-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Анна Джейн
|
| Игра с огнем
-------
Анна Джейн
Игра с огнем. Мой идеальный смерч
© Анна Джейн, текст
© ООО «Издательство АСТ»
//-- * * * --//
Посвящается Вере Епловой
Огонь в сердцах – то искры небосвода,
Который воссиял закатом алым.
Неудержимая победа и свобода.
Луч света путникам в лесу усталым.
Огонь в глазах – то солнечные блики,
Нагретая в песках прибрежных медь,
И даже тех, в чьих душах холод дикий,
Такой огонь не может не согреть.
Огонь в руках – сердца то самых смелых,
Девиз которых: «Искренность и честь».
Пускай в любви и дружбе неумелы —
Зато неведомы им зависть, злость и месть.
Но стоит помнить – раздувать чрезмерно
Огонь в руках, глазах или сердцах
Нельзя. Всего лишь шаг неверный —
Там, где горело пламя, будет прах.
Резвясь с огнем, о, ветер беззаботный,
Запомни, что ты можешь невзначай
Опасному пожару дать свободу,
С ним вместе выпустив губительную хмарь.
Пусть пламя лучше нежит, светит, греет.
Пожар, увы, совсем не то умеет…
Небо успокоилось и больше не поливало дождем улицы, площади и проулки. Оно, насухо выжатое, обессиленно висело над городом, приняв снотворное из тихого, успокаивающего шелеста миллионов листьев, с которыми играл ночной ветер. Во время грозы он восторженно скрипел качелями, гнул стволы и ветви деревьев, угрожающими порывами стучался в окна, а теперь словно выдохся и вполне миролюбиво гонял мусор и осторожно дул на лужи – ему нравилось наблюдать за легкой рябью.
В луже, крохотным морем разлитой в одном из дворов засыпающего города, рябь сменилась волнами и брызгами – по темной воде, рассекая ее мощными колесами, проехал черный внедорожник.
Отражение света фонарей в дворовом море тут же обиженно задрожало, забор исказился, угол дома распался надвое. К шуршанию листьев добавился неторопливый глухой звук мотора.
Миновав лужу, громоздкий автомобиль неспешно заскользил по мокрой дороге. Он подъехал к массивному пятиэтажному дому, окутанному после ливня как и все прочие дома в округе приползшим с реки липким туманом, и остановился около одного из подъездов. Выходить из внедорожника никто не спешил. В темном салоне с трудом можно было разглядеть силуэты молодой пары. На водительском сидении находился крепкий молодой человек, одна рука которого лежала на руле, а вторая свободно обнимала за плечо девушку, чьи светлые волосы были собраны на затылке в высокий хвост.
Хотя свадьба у Насти и Федора должна была состояться совсем скоро, уже в июне, они все еще продолжали устраивать себе свидания, будто бы познакомились не три с половиной года назад, а на прошлой неделе. Будущие молодожены ездили в кино и в кафе, устраивали пикники и посещали боулинг-клубы, гуляли по набережной и по Мосту влюбленных дураков и даже ходили в походы или ездили на горнолыжную базу.
Правда, из-за того, что Федор постоянно был занят на работе, да и его невеста тоже без дела не сидела, в последнее время свидания проходили не так часто, как им обоим хотелось. Можно даже сказать, редко. К тому же молодого человека могли вызвать на службу не только во время прогулок или посещения кафе, но и посреди ночи, и он был обязан явиться по первому требованию. Бывало и так, что за ним приезжали во время законных выходных или отпуска, и даже тогда Федору волей-неволей приходилось подчиняться и уезжать на свою почти что секретную работу.
– Останешься у нас? – спросил Федор, приоткрыв окно и наслаждаясь прохладным воздухом, таким, который бывает только после ливня – в нем до сих пор еще витал свежий запах грозы.
– Раз ты меня сюда привез, то явно останусь, – рассмеялась Настя, в этот момент большее удовольствие получающая от прикосновений, нежели от воздуха. – Ты же хитрый.
– Совсем немного. Мама будет тебе очень рада, – сказал Федор, с улыбкой глядя на Настю.
– Ты уверен? – заволновалась та, вспомнив, сколько времени на часах. – Я не поздно?
– Естественно, уверен. Мама рада тебе всегда. А уж как я буду рад ночью, зайка… – и он, замолчав, повернулся к невесте и осторожно коснулся широкой ладонью ее лица.
Если бы рядом с этой парочкой находилась Маша, она бы с ума сошла от удивления: при ней брат всегда вел себя так, словно ему все еще было пятнадцать лет. А сейчас был совершенно другим! Заботливым, серьезным… И взрослым.
Надо сказать, любящие братик и сестричка Бурундуковы только и делали, что с детства задирались и обзывались, устраивали разборки и жаловались родителям, изощренно «стуча» друг на дружку. Правда, в уже чуть более старшем возрасте, когда Федька всерьез начал увлекаться боксом, ему часто приходилось защищать сестренку от местных хулиганов или от мальчишек, с которыми шумная и вредная маленькая Машка частенько ссорилась, ей, видите ли, казалось, что они хотят ее обидеть, поэтому иногда она обижала первая. К тому, малявка, как ласково звал ее Федор, постоянно хвасталась всем, что у нее есть брат-боксер, который может «здорово навалять и больно треснуть». В юношестве парня это сильно раздражало, ведь приходилось разбираться с пацанами, но сейчас, когда сестра вроде как стала девушкой, Федя был бы не прочь услышать из ее уст эту фразу вновь, только адресованную уже какому-нибудь из кавалеров. В том, что они у Маши есть или вот-вот появятся, Федор и не сомневался!
Хоть прошло уже много лет, но отношения между братом и сестрой так и остались детскими. Кому-то они казались трогательными, кому-то – глупыми, но за фасадом взаимного дурачества скрывалась прочная родственная связь, которая была сильнее многих.
А еще Федор считал, что по-прежнему ответствен за сестрицу, и продолжал ее своеобразно опекать (Машка назвала бы это «допекать»), не упуская возможности лишний раз подколоть ее. Тогда она жутко злилась и разражалась смешными тирадами – ну, прямо как в детстве. Федора это очень веселило.
– Пойдем, Настасья? – предложил он. – Хорошо, что дождь кончился. Можно будет прогуляться, если хочешь. Ты же любишь по темноте.
– С тобой не страшно, вот и люблю, – отвечала его невеста, озорно глянув на Федора – парнем он был высоким, крепким. С таким не часто связываются в подворотнях.
– Надо было сказать, что не со мной любишь, а меня любишь, – пробурчал тот.
Будущие молодожены уже собирались выйти на прохладную после дождя улицу, как Настя вдруг, чуть прищурившись, подалась вперед и сказала со смехом:
– Ой, Федь, а это не твоя сестренка?
– Машка? Где? – тут же стал вглядываться в темноту он. Насколько Федор помнил, Мария клятвенно обещала рассерженной матери, что все выходные будет готовиться к зачетам.
– Да вон же, на мотоцикле, с мальчиком, – улыбнулась Настя.
Около самого подъезда, в свете ярко горящего уличного фонаря виднелся красно-черный мотоцикл, в котором Федька тут же признал Honda VFR – мощный, но дорогой байк, стоивший раза в три или в четыре дороже его собственного внедорожника, кредит за покупку которого Федор выплачивал уже второй год. Первый раз с балкона он марку не разглядел, а теперь был удивлен, что у друга сестрицы такой дорогой личный транспорт. Да, это и вправду дружок их малявки!
– А-а-а, мотоциклист, – прищурившись, протянул он. – И снова я тебя вижу. Не поздновато ли для вас, малыши?
Темноволосый высокий парень с широким разворотом плеч, которого Федор, хмыкнув, тут же мысленно прозвал «сопляком», стоял к сидящим в авто спиной, а вот лицо Машки было хорошо видно. Она что-то выговаривала своему другу, а тот, касаясь то ее локтя, то ладони, то плеча, изредка склонялся к левому уху и что-то говорил. Волосы и одежда обоих, кажется, промокли насквозь, словно они долго гуляли под дождем. Федька поморщился. Во-первых, он считал, что Мария не способна ни на какие проявления романтики, как неспособен на глубокие душевные переживания австралийский кенгуру (сестра, впрочем, думала о нем то же самое). А во-вторых, Федор продолжал считать Машу совсем юной и наивной девочкой, вокруг которой крутится много подозрительных сопляков. В том числе и этот!
– А ничего так у паренька фигурка, – продолжала с интересом разглядывать мотоциклиста Настя. – Наверное, и личико должно быть милым.
В Бурундукове-младшем моментально проснулись собственнические инстинкты, передающиеся из поколения в поколение.
– Эй! Я почти твой муж, а ты пялишься на какого-то малолетку!
– Не какого-то, – живо возразила Настя, – а на друга твоей сестры и моей будущей золовки!
– Ну и что, – уперся Федор, продолжая разглядывать парня. Мотоциклист ему пока что активно не нравился. Торчит почти в полночь с сестрой под их окнами, едва ли не в обнимочку! Сейчас еще лапать начнет, вообще красота будет. Точно придется тогда идти парню «милое личико» фонарями украшать. Не теми, что во дворе, другими.
– Как что? – не поняла Настасья, дразня жениха. – А вдруг Маше он очень нравится? Хм, а есть в нем что-то обаятельное. Жесты, что ли…
– Ты что, по спине определила, что он обаятельный? На расстоянии? – постучал пальцами по рулю Федька, подавляя в себе желание раз пять посигналить парочке и ослепить их яркими фарами. – Я понять не могу, что это за фрукт. Из богатеньких мажоров? Надо бы имя его узнать и действительно по базе пробить, кто таков и чем занимается.
– Ты совсем того. Ой, смотри, а он ей все время на левое ухо что-то говорит, – явно развеселилась Настя, наблюдая за будущей золовкой и ее другом. – Знает, как найти подход к девушкам.
– Имеешь в виду полушарную асимметрию? – вспомнилось Федьке из курсов по технологиям манипулирования, что правое «женское» полушарие отвечает за эмоции, и так как оно управляет левой стороной лица, то лучше всего говорить комплименты женщине или же петь колыбельную ребенку именно на левое ухо, чтобы активировать это самое правое полушарие. – Так, может, он этот, пикапер?
– Да ну, брось. Маша не такая дурочка, чтобы попасться.
– Именно, что такая, – проворчал Федор. Наивность и врожденная недоверчивость каким-то мистическим образом одновременно уживались в его сестричке.
– Как мило они смотрятся… Молодцы, ребята! – вглядывалась Настя в Марию, которая смотрела снизу вверх в лицо парня, и на ее частенько недовольном или ехидном личике появилась нежная улыбка. Будущая родственница этой девушке с высоким хвостом на затылке нравилась и чем-то даже напоминала саму себя в юные годы.
– Э, парень, ты не обнаглел ли? – полушутливо-полусердито сказал Федор, глядя, как высокий, потенциально красивый, по мнению невесты, хлыщ наклоняется к сестре с вполне явным намерением – запечатлеть поцелуй. К счастью, этого не произошло – Маша и ее парень начали хохотать. – Не, ну вообще! И он ее еще бурундучком называет! Я сам в их переписке видел. Нет, он мне определенно доверия не внушает!
– Федя, ну что ты как маленький, мы ведь тоже у подъезда целовались, – мягко укорила жениха Настя. – И меня ты тоже по-разному ласково называл. Дорогой мой, не лезь в их отношения. И как тебе может не нравиться парень, если вы даже не знакомы?
– Сейчас мы с ним и познакомимся, – тут же загорелись светло-карие, как и у Марии, глаза Федьки. Если бы Настя вовремя не схватила жениха за руку, он бы точно выскочил из машины, чтобы досрочно начать знакомство.
– Федор! – строго велела она будущему мужу. – Оставайся в машине и не порть девочке свидание.
– А если он к ней приставать начнет? – возмутился парень.
– Не начнет.
– Я что, по-твоему, этих малолеток не знаю? Сам таким был пару лет назад, – нахохлился Федька, продолжая оглядывать скептическим взглядом Марию и хлыща.
– Вот оно что, – многозначительно произнесла ревнивая Настасья. – Ну-ка, расскажи мне подробнее, каким ты был?
– Да так… Обычным, как все остальные в таком возрасте… – замялся Федька, и воинственность в нем поутихла. – Слушай, давай в супермаркет за тортиком съездим? – улыбнулся он во весь рот, совсем не горя желанием рассказывать невесте что-либо из буйного прошлого. – Ты же любишь сладкое, Настен?
– Люблю, – сердито отозвалась та. – Поехали.
«И мешать им не будем», – подумала про себя девушка.
Федор еще раз окинул взглядом мотоцикл, запоминая номер – решил пробить его на досуге, чтобы побольше разузнать о парнишке, при условии, конечно, что этот недешевый байк принадлежит ему.
Больше он не пытался познакомиться с парнем младшей сестры. По крайней мере, этим вечером. Внедорожник уехал прежде, чем Чип и Дэйл, не сдержавшись, решили, что на прощание весьма неплохо будет вновь поцеловать друг друга.
Ветер продолжал колыхать листву, заставляя шептать одной ей понятные слова, а заодно растрепал светлые пряди девушки и запутался в темных волосах обнявшего ее юноши. Не забывал он и о ряби в луже, в которой продолжали безмолвно отражаться огни. Но не успели утихнуть миниатюрные волны, вызванные колесами тяжелого внедорожника, как появились новые – от колес совсем другого автомобиля. На место машины Федора подъехала другая – дорогая серебряная иномарка, бесшумная и плавная, похожая на коварного, умеющего выждать жертву хищника. И если бы кто-то заглянул в ее окна, то не смог бы никого увидеть – тонировка надежно прятала тех, кто был в салоне.
– Это она. Это точно она, – произнес в микрофон телефонной гарнитуры человек, сидящий за рулем, глядя на Машу и Дэна. – Я все проверил, как только услышал про…
Собеседник резко перебил его, вынудив замолчать.
– Да, брат, я не промахнусь, – произнес он спустя полминуты. – Да, я постараюсь все сделать правильно.
– Чертов кретин, твою же мать, – сорвал с себя гарнитуру парень, как только звонивший отключился, и с яростью бросил на пустое сиденье рядом. – Зачем я это сказал? Почему я? Именно сейчас! – Он нервно и с силой провел пятерней по лбу и волосам, словно пытаясь убрать их назад, и вдруг неожиданно ударил по рулю кулаком. После пару минут парень посидел с закрытыми глазами, пытаясь успокоиться, а затем, резко нажав на газ, уехал в неизвестном направлении.
Дэн и Маша не обращали внимания на разъезжающие туда-сюда автомобили, они были заняты собой. Вернее, друг другом: фея и человек-ветер.
А небо так и продолжало спать, укутавшись в одеяло из облаков.
Когда я открыла дверь квартиры, я очень надеялась, что мама – жаворонок по натуре – уже спит. Но нет, она ждала меня в полутемной прихожей, закутавшаяся в теплый халат и очень недовольная. В гостиной работал телевизор – негромко раздавался голос ведущего полуночных новостей. Кажется, никого, кроме нее, дома не было. У папы, наверное, как всегда, образовалось что-то срочное на работе, братишка тоже куда-то пропал. Одно лишь котэ вылезло из шкафа, чтобы встретить хозяйку. Оно умильно смотрело на меня и облизывалось. Наверное, только что отужинало, вернее, отполуночничало. Я зачем-то помахала Ириске, и в зеленых немигающих глазах появилось вполне закономерное удивление. Мол, ты чего хозяйка, я и на кис-кис отзываюсь изредка, мне тебе что, лапой помахать в ответ или хвостом?
Мне почему-то хотелось улыбнуться – такое хорошее настроение было, хотя я понимала, что сейчас большой огненный дракон в лице мамы настигнет бедного несчастного орленка, чтобы задать ему хорошую трепку или съесть.
– Пришла? – не слишком любезно поинтересовались у меня.
– Пришла. Привет, – включила я в прихожей свет. Мама, увидев меня, ахнула и уперла руки в боки.
– Что за вид, Мария? Ты почему вся мокрая? Под дождем, что ли, бегала? Да ты с ума сошла!
– Случайно попала под дождь. Мам, все в порядке, – неуверенно улыбнулась я и принялась разуваться. Хорошо, что она меня в другой кофте не видела, насквозь промокшей!
– В порядке? Немедленно переодевайся! И чай горячий выпить не забудь, с медом, чтобы не простудиться. Ты где была так долго, красавица моя?
– В библиотеке. Я же говорила, что туда иду, – вместо того чтобы состроить смиренное выражение лица, я вдруг опять беспричинно улыбнулась, глядя в пол, а потом, испугавшись, прикрыла губы кулаком. Как же на душе хорошо!
– В библиотеке? – подозрительно спросила мама.
– Да, сидела там допоздна. Готовилась… к зачету, – почти пропела я. До сих пор это странное легкое пьянящее головокружение! Такое приятное, как поцелуи под дождем.
– Допоздна? Что ты мне лапшу на уши вешаешь. Библиотека по субботам до семи часов работает! – разоралась на меня мама тут же. Ох, и зла же она на меня была! Я бы на ее месте тоже злилась. Кому приятно, когда так нагло обманывают? – Это в какой такой библиотеке ты сидела? В ирреальной, из другого измерения?
Это она моих фэнтези-книг начиталась, вот и говорит так. У нас все книжки – на двоих, папа с Федькой только смеются. Один вообще почти не читает, второй только научную фантастику.
– Да там ночное отделение есть, – пробормотала я. – Чтобы за деньги ночью заниматься.
– Да ты что! Какая библиотека прогрессивная стала. – Меня таки окатило волной родительского гнева, смешанного с беспокойством. – Я ей звоню-звоню, а она трубку не берет!
– У меня звонок был отключен, – виновато сказала я. – Прости.
– Маша, – сердито посмотрела на меня мама, которая явно была не в духе – в очень большом «не в духе», который плавно перерастал в «драконизм» – профессиональную болезнь многих мам, беспокоящихся о своих непутевых отпрысках. – Немедленно отвечай, где и с кем ты была.
– Мам, в библиотеке, в ночном отделении, потом, правда, одногруппницу встретила, мы с ней немного погуляли и под дождь попали. А с телефоном так получилось глупо…
– Да у тебя все по жизни глупо да нечаянно получается! У твоего отца такие проблемы, у нас кадровые перестановки, у Федора скоро свадьба, все стоят на ушах, а ты делаешь, что хочешь, и в ус не дуешь! – еще больше завелась мама. Ага, я, видимо, стала катализатором ее плохого настроения.
– А где, кстати, папа? – попробовала я перевести разговор. Но я не манипулятор Смерчинский – у меня этого не получилось.
– У него срочный оперативный выезд. И не заговаривай мне зубы. Ну-ка, ну-ка, неужели ты связалась с плохой компанией? Или?..
– Ты что, мама! – округлила я глаза. – Какая плохая компания? Я же говорю, одногруппницу встретила!
– Ну да, новая компания тебя не испортит. Это сделаешь ты. И переоденься уже, наконец, не стой в мокром.
Я покорно прошествовала в свою комнату и облачилась в домашнее. Состояние легкого полета меня так и не покидало. Однако когда я вышла из своей комнаты, чтобы помыть руки, вновь была атакована.
– Думаешь, я не знаю, с кем ты была? – мама окинула меня тяжелым взглядом.
– С кем же?
«Да, с кем же?» – вопрошали зеленые глаза котэ. Ему было просто любопытно.
– Со своим другом, – торжественно произнесла она. – А мне наврала, что ушла готовиться к зачету в библиотеку. Она нас видела из окна? Или ей уже соседка нажаловалась с первого этажа? Вот я непредусмотрительная… А вот это стремно, что мамочка так думает – больше всего она терпеть не может ложь. Ох, и достанется же мне сейчас.
– Ты же сказала, что я с плохой компанией связалась… – вздохнула я. – Где логика, мам?
– Не перебивай меня, пожалуйста. Не хочу, чтобы ты думала, будто я злобная мегера, но мне важно знать, где ты и что с тобой. Я же волнуюсь!
В это время входная дверь открылась, и в прихожую ввалились довольный жизнью брат, в руках которого был торт в большой коробке, и его девушка Настя. Мама, на время забыв обо мне, поздоровалась с будущей невесткой, выслушала ее извинения по поводу позднего визита и великодушно махнула рукой – Настю мама очень любила. Она пожурила за что-то Федора, а потом принялась жаловаться на меня и мое безответственное поведение.
– Шаталась весь вечер непонятно где, даже ни разу не позвонила! Да что там позвонила, ни разу трубку не взяла! Я весь вечер переживала. Мария, немедленно признавайся, где была и с кем? – опять взяла она меня в оборот.
– Мама, я в библиотеке…
– А в каком виде пришла! – не стала она меня слушать. – Вы только посмотрите на нее. Красотка! До сих пор волосы мокрые. И это она так готовится к зачету! Федя, поучи уму-разуму свою сестрицу!
– Чего ее учить? Она ж у нас тупенькая, – зевнул брат и тут же получил в бок от Насти.
Я возвела глаза к потолку.
Мама продолжила жаловаться, а Настя украдкой подмигнула мне. Кажется, меня она очень даже понимала.
Пока мама что-то говорила – теперь уже Федьке, раздался громкий звук нового сообщения. Совершенно не вовремя!
«Бурундукова, завтра день Икс, не забывай об обещании!» – высветилось послание от Димки.
– Ага! – торжественно воскликнула мама. – Мои звонки ты не слышишь, а чужие сообщения читаешь без проблем!
– Мам, да я же звук только сейчас включила!
Я, проклиная про себя Чащина, которому так не вовремя вздумалось послать мне сообщение, быстренько переставила режим в телефоне на бесшумный, вернее, на вибрацию. Еще какое-нибудь сообщение придет, и мама вообще взбесится!
– Ты скрываешь от нас этого молодого человека! Значит, с ним что-то не так, – продолжала мама уверенно. – Из-за него ты стала врать собственной матери и ночью приходить домой в таком виде! Он что, бандит?
У нее прямо пунктик на бандитах – опять же из-за работы. Зато я поняла, что мама меня из окна не видела, иначе бы говорила про мотоцикл, а не про бандитов.
– Да не ночь же еще, так, поздний вечер, – вяло попыталась возразить я.
Наша перепалка продолжалась бы очень долго, и в результате я, скорее всего, не смогла бы завтра никуда пойти с Чащиным, потому что мама вранье терпеть не может больше, чем недобросовестных граждан. Она бы точно посадила меня под домашний арест и взяла бы под жесткий контроль, дабы я готовилась к зачету, но меня неожиданно спасли.
– Мам, – сказал вдруг Федька, который в нашу «беседу» не влезал, потому что при Насте вел себя паинькой. – Да что ты к ней пристала? Все в порядке. Я видел Машку, когда она в библиотеку шла. Мимо на машине проезжал. И… вечернее отделение там есть. Платишь деньги и сидишь хоть всю ночь.
– Да? – озадачилась мама. К словам старшего сына она всегда прислушивалась больше, чем к моим, хотя и ругала его за то, что он постоянно меня задирал. Правда, сейчас Федя мне, напротив, помог. Неслыханное дело – старший брат меня покрывает! Что это с ним? И Настя странная. Стоит за его широченной спиной, а ее голубые глаза смеются.
– Вот видишь, мам, – улыбнулась и я во все зубы, не растерявшись. – Даже Федька видел, а ты мне не веришь.
Мама подумала немного, прочла мне еще одну нотацию, для порядка попытала насчет парня, а потом и вовсе ее гнев, слава богам умиротворения, спал.
– Ну, раз никто еще не желает спать, тогда давайте хоть чай попьем перед сном, – решила она.
– Я помогу накрыть на стол, – тут же предложила Настя. Кажется, она слегка побаивается маму – как-никак та без пяти минут ее свекровь.
– Спасибо, Настенька, – умилилась мама.
– Я тоже могу помочь, – вызвалась я.
– А ты иди в ванную. Прими горячий душ, а то точно заболеешь, – сказала мама и уволокла будущую невестку за собой. Федька очень насмешливо уставился на меня. Его аура просто-таки состояла из иронии, смешанной с любопытством.
– О, спасибо, я не ожидала от тебя, обезь… братишка, – хлопнула я озадаченно Федора по плечу.
– Я что, в твоем представлении какой-то монстр? – проговорил он несколько сварливо.
– Ну, как сказать, – уклонилась я от прямого ответа. Спас меня, как-никак, мой брат родной!
– Слушай, правда, спасибо.
– Правда, пожалуйста. Только, звезда балета, постарайся отвечать на звонки и не пропадать где попало до ночи. Не беспокой мать. – Федька погрозил мне пальцем и добавил вдруг очень насмешливым голосом: – Чтобы завтра со своим парнем познакомила. Ясно? И не палитесь вы так больше перед подъездами.
– А?
Братец, увидев мое выражение лица, расхохотался на всю прихожую.
– А я завтра с Димкой встречаюсь, – пробормотала я как-то затравленно. Он нас со Смерчинским видел! Надеюсь не то, как мы целовались? Моя тонкая душевная организация этого не переживет.
Да… Вот ужас-то какой! Папа, Федька с Настей, скоро и мама до Дэнчика доберется. А потом и его родственники достанут меня – чего уж там, дедушку-то я уже знаю.
Орел стыдливо закрылся крыльями.
– У тебя еще и Димка какой-то есть? – тут же наклонился ко мне Федька и стал буравить подозрительным взглядом. – Ну, ты даешь, сестрица. Слегка непорядочно с двумя вертеть, не находишь?
– Это мой одногруппник. Мы по делу встречаемся, – одарила я нелестным взглядом старшего брата.
– Ну ладно. Я же тебя не так воспитывал. И, да, – окликнул меня он, явно гордясь своим поступком, – рабства ты не избежала.
– Фе-е-едя, – протянула я устало, – ну хватит, а? Действительно, детсад и горшки на полках.
– Ты мне на нашей свадьбе понадобишься, – загадочно произнес брат. – Поможешь нам кое в чем, или я тебя маме так заложу, что ты все лето будешь сидеть дома и мыть полы, как Золушка, твоя ближайшая приятельница. Усекла, мелкая? А так ты отработаешь мои слова тем, что на свадьбе и на девичнике будешь моим… шпионом. – В светло-карих глазах брата зажглись веселые огоньки. Судя по тому, как он пытался не засмеяться, брат готовил что-то фееричное.
– Федь, знала, что ты болен, но не настолько же. Я тут одну больничку хорошую приглядела. Давай я тебя туда на третий этаж определю, для душевноб… страдающих? – миролюбиво и вполне искренне предложила я.
– Я сейчас свои показания изменю, и тогда тебе наказания не избежать, – пригрозил брат.
Я тут же заткнулась и торопливо сообщила, что готова побыть и шпионом, и бароном Мюнхгаузеном, если нужно.
– Дети! – позвала нас мама, которая все никак не могла привыкнуть к тому, что мы никакие уже дети. – Идите за стол!
– Идем! – на весь дом гаркнул Федор.
– Сейчас! – крикнула и я.
– Что ты так орешь громко? – одновременно спросили мы друг у друга, а потом одновременно заржали, брат хлопнул меня по плечу (я чуть не присела), я в отместку попробовала пнуть его пониже спины, правда, не преуспела в этом, и мы дружно направились за стол. Горячий душ по настоятельному совету мамы я приняла уже после позднего чая. А потом, поболтав с Настей, все же пошла в свою комнату, прихватив телефон.
«Здорово. Чащин, я вообще никогда и ничего не забываю. Во сколько ты мне «стрелку» забиваешь?» – вспомнила я, что так и не ответила одногруппнику.
Ответ от него пришел на удивление быстро.
«На 17.00, пойдет?» – и в следующем сообщении он написал название неплохой пиццерии, находящейся не слишком далеко от моего дома.
«Пойдет. И не смей заказывать много, я не миллионер!» – тут же предупредила я Дмитрия, который, между прочим, как и другие парни, ел немало. Иногда, когда мы большой компанией сидели в столовой, он даже таскал у меня булочки и пирожки. А однажды, недосчитавшись салата, который стремительно исчезал в чащинском рту, я от злости чуть на него чай не вылила.
Было это еще в начале второго курса, на большой перемене, и, самое обидное, на глазах у Никиты и его одногруппников, которые обедали за столиком в другом конце зала. Как же я разозлилась на Димку тогда! Так опозорил перед любимым парнем. Ведь я не просто на него чуть чай не вылила, я еще и гоняться за ним стала под смех сокурсников. Чащин от меня успешно отбился, а потом поймал, прижал спиной к себе и не больно, но обидно заломил руки. Я, используя не самые добрые выражения, поинтересовалась, за что он так со мной, собственно, поступает, а этот дурак на всю столовую сообщил с готовностью, что это за то, что я утром у него на семинаре списывала. Взрослые с виду парни-старшекурсники с эконома, проходящие мимо нас, заухмылялись и назвали малолетками. И Ник это слышал – я просто уверена! Это многие слышали. Димка исключением не был. Он отпустил меня и с готически-мрачным выражением лица предложил умникам «выйти для разговора». Они хоть и казались взрослыми, одеты были в пиджаки, а в руках держали дипломаты, выйти согласились. Бедным парням из нашей группы пришлось бросать трапезу и вставать, чтобы поддержать Чащина. И все они действительно пошли во двор. Маринка и Лида меня едва удержали, чтобы я не бросилась следом за мальчишками. Хитрая Марина и еще кто-то тут же поскакали в деканат сообщить о том, что наглые экономисты хотят отмутузить наших несчастных парней, а к нашему столику вдруг подошел Никита, с которым мы уже были «официально» знакомы.
– Что-то с Димой? – спросил он лично у меня, и я тут же почувствовала, как предательски дрожат колени. – Нужна помощь? Я не успел подойти сразу.
Его помощь не понадобилась – охрана не дала драке даже начаться… Но с тех пор мне казалось, что Никита – смелый. А еще я долго переживала – вдруг ему показалось, что я даже говорить нормально не умею – все заикаюсь.
Странно, вроде бы совсем мало времени прошло после пыльной бури в парке, а имя Кларского вспоминается без былой дрожи в коленках. Чудеса в действии. Главный кудесник – Смерчинский. Да, Дэн, наверное, посланник Аполлона или его земное воплощение. А вокруг него летает стая пухленьких купидонов – бесконечных дружков, одолженных у сестрицы Афродиты.
Представив Черри и Ланде в виде купидонов, я захихикала в подушку. Тело пухленького голенького мальчика с нежной кожей и колчаном стрел любви, увенчанное злобной зеленоволосой физией, – это еще то зрелище!
– Денис, – вслух сказала я, усаживаясь на кровати по-турецки, чтобы проверить, не дрожат ли мои колени, выглядывающие из-под подола короткой ночной рубашки, когда я произношу имя Смерча. – Дэн. Дэнни. Дэнв.
Никакой дрожи не было, я не волновалась, мысли не путались (они скромным хороводом кружились над портретом Сморчка). Все было легко и чуть-чуть волшебно.
– Де-нис, – по слогам произнесла я, по-новому привыкая к этому имени. – Денис, Денис, Денис. Хм… Денис.
Нет, определенно, мои ноги ничего не чувствуют – никакой дрожи или мурашек. Только в груди почти незаметно разливается тепло. И не только в груди – в правой ноге тоже. Это наглое котэ улеглось прямо на нее, тараща в темноте светящиеся зеленым глаза. Я погладила Ириску излишне нежно – она восприняла это за тисканье и сбежала в другой угол кровати, где вольготно разлеглась на подушке.
«Зато у тебя друг богатый;) Деньжат не подкидывает, что ли?» – пришло новое сообщение от ехидного Чащина.
«Мой друг больше подарками откупается, умник!» – написала я, зевая. Друг. Смерчинский – мой друг. А что, забавно получилось сегодня… Даже и не думала я о таком. А-а-а!
Вспомнив то, что произошло в парке, я, испытав неожиданный прилив адреналина, забарахталась в постели, прижимая к себе одеяло, а после резко села.
Никогда не думала, что буду без ума от чьих бы то ни было губ! А у Смерча губы властные, в отличие от мягкого взгляда.
Я захихикала, вновь вспоминая Смерчинского и его ладони у меня на плечах и на талии, и то, как он касался своей щекой моей щеки и как ласково и легонько – как будто кружево из облаков дотрагивается кожи! – целовал виски.
Головокружение вернулось – оно как будто бы притаилось где-то в подкорке, а теперь вернулось вновь, покоряя легкостью и мое сердце.
– Дэнчик, – сказала я вслух опять. И вздохнула. – Дубина несчастная…
И с этими словами рухнула на спину, с головой укрывшись одеялом.
На телефон пришло новое сообщение.
Маша и знать не знала, что пока проверяла свою нехитрую теорию «дрожания коленок», под дверью у нее стояла крайне удивленная мама со стаканом горячего молока, в котором ею заботливо был размешан гречишный мед. Вера Павловна хотела напоить им дочь перед сном, чтобы та действительно не разболелась перед зачетами.
Сначала хранительница домашнего очага семейства Бурундуковых просто подошла к полуприкрытой двери – Маша с детства боялась запирать ее, потому что вечно ей казалось, будто злобный бабай из-под кровати ее достанет и унесет себе в логово. Феде раньше даже сторожить приходилось младшую сестренку от этого самого мифического бабая, держа в руках игрушечную саблю и пистолет: только тогда Мария и засыпала, надо сказать. Потом страх у младшей дочери исчез, а вот детская привычка не запирать дверь осталась.
Вера Павловна уже было открыла рот, чтобы позвать Машу, как услышала какую-то возню, после которой дочь отчетливо произнесла:
– Денис.
Тонкие брови Веры Павловны взметнулись вверх от удивления. А дочь продолжала:
– Дэн. Дэнни. Дэнв.
«Вот значит что! Машка влюбилась в какого-то Дениса. И не хочет меня с ним знакомить, негодница!» – со смехом подумала про себя Вера Павловна. А дочь продолжала развлекать ее дальше:
– Де-нис. Денис, Денис, Денис. Денис.
«Ничего себе, как ее заклинило, прямо как меня на первом курсе, – вдруг вспомнился первый возлюбленный Вере Павловна. – Я же тоже тогда маме врала, что в библиотеку ходила… Это, наверное, у нас семейное. Хотя Феденька же сказал, что видел Машу около библиотеки. Или он ее покрывает? А впрочем, не важно. Дома – и слава Богу».
Вера Павловна подождала пару минут – в это время Машка хихикала и разговаривала с кошкой. И вошла в спальню, застав дочь лежащей поперек кровати. Ноги ее были закинуты на стену, а в руках она держала телефон, по которому быстро переписывалась с кем-то, то и дело улыбаясь.
– Маш, не спишь еще? Выпей молоко, – сказала Вера Павловна и попыталась подглядеть в телефон, но дочка предусмотрительно вышла из режима приложения, в котором вела переписку. Женщине оставалось только, как в детстве, накрыть Машу одеялом до самого носа и выйти.
Выпив молоко, некстати принесенное мамой, которая явно решила стать полуночницей, я вновь вернулась к переписке с Димкой.
«А как поживает моя протекция?» – не преминул задать любимый вопрос Димка.
«Отлично!» – обрадовала я его. Смерч и билетики обещал мне достать. Господи, какой же он прелестный… бывает иногда.
«В смысле?» – не понял Дмитрий. Я раззевалась как бегемот. Спать хотелось все сильнее.
«В прямом. Мой любимый поможет сдать энглиш таким тугодумам, как мы, хе-хе-хе! Подробности завтра, балда. И не опаздывай. Я ждать тебя не буду!»
Еще чуть-чуть поболтав и обменявшись «любезностями», мы распрощались до завтра. А я опять вспомнила о Смерчике. Хм, интересно, где он сейчас? Дома греется, в теплой кроватке? Под одеялом, поедая, как дитя малое, что-нибудь сладкое, или сидя на подоконнике с кружкой горячего чая и сигаретой? А, он же правильный мальчик, не курит. Странно, вроде бы вредная привычка, а мужчинам так идет, они такими независимыми становятся, если в их пальцах появляется сигарета.
О, мышиные божества, я назвала Смерчинского мужчиной. Это конец начала конца начал.
Вспомнив брюнетика с приветиком, я, чуть посомневавшись, набрала его номер. Однако звонить все же не стала, а написала сообщение.
«Ты дома?»
То, что девушки не должны писать первыми, меня ни капли не волновало. Хочу и пишу. Интересно мне, где мой лжепарень торчит!
«Дома, надеюсь, ты тоже», – ответил Смерч минут через десять, когда я уже исползала всю кровать.
«Спасибо, что довез. Как думаешь, почему я пишу первая? Есть причина! Я же обещала тебя убить, когда ты ко мне приставать стал, так вот, готовься в понедельник к кровавой расправе, потому что я, Мария Бурундукова, своих слов на ветер не бросаю!» – написала я длиннющее сообщение и поставила грозный смайл. Подумать только, а еще совсем недавно я мечтала вот так вот ночью переписываться с Ником.
«Можно без расправы, Бурундучок? Я очень жизнелюбивый…»
«Если ты исполнишь все, что обещал, тогда подумаю! Желание, оригами, поездку…» – вспомнилось мне, и я опять зевнула, словно бы зевком подтверждая свои слова.
«Поездка уже была, Чип. Остальное исполню, не бойся».
«А я и не боюсь. Просто жду и надеюсь, что ты не даешь фейковых обещаний. Когда?» – я опять забарахталась в постели. Вроде бы всего лишь невинная переписка со Смерчем, а столько эмоций!
«Закрой сессию, партнер, тогда и поговорим, идет?» – я нахмурилась. Слово «партнер» раздражало. И почему-то намного больше, чем «Бурундук». Просто партнером быть… не хотелось.
«Ну ты и наглый!»
«Я всего лишь забочусь о тебе. И даю стимул к успешному завершению этого учебного года, Чип. И вообще, ты меня недооцениваешь. Я, может быть, страдаю».
Страдает он! Как же. Ежедневно, по пятнадцать минут, с секундомером в руках. Я перевернулась на живот и, качая головой в такт песенке про любовь, правда, какую-то мрачную и нежизнеспособную, в стиле исполнения солиста любимой группы, стала набирать ответ, в котором ясно выразила свою точку зрения относительно того, что я думаю о страданиях Смерча.
В следующем сообщении он, словно прочитав мои мысли, написал:
«Я тут подумал, что звать тебя партнером немного кощунственно. Предлагаю в целях тайной и глубокой конспирации называть друг друга иначе (_8(I)».
Загадочный смайлик мне не понравился. Правда, приглядевшись, я поняла, что это графическое изображение Гомера Симпсона. Пока я всматривалась в известного мультяшку, Смерч прислал еще одно сообщение:
«Будем обращаться друг к другу банальными «милая» и «милый» или привычно: Бурундучок и Смерчик, а?»
«Это когда я тебя Смерчиком называла, ветрило противное?!»
«Начни сейчас, Бурундучок:)»
«Я тебя в понедельник точно… того. Ну ты понял», – поставив еще парочку угрожающих смайлов, пообещала я со смехом. Смеха он, естественно, не слышал. Зато я испугалась, что его услышал весь дом, и временно затаилась. Пока таилась, умудрилась задремать.
«Наверное, это странно. И я не учел этого. Но мне понравилось тебя целовать. Анриал. Наше общение должно стать более близким:) И если ты не против, мы продолжим его в понедельник. OK?»
Я провалилась в долгожданный глубокий сон. И снилось мне, что орел превращается в фею. Воздух вокруг искрит от волшебства, и в нем витает аромат спелой клубники, нагретой жарким солнцем. А затем фея вновь становится орлом, чистящим перышки – чтобы через пару минут вновь трансформироваться в наглоглазую фейку с замашками ехидного гопника.
Потом мне снилось что-то романтичное и очень личное, чувственное, но что именно, я так и не смогла вспомнить. Когда проснулась – солнце уже вовсю пыталось проникнуть в мою комнату, – перед глазами то и дело возникал знакомый профиль с ямочками на щеках, который манил, как магнит. И я поняла, что мне точно снился господин Смерчинский собственной невыносимой персоной.
О чем мы вчера переписывались?..
А обладатель этих самых ямочек на щеках, так и не дождавшись ответного сообщения от своего Бурундучка, лежал на теплом полу в своей комнате, свободно раскинув ноги и руки, как Витрувианский человек [1 - Витрувианский человек – рисунок Леонардо да Винчи, на котором изображена фигура мужчины, иллюстрирующий идеальные (канонические) пропорции тела.], вписанный в окружность. Окружностью в данном случае стал мягкий ковер, вернее, не сам ковер, а овал, вычерченный внутри, мягкого квадрата ручной работы, выполненного из натурального шелка.
Этот ковер можно было считать особым украшением комнаты Дэна. Он устилал середину просторной спальни с огромным панорамным окном, из которого открывался вид на живописный берег реки, и был подарен Денису матерью несколько лет назад. Текстильное изделие создавали в Иране по ее специальному заказу несколько месяцев, и выглядело оно неброско, но очень красиво. Сам ковер имел нежный и глубокий цвет топленого молока. По его краям были вышиты коричнево-изумрудные узоры, а внутри, в круге, – несколько сонетов Петрарки на итальянском языке – как и положено, по четырнадцать строк каждый. В самом центре ковра красовалось схематичное, но нежное изображение девушки, которая, по замыслу мамы Смерча и создателей ковра, должна была олицетворять единственную любовь жизни великого поэта – прекрасную Лауру.
Неподходящую в современном мире любовь к итальянской культуре Возрождения Дэн явно унаследовал от деда. Не зря тот даже собственный клуб назвал в честь великого Данте и обустроил его в лучших традициях «Божественной комедии».
– Если бы ты не был моим внуком, я бы у тебя этот ковер экспроприировал, – однажды несколько лет назад, смеясь, заметил дед, пришедший на один из семейных праздников, зайдя в спальню к внуку. – А вкус у тебя имеется, хоть ты еще совсем мальчишка.
– Идиот, – хмыкнул Петр, как только дедушка вышел. Он терпеть не мог, когда тот хвалил кузена. – Тащишься по такой ерунде? А тебя ведь в школе крутым считают. Ты типа эстет? Мамочка подарила ковер, и ты в восторге?
– А ты типа завидуешь? – с улыбкой спросил Денис, который действительно ценил качественные вещи и уют.
– Кто? Я? Чему? Такой фигне? – зло усмехнулся Петр. В подростковом возрасте у него был просто ужасный характер.
– Кто? Кажется… Да, кажется, это ты. – В голосе Дэна ящеркой скользнуло веселье. – Чему? Наверное, все же мне. – Он пожал плечами и добавил: – Просто у тебя настолько низкая самооценка, что рядом со мной ты чувствуешь себя… как бы это сказать… – юный Смерч подмигнул брату. – Немного неуверенно. Так ведь?
– Так ведь.
Темноволосый парень в очках, с такой же улыбкой глядя в глаза Дениса, резко схватил вазу, в которой стояли цветы, и театральным движением вылил воду на дорогой ковер. Следом на него полетели и цветы, на которых Петя хорошо, от души, потоптался. Денис жутко рассердился. По лицу его заходили желваки. Несколько секунд он, замерев, смотрел на ковер, слыша, как смеется брат. А потом вдруг резко схватил Петра за ворот рубашки и ударил. Тот в долгу не остался.
В общем, братья подрались, и даже гневные окрики вернувшегося деда не смогли их остановить – чтобы разнять парней, потребовалась помощь нескольких мужчин. Наказали обоих.
Никто из друзей Смерча, бывающих у него дома, не придавал большого значения этому светлому ковру, хотя тот был самой дорогой вещью в комнате Дэнни. И одной из самых дорогих вещей во всей богато и со вкусом обставленной квартире, располагающейся в элитном жилом комплексе.
Черри однажды едва не прожег ковер сигаретой. А когда узнал от Дэна, что беззаботно топчется по целому состоянию, просто обалдел. И не удержался от парочки нецензурных выражений. Курить в комнате друга он перестал. А Дэна стал называть «буржуем экстра-класса», шутя, что знает, где добыть деньжат, если что-то случится.
– Ковер за пару лимонов – это ненормально, – заявил Черри. – Это дерьмово!
– Нормально, – тут же сказал Ланде, один из немногих друзей Смерча, который отлично разбирался в произведениях искусства с юных лет. – Этот ковер прекрасен. Сидя на нем, я попадаю в древнюю Персию.
– Ты в дурку попадаешь, – хмыкнул Черри, который Ланде никогда не воспринимал серьезно. – Только подумай, Дэнв, а ведь эта неваляшка всегда сидит на полу, когда приходит к тебе. В Персию пытается проникнуть!
– Сам такой, – глубоко оскорбился тогда будущий актер.
– Ну, прямо не брутальный норвежец, а выходец из детского сада, – расплылся не в самой дружелюбной улыбке Черри. – Алло, гном, у Дэна нет выхода в параллельные миры, прикрытого ковром!
– Брейк, ребятки, – весело расставил руки в стороны хозяин квартиры. Он всегда примирял этих двоих.
Наверное, иногда он сам и Чип выглядят так же, как и Черри и Ланде, когда беззлобно цапаются. Так же забавно.
Дэн озадаченно прикусил запястье. Обычно девушки на него вешаются, а вот Чип… Она старательно отталкивает. Вернее, отталкивала. А сегодня с ними что-то случилось. Дэн никак не мог забыть поцелуй под ливнем – внезапный, дерзкий и яркий. Поцелуй со вкусом дождя. И с ароматом ее духов, едва уловимых, цитрусово-клубничных, манящих. Солнечных. Впервые за эти годы он ощутил забытое, но такое знакомое чувство, которое и сам не мог описать. Чувство парения. Легкости. Свободы.
Смерч еще раз посмотрел на телефон. Мария пока что не ответила на его последнее сообщение. Самое важное сообщение в их сегодняшней переписке. А ведь он даже не сразу смог отправить его – несколько минут размышлял на тему: «А стоит ли?». И когда отправил, все с тем же несвойственным для себя волнением, ждал ответа. Маша прочитала, но молчала.
Долгие поцелуи в парке и около подъезда не прошли даром – сейчас Дэн желал не только, чтобы малышка ответила ему, он хотел, чтобы она была рядом – на этом же полу, а еще лучше, на кровати. В его объятиях. В какой-то момент он даже представил это и с трудом подавил фантазии.
Смерч, закинув за голову руку, смотрел в звездное небо, раскинувшееся на потолке. Звезды, переплетенные в созвездия, слабо светились в темноте. Он так часто смотрел вверх, что невольно запомнил не только расположение, но и их названия, подписанные рядом с каждым небесным светилом. Дэн без труда находил их на ясном ночном небе, удивляя и старых друзей, и новых знакомых. Особенно большое впечатление это производило на девушек. Им казалось, что это очень романтично. Хотя Дэн и не считал себя романтиком. Он был реалистом.
Ответа от Маши все не было и не было. То, что она не отвечает, слегка напрягало Дениса. Он был довольно подвижным и, несмотря на видимое спокойствие, ожидание нервировало и тяготило его.
Дэн не выдержал и позвонил Бурундучку – так в последнее время он называл Чипа про себя. Она не отвечала.
Дэн не понимал, что случилось. Маша прочитала его сообщение, но молчала. То ли обдумывала, что ответить, то ли ничего не хотела отвечать. То, что девушка уснула с телефоном в руках, а его сообщение случайно получило статус «Прочитано», Дэну даже и в голову не приходило.
– Испугалась? – прошептал он, разглядывая ее фотографии в профиле известной соцсети. Все, как одна – солнечные, смеющиеся. Ни единого снимка, где Маша серьезная или грустная. На каждом снимке она улыбается или дурачится. Часто – в компании со своим другом Димой Чащиным.
Дэн задержался на прошлогодней фотографии, где Чащин держал Машу на руках, а она обнимала его за шею. Они были похожи на пару, и это не слишком понравилось Дэну. Он даже задался вопросом – а не встречались ли они? Но тут же сам себе дал ответ. Скорее всего, нет. Для Чипа существовал только Кларский. И она явно не замечает, как смотрит на нее Чащин.
– Ты же еще совсем маленькая, – задумчиво сказал парень, вновь вспоминая поцелуй. Сначала мягкий, неловкий, удивленный, а потом задорный, яростный, на адреналине, с крепкими объятиями, сбитым дыханием и волной неизвестного восторга. И упругие струи дождя.
Целуя теплый мягкий дождь,
Забудешь про свою утрату.
За маскою дождя найдешь…
Меня. Ты будешь очень рада?
Это были слова из песни, которая часто играла в наушниках. И эти строки врезались в его память надолго – их как кастетом нацарапали на его коже, наживо. Чертова маска дождя.
Да, давно Дэн не чувствовал ничего подобного. Даже не так. Он чувствовал подобное только с одной девушкой, с той, которую звали Инна. Но ее очень давно не было рядом.
Дэн взлохматил темные волосы. Нет, не нужно было присылать последнее сообщение. Он ошибся, поспешил.
Либо Маша смутилась, испугавшись его напора, и теперь игнорит, потому что растерялась. Либо, что более вероятно, она решила, будто Денис снова прикалывается над ней. Или снова обманывает. Ведь он сам сто раз говорил ей, что они – всего лишь партнеры, друзья по несчастью, спутники по дороге к общей цели. И давал понять, что никакие отношения между ними невозможны. А когда ему захотелось этих самых отношений – все вокруг считают их парочкой, почему бы и нет? – она оттолкнула его. Забавно.
К тому же Чип в полной зависимости от чувств к Кларскому, странному, очень странному типу, который ведет свою игру. Насчет него нужно серьезно поговорить с малышкой Ольгой. Дэн подозревал, что та информация, которую ему удалось собрать на Ника, не совсем верная. Вернее, неполная. С ним явно что-то не так. Не зря Аня, милая карманница и превосходная актриса, испугалась. И испугалась она явно не Ольгу. Насчет ее Дэн был уверен – они были знакомы слишком давно. И слишком многое их связывало.
Причина в Никите Кларском. Денис так и не смог составить для себя психологический портрет этого парня: да, он консервативен, вежлив, спокоен внешне, внутри же, напротив, напряжен. Привык производить хорошее впечатление, одевается хоть и строго, но со вкусом, привлекателен, доброжелателен, обходителен, не скуп, хорошо учится, не вступает в конфликты, друзей у него не много – он интроверт, зато все знакомые о нем хорошего мнения.
Однако для себя Дэн сделал вывод, что Никита Кларский – опасный противник. Он любит драться, или же ему приходится делать это, хотя «официально» он не занимается спортом. По крайней мере, недавно он точно дрался: костяшки на правой руке все еще сбиты, чуть выше сгиба локтя из-под длинного рукава виднеется глубокий тонкий косой порез, как от ножа. От природы наблюдательный Дэн случайно заметил этот порез, когда рукав спутника слегка задрался, в то время как Чип пялилась на Ника, а Ольга не сводила глаз с самого Смерчинского. Да и с ногой у Кларского было что-то не то: он немного, почти незаметно, но прихрамывал. Кроме того, один парень из потока Клары растрепал Дэну, что видел в раздевалке на боку Ника рваный шрам от кастета. Свежий. А уж сколько у него старых шрамов – и не сосчитать. Тому парню Кларский сказал, что шрамы у него еще с детства. Однако все это казалось Смерчинскому очень странным. Слишком много совпадений и недосказанности. Слишком много тайн.
Да, Кларский совсем не прост. Но о нем Дэн будет думать завтра. Сегодня в топе его мыслей Маша Бурундукова, с ее огненными жадными губами и прохладными пальцами, которые он позволил ей греть на своей шее. Дэн снова схватил телефон – она так и не отвечает. Досадно. Чувствовать себя отшитым было для Смерчинского в новинку.
«Длина ушей составляет одну третью длины лица», – вдруг вспомнилась Дэну одна из пропорций, описанных да Винчи в Витрувианском человеке. Он поднял руку вверх, вспоминая уши Марии, в которых она носила забавные серебряные серьги в виде цветов в пятью лепестками, в центре которых сияла огненная рубиновая капля. Судя по всему, у нее пропорциональное лицо. И не только лицо.
Дэн вновь прикусил запястье – от нетерпения. Зачем он вообще к ней полез там, под дождем? Ответ был прост – ему захотелось сделать это, а Смерч привык делать то, что ему хотелось. Даже если это был сиюминутный порыв. Да, ему хотелось ее целовать и наслаждаться ее теплом в этот холодный вечер и ее удивлением одновременно. К тому же рядом с Чипом стало очень светло, как будто бы она действительно на время умела становиться этой своей клубничной феей.
Из девчонки в его глазах она как-то слишком быстро превратилась в привлекательную девушку – строптивую, но чертовски притягивающую к себе. Чип то и дело норовила оказаться в его фантазиях, которые сама же в шутку называла больными. Ее напористость и уверенность неслабо заводили Дэна.
Он снова набрал ее номер.
Телефон Маши вибрировал на ее подушке, рядом с головой, освещая стену холодным голубым светом. Но девушка, перевернувшись на другой бок и обняв подушку, продолжала крепко спать. На ее губах играла едва заметная улыбка – в это время ей начал сниться романтический сон, личный и чувственный, который она никак не могла вспомнить на следующее утро. И если бы Дэн знал, что ей снилось, то наверняка тут же предложил бы сделать это сновидение реальностью. Но Дэн не знал этого, продолжая думать, что Маша либо не знает, как теперь вести себя с ним – как с парнем или как с партнером, либо думает, что он шутит, а поэтому игнорит. Телефон резко погас. А Чип все так же улыбалась во сне.
Дэн вышел из душа, в котором долго стоял под струями горячей воды, пытаясь привести себя в порядок. И снова проверил телефон – Чип так и молчала.
Он тряхнул головой, чтобы влажные, кажущиеся сейчас иссиня-черными волосы полукольцами не падали на лоб и не закрывали глаза, и потер еще мокрое лицо ладонями, которыми совсем недавно держал лицо объекта своих фантазий, от которых с трудом избавился. На темном небе за окном на пару минут появилась луна – выглянула из-за туч и осветила серебром комнату Дэна. Холодные лучи падали на его обнаженные плечи, скользили по предплечьям, на которых все еще оставались капли воды, попадали на четко очерченные мышцы груди. Дэн был отлично сложен и постоянно занимался спортом – не потому, что ему хотелось выглядеть лучше, а потому, что физическая боль помогала вытеснить ненужные мысли. Странно, но эта девчонка, которая его сейчас игнорит, тоже помогала ему в этом. Помогала быть самим собой. Забавное откровение. Жаль, что она не оценила его порыв.
Дэн задумчиво провел пальцами по гладко выбритой щеке. И вдруг как-то внезапно, за пару минут, решил для себя, что должен делать с Кларским, и как вести себя с Чипом – решения всегда приходили к Смерчу быстро и довольно неожиданно. А потом, с размаху упав на большую низкую кровать, он обзвонил Черри и еще нескольких друзей, которые в любое время готовы были отправиться вместе с ним куда угодно.
Парни, естественно, тут же согласились. Денис вызвал такси и переоделся. Натянув джинсы, застегнув ремень, стоя с футболкой в руке, он заметил на столе томик лучших произведений эпохи Возрождения и вспомнил вдруг, что мать, когда ей что-то хочется узнать, в шутку задает вопрос книге и открывает на любой странице.
– Ну, Мари, почему ты мне не отвечаешь? Я ведь тебе нравлюсь, правда? – чтобы отвлечься от мыслей, он взял в руки книгу и открыл ее где-то посредине. На тонкие, с теснением страницы падал свет фонаря, смешавшись с тусклыми лунными лучами. Попал Дэн не куда-нибудь, а на сонет Петрарки, посвященный возлюбленной Лауре:
…Я вижу лук Любви, что вновь натянут.
Но вряд ли беды новые нагрянут —
Страшнее, чем привычная беда:
Царапины не причинят вреда,
А сердце больше стрелы не достанут [2 - Перевод Е. Солоновича.].
– Найс. Я скоро начну, как и Клара, верить в судьбу. – Стихи явно не могли быть отражением объективной реальности.
Ответ Дэна вновь не впечатлил, он поморщился, досадуя на себя, что поддался женской забаве. Отбросив книгу на кровать, он облачился в футболку и стремительно вышел из комнаты. Книга, словно бы желая доказать теорию существования судьбы, злорадно открылась на еще одном сонете Петрарки:
Влюбленные похожи друг на друга,
Когда в обоих жизненная сила
Обители свои переменила [3 - Перевод В. Микушевича.].
Заглянувшая утром в комнату сына мать подумала, что Денис вдруг увлекся великим поэтом эпохи Возрождения, как в средних классах, и тихо рассмеялась.
А Смерчинский уже через час находился в одном из лучших клубов города, который, кстати говоря, был главным конкурентом «Алигьери», ни в чем ему не уступая: ни в музыке, ни в блеске, ни в ценах. Он пожимал руки знакомым, пил безалкогольное пиво, смеялся, шутил, перекрикивал гремящий хаус.
Дэнву нужно было освободиться от напряжения – хотя бы с помощью драйва, живущего в ночных заведениях и исходящего от любителей клубной жизни. В потоке цветомузыки и шумных звуков образ Марии умудрился расплыться, а потом и вовсе исчез.
Они веселись почти до самого утра, отрывались под громкую, бьющую по легким музыку, а потом, когда вся компания подошла к барной стойке, ему все-таки удалось найти среди гостей девушку, которая внешне напоминала Марию: та же тонкая фигура, те же короткие прямые светлые волосы, те же порывистые движения. Только губы совсем другие, не такие, как у Бурундучка, да и в платье Чипа он никогда не видел, но для чудесной ночи и эта миловидная девочка ему вполне подойдет. Ведь, кажется, он очень ей понравился.
Утром я встала довольно рано, но на удивление легко: с ясной головой, хорошим настроением и с легким привкусом клубники на губах, хоть и пила перед сном молоко с медом. Я сладко, по-кошачьи, потянулась, подошла к окну, распахнула его и заметила вдруг, что вокруг все стало немного другим: цвета – ярче, звуки – мелодичнее, вещи – объемнее…
«Доброе утро, планета!» – оказалось, огромный яркий плакат, разноцветные буквы которого вобрали в себя всю палитру радуги, всю ночь бережно готовился заботливыми головастиками, ставшими от неясного, смутного пока восторга розово-золотистыми, как вон те рассветные облака на ясном светло-голубом небе, что виднеются мне из окна.
Вдохнув все еще пропитанный влагой воздух полной грудью, я вспомнила, что мне снилось что-то необыкновенное – по ощущениям еще более ласковое, чем… Чем…
Дыхание на секунду перехватило. И тут же вспомнился вчерашний вечер. То, что было во время ливня.
… чем поцелуи Смерча.
Мы не обращали внимания на Ольгу и Никиту, не обращали внимания на дождь, не обращали внимания на ветер и холод, мы вообще ни на что не обращали внимания, мы просто долго-долго и упоенно целовались… Как будто бы нам громовым голосом с неба сообщили, что если мы перестанем делать это, то в мире начнется апокалипсис, а если продолжим, вложив в это все свои тщательно скрываемые эмоции и желания, то всюду воцарится счастье. А так как мы все-таки были Чипом и Дэйлом – глупыми спасателями-бурундуками, то нам пришлось выбрать второе. Потому что они «всегда спешат туда, где ждет беда».
Лица, руки, шеи – все было мокрым от дождя, и мне казалось, что я в объятиях человека, сотворенного из воды, хотя, наверное, он думал точно так же.
Прохладные капли падали на лоб, стекали из-под ресниц, попадали на щеки и губы, и даже во рту был привкус проливного дождя – такой же, как у родниковой ледяной воды, которую из ковша пьют усталые путники, проделавшие долгий путь в гору. Холодная одежда липла к телу, а мы этого не замечали, но когда мои ладони замерзли, и Дэн грел их, приложив к своей влажной шее – одна из них полностью закрыла блестящую татуировку.
Он запускал руки в мои мокрые волосы, чему-то едва заметно улыбаясь. И гладил по спине, вырисовывая замысловатые узоры. И позволял мне обнимать себя так сильно, как мне в тот миг хотелось, и я касалась его плеч, просовывая пальцы под ворот его футболки, цеплялась за них, поднималась на цыпочки, требуя нового поцелуя.
Я не знаю, сколько это продолжалось, может быть, десять минут, может быть, час. Но все происходило очень просто, само собой, как будто бы так и должно было быть. Ни тени сомнения, ни смущения, а только лишь упоительный восторг. Простой, безыскусный человеческий восторг в чистом, неразбавленном виде. Концентрированный восторг. Истинный.
Я вспоминала все это, и образы, звуки дождя и дыхания, прикосновения друг за другом просыпались в моей памяти. Мне все больше хотелось смеяться.
Если бы Маринка и Лида пристали ко мне с вопросом: «Расскажи, как это было?!», я бы ничего им не сказала. Лишь загадочно поухмылялась как сова, и многозначительно посмотрела на подружек поиграв бровями.
Я бы промолчала не потому, что стеснялась или потеряла дар речи, а просто потому, что думала – эти воспоминания могут принадлежать только двум людям: мне и ему. И делить их с кем-то еще совсем не хотелось. Мой Смерчинский, мой поцелуй и мои воспоминания. Мои и больше ничьи.
Наверное, я бы просто сказала девчонкам, что мы долго целовались, не вдаваясь в подробности и не описывая свои истинные ощущения, которые я, кажется, буду хранить долго – в специальном потаенном сундучке души. Я бы добавила, что это было круто, и похвасталась, что у Смерча широкие плечи, ловкие и ласковые пальцы и удивительно наглые губы, и добавила, что он в этом деле – целовательном – настоящий профи!
Куда подробнее я бы я рассказала подругам о том, как мы бегали по дорожкам парка друг за другом по пузырящимся от дождя лужам, весело смеялись и хором ругали недоумевающего Черри, которого Анька отправила вон из парка, как только вернулась с «задания». Она написала сообщение Помойке, чтобы они резко делали ноги, и парни послушали ее! А еще мы много фотографировались и делали совместные селфи. Обнимались, строили уморительные рожицы, улыбались, и я все пыталась незаметно заснять Дэна с рожками, но он каждый раз замечал мою руку и ловко убирал ее.
Чуть позднее Дэн догнал меня у детского розового паровозика, в котором обычно катались совсем малыши, обнял одной рукой и уставился на меня каким-то шальным взором. Он не спешил отпускать меня, смотрел прямо в глаза, а наши носы касались друг друга, как будто мы со Смерчинским оба были эскимосами, решившими попрактиковать свой необычный поцелуй.
– Что? – осторожно спросила я глядя то на мелькавшую в небе тонкую белую молнию, то на него. Губы у Смерча были полуоткрытыми, как у ребенка, увидевшего новую игрушку, которую злая мама долго не покупала ему, а потом раз – и подарила на Новый год.
– Рот закрой, муха залетит, – не поленилась сказать я, не отпуская его плеч – о да, моя душа добралась до них и заставила пальцы крепко-крепко в них вцепиться.
– Просто смотрю, – отозвался он полушепотом, который я с трудом расслышала из-за шума дождя, бьющего в асфальт тяжелыми струями с маниакальным упрямством. И почти тут же в который раз раздался гром – но не пугающий, а приглушенный, отдаляющийся.
– В глаза? – спросила я, разглядывая его мокрые слипшиеся ресницы.
– В глаза, – согласился Смерч.
– Зачем? – удивилась я, сильнее его обнимая. Дэн, не отрывая немигающего взгляда, откинул назад свои потемневшие и потяжелевшие от воды волосы.
– Хочу запомнить их выражение, – серьезно ответил он.
– Ты сможешь их сфотографировать, – важно разрешила я.
– Отличная идея!
Миг, и мое лицо осветилось вспышкой – Дэнни достал фотоаппарат отработанным движением фокусника.
Не знаю уж, как это смотрелось со стороны, но мы, обескураженные друг другом, мокрые уже едва ли не насквозь, но одинаково довольные происходящим, фотографировались и дурачились, и нам казалось, что мы знаем друг друга тысячу лет.
Веселье закончилось в тот момент, когда я вдруг достала из кармана телефон, чтобы посмотреть время, и увидела с десяток пропущенных звонков от мамы. Пришлось ей перезванивать, выслушивать ее гневные крики, объясняться, врать, говорить, что я бегу домой из библиотеки, косясь при этом на тихо смеющегося Смерча.
– Если я не приду домой в ближайшие полчаса, мама меня убьет, – загробным голосом сказала я ему, когда связь отключилась. Мама обещала меня собственноручно задушить, когда я приду домой. Она, оказывается, звонила мне уже несколько часов и совершенно безрезультатно – у меня был отключен звук.
– Я довезу тебя, Чип, – тут же сказал Дэн. По идее, это должно было звучать, как предложение, но мне показалось, будто бы он просто ставит меня в известность о принятом решении.
– На твоем «Выфере»? – обрадовалась я, тут же вспоминая красно-черного красавца. – А ты ведь обязан мне одну поездку!
– На нем. Раз обязан, то повезу, – легко согласился он.
– Какой-то ты странный, – сказала я, решив попереживать из-за гнева мамы непосредственно дома.
– Я? Я обычный. А ты… тебе нравится…
– Мой букет! – перебила я его вдруг, сама не зная почему. – В кафе мы забыли мой букет! Его стопудово кто-нибудь да спер!
– Я подарю тебе новый. – Денис протянул мне руку и сказал: – Побежали до байка, Чип?
И мы действительно побежали.
Дождь неожиданно закончил свое сольное выступление, как только мы покинули опустевший парк под удивленный взгляд контролера на выходе. Это было совершенно внезапно, словно кто-то просто вырубил его на небе, нажав на панели «Погода» кнопочку «Остановка дождя». Странно, но едва гроза закончилась, на улице стало прохладно, и даже мне, которая умудрялась не мерзнуть в двадцатиградусный мороз зимой, захотелось оказаться около костра или камина, закутанной в шерстяной плед и с бокалом согревающего красного вина в руке. Наверное, во всем была виновата мокрая одежда, которая противно липла к телу.
А может быть, действие концентрированного восторга кончилось, и мы вернулись в свое обычное состояние.
От ветра по рукам побежали мурашки. Я зябко поежилась, уже жалея, что мы так беспечно гуляли во время ливня. Что на нас нашло? Это было наваждение майской грозы или порыв двух душ, которые устали от одиночества? А может, это всего лишь игра? И станет ли этот вечер точкой невозврата?
Сегодня Дэн оставил свой байк не на улице, а на платной стоянке, и до нее мы добрались за пять минут.
– А чего ты попросту его не бросил? Тебе же всегда везет, – несколько глумливо спросила я, когда мы подходили к стоянке, перепрыгивая через лужи. Честно сказать, Дэн через них перешагивал, а вот мне приходилось прыгать. Зато мы шли, держась за руки. Кроме нас, народа на обычно многолюдной, шумной улице не было. Только проезжали туда-сюда редкие автомобили со все еще работающими дворниками.
– Тут нигде нельзя оставлять транспорт, вот и все. Черт, холодно, – произнес синеглазый, закусывая губу. Его пальцы в моей ладони действительно стали холодными. Я, чуть подумав, остановилась и с улыбкой запасливого человека, вещи которого, несмотря на всеобщие смешки, все-таки принесли пользу, вытащила из рюкзака любимую оранжевую кофту с высоким горлом, длинными рукавами и широким металлическим замком. Обычно у меня еще и обувь запасная есть – сейчас она пришлась бы крайне кстати, но именно сегодня я ее выложила, чтобы рюкзак не был тяжелым.
– Давай я тебе на плечи накину? Теплее будет, Дэн, – искренне предложила я, зная, что ему действительно холодно. Пару раз Смерч говорил, что с трудом переносит холод и вообще часто мерзнет (тогда я обозвала его девчонкой, но он не обиделся и сказал, что все равно крут).
Синеглазый очень странно на меня посмотрел, чуть помешкав, взял из моих рук кофту, явно согревая в ней пальцы, и скомандовал:
– Я отвернусь, а ты переоденься.
– Чего-чего? – показалось мне, что я ослышалась, и я даже ладонь к уху приложила. С Ветерком явно что-то не то. Может, ему мозг продуло?
– Мы сейчас поедем на скорости, тебя может продуть, заболеешь, – отозвался парень, потирая ладони. – Переоденься. Все равно на улице никого нет.
– Так это тебе же жутко холодно!
– Я могу потерпеть, а вот ты точно простынешь. – Он одарил меня обаятельной улыбкой, огляделся, как воришка на вокзале, и поволок меня под узорчатую арку дома напротив.
– А сам? – сердито спросила я у него, оглядываясь по сторонам. С двух сторон меня закрывали стены, с третьей – Дейл. Но четвертой стороной был открытый двор.
– У меня сильный иммунитет. – Он наклонился ко мне, погладил по щеке и в очередной раз напомнил о своей замечательной удачливости.
Едва не растаяв от его прикосновений, я заставила его отвернуться и, зорко проследив за тем, чтобы он не подглядывал, переоделась в сухую теплую кофту.
Кажется, он и правда не поворачивался в мою сторону, но улыбка у Дэна была шикарная, в смысле, веселая, как у пингвина-хохотуна.
– Почему ты на меня так подозрительно смотришь? – лукаво спросил он.
– Да так, – уклончиво произнесла я.
И мы поспешили к стоянке. Приехали домой быстро – почти все дороги были пусты. Зато дождь начался вновь, правда, уже не такой сильный. Дэн остановился около моего подъезда, продолжая смотреть на меня все так же странно – и это заставляло нервничать. С ним что-то происходило, и я никак не могла понять, что именно. Из-за этого я даже в полной мере не могла наслаждаться нашей поездкой, да и в этот раз парень не спешил набирать скорость – ему явно не нравились скользкие дороги.
– Малыш мой, ты обещал кое-что рассказать! – вспомнилось мне, в общем-то, самое главное, когда я снимала шлем и отдавала его в руки Смерчу. А еще вспомнились слова Черри о сестре Ольги. – Что еще за тайны мадридского двора, поведаешь?
– Обещание есть обещание, Бурундук, – кивнул он совершенно серьезно, глядя не на меня, а на яркий фонарь.
– Жалеешь? – неожиданно спросила я деланно добродушным тоном, но обожгла брюнета яростным взглядом сумасшедшей ревнивицы. Подумать только, и откуда что взялось? Наверное, мой взгляд говорил Дэну, что если его ответ будет положительным, то кое-кто – и это явно буду не я – вновь станет мерзнуть – только уже в ближайшей луже. Вон, неподалеку от нас целое море раскинулось.
– Нет, – совершенно спокойно и, как мне кажется, искренне ответил он. – А ты?
– О чем? – не сразу сообразила я, потому что в душе возликовала – совершенно неожиданно для самой себя.
– О Кларе, о ком еще?
Я посмотрела под ноги, наклонилась к земле, сорвала замызганный и грязный одуванчик, повертела его в руках и, наконец, ответила деланно беспечно:
– Не-а.
– For realsies? – голос Смерча был недоверчивым.
– Серьезно, – ответила я и на какое-то время замолчала, собираясь с мыслями, а потом продолжила чуть хрипловатым голосом: – Он, конечно, классный: умный, стильный, красивый, обворожительный и обаятельный – короче, он намного лучше тебя, Сморчок, но сегодня я кое-что поняла.
– И что же? – вежливым тоном спросил мой собеседник и по совместительству личный водитель.
– Кажется, я сдалась, – ответила я и, глядя на несколько растерянное выражение лица Дэнва, пояснила как-то совершенно спокойно: – Не сможем мы быть вместе, и все. Я сегодня поняла это окончательно и предельно ясно. Я жутко завидую Троллю, что у нее есть возможность быть с Ником. Он – мой идеал, но… – я вновь повертела цветок в руках – на подушечках пальцев осталась грязь. – Но сам посуди. Я три года боялась подойти к нему, не предпринимала почти никаких попыток, чтобы быть вместе, лишь следила за ним издалека и мечтала, – все же призналась я. – Я вела себя в его присутствии, как настоящая дурочка: цепенела, краснела, смущалась… Только сегодня я на удивление вела себя более или менее адекватно в его присутствии! И я говорила себе: «Ничего страшного, Маша, надо просто привыкнуть, и тогда в следующем семестре ты сможешь его завоевать». А через семестр бездействия твердила опять: «Ничего страшного, в следующем году вы точно будете вместе!». И вновь ничего не происходило, потому что Никита и не думал обо мне, а я сама ничего не делала. И все это повторялось и повторялось. Круг за кругом. Наверное, за три года вошло в привычку, – я усмехнулась. – В общем, я пораскинула остатками мозга, который ты мне еще не успел выесть, и поняла кое-что важное. Поняла, что между мною и Никитой не может быть никакого будущего, разве что кроме дружеского. Я бы хотела с ним дружить и знать, что у него все хорошо. Знаешь почему? – спросила я. – Наверное, даже не потому, что он влюблен в другую, а потому, что у меня любовь ненастоящая. Он – мой идеал, который я создавала сама себе год за годом. Я была влюблена в образ, живущий в моей голове. Не в живого человека, а в его идеальный образ, понимаешь? Поэтому мне всегда было страшно находиться рядом с Ником. Кому не страшно будет рядом с идеалом? Вдруг идеал поймет, что ты – не совершенство? Решит, что ты – обычная, неинтересная девчонка. Недостойная его. Трагедия всей жизни, – коротко рассмеялась я.
Дождь вновь закончился – уже насовсем.
– Я долго думала, почему Ник? Почему именно он так запал в мое сердце? И однажды поняла, что он похож на одного человека, которого в детстве я считала героем.
