Павловская Ольга Александровна, Старостенко Виктор Владимирович, Владыковская Любовь Николаевна и др
Духовно-нравственные ценности в формировании современного человека

   А в т о р ы:
   О. А. Павловская, В. В. Старостенко, Л. Н. Владыковская, О. Г. Лукашова, А. И. Лукашов, О. В. Дьяченко, Т. В. Зайковская, Ю. П. Середа

   П о д р е д а к ц и е й
   О. А. Павловской

   Р е ц е н з е н т ы:
   доктор социологических наук, профессор В. И. Русецкая, кандидат философских наук Н. Е. Захарова

Введение

   «В моральном устроении заключается величайшее украшение мира».
   Значение этих слов великого мыслителя И. Канта с особой ясностью и остротой воспринимаются сегодня, когда человеческое сообщество все более активно и настойчиво вступает в информационную эру, выходит на новые рубежи научно-технического знания, осваивает передовые коммуникационные технологии. Но в то же время в этом глобальном по своим масштабам процессе, как никогда еще в истории, все тяжелее и болезненнее ощущается дефицит добра и человеческой теплоты в отношениях между людьми. Современный научно-технический прогресс значительно опередил по своим темпам нравственный прогресс, что способствовало сохранению старых и порождению новых форм бездуховности, жестокости, насилия, враждебности.
   В настоящее время под воздействием информационной революции происходят существенные изменения в цивилизационной парадигме, где центральные позиции начинают занимать мир человека, мир культуры. Все это связано с необходимостью утверждения в жизни людей гуманистических ценностей. Проблема «очеловечивания» человека превращается в одну из приоритетных задач развития современного общества, на реализацию которой должны быть направлены как образовательно-воспитательный потенциал различных государственных и общественных институтов, так и усилия самой личности, ориентированной на свое самовоспитание и достойную самореализацию в жизни общества.
   Среди множества проявлений человеческой духовности особое место занимают нравственные ценности, которые являются своеобразным стержнем внутреннего мира человека, выполняют ведущие регулирующие функции в формировании его эмоционально-чувственных состояний, смысложизненных ориентаций и убеждений, поступков и межличностных отношений. Значение нравственности как в жизни отдельного человека, так и в жизни общества чрезвычайно велико, и связано это прежде всего с тем, что с ее помощью для нас приоткрываются «тайны» человеческой души, в ней самой проявляется и развивается сущность человека как такового или то, что еще называют «собственно человеческим в человеке». Сегодня среди исследователей, политических и общественных деятелей, представителей культуры все более активно поднимаются вопросы духовно-нравственного характера, заходит речь либо о грядущей этической революции, либо о формировании нового гуманизма; в повседневном общении представления о нравственности достаточно часто ассоциируются с такими выражениями, как «быть человеком», «жить по-человечески», «человеческие законы», «человеческое отношение», «поступать по совести», «работать на совесть», «относиться с уважением» и др.
   Человечность, гуманность, добропорядочность, совестливость, добросовестность, ответственность, честность – эти и другие качества, проявляясь в жизни человека, превращают нравственность из теоретической конструкции в реально существующий феномен. Раскрываясь всем богатством своих моральных чувств, убеждений, мотивов и качеств, человек становится неповторимой личностью, открывает и совершенствует, говоря словами Канта, «человеческое в себе», «заложенные в нас прекрасные задатки добра, делающие человека достойным уважения».
   О человеке как источнике истинно человеческого говорил в свое время и Аристотель, раскрывая образ «нравственно прекрасного человека» («добропорядочного»). Добропорядочного человека отличает больше всего то, – писал он, – «что во всех частных случаях он видит истину так, будто он для них мерило и закон». Нравственная красота раскрывает самое лучшее в человеческой природе и облагораживает его отношения с другими людьми. «Правда о добропорядочном заключается в том еще, что он многое делает ради друзей и отечества и даже умирает за них, если надо: он расточит имущество и почести и вообще блага, за которые держатся другие, оставляя за собою лишь нравственную красоту».
   В противовес набирающим силу тенденциям глобализации культуры заметно повысился интерес к национальным культурным ценностям. Мировой исторический опыт свидетельствует о том, что именно на основе формирования прочного духовно-нравственного фундамента складывается устойчивый менталитет нации, обеспечивающий ее историческую жизнеспособность. Нация, утратившая свои духовные основы, национально-культурную идентичность, оказывается беззащитной перед вызовами истории. Настоящее и будущее общества и государства определяются бережным сохранением и развитием культурно-исторического наследия, народных традиций и норм общественной жизни. Все это обусловливает актуальность гражданско-патриотического воспитания в современном обществе.
   Гражданственность и патриотизм являются важнейшими нравственными качествами человека, в которых выражается сопричастность его к своей Родине, народу, государству, их истории и культуре, проявляется его способность участвовать в совместных действиях на благо общества, готовность отстаивать и защищать общественные устои и национальные интересы.
   В современном белорусском обществе особую остроту и значимость приобретают проблемы социокультурного и духовно-нравственного характера. В новых социальных условиях, на фоне материального изобилия, развитых экономических мощностей и технических возможностей чрезвычайно остро ощущается жизненная потребность в духовно-культурном обогащении общества, моральном оздоровлении человека, а также все более осознается опасность деморализации человеческой природы, дегуманизации общественных отношений.
   Особенно отчетливо это показали события 11 апреля 2011 г. в минском метро. Очевидным стало, с одной стороны, как моральная деградация и духовная нищета личности оборачиваются трагедией для других людей и социальной бедой, с другой, как может консолидироваться общество, проявляя сострадание, милосердие, душевную теплоту и заботу.
   Специфической чертой современного транзитивного общества является весьма острое проявление накопившихся проблем в духовно-нравственной сфере. Здесь глубокой трансформации подвергаются представления человека о смысле жизни, справедливости, ответственности, честности, порядочности, разрушаются устоявшиеся духовно-культурные традиции, серьезно обостряются многие социально-психологические проблемы. Негативные последствия нестабильности социально-моральных отношений, ограниченности и неразвитости духовных потребностей и нравственных чувств определенной части населения наиболее отчетливо проявляются в распространении таких социальных деформаций, как пьянство и алкоголизм, наркомания, проституция, торговля людьми, социальное сиротство и др. Появление и распространение этих негативных явлений в нашей жизни обусловлено целым рядом причин социально-экономического и политического характера, но немалую роль при этом сыграли и морально-психологические факторы. Митрополит Минский и Слуцкий, Патриарший Экзарх всея Беларуси Филарет в связи с этим особо подчеркнул: «Общественные потрясения происходят вследствие конфликта совести воспитателей с совестью воспитуемых».
   В настоящее время особой зоной риска является сознание молодых людей, которые в силу своих возрастных особенностей могут легко попадать под влияние различных факторов, в том числе и несущих определенную опасность. В современных условиях молодым людям предоставлены широкие возможности для реализации своих способностей, получения образования, проведения досуга. Активно осваивают они новинки научно-технической мысли. Однако при весьма благоприятных обстоятельствах материально-технического плана, широких возможностях в образовательной сфере в молодежной среде существенно обостряются проблемы духовно-нравственного характера. Главная среди этих проблем – это резкое отставание уровня развития нравственной культуры личности от формирования ее интеллектуального потенциала.
   Транзитивное состояние современного общества, связанное прежде всего с переходом на информационный путь развития, отчетливо выводит на передний план проблему формирования духовно-нравственного мира личности, решение которой позволит, с одной стороны, искать наиболее эффективные способы преодоления негативных морально-психологических последствий индустриализма, с другой – оптимизировать возможности для раскрытия и совершенствования духовно-нравственного потенциала человека как реальной силы грядущих социокультурных преобразований. В одном из своих последних интервью А. И. Солженицын сказал: «Всюду и везде дело в совести и морали. Только надо их воспитывать и самовоспитывать в себе». Сегодня уже недостаточно обозначить проблемы духовно-нравственного характера, важно искать пути их практического решения. Поэтому исследование проблем духовно-нравственного воспитания в условиях перехода к информационному обществу приобретает новое звучание и особую остроту.
   В настоящее время регулирующей и воспитательной роли нравственности придается важнейшее значение в проводимой белорусским государством политике. Как отметил Президент Республики Беларусь А. Г. Лукашенко, выступая на совещании педагогического актива Беларуси 29 августа 2011 г., «Самое главное – заложить в подрастающее поколение твердый идейный и нравственный стержень, который позволит противостоять всяческим политическим проискам и провокациям. Сегодня во главу угла необходимо поставить патриотическое воспитание». Все более отчетливым становится понимание того, что одним из приоритетных направлений в системе идеологической работы в нашей республике должно стать создание системы нравственного воспитания, отвечающей требованиям времени и согласующейся с национальными интересами, духовно-культурными традициями.
   Ведущая роль в процессе морального оздоровления и духовно-культурного развития общества принадлежит: во-первых, самой личности, которая должна обладать чувством собственного человеческого достоинства, быть свободной и ответственной в своих действиях, способной самостоятельно, активно и творчески раскрывать и развивать свой интеллектуальный и духовно-нравственный потенциал в общественно значимой деятельности; во-вторых, государству как главному социальному институту, берущему на себя функции по координации процессов правовой и моральной регуляции, организации плодотворного образовательного процесса, проведению эффективной идейно-воспитательной деятельности; в-третьих, развивающемуся гражданскому обществу, где в деятельности различных институтов (семьи, школы, СМИ, церкви, общественных объединений и др.) должно осуществляться целенаправленное воздействие на формирование морального сознания, жизненной позиции личности.
   Актуализация проблемы духовно-нравственного воспитания теснейшим образом связана с реформированием и оптимизацией системы образования. Сегодня, в условиях перехода к информационному обществу, образование превращается в мощный социальный фактор, обеспечивающий экономический рост и динамичное развитие человеческого капитала. Однако ориентация образовательной системы лишь на экономические интересы и практические цели сопряжена с усугублением ситуации в духовно-нравственной сфере. Поэтому сегодня весьма остро стоит вопрос о воссоединении в единое целое образования и воспитания, о возвращении и дальнейшем развитии их духовно-нравственного содержания. Об этом убедительно свидетельствует принятый в январе 2011 г. «Кодекс Республики Беларусь об образовании». В нем особо подчеркивается неразрывность образовательного и воспитательного процессов, при этом целью воспитания определяется «формирование разносторонне развитой, нравственно зрелой, творческой личности обучающегося».
   В образовательно-воспитательном процессе должны соединяться в единое целое как общечеловеческие, так и национально-культурные ценности, преследуя при этом главную цель – сделать человека «человечным». В результате этого будет происходить как преобразование гуманистических идеалов в реальность в лице духовно богатой, нравственно совершенной, высокообразованной личности, так и усвоение национальных культурных достижений, способствующих формированию человека в качестве достойного гражданина и патриота своей страны. А это, в свою очередь, будет способствовать эффективному социально-экономическому развитию, стабилизации социально-политических связей и отношений, обеспечению национальной безопасности.
   В последнее время в социально-гуманитарной науке, общественно-политической практике, учебно-методической литературе существенное распространение получили различные понятия, в первой части которых употребляется определение «духовно-нравственный»: духовно-нравственные ценности, духовно-нравственный мир человека, духовно-нравственная сфера, духовно-нравственное воспитание и др. Прежде всего это говорит о признании чрезвычайной актуальности морально-этической проблематики в условиях современных социальных трансформаций, а также о стремлении преодолеть «груз» политико-идеологизированного отношения к морали, которое было характерно для советского общества.
   Относительно понятия «духовно-нравственные ценности», необходимо отметить, что его популярность в настоящее время обусловлена следующими обстоятельствами. Во-первых, невозможно уже не замечать того, что сама жизнь, практика социального реформирования сделали чрезвычайно актуальными и востребованными проблемы духовно-нравственного характера. Во-вторых, с научной точки зрения это понятие является целесообразным, так как в нем актуализация нравственного начала в жизни непосредственно связывается с духовным миром личности, что позволяет раздвинуть представления о морали не только как о совокупности принципов и норм поведения, но и как о целостной системе отношений человека к другим людям, социальным группам, государству, обществу, природе, самому себе, оцениваемых через призму добра и зла, справедливости и несправедливости, ответственности и безответственности, любви и ненависти и других этических категорий. В-третьих, в условиях кардинальных социальных перемен нельзя пустить на самотек процесс духовно-культурного развития и морального взросления подрастающего поколения и молодежи, а необходимо стремиться как всячески оказывать на него позитивное, благотворное влияние со стороны государственных и общественных структур, так и стимулировать развитие процесса самосовершенствования личности.
   Что касается понятия «духовно-нравственное воспитание», то следует сказать, что его популярность сегодня можно объяснить тем, что само нравственное воспитание как часть общего процесса коммунистического воспитания чаще всего в общественном сознании ассоциируется с советским прошлым. Поэтому неслучайно в настоящее время значительное распространение получила позиция возврата к прошлому, досоветскому, опыту нравственной жизни, который в большей степени был связан с религиозным сознанием. Этому способствовало и то обстоятельство, что в условиях социальной транзитивности заметно активизировалась религиозно-конфессиональная деятельность, а на церковь как социальный институт стали возлагать нравственно-воспитательные функции. На наш взгляд, такая позиция может быть расценена как односторонняя и недостаточно продуктивная, так как непосредственно и исключительно связывает нравственное сознание личности с ее религиозностью, а это явно противоречит современному уровню развития демократии, нивелирует значение прав и свобод человека.
   Попытки осмыслить и использовать понятие «духовно-нравственное воспитание» сегодня предпринимаются в педагогической науке. Но следует заметить, что в основном здесь преобладает прикладной подход: проблему духовно-нравственного воспитания рассматривают применительно к тем или иным формам учебного процесса, различным группам учащихся. Это, конечно же, важно с точки зрения педагогической практики, но в теоретическом плане здесь явно ощущается недостаток философских обобщений и обоснований.
   Представленная коллективная монография отражает результаты научных исследований по актуальным проблемам социокультурного и духовно-нравственного развития современного общества, находящего в состоянии транзитивности. Авторы попытались рассмотреть теоретические и прикладные аспекты проблемы духовно-нравственного развития личности применительно к происходящим в Республике Беларусь процессам социальных преобразований. Монография является результатом комплексного исследования актуальной проблемы. В теоретико-методологическом плане за основу был взят социально-философский подход, который позволяет анализировать специфику формирования духовно-нравственных ценностей в динамике социальных процессов, выявлять характерные черты самоидентификации и социализации личности в условиях общественных трансформаций, исследовать проявление личностного фактора в качестве движущей силы социально-исторического развития, определять место и роль национальной культуры в системе общественных отношений, раскрывать сущность и значение духовно-нравственного воспитания как социокультурного явления, рассматривать особенности его развития применительно к тем или иным конкретно-историческим условиям.
   В монографии также используются методологические и методические разработки этического, социологического, культурологического, религиоведческого, правоведческого, социально-экологического характера, что существенно дополняет социально-философский анализ и позволяет расширить представление о духовно-нравственных ценностях как о социальном и личностном феномене, конкретизировать их проявление в различных сферах общественного бытия, показать специфику их формирования в условиях современного социокультурного процесса.
   Очевидно, что проблемы духовно-нравственного развития личности являются весьма актуальными и вызывают повышенный интерес не только в научной среде, но и среди политиков, деятелей культуры, членов бизнес-сообщества, представителей различных конфессий, граждан нашей страны. Авторы монографии, поднимая и анализируя эти проблемы применительно к современному белорусскому обществу, попытались с научных позиций оценить состояние социально-нравственных отношений, национально-культурных процессов, государственно-конфессиональных взаимодействий, не претендуя при этом на исчерпывающее их раскрытие, а также стремились привлечь внимание государственных и общественных деятелей, широкой общественности к проблеме духовно-нравственного воспитания как важного направления совершенствования идеологической работы в нашей республике.

Глава 1
Беларусь в современной социокультурной динамике: специфика социально-нравственных отношений

1.1. Духовно-нравственные основы национальной безопасности Республики Беларусь

   Происходящие в настоящее время кардинальные социальные трансформации, обусловленные как глобальными по своей сути процессами создания и распространения новейших информационных технологий, так и катастрофически угрожающим наращиванием кризисных явлений в социальной жизни и решительными действиями по их преодолению, находят отражение в системах национальной безопасности современных государств. Республика Беларусь как суверенное государство и субъект международных отношений уделяет серьезное внимание защите своих национальных интересов, противодействию угрозам экономического, политического, информационного, социально-психологического характера.
   В ноябре 2010 г. была принята Концепция национальной безопасности Республики Беларусь, в которой сохраняется преемственность по отношению к ранее проводимой политике в сфере национальной безопасности и вносятся изменения и дополнения с учетом происходящих глобальных геополитических процессов, а также современной социально-экономической и политической ситуации в республике. Среди актуальных проблем национальной безопасности Беларуси называются и проблемы социокультурного и духовно-нравственного характера. В качестве одного из основных национальных интересов в социальной сфере определено «развитие интеллектуального и духовно-нравственного потенциала общества, сохранение и приумножение его культурного наследия, укрепление духа патриотизма» [1].
   Конец ХХ – начало ХХI в. является важнейшей вехой в человеческой истории – переходом на новый качественный уровень социального и социокультурного развития, связанный с активным и широким использованием передовых научно-технических достижений и информационных технологий. Транзитивность современного общества обусловлена прежде всего объективной необходимостью перехода на путь информационного развития, что открывает значительные перспективы для проявления креативных способностей людей, углубления и распространения научных знаний, повсеместного освоения новейших технологий и таким образом существенного совершенствования материально-технической базы общественного производства и использования возможностей человека в качестве ведущей производительной силы. Но наряду с этим транзитивное состояние общества содержит в себе весьма значительный по своим масштабам деструктивный потенциал, вызванный как противоречиями и последствиями процесса капитализации производственных отношений и утверждения техногенной цивилизации, так и остротой социально-гуманитарных проблем, связанных с вступлением в новую фазу социального развития – информационную.
   Для формирующейся в настоящее время информационной цивилизации весьма актуальным является создание характерной для нее парадигмы, в которой целостно будут представлены ведущие мировоззренческие основания, определяющие параметры сознания, стереотипы поведения, механизмы социальной регуляции. На наших глазах происходит переоценка ценностей, начинают складываться новые приоритеты и ценностно-нормативные координаты жизнедеятельности человека и общества. Очевидно, что главной отличительной чертой информационной цивилизации является развитие, активное вовлечение и использование в различных областях социальной и индивидуальной жизни интеллектуального потенциала человека. Человек, образованный и владеющий информацией, становится одной из ведущих ценностей современной жизни.
   Однако в новых социальных условиях все более часто и остро начинают подниматься проблемы морального характера: добра и зла, свободы и вседозволенности, справедливости и насилия, преданности и предательства, уважения и пренебрежения, дружбы и вражды, любви и ненависти, солидарности и разобщенности и других, что выводит на повестку дня вопрос о духовно-нравственном потенциале человека как одном из основных факторов общественного развития. Сегодня все более очевидным становится то, что становление новой, информационной, цивилизации необходимо предполагает развитие как интеллектуального, так и духовно-нравственного потенциала человека, их теснейшую взаимосвязь между собой, причем, если первый обеспечивает поступательное движение и развитие социальной системы, то второй способствует ее духовному обогащению, облагораживанию, гуманизации.
   Исходя из логики социально-исторического развития, а также современной практической жизни, следует отметить, что в будущем информационном обществе должна значительно возрасти роль духовно-нравственных ценностей как жизненно необходимых атрибутов человеческого бытия. В противном случае человека ожидает весьма непривлекательная участь: оказаться в прямой зависимости от созданной им техники, стать простым исполнителем, функционером, обслуживающим персоналом, в конце концов превратиться в одну из так называемых «умных вещей». В связи с этим уместно вспомнить К. Маркса, который утверждал, что основным продуктом капиталистического производства является человек-товар, «товар, обла дающий сознанием и самостоятельной деятельностью», но в то же время он предстает «как существо и духовно и физически обесчеловеченное» [2, c. 574], т. е. лишенное богатства человеческих чувств, человечности чувств, в духовно-нравственном плане ограниченное, изуродованное существо. Именно в условиях перехода к информационному обществу отчетливо просматриваются различного рода противоречия между дегуманизацией человеческих взаимоотношений, которая вытекает из процесса капитализации, и острейшей жизненной необходимостью в очеловечивании самого человека. Обострение этих противоречий в реальной жизни актуализируют поднятые в свое время К. Марксом проблемы обретения «истинно человеческой сущности», «общечеловеческой эмансипации», «обратного отвоевания человека», т. е. последовательное снятие негативных проявлений отчуждения и самоотчуждения человека посредством расширения и углубления процессов присвоения и самоприсвоения человеком достижений материальной и духовной культуры, их преобразование в свою личную культуру и на основании этого творческое, свободное, ответственное развитие своей личностной природы, обогащение своего внутреннего мира, своих человеческих чувств, совершенствование своих отношений с людьми, окружающим миром.
   Открыть в человеке истинно человеческое, сделать его добрее и гуманнее – эти проблемы во все времена волновали умы и сердца людей, находились в центре внимания выдающихся мыслителей, государственных и общественных деятелей, представителей науки и культуры. Но именно в условиях перехода на информационный путь развития данного рода проблемы приобретают первостепенное, жизненно определяющее значение: их недооценка и игнорирование на фоне широкомасштабного внедрения достижений современного научно-технического прогресса объективно будут способствовать появлению различного рода катастрофических по своей сути последствий для существования самой человеческой цивилизации.
   Процесс очеловечивания человека непосредственно связан с развитием и освоением общечеловеческих ценностей. Эти ценности не есть абстрактные идеализированные образования, о чем говорят некоторые исследователи. В пользу реальности существования общечеловеческих ценностей существует ряд весомых аргументов. Во-первых, ценностные понятия «честь», «долг», «добро» и другие, при всем различии их содержания у различных общностей людей, «обозначаются одними и теми же словами, разными в разных национальных языках, но легко переводимыми с одного языка на другой. Это важное свидетельство того, что сама структура ценностного сознания однотипна у всех людей» [3, с. 93]. Во-вторых, в зависимости от модуса субъекта ценностного отношения складывается своеобразная иерархия ценностей: индивидуальные, коллективно-групповые и общечеловеческие. Каждая из них, с одной стороны, обладает уникальными свойствами, сохраняет свою самобытность, с другой, все они тесно взаимосвязаны между собой, «питают», обогащают друг друга. «Однако именно общечеловеческие ценности – высший критерий всех индивидуальных и коллективно-групповых ценностей как условие существования человеческого общества в целом и тех интегративных процессов, которые в нем происходят» [3, с. 93]. В-третьих, общечеловечность заключена в самой природе человека, которая имеет единые основы у всех людей независимо от расы, пола, возраста, национальной, религиозной и социальной принадлежности и проявляется прежде всего в их общей природной «конституции», строении и функционировании человеческого тела, а также в их духовно-нравственных потребностях, когнитивно-креативных способностях, в целом в той величайшей силе, которая заключена в человеческом духе. Уникальность общечеловеческих ценностей заключается в том, что их онтологический статус, а именно укорененность в самой природе человека, является определяющим, объективным по своим основаниям источником возрождения и развития социальности.
   Духовно-нравственное развитие человека помимо общечеловеческих культурных оснований теснейшим образом взаимосвязано с сохранением, творческим развитием и освоением национально-культурных ценностей. Каждая нация в ходе своей истории создает свою специфическую по форме культуру, в рамках которой в традициях сохраняется преемственность поколений, в культурных ценностях отражаются определенные мировоззренческие представления и моральные нормы, в особом укладе жизни фиксируется устойчивость связей и отношений между людьми. Наличие национальных культур порождает многообразие мировой культуры, духовное наследие и традиции различных народов являются важнейшим источником, питающим творческую мощь мировой культуры. Развитие же, в свою очередь, национальной культуры немыслимо без осуществления культурного обмена на мировом уровне, который исторически плодотворно осуществлялся и продолжает сегодня осуществляться с использованием новейших информационных технологий. При этом источником развития национальной культуры является отражение в ней гуманистических по своему содержанию духовных ценностей, в которых, в свою очередь, раскрывается то, в какой мере и каким образом человек становится человечнее. Поэтому достаточно четко прослеживается зависимость: чем больше национальная культура носит гуманистический характер, тем в большей мере она принадлежит миру, следовательно, в еще большей степени она способствует развитию духовных сил своего народа.
   Как показывает современная практика, быстрые темпы освоения научно-технических достижений сопровождаются значительно более медленными темпами духовно-культурных преобразований. Переход к информационному обществу осуществляется в недрах существующего индустриального общества и поэтому, естественно, сопровождается резким столкновением нового со старым как в социально-экономическом, политическом, так и в духовно-культурном планах. Как отмечает в связи с этим Э. Тоффлер, происходят «столкновения развивающейся культуры Третьей волны с крепко засевшими, окопавшимися идеями и высокомерными постулатами индустриального общества» [4, с. 465].
   Согласно «волновой теории» Э. Тоффлера, в основе индустриального общества лежит глубокий конфликт между производством и потреблением, который породил «самую жалкую, думающую только о деньгах, коммерциализированную и расчетливую цивилизацию, какой не знала история» [4, с. 85]. Не обошел стороной этот конфликт и внутренний мир человека, по существу вызвав «кризис в изначальной и самой хрупкой из структур – личности человека». Подчеркивая драматизм реального положения человека в современном мире, Э. Тоффлер отмечает: «Крушение цивилизации Второй волны приводит к эпидемии кризиса личности. Сегодня мы наблюдаем миллионы людей, безнадежно ищущих свои тени, поглощающих кинофильмы, пьесы, романы и книги по психологии в надежде с их помощью установить свою идентификацию… Они жаждут перемен, но и страшатся их, страстно желают отринуть тот образ жизни, который ведут, и каким-нибудь образом оказаться в новой жизни – стать совсем иными по сравнению с тем, чем они являются» [4, с. 214].
   Достижение огромных масштабов сферы потребления во второй половине ХХ в. позволило говорить об «обществе потребления» как специфической черте современного общества. Усиление вещной зависимости человека особым образом отразилось и на его морально-психологическом состоянии. «Ныне родилась новая мораль, – пишет Ж. Бодрийяр, – мораль опережающего потребления по отношению к накоплению, мораль убегания вперед, форсированного инвестирования, ускоренного потребления и хронической инфляции (копить деньги становится бессмысленно); отсюда берет начало вся современная система, где вещь сначала покупают, а затем уже выкупают своим трудом. Благодаря системе кредита мы возвращаемся к сугубо феодальным отношениям… Однако в отличие от феодальной наша система основана на своеобразном сообщничестве: современный потребитель непроизвольно интериоризирует и принимает как должное то бесконечное принуждение, которому он подвергается, – обязанность покупать, чтобы общество продолжало производить, а сам он мог работать дальше, дабы было чем заплатить за уже купленное» [5, с. 133]. Подобного рода зависимость человека составляет замкнутый круг, который все более сужается, вытесняя на периферию сферу духовного потребления и весьма значительно искажая ее сущность и содержание, что отрицательным образом сказывается на индивидуально-личностном развитии человека.
   Таким образом, конкретно-историческая ситуация, которая возникла в мировом сообществе в связи с его переходом на путь информационного развития, обусловила, с одной стороны, активный аксиологический поиск (формирование универсальных (общечеловеческих), отвечающих духу времени духовно-нравственных оснований человеческого бытия и переосмысление традиционных национально-культурных ценностей), с другой, отчетливо показала острые проблемные зоны социально-гуманитарного плана, где может постепенно накапливаться конфликтный потенциал, который в конце концов может превратиться в источник серьезной опасности для жизнедеятельности человека, различных социальных групп, государства.
   Транзитивное состояние белорусского общества теснейшим образом связано с происходящими общемировыми трансформационными процессами, а следовательно, сопряжено с проявлением различного рода социально-моральных рисков.
   В социально-экономическом плане серьезную опасность для духовно-нравственной сферы представляет одновременность происходящих в белорусском обществе процессов: с одной стороны, капитализации, с другой, перехода на информационный путь развития. Первый является своего рода запоздалым ответом на насущные экономические потребности, второй представляет собой закономерный естественно-исторический процесс. В ходе капитализации необходимо возникают социально-имущественное расслоение населения и вызванные этим социальная напряженность, морально-психологическая разобщенность, дегуманизация общественных отношений. Становление информационного общества, как отмечают многие теоретики постиндустриализма, предполагает приоритет духовно-нравственных ценностей в системе человеческих взаимоотношений.
   В социально-политическом отношении наибольшую опасность представляет простая замена одних социально-групповых интересов и ценностей на другие. Самый распространенный вариант такой замены, который можно наблюдать сегодня, – это замена ценностей советского образца на традиционные этноконфессиональные с явно выраженным возвратом к прошлому, простым воспроизведением «старых» норм и представлений. Однако следует подчеркнуть, что актуальным является не простое повторение, воспроизведение духовных ценностей прошлого, а их действительное возрождение, т. е. переосмысление с учетом новых общественных и индивидуальных потребностей и интересов, выявление и последовательное развитие в них общечеловеческого гуманистического содержания, преобразование в новые современные формы.
   В социально-духовном отношении необходимо отметить два вида противоречий. Во-первых, противоречие между массовым и личностным в сознании человека. В условиях инновационного развития общества на смену массовому человеку должен прийти и уже приходит личностный человек, духовно-нравственный потенциал которого уже не может оставаться в стороне от происходящих в обществе преобразований. Однако в реальности утверждение личностного начала в человеческой жизни – достаточно сложный процесс, сопряженный со множеством трудностей объективного и субъективного характера. Массовое начало в человеке, консервативное по своей сущности, достаточно быстро и легко приспосабливается к изменившимся жизненным обстоятельствам, ориентируясь прежде всего на воспроизведение устаревших ценностей и механизмов социальной регуляции.
   В настоящее время в массовом сознании произошло довольно быстрое переключение на систему традиционных религиозных ценностей, что и обусловило активизацию конфессиональной деятельности. Во-вторых, отчетливо выявилось противоречие между коллективизмом и индивидуализмом как основными принципами человеческого бытия. Для белорусской ментальности принцип коллективизма является неотъемлемым свойством, который отчетливо проявился на разных исторических этапах. Новая же реальность, связанная как с утверждением рыночных отношений, так и с развитием инновационного процесса, выводит на передний план принцип индивидуализма во всех его позитивных и негативных проявлениях.
   Транзитивность белорусского общества связана и с переходом от советского строя к суверенному национальному государству, в результате чего существенно обострились проблемы социально-морального характера.
   Последние годы ХХ в. совпали для Беларуси и других постсоветских республик с социально-экономическим кризисом. Попытки выйти из этого кризиса путем возрождения рыночной системы хозяйствования и связанная с этим надежда на то, что рынок все расставит на свои места и нормализует человеческие взаимоотношения, практически не увенчались успехом, а, напротив, способствовали появлению целого ряда новых стихийных, нерегулируемых явлений, криминализации хозяйственной жизни, обострению морально-психологической обстановки.
   В советском обществе в силу действия объективных и субъективных факторов происходил все более нарастающий отрыв сферы идеологии от реальной жизнедеятельности людей. Со временем отчетливо стало просматриваться противоречие между идеализированным содержанием общественной морали и реальной жизнью людей. Это вело к девальвации социалистических моральных ценностей (люди перестали им верить и, соответственно, не руководствовались ими в жизни), а также к дестабилизации существующих социально-нравственных отношений (усиливалось смыкание проявлений аморализма с нарушением правовых норм). Командно-административная система управления не смогла сама и не позволила другим субъектам критически переосмыслить накопленный нравственный опыт и на основе этого выработать новые, отвечающие времени духовно-нравственные ценности. И данное обстоятельство неизбежно повлекло за собой падение уровня индивидуального освоения морали, снижение ее роли в налаживании межличностных отношений.
   О том, что не все было благополучно в моральной сфере, говорили и результаты конкретно-социологических исследований, проведенных в конце 80-х годов ХХ в. Так, среди позитивных моральных качеств названы добросовестность, отзывчивость, бережное отношение к природе, чувство хозяина, но в процентном отношении проявление этих качеств было невелико (не превышало 40 %). Среди негативных моральных качеств названы прежде всего потребительство и эгоизм. Настораживали и такие показатели: 57 % опрошенных считали, что им довольно часто приходилось наблюдать в поведении окружающих расхождение слова и дела, 32 % респондентов говорили о пассивности при необходимости защитить несправедливо обиженного человека, 34 % выделяли в качестве часто встречающегося явления лицемерие, 22 % – равнодушие к судьбам коллег по работе, 22 % – подхалимство, угодничество [6, с. 49–51].
   Следует отметить, что в ходе этих исследований, наряду с анализом информации об основных тенденциях социально-нравственного развития общества и личности, был получен сигнал о наличии кризисных явлений в системе ценностных ориентаций, на который в свое время не обратили должного внимания партийные и государственные органы. Начавшаяся в стране перестройка, хотя и актуализировала моральную проблематику, но, как выяснилось впоследствии, ограничилась преимущественно декларацией основных идейно-политических положений. Красивые слова о нравственности были сказаны, а на деле все осталось практически без изменений, т. е. по существу в моральной сфере продолжал стихийно накапливаться «груз» негативных явлений. Показательными являются результаты социологического исследования «Перестройка глазами россиян: 20 лет спустя», проведенного в 2005 г. Так, к числу негативных факторов, порожденных перестройкой, респонденты отнесли утрату стабильности (57 %), падение морали (50 %), утрату чувства защищенности, уверенности в завтрашнем дне (50 %) ослабление порядка в стране (44 %), нарастание межнациональных конфликтов (30 %) [7, с. 30].
   Становление современной белорусской государственности не началось с чистого листа, а проходит в сложной социально-культурной и морально-психологической обстановке. Во-первых, накапливаемый за последние десятилетия «груз» морального негативизма никуда не исчез, он остается и все более разрастается в условиях рыночных отношений. Во-вторых, общественный механизм моральной регуляции продолжает оставаться разбалансированным: социально значимых, общепринятых нравственных ценностей, соответствующих требованиям времени, еще не выработано, а индивидуально-личностный уровень саморегуляции остается весьма разноплановым и разрозненным. В-третьих, нельзя недооценивать социальную опасность таких проявлений человеческой природы, как конформизм, цинизм, беспринципность, лицемерие, угодничество, равнодушие, которые в кризисных условиях, приобретая массовый характер, могут стать скрытой внутренней силой, способной расшатать общественные устои. В-четвертых, воочию можно наблюдать падение нравов, когда утрачивает свою силу устойчивая, привычная система представлений о дозволенном и недозволенном на уровне обыденного сознания, когда ослабевает действие даже такого морально-психологического регулятива, как чувство стыда, и, соответственно, уже не вызывают осуждения ни проституция, ни порнография, ни сексуальные извращения и т. п.
   Подобного рода моральные деформации представляют серьезную опасность для жизнедеятельности личности и общества. На первый взгляд может показаться, что их пагубная роль не столь уж велика по сравнению с негативными факторами экономического, политического, экологического характера. Однако постепенно накапливаясь и обостряясь, они способны существенно повредить общественные связи и отношения, образуя «очаги» деструктивности и конфликтности, стать питательной почвой для разрастания преступности и насилия. Положение в духовно-нравственной сфере значительно усугубляется и состоянием социальной транзитивности, которая является характерной для всего постсоветского пространства. Практически одномоментная ликвидация советского государства дала толчок к образованию суверенных национальных республик и перспективному развитию их политической независимости, но в то же время обусловила проявление духовного «вакуума», который отрицательным образом сказался на социально-психологической атмосфере общества.
   За последние годы ситуация в системе социально-нравственных отношений серьезно осложнилась и даже обострилась. В Российской Федерации на государственном уровне было прямо заявлено о том, что, несмотря на определенные позитивные тенденции социально-экономического развития, «российское общество, включая подрастающее поколение, продолжает находиться в состоянии системного духовно-нравственного кризиса» [8]. О наличии этого кризиса свидетельствуют такие показатели, как наркомания, потребление алкоголя и табака в молодежной среде, количество социальных сирот, уровень абортов среди несовершеннолетних, количество разводов, самоубийств среди детей и др. По данным российских социологов, среди молодежи около 55 % готовы преступить через моральные нормы для того, чтобы добиться личного успеха, Среди несовершеннолетних фиксируется высокий процент сексуальной распущенности: 45,5 % юношей-девятиклассников и 48,2 % девушек-девятиклассниц считают, что сексуальные контакты в их возрасте вполне допустимы [8].
   Об обострении ситуации в духовно-нравственной сфере современного общества свидетельствуют и результаты социологических исследований, проведенных в Беларуси. Социологи отмечают, что более 48,5 % опрошенных молодых людей считают допустимым давать взятку при решении какого-либо вопроса, 31,1 % – вполне могут скрыть доходы от налогообложения, 27,2 % – смогут принять участие в незаконном бизнесе. По мнению 24,3 % опрошенных юношей, вполне допустимым является физическое воздействие при решении своих проблем, 20,4 % молодых людей не считают зазорным распространять ложную информацию [9, с. 198–199].
   В социальном и личностном плане негативные последствия деформированности и нестабильности духовно-нравственных отношений наиболее отчетливо проявляются в таких явлениях, как пьянство и алкоголизм, наркомания, проституция, преступность, торговля людьми, социальное сиротство и др. В условиях социальной транзитивности эти явления получают значительное распространение. Результаты социологических исследований показывают, что абсолютное большинство населения рассматривает употребление спиртных напитков как вполне приемлемую, культурно и нравственно допустимую традицию бытового повседневного образа жизни. Установлено, что среди молодых людей в возрасте 18–29 лет употребление спиртных напитков распространено в наибольшей степени (так считают 84 % респондентов), учащихся и студентов (83 %) [10, с. 454–455]. Угрожающие масштабы приобретает такое социальное зло, как наркомания. В мире абсолютное большинство потребителей наркотиков (70–80 %) составляет молодежь в возрасте до 30 лет. Результаты социсследования свидетельствуют о том, что большинство среди потребителей наркотиков и других токсических веществ составляют молодые люди в возрасте 16–24 года (так считают 74,4 % респондентов) [10, с. 456–457].
   Также необходимо отметить, что в молодежной среде происходят существенные изменения по отношению к девиантному поведению. В частности, «происходит процесс превращения социальных девиаций в субкультурную норму поведения. Наглядным примером служит употребление алкогольных напитков, изменение отношения юношества к сексуальным связям. По данным опроса, спиртное употребляют 71,8 % подростков, личный сексуальный опыт имеют 42,7 % несовершеннолетних… Почти у каждого пятого (19,5 %) респондента среди друзей есть наркоманы, у 14,3 % – среди одноклассников и однокурсников, что существенно увеличивает риск наркоматизации молодежи. Причем в окружении респондентов, уже употребляющих наркотики, доля таких знакомых возрастает до 88,3 %» [11, с. 58].
   Такое положение дел необходимо оценивать как серьезную внутреннюю угрозу национальной безопасности, которая носит скрытый характер, но по своей разрушительной силе может привести к весьма тяжелым социальным последствиям. Как свидетельствует история, недооценка, игнорирование морального фактора в процессе социального развития может стать причиной постепенной дестабилизации общественных отношений, провоцировать возникновение различного рода межличностных и социальных конфликтов, а также может стать угрозой политической независимости государства.
   Сущность национальной безопасности заключается в защите жизненно важных интересов личности, общества и государства от воздействия различных внешних и внутренних угроз. Особо подчеркнем такое обстоятельство: если раньше при выявлении сути национальной безопасности на первое место ставилась функция защиты от внешних угроз, для реализации которой допускалось использование любых средств (прежде всего насильственных, военных), то теперь за основу берется мирный характер развития социальных отношений, курс на стабилизацию внутриполитической жизни государства. Основным приоритетом в социальной системе становится достижение устойчивого состояния как необходимой основы для ее дальнейшего развития и процветания. «Устойчивость общественной системы связана с ее способностью сохранять динамичное равновесие, успешно адаптироваться посредством политических и иных механизмов к изменяющимся условиям существования, в том числе эффективно преодолевать кризисные явления, разрешать социально-политические конфликты, справляться с экономическими затруднениями, обеспечивать обновляющиеся духовные потребности людей» [12, с. 16–17].
   В качестве субъектов безопасности на протяжении ХХ в. преимущественно рассматривались различные государства, вступающие между собой во враждебные либо союзнические отношения и отстаивающие свои интересы самыми различными способами и средствами (подчас и насильственными). Сегодня наряду с возрастающей ролью государства в обеспечении национальной безопасности весьма определенно стали говорить о человеке, различных социальных группах, институтах гражданского общества, обществе в целом как о субъектах безопасности, которые не только нуждаются в защите своих интересов, но и сами должны быть активными и ответственными в деле их реализации.
   Опасность в социальном плане длительное время ассоциировалась, во-первых, с внешней военной угрозой, внутренней «подрывной» деятельностью враждебных и оппозиционно настроенных элементов, во-вторых, со стихийными ситуациями, вызванными действием природных и техногенных факторов, т. е. считалось, что реальную опасность для жизнедеятельности общества представляют угрозы внешнего характера, открыто проявляющие себя.
   На рубеже ХХ – ХХI вв., в условиях кардинальных социальных трансформаций, наряду с этими видами угроз появился целый ряд новых, преимущественно латентных по своему происхождению и проявлению (международный терроризм, различного рода психологические и идеологические экспансии и диверсии и т. п.), а также отчетливо заявили о себе угрозы внутреннего характера, обусловленные характером и уровнем развития социально-нравственных отношений в обществе, непосредственно зависящие от настроений, ориентаций, убеждений, поступков конкретных людей. Следует отметить, что «особенность проявления угроз здесь (в интеллектуальной и духовно-нравственной сферах) заключается в том, что они не всегда на конкретном промежутке времени имеют реальное воплощение. Однако их разрушительная сила оказывает постепенное негативное воздействие, которое в перспективе может стать необратимым» [12, с. 461].
   На уровне личности угрозой является прежде всего сам человек, в природе которого, если вспомнить Т. Гоббса, содержится источник опасности, который конкретно выражается в соперничестве, недоверии, жажде славы. К внутренним угрозам на уровне личности следует отнести также неразвитость индивидуальных чувств и интеллектуальных способностей, различные неудовлетворенности, нездоровые амбиции, разочарование, неадекватность оценок и самооценок, деформации жизненных ориентаций, а подчас и полная личностная деградация. В моральном отношении угрожающий и разрушительный характер для самой личности и ее окружения носят зависть, ненависть, жадность, жестокость, безответственность, беспринципность и другие негативные проявления человеческой природы. Такого рода угрозы исподволь, постепенно накапливаясь, способны превратиться в мощную силу, выходящую за пределы внутреннего мира человека, и стать серьезной опасностью как для жизни его самого, так и для функционирования различных социальных структур, общества в целом.
   На уровне общества к числу внутренних угроз духовно-нравственного характера следует отнести нарастание кризисных явлений и процессов в деятельности тех или иных общественных структур, которые непосредственно сказываются на дестабилизации, дезорганизации социально-нравственных связей и отношений, разбалансированности механизмов моральной и правовой регуляции, снижении эффективности работы системы образования и воспитания, ухудшении социально-психологического климата в различных социальных группах. Более конкретно здесь можно рассматривать негативное воздействие на морально-психологическое состояние человека и общества таких социальных явлений и процессов, как социально-имущественное расслоение населения, безработица, бюрократизация, нарушение прав человека, социальное сиротство, нелегальная миграция, коррупция, криминализация, «дедовщина» и др.
   В качестве угроз духовно-нравственному развитию человека выступают различного рода идеологические и психологические «вторжения» (диверсии и экспансии) в индивидуальное и общественное сознание с целью дезориентации, расшатывания и разрушения смысложизненных установок и ценностных ориентаций. В настоящее время действия подобного рода весьма активно осуществляются как через средства массовой информации, так и через новые средства информационных коммуникаций. Особо в связи с этим следует сказать об информационном поле Интернета, в котором ценность свободы зачастую превращается в различные формы распущенности и вседозволенности. Тревогу вызывает деятельность новых религиозных организаций (неокультов), которые в условиях так называемого «религиозного ренессанса» осуществляют целенаправленные «атаки» на духовный мир личности.
   События конца ХХ – начала ХХI в. свидетельствуют о динамизации социальных процессов, усилении проявления индивидуально-личностных начал в общественной жизни, о качественных изменениях в культурно-цивилизационных парадигмах. В этих условиях общественное сознание, его различные структуры находятся в нестабильном, противоречивом, разбалансированном, кризисном состоянии. Поэтому сами эти структуры могут стать источником социальных волнений и потрясений, а следовательно, превратиться во внутреннюю угрозу национальной безопасности. Как следствие, в системе национальной безопасности на первом месте должен находиться реальный человек, который выступает, с одной стороны, как объект воздействия внешних по отношению к нему угроз и, соответственно, нуждающийся в защите и получающий ее от различных социальных структур, с другой, как субъект, осознающий степень опасности тех или иных объектов и обеспечивающий свою самозащиту и защиту других от их негативного воздействия. Данная позиция позволяет особо выделить духовно-нравственную безопасность как одну из форм национальной безопасности.
   Духовно-нравственная безопасность представляет собой систему социальных условий и факторов, обеспечивающих состояние защищенности и самозащищенности человека, его сознания, отношений с окружающим миром от воздействия различного рода угроз, что способствует возвышению человеческой духовности, гармонизации межличностных отношений, формированию благоприятного социально-психологического климата, стабилизации общественных отношений в целом. Такой подход позволит выявлять ключевые проблемы, «болевые точки», внутренние резервы, целенаправленно влиять на разрешение возникающих противоречий. Причем появляется реальная возможность активно вовлекать в этот процесс самого человека как гражданина, используя его творческий потенциал, повышая меру личной ответственности. Деятельность государства, его структур в этом направлении может и должна стать серьезной базой для формирования нравственной культуры личности, создания благоприятного морально-психологического климата в обществе, которые, в свою очередь, будут позитивно влиять на реализацию государственной политики, стабилизацию общественных отношений в целом.
   В системе национальной безопасности на современном этапе главными субъектами решения духовно-нравственных проблем должны стать: человеческая личность, ориентированная на свое духовно-культурное развитие и моральное совершенствование; государство как ведущий социальный институт, осуществляющий организационные и управленческие функции в масштабах общества, в том числе культурно-образовательного и нравственно-воспитательного характера; гражданское общество как совокупность межличностных отношений и различных социокультурных, общественно-политических, экономических структур, независимых от государства и способствующих реализации индивидуальных и групповых потребностей и интересов, проявлению духовной свободы личности.
   На уровне личности с точки зрения обеспечения духовно-нравственной безопасности необходимо выделить два основных направления, которые теснейшим образом взаимосвязаны между собой: 1) личностное развитие человека, в котором непосредственно проявляется его неповторимая духовно-нравственная сущность, 2) гражданское развитие человека, посредством которого он идентифицирует себя с определенной общностью людей, государством, в котором живет и трудится, историей и культурой того или иного народа (нескольких народов) и целенаправленно проявляет свои физические и духовные силы на их благо.
   Отличительной особенностью информационного развития социума является повышение роли самого человека как ведущей производительной силы, как субъекта творческой деятельности, свободного и ответственного в своих решениях и действиях. Это реально осуществляется через раскрытие его личностной природы: потребностей и интересов, эмоционально-чувственных переживаний, знаний, представлений и убеждений, волевых усилий, ценностных ориентаций и мотивов поведения, черт характера и моральных качеств. Во всем этом многообразии формируется и проявляется персонализированное ценностное «ядро», в чем и выражается уникальность, неповторимость человеческой личности.
   Квинтэссенцией личностной природы человека следует считать такую нравственную ценность, как собственное человеческое достоинство, в котором выражается осознание и творческое развитие индивидом своей особой духовной силы, своего неповторимого «Я». Именно чувство собственного человеческого достоинства дает личности внутренние силы преодолевать трудности бытия, возвышаться над повседневностью, не сгибаться под тяжестью кризисной реальности и в меру своих возможностей оказывать воздействие на ход общественной жизни. На базе развивающегося чувства собственного достоинства личности кардинальным образом изменяются в позитивном плане и межличностные отношения, в которых основополагающую регулирующую роль начинает играть такая нравственная ценность, как уважение. Об этой зависимости между достоинством личности и уважением между людьми говорил еще И. Кант: «Человек, рассматриваемый как лицо, т. е. как субъект морального практического разума, выше всякой цены, ведь как такового его должно ценить не просто как средство для целей других, да и своих собственных целей, но как цель самое по себе, т. е. он обладает некоторым достоинством (некоей абсолютной внутренней ценностью) благодаря которому он заставляет все другие разумные существа на свете уважать его, может сравнивать себя с каждым другим представителем этого рода и давать оценку на основе равенства. Человечество в его лице есть объект уважения, которого он может требовать от каждого человека, но которого он и себя не должен лишать» [13, с. 457].
   Вторым важнейшим направлением обеспечения духовно-нравственной безопасности является формирование человека как достойного гражданина, патриота своей Родины, для которого характерны развитое чувство долга, ответственности, любовь к родной земле, уважение и сохранение национально-культурных традиций. Звание гражданина не только является почетным, но и ответственным, в нем наиболее полно проявляется сопричастность человека к жизнедеятельности своего государства, истории и культуре своего народа. В звании гражданина органично взаимосвязаны между собой правовые и моральные компоненты. В связи с этим уместно снова вспомнить И. Канта, который, выводя понятие «граждане», весьма определенно наряду с правовыми атрибутами называет и моральные: «свобода каждого», «гражданское равенство», «гражданская самостоятельность». В государстве, по утверждению Канта, «быть гражданином – этому удовлетворяют не все с равным правом» [13, с. 356]. Он различает граждан активных и пассивных, хотя тут же замечает, что «понятие пассивный гражданин кажется противоречащим дефиниции понятия гражданин вообще». Активный гражданин или гражданин по своему определению должен обладать атрибутом «гражданской самостоятельности – быть обязанным своим существованием и содержанием не произволу кого-то другого в составе народа, а своим собственным правам и силам как член общности», а это напрямую связано с уровнем его морального развития [13, с. 355]. Вполне определенно просматривается следующая зависимость: чем более человек будет проявлять себя как моральное существо, тем более он будет раскрывать свои личностные качества в качестве достойного гражданина своей страны. Развитое гражданское сознание человека является не только результатом правового и идейно-политического воспитания, но и основой и способом его нравственной деятельности, направленной на благо общества и государства, и именно поэтому оно становится реальной основой для эффективного осуществления процесса обеспечения национальной безопасности.
   На личностном уровне происходит как оценка негативных последствий для морального состояния человека и общества различных деформированных, деструктивных и асоциальных явлений, так и активизация креативных процессов по формированию новых ценностных представлений и моральных оценок. Основу этого творчества составляют как нравственные ценности с явно выраженной общечеловеческой гуманистической направленностью, которые сохранились в исторической культурной памяти человечества, народной мудрости и жизненном опыте личности, так и национально-культурные ценности и народные традиции, содержащие национальный колорит и самобытность, духовно-нравственный опыт предков. И общечеловеческие, и национально-культурные ценности переосмысливаются личностью через призму новых социальных условий и отношений, актуальных жизненных проблем. Эти процессы являются чрезвычайно сложными и противоречивыми, но они жизненно необходимы, так как позволяют человеку ощутить и укрепить свои моральные силы, развивать и проявлять себя как духовное существо в системе социально-природных связей.
   Однако в духовно-нравственном отношении в современном транзитивном обществе накопилось огромное количество критических ситуаций, обострившихся противоречий, нерешенных проблем, что весьма существенно сдерживает проявление и развитие личностного фактора в массовом масштабе. С учетом этого жизненно необходимым является активизация целенаправленных воздействий государственных и общественных структур на процесс духовно-нравственного развития человека, что будет способствовать созданию более благоприятных условий для проявления личностной природы граждан, а также в определенной мере будет сдерживать негативный характер стихийного хода социальных процессов.
   Принимая во внимание негативную роль в жизни общества различных асоциальных и деструктивных явлений (пьянства и алкоголизма, наркомании, проституции, социального сиротства, насилия, торговли людьми, фактического и духовного рабства и др.), существенное обострение социально-моральных проблем, разбалансированность механизмов моральной регуляции, низкую эффективность, заформализованность воспитательной работы, на наш взгляд, на современном этапе правомерно говорить, во-первых, об усилении роли государства в качестве главного регулятора, координатора и воспитателя в области духовно-нравственных отношений, во-вторых, о значительной активизации деятельности различных институтов гражданского общества (семьи, школы, СМИ, общественных объединений и политических партий, творческих союзов, церкви и др.) в плане оздоровления морально-психологической обстановки.
   Улучшение ситуации в духовно-нравственной сфере подразумевает не только деятельность по преодолению различного рода социальных пороков, но и активизацию усилий по созданию благоприятных условий для интеллектуального и нравственного развития личности, формированию здорового социально-психологического климата, оживлению культурно-просветительской работы, совершенствованию методов и средств учебно-воспитательной работы.
   В процессе духовно-нравственного развития человека необходимо выделить два основных вида воздействия:
   1) опосредованный, когда решение актуальных проблем социально-морального характера осуществляется непосредственно (спонтанно, попутно) в процессе самореализации человека в различных видах деятельности, в ходе реализации социальной политики государства, в действиях общественных институтов; 2) непосредственный или целенаправленный, когда сам человек ориентирован на самовоспитание, когда государственные и общественные институты, формальные и неформальные объединения граждан осуществляют различные действия с определенной целью – сознательно и организованно оказывать воспитательное воздействие на духовный мир личности, морально-психологическое состояние тех или иных социальных общностей.
   Такое целенаправленное воздействие является по существу процессом духовно-нравственного воспитания.
   Таким образом, сфера духовно-нравственных отношений в современном белорусском обществе представляет собой весьма сложную, проблемную область, требующую к себе пристального внимания и целенаправленных действий со стороны государственных и общественных структур, самой личности. Эффективность и надежность системы национальной безопасности зависит не только от того, как своевременно и адекватно государство предотвращает различного рода угрозы, но и в значительной степени от того, как оно конструктивно воспринимает и творчески реализует вызовы современности, насколько реально определяет перспективы своего социального и гуманитарного развития. Большое значение в реализации этих задач отводится духовно-нравственным компонентам, среди которых ведущую роль должна играть система духовно-нравственного воспитания.

1.2. Социальные девиации как угроза духовно-культурному развитию человека [1 - Данный раздел монографии подготовлен при поддержке Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований (грант Г11ОБ-097 «Нравственно-правовая культура молодежи как фактор противодействия социальным девиациям в условиях инновационного развития белорусского общества»).]

   Существенные изменения, происходящие в странах, избравших путь системной социальной трансформации, ускорили не только позитивные социальные преобразования, но и привели к росту негативных явлений в обществе, в том числе к широкому распространению социальных отклонений (девиаций) в поведении различных слоев населения. Особо пристальное внимание со стороны органов государственного управления и общественности уделяется молодежной девиантности, которая находит свое наиболее опасное выражение в таком негативном социальном явлении, как преступность несовершеннолетних и иных лиц молодежного возраста.
   В своем выступлении на совещании педагогического актива страны в августе 2011 г. Президент Республики Беларусь А. Г. Лукашенко особо отметил, что нельзя оставлять без должного внимания вопросы предупреждения правонарушений и профилактики вредных привычек среди молодежи. «Подростковая и молодежная преступность стала острой социальной проблемой. Преодолеть ее можно только объединенными усилиями правоохранительных органов, школы, семьи, всего нашего общества» [1].
   Проблемы транзитивного общества оказывают непосредственное влияние на культурный и нравственный облик населения постсоветских стран. Широкое распространение негативных социальных отклонений в обществе, и в особенности в молодежной среде, появление новых форм девиантного поведения и видоизменение ранее известных его форм актуализируют задачу целенаправленного формирования высокого уровня нравственной и правовой культуры населения как совокупности правовых знаний, убеждений и установок личности, реализуемых ею в процессе жизнедеятельности.
   В социологии девиантность рассматривается как поведение, нарушающее социальные нормы определенного общества. Оно выражается в поступках, поведении как отдельных индивидов, так и социальных групп, отступающих от установленных законодательно или сложившихся в конкретном социуме общепринятых норм, правил, принципов, образцов, обычаев, традиций [2, с. 736]. В отличие от криминологии и других правовых наук, рассматривающих девиантное поведение в ракурсе нарушения норм права, социология использует более широкое определение девиации. В социологии к отклоняющемуся поведению принято относить не только правонарушения, но также весь спектр общественных явлений, вызывающих неприятие и осуждение в обществе. Прежде всего, это суицид, такие социальные пороки, как пьянство, алкоголизм, наркомания, немедицинское употребление наркотических средств и психотропных веществ, проституция, сексуальные перверсии, бродяжничество и пр. Все более широко распространяются в обществе такие проявления девиантности, как игорные и компьютерные аддикции.
   Резкие социально-экономические изменения обусловили появление в обществе незащищенных и маргинальных слоев и групп, которые можно рассматривать в качестве потенциального резерва делинквентности – антиобщественного противоправного поведения индивида, воплощенного в его поступках, наносящих вред как отдельным гражданам, так и обществу в целом. Различные виды делинквентного поведения подвергаются не только социальному осуждению. Они формализуются государством в нормах права посредством описания признаков, их характеризующих, и определения их в качестве правонарушений, за которые в законодательстве устанавливаются различные виды ответственности. Признание отклоняющегося поведения делинквентным всегда связано с действиями государства в лице его органов, уполномоченных на принятие правовых норм, закрепляющих в законодательстве то или иное деяние в качестве правонарушения [3, с. 735].
   Динамика и структура девиаций и деликтов в молодежной среде находятся в тесной связи и взаимообусловленности с социально-экономическими и иными процессами, происходящими в жизни общества. Особое место в системе девиаций и деликтов занимают преступные проявления, в которых находят отражение наиболее опасные для человека, общества и государства виды отклоняющегося поведения.
   Чтобы получить представление о современной криминологической ситуации в стране, необходимо проанализировать состояние и динамику преступности, ее количественные и качественных характеристики, основанные на статистических данных о зарегистрированных преступных действиях и о лицах, их совершивших.
   Криминологические, статистические и социологические исследования таких антиобщественных проявлений, как преступность, и сопровождающих ее фоновых явлений, указывают на то, что преступность в белорусском обществе за прошедшие двадцать лет приобрела новые качественные и количественные характеристики. С начала 90-х годов прошлого века и по 2005 г. преступность имела негативную тенденцию к росту как в целом (т. е. увеличивалось количество зарегистрированных преступлений), так и по отдельным видам преступлений. Начиная с 2006 г. отмечается процесс постепенного снижения в стране количества преступлений, регистрируемых органами уголовной статистики.
   Так, если в 1990 г. по республике было зарегистрировано 75 699 преступлений (коэффициент преступности, т. е. количество преступлений на 10 000 населения, равнялся 74), то за пять лет этот показатель значительно вырос, и в 1995 г. было зафиксировано уже 131 761 преступление (коэффициент преступности 129).
   Процессы нарастания преступности отмечались и в следующем пятилетии. В 2000 г. было зарегистрировано 135 540 преступлений (коэффициент преступности 125). Своего пика эта негативная тенденция достигла в Республике Беларусь в 2005 г., когда было зарегистрировано максимальное количество преступлений, совершенных в стране в новейшее время – 192 506 (коэффициент преступности 197). Показатели 2006 г. оказались такими же высокими: при некотором снижении абсолютного числа зарегистрированных преступлении до 191 468 преступлений за год коэффициент преступности остался таким же (197). Но уже обозначилась тенденция к снижению количества регистрируемых преступлений, и в следующем 2007 г. органами уголовной статистики было зарегистрировано 180 427 преступлений (коэффициент преступности 186).
   В 2008 г. органы уголовной статистики зарегистрировали 158 506 преступлений (коэффициент преступности 164). В 2009 г. на учет было поставлено 151 293 преступления, соответственно понизился и коэффициент преступности (157). Тенденция к уменьшению числа зарегистрированных преступлений сохранилась и в 2010 г., в котором было зарегистрировано 140 920 преступлений (при коэффициенте преступности 148) [4, с. 268, 269; 5, с. 246, 247; 6].
   Развитие криминальных процессов в Беларуси происходит при определенной демографической ситуации, которая, начиная с 1993 г. по настоящее время, характеризуется процессами депопуляции, т. е. снижением численности населения страны. И если до 2005 г. абсолютный рост преступности шел на фоне уменьшения числа населения, то с 2006 г. тенденция к снижению числа зарегистрированных преступлений совпадает со стабильной тенденцией к уменьшению народонаселения страны, что в известной мере делает менее выраженной тенденцию к сокращению преступности.
   Изменение шкалы жизненных ценностей молодого поколения в сторону ослабления патриотизма и традиционных нравственных ценностей, наличие в обществе криминальных тенденций и проявлений определены в Концепции национальной безопасности Республики Беларусь в качестве внутренних источников угроз национальной безопасности страны. Наиболее активной в криминогенном плане является демографическая группа молодежи в возрасте 18–29 лет. Если среди лиц, совершивших преступления, число молодых людей в возрасте 18–29 лет в 1990 г. равнялось 17,8 тыс. человек, то в 2005 г. этот показатель поднялся до своего максимума в 38,9 тыс. чел. В 2008 г. эта возрастная категория преступников насчитывала 33,0 тыс. чел. В 2009 г. количество лиц, совершивших преступления в возрасте 18–29 лет, снизилось до уровня в 32,7 тыс., а в 2010 г. – до 32,2 тыс. чел. Отмечая позитивную динамику по снижению количества преступлений, совершенных лицами этой возрастной группы населения, необходимо констатировать, что приведенные показатели преступности среди молодых людей 18–29 лет остаются весьма высокими.
   Немалое число преступлений приходится и на возрастную группу лиц 16–17 лет. Так, в 1990 г. среди выявленных лиц, совершивших преступления, было зарегистрировано 5,0 тыс. чел. этого возраста. Данный показатель имел тенденцию к росту вплоть до 1995 г., когда достиг величины в 5,9 тыс. чел. На протяжении длительного времени он оставался примерно на одном уровне (5,6 тыс. в 2000 г., столько же в 2004 г., 5,4 тыс. в 2005 г.). Статистика начала фиксировать снижение количества выявленных лиц, совершивших преступления в этой возрастной категории, с 2006 г. – до 4,4 тыс. чел. (что частично объясняется декриминализацией законодателем мелких хищений). В 2008 г. число выявленных лиц, совершивших преступления в 16–17-летнем возрасте, снизилось до 3,5 тыс., в 2009 г. – до 3,0 тыс. чел., а в 2010 г. – до 2,79 тыс. чел.
   Число несовершеннолетних, совершивших преступление в возрасте 14–15 лет, примерно в два раза меньше вышеуказанных цифр. Данное обстоятельство в немалой степени обусловлено тем, что в этом возрасте несовершеннолетние в соответствии с частью 2 статьи 27 Уголовного кодекса Республики Беларусь подлежат уголовной ответственности только за 21 вид преступлений (убийство; причинение смерти по неосторожности; умышленное причинение тяжкого и менее тяжкого телесного повреждения; умышленное причинение менее тяжкого телесного повреждения; изнасилование; насильственные действия сексуального характера; похищение человека; кража; грабеж; разбой; вымогательство; угон транспортного средства или маломерного водного судна; умышленные уничтожение либо повреждение имущества; захват заложника; хищение огнестрельного оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ; умышленное приведение в негодность транспортного средства или путей сообщения; хищение наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров; хулиганство; заведомо ложное сообщение об опасности; осквернение сооружений и порчу имущества; побег из исправительного учреждения, исполняющего наказание в виде лишения свободы, арестного дома или из-под стражи).
   Динамика преступности несовершеннолетних, совершивших преступления в возрасте 14–15 лет, выглядит следующим образом: в 1990 г. было выявлено 1,6 тыс. таких лиц, в 2008 г. – 1,7 тыс. В следующем 2009 г. их число снизилось до 1,4 тыс., в 2010 г. составило 1,15 тыс. чел. [5, с. 250; 7]. За этой позитивной тенденцией стоит эффективная деятельность по профилактике и предупреждению правонарушений среди молодежи, огромная воспитательная работа. Достигнутый успех в этой области был отмечен Президентом страны на совещании педагогического актива в августе 2011 г. При этом Глава государства обратил внимание на высокий удельный вес тех, кто преступил закон повторно [1].
   Имеет тенденцию к снижению и количество несовершеннолетних среди лиц, осужденных судами Республики Беларусь. Так, в 2005 г. в республике были осуждены 5254 человека, относящихся к этой возрастной категории [8]. В 2010 г. этот показатель значительно снизился, были осуждены за совершение преступлений 2046 человек, не достигших совершеннолетия [9]. Анализ социально-демографического состава этой группы правонарушителей показал следующее: гендерный состав осужденных в 2010 г. представлен в основном юношами. Девушек среди них – 9,04 %. Каждый четвертый из числа осужденных (25,9 %) относится к самой молодой возрастной категории 14–15-летних преступников. Большинство несовершеннолетних осужденных воспитывались в полных семьях, проживали с матерью и отцом. В неполной семье (с одним родителем) воспитывались 31,92 % осужденных; проживали в интернатах и детских домах, т. е. вне семьи, 4,94 % несовершеннолетних.
   В сложившейся ситуации требуется активизации деятельности всех субъектов профилактики и усиление согласованности их взаимодействия по раннему выявлению детей, оказавшихся в социально опасном положении, профилактике детской безнадзорности, социального сиротства.
   Семья выступает в качестве важнейшего субъекта нравственно-правовой социализации детей. Нарушения взаимоотношений между родителями и детьми, проявляющиеся в эмоциональной холодности, безразличии к интересам детей, безнадзорности, авторитаризме родителей, жестоком обращении с детьми и насилии в семье, выступают в качестве факторов, способствующих формированию отклоняющегося поведения детей и подростков. В высокой степени детерминируют молодежную девиантность асоциальное (пьянство, алкоголизм, употребление наркотических веществ, бытовые конфликты и пр.) или криминальное поведение близких членов семьи. К факторам семейного неблагополучия, оказывающим влияние на девиантизацию детей и подростков, следует также отнести наличие психических заболеваний у родителей; низкий социальный статус семьи, ее экономическую несостоятельность, плохие условия проживания; серьезные изменения или стрессы, переживаемые семьей. Повышение роли и ответственности семьи в нравственно-правовом воспитании детей является одним из важнейших направлений деятельности государства и общественности по предотвращению распространения девиантного поведения в молодежной среде.
   Весьма показательным является тот факт, что 31,92 % осужденных несовершеннолетних совершили преступление в состоянии алкогольного опьянения. Следует отметить, что молодежную преступность детерминирует широкое распространение таких негативных социальных явлений среди белорусской молодежи, как пьянство, алкоголизм, наркомания, проституция, бродяжничество. Употребление алкоголя несовершеннолетними повышает вероятность отклоняющегося поведения, поскольку именно для представителей этой возрастной категории характерна неустойчивость нервной системы, повышенная внушаемость, низкий уровень самоконтроля, склонность к риску, авантюризм, недостаточная освоенность морально-этических норм, нравственная незрелость, отсутствие четкой системы правовых взглядов и убеждений, недостаток правовых знаний.
   Уровень распространенности в белорусском обществе пьянства и алкоголизма, так называемых фоновых явлений, способствующих росту количества суицидов, пожаров, уровня травматизма, преступности, очень высок. Так, по данным за 2008 г., из 2800 граждан, покончивших жизнь самоубийством, 60 % находились в состоянии алкогольного опьянения. Из примерно 1000 человек, которые ежегодно становятся жертвами пожаров, более 80 % были нетрезвы [10].
   Процесс алкоголизации населения Беларуси приобретает угрожающие масштабы. Если показатель уровня потребления алкоголя в 1990 г. составлял 5,7 л абс. алкоголя на душу населения, то в 2000 г. он возрос до 8,8 л, а в 2010 г. достиг 12,3 л абс. алкоголя. Заметим, что данный показатель рассчитан без учета потребления самогона, фальсифицированной спиртосодержащей продукции и алкогольной продукции, нелегально ввезенной в страну и реализуемой с сокрытием от учета и налогообложения.
   Масштабы распространения алкогольной зависимости среди населения характеризует неуклонный рост количества граждан с установленным диагнозом «хронический алкоголизм». Если в 2005 г. на учете состояли 149 505 хронических алкоголиков, то в 2008 г. наркологическая служба Беларуси наблюдала 179 474 человека, больных алкоголизмом. К октябрю 2009 г. в республике количество граждан, больных алкоголизмом и состоящих на учете у врачей-наркологов, составило 180 143 человека, а злоупотребляющих алкоголем и наблюдающихся у указанных специалистов – 86 839 человек. На профилактическом учете в наркологической службе республики состоит 17 143 несовершеннолетних граждан, употребляющих алкогольные напитки, что является показателем особого неблагополучия в обществе [11].
   В 2009 г. на официальном диспансерном и профилактическом учетах состояло около 11 тыс. больных наркоманией и почти 2 тыс. – токсикоманией [12]. На оперативном учете органов внутренних дел Беларуси находилось более 1600 женщин, занимающихся проституцией [13].
   Широкое распространение в стране таких социальных девиаций, как пьянство и алкоголизм, наркомания, табакокурение подрывают здоровье населения, таят в себе существенную угрозу генофонду нации.
   Структурная характеристика современной преступности отражена в таком показателе, как удельный вес объема отдельного вида преступности в общем объеме совершенных преступлений. Так, по итогам 2010 г. в составе зарегистрированных преступлений по видам было зафиксировано:
   65,9 % преступлений против собственности и порядка осуществления экономической деятельности;
   10,8 % преступлений против человека; 9,8 % преступлений против государства и порядка осуществления власти и управления;
   8,5 % преступлений против общественной безопасности и здоровья населения;
   3,9 % преступлений против общественного порядка и общественной нравственности;
   1,1 % других видов преступлений [14, с. 256].
   Криминализация общества явилась результатом действия не какой-либо одной группы факторов, а их целостной системы, охватывающей практически все стороны общественной жизни. Новым вызовом белорусскому обществу со стороны криминальной среды является распространение киберпреступлений. Переход к информационному этапу в развитии общества дает начало новому витку в истории делинквентности – использованию компьютерных технологий в преступных целях. Киберпреступность наблюдается во всех странах, перешедших в силу научно-технического прогресса на новую, инновационную ступень своего развития. В Беларуси рост киберпреступности в 2008 г. по сравнению с 2007 г. составил 62 %. Если в 2003 г. было совершено 119 преступлений при помощи компьютерных технологий, то в 2008 г. – 1614 преступлений [15].
   Процесс использования высоких технологий в преступных целях развивается в следующих направлениях. Во-первых, компьютерная техника и компьютерные технологии используются как средство для совершения преступлений (к примеру, хищение финансовых средств в банках, интернет-магазинах и пр.). Так, хищение финансовых средств со счетов граждан из банкоматов при помощи банковских пластиковых карт (статья 212 Уголовного кодекса Республики Беларусь), которые были украдены, незаконно изготовлены (подделаны), утеряны или забыты в банкоматах их владельцами, составили в 2008 г. в Беларуси 97,2 % от общего числа зарегистрированных киберпреступлений [15].
   Во-вторых, осуществляется воздействие на сами компьютерные сети – выведение из строя компьютерных систем, обеспечивающих деятельность юридических и частных лиц, государственных органов. Мотивация подобных деликтов может быть различной – хулиганские побуждения, месть, желание получить преимущества в конкурентной борьбе и пр. Субъектами таких действий в основном выступают представители молодого поколения граждан, образованных, владеющих компьютером, имеющих навыки программирования. Особенностью киберпреступлений является то, что их жертвы являются виртуальными, обезличенными – преступник может никогда не встретиться с ними лицом к лицу. Это способствует снятию моральных барьеров при решении вопроса о совершении деликта. Данное обстоятельство актуализирует значение нравственного воспитания молодого поколения, необходимости формирования в сознании молодежи ценностного поля, сдерживающего девиантные проявления.
   Преступления в сфере высоких технологий все более приобретают международный характер. За 2008 г. и первое полугодие 2009 г. на территории Республики Беларусь сотрудниками органов внутренних дел было выявлено 9 международных преступных групп, совершавших преступления в сфере высоких технологий [16].
   Помимо сказанного отметим, что киберпреступления относятся к разряду преступлений с низкой выявляемостью. Преступник может быть не найден и не будет привлечен к ответственности. Справедливость как основной принцип права не будет восстановлена. Возмещение ущерба жертвам по уголовным делам данной категории в 2008 г. составило 50 % (в 2007 г. – 47,5 %). При этом значительная часть средств возмещается не преступниками, а банками, со счетов которых были похищены средства вкладчиков.
   Политика государства, направленная на предотвращение и повышение раскрываемости данного вида преступлений в сфере высоких технологий, ориентирована на международное сотрудничество государств в сфере противодействия киберпреступлениям, совершенствование национальной законодательной базы, усиление технической вооруженности и обеспечение подразделений МВД высококвалифицированными кадрами.
   Новым вызовом человечеству из числа быстро распространяющихся транснациональных направлений в сфере организованной преступности является рост преступлений, связанных с торговлей людьми. Это явление объясняется рядом факторов, среди которых следует указать на глобализацию торгово-экономических связей, прозрачность границ, ухудшение социально-экономического положения населения постсоветских стран (неполная занятость, безработица, бедность). К факторам, способствующим распространению этого вида преступлений, относится также их высокая латентность и прибыльность.
   Преступный бизнес заключается в вербовке обманным путем людей, их продаже – покупке и последующем принуждении к работе в различных отраслях сельского хозяйства, производства товаров, сексуальных услуг. Торговля людьми осуществляется также с целью их использования в качестве доноров для трансплантации органов и тканей.
   Используется также торговля людьми с целью некоммерческого рабства в таких его формах, как принудительная беременность, фиктивное усыновление, принудительное замужество.
   Осознавая чрезвычайную опасность подобных преступлений, Беларусь выступила с инновационным проектом и еще в начале XXI в. приняла национальный план действий по противодействию торговле людьми. Так, Постановлением Правительства от 08.11.2001 № 1636 была утверждена и успешно выполнена Государственная программа комплексных мер по противодействию торговле людьми и распространению проституции на 2002–2007 гг. [17]. В стране принимаются меры по нормативному регулированию отношений в сфере противодействия этим преступлениям, а также меры по защите и реабилитации их жертв. Были внесены соответствующие изменения и дополнения в законодательство (уголовное, об административных правонарушениях и др.). Смотрите, например, Декрет Президента Республики Беларусь от 09.03.2005 № 3 «О некоторых мерах по противодействию торговле людьми»; Закон Республики Беларусь от 04.05.2005 № 15-З «О внесении изменений и дополнений в некоторые кодексы Республики Беларусь по вопросам усиления ответственности за торговлю людьми и иные связанные с ней правонарушения» [18].
   В 2008–2010 гг. была реализована вторая Государственная программа, направленная на противодействие торговле людьми (см.: Государственная программа противодействия торговле людьми, нелегальной миграции и связанным с ними противоправным деяниям на 2008–2010 гг., утвержденная Указом Президента Республики Беларусь от 06.12.2007 № 624) [19].
   Беларусь выступила с рядом инновационных проектов в сфере противодействия торговле людьми на международной арене. На 61-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН
   в Нью-Йорке 19 октября 2006 г. единогласно была принята подготовленная Республикой Беларусь резолюция «Улучшение координации усилий по борьбе с торговлей людьми», соавторами которой выступили 20 стран.
   Накопленный в нашей стране практический опыт и сформированное прогрессивное законодательство явились причиной того, что ряд представителей зарубежных правоохранительных структур в 2006 г. выдвинули предложение о создании в Республике Беларусь международного учебного центра по борьбе с торговлей людьми.
   Эта идея была поддержана Международной организацией по миграции и воплощена в жизнь в июле 2007 г. посредством создания на базе Академии МВД Республики Беларусь Международного учебного центра подготовки, повышения квалификации и переподготовки кадров в сфере миграции и противодействия торговле людьми. В 2008 г. Центр получил статус базового учреждения образования государств – участников СНГ по подготовке и повышению квалификации кадров в сфере противодействия торговле людьми и нелегальной миграции.
   Государственные органы Республики Беларусь наладили взаимодействие с такими международными организациями, как Программа развития ООН (ПРООН), Международная организация по миграции (МОМ), Детский Фонд ООН (ЮНИСЕФ), Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Благодаря реализации с их участием ряда проектов (программ) международной технической помощи общественность лучше узнала о существовании такой проблемы, как торговля людьми. Оказана реабилитационная помощь сотням жертв трафика, усовершенствовалась деятельность правоохранительных органов. Предпринятые в Беларуси меры позволяют эффективно противостоять торговле «живым товаром» и не допускать превращения этого социального зла в масштабное явление [20].
   Состояние преступности, ее масштабы, тенденции и динамика, широта распространения девиантных явлений в белорусском обществе и тот характер угроз, которые они представляют, требуют рассматривать предупреждение антиобщественных явлений и преступности (как наиболее опасной их составляющей) в качестве общенациональной задачи.
   Перенесение центра тяжести в борьбе с преступностью и другими антиобщественными явлениями на их предупреждение требует мобилизации усилий всех государственных органов, негосударственных структур, общественных формирований и граждан республики. В связи с этим большое значение придается совершенствованию законодательства в данной сфере с учетом наработанного опыта и богатой международной практикой предупреждения антиобщественных явлений; процессам координации деятельности государственных органов, повышению эффективности их деятельности.
   Принятый курс на инновационное развитие Республики Беларусь, по мнению белорусского ученого С. А. Шавеля, предполагает следование в социально-инновационной деятельности определенным императивам запретительного и поощрительного характера. К числу запретительных императивов относятся: 1) запрещение инициатив, прямо или косвенно направленных на поддержку неправовых (теневых), криминальных и антиобщественных действий; 2) запрет на поддержку и стимулирование девиантного (в том числе и преступного) поведения, других псевдоновшеств, которые подрывают основы морали и этоса; 3) недопустимость использования стихийных форм поведения людей любой направленности (адаптивной, достижительной, протестной и пр.) как стихийных факторов, способных развернуть общество в любую сторону; 4) запрет на внедрение новшеств с неясными или непросчитанными следствиями [21, с. 18].
   Новые вызовы в сфере противоправного поведения, зафиксированные в Беларуси, актуализируют разработку и принятие новых законодательных инициатив (инноваций в законодательстве) в качестве ответов на эти вызовы. Особое внимание в данном направлении деятельности следует уделить разработке и внедрению инновационных технологий по профилактике противоправного поведения несовершеннолетних.
   Инновации в законодательстве в сфере правовой регуляции жизнедеятельности социума по характеру своих последствий могут быть как конструктивными, так и деструктивными.
   Конструктивные инновации в ходе нормотворческой практики позволяют успешно регулировать правоотношения, эффективно противодействуют преступности, укрепляют доверие населения к законодательной системе государства и правоохранительным органам, способствуют проведению курса на инновационное развитие общества. Примером могут служить вышеназванные правовые инновации в сфере противодействия торговле людьми.
   Деструктивные инновации не эффективны, вызывают двойственные или отрицательные последствия в социуме. Примером может служить антиалкогольная кампания 1985 г., которая хоть и отличалась временным снижением потребления алкоголя гражданами страны вследствие его малой доступности, но также вызвала волну самогоноварения среди населения, способствовала распространению употребления суррогатных алкогольных напитков, непищевых спиртосодержащих жидкостей, привела к вырубке уникальных вино градников. Непродуманные действия вызвали недовольство населения и обострили социальную напряженность в стране.
   Приведенные примеры указывают, что критерием оценки правильности и точности правовых инноваций выступает их соответствие международным правовым нормам, эффективность в правоприменительной практике, соответствие этих нововведений ожиданиям и потребностям общества.
   В сфере противодействия социальным девиациям такое направление деятельности государства и общества, как их предупреждение (профилактика), приобретает особое значение. В основе этой деятельности лежит ряд нормативных документов, разработанных и принятых в Беларуси. Прежде всего, законодательство Республики Беларусь в области профилактики правонарушений основывается на Конституции Республики Беларусь и Законе Республики Беларусь «Об основах деятельности по профилактике правонарушений» от 10 ноября 2008 года № 453-З [22].
   Предупреждение антиобщественных явлений направлено на обеспечение общественного спокойствия и правопорядка, защиту прав и законных интересов граждан, общества и государства от антиобщественных и противоправных посягательств. Достижение этих целей осуществляется как путем применения мер взыскания (наказания) к лицам, их совершившим, так и посредством принятия мер, направленных на их недопущение, т. е. принятие предупредительных (профилактических) мер.
   Как сложный и многогранный процесс предупреждение социальных девиаций основывается на целом комплексе экономических, социально-регулятивных, организационно-управленческих, контрольно-ревизионных, технических и иных мер. Особое значение должно придаваться мерам психолого-педагогического характера, медицинской и социальной реабилитации. Важным направлением деятельности по предупреждению антиобщественных явлений должно стать их систематическое и всестороннее научное исследование как действенный инструмент выявления криминогенных рисков, отслеживания тенденций и динамики развития криминальных процессов, прогнозирования развития девиантных проявлений в обществе.
   Учитывая важность и масштабность задачи по предупреждению антиобщественных явлений в белорусском обществе, возрастает значение деятельности, направленной на развитие духовности молодежи, повышение уровня ее общей и правовой культуры, нравственное воспитание, что предполагает активизацию деятельности всех субъектов профилактики.

