-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Василий Михайлович Мишенёв
|
| Колесо времени
-------
Василий Михайлович Мишенёв
Колесо времени. Стихотворения. Лирическая повесть
Не пугайся грядущего дня!
Когда прикасаешься к народной, не авторской поэзии, когда читаешь стихи, молитвы, заговоры, обереги, мантры, возникает целый букет чувств и одновременно рой восхищенных, подспудных вопросов: кто же он, этот гений, так точно сложивший слова в магический ряд?! Какой он? Как и чем живет? Какими глазами смотрит на мир? Если видит то, что сокрыто от всех иных взоров? Откуда у него этот слух, способный уловить и раскаты грома, и звон каждой капли дождя?
Мой друг так рад: – Как хорошо в деревне! Покоем веет здесь и тишью древней! Я б согласился, если бы, поверь мне, Не яблоки, опавшие в саду…
Возникает ощущение чуда, прикосновение к божественному. Кажется, человек во плоти и крови, живущий где-то рядом, в одно и то же время с тобой, но может всего одной своей строчкой захватить и пленить воображение! А если ты еще и знаком с ним, давно знаешь, видишь каждый день, это чувство лишь усиливается.
Книгу стихов Василия Мишенёва я все время держу на рабочем столе. Читаю, как молитвослов, принимаю его поэзию, как принимают лекарство, в гомеопатических дозах. И умышленно не учу наизусть его даже самые краткие четверостишия – чтобы не было эффекта привыкания. Наверное, поэтому каждый раз открываются все новые и новые смыслы, возникает совсем иное наполнение строк – в зависимости от собственного состояния. Его поэзия лечит все: когда ты смертельно устал – от усталости, когда ты трепещешь от безоглядного восторга и любви – ставит на место мудрой грустью, взором разбитого окна.
Когда ты в гневе – усмиряет гнев… И наступает удивительное равновесие пространства, вещей и чувств.
Много лет я не задумывался над творческой природой стихов Василия, воспринимал их как нечто состоявшееся, цельное, образованное точно так же, как возникает из искры огонь, как выпадает из ничего – из утреннего воздуха! – сверкающая роса. Или как получается невидимый ветер, который мы чувствуем лишь потому, что трепещет листва или гнутся деревья. И чисто мишенёвские, часто повторяющиеся образы костра у дороги, бурной вешней воды, цветка, души и клетки, грустной птицы над полем воспринимал как все естественное.
Но однажды осенило: да ведь это же глубинное и непроизвольное ведическое начало! Отсюда же его магия слова, проникновение взора и слуха, отсюда стихия ничем не ограниченных чувств.
И как-то сразу увязались судьбы всех русских стихотворцев, родился образ Поэта – это бесконечно одинокий, вольный бродяга с посохом, странствующий Боян с гуслями, бредущий по дорогам своего Отечества. Ветер треплет седые космы, худую одежонку, стылый сумрак осенних полей, одинокая звезда над окоемом… «Голова плывет по небу, ноги ходят по земле…» Сколько бы ни миновало времени, какие бы эпохи и нравы мы ни переживали, какие бы цари ни царствовали, а он всегда такой! Поэт на Руси, это добровольный страстотерпец, возложивший на себя самого иноческий сан, суровую схиму, дабы вразумлять не только всех встречных на пути, но и многие грядущие поколения.
Нет, без поэзии не жить!
Уже не отрешиться!
И ей на донышке души
Вовек свечой теплиться.
Иного выбрать я не смог
Для счастья и мученья…
Но этот тихий огонёк —
Костер самосожженья!
Когда же этот странник воскладывает свои вещие персты на струны, преображается в Героя и рождается свет.
И, пожалуй, это единственный миг, когда Поэт становится самым счастливым человеком.
Сергей Алексеев
«Так живу на белом свете…»
Так живу на белом свете,
Будто есть во мне вина…
Я всегда за всех в ответе,
Кто ж в ответе за меня?..
На болоте
В небе птицы кричат
И зовут за собою кого-то…
Вот и осень моя, наконец-то, пришла!
Я поеду домой
И за клюквой пойду на болото,
Далеко-далеко от родного села.
Там зелёные сосны,
Как долгая память о лете,
Там на зарослях мхов тихо тают следы…
Пусть, как прежде, душа
Долгожданным наполнится светом
И на миг отдохнет от людской суеты!
На нетронутых мхах
И на клюкве – листвы позолота,
Здесь так много оставленных птицами гнёзд…
Буду долго один
Всё бродить и бродить по болоту,
Как журавль, прилетевший за тысячу вёрст!
Дунет ветер слегка,
Принесёт отдаленные звуки,
И присев на пенёк у большого куста,
Я задумаюсь вдруг,
Согревая холодные руки,
И забуду совсем, что корзина пуста!..
1978
Тишина
Сыплет осень листву
На лесные поляны…
Я уйду в тишину, —
Тишина не обманет!
Стихнут громы,
Во мне
Им давно уже тесно.
Растворюсь в тишине
Недопетою песней.
Ощутив полноту
Чувств, желаний и мыслей,
Я не спрячу свою
Душу в ворохе листьев!
Я уйду в тишину
По дороге печали…
– Слышь! На том берегу! —
Это мне прокричали…
1978
Листопад
Ночь уснет. Я уйду в предрассветную просинь.
Я пройду по полям и лугам.
Над землей снова крылья раскинула осень
И листву прибивает к стогам.
Тишина на душе, как в пустующей роще,
Только мыслей шумит листопад…
Мне и с сердцем моим стало будто бы проще
В эту пору разлук и утрат!..
1978
Бабка паня
Заболела бабка Паня,
Ей теперь не до гостей, —
Затопили сами баню,
Наварили сами щей.
А попарив в бане кости
И вздохнув: не жизнь, а рай!
За столом сидели гости,
Пили водку, пили чай…
Жалко бабку.
Без лукавства
Тихо стонет на печи.
– Может, сбегать за лекарством?
– Старость, милой! Что лечить?
По углам шуршали мыши.
За окном струился дождь.
Снова бабка внуку:
– Слышишь?
На могилку-то придёшь?
1979
В больнице
Светлые окна,
Бледные лица,
Белые стены
В белой больнице.
Но красная лошадь
Снова мне снится
На белой подушке
В белой больнице.
1979
Журавли
На зыбком болоте в таёжной дали,
Где влажные мхи под ногою,
Гнездились и жили весной журавли,
И веяло в душу покоем…
Но осень настала, они поднялись,
И вот уже нет мне покоя,
Как будто ложится вся моя жизнь
С крыла одного на другое.
Как будто меня покидают друзья,
Вдруг время пришло расставаться…
И с ними в дорогу пуститься нельзя,
И сил не достанет остаться!..
1979
У старой мельницы
У старой мельницы заросший пруд,
Сосна, сюда забравшаяся чудом,
Меня встречают радостным уютом,
И я подолгу пропадаю тут!
Светла душа, подвластная покою,
Всё горькое на краткий миг ушло,
И бросив в лодку старое весло,
Я от дождя скрываюсь под сосною!
Изведав в мире суету разлук,
Мы к тишине внимательнее стали,
Во мне теперь рождает мыслей стаи
Сорвавшихся дождинок тонкий звук.
1979
«И ливень, и стужа знобили с утра…»
И ливень, и стужа знобили с утра…
Куда это всё подевалось?
Вновь так хорошо помолчать у костра,
Пускай даже самую малость!
Ни звука! Ни ветра! Уснуть не спеша,
Деревья отбросили тени…
Как будто нашла себе место душа,
Прорвав паутину сомнений!
Про ливень, про стужу кто вспомнит сейчас?
В безоблачность верится снова…
Как тихо! Как чудно! Безмолвия час!
Из чувства рождается слово!..
1980
Костёр самосожженья
Нет, без поэзии не жить!
Уже не отрешиться!
И ей на донышке души
Вовек свечой теплиться.
Иного выбрать я не смог
Для счастья и мученья…
Но этот тихий огонёк —
Костёр самосожженья!
1980
Куда уйду?
Ты лица не хмурь,
В суматохе дней
От житейских бурь
Стало тяжко мне.
И решил уйти
Я к своей избе,
Чтобы здесь найти
Вновь покой себе.
Та же в сердце грусть,
Дни бегут спеша…
Думал – здесь очнусь,
Запоет душа!
Думал – здесь смогу
Стать вдвойне сильней,
Но в родном дому
Мне еще трудней!..
1980
Матери
Когда мне трудно,
Когда мне некуда деться,
Когда душа просит покоя,
Я опять прихожу в твой дом
В надежде вновь обрести здесь силу,
Отдохнуть от печалей и суеты,
Лицом прижимаюсь к твоим ладоням.
Ты всегда,
Ясным днем иль в глухую полночь,
Без тени упрёка и осужденья
Открываешь мне молча двери,
А ночью я снова слышу,
Как ты плачешь…
Что могу для тебя я сделать,
Чтоб подарить хоть крупицу счастья,
Кроме своей сыновней любви?
Бессильному перед твоей старостью,
Мне остается всего одно лишь —
Молить у тебя и времени:
Живи на земле дольше,
Своей сыновней любовью
Я согрею твою душу!..
1980
«За окном – пейзаж неброский…»
За окном – пейзаж неброский:
Угол дома, палисад
И корявая берёзка,
Ветви тонкие висят.
Но когда упругий ветер
Захлестнет её наряд,
Мне трепещущие ветви
Так о многом говорят,
Что я снова сердцем верю
В силу прежнюю свою
И не прячусь я за дверью,
Жить пытаюсь на ветру!..
1980
«Чтоб русь жила…»
Чтоб Русь жила,
Чтоб Русь стояла
Под сенью мирных облаков,
Мечи
Ковали на орала
И пушки лили
Из колоколов!..
1980
«Оборвав сновиденья о лете…»
Оборвав сновиденья о лете,
В дожденосную стынь октября
Я однажды умру на рассвете,
Полчаса не дожив до утра.
И в листвяной лихой круговерти
Чьё-то слово застынет: «Судьба!»
Одного б я хотел перед смертью,
Чтобы не было рядом тебя!
Чтобы весть не пришла к тебе рано,
И в заснеженном белом краю
Ты, как прежде, жила б ожиданьем
И верила в верность мою…
1980
Ссора
Вновь ссора без причин,
Полночный свет…
Так ясно различим
Твой снежный след.
Меж нами встал завал
Из слов-камней…
Зачем я не позвал:
– Вернись ко мне!
И надо бы идти
На дальний свет,
Пока еще в пути
Белеет след.
Зачем сижу в пальто
Спиной к огню?
Расколот мир, но кто
Возьмёт вину?
1981
Опавшие яблоки
За речкой вновь осенние опята,
В бору растут ядрёные маслята,
А на земле, как желтые цыплята,
Те яблоки, опавшие в саду…
Мой друг так рад:
Как хорошо в деревне!
Покоем веет здесь и тишью древней!
Я б согласился, если бы, поверь мне,
Не яблоки, опавшие в саду…
1982
«Просвещенье – гордость века…»
Просвещенье – гордость века,
Но для общего добра
В руки злого человека
Не давай, судьба, пера!
Я за то, чтоб в мире этом
Был тому доступен лист,
Кто наполнен добрым светом
И душой своею чист!
1982
Шуточное
На заезженном Пегасе
Не спеша вперёд скачу…
Стало тесно на Парнасе,
Но и я туда хочу.
Зашумят вдруг, засудачат:
– Не пускайте! Кто таков?
– Из деревни я! Не с дачи!
Вот мой паспорт – Мишенёв.
Мне не много надо места,
Я могу и шляпу снять.
Кто устал – с Парнаса слезьте!
Что же попусту стоять?
Не пускайте пыль напрасно,
Не уеду, лишь чихну…
Вы подвиньтесь на Парнасе,
Не подвинетесь – спихну!
1982
«Простившись в поле с васильками…»
А.В. Петухову
Простившись в поле с васильками,
Простившись в роще с соловьём,
Пойду перебирать ногами
С надеждой робкой – поживем!
Среди цветов, седых от пыли,
С угрюмой тяжестью в груди,
Лишь оттого что пыль не смыли
Всю ночь шумевшие дожди,
Среди домов, пустых и серых,
С одним желаньем – напрямки!
Ну кто стучаться будет в двери,
Где виснут ржавые замки!
И сяду в поезд с огоньками,
И всех спрошу, кто едет в нем:
– Вы где простились с васильками?
Вы где простились с соловьём?
1983
А о чём говорить?
Прохладный час вечерней неги.
Закат. Расплывчатость теней.
И одинокий скрип телеги,
Косцы уставшие на ней.
Стучат железом под навесом,
Играют мальчики в войну,
И самолет летит над лесом,
И тянет белую струну.
Придет сосед мой с папиросой,
Кивнет на запад в сотый раз,
Начнет с привычного вопроса:
– Чего они хотят от нас?
Опять молчит, и я ни слова.
Сидим, речей не заводя.
И лишь прощаясь, скажет снова:
– Добро бы не было дождя…
1983
«Не боясь грядущей стужи…»
Не боясь грядущей стужи,
Отпустив врагам грехи,
Затяну ремень потуже
И вернусь писать стихи!
Затяну ремень потуже,
Изберу нелегкий путь…
Уберечь бы только душу,
Остальное – как-нибудь!
1983
Осенью
Грустно, пусто в лесу без привычных здесь птиц,
На реке не засветится бакен…
Сколько было гостей! Сколько радостных лиц!
А теперь только лают собаки!
Ну, куда я пойду в эту слякоть и мрак, —
Спать ложатся так рано в округе…
Ветер листья рванёт, словно яростный враг,
И деревья дрожат, как в испуге!
Опустела тропа за моею избой,
Там, где раньше шаги не стихали…
Я как будто один в целом мире живой,
И душа прорастает стихами!..
1983
«Отчего мне легко…»
Отчего мне легко
В молчаливом лесу,
Может, просто привык
К одиночеству?
Сквозь берёзовый строй
Все печали несу
И назад возвращаться
Не хочется!
Я людей не сужу,
Что средь них одинок,
И себе не ищу
Оправдания!
На земле для души
Есть назначенный срок
Приходить к очищенью
Страданием!
Зашумит, загрустит
Мой берёзовый лес,
Только дни не вернуть
Земляничные!
Ну и пусть! Мы с тобой
Повидали чудес
И к утратам теперь
Мы привычные!..
1983
«Сеногнойная погода…»
Сеногнойная погода,
Нервотрёпная пора.
Подвела людей погода,
Сыплет дождиком с утра.
Только встанешь и – к окошку,
Не пробился ль солнца луч?
Нам бы солнышка немножко,
Неба светлого без туч.
Но вокруг дождей завеса,
Травы выцвели, грубы,
Принесешь грибов из леса,
И не радуют грибы.
Куришь,
Куришь папиросы,
День за днём уходят дни,
И важнее нет вопроса:
Скоро ль кончатся дожди?..
1983
Ожидание
Снова небо мглистое,
Хмурый дождь шумит…
В этом доме выстыло,
Печка не гудит.
В этом доме выстыло,
Суета теней,
Пред тоской не выстоять,
Приезжай скорей!
Пред тоской не выстоять,
Видно, я устал…
У далёкой пристани
Пароход пристал.
У далёкой пристани
Добрый свет огня,
И смотрю я пристально
Снова из окна.
И смотрю я пристально
Сквозь унылый дождь…
Неужель от пристани
Это ты идёшь?
1983
«Отойдёт дождей пора…»
Отойдёт дождей пора
Грустно-серая,
Принесут с собой ветра
Холод с севера,
И повалит снег густой…
В тихом сквере я
Задержусь, прильну щекой
Молча к дереву.
В тишине лесов бродить
Вдруг захочется,
Самому с собой побыть
В одиночестве!
Самому с собой побыть —
Как очиститься,
И тоске подвластным быть,
И возвыситься!..
1984
Памяти Николая Рубцова
Над могилой твоей —
Ни берёзки, ни тополя,
Над могилой твоей —
Свет вечерней звезды!
Только ветер в ночи,
Разбежавшийся по полю,
Горько жестью звенит,
Задевая кресты.
Ах, как хочется жить!
Будто вольная птица
Набирать высоту
До задумчивых звёзд…
Но в уютном тепле
Снова ночью мне снится
Скрип тяжёлых шагов
И крещенский мороз!
1984
Слух души
Родимый край!
Что видел я вокруг?
Среди полей —
Убогие деревни,
Тоску дорог,
Притихшие деревья…
Но слух души
Здесь обострялся вдруг!
И тут, где всё
Мной понято давно,
В молчанье звезд
Над полем и рекою
Моя душа
Вдруг слышала такое,
Чего другим
Услышать не дано!..
1984
Зима
Зима. Безоблачный рассвет.
В селе над каждою избою
Взнеслись дымы, оставив след,
И небо выгнули дугою.
Смотрю в замёрзшее стекло,
Ищу проталинку для взгляда…
В избе уютно и тепло,
Чего еще мне в жизни надо?
Но жаль, друзей со мною нет.
Что ж! Я не думаю о прошлом,
Зачем искать вчерашний след
На свежевыпавшей пороше?
Я свой на этом берегу!
Мне есть с кем разделить удачу!
А горе сам превозмогу,
Переживу и не заплачу!
1984
Что за далью?
Что за далью? Неизвестно.
Впереди – темно или светло?
Вроде, голос есть для песни,
Да подрезано крыло.
Верить людям? Надо верить!
Но смотрю – дороги нет!
Вроде, все открыты двери,
Да не виден в окнах свет!..
1984
Осенняя ночь
И снова небо стало низким,
И так тревожны вечера,
Всё думаешь о ком-то близком,
Ушедшем к тихим обелискам,
Коль не сегодня, так вчера.
А за окном мелькают тени,
И фонари замутнены,
Я слышу в воздухе осеннем
И стоны гибнущих растений,
И вздохи ветра у стены.
Там что-то тайное свершилось
Под остывающей звездой,
Там время к полночи скатилось,
О вечность темную разбилось
И вновь не властно над собой.
1985
Случай в дороге
Виктору Коротаеву
День осенний порадовал снегом,
Значит, светлая выпадет ночь…
С незнакомым совсем человеком
Мы шагаем от станции прочь.
Тяжелы чемоданы, как гири,
И согнувшись под ними смешно,
Он подарки несёт из Сибири,
Он на родине не был давно.
Как могу, я ему помогаю,
Разговором пытаюсь развлечь,
Хоть деревню его мало знаю, —
Он внимательно слушает речь.
Рассказав о деревне, добавил:
– Ну, а всё-таки едешь к кому?
Он на снег чемоданы поставил:
– Не писал я! Не знаю к кому!..
1985
И вновь осенний день
И вновь осенний день
Затих, как дальний шум,
Вода в реке рябит листвою…
Покой осенних вод,
Покой сердечных дум,
Как будто я опять с тобою…
Кругом такая тишь,
Что слышен сердца стук,
Я в первый раз смиренным стану…
Где ты, мой давний друг?
О чём мечтаешь, друг?
Вновь о тебе я думать не устану…
С ветвей берёзы вновь
Слетит прохладный лист,
Но не нарушит он покоя…
Мы будем вместе вновь,
Была бы только жизнь,
Да было б небо голубое…
1985
Звезда
Над моею избой
Снова всходит звезда,
Стала речка под ней золотая,
А в тиши за окном
То ли шелест листа,
То ли стая вдали пролетает!
Я огня не зажгу,
Посижу в темноте,
Пусть звезда надо мною мерцает…
Мне бы вновь за дела,
Да всё мысли не те,
Вслед за стаей они улетают!..
1985
Зимним вечером
Студеный вечер
Зажёг звезду…
Не жду я встречи,
Друзей не жду.
Сижу, скучая,
В родном дому,
Тремя свечами
Раздвинув тьму.
У окон самых
Мелькнул огонь,
Промчались сани,
Протопал конь.
Чуть скрипнул полоз,
И в тот же миг
Раздался голос
И чей-то крик.
Прошли по краю,
Я замер весь
И ожидаю
Дурную весть.
Снимая с грустью
Нагар со свеч,
Зачем боюсь я
Возможных встреч?
Вон светят окна,
Огни горят…
Пойти б я мог, но
Кто будет рад?
Там, верно, тоже
Среди огней
Не ждут прохожих,
Не ждут друзей…
1986
Падает снег
Послушайте – падает снег!
Взгляните – как всё изменилось!
И время замедлило бег,
С привычного ритма скатилось!
Как будто причудливый сон
Пленяет дома и деревья,
Вселяет спокойствие он
В тревожную душу деревни.
Снежинки летят с высоты,
Ложатся на шапку и плечи…
И что мне былые мечты?
От них не становится легче!
Но только не бросить вовек
Избы, пред которой в ответе…
Послушайте – падает снег!
А где же на улице дети?
1986
Ухожу
Никогда я не плыл по теченью,
Но становится больше невмочь
В поединке с судьбою, как с тенью,
Ухожу в беспробудную ночь!
Ухожу без мечты возвратиться,
Ухожу без обиды и слез,
Ухожу и не буду вам сниться
При спокойном сиянии звезд.
На изведанных людных дорогах
Не ищите напрасно мой след,
Я крылами взмахну у порога,
Полечу на мерцающий свет.
Полечу! И расступятся тени,
Под крылом затрепещется луч…
Я не буду пугаться паденья
Над безудержным хаосом туч!
Я не стану искать оправданья
За нескладную жизнь на земле…
– До свиданья! – шепну, – до свиданья!
И не будет ответа во мгле!..
1986
«От каждой клятвы в дружбе…»
От каждой клятвы в дружбе
Радость и испуг
Всем сердцем чувствую сполна:
Спасти или предать
Сумеет только друг,
Врагу – лишь ненависть дана!..
1986
Ночная исповедь
Памяти Сергея Чухина
Не покидай
Меня в тяжёлый час,
Когда весь мир
Так зыбок и тревожен,
И словно день
Грядущий невозможен,
Пусть эта ночь
Не разлучает нас!
Зажгу огонь,
Мне трудно без огня,
Я разлюбил
И сумерки, и ночи,
Я позабыл
Волненье новых строчек,
Какой-то страх
Преследует меня!
Да, я любил
Не зажигать огня,
Да, я любил
Безумное веселье,
Но сколько раз
В той замяти метельной
Бог весть куда
Опять несло меня!
И столько мной
Наломано там дров,
Так много дней
Промотано бесцельно…
Я был тогда
Над пропастью смертельной,
Но спас меня
Родимый отчий кров!
Мы столько мук
Приносим матерям,
Вдвойне, когда
Становимся взрослее,
И ночью мать
Всё плакала, жалея,
И грустный взгляд
Я видел по утрам!
Нет! Я не мог
Ей прибавлять седин,
Вселять тоску
В отзывчивую душу,
И, уходя,
Дорогой долго слушал
Прощальный шум
Встревоженных осин!..
И снова здесь,
В кирпичной конуре,
Среди стихов,
Среди окурков, хлама
Моей души
Разыгрывалась драма,
А чей-то смех
Метался во дворе…
Теперь привык
Сидеть в тиши один,
Хотя стихи —
Мученье, не отрада,
Их никому,
Наверное, не надо,
Но я всю жизнь
Им – раб, не господин!
И день, и ночь
С собой наедине…
Пустых речей
Наслушавшись довольно,
Чужой уют
Мне видеть слишком больно,
Как хорошо,
Что ты зашёл ко мне!
Я ждал тебя,
Мне без тебя нельзя!
Я знал, что ты,
Как прежде, близко, рядом,
Искал в толпе
Тебя усталым взглядом,
Но лишь встречал
Чужие там глаза!..
Не покидай
Меня в тяжёлый час,
Когда весь мир
Так зыбок и тревожен,
И словно день
Грядущий невозможен,
Пусть эта ночь
Не разлучает нас!..
1986
У старой школы
Найду тропу
И напрямик по ней
В рассветный час
По убранному полю
Пойду туда,
Где зелень тополей,
Как облаком,
Накрыла
Нашу школу.
Тоскливый взгляд
Разбитого окна,
Останки клумб
Из тракторных покрышек…
В таких местах
Пугает тишина,
Когда их нет,
Девчонок и мальчишек!
Какой вокруг
Унылый жалкий вид!
И вдруг поймёшь
Душой, а не сознаньем:
Из тьмы окно
Разбитое глядит
На мир с таким
Глубоким пониманьем…
1987
«Грусть не выпита до дна…»
Грусть не выпита до дна,
Снова вспомнил о тебе,
Будто лопнула струна
В нежилой избе!
И такая давит тишь,
Что душе совсем невмочь…
С фотографии глядишь
И не хочешь мне помочь!.
1987
Друзьям
Приходите, друзья,
Пока ещё рядом,
Приходите всегда —
Среди ночи, средь дня!
Приходите, друзья,
Пока листопадом
Осенняя ночь
Не укрыла меня…
Слышу – ветер в саду
Отыскал свои гусли,
Их печальный напев
Мне понятен давно…
Приходите, друзья,
Я вас жду, но дождусь ли?
Приходите скорей, —
Скоро будет темно!..
1987
Снегири, свиристели
Снегири, свиристели
Облепили калину…
Добрались, долетели,
По дороге не сгинув.
Ты ни криком, ни свистом
Не вспугни их, прохожий!
Это птицы, не листья,
Может, просто похожи.
Слышу близкие вести
Снегопада, метели…
Зимовать станем вместе,
Снегири, свиристели!
А затихнут лишь вьюги,
И прощаться мы будем,
Вы – на север, я – к югу!
Вы – к безлюдью, я – к людям!..