После этого признания на сердце вдруг стало легче.
– Вот как? – Смерч мягко взял у меня из рук одуванчик. Он ничего не говорил, просто слушал, но мне казалось, что Дэн полностью поддерживает меня. И я была благодарна ему за это.
Дэн вдруг как всегда не говоря ни слова, встал, пересек дорогу, отбежал на несколько метров в глубь детской площадки, и уже через полминуты вернулся с красивым одуванчиком в руках – ярко-желтым, солнечным.
– Возьми, мучай его, – протянул он мне цветок. В его синих глазах прыгали чертинки.
– Спасибо, господин Забота. Мне, в общем-то, было хорошо и с тем одуванчиком. Но все равно спасибо. Ты странный, – чуть помедлив, добавила я.
– Какой есть. Я, знаешь ли, тоже не идеал, – Дэн коснулся моей руки. – Спасибо за искренность, Чип. Я тоже хочу быть с тобой искренним. Только… – он закусил губу. – Только обещай мне, что не обидишься.
– На что? – насторожилась я.
– Просто пообещай мне. Что бы я тебе ни сказал сейчас, – Смерч подошел ко мне близко-близко и осторожно заправил за ухо волосы. А я, забыв обо всем на свете, подалась вперед, неотрывно глядя в его глаза. Меня ужасно к нему тянуло.
Ты хочешь сказать, – подозрительно спросила я, – что осуждаешь меня? Потому что от Князя ты никогда не отступишься, так? Или… неужели ты решил разорвать наш разнесчастный договор? Ну, ОК. Не обижусь, – сказала я сердито. Этого мне совершенно не хотелось. И чего ему эта Ольга далась? Разве он не видит, что она любит другого?
– М-м-м, – Дэн самым наглым образом провел носом по моим волосам, – я хочу сказать немного не то. Бурундук, нет, Маша… Мари, Мария, Марья…
– Да говори уже!
– На самом деле это так глупо. И я даже не знаю, как правильно тебе все объяснить. Чувствую себя глупо, но, ты знаешь… Ты знаешь, я не люблю Олю. Я немного пошутил, – это было сказано таким милым тоном нашкодившего ребенка, что я сначала остолбенела, явив собой статую удивления, а потом ткнула одеревеневшим пальцем в его солнечное сплетение.
– Насчет чего ты пошутил, борода драная? – хрипло спросила я, скривив губы в подобии глупой ухмылки. Я ему душу свою наизнанку вывернула, а он издевается!
Улыбка сделалась еще краше, в синих глазах Дэнни, которые в темноте казались темно-серыми, засветились опасные манипуляторские огоньки, замаскированные под невинный детский взгляд. Он виновато взглянул на меня и сказал:
– Маш, я правда хотел, чтобы малышка Ольга рассталась с Кларой, но насчет того, что она – моя любовь, я слегка преувеличил. – И он беззащитно и вместе с тем горько рассмеялся. У моего орла глаза мигом запеленало тьмой, он со злорадным криком спикировал на Дэновскую башку, выставив острые цепкие когти.
– Что ты сказал? Немного пошутил? Слегка преувеличил?! – отшатнулась от него, чувствуя, как легкие заполняет сухая огненная ярость, заставляющая чаще дышать. – Ты меня все это время разводил?! Смерчинский, ты просто последняя тварь!
И с размаху я пнула его по колену, так, что не ожидавший этого Смерч аж согнулся. И тут же замахнулась на него снова. Не зря, не зря меня брат мучил в детстве, когда приемы показывал! Вот козел! Обманывал меня! Использовал! Издевался!
Обида застелила глаза, и хотелось крушить все, до чего дотянусь. Как же так?
– Эй-эй! Прекрати! – крикнул Смерчинский, не ожидавший такой бурной реакции. – Маша, успокойся! Ты же девочка, а не боксер!
– Я кикбоксер, – попробовала я еще раз достать его ногой, но Смердяк ловко уклонился и одним махом оказался за забором, на территории цветника.
– Нет, ты девочка, милая и умненькая. Прекрати себя так вести!
– А ну, вернись, ублюдок, – прошипела я ему вслед, злясь и одновременно… и радуясь? Радуясь?! Невероятно! – Вернись! Ты мне врал! Я тебя пришью, сукин ты сын!
Сукин сын возвращаться не захотел – мало того, он еще и засмеялся! Мне стало еще обиднее, хотя эта странная, едва различимая в гремучем вареве других эмоций радость не проходила.
– Чип, я обманывал, но ничего плохого тебе не сделал. Слово даю, от нашего сотрудничества ты только выиграла бы, – попытался он меня убедить.
– Зато я тебе сейчас сделаю плохое. Прикончу! – кровожадно пообещала я, надвигаясь на Смерча, как зомби, только руки вперед не выставила. Забор я тоже преодолела.
– Не надо. Я пока еще хочу жить, – изрек Дэнв, прислонившись к дереву, верхушки которого как раз достигали окна нашей кухни, и добавил лукаво: – Желательно, с милой девушкой. Не с Ольгой, – поторопился добавить он.
– Плевать на твои желания, Сморчок. Какого дьявола ты мне врал?! Держишь меня за идиотку? Тебе было весело, да? – мой голос дрожал от злости.
– Нет, – ответил он. – Мне не было весело. И мне жаль, что так вышло, Маша. Если бы я хотел развлекаться с тобой, то ты бы никогда не узнала правду. Однако я решил, что должен тебе все рассказать.
– У тебя есть несколько секунд, прежде чем я тебя прикончу, – сообщила ему я сквозь зубы, продолжая наступать. Дэн бесстрашно следил за моими движениями. Он оставался спокойным и явно не чувствовал себя виноватым. А я, как всегда, не вовремя запнувшись о какую-то корягу, остановилась.
А потом вдруг до меня дошло.
Дэн не любит ее. Не любит Князеву. Нет, лучше так: «Господи, спасибо, что он не любит ее!». Радость сравнялась со злостью, и на моем лице появилась улыбка. Думаю, крайне впечатляющая, потому что Дэн предусмотрительно сделал шаг назад. Обозвав Смерча еще парой нецензурных выражений, я вернулась назад и пнула пару раз колеса ни в чем не повинного «Выфера», но добилась только того, что на первом этаже с шумом распахнулось окно, из которого вылезла по пояс сонная и очень злая соседка – тетя Клава, заревевшая белугой:
– Наркоманы несчастные! Хватит свои разборки устраивать под моими окнами! Я сейчас полицию вызову, выродки эдакие! Все вокруг своими шприцами закидали! Вон из палисадника. Вон! Ворье, хулиганы, жулики! – обозвала она нас напоследок, явно с кем-то спутав.
– Мы не такие, что вы, – произнес Смерчинский очень спокойно, но из палисадника все же вылез. Я поспешила за ним.
– Такой красивый, статный, здоровый, – сильнее высунулась из окна тетя Клава, – а наркоман! Где совесть-то потерял, парень?
– Ну что же вы так, я добропорядочный, – спокойно отозвался Дэнни.
Тетка, глядя на него, орать стала меньше. Видимо, таких интересных нариков давно не встречала.
– Да-а-а?
– Да. Знаете ли, я даже не пью, – серьезно сказал парень. – И не курю. А своей будущей жене верен уже сейчас.
– Ну-ну, неужели? А чего по полисаднику нашему прыгал и орал как резаный?
– Да кого вы слушаете? – не выдержала я, вспомнив, как меня оболгали в парке, выставив беременной. – Да он только что с зоны откинулся! Ограбить вас хочет. Медвежатник он.
– Медвежатник… Бурундукова? – пригляделась ко мне тетя Клава. – Матери завтра доложу, с кем ты тут шляешься! Совсем уже обнаглела – с преступниками связалась. Ох уж мне эта милицейская семейка!
И она захлопнула окно с шумом не меньшим, с которым его открывала.
– Это про тебя она сказала – выродки, – злорадно сообщила я Дэну, вернувшемуся ко мне все с тем же виноватым взглядом широко раскрытых глаз. Эмоции меня между тем почти отпустили. – Ну ты и сволочь.
– Хорошо, хорошо, пусть про меня, – вновь поднял он руки вверх. – Маш, ты простишь меня, такую вот сволочь?
– Нет. Тебя, такую вот сволочь, я не буду прощать, – отказалась я и скрестила руки на груди. – Бог пусть прощает.
– Я думаю, что простишь, – тепло улыбнулся мне Дэн, и на его щеках появились милые ямочки. – Сволочь ведь честно раскаивается. Чип, а у тебя будут проблемы из-за этой женщины?
– Моя мама тетю Клаву не переваривает. Она вечно на Федьку жаловалась… – хмуро отозвалась я. – Эй, не переводи разговор! Отвечай, вы с Ником сговорились надо мной поиздеваться?
– С ума сошла, партнер? Он вообще ничего не знает. – Смерчинский попытался меня коснуться, но я так грозно на него посмотрела исподлобья, что Дэн убрал руку и просто встал рядом со мной.
Потерроризировав его еще немного и для порядка как следует обругав, только уже тише, я потребовала объяснений насчет его наглого, беспринципного вранья.
– Моей целью было расставание Ольги и Клары, – вновь повторил Денис, став совершенно серьезным.
– Отлично! А я тебе зачем была нужна в таком случае? – взвилась я.
– Я рассудил, – хмуро сказал он, глядя не на меня, а в темное небо, – что в помощники мне нужна девушка, которая будет бороться. За Ника. Если борешься за свое – шансы на успех повышаются. Если действуешь просто из интереса – шансов на успех становится меньше. В бою лучше дерутся не наемные солдаты, атакующие чужие края, а патриоты, обороняющие родную землю. Мне показалось, что с такой, как ты, у меня все получится. Ты повысишь шансы. И вместе мы сделаем так, чтоб ты осталась с Кларским, а он оставил в покое Ольгу.
Дэн ловким движением убрал листик с моей головы.
– Что? Какой трэш. Ты в своем уме? Может, действительно что-то употребляешь? И что, в твоем понимании я – патриот Кларского? А почему твердил, что влюблен в Князеву? – поинтересовалась я сердито. – Сказал бы, что просто хочешь их разлучить, и не строил бы из себя влюбленного.
– Для твоего психологического комфорта, – было мне ответом.
Я ушам своим не поверила.
– Да-да, именно так, Чип, – вздохнул парень и взъерошил подсыхающие темные волосы. – Нам надо было оказаться в одинаковых условиях, иначе ты бы не согласилась на всю эту… – Он замолчал, подбирая нужное слово.
– Аферу, – вставила я.
– Пусть так. Ты должна была думать, что тоже знаешь о моем секрете – о том, что мне тайно нравится девушка, которая общается с твоим Ником. Тогда бы мы, с твоей точки зрения, были в равных положениях. Психологически ты была бы защищена знанием моей тайны, – заковыристо выразился Смерчинский. – Я просто хотел, чтобы у нас получилось добиться нашей общей цели, Маша. И в уме не было тебя обидеть или навредить. Хотя я и не предполагал, что мы настолько сблизимся, что мне захочется самому рассказать тебе обо всем.
Я нервно подергала за металлический замок кофты. Может, он и прав, но это все равно не оправдывает его лжи! Или… оправдывает?
– Знаешь, Смерчинский, то, что ты говоришь – полный бред, – честно высказала я свою точку зрения, но почему-то веря в его слова. – Для чего тебе понадобилось разлучить Тролля и Ника? Если тебе Олечка не нравится, может быть, к Нику интерес есть? – подозрительно поглядела я на Смерча. Тому мои слова не особенно понравились.
– Я расскажу тебе однажды, – пообещал он.
Я недовольно фыркнула.
– Она тебе реально не нравится? – вдруг вырвалось у меня.
– Ну, она скорее для меня как сестра, – задумчиво отвечал парень.
– Как сестра, вы только подумайте! Хорошо хоть, что не как брат. Но ведь ты на Князиху иногда… так влюбленно смотрел! – вспомнилось мне.
– Да? – слабо улыбнулся парень. – Тебе показалось. Она, честно говоря, напоминает мне ту, которую я люблю, любил, вернее. Глагол в прошедшем времени – так будет правильнее.
– А это не Лазурная ли… – озадаченно протянула я. И увидела, как тени на лице Дэна сделались вдруг более острыми, резкими, а глаза стали похожи на моря, в которых тонут корабли. Нет, я это не видела, это было лишь игрой воображения, но все же я почувствовала необъяснимую тоску, которая исходила от Дэна. И затаенную глубокую боль. Мне стало не по себе.
– Маш, не спрашивай об этом. Сейчас не спрашивай.
– Но…
– Пожалуйста.
И я не стала задавать этих вопросов. Даже злиться перестала. Просит – помолчу. Вдруг буду я Сморчка расспрашивать, а он как заплачет у меня на руках, и что мне тогда делать?
– Зачем ты в это ввязался? Какая тебя нужда заставила «развести» Ольгу и Ника? – угрюмо спросила я после недолгого молчания.
– Об этом я расскажу тебе потом. Прости, я дал обещание тому, кто попросил меня это сделать, что я все оставлю втайне. – Опять не стал ничего прояснять этот обнаглевший тип, словно бы невзначай дотрагиваясь до моего локтя. Я и сама не замечала, как его нехитрые прикосновения успокаивают меня. И сколько бы я ни пыталась развести его на правду, он молчал и играл в партизана. Правда, пришел в себя, и я не чувствовала больше его этого душевного холода, случайно прорвавшегося наружу. Зато он так осмелел, что даже попытался меня поцеловать – конечно же, в знак примирения, но я, правда, вовремя отстранилась и с удовольствием пронаблюдала, как на его лице с правильными приятными чертами появилось недовольное выражение. А после заявил, что мне надо быть сдержаннее и не давать своим эмоциям брать верх над разумом.
– Ты меня окончательно вывести решил? – сердито спросила я, зорко следя за его рукой. Ха! Ну, хоть теперь мне Князева не конкурент! Раз Смерчинский к ней ничего не чувствует.
– Да, – отозвался Дэн, вновь наклонился ко мне и все же сделал, что хотел – поцеловал. Сначала в висок, потом в нос, затем в щеку, и только потом уже его теплые губы вновь коснулись моих – очень мягко, ласково, неторопливо. Дэн умел делать так, чтобы девчонки рядом с ним таяли. Но я бы не была сама собой, если бы не проследила за тем, чтоб его глаза закрылись первыми.
Он целовался умело, чувственно, запустив пальцы в мои волосы и поглаживая затылок. Мои руки оказались на его плечах, крепко сжимая. И пульс частил так, словно я долго бежала. Отпускать Дэна не хотелось – он словно взял мои чувства в плен. Его прикосновения, его губы, его частое дыхание – все это в одночасье стало родным. Моим.
Я забыла о том, что мне надо идти, забыла обо всем на свете, целуя того, кто только что признался во лжи. Но не жалела об этом. Я жалела лишь о том, что у меня нет острых ногтей, чтобы впиться ими в плечи Дэна.
Мне пора, – прошептала я через несколько минут, не без труда отстраняясь от Дэна. Он не хотел меня отпускать, и его руки так и остались на моей талии. Я не совсем понимала, что происходит. Но точно знала – если бы Смерчинский не сказал мне правду об Ольге, я бы не смогла прервать этот поцелуй так просто. Согласилась бы на все, что он предложил.
– Меня ждут дома, – повторила я, не отрывая взгляда от лица Дениса, которое казалось мне еще более красивым, чем прежде.
Он сглотнул и, наконец, отпустил меня, на прощание осторожно поцеловав в скулу.
– Что, Смерчинский, я тебе так понравилась? – лукаво глядя на него, спросила я напоследок, чувствуя, что взяла маленький реванш за ложь.
– Конечно. Но, по-моему, это ты не могла от меня оторваться, – весело отвечал он мне, гладя по волосам – не себя, меня, естественно.
– Твое самомнение размером с планету, Смерчинский, – рассмеялась я.
– Брось, Чип, я ведь классно целуюсь. Тебе понравилось. Я знаю, – самоуверенности ему было не занимать. Вот на кого мне надо равняться!
– Сегодня я ненавижу тебя куда больше, чем всегда, парень, – сказала я злорадно, взяла его руку и без стеснения положила прохладную ладонь Дэна чуть выше уровня собственного сердца, припечатав ее сверху своей ладонью. – Чувствуешь, как быстро мое сердце бьется от ненависти?
«Почу-у-увствуй это!» – набросали тут же игривые головастики на большой стене, а орел в подтверждение пару раз покачал головой.
– Чип, а потом ты скажешь, что я тебя лапал, – укоризненно произнес Денис. – Но вообще, я еще не готов перейти на этот уровень отношений.
Он поспешно вырвал руку, а я захохотала, увидев его немигающий взгляд и тупую улыбку, и смылась в подъезд, на ходу обзывая себя озабоченной особой и думая, что со мной не так. Перед тем как захлопнуть дверь, я все же крикнула Смерчу пару добрых слов о том, что он все-таки редиска и слизняк.
– Ты тоже мне нравишься, – отозвался он, надевая шлем, и помахал мне.
Я слышала, как быстро Дэн уезжает, словно бы испугавшись чего-то. Не надо было его руку к себе едва ли не на грудь класть. Не думала, что наш Дон Жуан из-за этого так смутится. А это оказывается чертовски приятно – смущать людей!
Вот так и прошел прошлый вечер, насыщенный событиями настолько, что дух захватывало. Столько эмоций за столь короткое время я давно не получала. И никогда так не целовалась.
Я осторожно подошла к зеркалу, висящему напротив кровати, и вгляделась в свое отражение: сонная, со взлохмаченными волосами и стоящей дыбом челкой, почему-то бледная, зато с довольной улыбкой на устах.
Интересно, я нравлюсь Дэну?
Вспомнив о нем, я машинально провела пальцем по губам и сама перед собой засмущалась, как девочка-ромашка. Нет, точно, нравлюсь, чего бы он меня, такую милашку, стал просто так целовать – и не один раз?
«Жизнь прекрасна», – гирляндами загорелись огромные фиолетовые буквы где-то на подкорках сознания. Даже несмотря на то, что он мне солгал, я была в хорошем настроении. Я расчесала волосы, протерла лицо освежающим тоником и даже намазалась кремом, недавно презентованным мне Настей. Все это время думала о Дэнве, не уставая улыбаться – дремлющее на стуле котэ явно удивилось моему поведению: с утра я обычно бываю злая, как не кормленный трое суток дикий кабан.
Потом я вспомнила о нашей переписке и схватила с подушки телефон, попутно заграбастав подаренного мне Денисом музыкального синего тигренка с зеленым сердцем.
Дэн звонил мне несколько раз ночью. И прислал дивное сообщение, которое я перечитала трижды, прежде чем до меня дошел его смысл. Сердце вновь застучало – так, как вчера, во время поцелуя.
Закусив губу, я написала ответ. Но Смерча не было в сети. Тогда я решила ему позвонить – наверняка он уже не спит, но на счету мобильника не оказалось денег. От разочарования я даже застонала и пнула кровать.
Зевая, я выползла из комнаты и поплелась на кухню, чтобы попить водички, однако столкнулась с мамой, которая с утра пораньше что-то готовила на плите и одновременно слушала радио. Виджей, излишне сильно радующийся раннему утру, призывал всех проснуться и «начать жить бодро!». Обычно такие лозунги ни свет ни заря меня раздражали, сегодня же я против них ничего не имела. Бодро так бодро.
– Доброе утро, ма! Почему ты так рано встала? – спросила я, с интересом суя нос в кастрюли.
– Мне сегодня нужно много успеть приготовить! – как-то нервно отозвалась мама, одной рукой листая книгу с рецептами, а другой доставая что-то из холодильника.
– Зачем? – с чашкой горячего чая в руке я уселась с ногами на табуретку около открытого окошка, за которым, прячась в зелени цветущих яблонь, чирикали воробышки.
– Как зачем? – оторвалась она от чтения рецепта. – Сегодня же Настины родители придут.
– Да? – я стащила со стола кусочек сыра.
– Какая ты забывчивая стала в последнее время. Я же говорила тебе об этом недавно, – продолжая рыться в холодильнике, отозвалась родительница. – У меня столько сегодня дел!
– Так вы ведь уже знакомы, – вспомнилось мне, что пару дней назад мама действительно говорила о гостях. Я очень хотела познакомиться с младшим братом Насти, которого она постоянно хвалила и даже намекала на то, что мы могли бы подружиться.
– Ну и что? – с жаром возразила мама, как стрекоза, летая по небольшому пространству кухни. – Маша, подай мне лук. Нет, этот слишком маленький, другой. А это слишком большой. Свадьба уже совсем скоро, а мы виделись всего лишь раз. Нужно получше познакомиться, кое-что обговорить в деталях. Честно говоря, Лина кажется мне очень странной, – поделилась мама со мной. – Такое чувство, что она хочет устроить им не свадьбу, а бал-маскарад. Мы с трудом уговорили ее сократить список гостей.
Лина Антоновна – мама Насти, женщина невероятно энергичная. Она обещала устроить «грандиозную свадьбу» и очень активно к ней готовилась – куда активнее самой Насти, которая хотела скромное семейное торжество. Однако Лина Антоновна считала иначе. Свадьба не может быть настоящей свадьбой, если на нее не угрохана куча денег, считала она. И никто не мог ее переспорить.
– Кстати, Мария, не забудь, что вечером ты обязана быть дома и присутствовать на вечере, – строго сказала мама.
– Я? Ма-а-а-м, но я же к зачету готовлюсь, – вспомнила я, что вообще-то вечером должна встретиться с Димкой.
– Ничего страшного.
– Мне в библиотеку надо.
Мама критично оглядела меня, поедающую теперь уже нарезанную для салата колбасу, и заявила:
– В библиотеку? Что же. Тогда и иди с утра. А чтобы вечером как штык была дома. Гости в шесть часов прибудут. И перед походом в библиотеку, – мама как-то коварно выделила эти слова особенной интонацией, – дорогая моя, уберись.
– Куда?
– Не куда, а где.
– Где? – трагически прошептала я.
– Везде. Все должно блестеть и сиять. Кроме родителей Насти, еще и наши родственники приедут.
– Но моя подготовка к зачету… – опять начала я, потому что больше всего ненавидела убираться.
– Думаю, ты вчера уже очень хорошо подготовилась – столько времени в библиотеке проторчать, это же с ума сойти можно! Если что – сегодня ночью подготовишься еще, в том же вечернем отделе, – Мама оторвалась от нарезки морковки и посмотрела на меня с усмешкой. Нет, вы только поглядите на нее! Ей нравится меня мучить!
– Да сделаю я уборку, не волнуйся, мама… – я скисла. С одной стороны, интересно поглядеть на Настиных родителей и вкусненького откушать за праздничным столом, а с другой, я же не могу свое слово не сдержать? Как я с Димкой встречусь тогда?
Я постучала пальцами по столу и залпом допила чай.
– Я возьму твой телефон, ладно? На моем деньги кончились, а мне позвонить надо старосте, чтобы кое-какие изменения в расписании узнать, – сказала я маме, выскальзывая из кухни и натыкаясь на братца, щеголяющего в одних домашних шортах, и растрепанную Настю. Они целовались, однако, увидев меня, отпрянули друг от друга и стали старательно смотреть в разные стороны. Пуритане!
Я громогласно поздоровалась.
– Доброе утро, малявка, – небрежно сказал Федор.
– И тебе привет, обезьяна.
– Молчи уж.
– Все ссоритесь? – миролюбиво спросила Настя. – Вы же брат и сестра, должны быть одной командой.
Мы с Федькой одновременно фыркнули.
Настя поспешила на кухню к маме – помогать. Я тоже честно предложила свою помощь, но мне вновь было велено убрать квартиру.
– Пока тебя куда-нибудь не унесло, – сказала мама и добавила загадочную фразу: – В объятия к библиотекарю.
– К кому-кому?
– Иди уже, – подтолкнула меня к выходу родительница. – Ой, Настенька, а что твой папа предпочитает из мясных блюд?..
Что ответила ей Настя, я не слышала. Крикнув, что начну уборку, как только позвоню, я поспешила в родительскую комнату, нашла там мамин телефон и набрала номер Димки.
– Да? – он взял трубку почти сразу, и голос у него был хриплым, чужим.
– Рота, подъем! – рявкнула я басом. Так меня, вернувшись из армии, любил будить брат. – Боевая тревога!
– Что, Бурундукова, с ума сошла, а сказать некому об этом? – осведомился Димка.
– Ну ты и… А как ты узнал, что это я? – искренне восхитилась я.
– Поверь, я тебя всегда узнаю, – отозвался одногруппник. – Чего тебе не спится, ты же сова?
– Ах, меня разбудили крылья любви. Они у меня на спинке прорезаются, – отвечала я. – Щекотно.
– Это ты от Смерчинского, что ли, звонишь? – поинтересовался Димка все тем же хриплым голосом и прокашлялся. Дыхание у него было тяжелым.
– От Хренчинского, – не стала я вдаваться в подробности. – А чего это ты так дышишь часто, друг мой? Занимаешься непристойностями?
– У кого что болит, воистину… Пока ты там сидишь со своим любимым, я, между прочим, на пробежке, – обиженно отозвался друг.
– Ты бегом занимаешься? – искренне удивилась я.
Димка, конечно, не то чтобы накачанный малый с огромными трицепсами и совершенными бицепсами, но вид у него вполне спортивный, и, честно сказать, он на физре из парней самый лучший на всем потоке. Кстати, пару раз он даже за честь университета вступался на спортивных олимпиадах, спартакиадах и на межуниверситетских соревнованиях. В этом они были похожи со Смерчем: оба любили мячики, только если Дэнни, насколько я помнила, увлекался баскетболом и волейболом, то Дмитрий занимался футболом. Еще на первом курсе мы всей группой пару раз ходили поддержать его в составе команды сначала факультета, а потом и университета.
– Занимаюсь и тебе советую, – отозвался Димка тем временем, и я, кажется, услышала, как мимо него проехала машина.
– Ладно, занимайся дальше. Слушай, Дим, у меня форс-мажор, – призналась я. – Ну, из-за нашей встречи.
– Что, парень не отпускает? – прямо спросил Чащин.
– Какой парень? – сначала не поняла я.
– Денис который. Он же Дэнни, он же Дэн, он же Смерчинский, он же…
– Он же Смердяк, я поняла, кого ты имеешь в виду, – перебила я друга. – Дурак ты, Чащин. Буду я еще о таком своего… парня спрашивать. Дело в другом. Сегодня вечером мои предки встречаются с предками невесты брата. И я должна присутствовать на этом торжестве. У Федьки свадьба скоро, – пояснила я. – Вот старшие и хотят поближе познакомиться. Поэтому давай встретимся пораньше, часа в два, скажем, идет? У меня дел сегодня много, ужас просто. Я тут за Золушку.
– Идет, – повеселел голос Чащина. – А я-то подумал, ты пожадничала меня угощать, Бурундукова.
– Я щедра, как никогда, – хмыкнула я, рассчитав, что как раз к половине второго убраться я точно успею, съезжу на встречу с Чащиным и вернусь к ужину. – А еще я, кажется, знаю, что делать с англичанкой… – И я пересказала ему наш со Смерчем разговор относительно сдачи экзамена по иностранному языку. Дмитрий стал еще веселее, и распрощались мы на прекрасной ноте, даже никак не подколов друг друга.
– Эй, – напоследок сказала я ему, – раз уж я переношу нашу встречу, коллега, давай встретимся где-нибудь в хорошем месте в центре. Лида ходила со своим парнем в кафе «Сырное и ледяное чудо», сказала, что там офигенно вкусно и атмосферно… Пойдем туда?
– О’кей, коллега, – тут же согласился Чащин. – Мне все равно, где жрать. Особенно за твой счет. Но название меня пугает.
– Если бы ты стоял рядом, я бы тебе вмазала – за Бурундука, – огрызнулась я.
– Смерчинский тебя так называет – ему что, можно, а мне нет? – возмутился Димка.
– Ага, но ты же не Смерчинский. У тебя, надеюсь, таких проблем с левой височной долей нет, как у него, – тут же согласилась я с легкостью.
– Почему с левой? – слегка растерялся Дима.
– Потому что она за память отвечает. Кажется. А Смерчинский постоянно забывает, что меня нужно называть Машей.
После разговора с Димкой я решила позвонить и Смерчу. Мне вспомнилось его сообщение, и меня разобрал смех. Подумать о том, что между нами может быть что-то большее, чем дружба, я и не смела – до вчерашнего вечера. В комнату зашла мама, крайне странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. А я набрала и номер Смерчинского, не желая признаваться самой себе, что уже скучаю по нему.
В отличие от Чащина, Дэн трубку не брал долго – прошла почти целая минута, пока он соизволил ее поднять.
– Да? – дыша куда чаще, чем Димка, сказал негромко Дэн. Я от неожиданности едва не закашлялась.
– Что? – спросила я. – Ты тоже пробежками занимаешься?
– А? – выдохнул он с недоумением. – Какими пробежками?
– Уличными, Смерчинский. Хотя, кто тебя знает, у тебя, может, и спортивный зал дома есть, – отвечала я. – Там и занимаешься.
– Нет, я не на пробежке, – произнес Смерч, пытаясь выровнять дыхание. – С чего ты взяла?
– Ты так пыхтишь мне в трубку, что еще мне остается думать? – резонно спросила я. – Такое чувство, что ты там с кем-то развлекаешься, а я тебя отвлекаю.
– Чи-и-и-п… – досадливо протянул он. В отличие от Дмитрия, который вроде бы находился на шумной улице, фоном для Смерча была тишина.
– Ладно, ладно. Может, на тренажерах занимаешься? – еще раз с легкой душой предположила я.
– Ага, – хмыкнул вдруг Дэн. – На тренажере. На выносливость. Подожди, я сейчас, – велел он вдруг совершенно другим голосом: более взрослым, без вечных смешинок.
– Чего подождать? – тут же полюбопытствовала я, развалившись на мягкой маминой кровати. На лицо мне падали солнечные лучи, на душе было легко и спокойно.
Орел сидел на подоконнике, подставив перышки под прозрачные игривые лучи, и наслаждался теплом, а мой ветрило занимался непонятно чем.
– Это я не тебе, – бросил Смерч в это время.
– А кому? – тут же заинтересовалась я.
– Да так… Не важно. Чип, что-то случилось? Ты от кого звонишь? – он все еще не мог отдышаться, да и стал каким-то нервным, что ли.
– От мамы, – сообщила я ему и проявила неслыханную для себя заботу. – Ты не заболел? У тебя голос хриплый.
– Я? Нет. Ты в порядке? – почему-то спросил парень.
– Я в полном порядке. И я вообще в отличном настроении. Извини, я вчера уснула, не успела ответить. А сейчас ответила, но тебя нет онлайн. Поэтому звоню – на моем телефоне закончились деньги, поэтому я с маминого. Денис, – сказала я мягко, сама не узнавая свой голос, – я не знаю, что тебе сказать, не знаю, что ответить на твое сообщение. Я растеряна и… счастлива. Странно, да? – улыбнулась я. – После вчерашнего у меня в голове все перемешалось. И я до сих пор зла на тебя. Но… Мне тоже понравилось тебя целовать, – со смехом призналась я, предусмотрительно понизив голос. – И я готова продолжить наше общение. Жди понедельника, Смерчинский. Кстати, ты сейчас дома? – спросила я, перевернувшись на живот – Дэн молчал, а я ненавидела паузы в разговоре, и всегда старалась заполнить их.
– Да, только не у себя, – осторожно отвечал он.
– А у кого? – хотела все знать я.
– У Черри, – негромко отозвался Сморчок.
Мне нестерпимо захотелось его увидеть. Ах и ох, ну у него действительно классные губы… Мысли тут же подобрались и поспешно нарисовали на своих вечных плакатах огромные светло-розовые губы, больше напоминающие мультяшные женские, а не Дэновские мужские.
– Передавай ему горячий привет, – почему-то мне было радостно слышать о Черри, который вчера помог провалить нашу «операцию».
– Он сейчас немного занят, – задумчиво сказал Дэн, – и отвлечь его я совершенно не в силах, Бурундучок.
– Ну и плевать. Я же тебе звоню, а не ему, – сказала я, совершенно не расстроившись. – Дэнчик, почему ты решил написать мне то сообщение?
Он молчал – теперь я не слышала, даже его дыхания.
– Ну-у-у? – протянула я с досадой. – Дэнчик-хренчик?
В клубе они тусовались до раннего утра: Дэн, трое его друзей и несколько девушек, с которыми парни познакомились в клубе этой ночью. Черри, хотя и угостившийся некоторым количеством алкоголя, оставался почти трезвым и поглядывал на сегодняшний выбор Дэна удивленно: девочка была обычной, хотя, конечно, миленькой, веселой и очень заводной – от нее прямо-таки исходила энергия, но как-то уж слишком сильно она напоминала Черри Машу. Тонкая и подвижная девушка со светленьким каре, блестящей улыбкой и громким смехом, одетая в легкое, изумрудного цвета платье, буквально прилипла к Дэну. Тот же сегодня вел себя на удивление странно. То долго, до изнеможения, танцевал под мощные биты на танцполе. То сидел на балкончике в ВИП-зоне, заказанном специально для их компании, думая о чем-то. То сосредоточенно выискивал кого-то в шумной толпе, держа в руке безалкогольный мохито.
И стал прежним Смерчем только тогда, когда заприметил внизу, около девятиметровой барной стойки, девочку Нику, столь похожую на Машу. Дэн без труда познакомился с ней и, очаровав за пару минут, привел на их балкончик. Черри, украдкой наблюдающий за другом, успокоился.
После бешеного отрыва на протяжении шести часов вся компания загрузилась в огромный восьмиместный джип, принадлежавший одному из друзей Дэна. За руль сел единственный трезвый – то есть сам Смерчинский, которому владелец авто доверял так, что даже вручил недавно запасные ключи – на всякий случай. После недолгих раздумий ребята поехали домой к Черри, объявившему, что в его квартире никого нет. Однако он немного приврал. Дверь веселым и не совсем трезвым, вернее, совсем не трезвым парням и девушкам открыл сонный Ланде в одних длинных, похожих на пляжные шорты, трусах цвета морской волны с принтом в виде розовых раковин, фиолетовых дельфинчиков и зелененьких пальмочек. Волосы парня были собраны в высокий хвост, достающий кончиками до шеи, а на лице застыла гримаса королевского презрения.
– Явился, – с неудовольствием покосился полунорвежец на Черри, который умудрился приехать не с одной, а сразу с двумя девушками, которые заявили, что они – лучшие подруги, и теперь в шутку сражались за внимание зеленоволосого парня, целуя и обнимая его с двух сторон.
– А ты же сказал, тигренок, что у тебя дома никого нет, – захихикала одна из них, поглаживая пальцами его яркую татуировку в виде гротескного чудовища на плече.
– А это и есть никто, – захохотал Черри. – Кристина, Аля, Никто. Знакомьтесь!
– Ну, знаешь ли! – топнув ногой, обутой в объемный красно-белый тапок в виде мутировавшего гриба-мухомора, воскликнул Ланде. Он явно был не рад гостям в количестве девяти штук. – Вообще рехнулся! Алкоголик!
– Он все больше и больше похож на женушку, которая ждет тебя дома после вечеринок, – расхохотался один из парней, держась за косяк – мир вокруг резво шатался. – Только скалки в руках нет!
– А ты заткнись, – с обидой отозвался Ланде. Все парни ему были хорошо знакомы. – Вы скоро все сопьетесь, идиоты. Денис, ну ты хоть что-то сделай! Чего они сюда все приперлись?
Смерч, оторвавшись от страстного поцелуя с миленькой девушкой Никой, удивленно взглянул на старого друга и ответил:
– А, Ланде, успокойся, все в порядке…
– Они сейчас это сделают, прямо в прихожей, – оценил степень увлеченности Смерча и Ники друг другом один из парней. – Эй, вы бы в комнате, что ли, уединились, а, Дэнни?
– Можно в его комнате, – тут же ткнул пальцем в тонкокостного Ланде Черри. – Там кровать удо-о-обная! Он ее из самой Германии заказывал. До границы с нами ее доставили за пару дней, а по России перли почти три недели. Ну и бушевала же наша промокашка! А теперь она никому не позволяет на нее ложиться. Оберегает.
– Моя кровать специальная, ортопедическая, с определенным дизайном, идиот! – побледнел от гнева Ланде. – И никого я туда не пущу. Боже… Нет, мать вашу, что за рассадник порока в этом доме? И почему я должен это терпеть?
– Потому что ты осел, – беззлобно сказал Черри. – Поехал бы с нами, познакомился бы с герлами…
И парень, пошатываясь, скорее от тяжести двух представительниц прекрасного пола, повисших на его руках, чем от алкоголя, направился в огромную кремово-медовую гостиную с высокими окнами. Двухуровневая квартира с балкончиками, колоннами и просторной лоджией, заставленной изящными вазами и небольшими скульптурами, произвела впечатление на всех девушек, за исключением Ники – ее, видимо, интересовал лишь красивый брюнет, и гостьи тут же, бесцеремонно оттолкнув опешившего от такого нахальства Ланде, бросились изучать первый этаж.
А тот, вдруг приложив одну руку к самому сердцу, совершенно не своим голосом, а твердым резковатым баритоном процитировал Лермонтова:
C тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока [4 - Стихотворение «Пророк».].
– Мне стыдно, что я тебя знаю, чувак! – заржал один из парней, лениво прохаживаясь от одной стены, занавешенной всякими яркими театральными афишами, к другой, на которой мрачно сияла маска африканского божка.
– Какой забавный, – хихикнула одна из девушек Черри, Кристина, разглядывая вазы. – Можно я с ним немного побуду?
– Можно, – ухмыльнулся панк. – Если догонишь.
Ланде и впрямь поспешно отступал к витой лестнице с резными золотистыми перилами, ведущей на второй этаж. Смерч, вновь оторвавшись от новоявленной подруги, вдруг тоже произнес задумчиво:
Спроси, зачем в пороках он живет.
Чтобы служить бесчестью оправданьем?
Чтобы грехам приобрести почет
И ложь прикрыть своим очарованьем? [5 - Сонет В. Шекспира в переводе С. Маршака.]
И рассмеялся – только совсем не весело. Сонеты Шекспира он, сам того не желая, запоминал наизусть сразу же, как только прочитывал. Другим тоже стало смешно – показалось, что Дэн мастерски передразнивает Ланде.
– Еще один! А вроде бы только вы тут трезвые, – еще громче заржал парень. – Черри, брат, выпивка есть?
– Бухла навалом, – ухмыльнулся тот и жестом гостеприимного хозяина указал на барную стойку. Стоящий на лестнице Ланде весьма красноречивым жестом прикрыл лицо.
– Идем, – сказал в это время Дэн Нике, проводя тыльной стороной ладони по лицу, – идем наверх, детка?
– Как скажешь, – завороженно прошептала она и обняла его за пояс.
– Влюбилась, что ли, за пару часов? – проводила ее взглядом одна из девушек. – Вот дурочка…
– Что стоим, френды? – весело спросил Черри. – Проходим тоже! Есть белый и красный «Мартини» – для девочек. Ну и для нас, – он заговорщицки посмотрел на друзей, – здесь что-нибудь найдется. А потом дружно последуем примеру Дэна, комнат много, есть где активно провести время.
Ответом ему был дружный гогот парней.
В чью комнату его занесло, Смерч так и не понял – просто осознал, что через пару минут после того, как попал в квартиру, оказался на просторной кровати, застеленной фиолетовым одеялом, а рядом с ним теплая, живая девушка с очаровательной улыбкой, пирсингом в пупке, горячим дыханием, и к тому же очень похожая на Марию.
– Ты такой… Такой… – прошептала она, стягивая с парня футболку.
– Какой? – прижимая ее к себе, спросил Денис между поцелуями.
– Идеальный. Ты такой идеальный… Я боюсь, что ты растаешь и окажешься только моей иллюзией. – Светлые глаза Ники, которая так же, как и Чип, не любила тени и подводки, притворно округлились, и девушка звонко рассмеялась, усаживаясь на Дэна сверху и грациозно наклоняясь к нему.
– Не исчезну, – отозвался он хрипло. – Не бойся, малышка. Иди ко мне.
Их поцелуй настойчиво прервал телефон. Кто-то долго, настойчиво и нудно названивал ему и явно не собирался отступать.
– Кто это? – даже слегка рассердилась девушка. Как и Маша, она была очень эмоциональна. Смерч уже устал вести сравнительный анализ двух девушек. – Не бери трубку, Дэн, солнышко, давай дальше…
– Если не возьму, они будут звонить еще долго, – разумно отвечал Дэнни, который сам был не рад тому, что их увлекательное занятие столь беспардонно прерывают. Он убрал правую руку с оголенной спины Ники и достал из кармана джинсов телефон известной компании – последнюю модель, в ярко-желтом чехле. Номер был незнакомый. А с незнакомых номеров парню часто звонили девушки. Но обычно в семь утра они этого не делали, предпочитая вечер и ночь, а не ранние часы. В такое нестандартное время Смерчинского обычно тревожили многочисленные друзья, попавшие в неприятности. Людская глупость вообще не знала предела, но знала его телефонный номер.
– Да? – спросил он, часто дыша и закусывая губу, глядя на Нику, положившую голову ему на плечо и проводящую пальчиком по ящерке на шее.
– Что? Ты тоже пробежками занимаешься? – тут же, без приветствий, поинтересовался очень знакомый голос, хоть и искаженный связью.
– А? – выдохнул парень с недоумением. – Какими пробежками?
– Уличными, Смерчинский, – отозвались тут же и самым легкомысленным тоном добавили про какой-то спортзал и тренажеры. Все естественные желания, свойственные парням его возраста, мигом куда-то пропали, как только в трубке послышался этот хамоватый и уверенный голос, принадлежащий Чипу.
– Подожди, я сейчас, – велел парень недовольной Нике, вставая с постели. Та с обидой покосилась на него, но промолчала – и Дэн вдруг почувствовал облегчение от того, что Маша не слышала голоса его очередной милой подружки на пару дней.
– Чип, что-то случилось? Ты от кого звонишь? – Он все еще не мог отдышаться, да и нервничать начал. Он – обычно спокойный и уверенный в собственной удаче! С этой девчонкой что-то случилось? Зачем она звонит ему так рано, если любит поспать подольше? Что с ней?
– От мамы, – отвечала Машка и почти что заботливым тоном вдруг поинтересовалась: – Ты не заболел? У тебя голос хриплый.
Дэн был натурой впечатлительной, поэтому тут же умилился словам Чипа, которая, по всей видимости, беспокоилась о нем.
– Я? – Дэн кинул еще один взгляд на надувшуюся Нику и вышел из комнаты. – Нет. Ты в порядке?
Кажется, его тон был сух, но неожиданный звонок так изумил Смерча, что он до сих пор не мог прийти в себя.
Мария тут же сообщила ему, что она в отличном настроении и в полном порядке. Дэн сел на пол, откинувшись спиной на стену, и пока слушал своего Бурундучка, вдруг понял, что на плече у него уютно устроилось маленькое клыкастое чудовище по имени Вина. Оно осторожно почесывало задней когтистой лапой длинное острое ухо, касаясь перепончатым крылом волос и щеки мальчика-ветерка.
Чем больше Мария болтала, тем тревожнее становилось Дэну – он по неосознанной и неконтролируемой привычке так сильно прикусил кожу на запястье, что на ней остался белый след от зубов, моментально покрасневший. Так он познакомился еще и с Тревогой, продолжая почти механически отвечать на вопросы Чипа, он наблюдал как Тревога, в виде грозового сизого облака, бесцеремонно подплывает к его голове и злорадно ухмыляется, глядя сверху вниз и готовясь к дождевой атаке.
– Дэнчик, почему ты решил написать мне то сообщение? – этот вопрос, заданный девушкой как-то по особому мягко и по-кошачьему хитро, посвятил явно не плебейскую душу Смерчинского в рыцари ордена Сомнения.
Он стоял на одном колене, приклонив голову перед Королевой, возглавляющей этот орден и касающейся его плеча острием меча, чтобы посвятить его в рыцари, когда его впервые в жизни назвали Хренчиком.
Он не смог сдержать смеха, и тогда, словно веселая огромная собака с белой шерстью и умными синими глазами, заслышавшая зов любимого хозяина, к Денису прибежала Радость, чтобы усесться у его колен и облизать лицо.
– Маша, хорошо, что ты мне позвонила, – вдруг сказал парень, откинув голову назад. – Все просто. Я хотел сказать тебе – совершенно не жалею, что мы познакомились. Серьезно, – на мгновение он замолчал, вслушиваясь в тишину, царившую теперь по ту сторону телефона. Дэну, который привык полагаться на интуицию, показалось, что девушка замерла в ожидании его слов.
Бурундук молчала.
– Мы здорово провели вчера время, правда? Я хочу, – второй раз в жизни этому уверенному внешне молодому человеку было неловко говорить что-то девушке, – я хочу, чтобы у нас была еще одна такая встреча. Как ты на это смотришь, Чип? Мы все же пара в глазах общественности, Ника и Ольги, нам стоит поддерживать имидж.
Его голос становился все увереннее и увереннее. Только что поднявшийся по лестнице и направляющийся в свою комнату невероятно довольный жизнью Черри, на котором по прежнему висели подружки, услышав слова друга, мигом просек ситуацию и, мягко развернув девушек назад, вновь потащил их вниз, зажав им, на всякий случай, рты.
– Девочки, тихо, молчим и пьем. – Он вручил каждой озадаченной девушке по полному бокалу белого вина, разлитого кем-то заботливым. – Смерч решает жизненно важные проблемки.
– Личного плана? – спросила Кристина.
– Личного, ага.
– Вы чего вернулись? – поинтересовались двое других парней, которым вдруг вздумалось играть со своими спутницами в карты на раздевание. Карты, большие и красочные, они нашли на старинном столике и теперь вовсю их эксплуатировали.
– Смерч проблемы со своей девчонкой решает. Не стали мешать.
– О-о-о, неужели у Дэнва с ней все серьезно? – протянул один из парней, глотая хорошее чешское пиво прямо из бутылки. В это время его хитрая подружка тут же принялась подсматривать карты.
– Еще бы, – хмыкнул Черри, открывая пиво и себе.
– А я думал, это фейк… Дэну же не нужны постоянные девушки! Ему нравятся леди на пару дней. Э-э, ночей.
– А я тебе говорил, что не фейк! Им наши ребятки такое представление перед их универом закатили, – тут же заспорил третий парень. – Ты просто там не был, не знаешь.
– А ты был?
– Был. И даже репетировал. Ну и повеселились же мы классно. Народ решил, раз Смерч после Инны наконец-то девочку себе нашел, это надо отпраздновать. Я был одним из сетевых организаторов, – похвастался парень.
– А что за Инна? – тут же влезла Кристина. – Вы же про какую-то Марью болтали?
– А это тебя не касается, моя лапочка, – щелкнул ее по носику Черри. – Тут на первом этаже есть очаровательная комната, может, мы пройдем туда?
…Я дождалась его ответа. Святые апостолы, я ждала его с волнением, как будто бы вернулась на пару лет назад, скажем, курсу к первому, и меня заставили разговаривать с Ником о французских поцелуях!
– Мы здорово провели вчера время, правда? Я хочу… – Да, мне стыдно, но я даже дыхание задержала, когда Смерч говорил мне это по телефону. – Я хочу, чтобы у нас была еще одна такая встреча. Как ты на это смотришь, Чип? Мы все же пара в глазах общественности, Ника и Ольги, нам стоит поддерживать имидж.
– Если только имидж, – сказала я, стуча себя по левой стороне грудной клетки – так я подавала сигналы сердцу, чтобы оно прекратило стучаться о ребра, как гротескный пленник о прутья решетки. – Ну, Смерчинский, ты загнул. Прямо вообще.
– Значит – отказ? – осведомился он.
– Не дождешься, – отвечала я. – У нас будет свидание. Ха!
– Я рад, Бурундучок, что ты быстро согласилась.
– Радуйся, что вообще согласилась.
– Конечно. Но ты бы все равно согласилась, – услышала я в ответ довольный голос Смерча. – Я смог бы добиться твоего согласия. Честно говоря, вчера я думал, что ты или обиделась на меня, или испугалась.
– Люблю самокритику, – заржала я. – Но не переживай, не надо комплексов, ты не такой страшный, как тебе кажется.
Его смех заставил меня улыбнуться.
– Я о другом: я думал, что ты испугалась наших возможных отношений.
– Ты извращенец?
– Вроде бы нет.
– Садист?
– И к этому не тянуло.
– Мазохист?
– Если только глубоко в душе.
– Фетишист? – продолжала я.
– Да нет же, – протянул он. – К чему милая девушка задает такие вопросы?
– Если ты нормальный, то почему я должна бояться отношений с тобой? Тем более, как ты верно подметил, все и так думают, что мы пара. Это ты виноват, – не сдержавшись, добавила я.
Мысли-головастики тем временем затеяли новую игру: нарисовали ярко-алый термометр хорошего настроения, уровень которого все повышался и повышался. Орел одобрительно следил за этим действом и, кажется, что-то подсказывал головастикам. Наверняка ничего дельного.
– Чип, ты все-таки бываешь необыкновенно мила. Кстати, ты умеешь заводить поцелуями, – заговорщицки прошептал парень, выделив интонацией местоимение.
– Спасибо, – царственно отозвалась я. – Ты тоже неплох. Теперь на наших встречах я только и буду думать, как затащить тебя в кровать, – не удержалась я от колкости, хотя в душе все пело.
– Маша! Ты убираться думаешь или решила всех друзей обзвонить? – появилась на пороге мама. – Я же ясно сказала, что сегодня у нас важный день! Да что же ты за дочь такая?
– Да, мам, я сейчас, – отозвалась я поспешно. – Эй, короче, я согласна. Когда у нас рандеву будет?
– Когда получишь все зачеты, – было мне хитрым ответом. – Не раньше. Видишь, как я за тебя переживаю?
– Ладно-ладно, – заторопилась я. – Меня тут зовут… Но от тебя я еще жду исполнение желания и оригами!
– Я все сделаю, Чип. Это же я.
– Вот поэтому я и сомневаюсь… Дианочка, – из-за мамы я переврала его имя.
– Кто? – поперхнулся он. – Как ты меня назвала?
– Диана. Хорошая ты подруга, настоящая.
Мама хмуро на меня покосилась, и мне пришлось, быстренько свернув разговор, выйти из комнаты и браться за дело. В гостиной, прихожей, комнатах родителей и брата я убиралась добросовестно: все привела едва ли не в идеальный порядок и даже не заметила, как время пролетело – все думала о Смерчинском, да и мама следила, чтобы я ничего не пропустила. Как она меня еще и окна мыть не заставила, ума не приложу, хотя протирать мне их стеклоочистителем все же пришлось. От усердия я даже чуть со стула не навернулась, хорошо, брат рядом был и успел поймать. Зато в своей комнате только сделала видимость того, что хорошо убралась, разбросанные вещи кое-как запихала в шкаф, подперев его сноубордом для надежности, да и пыль протерла только на видных местах…
После того как я не без помощи все той же Насти, которая взяла на себя кухню, закончила многострадальную уборку, время уже подходило к часу дня.
Мама, сжалившись над нами, устроила кратковременный обед. Они с Настей, бегавшей по всему дому, зарабатывая очки одобрения, решили сделать необыкновенный пирог по какому-то хитрому рецепту. Тренироваться решили на мне и Федьке и состряпали пробную, так сказать, версию, которой мы и отобедали. Впрочем, получилось у них совсем недурно. С легкой душой я принялась хвалить Настю и одновременно чуть-чуть дразнить брата, мол, как ему повезло с девушкой, а вот ей с ним – не очень…
– А вы знали, что Машка с двумя парнями одновременно встречается? – не забыл отомстить вреднючий брат. Я аж вздрогнула и едва не подавилась пирогом.
– Да-а-а? Ты мне хотя бы имя одного из них скажи! – едва ли не взмолилась мама, у которой после общения с Настасьей настроение очень улучшилось.
– Да врет он все, – медленно жуя кусочек пирога, сказала я. – Никого у меня вообще нет. Ни одного парня, ни другого. Я одинока и несчастна.
– Ну-ну, я сама слышала, как ты с утра с двумя мальчиками разговаривала с моего телефона. И одного называла Дианой.
– Это и была Диана, – рассердилась я, а они втроем стали улыбаться.
Выждав, пока мама заговорится с Настей, брат наклонился ко мне и прошептал, сделав страшные глаза:
– Когда познакомишь-то меня со своим осликом?
Вместо ответа я сунула остатки пирога в рот и убежала в свою комнату – одеваться. Через сорок минут мне следовало уже быть в кафе, а я опять безбожно опаздывала! Чащин нетерпеливый, ждать не любит, и если сейчас я приеду с опозданием, начнет надо мной издеваться.
Эх, и откуда мне было знать, сегодня Смерч познакомится с моим братом?.. И не только с ним.
Я натянула белую хлопковую футболку H&M с вышивкой на груди, и стала искать голубые джинсы с высокой талией. Однако не нашла вообще никаких. Постаралась мама – вчера она решила устроить еще и генеральную стирку всего, что можно, нужно и нельзя.
– Ма-а-а-м! – завопила я. – Мама!
– Что такое? – с недовольным лицом появилась она на пороге. – Чего кричишь, Мария?
– Где мои вещи, мам? – большими глазами посмотрела я на нее.
– Там, где ты их оставила, а остальные сушатся. К вечеру высохнут, – невозмутимо отозвалась она.
По-моему, в жизни каждой девушки бывает такой момент, когда она понимает: надеть нечего. Категорически нечего. Я тоже оказалась в этой ситуации. И даже растерялась. Как мне идти-то теперь? Шорты, что ли, летние искать или бриджи?
– Юбку надень, – предложила мама. – И блузочку.
– Какие юбки и блузочки? – закатила я глаза.
– Начинается. Ты что, пацанка законченная? Ты же девочка.
– А обувь к юбке? – волком посмотрела я на нее. – Я кеды с блузочкой не надену, знаешь ли.
– И не нужно. У тебя, между прочим, босоножки есть. Те, которые я покупала тебе в очень хорошем магазине. Ты их еще надевать отказалась, – было мне ответом. Кажется, мамочка моя обрадовалась возможности запихнуть меня в одежду, которая нравилась ей.
Минут десять они с Настей уговаривали меня надеть эту самую юбку, а я рьяно отказывалась. Потом мама вспомнила, что у меня есть «великолепное молодежное платье» – его мы покупали не так давно, специально к свадьбе Федьки. Причем родительница моя так воодушевилась, что потащила меня в модный магазин для всяких там гламурных девиц и заставила перемерить едва ли не целую тонну одежды. В результате мы приобрели целых два наряда – к маминой радости и к моему горю. Теперь оба платья висели в моем шкафу. Одно было коктейльным, нежно-голубым, коротким. Второе – длинным, в пол, глубокого синего цвета. Сами по себе они казались симпатичными, но на себе я их особо не представляла.
– Платье я точно не напялю, – отрезала я. Но на маму с Настей мои слова не произвели никакого впечатления.
– Нужно найти то, голубое. Оно не такое торжественное, но милое, – полезла было мама в шкаф, который и так едва не трещал от количества набитых в него вещей.
– Я сама! – птицей слетела я с подоконника к многострадальному шкафу. Она его сейчас откроет, и весь хлам на маму и вывалится, придется опять убираться – мне за такую уборку настучат по шее! Я тогда к Чащину точно не попаду.
– Вы пока выйдите, а я его найду и надену, – хмуро сказала я и, оставшись в одиночестве, не без труда извлекла на свет голубое, как весеннее небо, платье, едва не получив сноубордом в лоб. С недовольным видом я примерила наряд и повертелась около зеркала. Женственное, нежное, свободного покроя, короткое, без рукавов, с круглым вырезом – оно довольно неплохо смотрелось на мне. Я с некоторым удивлением провела ладонями по мягкой ткани.
Единственным минусом этого платья была его длина. Оно слишком сильно открывало ноги, которые, к слову, я недавно привела в порядок – будто чувствовала! Мои мучительница впорхнули в комнату, оглядели меня с ног до головы и остались очень довольными.
– У тебя ножки красивые, а платье прекрасно фигурку подчеркивает. Мария, тебе идет романтический стиль, – сказала Настя, приближаясь ко мне со своей большущей косметичкой. – Присядь, я тебе ресницы подкрашу…
– Может, и так сойдет? – робко спросила я.
– Я быстренько, Маш, за пять минут управлюсь. Я как-то на курсы визажистов ходила, еще когда в универе училась… Так что знаю, что делать.
В результате Настя занялась не только ресницами. Сначала она привела в порядок кожу, затем занялась глазами, бровями и губами. Я пыталась вырваться, но ничего не получалось.
Однако результат мне неожиданно понравился. Я думала, что макияж будет ярким, но он оказался естественным. Настя немного подчеркнула глаза и скулы, немного изменила форму бровей, а кожу сделала матовой и на вид какой-то бархатистой. Я как-то незаметно преобразилась – и в лучшую сторону, а мама сказала, что я стала «мягче и женственней». Обрядила меня в платье, накрасила и уже рада! Странная она у меня, мама…
Пока Настасья меня красила, высунув кончик языка от усердия, мама притащила расчески, фен, новую плойку, лаки и пенки и попыталась сделать мне прическу.
– У тебя будут легкие волны. Волосы у тебя короткие, как раз нужный объем создадим, – пропела мама, забыв о готовке. – Эта плойка – чудо.
– Мама, не надо!
– Сиди смирно, – строгим голосом велела мне она. – А то вообще никуда не отпущу.
– Но я всего лишь в библиотеку, мам!
– Да-да, и не забудь попрощаться с библиотекой до шести часов вечера, – пригрозила мама, орудуя на моей голове. – Хоть перед родственниками покажешься в нормальном виде, а не в вечных джинсах и вытянутых кофтах.
Задуманного в полной мере у мамы не получилось, но волнистыми волосы у меня стали, это да. А от количества лака, которым прическу фиксировали, я так расчихалась, что Настя едва не оставила тонкую линию черной подводки у меня на виске.
Они не слишком долго мучили меня, между делом ловко вдели мне в уши серебряные пусеты и заставили надеть на палец колечко из этого же набора, подаренного мне дедом. Настя к тому же вытащила из сумочки духи и хорошо меня ими побрызгала.
– Это «Кензо», новая коллекция. Актуальный для юных девушек аромат. Ой, тебе бы еще сумочку какую-то подходящую, Маша…
– У Маши белый клатч есть, только она с ним никуда не ходила, – вспомнила тут же мама и торжественно вручила мне его в руки.
Я, обняв орла и собрав всех головастиков в ладони, чуть не заплакала. И с содроганием всунула ноги в белоснежные босоножки с тонкими ремешками и на высоких каблуках. И тут же стала выше ростом. Боже мой, как же низко ты пала, дорогая Мария, поднявшись вверх всего на десять сантиметров. Чащину станет плохо, когда он меня увидит!
Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Это я? Что со мной сделали? Зато мама едва не прослезилась, Настя похвалила меня и себя за только что созданный имидж, а котэ – я уверена! – хихикало, усевшись на пороге и задрав полосатый хвост.
Орел чувствовал себя несчастной птицей, на которую некто очень недобросердечный и жестокий напялил кружевной чепчик и розовые панталоны, головастики язвительно обзывали меня «гламурной», «стильной» и даже «модэ-э-эльной», надрывая животики, а когда в переднюю вывалился Федька, то застыл, с интересом обвел меня с ног до головы изумленным взглядом и, присвистнув, сказал:
– Ого! Прям принцесса. Что с тобой, Машка? Пошла третьего женишка ловить?
– Отстань от меня. Мог бы и чего-нибудь другое сказать, – рассердилась я, пробуя ходить туда-сюда на каблуках. Уж не знаю, почему твердят, что многие с непривычки на них ходят с трудом и абы как. Я лично ступала по линолеуму совершенно нормально, не спотыкаясь и не падая с воплями: «Держите меня все и сразу!» Хотя, конечно, босоножки не были таким же удобными, как привычные кеды или кроссы – здорово «держали» ногу, не давая ей расслабиться. Да еще это короткое платье, в котором страшно наклоняться. Но, честно признаться, эксперимент стал мне нравиться.
– А ты что от меня хотела? Такой реакции? – Федька почесал репу и, воздев руки к потолку, прочувственно и с воющими нотками возопил: – Боже мой, Боже мой, моя сестренка так повзрослела! Стала такой красавицей! Какая же она женственная и хорошенькая! Я не могу отпустить тебя на улицу одну! Вдруг мужчины начнут приставать к тебе? Я должен защитить свою маленькую сестричку.
– Мам, он меня оскорбляет.
– Федор, замолчи, – погрозила ему та.
Я, перекладывая из рюкзака вещи в маленькую прямо – угольную сумочку, возрадовалась.
– Милый, ну что ты как маленький? Маша прекрасно выглядит, – улыбнулась мне Настя. Брателло фыркнул, но перед тем, как я вылетела за дверь, все же показал мне большой палец, поднятый вверх, молча выражая одобрение.
Я приободрилась, взглянула на модные и, кажется, дорогие наручные часы, которые перед выходом нацепила на руку щедрая Настя, сняв их с себя, и едва не сказала неприличное слово!
Пять минут, как за пять минут мне добраться до Димки?!
Дэнни, которого короткий разговор с Марией не только приободрил, но и как-то даже охладил, словно он побывал в ледяном душе, вернулся к ждущей его светловолосой девушке, капризно надувшей губы. Сел на кровать, вытянув длинные ноги, успокаивающим жестом погладил Нику по мягким волосам (ему тут же вспомнилось, что у Бурундучка они намного жестче).
– Кто это был, Денис? – осторожно спросила она, понимая, что не может давить на парня, с которым так мало знакома.
– Один важный человек.
Ника потянулась к нему, но Дэну вдруг показалось, что Чип, став невидимкой, теперь находится в комнате в компании с клыкастой Совестью и смотрит на него своими озорными светло-карими глазами. Все желания, которые властвовали над парнем еще пятнадцать минут назад, пропали.
– Да-а-а? А я хочу, чтобы мы с тобой со временем тоже стали немножко важными друг для друга. – Ника игриво подергала парня за ремень. Она все еще была в плену наваждения, которое ласково обнимало ее за плечи и шептало на ухо, что этот синеглазый молодой человек – ее ожившая мечта. А мечту надо ловить за хвост, пока она не ускользнула.
– Наверное, было бы неплохо, – расплывчато отвечал Дэнни. Теперь ему хотелось не на кровать, чтобы забыться в женских объятиях, а на улицу, под лучи просыпающегося утреннего солнца. Там монстрик точно растает, оставив после себя лишь облачко темного пара, а глаза Марии перестанут быть насмешливо-презрительными.
Брюнет, откинув волосы, прислушался к своим ощущениям. После разговора с Чипом тело словно бы сделалось нечувствительным к поцелуям и ласкам привлекательной и проворной Ники, по крайней мере, на какое-то время. И Дэн решил использовать это время с умом.
– Ты знаешь, мне здесь не нравится, – объявил он вдруг подружке, вскакивая с кровати.
– Что-о-о? Котенок, ты о чем? Что там тебе такое сказали, что ты… больше не хочешь? – Глаза у Ники тоже были красивыми – миндалевидными, большими, может быть, даже немного непропорционально большими для ее худого лица, с длинными загнутыми ресницами, а цвет радужки имел яркий голубой оттенок, «приправленный» серо-желтыми крапинками вокруг зрачков. Дэн точно знал, что это не линзы: он долго всматривался в глаза сегодняшней спутницы, чтобы понять это.
– Здесь скучно, Ника, очень скучно. Нет, здесь обыденно, – произнес он, послал ей воздушный поцелуй и вышел из комнаты, прихватив футболку, едва слышно проговорив, мысля вслух: – I’m tired of all this. And Den’s conscience armed dangerous. Пора становиться честным, – оставив недоумевающую девушку вновь в одиночестве.
– От чего ты устал? – прошептала Ника, которая с английским языком была знакома довольно хорошо, приподнимаясь на колени. Она совершенно не ожидала, что он возьмет и уйдет после такого многообещающего знакомства. И губы ее до сих пор горели… – Что с тобой, Дэн?
Молодой человек, частенько живущий душевными порывами, а не здравым смыслом, ее не слышал. Он, желая оказаться вновь в людном месте, а не наедине с милашкой Никой, подошел к полукруглому окну в конце коридора, распахнул его створки, явно наслаждаясь теплым уличным ветерком, и вновь достал мобильный. Найдя в длинной записной книжке номер какого-то приятеля, позвонил ему.
– Хай, это я. Ты сейчас где? Вновь веселитесь? Да, я знаю это место, мы сейчас подъедем. Нас девять. Да, на машинке. Большой, удобной. Я за рулем. – Смерчинский рассмеялся. – Ты же знаешь, что мне нельзя пить. Ждите, ребятки.
Он заглянул в комнату к Нике, которая, стоя перед зеркалом, застегивала платье и поправляла растрепанные волосы, и сказал ей таким жизнерадостным тоном, будто бы между ними вообще ничего не было:
– Эй, собирайся. Ника, сейчас мы поедем в одно славное место.
– Куда? – широко раскрыв глаза, спросила девушка. Этот красивый высокий парень притягивал ее, как магнит, хотя и вел себя невероятно странно! – Дэн, да что случилось-то? Я что-то не то сделала?
– Нет, конечно, ты делала все то.
– Но…
– Собирайся-собирайся, – сказал он ей и совершенно искренне добавил: – Ты красивая. Особенно когда у тебя такая хулиганская прическа.
– А? – Ника, уже ничего не понимая, вдруг едва ли не зарделась от комплимента как маков цвет. – Денис, ты и впрямь…
Но договорить она не успела, потому что Смерчинский уже исчез. Из-за приоткрытой двери подул ветер – Дэн так и не закрыл окно.
Он спустился на первый этаж.
– Ты чего? – подняли на него глаза друзья: один оставался в джинсах, другой только что проиграл и их, а теперь стаскивал с пьяным смехом. Девушки уверенно лидировали и хихикали, глядя на своих полураздетых спутников.
– Парни, – на лице Дэна появилась загадочная улыбка, – махнули на афтепати в «Венеру»?
– Ку-да? – по слогам спросили они, прекратив игру.
– Клуб «Венера», – мечтательно прикрыв глаза, тут же сообщила одна из девушек. – Закрытый клуб за городом! Говорят, там всегда работает фонтан из шампанского!
– Я там никогда не была, – подхватила ее подруга очарованно.
– Нет, – запротестовали дружно его полураздетые друзья. – Нет-нет-нет! Смерч, ты с ума сошел? Какого фига нам туда тащиться?
– Иди ты со своим афтепати, Дэнв! Нам и тут хорошо, правда, леди?
– Неправда, – вдруг сказали представительницы прекрасного пола. – Мы хотим в «Венеру»! Туда же не попасть!
Дэн рассчитал верно: эти девочки не были в закрытом элитном клубе, слава о котором ходила по всему городу. Лично он туда попасть мог, хотя и посещал «Венеру» очень редко: обычно в этом клубе были в ходу всевозможные виды наркотиков, особенно завсегдатаи любили разноцветные экстази, далее шли марки ЛСД, спид, лед, реже – почему-то теперь реже – кокс. Дэн, естественно, пару раз, еще давно, наркотики пробовал, но особой любви к ним не питал. Вернее, вообще никакой любви не питал. Да и отходил от них куда хуже, чем от того же алкоголя. Может быть, поэтому и не слишком ценил закрытый загородный клуб. Зато точно знал, что там постоянно проводятся «вечеринки после вечеринок», после которых приехать домой можно было аж на следующий вечер, а не утром.
После недолгих уговоров (девочки оказались отличным подспорьем) парни все же согласились ехать в «Венеру». Компания вновь загрузилась в джип и направилась к выезду из города, по дороге заглянув на бензоколонку. Самым сложным оказалось уговорить покинуть дом бушующего Черри, который ночные клубы терпеть не мог.
– Е… к-хм… любил я ваши клубы, – ворчал уже в автомобиле зеленоволосый парень, которого друзья оторвали от весьма занятного дела. – Дэнв, ты тот еще козел! Ты больной мудак. Зачем ехать в это чертово пристанище мажоров?
– Я хочу еще веселья, приятель! – не оборачиваясь, громко, перекрикивая музыку, отвечал Дэнни.
– А почему у меня никто не спросил, чего я хочу? – вызверился парень и стукнул кулаком по прозрачной крышке люка.
– Ты это… поосторожнее с моей тачкой, – заплетающимся языком сказал ему хозяин машины, развалившийся рядом с водителем. – Отец за нее убьет…
Смерчинский только увеличил громкость музыки.
В автобусе со мной захотел познакомиться симпатичный парень, усевшийся рядом, хотя свободных мест было великое множество. Он словно невзначай коснулся своим коленом моего, и я тут же отодвинулась к окну, так близко, насколько это было возможно. Парень, не стесняясь, тут же вновь подвинулся ближе. Меня не радовала перспектива сидеть бок о бок с незнакомым типом, взгляд которого мне совсем не нравился, поэтому я решила отыграться.
– Девушка, можно с вами познакомиться? – дружелюбно произнес парень, не переставая смотреть на меня самоуверенно и игриво.
– Зачем? – включила я дурочку.
– Думаю, вдруг вам одиноко одной?
– Почему мне должно быть одиноко в автобусе? Я ведь просто еду, – возразила я, еще плотнее прижимаясь к окну, чтобы этот тип не касался меня предплечьем.
– Ну, мало ли. У вас грустное выражение лица.
– У меня-то? Ну, не знаю даже.
– Вы очень привлекательная, – сделал он комплимент, а я невольно вспомнила, как клеит своих жертв, то есть девушек, Смерч, и поняла, что этот парень проигрывает Дэну сто очков.
– Кто вам сказал такое?
– Я сам это прекрасно вижу. Так… как ваше имя? – он, видимо, не понимал, что я не настроена на знакомство. Я немного подумала и выдала:
– Кабриолета.
– Как-как?
– Кабриолета я. Нравится?
– Ну да… необычное… имя, – согласился он.
Автобус резко повернул, и парень вновь ко мне прижался, вызвав бурю раздражения. Вроде бы вполне ничего и лицом, и фигурой, голос приятный, одет аккуратно, а вызывает почти отвращение своими прикосновениями, а от едва уловимого запаха одеколона неприятные ощущения. Когда мы были едва знакомы с Дэном, и нам приходилось физически контактировать – например, в коридоре университета, когда я прогуляла лекцию, ничего подобного я не чувствовала. Я возмущалась, злилась на его обаятельную наглость, но не ощущала даже какого-либо намека на отвращение.
– Ну, это мой псевдоним вообще-то, – с серьезной миной заявила я. – На самом деле я – Трупнина, – вспомнилась мне одна история. У парня приподнялись брови.
– Трупнина?! Вы что, смеетесь надо мной?
Вообще-то если быть честной, то да, совсем чуть-чуть.
– Зовут меня Нина, а фамилия моя – Труп. Труп Нина. Что тут непонятного? Да, мои родители пошутили надо мной. Всю жизнь мечтаю поменять фамилию. На красивую и изысканную, – размышляла я. – А вот у вас какая?
– У меня? Ну, как раз не очень красивая. Это, ладно… приятно было пообщаться, Нина! Пока.
И он пересел на другое свободное место. Я торжественно вздохнула и разгладила юбку на коленях. Какой коварной и стервозной я могу быть, если захочу! Но на самом деле мне просто не нравилось поведение этого типа.
От осознания собственной важности, орел оглядел автобусный салон, не забыв при этом стащить крылом с глаз огромные черные гламурные очки, украшенные не просто стразами, а кристаллами Сваровски. Гордый птиц чувствовал себя превосходно.
А если серьезно, я и не задумывалась никогда о том, что наряд может играть большую роль в жизни современной девушки. Честно сказать, когда я ходила в своей обычной и крайне любимой удобной одежде, со мной пытались иногда познакомиться ребята, да и я сама это делала без стеснения, когда была в компании девчонок. Однако сейчас, выпорхнув из родового гнезда, своего дома то есть, наряженная, как на праздник, мужского внимания я стала получать заметно больше.
Вообще-то, сначала я злилась, что вынуждена сегодня выглядеть настолько необычно для себя, да и короткое платье причиняло некоторые неудобства, но потом решила, во всем нужно искать только положительные моменты.
Наверное, Димка, увидев меня, будет ржать. Может, даже фотать начнет, чтобы переслать фото в общую беседу нашей группы, дабы доказать, что Бурундукова бывает девочкой и носит платьица. Когда я пришла на выпускной бал в платье с корсетом и пышной короткой юбкой, то на какое-то время стала самым популярным человеком – обалдевшие одноклассники то и дело звали меня для участия в совместных фото. И это все потому, что в последний раз они видели меня в платье классе в седьмом. Было весело, если честно.
До Димки я добралась быстро – всего-то с опозданием в полчаса. Нет, в тридцать шесть минут сорок восемь секунд – это сам Чащин так сказал, когда не вытерпел и позвонил мне. До этого просто каждые пять минут писал сообщения, в которых настойчиво интересовался, где меня черти носят и какие именно. Я, чувствуя свою вину, так же неизменно писала ему, что еду и буду через пару остановок. Когда я написала ему это в четвертый раз, он прислал сообщение, в котором вопрошал: «Еще пара остановок? Бурундукова, ты знаешь, что такое «пара»?». Пока я думала, что ему напечатать в ответ Димка мне и позвонил.