1.3. Актуализация проблемы духовно-нравственного воспитания

   С древнейших времен проблемы воспитания находились в центре общественного и индивидуального сознания. В контексте тех или иных социально-культурных эпох их осмысление и теоретическая разработка имели важное практическое значение: способствовали стабилизации социально-политической обстановки в обществе, налаживанию взаимоотношений между людьми, становлению и развитию духовного мира личности.
   За прошедший после распада Советского Союза период широкое распространение получили дискуссии по вопросам воспитательной деятельности. Однако следует особо подчеркнуть, что наиболее острый, даже ожесточенный характер носили споры по проблеме нравственного воспитания. Процесс «деиделогизации», начатый в 90-е годы, привел к нивелировке опыта нравственно-воспитательной работы, накопленного в советский период. Активизация религиозной жизни, наблюдаемая на постсоветском пространстве, весьма существенно способствовала распространению преимущественно религиозно-конфессионального толкования сущности нравственных ценностей и механизмов их трансляции. Влияние религиозного фактора сказалось и на распространении такого понятия, как «духовно-нравственные ценности», где весьма определенно отождествлялись между собой духовность и религиозность, а сфера нравственности стала соотноситься исключительно с религиозным сознанием личности.
   Происходящие в современном белорусском обществе перемены, связанные как со строительством и укреплением суверенного национального государства, так и с распространением глобальных информационных процессов, значительно актуализируют проблему духовно-нравственного воспитания, непосредственно связывая с ее решением вопросы формирования духовного мира личности, ее активной гражданской позиции. В принятом в январе 2011 г. «Кодексе Республики Беларусь об образовании» четко проводится линия на единство процессов образования и воспитания. В этом документе воспитание определяется как «целенаправленный процесс формирования духовно-нравственной и эмоционально-ценностной сферы личности обучающегося» [1], чем весьма определенно подчеркивается значение нравственности как одного из ведущих факторов становления и развития современного человека.
   Мораль (нравственность) является важнейшим неотъемлемым атрибутом социального бытия, призванным раскрывать и совершенствовать собственно человеческое в человеке, способствовать проявлению и возвышению его духовных сил, их благотворному и созидающему воздействию на ход общественной жизни. «В морали идеальное и реальное совпадают, образуют неразрывное целое. Мораль есть идеальное, но такое идеальное, которое вместе с тем есть реальное начало сознательной жизни человека» [2, с. 29].
   Одним из ведущих механизмов, конкретно осуществляющих связь идеального и реального в системе социально-моральных отношений, взаимодействие должного и сущего в человеческом бытии, является нравственное воспитание. Во все времена, у всех народов придавалось большое значение нравственно-воспитательной деятельности, создавались специальные системы нравственного воспитания и самовоспитания, в которых нашли отражение различные национально-культурные, религиозные традиции, конкретно-исторические социально-экономические и политические отношения, общемировые тенденции социокультурного развития. Тема нравственного воспитания является одной из самых популярных в философском дискурсе, религиозных доктринах, художественном творчестве, повседневном общении людей, проблемы морального характера пронизывают систему политико-идеологических, культурно-образовательных отношений.
   Проблемы нравственно-воспитательной деятельности в той или иной мере находят отражение в различных отраслях гуманитарного знания: педагогике, социальной психологии, религиоведении, культурологии, литературе и искусстве. Важное теоретико-методологическое значение имеет исследование этих проблем с позиций философии. Классическая философская традиция (учения Сократа, Аристотеля, Платона, Б. Спинозы, Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро, К. А. Гельвеция, И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля, Л. Фейербаха, Н. А. Бердяева, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого и др.) содержит богатейший материал творческого осмысления различных нравственно-воспитательных проблем. В теоретико-методологическом плане классическая философия сохраняет свою значимость и сегодня.
   Большое внимание теоретическим и практическим проблемам нравственного воспитания уделялось в советское время. Нравственное воспитание рассматривалось как социально значимая система формирования моральных качеств советских людей, их ответственного, добросовестного отношения к выполнению своих гражданских, профессиональных, семейных обязанностей. В содержательном плане в системе нравственного воспитания особо выделялись труд как основная жизненная ценность человека, коллективизм как ведущий принцип человеческих взаимоотношений, патриотизм, интернационализм, гуманизм как основные ценности социалистического образа жизни и др. Конечно, советская система нравственного воспитания носила преимущественно идеологизированный, политизированный характер, но в то же время включала в себя и целый ряд нравственных ценностей общечеловеческого характера.
   В советский период большое внимание уделялось разработке теоретико-методологических проблем сущности, содержания, конкретно-исторической специфики морали, а также обоснованию практических путей решения актуальных проблем нравственного развития общества и личности. Данные аспекты нашли отражение в научных работах С. Ф. Анисимова, Л. М. Архангельского, В. И. Бакштановского, В. А. Блюмкина, А. А. Гусейнова, О. Г. Дробницкого, В. Г. Иванова, Н. Н. Крутова, Л. И. Рувинского, Ю. В. Согомонова, А. И. Титаренко, В. И. Толстых, А. Г. Харчева, О. П. Целиковой, В. Н. Шердакова и др. Большой вклад в разработку проблем социально-нравственного характера внесли белорусские исследователи Е. М. Бабосов, С. П. Винокурова, И. Л. Зеленкова, В. М. Конон, С. Д. Лаптенок, А. С. Лаптенок, А. С. Майхрович, Т. В. Мишаткина, С. А. Подокшин, Я. С. Яскевич и др.
   В последнее время теоретическая разработка нравственно-воспитательной проблематики преимущественно осуществляется в рамках педагогической науки. Теоретико-методологические аспекты нравственного воспитания, которые не потеряли своей значимости и сегодня, представлены в работах ученых-педагогов XX века: Н. И. Пирогова, К. Н. Вентцеля, К. Д. Ушинского, А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинского, С. И. Гессена и др. В современной педагогике в контексте осуществляемой школьной реформы разрабатываются новые концептуальные подходы к решению теоретических и практических задач по нравственному воспитанию учащихся (В. Я. Пилиповский, Б. З. Вульфов, В. А. Сластенин, А. В. Киричуна, Н. Е. Шуркова, М. Г. Яновская, Л. И. Валиева, А. Д. Солдатенков и др.).
   В рамках школы как современной педагогической системы продолжают развиваться традиции теснейшей взаимосвязи воспитания учащихся с процессом их обучения. Среди школьных воспитательных систем, в которых достаточно четко представлен нравственно-воспитательный компонент, следует назвать «Педагогику общей заботы» (И. П. Иванова), «Педагогику успеха», «Школу диалога культур», «Воспитательную систему сельской школы» (В. А. Сухомлинского), «Школу самоопределения» (А. Н. Тубельского) и др. В этих системах в методологическом и методическом планах разрабатываются идеи духовно-нравственного развития учащегося, его активного, творческого отношения к жизни, диалогизации процесса обучения, сотрудничества учащихся и педагогов, гармонизации отношений школьников с окружающими людьми, обществом, природой, нравственного самосовершенствования личности. Основатель «Школы самоопределения» А. Н. Тубельский говорил: «При настоящей свободе нельзя обойтись без того, чтобы у человека не сформировалось уважение к самому себе. Мы привыкли говорить: научись уважать других, а потом требуй уважения к себе. Мне кажется, что формула другая: уважай себя и через это, понимая, что другой человек тоже уважает себя, не унижай его. Вот это я и вкладываю в понятие достоинства» [3].
   Актуализация нравственно-воспитательной проблематики обусловлена также необходимостью перехода к личностно ориентированному образованию, разработке и активному освоению новых педагогических технологий, в основе которых лежат инновационный тип обучения, ориентация на духовное саморазвитие личности. В качестве рабочих ориентиров образовательного процесса в программах ЮНЕСКО определены два основных типа обучения – «поддерживающее обучение» и «инновационное обучение». Поддерживающее обучение направлено на воспроизводство (поддержание) существующих социокультурных связей, оно обеспечивает преемственность и традиционность в функционировании социальной системы. Инновационное обучение, опираясь на имеющийся социокультурный опыт, стимулирует активное, творческое отношение учащихся к учебному процессу, способствует использованию полученных ими знаний для решения актуальных жизненных проблем как на личностном, так и на общественном уровнях.
   Среди новых образовательных технологий особое место занимают технологии развивающего обучения, с помощью которых удается успешно внедрять в образовательный процесс активно-деятельный способ обучения (вместо используемого ранее объяснительно-иллюстративного способа), способствуя тем самым реализации основной цели – превращения учащегося из объекта образовательно-воспитательного воздействия в полноценного субъекта деятельности. В концепции развивающего обучения особо подчеркивается значение, во-первых, индивидуальных особенностей развития учащихся, учет которых позволяет достигать оптимальных результатов в педагогической деятельности, во-вторых, мотивационной сферы учебной деятельности и прежде всего выделение и актуализацию в ее структуре познавательных интересов, смысложизненных ориентаций, стремлений к творчеству и новаторству, потребности в самосовершенствовании, в третьих, способов усвоения и переработки учебного материала, современного социокультурного опыта и, конечно, их постоянный творческий поиск.
   Среди разработанных педагогической наукой новых образовательных технологий следует назвать прежде всего технологию развивающего обучения Д. Б. Эльконина – В. В. Давыдова [4], технологию личностно ориентированного развивающего обучения И. С. Якиманской, технологию саморазвивающего обучения Г. К. Селевко [5]. В этих технологиях есть важные исходные позиции, позволяющие подключить к процессу усвоения учебного материала индивидуально-личностный потенциал учащихся. Однако следует отметить, что в новых образовательных технологиях, хотя и учитываются индивидуальные психологические особенности учащихся, их ориентация на самопознание и самореализацию, все же недостаточно глубоко в методологическом и методическом плане проработаны вопросы духовно-нравственного характера, специфики нравственного воспитания и самовоспитания с учетом происходящих на современном этапе социально-экономических и социокультурных преобразований.
   На уровне гражданского общества в последнее время все более активно в качестве координатора и воспитателя общественных нравов выступает церковь. Именно в церковных проповедях, выступлениях религиозных деятелей чаще всего мы можем услышать упоминание ведущих этических категорий: нравственность, добро, совесть, ответственность, достоинство и др.
   На Х Всемирном Русском Народном Соборе была принята Декларация о правах и достоинстве человека, в которой признается первостепенное значение нравственных ценностей для развития современного мира, особо подчеркивается неразрывная связь между правами человека и личностно освоенными нравственными ценностями, выражается готовность церкви к сотрудничеству с государством и общественными организациями в деле обеспечения прав человека, заявляется о стремлении православной церкви к диалогу с другими конфессиями с целью мирного разрешения проблем, связанных с реализацией прав человека [6]. В программных документах, церковных проповедях обращается серьезное внимание и на проблему нравственного воспитания. Со стороны церкви ведется активная благотворительная и культурно-просветительская деятельность, предпринимаются действия, направленные на преодоление различных социальных пороков: социальное сиротство, алкоголизм, наркомания и др. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в своей речи после интронизации 1 марта 2009 г. уделил большое внимание проблеме утверждения духовно-нравственных ценностей в жизни людей. В частности, он отметил: «Особой заботой Патриарха станет церковная проповедь духовно-нравственных идеалов применительно к реалиям современной жизни. Свидетельство об истине и красоте Православия может быть принято и усвоено только тогда, когда люди ясно поймут значение этого свидетельства для своей личной, семейной и общественной жизни и научатся сопрягать вечные Божественные слова с реальностями повседневной жизни, с ее заботами, радостями и скорбями» [7].
   Оживление религиозной жизни является закономерным следствием происходящих кризисных процессов в общественной и личной жизни. Многие люди, потеряв веру в реальные идеалы и ценности, начинают искать утешение, надежду, моральную поддержку в религиозной сфере. В связи с этим наиболее активно проявляется компенсаторно-психологическая функция религии, в рамках которой заметно возрастает значение моральной проблематики. Однако наличие в религиозной сфере различных конфессий, мировоззренческие и культурно-исторические расхождения между ними, сохраняющиеся в народной памяти и соблюдаемые религиозные традиции и обряды, а также предпринимаемая новыми религиозными организациями «атака» на духовный мир личности – все это сопровождается самыми разнообразными интерпретациями духовно-нравственных ценностей. Поэтому в современных условиях нельзя уповать на то, что возрождение религиозности приведет к возрождению духовности, моральному оздоровлению личности и общества. Необходима масштабная работа по нравственному воспитанию, духовно-культурному развитию личности и общества, осуществляемая совместными усилиями государственных и общественных структур.
   Государство как светская социально-политическая структура, последовательно реализующая законодательно закрепленные права человека на свободу совести и свободу вероисповеданий, должно осуществлять целенаправленное воздействие на формирование духовно-нравственных ценностей, моральных качеств граждан. Одним из приоритетных направлений в системе идеологической работы в нашей республике должно стать создание системы нравственного воспитания, отвечающей требованиям времени и согласующейся с национальными интересами, духовно-культурными традициями.
   Весьма плодотворной представляется позиция сотрудничества государства и церкви в деле осуществления нравственно-воспитательной, культурно-просветительской деятельности. По существу это согласуется с идеей соработничества церкви и государства, изложенной в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» [8]. В 2003 г. было подписано соглашение о сотрудничестве между правительством Республики Беларусь и Белорусской Православной Церковью, в рамках которого особо подчеркивается жизненная необходимость и целесообразность объединения усилий по вопросам духовно-нравственного воспитания личности.
   В целях реализации идеи сотрудничества государства и церкви сделаны существенные шаги по налаживанию диалога между наукой и религией. Так, в мае 2010 г. в рамках реализации Программы сотрудничества Национальной академии наук Беларуси и Белорусской Православной Церкви была проведена Международная научно-практическая конференция «Духовно-нравственное воспитание на основе отечественных культурно-исторических и религиозных традиций и ценностей». В центре внимания участников этого форума находилась прежде всего проблема обозначения конструктивного потенциала взаимодействия науки и религии на современной этапе развития общества. В своем выступлении на этой конференции председатель Президиума Национальной академии наук Беларуси М. В. Мясникович отметил: «Как и в других сферах общественной жизни, в научной сфере мы ушли от антагонизма «наука – религия»… Наука и религия работают на одну цель – улучшение жизни человека». Он особо подчеркнул, что совместные усилия светских ученых и ученых богословов «непосредственно направлены на консолидацию белорусской нации, воспитание патриотизма, гражданской ответственности, сохранение духовной преемственности поколений» [9, с. 3]. Проблема воспитания как процесса формирования нравственной личности и достойного гражданина своей страны становится ключевой в развитии диалога между наукой и религией на современном этапе. «Главным методологическим требованием воспитания является, – по мнению Митрополита Минского и Слуцкого, Патриаршего Экзарха всея Беларуси Филарета, – следующее: это полное совпадение требований, которые мы предъявляем к тем, кого намереваемся воспитывать, с требованиями, которые нам надлежит предъявлять самим себе» [9, с. 7].
   В последнее время идея духовно-нравственного воспитания стала весьма популярной на фоне масштабного по своим размерам духовного кризиса. Все чаще попытки преодолеть пагубное влияние этого кризиса на состояние индивидуального и общественного сознания связываются с возрождением религии, и, соответственно, проблема духовно-нравственного воспитания личности получает преимущественное толкование как воспитание, религиозное в своей основе. С таким подходом нельзя согласиться, так как при этом происходит односторонне рассмотрение проблемы воспитания личности и упускается из вида накопленный в ходе человеческой истории огромный нравственно-воспитательный потенциал духовной культуры, нашедший отражение в различных ее формах, а не только религиозной.
   Рассматривая проблему духовно-нравственного воспитания в современном обществе, необходимо остановиться на соотношении таких понятий, как «духовность», «религиозность», «нравственность». В настоящее время понятие «духовно-нравственные ценности» является весьма популярным в научных исследованиях, выступлениях политиков, деятелей культуры. При этом весьма определенно в смысловом отношении духовность отождествляется с религиозностью, и, соответственно, уровень нравственного состояния человека и общества напрямую связывается с религиозным сознанием. На наш взгляд, такой подход в научном плане является мало перспективным.
   Духовность как явление и как понятие значительно шире, чем религиозность. Оно непосредственно связано с внутренним миром личности, ее самосознанием, с обретением и развитием ее внутренней свободы. Как отмечаетЛ. П. Буева, «духовность есть интегральное качество, относящееся к сфере смысложизненных ценностей, определяющих содержание, качество и направленность человеческого
   бытия и «образ человеческий» в каждом индивиде» [10]. Духовность можно определить как внутреннее интегративное свойство личности, в котором аккумулируются результаты мировоззренческого, морального, научного, религиозного, политического, экологического, эстетического освоения ею действительности, преломляются через ее самосознание и превращаются в мощный имманентный источник раскрытия, возвышения и облагораживания ее человеческой сущности. Религиозность как одна из сторон человеческой духовности связана прежде всего с феноменом веры, отличительной чертой которого является признание реально существующим мира сверхъестественных, трансцендентных сущностей. Среди множества проявлений человеческой духовности особое место занимают нравственные ценности, которые являются своеобразным стержнем его внутреннего мира, выполняют ведущие регулирующие функции в формировании его эмоционально-чувственных состояний, смысложизненных ориентаций и убеждений, поступков и межличностных отношений.
   В деле нравственного совершенствования человека и общества могут сыграть позитивную роль различные составляющие его духовного мира, в том числе и религиозные, и светские (научные). Выбор в пользу религиозного или светского пути постижения человеческого бытия должен делать сам человек, самостоятельно, свободно, ответственно, а в этом как раз и будет раскрываться и развиваться его личностная природа. Таким образом, в понятийном плане нравственность также не тождественна духовности, но она играет ключевую роль в структуре человеческой духовности. Именно нравственность является «ядром» внутреннего мира человека, целью и основой его духовного развития.
   С учетом этого и проблема духовно-нравственного воспитания должна рассматриваться прежде всего как проблема воспитания личности, осуществление которого может происходить как в светской, так и в религиозной форме, но обязательно должно быть направлено на возвышение личности, на раскрытие и творческое развитие ее духовно-нравственного потенциала, облагораживание ее взаимоотношений с другими людьми, гармонизацию ее отношений с природой.
   В современной педагогической науке предпринимаются попытки рассмотреть проблему сущности духовно-нравственного воспитания, особо выделяя его нравственное «ядро». Т. И. Петракова отмечает: «Духовно-нравственное воспитание направлено на «возвышение сердца» ребенка как центра духовной жизни (И.-Г. Песталоцци). Оно представляет собой процесс организованного, целенаправленного как внешнего, так и внутреннего (эмоционально-сердечного) воздействия педагога на духовно-нравственную сферу личности, являющуюся системообразующей ее внутреннего мира». Поддерживая эту исследовательскую позицию, Н. Н. Никитина вносит некоторое уточнение: «не воздействие, а целенаправленное создание условий для становления духовно-нравственной сферы личности, поскольку прямое воздействие не всегда имеет результат, к которому стремиться педагог» [11]. Следует заметить, что и первый, и второй вариант толкования сути духовно-нравственного воспитания производится преимущественно с позиций педагогического подхода и явно ощущается недостаток философских обобщений по этому вопросу.
   Нравственное воспитание личности осуществляется в тесной взаимосвязи со становлением и развитием ее мировоззренческих, социально-экономических, политических, правовых, религиозных, эстетических и других взглядов, ориентаций, убеждений. Представления человека о жизни природы и общества, о своей социальной, национальной, конфессиональной принадлежности, достигнутый им культурно-образовательный уровень, мера личностного развития накладывают свой отпечаток и на его отношение к моральным императивам, выраженное в различной степени их понимания, принятия и реализации в своем поведении.
   Для анализа проблемы нравственного воспитания необходимо остановиться на основных теоретико-методологических положениях, позволяющих понять суть процесса воспитания как такового. И прежде всего следует рассмотреть соотношение понятий «формирование» и «воспитание». За основу здесь необходимо взять исходные положения теории воспитательной деятельности, сформированные еще в эпоху Просвещения, получившие свое обоснование в советский период и не утратившие своей методологической значимости в настоящее время. «Люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания…» – известное классическое выражение о сути воспитательного процесса. Стихийный характер влияния объективных условий жизнедеятельности вне целенаправленных воздействий не может сформировать адекватную общественным потребностям нравственно совершенную личность, так же и воспитание вне реальных условий жизни людей, в отрыве от них не может достигнуть позитивных, общественно значимых результатов. Все это свидетельствует о тесной взаимосвязи между этими факторами при решающей роли социальной среды, выступающей в качестве основной закономерности формирования личности. Исходя из этого, «формирование» рассматривается как более широкое понятие, в целостности отражающее стихийные влияния социальной среды и целенаправленные воздействия общественных институтов на становление и совершенствование социальных качеств индивида. А понятие «воспитание», в строгом смысле слова, отражает сугубо целенаправленные воздействия общественного субъекта на социально развивающегося человека и является важной составной частью общего процесса его формирования.
   В методологическом плане большое значение имеет положение об активной роли самой личности в преобразовании условий своей жизни: «обстоятельства изменяются именно людьми».
   Не менее значимо проявление активности, заинтересованности личности и в осуществлении процесса воспитания. Но отдельная личность может являться как объектом, так и субъектом воспитания, т. е. сама осуществлять воспитательные действия, и поэтому прежде, чем оказывать какое-либо воспитательное воздействие на других людей, «воспитатель сам должен быть воспитан». Граница, проходящая между объектом и субъектом воспитания очень подвижна: например, человек, являясь объектом различных воспитательных воздействий, в то же время становится субъектом своего собственного изменения как личности и т. п. В качестве субъекта или объекта воспитания выступают как отдельный индивид, так и различные социальные общности. Позитивная результативность воспитательной работы в значительной степени зависит от активности, компетентности личности воспитателя. Поэтому наряду с социальной зрелостью субъекта воспитания необходимо выделять и его педагогическое мастерство, умение убеждать, личным примером увлечь воспитуемых.
   Таким образом, в процессе воспитания теснейшим образом взаимосвязаны основные факторы: влияние социальной среды, целенаправленное воздействие различных социальных институтов, педагогическое мастерство воспитателя и активность самой воспитуемой личности. В зависимости от характера воздействия, силы влияния этих факторов по-разному может протекать процесс воспитательной деятельности: более динамично и плодотворно, если данные факторы находятся между собой в гармоническом единстве, либо, напротив, более сдержанно, инертно, непредсказуемо, если их действия не согласованы между собой.
   В теории воспитания признается, что определяющую роль во взаимодействии факторов в процессе воспитания играют объективные условия жизнедеятельности людей, постоянно изменяющиеся в ходе конкретно-исторического развития социума. В зависимости от того, в какой мере в них отражаются гуманистические элементы и тенденции, можно говорить о характере и степени эффективности их воздействия на содержание и ход самого процесса воспитания. Говоря словами классиков, «сделать обстоятельства человечными». Но осуществить это способны только сами люди, проявляя свою творческую энергию, силу воли, заинтересованность, знания, практические умения, направляя их на конструктивные и созидательные цели во имя претворения в жизнь гуманистических ценностей, т. е., по существу, очеловечивая себя, человек получает реальную возможность делать обстоятельства более человечными. А это, в свою очередь, повышает роль нравственной составляющей в системе воспитания.
   Степень проявления активности человека в деле преобразования и совершенствования социальных условий своего бытия теснейшим образом сопряжена с уровнем развития такого феномена, как свобода личности, одной из разновидностей которой является моральная свобода. Моральная свобода представляет собой сознательный и добровольный выбор личностью нравственных ценностей, мотивов, целей своих поступков, форм и средств нравственной деятельности, согласованный с адекватно познанной социальной необходимостью. Мера осознания, проявления личностью свободы в моральном выборе составляет основу деятельной сущности ее нравственной культуры. Увеличение диапазона свободы морального выбора личности обязательно предполагает и повышение меры ее ответственности. Чувство ответственности представляет собой своеобразный фактор саморегуляции человеческой деятельности и является одним из важнейших показателей ее нравственной культуры. Личность проявляет свою активность и творческую силу не только вовне, по отношению к другим людям, социальной среде, но и внутрь себя в целях познания и совершенствования своей духовной сущности. Это напрямую связано с развитием самосознания личности, в структуре которого ведущее место занимают именно нравственные компоненты.
   Таким образом, основу воспитательного процесса составляет деятельность как внешнего (влияние социальной среды, целенаправленные воздействия социальных институтов и субъектов воспитания), так и внутреннего (самодеятельность личности, самовоспитание) характера, направленная на раскрытие и творческое развитие духовных сил личности, формирование ее потребностей, чувств, взглядов, ценностных ориентаций, убеждений, личностных качеств, находящих свое отражение в ее поведении, взаимоотношениях с другими людьми, отношении с окружающей природой. На всех этапах воспитательного процесса, в различных его формах и видах присутствуют в той или иной степени нравственные компоненты, которые являются важнейшими источниками формирования и проявления в человеке его собственно человеческой природы, а именно то, что позволяет открыть и увидеть в человеке человека, то, что превращает человека из сугубо природного существа в существо социальное, а затем и в существо духовное.
   При разработке теории нравственного воспитания в советский период большое значение придавалось влиянию на этот процесс социальной среды. Так, известный советский исследователь Л. И. Рувинский отмечает: «Нравственное воспитание как та целенаправленная организованная сила, которая с учетом социальных условий нравственного формирования личности и с опорой на них может дать в конечном итоге интегрированный с ними, но гарантированный именно им результат оказывается в состоянии регулировать, направлять нравственное развитие» [12, с. 22]. Рассматривая процесс нравственного воспитания с позиции диалектического подхода, Л. И. Рувинский указывает на основные противоречия, являющиеся источниками нравственного развития личности. Внешнее противоречие, суть которого заключается в том, что требования общественного воспитания к личности должны опережать ее нравственное развитие. Внутреннее противоречие, когда эти требования переходят в требования воспитуемого к самому себе, являясь основой формирования его потребностей, интересов, целей, которые в свою очередь опережают уровень развития деятельности личности, тем самым давая необходимый импульс для реализации ее внутренних побуждений в поступках, отношениях с другими людьми. «Морально воспитанную личность характеризуют именно внутреннее принятие нравственных принципов и норм как принципов и норм собственного поведения, нравственно-регулирующая роль долга, совести и чести, выполнение нравственных принципов и норм по внутреннему убеждению, когда непосредственные внешние требования, если и определяют нравственный поступок, то лишь преломляясь через интеллектуальную и эмоциональную сферы личности, становятся внутренним требованием морально воспитанной личности. В результате перехода внешних требований в требования личности к самой себе усилия человека, направленные на свое нравственное развитие, становятся важным движущим фактором процесса нравственного воспитания. Личность становится не только объектом, но и активным субъектом воспитания, творцом своего собственного нравственного развития» [12, с. 28].
   Таковой в принципе может быть идеальная модель нравственного воспитания, где внешние факторы в виде общественных моральных императивов и действий социальных субъектов воспитания и внутренние факторы в виде устремлений, убеждений и поступков самой личности постоянно согласовываются между собой. При этом вполне определенно подразумевается весьма благотворное воздействие окружающей социальной среды на процесс нравственного развития личности. Разработанная Л. И. Рувинским в 70– 80-е годы ХХ в. данная модель нравственного воспитания была вполне приемлемой для советской системы воспитания, для которой была характерна строго идеологизированная и политизированная позиция по вопросам морального состояния общества и личности.
   Постсоветская реальность, сопряженная с чередой кризисов социально-экономического, политического, духовно-культурного характера, отчетливо показывает недееспособность данной модели нравственного воспитания. Советская идеология как внешне заданная система идеалов, ценностей и императивов утратила свое практическое значение, ценностный «каркас» новой суверенной государственности находится еще в стадии формирования, т. е. воочию наблюдается аксиологический кризис. Следовательно, в этих условиях процессы идентификации и социализации личности становятся проблемной зоной как для самой личности, так и для общества в целом.
   Однако это не означает отказ от идеи нравственного воспитания вообще, а напротив, резкое обострение социально-моральных отношений в условиях современной глобализации обусловливает возникновение настоятельных, жизненно необходимых общественных и индивидуальных потребностей в моральном оздоровлении и духовно-культурном возрождении.
   Если в новых социальных условиях отсутствует четко выраженная, устойчивая система внешних моральных требований к поведению личности, где же тогда искать источник активизации и оптимизации нравственно-воспитательной деятельности? Напрашивается простой ответ – в личности человека, в том мощном по своей внутренней силе духовном потенциале, который заключен в человеческой природе. Да, и это действительно так, о чем весьма убедительно свидетельствуют и философские изыскания, и религиозные учения, и научные поиски, и народная мудрость, и личный жизненный опыт человека. Но этот мощный источник необходимо оживить, раскрыть, привести в движение, постоянно обогащать и совершенствовать. И именно в этом неоценимую роль выполняют субъекты воспитания и самовоспитания.
   В контексте современных социальных реалий наиболее приемлемой в методологическом плане может быть признана модель «нравственного образования», которую предложил известный русский мыслитель и педагог С. И. Гессен
   (в этой модели идеи нравственного образования и нравственного воспитания неразрывно связаны между собой). По мнению С. И. Гессена, задачей нравственного образования является развитие в человеке свободы. «Свобода человека возможна лишь там, где центробежные силы обступающих человека внешних культурных содержаний уравновешиваются подчиняющей их себе центростремительной силой личности». Достижение такого рода равновесия, гармонии между внешней культурой и внутренним миром личности Гессен называет «мудрым воспитанием». Он также отмечает, что в воспитании личности необходимо избегать двух естественных крайностей: 1) путь преждевременного воспитания, «в котором предлагаемый ребенку внешний материал превосходит способность его усвоения, неизбежно воспитывает надломленных, безличных людей»;
   2) путь отрицательного воспитания, когда ребенок изолируется от внешней культуры, его «центростремительная сила усвоения, превосходя предлагаемый ей нарочито бедный материал, притупляется», что ведет к формированию бедной личности. Гессен, признавая теоретически значимость гармонии во взаимоотношениях внешних и внутренних структур процесса воспитания, на практике особо подчеркивает роль субъективного фактора в достижении равновесия между ними, что реально осуществимо путем «систематического и последовательного усиления центростремительной силы личности, постепенного роста ее внутренней свободы» [13, c. 84–85]. Гессен также отмечает: «Центростремительная сила в человеке должна всегда превышать центробежные силы внешней культуры, но и непременно ощущать их возрастающий напор. Между обеими крайностями – надломленной и бедной личности – должно осторожно провести своего воспитанника трудное искусство воспитателя» [13, c. 86]. Таким образом, личность воспитанника, остро ощущающая и постоянно развивающая свои духовные потребности, и личность воспитателя, обладающего нравственной зрелостью и владеющего искусством воспитания, – вот те главные субъекты, способные реализовать идею «мудрого воспитания».
   Применительно к современной ситуации в сфере духовно-нравственных отношений методологический подход, предложенный С. И. Гессеном, может быть расценен как конструктивный. Во-первых, источник оптимизации процесса нравственного воспитания находится прежде всего в личности самого человека, в его духовно-нравственном потенциале, который необходимо последовательно раскрывать, стимулировать и совершенствовать. Во-вторых, важнейшим фактором эффективного и успешного нравственного воспитания является личность воспитателя, нацеленного прежде всего на свое нравственное самосовершенствование и оказывающего позитивное воздействие на воспитанников как своим личным примером, так и всем «арсеналом» гуманных по своему характеру воспитательных методов и средств. В-третьих, хотя сегодня внешнее культурное содержание воспитательного процесса не представляет собой четко оформленной и общепризнанной системы ценностей и императивов в соответствии с требованиями времени, но нельзя полностью исключать его роль в системе воспитания личности. Богатейший духовно-нравственный потенциал мировой и отечественной культуры, накопленный в ходе человеческой истории, должен стать основой как формирования современной социокультурной среды, так и совершенствования и самосовершенствования личности.
   Таким образом, с учетом происходящих в современном обществе социокультурных трансформаций использование понятия «духовно-нравственное воспитание» может быть оправдано. Но при этом особо следует подчеркнуть, что его толкование не следует ограничить сугубо религиозными рамками. По своей сути и значению оно значительно шире, чем сфера религиозно-конфессиональных отношений. На наш взгляд, рассматривать понятие «духовно-нравственное воспитание» необходимо в узком и широком смысле слова.
   В узком смысле слова акцент в его определении делается на нравственной составляющей. С этой точки зрения оно по существу есть нравственное воспитание в традиционном понимании, но с учетом современных реалий в содержательном плане в нем существенно усиливается роль не внешнезаданных императивов, а внутриличностных имманентных источников.
   В широком смысле слова духовно-нравственное воспитание представляет собой систему целенаправленных воздействий на внутренний мир человека, ориентированных на возвышение и совершенствование его личностной сущности, что достигается прежде всего посредством раскрытия, активизации и обогащения его духовно-нравственного потенциала. При этом целенаправленные воздействия осуществляются как со стороны внешних структур в виде социокультурной среды, различных субъектов воспитания, так и со стороны самой личности, выступающей в роли субъекта самовоспитания. Духовно-нравственное воспитание по существу есть процесс воспитания личности, в котором главенствующую роль играют нравственные компоненты. Ввиду того, что нравственность (мораль) как социокультурный феномен не локализируется в одной или нескольких сферах общественного бытия, а распространяется повсюду, где живет и действует человек, то и процесс духовно-нравственного воспитания имеет всеобщий характер, затрагивает различные сферы человеческой жизнедеятельности. Поэтому и в различных видах воспитательной деятельности (гражданско-патриотическом, трудовом, правовом, экологическом, эстетическом воспитании и др.) формируются и проявляются в той или иной мере духовно-нравственные ценности, и на их основе происходит становление и развитие человеческой личности как таковой.

1.4. Самоидентификация и социализация личности в современном обществе

   Одним из интеллектуальных трендов современной гуманитаристики является проблематика самоопределения индивида, вариативности форм и способов его самоидентификации и социализации. Контекст аналитического рассмотрения указанных вопросов высвечивает «крупным планом» усложняющиеся задачи мировоззренческой, культурно-аксиологической ориентации современного человека в условиях его всесторонней (как явной, так и латентной) детерминированности социальными структурами, иррациональности мышления и стереотипности поведения. В ситуации изменения ценностных, мировоззренческих, культурных стереотипов и образцов предыдущей эпохи в обществе начинают доминировать антигуманные ценности, экстремистские идеи, внерациональные формы мировосприятия. Утрата духовно-нравственных императивов (их замена «идеалами» общества потребления и материальными ценностями), активизация различных форм социального негативизма, разворачивающаяся «диалектика массовой культуры», унификация культурных различий, моральный релятивизм – в своей совокупности являются результатом общемировой дисгармонии и нестабильности. В связи с этим заостряется потребность в актуализации рациональных программ мышления и социального действия как ценностно-мировоззренческого стержня ответственной и гармонично развивающейся личности.
   Важно отметить, что социокультурные трансформации, маркирующие сегодняшний социальный макромир в его перманентном сопряжении с субъективно-личностным микромиром, и формирование (наряду с воспитанием) самостоятельного и полноценно развитого гражданина – это не есть автономные друг от друга процессы. В пространстве социальных «переплетений» они выступают в единой связке. Более того, констатация возникновения разлома корпуса традиционных ценностей и моральных императивов указывает на неминуемую артикуляцию вопроса о новых стратегиях, способах, технологиях образования и воспитания подрастающего поколения.
   Сегодня в педагогике рассуждают о «новом субъекте образования», в психологических науках – о новых типах личности, в социально-философских исследованиях – о новых формах идентификации и способах социализации человека. Все это многоголосие современной интеллектуальной мысли свидетельствует о радикальных и коренных сдвигах в исследованиях, которые предметно ориентированы на поиски так называемого «вечного мира» в системе «человек – общество». Другими словами, можно сказать, что в XXI в. ни одно общество не может обойтись без разработки внутри своей структуры эффективных адаптационных механизмов в отношении все более разноплановой социальной динамики, механизмов, которые смогли бы стать надежным инструментарием для формирования и развития гармоничного и устойчивого общества.
   В рамках современного философско-гуманитарного знания как никогда остро акцентируется внимание на проблеме кризисного положения личности в ситуации перманентного ее самоопределения как процесса индивидуальной идентификации и социализации, представляющих собой структурно-содержательное единство. В исследовательской литературе, если в общем смысле попытаться провести ранжирование этих двух процессов, правом первичного наделяется феномен идентичности, который актуализируется на самой ранней стадии формирования личности. В свою очередь, социализация вступает в действие позднее, когда индивид (ребенок) выходит на уровень именно социальной адаптации и активного включения в пространство функционирования норм, регулятивов, ценностей, сформированных в обществе на данный момент. Как правило, функции формирования идентичности личности, как и процессы ее социализации, принадлежат образовательным институтам и институту семьи. Несмотря на возросшую активность исследований в области практической педагогики, нельзя утверждать, что упомянутые институты полностью справляются с формированием этого личностного аспекта. Особенно остро указанная проблема проявляется применительно к подростковому возрасту, поскольку именно в этом возрасте закладываются базовые культурно-идентификационные свойства личности, активно работают психокультурные механизмы идентификации, происходит процесс инкультурации личности.
   Аналитика, направленная в своей рефлексии на феномен идентичности, в своей совокупности указывает на тот факт, что еще в ХХ в. он стал проблемой, о нем стали говорить как о выражающем ключевые характеристики социальной реальности. Это требовало от исследователей разработать эффективную методологию, позволяющую подходить к его анализу с разных теоретических позиций. Более того, Э. Эриксон ввел понятие «кризис идентичности» и вскрыл специфику существующей взаимозависимости между формами идентичности и социальным взаимодействием в структуре индустриально-информационного общества, в котором наблюдается решительный отказ человека от общекультурных универсалий, национальных и традиционных ценностей [1]. В таком ракурсе исследование идентичности становится важнейшей стратегической задачей трансформирующейся миросистемы.
   Концепт идентичности так или иначе, но всегда неизбежно выражается через и посредством обращения к языку бинарных оппозиций. Содержание идентичности личности выстраивается на основании практик осуществления, фиксации и перманентного закрепления разного рода противопоставлений: свой – чужой, внутренний – внешний, знакомый– незнакомый, близкий – далекий и т. д. Общефилософское определение данного феномена представляет собой следующую трактовку: идентичность – это «соотнесенность чего-либо («имеющего бытие») с самим собой в связности и непрерывности собственной изменчивости и мыслимая в этом качестве…» [2, с. 383]. Среди различных вариантов и форм идентичности в рамках данного исследования нас будет интересовать именно личностная идентичность (самоидентичность). В качестве рабочей дефиниции этого понятия в контексте указанной выше проблематики выступает интерпретация идентичности личности как единства и преемственности целей, мотивов и смысложизненных установок личности, осознающей себя субъектом социальных действий. Ключевым модусом самоидентичности выступает саморефлексия индивида, позволяющая обозначить, определенным образом маркировать уже имеющиеся трансформирующиеся и формирующиеся различия в структуре современной окружающей действительности. В целом, можно констатировать, что анализ и постижение конститутивных различий между самим собой и обществом (социальными группами, индивидами) является одной из сущностных характеристик современного человека, на которой основываются такие его потребности, как самоопределение себя, сохранение целостности в контактах с неизвестным и чужим, непрерывное формирование своего жизненного мира, в поле которого пересекаются различного рода интересы человека, его опыт социокультурной детерминации. Человек задает себе и другим вопросы: «кто я?», «на кого я похож?». Так происходит идентификация – опознание, распознавание через сравнение, сопоставление себя с другими (людьми, культурами, обществами и т. д.). В этом отношении проблема обретения собственной идентичности состоит в установлении сходства и различия между собой и окружающим (природным и социальным) миром, поскольку, в сущности, человек представляет собой «существо, существование которого состоит в самоидентификации, в нахождении вновь своей идентичности посреди происходящего с ним» [3, с. 56].
   Специфика феномена идентификации заключается в сложности его интерпретации прежде всего для самого человека как носителя определенной идентичности, поскольку идентичностью можно обладать, а можно ее только мыслить, представлять, воображать. «Мы знаем, что́ есть вещь, когда подводим восприятие вещи под понятие вещи. Эта логика перестает работать, стоит нам только обратить ее на себя. Потому что существенное в нас, то, в чем мы ощущаем и проживаем свою идентичность, есть не общее в нас, а индивидуальное, причем по линии нарастания последнего: чем индивидуальнее, тем идентичнее» [4, с. 10].
   Однако для полноты самоидентичности индивид должен и обладать идентичностью, и правильно ее осознавать. Можно сказать, что идентичность представляет собой процесс специфического самомоделирования, когда человек конструирует себя и реальность в упрощенном виде, представляет ее в некотором приемлемом для себя варианте, чтобы суметь адекватно справиться с возникающими ситуациями и конфликтами, неизбежно возникающими за пределами его микромира.
   Можно выделить несколько этапов, уровней осознания и реализации своей идентичности: 1) самоопределение личности; 2) самореализация; 3) самопреодоление как самоутверждение себя в социуме.
   Идентичность можно понимать как самоопределение личности, самопознание и опознание себя как некоторой определенности, конкретности. В этом смысле идентичность предстает как отражение окружающего мира, подражание внешним объектам и структурам. Это отражение становится активным, в значительной степени осознанным и является способом своеобразной адаптации, приспособления к реальности. Так, механизм самоидентификации включает в себя ряд структурных шагов, осуществляя которые индивид постепенно формируется как личность.
   Начало процесса самоидентификации закладывается посредством соотнесения с чем-то внешним, с некой данностью, с чем-то объективным, конкретным, реально существующим рядом с человеком (например, ребенок сравнивает себя с родителями). Затем происходит сравнение с каким-либо образцом, идеалом, с чем-то абстрактным, предельным (например, с вымышленным литературным героем или знаменитым человеком). Такого рода идентичность является внешней, поскольку она во многом случайная и произвольная. Индивид определяется в данном случае чем-то внешним по отношению к нему, это может быть, например, социальная группа, нация, класс. Установленное тождество может как соответствовать, так и не соответствовать настоящей сущности человека. Такая идентичность основывается на внешнем подобии, наружном сходстве, видимой тождественности. Совпадение по виду, по форме может определяться различными причинами. Это может быть реальное родство, но также и случайное совпадение или целенаправленное подражание. Но чаще всего идентичность оказывается лишь внешним соответствием, подобием по виду, по форме. Главная цель, которую преследует на данном этапе формирующаяся личность, – это быть похожим на нечто конкретное, определенное, известное, то, что является значимым и кажется правильным.
   Человек пытается достичь внешнего подобия с тем, что дано, показано, передано традицией. Происходит идентификация с полом, семьей, нацией, религией (причем реального соответствия может и не быть). Тождественность может устанавливаться как внешнее соответствие с моделью, идеалом, образцом, с чем-то должным, установленным традицией и предписанным законом. В одном случае имеется некая данность (пол, нация, язык, культура), нечто реально существующее, пришедшее из прошлого, усвоенное, присвоенное или навязанное. В другом случае имеет место заданность, цель, нечто из будущего. Так или иначе, можно сказать, что у любой формы идентичности есть «автор», т. е. то, к чему или кому она принадлежит. Однако и в том, и в другом варианте установленное соответствие однозначно и необратимо. Здесь идентичность предстает как константа, нечто статичное, фиксированное, постоянное и неизменное. Главной процедурой в таком процессе идентификации является отражение, отображение, повторение фор мы. Соответственно, основными категориями для осмысления идентичности будут категории визуальные: изображение, представление, имидж, видимость, иллюзия. Для идентичности в таком понимании характерны мимикрия, имитация и симуляция. Такая идентичность реализуется в соответствующих социальных практиках (ритуал, обряд, церемония), которым свойственны повторения одних и тех же действий, отказ от выбора и поиска нового. Все иные варианты, любые другие образцы и стандарты будут неприемлемыми, так как они предстают чужими, враждебными, незнакомыми. В этом отношении следует отметить, что идентичность личности, понимаемая как похожесть, схожесть может оказаться неустойчивой, иллюзорной, ложной, так как основывается на внешнем отождествлении, уподоблении, подражании, не затрагивая вопроса о внутреннем сходстве и единой сущности. Также нельзя не учитывать тот факт, что идентичность может быть навязана, внушена, принята для каких-либо целей. В этом случае возникает несоответствие внешнего и внутреннего, формы и содержания, проявления и сущности. Идентичность нарушается, приемлемый для самого себя образ своего Я разрушается, что неизбежно приводит к кризису идентичности.
   Таким образом, подлинная самоидентичность подразумевает как внешнее, так и внутреннее совпадение, соответствие, сущностную тождественность. В этом смысле идентичность понимается как близость, родственность, сродство, общая основа. Именно так человек отождествляет себя с некоторой группой людей, семьей, своей культурой. Данный процесс способствует формированию относительно устойчивой ориентации на традиционные смыслы справедливости, долга, ответственности, что в целом задает человеку контекстуальные и ценностные координаты, определяет его мировоззрение и мировосприятие, систему значимых для него символов, норм и правил поведения. Отсутствие устойчивых оснований собственной идентичности ведет к неспособности человека ориентироваться в предлагаемых ему идеалах и культурных паттернах, а это влечет за собой формирование личности вне культурного и нравственного контекстов.
   Несмотря на негласную исследовательскую установку на структурный примордиализм самоидентификации фактически параллельно ей происходит социализация личности. Данный феномен характеризуется специфическими механизмами, являющимися одними из сущностных компонентов динамики личностного формирования. Социально-философское исследование социализации помогает детализировать и концептуально уточнить проблематику девиантного поведения, роли самосознания и самореализации в становлении личности. В виду того, что проблема социализации личности концентрируется в области социальных изменений, данный феномен затрагивает экономические, общекультурные, психологические, педагогические аспекты. Их дифференцированное своеобразие составляет инфраструктуру эволюции проблемы социализации, задает новые параметры ее актуализации, существенно изменяет ее направленность и характер.
   Феномен социализации в его широком понимании можно определить как «совокупность всех социальных и психологических процессов, посредством которых индивид усваивает систему знаний норм и ценностей, позволяющих ему функционировать в качестве полноправного члена общества» [5, с. 18].
   Следует отметить, что в самой проблеме социализации пересекаются два основных направления философского анализа – ценностное и рефлексивное. Ценностная сторона становления личности предполагает доминанту должного, т. е. каким должен быть процесс социализации индивида. Рефлексивная сторона направлена на собственную логику социального в человеке, не зависящую от ценностных предпочтений отдельного субъекта и являющуюся объектом верифицируемого знания.
   В общем и целом социализация представляет собой, во-первых, креативный, творческий процесс, направленный на формирование личности, которая обладает всем спектром необходимых социальных и духовных качеств; во-вторых, интегрированный процесс воспитания и образования; в-третьих, процесс освоения разнообразных социальных ролей. Связующим понятием здесь выступает интериоризация как процесс перевода внешних факторов, воздействующих на человека, в устойчивые внутренние установки и качества личности. Иными словами, социализация не происходит hic et nunc. Она есть совокупность последовательных действий, направленных на принятие индивидом социальных норм, ценностей, представлений, традиций. Последние становятся своеобразной «дорожной картой» индивидуального маршрута формирования личности, неотъемлемой стороной его жизни не в результате внешней регуляции, а вследствие внутренней необходимости следовать им, чтобы повозможности избежать трудностей включения в социальные отношения. В свою очередь, адаптация личности к обществу осуществляется во временном масштабе, а сам процесс социализации характеризуется дискретностью и цикличностью. В этом отношении можно выделить несколько стадий личностного развития в его сопряжении с прохождением определенных этапов социализации.
   Так, М. С. Каган выделяет три основополагающих этапа социализации: дотрудовой, трудовой, послетрудовой [6]. В этом случае на первый план выходит профессиональная деятельность индивида в обществе, а понятие труда выступает ключевым маркером активного и/или пассивного прохождения социализации. В данном подходе заложены идеи последовательного изменения психологической составляющей личности, связь психических комплексов с деятельностными характеристиками.
   П. Бергер и Т. Лукман трактуют социализацию как «всестороннее и последовательное вхождение индивида в объективный мир общества или в отдельную его часть» [7, с. 212]. В своем комплексном исследовании социальной реальности они различают два этапа социализации: первичную социализацию, которую индивид проходит в детском возрасте, и вторичную, означающую любой последующий процесс, с помощью которого уже социализированный индивид интегрируется в новые секторы общества [7, с. 212–213]. Первичная социализация выступает основополагающим процессом в формировании подрастающего человека. Именно посредством нее в субъективный мир ребенка включаются «значимые другие», которые и закладывают стержневые смыслы интерпретации окружающей реальности.
   В адаптационной теории социализации Т. Парсонса центром социологической интерпретации становления личности является овладение ею социальными ролями и способами взаимодействия с различными социальными структурами [8, с. 53].
   При анализе форм и механизмов социализации необходимо учитывать тот факт, что сам процесс социализации, как правило, представляет собой стихийный процесс усвоения человеком норм, эталонов поведения, взглядов, стереотипов, которые характерны для его семьи и ближайшего окружения. Это усвоение происходит в первую очередь на неосознанном, эмоциональном уровне с помощью запечатления, некритического восприятия доминирующих стереотипов. Эффективность традиционного механизма социализации весьма рельефно проявляется тогда, когда человек знает, «как надо», «что надо», но это его знание противоречит, например, традициям ближайшего окружения. Кроме того, специфика социализации состоит в том, что те или иные элементы социального опыта, усвоенные в детстве, но впоследствии невостребованные или блокированные в силу изменившихся условий жизни (например, переезд из сельской местности в большой город), могут проявиться в поведении человека при очередном изменении жизненных условий или на последующих возрастных этапах. Социализирующийся человек с детских лет ищет и «примеряет к себе» различные социальные роли, сталкивается с множеством запретов, выдвигаемых общественной моралью и законодательным правом. Табуированная культура вынуждает индивида или разрешает ему быть тем, что называется личностью. В этом смысле трудно говорить о статичности и фиксированности социализации. Ведь если раз и навсегда принять какую-то одну социальную позицию, то, бесспорно, человек не сможет адекватно выстраивать свои социальные отношения в изменчивом мире.
   Системность, сложность процесса и продукта социализации указывают на существующую некоторую их неопределенность в соотношении с идентификацией, поскольку последняя оказывается вплетенной во все многообразие социального опыта человека. Но хотя определения этого процесса в исследованиях различных авторов во многом схожи, нельзя понимать социализацию однозначно. Специфика данного процесса детерминирована, с одной стороны, необходимостью усвоения опыта прошлых поколений, с другой – стремлением человека самоутвердиться, выработать самостоятельный взгляд через критическое осмысление этого опыта, поскольку процесс социализации – это в том числе процесс обретения собственного социального опыта и активного самопостроения личности. Отсюда формируется и возможность успешной социализации, которая зависит не столько от широты и глубины усвоения уже готовых норм, сколько от полученной в процессе социализации индивидуально-субъективной способности каждого к самостоятельной деятельности в сообществе и на благо сообщества. В конечном счете, это позволяет вскрыть в структуре феномена социализации нечто гораздо более важное, чем простое приобщение к установлениям и нормам социума. Успешная социализация – это возможность индивида каждый раз при столкновении с новым опытом социального (как и с любым другим опытом) выстроить эффективную личностную стратегию адаптации к нему с сохранением своей индивидуальности и приращением позитивного модуса мировосприятия. Достижение успешной социализации – это залог формирования основ гармоничного общества с его фундаментальной установкой на соразмерное развитие физического и духовного потенциала человека.
   Двигаясь в единой связке, процессы самоидентификации и социализации в равной мере подвержены активному воздействию современных средств массовой информации (СМИ) и в целом массовой культуры, которая все более актуализируется в силу глобализационной динамики. Как следствие, современный человек тонет в информационных потоках и не в состоянии их полностью обработать. Главным ориентиром для идентификации человека становятся навязываемые ему стандарты жизни, демонстрируемые в рекламе, где на первый план выходит «человек экономический» и идентификация происходит по принципу «я есть то, что я потребляю». Поскольку на рубеже тысячелетий массовое общество из локального неизбежно превращается в глобальную массовую культуру, правомерно говорить о трансформации механизмов и форм идентификации и социализации.
   Стремительное распространение массовости выражается в возникновении особого типа людей. Можно констатировать, что весь мир, несмотря на свою потенцию к изначальной многоликости и многоформенности, становится массой, единой, плотной и безликой, что приводит к чрезвычайному упрощению жизни, исчезновению традиционных социальных структур и дистанций, отказу от сложностей и разнообразия культурного облачения человеческой жизни. Без преувеличения можно сказать, что так называемая тенденция всеобщей и тотальной массовизации по праву является магистральным процессом общества третьего тысячелетия, который в первую очередь будет определять ближайшую перспективу всей мировой культурной динамики в целом.
   Сегодня массы сами актуализируются, в связи с чем никто и нигде не может «обойти их стороной»: они везде и даже там, где ранее было только избранное меньшинство. Массы навязывают теперь себя, а не следуют за кем-то. Мы сами, часто не зная того, захвачены процессами массовости, которая стремится ассимилировать каждого. Таким образом, создается «замкнутый круг»: иллюзии массового сознания – модели усредненной стандартной социализации – потребление – иллюзии массового сознания. Индивид полностью усваивает тип среднего человека, предлагаемый ему обществом. Стремление человека обрести себя и установить подлинно личностные отношения с другими людьми либо вырождается в духовную пассивность, вызывающую стандартность поведения в рамках вышеотмеченной модели, либо замещается тяготением к «идолам» и образам-идеалам, к ложным ориентирам, которые транслируются через СМИ и главным образом через рекламу. Так, «человек-масса» по своей исходной внутренней структуре перманентно стремится быть частью какой-то структуры, занимая в ней соответственно определенное место и отождествляя себя с остальными, с большинством, что в результате предоставляет ему комфортное и гармоничное существование в обществе. Таким образом, формируется массовое общество, в котором человек обретает некоторую уверенность за счет единения с себе подобными, лишаясь при этом своей свободы и теряясь как личность. Он может быть выявлен лишь в качестве элемента некой целостной конструкции – безликой массы. В данном контексте можно продолжить идею Э. Фромма о том, что люди превратились в роботов и живут под влиянием иллюзии, что они – самостоятельные индивиды. В массовой культуре во многом благодаря рекламе индивид продолжает жить в своем иллюзорном мире, думая, будто он знает, чего хочет. На самом деле он хочет того, что должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном поведения, транслируемым массовой культурой. Знать свои подлинные желания гораздо труднее, чем кажется; это одна из труднейших проблем человеческого бытия [9]. Определить, насколько наши желания не являются нашими собственными, очень сложно; причем сложность эта тесно связана с проблемой взаимоотношения феномена детерминированности социальным порядком и феномена свободы, в данном случае свободы выбора. Реклама пропагандирует культуру потребления, свойственную прежде всего большинству, и одновременно подспудно внушает, что возможность приобретать рекламируемую продукцию и есть критерий свободы и индивидуальности личности. Можно сказать, что борьба за «среднего», массового человека начинается с борьбы за его моральные и культурные ценности. Так, мы сталкиваемся с отказом от традиционных форм социализации и идентификации, что, в свою очередь, вызывает трудности в протекании данных процессов. Более того, все более активную позицию в самоопределении личности занимает виртуальная среда (виртуальные игры, Интернет), которая предлагает свои механизмы формирования человека. И здесь возникает проблема двойственности свободы, проблема, которая неизбежно связана с процессами идентификации и социализации.
   Как представляется, акцентирование именно феномена свободы в качестве первичного фактора, который доминирует в процессе модификации сущности практик идентификации и социализации личности, является одновременно как закономерным, так и основополагающим явлением. Поскольку как раз свобода как феномен и понятие обладает неисчерпаемым потенциалом своего участия в жизни человека, особенно в условиях реального и возможного многообразия современных мироструктур. К тому же реальность человеческого мира немыслима без проекций и актуализаций свободы с ее многоуровневыми смысловыми оттенками и коннотациями.
   В данном случае нас будет интересовать свобода личности как смыслополагающий стержень человеческого бытия, фундирующий процесс осознанной самоидентификации и практики социализации. Основанием для анализа такого типа свободы является утверждение о том, что данный феномен определяет человеческое существование как таковое, причем понятие свободы прогрессирует вместе со степенью осознания человеком себя самого как независимого, самостоятельного, самовыстраиваемого субъекта социальной практики. Сегодняшние общемировые тенденции позволяют говорить о том, что индивид все более стремится выйти из состояния пассивного объекта социализации (будь то государственной/национальной политики, традиционных норм и убеждений или религиозных предписаний) и благодаря этому стать полноправным (если не единственным) участником процесса формирования и развития собственной личности. В этом плане достаточно четко проявляется возрастающая рефлексивность активности индивида, его стремление развивать свои индивидуальные способности и возможности в наиболее приемлемых для самого себя форматах и масштабах. Для этого у современного представителя Homo sapiens, с одной стороны, есть более чем достаточное количество инструментов и технологических ресурсов; с другой – этому способствует идея плюральности окружающего мира и ее действительная репрезентация в самых разных сферах и аспектах современного социума. Формат предполагаемой доступности, открытости, включенности в реалии многогранного мира предоставляет человеку возможность (опционально, прежде всего) критически пересматривать и определять для себя ключевые установки и ценностные ориентиры, способные регулировать его жизнь, подбирать такие интерпретации социальных и культурных феноменов, которые на данный момент смогут адаптировать содержание его жизненного горизонта к реалиям окружающего мира.
   Свобода в своих разносложных импликациях и способах выражения является имманентным призывом и/или вопросом самому индивидуальному поиску оснований своей «цельности» и собранности в форме, отчетливую формулировку которой мы находим у Ницше: «Кто ты? Человек без всякого притворства? Или ты только актер? Ты заступаешь чье-нибудь место или же сам стоишь на своем месте? Наконец, уж не подражаешь ли ты всего-навсего какому-нибудь актеру?» [10, c. 17]. Именно с постановки самого себя под вопрос, с попытки при этом всмотреться, вглядеться (чтобы обрести свой «взгляд») в свои собственные пределы и границы (будучи уже всегда встроенным в определенную социальность с ее размерностями и тотальностями) происходит первая и ключевая отсылка к пониманию и интерпретации своего собственного субъективного содержания свободы.
   Сегодня феномен аксиологического плюрализма не устраняет, а, наоборот, более радикально ставит проблему неустранимой антиномичности свободы личности: свобода – это неотъемлемая часть существования человека, равно как и ключевая глобальная проблема для него самого. Парадокс сложившейся ситуации в том, что «думая о ландшафте, еще спрятанном за горизонтом, мы воображаем его похожим на то, что мы видим вокруг; мы ожидаем «еще порцию того же самого» [11, с. 115]. Но свобода никогда не была и не станет чем-то определенным абсолютно, никогда она не обретет исчерпывающей дескрипции и смысловой интерпретации. Она была и будет сферой проекций раскованности, необязательности, непосредственности, беспрепятственности, произвольности. Сущностной характеристикой феномена свободы является ее актуализация в существовании различий, возможностей, в детализации граней и оттенков самостоятельно определяемого индивидом выбора. «Свобода делит и разделяет. Она отделяет лучших от остальных. Свою привлекательность она черпает из различия: ее наличие или отсутствие отражает, отмечает и обосновывает контраст между высоким и низким, хорошим и плохим, желанным и отталкивающим» [11, с. 22].
   Действительно, свобода – это прежде всего возможность выбирать из множества вариантов. И современный человек стремится и надеется так или иначе обрести эту привилегию, стремится погрузиться в хаос потенциально бесконечных предложений и вариаций своих решений, ему уже не нужны однопорядковые, простые и общедоступные «истины». Жажда нового, неоднозначного, другого как такового – это и есть катализатор новых запросов на личностную автономию, это генератор поиска и оформления новых стратегий личностного самоопределения, которые смогут предоставить индивиду гибкую систему его «новых» ценностей, его улучшенных установок поведения, смогут предложить варианты социализации индивида в условиях перманентно существующей дилеммы определения своей (индивидуальной) степени и меры свободы и, соответственно, ответственности.
   Дилемма усложняется неустранимой двойственностью самого индивида: с одной стороны, личностно-индивидуальная плоскость, с другой – социально-историческая. Будучи взаимосвязаны, они активизируются в зависимости от обстоятельств и контекста в самых разных пропорциях и масштабах. Специфика взаимодействия данных плоскостей может быть контурно очерчена через понятия позитивной и негативной свободы, а индивид, в свою очередь, неизбежно оказывается включенным в тотальность выбора между «свободами». С одной стороны, стремление и движение к индивидуальной эмансипации – это процесс активного позиционирования себя как субъекта, способного осуществить свободный выбор по отношению к вопросам о своей принадлежности/включенности в те или иные современные социокультурные тотальности. Но, с другой стороны, достижение свободы делает сомнительным и неопределенным место индивида в мире, исчезает сконструированный извне смысл его жизни, который некогда был обозначен через первичную социализацию и поэтому понятен от рождения до самой смерти. Именно по этим причинам индивид все же не отказывается от своего стремления быть частью какой-то структуры, занимать в ней соответственно определенное место. При этом он может страдать, мучиться, но ему не придется переживать одиночество и испытывать чувство растерянности из-за непонятного своего положения в том социокультурном пространстве, в которое он погружен. В этом случае происходит формирование общества, в котором человек, обретая некоторую уверенность за счет единения с себе подобными, ограничен в значительной мере в проявлении личной свободы и выступает преимущественно как представитель той или иной социальной общности.
   Специфика двойственной природы феномена свободы означает, что для современного человека обретение истинной свободы («позитивной», по Э. Фромму) есть процесс, в который включен не только рефлексивный, т. е. рационально обоснованный уровень действия, но и такой уровень, как спонтанная активность человека. Согласно Фромму, «основное противоречие, присущее свободе, – зарождение индивидуальности и страх одиночества – может быть разрешено спонтанностью всей жизни человека» [9, с. 321]. В этом смысле спонтанная активность не является активностью вынужденной, навязанной индивиду его изоляцией и бессилием. Это не активность «человека-массы», обусловленная некритическим восприятием шаблонов, стереотипов и стандартов, внушаемых извне, а деятельность прежде всего творческого характера. Идея «двойственности свободы» Фромма позволяет актуализировать современное осмысление социокультурной детерминации индивида, которая уже не может быть обозначена как исключительная тотальность. Возможности проявления свободной индивидуальности, отличительности в условиях многообразия современного мира указывают на существование различных вариантов взаимоотношения между социальной реальностью и соответствующим ей типом личности.
   Дихотомия «свободы от» и «свободы для» фиксирует принципиальную неустранимость вопроса о собственной самоидентификации индивида, который, в свою очередь, неизбежно связан с проблемой свободы как ценности, незаменимой никакой другой ценностью. Необходимо отметить, что позиционирование собственного самостоятельного статуса индивидом не указывает на его привилегированное положение над обществом как таковым. В данной ситуации речь не идет о новых формах социального атомизма, сингуляризма или индивидуализированного монизма, поскольку происходит взаимная трансформация как индивида, так и общества как социальной системы. Подобного рода констелляция индивидуального и социального маркирует появление новых тенденций в развитии и выстраивании взаимоотношений между социальной системой и человеком.
   Подводя итог вышесказанному, прежде всего следует подчеркнуть, что своеобразие идентичностей и форм социализации сегодня в решающей мере определяется субъективными личностными факторами. В результате мы видим, что в одинаковой макросоциальной ситуации в рамках одной частной идентичности возникают различные ее индивидуальные формы, которые основаны на разном восприятии субъектами своих социальных позиций. Глобализационный контекст социокультурных детерминаций вскрывает сущность концептуальных изменений индивидуального мира и проблематизирует с новой остротой феномен самоопределения человека третьего тысячелетия. Сегодняшняя концентрация активных действий индивида в сфере актуализации практик самоидентификации и социализации высвечивает все более явно существование уже никаким образом не маскируемых различий и плюральностей в формах, способах и ориентациях индивидуальной жизни.
   В условиях социальных трансформаций социокультурный контекст личностной идентификации и возникающие трудности социализации приобретают особую значимость вследствие острой потребности самого общества в выработке эффективных стратегий его сущностного обновления, которое не приводит к конфликту поколений, аномии, социальной девиации и обладает объективными возможностями индивидуализации и социально-культурной интеграции личности.
   Таким образом, процессы самоидентификации и социализации являются ключом в поиске оснований и условий духовно-нравственного становления человека в пределах его индивидуальной жизни. Именно поэтому данные феномены должны быть поставлены в центр современного человекознания. Они являются той основой, которая позволяет развернуть и панораму, и перспективу современных представлений о человеке, становящемся и определяющемся в мире, о человеке, обретающем свой образ во времени своей личной биографии и мировой истории, в пространстве не только своего сознания и существующей цивилизации, но и универсального мира культуры.
   В силу данных обстоятельств возрастает значимость проблемо-деятельностных стратегий воспитания подрастающего поколения, усиливается потребность в личностно-ориентированном воспитании и образовании, актуальной становится задача развития и поиска воспитательных технологий с наиболее эффективной педагогической функциональностью. Поскольку социализация и социальная интеграция современной молодежи (как наиболее уязвимой и незащищенной социальной группы) протекает в весьма непростых условиях, поэтому так остро на повестке дня стоит проблема поиска эффективных инструментов социализации и адаптации личности к меняющимся формам и условиям жизни, которые в том числе позволят формировать позитивную социальную идентичность, фундируемую рефлексивностью, самостоятельностью и ответственным самосознанием. От того, каким ценностно-мировоззренческим содержанием заполнен смысловой горизонт индивидуального мышления взрослеющего человека, зависит дальнейшее становление и трансформация базовых структур его сознания. Следовательно, так называемый процесс взросления необходимо регулировать, научив молодых людей преодолевать возникающие сложности личностного самоопределения.

Глава 2
Нравственное воспитание в контексте современного транзитивного общества

2.1. Духовно-нравственный потенциал личности в динамике социальных процессов

   Феномен духовно-нравственного мира человека практически всегда находился в центре внимания философов, общественных и политических деятелей. Но по мере исторического развития общества все более очевидными становились сложность, противоречивость природы этого феномена, многогранность философского поиска, труднодоступность его постижения методами и средствами научного анализа. Необходимость и уверенность в том, что в ХХI в. будет происходить активный выход личностного человека на социально-историческую арену, задает новую парадигму философско-научного сознания. На смену массовому человеку, который самостоятельно и добровольно «не созидает даже если возможность и силы его огромны» [1, с. 43], приходит личностный человек, духовно-нравственный потенциал которого уже не может оставаться в стороне от происходящих в обществе преобразований.
   Проблему личностного начала в человеке в той или иной мере рассматривали философы различных эпох. Но о достаточно широком и всестороннем ее реальном проявлении стали преимущественно говорить философы ХХ в. С одной стороны, получила распространение исследовательская позиция, в которой особо выделялась личностная природа человека как таковая, но ее философское осмысление затрагивало преимущественно различного рода экзистенциальные проявления, всевозможные психологические реакции и состояния индивида, проблемы же духовно-нравственного характера чаще всего только актуализировались и декларировались. Так, М. Шелер, называя духовность в качестве сущностного признака личностной природы человека, подчеркивал, что определенный класс эмоциональных и волевых актов, таких как доброта, любовь, раскаяние, почитание и другие, еще предстоит охарактеризовать [2, с. 53]. Э. Фромм отмечал, что «невозможно понять человека в его эмоциональных и ментальных нарушениях без понимания природы ценностных и моральных конфликтов» [3, с. 14–15]. С другой стороны, был разработан исследовательский подход, для которого характерно увязывать теснейшим образом личностное начало в человеке с его социальной природой и в рамках последней давать объяснение и различным моральным компонентам, выделяя в них преимущественно культурно-исторические истоки. «Личность вообще есть единичное выражение жизнедеятельности «ансамбля социальных отношений» [4, с. 394].
   Но напряженные социальные реалии показали и продолжают показывать то, что «личностные задатки, человеческий потенциал все равно окажутся богаче наличной социальной организации» [5, с. 55]. Этот индивидуально-личностный потенциал человека необходимо всесторонне изучать, координируя усилия различных исследовательских направлений, опираясь на богатейший исторический опыт философских изысканий по проблемам человеческой природы, закономерностей и особенностей ее включения в систему природных и социальных связей.
   В условиях современной цивилизации остро ощущается необходимость нового соединения научных знаний и гуманистических идей. «С большим опозданием приходит осознание того, что сегодня уже практически возникает настоятельная необходимость формирования нового типа науки, в которой исследовательские подходы не были бы отслоены от ценностных, от своих социально-этических оснований, а результаты исследований и сами их направления все-таки получали, как мы говорим сейчас, «человеческое измерение» [6, с. 233].
   В современной гуманитарной науке широкие перспективы открываются в плане исследования человеческой субъективности и духовности. В связи с этим особую актуальность и новый импульс развития получает моральная проблематика. Это обусловлено в первую очередь развитием современных научно-технических, информационно-технологических, биотехнологических процессов. По мнению академика И. Т. Фролова, подобного рода достижения «в очень сильной степени затрагивают то, что мы называем сферой духовной жизни человека – сферу нравственности. И, может быть, на ближайшее будущее основная наша деятельность в этом плане должна быть обращена именно к данной проблематике» [6, с. 233].
   Чтобы понять суть и значение морального фактора в жизни социума, необходимо прежде всего обратить внимание на реального человека, который выступает в качестве субъекта как созидательной, так и разрушительной деятельности. Наряду с внешними детерминантами этой деятельности огромное значение имеют и внутренние детерминанты, среди которых особая роль отводится нравственным, так как только они могут в целостности выразить собственно человеческую природу человека. Для того, чтобы лучше понять внутренние источники активности и творчества человека как субъекта общественной, государственной, личной жизни, необходимо обогатить разработки социально-философского и философско-антропологического характера достижениями этической науки. Это позволит проанализировать как степень проявления и развития морали в сознании и поведении человека, так и характерные черты ее взаимодействия с природными, социальными, духовными компонентами человеческой природы, и также углубить наши представления о человеческой душе, о проявлении в ней сил добра и сил зла, стихийных и сознательных процессов, о сути так называемого морального духа, который обусловил многочисленные победы и героические подвиги в истории человечества.
   Ведущей движущей силой различных социальных процессов являются конкретные люди, в той или иной мере проявляющие себя как личности в общественной, государственной, частной жизни. Поэтому важно видеть пределы проявления личностной природы человека, которые, с одной стороны, задаются определенным уровнем конкретно-исторического развития социума, той или иной формой государства и проводимой им политикой, с другой, определяются самим человеком, его стремлением к самореализации и самосовершенствованию. «Каждая личность обладает целым ансамблем импульсов своей жизнедеятельности, своей социальной активности или пассивности, который включает в себя как факторы широкого общественного происхождения, так и неповторимо индивидуальные обстоятельства жизненного пути каждого человека. Будучи «заряжена» этим множеством импульсов, она живет, активно действует в обществе и выступает как его движущая сила» [7, с. 333]. И таковой силой личность становится прежде всего потому, «что качество быть движущей силой истории есть существенное имманентное качество человека вообще» [7, с. 334]. Как это качество проявляется, зависит в значительной степени и от самой личности, от уровня развития ее духовно-нравственного потенциала.
   Личность как движущая сила социально-исторического процесса имеет свое собственное содержание, своеобразный морально-психологический облик, которые не растворяются ни в каких общностях, ни в каких совместных действиях. Концентрированное выражение личностного начала в человеке есть не что иное, как формирование и проявление собственно человеческого в нем. «Каждый становится человеком заново и каждый миг усилием своего Я должен воссоздавать в себе человеческое» [8, с. 41]. И в то же время, воспроизводя в самом себе родовые сущностные признаки, человек посредством самосознания наполняет их определенными личностными смыслами, тем самым приводя в движение свои мотивационные и поведенческие структуры. «Личностные ценности – это точка опоры, позволяющая личности занимать независимую позицию по отношению к внешнему миру и к тем собственным желаниям, которые расходятся с принятой ею направленностью личностного развития. Человек может и должен поставить перед всякими как внешними, так и внутренними воздействиями на себя экран из ценностей, опосредовав им свое поведение» [8, с. 51].
   Выход на личностный уровень позволяет более рельефно представить проявление моральных ценностей в качестве реальной социальной силы. Во-первых, признанные и усвоенные личностью социально значимые ценности служат основой функционирования механизмов регуляции и саморегуляции человеческой деятельности, тем самым способствуя установлению и сохранению стабильных отношений в социуме. Во-вторых, внешне заданные моральные ценности, критически воспринимаемые, отторгаемые личностью, расходящиеся с ее субъективными целями и убеждениями, могут стать внутренним источником социального неблагополучия, нестабильности, нарастания кризисных явлений в жизни людей. В-третьих, духовно-нравственный потенциал личности, аккумулируя в себе позитивную духовно-культурную информацию, может стать своего рода предвестником грядущих социальных и индивидуальных преобразований, внутренним источником творческой, новаторской деятельности, задать ей определенный социально и личностно значимый смысл, обеспечивать ее интенсивность и эффективность.
   Остановимся подробнее на рассмотрении характерных черт проявления личностной природы человека в качестве движущей силы социально-исторического развития, особенностях раскрытия его духовно-нравственного потенциала. Важное теоретико-методологическое значение по этой проблеме имеет работа Г. В. Плеханова «К вопросу о роли личности в истории», переосмысление которой с учетом происходящих в современном обществе изменений открывает новые, ранее не затрагиваемые аспекты личностного фактора, в том числе и морального характера. В структуре личностного фактора можно выделить три взаимосвязанные между собой стороны.
   Первая сторона личностного фактора, по мнению Плеханова, неразрывно связана с представлениями о человеке как объекте и субъекте естественно-исторического процесса, где его субъективная роль всецело зависит от объективных (природных и социальных) оснований жизни. Открытый марксизмом объективный социальный закон, в основе которого лежит соответствие производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, позволяет увидеть жизнь людей прежде всего как стихийное бессознательное развертывание социально-экономических процессов. Каждый человек в рамках этих процессов представляет собой ту или иную производительную силу и занимает в соответствии с этим определенное положение в социальной структуре. С этой точки зрения деятельность человека может быть расценена как «необходимое звено в цепи необходимых событий» [9, с. 302], и любые проявления его индивидуального своеобразия и уникальности как фактор социального развития могут иметь преимущественно случайный характер.
   Как отмечает Плеханов, на уровне обыденно-практического сознания оценка роли личности в истории не выходит за рамки тождества социальной необходимости и индивидуальной свободы. В этом случае «собственные… действия человека представляются ему сплошь окрашенными в цвет необходимости» [9, с. 304]. Прочувствование, понимание индивидом актуальных общественных потребностей обусловливает его активную деятельность в направлении их удовлетворения. При этом у него складывается определенное представление о себе самом как необходимой составной части социальных действий, что, в свою очередь, способствует согласованию его собственных желаний с общественными нуждами, тем самым усиливая проявление его морально-психологических качеств в социальных процессах. Участие личности в исторических событиях как проявление тождественности необходимости и свободы является самой распространенной формой проявления личностного фактора. При этом преимущественное значение имеют естественно-психологические компоненты (способности, характер, темперамент и т. д.) и социально-психологические (типология личностных качеств, обусловленная особенностями социального положения индивида) компоненты. Причем проявление первых всецело зависит от уровня развития общественных отношений. «Характер личности, – пишет Плеханов, – является «фактором» общественного развития лишь там, лишь тогда и лишь постольку, где, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения… Личность может проявить свои таланты только тогда, когда она займет необходимое для этого положение в обществе» [9, с. 322]. Но какими бы ни были личные особенности влиятельных людей, они могут лишь изменить «индивидуальную физиономию событий», но не в состоянии кардинальным образом изменить объективный ход истории.
   Индивидуально-личностный потенциал человека как объекта и субъекта истории вливается в общий естественно-исторический ход жизни и проявляется только там и тогда, где и когда позволяют это сделать общественные условия. Человек, отвечая на общественные нужды своей деятельностью, не чувствует себя «стесненным необходимостью», в данном случае он является неотъемлемой частью естественно-исторического процесса. Данная точка зрения получила широкое распространение в советской философии и, собственно говоря, длительное время исчерпывала собой решение вопроса о роли личности в истории. Однако, как следует из рассматриваемой работы Плеханова, это лишь одна из сторон проявления личностного фактора, далее он по существу выделяет еще две важнейшие отличительные особенности личности, которые могут оказывать существенное влияние на ход истории.
   Человек как существо, обладающее разумом и волей, не может и не хочет ждать, пока история «сделается». Он способен посредством своей сознательной, творческой деятельности вмешиваться в естественный ход жизни общества. Главным «инструментом» такого вмешательства является научное сознание человека, которое в зависимости от уровня и качественной определенности своего развития может как содействовать, так и противодействовать общему объективному ходу истории. «Но если я знаю, в какую сторону изменяются общественные отношения, благодаря данным переменам в общественно-экономическом процессе производства, то я знаю также, в каком направлении изменится и социальная психика; следовательно, я имею возможность влиять на нее. Влиять на социальную психику – значит влиять на исторические события. Стало быть, в известном смысле я все-таки могу делать историю, и мне нет надобности ждать, пока она «сделается» [9, с. 334]. Главный вопрос заключается в получении знаний, адекватно отражающих реальную жизнь, и на их основе в налаживании созидательной, творческой деятельности. В связи с этим видится вторая сторона личностного фактора, в основе которой лежат представления о человеке как субъекте познания бытия и на основе этого его преобразования.
   Чем больше человек знает о жизни природы и общества, тем менее возникает вероятность почувствовать себя «стесненным необходимостью», тем менее он становится заложником несвободы своей воли. Процесс познания человеком жизни обеспечивает последовательную замену несвободы воли различными степенями ее свободы. Но сознание необходимости, хотя и важная, определяющая, но не единственная сторона процесса познания жизни. Человеческий разум стремится не только объяснить тайны мироздания, но и открыть, понять свой собственный внутренний мир.
   В этом случае основной акцент делается на вопросе сознания свободы. Познание феномена свободы – это и формирование идеалов человеческой жизни, и сопоставление эмпирического многообразия личностных проявлений людей с представлениями о совершенном, гармоничном облике человека. Идеалы могут вытекать из необходимости, тогда они представляют собой реальную действенную силу. Это один из наиболее эффективных путей воздействия осознанной свободы на необходимость. Но есть и другой путь такого воздействия. Идеалы, сформированные на основе знания, в большей мере адекватного реалиям, могут опережать в содержательном плане необходимость, оказывать благотворное воздействие на ход ее дальнейшего развития. Искаженное же отражение жизни, нашедшее свое отражение в утопических, мистических идеалах, может усложнить естественный ход событий, препятствовать объективному развертыванию необходимости.
   Развитие разума значительно расширяет возможности личности в плане ее воздействия на ход истории. Но, делая ее более свободной от внешнего стеснения, полученные знания не могут в должной мере гарантировать прогрессивный, гуманный характер последствий ее вмешательства в объективный ход событий. В этом случае должна идти речь уже не о внешнем стеснении личности (стеснении свободы необходимостью), а о «нравственном стеснении», как его называет Плеханов, таком внутреннем состоянии личности, которое сдерживает слияние в единый созидательный поток ее потенциальных сил и энергии социального процесса.
   Преодолеть «нравственное стеснение» человек может посредством развития своего самосознания. Исходя из этого, раскрывается и суть третьей стороны личностного фактора, которая непосредственно сопряжена с представлениями о человеке как субъекте своего самопознания и самосовершенствования. До тех пор, пока личность не обрела свободы в ходе своей самопознавательной и самосозидательной деятельности, «она еще не вполне принадлежит самой себе и своими собственными нравственными муками платит позорную дань противостоящей ей внешней необходимости. Но зато та же личность родится для новой, полной, до тех пор ей неведомой жизни, едва только она свергнет с себя иго этого мучительного и постыдного стеснения, и ее свободная деятельность явится сознательным и свободным выражением необходимости. Тогда она становится великой общественной силой [9, с. 308].
   Осознание своего «Я» – сложный, многогранный процесс, в нем есть место познанию и своих природных данных, и социальных характеристик. Но наибольшую трудность представляет осмысление своей нравственной сути. Осознание личностью самой себя с моральной точки зрения предполагает поиск ответов на вопросы: какой я человек, каким человеком я хочу стать, каким человеком я являюсь на самом деле? Индивиду недостаточно знать и оценивать свой внешний облик, состояние своего здоровья, свое социальное положение, профессиональный статус. Его всегда будут интересовать как моральная оценка его поступков со стороны окружающих, так и моральная самооценка. Поэтому для феномена самосознания личности в качестве ключевого определения является именно моральное состояние личности, где во взаимосвязи находятся, с одной стороны, выработка ею представлений о нравственных идеалах, с другой, осмысление и оценивание с нравственной точки зрения различных своих реальных проявлений. Самосознание личности по существу выступает в качестве специфического морального субъекта, автономно существующего внутри самого человека.
   Таким образом, в структуре личностного фактора можно выделить три взаимосвязанных и последовательно возрастающих уровня: 1) социально-объективный, на основе которого формируется «индивидуальная физиономия» исторических событий; 2) субъективно-рациональный, который на основе научно обоснованных знаний предоставляет человеку реальные возможности рациональным путем изменять окружающий мир и себя самого как часть этого мира (сознательное выражение необходимости); 3) нравственно-психологический, где посредством развития самосознания человек открывает в самом себе новые духовные силы, которые становятся внутренним добровольным источником его социальной активности (свободное выражение необходимости). На всех трех уровнях мы можем наблюдать проявление духовно-нравственного потенциала человека. На первом уровне его проявление минимально, детерминировано социально-историческими условиями, на втором уровне диапазон проявления индивидуальной духовной свободы заметно расширяется за счет освоенных научных знаний, на третьем уровне посредством отражения и преобразования индивидуальным самосознанием различных внешних и внутренних социокультурных детерминант открываются реальные возможности для расширения процесса самоидентификации человека, свободного и творческого самовыражения его сущностных сил.
   Возрастание меры личностного воздействия на ход истории всецело зависит, во-первых, от развития научного (рационального) освоения мира человеком, во-вторых, от развития процесса его нравственного самосовершенствования. «Великий человек велик не тем, – пишет Плеханов, – что его личные особенности придают индивидуальную физиономию великим историческим событиям, а тем, что у него есть особенности, делающие его наиболее способным для служения великим общественным нуждам своего времени… Великий человек является именно начинателем, потому, что он видит дальше других и хочет сильнее других. Он решает научные задачи, поставленные на очередь предыдущим ходом умственного развития общества; он указывает новые общественные нужды, созданные предыдущим развитием общественных отношений; он берет на себя почин удовлетворения этих нужд. Он – герой. Не в том смысле герой, что он будто бы может остановить или изменить естественный ход вещей, а в том, что его деятельность является сознательным и свободным выражением этого необходимого и бессознательного хода. В этом – все его значение, в этом – вся его сила. Но это – колоссальное значение, страшная сила» [9, с. 333]. Деятельность человека как сознательное и свободное выражение необходимости есть реальное проявление его личностной природы, его духовно-нравственного потенциала.
   Плеханов считает, что высшим проявлением личностного начала в истории является деятельность «начинателей», которые «видят дальше других и хотят сильнее других», т. е. не только знают, что и как необходимо делать, но и сами убежденно, уверенно действуют в этом направлении, показывая личный пример другим людям. Далее он называет «великих людей», которые по своим умственным и моральным характеристикам способны решать «великие общественные задачи», т. е. перестройку общественных учреждений в соответствии с изменившимися объективными условиями жизни. А также, по мнению Плеханова, «не для одних только «начинателей», не для одних «великих» людей открыто широкое поле действия. Оно открыто для всех, имеющих очи, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и сердце, чтобы любить своих ближних… В нравственном смысле велик каждый, кто, по евангельскому выражению, «полагает душу свою за други своя» [9, с. 334]. Каждый человек, ставя во главу угла высокие нравственные цели, не на словах, а на деле претворяя в своей жизни духовно-нравственные ценности, становится мощной социальной силой, способной изменить мир к лучшему.
   Таким образом, каждый человек по-разному может оказывать воздействие на ход социально-исторического процесса. Действие личностного фактора только начинается с невольного участия человека посредством своих индивидуальных особенностей в формировании «индивидуальной физиономии событий», но по мере возрастания его интеллектуального и духовно-нравственного потенциала увеличивается и сила его влияния на жизнь социума, способствуя тем самым последовательному преобразованию стихийного хода истории в процесс сознательной и свободной деятельности личности. Причем следует особо подчеркнуть ту незаметную на первый взгляд, но чрезвычайно важную в практическом отношении роль духовно-нравственного потенциала личности как движущей силы социального развития. Именно духовно-нравственный потенциал является жизненно необходимым источником зарождения и накопления духовных сил личности, своеобразным «аккумулятором» ее духовной энергии.
   Анализ проблемы духовно-нравственного потенциала личности как движущей социальной силы необходимо предполагает раскрытие сути такого уникального и сложного социокультурного явления, как мораль.
   Мораль (нравственность) является неотъемлемой частью человеческого бытия, раскрывает в различных его проявлениях дихотомию добра и зла, выражается в представлениях о долге и преданности, справедливости и ответственности, чести и достоинстве, счастье и смысле жизни, любви и уважении, в их реальном воплощении в чувствах, взглядах, поступках, жизненной позиции людей, взаимоотношениях между различными социальными субъектами. Нравственность имеет важнейшее социальное значение, которое выражается прежде всего в регуляции и саморегуляции отношений между людьми, формировании и проявлении собственно человеческого в человеке.
   Мораль имеет свои специфические черты, выступая в качестве одной из основных внутренних детерминант человеческого поведения на разных уровнях социальной жизни. На общественном уровне, где человек формируется и проявляет себя как представитель различных социальных групп, мораль действует прежде всего в виде такого средства регулирования, как нравы. Нравы представляют собой относительно устойчивую совокупность традиций, обычаев, суждений о должном, норм и оценок поведения, которые сформировались на уровне обыденного сознания и функционируют посредством механизмов общественного мнения, долга и совести. На государственном уровне, где человек формируется и проявляет себя как представитель определенной формы государственности, ее структурных образований, нравственные ценности являются важной составляющей государственной идеологии, находят отражение в юридическом законодательстве, а также могут быть представлены в виде самостоятельных кодексов поведения человека, санкционированных государством. На личностном уровне, где человек развивается и реализует себя как уникальное духовное существо, способное осознанно и по своей воле принимать решения и нести за них персональную ответственность, мораль получает наиболее полное выражение в качестве самостоятельной личной системы жизненных установок и убеждений, своего рода внутреннего морального законодательства.
   Вне жизни общества, вне жизни человека мораль как таковая просто не может существовать. Исторически она, с одной стороны, все более усложняется как явление социальной и индивидуальной жизни, с другой, открывает новые возможности для совершенствования человеческих отношений, для преодоления социальных катаклизмов. Однако, сколь бы противоречивым и многоплановым не представлялось нам функционирование морали на уровне индивида или различных социальных групп, в реальной истории весьма отчетливо просматривается возрастание ее роли в жизни человеческого сообщества.
   Можно выделить три основных качественных признака морали, позволяющих реально представить ее значение в социальной истории. Во-первых, мораль является необходимым условием существования общества. Это связано прежде всего с функциями регулирования отношений между людьми в тех или иных социальных общностях посредством общепризнанных норм, принципов, правил поведения, а также с функциями воспитания индивидов в соответствующем духе. Определенная совокупность императивов нравственного характера образует своеобразный «каркас», обеспечивающий устойчивость и упорядоченность связей в социальной системе. Во-вторых, мораль является симптомом процесса дестабилизации общественной жизни, т. е. способна зафиксировать и продемонстрировать определенную нестабильность, разбалансированность, появление различного рода деформаций, кризисных явлений в конкретно-исторической системе общественных отношений. О том, что напряженная нравственная ситуация является сигналом социального неблагополучия, убедительно свидетельствуют многочисленные примеры из всемирной истории. В-третьих, мораль является движущей силой социального развития. Это связано прежде всего с такой особенностью морального сознания как способность опережающего отражения перспектив человеческого бытия. Нравственность не только помогает человеку мысленно заглянуть в свое будущее, но и, самое главное, открывает в нем самом внутренние источники стремления и движения к моделируемым общественным и индивидуальным образцам. Данная нереализованная потенция выражается в поиске человеком нравственных идеалов и путей их достижения. А это, в свою очередь, сопряжено с выходом на уровень абсолютных значений, с осмыслением так называемых «высших ценностей», их преломления к данным конкретным обстоятельствам жизни людей. Диалектическая взаимосвязь этих трех составляющих феномена морали позволяет проникнуть в «тайны» функционирования и развития социальной системы в целом, объяснить действие ее внутренних механизмов, обеспечивающих чередование стабильных и кризисных состояний [10, c. 181–185].
   Мораль как уникальное социальное явление не локализуется в какой-то определенной сфере общественной жизни, а пронизывает своим содержанием все стороны человеческого бытия, «она охватывает все многообразие человеческого бытия. Мораль вездесуща, повсюдна – имеет право голоса везде и всюду, где человек действует как человек, как свободное разумное существо» [11, c. 30]. В человеке мораль проявляется в различных структурах его сознания и поведения, всевозможных отношениях с другими людьми.
   Сущность и значение нравственных ценностей наиболее полно осознаются и принимаются человеком, если они созвучны его индивидуальным потребностям, чувствам и стремлениям, близки и понятны ему, дают импульсы его дальнейшему духовному развитию. В результате формируется личностное отношение человека к общепризнанным нравственным ценностям, которое становится ведущей движущей силой его жизнедеятельности. Обобщающим результатом усвоения и реализации личностью в своей жизнедеятельности моральных принципов и норм и является ее нравственная культура.
   По мнению Е. М. Бабосова, специфика нравственной культуры как качественной характеристики духовно-практического освоения мира человеком состоит в том, что она свидетельствует, в какой мере человек стал для себя родовым существом, стал для себя человеком и мыслит себя таковым. Нравственная культура «может служить мерилом человечности стремлений, отношений, действий людей. Мера воплощенности человечности в нравственной культуре предстает как в объективном выражении, обусловленном уровнем социально-экономического, политического и духовного развития общества, так и в субъективном, зависящем от степени социального и духовного развития конкретного индивида» [12, c. 19–20].
   Нравственная культура рассматривается как квинтэссенция воплощения в личности подлинно человеческих черт, проявления ее гуманного отношения к другим людям, обществу, а также ощущения и осознания потребности в таком же отношении к себе самой со стороны других людей, общества в целом. Нравственная культура как мера человечности сознания, поведения личности, ее отношений с другими людьми пронизывает своим содержанием все компоненты внутреннего мира человека и является одним из основных показателей его духовного развития.
   Процесс преобразования моральных ценностей в нравственную культуру личности в основных чертах может быть представлен следующим образом. Объективно существующие нравственные ценности «проникают» в сознание индивида через его нравственные потребности, чувства, которые, развиваясь и обогащаясь в ходе познавательной деятельности, принимают форму моральных взглядов, знаний, ориентаций, убеждений, а последние, в свою очередь, через согласование с конкретными условиями жизнедеятельности определяют содержание мотивов и реальных поступков. На уровне оценки и самооценки результатов моральной практики личность как бы возвращается к потребностям, ориентациям, мотивам, обусловившим данные поступки, согласовывает их с изменившимися жизненными обстоятельствами, в результате происходит формирование новых нравственных потребностей, но уже более высокого порядка, которые детерминируют последующую нравственную деятельность. Те или иные моральные ценности в процессе жизни человека могут неоднократно выступать в виде объекта его развивающихся нравственных потребностей. Но каждое новое осознание той или иной ценности, каждый новый момент ее реализации способствует более глубокому постижению ее сути, более творческому ее освоению. Чем более возвышенный характер носят духовно-нравственные потребности личности, тем выше уровень развития всех составных компонентов ее морального сознания и поведения, а, следовательно, и богаче по своему содержанию в целом ее нравственная культура.
   На рубеже ХХ и ХХI вв. человеческое сообщество столкнулось с небывалыми по масштабам и темпам осуществления, революционными по своей сути социальными трансформациями, которые происходят как в структурах экономического базиса, так и в системе культурно-цивилизационных отношений. По мнению многих аналитиков, данные трансформации связаны с переходом к пост индустриальному, информационному обществу, с формированием новой цивилизационной парадигмы. Информационное общество является ведущим перспективным направлением социально-исторического развития. Разработка и освоение новейших технологий, распространение и практическое использование современного информационного ресурса, научно обоснованных знаний становится ведущей целью социально-экономического и социокультурного развития, кардинально меняет ментальные структуры, стимулирует поиск новых форм и способов общественного и индивидуального бытия.
   Обозначая перспективы будущей социальной жизни, многие исследователи возлагают большие надежды на торжество идей мира и добра, придают большое значение проблеме гуманизации человеческих взаимоотношений. Так, Э. Тоффлер считает, что «зарождающаяся цивилизация могла бы превратиться в первую – за весь известный нам период истории – истинно человеческую цивилизацию». Он пишет: «Остальная наша жизнь проходит под знаком наступающей Третьей волны. Если нам удастся сгладить переход от старой, умирающей цивилизации к новой, обретающей форму, если мы сохраним собственную личность и сможем в обстановке усиливающихся кризисов управлять своей жизнью (курсив наш. – О. П.), мы будем в состоянии обнаружить и способствовать установлению нововведений Третьей волны. Ибо, если мы посмотрим вокруг себя, мы найдем под покровом несостоятельности и разрушений первые признаки роста и новые возможности» [13, c. 216].
   Специфика перехода к информационному обществу в плане разрешения обостренных духовно-нравственных проблем заключается в том, что основным пространством их осознания и реализации становится внутренний мир личности. Именно в самосознании человека происходит главное противостояние, борьба позитивных и негативных моральных сил, осуществляется осознанный или спонтанный выбор тех или иных ценностей в качестве целей и мотивов своего поведения. Именно здесь может зародиться и развиться внутренний протест в виде осознанной духовно-нравственной потребности: «Я не хочу так больше жить». Именно здесь должен по существу произойти поворот вектора духовного развития личности в сторону позитивных культурных ценностей, возвышающих человека, облагораживающих его, развивающих в нем чувство собственного человеческого достоинства. В условиях перехода к информационному обществу в структуре нравственного сознания личности все более должен преобладать осознанный, рациональный, творческий характер освоения моральных ценностей и постепенно вытесняться стихийный, неосознанный, сугубо эмоциональный характер их восприятия, что будет способствовать последовательному раскрытию и развитию в самом человеке его подлинно человеческой сущности. В связи с этим актуально звучат сегодня слова великого мыслителя И. Канта: «Начало всякой человеческой мудрости есть моральное самопознание, стремящееся проникнуть в трудно измеряемые глубины (бездну) сердца» [14, c. 463].
   Человек по своей природе – уникальное существо, обладающее мощнейшими внутренними резервами, о наличии которых он сам до определенного времени может и не подозревать, но именно они являются тем жизненно необходимым источником, который дает ему физические силы и духовную энергию для его земного бытия. Известный российский исследователь П. С. Гуревич отмечает: «Человек сам по себе не плох и не хорош. Он открыт для самосозидания. Это означает, что его можно соразмерять с самим собой, т. е. с нераскрытым человеческим потенциалом. В этом смысле человек может оказаться некоей идеальной меркой не только для себя самого, но и для всей истории. Важно только не отступать от этой антропологической позиции, не приискивать иных трансцендентных критериев для оценки человеческого, кроме как внутри него самого» [5]. Чрезвычайно важно как для духовного становления самого человека, так и для перспективного развития общества раскрыть этот внутренний источник, направить его в созидательное русло, не дать ему возможность стать почвой для саморазрушения личности, дестабилизации социальных отношений.
   Духовно-нравственный потенциал личности реально проявляется прежде всего в таком феномене, как, говоря словами Канта, «достоинство человеческого в нас», которое «как некая абсолютная внутренняя ценность» приводит в движение весь комплекс личностных качеств человека, притягивает к себе внимание других людей и порождает у них чувство уважения к нему. Человек «не должен отрекаться от высокой моральной оценки самого себя, имея в виду это достоинство, т. е. он должен добиваться своей цели, которая сама по себе есть долг, не раболепно, не холопски, как если бы он добивался милости, не отрекаться от своего достоинства, а всегда [добиваться своей цели] с сознанием возвышенности своих моральных задатков» [14, c. 458].
   Для нормального функционирования общества необходимо наличие системы общепризнанных духовных ценностей, которые являются своего рода скрепами этого общества, обеспечивающими его целость, устойчивость и жизнеспособность. В настоящее время в обществе остро ощущается ценностный кризис, который обусловлен его переходным состоянием от «старых» ценностей индустриальной эпохи к новым ценностям информационной цивилизации. Кризисное состояние системы ценностей свидетельствует прежде всего о том, что потеряли свою значимость и эффективность для большинства населения обще принятые, официально санкционированные ценности предыдущей социально-исторической эпохи. Новые же ценности, в которых бы отражался дух времени, перспективные социально значимые цели еще не оформились должным образом и не достигли уровня общественного признания. Это не означает вовсе, что механизм моральной регуляции прекратил свое функционирование. Просто произошло очень серьезное рассогласование во взаимодействии его составных частей. Ранее действующая ценностная структура утратила свой доминирующий характер, иерархическую упорядоченность. Но в то же время, несмотря на духовный кризис, заметно активизируются креативные процессы на тех или иных участках системы моральной регуляции. И прежде всего это происходит на уровне личностного сознания, а также на уровне сознания определенных социальных групп, активно включившихся в процесс социальных преобразований. Здесь набирает силу «самодеятельное» творчество новых ценностных представлений и моральных оценок. В основе этого процесса лежат общечеловеческие нравственные ценности, которые сохраняются в исторической культурной памяти человечества, в жизненном духовном опыте личности и которые переосмысливаются через призму новых социальных условий и отношений, актуальных личностных проблем. И отсюда, с так называемой «периферии», начинают поступать сигналы на государственно-национальный уровень, способствуя постепенной «кристаллизации» совокупности духовно-нравственных ценностей, отвечающих духу времени и актуальным социальным и личностным интересам. Такой процесс постепенного, осторожного «собирания» нравственных ценностей мы можем наблюдать сегодня. Именно в этом процессе отчетливо может проявить себя и уже проявляет духовно-нравственный потенциал личности. Целенаправленная и последовательная актуализация этого потенциала в различных видах человеческой деятельности обязательным образом скажется и на системе социальных отношений, способствуя ее моральному оздоровлению и гуманизации.