1988
Роднику
Весь путь твой усыпан камнями
От чащи лесной до реки…
К тебе прикасались губами
И мыли в тебе…сапоги!
Но всё ты сносил терпеливо
И рад был земному пути,
Одни лишь плакучие ивы
В тебя не решались войти.
Стояли и скромно, и строго,
Шептались всю ночь напролёт
О том, что забыта дорога,
И больше никто не пройдет!
1988
Памяти Сергея Чухина
//-- 1 --//
Опять я бросился: – Серёжа! —
За кем-то в сумерках вослед.
Была походка так похожа,
В очках, без шляпы, тех же лет…
Во мгле прохожий оглянулся,
И взгляд его как будто смяк,
Он посмотрел, не улыбнулся:
– Ошибся, видимо, земляк!..
//-- 2 --//
Его душа
Не знала суеты,
Она жила
Встревоженною птицей,
И оттого
Мне тихой ночью снится
Так часто он
Сошедшим с высоты!..
//-- 3 --//
Твои следы
Дождем вчерашним смыты,
И у беды
Усталый, скорбный лик…
Возьму цветы,
Уйду к могильным плитам,
Чтоб там сдержать
Отчаяния крик!..
1988
Зазвучали праздничные звоны
Зазвучали праздничные звоны
На душе, оттаявшей от вьюг,
Вечерами круто с небосклона
Покатилось солнышко на луг.
Жизнь не переменишь в одночасье,
Будешь долго помнить про пургу,
Верно, звоны обещают счастье
На моём забытом берегу.
Я надену белую рубашку
И пойду за солнышком вослед,
В поле на всезнающей ромашке
Погадаю: любит или нет.
Пусть узнает тайну луг зелёный,
Нынче я доверчивей вдвойне
Оттого, что праздничные звоны
Зазвучали радостно во мне.
1988
На родине
На родине —
Холодные ключи,
На родине —
Берёзовые рощи,
Но о любви
К земле ты не кричи,
А просто встань
И в роще помолчи,
У родника
Напейся из ладошки…
И если путь
Лежал твой далеко,
И если мир
Познал ты лишь жестоким,
На родине,
Куда тебя влекло,
Опять вздохнешь
Спокойно и легко,
Почувствовав
Её земные токи…
Как будто всё,
Чем мучилась душа,
Как будто всё,
С чем жить больней, не проще,
Ты вдруг поймёшь,
Взволнованно дыша,
У родника,
Вот в этой самой роще!..
1988
«Тщеславные…»
Михаилу Сопину
Тщеславные,
Хотим оставить след,
И на планете
Столько наследили,
Тайгу,
Озера,
Реки
Победили
И вот страшимся
Собственных побед!
Сухое дерево —
Не жди плода!
Где встала роща —
Не заедешь с плугом!
Нам за грехи,
Как прежде,
Мягким пухом
Уже земля
Не будет никогда!
Но близок срок
Оплачивать долги,
На нас сурово
Смотрят наши дети…
Тому, кто мямлит:
«Хорошо на свете!»,
В ответ
Их крики слышатся:
– Не лги!
1988
«Вырывали…»
Вырывали
Крестьянские корни,
Отбирали
Скотину и дом,
Становился
Дорогою торной
Путь на север
Под снегом,
Дождём…
Там в тесовом
Застывшем бараке,
Где лишь смерть —
Всем вопросам ответ,
На завшивленных
Нарах во мраке
Замерзал
Работящий мой дед!
Кто посеял
Зловещую силу?
В чём вина их,
Погибших вдали?
Подрубали
Под корень Россию,
Хлеборобов
Сгоняя с земли!
Как простить нам?
И кто теперь вспомнит,
Где могильные
Эти кресты?
Мы – без веры
Шагнувшие в полдень,
Мы – стволов
Обгоревших ростки…
1989
«Мне такая вновь выпала доля…»
Мне такая вновь выпала доля —
В захолустье родной стороны
Намолчаться средь тихого поля
До звучания каждой струны!
Надышаться березовой грустью,
Одиночеством переболеть,
Нагордиться священною Русью,
За которую б мог умереть!
Где ж детей перекрестные крики?
Одинокий в надежде своей,
На Руси, деревенской, великой,
Я хочу докричаться людей!
Нынче ветру тут вольная воля,
И летит он на крыльях весны…
Сыновья овдовевшего поля,
Вы с какой не вернулись войны?
И какие же ливни косые
Распугали весёлых детей?
Я стою посредине России
И молитву творю за людей!
1989
Полыньи на реке
В леденящую мглу
Устремляется взор,
Белый лист на столе,
Авторучка в руке…
Молчаливо стоит
За окошком собор,
Лишь угрюмо шумят
Полыньи на реке!
Помню – пела гармонь!
Как вздыхали басы!
То не я ли вчера
Весел был да удал,
А теперь – тишина,
Видно, встали часы,
А теперь – пустота,
Видно, друг запоздал.
Жутко в доме пустом
Одному в эту ночь,
Только ветер глухой
Бьётся в окна мои…
Отрешившись от дум,
Я заснуть бы не прочь,
Но как будто меня
Всё зовут полыньи.
Я бы к другу пошёл,
Поздний час – это вздор!
Пусть расплавит снежок
Ночь на тёплой щеке,
Но наводит тоску
Молчаливый собор,
Но пугают меня
Полыньи на реке!..
1989
«Что стряслось за окном?..»
Что стряслось за окном?
Кто так часто и грустно вздыхает,
Будто хочет запеть,
Ударяя по тонкой струне?
Это листья летят,
Это листья по ветру порхают,
Чутко ветви дрожат
На упругой воздушной струе!..
Вы откройте окно,
Разве можно уснуть в этот вечер!
В час полночной звезды
Листья с ветром пускаются в пляс,
И душе так легко
К ветру, к листьям рвануться навстречу,
Как в последний полет,
За которым лишь вечность для нас!..
1989
«Эта ночь и тиха, и светла…»
Эта ночь и тиха, и светла…
Что же завтра со мною вдруг будет?
У костра набираюсь тепла,
Чтобы утром отправиться к людям!
И глядит одиноко луна,
Земляничные звёзды на взгорке
Грезят ночь эту выпить до дна
Вместе с дымом волнующе-горьким.
Я не знаю, с каких самых пор
В сердце вместе и радость, и мука,
С ними легче шагнуть на костер,
Чем идти по земле… Но ни звука!
Видишь, ночь и тиха, и светла!
Ну, а завтра что будет, то будет…
У костра набираюсь тепла,
Чтобы утром отправиться к людям!
1989
«Весенний день учился плакать…»
Весенний день учился плакать,
Но тучи были так легки,
И дождь сумел едва прокапать,
Не заглушив твои шаги!
И снова в воздухе лучистом
Под свист неугомонных птах,
Легко выбрасывая листья,
Взрывались почки на ветвях!
Все звуки вешнего творенья
Я слушал тут и молча ждал,
Но не обрушилось смятенье,
Когда твой поезд прокричал!
Но ничего не изменилось,
Когда раздался этот крик,
Лишь сердце вдруг остановилось,
Готово почкой лопнуть вмиг!..
1990
Дорога к дому
И вновь раскрепощается душа,
И грозный мир не помнится жестоким,
Когда под небом родины высоким
Идёшь своей дорогой не спеша…
Мне эти километры так легки,
И дождь воспринимаю как удачу,
Дождинки на щеках моих – не плачу! —
Ведь в сердце поровну веселья и тоски!
Зачем так долго жил я в суете?
В полночный час, один среди разлуки
Искал напрасно радостные звуки
И песни пел, но только всё не те!
Пусть след мой быстро скрадывает дождь!
Пусть новый день природой грустно начат!
Но это ничего совсем не значит,
Когда домой на родину идёшь?..
1990
«Жгу костёр на обочине дня…»
Жгу костёр на обочине дня,
Тих и светел.
Будет после костра и меня
Только пепел!
А его разнесёт по Руси
Будто семя,
И не надо об этом грустить
В наше время.
Но зачем ты пришла и к костру
Тянешь руки?
Хочешь стынуть со мной на ветру
До разлуки?
Мой костёр не согреет тебя!
И послушай:
А придёт вдруг проведать судьба,
Спросит душу?
Что качаешь в ответ головой
Гордо, смело?
Ведь в лесу расцветет ещё твой
Ландыш белый!
Я просить никого не привык:
– Пожалейте!
Лишь играет мне гном-лесовик
Тут на флейте.
Вот и листья летят на простор
С мокрых вётел…
Свой у каждого в жизни костёр,
Свой и пепел!..
1990
Приблизилась полночь
Александру Грязеву
Приблизилась полночь, и снова мне слышно во мгле,
Как корни деревьев змеятся по мокрой земле,
Как ветви царапают небо, предчувствуя снег,
Как дышит в затылок уставший, но яростный век!
А ночь за рукав снова тащит ко краю меня,
Туда, где во мраке окна моего полынья!
От тьмы заслонившись окрашенной рамы крестом,
Я снова склоняюсь над мертвенно-белым листом.
Он – друг мне и брат! Он – мучитель, стукач, лицемер!
Он вытянет душу и вытянет каждый мой нерв!
Он любит наивных! Заставит себе доверять,
Чтоб ночью спасти и легко на рассвете предать.
Я знаю уловки его, что бывают в ходу.
Но кто, как не он, добровольно разделит беду?
А, может быть, вы постучитесь сегодня ко мне,
Придете спасти человека в ночной полынье?
1990
«Мы разъедены ржавчиной лжи!..»
Мы разъедены ржавчиной лжи!
Мы отмечены знаком паденья!
Вороньё начинает кружить,
Обнаружив в нас признаки тленья!
Сколько лет, преисполненных драм,
Мы, поправ вековые святыни,
Непонятный, неведомый храм
Воздвигали на тонущей льдине!
А теперь все кричим невпопад
И так часто не слышим друг друга.
Посмотрите – свистит снегопад,
Разыгралась зловещая вьюга!
Дайте вёсла! Не надо знамён!
Что мечты об открытьи америк,
Коль своих мы не помним имён
И не знаем, где собственный берег!
1990
Осенняя песня
Пустых наслушавшись речей,
Я вновь ничей! Я вновь ничей!
Туда всю грусть свою унёс,
Где шум берёз, где шум берёз.
Пусть от тебя не жду чудес,
Осенний лес, осенний лес.
Но легче мне среди рябин,
Когда один, когда один!
И на душе моей светлей
Среди полей, среди полей.
Пусть засмеют мою любовь
В обломках слов, в обломках слов!
Но за неё я не боюсь!
Боюсь за Русь! Боюсь за Русь!
1990
«Снег вокруг – и света много!..»
Снег вокруг – и света много!
Тишина звенит в ушах.
Позвала меня дорога,
Посреди ветров душа.
Только знаю: за пригорком
В поле есть одна изба…
Вот пахнуло дымом горьким,
Подожди меня, судьба!
Дай мне здесь остановиться!
Слышу я сквозь тишину —
По скрипучим половицам
Мать приблизилась к окну.
Ни калитки. Ни собаки.
Коромысло у ворот.
За воротами во мраке
Вот и мать ко мне идет!
Опускаюсь на колени, —
Шумно дышат за спиной
Все в лохмотьях белой пены
Кони, загнанные мной!..
1990
Снегири
В тихом городе кричали
Поезда,
В снежном городе сияли
Фонари,
Здесь с тобою мы прощались
Навсегда,
А на ветках чуть качались
Снегири…
Но какое было дело
Нам до них,
Коль дано метели белой
Полчаса,
Поцелуй – один несмелый
На двоих
У толпы заиндевелой
На глазах…
Поезд тронулся уныло…
Взмах руки!
Время нас не оградило
От потерь!
И остались в дымке стылой
Огоньки…
Как давно всё это было,
А теперь:
Я забыл, как провожают
Поезда,
Не бываю, где сияют
Фонари,
Только к дому прилетают
Иногда,
О тебе напоминают
Снегири…
1990
Спокойной ночи!
А санный путь уже подмёрз,
Во сне смешались быль и небыль,
Когда на небе много звезд,
К земле как будто ближе небо!
Из дома выйду, оглянусь, —
Снега от края и до края,
Среди снегов уснула Русь…
Спокойной ночи!
Спи, родная!..
1990
Что же делать?
Пролетели над деревней журавли
И вестей с собою грустных нанесли:
Скоро снова снег запросится в окно, —
Ничего в судьбе моей не решено!
Как же быть? Опять надежды не сбылись!
В тот ли век, родное сердце, родились?
Время нас на полпути подстерегло,
Прошумело журавлиное крыло!
На дорогу листья сыплются с рябин…
Не легко смотреть на них, когда один!
Доживу в избе своей я до утра,
Вот и всё! В дорогу дальнюю пора!
Ах, как рано пролетели журавли!
Слишком грустные известья принесли!
Что же делать? Я смотрю на луг в окно…
Ничего в судьбе моей не решено!..
1990
«Ветер мечется и воет…»
Ветер мечется и воет,
Мрак так страшен за окном…
Хорошо – нас в доме двое,
Легче всё-таки вдвоем!
Что же! Пусть там ветер воет,
Злобу в посвисте тая…
Не отчаемся – нас двое:
Одиночество… да я!..
1990
На исходе лета
Остывающий август.
Предосенние песни.
Дожди и туманы.
Паутинки дрожат…
В домах, где недавно
Было людно и тесно,
На широких столах
Телеграммы лежат:
«Папа и мама!
Добрались хорошо!»
И все понимают,
Что лето – прошло!
В избе у мамы
На снежных далях – сугроб к сугробу, —
Следов вчерашних искать не пробуй!
Студёный ветер летит по весям,
А в сердце звоны забытых песен!
Взгляну в окошко – вокруг белеет,
Я нынче грустью не заболею!
В избе у мамы тепло от печки,
В углу – икона, псалтырь и свечки.
А спросит мама, о чем вздыхаю,
Отвечу тихо: я вспоминаю!
Какие видел здесь раньше лица…
И сладко сердцу! И вновь не спится!
Волнуют душу былые встречи.
Я рад, что долог зимою вечер.
И рада мама – глаза спокойны,
Как у святого с её иконы!..
1991
Знакомый путь
Знакомый путь. Деревня. Поле.
По краю поля ряд берез.
Места – знакомые до боли,
Места – любимые до слез.
Рассвет легко раздвинет дали,
И солнца свет навстречу мне,
Но невозможно без печали
Прожить в родимой стороне!
Земле на верность присягая,
В грудь принародно не стучу,
А видя день родного края,
С зубами сжатыми молчу.
Нет! Я не рушил колоколен!
Не мыслил ночью убивать!
Но сын не может быть спокоен,
Когда больна жестоко мать.
Что делать? Вечные вопросы
Лежат камнями на пути,
Их мне сегодня не отбросить
И стороной не обойти.
И не изжить в душе тревогу
За свой многострадальный край,
Пока в последнюю дорогу
Не соберусь, сказав: прощай!..
1991
«Весёлых песен нынче не поют…»
Весёлых песен нынче не поют,
Улыбкой не ответят на улыбку,
Откроешь душу – в душу наплюют…
Как всё вокруг и сумрачно, и зыбко!
Приходит ночь – и не торопишь ночь:
В грядущий день не верится, как прежде!
Стремящемуся к правде чем помочь,
Чтоб не убить последнюю надежду?
Давно осточертел словесный блуд,
Как будто вой навязчивый, метельный…
О чём кричат? Куда ещё зовут?
Когда стоим над пропастью смертельной!
Не за себя испытываю страх!
И не пугаю, грозно сдвинув брови!
Но топоры уже стоят у плах,
И слышен страшный запах крови!
Душа устала от дурных вестей!
Душа устала в вечном напряженье!
Одумайтесь! Послушайте детей!
Чтоб не пришлось жалеть им о рожденье!
1991
Россия
Россия, Россия! Солнце над пашней,
Над речкой – туман в берегах!
Живём и не знаем, спасение наше
В своих ли, в чужих ли руках.
Рассветные зори стелются дымом,
Цветы полевые в пыли…
И нет мне ответа, край мой родимый,
Откуда все беды пришли!
Молю неустанно у края обрыва,
Чтоб свет наш в душе не погас…
Не хлебом единым, конечно, мы живы,
Но чем же мы живы сейчас?
Россия, Россия! Солнце над пашней,
Над речкой – туман в берегах!
Родная Россия! Порою так страшно,
Как будто бы кровь на руках!..
1991
Останется с нами
Не пытал я судьбу наперёд,
Верил, с легкостью жертвуя днями:
Наше время сквозь нас не пройдёт,
Наше время останется с нами!
Гнал я тройку. Шумел листобой.
И усталые кони храпели.
Что ж так быстро, товарищ, с тобой
Мы весёлые песни пропели?
Может, нынче настала пора
Перестать за удачею гнаться,
А присесть у ночного костра
И с собой не спеша разобраться.
Я бы рад, только кони не ждут,
Ничего не случится со мною!
Лишь берёзы по краю мелькнут,
Полоснут по душе белизною!..
1991
Оглянись
В волосах моих белизна,
Видимо, жизнь такая…
Оглянись на меня, весна,
Чтоб от зимы оттаял!..
Посреди беспросветных вьюг
Мы растеряли многих…
Оглянись на меня, мой друг,
И не оставь в дороге!..
В сердце тревога вновь,
Ветер свистит по весям…
Оглянись на меня, любовь,
Чтоб зазвучала песня!..
1991
«В годину общего волненья…»
В годину общего волненья,
Когда мир поднят на дыбы,
Не опустись до озлобленья,
Душа, в превратностях судьбы!
Я, может, требовать не вправе,
Но ради мира и любви
На общей трудной переправе
Пример спокойствия яви!
И, день минувший не ругая,
Храни в себе полдневный свет,
Чтоб где-то рядышком другая
Душа откликнулась в ответ!..
1991
Белые ночи
Александру Романову
Есть у природы срок чудесный…
Ты счастлив выпавшей судьбой,
Когда струится свет небесный
Перед тобой и над тобой.
И тёплый воздух невесомый
Уже готов остекленеть,
Чтоб в тихий час ни насекомым,
Ни самолету не взлететь.
Один лишь звук побеспокоит:
Переступая, отрясут
В загоне дремлющие кони
С копыт холодную росу.
И вновь душою осторожной,
Еще блуждающей в дыму,
Понять все чувства невозможно:
Так много счастья одному!..
1991
«Сколько раз я себе говорил…»
Виктору Астафьеву
Сколько раз я себе говорил:
Надо жить и ровнее, и проще
Посреди дорогих мне могил,
На краю у растерзанной рощи!
Но не в силах судьбы изменить,
Я забыл про обычное счастье,
И пряду стихотворную нить,
До живущих хочу докричаться.
Мне сегодня обидно вдвойне,
Что к исходу двадцатого века
Слишком резко упала в цене
Драгоценная жизнь человека.
Тут с тоски поседеешь, как лунь,
Не спасут ни друзья, ни природа!
А повсюду, куда ты ни плюнь,
Угадаешь в борца для народа!
Им ответ не держать впереди,
Их никто не потащит на плаху,
Вот и бьют кулаком по груди,
Рвут до пупа прилюдно рубаху!..
1992
«Эх, Россия-мать…»
Эх, Россия-мать,
Ты опять беременна,
Только чем же – не понять
До поры, до времени!
Вновь косынка на тебе
С красно-белым синяя…
Не везёт тебе в судьбе,
Хоть ты и красивая!
1992
«Плясал и гулял, и гусарил…»
Плясал и гулял, и гусарил,
Пускал свою жизнь нараспыл,
И сердце так рано состарил,
Чуть душу свою не сгубил.
Мне родина что-то шептала
Про тихую радость и грусть,
Но я на перроне вокзала
Всё клялся, что к ней не вернусь!
Забуду убогие избы!
Забуду дорожную грязь!
Ведь края не видно у жизни,
И сам я судьбе своей князь.
Но там, вдалеке, в дни ненастья
Берёзовый грезился свет,
Я понял навеки, что счастья
Мне в жизни без родины нет!
И вот, наконец, я увидел
За речкой родное село…
Прости! И не помни обиды!
Прими сироту под крыло!
1992
Я вернусь
Доживу. Дотяну. Добегу
До цветов на росистом лугу,
До заждавшейся тихой избы,
И появится дым из трубы!..
Доживу. Добегу. Я смогу!
Подождите на том берегу!
Я вернусь, постаревший чуть-чуть!
На земле не закончен мой путь!..
1992
Без тебя
Столько лет без тебя
Я живу на земле!
Ты ушла незаметно
Из всех моих снов…
Я не вспомню сейчас
Даже клятвенных слов,
Всё, что было, давно
Потерялось во мгле!
Но однажды спиной
Повернётся судьба,
Мне не хватит твоих
Понимающих глаз!
Я обратно вернусь
В неприкаянный час,
Но уже не найду
Ни тебя, ни себя!..
1992
«Мне сегодня и трудно, и грустно…»
Мне сегодня и трудно, и грустно
От сознанья потерянных лет,
Но в своей стороне захолустной
Я нечаянной встречей согрет!
В предвесеннюю вьюжную пору
На исходе студеного дня
Что-то милое сердцу и взору
Промелькнуло в окне у меня.
Стук раздался, и скрипнули двери,
Вы шагнули ко мне за порог,
Было трудно так сразу поверить,
Я смотрел и поверить не мог!
Так позвольте я Вас поцелую
В позабытые мною уста
За ушедшую нежность былую,
За вернувшийся пепел костра.
Мне отрадно далёкое вспомнить
И услышать Ваш голос вблизи,
Будто в окна открытые комнат
Освежающий ветер сквозит.
Будто сам я другой и моложе,
Вместо снега – черёмухи цвет…
Что-то, видно, осталось мне всё же
От милых утраченных лет…
1992
Ландыши
Не смолкая, струнами
Про былые дни
Время, вечно юное,
Ты в душе звени!
Всё пройдет, но ладно, что
Долог век любви…
В тихой роще ландыши
Соберу твои!
Лепестки у ландышей
Белые, как снег.
Наша жизнь – без вкладыша!
Наша жизнь – не век!
Скоро, скоро ландыши
Растеряют цвет…
Называл я ладушкой
Ту, которой нет…
1992
«Ещё казалось в трудный миг…»
Ещё казалось в трудный миг —
Зима вернуться хочет,
Но сок берёз уже достиг
До самых верхних почек.
И нет возврата ни к чему!
Движенью нет предела!
Себя сегодня не пойму, —
Душа о чём запела?
Большой любви желанье в ней
И ожиданье встречи,
Но знаю, скоротечность дней
Недуг души излечит.
И жизнь войдёт в привычный ритм,
Вновь – ни любви, ни встречи,
Лишь сердце вдруг заговорит
О кратком сроке человечьем!
1992
Скворец
Прилетел! Гляди – поёт!
Скромный, не капризный,
Он ещё своё возьмет
От весны и жизни!
Он, как я, сегодня рад
Перемене вешней…
Посвистим, пернатый брат,
Над округой здешней!
Здесь, в краю, который мил,
Дом любой не тесен…
Пусть у нас достанет сил
Для трудов и песен!..
1992
«Замрут отдалённые звуки…»
Замрут отдалённые звуки,
До шепота стихнет вода,
И вновь над речною излукой
Протает ночная звезда!
И вздрогнет душа, откликаясь…
В том тайна какая-то есть!
Которую снова пытаюсь
На небе вечернем прочесть.
И, может, совсем не случайно
Опять прихожу к одному:
Пока не раскрою ту тайну, —
Зачем я живу – не пойму!
1992
Октябрь
Ночью и днем дожди.
И горизонта нет.
В гости друзей не жди,
Где их далёкий след?
Мыслью согрет одной —
Литься дождям не век,
Будет рассвет иной,
Выпадет первый снег.
Выпадет добрый снег
И подведет итог
Песням усталых рек,
Мыслям в нелегкий срок.
Станет другой земля,
Будет в душе теплей.
Этого мне тепла
Хватит на много дней…
1992
«Шумный век нашу землю состарил…»
Шумный век нашу землю состарил…
Скоростей не сторонник лихих,
Я вчера на житейском базаре
Продавал за бесценок стихи.
Подошел покупатель: – Послушай!
А о чём те стихи, покажи!
Что ж ты всё тут про душу, про душу,
Если нет её вовсе, души!
Сразу видно – газет не читаешь!
И с эпохой не в ногу идешь!
Со стихами подобными, знаешь,
Не прожить тебе, друг, пропадёшь!
И добавил, как мненье народа,
Обвинив меня будто во лжи,
Что давно уже кончилась мода
На бессмертную тему души!..
1993
На Чонове-речке
На Чонове-речке
Светло, как нигде,
И чьё-то сердечко
Листком на воде.
В прохладное утро,
В осеннюю тишь
Стоишь и как будто
Всё в детство глядишь!
Летящие птицы
Сломали свой строй,
Спустились проститься
С родной стороной!
Речные извивы,
Черёмух изгиб…
О, счастье! Вы живы!
И я не погиб!
1993
«Закончив путь…»
Закончив путь,
Я встану пред судом
И в строгий час
Скажу тогда о чём?
О том, что сам
Себе построил дом,
Но часто жил
Несладко,
Трудно в нем?
Что там душа
Искала свой ответ,
Но жизни я
Не понял, видно,
Нет!
Тогда в душе
Остался тяжкий след, —
Какой-то рок
Смешал в ней тьму и свет!
Да, я писал
Негромкие стихи,
Они —
Моей бессонницы штрихи,
Несли мне боль,
Хоть были и тихи,
Но кто сочтёт
Те муки за грехи!
Закончив путь,
Я встану пред судом
И в строгий час
Скажу тогда о чем?..