– Ты собираешься приезжать? Ты где вообще? – сердито спросил он. А я как раз стояла около выхода из автобуса, дожидаясь, пока он домчит меня к нужной остановке – нужная, слава богам, была следующей.
– Сейчас буду, – отозвалась я, задумчиво разглядывая стоящего рядом парня, который пялился на мои ноги.
– Что, еще пара остановок? – с явным скепсисом поинтересовался Чащин. – Я устал тебя ждать.
– Нет, Дим, я уже выхожу и… Чертовы каблуки! – на выходе я зацепилась каблуком за ступеньку и едва не полетела вниз.
– Каблуки? Неужели появились кроссы с каблуками? – искренне удивился друг.
– Ага. Специально для меня, Димочка. Называются «кроссуки», – скомбинировала я два слова.
– Вечно от тебя маты одни слышны, – проворчал он.
– Это ты не расслышал, озабоченный мой друг. Жди меня, сейчас буду, – я осторожно ступила на асфальт, проигнорировав протянутую руку какого-то молодого мужчины. С ума сойти, что могут с окружающими сделать коротенькое платье, умелый макияж и прическа.
«А приятно, блин!» – однозначно решили головастики, став, как и мое платье, лазурными.
А кто спорит-то?
Кафе со странным названием «Сырное и ледяное чудо», в котором мы с Димой договорились встретиться, находилось в пяти минутах ходьбы от остановки. Нужно было пересечь широкий проспект и пройти метров двести по тихой, узкой улочке. Вдоль одной ее стороны были высажены пышные цветущие яблони, словно подернутые кремово-розовыми облаками. Вдоль другой – яблони белоснежные, и изумрудная трава вокруг них была усеяна снегом из лепестков.
Пока я шла, меня настигло умиротворение. Вид с цветущей улочки открывался чудесный – она была наклонная, и с высокой ее части можно было лицезреть серебристую гладь реки, ухоженные деревья, резные беседки и другой берег.
Я улыбнулась, чувствуя слабый цветочно-медовый аромат, витающий между домами. Благоухание цветущих яблонь всегда было для меня истинным символом начала лета.
Заглядевшись на всю эту красоту, я даже остановилась на пару секунд, и, проведя пальцем по тонкой веточке ближайшего цветущего дерева, сорвала белый хрупкий цветок яблони – попробую им умаслить сердитого Смерчинского… Стоп! Какого еще Смерчинского? Сегодня же я встречаюсь с Чащиным. Я настолько привыкла к Дэну, что на какое-то мгновение мне показалось, что я спешу к нему, чтобы обсудить очередной план. Но теперь мы больше не будем выслеживать Ника и Князеву. Они – в прошлом. Воспоминание о Дэне вызвало у меня легкую улыбку, и двое мальчишек – школьников, идущих мне навстречу со скейтбордами в руках, приветливо засмеялись, подумав, что улыбка адресована им. Жаль, что сегодня я не увижусь со Смерчем, и он не оценит мой новый прикид.
Гадство натуральное! Я вдруг подумала, что было бы здорово, если бы Дэн стал бы меня ревновать. Мечты. Жаль, что в них нет смысла.
И я поспешила дальше, на ходу проверяя, не задрался ли подол совсем уж неприлично высоко. Чем больше я приближалась к кафе, тем прохладнее становилось – сказывалась близость реки. Я видела, как ее сверкающую на солнце гладь рассекают лодки, а где-то вдалеке гудит какое-то большое судно. И мне тоже хотелось гудеть так же радостно, потому что сегодняшний день я уже считала отличным!
Кафе было расположено на первом этаже крепкого пятиэтажного здания, построенного лет сорок назад, но все еще выглядевшего элегантно. И вход в него прятался в тени высокой душистой сирени. Полной грудью вдохнув воздух, пропитанный ее теплым ароматом, я ворвалась в кафе подобно урагану. И осмотрелась. Просторный зал был декорирован в двух тонах: справа в зелено-голубых, а слева – в желто-оранжевых. Как чуть позже я узнала от Димки, кафе специализировалось на всевозможных сырных блюдах, а также на мороженом собственного приготовления. Поэтому и дизайн с названием у них были соответствующие.
Димка сидел на «холодной» половине, за квадратным прозрачным столиком, спиной ко мне, положив ногу на ногу, и с кем-то переписывался.
Предвкушая его реакцию, я беззвучно подкралась к Димке, ловко опустила белый цветок на коротко стриженное русое темечко и закрыла его лицо ладонями. Я обожала так делать! Люди, как правило, терялись и начинали перечислять имена всех своих близких, не понимая, кто стоит позади.
– Бурундук? – не дал мне повеселиться Димка, сразу безошибочно отгадав, кто его беспокоит. – Совсем рехнулась? Ты знаешь, на сколько опоздала?
– Приф-фет, – прошептала я, склонившись к Димкиному уху, не отрывая ладоней от его лица, – приф-фет, мой маленький принц. Малыш-ш-ш. Я больше опаздывать не буду.
– А больше и не надо. Что у тебя с глухими звуками? И убери руки, – тут же отреагировал Чащин. – Пока я не назвал их граблями.
– Прости меня, я, правда, торопилась, – искренне извинилась я, но руки убирать не торопилась. – Давай, прощай меня.
Он тяжело вздохнул и, осторожно отняв мои ладони от собственного лица, повернул голову, задев носом мой подбородок.
Так мы и встретились взглядами. В моих глазах хороводы водили любопытство, веселье и немая просьба не злиться, а оценить мой наряд. В его глазах читались любопытство, удивление, радость и что-то еще совершенно мне тогда непонятное.
Со стороны мы, наверное, смотрелись странно, уставившись друг на друга, как два голодных таракана, соперничающих за крошку хлеба, но меня это мало волновало. Я хотела сказать Чащину: «Димыч, не злись на меня, я не хотела деньги зажабить! Ты отдал мне тетрадь, я угощаю тебя – все по-честному!». Но только улыбнулась – никогда еще не видела его лицо так близко от своего. И заметила, что радужки у него необычные – я всегда думала, что они очень темные, насыщенного кофейного цвета, но, оказывается, в них есть искры – около самых зрачков, и искры эти светлые. Как будто бы кто-то щедрой рукой насыпал в горький горячий шоколад горсть несладкой кокосовой стружки, не успевшей еще полностью стать коричневой, но уже и не белой.
– Что с тобой? – вымолвил Чащин, не отпуская моих рук.
– А с тобой что? – спросила и я.
– Со мной – ничего. А ты… Ты почему сегодня такая… красивая? Ты меня рофл такой? – продолжал он вглядываться в мое лицо. Я молчала и загадочно улыбалась.
На мгновение орлу, хвастающемуся всем вокруг фирменными модными очечками, показалось, что около русоволосого парня с высокими скулами и короткой мужественной прической мелькнуло что-то, напоминающее полупрозрачную красно-оранжевую искру – искра пропала за спиной Дмитрия, изрядно удивив птицу.
– Серьезно, Маша, что с тобой? – повторил Дима – его взгляд заскользил по моей фигуре и остановился на ногах. Как предсказуемо! Но безумно забавно!
– Я всегда красивая, – торжественно объявила я, высвободила, наконец, руки из его пальцев и села на стул, скромно вытянув ножки, которые порядком устали.
Димка, откинувшись на спинку своего стула и сдвинув брови, оглядывал меня с ног до головы и снова задержал пристальный взгляд как раз именно на ногах – губы его при этом растянулись в усмешке. Честно сказать, я неожиданно смутилась от такого внимания и тут же спрятала ноги под стул. От Чащина не укрылось мое изумление, и он неожиданно улыбнулся, как будто бы захотел этим разрядить ситуацию.
– Ого. Ну-ка, встань, – велел он мне внезапно.
Белый цветок с головы свалился на его на плечо. Я протянула руку, взяла с его плеча цветок, почувствовав, как Димка вздрогнул, и положила его на столик между нами.
– Это тебе, в знак примирения. Я правда не хотела опаздывать. Может быть, что-нибудь закажем? Что ты хочешь?
– Какого примирения? – еще больше обалдел Димка, вертя цветок в руках с большой осторожностью, как будто боялся повредить его.
– Нашего. Я думала, ты меня из-за опоздания задушишь, Чащин. Но я не хотела заставлять тебя ждать. Серьезно, Дим.
– Маша, я в шоке. Ты, – взгляд его темных глаз сделался подозрительным, – ты так задержалась, потому что прихорашивалась? – видно было, что Димке нелегко выговорить это слово, когда он говорил обо мне. Я и прихорашивалась: нонсенс!
– Так вышло.
– А… ясно. Ну, встань же, – вновь попросил одногруппник.
– Зачем? – недовольно спросила я.
– Встань-встань.
Я с неохотой поднялась на ноги.
– Ну? Что хотел?
Димка, который вновь напялил на себя маску компанейского парня, дурашливо захлопал в ладони, а потом, снимая меня на телефон, выдал ехидно:
– Детка, ты просто космос! Я влюбился. Повернись, я должен сфотать тебя со всех сторон. Иначе мне никто не поверит, что Бурундукова напялила платье!
– Че-го? Чащин, допрыгаешься, я тебя в космос без ракеты летать и отправлю, – беззлобно пригрозила ему я. Его реакция смешила меня. Все так, как я и думала.
– По-моему, я уже… допрыгался, – трагическим шепотом оповестил он меня. – Боже мой, Бурундукова преобразилась! Бурундукова стала Золушкой! И не в лом ему феей быть?
– Кому ему? – совершенно неграциозно опустилась я вновь на свой стул.
– Смерчу.
– А он-то каким боком здесь? – не поняла я, оглядываясь по сторонам и гадая, кому в голову пришло сделать кафе именно таким.
– Ну, он, наверное, тебе сказал так наряжаться, – тонкие губы Димки вдруг недовольно изогнулись. – Иначе я даже не знаю, кто или что смогло бы заставить тебя одеться в это!
– Ох, Чащин, думай мозгами, а не пяткой, – вздохнула я жалостливо. – При чем здесь Сморчок, то есть, конечно, мой котеночек Дэнка? Я так оделась, потому что… м-м-м… – Мне не хотелось рассказывать ему эпопею о том, что все мои джинсы оказались выстираны коварной мамой. – Потому что сегодня у нас вечером будет торжественное приветствие родни будущей жены брата. Я же говорила! А вообще, – я коварно почесала ему подбородок, нахватавшись всяких глупостей у Дэна, – я от тебя без ума, и нарядилась так ради тебя. Я сегодня косплею принцессу. Называй меня Ваше Высочество.
– Ничего себе, мне аж страшно стало, – пальцы у Димки затряслись, словно от ужаса. А я засмеялась. – Ваше Высочество, дайте мне свою руку.
– Зачем? – продолжала я буравить парня подозрительным взглядом.
– Хочу поприветствовать вас, как положено.
Я протянула руку, делая вид, что жутко смущаюсь, а он взял и поцеловал мне ладонь – легонько коснулся ее губами, и впрямь представив себя каким-нибудь герцогом или графом! Я тут же ее вырвала назад со смехом.
– Обалдеть, Бурундукова… То есть Маша, ты здорово выглядишь! На себя не похожа. Бурундукова, черт, я даже теперь не могу называть тебя Бурундуковой…
– Ваше Высочество все еще остается в силе, Чащин. И чего ты на меня так смотришь странно? Переквалифицировался из приматов в людоеды, съесть возжелал бедную меня? – подозрительно спросила я, подвинула стул ближе к Димке и, по-свойски хлопнув его по плечу, сказала: – Заказывай, парень. Все, что душе угодно – но в пределах разумного, а не безумного.
– Хорошо. Вот меню. – И хотя я предложила ему заказывать, он протянул мне одно из двух ярко-синих меню и даже раскрыл его, прежде чем вручить. – Делай заказ сама. Буду то же, что и ты.
– А если я ничего не буду?
– Дурочка ты, Бурундукова, – покачал он головой. – Я плачу. Пируй. Я-то знаю, как ты любишь поесть. И как в тебя столько вмещается? У тебя, наверное, желудок в трех измерениях существует, да? – попробовал Дима меня подколоть.
– Совсем того, падре? – возмутилась я. – Я плачу.
– Я же все-таки мужчина, – величественно отозвался Дима. – Давай, Машка, заказывай, что твоей бурундучковой душе угодно, я вообще-то есть хочу.
– Но я угощаю! – возопила я. – А не ты! Я – твоя должница.
– Да брось ты, – махнул рукой одногруппник. – Мы же друзья.
В результате, немного попрепиравшись, мы все же сделали заказ у прехорошенькой официантки, и мне оставалось только спросить у Димки:
– Слушай, а чего ты так расщедрился?
– Я всегда такой, – отвечал он мне, ухмыльнувшись, – щедрый и хороший. С девушками, правда, – уточнил он.
– Да у нас настоящее свидание получается, Чащин, – важно сказала я, поправляя Настины огромные часы на запястье.
– Точно, – согласно кивнул парень. – Хорошее местечко, уютное и даже отчасти романтичное, ты премило одета – да и вообще кажешься лапочкой, я поступаю по-джентльменски…
– Да и ты ничего сегодня выглядишь, – не преминула заметить я.
Дмитрий сегодня выглядел и впрямь несколько необычно: надел белую рубашку с вертикальными синими полосами, рукава которой были закатаны чуть ниже локтя, натянул темно-серые джинсы с белым широким ремнем, на ногах его красовались начищенные до блеска ботинки. Ему шел этот стиль – это точно, но я никак не могла взять в толк, зачем ему так наряжаться. Не ради меня же?
– Спасибо, дорогая, – притворно важно склонил голову Чащин.
– Пожалуйста, милый, – продолжила я игру. – Твоя девушка на нас не обидится?
– А твой парень? – тут же спросил Дима. – Моя – нет. Она даже и не знает ни о чем. Она такая глупая у меня, – с неожиданной горечью добавил он. – Вообще ничего не знает.
– Вот и Смерчинский не догадывается, – ответила я, захихикав. – Совершенно ни о чем. Дома дрыхнет, наверное.
Кто-то едва не сбил официантку около нашего столика, и мы на мгновение прервались, а потом я решила еще раз обрадовать друга новостью об англичанке и билетах на мюзикл. Наверное, только Чащин может понять весь мой восторг по этому поводу! Вот мы и восторгались вдвоем, пока нам не принесли заказ, да и во время трапезы тоже никак не могли успокоиться и не ржать на все кафе.
– Вот блин, – поморщилась вдруг я, прервав наш разговор о том, как здорово мы будем сдавать экзамен по английскому.
– Ты чего?
– Соринка в глаз попала.
Димка перегнулся через стол и сказал, приглядевшись к моему глазу:
– Это не соринка, это у тебя в ресницах волос запутался.
– Какая разница, – пыталась я потереть глаз, но всякий раз боязливо одергивала руку, потому что не хотела размазать тушь и подводку с тенями телесного цвета, – все равно больно, глаз слезится.
– Давай помогу, – предложил свою помощь сокурсник.
Я кивнула. Он встал из-за стола, подошел ко мне и со словами: «Доктор Чащин щас тебе поможет», – наклонился, подумал, повернул за подбородок мою голову на свет, падающий от окна, и очень осторожно, по-моему, стараясь даже не дышать, двумя пальцами убрал с ресниц этот проклятый волос. С интересом изучил его, а потом протянул мне.
– Заправь салатик, – предложил Димка-дурак, вспомнив название моего салата, – и будет твой салат не «Полосатый», а «Волосатый».
– Спасибо, что помог, но салат мне и такой нравится, – отозвалась я степенно. – Давай, я лучше плюну тебе в тарелку?
– Красивая одежда, хороший макияж и даже высокие каблуки никогда не прикроют полностью твою грубую зубастую натуру, – со вздохом сказал Дмитрий и предложил, подняв бокал с гранатовым соком, похожим на вино, произнести какой-нибудь тост.
– Какой?
– Давай, выпьем за нас? – в шутку предложил Чащин, неотрывно глядя в мои глаза.
– А я предлагаю выпить за успешную сдачу зачета по английскому, – заговорщецки подмигнула я ему. – Чин-чин!
– Кампай.
– Сам капай, – расхохоталась я, перевирая слово японского происхождения. – Говори, как я – чин-чин.
– Чин-чин, – улыбнулся мне Димка, и раздался звон наших бокалов. – Какая же ты все-таки дурочка.
– Сам такой, – нахмурилась я, не понимая, почему он на меня так смотрит.
Мы продолжили болтать, шутить и смеяться. С Димкой, как и всегда, было легко и комфортно, и в какой-то момент я подумала мимолетом, что мне повезло с таким другом, как он. Нам было весело и уютно, пока нам не помешали минут тридцать спустя.
– Привет, ребятки. А меня в свою компанию примете? – раздалось вдруг над нашими головами.
Димка резко замолчал.
Я подняла взгляд и увидела над собой загадочного Дэна, который умильно взирал на нас сверху вниз.
Орла тотчас отнесло к противоположной стене порывом ветра, и он недовольно забил крыльями.
– Я сейчас ревновать начну и бушевать, если не пригласите к себе за стол, – предупредил он, лучась счастьем и здоровьем. Эти лучи тотчас достигли рядом стоящего столика, и на Дэнва засмотрелась какая-то девушка.
– Э-э-э… – протянула я в замешательстве, механически перемешивая в вазочке кашицу растаявшего орехово-малинового мороженого, – ты чего тут делаешь, Смерчинский?
– Машенька, как ты здороваешься со своим почти что женихом? – деланно обиженно спросил меня Смерч, медленно, не сводя блестящих глаз, наклонился, чтобы поцеловать, и вместо этого получил ложкой по лбу. На слегка растрепанных темных волосах остался светлый след от мороженого. Дэн на меня так посмотрел, что я занервничала.
– Чащин, сваливаем? – серьезно предложила я ни с того, ни с сего онемевшему Димке.
Орел закутался в искру, как в шарф, и попытался спастись от негодующего ветра.
– Стоять. – Опустилась рука Смерча мне на плечо. – Куда решила сбежать, моя маленькая?
Пока Маша и Дмитрий беззаботно болтали, активно жестикулируя и, как всегда, громко смеясь, длинноволосая девушка за столиком около большого панорамного окна на желто-оранжевой территории негодовала и все больше бледнела от переполняющего ее праведного гнева. С этой девушкой Мария была немного знакома – она до сих пор не могла забыть теплый и радушный сюрприз друзей Смерча, где эта светловолосая была одной из «главнокомандующих».
– Инга, спокойнее, – сказал парень в очках, сидящий с ней за одним столиком. Именно он в тот же день отвечал за техническо-музыкальное сопровождение «дружеской шутки». Поэтому Машу тоже знал.
– Спокойнее?! – возопила длинноволосая Инга. – Как я могу быть спокойнее? Ты только посмотри на нее! Предательница! Она – девушка Дениса, а на свидание ходит с другим!
– Тише ты, услышит.
– Неверность – самый большой грех любви, Иван, – сердито свела у переносицы светлые брови девушка и залпом выпила бокал с молочным прохладным коктейлем, причем не свой, а своего спутника, но он тактично промолчал. Иван вообще для себя решил, что с этой девчонкой лучше не спорить.
День у Инги начался хорошо – она отлично выспалась, и, пребывая в чудесном настроении, приехала в любимое кафе «Сырное и ледяное чудо», где встретилась с Иваном, который ей с недавних времен очень нравился. Инга во что бы то ни стало решила завоевать флегматичного, но умного парня, который был гордостью технологического института.
Они сидели за столиком, наслаждались хорошим кофе и мороженым и болтали о ерунде. Вернее, все время говорила Инга, а Иван ее только внимательно слушал, не совсем понимая, как вообще поддался на уговоры пойти на свидание. Все шло хорошо до тех пор, пока Инга вдруг не увидела в окне знакомую девушку.
– Смотри, это же Мария «Чип» Бурнудукова! – выпалила она радостно, прилипнув к стеклу.
– Девушка Дэна, – не спрашивал, а констатировал Иван, видя, как по улице быстрым, но мелким шагом идет Маша. Только несколько преображенная – он с трудом узнал в ней подружку Дэнни. Особенно Ивану понравились ее ножки. Но при спутнице он не рискнул рассматривать Бурундукову в открытую.
– Ой, какая она миленькая, – воскликнула Инга, когда девушка ее троюродного брата – именно им приходился ей Смерчинский, подошла ближе. – Наверняка ей Дэн стиль поменял. Интересно, у них здесь свидание?
Как оказалось, у Марии действительно здесь было свидание, да вот только не с Дэном! А с незнакомым симпатичным парнем в полосатой рубашке. Инга с изумлением наблюдала, как Маша подходит к этому парню, закрывает ему глаза руками, воркует с ним о чем-то, а затем и вовсе садится рядышком, и они мило друг другу улыбаются. Со стороны эти двое казались парой. По крайней мере, для Инги.
– Я в шоке. Что происходит? Это ее новый парень? А как же Денис? – сердито прошептала Инга. За Дэна было обидно.
– Может, это ее брат или друг, – предположил рассудительный Иван.
– Ну да, – фыркнула импульсивная Инга, которая только пять минут назад всей душой Марию любила, а теперь хотела ее удушить. – Денису было нелегко. И я уже думала, он никогда никого себе не найдет, никогда снова не сможет полюбить. И я радовалась за него, когда он нашел себе девушку. А она… она с ним играет! Он что, не заслуживает счастья? – требовательно спросила Инга у Ивана.
– Заслуживает, – кивнул тот, искренне так считая.
– Вот именно! Он заслуживает счастья! И заслуживает верную девушку, а не эту убогую идиотку… Черт, смотри-ка, теперь он ей руку целует! – возмутилась Инга, наблюдая за парочкой. Возмущение в ней росло. – Бедный Денис! Как она его вообще окрутила?!
– У нее неплохие ножки, – брякнул Иван и получил полный негодования взгляд.
Повозмущавшись, Инга решила разведать обстановку – на всякий случай. Маловероятно, конечно, но вдруг это действительно брат Чипа? Оставив меланхоличного Ивана, Инга незаметно подошла к столику, за которым сидела Чип и ее русоволосый приятель.
Услышанное повергло девушку в еще большее негодование.
– …свидание получается, Чащин, – услышала Инга, стоя за пластмассовой пальмой с голубыми искусственными бананами.
«Свидание, значит?» – подумала Инга сердито. Значит, она не ошиблась.
– Точно. Хорошее местечко, уютное и даже отчасти романтичное, ты премило одета – да и вообще кажешься лапочкой, я поступаю по-джентльменски…
– Да и ты ничего сегодня выглядишь, – сделала Мария комплимент парню.
«Как у нее хватает наглости дурачить Дениса? А этот парень – для него нормально встречаться с чужой девушкой?! Это ведь то же самое, что с кем-то одной и той же зубной щеткой пользоваться! – кипела Инга. – А может, он вообще не знает, что у Бурундуковой есть парень? Тогда она играет с обоими! Стерва!»
Однако, как оказалось, парень все знал.
– Спасибо, дорогая.
– Пожалуйста, милый, – тоном любящей женушки отозвалась Мария. – Твоя девушка на нас не обидится?
– А твой парень? Моя – нет. Она даже и не знает ни о чем. Она такая глупая у меня. Вообще ничего не знает.
«Вот сволочь! И он тоже какой-то несчастной мозги пудрит!» – ахнула правильная Инга, прячась все за той же пальмой.
– Вот и Смерчинский не догадывается. Совершенно ни о чем. Дома дрыхнет, наверное, – противно захихикала мерзкая Бурундукова.
Инга не выдержала и бросилась в свой конец зала, едва не сбив официанта.
– Девушка, осторожнее! – крикнул тот ей вслед, чудом удержав в руках поднос с десертами.
– Простите! У меня друга морально убивают! – отозвалась Инга. Минута – и она уже сидела за своим столиком, бледная от гнева. В руке она сжимала мобильный телефон. Иван только молчаливо взирал на свою слегка буйную спутницу.
– Алло! Дэн? – зачастила длинноволосая, с трудом дозвонившись до брата. – Дэн, это я! Ах, узнал? Ну, хорошо! – Она вздохнула, замерла на мгновение и выдала трещоткой: – Денис, немедленно приезжай в кафе «Сырное и ледяное чудо»! Срочно! Срочно приезжай! Пожалуйста, я тебя прошу! Да нет, просто приезжай, в течение десяти минут! Ах, в течение десяти не сможешь… А в течение скольки сможешь?! Получаса? Господи, вдруг не успеешь… если что, я их задержу! Дэнчик, братик, как можно быстрее! Ты на машине? Вот и отлично. Ждем!! Приедешь – и узнаешь что. Это важно!
И Инга выключила телефон.
– Ты не слишком его… подначила? – осторожно спросил Иван, поражаясь энергии девушки.
– Да нет, нормально, сейчас приедет. Смерч на машине, – довольным голосом сказала Инга.
– А телефон зачем отключила? – все тем же тоном продолжал юноша в очках.
– Чтобы приехал быстрее, – улыбнулась Инга, но ее взгляд снова упал на Машку и ее парня, и тут же ее лицо исказилось от новой волны праведной ярости.
– А почему ничего не сказала про его девушку? – недоумевал ее спутник.
– А вдруг бы он мне не поверил или не пожелал бы ехать? – отозвалась Инга. – У него разные заскоки могут быть. Он же Смерчинский. Они все слегка необычные.
– А ты какую фамилию носишь?
– Светлова. Я по маме Смерчинская. Ух, утопила бы эту Бурундучиху. Кажется такой милой, а на самом деле мерзкая! – у Инги прочно сложилось в корне неправильное мнение о Маше.
– А у вас что, во всей семье по жилам течет манипуляторская кровь? – осведомился Иван несколько устало.
– Ты еще дедушку Смерча не видел, Даниила Юрьевича, – многозначительно отозвалась Инга. – А мама Дэна, моя тетя, получается, самая настоящая актриса – столько шарма и блеска в ней. Это мне моя мама рассказывала. Потому что я тетю видела только в глубоком детстве… Хотя Денис, конечно, просто уникум даже в пределах своей семьи. Слушай, Иван, а во мне шарм есть?
– Определенно, – согласился молодой человек, добавив про себя: «Очень странный и порой шокирующий».
Еще чуть позднее активная Инга не сдержалась и, по-шпионски, почти незаметно подобравшись к парочке чуть ближе, сделала на телефон фото, на котором парень в полосатой рубашке склоняется к самому лицу Маши. Из-за неудачного угла обозрения ей плохо было видно, что они там делают, но на какое-то время ей показалось, что эти двое нагло целуются. То, что Димка просто-напросто убирает волос с ресниц Маши, ей в голову опять же не пришло.
Только потом уже Инга задавалась про себя вопросами: идиотизм или судьба двигали ее эмоциональными поступками?
Казалось, что на улице сейчас не солнечное утро, а поздняя-поздняя ночь. По крайней мере, такое ощущение было у тех, кто находился в «Венере». Не успевшие оторваться за ночь, молодые люди продолжали веселиться под громкую электронную музыку и резкие, мажущие всполохи световых шаров, похожих на миниатюрные светящиеся планеты, подвешенные под высоким куполообразным потолком. Любители афтепати не обращали никакого внимания на тот факт, что в реальном мире, за пределами клуба, давно наступил полдень, а время медленно, но верно приближается к обеду. Многие из этих энергичных любителей клубной жизни не уставали веселиться и желали уехать отсюда только к вечеру.
Дэн тоже не собирался домой, по крайне мере в ближайшие пару часов. Он, как солнечная батарейка, подзарядился на раннем солнце, продолжая быть энергичным и после бессонной ночи. Смерч не покидал танцпол дольше, чем на полчаса и, казалось, полностью погрузился в атмосферу этого шикарного места, словно был заядлым тусовщиком с впечатляющим стажем.
Он, казалось, забылся настолько, что не обращал внимания на окружающих: и на девушек, пытавшихся потанцевать с ним, и на нетрезвых друзей, и на Нику, которая не без задних мыслей никак не могла надолго утащить его в зарезервированную компанией комнату и которой уже порядком приелся танцпол. Ребята как раз расположились в небольшой комнате в стиле модного хайтек, одна из стен которой представляла собой огромное затемненное снаружи окно, выходившее на танцпол и круглую сцену перед ним.
Да, сначала она танцевала вместе с Дэном, все таким же веселым, но уже более отстраненным, а потом, уставшая и раздраженная, уселась на кожаный удобный диван в комнате их компании. К тому же модные туфли натерли ей ноги, и теперь Нике было некомфортно даже просто ходить. Естественно, она не подавала виду, что с ней что-то не так, но все равно осталась разочарованной, когда Дэн сквозь грохочущую музыку прокричал девушке, что готов танцевать с ней хоть весь день, но просто сидеть у него сейчас нет никакого желания.
– Или есть другое желание, – усмехнулся один из парней, на несколько секунд оторвавшийся от поцелуя со своей подругой, – которое кое-кто пытается глушить. Ребят, давайте закажем виски с колой, а?
Черри внимательно посмотрел на друга, похмыкал, как огромный ежик с зелеными колючками в тумане, и авторитетно сказал на это, что у Лаки бывают нехилые завихрения извилин и на это не стоит обращать внимания. Мол, иногда на парня находит, и он творит всякую чушь. А потом зеленоволосый куда-то удалился вместе со своими подружками – прилипалами, пробурчав в спину уходящему в музыку Дэнву, что он-то, Черри, заменителей никогда не ищет.
– Если я хочу пиво, то пью нормальное пиво, а не покупаю безалкогольное. И мне плевать, что алкоголь вреден, черт возьми, – чуть заплетающимся языком сказал он, обнимая Кристину. – Но Дэн у нас упертый козел, неделю, даже больше… не пил ни с кем.
– Если только в одиночестве? – подмигнул ему желающий виски с колой.
И парни громко заржали.
Ника проводила трио задумчивым взглядом: девушкам друзей Дэна она слегка завидовала. Сейчас они с парнями, а она в одиночестве. Ее сегодняшний избранник (или это она его избранница?), правда, понял это почти сразу и мило, но крайне своеобразно, позаботился о том, чтобы светловолосая девушка не скучала в одиночестве.
– На танцпол, леди? – весело спросил у нее Дэн, в очередной раз оказавшись в комнате – чтобы глотнуть холодной воды.
Она отрицательно покачала головой, почти не мигая глядя то на его лицо, то на плечи, которые про себя в шутку прозвала шикарными. Ей хотелось продолжения «банкета», прерванного дома у Черри чьим-то звонком. Так некстати позвонившего утром девушка успела даже пару раз проклясть про себя.
– Ника, какие парни тебе нравятся? – спросил в самом начале странного афтепати Дэн у светловолосой девушки, нависнув над ней и упершись ладонью о стол.
Она удивленно взглянула на парня, подумав вдруг, что он опять заигрывает с ней, немного обрадовалась и ответила, надеясь подразнить его:
– Светловолосые и сероглазые. Хотя бы немного выше среднего роста и с хорошей спортивной фигурой!
– Отлично, – отозвался Дэн с улыбкой и исчез в толпе, заставив девушку еще больше изумиться его поведению.
– Милый идиот, – подняв голову, задумчиво сказала своему отражению в зеркальном потолке его сегодняшняя спутница. То, что она оказалась в закрытом дорогом месте, радовало ее лишь поначалу. Дизайн клуба, конечно, был выше всяческих похвал, но, честно говоря, контингент в нем был на первый взгляд абсолютно таким же, как и в остальных прочих ночных заведениях. Да и атмосфера была совершенно обычной для подобных мест – особенной она становилась только лишь тогда, когда Ника видела Смерча.
– Что случилось, почему не танцуешь? – спросила у нее одна из девушек, чей молодой человек заснул, перебрав с алкоголем. С ней у Ники были приятельские отношения. В комнате кроме них троих больше никого не осталось.
– Устала, – отвечала Ника, вертя в руках высокий бокал с соком. Она не слишком любила алкоголь.
– Он тебе понравился? Да?
– Кто?
– Этот Дэн?
– Красивый мальчик, – кивнула подружке Ника.
– Это да! Я никогда не встречала таких, как он! Веселый, душа компании, не грубый, не пьет… Ника, он вообще не пил сегодня! Или умничка, или закодированный, ха-ха-ха! Но он опасный мальчик, – засмеялась она нетрезво.
– Почему же?
– Чувствую. А ты никогда не была разборчива в парнях, – отвечала девушка. – Тебе вечно идиоты попадаются. Как твой Саша.
– Что ж, знакомиться с плохими мальчиками – моя карма. Знаешь, мы знакомы несколько часов, но он мне безумно нравится, – призналась Ника, наблюдая за танцплощадкой из панорамного окна. Денис стал вызывать в ее душе симпатии едва ли не с первого взгляда, девушка и сама удивлялась себе. Она даже поступилась своими принципами и согласилась поехать с незнакомыми парнями к ним домой – только из-за высокого красивого Дениса, у которого были очень ласковые руки, ресницы, как у девчонки, и невероятные глаза. Нет, не из-за цвета, а из-за исходящего от них магнетизма.
– У вас ничего не было?
– Мы… не успели, – тут же рассерженно отвечала Ника. – Но, думаю, будет, – самоуверенно добавила она.
Когда дверь открылась и в проеме показалась фигура Дэна, девушка радостно улыбнулась в предвкушении, но ее улыбка стала угасать, когда за спиной парня появился еще один молодой человек.
– Вот, я привел тебе то, что ты заказывала, Ника, – обрадовал опешившую девушку Смерч. – Светловолос, сероглаз и не вылезает из качалки. Хороший парень, мой друг.
Ника закатила глаза. Ее подружка захохотала. В результате именно она отбыла из комнаты под руку с сероглазым, не дождавшись, когда же проснется ее перебравший друг. Ника и Дэн остались наедине.
– Дэн, – подошла к парню девушка, не подозревающая, что сегодня она всего лишь «безалкогольное пиво». – Дэн, ты что, дурак?
– Есть немного, – он так улыбнулся ей, что на миг девушка чуть не потеряла над собой контроль – так сильно ей захотелось обнять его. Решив не терять времени, Ника приблизилась к нему и, закусив губу, положила одну руку на плечо. Ей хотелось поцеловать его и забыться в этом поцелуе – отчего-то Ника была уверена, что целуется этот идеальный парень совершенно.
Сейчас в комнате стояла бархатная полутьма, и Дэну на мгновение показалось, что перед ним не миленькая незнакомка, а его глупый Бурундучок, только одетая в женственное платье с соблазнительным разрезом. Смерчинскому тут же захотелось увидеть Машу в платье, желательно коротком. Фантазия разыгралась не на шутку, и Дэн тряхнул головой, прогоняя видения, в которых они с Машей оказываются на столе, целуясь, а всполохи света скользят по их лицам.
– Дэн, почему друзья называли тебя Смерчем? – провела по его груди ладонью Ника.
Парень с интересом проследил за ее рукой. Из подполья высунула острый крысиный носик Тревога, которая умело переквалифицировалась в яркое, похожее на звезду, Желание. Орден Сомнения тоже вновь активно заработал.
– Из-за фамилии. Моя фамилия – Смерчинский, – пояснил он любезно.
– А, ясно. Красивая фамилия, запоминающаяся. А я – Карлова, фамилия совершенно простая, без изысков… Ты и вправду похож на смерч. Примчался и сорвал мне крышу, – все же поддавшись порыву, обняла его Ника.
– А ты похожа на малину, – серьезно сообщил ей парень, так и продолжая стоять неподвижно.
Ника лукаво взглянула на него снизу вверх, гладя по лицу, а потом и по шее – ее пальцы остановились на ящерке, которая ей безумно нравилась.
– Почему, Дэн?
– У тебя губы малиновые. И ты такая же привлекательная. Думаю, многие были бы не прочь сорвать тебя, – отвечал ей тот задумчиво, все же проведя ей в ответ ладонью по волосам. – Малиновое варенье – неплохая вещь, которое может помочь при болезни.
– Это точно. Так почему же ты не… пробуешь малину?
– Я не люблю ее, – все так же серьезно сказал парень, вновь опуская руку.
– А что же ты любишь? Черешню? – слегка рассердилась девушка. – Клубничку?
– Арбузы, – расхохотался вдруг Дэн. – Честно говоря, они считаются не ягодами, а тыквинами. Ягодообразными тыквинами.
Он подумал, что одной милой особе будет невероятно «приятно», если он ради разнообразия назовет ее «тыквиной». Он даже представил на мгновение, как раздраженно, но одновременно и с хитринкой Мария взглянет на него, деланно презрительно сощурится, по-особому изогнет уголки не накрашенных губ, скорбно покачает головой, как будто бы перед ней стоит душевнобольной, а потом начнет кричать на него, придумывая милые и совершенно необидные ругательства. Эта защитная реакция, грубить или ругаться, казалась Смерчу изюминкой Бурундука, не лишенной своего детского обаяния.
Ника не слушала парня, а, заметив лишь отстраненность и задумчивость в его лице и неправильно, в свою пользу, истолковав ее, вдруг решила, что неплохо было бы продолжить прерванный поцелуй. В дальнейших планах у нее было утянуть молодого человека на мягкий кожаный диван.
– Ника, не надо, – уставшему и не спавшему больше суток Дэну вновь показалось, что перед ним Чип.
– Мне – надо, молчи, – ловко запустила руку ему под футболку девушка, касаясь живота.
– Эй-эй, перестань! – возмутился Дэн. – Я и так сегодня герой! Хватит меня мучить, прекрасная женщина!
– Может быть, и герой, – жарко прошептала ему на ухо девушка, – только сегодня ты – мой герой!
– Ты точно этого хочешь?
– Да.
Вина тут же уютным клубочком устроилась на его плече, дав пять рыцарям ордена Сомнения и для порядка глухо поворчав на пульсирующее Желание, которое стало таким ярким, что затмило всем присутствующим глаза.
А вот желание светловолосой, внешне так похожей на Марию, почти исполнилось – пара через несколько минут действительно оказалась на диване. В этот раз сверху оказалась не Ника, а Дэн. Девушка видела в нем повелителя самой прекрасной стихии на свете – воздуха и ветра, а он даже с широко открытыми глазами видел Машу.
Желание все же потеснила Судьба.
Дэн всегда считал, что у него мало силы воли, особенно если соперник – милая девушка, поэтому он искренне обрадовался, когда у него зазвонил телефон, заставивший Нику вздрогнуть, а Вину с шипением, достойным дикой кошки, отлететь к потолку.
– Мне нужно ответить на звонок, Ника, подожди… – только и сказал он девушке, вытаскивая надрывающийся мобильник из кармана джинсов и вставая.
Она же только беззвучно прошептала не совсем подходящее для уст юной леди ругательство, тоже зачем-то встала и со всей силы вновь бухнулась на диван. Отчего-то у нее горело не лицо, а губы, как будто бы на них кто-то, с явными садистскими наклонностями, небрежно налил обжигающий малиновый сироп, медленно стекающий с них по шее.
Смерчинскому звонила Инга, его дальняя родственница холерического темперамента, которая требовала немедленно приехать к черту на рога со скоростью, равной второй космической.
– Зачем я должен туда приезжать? – спросил Смерч, вздыхая. Троюродная сестра не обращала внимания на то, что ее звонок показался парню странным, и на то, что у него частое дыхание – тоже. – Что случилось? Что-то серьезное? Я за городом, в «Венере», за десять минут не успею. Полчаса – это минимум. Я на машине. Да что у тебя случилось, можешь сказать? Эй? Эй?
– Произошло что-то? – спросила с дивана Ника. Ей неожиданно стало смешно от «повторного облома». Да что же это такое?
– Вероятно.
Честно говоря, Дэн ненавидел такие неожиданные звонки и, наверное, старался помочь звонившим потому, что, лишь однажды проигнорировав подобный звонок несколько лет назад, не успел даже попрощаться с одним дорогим человеком. А ведь тогда тоже звонили друзья, а не посторонние люди. Он проигнорировал звонок, потому что отсыпался после шумной вечеринки.
К тому же последний раз с такими же истерическими нотками в голосе Инга звонила ему в прошлом году, когда ее младший брат едва не потерпел фиаско на сдаче ЕГЭ. Учительница, которая должна была решать парню задания по математике, неожиданно сильно заболела ночью, и Дэнни ранним утром пришлось искать человека, знающего предмет, который взялся бы помочь троюродному брату. Такого человека нашли. К тому же щедрый и продвинутый Смерчинский обеспечил родственника микронаушниками, программируемым калькулятором, куда были запиханы многочисленные формулы, и даже миниатюрной камерой, встроенной в наручные часы. В результате кучи хитрющих манипуляций на экзаменах младший братишка ЕГЭ все-таки сдал, получив довольно неплохое количество баллов – и это при том, что сам был кем-то, весьма близким к бодрому званию дегенерата.
Сейчас Дэн понятия не имел, что случилось со слегка сумасбродной Ингой. Понял только, логически прикинув, что она находится в любимом кафе, куда ходит только с хорошими друзьями, и что находится там не одна. Кого сестричка хочет задержать и для каких целей, оставалось загадкой даже для мощного мозга Смерчинского.
Со звонившими ему с просьбами о помощи могло случиться все, что угодно. Любой абсурд и неприятность: серьезная или смешная.
Черри постоянно ошивался в ИВС. И не только он, нужно признать. В ближайшее к его дому отделение Дэнни порой входил, как к себе в квартиру – после звонков Черри, естественно. Хорошо, что деньги многое решали. Ланде один раз потерялся в лесу около коттеджа с празднующими друзьями, когда решил ночью прогуляться под звездами. Поплутав по лесополосе и попередразнивая птичек, он позвонил Смерчинскому, потому что никто больше трубку не брал. Тот его нашел. Парень, которому принадлежали и сегодняшний джип, и тот самый коттедж, однажды направился в гордом одиночестве на рыбалку, оседлав велосипед. На озере он непонятным образом сломал не только удочку, но и собственную ногу и тут же позвонил Смерчу – чтобы тот приехал его спасать. Почему именно другу, а не отцу, финансовому директору одной крупной компании, молодой человек так объяснить и не смог.
Одна из девушек-приятельниц, увидев своего любимого в объятиях другой, вызвала Смерча с целью, чтобы он немного поиграл перед изменщиком роль ее парня, видите ли никому больше не доверяла. Друг-барабанщик перед концертом потерял барабанную установку, и Дэну пришлось помогать ему искать замену инструмента – опять же после дребезжания мобильника. Преподаватель по китайскому в университете не нашел ничего умнее, как обратиться к Денису, когда узнал, что пара студентов по обмену из Китая приехала в Россию не совсем легально. Смерч обещал хорошенько их спрятать от суровых представителей миграционной службы, потому что эти студенты были одними из основных докладчиков на конференции, посвященной Стране восходящего солнца. Друг, входящий в пятерку самых близких Дэну приятелей, находящийся сейчас за границей и играющий в одной очень популярной рок-группе, приехал в Россию инкогнито с коллегой – музыкантом. И умудрился зимой, в минус тридцать пять, забуксовать посредине дороги из-за сильнейшего снегопада. Эвакуаторы, у которых работы было немерено, обещали приехать только утром, поэтому Смерчу и Черри пришлось гнать полночи по заснеженным дорогам, чтобы забрать застрявших и замерзших парней. Зато американец по имени Марс вволю насмотрелся на бескрайние пейзажи России-матушки, ее погодные условия и некоторые национальные особенности, а после заявил, что еще раз приедет в эту страну. Кстати, этот же друг-музыкант в шутку называл Смерча добрым волшебником, мечтающим глубоко в душе стать властелином зла.
В общем, Дэну пришлось ехать в город. И он уцепился за звонок троюродной сестры как за хороший повод покинуть это место.
Недолго думая, часто немного безрассудный, Дэнв целомудренно поцеловал Нику в лоб, едва не заставив ее нервно засмеяться, и сказал ей так, словно обращался к плюшевому медвежонку:
– Мне нужно ехать, моя сладкая малинка. Не грусти без меня, слышишь? У друзей проблемы.
– А ты-то при чем?
– Должен помочь, они меня ждут. Так, Ника, – произнес он, склонив голову набок, – отсюда бывает сложновато уехать.
Возьми мой номер, и когда соберешься домой, позвони мне, я вызову тебе безопасное, хорошее такси. Вот деньги.
– Не стоит, прекрати, – тут же удивленно отозвалась девушка, поправляя задравшееся изумрудно-зеленое платье. То, что парень не бросает ее просто так, только разозлило – ведь она увидела еще одну положительную черту в облике этого обаятельного синеглазого брюнета! И как она его сможет теперь назвать скотиной, к примеру?! – Дэн, а ты едешь в город, да?
– Да, Ника.
– Можно, я поеду с тобой? – вдруг спросила она.
– Конечно, – рассмеялся он, подавая руку, чтобы Ника встала с дивана. – Тогда за мной, у нас мало времени.
Они почти выбежали из комнаты – двигался парень очень быстро и порывисто, как ветер. На ходу Дэн позвонил Черри, выслушал пару непотребных выражений на свой счет, и сообщил, что уезжает на джипе, а взамен пришлет чуть позже кого-нибудь с машиной, чтобы та забрала нетрезвых друзей из клуба. Тут же набрал по памяти чей-то номер и договорился с каким-то парнем об этой услуге. Позвонил второму сегодняшнему другу, сказав, кто приедет за ними и напомнив о приятеле, который спал в оставленной ими комнате. Затем сделал дозвон еще на чей-то номер – но там Смерчу так и не ответили.
Ника только поражалась деятельному Дэну. Буквально за пару минут тот умудрился решить сразу несколько проблем.
Уже около входа ее спутник, от которого она тихо млела, жестко ругая себя за это, вдруг пригляделся, без труда пробрался сквозь толпу уезжающих ребят, явно вступивших в близкое знакомство с каким-то веществом, и хлопнул по спине парня чуть ниже его ростом, одетого в модный, но неброский клубный пиджак и черные джинсы.
– Никита? – даже с каким-то задором спросил Дэн. – Какая встреча!
– Здорово, – пожал ему руку тот, удивленно глядя на Смерча.
Ника тут же подметила, что вроде бы этот симпатичный парень со светло-русыми волосами и слишком уж равнодушным ко всему взглядом серых внимательных глаз не пьян, как и Дэн, что странно. Он показался ей абсолютно трезвым и вменяемым человеком, от которого просто-таки веяло каменным спокойствием. Конечно, потом ее мнение резко изменилось, и произошло это очень даже внезапно.
На стоянку, окутанную солнцем, они вышли втроем, где Дэн мельком познакомил Нику и Никиту.
– Не ожидал тебя здесь увидеть. Часто зависаешь в «Венере»? – спросил Смерчинский. Он и не думал встретить этого человека здесь. Как и не думал, что этот вежливый и правильный с виду парень будет зависать до двух часов пополудни в клубе. Дэн все больше и больше хотел поговорить с малышкой Ольгой.
– Нет. Не признаю клубы. У друга сегодня была днюха, пришлось приехать. Я не любитель таких мест, – вдумчиво отвечал Никита. – Вчера мы с Ольгой решили не… беспокоить вас, когда вы остались под дождем. Оля решила, что будет лучше, если мы уйдем. А я не хотел, чтобы она промокла и простудилась.
– Как мило с вашей стороны, – улыбнулся ему Дэн. – Кстати, ты правильно делаешь, что заботишься о ней. Поверь, она того стоит.
– Я знаю. У меня в отношении Оли серьезные намерения.
Смерчинский кивнул в ответ, заметил, как Ник что-то ищет глазами, и тут же спросил:
– Подвезти?
– Было бы неплохо, – вымученно улыбнулся парень. – Никак не могу дождаться друга. А ты почему уезжаешь?
– Мне позвонили и сказали срочно, – объяснил брюнет. – Случилось, наверное, что-то.
– Помощь нужна? – вдруг предложил Ник. Дэн внимательно посмотрел на него, изучая. – Если что, я могу помочь.
– Думаю, я сам справлюсь.
Смерчинский снял джип с сигнализации, галантно открыл дверь перед Никой, кивнул Нику, чтобы тот садился вперед, пристегнулся и завел автомобиль. Тот плавно двинулся к выезду.
– У тебя есть машина? – спросил Смерч, уже выезжая на пустую трассу и включая кондиционер – в нагретом солнцем салоне было душно.
– Нет, – отозвался Ник с полуулыбкой, – есть только права, машины пока нет. – А это твой зверь?
– Не-а, Ник, я байки больше люблю. Это чужой. Друга.
– Хорошая тачка. Jeep Commander? – продолжал осматриваться внутри салона в три ряда Никита.
– Ага, точно, прошлого года выпуска, – отвечал Дэн.
Ника заметила, что хоть парень и сильно спешил на встречу с неведомыми друзьями, все равно выглядел спокойно и собранно. Его холодный друг тоже был спокойным, но активно Нике не нравился.
– Хороший разгон у машинки. И подвеска мягкая. Всегда думал, что, наоборот, жесткая. Сколько здесь литров в двигателе?
– Рабочий объем пять и семь, мощная тачка. Триста двадцать шесть «лошадок», – вспомнил Смерч слова хвастающегося приятеля, хозяина джипа. Совершенно некстати вспомнились «важные» слова друга о том, какое его авто вместительное. – И пятнадцать вариантов размещения пассажиров и багажа.
– Занятно.
– Сиденья быстро расправляются – почти мгновенно. Но если третий рад расправить – для багажника места почти не будет.
Ника даже уснула ненадолго, пока парни обговаривали все технические характеристики черного авто-гиганта.
– Как у вас с Ольгой вчера прошло, кстати? – осведомился Денис, стоило только Кларскому замолчать.
– Все прошло хорошо. – Он только улыбнулся, словно бы подтверждал улыбкой, что у них действительно все было отлично. – А у вас?
– Превосходно. Просто отлично. Романтично. – Тут же вспомнились Дэну поцелуи под дождем. Он тогда прошептал Маше о том, что за много лет это первый раз, когда он рад дождю – по-настоящему рад. И он не лгал.
– А почему ночь ты провел не с Марией, а с этой девушкой? – спросил вдруг Ник и пристально взглянул на Дениса. Тот со смехом понял, что Кларский, правильный мальчик, его осуждает. Но совсем ли он правильный мальчик?
– Так вышло. У нас ничего и не было. Просто были в одной компании, а теперь вместе едем домой. А Ольга, – мелькнула в синих глазах смешинка, – знает, что ты сам всю ночь и утро провел в «Венере»?
– Весьма смутно, – отозвался Ник несколько натянуто. – Давай оставим втайне от наших девушек то, где мы провели сегодняшнее темное время суток, Дэн? Не скажу, что я делал что-то… предосудительное, но не хочу, чтобы Оля знала. «Венера» – не лучшее местечко.
– Легко, – тут же согласился Смерч. Его персональная крылатая Вина захохотала, захлопав крыльями так громко, что Ника проснулась.
– Что легко? – спросила сонно она с заднего сиденья. – Мы скоро подъедем?
– Да, мы уже в черте города, – кивнул Дэнв.
Ник просто промолчал. Он и светловолосая девушка в зеленом платье не обращали друг на друга ровно никакого внимания, даже парой слов не перекинулись, хотя ей вдруг на какое-то мгновение показалось, что это, должно быть, забавно: в машине сидят девушка и парень с похожими именами. Ника никогда не встречала Ников. Никит – да, а вот Ников…
Под разговоры Дэна и Ника все о тех же автомобилях они подъехали почти к самому кафе – Кларский едва разглядел глупую сине-желто-оранжевую вывеску через густую сирень. Девушка, впрочем, тоже. Однако несмотря на то, что кафе пряталось за сиренью, посетителей в нем было достаточно. И стоянка перед входом была плотно заставлена.
– Ника, сейчас я разберусь с проблемами и довезу тебя прямо до дома, – пообещал напоследок Дэн. – И тебя, Ник. Ты же на Пристани живешь?
Тот только кивнул.
– И я тоже там живу, – тут же встряла девушка.
– Отлично. Сидите, ребята. Включите музыку, если что, поколдуйте с кондиционером, – улыбнулся им на прощание Смерчинский, выпрыгивая из огромного внедорожника.
– Может, мы сами доберемся? – спросил Ник вежливо.
– Все в порядке, доставлю вас в лучшем виде. Просто подождите немного, – отозвался Дэн.
Ника тут же неосознанно поставила еще один плюсик напротив его образа в голове.
«Я знаю его меньше десяти часов, но он уже кажется идеальным. Это неправильно!» – подумала про себя девушка. На самом деле она мечтала об идеальном принце – как и миллионы других, и ей казалось, что она нашла его, того, с кем сможет быть счастлива.
Безразличный Никита, казалось, поймал ее мысли, ухмыльнулся и потянулся, разминая затекшие мышцы спины.
Инга встретила Дэна около самого кафе, взволнованная так, словно единственная знала правду о начале третьей мировой войны и о том, где находятся надежные бомбоубежища. Дальний родственник быстрым пружинистым шагом подошел к ней и тут же потребовал объяснений. В его синих глазах, становящихся необычайно яркими на солнце, горели тревожные огоньки.
– Дэнка! Вот ты где! – взвизгнула длинноволосая девушка, чуть не запрыгав вокруг парня. – Быстрее!
– Что случилось? – посмотрел на стоявшего тут же Ивана Дэн, обмениваясь с ним рукопожатиями, и тут же стал выслушивать гневные слова Инги о том, что в этом кафе ему, Дэну, «нагло и коварно изменяют»!
– Боже, какой ужас, – хмыкнул молодой человек, поняв, что ничего ужасного не случилось. – Кто посмел?
– Кто? Как кто? Дэнни, это же твоя Маша сидит и изменяет!
– Чип? Изменяет мне? – засмеялся ее кузен звонко на пол-улицы и даже по колену себя хлопнул. – Инга, ты что? Мой Чип сейчас сидит дома.
– Вы оба считаете, что сидите по домам, – насупилась та. – Сам-то где был? Выглядишь пожеванным.
– В клубах.
– Всю ночь?
– Еще и весь этот день.
– Не спал?
– Нет.
– Ну ты и дурак, Дэн. Так… побоку это. Что ты будешь делать с Марией своей? – уперла руки в боки принципиальная девушка.
– Ничего. А она нашла кого-то себе? Какая Чип прыткая. – Дэну не верилось, что Мария действительно «изменяет» ему. Заявление сестрицы его только развеселило.
– Нашла! Это ее одногруппник. Я его узнала, – отозвалась Инга важно. – Иди и разбирайся с ними. Борись за свое счастье!
– Борюсь. Надо же, Чащин активизировался, – потер подбородок парень. – А, пусть дети развлекаются. Слушай, меня люди в тачке ждут, мне пора.
– Она твоя девушка! – воскликнула Инга.
– У нас свободные отношения, – зевнул ее троюродный брат. Опять его потревожили из-за ерунды. – Ладно, я пошел.
– Ты куда? – разочарованно возопила Инга. И даже флегматичный Иван вопросительно уставился на друга.
– Пусть Маша развлекается, – устало отозвался тот. – Думаю, она просто встретилась со своим другом. Не делай из ничего трагедию. – Он мягко улыбнулся сестре, не зная, то ли сердиться на нее за то, что она оторвала его от дела и заставила волноваться из-за какой-то чуши, то ли благодарить как раз за то, что оторвала. – Все хорошо.
– Никакой он ей не друг. Маша твоя для него разрядилась, как на парад!! Ты бы ее видел! Платьице – во, – махнула ребром ладони Инга, обрисовывая в воздухе предполагаемую длину платья Бурундуковой.
– Чип в платье? – расхохотался еще громче Дэн. – Невероятно!
– Не веришь? Вот, смотри, фото, – показала длинноволосая ему не слишком качественное, слегка смазанное фото с изображением Маши и Димки, наклонившегося к ней и закрывающего ее лицо.
– Что это? – вгляделся в экран мобильника парень. – Это вообще кто?
– В голубом – твоя великолепная Машенька. Не признал? Иди, посмотри, она как раз так и одета – в коротенькое платье. А это ее друг. И они целуются! – обличающе произнесла Инга.
Вообще-то Смерч хотел сказать, что, может быть, они вовсе и не целуются, может, Дима просто наклонился к Маше, но неожиданно ему на плечо положило когтистую лапу еще одно из его личных чудовищ – Ревность. Безумная полупрозрачная женщина с сумасшедшим взором алых глаз без зрачков, худыми ладонями с невероятно длинными когтями, острыми белоснежными клыками и темно-бордовыми губами, светящимися на миловидном бледном лице, слегка коснулась губ Смерча. Поцелуй Ревности – что может быть хуже для человека, который влюбляется по-настоящему?
– Где они сидят? – спросил он тихо, все никак не желая признавать, что девушка в платье цвета чистого летнего неба – его Бурундучок.
– В кафе, где еще. В «голубой» зоне. Я покажу, Дэн, – засуетилась его троюродная сестра и поежилась: с реки подуло ветром, и ногам сразу стало холодно.
– Хорошо. Подожди, – вдруг сообразил парень, что около кафе находится его небольшой компромат – Ника. Он открыл дверь автомобиля, в котором без него царило молчание, улыбнулся Нике и попросил сидевшего там парня вылезти наружу.
– Все в порядке? Помощь нужна? – спросил Ник тут же, оказавшись рядом со Смерчинским.
– Все в порядке, это личное. Сейчас… разберусь. Ник, будь другом, уведи куда-нибудь эту девушку, – попросил самым серьезным тоном Смерч. – Похоже, у меня намечается встреча с моей милой Марией, присутствие Ники будет немного лишним. А мне нужно доставить ее домой, потому что в «Венеру» ее увез я.
Никита, секунду поколебавшись, кивнул. Он не любил быть должником. А то, что Дэн самовольно взвалил на себя ответственность по поводу светловолосой Ники, ему даже пришлось по душе.
– Я отгоню тачку на противоположный конец улицы, мы посидим там. Я присмотрю, чтобы она не помешала тебе, – кивнул Кларский Денису.
– Спасибо, брат, – хлопнул его по спине тот. – Выручаешь!
И, вручив ему ключи от автомобиля, брюнет скрылся в дверях кафе, последовав за молчаливым Иваном и торжествующей Ингой.
Ник только головой покачал. Дэн умел заставить работать на себя всех окружающих, и делал это с непринужденной легкостью и даже шармом – он признавал это, хотя Кларскому и не нравилось, когда им манипулируют.
Он сел на переднее сиденье и завел машину. Дэн водил очень плавно, Никита, напротив, резковато.
– А Дэн где? – с беспокойством спросила у него Ника, глядя, как Смерч вновь скрывается в дверях кафе. – Мы куда едем-то?
– Отгоню машину подальше. Он сейчас решит свои проблемы и вернется, – отозвался Никита сухо. Ника ему не то чтобы не нравилась, но он оставался к ней совершенно равнодушен. Ему вообще редко нравились девушки, но если это все же случалось, тогда он испытывал сильные чувства. Девушка с похожим именем, перелезающая прямо на ходу на переднее сиденье и задевшая его пару раз то локтем, то боком, совершенно не цепляла его, скорее несколько нервировала.
Минут десять или пятнадцать они сидели в автомобиле в молчании, взаимно друг друга игнорируя, тишину разбавляла лишь музыка, играющая по радио. Достав из сумочки косметичку, Ника придирчиво поизучала собственное лицо в маленькое прямоугольное зеркальце с изображением игривой кошки на крышечке, попудрила носик, провела блеском по всегда и без помады красным губам, краем глаза заметив, как скользнул по ней не самым приятным взглядом ее спутник, предпочитающий молчать. Девушка фыркнула про себя – ну и тип. Неприятный.
Потом Нике надоело это однообразное ожидание. Обычно она была веселой и жизнерадостной, со всеми находила общий язык и умела быть душой компании, но из-за последних событий стала озлобленной на полмира.
– Включи что-нибудь приличное, – сказала она слегка раздраженным тоном.
– Что? – повернулся к ней парень.
– Что угодно, эта долбежка надоела еще в клубе, – отозвалась Ника.
Никита ткнул в кнопку на панели управления, и в салоне заиграл шансон: печальная песня о тяжелой воровской доле в местах не столь отдаленных.
– Это тоже выключи, – поморщилась девушка тут же. – Эй, парень, переключи, слышишь?
– Слышу.
– Я хочу другую музыку. Найди что-нибудь стоящее по радио. Нет, лучше включи диск какой-нибудь.
– Я тебе не прислуга, – огрызнулся Ник, вообще не обращающий внимания на музыку и думающий о чем-то своем.
Светловолосая шумно выдохнула и состроила скорбную мину, показывая всем своим видом, что она думает о парне, сидящем сейчас за рулем.
– А я тебя и не называю прислугой. Переключи, пожалуйста, этот тюремно-воровской бред, – твердо сказала она, думая о том, какой же Дэн по сравнению с Ником милый. Пожалуй, ее тон был грубоват, а «пожалуйста» звучало вовсе не вежливо, а насмешливо.
– Тебе надо, ты и переключай, – даже не пошевелился Ник. В отсутствие Дэна он стал еще более холодным и равнодушным, не считая нужным вести себя вежливо при девушке легкого поведения. А именно такое мнение сложилось у него о спутнице. К тому же она не являлась его одногруппницей или хорошей знакомой, чтобы он вел себя прилично и тактично. Всего лишь была одной из тех, с кем Дэн или кто-то из его друзей развлекался этой ночью. А таких девиц легкого поведения Никита презирал.
– Так радио около тебя находится. – Нике же парень казался не только черствым, но и донельзя скучным и высокомерным типом.
– Не мои проблемы.
Светловолосая девушка попробовала перегнуться через недовольного чем-то Ника, только он отстранил ее от себя, сказав:
– Без объятий. Сиди спокойно.
Ника одарила его нелестным взглядом и только фыркнула.
– Ну ты и козел, парень. Я пойду, наверное, к Дэну.
– Сиди, – холодно отвечал ей Ник.
– В смысле – сиди? – тоже придав голосу необходимого льда, спросила Ника. – Мне надоело с тобой сидеть, умник.
Девушка попробовала открыть дверь, но Ник, который прекрасно ориентировался в управлении этой большой машиной, заблокировал тут же все двери. Было бы очень интересно посмотреть, как Маша и эта стервочка будут ругаться из-за Смерчинского, если вторая прибежит в кафе, но обещание он нарушать не собирался.
– Дверь мне открой! – не на шутку рассердилась Ника.
– Нет. Сиди, жди.
– Ты это своей собаке говори, урод, – начала в открытую хамить Ника. Она редко хамила, но этот парень ей очень и очень не нравился. – Я говорю, дверь открой, ты идиот, что ли?
– Сиди.
– Тугоумием не страдаешь? Открой.
Ника занервничала.
– Разблокируй двери!
– Я же сказал, заткнись, детка, – раздраженно бросил ей Ник. Если бы в эти минуты его видела бы Чип, она бы обрадовалась, что вроде как успела разлюбить кажущегося ей элегантным и вежливым парня до того, как стала свидетельницей этой не совсем приятной сцены.
– Ты кто такой, мальчик, чтобы так со мной разговаривать? – никогда не страдала отсутствием смелости его собеседница.
– Какой я тебе мальчик? – оскалился вдруг Кларский. – Следи за словами.
– Да пошел ты.
И они с каким-то мазохистским удовольствием принялись ругаться. Девушка пригрозила, что вызовет сейчас полицию, а лучше своих крутых друзей, которые ему, слабаку, накостыляют. Таких друзей, конечно, не было, но очень уж хотелось поставить зарвавшегося придурка на место.
Кларский, не выдержав, через пару минут вдруг развернулся к девушке лицом – от его взгляда она даже замолчала, – схватил ее за плечи, резко тряхнул и сквозь зубы произнес слова угрозы, близко наклонившись к ней. Ника тут же поняла, что от парня волнами исходит не равнодушие, а хорошо скрываемая злость:
– Если ты сейчас не закроешь свой очаровательный красный ротик, маленькая дрянь, ты очень пожалеешь. Я тебя… – ему вдруг пришло в голову, что светловолосая будет забавно сопротивляться, если он ее поцелует. Наверняка станет смешно бить его кулачками по плечам и по груди и сжимать до боли зубы. Может, тогда поймет, что стоит опасаться незнакомцев? Не все такие добрые, как он. И не стоит так призывно красить губы, на которых сейчас так заманчиво сияет блеск. Ник наклонился к Нике так близко, что она даже его дыхание почувствовала на своей щеке и дернулась в сторону. Какого ему надо? Что он делает?
Она в панике попыталась высвободиться из его рук, но у Никиты хватка была поистине железной – у нее ничего не получилось, только чуть не стукнулась своим лбом о его лоб. Тонкие губы Кларского, решившего немного проучить эту вызывающую девицу, которая специально задрала свое платье так высоко, растянулись в легкой неприятной улыбке. Девушка оцепенела, испуганно глядя не на Ника, а в сторону.
Третий раз за последние часы телефонный звонок помешал поцелую Ники с парнем, которого она только-только узнала. Только первые два раза она страдала от этого, а третий должна была радоваться, да только даже и не поняла, какие мысли кружатся в светло-русой голове симпатичного молодого человека с очень жесткими пальцами, властно впившимися в ее плечи.
Он медленно убрал руки, и Ника вздохнула. Ей было не по себе, а еще она чувствовала злость. Да как он посмел?! Еще и дурацкое платье так сильно задралось – и она поспешно дернула вниз тонкую сочно-зеленую ткань.
Едва глянув на номер, отобразившийся на экране, Ник очень нехорошо посмотрел на замершую девушку и сказал ей:
– Если ты хоть слово произнесешь, пока я буду разговаривать по телефону, ты очень пожалеешь. Поняла?
И Ника, испугавшись его взгляда, только кивнула. В душе она несколько раз успела обозвать грубияна нецензурными словами. Ей вдруг пришло в голову, что это вообще очень странно – познакомиться с таким невменяемым кретином в совершенно чужой машине! Поскорее бы Дэн пришел! Спас ее, что ли…
– Привет, милая, – улыбнувшись по-особенному, почти по-доброму, вдруг сказал в трубку Никита, а Ника едва не подавилась от изумления. – Нет, я не дома. Вышел в магазин. Да, конечно. Как твое настроение? Ты не сможешь сегодня? – с грустными нотками в голосе спросил молодой человек, и теперь его невольная соседка по салону авто едва не расхохоталась – она и не думала, что этот гнусный тип может выглядеть печальным. – Олечка, все в порядке. Я понимаю, что ты готовишься к зачетам. Хорошо, целую, милая. – Кларский даже улыбнулся, услышав ответ звонившей. – До встречи в универе. Ты все сдашь, девочка моя, не переживай. Я знаю, какая ты у меня умная. Пока, я позвоню тебе вечером.
– Какие сюси-пуси, – сказала тихо Ника. Она и не подозревала, что у этого индюка есть девушка, с которой он будет так ласков, этот двуличный подонок, обозвавший ее дрянью.
– Что ты там промяукала? – склонился к ней Ник. Эта глупая девица его раздражала. – Я же попросил тебя заткнуться. Помнишь?
– Я говорю, я хочу пить, – соврала вдруг девушка, высматривая Дэна. Его друг – настоящий осел!
– А я хочу в сауну или массаж, – поднял на нее свои светлые глаза Ник. – Что делать будем?
– Купи мне что-нибудь попить? В машине ничего нет.
– Потерпишь, – не собирался выполнять ее прихоти Ник. Ему вдруг стало приятно мучить светловолосую обладательницу красного блестящего ротика.
Она откинулась на спинку сиденья и скрестила руки на груди, но спорить больше не решалась.
– Ладно, сиди в тачке. Не уходи, – вдруг сказал ей Никита. – Ну, ты и не уйдешь, – добавил он со смехом, – я тебя здесь закрою.
И он действительно это сделал, вновь напугав девушку, которой вдруг показалось, что ей придется сидеть в этой чужой машине весь день!
Но, честно говоря, Ника оказалась не только пугливой, но и очень мстительной девушкой с уязвленным самолюбием. Как только ее оппонент покинул машину, она схватила его оставленный мобильник, нашла номер последнего входящего звонка, записала его в свой телефон и довольно хмыкнула. Раз он так боится, что драгоценная Олечка, которая продинамила его сегодня со свиданием, узнает, что он находится с другой девушкой, то почему бы не позвонить через пару дней этой Оле и не представиться, к примеру, какой-нибудь подружкой Никиты, раз он ей так нахамил?
Ник, не подозревая о коварных планах девушки, вернулся с двумя банками газированной воды и одну небрежно кинул Нике.
– Что, я тебе нравлюсь? – сама не зная зачем, спросила она. – Даже попить купил.
– Безумно, – вдруг рассмеялся парень, уже не так зло. Видимо, прогулка пошла ему на пользу. – Я люблю другой тип девушек. Шумные, крикливые, капризные – это не мой типаж.
– А я такая? – открыла банку Ника.
– Ага. Только в тебе есть еще и стервозность, девочка. Мне это не нравится. Да, и что-то я не слышу: «Спасибо, Никита», – за мою любезность.
– Спасибо, Никита, за твою прекрасную любезность, – послушно повторила она, точно решив позвонить его девушке.
– Тон попроще сделай, – вновь начал сердиться Кларский. – Решила меня еще позлить?
– Спасибо, Никита, – послушно протянула его спутница. – Спа-а-асибо за…
– Это… что? – вдруг вгляделся в лобовое стекло Ник и даже вперед подался.
Ника последовала его примеру и перевела глаза в ту же сторону.
– Вау, разборка намечается.
«И без тебя, козел, беги к ним, а то непорядок», – добавила про себя она.
– Ой… Что это они? – вдруг разглядела она действующих лиц.
– Хотят повеселиться? – сам у себя спросил Никита.
Из кафе «Ледяное и сырное чудо» медленно и уверенно выходили четверо крепких парней в кожаных косухах с заклепками, шипастых украшениях и тяжелых ботинках. Следом за ними появились Дима, Дэн и еще один парень в очках, похожий на компьютерного зяблика. Лица у всех этих людей были не самыми доброжелательными, и, кажется, они обменивались резкими репликами, явно готовясь к чему-то более жаркому, чем просто разговоры.
Глаза Никиты еще больше расширились, брови приподнялись. Он удивленно склонил голову набок, оценивая ситуацию и участвующих в действе людей. То, что сейчас будет что-то интересное, он нюхом чуял. Иногда ему говорили, что у него есть хорошее чутье на драки.
Кстати, господа Чащин и Смерчинский и их слабый с виду дружок были не одни. Перепуганной одногруппнице Ольги и Димы по имени Маша, в руку которой вцепилась испуганная белобрысая девица, путь из кафе преграждал еще один здоровый парень с растрепанными волосами, собранными в хвостик. Девушки застыли перед ним, правда при этом, как мог видеть Ник, первая, то есть Бурундукова, что-то без устали кричит. Позади девушек торчала еще одна представительница женского пола – миниатюрная брюнетка в зеленом. Кто она и кто такая белобрысая, Ник не знал. Ему было, как говорится, фиолетово.
Судя по всему, назревал серьезный конфликт, который мужики из вневедомственной охраны решат только через пять – десять минут, в зависимости от того, где сейчас находится ближайшая машина – если их, конечно, сразу же вызвали официанты. Если же вызвали только ментов, то надо было приготовиться к тому, что ждать их можно бесконечно долго, а патрулей поблизости в этом тихом райончике Ник пока не наблюдал.
– Вот черт, и на кого они нарвались? – хлопнул с силой по рулю ошеломленный Никита, чуть подумав, вытащил ключи из зажигания, машинально, а может быть, и нет, засунул их в карман брюк, выбрался из джипа, кинув Нике пару скупых слов, чтобы она оставалась в машине, стянул зачем-то пиджак, случайно кинув его прямо в обалдевшую девушку, и побежал к арене разворачивающихся военных действий.
Четверо на четверых куда справедливее, чем четверо на троих, не так ли?
По крайней мере, так считал сам Кларский. Он видел, как Дэн и Дима продолжают препираться с парнями в брутальном то ли рокерском, то ли «металлическом» прикиде. Ник не слишком сильно разбирался в субкультурах, да и вообще не слишком любил их многочисленных представителей. Однако первому по лицу двинули почему-то не им, а скромно молчавшему парню в очках – да так, что он упал на асфальт под вопли девчонок, путь которым до сих пор преграждал еще один парень в кожанке.
На самом деле Никита Кларский с детства ненавидел драки.
Ника во все глаза смотрела на начинающуюся драку. Она уже было вылезла из автомобиля, как телефон в пиджаке Ника зазвонил. Девушка машинально достала его, не отрывая взора от того, как один из высоченных парней с длинными волосами сцепился с незнакомым ей парнем, вышедшим вместе с Дэном, и как последний тут же, и сам защищаясь от противника, бросился на помощь другу.
– Никки, – раздалось в трубке раздраженное и грубоватое. – Ты где, придурок? Все в «Венере» сделал? Уладил траблы, олень?
– А? – проговорила Ника в трубку. – Вы кто?
– А ты кто? – мигом насторожилась трубка.
– Я – Ника.
– Оу, да хоть Петунья Васильевна, – хохотнул обладатель грубоватого голоса. – Где Ник, девочка-припевочка?
– Драться ушел только что, – честно призналась девушка, видя, как Ник подбежал к компании любителей решать дела при помощи физической силы и с ходу умудрился повалить одного из рокеров. Двигался он на удивление грациозно, как тигр, попавший в засаду к охотникам.
– На стрелку, что ли? – удивилась трубка и грязно выругалась. – Где?