2.2. Открытие собственно человеческого в человеке: актуализация религиозного опыта

   В научном сообществе, политических кругах все более обращается внимание на такой феномен, как духовно-нравственные ценности, непосредственно с их приоритетным развитием связывают успешную реализацию социальных проектов. Многие ученые и политики говорят о необходимости глобальной мировоззренческой или духовной революции. «Нужны огромные человеческие усилия, чтобы увидеть реальность такой, какая она есть, чтобы осмыслить значение духовно-нравственных устоев цивилизации и вернуть в культурный оборот наследие великих Учителей человечества. Без огромного нравственного напряжения, без духовных свершений, без подвижнических усилий по воспитанию новых поколений в духе гуманизма нынешняя цивилизация – будь то техногенная или информационная – просто погибнет» [15, с. 26].
   Достаточно распространенной в последнее время является точка зрения, согласно которой сохранение духовно-нравственного наследия непосредственно связывается с воз рождением в современной жизни традиционных религиозных ценностей. При этом основной упор делается на то, что религия, единственная из всех сфер общественного сознания, содержит объективный источник нравственности в виде божественных заповедей, которые и должны выступать ведущими регулятивами поведения людей.
   Как известно, доминантой религиозного сознания является феномен веры. Признавая мир сверхъестественного, религиозное сознание в то же время функционирует в реальном мире, мире людей и, соответственно, претендует на роль ведущего регулятора человеческих взаимоотношений, так как обладает исключительным правом трансляции истинных, «вечных» ценностей. Эта позиция непосредственно выразилась в подчинении сферы морали религии, что исторически достаточно прочно закрепилось в ментальных структурах. В настоящее время комбинация «религия – мораль» вновь достаточно отчетливо заявила о себе в разговорах о необходимости духовно-нравственного возрождения.
   Бесспорно, что в религиозном сознании в ходе истории был накоплен богатейший нравственный опыт. Об этом убедительно свидетельствуют учения Иисуса Христа, Конфуция, Будды, произведения известных религиозных философов, труды теологов. Это духовное наследие необходимо изучать, осваивать, преобразовывать в нравственную культуру. В современных условиях деятельность в этом направлении предполагает прежде всего колоссальные эмоциональные и рациональные усилия со стороны самого человека, формирование его личностного восприятия и творческого отношения к нравственным ценностям различных религий и конфессий.
   В контексте современных социокультурных преобразований заметно изменилась роль церкви как социального института. Последовательно преодолевая последствия советской политики «насильственной атеитизации» и стремясь идти в ногу со временем, церковь значительно усиливает в структуре своей деятельности объем нравственно-воспитательной функции. Выступая после интронизации 1 февраля 2009 г., Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл подчеркнул: «Особой заботой Патриарха станет церковная проповедь духовно-нравственных идеалов применительно к реалиям современной жизни… Соединить православную веру и евангельскую мораль с повседневными мыслями, чаяниями и надеждами людей означает помочь им ответить на сложнейшие мировоззренческие и этические вопросы современности». При этом Патриарх Кирилл особо отметил значение диалога в развитии отношений между церковью, обществом и государством: «Свидетельство Церкви миру предполагает не только проповедь с церковной кафедры, но открытый, доброжелательный и заинтересованный диалог, в котором обе стороны и говорят, и слушают. Через такой диалог истины веры становятся по меньшей мере понятными, ибо входят в творческое и живое соприкосновение с мыслями и убеждениями людей. Церковь же обогащает себя через такой диалог знанием того, что представляет из себя современный человек с его образом мыслей и вопрошаниями к Церкви… В рамках доброжелательного диалога и сотрудничества на конститу ционной основе должны развиваться и церковно-государственные отношения, служа благу Церкви и государства, служа благу народа» [16].
   Под воздействием современных реалий изменяется и характер воспитательной деятельности, осуществляемой церковью: в ней наряду с нормативно-долженствовательной составляющей заметно усиливаются элементы рациональности и самовоспитания личности. В подтверждение этого приведем высказывание Митрополита Минского и Слуцкого, патриаршего Экзарха всея Беларуси Филарета: «Воспитание личности должно включать в себя овладение культурой мышления, выработку навыка мыслить самостоятельно, привитие вкуса к исследованию явлений социальной, духовной, гражданской жизни и к анализу их причин и следствий. В этом деле религиозное воспитание призвано научить человека изучению самого себя, своего сердца, своей души» [17].
   В нравственно-воспитательном отношении в деятельности церкви сегодня особо обращается внимание на проблему свободного морального выбора личности. Так, совершая пасторский визит в Беларусь в сентябре 2009 г., Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл особо подчеркнул необходимость уважения права человека на моральный выбор. В своей речи, произнесенной 25 сентября 2009 г. во Дворце Республики в Минске, он отметил: «Прошло время, когда кто-то с высоты светской или церковной власти мог требовать от людей непременного и жесткого выполнения указаний особенно в такой тонкой сфере, как внутренняя духовная жизнь человека. Каждый человек создан Богом свободным, и эта свобода в первую очередь обеспечивает способность отличать добро от зла. И кто создан не самым грозным судьей человека, как не сам человек и его совесть. Поэтому, когда мы говорим о нравственном самоопределении личности, мы говорим о таком нравственном выборе личности, общества и даже государства, который соответствует совести человека» [18].
   Величайшую ценность для духовно-культурного развития личности и общества представляет сохранившийся в религиозном сознании этический потенциал, значение которого обязательно должно быть востребовано в ходе современных социальных трансформаций. И самое главное в этическом содержании религии – это знание о зарождении и развитии личностной природы человека, которое становится реально возможным благодаря открытию и совершенствованию в нем его духовно-нравственного потенциала.
   В контексте актуальных проблем духовно-нравственно– го развития белорусского общества прежде всего необходимо обратить внимание на этические компоненты, которые содержатся в христианстве и конфуцианстве.
   Христианство не только как религиозное вероучение, но и как социокультурный феномен непосредственно связано с историей белорусского народа, является одним из ведущих источников его духовно-культурного развития и формирования национального самосознания. Отдавая должное сложной и противоречивой конфессиональной истории распространения христианских идей на белорусских землях, сегодня очень важно говорить прежде всего о том величайшем потенциале христианства, который выражается в его общечеловеческих нравственных ценностях.
   Исторически христианство по своей сути представляет собой принципиально новую мировоззренческую парадигму, в основе которой лежат идеи личностного развития человека, любви и ненасилия. Оно дает людям не только веру, но и знания, и прежде всего знания морально-психологического характера, в которых раскрыты основы нравственного совершенствования человека, опыт открытия и постижения им своей личностной природы, обретения свободы духа и чувства собственного человеческого достоинства.
   Важная роль христианства состоит и в том, что, предлагая миру принципиально новый подход в развитии религиозных отношений, оно не отвергает категорически «старые» ценности, а показывает величайший пример культурной преемственности, что выражается в органической связи ветхозаветной и новозаветной традиции. Достаточно ярко и убедительно эта преемственность прослеживается по проблеме нравственного воспитания.
   Обратимся к Библии как первоисточнику христианства и посмотрим, как здесь прослеживается эволюция представлений о нравственно-воспитательной деятельности.
   Возникновение нравственно-воспитательной деятельности непосредственно связано с процессом антропосоциогенеза. Убедительным подтверждением этого являются библейские тексты, в которых в отношениях Бога и людей отчетливо просматриваются элементы целенаправленного морального воздействия [19]. Так, судя по начальным страницам книги Бытия, первые люди сразу же включаются в орбиту нравственных отношений, совершив акт грехопадения. Во-первых, это выразилось в появлении у обоих супругов чувства стыда («И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что они наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3, 7), во-вторых, чувства страха (Адам сказал: «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому, что я наг, и скрылся» (Быт. 3, 10), в-третьих, в предпринятых ими попытках самооправдания, когда за совершенный проступок перекладывали вину на другого (сначала Адам на свою жену, она же – на змея). Запретный плод лишь открывает им глаза на мир, но не дает готовых и полных знаний о добре и зле. Постичь эти знания они должны в тяжелейших испытаниях: мужчина – «в поте лица» обрабатывая землю, женщина – в муках рожая детей. Своевольное приобщение человека к запретной сфере, определенный Богом для людей тяжкий путь познания добра и зла в ходе жизненных испытаний, по существу, открывает новую эру – эру духовного развития человека, в которой большое значение отводится нравственно-воспитательным моментам.
   В ветхозаветных текстах последовательно отражается эволюция нравственно-воспитательных воздействий со стороны Бога на мир людей. Кульминационным моментом в этой эволюции является исход иудеев из египетского плена в землю обетованную. Шествие по пустыне было длительным и изнурительным, испытания, которые пришлось переносить людям, – тяжелейшими. Неоднократно у них возникали сомнения и разочарования, желание отказаться от идеи единобожия и стремление вернуться на путь языческих верований. В ходе шествия отчетливо просматривается возрастающая сила воспитательного воздействия со стороны Бога.
   Концентрированно суть этого воздействия представлена в переданных через Моисея десяти заповедях, которые являются своеобразной системой религиозно-нравственных ценностей и, с одной стороны, служат базой формирования идеологии народа, с помощью которой у людей должны воспитываться верность Богу и послушание, с другой, происходить их объединение в единый организм с единой «душою живой». Первые четыре заповеди носят сугубо религиозный характер и направлены на то, чтобы в сознании народа прочно укоренилась идея единобожия. Следующие шесть заповедей представляют собой нравственные нормы и нацелены на то, чтобы упорядочить жизнь людей в рамках этнической (еврейской) общности, предотвратить распространение раздоров, распрей, вражды между соплеменниками (Исх. 20). Помимо десяти заповедей, раскрывающих общую направленность духовного развития народа, через Моисея передан и комплекс правовых норм, посредством которых эти заповеди конкретизируются применительно к тем или иным жизненным обстоятельствам (Исх. 21–23). Таким образом, жесткий характер первоначальных воспитательных воздействий в форме «нарушение запрета – неотвратимое наказание» сменяется на нормативно-долженствовательный характер, когда основным внутренним регулятивом поведения человека становится уже не чувство страха, а постепенное развитие сознательного отношения к жизни.
   Однако в жизни евреев реализация заповедей была сопряжена с целым рядом препятствий, в основе которых лежали прежде всего субъективные причины: слабая вера (а порой неверие) в великую силу божественного завета, стремление к внешним показным действиям, нежелание духовно развиваться, сохранение старых стереотипов и привычек, сформированных на почве языческих верований. Результатом этого стала попытка возродить языческий культ в виде «золотого тельца». Это событие повлекло за собой перелом в отношениях Бога с еврейским народом. С одной стороны, в особую область были выделены отношения Бога и Моисея. Отвечая на преданность последнего, Бог говорит с ним «лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх. 33, 11), благоволит к нему. Моисей, в свою очередь, обращаясь к Богу, особо подчеркивает человеколюбие, милосердие, долготерпение, справедливость, проявляемые Богом к народу. Между Богом и Моисеем начинают устанавливаться по существу персонализированные нравственные отношения. С другой стороны, «необузданность», «жестоковыйность» народа способствуют усилению во взаимо отношениях Бога с ним религиозного компонента, когда чувство страха перед Богом должно выполнять основные регулирующие и стимулирующие функции в системе религиозно-нравственных отношений.
   Следующим важным моментом в изменении содержания нравственно-воспитательного воздействия было обращение Бога к молодому поколению. Старшее поколение не оправдало его надежд: «никто из людей сих, из сего злого рода не увидит доброй земли, которую Я клялся дать отцам вашим» (Втор. 1, 35). Только молодые люди, «сыновья ваши, которые не знают ныне ни добра, ни зла», войдут в землю обетованную и овладеют ею. В этом обращении особо подчеркивается значение сознательного отношения в деле соблюдения заповедей, говорится о душе человеческой, которую надлежит беречь и совершенствовать для богоугодных деяний. В общении с молодежью Бог выступает в роли отца-воспитателя. «И знай в сердце твоем, что Господь, Бог твой, учит тебя, как человек учит сына своего» (Втор. 8, 5). При этом особо выделяется добросердечное, благостное отношение Бога-отца к своим детям. Сам Бог предстает перед молодыми людьми как «благий и милосердный», испытывающий чувство любви к своему народу. Заключение нового завета (договора) с молодыми людьми на Хориве сопровождается доброжелательными, сердечными отношениями. Наряду с десятью заповедями провозглашаются главные идейные наставления, в которых религиозность заметно усиливается за счет развития нравственных чувств: «Господь, Бог наш, Господь один есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими. И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем и в душе твоей; и внушай их детям своим…» (Втор. 6, 4). В знак этого завета Бог учреждает своего рода обряд духовного обрезания: «Итак, обрежьте крайнюю плоть сердца вашего и не будьте впредь жестоковыйными» (Втор. 10, 16), – иными словами, откройте свое сердце для Бога, примите всею душой его заповеди. Нравственно-воспитательный аспект божественного послания молодым людям находит свое отражение в конкретизации правил повседневной жизни (Втор. 12–26). В них просматривается сфера индивидуального восприятия божественных установлений как важного звена религиозно-нравственной деятельности. И поэтому особую значимость начинает приобретать новый призыв Бога: «Истреби зло из среды себя» (Втор. 13, 6; 17, 7; 22, 21; 24, 7), т. е. руководствуясь божественными заветами и постановлениями, очистись изнутри, взрасти доброе начало в себе самом. Во время общения Бога с молодыми людьми заметно меняется тональность его речей: вместо приказного тона, категорических высказываний появляется больше пожеланий, убеждений, напутствий. Обращается внимание на мотивацию человеческих поступков и культивируется индивидуальное желание достичь благостного расположения духа посредством достойного (должного) служения Богу. Зреет понимание того, что ориентация на человеческое сердце и душу будет способствовать тому, чтобы молодые люди «прилепились к Богу».
   В новозаветных текстах тема нравственного воспитания получает свое значительное развитие. Здесь по существу она становится центральной, в ней открываются принципиально новые моменты, которые по своему эвристическому потенциалу не теряют своего значения как в настоящее время, так и в будущем развитии человеческого сообщества. Главным действующим лицом, берущим на себя функции учителя-воспитателя, в Евангелиях выступает Иисус Христос, который своим личным примером показывает людям, как соблюдать в жизни божественные заповеди. «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить…Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном, а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5, 17–19). Вот эту миссию «сотворчества и научения» Иисус возлагает на себя самого и своей реальной жизнью демонстрирует людям великую моральную силу, заключенную в божественном завете.
   Как свидетельствуют ветхозаветные источники, проблема соблюдения людьми божественного завета не получила должного разрешения и еще более обострилась в ходе библейской истории. «Огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем» (Мф. 13, 15). Книжники и фарисеи, призванные содействовать реализации людьми божественных заповедей, сами в моральном отношении не могут соответствовать высокому званию духовных вождей народа. «Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! Горе вам книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды» (Мф. 23, 24–25).
   Иисус свою главную задачу видит в том, чтобы показать людям истинный путь исполнения божественного закона. Он стремится наполнить его силой человеческих чувств и разума, сделать близким и понятным каждому человеку, связать с человеческими тревогами, чаяниями, надеждами. Творческая деятельность Иисуса направлена на то, чтобы преобразовать нормативно-долженствовательный характер закона в добровольный, осознанный процесс его соблюдения человеком. Основным «полем» такого преобразования становится прежде всего сам Иисус как личность, глубоко и тонко чувствующая, свободно и творчески думающая и активно и самостоятельно действующая. В Иисусе осуществляется синтез Закона Божьего как объективной сущности и его личного высокоразвитого самосознания. Как следствие этого, происходит рождение нового качества человеческой природы – нравственно позитивная целостность личности. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою Вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11, 28–30). В евангельских текстах основным лейтмотивом является проблема развития самосознания человека, в котором ведущая роль отводится именно нравственным компонентам, что находит выражение в разработке понятий добра, любви, совести, справедливости, верности, с одной стороны, зла, ненависти, предательства – с другой. Выкристаллизовывается проблема самовоспитания человека, в котором также ключевое звено составляет нравственное самосовершенствование личности. «У пророков написано: и будут все научены Богом. Всякий слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне» (Ин. 6, 45). Духовно-нравственная природа человека, которую Иисус открыл и совершенствовал в самом себе, становится по существу нравственным идеалом для других людей, а следовательно, и главной целью нравственно-воспитательной деятельности.
   Таким образом, рассмотренные выше примеры, почерпнутые из библейских текстов, дают отчетливое представление об основных сущностных признаках нравственно-воспитательной деятельности как таковой, эволюции ее основных форм, характерных чертах отражения в ней как субъект-объектных, так и субъект-субъектных отношений, о значимости и эффективности методов воспитательного воздействия, о сущности и роли самовоспитания личности.
   Сегодня, как никогда ранее, христианское учение о нравственности становится чрезвычайно важным и востребованным в процессе духовно-культурного развития граждан Республики Беларусь, которые только через развитие и реальное проявление своей личностной природы могут не на словах, а на деле реально участвовать и соучаствовать в «благом управлении» своей страной (термин ООН), в гуманизации общественных отношений. Как пишет известный белорусский философ А. С. Майхрович, «должны были пройти столетия, прежде чем обозначилось движение к универсализму нравственности. Феодальный иерархизм социума должен быть сменен иной организацией общественной жизни, должно было развиться и достичь первых успехов демократическое движение, капитализму должны были потребоваться энергия и творческие силы раскрепощенного человека – и только тогда появилась Кантова этическая доктрина, которая в теоретической форме выразила то, что в синкретическом образе откровения и пророчества было сказано христианством. Эти священные письмена еще следовало правильно прочитать и понять» [20, с. 170].
   Нравственное учение Христа является универсальным по своему характеру, общечеловеческим по своему содержанию, эвристичным по своей природе. Это учение необходимо заново открывать для себя каждому человеку, осваивать его, преобразовывать в свою личную культуру, воплощать в социально значимых деяниях. И только тогда мы сможем почувствовать, понять и оценить великую реальную силу христианства.
   Другим важнейшим религиозно-культурным источником совершенствования современных социально-нравственных отношений может быть названо конфуцианство, которое за многотысячелетнюю историю своего существования убедительно подтвердило великую социальную и духовно-культурную силу своего этического учения. Обратимся к древнему источнику – сборнику изречений Конфуция «Лунь юй» и посмотрим, насколько актуальны сегодня его высказывания с точки зрения духовно-нравственного развития личности и морального оздоровления общества [21].
   В целях выхода из морально-политического кризиса, в котором оказалось китайское общество в VII–VI вв. до н. э., Конфуций предложил вернуться к древним ценностям, которые длительное время обеспечивали стабильность и гармоничность отношений между людьми в рамках общины. Но при этом появляется новый мотив, посредством которого закладываются основы видоизменения старой, консервативной системы ценностей. В качестве такового выступает личностное отношение Конфуция к древности. Он говорил своим ученикам: «Я не родился со знаниями. Я получил их, благодаря любви к древности и настойчивости в учебе» (VII, 21) [2 - При оформлении сносок на сборник афоризмов Конфуция используется общепринятый порядок.]. Познание древности у него не ограничивается слепым повторением старинных нравственно-религиозных норм, а становится прочувствованным и осознанным актом. Важным результатом личностного отношения Конфуция к древним традициям и стало его нравственно-религиозное учение, посредством которого, по его глубокому убеждению, можно реформировать устаревшую, не отвечающую требованиям времени систему общественных отношений. Конфуций считал, что реформированию должны быть подвергнуты, с одной стороны, сфера мировоззрения, с другой, организационно-управленческая система общества.
   Отстаивая основные мировоззренческие постулаты древнего общества, Конфуций по-новому расставляет акценты в их трактовке. Так, отдавая дань традиции, он рассматривает Небо (Тянь) как высшую, разумную, самодостаточную, созидательную силу, которая направляет и координирует жизнь природы и общества. Небо связано с земной жизнью посредством дао (пути), который в древнекитайской общественной мысли ассоциировался с представлениями о вечных, незыблемых законах природы, следовать которым были обязаны люди. Сохраняя основные догматы культа Неба, Конфуций делает несколько важных уточнений. Прежде всего он акцентирует внимание на том, что Небо является высшим образцом нравственного совершенства и гармонии. Представления о дао наполняются новым содержанием: в нем определенно выделяется этическое начало, всеобщие законы жизни впервые трактуются как моральные законы. Среди понятий, раскрывающих мировоззрение древних китайцев, на передний план Конфуций выводит понятие «дэ» (добродетель), которому придает более широкое значение, отождествляя с понятиями добра, справедливости, долга и т. д. Ранее считалось, что единственным человеком, имеющим непосредственную связь с Небом, является император («сын Неба»). Столкнувшись на практике с падением авторитета императора, Конфуций заменяет положение «император – сын Неба» абстрактным понятием «человек». Антропологизация представлений о дао делает более свободным творческий поиск Конфуция.
   Размышляя над вопросами трансляции и усвоения людьми велений Неба, он значительно расширяет мировоззренческие рамки за счет включения и серьезной разработки этической проблематики. В своем учении он рассматривает целую серию нравственных категорий (дэ, жэнь, ли, и, сяо и др.), дает своеобразную иерархию добродетелей, интересуется проблемами их индивидуального освоения. По его мнению, недостаточно лишь признавать дао как путь добродетели. Важно знать, как она воплощается в сознании и поведении человека. Этот ракурс позволяет Конфуцию выделить в качестве самостоятельного феномена внутренний мир человека, оценить его значение в деле освоения воли Неба. Он неоднократно говорит в своих изречениях о желаниях, чувствах, размышлениях человека в ходе осуществления его нравственно-социальной деятельности. Осмысление Конфуцием понятия «дэ» через призму духовного мира человека свидетельствует о том, что в своем учении он не только дополняет традиционные представления о дао знанием о моральных законах жизни, но и обращает внимание на внутреннюю сторону функционирования этих законов, непосредственно связанную с деятельностью индивидуального сознания.
   Главную роль в освоении моральных законов Конфуций отводит разуму человека. Он утверждает, что любые добродетельные побуждения и заверения легко превращаются в различные пороки, если игнорируется основное человеческое стремление – любовь к учению. Наряду с этим Конфуций придает важное значение внешней стороне функционирования моральных законов. Для этого он использует понятие «ли», которое еще с древних времен означало ритуал, обычаи, нормы поведения. Но при этом Конфуций вводит одну, весьма существенную, деталь в трактование понятия «ли». Соблюдение человеком ритуала только тогда соответствует дао, если перед этим имело место рациональное постижение человеком сути добродетели, то есть «ли» не может следовать раньше «дэ», функционирование морального сознания индивида обязательно предшествует его повседневному поведению в обществе. Причем ритуал рассматривается Конфуцием как важная составная часть всего механизма освоения человеком добродетели. «Почтительность без ритуала приводит к суетливости; осторожность без ритуала приводит к боязливости; смелость без ритуала приводит к смутам; прямота без ритуала приводит к грубости» (VIII, 2). Ритуал призван выполнять важные функции упорядочения, корректировки внешних проявлений индивидуальной добродетели. Он является необходимым средством облагораживания поведения человека в обществе, избежания крайностей в его намерениях и поступках. При этом имеется ввиду, что тот, кто исполняет ритуал, прошел определенные стадии научения добродетели, с помощью своего разума следует дао. Следовательно, для Конфуция приоритетным является рациональное постижение человеком общих нравственных принципов (жэнь, сяо и др.), посредством которых конкретизируется на уровне сознания представление о «дэ», и уже после этого должен вступать в действие механизм внешнего оформления поведения человека – ритуал. Такую зависимость внутренней и внешней сторон функционирования моральных законов открывает Конфуций. В связи с этим следует заметить, что именно этот аспект учения довольно часто игнорировался его последователями, которые отдавали предпочтение внешней, формальной стороне нравственно-религиозной деятельности и принижали значение процесса духовного самообогащения индивида.
   Рассматривая зависимость между внутренней и внешней сторонами действия моральных законов, Конфуций выходит на новую, неизвестную до этого времени в Китае проблему личностного освоения дао. Он считает, что человек способен дать самому себе верную оценку, контролировать свои мысли и действия, самостоятельно улучшать свою нравственную природу. Неоднократно в изречениях Конфуция можно встретить наставления – владеть собой, учиться преодолевать себя, совершенствовать себя и т. д. «Когда видишь мудрого человека, подумай о том, чтобы уподобиться ему. Когда видишь человека, который не обладает мудростью, взвесь свои собственные поступки», – говорит Конфуций (IV, 17). Культивирование личностного начала в человеке невозможно, по мнению Конфуция, без систематического использования «ли». Ритуал в данном случае рассматривается им в качестве важного внешнего фактора, стимулирующего формирование самостоятельной нравственной позиции индивида в качестве необходимого средства нравственной «закалки» человека, самоконтроля и самокорректировки им своего духовного мира. «Сдерживать себя с тем, чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, – это и есть человеколюбие» (XII, 1).
   Механизм индивидуального освоения велений Неба, открытый Конфуцием, был направлен на достижение главной цели – жэнь (человеколюбия). «Если человек не гуманен, то что толку в церемониях». Понятие «жэнь» Конфуций непосредственно связывает с понятием человека. Для него важно не просто рассуждать, что такое жэнь, а определить, кто такой человеколюбивый человек. Обобщая высказывания Конфуция, можно сделать по этому поводу вывод, что человеколюбивый человек – это тот, кто не совершает зла, любит людей, способен проявить почтительность, правдивость, достоинство, доверие, доброту, руководствуется принципом: «не делай людям того, чего не желаешь себе». Конфуций говорит: «Человеколюбивый человек – это тот, кто, стремясь укрепить себя на правильном пути, помогает в этом и другим, стремясь добиться лучшего осуществления дел, помогает в этом и другим» (VI, 28). Философ на первое место ставит проблему утверждения жэнь в самом человеке, а затем его распространение через свои благородные действия среди других людей. «Осуществление человеколюбия зависит от самого человека, разве оно зависит от других людей?» Так Конфуций логически выходит на проблему нравственного самосовершенствования личности. «Совершенствуя себя, мы получаем возможность воздействовать на других». «Если кто исправит себя, то какая трудность для него участвовать в управлении, если же кто не в состоянии исправить себя, то каким образом он будет исправлять других» (XIII, 12).
   Логическим завершением реформирования мировоззренческих основ китайского общества становится у Конфуция создание образа «благородного мужа» (цзюнь-цзы). Благородный муж – это образ нравственно совершенного человека, на который следует равняться, к которому необходимо стремиться людям, вставшим на путь самосовершенствования. Обязательным условием обретения статуса благородного мужа является гармоничное сочетание воплощенной в самом себе добродетели (дэ), строго соблюдаемого ритуала (ли), человеколюбия в себе самом и гуманного отношения к людям (жэнь). По мнению Конфуция, благородным мужем может стать каждый человек. Только при этом обязательным является стремление человека к мудрости (знаниям), обладание ею. Руководствуясь этим критерием, Конфуций делит всех людей на четыре основные категории. Первую категорию составляют «совершенномудрые» – те, кто обладает мудростью от рождения и, соответственно, изначально гуманен по своей природе. На совершенномудрых равняются люди второй категории – «благородные мужи», главной отличительной особенностью которых является активное стремление к познанию мудрости, неустанная деятельность по своему самосовершенствованию. Следующую группу людей составляют те, кто учится, не взирая на различные трудности. К последней категории Конфуций относит народ, который не желает приобщаться к знаниям: «Народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понимать почему» (VIII, 9).
   Конфуций считает, что народ как совокупность людей не способен воспринять и в должной мере освоить знание. Только отдельный человек может ощутить в себе потребность к получению знаний и, прилагая определенные усилия, встать на путь просвещения. Народ же как массу людей нельзя всех вместе и сразу обучить истинному знанию.
   Реален и эффективен, по мнению Конфуция, лишь индивидуальный путь освоения мудрости. В целом народ не способен к обучению, но каждый его представитель, ощутивший в себе духовную потребность и реализующий ее, преодолевая трудности, выходит из общей массы и пополняет ряды представителей третьей и второй категорий.
   Все, что было сделано Конфуцием в плане индивидуализации моральных законов, было подчинено достижению главной цели его теоретической и практической деятельности – поиску путей и методов морального оздоровления общества. Опираясь на свои этические изыскания, он предлагает свой вариант реформирования устоев социальной жизни. При этом Конфуций плодотворно использует опыт общинной организации жизни людей, переносит его основные параметры на все китайское общество в новых исторических условиях, когда заметно возросла роль имперского государства как более мобильного и централизованного института управления социальной жизнью. По Конфуцию, государство – это большая семья, и в нем отношения между людьми должны «строиться» на основе принципов патриархальности. Формула отношений «отец – сын», где нормами признаются любовь, преданность, почтение, забота, должна стать фундаментом нравственно-политической реорганизации социума. Между «небом-отцом» и «императором-сыном» устанавливается прямая связь наследования дао. Затем отцовско-сыновья связь получает продолжение в отношениях между правителем и его сановниками, далее – между последними и народом.
   Конфуций в своем учении обосновывает идею нравственно-социальной дифференциации населения. Всех людей он подразделяет на две большие группы: те, кто управляет, и те, кем управляют. Разница между ними состоит лишь в одном: одни стремятся к знаниям и совершенствуют себя, следуя дао; другие же, напротив, лишены всего этого. К первой группе относятся правитель и его помощники в лице чиновников, к другой – народ. Первые либо уже стали «благородными мужами», либо стремятся и делают все необходимое, чтобы таковыми стать. По мнению Конфуция, если они утрачивают свой нравственный потенциал, то должны прекратить выполнение управленческих функций. Ближайшие сановники правителя обязаны осуществлять моральный контроль за ним и в случае недостойного его поведения должны всячески содействовать либо его перевоспитанию, либо его свержению. Представителей второй группы Конфуций называет «низкими людьми», подчеркивая при этом не их низкое социальное положение, а отсутствие у них потребности следовать дао. За основу при определении «благородного мужа» и «низкого человека» Конфуций берет прежде всего нравственно-психологические критерии. «Благородный муж думает о морали; низкий человек думает о том, как бы получше устроиться. Благородный муж думает о том, как бы не нарушить законы; низкий человек думает о том, как бы извлечь выгоду» (IV, 11). Конфуций не проводит резкой грани между «благородным мужем» и «низким человеком». Последний может при желании встать на путь добродетели, пополнить ряды стремящихся к добру. Поэтому в социальной структуре имеется прослойка тех людей, кто собственными усилиями вырывается из бездуховной атмосферы «низов».
   Особое внимание уделяет Конфуций в своем учении проблеме мудрого правителя. Он разрабатывает целый комплекс моральных качеств, которые могут быть полезными и вредными для успешного руководства людьми. Субъектами управления, по Конфуцию, должны быть нравственно совершенные либо добровольно и активно стремящиеся к этому люди. Такой высокий нравственно-социальный статус дает им право «исправлять имена», т. е. в процессе управления определять истинное положение людей, предметов и явлений.
   Нравственными по своей сути должны быть и методы управления. Основные моральные принципы «дэ», «жэнь», «ли» и другие, которыми обязаны руководствоваться в своей жизни «благородные мужи», должны через субъектов управления распространяться на всю политическую деятельность государства. Конфуций советует: «Если руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится» (II, 3). «Если вы проявите сыновнюю почтительность к своим родителям и будете милостивы к народу, то народ будет предан» (II, 20). Главная цель мудрой государственной политики, по Конфуцию, – забота о благосостоянии и нравственном воспитании народа, утверждение долга, справедливости в отношениях между людьми. Причем в числе первых Конфуций предлагает решать проблемы материального жизнеобеспечения и уже после этого организацию процесса их научения. Так, отвечая на вопрос своего ученика, что нужно сделать для большинства народа, Конфуций замечает, что сначала его надо обогатить, а затем воспитать (ХIII, 9). Одним из главных методов мудрого управления Конфуций называет личный пример правителя и чиновников, следующих по пути добродетели. «Если в верхах любят ритуал, то в народе нет таких, кто бы осмелился не проявлять почтительности. Если в верхах любят долг, то и в народе нет таких, кто бы осмелился не подчиняться. Если в верхах любят правдивость, то в народе нет таких, кто бы осмелился не быть искренним» (ХIII, 4). Чем выше уровень нравственного развития «верхов», тем более почтительными, преданными становятся «низы». «Мораль благородного мужа подобна ветру; мораль низкого человека подобна траве. Трава наклоняется туда, куда дует ветер», – вот такую интересную зависимость выводит Конфуций. Определяя в качестве главного принципа воздействия на людей личный пример добродетельного руководителя, Конфуций разрабатывает целый комплекс различных правил, практических советов для научения людей должному поведению.
   Таким образом, теоретические изыскания Конфуция были подчинены решению главной практической задачи: созданию такого государства, в котором не просто пропагандируется идея добродетельного дао, а она должным образом воплощается в субъектах управления, ею пронизана вся политическая деятельность, на нее ориентируются «благородные мужи» в ходе своего самосовершенствования, ею руководствуются в процессе воспитания народа. Историческая практика решения этой задачи была весьма длительной по времени, сложной и противоречивой по своему содержанию. Верно почувствовав исторически возрастающую роль бюрократического аппарата в жизни социума, Конфуций теоретически обосновал важность и необходимость нравственного фактора в достижении позитивных и эффективных результатов в ходе его функционирования. Конечно, не все положения этической концепции Конфуция адекватно были восприняты его последователями, но сама ее нравственно-оздоровительная суть была высоко оценена и претворялась в жизнь по мере исторических возможностей как многими его современниками, так и его потомками.
   Убедительным подтверждением этому может служить и практика социального реформирования, которая успешно осуществляется в современном Китае. Наследуя духовно-нравственные традиции конфуцианства, основу кадровой политики китайского государства составляет сочетание высоких моральных качеств с профессионализмом. «Притом в народе, – заметила по этому поводу У Сяоцю, Чрезвычайный и Полномочный Посол КНР в Республике Беларусь, – всегда ставят на первое место моральные качества… Наш народ может снисходительно относиться к тем должностным лицам, которые имеют высокие моральные качества, но в уме и таланте чуть-чуть уступают. Однако он только терпит, но не уважает тех, кто обладает неплохим профессионализмом, а морально не на высоте. А нечистоплотных и бездарных чиновников народ просто презирает, даже ненавидит» [22, с. 54–55].
   Таким образом, в условиях современных социальных трансформаций с новой силой и особой актуальностью начинают звучать произнесенные несколько тысячелетий тому назад слова о духовно-нравственной природе человека, конкретных путях его самосовершенствования, слова, которые универсальны по своей сути, обращены к каждому конкретному человеку, составляют ядро общечеловеческой культуры. Поэтому неудивительно, что сегодня этическое наследие великих Учителей человечества волнует и заставляет задуматься современного человека, становится чрезвычайно важным и востребованным в духовно-культурном развитии общества.

2.3. Нравственное воспитание как фактор преобразования социальной системы [3 - Данный раздел подготовлен при поддержке Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований (грант Г07– 169 «Система нравственного воспитания в условиях перехода Беларуси к информационному обществу»).]

   Духовно-нравственные ценности имеют большое значение как в жизни общества, его историческом развитии, так и в сознании и поведении личности, процессе ее социализации. Это положение по существу можно расценивать как своего рода аксиому. Практически каждый мыслящий человек для его подтверждения приведет множество аргументов, свидетельств, почерпнутых из всемирной истории и культуры, своего личного жизненного опыта. Однако на практике все, что связано с проявлением нравственности, скорее похоже на теорему, которая требует постоянных доказательств, которую необходимо заново решать применительно к жизни конкретного человека или определенного сообщества людей.
   Особо острый, напряженный характер приобретают нравственные отношения в условиях социальных трансформаций, с одной стороны, указывая на ту большую человеческую «цену», которую приходится заплатить за переход от старого к новому в системе общественных отношений, с другой, раскрывая тот мощный человеческий потенциал, который является внутренним импульсом, творческой энергией грядущих социальных перемен.
   В философско-методологическом плане для обоснования сути и значения нравственного воспитания как фактора стабилизации социальных отношений, на наш взгляд, весьма конструктивным представляется проведение сравнительного анализа данного феномена, с одной стороны, в процессе становления индустриального общества, с другой, в условиях перехода к информационному обществу.
   Для характеристики нравственного воспитания в условиях становления индустриального общества возьмем за основу воззрения выдающегося французского философа К. А. Гельвеция. Являясь реальным свидетелем грандиозной социальной трансформации, связанной с переходом к индустриальному обществу, Гельвеций разрабатывает ряд важных теоретических положений о сущности и преимуществах воспитания как важнейшего звена в структуре общества, которые послужили идейной основой для становления индустриального общества и соответствующей ему цивилизации.
   Опираясь на разработанное им учение о человеке, Гельвеций стремится дать научное обоснование проблеме воспитания в новых социальных условиях. В противовес традиционному (доиндустриальному) обществу с характерным для него домашним (частным) воспитанием он выступает за приоритет общественного воспитания, называет целый ряд его преимуществ: твердая дисциплина, соревнование, образованность учителей и др. Именно общественное воспитание является необходимым условием для становления социально-политических и культурных основ индустриального общества. По мнению Гельвеция, только от общественного воспитания «можно ожидать патриотизма. Только оно может связать крепко в памяти граждан идею личного блага с идеей блага национального» [23, с. 511]. В разработанной французским мыслителем системе воспитания различаются воспитание физическое и духовное, гражданское и профессиональное, воспитание детства, которое дается наставником, и воспитание юности, которое дается существующей формой правления и нравами нации. В данной системе особо выделяется нравственное воспитание.
   В основе нравственного воспитания, по Гельвецию, должен лежать простой принцип, «из которого можно, как в геометрии, вывести бесчисленное множество вторичных принципов». Таковым принципом может и должен быть принцип справедливости. В воспитательных целях «можно с помощью нравственного катехизиса запечатлеть в ней (памяти ребенка. – О. П.) предписания и принципы справедливости, пользу и истину которых доказывает ему ежедневный опыт» [23, с. 517]. Логическим путем Гельвеций выводит прямую связь между справедливостью и правом частной собственности. «Сохранение собственности есть нравственный бог государства: она поддерживает здесь внутренний мир и заставляет царствовать справедливость; потому что люди объединились для того, чтобы обеспечить себе свою собственность; потому, что справедливость, заключающая в себе одной почти все добродетели, состоит в том, чтобы воздавать всякому то, что ему принадлежит, и сводится, следовательно, к поддержанию этого права собственности» [23, с. 519]. По мнению Гельвеция, нравственно оправданные законы собственности являются нерушимыми. Исключением могут быть случаи, связанные со спасением Отечества. Тогда начинает действовать общий интерес, который опирается на единственный закон: «спасение народа – высший закон» [23, с. 520]. Благо народа признается высшей ценностью, поэтому вся законодательная деятельность непосредственно подчинена ее реализации, каждый гражданин имеет право всячески содействовать обретению всеобщего блага, на что, собственно, и направлены предоставляемые ему буржуазным обществом демократические свободы. По Гельвецию, в нравственном плане в системе общественных отношений приоритет должен быть на стороне такой аксиомы, как «общественное благо – верховный закон». Ранее признаваемая аксиома, «не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе», известная с древних времен как «золотое правило нравственности», – должна рассматриваться в качестве вторичной максимы, органично входящей в состав первой и вытекающей из нее. Следовательно, Гельвеций, отдавая приоритет общественному благу как высшей ценности, устанавливает теснейшую взаимосвязь между ним и развитием гражданского сознания человека, особо подчеркивая при этом действенную роль нравственных начал, которые являются как фундаментом, так и целью человеческой жизни. «Таким образом, – заключает Гельвеций, – молодежи можно преподать ясные и здравые идеи нравственности, и, стало быть, можно с помощью катехизиса добродетели довести эту часть воспитания до высочайшей степени совершенства» [23, с. 524].
   В учении Гельвеция о нравственном воспитании отчетливо зафиксированы ключевые моменты, раскрывающие возможности нравственности как социального феномена в плане регулирования человеческих взаимоотношений, воспитания личности в условиях становления индустриального общества, когда еще только начинал утверждаться принцип верховенства закона, складываться демократические права и свободы, формироваться национальное самосознание, зарождаться правовое государство и гражданское общество. Согласно воззрениям Гельвеция, главным условием становления нового общества, в котором укоренятся подлинно нравственные отношения, должно быть подчинение частного интереса (интереса гражданина) общественному интересу (интересу народа). «Поскольку частный интерес в ней (стране. – О. П.) всегда связан с общественным интересом, нравственное воспитание здесь необходимо будет превосходным и граждане будут добродетельны» [23, с. 533]. Такое положение в системе общественных отношений должно быть подкреплено соответствующими правовыми законами и политическими структурами. И тогда, по мнению Гельвеция, величие и счастье народов будут объясняться не результатами их естественного (природного) состояния, а «находиться в их руках, всецело зависит от того, с каким рвением они примутся за усовершенствование науки о воспитании» [23, с. 535–536].
   Выдвинутая и обоснованная Гельвецием идея о подчиненности частного интереса общественному на начальном этапе возникновения индустриального общества была весьма конструктивной, способствуя формированию основ демократии, правовой государственности, гражданственности. Однако с течением исторического времени, по мере укрепления и распространения индустриализма, все более отчетливо стало проявляться расхождение, а порой и разрыв между общественным и частными интересами, приводя к обострению различного рода противоречий между ними, возникновению различных конфликтов в общественной и индивидуальной жизни. Такая ситуация неминуемо вела, с одной стороны, ко все более абстрактному выражению, идеализации общественного интереса как такового, с другой, к усилению стихийных, непредсказуемых проявлений частных интересов, их столкновению, открытой борьбе и, как следствие всего этого, – ужесточению нравов, отрыву воспитательного процесса от реальной жизни, абсолютизации представлений о нравственности.
   Первоначальные представления о частной собственности как основе реального воплощения принципа справедливости не выдержали испытания исторической практикой. Природа частной собственности, открытая марксизмом, является источником напряженности, конфликтности, враждебности в системе общественных отношений. «Частная собственность является лишь чувственным выражением того, что человек становится в одно и то же время предметным для себя и вместе с тем чужим для самого себя и бесчеловечным предметом» [24, с. 591]. Закономерное развитие процесса отчуждения посредством движения частной собственности, с одной стороны, выражается в приумножении вещественного мира (материальной культуры), с другой – в разрушении внутреннего мира человека, превращении его в ту или иную часть этого предметного мира: человек рассматривается как объект, предмет, продукт, средство, «винтик», механизм и т. п. В таких условиях формирование внутреннего мира человека происходит прежде всего под воздействием стихийных сил социальной среды, а воспитание как таковое либо сужается до рамок профессионального и бытового характера, либо все более отрывается от жизни, превращаясь в своего рода «воспитательную утопию».
   Приоритет общественных интересов над частными (личными), понимаемый как основа справедливого государственного устройства, также был признан ключевым и в политической системе социализма, послужил отправной точкой в создании характерной для него системы воспитания. В теоретическом плане данная система воспитания представляла собой взаимодействие основных факторов: влияние социальной среды, целенаправленные воздействия различных социальных институтов, активность воспитателя и активность воспитуемой личности. Считалось, что в зависимости от характера и силы влияния этих факторов процесс воспитательной деятельности может протекать более динамично и плодотворно, если данные факторы находятся между собой в единстве, либо, напротив, более сдержанно и непредсказуемо, если их действия не согласованы между собой. Определяющая роль в процессе воспитания отводилась социальной среде, которая расценивалась как объективные условия жизнедеятельности людей, постоянно изменяющиеся в ходе конкретно-исторического развития социума. Это привело к формулированию главной цели социальной практики, говоря словами классиков, «сделать обстоятельства человечными».
   Однако, как показал исторический опыт социалистического строительства, недооценка и игнорирование личных интересов и запросов граждан, упование сугубо на доминанту общественных интересов негативным образом сказались на состоянии общественной нравственности. «Так, игнорирование относительной самостоятельности морали обнаружилось в 30-е и 40-е годы советской истории, когда нравственные отношения рассматривались как частный случай политических, а любая политическая акция в области социально-экономических преобразований общества – как выражение нравственной мудрости. Морализаторство проявилось в 70-е годы – начале 80-х годов, когда был существенно ослаблен ритм социальных преобразований, наиболее очевидно обнаружив себя в попытках объяснить усилившиеся негативные тенденции в общественных нравах упущениями в воспитательной работе» [25, c. 94]. В целом в ходе советской истории все более общественные интересы, принимая абстрактные, идеализированные формы, отрывались от реальных запросов и интересов людей как частных лиц; массовое сознание заметно усиливало свои позиции в общественных структурах, вытесняя на периферию личностное сознание, все более сфера должного расходилась со сферой сущего, все более нравственное воспитание стало превращаться в сугубо идеологизированную, политизированную систему, оторванную от реалий человеческой жизни.
   Таким образом, индустриализм, представленный в политическом плане как в капиталистической, так и социалистической форме, с морально-психологической точки зрения на стадии своего завершения был сопряжен с проявлением различного рода деформаций и девиаций в общественной и индивидуальной жизни, девальвацией духовных ценностей, дегуманизацией отношений между людьми. Как показал исторический опыт и практика современной жизни, это напрямую было связано с недооценкой, а то и игнорированием роли личностного фактора, его духовно-нравственных компонентов в ходе социальных преобразований. Поэтому в процессе перехода к информационному обществу должны быть извлечены уроки из негативного морального опыта индустриализма. Главным таким уроком должно быть признание человеческой личности центром грядущей социальной системы, аккумуляция всех государственных и общественных сил на формирование в человеке собственного человеческого достоинства как ведущей нравственной ценности, стимулирование процесса самовоспитания личности, обеспечение достойных человека условий жизни.
   В философско-методологическом отношении для обоснования модели нравственно-воспитательной деятельности грядущего информационного общества, на наш взгляд, весьма плодотворными представляются этические взгляды И. Канта.
   Великим немецким мыслителем по существу предлагается принципиально новый порядок взаимоотношений между людьми, в основе которого лежит их развитая личностная природа, сформированная в результате последовательной реализации ими «морального закона в себе». В таком взаимообогащении людей четко выкристаллизовывается собственное человеческое достоинство как высшая нравственная ценность. Представленная Кантом идеальная система межличностных отношений основана на принципах разума, автономности и свободы человеческой воли, в ней каждый из субъектов этих отношений раскрывает в самом себе и последовательно реализует моральный закон, тем самым выражая уважение к нему как высшему всеобщему законодательству. В этой системе собственное человеческое достоинство и уважение человека к самому себе и другим людям становятся главными нравственными скрепами общества. Данная система в результате всего этого сама все более очеловечивается, гуманизируется. «Хотя мы в понятии долга мыслим себе подчиненность закону, мы в то же время представляем себе этим нечто возвышенное и достоинство у личности, выполняющей каждый свой долг. В самом деле, в личности нет, правда, ничего возвышенного, поскольку она подчинена моральному закону, но в ней есть нечто возвышенное, поскольку она устанавливает этот закон и только потому ему подчиняется … Не страх, не склонность, а исключительно уважение к закону составляет тот мотив, который может придать поступку моральную ценность» [14, с. 99–100].
   Кант уделяет большое внимание разработке теоретических проблем нравственного воспитания. «Но так как одним лишь учением о том, как надо вести себя, чтобы сообразоваться с понятиями добродетели, еще не приобретается сила для соблюдения правил… добродетели нельзя научиться только с помощью одних лишь представлений о долге, путем увещеваний, она должна культивироваться, стать предметом упражнения путем попыток побороть внутреннего врага в человеке» [14, с. 492].
   По мнению Канта, воспитание должно строиться на научной основе, представлять собой систематизированное изложение основных методов и средств. Учение о добродетели может передаваться ученикам разными методами, среди них выделяются: 1) «догматический», для которого характерны, говоря современным философским языком, субъект-объектные отношения между учителем и учениками; 2) «диалогический», когда учитель вступает в диалог со своими учениками, общается с ними в виде вопросов и ответов, в результате чего развиваются мыслительные способности друг друга; 3) «катехизический», когда в ходе общения с учеником учитель обращается к его самосознанию (памяти), помогая извлечь из него простые, понятные представления об истинной нравственности, при этом создавая впечатление у ученика, что все эти истины открыты им самим. В нравственном воспитании Кант считает, что именно «катехизический» метод является наиболее действенным. Его последовательная реализация естественно подводит человека к осознанию вопроса: «что же это такое в тебе, что отваживается вступить в борьбу со всеми имеющимися в тебе и вокруг тебя силами природы и одолеть их, когда они сталкиваются с твоими нравственными принципами?» [14, с. 498]. Такой подход делает чрезвычайно актуальной проблему развития самосознания личности и, соответственно, выводит на передний план самовоспитание в качестве самостоятельного направления нравственно-воспитательной деятельности.
   Кант особо подчеркивает, что моральный катехизис не должен следовать за религиозным, смешиваться с ним, а, напротив, должен предшествовать религиозному, излагаться как самостоятельное целое. «Всегда надо стараться с величайшим прилежанием и очень подробно довести постижение морального катехизиса до предельной ясности. Ведь без этого в дальнейшем из религии не получится ничего, кроме лицемерия, когда из страха будут придерживаться своих обязанностей и лгать о своем сочувствии религии, которого нет в душе» [14, с. 498].
   Интересной является трактовка Кантом проблемы личного примера в нравственном воспитании. В качестве «экспериментального» средства воспитания добродетели он называет: с одной стороны, хороший пример самого учителя, с другой, предостерегающий пример других людей. По мнению Канта, примеры других людей лишь помогают научить или отучить человека, но не утверждают никаких максим добродетели. «Максима добродетели заключается как раз в субъективной автономии практического разума каждого человека, стало быть, мотивом для нас должно служить не поведение других людей, а закон» [14, с. 494]. В связи с этим по-новому видится значение хорошего примера в воспитании: он служит не образцом для подражания, а «доказательством исполнимости того, что сообразно с долгом». А отсюда следует главный вывод, сделанный Кантом: «Итак, не сравнение с каким-то другим человеком (какой он есть), а сравнение с идеей (человечества), каким должен быть человек, следовательно, сравнение с законом должно служить учителю имеющимся всегда в наличии мерилом воспитания» [14, с. 495].
   Таким образом, учение И. Канта о моральном законе и воспитании, которое помогает человеку воплотить этот закон в своей жизни, является основополагающим методологическим фундаментом для развития философского познания проблем духовно-нравственной сущности человека, природы общечеловеческих ценностей, самопознания и саморазвития личности. Философские взгляды великого немецкого мыслителя являются весьма актуальными и сегодня, в условиях перехода к информационному обществу, когда чрезвычайно востребованными становятся идеи о духовной природе человека, путях ее совершенствования, когда остро ощущается социальная потребность в таких моральных качествах, как гуманность, ответственность, порядочность, добросовестность, милосердие и др.
   В рамках рассматриваемой проблемы нравственного воспитания как фактора социальных преобразований достаточно конструктивными в методологическом отношении представляются взгляды русского философа-педагога С. И. Гессена, который, опираясь на этическое учение Канта, разработал социокультурные механизмы развития образовательно-воспитательной деятельности. Будучи свидетелем социальных катаклизмов первой половины ХХ в., осмысливая через их призму классическое философское наследие, Гессен приходит к убеждению, что воспитание, основанное на принципах личностного развития человека, является важнейшим средством в процессе качественного преобразования социума.
   Большое значение в своей педагогической системе Гессен отводит нравственно-воспитательной деятельности. Он считает, что целью нравственного воспитания являются такие взаимосвязанные между собой понятия, как дисциплина, свобода, личность. Дисциплину Гессен определяет как «организованное принуждение… согласование усилий для получения с имеющимися в наличности средствами максимального эффекта» [26, с. 64].
   Сравнивая дисциплину с дрессировкой, как имеющих в своей основе определенное воздействие в виде принуждения, Гессен подчеркивает, что для дрессировки характерно слепое повиновение, для дисциплины же – признание за человеком его личности и, соответственно, возможности сознательного и добровольного отношения к предъявляемым к ней требованиям. Дисциплина «оставляет место для личной инициативы… ограничивается указанием подлежащей выполнению задачи, предоставляя выбор средств и путей самостоятельному суждению дисциплинируемого» [26, с. 65]. Подлинная сущность дисциплины, по Гессену, не мыслима без наличия свободы личности. «Лишенная свободы дисциплина разрушает себя самое» [26, с. 66]. Понятие свободы Гессен трактует не как возможность произвольного выбора, произвольных действий, а как совершаемое личностью творчество нового, ранее не существовавшего. Опираясь на классическую философскую традицию, он утверждает, что свободные действия по своей природе устойчивы и самобытны по отношению к изменчивым влияниям среды, что обусловлено своеобразным подчинением личности своему внутреннему законодательству (закону). «Закон свободы выражает не столько факт, сколько долженствование: не «я свободен», «будь свободен» – его более точная формула. Потому также «будь свободен» означает в сущности не что иное, как «будь самим собой», не изменяй своему внутреннему Я» [26, с. 72]. Так от понятия свободы Гессен логически выходит на понятие личности. Личность человека есть «дело рук самого человека, продукт его самовоспитания» [26, с. 73]. Она формируется посредством деятельности самого человека, для которой характерны непрерывность, устойчивость, преемственность, а самое главное – целеустремленность. Именно стремление человека к высшему становится внутренней движущей силой его личностного развития. «Личность обретается только через работу над сверхличными задачами. Она созидается лишь творчеством, направленным на осуществление сверхличных целей науки, искусства, права, религии, хозяйства, и измеряется совокупностью сотворенного человеком в направлении этих заданий культуры» [26, с. 73–74]. В результате этой деятельности человек как личность обретает свой неповторимый, уникальный образ, свою индивидуальность. Таким образом, логическим путем связывая между собой понятия дисциплины, свободы и личности, Гессен рассматривает их единство в качестве главной цели нравственного образования. Такой подход приводит к тому, что в центр системы нравственного образования ставится внутренний мир человека, а основным механизмом его формирования становится самовоспитание.
   В методологическом плане представляет интерес разработанная Гессеном теоретическая модель, в которой раскрываются сущность и динамика взаимоотношений между внутренним миром личности и миром внешней культуры. В центре этой модели находится личность человека, по периферии – внешняя культурная среда. Их динамика определяется действием центростремительных сил, направленных внутрь личности, и центробежных сил, которые складываются в результате развития внешнего культурного содержания. При наличии цельной, волевой, яркой личности центростремительные силы могут успешно противостоять центробежным. Это внутренняя сила личности, в сущности, заставляет последние вращаться вокруг нее. Как пишет Гессен, «это – гармоничное отношение между личностью и внешней культурой: человек справляется с обступающими его внешними содержаниями культуры, перерабатывает их в «свои», развивая при этом определенную силу личности» [26, с. 79]. По существу, происходит формирование внутренней культуры личности, которая представляет собой мощную духовную силу.
   Особо Гессен рассматривает специфику отношений между миром человека и миром культуры в условиях нестабильных общественных отношений, когда во внешней «застоявшейся» культуре вдруг появляются многочисленные новые чувства и взгляды, отличные от традиционных, происходит своего рода иностранная «культурная экспансия», что ведет к неконтролируемому количественному росту всевозможных культурных новаций, столкновению различных политических позиций, усилению влияния разнообразных религиозных течений и т. д. Причем этот резкий перелом в культурной жизни происходит в относительно небольшой отрезок времени, и личность просто не успевает за всем уследить, на все отреагировать, преломить через свой внутренний мир и, соответственно, одновременно с масштабными изменениями культурной среды «развить центростремительную силу своей свободы» [26, с. 80]. В результате этого «наступает эпоха кризиса, разложения личности, ее свободы и нравов» [26, с. 80]. Гессен так подробно описывает это состояние: «Центробежные силы внешних культурных содержаний превозмогают центростремительные силы личности, и личность как бы разрывается на части, разламывается под бременем человеком же порожденных механизмов. Наступает господство формы над духом, буквы над содержанием, механизма над свободой. Человек теряет сам себя, начинает мыслить чужими мыслями, чувствовать чужими чувствами, действовать по чужому. Самобытная личность уступает место тем бездушным автоматам, которые, по словам Руссо, не смеют «быть самими собою», и мудрость которых сводится к правилу «надо поступать так, как другие» [26, с. 80]. Такой моральный распад личности имеет для общества весьма печальные последствия. С одной стороны, он, приобретая массовый характер, необходимо сказывается на состоянии общественных нравов, постепенно приводя их к разложению. С другой, личность, ограничивая, а то и утрачивая полностью свой потенциал свободы и творчества, перестает по существу быть внутренним источником общественного культурного творчества, способствуя тем самым упадку внешней культуры, «чрезвычайно расширяющейся вовне, но иссякающей в своих собственных глубинах» [26, с. 80].
   Возникает вопрос, как восстановить равновесие между миром человека и миром культуры? Гессен рассматривает два наиболее оптимальных варианта этого восстановления.
   Первый вариант, достаточно простой по своей логике, условно можно назвать «путь опрощения». Основная причина появления рассогласования между миром человека и миром культуры здесь видится в значительном количественном росте последнего, а отсюда вытекает главная рекомендация – личность должна вернуться назад к старой, простой и понятной ей культуре. Эта позиция находит отражение сначала в любом консервативном учении, которое идеализирует прошлое, а, в конце концов, приводит к отрицанию культуры вообще и выражается в движении под лозунгом «назад к природе». Однако Гессен подчеркивает, что не все столь просто и однозначно в этой позиции. Здесь человек, отказываясь от господства внешней культуры, в то же время, сосредоточившись на самом себе, предпринимает попытку духовно возродиться. «Чтобы обрести вновь свою целостность и свободу, надо отказаться от всего того богатства, сбросить с себя его мишурные покровы, дать обет нищеты. Тогда, ничего не имея, мы будем всем владеть, мы будем прежде всего владеть самими собою. Душа должна сбросить с себя эту окружающую ее и разрывающую на части оболочку культуры, и нищая, но зато сосредоточенная в себе, она вновь обретет и свободу, и покой, и духовное богатство» [26, с. 81]. Освобождаясь от внешнего культурного воздействия, человек погружается в своей внутренний мир, отыскивая только в нем источник своего духовного роста, т. е. стремясь обрести собственную свободу (в этом заключается положительный мотив), он во внешнем культурном мире не признает ее существование (в этом проявляется отрицательный мотив). В целом такое несоответствие в мотивах ведет человека к изоляции, одиночеству в системе общественных отношений.
   Второй вариант восстановления утраченного равновесия между миром человека и миром культуры можно назвать как «развитие нравственности». Гессен, утвердительно отвечая на вопрос: есть ли вообще нравственный прогресс, – раскрывает с помощью разработанных им методологических приемов механизм его осуществления. Он непосредственно связывает нравственный уровень личности как со степенью ее волевого напряжения (центростремительными силами личности), так и с объемом появившихся в обществе культурных ценностей (центробежными силами внешней культуры), которые личность должна усвоить и преобразовать в свою внутреннюю культуру. Связывая эти стороны культурного взаимодействия в единое целое, Гессен выводит такую зависимость: «чем больше радиус окружающей личности внешней культуры, тем интенсивнее должна быть центростремительная сила личности для того, чтобы внешне, на поверхности, дать тот же результат: равный уровень нравственности и свободного действия» [26, с. 83]. Таким образом, в позитивном решении проблемы установления равновесия между миром человека и миром культуры главные усилия, постоянно возрастающие, должна проявлять именно личность, но при этом не замыкаясь в себе, а все время через освоение позитивных «очеловеченных» достижений внешней культуры обогащать свой внутренний мир, обретать новые степени свободы, возвышать свою духовность. Соответственно, на основании этого личность оказывает свое обратное воздействие на мир культуры, созидая и совершенствуя его, воплощая в его достижениях свою духовную сущность, способствуя гуманизации своих отношений с людьми, окружающей природой.
   Гессен отмечает, что, если сравнить нравственное развитие современного человека и людей прошлых исторических эпох, то отчетливо видно, что при наличии многообразного и усложненного мира внешней культуры современному человеку необходимо приложить намного больше внутренних усилий, волевого напряжения, чтобы ощутить себя нравственно свободными в такой мере, как это было свойственно нашим предкам. «Нас обступает сейчас гораздо больше соблазнов внешней культуры, и потому нам сейчас труднее быть свободными личностями, чем нашим предкам» [26, с. 83]. Но несмотря на это, в глубине личности может и должен происходить непрерывно ширящийся в объеме и проявляющийся по своей силе рост ее внутренней свободы – «усиление центростремительной силы в человеке, проявляющееся в усложнении встающего перед личностью долга, тех задач, которые ей предстоит решить своими свободными действиями» [26, с. 83]. Но и сама сердцевина внутреннего мира личности, говоря словами Канта, «моральный закон во мне», в процессе ее нравственного роста не остается величиной неизменной, а, напротив, по мере духовного обогащения человека все более раскрывается, становится ему более понятной и, следовательно, более действенной и эффективной в практическом плане. Поэтому Гессен заключает: «В этом усложнении «индивидуального закона» личности, непрерывно совершающегося в глубине, тогда как на поверхности мы видим вечное волнение тех же ее подъемов и падений, и заключается рост человеческой свободы и личности, т. е. развитие нравственности» [26, с. 83].
   Сравнивая между собой два варианта восстановления равновесия между миром человека и миром культуры, Гессен признает более эффективным второй, подчеркивая, что этот путь имеет давнюю философско-культурную традицию (воззрения Платона, Канта). Опираясь на эту традицию и выдвигая собственные философско-методологические основания развития нравственной культуры личности, Гессен разрабатывает целую педагогическую систему, с помощью которой на практике становится возможной реализация теоретических изысканий по проблеме последовательного развития внутренней свободы личности. Центральной идеей, основой своей педагогической системы Гессен определяет «путь положительного нравственного образования, синтезирующего принуждение со свободой» [26, с. 84]. На основании философского обоснования проблемы духовно-нравственного развития человека в мире культуры Гессен определяет главную задачу образования – развитие в человеке свободы, формирование в нем личности. В своей педагогической теории, которую он называет «практической философией», он подробно рассматривает последовательные ступени нравственного образования человека, начиная с до школьного возраста, подчеркивает, что этот процесс продолжается в течение всей жизни человека, теснейшим образом увязывает нравственной воспитание личности с ее научным образованием, формированием гражданской позиции, физическим развитием.
   Таким образом, опираясь на богатую в теоретико-методологическом плане философскую традицию, можно с уверенностью утверждать, что в реальной жизни есть та сила, которая может противостоять стихийному и непредсказуемому ходу социальных трансформаций. Такой силой является личность человека, целенаправленно и последовательно стремящаяся к своему духовно-нравственному совершенству.
   В условиях перехода к информационному обществу существенно изменяется сама парадигма нравственно-воспитательной деятельности. Характерная для индустриального общества установка на воспитание человека как важной производительной силы, и, соответственно, в нравственном отношении хорошо усвоившим и четко выполняющим заданные ему извне императивы должного поведения и общения, в условиях перехода к информационному обществу постепенно сменяется ориентацией на приоритетное развитие способностей и возможностей человека в качестве автономной системы духовно-нравственного творчества. В связи с этим в настоящее время, как никогда ранее в истории, весьма актуальной становится проблема самовоспитания личности, развития ее способности к самопознанию и самореализации своих духовных сил, глубокого и осознанного усвоения ею идеалов и нравственных ценностей общечеловеческого характера, формирования самостоятельной и активной жизненной позиции. На личностном уровне человек развивается и реализует себя как уникальное духовное существо, способное осознанно и по своей воле принимать решения и нести за них персональную ответственность.
   Именно здесь нравственные ценности получают наиболее полное выражение в качестве самостоятельной сугубо личной системы духовных потребностей и интересов, жизненных установок и убеждений, внутреннего морального законодательства. Следовательно, в условиях перехода к информационному обществу в системе нравственного воспитания первоочередную роль начинают играть компоненты, связанные с развитием самовоспитательной деятельности личности. Причем проблема самовоспитания личности ни в коей мере уже не может оставаться сугубо теоретической или декларативной, а обязательно должна получить достойное практическое решение в масштабах общества.
   С особой остротой в современных условиях начинает звучать вопрос о повышении роли воспитателя как одного из ведущих субъектов нравственно-воспитательного процесса. Известная историческая формула о том, что «воспитатель должен быть воспитан», сегодня в содержательном плане будет звучать так: «воспитатель должен быть нравственно воспитан», т. е. не только выступать в роли транслятора моральных императивов, исходящих от общественных и государственных структур, но прежде всего своей духовной силой, своим моральным обликом, своей гражданской позицией, своим авторитетом и личным примером должен демонстрировать возможности позитивного личностного освоения и творческого развития нравственных ценностей.
   В условиях перехода к информационному обществу в формирующейся системе нравственного воспитания отчетливо просматриваются два главных центра: 1) личность как субъект нравственного самосовершенствования, 2) личность воспитателя как субъект целенаправленного воздействия на процесс духовно-нравственного развития человека и общества. Это, конечно же, не означает, что все остальные субъекты воспитательной деятельности утрачивают свое значение. Напротив, их роль в повышении результативности и эффективности нравственного воспитания и самовоспитания также возрастает, но при этом обязательно центром всех целенаправленных действий становится личность человека.
   В рамках рассматриваемой системы нравственного воспитания информационного общества достаточно эффективно может быть применена методологическая конструкция, разработанная русским философом-педагогом С. И. Гессеном, в которой раскрываются сущность и динамика взаимоотношений между внутренним миром личности и миром внешней культуры. Опираясь на нравственное учение
   И. Канта, Гессен главным источником развития нравственности как социокультурного феномена, ее благотворного влияния на жизнь окружающего мира, а, следовательно, и на развитие социальной системы в целом называет «индивидуальный закон личности», «моральный закон во мне», который не является неизменной величиной, застывшим образованием, а, напротив, в зависимости от интенсивности и эффективности взаимодействия мира личности и мира культуры, их взаимообогащения сам все более раскрывается различными своими гранями, последовательно развивается и совершенствуется.
   Переход к информационному обществу – это не преодоление какого-то рубежа, а постепенное и последовательное вызревание элементов новой социальной системы в недрах «старой», завершающей свой исторический путь. Эта закономерность свойственна и для формирования системы нравственного воспитания информационного общества. Ее главные субъекты в лице нравственно воспитанного воспитателя и нравственно развивающего воспитанника начинают активно проявлять себя уже в условиях современного транзитивного общества со всеми присущими ему социальными кризисами и подъемами, раскрывая при этом свой духовно-нравственный потенциал как в ходе преодоления социально-моральных деформаций, так и в творчестве новых элементов духовной жизни. Такая активизация личностного начала, ориентированного на перспективу, в то же время наполняет новыми силами «старую», еще действующую систему нравственного воспитания, способствуя последовательной реализации ее основных целей – формированию человека как достойного представителя своего народа, как гражданина и патриота своей страны, как честного и ответственного труженика, как образованную и свободную личность.
   Таким образом, в системе нравственного воспитания индустриального общества определяющую роль играет социальная среда, а целенаправленные воздействия социальных институтов, среди которых главенствующие позиции занимает государство, входящие в их состав субъекты воспитательной деятельности, а также объекты воспитательных воздействий в виде отдельных индивидов или сообществ людей, в значительной степени являются зависимыми от конкретно-исторических условий социальной жизни. В системе нравственного воспитания в информационном обществе основополагающая роль отводится личностно представленным субъектам – личности воспитателя и личности воспитуемого. В связи с этим приоритетным в системе нравственного воспитания становится развитие способностей и возможностей человека в качестве автономной системы духовно-нравственного творчества. А это, в свою очередь, делает чрезвычайно актуальными проблемы самовоспитания личности, развития ее способности к самопознанию и самореализации своих духовных сил, глубокого и осознанного усвоения ею нравственных ценностей как общечеловеческого, так и национально-культурного характера, их преобразования в личную культуру.
   Современный этап социального развития отчетливо показывает повышение роли духовно-нравственного потенциала человека как реальной силы общественных преобразований. Его проявление напрямую зависит, с одной стороны, от самой личности, ее духовных потребностей и ценностных ориентаций, стремления к самопознанию и самосовершенствованию, уровня ее внутренней культуры, с другой, от того, кто и каким образом учил и воспитывал ее, в том числе какими в нравственном отношении были его учителя, воспитатели, насколько велик объем их духовно-культурных знаний, какой жизненный опыт они приобрели, каков уровень развития их нравственной культуры. А это, в свою очередь, свидетельствует о том, что и само нравственное воспитание необходимо рассматривать в качестве фактора происходящего процесса социального трансформирования, оценивать степень его влияния на динамику этого процесса. При этом необходимо подчеркнуть, что нравственное воспитание как фактор современных социальных трансформаций по своему содержанию является позитивным, по своему характеру – созидательным, конструктивным, так как ориентировано не на выражение каких-либо политических и социально-групповых интересов, а непосредственно направлено на формирование личности как высшей гуманистической ценности, по существу может стать процессом «очеловечивания» человека и на основании этого в целом гуманизации социальных отношений.

2.4. Социально-этические аспекты совершенствования идеологической работы в Республике Беларусь

   Среди личностных качеств человека особо выделяются гражданственность и патриотизм. В них наиболее ярко проявляется его отношение к народу и государству, с которыми он идентифицирует себя как социальное существо, его сопричастность к той или иной национально-культурной традиции, его содействие общественно значимым акциям и процессам.
   Решение задач по гражданско-патриотическому воспитанию на уровне государства во многом связано с развертыванием и совершенствованием идеологической работы. Актуализация идеологической работы обусловлена реальной ситуацией в социально-политической и духовно-культурной сферах современного белорусского общества, вставшего на путь инновационного развития, создания социально ориентированной экономики, реализации идеи правового государства, формирования гражданского общества. В контексте этих целей социального развития большое значение имеет проблема духовно-нравственного развития личности как одного из важнейших оснований достижения социальной стабильности и процветания.
   Среди главных принципов государственной политики Республики Беларусь в сфере культуры и общественной жизни определены возрождение духовности, сохранение национального культурного наследия, лучших черт белорусского характера: уважение к людям других национальностей и конфессий, терпимость, толерантность, гуманизм, миролюбие. Система идеологической работы, активно формирующаяся в настоящее время в республике, направлена на последовательную реализацию этих принципов. Большое внимание в системе идеологической работы уделяется гражданско-патриотическому воспитанию молодежи в противовес проявляющимся тенденциям политического радикализма и экстремизма.
   Проблема формирования идеологии как социально-политической конструкции вызывала и вызывает повышенный интерес у философов, государственных и общественных деятелей начиная с эпохи Просвещения. За это время в теоретическом и практическом плане накоплен значительный опыт по созданию и реализации различных идеологических доктрин (либеральной, консервативной, социал-демократической, коммунистической, национал-социалистической и др.), которые в человеческом измерении были весьма часто сопряжены с теми или иными издержками или искажениями (и даже преступлениями). Такая ситуация породила весьма неоднозначное отношение к феномену идеологии: либо резко критическое высказывание по этому поводу («конец идеологии», «деидеологизация»), либо активное стремление ее возродить («реидеологизация»). В условиях глобализации, когда на базе новейших информационных технологий все более активно развиваются процессы универсализации, унификации и стандартизации, роль идеологии, но уже нового типа, значительно возрастает. Появились новые идеологические концепции: глобализма, «общества благоденствия» и др.
   Происходящий после распада Советского Союза процесс «деидеологизации» показал, что государство не может нормально функционировать в состоянии «идеологического вакуума»: вместо коммунистической идеологии появились другие идеологические концепции, многие из которых в условиях политического противостояния содержали деструктивный потенциал.
   Социально-экономическое, политическое и духовно-культурное развитие суверенной Беларуси было положено в основу создания государственной идеологической доктрины. В ходе ее разработки были использованы многочисленные научные достижения в области социально-гуманитарного знания, международный и отечественный опыт политического строительства и правового регулирования, культурно-исторические традиции белорусского народа. По актуальным проблемам идеологической деятельности в Республике Беларусь ведется расширенная научно-исследовательская работа. Белорусские ученые-обществоведы внесли существенный вклад на этапе разработки концепции идеологии белорусского государства, среди них Т. И. Адуло, Е. М. Бабосов, В. И. Бовш, В. В. Бущик, Г. А. Василевич, Л. Е. Земляков, С. Н. Князев, И. В. Котляров, Л. Е. Криштапович, С. Д. Лаптенок, А. С. Майхрович, Е. В. Матусевич, В. А. Мельник, С. Г. Паречина, С. В. Решетников, Н. С. Сташкевич, В. В. Шинкарев, Я. С. Яскевич и многие другие. Усилиями белорусских ученых был разработан учебный курс «Основы идеологии белорусского государства», который преподается в учебных заведениях республики и направлен на комплексное решение образовательных и идейно-воспитательных задач [27].
   При определении идеологии чаще всего упор делается на теоретической составляющей – «система идей и представлений, выражающей интересы и мировоззрение субъектов политической власти». Преимущественно идеологию связывают с деятельностью государства, направленной на сохранение политической власти, на эффективное функционирование различных сфер жизнедеятельности общества, на обеспечение национальной безопасности. Такой подход весьма ограниченно представляет сущность и содержание идеологии как социального явления. На наш взгляд, более плодотворным и перспективным представляется определение идеологии, данное академиком НАН Беларуси Е. М. Бабосовым. «Идеология – это система идей, взглядов, представлений, чувств и верований о целях развития общества и человека, а также средствах и путях достижения этих целей, воплощенных в ценностных ориентациях, убеждениях, волевых актах, побуждающих человека (людей) в своих действиях стремиться к целям, которые он (они) перед собой поставил (и)» [28, с. 7]. Здесь весьма четко прослеживается тесная взаимосвязь теоретических и практических аспектов формирования и функционирования идеологии. Практическая сторона идеологии непосредственно связана с жизнедеятельностью реального человека, его интересами, ценностными ориентациями, убеждениями, мотивами, которые являются важными рычагами преобразования теоретических идей и лозунгов в практику повседневных действий, культуру общественных отношений. В таком ключе идеология как теоретическая конструкция, выражающая социальные цели и национальные интересы, будет последовательно отражаться в мировоззренческих и поведенческих структурах индивида, способствуя превращению его в достойного гражданина своей страны.
   Особую остроту и актуальность проблема гражданско-патриотического воспитания приобретает в переходные периоды общественного развития, когда «старая» система ценностей оказывается разрушенной, а новая – только складывается. Именно такой период переживает сегодня Беларусь. Все более очевидным становится то, что одних только экономических и политических реформ для преодоления кризисных явлений и достижения социальной стабильности явно недостаточно. Необходима выработка нового мировоззрения, возвышающего духовно-нравственные ценности над экономическими, политическими и социальными процессами в качестве целенаправляющей и императивно-оценочной инстанции. Ибо только тогда социальные преобразования оказываются осуществимыми, эффективными и прогрессивными, когда служат духовному возрождению и нравственному совершенствованию человека и общества.
   Этические понятия, моральные принципы и нормы являются неотъемлемой частью человеческой жизни. Они постоянно проявляются в повседневных отношениях между людьми, с особым волнением и остротой звучат в произведениях литературы и искусства, являются одной из основных тем философского дискурса. Определенные моральные ценности находят отражение и в различных идеологических доктринах, где они прежде всего согласуются с актуальными проблемами, целями и задачами социально-экономического и политического развития, интересами основных социальных слоев. Именно присутствие моральных ценностей способствует тому, что та или иная идеологическая концепция находит отклик в умах и сердцах людей, а не превращается в «мертвую букву», «голую абстракцию».
   Социально-этические аспекты идеологии современного государства весьма отчетливо проявляются в процессе формирования национальной идеи, призванной стать своеобразным фундаментом консолидации социально-политических сил в стране. Сегодня тема возрождения духовно-культурных традиций белорусского народа является одной из самых популярных среди ученых, общественных и политических деятелей. Среди моральных качеств белорусского народа чаще всего называют такие, как трудолюбие, миролюбие, толерантность, коллективизм, стремление к справедливости, бережное отношение к природе. Формирование духовных ценностей белорусского народа во многом связано с воздействием восточнославянских, православно-византийских и римско-католических культурных традиций. И, бесспорно, это наше культурно-историческое наследие должно стать в современных условиях ведущей основой идеологической деятельности. Эффективность воздействия национального культурного наследия на духовно-нравственное развитие современного человека возможно только путем теснейшей взаимосвязи процессов его сохранения и преумножения. «Только преумножая культурное достояние предков, можно его сохранить, ибо дела предков живут не в нашей пассивной памяти, но в наших творческих усилиях и достижениях. Только творческая работа над теми же заданиями, которые предстояли и нашим предкам, осуществляет чудо сохранения прошлого» [26, с. 344].
   Но наряду с жизнью народа есть и другая, очень важная сторона социальной жизни – это жизнь каждого конкретного человека. Как зафиксировано в Конституции Республики Беларусь: «Человек, его права, свободы и гарантии их реализации являются высшей ценностью и целью общества и государства». Это, естественно, предполагает в ходе идеологической деятельности ориентацию на общечеловеческие гуманистические традиции. Принцип гуманизма выражает отношение к человеку как к высшей ценности, уважение достоинства каждой личности, ее права на жизнь, свободное развитие, реализацию своих способностей и стремления к счастью. Гуманизм предполагает признание всех основополагающих прав человека, утверждает благо личности как высший критерий оценки любой общественной деятельности.
   Однако в последнее время достаточно распространенной является позиция явной недооценки значения общечеловеческих ценностей в системе современных социальных связей. Б. С. Гершунский, рассматривая проблему современного образования в контексте вызовов ХХI в., отмечает: «Что же касается культуры и нравственности, то считается само собой разумеющимся, что однажды провозгласив гуманистические ценности и систематически декларируя неизменную приверженность им, общество и государство свои нравственные функции выполняют сполна. Далее, как предполагается, эти духовные ориентиры якобы автоматически «овладевают массами» без каких-либо специальных образовательных усилий» [29, с. 11]. Поэтому эффективность идеологической деятельности во многом зависит и от того, в какой мере и каким образом совершенствуются образовательно-воспитательные функции, ориентированные на последовательную реализацию гуманистических ценностей в сознании и поведении личности и их творческое развитие применительно к изменяющимся конкретно-историческим условиям.
   Духовно-нравственные ценности играют важную роль и в реализации правовой части идеологической доктрины. Здесь наиболее четко прослеживается теснейшая взаимосвязь механизмов правовой и моральной регуляции. Право является одним из ведущих способов функционирования и развития социума, представляет собой достаточно строгую систему нормативного регулирования поведения людей и действий различных социальных институтов. Правовые нормы как институциональные регуляторы закреплены в законодательстве и судебных решениях, они предусматривают юридическую ответственность за правонарушения и определенные меры государственного принуждения и наказания. Мораль, являясь одной из основных внутренних детерминант человеческой жизнедеятельности, призвана выполнять свою основную регулирующую функцию в отношениях человека с другими людьми, государством, обществом, природой, самим собой. Она непосредственно выходит на личностный уровень, где человек развивается и реализует себя как уникальное духовное существо, способное осознанно и по своей воле принимать решения и нести за них персональную ответственность. «Народ, не знающий «законов» своей страны, ведет внеправовую жизнь или довольствуется самодельными и неустойчивыми зачатками права. Люди, не ведающие своих обязанностей, не в состоянии и соблюсти их; люди, не знающие своих полномочий, произвольно превышают их или же трусливо уступают силе; люди, не знающие своих запретностей, легко забывают всякий удерж и дисциплину или оказываются обреченными на правовую невменяемость» [30, с. 160]. Избежать распространения подобного рода ситуаций призвано теснейшее взаимодействие между собой права и морали: эффективное функционирование системы правовой регуляции будет способствовать оздоровлению морально-психологической обстановки в стране, а, в свою очередь, постепенно набирающий силу процесс духовно-нравственного развития личности и общества будет «подпитывать» правовую систему и способствовать ее совершенствованию.
   Актуализация социально-этических аспектов идеологической деятельности обусловлена и транзитивным состоянием современного белорусского общества, вставшего на путь информационного развития. В новых социальных условиях, с одной стороны, открываются широкие возможности для проявления человеческой свободы и творческой самореализации, с другой, разрушаются устоявшиеся духовные связи и отношения, обостряются многие морально-психологические проблемы, наблюдается явное падение нравов.
   Сложный, противоречивый характер социально-нравственных отношений в переходный период не может не отразиться на образовательной системе. Происходят весьма заметные трансформации в идейном содержании, основных функциях образовательно-воспитательного процесса. Повышение роли человека как творческой личности в процессе информационного развития общества теснейшим образом связано с необходимостью перехода к личностно ориентированному образованию, которое должно основываться на гармоничном сочетании развития интеллектуальных способностей и нравственных качеств индивида. В связи с этим большие надежды возлагаются на активное освоение новых педагогических технологий, в основе которых лежат инновационный тип обучения, ориентация на духовное саморазвитие личности.
   Несмотря на масштабное распространение новейших телекоммуникационных технологий, в будущем информационном обществе не только снизится, а и, напротив, значительно возрастет роль учителя-воспитателя в системе образования. Следует отметить, что в истории педагогики функции воспитателя чаще всего отождествлялись с функциями учителя, и сферой их реализации преимущественно рассматривался процесс обучения. В советское время был накоплен значительный опыт распространения нравственно-воспитательной деятельности не только на образовательный процесс, но и на всю область трудовых отношений. Сегодня же в системе образования, акцентируя внимание на необходимости освоения учащимися большого объема знаний, переработке огромного потока информации, зачастую склоняются к тому, чтобы ограничить роль учителя только процессом обучения, а воспитательные функции передать семье. Такой подход явно сужает сферу нравственно-воспитательного воздействия и будет способствовать усилению морального отчуждения личности. Именно в условиях будущего информационного общества, при тех огромных материально-технических возможностях, которыми будет располагать человечество, увеличится диапазон личной свободы человека, но и существенно возрастет доля персональной ответственности. Поэтому гуманитарное образование и духовно-нравственное воспитание должны иметь первостепенное значение, в их же последовательной реализации невозможно будет обойтись без живого общения учеников со своим учителем-воспитателем, без его личного примера как важной формы воспитательного воздействия, без его морального авторитета как основного способа целенаправленного влияния на процесс индивидуального усвоения и реализации духовно-нравственных ценностей.
   Развитие новейших информационных технологий значительно расширяет пространство коммуникационных связей между различными субъектами, но в то же время серьезно усиливает формальный характер взаимоотношений между ними, существенно сокращает сферу реального живого общения между людьми, получает распространение деперсонализация человеческих отношений. Открывающиеся огромные возможности виртуального мира сопровождаются чрезмерной перегрузкой интеллекта индивида и явно ограниченными возможностями для развития его нравственных чувств и представлений. Весьма проблематичной в духовно-нравственном отношении представляется сегодня деятельность средств массовой информации. Здесь отчетливо наблюдается ориентация на зрелищность и развлечения, удовлетворение примитивных потребностей индивидов, в результате чего пошлость, насилие, моральная распущенность, мещанский образ жизни навязчиво заполняют эфир и открыто присутствуют на страницах прессы. Складывается впечатление, что рассмотрение духовно-нравственной тематики в СМИ преимущественно связывается лишь с пропагандой религии и освещением деятельности различных конфессий. В условиях информатизации происходит и весьма заметное падение авторитета книги как важного источника духовно-нравственной информации. Таким образом, расширение информационно-коммуникационного пространства практически оставляет без внимания решение духовно-нравственных проблем. Поэтому научное обоснование, поиск оптимальных и эффективных путей практической реализации проблемы целенаправленного воздействия на формирование морального сознания человека приобретают сегодня огромную как личностную, так и социальную значимость.
   Существующий на данный момент опыт в деле формирования идеологии белорусского государства свидетельствует о том, что при ее разработке учтен целый спектр актуальных проблем: политических, правовых, экономических, социальных, мировоззренческих, религиозных, информационных. Разработан и включен в учебный процесс курс «Основы идеологии белорусского государства». В нем рассматриваются вопросы об истоках и основных исторических этапах становления идеологии белорусского государства, о его современных правовых основах, значении политической культуры, роли государственных институтов и общественных организаций в идеологическом процессе, мировоззренческих основах идеологического воздействия. Однако самый общий анализ учебных программ и учебных пособий по курсу «Основы идеологии белорусского государства» показывает, что проблемам морального развития личности и общества уделено недостаточное внимание. Эти проблемы даже не выделены в самостоятельный блок. Из нравственных ценностей преимущественно рассматривается понятие «патриотизм», и, соответственно, сфера нравственного воспитания ограничена в основном процессом патриотического воспитания.
   При совершенствовании форм идеологической работы очень важно учитывать и моральный фактор, который отчетливо проявляется в формировании системы духовно-нравственных ценностей, отвечающих требованиям времени, развитии активной гражданской позиции личности, создании благоприятного морально-психологического климата, формировании профессионально-нравственной культуры руководителя, процессе нравственного воспитания и самовоспитания личности и др.
   На наш взгляд, в ходе совершенствования идеологической работы в Республике Беларусь необходимо обратить внимание на решение следующих социально-этических проблем:
   1. Следует отметить, что в последнее время в условиях оживления религиозной жизни все чаще в общественном сознании нравственные ценности стали отождествлять с религиозными, что заметно снижает их статус и роль в жизнедеятельности личности и общества. Это нашло отражение и в идеологической доктрине белорусского государства, где особо выделяется и подробно рассматривается «религиозный аспект идеологии белорусского государства», а проблемы нравственного развития личности и общества не представлены в систематизированном виде. Поэтому целесообразно включить в идеологическую доктрину белорусского государства и учебные программы курса «Основы идеологии белорусского государства» специальный раздел, посвященный изучению роли морали как одного из основных факторов в духовном развитии личности и общества, раскрытию значения нравственного воспитания и самовоспитания в идеологическом процессе. Все это обусловливает настоятельную необходимость в разработке теоретико-методологических и прикладных аспектов формирования и проявления духовно-нравственных ценностей как фактора эффективного осуществления идеологической работы в Республике Беларусь в контексте современных социальных и социокультурных трансформаций.
   2. При проведении идеологической деятельности важно не только говорить о кризисном социально-нравственном состоянии, выявлять проблемные зоны и причины деформаций, но и определять имеющийся в обществе позитивный духовно-нравственный потенциал, который может стать исходной базой для последующей деятельности по моральному оздоровлению и духовному возрождению. В современном белорусском обществе в качестве такого потенциала могут выступать: 1) духовно-культурное наследие белорусского народа, в исторической памяти которого сохранились как национальные традиции, так и общечеловеческие ценности, возвышающие и облагораживающие личность; 2) достижения в деле реализации государственных программ по развитию социально ориентированной экономики, возрождению и развитию белорусского села и др., которые непосредственно сказываются на улучшении условий жизни людей, а следовательно, опосредованным образом оказывают положительное воздействие на их морально-психологическое состояние; 3) сформированный еще в советские годы духовно-нравственный потенциал старшего и среднего поколения, в содержании которого, несмотря на кризисный период, сохранились общечеловеческие нравственные ценности, устойчивые жизненные принципы и моральные качества; 4) находящийся в стадии активного формирования духовно-нравственный потенциал молодого поколения, который, хотя и не отличается еще устойчивостью своих моральных представлений, но имеет мощный внутренний заряд на самосовершенствование и самореализацию своих духовных сил в социальной сфере.
   3. Признавая возрастающую роль духовно-нравственных ценностей в современной жизни, в обществе активно обсуждается вопрос о введении в школах курса «Основы духовно-нравственной культуры» (или «Основы православной культуры»). Так, в некоторых регионах Российской Федерации этот курс уже включен в учебный процесс, предпринимаются шаги со стороны православной церкви распространить его по всей стране. Однако следует заметить, что при таком подходе основной акцент делается на освещение духовно-нравственной проблематики исключительно с религиозно-конфессиональных позиций, что нельзя считать допустимым с учетом различных исторически сложившихся национально-культурных особенностей и религиозных традиций, законодательно закрепленных прав граждан на свободу совести и вероисповедания. Поэтому, на наш взгляд, целесообразно введение в учебный процесс в средней школе курса «Личность и духовная культура общества», в центре которого будет поставлена проблема личности, ее самопознания и самореализации, формирования ее нравственной культуры, а также комплексно будут рассматриваться проблемы духовного взаимодействия и взаимообогащения человека и общества, социализации личности и влияния на этот процесс социально-экономических, политических, культурных факторов, взаимосвязи морали с правовым, религиозным, эстетическим, экологическим сознанием, нравственного воспитания и самовоспитания личности. В процессе преподавания этого курса можно будет активно разрабатывать и использовать новейшие образовательные и воспитательные технологии.
   4. Принимая во внимание значительное возрастание роли личности учителя-воспитателя в процессе совершенствования идеологической работы, необходимо неуклонно повышать его моральный авторитет. Конечно, достижение этого во многом зависит от самих учителей, уровня развития их нравственной культуры, их чувства собственного человеческого достоинства. Но и со стороны государства целесообразно последовательно действовать в этом направлении. В связи с этим необходимо усиление морального и материального стимулирования преподавательской деятельности, регулярное освещение в СМИ проблемы профессионально-нравственной культуры учителя, позитивного опыта нравственно-воспитательной и культурно-просветительской деятельности, осуществляемой конкретными педагогами. Необходимо уделять серьезное внимание решению этой проблемы посредством этического просвещения самих учителей. С этой целью разработать методическую литературу, проводить занятия на курсах повышения квалификации педагогического состава, подготовить цикл научно-популярных лекций по проблемам нравственной культуры учителя, этическим аспектам взаимоотношений учителя и ученика, морального авторитета и нравственного самовоспитания.
   5. С учетом возрастающей роли морального фактора в жизни современного общества необходимо обратить серьезное внимание на преподавание этики как специальной гуманитарной дисциплины. Существующие учебные пособия по этике заметно устарели, содержат достаточно много абстрактных, далеких от реальной жизни рассуждений, которые не интересны современным молодым людям. По существу, назрела необходимость разработки и введения нового учебного курса «Социальная этика», в котором теоретические вопросы будут более тесно увязаны с современными социальными реалиями, актуальными морально– психологическими сторонами жизни личности.
   6. Принимая во внимание то, что социально-гуманитарные знания являются основой формирования мировоззрения личности, ее гражданско-патриотической позиции, способствуют повышению общего уровня ее культурного развития, необходимо остановить практику сокращения количества часов учебной нагрузки при преподавании дисциплин гуманитарного цикла в вузах республики, вернуть в учебные программы преподавание этики, эстетики, религиоведения в качестве обязательных учебных дисциплин, пересмотреть и обновить их содержание с учетом происходящих в обществе трансформаций, а также разработать новые учебные курсы и спецкурсы по социально-гуманитарной проблематике, отражающие актуальные социально-политические и социокультурные процессы, происходящие в Республике Беларусь.
   7. Для более эффективного решения злободневных проблем в области правонарушений среди молодежи необходимо усилить взаимосвязь правового и морального воспитания. С этой целью пересмотреть учебные программы по правоведческим дисциплинам и дополнить их новыми материалами о духовно-нравственном состоянии общества, особенностях морально-психологического развития личности, реальном соотношении правовой и моральной регуляции на современном этапе. Разработать комплекс мер по оптимизации морально-правового воспитания для различных групп населения.
   8. Обратить внимание на такой важный механизм в осуществлении идеологической работы как нравственная культура руководителя, которая представляет собой интегральный результат социального и духовного развития личности, адаптированный к практике управленческой деятельности. С этой целью разработать учебные программы, учебно-методическую литературу, проводить занятия по данной теме на курсах повышения квалификации, переподготовки руководящих кадров, подготовить лекции (например, «Нравственная культура руководителя как фактор современного социально-экономического развития», «Профессионально-нравственная культура руководителя в условиях инновационного развития Беларуси», «Моральный авторитет руководителя в системе деловых отношений» и др.).
   9. В целях более широкого распространения, пропаганды знаний социально-морального и гуманистического характера, активизации культурно-просветительской и нравственно-воспитательной работы среди населения подготовить серию научно-популярных брошюр, посвященных актуальным проблемам духовно-нравственного развития личности и общества на современном этапе. Используя возможности дистанционного обучения, разработать специальные учебные курсы и учебно-методические материалы по проблемам этического просвещения и нравственного воспитания населения.
   10. В системе нравственного воспитания будущего информационного общества основополагающая роль должна отводиться личностно представленным субъектам – личности воспитателя и личности воспитуемого. Приоритетным в системе нравственного воспитания становится развитие способностей и возможностей человека в качестве автономной системы духовно-нравственного творчества. А это, в свою очередь, делает чрезвычайно актуальными проблемы самовоспитания личности, развития ее способности к самопознанию и самореализации своих духовных сил, глубокого и осознанного усвоения ею нравственных ценностей как общечеловеческого, так и национально-культурного характера, их преобразования в личную культуру. Поэтому в рамках идеологической работы с учетом современных реалий и особенностей морально-психологического развития индивида углубленного анализа требует проблема самовоспитания личности.
   11. Серьезным испытаниям в новых социальных условиях подвергается такой социальный институт, как семья.
   Наиболее распространенными причинами внутрисемейных конфликтов, обостренных отношений между родителями и детьми являются проблемы социально-экономического и морально-психологического характера. Решение этих проблем на уровне семьи во многом зависит от развития общей культуры ее членов. Поэтому жизненно необходимыми становятся проблемы укрепления нравственных основ семьи, сохранения позитивных семейных традиций, придания семье нового статуса как пространства для свободного, творческого, равноправного развития своих членов. Все это обусловливает актуальность проблемы семейного воспитания как одного из направлений совершенствования идеологической работы.
   12. В последнее время весьма распространенной в научном сообществе стала ноосферная концепция, в рамках которой актуальные проблемы социально-экономического характера тесно увязываются с проблемами экологическими, при этом особо выделяются этические аспекты такой взаимосвязи. Однако следует отметить, что интерпретация моральной проблематики в разработках по ноосферному сознанию и образованию практически не выходит за рамки традиционных, подчас обыденных, представлений о нравственном и безнравственном, зачастую не принимается во внимание, что нравственность как социокультурное явление исторически изменяется, ее содержание обогащается, ее значение возрастает в процессе цивилизационного развития. Исходя из этого необходимо более детально исследовать вопросы нравственно-воспитательного обеспечения процесса формирования экологической культуры личности с использованием новейших разработок в области этики.
   Существенные подвижки в идеологической работе с точки зрения активизации духовно-нравственного и гражданско-патриотического воспитания следует ожидать в связи с принятием в январе 2011 г. «Кодекса Республики Беларусь об образовании». В нем особо подчеркивается неразрывность образовательного и воспитательного процессов, при этом целью воспитания определяется «формирование разносторонне развитой, нравственно зрелой, творческой личности обучающегося». Среди задач воспитания называются: формирование гражданственности, патриотизма и национального самосознания на основе государственной идеологии; подготовка к самостоятельной жизни и труду; формирование нравственной, эстетической и экологической культуры; овладение ценностями и навыками здорового образа жизни; формирование культуры семейных отношений; создание условий для социализации и саморазвития личности обучающегося.
   В Кодексе перечислены основные виды воспитательной деятельности, среди них: гражданское и патриотическое воспитание, идеологическое, нравственное, эстетическое, воспитание культуры самопознания и саморегуляции личности, семейное воспитание, трудовое и профессиональное воспитание, экологическое воспитание и др. [31]. В целях, задачах и основных видах воспитания четко проводится линия на формирование личности обучающегося, усвоение, реализацию и творческое развитие духовно-нравственных ценностей в процессе образования.
   В целом в системе идеологической работы, различных ее направлениях и формах необходимо последовательно реализовывать как идеи гуманистического просвещения и воспитания, отражающие представления о человеке как высшей общечеловеческой ценности и способствующие возвышению и самосовершенствованию личности, так и идеи национального образования, органически соединяющие в себе научные знания, нравственные идеалы и принципы, художественные ценности, целостное усвоение и реализация которых гражданами становится реальным фундаментом социально-экономического, политического и культурного развития своей страны. «Всякое хорошо поставленное образование по необходимости будет национальным, и, наоборот, подлинно национальным образованием, действительно созидающим, а не разрушающим нацию, будет только хорошо поставленное нравственное, научное и художественное образование, хотя бы оно и не заботилось специально о развитии национального чувства» [26, с. 354]. На основании этого следует признать, что в нравственно-воспитательном плане в идеологической работе в тесном единстве должно осуществляться формирование человечности как важнейшего личностного качества, посредством которого раскрывается собственно человеческое в человеке, и гражданственности как личностного качества, в котором концентрированно выражается отношение человека к своей Родине, народу, государству.