Никак нельзя
Не думать мне о том,
Что – жизнь моя,
Что – мир
Что сам я в нем?
1993
«Мой долог путь, но рядом друг…»
Мой долог путь, но рядом друг.
Шагаем мимо деревушек,
Где в окнах низеньких избушек
Глаза печальные старух.
Одна выходит на крыльцо,
Её глаза полуживые
Вдруг видят, что идут чужие,
И гаснет светлое лицо!
А день летит в лучах весны
И тёплый воздух гонит с пашен…
Простите нас, что мы не ваши
Домой спешащие сыны!
1993
Жду весну
Ещё снега
Лежат в моём саду,
Но отошли
Свирепые метели,
Скорей бы с крыш
Ударили капели, —
Я жду весну,
Как чуда, долго жду!
Как не любить
Апрельское тепло
И аромат
Проклюнувшихся почек,
Тогда во мне
Играют струны строчек,
И на душе
Становится светло.
Как будто я
Не видел в мире зла,
Ни стуж, ни вьюг
В потемках мирозданья,
А жил одним
Весенним ожиданьем,
Пока земля
Родимая спала!..
1993
«Век живи – век люби и надейся…»
Век живи – век люби и надейся,
Но в разливах весеннего дня,
Синий ветер, ты в окна не бейся,
Не тревожь без причины меня.
Я сегодня душою спокоен
И живу без сердечных причуд
На земле, где кресты колоколен
К очищению душу зовут.
Пусть подолгу смотрю на дорогу
В захолустной родимой глуши,
Но и грустные мысли не могут
Омрачить воскрылённой души.
Я как будто увидел впервые,
Так, что глаз отвести не могу,
И берёзки над речкой кривые,
И деревни на том берегу.
И с какой-то особенной силой,
О которой и думать боюсь,
Я любовью простой и красивой
Полюбил неоглядную Русь!..
1993
В лесу
Егерю А.М. Мишенёву
Лесное открытое царство
В родимой заветной глуши —
Как лучшее в мире лекарство
Для загрустившей души.
Крутые небесные своды.
Лучами пронизана высь.
Среди первозданной природы
Парит воскрылённая мысль
Над всем, что сегодня осталось
На трудных путях позади,
И тает к минувшему жалость,
И верится в лучшие дни.
А лес наполняется гудом,
И птицы звенят вразнобой,
И кажется – всё это чудо
Останется вечно с тобой
1993
Летний праздник
Прибивая землю каблуками,
В Духов день плясали мужики,
Всплескивали женщины руками,
Рассыпая колкие смешки.
От иной забористой частушки
Хохотала публика вокруг,
Из домов улыбчиво старушки
Выходили с рюмочкой на круг.
И поили пивом гармониста
(Гармонисту водочки ни-ни),
Чтоб пьянел залеточка не быстро,
Чтоб играл весёлые одни.
А на главной улице деревни
Веселилась шумно молодёжь,
Так плясала резво, что деревья
До листвы прохватывала дрожь.
Там в задорном споре с гармонистом
Не тверёз, но всё же и не пьян,
Выводил мелодию форсисто
В молодых руках полубаян.
В каждом доме были гостю рады,
Из любых селений заходи…
И никто не закрывал ограды!
И никто не знал, что впереди!
1993
Грибные места
О чём молчишь, мой давний друг?
Вокруг тепло и много света!
Пускай с землей уже простилось лето,
Но далеко ещё до зимних вьюг!
Бери корзину и пойдем со мной,
Я покажу тебе места грибные,
Где грузди и волнушки расписные
Заманят так, что не уйдешь домой.
Я сам, когда брожу в лесу один,
За целый день не вспомню про усталость.
Как долго мне на родине осталось
Бродить среди берёз, среди осин?
Даст Бог, продлится наш короткий век,
Продлятся наши радости земные!
И пусть к себе зовут места грибные,
А день стоит спокоен и высок!..
1993
Северный ветер
Дует ветер с севера
Из родимых мест,
До чужого берега
Мне приносит весть,
Что трава не скошена,
Мать теперь одна,
Девушка хорошая
Заждалась меня,
Что на поле-полюшке
Васильки во ржи
О моей головушке
Шелестят в тиши…
Слушать ветер с севера —
Душу бередить…
Мне к родному берегу
Надо срочно плыть…
1993
Воспоминание
Тих осенний закат,
Как забытый костёр,
Но неслись облака,
Видно, снова к дождю…
Сколько минуло лет
С тех мне памятных пор,
Но кого же теперь
Этим вечером жду.
Помню шелест листвы,
Близость ночи короткой,
Рыбаки от реки
Уносили улов,
Мы садились с тобой
В опустевшую лодку,
И не знал я тогда,
Что забудешь любовь!
Тихо в лодке вдвоём
Плыли вечером поздним,
Разгребая веслом
Отражения звёзд,
Я в ладони хотел
Зачерпнуть эти звезды,
И тогда надо мной
Ты смеялась до слёз.
Больше в лодке вдвоем
Нам с тобою не плыть!
Больше наше весло
Не разбудит реку…
Сколько можно жалеть!
Не пора ли забыть!
Сколько можно бродить
На пустом берегу!
Я вернулся домой,
Там все уже спали,
Мать спросонок мои
Не узнала шаги,
А во тьме за окном
Тихо листья слетали,
Плеск весла в тишине
Доносился с реки…
Над ночною Вологдой
Над ночною Вологдой
Кружит лёгкий снег.
Я бреду по городу,
Дальний человек.
То, что было прожито,
Вспомнить всё нельзя.
В тихой милой Вологде
Спят мои друзья.
Кто-то в центре города,
Кто-то за мостом…
Кто-то в доме ласковом,
Кто-то под крестом!
Я иду к кому из них?
Где найду ночлег?
Все следы на улице
Засыпает снег!..
1994
«От рам, как распятья, тени…»
От рам, как распятья, тени.
За окнами звездный свет.
И стрелки часов настенных
Бегут с моих детских лет.
Проснусь, а в окошках – пламя!
Рассвет там или закат?
С тревогою скажет мама:
– Ты бредил, как год назад…
И тихо вздохнет. При этом
Коснется волос рукой:
– Зачем же ты стал поэтом,
Доверчивый мальчик мой?
Ах, мама! Я сам не знаю!
Извилист наш путь земной.
Я нынче с судьбой играю,
А завтра – она со мной.
Я вижу, что дальше будет,
И снова боюсь за Русь!
Вот только поймут ли люди
В стихах моих сердца грусть?..
1994
«Откуковали…»
Откуковали
в лесу недалёком кукушки,
Отулыбались
ромашки на белом лугу,
Вновь за окошком
моей обветшалой избушки
Перед закатом
вороны сидят на стогу.
Низкие тучи
несутся так быстро над полем.
Дальние рощи
белеют стволами берёз.
В сердце тревожном
опять прибавляется боли,
Стоит мне только
взглянуть на речной перевоз.
Вечное время!
Не будь к уходящим жестоко!
Тяжкие думы
несу по дороге своей.
Что ж так, Россия,
под небом твоим одиноко?
Что ж так, родная,
мне грустно средь милых полей?..
1994
«Всё не знаю – как мне жить…»
Всё не знаю – как мне жить,
А уже легка
Пролегла седая нить
У виска.
Я шагаю без дорог
На далёкий свет,
Но в душе от всех тревог
Мира нет.
Ободряюсь: как-нибудь!
Выведет судьба!
А захочешь отдохнуть, —
Где изба?
Подвести итог хотел,
Что свершить успел?
Оказалось – вместо дел
Песни пел!..
1994
Имя женщины любимой
Год за годом мчатся мимо.
Всё пройдет. Всё отцветет.
Имя женщины любимой
Дальше сердца не уйдет.
Имя светлое, как факел,
Имя лёгкое, как сон,
Всё звучит в глубинном мраке
Будто колокольный звон.
1994
«Мои стихи уходят от меня…»
Мои стихи уходят от меня,
И я благословляю их в дорогу,
Пусть в мире светом доброго огня
Они разносят радость и тревогу.
Казалось раньше, вот стихи уйдут,
Душа без них навеки овдовеет,
Но слышу: снова ангелы поют,
И мой рассудок сердцем не владеет.
И вновь светлей становится мой взгляд,
Хотя я ни на миг не забываю:
Мои так низко лебеди летят,
И чёрный лебедь возглавляет стаю!
Ну, что ж! Я в небе счастья не искал,
А мерил землю грустными шагами,
И о земле стихи свои слагал
Простыми, всем понятными словами!..
1994
На златой цепи
На златой цепи
Не держи меня,
Мне в лихой степи
Припасли коня.
Я прошу тебя,
У груди ладонь,
Видишь, ждёт судьба,
Бьет копытом конь.
Там в степи большой
Ждут меня дела,
С тетивы чужой
Сорвалась стрела.
Сорвалась в полет
До моей груди
И летит-поёт
На своём пути.
Будет час, когда
Долетит стрела,
И скажу тогда:
Что ж не сберегла?..
1994
Моя дорога
Моя дорога – к полю, к дому.
Моя дорога – средь берез.
А мне навстречу – люд знакомый,
Землёй болеющий всерьёз.
А мне навстречу – тихий ветер
С тоскливым запахом дымка,
И птицы, путника заметив,
Уносят крик под облака.
Иду пешком.
Меня встречает
Среди лесов, среди полей
Земля надежды и печали,
Земля обманутых людей.
Как не понять мне их тревогу,
Я сердцем здесь давно прирос
И полюбил давно дорогу
Среди недремлющих берёз…
1994
Костёр в ночи
Наш круг согрет языческим огнём,
Костёр во тьме высвечивает лица,
Мы говорим о том, как мы живём,
И каждый хочет чем-то поделиться.
В глазах друзей – живые огоньки,
В родном краю теперь нечасты встречи,
Но даже здесь тревожны, нелегки
Моих друзей сегодняшние речи.
Мы все одной захлестнуты бедой,
Мы все хотели б честного ответа,
Что сталось нынче с нами и страной?
Что завтра ждет нас за чертой рассвета?
Идёт тепло от жаркого костра,
Душа костру доверчиво покорна,
Но не уснуть сегодня до утра,
А кто в России спит теперь спокойно?
1994
«Когда вокруг…»
Когда вокруг
Кричали,
Лаяли,
Топтали,
Неслись без фар
На смертном вираже,
Я проходил
В тревоге и печали
От сердца к сердцу,
От души к душе.
Меня влекло
Схватиться в общей драке,
Но помнил сердцем
Средь разрух и бед:
Когда в руках
Несёшь свечу во мраке,
Спасти огонь —
Главней задачи
Нет!
1994
«Есть вода…»
Есть вода,
Да хлеба нет.
Как будешь жить
Теперь, поэт?
Или пойдешь
Служить врагу?
Иль к храму —
С шапкой на снегу?
О, Господи!
Я – не смогу!..
1995
«Что ж так, роща моя, поредела?..»
Что ж так, роща моя, поредела?
Где же нынче твои соловьи?
Ты весёлые песни пропела,
Я забыл озорные свои.
Здесь, где юность когда-то осталась,
От стволов поседевших берёз
Вдруг дыхнет так тепло на усталость
Ароматом любимых волос.
Я не знаю, где та, что носила
Ландыш твой в золотых волосах…
Потерял я её и Россию,
Снова ворон кричит в небесах.
Что ж так, роща моя, поредела?
Сыплешь тихо листвой на меня.
Натянулась струна до предела,
И дрожит роковая струна…
1995
В час заката
В час заката замер встречный ветер,
Тени на земле переплелись,
И такая тишь на белом свете,
Что хоть встань средь поля и молись.
В этот миг таинственный природы
Сам в себе никак не разберусь.
За плечами крылья или годы?
Льется в сердце радость или грусть?
Рощицы над омутной рекою
Тонут в надвигающейся мгле,
Снова ощущение такое,
Будто жил когда-то на земле.
Не вместится мир в моё сознанье,
И душою робкой не пойму,
Почему смотрю я с ожиданьем
По ночам в загадочную тьму…
1995
Возвращение
Просохшей тропинкой весеннего сада
Опять возвращаюсь домой.
Ну, что ж ты, родная! Пугаться не надо!
Беды не случилось со мной!
Окрепли берёзки и стали чуть выше.
За ними – изба со звездой.
И ласточки низко летают над крышей,
Своё охраняя гнездо.
Я к отчему дому шагал бездорожьем,
Увидел – и сердце зашлось…
Ах, ласточки милые! В мире тревожном
Зимою так трудно жилось!..
1995
У избы на родине
У избы на родине —
Черёмуха, смородина,
У избы на родине —
Белые цветы.
Ждал я встречи радостной,
Были вещи собраны,
Но судьба жестокая
Развела мосты.
В тихом спящем городе
Вспоминаю родину,
Льется мягко в комнату
Свет ночной звезды…
Может, кто на родине
Соберёт смородину?
Может, кто мне с родины
Привезёт цветы?..
1995
«С молчаливых небес…»
С молчаливых небес
Свет далёкий струится,
На родимой земле
Снова радостно мне,
Но в лесу поселилась
Угрюмая птица
И ужасно кричит
По ночам в тишине.
Я подолгу не сплю,
Бродят тихие тени,
Заоконная мгла
Давит в окна мои.
Что ж ты, птица, кричишь,
Будто вестник измены?
Ты не знаешь, как трудно
Сердцу жить без любви.
Был когда-то и я
И счастливым, и юным,
Оттого что любовь
Не сумел я сберечь,
У гитары моей
Ветром порваны струны,
И в холодной избе
Не затоплена печь…
1995
На тёплых взгорках
На тёплых взгорках первые цветы —
Друзей ушедших грустные приветы…
Я жду опять от мира доброты,
И сам готов добром ему ответить!
Земля моя! Мне легче, мне светлей,
Когда ты так спокойно рядом дышишь,
И высь пронзают клинья журавлей,
И дым в родном селе над каждой крышей!
Стою, и к сердцу тянется ладонь.
Я землю слушаю, смежая веки…
О, память! Только в этот час не тронь
Того, что в сердце улеглось навеки!
Того, что отболело навсегда,
К чему сегодня не ищу возврата,
Живая или мёртвая вода
Не воскресят в душе былой утраты.
Не стану рвать я первые цветы,
А вдруг сюда нагрянут нынче дети…
Они прибавят в мире доброты,
Которой так не достаёт на свете!
1995
«Все листья с деревьев опали…»
Все листья с деревьев опали,
И стали видней из окна
Родные осенние дали
При свете короткого дня.
Живу с постоянной тревогой
В измотанной бытом душе,
И пыль над моею дорогой,
И мусор в моем шалаше.
Ах, время! Ты так быстротечно!
Боюсь ничего не успеть!
Так хочется словом сердечным
Кого-нибудь в жизни согреть…
1995
Земля родная
С утра открою занавески,
Возьму корзину и пойду
Туда, где в светлых перелесках
Так вольно ветру и дождю.
В полях осенних снова пусто,
И шире кажутся поля,
Мне вновь подумается грустно:
Как одинока осенью земля!
Она не спит, она забылась
В нелегких думах о былом,
Когда без устали трудилась,
С весны согретая теплом.
Мы все родной землей богаты
И бросить землю не спеши,
Чтоб в дальних странствиях когда-то
Не слышать вечный плач души.
Пускай сегодня в тучах небо,
И скоро дождь заморосит,
Но как чудесно пахнет хлебом
Земля до снега на Руси!
1995
«Весна! Возвращаются птицы…»
Весна! Возвращаются птицы
В остывшие гнезда свои.
Весна! Есть возможность влюбиться,
Я еще не погиб для любви!
Я еще не растратил в дороге
Сердечные чувства свои…
Весна! И стою на пороге
Еще небывалой любви!..
1995
«Дым и пепел за мною вдали…»
Дым и пепел за мною вдали,
Потускнели небесные своды,
Это юность сожгла корабли
И взяла мои лучшие годы.
Да, я знаю: однажды живём!
Время ветром проносится мимо,
Но срывается ночью и днём
С губ моих неотступное имя!
Полетай же, мой ангел любви,
Посылаю в далёкие дали,
Там зимуют во льдах корабли,
И она там живёт без печали.
Если сможешь найти её дом
(В палисаде зелёная дверца),
Ты шепни ей во сне об одном:
Чтоб моё возвратила мне сердце!
1996
Не оставьте меня
Я сквозь лето прошёл
Неустанно спеша,
Вдруг послышался крик
Улетающих птиц,
Об увядший цветок
Тут споткнулась душа,
И рванулась она
Из привычных границ.
Кто из нас не жалел
О минувших годах?
Кто из нас не страдал
Об ушедшей любви?
Но застыли слова
У меня на губах,
Потянулись к цветку
Тихо руки мои.
Как я жил? Чем я жил?
Поздно жизнь исправлять.
Мне так грустно всегда
Видеть осень земли,
И машу я цветком
На бегу журавлям:
Не оставьте меня
Одного, журавли!..
1996
«Устал я не от дорог…»
Анатолию Ехалову
Устал я не от дорог,
От тревог.
Покоя на краткий срок
Дай мне, Бог!
И ты помоги, мой друг.
Среди вьюг
Мне так не хватает вдруг
Добрых рук!
И холод такой в груди,
Что невмочь,
Как будто бы впереди
Только ночь.
Как будто бы в той ночи
Воет зверь,
А я один. Без свечи.
Настежь дверь.
1996
Ничего себе не требуй
Ничего себе не требуй,
Не пытай судьбу во мгле, —
Голова плывёт по небу,
Ноги ходят по земле.
Мне и этого довольно,
Я и этим дорожу.
Рад, что птицей подневольной
В тесной клетке не сижу.
Насиделся, слава богу,
Настрадался в тишине,
Видя снежную дорогу
В подмерзающем окне.
А теперь дорогой этой
Ухожу в леса, в поля…
Мир наполнен добрым светом,
В голубых цветах земля.
1996
Клюев
Клюев. Клюква у клюва
Раннекрылого журавля.
Всем сердцем стихи люблю я,
В которых дышит земля.
С рассветом вздымает стаи
Ветер, усилив бег.
Но чуточку опоздали,
Попали под резкий снег.
И вот уже рвется вьюга
Со звонких своих цепей,
А сердце стучит упруго,
И крик палачу: убей!
Клюев. Звезда проснулась,
Сквозь решётку глядит она
Туда, где уже сомкнулась
Мертвая тишина.
1996
«Здесь когда-то лес…»
Здесь когда-то лес
Из берёз и сосен
Звезды мёл с небес,
Будто листья в осень.
А теперь, взгляни,
Мёртвая пустыня,
Лишь кусты одни
Низкие, густые.
И течёт река,
Замутились воды…
Позади – века,
Впереди – лишь годы
1996
Костры
Памяти Николая Фокина
С годами к сердцу
Чаще тянется рука,
А раньше нам жилось
Уверенней и проще,
Но поредела,
Поредела наша роща,
Хотя всё той же
Видится издалека!..
Такая жизнь!
В ней быть расслабленным нельзя!
Когда весь мир во мгле,
Без света и без веры,
И я опять
Так ясно вижу скорбный берег,
Где жгут костры
Мои ушедшие друзья!..
1996
«Сегодня мир…»
Сегодня мир —
Уродлив и нелеп,
И мы теперь не те,
Что были прежде…
Дай Бог нам всем
Сберечь в душе надежду
На лучший день,
На тёплый хлеб!
Как важно нам
Не потерять себя
В пылу, в дыму,
Среди раздора…
Принять, как есть,
Всю тяжесть приговора,
Который жёстко
Вынесла судьба!..
1996
«Я шагаю дорогой испытанной…»
Я шагаю дорогой испытанной,
А дорога ведет на закат.
Утром кони мой путь ископытили,
На луга уводя жеребят.
Люди в поле работу закончили,
И в пронзительно чуткой тиши
В травах робко звенят колокольчики
Для моей одинокой души.
А душа наполняется песнею,
Забывая тревоги свои,
Рядом птицы мои поднебесные
И гривастые кони мои.
Облака и туман над Россиею,
Но в краю, где начало дорог,
Понимаю с особенной силою,
Где мой путь,
Где мой свет,
Где мой Бог!
1997
Экспромт
Не колоты дровишки
И не натоплен дом,
Но это всё делишки,
А дело – за столом.
Люблю в родной стихии
И осень, и судьбу,
И вновь пишу стихи я
Про тёплую избу…
1997
Майский ветер
Весной больней, что всё на свете,
Как зимний снег, уходит прочь.
Я слышу ветер! Майский ветер!
Он не стихает день и ночь.
Но вот в лучах небесных птица
Звенит, чтоб мог услышать ты:
Пришла пора освободиться
Душе от мрачной немоты.
Мои зимой померзли клёны,
Но рядом лес, так светел он!
Ещё не листья – пух зелёный,
Ещё не шелест – лёгкий звон!
Ещё не голос – шёпот дальний
Окрест блуждающей любви,
В душе он будит звук начальный,
А с ним – волнение в крови.
И так опять потянет к лугу,
Что бросишь всё: скорей, скорей!
И вдруг заплачешь, вспомнив вьюгу…
О, ветер! Ты меня согрей!
1997
«Пусть на родине грязь по весне…»
Пусть на родине грязь по весне,
Пусть на родине горче печали,
Не умчался я в дальние дали,
Чтоб вернуться на белом коне.
Я берёзовый берег берёг,
Где зелёные звоны звучали,
Где плескались, как песни печали,
Многокрылые кроны берёз…
1997
Предзимье
Тишину на земле
Стерегут снова звёзды,
Лес качает во мгле
Опустевшие гнёзда.
Но когда до зари
Снег опустится с неба,
Прилетят снегири
К теплой корочке хлеба…
1997
«Зачем мне в жизни выпало страдать?…»
Александру Романову
Зачем мне в жизни выпало страдать?
За чьи грехи? Свои или чужие?
Вновь кровью сердца окропив тетрадь,
Я с болью думаю о вас, живые!
Сегодня мне так трудно мир понять,
Душа в нём многого не принимает,
Во тьме боится веру потерять
И оттого мучительно страдает!
1997
«Я запомнил любовь будто сон…»
Я запомнил любовь будто сон,
Плыл он к звёздам над тёплыми крышами,
Но взметнулась вдруг стая ворон,
Закричала, а мы не услышали.
И упало перо на ладонь,
Словно горькое чьё-то пророчество,
Ты ушла – как украли огонь
И оставили мне одиночество.
Снова стужа стучится в окно,
Не укрыться осенними листьями,
И согреться уже не дано
Пожелтевшими старыми письмами…
1997
Телефон
Телефон – заклятый враг.
Не даёт покоя.
Разорвёт гудками мрак, —
Что стряслось такое?
Телефон – надёжный друг.
Радость или драма —
Покручу тихонько круг,
И ответит – мама…
1997
«В жизни часто я…»
В жизни часто я
Спорил с судьбой,
Но доверюсь вновь
Нынче судьбе,
Пусть подарит днём
Встречу с тобой,
Осчастливит в ночь
Сном о тебе.
Пусть на краткий миг
Свет голубой
Средь промозглых туч
Вспыхнет лучом,
Как хочу я быть
Рядом с тобой,
Но тебе иной
Жребий вручён.
Сквозь печаль и грусть
Молча иду,
И зачем я жил
Вечно спеша?
Вновь глухая ночь
Гасит звезду,
На ветру в ночи
Стынет душа.
А подарит днем
Встречу судьба,
Не посмею вновь
Слова сказать
И пройду опять
Мимо тебя,
Отразившись чуть
В милых глазах…
1997
«Пустынный мир…»
Пустынный мир.
Лишь ветра шум над головою,
Меж туч давно
Погасла поздняя звезда…
Иду один,
Шурша опавшею листвою,
Нет горечи былой
И нет за мной следа!
Не знаю я,
Как снова пережить крушенье
Былых надежд,
Не вспоминая ни о чем?
Судьбы своей
В природе вижу отраженье
И согреваю душу
Гаснущим лучом…
1997
Молитва
Мануилу Свистунову
Господи! Дай мне такую власть,
Чтоб в стаю волков не попасть,
Чтоб у ближнего не украсть,
Чтоб в пути своём не пропасть,
И не упасть в пропасть!
Господи! Дай мне душевных сил,
Чтоб обиды людей сносил,
Чтоб даже врагам не мстил,
Чтоб даже князьям не льстил,
А жил на земле, как жил!
1998
«Боль держала смертельною хваткой…»
Боль держала смертельною хваткой,
И мечталось мне в тягостной мгле —
Растянуться бы мирно и сладко
На сомлевшей от солнца земле!
И закинув за голову руки,
Наблюдать над собой облака…
Я б тогда на краю у разлуки
Отогрелся дыханьем цветка!..
1998
Осенние листья
Осенние листья. Как грустно
Шумят на прощанье они!
И в сердце рождается чувство,
Что это – последние дни!
Смотрю на летящие листья,
Как будто уже не дожить
До вешнего птичьего свиста,
До летнего солнца во ржи!..
1998
Ночь
Звезда всплыла в разломе ночи
И сквозь проталинку стекла
Коснулась лучиком непрочным
Души, отвыкшей от тепла.
Во мраке свет не знает мрака!
Во мраке свет ясней, сильней!
Я в ночь смотрю без тени страха,
Смотрю и подчиняюсь ей.
И так легко под чуткой крышей
Мне жечь костер неспешных дум
И слышать время, но не слышать
В трубе привычный ветра шум.
При свете звёзд тревожней тени
И от избы, и от берез,
При свете звезд встают виденья,
И по спине бежит мороз.