Ника послушно назвала адрес, глянув на угол ближайшего пятиэтажного здания. Хотя она и сидела в машине, ей все равно было страшно.
– Обалдел малой, уже в центре разборки устраивает, – зло произнес молодой мужчина. – Тут ребята поблизости есть, через пару минут подкатят, подсобят. Эй, девочка, – вдруг позвал он Нику, которая совсем не понимала, что происходит. Голос его стал мягче. А интонации обольстительнее, как у притворившегося котенком тигра.
– Что?
– Ты подружка малого?
– Чья подружка?
– Никки, чья. Он обычно ба… женщинам свой телефон в руки не дает, значит, ты его подруга. Я ведь знаю, что у него в последнее время кто-то появился. Как бы он ни скрывал это от меня. – Голос даже потеплел отчего-то и показался девушке интересным. – Не бойся, хочу с тобой познакомиться. На неделе организую.
Ника пробовала протестовать, но незнакомец бросил трубку. Она выбралась из машины, не выпуская из пальцев пиджак Ника, в который обратно засунула мобильник, громко хлопнула дверью и зачем-то помчалась к месту основных действий, видя на лицах некоторых из участников неожиданной драки кровь.
Никита, фаталист с задумчивым взглядом и руками со сбитыми костяшками, хоть и верил в судьбу, но никак не мог предполагать, что она преподнесет ему один забавный сюрприз. О том, что его старший брат желает познакомиться с его первой официальной избранницей, парень узнал только в тот самый момент, когда этот самый брат привез Нику к ним домой. Произошло это почти через неделю.
– Не ходите за мной. Я сам во всем разберусь, – велел Дэнни Инге и Ивану.
Девушка, которая хотела пойти обличать подлую Машу вместе с братом, возмутилась, но Иван, глянув на серьезного и немного потерянного друга, взял ее за руку, оттащил за столик и даже заказал ей еще мороженое.
Ревность улыбнулась жутковатой улыбкой и взяла Дэна за руку. Они беззвучно подошли к нужному столику, оставив позади нервную Ингу и нахмурившегося Ивана, которым было действительно жаль друга, и остановились в паре метров от Чипа и Чащина.
А они не видели темноволосого и его полупрозрачную безумную спутницу, болтая о чем-то своем, тогда как сам Смерч мог наслаждаться довольно милой картиной. И со стороны они реально казались парой: парень в стильной рубашке, с доброй, искренней улыбкой, сидящий напротив веселой симпатичной девушки в лазурно-голубом одеянии, открывающем стройные ноги и точеные, еще не загорелые плечи.
Маша сидела в полуанфас к Дэну, не замечая его и болтая ложечкой в вазочке с растаявшим мороженым. Косметика, украшения, милая прическа, босоножки – все это Дэн впервые видел на этой взбалмошной девчонке, которая частенько напоминала ему подростка. Она вела себя, как большой ребенок, и он старательно подыгрывал ей, потому что так было намного проще общаться. А как и с кем нужно правильно общаться, знал, наверное, не сам Дэн, а его подсознание, или, может быть, ДНК.
Молодой человек, не отрываясь, с внезапно нахлынувшей из солнечного сплетения нежностью, не слишком ему свойственной в последние пару лет, зачарованно смотрел на обладательницу голубого платья. Казалось, новый образ придал девушке изящество, которое раньше можно было принять за спортивность, задорность и в то же время кокетливость. Не явное и пошлое, присущее многим представительницам слабого пола, а то самое, которое так ценил в девушках Дэн: очаровательное, может быть, слегка неумелое, легкое, похожее на касание взмахивающей крыльями бабочки.
К тому же цвет платья пробуждал в душе Смерча давние, изумительные воспоминания, которые многие посчитали бы сентиментальным идиотизмом, а сам Денис бережно хранил. Ланде говорил ему, что он похож и на Петрарку, и на Данте – но не умением складывать божественные рифмованные строки, а умением ожесточенно (отдавая всего себя, в первую очередь) любить – умением не модным, не актуальным, практически неприсущим сверстникам парней. Но все же имеющим место даже в нашем мире и в наше время. Лазурный цвет очень о многом говорил Дэну – так уж получилось.
Наверное, в его взгляде было что-то особенное. Бабушка с тремя внуками-близняшками, сидевшая за соседним столиком, только головой покачала, увидев немигающие глаза красивого парня с темными волосами, и сообщила невестке, с которой ехидно беседовала по телефону:
– Вот, Карина, послала ты нас с детьми в это твое хорошее кафе, а тут наркоманы. Какие наркоманы? Откуда я знаю, какие. Вероятно, разные. Тот, что передо мной стоит, – красивый и молодой. Взгляд стеклянный! Хоть сам собой хорош, что есть, то есть. Где остальные наркоманы? Ну, знаешь ли, дорогуша, я за ними не смотрю. Где судьба их разброса… А-а-а, вон они как раз сидят, – заприметила пожилая женщина пятерых шумных молодых людей очень и очень неформального вида, сидевших в дальнем углу синей зоны. – Увидела. Другие, Карина, наркоманы волосатые, в кожаных отвратительных одеждах и мерзкие с виду. Мы сейчас с детьми до кушаем и пойдем в Музей естествознания. Хоть бабушка займется их воспитанием. И больше мы в это твое «Чудо» ни ногой.
Дэн не слышал разговор почтенной леди в возрасте со своей невесткой. Он до сих пор не мог заставить себя отвести взгляд от Бурундука. Нет, Чипа. Вернее, Марии. Его девушки, в конце концов! А почему бы и нет? Он часто думает о ней, и хочет проводить время с ней, а не с… скажем, Никой. К тому же все вокруг, включая собственного деда, думают, что он влюблен в эту девочку.
Но почему она сегодня так женственно выглядит? Макияж, прическа, короткое платье – не то чтобы Дэн не замечал раньше, как симпатична Маша, но сейчас она была легкой и воздушной – сражающей наповал. Может быть, она оделась так для Чащина, который в нее влюблен? Для проницательного Смерча чувства Чащина не были секретом. Хотя… С каких пор девочка одевается, как на лучшую и самую ожидаемую вечеринку в городе, ради одногруппника, который всегда оставался в ее френдзоне? В том, что Маша не замечала чувств Чащина, Денис был уверен. Для нее существовал иллюзорный идеал по имени Никита, а потом появился он сам, господин Д.О. Смерчинский, во всей своей красе и вооруженный всем своим харизматическим убойным набором.
Ей совершенно точно нравилось прикасаться к нему (вчера Бурундучок вцепилась ему в плечи так сильно, что Дэнни стало немного больно, но все равно было невообразимо приятно чувствовать ее руки на себе) и нравилось целовать – парень это не просто чувствовал, он знал это. И сейчас бы он был не прочь забрать преобразившуюся девушку с собой и махнуть с ней куда-нибудь: на берег реки, или к нему домой, или в тот же отель. Уж тогда бы он точно не стал отвлекаться на телефон.
Когда Маша звонко рассмеялась, глядя в лицо довольного Димы, а потом ловко засунула ему в рот кусочек пиццы, в собственническом сердце парня что-то оборвалось. Пожилая женщина только пальцем у виска покрутила: мол, стоит тут уже пять минут, как столб дорожный, и не моргает почти. Даром, что высшие силы его яркой внешностью наградили, дуб дубом.
Ревность вновь коснулась губ Дэна своими полупрозрачными алыми и невероятно холодными губами, как будто бы перед этим целовала могильную плиту, и в его приоткрытый от удивления рот она с особенной нежностью вдохнула серебряное облачко, представляющее собой опасный коктейль чувств, приготовленных Ревностью на досуге. Обида, злость, непонимание, оскорбление, страх… Все это смешалось в серебристом облачке, которое тут же скользнуло в пищевод, подобно глотку воды, а затем оказавшись в желудке, немедленно всосалось в кровь, делая ее все горячее и заставляя густеть. Вскоре все эти эмоции прочно обосновались в сердце, опутывая его светло-серыми нитями, под каждой из которых немедленно образовывался ожог.
Дэн, естественно, не знал, что происходит внутри него, и, по обыкновению, отогнал от себя непонятно откуда взявшуюся злость, и только клыкасто-ушастая Вина, ставшая похожей на помесь совы и летучей мыши с каким-то милым монстриком из адских горнил, видела госпожу Ревность.
А Смерч видел своего глупого Бурундука, внезапно повзрослевшего и еще больше притягивающего его, того, кто и сам был отличным магнитом!
«Иди, – шепнула Ревность ему на ухо и провела когтистой ладонью по его лицу. – Иди».
И он пошел.
Кажется, его появление вызвало за столиком Чащина и Маши настоящий фурор. Они были удивлены – и это слабо сказано! В черных глазах Дмитрия появилась вполне предсказуемая злость, в глазах девушки – опасение.
– Машенька, как ты здороваешься со своим почти что женихом? – сразу обозначил парень свои права на Чипа и дружелюбно, как старому другу, улыбнулся Димке. Дэн, повинуясь шепоту Ревности, тут же захотел поцеловать глупую девчонку, чтобы еще и действием показать сопернику, что вообще-то тот сидит за столиком с его девушкой и поэтому может ни на что не надеяться.
Однако наклонившийся Смерчинский неожиданно получил ложкой по лбу от самой Машки и вновь замер, теперь уже обалдев сам.
Опасение, спрятавшееся в глазах Бурундука, немедленно подтвердилось вербально. Веселым, но напряженным голосом девушка предложила Чащину убегать, а Дэнв привык любое сказанное слово анализировать с точки зрения «в каждой шутке есть лишь доля шутки» и «каждая произнесенная фраза содержит в себе тайные намерения или страхи объекта».
– Маш, ты что несешь? Куда бежать? Лично я – я никого не боюсь, – ответил Дима, не сводя мрачных глаз с незваного гостя.
– Да я так, Чащин. Я просто испугалась, что Дэн ревновать начнет. Но вовремя вспомнила, что у нас отношения… свободные, – смущенно отозвалась она и широко улыбнулась Денису, недоуменно поднесшего пальцы к испачканным неровным прядям челки.
– А они у вас свободные? Ты не шутишь? – изумился Дмитрий, как маленький мальчик, которому добрый маг продемонстрировал самое настоящее волшебство.
– Нет… – Маша перевела виноватый взгляд на Дэнва и сказала осторожно: – Смерчинский, то есть, милый, прости, у меня рука дернулась.
Пока Маша с интересом и все с тем же смущением, прячущимся в уголках светло-карих глаз, глядела на результат собственных действий, то есть на грязные волосы своего «любимого», Димка взял себя в руки, вытащил из салфетницы ярко-синюю бумажную салфетку с логотипом кафе и несколько небрежно протянул ее Дэну. Тот, не растерявшись, протянул руку для рукопожатия, и Димке пришлось спешно положить салфетку назад для того, чтобы пожать ладонь Денису. А потом вновь подавать этот «дрянной аналог туалетной бумажки», как назвал русоволосый про себя ни в чем не повинную салфетку.
Смерчинский кивнул, уже вполне владея собой, и уселся на один из свободных стульев. Ревность грациозно опустилась рядом, так и не отпустив его руки. Так они и остались сидеть вчетвером.
– Ты здесь откуда? – спросила любопытная Маша. – А?
– Да, – вставил и Димка, – что, следишь за своей девушкой? Не доверяешь? Боишься, что изменит?
– Точно, солнышко, не делай этого. Не изменяй мне. Я расстроюсь и сойду с ума. Тогда твоей доброй душе, котенок, придется действительно быть со мной всю жизнь и кормить с ложечки, – отозвался с дежурной улыбкой «Обаяние № 5» Дэнни.
– Зайка, не называй меня котенком, – кинув смущенный взгляд на Димку, огромными глотками пьющего сок и глядящего в собственную тарелку, произнесла Маша. – Называй меня по имени.
– Было бы круто сказать: хорошо, котенок, но это все же слишком банально. Кстати, я прощу тебя за твою выходку с ложкой только в том случае, если ты подаришь мне поцелуй. Идет?
Смерчинский имел одну очень удобную способность: одновременно говорить и размышлять, анализировать и обдумывать ситуацию или ход действий. К тому же он практически всегда мгновенно принимал решения, какими бы сложными они ни были.
Тут же вспомнился голос, который он слышал в последний раз давным-давно:
«Он такой подвижный! Можно сказать, и телом, и умом! Активный такой, жизнерадостный и о-о-очень любопытный!»
И второй, который навсегда остался в памяти:
«Я не успеваю за тобой, но все равно люблю. Мне идет это платье?»
Денис тут же отогнал от себя некстати залезшие в голову голоса-воспоминания и полностью переключил внимание на Марию. Совершенно некстати перевел взгляд на ее ножки, мысленно вздохнул и положил руки на стол, чтобы ненароком «случайно» не коснуться ее колен.
– Не идет, – заартачилась девушка в лазурном платье, которую ему хотелось обнять, как и вчера, под дождем.
– Или это сделаешь ты, или это сделает он, этот сопляк, – тут же согласилась Ревность, постукивая когтями по бокалу, в котором плескалась огненная текила.
– Да… Ты сегодня ослепительная, – сказал Дэн, отмахнувшись от Ревности и глядя на Марию с ободрением. – Отличный наряд. Ты и он – гармония. Сама подбирала, Чип?
– С мамой, – покачала она головой, и Дэн теперь убрал руки в сторону, чтобы не коснуться ее волос. Что-то ему подсказывало, что ей не понравится, если он будет портить ее воздушные локоны.
– Скажи своей маме, что у нее замечательный вкус, – только и сказал молодой человек.
– Сам скажешь.
Смерчинский исполнил ее желание этим же вечером. Вера Павловна очень любила комплименты.
– Ты, правда, красивая, как ангел. – Дэн послал Чипу необычный воздушный поцелуй – коснулся губами кончиков своих пальцев, а потом дотронулся ими до ее щеки.
Маша, совершенно неожиданно для нервного Димы, тепло улыбнулась Смерчу.
– Сегодня я сравню тебя с радугой над водой – яркая, появляется внезапно и притягивает к себе взгляды не только яркостью своих цветов, но и их отражением в водной глади, – задумчиво произнес Лаки Бой обворожительным бархатным голосом. – Видишь, до чего ты меня довела – не могу оторвать от тебя взгляда, моя маленькая. Я требую поцелуй!
Чащин только фыркнул.
– На, откушай, – угостила Дэна добрая Маша кусочком пиццы под названием «4,5 сыра», на самом деле преследуя цель заткнуть словесный фонтан Смерчинского, который ее немало смущал. И перед Димкой ей отчего-то было неловко, как будто бы он стал свидетелем слишком личной сцены.
– Спасибо. Но думаю, что я сейчас что-нибудь закажу себе, – отказался парень.
Проходящая мимо него девушка-официантка услышала его слова и тут же оказалась рядом. Дэн по памяти (он пару раз бывал в этом кафе) выбрал себе завтрак, удивив в который раз присутствующих, а пришедшая в себя Маша наконец обратила внимание на его слегка помятый внешний вид:
– Чего ты такой уставший, как будто бы мешки с углем таскал всю ночь? И глаза блестят подозрительно. – В голосе ее переплетались интерес и откуда-то взявшаяся абсолютно женская тревога. – Мало спал?
– Много пил? – буркнул Дмитрий, продолжая изучать свою тарелку.
– Он не пьет, – отозвалась Чип тут же, словно в этом была ее личная, бурундуковская заслуга. – Ну, Смерчинский, алло? Прием!
– Не спал всю ночь, – признался он, глядя на девушку взглядом романтика, понявшего, что он – новый Ромео «поколения Next».
– И что делал? – удивилась девушка, прищурившись и подозрительно уставившись ему в глаза.
Смерчу тут же на ум пришло сравнение Машки и серо-бурого бурундучка, который, заглянув в свою кладовую, обнаружил там в очередной раз пропажу орехов и теперь обеспокоился – кто же его нагло обворовывает?!
Ревность по-мужски сняла и приподняла элегантную черную шляпку с серебряной вуалью:
«Отличное сравнение с девушкой, которая нравится».
– В клубе был, – взглянул на Марию лукаво Дэнв, подперев рукой подбородок. Рассказывать, как и с кем он провел время, брюнет не собирался. Да и спать ему тоже пока не хотелось. Зато нравилось смотреть на новую Бурундучку, – так, кажется, называла ее Аннет.
– Во-о-от оно что-о-о. – Эта информация не совсем понравилась Марии. – И что ты там делал, котеночек?
– Танцевал, рыбка.
– С кем, пушистик?
– Один, ангел мой.
– Точно один, моя прелесть?
– Совсем один, принцесса. Но видел тебя рядом с собой. – Про то, что он видел в Нике ее образ, парень не лгал.
– Ты? И один? Не смеши мои плюшевые панталоны! – скептически искривив губы, накрашенные хорошей водостойкой помадой, ответила Мария. – Да ты со всеми девк… девушками там зажигал. И не только зажигал! Да, умник?
Смерч хлопнул себя по коленке и засмеялся. И даже Димка заржал. Машины слова про панталоны обоих парней изрядно развеселили.
– К этому наряду больше стринги подходят, – заметили они едва ли не хором.
– Молчите, – велела им Бурундукова, сверкнув глазами, как обиженная на хозяина кошка. Ей не понравилась реакция собеседников, вернее, она немного смущала. – Может, вам их еще и показать?
Оба молодых человека действительно замолчали, внимательно оглядели Машку, а потом опять захохотали.
– Психи, – шумно выдохнула она, расправляя на платье несуществующие складки.
Какое-то время Дэн с совершенно честными глазами убеждал отчего-то разгневавшуюся Марию в своей честности. Чащин взял тайм-аут и сидел задумчивый, как Бог перед сотворением мира. К ним подошла с подносом официантка. Смерч, по традиции, заказал на всех большую, горячую, только что приготовленную пиццу и десерты. Диму это порядком разозлило, но он сдержался и не подал вида.
– Приятного аппетита, – улыбнулась работница «Чуда» посетителям и пошла к следующему столику, за который пришли новые посетители: компания девчонок. Чтобы дойти до них, девушке пришлось идти обходными путями. Дело в том, что в углу, у стойки бара, бушевала небольшая, но крайне заметная компания парней-рокеров. Они размахивали бутылками с пивом и что-то бурно обсуждали не без использования ненормативной лексики. Официантке, которую не слишком трезвые длинноволосые личности успели пару раз хлопнуть пониже спины и отвесить сальные шуточки, не хотелось проходить мимо них вновь.
– Нет, серьезно, как ты тут оказался? – вновь не выдержал Димка. Что-либо есть он отказался, заявив, что сыт.
– А ты как думаешь? – серьезно спросил Дэн и посмотрел на парня, ожидая услышать хоть одну версию.
– Думаю, ты все-таки боишься, что Бурундукова тебя кинет. Да, я так думаю, – с нотками мальчишеского чувства собственного превосходства произнес Чащин. Он вроде бы подтрунивал над Смерчем, но на самом деле говорил то, что думал.
– Забавно. А знаешь, Гаутама Будда, тот самый, который был одним из основателей буддизма, говорил: не доверяйте догадкам. Тем самым, которые фактами не подкреплены, – с удовольствием откусил кусок от пиццы Смерч.
– Да он, наверное, много чего говорил, твой Гаутама, – беззаботно отозвался Димка.
– Много.
– И все не в кассу.
– Может быть.
Чуть помолчав, Дмитрий под Машиным сердитым взглядом добавил:
– Ну, прям как ты, парень. Ты не реинкарнация ли этого Гаутамы?
Вместо ответа на эту реплику Смерчинский по памяти процитировал еще одно древнее индийское высказывание, и делал это с таким непринужденным лицом, будто бы читал стих Пушкина, а не мудреные слова неизвестного восточного философа.
– «Как на куче мусора, выброшенного на большую дорогу, может вырасти лотос, пахнущий сладко и радующий ум, так ученик поистине просветленного выделяется мудростью среди слепых посредственностей, среди существ, подобных мусору». Я в тебя верю, парень, – сказал Дэн, вспоминая строфы из Дхаммапады [6 - Дхаммапада – одно из произведений буддистской литературы, содержащее изречения религиозно-этического характера.] и продолжая свой поздний завтрак. Ревность не ела, а сидела рядом, удерживая его за локоть, и парень время от времени бросал на Чипа странные взгляды. По крайней мере, в процессе разговора он выяснил, что она оделась так не из-за Чащина, а из-за вечернего праздника в семье.
– Ты меня с кучей сравнил, что ли? – нахмурился Дмитрий. Ревность с улыбкой заметила, как искра внутри него все больше превращается во всепоглощающую черную дыру.
– Нет, с лотосом, – отозвался Денис. У него зазвонил телефон, и молодой человек, извинившись, встал из-за стола. Он все же не выдержал, подошел сзади к Марии, коварно утаскивающей из его пирожного клубнику, и, легко приобняв ее, поцеловал в макушку. Димка чуть не лопнул от злости, но промолчал.
Головастики млели, дружно изображая радугу, и порывались написать дифирамбы Дэну, к которому тянулись всей своей одной общей душой.
Орел недовольно косился куда-то в сторону четвертого пустующего стула и изредка точно таким же взглядом одаривал синеглазого парня, как будто бы тот был добычей-ящеркой.
А я не знала, злиться мне или радоваться.
Нежданно-негаданно мальчик-ветер порадовал нас своим присутствием. Чуть не довел меня до инфаркта своим, честно признаюсь, эффектным появлением! Он то ли испортил нам дружеские посиделки – по крайней мере, Димыч больше не был таким веселым, то ли, напротив, осчастливил своим присутствием и, конечно же, щедростью. Сердце вроде бы радовалось – вот он, мой личный партнер и все такое, а с другой стороны, я чувствовала, как между ним и Чащиным сгущается атмосфера. Точно так же общались в подростковом прошлом Федька и один парнишка, когда мы все были на дне рождения одной девчонки, которая, по ходу, Федьке нравилась. В конце концов, Федька и этот пацан подрались и уничтожили праздничный торт, бухнув его прямо на именинницу.
Странная ситуация у нас складывается. Нет, правда, как Смерчик тут оказался-то? Случайно пришел или рассказал кто? Неужели случайно кто-то из его дружков заметил и тут же доложил своему «идейному вождю»? Но мы же вроде как ненастоящая пара, значит, Дэн не должен был приезжать сюда. Или он просто и дальше продолжает играть на публику? С ума сойти, коварный какой. И футболка у него такая прикольная, плечи так мило обтягивает. Я вновь едва заметно улыбнулась. Он даже под дождем умудрялся быть теплым и греть меня, как будто бы это не я была его Клубничной феей, а он моей.
Смерчинскому, гаду, кто-то позвонил, и он смылся от нас, не забыв мило коснуться губами моих волос. Я облегченно вздохнула. Честно сказать, я чуть не упала, когда увидела Дэнни над собой. А когда треснула по голове ложкой, у него такой взгляд стал странный, что на мгновение мне показалось, будто у него белки глаз покраснели, а лицо, напротив, побледнело.
Зато… Как я и недавно хотела, он увидел меня в таком наряде, и стыдно признаваться даже самой себе, мне очень понравилась его реакция! Неужели я, всего лишь напялив другой наряд и накрасившись, выгляжу совсем иначе?
– М-да. Принесло же моего любимого нежданно-негаданно. Маша в ауте. Эй, Чащин, у тебя мобила местный вай-фай ловит? – спросила я парня.
– Ловит, – процедил одногруппник сквозь зубы. Недовольный, как индюк, которому подошла очередь почтить вниманием суп, так сказать, изнутри.
– Дай сюда, будем Смерчинскому мстить. Обнаглел уже вконец со своими умными фразочками! Специально их учит, что ли? – и я самым наглым образом отобрала у Димки его телефон. Залезла в поисковую систему и набрала там что-то вроде «буддистские афоризмы».
– Сейчас что-нибудь умное найдем и тоже покажем, что не лыком шиты. Так, это не то… Это тоже не то… Это заумно… Вот! «Как дождь пронизывает крытый соломой домишко, так и похоть проникает в неразвитый ум», – процитировала я громко одну из найденных фраз. – Запоминайте, Дмитрий. Похоть и неразвитый ум – это как раз про нашего общего друга.
– Мне он не друг, Бурундукова, а тебе парень, – по-моему, одногруппник считал, что я занимаюсь не его защитой, а ерундой.
– Не придирайся к словам, – примирительно отвечала я.
– И как я ему должен про похоть сказать? Спросить, не хочет ли он переп… уединиться с девушкой? – фыркнул парень.
– Да хоть это спроси. Он ответит «да», а ты ему с умным видом эту фразу скажешь, поставишь на место, – отозвалась я. – Она куда круче, чем фраза про помойку и лотос.
Димка внимательно посмотрел на меня, едва заметно улыбнулся не слишком весело и сказал негромко:
– Маша, Маша, глупая ты.
– Наверное. – Я пожала плечами. – Мне просто хочется помочь, потому что Денис сегодня тупит и говорит ерунду. А ты хоть и достаешь меня, но вроде как мой друг, а я не люблю, когда моих друзей обижают. Это неправильно. Хотя ты тоже виноват, – добавила я справедливости ради. – Но если что, можешь ему врезать, когда он тебя совсем достанет. Я пойму. Он меня порой тоже просто выбешивает.
Димка хотел что-то сказать, но в это время вернулся Дэнни, и Чащин только телефон на стол бросил, с силой. Чего-то с ним не так сегодня. Настроения нет? Я, конечно, люблю всяческие перепалки и дружеские подколы, но сейчас мне хотелось, чтобы эти двое сидели тихо-мирно! Какие у меня последние сутки сумасшедшие, однако…
– Так почему вы тут встретились? – через какое-то время начал задавать вопросы брюнет радостным тоном человека, который встретил старинных друзей спустя пару лет после расставания.
– Просто так, – отозвалась скучающим голосом я. – Димка мне очень помог. Принес потерянную мной тетрадь по английскому, где у меня домашка была списа… сделанная. Хм… я ее много часов делала, обложившись словарями.
– Вот как? – поднял задорный взгляд на Димку Дэн. Тот сунул руки в карманы и криво улыбнулся Смерчу. Боже, неужели это еще один человек, кроме меня, на которого обаяние Смерчика не всегда действует? Может быть, мы с Чащиным духовно связаны?
– Да. Поход в кафе – моя благодарность, но раз ты тут, ты и будешь платить, – обрадовала я Смерчинского. Тот только кивнул. Человек-щедрость.
– Я сам заплачу, – поморщился мой однокурсник, ведущий себя крайне вредно. Если бы я точно не знала, что этот парень-приколист никогда мною не заинтересуется, я бы решила, что он ревнует. Но нет, не думаю, что это могло бы когда-нибудь случиться. К тому же у него есть девушка – кто-то типа Тролля, пушистый и элегантный, у которой коленки не разбиты после езды на велосипеде, а в наушниках играет умиротворяющая музыка.
Мне вспомнилось, как Никита вчера сказал, будто думал, что я встречаюсь с Димкой. Вот глупый.
– Я привык платить за своих девушек, даже если они пошли с кем-то в кафе из чувства благодарности, – отозвался на слова Чащина Смерчинский, беспечно отстукивая пальцами по столу веселый ритм. – Так что все нормально, тебе не стоит напрягаться.
– Нет уж, я напрягусь. Я сказал, что заплачу, значит, заплачу я, – исподлобья глянул на Дэна мой приятель.
– Давайте чуть позже этот вопрос решим? – поморщилась я, с затаенной тревогой поглядывая то на одного, то на другого. Как надоели!
– Лучше расскажи, как ты тут оказался, Смерч? – поинтересовался вновь Димка. – Следил за нами или на Машку жучок поставил?
Мои догадки подтвердились.
– Частных сыщиков нанял, – погладил меня по голове, как маленькую, Денис. – Ну а вообще все просто. Позвонили друзья и сказали, что мое нежное солнышко коварно мне изменяет.
Я приехал. Примчался на крыльях любви. Дим, почему ты выбрал именно это место? – полюбопытствовал Дэн внезапно, оглядывая помещение. При слове «друзья» я аж дернулась. Заранее терпеть не могу всех этих шляпников-шпионов.
– А какая разница? – удивился Чащин, не знающий, что Смерчинский просто так ничего не спрашивает. – Машка предложила, мы и приехали. Да и я пробил это местечко – друзья сказали, что здесь нормально, и отзывы неплохие читал.
– Так ты мне что, на слово не поверил, что здесь хорошо? – подивилась я такой заботливости одногруппника.
– Поверил, но проверил. Название хоть и глупое, но здесь уютно и готовят вроде неплохо. Маше паста с сыром понравилась, – добавил он зачем-то.
Я тут же закивала. Маше вообще многое нравится. Особенно на халяву. А кафе, кстати, действительно было милым и, как говорится, «атмосферным». Единственным темным пятном в этом светлом, вернее, сине-желтом, месте были радостно вопящие, ржущие и бухающие рокеры. Что их сюда принесло – не знаю. Пошли бы лучше в какой-нибудь кабак, так нет, тоже в цивилизацию хотят. Или кабаки в это время пока закрыты и откроются ночью?
– «Сырное и ледяное чудо»… А ты сыр любишь? – полюбопытствовал Смерч вновь.
– Ну да, а что? Запрещено, что ли?
Дэн хлопнул Димку по спине и рассмеялся:
– Бурундук, в нашем полку прибыло, – и театральным полушепотом произнес, заинтриговав меня: – Знакомься, Рокфор.
– Кто-кто? – чуть не подавилась я от неожиданности.
– Рокфор. Рокки. Усатая австрийская мышь, которая в «Чипе и Дэйле» была без ума от сыра, – тоном, которым можно было бы мультики озвучивать, добавил Денис. – Назван в честь знаменитого сыра с плесенью, воспитан кенгуру, сыр любит безмерно и своего друга Вжика тоже… любит.
Я рассмеялась, но, посмотрев на недовольное лицо приятеля, замолчала. Где он сегодня свое чувство юмора потерял?
– Парень, оборзел? – вроде бы в шутку, но с недобрыми глазами спросил Чащин-Рокки. Быть сыроманом ему, похоже, не улыбалось.
– Ну, сам посуди, Мария – Чип, я – Дэйл…
– Тот самый бурундук-идиот в гавайке, который все портит, – вставил Димка тут же, но Смерча ему перебить не удалось.
– А ты – Рокфор, – продолжил, как ни в чем не бывало, Дэн.
– А Гайкой будет Князева, – ляпнула я.
Дмитрий несказанно удивился, как только я произнесла фамилию Гоблинши. Хм, вроде, если я не буду претендовать на Ника, я не должна испытывать к ней неприязнь, но, по-моему, от нее мне будет труднее избавиться. Ну не люблю я ее, и все тут! Слишком мы разные.
– А она здесь при чем, Бурундукова?
– Ну, так они ведь похожи. Блондинки, волосы длинные. Писклявые. И вообще, она меня еще в мультике раздражала, – отозвалась я тут же. – Чип с Дэйлом за ней бегали постоянно.
– А тебя что, Оля раздражает? – заинтересовался этим животрепещущим для меня вопросом Димка.
– Нет, – отрезала я. – Я от нее без ума. Жизнь за нее отдам.
– Она просто ревнует ее ко мне, – спокойно отреагировал на изумление Чащина Сморчок. – Мы с Олей со школы знакомы.
– Даже так? – еще больше поразился Димка.
– Да. А ты, говорят, хорошо знаешь Никиту? – продолжал Смерчинский тем же самым тоном простого любопытствующего.
– Какого еще Никиту?
– Кларского, третий курс эконома.
– И что? – слегка напрягся Димка.
Я удивленно посмотрела на него.
– Как что, – невозмутимо продолжал Дэнни, – Вжиком будет. Мелкой мухой. Вот и команда нам подобралась.
– Слушай, Смерчинский, – непонятно почему обозлился еще больше мой друг, – может, заткнешься уже?
Мой якобы парень с вызовом посмотрел на приятеля и согласно кивнул головой.
– Вот и отлично. Давай ешь и проваливай. Я заплачу. Оставь нас в покое, Смерчинский. Без тебя было куда лучше, – с вызовом произнес Чащин.
Искра окончательно превратилась в черную дыру.
Орел решил убраться куда подальше от двух гигантов и очутился на барной стойке. Рядом примостилась летучая полумышь-полусова. Орел неодобрительно на нее покосился, но гордо промолчал. Летают тут всякие, смотрят, изучают…
– Что ты мне сказал?
– Я сказал…
Они начали огрызаться друг на друга.
Чтобы разрядить обстановку, я решила все же поблистать своими знаниями афоризмов и поспешно повернулась к Смерчинскому, который, как оказалось, может и психовать: он при словах Димки, который, к слову сказать, недавно кидал свой телефон, так бросил вилку, что она перелетела через стол и упала на пол с бодрым звоном.
Ну, давай, Маша, используй фактор неожиданности! Твои друзья не должны ссориться!
– Смерчик… Эй, Смерч!
Он отвлекся от Димки и повернулся ко мне.
– Смерчинский, тебе это… секса хватает? – выпалила я громко. Какая-то бабка, сидевшая в окружении трех одинаковых на лица пацанов, только покачала головой и начала тараторить что-то по телефону. Девушки за столиками рядом прыснули.
Сейчас он скажет, что да, и я ему расскажу про пошлость и неразвитый ум.
– А что, девочка, – медленно перевел на меня слегка затуманенный взгляд темно-темно-синих глаз Дэн, – согласна пойти со мной и изменить дефицит на профицит?
– Эй, не хами! – окликнул его Димка тут же, пока я беззвучно и, вероятно, комично открывала рот. Нехорошие слова вертелись у меня на языке, но озвучивать я их отчего-то не могла. Хм, другой наряд и все – не могу как следует за себя постоять. Только ноги в туфлях с непривычки затекли и ноют слегка.
– Это моя девушка. Ты что, запретишь нам – Смерчинский, мерзкий тип, не договорил. А ведь я уже готовилась к активным действиям со своей стороны! Сказала афоризм на свою голову!
Где-то сзади вновь раздался взрыв смеха – нет, настоящего гогота. Может быть, именно это и спасло меня от просмотра увлекательного кинофильма в режиме онлайн под названием «Разборка обладателя черного пояса по тхэквандо Дэна и мастера айкидо десятого дана Дмитрия». Ехидны-головастики тут же написали это на большом растяжке-плакате.
Но эти пьющие рокеры, сами того не желая, все отменили, заставив пару ушлых головастиков, уже поставивших на победителя, отказаться от ставок. Эти здоровенные парни, захохотав, что-то прокричали, и Дэн вдруг оглянулся. Его темно-коричневые брови чуть сдвинулись к переносице, а глаза слегка прищурились. А затем он зачем-то поднялся с места.
И я, начавшая было читать проповедь, и Димка, говоривший Смерчу что-то неприятное и поэтому не замечающий ничего вокруг, заткнулись и молча уставились на Дэна. А он, медленно махнув нам рукой, мол, подождите, ребята, я сейчас, развернулся и за пару секунд преодолел едва ли не добрую половину зала. Он оказался около двух сдвинутых столиков, за которыми пировали с пивом и портвейном, вероятно, принесенным самостоятельно, те самые шумные ребята-рокеры, которым даже охранник делал замечания очень вежливо и тактично.
Уж не знаю, что принесло этих парней в такое цивильное место и что они там праздновали, но нефоры не только ржали на всю округу, но и умудрились поймать за руку миловидную брюнетку лет двадцати в летнем светло-зеленом брючном костюме и усадили ее к себе на колени, несмотря на все протестующие и гневные выкрики девушки.
– Кажется, девушка с вами не хочет сидеть, – обратился приятным голосом к рокерам Дэнни, приближаясь к их столику.
– Че ты сказал? – тут же осведомились у него нестройным хором.
Я от ужаса аж застыла. Подозревала, что Дэнни – дурак, но не подозревала, насколько шикарная шиза властвует над его мозгами. Вероятно, она поссорила его полушария между собой, и теперь он вытворяет такие глупости.
– Парни, это девушка. Думаю, не стоит с ней грубо обращаться, – продолжал он довольно дружеским голосом.
– А как с этой малышкой нужно обращаться, ты, урод? – зло спросил самый высокий и мощный из них, на чьих коленях девушка и имела честь сидеть, вернее, пытаться с них сползти. Вид, если честно, у нее был испуганный. – Объясни-ка мне?
– Вот черт, Смерчинский – задница! – вскочил и Димка, увидев эту великолепную картину маслом.
«Нет!» – истошно завопили письменами на всех языках мира мои головастики. В смысле, они были согласны со словами Чащина, но они, как и я, не хотели, чтобы там еще и Димка пострадал!
– Ты-то куда? – вцепилась я ему тут же за пояс сзади. Парень остановился и оглянулся на меня. – Не лезь, пусть его одного побьют! Чащин, эти ребята сейчас ему точно врежут! Ты посмотри на них, – с горящими глазами тараторила я, по-настоящему испугавшись. Вот за брата я никогда не боялась, потому что он действительно сильный, а вот за этих двоих – испугалась. Особенно за Дэна, Димка-то точно хоть пару раз в жизни нормально дрался на улице, а этот подсолнух с шоколадными волосами, взращенный в солнечной теплице, скорее всего, нет! Он ведь говорил, что не любит дела кулаками решать. Не признается же прямо, что слабак!
– Маша, отцепись, – резко ответил Димка. Его душа уже была там, около начинающих наезжать на Смерча рокеров. А эти ребята, похоже, как раз таки имели неплохой опыт в драках – с такими-то кровожадными харями! Или они просто выпили лишнего? Дурацкое кафе! Как этих алкашей вообще сюда пустили? И где охрана? Хотя, что сделает этот дяденька…
– Да отцеплюсь-отцеплюсь! Чащин, иди, извинись и уведи Смерчинского оттуда! Сделай что-нибудь. Они его убьют нафиг. Он же на них бросился, как шавка императрицы на стадо боевых слонов… – взмолилась я. – Помоги Дэну!
Вот ведь он идиот, надо ведь сначала противника оценивать (это мне еще Федька говорил!), прежде чем бросаться в его объятия сломя голову!
– Что шавка – согласен, – было мне ответом от одногруппника. И он все равно свалил. Спасать, наверное…
– Чащин, ты куда поперся? Блин…
Мне не оставалось ничего другого, как броситься следом двумя рыцарями, не читавшими, наверное, «Дон Кихота» и не знавшими, сколько тот из-за своей доброты натерпелся – мне его в детстве до слез жаль было, между прочим!
Двое из рокеров, облаченных в кожанки с заклепками и шипами на плечах и рукавах, с угрожающими ухмылочками на не совсем трезвых лицах, вразвалочку подошли к Смерчу. Остальные продолжали сидеть, развалившись на стульях, словно бояре в своих светлицах, и с ухмылками смотрели на смельчака, решившего защитить девушку. Она, кстати, успешно свалила от длинноволосых, внимание которых к себе привлек излишне дерзкий Дэнни. Да, они ему сейчас точно накостыляют.
«Ой, беда, беда. Че делать будем?» – осмелился пошутить особенно умный нежно-салатовый в фиолетовую крапинку головастик, но братья-коллеги утащили его куда-то в закрома головы.
Когда я близко подбежала ко всей этой честной компании, на которую уставились едва ли не все посетители и персонал, один из рокеров положил Дэну руку на плечо, а второй что-то ему говорил – опять же очень нецензурное, что в переводе на нормальный язык звучало бы примерно так: «Дорогой господин Хороший. Мы не знакомы ни с вами, ни с вашей достопочтенной матушкой, ни с прочими уважаемыми вашими родственниками, поэтому, будучи посторонним джентльменом, вы не должны вмешиваться в наши сугубо личные дела, связанные с затейником-амуром и его странным свойством влюблять друг в друга совершенно разных людей с первого взгляда. Но если вы не понимаете наших благоразумных доводов и будете продолжать гнуть свою линию и в дальнейшем, то нам не останется ничего другого, как пожаловаться на вас и ваше самоуправство в местную ратушу, или, в самом крайнем случае, дать вам достойный и невероятно честный отпор на дуэли».
Дэнв, дослушав все это со спокойствием, воистину достойным самого Темного Лорда, довольно-таки резко сбросил руку парня. А затем, склонив голову, тоже о чем-то заговорил, но Ветерок делал это очень тихо, и что он там болтал, я не расслышала, хоть и стояла, взволнованная, с орущим от страха сердцем, прямо за его спиной. Его лица я не видела, однако заметила, с каким неожиданным задором и яростью блеснули глаза Смерча, обернувшегося к сосредоточенному и сердитому Чащину, похожему на готового к прыжку взъерошенного зверя. Все, Димка – оборотень! Оборотень-бобер, например.
Мой одногруппник речь Смерчинского слышал и теперь кивал в подтверждение его слов с нагловатой улыбочкой, которая появлялась у него в моменты злости или сильнейшего раздражения. Даром что они сами только что чуть не разругались. Теперь как одна команда стоят!
Рокера, видимо, насмешливые слова Дэнни и насмешливая мимика Димки так впечатлили, что он, недолго думая, рванув на себе куртку на манер принявшего на грудь десантника – жаль, не порвал, она оказалась расстегнутой, сбросил ее на пол, едва не наступив на шипованный рукав тяжелыми ботинками со шнуровкой, а потом заорал, как оскорбленный ехидным Аидом Зевс-Громовержец:
– Я тебя сейчас укатаю, сука, за твои слова! И твоего дружка в ад пошлю!
– Попробуй, малышка, – отозвался Дэн таким непринужденным тоном, как если бы разговаривал со своей подружкой, проснувшейся с ним утром в одной постели. – Я буду не прочь увидеть это.
– А мне и пробовать нечего, урод *запрещено цензурой*! – Сделал шаг вперед обозленный длинноволосый парень, подходя вплотную к спокойному Смерчинскому. – Я тебя сейчас *запрещено цензурой*, а потом добавлю…
– Эй, – толкнул локтем в бок Смерча Димка, – посмотри, как девочка наша беседует. Сразу видно, интеллигентная малышка.
– С такой деткой так и хочется уединиться где-нибудь, – не стесняясь, Дэн небрежным жестом ценителя женской красоты коснулся кончиками пальцев длинных темных волос рокера. Красивые, кстати, волосы, до середины спины, не грязные и не спутанные, как это обычно бывает у парней, решивших выделиться прической, а гладкие и густые, волосок к волоску. И сам парень ничего так… И фигура просто отличная! Злой только очень.
– Я тебе сейчас щи на ноги натяну, крысья морда! – пообещал оскорбленный парень, крылья носа которого уже раздувались от злости, и этому немало способствовал алкоголь. Было видно, он едва сдерживается, чтобы не ударить Дэна прямо здесь и прямо сейчас. Но пока что он ограничился только тем, что ткнул ему кулаком в солнечное сплетение.
– Сделай его, Скайд, – поддержали парня его друзья-рокеры.
Персонал и прочие посетители продолжали загадочно отмалчиваться. Парни, что находились в «Чуде», делали вид, что жутко заняты, старательно отворачивались (двое мальчишек лет семнадцати, которые сидели, уставившись в ноутбук, даже выскользнули за дверь, решив, что им тут делать нечего) и не спешили помочь разрулить ситуацию. Охранник, щуплый мужик лет пятидесяти с гаком, мялся около ребят, не решаясь активно встревать в разговор, а его окриков: «Молодые человеки! Молодые человеки, разбирайтеся в другом месте!» – никто не слышал. Основной персонал кафе был представлен девушками и женщинами, поэтому от них тоже не ожидалось никакой особой подмоги.
– Мы полицию вызовем! – пообещала женщина в деловом костюме, вероятно менеджер заведения. – Молодые люди! Немедленно успокойтесь! Прекратите! Вернитесь на свои места.
Кажется, парням в эти минуты не было никакого дела до какой-то там полумифической и еще не вызванной полиции. Между ними, беззвучно хохоча, летало взрывоопасное напряжение, готовое от любой вспышки гнева трансформироваться в самую настоящую драку. Теперь уже все парни-рокеры стояли напротив Дэна и Димки, готовые проучить их за дерзость и хамство. Брюнетка в зеленом костюме их уже не интересовала никаким образом.
Засада!
Я стояла, заламывая от бездействия руки – только не трагично, патетично и красиво одновременно, как героиня романтических фильмов, а нервно и с таким выражением лица, словно меня посадили в клетку ко льву. Пятеро на двоих! Металлисты моих дураков растопчут сейчас!
– Смерчинский, не смей драться! Димка, скажи ему! И тоже не смей драться! – попробовала я остановить Дэйла и Чащина-Рокки. Ненавижу чувствовать себя никчемной.
– Маша, уйди, не мешайся, – обернулся ко мне Димка.
Дэн вообще не расслышал – в этот момент ему не без помощи все тех же матов грозили жестокой физической расправой, а он внимательно слушал, кивал и вставлял смешные замечания. На фоне рокеров он смотрелся самоотверженно и даже благородно, отвечая им только не агрессивным громким тоном, а тоном все того же хорошо воспитанного Темного Лорда, в уме уже расправившегося с противником и приготовившего из него жаркое. К тому же Смерч – подумать только! – умело владел обсценной лексикой и вставлял в свои шуточки забавные оскорбления. Вот дает! Только его остановить надо, не то получит. Их же пятеро! Все молодые, сильные, под властью алкоголя.
«Не подходи ближе!» – враз стали очень здравомыслящими мои головастики.
Но смелая я не послушалась их и оказалась совсем рядом с напряженно застывшими парнями, прямо напротив озлобленных и нетрезвых рокеров. Коснувшись предплечья Смерча и почувствовав, как сильно напряжены мышцы его руки, я чуть не взвыла. Сходила в кафе, называется!
– Денис, Дима, успокойтесь, – жалобно произнесла я, когда он машинально обернулся ко мне, – пойдемте отсюда! Они же вас покалечат. Я сама за всех заплачу… Пойдемте! Дим, прекрати на них орать.
– Так, Чип, немедленно уходи, – прошептал мне Денис. – Я кому говорю, уходи. Тебе здесь не место. И закрой ушки.
Он наклонился, поцеловал меня в нос и ловко развернул назад.
– Что, вас девка защищает? – заржали парни в кожанках, увидев меня.
– Сам ты девка! Я уперла руки в боки и с вызовом посмотрела на длинноволосого. Была б я парнем, я бы вам всем накостыляла!
– А голубых всегда девки защищают, – тут же кто-то остроумно завопил в ответ. – Эй! Девушка в платьице! Они типа пара? Кто активен, а кто у них за женщину? Лохматый, ты в паре телка, да? Или меняетесь?
Димка тут же огрызнулся, сообщив, кого из присутствующих он считает лицами нетрадиционной сексуальной ориентации, а также добавив, является ли это наследственным фактором, который передается по генам каждому второму лицу в родословной некоторых личностей, находящихся в этом не самом отменном кафе, которое раньше наверняка было не менее отменным борделем…
– А она хорошенькая, смотрите, какие ножки аппетитные, – вдруг обвел меня заинтересованным взглядом парень с выбритыми наголо висками и низким хвостиком, на чьей черной майке был изображен логотип одной очень известной российской рок-готик-команды.
– Гламур-гел, иди к нам, мы тебя… Ам-м-м, – разинул пасть он и плотоядно облизнулся, не отрывая от меня все того же внимательного взора, – съедим, птичка!
– Сам себя съешь, ублюдок, – я от злости то ли побледнела, то ли покраснела. Страх немного уменьшился под напором этого нового чувства в моей крови.
– Какая горячая. Мы сейчас твоих невоспитанных мальчиков проучим, и я возьмусь за тебя. Развлечемся, красавица, – пообещал этот кретин мне, не забыв подмигнуть. Я послала его в краткое пешее паломничество с маршрутом через центр земли и на всякий случай спряталась у Дэна за надежной широкой спиной, к которой, несмотря на напряженность ситуации, тут же захотелось прикоснуться, а лучше всего повиснуть.
А раньше я так же хотела дотронуться до руки Ника…
– Тронешь ее, я тебя убью, – без каких-либо ругательств, простыми словами сказал Дэн, отвернувшись от главаря рокеров и повернувшись к парню с выбритыми висками. Тот весело засмеялся.
Смерчинский, не оборачиваясь, нашел мою ладонь и крепко ее сжал, как будто бы хотел сказать мне, чтобы я не боялась. В ответ я на миг коснулась щекой его спины, чувствуя с новой силой, как мне хочется прижаться к Денису крепко-крепко и не отпускать. Дэйл все же посмотрел на меня, и в его глазах я заметила растерянность, хотя, с другой стороны, готова была поклясться, что в них была еще и нежность.
Даже в бескрайних просторах полярного круга орлу было бы тепло, если бы от лютых морозов его защищал один знакомый его смерч…
Димка, который ничего этого не видел, продолжал нагло и умело качать права, поняв, видимо, что рокеры их все равно побьют, а так хоть пооскорблять противников можно всласть.
Я же, вновь набравшись смелости непонятно из каких внутренних запасников своей пошатнувшейся психики, попыталась утихомирить не слушающих меня Смерча и Чащина. Но мои негодующие крики потонули в мужской ругани, и вся эта сумасшедшая толпа точно бы устроила погром в кафе прямо в эту минуту, потому как Скайд уже замахнулся было на Дэна, если бы не эффект неожиданности в лице Инги – той самой клуши, которая организовывала романтический сюрприз Дэну. Вот кто меня сдал!!
– Иди и дерись! Покажи им! – услышала я сначала отдаленно знакомый торжественно-испуганный голос, а после узрела сбоку высокую длинноволосую девушку, похожую на Полоумную Лавгуд. Белобрысая тащила за собой опешившего парня среднего роста и в очках. Миг – и он, взмахнув руками, оказался в самой гуще сердитых любителей тяжелой музыки, умудрившись заехать кулаком по уху одному из них, а второму, ни много ни мало, двинул прямо по алкогольной раскрепощенной харе. Но вроде бы не сильно.
– Иван! Молодец! Ты сможешь! Ты же настоящий мужчина! – возопила Инга, которая его и толкнула в спину. – Помоги Смерчику!
Смерчик такой помощи явно не ожидал, он вообще опешил, увидев этого Ивана, и тут же махнул ему раздраженно рукой, чтобы тот убирался назад. Однако было поздно.
– Очкарик! Твою мать!! Я тебя сейчас прикончу, – прорычал слегка покалеченный длинноволосый рокер, не ожидавший такого коварного нападения со стороны, а второй пострадавший добавил пару непечатных выражений.
– Извините, я не специально, вы… Меня… Я… Извините! – сам ошалел от произошедшего Иван. – Я вовсе не хотел! Давайте мирно разойдемся, мы же культурные лю…
– Ты меня еще дразнить будешь, гаденыш? Культурный пень! – вызверился парень с подбитым ухом. – Я по тебе сейчас мирно разойдусь, хорек четырехглазый!
– Еще одна дэ-э-эвушка! Какая кошечка. Кис-кис, иди ко мне, блонди? – Бритые Виски узрел Ингу и нахально подмигнул и ей. Она картинно закатила глаза.
– Все, мать вашу, давайте, выйдем, – с кривоватой хмурой улыбкой предложил этот самый Скайд. Его внушительный вид, а особенно глаза, слегка покрасневшие, с большими расширившимися от ярости зрачками, меня пугали. Он явно не сомневался, что победа будет за ним и его крепкими парнями. Я, впрочем, тоже.
– Если дама с такой шикарной прической этого желает… – все никак не мог оставить в покое длинные волосы парня идиот Дэн.
– Желание дамы – закон для любого мужика, – вновь подхватил игру и кретин Димка.
Я только по лбу себя ударила от отчаяния.
– На улицу, парни, – отрывисто отдал приказ своим Скайд, резким движением поднял свою куртку и, с силой оттолкнув Дэна плечом, первым зашагал по направлению к выходу. Обернувшись, он нехорошо посмотрел на будущих противников, прикидывая, видимо, кому что сломать.
– Мы вам щас зад надергаем, малыши, – весело сказал один из его друзей.
– Я тебя сам надергаю, – с отвращением произнес Димка. – Погнали, Смерч, – сказал он Дэнву.
– Гоу, – тот уверенно уставился на парня с выбритыми висками. – Поучим кое-кого вежливости и обращению с девушками.
Капец! Он еще и хвастается, что проучит кого-то. Все, Смерчинского похоронят…
– И очкарика я сейчас проучу, – никак не мог успокоиться один из агрессивно настроенных рокеров.
И парни, не забывая на ходу переругиваться и огрызаться друг на друга, как беспризорные псы в уличной стае, двинулись на улицу. Бедный Иван, кстати, невольно был втянут в эту процессию и, кинув прощально-обиженный взгляд на Ингу, поплелся вслед за Смерчинским, как будущий висельник на плаху.
Половина кафе облегченно вздохнула, другая половина уже готовилась бежать к окошкам, чтобы поглазеть на драку оттуда. В ее эпичности мало кто сомневался, даже я. Сейчас обоим обладателям начальной буквы «д» в именах так настучат по умным репам, что они пару месяцев точно в реанимации проведут.
Орел тоскливо покачал головой, протянул растопыренное крыло куда-то влево, шепнул слова-заклинания и вытащил из-под ткани мироздания серебряный шлем и грозное оружие – остро заточенное копье.
Я со всхлипывающим сердцем поспешила за парнями, а за мной тут же двинулись, как будто бы на автопилоте, испуганная девушка-жертва и бледная Инга, повторяющая, как заведенная: «Ой, что сейчас будет, что сейчас будет!»
Сейчас будет воистину кровавая бойня. Потому что трое наших не смогут противостоять пятерым чужим, даже если им каждому вручить по лопате.
– Полицию вызывай! – услышала я вновь рявканье тетки в строгом пиджаке. А вот в самом начале конфликта они не могли додуматься до этого?
– Уже вызываю! – пискнула какая-то девушка-официантка.
– Да не по телефону, дура! Кнопку быстрого реагирования жми! Она под баром!
– Сейчас, Галина Олеговна, сейчас!
– И почему ты раньше ее не нажала, рядом же стояла! Хорошо, что они хоть не в кафе удумали драться! – возмущалась Галина Олеговна. – Малолетние идиоты с разыгравшимися гормонами… Уважаемые посетители, администрация нашего кафе просит прощения за этот ужасный инцидент. Каждому из посетителей будет предложен специальный подарок в качестве десерта…
– Да какие ж они малолетки? Взрослые парни, совершеннолетние, – тут же высказался какой-то интеллигентного вида мужик, до этого с головой закрывающийся газетой.
– Да рокеры бухие, вот и нарываются…
– Безобразие какое! Средь бела дня!
– Эти субкультуры до добра не доведут!
– А я говорю, что они наркоманы, – вновь вмешалась бабка, сидящая за столиком с внуками-тройняшками. – И подруги их такие же, – бросила она придирчивый взгляд в нашу сторону. – Эй, мальчики, – вдруг упал ее цепкий взгляд на собственных внучков, которые, не стесняясь, подбежали к огромному окну в надежде увидеть драку. Ее пока что не было, потому что парни опять затеяли словесную перебранку. Иногда им нужно так много времени, чтобы действительно начать махаться…
– Это все из-за меня, – потерянно прошептала девчонка в зеленом костюме.
– Естественно, из-за тебя, – не стала с ней спорить я. – Зачем орать надо было на всю округу?
– Потому что я его ненавижу, – выдохнула едва слышно она, и ее кулачки сжались, а на глазах появились слезы.
– Мой Иван – убежденный пацифист, он сейчас их разнимет, – не слишком уверенно, но излишне пафосно заявила Инга, не отстающая от меня. Я посмотрела на нее с сожалением. Это сейчас ее Ивана на ближайшем дереве распнут.
– Так это ты позвонила Дэну и сказала, что я тут сижу и изменяю? – спросила я.
– Не об этом сейчас речь! – первой приблизилась Инга к двери. – Нам нужно помочь нашим мальчикам!
Однако на улицу мы выйти не смогли.
– Ку-у-уда, девчонки? – спросил парень с выбритыми висками, преграждая нам путь. В последнем слове вместо звука «в» он произнес глумливое свистящее «ф». Лицо у него было смазливое и жесткое одновременно.
– На улицу, – хмуро ответила я.
– Зачем? Вашим малышам уже не помочь. – Он вздохнул с притворной жалостью.
– Убери руку, дай нам пройти! – взвизгнула Инга.
– Уйди, – твердым голосом сказала и я.
– Такие красивые девочки и общаются с такими глупыми мальчиками. – С задумчивым видом он провел по моим волосам ладонью, затянутой в кожаную перчатку с отрезанными пальцами, которые в народе называются «митенками».
Этот жест заставил меня дернуться и отступить на шаг назад. Я, конечно, человек импульсивный и все такое, но все же сдержалась, чтобы не ударить длинноволосого кретина. Я не Дэн, понимаю, что мне хватит одного удара этого парня, чтобы упасть.
– Молодой человек, пропустите нас, – величественно произнесла Инга. Господи, да что с ней не так? Она бы его еще сударем назвала.
– А ты больше ничего не желаешь, крошка? – не собирался тот убирать руку с косяка.
– Желаю, молодой человек. Скажите своим друзьям, чтобы они успокоились.
– Да, конечно, я обязательно скажу это им, – с деланным почтением отвечал ей парень. – Как только они отправят ваших боев в ближайшее отделение пекла, я обязательно передам им вашу просьбу.
– Какого еще пекла? – широко раскрыв глаза, посмотрела на него Инга.
Бритые Виски слегка наклонился к ней и дурашливым голосом ответил:
– Адского. Откуда демоны выходят каждое полнолуние.
– Зачем? – явно удивилась беловолосая.
– Чтобы упиться в ноль и отыскать человеческих красавиц. Демоны их с собой в пекло уносят. Делать демонят, кошечка. – И он заржал.
Всегда не любила парней с хвостами! Они все или тормозы, или жуткие идиоты с извращенными наклонностями.
– Пить меньше надо, молодой человек, – отозвалась Инга, поджав губы. – Знаете, как от вас алкоголем несет?
– Предполагаю, блонди. А у тебя классные духи. Демоны будут в восторге. – Он беззаботно щелкнул ее по носу.
Инга явно обиделась и отвернулась, что-то там бурча насчет Ивана и его суперспособностей дипломата.
– Да пропусти ты нас, что тебе нужно, придурок? – не выдержала я, глядя, как рокер глумится над правильной Ингой. – Отойди!
– А ты отодвинь меня, – предложил он.
Я только выругалась в ответ. Со стороны наше столпотворение у входа выглядело так, будто бы парень не пускает девушек к дерущимся, дабы их уберечь. На деле этот то ли рокер, то ли металлист с выбритыми висками и смазливым подвижным лицом просто играл у нас на нервах. И нас не замечали, ибо все внимание посетителей и немногочисленных прохожих было обращено к тому, что происходило около кафе.
А на улице тем временем все же началось веселье. Орел, наперегонки с ухающим от радости монстриком подлетели к окну, мешая друг другу крыльями. И тот и другой были облачены в неполную экипировку воинов древнеримского легиона.
Вначале, словно разогреваясь, вмазали появившемуся словно бы из ниоткуда охраннику. Не сильно, но тот больше не вмешивался. Потом Скайд врезал бедному парню в очках, который вообще был абсолютно ни при чем. Ивану просто не повезло, да… Инга и девушка в зеленом, увидев его падение на землю, хором взвизгнули. Рокер с выбритыми висками одобрительно улыбнулся. Похоже, он разрывался: хотел на улицу, но почему-то не желал оставить в покое нас троих.
– Сейчас начнется хорошее месиво. Ваших смелых боев уложат, – уверенно произнес он, – у Скайда черный пояс.
– Судя по длине и ухоженности волос – он у него небесного цвета, – пробурчала я и тут же была одарена прелестной фразой, в которой меня невежливо попросили заткнуться. Да я и сама бы замолчала, потому что в это время на бедного Димку, с вызовом что-то сказавшего, набросился один из оппонентов, и они почти тут же повалились на землю. Бедняжка Дэн тоже вступил в схватку, и, против моих ожиданий, не улетел тут же в ближайшие кусты, а четко стал парировать удары и даже помог Димке.
Я попыталась вырваться, чтобы оказаться рядом с парнями и попробовать им чем-то помочь, но Бритые Виски меня удержал.
– Стой тут, – серьезно сказал он мне. – Крошкам в драке не место.
А потом в рядах наших парней вдруг появился новый «воин», когда я увидела его, то чуть с ума не сошла, думая, что у меня жесткие галлюцинации. К дерущимся подбежал Никита Кларский! Он умудрился сразу нокаутировать одного из рокеров и привлек этим внимание Скайда, пнувшего для порядка пару раз начавшего вставать Ивана.
Я аж присела.
Орел и мутант пробили стекло и бросились на улицу, воинственно что-то клекоча. Они еще никогда не видели схватки титанов.
Да где же полиция?! Когда надо, ее нет! А вот прочие гости этого заведения полиции явно не желали. Они наслаждались зрелищем. И даже странно, что никто не стал снимать его на камеру.
– Вот они, это подрастающее поколение! Только бы подраться! Увидели драку и бегут уже!
– Ой, смотрите, еще мальчики в драку лезут!
– Аморально! Ненормально! – услышали мы возгласы посетителей кафе.
Да, действующих лиц становилось все больше. Все из того же запасного выхода появились еще двое парней в форме работников «Сырного и ледяного чуда», которым, по всей видимости, только что сообщили о драке посетителей. Оба, почему-то обрадованно, тут же вступили в схватку, вызвав одобрительные вопли малышни, которых ахающая бабушка с телефоном в руке не могла загнать на место.
Глядя, как Ник умудряется не только парировать удары могучего Скайда, но и наносить ответные, господин Бритые Виски грязно выругался и поспешил к приятелям на помощь, забыв о нас. А мы с девчонками наконец оказались на улице. Но что мы могли сделать, кроме того как кричать? Ничего. Только наблюдать и ждать патрульных машин. К нам почему-то присоединилась еще одна девушка – в ярком зеленом платье, миленькая и испуганная. Я даже подумала на мгновение, что стою рядом с двумя девицами в зеленых одеждах и можно загадывать желание. Новенькая с таким священным ужасом взирала на дерущихся, что я тут же причислила ее к подружкам рокеров.
Иван продолжал лежать, а парни трогательно разделились на пары. Димка дрался с противником, равным себе по силам, но превосходившим по росту и объемам. Дэн – тоже. Боже, мой, его еще не убили! Но больше меня удивило то, что Дэн умеет драться. Я с ужасом наблюдала, как он умело ставит блоки, а сам наносит довольно резкие и короткие удары, перенося тяжесть тела на переднюю ногу. И Димка, и Дэн старались бить по болевым точкам противника – мне Федька столько про них рассказывал, что я теоретически знала, где они находятся. Чащин даже пару раз умудрился достать противника ногой, и я мысленно за него порадовалась, как болельщица на стадионе за любимую футбольную команду, выигравшую Кубок Лиги чемпионов УЕФА. А на Дэна я вообще едва ли не молилась. Господи, спасибо, что он умеет драться!! Спасибо, что пока еще его не побили! Может, у Сморчка противник слабый? Да нет вроде… Накачанный высокий парень, да еще и с кастетом – хорошо, что этот кастет хотя бы не шипованный…
Орел в порыве шальной радости обнял монстрика и прижал к своей орлиной груди. А тот, воинственно тыкая своим копьем во все стороны, ошалело замер, превратившись вдруг в вихрь, и радостно засмеялся, теребя теплым ветром волосы всем, кто находился на этой улице, и тревожа изумрудные листья.
Правда, Денис хоть и хорошо, ловко двигался, но в полную силу все равно не дрался. А еще он умудрялся что-то кричать своему противнику, но его слова тонули в общем хоре громких голосов, в котором мои чуткие уши то и дело улавливали все новые и новые интересные выражения. Вскоре Смерчинский и Димка отодвинулись чуть дальше от дороги, к яблоням. Ник же и два добровольных помощника из кафе, напротив, переместились ближе к проезжей части, где начала собираться толпа зрителей. И откуда только набежали? Только что никого не было же!!
Никита, кстати, все больше и больше поражал меня. Он взял на себя самого опасного, наверное, противника в этом дурдоме – высоченного главаря рокеров по кличке Скайд. Блин, я и не знала, что Кларский так классно дерется! И так… жестко. Он ведь элегантный, милый мальчик, моя почти бывшая мечта, откуда он знает приемы уличных нечестных драк, которые я имела честь наблюдать во время полушуточных тренировок Федьки и его друзей? Откуда, спрашивается? Он ведь милый мальчик! Жаль, однако, что его длинноволосый соперник ничуть не уступал Нику – они вскоре вообще отделились ото всех остальных парней и увлеченно пытались нанести друг другу всяческие физические увечья.
Я даже на некоторое время восхищенно замерла, умиляясь Ником, а заодно своими сегодняшними спутниками, заварившими кашу ради этой верещавшей под ухом девчонки в зеленом. Димка и Дэн, которые пятнадцать минут назад доводили друг друга, не обращая внимания на мое присутствие, умудрялись сражаться чуть ли не спиной к спине и вообще выглядели как лучшие друзья, защищающие друг друга.
Иван, лицо которого было в крови – первый и последний удар пришелся ему по носу – вновь поднялся на ноги, но тут же был совершенно случайно сбит соперником Ника и вновь шлепнулся на землю, успешно имитируя бессознанку, чтобы ему кто-нибудь еще по балде случайно не врезал. Бесстрашная Инга вдруг зажмурилась, вытянула руки вперед и бросилась к Ивану со смелостью жены декабриста.
– Вернись! – крикнула я ей, но перехватить не успела. Вот дура-то, а! Кто в драку лезет на всех парах?
Зря одна из «шляпниц» Смерча кинулась к парню в очках, зря, потому что господин Бритые Виски, которого оппонент так сильно толкнул в грудь, вдруг отлетел назад и, споткнувшись об эту чокнутую, упал прямо на нее. Хорошо еще, не спиной на Ингу приземлился, а умудрился извернуться в воздухе. В самых лучших традициях идиотизма, они оказались в весьма пикантной комедийной ситуации: он над ней, оперевшись кулаками о пыльный асфальт и нависая над девушкой так, что его длинные волосы, которые больше не стягивала резинка, закрыли не только его лицо, но и ее.
– Извращенец! – пискнула едва слышно девушка, не найдя ничего более умного, как вцепиться ему в плечи острыми ногтями, не наращенными, а своими.
– А ты милая, киса, – сказал он хрипло, засмеялся, а потом получил хороший удар по затылку и обмяк. Выглядела эта сцена довольно-таки эротично, но оказаться на месте Инги мне не хотелось.
– Мама… мамочки… мальчик, что с тобой? – не нашла вновь лучших слов белобрысая, лежащая под парнем. Мальчик, естественно, молчал.
Я двинулась уже было к замершей от ужаса девушке, чтобы помочь ей выбраться из-под потерявшего сознание рокера (это его Боженька покарал за то, что он нам козни строил и приставал!), как нас посетили господа полицейские. Прошло минут пять или семь, как началась драка, не больше, а они уже прибыли. Тут же, окинув профессиональным взглядом «поле брани» и оттолкнув зевак, люди в серой форме бросались разнимать дерущихся.
Спасибо Скайду и Нику – из-за этих двух «бойцов без правил», оказавшихся ближе всех к патрульным машинам и начавших вдруг оказывать очень бурное сопротивление сотрудникам органов правопорядка, я спаслась от участи посетить местный изолятор временного содержания и смерти от руки разъяренной мамочки.
Наверное, из-за того, что мои родители да и многие родственники служат, так сказать, на благо Отечества, я сначала так обрадовалась прибытию полиции, что просто хотела броситься к грозным людям в форме. Однако Дэнни, который по молчаливой договоренности со своим уставшим уже соперником остановился, в момент оценил ситуацию и тут же решил покинуть это место.
– Бежим, Чип. – Он схватил меня за руку, и кивнул подоспевшему к нам Димке – тот тут же цапнул мою вторую руку, и мы втроем понеслись прочь, птичками перелетая кусты и ломясь едва ли не сквозь деревья.
Хорошо, что наряд в это время занимался остальными участниками драки, и за нами бросились лишь двое полицейских, крича на ходу, чтобы мы немедленно остановились. Останавливаться мы не собирались, а бежали вперед. А вместе с нами улепетывали бодренькой рысцой еще и двое парней, с которыми Чащин и Смерчинский только что имели честь сражаться.
Не сговариваясь, под крики полицейских, мы впятером завернули за угол ближайшего дома, пересекли пару двориков, заполненных малышней, вбежали в детский сад и, явно напугав местного дворника, вихрями пронеслись по аккуратным дорожкам и скрылись за ярко-оранжевым зданием. Погоня вроде бы потеряла нас.
Естественно, я отставала, бежала медленнее всех, и, если честно, до сих пор не понимаю, как умудрилась нестись на каблуках, не сломав ни их, ни своих ног и ни разу не упав, лишь только с десяток раз запнувшись. Наверное, тот факт, что меня за руки тянули парни, сильно помог. Да и адреналин придал дополнительную энергию.
Оказавшись в садике, мы подбежали ко второму выходу, который, к моему счастью, тоже был открытым в этот воскресный день, и оказались в противоположном от «Сырного и ледяного чуда» квартале. Затем пересекли пару дорог и вновь затерялись в тихих зеленых дворах.
Наверное, мы смогли смотаться только потому, что с нами был любимчик фортуны – Смерч.
Успокоилась наша сборная компания только на каком-то тихом школьном дворе, окруженном со всех сторон высокими старыми тополями. На прямоугольной площадке не было ни единого человека, зато высилось много мудреных, нагретых солнцем разноцветных турников. Дружно усевшись на один из них, парни, тяжело дыша, громко расхохотались. От былой агрессии не осталось и следа.
На турник я лезть благоразумно не стала из-за платья, а скромно присела на низенькую лавочку и, пытаясь отдышаться, стянула порядком надоевшие босоножки, которые умудрились натереть мозоли.
– Пипец, – выдохнула я. Вообще-то я сказала несколько другое, куда более грубое слово, но не будем заострять на этом внимания. Парни мигом на меня уставились.
– Кому? – сквозь смех спросил Дэн. – Что за плохие словечки, Чип?
– Всем.
Я с наслаждением вытянула ноги, критически оглядывая запылившиеся босоножки.
– Это твоя девушка? – спросили мигом протрезвевшие после погони рокеры.
– Точно, моя девушка, – сверху вниз посмотрел на меня Дэнни. В его синих глазах была странная усмешка.
Я мрачно чихнула и продолжила изучать собственные ноги. Второй раз я, добропорядочная гражданка, бегаю сломя голову от полиции! А все из-за этого куска обаяния, блин. И только чудом избегаю незавидной участи прокатиться в полицейской машинке в отделение.
– Чел, ты прости, что мы на вас наезжали, – сказал один из рокеров в кожанке несколько смущенно, словно извиняясь за то, что у него на руке сверкали тяжелые массивные перстни, утяжеляющие при драке удар. – Я тебя не хотел… того… Ну, ты понял. Ты ваще молоток, хорошо уклонялся! С защитой у тебя порядок!
– Стараюсь, – было ему ответом от Смерча, подставившего лицо под ласковое солнце. – Нападать и бить первым не люблю, не особо уважаю драки.
– Но ты все же неплох, – протянул рокер. – Далеко не плох. Уважуха, брат.
– Да и ты был крут, – усмехнулся Смерч.
Димка только лишь хмыкнул.
– Да, точно, вы реально нас извините! Мы как выпьем со Скайдом, так нас каждый раз на приключения тянет, – сообщил и второй рокер. – Чего-то мы не в тему к вам приставать стали.
– Но вы вообще оригиналы, мужики, что за девчонку вступились. Но мы б ее не обидели. Это бывшая Скайда, бросила его, вот он и бесится. Молодцы, что вступились, – вдруг сказал уважительно первый рокер. – Респект вам, мужики, не трухнули. Нас обычно боятся…
– Да чего там, – потер разбитую в кровь губу Димка, которому я тут же молча протянула пачку салфеток, найденных в маленькой сумочке. Вроде бы ничего серьезного с парнями не произошло. Кстати говоря, среди этих четверых забияк не покалеченным оставалось лицо только у Дэна. Он как будто бы и не дрался вовсе, только прижимал изредка руку к правому боку и едва заметно морщился. А все остальные получили хорошие отметины: к примеру, у противника Димки наливался под глазом крупный фингал. А сам Чащин к тому же хорошо порвал руку о шипы на куртке своего оппонента. У других рокеров, к слову сказать, таких острых и длинных шипов на одежде не было.
– Родион, – вдруг протянул широкую ладонь первый рокер.
Чащин и Смерчинский по очереди ее пожали. И что вы думаете, парни начали знакомиться, а через пять минут сидели чуть ли не в обнимку. Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. Да у меня орел в горах от изумления в родное гнездо путь забыл!
Только ведь ругались, дрались, можно сказать, калечили друг друга, а теперь сидят и чуть ли не братаются! Я как-то в классе восьмом подралась в школе с одной девчонкой. Хорошо подралась: с синяками, царапинами, под задорные крики мальчишек, дававших нам всякие идиотские советы. Так мы так друг на друга с этой Оксаной обозлились после драки, что до сих пор не здороваемся, хотя живем в домах, находящихся напротив друг друга, и видимся каждую неделю.
А эти же… Воистину, мужчины, как дети. Подрались – помирились. Еще пить вместе пойдут. А, нет, Смерч же не пьет. Ну, он за компанию посидит. А потом они вместе еще какую-нибудь дурочку хорошенькую спасать попрутся.