Глава 3
Белорусская национальная культура и актуальные проблемы духовного развития личности

3.1. Национальная культура как основа формирования личности: от кризиса к полноценному развитию в современном мире

   Современность интенсивно разрушает традиционные системы ценностей. Философы аргументированно акцентируют внимание на глобальных социальных, экономических, экологических и культурных изменениях, которые принес XXI в.: «хвастовство ума заглушает голос Бога; войны, насилие освобождают в людях низшие потребности: владения, потребления, господства, – не оставляя места благородству, верности, достоинству, состраданию и сопереживанию; утилитарная этика разделяет людей по функциям, превращает первых в автоматы; культура становится искусственной, поверхностной, и в ней человек теряет самосознание, внутреннюю свободу, достоинство, нравственный фундамент; распадаются человеческие группы – семьи, классы, а люди превращаются в одинокие атомы, связанные лишь общностью интересов; повышается экономическое и социальное неравенство; теряются индивидуальные характеры национальных культур, что лишает мир многоцветия и разнообразия; безвозвратно уничтожается природа и пейзаж, флора и фауна, нарушается гармоничное равновесие между человеком и природой и т. д.» [1].
   Многочисленные исследователи современности склоняются к мысли, что сегодня человек подвергается серьезной опасности – физической, интеллектуальной, духовной. Глобальная проблема, которая касается сохранения человека как личности, – это прежде всего мифологизация общественного сознания посредством мощных средств массовой информации и новейших технологий, воздействие на человеческую психику и интеллект с целью создать «одномерного» индивидуума. В результате мифологизации большое количество людей теряет возможность реально воспринимать и осознавать ситуацию, адекватно анализировать и осмысливать события и процессы, делать правильные выводы, вырабатывать адекватное поведение [2, c. 24]. Уничтожение права на свободное мышление сопровождается изоляцией человека от духовных идеалов, что многократно усиливает разрушение личности. Возведение в ранг идеала материального богатства, культ потребительства и наслаждения закладывается в подсознание человека, парализует его свободу и творческие способности.
   Несмотря на успехи в точных и технических науках, проникновение в тайны мироздания и структуры вещества, познание фундаментальных законов взаимодействия, открытие механизмов наследственности, разработку уникальных хирургических технологий и т. д., человечество недостаточно проявило себя в корректном применении знаний и мудрости. Гуманитарные знания не перешли в надлежащей степени в сознание общества, поведенческие нормы, установки, ценности индивидуума, его социальную сущность.
   Современная глобализация характеризуется таким ритмом перемен, который создает впечатление полного краха существующего порядка и порождает чувство растерянности, а иногда бессилия, упадка и пессимизма. Ни одна из привычных ценностей не представляется более надежной, стабильной, нерушимой. Идеалы, которые цементировали общество еще пару десятков лет тому назад, потеряли свою привлекательность в массовом сознании. Более того, современное информационное пространство, кажется, все активнее пропагандирует антихристианские (антигуманные) ценности и идеалы: гедонизм, на чем спекулирует реклама изысканных блюд; разврат, на что опирается пропаганда сексуальной свободы; сребролюбие, что используется под прикрытием успехов в бизнесе для оправдания обмана, расчета и т. д.; гнев, на чем зиждется «творчество» боевиков и фильмов ужасов; грусть, как результат одиночества и страха в современном цивилизованном обществе; уныние, приводящее к наркомании, алкоголизму и самоубийству; самолюбие, которое порождает зависть; заносчивость посредством самовозвышения себя и неуважения к другим.
   Пропагандирование уже даже не порноиндустрии, алкоголя и другого, но в целом уклада жизни вседозволенности и удовлетворения своих инстинктов вместо воздержания, самоограничения и самовоспитания, когда жизнь воспринимается лишь как поиск физического наслаждения, а человек как средство получения его, может привести не только к деморализации общества, но и парализации его внутреннего социокультурного потенциала и полной деградации.
   Особенно опасна такая ситуация для детей, молодых людей, у которых еще не выработан иммунитет к цинизму, пошлости, к разным проявлениям псевдокультуры, когда во внимание берется лишь необходимость ориентироваться на сильнейшего. Агрессия не может вызвать любви или толерантности. Отсутствие установки на доброе, прекрасное, вечное, порожденное размытостью идеалов современности, делает воспитательный процесс неэффективным, а порой и невозможным. Молодое поколение, таким образом, может входить в жизнь не через развитие, но через угнетение социологизации, не раскрывая своего самосознания, не осознавая своего потенциала в обществе.
   Современный кризис заставляет нас взглянуть на историю с точки зрения духовно-нравственного начала. Все чаще звучат голоса, что современная европейская цивилизация характеризуется сегодня угасанием духовной культуры. Бытие современного человека – жизнь «для себя», «ради собственных интересов». Ориентация на материальные ценности порождает все новые плотские потребности и конфликты. Человек теряет связь с трансцендентным, остается наедине с неразрешимыми проблемами своего бытия. Система христианских ценностей и идеалов все чаще заменяется искусственными регулятивами поведения, в основе которых лежат прагматизм и личная выгода.
   Отрицательные качества человека, отлученного от духовных идеалов, ведут к деформации личности. Дестабилизация морали, традиционных культурных основ как проявлений духовности в обществе, которые являются генетическим кодом выживания человека, разрушает коллективное сознание. Рост невежества – непонимания человеком своей духовной природы – приводит к тому, что развитие видится только как накопление материального богатства.
   В условиях социального кризиса резко обостряются вопросы смысложизненные, экзистенциальные. Возрастает потребность в надежной опоре в самом человеке – в духовных идеалах. Духовные идеалы, основанные на абсолютных и вечных ценностях, выступают источником свободы, которая в индивидуально-личностном плане продуцирует не чувство изоляции и бессилия, что в итоге приводит к деградации и общества, и личности, а социальную активность, основанную на чувстве ответственности и достоинстве. Как писал Владимир Самойло в известном эссе «Гэтым пераможаш!..», повсюду в борьбе побеждают формы высшей духовной активности, и нет ничего, данного жизнью раз и навсегда: требуется ежеминутное духовное развитие [3].
   Духовный идеал и производный от него общественный идеал призваны преодолеть дискомфорт, антагонистическое противоречие в способах реализации двух наиболее важных базовых ценностей человеческого бытия – материального комфорта и социально-духовного благополучия: методы, которые обеспечивают достойное материальное благополучие, часто не могут обеспечить достойный социальный статус, уважение в обществе, и наоборот.
   Общество, как и человек, не может жить без идеалов. Личность без ориентации на идеал не способна к саморазвитию, к позитивной самооценке, к активной и конструктивной жизненной и общественной позиции и неминуемо деградирует.
   Стереотип современной западной цивилизации как материалистической возникает в каждой стране, где стремятся противопоставить Западу идеализированный образ собственной культуры. Претензии к западноевропейской цивилизации с ее разнообразием ценностей и плюрализмом стиля жизни обусловлены также тем, что страны Центральной и Восточной Европы, в том числе и Беларусь, в качестве своих специфических черт имеют убежденность в существовании фундаментальных ценностей, а также связанную с этим нравственную чувствительность людей: почитание святости; особенные личные отношения между людьми, сострадание и понимание нужд другого человека; религиозность, которая, хотя и бывает поверхностной и не проникает в глубины всей жизни, тесно связана с культурной традицией.
   Достаточно обоснованной представляется идея Николая Круковского о том, что в поисках идеалов не надо смотреть только назад, ограничиваясь собственной историей, как не надо целиком сосредотачиваться и на чужом опыте. Еще совсем недавно духовные интересы белорусской интеллигенции были полностью подчинены Москве. С первой же возможностью, когда исторический маятник резко метнулся на Запад, стали искать истину там, на Западе, и выдавать ее за идеал. Сейчас все постсоветское общество оказалась поставленным в условия примерных учеников, которые усваивают западноевропейские рациональные, рыночные технологии общественного взаимодействия. Опыт, теория и практика западных цивилизаций должны выполнять роль учителей. Но если взглянуть на процесс в его развитии, то становится очевидным, что уже в недалеком будущем западные цивилизации будут иметь объективную потребность не только в сохранении своих, но и освоении восточных ценностей [4].
   Не исключено, что западноевропейская культура переживает сегодня не восходящий, созидающий, а нисходящий, потребительский, период своего развития. Ориентация преимущественно на экономический расчет, бесконечные технические проблемы угрожают преобразованием общества, согласно Фукуяме, в музей человеческой истории. Это ясно видно как в сфере материальной культуры, так и в искусстве, философии, религии. Колоссальные успехи в материальных технологиях, производстве вооружений, в условиях бездуховности могут привести только к катастрофам, что особенно очевидно в экологической сфере. Беларуси же сегодня нужна, как раз наоборот, культура, максимально насыщенная духом разума, оптимизма и веры в собственное будущее [4].
   Ради справедливости следует заметить, что и на Западе, и на Востоке традиционно существуют духовные течения, направленные на многостороннее развитие личности и общества. В России – это прежде всего русская религиозная философия (В. Соловьев, Н. Бердяев, Ф. Достоевский, М. Булгаков). На Западе – великая немецкая философия (И. Кант, Г. В. Ф. Гегель, О. Шпенглер), протестантская этика и неотомизм (М. Вебер, Т. де Шарден, М. Новак), не говоря уже о Католическом костеле, в особенности об энцикликах Святых Отцов.
   Вацлав Ластовский, известный белорусский историк и писатель, академик Белорусской академии наук, подчеркивая значение духовной самостоятельности, еще в 1919 г. писал в своей работе «Нашы цэннасці»: «Мы маем… зародышы ідэалаў. Зародышы таму, што мы агульналюдскія ідэалы куем не ў сваей нацыянальнай кузні, а пераймаем іх ужо ператворанымі, перажаванымі, падсоленымі і падперчанымі гісторыяй, традыцыямі і кірункамі мыслі нашых… суседзяў. Такія ідэалы, нават найшырэйшыя, не маюць, аднак, прыцягаючай сілы» [5, с. 38].
   Общественные идеалы должны опираться на национальную культурно-историческую традицию и помогать обществу выйти на высший уровень духовности и цивилизованной жизни. Идеал носит духовный характер, он является проектом вечности на современность и проектом современных носителей идеалов на вечность, благодаря чему и обеспечивается синергический эффект (человек – вечность, или человек – Бог, вертикальная линия). Этот же синергический эффект обеспечивается и посредством связи поколений, когда накопленный опыт миропознания и миросозидания действует посредством архетипов в национальной истории и культуре (предки – потомки, горизонтальная линия).
   Идеалы современного белорусского общества очень размыты, неопределенны, что связано с идеологическим вакуумом после краха материалистически-атеистического мировоззрения, недооценкой значимости решения национальной проблемы, а также навязыванием чуждых белорусской земле, а потому искусственных и неэффективных идеалов. В той драматической ситуации, которая сложилась в белорусской национальной культуре, менее всего виновны ее творцы – писатели, художники, ученые, деятели культуры в целом. Белорусская литература, литературная и научная разработка родного языка, исследования белорусской культурной традиции в Беларуси не хуже, чем в других странах. По некоторым отраслям науки, например, по выпуску национальной энциклопедической литературы, исследованию лексики родного языка, изучению литературы и национального фольклора Беларусь давно обошла другие страны.
   Кризис национальной культуры созревал давно в результате постепенного отрыва двух взаимосвязанных подсистем культуры – сферы ее творения и сферы функционирования на государственно-управленческом и массово– общественном уровнях. Эта драма обусловлена как исторически политико-идеологическими факторами, так сегодня еще и стихийно-«рыночным» процессом вытеснения родного языка белорусов изо всех сфер государственной и общественной жизни.
   Национальный язык является знаково-символическим, духовным обликом всей культуры нации, национальной истории. Очевидно, что без специальных мер поддержки белорусский язык потеряет последние немногочисленные островки в информационном пространстве, еще более сузит сферу своего бытования и окончательно превратится в проявление региональной субкультуры, что чрезвычайно существенно ослабит как национальное ядро, так и национальную идентичность включительно с национальной идеей и государственной идеологией, а также поставит под сомнение полноценное развитие белорусской национальной культуры, которая свою отличительность и особенную ценность традиционно черпает прежде всего в белорусском языке и отраженном в нем белорусском мироощущении.
   Белорусский язык – главный результат и средство национальной культуры, материализованное мышление, проявление степени развития коренной нации. Абстрактное мышление (как и мышление в целом), историческая память (вначале как память рода) и язык – понятия взаимообусловленные. Язык вместе с абстрактным мышлением, исторической памятью и культурной традицией создает основу культуры. Язык влияет на сознание. В языке проявляется сущность природы народа, душа, склад ума и манера мышления, темперамент. Национальный язык – трансцендентная, вечная ценность белорусской нации, которая вместе с национальным государством является фундаментом национальной идеи. Белорусский язык – основа национальной свободы, вместе с национальным государством он реализует жизненный потенциал народа, саму национальную идею, содействует духовному и социально-экономическому развитию.
   Чувство растерянности, изоляции и бессилия, распада и кризиса, которым часто сопровождаются современные процессы нивелирования традиционных ценностей, возможность выбора принадлежности к той или иной социальной группировке (сексуальная ориентация, партия и т. п.) и их разнообразного сочетания, углубление дифференциации общества не только актуализируют основные требования любой личности – потребность в общности, структуре и смысле, но и требуют от человека повышенного осознания собственной индивидуальности и необходимости конструирования сильной и целостной идентичности, ведь, как справедливо замечает Э. Тоффлер, «людям недостаточно понимать (или думать, что они понимают) свой маленький вклад в жизнь общества. Они также должны ощущать… каким образом они вписываются в более широкую систему понятий…» [6, с. 598].
   Наиболее традиционная социальная идентичность – это идентичность национальная: как только этничность перерастает в национальное единство и формируется национальная самотождественность, возникают основания для утверждения о существовании нации как таковой, ведь нация зиждется прежде всего на чувстве и понимании общей традиции.
   Национальная идентичность в контексте современных глобализационных процессов подвергается ослаблению в связи с тем, что сама перспектива нации и национального государства требует пристального внимания: кажется, государство-нация распадается ввиду, с одной стороны, сепаратистских движений, а с другой – движений наднациональных. Новые экономические и экологические проблемы, новые коммуникационные технологии, транснациональные корпорации и транснациональные политические партии, развитие религиозных, культурных и этнических движений, которые переходят национальные границы и сливаются друг с другом, все более и более создают ограничения независимости наций-государств. Вполне правдоподобно, что «в тот самый исторический момент, когда многие бедные страны… борются за утверждение себя как нации, потому что в прошлом нация как сущность была необходимым условием успешной индустриализации, богатые страны, которые уже перешли границу индустриализации, сводят роль нации к нулю. В будущие десятилетия следует ожидать появления новых международных организаций, способных представлять как донациональные, так и постнациональные интересы» [6, с. 524]. В некотором смысле и мировая идеология глобализма, основываясь в основном на том, что экономическая оболочка государства-нации стала легко проницаемой, отражает представление об устарелости идеологии национализма, как, впрочем, частично такое представление отражает и либеральная демократия, основанная на концепции прав человека.
   Вместе с тем национальные движения во всем мире не затухают, а приобретают все более разнообразные формы своего проявления. Национальная идея все чаще воспринимается как объективно необходимая для развития человечества, о чем, например, очень аргументировано и подробно пишет британский исследователь Энтони Д. С. Смит, делая вывод, что сама попытка искоренить национализм фактически способствует его дальнейшему внедрению, поэтому было бы наиболее разумным попробовать жить вместе с национализмом, обуздывая его эксцессы посредством взаимного признания и узаконивания [7, с. 205].
   Важно подчеркнуть, что нация реализуется и в моральной плоскости, она должна пройти границу амбивалентности: ценности – антиценности, правда – фальшь, благо – зло, мир – война, справедливость – несправедливость, любовь – ненависть, свобода – неволя, равенство – притеснение. Нравственность нации очерчивает ее быт и жизнь в самой сути, постепенно возникает поле самовоспитания, просветительства. Нация ставит перед собой цели, выбирает ценности, к которым обращается сама и на которые ориентирует следующие поколения, ведь она имеет свои святыни, свои идеалы и свои обязанности.
   Сегодня Беларусь одновременно и традиционная, и модерновая, и советская, и европейская… [8]. И это создает фундамент, с одной стороны, социальной солидарности, которая возможна не в гомогенности, а в многообразных формах и способах социальной самоорганизации [8, с. 81], а с другой, поликультурности и межкультурного диалога, которые воспитывают толерантность личности и общества.
   Когда реализация идеи мультикультурализма сталкивается с нарастанием кризисных явлений, в чем откровенно признаются руководители европейских государств (так, Президент Франции Николя Саркази заявил 10 февраля 2011 г., что политика мультикультурализма по сути провалилась; этим словам предшествовали аналогичные выступления премьер-министра Великобритании Дэвида Кемерона и канцлера Германии Ангелы Меркель), то «межкультурный диалог» остается одним из самых популярных понятий в современном мире. Он включает в себя не только соответствующий тип взаимодействия культур, но диалог разных групп людей со свойственными им взглядами и убеждениями, а также само права на существование различного, иного. Межкультурный диалог – это такой откровенный и почтительный обмен мнениями, который ведет к более глубокому пониманию и восприятию других, а, значит, к мирному, бесконфликтному решению самых разных вопросов и проблем, служит основой демократической манеры международной коммуникации. Межкультурный диалог предусматривает существование равных возможностей, в том числе равное достоинство, добровольные обязанности, открытое мышление, готовность учитывать общее и различное, хотя бы минимальные знания друг о друге, способность найти общий язык для понимания различий и уважения к ним.
   Диалог между культурами как фундаментальная модель демократической коммуникации, которая противостоит насилию и учит жить мирно и конструктивно в поликультурном мире, служит инструментом достижения консенсуса и недопущения конфликтов благодаря уважению к человеческой личности и любым проявлениям ее творческой инициативы. Межкультурный диалог содействует общественной солидарности, толерантности, он не допускает распространения фанатизма, изолированности, способных привести к одичанию целых народов.
   Актуальность утверждения в Беларуси ценности взаимодействия на основе взаимоуважения заключается в том, что это позволяет обеспечить возможность реализации интегральной функции белорусской культуры и национальной идентичности с решением задач по демократизации современного общества и воспитанию самодостаточной личности.
   Интегральная же функция белорусской культуры и национальной идентичности может быть реализована путем развития фундаментальных белорусских культурных традиций.
   Культурная традиция является устойчивой частью культуры, благодаря которой происходит накопление и трансляция человеческого опыта в истории. И это важно не только для традиционных обществ. Культура без традиции не существует, так как опирается на историческую память и коллективный опыт, на само культурное наследие и понимание необходимости ее сохранения, на преемственность как диалектическую основу любого развития. Культурная традиция держится на выработанных и проверенных поколениями социальных нормах и установках, культурных образцах, которые обусловливают существование «ядра», «фундамента» сообщества, а также определяют тенденцию к выработке некоторой общей программы жизнедеятельности, единых принципов существования, которые образуют определенную индивидуально-национальную панораму бытия. Культурная традиция выявляет оценочное отношение к существующим социальным институтам, силам и движениям и формулирует свою позицию по более важным проблемам не только собственно культурной, духовной жизни, но и широкого спектра всех других ее форм. Именно культурная традиция служит фундаментальной основой многопланового взаимодействия разных сообществ, она пронизывает собой все уровни общественно-политической жизни, активно действует не только на международном, государственном, национальном, социально-классовом уровнях, но и на индивидуально-личностном.
   Культурные традиции опираются на ценности – то, что чувства людей диктуют признать поверх всего, к чему надо стремиться и относиться с признанием и уважением. Ценность выявляет не свойства вещи, а суть и условие полноценного бытия объекта, в данном случае личности и нации, которые демонстрируют свою полноценность и отличие от других. Ценность означает не сами по себе предметы или явления культуры, социальные процессы, а их общественное качество и значение в жизнедеятельности общества. Сама по себе ценность всегда предусматривает наличие субъекта оценки – человека единичного или коллективного, потому выступает критерием социокультурным. В широком смысле ценности, как пишет Р. Г. Апресян, есть обобществленные, устойчивые представления о чем-нибудь как о том, чему отдается преимущество, о благе, т. е. о том, что соответствует каким-то потребностям, интересам, намерениям, целям, планам человека (или группы людей, общества) [9]. Первичные, жизненно важные для всех людей ценности – это здоровье, питание, мир, безопасность, тепло, любовь. Когда эти ценности человеку гарантированы, то на первый план выступают ценности второй степени: свобода, правдивость, полнота жизни, образование, культура, красота, комфорт, наслаждение жизнью. И только потом выступают духовные ценности – те, которые затрагивают смысл жизни: помощь ближнему, придание красоты собственному существованию и окружающему миру, действенное участие в развития цивилизации, познание и созерцание, религиозное переживание, Бог. Что существенно, когда человек не осознает ценностей третьей степени, то могут угаснуть и ценности второй степени [10, с. 97].
   Думается, особенной поддержки в современной белорусской ситуации заслуживают такие исторически свойственные белорусской культурной традиции компоненты, как общественно-политические ценности развитого гражданского сообщества с их гуманистической основой, фундаментальные ценности социокультурной жизни белорусского народа (патриотизм, родина, семья, народные традиции, язык), общечеловеческие моральные нормы, рожденные в русле христианской традиции, а также принципы трудовой народной этики, внедренность которых чрезвычайно сильна в Беларуси. Особенное значение имеет осознание принадлежности белорусской культуры к христианской цивилизационной общности и выработанных ею духовно-мировоззренческих ценностей [11].
   Для Беларуси, которая является частью европейской христианской цивилизации, доминирующими ценностями и идеалами были и остаются, естественно, ценности и идеалы христианские. Что существенно, – для людей и верующих, и не верующих. Это связано, кроме прочего, и с тем, что христианство в плоскости социальной жизни не только создает определенные группы согласно конфессиональной принадлежности, чем выполняет интеграционную функцию, но и отыгрывает важную культурную и культуро-творческую, а также нациотворческую роль, начиная с Х в. и вплоть до наших дней. Такие известные традиционные черты белорусского менталитета и национальной культуры, как толерантность, миролюбие и гостеприимство, откровенность и направленность на диалог, мягкость и неброскость, отсутствие резкости и категоричности форм, определенная консервативность и преданность традициям, целомудренность, поэтичность, задушевность, высокая духовность, философичность, глубокая любознательность, спокойный характер белоруса, естественным образом выявляют христианское мировидение, что основывается и на историческо-геополитической специфике Беларуси. Об этом поэтично-образно писали белорусские культурологи и публицисты начала и первой половины XX ст.: Игнатий Абдиролович, Владимир Самойло, Вацлав Ластовский, Фома Гриб, Лев Гарошка и др.
   Христианская традиция и по сей день оказывает огромное влияние на развитие белорусской культуры посредством системы символов, сюжетов и образов в художественных произведениях, шкалы нравственных ценностей, сохранения религиозных традиций и обрядов в общественной и индивидуальной жизни, а также посредством всей сложной и многообразной системы христианского просветительства.
   Несмотря на то, что, казалось бы, фундаментальные христианские ценности, в течение столетий признанные нерушимыми, даже в границах европейской христианской цивилизации подвергаются сомнению и пересмотру на фоне формирования иных ценностей (например, ценность нуклеарнай семьи выглядит уже относительной на фоне «шведских семей» и однополых браков), которые пока не всегда легко и точно определить, идеалы и ценности, которые несет христианство как теория и практика жизни, выходят за пределы определенной исторической эпохи, находятся над временным стечением обстоятельств и событий. Это объясняется тем, что сакральные ценности, как, например, познание, свобода, любовь к Богу и ближнему, этические ценности блага, справедливости, мужества и терпения (хотя и понимаемые в разных религиозно-философских учениях), сама ценность духовности – сверхчувственные, надвременные, они потенциально заложены в человеке. Высшие категории смысла, ценности и блага лежат в сфере не только изучения и познания, преобразования природы и всего материального мира, но также и в сфере веры и религии.
   Естественным было бы ожидать, что христианские духовные идеалы послужат той осью, той неизменной и стабильной системой координат, которая обеспечит переход к новому этапу развития общества, культуры, сознания и на современном этапе (имеется в виду прежде всего регион христианского мира и в первую очередь Беларусь). По крайней мере так было на всех прежних этапах развития белорусской культуры – в культуре наиболее полно отражаются общественные идеалы и общественное мировоззрение: от раннего средневековья и до нашего времени. Так, независимо от того, религиозный или светский характер носило то или иное художественное произведение, главным пунктом отсчета общественного сознания и менталитета неизменно были христианские добродетели. Так было, между прочим, и со всеми другими национальными культурами Европы, а белорусская культура пережила все типичные периоды развития общеевропейской культуры, включая ренессанс, барокко, просветительство и др. Неслучайно христианство является тем фундаментом, на котором держится и на общих ценностях которого объединяется Европа.
   Можно утверждать, что диалог составляет основу бытия и мышления белоруса, и в этом смысле мы являемся истинными людьми культуры, ведь диалог является одним из самых эффективных путей межкультурной коммуникации. Ни одна культура никогда не развивалась в изоляции, без того, чтобы пережить влияние той или иной культуры и самой повлиять на них. В каждой культуре так или иначе представлен и «внешний», и «внутренний» диалог. Не является исключением и белорусская культура, которая и задает поучительную в хорошем смысле парадигму продуктивного диалога культур, и ставит, особенно в сегодняшнем своем состоянии, острые и болезненные вопросы касательно сохранения аутентичности.
   Именно на белорусской земле сложилась в течение столетий особенно благоприятная ситуация для контактов разных культур, что обогащало последние, вырабатывало – вопреки неизбежным трудностям – настоящую толерантность, рождало настоящий диалог культур. Именно по Беларуси проходил и проходит важный фронтир между Западом и Востоком европейской цивилизации (а за европейским Востоком «просматривается» и более далекий азиатский
   Восток), между западной и восточной ветвями христианской церкви. Все это обусловило специфический облик белорусской религиозно-духовной культуры: здесь плотно соприкасались и соприкасаются православие и католичество; здесь как интересная попытка их синтеза родилось униатство; здесь в эпоху Реформации и в XVII в. было столь сильным влияние протестантизма. Здесь с XIV в., после того, как князь Витовт открыл ворота Великого Княжества Литовского евреям и караимам, центром которых стали Троки (Тракай), и ашкеназам, что спасались от преследований времен «черной смерти» (чумы) на землях Западной и Центральной Европы (прежде всего в Германии), начала складываться особенная культура евреев, которая вобрала в себя многое из белорусско-литовского культурного ландшафта, и центром которой стал Вильно. Этот город, который получил в еврейской традиции ни с чем не сравнимое наименование Йерушалаим де-Лита («Литовский Иерусалим»), стал символом единства и многообразия культуры самой по себе, городом, который навсегда вобрал в себя культуру белорусскую, литовскую, польскую, еврейскую.
   В Беларуси родились и выросли художники, сами имена которых стали эмблемой синтеза и диалога культур – еврейской, белорусской, западноевропейской, а в широком смысле – символом культуры мировой. Это Марк Шагал и Хаим Сутин.
   Кроме того, в Беларуси развивалась и развивается мусульманская культура, прежде всего татарская, которая также активно контактирует с культурой собственно белорусской и другими культурами. Все это предопределило высокую степень плюралистичности белорусской культурной парадигмы, наличие даже не диалога, а полилога культур.
   В Беларуси христианство долгое время существовало параллельно с язычеством, что нашло свое отражение в устном народном творчестве, одном из богатейших не только среди славянских народов, но и во всей Европе (это отлично иллюстрируется недавним шеститомным изданием «Традиционной художественной культуры белорусов», а также четырьмя томами, посвященными культуре Могилевского Поднепровья (2001), Витебского Подвинья (2004), Гродненского Понемонья (2006), Брестского Полесья (2008), причем два последних тома вышли в двух книгах). Многие народные праздники (например, Деды – день воспоминаний умерших, Святки – некогда название первого дня каждого месяца у древних римлян, а у белорусов – сезонный зимний праздник, связанный с аграрным циклом), названия и имена берут свое начало в языческой традиции. Так, название наиболее крупной белорусской реки Неман происходит от имени бога войны, знаменитый летний праздник Купалье как гимн солнцу и жизни – от имени бога воды.
   Христианские храмы в Беларуси всегда были эпицентром жизни и символом белорусской духовности. Так, например, в середине XI в. в Полоцке князем Всеславом Чародеем был построен Софийский собор – один из самых знаменитых христианских храмов с оригинальной архитектурой, который и сегодня впечатляет своим величием. Постепенно возникает полоцкая архитектурная школа со специфическим художественным приемом в храмовых построениях – двухцветной (бело-красной) полосатой гаммой стен. Славу белорусскому зодчеству принесли и Спасо-Преображенская церковь в Полоцке, и Коложская церковь в Гродно, и храм Благовещения в Витебске, а также уникальные белорусские храмы-крепости в Сынковичах, Мураванке, Супрасли, Камаях, Костел Божьего Тела в Несвиже, Свято-Духов Собор в Минске, Могилевская Николаевская церковь и др.
   Исключительное большинство известных лиц, которые внесли весомый вклад в белорусскую культуру, были христианами – представителями разных конфессий: Кирилл Туровский и Клим Смолятич, Всеслав Чародей и Евфросиния Полоцкая, Франциск Скорина и Микола Гусовский, Петр Скарга и Исаак Руцкий, Лев Сапега и Петр Могила, Мелетий Смотрицкий и Симеон Полоцкий, Астафий Волович и Сымон Будный, Радзивиллы и Тадеуш Костюшко, Адам Мицкевич и Михал Клеофас Огинский, Константин Калиновский и Максим Богданович, братья Луцкевичи и Винцент Гадлевский, Вацлав Ластовский и Всеволод Игнатовский, Станкевичи и Горецкие…
   Самобытность, неповторимость белорусской культуры, как и ключевые черты нашего национального менталитета, целиком соответствуют христианскому мировосприятию: высокая духовность, романтизм, поэтичность, вдохновенность и возвышенность, милосердие, жертвенность, гостеприимство, сосредоточенность, нежность, миролюбие, застенчивость, терпимость, покорность, мученичество, простота, рачительность, скромность, сдержанность, терпимость и терпеливость, толерантность, альтруизм.
   Современная глобалистическая культура, ориентированная на изменение и многообразие, пытается сообразовать новый взгляд на природу, эволюцию и прогресс, создать новые, более содержательные концепции времени и пространства. Индустриальная реальность, которая некогда выглядела как могучее и всеохватывающее толкование того, как Вселенная и ее разные части соответствуют друг другу, сегодня продолжает быть безгранично полезной, но ее требование универсальности разрушено. На наших глазах создается новый социальный характер. Согласно прогнозированию американского исследователя Э. Тоффлера, в будущем сократится количество лет обучения в школе, исчезнет строгая возрастная изоляция, образование, более связанное с работой, будет длиться в течение всей жизни. Преимущество будет отдаваться таким чертам, как независимость от мнений ровесников, меньшая ориентация на потребление и в меньшей степени гедонистическое зацикливание на самом себе. Будут цениться работники, которые ставят под сомнение авторитеты, требуют, чтобы их работа была социально значимой, уверенные в своих силах, способные адаптироваться и выживать в самых тяжелых условиях, умеющие делать вещи своими руками, имеющие разнообразные интересы. Люди будут стремиться к равновесию в жизни – равновесию между работой и развлечениями, умственной и физической работой, между абстрактным и конкретным, между объективностью и субъективностью [6, c. 659, 663].
   Как любой кризис дает реальные шансы для перехода к новой стадии развития, так и глобализация вместе со всеми ее отрицательными свойствами способствует возрастанию роли самоидентификации личности, человеческого интеллекта, фантазии и интуиции, демассификации культуры, созданию новой инфосферы с преобразованием социальной памяти и возникновению других характерных черт, касающихся социокультурной сферы [6, c. 294]. Глобализм как современная идеология планетарного масштаба дает шанс для реализации таких общечеловеческих ценностей, как экологическое мышление, добровольное ограничение потребления, приоритет качественных характеристик человеческой жизни, взаимообогащение культур, широкое ознакомление с культурными достижениями, культурное разнообразие, самобытность, плюрализм, права человека, творчество, международная солидарность, справедливость, свобода, мир, толерантность, диалог и сотрудничество, уважение к человеческой личности, само признание права на отличия.
   Беларусь, согласно типологизации С. Хантингтона, географически находится в сфере влияния православной и западноевропейской цивилизаций [12, с. 25], и это является амбивалентным источником внутреннего потенциала белорусской культуры: с одной стороны, белорусская культура на временном и пространственном цивилизационном взаимовлиянии выработала высокую степень устойчивости и способности к культурно-языковой интерференции с сохранением «культурного ядра», которое в течение нескольких столетий служило гарантом периодического национально-культурного возрождения (интенсивного, ускоренного развития культуры после длительного периода застоя или
   упадка; всего, согласно В. Конону, история знает пять белорусских возрождений). С другой стороны, высокий уровень энтропии, которым характеризуется поликультурное и трансцивилизационное общество, теоретически должен обеспечивать развитие социокультурного сообщества путем освоения новых культурных форм и преобразования существующих традиционных, что в отношении Беларуси, однако, тормозилось угнетением собственно белорусской культурной традиции, а в некоторых случаях – и традиционной белорусской консервативностью.
   Налаживанию межцивилизационных и межкультурных конструктивных взаимодействий, чего требует глобальная трансформация, способствует то, что и профессиональная культура, и устное народное творчество белорусов – это культура гостеприимства, миролюбия, толерантности и диалога. Правда, как пишет Виктор Рудельсон, «мы можем гордиться, что титульным качеством белорусского народа является толерантность… но ценное для цивилизации качество толерантности остро нуждается в дополнительной защите: в качествах критичности, личного достоинства, решительности, способности постоять за справедливое дело и за самих себя…» [13, c. 79].
   Сильную внутреннюю опору каждому человеку порознь и всему молодому поколению в целом дает понимание себя частью определенного конкретного народа со свойственными ему ценностями и идеалами, что обеспечивается патриотическим воспитанием, более важной составной частью которого может быть изучение и популяризация исконно белорусских традиций, лежащих в основе специфики белорусского народа как такового. Вызревание человеческой сознательности, равной тому лучшему, что происходит в мире, касается укрепления национального стержня – национальной идентичности, самосознания, национальной свободы и национального интереса. Белорусская нация, как и любая другая нация мира, имеет свое достоинство и неотъемлемые права: право народа и человека на рождение и жизнь в собственном Отечестве; право на сохранение биологической, материальной, экономической и духовной жизни; право на полную реализацию собственной личности; право на собственное сознание, самопознание, мировоззрение, способ жизни, цивилизации, религии; право на свободу, полную суверенность, самовластие, представление о себе в соответствии с собственным пониманием блага, на становление собственного государства; право равного доступа к земным недрам, сырью, энергетическим запасам и т. д., а также на охрану собственной природы; право на полное членство в семье народов, на участие в международных организациях, а также на общее хозяйствование в мире и космосе; право на международную акцептацию, на хорошее имя, народную славу и доступ к общему theatrum mundi; право на свободное сотрудничество с другими народами, на выбор приятелей, а в особенности на обеспечение собственной безопасности, защиты и мирной жизни; право на собственную традицию, на сохранение голоса собственной совести; право на пользование фундаментальными, общими идеями науки, открытиями и благами культуры, религиозными ценностями; право на внесение своего вклада в общее благо мира, в возрождение человечества, общее строительство будущего [14].
   Белорусская национальная культура, как и любая другая национальная культура, не только формирует и выявляет определенную шкалу ценностей и нравственных норм, но и в целом осуществляет связь человека с абсолютным духовным идеалом, с трансцендентным, с вечностью, – с тем, на что ориентируется каждая нравственно-этическая система. Поэтому белорусская национальная культура должна иметь шансы на то, чтобы быть услышанной, принятой, признанной, усвоенной, несмотря на засилье массовой культуры. Все собственно белорусское является той конкретно-исторической и одновременно универсальной ценностью, на которой основываются наши стабильность и перспектива. Преемственности и развития заслуживают лучшие черты белорусского народа, как, например, само убеждение о существовании нравственных ценностей и связанная с этим нравственная чувствительность людей, почитание святости, сострадание и понимание нужд другого человека и т. п.
   Понятие «возрождение», часто употребляемое в научной и популярной литературе, а также в просветительской деятельности (активнее всего им оперировали в 90-е годы прошлого столетия) особенным образом проявляет незавершенность белорусского национально-культурного становления, что четко просматривается в том определении возрождения, которое дал белорусский философ и культуролог Владимир Конон: «Адраджэннем, або Рэнесансам, звычайна называюць гiстарычную эпоху ў пераходны перыяд ад Сярэдне вякоўя да Новага часу… якая характарызуецца ўздымам свецкай навукi i мастацкай культуры, станаўленнем нацыянальнай мовы i лiтаратуры, гуманiстычным светапоглядам. Але ў больш шырокiм сэнсе гэтае паняцце яшчэ азначае заканамернасць у гiстарычным развiццi асобных раёнаў i цэлых рэгiёнаў, яна выяўляецца ў паскораным руху эка намiчных, сацыяльна-палiтычных i культурных працэсаў да больш высокiх формаў быцця пасля працяглых перыядаў застою, альбо заняпаду. Адраджэнне ў першым гуманiс тычным сэнсе цэласна выявiлася пераважна ў тых рэгiёнах, дзе гiстарычныя працэсы характарызавалiся плаўным паступовым развiццём. Адраджэнне як заканамернасць перыядычных уздымаў нацыянальнага быцця i культуры больш кантрасна раскрылася ў тых народаў, напрыклад, славянскiх, гiстарычныя працэсы якiх характарызуюцца перапыннасцю i катастрафiчнасцю развiцця. На Беларусi гэтая цыклiчнасць была вельмi рэльефнай: тут амаль кожны новы этап нацыянальнай культуры – вынiк чарговага руху» [15, с. 180].
   Несмотря на то, что именно самобытная белорусская культура, оригинальная, неповторимая, богатая на таланты, является сегодня единственной настоящей возможностью для культурной самоидентификации белорусов, в культурном плане ситуация в Беларуси требует большего государственного внимания, в том числе поддержки тех активных людей, которые собственным творчеством по собственной инициативе, а главное, в белорусском культурном контексте двигают культуру вперед.
   Существует разница между контекстом белорусской национальной культуры и контекстом современного белорусского общества: последний не всегда выявляет специфические культурные черты, свойственные белорусам как нации с особой тысячелетней культурной традицией и соответствующим психологическим типом, зато ярко отображает процесс деформации, одичания белорусской души и характера. Культурная самобытность как раз и призвана формировать и поддерживать особый национальный характер и соответствующий психологический тип, как, например, определил его Ян Станкевич: «Беларус кемлівы, быстры, борзда арыентуецца, вельмі здольны да высшых пера жыванняў душэўных, ён лёгка працінаецца абстрактнымі ідэямі, лёгка захапляецца паэзіяй і мастацтвам, ён наогул вельмі пачуццёвы і не матэрыяліст – гэта ўсё рысы славянскія. А з другога боку, натура беларуса глыбокая, трывалая, уздзержлівая, ён станоўкі, упорысты і вельмі адпорны на ўсякі націск, даволі скрытны, не лёгка праяўляецца… З гледзішча паляка беларус спакойны і маўклівы, а з гледзішча ліцвіна – ён рухлівы і гаваркі» [16, c. 4].
   Вне сомнений, белорусская нация развивается сегодня как нация государственная, гражданская. Вместе с тем любое общество, чтобы быть устойчивым и конкурентоспособным во всем спектре своего функционирования, должно опираться на глубокие исторические, культурные корни и ориентироваться на духовную перспективу, что как раз и обеспечивается системой национальной культуры (в самом широким ее смысле). Если же такой связи нет, то можно говорить о невразумительности, невыразительности национального стиля и почерка и, соответственно, о комплексе неполноценности, который формируется также и на уровне отдельного индивида.
   Таким образом, современным разрушительным процессам в сфере общественной морали должна быть противопоставлена твердая система конструктивных национальных идеалов и ценностей, ориентирующая на развитие, созидание, активную жизненную позицию. С этой целью необходимо реализовать такую систему просветительства, которая ориентирует, с одной стороны, на внутреннее, духовное совершенствование человека (нравственный идеал), с другой, на сохранение и творческое развитие национальных культурных традиций (социальный идеал).

3.2. Ценностные приоритеты духовно-культурного развития современного белорусского общества

   В современных условиях кардинального цивилизационного выбора Беларуси актуален вопрос разработки такого курса реальных преобразований в экономике, политике, культуре, когда культурный опыт развития и историческая память становятся одним из наиболее важных ресурсов конструктивных реформ. При этом идея консолидации всех слоев белорусского общества независимо от их этнического происхождения, религии, мировоззрения, профессиональных, демографических и других различий приобретает всё более важное значение и общенациональный смысл.
   Огромную роль в реализации этой социальной идеи призвана сыграть духовная культура как сфера проявления сущностных сил человека и совокупность его основных ценностей, которые вырабатываются сообществом в процессе научного, духовно-нравственного и художественного познания мира. Духовная культура – важнейший критерий качества жизни общества. Фактор духовной культуры – один из основных при решении социальных, нравственных, политических проблем. Вот почему так важно определить наиболее перспективные и реалистичные направления и цели развития духовной культуры Беларуси в современных условиях. В самом общем плане это развитие должно основываться на глубоких народных, национальных традициях, активно и творчески использовать духовное наследие и одновременно быть открытым для благотворного влияния культурного опыта других стран. Культурная политика Республики Беларусь должна обеспечить преимущественное развитие белорусской национальной культуры, а также культур других наций и народностей, проживающих на территории нашей страны. Она должна способствовать процессу успешной адаптации белорусского общества к мировым и европейским культурным процессам, ассимиляции лучших образцов и достижений культур других наций и народов.
   Базовые цели процесса развития духовной культуры в современной Беларуси условно можно проанализировать на трех основных уровнях социальной организации:
   1. По отношении к обществу в целом как к единой консолидированной системе.
   2. Относительно основных элит современного белорусского общества (экономической, политической, культурной, военной и др.) и входящих в его структуру корпоративных объединений (так называемых субкультур, среди которых наиболее выделяется молодежная субкультура).
   3. По отношению к личности как основному элементу любой социальной системы.
   В данном случае цели социокультурного развития общества конкретизируются в задачах воспитания и образования личности, программах и технологиях ее социализации как гражданина и патриота своего Отечества, как человека, призванного сохранять культурные традиции и творчески их развивать.
   На каждом из этих уровней социальной организации цели и механизмы культурного развития современной Беларуси приобретают свою специфику и характеризуются значительной степенью вариабельности. Вместе с тем можно зафиксировать и некоторые инвариантные особенности в этом разнообразии целей и средств социокультурной динамики. Среди базовых приоритетов культурного развития можно выделить следующие:
   1. Сохранение и укрепление белорусской государственности, независимости и суверенитета Беларуси в семье народов Европы и мира.
   2. Сохранение национально-культурной идентичности за счет приоритетного развития национальных духовных традиций и расширения сферы употребления белорусского языка с целью реального обеспечения его государственного статуса.
   3. Всестороннее развитие и распространение национальных культурных достижений и образцов народного творчества, а также присутствующих в них духовных ценностей миролюбия, толерантности, солидарности, сотрудничества, реализма, креативности и др.
   4. Системное освоение и популяризация национальной истории, формирование адекватного национального самосознания граждан страны.
   5. Активное включение граждан Беларуси в процессы кросскультурной коммуникации и освоения мирового и европейского культурного наследия. Воспитание молодого поколения в духе демократических ценностей и традиций открытости и взаимообмена знаниями, навыками, умениями.
   6. Осуществление целенаправленной государственной политики по обеспечению духовной и культурной безопасности белорусской нации. Она включает в себя эффективную защиту от негативных последствий социокультурной глобализации (агрессивное распространение массовой культуры и эрзац-культуры, активная коммерциализация искусства и масс-медиа, активизация деструктивных религиозных сект и объединений, унификация культурных потребностей личности и тотальная прагматизация человеческого сознания).
   7. Всестороннее развитие современных информационных технологий и создание условий для реализации
   творческих способностей граждан Беларуси в международных образовательных проектах, в совместных научных исследованиях и художественном творчестве.
   8. Создание необходимых условий для развития современной экологической культуры сообщества и формирования такого типа ее экологического сознания, который соответствует как реалиям, так и автохтонным народным традициям в области взаимодействия человека и природы.
   9. Всесторонняя популяризация белорусской ментальности, которой свойственна культура консенсуса и гармоничного сочетания принципов личной инициативы с установками на коллективные формы жизнедеятельности и социальной солидарности. Наиболее важным и уникальным опытом Беларуси является опыт религиозной поликонфессиональности, прежде всего христианской, которая характеризуется многовековым мирным и конструктивным взаимодействием с сохранением принципов свободы совести и выбора религиозных убеждений.
   10. Укрепление духовного здоровья нации посредством национально-культурного и христианского просветительства и распространения христианской мировоззренческой и нравственно-этической системы.
   11. Распространение и широкая доступность культуры во всей разветвленности ее инфраструктуры: сценическое мастерство и театральная деятельность, исполнительское мастерство и музыка, визуальное искусство, музеи, библиотеки, архивы, индустрия культуры (книгоиздание, звуковые записи, киноискусство, электронные средства массовой информации и пресса) и др.
   Самым важным принципом успешной реализации этих базовых целей развития белорусской духовной культуры является откровенный и демократический путь общественного диалога и согласия между властью и народом, между основными социальными группами. Реальные предпосылки для достижения такого согласия существуют. Большинство граждан нашей страны является сторонниками
   независимости Беларуси, демократических принципов взаимодействия государства и гражданского сообщества с целью эффективного развития экономики, обеспечения прав и свобод личности, проведения разумной многовекторной внешней политики. Это позволяет утверждать, что позитивные перспективы развития культуры и высокой духовности в белорусском обществе основываются на фундаменте национальных традиций и уникальных особенностях белорусского менталитета.
   Необходимо учитывать, что положительный результат грамотной культурной политики возможен лишь в результате длительного и целенаправленного процесса, а не отдельных акций и кампаний, а также ответственности за внутреннюю и внешнюю культурную политику, разделенную между законодательной и исполнительной властями, негосударственным сектором.
   Таким образом, базовые приоритеты духовно-культурного развития включают в себя комплекс мер по укреплению белорусской государственности, духовной безопасности белорусской нации, национально-культурной идентичности; сохранению культурного наследия и развития многообразных самобытных духовно-культурных форм; активизации разнообразных типов межкультурного диалога; увеличению доступа граждан Беларуси к национальным и мировым культурным достояниям.
   Задача государственной культурной политики – добиться того, чтобы каждый человек в течение всей жизни ощущал потребность в духовном совершенствовании. Духовно свободная и творческая личность – вот цель стратегии духовного развития.
   Духовный обмен – важная сторона духовной культуры, которая отражает способность общества обогащаться духовными ценностями другого общества. Духовные ценности могут создаваться в виде научных гипотез, моральных постулатов, политических программ, музыкальных произведений, философских обобщений и театральных
   постановок и т. п. На основе духовного взаимодействия в обществе возникают и развиваются разные формы общественного сознания – религия, мораль, искусство, философия, наука, литература, право, общественное мнение. Духовный опыт народа связан с его историей, единством его прошлого, настоящего и будущего. Иерархия духовных ценностей довольно сложна, взаимоотношения разных сфер духовной культуры непросты: политическая идеология часто конкурирует с моралью, а научное сознание иногда претендует на вытеснение философии, считая ее метафизикой, которая мешает точности наблюдений и строгости доказательств.
   Бездуховность имеет разные формы: от отсутствия духовного опыта до подрыва в себе духовной основы. Бездуховная личность перестает быть личностью, ведь ее индивидуальная особенность стирается. С потерей духовности личность теряет основу своего жизненного благополучия. То же самое происходит и в обществе, где духовная культура перестает пользоваться уважением, поддержкой и вниманием. Многие люди и многие государства заплатили жестокую цену за стремление оспорить и перепроверить эту элементарную на первый взгляд истину.
   Ставить духовность в зависимость от экономической или любой другой практики – это значит снизить само представление о человеке как о субъекте не только внешней, материальной, эмпирической деятельности, но и внутренней, свободной, творческой, активной духовной деятельности.
   В современных обществах самых разных культурных традиций постепенно вызревает идея о том, что дальнейшая эволюция человека будет связана с поиском новых духовных ресурсов. ХХ в. ярко засвидетельствовал, что человек более не может рассчитывать на прогресс внешних средств преобразования мира. Основными факторами эволюции человека нам видятся факторы духовные, а не экономические, политические или правовые.
   Фактор духовности в его конкретизированном понимании есть духовная культура народа как определенной конкретной нации, в которой через национальное творчество и самосознание олицетворяется самостоятельное народное миропонимание и мироощущение. Как свидетельствует древняя, новая и новейшая история, мощнейшим орудием страны служит не столько военная сила, сколько патриотический дух ее граждан.
   Основными условиями развития белорусской духовной культуры нам представляются следующие: опора на собственно национальное самосознание, его социокультурную базу и историко-культурные достижения;
   ясное понимание того, что процесс социокультурного развития основывается именно на духовной культуре и ее идеалах;
   ориентация на достижения других народов и культур только с учетом фазовости процесса их социокультурного развития.
   Одной из центральных задач развития культуры и обеспечения высокого уровня духовности в обществе традиционно считалась задача воспитания и социализации личности, органического включения ее в совокупный духовный опыт нации, приобщения к знаниям, навыкам, традициям и ценностям, призванным регулировать поведение и основные формы жизнедеятельности человека. В течение столетий главными субъектами воспитания и образования личности традиционно выступали семья, школа и церковь. При этом церковь рассматривалась как институт, который представляет роль религии в деле формирования сознания и мировоззрения человека.
   Каждый из этих субъектов воспитательного воздействия на личность ответственен за формирование системы ее ценностных ориентаций и убеждений. Только тогда, когда их усилия сконсолидированы и направлены на то, чтобы воспитание и социализация личности осуществлялись на основе доминантных ценностей и социально-нравственных ориентаций, можно считать, что в обществе существует и успешно функционирует система воспитания личности и освоения духовного наследия народа.
   Последнее время в связи с кризисными процессами в институте брака и семьи в Беларуси, как и в других постсоветских странах, воспитательная роль семьи заметно ослабела. Ее возрождение требует акцентированной поддержки семьи и семейных ценностей на уровне государственной политики. Острота демографических проблем в нашей стране, очевидный распад традиций семейного воспитания делают эту задачу особенно актуальной.
   Безусловно, важным субъектом воспитательного воздействия на личность является школа (и шире – система образования), которая призвана социализировать человека не только в системе знаний, образования и профессиональных навыков, но и как носителя определенного типа сознания и мировоззрения, в том числе в системе доминирующих в обществе ценностей, идей и социальных норм.
   Когда речь идет о школьном воспитании, на первое место выходит система ценностей, избранная государством, – «государственная идеология». На роль идеологии может претендовать только такая совокупность идей и ценностей, которая будет понятна, близка и приемлема для большинства населения. Основу любой государственной идеологии традиционно составляют три идеи: национальная, социальная, религиозная. Например, в дореволюционной России национальная идея проявлялась в понятии народности как воплощении духа Отечества, социальная – в понятии самодержавия, а религиозная – в православии. Отсюда известный лозунг, в котором фиксируется концептуальное содержание государственной идеологии Российской империи: «Православие, самодержавие, народность» (для сравнения польская идея – «Бог. Гонар. Айчына»).
   Специфика Беларуси заключается в том, что в последние несколько столетий ее истории национальная, религиозная и социальная идеи существовали не в пределах единой государственной идеологии, а как условная совокупность целей и ценностей развития белорусской нации и общества.
   Оспаривание территории Беларуси соседними государствами, разрушительные войны не привели, однако, к озлоблению и нетерпимости белорусов. Скорее наоборот, породили феномен «малого Отечества», и «роднага кута», духовные истоки и традиции которого стали основой национального самосознания (как у Якуба Коласа: «Мой родны кут, як ты мне мілы, забыць цябе не маю сілы…»). Эта локальность и человеческая соразмерность представлений белоруса о своей Родине позволяет глубже понять и такую уникальную особенность белорусской ментальности, как толерантность, терпимость ко всему отличному, иному, готовность к взаимодействию с представителями иных наций и культур. Патриотизм белорусов никогда не имел имперских агрессивности и амбиций, а чувство гордости за свое Отечество (часто – чересчур скромное) всегда соседствовало с пониманием и уважением к иным культурным традициям.
   Такая толерантность и плюрализм в восприятии межнациональных отношений органически дополнялись поликонфессиональной практикой религиозной жизни в Беларуси.
   Социальная идея как одна из наиболее важных слагаемых государственной идеологии выступает в качестве сочетания установки на социальную справедливость с чувством собственного достоинства, что проявляется в стремлении отстоять и защитить свою культурно-национальную идентичность и культурную самобытность вопреки нивелирующим внешним влияниям. В структуре белорусской ментальности наблюдается уникальное соединение двух разнородных начал. С одной стороны, коллективное начало, представленное в традициях совместной трудовой деятельности (например, артель), из которого вырастает уважение к нормам коллективистской этики. С другой стороны, индивидуальное начало, связанное с образом «своей земли» как основы хозяйственной и культурно-бытовой автономии жизни белоруса.
   Упомянутые особенности белорусского национального характера позволяют зафиксировать особенный статус такой социальной ценности, как патриотизм, общей для всех граждан Беларуси перспективы свободной жизни в своей стране, на своей земле. Социально-психологическая толерантность белорусского народа, разумные границы и формы проявления патриотизма, откровенность и благожелательность позволяют оценить современную Беларусь как страну, которой суждено внести большой вклад в единение современной цивилизации, развитие традиций межнационального партнерства и диалога культур.
   Как справедливо замечал белрусский философ Альфред Майхрович, диалог культур – это не просто обмен, знакомство с духовными достижениями разных стран и народов, это активная форма взаимодействия идей и ценностей, выработанных на разной почве, поиск черт и основ общности и совместное движение к новым мировоззренческим постулатам. Духовное взаимодействие и новаторский поиск как процесс осуществления и цель диалога имеют в виду наличие соответствующих носителей таких стремлений, социальный статус, мировоззренческие принципы и уровень интеллектуального развития которых позволяет им реализовывать похожие задачи. Речь идет об интеллигенции, которая является типичным порождением сообществ, общественное и духовно-культурное развитие которых преодолевает уровень традиционной социально-религиозной целостности и характеризуется достаточно высокой степенью свободы в политической жизни, становлением и утверждением начал позитивных знаний, науки, философии и искусства как относительно самостоятельных духовных форм. Именно на интеллигенции лежит особая духовно-интеллектуальная ответственность за цивилизационное, культурное и социальное состояние нации, государства. Ответственность такого плана характеризуется спецификой интеллектуального творчества: выработка идеалов и норм во всех областях социальной жизни, обрисовка горизонта будущего, формирование идеала – образа страны, государства, нации, человека, а также более широких перспектив глобального порядка [11].
   Именно культура диалогического мышления и соответствующей ему практики межгосударственных отношений становится сегодня признаком времени и закладывает основы нового миропонимания. Диалог культур охватывает многочисленные вопросы, которые касаются ценностей, верований, философских и политических идей и концепций. Несмотря на то, что глобальная цивилизация вытесняет ценности локальных культур на периферию современного социокультурного пространства, в последние годы очевидно заявляет о себе и альтернативная тенденция этнокультурной автономизации и акцентированного стремления народов любой ценой сохранить свою национально-культурную идентичность. В этих условиях актуальной становится проблема поиска и обоснования адекватных форм межнациональных и межцивилизационных отношений в сов ременном мире.
   Все чаще в качестве типа межкультурного взаимодействия предлагается полилог культурных традиций – ценностно-информационное взаимодействие трех и более участников социокультурных отношений, в процессе которого достигается адекватное понимание другого и сохраняется собственная культурная идентичность.
   Во все времена те культуры быстрее развивались, которые находились на перекрестке культурных программ, смыслов, архетипов. Культура, чтобы жить, не может не вступать в диалог с другими, при условии, разумеется, своей внутренней мощи, которая предохраняет от размывания собственной сути. Особенно актуальным диалог культур стал в наше время, ведь современная ситуация глобальных трансформаций и взаимовлияний требует умения усваивать на основе местных традиций лучшие достижения общечеловеческого опыта. Идеи конструктивного поликультурного взаимодействия, поликонфессиональности, полиэтничности, многообразия культурных форм – наиболее важные из ценностей глобализма – могут быть достаточно полно реализованы в Беларуси, которая имеет в этой области богатый исторический опыт и все предпосылки для дальнейшего культурного творчества.
   Взаимообогащение культур, широкое ознакомление с культурными достижениями, самобытность, культурное разнообразие, плюрализм, права человека, творчество, международная солидарность – все это признается ЮНЕСКО чрезвычайно важными ценностями современности. Как отмечается в уже упомянутой Декларации ЮНЕСКО (статья 7), «каждый вид творчества черпает свои силы в культурных традициях, но достигает расцвета в контакте с другими культурами».
   Культурное разнообразие становится показателем стабильного развития современного общества. Так, согласно исследованиям Евробарометра, около 3/4 населения Европы считают, что культурное разнообразие является источником богатства для их страны. Значительное большинство европейцев работает ежедневно с людьми разных культур, религий и этнических групп, 83 % опрошенных считают, что ситуация поликультурности выгодна, вместе с тем 55 % из них акцентируют внимание на том, как важно при этом не потерять собственные культурные традиции. Вдобавок к этому две трети респондентов посчитали идею года (2008) о межкультурном диалоге «интересной», правда, только 20 % из них проявили реальную заинтересованность в тех мероприятиях, которые будут организованы по этому поводу [17].
   Начиная с конца 80-х годов прошлого века, но особенно после 11 сентября 2001 г., «западные» ценности начали «делиться» на американские и европейские: Европа – законопослушная, светская, мирная; Америка – военизированная, религиозная. Разные исторические и геополитические ситуации привели к транс атлантическим дебатам по вопросам современных ценностей, что засвидетельствовало разные модели социокультурных преимуществ.
   Белорусская культура по своему типологическому характеру открыта для конструктивного межкультурного диалога, творческого освоения и переосмысления ценностей глобализма. Национальная культура белорусов обогащает мировую духовную сокровищницу особым культурным типом и лучшими образцами разнообразных художественных жанров и стилей; она способна предложить миру свои модели поликультурности, сохранения национальной самобытности в поле взаимовлияний и пересечений разных культурно-цивилизационных типов, христианской духовности, человечности и внутренней свободы.
   Таким образом, духовные ценности и идеалы, проявляясь в разных видах творческой, интеллектуальной деятельности, служат основным факторам эволюции человека и способствуют формированию и развитию личностных характеристик человеческой индивидуальности. Духовное развитие белорусского общества должно опираться на собственную культурную самобытность и духовную самостоятельность и независимость.
   Белорусский национальный характер и менталитет, демонстрируя социально-психологическую и культурную толерантность, определяют специфику белорусского патриотизма. Культура диалогического мышления и соответствующая ему практика межгосударственных отношений показывают готовность белорусов к акцептации таких ценностей глобализма, как культурное разнообразие, культурный полилог и конструктивное поликультурное взаимодействие.
   Современные политико-экономические решения должны органически соответствовать социально-антропологическому, национально-культурному и духовному потенциалу белорусского общества. Характер социокультурных трансформаций в эпоху глобализации требует выработки и реализации такой стратегии социокультурного развития, которая бы учитывала мировоззренческие ориентации основных социальных групп и была направлена как на консолидацию современного белорусского общества, так и на обеспечение условий для конструктивной динамики всех национально-культурных и духовных процессов, взаимообогащающего межкультурного диалога. Такая стратегия призвана активизировать духовное развитие, которое основывается на сохранении историко-культурного наследия и развитии национальных традиций, широком доступе граждан Беларуси к многообразным культурным ценностям, в том числе мировым, воспитании свободной, ответственной и творческой личности.
   Духовное развитие белорусского народа зиждется, во-первых, на культурном опыте, исторической памяти и национальных традициях, во-вторых, на идеи консолидации современного общества на основе духовного наследия белорусского народа, в-третьих, на открытости к культурным ценностям других наций и народов, в-четвертых, на задачах воспитания свободной, творческой, патриотичной, активной личности. Беларусь вместе с другими странами в пределах региональных и трансконтинентальных сообществ и союзов вправе претендовать на коллективную гарантию своего государственного суверенитета и должна развивать национальную культуру, обеспечивая государственный уровень белорусского языка. Последствия в языковой сфере, ведущие к обеднению лингвистического ландшафта, часто являются дополнительным следствием процессов глобализации в экономической сфере, хотя прямой детерминированной связи между ними нет. Сложный характер взаимоотношений прагматики и этики требует научной разработки программы языкового развития Беларуси, где бы учитывалась конкретная белорусская ситуация и конструктивный мировой опыт.
   Для Беларуси ввиду особенностей ее исторической судьбы сегодня крайне необходима политика государственного протекционизма белорусского языка, национальной культуры (высоких, элитарных ее типов), науки, христианского просветительства. Решающее значение имеет также национально-культурная идентичность как фундаментальная категория современной цивилизации, которая выполняет чрезвычайно существенные функции эффективной организации современных сообществ. Рост национально-культурной идентичности способен укрепить белорусскую нацию как творческое и перспективное социальное сообщество, что целиком соответствует Всеобщей декларации ЮНЕСКО о культурном разнообразии, принятой 2 ноября 2001 г. на 20-м пленарном заседании 31-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО в Париже.

3.3. Белорусское просветительство: традиции и перспективы

   В отличие от традиционного общества, где социализация личности осуществляется в пределах семьи-общины, и даже индустриального, где формирование личности и всего сообщества происходит посредством масс-медиа, системы народного образования и традиционной художественной культуры, сегодня любая система воспитания неизбежно сталкивается с проблемой чрезвычайной интернационализации жизни людей, когда нивелируются различия между нациями, культурами, целыми цивилизациями и как результат – системами ценностей.
   Разница между людьми лежит в основном в разнице их систем ценностей, согласно которым люди живут. Человек стремится к счастью. Но для одних – это долго жить, для других – жить интенсивно, для третьих – жить так, чтобы помогать другим. Для многих счастье невозможно, если человек сознательно выбирает зло. Отсюда огромная роль совести и необходимость ее культивирования в течение всей жизни.
   Задача просветителей – не столько сформировать по какому-либо образцу определенный тип личности с определенными убеждениями, как помочь человеку раскрыть его внутренний потенциал, реализовать способности и творческие склонности, состояться как человеку самодостаточному. Необходимо воспитывать творческих, инициативных, изобретательных людей, способных к перспективному и глобальному мышлению, к распознанию и реализации жизненных возможностей, к сохранению позитивных человеческих отношений. Только при выполнении данного условия обществу может быть обеспечено стабильное, устойчивое будущее, которое невозможно без развития, а значит, с одной стороны, сохранения традиционных ценностей, а с другой – освоения и творческого переосмысления новых, в том числе универсальных ценностей.
   Современный социокультурный контекст требует разработки действенной системы формирования гражданско-патриотического сознания молодежи и, шире, посредством просветительской работы всего общества. Эффективность реализации практических методик такой системы зависит от степени теоретического осмысления ценностных ориентаций современного общества.
   Во все времена развитие народов, государств, цивилизаций зависело от внутренней мощи, цельности, пассионарности – впрочем, как и сила, стабильность, устойчивость человека – от масштабности его личности. Эта внутренняя мощь и сообщества, и единицы определяется ясным осознанием смысла, сути и назначения своей жизни. Где есть цель – там есть и движение вперед, развитие.
   Термин «просветительство» ближе не к русскому «образование», а к европейскому «education» – «образование и воспитание». Базовое понятие просветительства – просвещение, которое имеет в виду не только образование, обучение, но и формирование целостного, гармоничного мировидения, мировоззрения (что нельзя обеспечить посредством одной конкретной науки, учебной дисциплины), а также воспитание. Такая комплексность обеспечивает стабильность внутреннего состояния человека, душевный комфорт, вырабатывает способность решать возникающие проблемы широкого плана, умение использовать самостоятельно добытые и систематизированные знания в повседневной жизни. Просветительство призвано обеспечивать человеку право собственного понимания, свободы мышления и свободы выбора. Просветительство должно опираться на принцип, согласно которому человек всегда есть цель и никогда не должен ни в чьих руках быть только средством.
   Задачи современного белорусского просветительства лежат в сфере формирования личности и нации, причем перспектива каждой взаимообусловлена. Просветительство призвано преодолеть глобальные кризисные явления (универсальный аспект), которые в белорусской ситуации усиливаются национальной незавершенностью (локальный аспект).
   Современному белорусскому просветительству надлежит решить три комплекса проблем: интеллектуальных, нравственно-этических, национальных.
   Универсальный аспект просветительства включает в себя:
   необходимость прекращения процесса снижения с последующим повышением интеллектуализма на всех уровнях масс-медиа;
   формирование образа положительного героя – не убийцы, насильника, проститутки, мафиози (как это часто показывается), а человека высокодуховного и высокоинтеллектуального, с альтруистической и патриотической жизненной позицией;
   преодоление негативного опыта атеистической пропаганды и актуализация нравственно-этического содержания религии.
   Успехи христианского мира, к которому принадлежит Беларусь, очевидны. Именно в христианстве лежит источник значимости приоритета долгосрочных целей, свободы (скорее «для», чем «от»). Экономические структуры и инструменты рассматриваются в католичестве, например, как инструменты человеческой свободы, а профессиональная компетентность требуется в такой же степени, как и следование нравственным принципам. Рынок также требует соблюдения нравственных принципов, признания права на интерес не только собственный, но и других людей. Даже несмотря на то, что в мире повсеместно наблюдаются симптомы нравственного и культурного кризиса, ценность человеческой жизни в христианском мире возрастает.
   В локальном аспекте современное белорусское просветительство включает:
   популяризацию белорусской истории, духовно-культурных приобретений, это значит, приобщение граждан к знаниям о прошлом своего народа;
   осмысление места белорусской нации в мировом сообществе посредством анализа собственного исторического опыта в глобальном социокультурном контексте;
   ориентацию на будущее путем поиска национальных решений современных локальных и глобальных проблем, подготовку общественного мнения к освоению эвристических находок и, наконец, построение нового общества эволюционным путем.
   Современное белорусское просветительство должно быть направлено на решение ряда задач.
   Во-первых, формировать и популяризировать общественные идеалы, среди которых первостепенный – идеал белорусского государства, укрепление и развитие белорусской государственности. Важно понять, что без целенаправленной, последовательной, системной поддержки белорусской культуры и белорусского языка государство становится пустой юридической формой-фикцией, теряет внутренний смысл и перестает существовать как самостоятельная социальная система, живой организм. Идеалы должны быть основаны на абсолютных и вечных принципах, что даст возможность противопоставить их синдрому усталости, апатии, безыдейности, чувству безысходности и массового пессимизма, пассивного подчинения культу денег и потребительской философии. Но, чтобы объединить население страны, идеалы должны вырастать из конкретной земли с ее генетически близкими каждому этническому белорусу традициями и архетипами.
   Во-вторых, воспитывать людей свободных, которые понимают и принимают не негативный смысл свободы – чувство изоляции и бессилия, но позитивный ее смысл – независимость и достоинство, что вынуждает ощущать ответственность за свою судьбу и судьбу страны.
   В-третьих, воспитывать людей с сильным моральным императивом, по возможности способных противостоять разрушительному инстинкту толпы.
   В-четвертых, расширять христианское просветительство, которое должно быть направлено на популяризацию и толкование христианских нравственно-этических ценностей. Христианский священник, исполняющий пастырскую миссию в Беларуси, должен хорошо владеть белорусским языком и знать хотя бы основы белорусской культуры, он не может опускаться до национального нигилизма, но должен поднимать людей до понимания необходимости любить Отечество, дорожить национальным языком, историей, родной землей. Не случайно «просветитель» и «священник» – однокоренные слова.
   В целом христианская мировоззренческая система довольно абстрактная, она дает большую степень свободы, показывая путь посредством конкретной, упорядоченной системы идеалов. Христианство допускает размышления, какой смысл быть нравственным, оно в наибольшей степени ориентирует человека, недовольного собой, раздвоенного, на идеалы.
   Никакой социальный прогресс, а тем более материально-технический, не освобождает человека от страданий, от вопроса о смысле жизни, который является вопросом соотношения временного и вечного и, по сути, вопросом веры. Это бесконечное, бессмертное начало в религии обозначается
   как Бог, в европейской философии – чаще всего как трансцендентное. Понятия Бога, свободы, блага, что раскрывают бесконечный смысл нашей жизни и являются тем самым идеалом, практическое назначение которого – быть укором человеку, указывать ему на то, чем он не является. Человек, который руководствуется духовным идеалом, является нравственным, ведь он понимает свое бесконечное несовершенство и несоответствие идеалу.
   Христианство, как и большинство других мировых религий, в том числе иудаизм, учит, что близость Царства Небесного и необходимость выбора между добром и злом – это главное, что может и должно интересовать человека. Все остальные цели и стремления носят несущественный и вторичный характер. «Что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк. 16:15). Мир не самоценен, он не совершенен, поэтому ничто в мире не может быть целью для человека – ни богатство, ни власть, ни успех, ни слава. Вместе с тем каждый имеет полную свободу – моральный выбор и свободу действия. Бедность, убогость, преследования, унижения – истинные признаки того, что человек правильно оценивает объективную пропорцию ценностей. «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого» (Лк. 6:22). Человек владеет чем-то таким, что не помещается в границах рационально познаваемого мира, находится за его пределами. Именно это начало, которое, будучи самым существенным в жизни человека, не может примириться с временностью и выступает одной из проявлений более важного духовного идеала – Бога.
   Христианство не противопоставляет духовное материальному, но точно проводит иерархию: духовное – выше всех материальных благ. Любовь – основной идеал христианства, смысл и цель бытия. Любовь – это и само Божье совершенство, и путь к нему. Любовь как духовное единение – универсальное понятие, которое распространяется на всех людей без разделения на расы, народы, классы, убеждения, на все сферы человеческой деятельности, на все бытие в целом.
   Христианская мировоззренческая система направляет человека на стремление к святости, когда духовная жизнь становится доступной каждому. Надо только ориентироваться на Христа как на идеал, как на образец, становиться похожим на него своими мыслями, чувствами, желаниями, словами и делами. В христианстве главное для человека – самоограничение, готовность покорно нести свой крест. Как учил Фома Хемеркен Кемпийский, «пусть тебе ничто не видится великим, ничто – ценным и достойным удивления или хорошего мнения, ничто – высоким, ничто – по-настоящему достохвальным и желанным, ничто, если оно не вечно. Пусть тебе краше всего будет вечная истина и всего омерзительнее будет крайняя твоя непригодность… Бойся судов Божьих, пугайся гнева Всемогущего; но не мудрствуй про дела Всевышнего Бога, а исследуй свои беззакония, в чем согрешил ты и сколько блага оставил без внимания. Одни видят всю свою добродетель только в книгах, другие – в образах, а другие во внешних знаках и определениях. У иных людей на устах имя Мое, но нет Меня в сердце. Но есть люди, просвещенные умом и очищенные сердцем: они всем дыханием стремятся к вечному, про земное не хотят слушать и с грустью покоряются нуждам природы. Они ощущают в душе своей, что говорит им дух истины – слышат, что учит он их презирать земное и любить небесное <…> желать неба днем и ночью непрестанно» [18,с. 108–110].
   Эти слова, написанные в XV в., и сегодня актуально выявляют суть христианских идеалов и ценностей.
   Христианство на много лет подчинило себе культуру Запада и Востока, хотя это подчинение часто было чисто формальным, а многочисленные недоразумения приводили к схизмам и разделам. Сущность духовных идеалов христианства, однако, никогда не менялась, как не менялась она и в зависимости от возникновения разных христианских конфессий, да и развития науки и общества в целом. В течение многих столетий христианское учение оказывало большое влияние на развитие человеческой мысли, а также имело самое непосредственное отношение к возникновению значительных теологических и философских систем, которые в свое время легли в основу европейского просветительства.
   Свобода и ответственность являются краеугольным камнем христианской духовности, высшие традиции которой созданы европейской христианской цивилизацией с ее ценностями демократии и прав человека. Понимание свободы и ответственности самым тесным образом связано с пониманием блага, которое может восприниматься как справедливость, как утилитарность и как удовольствие. Проблема использования свободы – не только индивидуальная, но и коллективная, поэтому такое большое значение имеет просветительская система. Специфическое понимание свободы, широко распространенное в сегодняшнем общественном мнении, отвлекает человеческое внимание от нравственной ответственности. То, на что сегодня обращается внимание, – это сама свобода, ничем не ограниченная, форма примитивного либерализма, которая основным критерием чаще всего выбирает удовольствие и пользу.
   Когда объектом выбора человека является благо как утилитарность, а целью – польза, то проблема нравственной ответственности остается открытой: только в случае, если поступки, приводящие к утилитарному благу, честны, и честны средства, то и цель может считаться честной. Именно из отношения к этому вопросу начинается раздвоение между традицией аристотелевско-томистической этики и современным утилитаризмом.
   Утилитаризм забыл о первом и базовом измерении добра, которым является добро как справедливость. Утилитаристическая антропология и вытекающая из нее этика исходят из позиции, что человек в принципе стремится к собственной пользе и к пользе той группы, к которой принадлежит, поэтому цель деятельности человека – личная или коллективная польза.
   В христианской культуре и религиозно-философской системе, где идеалы представлены в наиболее полной и завершенной форме, духовный идеал глубоко осмыслен через понятие свободы (и связанное с ним понятие ответственности).
   В «Дикой охоте короля Стаха» Владимир Короткевич посредством творческого воплощения страха (итога жуткой измены) как отрицательной, деструктивной и убийственной силы чрезвычайно удачно выявил жажду свободы, свойственную белорусскому народному духу, – ту главную, первичную ценность, которую Сергей Граховский посчитал основным правом человека, равным праву на жизнь, проиллюстрировав это в самом начале своей повести «Такие синие снега»:
   «У густых пераспелых таежных малінніках трапіў мядзведзь у бяду. Прыкручаная ланцугом да асіны пастка прышчаміла пярэднюю нагу. Ён роў ад болю, грыз ланцуг, цягаў вакол камля вялізную пастку, а вылузацца – аніяк. Знясілены мядзведзь узяўся грызці зашчэмленую лапу.
   Ён цярпеў боль, душыўся густою ўласнаю крывёю, крышыліся клыкі аб цвёрдую костку, а ён цярпеў і грыз, грыз і цярпеў. Паднімаў і трос двухпудовую пастку, каб хутчэй адвалілася недагрызеная лапа. Ён грыз зноў, пакуль не зваліўся на бок і не адчуў, што вольны.
   Адлежаўся, адстагнаўся, адгаласіў свой боль, толькі рэха жудаснага адчаю перакочвалася ў змроку тайгі. Мядзведзь ляжаў і доўга залізваў скрываўленую куксу, ад смагі зашэрхлым языком хапаў спелыя маліны, абвостраным слыхам лавіў кожны шэлест і рып, трапяткімі ноздрамі трывожна ўцягваў паветра. Адлежаўся, устаў і пайшоў на задніх лапах, матляючы, як паходняю, ружоваю косткаю. Ён працерабіў у гушчары цэлую прасеку і сышоў на волю ў недасяжныя нетры тайгі, далей ад людзей і небяспекі, бо даражэй за волю нічога на свеце няма.
   Хто не трапляў у пастку, хто не глядзеў на неба, сонца і зоры праз краты і калючы дрот, той не ведае, што такое ВОЛЯ» [19].
   В-пятых, просветители должны конкретно и на собственном примере обучать патриотизму, национальному самосознанию, что поможет объединить нацию. Особенно важной представляется проблема формирования и углубления национального мировоззрения, чувства солидарности.
   В-шестых, помогать системе образования в преодолении недостатков в обучении белорусской истории, белорусской культуры, всего комплекса белорусоведческих дисциплин;
   В-седьмых, расширять сферу использования белорусского языка. Добиваться разработки, принятия и реализации Государственной программы поддержки и развития белорусского языка и белорусской культуры. Языковое разнообразие выступает демократической и культурной основой Евросоюза, обязательным принципом функционирования институтов ЕС: государственными языками Евросоюза сегодня являются 27 языков, в том числе польский, чешский, эстонский, литовский и др.
   В-восьмых, практиковать и пропагандировать положительное, конструктивное, оптимистическое восприятие жизни.
   Символ белорусской культуры и национального белорусского характера со свойственной ему особой любовью к книгам и духовности, просвещению и знаниям, Франциск Скорина (имя которого по праву сегодня носит ряд общественных объединений и культурно-просветительных организаций Беларуси, а в его честь в нескольких странах возведены памятники и установлены мемориальные доски), получив разностороннее образование в Европе. В авторских предисловиях и комментариях к выданным им книгам Библии пропагандировал патриотизм, благотворительность, духовное и интеллектуальное развитие человека, чем поддержал соответствующую парадигму белорусского культурного развития.
   Стремление к тихой, спокойной, благочестивой, трудолюбивой жизни, ориентация на ценность знаний, образования, уважение к книге зафиксировало специфику белорусской ментальности и культурной самобытности – главным национальным героем у белорусов всегда был просветитель, учитель, книжник, священник.
   Таким образом, основная цель белорусского просветительства – добиться того, чтобы каждый человек в течение всей жизни ощущал потребность в духовном совершенствовании. Духовно свободная и творческая личность – вот основа стратегии духовного развития белорусского общества.

Глава 4
Социально-нравственные аспекты формирования правовой культуры белорусской молодежи [4 - Данная глава подготовлена при поддержке Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований (грант Г11ОБ-097 «Нравственно-правовая культура молодежи как фактор противодействия социальным девиациям в условиях инновационного развития белорусского общества»).]