Смешались вдруг и быль, и небыль,
Яснее видится судьба,
И вот опять по грудь лишь небо,
Звезда тепло коснулась лба…
1998
Поднебесные птицы
Отрекаюсь надолго от грусти, —
Слышен клич над простором земли,
Снова машут крылами над Русью
Поднебесные птицы мои.
В сердце музыка нежная льётся,
И легко забываю о том,
Как мне трудно сегодня живётся,
Не грущу на ветру о былом.
Провожаю восторженным взглядом
Надо мной пролетающий клин.
Никого, к сожаленью, нет рядом,
Я стою среди поля один.
Пережив и пургу, и разлуку,
Как весеннюю радость понять?
Сердцем чувствую сладкую муку
И хочу от неё зарыдать.
Клич плывет по всему захолустью,
И светлеет душа от любви.
Тихо машут крылами над Русью
Поднебесные птицы мои…
1998
Расставание
Облетает листва,
Устилая мой путь,
И в тумане дорога.
Так устроена жизнь —
Ничего не вернуть,
Уходя от порога.
Ты за мной не спеши
Выходить на крыльцо,
Одному будет легче
Оттолкнуться веслом
И зарыться лицом
В остывающий вечер.
Нет ни звезд, ни луны.
Заглушает река
Отдаленные звуки…
На родном берегу —
Слабый свет огонька
И начало разлуки…
1998
«Тихий день над тихой далью…»
Тихий день над тихой далью,
Черёмуховая метель.
У меня глаза – с печалью,
У тебя в глазах – апрель.
Мне дано понять не скоро
Глубину души твоей,
Надо мною – чёрный ворон,
Над тобою – соловей!
Но идём одной дорогой,
Осыпая вниз росу,
И в пути твердишь ты строго:
– Всё равно тебя спасу!..
1998
«Я родное покинул крыльцо…»
Я родное покинул крыльцо,
Чтоб любить до скончания лет
Тех, кто мне улыбнётся в лицо
И не станет смеяться вослед.
Жизнь порою не жизнь – маята,
Опечалишься в сумерках дней,
Но дорога зовёт как мечта,
И следы остывают на ней.
Надо мной облака, облака,
Ветром мысли относит, как дым,
Если встретите вы паренька, —
Это я к вам пришел молодым.
Проводите в рассветную даль.
Там с черёмухи сыплется цвет.
Пусть глаза застилает печаль.
Что ж! Любви без печали и нет!..
1998
Наши годы
Не оплакивай прежние годы,
Не пугайся грядущего дня!
Наши годы, как вешние воды,
Прибывают – не видишь и дна.
Наши годы, как гордые птицы,
Набирают легко высоту,
Не зови их назад возвратиться,
Не услышат они на лету!
Вслед шепчу им беззвучно устами,
Повернувшись лицом на рассвет,
Пусть сбиваются в тесные стаи,
Но не сходятся клином на нет!
1999
Чёрный ворон
Над Россией снова ночь,
Мы идём по краю,
Чем помочь? И как помочь?
Я не знаю!
Стыд и боль всегда со мной,
Наш рассвет не скоро.
Над разграбленной страной
Кружит ворон.
Ты у ворона спроси:
Кто же на погосте
Нынче пляшет на Руси,
Что за гости?
Ворон знает. Ворон – брат
Нынешним и прежним,
Тем, кто нас оставить рад
Без надежды.
Я смотрю – и мне невмочь,
Но родному краю
Чем помочь и как помочь,
Я не знаю!..
1999
«С безысходной в сердце грустью…»
С безысходной в сердце грустью
Я прощаюсь с прежней Русью.
Мой народ, заложник власти,
Грезит всё ещё о счастье.
Средь бесчисленных разборок
Не поймёт – кто друг, кто ворог,
И живёт в глубинке тихо,
Ждёт, когда минует лихо.
– Замордованный, забитый,
Воровской Москвой забытый,
В государстве криминальном
Как живёшь, народ?
– Нормально!..
1999
Никольские берёзы
Как птицы высоко
Взлетели надо мною,
Покрыта серебром
Июльская река…
Родимые края!
Привязан к вам душою,
К берёзам вековым
Никольска-городка!
Хочу опять сдержать
Нахлынувшие слёзы,
От солнца заслонясь
Взволнованной рукой,
Когда вокруг шумят
Никольские берёзы
О том, что было здесь
С другими и со мной.
Привет, друзья мои!
Как радостно встречаться
И слушать шум берёз
В прозрачной тишине…
Кто здесь уже прошёл,
Того не докричаться.
Кто здесь еще пройдет,
Тот вспомнит обо мне.
1999
Сон-трава
На зеленую траву,
С высоты сорвавшись вдруг,
Будто камень, упаду,
Обрасту травой вокруг.
Не простой, не луговой,
А на долгий-долгий век
Обрасту я сон-травой,
Как и всякий человек.
Звёздный ветер запылит
Мимо судеб и времен,
Но того, кто крепко спит,
Не разбудит больше он.
Только люди захотят
Незабудок по весне.
И придут. И погрустят,
О себе. И обо мне.
1999
Уходит жизнь
Земля дышала и цвела,
И ласточки бросались вниз,
Но в мире неги и тепла
Я чувствую – уходит жизнь!
Что сердцем я увидел в ней?
Какое счастье испытал?
С годами песни всё грустней,
И ближе грезится причал!
Подхватит ветер вновь меня
И понесёт – а, ну, держись, —
Но и в движении сполна
Я чувствую – уходит жизнь!
Уходит жизнь водой в песок,
К корням, питающим листву,
И оттого, что краток срок,
Я жизнь безудержно люблю!..
1999
Свет берёз
Свет берёз на солнечной опушке.
Я стою. Друзей со мною нет.
Обманула их весной кукушка,
Обещала прежде многих лет.
Вновь короткий день мой остывает.
Вечер – тоже славная пора,
Столько всяких дум одолевает,
Что не хватит ночи до утра.
Я искать не буду оправданья,
Знаю – в жизни многого не смог,
Человек в бескрайнем мирозданьи —
Только ветром сорванный листок.
Мчусь я вместе с листьями другими,
Но хочу сквозь бури и огонь
Пролететь дорогами такими,
Чтоб упасть России на ладонь!..
1999
Памяти Александра Романова
//-- 1 --//
Вечно был ты в работе, в заботе,
Торопился побольше успеть,
Но упал, как стрела на излете,
Не успев не дожить, не допеть!
Будто мраком зловещей метели
Вдруг закрыло в отчаянный час
Те глаза, что так ясно смотрели
Прямо в душу любому из нас…
//-- 2 --//
Цветы не умирают на лугу,
Цветы уходят с луга…
В кострах сгорела осень.
Сквозь пургу
Не слышен голос друга.
Поэт, тревожный праведник Руси,
Сгорел свечой во мраке.
И вновь метель над Русью голосит,
И псы сцепились в драке.
//-- 3 --//
Твое лицо укрыла тень,
Мне посох памяти вручён,
Никто не знал, что в этот день
Ты был на гибель обречён.
В листве берёз – немая грусть,
И в криках птиц – щемящий стон…
Мне кажется, что я проснусь,
Что это просто жуткий сон.
Всю жизнь держа к вершине путь,
Ты всем хотел помочь в пути,
Мне стоит память всколыхнуть
И вновь покоя не найти.
Но как прожить грядущий день?
И как прожить разлуки ночь?
Твоё лицо укрыла тень,
А я не смог тебе помочь!..
2000
«Сам виновен, возможно…»
Сам виновен, возможно,
Но в сегодняшней мгле
Мне живётся тревожно
На родимой земле.
Друг! Усталого взгляда
Осудить не спеши,
Сколько сердца тут надо,
Сколько надо души!
Густо сыплются листья,
Зарождается стих…
Вы пишите мне письма,
Я отвечу на них.
Я пока еще рядом,
А настанет мой срок,
Я оставлю на память
Струны нежные строк.
И без страха, без боли,
Свой оставивши дом,
На родимое поле
Я вернусь васильком…
2000
Я не хочу в стаю
Я не хочу в стаю,
И потому один,
Будто странник, шагаю
Меж берез и рябин.
Шепот слышится в спину:
– Упадет, пропадет…
Бросьте-ка! Я не сгину!
Нынче не мой черед!
Я найду в себе силы,
Средь разрухи и бед
Я спою о России
Песню тревожных лет.
Я не хочу в стаю,
Знаю: следом идут,
Если в пути устану,
Вцепятся, разорвут!..
2000
«Я живу на родимой земле…»
Юрию Ледневу
Я живу на родимой земле,
А покоя мне, грешному, нет:
Всё боюсь, то погибнуть во зле,
То ослепнуть, увидевши свет.
Но к чьему прислониться плечу,
У какого согреться огня?
Грустной птицей над полем лечу,
И никто не окликнет меня.
Облака надо мной, облака,
Редок солнца спасительный свет,
Оттого и печальна строка,
Оттого и дороги мне нет.
2000
«От земли до небес…»
От земли до небес —
Лес,
А у леса вокруг —
Луг,
Сколько разных окрест
Мест,
Отдохни от разлук,
Друг.
Сквозь берез молодой
Строй
Пусть струится вослед
Свет,
Мы оставим с тобой
Свой
По росе сквозь рассвет
След…
2000
«Для всех нас земля одна…»
Для всех нас земля одна,
И небо для всех одно,
Но будет вся жизнь видна,
Когда на рассвет окно.
Дано лишь тебе, поэт,
Из бездны душевных мук
Увидеть далёкий свет,
Услышать тончайший звук…
2000
«Осень. Ветреная сырость…»
Осень. Ветреная сырость.
Ничего теперь не ждёшь.
Ты давно уже не снилась.
Я не плачу. Плачет дождь.
Над притихшими полями
Птицы грустные летят.
Снова нынче между нами
Тишина и снегопад.
Вспоминаешь ли ты лето?
Что же ждет нас впереди?
Не дают никак ответа
Мне осенние дожди.
Я дела свои забросил,
Одинокий жгу костер…
И метет разлука-осень
Листья-письма на простор.
2000
«Люблю я ночь и тихий снег…»
Люблю я ночь и тихий снег
Над старым нашим садом…
Тогда часов не слышен бег,
В запасе будто целый век,
И счастье – где-то рядом.
Прошла душевная пурга,
Как всё всегда проходит,
А снег плывет издалека,
И палец, будто от курка,
От авторучки сводит…
2000
Сдаюсь любви
В осаде прочной
Сплошных невзгод
Я знаю точно:
Любовь как брод.
И ради брода
Сквозь дни мои
Прощай, свобода,
Сдаюсь любви!
Пусть день вчерашний
Не позабыть,
Но мне не страшно
Вновь полюбить.
Сдаюсь отважно,
Чтоб видеть свет,
Совсем неважно
Мне сколько лет…
«Душа распахнута – весна!..»
Душа распахнута – весна! —
Меня вернувшая из сна.
К ветвям берёз стремился сок,
А я на взгорке одинок
Лежал на солнечной земле,
Зачем-то плакал о себе,
Но счастлив в ту минуту был,
Что радость жизни не забыл!..
«В этом доме не холодно…»
В этом доме не холодно,
Мы сидим со свечой,
Ты усталую голову
Мне склони на плечо.
Пусть душа успокоится,
И тревоги уйдут,
Всё, конечно, устроится,
Для того и живут.
Где-то ходики тикают.
Никого. Мы вдвоем.
Слышу тихое-тихое
Я дыханье твое.
И духи твои чудные
Кружат голову мне.
Всё забудется трудное
Навсегда в тишине.
В жизни всё переможется,
Только в тихой мольбе
Снова сердце тревожится
О тебе, о тебе.
2001
«Ветер листья унёс к темноте борозд…»
Ветер листья унёс к темноте борозд,
Ветви рябин к земле опустили гроздья,
Я живу, как оставленный раненый дрозд,
Стерегущий чужие гнезда.
Я устал и не знаю теперь что со мной,
Только чувствую – сердце исходит дрожью,
Светом глаз голубых, как в ночи луной,
Освети моё бездорожье.
Дом покину, уйду посмотреть, как река
В глубине отражает небесную просинь.
Весточку с птицей пришли мне издалека,
Помоги пережить мне осень!
Вот и снег полетел на сухую траву,
Побелела земля, побелели крыши.
Ночью и днем обращаюсь к тебе и зову,
Неужели меня не слышишь?..
2001
«Высокое звездное небо…»
Высокое звездное небо.
Знакомые дали вокруг.
Давно я на родине не был,
Устал от разлуки, мой друг.
На жизнь я свою не в обиде,
Быльё зарастает травой…
О чём вы, берёзы, шумите
Над тихой моей головой?
О чем ты задумалось, поле?
Что шепчут твои васильки?
Эх, рванулась душа из неволи,
И чувствую – крылья легки.
Сердечные струны запели,
И, видно, забыть мне пора,
Какие свистели метели,
Какие хлестали ветра…
2001
Где той весны листва?
Птицы снялись в полет,
Крыльями ловят свет.
Той, что у моря живет,
С ними пошлю привет.
Пусть над её крыльцом
Тихо на склоне дня
Чуть прошумят крылом,
Прошлого не будя.
Сколько промчалось лет!
Где той весны листва?
Памятью я согрет,
И не нужны слова.
Может быть, ей не жаль
Давней любви страниц,
Но ощутит печаль,
Если увидит птиц.
Вспомнится ей весна,
Вспомнятся ей слова,
Тихо вздохнет она:
Где той весны листва?
2001
«Годы – горы…»
Годы – горы.
Годы – реки.
Наша память —
Посошок.
Отдохнув,
Смежая веки,
Подрастаю
На вершок.
Отдышусь,
Опять в дорогу,
Но куда,
Не знаю сам,
То ли к отчему
Порогу,
То ли выше,
К небесам.
2001
«На душе и в доме…»
На душе и в доме
Выстынет,
Будто вьюга заметёт,
Так бывает трудно
Выстоять,
Не упасть,
Идти вперёд.
Так бывает трудно
Вынести
Груз,
Возложенный судьбой…
Родина!
Во мраке высвети
Тропочку
Передо мной!..
2001
Надежда и любовь
Надежда и любовь —
Две спутницы поэта,
И с ними так близки
Все нежные слова…
Опять моя душа
Любовью обогрета,
Опять моя душа
Надеждою полна.
А сколько было дней
Растрачено напрасно,
Я нынче из-за них
Устроил самосуд.
Надежда и любовь —
Союз такой прекрасный,
Я верю, что они
Опять меня спасут.
2001
Посидим у камина
Две судьбы. Две дороги.
И следы на песке.
Ты побудь недотрогой
Без кольца на руке.
Знаю, время не лечит
Ни морщин, ни седин,
Только каждому легче,
Если он не один.
Посидим у камина,
Помолчим в тишине,
За окошком рябина
Вся как будто в огне.
Понимая друг друга,
Что гадать наперёд?
Пусть сердечная вьюга
Тихо песню поёт.
Никогда я не струшу
Пред своею судьбой,
Только б слушать и слушать
Эту песню с тобой…
2001
Снегопад
Не пугаюсь я тёмного неба,
Доверяю его тишине,
Если шорох летящего снега
Приближается сверху ко мне.
Всё вокруг замирает. Ни звука.
Лишь снежинки сквозь сумрак летят.
Рассосется сердечная мука,
Посветлеет задумчивый взгляд.
А родные поля забелели,
Будто льется таинственный свет
От полей на ближайшие ели,
На дорогу, где путника нет.
Я люблю эти тихие дали,
Пусть в избе одиночество ждёт,
Но как можно поддаться печали,
Если снег так спокойно идёт…
2001
Соловьи
Растревожили ночь соловьи,
Только мной не воспетые птицы,
Отчего им ночами не спится,
Может, ведают тайну любви?
Разбудили меня в шалаше,
Что черёмухой чуть припорошен,
И о чём-то далёком, хорошем
Загрустилось притихшей душе.
Может, вспомнились юные дни,
Может, вспомнились лучшие годы,
Посреди первозданной природы
Стали ближе как будто они.
Пойте, пойте, мои соловьи!
Рассыпая небесные трели,
Вы из юности вдруг прилетели…
Никому так не спеть о любви!
2001
Уходят друзья
Уходят друзья.
И уходят до срока.
Горе застит глаза,
Как густеющий дым,
А давно ли за нами
Пылила дорога,
И каждый из нас
Был таким молодым?
Как не помнить мне ваши
Надёжные, крепкие руки,
Мы когда-то у общего
Грелись костра,
Я так устаю
Иногда от разлуки,
Даже сердце болит,
Может, тоже – пора?
Мы с друзьями
Весёлые песни певали,
Мы с друзьями стояли
За совесть и честь…
Дорогие мои!
На каком
Встречу вас перевале?
Родные мои!
Знаю я,
Что вы были
И есть!..
2001
«Я приду при последней звезде…»
Я приду при последней звезде,
Постучусь к вам в открытые двери
И сердечные тайны доверю,
Отогревшись в уютном гнезде.
Расскажу вам о грустной душе,
Я последней присыпан порошей,
Но мечтаю о жизни хорошей
Напоследок в своём шалаше.
Обретя долгожданный покой,
Поднимался бы с солнышком рано
И лечил бы сердечные раны
Я полями, лесами, рекой.
2001
«Моя деревня – монастырь…»
Брату Олегу
Моя деревня – монастырь,
Избушка – вроде кельи,
Вблизи за окнами пустырь,
Заснеженный метелью.
Когда так жалобно в трубе
Завоет ночью ветер,
Я стану думать о судьбе
И обо всём на свете.
В моём окне не гаснет свет,
Но кто пройдет тут мимо?
Любовью к родине согрет,
Живу с тоской неизлечимой.
С тоской о гибнущих полях,
С тоской о брошенных селеньях,
Тоска перерастает в страх
За жизнь грядущих поколений…
2002
«В разорённой стране…»
В разорённой стране
Я живу, как на тонущей льдине,
Мне кромсает лицо
Стылый ветер жестоких годов,
Но, родная земля,
И в беде мы с тобою едины.
Я всегда за тебя
На костёр и на плаху готов.
Наплывает туман,
Снова меркнут знакомые дали,
Как роса на траву,
Оседает щемящая грусть…
По родимой земле
Я хотел бы идти без печали,
Но мне больно смотреть
На распятую старую Русь!
2002
«Зажигает ночь огни…»
Зажигает ночь огни.
Рядом рыщут волки.
Звуки родины, они
Никогда не смолкнут:
Тот проехал на коне,
Тот пешком протопал,
И звенит чуть в тишине
На морозе тополь.
Тихо звякнула узда,
Лошади заржали,
И глядит на всё звезда
Из далёкой дали.
На дома, на санный путь,
И тревожит душу…
Неужели кто-нибудь
Этот мир разрушит?..
2002
Мама
Мы задавлены все
Своими заботами,
Но увидел я вдруг,
Окружённый бедами, —
Мамины руки
Своё отработали,
Мамины ноги
Своё отбегали.
И моя голова
Порошей присыпана,
Знать, нечасто в пути
Выпадали радости…
Мама! Милая!
Не говори ты со всхлипами,
С горькой печалью
Мне о своей старости.
А глаза твои тихие
Смотрят, прощаются,
Раньше в самое лучшее
В жизни мы верили,
Только годы уходят,
Годы не возвращаются,
И назад не повернуть
Колесо времени.
2002
«Моё богатство…»
Моё богатство
Как у погорельца:
Любовь к земле
Да память сердца.
С любовью жить,
На свете легче,
А память давит
Мне на плечи.
С годами давит
Всё сильнее…
Что делать мне
В дороге с нею?
2002
Сирень
Что может быть нежней заката,
Когда последний солнца луч
Играет в облаке крылатом,
И цвет сирени так пахуч?
Ах, эти милые сирени!
Минувшей молодости свет!
Пред ними встать бы на колени
За память лучших в жизни лет.
И как бы сердце застучало
В порыве нежности былой,
И той бы имя прозвучало,
Которой нынче нет со мной.
Я все садовые тропинки
К беседке дремлющей сведу,
Где на скамеечке без спинки
Сирень забытую найду.
Душа наполнится волненьем
При виде гаснущих цветов,
Всю жизнь свою в одно мгновенье
Понять, наверное, готов.
И сердце слышит с замираньем
Ночные шорохи в саду,
Как будто сам я на свиданье
Пришёл сюда. И жду. И жду…
2002
За погостом есть село
Над рекой – дощатый мост,
За мостом – в лесу погост,
За погостом есть село,
От березок в нем светло.
А в селе далёком том
Есть совсем обычный дом,
В доме женщина одна,
Часто смотрит из окна.
Знаю я дощатый мост,
Знаю я в лесу погост,
Мне знакомо то село,
Что березками светло.
А в селе далёком том
Мне давно известен дом,
Где всё женщина одна
Часто смотрит из окна.
У неё – блестит слеза,
У меня – её глаза…
2003
«Вдруг случится, умчат поезда…»
Вдруг случится, умчат поезда
Далеко меня в город чужой.
Годы канут, но даже тогда
Не забыть бы дорогу домой.
Может, встречу любовь на года,
И она уведёт за собой.
Буду счастлив, но даже тогда
Не забыть бы дорогу домой.
2003
Ветер-листобой
Ветер-листобой
Не щадит берёз
Перед той избой,
Где мальчишкой рос.
Ветер разметал
Дни моих годов,
И седым я стал,
Ко всему готов.
Постарел наш дом,
По ночам скрипит,
Не узнать о том,
Почему не спит.
Не кляня судьбу,
Я и сам не сплю,
Жалко мне избу,
Так её люблю.
Ветер-листобой,
Все мои пути
Золотой листвой
Ночью замети.
2003
Мы не всё ещё прожили
Н.В. Баданину
Тянет дымом над пожнями,
Журавли над жнивьём…
Мы не всё ещё прожили
И давай поживём.
На судьбу мы не сетуем,
Каждый строит свой дом,
И важнее нет этого
Ни сейчас, ни потом.
О дорогах непройденных
До поры помолчим,
Заболевшую родину
Надо как-то лечить!
Обещаньями, клятвами
Не поможешь, мой друг,
Чтобы поле распятое
Снова ожило вдруг.
И пшеницей ли, рожью ли
Волны встали на нём…
Мы не всё ещё прожили,
И давай поживём!..
2003
«Мне совесть и память…»
Мне совесть и память
По жизни кричат:
– Ты крест или камень
Несёшь на плечах?
Всё в гору дорога.
Я молча иду.
– Спросите у Бога.
Он дал, я несу…
2003
На груди у земли
Где туманы, что рано легли?
Где снега, что растаяли к маю?
Я лежу на груди у земли
И землю мою обнимаю.
Обнимаю её, берегу,
Надо мной поднимаются травы,
Колокольчик согнулся в дугу,
Пузырьками желтеют купавы.
Голос матери слышу вдали
И в минуты короткого счастья
До цветущей родимой земли
Чутким сердцем хочу достучаться.
Я весь мир, будто в детстве, люблю,
И тоска мою душу не мучит,
Но по небу, на самом краю,
Распластались косматые тучи.
И когда наплывут тяжело,
То ударят дождями по травам…
Мы-то с мамой успеем в село,
А как быть в непогоду купавам?
2003
Наши годы уходят
Наши годы уходят.
Наши реки мелеют.
Что со мной происходит?
Ни о чём не жалею!
Всё чего-то хотелось.
Всё о чём-то мечталось.
Может, жизнь мне приелась?
Может, сердце устало?
Солнце яркое брызнет,
Улыбнусь, оживаю…
А доволен ли жизнью, —
Честно, даже не знаю.
2003
Первый снег
Ночью снег полетел, я его не услышал,
Только утром, когда выходил за дровами,
Вдруг увидел пронзительно белые крыши
И деревья с упавшими с неба дарами.
Я смотрел, будто жизни открылось начало,
А былое навеки укрыто под снегом,
Даже память моя, отболев, замолчала,
Первый снег примирил меня с жизнью и веком.
Сколько встречено зим, а никак не привыкну,
Словно выпавший снег никогда не растает,
Я возьму и ушедшую молодость крикну,
И она прилетит снегириною стаей.
Прилетит, возле дома облепит калину,
Как живой костерок под сереющим небом,
И тогда я избу ни за что не покину,
Буду стаю с ладони кормить теплым хлебом.
2003
Положу на сердце руку
Положу на сердце руку,
Устремится взгляд вперед,
Жизни трудную науку
Постигал из года в год.
И в заботах неотложных
Не считал в пути шагов,
Но терял друзей надёжных,
Наживал себе врагов.
Не мечтал о громкой славе
И чиновникам не льстил,
Был в почёте и в опале,
В неудачниках ходил.
Не боялся молвить слово
И умел порой молчать,
Было трудно, но по новой
Не хотел бы жизнь начать.
Скромно жил и не лукавил,
Не носил чужих лаптей,
Никого в стихах не славил,
Кроме родины своей…
2003
Русская песня
Заиграла в деревне гармошка,
Отступила к реке тишина,
Не заглядывай нынче в окошко,
Не придёт на свиданье она.
Дорогую ей сшили одежду,
И порошею белой фату,
Не храни понапрасну надежду,
Полюбил ты всем сердцем не ту.
Вот приедет к ней парень богатый,
Увезёт её в город чужой,
Не посмотрит она виновато,
Не махнет на прощанье рукой.
Всё, что было, легко позабудет,
Никогда не напишет письма,
Но и память твою не остудит
Наступившая в сердце зима.
Если будет по-прежнему сниться
В снах последних на тихой заре,
Ты пошли ей прощальную птицу,
Одного из своих сизарей…
2003
Грусти не храни
Ты грусти в сердце не храни,
К нам не вернутся наши дни,
Пусть их теплом еще мы дышим…
Взгляни, поднявшись от земли,
Пронзили небо журавли,
И небо падает на крыши.