Я скептически оглядела умников мужского пола, дружно что-то обсуждавших. Чащин по-братски поделился моими салфетками.
Удивительное дело, но сейчас они, выпустив пар, общались вполне прилично! Только на меня мало внимания обращали. А ведь Дима тоже молодец – бросился Смерчинскому помогать, хотя и видел, что силы противника намного превосходят. Классный он все-таки парень. Повезло его девушке, о которой он мне говорил. А мне повезло со Смерчем. Мы не станем настоящей парой, но так здорово, что мы встретились, и хоть он солгал про Ольгу и что-то явно не договаривает, он необычный человек.
Я задумчиво посмотрела на Смерча, болтающего с Родионом. Кажется, они друг друга хвалили и обсуждали, кто, как и с какой силой кому врезал в драке. Он поймал мой взгляд и тепло улыбнулся. А я невольно улыбнулась в ответ и вспомнила внезапно, как он сжал мне руку в кафе, когда я стояла за его спиной. На меня мигом нахлынули потоки неожиданной нежности, смешанные с осознанием того, что Денис – это тот человек, который защитит меня. Я могу положиться на него. Я пока не знаю, могу ли я ему доверять, но знаю, что могу обратиться к нему с любой просьбой или просто со словами о защите, и он не откажет мне. Нет, он сам будет знать, когда меня нужно будет защитить.
Я вздохнула, забыв даже о жгучей, назойливой боли в ногах. Дэйл, уставший, взлохмаченный, в джинсах, которые он старательно оттряхивал от сухой придорожной грязи, все равно оставался милым. Из-за повышенного адреналина в крови голова слегка гудела, мысли путались, а эмоции были яркими-яркими, поэтому нежность к нему выросла в несколько раз.
Головастики не успевали писать самые разнообразные плакаты то красными, то оранжевыми, то желтыми, то розовыми, то пурпурными гуашевыми красками:
«Захлебнешься, мать, в потоках слюны!»
«Это так здорово!»
«И даже почти эротично!»
«Смерч, спасибо тебе за теплоту»
Из мыслей меня вывел задумчивый голос Димки:
– А с остальными что случилось? Ну, кто не убежал? Менты повязали? Как думаете?
– Скорее всего, – согласился Родион. – За Скайда не ручаюсь, он мужик сильный и ловкий, может, смог и смотаться, а вот насчет остальных…
– Дим, у тебя телефон Кларского есть? – спросил Дэн у моего одногруппника. – Позвони ему на всякий случай.
– Трубку не берет, – объявил тот через две минуты. – А Никитыч вообще откуда взялся? Я его как увидел, чуть от удивления коньки не отбросил! Эй, Бурундукова, ты же видела его? Вы же знакомы вроде с Ником Кларским.
Еще как знакомы.
– Видела, – нехотя подтвердила я. – Сама в догадках теряюсь, откуда он взялся. Чащин, у тебя на рубашке кровь…
– Это вы про того парня, который со Скайдом махался? – оживился Родион. – Отменный тип, хорош был! Он мне так ногой под ребра вдарил, у меня аж перед глазами потемнело.
– Все просто. Я Никиту вашего встретил и подвозил, – отозвался Дэн, покосившись на меня. У меня брови полезли на лоб.
– Вы общаетесь? – недоверчиво уставился на брюнета и Дима.
– Нет, просто встретились. Нам было по пути, и я предложил его подвезти.
– Ясно, – протянул одногруппник. – Вы, значит, тоже знакомы.
– Совсем немного, – с улыбкой отвечал Дэн. Если бы Чащин знал, какое у Смерчинского и Кларского знакомство интересное и с чего все началось, он бы очень удивился.
– Скайд и парни тоже трубы не берут, – сообщили тем временем рокеры печально. – Точно, их, наверное, взяли товарищи в форме, мать их. Вот черт!
– И Иван не отвечает… Там же Инга, – хлопнул себя по колену Дэнни. – Маша, я же сказал, чтобы ты держалась подальше, зачем вы с Ингой полезли к нам? – обратился он ко мне серьезно.
– Твоя Инга – чокнутая девушка, – нахмурилась я. – Она полезла к парню в очках, который лежал на земле, а на нее один из них, – я бросила взгляд на рокеров, снявших из-за жары кожанки, – бросился. Точнее, он ее не видел и упал. На нее. А ему потом по башке заехали и… короче, Инга твоя там под ним и осталась лежать.
Дэн в это время пытался дозвониться до нее и, видимо, тоже не смог, потому что помрачнел.
– Инга – моя троюродная сестра, – признался он, – если с ней что-нибудь случится, ее мама не переживет. Впрочем, я тоже.
– Почему же?
– Тетя повесит меня на ближайшем суку от их дома, – с притворным ужасом отвечал Смерч.
– Ох уж эти младшие сестры, – посочувствовал ему Родион.
– Да что с ней случится? С такой-то… Но я теперь понимаю, почему она ненормальная. Потому что вы родственники. И дедушка твой с приветом… Один лишь брат в адеквате, – проворчала я. – Думаю, с твоей сестрицей все в порядке.
– А с тобой все в порядке, Мария? – спросил вдруг Смерчинский.
– Да, Бурундукова, тебя никто не задел? – поинтересовался и Дмитрий. – А то я тебя знаю, с тебя станется… К занятым людям полезть… В разгар дела. Да ты и полезла почти…
– Это ты там занятой был? – я даже фыркнула. – Кикбоксер несчастный. И я в порядке, ребята. Никто меня не достал.
– Ну, ты же Бурундукова, – слабо улыбнулся Чащин. – Сама, кого хочешь, достанешь.
– Мне было страшно, – надулась я. В платье, с макияжем и прической, в компании совсем немаленьких четверых парней, которые только что дрались, я волей-неволей почувствовала себя слабой, хрупкой девочкой. Почти принцессой. У орла было чувство, что он попал в компанию буйных птеродактилей.
– А почему тебе было страшно? Мы же рядом были, – стали заверять меня друзья.
– Ага, были… только вон с ними рядом, – кивнула я на рокеров, – махались. А ко мне, между прочим, приставали.
– Кто? – нахмурился Дима.
– Парень с бритыми висками, Чащин. Он нашел меня невероятно привлекательной, – гордо сказала я. – Обещал после вашего избиения хорошо провести со мной время.
– Это наш Эль, – захохотали рокеры дружно. – Он классный, девушек любит. Очень. Лучший друг Скайда.
– Заметила я, как он любит… Кретин ваш Эль.
– Он к тебе действительно приставал, что ли? – осведомился Дима.
– Он что-то тебе сделал? – одновременно с ним спросил и Смерч.
– Нет, но обещал после драки показать все, на что способен, как мужчина. Я так ждала, пока вас отправят в нокдаун, чтобы насладиться – хе-хе – его объятьями, но, увы… – хихикнула я нервно.
Родион и его друг заржали еще громче.
– Да он бы ничего не сделал, – заверил меня один из рокеров.
– Хозяева больших собак, которые на людей несутся, тоже всегда говорят: «Не бойтесь, они не кусаются», – хмыкнула я. И после тяжело вздохнула – видимо, мозг только сейчас осознал, что все опасности позади.
– Испугалась? – ласково спросил Дэн, спрыгнув с турника и чуть прикусив губу.
Он сел рядом со мной и критически осмотрел, хотя я надеялась, что он обнимет меня и прижмет к себе, но Смерч не стал этого делать. Бросил быстрый взгляд на Чащина, скрестившего ноги, и не стал. Вместо этого вновь улыбнулся мне и сказал, что постарается сделать так, чтобы всех попавших из-за драки в полицию освободили. Рокеры, на которых его обаяние уже подействовало, услышав эти слова, чуть ли не стали молиться на Смерча. Кажется, они и не подозревали, что парень постарается освободить не только своих друзей, но и их волосатых подельников! Димка, по ходу, этого тоже не ожидал. Он, кстати, тоже повеселел – по-моему, все-таки волновался за Никиту, который вступился за них. Чащин тяжело вздохнул, и забарабанил пальцами по турнику.
– К отцу обращаться не буду, – сам себе сказал брюнет, обдумывая план освобождения народа, – он мне Черри доставал… Тогда к нему. – И Дэнни набрал номер какого-то парня, по его словам, первоклассного юриста и хорошего друга. Наверняка того самого, кто дурацкий «Бурундук-договор» составлял без моего участия!
– Ребят, надо часик подождать, пока друг вернется, – сказал он после звонка, – и он все устроит.
– Да ты крутой мужик, Смерч! – со всей силы хлопнул его Родион по спине. – Надо нам как-нибудь с вами встретиться и забухать не по-детски, то есть, отпраздновать встречу!
– Если чего, мы вам, мужики, всегда поможем, – вторил его друг, – будут проблемы с байками или тачками, звоните мне, я все мигом сделаю!
Димка только кивнул, продолжая о чем-то размышлять, Дэнни что-то шутливое произнес в ответ.
Нет, мне определенно хочется иметь столько же полезных знакомств, как у Дэна. Одна проблема – позвонил одному другу, вторая – другому… Сейчас вот с рокерами подружился.
А еще мне хочется положить голову на плечо этому балбесу! И закрыть глаза.
«О-о-о, плечи!» – загорелись маньяческими огоньками очи моих мыслей…
Около часа мы просидели на школьном дворе под палящим совсем по-летнему солнцем, обмениваясь то шутками, то байками. Смерчинскому дозвонилась-таки Инга и взволнованно сообщила ему, что находится в отделении полиции № 24 – ей разрешили воспользоваться телефоном, и она тут же позвонила брату, чтобы попросить поскорее забрать их с Иваном из этого «ужасного злачного места». Но так как Дэнни сам был потенциальным клиентом изолятора временного содержания, или, как там называется «обезьянник», то, естественно, забрать Ингу не мог. Поэтому попросил о помощи взрослого друга-юриста, который обещал все устроить. А мы сидели и ждали.
И ждали.
Старший брат Никиты Кларского сдержал свое слово. Он, как и говорил Нике, сразу же перезвонил своим людям, чтобы те слегка подсобили его младшему братишке.
– У малого проблемы, разберитесь по-тихому, без шума, если получится, – обрисовав ситуацию, на прощание бросил родственник Никиты.
– Поняли, все сделаем, – отвечал ему водитель автомобиля БМВ X5, в котором люди Кларского-старшего и сидели, на ходу разворачивая машину и обрывистыми фразами разъясняя спутникам, куда они едут и зачем.
В навороченном БМВ с черными тонированными стеклами сидело трое парней, коротко стриженных и очень сосредоточенных, младшему на вид можно было дать от силы года двадцать три, а старшему – лет двадцать восемь.
Все они выглядели не то чтобы устрашающе, но имели крепкую мускулатуру и высокий рост, а на их лицах совсем не было улыбок, глаза же могли порадовать окружающих схожестью с льдинками – казались такими же холодными. Как и брат Ника, эти трое парней когда-то посещали одну и ту же спортивную школу айкидо и до сих пор часто бывали в тренажерном зале, поэтому могли при случае похвастаться нехилыми бицепсами и трицепсами, и, как следствие, хорошей физической формой и выносливостью. В различного рода драках они тоже не были последними бойцами.
– Куда дальше гнать?
– Направо, – сверившись с GPS-навигатором, сообщил тот же самый младший парень. – И прямо.
Водитель вновь резко развернул машину и, не потрудившись соблюдать правила дорожного движения, игнорируя красный свет, помчался в нужном направлении. Через пару минут черное авто с визгом затормозило перед кафе «Сырное и ледяное чудо», каким-то чудом не заехав на газон. Однако из БМВ никто не спешил вылезать наружу. Потому что столкнуться нос к носу с кучей ментов никто из сидящих в тачке не желал.
Они опоздали всего лишь на минуту или чуть больше и видели теперь, как Никки, уже спокойного, но с окровавленным лицом, под руки ведут к автомобилю службы быстрого реагирования местного УВД.
– Опоздали, – констатировал один из парней не без использования средств нецензурной лексики. Данная картина не произвела на сидящих в салоне БМВ большого впечатления. Заставила только поморщиться при виде людей в серой форме.
Рядом с Кларским, хватая за рукава сотрудников органов правопорядка и что-то вереща, едва ли не прыгала симпатичная светловолосая девица в зеленом платье. Ник покосился на нее и что-то сказал, а она заговорила еще громче, скорчив уморительную мину. В это время в одну из машин с трудом затолкали высоченного и накачанного длинноволосого парня с перебитым носом. Увидев его, девчонка вновь принялась что-то доказывать полицейским и тыкать в грудь Никки пальцем.
– Девчонка малого? – спросил водитель с улыбкой. Никиту он знал с самого детства и относился почти по-братски.
– Похоже на то.
Чуть подумав, водитель перезвонил старшему брату Никиты, обрисовал ситуацию и, выслушав указания, перемешанные с крепкой руганью, обратился к самому младшему парню в авто:
– Эй, Санек, мы сейчас за ним в гости к ментам двинем, отмазывать будем Никки, а ты разузнаешь, что к чему тут было, с кем у малого стрела забивалась и что тут за шняга приключилась. Сечешь?
– Все сделаю, брат, – тут же кивнул парень.
Он вылез из машины в тот момент, когда в полицейские автомобили были препровождены все пойманные участники драки. Скайд, Никита, два рокера и два безымянных работника кафе, побитые, но счастливые, а также несчастный Иван были «расфасованы» в два автомобиля для задержания преступных элементов. Нику и Ингу, как свидетельниц, тоже заставили сесть в машину, правда, в патрульный экипаж. Никто и не заметил, как бывшая девушка Скайда – та самая, в светло-зеленом брючном костюме, из-за которой начался весь сыр-бор, умудрилась исчезнуть.
БМВ неспешно и почти бесшумно двинулся следом за полицейскими машинами. Санек же, насвистывая и одновременно осматриваясь, зашагал к кафе, от которого с большим сожалением расходились зеваки. Трое одинаковых пацанов лет шести зачарованно продолжали пялиться вслед уезжающим служителям закона. Было видно, что драка взрослых дяденек покорила их юные сердца. Бабушка, не видя выражения лиц внуков, стояла рядом и возбужденно вещала в трубку телефона:
– Карина, ты не представляешь! Ты просто не представляешь, что тут было! При чем тут мои внуки? С ними все в порядке. Тут наркоманы устроили драку с… Да не со мной и не с мальчиками! Карина, что ты несешь? – возмутилась пожилая леди. – Наркоманы устроили драку с наркоманами! Да, я уверена, что они все такие, что ты говоришь? Где-где, прямо в кафе! Отличный пример для моих внуков, нечего сказать. Я недаром говорила, что мне ваш город не нравится. У вас что здесь, войны наркоманские? Это было просто ужасно, дорогая моя невестка. Ты будто бы знала, что здесь случится, и отправила меня, больную старую женщину, в это ужасное кафе… Почему мы не ушли раньше? Потому что мы сделали заказ и кушали. Алло, Карина! Алло, где ты?
Видимо, связь пропала. Санек решил воспользоваться этим и подрулил к громкоголосой и важной с виду бабульке.
– Простите, а что тут случилось? – очень вежливо спросил парень, продолжая осматриваться по сторонам.
– Тут случилась драка, молодой человек. Беспощадная и беспринципная, – тут же отреагировала пожилая женщина, в которой просто-таки бурлили эмоции.
И она вновь, безжалостно перевирая и добавляя собственные впечатления вперемешку с охами и ахами, стала рассказывать парню о драке под кодовым названием «Наркоманы vs. Наркоманы» или «Как коварная невестка отправила меня в почти притон».
– А из-за чего все началось-то? – нетерпеливо перебил Санек рассказчицу, поняв только то, что Ники с друзьями оказался в этом гребаном кафе и нарвался на нехилых нефоров.
– Я, конечно, не знаю всей подоплеки случившегося, – вновь начала рассуждать пожилая женщина, – и подозреваю, что виной всему стали разногласия в среде наркокурьеров, но началось все банально. Эти ужасные парни с длинными волосами стали приставать к девушке.
– К какой девушке? – тут же заинтересовался Санек.
– Девушке в зеленом, – встряли внуки, перебивая друг друга, – большой дядька в кожаной куртке посадил ее к себе на коленки, она стала орать, и ее прибежал спасать другой дядька.
– Ух, и круто же они махались!
– Мы тоже так хотим! Бабушка, можно мы поиграем в игру «Драка в кафе»?
– Я буду дядькой с длинными волосами!
– Нет, я буду!
– А я его противником. Я вас убью! Бах, ты-дыщ, ки-и-и-ийа! – изобразил удар ногой Никиты один из пацанов. Изобразил очень талантливо и чуть не пнул братца по спине.
– Я тебя сильнее! Я!
– Замолчите, дети, – велела им бабушка. – Никаких драк. Нас ждет невероятно интересное посещение музея… Молодой человек, вы куда? Молодой человек, я вам еще не рассказала, как плохо работает наша полиция! Она половину бездельников-наркоманов не поймала!
А Санек, засунув руки в карманы и не оборачиваясь, зашагал прочь от кафе. Лично он понял, что к девушке Ника, к той самой крошке в зеленом платье, стали приставать какие-то укуренные рокеры, а тот тут же устроил разборки и глупо попался ментам.
То, что вообще-то приставали к посторонней девушке в зеленом костюме, а вовсе не к Нике в платье того же цвета, этот парень уже так никогда и не узнал. Зато его догадки о том, что девчонка, прыгающая рядом с малым, которого уводили менты, и есть его пассия, только подтвердились.
Санек, довольный собой и своими дедуктивными способностями, перезвонил водителю БМВ и пересказал ему то, что узнал. А тот, в свою очередь, почти сразу же связался с Кларским-старшим.
Когда Нику вместе с Никитой выпустили, товарищи на черной машине просто проследили за ней и узнали ее домашний адрес. Не поленились даже сфотографировать. А когда таинственный родственник Кларского захотел увидеться с девушкой братика, он просто отправил за ней других своих людей.
Всех тех, кто попался в руки полицейских, освободили через час или чуть больше. Правда, не силами Дэнни – когда его друг-юрист поехал в нужное районное отделение полиции, оказалось, что все задержанные уже выпущены, а никакого дела из-за массовой драки никто не собирается заводить.
О посещении честной компании местного «обезьянника» говорили только записи в журнале дежурного лейтенанта. Досрочный выпуск произошел из-за оперативного вмешательства брата Ника и некоторого количества денежных средств, которые он заботливо отправил вместе с теми, кто улаживал проблему с представителями органов правопорядка.
Однако почти час до освобождения все участники стихийной драки пробыли в «обезьяннике» небольшого районного отделения полиции. До их прибытия в темном небольшом помещении за решетками сидело двое очень скромных бомжей и гражданин-нелегал из солнечной страны, граничащей с Россией на юге. Сидели эти трое очень мирно, можно даже сказать, интеллигентно, слушая нотации словоохотливого дежурного. Когда же привезли участников драки, атмосфера в этом спокойном месте тут же накалилась, и стало очень шумно.
– Открывай «обезьянку», мы тебе гостей привезли, редких мартышек, – хохотнул кто-то из полицейских, конвоирующий парней.
– Скорее, горилл, – отозвался другой мужчина в форме, который как раз разнимал Ника и Скайда и которому те едва не заехали по челюсти (в отместку он потом хорошенько приложил обоих парней по ребрам, чтобы не брыкались). – Проходите, ребятки, в гостиничный номер.
– Специально для вас – люкс. Давайте-давайте, по одному…
Миг – и все парни, еще раз получив отнюдь не дружественные тычки от сотрудников органов правопорядка, оказались в зарешеченном «обезьяннике», изрядно потеснив бомжей и нелегала. Девушки, правда, были любезно приглашены на деревянные стулья около стола дежурного полицейского, который одновременно что-то писал и громко разговаривал с коллегами. На его столе в живописном беспорядке лежали личные вещи хулиганов. Особенно выделялась целая горка мобильных телефонов, на которые то и дело кто-то звонил, но никто не обращал на это внимания. Рабочее место дежурного располагалось так, что ему видны были все задержанные, а им, в свою очередь, – все пространство слегка обшарпанного бело-голубого кабинета. Заниматься задержанными дежурный не слишком спешил. Оказалось, он больше любит болтать, чем выполнять свою работу.
– Мдэ… Вот вы, девушки, – поднял через некоторое время глаза лейтенант на Ингу и Нику, замерших в абсолютно одинаковых позах и с ужасом таращившихся то на что-то писавших и курящих полицейских за стеклом слева, то на задержанных шумящих ребят, то на самого дежурного. Ни одна ни другая не были в подобных местах ни разу в жизни и сейчас растерялись, не зная, что делать и как быть.
– Что мы? – спросила Ника испуганно.
– Вот вы зачем в драку полезли?
– Мы не лезли, – чуть дрожащим голосом отозвалась она. – Мы… рядом были.
– Это наши парни… дрались, – вставила Инга.
– Тогда поставим вопрос по-другому, – не растерялся дежурный, – зачем вы с такими плохими парнями дружите? Вот для чего вам эти нетрезвые морды, которые друг друга от нечего делать кулаками разукрашивают? А? Не знаете, что ответить? Эх вы, девушки-девушки. Общаетесь вот с такими дураками, а на нормальных парней не смотрите.
– Смотрим, – сказала Инга, сжимая от волнения кулаки на коленях. – Мой Иван – жутко положительный! Программист, математик, очень интеллигентный…
– Это который из них интеллигентный? – уставился озадаченно полицейский на парней, начавших словесную перебранку, и прикрикнул: – Эй, задержанные! Тише будьте!
– Вон тот, в клетчатой рубашке, – тихонько отозвалась Инга.
Дежурный уставился на разбитое, окровавленное лицо Ивана, который из-за своей травмы казался одним из самых активных участников потасовки.
– Интеллигентный? – протянул лейтенант скептически. – Ну и запудрил же наш брат вам мозги, девочки… Да это готовый криминальный элемент!
– Почему? – хором спросили девушки.
– По кочану. Вы на его морду антисоциальную только взгляните.
– Да его просто избили! – возмутилась Инга, у которой был бзик – бороться за правду. – Он не дрался! Его из-би-ли!
– Ну да, ну да. Это ваш Иван, вероятно, кого-то избил, а потом получил по рылу, – никак не верил светловолосой полицейский.
– Ой, а можно я позвоню по телефону? – сообразила вдруг Инга. У нее и у Ники мобильники не забрали.
– Звони, – разрешил молодой мужчина в форме, лояльно настроенный к девушкам. А вот парням позвонить он не дал – из вредности. – Как-никак, один звонок вам положен.
– Я Дэну позвоню, – тут же сообщила доверительно белобрысая своей спутнице. – Он нас точно вытащит. Ну, ты его не знаешь, это мой брат и друг.
«Знаю», – мрачно подумала Ника, вспоминая теплые руки парня. Ей стало обидно, что вместо классной ночи с понравившимся красавчиком ей достались пара обломов, хамоватый придурок Никита, драка и, как бонус, посещение отделения полиции.
Пока Инга звонила, в помещение привели еще одного задержанного – довольно помятого усатого мужчину с золотыми фиксами и наглым прищуренным взглядом. Из-за того, что единственная камера в этом небольшом и даже по-своему уютном отделении была переполнена, мужика посадили на стул рядом с девушками.
– Опять ты, Краснозубов, – тут же покачал головой полицейский, вновь что-то принявшийся строчить.
– Опять я, начальник, – согласно кивнул мужик и одарил близко сидящую Нику лучезарным взглядом. Она отодвинулась подальше, а мужик тотчас поинтересовался у нее, почему она одна в таком нехорошем месте.
– Негоже молоденьким девчулям в ментуре сидеть, – сказал усатый, улыбаясь во все зубы. – И одета так красиво, фигурка у тебя ниче так, и личико. Что ж натворила?
– Я ничего не творила. Тут из-за парня, – с тихим ужасом в голосе отозвалась девушка. Бедная Ника, которая из всех этих чужих маргинальных личностей была знакома лишь с Кларским, тут же ткнула в его сторону пальцем и прошептала: – Он – мой парень, – и прижала к себе его пиджак, с которым выбежала из автомобиля. И зачем она только это сделала? Дура!
– Какой у тебя парень мрачный, – блестя фиксами, засмеялся усатый, моментально оценив Никиту.
– Нормальный он, только злой чуть-чуть, – призналась Ника, бросая отнюдь не влюбленные взгляды в сторону хмурого Кларского, старающегося не обращать внимания на слова Скайда, который все никак не мог успокоиться даже в камере.
– И че вам, девки, такие нравятся отморозки? Я-то вот добрый, – поиграл бровями дядька, – теплом любую одарить могу. И тебя могу.
– Спасибо, не надо, – ничего не хотелось Нике получать от усатого, даже тепла.
В этот момент не совсем трезвый предводитель рокеров неожиданно предпринял еще одну попытку накостылять Кларскому и вновь бросился на него. Вероятно, этот парень был из тех, кто долго заводится и долго потом не может остыть. Лицо Ника перекосилось от ярости, потому что нападения он явно не ожидал и получил по лицу, впрочем, сам он успел нанести удар Скайду прямо по «солнышку». Снова началась драка. Парни заорали что-то бодрое, типа: «Вперед! Разнесите эту клетку!», а девушки еще больше испугались.
– Прекратить немедленно! – кинулся с воплями дежурный к камере. К нему на помощь поспешили еще несколько коллег, ругаясь на ходу. – Не, мужики, да вы посмотрите, они прямо тут за свое вновь взялись! Да остановитесь вы, козлы!
В результате новая драка была остановлена, кое-кто получил по шее от полицейских, а дежурный вытащил из камеры Ника, Ивана и почему-то господина, прозванного Чипом Бритыми Висками. Чтобы снова драться не начали. Под шумок выпустил и испуганных бомжей с нелегалом, разрешив им шуровать на улицу.
Инга с торжеством сообщила Нике, тут же отдавшей Никите его пиджак, что Дэн обязательно приедет спасать их и что им теперь бояться нечего, а потом занялась сюсюканьем над нечастным Иваном, который отмахивался от девушки, как от назойливого таракана. Бритые Виски сидел в задумчивости и держался за голову. Серьезно он не пострадал, но голова у него все равно болела.
А Ника теперь оказалась меж двух огней – она сидела между Кларским, так и не проронившим ни слова и просто сцепившим руки на коленях, и все тем же усатым господином. Последний не замедлил вновь начать заигрывать с девушкой. Предлагал тепло, и ласку, и даже уютную кровать. Никита, услышавший это, неожиданно встал и жестом велел Нике пересесть на его место. Она дико удивилась, но кивнула ему в знак благодарности и пересела. В отдалении от усатого, закрытая от него Кларским, девушка почувствовала себя в относительной безопасности. С Никитой дядька заигрывать почему-то не стал и обиженно уставился в пол. Один раз он пробовал выглянуть из-за плеча парня и помахать светловолосой, но Ник медленно повернул голову и одарил дяденьку таким взглядом, что тот больше попыток продолжить общение с Никой не делал. Наверное, действительно поверил, что они – пара.
Дежурный закончил писать свои сочинения, вволю поглумился над затихшим Скайдом и вновь зачем-то стал учить уму-разуму Ингу и Нику.
– Ну, девушки, зачем вам эти дураки? Вот они уже сейчас привлекаются, а что через пару лет будет? Вот сопьются ваши мальчики, и будете вы, как все эти тетки, которые постоянно с заявами на своих благоверных бегают, потому что супруги-алкаши их лупасят. – Оказалось, у дежурного была очень пессимистическая точка зрения на жизнь.
– Вот и я тоже так думаю, – встрял усатый.
– А ты вообще молчи, Краснозубов, тебе думать рано. Кто свою сожительницу рукоприкладствовал?
– Так это ж по пьяному делу, начальник, – стушевался тот сразу.
– А мне какая разница? Ты и по-трезвому дурак дураком.
– Не собираемся мы ни за кого замуж, – нервно сказала Инга. – Пока. Да, Иван?
Иван лишь что-то промычал. Он не собирался жениться на ней ни сейчас, ни потом. Длинноволосая родственница Смерча порядком ему надоела, и он уже проклинал тот час, когда согласился пойти с ней в кафе. А вот господин Бритые Виски хамовато заявил, что он не прочь взять ее в жены на пару дней. Ну, или хотя бы на ночь.
– Ты такая милая, – соблазняюще улыбнулся он девушке. – А демоны такие голодные… Мечтают тебя съесть прямо на этих скрипучих стульях…
– Не похабствуем в отделении полиции, – тут же встрял дежурный.
– О’кей, шеф, – поднял руки вверх рокер, – попохабствуем в другом месте. Да, блонди?
– Иван, скажи, чтобы он от меня отстал, – потребовала Инга у молодого человека в очках. Тот открыл было рот, но, увидев кулак длинноволосого, вновь закрыл его.
– Правильно, Ванечка, молчи, нечего с таким мусором разговаривать, – тут же нашлась сестра Смерча. При слове «мусор» те, кто находился за решеткой, заржали, а лейтенант только скорбно покачал головой.
– Даже я такие слова не говорю в вашем отделении. Выпусти меня, а, начальник? – сказал заискивающе усатый дядька.
– Перетопчешься, Краснозубов, – буркнул дежурный. – Посидишь здесь. Все сидят, и ты сиди. Мне одному скучно. А-а-а, а вот и новый гость!
В отделение притащили задержанного за воровство шин парня в широких спортивных штанах и с очень хитрым выражением лица. Он был посажен на еще один скрипучий стул и, к великому ужасу Ники, тоже стал оказывать ей знаки внимания. Он приставал и к Инге, но Бритые Виски дал ему понять, что она – с ним. И воришка переключил внимание на Нику.
– Не лезь к девушке, Васек, – тут же встрял усатый, который, как оказалось, знал новенького, – она со своим кентом тут. Вишь, как его отделали знатно?
– И с кем эта кисуля? – обиженно спросил любитель чужих шин. – Серьезный кадр?
– Вот с ним, – кивнул на Ника дяденька Краснозубов и подтвердил: – Серьезный.
Кларский поднял голову и удивленно спросил:
– Со мной?
– Ну, ты ж ее пацан, – все никак не могу успокоиться Краснозубов.
– Ее?
– Точно! Мой, – расплылась в фальшивой улыбке Ника и заискивающе посмотрела на молодого человека, в душе ругая его последними словами. – Ты же мой парень…
– Размечталась, – резко отозвался тот.
– Хватит шутить, – неожиданно схватила его за руку девушка и прижалась к плечу. – Я – твоя девушка!
– С какой стати? – прошипел Кларский.
– Пожалуйста, – взмолилась светловолосая шепотом. – Они все на меня плохо смотрят.
– Плохо смотрят, значит, заслужила, – попытался освободиться парень от ее захвата. Ника испуганным клещом вцепилась ему в руку со всей силой – как раз в то место, которое до сих пор ныло от сильного захвата Скайда, к тому же раньше именно в этом месте Никита ломал руку.
– Отстань от меня, идиотка! – резко стряхнул он девушку, чувствуя, что с удовольствием бы сделал ей больно взамен того, что сейчас Ника доставляла боль ему.
– Милый, я хочу тебя обнимать.
– Я сказал – отлипни от меня!
– Эй, граждане! – постучал ручкой по столу дежурный, явно развлекаясь. – Алло? Ведите себя прилично, а то сейчас обоих отправлю за решеточку.
Парень и девушка его не слушали. Они продолжали выяснять отношения.
– Вот сейчас они просто ругаются, а через пару лет он ее бить начнет, – картинно вскинув руки, громко сообщил всем лейтенант. – И буду я выслушивать ее жалобы, мол, зачем, гражданин начальник, я за эту свинью замуж пошла… Успокойтесь вы уже! Эй, граждане!.. Как ваши фамилии?
– Кларский, – ответил Никита, с презрением глядя на свою «подругу».
– Карлова, – одновременно с парнем бросила Ника.
– Как-как? Хе-хе-хе, – захмыкал полицейский и грянул вдруг на всю комнату: – Вы тока подумайте! Парочка сидит: Кларский и Карлова! Прямо Клара и Карл!
– Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет! – скороговоркой пропел зашедший из соседнего помещения мужчина в штатском, держащий в руках кипу исписанных бумаг.
– Романтика! Карл у Клары украл сердечко, а Клара у кла… крар… крала… ура… тьфу на вас с вашими скороговорками. Просто сидите смирно.
– Но он меня обзывает!
– Так и ты его тоже, гражданочка Кларова.
– Карлова я, – разозлилась Ника.
– Какая разница. Пар-р-рочка… – И дежурный вновь стал что-то писать.
Никита почти безэмоционально посмотрел в сторону лейтенанта, но зато обалдевшую Нику одарил таким горячим взглядом, что девушка на пару мгновений пожалела, что при рождении ей не досталась фамилия мамы.
– Вы прям нашли друг друга, – вставил свои пять копеек усатый Краснозубов.
– Если не заткнешься, я найду тебя, – негромко пообещал Кларский. – И когда мы встретимся, тебе будет плохо. Уяснил?
С Никой они больше не ругались, сидели тихо, зато больше к девушке никто не приставал. Она изредка прожигала Никиту злым взглядом, но старалась сидеть рядышком с ним – близко, но не касаясь.
А потом в отделении засуетились: к дежурному подошли старшие по званию коллеги и какой-то серьезный человек в дорогом пиджаке. Ник тут же узнал в нем одного из адвокатов собственного брата и опустил голову.
Минут пять они что-то тихо обсуждали в уголке, а еще минут через десять все задержанные за драку чудесным образом были отпущены на все четыре стороны. Им весьма заботливо вернули личные вещи и почти по-отечески пожурили за драку.
– Доброго пути! – говорил дежурный. – Не попадайте больше к нам. Хотя чего ж я так говорю-то? Попадайте, господа, у нас получается взаимовыгодное сотрудничество, хе-хе. Кларский, вещи возьми… Все на месте? «Айфон» твой? Хороший аппарат, последней модели. Сын такой же просит. А твоя Карлова уже на выход пошла, догоняй…
Когда ребят, правда, почему-то по очереди, выпустили из отделения полиции на белый свет, Ника в нерешительности остановилась на крыльце. Честно сказать, она думала, что за ней приедет Дэн, но его не было. Ника ведь не знала, что друг Дэна еще только едет всех «освобождать», и сам Смерчинский на своем, вернее, чужом джипе тоже еще только собирается подъехать к отделению.
«Чертовщина какая. Я что, влюбляюсь? Я этого Дэна знаю только ночь… Какое влюбляюсь?»
Неподалеку от растерявшейся в незнакомом месте девушки в помятом платье, купленном для посещения клубов, остановился Никита. Он включил свой телефон, увидел пару непринятых звонков от Димы Чащина и тут же перезвонил ему.
– Ты где? – вместо приветствия спросил Кларский у приятеля. – Убежали вместе с Смерчинским? Ну, вы даете. Черт, мне не повезло. Найду этого кабана – урою… Да, нас уже… выпустили. Как? Ну, ты же знаешь, мой братишка постарался. Я его адвоката видел у ментов. Только как он про все узнал – не представляю. Нет, Димас, не говори никому про него, просто скажи, что у меня родственник… Скажем, мент, он отмазал. Да. Что там Смерчинский передает? Хорошо, я провожу ее, скажи ему, чтобы не беспокоился. А где белобрысая? А белобрысая свалила куда-то с парнем в очках. Пока.
– Эй, ты, тебя провожу до дома, – отнюдь недобрым голосом окликнул Ник медленно удаляющуюся девушку, которая от усталости едва ли не шаталась.
– Спасибо, не надо, – отказалась она тут же высокомерно.
– Я сказал, что провожу, значит, провожу. Дэн попросил позаботиться о тебе.
– Дэн? – загорелись глаза Ники восторженным огоньком. – Но…
– Хватит со мной спорить, заткнись, – рявкнул на нее злой Никита, который порядком уже устал – ночью он тоже не спал, был занят. – Шагай за мной и не отставай.
И он поспешил на остановку быстрым шагом, а девушке пришлось очень постараться, чтобы не отставать.
«Гадина, – думала она про себя, – раскомандовался, хлыщ. Злой, как удод. Ха, наверное, потому, что голодный!! Голодный мужик – никчемный мужик». Почему-то это ее рассмешило. Но как только она захихикала в спину Кларского, парень обернулся и сказал:
– Ты понимаешь, что значит слово «заткнись»? Если нет, я куплю скотч и замотаю твой ротик, принцесска.
Возмущению девушки не было предела. К тому же она отчего-то думала, что этот парень, строящий из себя крутого мэна, поймает такси или попросит приехать каких-нибудь не менее крутых друзей на машине за ними, но он предпочел поехать на обычном автобусе! Окрестностей, как оказалось, он тоже не знал, и спросил дорогу к остановке у каких-то подозрительных личностей, курящих на лавочке. То, как он выглядел после драки, парня явно не волновало. Он закинул пиджак на плечо, прикрыв бурые пятна, и просто шел вперед, не обращая ни на что внимания. А Ника тащилась следом за ним, махая сумочкой на тонком ремешке, и однажды едва не попала ею парню по бедру, заслужив злой взгляд. По дороге они зашли в аптеку, и Кларский привел себя в относительный порядок, по крайней мере, крови на его лице больше не было.
На остановке Никита сухим голосом разузнал точный адрес Ники и мрачно пообещал доставить ее домой живой и невредимой. Она тут же подумала, что Кларский (идиотская фамилия!) очень сожалеет, что доставит ее домой именно в таком виде, а не предварительно поиздевавшись.
В автобусе они тоже молчали, усевшись на двойное сиденье, стараясь друг друга не касаться. Вернее, старалась девушка – отодвинулась на самый край. Ник вообще не обращал на нее внимания. Уставился в окно и вновь принялся о чем-то думать.
«Голова лопнет, – злорадно сказала про себя Ника, почему-то с замиранием сердца вспоминая, как близко находилось его лицо от ее в машине. – Эх, Дэн-то совсем другой… Нежный и милый, а этот… огрызок общества. Кретин! Ну, ничего, я твоей Оленьке позвоню, поприкалываюсь! Расскажу, как ты по отделениям шляешься».
– Деньги есть? – спросил перед выходом из автобуса Никита у светловолосой спутницы.
– Есть.
– Вот и плати за себя, – обрадовал он ее и первым направился к выходу.
– Коз-з-зел.
Но Ник сдержал слово – проводил девушку прямо до ее подъезда. Жила она в огромном двенадцатиэтажном панельном доме минутах в десяти от остановки. А его дом, кстати говоря, находился на соседней улице, совсем неподалеку, и был похож на ее: такой же высокий, облицованный керамическим гранитом, со множеством подъездов, около которых наставлены машины, с примыкающей к нему детской площадкой, вроде бы и большой, но одновременно затерявшийся среди точно таких же безликих панельных собратьев.
Они молча шли по дороге, исчерченной трещинами, в которых зеленела трава. И когда оказались около шумного двора с кучей новеньких качелей и турников, на которых гроздьями бананов висела орущая ребятня, Ника встретила подружек.
– Это твой парень? – тут же заинтересовались девчонки, глядя на хмурого светловолосого и светлоглазого Кларского, выглядевшего после драки не привычно элегантно, а потрепанно и как-то даже по-хулигански, но все же, по их мнению, интересно.
– Это мой конвой, – отшутилась Ника.
– Какой конво-о-ой… – одна из подружек кинула на Никиту игривый взгляд. – Я бы от такого тоже не отказалась.
– Не отставай, – бросил Нике парень, которого незнакомки, заигрывающие с ним взглядами, раздражали.
Ольга очень отличалась от этого сорта девочек-однодневок. Очень.
– Пока, мы спешим, – распрощалась Ника с удивленными подружками и, бросив на спутника сердитый взгляд, пошла дальше, чувствуя, как те прожигают ей спину. Наверняка сейчас перемоют все косточки!
Около подъезда Карловой они остановились друг напротив друга.
– Топай домой, – велел Никита.
– Ага. Спасибо, – невнятно отвечала ему Ника, невероятно обрадованная тем фактом, что сейчас наконец попадет домой, в свою мягкую кроватку… Нет, сначала в горячую душистую ванну с пеной!
Она уже хотела было развернуться, но ей не дали этого сделать.
– Ты сказала это неискренне.
– Почему?
– Потому что я знаю это.
– Иди ты на фиг, знающий, – дерзко отвечала Ника, готовясь сбежать в подъезд. Но у нее это не получилось. Кларский схватил ее за руку и развернул к себе.
– Глупая дешевая девчонка. – Он резко взял девушку за подбородок. Ему просто вновь захотелось немного поглумиться над той, чье имя было похоже на его собственное.
К тому же светловолосая обладательница зеленого платья продолжала безмерно его раздражать. – Будешь мне дерзить, и я вернусь. И буду не таким добрым.
– Отпусти меня. Я… я не хотела этого говорить, – холодные глаза парня вновь напугали вообще-то смелую девушку. А она уже и забыла, каким мерзким он был в машине!
– Хотела, – не сомневался Никита, не найдя ничего умнее, как приблизить девушку к себе. Со стороны казалось, что вот-вот они обнимут друг друга. – Ты думаешь, проводив тебя, я стал добрее? Ты мне понравилась во время нашего совместного похода в ментуру? Я возжелал защищать тебя от каждого придурка? Нет, маленькая моя. Если ты хотя бы на секунду подумала так, прикуси язычок. Боль помогает вернуться в реальность. Меня просто попросил об услуге Смерчинский. А мне нужны хорошие отношения с этим парнем, вот и все.
Карлова сглотнула. Взгляд Ника ей не нравился. А кому понравится такой холод?
– Я, правда, не хотела. От… отпусти.
– Иди, живее, – резко оттолкнул ее от себя Ник, уже и сам не понимая, почему так «вежливо» обращается с этой глупой пустышкой.
Она тут же скрылась за тяжелой дверью, но через минуту вновь разозлила Кларского. Теперь уже точно специально.
– Эй, ты, – заорала в подъездное окно второго этажа Ника. – Ты, окурок! Это тебе!
Не ожидавший этого Ник сердито обернулся, поднял взгляд, а она, радостно заржав, показала ему сразу два средних пальца, вытянув руки в открытое подъездное окно.
Кларский бросил в ответ злое ругательство и с размаху пнул ногой по попавшемуся на его пути камешку. Тот отскочил и ударился о капот припаркованной поблизости оранжевой, явно женской, машины, которая тут же дурным голосом взвыла. – Вот… дура.
– Это тебе! Чтобы тебя гопники поцеловали, Клара!
– Чтобы я тебя больше не видел, кретинка! – заорал парень Нике, продолжающей с довольной улыбкой торчать в окне и показывать ему не совсем цензурные жесты – только теперь нахально вскинув одну руку через локоть другой.
– Я тебя тоже люблю, олух! – вопила девушка, чувствуя себя в безопасности. – Дебил! Жадный козел!
А Ник, больше не поворачиваясь, быстрым шагом направился по дороге вперед, не замечая, как тихо подъехала к подъезду Карловой хорошо знакомый черный БМВ. Через некоторое время парни, сидящие в нем, знали точный адрес Карловой, а также много полезной информации как о ней самой, так и о ее семье – бабушки во дворе охотно делились тем, что знали. А потом довольный жизнью водитель автомобиля позвонил Кларскому-старшему.
– Привет, мы узнали адрес крошки малого. Записывай…
Пока мы сидели в школьном дворе, разговаривали, нервно смеялись и, конечно же, переживали за тех, кто попал в загребущие руки полиции, всех задержанных отпустили. Об этом сообщила все та же Инга, вновь позвонив Дэну. Тот, кстати сказать, слегка прибалдел. Его друг-юрист еще не успел приехать в отделение, а всех уже выпустили! Даже пары часов для порядка не продержали, не то чтобы штрафы выписали или еще как-нибудь наказали!
Оказалось, ребят отпустили, потому что какой-то родственник Ника служил в полиции – об этом рассказал уже Димка, когда ему почти в этот же самый момент перезвонил Кларский. Неделю назад это меня, скорее всего, восхитило бы – мои предки ведь тоже работают в органах правопорядка, и я подумала бы, что это, так сказать, знак свыше, но теперь я просто обрадовалась, что этот факт помог ему и остальным выйти.
– Попроси его проводить Нику до дома, – попросил Дэн Димку, пока тот разговаривал с Никитой по телефону. Он кивнул и передал просьбу Кларскому.
– А кто это такая? – мигом заинтересовалась я.
– Да так, знакомая, – поморщился Смерч. – Я их с Ником из клуба вез.
– Вот как? А она больше твоя знакомая или больше знакомая Ника? – нахмурились во мне головастики – собственники.
– Наверное, больше моя. А хочешь, я тебе цветов куплю? – заговорщицки прошептал парень. – Взамен утерянных?
– Хочу, – не стала отказываться я, но все же взяла на заметку какую-то там Нику. – Мне на цветы вообще не везет… Ах, бедная-бедная я.
– Договорились, Чип.
– А с чего ты такой добренький?
– Я чувствую себя виноватым перед своим мелким Бурундуком, – невинный взгляд устремился в небо. Я подозрительно посмотрела на Смерча, но промолчала.
Рокеры, узнав, что их длинноволосых друзей выпустили (те тоже им звякнули), распрощались с нами, как с родственниками, крепко пожав парням руки и осторожно похлопав меня по спине, и на радостях пошли пить пиво, гогоча на всю округу. Как я поняла, они вновь хотели воссоединиться с «потерянными» друзьями, чтобы вечерком сходить еще куда-нибудь.
Мы опять остались втроем: я, Димка и Денис. А, да, над нами еще светило солнце, и оно же сопровождало нас до машины Дэна, грея волосы и лаская незагорелые еще руки и лица лучами.
Как известно, если в компании три человека, то двое из них объединяются против третьего. Вот Смерчинский и Чащин умудрились объединиться. Спелись, гады. Они, соблюдая нейтралитет, вели себя довольно спокойно и дружелюбно и дружно подкалывали меня, как будто бы это я только что устроила разборку с рокерами.
Я возмущалась и спорила с ними, но внутри на самом деле была обеспокоена происшедшим в кафе, поэтому роль третьего лишнего поддерживала старательно. Пусть уж лучше парни ко мне пристают с шуточками, чем друг к другу. А то устроят еще и между собой драку, я явно разнимать их не полезу, и в конце концов мы все втроем окажемся в том же самом «обезьяннике», откуда только что ускакали Ник и рокеры, вырученные родственником Кларского. Хм, интересно, если у него кто-то из родственников – полицейский, знает ли он моего отца? А, ладно… Что теперь.
– Машина припаркована около кафе, – сказал задумчиво Смерч. – Идемте к ней, развезу вас по домам. Не спорь, – вдруг повернулся он к Чащину, – у тебя лицо разбито, и видок не самый лучший. В тачке аптечка есть.
– А сам-то как? – кивнув, спросил мой одногруппник.
– Почти порядок.
– Морда целая, – констатировал Дима с уважением.
– Вот и я в шоке, что целая, – влезла я, шагая между ними. – Я думала, тебя, Смерчинский, прикончат на месте.
– Поэтому ты орала: «Не пускай его к ним! Защити его от них! Они сейчас сделают из него котлету!»? – спросил одногруппник тоненьким смешным голоском, даже отдаленно не похожим на мой. Я закатила глаза.
– Какая ты у меня заботливая, – вздохнул Дэн.
– А то. Куда нам идти-то? – оглядывалась я по сторонам, хромая, – я чего-то плохо помню, откуда мы бежали.
– И я плоховато, – согласился Димка.
Дэн посмотрел на высокие деревья, будто на их ветках была развешана подробная карта района, и сказал уверенно:
– Я помню.
И он повел нас через смутно знакомые дворы, по которым мы час назад неслись сломя голову, к «Чуду». По пути милый Смерч заметил, что я хромаю, и сделал очень заманчивое предложение:
– Больно, Чип? Взять тебя на руки?
– Спасибо, я как-нибудь сама, – отказалась я.
– Мы будем нести тебя по очереди, – предложил Дэнни. К моему ужасу, Димка кивнул.
– Тем более я сама! – вновь пришлось мне отказаться от подобной затеи. К кому-кому, а к Чащину на руки не полезу! Да еще в таком коротком платье. Это то же самое, что… что с подругой целоваться!
– Серьезно, Бурундук. Я же вижу, что тебе больно, – встрял Димка, поглядывая на мои ноги.
– За Бурундука я тебя не тресну в репу только потому, что ты и так побитый, Чаща лесная, – буркнула я. – Со мной все в порядке.
Я старалась не хромать и идти нормально, хотя ногу жгло так, словно к ней приложили раскаленный прутик. Чтобы не обращать внимания на мозоль, я болтала, явно веселя своих спутников, или же огрызалась на их шуточки.
– А мы в кафе не заплатили вообще, – вдруг вспомнилось мне. От этой мысли я повеселела. – Круто! Ха-ха-ха! Мы надули кафе, парни! Чащин, вот это отпад!
И я радостно засмеялась.
– Что дурочкам еще для счастья надо? – выразительно посмотрел на меня Дима. – Только это…
– Они умудряются обрести счастье и в малом, – покивал серьезно Смерч и спросил у меня, как заботливый дядюшка у неразумной племяшки: – Да?
– Балда. Хм, – оглядела я ребят. – Мне прямо стыдно с вами идти. Если Дениска просто потрепанный, как после попойки, то ты, Димко, выглядишь эпично.
– Мы такие, потому что были заняты делом, – гордо отозвался на это Чащин.
– С каких это пор драка стала «делом»? Ты что, вконец рехнулся?
– Молчи уже, Машка.
Молчать я не хотела. Меня вообще успокоить сложно, а как нахлынет…
– Хо-хо. Такая милая я и такие стремные вы. Помните мультик «Леди и бродяга»? Про нас его продолжение можно снять: «Леди и бродяги». Нет… «Леди и две бродяжки». Или «Восстание бродяг»? Как вам? А «Властелин Бродяг: два лоха»? «Гарри Поттер и два оборванца»? Нет, тогда мне придется быть за Гарри, а я не хочу такого счастья. Тогда так: «Леди Марья и два оборванца». Или лучше «голодранца»? А еще мне нравится вот это: «Белоснежка и два гнома». Побитых гнома, а лучше гнума. «Пацанские войны. Эпизод V: Бродяги наносят ответный удар».
– Леди, вы слишком критичны, – в шутку отвесил мне полупоклон Смерч.
– Если не нравится с бродягами, могу предложить еще «В джазе только битые».
– Леди не критична, а кретинистична, – заявил Димка под молчаливое одобрение Дениса. Во-о-от, узнаю старого доброго Чащина – он в своем амплуа.
– Не, я погорячилась с первыми названиями. Вам куда больше подойдет озвучить самих себя в мультике для взрослых: «Рокки и Дэйл: История одной страсти». Смотрите только на «БГ-ТВ»!
– Что еще за «БГ-ТВ»? – подозрительно покосился на меня переставший ржать Димка.
– Бед гайс, – ответила я тут же. Вроде бы чушь несу, но, с другой стороны, это помогает разрядиться.
– Так ты у нас не совсем тупенькая, Бурундукова, целых два слова на английском знаешь.
– Меня поражает другое. Откуда наша маленькая Машенька знает о таких скверных каналах кабельного ТВ? Смотрит их тихими вечерами, да? – развеселился и Смерч.
– Машка – та еще извращенка. Она один раз… – заржал Чащин и в лицах пересказал Смерчу один эпизод из универской жизни, когда наша группа, отмечая «золотую середину», поехала в клуб в полном составе, зарезервировав там кучу мест за столиками. В полночь, когда большая половина наших уже и лыка не вязала, на сцене стали показывать мужской стриптиз. Маринка и Лида оживились, я и сидящий рядом с нами Димка начали дружно ржать.
Трое накачанных и загорелых парней-танцоров, щеголяющих в набедренных повязках леопардовой расцветочки, медленно переместились со сцены в зал и стали выводить девушек в проходы. С ними стриптизеры под общие одобрительные выкрики весьма откровенно танцевали, делая вид, что соблазняют. Одной из таких несчастливых оказалась и я. Высокий парень с черными блестящими волосами до пояса легко вытащил меня за руку и повел следом за собой, решив, что я с ума сойду от счастья, если он начнет танцевать вокруг меня.
Одногруппницы восторженно захлопали, Димка чуть не утоп в бокале с пивом, а я попыталась отпихнуть волосатого придурка, совершенно обалдев от глупости ситуации. Отпихнуть его не получилось, и закончилось все тем, что он подхватил меня на руки, покружил для порядка, насладившись моими воплями, и, надо отдать ему должное, вернул за столик. Подмигнув, танцующей походкой он удалился к своим шестам, откуда пару раз посылал воздушные поцелуи на потеху моим подругам и приятелям. Меня все так это достало, что, в конце концов, я тоже послала ему невербальное сообщение. Нет, не подумайте, все было вполне прилично, я всего лишь показала ему большой палец, опущенный вниз.
В сегодняшней интерпретации Чащина выходило, что я сама зазвала стриптиз-боя к себе и набросилась с объятиями, просилась на ручки, а тот от меня отбивался. Смерчинский веселился вовсю, Димка прикалывался, а я молча выслушивала весь этот бред, сама не заметив, как пару раз улыбнулась. А потом, когда они успокоились, нашарила на дне сумочки горсть монет и с улыбкой самого доброго человека протянула их Димке.
– Вот, возьми.
– Зачем? – удивился тот.
– За фантазию. У тебя знатный фингал будет на скуле. Приложи, авось полегчает. Ха-ха-ха!
– А зачем так много?
– Боюсь, у тебя лицо фиолетовым все станет, – мстительно сказала я. – И нос за вранье вырастет, как у Пиноккио. Тогда из монеток сможешь сделать ожерелье и на нос повесишь, чтобы тот о твоем приходе предупреждал за пару минут. А, нет, я тогда тебе колокольчик куплю.
– Смерчинский, убери ее от меня, – простонал Димка.
Я довольно улыбнулась. Да, пусть уж Димка со мной ругается, чем опять со Смерчем ссорится.
– Чип, – ласково позвал меня Дэнв, – солнышко, что ты несешь? В результате скачка адреналина в крови возбудимость коры головного мозга повысилась?
– Ага… Вас увидела и перевозбудилась… И ты хорош. Если бы ты не побежал спасать ту девицу, никакой драки и не было бы! Она все равно подружкой этого рокера оказалась.
– Ну я же не знал, а оставлять человека в беде – не дело, – сказал Смерчинский, и мне было нечего на это возразить.
Так, препираясь и дурачась, мы и дошли до черного красавца-джипа, ожидающего нас неподалеку от кафе. Лаки Бой вытащил ключи, которые, как оказалось, были у него запасными, а после обнаружил, что машина и без того не была закрыта. Впрочем, ничего страшного с ней не случилось – ни один автоугонщик или просто проходящий мимо гопник на шикарную тачку почему-то не позарился.
– Ого, твой конь? – изумленно спросил Чащин.
– Не-а, друга.
– Шикарная тачка! Джипарь-командор! Семиместный! – осталась я в восторге, обходя автомобиль. Уважаю большие внедорожники такого мощного вида! Женские машинки не люблю, а вот большие – моя слабость. Федькин, кстати, тоже обожаю, но он не собирается учить меня вождению, говорит, что ему его машина еще дорога.
– Девушкам не положено разбираться в марках машин, Бурундукова, – наставительно заметил Чащин.
– Так я и не девушка, – отозвалась я со смешком, проводя рукой по блестящему капоту.
– Ого! А кто? – сделал большие глаза Димка.
– Вечный ребенок, – гордо изрекла я. – Машенька.
– Мне считать себя педофилом? – спросил Дэн, залезая на водительское сиденье и пристегиваясь.
– Ага, – радостно подтвердила я, пытаясь отпихнуть Димку и сесть на переднее сиденье, но он аккуратно оттеснил меня и сам уселся рядом с водителем. Пришлось посверлить одногруппника гневным взглядом, но идти назад. Впрочем, я тут же плюхнулась посредине широкого кожаного, нагретого солнцем сиденья, и моя голова оказалась между передними креслами. В салоне мне нравилось.
– Ты точно в порядке? – спросил Дэн у Димки, включая кондиционер. – Маша, на третьем ряду где-то аптечка должна быть, дай ее сюда.
Я нашла аптечку, всучила ее парням, и пока они колдовали над ней, вытребовала у Смерча денег и сгоняла в магазинчик напротив, купив холодных минералки и сока. Когда вернулась, в салоне пахло перекисью водорода, боевые раны Димки «латать» закончили, и он, прижимая к лицу свинцовую примочку, теперь щеголял пластырем на скуле. Как же все-таки хорошо, что никто серьезно пострадать не успел…
– Красавчик, – залюбовалась я другом.
– Не приставай, а то я тебя лично высажу, и побежишь за нами, поиграешь в прицепик, – пригрозил он мне тут же, и мы поехали.
– Хорошо, – вздохнула я. – Пейте, мальчики. Что бы вы без Маши делали?
– Жили бы спокойно, – отозвался Чащин.
Я скорчила недовольную рожицу.
– Дорогая, я уже не знаю, что бы без тебя делал, – подмигнул мне в зеркало заднего вида Смерчинский. – Наверное, и правда бы, спокойно жил.
Пока мы вновь дружески препирались, у Димки зазвонил телефон. На звонке у него, как и всегда, стояла песня Noize MC, коим поклонником Чащин был уже пару лет.
«Затянись мной в последний раз», – так, по-моему, там пелось.
– Да? – сказал Дима тут же, увидев номер. – Привет. Слушай, я тут занят немного… Что-что? Кто у тебя умер? Собака? Эй, не плачь! Ты что? Успокойся! Одна дома? Все будет в порядке, не плачь. Что с ней случилось? Во-о-от как. Я сейчас не дома. Я занят, с друзьями. Я не могу приехать, – с некоторой запинкой выговорил парень. – Не плачь так, теперь она не мучается зато. Слышишь?
Я уставилась на разговаривающего. Это у кого там собачка умерла? Бедный человек… У меня в детстве тоже собака была, и когда она потерялась, я долго ревела. Несколько дней, и до сих пор помню.
Когда Чащин убрал телефон, я тут же поинтересовалась, кто ему позвонил. Мысли-головастики машинально продолжали вспоминать текст песни и угомонились только на словах «но если честно, во всем виноват я сам». С чем и расползлись по своим норкам.
– Это моя… знакомая, – нехотя отозвался Димка и нервно забарабанил пальцем по подлокотнику.
– У нее что-то случилось? – поглядел в зеркало заднего вида тактичный Смерч.
– Собака у нее умерла, – вмешалась я. – Ты что, глухой? Дим, это твоя девушка, да? Просто же знакомая не будет звонить и плакать… Да не стесняйся ты, это та девушка?
– Ну, да, та девушка, – вяло откликнулся Чащин. – Плачет, говорит, дома никого нет, а собака… А, черт!
Он резко вытащил телефон из кармана и перезвонил ей.
– Я сейчас буду, – произнес он отрывисто, – я сейчас приеду, только успокойся, хорошо? Дай мне минут пятнадцать, и я буду у тебя. Вот и славно, молодец, утирай слезки. Я что-нибудь придумаю. Пока…
– И почему я должен к ней ехать и жалеть? – выдохнул Чащин, пятерней взлохмачивая волосы. – Так, ладно, Смерч, останови около следующей остановки, пойду успокаивать. Жалко пса.
– Говори адрес, довезу до ее дома, – тут же предложил добрый Денис.
– Да она как раз неподалеку живет, – махнул рукой Чащин. Было видно, что он расстроен. – Не нужно. Блин, и что мне теперь делать?
– Купи ей что-нибудь сладкое, – посоветовал сочувственно Дэнни. – Она не захочет его, но сладкое успокаивает.
– Ага.
– Или сделай ей сладкий горячий чай или кофе, – продолжал Дэн. – Не забудь, что ей сейчас нужно твое крепкое плечо, и просто обними. Не говори ей, чтобы она не плакала, иначе будет рыдать сильнее. А, да, и заставь ее смотреть тебе в глаза.
– Зачем? – удивился Чащин. Впрочем, я – тоже.
– Она быстрее успокоится, серьезно. Сделай так, чтобы девушка не глядела в одну точку – иначе с рыданиями зависнет. Нужен контакт глаза в глаза. И хорошо, что это… всего лишь собака. А не человек.
– Это да. Но пса-то она тоже очень любила, – с горечью возразил парень. – Никогда не видел, как она плачет. Я вроде и ни при чем – собака у нее старая уже была, но слышу ее плач и чувствую себя подонком.
– Прерогатива женских слез, – задумчиво отозвался Смерч. – Они уменьшают уровень тестостерона в крови мужчин. Короче, делают нас слабее.
– Или злее, – возразила я, искренне жалея девушку Димки. – Федька всегда злится, когда кто-нибудь рядом рыдает.
– Злится, потому что не знает, что делать. Я тоже не знаю. Когда вижу плачущую девушку, хочу смотаться на другой конец города, – признался Смерчинский.
– Ха, тебе повезло, что я не плачу. – Я на секунду даже пожалела об этом. Какой арсенал для манипуляций! Но я не нарушаю свои принципы, не плачу при людях. – А как ее зовут, Дим? – с сочувствием в голосе спросила я приятеля.
– Кого?
– Твою подругу, которая тебя ждет!
– А-а-а… Это… Вика. – Он вздохнул.
– Не забудь ее потом мне показать. Мне интересно, какая она там у тебя. Да, Дмитрий, просто поддержи свою Вику, – подумав, сказала я. – Пожалей. Даже если она гордая, то в глубине души все равно хочет сочувствия из-за случившегося. Только это… с поцелуями не лезь и всем таким.
– Бурундукова, – устало отозвался бедный Чащин, которому предстояло успокаивать рыдающую девушку, – что за мысли? С первого курса удивляюсь извращенной направленности твоего мозга.
В это время Дэнв затормозил около нужной остановки.
– Эй, – похлопала я по плечу Димку, прежде чем он вышел из машины, – ты молодец, что о ней заботишься.
– Да, точно, – болезненными глазами посмотрел на меня он, словно не у его неведомой мне девушки умерла собака, а у меня.
– Ты крутой чувак, – стараясь поддержать приятеля, сказала весело я, – как только к ней придешь, она перестанет плакать! Рассмеши ее, и все дела!
На прощание пожав руку Дэну и расстроенно кивнув мне, он молча вылез из машины и убежал не оглядываясь. А я пересела на переднее сиденье, поближе к Дэну.
– А я никогда не видела его девушку, – задумчиво сказала я, пристегиваясь. – Интересно, какая она. Он нам ее покажет?
– Не думаю, – вновь поехал вперед Смерч.
– Почему?
– Тебе точно не покажет. Он не из тех, кто будет заставлять ревновать.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла я, открывая бутылку с минералкой и делая глоток.
– Ты ему нравишься, – отозвался Дэнв, перестраиваясь в другой ряд. Он сказал это очень не вовремя – я подавилась и только чудом не облилась.
– Димке? Очень смешно, – покачала я головой, прокашлявшись. На самом деле смешно мне не было. Потому что в кафе Чащин вел себя очень странно. И Ник тогда сказал, что думал, будто мы – пара.
– Я не смеюсь, – улыбнулся Дэн. – Я говорю тебе то, что вижу.
– Я немного думала об этом, но… Да неправда это! Мы – друзья.
– Это ты его считаешь другом, глупый мой Бурундучок, – грустно улыбнувшись, отозвался Дэн.
– Думаешь, я не смогу спросить его об этом прямо? – несколько рассердилась я. Или занервничала?
Орел, вальяжно разлегшийся на крыше машины, недовольно перевернулся, подтянулся и, опустив голову, заглянул в окно, уставившись немигающим взором на нас двоих. Монстрик повторил его маневр и тоже уставился на нас, высунувшись в противоположное окно. Стекло не было преградой для обоих обладателей крыльев – любопытный клюв и любопытная пасть с легкостью просовывались сквозь него.
– Нет, я серьезно могу у него спросить насчет этого.
– Сможешь, Чип. Ты смелая и порой безрассудная, – все так же спокойно отозвался брюнет. – Только подумай, к чему это приведет? Ты спросишь, он ответит правду, потому что твой внезапный вопрос его обнадежит. И в результате вы не сможете общаться, как прежде.
– Почему? – не слишком-то укладывалось у меня в голове, как могло случиться такое, что я стала нравиться Чащину. Чащину! Тому, кто воровал у меня конспекты, пугал, ржал, обзывал, участвовал вместе со мной в КВН и делал кучу пакостей.
– Потому что он для тебя только друг, – отозвался Денис. – Он хороший парень, веселый, надежный.
– Я знаю и без тебя, что хороший. А откуда ты знаешь, что он просто друг, может, он мне нравился тоже? А?
– До этого ты любила Кларского и вообще никого вокруг не замечала, Маша.
– А что мне мешает полюбить Димку сейчас? – с вызовом спросила я. Ответ мне понравился до усиления пульса.
– Я.
Я с изумлением посмотрела на его четко очерченный профиль – синие глаза устремлены на дорогу – и поняла, что щек легонько коснулся жар. И сразу же вспомнился вчерашний холодный дождь и поцелуи под ним.
– Ты всегда мешаешь, – пытаясь скрыть неуверенность, произнесла я. С Димкой переставать общаться мне вовсе и не хотелось, а в словах Дениса была логика. – Так почему мы не сможем общаться, если он мне просто друг?
– Потому что ему нужны будут твои отнюдь не дружеские чувства, – Дэн на несколько секунд повернулся в мою сторону. – Ты готова дать ему то, что он хочет? Нет, – сам же ответил он на свой вопрос.
– Так, все. Завязываем с этими разговорами. Иначе мы поссоримся, – честно предупредила я Смерча.
– Как скажешь, – Дэн стал отстраненным, и мне это не понравилось. Показалось, что тонкая светлая, светящаяся в бархатной темноте нить, связывающая нас, стала истончаться. А этого мне совершенно не хотелось! Чтобы Смерч не обижался, я положила руку на его ладонь, сжимавшую руль, и проговорила не своим голосом:
– Ладно, мешай.
– М-м?
– Можешь мешать, Смерчинский.
Вместо ответа он склонился к рулю и поцеловал мою ладонь. Я этого совершенно не ожидала, и жар на щеках стал сильнее. Как же не хватает вчерашнего ливня, чтобы остудить его!
– Какой ты все-таки ребенок, Маша.
– Помоги мне повзрослеть, – подмигнула я ему неожиданно для себя. – И знаешь… Я все еще помню про все твои обещания, особенно про то, что ты обещал после зачетов… – мой взгляд случайно упал на панель приборов, на которой зелеными цифрами высвечивалось время. – Я же опаздываю домой! – возопила я.
– Опаздываешь? Сейчас доставлю тебя домой в лучшем виде, зайка моя, – тут же отозвался Дэн, заметно повеселевший.
– Как ты меня назвал? – не поверила я своим ушам.
– Зайкой.
– Ты же говорил, что тебе не нравится, когда парочка сюсюкается! А сам меня так называешь, – припомнила я его слова.
– Это шло от сердца, Чип, – не обиделся Смерч. – Сегодня я хочу тебя называть именно так. Погнали к твоему дому?
– Давай. Буду признательна. Если мама не убьет меня за то, что я опаздываю на встречу с будущими родственничками… Не, она меня точно прикончит!
Лучше бы я не соглашалась на его в ту минуту такое привлекательное предложение.
Этот безумный день продолжался дальше.
Удивительно, но на парковке перед домом, обычно заставленной машинами, нашлось свободное место. Дэн, как истинный джентельмен, перегнувшись через меня, отстегнул от ремня безопасности и открыл дверь, не забыв чмокнуть в щеку.
– Какой ты галантный, – засмеялась я польщенно, вновь надевая босоножки, которые снимала в салоне, чтобы дать ногам отдохнуть.
– Какой есть.
Я поспешно вылезла из автомобиля.
– Стой, – окликнул меня Дэн.
– Что?
– Подожди минуту, – он тоже вышел из машины и приблизился ко мне. Мы вновь оказались стоящими под фонарем, как и вчера. И вновь так же близко друг от друга. – Я тут хотел кое-что получить от тебя, как знак благосклонности.
– Что же? Мне бежать надо…
Денис наклонился ко мне, не глядя в глаза, дотронулся до вьющихся волос и аккуратно поправил пару прядок.
– Прическа растрепалась.
А я в свою очередь заворожено уставилась на его губы.
Параллельно на волосы. Чего тормозишь? Давай уже, делай свое наглое смерчинское дело. Ну же…
«Требуем поцелуя!» – сговорившиеся головастики мигом вытянули вперед огромные плакаты с кривыми сердечками всех цветов радуги.
Да и орел тоже бы не отказался от продолжения банкета, но… не суждено было ему сегодня попировать за богатым столом романтики и отпить из бокала пьянящей нежности.
Монстрик что-то сердито ухнул и забрался под капот.
Дэн наклонился еще ближе. Но не успел он коснуться моих губ своими, положив одну руку мне на талию, а другой осторожно взяв за подбородок (я чуть не испарилась от счастья, словно эфирное масло под ветром), как нам кто-то «очень вовремя» помешал. Какой-то грешный умник, которого объятия влюбленных явно не умиляли, громко просигналил нам пару раз, остановившись неподалеку.
Дэн вздрогнул. Я пожелала умнику провалиться сквозь землю. Ну вот, я не сорву свой положенный поцелуй!
– Эге-гей, оголтелые! – раздался зычный окрик за моей спиной. – Отставить! Не положено!
Смерч помедлил с поцелуем, которого я так ждала, распахнул глаза (орел тут же плотоядно сравнил его ресницы с лакомыми бабочками) и поднял слегка затуманенный, но сердитый взор на тех, кто ему помешал.
Я, тут же взяв назад слова о том, чтобы умник провалился, потрясенно замерла, махом убрав руки с плеч парня. Глаза у меня забегали туда-сюда, как у мультяшного провинившегося героя.
– Что это вы тут делаете, ребятки? – второй голос, более молодой, чем первый, и до ужаса вкрадчивый, поверг меня еще в больший шок. – Чем это таким вы тут занимаетесь? Кто тут мою сестричку лапает?
Удивленный бедняжка Смерч отпустил меня. Я же в панике оглянулась, а после отшатнулась от него на пару шагов назад, усиленно делая вид, что стою тут просто так и вообще, вышла на улицу подышать свежим воздухом.
– Здравствуй, Мария, – степенно кивнул мне один из помешавших.
Я обреченно вздохнула. Ну вот, дедушку Смерча я знаю, а он моего пока – нет. Но сейчас у него есть превосходный случай познакомиться с ним. Потому что дед как раз вылез из Федькиного внедорожника и приблизился к нам, изучающе склонив голову набок.
– Привет, дедуль, – улыбнулась я подхалимски маминому отцу. – Как дела?
Дед выглядел внушительно даже в преклонном возрасте: высокий, подтянутый, с прямой спиной, абсолютно седыми коротко стриженными волосами и всегда гладко выбритый. Сейчас же величественности ему добавлял военный парадный мундир, в который он облачался по особо торжественным случаям. Дедушка дослужился до звания полковника ракетных войск и артиллерии и очень этим гордился. Федька, кстати, его точная копия в молодости, стоял тут же и точно так же буравил меня взглядом. Оба моих родственника выглядели сейчас суровыми-пресуровыми, будто бы были разведчиками, ловившими в военное время шпиона в главштабе и наконец настигнувшими его.
Видя их лица, я забеспокоилась. Эти двое – не папа. Они сейчас Смерча расчленят морально, а потом еще и маму позовут. Доделывать то, что у них плохо получится.
– Уходи, сваливай, – нервно прошептала я Дэну, косясь то на джип, то на парня. Он, однако, к моим словам не прислушался и продолжал спокойно оставаться на своем месте.
– Иди, – прошипела я, но мои слова вновь не возымели действия.
Я перевела взгляд на подозрительно щурившегося дедушку и принялась заискивающе ему улыбаться. Он у нас старик суровый, но прикольный. Поиздевается, может, над Дэнвом, и отпустит его на все четыре стороны. А вот братец…
– Что ты мне улыбаешься, Мария? Доложи-ка лучше, что тут происходит?
– Да так… Тебя Федька привез знакомиться с Настиными родственниками, да? А я вот тоже домой иду, – с натянутой улыбкой вернувшегося пьяного клоуна отозвалась я.
– Вижу я, как ты идешь. Ты кто таков будешь? – рявкнул дед на Дэна.
Тот не смутился и четко ему представился – совсем как моему папе недавно. Поймал «ритм» деда, так сказать. Братишка только головой покачал туда-сюда.
– Это мой прия… – хотела сказать я, радуясь, что родственнички не увидели нашего поцелуя во всей его красе.
– Имею честь быть молодым человеком вашей внучки, – перебил меня Смерч.
– Так вот ты какой, северный олень, – оглядывал с огромным интересом Дэна Федька, словно пришел в зоопарк и впервые в жизни увидел чудное животное. – Вот я тебя и увидел во всей твоей красе!
– Молодой? Человек? Вот оно как, – заложил руки за спину дед, обходя парня кругом. Он не слушал внука, а пристально рассматривал Смерчинского, но если взгляд Федьки был насмешливо-изучающим, то дедушка больше походил на прапорщика, разглядывающего новобранца. – Жених, значит? Хм… В армии служил, малец? – строго поинтересовался дед вдруг.
– Отстань ты от него, – возмутилась я. – Он и не…
– Марья, когда старшие разговаривают – молчи, – махнул дедушка на меня рукой. – Ну, служил?