4.1. Динамика ценностных ориентаций молодежи: социологический анализ

   Радикальные экономические, политические, социокультурные преобразования, осуществляемые в постсоветских странах, обусловили изменение ценностных приоритетов различных социальных групп. Происходящие макросоциальные процессы особо сильное воздействие оказывают на молодежь как на социально-демографическую группу, представителям которой предстоит сформировать свою систему смысложизненных ценностей-целей и определить основные пути и средства их достижения.
   Необходимо отметить, что особенностью ценностного восприятия мира является то, что в качестве ценности для субъекта может выступать любой объект окружающей действительности, любая вещь или идея. «Все многообразие предметов человеческой деятельности, общественных отношений и включенных в их круг природных явлений может выступать в качестве «предметных ценностей», т. е., оцениваться в плане добра и зла, истины или неистинны, красоты или безобразия, допустимого или запретного, справедливого или несправедливого и т. д.» [1, с. 765].
   Ценности отражают представления о назначении человека, являются фундаментальными основаниями общественного сознания и, следовательно, формируют самые устойчивые, истинные, глубинные стимулы человеческой деятельности. Система ценностей того или иного общества выступает в качестве самого высокого уровня социальной регуляции. Именно поэтому предпосылкой изучения нравственно-правовой культуры молодежи является описание ее ценностного мира, выявление ценностных ориентаций.
   Сформированные ценностные ориентации, являясь важнейшими элементами внутренней структуры личности, обеспечивают ее устойчивость, цельность, верность избранным идеалам и следование определенным принципам, приверженность определенному типу поведения, детерминируют мотивацию личности. Поскольку личностные системы ценностных ориентаций выступают в качестве регуляторов социального поведения индивидов, постольку они являются предметом пристального изучения и целенаправленного воспитательного воздействия со стороны общества и его социальных институтов.
   Общественная потребность в ценностном анализе, отмечает С. А. Шавель, определяется комплексом причин, важнейшими из которых являются во-первых, доминирующая роль ценностей в механизмах саморегуляции и самотрансцендирования индивида; во-вторых, «ценностное единство» есть необходимое условие совместимости людей, сработанности в любой совместной деятельности; в-третьих, общие ценности, если они существуют и интериоризируются подрастающими поколениями, помогают сохранить целостность и стабильность социума: от семьи до общества; в-четвертых, противопоставление ценностей и идеологии неоправданно – ни исторически, ни логически. Если ценности присутствуют в сознании – индивидуальном, коллективном, общественном, то должна быть и идеология как система их презентаций, защиты, продвижения и т. п. [2, с. 91–93].
   Исследование ценностей и ценностных ориентаций различных социальных групп, становится особенно актуальным в переходные периоды развития общества. Динамичные преобразования, происходящие в Беларуси и направленные на развитие рыночных отношений, характеризующиеся процессами глобализации и информатизации, расширением масштабов межкультурного взаимодействия, структурными изменениями в занятости, ростом конкуренции, интенсификацией процессов социального расслоения общества на богатых и бедных, распространением преступности и других видов девиантного поведения, обусловили изменения ценностного сознания населения, в особенности молодого поколения граждан. Социологические исследования указывают на изменение ценностных ориентаций белорусской молодежи, которые происходят в направлении переориентации сознания с коллективистских на индивидуалистские ценности. Исследователи фиксируют возрастание значимости для современных молодых людей ценности личностного общения, карьерного роста, материального достатка, отмечают усиление прагматизма и утилитаризма. В ценностном сознании молодежи формируется позитивное отношение к частной собственности, растет желание обладать этой собственностью, приходит понимание того, что необходимо приложить собственные усилия, чтобы преуспеть в жизни. Если по данным исследований 1980-х годов наиболее значимыми ценностями белорусская молодежь считала возможность приносить пользу обществу, заниматься любимым делом, заслужить трудом авторитет и уважение друзей, совершенствовать свои знания и умения, то современная молодежь на вершину ценностной иерархии ставит ценности личностные: здоровье, семья, дети, любовь.
   По мнению академика Е. М. Бабосова, в осуществляемом современной белорусской молодежью выборе ценностных ориентаций, происходящем в условиях ломки прежней системы ценностей и радикальных общественных трансформаций, существенную роль играют межпоколенческие различия. Он отмечает, что «в сознании и поведении современной молодежи гораздо более рельефно и интенсивнее, чем в предшествующих поколениях, усиливаются прагматизм, стремление к материальному достатку, стремление к получению удовольствия «здесь и сейчас», а культ денег поднимается на первые места в иерархии ценностных ориентаций, оттеcняя на периферию добросовестный труд и учебу, которые главенствовали в ценностных ориентациях молодежи 60–80-х годов» [3, с. 18].
   Исследования динамики ценностных ориентаций молодежи, проводимые российскими, украинскими, белорусскими учеными, фиксируют трансформацию ценностных ориентаций молодежи с конца 80-х годов прошлого века. Так, Л. Г. Сокурянская приводит результаты исследований, проведенных в Харьковском университете. Рассматривая студенчество как наиболее ресурсоемкую общественную группу, автор подчеркивает, что степень реализации интеллектуального и возрастного потенциала определяется ценностными преференциями молодых людей [4, с. 66–72]. Для анализа она выделяет поколенческие группы студентов, начиная с конца 1960-х и приходит к выводу, что общей в структуре ценностного сознания всех поколений студентов является такая традиционная ценность, как семья. Именно она занимает самое высокое место в ценностной иерархии каждой из исследуемых групп. «Поколение оттепели» (конец 1960-х – начало 1970-х) наряду с традиционными ценностями продемонстрировало приверженность ценностям модернистским, таким как творческий подход к делу, ответственность, целеустремленность, инициативность, хотя эти ценности в большей степени оказались декларируемыми, чем реализуемыми.
   «Поколение застоя» (конец 1970-х – первая половина 1980-х) среди аксиологических феноменов выбирало традиционные, а именно честность, простоту, правдивость, скромность, уважение к людям, коллективизм, товарищество.
   «Поколение перестройки» (конец 1980-х – начало 1990-х) снова актуализировало ценности модерна – предприимчивость, инициативность, терпимость к иному образу мыслей и действий.
   «Первое поколение независимости» (середина 1990-х) усиливает ориентацию на ценности общества модерна – личная свобода, независимость суждений и действий, материальное благополучие, при этом такие традиционные ценности, как здоровье и семья, остаются первостепенными. «Второе поколение независимости» (конец 1990-х – начало 2000-х) более уверенно осваивает постмодернистские ценности, такие как возможность развития, реализация способностей, экономическая независимость, толерантность.
   Ю. А. Федотова связывает трансформацию ценностных приоритетов с изменением модели социализации, реализуемой в конкретном обществе. По ее мнению, становление новой социально-экономической модели переориентирует модель социализации: базовые ценности коммунитарной социетальности (коллективизм, эгалитаризм, порядок) постепенно уступают базовым ценностям субсидиарной социетальной системы (индивидуализм, неравенство, свобода) [5, с. 116–118].
   Переход от ценностных ориентаций коллективистского содержания к индивидуалистическим подтверждают данные Н. М. Байкова [6, с. 157–159]. В списке из 18 терминальных ценностей молодежи первые три позиции занимают «здоровье» (свыше 70 %), «материальная обеспеченность» и «семья» (свыше 50 % каждая). Около половины опрошенных как важнейшую ценность выделили «любовь». Менее чем для 30 % респондентов значима такая ценность, как «интересная работа». Замыкают список, будучи выбранными минимальным количеством респондентов (4–6 %), такие ценности, как «творчество», «продуктивная жизнь», «познание». Необходимо при этом учитывать, что иерархия ценностей, в силу различий типичных жизненных ситуаций, специфична для разных возрастных когорт молодежи.
   Приводя данные сравнительного опроса студентов Санкт– Петербургского и Билефельдского университетов (1996 г.), Г. М. Грибов отмечает и у тех, и у других такие важнейшие жизненные ориентации, как стремление к самореализации и независимость. Но у немецкой молодежи самореализация в большей степени связана с ответственностью в сфере профессиональной деятельности, а у российской – с пассивной исполнительностью. Автор приводит данные белорусско-немецкого опроса студентов, проведенного в 2001 г., которые показали, что лидирующие группы ценностей у белорусов и немцев довольно близки: здоровье, семья, дети, дружба – выбор белорусских студентов; здоровье, дружба, душевное спокойствие – выбор немецких студентов. При выборе ценностных ориентаций белорусы больше настроены на материальное благополучие, карьеру; немцы больше значения придают реализации демократических принципов, гарантиям прав человека [7, с. 63–69].
   В социологической литературе представлены исследования, результаты которых подтверждают тезис о том, что для молодежи ценность труда имеет инструментальный характер. Так, Л. Г. Набиуллин, ссылаясь на данные 4 опросов (с 60-х до конца 90-х), отмечает снижение значимости общественной полезности труда с 30,8 % до 5,8 % (в пять раз). При этом ценность труда как возможности реализовать личные интересы (т. е. труд как ценность-средство) возросла с 1,7 % до 20,2 % (т. е. в 10 раз) [8, с. 189–191].
   Обсуждая результаты исследований по проблемам формирования ценностных ориентаций и жизненных приоритетов белорусской молодежи (1997–2003), Д. Г. Ротман указывает на удовлетворенность материальным положением как на главный фактор экономического поведения молодых людей [9, с. 50–59]. Автор характеризует динамику ценностей как их рационализацию, констатирует снижение влияния идеологизированных целей и средств, однако выражает озабоченность тем, что наряду с освоением адаптационной стратегии, базирующейся на социально-одобряемых ценностях, определенная часть молодежи адаптируется к новым социально-экономическим условиям, воспринимая ценности, несущие опасность различных девиаций. Например, 38,5 % молодых людей не считают унизительным получать незаработанные деньги; 41,0 % не согласны, что работа – долг по отношению к обществу; 60,5 % полагают, что не следует заставлять людей работать, если они не хотят.
   К выводу о противоречивости общественного сознания современной российской молодежи приходит В. Е. Семенов. По результатам его исследований, к коллективистскому типу ментальности (ориентации на коллектив и справедливость) можно отнести только 9 % молодых петербуржцев. В то же время индивидуалистический менталитет присущ всего 3 %. Более 2/3 молодежи, по данным В. Е. Семенова, «выражают противоречивый, неопределенный конгломерат осознанных и неосознанных ценностей, норм, и установок» [10, с. 37–43].
   Исследуя духовно-нравственные ценности сельской молодежи регионов России [11, с. 121], Т. Н. Бояк отмечает, что в сравнении с поколением родителей молодежь в меньшей степени ориентирована на такие ценности, как моральная ответственность, бережливость к вещам и деньгам, бескорыстие, любовь к Родине, уважение к традициям своего народа. Автор отмечает, что процессы криминализации общества накладывают отпечаток на ценностное сознание молодежи и трансформируют ее ориентации на правовые способы достижения жизненного успеха. В глазах молодежи допустимыми становятся такие действия, как уклонение от налогов – 31,6 %, уклонение от воинской службы – 33,3 %, присвоение найденных вещей – 47,2 %. Признавая высокую значимость ценностей добра, порядочности, интеллигентности, образованности, молодые люди допускают ложь в личных интересах, употребление в речи нецензурной лексики, нетактичность в общении. Автор констатирует противоречия между правовым сознанием и правовым поведением молодежи.
   Представляя результаты десятилетнего (1994–2003 гг.) исследования динамики ценностных ориентаций учащейся молодежи в изменяющихся социально-экономических условиях России, проведенного в Институте психологии РАН [12, с. 37], Н. А. Журавлева констатирует смещение акцентов в ценностном сознании студентов с направленности на творческую самореализацию к ориентации на деловую активность и прагматические ценности.
   Представленный краткий обзор исследований ценностных ориентаций молодежи на постсоветском пространстве свидетельствует о динамичных процессах формирования ценностного сознания молодежи, обусловленных спецификой современных социально-экономических, политических, социокультурных преобразований. Ценностные системы различных социальных общностей формируются и трансформируются в процессе исторического развития общества. По мнению Л. Г. Титаренко, исследовавшей ценности современного белорусского общества, «процесс трансформации базовых ценностей населения, включая идентичности, еще далек от своего завершения, поэтому возможны значительные изменения в их проявлениях, особенно при тех или иных «поворотах» в реальной политике, заранее предсказать которые в современном «обществе риска» невозможно» [13, с. 186].
   В социологической литературе принято выделять ценности терминальные (целевые) и ценности инструментальные. Первые обладают высокой устойчивостью и представляют собой важнейшие цели, идеалы, смысложизненные ориентиры индивидов и социальных общностей. Они выступают в качестве мотивов социальной активности личности, регуляторов ее поведения, ориентиров в деятельности. Инструментальные ценности выступают в качестве средства достижения поставленных целей. Именно поэтому в качестве ценностей-средств могут выступать различные качества и свойства, которыми обладает личность, к примеру, коммуникабельность, исполнительность, самостоятельность, инициативность, хитрость и пр. Различие между терминальными и инструментальными ценностями достаточно условно. В определенной ситуации одни и те же ценности могут выступать и в качестве цели и в качестве средства достижения цели. Так, ценность «интересная работа» может выступать в качестве ценности-цели, быть смыслом жизни человека, но работу можно рассматривать и как ценность-средство, способ достижения материального благополучия, богатства.
   Представим иерархию ценностей терминальных (ценностей-целей), разделяемых современной белорусской молодежью, выстроенную по результатам авторского эмпирического социологического исследования в учреждениях высшего, среднего специального и профессионально-технического образования Республики Беларусь, проведенного в 2009 г., а также проанализируем мнение студенческой молодежи о личностных качествах профессионального успеха (т. е. ценностях «достижительных», инструментальных).
   В соответствии с разработанной методикой в инструментарий эмпирического исследования был включен список ценностей, содержащий 21 позицию, из числа которых респондентам предлагалось выбрать 7 наиболее для них значимых. Объединение в группы выбранных позиций, близких по уровню оценки (с незначительными различиями процентных значений), позволило сформировать восемь групп ценностей с интервалом процентных значений в 10 пунктов.
   По полученным в процессе исследования данным, в иерархии ценностей современной молодежи самым высоким рейтингом обладают ценности с максимальным показателем выбора респондентов – выше 70 %. Это традиционные базовые ценности: здоровье (75,7 %), семья и дети (73,2 %), друзья (70,8 %), любовь (70,6 %), занимающие 1–4 места в ранговой структуре ценностей [14]. Таким образом, в условиях экономической и социокультурной трансформации белорусского общества в сознании молодых людей отражено возрастание ценности близкородственного и дружеского окружения, хорошего физического и позитивного чувственно-эмоционального состояния индивида.
   В условиях курса на рыночные преобразования актуализировалась ориентация населения на достижение обеспеченной жизни, образцы которой ярко демонстрирует западная культура. Обусловленная социально-экономическими изменениями трансформация ценностного сознания современной молодежи идет в направлении возвышения ценности материальной обеспеченности, достижения богатства. Это одна из главных ценностей белорусской молодежи, на которую указали более половины участников социологического опроса – 55,2 % (5-е ранговое место в иерархии ценностей). Прагматизм, расчетливость становится характеристикой значительной части молодых людей.
   В диапазоне 30–40 % располагаются такие ценности, как интересная работа, карьера, уверенность в себе, свобода (6–9 места в ранговой структуре ценностей). Особо значимые изменения в ценностных ориентациях молодежи произошли в отношении ценности труда. Более всего современная молодежь ценит в труде высокую заработную плату, хорошие условия труда, карьерный рост. Но трудовая деятельность не только средство обеспечения жизненных потребностей индивида (в том числе социально-статусных), она формирует и развивает личность, поэтому важно знать, какие ценности труда имеют доминирующее значение. Данные, полученные в ходе исследования, указывают, что произошла определенная трансформация в сознании молодежи: ослабла ориентация молодых людей на содержательные аспекты труда, преобладающей становится ориентация на материальный фактор в труде. Это сопровождается возрастанием интереса молодежи к профессиям в области финансов, занятию предпринимательством. Достаточно важны для молодежи и такие аспекты трудовой деятельности, как относительная независимость в работе и ее престижность. Содержательные аспекты работы («полное использование знаний, опыта, квалификации», «работа с квалифицированными коллегами», «работа над интересными проблемами», «полная реализация способностей») в ранговой структуре ценностей труда располагаются на более низких позициях. Для многих молодых людей не призвание лежит в основе выбора вида трудовой деятельности, а стремление получить профессию, обеспечивающую высокую зарплату, комфортные условия труда. Следовательно, труд выступает не столько в качестве самостоятельной ценности, а скорее в качестве инструментальной ценности – позволяет обеспечить материальный достаток, выстроить профессиональную карьеру, занять престижное положение в обществе.
   Такие ценности, как доброта и самореализация, оказались в интервале значений 20–30 %. Таким образом, добро как нормативно-оценочная категория морального сознания личности, отражающая нравственно-положительное в мотивах и действиях людей, в явлениях социальной действительности, показывает ценностные приоритеты лишь небольшой части респондентов.
   По материалам исследования, такие ценности, как красота (гармония), жизненная мудрость, самосовершенствование, познание мира, творчество, Родина не входят в число безусловных аксиологических приоритетов современной молодежи. Лишь от 10 до 20 % респондентов указали на значимость для себя этих ценностей. Столь низкая ориентация молодых людей на данные ценности ставит задачу их актуализации в ценностном сознании широких слоев белорусской молодежи. Необходима активизация деятельности всех субъектов социализации в направлении формирования патриотического сознания белорусской молодежи и стимулирования ее познавательной, творческой активности. Именно такой подход будет способствовать, с одной стороны, реализации такого направления государственной молодежной политики, как гражданско-патриотическое воспитание и, с другой стороны, отвечать избранному курсу белорусского государства на инновационное развитие.
   В конце ценностного ряда располагаются такие ценности, как власть, лидерство, общественное признание. На них указали менее 10 % молодых людей, определяя наиболее значимые для себя жизненные приоритеты.
   На основе приведенных социологических данных можно заключить, что ценностное сознание современной молодежи синкретично, отражает смешение элементов различных ценностных систем. Курс на рыночные преобразования обусловил существенное возвышение значимости таких ценностей, как материальное благополучие, деньги. Все более распространенными чертами, присущими современной личности, становятся индивидуализм и рационализм, ориентация на личную выгоду. Такие ценности, как интересная работа, карьера, уверенность в себе, свобода отражают аксиологические приоритеты лишь части молодежи. Наиболее существенными потерями в духовно-нравственном плане можно считать перемещение на периферию ценностного поля современной молодежи таких ценностей, как творчество, познание мира, доброта, жизненная мудрость, Родина, самосовершенствование, общественное признание.
   Представляется важным исследование ценностных диспозиций молодежи в трудовой сфере. Социологические исследования отмечают ориентацию части современной белорусской молодежи на достижение профессионального успеха, что обусловливает интерес к изучению мнений молодежи о значимости личностных качеств (инструментальных ценностях), помогающих выстроить трудовую карьеру в условиях курса на инновационное развитие общества.
   Профессиональная карьера складывается, с одной стороны, под влиянием объективных условий и возможностей, предоставляемых обществом индивиду для осуществления его профессиональных устремлений. С другой стороны, зависит от способностей личности, определенных качеств характера (настойчивость, целеустремленность, трудолюбие), состояния здоровья, определяется социальным статусом, полом индивида, семейным положением, наличием родственных связей, местом проживания и т. д.
   Изучение мнения молодежи показывает, что безусловным лидером среди качеств, наличие которых призвано способствовать карьерному успеху, учащимися и студентами признается профессионализм и квалификация (68,1 %). В современных условиях курса на инновационное развитие в глазах молодежи актуализировались такие качества, как инициатива и предприимчивость (65,8 %). Их роль в выстраивании карьеры особенно высоко оценивается студентами высших и средних специальных учебных заведений (71,0 % и 72,2 % соответственно) и несколько ниже – учащимися ПТУ (54,5 %).
   Высокую позицию в иерархии инструментальных ценностей белорусской молодежи, занимают такие качества, как трудолюбие и упорство в достижении цели (61,6 %). Эти качества лидируют в оценках учащихся профессионально-технических училищ (69,7 %). По мнению молодых людей, весьма способствует карьерному росту и такое качество, как коммуникабельность, умение контактировать с людьми (55,8 %). Для сравнения, на умение ладить с начальством указали 21,9 % респондентов.
   Следует отметить, что в среде современной молодежи в значительной степени внимание акцентируется на роли внешних факторов в достижении успеха. Так, большое значение молодые люди придают наличию нужных связей (50,9 %), способствующих получению высокооплачиваемого и престижного места работы, продвижению по карьерной лестнице.
   Не самое высокое место в перечне качеств, необходимых для карьерного роста, занимают самостоятельность и независимость (15,5 %), т. е. те качества личности, которые должны бы быть значимыми для современных молодых людей, ориентированных на открытие собственного дела, продвижение своего бизнеса. Куда более широко представлено во мнении белорусской молодежи значение исполнительности (48,7 %), т. е. качества личности, особо ценимого работодателями в наемных работниках.
   Профессиональный успех, по мнению выпускников, может быть обеспечен и за счет таких качеств личности, как ловкость и хитрость (29,9 %), при этом чаще эту позицию отмечали выпускники средних специальных учебных заведений и ПТУ (по 33,3 %). Во взглядах современной молодежи наблюдается девальвация определенных нравственных качеств: так, принципиальность и порядочность (21,1 %) ценятся ниже, чем ловкость и хитрость.
   По-видимому, молодостью респондентов объясняется не очень высокая оценка хорошего здоровья как необходимого условия успешной профессиональной деятельности (14,5 %, 11-е ранговое место). Между тем, реалии современного рынка труда предъявляют повышенные требования к работнику, а именно к его активности, выносливости, внимательности, стрессоустойчивости, профессиональной мобильности, способности к обучению и переобучению, отсутствию вредных привычек и пр. Соответствовать запросам взыскательных работодателей на протяжении всего периода трудовой деятельности, личность может, лишь поддерживая свое здоровье на хорошем уровне. Полученные результаты говорят о том, что такой взгляд на свое здоровье присущ небольшой части молодых людей.
   Конформизм (приспособленчество) и лояльность (стремление формально держаться в рамках законности, поддерживать благожелательно-нейтральные отношения), не отражены во мнении современной молодежи как качества личности, необходимые для успешной деятельности. Они представлены в ответах лишь 2,7 % респондентов.
   Примечательно, что отрицательные личностные качества также признаются некоторой частью современных молодых людей факторами профессионального успеха. Так, считают, что беспринципность и наглость помогут сделать карьеру 8,2 % выпускников. Эгоизм и безразличие к интересам других людей отмечены в ответах 2,9 % респондентов, жадность и стяжательство – в ответах 1,4 % респондентов. Распространение безнравственных способов и средств достижения целей в современном переходном обществе, служит для молодежи оправданием готовности действовать таким же образом, использовать подобные средства в собственной практике карьерного продвижения.
   Список личностных качеств, способствующих профессиональному успеху в динамике 1998–2009 гг., представлен в табл. 1 (в порядке убывания значимости по исследованию 2009 г.)

   Таблица 1.
   Динамика мнения студенческой молодежи в 1998 и 2009 гг. о личностных качествах, необходимых для успешной карьеры (%, ранг)

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Прочерк обозначает, что данный вариант ответа не входил в открытый перечень, приведенный в инструментарии, и не был добавлен респондентами самостоятельно.

   Кроссвременной анализ данных, полученных с десятилетним интервалом, позволяет выявить основные изменения, произошедшие в представлениях молодых людей по вопросу о достижении профессионального успеха. В глазах белорусской молодежи наиболее значимыми социально-профессиональными качествами для успешного карьерного роста были и остаются профессионализм и высокая квалификация. Они сохранили лидирующее место в ранговой иерархии в сопоставлении с данными исследования 1998 г.
   Позитивные трансформации в представлениях выпускников произошли в направлении усиления значимости таких качеств, как инициатива и предприимчивость, трудолюбие и упорство, коммуникабельность, ранговые позиции которых возросли с одновременным увеличением процентного значения. Во мнении молодежи приобрело вес такое качество, как исполнительность: его назвали 48,7 % выпускников (6-е место в перечне).
   Наиболее заметная позитивная динамика наблюдается в отношении таких этических ценностей, как принципиальность и порядочность. Если в опросе учащихся и студентов профессиональных учебных заведений 1998 г. обучения эти ценности полностью выпадали из структуры ценностного сознания данной социальной группы (0,0 % выбора), то в опросе выпускников 2009 г. они заняли 8-е ранговое место в иерархии ценностей, набрав 22,1 % ответов респондентов. Актуализация этих этических ценностей в сознании современной молодежи позволяет надеяться на повышение эффективности регулирующей роли ценностного сознания, обуславливающего распространение высоконравственного поведения в молодежной среде.
   Практически не изменили ранговые позиции в структуре инструментальных ценностей за десятилетний отрезок времени такие качества, как умение ладить с начальством, ловкость и хитрость, беспринципность и наглость. При этом наблюдается существенное увеличение доли выпускников, назвавших их важнейшими для карьерного роста, т. е. наблюдается значительное увеличение процентного «веса» этих качеств. К примеру, при сохранении 7-го места в перечне, такие качества личности, как ловкость и хитрость, в 1998 г. были названы 4,3 % выпускников, в 2009 г. – 29,9 % выпускников. Беспринципность и наглость, по мнению молодежи, также способствуют карьерному росту, что отметили лишь 1,0 % респондентов (11-е место в перечне) в опросе 1998 г. и уже 8,2 % выпускников (12-е место) в 2009 г.
   Снизились ранговые позиции таких качеств, как хорошее здоровье (с 5-го места на 11-е) и самостоятельность, независимость (с 6-го места на 10-е) при незначительном увеличении процентного значения.
   Сравнение данных опросов выпускников 1998 и 2009 гг. позволяет заметить, что произошло существенное увеличение процентного значения всех перечисленных социально-профессиональных качеств (включая отрицательные). Не было зафиксировано обратной тенденции, т. е. снижения «веса» хотя бы некоторых из них.
   Данные исследований по изучению динамики ценностных ориентаций белорусской молодежи позволяют сделать следующие выводы:
   Резкие изменения социально-экономических, политических, культурных условий жизнедеятельности сопровождаются преобразованиями структуры ценностных ориентаций молодежи.
   Ценностную систему, характерную для большинства молодежного социума, лишь условно можно назвать сложившейся. Данные социологических исследований свидетельствуют о том, что ценностный мир значительной части современной молодежи следует характеризовать как противоречивый, неопределенный, несформированный.
   Ядром ценностного сознания современной молодежи являются традиционные ценности: «здоровье», «семья», «любовь». Но поскольку среди белорусской молодежи в значительной степени распространены такие вредные привычки, как курение, употребление алкоголя, несовместимые с ориентацией на здоровый образ жизни, можно заключить, что здоровье является ценностью декларативной для многих молодых людей. Подтверждается это и тем обстоятельством, что в перечне качеств личности, необходимых для успешной профессиональной деятельности, хорошее здоровье как инструментальная ценность находится в конце ценностного ряда. Что касается ценности «семья», то поскольку в белорусском обществе фиксируется большое число разводов и весьма высока распространенность суррогатных форм семейных отношений, таких как «гражданский брак» (сожительство), то можно предположить, что приверженность ценности «семья» для некоторой части молодежи также носит декларативный характер.
   На фоне макросоциальных процессов основные изменения в ценностно-ориентационной системе молодежи заключаются в том, что приоритет ценностей коллективизма сменяется приоритетом ценностей индивидуализма и прагматизма.
   Влияние процессов глобализации на ценностное сознание молодежи способствовало возвышению значимости материально-утилитарных ценностей («деньги», «богатство», «материальная обеспеченность»). В среде современной молодежи получил широкое распространение потребительский подход к жизни. Но, несмотря на высокую актуализацию материального фактора в решении жизненных задач, практически половина опрошенных молодых людей проявляют осмотрительность в выборе путей достижения успеха и готовы ограничивать свои материальные потребности ради гарантий стабильности.
   В профессионально-трудовой сфере ослабла ориентация молодежи на содержательные аспекты труда, стала преобладающей ориентация молодых людей на материальный фактор в труде. Стремление к самореализации через интересную работу, содержательные аспекты труда занимают скромные позиции в иерархии трудовых ценностей молодежи. В дальнейшем, диспропорции ценностной сферы проявляются в сфере профессионального самоопределения, профессиональной социализации молодежи. Полученные результаты, отражающие ценностные ориентации современной молодежи, могут широко использоваться в процессе формирования у молодых людей психологической потребности в самореализации через профессию, творческого подхода к делу, интереса к содержательному труду, мотивации к инновационной деятельности, выработке ориентации на достижение профессионального успеха.
   Такие ценности, как «творчество», «познание мира» переместились на периферию ценностного сознания и отражают ориентации незначительной части молодежи. В условиях курса на инновационное развитие страны особенно важно признание молодежью именно этих качеств личности необходимыми для успешной профессиональной деятельности. Личность, наделенная такими качествами, обладает существенным потенциалом для восприятия, освоения и продуцирования инноваций. Поскольку молодежь является наиболее перспективным экономическим ресурсом, первостепенное значение приобретает формирование у молодых работников качеств субъекта инновационных преобразований. Процесс обучения профессии, профессиональной и трудовой социализации личности, должен быть пронизан идеей ценности интеллектуального труда, творчества, совершенствования собственных способностей. Выявленная в ходе социологического исследования низкая ориентация выпускников – будущих молодых специалистов – на творческую и познавательную деятельность будет сдерживать реализацию курса на инновационное развитие белорусского общества.
   Существенными потерями в духовно-нравственном пла не можно считать перемещение на периферию ценностного поля современной молодежи таких ценностей, как доброта, жизненная мудрость, Родина, самосовершенствование, общественное признание. В связи с этим актуализируется значение идейно-патриотического, нравственного воспитания молодежи, направленного на формирование высоких духовных ценностей в сознании белорусской молодежи.
   Исследование выявило недостатки в формировании нравственно-правовой культуры молодежи, что проявляется в допустимости молодыми людьми аморальных и противоправных поступков. В русле совершенствования молодежной политики необходима большая работа по духовно-нравственному воспитанию молодежи и формированию ее нравственно-правовой культуры, ценностных предпочтений, основанных на патриотизме, гражданственности, социальной активности, коллективизме, законности, справедливости.

4.2. Деформации нравственно-правового сознания молодежи в условиях социокультурной трансформации

   Противоречия в формировании ценностно-нормативной системы личности в период системной трансформации белорусского общества ведут к утрате нравственных идеалов и моральных регуляторов поведения. Изменяются приоритеты ценностного набора личности, на первый план выходят ценности материального плана – материальная обеспеченность, богатство, достижение которых допускается различными, в том числе и неправовыми средствами в ситуации ослабления или отсутствия социального контроля. Наблюдаемая деформация нравствен но-правового сознания некоторой части населения ведет к размытости представлений о том, что допустимо, а что нет.
   Происходит ослабление интереса к общим ценностям, распространяются настроения безразличия, снимаются правовые и нравственные барьеры в поведении индивидов. В обществе возникает ситуация социокультурной аномии, под которой Э. Дюркгейм понимал рассогласование норм, регулирующих социальное взаимодействие, безнормие. А в работах Р. Мертона, развившего это понятие до уровня теории девиантного поведения, аномия представляется как рассогласование в обществе культурных целей и институциональных средств их достижения. Р. Мертон указывал, что антисоциальное поведение приобретает значительные масштабы тогда, когда система культурных ценностей превозносит определенные символы успеха, общие для населения в целом, в то время как социальная структура общества жестко ограничивает или полностью устраняет доступ к апробированным средствам овладения этими символами для большей части того же самого населения. Неудачи и подавленные устремления ведут к поискам путей для бегства из культурно обусловленной невыносимой ситуации; либо желания, не получившие удовлетворения, могут найти выражение в незаконных попытках овладеть доминирующими ценностями.
   Исходя из различных типов связи между определяемыми культурой целями и средствами их достижения, Р. Мертон, выделяет пять логически возможных способов адаптации индивидуума к условиям, существующим в обществе. Это конформизм (подчинение определяемым культурой целям и институциональным средствам их достижения), который позволяет поддерживать стабильность и преемственность общества. Ретретизм (бегство от действительности) – пораженчество, самоустранение, отрицание и це лей, и средств. Инновация выражается в применении незаконных средств для достижения цели: становятся обычными явлениями обман, коррупция, преступления. Ритуализм, когда цель отбрасывается как недостижимая, а «ритуалистическая приверженность к институционно предписанному поведению принимает характер подлинной одержимости». Мятеж, когда освобождение от господствующих стандартов, являющееся результатом неудачи или ограниченности перспектив, ведет к попытке ввести «новый социальный порядок». Мертон показал, что определенные аспекты социальной структуры могут породить противоправное и антисоциальное поведение именно вследствие различия в значении, придаваемом целям и нормам, регулирующим их достижение [15, с. 309].
   Изменение и рассогласованность привычных социальных норм и представлений, девальвация ценностей советского общества, усилившееся давление со стороны западной массовой культуры, навязывание ее ценностей, стереотипов и установок, требуют от индивидов выбора собственной позиции, определения модели своего поведения. В сложившейся социокультурной ситуации пренебрежение духовными ценностями ведет к поведенческой дезориентации индивида в социальном пространстве.
   Трансформация ценностных ориентаций личности, происходящая в условиях переходного периода и имевшей место деидеологизации общества, не могла не сказаться на нравственном облике части населения, особенно представителей молодого поколения. И хотя большинство среди современной белорусской молодежи не обнаруживает глубоких ценностно-нормативных деформаций, другая часть молодежи отличается размытостью нравственных представлений, терпимостью по отношению к девиациям, настроениями правового нигилизма. Приходится констатировать проявление значимых в криминогенном отношении нравственно-психологических характеристик части современной молодежи. К ним можно отнести рост эгоцентризма, завышенный уровень амбиций; индивидуализм, кризис коллективистских устремлений; рост жестокости и агрессивности; цинизм; безответственность; абсолютизацию гедонистических настроений и потребительских позиций; гипертрофированное отношение к деньгам, стремление получать незаработанные деньги; нежелание работать.
   Исследуя типологии модификаций девиантного поведения в молодежных субкультурах современного трансформирующегося общества, Н. М. Римашевская, Н. Е. Маркова и Н. Л. Смакотина отмечают, что существенное влияние на развитие и поведение молодых людей оказывает негарантированность, быстро меняющиеся «правила игры», которые приводят к трудным жизненным ситуациям, неудовлетворенности жизнью. Изменения в сфере культуры и нормативно-ролевого комплекса носят интенсивный, а подчас и драматический характер. Поиск новых ценностных ориентаций и смыслов самым существенным образом связан с поиском молодыми людьми новых форм организации социальной жизни и деятельности, экспериментированием в формах семьи, стиле жизни, организации труда, досуга, с созданием альтернативных систем ценностей и идеологий [16, с. 57].
   Данные социологических исследований свидетельствуют о том, что правовые и нравственные нормы глубоко не усвоены, не интериоризированы в сознании части современной молодежи. Показателем этого является допущение молодыми людьми совершения поступков, нарушающих принятые в обществе нормы и отклоняющихся от устоявшихся образцов поведения.
   Представим данные исследования жизненных и профессиональных ориентаций молодежи г. Минска (1997 г.), в котором методом стандартизированного интервью был опрошен 741 человек. Полученные результаты показали, что 15,7 % молодых людей (т. е. каждый шестой) в стесненных экономических обстоятельствах допускают возможность заняться делом, приносящим доход, но наносящим вред их престижу, угрожающим здоровью, жизни или свободе. В том числе они отмечали, что считают возможным заниматься рэкетом, сутенерством, проституцией, распространением наркотиков или порнографических материалов, мелким воровством, угоном машин и др. Склонность к девиантному поведению в большей степени продемонстрировали лица мужского пола (19,1 %). Среди девушек и молодых женщин допускали возможность подобного поведения, спровоцированного трудной жизненной ситуацией, 12,3 % респондентов [17].
   Исследование среди старшеклассников средних общеобразовательных учебных заведений, проведенное сотрудниками Института социологии НАН Беларуси под руководством Л.Г. Новиковой в конце 2004 г., позволило выявить содержательные характеристики нравственно-правовой культуры учащихся старших классов общеобразовательных школ республики. Установив в качестве критерия типологии правовых субкультур учащихся уровень «нормативности» их сознания, эмпирически определяемый «отношением к закону», а также определение «доминирующего мотива» соблюдения/несоблюдения законов, исследователи выделили четыре типа нравственно-правовой культуры учащейся молодежи. Это «нормативно-нравственный» тип (к которому было отнесено 34,8 % учащихся) и «нормативно-эгоистический тип» (19,6 %), сходные в признании ценности права, но отличающиеся мотивацией соблюдения законов (в первом случае нарушать законы безнравственно, во втором – нарушение законов влечет за собой наказание). Два других типа нравственно-правовой культуры учащихся – это «ненормативно-прагматический тип» (к нему было отнесено 28,7 % учащихся) и «ненормативно-эгоистический тип» (16,9 %), которые одинаково характеризуются отрицанием ценности права и различаются по мотивации нарушения законов. Одни считают, что нарушение законов допустимо, так как они устарели, другие – что их можно нарушать, если это выгодно и можно избежать наказания. Именно представители двух последних («ненормативных») правовых субкультур в большей степени склонны к совершению девиантных поступков. Исследователи пришли к выводу, что тип нравственно-правовой субкультуры существенным образом определяет поведение учащихся в свободное от учебы время [18, с. 302–304]. Отметим, что выделенные типы нравственно-правового сознания, носителями которого являются старшеклассники, делит эту социальную группу молодежи практически надвое (54,4 % и 45,6 %), с небольшим перевесом (на 8,8 %) в пользу представителей «нормативного» типа культуры. А такое распределение говорит о достаточно широком распространении правового нигилизма в молодежной среде, представленной группой старшеклассников с выявленным «ненормативным» типом культуры.
   Результаты авторского социологического исследования, проведенного в 2009 г. среди студентов и учащихся выпускных курсов Вузов, ССУЗов и ПТУ показывают, что обозначилась тенденция формирования у части молодежи ценностных систем, которые способны привести индивида к девиантному поведению. Представлены данные, отражающие мнение молодежи о возможности совершения ими поступков, нарушающих общепринятые нормы (табл. 2).
   Приведенные данные позволяют сделать вывод о деформациях нравственно-правового сознания современных молодых людей, которые готовы нарушить действующие в обществе правовые и нравственные нормы, если вопрос стоит о достижении значимых для индивида целей. Так, считают для себя вполне допустимым дать взятку при решении какого-либо вопроса 48,5 % респондентов, примерно поровну из каждой гендерной группы. Среди выпускников вузов этот показатель особенно высок и составляет 53,1 %. Эти данные корреспондируют результатам социологического опроса деловой среды в Беларуси в 2006 г. (опрос проводился Центром социологических и политических исследований при БГУ), который показал, что почти треть предпринимателей из числа опрошенных практиковали неофициальные платежи (взятки) в целях ускорения прохождения тех или иных административных процедур, а также при урегулировании спорных вопросов с государственными органами. По данным того же исследования, около 40 % предпринимателей считают, что использование таких платежей более эффективно, чем обращение в суд или в вышестоящие государственные инстанции [19].

   Таблица 2.
   Распределение ответов респондентов на вопрос анкеты «Допускаете ли Вы, что для достижения своих целей способны совершить следующие действия?».
   Анализируется позиция «Да, допускаю», (%)

   Исследование ценностного выбора молодежи выявляет значительные сдвиги в сознании современных молодых людей в направлении возвышения ценностей материального и снижении ценностей морального порядка. Деньги как ценность становятся одним из приоритетов ценностного набора личности. Указывают, что вполне могут скрыть доходы от налогообложения 31,1 % респондентов (примерно поровну юношей и девушек). Особенно широко подобную предрасположенность к противоправным действиям экономического характера демонстрируют выпускники вузов (40,7 %). Среди молодежи со средним специальным и профессионально-техническим образованием допускают возможность сокрытия доходов от налогообложения соответственно 27,2 % и 25,5 % выпускников.
   Вероятно, что одним из барьеров на пути к успешной реализации предпринимательской активности молодых людей может стать низкий уровень их правового сознания. Отмечают, что считают возможным принять участие в незаконном бизнесе 27,2 % респондентов, большинство из которых составляют юноши (41,2 %) и в меньшей степени девушки (15,2 %). Такой подход в большей степени присущ лицам с профессионально-техническим (33,9 %) и высшим (27,8 %) образованием. Таким образом, значительное число молодых людей демонстрирует предрасположенность к нарушению принятых в обществе правовых норм, регулирующих сферу предпринимательской деятельности. Для некоторых эта предрасположенность уже реализуется на практике. Так, в числе студентов и учащихся, практикующих дополнительные подработки параллельно процессу обучения на стационаре, 29,0 % официально оформили свою трудовую деятельность в качестве наемной рабочей силы, 21,7 % работали по найму без официального оформления, еще 10,4 % занимались индивидуальной трудовой деятельностью, не оформляя ее соответствующим образом. Таким образом, трудовая деятельность примерно трети молодых людей изначально осуществляется вне рамок правового поля.
   Наблюдаемые деформации правового сознания молодежи, получившие свое выражение в допустимости противоправных практик (взяток, сокрытия доходов от налогообложения, незаконной предпринимательской деятельности), являются безусловным фактором, способствующим росту экономических и коррупционных преступлений в стране.
   Применение силы, оказание физического воздействия на конкурента или соперника вполне уживаются с представлениями 17,2 % студентов и учащихся о допустимых способах достижения своих целей. Мнение о физическом воздействии как средстве решения своих проблем более широко распространено среди лиц мужского пола (24,3 %). Но так считает и каждая девятая девушка, получающая профессиональное образование в учебных заведениях страны (11,0 %). Нетерпимость, жестокость, применение силы становится все более распространенным явлением в обеих гендерных группах населения. Анализ распределения ответов респондентов показывает, что большую склонность к применению силы демонстрируют лица с невысоким уровнем образования (учащиеся ПТУ), среди которых 23,6 % подтвердили свою предрасположенность к такому способу решения возникающих проблем. Следует отметить, что в распространении подобных представлений в молодежной среде особую роль играют СМИ, транслируя в массы видеопродукцию, пропагандирующую насилие, жестокость, насаждающую образ «сильной» личности, свободной от ответственности перед обществом. В таких условиях физическая сила становится приоритетной ценностью для части молодежи, возводится в культ, детерминируя выбор силовой линии поведения.
   Не считают зазорным распространить ложную информацию 15,7 % респондентов, преимущественно юношей (20,4 %). Присоединились к этой точке зрения и 11,8 % участниц опроса. Таким образом, оговор является нравственно допустимым явлением для части современных молодых людей (для каждого шестого из числа опрошенных выпускников). Особую озабоченность вызывает высокая предрасположенность студентов вузов (21,0 % ответов) к возможному использованию подобного средства в своих действиях. Исходя из материалов исследования, можно предположить, что клевета, заведомо ложный донос, дача заведомо ложных показаний как виды противоправного поведения опираются на довольно широкую социальную базу.
   Использовать для достижения своих целей подложный документ считают возможным 15,3 % опрошенных молодых людей. Среди них 20,4 % юношей и 11,0 % девушек. В сознании части современной белорусской молодежи использование подложных (сфабрикованных) справок, пропусков, различного рода удостоверений, других документов не отражено как действие предосудительное, противоправное. Широкое распространение в студенческой среде получило такое явление, как покупка текста реферата, курсовой или дипломной работы. Поскольку спрос формирует предложение, это выражается в развитии сферы услуг по написанию подобного рода студенческих работ. У молодых людей не выработано представление о том, что самостоятельное выполнение работы способствует их профессиональному совершенствованию. Доминирующим является желание схитрить, выйти из положения любым способом, включая откровенно девиантные поступки.
   При высокой степени ориентированности на такие жизненные ценности, как семья и дети, хорошее здоровье, в нравственные представления части современной молодежи вполне укладывается проституция как допустимое занятие. Воспользоваться сексуальной услугой за плату считают вполне возможным 11,2 % участников опроса. Это мнение в большинстве поддерживают лица мужского пола (21,2 %), среди девушек оно распространено незначительно (2,7 %). Допускают возможность самим предоставить сексуальную услугу за плату 6,1 % студентов и учащихся, среди них опять же большинство составляют юноши (9,3 %), девушек почти втрое меньше (3,4 %). Либерализация сексуальных отношений предопределяет спрос не только на женские сексуальные услуги, но и увеличивает спрос на мужскую проституцию, как гомосексуальную, так и гетеросексуальную. Потенциально опасные для здоровья сексуальные связи, к которым относится проституция и гомосексуализм, являются основной причиной заболевания ежегодно выявляемых в стране ВИЧ-инфицированных граждан.
   Наблюдается снижение моральных требований во взаимоотношениях между полами. Очевидно, что супружество (брак), любовь перестали быть обязательными условиями сексуальных контактов современных молодых людей. В 1990 г. в республике было зафиксировано 34 986 разводов. В течение пяти последующих лет их количество возросло до 42 119, еще через пять лет (2000 г.) увеличилось до 43 512. И если органы статистики отметили снижение этого показателя в 2005 г. до 30 531 случаев, то в 2010 г. число разводов опять увеличилось до 36 655. На одну тысячу населения Беларуси в 2010 г. приходилось 8,1 браков и 3,9 разводов (для сравнения – в 1970 г. на тысячу населения страны приходилось 9,3 браков и 1,9 разводов) [20, с. 70, 71]. Общественное мнение населения постепенно «дрейфует» в направлении смягчения отношения к расторжению браков – они перестают быть осуждаемым в обществе явлением. В то же время становится более лояльным отношение населения к так называемым «гражданским бракам», т. е. сожительству. Распространение социальной практики сожительства можно рассматривать как косвенное свидетельство стремления индивидов уклониться от обязательств перед партнером, избежать правовой ответственности, налагаемой браком, зарегистрированным в государственных органах записей актов гражданского состояния.
   Отмечают, что допускают возможность заниматься с целью извлечения собственной выгоды такими противоправными действиями, как распространение порнографических материалов и наркотиков, соответственно 4,1 % и 1,8 % молодых людей. Анализ криминальной практики показывает, что в молодежной среде современного белорусского общества распространение подобных деликтов постепенно набирает силу. Молодежь является основным потребителем наркотических средств и психотропных веществ. Динамика увеличения количества выявленных больных наркоманией в Республике Беларусь составляет около 540 человек в год [21]. Интернет предопределяет наличие широких возможностей для распространения порнографической продукции. Особую опасность для нравственного и физического здоровья молодежи представляет вовлечение несовершеннолетних в процесс изготовления порнографической продукции (детская порнография).
   Не возвратить владельцу взятые в долг деньги могут 5,5 % молодых людей, присвоить чужую вещь считают вполне допустимым для себя действием 7,6 % респондентов из числа студентов и учащихся белорусских учебных заведений. Корысть, деловая необязательность, размытые представления о чести делают возможным выбор подобной линии поведения в сознании современной молодежи.
   Анализ материалов исследования показал, что в молодежной среде происходит формирование ценностных систем, которые способны привести индивидов к выбору девиантных форм поведения (коррупции, сокрытию доходов от налогообложения, незаконному предпринимательству, использованию подложных документов, физическому насилию и пр.). В свете вышеизложенного приобретает особую актуальность необходимость совершенствования правового и нравственного воспитания молодежи, снижения проявлений правового нигилизма в сознании молодых людей, обуславливающих усвоение и принятие ими форм и образцов правомерного поведения. Приведенные социологические данные пока еще характеризуют предрасположенность, формирующуюся склонность индивидов к девиациям, выявляют потенциал возможных нарушений. Но они также подтверждают тезис об эрозии культурных и нравственно-правовых норм в сознании части современной молодежи, свидетельствуют о наличии существенных изъянов в формировании ценностно-нормативной системы личности.
   Активизация работы по нравственно-правовому воспитанию, ее адресная направленность на конкретные субкультурные группы населения позволит предотвратить ряд негативных социальных последствий, обусловленных недостатками в формировании нравственно-правовой культуры части современной молодежи. Особое значение эта работа имеет среди учащихся, находящихся в начале процесса социализации.
   Необходимость совершенствования нравственно-правового воспитания граждан на современном этапе развития белорусского общества, преодоления правового нигилизма в сознании населения актуализируется в свете задач по концентрации усилий на «воспитании из молодых людей ответственных и законопослушных граждан, которые бы не просто поддерживали политику государства, но и принимали активное участие в ее реализации» [22].
   Достижение высокого уровня правовой культуры населения является одной из важнейших задач, реализуемых в процессе формирования правового государства, пользующегося уважением в мировом сообществе и основанного на принципах верховенства права, справедливости, соблюдения прав человека, свободы личности, гуманизма, демократизма, приоритета общепризнанных принципов международного права.

4.3. Актуальные проблемы формирования правовой культуры личности

   Правовая культура личности, представляющая собой неотъемлемую часть духовной культуры, является важным социокультурным фактором, который детерминирует и регулирует мотивацию личности и ее правовое поведение. Основу правовой культуры составляют разделяемые личностью ценности, которые выступают в качестве жизненных целей и основных средств их достижения. Соответствие ценностных ориентаций личности принятой в обществе ценностно-нормативной системе препятствует возникновению отклоняющегося поведения. Напротив, отрицание ценностей, неприятие идеалов, отступление от моральных установок, отклонение от социальных и правовых норм, образцов поведения, традиций выступают в качестве фактора, способствующего формированию асоциального поведения личности. Формирование ценностно-правовой составляющей сознания особо значимо для молодежных когорт общества в процессе их социализации. Общество и государство заинтересованы в высоком уровне развития правовой культуры населения как регуляторе общественных отношений, сдерживающем развитие девиантных проявлений в поведении индивидов и социальных групп.
   Под культурой общества принято понимать специфический способ организации и развития человеческой жизнедеятельности, представленный в продуктах материального и духовного труда, в системе социальных норм и учреждений, в духовных ценностях, в совокупности отношений людей к природе, друг к другу и к самим себе [1, с. 292]. Правовая культура является неотъемлемым компонентом культуры общества в целом и наряду с политической, моральной, религиозной, художественной и другими видами культуры характеризует сознание и поведение (деятельность) людей в конкретных сферах общественной жизни.
   В самом широком смысле к правовой культуре принято относить все, что создано человечеством в правовой сфере. Правовую культуру можно рассматривать как совокупность правовых явлений вообще и при таком подходе в нее принято включать правовое сознание; законодательство (правовые предписания); юридические учреждения и организации (суды, органы правоохранения, органы исполнения наказаний, нотариат, адвокатуру и др.); юридическую практику (правовое поведение граждан и их общественных объединений; деятельность государственных органов).
   В юридической литературе также распространен более узкий подход к правовой культуре, при котором ее рассматривают как определенный уровень развития индивидуального, группового и общественного правосознания.
   Правовая культура личности охватывает характерную для нее совокупность правовых знаний, убеждений и установок; разделяемые личностью правовые ценности и ориентации; освоение правовых норм и образцов юридически значимых действий; активную общественно-правовую деятельность и т. д. На общественном уровне правовая культура отражает иерархию правовых ценностей, признаваемых конкретным обществом, характеризует уровень развития законодательства, юридической науки, юридической практики, характеризует состояние законности и правопорядка в обществе и т. д.
   Вопросы формирования правовой культуры населения, отдельных социальных групп и личностей актуализируются в период масштабных экономических, социальных, политических преобразований. Эмпирические социологические исследования позволяют выявить особенности правовой культуры различных социальных групп населения. Эти особенности проявляются в отношении населения к закону, готовности следовать его предписаниям, в ориентациях на правовые ценности; характеризуют социальную эффективность правового регулирования; отражают степень доверия граждан правовым институтам; характеризуют отношение населения к различным социальным девиациям; характеризуют общественно-правовую активность граждан; выявляют степень распространенности правовых знаний в различных слоях населения и пр.
   Реализация концепции правового государства, ведущим принципом которого является верховенство закона во всех сферах жизни общества, предполагает проведение правовой реформы, направленной на создание законодательной базы, реально выражающей волю народа.
   Принятие и введение новых законодательных актов в общественную жизнь, активно проводившееся в два последних десятилетия в Беларуси, отражается в общественном мнении населения страны, которое характеризует социальную эффективность правового регулирования, дает оценку деятельности государственно-правовых институтов белорусского общества.
   Используя материалы республиканского опроса общественного мнения, проведенного Институтом социологии НАН Беларуси в 2005 г., охарактеризуем некоторые аспекты состояния правовой культуры населения (отношение к правовым институтам; знание своих прав, правовых норм и юридических процедур; ориентацию населения на правовые способы решения возникающих проблем).
   Оценка населением значимости тех или иных государственных и общественных институтов, используемых гражданами для защиты своих прав и законных интересов, является одним из показателей эффективности этих правовых институтов. Мониторинг общественного мнения населения Беларуси показал, что самым высоким рейтингом в деле защиты прав и законных интересов белорусских граждан обладают милиция и суд.
   В настоящее время милиция является основным государственным органом, куда граждане страны чаще всего обращаются за поддержкой для защиты своих прав, что отметили 35,5 % респондентов. Это наиболее доступная для населения (в любое время и практически повсеместно) юридическая организация. На втором месте в рейтинге стоит суд (21,6 %). Следует отметить, что потребность граждан в обращении в суд за помощью в решении своих вопросов является одним из показателей положительных изменений в правосознании населения, свидетельствует об известном расширении сферы действия начал, характерных для демократических и правовых государств.
   Нельзя назвать высокой степень ориентированности населения Беларуси на обращение в прокуратуру (8,8 %) – государственный орган, который в соответствии с Конституцией призван осуществлять надзор за точным и единообразным исполнением законов, декретов, указов и иных нормативных актов министерствами и подведомственными органами, предприятиями, организациями и учреждениями, общественными объединениями, должностными лицами и гражданами.
   Слабо выражена ориентация населения на обращение за поддержкой в защите своих прав и законных интересов в органы местной исполнительной власти. Всего 6,8 % респондентов прибегнут к помощи этого института.
   Не высока доля тех, кто рассчитывает на поддержку своих прав, обращаясь в СМИ (3,2 %) и к представителям депутатского корпуса (2,9 %), а также в профсоюзные организации (2,7 %), которые, по сути, утратили свой авторитет как общественный институт, способный защитить трудовые права граждан.
   Ориентация белорусского населения на обращение за поддержкой в защите своих прав в общественные правозащитные организации практически отсутствует.
   Следует отметить и тот факт, что существует определенная группа граждан, не ориентированная на защиту своих нарушенных прав. Их позиция характеризуется нежеланием инициировать запуск юридического механизма разрешения конфликтных ситуаций, они отказываются защищать свои права и поэтому «никуда не будут обращаться». Доля лиц с такими взглядами составила 10,7 %. Отказ от защиты своих прав является свидетельством неразвитости правового сознания, проявлением правового нигилизма, выраженного в нежелании вступать в контакт с должностными лицами для разрешения сложившейся ситуации.
   Наряду с правовыми способами решения вопросов по защите своих прав и законных интересов имеется значительная группа лиц (19,8 %), которые предпочитают использовать неправовые средства для достижения своей цели (личные связи и знакомства, родственные отношения, неформальные договоренности и пр.). Это говорит о слабой ориентации части населения на использование цивилизованных способов защиты своих интересов. Стремление граждан действовать в обход установленных правовых норм и юридических процедур свидетельствует, с одной стороны, о низкой эффективности легитимных способов защиты прав и законных интересов граждан, с другой – о распространенности правового нигилизма в сознании населения.
   Как известно, сильная и независимая судебная власть является олицетворением демократического государства, в котором суд должен выступать не столько в качестве репрессивного органа, призванного обеспечивать правопорядок, сколько средством правовой защиты гражданина и человека от беззакония и произвола, от кого бы они ни исходили. Суд должен давать надежду на цивилизованное решение проблем населения. Показателем значимости и влиятельности судебной власти в государстве выступает отношение к ней граждан, их желание искать и находить в суде защиту своих прав и законных интересов. В связи с этим следует особо указать на расхождение предпочтений респондентов в части оценки судебной власти как института защиты их прав (как упоминалось, второе место в рейтинге) и использованием ими этого института в повседневной практике. Так, исследование показало, что в реальной действительности услугами судебной власти за предшествовавшие опросу пять лет воспользовались лишь 9,2 % респондентов.
   Причины, по которым население при нарушении их прав и законных интересов не обращается в суд, достаточно разнообразны. Первая и самая распространенная причина выглядит парадоксально. При высоком уровне образованности белорусского населения немалое число опрошенных основной причиной того, что они не обращаются в суд, называют незнание своих прав (60,7 %). Доминирование этого объяснения во мнении населения свидетельствует о низком уровне правовых знаний граждан.
   Еще одним объяснением того факта, что граждане страны не обращаются в суд за защитой при нарушении их прав, являются причины экономического характера – низкая материальная обеспеченность населения, отсутствие денежных средств на судебные расходы и юридическую помощь адвоката, на что указали 57,2 % участников опроса. Низкий уровень жизни части населения, стесненность в средствах на оплату судебных издержек и юридическую помощь снижают правовую активность населения и его правовую защищенность, сдерживают процессы становления правового государства.
   Одной из причин недоверия к судебной власти является распространенное убеждение граждан в том, что в суде не удастся найти справедливого решения проблем, невозможно добиться правды (50,4 %).
   Необходимо подчеркнуть, что у части населения сложилось представление о фиктивности постулата о независимости судей. Об этом свидетельствуют более четверти ответов опрошенных (26,6 %). По мнению респондентов, властные структуры или влиятельные лица оказывают давление на суды и тем самым влияют на судебные решения, т. е. нарушается не только демократический принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, но и ставится под сомнение сам принцип независимости судебной власти, закрепленный в Основном законе белорусского государства.
   Длительное рассмотрение дел в судах также является причиной, которая предопределяет нежелание 10,6 % граждан обращаться за поддержкой в этот государственный орган. Так, распространенность мнения о судебной волоките мешает цивилизованному подходу граждан к защите своих прав.
   Таким образом, в общественном мнении выделяются четыре наиболее значимые причины, по которым граждане не обращаются в суд за защитой своих прав. Две из них характеризуют положение населения, его качество – это низкая правовая осведомленность и невысокий материальный достаток. А две другие отражают мнение граждан о качестве работы судебной системы – неверие населения в справедливость судебной системы и сомнение в независимости судебной власти от социальных институтов других ветвей власти и влиятельных лиц. Как следствие, часть населения страны занимает позицию, согласно которой свои интересы можно эффективнее защищать иным способом, не прибегая к суду, а действуя в обход существующих правовых норм и юридических процедур.
   Выполняющее такие важнейшие функции, как охранительная функция и функция регулирования общественных отношений, законодательство страны воспринимается и оценивается гражданами с точки зрения их собственной защищенности, т. е. способности действующей правовой системы обеспечить охрану их прав, законных интересов, собственность, саму жизнь.
   В трансформирующихся обществах появляется определенная напряженность в сфере защищенности прав и законных интересов различных групп населения, о чем свидетельствуют данные социологических исследований. Так, результаты российского исследования, проведенного в 2004 г. под руководством Ф. Э. Шереги (Центр социального прогнозирования), говорят о том, что, по мнению молодежи, права личности в российском обществе защищены слабо либо вовсе не защищены государственными органами. Позитивную оценку защищенности своих прав дали 35,3 % молодых россиян, отрицательную оценку – 64,7 % [23, с. 325–326]. Интенсивные изменения, происходящие в сфере нормативного регулирования жизнедеятельности людей в период социальных трансформаций, усложняют адаптацию граждан к новым реалиям, оказывают существенное влияние на их поведение и удовлетворенность своим положением.
   По результатам проведенного Институтом социологии НАН Беларуси в 2005 г. социологического опроса (мониторинг отношения населения Беларуси к правовой системе), можно определить, насколько население страны чувствует себя защищенным в различных сферах своей жизнедеятельности, насколько оно доверяет государству и его институтам.
   Так, считали, что полностью защищены в сфере реализации основных гражданских прав и свобод 16,4 % респондентов. Еще 42,5 % респондентов полагали, что эта защита лишь частичная. Не чувствовали себя защищенными 13,1 % населения в целом, т. е. примерно каждый восьмой гражданин страны полагал, что его основные конституционные права и свободы совсем не защищены. В некоторой степени такое отношение граждан объясняется недостаточным знанием демократических основ функционирования государства, низким уровнем правовых знаний в целом.
   Оценивая регулирующую роль отечественного законодательства в такой основополагающей сфере жизнедеятельности, как трудовые отношения, только 12,0 % граждан считали себя полностью защищенными трудовым законодательством. Еще 39,9 % граждан отмечали, что их трудовые права защищены не в полном объеме. Помимо этого была выявлена значительная социальная группа, примерно каждый пятый житель страны (19,4 %), которые отмечали, что их трудовые права совсем не защищены. Трудовая практика этих лиц свидетельствует о том, что для них закон не выполняет свою функцию регулятора трудовых отношений – прежде всего между наемными работниками и работодателями; между работниками, работодателями и различными социальными институтами; между самими работниками.
   Мнение населения о регулировании отношений собственности, защите имущественных интересов граждан примерно повторяет предыдущую оценку. Указали, что полностью защищены законодательством в сфере отношений собственности 16,3 %, частично – 33,5 % респондентов. Отметили, что отношения собственности совсем не защищены правовой системой, принятой в стране, 10,8 % участников опроса.
   Оценивая действующее законодательство, регулирующее вопросы социальной защиты населения, лишь 14,8 % граждан указали, что они полностью защищены. Полагали, что эта защищенность лишь частичная 42,0 % респондентов. Отметили, что не ощущают защиты в социальной сфере 13,2 % граждан.
   Лишь 14,5 % населения считали себя полностью защищенными законодательством страны, регулирующем сферу защиты прав потребителей. Полагали, что защищены лишь частично 40,8 %. Не испытывали поддержки со стороны правовой системы в сфере защиты прав потребителей 12,6 % граждан. Поскольку каждый человек является потребителем различных товаров и услуг, то приобретает огромное значение распространение правовых знаний, регулирующих эту сферу жизнедеятельности общества. Расширение правовой практики защиты своих прав потребителя будет способствовать контролю граждан за соблюдением правовых норм в деятельности государственных и частных предприятий, оказывающих услуги населению. А участие граждан в общественных объединениях данной направленности расширит возможности граждан по защите своих прав потребителей и будет способствовать развитию институтов гражданского общества.
   Более негативное мнение сложилось у населения о законодательстве, регулирующем предпринимательскую деятельность. Только 3,0 % респондентов в исследовании 2005 г. отмечали, что их интересы в этой сфере защищены полностью. На частичную защищенность в сфере бизнеса указали 14,6 % участников опроса, на отсутствие защиты в предпринимательской сфере со стороны законодательства – еще 21,2 % граждан. Поскольку содержательный ответ на этот вопрос анкеты дают лишь те лица, которые имеют отношение к предпринимательству, то, соответственно, высок показатель респондентов, затруднившихся дать ответ.
   Схожая картина выявляется и при анализе мнения населения о защищенности в налоговой сфере. Только 8,0 % населения считали себя полностью защищенным при взимании налогов с их доходов. Отмечали частичную защищенность 19,5 % респондентов. Почти столько же не видели правовой защиты в сфере взимания налогов.
   Процесс формирования законодательства Республики Беларусь отличается высокой динамичностью, что затрудняет восприятие гражданами страны вносимых изменений в правовое регулирование различных сфер их жизнедеятельности, замедляет адаптацию к новым правовым условиям лиц, отличающихся низким уровнем правовых знаний. Это способствует распространению среди населения настроений недоверия, безразличия, непонимания регулирующей роли права в жизни общества.
   С развитием процессов демократизации политической жизни общества, либерализацией экономики, распространением частной собственности, развитием предпринимательства стали особенно заметны недостатки в формировании правовой культуры различных групп населения Беларуси. Прежде всего, это отсутствие систематических и глубоких правовых знаний, что характеризует недостатки в практике формирования когнитивного компонента правового сознания населения. Недостаточная эффективность правового воспитания по формированию ценностно-правовых ориентаций граждан, их социально-правовой активности также проявляется в неразвитости поведенческо-волевого компонента правового сознания.
   Так, развитие малого бизнеса в Беларуси высветило проблему недостатка правовой подготовки предпринимателей, что активизировало распространение различного рода подготовительных курсов, школ, бизнес-инкубаторов, пытающихся в какой-то степени ликвидировать пробелы в правовом образовании данной категории населения.
   Развитие института частной собственности предопределило интерес к овладению правовыми знаниями. К примеру, процессы приватизации жилья, земельных участков затронули самые широкие слои населения, что заставило практически каждого гражданина приобрести хотя бы минимальные правовые познания в той или иной отрасли законодательства.
   Расширение международных экономических, политических, культурных контактов требует более углубленных знаний в области международного права. Развертывание сферы международного туризма также обострило необходимость в правовом просвещении граждан страны, пользующихся этой сферой услуг.
   Обострение ситуации в сфере трудовых отношений, обусловленное возникновением такого социально-экономического явления, как безработица, актуализировало необходимость в глубоких правовых знаниях каждой из сторон, выступающих на рынке труда. Не только наниматели (на предприятиях и в организациях различных форм собственности), но и наемные работники должны хорошо ориентироваться в законодательстве, регулирующем трудовые отношения, что в значительной степени будет содействовать как выполнению ими своих трудовых обязанностей, так и защите своих трудовых прав и интересов от произвола работодателей.
   В условиях усиливающейся имущественной дифференциации населения и появления социального слоя граждан, которым требуются дополнительные меры социальной защиты (малообеспеченные, безработные, многодетные, инвалиды, освобожденные из мест лишения свободы, пенсионеры и пр.), возрастает необходимость в специалистах с высоким уровнем правовых знаний, способных обеспечить социальную защиту и поддержку этих слоев населения.
   Потребность в получении глубоких правовых знаний выразилась в растущей популярности высшего юридического образования среди молодежи. На шкале престижности профессий, вырабатываемой в общественном сознании населения, высший рейтинг занимает профессия юриста.
   Распространенность в обществе социальных девиаций и преступности требует неотлагательных мер по повышению уровня правовой культуры населения как сдерживающего фактора в разрастании социальной патологии. Поэтому большое значение в деятельности по общей профилактике правонарушений придается правовому просвещению граждан. Правовое просвещение представляет собой систематическую деятельность по повышению уровня правового сознания и правовой культуры граждан. В Беларуси субъектами правового просвещения граждан выступают средства массовой информации [24], органы внутренних дел, юстиции, Национального центра законодательства и правовых исследований Республики Беларусь, Национального центра правовой информации, другие субъекты профилактики правонарушений. Осуществляется правовое просвещение граждан в форме проведения конференций, «круглых столов», лекций и выступлений по вопросам профилактики правонарушений как в коллективах по месту работы или учебы граждан, так и по месту их жительства. Информация, направленная на формирование законопослушного поведения и здорового образа жизни граждан, размещается в общественных местах, зданиях организаций, средствах массовой информации, в том числе в сети Интернет, на официальных сайтах субъектов профилактики правонарушений и т. д. [25].
   Огромное значение для повышения уровня правовой культуры общества играет обеспечение доступа широких слоев населения к своевременной и достоверной правовой информации. В Беларуси в этом направлении органами государственного управления проделана значительная работа.
   Белорусское государство гарантирует своим гражданам право на получение полной, достоверной и своевременной правовой информации. В соответствии с белорусским законодательством государственные органы и иные государственные организации в пределах своей компетенции призваны обеспечить совместно с Национальным центром правовой информации формирование единого информационно-правового пространства Республики Беларусь. Достигается это посредством внедрения и использования в их деятельности эталонного банка данных правовой информации, иных государственных информационно-правовых ресурсов, информационных технологий и информационных телекоммуникационных систем, функционирующих на основе общих принципов, а также участия в их развитии и совершенствовании [26]. В Беларуси правовая информация распространяется как в печатной форме (в виде периодических и непериодических печатных изданий); в форме электронных изданий; в электронной форме – в виде баз и банков данных, иных информационно-правовых ресурсов, в том числе размещаемых в глобальной компьютерной сети Интернет [26].
   Огромное значение в содействии повышению уровня правовой культуры населения придается деятельности публичных центров правовой информации (ПЦПИ), которые созданы Министерством культуры совместно с Национальным центром правовой информации на базе государственной публичной библиотеки. Являясь пунктами свободного доступа граждан к эталонной правовой информации, ПЦПИ призваны обеспечить содействие гражданам в получении правовых знаний, совершенствовании навыков правомерного поведения, формировании уважительного отношения к праву.
   В республике действует 232 публичных центра правовой информации, которые представляют собой подразделения библиотек, приспособленные для обеспечения потребности населения в правовой информации [27, c. 385].
   Применяя различные формы работы с посетителями (предоставление информации, организация консультирования по правовым вопросам профессиональных юристов, организация лекций, проведение интерактивных семинаров по правовой тематике и пр.), публичные центры правовой информации включены в активную деятельность по повышению уровня правовой культуры населения страны.
   Задача повышения уровня правовой культуры граждан должна находиться в тесной взаимосвязи с политикой в сфере образования, проводимой на всех уровнях и направленной на создание системы, соответствующей запросам личности, общества и государства в получении глубоких и всесторонних правовых знаний. Это положение нашло подтверждение в Программе непрерывного воспитания детей и учащейся молодежи в Республике Беларусь на 2011–2015 гг., утвержденной Постановлением Министерства образования Республики Беларусь 24.05.2011 года № 16, где отражена необходимость проведения в учреждениях образования активной работы по гражданско-патриотическому, правовому воспитанию молодежи, повышению уровня правовой культуры обучающихся [28]. Среди мероприятий, предусмотренных Программой, особое внимание придается разработке и реализации учебных программ факультативных занятий, направленных на формирование правовой культуры учащихся; организации студенческих правовых олимпиад, смотров правовых знаний; молодежных клубов правовой и воспитательно-профилактической направленности и т. д.
   Повышение уровня правовой культуры населения должно быть увязано с воссозданием системы духовно-нравственных, социально-этических, правовых ценностей общества, которые обеспечивают социализацию индивида в русле общечеловеческих ценностей, уважения и соблюдения правовых норм белорусского законодательства, обуславливают становление социально-активной личности, формирование ее гражданской позиции.

Глава 5
Экологические ценности в духовно-нравственном развитии личности

5.1. Социально-экологические аспекты развития культуры в условиях глобализации

   Актуальность целенаправленного формирования экологической культуры личности обусловлена стремительными изменениями, вызванными приобщением белорусского общества к ценностям мировой техногенной цивилизации. Под воздействием распространения массовой культуры в глобальном масштабе имеет место постоянная трансформация личности, что требует скорейшего теоретического осмысления этого феномена на новом уровне с учетом предыдущего опыта его изучения в мировой и отечественной философии. Однако в условиях динамичного обновления социокультурного пространства нашей страны, когда в прошлое уходят многие традиции, а на их месте возникают те свойства и качества культуры, которые порождаются глобальными тенденциями, особый интерес представляет изучение способности человека к самореализации в социокультурных изменениях, так как процессы коренных перемен затрагивают сами культурные основания. В обществах, вступивших в постиндустриальную стадию развития, массовая культура становится ведущей культурной формой и под влиянием процессов глобализации разрастается до общемирового масштаба.
   На волне распространения массовой культуры идет внедрение в сознание широких народных масс идеологии постмодернизма, пришедшего на смену модерну – своеобразной мировоззренческой установке, основанной на вере в разум и науку, начавшей проявлять себя в эпоху Просвещения.
   Постмодернизм знаменует собой новую мировоззренческую парадигму, сформировавшуюся в условиях массовой культуры индустриального общества. Он проявляется в культуре через рост плюрализма, недоверие к базовым идеям, через сознательную ориентацию на эклектичность, мозаичность, ироничность, игровой стиль, пародийное переосмысление традиций, неприятие деления искусства на элитарное и массовое, через преодоление границы между искусством и повседневной жизнью и т. п. То есть имеет место освобождение мира от унифицирующей монокультуры и выход к культуре многообразия и равноценности всех ее форм.
   Происходит становление множества групп, основанных на культурной, в первую очередь – этнокультурной идентичности. Это явление локальной идентичности получило название «мультикультурализм», что подразумевает распад некогда «универсальных» социальных структур и принципов организации общества. Связь массовой культуры и мультикультурализма состоит в том, что эти феномены являются следствием глобализационных и информационных процессов. Благодаря СМИ массовая культура легко «осваивает» новое культурное пространство и выступает средством осуществления мультикультурности и одновременно фактором ее становления. Теория постмодерна улавливает различные аспекты единого культурного процесса и объясняет смысл происходящего, его последствия для культуры и значение для человеческой экзистенции.
   Возникновение локальных идентичностей в глобальном масштабе означает разрушение характерной для модерна культурной вертикали – «центр – периферия», соответственно, возникновение нового социального порядка глобального уровня, выражающегося для нас в закате гегемонии Запада, из-за близкого соседства с которым у некоторых наших соотечественников сформировалось представление, что западноевропейский опыт выступает «как эталон, имеющий нормативное значение, а свой собственный, национальный – как полулигитимный, подлежащий исправлению в процессе модернизации и европеизации» [1, с. 46]. Замена евроцентризма глобальным полицентризмом ознаменовала существенные изменения в парадигме мирового общественного развития. Теория постмодернизма помогла существенно продвинуться в понимании смысла происходящих с человеком и обществом перемен, в оценке различных сторон самосознания индивида и социума в изменяющемся мире.
   Надо отметить, что глобализация явление не новое. Исследователь данной проблемы Н. Е. Захарова выделяет экстенсивную фазу глобализации в истории цивилизации (расселение первобытных племен по Земле, овладение огнем и одомашнивание скота, изобретение колеса и паруса, великие географические открытия, промышленная революция) и интенсивную фазу – установление единого всемирного экономического и культурного пространства, идущее на фоне усиления и взаимопроникновения культур [2, с. 6].
   Можно сказать, что глобализация есть результат развития производительных сил, сопутствовавший промышленной революции и приведший к интеграции научных и технических достижений. Интеграция, в свою очередь, содействовала совершенствованию технологий, выявлению при чинно-следственных связей между наукой и производством. Последующий научно-технический прогресс придал новое качество экономическому развитию, опирающемуся на новые авангардные технологии, которые не только ведут к значительным переменам в положении человека, но и заставляют национальные экономики трансформироваться, принимая форму, позволяющую им стать частью глобальной экономики.
   Глобализация, в сущности, представляет собой весьма сложный этап развития человеческого общества и с точки зрения общего движения общества и человека является процессом прогрессивным и положительным. В рамках данного процесса могут осуществляться различные значимые для всего человечества проекты, и даже, если при осуществлении некоторых из них возникают негативные последствия, это не может служить поводом, ставить под сомнение глобализацию как этап общественного развития.
   С процессами глобализации, мультикультурализма и массовизации общества совпал кризис европейской духовной культуры, но это не причины кризисных явлений, а неизбежное следствие культурно-исторического развития на фундаменте рационализма. Преодоление духовного кризиса в рамках массовой культуры возможно, так как она не закрыта для трансформаций и может способствовать формированию нового субъекта культуротворческого процесса. Соединение рационализма модерна, тотального плюрализма постмодерна и религиозного сознания традиционной культуры не только придает устойчивость и динамизм всей системе современной культуры, но и открывает перспективу ее трансформации в заданном направлении.
   Теперь уже стало очевидным, что массовая культура не есть явление, присущее антагонистическому обществу. Она проявляет себя в общемировом масштабе и сопутствует распространению индустриального способа производства, развитию новых промышленных технологий, которые и породили современные средства массовой коммуникации. Приобретая сокрушительные масштабы, массовая культура постепенно проникла на постсоветское пространство, в том числе и в Беларусь. Процесс культурной глобализации носит противоречивый характер, так как он одновременно сопровождается и культурной унификацией, и утверждением культурной самобытности, и интеграцией, и всплесками фундаментализма.
   Характерной чертой массовой культуры является живучесть некоторых стереотипов, укоренившихся за годы советской власти: моральная десакрализация ценностей традиционной культуры, акцентирование внимания на экзистенциальном трагизме личности в отчужденном обществе, – и все это на фоне активного внедрения ценностей информационного общества. Массовая культура не только помогает заполнить досуг, но и формирует ментальность современного человека, создавая условия для культурного объединения.
   В современных условиях развития массовой культуры происходит трансформация представлений о личности как субъекте культуры. Личность, осваивающая ценности культуры и способная определять приоритеты в своем развитии, понимается как субъект культуры, но она также уже и объект культуры, так как система средств массовой коммуникации создала условия для объективации и унификации личности и, как следствие, для появления массового человека. Главная особенность его в том, что он представляет действительность через отражение ее в СМИ. Происходит фрагментация личности, что лишает ее целостности, ограничивая набором стереотипных проявлений, формирует социальную дезориентацию, поверхностное восприятие культурных ценностей, понижает способность к рассуждению.
   Однако при определенных целенаправленных усилиях со стороны общества средства массовой коммуникации могут стать и фактором формирования, например, экологического компонента культуры, способствовать приспособлению личности к новой культурной реальности, порождать внутренние устремления, нацеленные на саморазвитие, выработать систему адаптационных механизмов, которые стимулируют развитие человека, прежде всего как субъекта культуры.
   На путях целостного разрешения экологических вопросов современности необходимо осуществить качественный скачок в восприятии человеком себя и окружающей среды, т. е. внести кардинальные изменения в культуру. Ибо культура как раз и является сферой, «определяющей возможность или невозможность злоупотреблений в использовании природы, создает человеческий подход во взаимодействии общества и природы, дает потенциальную возможность его перестройки в соответствии с законами самоорганизации в биосфере» [3, с. 46].
   Следует отметить, что человечество не может позволить себе сохранять природу в неизменном виде, так как это было бы равносильно самоуничтожению. Способ жизнедеятельности общества есть постоянное преобразование природы в процессе материального производства. Другое дело, что для поддержания нормальных условий существования разрушительное воздействие на окружающую среду необходимо постоянно компенсировать стабилизирующими преобразованиями, т. е. взять на себя управление состоянием природы, естественные механизмы которой уже не могут сопротивляться антропогенным нагрузкам, что обеспечит поступательное развития и динамизм социоприродной системы.
   При всем старании окончательно решить экологические проблемы будет невозможно, так как всякое достижение техники наряду с полезным для человека эффектом дает и побочный, экологическое воздействие которого часто бывает непредсказуемым. Следует принять тот факт, что экологические проблемы возникли уже очень давно, и человечество с переменным успехом с ними справлялось. Это естественный процесс взаимодействия, однако в настоящее время привычные проблемы обрели глобальный характер. Поэтому формирование экологического императива в мышлении каждого человека есть необходимое условие для выживания человечества.
   Мы стоим на пороге нового витка цивилизационного развития, которое будет выражаться не в отказе от достижений современной науки и техники, а в реализации некой всепланетарной стратегии, поднимающей на качественно новый уровень взаимоотношения природы и общества, обеспечивающей их стабильность и взаимное развитие. Эти проблемы, затрагивающие интересы всего человечества, оказываются приоритетными перед политическими и экономическими и отвечают общечеловеческим ценностям, т. е. высшим ценностям жизни и культуры.
   Проблема взаимоотношений природы и человека весьма многогранна и имеет разносторонние аспекты: моральные, философские, социальные, юридические, политические, экономические и др. Многих ученых в различные исторические эпохи интересовали закономерности развития этих взаимодействий, влияние природной среды на самого человека, производительные силы, развитие цивилизации. Основоположник русского космизма Н. Ф. Федоров с горечью отмечал, что «человек своей деятельностью способствует приближению конца, ибо цивилизация, эксплуатируя и не восстанавливая, не может иметь иного результата, кроме ускоренного конца». В поисках возможного конструктивного порядка в отношениях человек – окружающая среда он пришел к выводу, что для обеспечения коэволюции «нужны новые знания и новая нравственность» [4, с. 301].
   Как и предвидел Н. Ф. Федоров, безнравственное, пренебрежительное отношение к природе, отрыв от естественных корней не прошли даром. То, что происходит с Землей, отражает процессы, происходящие с цивилизацией и, конечно, с самой хрупкой ее составляющей – личностью человека. Утеряна гармония, сохраняющая равновесие между человеком и ми ром. Человеческая активность направлена исключительно на создание материальных благ, обеспечивающих комфортное существование. В таких условиях природа начинает «мстить» за себя. Вот тут-то и открывается ужасающий, трагический разрыв между реальностью и идеалом существования общества.
   Можно предположить, что именно эта раздвоенность и порождает кризис культуры. В обезличенном обществе потребления унифицируются не только технологические процессы, но и межличностные отношения. Имеет место стирание индивидуальности – приведение всех к единому стандарту. Современное «открытое общество», конечно, дает возможность высказывать любые суждения, однако оно ограничивает возможность индивида практически воздействовать на ситуацию, особенно, если это может повлиять на прибыль или комфорт других граждан.
   Безликое, «сытое» существование на бытовом уровне порождает трансцендентальную тоску, которая не может быть утолена ничем материальным. Чтобы избавиться от этой «неизбывной» тоски, человек ищет и находит выход. Он либо устраивает для себя постоянный праздник, кочуя с вечеринки на вечеринку, либо уходит в мир иллюзий через наркотики и алкоголь, либо с головой погружается в работу в погоне за успехом, измеряемым прибылью. Отсюда следует кризис личности, выражающийся в апатии, которая сочетается с агрессией к себе и всему миру.
   Что же противопоставить этой тенденции? В первую очередь хочется обратить внимание на потенциальные возможности семейного воспитания. Можно, конечно, испытать инновационные, никем не опробованные воспитательные технологии, но можно попытаться вернуться к воспитанию в духе традиционных ценностей. Мир для человека меняется каждый день, но уже на заре времен были сформированы основные методы семейного воспитания, приносившие плоды многие годы. К тому же именно традиционное воспитание формирует личность, наиболее приспособленную к меняющимся условиям современного мира и к условиям глобального экологического кризиса. Именно через опробованное веками живое общение с родственниками, природой и сверстниками вырабатываются модели поведения, позволяющие наиболее правильно и разумно строить свои отношения с людьми и окружающим миром.
   К сожалению, глобализация затронула и семью как общественный институт. Последствия этих процессов неоднозначны. С одной стороны, они ведут к гуманизации семьи, усилению внимания к потребностям и интересам каждого ее члена, с другой – к росту разводов и числа неполных семей, снижению воспитательного потенциала семьи, а во все времена основы нравственного воспитания в человеке закладывались именно в семье. Родители стремились привить детям уважение к старшим, вежливость, послушание, скромность, честность, умение вести себя с родными и чужими, знакомыми и незнакомыми, ровесниками и людьми иного возраста, следить за чистотой в жилище, поведением на природе и личной опрятностью. Это были простые нормы обыденной жизни, так необходимые для выживания в социуме, отражающие определенную систему морали. Однако сама мораль на разных этапах истории несколько видоизменялась в зависимости от классово-сословной структуры общественного строя, степени обострения антагонизма классов, господствующей религии и др.
   Закономерная потребность взрослого воспитывать у ребенка определенные нормы нравственности, обусловленные социальными и физиологическими факторами, действует везде и всегда, отличие лишь в том, какое содержание общество вкладывают в понятие «норма». Обычно это своеобразные правила поведения, без которых невозможны совместная деятельность и жизнь людей. Сфера приложения этих норм в основном сводится к поведению в семье, быту, природе, повседневных взаимоотношениях.
   Вначале ребенок воспринимает нормы нравственности (требования к себе) без надлежащего осмысления, но с возрастом они обретают оценочную значимость и начинают выступать не как долженствование, а как в достаточной мере обобщенные понятия, имеющие причинную связь и обусловленность. Возведение норм обыденной жизни семьи к оценочным категориям добра и зла являются важным этапом в формировании морального сознания человека. Таким же образом в семье происходит формирование экологического сознания – системы определенных принципов, которыми человек будет руководствоваться во взаимодействии с природой в процессе практической деятельности на протяжении всей жизни.
   Разумеется, в любом возрасте благо человек видит для себя во всем, что соответствует его личному пониманию добра, но нравственная норма, безоговорочно принимаемая в детстве, для взрослого предстает уже как объект нравственной деятельности, как высшая форма обобщения окружающей действительности, позволяющая мотивировать свою деятельность, анализировать поступки, регламентировать поведение.
   И поскольку семья, как отмечает Э. Тоффлер, из замкнутой на своих интересах ячейки общества превращается в «систему, имеющую выход вовне» [5, с. 361], следует использовать этот «выход» для привнесение в семью новых ценностей, однако сформированных на традиционной основе. Ведь никакое взаимодействие с природной средой невозможно без традиционно-нравственного отношения к ней.
   Само понятие нравственности как особой формы общественных отношений является основным способом регуляции поведения человека в обществе с помощью норм, которые получают идейное обоснование в виде идеалов добра и зла, сформированных в раннем детстве. Исполнение требований морали санкционируются лишь формами духовного воздействия. Знание допустимых границ поведения не гарантирует соответствующих поступков. Здесь возникает потребность в нравственном императиве, т. е. совокупности норм, выполнение которых становится имманентной сущностью личности. Обретаемые нами знания позволяют все более и более отчетливо видеть ту роковую черту, которую человечество не имеет права переступать ни при каких обстоятельствах.
   Первую попытку разрушить противостояние человека и окружающей действительности осуществило французское Просвещение, отстаивая принцип единства человека и природы, основываясь на «извечно данной» гармонии между ними. К сожалению, принципы гармонии продолжали нарушаться, и постепенно изменения природной среды стали приобретать социальную значимость. Стало понятно, что, постигая законы природы и овладевая ее силами, общество тем не менее не способно изменить эти законы или подчинить их социальным закономерностям.
   Пересечение и взаимодействие этих разнородных закономерностей в условиях социальной системы продолжало усложняться. Уже в 1866 г. немецкий биолог Эрнст Геккель в книге «Общая морфология организмов» (Generelle Morphologie der Organismen) впервые предложил термин «экология». Новое направление в науке получило гражданство на международных конгрессах биологов, в частности в 1910 г., но ранние программы носили исключительно природоохранную направленность. Первым в 1933 г. за поддержание экологического равновесия через управление им, а не за «консервацию» природных богатств выступил Олдо Леопольд в книге «Управление охотничьим хозяйством». Так возникла конструктивная (не описательная) экология, стремящаяся понять сложность отношений в социоприродной системе и превратить деятельность человека из разрушительного в созидающий фактор.
   Гармонизировать социоприродные отношения была призвана и философия технократизма, возникшая в XX в. Так, концепция индустриального и постиндустриального общества постулировала позитивную роль научно-технического прогресса, провозглашая его единственной силой, способной преодолеть большинство противоречий мирового развития. С этой точки зрения в результате развития техники и технологий должно возрасти материальное благосостояние, что обеспечит процветание, гармонию и стабильность. Нельзя отрицать, что в наиболее высокоразвитых странах так и происходило, но уже в 1960-е годы наметились признаки экологического кризиса. Технические и этические «побочные эффекты» научно-технического прогресса заставили усомниться в разумности избранного пути, начался пересмотр ценностей неограниченного потребления, приведший в ряде случаев к технофобии.
   В 1980-х годах вырабатывалась тактика смягчения социально-экологической ситуации и разрешения острых экологических конфликтов локального и регионального масштаба, но уже с 90-х годов человечество, чтобы выжить, должно было спешно разработать и приступить к активной реализации единой глобальной стратегии общемирового развития, обеспечивающей качество окружающей среды для цивилизации XXI в. В наше время все еще не найден ответ на «экологический вызов», возникший перед цивилизацией XX в. Человечество вступило в новую эру своей истории, отличительным признаком которой как раз и является наличие глобальных проблем. Впервые в истории возникла ситуация, когда человечество может сплотиться на такой основе, как обеспечение глобальной безопасности современной цивилизации.
   В экологическом смысле всю предыдущую историю можно рассматривать как шедший с ускорением процесс накопления изменений в науке, технике и в состоянии окружающей среды, которые к настоящему времени переросли в экологический кризис. Более того, уже можно заметить и первые признаки перерастания экологического кризиса в экологическую катастрофу, когда начинаются процессы необратимого разрушения биосферы. Угроза экологической катастрофы поставила человечество перед выбором дальнейшего пути развития. Возникла альтернатива: либо по-прежнему ориентироваться на неограниченный рост производства, либо согласовать этот рост с реальными возможностями биосферы и человеческого организма, соизмерить его не только с ближайшими, но и с отдаленными целями социального развития.
   К настоящему времени существует целый ряд философских и биологических течений в науке, обосновывающих необходимость сбалансированного природопользования, направленных на формирование экологической культуры, призванной гармонизировать социоприродные отношения. Теоретической основой для многих из них стало учение
   В. И. Вернадского о биосфере и неизбежности ее эволюционного превращения в сферу человеческого разума – ноосферу.
   В своих исследованиях Вернадский доказал, что человеческая деятельность становится основным преобразующим фактором развития активной оболочки Земли, и отмечал, что «человек, как и все живое, не является самодавлеющим, независимым от окружающей среды природным объектом… Человек и человечество теснейшим образом прежде всего связаны с живым веществом, населяющим нашу планету, от которого они реально никаким физическим процессом не могут быть уединены» [7, с.13]. Отсюда вытекает необходимость совместного изучения общества и биосферы, подчинения их единой цели сохранения и развития человечества. Осуществить ее можно лишь при условии, если основные процессы биосферы будут управляться разумом, когда удовлетворение жизненных потребностей населения осуществлялось бы без ущерба для интересов будущих поколений.
   А. Д. Урсул также считает целенаправленное формирование ноосферной цивилизации единственной конструктивной стратегией преодоления глобального кризиса. В работе «Глобальные процессы, безопасность и устойчивое развитие» он отмечает, что «процессы глобализации не остановятся ни в ходе ноосферогенеза, ни в будущем в уже сформированной сфере разума. И потому имеет смысл, рассуждая о связи глобальных процессов и ноосферогенеза, как-то выделить этапы этой уже рациональной или, точнее сказать, более рациональной глобализации, которая в начале своего «процесса рационализации» будет разворачиваться через устойчивое развитие, а затем и через ноосферогенез» [8, с. 22].
   Однако становление ноосферы всегда представлялось ученым делом неопределенно отдаленного будущего, а экологический кризис уже «стоял на пороге». Как известно, в переломные моменты развития общества усиливается интерес к проблеме формирования личности. Сегодня, когда идет процесс переосмысления взаимодействия человека и природы, культуры и цивилизации, именно культура выступает главным фактором сохранения цивилизации, а образование фактором формирования культуры личности. Анализ культуры личности и «объективные требования радикального обновления образования дают возможность понять и осознать место и роль культуры в упорядочении всей жизнедеятельности» [9, с. 4].
   На Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро в 1992 г. экологическое образование стало рассматриваться как необходимое условие для выхода человечества из экологического кризиса, как средство создания мировоззренческой основы устойчивого развития. В рамках данной концепции начата работа по формированию экологической культуры личности, которая рассматривалась как качество взаимодействия природы и человека, проявляющейся в состоянии окружающей среды, так как характер и результат взаимодействия человека и природы опосредованы уровнем потребностей человека, уровнем развития его самосознания, уровнем развития производительных сил.
   На роль школьного образования обращалось внимание и в документах, принятых Конференцией ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992), Программе действий и «Повестке дня на 21 век» (1993), которые ставили следующие задачи: обеспечить просвещение по вопросам развития и сохранения окружающей среды для людей всех возрастов; включить концепции развития и охраны окружающей среды во все учебные программы (с анализом причин, вызывающих основные проблемы); обеспечить вовлечение школьников в местные и региональные исследования состояния окружающей среды, включая вопросы безопасности питьевой воды, санитарии, качества пищевых продуктов и экологических последствий использования сырьевых ресурсов.
   По разным причинам как во всем мире, так и в нашей стране поставленные «Повесткой дня на 21 век» задачи решались не эффективно, и очередная Конференция ООН, проведенная через 10 лет в Йоханесбурге, отметила, что намеченная Программа не выполнена, а экологический кризис стал явной угрозой.
   В Беларуси в связи с социально-политическим и экономическим кризисом решение экологических проблем, в том числе и в образовательном процессе, не стало первоочередной задачей, однако идея необходимости решительного подъема культуры личности нашла отражение в новой концепции образования и воспитания. Основная идея Концепции – «создание на национально-культурной основе с учетом общечеловеческих ценностей системы образования и воспитания, способной к саморазвитию в соответствии с требованиями личности и общества». [10, с. 7]. Стратегической целью современного образования и воспитания должно быть формирование нового целостного миропонимания и нового научного мировоззрения, базирующихся на основе последних достижений фундаментальной науки. Новое целостное миропонимание предполагает осознание человеком своего места в мире как неотъемлемой части природы, без которой его существование невозможно, а также понимание своей особой роли в эволюции биосферы и, соответственно, огромной ответственности за ее будущее. Это новое миропонимание еще не стало достоянием общественного сознания, ибо не в достаточной мере проникло в систему образования, хотя новая естественная картина мира уже многие годы формируется на базе достижений фундаментальной науки.
   Развитие личности человека – непрерывный и сложный процесс, в котором действуют как стихийные, так и целенаправленные факторы. Главные из них – социализация, воспитание, саморазвитие. Постоянно работает биологический механизм саморазвития с его составляющими в ви де задатков человека, на основе которых формируются потребности, интересы, склонности и способности. Сегодня перед учебным заведением ставятся новые задачи – осуществить целенаправленное воспитание, которое представляет собой управление процессом развития растущего человека как индивида и субъекта, как личности и индивидуальности.
   Управление процессом развития ребенка предполагает создание благоприятных условий для развития личности, оптимального взаимодействия биологической и социальной составляющих человека, обеспечение единства социализации, воспитания и самовоспитания. Важно нейтрализовать отрицательные взаимодействия среды и усилить факторы, стимулирующие самореализацию личности. В центре воспитания должен быть поставлен человек, его интересы, желания, возможности, резервы, индивидуальные особенности. Поворот к личности человека – как основное направление обновления образования – предусматривает создание фундамента самоуважения и общественного авторитета личности. Выпускник белорусского образовательного учреждения должен быть развит сам, готов к жизни в развивающемся обществе и уметь развивать общество.
   Важнейшим фактором, препятствующим формированию целостного мировоззрения у учащихся, является фрагментарность знаний, получаемых через систему образования. Для того, чтобы познать не только законы развития природы, но также постичь принципы эволюции неживого вещества и сознания, необходимо внедрить в систему образования новый подход, основанный на принципах системности и всеобщности информации как семантического свойства материи, которое определяет направление движения материи, а также смысл всех происходящих в природе явлений. Использование вышеперечисленных принципов фундаментальной науки является основой для практического решения многих актуальных проблем современности.
   Следует отметить, что глобализационные процессы привели к формированию не только единого экономического, политического, культурного, но и единого образовательного пространства. Чтобы приспособить образование к реалиям современности, на международном уровне ведутся исследования, собираются конференции, заключаются межгосударственные соглашения. Все это дает возможность выявить недостатки современной системы образования и наметить основные направления развития его в будущем. Проведенные теоретические исследования подтвердили необходимость международной ориентации образования, концепция которого должна включать понимание проблематики, связанной с глобализационными процессами, становлением информационного общества, охраной окружающей среды. Научно-педагогическое осмысление экологических проблем должно занять значительное место в международно-ориентированной системе образования, концепция которого постоянно уточняется в ходе развертывания глобализации общества.
   Система образования «международного образца» формирует представление о том, что современные технологии должны способствовать сохранению биосферы и невосстановимых природных ресурсов, без чего немыслимо продолжение жизни на Земле. Такое образование может устранить противоречие между экономическим развитием и законами природы, дать знание о взаимосвязи между глобальным характером экологических проблем, глобализацией общества, универсализацией науки и основанных на ней технологиях, о необходимости и возможности решения экологических проблем. В контексте такого подхода образование должно раскрывать сущность человека и с точки зрения научных представлений, и с точки зрения возникшей ситуации гуманизации его положения в обществе как императиве цивилизации.
   Знание законов природы должно содействовать ее пониманию, чтобы стремление обуздать природу не входило в противоречие с потребностью ее сохранения как среды обитания человека. Таким образом, современное образование может способствовать переориентации в использовании научных знаний в смысле их планетарной направленности. Потребность придать научным знаниям гуманистическую направленность необходимо не только для сохранения среды обитания человека как существа биологического, но и для создания условий жизни, отвечающих представлениям о человеческом достоинстве, жизни, в которой люди проявляют взаимоуважение. Гуманизация общества предполагает не только новое отношение к природным компонентам окружающей среды, но также кардинальное изменение общественного компонента (общественных отношений, в которых живет человек).
   Когда речь заходит о проблемах, вызванных глобализацией, раздаются требования о необходимости поставить под контроль научно-технические открытия. Но наука должна служить удовлетворению всех потребностей общества и индивида – от самых простых до создания условий для достойной и осмысленной жизни человека. Такой подход к роли науки в развитии общества выдвигает на первый план требование нового понимания и осмысления развития в целом, которое следует понимать как сложный, многозначный феномен, имеющий экономическое, научное, общественное и культурное наполнение.
   Развитие имеет глобальный характер и охватывает различные явления общественной жизни, соответствует нравственным и культурным ценностям, отражающим историческое наследие каждого народа. Современное гуманистическое понимание общественного развития включает в себя, во-первых, экономическое развитие – увеличение материального благосостояния при сохранении природы как необходимого условия для жизни. Во-вторых – создание общественных условий, в которых экономическое развитие обеспечит удовлетворение потребностей человека на самом высоком уровне. Тогда человек будет иметь возможность проявлять себя как творческая и свободная личность, участвуя в общественной, прежде всего политической, жизни, принимать решения связанные с сохранением и усовершенствованием окружающей среды.
   В Республике Беларусь ведется поиск оснований и ценностных ориентиров, на которых может базироваться процесс устойчивого коэволюционного развития. Ведь, чтобы осуществить эту стратегию, нужны точные знания о социальной структуре общества, роли и возможностях государственных и политических институтов и организаций, о расстановке сил и социальных интересов. Сегодня необходимо направить усилия не столько на поиски альтернативы современному положению вещей, изучать глобальные экологические процессы, пытаясь включить туда экологию и демографию, сколько «на изучение спектра интересов и тех возможностей, которые еще не используются человеком для управления процессами, протекающими в биосфере и человеческом обществе» [11, с. 248].
   Экологически негативные явления, связанные с истощением природных ресурсов и загрязнением окружающей среды, в той или иной мере проявились во всем мире. В странах с развитой экономикой решение этой проблемы связано в основном с ограниченностью естественной сырьевой базы и поиском путей интенсификации природопользования. Для нашего же государства – это создание действенного хозяйственного механизма, способствующего снижению антропогенного воздействия на окружающую среду, борьба с последствиями аварии на ЧАЭС и воспитание бережного отношения к богатствам природы.
   Региональная динамика сопровождается нарастанием глобальных угроз, поскольку складывающиеся тенденции в процессе глобализации пока не направлены на социоприродное развитие. Сегодня глобализацию стимулирует открытие национальных границ для потоков международного капитала, поэтому стандарты и нормы разрабатываются в интересах рынков, а не в интересах защиты людей и их прав. Вновь становится актуальной задача формирования этики универсализма, в основе которой лежала бы Всеобщая декларация прав человека. Главной проблемой глобализации становится, таким образом, обеспечение более эффективного управления на всех уровнях: региональном и глобальном. Такую глобализацию должны отличать нравственность, устойчивое развитие и безопасность человека.
   Для практической реализации таких мер необходима разработка соответствующей нормативно-правовой базы в рамках международного экологического сотрудничества. Создались условия, когда экологический императив потребовал нравственного императива, причем с наложением весьма жестких условий «на характер человеческой активности и поведение отдельных людей, в частности. Выполнение нравственного императива основной массой людей, живущих на нашей Земле, – это, прежде всего, результат воспитания и обучения» [12, с. 258].
   Формирование нравственного императива как совокупности моральных основ жизни планетарного сообщества XXI в. посредством обучения и воспитания постепенно вырастает в основную проблему современности. Нам всем предстоит научиться чувствовать себя членами Универсума и подчинять свою деятельность определенным императивам.
   До недавнего времени не было достаточно развито понимание того, что человечество есть единое сообщество, населяющее Землю. С одной стороны, всегда существовали определенные универсальные нравственные нормы, представляющие общечеловеческую мораль. С другой – люди всегда были поделены на множество обществ, которые, если открыто не конфликтовали, то относились с настороженностью друг к другу. И только с развитием глобализационных процессов мировое сообщество объединилось: налажены крепкие связи между отдельными его частями, сформировалось осознание всеобщего единства на планете. Начался процесс взаимопроникновения отдельных культур, развитие отношений взаимозависимости, уменьшения возможности национальной или государственной изоляции и автономного выживания. Пришло понимание того, что наличие самобытности и специфических черт не может исключить какую-либо общность из человеческого общего дома.
   В этом контексте к традиционным общечеловеческим ценностям добавилась потребность сохранения природной окружающей среды как необходимого условия сохранения жизни для всех. Осознание угрозы глобального кризиса потребовало формулировки новых универсальных нравственных норм, выражающих новое отношение человечества к его общему дому. Это новое отношение, с одной стороны, способствует становлению экологического сознания а с другой – является его порождением. Поэтому экологическое сознание должно содержать новые этические нормы, являющиеся компонентами экологической культуры.
   Образование для общества, вступившего в период глобализации, не роскошь, а условие выживания в современном мире. Как было уже сказано, настало время для критического переосмысления концепции образования, ее содержания и целей, традиционно не учитывающих наличие глобальных проблем, включения в нее материала, способствующего преодолению узколокальных представлений, так как, перед человечеством стоит задача осуществления безопасного развития. Такое развитие предполагает необходимость нового понимания окружающей среды, современных технологий и выработки новых норм поведения. Следование этим нормам стало индикатором наличия экологической культуры.
   Активное участие Беларуси в процессе международного экологического сотрудничества дает надежду на то, что наше возвращение на общемировой путь социально-экономического развития будет способствовать выходу из экологического кризиса совместно с другими странами. Для этого существуют реальные предпосылки. Несмотря на то, что каждая из глобальных проблем имеет свои варианты частичного или более полного решения, существует некий набор общих подходов к решению проблем окружающий среды. Кроме того, за последнее столетие человечество разработало ряд оригинальных способов борьбы с собственными, губящими природу недостатками.
   К числу таких способов можно отнести возникновение и деятельность разного рода движений и организаций. Наряду с организацией «Green Peace!», которая отличается как широким размахом деятельности, так и заметным экстремизмом действий, существует и другой тип экологических организаций – структуры, стимулирующие и спонсирующие природоохранную деятельность, например «Фонд дикой природы». Для разрешения противоречий технического прогресса были созданы программы практических действий, таких, как «Римский клуб», «Global change», «Геосфера-биосфера» и др. Каждая из этих программ вне зависимости от исходных посылок столкнулась с проблемой соотношения эволюции природной среды и человеческой культуры.
   Однако в условиях глобального распространения идеалов демократии существенное влияние на экологическую ситуацию может оказывать и влияние общественности как новой системы государственного управления. Концепция общественного участия (public participation) предполагает непрерывный процесс взаимодействия между учреждением, ответственным за принятие решений, и заинтересованной общественностью – гражданами, чьи интересы могут быть прямо или косвенно затронуты данным решением. Основной причиной появления данной концепции стало требование граждан, учитывать их мнение.
   Принцип общественного участия предполагает, что интересы всех слоев общества должны быть представлены и учтены в процессе принятия любых судьбоносных решений. Речь идет также о включении граждан в обсуждение и разработку политических, социально-экономических и культурных программ, о самоуправлении на местном уровне, о влиянии на принятие решений и контроле над их исполнением. Общественное участие особенно важно при решении локальных проблем, касающихся состояния окружающей среды, к рассмотрению которых чиновники часто подходят без детальной информированности о ситуации.
   С целью легитимации общественного участия в решении экологических проблем Европейской Экономической комиссией ООН была учреждена Орхусская конвенция «О доступе к информации, участию общественности в принятии решений и доступе к правосудию по вопросам, касающимся окружающей среды». Данная конвенция была подписана в датском городе Орхусе 25 июня 1998 г. 38 странами (в том числе и Республикой Беларусь). Конвенция гарантирует взаимодействие между учреждением, ответственным за принятие решения, и гражданами, чьи интересы могут быть затронуты прямыми или косвенными последствиями планируемого решения, а также государственными органами различного уровня, регулирующими данный вид деятельности. Принцип общественного участия подразумевает, что интересы всех слоев общества должны быть представлены и учтены в процессе принятия решений. Речь идет об участии граждан в обсуждении и разработке экологических программ, принятии решений, доступе к экологической информации и правосудию.
   На сегодняшний день в рамках конвенции принят Протокол о регистрах выбросов и переноса загрязнителей (2003 г.), который вступил в силу в октябре 2009 г., и поправка о генетически измененных организмах (2005 г.), которая вступит в силу после присоединения к ней членов конвенции на момент принятия поправки. За выполнением конвенции следит несудебный консультационный надзор – комитет по соблюдению Орхусской конвенции. Участники конвенции могут также признать юрисдикцию Международного суда или арбитража по делам о нарушении конвенции.
   В Беларуси «общественное участие» активно проявляется в деятельности таких организаций, основывающихся на принципах демократии и устойчивого развития, как «Экодом». Девизом «Экодома» стало «создание гармонических отношений в себе, в доме, в стране и во Вселенной». На практике организация реализует три главных направления. Первое – это образование для устойчивого развития, которое приводит к изменению привычек в каждодневном поведении на более экологически целесообразные. Второе направление – это органическое сельское хозяйство: удовлетворять продуктовые нужды в гармонии с природой. Третье направление как раз связано с Орхусской конвенцией – это участие в принятии решений, доступ к экологической информации и правосудию.
   Восточное партнерство – еще одна международная европейская инициатива, направленная на то, чтобы сблизить Грузию, Армению, Азербайджан, Молдову, Украину и Беларусь с Европейским союзом, включить их в европейское пространство, сформировать общие ценности и принципы развития. В Восточном партнерстве существуют четыре тематические платформы. Во второй платформе, которая называется «Экономическое развитие», отведено место «Охране окружающей среды и проблемам изменения климата». Кроме тематических платформ в Восточном партнерстве есть и гражданский форум, который должен представлять общественность в принятии решений. Однако принципы Орхусской конвенции соблюдаются не всегда. Так, даже делегаты гражданского форума не имеют возможности предварительно ознакомиться с проектами решений, принимаемых на «платформах» на государственном уровне.
   Участие гражданина в общественной организации подобного рода позиционирует его как личность, обладающую высоким уровнем экологической культуры. Конечно, принять участие в программе Восточного партнерства сможет не каждый. Однако для человека небезразличного существует еще целый ряд государственных и общественных инициатив: природоохранные законодательства, различные международные соглашения, система «Красных книг», которые так же являются своеобразными «ступеньками» по направлению к гармонизации отношений между обществом и природой.
   Хотя, несомненно, – и это доказывает весь ход человеческой истории – важнейшим направлением решения стоящих перед цивилизацией экологических проблем стоит назвать повышение экологической культуры человека, серьезное экологическое образование и воспитание, все то, что искореняет главный экологический конфликт – конфликт между дикарем-потребителем и разумным обитателем хрупкого мира, существующий в сознании человека.
   Как говорил еще Ян Коменский в «Великой дидактике» (1657): «Нельзя понимать так, как будто бы мы требовали от всех знания всех наук и искусств… это ведь, по существу, бесполезно и по краткости нашей жизни ни для кого из людей невозможно, но, во всяком случае необходимо заботиться и даже добиваться того, чтобы всех явившихся в этот мир не только в качестве зрителей, но и в качестве будущих деятелей научить распознавать основания, свойства и цели важнейшего из всего существующего и происходящего, чтобы в этом мире не встретилось им ничего, о чем бы они не имели возможности составить хотя бы скромного суждения и чем бы они не могли воспользоваться разумно, без вредной ошибки» [13, с. 43].