Пытал судьбу я наперёд,
Но только свой всему черёд,
Огнями светит бакен дальний…
Ну, что ж! Над омутной рекой
Взмахни мне ласково рукой,
Стараясь избежать воспоминаний.
И светлый лес, и добрый луг
Забудут нас с тобой не вдруг,
Но ты сейчас одна средь луга,
Где вместе рвали мы цветы,
Где наши теплые следы
Ещё не замела ночная вьюга…
2003
Васильки
В.Н. Корепину
Как мне не думать о тебе,
Земля моя родная?
Ты вся сейчас сама в себе
От края и до края.
Теперь молчишь и не поёшь,
Я помню, как ты пела,
Когда в полях вставала рожь
И гнула колос спелый.
Нет, мне не выразить тоски
И всей моей печали,
Когда проглянут васильки
Из юношеской дали.
Там тропы заросли травой,
Следы дождями смыты…
Земля моя! Мой край родной!
Печальные ракиты…
Я вспомню матери глаза
Вечерними часами,
А рядом с нею образа
С такими же глазами.
Я вспомню вечер у реки,
Как ласточки летали,
И снова смотрят васильки
Из юношеской дали.
2004
От капели до капели
От капели до капели,
От метели до метели
Наши годы пролетели
И растаяли, как сны…
Мы же годы проглядели,
Мы с тобою не успели
И романс любви не спели,
Нашей не было весны…
Снова птицы закричали,
Я оставлю все печали
И умчусь в родные дали,
Где на тихом берегу,
Если даже ветер свищет,
От добра добра не ищут,
От любви любви не ищут,
Память в сердце берегут…
От капели до капели,
От метели до метели
Наши годы пролетели…
2004
«Я долгое время…»
Я долгое время
Стихов не пишу,
Не греюсь на солнце
Под окнами,
Я землю копаю
И Правду ищу,
Я знаю, что Правда
Закопана…
2004
«Несокрушимо…»
Несокрушимо,
С какой-то страстью
Мы одержимы
Тоской по счастью.
Не зря – я знаю!
Но сколько можно
Идти по краю
С душой тревожной!
Она нередко
Во мне двоится:
Душа – и клетка!
Душа – и птица!
Рванусь на волю,
Презрев бессилье,
Но снова с болью
Ломаю крылья.
И вновь не спится
Мне ночью летней:
Что делать с птицей,
Живущей в клетке?..
2004
«Всё чаще думаю о том…»
Всё чаще думаю о том, —
Вот я живу, а что потом?
Во мхи, в траву падут слова,
Истлеет мох, сгорит трава…
А та, что ближе и родней,
Забудет быстро обо мне…
Друзья? Но много ли друзей!
Все жить хотят среди князей…
И только клен любимый мой
Вздохнет пред милою избой,
А в той избе источит жук
Плоды моих сердечных мук…
О, Боже мой! Прости меня!
Вдруг жизнь увиделась до дна…
2004
Сосны
Брату Николаю
Старые сосны устало скрипели,
Ветер и вьюгу терпели, терпели.
Были они величаво печальны,
Будто для жертвы росли изначально.
Пели им песни весенние птицы,
Гордый глухарь, озорные синицы.
Красное солнце над миром вставало,
Первым лучом на верхушках играло.
Резал их вздымщик, надев рукавицы,
Сок добывал – золотую живицу.
Зимней порою сосну-верхолётку
Люди срубили и сделали лодку.
Рядом другую, что возле низины,
Мастер седой присмотрел на корзины.
Сосны смотрели на пни сиротливо,
Хвоей шумели, но шум был тоскливый.
Слышались в шуме прощальные вздохи,
Жалко мне сердцем тех сосен высоких.
Я иногда здесь бываю у сосен,
Чтоб ощутить нашу общую осень…
2004
«Дни проходят…»
Дни проходят.
Порою – безликие…
Что в сердцах
остается от прежнего?
Где теперь
глаза твои тихие?
Где теперь
слова твои нежные?
Вновь весна.
Вновь капели затикали…
Для кого
соберу я подснежники?
Далеко
глаза твои тихие.
Не слышны
слова твои нежные…
2004
«Ты жить меня не торопи…»
Ты жить меня не торопи,
Весна-колдунья,
Приходят новые стихи,
Стихи-раздумья.
О жизни прожитой и той,
Что Бог отпустит,
И я встречаю день земной
Без прежней грусти.
Уводят новые пути,
Конец зимовью,
Мне так легко вперед идти
С твоей любовью.
Она – и посох, и звезда,
Ведёт и светит…
Как жил бы, если б никогда
Тебя не встретил?
Иду, не ведая преград,
К воде, к приволью,
Весь мир сейчас согреть бы рад
Своей любовью…
2004
Берёзовая роща
Утром роща настолько светлая,
Что теней даже в роще нет…
Слышу шёпот листвы приветливый,
Будто голос из давних лет.
Не сбылись надо мной пророчества,
И в беде я смог уцелеть,
Воскрылённому сердцу хочется
Над родимой землей взлететь.
И с небес оглядеть её милую,
Уберечь, осенив крылом,
Вместе с рощею соловьиною
На холме за родным селом…
2004
«От сердца не уйдут…»
От сердца не уйдут
Тревога и забота
И сдавят душу
Будто на излом,
Пока, родимый край,
В твои ворота
Варяги нагло
Ломятся веслом!
И сдвинуты опять
Надёжные засовы,
И в нашем доме
Весело врагам,
Закрыв на всё глаза,
Мы ратуем за совесть,
Когда бы надо
Двинуть по рукам!
От сердца не уйдут
Тревога и забота,
Пока земля
Не мачеха, а мать!
За землю нашу нам
До крови и до пота
Всем бы миром
Надо постоять!
2004
Памяти солдата
Гордый твой путь затерялся во мгле,
И песня твоя не допета…
Так горько в чужой оставаться земле,
Упав на пороге победы.
Ветер с востока подует ночной…
Ну как не узнать этот ветер!?
Он Родины звук пронесёт над тобой
И вновь не дождется ответа…
Звезды из жести звенят в тишине,
Пришедшего к ним – не утешишь…
Рванувшись вперед, ты остался в огне
И красною звездочкой светишь.
2004
Я жизнь свою собираю…
Я жизнь свою
Собираю листочками,
Пожелтевшими,
Из календаря,
Те листочки
Помечены строчками
Стихов,
Написанных,
Может,
Не зря.
Собираю
Из дедов,
Отца и матери,
Братьев,
Единственной,
Умершей сестры,
Делаю всё
Внимательно
И старательно,
Чтоб не оказалось
В жизни дыры.
Собираю
Из тех,
Что меня любили,
Вижу ночью
Их и сейчас во сне,
Из тех, что когда-то
Рядом со мною были,
И, конечно, из той,
Что пришла ко мне.
Собираю
Из берёз,
Родников,
Свечки,
Что теплится в сердце
В память друзей,
Из надежд,
Из дома родного,
Из печки,
Из кота,
Который сидит на ней.
Господи!
Как много всего пережито!
Сколько людей
Встретилось на пути!
Собираю жизнь,
Как разбитое корыто,
Соберу ли,
Чтоб дальше идти?
2005
Стихи наступившего года
Стихи наступившего года,
Как новые гости в дому…
Плохая сегодня погода!
Как раз бы побыть одному.
Хотелось бы думать о главном,
О том, без чего и не жить,
И видеть, как густо и плавно
Снега начинают кружить.
Хотелось бы вспомнить о той, что
За берегом дальним живёт,
И ждать с нетерпением почты,
Письма, что уже не придёт.
Какая сегодня погода!
Сижу в сигаретном дыму…
Стихи наступившего года
Как новые гости в дому.
2005
«Встречный ветер…»
Встречный ветер
Бьёт без меры,
Не сберечь в пути
Лица,
Книгу сердца,
Книгу веры
Дописать бы
До конца.
Эти книги,
Как вериги,
День и ночь
Висят на мне,
Чтоб хватило сил,
Верни мне
Добрый свет
В твоём окне!
Я приду к тебе,
Раскаюсь,
Если есть во мне
Вина,
Всей душою
Обращаюсь,
Мне поможешь
Ты одна!
Встречный ветер
Бьёт без меры,
Невозможно
В дни мои
Жить без сердца,
Жить без веры,
Без твоей-моей
Любви…
2005
«Ты возле сердца, родина моя!..»
Ты возле сердца, родина моя!
Не о тебе ль душа моя болела?
О бедах говорил твоих я смело,
Я к вам вернусь, мои края.
Надышаться, родина, тобой!
Надышаться, родина, навеки,
А потом смежить спокойно веки
И увидеть Бога пред собой!
2005
«Утром лёгкий снег порошей…»
Утром лёгкий снег порошей
Засыпает сад и дом.
Надо думать о хорошем,
И не стоит – о плохом.
А печали и тревоги,
Пусть уйдут, как снег и дым.
Будь себе судьёю строгим
И добрее будь к другим.
Чтоб сомненье не закралось,
Что живешь на свете зря,
Отыщи для сердца радость
В каждом дне календаря.
Облака плывут по небу,
Липы в шубах на показ,
Удивись деревьям, снегу,
Будто видишь в первый раз…
2005
Сонет
Той женщине, которую люблю,
Которую без повода ревную,
Всевышний, заклинаю и молю:
Не ставь ей в грех любовь её земную.
Любовь! Её дыханье я ловлю,
А сердце рвётся в высь совсем иную,
И боль переживу, и вьюгу злую
Со словом нежным на устах – «люблю».
Опять о нашей думаю судьбе,
В душе светлей от мыслей о тебе,
Ты чуть грустна, но так всегда красива.
Когда-то сердце взял я на ладонь,
В отчаянье швырнул его в огонь,
Любовь пришла и сердце воскресила!
2005
«Здесь ты прошла, твои следы…»
Здесь ты прошла, твои следы
Ночной мороз заметил,
Они теперь как из слюды,
И их целует ветер.
Зачем же тайной встречи тут
С надеждой сердце ищет,
Когда следы твои ведут,
Нет, не в моё жилище…
2005
«Я спать не могу…»
Я спать не могу
На левом боку,
А всё потому,
Что пусто в дому,
Что годы прошли,
И други легли,
Себя не спасли,
А жить бы могли!
Но нынче их нет,
Сквозь сумерки лет
Я вижу их след,
Идя на рассвет.
Мерцают огни,
Шагаю один,
Наплакали дни
Морщин да седин,
Безлюдье в дому…
И вот потому
Я спать не могу
На левом боку.
2005
Последняя встреча
Ты глядишь в окошко,
Штору теребя,
И молчание, как лёд,
Застыло…
Я спросил у сердца —
Помнит ли тебя,
Сердце мне ответило:
Забыло!..
Отвернувшись, долго
Смотришь всё в окно,
Может, вспоминаешь
То, что было…
Я спросил у сердца —
Любит ли оно,
Сердце мне ответило:
Любило!..
2005
В Ферапонтовом монастыре
Красота, устремлённая к небу,
Нежный отсвет небес на крестах…
Почему же я раньше здесь не был
В удивительных этих местах?
Расплескались бескрайние дали,
Ветер влагу приносит с озёр,
Не бывает светлее печали
Той, с которою входишь в собор.
Улетучились праздные мысли,
Позабылись мирские дела,
И душа поднимается к выси,
Словно крылья она обрела.
И смотрю я на прежние годы
С обретенной душой высоты,
В сердце тают былые невзгоды,
Нет уже и следов суеты.
Озарённую душу возвысил,
Пробуждая в душе доброту,
Гениальный монах Дионисий,
Сотворив на века красоту.
2005
Окуни
Домик смотрит на реку
окнами,
На реке скребут по дну
окуни.
Я сижу на берегу
уточкой,
Окуней тех стерегу
с удочкой.
Встал сегодня в ранний час
с зорькою,
Знаю: окуни сейчас —
зоркие.
Солнце воду золотит
красное…
Кто кого перехитрит —
ясно мне…
2005
«Когда душа…»
Когда душа
Незряча и глуха,
Не разбудить её
Струной стиха.
Но знаю я,
Смиря гордынь, —
Слепому нужен
Поводырь.
2005
Из четверостиший
//-- 1 --//
Моя душа давно устала
От моего измученного тела,
И вот теперь бояться стал я,
Как бы вдруг она не улетела…
//-- 2 --//
Поэт, я знаю, в век любой,
Откуда ни был бы он родом,
Подняться должен над толпой,
Но, боже мой, не над народом…
//-- 3 --//
– Какие наши годы! —
Я восклицал не раз.
– Такие наши годы! —
Я говорю сейчас.
2005
«Годы, годы…»
Годы, годы.
Так в душе печали много,
Как у российских
Каторжных дорог.
В чем моя опора,
В ком моя подмога,
Сам кому
Я выстоять помог?
Ветер с дымом
Над полями с васильками.
Тишь. Безлюдье.
Как сюда влечет!
На ветру один
Стою под облаками,
И бабочка
Садится на плечо.
2006
Летит стрела
Летит стрела за мной, летит,
Летит из мглы вчерашней…
И жизнь меня не тяготит,
И умереть не страшно.
Я вырос в чуткой тишине,
Где осторожен ветер,
Но мир, пылающий в огне,
Клеймом меня отметил…
И сердцем бьюсь я о гранит,
Но знаю – бесполезно…
Одна лишь родина хранит,
Когда иду над бездной…
А бездна рядом пролегла,
Из мрака стужей дышит.
Летит стрела, летит стрела,
А сердце слышит, слышит.
2006
Никуда не уеду
От неясной тревоги
Мне долго не спится,
Поднимаются мысли
По лунному следу,
Пусть по-прежнему сердце
Куда-то стремится…
Я уже никогда
Никуда не уеду.
Не уеду к друзьям,
Далеко или близко,
К тем, которых судьба
Раскидала по свету,
Я им всем напишу
Обязательно письма…
Я уже никогда
Никуда не уеду.
О холодную землю
Листа на излёте касанье,
Там берёзы заводят
Ночную беседу,
И не верят они,
Как не верю и сам я,
Что уже никогда
Никуда не уеду.
2006
«Такой удел, такая драма…»
Такой удел, такая драма —
Вдруг потерять сестру и мать…
Мне ночью снова снится мама,
А я не знаю, что сказать.
Горит свеча в пустынном храме,
Но не могу понять во сне:
То ли я вернулся к маме,
То ли мать пришла ко мне.
2006
«От никольска до пыщуга…»
От Никольска до Пыщуга —
Деревушки, леса…
Песни сосен я выслушал
И берёз голоса.
Под снегами глубокими
Отдыхает земля…
Быть нельзя одинокими,
Даже если – зима.
Умоляю всевышнего,
Чтоб услышал, помог:
Пусть над снежными крышами
Не растает дымок.
Белизна непорочная,
Даже больно глазам,
А дорога короче мне,
Если еду к друзьям…
2006
«Сад отгрустил…»
Сад отгрустил
Желтой листвой,
Снег полетел,
Легкий, густой,
К старой беседке
В нашем саду
Ты не придёшь,
Я не приду.
Спит подо льдом
Звонкий ручей,
Ветер качнет
Гнезда грачей
И зашумит,
И запоет,
Может быть, он
Нас с тобой ждет.
Сумрачный сад,
Шёпот листвы
В дальнем краю
Вспомнишь ли ты?..
Завтра к беседке
В нашем саду
Ты не придёшь,
Я не приду…
2007
«До знакомых берёз…»
До знакомых берёз,
До родимого поля,
До заветной избы,
До цветов на лугу
Уведут меня сны
Без тревоги и боли,
Если сам я уйти,
Заболев, не смогу.
Я увижу во снах
Под окошком рябины,
На вечернем крыльце
Маму в белом платке,
Свист услышу скворца
И полёт голубиный,
И услышу – пчела
Загудит на цветке.
Вдруг припомнится мне,
Как тоскуют берёзы,
И что мама моя
Не дождётся весны,
Сердце вздрогнет в груди,
А вскипевшие слезы
Оборвут мои сны,
Безмятежные сны.
Я открою глаза,
Но в предутренней рани
Не услышу шагов,
Не увижу звезды,
И сильнее, чем днём,
Заболят мои раны,
Да огнём загорит
След от каждой слезы…
2007
«За стежок до пурги, до мороза…»
За стежок до пурги, до мороза,
Когда был я совсем одинок,
Подарила мне сердце берёза,
А то сердце – последний листок.
Положил я в любимую книгу
И храню до грядущей весны,
Пусть берёзы зимою поникнут,
Но светло мне от их белизны.
А прокатятся первые грозы,
Я увижу в смятенье в окно,
Что так много сердец у берёзы,
У меня же оно лишь одно.
Знаю, ветви, что нынче повисли,
Встрепенутся легко и светло
И наполнятся радостью жизни,
Воскрыляя и сердце моё…
2007
«Надоела весенняя грязь…»
Надоела весенняя грязь…
Что со мной происходит, не знаю,
Будто с миром теряется связь,
То ли он, то ли я исчезаю.
Как мне мил был заснеженный свет,
Как ласкал он тревожную душу,
Я внимал, откликаясь в ответ,
И небесную музыку слушал.
2007
«Не погибнув во зле, во мгле…»
Не погибнув во зле, во мгле,
Дорогих не забыв имён,
Я живу на родной земле
И не жду золотых времён.
А Россия – сплошной вокзал,
Где все ждут поездов мечты,
Только каждый состав опоздал,
Даже, может, сошел с пути.
Продувает нас на ветру,
Мы тревожно глядим вперед…
Я боюсь за свою страну,
Я боюсь за родной народ!
А Россия – сплошной вокзал,
Где все ждут поездов мечты…
Кто бы верный путь указал
Рвущимся из темноты!
2007
«Никогда не устану…»
Никогда не устану
Я думать о том,
Как я жил, чем я жил
И чему в жизни верил.
Может, правду, как воду,
Носил решетом
И стучался
В открытые
Двери.
Неужели напрасно
На свете я жил,
Ничего на земле
Никому я не сделал?
Просто всех я жалел?
Просто землю любил?
Так зачем же душа
Так болела?..
2007
К музе
Ты многих, муза, погубила,
С ума свела, в вине сожгла,
Мою ты руку отпустила,
Когда до бездны довела.
И я стою один над бездной,
И мрак мне страшен впереди,
Отчаянно и бесполезно
Молю тебя: постой! не уходи!
Но ты от века своенравна
И медлишь крылья мне отдать,
Чтоб тут над бездной, птицам равный,
Я мог подняться и летать.
2007
Моя любовь к тебе
Моя любовь к тебе – весенний город.
В нем первые цветы и теплые дожди.
Как первые цветы – я вечно молод,
Как теплые дожди – слова твои.
Моя любовь к тебе – заря над полем.
Она светло горит, блестит в росе.
Я не хочу другой на свете доли,
И мы с тобой как будто бы во сне.
Моя любовь к тебе – река большая,
В ней отразилось всё, что было до тебя.
И шепчет камышом душа моя живая.
И лунный мостик бросила судьба.
2007
Дождь
Мне дождь принёс освобожденье
От грустных горьких дум,
Как будто слышу песнопенье,
А не дождя унылый шум.
Мне дождь принёс успокоенье,
И ангел шепчет надо мной
О том, что свет и вдохновенье
Ещё со мной, пока со мной.
Встреча
Как ударило светом – глаза посмотрели.
Я увидел её, и душа всполошилась,
Посреди бесконечной житейской метели
Часто думал о ней, и однажды свершилось:
Утром тихо вошла она, легкая, в белом,
Так снежинка-пушинка летит на рассвете,
Я в глаза ей взглянул неожиданно смело,
Как спросил, ожидая, а что же ответит?
Опуская ресницы, она промолчала,
Но волненье души выдавали движенья,
Я подумал: а было бы славно, причалив,
Жечь усталые свечи и ждать вдохновенья.
Сколько лет до сих пор жил в плену у иллюзий,
Будто жизнь поменяет постылое русло,
Сердце, отчаявшись, ищет с любовью союза,
Жить иначе ему одиноко и грустно.
2008
«Годы мои…»
Годы мои,
текущие полой водой,
дело мое,
ставшее трудной судьбой,
мысли мои,
приникшие к изголовью,
отпустите меня…
за любовью.
2008
Зимние вишни
Так грустно всё вышло,
С собой не в ладу…
Склоняются вишни
От снега в саду.
Под снегом укрыта
Листва октября…
О прошлом забыто,
Наверное, зря.
Я чувствую: странно,
Но в доме сквозит
На свежие раны
Взаимных обид.
И выйду из дома,
Шепча на ходу:
«Дорога знакома.
Куда ж я иду?»
А свет только ближний
Летит сквозь пургу…
Так жалко, что вишни
Продрогли в снегу!
2008
Побудь со мной
За окном – безлюдная дорога
И нигде не видно огонька…
Ты побудь со мной, хотя б немного,
Пусть руки касается рука.
В час, когда весь сумрак заоконный
В окнах стекла выдавить готов,
Пусть на сердце будет чуть спокойней
От касанья рук и нежных слов.
Я зажгу оплавленные свечи,
Не солгу ни в чём перед тобой…
Пусть подольше длится этот вечер,
Щедро нам подаренный судьбой.
2008
Уведу тебя от мужа
Уведу тебя от мужа,
Уведу тебя от всех,
Уведу, пока я нужен
И надеюсь на успех.
Мы такие атаманы,
Что нигде не пропадём,
Не пусты у нас карманы,
Хоть чужого не берём.
Увезу тебя на лодке,
Будем жить на берегу,
Без друзей, без книг, без водки,
С чудным видом на реку.
Угощать я стану рыбкой,
Называть «сестрой огня»…
На меня глядишь с улыбкой:
– Я давно твоя жена!
2008
Старый пень
Осенний усталый день.
На сердце тоска и муть.
Встретился старый пень,
Решил на нем отдохнуть.
Присел погрустить о том,
Что скоро придет зима,
Что пуст над рекой мой дом, —
Тебе не пишу письма.
Вот встанет лед на реке,
Не сыщешь звёзд подо льдом.
Взгрустнёшь обо мне вдалеке,
Но это будет потом.
А нынче – усталый день.
А нынче – тоска и муть…
Какой же ты вредный, пень,
Не дал ты мне отдохнуть!
2008
Топится печь
В окнах берёзы —
Картинами зимними в рамах…
В доме топится печь,
А тепло до меня не достало.
Я у печки сижу и курю,
Потому что нет мамы,
Мама б раньше меня
За куренье в избе поругала.
Так захотелось,
Чтоб мама меня побранила,
Голос услышать,
Словно назад возвратиться,
Сказал бы я маме,
Что сердце с годами ранимей,
Годы уходят,
А чем перед ней мне гордиться?
Вышел я в поле,
А в поле родимом снега,
Быстро метель
Все дороги мои заметает,
Та метель мне на сердце
Как камень легла,
Холодом жжёт
И никак не растает.
2008
Перед сном
Ночь. Смежаются веки.
Хорошо, когда спится,
И текут мои реки,
И летят мои птицы.
И растут мои травы,
И цветут мои липки,
И желтеют купавы,
И поют мои скрипки.
Только пусть не приснится,
Что однажды навеки
Улетят мои птицы,
Утекут мои реки.
И скрипки замолкнут…
2008
Приди…
Надвинулись тени
И вдруг загустели,
А я в темноте,
Лежа в теплой постели,
Боюсь своих снов
И боюсь не проснуться…
Приди, чтобы к сердцу
Рукой прикоснуться…
Приди через море,
Приди через реки,
Утешить мне душу,
Прикрыть мои веки.
2008
Бессонница
Не пишется, не спится,
Душа напряжена.
Кричит ночная птица
Так близко у окна.
Уснуть бы и не думать,
Пусть рядом бродят сны,
И нарастанье шума
Подступающей весны.
Порой ночною страшно
Увидеть лик судьбы,
И рок всегда на страже,
А мы – его рабы.
И нам не откупиться,
И нам не отмолить…
Не пишется, не спится.
Все думаю, как жить.
2009
Вдохновение
Воскресло сердце. Слышит звуки
Душа моя, в волнении горя,
И снова творческие муки
Раба возносят до царя.
Наполнен страстью, силой новой,
Вся жизнь как будто мне видна,
И власть над образом и словом
Чудесным промыслом дана.
2009
Вспоминая Петербург
Через вечность или через год
Вдруг не будем нуждаться друг в друге,
И судьба нас с тобой разведёт,
Как разводят мосты в Петербурге.
Но давай не смотреть на судьбу,
Да и жизнь – она вечно по кругу,
Лучше завтра тебя увезу,
Мы пройдемся по Петербургу.
Поглядим, как разводят мосты,
Погуляем по Летнему саду,
И сердцами поймем, я и ты,
Что нам расставаться не надо.
Но сегодня зима. Замело.
Разворачивает ветер вьюгу.
А на сердце такое нашло:
Я скучаю по Петербургу.
2009
Геннадию Иванову
Ты, судьба,
Не тешь меня обманом,
Коль поэт —
Богато не живать.
По чужим
Не шарил я карманам,
А в своих
Мне нечего искать…
За стеклом
Крестообразной рамы
Всё вокруг
И скучно, и серо,
У стола
Сидишь себе, упрямый,
Хорошо,
Что есть еще перо!..
Хорошо,
Что я не умер рано,
Жизнь моя
Наполнена добром.
Поживём,
Свои залечим раны,
Поскрипим
Задумчивым пером.
Я всегда
До жизни очень жадный,
Да иначе,
Видно, и не жить.