– Нет, – тут же отозвался Смерчинский довольно бодро, – моя служба еще впереди. Пока учусь в университете.
Я, несмотря на очередную глупую ситуацию, прыснула в кулак, представив Дениску лысым, с автоматом в руках и в форме новобранца каких-нибудь сухопутных войск. Не, его по-любому отмажут!
– Какую профессию получаешь? – продолжал допрос дед.
– Переводчика.
– Военного?
– В нашем университете отсутствует военная кафедра, – отозвался Смерч.
– Прискорбно. Нравится учеба?
– Да.
– Сколько еще осталось учиться?
– Год.
– Ну, хорошо… к-хм… Денис, – пробормотал дедушка, явно посмеиваясь про себя. – А я – родной и единственный дед нашей Маши. Полным званием представляться не буду, ни к чему это. Можешь называть меня Павлом Георгиевичем. Ракетные войска в моем лице, так сказать, открыты для тебя. Круглосуточно и без перерыва на обед. Приходи и выполняй свой долг.
– Машкин старший брат, Федор, – небрежно представился и Федька, скептически продолжая оглядывать бедного Смерчика, которому, наверное, не улыбалось служить в армии, и так пожал ему руку, что у Дэна едва заметно дрогнули уголки губ, но улыбаться он не перестал. Честно говоря, рукопожатие брата, если тот постарается, выдержит не каждый.
– Ну, мотоциклист, вот мы с тобой и встретились. Я прям рад, – хищно проговорил братец, который явно задумал затерроризировать Дэйла. – А мотоцикл, кстати, где? Разбил уже?
– Я сегодня на машине, – похлопал черный джип по блестящему боку Смерчинский.
Федька тут же уставился на машину, пожевал нижнюю губу, прикинул в уме стоимость и, кажется, по достоинству его оценил.
– Богатенького нашла? – прошептал брат мне на ухо, пока дед вновь задал какой-то вопрос Дейлу. – Ну ты, Машка, даешь. Не ожидал. Пусть нас всех обеспечивает. Права-то есть? – повернулся он к Дэнву.
– Обижаешь. Есть, – улыбнулся тот.
– Отлично, парень. Как там тебя? Денис? Эх, ну и хороший же сегодня день, а, Денис? Вот я когда к девушке своей приходил, тоже на ее батю наткнулся однажды, но ничего, выдержал, – положил Федька руку на плечо поскромневшему Смерчу. – И ты выдержишь. Семья у нас славная, дружная, а найти женишка нашей Машке мы уже и не пытались. Но теперь есть ты, и все в ажуре.
– Что ты несешь! Какого женишка? Отпусти Дениса, и пусть он уезжает, – рассердилась я.
– У нас сегодня праздничный ужин намечается, – пробасил дед тем временем. – Идем с нами, Денис. Представишься семье, так сказать, официально. Расскажешь о своих намерениях касательно нашей девочки.
– Что? – переспросил Дэнни несколько изумленно.
– Точно-точно, – поддержал его и Федька. – Вот и я о намерениях хочу узнать. А мать в каком восторге будет! Так что вперед, за нами, парень.
– Вы что, с ума сошли? – закричала я на весь двор. – Никуда он не пойдет! Дэн, уезжай.
– Дэн, ты – настоящий мужик, не уезжай. Идем с нами, – тут же заговорил Федька, явно наслаждаясь ситуацией. – Мне сегодня тоже с родней невесты общаться, так что ты будешь не одинок.
– Уезжай. Ты же спешишь, да? – подняла я взгляд на Смерча, моля, чтобы он сел в машину.
– Если твой брат настаивает, – растянулись губы в улыбке у моего якобы парня, – не буду отказываться.
– О, молодец! Наш человек, – закивал довольный Федька.
– Та-а-ак, за мной, рота в два идиота, – отдал приказ дедушка и первым зашагал к подъезду. – Не отстаем.
Орел только крякнул.
А монстрик Смерча решил попасть в квартиру через открытое окно.
– Павел Георгиевич, разрешите сказать, – произнес вдруг мой лжепарень несколько нерешительно, и я уже обрадовалась, что он сейчас скажет, что никуда идти не может – у него, видите ли, дела. Однако меня ждало громадное разочарование.
– Разрешаю, – замер около подъездной двери дедушка.
– Я не могу пойти к вам…
– Правильно, не ходи! – согласилась я радостно. – У тебя ведь куча дел, да? Друзей с поезда встретить… Собаку выгулять…
– … не купив цветов Машиной маме, – закончил Смерчинский.
Каких еще цветов, идиот! Спасай свою шкуру и беги отсюда! У нас дома такие монстры сидят, что твой монстрик по сравнению с ними просто ничтожен. И вообще! Ты не должен быть таким… идеальным! Покажи себя с плохой стороны, а не будь таким хорошим, ты ведь мне все больше и больше нравишься, тупица!
– Чего не купив? – обалдел братишка-простофиля, не обремененный особыми манерами.
– Цветов. Или хотя бы конфет, – серьезно произнес Дэн, незаметно вновь касаясь моей ладони, словно говоря, что все в порядке. – Я не знаком с родителями Маши и поэтому не могу прийти просто так.
Я чуть на асфальт не села.
– Вежливость не порок, – кивнул дед, явно оценив своей широкой офицерской душой красивый порыв души ветрилы. – Исправлять не будем. Так, Федор, цветочный магазин недалеко. Даю вам десять минут. И купи цветы теще. Совершенно чокнутая женщина, – подмигнул мне дедушка, вспомнив деятельную тетю Лину.
– Мы не опоздаем. Веди к магазину, – посмотрел на Федьку Смерч совершенно спокойно, будто всю жизнь готовился покупать подарки для моей мамы.
Я ударила себя по лбу. Вот валенок-самоубийца!
– Ну что же, не думал, что мотоциклисты – такие вежливые парни, – хмыкнул брат, явно удивленный.
Они оба под одобрительный взгляд дедушки действительно загрузились в Федькину машину и отъехали. Цветочный магазин располагался совсем недалеко от нас – буквально в пяти минутах ходьбы от дома. Дед тут же засек время на своих командирских часах, подаренных сослуживцами. Он человек старой закалки и пунктуальный до невозможности. Парни опоздают – хорошенько им потом на уши присядет. Мол, опоздание – это первый шаг по скользкой дорожке, ведущей к предательству чести и родины.
– Деда, что за дела ты устроил? Зачем Дэна позвал с собой? – начала возмущаться я вновь.
– Не хнычь, девочка моя, – улыбнулся мне он. – Надо ж мне знать, кто с тобой тут так бессовестно миловался прямо на дороге.
– Не миловался… Мы просто стояли. А я кто, кстати, если они два идиота? – вспомнила я про роту и идиотов, захихикав.
– А ты – моя любимая внучка, – захохотал дед, прижал к себе, положив руку на плечо, и добавил важно: – Замуж за него пущу, только когда в армии отслужит! Так и скажи матери.
– Его матери?
– Своей! Нет. Сам скажу. Та-а-ак, и что на тебе за платье такое? – явно стал шутить надо мной дедушка, который знал, что я юбки и платья терпеть не могу. – Распутное. Непорядок у тебя с одеждой, Маша, непорядок. Вера совсем тебя распустила.
– Да она меня заставила это надеть! – возмутилась я. – Вот, еще и босоножками ноги натерла…
И я принялась со вкусом жаловаться деду на маму, и на брата, и на весь мир. Он слушал и качал головой, посмеиваясь.
А Дэн и Федька вернулись через девять с половиной минут – им об этом сообщил дед, как только автомобиль брата вновь припарковался около подъезда. В руках у обоих были совершенно идентичные, но очень элегантные букеты с яркими герберами, тюльпанами и хризантемами. Я тут же залезла носом в один из букетов, вдыхая весенний свежий цветочный аромат.
Блин, даже моя мама сегодня цветы получит, а я остаюсь в глубоком пролете!
«Жизнь – штука печальная, жизнь – штука несправедливая!» – заныли головастики и картинно зарыдали.
– Почему одинаковые? – поинтересовался дед. Но, раз не критиковал букеты, значит, они и ему по вкусу пришлись.
– Наш Денис дал дельную мысль. Пусть букеты будут одинаковые, чтобы ни моя теща, ни его будущая… не разобиделись. Это ведь женщины, они странные, – тут же доложил брат. – А что ты, Машка, так на меня смотришь? Дениска сказал мне, что у него на тебя большие планы! И попробуй только разочаровать его. Если не он, то кто же?
– В смысле, балбес?
– В прямом. Кто же освободит наш дом от твоего гнета? Парень, у тебя квартира есть?
– Есть, – кивнул Дэн.
– Вот и ладушки, – потер руки довольный Федька. – Ну, Денисище, ты скоро моим кумиром станешь! Я тебе даже Машку помогу от нас выкурить.
Я замахнулась на брата, чтоб ударить по плечу, но он увернулся и попросил Дэна «защитить его, бедненького, от сестринской тирании». То, что «бедненький» был выше Смерчинского на полголовы и гораздо шире, Федьку не волновало.
Дедушка, прикрикнув на внука, развернулся и царственно кивнул парням.
– Ну, Федор, Денис, в подъезд. Мария, особое приглашение? Нас заждались.
Пришлось шагать вперед.
Брат зашел в подъезд самым последним – явно изображая конвой для Смерчинского, на случай, если тот решит вдруг сбежать. Каждый раз, когда я оглядывалась на Федьку, он начинал мне подмигивать и усердно шевелить бровями, тыкая пальцем в спину поднимающегося впереди него Дэна. Я окидывала Федора жгучим взглядом, в душе обещая свершить над ним жуткую месть, но молчала. Дэнв тоже молчал, покорно поднимаясь наверх по ступеням и оглядывая кое-где исписанные стены подъезда. На одной из них углядел надпись: «Все дураки – одна я хорошая!» и потом, уже в универе, сказал мне между делом, что писать на стенах некрасиво – оказалось, он запомнил мой почерк и узнал его.
Мы молчали, а дед же, напротив, разглагольствовал о том, какой приятный нас сегодня ждет вечер. Что греха таить, он действительно оказался приятным.
Дверь нам открыла мама – быстро, едва брат успел надавить пальцем на звонок. Тут же стали слышны смех, музыка и веселый гомон – такой, какой бывает лишь в праздничные дни, когда в квартире собираются гости.
– Ну что вы так долго? Все уже почти в сборе! – напустилась нарядная и сердитая мама на нас прямо с порога, дирижируя лопаточкой для торта. – Федя, тебя только за смертью посылать! Ой, папа, я не тебя имела в виду. Папа, раздевайся и проходи, пожалуйста. Настенька, выключи, пожалуйста, духовку! – крикнула мама почти без перехода, а потом вновь повернулась к нам. – Сынок, Настина мама и родственники уже пришли, ждем ее отца и брата. Лина отправила их за сладким. И зачем? У нас же все есть… Но Лину не переубедишь. Ее никто и ни в чем никогда не переубедит. Федя, раздевайся и иди к гостям и развлекай их. Папа, и ты иди. Та-а-ак. А где эта девчонка… Маша! Ты тоже здесь? Слава Богу, а то я думала, ты, как всегда, пропала, уже собиралась тебе звонить и… – и тут она заметила Смерча. – Ой, а что это за мальчик с вами? Федя, это твой друг?
– Друг, друг, – гнусно, как мне показалось, ухмыльнулся брат, разуваясь. – Но не мой. Мама, это цветы Лине Антоновне.
– А чей? – не сводила с Дэна мама пристального взгляда, не обращая внимания на цветы. – Папа… это твой, что ли, друг?
– Вера, – поправляющий перед зеркалом тщательно отглаженную форму дед весьма выразительно посмотрел на нее. – Что ты несешь? Ты понимаешь, что у меня в мои шестьдесят с гаком лет не может быть друзей – ровесников внуков? А мои товарищи Василий Петрович и Игорь Вадимыч не делали пластики, чтобы зелеными юнцами предстать перед тобой и твоими гостями.
– Папа! – возмутилась мама, но любопытство в ней победило, и она, переведя взгляд на меня, неожиданно изогнула брови и заулыбалась. – Так ты – Машин друг! – сказала мама так радостно, словно вдруг нашла потерянного сыночка.
– Мама, это Денис, – сказала я, вздыхая. – Парень… мой. Дедушка его позвал к нам в гости, когда увидел нас около подъезда.
Мама засияла – вокруг нее разве что искры света не летали.
– Твой парень? – впилась она в Дэна взглядом. – Папа, ты совершенно правильно сделал, что его позвал! Совершенно. Здравствуй, Денис!
– Здравствуйте, – искренне улыбнулся ей Дэн.
– Я Вера Павловна, Машина мама. Какой милый мальчик! Я так хотела тебя увидеть – интересно же, с кем моя дочка встречается, но Маша упорно тебя скрывала, – маминому воодушевлению не было конца.
– Это вам, – протянул ей цветы Дэнни, и она тут же совсем растаяла, уткнувшись в них носом. Акции Смерчинского на личном фондовом рынке мамы заметно выросли.
– Какой замечательный букет, Денис. Со вкусом подобран. Так приятно, когда делают такие неожиданные подарки, – улыбнулась мама парню, и даже я умилилась – только торчавший в прихожей Федька закатил глаза и удалился в гостиную вслед за смеющимся в кулак дедом.
– Я рад, что вам понравились цветы, – искренне, как мне показалось, произнес Смерч.
– А я рада, что тебе понравилась моя дочка, – рассмеялась мама. – Она у нас девочка хорошая, яркая. И ты такой замечательный. Высокий, красивый, обаятельный.
– Машенька очень похожа на вас, – опустил глазки в пол Денис. Я ущипнула его в бок – за «Машеньку». – Поэтому она такая милая. И такая красивая.
– Ой, скажешь тоже. – Мама даже рукой махнула, но все равно было видно, что она польщена. – Пойдемте знакомиться! Денис, вперед, не стесняйся! Чувствуй себя как дома.
За спиной Смерчинского она принялась мне подмигивать – как будто бы я домой живого Деда Мороза приперла, а не парня!
Сначала мама потащила его в гостиную – представлять гостям. Там, кстати говоря, уже был накрыт огромный прямоугольный стол, уставленный всевозможными блюдами, сотворенными сегодня умелыми мамиными и Настиными руками. А гости в лице крестных Федьки, дяди, тети и их малолетнего сына, а также незнакомого бородатого мужчины, крохотной бабушки в шляпке и девушки-подростка увлеченно играли в мафию под умелым, но эмоциональным руководством Настиной мамы – Лины Антоновны, или, как она просила называть себя – тети Лины.
– Наши опоздавшие прибыли! – сообщила громко мама. Все тут же прекратили выяснять, кто из толпы играющих и есть зловредная мафия, и уставились на нас с интересом. – Это Машенька, моя младшая дочь, а это – Денис, ее молодой человек. Знакомимся!
Настина мама, тетенька активная, молодящаяся, добрая и восторгающаяся по поводу и без, увидев нас, всплеснула руками.
– Ой, здравствуйте, здравствуйте! – заверещала тетя Лина. – Какая пара красивая!
– Какой видный юноша, – пропела тоненьким надтреснутым голоском старушка в шляпке. Она оказалась Настиной бабушкой.
Прочие были с ней совершенно согласны, и я, смущаясь, выслушивала ото всех присутствующих, как я и Дэн классно смотримся вместе. Особенно ехидно это сказал дядя, намекнув, что одна свадьба – хорошо, а две – еще больше водки. Я дико смущалась и нервно долбила носком пол. А Смерч, сволочь, только и делал, что улыбался, и со всеми общался, кивал – только не раскланивался! – и шутил, завоевывая всеобщее внимание.
– У нас сегодня, так сказать, двойные смотрины, – заявила тетя Лина. – Верочка, очень удачно, правда?
– Правда, – согласилась мама. – Ой, Денис, а как вы с Машей познакомились? Муж говорил, будто ты сказал ему, что вы в университете познакомились, в коридоре? Ох, у меня на кухне же дела еще… Ребята, идемте со мной, там мне и расскажете… Я хочу все знать!
Я и Дэн покорно переместились на кухню – вслед за мамой, которая была не в силах оставить без своего общества моего парня, но и кухню на одну Настю оставить тоже не могла. Тетя Лина потащилась следом за нами. И они вдвоем с мамой принялись над нами кудахтать и между делом подкармливать Смерча бутербродиками, явно считая, что он недоедает. Они так разговорились, что не давали ни слова вставить ни мне, ни Насте (она мне только подмигнула, мол, бедные мы). И даже забыли, что хотели узнать о нашем со Смерчем знакомстве.
– У нас будет очень большая и дружная семья, – вещала Настина мама, – как хорошо, что Настена встретила Феденьку! Он жутко положительный мальчик. И родственники, вы, то есть, еще жутче, ой, я хотела сказать, еще лучше и положительней.
– И Настенька – очень хорошая девочка, – не оставалась в долгу мама, успевая что-то строгать на доске, – прямо как вторая дочь мне. Такая помощница…
– А Феденька такой молодец, отцу на выходных прошлых с теплицей на даче помогал!
– А Настенька…
Их восторги прервал звонок.
– А это, наверное, наш папа и сыночек, – обрадовалась тетя Лина и тут же радостно пояснила нам: – Муж и сыночка поехали в кондитерскую, вот и опоздали. Машенька, тебе обязательно понравится наш младшенький сыночек! Его зовут Рафаэль, он умница и красавец. Будет тебе прекрасным братиком. И тебе тоже, Дэночка, – обласкала взглядом она и Смерча, после чего ласточкой вылетела в прихожую встречать сына и мужа. Мама и Настя убежали следом за ней.
– Ой, блин, вот дурдом, – вздохнула я, болтая ногами на подоконнике – стула мне, как самой левой, не хватило. Смерч сидел за столом, прикрыв слегка покрасневшие глаза. У меня было такое чувство, что он физически устал, хотя и старается не показывать этого. Не спал же всю ночь, дурачина, вот и намаялся… Даже жалко его стало… И как он сонный поедет на машине обратно?
– Слушай, прости, что ты… Тут оказался, – сказала я со вздохом. – Я не думала, что ты настолько неудачлив, что встретишь моего деда с Федькой.
– А может быть, мне стоит расценивать это как удачу? – Смерч открыл глаза. – Все хорошо, Чип. У вас прикольно. Когда к нам приходят гости, у нас все гораздо… официальнее. А у вас абсолютно неформальная обстановка. Здоровая.
Он встал, потянулся как кот и подошел ко мне с игривым блеском в синих глазах.
– Пока никого нет… Бурундучок, продолжим то, что начали? – предложил он, наклоняясь ко мне, опершись одной рукой о подоконник.
Я внимательно на него посмотрела и, не будь дурой, первой притянула к себе за шею. Может быть, слегка грубовато, но зато мне понравилось касаться его волос. А потом так же резко отодвинула Дэна назад.
Поцелую опять помешали новые действующие лица.
– А вот и ваш новый братик! – влетела в кухню тетя Лина, буксируя за собой высокого парня в кожаном пиджаке и черных джинсах, в котором я мгновенно узнала господина Бритые Виски. Я, не удержавшись, вскочила на ноги, и даже спокойного, как удав, Смерча появление недавнего соперника в моей кухне проняло. Я заметила, как дрогнули у него плечи и инстинктивно напряглись мышцы рук.
Бритые Виски тут! С ума сойти!
У орла, ворующего еду из миски котэ, тут же возникло такое чувство, что его виски тоже кто-то хочет побрить. Насильно и эпилятором. Он даже кормиться перестал.
– Рафаэль, познакомься, это Машенька и Денис, наши будущие родственники. Ребята, вот мой сыночка, он умничка и лапочка, только чуточку застенчив и угрюм, – не умолкала тетя Лина. – Вот ты все говорил, что тебе будет скучно в гостях, дорогуша. Но теперь тебе точно будет весело – тут ведь такие замечательные ребята. Твои ровесники, между прочим! Машенька – сестра Феди, а Денис – ее жених. Ой, Рафаэль, осталось теперь тебе невесту найти, и вы будете семьями дружить! Как же замечательно!
Мама, тоже вернувшаяся на кухню, глядя на мое жалобное лицо, пожала за спиной Лины Антоновны плечами – та ее слегка замучила своим энтузиазмом.
Бритые Виски, волосы которого сейчас вновь были забраны в низкий хвост, мрачно уставился на мать, держащую его за руку, а потом медленно перевел взгляд на меня. Он удивился, ничего не скажешь. Явно не ожидал увидеть меня здесь. Но все-таки рокер нашел в себе силы сохранять спокойствие и даже подмигнул мне. Правда, без былого огонька в серых глазах.
Но когда он заприметил Смерчинского, эти глаза у него только что на лоб не полезли. Изумление размашисто расписалось на его скуластом симпатичном лице с жесткими чертами.
– Ну где твои манеры, Рафаэль? Поздоровайся с ребятами! – топнула ногой Лина Антоновна. – Что они о тебе подумают?
– Привет, ребята, – произнес парень с кривой улыбочкой. Нет, он точно был в шоке! И я была в шоке. И Дэнни – тоже. Нас троих как будто одним обухом ударило.
На пару мгновений воцарилось молчание. Мы пялились на него, он – на нас.
– Привет, Рафаэль, – сказала я ему тоном сюсюкающейся с малышами воспитательницы детского садика. Вот, блин, имечко так имечко! Особенно такому бугаю-неформалу оно подходит!
– И тебе привет, Машенька, – точно таким же тоном отвечал Рафаэль, будто бы видел во мне умственно отсталого ребеночка.
– И с Дэночкой поздоровайся, – не умолкала тетя Лина.
– Мама, они же не дети! – возмутилась Настя.
– Молчи, дочь. И вообще, бери эти тарелки и идем за мной! – скомандовала Лина Антоновна.
– Здравствуй, Рафаэль, – протянул длинноволосому руку Дэн, и Настин брат (Невероятно! Это чмо оказалось Настиным братом!) пожал ее, чем безмерно обрадовал собственную мать. Она удовлетворенно кивнула и скрылась за дверью. Мы остались на кухне втроем. В воздухе трещали слабые электрические молнии.
– Привет, Дэночка, – сквозь зубы произнес рокер. – Вот это встреча. Вот это накал страстей.
– Вот это жизненный поворот судьбы. Вот это да. Вот это ты. Прямо передо мною.
– Да и ты недалеко от меня, красавчик, – расправил плечи умник по имени – вот умора! – Рафаэль.
Эти двое не были сейчас злы и не были настроены на продолжение драки, но напряжение между ними все еще давало знать о себе. Они мило встали друг напротив друга, как будто бы готовились слиться в объятиях танца, и взгляды парней были подозрительно-настороженными, угрожающими. Никто не собирался начинать конфликт первым, но при случае готовился дать хороший отпор.
– В следующий раз, когда мы снова встретимся, – почти нежно прошептал длинноволосый на ухо Дэну, – я лично займусь тобой, приятель.
– В следующий раз тебя не спасут менты, – так же ласково отозвался Смерч, глядя оппоненту прямо в глаза. – И даже высшие силы тебя не спасут. И мальчик, который любит рок будет слегка избит.
– Мальчиком, который много говорит? – уточнил Рафаэль.
Напряжение между ними все возрастало.
– Девочкой, которая требует уважения к собственному дому и к твоей сестре, – хмуро вмешалась я в их разговор. – Все, брейк, ребята. Не позорьтесь перед нашими предками, Настей и Федькой. А то он вам двоим накостыляет, – добавила я сварливо.
– Хорошо, Машенька, – одарил меня хитрым взглядом господин Бритые Виски. – А ты оч-ч-чень хорошенькая. Я ведь тебе говорил?
– Естественно, она хорошенькая. Это ведь моя девушка. – Неожиданно положил мне руки на плечи Дэн сзади, касаясь грудью моей спины. – Это он к тебе приставал?
– У него это не получалось, – отозвалась я туманно. – Все, мальчики, успокойтесь. Этот дом – территория нейтральная.
Рафаэль осклабился, Дэн усмехнулся в сторону, но на этом парни успокоились. Решили, что сейчас и правда лучше не устраивать разборок.
– Ну как, общаетесь? – возникла в кухне тетя Лина. – Ребята, пойдемте за стол, Верочка всех зовет! Мальчики, вы обязательно подружитесь.
– Конечно, я всю жизнь мечтал иметь такого друга, – с едва заметной ноткой ехидства сказал Смерч.
Рафаэль волком взглянул на него, но из-за матери промолчал. А та увела парней в гостиную. Я же, покачав головой и подивившись превратностям судьбы, заскочила в мамину комнату – посмотреться в зеркало: оно у мамы овальное, огромное, во весь рост. Все недостатки и достоинства как на ладони.
По не выключенному забывчивой мамой небольшому телеку, что висел на стене в родительской спальне, шли новости местного канала. Тот самый истеричный корреспондент, которого мы с Дэном видели во время съемок около нелегальной точки с игровыми автоматами, серьезным тоном сообщал о том, что из-под конвоя, ранив полицейских, сбежали двое преступников. Арестованные направлялись в суд, дабы он решил, как их наказать за распространение наркотиков на территории как нашего города, так и за его пределами. Однако до суда они не добрались.
– Инцидент произошел примерно в тринадцать часов по местному времени. Вооруженные люди напали на конвой прямо около здания Ленинского районного суда. Неизвестные открыли огонь и, ранив троих сотрудников полиции, скрылись с места происшествия вместе со своими…
– Бла-бла-бла.
Я выключила телевизор, внимательно посмотрелась в зеркало, все-таки для порядка подкрасила губы маминой помадой, повертелась, проверяя, как сидит дурацкое платье, и, оставшись довольной, ускакала в гостиную.
Там меня уже ждала наша веселая компания. В мафию ей играть уже надоело, и она хотела кушать. Гости поглядывали на стол, кто с мечтательными улыбочками, а кто и с откровенным вожделением. Дядя так вообще не мог оторвать умильного взора от бутылки с любимым горячительным напитком. А его мелкий сын Сашка, мой двоюродный братик, по-тихому таскал конфеты и совал пальцы в торт с клубничным кремом, возвышающийся на журнальном столике в углу. Бабуля в шляпке со снисходительной улыбкой наблюдала за мальчишкой и грозила ему пальцем. По-моему, она сама с трудом сдерживалась, чтобы не попробовать тортик на вкус, пока никто не видит.
За стол все мы уселись несколько странновато. Во главе его находился, естественно, дедушка, слева от него расположились развеселые мама и тетя Лина, между которыми посадили Смерча. Почему его засунули именно туда, оставалось для меня загадкой. По бокам от мам жениха и невесты, ради которых сегодня все и собрались, сидели надувшиеся Настя и Федька, разлученные друг с другом.
Я же, несколько припозднившись, оказалась на другом конце длинного стола, рядом со старушкой в шляпке, приходившейся Настей бабушкой, и ее дебильным братом Рафаэлем.
– Я умею раздевать глазами, – тут же сказал он, как только я опустилась на стул рядом с ним. – Не боишься моей демонической силы, а?
– Я больше боюсь твоего демонического ай-кью, – отозвалась я, недовольная из-за того, что Смерч находится так далеко от меня.
– Он огромен.
– Он отрицателен.
– Ух, какая ты…
– Отвянь, а?
Я отвернулась от рокера и стала выискивать глазами папу. Его нигде не было, и я даже удивилась. Он, хоть и часто занят по работе, обычно всегда присутствует на праздниках – глава семьи как-никак!
– Мам, – шепнула я, когда мама проходила мимо меня, забыв что-то важное на кухне, – а папа-то где?
– А, – она только рукой махнула обиженно, – обещал позже приехать. У него неприятности на работе. Двое заключенных сбежали из-под конвоя.
– Ого, ничего себе! – присвистнула я. – Это те самые, которых по телеку показывали?
– Не знаю, что там показывали, а что нет. Но отец обещал приехать чуть позже. Вот так всегда у него, – с досадой вздохнула мама и поспешила дальше.
– Кого потеряла, крошка? – добродушно спросил Рафаэль, закинув ногу на ногу так, что колено было параллельно полу, – я так не умею. Без мамы он очень осмелел. А без Смерча подобрел. – Своего красавчика?
Я подняла брови и заглянула под стол.
– О боже! – воскликнула я. – Только не это! Нет!
– Чего там? – удивился мой сосед.
– Упал!
– Кто упал? – не понял он.
– Мозг твой упал, – доверительно сообщила я. – Но ты не волнуйся. – И я вновь заглянула под стол, почувствовав, как спины касается скатерть. – Вот! – вылезла я, продемонстрировав Рафаэлю свою руку, большой и указательный палец которой держали невидимую горошинку. – Возьми, я подняла его, твой мозг. Вставь на место.
Длинноволосый только скривился.
– Ну же, бери, – как брату, улыбнулась я ему.
– Вот ты больная. Активно больная.
– Пассивный дурачок, – парировала я с улыбочкой.
– Следи за речью, – прошипел он мне на ухо, наклонившись. Выбившиеся длинные пряди щекотно коснулись щеки, и я захихикала, а он начал злиться. – Не порть настроение.
– Ну что ты, я его только поднимаю. Как и твой генератор мыслей, – с намеком на мозг-горошину произнесла я, вновь сделав вид, что держу в пальцах горошину.
Я отодвинулась от него подальше и аккуратно налила себе в высокий стакан сока. Рафаэль умыкнул его из-под моего носа и залпом выпил.
– Зато у меня имя… нормальное, – выразительно произнесла я.
– Имя нормальное, а вот твой друг… – и он обозвал Дэна нехорошим словом, говорящим о том, что сей парень относится к представителям нетрадиционной ориентации.
Я рассердилась. Играть в словесные перепалки с этим типом мне уже надоело.
– Вот это воспитание. Ты оскорбляешь меня в моем же доме.
– Это придает пикантность ситуации, – растянулся в зловещей улыбке Рафаэль. – А я люблю пикантные ситуации, Машенька.
Сощурившись, я хотела было ответить, но дальнейшую нашу перепалку прекратили.
– Что, ребятки, разговариваете? – подлетела к нам тетя Лина. – Я тут за вами смотрю – вы так общаетесь хорошо, мило. Общие темы, наверное, нашли, да?
И она, потрепав нас, как детей, по макушкам, удалилась. А мы на этом успокоились, молчаливо заключив перемирие.
Застолье-знакомство проходило бурно и весело, но совершенно обычно и не экстраординарно, зато по-семейному тепло. Наши и Настины родственники активно знакомились и общались, вовсю обсуждая предстоящую свадьбу и разные связанные с ней нюансы. Мужчины поднимали тосты, женщины хихикали, я втихую подкармливала котэ, пока оно не заметило Смерча и не перекочевало к нему. Бабушка Насти, женщина в общем-то милая, но глуховатая на ухо, все переспрашивала и над всем охала, дядя смешно и артистично рассказывал на весь стол бородатые анекдоты и байки, вот-вот грозящие перейти границу между приличием и скабрезностью, мама на пару с тетей Линой расспрашивали Смерча обо всем на свете, и я только поражалась, как он терпит все их приставания и вежливо и весело отвечает им.
– Так я все же хотел услышать от тебя, приятель, вот что, – вклинился в их разговор и Федька.
– Что же? – дружелюбно спросил Дэн.
– Я парень простой, поэтому и спрошу просто: когда ты Машку заберешь к себе на попечение?
Мужчины за столом, услышав это, захохотали. А дед строго сказал:
– Сначала пусть в армию сходит, сделается настоящим мужиком, а потом берет на попечение хоть Машу, хоть всю нашу семью.
– Спасибо, дед, – буркнула я, готовая лопнуть от злости и смущения.
– Пожалуйста, внучка.
– Так когда ты нашу Марию готов к себе взять? – вновь спросил на весь стол Федька, не замечая моих гневных взглядов.
– Когда она сама захочет, – ловко отмазался Дэн и послал мне воздушный поцелуй. Его ловко перехватил монстрик и с аппетитом схомячил.
Половина стола тут же повернулась ко мне с немым вопросом: «Когда сие случится?»
«Сие есть неведомо!» – важно написали на древнерусском головастики, щеголяющие, как и я, в голубых одеждах, а еще в шапочках с помпончиками.
– Я не готова к серьезным отношениям, – пришлось выдавить мне из себя.
Бритые Виски только что не закудахтал от смеха. Кроме того что у него были явные извращенские наклонности и привычка ко всему приплетать демонов, он оказался парнем забавным, всех передразнивал и постоянно ржал, смеша и меня.
– А к каким ты готова, Машенька? – поинтересовалась тетя Лина с умилением в голосе.
– К обычным, – отрезала я. Не хочу за столом распространяться о своей личной жизни!
– К неприличным, – прошептал Рафаэль и тоже заслужил косой взгляд, который его, впрочем, ничем не смутил.
– Ой, ребятки, а вы давно встречаетесь? Расскажите нам историю своей любви? – любопытствовала его мама дальше.
– Да, я тоже хочу знать, как ты там мою сестру любишь, парень, – снова встрял Федька, многозначительно глядя на Дэна. На него так же многозначительно смотрел Настин папа, мужчина с виду серьезный и основательный, но пока еще молчал. Видимо, решил дождаться своей очереди, дабы задавать вопросы.
– И не будет ли у нас в семье неожиданного пополнения? – подмигнул Смерчу мой дядя, которому тетя за такие слова тут же дала звонкий подзатыльник.
– Дочь моей сотрудницы родила в восемнадцать лет, – встрял бородатый Настин родственник, который, как оказалось, был ее родным дядей. – И ничего, учиться не бросила, вышла замуж за паренька своего. Живут теперь вместе, расписались.
– А у нас на фирме в шестнадцать лет родила у женщины дочка, – встряла крестная Федьки.
– У кого отвалилась почка? – спросила почему-то у меня бабушка Насти, недослышав в очередной раз.
– Ни у кого не отвалилась, – ответила я вежливым тоном терпеливого человека.
– А потом сама прикрепилась? – захлопала старушка глазами и даже шляпку сняла.
И я долго объясняла ей, что ни у кого ничего не отваливалось и никуда не прикреплялось. Бабушка осталась недовольна этим фактом, потому как хотела рассказать мне пару душещипательных историй о болезнях почек и о чудесных излечениях. Рафаэль, слыша это, опять заржал.
– Не надо мне внуков от Марии, по крайней мере, пока она университет не закончит, – запротестовала испуганная мама. А я мигом вспомнила Маринку, которой нагадали ребеночка. – Что вы несете, господа? Денис, расскажи нам всем, как вы познакомились?
– В кровати познакомились, небось? – предположил Рафаэль негромко. Я фыркнула.
– Как это – познакомил их лосось? – опять недослышала его бабушка. И теперь уже длинноволосый, скорбно вздыхая, объяснял старушке, что хотел сказать. Она почему-то задорно, как молодая, захихикала в сухой кулачок.
– У нас пока скромная история любви, – говорил в это время гад Смерч громко и в то же время просто, искренним и невинным тоном, и я не могла его прервать из-за старушенции и ее вопросов. – Но это пока. Все еще впереди, верно? С Машей мы познакомились в университете совсем недавно. В мае, – он вдруг улыбнулся, немного опустив голову и взгляд вниз и чуть в сторону, как будто бы вспомнил что-то крайне милое своему сердцу. И это выглядело так натурально, так трогательно, что я сжала опущенные на колени руки в замок, на мгновение вдруг поверив, что мы действительно пара. Самая обычная влюбленная пара, у которой есть свои общие воспоминания и секреты.
А Дэн продолжал, легко завладев всеобщим вниманием:
– Она сидела на подоконнике, болтала ногами и читала книгу. По-моему, учебник по философии. Читала учебник по философии и улыбалась. А я шел по коридору. Увидел ее и решил поболтать. Был покорен ее улыбкой. И никак понять не мог, чем Машу так смешит философия. Мы разговорились, решили встретиться после пар, погулять. И потом мы сразу прониклись друг к другу яркими чувствами. Да, Машенька?
– Ага. Яркими. – Мне вспомнился внезапно бомж Ильич, ласточкой летающий по торговому центру с букетом Тролля в руках, и я улыбнулась. Ярко, не поспоришь! Я на всю жизнь наше знакомство запомнила!
– Не знаю почему, но так случилось, что мы стали видеться каждый день. Много общаться. И недавно поняли, что друг без друга нам приходится тяжеловато.
Женщины за столом заумилялись, Рафаэль, явно не поклонник романтики, подло захмыкал в кулак.
– Вот как. А что ты к Машке чувствуешь? – серьезно спросил Федька с едва заметной угрозой – мол, попробуй сказать, что ничего или что-нибудь в таком же духе.
– Маша для меня – как огонь, – потер задумчиво подбородок Смерч, который ничего и никого не стеснялся. – Мои руки постоянно к нему тянутся. Вам холодно зимой без перчаток? Мне холодно без нее. Когда Маши нет рядом, я ловлю себя на мысли, что у меня мерзнет сердце. Я говорю то, что чувствую. Удовлетворен? – И он кинул взгляд на задумавшегося Федьку.
– Красиво говоришь, – уважительно прогудел дед. – Главное, чтобы дела да поступки от слов не отличались, малец. Умеешь красиво говорить – умей красиво делать.
– Мои слова не расходятся с делами, – уверенно взглянул Смерч на деда, не испугавшись его пытливого взгляда.
– Это точно, – подтвердила я неожиданно сама для себя.
Дедушка еще раз одобрительно кивнул, но вновь напомнил про армию. И далась она ему. Что-то неохота мне Дэнчика туда отпускать аж на целый год.
– Пап, не лезь ты со своей армией. Не всем же вояками быть, – была солидарна со мной мама, но мужчины, правда, с ней не были согласны. Ну они-то, конечно, за армию всеми руками и ногами, сами уже отслужили!
– Машка – как огонь? – хмыкнул тем временем Федька. – Да Машка огонь ненавидит.
– Почему же? – удивился Денис и внимательно посмотрел на меня. Я пожала плечами и отвернулась в сторону, сделав вид, как мне интересны настенные часы.
– А, – махнула рукой мама, – когда Маша маленькая была, у нас пожар случился – проводку замкнуло. А она дома была с подружкой, без взрослых. Хорошо, что соседский мальчик помог нам. – Мама только вздохнула и не стала продолжать разговор на эту тему, и я тут же испытала облегчение. – Ой, какой мы потом ремонт делали в двух комнатах! Вы не представляете… Рафаэль, ты по-моему, мало кушаешь! Не стесняйся, здесь все свои. Денис, милый мой мальчик, и ты не стесняйся!
Да, больше всего внимания мама уделяла Смерчинскому – он таки прямо стал украшением нашего сегодняшнего стола. Настоящий фурор среди присутствующих он произвел тогда, когда отказался от алкоголя – даже от легкого вина. Бритые Виски, который просто-напросто не мог пить в присутствии своей полусумасшедшей мамы, покосился на Смерча с явным недоумением и даже осуждением, типа, чувак, ну ты идиот, не понимаешь своего счастья. Дедушка вновь одобрительно закивал, Настя показала большой палец, а тетя, услышав решительный отказ Дэна от вина, заявила на весь стол:
– Вот молодец Машкин жених! Не то что некоторые паразиты. – И она ткнула в бок дядю.
– А чего я? – возмутился он.
– А ничего ты. Песни-то, надеюсь, петь не будешь?
– Нет, дорогая, сегодня я вам станцую.
– Главное, хрюкать не начинай.
Я, слушая это, хихикала про себя – бедняги, они просто не знают, что случается со Смерчиком после принятия энной дозы алкоголя. Если бы они увидели Дэнва в кондиции, прыгающего с воплем: «Ты моя бабушка! О-о-оу!» на тетю Лину или признающегося в любви к Настиной бабушке, они бы не думали, что он так хорош. Мама бы вообще запретила мне с ним общаться, а Федька стал бы это контролировать.
– А пусть нам теперь Федор расскажет в подробностях, как они познакомились? – дождался своей очереди и отец невесты.
– Да-да! – возопила Лина Антоновна. – Феденька, милый, расскажи нам это! А вот наш Рафаэль еще ни с кем не встречался, хотя ровесник Машеньки и Дэночки. Я вот думаю – найдет ли он когда-нибудь себе невесту? Будут ли у меня внуки?
При этих словах Смерч весьма выразительно посмотрел на господина Бритые Виски. Тот занервничал и отвернулся – казаться лузером на фоне Дениса ему не улыбалось. Но, я уверена, девушек у этого парня было много, очень много. Просто его странная мама, эта восторженная всем и вся Лина Антоновна, об этом не догадывается. Так же, как и о том, что сегодня ее сыночка посещал с важным визитом местный «обезьянник». А сопровождали его еще более важные персоны – собутыльники-дружки.
Федька тем временем большими глазами смотрел на невесту, явно не желая никому рассказывать историю зарождения их любви.
– У нас все было просто, – пробурчал он. Однако родственники напирали.
– Мы познакомились не банально, – все-таки вынудили они Настю рассказать их с Федором историю любви, хотя, видит Бог, ей не хотелось этого делать. – А очень глупо. Я пришла на день рождения к своему приятелю с работы. Немного опоздала, я в этот день дежурила. Позвонила в дверь. А на пороге меня встречает высокий молодой человек и орет: «Ты чего так долго? Именинник уже заждался! Раздевайся давай!» Я ему говорю: «В смысле раздевайся?» А он мне: «В прямом! Идем в комнату пустую, наведешь там макияжик, а то ты какая-то неяркая, переоденешься. Можешь меня не стесняться!». И, представляете, тянет меня за собой в комнату! А все остальные гости в другой комнате находятся, и музыка громкая играет, никто ничего не слышит. Я в шоке. А парень – ну, вы поняли, это Федя был – продолжает орать мне на ухо: «Чего ты медлишь? Раздевайся и танцуй! Сколько мы тебе заплатили?!» Я ему кричу: «Не буду раздеваться!» – и слышу в ответ: «Ты что, дура? Кто стриптиз танцует в одежде? Ты чего ломаешься?» В общем, я подумала, что он немного того, – Настя выдержала эффектную паузу, во время которой все стали смеяться, – огрела его сумкой по физии и ударила по… м-м-м… болевой точке, – по какой именно, она не стала распространяться. – Потом уже разобрались, что к чему. Оказывается, Федька с парнями девушку из клуба мужского заказали, – Настя хихикнула, – чтобы она откровенным эротическим танцем порадовала именинника. А пришла я. Девушка просто опаздывала, и Федя меня за нее принял.
Федька закатил глаза, я заржала громче всех. История о том, как брат перепутал высокую и симпатичную Настю с танцовщицей, была мне известна очень хорошо. Но Настин папа, кажется, был не в курсе о таких подробностях знакомства его дочери с Федором и только осуждающе головой качал. Хоть братец был куда сильнее с виду, он как-то поник под взглядом будущего тестя.
– А потом Федя попросил прощения и пригласил меня в кафе. Вот так мы и стали встречаться, – скомкано закончила Настя и ласково улыбнулась жениху, словно говоря ему: «Не сердись, милый!». – Федя у меня хоть и не романтичный совсем, зато искренний. Знаете, как он мне предложение сделал?
Все дружно замотали головами – такие подробности не были известны.
– Приехал во время обеда с цветами и кольцом ко мне на работу. Протянул мне в закрытой коробочке и спросил, да или нет, – со смехом в голосе вспоминала девушка. – Я не сразу поняла, чего он хочет, и решила посмотреть, что в коробочке. А он руку убрал и заявил: «Сначала скажи да, потом подарю!» И только потом до меня дошло, что он имел в виду. Я, конечно, согласилась, и вот теперь с колечком, – продемонстрировала она всем собственную руку с кольцом на безымянном пальце.
Все стали дружно умиляться и опять разглагольствовать о предстоящей свадьбе.
– Денис, а с кем ты живешь? Кем хочешь работать? А какое у тебя хобби? Милый, кем работают твои родители? – через какое-то время продолжила наседать мама на брюнета.
Смерчинский отвечал на все вопросы, не забывая при этом шутить и улыбаться. А когда он сказал, что его отец – бизнесмен, мама с такой надеждой глянула на меня, что я только вздохнула. Все чаще и чаще у меня возникало чувство, что Дэнни устроили самые настоящие смотрины, и хотя главной парой, так сказать, сегодняшнего вечера были Настя и Федька, много внимания отхватил и Смерчик. Этому, кстати, Федор был несказанно рад – быть главным героем сегодняшнего вечера ему не хотелось. Его в основном сегодня терроризировали Настины папа и бородатый дядя, а все остальные «присматривались» к Дэну.
– Денис, милый, а у тебя есть мечта? – спросил его вдруг кто-то из родственников. А я почему-то смутилась.
– Есть.
– Какая же?
– Совершенно простая, – он сомкнул пальцы в замок. – Хочу быть счастливым человеком.
– Ты очень зрелый мальчик, – похвалили его тут же, а дядя предложил выпить за мечту. – А наша Маша мечтает о новых кедах.
– Неправда! – возмутилась я. – Я о многом мечтаю!
– Так выпьем же за них за всех! – пропел счастливый дядя. – И чтоб сбылись они быстрее! И выпьем, люди, за успех! С успехом жить всем веселее!
– Поэ-э-эт, – протянул дед, но бокал поднял.
– Хватит пить, стыдно за тебя, – строго взглянула на него тетя, но ее благоверного это не остановило.
– За мечты молодежи! – грянул дед.
Вечер шел своим чередом. Народ старался веселиться, мои головастики, пригубив вина, танцевали буги-вуги, мелкий Сашка капризничал и запускал во всех бумажные самолетики. Женщины принялись дружно спорить с мужчинами о превосходстве слабого пола, а те не менее дружно стали заверять, что это миф. Как сказал крестный Федьки, «хороший пол слабым не назовут». Еще чуть позже Дэна заставили говорить тост, и он предложил выпить не просто за будущее молодоженов, но за их вечную любовь. Мама с тетей и Линой Антоновной едва не прослезились.
– Я не хочу говорить много слов о любви. Потому что говорить о ней не нужно. Ее нужно чувствовать, – голос Дениса стал печальным – и я знала, что это, скорее всего, понимаю только я, но сам он улыбался. – Я просто хочу сказать: поднимите эти бокалы за то, чтобы любовь Федора и Анастасии не имела сроков. Не имеет смысла любить, если не имеешь намерения сделать эту любовь вечной. Плюем на пафос: за любовь в вечности, – Дэн на мгновение запнулся, опустил взгляд и произнес строки из знаменитого романа-завещания Булгакова: – «Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я». Берегите свои сны, ребята, – и он поднял бокал вверх, словно салютуя им небу. Остальные немедленно присоединились к Дэну, и комнату наполнил звон соприкасающегося хрусталя.
– Ну, ты и оратор, – присвистнул дядя. – Силен сочинять.
Федька тоже прибалдел – он с литературой как-то не очень дружен. Настя произнесла задумчиво, что «где-то это точно слышала». А я, взглянув на стоящего с абсолютно прямыми плечами Смерча, почувствовала вдруг, что в сердце меня что-то укололо. Тонкие иглы из красноватого льда. Кровь, смешанная с водой.
«Почему нам его так жа-а-алко?» – грустно спрашивали головастики.
«Дэночка, мы с тобой!» – твердили другие.
«Но это всего лишь тост!» – возмущались третьи.
«Ему больно! Ему плохо! Он не зря говорит эти слова!» – наперебой утверждали первые.
Надо обязательно узнать о прошлом Дэна. Сейчас, в эту минуту, мне кажется, что его прошлое не такое идеальное, как он сам. Но в прошлом кроется ключ к разгадке тайны его души. И разгадать ее мне необходимо, жизненно необходимо. Не потому, что я из любопытства хочу знать его секреты, а потому что то, что он скрывает, может стать ледяной рекой, разъединяющей нас, стоящих на разных берегах. Только понимая его и всю его боль, я могу быть рядом с ним. Не жалея, но сопереживая. Не соболезнуя, но разделяя темноту, в которой он оказался. Думаю, у меня бы нашелся огонь, чтобы разогнать ее.
От внезапно нахлынувших большой холодной прозрачной волной мыслей я тряхнула головой, желая избавиться от них.
И это чувство внезапной жалости, которое вызвано во мне какими-то загадочными субъективными причинами… что оно значит?
– Это же Булгаков! – вдруг тоненьким голоском вскричала старушка в шляпке. – Это бессмертное его творение! Слова Маргариты своему Мастеру! Браво, молодой человек! Браво! – и она зааплодировала. Все остальные тоже впечатлились, особенно Настина двоюродная сестра.
– Ни фига ты, – встрял Бритые Виски, который отнесся ко всему этому как к чепухе, – такое наизусть помнить? Спецом учил к тосту, что ли?
– Нет, само запомнилось, – спокойно отозвался Смерч.
– Само? А тогда ты не показался мне таким умным, – расхохотался беспечный Рафаэль.
– А вы что, знакомы? – спросила Настя удивленно.
– Слегка, – кивнул ее брат, поняв, что сболтнул глупость. – Не поверите, сегодня виделись.
– Это как? – живо заинтересовалась тетя Лина. – Расскажите нам! Денис, вы правда сегодня виделись?
– Ну, можно назвать это и так, – медленно кивнул Смерч. Я закрыла лоб ладонью.
И эти два балбеса стали рассказывать какую-то безумную историю, перевранную как только можно и нельзя. Правда, я в этом тоже приняла участие.
– Мы с Марией пошли в кафе, – начал Дэн, откинувшись на спинку стула. – Чтобы немного побыть вдвоем. Маша любит мороженое, а я люблю, когда Маша довольна. А в этом кафе мороженое просто великолепное. Мы сидели с ней за столиком и разговаривали о… вечном.
– А я там тоже был со своим другом, – вклинился Эль. – У него удачно прошла предзащита диплома, и мы решили отпраздновать это двумя-тремя… кусками пиццы.
– Мой Рафаэль не употребляет алкоголь. Вы же видели? – гордо сказала всем Лина Антоновна. Настя только глаза закатила, зато прочие тут же стали хвалить ее сыночка, как недавно Дэна.
– Мы сидели, культурно ели, обсуждали дев… диплом моего друга. И тут какие-то последние ублюдки начали приставать к девушке, – оказалось, Бритые Виски умеет иронизировать над самим собой. – Кошмарные типы. Я и мой друг Скайд…
– Хороший мальчик! – опять вклинилась тетя Лина не к месту. – Учится на физика и спортом занимается!
– Так вот, я и мой друг Скайд решили вмешаться и защитить эту девушку. Потому что больше никто из парней в кафе этого делать не хотел. Мы встали и подошли к придуркам, державшим ее на коленях и нагло к ней пристававшим, – продолжал глумиться Рафаэль, но я его перебила.
– А мы с Дэном видим, как эти придурки говорят Рафаэлю и этому Скайду: «Проваливайте, а то мы вас изобьем!». И тогда они решили посовещаться и отошли, – выдала я под одобрительный взгляд Дэна, болтающего в своем стакане сок со льдом. – Нет-нет, они не испугались, – запротестовала я бурно, видя, как мужчины за столом удивляются такой реакции. – Рафаэль и его друг Скайд просто отошли подумать, что им делать дальше. Противники-то сильные оказались. Куча… э-э-э… рэперов, пьяных и накачанных. А девушка та чуть ли не плачет. И никто ее не может защитить. И тут мой Денис как встанет и подойдет к ее обидчикам…
– А потом раз – не доходит до них, видит, как эти рэперы на него плохо смотрят, и к нам подруливает, – перехватил у меня инициативу господин Бритые Виски, задорно глядя на Смерча. – Говорит нам со Скайдом: «Не надо, мужики, влезать в драку, их много, а вас двое. Двое против шести – это убиться можно, чистой воды идиотизм. И выглядите вы хиленько, неспортивно. А те парни, сразу видно, бойцы!»
Дедушка только брови поднял, поглядев на «неспортивного» Настиного брата.
Я хмыкнула – получилась забавная путаница. И Рафаэль умудрился шуточно оскорбить Дэна с Димкой вот таким вот образом, переиначив историю. Я тут же вновь влезла:
– Да, Денис им так сказал. И добавил: «Вы сидите и не вмешивайтесь, раз такие хиленькие. Я – сильный, сам с ними разберусь». И, представляете, – я округлила глаза, – направился к этим злобным рэперам, чтобы с ними в одиночку разобраться. Один против шестерых!
– Но мы его остановили, – тут же поспешно добавил Бритые Виски. – Говорим: «Парень, они же тебя убьют к чертям собачьим!». И он: «Да, вы правы! Как-то я об этом не подумал даже. Страшно мне как-то». И остался с нами.
– Постоял он с ними немного, и я ему кричу: «Денис, разберись с этими недоумками!» – мстительно произнесла я на весь стол. – И он опять пошел к ним защищать девушку.
– А потом опять к нам вернулся и говорит: «Не могу один идти, страшно, парни, подсобите», – не мог не влезть Рафаэль.
– Нет, он пошел, – стукнула я по столу кулаком.
– Он остался.
– Он пошел драться!
– Он остался с нами и драться пошли мы! – прищурился Рафаэль.
– Он!
– Мы!
– Он!
– Мы!
– Вы идиоты? – спросил Федька бестактно. – Вы что там в кафе делали? Два часа решали, кому не страшно идти к этим рэперам? Машку в результате послали, что ли?
– Нет, – хором выдали мы втроем.
– Сыночка, ты дрался? – возопила тетя Лина, хватаясь за сердце.
Длинноволосый заткнулся и затравленно взглянул на родительницу.
– Нет, мама, – печально проговорил он.
– Так я не понял, вы дрались или нет? – спросил дедушка.
Рафаэль замолчал. Я пожала плечами.
А Дэнни все так оставлять не собирался. Он точно подловил момент, когда станет относительно тихо, и сказал громким голосом, который тут же перетянул все внимание окружающих на себя.
– Я предложил Рафаэлю и его уважаемому другу-физику вместе подойти к нетрезвым личностям и попросить оставить в покое девушку.
– И? – хотели все услышать продолжение.
– Мы объединили наши силы. И, собственно, сделали это не зря.
– Почему же? – удивилась мама.
– Мы попросили отпустить девушку, и наши слова возымели эффект. Но оказалось, это была не девушка, а парень, – смущенно улыбнулся Смерч, как будто бы говорил несколько неприличные вещи. Он даже руками развел. – Эти рэперы, как оказалось, нетрадиционной ориентации, и просто их главарь не хотел отпускать с рук своего любимого, принятого всем кафе за девушку. То есть это был конфликт двух влюбленных людей. Вот и все. Мы с Рафаэлем и его другом не стали вмешиваться и сели за свои столики. Конфликт был исчерпан.
Ух, как же обозлился рокер, услышав про нетрадиционную ориентацию. Пообещал тихонько Дэнни «урыть». Вот Смерч дурак, нарывается же еще! Сидит, гладит довольное котэ, а синие глаза его только смеются.
Кстати, Ириска прямо-таки влюбилась в Смерчинского. Сначала, как я заметила, котэ просто крутилось у его ног, терлось о них башкой, мурлыкало, а потом и вовсе стало проситься на колени, где с комфортом и устроилось, на зависть мне. У меня в руках котэ долго не задерживается, убегает.
Да, на Смерча было направлено много внимания. И не все оно пришлось мне по душе. Например, то, какое внимание уделяла ему двоюродная сестра Насти и Рафаэля, мне безумно не нравилось. Нет, оно меня взбесило даже!
Девчонка, рыженькая и тоненькая, как ветка, посмела заигрывать со Смерчем прямо за столом. Звали ее Тоней, и лет ей было пятнадцать или шестнадцать. Личико у нее было миленьким и сияло невинностью, а цепкие, глубоко посаженные глаза, умело подведенные густым черным карандашом, так и пожирали моего вообще-то как бы парня! Ну, пусть и не совсем моего, но хотя бы официально принадлежащего моей скромной персоне!
Получилось так, что эта Тоня сидела напротив Дэна, постоянно с ним разговаривала, хихикала и строила глазки. И у меня не было необоснованной паранойи-ревности. Даже Настя заметила это и, кажется, сделала сестричке замечание на ухо, но Тоня не восприняла его и продолжала приставать к Дэну в те моменты, правда, когда он не был занят вниманием моей мамы.
Я злилась и молча ела, а Бритые Виски задумчиво смотрел на меня. Смотрел и смотрел, молчал и молчал, вздыхал и вздыхал.
– Ну что тебе? – не выдержала я наконец.
– Слушай, – протянул Рафаэль.
– Что?
– А кто эта беловолосая?
– Какая еще беловолосая?
– Которая с вами была. Она еще из-за очкарика с разбитым рылом переживала. Смешная такая.
– На которую ты упал, что ли? Как ты ее только не раздавил! – случайно громко сказанула я. На нас тут же с интересом взглянули ближайшие родственники.
– Тише ты, – прошипел Рафаэль.
– Да ладно. Ты ведь реально на нее упал, – засмеялась я, но голос понизила, и он даже ко мне наклонился, чтобы хорошо слышать, – это так мило смотрелось со стороны… Лежит девушка, над ней нависает парень, их губы почти соприкасаются… Романтика.
– Лучше бы мы так упали в другом месте, – вздохнул рокер.
– Она еще тебе по спине стучала и говорила: «Мальчик, мальчик, ты живой?». Хе-хе. Эпичная сцена. Брутальный рокер и златовласая дура… то есть дева. А у вас волосы одинаковой длины, да?
– Вот ты помешанная женщина, – поморщился парень. Вспоминать эту сцену ему не хотелось. Однако увидев, как нехорошо сузились мои глаза при слове «помешанная», он вновь сказал примирительным тоном: – Ну, так ты знаешь эту кошечку?
– Знаю. Это Инга, – отвечала я с некоторым недоумением. – Сумасшедшая она, честно говоря. Странноватая. Его сестра, между прочим, – кивнула я на разговаривающего с Тоней Смерча. – Троюродная, правда.
– Его сестра? – натурально опешил Бритые Виски. – Реально?
– Реально. Я сама в шоке от этого факта.
– Выразительный такой фактец получается, – покачал головой он и потер лоб. – Ты ее хорошо знаешь, сестренка? Номерок ее мне не подкинешь?
– Сестренка? – изумилась я, не донеся вилку до рта – та картинно зависла в воздухе. – А днем ты меня по-другому называл. И поразвлечься обещал. Когда я тебе успела стать сестренкой, братец? Как телефон понадобился этой Инги, так ты по-другому запел.
– А как мне к тебе обращаться, если я хочу, чтобы ты оказала мне услугу? – заржал он. – Главным демоном? Мисс Бурундукова? Миссис… Денис? Фамилию твоего будущего муженька не знаю, уж прости.
– Он мне не будущий муженек, – прошипела я, наблюдая, как Смерч, что-то рассказывая, наливает сок этой Тоне. – Он просто так.
– А из разговоров я понял, что тебя хотят поскорее за него выпихнуть замуж. Ну, – поднял он бокал с газировкой, – давай выпьем за наши новые родственные связи? Мама же сказала, что мы теперь братик и сестричка.
Я стукнула свой бокал – с вином, между прочим – об его и задумчиво сказала:
– За меня. А номер ее я тебе не дам.
– Почему?
– Вы к девушке в кафе приставали. Наверняка с наклонностями садистов и маньяков, – совсем забыла я, что говорил на школьном дворе рокер Родион.
– Во-первых, не я приставал, во-вторых, мы были навеселе, а в-третьих, ничего бы мы с ней не сделали, – рассердился мой новый братик. – Мы же не конкретные подонки. Она сама сначала Скайда завела, чтоб ты знала. Это его бывшая.
– Ну не знаю, Рафаэль. Это смотрелось тупо. Она кричала, чтобы от нее отстали, а этот ваш бугай Скайд ее с колен не отпускал и глумился.
– Зови меня просто Эль, – милостиво разрешил он.
– Заметано, братилло.
– Да, ты права, наверное, это смотрелось тупо со стороны, – он вздохнул. – Но она та еще стерва! Все нервы нашему Скайду испортила. «Хочу быть с тобой, не хочу быть с тобой. У меня появился другой», – гневно передразнил он ту девицу в светло-зеленом костюме.
– А то, как ты нас не пропускал на улицу – еще тупее! – мстительно припомнила я.
– Вот же ты дура! А ты что, хотела в драку влезть? – мигом рассердился мой сосед по столу. – Я там специально и стоял, чтобы вас не пускать.
– Не верю, – отрезала я. – Ты хотел над нами поиздеваться.
– Это тоже, – согласился Эль с улыбочкой. – Меня беловолосая мисс заинтересовала.
– Ты с ней просто не знаком, вот она тебя и заинтересовала. Она же хуже твоей мамы по энергичности! – покрутила я пальцем у виска, вспомнив «сюрприз» друзей Смерча и его непосредственного организатора – Ингу.
– Да, понравилась она мне, – выдохнул рокер и на мгновение закрыл глаза – как будто бы у него кружилась голова.
– А мне-то что? – пожала я плечами. – Мы сами выбираем свой путь в ад. Но телефон Инги все равно не скажу.
– Скажи, детка, скажи мне телефон, – стал докапываться он до меня.
– Не скажу.
– Скажи.
– Не-а.
– Дай этот телефончик? Ну?
– Перетопчешься.
– Дай, говорю, королева демонов, этот телефон! – осерчал Эль.
– Да нет у меня его, нет, – засмеялась я, начиная как-то лучше относиться к будущему родственнику. – Не знаю я ее номера!
– А узнать сможешь? – опять начал приставать ко мне он.
– Смогу. А что мне с этого будет? – не собиралась я делать ничего просто так.
– Я буду тебе должен. Эль всегда держит свое слово, – серьезно сказал парень. – Нужна будет моя помощь – только свистни.
– Ну ладно, – согласилась я. – Попробую завтра узнать. Давай номерами обменяемся, кстати.
– Давай, сестренка.
Мы одновременно вытащили мобильники и обменялись контактами. Когда я делала дозвон Элю, почувствовала, что на меня кто-то тяжело смотрит, но когда повернулась, так и не поняла, кому принадлежал этот взгляд – все в это время слушали Дэна и его забавный рассказ про дайвинг. Тоня глазела на него с восхищением. Я отвернулась.
– Слушай, тебе же хорошо по башке вдарили, – задумчиво посмотрела я на Рафаэля-Эля. – а ты выглядишь так, словно и не дрался вообще.
– Ты думаешь, у меня хватит смелости прийти в таком виде домой к матери? – кисло спросил он. – Как только нас выпустили менты, я отправился к другу, себя в порядок привел, как смог. И по лицу меня не задели. Только голова, черт, кружится.
– Сильно? – посочувствовала я.
– Порядочно.
– Точно, тебе же смачно по ней вдарили, – вспомнилось мне.
– Это да.
– Слушай, а вдруг у тебя сотряс? – спросила я. У меня однажды было такое – ударилась в детстве головой о камень, когда на роликах без шлема гоняла. И заработала легкое сотрясение мозга. Сначала чувствовала себя нормально, а потом началось сильное головокружение.
– Да ну, брось. У меня голова крепкая, – возразил рокер.
– Как дуб, да?
– Примерно.
– Дуб тоже треснуть может, – изрекла я.
Эль не стал мне ничего отвечать в ответ – наверное, так сильно хотел получить телефон этой чокнутой Инги. Наша беседа незаметно перетекла совсем в другое русло – мы стали разговаривать о музыке.
Минут через пятнадцать или двадцать, когда я хотела выскользнуть из-за стола и все-таки как-нибудь пробраться к Смерчу, длинноволосый вдруг дернул меня за руку. Я наклонилась к нему.
– Слушай, чего-то мне совсем хреново, – прошептал он. – Голова кружится.
– Кружись вместе с ней, – посоветовала я от души. – В ритме вальса. Не хочешь? Скажи матери, и пусть она тебя домой отправит.
– Нет уж, – не пожелал он такого, – кому-кому, а ей я точно не скажу ничего. По крайней мере, сегодня. Иначе она меня тут же к врачу повезет. А завтра лекциями своими замучает, что я ей праздник испортил. И вообще, если она узнает, что я дрался, мне крышак придет…
Взрослый, сильный, дерзкий рокер боится свою маму? Хм, тетю Лину я бы тоже боялась.
– Тогда, может, тебе полежать? Смотри, они в караоке собираются петь, идем в мою комнату, полежишь, может, легче станет? – от всей своей широкой души предложила я. На нас сейчас внимания обращали мало.
– Неплохая идея, – неосмотрительно кивнул Эль и аж пошатнулся – от рывка у него сильнее закружилась многострадальная дубовая головушка.
– Медленно вставай, дуболом, и идем в мою комнату, – велела я.
– У тебя кровать удобная?
– У меня диван. Удобный. Тебе понравится на нем… Да не шатайся ты так, родственничек. Отлично. Спать там круто, короче.
И мы действительно тихонько скрылись от посторонних взглядов в моей комнате.
Бритые Виски оказался не таким уж и плохим парнем. И я вдруг задумалась над тем, что первое впечатление обманчиво. И тот, кто на первый взгляд кажется мерзким или наглым, на самом деле может быть хорошим человеком, а тот, кто показался милым и приятным, сможет со временем показать свою настоящую натуру. Истину можно узнать лишь со временем.
Время – это правда.
Интересно, сколько мне понадобится времени, чтобы разгадать Дениса?..
Самому юному родственнику Чипа – шестилетнему Саше – на празднике было очень скучно. Мало того, что других детей не было, и поиграть было не с кем, так еще и взрослые не пустили его к Машиному компьютеру и Федькиному планшету. Телефоны родители не давали, по телевизору мультиков тоже не было, поэтому Саша и выдумал для себя забаву – незаметно ползал под столом, играя в отважного разведчика. Посидев рядом с ногами Марии и Рафаэля, Сашка подслушал их разговор и пополз обратно – к ногам Дениса. Этот взрослый дядя Денис оказался совсем неплохим! Сашке даже хотелось залезть к нему на колени, согнав обнаглевшего кошака, но он постеснялся – как-никак, уже почти шесть лет! Пора отучаться! Дядя Денис казался добрым и почему-то понравился вреднючему Сашке. К тому же сделал для него из салфеток, пока никто не видел, маленькую эскадрилью самолетов, которыми ребенок играл до тех пор, пока не разорвал последний.
– Эй, – подергал за джинсы Смерча Сашка, доползя до него, – эй, дядя Денис!
– Что? – наклонился под стол уставший Дэн, которого родственники Маши порядком замучили. Сейчас, они, правда, отвлеклись на караоке и всей толпой искали микрофоны. Поэтому атаковать Смерчинского осталась одна только Тоня, принявшая изящную, по ее мнению, позу. Смерч пытался отыскать взглядом Машу, но она куда-то пропала. Спать ему хотелось все больше.
– Дядя Денис, мне скучно, – пожаловался ребенок. – Я хотел подергать волосатого дядьку за хвост, а он ушел.
– Да? – вежливо поинтересовался Смерч. Он разговаривал с Сашкой как со взрослым, и последний очень этим гордился. – Куда же?
Ребенок со старушечьим кряхтением вылез из-под стола и доложил страшным шепотом:
– Волосатый дядька пошел спать с Машкой на ее диване, дядя Денис. Ты мне еще сделаешь самолетиков? У меня все разбились.
– Куда он пошел? – переспросил спокойный с виду Дэнни, чувствуя одновременно, как кто-то ударил ему огромным кулаком под дых.
– В Машкину комнату. Спать. На диван, – вздохнул Саша. – Дядя Денис, ты что, тупой? Ты не знаешь, зачем взрослые так делают? – ребенок почувствовал свое превосходство над взрослым. – Но ты не расстраивайся, дядя Денис. Я тебе потом книжку покажу специальную, ты все поймешь. Мне ее мама с папой купили.
И развитый не по годам мальчик с сожалением положил руку на колено Смерча, всем своим видом говоря, что жизнь – штука сложная, но все жизненные проблемы решаемы.
«Не думала, что дети могут быть полезными, – сказала Ревность, изящно появляясь из воздуха. В ее тонких белых пальцах был зажат мундштук. – Найди ее. Спать с другим мужчиной при живом тебе – весьма забавно, да, мальчик мой?» И красноглазая женщина, рассмеявшись, заботливо выдохнула прозрачный серебряный дым в лицо Смерча.
Все-таки Денис Смерчинский был очень ревнивым, если кто-то ему по-настоящему нравился. Даже если боялся отношений.
Слова ребенка стали для него последней каплей. Почему?
Да потому, что госпожа Ревность появилась не случайно. Ее заставили появиться беспокойные мысли Дэна. Он сам себе выдумал причины для ревности. И уже потом, гоняя по полупустым дорогам, понял это. Сидя за рулем, он чувствовал себя последним идиотом, мысленно ругался и пообещал себе никогда больше не поддаваться эмоциям. Он должен научиться контролировать их. И быть по-настоящему сильным. А еще Денис ругал себя за то, что решился произнести в тосте строчки из «Мастера и Маргариты». Нет, ему было плевать, что в глазах других он может выставить себя романтичным кретином в розовых очках. На этот счет у Дэна не было никаких комплексов. Он сердился за свой порыв быть искренним при людях, которые ничего так и не поняли, которые не знали, что у него на душе, которые не уловили смысл. Хотя, скорее, он злился, что сказал это при Маше, которая тоже, кажется, не совсем верно истолковала его слова. Она смотрела на него взглядом, который он ни разу не видел. И из-за ее широко распахнутых светло-карих глаз, в кои-то веки подчеркнутых легким макияжем, он растерялся. Смотрел в них и не понимал – ни ее, ни себя. И почему сердце бьется так часто, тоже не понимал.
Поэтому за столом Дэн старался не смотреть на Машу – только изредка кидал на нее короткие взгляды. Но ему и этого хватило, чтобы понять, что основное внимание его «девушки» занимает не он сам, а длинноволосый Рафаэль. Сначала он не придал этому особенного значения. Эти двое просто сидели рядом и, кажется, переругивались. Из-за того, что Эль станет приставать к Марии, Смерч не волновался – как-никак, все они находились в полном гостей доме родителей Чипа, а при матери Рафаэль вел себя смирно. Но потом внимание Маши к волосатому недоумку резко увеличилось. Когда Дэнни в очередной раз кинул на нее быстрый взгляд, то заметил, как внимательно она смотрит на Эля. А потом увидел, как Бурундучок склоняется к его уху, чтобы сказать что-то. И улыбается – ярко и солнечно. А потом начинает что-то эмоционально говорить. А Эль смотрит на нее и улыбается в ответ.
– Прикинь, наш Элька у сестры Феди телефончик требует, – чуть позднее тихо сказала Тоне Настя. – Понравилась она ему, что ли?
Услышанное заставило Дэна занервничать. А когда он увидел, что Чип и Эль пьют за что-то, чокнувшись бокалами, а потом обмениваются номерами и смеются, то разозлился. Незаметно для окружающих, разумеется. Свои эмоции Денис умел контролировать.
При этом Чип так и продолжала упрямо игнорировать Дэна и крайне смущалась, когда его просили рассказать об их отношениях, – он замечал это по плотно стиснутым губам девушки.
То, что Маша злится на него из-за заигрываний Тони, Денис не понимал. Во-первых, многие девушки оказывали ему знаки внимания, и иногда он уже просто не замечал этого – так, как другие не замечают многие привычные вещи, к примеру, не знают точное количество ступеней в одном лестничном пролете, по которому поднимаются и спускаются каждый день. А во-вторых, сам Денис не обращал на Тоню никакого внимания – разговаривал с ней наравне с остальными гостями.
Если не брать во внимание странную ревность, в доме Бурундуковых Смерч не чувствовал особого дискомфорта. Ему нравились шумные веселые родственники Чипа и ощущение уюта. Он никогда еще не играл роль жениха, а роль официального парня – лишь однажды. Его забавляло разговаривать с ними, смеяться, поднимать тосты, рассказывать о себе – хотя, с другой стороны, это, конечно, было и несколько утомительно. Да и Машу от него отсадили – наверняка сделали это специально. Чтобы Чип не мешала им расспрашивать его обо всем на свете. Мамы – самые любопытные существа на свете. Это Смерч запомнил с самого детства.
Разговоры, дружеские тосты, смех, обмен телефонами. Обычно умный Смерч пришел к неожиданному для себя выводу – Рафаэль, никак не желая успокоить свою буйную натуру и игру гормонов, чтобы досадить Дэну, решил пофлиртовать с его девушкой. Найти слабое место противника и прожечь его насквозь – неплохой ход. Да и Чип жаловалась, что он приставал к ней еще в кафе. Занятно.
«Маша – мое слабое место? – подумал он, внимательно наблюдая за кусочком льда в своем бокале. – Чушь».
С этими мыслями он резко поднялся на ноги. Кошка с сожалением спрыгнула с удобных колен Дэна на соседний, пустующий пока что стул и с недоумением взглянула на своего нового раба, на котором было удобно спать.
«Привет», – дружелюбно сказал монстрик кошке. Она отвернулась и вздернула хвост. Еще и птица какая-то наглая на большом ящике, где постоянно разговаривающие картинки крутят, сидит… Навалило, блин, гостей на чужую территорию.
– Дядя Денис, ты куда? А я? – спросил Сашка. – Мне самолеты нужны.
– Я сейчас вернусь и сделаю тебе много-много самолетиков, – пообещал Смерч мальчику. Тот внимательно кивнул, про себя решив проследить за дядей Денисом.