5.2. Культура личности в процессе гармонизации социоприродных отношений

   Становление культуры личности индивида основано на усвоении целостного образа человеческого мира, в результате чего формируется своеобразная матрица для осуществления разнообразных образцов конкретной деятельности, а так же знаний, норм и идеалов, которые, в свою очередь, регулируют социальную жизнь в рамках данного типа культуры. С этой точки зрения в качестве генома социальной жизни выступает система оснований культуры, определяющих тип общества на каждой конкретной стадии его исторического развития. Основания культуры в данном понимании представляют собой предельно обобщенную систему мировоззренческих представлений, формирующую целостный образ мира и реализующуюся в форме мировоззренческих установок, аккумулирующих опыт человечества. Именно на основе системы оснований культуры, определяющей способ осмысления и переживания окружающей действительности, складывается характерный для исторически определенного типа культуры образ мира, образ человека и представление о месте человека в мире.
   Любая исторически сложившаяся система оснований культуры сохраняется до тех пор, пока она обеспечивает воспроизводство и генерацию необходимых обществу видов деятельности, поведения и общения. Изменение же этих смыслов происходит тогда, когда они перестают выполнять свою трансляционную функцию и уже не могут ассимилировать новый, важный для людей социальный опыт, соединять его с традицией и передавать от поколения к поколению. Такая взаимообусловленность общественного и индивидуального сознания обеспечивает наличие в каждом типе культуры специфического категориального строя сознания, который соединяет в своем содержании моменты абсолютного, выражающего глубинные инварианты человеческого бытия и моменты относительного, выражающего особенности культуры исторически определенного типа общества.
   Смыслы мировоззренческих оснований культуры обнаруживают себя во всех формах духовного и практического освоения мира, поэтому их можно трактовать как квинтэссенцию всего опыта человечества. В этом качестве они должны быть усвоены личностью, стать внутренней основой его индивидуального понимания мира, его поступков и действий. Люди всегда воспринимают основания культуры с позиции своего жизненного опыта, вкладывая в них личностный смысл. В результате в их сознании картина человеческого мира обретает личностную окраску и выступает в качестве их индивидуального мировоззрения, являясь важной предпосылкой для формирования фундаментальных смыслов оснований культуры. Таким образом, верно утверждение, что «в структуре и иерархии ценностей, сложившихся у конкретных индивидов, непосредственно проявляются формообразующие основы социальной структуры общества, которые, в свою очередь, влияют на динамику и направление становящегося качества общества» [14, c. 54].
   Формирование и преобразование базисных смыслов оснований культуры и соответственное изменение типа культуры всегда связано с переломными этапами человеческой истории, когда происходит не только трансформация образа человеческого мира, но и изменение продуцируемых им типов личности. Переломные эпохи постоянно возникают в процессе исторического развития человеческой цивилизации, являясь результатом естественной социальной эволюции, которая сопровождается появлением новых форм и видов деятельности, изобретением ее инновационных средств и методов. Все это порождает потребность в иных типах мировоззренческих ориентаций, которые обеспечивали бы передачу опыта и переход к более природосообразным формам социальной жизни.
   Культура исторически сформировалась как способ духовного освоения действительности. Вильгельм Виндельбанд определяет культуру как «совокупность всего того, что человеческое сознание, в силу присущей ему разумности, вырабатывает из данного ему материала» [15, c. 62]. Главная функция культуры – сохранять и воспроизводить совокупный духовный опыт человечества, передавать его из поколения в поколение и обогащать. Всякая культура реализует свои функции во всем человеческом мире, представляющем сложную систему, и функционирует на всех ее уровнях. Она характеризуется прежде всего способностью продуцировать, сохранять и транслировать духовные ценности различных форм и типов.
   Ценности являются одним из главных содержательных компонентов культуры. Они предопределяют жизненные ориентиры человека и тем самым наполняют его жизнь определенным содержанием, т. е. формируют систему установок, убеждений, предпочтений, что находит свое выражение в соответствующем поведении. Человек является творцом ценностей и одновременно их восприемником. Из чего следует, что, усваивая ценности, человек приобретает свои собственные человеческие качества. Можно сказать, что культура, поддерживаемая институтами общества и государства, формирует личность с помощью системы ценностей.
   Исторически сложилось так, что культура стала причиной и природных преобразований, причем изменялась не только природа как вмещающая общество система, но и природная сущность самого человека. Воздействуя на природу и преобразуя ее, человечество породило новую ветвь эволюции, выходящую за пределы природной реальности и обнаруживающую себя в мире культурных артефактов.
   Сегодня мы видим, что культура все более сложно и глубоко опосредует отношения в социоприродной системе, вследствие чего нарастает степень отчужденности человека от природы. Продолжая созидать надприродную реальность, человек отрывается от корней своего естественного бытия, изначально детерминировавших его существование. В ХХ в. это отчуждение достигло максимума и проявилось в техногенной цивилизации, становление и развитие которой повлекло за собой необратимые изменения не только в предметной среде, но и в окружающей среде. Возникли принципиально новые формы организации труда, виды коммуникаций, способы хранения и передачи информации, связи в человеческих сообществах. История приобрела черты глобальности, когда все, что случается в жизни отдельных народов, отражается на всем человечестве.
   Для техногенной цивилизации характерна постоянная генерация новых идей и концепций, но идее покорения природы, к сожалению, альтернативы так и не нашлось, хотя стало очевидным, что человеческая деятельность, внося негативные изменения в динамику биосферы, становится причиной ее разрушения. А сочетание таких факторов, как «потеря основных дотаций, неисправное функционирование главных опорных систем жизнеобеспечения общества, развал ролевой структуры, вызывает кризис в изначальной и самой хрупкой из структур – личности человека» [5, c. 214].
   Скорость изменений в области развития техники и условий существования человека стремительно нарастает. Меняется все: политические реалии, уровень развития технологий, экономическая ситуация, духовный климат. Проблема в том, что моральные и духовные установки не могут меняться с такой же скоростью и технологический прогресс начинает опережать свое гуманитарное осмысление, порождая антропологический кризис.
   В этом контексте невозможно пройти мимо вопроса о десакрализации всей христианской культуры. Начатый в ХIX в. отказ индивида от божественной, сверхчувственной реальности в ХХ в. проявился на уровне всей культурной модели: церковь была отделена от государства, приверженность религиозным ценностям стала делом выбора отдельного человека. Впервые в истории не Бог, а человеческая жизнь была объявлена высшей ценностью. Однако освобождение личности от «религиозных пут» не сделало ее лучше. Ввиду этого зазвучали предупреждения о конце культурной эпохи, о приближении человека, свободного от культурного наследия, «грядущего Хама», «нового варвара», но было уже поздно. Сегодня мы видим, что современное общество позволяет человеку жить вполне благополучно и быть свободным от внутренних табу, религиозных и моральных норм, совести. Исчезают все запреты, кроме тех, которые вызваны страхом наказания.
   Кроме того, социализация личности осложняется тем, что мир техногенной цивилизации не стабилен во всех отношениях. Приходится постоянно приспосабливаться к техническим новшествам, к сиюминутной моде, к новым проявлениям в культуре, к лавине информации, зачастую совершенно бесполезной. Усиливающиеся психические нагрузки, с которыми все больше сталкивается человек, вызывают накопление отрицательных эмоций и часто провоцируют применение искусственных средств снятия напряжения, таких как транквилизаторы, наркотики.
   Постоянно меняющийся мир отрывает человека от привычных корней и традиций. Связи между людьми становятся спорадическими, возникает проблема одиночества и отчужденности, а усвоение «массовой культуры», ставшей символом современности, не дает человеку чувства сопричастности ко всему происходящему, а ведет к потере способности рационально осмысливать бытие.
   Кроме того, проблема сохранения личности приобретает еще одно, совершенно новое измерение. Впервые за всю историю возникла опасность разрушения биогенетической основы человека, основы, без которой невозможно ни бытие индивида, ни становление его как личности. Речь идет о существовании человека как биологического вида, сформированного в процессе многовековой эволюции. Человеческая телесность, испытывая активное деформирующее влияние современного техногенного мира, все еще продолжает оставаться основой, с которой в процессе социализации соединяются разнообразные программы социального поведения и ценностные ориентации, хранящиеся и вырабатываемые в культуре.
   Реальную опасность для сохранения человека представляет накопление генетического груза. Цивилизация, развивая медицину, создала дополнительные возможности для выживания и продления человеческой жизни, тем самым сузив сферу действия естественного отбора, который всегда обеспечивал процветание наиболее жизнеспособных особей и вычеркивал носителей генетических ошибок. Мнения специалистов расходятся в оценке конкретных деталей и фактов, но сокращающийся в каждом следующем поколении процент полноценных в медицинском отношении людей свидетельствует о том, что при сохранении наблюдаемых процессов биологическая деградация населения в обществах, радикально ограничивающих естественный отбор, – вопрос времени. Кроме того, опасность резкого ухудшения генофонда человека в условиях техногенной цивилизации осложняется ростом мутагенных факторов биологического воспроизводства человека.
   Все вышеперечисленные проблемы: информационные и стрессовые перегрузки, деградация и засорение окружающей среды, накопление вредных мутаций и канцерогенов – все это реалии сегодняшней действительности, которые не должны игнорироваться как вполне ощутимые факторы, влияющие на формирование личности. Также нельзя упускать из виду, что человеческая культура глубинно связана с телесностью, поэтому попытки искусственного изменения эмоциональной сферы и генетических оснований человека, даже из самых благих побуждений и при самом жестком контроле, могут привести к непредсказуемым последствиям.
   Очевидно, что человечество не может продолжать развиваться по программе, содержащейся в культурных матрицах техногенной цивилизации, смыслом жизни и развития которой является производство материальных ценностей и благ, пригодных для потребления и использования их человеком. К числу главных объективных противоречий техногенной цивилизации относится нарушение гармонии в социоприродной системе, так как интенсивная, но непродуманная человеческая активность привела нашу цивилизацию к экологическим проблемам, катастрофическим изменениям окружающей среды и климата планеты, неразрешимым при настоящем устройстве общества. Можно сказать, что человечество столкнулось с серьезным экологическим кризисом как частью системных потрясений, переживаемых современной цивилизацией. Очевидно, что планетарной цивилизации предстоит либо совершить очередной прорыв, что уже не раз обеспечивало преодоление кризиса, вызванного «наступлением» человека на природу, либо претерпеть беспрецендентный по масштабу крах.
   Э. Тоффлер в работе «Третья волна» с оптимизмом доказывает, что «в самой середине разрушения и распада мы можем обнаружить сейчас потрясающие свидетельства зарождения и жизни… При наличии интеллекта и небольшого видения зарождающаяся цивилизация может стать более здоровой, благоразумной, устойчивой; более пристойной и более демократической, чем любая из известных нам до сих пор» [5, c. 23]. Несомненно, что предпосылки для новой мировоззренческой ориентации уже обозначились: они заключены в глубинных процессах человеческой культуры и ориентированы на разработку новой матрицы ценностей. Становление новых мировоззренческих ориентаций влечет за собой не только иное отношение к природе и человеку, но и совершенно другой – природосообразный – образ жизни.
   Современная стратегия развития ноосферы предполагает не бесконечную экспансию человечества, а локальное перерастание социосферы в ноосферу. Предполагается, что человечество должно обособиться от биосферы, оставив место для ее независимого существования. Производство должно быть циклически замкнутым и безотходным, энергоносители в виде угля, нефти, газа должно быть заменены альтернативными источниками. Предстоит оптимально отрегулировать потребности человека и тем самым обезопасить его от угрозы экологических катастроф и кризисов, обеспечить сохранность биоразнообразия планеты.
   Планирование деятельности людей должно быть поставлено в прямую зависимость от изменяемых параметров вмещающей общество природной системы. При новом типе организованности цели и задачи подсистемы общества не могут быть положены в основу принципов функционирования системы в целом. Обеспечение устойчивого состояния ноосферы, ставшее наиважнейшей задачей современности, не должно зависеть от воли или желания людей, живущих на планете в данное время и тем более от группки олигархов, обеспокоенных только личной наживой. Предстоит выкристаллизовать подходы, которые были бы имманентно присущи воле каждого человека и всего социума в целом, обеспечивающие стабильное состояние геосферы на неопределенно долгое время.
   Пока еще не создана признанная всем мировым научным сообществом модель управления в изменяемой человеком природной системе. Достижение этого возможно только средствами совокупного человеческого знания, в том числе и методами философии, и других гуманитарных дисциплин, особенно когда речь идет об организации общества. Необходимо заново переосмыслить такие ценности, как развитие, прогресс, цивилизоанность, культура личности, которые традиционно рассматривались в отрыве от параметров окружающей среды. Следует также определить целый ряд критериев, показателей, принципов, по которым станет возможным сравнивать страны с различным уровнем обеспеченности природными ресурсами (речь идет не только о полезных ископаемых). Такие показатели, как валовой внутренний продукт, национальное богатство, индекс человеческого развития не всегда являются в полной мере информативными.
   Традиционно уровень развития общества связывают с уровнем потребления материальных благ за единицу времени. Однако в условиях, когда истощение природных ресурсов уже стало реальной перспективой, деятельность общества не может больше оставаться только социально-ориентированной. Часть биосферы должна быть сохранена по возможности в неизмененном виде. Возможно, тогда мерилом прогресса и развития станет новая система показателей, выражающая наличие неизмененной природы, ограничивающей воспроизводство социума. Устойчивое развитие предполагает два признака: признание прогресса общественного развития и существования равных возможностей для нынешнего и грядущего поколений по использованию ресурсов и экологических условий планеты; сохранение биосферы как основы перехода на предлагаемую модель устойчивого развития. Первым шагом здесь, делает вывод
   В. А. Лось, должно стать «преодоление различий между государствами и народами, единство их целевых установок с учетом национальных особенностей» [16, c. 338].
   Однако концепция устойчивого развития остается только попыткой преодоления грядущего кризиса. Еще не найден способ, чтобы сократить дисбаланс между ростом населения в развивающихся странах и ростом экономического развития в промышленно развитых странах. Кроме того, даже осуществив невозможное: научившись управлять саморазвитием, прогнозировать будущее, выработав средства защиты от внешних и внутренних катастроф, – человечество все равно не сможет вечно развиваться, совершенствовать свои способности и повышать свое благосостояние, так как не ясно, как при неограниченном росте благосостояния каждого сохранить окружающую среду без изменения. Поэтому Н. Н. Моисеев назвал концепцию устойчивого развития «иллюзией ученых-гуманитариев» [17, c. 3–30]. Не отвергая стратегии устойчивого развития, он интерпретировал ее как процесс перехода к стратегии коэволюции и предложил этим термином называть такое «совместное развитие человека, общества и биосферы, которое не выводит параметры биосферы из области гомеостаза… а обеспечивает сохранение человеческого рода как биологического вида и условий для дальнейшего развития цивилизации» [11, c. 11].
   Н. Н. Моисеев считал, что развитие и биосферы и человеческого социума обусловлено Дарвинской триадой: изменчивостью, наследственностью, естественным отбором – единственным механизмом эволюции [18, c. 33]. Однако кроме механизмов стохастической, случайной, эволюции четко прослеживается и наличие определяющего вектора развития. В противном случае имели бы место и процессы усложнения, и процессы упрощения, однако эмпирически прослеживается только постоянное усложнение объектов природы, например, процесс цефализации биосферы. Только знание данного закона развития позволяет реально снизить вероятность гибели человечества. Практически необходимо сначала увидеть вектор развития, который указывает на цель движения системы, а затем взять на себя управление этим движением так, чтобы ограничить стохастизм в развитии системы некоторыми заданными границами.
   Ученые, исследующие причины кризиса, пришли к выводу, что главной движущей силой грядущей экологической революции должно стать экологическое образование, поскольку только по-настоящему образованное и интеллигентное общество способно реализовать режим коэволюции в системе человек – природа – общество.
   В работе «Экологическое образование и устойчивое развитие» А. Д. Урсул определяет ноосферу как социоприродную систему, в которой будут обеспечены приоритеты нравственного разума, интеллектуально-информационных ценностей, экогуманизма; достигнута гармония человечества, общества и природы, их безопасное и неопределенно долгое совместное развитие (коэволюция). По этому же определению стратегия устойчивого развития заключается в управляемом развитии, не разрушающем биосферу и обеспечивающем непрерывный общественный прогресс [19, c. 220]. Обращает на себя внимание то, что в данной работе также делается акцент на роль управления, осуществляемого человеком. Однако такое управление непременно повлечет за собой существенное ограничение биосферы в «свободе» выбора путей саморазвития. Эволюция биосферы становится заданной человеком. Сразу возникает вопрос, а способен ли человек по своему произволу управлять невероятно сложной биосферной системой?
   Опыт показывает, что даже в социальных системах управление не всегда эффективно, причем чем более сложна данная система, тем труднее ею управлять. Никакое, даже самое авторитарное, правительство не может запретить прогресс, так пагубно влияющий на природу. Подход к взаимодействию с природой должен основываться не на запретах, а на использовании ее собственных механизмов, которые необходимо сначала выделить, а затем научиться ими управлять. Человечество не раз уже использовало такой прием, например, при преодолении неолитического кризиса – было найдено новое применение тому, что уже было дано природой. Можно сказать, что современный рациональный подход к управлению природно-социальными процессами должен базироваться на принципах управления, созданных самой природой. Н. Н. Моисеев так сформулировал аналогичную идею: «Нужно ввести новое понимание термина «управление»… наши воздействия необходимы лишь для того, чтобы поддерживать желаемые тенденции или избежать подводных камней (или катастроф)… Стремясь достичь свой гавани, кормчий не должен рассчитывать только на свои силы. Он в максимальной степени должен уметь использовать могучие силы Природы – силу течений и ветра, чтобы при помощи своих слабых сил достичь желаемой цели. И уж, во всяком случае, не направлять свой корабль наперекор потоку» [20, c. 322–323].
   Очевидно также, что управление сложной системой должно осуществляться согласованными действиями отдельных индивидов на всех уровнях, к тому же успешное управление возможно только индивидами, обладающими высокими моральными качествами, личная культура которых сформирована на основе новой матрицы ценностей. Понимание реалий возникающей культуры как сложнейшей самоорганизующейся системы необходимо каждому члену социума. Духовные ценности и знания человека, живущего в гармонии с окружающим миром, должны стать основой индивидуального и национального достояния, а абсолютные моральные принципы обеспечить устойчивое и безопасное во всех отношениях существование и развитие. Духовно-рациональная сущность ноосферы подразумевает приоритет информации как ресурса развития над веществом и энергией, поэтому предпочтительным является развитие духовной культуры, науки и образования, а также информационной сферы человеческой деятельности. Дальнейшее развитие нацелено на воспитание нового человека, отличительной чертой которого будет новое качество мышления – целостное мышление, которое как раз и определяет экологическое сознание.
   В. И. Вернадский в одной из своих последних работ отмечает, что мощь человека не связана с «его материей, но с его мозгом, с его разумом и направленным этим разумом его трудом». Далее он подчеркивает, что «перед человеком открывается огромное будущее, если он поймет это и не будет употреблять свой разум и свой труд на самоистребление» [21, c. 182].
   В ХХ в. экология как комплекс наук о принципах взаимодействия планеты Земля, ее биосферы и искусственной среды, созданной людьми (но вышедшей из-под контроля и развивающейся по собственным законам), постепенно становится одним из важных направлений научной мысли. Это означает, что культура избирает своим объектом отношение к природе, благодаря чему возникает ее новое направление – культура экологической деятельности человека, или экологическая культура. Ее задача – гармонизировать отношения в социоприродной среде, привнести знание об этих отношениях в культурную матрицу. Подлинная экологическая культура начинается с того, что рациональное природопользование, охрана окружающей среды, оптимизация взаимодействия естественных и искусственных процессов займут главенствующее место.
   Это потребует переориентации всех видов жизнедеятельности человека, его менталитета, целей, идеалов, т. е. мировоззрения. При этом природа должна рассматриваться как высшая ценность, а ее преобразование санкционироваться высшими духовными смыслами, а не технократическими показателями, как это происходит в современной культуре. Если такая оценка природы станет присуща самосознанию широких масс, то природа будет оцениваться как источник эстетических, нравственных и других идеалов. Восприняв их, гуманизм выйдет за границы антропоцентрических ценностей и идеалов, новое мировоззрение станет «биосфероцентрическим», а основная задача культуротворческой деятельности человека сведется к развитию и установлению экологической системы самодостаточности человечества. Очевидно, что это задача новой по духу культуры и нового по мировоззрению человека.
   В ХХ в. многие крупные ученые обратились к проблеме технизации жизненной среды общества, так как оно начало воздействовать на существование жизни на всей планете – стало «геологической силой», о которой говорил Вернадский, однако не осознало своей новой роли и места в изменившемся мире. Человечество (особенно его просвещенное большинство) все еще слепо доверяет науке и технике, полагая, что именно они смогут разрешить все противоречия современной эпохи. Однако научно-технический прогресс не ведет к разрешению кризиса, который вызван тем, что современный человек не способен принять на себя ответственность, вытекающую из его новой роли. Много надежд сегодня возлагается и на построение нового, информационного, общества. Российский ученый А. А. Самсонов, исследовавший данный вопрос, отмечает, что «с понятием «информация» связана определенная эйфория, которую можно сравнивать с надеждами, возлагавшимися в эпоху Просвещения на всеобщее образование. Но всеобщее образование не смогло предотвратить двух мировых войн в ХХ в., равно как валовая информатизация не спасет от экологического кризиса» [22, c. 126].
   Новое отношение к формированию личности предполагает максимальную демократизацию системы воспитания и образования. Образцом нового отношения к жизни можно назвать деятельность А. Швейцера. Она была связана с разработкой принципов новой этики, имеющей в своей основе принцип благоговения перед жизнью в любом ее природном качестве – биологическом, зоологическом, антропологическом. Швейцер считал, что нельзя проводить различие между жизнью высших и низших биологических форм, невозможно определять, какая из форм жизни более ценная.
   Он выдвинул тезис: «Я жизнь, которая хочет жить среди жизни, которая хочет жить» [23, c. 38] – на основании которого сделал вывод, что критерием развития культуры является уровень гуманизма, достигнутый обществом.
   А. Швейцер отметил, что в современном мире быстрыми темпами идет самоуничтожение культуры. Видимость технического прогресса создала иллюзию триумфа культуры и процветания человечества. Однако современный человек все более отходит от нравственных позиций, от оптимистического взгляда на жизнь. В свое свободное время человек ищет таких развлечений, которые требуют минимального духовного напряжения и совсем не связаны с гуманистическими началами. Даже при воспитании на первый план выходит принуждение, а не гуманизм. Над миром личности господствует мир общества, люди теряют самобытность и самостоятельность, они добровольно отказываются от права на мышление.
   По мнению А. Швейцера, в благоговении перед жизнью культура постигает, что она ничего общего не имеет с эволюцией мира, а несет свое значение в самой себе. Мы не можем исследовать и должны оставить в стороне вопрос о том, что означает наше внутреннее развитие в масштабе развития всего мира. Культура есть наиболее полное развитие воли к жизни, слагающееся из всех доступных человечеству видов прогресса воли к жизни, которая испытывает благоговение перед жизнью во всех ее проявлениях в сфере деятельности человека и которая стремится к совершенствованию в духовности благоговения перед жизнью. Она в такой степени несет свою ценность в самой себе, что даже уверенность в неизбежной гибели человечества в определенный исторический момент не снимает наших забот о культуре.
   В качестве процесса осуществления высшего акта самопознания и реализации воли к жизни А. Хайдеггер видит именно культуру. Она имеет мировое значение и не нуждается в каком-либо объяснении мира. «Сущность культуры заключается в том, что благоговение перед жизнью, овладевающее нашей волей к жизни, все больше проникает в сознание отдельных людей и всего человечества. Культура есть, следовательно, не явление эволюции мира, но акт переживания нашей воли к жизни, акт, который невозможно, да и нет никакой необходимости связывать с мировым процессом, познаваемым нами извне» [24, c. 151].
   Еще несколько десятилетий назад мир человека можно было – в весьма упрощенном виде – представить тремя взаимосвязанными и достаточно устойчивыми элементами. Этими элементами были природа, сам человек и общество. Теперь же в каждую составляющую этой системы вмешалась еще и техника – потенциально неуправляемый элемент, основанный на науке. Нынешний глобальный кризис, где все элементы человеческой системы оказались неуравновешенными друг с другом, является прямым следствием неспособности человека подняться до уровня, соответствующего его новой могущественной роли в мире, осознать свои новые обязанности и ответственность в нем.
   Признание роли личности – это та нить, которая связывает все тенденции происходящего. Многие философы видят именно в этом новый подход к решению проблемы природы и культуры, их взаимосвязи. Успехи нашей внешней культуры приводят к тому, что индивиды, несмотря на все преимущества, которые сулят им эти успехи, во многих отношениях утрачивают способность к постижению подлинной культуры. Наше личное бытие становится во всех отношениях приниженным, быть личностью для человека становится все труднее и труднее. Идеалом же культурного человека должен стать идеал, который в любых условиях сохраняет свою подлинную человечность. Признание роли личности и воспитание новых человеческих качеств, построение культуры на новых, гуманистических идеалах, выработка экологического мышления – вот те пути выхода из сложившейся ситуации, которые предлагаются сегодня учеными.
   Современная наука все более поддерживают тезис о том, что развитие и развертывание человеческого потенциала, самореализация творческого начала личности – это то, что в конечном итоге детерминирует успех или крах экономического, социального и любого другого развития. Перед обществом встала новая задача – воспитание в человеке необходимых человеческих качеств. Поэтому образование и воспитание должно основываться на предпосылке единства биосферы и человечества, разум которого постепенно преобразуется в интегральный общечеловеческий интеллект, а биосфера из бесплатной кладовой и свалки для накопления отходов превращается в некий целостный феномен, требующий не только бережного, но и вдумчивого отношения.
   В сложившейся ситуации отношения между обществом и природой не могут больше рассматриваться только как субъект-объектные. Не только окружающая среда испытывает постоянные давление со стороны общества как субъекта, но и сам человек попадает во все большую зависимость от состояния эксплуатируемого и истощаемого им объекта. В таком контексте общество должно рассматриваться как подсистема, составная часть сложной мегасистемы. С этой точки зрения человек выполняет прежде всего биосферную функцию, которая реализуется во взаимодействии социальных и природных процессов, в необходимости включения производственной деятельности в глобальный природный цикл на основе знания законов функционирования биосферы.
   Взаимозависимость природы и общества на современном этапе определяет необходимость рассмотрения всех социальных явлений в соотношении с природными условиями в плане позитивного или негативного воздействия на них. В этом смысле экологическая культура выступает как норма и идеал, ставящий экологически целесообразные ограничения на пути человеческого эгоизма, а также как высочайшая степень комплексной характеристики человеческой деятельности.
   Если культура в целом представляет собой способ социального существования, когда люди с помощью материальных и духовных средств обеспечивают свое сохранение и развитие как социальных существ, то экологическая культура – это способ социоприродного развития общества, когда обеспечивается сохранение и по возможности улучшение окружающей природной среды. Однако, несмотря на все старания внедрить экологическую культуру в широкие народные массы, реальная ситуация не улучшается, а как раз ухудшается. Дело, видимо, в том, что отношения в диалоге человека и природы давно приобрели черты глобальности. И с каким бы пиететом не относились, например, японцы к своей родной природе, ситуация не может измениться к лучшему, пока все мировое сообщество в лице его социальных институтов самого высокого уровня не возьмет на вооружение принципиально иную методологию и соответствующие ей инновационные технологии коренного изменения в экодиалоге человека и природы.
   Очевидно, что Беларусь как часть мегасистемы, именуемой «человеческая цивилизация», также оказалась на пороге экологического кризиса, что повлекло за собой глубочайшие перемены, затрагивающие все без исключения сферы жизнедеятельности, а это, соответственно, требует иного подхода к образованию как основе для формирования нового, адаптивного поведения. Имеет место становление неведомой ранее культуры, понимание реалий которой необходимо каждому члену социума как сложнейшей самоорганизующейся системы.
   Ключевой этической, экологической и стратегической задачей Беларуси с целью изменить к лучшему создавшееся положение должно стать создание передовой системы образования. Под образованием следует понимать целенаправленный и целостный процесс по формированию и развитию личности человека на основе системы ценностных ориентаций и культурно-исторического наследия человечества. Это принципиально новое образование должно не только выполнять социальную функцию передачи знаний, опыта и культуры от поколения к поколению, но и осуществлять функцию подготовки человека к гармоничным действиям для выживания в условиях глобального кризиса и перехода к устойчивому развитию.
   Формирование культуры личности предопределено рядом факторов: это может быть наследственность, обуславливающая инстинктивно-рефлекторную приспособляемость, этика, являющая собой социально-психологический механизм, направленный на регуляцию всех уровней жизни общества, влияние семьи, трудового коллектива и др., но наиболее управляемым фактором является все же обучение, представленное формальным и неформальным образованием.
   Неформальное образование может быть стихийным и направленным. Стихийное образование – это познание через опыт и выработка ценностных ориентиров, которые становятся элементами этики и в качестве поведенческих установок реализуются в поведении. Направленное образование – это ответная реакция социума, когда группа индивидов предпринимает осознанные действия для изменения существующих этических норм и стереотипов. Это могут быть частные инициативы, акции общественных организаций, негосударственные образовательные структуры, занимающиеся образованием помимо официальных программ. Неформальное образование, как правило, ориентировано на локальные социальные системы.
   Формальное образование – механизм, работающий на уровне всего социума, он объединяет локальные социумы в единую систему, игнорируя особенности отдельных социальных групп и вмещающих их экосистем. Это жесткая система, производящая стандартизацию индивидов в интересах всего социума, что способствует сужению диапазона реакций социума на изменяющиеся условия среды, т. е. в конечном итоге снижает его адаптивные способности. Однако именно формальное образование является необходимым механизмом, формирующим новое видовое самосознание, способное влиять на формирование новых культурных матриц социума. В свете вышесказанного приобретает значение разработка научных подходов к управлению системой формального образования, подходов, которые до настоящего времени складывались стихийно, не учитывая открытий, сделанных современной наукой.
   Важнейшей общественной потребностью на сегодняшний день стала экологизация всей системы образования, что должно проявиться в усилении эколого-мировоззренческой нагрузки дошкольного, начального, среднего и высшего образования; в разработке специальных курсов на основе достижений общей и социальной экологической науки; в подготовке специалистов в данной области научного знания. Экологизация системы образования, по Н. М. Мамедову, это «характеристика тенденции проникновения экологических идей, понятий, принципов, переходов в другие дисциплины, а также подготовка экологически грамотных специалистов самого различного профиля» [25, c. 23]. Именно в наши дни требуется экологизация всей системы образования и воспитания. Финальная цель данной трансформации – проникновение современных экологических идей и ценностей во все сферы общества, потому что только через экологизацию всей общественной жизни можно спасти человечество от экологической катастрофы.
   Критерием экологической образованности личности можно считать наличие у нее знаний в области особенностей функционирования социоприродной системы, а также практических навыков, умений, привычек, опыта организации, проведения и участия в природоохранной деятельности. Спецификой экологического образования является его неразрывная сопряженность с воспитанием.
   Необходимо отметить, что формирование экологической культуры личности невозможно только средствами экологической науки – необходимо задействовать различные области научного знания, что предполагает использование методологии системного подхода. Тем более, что исследуемый феномен – экологическая культура – имеет интегративный характер, заключающийся во взаимосвязи двух понятий: «культура» и «экология». Экологическая культура вбирает в себя практический и духовный опыт обеспечения выживания и социального прогресса личности и общества. Ключевую роль в достижении этой цели играет развитие экологического сознания личности.
   В настоящее время, как уже отмечалось выше, во многих белорусских школах на высоком уровне ведется экологическое образование. Оно реализуется через смешанную модель: введение учебных курсов, спецкурсов, факультативов, практикумов, модулей, проведение лабораторных и полевых исследований, акций, конкурсов и через систему дополнительного образования. Широкое применение на практике получили некоторые идеи, присущие экологическому образованию. Это ориентация на устойчивое коэволюционное развитие, формирование глобального мышления; целеполагание с учетом идей глобальности и культурного взаимодействия; взаимопроникновение естественнонаучного и гуманитарного знания; взаимосвязь развития науки и образования; стремление к максимальному выявлению индивидуально-личностных способностей в воспитании и обучении.
   Инновационные воспитательные и педагогические технологии способны оказать человеку неоценимую помощь на пути саморазвития, формирования целостного мышления, интеллектуальных способностей, творческого воображения, словом, жизненных сил личности. Человек станет хозяином, отвечающим за все происходящее на Земле, а не ее разрушителем, способным уничтожить все живое, оставляя после себя своим детям мертвое пространство, мертвую природу, опустошение души.
   Поэтому современное человечество оказалось перед необходимостью формирования качественно нового типа культуры, гуманистической по своему содержанию, формирующей всесторонне и гармонично развитую личность, которая, говоря словами А. Ф. Лосева, является «не только носителем сознания, мышления, чувствования… но и вообще субъектом, который сам же себя соотносит с собою, и сам же себя соотносит с окружающими» [26, c. 277].
   Культура как исторически изменчивая система отношений всегда складывалась в противоречивом взаимодействии интересов человека, общества и природы. В этом смысле она всегда оказывалась «недостаточной», потому что в равной мере не соответствовала интересам каждой группы, однако на протяжении всей истории ей всегда удавалось выполнять свои функции по социализации индивида, формированию его личности. Получается, что недостатки конкретно-исторического типа культуры хорошо видны в настоящем, а его реальные достоинства проявятся только в будущем. И не только потому, что общество есть развивающаяся система, а изучать можно только уже существующий объект, но и потому, что культура сама формирует образ того будущего, к которому стремится человек.

Глава 6
Религия и свобода совести в жизни и идеологии белорусского общества

6.1. Современная религиозная ситуация в Беларуси

   На рубеже XX–XXI вв. в религиозной жизни Беларуси и государственно-конфессиональных отношениях произошли сущностные изменения, вызванные идейной трансформацией постсоветского общества. Провозгласив приверженность ценностям демократии, многообразие политических институтов, идеологий и мнений, государство отказалось от официальной идеологии атеизма, предоставило гражданам широкие свободы в области религиозного самоопределения. Активизировалась религиозная пропаганда в средствах массовой информации. В условиях вероисповедной свободы переосмысление в общественном сознании роли религии и церкви, вовлечение части общества в сферу влияния религиозных организаций обусловили возникновение в 1990-х годах феномена «религиозно-церковного ренессанса». В значительной степени этому способствовала ситуация социально-экономической нестабильности, разрушения привычного уклада жизни и крушения прежних смысложизненных ориентиров. Наряду с тенденциями сакрализации и десекуляризации в общественном сознании сохраняется устойчивая тенденция отстаивания традиций свободомыслия и принципов светского мировоззрения, неприятия религиозного догматизма.
   Феномен «религиозно-церковного ренессанса» нашел отражение прежде всего в росте формальной религиозности населения и увеличении количества действующих религиозных организаций, а также в усилении позиций религии в общественном сознании, а церковных институтов – в социальной жизни общества.
   Особенности религиозности населения. Социологические опросы постсоветского периода указывают на процесс десекуляризации социума, рост формальной религиозности населения или демонстрации своей религиозности. По социологическим данным, если в 1988 г. к верующим себя относили до 15 %, в 1990 г. – около 30 % респондентов, то в конце 1990-х – начале 2000-х годов о своей религиозности заявляли около 50 % опрашиваемых [1, с. 24; 2, с. 29–36; 3, с. 23; 4, с. 48]. Новейшие исследования указывают на 58,9 % носителей религиозной (вера в Бога) самоидентификации [5 - В современной белорусской социологии религии выделяют четыре мировоззренческих типа: религиозный (характерный для верующих в Бога), квазирелигиозный (верят не в Бога, а в сверхъестественные силы – мистику, оккультизм и т. п.), колеблющийся (размытое отношение к религиозной вере, отсутствует как вера, так и неверие) и нерелигиозный (однозначно идентифицируют себя как неверующие) [4, с. 47–48].] [4, с. 48], но этот мировоззренческий тип выделяется на основе общей декларации о религиозной вере без учета таких атрибутов религиозности, как знание вероучительных основ своей конфессии, регулярность отправления культовых практик и участие в деятельности конкретной религиозной общины.
   Одновременно социологами отмечается свойственная современному социуму декларативность веры. Так, регулярность посещения богослужений характерна лишь для 5 % «верующих», 55,3 % делают это изредка. В религиозных обрядах регулярно участвуют 5,5 %, иногда – 37 % опрашиваемых [5, с. 8; 6, с. 42; 7, с. 92]. Существуют и другие данные о степени религиозности: изредка посещают богослужения 61 %, 15,2 % – никогда; изредка совершают таинства, обряды своей конфессии 54 %, никогда – 25,1 % «верующих» [2, с. 32–33]. Согласно новейшим результатам опроса, проведенного Информационно-аналитическим центром при Администрации Президента Республики Беларусь в 2010 г., постоянно принимают участие в богослужениях 6 % опрошенных, в отправлении всех обрядов и таинств – 4,5 % [8, с. 73].
   Степень «церковной дисциплины» различна у приверженцев разных конфессий. Так, о постоянном посещении богослужений в 2006 г. заявляли лишь 18 % декларируемых православных и 50,5 % католиков [4, с. 52] (для сравнения: в 1998 г. – 19,5 % православных, 44,7 % католиков, но 93,9 % протестантов [3, с. 54]). При этом об участии в богослужебной и обрядовой практике «по религиозным убеждениям» указывали лишь 37,8 % православных, 50 % католиков, 46,5 % протестантов, «по традиции» – 32,5 %, 22,2 % и 1,8 % соответственно [3, с. 56].
   Можно утверждать, что существующие социологические данные ставят под сомнение подлинность, во всяком случае – сознательность манифестируемой респондентами религиозной веры, поскольку устойчивое культовое поведение, выражающееся прежде всего в регулярном посещении богослужений и совершении таинств, обрядов своей конфессии – один из безусловных атрибутов подлинной религиозности в традиционном понимании последней.
   Отчетливо выявляется и мировоззренческий эклектизм современных «верующих»: среди «верующих в Бога» лишь 27,1 % считают, что религия помогает обрести смысл жизни, 12,6 % – что она помогает понять и объяснить мир [3, с. 33]. При этом 27,9 % верят в переселение душ, 42,1 % – в гадания, 57,3 % – в ворожбу, порчу, сглаз [3, с. 36]. Лишь 38 % католиков и менее 25 % православных (но более 90 % протестантов) верят во второе пришествие Христа [9, с. 74; 10, с. 62–63] – один из основополагающих догматов христианства. Большинство верующих (а это прежде всего православные и католики) плохо знают или вовсе не знакомы с Библией. О ее знании «в подробностях» заявляли 28,8 % православных и 51,3 % католиков, при 91,3 % протестантов [3, с. 57]. Эклектизм, размытость религиозного сознания большинства «социологических верующих» обусловили появление понятия «секулярный (партикулярный) верующий» [11, с. 129] для обозначения лица, декларирующего себя верующим, но не живущего церковной жизнью. Эти и другие данные свидетельствуют также о преимущественно «культурной религиозности» современных верующих, а не религиозности в собственном смысле этого слова, так как последняя наряду с регулярным исполнением культовых практик предполагает обязательное знание и принятие определенного вероучения.
   Интересны и некоторые международные исследования. Так, в 2006–2008 гг. в 143 странах мира опрос об отношении жителей к религии проводила Исследовательская организация Гэллапа (The Gallup Organization). Задавался один простой вопрос: «Является ли религия важной частью вашей повседневной жизни?». Республика Беларусь (27 % положительных ответов) оказалась в числе 11 наименее религиозных стран, среди которых также Швеция, Дания, Норвегия, Япония, Франция и др. И напротив, в десятку наи бо лее религиозных стран вошли Египет, Бангладеш, Шри-Ланка, Индонезия, Конго и ряд других африканских государств. В странах Европы наиболее религиозно население Италии, Португалии, Польши, Румынии и Греции [12].
   Заметим в связи с этим, что в российской социологии религии высказывается мнение, что религиозная самоидентификация, или «культурная религиозность», является не собственно религиозностью, а идеологической позицией. Применение критериев собственно религиозности дает по России, например, число православных верующих до 10 %. На вопрос «Бываете ли Вы на богослужении раз в месяц или чаще?» положительный ответ дают 5–10 % россиян. В западной социологии принадлежность к церкви может определяться по вопросу «Были ли Вы на богослужении в прошлое воскресенье?» (но не на Пасху или Рождество). В российских опросах его перестали задавать, так как положительных ответов слишком мало [13; 14]. Можно предположить, что применение такого метода в Беларуси (как и в России) даст процент собственно верующих, близкий к социологической погрешности.
   Наряду с социологической информацией существуют и другие материалы о религиозности населения Беларуси. О количестве реально верующих, принадлежащих к православной церкви, свидетельствуют данные о посещении богослужений на важнейшие праздники конфессии, предоставляемые Министерством внутренних дел. Так, 6–7 января 2007 г., т. е. на Рождество Христово, в храмах на всей территории Беларуси в богослужениях приняло участие около 198 тыс. человек [15], что составляло около 2 % населения республики. В последующие годы, несмотря на рост культовых зданий, число практикующих верующих заметно снизилось. Так, на Рождество Христово в 2009 г. в православные храмы пришли около 140 тыс. человек, а в 2010 г. – около 110 тыс. [16; 17] При этом, по данным общереспубликанских социологических исследований, 80,9 % респондентов проживают на территории, где есть действующие культовые здания [18, с. 54]. Заметим также, что снижение частоты посещения богослужений православными фиксировалось уже в исследованиях середины 2000-х годов. Отмечалось, что процесс ослабления церковной дисциплины затронул как православных, так и католиков и что регулярность посещения богослужений у верующих данных конфессий падает тем быстрее, чем больше среди их представителей мужчин и молодых людей в возрасте до 30 лет [19, с. 20, 27].
   По социологическим данным, количество неверующих в современной Беларуси по сравнению с советским периодом (около 70 %) сократилось до 25 % в 1998 г. и до 20 % в 2000 г., т. е. более чем в 3 раза. Другие исследования (1998 г. и 2006 г.) определяют 13,2 % и 12,3 % неверующих [4, с. 48]. Около 30 % участников социологических опросов колеблются между верой и неверием [2, с. 33]. При большей дифференциации типов религиозности населения могут выделяться группы «глубоко религиозных» (около 6,3 %); «просто религиозных (верующих)», у которых религиозная ориентация не является господствующей (32,2 %); «колеблющихся» между верой и неверием (34,3 %); «неверующих», не имеющих религиозной ориентации (22,4 %) и «атеистов», активно выступающих против религии (4,8 %) [20, с. 433].
   При оценке современной религиозности имеют значение социально-демографические характеристики мировоззренческих типов, выделяемых на основе отношения граждан к религии. Резюме социологических исследований таково: «1. Верующие – это на две трети женщины, чаще пожилые с низким уровнем образования люди… 2. Носители квазирелигиозного сознания – тоже в основном женщины, чаще в возрасте до 45 лет, со средним специальным и высшим образованием, специалисты непроизводственной сферы… 3. Колеблющиеся – более половины этой группы составляют мужчины в основном трудоспособного возраста с общим средним образованием… 4. Неверующие – это на три четверти мужчины, самые молодые и самые пожилые, достаточно образованные…» [4, с. 49]. К этому можно добавить, что более высокий уровень религиозности характерен для жителей сельских населенных пунктов (60,2 % «верующих»). По сравнению с другими выделяемыми возрастными группами наиболее высокую религиозность заявляют респонденты «60 и старше» (69,7 %) и «45–59 лет» (61,8 %), а самую низкую – молодежная группа («18–29 лет»). Напротив, удельный вес «неверующих» больше всего среди молодежи (14,4 %). В группе «30–44 года» наиболее высокий показатель (7,2 %) квазирелигиозности. Социологами выявляется также зависимость декларируемой религиозности от уровня образования респондентов. Самая высокая доля «верующих» – у лиц категории «начальное, неполное среднее образование» (75,4 %), самая низкая доля «верующих» – в группе «высшее, незаконченное высшее» (51,6 %). И, напротив, доля «неверующих» является самой низкой в группе «начальное, неполное среднее образование» (6 %), а самой высокой – в группе «высшее, незаконченное высшее» (13,7 %) [18, с. 52].
   Обращают на себя внимание и выявляемые в ходе социологических исследований конфессиональные ориентации населения. По обобщенным данным опросов, около 80 % верующих относят себя к православию, около 10–15 % – к римо-католицизму, от менее 1 % до 2 % – к протестантизму, от 0,1 % до 0,3 % – к иудаизму и к исламу, около 3 % – к другим религиям [4, с. 50; 7, с. 91; 9, с. 75; 21, с. 53].
   В связи с этим важно заметить, что выражение конфессиональных симпатий населения не является и не может рассматриваться в качестве безусловного и объективного показателя собственно церковной принадлежности. К примеру, если принять на веру утверждения о 80 % православных верующих, то без внятного ответа останутся вопросы, куда исчезают эти проценты социологического массива в дни православного Поста, в часы проведения в церквях богослужений, в том числе по значимым христианским праздникам. Наибольшим вниманием у белорусов как в историческом прошлом, так и в настоящее время пользуются дни поминания предков (Радуница, Дзяды), связанные в определенной мере с дохристианскими религиозными традициями культа предков.
   Существенная особенность социологической картины современной религиозности в Беларуси – более высокие показатели конфессиональной самоидентификации в сравнении с показателями общей религиозной самоидентификации респондентов. По данным опроса 2006 г., к верующим себя отнесли 58,9 % респондентов, и в то же время с православием себя отождествляли 72,6 % опрошенных [4, с. 50]. Иначе говоря, «православных» в Беларуси оказывается больше, чем «верующих». Характерно также, что к православию себя отнесли 81,7 % «верующих», 74,3 % «квазиверующих» («люди, которые верят не в Бога, а в сверхъестественные силы»), 72,6 % «колеблющихся» и даже 28,3 % «неверующих» [4, с. 47, 50], т. е. «православие» респонденты демонстрировали независимо от отношения к религии. Последнее обстоятельство подчеркивает феномен не столько религиозной, сколько культурной, традиционной православной самоидентификации большинства населения Беларуси. Это же объясняет и заметный разрыв между выявляемыми социологами конфессиональными симпатиями населения и сравнительно низкой численностью (и количеством) православных общин, а также количеством практикующих верующих-православных. Общины Белорусской православной церкви (БПЦ) в современной кон фессиональной структуре республики (на начало 2010 г.) составляют около 48,6 % всех зарегистрированных общин, что в целом сопоставимо с аналогичным показателем конца советской эпохи. В 1988 г. действовали 399 общин Православной церкви, что составляло около 52 % от общего количества зарегистрированных в БССР религиозных организаций. Однако если в советский период существовали многочисленные административные препятствия для регистрации религиозных организаций, в том числе православных общин, то в современных условиях, напротив, действует режим наибольшего благоприятствования для религиозной деятельности, предоставляемый прежде всего Белорусскому экзархату Русской православной церкви.
   При всей нетождественности социологических данных можно говорить об известной поляризации отношения населения к религии. В этих условиях, дополняемых поликонфессиональной структурой Беларуси, особую актуальность приобретает осуществление научно обоснованной государственной политики в области свободы совести, подразумевающей реализацию закрепленного в национальном законодательстве права граждан как на свободу вероисповедания, так и на свободу атеизма. В государственных образовательных учреждениях особое значение имеет строгое соблюдение принципа светского характера образования, не преследующего цели формирования у обучаемых того или иного отношения к религии.
   В современном информационном пространстве Беларуси имеет место оперирование ложными стереотипами как о степени религиозности населения, так и его конфессиональной принадлежности. Данная ситуация явно выходит за пределы коллизий социологической науки. Идеологемы о преобладающей религиозности среди граждан Беларуси и их господствующей православной конфессиональности представляют опасность для обеспечения социальной стабильности и национальной духовной безопасности, так как могут служить идейным основанием для необоснованных преференций в религиозной сфере, дискриминации граждан по признаку отношения к религии, попыток осуществить десекуляризацию общества и государства, теологизацию государственного образования и т. п.
   Типология религиозных организаций и общая оценка конфессиональной структуры. В отечественном религиоведении имеют место два основных варианта типологии религиозных организаций в Республике Беларусь: общая историческая типология, основывающаяся на принципе конфессионального нейтралитета, и типология по признаку традиционности, предполагающая классификацию религий на «традиционные» и «нетрадиционные».
   По общей исторической типологии религий религиозные организации, зарегистрированные в Беларуси, принадлежат к различным направлениям и течениям двух мировых религий (христианство и ислам), одной национально-государственной религии (иудаизм) и новых религиозных объединений. Конфессиональная структура Беларуси имеет преимущественно христианский характер. К христианству относятся 20 религиозных направлений из 25, имеющих в республике официальную регистрацию. Христианские конфессии объединяют более 97 % зарегистрированных религиозных общин. Верующие, исповедующие христианство, принадлежат к православию, католицизму, протестантизму и монофизитству – большинству его основных направлений в современном мире.
   Православие в конфессиональной структуре Беларуси на начало 2010 г. было представлено 1509 общинами Белорусской православной церкви (РПЦ) и 32 – старообрядческой церкви. Католицизм – Римско-католической церковью (470), католиками латинского обряда (1) и греко-католиками (14). Ранний (классический) протестантизм – Реформатской (1), Лютеранской (27) и Пресвитерианской (1) церквями; поздний протестантизм (неопротестантизм) – общинами пятидесятников (Христиане веры евангельской (ХВЕ) (501), Христиане веры апостольской (ХВА) (9) и Христиане полного Евангелия (ХПЕ) (55)), Евангельских христиан-баптистов (ЕХБ) (272), Иоганской церкви (1), Новоапостольской церкви (21), Церкви Христовой (5), Адвентистов седьмого дня (АСД) (72), Свидетелей Иеговы (26), мормонов (4) и мессианскими общинами (2). Монофизитская ветвь христианства представлена общиной Армянской апостольской церкви. Действуют также 25 общин ислама и 46 общин иудаизма, представляющие его ортодоксальное (30) и «прогрессивное» (16) течения. Новые религиозные объединения представлены 5 общинами бахаизма и 6 – кришнаизма.
   Кроме 3106 религиозных общин на начало 2010 г. в республике имели государственную регистрацию 157 религиозных организаций общеконфессиональной принадлежности, среди которых 45 религиозных объединений, 34 миссии, 40 монастырей, 15 братств и 9 сестричеств, 14 религиозных учебных заведений.
   Наряду с зарегистрированными общинами и объединениями ряд религиозных организаций действует без государственной регистрации. Так, существуют группы верующих, принадлежащие к «альтернативному православию», оппозиционному Русской православной церкви (Московскому Патриархату). Они относятся к «серафимо-геннадиевской» ветви Российской православной катакомбной церкви (Истинно-православная (катакомбная) Церковь), Русской православной церкви за границей (РПЦЗ), Белорусской автокефальной православной церкви, «греко-православному» направлению и др. Параллельно с Союзом ЕХБ действует «Международный Совет Церквей ЕХБ». Он объединяет около 30 общин, которые по религиозным убеждениям отказываются от регистрации, проповедуют религиозный фундаментализм, выступают за неподконтрольность государственным органам. Нелегально действует и около 40 пятидесятнических общин Христиан евангельской веры – «воронаевцев», лишь с 2007 г. начался процесс регистрации некоторых из них в качестве автономных церквей ХВЕ «Спасение». Вне государственной регистрации осуществляет деятельность и большинство «новых религиозных объединений», существование которых нередко трактуется как способствующее конфессиональной и духовно-культурной дезинтеграции общества. Многие неокульты действуют не столько как религиозные, сколько как культурно-просветительские, спортивно-оздоровительные, молодежные и иные общественные организации.
   Наряду с общей исторической типологией религий религиозные организации в современной Беларуси могут классифицироваться и по отношению к традиционной культуре, участию в становлении отечественной социокультурной истории. С этой точки зрения выделяются «традиционные» и «нетрадиционные» религии. К «традиционным» относят религии, которые длительное время существуют на территории Беларуси, и оказали значимое влияние на становление духовной культуры и менталитета населяющих ее народов, формирование отечественной государственности. Из религиозных направлений наиболее значительную роль в формировании культурных, общественных и государственных традиций в истории белорусского народа отводят православию. Частью истории, духовного и культурного наследия Беларуси рассматриваются также римо-католицизм, иудаизм, ислам и лютеранство (влияние Преамбулы Закона Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях»).
   К «нетрадиционным» для Республики Беларусь религиям относят вероисповедания, непосредственно не связанные с длительным процессом формирования национальных традиций белорусского народа – главным образом различные направления позднего протестантизма и новые религиозные объединения. Официально признан религиозный статус 16 нетрадиционных направлений, которые включают «новые религиозные объединения» (Международное общество Сознания Кришны и Бахаи), монофизитство (Армянская апостольская церковь), организации раннего (пресвитерианское и реформатское течения кальвинизма) и позднего протестантизма. Достаточную аргументацию имеет мнение, что кальвинизм (по примеру лютеранства) можно отнести к «традиционным» для Беларуси религиям.
   Важно обратить внимание и на правовую коллизию проблемы «традиционных / нетрадиционных» религий: данные понятия не употребляются в современном законодательстве Беларуси, равно как, России и других стран СНГ. Отсутствует научно обоснованная и непротиворечивая методика определения «традиционности» религиозных организаций. Существующие подходы к проблеме: по давности существования (хронологический критерий), по численности организаций (количественный критерий), степени влияния на отечественную культуру (цивилизационный критерий) и т. п. – не имеют строгой системы и не стали в религиоведении общепринятыми.
   Динамика конфессиональных процессов в Республике Беларусь. Значимым проявлением «религиозно-церковного ренессанса» в Беларуси стало существенное увеличение числа зарегистрированных религиозных направлений (конфессий): с 8 в 1988 г. до 25 с 1995 г. по настоящее время. Количество официально признанных религиозных общин возросло за период 1988–2010 гг. с 765 до 3106, т. е. в четыре раза. Наибольший рост религиозных организаций (на 754 общины) пришелся на период 1988–1992 гг., когда их число удвоилось. Наиболее значительный годовой прирост общин в истории современной Беларуси произошел в 1991 г. С середины 1990-х годов наблюдается тенденция к стабилизации роста числа общин, а с конца 1990-х фиксируется снижение положительной динамики роста. Если за 1991 г. количество общин выросло на 216, то за 1994 – на 164, за 1997 – на 134, за 2000 – на 116, за 2003 – на 38, за 2006 – на 67, за 2009 г. – на 44. Таким образом, темпы ежегодного прироста количества религиозных общин сократились с 1991 г. примерно в 5 раз.
   Одновременно сохраняется высокая степень стабильности конфессиональной структуры. За последние 15 лет прекратили существование единичные и малочисленные общины таких организаций, как «Церковь первых христиан», «Оомото», «Собрание христиан», «Дзен-буддизм». В тот же период оформились и прошли установленную процедуру государственной регистрации единичные, как правило, организации мессианских общин, католиков латинского обряда, Армянской апостольской церкви, Пресвитерианской церкви, а также «прогрессивного» иудаизма.
   Сохраняются и традиционные особенности религиозной географии Беларуси. Большей религиозной активностью отличаются западный и центральный регионы республики, что связано с особенностями исторической жизни в первой половине XX в. Западной Белоруссии. Наибольшая численность религиозных общин на начало 2010 г. сохранялась в Брестской (710, или около 23 %) и Минской областях включая г. Минск (791, или около 25 %), где проживает 14,8 % и 15,1 % населения республики. Иначе говоря, на долю этих двух областей приходится 29,9 % населения, но около 48 % всех религиозных общин Беларуси. Менее всего религиозных организаций в Гомельской (371, или около 12 %) и Могилевской (258, или около 8 %) областях, население которых составляет 15,2 % и 11,8 % от общереспубликанского. В целом на эти две области, где проживает 27 % населения республики, приходится около 20 % зарегистрированных в стране религиозных общин.
   В конфессиональной структуре современной Беларуси наиболее прочные позиции по численности религиозных организаций занимают Белорусская православная церковь (БПЦ), Римско-католическая церковь (РКЦ), Христиане веры евангельской (ХВЕ) и Евангельские христиане-баптисты (ЕХБ).
   Наиболее стабильную положительную динамику развития в последние годы демонстрирует БПЦ. Если в 1986 г. она насчитывала 369 церковных приходов, в 1988 – 399, то в 1991 – 603, в 1995 – 902, в 2000–1139, в 2005–1315, а на 1 января 2010 г. – 1509. При этом в общем объеме религиозных общин доля БПЦ в конкурентных условиях первого десятилетия суверенной Беларуси уменьшилась с 52,2 % (1988 г.) до 44,5 % (2001 г.), но затем в условиях преферентной политики 2000-х годов возросла до 48,6 % в 2010 г. Одновременно БПЦ характерна и общая для конфессионального пространства Беларуси ситуация снижения темпов ежегодного прироста количества религиозных общин. Так, если в 1990-х годах ежегодный прирост составлял, как правило, более 50 организаций, то в 2000-х – от 52 (2002 г.) до 25 (2004 и 2005 гг.); в 2008 г. количество общин увеличилось на 32, в 2009 г. – на 42, в 2010 г. – на 36. Другая православная конфессия – старообрядчество – имела положительную динамику роста числа общин до 1999 г. (с 22 в 1988 г. до 36 в 1999 г.), затем их численность сократилась до 32 (2010 г.). В общем объеме религиозных организаций доля старообрядчества уменьшилась с 2,9 % (1988 г.) до 1 % (2010 г.).
   Существенно за годы суверенной Беларуси увеличилось число общин РКЦ (в 1986 г. – 112, в 1988 – 121, в 1991 – 222, в 1995 – 352, в 2000 – 405, в 2005 – 433, на 1 января 2010 г. – 470). Однако если первоначально (в начале 1990-х годов) доля общин РКЦ в общем объеме религиозных организаций увеличилась с 15,8 % (1988 г.) до 20,1 % (1993 г.), то за последующий период уменьшилась до 15,1 % (2010 г.). Если в первой половине 1990-х годов ежегодный прирост римо-католических общин составлял от 53 (1993 г.) до 22 (1995 г.) организаций, то в 2003–2007 гг. – в среднем 2 общины; в 2008 г. количество общин увеличилось на 17, в 2009 г. – на 10, в 2010 г. – на 3. Количество общин других направлений католицизма (приход «латинского обряда» и 14 греко-католических приходов) незначительно, их доля в общем объеме религиозных организаций республики менее 0,5 %.
   Наиболее динамичной конфессией в Республике Беларусь по росту численности религиозных организаций до начала 2000-х годов являлся неопротестантизм. Количество его направлений увеличилось с 3 (ЕХБ, ХВЕ, АСД) в 1988 г. до 11 в настоящее время. Число общин за тот же период выросло более чем в 4 раза – с 221 до 968, и их доля в общем объеме религиозных организаций Беларуси возросла с 28,9 % до 31,2 %. Наиболее значительный рост числа общин неопротестантизма пришелся на период 1992–2001 гг., когда их численность возросла с 332 до 912 организаций. В том же 2001 г. неопротестантизм объединял 34,6 % всех религиозных общин республики. В настоящее время из неопротестантских направлений наибольшее число общин имеют ХВЕ (501) и ЕХБ (272). По этому показателю ХВЕ вышли на первое место среди организаций протестантизма и на второе – среди конфессий в Беларуси в целом, уступая только БПЦ. ЕХБ по численности общин являются четвертой конфессией в республике после БПЦ, ХВЕ и РКЦ. При этом в общем объеме религиозных организаций доля общин ХВЕ возросла с 5,1 % (1988 г.) до 16,1 % (2010 г.), а ЕХБ – уменьшилась за тот же период с 22,4 % до 8,8 %. Остальные направления неопротестантизма имеют от 1 до 72 общин, более 1 % в общем объеме религиозных организаций республики занимают лишь ХПЕ (1,8 %) и АСД (2,3 %).
   При анализе конфессиональной ситуации важно учитывать не только количество общин, но и численность приверженцев религиозных направлений. Так, по оценкам исследователей современного протестантизма, численность адептов неопротестантизма составляет около 70 тыс. верующих, что составляет менее 1 % населения республики [22, с. 8]. Определить количество приверженцев православия и римо-католицизма крайне затруднительно ввиду отсутствия адекватной внутриконфессиональной статистики. Но если принять во внимание данные о посещении богослужений в дни важнейших праздников (например, на Рождество Христово), то можно предположить, что реально верующие («практикующие», «воцерковленные») православные составляют менее 1,5 % населения.
   Процессы количественных и качественных изменений в религиозной сфере Республики Беларусь содержат в качестве своего аспекта динамику конфессионального «традиционализма» и «модернизма». «Традиционные» религии объединяют в настоящее время 2124 общины, «нетрадиционные» религии – 982. В современной конфессиональной структуре республики они занимают соответственно около 68 % и около 32 % от общего количества зарегистрированных религиозных общин. Наиболее высокий прирост общин «традиционных» религий в 1990-х годов пришелся на 1991 г. (182 общины) и на 1992 г. (151 община), в 2000-х годах – на 2001 г. (56 общин) и на 2002 г. (75 общин). В 2003 г. прирост составил 48 общин, 2004 – 30, 2005 – 25, 2006 – 43, 2007 – 55, 2008 – 49, 2009 – 53, 2010 г. – 39. Высокая динамика роста числа общин «нетрадиционных» религий сохранялась до 2002 г. (в 1992 г. – рост на 65 общин, в 1994 – на 86, в 1998 – на 60, в 1999 – на 108, в 2001 – на 60). В ходе перерегистрации 2002–2004 гг. были самоликвидированы 30 общин, рекордно низкий рост пришелся на 2008 г. (1 община), в 2009 г. были зарегистрированы лишь 6, в 2010 г. – 5 новых общин «нетрадиционных» религий.
   Вызывает интерес и социологический аспект религиозной географии Беларуси. Современные социологические исследования (2006 г.) показывают, что наиболее высокий уровень формальной религиозной самоидентификации демонстрируют респонденты Гродненской (65,5 %), Брестской и Витебской (по 64 %) областей. Напротив, в Могилевской области 52,5 % и в г. Минске лишь 50 % респондентов заявляли, что «верят в Бога». Наибольшее число «неверующих» – в Витебской области (20,3 %), г. Минске (16,2 %) и Могилевской области (14 % респондентов) [18, с. 52].
   В связи с этим обращают на себя внимание отдельные не вполне адекватные представления о конфессиональной географии религий в Беларуси, которые в современном общественном сознании приобрели характер устойчивых мифологем. Среди них – утверждение, что «в конфессиональном отношении Западная Беларусь католическая, а Восточная – православная». Однако стереотип о «католической Западной Беларуси» безоснователен, поскольку в республике в целом и во всех ее регионах большее распространение по сравнению с другими конфессиями имеет православие в форме БПЦ. В региональном измерении общины РКЦ составляют на Гродненщине 37,7 % всех зарегистрированных в области религиозных организаций (общины БПЦ – около 41 %), на Брестчине – 8,2 % (общины БПЦ – около 52 %), на Минщине (с г. Минском) –14,3 % (общины БПЦ – около 47 %). Более того, по численности религиозных общин в этих областях РКЦ существенно уступает протестантам (338 общин и 631 община соответственно), в том числе ХВЕ (341 община). Некорректно и утверждение о «православной Восточной Беларуси». В Гомельской, Витебской и Могилевской областях общины БПЦ составляют 50,7 % от общей численности религиозных общин данных регионов, а по отношению ко всем зарегистрированным в стране православным общинам (1509 на 1 января 2010 г.) – лишь 39 % от их общереспубликанского количества. Наибольшее количество православных общин действует не на востоке Беларуси, а в Брестской (24,25 %) и Минской (включая Минск) (24,8 %) областях.
   Очевидной особенностью конфессиональной географии Беларуси является не конфессиональная специфика «Запада» и «Востока», а неравномерная по регионам интенсивность религиозных процессов. Как в республике в целом, так и в ее отдельных регионах (областях) отсутствует абсолютное доминирование какой-либо конфессии.
   Состояние основных конфессий в Республике Беларусь. В настоящее время наиболее значительным религиозным объединением в Республике Беларусь является Белорусская православная церковь. Ее современная структура создавалась на рубеже 1980–1990-х годов. До 1989 г. на территории БССР действовала единая Минско-Белорусская епархия, имевшая 399 приходов и 395 храмов. В 1989 г. были возрождены Полоцкая, Могилевская и Пинская епископии, в 1990 г. восстановлена Гомельская и учреждена Брестская кафедры, в 1991 г. учреждена Новогрудская и Гродненская, в 1992 г. – Туровская и Витебская епархии. В 2005 г. образована Бобруйская кафедра. Все 11 православных епархий на территории Беларуси входят в состав Белорусского Экзархата Московского Патриархата, образованного решением Архиерейского собора Русской православной церкви 16 октября 1989 г. Другое официальное название Белорусского Экзархата – Белорусская православная церковь. БПЦ находится в каноническом подчинении Московского Патриархата, но обладает некоторой административной самостоятельностью. Управляется Синодом, возглавляемым Митрополитом Минским и Слуцким, Патриаршим Экзархом всея Беларуси. Патриарший Экзарх всея Беларуси (с 1989 г. – Митрополит Филарет; в миру – К. В. Вахромеев) является непосредственным главой БПЦ, Председателем ее Синода и епархиальным архиереем Минской епархии.
   В епархиях БПЦ действуют 1315 храмов и других культовых зданий, 31 монастырь. Главным храмом Белорусского Экзархата является Минский кафедральный собор Святого-Духа. С 1994 г. при минском православном приходе в честь иконы Божьей Матери «Всех скорбящих Радость» возводится масштабный конкафедральный (второй кафедральный) Скорбященский собор. Государство передало церкви более 800 культовых и других зданий под богослужебные цели. На пожертвования граждан и средства организаций построено более 180 храмов, более 200 отреставрировано. 152 храма находятся в процессе строительства. На 1 января 2010 г. насчитывалось 1509 православных общин. Наибольшее их число действует в Брестской и Минской областях, менее всего общин в Могилевской области.
   Древнейшие центры белорусского православия – Полоцк, Жировичи, Заславль, Туров. Хранимые там церковные реликвии – «мощи» почитаемых святых и древние, считающиеся чудотворными, иконы – привлекают значительное число экскурсантов и паломников. Расширяется и география паломничества православных Беларуси, прежде всего к «святым местам» за рубежом – в Иерусалиме, Киеве, на Афоне и др. Воспитанию религиозного благочестия призваны способствовать и периодически завозимые в Беларусь «мощи» (чаще всего фрагменты тел или частицы «мощей») признанных церковью «святых» и «чудотворцев». Так, в последние годы верующие могли «поклониться» «деснице» Иоанна Крестителя, «честной главе» апостола Луки, мощам «крестителя Руси» великого князя Владимира, князя Александра Невского, Петра и Февронии, частицам мощей Иоанна Крестителя, Спиридона Тримифунтского, Матроны Московской, «Чудотворца» Николая, и др. Особое значение в церковной жизни последнего времени придается культу святых. Собор белорусских святых состоит из более 70 канонизированных особ, включая значительную группу «священномучеников» периода советской власти, включенных в список святых в 1999–2000 гг.
   В структурах церкви занято 1564 служителя культа. Подготовку священнослужителей осуществляет ряд религиозных учебных заведений. Старейшее из них – восстановленная в 1989 г. Минская высшая духовная семинария, действующая при Жировичском Свято-Успенском монастыре. При епархиальных управлениях в Минске, Витебске и Слониме созданы духовные училища, при четырех епархиях – школы катехизаторов. В Минске работают иконописные школы и школа звонарей, при БГУ действует Институт теологии имени св. Мефодия и Кирилла. В 1993 г. решением Синода БПЦ учреждена Минская Духовная Академия.
   В г. Минске посредством государственного финансирования ведутся работы по строительству Духовно-образовательного центра БПЦ. Основные учебные заведения церкви субсидируются из государственного бюджета.
   При церковных приходах и епархиальных управлениях функционируют более 300 воскресных школ, 14 братств и 9 сестричеств. При поддержке главы государства в Минске при Храме в честь Всех Святых создан Дом Милосердия. Ведется активная издательская деятельность, образовано собственное издательство БПЦ. Публикуются журналы «Веснік Беларускага Экзархата», «Праваслаўе», «Ступени» и др., информационный бюллетень «Ортапресс», более 10 газет, среди которых «Ведомости» епархий, «Преображение», «Царкоўнае слова», «Воскресение», «Встреча». Издаются церковные календари и другая религиозная литература. Проводятся богословские чтения и конференции. Значительному повышению статуса БПЦ способствует «Соглашение о сотрудничестве», подписанное между церковью и Республикой Беларусь в 2003 г.
   Наряду с БПЦ православие в Беларуси представлено старообрядчеством. В настоящее время в Беларуси действуют старообрядческие организации как беспоповского (поморское согласие и другие), так и поповского (общины белокриницкой церкви и единоверцы) направлений. Общины размещены преимущественно в Браславском и Миорском районах Витебской области, а также в Бобруйском районе Могилевской области. На 1 января 2010 г. действовали 32 организации старообрядцев, 28 культовых зданий. Большинство общин, прежде всего поморского согласия, входят в состав религиозного объединения «Древлеправославная поморская церковь».
   Общиной Армянской апостольской церкви в Беларуси представлено монофизитство.
   Вторым религиозным объединением в Республике Беларусь по влиянию и численности приверженцев и третьим религиозным объединением по числу действующих общин (после БПЦ и Объединенной церкви ХВЕ) в настоящее время является Римско-католическая церковь (РКЦ). Новое возрождение РКЦ происходит с рубежа 1980–1990-х годов. В 1989 г. был создан единый для республики католический Минский диоцез, Апостольским администратором которого указом Иоанна Павла II назначен епископ Тадеуш Кондрусевич. В 1991 г. учреждены Гродненский и Пинский диоцезы и Минско-Могилевский архидиоцез, или митрополия, главой которой был назначен епископ (с 1994 г. – кардинал) Казимир Свентэк. В 1999 г. образован четвертый диоцез – Витебский. После отставки в июне 2006 г. главы РКЦ в Беларуси кардинала К. Свентэка Апостольским администратором Минско-Могилевским назначен Антоний Демьянко. В сентябре 2007 г. указом Бенедикта XVI главой РКЦ в Беларуси вновь был назначен Т. Кондрусевич – как Архиепископ Митрополит Минско-Могилевского архидиоцеза. В 1999 г. была создана Конференция католических епископов в Беларуси. Ее председателем до 2006 г. являлся кардинал К. Свентэк, в настоящее время – епископ Гродненского диоцеза Александр Кашкевич.
   РКЦ Беларуси находится в подчинении Ватикана, тесно взаимодействует с польским епископатом. В г. Минске действует Апостольская Нунциатура – постоянное дипломатическое представительство Ватикана, учрежденное 11 ноября 1992 г., в день установления дипломатических отношений между Святым Престолом и Республикой Беларусь. Официально заявлено о решении разработать Конкордат – соглашение между Республикой Беларусь и Ватиканом.
   Становление организационных структур католицизма выявило острый дефицит священнослужителей. Нехватка местных ксендзов компенсируется приглашением священников из Польши. В 2007 г. из 398 ксендзов 180 являлись иностранцами. С 1990 г. в Гродно действует Высшая духовная католическая семинария с обучением на польском языке и польским преподавательским составом, с 2001 г. – семинария в г. Пинске. В Гродно работают курсы по подготовке наставников катехизиса, в Барановичах – «Катехетический колледж имени Зигмунда Лозинского». Открыто около 300 воскресных школ. Учебная деятельность ведется в основном на польском языке, учебная литература также преимущественно польская.
   На 1 января 2010 г. в республике насчитывалось 470 общин римо-католицизма. Действуют 9 женских монастырей, благотворительные фонды «Матери Божьей Фатимской» и «Каритас», монашеские и миссионерские ордены. Богослужения проводятся в 462 костелах, 226 из которых находятся в Гродненской области. Архикафедральным является костел имени Пресвятой Девы Марии в г. Минске. Один из наиболее влиятельных культурных центров белорусского католицизма – минский костел Святых Сымона и Алены («Красный костел»). Государство передало РКЦ под богослужебные цели более 290 культовых зданий. Ведется строительство 28 костелов. Публикуются журналы «Наша вера», «Дыялог», «Ave Maria», бюллетени, газеты «Слова жыцця», «Каталіцкія навіны», «Odkupiciel» и другие издания. Функционирует католическое издательство «Pro Christo». РКЦ является организатором ряда известных в республике культурных мероприятий, ставших традиционными, среди которых можно назвать Международный фестиваль христианской музыки «Магутны Божа» в г. Могилеве и др.
   С момента возникновения РКЦ на белорусских землях с ее деятельностью был тесно связан процесс полонизации отечественного этноса. Сохраняется данная тенденция и в настоящее время. Отмечается существующая в костеле напряженность между его польским и белорусским национальными течениями.
   Наряду с собственно РКЦ в Беларуси действует приход «латинского обряда» (г. Минск) и греко-католические общины. Община «католиков латинского обряда» представляет ортодоксальное течение католицизма, в котором не принимают программы модернизации церкви, утвержденной II Ватиканским собором, сохраняют исключительно латинский язык богослужений и т. п. В начале 1990-х годов, после длительного перерыва традиции, в Беларуси вновь возникают униатские (греко-католические) общины, получившие официальное признание со стороны Папы Римского и поддержку римско-католического клира. Общины образовывались главным образом той частью интеллигенции, которая склонна рассматривать униатство национальным вероисповеданием белорусского народа. Униаты имеют периодические издания «Царква», «Шлях да Хрыста», «Наша вера». Широкого распространения униатство не получило. В 1992 г. действовало 8 общин, в 1994 – 11, в 1999 – 13, на 1 января 2010 г. насчитывалось 14, главным образом малочисленных, греко-католических организаций. Имеется 5 культовых зданий. Общины объединены в деканат, который курируется ватиканской Конгрегацией восточных церквей.
   В современной Беларуси действуют организации как раннего, так и позднего протестантизма. Ранний протестантизм представлен общинами лютеранства и кальвинизма. Лютеранство, воссозданное в 1993 г., фактически признано «традиционной» религией. Насчитывается 27 общин Евангелическо-лютеранской церкви, которые действуют во всех регионах республики, кроме Брестской области. Общины образуют два религиозных объединения: «Религиозное объединение Евангелическо-лютеранской церкви» и «Самостоятельная евангелическо-лютеранская церковь». В организациях занято 19 священнослужителей. Единый управляющий или координационный орган отсутствует. Кальвинизм в Республике Беларусь представлен двумя общинами: действуют 1 община реформатского направления (зарегистрирована в 1992 г., Минск) и 1 община пресвитериан (зарегистрирована в 2004 г., Могилев).
   В современной конфессиональной структуре Беларуси наибольшим числом течений представлен поздний протестантизм, 11 его направлений имеют государственную регистрацию. Неопротестантскими являются общины пятидесятников (Христиане веры евангельской), Христиане веры апостольской и Христиане полного евангелия могут рассматриваться как неопятидесятники), баптистов (Евангельские христиане-баптисты, Адвентистов седьмого дня, Иоганской церкви, Новоапостольской церкви, Церкви Христовой, Свидетелей Иеговы, Церкви Иисуса Христа Святых последних дней (мормонов), а также мессианские общины. В результате интеграции общин родственного исповедания созданы протестантские религиозные объединения – «Объединенная Церковь христиан веры евангельской» (до 07.03.2007 г. – Союз ХВЕ), «Союз евангельских христиан-баптистов», «Религиозное объединение консервативных церквей евангельских христиан-баптистов», «Конференция Церквей христиан адвентистов седьмого дня», «Религиозное объединение общин христиан полного Евангелия», «Религиозное объединение Новоапостольской церкви», «Религиозное объединение Свидетелей Иеговы». Возникла и тенденция к консолидации протестантских организаций, что выявилось в создании на основе ЕХБ, ХВЕ и АСД «Белорусской христианской Ассоциации религиозной свободы».
   Крупнейшие течения позднего протестантизма в современной Беларуси – баптизм и пятидесятничество. Баптисты в Беларуси объединены в три союза, два из которых имеют государственную регистрацию. Союз ЕХБ и представляет собой умеренное направление в баптизме. Работают богословские учебные заведения, выходят периодические издания, в регионах республики действуют 6 областных объединений ЕХБ. Международный Совет Церквей ЕХБ объединяет около 30 общин, которые отказываются от государственной регистрации, проповедуют религиозный фундаментализм, выступают за неподконтрольность государственным органам. «Религиозное объединение консервативных церквей евангельских христиан-баптистов в Республике Беларусь» было создано главным образом на основе части общин Международного Совета Церквей ЕХБ (НСЦ ЕХБ), принявших решение о легализации своей деятельности. На 1 января 2010 г. насчитывались 272 зарегистрированные общины евангельских христиан-баптистов.
   Пятидесятничество на территории Беларуси имеет 565 официально действующих общин, объединенных в два основных союза: Христиане веры евангельской и Христиане полного евангелия. ХВЕ имеют 501 общину, образующих Объединенную церковь ХВЕ, которая входит во Всемирный Союз «Ассамблеи Бога». Здесь формируется институт профессиональных служителей культа, созданы средние и высшие духовные учебные заведения, широкая сеть воскресных школ, миссии, благотворительные организации, издается религиозная литература. В регионах республики действует 6 областных объединений ХВЕ. ХВА имеют 9 общин, отличаются отрицанием триединства Бога. ХПЕ («неопятидесятники», «харизматики») образуют 55 общин, проповедуют иудео-христианство, их культовая практика наиболее экстатична. Официальную регистрацию имеют и общины Христиан веры апостольской. Нелегально действует около 40 общин Христиан евангельской веры (ХЕВ-ХВЕ) – воронаевцев, для которых особенно характерны изоляционизм, обостренный эсхатологизм, фундаментализм, негативизм в отношении окружающего мира.
   Основные нехристианские религии в Беларуси – ислам и иудаизм.
   Возрождение мусульманской религии в Беларуси происходит в первой половине 1990-х годов. Этническую основу ислама традиционно составляют белорусские татары, но растет активность мигрантов из Азербайджана и других зарубежных стран традиционной мусульманской культуры. Татары в Беларуси придерживаются главным образом ислама суннитского направления и его ханифитского мазхаба (24 общины). К шиитскому направлению принадлежит одна из мусульманских общин г. Минска. Если в 1988 г. на территории Беларуси действовала одна община мусульман, то в 1993 г. – 8, в 1998 – 22, в 2003 – 27, на 1 января 2010 года – 25. Большинство их находится в Гродненской, Минской и Витебской областях. Доля мусульманских общин в конфессиональной структуре Беларуси выросла с 0,1 % в 1988 г. до 0,8 % в 2010 г. К началу 1990-х годов сохранилась единственная мечеть в городском поселке Ивье в Гродненской области, в последующее десятилетие возведены еще 5 мечетей, в стадии строительства находится Минская соборная мечеть. Официально зарегистрированные культовые здания расположены в Гродненской (Ивье, Слоним, Новогрудок, Ловчицы), Витебской (Видзы) и Минской (Смиловичи) областях. Молельные дома имеются также в Клецке, Молодечно и Ошмянах. Действуют два исламских религиозных объединения: в 1994 г. было создано «Мусульманское религиозное объединение в Республике Беларусь», в 2002 г. – «Духовное управление мусульман в Республике Беларусь». В организациях занято 9 священнослужителей. Работает около 10 мусульманских школ выходного дня, издаются газеты «Жизнь» и «Мусульманский вестник». Организации белорусских мусульман поддерживают контакты с международными исламскими организациями, религиозными центрами Ливии, Саудовской Аравии и Турции, организациями из России и других стран СНГ. С 2004 г. действует Соглашение о сотрудничестве между «Мусульманским религиозным объединением в Республике Беларусь» и Советом муфтиев России.
   С начала 1990-х годов в республике наблюдается возрождение еврейской национально-культурной жизни и иудаизма. Действует более 20 воскресных школ, еврейские классы в средних школах, ряд высших учебных учреждений. Государственную регистрацию как духовное учебное заведение имеет «Иешива Гдола Деминск». Многие образовательные и иные программы финансируются Всемирным еврейским фондом «Джойнт». Публикуется газета «Берега» и ряд других изданий. Растет число культурно-просветительских учреждений и общин иудаизма. Если в 1988 г. действовала одна община, то в 1992 – 10, в 1996 – 15, в 2000 – 28, на 1 января 2010 г. – 46 общин, из которых 30 относятся к «ортодоксальному» (собственно ортодоксальному и хесэд-любавич направлениям) и 16 – к «прогрессивному» иудаизму. Созданы три религиозных объединения: «Иудейское религиозное объединение» (1993 г.), «Объединение иудейских религиозных общин» (2000 г.) и «Религиозное объединение общин прогрессивного иудаизма» (2001 г.). Место иудейских общин в конфессиональной структуре Беларуси возросло с 0,1 % в 1988 г. до 1,5 % в 2010 г. Действует 7 культовых зданий и 2 строится, в организациях занято 24 священнослужителя.
   С начала 1990-х годов распространение в Беларуси получили и «новые религиозные объединения» (неокульты). Их появление стало одним из следствий либеральной конфессиональной политики государства и было связано с активной поддержкой зарубежных миссионерских центров.
   Распространение в современном мире новых религиозных объединений («новые религиозные движения», «религии нового века», «новые религии», «новые духовные объединения», «новые религии века» и т. п.) является закономерной новацией религиозной жизни в условиях усиления процессов глобализации со второй половины ХХ в. Их отличительная особенность – попытка синтеза отдельных идей, представлений и культовых требований, заимствованных из разных религий. В отечественном религиоведении существуют различные точки зрения по проблеме классификации неокультов. Отсутствие единой научной позиции объясняется главным образом тем обстоятельством, что неокультовые образования отличаются вероучительным синкретизмом, видоизменениями догматики и культовых практик. Большинство неокультов возникло в США, Западной Европе и Азии в 1950–1980 гг., а с конца 1980-х – начала 1990-х годов они получили распространение в странах СНГ. Их появление и развитие на постсоветском пространстве было связано с ситуацией социально-экономической нестабильности, разрушением привычного уклада жизни, процессами глобализации в сфере духовной культуры, расширением культурных контактов с зарубежными странами с недостаточно высокой религиоведческой образованностью населения. В условиях появления своего рода «моды» на религию «новые религиозные объединения» заняли свою нишу в пестром спектре религиозных предпочтений части населения, восприимчивой к идее сверхъестественного.
   Официальную регистрацию из организаций данной группы имеют Бахаи (ныне – 5 общин) и кришнаиты (Международное общество Сознания Кришны), или вайшнавы (ныне – 6 общин). Определенное распространение в Беларуси получили и такие незарегистрированные неокультовые организации, как «Церковь Сайентологии», «Церковь Объединения», «Великое Белое Братство», «Богородичный центр», «Церковь учеников Иисуса Христа», «Церковь Последнего Завета», «Семья любви», «сатанисты» и др. Их существование нередко трактуется как способствующее конфессиональной и духовно-культурной дезинтеграции общества. В некоторых ведомственных документах отдельных органов государственного управления значительную часть неокультовых организаций могли относить к категории так называемых «деструктивных религиозных течений и культов» [23].