Даже в век,
Жестокий, беспощадный,
Не устану
Жизнь и мир любить…
2009
Любовь прошла
А любовь прошла, и всё кончено.
Разные у нас берега,
Будет на твоем берегу солнечно,
Берег мой заметут снега.
Заметёт пурга сердце грустное,
Душу выстудят холода,
Станет на земле страшно пусто мне,
Не вернуть любовь никогда.
Где теперь цветы наши летние?
Ветер разметал лепестки,
И слова прощанья последние
Были тяжелы и горьки.
Не пошлю тебе птицу-весточку,
Что же прошлое бередить?
Каждый день мне кажется вечностью,
И не знаю, что впереди.
2009
Две дороги
Тихо дверь за мной закрылась,
Целый мир передо мной,
Вся равнина осветилась
Запоздавшею луной…
От порога – две дороги,
Две дороги, два пути…
Как бы мне спросить у Бога,
По какой из них идти?..
2009
Жар-птицы
Жар-птицы, не листья —
На ветках кленовых,
Под шум листопада
Всё может забыться…
Нагрянут метели,
А мы не готовы,
Нам в этих метелях
Легко заблудиться.
Прозрачное утро,
И льдинки на лужах,
Кораблик-листочек
Плывёт между ними…
Так хочется счастья
И участи лучшей,
Мы осенью стали
Такими родными…
Поднимется ветер
И станет тревожно,
Что время жар-птицам
На землю сорваться,
По листьям опавшим
Шагнешь осторожно,
С тобой нам в дорогу
Пора собираться…
2009
Зимой на родине
От берёз
Сиреневые тени
У избы
На выпавшем снегу,
Я возьму
Упругий новый веник,
Эти тени
В сторону смету.
Обмету
С крылечка и тропинки,
Чтоб зашёл
И друг ко мне, и брат,
Но с утра
Опять летят снежинки,
Так легко,
Так весело летят.
Я под этим
Тихим снегопадом
Постою
И молча покурю,
А душе
Иного и не надо,
Если рано
Встретил ты зарю.
Если сердце
С болью не стучало,
Если в доме
Мирно и тепло,
Да и жизнь
Как будто бы в начале,
Так в душе
Спокойно и светло!..
2009
Знакомый берег
Этот берег знаком,
Подмываемый струями,
На весенней реке
Солнце блещет в воде…
Загрустила душа
Потаёнными струнами:
Та же мчится река,
Только годы не те!
В тихом сердце своем
Сохраняю я бережно,
Как девчонка одна
(И судьба, может быть)
Мне махала рукой
С отдалённого берега.
Я плота не нашёл,
Чтоб реку переплыть…
Я стою на краю,
Вспоминаю далёкое,
А река широка,
Заливает луга,
Но на том берегу
Лишь сосна одинокая,
И ничья не махнет
За рекою рука…
2009
Лунный вечер
Все ближе к родному краю.
Луною снега высвечены.
Я руку к груди прижимаю,
Чтоб сердце не выскочило…
Я жизнь не мерил годами,
Судьба вела, как умела…
Висит луна над снегами,
Ей ни до кого нет дела.
Сугробы. Кругом сугробы.
И думаешь: жизнь, ты где же?
Напрасно искать не пробуй
Даже хотя бы след свежий.
Сугробы, пожалуй, в два роста.
Лишь вьётся меж ними тропка…
Не видно крестов погоста…
Душе одинокой знобко!
2009
На проталине первой
На проталине первой
Весеннего сада,
Я сожгу твои письма
Среди грустного дня
И пепел развею…
Ничего мне не надо,
Возврати мое сердце
И забудь про меня.
2009
Николаю Гумилёву
И вот мне приснилось,
что сердце мое не болит…
Н. Гумилев
И вот мне приснилось, что солнце моё не взойдёт,
Все звезды погасли, как свечи,
А я пробираюсь во мраке вперёд и вперёд,
Считая ушибы, увечья.
И хоть бы один огонёк замелькал впереди,
Иль путник попался навстречу,
Тогда бы его расспросил о далёком пути,
Дорога знакомая – легче.
Вдоль этой дороги наводят тоску пустыри,
И нет тут ни рощи, ни поля…
Господь, ты молитву услышь и глаза отвори,
Увижу я страшную долю,
Как кто-то в шинели стоит, и глаза так близки,
Лицо в ожиданье застыло,
И подлая пуля, посланница подлой руки,
Летит офицеру в затылок…
2009
Как птицу за крыло
Осень нынче грустью так богата,
Хватит этой грусти до зимы…
В жизни расстаются все когда-то,
Ты сказала: «Так же вот и мы…»
На тебя смотрел я с легкой грустью,
К расставаньям, может быть, привык…
Поднимались птицы понад Русью
И летели к югу напрямик.
Птицы оглашали то и дело
Всё, что в мире к увяданью шло…
Чтоб за ними ты не улетела,
Взял тебя, как птицу, за крыло…
2009
Посветлели весенние дали
Посветлели весенние дали,
Засквозило с небес синевой,
На пригорках от первых проталин
Поднимается пар над землёй.
Как нарядны привычные вербы,
Распушились под солнцем они…
Прилетел долгожданный и верный
Важный грач из чужой стороны.
В эти дни не сидится мне дома,
Тянет сердце к простору полей,
Будет день, и услышим знакомый
Мы приветственный клич журавлей.
У людей вдруг засветятся лица,
Станет мир просветлённее весь,
Словно сильные, гордые птицы
Принесут нам всем добрую весть.
И у жизни изменится русло,
Потечёт она шире, вольней,
Будто вечно душе нашей русской
Не хватает до слёз журавлей…
2009
Весне открываю окно
Прокатилась
Заснеженных дней колесница.
Я весне открываю окно…
Ты согрей
Моё сердце, весенняя птица,
Так зимою продрогло оно!..
Облака проплывут
Как весёлые струги.
Незаметно нагрянут стрижи…
Ты, весна,
Разбуди замолчавшие струны
Заметеленной снегом души!..
2009
Сердечный приступ
Снова приступ сердечный,
И опять обошлось.
Мне не хочется в вечность,
Как бы тут ни жилось.
В дни тоски и тревоги,
И в погожие дни
Дороги мне дороги,
Лечат душу они.
Все минувшие годы
До последнего дня
Не терял я свободы,
Не гасил я огня.
Ни о чем не жалею.
Да о чем и тужить?
Эту боль одолею,
Счастье главное – жить!
2009
У окна
Хорошо пожить
Сердцу в том дому,
Не бывает где
Скучно одному…
Хорошо смотреть
Из того окна,
Из которого
Родина видна…
2009
«Я в строки стихов уложил свою жизнь…»
Я в строки стихов уложил свою жизнь,
И землю люблю, как умею…
Я боли сердечной твержу: отвяжись,
Но жить мне приходится с нею…
Мечтаю о том, что всю ночь не проснусь,
Проснусь лишь на позднем рассвете,
И пусть не разбудят не боль и не грусть,
А разбудят весёлые дети…
2009
«За независимость…»
За независимость,
За славу,
За мой
Душевный неуют,
Мои враги
Мне принесут отраву
И, подавая,
Другом назовут…
2010
«Как зеркало – пруд…»
Как зеркало – пруд.
Луна в нём лениво
Плывёт, задевая
Прибрежную цветь…
Блаженный покой,
Но только тоскливо,
Что лодку, как пса,
Привязали на цепь…
2010
«Вдоль этой дороги – прозрачные рощи…»
Н.М. Юденко
Вдоль этой дороги – прозрачные рощи,
Вдоль этой дороги – цветы,
И ветер листву, налетая, полощет,
И солнце слепит с высоты.
Я грустные мысли несу по дороге,
Плывут облака надо мной…
Чем ближе деревня – тем больше тревоги:
Как край выживает родной?
Приветит прохладой знакомая речка,
Вода в ней всегда холодна…
Подумаешь тут, что и жизнь быстротечна,
Последняя пристань видна…
Родная деревня над быстрой рекою —
Мой долгожданный причал.
Я справлюсь с дорогой, я справлюсь с тоскою,
Вот только бы кто-нибудь ждал…
2010
Никольску
Костры рябин по городу
И желтизна берёз,
Они так сердцу дороги,
До самых светлых слёз.
И солнце светом радует
На тихом берегу,
А листья густо падают
С деревьев на реку.
Плывет листва осенняя
По медленной реке —
Послание Есенину
И всем, кто вдалеке.
Близки веков предания,
Зажгу в душе свечу,
И крылья обретаю я,
И вот уже лечу
Над всем, что Богом создано,
Над отчею землёй,
И ближе дали звёздные,
И виден город мой,
И все, что сердцу дорого
До самых светлых слёз…
Костры рябин по городу
И желтизна берёз…
2010
«Посошок приготовлен в дорогу…»
Посошок приготовлен в дорогу,
Попрощаться осталось с избой,
Хорошо мне жилось, без тревоги,
Под моей одинокой звездой.
Перед новой и долгой разлукой
Понимаю в родимой глуши:
Тишина – не отсутствие звуков,
Тишина – состоянье души.
И в пути, через все расстоянья,
Где и крики, и стоны слышны,
Я хотел бы сберечь состоянье
Сокровенной в душе тишины.
2010
«Я пою о моей России…»
В.И. Фёдорову
Я пою о моей России,
Я живу на родной земле,
Не покинув просторов синих,
Не погибнув в житейской мгле.
А иссякнут в дороге силы,
Опрокинется сердце в стынь, —
Оглянись на меня, Россия,
И поплачь…
Я ж твой сын!
2010
«Вся Россия – как Дикое поле…»
Вся Россия – как дикое поле:
Ветер, вьюга, жульё и ворьё,
И клюют до мучительной боли
Не орлы, а клюёт вороньё.
Я иду по знакомой дороге,
Осыпается иней с берёз,
И сжимается сердце в тревоге,
И обидно за землю до слёз.
2011
«Чудесный день…»
Чудесный день.
Ромашки на лугу
Как будто грезят счастьем…
Своим путём
Один иду,
Я ко всему причастен.
Я – младший брат
Берёзам у реки,
Я – давний друг
Невспаханному полю…
Земля цветёт,
Мелькают мотыльки,
Земля поёт,
Но только как-то с болью.
2011
«И плохое, и хорошее…»
И плохое,
И хорошее,
Всё пройдет,
Минует…
Я смотрю теперь
На прошлое,
Как на жизнь
Иную…
Жить старались
Мы по совести,
Знали мы
Удачу…
Я смотрю назад
Без горести,
Но о чём-то
Плачу…
2011
О чём пишу
О чём пишу
И как пишу, —
Всё видят люди,
И если я
В стихах грешу,
Пусть строго судят.
Я в жизни
Сердца не берёг
(Хоть знаю: надо б…),
Но вот тогда
Ушли б из строк
Печаль и радость…
Без них стихи —
Как ночь без звёзд,
Как дом без печки,
Они в стихах —
Как шум берёз
У нашей речки…
2011
«Поживает на земле мужичок…»
Поживает на земле мужичок,
Молча курит мужичок табачок.
– Угости-ка ты меня, чудачок,
И покурим мы с тобой, землячок.
Начинает разговор он «про жизь»:
– Подхалимов и лжецов берегись,
С богатеющим ворьём не вяжись,
А за совесть и народ свой держись.
И спросил я у него: – Где народ?
Тот, что водку на последнее пьёт?
Что не ведает, куда он идет,
И не думает, зачем он живет?
Встрепенулся мужичок: – Как ты скор!
Можно много нам поставить в укор,
Но за поясом мы носим топор,
И на этом прекратим разговор…
Озадачил ты меня, мужичок,
Очень крепкий у тебя табачок.
2011
У развалин
На руины церквушки
Сердцу больно смотреть,
Видно, не было кружки,
Чтобы звякнула медь.
Видно, не было шапки,
Чтоб по кругу пустить,
Видно, в вере мы шатки:
Ни создать, ни спасти…
2011
Сергею алексееву
Завершается год,
Мы подводим итоги,
Всё хорошее ты
Сбереги, не забудь…
Заметает метель
Полевые дороги,
Тянет ближе к теплу
И не хочется в путь.
Было много дорог,
Много встреч незабытых!
Как живёте, друзья?
Шлю я всем вам привет!
А родные края
Тишиною укрыты,
И мерцает в окне
Вновь заснеженный свет.
И приходят ко мне
Просветлённые думы,
Не хочу я гадать,
Что нас ждёт впереди,
Только б сердце в пути
Не узнало остуды,
Только б поле своё
До межи перейти…
Выплывает луна
Над равниною белой,
Снег уже не блестит,
Снег как будто погас…
Время в бездну плывёт,
Вовсе нет ему дела,
Сколько лет впереди
У любого из нас…
2011
«Куплю весной велосипед…»
Куплю весной велосипед,
Собрав свои копейки,
Поеду в Тотьму посидеть
С Рубцовым на скамейке.
Не буду я стихов читать,
Без них хватает шума…
Нам есть о чём с ним помолчать
И есть о чём подумать…
2012
«Струится на мир весенний…»
Струится на мир весенний
Чарующий лунный свет…
Жилось бы без потрясений,
Да только покоя нет.
Не рву на груди рубахи,
Но сердце в ладонь ловлю…
Восторгов весенней птахи
Нет в песнях, когда пою.
Иду по родному краю,
В тревоге и мыслях весь,
Но мир я таким принимаю,
Какой он сегодня есть.
А совесть глядит сурово:
– Чем жив на земле, поэт?
Какое оставишь слово,
Свидетель жестоких лет?..
2012
Сквозь весеннюю рощу
Сквозь весеннюю рощу,
Где березы в бреду,
Я как будто на ощупь
Через память иду.
И в вершинах не слышу
Звонких птиц голоса,
Только вижу, как выше
Луч пронзил небеса.
Он мелькнул без ответа,
Прозвенел, как струна,
Будто что-то отметил,
На земле для меня.
Ничего не случилось,
Не пугаюсь уже,
Только тайна открылась
Беспокойной душе.
И на родине в роще
Мне весь мир на виду,
Я как будто на ощупь
Через память иду…
2012
«С камня на камень – на тот бережок…»
С камня на камень – на тот бережок
Речки родимой…
Нынче так рано вдруг иней поджог
Наши рябины.
Сколько тропинок на том берегу…
На перекрёстке
Гриб повешу, как будто серьгу —
Юной берёзке.
Камень былинный нагрет. Посижу.
Поразмышляю.
Никто не поймёт, да и сам не скажу,
Чего ожидаю…
Родина, родина! Лес да лужок.
Сердцем хранимы.
С камня на камень – на тот бережок
Речки родимой…
2012
Если б была моя воля
Вдруг встанешь, бывает, над бездной,
И кажется жизнь бесполезной,
Нет наважденья стихов или прозы,
Лишь слышишь, как стынут берёзы
По краю родимого поля…
О, если б была моя воля,
В своей деревушке-старушке
Я жил бы в заветной избушке,
Забыв про наветы, интриги
Читал бы я мудрые книги,
А вечером, выйдя на воздух,
Искал бы знакомые звёзды
И думал неспешно о вечном,
И длилась бы жизнь бесконечно.
Но держат дела и заботы,
Все больше и больше работы,
И, может быть, кто-то далёкий
Оценит мой труд одинокий.
2012
Повесть о первой любви
И все ж хочу я, странный человек,
Сберечь, как есть, любви своей усталость,
Взглянуть на все, что там осталось,
И распрощаться… может быть, навек.
Николай Рубцов Дом стоит на околице людной деревни, но нет больше рядом тебя, и оттого вновь эта земля мне показалась необетованной, а весь мир – опустевшим. Ночью не покидает ощущение, что иди в одну сторону – и нигде не набредешь на жильё, иди в другую – и не встретишь на пути человека, будто не в деревне, а на самом краю света приткнулась эта изба, небольшая, с окнами на восток, к солнцу.
Здесь, на моей родине, мы встречались в разное время года, но почему-то ближе и дороже сердцу наши зимние вечера, и ты чаще вспоминаешься мне сидящей у маленькой затопленной печки, задумчивая, притихшая, и пламя отражается в твоих распахнутых глазах огоньками. Ты входила с морозной улицы и одним своим тихим «Здравствуй!» наполняла радостным светом мой дом, обогревала мою душу. После каждой встречи с тобой вырастали за спиной легкие крылья, хотелось жить и творить людям добро.
И сейчас, как тогда, за окнами вечер, а в доме затоплена печь. Все осталось, как прежде. Я снова приехал сюда. А ты?
Ты уже никогда не войдёшь в мой дом, и уже никогда не растают от тепла моего дыхания снежинки на воротнике твоего пальто. И как мне теперь быть дальше, если память полна тобою, если по-прежнему живёт в сердце, не уходит от меня любовь, и никак не выветрит ее время? Руки мои до сих пор помнят тепло твоих ладоней, а губы однажды обожжены твоим поцелуем и уже не чувствуют других. Нет без тебя ни покоя моей памяти, ни мне – счастья! Знаю, светлый образ твой явится передо мной даже в последнюю минуту жизни, окатит тоскливой, но теплой волной остывающее сердце и на несколько мгновений продлит мою жизнь. Но что мне теперь делать?
Бывает, разбирая книги или бумаги, вдруг наткнусь неожиданно на случайный след твой, будь то письмо или закладка, сделанная твоими руками, или просто прочту где-нибудь о том, что хоть в виде намека покажется мне случайным отображением нашей судьбы, начинается тогда болезненное брожение в душе, и никогда не понять, что её больше мучит: тягостное сознание собственной вины или же воспоминания о потерянном счастье.
В такие минуты трудно оставаться одному в избе. Одеваюсь и при любой погоде иду на улицу…
Не знаю, сознательно или чаще всего бессознательно, повинуясь живущим во мне воспоминаниям, только всегда прихожу на одно и то же место – за околицу деревни, где возле полуразрушенной часовни царапают ветвями небо две старые липы. Весной они особенно хороши, и несмотря на то, что живут эти деревья не первый век на земле, всегда от них веет неудержимой и окрыляющей молодостью. Ранней осенью, когда притихшие липы осыпают листву, люблю стоять под ними в ясный погожий день и смотреть на знакомые дали, вдыхая аромат свежего сена от посеревших сверху стогов, такой густой аромат, что, кажется, его можно ощутить ладонями, словно тёплые струи дождя.
Но зимой к старым липам, стоящим на отшибе от проселка, не пройдешь с дороги по крутым сугробам, по глубокому снегу. И тогда смотрю на них издалека, на могучие, с потрескавшейся корой стволы, на их зимнее оцепенение и спокойней делается на душе, озарит её ясным светом воспоминаний, словно вызвездит ночное тёмное небо после долгой метели.
Каждый раз смотрю на деревья и то ли шепчу пересохшими губами, то ли просто думаю про себя:
– Какая долгая жизнь! И всю жизнь вместе! Мы тоже могли быть рядом…
Помню короткий, как выдох, вечер середины июля.
Помню редкие звёзды в проталинах меж облаков, далёкие и загадочные, как обещание грядущего счастья.
Помню её тихий взгляд, внимательный и любопытный, от которого встрепенулась душа и будто сдвинулась с места.
Помню. Все помню!..
В то время в нашей деревне, быстро пустеющей год за годом, показывали кино прямо на улице, около дома киномеханика, которого все, и ребятишки, и взрослые, называли просто Шуриком или «кинщиком», хотя этому Шурику уже перевалило за пятьдесят. Был он мужичком маленького роста, щуплым, грудь его впадала настолько, что голова все время оказывалась впереди, и оттого он со своим длинным носом походил при ходьбе на какую-то странную птицу. Никто в округе не мог лучше его ремонтировать мотоциклы и ловить летом на удочку рыбу. Мне не раз доводилось бывать с ним на рыбалке и до сих пор, по прошествии многих лет, не встречал я более умелого рыболова, хотя и повидал на своем веку всяких специалистов этого дела. «Он и в луже на уху наловит», – говорили про Шурика в деревне.
Сельский клуб наш закрыли, потому что зимой ходить туда было некому. Старую, но еще добротную постройку разобрали и перевезли на центральную усадьбу колхоза и пустили её под склад для запчастей. А летом съезжались в деревню студенты на каникулы, внуки из городов к бабушкам и дедушкам, и вечерами всем деться было просто некуда. Кто на мотоцикле, а кто на велосипеде гоняли в соседнее село за девять верст посмотреть кино и потанцевать с местными девчонками. Тогда «кинщик» решил устроить «клуб» на собственной улице. Соорудил несколько простеньких скамеек из толстых нестроганных досок, прибив их концы большими гвоздями к березовым чуракам. Днем он кнопками прикалывал на дверях деревенского магазина афишу, напечатанную обычно синей и зеленой тушью. Под названием кинофильма Шурик добавлял другим шрифтом пояснения для зрителей: «военное», «про любовь», «шпионаж», «кинокомедия» и другие. Фильмы с подписью «шпионаж» он уважал больше других, и потому слово «шпионаж» всегда было подчеркнуто жирной красной линией. Вечерами на старой, почерневшей от дождя и времени оградной двери вывешивался клееный-переклеенный с тыльной стороны белый экран, выносился деревянный стол, и на него водружался кинопроектор. Шурик собирал деньги за просмотр, подсвечивая себе маленьким фонариком-жучком, и начинал крутить кино. Все мы были этому очень рады, запасались по дороге ветками берёзы или черёмухи, чтоб отбиваться от комаров, и шли вечером смотреть очередной фильм. Частенько киномеханик к началу сеанса бывал пьян, то после ремонта чьего-нибудь мотоцикла, то после удачной рыбалки или по случаю праздника, советского или религиозного. Тогда зрители сами выносили из избы стол, тащили из чулана кинопроектор и подключали провода. Шурик внимательно следил за всем этим, сидя на ступеньках крыльца, широко расставив ноги в бессменных кирзовых сапогах, попыхивал папироской «Беломора» и не произносил ни слова. Когда всё было готово, аппаратура установлена, экран повешен, деньги за просмотр со зрителей собраны самими же зрителями и тут же вручены киномеханику, он папиросой показывал в сторону кого-нибудь из мальчишек-старшеклассников и подавал команду: «Заряжай!».
В тот вечер киномеханик был трезв, зрителей собралось много, но досмотреть фильм до конца не удалось. Поднялся и окреп ветер, небо быстро затянуло тучами, пошёл дождь. Спасаясь от него, люди набились в дом «кинщика», плотно жались под крышей маленького, открытого с трех сторон крылечка.
И тут я увидел её. Несмелая и чужая, она растерянно стояла на нижней ступеньке крыльца, и крупные капли дождя падали на её угловатое плечо в розовой кофточке. Едва повернувшись в тесноте, я с трудом снял свой пиджак и набросил ей на плечи. За моей спиной проскрипел чей-то смешок. Она быстро оглянулась, посмотрела на меня с удивлением и смутилась:
– Спасибо! За несколько мгновений невозможно было рассмотреть её лица, лишь коротко блеснули в сгустившемся мраке настороженные глаза.
Дождь не унимался, всё шумел и шумел по крыше. В воздухе повеяло сыростью. У крыльца скапливалась лужа мутной воды. Кое-кто не выдерживал, выскакивал под густой ливень и бежал домой. На крылечке стало свободней. Она повернулась ко мне с намерением вернуть пиджак:
– Я пойду… – Пойдём вместе, – предложил я и, не дожидаясь ответа, первым шагнул под дождь, мгновенно почувствовав сквозь рубашку его холодное прикосновение.
Мы шли вдвоём, обходя лужи и накрывшись одним пиджаком. Она оказалась немного ниже меня ростом. Худенькая, вытянувшаяся вверх, с ее остренькими плечиками, теплое касание одного из которых я чувствовал при каждом шаге, казалась хрупкой и совсем беззащитной. От этой ее хрупкости и беззащитности в сердце моём затеплилась нежность. Такое чувство я испытал впервые в жизни от близости совсем незнакомой девушки и ощущал себя совершенно по-новому.
Бабушку, к которой она, как потом выяснилось, приехала на каникулы из далекого портового города, я хорошо знал. Она жила одна недалеко от дома «кинщика». В окнах её приземистой избы горел свет. Он с трудом пробивался сквозь густые заросли черемух и рассеивался во мраке. Листва под дождем глухо шумела, и даже на другой стороне избы, где мы присели на узкой скамейке крылечка, шум её был слышен.
Может быть, с тех самых пор я полюбил дождь. Не проливной, кратковременный, а неторопливый, задумчивый. Под его монотонный шум душа обретает успокоение, хорошо думается, и сокровенные мечты наполняют сердце. Когда бываю в деревне, во время дождя я не могу ночью спать. Лежу на чердаке с открытыми глазами, и прямо надо мной по всей крыше приглушенно шумит дождь, будит во мне воспоминания. Как жалко тогда становится прожитых лет!
Теперь уже, конечно, и не вспомнить, о чём мы говорили в тот первый наш вечер. Да это и неважно. Главное – пересеклись тогда наши жизненные пути, и в месте их пересечения на долгие годы завязался прочный узелок. Наверное, у каждого человека бывает в жизни такой день, от которого потом во многом зависит его дальнейшая судьба. Я думаю, тот день стал для меня именно таким днем. В ту пору ей было шестнадцать, а мне семнадцать.
Иногда наш разговор обрывался, мы умолкали, и шум дождя заполнял эти невольные паузы. Неожиданно спокойную мелодию дождя прорезало мяуканье кошки в темных сенях. Скрипнула избяная дверь, послышались осторожные во мраке шаги.
– Бабушка! – испуганно вспорхнула она со скамейки.