Отвязавшись от навязчивой Тони, которая горела желанием спеть со Смерчем дуэтом, вышел в коридор. На него временно не обращали внимания и не останавливали. Комната Чипа, как Денис помнил со слов Веры Павловны, находилась чуть дальше – нужно было всего лишь пройти до конца длинного коридора и повернуть направо. И парень пошел, естественно, не веря в то, что Маша решила уединиться с волосатым, но подозревая, что длинноволосый может начать приставать к глупому Чипу. Ведь там их никто не видит. Ревность заставляла думать его о глупостях.
За ним пополз Сашка, представляющий, что он прикрывает дядю Дениса – шпиона, идущего на важное задание. Следом кралась и старушка в шляпе. На них не обращали никакого внимания – в гостиной всей толпой, под командованием дедушки Бурундуковых, устанавливали караоке.
Дэн неслышно приблизился к комнате Чипа. Дверь была полуоткрыта. И первое, что услышал молодой человек, был тихий стон. Ревность опять появилась рядом с ним, но целовать пока не собиралась, а только прислушивалась.
– А-а-а, так хорошо… – с трудом услышал Дэнв голос рокера. Его повторно ударили под дых кулаком-невидимкой. Уже сильнее. Темные брови сдвинулись к переносице.
– Я же говорила, будет хорошо, – услышал он тихий голос Маши.
– Ага…
– Ложись и лежи, – голос девушки был властным – таким он становился, когда она кому-нибудь помогала или о ком-нибудь заботилась. Хотя и командовать она тоже любила. И Дениса это в ней всегда забавляло и даже привлекало – представительницы слабого пола, умеющие в нужное время повысить голос и придать ему необходимого льда, симпатизировали ему.
– Я и так лежу.
– Ты неправильно лежишь, – сказала Маша.
У Смерча сделался весьма подозрительный взгляд. Где эти двое там лежат? И как? Не друг на друге ли?
– Не трогай меня, сестричка!
– Поговори мне еще, Элька. Тебе там удобно?
– Нормально, – буркнул парень.
– Глаза закрой.
– Зачем?
– Так будет лучше. Легче то есть. Мне становилось легче, – туманно пояснила девушка.
– Хорошо… Ты нашла? Я уже терпеть не могу… – Парень, вновь едва слышно простонав, тяжело завздыхал.
– Ищу. У меня точно пара штук в столе была. Слушай, может, без них обойдешься?
– Ага, сейчас, – не согласился рокер. – Если есть, то давай, не жлобься. Я тебя в аптеку не заставляю за ними бежать ведь, крошка.
– Ага, я еще бы для тебя в аптеку побежала, – хмыкнула Маша. – Я тебе не матушка Тереза. Блин, найти не могу. Без них придется…
Дэн еще более подозрительно взглянул в сторону двери. Он очень хорошо представлял, за чем конкретно бегают в аптеку оставшиеся наедине парень и девушка.
Ревность плавилась, но продолжала хохотать – как над любимым комедийным фильмом. Жаль, что вместе с ней парень смеяться не мог. Если бы он сейчас был небом – то предгрозовым, потемневшим, готовым разить молниями непокорных.
Чем же эти двое там заняты?
Дэн неслышно распахнул дверь и тихо вошел в полутемную комнату, на стены которой падали косые золотистые лучи заходящего солнца. Рафаэль лежал на широком расправленном диване, около стеночки, несчастный и с закрытыми глазами. Машка сидела на полу на корточках – от этого ее стройные ноги сильно оголились – и что-то усиленно искала в столе.
– Что делаем, ребята? – весело спросил Смерч, испытав облегчение. Ничего предосудительного в комнате не происходило. Но разговор парня заинтриговал. Особенно про аптеку, да.
– Детей. Не видишь, что ли? – буркнул раздраженно Рафаэль, приоткрыв один глаз. – Иди отсюда, мальчик, не подглядывай. Сейчас весь процесс начнется. И свечедержателей я не люблю.
– Заткнись, – все так же весело бросил ему Дэн и, прошествовав на середину комнаты, спросил у девушки, уставившись на ее спину, соблазнительно, как ему показалось, обтянутую платьем: – Чип, что ты ищешь?
– Таблетку от головы, – отозвалась она, чуть ли не с головой залезая в выдвинутый ящик стола. – У меня где-то в столе были, а где – не помню. У этого умника голова кружится – видать, сотрясение мозга у него. Видал, как его хорошо по голове приложили сегодня днем?
Темное небо прояснилось. Гроза миновала.
– Тогда умнику нужно в больницу, – присел рядом с Элем на диван Дэн. Он бы тоже не отказался улечься на него вместо волосатого. Брюнет все сильнее чувствовал, как его клонит в сон. Бурундукова это тоже чувствовала и предложила, продолжая искать в столе таблетки:
– Ложись вместе с ним, Смерч, диван большой.
– Если ты посмеешь лечь рядом, я тебя выброшу из окна, – огрызнулся Бритые Виски.
Дэн тут же улегся рядом, положив руки за голову, – только из детского чувства противоречия. Машин диван ему понравился, и он решил непременно еще раз на нем побывать. Вместе с ней, разумеется.
– Вот козел, – проворчал Эль, немного отодвигаясь. – Проваливай, а?
– Только если ты попросишь меня искренне, – было ему ответом.
Смерчинский рассматривал белый потолок. Комната Чипа ему понравилась, как и диван: просто обставленная, без особых изысков, но приятная и кажущаяся теплой. Однотонные обои цвета топленого молока в приглушенную оранжево-розовую искру, бордовый ковер, диван, рабочий стол с компьютером и множеством учебников, шкаф, подпертый салатовым сноубордом. Никаких бутыльков с кремами и флакончиков с духами, безделушек, грамот, развешанных по стенам, постеров или фотографий в рамочках. Комнату украшали лишь несколько мягких игрушек, в том числе, подаренный им синий тигренок, и несколько фигурок с героями Marvel на полочках с книгами, среди которых Денис углядел весьма потрепанную серию «Гарри Поттер» и стопку комиксов.
А еще на одной из стен были необычные фотообои. Простота и комфорт – вот что было девизом Машиной комнаты. А Дэн, часто бывающий в гостях, давно понял, что если окна – глаза дома, то комната человека – этакий срез души, полный скрытых символов, которых порой и сам хозяин не понимает.
– Чего? – протянул Эль.
– Попроси искренне, – повторил Смерчинский.
– Пошел ты… – с новым стоном отозвался длинноволосый, который все больше слабел.
– Это неискренне. Я знаю, что ты добрый.
– А я знаю, почему вы с ней вместе. Оба с приветом, – огрызнулся рокер.
– Еще никогда у меня на диване не было сразу двух парней, – умилилась слушавшая их Машка и, прежде чем ребята успели среагировать, накрыла их легким покрывалом, ловко вытащив его из набитого шкафа, а потом быстренько сфотографировала их на телефон. – Вот и компромат, – залюбовалась она снимком. – Хе-хе-хе. Попались, голубчики.
Парни переглянулись, но даже и возмутиться не успели. Не то что отобрать телефон с компроматом.
– Руки за голову! – вбежал в комнату Сашка совершенно неожиданно для всех. И резко остановился. – Дядь Денис, я думал, Машка тут спит вот с ним! А оказалось, ты с ним спишь. – Ребенок скорбно покачал головой. Он был крайне разочарован.
– Иди отсюда, мелочь, – шикнула на братика Маша. – Ты что несешь?
– Почему у тебя в кровати дядьки спят под одеялом? – уставился на нее братик.
– Почему у меня брат такой дурачок? Иди, поиграй в другой комнате.
– Смотри, – по-взрослому сказал мальчик. – Если дяденька любит другого дяденьку, ты так никогда замуж не выйдешь.
– Боже, что за ребенок, – запустила руку в начавшие принимать прежний вид волосы девушка. – Дяденьки устали и отдыхают!
– А что вы тут делаете, молодые люди? – поинтересовалась бабушка Эля, вплывая в комнату следом за мальчиком так же неожиданно. Ребят ожидало новое легкое нервное потрясение.
– Ба! – скривился Эль, увидев родственницу, и сел в кровати. Мир вокруг завертелся. – Ничего не делаем!
– Почему ты лежишь на диване вместе с другим молодым человеком? – поинтересовалась старушка в шляпке.
– Мы отдыхаем.
– Как – лежа бухаем? – округлились ее глаза.
Маша фыркнула в кулак, а Сашка покачал головой, все больше веря в то, что чем человек взрослее, тем глупее.
– Отдыхаем мы! – проорал глуховатой родственнице Рафаэль. – Мне нехорошо, вот и прилег!
Дэн, все же встав, беззвучно засмеялся. Ситуация его изрядно веселила.
– Ты что, болеешь, внучек? – заботливо спросила пожилая женщина.
– Нет, бабушка, – едва ли не по слогам произнес парень. – Я отдыхаю. Просто отдыхаю.
Денис подошел к Маше и, не удержавшись, положил ей руку чуть ниже талии.
– Смерчинский, убери лапку, иначе я отправлю тебя в преисподнюю, – прошипела Мария.
– Кто ходит по дому в исподнем? – бодренько отозвалась старушенция, в это время проверяющая, нет ли температуры у внука. – Я хочу-таки посмотреть на этого человека!
– Бабушка, – страдальчески морщась, произнес рокер. – Тебе послышалось. Совсем в сумасшедшую превратилась, – посетовал он в сторону.
– Не ври, милый, я не оголилась, – сердито взглянула на внука старушка.
– Ей совсем плохо…
– Держишь меня за лоха? – оказалось, что бабушка Рафаэля знает современный подростковый жаргон. – Рафаэль! Как не стыдно! Я назвала тебя в честь такого великого человека, с которым ты имел честь родиться в один день! Но вместо того, чтобы посвятить себя искусству, ты препираешься со своей нечастной бабушкой! – старушка всплеснула руками.
– Я не препираюсь! Это ты меня не слышишь! – завопил парень, но от собственного громкого голоса его голова закружилась сильнее.
– И при чем тут какие-то мыши? – рассердилась пожилая женщина. – Не переводи разговор! В этом чудесном доме нет мышей.
На шум в нашу комнату заглянула Настя.
– Что случилось? – весело осведомилась она.
– Уведи бабушку, – буркнул Эль. – Мы тут разговаривали, а она пришла, опять недослышала и обиделась.
– Ничего я не обиделась, – на сей раз четко расслышала их родственница. – Я не смею обижаться на собственных внуков. Я расстроилась.
– Бабушка, пойдем, – ласково взяла ее под руку Настя, внимательным взором окинув всех нас.
Они вышли из комнаты, и бабушка Эля принялась рассказывать всем о том, что в квартире ходит человек без одежды. А Сашка, которому опять стало скучно, ушел ловить кошку, высунувшую мордочку из-за угла, так и не поняв логику двоюродной сестры. Маша вновь принялась искать таблетки, опустившись на колени перед ящиком стола, тихо бурча под нос ругательства. Впрочем, длилось это недолго – таблетки нашлись.
– Держи, – она вручила длинноволосому упаковку с лекарством. – Запить только надо.
– Не надо, – засунул тот себе в рот таблетку и проглотил. – Ну, когда мне лучше станет? – почти сразу спросил парень.
– Минут через двадцать, – отозвалась Маша. – Знаешь ли, еще нет таких таблеток, от которых сразу становится хорошо. И все-таки покажись врачу, друже.
И девушка стала расписывать гостю, как ему будет плохо, если он этого не сделает.
Дэн молчал. Присутствие Эля продолжало угнетать его. Ничего против этого чела он не имел, но все-таки хотел остаться с Марией наедине. Он поймал взгляд Чипа, кивнул на Рафаэля и поморщился, а потом показал два пальца, ткнув ими сначала в себя, а потом в сторону юной хозяйки дома, имея в виду, что желает остаться наедине с девушкой.
– Слушай, иди в комнату к Федьке, полежи там, а? – со вздохом попросила та Рафаэля. – Тебе будет спокойно, и никто приставать не станет.
– А твой братец против не будет?
– Не будет. Он гостеприимный.
Длинноволосый поворчал, сказал Дэну загадочное: «При родаках – не дело», но согласился и все с теми же тихими стонами вышел из комнаты вслед за Бурундуком. Она довела его до комнаты брата, проследила, чтобы тот лег на его диван, и даже заботливо накрыла тонким пледом, после чего вернулась обратно к Смерчу. И они, наконец, остались вдвоем.
Дэн медленно провел ладонью по светлым обоям, на которых был изображен фейерверк теплых искр.
– Невежды обтирают руки о занавески или скатерти, а ты их переплюнул – об стены начал, – засмеялась Машка.
– Я могу переплюнуть любого, Чип. Мне нравится твоя комната, – добавил Смерч немного погодя, вновь оглядывая мебель.
– Чем она может нравиться? – спросила ее хозяйка, беззаботно плюхаясь на диван. – Здесь всего-то диван, стол, стул, комп да шкаф. И не открывай его, а то оттуда все вывалится!
– Здесь есть все, что и должно быть в комнате нормального человека, – отвечал парень. – Давно встала на доску? – кивнул он на сноуборд.
– Несколько лет, – ответила девушка. – Федька с друзьями увлекся, и я с ними за компанию.
– «Регуляр» или «гуффи» [7 - Стойки на доске. «Регуляры» ставят вперед левую ногу, а «гуффи» – правую.]?
– «Регуляр», – не думая, отозвалась Маша, усаживаясь на диван. – Но и правой могу. А что, – прищурилась она, – тоже катаешь?
– Редко.
– Но наверняка метко. Лучше всех небось катаешь, а, Смерчик?
– Обычно, – пожал он плечами.
– Ну-ну, – не поверила юная хозяйка комнаты. – Наверняка ты опытный райдер. Флипы [8 - Сальто.] выкручиваешь нереальные, родео… В хафпайпе [9 - Полутруба из снега, в которой делаются различные трюки.] трюки делаешь.
– Я же сказал, что редко на доску встаю, – спокойно отозвался парень. – Никаких трюков не делаю. И больше люблю лыжи, – признался он.
– Ты прямо как Димка, – захихикала девушка. – Ему сноуборд категорически не понравился. Видите ли, лыжи лучше. А у него катать просто нормально не получалось.
– А у тебя, милый Чип, хорошо получается? – поинтересовался Денис, не отрывая взгляда от сидящей Маши. Кажется, настроение у нее было хорошим, на губах играла легкая улыбка, а в глазах пряталась игривость.
– Да особо и нет, – махнула рукой девушка. – Чуть-чуть. Просто для души катаю. Да и то нечасто. Это мой второй бордик, – ласково назвала она доску. – Первый сломался.
– Неужели из-за трюков? – поднял бровь Смерч.
– Какое там. Расслабилась, тупанула и неудачно упала. И связки еще тогда потянула на ноге. Но это ничего. У народа такие травмы порой бывают, ломают все, что можно, но все равно доску не бросают.
– Опасная ты все-таки девочка. Береги себя на своем новом бордике. О’кей? – он с улыбкой посмотрел на Машу, сам не осознавая, как она гипнотизирует его.
– Берегу, – улыбнулась она. – Вот бы еще на скейт встать…
Зная точно, что Маша не любит нотаций и наставлений, Дэн не стал распинаться о том, какими бывают последствия экстремальных видов спорта, но и не забыл поставить в голове галочку напротив пункта «Как сделать партнера более осторожной», решив, что со временем надо будет вложить в прелестную девичью голову информацию об опасности.
Смерчинский вновь оглядел ее комнату. Его взгляд остановился на квадратных фотообоях на стене, противоположной дивану. Только сейчас Дэн внимательно присмотрелся к ним и понял, что на их черном фоне изображено абстрактное, замысловатое симметричное синее лицо, кажется, принадлежащее девушке, волосы которой весьма своеобразно заменяли синие же ласточки.
– Кто это? – спросил Дэн у Маши, завороженный необычной картиной, от которой исходило непонятное волшебство.
– Это Нептун. В интерпретации художника Тома Вудраффа, – пояснила Чип, тоже глядя на стену. – У него есть целый цикл, называется «Солнечная система». Земля, Сатурн, Плутон – он изобразил все планеты. Но в своем видении. Вудрафф использует технику двойного лица и изображает планеты таким вот образом, абстрактно, со знаками, с кучей символов, которые нужно долго разглядывать… Использует оптические иллюзии. Я нашла в Интернете после одной из лекций по искусству все планеты, и Федька через знакомых сделал мне из них фотообои – десять штук, по числу картин из цикла, – продолжала Маша. – Иногда я их меняю – по настроению. Сейчас у меня висит Нептун, уже давно. Марина и Лида говорят, что им не нравятся эти картины, а мне они по душе. Волшебные, да?
– Может быть. Нептун – символ иллюзий, – кивнул Дэн, продолжая рассматривать картину.
– И не только. Символ мечтаний, грез, и, по-моему, путешествий. Кстати, я давно хотела поменять Нептун на Солнце, но все никак не доходят до этого руки, – отозвалась Маша. – А еще, Дэн, если «перевернуть» картину, ты увидишь совершенно другое лицо. Концепция словно поменяется. И это классно. Ты знаешь, я считаю, что в каждом человеке есть два лица, две его стороны, и частенько мы видим только одну из них. Чтобы увидеть другую сторону, надо буквально стать на голову. А Вудрафф точно отразил природу человека – только в планетарных масштабах.
– А ведь ты права, – сказал парень, вдруг совершенно точно ощутив, что он сегодня может открыть для себя совершенно другую Марию Бурундукову.
Дэн склонил голову набок, внимательно вглядываясь в синее лицо духа планеты, нахмурился, но так и не увидел обещанного «превращения» картины. Потом, не думая, ловко встал на руки, чем рассмешил хозяйку комнаты. Лицо загадочной женщины на картине тут же превратилось в рогатого субъекта в чалме и с бородой, напоминающего Дэнни сатира.
– Клоун, – весело засмеялась Маша, заметив, как задралась черная футболка, оголив живот.
– Твой личный, – вернулся в нормальное положение парень. Он улыбался, но глаза у него были задумчивыми.
– Мой личный, – согласилась она. – Ну, как, увидел изменения в лице?
– Да. Впечатляет. Хороший контраст. Я бы не смог повесить это в своей комнате.
Девушка лишь пожала плечами. Дэн на мгновение ею залюбовался – она сидела на диване, подогнув под себя ноги, смотрела в окно, и ветер, который из приоткрытых створок врывался в комнату, играл с чуть волнистыми прядями. Смерчу тоже тут же захотелось запустить пальцы ей в волосы. Что он и сделал, оказавшись рядом с задумчивой Машей на диване. Ей такое его поведение понравилось, и девушка закинула руки ему на плечи.
– Устал? – спросила она несвойственным для себя ласковым голосом. – Хочешь спать?
– Есть немного. А ты предлагаешь спать здесь, с тобой? – невинно посмотрел на нее Смерч.
– Вот дурак, – покачала головой Чип, поджав губы. – Ты помешанный на одном деле.
– Может быть, – никак не мог оставить волосы Марии в покое парень, все приближаясь и приближаясь к ее лицу.
Парень и девушка не отрывали друг от друга глаз, и, казалось, воздух вокруг них потяжелел, а время стало идти медленнее.
Несчастный голодный орел готовился по взмаху флажка мчаться к столу с яствами. Однако его дисквалифицировали.
В комнату совершенно не вовремя заглянула мама Маши. Дэн чертыхнулся про себя и убрал руки, став скромным и милым.
– Ребята, – лукаво взглянула на них Вера Павловна, – вы куда пропали? Пойдемте к нам! Петь вместе будем.
– Мама, – скучным голосом сказала Чип, – видишь, мы разговариваем? Мы не хотим петь.
– Ты за себя говори, – улыбнулась Вера Павловна. – А ты, Денис? Может быть, ты еще голодный? Пойдем к столу, милый?
– Нет-нет, – испугался парень, которого все женщины этого дома всю дорогу подкармливали. – Я ничего не хочу. Хотя вы так вкусно готовите, что отказываться просто грех.
– Ну ладно, – подмигнула незаметно от Дэна дочке довольная вечером Вера Павловна и оставила их в покое.
Как только она ушла, к ним заглянул Федька. Удостоверился, что «наглый красавчег» ничего не делает с его сестренкой, и ушел. Через пару минут Машу решила проведать тетя и долго болтала с ней о том, «какой сегодня хороший вечер получился». После ее ухода Смерчинский с досадой укусил себя за запястье.
– Ты чего, Дэн? – спросила его Маша и с очаровательной улыбкой протянула ему свою собственную руку. – Кусай, не стесняйся. Чистая.
– Тебя кусать я не буду, – отказался он мягко. – Но можешь покусать меня. Нет-нет. – Он с притворным страхом спрятал руки за спину. – Вдруг я в тебя тогда превращусь?
Маша опять засмеялась. Гости продолжали не совсем музыкально, но очень весело петь в караоке.
– Давай выйдем на улицу? – предложил ей парень.
Она легко согласилась и вскочила с дивана.
– А, нет, подожди. Дай чистую бумагу, – попросил Смерч неожиданно, что-то вспомнив.
– Листы для печати подойдут? – недолго думая вытащила из принтера белоснежные листы девушка и протянула ему. – А зачем тебе? – запоздало полюбопытствовала она.
– Ребенку вашему кое-что сделать обещал, – было ей ответом. Какое-то время он складывал одну бумагу за другой, превращая ее в самолетики, легкие, бесстрашные и готовые к воздушному бою. Машка внимательно наблюдала за каждым движением темноволосого парня, за каждым сгибом листа, но не запоминая то, что он делает, а любуясь им.
– Какие разные получаются. А я только самые простенькие делать умею, – вздохнула она, вертя в руках один из самолетиков, похожий на бумажный штурмовик.
– В детстве у меня была книга оригами, большая, красочная. С иллюстрациями. Самолетики – первое, что я научился делать, – не переставая складывать бумагу, сказал Денис. – Мне хотелось иметь много самолетиков. И ангар к ним. Одно время я играл только с ними.
– А обычные самолетики тебе не нравились? Они же классные, – удивилась Маша, которая сама отдавала предпочтение не куклам, а мальчишеским игрушкам.
– Нравились. Но бумажные лучше летали. У меня был целый воздушный флот. Думаешь, столько твоем братишке хватит?
– С головой. И знаешь, Смерчик, – вдруг склонила голову к плечу Маша, – это так трогательно. Что ты не забыл об обещании, которое дал ребенку. Чужому ребенку. Ты хороший человек, – она смущенно улыбнулась, прикрывая тонкими пальцами губы, и Денис с трудом сдержал себя, чтобы не коснуться ее губ – слишком сильно они манили.
Девушка первой вылетела из комнаты, словно на крыльях, не забывая улыбаться. И от ее улыбки у Дениса повышалось настроение.
В прихожей она не стала обувать свои красивые босоножки. Скептически поморщившись, Маша заявила, что у нее до сих пор болят ноги, а издеваться над собой она не любит. И сунула ноги в голубые кеды.
Дэн нашел это по-детски очаровательным – воздушное лазурное платье и высокие кеды почти того же цвета. И он не отказался бы сейчас оказаться с Марией на ее милом диванчике напротив волшебной картины, но с условием, что в ее доме никого не будет, хотя бы пару часов… Чертовы фантазии.
– Прошу, Бурундучок, – открыл мне дверь чересчур галантный Смерч.
– Спасибо, Бурундучок, – отозвалась я едко. В кедах я чувствовала себя более уверенно, хотя с платьем уже свыклась. Мне нравилось, как тонкая ткань холодит кожу.
– Почему ты меня так зовешь? – полюбопытствовал парень, спускаясь следом за мной.
– А ты меня почему? Насколько Машина голова помнит, я – Чип, а ты – Дэйл.
– Логично. Эй, стой, подожди меня! Ты должна мне дать руку!
– А ногу не хочешь? – спросила я тут же, но ладонь протянула, радуясь, что Смерчинский не видит моей улыбки.
Мы оказались на улице, трогательно взявшись за руки, и ушли в глубь двора, скрывшись за густой листвой тополей.
На светлом еще небе, западная часть которого была окрашена последними лучами заходящего солнца в нежный лавандовый цвет, виднелась белая, почти прозрачная половинка луны, и мы, не сговариваясь, уставились на нее, и несколько минут смотрели вверх. А потом так же синхронного опустились на лавочку.
– Маша? – осторожно спросил Смерч и подул мне на волосы. – Маш?
– Что, Дэн? – негромко спросила я, понимая, что этот момент надолго сохраню в своей памяти.
– Ты согласна продолжить наше общение? На том уровне, который от нас ожидают? – задал мне вопрос Смерч.
– Ага, – отозвалась я деланно печально, хотя внутри взрывались от радости радуги. – Согласна. А когда ты мне расскажешь про Князеву и Ника? Зачем тебе понадобилось следить за ними, а? И разбивать их пару?
– Я все тебе расскажу. Только чуть позже, – вновь пообещал Дэнни. – Однажды я обязательно тебе все расскажу. Чип, сейчас я – железо.
– Люблю самокритику, – покивала я. – А с чего ты себя так невзлюбил, железо?
– Сегодня ты как магнит. Меня к тебе тянет. И пока я этого не сделаю, я не оставлю тебя.
– Этого? Чего – этого? – не поняла я сначала, но он мне все объяснил на языке жестов и прикосновений.
Вместо ответа Дэн положил мне руку на затылок, чуть приподняв голову, потерся носом о мою щеку и передал мне пару тысяч микробов, а вместе с ними желание переделать эти чудесные минуты в столетия. Он поцеловал меня – так знакомо, ласково, ненапористо, с изумительной чувственностью, что я забыла обо всем на свете. Его горячие губы мягко касались моих губ, и я отвечала ему так же нежно, гладя по темным волосам. Это был не просто поцелуй – через него мы словно общались на каком-то ранее неведомом мне уровне, настолько близком и понятном, что у меня чуточку немели руки от изумления – почему я раньше не знала этого прекрасного языка? Почему не общалась на нем?..
От переизбытка нахлынувших эмоций я схватила Дэна за предплечье и крепко сжала, боясь упасть, потому что происходящее так сильно захватило меня, что все вокруг стало медленно кружиться. Дыхание стало прерывистым, и сердце билось так, будто бы я бежала. Я чуть отстранилась от Дэна и прошептала его имя, а он снова поймал мои губы и крепко прижал меня к себе, сводя с ума.
Орла впервые за весь день покормили. Нет, открыли ему доступ к столу с яствами, и тот не стал медлить – набросился, бедный и изголодавшийся, на все блюда и даже чавкать не стеснялся. Монстрик, подумав и почесав перепончатыми лапами с когтями свой насупленный лоб, присоединился к пиршеству.
«Я тебя не отпущу. Я боюсь упасть».
«Не бойся ничего. Ты ведь со мной. И я тебя держу. Ты тоже меня держи. Не дай оказаться внизу, в плену моих воспоминаний»
«И ты ничего не бойся. Я рядом»
Когда мы оба, довольные, улыбающиеся, не совсем понимающие, что происходит, отстранились друг от друга, наступили зябкие сумерки, а золотистый теперь уже месяц оказался точно над нашими головами. Мы сидели на лавочке, касаясь друг друга лбами, и просто молчали. Звезд на небе было мало – они все были в наших глазах. А разговаривать не хотелось, окутавшая двор тишина казалась волшебной. Тронь ее – и она рассыплется, и ее магия вместе с ней. Да и все было понятно и без слов.
Я смотрела на Дэна и безмятежно улыбалась, не забывая проводить рукой по его волосам.
– Ты мне очень нравишься, – шепнул мне Смерч, не отстраняясь, – давай попробуем все серьезно?
– Давай, – прошептала и я.
– Мне иногда кажется – ты взрослеешь.
– Иногда мне это тоже кажется.
– Мне это нравится. – Он сжал мою ладонь в своей.
– И мне тоже. Мне нравится понемногу меняться. Это здорово, – тихонько призналась я.
– В нас биологически заложена потребность к изменениям. – Дэнни так и не повышал голос, и мне безумно нравилось слышать его шепот. – Это одна из главных потребностей, наряду с потребностью в пище или воде. Если человек живет однообразно, он начинает болеть или хандрить. Ты знала?
– Не-а. Я много чего не знаю, – виновато улыбнулась я.
– Я тоже.
– Нет, ты знаешь много. Очень.
– Хочешь, я научу тебя тому, что знаю? – спросил он внезапно.
– Китайскому языку? – я заулыбалась. – Смерч, скажи мне что-нибудь по-китайски, а? Скажи? Пожа-а-а-лста!
Минут двадцать я смеялась над тем, что и как произносил Денис, пыталась угадать, что именно он говорит, а он подсказывал мне жестами, что имеет в виду. А потом и я попробовала повторять за ним замысловатые фразы на китайском языке с глухими и шипящими звуками, и тогда уже ржал он. Он говорил: «Скажи это слово» или «Скажи эту фразу», и я старалась выговорить ее по слогам и с верной интонацией. Слыша то, что я так усердно произношу, Смерч радостно смеялся. Я в шутку обижалась и дулась, а Дэн смешил меня, и даже показал на небе, на котором слабо, но все же светились звезды, какое-то простенькое созвездие. Он рассказал мне, что потолок в его комнате – одна сплошная звездная карта неба, и я тут же захотела ее увидеть и напросилась в гости. А потом, как бы мне ни хотелось продлить эти минуты надолго, ему пришлось уезжать. Мне стало так обидно, что Смерчик покидает меня, но ничего поделать я не могла – ему позвонил отец и потребовал, чтоб Дэн явился домой.
Сытому орлу тоже не хотелось расставаться с новым другом, и он чувствовал себя провожающим, тем самым, что остается в одиночестве на перроне и машет вслед отъезжающему поезду, в котором находится, несомненно, кто-то важный и отдаляющийся.
– До понедельника? – со своей беспечной улыбкой сказал Дэнв.
– До понедельника.
– Я провожу тебя до квартиры.
– Не надо, я сама дойду. Езжай.
– Ты не только сегодня красивая, – негромко сказал он на прощание, когда уже оказался около дожидающегося его джипа.
– Что ты имеешь в виду? – старясь скрыть грусть, спросила я.
«Не уходи, а?» – жалобно накорябали головастики.
– Ты всегда такая. А я только об этом вспомнил. Или только понял. Когда встал на руки, чтобы увидеть второй лик.
Я удивленно на него посмотрела.
– Пока, Чип, обещаю, что приснюсь, – с этими словами Смерчинский сел в автомобиль, больше не оглядываясь, и через минуту тот скрылся в наступающих сумерках. Монстрик прилип к заднему стеклу и таращился на орла. Рядом с ним виднелся еще чей-то дымчатый ирреальный силуэт, принадлежащий довольной леди в шляпке.
А я все стояла и смотрела на дорогу, и не могла заставить себя сдвинуться с места и отправиться домой, словно понимала, что как только я покину улицу, все очарование вечера, собранное нашими совместными усилиями, унесется в прошлое. А пока я стою здесь, это очарование находится со мной – в настоящем.
Домой меня позвала мама. Как в детстве – с балкона. Пришлось подниматься в квартиру.
Орел летал над этим местом до самого утра наперегонки с ветром.
Ночью, лежа в своей уютной постели, когда я долго не могла заснуть, обняв подаренного мне Дэном тигренка, я поняла как-то случайно, что люди не могут жить друг без друга. Без взаимного тепла, улыбок, объятий. Одиночество любят те, кто никогда не любил взаимно и не был счастлив в этой любви – хотя бы пару минут, пару самых коротких мгновений. Чувства – это в первую очередь поддержка. И сейчас эту поддержку в самых красивых и тонких ее проявлениях дает мне именно мальчик-ветер. И пусть даже самый великий скептик планеты, не важно, умудренная опытом женщина или знающий все на свете мужчина, скажет мне, что я – всего-навсего глупая девчонка, мечтающая о какой-то там нелепо – романтической любви и верящая россказням глупцов о том, что взаимные чувства существуют, я только весело засмеюсь. И пожалею этого человека, если он начнет утверждать, что в нашей жизни нет принцев, и романтики, и взаимности, и прочей глупой чепухи. Принцы есть – королевские регалии еще никто не отменял. А еще есть такие необыкновенные люди, которым мы смело прощаем недостатки и которым просто симпатизируем. Которых любим. Для нас они становятся не принцами – настоящими императорами. А мы для них – императрицами. Потому что только взаимность порождает чудо, имя которому чувства.
В ту же ночь мне пришло в голову, что воинствующие скептики, отрицающие любовь, – это люди, которые в какой-то степени потеряли свою жизненную удачу. Своими собственными стараниями они соорудили себе клетки из самых прочных материалов: страха, комплексов, лжеидеалов. Они сами себе не дали – или не разрешили – почувствовать те такие самые необходимые поддержку и человеческое тепло. Прикрылись щитом с надписью «Я знаю, любви не бывает, кретины!» и вооружились сломанным копьем под названием «Я боюсь отношений, но презираю тех, кто их имеет». Заперлись в своем изоляторе.
У меня раньше тоже был свой изолятор. Кажется, сегодня я вышла из него. И вопреки тревожным ожиданиям увидеть постапокалиптичный мрачный мир, увидела только яркое солнце.
А он не наврал – Смерч. Уж не знаю почему, но этой ночью Дэнни мне действительно приснился. А когда я, наигранно возмущаясь, рассказывала об этом чудесном сновидении Маринке и Лиде, то смущалась, а они только восторженно хохотали.
В переполненном автобусе, который, к сожалению, никак не хотел становиться резиновым и даже отращивать второй этаж не желал, я висела на поручне, изредка кидая на окно замученный взгляд и считая количество остановок до университета. Одной рукой я держалась, а во второй сжимала телефон, на котором большим пальцем набирала сообщения. Переписывалась с Лидой, парой одногруппниц и, конечно же, со Смерчем. Ему и уделяла основное внимание – общаться с этим парнем даже посредством текстовых сообщений мне нравилось все больше и больше. Дэн даже на расстоянии умудрялся передавать мне свою положительную энергию и заряды позитива.
«Я боюсь, Смерчинский! Я боюсь сдавать этот зачет!» – жаловалась я ему, зная, что он меня точно поддержит.
«Называй меня Пушистиком, мои сообщения изредка читают друзья :) Пусть знают, что ты меня любишь. Не бойся, Мария. Ты сдашь все зачеты. Гарантия от Дэна – больше, чем гарантия», – с удивительной быстротой отвечал Дэнни. В отличие от меня, прущейся в субботу на последний, наисложнейший, зачет, он валялся дома в своей уютной постельке, разбуженный моим наглым сообщением.
«Когда ты говорил, что любишь Тролля, ты тоже был убедительным!»
«Я не отрицаю, что сволочь :) Напиши хотя бы раз смайлик, Чип? Иначе буду дуться и страдать».
«;) :) ;):* Оо, – мигом припомнила я забавные смайлики. А в душе продолжал метаться орел, временно запертый в клетку. – Хватит? Нет, серьезно, Смерчинский, мне страшно! Сейчас я приеду к универу и придется идти на этот зачет. А если я его не сдам? :(»
«Тебе нужна мотивация. Помни – ты сдаешь зачеты, и мы пойдем на свидание!»
«А если не сдам?»
«Тогда ты идешь на пересдачу, Бурундучок», – правдиво отвечали мне. А я так и видела, как он лежит на животе в своей кровати с белоснежными простынями, в комнате, залитой ярким солнцем, лохматый и зевающий, подперев одной рукой подбородок, сонно щурится и набирает мне ответы.
«Спасибо, ты такой добрый и чуткий!!»
«Мне положено быть таким:) Кстати, тебе нужен талисман. Есть такие талисманы… подержишь их в руке, и к тебе приходит удача.»
«И где я возьму тебе такой талисман, Смерчинский?»
«Уже нигде… :( Не печалься по пустякам, little chipmunk».
«Ничего себе пустяки. Это для тебя зачет – так, пустячок, а для меня… Все :( Я приехала, сейчас пойду на казнь. Спэшл для твоих френдов, читающих чужие переписки: – КОТЕНОК, мне пора!». Я нажала на «отправить» и выскочила из автобуса, морально готовясь к зловредному субботнему зачету. Я была готова к нему примерно процентов на сорок из ста, и этот прискорбный факт меня жутко коробил.
Я вышла из автобуса вместе с толпой других студентов. Остановка сумела впервые в жизни удивить меня – не фактом своего существования, а наличием на ней одного представителя рода человеческого. Смерч стоял на остановке, чуть поодаль от людей, скрестив руки на груди. На его шее, закрывая ящерку, красовались спущенные фиолетовые наушники, а в руке был зажат его крутой телефон в кислотно-желтом чехле. Темно-шоколадные волосы самым наглым способом трепал его родственник – северный ветер. Я остановилась – в меня чуть не врезалась идущая сзади девушка – и озадаченно перевела взгляд с умиротворенного ветром лица Дэна на его спортивный светло-серый короткий пиджак с капюшоном и широкими манжетами, и обратно.
– Ты? Ты что тут делаешь?! – удивилась я, подбегая к парню. Судя по тому, как Денис улыбнулся, ему понравилась моя реакция. И какого он мне парил мозги, что торчит дома, а я, такая вредная и злая, его разбудила?
– Привет, мой хорошенький Чип, – приблизился Смерч ко мне и обнял в знак приветствия, на мгновение крепко прижав к себе. – Твой талисман прибыл. Бери меня за руку, заряжайся удачей, и в университет.
– Ты, талисман… Ты чего мне врал?
– Я не врал, – возмутился тут же парень, – я готовил тебя к сюрпризу. Давай, идем уже, ты и так с опозданием в полтора часа приехала. А мне надоело тут уже тридцать пять минут торчать.
– Почему тридцать пять? – не врубилась я, не стесняясь, беря его за руку. На его указательном пальце мною найдено было металлическое тонкое кольцо, которое я тут же сняла и надела себе на большой палец. Дэн не возражал.
– Потому что я так и подумал, что к началу зачета ты не приедешь и опоздаешь, но не думал, что настолько опоздаешь, – ответил он мне.
Я поймала его взгляд и внутренне поразилась тому, как он смотрит на меня – таким мой знакомый парень, коллекционирующий старинные монеты, смотрел на сердце своей коллекции – как на сокровище, с трепетом, только в синих очах Смерча не было фанатизма.
– А зачем мне приезжать вовремя? – пожала я плечами, втайне радуясь, как ребенок каникулам, и все же надеясь, что такие же взгляды я не дарю Дэну. – Я же не иду отвечать в первой пятерке, значит, можно приехать попозже. А ты-то тут что делаешь? Тебе ведь в универ сегодня не надо.
– Сказал же. Устраиваю сюрприз, – отозвался он. – Но на самом деле я захотел увидеть тебя, моя малышка. А-а-а… Вот видишь, видишь?
– Что вижу?
– Мне хочется тебя называть всякими ласкательными словечками. Цени это, Бурундук. Почему у тебя руки холодные?
– Нервничаю, – отозвалась я тоскливо. – Последний зачет, как-никак. И самый трудный. Я вообще вымоталась за неделю.
– Бедная ты моя, – на ходу наклонился ко мне Дэн и потерся носом о щеку.
«Оу-у-у», – дружно выдохнули головастики, мгновенно из серо-буро-малинового превращаясь в золотисто-розовые и загадочно мерцающие.
– Эй! Не наглей, Смерчинский, – смутилась я, когда Смерч сграбастал меня в объятия и уткнулся носом в макушку.
– М-м-м, от твоих волос замечательно пахнет. Я тебя так жалею, – весело откликнулся он.
– Не поверишь, но я себя тоже жалею.
Да, эта неделя подарила мне множество впечатлений, в первую очередь, конечно, связанных с учебным процессом, а также вытянула из меня последние нервы. Честное слово, головастики не хотели терять их и тянули нервные окончания в свою сторону, зная, что те не восстанавливаются или делают это крайне медленно. Но окружающий мир решил, что ему мои нервы нужнее, чем мне, и делал все, чтобы я испытывала эмоциональную напряженность. Я, конечно, старалась бодриться и заряжаться оптимизмом, но все равно волновалась и даже слегка истерила временами. Все знают, что такое начало сессии, которая, как всегда, приходит внезапно (ну прямо как зима!), и каким волнительным бывает время сдачи зачетов и экзаменов.
Мама, которая активно обеспечивала шоколадками, говорила вечерами, что это время я еще буду вспоминать с улыбкой, но я только подозрительно на нее смотрела и тяжко вздыхала. Что-что, а нервотрепку со сдачей предметов я вспоминать – с улыбкой, без улыбки – не буду, это уж точно! Хотя… Время, когда мы всей группой из-за отсутствия лавочек дружно сидели прямо на полу под дверью кабинета, где проходил очередной зачет, и шуршали конспектами, пересказывая друг другу ответы на вопросы, мне явно никогда не забыть! Такое потрясение для детского организма! Понедельник и вторник прошли относительно спокойно. В первый день недели оба зачета я умудрилась списать – не зря полночи заливала в телефон шпоры в электронном формате. На следующий день зачеты были хоть и не простыми, но с преподавателями, явно сочувствующими студентам-разгильдяям, поэтому мне вновь повезло. В среду я с легкостью получила зачет по физкультуре, с которой, на зависть девчонкам, у меня никогда не было проблем, и даже дружески поболтала с нашей преподавательницей, гонявшей одногруппников по нормативам. Зачет по истории мировой литературы я тоже сдала неплохо – к нему я готовилась, кое-как, конечно, но с душой, поскольку с детства любила читать, да и с вопросами повезло. В четверг по одному из зачетов я внезапно получила «автомат», а потом, в обед, чуть с ума не сошла, когда пришло время сдавать управление персоналом – для шпор я нашла какие-то совершенно неправильные ответы, и они оказались бесполезными. Почти весь день, закрыв уши ладонями, я сидела в библиотеке, в бешеном темпе читая учебник и конспекты Лиды, стараясь запомнить материал. В конце концов, я пошла сдавать этот предмет предпоследней, с трясущимися руками и деревянным лицом, но все же смогла получить зачет, кое-как вспомнив то, что я учила несколько часов назад. Преподаватель по управлению персоналом, аспирант, симпатичный и молодой, но уже строгий, в конце моего ответа неожиданно мне подмигнул и сказал, что его не стоит так сильно бояться.
– У вас, Мария, выражение лица такое, словно я вас съесть хочу, – говорил он, ставя в зачетке свою размашистую подпись – мои глаза внимательно следили за движением руки препода над самой дорогой сердцу студента вещью.
– Мало ли…
– Вот, возьмите, – потянул он мне зачетку, – ваш ответ был хорошим. Вы, наверное, несколько дней готовились, Мария?
– Несколько часов, – вырвалось у меня.
– М-м? – не понял аспирант.
– Да-да, почти всю неделю, – громко ответила я, окидывая взглядом двух оставшихся одногруппников-мучеников, пожелав им удачи и выходя в пустой коридор – время подходило почти к семи часам вечера.
Там на свободной лавочке сидел в наушниках сэр Дмитрий, погруженный в какие-то свои глубокие мысли. Меня он не видел, закрыв глаза и откинувшись спиной к стене. Зачет он сдал часа два назад и, наверное, ждал своих дружков, все еще мучающихся в кабинете.
Как вести себя с ним, я не совсем понимала. Вроде бы он – мой друг и король моих персональных подколов, а с другой стороны, вдруг Смерчинский прав и я нравлюсь Чащину? Это, конечно, бредовая идея, у него есть девушка, и меня, скорее всего, он воспринимает как однокурсницу и своего в доску парня, но чего только не бывает в нашем дурном мире?
К тому же в начале недели Димка вновь вел себя несколько странно – отстраненно и замкнуто, и лишь через пару дней, когда я сама стала активно пытаться общаться с ним, не обращая внимания на его сумрачность, он ожил, превращаясь из спокойно-серьезного и какого-то чужого мне парня в привычного удобного идиота Чащина. Он даже умудрился сделать мне очередную гадость – прозвал инфернальным злом, когда я с парнями-одногруппниками стала от скуки делать ставки, как кто сдаст или не сдаст сессию.
– Привет, чувак! – взъерошила я ему волосы, радостная, что сдала зачет. Из-за музыки он не услышал моего голоса – просто повернулся со словами:
– Слушай, хватит, давай не здесь? Я же сказал…
– Чего не здесь? – удивилась я. – Что ты сказал?
Димка резко снял наушники и, повернувшись, удивленно уставился на меня.
– А, это ты? – выдохнул парень.
– А ты кого ожидал увидеть? – я опустилась на лавку рядом с парнем. – Мамонта в юбке?
– Никого. Сдала? – тут же спросил меня Димка.
– Сдала.
– Ну, молодец. Марина сказала, ты в библиотеке весь день сидела и учила.
– Ага… Мои мозги выкипели. Теперь я совсем безмозглая. Бли-и-ин, почему я в течение семестра не училась, а? – болтала я с легким сердцем. – Нет, я завязываю так учиться. В следующем семестре я все-все выучу уже осенью… И получу кучу автоматов, и прогуливать не буду. И все сдам на «пять». Кстати, я слышала от ребят, ты тоже сдал, да?
– Да.
– Ух ты, ботаник. Классно! Нам осталось только субботу отмучиться и сдать три экзамена. Боже, как я жду каникул…. А ты?
Между делом я полезла в рюкзак и достала газированную воду – после моего пространного ответа в горле пересохло. Открыть бутылку, правда, не получалось, сколько бы я ни пыталась – крышка срослась с горлышком.
– Жду, конечно. Тоже устал. Эй, дай-ка мне, – увидев мои бесплодные попытки открыть бутылку, сказал Дима. Он взял минеральную воду из моих рук, открыл с легкостью и вложил мне в ладонь крышку. Все это он проделал молча, без слов о том, как выгодно быть мужчиной. А ведь это его наилюбимейшая тема для рассуждений – особенно рядом со мной, ведь мне-то всегда казалось, что быть женщиной куда лучше, и из-за его слов мы всегда начинали спорить.
– Ты сегодня опять странный, – внимательно посмотрела я на парня, отпивая подслащенную воду. – В свои лучшие дни ты бы без зазрения совести выдул половину, не спрашивая разрешения, а тут… такой галантный. Слушай, ты совершил открытие?
– В смысле? – не понял Чащин.
– Ну, умудрился незаметно пройти этап развития из питекантропа в человека?
– Отстань.
– Да ладно, не злись. Что слушаешь? – дружелюбно спросила я, беря один из свесившихся на грудь наушников, которые в народе называют капельками или затычками. Оказалось, сейчас он слушает ту же песню, что стояла у него на звонке мобильника. Минут пятнадцать мы сидели и слушали музыку, по-братски поделив наушники. Дима сегодня вновь был спокойным и неразговорчивым, и меня, честно говоря, это напрягало: он менялся, а я не знала почему. И постоянно думала: а вдруг… Вдруг я ему правда нравлюсь?
«Брехня», – устало отвечали головастики огромным плакатом, который занял почти все пространство черепной коробки Бурундуковой М.Е.
– Как твоя девушка? – нарушила я молчание, убирая наушник.
– Что? Девушка? – переспросил он, с трудом вырываясь из оков ритмичной, но грустной музыки, играющей сейчас в его плеере.
– Неужели у тебя парень, Чащин? На мальчиков тянет? То на стены, то на парней… У тебя воистину разнообразные вкусы!
– Бурундукова, – покачал он головой, – я говорил, что иногда мне кажется, что ты – инфернальное маленькое зло?
– Это ты у нас инфернальный барабашка! – отбила его выпад я. – Так что там с твоей девочкой-припевочкой?
– А что с ней должно быть? – невозмутимо спросил парень.
– Что-что, успокоил ты ее тогда?
– Успокоил, успокоил.
– Эй, Чащин, расскажи мне про ваши отношения?
– Тебе-то зачем? – с огромным и явно наигранным подозрением спросил он.
– Интересно! Ты ж типа мой друг, – я в шутку стукнула его кулаком по плечу. Это Чащину не понравилось.
– Бурундук, поспокойней будь, – задумчиво произнес он.
– Не называй меня так! – мигом рассердилась я. – Ты друг или идиот? Сколько раз я просила!
– И ты меня не называй так! – вспылил и он тоже, совершенно неожиданно для меня. – Хватит! Какой я тебе… черт возьми! – он с досадой провел рукой по волосам резким нервным жестом.
– Что? – только и спросила я, исподлобья взглянув на Чащина. – Не называть? То есть? Поясни-ка свои слова, парень. Хоть ты та еще задница, я с первого курса считала тебя своим другом, а ты теперь говоришь: «Не называй меня так»? Как? Другом? А ты вообще по…
Димка ловко закрыл мне рот ладонью, и я увидела, какими серьезными и растерянными стали его темные, почти черные глаза, но потом это выражение вновь пропало, уступив место знакомым смешинкам.
– Да тише ты, инфернальное и громкое зло! Что ты так вопишь, Машка? Я ж идиота имел в виду, – сказал он мне. – Прости, если это прозвучало резко. В последнее время у меня плохое настроение. И, естественно, ты мой друг. Девочкодруг, как в песне у «Мумий Тролля».
– Правда? Ну, смотри, Чащин…
– Ты не злишься? Я нервный в последнее время, – признался он мне. – Прости, не злись, хорошо?
– Хорошо-хорошо. И ты прости, я и сама нервная. Дим, у тебя что-то случилось? Ты странный в последнее время, после того случая в кафе.
– Ничего не случилось, – поморщился он, – все в порядке, Мария.
– Уверен?
– Да.
– А глаза-то грустные.
– Грустные?
Количество озорных чертинок в темных радужках тут же значительно повысилось. Понабежало их тут…
– Ну, так, слегка. Серьезно, у тебя все нормально? – не отставала я.
– Все нормально, мой друг, – отозвался парень.
Меня так и подмывало спросить: просто друг и ничего больше? Я хотела слышать подтверждение того, что Дима относится ко мне просто как к другу и не более. Но в лоб серьезно спросить не решалась. Только если в шутку. Я помнила слова Дениса.
– Вдруг ты меня любишь или ненавидишь, а признаться боишься? – пожала я плечами, сердясь теперь не на него, а на себя.
– О да, безумно люблю и прошу выйти за меня замуж, Бурундукова. Кольца из пластиковой пробки уже готовы, – он подмигнул мне. – Букет из бумажных цветов – тоже.
– Я медовый месяц еще хочу.
– Куда?
– За границу.
– Монголия подойдет?
– Туркменистан…
И хотя он повеселел, чему я обрадовалась, я все равно перевела разговор.
– Английский-то как будем сдавать?
Смерч, который, кстати говоря, по поводу зачетов не парился, часто мне звонил, писал и пару раз встречал после универа, сказал, что с английским будет все о’кей – билеты он достал, и за это обещанного желания он мне больше не должен. Кстати говоря, увидев его в понедельник, я думала, что сгорю со стыда и смущения за то, что было в воскресенье, но он так искренне улыбнулся мне, что я мигом растеряла свои негативные мысли и эмоции и тут же вспомнила, как классно он целуется. И даже сниться он умеет так – классно. Как сказала Лида: «мальчик умеет доставить удовольствие даже сном».
– Думаю, нормально, – Димка улыбнулся мне и достал из кармана джинсов три прямоугольных длинных и ярких билета на тот самый мюзикл.
– О, откуда они у тебя? – выхватила я билеты и принялась с любопытством вертеть их в руках. Они оказались очень и очень хорошими.
– Смерчинский дал, – пояснил Дима.
– А почему тебе, а не мне? – жутко удивилась я. – И вообще, ты что, с ним общаешься, что ли?
– Да нет, очень редко. Просто так вышло, сказал, что раз я в нашей команде по несчастью мужик, то и буду отвечать за билеты, – пожал он плечами. И с некоторым трудом, но вполне искренне добавил: – Дэн – хороший парень.
– Он и о тебе так же говорил, – вспомнилось мне. – Вы, никак, сдружились тайно?
– Маш, – посмотрел Димка на меня не своими, а словно чужими глазами, в которых, как на миг мне показалось, зажглись прежние теплые искры: яркие, красивые, похожие на падающие на фоне черного неба звезды.
– Что, Дим?
– Маша, я… – он наклонился ко мне и произнес тихо-тихо: – Понимаешь, ты…
Наверняка Димка сказал бы мне, что я очень хотела от него узнать, но судьба захотела, чтобы этот цирк продолжался долго, и нам помешали.
– Добрый вечер, – раздался знакомый голос.
Перед нами появилась Ольга Князева собственной троллевской персоной. Длинные светлые прямые волосы, тонкая фигура, хорошенькое личико пай-девочки, изящные движения… Хорошая девушка и хорошая ученица. Но моя неприязнь к ней уменьшилась не настолько, чтобы я забыла о ее истиной ипостаси.
– Добрый вечер, – поднял на нее усталый взгляд Димка и отодвинулся поближе ко мне, чтобы одногруппница села на лавочку рядом с нами.
– Привет, – откликнулась и я. – А ты что тут делаешь? Ты же зачет днем уже получила?
– Я досрочно сдавала экзамен по истории изобразительного искусства и архитектуры, – отозвалась Гоблинша, усаживаясь рядом с Димкой, глядящим в пол. Но он отодвинулся, и я оказалась посредине между ними.
– Досрочно? – удивилась я.
– Да. Мне нужно пораньше уехать, – отозвалась Ольга. В университете она выглядела не так броско, как на свиданиях с Ником, но все равно казалась милой и доброй девушкой с мягкими чертами лица и женственной фигуркой.
– Круто. И как сдала? – полюбопытствовала я.
– На «пять».
– Вдвойне круто, – я даже обзавидовалась слегка. Потому что я точно знала – историю архитектуры сдавать будет сложно. Хотя гадалка и сказала, что для меня, Марины и Лиды экзамены пройдут успешно, но… Все равно не верилось. Как и то, к примеру, что наша дорогая Маринка станет мамочкой.
– Ты молодец, – произнес и Димка, вновь вернувшись в свое странное, слегка отстраненное состояние. – Куда уедешь?
– С мамой к родственникам на море, – ответила Троллиха и с задумчивым видом зачем-то пояснила, как будто бы мне было интересно: – Я каждый год уезжаю на море, но обычно в начале июля, а сейчас придется ехать раньше – в середине июня. У дедушки будет юбилей – шестьдесят лет… Он – крупный ученый-физик.
– А у меня дедушка – военный, – встряла я, – сказал Смерчинскому, что меня за него не отдаст, пока он в армии не побывает. Хе-хе.
Одногруппники мигом уставились на меня.
– Смерч уже с твоим дедом общается? – переспросил Димка. О том, как Дэн побывал у меня в гостях, знали только мои подружки, и больше никто.
– Ну, так получилось, – развела я руками. – Он знает моего дедушку, я – его…
– Даниила Юрьевича? – светлые тонкие брови Ольги поползли вверх. – И… и как он тебе?
– По-моему, он крут. И классно выглядит. Сколько ему лет?
– Думаю, не меньше шестидесяти, – на миг задумалась Князева. – Да. Интересный мужчина, не так ли?
– Это точно, – вспомнился мне этот холеный импозантный мужчина с охраной. – Если в его возрасте Дэн будет выглядеть так же и вести такие же дела, я согласна выйти за него замуж прямо сейчас.
По лбу замечтавшегося орла не больно, но обидно стукнула взявшаяся откуда ни возьмись яркая искра и тут же умчалась вдаль, обиженно и злобно вспыхивая то красным, то коричневым.
Димка продолжал молчать и слушать наш разговор.
– Я удивлена поведением Дениса, – произнесла Ольга, задумчиво глядя на стену, как будто бы не могла поверить мне. – У вас куда более серьезные отношения, чем я предполагала. Это кажется мне просто необыкновенным. Или необычным. Раньше у него не было никаких серьезных отношений.
Я подозрительно посмотрела на Князеву. И что, что не было? Какая ей разница? Не ревнует ли наш властелин мостов Смерча к моей скромной персоне?
– А ты знаешь причину этого? – спросила я у Оли.
– Знаю.
– И что же это за причина?
– Если Дэн захочет, он сам тебе все расскажет.
Вот черт, замкнутый круг какой-то! Такое чувство, что каждый идиот в этой истории скрывает от других какую-то свою загадку.
– А если Дэн не захочет? – спросил Димка неожиданно.
– Это его право, Дим.
– Но ведь Машка встречается с ним! – Чащин перегнулся через меня, как будто бы меня и не существовало, и сердито стал вглядываться в светловолосую девушку. – Она должна знать, если он что-то от нее скрывает. Они же встречаются, в конце концов.
– Чащин, ты…
– Молчи, мелкое зло. Я тебе жилеткой не буду, если вдруг из-за каких-то дурацких секретов Смерча ты рыдать будешь в три ручья, – предупредил меня друг.
– Я никогда не плачу, – отозвалась я. – И ни при ком.
Димка махнул на меня рукой.
– Давайте оставим Дениса Смерчинского в покое, – мягко произнесла Оля. – Лучше расскажите, как вы сдавали зачет?
Завязался разговор ни о чем.
– Я домой, а вы, ребятки? – первой поднялась я с лавки, минут десять поучаствовав в общей вялой беседе.
– Я жду парней, – отозвался Чащин. – А они капитально застряли.
– Идем, Дим, – потянула я его за рукав, – хватит тебе тут торчать.
– Рад бы, да не могу. Мы с парнями договорились кое-куда вместе сходить.
– Я тоже домой. Ты на остановку, Маш? – вдруг изъявила готовность пойти вместе со мной Ольга.
– Да.
– Пойдем вместе? – поднялась она вслед за мной.
– Пойдем, – пожала я плечами и попрощалась с Димкой.
Раньше мы вместе на остановки не ходили. А теперь шли и наверняка со стороны казались подружками. Я старалась поддерживать разговор и вела себя довольно приветливо, да и Ольга оказалась девушкой коммуникабельной, умеющей, когда нужно, найти общие темы для разговоров. Мы успели обсудить и зачетную неделю, и наше «свидание вчетвером», и мои отношения с Дэном (я всячески поддерживала иллюзию того, что мы безумно влюбленная друг в друга пара).
– Дэн говорит, что я – его огонь, – вспомнились мне слова Смерча на нашем семейном празднике. – И что я грею его. А я считаю его своим воздухом – я дышу им.
Трудно сказать, почему я рассказал это Ольге. Может быть, хотела таким образом заявить свои права на Дэна.
– Дэном… Сложно не дышать, – осторожно заметила уже на остановке Мисс Гоблин.
– Что ты имеешь в виду?
– Он красив и умен. Добр. Всегда помогает своим друзьям. Наверное, зря, – усмехнулась она. – И он очень обаятелен. Иногда мне кажется, что на него девушки устраивают настоящую охоту.
– Охоту? Мой Дэн – не дичь, чтобы на него охотиться, – хмуро отозвалась я. – Но если это так, то я выступаю в почетной должности лесничего-хранителя леса. А эти девочки не иначе как браконьеры – охотятся без лицензий на чужой территории. Кстати, за Ником девочки охотятся?
– За Ником? – с какой-то даже глубоко затаенной боязнью переспросила Оля. Вот она его ревнует, наверное… – Нет. Что ты, Маша. Нет. Ник совсем не похож на дичь, поверь. Никита скорее предводитель этих самых браконьеров, – добавила она, задумавшись.
– Так и Дэн не дичь, а царь зверей, – рассмеялась я. – Поверь.
– Я это и так знаю.
– А тебе очень нравится Ник?
– Ник? А, да, очень.
– Он классный парень, – авторитетно заявила я. Пусть у меня с недавних пор нет к нему сильных чувств, но как человек он продолжает мне нравиться.
– Конечно, да, классный, – тряхнула длинной гривой светло-русых волос Князева. – Особенный парень.
– И он тебя так любит. Вы хорошо смотритесь вместе, – сказала я правду. Но они действительно отличная пара! Не могу этого не признать.
– Я знаю, спасибо. А вы с Деном – ярко.
Хорошо, что автобус Ольги быстро приехал и умчал вдаль светловолосую девушку, с которой я больше ничего вроде бы не делила (надеюсь, к Дэну она равнодушна!), но которая продолжала не шибко мне нравиться. Чем? Не знаю.
Эй, зеленокожие! Заберите к себе вашу родственницу! Ну, если не опыты над ней ставить, так замуж за гнома какого-нибудь выдать. Ну, хорошо, хорошо, за великолепного вампира… Но все равно – заберите!
А автобусе я уснула. И во сне увидела Князеву. Она, одетая во все белое, молчала и медленно ходила вокруг небольшого озера, в котором отражались черное бархатное небо, звезды и пролетающие кометы-искры. Я долго смотрела на девушку, паря где-то в воздухе, а потом приблизилась к озеру и зависла над ним, едва касаясь босыми ногами холодной глади воды. В ней, спокойной и неподвижной, отражалось то же небо, те же звезды – только комет не было, но вот отражение Ольги, стоявшей в безмолвности на берегу, было другим. Ольга в озере была облачена в черную одежду, и лицо у нее было белое, и волосы короче… Она хотела что-то произнести, что-то сказать мне, но… В это же мгновение во сне, откуда ни возьмись, появилось довольное упитанное зеленое существо и, наклонившись к моему уху, доверительно сообщило:
– Следующая остановка – магазин «Восход».
Я тут же проснулась и, протерев глаза, поняла, что подъезжаю к собственному дому.
Эта суббота действительно оказалась днем сюрпризов. Первым было появление Смерча на остановке, о котором я уже рассказывала, а вторым – появление еще одного человека… Да и самое страшное зачетное испытание недели ожидало нас именно в этот день, когда я просила у Смерча моральной поддержки в сообщениях, а он приехал ко мне, дабы побыть моим талисманом.
Зачет по эстетико-философским учениям Нового и Новейшего времени начинался в девять утра, и, судя по всему, должен был проходить едва ли не весь день – препод, по отзывам ребят из параллельной группы, которые уже успели с ним пообщаться ранее, принимал его довольно жестко. К тому же у него был нечеловеческий нюх на самые разные шпоры, а это значило, что списать у него было почти нереально. Нельзя сказать, что этот предмет был скучным и трудным. Напротив, он оказался довольно интересным. Но, как часто бывает, из-за строгости преподавателя даже самый легкий предмет может показаться студенту адски сложным. Философию Нового и Новейшего времени пришлось учить очень серьезно. Я все свободное время зубрила теорию и даже спала всего пару часов.
Как следует поутешав меня, Смерч вновь пошутил, что если я не сдам, то у меня не будет возможности оценить наше первое нормальное свидание. А затем легко поцеловал меня в губы, заставив скрежетать зубами – сделал он это на виду у всего университетского двора, заполненного курящим и греющимся на солнышке, народом! Правда, одновременно с моими возмущениями, головастики дружненько подняли вверх листы со словами гимна господину Д.О. Смерчинскому – так они обрадовались этому мимолетному нежному прикосновению его губ.
– Бурундучок, – прошептал он мне после этого, не обращая никакого внимания на то, что на нас уставились первокурсницы-дизайнеры. Я вообще заметила удивительную вещь – до посторонних ему не было никакого дела, как и до их мнения, а вот этим самым посторонним… до него дело было. И много. – Тебе пора. Идем в кабинет.
– Не хочу, – вздохнула я, но покорно пошла следом за ним.
– Все, иди и помни, – сказал мне Дэн, доведя до нужного кабинета, около которого уже толпились мои одногруппники. К Смерчу они, кстати, уже привыкли и всегда приветливо с ним здоровались, как с лучшим другом, а он же весело с ними общался и шутил. – Ты все сдашь.
– А ты куда сейчас, Дэнни? – тоскливо спросила я.
– К себе, – кивнул наверх он. – Раз уж я здесь, помогу кое-кому. Да и насчет курсовой надо с научным руководителем поговорить.
– Что, неужели хоть с чем-то в учебе у тебя проблемы? – спросила я, все больше и больше нервничая. Зачет надвигался неотвратимо, как смерть к любому живому существу.
– Не у меня. Разногласия с преподом, – покачал Дэн головой, здороваясь тут же с каким-то парнем. – Все, беги, девочка-радуга.
– Кто-кто?
– Бурундучок в пальто. – Он положил мне на щеки обе ладони, склонился и подул на нос. – Все сдашь.
На нас оглядывались проходящие мимо студенты и улыбались, явно умиляясь. Да, Дэну всегда улыбались, и от этого казалось, что мир вокруг прекрасен и позитивен.
– Все, Чип, я пошел. Удачи.
– Спасибо. Я напишу тебе потом. Или позвоню.
– Я буду ждать. Зачет уже твой, ты умная девочка. Кстати, девочка, что за последний смайл ты мне отослала? – спросил он напоследок.
– Ктулху, – мрачно отозвалась я.
Он рассмеялся, двумя пальцами послал воздушный поцелуй, одарил еще одним взглядом жадины, у которого отобрали половину запасов припрятанных вкусняшек (в роли оставшихся в его владениях вкусняшек выступала ваша покорная слуга), и удалился, оставив меня нервничать дальше.
– А-а-а, это всего лишь зачет, но он будет похуже некоторых экзаменов! – долбила я рукой об стену в ожидании своей очереди, держа в другой руке тетрадь с чужими конспектами и пытаясь их читать.
– Все будет в порядке, успокойся, сдашь, – твердила мне Лида, которая сама уже вышла из кабинета, получив заветное «зачтено» – она была в числе сдававших первой пятерки. Подруга уже сдала все зачеты и была официально допущена до экзаменов. А ее двоюродная сестра сейчас как раз находилась в кабинете, на зачете.
– Ага, как я сдам? Блин, а что, если пересдача? – ныла я. – Ли-и-ида, я боюсь, Лида, что делать? Ли-и-ида, я…
– Лучше не бойся, – посоветовали вдруг сзади, – страх всегда притягивает негативные ситуации.
Мы с подругой синхронно обернулись и увидели стоящего перед нами Никиту. Он, облаченный, как и всегда, впрочем, в элегантную рубашку с закатанными по локоть рукавами, едва заметно улыбаясь, стоял перед нами, засунув руки в карманы светло-серых брюк. Уверенный, спокойный, собранный. Этакий идеал Маши месячной давности. Правда, слегка еще попорченный последствиями той знаменательной драки, произошедшей неделю назад. Впрочем, Кларского это не сильно расстраивало. А я, глядя на него, еще яснее осознавала (и делала это с радостью!), что все… Все! Все, что я чувствовала к нему раньше, исчезло, осталось в той самой новогодней ночи, растворившись с падающим снегом, и в том дождливом вечере в парке, превратившись в поднятую яростным ветром пыль.
Я больше не в клетке.
Орлу надоело летать низко в небе, чтобы быть ближе к огромной уютной равнине, и он все же постепенно поднялся далеко ввысь, туда, откуда вид на землю был невероятно захватывающим и волшебным. И не беда, что там, высоко, почти под облаками, орла коварно поджидают самые разные опасности. И пусть это будет даже появление смерча, прогнозирование которого до сих пор является почти невозможным делом, орлу все равно не страшно. Ведь у него уже есть собственный смерч, с которым все нипочем. При случае он может опуститься на равнину, казавшуюся до этого безопасной, и, оставляя на ней колоссальные разрушения, повеселиться.
Буквально за пару мгновений, пока Лида что-то говорила Нику, я четко осознала, что без моей полумифической безответной любви, повисшей на спине на манер рюкзака с камнями, жить гораздо легче и проще!
– Я уже и не боюсь, – кивнула я Кларскому, понимая, что и страх перед ним почти прошел, и смущение. – А ты веришь в силу мысли?
– Конечно, – серьезно сказал Ник, подходя чуть ближе ко мне.
– Занимаешься всякими визуализациями и медитациями? – поинтересовалась я.
Лида с одобрением глядела на меня: они с кузиной полностью поддерживали мои отношения со Смерчинским, а любовь к Нику всегда казалась им детской глупостью маленькой девочки Машеньки, которая сознательно или нет, но искала себе идеал по определенным своим критериям, дабы избавиться от детских страхов или от чего-то еще. Мне так сама Лида говорила, когда я заставила девчонок в прошлом году чуточку последить за Кларским после пар. Она всегда говорит прямо то, что думает.
– Это несколько личное, – мягко отозвался Никита. – Но тебе все же могу дать положительный ответ.
– Классно! И как, помогает? – тут же поинтересовалась я. – Получалось материализовать желаемое?
– Самовнушение – великая вещь, Маша. Я не верю в мистику, но верю в психологию. Ты этим увлекаешься?
– Скорее, интересуюсь, – ответила я.
А-а-а, как классно говорить с Кларским, как с обычным парнем!
– А ты к Ольге, да? – спросила я через пару минут разговора о современной психологии, в которой Ник был, к моему удивлению, подкован.
– К Ольге? – переспросил Никита. – Нет, я к тебе.
Лида подозрительно взглянула на него: в ее карих глазах появился тандем «сомнение-удивление», как и у меня, впрочем, тоже. За спиной Кларского подруга картинно развела руками.
– Ко мне?
– К тебе, – кивнул Ник, склонив голову набок и внимательно разглядывая меня. Глаза его были холодными и незнакомыми..
– А зачем? Что-то случилось?
– Нет. Но случится, – пообещал парень.
– Что? Эй, что случилось, не пугай меня!
Он засмеялся, увидев мое слегка испуганное лицо.
– Маша, все в порядке. Просто я и Ольга хотели бы прогуляться с тобой и Дэном, вчетвером, как в тот раз. Я хотел спросить у тебя: ты не против?
Лицо у Лиды, стоящей за его спиной, вытянулось. Она и Маринка, конечно, знали, что у нас было такое вот необычное свидание, но ей предложение Ника показалось странным, как и мне.
– Можно, – отвечала я удивленно. – Я не против.
– Отлично. Вы классные и открытые ребята, – заявил светловолосый парень. – Маша, дай свой номер телефона, чтобы я смог с тобой связаться.
– А… хорошо, – с некоторым удивлением я назвала ему свой номер, а он продиктовал мне свой, который я, кстати говоря, и так знала наизусть.
– Ольга сейчас сдает зачет, – сказала Лида, встревая в разговор. – Будешь ее ждать?
– Я знаю, – кинул он на дверь кабинета, где шел экзамен, взгляд своих светлых спокойных глаз. Кажется, за Тролля он переживал. – Но ждать не буду. Мне нужно уйти. Хорошего дня, девушки, было приятно пообщаться. Маша, я позвоню. А, да. – Он вдруг вновь почти вплотную подошел ко мне – я тут же почувствовала притягательный аромат его терпкого одеколона – и вручил мне ключи от автомобиля, коснувшись горячими пальцами моей ладони и чуть дольше, чем нужно, задержав их на ней.
Перед глазами поскакали счастливые зайцы, которые, однако, быстро растворились. Все-таки влюбленность в этого парня, правда, куда-то пропала. Но… Если бы он проделал такой фокус в те счастливые времена, когда я была влюблена в него и ежедневно любовалась на его фото в своем телефоне, я бы сошла с ума от счастья прямо на его глазах! Почему мои желания осуществляются так не вовремя?! Эй, сила мысли? Ты почему работаешь как попало?
– Передай Дэну, – сказал Ник, глядя мне в глаза. – Это ключи от того джипа. Я никак не могу его поймать и отдать их.
– Хорошо.
– Тогда до скорого.
Он еще раз улыбнулся мне и пошагал по направлению к лестнице. Навстречу ему шел Димка, держа в руках стаканчик с горячим кофе – Чащин, кстати, всегда покупал латте, а я – капучино, и мы спорили, что вкуснее. Одногруппник несколько обеспокоенно взглянул в мою сторону, заставив меня поднять брови.
Парни встретились, обменялись рукопожатиями, сказали по паре слов друг другу и ушли вместе. Перед этим я все же заметила, как не дошедший до нас Чащин что-то спросил у Ника и вновь кинул в мою сторону обеспокоенный взгляд. Увидев, что я заметила это, он тут же поспешно улыбнулся мне во весь рот и даже показал рокерскую «козу». Я покрутила пальцем у виска. Кларский пожал плечами, что-то объясняя приятелю, и они ушли.
Подруга в огромном изумлении уставилась в сторону уходящих Никиты и Димки, потом перевела взгляд на меня, изогнула бровь, что-то обдумывая, после чего за руку оттащила подальше от любопытных одногруппников-сплетников.
– Мне кажется, – жарко зашептала мне на ухо Лида, – мне кажется, или Кларский сейчас к тебе подкатывал, Машка?
– Тебе кажется.
– Нет, мне кажется, что мне не кажется, что кажется! Кларский подкатывает к тебе. «Маша, дай телефон», «Маша, ты хорошо выглядишь сегодня», – передразнила она парня, изобразив его неспешную манеру произношения. – «Маша, прыгай ко мне в тачку, на заднее сиденье, покатаю по городу».
– У него нет тачки! – возмутилась я.
– Да не в этом дело: есть или нет! – уперлась темноволосая девушка. – Так, Машка, если ты вдруг из-за этого Кларского бросишь Смерча, я тебя линчую через удушье шнурками.
– Спасибо, Лидкоу. Хорошего же ты обо мне мнения! – Честно сказать, я и сама слегка растерялась.
– Хорошего! Просто я же знаю, как ты три года сохла по этому Никите. Маша, он в высшей степени подозрительный тип – можешь поверить мамочке! Чего ему от тебя понадобилось? Ты у нас глупенькая в амурном плане, не понимаешь, может быть, но он не просто так приходил, – убежденно говорила Лида, качая головой и машинально проводя пальцами по длинным черным распущенным волосам.
– Ну да, я в этом плане пень пнем, – согласилась я с легкостью. – Но, может, он правда захотел… Блин! Почему он у меня в течение трех лет ни разу телефон не просил? А? А сейчас он ему вдруг понадобился?!