6.2. Религиозный фактор в общественно-политической жизни Беларуси

   В начале 1990-х годов вследствие развития новых социально-экономических и общественно-политических процессов в Республике Беларусь четко обозначились тенденции сакрализации общественного сознания и клерикализации социальных институтов. Религия приобрела в сознании отдельных общественных, политических и государственных деятелей статус императива конструктивного нравственного развития общества. На государственном уровне происходил пересмотр содержания государственно-конфессиональных отношений, изменялся формат религиозно-политического взаимодействия. Религиозным институтам православия и католицизма оказывалась политическая и финансовая поддержка, направленная на восстановление их позиций и усиление влияния во всех сферах социальной системы. Либерализация государственно-конфессиональных отношений способствовала также появлению множества проповедников, миссионеров, прорицателей, излагавших собственные религиозно-этические идеи. Одни из них выступали от имени международных организаций, другие создавали собственные религиозные школы, третьи довольствовались самостоятельной проповеднической ролью, на свой страх и риск занимаясь религиозной пропагандой.
   Спрос на религиозное утешение проявился практически во всех слоях белорусского общества. Быстрый успех религиозной пропаганды, увеличение числа религиозных организаций и членов в них ярко свидетельствовали о коренном изменении общественного сознания, о ломке советских идеологических стереотипов в отношении религии.
   Значительное распространение в Беларуси получили новые религиозные движения, или неокульты, что было следствием внекультовой религиозной деятельностью зарубежных религиозных организаций, новой конфессиональной политики государства, демократизации религиозной жизни в результате духовной перестройки постсоветского общества и началом активных религиозных исканий. Их деятельность характеризуется постоянным обновлением форм и методов воздействия на личность, стремлением использовать широкий спектр знаний для утверждения своего религиозного влияния на конкретные социальные группы.
   Религиозная востребованность неокультов обусловлена глубоким кризисом религиозных институтов христианства, которые оказались неспособны удовлетворить религиозные потребности части общества в условиях культурной глобализации и становления постиндустриального общества. Религиозные реформаторы ХХ в. предложили современному миру новую религиозную парадигму. В ее основе лежит синкретизм мифологических представлений, религиозно-философских систем прошлого и современных научных знаний. Религиозные организации, создаваемые реформаторами, обладают динамично развивающейся институциональной системой, гибкой идеологией и привлекательной культовой практикой.
   Некоторые из новых религиозных движений зарегистрировали свои уставы и функционировали как юридические лица. Это относится к приверженцам бахаизма и вайшнавизма. Не имеют регистрации «сатанисты», саентологи, мунисты, виссарионовцы, приверженцы «Семьи», «Великого Белого Братства ЮСМАЛОС»; «Богородичного центра», «Церкви учеников Иисуса Христа» и ряда других.
   Вместе с организациями позднего протестантизма новые религиозные движения стали представлять серьезную религиозную альтернативу религиям, появившимся на территории Беларуси в средневековый период (православию, католицизму, иудаизму и исламу), ограничив их возможности доминировать в конфессиональном пространстве современного общества.
   Таким образом, в 1990-х годах конфессиональная структура белорусского общества не только изменилась, но и усложнилась. Первоначально в ходе деконструкции социальной организации советского образца в общественных настроениях возобладал либерализм, в том числе идея самоустранения государства от любых форм контроля над религиозной сферой жизни граждан, невмешательства во внутренние дела религиозных общностей и институтов. Эта идея получила правовое оформление и закрепление в Законе Республики Беларусь «О свободе вероисповеданий и религиозных организациях», принятом Верховным Советом в 1992 г. Государство фактически отказывалось от регулирования конфессиональных процессов и заняло позицию стороннего наблюдателя. Либерализм в государственно-конфессиональных отношениях способствовал установлению в обществе реального конфессионального плюрализма, став важнейшим достижением демократического развития и проявлением тенденции становления гражданского общества.
   В первой половине 1990-х годов конфессиональная структура общества формировалась стихийно под мощным воздействием внешних политических и религиозных факторов. Резко возросла роль религиозных институтов не только православия и католицизма, но и новых религиозных движений, различных направлений позднего протестантизма – пятидесятничества, баптизма, адвентизма, иеговизма и других, между которыми развернулось острое соперничество за влияние на общественное сознание и социальные институты, в первую очередь – на государство.
   Если в начале 1990-х годов стартовые возможности у всех религий были практически одинаковы, то к середине 1990-х годов в лидеры конфессионального роста вышли поздний протестантизм и новые религиозные движения. Ко второй половине 1990-х годов было зарегистрировано уже 14 протестантских направлений, лидеры которых в своей деятельности ориентировались на религиозные центры США и Европы. Фактически протестанты начали формировать в Беларуси религиозно ориентированный прозападный сегмент гражданского общества, что в перспективе означало не только трансформацию сложившейся конфессиональной системы, но и изменение под влиянием протестантизма и новых религий национального самосознания, и как следствие этого – пересмотр геополитических предпочтений части населения.
   Итоги первой пятилетки существования суверенной Беларуси показали, что не все религиозные институты смогли выдержать свободную конкуренцию религиозных идей, и возникала реальная угроза их вытеснения на периферию религиозной жизни. В первую очередь исторический вызов был брошен современному русскому православию. Угроза для него исходила также от политической элиты Беларуси, которая в своем стремлении к интеграции в европейское
   пространство в религиозном вопросе опиралась на идейную платформу западного христианства и спокойно воспринимала развитие конфессиональных процессов в русле религиозного плюрализма, полагая неизбежным усиление как католицизма и протестантизма, так и распространение новых религиозных движений. У руководства православной церкви не оставалось иного выбора, как только искать возможности заключения союза с государством в целях обеспечения защиты своих конфессиональных интересов, тем более опыт такого союзничества имелся еще с XVIII в.
   Благоприятная общественно-политическая ситуация для современного русского православия стала складываться в середине 1990-х годов, когда с избранием Президентом Республики Беларусь А. Г. Лукашенко резко усилились процессы интеграции интересов церкви и государства. Обострение парламентско-президентских противоречий, разрешившихся референдумом 1996 г., привело к изменению политической системы и конституционного строя. Важнейшим результатом стало принятие новой редакции статьи 16 Конституции Республики Беларусь, содержание которой было предложено Белорусской православной церковью в той части, что «взаимоотношения государства и религиозных организаций регулируются законом с учетом их влияния на формирование духовных, культурных и государственных традиций белорусского народа».
   После 1996 г. государство еще некоторое время определялось с выбором социального партнера из числа религиозных институтов страны. На эту роль, помимо Белорусской православной церкви, претендовали протестанты – пятидесятники и баптисты, надеявшиеся получить от политических властей поддержку своим экономическим, социальным и религиозным инициативам. Решение вопроса социального партнерства с позднепротестантскими религиозными организациями в условиях второй половины 1990-х годов было осложнено рядом объективных факторов. Во-первых, поздний протестантизм неоднороден по своему содержанию и представлен многочисленными соперничающими друг с другом направлениями. Во-вторых, отдельные религиозные лидеры протестантизма отличались политической амбициозностью, были известны опрометчивыми заявлениями о необходимости построения в Беларуси теократического государства. В-третьих, протестанты демонстративно поддерживали политических оппонентов власти, склоняясь во время президентских выборов на сторону альтернативных кандидатов. В-четвертых, протестанты открыто взаимодействовали с европейскими, американскими и корейскими религиозными центрами и становились проводниками западного влияния. В-пятых, протестантские пропагандисты допускали публичную критику православия и католицизма, а также открыто выражали свое неприятие советской истории Беларуси. Кроме того, попытки некоторых представителей протестантизма заигрывать с властями, оказывать влияние на политическую жизнь общества настораживали руководство православной церкви, для которого пятидесятничество и баптизм по-прежнему являются разновидностями «протестантского сектантства».
   Государство также опасалось усиления роли позднего протестантизма в конфессиональной системе белорусского общества. Рост числа иностранных миссионеров, их религиозная активность не остались без внимания властей. Еще 3 июля 1995 г. Кабинет Министров Республики Беларусь принял постановление № 357, которым утвердил положение «О порядке приглашения и деятельности зарубежных священнослужителей на территории Республики Беларусь». Согласно этому документу деятельность миссионеров не должна была выходить за пределы религиозных организаций, которые их пригласили; вводилась обязательная регистрация иностранных граждан в отделах по делам религий и национальностей облисполкомов и органах МВД по месту жительства; требовалось обязательное письменное подтверждение их религиозного образования и профессии.
   9 апреля 1997 г. Совет Министров Республики Беларусь принял постановление № 309 «О ходе выполнения закона Республики Беларусь «О свободе вероисповеданий и религиозных организациях», которым инициировал «работу по прекращению деятельности неомистических и деструктивных сект». Запрещались организованное обучение религии детей и взрослых религиозными организациями, не имеющими в установленном законом порядке зарегистрированных уставов, функционирование детских и молодежных лагерей, в которых проповедовались религиозные учения. Органам исполнительной власти предписывалось принять меры по предотвращению «незаконной деятельности иностранных священнослужителей на территории Республики Беларусь», установить более строгий контроль над использованием религиозными организациями общественных зданий, помещений, спортивных сооружений независимо от их ведомственной принадлежности. Поскольку многие религиозные по существу организации действовали в Беларуси как общественные объединения, Министерству юстиции и Государственному комитету по делам религий и национальностей было поручено проведение экспертизы уставов и изучение их деятельности.
   Эти меры, как показывала практика, оказались недостаточными для сдерживания роста позднего протестантизма, и во второй половине 1990-х годов государство перешло к более решительной политике регулирования конфессиональных процессов. Чтобы снизить социальную и религиозную активность протестантов, в средствах массовой информации развернулась широкая пропагандистская кампания. Публикации в «Народной газете», фильм «Экспансия», серия телевизионных передач «Права человека: взгляд в мир» и другие раскрывали политическую подоплеку религиозной деятельности организаций позднего протестантизма, демонстрировали несовместимость распространяемой религиозной идеологии протестантизма с духовными ценностями белорусского народа. Заметную роль в общественной критике протестантизма сыграли антикультовые организации – общественная организация «Озон» и созданный в 1997 году при Белорусском Экзархате «Информационно-консультативный центр во имя преподобного Иосифа, игумена Волоцкого». Критическое освещение деятельности ряда протестантских религиозных организаций привело к формированию негативного образа всего протестантизма в целом.
   На социальное партнерство с государством реально могли рассчитывать только два претендента – православная церковь и римская католическая церковь. В условиях второй половины 1990-х годов выбор государства был предопределен. Учитывая исторический опыт вхождения белорусских земель в состав Российской империи, в которой православие являлось государственной религией и идеологической опорой абсолютистской монархии, развитие интеграционных процессов с Российской Федерацией, основным социальным партнером государства становилась православная церковь. Для закрепления за православием статуса основной религии белорусского народа требовалось привести нормативно-правовую базу в соответствие со статьей 16 Конституции Республики Беларусь.
   К началу 2000-х годов по разным социологическим оценкам носителями религиозных идей являлось свыше 40 % населения страны. Около 100 религиозных направлений открыто манифестировали свою деятельность, из них примерно четвертая часть функционировала легально. Конфессиональная неоднородность белорусского общества обусловила необходимость более четкого юридического разграничения статуса религий. В итоге в 2002 г. после жестких дискуссий Национальным Собранием был принят и подписан Президентом Закон Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях». В преамбуле закона государство определилось с выбором религий, значимых для обеспечения своих интересов. Как и предполагалось, роль «традиционной» религии была признана за православием. Кроме православной церкви государство признавало значимость католицизма, ислама, иудаизма и лютеранства.
   Интересно, например, что из 14 направлений протестантизма в Беларуси государство выделило в качестве потенциального социального партнера только лютеранство, одну из самых малочисленных и разобщенных, раздираемых внутренними противоречиями религиозных общностей. Достаточно обратить внимание на тот факт, что в 2008 г. в 27 религиозных общинах насчитывалось около 500 человек. Реальное же число приверженцев лютеранства намного меньше.
   В то же самое время понятие «традиционности», «историчности» не распространялось на направления раннего, или классического протестантизма, – реформаторство и пресвитерианство, и позднего протестантизма – баптизма, пятидесятничества, адвентизма, иеговизма и др. Вне границ «общей истории народа Беларуси» оказывались и новые религиозные движения.
   Религиозные институты фактически были поставлены перед выбором: либо признать произошедшие политические изменения, либо начать борьбу против системы и оказаться в положении религиозных диссидентов. Большинство протестантских религиозных организаций признало новый формат религиозно-политического взаимодействия, однако ввиду неоднородности протестантизма в нем сохранились силы, которые по-прежнему выступают за изменение, как они полагают, дискриминационного законодательства.
   Чтобы снять возникшую религиозную напряженность внутри страны и избежать критики в свой адрес со стороны западных государств и правозащитных организаций, политические власти инициировали в 2002–2004 гг. упрощенную процедуру перерегистрации протестантских религиозных организаций и зарегистрированных ранее новых религиозных движений. Статус юридического лица сохранили все религиозные общины и объединения, которые изъявили это желание, несмотря даже на отсутствие у некоторых из них достаточных правовых оснований. Например, в отдельных объединениях лютеран вместо требуемых 10 общин на момент перерегистрации числилось только 4, а вместо 20 граждан-учредителей общины – только 7–8 человек. Тем не менее все религиозные объединения раннего и позднего протестантизма были перерегистрированы, в том числе религиозные институты пятидесятников, неопятидесятников, баптистов, адвентистов, иеговистов и др.
   После завершения процедуры перерегистрации религиозных организаций формирование конфессиональной структуры общества было взято под жесткий контроль государства. Это обусловлено, прежде всего тем, что религия по-прежнему является действенным инструментом воздействия на общественное сознание. В 2003–2004 гг. государством были подписаны соглашения о сотрудничестве с православной церковью. Церкви стали выделяться значительные финансовые средства. Средствами массовой информации стала проводиться информационная политика, направленная на формирование в общественном сознании позитивного образа православия. Православие идеализируется и преподносится обществу в качестве единственно верного христианского учения, основного источника морали, своеобразного гаранта обеспечения конфессионального мира и гражданского согласия в Беларуси. Таким образом, государство стремится использовать функции религии для сглаживания социальных противоречий, укрепления своего влияния в обществе. В свою очередь, партнерские отношения позволяют церкви решать собственные конфессиональные задачи за счет государственных ресурсов. По своей форме и содержанию союз церкви и государства напоминает модель религиозно-политического взаимодействия в Российской империи.
   Но историческая практика свидетельствует о том, что стремление одних религиозных институтов утвердить себя в обществе с помощью государственной власти рано или поздно провоцирует возникновение конфликтов между государством и другими религиозными группами, поскольку права последних объективно ограничиваются.
   После 2002 г. отношения государства с организациями позднего протестантизма осложнились. Во-первых, в государственных средствах массовой информации усилилась критика «сектантства», причем под ним чаще всего понимался поздний протестантизм, в частности, пятидесятничество и баптизм. Во-вторых, вступление в действие Закона Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях» ограничило рост организаций позднего протестантизма, создало юридические трудности для функционирования общин ХВЕ, ЕХБ и ХПЕ. Фактическое ранжирование религиозных организаций по признаку их «историчности», «традиционности» и даже «деструктивности» поставило организации позднего протестантизма в неравные условия. Подписание в 2003–2004 гг. соглашений между Белорусским Экзархатом и министерствами и ведомствами Республики Беларусь фактически лишило протестантов возможности использовать административный ресурс для усиления своего влияния в обществе, расширения и укрепления социальной базы. В-третьих, произошла политизация деятельности некоторых общин ХВЕ и ХПЕ, которые стали активными субъектами религиозно-политического процесса в Беларуси, выступая за изменение законодательства о свободе совести и религиозных организациях. В-четвертых, в религиозном сознании верующих, принадлежащих к организациям позднего протестантизма, стало формироваться представление о белорусском государстве как государстве «православном», подавляющем всякое религиозное инакомыслие. Возникновение подобных настроений свидетельствует о постепенном уходе части протестантов в религиозную оппозицию и политизации деятельности религиозной элиты пятидесятников и баптистов.
   Принято считать, что в современном белорусском обществе между государством и религиозными институтами протестантизма отсутствуют конфликты, нет причин и условий для их возникновения. Государством гарантируется соблюдение прав человека и гражданина на свободу совести, на социальную справедливость, равенство, защиту прав и интересов независимо от отношения к религии и религиозной принадлежности, на свободу объединения в религиозные организации. Теоретически данное суждение не вызывает никаких сомнений в своей истинности, поскольку в нормативно-правовой базе, регулирующей правовые отношения в сфере государственно-конфессиональных отношений, четко зафиксированы положения, призванные обеспечить реализацию этих прав.
   Анализ складывающейся в Беларуси ситуации в сфере государственно-конфессиональных отношений показывает, что механизм реализации прав граждан на свободу совести нуждается в совершенствовании, а между государством и отдельными религиозными институтами существуют противоречия вследствие расхождения их целей, интересов и потребностей. Объектом притязаний выступают человеческие ресурсы, а в конечном итоге политическая власть и идеологический контроль над обществом. Субъектами конфликта выступают религиозные группы и их лидеры, представители исполнительно-распорядительных органов государства. Последние зачастую играют роль конфликтогенов, проявляя некомпетентность в вопросах развития религии, формализм и администрирование в решении насущных проблем верующих, безразличие к их судьбе. В настоящее время явно обозначились конфликты между государством и отдельными протестантскими группами, в первую очередь приверженцами неопятидесятничества, (ХПЕ), Международного Совета Церквей евангельских христиан-баптистов, некоторыми евангелическо-лютеранскими общинами.
   Можно предположить, что одним из конфликтогенов выступают некоторые правовые нормы законодательства о свободе совести и религиозных организаций, направленные на создание благоприятных условий деятельности так называемых «исторических» религий – православия, католицизма, иудаизма, ислама и лютеранства. При этом не учитываются реалии сложившейся конфессиональной ситуации. Прозападные протестантские религиозные группы оказались в ситуации, представляющей угрозу их витальным интересам, что провоцирует возбуждение у верующих агрессивного религиозного поведения. В религиозных группах накапливается недовольство политикой, проводимой государством, направленной на обеспечение привилегированного положения только одной или нескольких признанных приоритетными конфессий. По мере усиления правового давления уровень доверия религиозных меньшинств к государству падает. Одновременно происходит возрастание протестных настроений в религиозной среде. Процесс этот может происходить латентно и незаметно для государственных органов. Ввиду существующей взаимосвязи между религиозными группами одного направления конфликтогены могут активироваться и там, где объективные причины отсутствуют и между религиозной общностью и государством установились внешне позитивные отношения. В конечном итоге срабатывает механизм религиозной солидарности, когда религиозные группы и их лидеры начинают защищать общие интересы. Масштаб конфликта возрастает и локальный конфликт трансформируется в региональный, в него втягиваются новые субъекты, в связи с этим многократно усложняются условия для его преодоления.
   Однако проблемы существуют не только с частью протестантской религиозной общины Беларуси. В интересах Белорусской православной церкви ограничивается деятельность представителей ряда общин так называемого «альтернативного православия», например, сторонников митрополита Русской православной церкви за границей Агафангела (Пашковского), отказавшегося признать подписанный 17 мая 2007 г. акт о воссоединении РПЦЗ с Московским патриархатом. Фактически были ликвидированы и без того малочисленные группы Белорусской автокефальной православной церкви (БАПЦ). В 2002 г. в поселке Пограничный Берестовицкого района Гродненской области было разрушено здание домовой церкви, а религиозные лидеры БАПЦ неоднократно привлекались к юридической ответственности. Напряженные отношения складываются с руководством Белорусского греко-православного движения, а также с последователями истинно православного христианства, которые не принимают паспортов нового образца, индивидуальных налоговых номеров, критически относятся к политике официальных церковных властей. Подвергаются давлению немногочисленные сторонники Российской православной церкви.
   Что же касается новых религиозных движений, то уже со второй половины 1990-х годов по отношению к ним стали широко применятся административные запретительные меры. В частности, в 1996 г. экспертной комиссией при Совете по делам религий при Кабинете Министров Республики Беларусь был подготовлен перечень религиозных организаций, «вероучения, культ и деятельность которых носят деструктивный характер, противоречат законодательству Республики Беларусь». В этот перечень были внесены «Великое Белое Братство (ЮСМАЛОС), Богородичный центр (Марианское движение церкви белой святой Руси), Церковь учеников Иисуса Христа, Семья (дети бога), Церковь Объединения (церковь Муна), Церковь Последнего завета (Виссариона), Аум Синрике, Ахмадийцы, Сатанисты, Лига духовного возрождения Санатана Дхарма». Также Кабинет Министров Республики Беларусь утвердил план мероприятий № 05/313–3 от 22 января 1996 г. по устранению влияния «деструктивных сект» на население республики. В 1996 г. Министерство образования Республики Беларусь предложило ввести в государственных учреждениях образования соответствующий факультативный курс занятий. 9 апреля 1997 г. Совет Министров Республики Беларусь принял постановление № 309 «О ходе выполнения закона Республики Беларусь «О свободе вероисповеданий и религиозных организациях», которым инициировал «работу по прекращению деятельности неомистических и деструктивных сект». В 1998 г. Министерство образования Республики Беларусь обнародовало «перечень религиозных организаций, вероучения, культ и деятельность которых носят деструктивный характер, противоречат законодательству Республики Беларусь», а также «перечень организаций, деятельность которых по результатам религиоведческой экспертизы признана деструктивной». В список были включены «АУМ Синрике, Ахмадиа, Богородичный центр, Великое Белое Братство ЮСМАЛОС, Всемирный духовный университет Праджапита Брахма Кумарис, Лига духовного возрождения Санатана Дхарма, Молодежный центр славянской культуры «Рус», Общество возрождения культуры древних славян «Славянин», Общество единства духовных культур «Возрождение», Сатанизм, Семья любви, Студенческая ассоциация CARP., Церковь Объединения (Движение Объединения), Церковь Последнего Завета, Церковь Сайентологии, Церковь учеников Иисуса Христа».
   В 1999 г. были утверждены методические рекомендации «О взаимоотношениях государственных учебно-воспитательных учреждений с религиозными организациями и противодействии деятельности деструктивных сект в учреждениях образования Республики Беларусь». В 2000 г. состоялась совместная коллегия Министерства образования Республики Беларусь и Государственного комитета по делам религий и национальностей Республики Беларусь. В Постановлении коллегии «О духовно-нравственном воспитании и преодолении влияния деструктивных сект и организаций на учащуюся и студенческую молодежь» было рекомендовано ввести в учебно-воспитательный процесс всех типов учебно-воспитательных учреждений спецкурс «Деструктивные, псевдорелигиозные секты и преодоление их влияния». Вопросы деятельности новых религиозных движений, в том числе и «деструктивной» направленности, были отражены в программах и учебных пособиях по курсу «Человек. Общество. Государство» и «Основы безопасности жизнедеятельности».
   С 2002 г. действует процедура проведения обязательной государственной религиоведческой экспертизы религиозных организаций, пропагандирующих идеологию и культ, которые ранее не были известны в Республике Беларусь. Запрещена деятельность религиозных организаций, не зарегистрировавших свои уставы в органах государственного управления. Была введена административная и уголовная ответственность за создание и руководство такими организациями.
   В настоящее время одни из новых религиозных движений распались и прекратили свое существование; другие, напротив, активизировали религиозную деятельность, легализовав ее под эгидой общественных объединений; третьи продолжают функционировать подпольно, сузив социальную базу до минимума [23; 24].
   Специфика межконфессионального взаимодействия и место православия в системе идеологии белорусского государства. В настоящее время существенное значение для формирования устойчивой конфессиональной системы в Республике Беларусь приобретает вопрос межконфессионального взаимодействия главных религиозных институтов христианства – православной и римско-католической церквей. Как известно из истории, их соперничество в религиозно-политической сфере зачастую приводило к дестабилизации всей социальной системы, следовательно, сглаживание остроты межконфессиональных противоречий является стратегическим направлением внутренней политики государства в сфере государственно-конфессиональных отношений.
   Учитывая роль современной православной церкви в Беларуси и степень ее влияния на формирование конфессиональной системы, следует обратиться к официальному документу, регулирующему вопросы межконфессиональных отношений, в частности, к принятому в 2000 г. на Архиерейском соборе Русской православной церкви документу под названием «Отношение к инославию: основные принципы Русской Православной Церкви». В нем отмечается, что православная церковь является единственным религиозным институтом, сохранившем «полноту христианства». Указано также, что православные не признают «равенства деноминаций», «теории ветвей» христианства, а верующие из других христианских деноминаций принимаются в православную церковь через таинства «крещения», «миропомазания» или «покаяния», при этом учитывается «степень сохранности веры и строя Церкви и норм духовной христианской жизни». Все христианские деноминации ранжированы в зависимости от признания ими «основополагающих христианских догматов» и дифференцируются на «инославные» и «секты». К «инославным» православная церковь относит римский католицизм и лютеранство, не оспаривая их права на реализацию религиозных и социальных программ в тех этнических общностях, в которых «инославие» является частью национальной культуры. Применительно к Беларуси это означает, что православная церковь признает право римской католической церкви и лютеранства оказывать воздействие на духовную жизнь польской, литовской, немецкой и латышской этнических групп населения. Принимая во внимание, что случаи обращения в «инославие» белорусов, русских и украинцев носят единичный характер, вопрос о так называемом прозелитизме во взаимоотношениях между православными, католиками и лютеранами официально пока не обсуждался.
   Анализ официальных церковных документов, полемических материалов четко указывает на то, что руководители и идеологи православной церкви в вопросе разграничения сфер религиозного влияния руководствуются признаком национальной принадлежности граждан, проживающих на так называемой «канонической территории» православия. Канонической территорией Московского патриархата объявлена Россия, а также Беларусь и Украина. Следовательно, русские, белорусы и украинцы заведомо определяются как православные по своей конфессиональной принадлежности. Тем самым современная церковь пытается применить существовавшей еще в Российской империи принцип конфессиональной идентификации граждан, основанный на увязке их этнической и конфессиональной принадлежности, что не только подразумевалась, но и юридически закреплялось в законодательстве.
   В настоящее время такой подход ставит под сомнение естественное право человека на свободу совести и свободу вероисповедания, которые предполагают возможность изменения конфессиональной принадлежности, а также отказ от нее вообще. В поликонфессиональном обществе искусственная привязка конфессиональной принадлежности к этнической общности способна спровоцировать возникновение латентных очагов межконфессиональной и межнациональной напряженности.
   Претендуя на религиозную социализацию белорусов, русских и украинцев, православная церковь негативно воспринимает попытки других христианских деноминаций работать на своей «канонической территории». Эти деноминации публично названы «сектами», а их религиозная деятельность воспринимается не иначе как «деструктивная и миссионерская». В соответствующей литературе и документах к «сектам» отнесены религиозные организации позднего протестантизма и новые религиозные движения.
   Православная церковь ведет с «инославными» длительный «богословский диалог», цель которого заключается в разъяснении римским католикам и протестантам сущности православия и ее канонов. Идеологи и церковные деятели стремятся в ходе богословских дискуссий обосновать претензии православной церкви на обладание «христианской истиной» и содействовать «инославным» в преодолении идеологических стереотипов в восприятии православия. В тоже время Московский патриархат манифестирует свое неприятие любых догматических компромиссов с «инославными», тем самым желая успокоить идейных противников «богословского диалога» из числа мирян, священнослужителей, монашествующих и отдельных архиереев, придерживающихся православного традиционализма. Традиционалисты усматривают в «богословском диалоге» тайную политику высшего руководства церкви, направленную в далекой перспективе на объединение русского православия и римского католицизма и заключение новой унии с Римом. Антикатолические настроения подогреваются апокалипсическими предсказаниями скорого воцарения на земле антихриста, который в настоящее время использует религиозную глобализацию для уничтожения православия как истинного христианства. «Богословский диалог» с «инославными» осуществляется в различных формах и на разных уровнях. Например, организована совместная работа исследовательских центров и групп, проводятся конференции, семинары, осуществляется межконфессиональный обмен делегациями, специалистами, богословами, преподавателями, публикациями и издательскими программами. Ярким примером сотрудничества православных, католиков и лютеран в образовательной сфере является деятельность государственного учреждения образования «Институт теологии имени Святых Мефодия и Кирилла» Белорусского государственного университета.
   Межконфессиональное взаимодействие осуществляется на международном и национальном уровнях, причем участие православной церкви в тех или иных организациях или программах обосновывается принципом «церковной полезности». На национальном уровне православная церковь пытается предотвратить так называемый «прозелитизм», побудив религиозных лидеров католицизма и протестантизма отказаться от миссионерской деятельности среди белорусов, русских и украинцев. В этом вопросе церковные лидеры нашли понимание и поддержку белорусского государства. Созданная в Республике Беларусь в 1995–2010 гг. нормативно-правовая база значительно ограничила возможности неправославных религиозных организаций заниматься внекультовой религиозной деятельностью на так называемой «канонической территории» Московского Патриархата. Таким образом, православная церковь стремится играть ключевую роль в формировании системы межконфессиональных отношений в современной Беларуси и через социальное партнерство с государством обеспечивает себе преимущество в религиозном развитии [25].
   Организации позднего протестантизма как институциональный фактор становления гражданского общества в современной Беларуси. Проблема формирования гражданского общества в Беларуси не утратила своей актуальности и по-прежнему занимает определенное место в кругу социально-философских исследований. Этот процесс диалектичен, противоречив и, как показывает практика, занимает при благоприятных исторических условиях десятки лет. Его результативность зависит от ряда факторов и прежде всего от готовности общества в целом и отдельных индивидов, в частности, прошедших социализацию при тоталитарных политических режимах, к масштабным ментальным преобразованиям. Без необходимого социального материала, разрушения механизма воспроизводства ценностей авторитаризма и тоталитаризма, утверждения в индивидуальном сознании демократических идеалов, преодоления стереотипов «подчинения», «покорности», правильной расстановки акцентов в триаде «личность – общество – государство» невозможно построение подлинно демократического общества.
   Религия выполняет огромную социальную роль, оказывая воздействие на формирование политического сознания и выработку императивов человеческого поведения, легитимируя политические режимы и формы правления, удовлетворяя духовные потребности индивидов и во многом предопределяя ход исторического развития общества. В период феодализма такой религиозной моделью служила римская католическая и православная церкви, в эпоху буржуазных экономических и социально-политических преобразований XVI–XVII вв. эта роль перешла к протестантизму, не утратив своей актуальности и в настоящее время. Протестантизм по-прежнему отражает интересы буржуазии, являясь индикатором уровня развития капиталистических отношений в обществе.
   В Республике Беларусь усиление позиций протестантизма произошло в первой половине 1990-х годов в период краха командно-административной системы становления рыночных экономических отношений. В немалой мере этому способствовали либеральное законодательство о свободе вероисповеданий, высокая миссионерская активность иностранных религиозных центров, интерес населения к данной форме христианства, протекционистская политика со стороны органов государственного управления. Протестантские религиозные объединения развернули строительство культовых зданий, открыли миссии, создали учреждения образования, обзавелись собственными печатными и электронными средствами массовой информации. Рост влияния протестантов в целом отвечал интересам политической элиты, находившейся у власти до второй половины 1990-х годов и связывавшей геополитическое будущее Беларуси с Европейским союзом. Несмотря на неблагоприятные условия, наступившие для организаций позднего протестантизма в 2002 г. после вступления в силу Закона Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организаций», они сохранили значительный религиозно-политический потенциал, накопленный за предыдущие годы. За период с 1989 по 2009 г. протестанты изменились количественно и качественно, превратились из небольших групп во влиятельные религиозные институты с развитой инфраструктурой, религиозные идеалы и ценности которых востребованы примерно 2 % верующих.
   Наиболее влиятельной протестантской религиозной общностью, насчитывающей свыше 50 тыс. верующих, в Республике Беларусь являются пятидесятники и неопятидесятники (Христиане веры евангельской, Христиане веры апостольской, Христиане полного евангелия). Из числа других направлений позднего протестантизма многочисленными являются Евангельские христиане-баптисты (более 14 тыс. верующих), Адвентисты седьмого дня (более 5 тыс.), Свидетели Иеговы (свыше 4 тыс. верующих). Свою нишу в конфессиональной системе белорусского общества заняли также Новоапостольская церковь (свыше 2 тыс. верующих), Церковь Иисуса Христа Святых последних дней (около 400 человек), Церковь Христова, мессианские общины, Иоганская церковь. Особенностью конфессионального развития Беларуси является наличие значительного числа незарегистрированных по разным причинам протестантских общин Международного Совета Церквей евангельских христиан-баптистов, Церкви учеников Иисуса Христа («Бостонского движения»), адвентистов-реформистов, «Великой Благодати» Карла Стивенса, «Посольства Божьего» Сандея Аделаджи, пятидесятников «воронаевцев» из Объединенной Церкви Христиан веры евангельской «Спасение» (около 2,5 тыс. человек).
   В 1990-е годы произошла идейная трансформация позднего протестантизма. Если первоначально в религиозных организациях известной популярностью пользовались идеи социального эскапизма, эсхатологизма, что было обусловлено в значительной мере политикой советского государства, направленной на подавление религии в целом и протестантизма, в частности, то в настоящее время возобладали иные тенденции. Протестантские организации открыто заявляют о своей готовности разделить социальную и политическую ответственность за будущее страны. По примеру других христианских конфессий они выработали собственную «Социальную концепцию», в которой изложили свое видение актуальных проблем современности [26]. Белорусские протестанты стремятся не только воспользоваться своими гражданскими и политическими правами, но и активно их защищать, прибегая к различным методам ненасильственной борьбы. В своих политических убеждениях они ориентируются на страны западной демократии. Этому немало способствуют отношения, которые установлены и поддерживаются с ведущими американскими и европейскими религиозными центрами, правительственными структурами, политическими и правозащитными организациями [27].
   Лидеры протестантизма проявляют интерес к политической жизни белорусского общества, при этом они открыто демонстрируют необходимость отказа от любых попыток возвращения к «советскому прошлому», в какой бы форме они не предпринимались. Протестанты проводят символические мероприятия, направленные на осуждение коммунизма как человеконенавистнической идеологии. Например, в 2007 г. епископы Объединенной Церкви Христиан веры евангельской поддержали программу «Путь покаяния», организовав специальные воскресные богослужения, в ходе которых совершались молитвы «о прощении белорусского народа за грехи коммунизма, за кровь невинных жертв <…> для воспоминания тех скорбей и гонений, которые претерпели наши отцы – узники за веру и жертвы коммунистических репрессий» [28; 29]. Руководители других крупных протестантских объединений, в частности, Христиан полного евангелия, также приняли участие в проведении «дней покаяния». В средствах массовой информации и на интернет-сайтах размещались подборки материалов и документов, которые свидетельствовали о драматическом периоде советской истории, связанном с массовым нарушением прав граждан на свободу совести. Социально-политические ориентации протестантов определяются, прежде всего, их представлениями об опасности снова оказаться в ситуации «советского политического режима», когда их права и законные интересы органичивались и игнорировались властями. Они объективно заинтересованы в демократическом развитии общества, поскольку, как они
   надеются, только при демократическом режиме их право на свободу вероисповедания будет надлежащим образом защищено.
   Протестантизм отличается от других христианских конфессий большим динамизмом и социальной мобильностью. В нем изначально заложен механизм обновления, модернизации, приспособления к изменяющейся социальной среде. Монополизация религиозной власти в протестантизме в принципе невозможна в силу его неоднородности и различных форм проявления. И хотя между отдельными протестантскими направлениями, например, баптистами и неопятидесятниками, адвентистами и баптистами, ведется очень жесткая полемика, они способны в критические для себя периоды преодолевать разногласия и совместно выступать в за щиту своих интересов. Когда государственные средства массовой информации, отдельные министерства стали формировать в общественном сознании негативный образ протестантов, лидеры баптизма, пятидесятничества и адвентизма направили руководству страны коллективные обращения, в которых от имени возглавляемых ими религиозных объединений высказали протест против насаждения идеологем, дискредитирующих протестантизм и его приверженцев [30].
   Эта моральная солидарность делает протестантизм социально привлекательным религиозным направлением. Активная гражданская позиция, занимаемая протестантами, позволяет в настоящее время рассматривать их как влиятельную силу, способную оказывать воздействие на формирование гражданского общества в Республике Беларусь.

6.3. Религия и свобода совести в контексте реализации идеологии белорусского государства и обеспечения национальной безопасности

   Религия и свобода совести в контексте идеологии белорусского государства. Вопросы религии и государственно-конфессиональной политики тесно связаны с проблемой идеологии белорусского государства. Содержание конструируемой государственной идеологии Беларуси многопланово, среди ее основных понятий, применительно к сферам социально-политической и духовно-культурной жизни общества, важнейшую роль играют права и свободы граждан, суверенитет, гражданственность, патриотизм, национальная безопасность, национальное самосознание, духовность. Сущностные ориентации современной идеологии отражены в Конституции Республики Беларусь. Статья 2 основного закона страны определенно указывает на гуманистический характер конституционно-правовых ценностей Беларуси как демократического социального правового государства: «Человек, его права, свободы и гарантии их реализации являются высшей ценностью и целью общества и государства» [31, с. 48].
   Особую роль в системе ценностей государственной идеологии, как прежде всего ценностей прав и свобод граждан, играют религия и свобода совести.
   Являясь сложным социокультурным феноменом, религия выступает существенным компонентом становления национальной культуры белорусского народа, социальной практики. Религия участвует в процессе преемственности поколений, может воздействовать на созидание заинтересованного отношения к духовному наследию нашего общества. Данные обстоятельства, а также способность религии аккумулировать общественные настроения позволяют рассматривать ее в качестве фактора формирования национальной государственной идеологии белорусского общества.
   Осознание принадлежности к «христианской цивилизационной общности» и ее духовно-мировоззренческим ценностям имеет, по мнению А. С. Майхровича, особое идеологическое значение. «Предельный универсализм, лишенная всяких сословных и групповых искажений всечеловечность устремлений христианского гуманизма обусловили, – по мнению автора, – его необычайную духовную влиятельность». Принципы духовно-моральной самоценности человека и идея добра в «своем непосредственном, а позднее и в секуляризированном виде образовали глубинную сущностную основу всего последующего культурно-цивилизационного развития народов, включенных в орбиту влияния христианского социально-нравственного жизнеучения» [32, с. 45].
   Современный белорусский социум поликонфессионален, сложился в условиях «религиозно-церковного ренессанса» и вероисповедного плюрализма рубежа ХХ – XXI веков. При этом в общественном сознании определенное распространение получили представления об исторической и культурной неоднозначности существующих в республике конфессий, а также об определяющем значении религии в социокультурной истории Беларуси.
   На современном этапе развития общества религия может служить одним из факторов его устойчивого развития, способствовать интеграции социума. Но вместе с тем нельзя игнорировать и то обстоятельство, что природа религии потенциально содержит в себе и возможность противоположного свойства – быть источником дезинтеграционных проявлений. Особенно это актуально для конфессионально многоплановых государств, среди которых находится и Беларусь. Мировой опыт свидетельствует, что история религий – это и история межконфессиональных конфликтов, нарушающих гражданский мир и согласие в стране. Известны также примеры, когда межконфессиональные конфликты внутри государства могут инспирироваться либо поощряться другими странами и служить фоном и поводом межгосударственных конфликтов. Отсюда вытекает актуальная необходимость постоянного мониторинга состояния и динамики конфессиональной ситуации и межконфессиональных отношений.
   Религиозная и мировоззренческая неоднородность современного белорусского общества обусловливают особое место в системе национальной государственной идеологии свободы совести. Свобода совести – одно из важнейших цивилизационных понятий и характеристик уровня развития духовности общества, его самосознания, общественно-политической и культурной зрелости. Свобода совести включает в свое содержание право граждан на свободу религиозного самоопределения и смену конфессиональной ориентации, равенство в гражданских правах независимо от отношения к религии и конфессиональной принадлежности, свободу распространения религиозных убеждений, отсутствие принуждения, преимуществ либо ограничений в отношении исповедания религии, равенство религиозных организаций перед законом, право гражданина на безрелигиозную жизнь, безрелигиозные убеждения и их пропаганду.
   Свобода совести имеет особенные формы проявления на разных этапах исторической, социально-политической жизни общества. Она отражена в многовековой истории права и общественно-философской мысли. В XX в., по мере расширения демократических прав и свобод в странах Европы и Америки понимание свободы совести постепенно трансформируется от свободы вероисповеданий к праву личности на свободу убеждений и свободу выражения своего отношения к религии. Непосредственно в общественной практике развитых государств принцип свободы совести закрепляется в законодательстве. Он отражен как в нормах национального, так и международного права. В Уставе ООН, Всеобщей декларации прав человека, Международном пакте о гражданских и политических правах и других международных документах утверждается право каждого человека на «свободу мысли, совести и религии».
   Социокультурная история человечества показывает, что важным условием сохранения общественного согласия выступает практика религиозного плюрализма и толерантности, обеспечение равенства религий перед законом. Это объясняет высокую значимость формирования и развития научно выверенной, адекватной государственной политики в области конфессиональных отношений. Известно, что целостность социума во многом определяется ситуацией конфессионального согласия, диалога как способа разрешения религиозно-культурных конфликтов, правовой защищенности вероисповедных свобод личности и национально-религиозных интересов общества. При этом недопустимо игнорировать другую составляющую свободы совести – свободу свободомыслия, атеизма. Чрезвычайно важным является обеспечение для граждан реальной свободы самостоятельного определения в отношении религии – принимать ту или иную религию или не принимать никакой, а также иметь возможность высказывать соответствующие убеждения.
   Необходимо учитывать, что свобода совести является естественным развитием европейского и мирового развития секуляризации – процесса обмирщения общественного сознания и социальных институтов, освобождения от религиозно-церковного контроля в мирских делах. Главными характеристиками мировой секуляризации являются снижение религиозности населения и падение влияния религиозных организаций. Постсоветское пространство, особенно начала 1990-х годов, демонстрировало иную ситуацию – церковный «ренессанс», вызванный, среди прочих причин, сложным характером идейной трансформации постсоветского общества, освободившегося от характерных для периода государственного атеизма стереотипов о «неестественности» религии. Тем самым применение императива свободы совести требуется соотносить с традициями конфессиональной жизни страны. Одновременно данное обстоятельство обусловливает значимость анализа как отечественного, так и зарубежного опыта в области правового закрепления прав граждан на свободу совести. Важно учитывать сосуществование в мировой и отечественной культуре традиций религии и свободомыслия как альтернатив мировоззренческого выбора личности, а также непреходящую значимость свободы совести в системе прав и свобод гражданина, и, следовательно, в современной парадигме государственной идеологии Республики Беларусь [33; 34; 35].
   Толерантность как фактор свободы совести. Толерантность – одно из важнейших цивилизационных достижений; характеристика общества, свидетельствующая об уровне развития его духовности, самосознания. В обществоведении понятие «толерантность» в широком смысле обозначает терпимое отношение и уважение к «иному» – иным религиозным, политическим, идеологическим представлениям и убеждениям, иному образу жизни, иным обычаям, иному мышлению и мировосприятию, иной этнокультурной ориентации [36]. Толерантность предполагает готовность к сотрудничеству и диалогу на основе взаимного уважения и понимания того, что возможны и имеют право на существование альтернативные воззрения. Следует отметить, что толерантность не тождественна непротивлению или снисходительности к «иному», неразрывно связана с чувством собственного достоинства, готовностью и умением отстаивать свои интересы, национальное достоинство.
   В современном религиоведении термин «толерантность» используется в узком смысле – как религиозная терпимость, или терпимое отношение к любым формам самоопределения человека в отношении религии. В этом случае толерантность предполагает отношение к каким-либо вариациям религиозной или безрелигиозной ориентации без дискриминации, без ограничения прав гражданина по конфессиональному или иному мировоззренческому признаку. В философско-религиоведческом понимании толерантность является духовной констатацией многоликости и многовекторности реального общественного (в том числе религиозного) бытия, его несводимости к заданным и одномерным стандартам конфессиональной жизни. Наибольшая актуальность толерантности характерна для конфессионально многоплановых, или поликонфессиональных, обществ, среди которых и Беларусь.
   Толерантность может иметь разные уровни: личный, общественный, государственный, межконфессиональный. Личная толерантность получает отражение в сознании и деятельности индивидов, общественная – в общественном сознании и морали, государственная – в праве и официальной политике, межконфессиональная – в практике взаимоотношений религиозных организаций. На данных уровнях может быть представлена и интолерантность. Обе альтернативы могут проявляться как в области собственно конфессиональной жизни (отрицание других форм религиозности, противодействие им), так и в отношении иного (религиозного или атеистического) мировоззренческого выбора.
   Важно также учитывать, что существуют пределы толерантности и естественное пространство интолерантности. Толерантность практически не распространяется на сферу вероучений, и в этой области конфессии находятся в идеологическом поле неразрешимых, нередко антагонистических противоречий. Абсолютная межконфессиональная толерантность теоретически возможна только в условиях однородного вероисповедного пространства, что практически недостижимо. Тем самым поликонфессиональная реальность объективно является предпосылкой интолерантности. В этих условиях закономерно актуализируется роль государства в деле содействия достижению взаимного понимания, терпимости и уважения религиозных чувств граждан в вопросах свободы совести. При необходимости допустимо принуждение религиозных организаций к отношениям толерантности, к соблюдению прав и свобод граждан в религиозной сфере. При этом само государство должно строго руководствоваться принципом свободы совести, закрепляя его юридически и реализуя де-факто.
   Толерантность – существенный фактор становления свободы совести, так как в своих зрелых формах выступает условием как свободы вероисповедания (допуская разнорелигиозность), так и свободы атеизма (допуская безрелигиозный образ жизни). Тем самым развитая толерантность предполагает в качестве своего условия ситуацию свободомыслия.
   Толерантность как качество духовной культуры белорусов сформировалась за столетия жизни народа в составе многоэтнических и поликонфессиональных государственных образований. Утверждению этого принципа в общественной жизни способствуют многообразные факторы – экономические, политические, культурные, религиозные. Являясь конкретно-историческим феноменом, толерантность находила нетождественные проявления в социокультурной жизни. Мы далеки от идеализации истории межконфессиональных (и межэтнических) отношений в Беларуси. В ней имели место периоды конфессионально-этнической нетерпимости, дискриминации и преследований по конфессиональному признаку или за нерелигиозные убеждения. На разных этапах отечественной истории известны трагические эксцессы в отношении нехристианских вероисповеданий, «диссидентов»-христиан, религиозно-этнических меньшинств, атеистов. Однако при всей противоречивости и неоднозначности истории конфессионального и национального самосознания белорусов ему в целом не были свойственны шовинизм и религиозная интолерантность, присуща готовность преодолевать негативные последствия отклонений от толерантности. На протяжении долгой истории белорусский народ выработал способность сосуществовать и уживаться с представителями иных конфессий и этнических групп, которая чрезвычайно актуальна в современных условиях глобализирующегося мира, мультикультурного и в значительной мере секуляризованного общества.
   В становлении и развитии толерантности в ее связи со свободой совести в социокультурной истории Беларуси можно выделить ряд этапов: начальный (дохристианский) период религиозной истории; период Киевской Руси и начальный период истории ВКЛ в эпоху Средневековья; период раннего и развитого Ренессанса (Возрождения и Реформации); период позднего Возрождения и Контрреформации; период Нового времени; период Новейшего времени. Рассматривая период развития толерантности и свободы совести Новейшего времени (XX–XXI вв.), в нем можно выделить практику трех этапов (и моделей) толерантности и государственно-конфессиональных отношений, реализации свободы совести. На первом этапе (царская Россия) свобода совести была сужена до свободы вероисповедания, которая, в свою очередь, в полной мере предоставлялась лишь православной конфессии в ущерб «инославным» и «иноверным» вероисповеданиям. На втором этапе (советская история) свобода совести декларировалась, но в полной мере реализовывалась лишь в части атеистического самовыражения. На третьем этапе (суверенная Республика Беларусь) свобода совести законодательно определяется в своей понятийной полноте как свобода религиозного и нерелигиозного самоопределения.
   Современная общественная ситуация требует учитывать ряд вызовов в отношении толерантности и реализации принципа свободы совести, обеспечения межконфессиональной стабильности и национальной духовной безопасности. Среди них стремление определенных социальных групп осуществить искусственную десекуляризацию общества и государства, ангажированность ряда СМИ при освещении конфессиональных процессов. Явно завышены ожидания от реализации идеи духовно-нравственного оздоровления общества на основе религиозных ценностей, не учитывающие ни печального опыта царской России, ни того обстоятельства, что нравственные ценности религиозной идеологии вовсе не ограничиваются идеями и образами гуманистического содержания.
   Религия и свобода совести в контексте национальной безопасности Республики Беларусь. Среди политико-правовых документов, ориентированных на комплексную защиту интересов личности, общества и государства, в том числе применительно к сфере религии, важную роль играет Концепция национальной безопасности Республики Беларусь. В области гуманитарной сферы редакция Концепции 2001 г. акцентирует внимание на проблему «обеспечения реализации прав граждан на свободу совести и вероисповедания». Среди основных факторов, создающих угрозу безопасности Республики Беларусь, документ рассматривает, в частности, «активизацию деятельности иностранных религиозных организаций и миссионеров по монополизации духовной жизни общества», «деятельность в республике неомистических, псевдорелигиозных групп», «проявления национального и религиозного экстремизма» [37, с. 12–13]. Актуальность этой проблемы, с учетом значимости религии как формы общественного сознания и церкви как социального института, носит очевидный характер. Она обусловлена современными условиями «религиозного ренессанса», противоречивостью процессов религиозного самоопределения граждан и межконфессиональных отношений.
   Следует обратить внимание на то, что не все положения Концепции, имеющие отношение к сфере религии, были изложены в безупречных и бесспорных формулировках. Выделим три основных аспекта данного вопроса. 1) Выражение «свобода совести и вероисповедания» имеет явный элемент тавтологии, так как эти понятия («свобода совести» и «свобода вероисповедания») соотносятся как общее и частное. Свобода совести включает в свое содержание как свободу вероисповедания, так и свободу атеизма и другие формы свободомыслия в отношении религии. 2) Понятие «псевдорелигиозные группы» бессодержательно, причем как с точки зрения правовой теории, так и категориального аппарата религиоведения. Эти группы, в данном определении, не являются собственно религиозными. Они представляют угрозу скорее не в гуманитарной сфере, а в финансовой (экономической), так как могут необоснованно претендовать на преференции в налоговом обложении, которые предоставляются зарегистрированным религиозным организациям. 3) Норма о «неомистических группах» как угрозе безопасности в области гуманитарной сферы спорна, так как неоправданно выделяет лишь данный элемент новых религиозных движений (неокультов). Кроме того, все религиозные учения имеют мистический аспект, а опасность «неомистики» в сравнении с «традиционной» мистикой не является очевидной. Религия – не застывшее явление, а развивающийся феномен, поэтому появление новых религиозных форм и, соответственно, новаций конфессиональной мистики, является объективным и закономерным.
   Более адекватным видится формулирование в качестве фактора, создающего угрозу безопасности в области гуманитарной сферы, опасность «деструктивной деятельности религиозных организаций». Причем без акцентации на «деструктивные секты», «тоталитарные секты» и т. п. определения «сектоведения», поскольку деструктивные тенденции могут проявляться в деятельности всех религиозных направлений, не исключая и «традиционные». Попытка связывать возможную деструктивность лишь с определенным набором религий грозит серьезными упущениями в осуществлении государственно-конфессиональной политики. Формы деструктивности могут быть различны: абсолютизация своей религиозной концепции до враждебности к иным религиям и инакомыслящим; установление тотального контроля над поведением адептов и приобретение этими верующими тяжелых психических расстройств на религиозной почве; провоцирование межконфессиональной и межэтнической розни; вмешательство в светскую сферу государственной и общественной жизни и др.
   Законодательство Республики Беларусь предполагает светский характер государства. Однако в реальной социальной практике имеют место попытки внедрения в общественное сознание ложных стереотипов о главенствующей роли религии в социальной жизни и духовно-нравственном развитии общества. Эти стереотипы основаны главным образом на преувеличении степени религиозности населения и значения религиозных ценностей, связаны с переоценкой реального влияния и социальных возможностей избранных конфессиональных организаций в области духовного оздоровления и нравственного состояния социума.
   Имеют место попытки клерикальных кругов свести историю духовной культуры Беларуси исключительно к истории религиозной мысли и деятельности. При этом игнорируется традиция отечественного свободомыслия, имеющая свои истоки уже в общественном сознании Киевской Руси [38; 39]. Свободомыслие как альтернатива религиозного сознания на протяжении столетий формирует противостоящий догматизму критический стиль мышления, выступает одним из определяющих факторов социокультурного прогресса, корректирует смысложизненные ориентации, детерминирует процесс секуляризации социума, становление национальных светских форм духовности, рационализацию и гуманизацию социальной практики. Возникновение и развитие свободомыслия является закономерным аспектом развития общества в целом и его духовной культуры. Оно выступает естественным следствием и одновременно фактором развития науки, образования, просвещения, связано с процессом неуклонного освоения мира человеком, ростом активности людей в ходе исторического развития, обогащением и усложнением духовной культуры человечества.
   Не в полной мере осознается такая угроза в гуманитарной сфере, как опасность клерикализации государственных институтов, культурной жизни, системы образования и науки. В массовое сознание внедряются идеи о тождественности духовности и религиозности, «научном характере» теологии, необходимости развития так называемого «светского теологического образования» и т. п. Из учебного процесса в государственных вузах вытесняется светская форма преподавания знаний о религии – религиоведение. Одновременно с этим реализуется программа замены научного (религиоведческого) знания о религии теологическим. Заявлено о разработке государственного стандарта по специальности «Теология», учебной программы и методического обеспечения курса «Основы теологии» для студентов гуманитарных специальностей, учебного плана и учебных программ по специальности «Теология» для вузов. Кроме того, планируется участие Белорусского Экзархата Московского Патриархата в доработке стандарта общего среднего образования, в проведении экспертизы действующих и разрабатываемых учебных программ, учебников и учебных пособий по предметам социально-гуманитарного цикла и т. п. Примеры такого рода сложно рассматривать иначе, как угрозу клерикализации государственного образования.
   Подобные эксперименты в государственной образовательной сфере вступают в противоречие с нормами законодательства Республики Беларусь. Заметим, в частности, что Конституция (статья 31) и Закон 2002 г. «О свободе совести и религиозных организациях» гарантируют «право на свободу выбора атеистических или религиозных убеждений» (статья 4 Закона). В соответствие со статьей 4.1 Конституции Закон 2002 г. запрещает устанавливать в качестве обязательной для граждан идеологию религиозных организаций (статья 6.1). Статья 9 данного Закона определяет, что «национальная система образования в Республике Беларусь носит светский характер и не преследует цели формирования того или иного отношения к религии» [40]. Идея «светского характера образования» заложена также в статье 2 «Основы государственной политики в сфере образования» Кодекса «Об образовании».
   Реализация правовых норм, устанавливающих светский характер государственной системы образования в Республике Беларусь, подразумевает разведение понятий и практики религиоведческого и религиозного (теологического) образования. Первое подразумевает преподавание мировоззренчески нейтральных знаний о религии, второе ориентировано на обучение религии и соответствующую социализацию. Теология не является формой светского образования, попытки ее внедрения в государственную систему образования противоречат нормам правового поля Республики Беларусь. При этом конфессиональные организации имеют все необходимые правовые возможности для осуществления религиозной образовательной деятельности без вступления в конфликт с законодательством Беларуси о светском характере национальной системы образования. Естественным условием последовательного соблюдения конституционного принципа свободы совести выступает взаимное невмешательство религиозных организаций и государства в компетенции сторон, отделение государственной светской системы образования от церкви и от религиозного обучения и воспитания [41].
   Особого внимания в контексте обеспечения национальной безопасности требует и такая особенность конфессиональной жизни Беларуси, как нахождение управляющих центров наиболее влиятельных религиозных объединений республики вне ее государственных границ. Данные административные центры могут быть интегрированы с политическими структурами зарубежных стран и выполнять функции ретрансляторов соответствующей идеологии. Тем самым деятельность контролируемых ими религиозных объединений может вступать в противоречие с государственными интересами Республики Беларусь, создавать угрозы для национального суверенитета, самосознания и культуры белорусского народа.
   На современном этапе развития общества религия может выступать в качестве одного из факторов его стабильности. Однако непродуктивными и социально опасными являются попытки игнорировать то обстоятельство, что природа религии содержит в себе не только потенциал социальной интеграции, но и противоположную возможность – быть источником дезинтеграционных тенденций, что особенно актуально для стран с поликонфессиональной и полиэтнической структурой, с наличием этноконфессиональных общностей, среди которых и Республика Беларусь. Важно учитывать то, что предоставление необоснованных преференций в религиозной сфере, не имеющая объективных оснований ориентация государства на избранные конфессии, к тому же не представляющие реального большинства населения, способна привести не к желаемой интеграции, а, напротив, к дезинтеграции социума. Клерикализация опасна для государственной национальной безопасности, так как способствует росту противоречий между вероисповеданиями и между верующими и неверующими, ведет к усилению межконфессиональной напряженности, создает питательную среду для экстремизма, возникновения локальных очагов межконфессиональной розни, мировоззренческой нетерпимости.
   Научно ориентированная национальная государственная идеология должна основываться не на конфессиональных интересах тех или иных общественных групп, а на конституционном принципе свободы совести в интересах всего народа Беларуси, всех граждан независимо от их отношения к религии. Практическое воплощение норм Конституции и других правовых актов о свободе совести во многом зависит от конкретной деятельности органов государственного управления, в том числе на региональном и местном уровнях. И, разумеется, от степени осознания обществом значимости свободы вероисповедания и свободы атеизма в системе прав и свобод человека.

Глава 7
Свобода совести как нравственный императив жизнедеятельности человека [6 - Данная глава подготовлена при поддержке Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований (грант Г09-195 «Свобода совести как нравственный и правовой императив жизнедеятельности современного человека»).]

7.1. Культурно-исторические источники формирования этического содержания понятия свободы совести

   Свободомыслие, свобода совести – общепризнанные понятия, выражающие одно из фундаментальных прав человека в духовной области и отражающее прежде всего его отношение к такому социальному феномену, как религия. «Это и другие права и свободы, – отмечает известный исследователь религии И. Н. Яблоков, – вытекают из достоинства, присущего человеческой личности, и существенны для ее свободного и полного развития. Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их, это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ» [1, c. 329].
   В ходе истории наряду с эволюцией религиозного сознания развивалось и особое духовно-мировоззренческое течение – свободомыслие в отношении к религии. Это отказ от определенных положений и обрядов господствующей религии, ее критическая оценка, признание и реализация права на познание окружающего мира, в том числе и самой религии. Возникновение и постепенное развитие свободомыслия является закономерным процессом. Особенно усиливается этот процесс в периоды расцвета политической и культурной жизни, а также в переломные эпохи в жизни общества. Свободомыслие тесно связано с процессом познания человеком окружающего мира и самого себя. Оно является внутренним источником духовного раскрепощения и роста личности, проявления и развития ее творческого потенциала.
   В настоящее время понятие свободы совести прочно закрепилось в общественном сознании для обозначения самостоятельного и осознанного выбора личности своего отношения к религии. Это понятие имеет четко выраженный юридический статус, зафиксировано в международных и национально-государственных правовых документах. Следует отметить, что преимущественно понятие свободы совести используется, с одной стороны, как религиоведческое, с помощью которого конкретизируется проявление свободомыслия по отношению к религии в сфере общественного сознания, с другой стороны, как юридическое, раскрывающее определенную нормативную базу, обеспечивающую реализацию прав и свобод человека. При этом практически упускается из вида то, что в самом этом понятии присутствуют два термина «свобода» и «совесть», которые являются по своей сути этическими. Однако с этой точки зрения уделяется недостаточное внимание к исследованию этой проблемы.
   С научной точки зрения представляет интерес формирование этического содержания понятия свободы совести. Этот процесс отчетливо наблюдался в период становления индустриального общества, когда в ходе формирования капиталистических отношений начали осознаваться и признаваться основные права и свободы личности как демократические ценности. Понятие свободы совести стало логическим следствием процесса развития свободомыслия в сфере религиозных отношений, в результате чего образовалось новое направление христианства – протестантизм. Анализ духовно-нравственных аспектов вероучений основоположников протестантизма М. Лютера и Ж. Кальвина позволяет раскрыть глубинные истоки духовной свободы личности, обусловившие в дальнейшем политическое и правовое признание понятия свободы совести.
   Основатель реформационного движения Лютер выступает за установление истинных религиозных отношений, в основе которых должна лежать сугубо нравственная связь человека с Богом. В самом человеке единственным «органом», способным воспринимать слово Божье, является его совесть: «На совесть могут действовать заповеди одного только Бога» [2, c. 317]. Именно совесть, считает Лютер, была освобождена в свое время искупительной жертвой Иисуса Христа [2, c. 344]. Каким же образом можно привести в действие механизм совести человека, тем самым установив нравственную связь с Богом? Отвечая на этот вопрос, Лютер выходит на проблему личной религиозной веры и делает эту проблему центральной в своем учении.
   В противовес католической традиции, которая делала упор на самом факте вочеловечивания Христа, его страдании и воскресении, Лютер основной акцент в этих новозаветных событиях делает на том, что Христос все это совершил ради людей («ради нас»), обеспечив тем самым им («нам») спасение. В этом отчетливо просматривается нравственная мотивация действий Христа, которая, по мнению Лютера, и должна послужить основным толчком к обретению новой веры. Мотив «ради нас» применительно к отдельному человеку начинает звучать, как «ради тебя», тем самым еще более приближая индивида к Богу.
   Соединение в единое целое нравственности и религиозности во внутреннем мире человека позволило Лютеру, с одной стороны, заметно оживить образ самого Бога, сделать его ближе и понятнее людям. С другой – это позволило раскрепостить внутренний мир самого человека, открыть в нем простор для формирования и проявления индивидуальной духовной свободы, хотя и находящейся еще в рамках религиозного сознания, но уже заметно ориентированной на обретение истинного добра с помощью личной веры.
   Особое внимание уделяет Лютер анализу понятия духовной свободы. В этом понятии исключительно важное значение приобретает нравственная составляющая, и, прежде всего, это выражено в интерпретации человеческой совести. Лютер, по существу, признает совесть единственным действенным звеном во внутреннем мире человека, способным на контакт с Богом. Отсюда следует, что «совесть не следует запутывать ложными законами, дабы люди не терзались грехами» [3, c. 317], а, напротив, посредством личной веры в Священное Писание она может быть освобождена и превращена в непосредственный проводник воли Божьей во внутренний мир человека, может стать постоянным регулятором его реальных жизненных отношений. В связи с этим Лютер замечает, что «жало совести посильнее всех приемов и риторических фигур элоквенции (ораторского искусства. – О. П.)» [3, c. 449]. Соединяя в единое целое во внутреннем мире человека религиозность и нравственность, Лютер по существу дает новый импульс развитию религиозного сознания, наполняет новым содержанием и само звание христианина.
   Учение Лютера послужило теоретическим основанием и стимулятором для развития новых социальных процессов, обусловивших кризис средневекового общества и его преобразование в капиталистическое, в котором потенциально уже содержались большие возможности для проявления частной инициативы и активности, личной свободы и творчества. Духовная свобода, хотя еще весьма робкая и облаченная в рамки религиозности, но все же становилась посредством учения Лютера и протестантской практики доступной для массового сознания. А это, в свою очередь, придавало новые импульсы развитию социального протеста, в котором наряду со стихийными проявлениями человеческой природы отчетливо обнаружила себя и личностно значимая мотивация. Об этом убедительно свидетельствует история Нового времени, насыщенная социальными революциями и всевозможными реформами, гражданскими и захватническими войнами.
   Еще более глубокую корреляцию нравственных основ протестантизма с зарождающимися капиталистическими отношениями мы находим в кальвинизме. В этом учении единственной важнейшей ценностью новой духовной жизни признается ценность божественной воли, на торжество и прославление которой должно быть направлено все мироздание. «Мир существует для того и только для того, чтобы служить самопрославлению Бога» [2, c, 146]. При этом спасение одних людей призвано показать «вящую славу высокого милосердия», греховное же падение других – «славу высокой справедливости». Такое толкование Кальвиным сути божественной воли ведет к изменению парадигмы религиозного сознания: не Бог существует для людей, а, напротив, люди существуют для Бога, для приумножения его славы. При этом особо подчеркивается значение совместной деятельности людей. «Богу угодна социальная деятельность христианина, ибо он хочет, чтобы социальное устройство жизни соответствовало его заповедям и поставленной им цели» [2, c. 146]. Поэтому особую актуальность приобретает трудовая деятельность человека, в ходе которой происходит качественное преобразование окружающего мира на основе рациональных способов освоения действительности. По мнению Кальвина, религиозная вера должна быть непременно деятельной, т. е. нашедшей свое подтверждение в реальных действиях людей, которые направлены в конечном счете на приумножение славы Божьей.
   Акцентируя внимание на деятельном признаке религиозной веры, Кальвин логическим путем обосновывает реальную взаимосвязь божественной воли и внутренней духовной силы личности. Требование деятельной веры заметно изменяет и уровень самосознания личности, усиливая в нем элементы самостоятельности, уверенности в своих силах, ответственности за свое поведение. В связи с этим формируется новое отношение человека к жизни, для которого характерным становится постоянный самоконтроль, самооценка своего поведения. Все это позволяет личности не только находиться во власти Божьей, но и быть ее активным проводником и, прежде всего, в своей собственной жизни.
   Обнаружив и логически доказав взаимосвязь божественной воли и человеческой духовности, Кальвин по существу открыл новые перспективы для проявления и творческого развития индивидуально-личностных свойств людей в условиях зарождения капиталистических отношений. Не ожидание грядущего спасения после смерти стало занимать умы людей, а стремление проявить себя наиболее эффективно и результативно в различных видах деятельности, тем самым пытаясь через свои трудовые успехи обрести уверенность в своем спасении. По-новому стала оцениваться зависимость успешной трудовой деятельности от моральных качеств личности. Трудолюбие, бережливость, добросовестность, честность, предприимчивость и другие морально-психологические свойства личности, проявляемые в профессиональной деятельности и, соответственно, включенные в систему духовных отношений человека с Богом, стали расцениваться как важная действенная сила, способная повлиять на преобразование окружающего мира. В целом все это способствовало кардинальному изменению индивидуальных представлений о смысле жизни, разрушению привычных стереотипов поведения, формированию нового образа жизни. Вместо праздности (демонстративной праздности) как доминирующей ценностной ориентации Средневековья все более значимой нравственной ценностью становился труд, причем, ежедневный и кропотливый [4, c. 242]. С признанием кальвинизма и его последующим отражением в различных более поздних протестантских организациях (баптизме, методизме и др.) такая жизненная позиция получила массовое распространение. «Религиозная мотивация со временем отмерла, но созданный ею стиль жизни сохранился, поскольку оказался практичным» [4, c. 335].
   Таким образом, и в учении Лютера о личной вере, и в учении Кальвина о предопределении четко прослеживается апелляция к внутреннему миру личности, за счет активизации тех или иных психологических механизмов открываются в нем новые потенциальные возможности. Исторически сложилось так, что данная идейно-теоретическая позиция, хотя и облаченная в религиозные рамки, послужила необходимым толчком к зарождению новых, капиталистических, отношений, одной из характерных черт которых был (и остается сегодня) индивидуализм в различных его позитивных и негативных проявлениях.
   После реформационных процессов постепенно в европейских странах стала складываться ситуация религиозного плюрализма, где наряду с традиционным католицизмом существовали различные протестантские направления, а также в это время весьма заметное место в мировоззренческой структуре стала занимать атеистическая позиция. Данная ситуация требовала своего политического разрешения, которое и было достигнуто с введением принципа свободы совести, ставшего впоследствии обязательным атрибутом буржуазно-демократического образа жизни.
   Основные функции в этом направлении вынуждено было взять на себя государство как субъект политической и правовой жизни, хотя и ему самому пришлось в это время освобождаться от отжившей монархической формы правления и переходить на республиканскую, внедрять новые, демократические методы и средства воздействия. В ходе становления капиталистических отношений необходимым условием было то, что человеческая (личностная) эмансипация должна была одновременно сопровождаться государственной (политической) эмансипацией. Государство республиканской формы брало на себя посредническую функцию в утверждении и реализации демократических прав и свобод личности. «Человек, – пишет К. Маркс, – освобождается от какого-либо ограничения через посредство государства, освобождается политически, когда, в противоречии с самим собой, он возвышается над этим ограничением абстрактным и ограниченным, частичным образом. Далее следует, что человек, освобождаясь политически, достигает свободы окольным путем, через посредствующее – хотя и необходимое – звено» [5, c. 389].
   Аналогичным образом должно было проходить и утверждение принципа свободы совести. В связи с этим К. Маркс замечает: «Человек политически эмансипируется от религии тем, что изгоняет ее из сферы публичного права и переносит ее в сферу частного права. Она уже не является духом государства … она стала духом гражданского общества» [5, c. 389].
   Следовательно, государство, законодательно закрепляя принцип свободы совести, должно создавать реальные условия для того, чтобы каждый человек мог быть свободен в своем религиозном выборе. Собственно говоря, история Нового времени может служить наглядным подтверждением, с одной стороны, правового признания различными европейскими государствами этого демократического принципа, с другой – противоречивости и драматизма в ходе его практического освоения.
   Конечно, признание права личности на свободу совести в качестве одной из ведущих буржуазно-демократических ценностей способствовало в определенной мере разрешению религиозной ситуации в обществе, но в то же время актуализировало собственно моральную проблематику, в том числе и проблему совести. «Основывать мораль на боге, которого каждый человек представляет себе по-своему и рисует на свой лад, которого каждый создает в соответствии со своим характером и выгодами, – значит, основывать мораль на человеческих прихотях и фантазиях, значит, утверждать ее на выдумках какой-либо секты, партии или группы, претендующей на исключительное поклонение истинному богу и отрицающей все прочие вероучения» [6, c. 391–392]. Плюрализация религиозного сознания заметно нивелировала божественный характер происхождения нравственных императивов, способствовала субъективизации морали, а следовательно, ослаблению ее регулирующей, интегрирующей, воспитательной функций.
   Протестантизм, возникновение которого в свое время было обусловлено социально-нравственными причинами и который первоначально придавал большое значение морально-психологическому фактору в реформировании религиозных отношений, с течением времени, приобретая массовый характер, стал склоняться на практике к использованию традиционных форм и методов воздействия, носящих строгий (жесткий) нормативно-долженствовательный характер. Предлагаемые протестантскими организациями решения морально-психологических проблем не выходили за рамки религиозного сознания, что вело, в конце концов, к сужению сферы нравственности либо пределами внутреннего мира верующего, либо рамками группы единоверцев.
   В то же время вступление общества на капиталистический путь развития и происходящие в связи с этим изменения в практической жизни людей обусловили проявление многочисленных морально-психологических состояний, выходящих за традиционные, привычные нормы поведения, а также не вписывающихся в предлагаемые католицизмом или протестантизмом моральные требования. В этих условиях стал происходить процесс постепенного освобождения морали как феномена социальной жизни от религиозной оболочки. В теоретическом плане это выразилось в том, что повышенный интерес к проблемам морали стали проявлять философы Нового времени, в учениях которых этической проблематике было уделено значительное внимание (Гольбах, Гельвеций, Кант, Гегель, Фихте, Фейербах и др.).
   Выдающийся французский мыслитель К. А. Гельвеций, выступая с резкой критикой действующих в его время церкви и ее служителей, последовательно утверждал в своем творчестве идеи просвещения как важнейшего средства для избавления от религиозного фанатизма и суеверия как у простого народа, так и у государственных правителей. Он писал: «Невежество народа – мать бессмысленного благочестия, это яд, который, будучи изготовлен химиками религии, распространяет вокруг трона смертоносные испарения суеверия. Напротив, наука философов – это тот огонь, который удаляет от королей вредоносные пары фанатизма» [7, c. 493]. Ратуя за торжество человеческого ума, за просвещение людей, Гельвеций выступал против засилья традиционных религий, считая, что, только преодолев его, человек может обрести истинную нравственность. «Отныне, лишь разрушив большинство религий, можно заложить в государствах основы здравой нравственности» [7, c. 47].
   Значительным вкладом в создание и распространение идей просвещения явилось философское учение И. Канта. Утверждая рациональные принципы познания, великий немецкий мыслитель всем своим творчеством последовательно стремился придать морали самостоятельный статус в жизни человека, обосновать ее огромное значение в ходе его духовного совершенствования. Кант в рамках своей этической концепции уделяет большое внимание раскрытию сущности совести как внутриличностного механизма регуляции человеческой жизни. «Совесть не есть нечто приобретаемое… каждый человек как нравственное существо имеет ее в себе изначально» [8, c. 431]. Совесть человека он образно представляет как своего рода «внутреннего судью, который наблюдает за ним, грозит ему и вообще внушает ему уважение (связанное со страхом)» [8, c. 460]. Рассматривая совесть через призму нравственной сущности человека, Кант объясняет и исторически закрепленный механизм отождествления совести с образом Бога внутри нас, тем самым способствуя постепенному освобождению морального сознания от религиозной оболочки, открывая реальную возможность рационального постижения сущности человека не только как образа и подобия Божьего, но и как разумного и свободного существа. В совести человека, по мнению Канта, как бы представлены одновременно обвинитель и судья. Причем, в качестве судьи человек мыслить «кого-то другого (как человека вообще)… Это другое лицо может быть действительным или чисто идеальным лицом, которое разум создает для самого себя» [8, c. 461]. Как идеальное лицо и в то же время как моральное существо, имеющее власть над всеми, предстает Бог, перед которым человек в самом себе отвечает за свои поступки. «Это не значит, что благодаря идее, к которой совесть неодолимо ведет, человек вправе и тем более обязан допустить такое высшее существо вовне себя как действительное, ведь эта идея дана ему не объективно, не теоретическим умом, а только субъективно, практическим разумом, обязывающим самого себя действовать сообразно этой идее» [8, c. 461]. Кант особо подчеркивает, что выполнять функции совести как «внутреннего судилища в человеке» может как образ святого существа, так и «устанавливающий моральные законы разум», но и в том и другом случае ключевым является нравственное содержание: либо как выполнение человеком своих обязанностей как заповедей Божьих либо как моральное самопознание и самосовершенствование личности.
   Идея освобождения морали от традиционного религиозного сознания получила развитие в философском творчестве выдающегося немецкого мыслителя Л. Фейербаха. Разрабатывая свое учение об антропологической сущности религии, он писал: «Христианство сделало мораль религией, т. е. нравственный закон – заповедью божьей, дело человеческой самодеятельности – делом веры» [9, c. 727]. Но человек по своей природе способен заменить процесс отчуждения своей сущности в религии на процесс ее последовательного присвоения в культуре. И в будущем – в этом был убежден Л. Фейербах – не будет необходимости помещать моральный закон в божественные рамки: человек сознательно сделает «свое собственное человеческое существо законом и определяющей основой, целью и масштабом своей морали и политики» [9, c. 517].
   В практическом плане мораль в этот исторический период по-новому, более открыто и непредсказуемо, стала проявлять себя в сфере политической жизни. Действуя под «патронажем» политики, мораль, конечно же, не обладала еще полной самостоятельностью и свободой, но в качестве нормативно-долженствовательного элемента являлась обязательной составляющей многих политических и правовых актов (Кодекс Наполеона, Декларация прав и свобод гражданина, Билль о правах, Декларация независимости США и др.). Следует заметить, что функционирование морали в рамках политики также способствовало процессу ее субъективизации, в котором отражались различного рода государственно-национальные интересы, интересы господствующих социальных слоев, вызванные конкретно-исторической ситуацией. В результате этого нравственные отношения, проявляемые в сфере политики, носили неустойчивый, противоречивый, а порой и драматический характер. Данная тенденция получила свое развитие и в Новейшее время, что привело, в конце концов, к распространению мнения, что будто бы сфера политической жизни не совместима с нравственностью.
   Однако наряду с этим расхожим мнением в ходе развития капиталистических отношений приходило понимание того, что в политической жизни нельзя обойти стороной моральный фактор и необходимо направлять определенные усилия на его освоение. В государственной политике с течением времени обозначились два основных направления, которые позволяют в определенной мере нивелировать стихийный, непредсказуемый характер проявления морали и усиливать ее позитивное воздействие на социальную жизнь. Во-первых, это увеличение морального содержания в структурах правового регулирования общественной и индивидуальной жизни (персональная ответственность, честь и достоинство личности, уважение ее прав, возмещение морального ущерба и т. п.). Во-вторых, последовательное проведение в жизнь принципа светского образования (т. е. свободного от различного рода религиозной догматики и культовой практики), в рамках которого обязательным должно стать нравственное воспитание личности.
   Идеи сочетания правового и морального регулирования, светского характера образования и нравственного воспитания, конечно же, были не новыми: со времен Античности мыслители стремились обосновать их правомерность и целесообразность. Но именно в Новое время в условиях развития капиталистических отношений появились реальные возможности для их осуществления: когда на передний план общественной жизни стал выходить правовой закон, а не своеволие правителей, когда права и свободы личности стали подкрепляться наличием частной собственности, когда процесс секуляризации стал способствовать освобождению разума человека.
   Таким образом, на начальном этапе капитализации духовно-нравственные ценности были теснейшим образом связаны с религиозным сознанием, а затем постепенно, по мере секуляризации экономической и политической жизни, они стали обретать светский характер, расширять диапазон своего реального проявления в жизни людей, причем, как с позитивной, так и с негативной стороны.
   По мере развития индустриального общества существенным образом изменяется и область религиозных отношений. Во-первых, традиционная религиозность вынуждена адаптироваться к новым социальным условиям, всячески стремясь сохранить свой социальный статус и авторитет среди населения. Во-вторых, религиозный фактор учитывается в процессе государственной суверенизации: так, на заре индустриального общества он выражается в поиске новых религиозных форм, непосредственно связанных с процессом образования национальных государств (зарождение протестантизма, униатство), затем все активнее используется потенциал традиционных религий и организационные и идеологические возможности церкви для упрочения государственной власти и подчинения массового сознания этой власти. В-третьих, развитие науки и техники заложило серьезные основания для проявления свободомыслия, атеитизации индивидуального и общественного сознания, что способствовало формированию и легитимации свободы совести как одной из ведущих демократических ценностей. В-четвертых, происходит образование различных квазирелигиозных форм сознания: так, например, распространение отношений вещной зависимости ведет к формированию различных культов вещей, денег и прочих материальных ценностей. Все это накладывает отпечаток и на сферу нравственных отношений, обусловливая в той или иной мере постепенное освобождение морали от религиозной оболочки, с одной стороны, усугубляя ее зависимое положение от новых форм религиозного сознания, с другой.
   В условиях индустриализма относительно вопроса о свободе совести отчетливо наблюдается расхождение между его правовым и моральным содержанием. В правовом отношении просматривается явное продвижение в его решении: процесс демократизации в качестве одного из основных своих составляющих включает законодательное закрепление права на свободу совести. В моральном отношении разворачивающийся научно-технический прогресс по существу отодвигает на задний план действие совести как механизма внутриличностной саморегуляции в системе общественных отношений. «Беда современного человечества, – писал в связи с этим И. А. Ильин, – состоит в том, что оно как бы разучилось переживать совестный акт и отдаваться ему, что весь его «ум» и вся его «образованность» есть мертвое и отвлеченное действие рассудка, недурно соображающего о «целесообразности» разных средств, но ничего не разумеющего в вопросе о священных целях жизни» [10].
   Переход к постиндустриальному обществу непосредственно связывается с инновационным путем социального развития. Эффективность и интенсивность производства в постиндустриальном обществе непосредственно связываются с повышением качества деятельности людей, достижение которого зависит как от его образовательного, профессионального уровня, так и от личностного отношения человека к процессу деятельности, ее результатам, общественному признанию своего участия в ней. Перенесение акцента на личностное развитие человека значительно актуализирует проблемы духовно-нравственного характера. Именно осмысление и решение проблем духовно-нравственного развития личности следует рассматривать в качестве главного условия успешной и продуктивной реализации идей постиндустриализма. На наш взгляд, определяя сущность инноваций в постиндустриальном обществе, следует не только говорить о получении и внедрении в производство новых знаний, способствующих ускорению социального развития, но и особо выделять такой аспект, как освоение личностью богатейшего арсенала человеческих знаний – народной мудрости, научной информации, социально-гуманитарного знания, новых информационных технологий и т. п., их преобразования в свою личную культуру, направленную на благо человека и человечества.
   Будущее постиндустриальное (информационное) общество способно предоставить широкие возможности для массового личностного развития его членов, что позволит духовно-нравственному потенциалу каждого индивида наиболее полно раскрыть свои творческие, созидательные силы в общем гуманистически ориентированном развитии человеческого сообщества.
   В настоящее время, когда делаются, по существу, самые первые шаги на пути к постиндустриальному обществу, большое значение должно придаваться развитию правовой и моральной регуляции. «Элементарная и важнейшая предпосылка массового личностного развития заключается в том, что общество гарантирует своим членам возможность автономного поведения. Законодательное признание за каждым человеком его нравственной и интеллектуальной независимости, способности самостоятельно решать, что для него безусловно значимо, ценно и выгодно, есть первоначало права» [11, с. 405]. Религиозный фактор все более должен перемещаться из сферы общественного в сферу индивидуального сознания, где только сам человек вправе самостоятельно, добровольно и ответственно решать вопрос о свободе совести и свободе вероисповедания.