Мы даже не успели попрощаться. Был уже глубокий вечер, но уходить домой не хотелось.
Открыв калитку в палисадник, я забрался под старые раскидистые черёмухи. Листва на узловатых ветвях роняла тяжёлые холодные капли. Я смотрел в освещённое, с открытыми занавесками окно. Передняя стена старого дома уходила с годами всё глубже в землю. Окно уже находилось на уровне моей груди. Из своего укрытия я хорошо видел, как она, встав перед зеркалом, медленно расчёсывала волосы. Тихая улыбка протаивала сквозь задумчивость полуприкрытых длинными ресницами глаз.
– Красивая, – подумал я, с любопытством рассматривая ее, и непроизвольно повторил вслух. – Красивая!
Спустя час, устроившись спать на сеновале, я долго не мог заснуть. Её образ в рамке освещённого окна вставал перед глазами. Юношеское воображение, подталкиваемое неровным биением сердца, влекло меня в новый мир, еще не познанный мною.
А дождь давно затих. За огородами возле речки монотонно кричал коростель. Деревня спала…
Сколько раз с тех пор деревья, некогда впитавшие корнями влагу того дождя, теряли листву и одевались зеленью вновь! Спасибо тебе, память, за то, что много всего доброго и дорогого сердцу, того, чему раньше не придавал значения, ты по крупицам собрала в себе, сохранила и никогда не оставляешь меня в одиночестве. Всякий раз, взывая к твоей щедрости, закрываю глаза в ожидании встречи, и снова пробивается сквозь мрак жёлтый свет из окна, в котором всё так же явственно, как будто это было только вчера, видится мне дорогой и далекий теперь уже образ…
Утром в высоком небе снова плавилось июльское солнце, дробясь множеством огоньков в крупных каплях ночного дождя на листве кустов и деревьев. Земля на пригорках дымилась, в речной пойме густел белесый туман, расползаясь из низины по пологим склонам холмов, перекатываясь через изгороди к деревне.
Мы опять весь день сенокосили. Иногда я вспоминал о минувшем вечере. Где-то в душе, в самом её потаённом уголке, теплилось желание снова встретиться с ней, но я еще был далек от того, чтобы нетерпеливо торопить время к вечеру и весь день жить лишь ожиданием предстоящей встречи. Только вернувшись с сенокоса домой, начал испытывать нарастающее волнение и вдруг к своему огорчению узнал, что «кинщик» сегодня уехал в город и к вечеру не вернётся. Кино не будет. Идти было некуда. Я понял: сегодня нам с нею не суждено встретиться…
К нашему приходу цветы на лугу раскрылись, повернулись головками с запада на восток, отыскав чувствительными лепестками солнце. С самого утра сухой воздух дышал зноем, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, но к полудню на небе появились лёгкие облака, постепенно они сменились синими, дождевыми.
Отец решил, что нужно загрести на соседнем лугу сено, чтоб не упустить его под дождь, и, повесив косы под разлапистой елью, все мы направились туда. От земли, особенно у леса, где днём дольше держалась тень, и трава была гуще, еще зеленели прожилки непросохшего сена. При хорошей погоде его бы повернуть, приподнять, чтоб прохватило ветерком и солнцем, но об этом и думать было нечего, когда небо уже заволакивали тёмные тучи, в любую минуту мог хлестануть дождь. Весь остаток дня мы спешили, носились, как угорелые, с опаской поглядывая на тучи. Страх перед дождём словно удваивал силы, не давал возможности думать об усталости. Но шло время, а дождя всё не было. Тучи словно замерли на одном месте, полукругом обложив небо. Вот уже последний стог вытянулся вверх и все напряжение разом, в какой-то один момент спало, сменилось усталостью. Отец ещё несколько раз обошел вокруг стога, внимательно осмотрел его, все ли сделано ладно, потом устало прислонился с боку и с улыбкой произнёс:
– Дышит, как живой. Я тоже подошёл и припал ухом к тёплому сену, сразу же уловив лёгкое шуршание. Каждый стебелёк искал в стогу себе место, на котором ему лежать до первого снега, когда начнут вывозить сено…
По возвращении домой, пока я ходил на пруд искупаться, пока ужинал, на другом конце деревни у дома «кинщика» уже крутили фильм.
– Там ли она? – гадал я, торопливо шагая вечерней улицей, и верно, совсем не заметил бы её, если б не маленькая собачонка, выскочившая на дорогу от их дома. Она залилась отчаянным лаем, то приседая на передние лапы, то подпрыгивая передо мной.
– Чара! Прекрати! – послышался знакомый голос. Она стояла на нижней ступеньке крыльца и смотрела, улыбаясь, как я отбивался от наседающей прыткой собачонки. Наши взгляды встретились. Я даже растерялся от неожиданности и не знал, что сказать. Она стояла в светлом платье, в белых туфельках. Волосы падали на плечи, длинные ресницы взметнулись вверх и не прикрывали больших красивых глаз.
– Здравствуй! – Здравствуй! – Ваша Чара бросается на всех прохожих? – спросил я.
– Нет, она у нас умница. Наверное, меня защищает.
– От меня? – А от кого же? – засмеялась она и позвала к себе собачку. – Чара, иди ко мне. Хорошая моя. Умница. Не кусай его. Во всяком случае, пока, а потом видно будет.
– Пойдем смотреть фильм, – предложил я. – Фильм? – переспросила она. – Но мы уже опоздали.
– Всё равно. – Тогда подожди меня. Я скажусь бабушке. Она вернулась через несколько минут, распространяя вокруг лёгкий аромат духов. Мне хотелось взять ее за руку, почувствовать тепло её ладони, и так идти вдоль нашей деревни. Пусть все смотрят, но взять за руку я не посмел, шел рядом, и сердце мое взволнованно билось. Стук его был таким сильным, что казалось, она тоже слышит этот стук, понимает его, хотя и молчит. Что ж, пусть слышит. Мне даже очень хотелось, чтоб она слышала, как бьётся моё сердце. Как хорошо было идти рядом с ней и думать о том, что трудно уже представить этот летний вечер без неё.
Мы пришли лишь к середине фильма, вместе с другими зрителями досмотрели его и после долго сидели на крылечке дома её бабушки.
С тех пор мы стали встречаться каждый вечер. Сидели на крылечке или уходили за околицу деревни к старым липам, устраивались там на нагретых солнцем камнях около полуразрушенной часовни и тихо разговаривали, а если и молчали, то наше молчание не было нам в тягость. Она живо интересовалась всем, что касалось моей родины и, видя этот неподдельный интерес, душа моя наполнялась благодарной теплотой к этой городской девушке. До сих пор помню её рассказы о северном море, о далёком городе, который становился для меня дорогим и близким, потому что в нём жила она.
Потом я провожал её домой, мы расставались на крыльце бабушкиного дома, и когда я оставался один, то почти всегда думал о том, как я мог до сих пор жить без неё.
Это были прекрасные вечера в нашей жизни, проведённые вместе под небом моей родины. С годами душа не растеряла их нежное тепло. До сих пор они светят мне издалека, как недоступные небесные звезды. Думать о них всегда бывает светло и грустно.
Между тем июль подходил к концу. Невесомый пух одуванчиков уже прибивало ветром к августу.
Мы должны были скоро расстаться. Я собирался ехать в областной город сдавать вступительные экзамены в институт. В последний вечер перед разлукой обоим верилось, что этим летом мы ещё обязательно встретимся: она хотела остаться в деревне у бабушки до конца августа.
Прислонившись спиной к стволам старых лип, мы стояли напротив друг друга, обоим было грустно.
– Какие старые липы, – тихо проговорила она. – Сколько же им лет?
– Не знаю, – ответил я. – Наверное, старше нас с тобой.
Она не улыбнулась, будто не слышала моих слов и думала о чём-то своем.
– Жаль, что сейчас лето, а не осень или весна. Тогда мы посадили бы здесь молодые деревца. Например, берёзы. А лучше липы…
– Хорошо, что сейчас лето, а не осень или весна, – не согласился я с нею.
– Почему? – удивилась она. – Ни осенью, ни весной ты бы не приехала в нашу деревню, и мы с тобой не встретились…
– Верно, – согласилась она. – Мне даже думать об этом страшно.
– Мне тоже… – Как я рада, что приехала сюда. Отец звал с собой в Ленинград, а я решила ехать в деревню, к бабушке.
– Не жалеешь об этом? – Нет, не жалею… Она замолчала и задумалась. Лёгкий ветерок трогал её распущенные волосы. Рукой она то и дело откидывала их назад, всё так же стоя спиной к дереву. Я приблизился к ней, взял её за плечи и медленно поцеловал. Она не шелохнулась, не отстранилась от меня, только прикрыла глаза длинными ресницами и несколько мгновений спустя тихо проговорила:
– Ты почувствовал, что сейчас меня можно поцеловать?
Я ничего не ответил, держал ее за плечи и вдыхал аромат её волос. И весь мир, со всей его жизненной суетой, отдалился от нас, и звуки его будто погасли.
Из низины от Разбойного ручья тянул влажный ветерок, по-прежнему шевелил её волосы и уносил густой запах свежего сена к деревне, где уже смолкли людские голоса, стихло мычание коров, лишь из-за огородов, от мельницы, доносился гул падающей с высоты воды, да где-то, еще дальше, прорывалось сквозь этот гул ржание лошади, звавшей к себе отставшего жеребёнка. Закат угасал. Последние лучи окрашивали высокие редкие облака в розовый цвет. Первые звёзды протаивали на восточной части неба. Она словно почувствовала их тихий свет, медленно подняла глаза и взглянула на звёзды:
– Как жаль, что ты уезжаешь… – Я буду писать тебе письма. – Не надо. Я и так буду помнить о тебе. И ждать…
Ресницы глаз её дрогнули. Она внимательно посмотрела на меня, снова прикрыла глаза и поцеловала.
Над нашими головами под лёгким ветром шумела листва лип, и шум её, теперь уже такой знакомый, впервые казался грустным…
…Помню, с каким нетерпением юности стремился я до встречи с ней в незнакомый город. Теперь мне всякий раз трудно покидать родную деревню, но тогда я с легким сердцем уезжал из дома. Лишь мысль о разлуке была тревожной и неотступной. Я старался гнать её прочь от себя, пытался успокоиться мыслью, что расстаёмся ненадолго. Но кто из нас, живущих в нашем беспокойном изменчивом мире, может, прощаясь, с уверенностью сказать о предстоящей встрече? Будет ли она? Человек предполагает, а бог располагает, говорят в таких случаях…
Очутившись после деревенского захолустья в областном городе, я думал, что потребуется слишком много времени, чтобы удовлетворить своё любопытство к нему, но ошибся. Уже через несколько дней моё любопытство иссякло, сменилось безразличием и отчуждением. Так иногда знакомишься с человеком, который покажется интересным, с первых встреч тянешься к нему всей душой, чего только не приписывая ему обманчивым воображением, но проходит короткий срок, и начинаешь чувствовать разочарование, встречи становятся в тягость, и уже думаешь, куда подевалось первое впечатление, и почему оно так быстро изменилось, ведь не было ещё времени познакомиться ближе, разглядеть то, что теперь вызывало неприязнь.
Первое время я любил долгие прогулки по вечерним улицам, особенно, если на склоне дня случался короткий дождь, и после него на улицах не было ни пыли, ни дневной суеты, уже огрубевшая листва дышала свежестью, а свет уличных фонарей просеивался сквозь мглистый сумрак лениво и мягко. В такие часы душа наполнялась радостью, мысли успокаивались и не делали попыток сбить сердце с обычного ритма.
Родственников у меня в городе не было, более того, я не знал ни одного адреса кого-нибудь из тех знакомых, кто в разное время перебрался сюда на жительство из нашей деревни, и поэтому почти целыми днями стал уединяться на берегу рассекающей город реки, где тянулся большой старый парк с церквушкой на краю, около кладбища. В пасмурные дни синяя дымка полностью скрывала противоположный берег, и казалось, что деревья растут там прямо из воды.
Захватив с собой учебники, я приходил сюда утром и усаживался на старом ящике около самой воды, укрываясь среди низкорослых ивовых зарослей. На моей родине, вблизи нашей деревни был только пруд у мельницы, и не было реки, оттого здешний водный простор завораживал меня, и подолгу нельзя было оторвать от него взгляда, ощущая в душе волнение и трепет. Даже собственная жизнь в такие минуты казалась крохотной росинкой, что утром из последних сил держится на острие влажного листа и вот-вот сорвется вниз, или брызнувшее сквозь ветви солнце в короткий срок слизнёт ее теплым лучом.
Иногда мимо по реке проходил теплоход, и всякий раз, если путь его лежал вниз по течению, я провожал его взглядом до тех пор, пока он не скрывался за поворотом, и сердце моё наполнялось грустью потому, что там, куда несла свои воды река, стоял у далекого северного моря её город. И мысли мои снова обращались к ней, а срок до отъезда в деревню начинал казаться непреодолимой вечностью. В такие минуты хотелось всё бросить и мчаться туда, чтоб снова встретиться с нею. Но снова рассудок смирял чувства, лишь рука непроизвольно выводила на песчаной полоске берега ее имя, обычные буквы которого со временем начинали казаться магическими знаками. Проходило время, проплывал мимо теплоход или тащилась баржа, и от середины реки накатывала на песчаную отмель новая волна, выдыхалась у моих ног, а отхлынув обратно, смывала её имя, будто уносила с собой. И печально было смотреть на эту волну и чувствовать своё бессилие перед неумолимым временем…
Вступительные экзамены я сдал успешно, но лето уже кончалось, до сентября оставалась одна неделя, и первые сорванные ветром листья мягко влетали в осень. Когда стрекочущий мотором «кукурузник» оторвал колёса от взлётной полосы областного аэродрома, внизу поплыли поля, на которых ползали медлительные трактора и копошились люди. В зеленых заливах хвойного леса играли всплески пожелтевших берёз.
Близилось любимое время – осень. Впервые мне предстояло провести её не в деревне, а в городе. Но впереди была ещё целая неделя, и я от души радовался, что смогу пожить дома. Наверное, только в разлуке со своей малой родиной, вдали от нее, человек может наиболее полно почувствовать, что значит она для него в жизни.
Боковым ветром самолёт в воздухе болтало, пассажиров укачивало.
Сидящая рядом со мной старушка мирно дремала, почти касаясь склоненной головой моего плеча. Лететь предстояло больше двух часов, я достал книгу, попытался читать, но взгляд скользил по строчкам, а смысл их не доходил до меня. Несколько раз приходилось возвращаться назад, перечитывать заново. В конце концов это утомило, я отложил книгу и уставился в иллюминатор. Мои мысли в который раз обратились к деревне, закрыв глаза, я думал о предстоящей нашей встрече. Сердце мое волновалось оттого, что скоро снова увижу ее. Но судьба распорядилась иначе…
Ещё не добравшись до родной деревни, в райцентре я встретил неожиданно «кинщика» и узнал от него, что она уехала домой два дня назад. На душе стало пусто…
Вечером, выйдя из дома, я отправился за околицу деревни к старым липам. Они встретили меня грустным шумом предосенней листвы. Я не знал, когда снова увижу её. И увижу ли когда-нибудь…
Минул год. Закончив первый курс института, я приехал в начале июля в деревню на летние каникулы и с нетерпением ждал её приезда. Но вот прошёл июль, и не осталось ни малейшей надежды на то, что она приедет в деревню: август – пора вступительных экзаменов, а она собиралась поступать в институт в своем городе. Все мои мечты о нашей встрече рухнули, долгое ожидание сменилось в душе унынием и чувством отчаянного одиночества. Я клял себя за то, что не спросил у её бабушки адрес, можно было написать письмо, узнать, приедет или нет, и не мучиться в неведении, не замирать сердцем всякий раз при виде рейсового автобуса из райцентра. Мысли о письме приходили ко мне постоянно, но я никак не мог решиться сходить к её бабушке и спросить адрес. Только терпеливо ждал день за днём. И так целый месяц.
Иногда вечером я уходил к нашим липам и подолгу засиживался один на замшелых камнях, вспоминая минувшее лето. Думать о ней здесь мне было легко, как будто только вчера мои ладони касались её плеч, а ветер задувал к моему лицу её волосы. Я закрывал глаза, и видел её стоящей спиной к дереву, видел её красивые большие глаза и чувствовал прикосновение её влажных губ. И что мне теперь было делать? Помнит ли она обо мне в своём далёком городе? Встретимся ли мы когда-нибудь?..
Кирпичный вокзал старого города, заново окрашенный в красный цвет с белыми обводами вокруг окон и дверей, выглядел в этот пасмурный осенний день серым и неприветливым. На тележки носильщиков, на следы людей, на их головы и плечи тяжелыми хлопьями валил мокрый снег. Рыжая собака мелко перебирала короткими лапами по свежему снегу, и из-за голодного блеска её заискивающего взгляда тоскливо подумалось, что она бездомная.
Мой приятель, которого я приехал на вокзал провожать, уже вошёл в вагон, и я с секунды на секунду ждал отправления поезда. Хотелось курить, но спички у меня кончились. У соседнего вагона торопливо докуривал сигарету высокий парень в расстегнутом на все пуговицы пиджаке, видимо, ехал этим же поездом. Я направился к нему прикурить, но на полпути что-то заставило меня остановиться и повернуться лицом к поезду.
Из окна вагона, опираясь маленькими ладошками на стекло, смотрела она. Это было так неожиданно, что я застыл на месте и какое-то время не мог понять: снится мне или вижу её наяву. Удивление и радость смешались в сердце. Она тихо улыбалась мне, а поезд уже тронулся. Его движение вывело меня из оцепенения, я бросился к уплывающему прочь вагонному окну.
Она, видимо, заметила меня на перроне чуть раньше, но выходить ей было уже поздно, и она лишь успела написать на клочке бумаги номер своего телефона. Улыбаясь, показывала его через стекло. На ходу я радостно махал рукой в знак того, что увидел и разобрал крупно написанные неровные цифры, которые могли соединить нас. Через несколько минут поезд скрылся из виду в летящем снегу, уже далеко погромыхивал колесами на стыках рельс, а я всё ещё стоял на краю платформы, взволнованный, благодарный судьбе, и вслух повторял номер её телефона…
Через два дня я позвонил ей по междугородному телефону-автомату. Оказалось, она ездила с отцом в Ленинград. Мы долго разговаривали с ней и с тех пор в течение нескольких лет никогда не теряли связи друг с другом, а дважды в году, во время зимних и летних каникул, встречались в деревне.
Как это прекрасно – знать, что где-то, пускай далеко-далеко, живет дорогой тебе человек и этому человеку ты всегда нужен. Мы были счастливы. А разве можно обыденными словами рассказать о счастье?
Но юность беспечна. Она всегда далека от того, чтобы день измерять часами. Годы уходили, а мы не дорожили ими. Мы даже не подозревали тогда, что были счастливы. Просто казалось, что так должно быть и будет всегда. Но всё кончилось неожиданно и грустно, и некого винить в том кроме себя…
Получив распределение после окончания института, я почти полтора месяца жил в деревне. Она тоже обещала приехать, но шло время, а её не было. Томительное ожидание измучило меня.
Она приехала лишь в конце августа, в последний день перед моим отъездом на место работы и пришла ко мне вечером, когда я в своей избе упаковывал книги, которые хотел взять с собой. Радость встречи не смогла пробиться в моей душе сквозь толщу обиды и мучений долгого ожидания и неизвестности. Она сразу поняла это. Она всегда понимала меня, всегда чувствовала или угадывала любое движение моей души.
– Я была в стройотряде… Так уж получилось. Сначала не хотела ехать, а в последний момент решилась…
Но накануне отъезда я уже не нашёл в себе сил успокоиться и простить её. Разговор всё время не клеился, и обоим впервые во время наших встреч было неловко и тяжело. Такого не было между нами с первого дня нашего знакомства.
Вечером я провожал её до дома бабушки. Всю дорогу мы шли молча, как будто вдруг нам стало нечего сказать друг другу. Только на крылечке, где когда-то вместе провели столько памятных сердцу часов, она сказала:
– Ты знаешь, я всё думаю, что нам нужно что-то решить. Мне осталось учиться один год.
Я молчал. – Если даже этот год мы не будем вместе, я хочу всегда знать, что ты мой…
У меня снова не нашлось слов. Я даже не задумался на тем, что говорила она. Даже её голос показался мне чужим, незнакомым, будто слышал его впервые. Лишь одно не давало мне покоя в те минуты: уезжаю! Завтра я уезжаю и меня ждёт впереди новая жизнь. Как-то она сложится…
Она не знала, как ей быть и мучилась. – Один парень, который учится вместе со мной, говорит, что любит меня…
И сделала последнюю попытку: – Скажи, ты меня любишь? – голос её дрожал.
Она едва сдерживалась, чтоб не заплакать.
Мне бы очнуться, сказать ей: прости, любимая. Я люблю тебя всем сердцем и не мыслю своей жизни без тебя. Но не знаю, что стало со мной. Обида ещё не остыла. Я, как загнанная лошадь, закусил удила и в последнем порыве мчался к пропасти. Бросил ей резко и зло: нет!
Она с ужасом отпрянула от меня, зажала руками уши и бросилась прочь…
Всю ночь я не сомкнул глаз, а утром не смог решиться зайти к ней перед отъездом, хотя рано пришел на автобусную остановку и все время поглядывал в сторону дома её бабушки. Но так и уехал. С горечью в сердце и тревогой…
Потом, наверное, не было дня, чтобы я не вспоминал о ней. Так мне было одиноко и стыдно. Понимал, что надо сделать навстречу решительный шаг, но всё медлил, чего-то ждал, надеялся неизвестно на что. Так прошёл целый год. Он был для меня долгим и мучительным.
Известие о том, что она выходит замуж, пришло ко мне удивительно быстро. У дурных вестей гораздо короче пути.
В то время я проводил свой первый рабочий отпуск в деревне у родителей. Странно, но окружающим как будто доставляло большое удовольствие сообщать мне о её замужестве.
– Ты слышал? – Что? – Она выходит замуж… – Слышал! – Как же так? Казалось, что у вас всё ясно. Что им было ясно, я не понимал, но со всей отчетливостью сознавал, что почему-то для большинства знакомых в деревне было большой радостью увидеть мои муки, наблюдать, как скрутят меня душевная боль и отчаяние, чтоб потом перешёптываться между собой:
– Ах, как он страдает из-за неё! Но я не оправдал этих надежд. Ни единым словом, ни взглядом не выказал своих чувств, огромным усилием воли спрятав их за маской равнодушия. Никто не узнал, что творилось в моём сердце. Встречаться с людьми в ту пору стало выше моих сил, и потому большую часть времени я проводил на реке, пристрастившись к рыбной ловле. Поднявшись на рассвете, шел лесной дорогой на реку. Там возле Черёмухового омута много лет назад был сделан рыбаками шалаш. Крыша его была покрыта дёрном, весёлые цветы кошачьей лапки, одуванчики с пушистыми шариками пуха украшали её.
Прошагав семь километров, я разводил около шалаша огонь и кипятил чай, заваривая его зверобоем и листьями чёрной смородины, потом тихо сидел над ближним омутом в ожидании клева и ни о чём не думал. В траве на лугу бойко стрекотали кузнечики, над самой водой низко летали кулики. Чаще всего клевала плотва, не крупная, величиной с ладонь. Иногда брал окунь. Резко, стремительно, заглатывая крючок с наживкой.
Бывало, мне не хотелось уходить с реки, и я оставался ночевать в шалаше. К вечеру воздух свежел, над рекой поднимался туман, густой и белый. Реки уже не было видно, только на перекатах она чуть шумела. Опускалась на землю августовская ночь, и в небе срывались, падали звёзды. Я смотрел, как они оставляют светлые росчерки в ночном небе, но ни разу не загадывал желания…
Деревенская изба, некогда уютная, мне стала казаться чужой и мрачной. Проходил день и наступала беспокойная ночь. Когда я был один, память снова входила в мой дом. Она мучила меня до исступления. От сознания непоправимости происшедшего каждый новый день меня раздражал или даже пугал. Со временем наступило страшное опустошение, будто внутри что-то перегорело, присыпав пеплом боль сердца. В душе стало так пусто, что в ней совершенно ничего не чувствовалось, ни горечи, ни отчаяния, словно её и не было, души. Вместо неё – одна лишь пустота, сумрачная и пугающая.
Я не смог больше жить в деревне, в избе, где всё напоминало о ней. Не дождавшись конца отпуска, уехал из деревни…
Через два года судьба забросила меня на некоторое время в Ленинград, где однажды я совершенно случайно столкнулся на улице с сыном её бабушки. Разница в возрасте у нас была небольшая, мы выросли в одной деревне, лёгкими листьями оторвались на ветру от одного дерева и, конечно, было о чём поговорить, что вспомнить. Я охотно согласился поехать к нему в гости.
Жена Алексея, Галина, хотя и не землячка, но также знакомая по деревне, встретила радушно, как близкого знакомого. Сразу же посыпались вопросы о деревне, давно ли был там, что там нового, все ли знакомые живы-здоровы, и где теперь обитаю сам. Перед этим я не ездил в родные края около года, письма от родителей, почти неграмотных стариков, получал крайне редко, да и сам до писем не большой охотник, потому свежих новостей не знал, а о себе – что рассказывать! Наш вечер превратился в вечер воспоминаний, и как это бывает в таких случаях, былые дни и былые встречи в наших разговорах заиграли солнечными бликами в сумраке прошлого, и всем казалось, что светлее тех дней и встреч уже ничего не было в жизни. Вспоминая прошлое, люди становятся сентиментальными. Возможно, оттого, что память всегда лучше хранит в себе всё доброе, хорошее, и наши сердца берегут сквозь годы тепло…
Мне не трудно было заметить, что в наших разговорах и Алексей, и Галина намеренно не упоминали её имя, которое нетерпеливо просилось сорваться с их уст. Но они боялись причинить мне боль, щадили мою память, и когда наш разговор вот-вот должен был коснуться её, направляли его в другое, более спокойное русло. Я охотно подчинялся, послушно следовал за ними, сдерживая в себе острое желание узнать что-либо о ней. Счастлива ли она?