7.2. Право на свободу совести как основа демократического образа жизни

   Свобода совести является одной из ведущих ценностей демократического общества. Исторически признание принципа свободы совести способствовало проявлению и распространению религиозной терпимости, ослаблению этно-религиозных конфликтов, развитию процесса эмансипации личности. Во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.) право на свободу совести официально признается в качестве необходимой основы для проявления и развития личной свободы человека. В статье 18 этого документа говорится: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов» [12]. В государствах, избравших демократический путь развития, принцип свободы совести получил конституционное закрепление.
   Республика Беларусь, став политически суверенной державой и провозгласив приверженность демократическим ценностям, избрала путь последовательной реализации принципа свободы совести. Принятые в Республике Беларусь законодательные акты в должной мере соответствуют нормам международного права в области прав человека. В Конституции Республики Беларусь, в статье 31, говорится: «Каждый имеет право самостоятельно определять свое отношение к религии, единолично или совместно с другими исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, выражать и распространять убеждения, связанные с отношением к религии, участвовать в отправлении религиозных культов, ритуалов, обрядов, не запрещенных законом» [13]. Закон Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях» (2002 г.) обеспечивает и гарантирует права граждан на свободу совести и свободу вероисповедания, защиту их прав независимо от религиозной принадлежности, подтверждает принцип равенства религий и вероисповеданий перед законом, устанавливает правовые нормы, регулирующие отношения между государством и религиозными организациями.
   Однако в условиях современных социальных трансформаций возникает целый ряд проблем, связанных с реализацией этих конституционных прав граждан. В условиях так называемого «религиозного ренессанса» значительно возрос интерес к традиционным религиям и связанным с ними национально-культурным традициям, но также весьма оживилась деятельность нетрадиционных религиозных организаций (неокультов), представляющих серьезную опасность для духовного здоровья личности. В политико-правовом отношении представляется очень важным эффективное функционирование механизма реализации прав граждан на свободу совести с учетом происходящих в Республике Беларусь процессов упрочения государственного суверенитета, демократизации, обеспечения национальной безопасности.
   По мнению специалистов-религиоведов, показатель степени религиозности в современном белорусском обществе за последние годы практически является стабильным. По данным соцопросов, верующими себя считают около половины опрошенных. Количество неверующих, как правило, колеблется от 14 до 20 %. Группа людей, не определившихся в своих религиозных либо нерелигиозных предпочтениях («колеблющихся»), составляет немногим более 30 %. Следует согласиться с белорусским исследователем религии Д. К. Безнюком, что одной из характерных черт религиозности в современной Беларуси является наличие такого
   типа верующего человека, как «секулярный (партикулярный) верующий». Его появление обусловлено действием двух процессов: с одной стороны, процессом секуляризации в советском обществе и связанной с ним насильственной политикой атеитизации, с другой – достаточно быстрым и активным включением основной массы населения в процесс религиозной жизни после распада СССР. В результате этого «секулярный верующий» является носителем по существу расколотого сознания: при декларировании себя верующим (почти половина опрошенных граждан), высокой оценке роли религии в сохранении традиции и культуры (более трети опрошенных), признании нравственной функции религии (более 40 %) такие верующие не живут церковной жизнью, т. е. не связаны с организационной структурой своей веры [14].
   Вступление Беларуси на путь рыночной экономики, суверенизации и демократизации значительно актуализирует проблемы эффективного сочетания правового и морального регулирования, гуманизации общественных отношений. Следует отметить, что активизация религиозного фактора в общественной и индивидуальной жизни в настоящее время обусловлена, прежде всего, необходимостью разрешения проблем психологического характера, вызванных сложностями переходного периода. Наряду с психологическими проблемами в поле зрения религиозного сознания включаются и проблемы морального плана, что в определенной мере оживило традиционный, исторически сложившийся механизм регуляции отношений между людьми, в основе которого лежит сакрализация понятия совести. Попытки религиозной общественности, некоторых представителей политики и культуры придать этому механизму всеобщий, универсальный характер, распространить его на все сферы жизни общества, в конце концов, не смогут развязать «клубок» накопившихся социально-нравственных проблем, а, напротив, могут спровоцировать новый виток обострения этноконфессиональных отношений. Как отмечает Р. Г. Яновский, «многое сделано для того, чтобы вернуть религии то место, которое она заслуживает, оценить ее истинное значение в духовной жизни многих людей, использовать ее в отстаивании моральных критериев поведения… Но признание за религией важной роли в духовной жизни не означает, что общество должно быть нацелено на всеобщую клерикализацию, на замену светских эталонов поведения религиозными» [15, с. 44]. В связи с этим важно не забывать, что религия является лишь одной из форм общественного сознания, что исторически сложились различные виды религиозных вероисповеданий, между которыми и ныне существуют весьма острые противоречия, что создание единой, общепризнанной религии остается неосуществимой мечтой, утопией.
   Сегодня уже невозможно просто отбросить в сторону исторический опыт секуляризации общественной жизни, эмансипации человеческой личности. Политическое право на свободу совести, закрепленное юридически, уже дало огромные интеллектуальные и духовные плоды, раскрепостив сознание человека, предоставив ему реальные возможности для формирования собственной мировоззренческой позиции. Также нельзя забывать, что совесть – это, прежде всего, моральный феномен, распоряжаться которым может только сам человек. «Совесть нужна каждому человеку, – писал известный философ и правовед первой половины ХХ в.
   И. А. Ильин, – и не только в великие, поворотные моменты его жизни, но и в ежедневных делах и обыденных отношениях; и то, что совсем не тронуто ее духом, – оказывается не только недоброкачественным в смысле духовной ценности, но и жизненно непрочным, некрепким, в высшее степени подверженным распаду и в личной и в общественной жизни» [10].
   Также нельзя забывать, что каждый человек вправе свободно, самостоятельно избрать для себя путь нравственного совершенствования. А осуществляться этот путь может как в светской, так и религиозной парадигме. И выбор этот
   должен сделать сам человек. Важно, чтобы сделал он это осознанно и ответственно, уважая права и интересы других людей, развивая чувство собственного человеческого достоинства. Именно таким образом в самом акте реализации принципа свободы совести будет формироваться и проявляться нравственная позиция личности. «Культура гражданина, широта его кругозора во многом определяются толерантным отношением к вероисповедальному и нравственному выбору других. Каждый вправе пользоваться юридическими и фактическими гарантиями быть последователем любого религиозного направления или быть неверующим, исходя из убежденности в истинности своей веры или своего безверия, в их нравственных преимуществах» [16, с. 32].
   Известный российский философ П. С. Гуревич, оценивая современное общество как «эпоху разрушающихся и исчезающих традиций», жизнь большинства людей как состояние, охваченное «чувством бесцельности и пустоты или экзистенциальным вакуумом», в то же время отмечает: «Тем не менее даже если все универсальные ценности исчезнут, жизнь остается осмысленной, поскольку уникальные смыслы остаются не затронутыми потерей традиции. Конечно, для того, чтобы человек мог найти смыслы даже в эру отсутствия ценностей, он должен быть наделен в полной мере способностью совести (курсив наш. – О. П.) [17, с. 146]. Сохраняя и развивая эту свою способность, человек имеет внутри себя мощнейший источник личностной самоидентификации, и уже на основании этого осуществляется осознание и проявление себя в качестве субъекта различных видов общественной деятельности. «Совесть, пожалуй, более, чем что-либо другое, обозначает предмет, пространство самого морального существования. Это то пространство, где я могу быть полной, исключительной причиной того, что делаю, где я беру на себя всю ответственность и вину. Наша жизнь детерминирована. Поступки человека могут быть описаны с такой же точностью, с какой описываются любые эмпирические объекты. С этой точки зрения в них нет никакой мистики. Но это внешний взгляд на поступки, а есть еще внутренний взгляд на них. Рассмотренные изнутри, поступки выступают как выражения нашей свободной воли. Они и на самом деле являются результатом решений, которые мы принимаем. Поэтому мы и ответственны за них. Совесть можно назвать обостренным чувством ответственности человека за то, что он делает» [18].
   Исследование правового регулирования механизма реализации свободы совести призвано способствовать: во-первых, утверждению демократических принципов в отношении к религии и свободомыслию, определению их действительного места в системе общечеловеческих ценностей; во-вторых, созданию правового государства, совершенствованию государственно-церковных отношений, укреплению единства действий верующих и неверующих в решении актуальных социально-экономических задач; в-третьих, профилактике и пресечению правонарушений, связанных с религиозной деятельностью.
   С правоведческой точки зрения право на свободу совести рассматривается, с одной стороны, как выражение личных прав и свобод граждан, с другой стороны, как выражение прав и интересов различных социально-политических структур.
   Выделение частно-правового характера свободы совести связано с 1) гарантированностью индивидуальной свободы, т. е. возможностью беспрепятственного выбора личностью различных вариантов поведения в сфере социально-нравственных отношений, быта, частной жизни; 2) способностью к индивидуализации человека, к наилучшему проявлению его духовных потребностей, способностей, склонностей.
   Отнесение права на свободу совести к числу публично-правовых актов связано с нормативным измерением социокультурной деятельности человека, детерминированной характером и уровнем развития экономических отношений, общества в целом на определенном конкретно-историческом этапе его развития, а также с необходимостью регулирования отношений между государством, религиозными объединениями и гражданами в области государственной и общественно-политической жизни.
   Теоретическая правовая модель свободы совести подразумевает ее понимание в объективном и субъективном смыслах. Право на свободу совести в объективном смысле можно охарактеризовать как систему юридических норм, составляющих законодательство о свободе совести в конкретной стране на определенном историческом этапе ее развития. Это нормы, регламентирующие правовое положение каждого элемента в системе «человек – религия– религиозное объединение – государство» и не зависящие от каждого конкретного индивида. Право на свободу совести в субъективном смысле есть конкретные возможности, права, притязания, возникающие на основе и в пределах законодательства о свободе совести, т. е. это конкретные правомочия субъектов, вытекающие из указанных актов, принадлежащие им от рождения и зависящие в известных пределах от их воли и сознания, особенно в процессе использования. Единичное субъективное право на свободу совести – гарантированная законом мера возможного (дозволенного, разрешенного) поведения гражданина в рамках системы «человек – религия – религиозное объединение – государство», очерчивающая юридические рамки проявления индивидуальной свободы личности.
   Принцип свободы совести относится к разряду основополагающих общепризнанных демократических ценностей, получившем признание на международном уровне. Во Всеобщей декларации прав человека (принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г.), Международном пакте о гражданских и политических правах (принятом Генеральной Ассамблеей ООН 19 декабря 1966 г.) фиксируются права человека на свободу мысли, совести и религии, при этом особо подчеркивается необходимость добровольного выбора самой личности.
   С правоведческой точки зрения в содержании свободы совести можно выделить следующие элементы: право исповедовать любую религию; право совершать религиозные обряды; право менять религию; право не исповедовать никакой религии; право пропаганды религии; право вести атеистическую пропаганду; право на благотворительную деятельность; право на религиозное образование; равенство перед законом всех граждан независимо от их отношения к религии [19, с. 25–36].
   Законодательно закрепленное право на свободу совести на государственном уровне в большинстве стран мира отдает приоритет именно правам человека в определении своего отношения к вопросам религиозной веры или неверия в соответствии с индивидуальными убеждениями, мировоззренческой позицией личности. Человек самостоятельно и добровольно определяет свое отношение к религии и церкви, государство же должно гарантировать соблюдение этих прав человека, сохраняя нейтралитет в вопросах религиозной веры или неверия, обеспечивая равенство всех религий перед законом, соблюдение законности и правопорядка для всех граждан независимо от их религиозной принадлежности или атеистической убежденности. Именно в такой последовательности получает достойную реализацию демократический по своей природе принцип свободы совести.
   Последовательная реализация юридически закрепленного права на свободу совести невозможна вне действия механизма моральной регуляции. Как отстаивание своей личной позиции, так и признание прав других людей в области свободы совести и вероисповедания непосредственно должно сопровождаться утверждением в отношениях между людьми толерантности и уважения друг друга. Эти моральные нормы внешнего характера, реализация которых, в свою очередь, зависит от уровня развития нравственного сознания личности. В этическом плане это сопряжено именно с совестью человека как важнейшим внутриличностным механизмом саморегуляции. Как отмечает А. А. Гусейнов: «Совесть, мораль в человеке, в его существовании, поведении занимают уникальное, единственное в своем роде место. Я бы так сказал – это последняя апелляционная инстанция, выше которой нет… Мораль – вещь очень интимная. Она является, быть может, самым глубинным выражением личностной идентичности, это то, что собирает каждого из нас в некую целостность… Совесть позволяет собраться человеку, обрести свою внутреннюю целостность, единство. Поэтому недаром говорят, что совесть есть свидетельство глубокого одиночества человека. И это притом, что она всегда является реакцией на что-то внешнее, на наше отношение к другим» [18].
   Совесть как моральный феномен свидетельствует о том, что человек представляет собой уникальное духовное существо, способное осознавать и нести ответственность за свои слова и поступки перед самим собой и перед другими людьми. Именно наличие совести у человека является единственной основой для становления и развития автономии личности, в чем реально проявляются такие ее атрибуты, как свобода, творчество, активность, самодостаточность. Понимание совести как «последней апелляционной инстанции» наталкивается на проблему сопряженности или несопряженности ее с миром высших абсолютных ценностей, который чаще всего в культурно-исторической традиции связывался с понятиями «божественного», «сакрального», «священного».
   Выбор в пользу религиозного или нерелигиозного содержания понятия «совесть» должна и может делать сама личность в зависимости от своего культурно-образовательного уровня, мировоззренческой позиции, морально-психологического состояния. В реализации права человека на свободу совести и вероисповедания теснейшим образом взаимосвязаны между собой правовой и моральный компоненты. Если первый (правовой) раскрывает формальный характер отношений в сфере государственно-конфессиональных отношений и последовательно ведет к демократизации общественных отношений, то второй (моральный) способствует фактическому проявлению духовных потребностей и мировоззренческих установок личности и непосредственно отражается на процессе гуманизации социальной жизни.
   Однако на практике при всей прогрессивности международной правовой базы по вопросу о свободе совести существует немало ограничений и даже отступлений от реализации этого принципа в тех или иных государствах. Так, в ряде стран религия сохраняет статус государственной (Великобритания, Израиль и др.), некоторые церковные организации имеют определенные привилегии, что обостряет межконфессиональные отношения, ведется развернутая пропаганда догматов и установок определенной религии, что оказывает влияние на личный выбор человека. «Понимание и особенно реализация принципа свободы совести зависит от исторических условий места и времени, особенностей социально-политического строя, демократических и культурных традиций данного общества, от уровня его правового и нравственного развития, широты кругозора его лидеров, принципов исповедуемых ими идеологических систем» [16, с. 41–42].
   Признание и законодательное закрепление права на свободу совести является неотъемлемым свойством демократического образа жизни. Однако на практике в этом отношении весьма отчетливо заявляет о себе политический фактор, непосредственно отражающий интересы и перспективные цели того или иного государства как субъекта политической власти на определенном этапе конкретно-исторического развития. Для того, чтобы конкретно показать воздействие политического фактора на реализацию права на свободу совести, сравним положение по решению этого вопроса в советском и постсоветском обществах.
   Советское государство, заявив о своей истинной демократической природе, с первых дней своего существования в правовом отношении стремилось утвердить права на свободу совести и вероисповедания. Если сравнивать шаги советской власти в этом направлении с попытками, предпринимаемыми сначала царской властью, затем временным правительством, то можно утверждать, что эти шаги были более последовательными и решительными. Так, при императоре Николае II весьма осторожно подходили к рассмотрению вопроса о свободе религии. Манифест от 26.03.1903 г., указ царя от 12.12.1904 г. ставили задачу устранить религиозные стеснения и расширить права вероисповеданий. В указе царя от 17.04.1905 г. впервые юридически признавалось право на переход из православия в другую христианскую веру. Под влиянием революционных событий 1905 г. был подписан Манифест 17 октября, в котором «даровались населению незыблемые основы гражданской свободы», в том числе и свобода совести. В целом, позицию царской власти по этому вопросу можно определить как «политику намерений», весьма существенно оторванную от реальной жизни. Временное правительство, в свою очередь, предприняло определенные усилия для снятия напряжения по обострившемуся религиозному вопросу. Были опубликованы несколько постановлений, согласно которым утверждалось равенство граждан независимо от их вероисповедания (март и июнь 1917 г.). Однако в плане решения назревшей острой проблемы в области религиозных отношений ставка была сделана на упрочение позиции православной церкви, на возрождении ее роли в государстве и обществе посредством восстановления патриаршества.
   В советское время в государственной политике по отношению к религии и церкви, с одной стороны, нашли отражение передовые взгляды, демократические тенденции, с другой – радикальные политически ангажированные действия. В советской истории относительно проблемы свободы совести можно условно выделить несколько периодов.
   1. Первое десятилетие советской власти можно охарактеризовать как период последовательной реализации принципа свободы совести. 20 января 1918 г. был принят декрет СНК РСФСР «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», который обеспечивал основные гарантии для реализации свободы совести, провозглашал отделение церк ви от государства и школы от церкви; запрещал издавать какие-либо местные законы, ограничивающие свободу совести и т. п. Декрет провозглашал обеспечение свободного исполнения религиозных обрядов при условии, что они не нарушают общественного порядка, не сопровождаются посягательствами на права граждан. Имущество церковных организаций объявлялось народным достоянием. Но здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдавались в бесплатное пользование религиозных обществ. Принципы декрета были закреплены в Конституции РСФСР 1918 г. В статье 13 говорилось: «В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами».
   2. В конце 20-х годов ХХ в. на государственном уровне стали постепенно отходить от реализации юридически закрепленного права на свободу совести. Обострение идеологической обстановки в это время необходимо отразилось и на государственно-церковных отношениях. В Постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 08.04.1929 г. «О религиозных объединениях» существенно ограничивалась деятельность церковных организаций. Стала активно проводиться в жизнь политика «воинствующего атеизма». Начались антирелигиозные гонения. В Конституции 1936 г. подтверждалось отделение церкви от государства и школы от церкви, признавалось за всеми гражданами как свобода отправления религиозного культа, так и свобода антирелигиозной пропаганды (статья 124).
   3. 40-е годы можно охарактеризовать как относительное «потепление» в отношениях между советским государством и церковью, обусловленное ситуацией военных и первых послевоенных событий и связанных с ними трудностей. В сентябре 1943 г. на Архиерейском соборе был избран патриарх Московский и всея Руси, в 1945 г. по решению СНК СССР религиозным организациям было предоставлено право юридического лица.
   4. Конец 40-х – 60-е годы характеризуются обострением идеологической борьбы на международной арене и связанным с этим усилением антирелигиозной пропаганды. В 1958 г. была поставлена задача преодолеть религию как пережиток капитализма в сознании людей. В соответствии с принятыми правительственными постановлениями было значительно сокращено количество монастырей, началось массовое закрытие православных церквей.
   5. Конец 70-х – конец 90-х годов ХХ в. можно назвать периодом «плавной» либерализации в отношениях между советским государством и церковью. Отменялись ранее принятые ограничения на деятельность религиозных организаций. 1 октября 1990 г. на сессии Верховного Совета СССР был принят Закон СССР «О свободе совести и религиозных организациях», в котором были подтверждены права граждан на свободу совести, принцип равноправия граждан независимо от их отношения к религии, равенство религиозных организаций перед законом, светский характер государства, а религиозным организациям было предоставлено право юридического лица.
   Таким образом, в советском государстве вопрос о свободе совести был в значительной мере подчинен политическим задачам и идеологическим установкам того или иного исторического периода. В юридическом отношении приоритет отдавался исключительно публично-правовому спектру свободы совести, религиозные интересы и устремления конкретных людей практически не принимались в расчет, т. е. по существу свободное волеизъявление личности в вопросе об отношении к религии и церкви было ограничено.
   Образование независимых государств после распада СССР, сопряженное с развертыванием процесса демократизации, не могло оставить без внимания и вопрос о свободе совести. В правовом отношении на государственном уровне были серьезно проработаны нормы законодательства о гражданских правах и свободах граждан. Закон Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях» (2002 г.) четко различает право человека на свободу совести (свобода выбора им атеистических или религиозных убеждений) и право на свободу вероисповедания (свобода выбирать, иметь, менять, выражать и распространять религиозные убеждения). Если в советское время приоритет отдавался публично-правовому характеру свободы совести, то в настоящее время отчетливо фиксируется частно-правовой характер.
   С социально-политической точки зрения существенные изменения произошли в отношениях государства и церкви. В последнее время заметно возрос авторитет церкви как института гражданского общества, набирает силу позиции сотрудничества государства и церкви в решении злободневных социальных проблем, осуществлении культурно-просветительской и нравственно-воспитательной деятельности. Однако стремление придать церкви статус единственного в своем роде учреждения, способного институализировать мораль, чревато серьезными опасениями ущемить права личности как субъекта нравственного совершенствования и самосовершенствования. В связи с этим определенную значимость приобретает опыт нравственно-воспитательной деятельности, накопленный в советский период, когда влияние церкви было невелико, и мораль как форма общественного сознания развивалась не только под влиянием политических и идеологических установок, но и в значительной мере под воздействием общемировой культуры, принимая открытый светский характер, и, соответственно, тем самым способствуя духовному развитию людей независимо от их национальной и религиозной принадлежности.
   Таким образом, исторически сформированное право на свободу совести, получившее закономерное политическое признание и юридическое закрепление в обществе с демократической направленностью, уже дало огромные интеллектуальные и духовные плоды, раскрепостив сознание человека, предоставив ему реальные возможности для формирования собственной мировоззренческой позиции, способствуя признанию и уважению прав других людей, утверждению в отношениях между ними толерантности, веротерпимости. А эта позиция, в свою очередь, весьма отчетливо выявила значение духовно-нравственных компонентов в процессе реализации принципа свободы совести. И с течением исторического времени отчетливо просматривается зависимость, что чем более личностно свободным, духовно богатым, этически образованным будет человек, тем более эффективно будет действовать его совесть как важнейший механизм саморегуляции и регуляции общественных отношений. «Совесть есть не только источник праведности и святости, но и живая основа элементарно упорядоченной или тем более расцветающей культурной жизни» [10].

7.3. Духовно-нравственные аспекты формирования современного гражданского общества

   Реализация права на свободу совести имеет приоритетное значение в процессе становления и функционирования гражданского общества. Углубленная разработка проблемы гражданского общества связана с развитием товарно-денежных отношений и расширением экономических и политических возможностей для проявления индивидуальной свободы в период Нового времени (Т. Гоббс, Ж.-Ж. Руссо, Дж. Локк, Т. Пейн, Г. В. Ф. Гегель, К. Маркс и др.).
   Выдающийся французский философ Ж.-Ж. Руссо, разрабатывая теорию общественного договора, ратует за то, чтобы «найти такую форму ассоциации, которая защищала бы и охраняла совокупной общей силой личность и имущество каждого участника и в которой каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы, однако, только самому себе и оставался бы таким же свободным, каким он был раньше» [20, c. 12]. Образование такой ассоциации имеет большое значение с общественной точки зрения: «немедленно создает «моральное и коллективное целое, которое получает свое единство, свое общее я, жизнь и волю» [20, с. 13]. В этих условиях личность ощущает свою сопричастность с деятельностью общества, свою защищенность от внешних неблагоприятных воздействий, осознает и называет себя гражданином. В индивидуальном плане такое гражданское состояние также чрезвычайно значимо: «благодаря общественному договору человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на все, что его прельщает и чем он может овладеть; выигрывает же он гражданскую свободу и право собственности на все, чем он владеет» [20, с. 17]. Руссо также отмечает, что наряду с общественно признанными и законодательно закрепленными экономическими и политическим правами и свободами человек в гражданском обществе получает и моральную свободу, «которая одна лишь делает человека господином над самим собой; потому что импульс одного только влечения равносилен рабству, а повиновение закону, предписанному самому себе, равносильно свободе» [20, с. 17].
   Гражданское общество представляет собой особую форму совместной жизни людей, в рамках которой каждый человек имеет определенный социально-экономический статус (право частной собственности, финансово-имущественное состояние, социально-профессиональную принадлежность и пр.), обладает совокупностью политических прав и свобод, выступает в качестве суверенного частного лица, имеющего право на личную жизнь, возможности для своего духовно-нравственного развития, что в результате обеспечивает взаимодействие членов общества в реализации их общих интересов, определенный уровень самоорганизации общественной жизни, специфическое морально-психологическое состояние, защиту от внешних и внутренних угроз.
   В теоретических конструкциях гражданского общества чаще всего приоритет отдается экономическим и тесно связанным с ними политическим факторам. Однако следует подчеркнуть, что весьма существенное значение имеют и факторы духовно-культурного плана, поэтому с теоретико-методологической точки зрения представляет интерес позиция выдающего немецкого философа И. Канта.
   Достижение особого гражданского состояния, соответствующего объективному ходу общественного развития, по Канту, непосредственно связано в экономическом плане с «все более решительным упразднением ограничения личности в ее деятельности», в духовном плане – с «все большим расширением всеобщей свободы вероисповедания» [21, с. 20]. Последнее, в свою очередь, предоставляет человеку реальные возможности ощутить и проявить силу своих рациональных способностей, постепенно освобождаясь от различного рода заблуждений, предрассудков, иллюзий. Такая позиция позволяет оценить «как великое благо» просвещение, в ходе которого человек обретает «способность пользоваться собственным умом», получает реальные возможности для своего самостоятельного духовного развития, что, по словам Канта, способствует переходу человека от состояния несовершеннолетия к совершеннолетию своего духа. При этом Кант особо подчеркивает теснейшую связь развития рациональных способностей человека с совершенствованием его нравственной природы: вместе с просвещением появляется «и некая неизбежно возникающая душевная заинтересованность просвещенного человека в добром, которое он постигает полностью» [21, с. 20].
   Кант особо останавливается на вопросе о механизме реализации права на свободу вероисповедания как необходимом условии функционирования гражданского общества. Он пишет, что каждому отдельному человеку трудно сбросить «иго несовершеннолетия», так как оно практически является естественным состоянием и в какой-то степени даже становится для него приятным. «Первое время он действительно не способен пользоваться собственным умом, так как ему никогда не позволяли делать такую попытку. Положения и формулы – эти механические орудия разумного употребления или, вернее, злоупотребления своими природными дарованиями – представляют собой кандалы постоянного несовершеннолетия» [21, с. 28]. Кант подчеркивает, что лишь немногим людям удалось «благодаря совершенствованию своего духа выбраться из состояния несовершеннолетия и сделать твердые шаги».
   Но, по мнению Канта, есть другой вариант вступления на путь духовного совершеннолетия – общественный путь, реально возможный и объективно необходимый, когда «публика сама себя просветит, если только предоставить ей свободу». В качестве субъективного фактора в этом процессе выступают конкретные люди, которые поставлены над толпой и выполняют функции опекунов и которые, «сбросив с себя иго несовершеннолетия, распространяют вокруг дух разумной оценки собственного достоинства и призвания каждого человека мыслить самостоятельно» [21, с. 28]. Однако при этом сохраняется опасность со стороны других опекунов, которые не способны ни к какому просвещению, но имеющие господствующее положение и весомое политическое влияние. В любом случае процесс просвещения масс все равно будет осуществляться, но только постепенно. Ускорить этот процесс революционным путем, по мнению Канта, невозможно. «Посредством революции можно, пожалуй, добиться устранения личного деспотизма и угнетения со стороны корыстолюбцев или властолюбцев, но никогда нельзя посредством революции осуществить истинную реформу образа мыслей; новые предрассудки так же, как и старые, будут служить помочами для бездумной толпы» [21, с. 29].
   Кант считает, что наиболее результативным в процессе просвещения масс является эволюционный путь, в основе которого лежит «свобода во всех случаях публично пользоваться собственным разумом». Реализация права на свободомыслие теснейшим образом сопряжена в развитием рациональных способностей как отдельной личности, так и сообщества людей. Кант пишет: «Под публичным же применением собственного разума я понимаю такое, которое осуществляется кем-то как ученым перед всей читающей публикой» [21, с. 29]. В противовес публичному применению собственного разума Кант определяет и так называемое частное применение разума, подразумевая под этим его в определенной мере ограниченное использование в ходе выполнения человеком своих служебных обязанностей, не нанося ущерба делам службы. Таким образом, в одном человеке теснейшим образом соединяется исполнение им своего гражданского долга и своего профессионального долга, но все это закономерно позволяет ему «двигаться вперед в просвещении» [21, с. 31].
   По мнению Канта, самым первым и самым решающим шагам в этом движении просвещения является преодоление несовершеннолетия в делах религии, которое «не только наиболее вредное, но и наиболее позорное» [21, с. 34]. Давая оценку своему времени (последняя четверть ХVIII в.), Кант пишет: «Если задать вопрос, живем ли мы теперь в просвещенный век, то ответ будет: нет, но мы живем в век просвещения» [21, с. 33]. Кант высоко оценивает роль императора Фридриха, который как просвещенный монарх своим политическим решением «предоставил свободу каждому пользоваться собственным разумом в делах, касающихся совести» [21, с. 33].
   В целом эпоха Просвещения во главу угла поставила вопрос об освобождении человеческого разума от многовековых религиозных предрассудков. Но это являлось только началом сложнейшего и противоречивого по своей сути пути, когда человек будет «в состоянии надежно и хорошо пользоваться собственным рассудком в делах религии без руководства со стороны кого-то другого» [21, с. 33]. Исторически это вылилось в официальное признание и законодательное закрепление права на свободу совести, определение этого права в качестве ведущей демократической ценности. На современном этапе право на свободу совести является неотъемлемой частью политико-правового комплекса большинства стран мира.
   В Республике Беларусь среди ведущих целей социального развития наряду с развитием социально ориентированной экономики, становлением правового государства называется и формирование гражданского общества. В ходе осуществления этого процесса необходимо особое внимание уделить вопросам реализации права на свободу совести, учитывая как теоретические наработки по этому вопросу, так и исторически накопленный практический опыт.
   Собственно говоря, опираясь на философские размышления Канта по проблеме взаимосвязи образования гражданского общества и решения вопроса о предоставлении свободы совести, следует сказать, что современное общество, хотя и значительно продвинулось в своем научно-техническом развитии, в плане же полноценного и эффективного обретения своего «духовного совершеннолетия» имеет весьма незначительные результаты. Особенно это ощутимо в условиях активизации религиозной жизни, когда религиозные ценности, конфессиональная жизнь начинают трактоваться как панацея от всех бед, возникающих в жизни современного человека и общества.
   Усиление религиозного фактора в современном обществе не может не сказаться на интеллектуальном состоянии населения. Как отмечает академик НАН Беларуси А. Рубинов, «прививаемая религией привычка слепо верить в те или иные догмы, не подвергая их критическому анализу, приводит к тому, что люди становятся легковнушаемыми. Они столь же охотно могут поверить не только в классические религиозные учения, но и в деструктивные идеи неокультов, и в магию, и в волшебство, в заклинания и вообще в любые фантастические идеи, которые им будут внушены… Чрезмерное влияние религии понижает интеллектуальный, образовательный и творческий потенциал общества» [22].
   Следует особо отметить, что реализация права на свободу совести в настоящее время преимущественно ограничивается его официальным признанием и конституционным закреплением, зачастую недооценивается, а то и вовсе игнорируется значение морального фактора, на что в свое время обращал внимание Кант. Сегодня все чаще решение вопросов нравственного характера увязываются со сферой религиозно-конфессиональных отношений, что не позволяет давать им реальную оценку и способствует их идеализации. В контексте этой ситуации реализация права на свободу совести является важным шагом для преодоления противоречий, разногласий, противостояний, накопившихся в обществе по вопросу об отношении к религии.
   Право на свободу совести, непосредственно связанное с мировоззренческим выбором человека, необходимо включает в себя и принцип толерантности. «Если попытаться коротко охарактеризовать суть толерантности (терпимости), – пишет известный российский ученый М. П. Мчедлов, – то следует в первую очередь подчеркнуть, что это качество культуры (нравственной, правовой, политической) каждого общества, любого социального слоя, каждого гражданина, не взирая на пол, возраст, этническую, конфессиональную или расовую принадлежность» [16, с. 364]. Толерантное отношение к мировоззренческому выбору человека в первую очередь связано с его нравственным отношением, которое выражается в уважительном отношении к мировоззрению и жизненной позиции других людей. «Следование в быту толерантным моральным установкам, – отмечает М. П. Мчедлов, – может способствовать созданию для человека комфортных условий существования, нейтрализации агрессивных, конфликтных взаимоотношений. В то же время подобное поведение – показатель интеллектуального уровня человека, готового обогащать и совершенствовать свой умственный кругозор, нрав и манеру поведения путем контактов с иными воззрениями и практическими действиями» [16, с. 365].
   В современном транзитивном обществе значительно возрастает напряженность, конфликтность в системе социальных отношений. В условиях глобализации угроз жизнь современного человека подвержена практически постоянным опасностям и рискам, сопряжена со всевозможными стрессами, переживаниями, потерями. Подчас складывается ситуация, когда человек оказывается один на один с критическими жизненными проблемами, остро ощущает состояние растерянности, безысходности, одиночества, что может вызвать у него проявление агрессивности, враждебности, насилия. В условиях социальной нестабильности заметно обостряются отношения между людьми на основе социально-имущественного расслоения, различной национальной и конфессиональной принадлежности. Это не может не сказаться и на формировании института гражданского общества, препятствуя его движению к установлению гражданского мира и создавая почву для скатывания в режим гражданского противостояния, а то, возможно, и гражданской войны. С морально-психологической точки зрения многое в сегодняшней жизни напоминает страдания и испытания человеческого духа, ощущаемые им в периоды военных лихолетий.
   В связи с этим уместно вспомнить известного философа И. А. Ильина и проанализированное им основное нравственное противоречие войны. Суть его заключается в том, что «война как будто переворачивает наши добрые побуждения и наши нравственные принципы в некоторых основных отношениях. Сознание беспомощно стоит перед непонятным и этически невозможным явлением: по-видимому, совесть дает сразу на один вопрос два противоречивых, два взаимно исключающихся ответа» [23]. По словам Ильина, совесть человека, будь то в религиозной трактовке как воплощение голоса Божьего, будь то в кантовском понимание как проявление голоса разума, и в любом случае как последний и высший источник нравственной очевидности, в условиях войны начинает утрачивать свои регулирующие функции, появляется состояние, как «сомнения совести». Такое состояние внутренне подавляет личность, духовно истощает ее. «От этого раскалывающего и обессиливающего душу чувства люди спасаются как кто может, стремясь в огромном большинстве случаев уже не к нравственной правоте и сознательности своего решения, а к его наименьшей жизненной и житейской обременительности» [23]. Заглушая голос совести, человек вынужден приспосабливаться к сложившимся сложным жизненным обстоятельствам, по существу растворяться в них, утрачивая свою самоидентичность. «Человек уговаривает и заговаривает себя, он вытесняет из сферы сознания тяготящее и мучительное неодобрение своего жизненного пути и приноровляется жить так, как если бы этого вытесненного вовсе не было».
   Главной этической проблемой во время войны является вопрос об убиении человека человеком. В условиях современных социальных коллизий этот вопрос также является чрезвычайно актуальным. Наряду с физическим убийством и самоубийством человека в обществе получили широкое распространение различного рода явления, свидетельствующие о деградации личности, растлении ее души, моральном падении. По мнению Ильина, «убийство есть истинный акт жизненного и душевного саморазрушения, выполненный над собою» [23]. Именно совесть как ведущий внутренний механизм саморегуляции способна пробудить собственно человеческое в человеке, установить внутри него связь между сугубо личным, индивидуальным и общечеловеческим началом. «Кризис, переживаемый убившим, оказывается еще более глубоким от того, что самый акт убийства устанавливает между ним и павшим от его руки особую, мучительную по своей интенсивности и по отсутствию творческой перспективы духовно-нравственную связь. И в этом выражается с полною очевидностью невозможность для человека разрушить духовную ткань человеческого всеединства» [23].
   Ильин особо выделяет так называемое «самое поверхностное нравственное противоречие, которое встает в душе человека во время каждой войны». В этом случае человек вынужден в силу обстоятельств и независимо от своей воли участвовать в военных действиях, подчиняясь внешней организующей силе государства. Оказавшись в этой ситуации, человек по принуждению совершает убийство других людей, и это все равно ни в коей мере «не может быть одобрено совестью и должно быть принято нами как новая вина наша со всем мужеством и со всей бодростью сознательно живущего духа». По мнению Ильина, в осознании человеком своей вины заключается возможность нравственного очищения и обновления, возвращения «нашего доверия к голосу совести».
   Ситуация в сфере духовно-нравственных отношений на современном этапе является сложной, неоднозначной, по многим позициям весьма критической. Серьезно трансформируются представления человека о смысле жизни, справедливости, ответственности, честности, порядочности и других ценностях, разрушаются устоявшиеся духовные связи и отношения, обостряются многие морально-психологические проблемы, накапливается напряженность в отношениях между людьми. Нестабильность социально-нравственных отношений, неразвитость духовных потребностей и нравственных чувств определенной части населения способствует появлению таких социальных деформациях, как пьянство и алкоголизм, наркомания, проституция, торговля людьми, социальное сиротство и др.
   В то же время современные реалии отчетливо демонстрируют определенную живучесть, надежность некоторых традиционных по своему содержанию и способам функционирования механизмов социально-моральной регуляции, что не позволяет общественным отношениям оказаться в состоянии хаоса. В частности, позитивные тенденции еще сохраняются на уровне семьи, здесь духовно-нравственные ценности весьма отчетливо проявляются в качестве регулятивов во взаимоотношениях между людьми. Время показало, что значительную роль в сохранении стабильности в белорусском обществе в переходный период сыграли представители старшего и среднего поколения, воспитанные в традициях советской системы и добросовестно, ответственно относящиеся к выполнению своих гражданских и профессиональных обязанностей. Сохранение традиционности в социально-моральной регуляции связано с оживлением религиозной жизни, что выражается в стремлении людей совместно с соблюдением религиозного культа вспомнить и возродить нравственные ценности, народные культурные традиции. Серьезное внимание проблемам трансляции религиозных нравственных ценностей уделяет сегодня церковь как один из институтов гражданского общества, ее предпринимаются определенные усилия, направленные на разрешение таких злободневных проблем, как социальное сиротство, алкоголизм, наркомания и др.
   В условиях вступления на информационный путь по-новому начинает звучать проблема поиска носителей духовно-нравственной информации. Все чаще потребность в ней связывается сегодня со сферой религиозного сознания. Значительное распространение получает точка зрения, что только в религии сохраняются в неизменном виде истинные нравственные ценности, и, соответственно, только религиозное возрождение может способствовать моральному оздоровлению общества. Такой подход порождает целую серию проблем, главной из которых является проблема соотношения науки и религии в рамках информационного общества. Научное объяснение мира и религиозное мировоззрение, исторически сосуществуя друг с другом, в новых социальных условиях в конце концов вынуждены будут столкнуться именно в решении проблем духовно-нравственного характера. Поэтому особую актуальность приобретает поиск путей установления конструктивного диалога и сотрудничества между этими социальными институтами.
   В контексте реализации «Закона о свободе совести и религиозных организаций» необходимо различать деятельность традиционных конфессий и нетрадиционных религиозных организаций. Традиционные религии (православие, католицизм, ислам, иудаизм и др.) имеют исторически сформированный богатейший духовно-культурный опыт, непосредственно связаны с формированием самосознания той или иной социальной общности, формированием народных культурных традиций, поэтому расцениваются как духовное наследие, национальное достояние и включены в процесс социокультурного развития современного человека. В правовом отношении зафиксирована позиция сотрудничества государства и церкви по вопросам культурно-просветительской и нравственно-воспитательной деятельности. Так, в соответствии с «Законом о свободе совести и религиозных организаций» было подписано соглашение о сотрудничестве между Республикой Беларусь и Белорусской православной церковью.
   Совершенно иной характер носит деятельность нетрадиционных религиозных организаций, зачастую она сопряжена с духовным порабощением личности. В той или иной степени это проявляется в деятельности сатанистов, сайентологов, мунитов, кришнаитов, последователей Виссариона, Петра Кузнецова и других харизматических религиозных деятелей.
   Новые религиозные движения весьма многочисленны и разнообразны. Эти религии часто называют «неорелигиями», «нетрадиционными», «молодежными», «тоталитарными, деструктивными сектами». «Новыми религиями» («неорелигиями») их называют потому, что большинство из них возникли после второй мировой войны и предлагают в изменившихся социальных условиях радикально новые религиозные воззрения и культовую практику. Нетрадиционность этих религий прежде всего проявляется в том, что они выступают резко против устоявшихся религиозных традиций того или иного региона, претендуют на принципиально новое толкование сути сакрального (священного) мира. Носителями этих религий являются, как правило, представители одного поколения. Называя новые религии «молодежными», имеют в виду то, что наибольшее число их сторонников являются людьми молодого возраста. Тоталитарный, деструктивный характер этих религий объясняется тем, что они всецело подчиняют своему влиянию человеческую личность, способствуют ее психологическому порабощению и разрушению, трансформируя индивидуальное сознание с помощью методов внушения и самовнушения, а также в отдельных случаях используя психотропные и наркотические вещества. «Неокульты – своеобразное новое явление, отражающее духовно-нравственное состояние современного общества. Это эклектическое соединение идей и представлений религиозных и нерелигиозных, научных и паранаучных, оккультных и мистических в переплетении с претензиями на обладание абсолютной истиной, тайным знанием и путями достижения их, искусственное смешение разных идей, приспособленное к запросам современной жизни потребительского общества. Отличаются неокульты и своей культовой практикой, которая так же разнообразна, как и содержание, и представляет смесь древних мистических и оккультных действий с современными способами, психотехниками манипулирования сознанием» [24, с. 212].
   Представители различных нетрадиционных религий (неокультов) проявляют повышенный интерес и к морально-психологическим проблемам. Как отмечает Е. С. Прокошина, «неокульты, в основном тоталитарного типа, покушаются на традиционную систему нравственных ценностей, ее основы, нормы общественной и личной жизни населения Беларуси. Неокультовая идеология в ее моральных установках вопреки многообещающим рекламным декларациям не только не помогает укреплению нравственности в обществе или совершенствованию человека, но размывает содержание привычных нравственных понятий» [25, с. 18]. В практике неокультов предлагаются пути быстрого и легкого решения сложных жизненных проблем отдельного человека, как правило, в отрыве от жизни социума. Источник морали в них носит сугубо субъективный характер, так как за основу принимаются преимущественно взгляды их основателей. В проповедях новых наставников часто слышны призывы к самосовершенствованию, очищению и спасению своего Я. Однако практическое достижение этих целей чаще всего связывается с воздействием на иррациональные структуры человеческого сознания, использованием весьма сомнительных психологических средств и приемов. В результате человек вместо обретения желаемой нравственной чистоты и совершенства превращается в духовного раба, зависимого от своих новых хозяев и практически потерявшего как свои собственные представления о свободе, так и реальные возможности для ее проявления в своей личной жизни.
   Анализ вероучений и культовой практики новых религий свидетельствует об их антисоциальном, антигуманном характере. Они направлены, с одной стороны, на возвеличение и даже обожествление своих лидеров, с другой – на духовное порабощение рядовых членов. Обещая своим сторонникам, обретение новой духовности, очищение и спасение от греховности, они на самом деле содействуют уходу человека от социальной жизни, погружению его в мир иллюзий и заблуждений, закабалению его личности.
   Экспансия новых религиозных движений представляет серьезную угрозу национальной безопасности, физическому и моральному здоровью личности и в нашей республике. На устранение этой угрозы направлен принятый в новой редакции Закон Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях» (октябрь 2002 г.). Наряду с положениями о свободном выборе гражданином своих религиозных убеждений, о равенстве религий в Законе особо выделяются юридические основы по запрещению деятельности религиозных организаций. Таковыми являются: 1) осуществление деятельности, направленной против суверенитета Республики Беларусь, ее конституционного строя и гражданского согласия, пропаганда войны, социальной, национальной, религиозной, расовой вражды или розни; унижение национальной чести и достоинства; 2) осуществление деятельности, сопряженной с нарушением прав, свобод и законных интересов граждан, а также препятствующей исполнению гражданами их государственных, общественных, семейных обязанностей или причиняющей вред их здоровью и нравственности (статья 23). Данные правовые нормы призваны более четко регулировать отношения между государством и субъектами религиозной деятельности и предотвратить проникновение в белорусское общество деструктивных сект и распространяемых ими идей и методов воздействия, наносящих вред психическому и моральному здоровью личности.
   В условиях социальных трансформаций, когда осуществляется процесс переоценки ценностей, существенно разбалансировано действие механизмов моральной регуляции на различных социальных уровнях, наблюдается падение нравов, рост агрессивности и насилия в отношениях между людьми, чрезвычайную актуальность приобретает вопрос, где же тогда искать главный источник, который даст необходимый импульс моральному оздоровлению и духовному возрождению общества. Не случайно в современном обществе, как и в другие кризисные периоды истории, обратили внимание на христианские ценности. В контексте Закона Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях» проблема христианских ценностей непосредственно связана с сохранением культурно-исторических традиций белорусского народа и государства.
   Сегодня много говорят о значении христианской нравственности в политической сфере, философском дискурсе, религиозных проповедях, в средствах массовой информации, повседневном общении. При этом в понятии «христианские нравственные ценности» основной акцент делается на слове «христианские» как одном из ведущих историко-культурных атрибутов религиозного сознания. Такая позиция вполне определенно связывает решение актуальных моральных проблем с происходящими в последнее время оживлением религиозной жизни, активизацией деятельности христианских конфессий, внедрением христианских идей в политическую сферу.
   Однако при внимательном рассмотрении религиозного пути утверждения нравственной сути христианства наталкиваешься прежде всего на проблему поликонфессиональности и связанные с этим разного рода интерпретации морального содержания христианства, в основе которых лежат различные культурно-исторические традиции, национальные предпочтения, политические интересы. Как традиционные христианские конфессии (православная, католическая, старообрядческая, униатская, протестантские), так и новые религиозные организации неохристианской направленности – все они в той или иной степени касаются моральной проблематики и предлагают, с их точки зрения, единственно верные пути избавления от грехов, морального очищения и духовного возвышения. Получается, что и на этой почве между конфессиями возникают противоречия, разногласия, противодействия, что существенно тормозит процесс их сближения.
   Изучая христианство, нельзя ограничиваться лишь рассмотрением его с точки зрения религиозной догматики, необходимо оценивать его и как социокультурный феномен. Важно учитывать исторический путь, который прошло христианство, роль церкви как социального института, объективные и субъективные причины, обусловившие его транс формацию. Применительно к этической проблематике в христианстве необходимо различать, с одной стороны, конфессиональное (богословское) толкование морали, которое по большей части носит нормативно-долженствовательный характер и сводится к формированию у верующих покорности и послушания; с другой стороны, научный (этический) анализ учения Иисуса Христа, в котором предпринимаются попытки раскрыть механизмы формирования и трансляции нравственных ценностей, их преобразования в личную культуру человека.
   Сегодня важно понять, что в освоении христианских ценностей основной акцент необходимо перенести с религиозной формы на их нравственное содержание. Такой подход открывает широкие возможности для освоения нравственной сути христианства на уровне массового сознания, способствуя преодолению различного рода конфессиональных, национальных разногласий.
   Следует отметить, что в настоящее время наше общество, как никогда ранее, реально подошло к открытию истинной сути христианской нравственности, ее массовому освоению. В качестве предпосылок этому можно назвать:
   1) явно выраженный вызов современности – значительное повышение роли личностного фактора в динамике социально-экономических, политических и культурных процессов;
   2) легитимация проблемы свободы совести, что создает реальные условия для плавного перехода религии из сферы общественного сознания на уровень индивидуального сознания, расширяя тем самым возможности личности в плане свободного определения своего отношения к вопросам религиозной веры; 3) издание Библии большими тиражами и ее широкое распространение среди населения, огромный интерес в массовом сознании к раскрытию и пониманию содержания библейских текстов.
   Подлинная сущность христианства заключена в его нравственной силе, которая открывается нам через личность Иисуса. Отец А. Мень об этом говорил так: «В Христе благовестие и жизнь, Личность и Слово соединились воедино, потому что в Нем извечная тайна, которая всегда волновала человека, она в Нем заговорила человеческим голосом и обратилась к людям… Магомет оставил нам Коран, Моисей оставил Скрижали, Платон оставил свои книги – каждый оставил что-то. Иисус Христос не написал ни строчки, но Он сказал: «Я не оставлю вас сиротами, Я остаюсь с вами. Я с вами во все дни до скончания века» Именно «Я». В этом тайна христианства» [26, с. 171]. Совершенное самосознание Иисуса – эта тайна христианства – может и должно открыться каждому человеку через постижение им сути его нравственного учения, которое выражена как в его словах, так и в его моральном облике, дошедшим до нас благодаря Евангелиям.
   В современных условиях, когда отчетливо осознается возрастающая роль человеческой личности в качестве необходимого условия успешного постиндустриального развития социума, этическое знание, которое сохранилось в христианстве, следует расценивать как инновационный потенциал. В этом знании раскрыты основы нравственного совершенствования человека, опыт открытия и постижения своей личностной природы. Поэтому оно имеет приоритетное культурное значение, а следовательно, должно быть положено в основу поведения как человека, исповедующего религию, так и человека, считающего себя светским.
   Важнейшим «катализатором» процессов морального оздоровления и духовного возрождения общества должна и может быть совесть человека (в религиозном и в светском понимании). В связи с этим вновь вспомним великого Канта. Совесть представляет собой «изначальные интеллектуальные и моральные задатки человека». «Она следует за ним, как его тень, когда он намерен ускользнуть от нее. Он может с помощью наслаждений и развлечений заглушать или усыплять себя, но он не может избежать того, чтобы время от времени не прийти в себя или очнуться, и тогда он тотчас слышит грозный ее голос. При всей крайней развращенности он может, пожалуй, дойти до того, чтобы никогда не обращаться к ее голосу, но он не может не слышать его» [8, с. 460].
   Уникальность совести как морального феномена заключается в том, что она, ее «голос» есть первый шаг человека на пути к самому себе, открытию и постижению своей человеческой сущности, актуализации своих духовных сил. Голос совести, по существу, приводит в движение весь процесс нравственного самосовершенствования. «Познай (исследуй, постигай) самого себя, – писал И. Кант, – не по твоему физическому совершенству… а по моральному совершенству в отношении твоего долга – познай свое сердце: доброе ли оно или злое, чист ли источник твоих поступков или нет и что может быть человеку вменено как изначально присущее его субстанции или как производное (приобретенное или нажитое) и, быть может, принадлежит к моральному состоянию» [8, с. 462].
   Проблема нравственного самосовершенствования имеет богатую традицию как в истории философской мысли, так и в религиозных учениях. Вспомним, например, изречения Конфуция: «Совершенствуя себя, мы получаем возможность воздействовать на других». «Если кто исправит себя, то какая трудность для него участвовать в управлении, если же кто не в состоянии исправить себя, то каким образом он будет исправлять других» (ХIII, 12). А слова Иисуса Христа: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь» (Мф. 7; 1–3), – явно направленные на активизацию процесса нравственного самосовершенствования личности.
   Самосовершенствование есть путь человека к самому себе, тяжелый труд его души, выращивание, культивирование в самом себе собственно человеческого. Этот процесс напрямую связан с открывающимися возможностями для проявления внутренней свободы человека, с реализацией его права на моральный выбор, а также с повышением уровня его личной культуры, гуманитарной образованности и нравственной воспитанности. На социально-политическом уровне самосовершенствование личности непосредственно связано с освоением демократических ценностей, предоставлением определенных прав и свобод человеку. И именно право на свободу совести имеет в ряду демократических ценностей первостепенное значение. Оно, по словам И. Канта, является самым первым и самым решающим шагом, так как человек будет «в состоянии надежно и хорошо пользоваться собственным рассудком в делах религии без руководства со стороны кого-то другого» [21, с. 33]. Право на свободу совести открывает реальные возможности для человека не только в плане определения своего отношения к религии, но и для осознанного и добровольного выбора своего пути к нравственному совершенствованию: будь то в светской или в религиозной форме. Личность, стремящаяся к своему самосовершенствованию, последовательно обретающая в процессе своей жизнедеятельности нравственную зрелость, является благотворным источником развития межличностных, социально-групповых, общественных отношений. На уровне гражданского общества такая личность способна привести в движение важный механизм обратной связи: от конкретного человека к различным ассоциациям граждан и далее к гражданскому сообществу в целом.
   Таким образом, в процессе формирования современного гражданского общества весьма отчетливо заявляют о себе факторы духовно-нравственного характера. Среди них приоритетное положение отводится совести как важнейшему механизму саморегуляции жизнедеятельности личности, в процессе функционирования которого нравственные ценности последовательно раскрывают свой реальный жизненный потенциал, способствуют духовному обогащению человека, превращению его в действительного субъекта прежде всего своей личной жизни, а на основании этого и жизни своего ближайшего окружения и далее – общества в целом. Именно признание и законодательное закрепление принципа свободы совести открывает реальные возможности для проявления духовной свободы личности, ее творческих сил, последовательного утверждения других демократических прав и свобод. Полноценная реализация этих возможностей немыслима без активизации и творческого развития культурно-просветительской и образовательно-воспитательной деятельности, ориентированной на духовное возвышение личности, сохранение и обогащение национальной и мировой культуры, гуманизацию общественных отношений, гармонизацию отношений человека с природой.

Литература

К главе 1

//-- К разделу 1.1 --//
   1. Концепция национальной безопасности Республики Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.mod.mil.by/koncep. html. – Дата доступа: 17.01.2011.
   2. Маркс, К., Энгельс, Ф. Из ранних произведений / К. Маркс, Ф. Энгельс. – М., 1955.
   3. Столович, Л. Н. Об общечеловеческих ценностях / Л. Н. Столович // Вопр. философии. − 2004. − № 7. − С. 86–97.
   4. Тоффлер, Э. Третья волна / Э. Тоффлер. – М.: ООО «Изд-во АСТ», 2002. – 776 с.
   5. Бодрийяр, Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр. − М.,1995.
   6. Павловская, О. А. Нравственность. Личность. Трудовой коллектив / О. А. Павловская – Минск: Наука и техника, 1991. – 91 с.
   7. Перестройка глазами россиян: 20 лет спустя // СОЦИС. − 2005. − № 9. – С. 23–34.
   8. Концепция государственной политики в области духовно-нравственного воспитания детей в Российской Федерации [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http: www.1 soc. ru/pages/view/74. – Дата доступа:17.11.2009.
   9. Лукашова, О. Г. Девиантное поведение в системе угроз национальной безопасности / О. Г. Лукашова // Безопасность Беларуси в гуманитарной сфере: социокультурные и духовно-нравственные проблемы / под ред. О. А. Павловской. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 192–205.
   10. Социальные и социокультурные процессы в современной Беларуси: социолог. анализ / отв. ред. Г. М. Евелькин. – Минск: Беларус. навука, 2006. – 496 c.
   11. Ротман, Д. Г. Белорусская молодежь на рубеже веков: штрихи к портрету / Д. Г. Ротман // Социология. – 2004. – № 1. – С. 50–59.
   12. Национальная безопасность Республики Беларусь. Современное состояние и перспективы / Мясникович М. В., Никитенко П. Г., Пузиков В. В. [и др.]. – Минск: ИООО «Право и экономика», 2003. – 562 с.
   13. Кант, И. Критика практического разума / И. Кант. – 2-е изд., стереотип. − Публик. по изд.: И. Кант. Соч.: в 6 т. М.: Мысль, 1963–1966. −Т. 4, ч. 1, 2. – СПб.: Наука, 2005.
//-- К разделу 1.2 --//
   1. Школа – учебник жизни: выступление Президента А. Г. Лукашенко на совещании педагогического актива // СБ. Беларусь сегодня. – 2011. – № 164 (23804).
   2. Лукашова, О. Г. Поведение отклоняющееся (девиантное) / О. Г. Лукашова // Социология: энцикл. / сост. А. А. Грицанов, В. Л. Абушенко,
   Г. М. Евелькин [и др.]. – Минск: Книжный Дом, 2003. 3. Лукашова, О. Г. Поведение делинквентное / О. Г. Лукашова, А. И. Лукашов // Социология: энцикл. / сост. А. А. Грицанов, В. Л. Абушенко, Г. М. Евелькин [и др.]. – Минск: Книжный Дом, 2003.
   4. Статистический ежегодник Республики Беларусь, 2009: стат. сб. / отв. за вып. Л. Л. Рыбчик. – Минск: Нац. стат. ком. Респ. Беларусь, 2009.
   5. Статистический ежегодник Республики Беларусь, 2010: стат. сб. – Минск: Нац. стат. ком. Респ. Беларусь, 2010.
   6. Сведения о регистрации и предварительном расследовании преступлений (на основании единого государственного банка данных о правонарушениях) по Республике Беларусь за 2010 год. – Минск: М-во внутр. дел Респ. Беларусь, 2011.
   7. Сведения о лицах, совершивших преступления, помещенные в единый государственный банк данных о правонарушениях в Республике Беларусь за 2010 год. – Минск: М-во внутр. дел Респ. Беларусь, 2011.
   8. Сведения об осужденных несовершеннолетних за 2005 г. (форма 12). – Минск: М-во юстиции Респ. Беларусь, 2006.
   9. Сведения об осужденных несовершеннолетних по Республике Беларусь за 2010 г. (форма 12). – Минск: М-во внутр. дел Респ. Бела русь, 2011.
   10. Генеральный прокурор Григорий Василевич: алкоголизация населения продолжается [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:// naviny.by/rubrics/society/2009/01/21/ic_news_116_305028/. − Дата доступа: 21.01.2009.
   11. Заседание коллегии Генеральной прокуратуры Республики Беларусь по результатам проверки соблюдения законодательства о профилактике правонарушений, предупреждении пьянства и алкоголизма, рецидивной преступности // Официальный сайт Генеральной прокуратуры Респ. Беларусь [Электронный ресурс]. − Режим доступа: http://prokuratura. gov.by/main.aspx?guid=22340#doc. − Время доступа: 12.10.2009.
   12. Официальный сайт МВД Республики Беларусь [Электронный ресурс]. − Режим доступа: http://mvd.gov.by/modules.php?name=Content& pa=showpage&pid=471. − Дата доступа: 26.12.2009.
   13. Официальный сайт МВД Республики Беларусь [Электронный ресурс]. − Режим доступа: http://mvd.gov.by/modules.php?name=Content& pa=showpage&pid=477. − Дата доступа: 26.12.2009.
   14. Статистический ежегодник Республики Беларусь, 2010: стат. сб. – Минск: Нац. стат. ком. Респ. Беларусь, 2011.
   15. О заседании коллегии Генеральной прокуратуры Республики Беларусь [Электронный ресурс]. − Режим доступа: http://prokuratura.gov. by/?guid=20692#doc. − Дата доступа: 01.05.2009.
   16. За полтора года МВД Беларуси выявило 9 международных групп, занимавшихся киберпреступностью [Электронный ресурс]. − Режим доступа: http://news.tut.by/society/139939.html. − Дата доступа: 16.06.2009.
   17. Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. – 2001. – № 107. – 5/9380 (постановление)
   18. Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. – 2005. – № 40. – 1/6300; № 74. – 2/1112.
   19. Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. – 2007. – № 292. – 1/9174.
   20. Официальный сайт МВД Республики Беларусь [Электронный ресурс]. − Режим доступа: http://mvd.gov.by/modules.php?name=Content& pa=showpage&pid=477. Дата доступа: 27.12.2009.
   21. Шавель, С. А. Социальные инновации как источник развития общества / С. А. Шавель // Социология. – 2004. – № 3. – С. 18.
   22. Об основах деятельности по профилактике правонарушений: Закон Респ. Беларусь от 10 нояб. 2008 г. № 453-З // Консультант Плюс: Беларусь. Технология 3000 [Электронный ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. − Минск, 2008.
//-- К разделу 1.3 --//
   1. Кодекс Республики Беларусь об образовании [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:// www.pravo.by/webnpa/text. – Дата доступа: 20.09.2011. 2. Гусейнов, А. А., Апресян, Р. Г. Этика: учеб. / А. А. Гусейнов, Р. Г. Апресян. – М.: Гардарики, 2000. – 472 с.
   3. Тубельский, А. Н. Школа самоопределения / А. Н. Тубельский [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://pedsovet.org/content/view/ 2347/88/. – Дата доступа: 20.02.2008.
   4. Давыдов, В. В. Теория развивающего обучения / В. В. Давыдов. – М., 1996.
   5. Теоретические проблемы развивающего образования. – Минск, 2002. 6. Декларация о правах и достоинстве человека Х Всемирного Русского Народного Собора [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www. patriarhia.ru/. – Дата доступа: 15.05.2008.
   7. Слово Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла после интронизации 1 февраля 2009 года в соборном Храме Христа Спасителя [Электронный ресурс]. – Режим доступа:. www.patriarhia.ru/. – Дата доступа: 12.02.2009.
   8. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.patriarhia.ru/. – Дата доступа: 10.09.2008.
   9. Духовно-нравственное воспитание на основе отечественных и культурно-исторических традиций и ценностей: материалы Междунар. науч. – практ. конф., Жировичи, 27 мая 2010 г. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т философии, Белорус. экзархат Моск. Патриархата Рус. Православной Церкви; науч. ред. совет: М. В. Мясникович, Высокопреосвящ. Филарет [и др.]. – Минск: Беларус. навука, 2010. – 389 с.
   10. Буева, Л. П. Духовность и проблемы нравственной культуры / Л. П. Буева // Вопр. философии. − 1996. − № 2.
   11. Рувинский, Л. И. Нравственное воспитание личности / Л. И. Рувинский. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. – 184 с.
   12. Никитина, Н. Н. Духовно-нравственное воспитание: сущность и проблемы / Н. Н. Никитина [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.pedagogika-cultura.narod.ru/private/Articles/. – Дата доступа: 10.09.2011.
   13. Гессен, С. И. Основы педагогики. Введение в прикладную философию / С. И. Гессен. – М.: Школа-Пресс, 1995. – 448.
//-- К разделу 1.4 --//
   1. Эриксон, Э. Идентичность: юность и кризис / Э. Эриксон. – М., 1996. – 344 с.
   2. История философии: энцикл. – Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. – 1376 с.
   3. Левинас, Э. Тотальность и бесконечное: эссе о внешности / Э. Левинас // Вопр. философии. – 1999. – № 2. – С. 54–67.
   4. Свасьян, К. А. Prooemium / К. А. Свасьян // Вопр. философии. – 2010. – № 2. – С. 3–12.
   5. Андреева, Г. М. Социальная психология / Г. М. Андреева. – М.: Аспект Пресс, 1988. – 375 с.
   6. Каган, М. С. Философия культуры / М. С. Каган. – СПб., 1996. – 416 с.
   7. Бергер, П., Лукман, Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / П. Бергер, Т. Лукман. – М.: Медиум, 1995. – 323 с.
   8. Парсонс, T. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения / Т. Парсонс // Современная западная теоретическая социология. Толкотт Парсонс (1902–1973). – М.: ИНИОН, 1994. – Вып. 2. – С. 104–153.
   9. Фромм, Э. Бегство от свободы / Э. Фромм; пер. с англ. Д. Н. Дудинского. – Минск: ООО «Попурри», 2000. – 367 с.
   10. Ницше, Ф. Падение кумиров: сб. / Ф. Ницше. – СПб.: Азбука-классика, 2007. – 224 с.
   11. Бауман, З. Свобода / З. Бауман; пер. с англ. Г. М. Дашевского, предисл. Ю. А. Левады. – М.: Новое изд-во, 2006. – 132 с.

К главе 2

   1. Ортега-и-Гассет, Х. Восстание масс / Х. Ортега-и-Гассет. – М., 2005.
   2. Шелер, М. Положение человека в Космосе / М. Шелер // Проблема человека в западной философии. – М., 1998. – С. 31–95.
   3. Фромм, Э. Человек для себя / Э. Фромм. – Минск, 1992. – 253 с.
   4. Ильенков, Э. В. Философия и культура / Э. В. Ильенков. – М.: Политиздат, 1991. – 464 с.
   5. Гуревич, П. С. Философия человека / П. С. Гуревич. – М., 1999. – Ч. 1.
   6. Фролов, И. Т. К постижению человека разумного и гуманного / И. Т. Фролов // Многомерный образ человека. – М., 2001. – С. 226–236.
   7. Барулин, В. С. Социальная философия / В. С. Барулин. – М., 2000. – 560 с.
   8. Корсаков, С. Н. Методологические проблемы постижения челове ческой индивидуальности / С. Н. Корсаков // Многомерный образ человека. – М., 2001. – С. 36–56.
   9. Плеханов, Г. В. Избр. философ. произв. / Г. В. Плеханов. – М., 1956. − Т. 2.
   10. Гусейнов, А. А., Апресян Р. Г. Этика / А. А. Гусейнов, Р. Г. / Апресян. − М.: Гардарики, 2000. – 472 с.
   11. Павловская, О. А. Социально-историческое бытие и моральное сознание человека / О. А. Павловская // Адуло, Т. И. Человек в условиях социальных трансформаций: философско-антропологический анализ / Т. И. Адуло, О. А. Павловская. – Минск: Беларус. навука, 2006. – 311 с.
   12. Бабосов, Е. М. Нравственная культура личности / Е. М. Бабосов. – Минск: Наука и техника, 1985. – 184 с.
   13. Тоффлер, Э. Третья волна / Э. Тоффлер. – М.: ООО «Из-во АСТ», 2002. – 776 с.
   14. Кант, И. Критика практического разума / И. Кант. – 2-е изд., стереотип. – Публик. по изд.: И. Кант. Соч.: в 6 т. − М.: Мысль, 1963–1966. − Т. 4, ч. 1, 2. – СПб.: Наука, 2005. – 528 с.
   15. Карпенков, С. Х. Духовно-нравственные ориентиры и современная цивилизация / С. Х. Карпенков // Высшее образование сегодня. – 2006. – № 9. – С. 21–26.
   16. Слово Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла после интронизации 1 февраля 2009 года в соборном Храме Христа Спасителя [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.patriarhia.ru/. – Дата доступа: 12.02.2009.
   17. Митрополит Минский и Слуцкий Филарет, Патриарший Экзарх всея Беларуси. Воспитание личности в современном обществе: слово на дневном заседании ХIV Междунар. Рождеств. образов. чтений «Школа и Церковь – традиции и реформы образования» / Гос. Кремлевский дворец, 30 января 2006 г. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.patriarhia.ru/. – Дата доступа: 10.06.2011.
   18. Речь Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, произнесенная 25 сентября 2009 г. во Дворце Республики в Минске [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.patriarhia.ru/. – Дата доступа: 15.10.2009.
   19. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. – М.: Рос. библейское об-во, 1993. – 1370 с.
   20. Майхрович, А. С. Становление нравственного сознания: из истории духовной культуры Беларуси / А. С. Майхрович. – Минск: Беларус. кнiгазбор, 1997. – 206 с.
   21. Конфуций. Лунь юй // Древнекитайская философия. – М., 1972. – Т. 1. 22. Руководитель на рубеже ХХI века: материалы Междунар. науч. – практ. конф., 22–23 сент. 1999 г. – Минск: Беларусь, 1999. − Ч. 2.
   23. Гельвеций, К. А. Соч.: в 2 т. / К. А. Гельвеций. – М.: Мысль, 1974. – Т. 2. – 687 с. 24. Маркс, К., Энгельс, Ф. Из ранних произведений / К. Маркс, Ф. Энгельс. – М., 1955.
   25. Гусейнов, А. А. Коммунизм и мораль / А. А. Гусейнов. – // Этическая мысль: науч. – публицист. чтения. – М.: Политиздат, 1988. – С. 80–97.
   26. Гессен С. И. Основы педагогики. Введение в прикладную философию / С. И. Гессен. – М.: Школа-Пресс, 1995. – 448 с.
   27. Основы идеологии белорусского государства / под общ. ред. С. Н. Князева, С. В. Решетникова. – Минск, 2004. – 491 с.; Майхрович, А. С. Идеология. Сущность, назначение, возможности / А. С. Майхрович. – Минск, 2001. – 78 с.; Матусевич, Е. В. Идеологическая работа в Республике Беларусь / Е. В. Матусевич, С. Г. Паречина; под общ. ред. С. Н. Князева. – Минск, 2005; Мельник, В. А. Цивилизационные основания идеологии белорусского государства: учеб. пособие / В. А. Мельник. – Минск: БИП-С Плюс, 2005. – 119 с.; Идеология и молодежь Беларуси: пособие / под ред. Л. Е. Землякова, С. Д. Лаптенка. – Минск: Акад. управления при Президенте Респ. Беларусь, 2005. – 387 с.; Бабосов, Е. М. Основы идеологии современного государства / Е. М. Бабосов. – Минск: Амалфея, 2007. – 480 с.; Белорусский путь / под ред. О. В. Пролесковского, Л. Е. Криштаповича. – Минск: Белорус. Дом печати, 2010. – 485 с.
   28. Бабосов, Е. М. Основы идеологии современного государства / Е. М. Бабосов. – Минск, 2007. – 480 с.
   29. Гершунский, Б. С. Готово ли современное образование на вызовы ХХI века? / Педагогика. – 2001. – № 10.
   30. Ильин, И. А. О сущности правосознания // Собр. соч.: в 10 т. – М., 1994. – Т. 4.
   31. Кодекс Республики Беларусь об образовании [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http:// www.pravo.by/webnpa/text. – Дата дос тупа: 20.09.2011.

К главе 3

   1. Едліцкі, Е. Звыраднелы свет. Страхі і прысуды крытыкаў су часнасці / Е. Едліцкі. – Варшава, 2000. – 306 с.
   2. Вайтовіч, А. Духоўныя багацці народаў і ўстойлівы поступ цывілізацыі / А. Вайтовіч // Разнастайнасць моў і культур у кантэксце глабалізацыі: матэрыялы Міжнар. сімп., Мінск, 9–10 ліп. 2002 г.: у 2 кн. / рэдкал.: В. Якавенка (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: БелСаЭС «Чарнобыль», 2003. – Кн. 1. – С. 23–28.
   3. Самойла, У. «Гэтым пераможаш!..» / У. Самойла // Беларуская думка XX ст.: філасофія, рэлігія, культура (анталогія) / уклад., прадм. і апрац. Ю. Гарбінскі. – Варшава, 1998. – С. 102–159.
   4. Крукоўскі, М. І. Бляск і трагедыя ідэалу / М. І. Крукоўскі. – Мінск: Беларус. кнігазбор, 2004. – 352 с.
   5. Ластоўскі, В. Нашы цэннасці / В. Ластоўскі // Беларуская думка XX ст.: філасофія, рэлігія, культура (анталогія) / уклад., прадм. і апрац. Ю. Гарбінскага. – Варшава, 1998. – С. 37–39.
   6. Тоффлер, Э. Третья волна / Э. Тоффлер. – М.: ООО «Изд-во АСТ», 2002. – 776 с.
   7. Сміт, Э. Нацыяналізм у дваццатым стагоддзі / Э. Сміт. – Мінск: Беларус. Фонд Сораса, 1995. – 272 с.
   8. Шпарага, В. Да накіду інтэлектуальнай тапаграфіі Беларусі / В. Шпарага // Белорусский формат: невидимая реальность: сб. науч. тр.; отв. ред. А. Р. Усманова. – Вильнюс: ЕГУ, 2008. – С. 71–86.
   9. Апресян, Р. Г. Ценности / Р. Г. Апресян // Ценности гражданского общества и личность / сост. А. И. Михайлова; отв. ред. Р. Г. Апресян. – М.: Изд-во музея и обществ. центра им. Андрея Сахарова, 2001. – 230 с.
   10. Краус, В. Нигилизм сегодня, или долготерпение истории. Следы рая. Об идеалах. Эссе / В. Краус. – М.: Радуга, 1994. – 256 с.
   11. Майхрович, А. Идеология. Сущность, назначение, возможности / А. Майхрович. – Минск: Право и экономика, 2003.– 48 с. 12. Хантингтон, С. Столкновение цивилизаций / С. Хантингтон. – М.: ООО «Изд-во АСТ», 2003. – 603 с.
   13. Рудельсон, В. Святая Евфросинья Полоцкая как идеал 21 столетия / В. Рудельсон // Разнастайнасць моў і культур у кантэксце глабалізацыі: матэрыялы Міжнар. сімп., Мінск, 9–10 ліп. 2002 г.: у 2 кн. / рэдкал.: А. Мальдзіс (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: БелСаЭС «Чарнобыль», 2003. – Кн. 2. – С. 72–83.
   14. Бартнік, Ч. С. Тэалогія нацыі / Ч. С. Бартнік. – Чэнстахова, 1999.
   15. Конан, У. Святло паэзii i ценi жыцця: лiрыка Максiма Багдановiча / У. Конан. – Мiнск, 1991.
   16. Станкевіч, Я. Крывія-Беларусь у мінуласці / Я. Станкевіч. – Мінск, 1942. – 93 с.
   17. Intercultural Dialogue // Euro barometer: Robert Schuman Foundation [Electronic resource]. – 2008. – Mode of access: www.robert-schuman.eu. – Date of access: 03.03.2008.
   18. Кемпийский, Ф. О подражании Христу / Ф. Кемпийский. – 2-е изд., испр. – Гродно: Гродн. рим. – катол. епархия, 2004. – 320 с.
   19. Грахоўскі, С. Выбр. тв. / С. Грахоўскі. – Мінск: Кнігазбор, 2007. – 544 с.

К главе 4

   1. Философский энциклопедический словарь / гл. ред.: Л. Ф. Ильичев,
   П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев, В. Г. Панов – М.: Сов. энцикл., 1983. – 840 с.
   2. Шавель, С. А. Общественная миссия социологии / С. А. Шавель. – Минск: Беларус. навука, 2010. – 404 с.
   3. Бабосов, Е. М. Динамика ценностных ориентаций молодежи в трансформирующемся обществе / Е. М. Бабосов / под ред. акад. Е. М. Бабосова. – Минск: ИООО «Современное слово», 2001.
   4. Сокурянская, Л. Г. Студенчество в условиях транзитивного общества: ценностный дискурс перехода / Л. Г. Сокурянская // Социология. – 2004. – № 1.
   5. Федотова, Ю. А. «Орлятская» модель социализации личности /
   Ю. А. Федотова // Социология. – 2006. – № 3/4. 6. Байков, Н. М. Динамика ценностных ориентаций молодежи /
   Н. М. Байков // Социология. – 2006. – № 3/4. 7. Грибов, Г. М. Восток – Запад: представления молодежи о ценностях /
   Г. М. Грибов // Социология. – 2001. – № 1.
   8. Набиуллин, Л. Г. Динамика профессиональных ценностей молодежи / Л. Г. Набиуллин // Социология. – 2006. – № 3/4.
   9. Ротман, Д. Г. Белорусская молодежь на рубеже веков: штрихи к портрету / Д. Г. Ротман // Социология. – 2004. – № 1.
   10. Семенов, В. Е. Ценностные ориентации современной молодежи /
   В. Е. Семенов // Социол. исслед. – 2007. – № 4.
   11. Бояк, Т. Н. Духовно-нравственные ценности сельской молодежи (на материалах Бурятии и Читинской области) / Т. Н. Бояк // Социол. исслед. – 2009. – № 4.
   12. Журавлева, Н. А. Динамика ценностных ориентаций молодежи в условиях социально-экономических изменений / Н. А. Журавлева // Психолог. журнал, 2006. − Т. 27, № 1.
   13. Титаренко, Л. Г. Развитие национальной идентичности населения Беларуси в условиях современных глобализационных и интеграционных процессов / Л. Г. Титаренко // Взаимодействие устойчивости и инновационности в развитии белорусского общества: сб. науч. тр. / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т социологии; редкол.: Е. М. Бабосов (науч. ред.) [и др.]. – Минск: Беларус. наука, 2009. – 485 с.
   14. Лукашова, О. Г. Трансформация ценностных ориентаций белорусской молодежи (эмпирико-социологический анализ) / О. Г. Лукашова // Менталитет славян и интеграционные процессы: история и современность, перспективы: материалы VII Междунар. науч. конф., Гомель, 26–27 мая 2011 г. / ГГУ им. П. О. Сухого. – Гомель: ГГУ, 2011.
   15. Мертон, Р. Социальная структура и аномия / Р. Мертон // Со циология преступности: современные буржуазные теории / пер. с фр. Е. А. Самарской; ред. пер. М. Н. Грецкий. – М.: Изд-во «Прогресс», 1966.
   16. Маркова, Н. Е. Типология модификаций девиантного поведения в молодежных субкультурах / Н. Е. Маркова, Н. М. Римашевская, Н. Л. Смакотина // Здоровье населения: проблемы и пути решения: материалы Междунар. науч. – практ. семинара, г. Вологда, 18–20 мая 2010 г. − Вологда, 2010.
   17. Выборочное обследование населения г. Минска по вопросам занятости и безработицы и дополнительное обследование жителей г. Минска в возрасте от 15 до 30 лет по вопросам жизненных и профессиональных ориентаций, проведенное в 1997 г. Минским НИИ социально-экономических и политических проблем Мингорисполкома под руководством чл. – корр. НАН Беларуси В. А. Бобкова. В состав ВНК вошли Г. Н. Соколова (руководитель коллектива), О. Г. Лукашова (руководитель полевого эмпирического исследования), Л. П. Шахотько, Т. П. Кармазина и др. Объем выборки: 1130 домохозяйств, 2950 респондентов, из них молодежь – 741 человек.
   18. Лашук, И. В. Типология нравственно-правового поведения учащейся молодежи Беларуси / И. В. Лашук // Социальные и социокультурные процессы в современной Беларуси: сб. науч. тр. / НАН Беларуси, Ин-т социологии; редкол.: Евелькин (гл. ред.) [и др.]. – Минск: Экоперспектива, 2005. – 376 с.
   19. Деловая среда в Беларуси – 2006: исслед. сектора малого и среднего бизнеса в Беларуси. – Минск: Междунар. финансовая корпорация, 2006.
   20. Статистический ежегодник Республики Беларусь, 2011. – Минск: Нац. стат. ком. Респ. Беларусь, 2011.
   21. Официальный сайт МВД Республики Беларусь [Электронный ресурс]. − Режим доступа: http://mvd.gov.by/modules.php?name=Content& pa=showpage&pid= 471. − Дата доступа: 26.12.2009.
   22. Школа – учебник жизни: выступление Президента А. Г. Лукашенко на совещании педагогического актива // СБ. Беларусь сегодня. − 2011. − № 164 (23804).
   23. Шереги, Ф. Э. Социология девиации: прикладные исслед. – М., 2004.
   24. Закон Республики Беларусь от 17 июля 2008 года № 427-З «О средствах массовой информации» // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. – 2008. – № 196. – 2/1524.
   25. Об основах деятельности по профилактике правонарушений: Закон Республики Беларусь от 10 ноября 2008 года № 453-З // Электронная база нормативных правовых актов «КонсультантПлюс: Беларусь». Технология 3000 [Электронный ресурс]. – ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. − Минск, 2008.
   26. Положение о деятельности по распространению (предоставлению) правовой информации в Республике Беларусь. Утверждено Указом Президента Республики Беларусь, 20 дек. 2010 г., № 712 // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. − 2010.
   27. Чупракова, А. I. Публiчныя цэнтры прававой iнфармацыi як суб’екты фармiравання прававой культуры насельнiцтва // Исторические и психолого-педагогические науки: сб. науч. ст.: науч. тр. Республик. ин-та высш. шк. / под ред. В. Ф. Беркова. – Минск: РИВШ, 2007. Вып. 4 (9). – 404 с.
   28. Программа непрерывного воспитания детей и учащейся молодежи в Республике Беларусь на 2011–2015 годы / Утв. Постановлением М-ва образования Респ. Беларусь 24.05.2011 № 16 // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь, 06.09.2011, N 99, 8/24085.

К главе 5

   1. Панарин, А. С. Славянский мир сегодня: очарованные странники на опасной дороге / А. С. Панарин // Вестн. Московского ун-та. Сер. 12, Полит. науки. – 2003. − № 4.
   2. Захарова, Н. Е. Проблемы социоприродного моделирования в контексте глобализации / Н. Е. Захарова. – Минск: Беларус. навука, 2005.
   3. Дорошко, О. М. Экологическая культура: педагогический аспект / О. М. Дорошко. – Гродно: ГрГУ, 2001.
   4. Федоров, Н. Ф. Философия общего дела / Н. Ф. Федоров. – М.: 1982.
   5. Тоффлер, Э. Третья волна / Э. Тофлер. – М.: АСТ, 2002.
   6. Mesorovic, M. Mankind at the Turning Point / M. Mesorovic, E. Pestel. – New York: Dutton. – 1974.
   7. Вернадский, В. И. Размышления натуралиста / В. И. Вернадский. – М.: 1977. – Кн. 2.
   8. Урсул, А. Д. Глобальные процессы, безопасность и устойчивое развитие. / А. Д. Урсул // Век глобализации: исслед. современных глобальных процессов. – 2008. − № 1.
   9. Зубра, А. С. Культура личности как духовная ценность / А. С. Зубра. – Минск: Университетское, 2001.
   10. Концепция образования и воспитания в Беларуси. – Минск., 1994.
   11. Моисеев, Н. Н. Человек и биосфера. Опыт системного анализа и эксперименты с моделями / Н. Н. Моисеев, В. В. Александров, А. М. Тарко. – М.: Наука, 1985.
   12. Моисеев, Н. Н. Человек и ноосфера / Н. Н. Моисеев. – М.: Молодая гвардия, 1990.
   13. Коменский, Я. А. Великая дидактика / Я. А. Каменский // Избр. пед. соч. − М.: Учпедгиз, 1955.
   14. Огородников, А. Ю. Социальные факторы формирования и присвоения личностью ценностей и ценностных ориентаций / А. Ю. Огородников // Вест. Моск. гос. обл. ун-та. Сер. «философ. науки». – 2008. − № 1.
   15. Виндельбанд, В. Философия культуры и трансцендентальный идеализм / В. Виндельбанд. – М., 1995.
   16. Лось, В. А. Уроки Прометея / В. А. Лось // Вестн. РАН. − 1994. − № 4. 17. Моисеев, Н. Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы: эколого-полит. анализ / Н. Н. Моисеев // Вопр. философии. − 1995. − № 1.
   18. Моисеев, Н. Н. Расставание с простотой / Н. Н. Моисеев. – М., 1998.
   19. Урсул, А. Д. Введение в социальную экологию. учеб. пособие. – М., 1993. − Ч. 1.
   20. Моисеев, Н. Н. Современный рационализм / Н. Н. Моисеев. – М., 1995.
   21. Вернадский, В. И. Живое вещество. Биосфера. Человек. / В. И. Вернадский // Начало и вечность жизни. – М.: Советская Россия, 1989.
   22. Самсонов, А. Л. Человек и биосфера – проблема информационных оценок / А. Л. Самсонов // Вопр. философии. – 2003. – № 6.
   23. Швейцер, А. Благоговение перед жизнью / А. Швейцер. – М., 1991.
   24. Хайдеггер, М. Разговор на проселочной дороге / М. Хайдеггер. – М., 1991.
   25. Мамедов, Н. М. Теоретические основы экологического образования / Н. М. Мамедов // Экологическое образование и устойчивое развитие. – М., 1995.
   26. Лосев, А. Ф. Дерзание духа / А. Ф. Лосев. − М., 1989.

К главе 6

   1. Земляков, Л. Е. Государство и церковь сквозь призму закона / Л. Е. Земляков // Беларус. думка. – 1999. – № 5. – С. 23–30. 2. Новикова, Л. Г. «Религиозный бум» в Беларуси: миф или реальность / Л. Г. Новикова // Социология. – 1999. – № 2. – С. 29–36.
   3. Новикова, Л. Г. Религиозность в Беларуси на рубеже веков: тенденции и особенности проявления: социологический аспект / Л. Г. Новикова. – Минск: БТН-информ, 2001. – 132 с.
   4. Пирожник, И. И. Беларусь после «религиозного бума»: что изменилось? / И. И. Пирожник, Л. Г. Новикова, Г. З. Озем, С. А. Морозова // Социология. – 2006. – № 4. – С. 46–55.
   5. Бабосаў, Я. М. Сацыядынаміка рэлігійнасці і рэлігійнай сітуацыі ў постсацыялістычнай Беларусі / Я. М. Бабосаў // Вес. Нац. акад. навук Беларусі. Сер. гуманітарных навук. – 1995. – № 3. – С. 3–13.
   6. Верещагина, А. В. О некоторых тенденциях современной конфессиональной ситуации в Беларуси / А. В. Верещагина // Социология. – 1998. – № 2. – С. 41–45.
   7. Землякоў Л. Е. Рэлігія ва ўмовах сацыяльных перамен на Беларусі /Л. Е. Землякоў // Народная асвета. – 1999. – № 8. – С. 89–94.
   8. Республика Беларусь в зеркале социологии: сб. материалов социолог. исслед. за 2010 г. / Гусев А. В. [и др.] / Информ. – аналит. центр при Администрации Президента Респ. Беларусь. – Минск: Белорус. Дом печати, 2011. – 86 с.
   9. Безнюк, Д. К. Религиозная ситуация в Беларуси (опыт комплексного описания) / Д. К. Безнюк // Социология. – 2003. – № 2. – С. 72–78.
   10. Безнюк, Д. К. Государственно-конфессиональные отношения в Рес публике Беларусь (социолог. анализ) / Д. К. Безнюк. – Минск: РИВШ, 2006. – 216 с.
   11. Безнюк, Д. К. Состояние и специфика современной религиозной ситуации в Беларуси / Д. К. Безнюк // Социс. – 2006. – № 2. – С. 128–135.
   12. What Alabamians and Iranians Have in Common // Gallup [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gallup.com/poll/114211/Alaba-mians-Iranians-Common. aspx. – Дата доступа: 9.02.2009 г.
   13. Филатов, С. Б. Статистика российской религиозности: магия цифр и неоднозначная реальность / С. Б. Филатов, Р. Н. Лункин // Социс. – 2005. – № 6. – С. 35–45
   14. Филатов, С. Статистика российской религиозности: магия цифр и неоднозначная реальность / С. Филатов, Р. Лункин // Ин-т религии и политики [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.i-r-p.ru/ page/stream-exchange/index-929. html. – Дата доступа: 30.03.2008.
   15. На рождественских богослужениях в Беларуси присутствовали около 198 тыс. граждан // Белорусские новости [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://naviny.by/rubrics/society/2007/01/08/ic_news_116_265251/. – Дата доступа: 22.10.2008.
   16. В Беларуси в рождественских богослужениях участвовало 140 тыс. человек // Белорусские новости [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http: //naviny.by/rubrics/society/2009/01/08/ic_news_116_304211/. – Дата доступа: 10.01.2010.
   17. В рождественских богослужениях в Беларуси приняли учас тие около 110 тыс. человек // Белорусские новости [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://naviny.by/rubrics/society/2010/01/07/ic_news_116_323923/. – Дата доступа: 10.01.2010.
   18. Конфессии и культовые сооружения Беларуси: атлас / Белорус. гос. ун-т, геогр. фак.; под рук. И. И. Пирожника. – Минск: БГУ, 2007. – 56 с.
   19. Динамика уровня и характера религиозности населения Рес публики Беларусь. – Минск: Ин-т социологии Нац. акад. наук Беларуси, 2005. – 27 с.
   20. Бабосов, Е. М. Типология и уровень религиозности населения Беларуси / Е. М. Бабосов // Религиоведение: учеб. пособие / под ред. М. Я. Лен су [и др.]. – Минск: Новое знание, 2003. – С. 432–439.
   21. Земляков, Л. Е. Вектор государственно-конфессиональной политики Республики Беларусь / Л. Е. Земляков // Чалавек. Грамадства. Свет. – 2001. – № 2. – С. 52–74.
   22. Дьяченко, О. В. Религиозные течения в Белоруссии / О. В. Дьяченко. – Могилев: Могилевская облтипография им. Я. М. Свердлова, 2000. – 68 с.
   23. Дьяченко, О. В. Новые религиозные движения в Беларуси: пособие / О. В. Дьяченко. – Могилев: УО «МГУ им. А. А. Кулешова», 2011. – 136 с.
   24. Дьяченко, О. В. Религиозные организации позднего протестантизма в Беларуси в контексте реализации права на свободу вероисповедания / О. В. Дьяченко // Права человека в России и за рубежом: материалы Второй Междунар. науч. – практ. конф. «Правовые средства обеспечения и защиты прав человека: российский и зарубежный опыт», Москва−Пенза, 24–26 нояб. 2009 г. / отв. ред. И. И. Маслова, Б. В. Николаев. – М.: Изд-во «Академия МНЭПУ», 2009. – С. 117–122.
   25. Дьяченко, О. В. Межконфессиональное взаимодействие в Бела руси: православие, католицизм, протестантизм / О. В. Дьяченко // Мировоззренческие и философско-методологические основания инновационного развития современного общества: Беларусь, регион, мир: материалы Междунар. науч. конф., г. Минск, 5–6 нояб. 2008 г. / Ин-т философии Нац. акад. наук Беларуси. – Минск: Право и экономика, 2008. – С. 378–381.
   26. Социальная концепция церквей христиан полного Евангелия в Республике Беларусь / сост. А. В. Сакович. – Минск: Тонпик, 2005. – 64 с.
   27. Вячеслав Гончаренко встретился с правозащитниками // Сайт Церкви ХПЕ «Новая Жизнь» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://newlife.by/cutenews/show_news.php?subaction=showfull&id=1243336 093&archive=&template=news. – Дата доступа: 26.05.2009.
   28. Покаяние за грехи коммунизма восстановит белорусский народ // Сайт Белорусская Реформация [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.nrm. belreform.org. – Дата доступа: 25.11.2007.
   29. Хомич, С. Письмо-обращение к служителям Белорусской Объединенной Церкви ХВЕ / С. Хомич, С. Цвор // Сайт Объединенной Церкви Христиан веры евангельской в Республике Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.cxbe.by/tserkov/news/?id=218. – Дата доступа: 25.11.2007.
   30. О распространении информации, не соответствующей действительности, через школьные учебники, 10.11.2004 г. // Сайт Союза ЕХБ Беларуси [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.baptist. by/1/108_1.shtml. – Дата доступа: 06.06.2008.
   31. Канстытуцыя Рэспублікі Беларусь 1994 г. (са змяненнямі і дапаўненнямі). Прынята на рэспубліканскім рэферэндуме 24 лістап. 1996 г. (на беларускай, рускай мовах). – Мінск: Беларусь, 1997. – 94 с.
   32. Майхрович, А. С. Идеология: сущность, назначение, возможности / А. С. Майхрович. − 2-е изд. – Минск: Право и экономика, 2003. – 48 с.
   33. Старостенко, В. В. Особенности правового обеспечения свободы религии в Республике Беларусь / В. В. Старостенко // Релігійна свобода: науковий щорічник Відділення релігієзнавства іституту філософії ім. Г. С. Сковороди НАН України: зб. наук. ст. з теми «Свобода peлігії i демократія – cтapi i нoві виклики» / за загал. ред. А. Колодного. – Київ: УАР, 2010. – № 15. – С. 283–289.
   34. Старостенко, В. В. Религия и свобода совести в контексте идеологии белорусского государства / В. В. Старостенко // Новейшая история (1991–2006 гг.): государство, общество, личность: материалы Междунар. науч. – теор. конф., Минск, 29 сент. 2006 г. / Нац. акад. наук Беларуси. – Минск: Беларус. навука, 2006. – С. 276–280.
   35. Кутузова, Н. А. Проблемы реализации прав граждан Республики Беларусь в области свободы совести и вероисповедания на современном этапе / Н. А. Кутузова // Безопасность Беларуси в гуманитарной сфере: социокультурные и духовно-нравственные проблемы / О. А. Павловская [и др.]; под ред. О. А. Павловской; Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т философии. – Минск: Беларус. навука, 2010. – С. 329–345.
   36. Падокшын, С. Мы церпiм ад нястачы, а не ад празмернай талерантнасцi / С. Падокшын // ЛіМ. – 1994. – 22 крас. – С. 14.
   37. Концепция национальной безопасности Республики Беларусь // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. – 2001. – № 69. – С. 3–14.
   38. Из истории свободомыслия и атеизма в Белоруссии / Е. С. Прокошина [и др.]. – Минск: Наука и техника, 1978. – 344 с.
   39. Старостенко, В. В. Свободомыслие и свобода совести в Беларуси: очерки истории / В. В. Старостенко. – Могилев: МГУ им. А. А. Кулешова, 2004. – 266 с.
   40. Закон Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях» // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. – 6 нояб. 2002 г. – № 123. – С. 4–15.
   41. Старостенко, В. В. Религия и образование в Республике Беларусь в контексте национального законодательства о свободе совести / В. В. Старостенко // Вестн. МДУ імя А. А. Куляшова. Сер. А, Гуманітар. навукі (гісторыя, філасофія, філалогія). – 2010. – № 2 (36). – С. 32–41.

К главе 7

   1. Человек: философско-энцикл. слов. – М.: Наука, 2000. – 516 с.
   2. Вебер, М. Избр. произв. / М. Вебер. – М., 1990. – 880 с.
   3. Лютер, М. О рабстве воли / М. Лютер. – // Эразм Роттердамский. Философские произв. – М., 1987. – С. 290–545.
   4. Оссовская, М. Рыцарь и буржуа: исследование по истории морали /М. Оссовская. – М., 1987.
   5. Маркс, К. Энгельс, Ф. Соч.: в 39 т. / К. Маркс, Ф. Энгельс. – М.: Госполитиздат, 1954–1966.
   6. Гольбах, П. Здравый смысл / П. Гольбах // Письма к Евгении. Здравый смысл. − М., 1956.
   7. Гельвеций, К. А. Соч.: в 2 т. / К. А. Гельвеций. – М.: Мысль, 1974. – Т. 2. – 687 с.
   8. Кант, И. Критика практического разума / И. Кант. – 2-е изд., стереотип. – Публик. по изд.: И. Кант. Соч.: в 6 т. – М.: Мысль, 1963–1966. – Т. 4, ч. 1, 2. – СПб: Наука, 2005. – 528 с.
   9. Фейербах, Л. Лекции о сущности религии / Л. Фейербах // Избр. филос. произв. – М., 1955. – Т. 2. – 856 с.
   10. Ильин, И. А. Путь духовного обновления / И. А. Ильин // Путь к очевидности / Ильин И. А. – М., 1993.
   11. Соколов, Э. Ю. Прошлое толкует нас. / Э. Ю. Соколов. – М., 1991.
   12. Всеобщая декларация прав человека [Электронный ресурс]. – Режим доступа:. www.un.org/russian/documen/declarat/declhr.htm. – Дата доступа: 15.01.2010.
   13. Конституция Республики Беларусь. – Минск: ИООО «Право и экономика», 2003. – 40 с.
   14. Безнюк, Д. К. Состояние и специфика современной религиозной ситуации в Беларуси / Д. К. Безнюк // Социс. – 2006. – № 2. – С. 128–135.
   15. Яновский, Р. Г. Духовно-нравственная безопасность России / Р. Г. Яновский // Социолог. исслед. – 1995. – № 3. – С. 39–47.
   16. Мчедлов, М. П. Религиоведческие очерки. Религия в духовной и общественно-политической жизни современной России / М. П. Мчедлов. – М.: Науч. книга, 2005. – 447 с.
   17. Гуревич, П. С. Кризис ценностных ориентаций / П. С. Гуревич // Личность. Культура. Общество. – М., 2008. – Том Х, Вып. 5–6 (44–45). – С. 135–149.
   18. Гусейнов, А. А. Выступление на круглом столе «О нравственности, патриотизме, культуре и бескультурье» // Вопр. философии. 03.12.2009 г. [Электронный ресурс]. – Режим доступа:. vphil.ru/index.php?option=com. – Дата доступа: 21.02.2010.
   19. Ловинюков, А. С. Свобода совести (анализ, практика, выводы) // Государство и право. − 1995. − № 1.
   20. Руссо, Ж.-Ж. Об общественном договоре или принципы политического права / Ж.-Ж. Руссо. – М., 1938. – 123 с.
   21. Кант, И. Соч.: в 6 т. / И. Кант. – М.: Мысль, 1966. – Т. 6. – 743 с.
   22. Рубинов, А. Наука и общество /А. Рубинов // СБ. Беларусь Сегодня. – № 233. − 2006, 12 дек.
   23. Ильин, И. А. Основное нравственное противоречие войны / И. А. Ильин [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http: www.pobeda.ru/ content/view/8643/200/. – Дата доступа: 17.10.2009.
   24. Прокошина, Е. С. Неокульты в современной религиозной жизни Е. С. Прокошина // Философия в современном мире. – Минск, 2001.
   25. Неокульты: идеология и практика / Е. С. Прокошина [и др.]. – Минск: Изд-во «Четыре четверти», 2005. – 200 с.
   26. Мень, А. Радостная весть: лекции / А. Мень. – М.: АО «ВИТА-ЦЕНТР», 1992. – 320 с.