Лишь когда рассматривая альбом с семейными фотографиями, мой взгляд несколько задержался на её свадебной фотографии, и при этом я, видимо, чуть вздрогнул, что не осталось незамеченным, Галина несмело произнесла:
– А ведь мы могли стать родственниками… Но Алексей недовольно взглянул на жену, и она смутилась.
– Ничего, – успокоил я, закрывая альбом. – Вы давно не встречались с ней?
– Минувшим летом, – настороженно ответил Алексей.
– Она приезжала на недельку к бабушке в деревню с… со своим мужем, – добавила Галина.
– Я не знал этого. Верно, меня тогда уже не было в деревне, – по возможности равнодушно ответил я.
Мое внешнее спокойствие подтолкнуло Галину к дальнейшему разговору. Она стала вспоминать:
– Знаешь, однажды мы ходили с ней за земляникой. У вас в деревне на просеку. Обратно шли мимо твоей деревенской избушки. Она как-то странно посмотрела на неё и потом молчала до самого дома. Уже у бабушки сказала: «Как хорошо было приезжать сюда, когда знала, что здесь меня ждут. Если б я вышла за него замуж, то…» Тут спохватилась и не договорила. Потом на неё нашла какая-то рассеянность, даже на вопросы она отвечала невпопад, а вечером потащила меня гулять, увела за околицу, туда где развалины часовни и старые липы. Я оставила её одну, а сама пошла собирать на лугу цветы. Когда вернулась с букетом обратно, прислонившись спиной к дереву, она плакала.
– Мне никогда не доводилось видеть таких старых лип, как те около часовни.
– А у нас на псковщине, – виновато поспешила откликнуться Галина, и Алексей живо поддержал её.
Я принял их игру. Где нужно поддакивал, спрашивал о чём-то и даже несколько раз пытался рассмеяться. Общими усилиями ладья нашего разговора снова выбралась со стремнины на ровную спокойную гладь и медленно закачалась на ней с приспущенными парусами…
С тех пор, где бы я ни был, что бы я ни делал, её имя не уходило от меня дальше моего сердца. Тронутые струны памяти вновь ожили, лишив покоя. Было отрадно и мучительно предаваться воспоминаниям в тихие часы одиночества. Когда-то казалось – все давно прошло, перегорело, отлегло от сердца, и вот снова всколыхнулось, заболело и заговорило. Я начал жить воспоминаниями, незаметно для себя раздувая лёгким ветерком памяти дотлевающие угли, и лучшим помощник мне в этом было моё одиночество. Я засыпал с мыслями о ней и просыпался с ними. Иногда она приходила в мои сны, и тогда, наверное, я улыбался во сне. А может быть, стонал.
Сколько раз в раздумье и нерешительности останавливался у будки междугородного телефона-автомата с непреодолимым желанием позвонить ей, чтоб хотя бы услышать голос. Всякий раз долго колебался, медлил, и рассудок снова одерживал победу над чувствами. Зачем делать ненужный шаг, невозможно вернуть того, что навсегда потеряно, и зачем тешить себя пустыми надеждами и бередить душу дорогого мне человека.
И всё же я нашел повод для звонка. Это было в день её рождения. «Позвоню, – подумал я, – поздравлю и всё».
Время до вечера тянулось медленно. Не зная куда себя деть, я пораньше вышел в город и долго бродил в парке. Потом, набирая номер её телефона, я очень разволновался. Но моё волнение оказалось напрасным. В трубке ответил голос незнакомого мужчины:
– Она теперь не живёт здесь. Родители разменяли квартиру после её замужества. Если хотите, я могу дать вам её рабочий телефон. Мы вместе работаем.
Конечно, я хотел. Очень хотел. На следующее утро я позвонил. Она сама взяла трубку.
– Я знала, что ты когда-нибудь дашь знать о себе, – взволнованно казала она. – Я ждала…
– Я помнил о тебе, – мой голос прозвучал удивительно спокойно, будто мы расстались только вчера.
– Откуда ты звонишь? Я назвал город, но она даже не спросила, почему я здесь.
– Как ты там? – У меня всё по-прежнему, – я невольно сделал ударение на слове «всё», – а ты как?
– Ничего, живу… В это время монета провалилась внутрь аппарата, что-то там внутри щёлкнуло, я испугался, что связь вот-вот исчезнет, и торопливо опустил следующую.
– Сколько лет мы с тобой не виделись, – задумчиво прозвучал в трубке её голос.
– Много. У меня есть возможность приехать в ваш город в командировку на несколько дней. Как ты думаешь?
– Обязательно приезжай! – Я приеду. Я хочу тебя видеть… – Зачем? – вздохнула она. Странно, но ни она, ни я, не хотели сейчас говорить о прошлом, будто весь мир мог услышать нас.
Может, просто оба не хотели ворошить минувшее, где мы жили другой жизнью и нас разделяло только расстояние. Я мог бы разговаривать с ней сколько угодно, но её ждали дела.
– Извини, мне нужно работать. Люди ждут. Позвони ещё когда-нибудь. И не забудь, ты обещал приехать…
– Я обязательно позвоню! До свидания! – До встречи… Выйдя из телефонной будки, я чувствовал себя необыкновенно счастливым человеком. Наверное, у меня в те минуты был очень глупый вид. Мне снова было не больше двадцати. Окружающий мир будто посветлел, стал добрее и доверчивее. Хотелось броситься на шею первому встречу и с радостью сказать ему: она ждала меня! Она все еще ждала! И я по-прежнему люблю её!
Незнакомый город поразил меня своими контрастами: рядом с современным микрорайоном из многоэтажных домов-коробок, первые этажи которых играли холодным стеклянным светом витрин магазинов, ютились старые поморские дома, обитые вагонкой и покрашенные, как один, в зелёный цвет. Они дышали историей, и я, добираясь пешком от железнодорожного вокзала до ближайшей гостиницы, испытывал волнение от этого дыхания. Казалось, что вот-вот с грохотом выкатит из тихого переулка конный экипаж, и за розовыми шторками окошечка мелькнет румяное личико купеческой дочки или густая борода самого купца…
Было утро. Совершенно безветренное, но по северному прохладное. Потом погода резко изменилась. Все вокруг неожиданно преобразилось, стало серым и неприветливым, воздух заметно похолодал, и скоро крупными хлопьями полетел весенний снег, такой густой, что и в десяти метрах ничего не было видно. Автомобили замедлили движение и зашумели шинами по мокрому асфальту, прохожие, наоборот, спешили. И, наверное, я один лишь всё так же неторопливо шагал по улицам её города и вспоминал другой, уже давно растаявший снег…
В весеннюю пору мы встретились в деревне только однажды, приехав туда в начале мая на несколько дней.
Что делать, я не люблю весны. Всякий раз трудно переношу это время, когда и в природе, и в душе начинается брожение. Чувства и мысли идут вразнос, никак не могут слиться в единое постоянное русло. Неудержимо тянет к людям. В эту пору трудно понять самого себя, потому что в душе смятение, нет в ней ни устойчивости, ни успокоения…
Та весна была поздней. Воспоминания о ней наполнены светом наших встреч.
В один из дней, возвращаясь из леса, я увидел на небольшой полянке подснежник. Он рос возле трухлявого березового пня на подсохшем взгорке, прогретом солнцем. Я осторожно выкопал его из земли вместе с корешками, принёс домой и поставил в стакане с водой на окно. Вечером показал подснежник ей. Выросшая в северном городе, возможно, никогда в жизни не видевшая подснежников, она долго и внимательно рассматривала его, а потом то ли в шутку, то ли всерьёз обвинила меня в жестокости.
К исходу следующего дня неожиданно повалил снег. Вечером, когда мы встретились, она все повторяла, что этот снег теплый, и с улыбкой ловила в ладошку снежинки, которые тут же таяли. Снег засыпал, облепил наши плечи и только на её белой вязаной шапочке был почти не заметен.
Мы шли мимо погруженных в сон деревенских изб, и у нас не было мысли о том, чтобы укрыться от летящего плотной стеной снега. Он поскрипывал под ногами весело и мягко, без резкого звука, какой бывает зимой в морозную погоду. Позади оставались следы, две ровных цепочки на дороге, которые тянулись от нас к месту нашей встречи и там расходились в разные стороны к нашим домам.
В моей избе она подошла к окну и снова стала рассматривать подснежник, потом почти с виноватой улыбкой обняла меня и тихо шепнула: спасибо!
А ночью я долго не мог заснуть, курил и смотрел из окна на улицу. В свете ночного фонаря было видно, что снегопад постепенно затихал. Прямо возле моего окна стояла верба. Белый снежный пух бережно укутал на ней проклюнувшиеся серёжки, словно для того, чтоб сберечь их весеннюю нежность. Липы в саду дремали.
В эти минуты я тоже думал о снеге, что он тёплый…
Устроиться в гостиницу удалось удивительно легко, без всяких передряг и ожидания. Я поселился в двухместном номере на седьмом этаже, откуда открывался вид на окраину города.
После дороги хотелось отдохнуть, выпить стакан чая, но все нарастающая в душе волна подмывала скорее, не откладывая ни на минуту, позвонить ей, и сдержать себя было просто невозможно. В фойе гостиницы телефонного автомата не было. Я отправился на улицу.
Снег ещё не прошёл, по-прежнему валил густо, на асфальте он таял, а на газонах, на прошлогодней пожухлой траве лепился мягким бархатом, белея свежо и пушисто. Телефонная будка оказалась совсем рядом, в двух минутах ходьбы, около кинотеатра. Войдя в неё, я плотно прикрыл за собой дверь и почувствовал, как слабеют руки, а сердце ухнуло куда-то вниз, полетело в неведомую пропасть так стремительно, что перехватило дыхание.
Как много в дороге я думал об этом разговоре и о нашей предстоящей встрече, отыскивал нужные слова, готовился, а оказалось, что не смог предусмотреть обидной мелочи: у меня не оказалось ни одной двухкопеечной монеты.
– Чёрт побери, – выругался я, – если не повезло с самого начала, то дальше добра ждать нечего…
В ближайшем киоске «Союзпечать» молодая девушка в ответ на мою просьбу разменять деньги недовольно поджала крашеные помадой губки, словно у неё просили десять рублей в долг. Не отрываясь от журнала, который она читала, с неприязнью бросила мне.
– Если каждому буду разменивать, то где я наберусь сдачи покупателям!
На мои робкие объяснения категорично заявила: – Здесь киоск, а не разменный аппарат, – и опустила стекло.
Город встречал меня не очень дружелюбно. Пришлось идти в ближайший магазин… После первого же гудка на другом конце провода ответил незнакомый голос:
– Слушаю. – Добрый день. Пригласите, пожалуйста, к телефону…
У меня никак не повернулся язык назвать её по фамилии мужа. Я назвал по имени-отчеству.
В трубке замолчали, верно, что-то выясняли, через несколько томительных секунд сообщили:
– Её сейчас нет на месте. Перезвоните через час-полтора. Она будет.
Мне снова не повезло. Даже здесь судьба решила испытать меня ожиданием. Что ж! Нужно было заняться делами командировки. Я зашёл в гостиницу. В номере, пока я ходил звонить, поселился сосед, молодой человек, рыжеволосый, элегантно одетый.
– Кальо, – представился он, протягивая руку, – из Эстонии.
Я назвался, что-то буркнул ему о погоде, взял портфель и отправился в город. Смог позвонить ей лишь в три часа. Она ждала моего звонка и сама взяла трубку. Я с радостью выдохнул:
– Здравствуй! Это я! – Здравствуй!.. Мы договорились встретиться в шесть часов возле речного вокзала. Она работала недалеко от него. По дороге я зашёл на базар и купил цветы. Почти у самого выхода кто-то окликнул меня. Услышав своё имя в незнакомом городе, я нерешительно остановился, всё ещё думая, что окликнули не меня, но рядом в торговом ряду, мой сосед по номеру в гостинице Кальо из Эстонии приветливо размахивал тюльпанами. Я подошел к нему.
– Послушай, зачем ты покупал цветы? – сказал он со своим прибалтийским акцентом. – Да разве это цветы? Одно название. Веники. Бери у меня. Бери, сколько надо. Вот, выбирай!
Он широко развел руками, показывая свой товар, но я отрицательно покачал головой. Тогда он нагнулся над прилавком, без слов забрал у меня тюльпаны, которые, думаю, были нисколько не хуже, чем у него, и небрежно бросил их в ящик позади себя. Из стоящих в стеклянных банках с водой гвоздик придирчиво отобрал несколько штук и протянул мне:
– Возьми! Вот теперь порядок. Такие цветы не стыдно дарить.
– Спасибо, Кальо! – поблагодарил я эстонца. – Не стоит, – отмахнулся он. – Может быть, где-нибудь вместе поужинаем?
– Не могу. Мне надо встретиться с одним человеком.
– Ну, и прекрасно, – воскликнул Кальо, – тогда поужинаем втроём.
– Думаю, это у нас не получится. – А-а, – заговорщически подмигнул он, – подозреваю, что этот человек – женщина.
– Ты правильно подозреваешь, – улыбнулся я. – Что ж! Желаю удачи! Вечером увидимся! – Обязательно…
Теперь я пытаюсь вспомнить, какие мысли и чувства наполняли меня в минуты ожидания её у речного вокзала, обращаюсь к памяти, прислушиваюсь к сердцу, что оно скажет. Думаю о том, почему я решился на эту поездку. Чего ждал от неё? На что надеялся? Оборвать последнюю нить к прошлому, встретившись, вместе, по обоюдному согласию, отречься от минувшего, похоронить в общей могиле её и мою боль? Но что бы там ни было, многие наивные помыслы и даже мечты мгновенно разбились вдребезги, когда я ступил на перрон её города. Осталось лишь одно-единственное желание – увидеть её, а там будь, что будет.
Её я заметил ещё вдалеке, хотя и не знал, с какой стороны она должна подойти. В белом расстегнутом плаще, с распущенными волосами она торопливо пересекала площадь, с беспокойством поглядывая по сторонам. Я шагнул навстречу и в волнении не заметил её протянутой руки. Мы долго молча смотрели друг на друга, словно пытались понять, что изме-нилось в нас за прошедшие годы. Глаза её лучились потаённой радостью, в них играли такие знакомые мне огоньки. Она была всё та же, дорогая и единственная, но теперь отчаянно далёкая от меня.
– Я рада, что мы опять вместе, – тихо произнесла она, перебирая в руках гвоздики.
Она отпросилась с работы всего на несколько минут и потому очень спешила. Может быть, для нас это было и лучше: пусть уляжется волнение, надо было успокоиться. Я проводил ее до работы, и мы условились в семь часов вечера встретиться на том же месте у речного вокзала.
Никогда за последние годы я не чувствовал себя таким счастливым, как тогда. Несмотря на то, что небо обложили тёмные свинцовые тучи, крепчал ветер, и волны, бегущие к набережной, отливали металлическим блеском, мне казалось, что вокруг необыкновенно светло, радостно, даже дома смотрели по-другому, будто улыбались большими окнами.
Я думал о том, как сегодня вечером мы придем с ней вдвоем на эту набережную. Тогда я обязательно скажу ей, что буду любить всю жизнь, ничего от неё не требуя, и буду счастлив, если она в своей жизни будет счастлива. Я отдам ей всю нежность, на которую способно мое сердце.
Но вечером все оказалось совсем не так, как мне думалось.
Она пришла, и я сразу заметил на её лице растерянность.
– Что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросил я.
– Нет, ничего. Пойдем к нам. – К вам? – удивился я. – Да, к нам в гости. Я уже и мужу позвонила, что ты придёшь.
Она пыталась говорить спокойно, но это у неё не получалось. Я впервые до конца осознал, как ей было трудно. Гораздо труднее, чем мне, ничем не связанному человеку. Что мы могли сделать?
Я отказался идти к ней домой. Мы недолго погуляли по набережной, разговора не получалось и скоро расстались…
В гостиницу я вернулся угнетённым и мрачным, с твёрдым намерением поскорее завтра завершить свои командировочные дела и вечером уехать. В номере меня встретил Кальо, настроенный жизнерадостно, видимо, его цветочные дела шли в гору.
– Что случилось? У вас неприятности? – встревоженно уставился он, когда я молча повесил на вешалку плащ и закурил сигарету.
– Нет, ничего неожиданного не произошло… – Хм… Вы бледны. Я попытался улыбнуться: – Вреден север для меня… – Что ж! Надо проводить адаптацию. Начнем, – решительно заявил Кальо.
Он говорил почти без акцента, свободно, трогая при разговоре рукой свой рыжий ёршик коротких волос. Мне ничего не хотелось, только бы никто не трогал. Я не ответил на предложение Кальо, сидел, курил и смотрел в окно на дома незнакомого города. Вечерняя мгла наплывала на него с востока, небо с перистыми облаками какого-то удивительного розово-голубого цвета казалось высоким. В номере были слышны гудки далёких пароходов. Вот бы сейчас оказаться на одном из них и плыть куда-нибудь в одиночестве. Лучше всего на Соловки. Мечта о поездке на эти святые острова живет во мне до сих пор.
Сосед по номеру уже хлопотал возле стола, на котором появилась бутылка коньяка.
– Прошу садиться, – жестом пригласил Кальо, дружески улыбаясь мне.
Мы сели к столу, выпили за знакомство. Коньяк был хорош, эстонец знал в нём толк. Тёплая волна поднялась в теле, душевная тяжесть не спала, но стала ослабевать, таять.
– Никак не думал, – говорил мой новый знакомый, – что нынешней весной еще раз увижу снег. А здесь он валил сегодня как в декабре. Я впервые на севере.
– Я тоже… – Ты тоже? – удивился он, переходя на ты. – Да. – Ты недавно здесь? – Только сегодня приехал и в этом городе я впервые. – Как это по-русски называется? Плут! Только приехал и уже встречаешься с женщиной.
– Мы знакомы давно. – О, здесь, видимо, скрыта своя история? – История была. Кажется, она до сих пор не закончилась, но мне не хочется о ней рассказывать.
– Прости, но ты видел её? – Да, видел… – Так почему ты такой грустный? – воскликнул эстонец. – Надо радоваться. Давай еще выпьем.
– Радоваться, Кальо, нечему… – Странно. Она тебя любит? – спросил он с бесцеремонностью подвыпившего человека.
Что я мог ответить ему? Любит ли она меня сейчас? Да и любила ли когда-нибудь? «Она никогда не говорила мне о своей любви», – подумал я и даже испугался этой мысли. Была юность, были встречи и письма. Конечно, она любила меня. Сейчас всё обстояло по-другому, она была замужем, у неё есть муж и ребёнок. Может ли она теперь по-прежнему любить меня, или просто хранит в себе воспоминания юности? Бог ведает. Мне не хотелось продолжать начатый разговор, и я неуверенно обронил:
– Наверное…
– А ты сказал ей, что любишь её? – не отступался от меня Кальо.
– Нет! – Почему же не сказал, глупый человек? – возмутился эстонец.
– Она об этом знает. Торговец цветами даже вскочил со стула, удивленно воскликнул:
– Ничего не понимаю! Она тебя любит, ты её тоже. Что же вам мешает?
Я не ответил. Снова потянулся за сигаретой. Зачем ему было что-то понимать в наших отношениях. Мы и сам перестали понимать их.
– Придётся вмешаться мне, – сделал решительный жест рукой Кальо. – Ты еще не знаешь, что может Кальо! Завтра же возьмем половину, нет, все мои цветы и поедем к ней, – запальчиво сказал он.
– Боюсь, что мне не помогут даже твои цветы, – грустно улыбнулся я.
– Она, наверное, замужем? – Да, замужем. – Тогда твоё дело плохо. – Плохо, – согласился я.
До отправления поезда оставался час, а время будто остановилось. Я страдал. Где-то в тёмном закоулке души жила и точила душу нелепая мысль: как мучительно больно, и никто даже не знает о моих страданиях, даже рассказать некому.
Нужно было единожды и на раз разрубить узел, и не стоило звонить ей, бередить и без того растревоженную душу. Но я снова решительно шагнул к телефонной будке, позвонил и услышал её голос. Сердце моё сорвалось в пропасть. Наверное, я бы всё отдал, только бы слышать её голос.
– Здравствуй! Это опять я. – Здравствуй! – Я уезжаю. Так будет нам с тобой лучше. – Уезжаешь? – удивилась она. – Когда? – Через час. Очень жалко, что мы так мало виделись… Она помолчала и потом тихо ответила: – Я всегда буду помнить о тебе. – Я тоже…У меня ещё есть время, и мы можем увидеться.
– Не надо! – быстро, словно испугавшись, проговорила она. – Очень тебя прошу, не надо!
– Я очень хочу! Может быть, в последний раз… – Мне больно… – Мне тоже! – Поезжай! Я за эти дни просто измучилась. – Прости, что причинил тебе боль. Наверное, мне не стоило приезжать.
– Нет, что ты! Я очень рада, что мы снова встретились.
– Я тоже рад. И хочу тебя видеть.
Она опять испугалась, взволнованно заговорила: – Только не это! Я не смогу! Не надо! – Но почему? – Мне будет трудно расстаться с тобой. Прошу, милый, уезжай. Ты слышишь?
– Слышу. Прости меня… – Что ты! Спасибо тебе за всё. За то, что ты был в моей жизни. За то, что я тебя… Я по-прежнему тебя… Прости. Я плачу!..
Я не мог найти покоя, многое передумал, выкуривая сигарету за сигаретой, но не в моих силах было уехать из этого города, не увидев её ещё раз. После долгих сомнений я сдал в кассу билет и направился в город. Пошёл пешком, чтоб немного упокоиться. Рассудок медленно подчинял себе идущие внахлёст чувства. Я уже начал подумывать не вернуться ли мне обратно, на вокзал, но ноги упрямо шагали по асфальту чужого города, туда, где была она.
Очутившись опять у речного вокзала, я растерянно остановился: что же делать? Пока я шёл пешком через весь город, она, наверное, ушла домой. Не идти же мне было к ним? Но иного выхода не было. Адрес у меня был, и я знал, что она живёт недалеко от речного вокзала…
Отыскав её дом, я присел недалеко на скамейке в скверике, наблюдал за подъездами и завидовал дому, в котором жила она, и который видел её каждый день. Мне не дано такого счастья.
Время подходило к семи часам. На что я надеялся? Чего ждал? Уже совсем было собрался уходить, как из подъезда вышел молодой человек с ребенком на руках, следом появилась она. Укладывая ребенка в коляску, мужчина сказал:
– Ты, наверное, плохо себя чувствуешь? Оставайся дома!
– Нет, я тоже пойду. – Как хочешь… Они направились в сторону набережной. Я шел позади на таком расстоянии, чтоб меня нельзя было увидеть, но на перекрестке она оглянулась, заметила меня и вздрогнула. Тень муки и отчаяния пробежала по её лицу. Она застыла на месте, не находя в себе сил двинуться дальше. «Ты действительно нездорова», – услышал я обеспокоенный голос мужа и, резко повернувшись, бросился прочь, все быстрей и быстрей, почти бегом. Руки мои дрожали, сердце выпрыгивало из груди. Было невыносимо стыдно за себя.
– Господи! Прости меня! За что я её мучу? За что? – шептал я по дороге, не замечая ни прохожих, ни автомобилей, и совершенно не думая, куда я иду. – Пошли, господи, камни на мою голову! Убей меня! Сожги до пепла!
Иногда прохожие оглядывались на меня, будто на пьяного или сумасшедшего. И не было мне оправдания…
Снова весну сменило лето, а за ним пришла осень. Мчатся дни, соединяясь в месяцы и годы. Вот ещё один примкнул к их улетающей стае. Давно пора бы мне вести им строгий учет, а я по-прежнему расточителен и тешу себя старыми надеждами, жду от будущего лучших перемен, мол, всё ещё образуется в жизни, повернёт она с правого крыла на левое, и получается на деле, что занимаюсь самообманом, словно никак не хочу понять, что прошлого теперь не воротишь и не исправишь былых ошибок, а надо жить дальше, повернувшись грудью к встречному ветру.
Что прежние мечты и надежды! Сколько лет, может быть, лучшие свои годы я вскармливал их в душе. Пора похоронить их! Давно пришло тому время! И может быть, потому сейчас я снова склоняюсь над этой повестью, пишу о тебе без всяких прикрас и ухищрений, совсем не для того, чтоб вторгнуться в душу доверчивого читателя, а хочу в последний раз мысленно пережить счастливые минуты и часы встреч с тобой, успокоить сердце бальзамом памяти. Думаю о тебе и навсегда прощаюсь!
Сейчас, когда ночь распластала над землёй свои мягкие крылья, осыпая с них лёгкие перья сновидений, где-то далеко-далеко, в чужом городе, как знать, может, в эти минуты и тебе не спится. С тихой грустью ты смотришь на далёкие звёзды в высоком небе, и на одной из них, преодолев безумные расстояния, встречаются наши взгляды, коль на земле нам самим не суждено больше встретиться…
1981, 1986 гг.