– Вот-вот. Если ему так захотелось вчетвером погулять, мог бы Князеву попросить, чтобы она спросила это у тебя. Или поговорил бы с Дэном, они бы вдвоем устроили вам с Князем отличный вечер… Ладно, вы тогда, как ты говоришь, Олю с ним случайно встретили в парке и вчетвером гуляли. Это была просто случайность.
Я промолчала – ну, не такая уж и случайность, но мы с Дэнвом всего лишь хотели сделать этим двоим гадость, а не гулять в четыре каски по парку!
– Кстати, странно, что Дэн Князеву знает давно, но не будем на этом останавливаться. В общем, Маш, второй раз парню самому предлагать новое свидание вчетвером – это вообще нонсенс! Супернонсенс. Где ты таких мужиков видела? Какое свидание вчетвером? Он что – романтическая девочка четырнадцати лет, мечтающая о групповой свиданке? Не верю. Я тебе точно говорю, этот Ники…
Ее перебил звонок телефона, громкий и настойчивый, и Лида была вынуждена прерваться и ответить. Оказалось, звонил ее парень, Женя. Минут на пять он загрузил мою подругу какой-то беседой.
Парня Лиды мы с Маринкой видели его всего лишь несколько раз. И, если честно, он не слишком нам нравился. Этот Женя был красивым, действительно красивым, таким, каким бывают актеры или певцы: статным и высоким, с правильными, пропорциональными чертами лица, к тому же оказался совсем не глупым – учился на последнем курсе экономического факультета универа и уже работал в престижной фирме. Кроме того, родители обеспечили его собственной квартирой в центре города и неплохим автомобилем. Но было в его характере что-то такое, что заставляло нас с Мариной относиться к нему настороженно. То ли его надменность, то ли холодность и отстраненность, кажущиеся эгоизмом. Лида, правда, ничего этого не замечала. Для нее Женя был сильным и целеустремленным. А такие личности подруге нравились. Но личность личности рознь, верно?
Обычно сдержанная на чувства Лидия первое время была от Евгения просто в восторге, и хотя сейчас эйфория от влюбленности у нее заметно уменьшилась, она все равно продолжала относиться к своему парню очень нежно и трепетно. И после «сеанса» у гадалки на набережной она все ворчала, что никуда уезжать не собирается и покидать своего Женьку – тоже. А Маринка, напротив, ждала своего «творческого» принца с нетерпением. И почему-то требовала его с меня, как будто бы я была начальником отдела Сбыта идеальных мужчин на ГЗПП – Государственном заводе по производству принцев.
– Слушай, Маша, – серьезно уставилась на меня подруга, поговорив со своим молодым человеком, спустя пару минут, – мне Женька звонит и требует срочной встречи.
– Требует? – удивилась я. Лида не из тех девушек, от которых что-то можно требовать.
– Вернее, ему срочно нужно со мной встретиться, – по лицу подруги прокатилась волна тщательно скрываемой обеспокоенности. – А что случилось – не говорит.
– Что-то серьезное? – спросила я.
– Вроде бы нет. Но Женя о-о-очень срочно хочет поговорить. Понятия не имею, что произошло. Узнал, что я освободилась, и попросил приехать минут через тридцать – сорок в один ресторанчик на соседней улице, – продолжала Лида задумчиво.
– Ресторанчик? Вот буржуй. Лида, езжай! – тут же решила я за подругу.
– Но я хотела дождаться вас с Мариной, – слегка растерялась она. – Мы же договорились после пойти закрытие зачетов в кафешке отметить.
– Не надо ждать! Езжай. Вдруг у него там что-то случилось? Топай, давай, к лесенке. – Я взяла подругу за плечи и повела к лестнице. – Мы с Маринкой напишем тебе, как сдали. Ну, я, наверное, не сдам, но все равно напишу. А потом мы как-нибудь соберемся и отметим.
– Да сдашь ты, дуреха, – улыбнулась все еще озадаченная звонком Лида.
– Спасибо за поддержку. Короче, мамочка, не забудь сама позвонить, когда выяснишь, чего там твой Женек от тебя хотел. Если сможешь, приезжай к нам с Маринкой, – я хихикнула, – если Женек не затащит тебя к себе в гости на кофе.
– Он не пьет кофе. Только зеленый чай. Тогда ладно, я побежала, доченька. И только попробуй завалить последний зачет! – погрозила мне пальцем Лида.
Лида спешно спустилась по лестнице, озадаченная словами Евгения. В ее голове пробегали один за другим сценарии поведения парня – голос Жени был, как всегда, не сколько сух, но Лида явственно уловила в нем нотки волнения и даже раздражения. Это девушке очень не понравилось, и интуитивно она готовилась к чему-то неприятному. Только к чему? Отношения у них были замечательными, именно такими, к каким девушка и стремилась – стабильные, без излишней романтики (ее Лида не слишком уважала), пафосности и карамельности, серьезные и обнадеживающие. Ссор или поводов для расставаний у них не было. Были только общие планы, например, съездить летом вместе в Таиланд.
«Может быть, с ним что-то случилось?» – волнуясь, думала Линда.
Дорогу от университета она перебегала, почти не глядя по сторонам. Красный свет на светофоре всегда внимательная даже к деталям девушка просто-напросто проигнорировала. За что немедленно поплатилась – ее едва не сбила яркая фиолетовая спортивная «Мазда». Водитель все же успел затормозить – с визгом колес, и капот машины едва не задел остолбеневшую Лиду, остановившись в жалкой паре сантиметров от нее. Девушка замерла, мигом сообразив, что с ней чуть не случилось что-то страшное.
Фиолетовая дверь резко распахнулась, и наружу выбрался невысокий молодой человек в темном дорогом льняном фиолетовом, под стать авто, пиджаке, из-под которого виднелся светлый пуловер. На слегка бледном лице с плотно сжатыми губами чернели затемненные итальянские очки – тоже явно не дешевые, как и круглые часы на правой руке, и начищенные до педантичного блеска ботинки из натуральной кожи. Парень, которому на вид можно было дать около двадцати пяти лет, снял очки и внимательно уставился на Лиду, как умудренный опытом старый филин на беспечную мышку. Покачал черноволосой, аккуратно подстриженной головой и, сощурившись, приблизился к девушке.
– Вот блин, – прошептала перепуганная Лида, сжимая руки в кулаки так, что длинные, яркие, и – вот совпадение! – накрашенные сегодня в фиолетовый цвет ногти впились в ладони. Девушка чувствовала, как пульс бьется в ее пальцах.
– Я бы выразился крепче и неприличнее, – произнес молодой человек сердито, оглядывая ту, которую едва не сбил. – Девушка, вы смертница?
– Нет.
– Уверены?
– Абсолютно уверена. – Тряхнула черными волосами Лидия, разжимая, наконец, ладони. Страх медленно уползал.
– Точно?
– Ох, да.
– Из-за вас я едва не стал преступником, совершившим наезд на пешехода. Хотя дорогу на красный свет переходили именно вы, – как-то равнодушно попенял молодой человек Лиде. – Радуйтесь, что я успел вовремя затормозить.
– Я радуюсь, – совершенно серьезно произнесла девушка. – Простите, я не знаю, что на меня нашло. Правда, мне очень жаль. Я так спешила на остановку, что не заметила красный свет.
– Наверное, вы обратили внимание на зеленый цвет, предназначенный не пешеходам. Садитесь, я вас подвезу, – все тем же тоном равнодушного, но крайне вежливого человека, предложил водитель фиолетовой «Мазды». – Раз уж я едва не сбил вас.
– Мне неудобно.
– Поверьте, я бы не стал предлагать вам свои услуги, если не имел возможности исполнить их и надеялся, что вы откажетесь.
– Но это… Это, правда, неудобно, – была слегка поражена реакцией парня в очках Лида. Другой на его месте наорал бы на нее, а потом уехал бы просто-напросто, удостоверившись, что с ней все в порядке.
– Мой брат, – поморщился неожиданно водитель «Мазды», мельком взглянув в сторону университета, – говорит, что неудобно спать на потолке, заниматься там же любовью и делать еще некоторое количество вещей, в том числе и совсем неприличных. А мой брат – умный человек, так что… Садитесь, я не насильник, не вор и не дорожный правонарушитель – ни разу не нарушал правила. До происшествия с вами я был идеальным водителем.
– Отлично. Я удачно вас встретила. Еще раз прошу прощения – я была слишком невнимательной. И да, вы можете звать меня Лидией, – не стала больше отказываться брюнетка от заманчивого предложения. К Евгению хотелось приехать как можно скорее и узнать, наконец, что у него там случилось – по телефону Женя категорически отказался говорить, в чем дело. Девушка приблизилась к автомобилю, сама открыла дверь и первой оказалась в кожаном салоне.
– Хорошо. Я – Петр, – тут же уселся на водительское место молодой человек и вновь надел темные очки, которые, как успела заметить Лида, оказались с диоптриями. – Говорите адрес, Лидия.
Девушка назвала адрес ресторана, взглянув в лицо новому знакомому, успев заметить, что глаза у парня красивые – не темные, а синие, как будто бы он был в линзах. Когда он надевал очки, его радужки казались темными, почти карими.
– Я знаю, где это. Через десять минут окажемся на месте, – сказал почти идеальный водитель. – Или даже раньше – если нет заторов.
Оказалось, что небольшие заторы есть, и до места они добрались минут через двадцать. За это время сидящие в «Мазде» обменялись еще парой десятков ничего не значащих слов. Потом хозяину машины позвонили.
– Да, – произнес в меру почтительно Петр, включая гарнитуру и выруливая одновременно на другую полосу. – Да, дед, я почти в университете. Все сделаю, как ты сказал. Конечно, я перезвоню тебе. Да, я понял. До вечера.
Лида не слушала водителя, смотрела вдаль и гадала, что же Женьке вдруг понадобилось от нее? Что он там такого мечтает сказать ей? Почему у нее плохое предчувствие цвета воронова крыла?
А водитель изредка посматривал на Лиду и на ее черные тяжелые волосы, которые забавно вились на концах. Как и брату, которого Петр кстати и некстати частенько вспоминал (так же часто, как и черта!), ему всегда больше нравились светловолосые и светлоглазые. Что Инна, что эта милая Маша – Денис выбирал такой типаж и для серьезных отношений, и очень часто – на пару ночей.
И почему им обоим всегда нравились блондинки?
Петр хмыкнул про себя. Вспомнил случай из школы. Им обоим понравилась одна девочка – натуральная голубоглазая блондиночка со светлыми ресницами. Братики, одному из которых было лет тринадцать, другому – почти шестнадцать, здорово подрались прямо в школе, умудрившись сбить с ног директора и поставить ему фингал под глазом. Тот тут же вызвал их родителей, а так как родители обоих мальчиков уехали, оставив ребят на попечение вечно занятого деда, в школу пришел именно он. После посещения кабинета директора обозленный Даниил Юрьевич так затиранил кузенов, что они на время даже сдружились против деда.
Вечно молодящийся и стильный дедушка, которого все и всегда принимали за их отца, долго читал им лекции на тему, что братья не должны делить одну женщину, и даже дал пару советов, как следует этих самых женщин завоевывать. Мальчишки запомнили их и честно старались завоевать девочку блондинку – целых два дня. А потом, к удивлению Смерчинских, она выбрала не их, а какого-то задохлика из параллельного класса.
После этого разочарования Петя и Денис в первый раз в жизни напились в компании друзей, едва не разгромив квартиру деда. У обоих была одинаковая реакция на алкоголь: ребята начинали буквально сходить с ума. Дед, увидев, что стало с его квартирой, потом вообще едва не убил внуков и больше к себе надолго старался не брать.
Петр молча высадил Лиду у нужного ресторана, кивнул ей на прощание и поехал дальше. Однако через пару метров остановился, открыл окно и крикнул ей вслед:
– Лида!
Она мигом обернулась.
– Лида, переходите дорогу на зеленый свет. Рядом с вами может не оказаться такого умелого водителя, как я.
– Спасибо за совет! – крикнула в ответ девушка, которой на пару мгновений стало весело, а потом поспешила на встречу с Евгением. Он уже ждал ее – его автомобиль был припаркован неподалеку.
Из ресторана Лида вышла через десять минут, с виду такая же спокойная, как и прежде, но внутри совершенно убитая. Пульс бился в кончиках пальцев так же сильно, как и полчаса назад, когда парень на фиолетовой машине едва не сбил ее. Лучше бы сбил.
Лучше бы она прекратила свое существование на земле.
Естественно, он ее бросил. Нет, не бросил, а сказал, что их отношения прекрасны и замечательны и устраивают его более чем, но… Но он, Женя, зависим от внешних объективных обстоятельств. Лида сначала не поняла, что он имеет в виду, что за внешние обстоятельства? Тогда молодой человек, не отрывая напряженного взгляда от собственных ладоней, пояснил девушке ситуацию. Его родители настаивают на том, чтобы он, их единственный сын, для пользы семейного дела женился на дочери одного преуспевающего бизнесмена средней руки, которой Евгений очень и очень нравится. Если бы та девушка не испытывала симпатии к Жене, о перспективной свадьбе и речи быть не могло, но мать парня недавно узнала о ее симпатиях и тут же решила, что Евгению следует сблизиться с этой девушкой – для заключения выгодного брака.
«Перспективы, мой хороший, – вот самое главное в любых твоих отношениях и контактах», – сказала она ему несколько дней назад, ясно дав понять, что его основная обязанность заключается в умножении семейного благосостояния. И даже привела в пример одного своего партнера из соседнего города – очень состоятельную бизнесвумен, которую уважала, хотя и во многом завидовала:
«У Аллы два сына, и пока один из них встречается с дочкой одного значимого человека, владеющего большими капиталами, она умудряется поднимать бизнес в гору еще выше».
Когда Женя рассказал ей все это, нервно постукивая пальцами по бокалу с водой, она вдруг на какой-то миг подумала, что он не поступит так, как сказала его мать. Женя скажет ей, что любит ее и не собирается бросать по прихоти матери. Но вместо этого она услышала: «Прости, я не могу поступить по-другому. Я думал весь вечер и всю ночь – даже не спал, смотри, у меня мешки под глазами! – и решил, что я не могу подвести родителей. Лида, я должен это сделать. Но я все равно люблю тебя. Ты всегда будешь моей малышкой. Понимаешь?»
Почему ее не сбила эта дорогая «Мазда»?
Нет, он не бросил ее, он просто честно предупредил, что после окончания университета женится на девочке из богатой семьи по желанию родителей. И добавил, что хочет и дальше встречаться с Лидой, потому что ему уютно и комфортно рядом с ней. А еще сказал, что его будущая жена не слишком красива, балла четыре из десяти, а вот Лида – красавица. И он надеется, что она его поймет. Не простит – а именно поймет.
Вспомнив это, девушка замедлила шаг и впилась ногтями в сумку – до боли, чтобы не дать волю чувствам прямо на людной улице. Один из темно-фиолетовых аккуратных ноготков сломался – почти под корень, но обычно переживающая по этому поводу девушка лишь равнодушно взглянула на руку и вновь опустила ее, пряча ладонь за широким ремнем сумки на плече. Как же ей хотелось отхлестать Женю по щекам, но вместо этого она мило улыбнулась ему и сказала с ядовитой улыбочкой:
– Здорово. Это очень вовремя.
– Что, прости? – не понял парень, думая, что сейчас девушка ударит его или обольет, но реакция ее была совершенно другой.
– Прости, Жень, я рада за тебя, но мы не сможем встречаться. Я нашла себе нового парня, и… сам понимаешь. Я стараюсь быть верной девочкой. По крайней мере, теперь. В общем, я хотела сказать тебе, но все боялась сделать это: у меня есть другой. Ты вовремя разорвал наши отношения. Я себя даже виноватой не чувствую, – она заставила себя засмеяться. Терять чувство собственного достоинства Лида не собиралась.
О да, Евгений удивился, еще как, и, кажется, даже обозлился, с грохотом поставил чашку с кофе на стол и волком уставился на Лидию.
– Что ты сказала?
– Повторить? Прости, я не хотела делать тебе… больно. Не хотела говорить, – сквозь зубы произнесла Лида. – Но сегодня ты дал повод для расставания. И я рада, что все прояснилось.
За эти десять минут они стали совершенно чужими друг другу людьми. Их отношения лопнули как мыльный пузырь. Женя возмущался и даже кричал, как будто бы во всем была виновата Лида. А девушка молча сидела, смотрела на него и пила сок через трубочку. Она тоже хотела кричать, но еще больше хотела сохранить остатки достоинства, а потому просто слушала бывшего парня.
Напоследок темноволосая девушка достала деньги – куда больше, чем нужно было, чтобы расплатиться за сок, и аккуратно положила их около локтя разгневанного Жени с насмешливо-извиняющейся улыбкой на губах:
– Милый, мне мой новый парень не разрешает пользоваться благосклонностями других мужчин. Я сама заплачу за свой сок. Сдачи не надо.
– Лида, стой!
– Прощай.
И она вышла из ресторана, довольная тем, что сумела не унизиться перед бывшим парнем и не заплакать перед ним. Все же актрисой Лида была неплохой и разыграла обидный спектакль. На самом деле ей было больно, страшно и обидно, а никакого парня, не разрешающего ей «пользоваться благосклонностями других мужчин», у Лиды не было. Верность значила для нее слишком много.
Девушка села в автобус, не глядя на его номер. Больше всего на свете она хотела оказаться дома и дать волю терзающим ее эмоциям. Пусть с виду Лида была спокойна, но внутри нее кипели эмоции. Ей хотелось кричать, плакать, бить подушку – от обиды и бессилия. Однако Лида слишком поздно поняла, что перепутала маршруты и снова приехала в университет. Раньше с ней такого не случалось.
Лида вышла из автобуса, пару минут постояла в задумчивости и только потом медленно двинулась не в сторону университета и находившихся там подруг, а в сторону парка, расположенного неподалеку. Ей хотелось побыть в одиночестве, там, где не будет людей.
Она медленно, меланхолично стуча каблуками по асфальтированной дороге, двинулась вперед, не замечая ничего и никого. Ее целью были самые далекие лавочки, притаившиеся за шикарными изумрудными кустами. Там ее точно никто не заметит.
Лучше бы тот парень с фиолетовой тачкой действительно сбил ее.
«И что бы тогда изменилось? – сама у себя мысленно спросила Лида. – Женька все равно женился бы. И только бы я мучилась. Вот козел. Тварь, последняя тварь».
Нет, хорошо, что фиолетовое спортивное авто не причинило ей вреда и что этот парень в черных очках сдавал экзамены по вождению и получал права, а не покупал их, как это часто делают богатенькие детишки. А в том, что брюнет с умным тонким лицом – его имя Лида благополучно забыла – был обеспеченным, девушка не сомневалась.
Лида, наконец, набрела на пустую лавочку в тени, которую с трех сторон окружала живая изгородь. И опустилась на прохладное дерево, закрыв лицо руками. Она плакала тихо и аккуратно – не потому, что она была особой малоэмоциональной, напротив, в ее душе бушевал самый настоящий ураган, а потому, что по-другому плакать Лида не умела, да и вообще делала это не часто, в отличие от той же Марины, девушки сентиментальной и несдержанной. Слезы скатывались к губам, и Лида чувствовала их соленый вкус. Девушка не понимала, почему Женя так поступил с ней. Они же любили друг друга. И она ему доверяла. Почему это произошло?.. А может, это просто дурной сон?
Девушка ущипнула себе чуть выше колена, сильно, как потом оказалось, до синяка, и почувствовала боль. Нет, она не спит. И это не розыгрыш. Женя – серьезный человек, он даже шутить не умеет. Да и взгляд его был расстроенным. Наверное, ему тоже пришлось несладко.
В его семье не принято было перечить родителям. Сначала Лида бесконечно уважала в нем это качество, а так же его консерватизм в некоторых вопросах и стремление к прекрасной карьере и материальной обеспеченности, потому как ей казалось, что все эти качества Женьки в перспективе делают из него прекрасного мужа и хорошего отца. Да, прекрасным мужем он станет, но только не ее. Богатым мальчикам – богатые девочки. Их отношения с самого начала были обречены. Но Лида этого не понимала.
От этих мыслей девушка заплакала сильнее, глухо всхлипывая и глотая слезы.
Она просидела так минут двадцать, или тридцать, а может быть, и весь час, не слыша телефонных звонков Маши, Марины и Евгения, принявшегося вдруг названивать бывшей подруге.
Постепенно слезы стали проходить.
Девушка внезапно, словно насытившись собственными беспокойными мыслями, отняла от лица мокрые ладони. Щурясь от яркого солнечного света, она достала салфетки и стала спешно стирать дрожащими пальцами дорожки от слез, стекающих от уголков глаз к самой шее. Потом Лида вытащила из сумочки косметичку. Только когда девушка все теми же дрожащими пальцами стала подкрашивать и без того темные ресницы, она поняла, что на лавочке за изгородью сидят люди. Лида прислушалась к их разговору.
– Я целую неделю не мог получить от тебя связного ответа, – сказал молодой человек. – Ты пряталась от меня. Избегала. Зачем?
– Я не знала, как сказать тебе это, – ответил женский печальный голос.
– Тебе надо было просто сказать. Не важно, как. Если тебе было удобно, надо было написать это на бумаге, послать сообщение, нарисовать палочкой на земле. Мне не важен способ того, как ты сообщила бы мне это. В нашем случае содержание перекрывает форму.
– Я знаю, что дура! – истерично воскликнула девушка. – Знаю. И мне так стыдно! Прости! Я думала только о себе.
– Все в порядке. Тебе не нужно просить у меня прощения. Тише, успокойся. О’кей?
Голоса за спиной показались Лиде знакомыми. Очень знакомыми. Она резко развернулась и от удивления перехотела плакать. За кустами, отделяющими скамьи друг от друга, сидели Дэн Смерчинский и Ольга Князева. Однозначно это были они – Лида видела их силуэты сквозь листья живой изгороди. Их разговор был странным.
– Денис, прости, – повторяла Ольга.
Лида нахмурилась – о чем говорят друг Машки и Князева?
– Хорошо. Улыбнись – и тогда точно прощу. Вот, умница. Ты просто скажи мне, на что ты надеялась? – голос парня был не настойчивым, а вполне дружелюбным, но даже Лида почувствовала, что Дэн несколько рассержен и ему очень важен ответ Ольги. А еще она не сомневалась, что он получит этот ответ.
– Надеялась на то, что он оставит меня в покое, и я буду без страха встречаться с тем, кем хочу, – чуть резковато отозвалась Ольга. – А еще, Денис, я так и думала, что ты догадаешься. Ты ведь умный мальчик, – с горечью произнесла девушка.
– Я догадался, – подтвердил Дэн. – Но не мог найти подтверждений. О том, что ты сейчас мне рассказала, никто не знает. Вернее, знает очень ограниченный круг лиц, так?
– Так. Ты же понял, что я сама узнала об этом совершенно случайно. Вот это точно была судьба. – Ольга вдруг рассмеялась, – хоть я и атеистка и не верю ни во что такое, но… Я не могу найти объяснения этой случайности.
– Во что-то верить – очень неплохо, – осторожно заметил парень. Теперь Лида мысленно согласилась с ним.
– Он верит. В судьбу. Сам мне не раз говорил. И говорил, что наши отношения с ним – судьба. Психопат! Ты представляешь, такой, как он, – верит! – вновь как-то нервно рассмеялась Оля. – Верит! Мой дед, физик-ядерщик, – тоже верит. Говорит, пришел к этому не сразу, но еще в молодости. Говорит, Вселенная устроена божественным образом. Никак иначе. А вот его друг, известный литературный критик, кстати, защитивший диссертацию по Толстому, не верит. Смешно, да?
– И я верю. Если нам есть, во что верить, жить немного интереснее. Так?
– Может быть. Но ты знаешь, мне и так сейчас очень интересно живется. Я не могу делать то, что делала раньше. Я люблю свободу, но… Я скована. Я расстроена. Я в депрессии.
– Из-за него, Оль?
– Да. Он такой… Я его боюсь, – четко произнесла девушка. – Боюсь, Денис.
– Почему ты мне не сказала, что он из себя представляет? Почему сразу не сказала? Почему? – с каждым новым «почему» голос Дэна становился все тверже. – Ты мне теперь не доверяешь? Я же сказал, что буду защищать тебя и буду всегда на твоей стороне.
– Я боялась, что ты мне откажешь в помощи, Денис. – Ольга произнесла это тихо, но Лида все равно каким-то чудом расслышала. Она совсем не понимала, о чем эти двое ведут речь, но ей не очень нравилось, что парень ее подруги сидит здесь с Князевой, той, которая умудрилась отобрать у Машки ее ненаглядного Никиту.
– Хорошо, я все понял. Постараюсь исправить ситуацию. Просто знай, Оля, – тебе надо было сразу сказать мне все о нем, – мягко попенял Дэн. – Все-все. Я ведь все равно бы нашел нормальный способ помочь тебе.
– Мне действительно стыдно, что я не сказала раньше, – в голосе Князевой было раскаяние – Лида чувствовала это так же хорошо, как сегодня чувствовала то, что Нику что-то резко понадобилось от ее Машки и что он с ней заигрывал – может, не словами, но взглядом и жестами.
– И я правда боюсь. Не за себя. За человека, которого люблю. Я все затеяла только ради него.
Они замолчали. Отвлекшаяся от своего горя Лида переваривала информацию. О чем эти двое ведут речь? Кого боится Князева? Чем ей может помочь Денис? И знает ли Маша, что эти двое уединились в парке? А Кларский знает об этом?
– А тот парень? – вдруг нарушил тишину Смерчинский.
Лида опять навострила ушки, готовая прямо сейчас сорваться и бежать к подруге, чтобы доложить ей, что ее ненаглядный Смерчик что-то странное обсуждает здесь с Князевой.
– Какой парень?
– С которым ты встречаешься, – припомнил Смерч голосом брата, интересующегося делами сестры. – Кто он для тебя?
– А, он, – голос его собеседницы неожиданно потеплел. – Он классный. Нежный, заботливый, похожий на ежика – характером. Я люблю его. Только он без ума от другой. Это какой-то омерзительный любовный треугольник, Денис. Инна говорила мне про любовь, уверяла, что это великолепное чувство, ни на что не похожее – разве что только на страсть к мороженому. Ты же помнишь, она его безумно любила и все время лопала. Но я всегда смеялась над ней, потому что вообще не верила в какие-то там чувства. Мне казалось, что это есть только в книжках и в кино. Пока она не встретила тебя. Помнишь тот случай в кабинете физики? – с легкой светлой печалью по прошлому, которое уже никогда не вернешь, спросила Ольга.
– Конечно, помню! Хотел поцеловать девушку, которая нравилась, а она меня ударила, – парень коротко рассмеялся. – Я же тогда не знал. Ладно, не будем об этом, – со вздохом оборвал сам себя Смерч.
– Да, не нужно говорить об этом, мы же договорились не ворошить прошлое… В общем, мои представления о любви рухнули, я полюбила. Так же сильно, как Инна. Не сразу – вначале он казался мне глупым мальчишкой, но со временем я поняла, как он мне дорог. Знаешь, Дэн, мы встретились в клубе, когда я была пьяной – совсем пьяной. Я нагрубила ему и смеялась над ним, не помню даже причину этого. А когда ко мне стали приставать какие-то ублюдки, он защитил меня, вызвал такси и увез – правда, не домой, потому что не знал адреса, а к себе. Сказал матери: «Это моя однокурсница, она отравилась алкоголем на вечеринке, потому что не умеет пить, а девчонки хотели над ней приколоться и споили!» И оставил меня у себя. Утром притащил воды и какое-то жуткое лекарство от похмелья, представляешь? Я не знала, рыдать мне или смеяться.
Лида вздохнула. У всех проблемы на личном фронте. Князева боится за Никиту? С ним ведь она встречается… И, видимо, действительно его любит. И что они с Машкой в нем нашли такого? Колючий тип. Как ежик.
– Он любит другую, но встречается с тобой? Зачем?
– Не знаю. Симпатия, жалость, постель – я правда не знаю. Хотя нет… – она засмеялась так печально, что Лиде показалось, что заплакала. – Я же просто умею добиваться, чего хочу.
Листья зашелестели – казалось, они завздыхали под порывом ветра.
– Дэн, что делать? – продолжала Оля. – Я боюсь не за себя. Я боюсь за него. Если бы я не встретила его, я бы с легкостью отшила этого придурка. Сказала бы, что он мне не нужен. Меня к нему ведь даже не тянет… Но я столько всего натворила из-за своей глупости. Из-за своей гордости. Я боюсь, что он узнает обо всем, и тогда, – девушка судорожно вздохнула, – и тогда отомстит. Я попросила тебя помочь, чтобы быть с этим человеком и не бояться за него, понимаешь? Я тебе не сказала всего, прости меня, прости, Денис.
– Иди ко мне, я тебя пожалею, – вдруг сказал парень. Кажется, он обнял девушку. Судя по просвету в густых кустарниках, розовое прильнуло к серому. Лида, которая сразу после разговора с Евгением готова была создать Общество защиты женщин от измен, рассердилась – за Машку. Чего это ее парень обнимает какую-то там Князеву?
– Я его люблю, а он любит другую, – повторила Оля, все больше запутывая Лидию, которая уже жалела, что подслушала этот разговор. – Я ненавижу ее и одновременно себя. Она – хорошая девочка. А я такая дрянь, Дэн.
– Ты не дрянь, ты малышка Князева, – рассмеялся он, – помнишь, как ты злилась, когда тебя так называли парни в классе?
– Помню. Но, Денис, почему я оказалась в такой нелепой ситуации? Не верила в любовь и… Влюбилась. Забавно, не находишь? – хмыкнула она.
– Это жизнь, – отозвался Денис, чуть помедлив. – Ты же знаешь, что она забавная женщина.
– Почему это жизнь – именно женщина, а не мужчина? – рассмеялась Ольга.
Лида мысленно согласилась с ее вопросом.
– Как бы сказал Черри, потому что она нам дает, – рассмеялся Дэн. – Дает кучу возможностей и кучу проблем. И удовольствие от этих возможностей дает совсем кратковременное. А его хочется еще и еще. Каждый день, и желательно, чтобы оно было долгим. Очень долгим.
– Инна один раз сказала, что Черри великий Пошляк Пошлякович. Но без него было бы дико скучно, – непонятно к чему произнесла Ольга.
– Она сказала правду, – согласился Смерч.
– Про Ланде она говорила, что он – парень-ромашка. И без него тоже было бы грустно.
– А что она говорила про меня? – поинтересовался горько Смерч.
– А что она могла говорить мне про тебя, кроме того, что любит? Она говорила только это. И ни одного плохого слова.
Они помолчали еще минут пять, и все эти минуты притаившаяся Лидия усиленно размышляла, о чем же разговаривают эти двое? Что у них за свои дела? Да, они знакомы с детства, учились вместе, но… Князева что, отстающая, что ли? Если со Смерчем они учились в одном классе, то, получается, она либо пропустила один год в школе, либо не сразу поступила в университет. Наверное, у них была общая компания, раз так много общих знакомых, но что они имеют в виду? Лида не понимала. И кто такая Инна – тоже. Единственное, что она поняла, что Инна и Дэн были вместе, а Ольга была близка с Инной.
– Так, Ольга, мне пора. Нужно быть в универе.
– Мне тоже. Договорились встретиться с Ником, а он не любит опоздания, – отвечала со смешком Ольга. – Иди первым, не хочу, чтобы нас вместе видели.
– Хорошо. Не заблудись в парке, малышка, – весело попрощался с ней парень. – И не беспокойся, у нас ведь все будет хорошо. Не иначе.
– Никак иначе. Я верю тебе. Пока, Денис, спасибо тебе за все, – отозвалась светловолосая девушка. Когда Дэн ушел, она заплакала. Не громко, но отчаянно, и в каждом ее всхлипе таилась боль.
Кусты уже второй раз за этот день стали свидетелями женского плача и понуро пригнули ветки к стволам, так же, как кошки подбирают под себя лапки.
Лида, поняв, что теперь эстафету в номинации «Лучший женский плач дня» переняла Ольга, отчего-то смутилась. Подслушивать чужие слезы ей не хотелось. Да и разговоры – тоже. Князеву было чисто по-человечески жаль. Лида не понимала, что с ней. Ольга влюблена в Кларского, боится за него, а он хоть и встречается с ней, любит другую? Внезапно Лиде вспомнилось, как Никита сегодня подкатывал к Маше, и она даже головой помахала – не может быть, в Бурундукову он точно не может быть влюблен! Но что Никите понадобилось от ее подруги? И о чем просила Ольга Смерчинского? Сплошные загадки.
Когда взволнованная Лида быстро шла к университету, чтобы встретиться с Машкой и Мариной, ей вдруг подумалось, что Оля говорила Денису о нем самом. Может быть, она любит вовсе и не Кларского, с которым встречается, а Смерчинского?
И история о каком-то там парне в клубе выдумана полностью, от начала до конца. Князева и клуб? Сомнительно. Князева и алкоголь? Изумительно. Князева и парень, мама которого разрешила притащить домой пьяную девушку? Глупость какая-то. А вот Князева и Дэн? Вполне возможно. Тем более их связывает общее прошлое. Ольга заплакала сразу, как только ушел Смерчинский. Она водит его за нос, что-то недоговаривает, давит на жалость, а этот парень, хоть и умный, но не сможет противостоять женскому коварству. Женскому коварству не может противостоять никто. Даже Женя. Та девка правильно рассчитала, что Евгению придутся по душе деньги ее родителей, если у нее внешность на «четверочку».
Но все-таки кого тогда боится Князева? Чьей мести? И о чем она просила Смерча? И что от него скрывала? Сплошные тайны.
И, кажется, Дэнни все же не интересуется Ольгой – он обнял ее, чтобы успокоить, и помогает ей по доброте душевной. И не намерен бросать Марию или изменять ей все с той же Князевой. Он странный, непостоянный, но хороший. Надежный, хотя и не кажется таким с первого взгляда. Как, как такой парень-ветер, парень-собирающий-взгляды, парень-улыбка может казаться оплотом отношений? Да никак. Абсолютно. Но это только на первый взгляд.
Вот ее Женька казался надежным и верным с самого начала их отношений, а на самом деле смело подкинул свинью любимой девушке, как только ему представилась возможность сделать это ради собственной выгоды. Парень-скала, парень-уверенность-в-завтрашнем-дне, парень-серьезность не оправдал возложенного на него доверия.
Лида достала телефон. Марина и Маша писали ей, что сдали зачет и получили допуск к экзаменам. Особенно радовалась Машка – в конце каждого предложения уйма восклицательных знаков и куча стикеров. Звонила мама и подружки со школы – они давно хотели собраться вместе. А еще звонил Женя – целых пять раз. И даже прислал одно сообщение: «Возьми трубку! Я хочу с тобой срочно поговорить! Кто у тебя появился? Ты надо мной так издеваешься?»
– Урод, – швырнула на дно сумки телефон девушка. – Еще и звонить мне смеешь? Кто у меня появился? Принц матерый у меня появился, черт возьми.
С мыслями о том, как можно было бы казнить проклятого Женьку, Лида пришла к университету, все меньше и меньше становясь похожей на человека, проплакавшего долгое время. На крыльце она обнаружила Бурундукову и двоюродную сестру, торчавших в компании смеющегося Смерча, беловолосой Инги, дерзкого на вид парня с зелеными волосами и кучей цветных татуировок и худого, мечтательного вида блондина в узких клетчатых штанах.
Не успела Лида подойти к смеющейся компании, на которую то и дело оглядывались другие студенты, как как ее опередил невысокий молодой человек в очках.
– Денис, – властно позвал он Смерчинского по имени.
Лида узнала голос и с удивлением поняла, что это тот самый водитель, которого она сегодня едва не сделала преступником.
Я радовалась жизни.
Может быть, с этого дня мне нужно перестать считать себя тупицей? Как-никак, я сдала жуткий зачет без шпор и списываний, мобилизовав все силы своего собственного ума, который перестал на время прикидываться мыслительным дистрофиком и проявил себя во всей красе.
Получив зачет, из кабинета я вылетела в образе Черного Плаща, того самого, из мультика, только не на крыльях ночи, а на крыльях счастья. Орел, хлопая уже своими широкими крыльями, приплясывал то на одной, то на другой ноге под задорно-торжественный гимн Багамских островов. Эта же музыка играла у меня в душе, выводимая сводным оркестром двигательных нервов под управлением маэстро со сложной фамилией – Нервуса Вестибулокохлеариса. То есть нерва, отвечающего за слуховое восприятие.
Головастики выкинули маски уныния, победно вскидывали ручки, сжатые в кулаки, под веселенький клубный транс и, дружно улыбаясь, выводили цветными маркерами на своих незаменимых плакатах:
«Полная победа! Яхоу-у-у!»
– Ну как, Бурундукова, сдала?
– Сдала!
– Ну, красавица! Молодчинка! Сложно было? Какие вопросы попались?
Сияя, я приняла от ребят поздравления (это у нас в группе вещь необходимая и традиционная), пообнималась с Мариной, поделилась впечатлениями от зачета и строгого препода, который, надо отдать ему должное, лично меня не валил, а потом вместе с подругой пошла в столовую.
Уже там, заказав горячее ароматное какао и булочки, я послала сообщения о том, что сдала последний зачет, уехавшей Лиде, родителям и наглому Федьке, еще вчера противным голосом уверявшему меня в том, что волноваться не стоит. «Ты, Машка, все равно когда-нибудь этот зачет сдашь, вопрос только, в каком семестре – в этом, следующем или года через два», – уверял меня братец. Вот же я на него злилась! И только вмешательство мамы помогло ему обойтись без увечий.
Естественно, я «обрадовала» и господина Смерчинского, заявив ему в переписке, что он обязан теперь вести меня на свидание и выполнить кучу других обещаний, потому что я получила заветное «зачтено». Кажется, он тоже обрадовался этому факту.
«:) Я знал, моя радуга, что ты все сдашь) Я всегда в тебя верил! – было ответом от него минут через пять. – Хэй, Бурундук… та-дам. Gala time!»
«Что еще за гала тайм?»
«Торжественный момент. Я официально приглашаю тебя, Мария, на наше первое полноценное свидание, во время которого сделаю все, чтобы ты была без ума от меня», – написал самонадеянно Дэн.
Кажется, в этот момент я неосознанно захихикала от удовольствия.
– Ух ты, – загорелись темные глаза подруги, прочитавшей сообщение, – какой он романтиш-ш-шный парень! Машка, а почему первое свидание-то? Вы же уже давно встречаетесь?
– Э-э-э, Дэн неудачно пошутил. Он имеет в виду первое после зачетной недели, – ответила я, попивая обжигающее какао.
«Ты мастер оставить человека без ума, – тут же согласилась я. – Гильдия доставал все еще работает?».
«И не только она, Чип. Я хочу обнять тебя», – как-то не в тему написал Дэн, и мне стало приятно, а на лице сама собой нарисовалась улыбка.
«Хорошо, что только обнять! :)».
«И не только обнять…»
«Ты, типа, неприличный мальчик?»
– Естественно, он неприличный, – со знанием дела сказала тут же Маринка, поглощая булочку, обсыпанную маком и сахаром, и беззастенчиво заглядывая в экран моего телефона. – Мамочка знает толк в неприличных мальчиках. Дениска о-о-очень неприличный.
– Маринка! Но… вообще-то есть в нем такое, – задумчиво ответила я.
– И согласись, это классно? – подмигнула мне подружка. – Как только у вас что-то случится, – она выразительно поиграла бровями, – а я уверена, это будет скоро, ты мне сразу все в подробностях и рассказываешь. О’кей?
Я косо взглянула на нее и покачала головой.
– Я не слышу положительного ответа!
– Отстань!
– Не отстану!
– Ладно-ладно! Так и быть! Я тебе даже набор свечей подарить могу! Будешь с ними стоять… – вспомнились мне свечи из «романтического» подарка друзей Дэна, который лежал у меня дома.
– Кто тебя этому научил? – вздохнула подруга. – О, новое сообщение. Что он тебе написал?
Мы вдвоем склонились над моим телефоном, чуть не ударившись лбами.
«Of course», – ответил парень, а дальше в сообщении следовали непонятные иероглифы.
«Издеваешься, придурок?» – напечатала я, но подруга ловко выхватила у меня из рук телефон.
– Ты как со своим парнем общаешься? – возмутилась она. – Он же обидится! Ни за что ни про что – и придурок!
– А что мне на это написать? Я же ни фига не понимаю в этих иероглифах!
– Надо быть чуточку помягче с мужчинами, понежнее, – наставительно сообщила мне Марина. – А то они дуреют от жесткого обращения. Ну, знаешь, как звери. Если с ними жестко обращаться, они будут тебя бояться, но не факт, что любить. Но и добренькой слишком быть нельзя. Иначе сядут на хрупкую женскую шейку и свесят ножки. Нужен баланс.
– Что ты несешь? – поморщилась я. – И что ему написать? Малыш мой, я не совсем поняла, что ты имеешь в виду своими чудными китайскими буковками, не мог бы ты быть столь любезным, чтобы пояснить мне их значение? А, да, и подписаться: твоя сахарная мышка.
– Не утрируй. Мамочка придумает, как написать.
В тот раз я впервые задалась вопросом – почему девушки так мучаются перед тем, как напечатать ответ парню, который им нравится, и почему они так долго думают едва ли не над каждой буквой? По мне – писать надо от души, так, как это прозвучало бы в устной речи, без головных напрягов и раздумий: обидит ли его это сообщение или он будет хохотать над ним.
Может быть, я просто не дипломат?
«Что это, Денис?! О. о Как это переводится?» – решили мы написать Смерчу. Он вновь ответил очень быстро. Дэн умудрялся писать, почти не глядя в экран, но при этом не делая ошибок и опечаток.
«М-м-м… Ты повторяла эту фразу, Чип. Когда мы сидели около твоего дома :) Ты сказала ее мне несколько раз :) Я был счастлив…»
«Ну и…?»
«Эта фраза переводится примерно так: «I want you». Это очень неприличная фраза для китайцев :)», – сознался наконец парень. Головастики мигом внесли иероглифы в реестр неприличных выражений и слов у себя в бесконечных каталогах.
«Для китайцев неприличная, а для меня сойдет, идиот? Вообще уже? Я тебя точно убью!» – на этот раз я все же его обозвала, хотя осталась в глубине души даже довольной. Марина смеялась и твердила, что Дэн прикольно со мной заигрывает.
«Ты наверняка сидишь и злишься, мой Бурундучок. Ты такая милашка, когда злишься *здесь должен быть смайл с издыхающим человечком*. Приду к универу минут через 20. Выходи, и я буду готов пасть от твоей руки. Без шуток»
«Без шуток так без шуток. Через 20 минут я тебя уложу!» – не сдержавшись, добавила я смайл с ножом.
«Это был бы восторг. Реальный. Но не при всех :) Я тебе говорил, что я не экстремал в этом деле :)»
– Он во всем видит пошлость, – покачала я головой. Несмотря на это, мне хотелось улыбаться. И хотелось видеть Смерча не через двадцать минут, а прямо сейчас. – Озабоченный.
– Ну, он парень, – пожала плечами подруга. – Это само собой. Думаю, секс для него важен не меньше, чем для тебя – романтика. Но при этом он очень милый – до безумия. И на фоне некоторых экземпляров совсем не пошлый. Поверь.
Я была вынуждена с этим согласиться, хотя, если честно, немного смутилась. Но виду не подала.
– Эх, когда же я своего зайку встречу? – мечтательно произнесла Марина, потягиваясь. – Я жду-жду, и одни кретины попадаются. Совсем не зайки.
– Какого ты зайку ждешь? – поинтересовалась я.
– Такого, от которого сойду с ума, – серьезно ответила Марина, а я принялась дразнить ее, что пока она ждет зайцев и прочих животных, парни проходят мимо.
Чуть позже, конечно, она действительно почти сошла с ума, и именно из-за молодого человека. Да из-за какого!.. Вернее, из-за каких. Целых двух. И даже я потом едва не лишилась рассудка, потому что и романтически настроенная Маринка, и Лида, девушка с вечным скепсисом в глазах, стали жертвами слов той самой гадалки с черничными глазами, которую мы встретили на набережной. Да и я тоже стала этой жертвой.
«И плечи, и плечи Смерчинского тоже!»
Правда, про плечи была отдельная история…
Еще минут десять посидев в столовой, мы с Мариной отправились к выходу, продолжая болтать обо всем на свете.
– Лида куда-то пропала, трубку не берет, – хмурилась я, пытаясь в который раз дозвониться до второй подруги. – Чего ей там ее Женька целую лекцию решил зачитать?
– Да он вообще подозрительный тип. Он может весь день лекции читать, – кивнула Марина. – Нудный парень, излишне серьезный, хоть и красавчик, надо признать. По-моему, его только деньжата заботят и собственное благосостояние. На фига он сестренке? Вот скажи мне?
– Просто ей как раз такой тип мужчин нравится, – вспомнила я слова Лиды. – Тебе зайки, мне – чокнутые, ей – серьезные дебилы. Ну и где Смерчинский? – спросила я, когда мы вышли из университета. Дэна не наблюдалось. Зато наблюдались другие личности.
– Привет, Мария. Привет, Бурундук! – окрикнули меня радостно.
Через миг рядом со мной и Маринкой уже стояли Черри и Ланде. Первый во все глаза оценивающе рассматривал высокую фигурку подружки, второй сонно зевал, скрестив руки на груди. Смотрелись они довольно колоритно – в самом хорошем смысле этого слова. Очень ярко и в какой-то степени эпатажно. Зеленоволосый, брутальный Черри с самодовольной улыбкой стоял перед нами в черной безрукавке, которая открывала цветные тату на руках и плечах, засунув руки в карманы широких штанов цвета хаки, увешанных тяжелыми цепями. Беловолосый, почти как альбинос, Ланде выделялся из толпы узкими бордовыми джинсами в клетку, обтягивающими длинные худые ноги, идеально белыми лоферами, вязаной тонкой кофтой с капюшоном и большой абстрактной снежинкой на спине и броскими браслетами на обеих руках: кожаными и нитяными. Эх, а куда он дел свой длиннющий красный шарф?
– Привет, Вишневый Сад. Привет Ло… Ла… Ланде, – кивнула я парням, с трудом вспомнив норвежскую фамилию блондина, ставшую ему и кличкой. Черри расхохотался.
– Вишневый Сад? – покачал головой Ланде, скалясь. – Мария, у Чехова случится сердечный приступ, если он услышит это. Даже несмотря на то, что он уже давно умер.
– Может быть, – похихикала я под негодующий взгляд Черри. – А вы что тут делаете?
– Дэна ждем, – охотно отозвался Ланде, отходя подальше от своего дружка.
– Да, точно. Ждем. А вы кого ждете? – не переставал глазеть на Марину зеленоволосый. Та тоже игриво, как кошка на соседского кота в мартовскую пору, косилась на парня. Похоже, он ей нравился. Кажется, отчаянно желающий спать Ланде тоже это заметил и только скорбно головой покачал.
– И мы его ждем, – радостно поведала я им.
– Отлично. Будем вместе ждать нашего дружбана. А, это… Чип, не познакомишь? – спросил Черри. – Со своей красивой подружкой?
Красивая подружка кокетливо засмеялась. Началось. Теперь Маринка не перестанет заигрывать с этим психованным панком!
– Отчего бы и не познакомить? Это Марина. Моя хорошая подруга. А это Черри и Ланде. Друзья Смерчинского.
– У тебя классное имя, Марина, – заявил тут же Черри, бесцеремонно подошел к девушке, наклонился и нахально уставился ей в глаза. – Ты реально в моем вкусе.
– Ты тоже ничего, – не осталась в долгу та.
Они тут же с легкостью обменялись еще парочкой комплиментов и явно остались довольны друг другом.
– Он не может пропустить ни одну симпатичную девушку, – ворчливо заметил Ланде, словно бы ни к кому не обращаясь. – Наверное, у него комплекс. Боязнь остаться одному. Или комплекс Казановы в действии. – И парень вновь сладко зевнул.
Подул ветер, встрепал его прямые, почти белые волосы, и они умудрились залезть Ланде в рот во время зевка. Блондин состроил недовольную рожицу, топнул и убрал волосы назад. Они, однако, вновь моментально растрепались.
– Ты даже ветер раздражаешь, чувак, – радостно изрек Черри, узрев эту картину. – Заткнись, короче. Ну, Марина, детка, – ты ведь не против, если я так буду тебя называть? – расскажи о себе?
Она стала рассказывать – заигрывать с мальчиками подруга умела, а главное, любила и теперь отрывалась на Черри.
Черри, обменявшись телефончиком с моей подругой, на минутку отошел к каким-то своим знакомым, среди которых я увидала затылок Челки, и стал смолить сигарету, Ланде кто-то позвонил по телефону, и он, вежливо извинившись, отошел.
– Вот это парень, – восхищенно произнесла Марина, глядя на спину Черри, размахивающего руками и что-то кому-то доказывающего. – Просто одно большое зеленое «вау».
– Да ты что? А по-моему, он не совсем адекватный, – была я не слишком хорошего мнения о зеленоволосом. Парень-то он интересный, и друг хороший, но явно не создан для нормальных отношений с девушками. Это я тут же и заявила Маринке.
– Нет, он классный, – задумчиво отозвалась она. – Напористый, решительный. Свободный.
– И реальный такой бабник.
– Я смогу его перевоспитать. Он меня с первого взгляда покорил. А у меня так редко бывает… Маш, а второй – гей? – заинтересованно окидывая взглядом уже не Черри, а Ланде, прошептала мне на ухо подруга.
– Кто?
– Беловолосый.
– А, Ладне? Не знаю. Иногда мне так кажется, – я улыбнулась, вспомнив, как беловолосый возмущался у меня в подъезде, когда я задавала ему подобные вопросы.
– Они подозрительно смотрятся вместе. Если беленькому нравятся мальчики, то получается, зеленый – его друг? – и подруга захихикала. – Яой в действии?
– Зеленому вроде нравятся девочки. Ты сама это заметила. А вот про Ланде ничего сказать не могу, – призналась я, посмотрев на ноги парню. Прикольные у него все-таки джинсы. – Но он забавный.
– Забавный. Я таких никогда не встречала. Но Черри – это мегапарень. Какие у него тату классные!
– Он тебе что, – широко раскрыла я глаза, – серьезно нравится?
– Он отвязный, и фигура у него прикольная. Веселый и мордочка мужественная, – любовалась на Черри издали подруга.
Я натурально за нее обеспокоилась. Судя по немногочисленным рассказам довольно скрытного на самом деле Смерча, зеленоволосый тот еще тип. У него из принципа нет серьезных отношений с девушками. Он существует сам по себе и живет одним днем. Сегодняшним.
– Марина, почему тебе вечно нравятся какие-то нефоры, а? – вспомнился мне ее прошлый парень – длинноволосый любитель одеваться во все черное и готичное и выступающий в местной готической рок-индастриал группе. Когда мы с Лидой впервые его увидели, то поверить не могли, что наша Маринка в нем что-то нашла, а он, в свою очередь, заинтересовался ею – такими разными эти двое казались. Впрочем, встречались они от силы месяца два, не больше.
– Не знаю, Машка. Я просто очень люблю творческих людей. Которые не боятся себя выражать.
– Черри себя выразит, – не сомневалась я. – Через твое потомство.
– Ты о чем? С какой стати? – нахмурилась девушка.
– С такой. Помнишь, что тебе гадалка нагадала?
– Такое не забывается. С одной стороны, она сказала много правды – про тебя и про букву «д», к примеру, – задумчиво произнесла Марина. – А с другой, какой еще ребенок?! Кстати, пойду и спрошу его настоящее имя. Если на «а», этот Черри – моя судьба.
И она засмеялась.
– Учти, я требую, если родится девочка, назвать ее в мою честь.
– Бурундукова! Что ты несешь? О, белый возвращается. Вот у него имя зайки Черри и спрошу, – решила Марина.
– Рехнулась ты совсем, мать.
– Ну и что. Зайку хочу себе! – хищно осклабилась подруга.
– В зоомагазин сходи, – буркнула я.
– Слушай, – посмотрела тем временем Марина на явно скучающего Ланде, который ей, по-видимому, не нравился, потому как с ним Маринка совсем не заигрывала, а общалась нормально.
– Что? – поднял он на нее свои печальные светло-голубые очи.
– Как его зовут? – ткнула она пальцем в беспечно ржущего Черри.
– Этого упыря ты так и можешь звать – упырь, – поведал ей Ланде и поежился от нового порыва ветра.
– Нет, серьезно, какое у него имя? Черри – ведь это кличка, так? – не отставала темноволосая девушка.
– Так. Совершенно глупая идиотская кличка, – было видно, что беловолосый сегодня не в духе. – А по имени его называют только дома.
– Ну и какое у него имя? – не отставала Марина. И глупо заулыбалась.
Сейчас выяснится, что какой-нибудь Арнольд или Феофил. Э-э-э… нет. Хм, кажется же, Черри называл мне свое имя… Тогда, в парке. А не Сашей ли его зовут? Да, точно, Сашей. Александром. Финиш! Его на букву «а» зовут! Сейчас Маринка оккупирует парня!
– Александр, – мрачно отозвался Ланде. – Назван был так в честь Александра Македонского. Македонскому наверняка плохо, Македонский ругается, Македонский в ужасе, Македонский плюется, у Македонского истерика, но Черри живет с этим именем и менять не собирается.
– Александр? – прошептала пораженная Марина. Впечатлительная она девушка. – У него имя на «а»?
– Вероятнее всего, – глянул на нее по-эльфийски грустными глазами блондин.
– А тебя как зовут? – в ступоре поинтересовалась подруга.
– Леголас, наверное, – не в тему тихонько хихикнула я.
– Мое имя – Микаэль, – скучным голосом произнес парень, длинным тонким пальцем потирая кончик острого подбородка, но, несмотря на этот скучный голос, представился он артистично, подав себя так, будто бы был, по меньшей мере, аристократом-графом, спустившимся из своего родового замка в долину, где жил простой люд.
– Вот это имечко у тебя, парень, – потрясла головой Марина. – Но оно классное!
И подруга неожиданно улыбнулась личности по имени Микаэль Ланде. Он тоже с улыбкой все того же знатного графа кивнул ей.
– Не Михаил, не Мишка, а именно Микаэль? – уточнила я. Микаэль, Рафаэль – они с ума сошли? Те, кто так называет детей? Что дети им плохого сделали?
– Да. Точно так. Этим именем назвал меня мой отец. Хотя мать была против, – с великим достоинством отвечал Ланде.
– О, ничего себе. А я всю жизнь просто Марина, – рассмеялась девушка, поправляя темные волосы.
– Иногда Мариной быть проще, чем Микаэлем.
– Ты имеешь в виду, быть девушкой проще, чем парнем? – удивленно произнесла она.
– Нет. Носить простое имя проще. Оно привлекает меньше внимания, – поморщился Ланде.
Я в это время увидела вдалеке шагающего к нам Дениса и, сама не зная зачем, побежала к нему. Мне хотелось и уткнуться ему носом в грудь, и пожаловаться на то, как мне страшно было сдавать идиотский зачет, и похвастаться, что я его все-таки сдала.
– Привет, Дэн! – прокричала я ему на бегу, махая рукой.
– Привет, Марья, – улыбнулся мне парень и, ускорив шаг, вдруг подхватил меня на руки и закружил в воздухе, заставив крепко обнять его за шею, зажмуриться и засмеяться.
На нас тут же уставилась добрая половина народа, находящегося около университета. Однако я ко всеобщему нездоровому интересу уже привыкла. И чувствовала себя радостным мячиком, который дети подкидывают вверх – в детстве мне всегда казалось, что мячики очень счастливы, когда ими играют, подбрасывая в воздух.
– Я все сдала! – объявила я, когда Смерч осторожно вернул меня на землю.
– Я рад. И я верил в тебя, Бурундучок, – отозвался он с крайне серьезным видом. – Значит, завтра, моя дорогая девушка, мы встретимся и чудесно проведем время. Я заеду за тобой в пять часов. Тебе будет удобно?
– Будет, – улыбнулась я ему. Надо же, я всего-навсего увидела его и обняла, а настроение поднялось так, что его верхняя отметка находится в космосе, где-то в районе Венеры. У орла скоро будет проложена трасса до небес имени Смерчинского Д., чтобы моя гордая птица могла беспрепятственно подниматься на седьмое небо.
– Кстати, к тебе друзья пришли: панк и мальчик, похожий на гея.
– Знаю, – кивнул головой Смерчинский. – Кстати, Марья…
– Что?
– Я тут подумал… – голос Дениса становился все глуше и интимней. – Ты что, капустой увлекаешься?
– В смысле?
– В прямом, – невозмутимо отозвался парень, пялясь куда-то в область моего солнечного сплетения. Я тут же вспомнила его дружественный совет под окнами библиотеки.
– Ну ты и затупок, – нахмурилась я и пихнула его в грудь, заставив радостно засмеяться.
– Ты почему такая стеснительная? Я тебе говорил – избавляйся от своих комплексов. Особенно рядом со мной, – заявил Смерчинский.
– Почему рядом с тобой? Ты что, особенный?
– Слегка особенный, – согласился парень и протянул мне руку, повернутую ладонью вверх, словно приглашая на бал.
– Ты слегка тупой, – я положила руку поверх его ладони, и он тут же переплел свои пальцы с моими.
– Я слегка не в себе, – прошептал он мне, но ответить ему я не успела – к Смерчу подбежали друзья, и он принялся с ними здороваться. А потом мы подошли к дожидающимся нас Ланде, Черри и Маринке, которая все заигрывала с зеленоволосым, получая от этого огромное удовольствие – улыбка не сходила с ее ярко-розовых губ.
Парни весьма обрадовались приходу их дружка, обменялись с ними традиционными рукопожатиями (иногда мне прям жаль Смерчика – со столькими личностями надо за руку поздороваться, столько чужих микробов на себя перетянуть) и принялись разговаривать о каких-то делах, ведомых им одним. Маринка продолжала тихо млеть. Я, держа за руку Дэна, пробовала вновь дозвониться до Лиды, но безуспешно. Потом увидела знакомую парочку Ник-Ольга вдалеке и зачем-то помахала им. Они ответили мне (а Кларский даже улыбнулся!), а потом удалились в сторону остановки. Наверняка пошли на очередное свидание, которое теперь, впрочем, меня не волновало.
– Наш конь положил глаз на девушку, – ворчливо сказал Ланде Смерчу, когда парни решили свои дела и Черри вновь обратил внимание на мою подругу.
Дэйл только кивнул, проследив взглядом за другом, и начал приставать ко мне со своими неостроумными шуточками про капусту и ее чудодейственный эффект. По словам моего личного дурачка, выходило так, что будь его воля, он бы запатентовал всю злосчастную капусту и стал бы единственным властелином этого овоща на всея земле человеческой. А потом бы продавал по цене героина.
– Кому? – не врубился Ланде. Опять поднялся ветер и растрепал его белосоломенного цвета волосы. Молодой человек нервно пригладил их. Проходившие мимо девушки с интересом взглянули на него и заулыбались. Микаэль устало отвернулся. Мне такое поведение показалось подозрительным. Может, ему и правда парни нравятся?
– Если захочешь, то и тебе. Но вообще я имел в виду девушек, – сообщил ему Смерчинский. – Чип была бы моим официальным дилером в этом городе. Получала бы капусту бесплатно.
– Это ты сейчас бесплатно получишь фонарь, – мрачно сказала я. – Чтобы освещать себе весь нелегкий путь к богатству. Как ты себя вообще ведешь?
– Рядом с тобой я веду себя, как ребенок, – сообщили мне, а Ланде, меланхолично склонив голову набок, подтвердил это.
– Обычно Дэнни куда более взросло себя ведет, – задумчиво поглядев на нас, подтвердил светловолосый. – Наверное, рядом с тобой он просто теряется.
– Эй, – деланно возмутился Смерч. – Не выдавай меня!
Тем временем Черри и Маринка все никак не могли отлипнуть друг от друга.
– Черри?
– Что, крошка? – мигом повернулся к ней парень с улыбочкой.
– Сколько у тебя татуировок? – с интересом изучала его разноцветное предплечье Маринка. – Они такие классные.
– Много, но у тебя будет шанс рассмотреть каждую по отдельности. Ты мне нравишься! – с ходу объявил он. – Когда я найду свою единственную, – при этом он развязано подмигнул Марине, – набью ее имя. Чтобы оно вечно было со мной.
– А ты романтик.
– Романтик? – зеленоволосый глубоко задумался и даже почесал репу. – Очень глубоко внутри.
– Романтика у него на задворках души, – хмыкнул Ланде. – Он если и будет бить тату с именем девушки, то где-нибудь на ягодичной мышце. Или под мышкой.
– Усохни, – бросил ему тут же Черри.
Интересно, почему они почти всегда вместе и ругаются. На братиков вроде бы не похожи: внешность слишком уж разная. Черри даже загореть уже умудрился где-то, а Микаэль (Боже, что за имечко!) бледный, как пережеванная поганка. Я хотела спросить у Смерча, какие отношения связывают двух этих не слишком друг друга любящих голубков, но мне помешали. Чей-то негромкий, но достаточно уверенный голос окрикнул Смерчинского по имени. К нам медленно приближался невысокий темноволосый парень, которого я видела в клубе вместе с дедом Смерча.
– Кто посетил нашу скромную обитель? Петр, добрый день, – отозвался Дэн, сбегая по ступенькам крыльца к родственнику. Вот с ним он рукопожатием не обменялся.
Да, это был его брат по имени Петр, которого в клубе я окрестила Гарри Поттером местного разлива. Как мне это вообще тогда в голову пришло – не знаю. Таких серьезных и даже жестких с виду Гарри Поттеров с равнодушными глазами не должно существовать ни в одном косплее или фанфике, даже категории AU. Поттеры с таким холодным взглядом не спасут народ от темных властелинов вроде глубокоуважаемого Воландеморта. Такие Поттеры сами становятся всевозможными темными лордами.
Деловой, с жесткой линией губ, в затемненных очках, которые парень вертел в пальцах – таких же длинных, как и у Смерча, хотя ростом был куда ниже, он напоминал молодого и уже очень успешного бизнесмена. Не то чтобы мне Петр не нравился, просто я интуитивно сторонилась людей такого типа. А вот, например, Лиде – я в этом почти уверена – такие мужчины нравятся. Взять хотя бы ее Евгения. Брат Дэна проигрывал Евгению во внешности – был не таким высоким и красивым, зато явно был богаче, да и чувство стиля имел неплохое. Вот только глаза его мне не нравились.
Вот вам и Гарри Поттер по-русски…
– О-о-о, – явно обрадовался Черри, – кто к нам явился! Господин Большая шишка! Еще не все деньги на свете заработал, нет? А где твоя охрана?
Зато Ланде появлению Петра искренне обрадовался, первым пожал руку и с улыбкой что-то ему сказал. Кажется, потом они договорились о встрече на неделе. Это тут же развеселило Маринку, пребывающую в отличном настроении, и она прошептала мне на ухо:
– А может, беленькому нравится этот серьезный тип в очках?
Я прыснула, представив их в объятиях друг друга.
– Ты здесь зачем? – не слишком любезно спросил Смерч, стоя напротив родственника. От деда им обоим достались одинаковые синие глаза. Вот только выражения этих глаз были разные.
– Явно не по тебе соскучился, – отозвался Петр, доставая из внутреннего кармана пиджака широкий кофейного цвета конверт, и небрежным жестом вручил его брату. – Дед просил передать. Приглашения на благотворительный бал «Ночь жизни», – он назвал традиционное мероприятие, проводимое одним известным благотворительным обществом, на котором присутствовала элита всего города. – На двоих. Состоится в начале июля. Впрочем, все даты указаны. Придешь со своей, – холодный проницательный взгляд Петра добрался до меня и, внимательно изучив, вновь переместился на Дэна, – девушкой. Дед сказал, что хочет видеть вас вместе.
Смерчинский забрал конверт и небрежно засунул его в карман.
– Придем, пусть не беспокоится. А ты стал посыльным у деда, братишка?
– О, да. Подрабатываю у него курьером.
– Зачем ваш дедушка хочет меня видеть? – поинтересовалась сверху я.
Парень с очками в руках вновь повернулся ко мне и улыбнулся как акула.
– Волнуется за нашего Дениску. Желает, чтобы его невеста была девушкой приличной и хорошей.
Я едва пальцем около виска не покрутила. Какая я еще невеста? Совсем у них полушария перестали работать, как надо? И зачем мне идти на бал? Но все свои возражения я выскажу не при Петре. Не нравится он мне.
– Мария, вы очень нравитесь нашему дедушке, – известил меня черноволосый родственник Смерча. – И он очень хочет встретиться с вами вновь.
– Да? Правда? – отозвалась я озадаченно. – Он интересный дядька…
Пока братики Смерчинские о чем-то негромко разговаривали, а Ланде и Черри затеяли очередную перепалку, изредка поглядывая вниз, на родственников, я и Марина заприметили Лиду, стоящую с несколько удивленным видом неподалеку от нас, около лавочек. Мы тут же оказались рядом с ней.
– Лида! А я все сдала! – сообщила ей я. – А теперь пойду со Смерчем на свидание. Жизнь прекрасна! А что тебе Женек сказал?
– Почему так быстро вернулась и не отвечала на звонки? – полюбопытствовала Марина и тут же сообщила: – А мне тот зеленоволосый парень нравится! Хочешь с нами погулять, день такой хороший!
– Алло, Лид!
– А, простите, не слышала, – отозвалась девушка, с трудом отрывая взгляд от спины одетого в фиолетовый пиджак Петра. Взгляд у нее был слегка отсутствующий. – А с Женей все… нормально. Он просто хотел забрать у меня свою флешку, там важная информация была. А погулять я, наверное, хочу, да, – теперь она внимательно уставилась на Петра Смерчинского. – Кто это кстати, такие?
Мы тут же стали вовсю просвещать опоздавшую Лиду и знакомить ее с парнями.
– Я с тобой завтра хочу встретиться, кое-что хочу один на один обсудить, – шепнула мне подруга. Я только растерянно кивнула.
Синие глаза смотрели друг на друга без особой теплоты – братья Смерчинские никогда не дружили. Их отношения нельзя было назвать враждой, скорее, это было перемирие, негласно заключенное после детской войны.
Перед тем как уходить, Петр вдруг произнес тихо:
– Мне не доставляет радости быть мальчишкой на посылках у деда, Денис. Но он все же просил передать тебе еще кое-что.
– И что же? – полюбопытствовал тот.
– Он одобрил твою девочку, можешь радоваться, – сказал со смешком в голосе Петр. – Но знай, если будешь меня раздражать, я сделаю так, что твоя Машенька станет деду костью в горле. И его либерализм по отношению к твоей невесте вмиг превратится в лютый консерватизм.
Дэн знал, что брат не врет. Оба парня, принадлежащие к младшему поколению Смерчинских, имели лидерские задатки, как и их дед. Только если харизматичный Дэнв был лидером ярко выраженным, умеющим заставить окружающих прислушиваться к его словам и привлекающий всеобщее внимание, то Петр всегда был серым кардиналом, хитростями добиваясь своих целей.
– Невесте? С чего ты взял, что она моя невеста, малыш? – на мгновение прикрыл глаза Смерч.
– Так думает наш дед, – злорадно сообщил ему брат. – Особенно после того, как он узнал, что ты был на семейном торжестве предков твоей Машеньки. И в этот же день устроил драку в кафе опять из-за нее же.
– Я? Из-за Машки? И откуда же он это узнал, позволь спросить? – если Дэн и был разозлен, то внешне оставался совершенно спокойным.
– От меня, – довольно отвечал Петр. – Он ведь очень беспокоится за любимого младшего внучка Дениску. Поэтому просил проследить за ним своего другого внучка, старшего и не такого любимого. А уж как я преподнес ему ваши отношения – это другое дело. Он думает, что ты очень серьезно настроен по отношению к этой девчонке. И то, что ее предки – менты, ему безумно импонирует. Особенно папочка в высоком звании с большими связями. Он говорит, со временем старший братец Машеньки сможет занять в своем государственном ведомстве неплохую должность. А у нас ведь бизнес прекрасно строится на родственных связях. Да и проблемы высокопоставленные родственники могут решить влет. Ты же знаешь это, Денис? Прекрасно знаешь. Но стоит мне немного исказить информацию, и даже это тебе не поможет.
На лице у Петра появилась едва заметная неприятная улыбка. Дэн тоже улыбнулся – как всегда, во весь рот, – поманив брата указательным пальцем, склонился к его уху, после чего приглушенно прошептал в ответ:
– Знаю. А еще знаю… Такие чудеса, Петя… Говорят, в «Алигьери» слишком много странной новой наркоты. Дорогой, но доступной и популярной – потому что она не вызывает сильного привыкания. Нужные люди продают ее прямо за стойками.
– Что? – сощурился его кузен.
– Дед будет в восторге. Это ведь происходит за его всеведущей спиной.
– Откуда инфа? – Петр слегка побледнел. Он не стал строить из себя ничего не понимающего человека. Кузен не дурак, все равно уже знает. И все уже понял. – Кто? Кто сказал?
– Об этом знают уже очень многие. Если я там не появляюсь, это не значит, что я не знаю о положении дел в клубе. Будь осторожен, братишка. Одно дело, если узнает дед, просто лишит тебя наследства и выгонит к черту из клуба, а другое, если тебя накроет полиция. Допустим, кто-нибудь из родственников моего Чипа… Будет неприятно, не находишь?
Черные брови его брата взметнулись вверх.
– Ты ведь такой правильный. Ты что, не будешь орать, что это незаконно? Что ты против наркоты? Что наркодилеров нужно казнить? А?
Дэн глубоко вздохнул, как будто бы сдерживаясь, чтобы не ударить брата. Тот тут же заметил, как крепко Смерч сцепил зубы и как сузились его зрачки, в которых плясали невидимые обычному глазу вихри северных ветров.
– Я могу орать все, что угодно, братишка. Только кто будет это слушать? Я не могу запретить людям делать то, что они хотят. Это их жизнь. А я не всегда могу отвечать даже за жизнь своих близких людей.
– Вот… как, – скрипнул зубами Петр, понявший, что потерял свой козырь.
– Точно. Так. Я не в силах перевернуть мироздание, – уже совсем спокойно отвечал молодой человек, отстраняясь от кузена, – знаешь, на что похожи клубы и наркотики?
– На что? На хороший бизнес? – нервно спросил Петр, который проклял в душе все на свете. Его легкомысленный брат, весельчак, повеса, узнал его тайну! Узнал и ничего не стал говорить деду! Будь он, Петр, на его месте, Даниил Юрьевич уже давно бы был в курсе всего.
– На улей с веселящимися пчелами, полный меда. Макового, особенного. Липкого. Один раз попробовал – надолго в нем завяз. Или навсегда. Только этот улей не вечен, братишка. Его скоро не станет. Дело времени, и ты это знаешь. И если ты в этом завяз, не пробуй это дерьмо, а просто следи за его производством, – сказал Денис напоследок брату уставшим голосом.
– Черт, что же ты такой добрый? – вдруг сердито произнес Петр. – Аж раздражает.
– Я генератор безумного добра, брат.
– Очень печальный генератор добра, – попытался усмехнуться невысокий парень.
– Какой есть. Думаю, ты все же будешь давать деду верную информацию, так?
Петр с омерзением глянул на родственника. Смерч потрепал его по плечу, словно и не сердился.
– Ладно, мне пора. Друзья ждут.
– Я тоже спешу. Не забудь прийти на этот гребаный благотворительный бал. Дед – один из соучредителей, – с этими словами парень в очках развернулся, попрощавшись с Дэнни через плечо и сквозь зубы, и очень неспешно двинулся в сторону стоянки. Ему было неловко называть Дениса братом, хотя Петр вдруг и захотел сделать это.
Он медленно, засунув руки в карманы, уходил прочь.
Играть с Марией, этой миловидной и забавной, взрослой лишь с виду девчонкой кузена, ему перехотелось по вполне серьезным причинам. Ладно, пусть Денис сам с ней разбирается. Теперь его заботили лишь дела в клубе, а в голове раздраженной стаей ворон носились слова брата. Он типа заботится и беспокоится? Он предупреждает по-дружески? Он хороший? Да, он такой.
Наверное.
И так всегда, с самого детства. Петр чувствовал себя плохим мальчиком, а Дениса воспринимал как героя добра. И всегда завидовал, что именно кузена, а не его самого называют Смерчем – а ведь в детстве и раннем подростковом возрасте у них была общая компания и друзья. Это в последние лет шесть он как-то отдалился от всех, а кое с кем даже поругался, и поддерживал хорошие отношения лишь с меланхоличным, но добрым и умеющим и развеселить, и успокоить Ланде. С ним они иногда вместе выпивали или зависали в бильярдном клубе.
Петр оглянулся. Дэн уже стоял рядом с Черри и Ланде. Кажется, веселился, хотя полминуты назад был грустным и усталым от всего на свете, как столетний дед, прошедший войну.
То, что Петр сам поставил между собой и братом границу под названием «хороший-плохой», дошло до второго Смерчинского только сейчас, когда он понял, что Дэн не собирается подставлять его перед дедом. Нет, он дал понять, что сделает это, если кузен вмешается в их с той девчонкой отношения.
«На его свадьбу я подарю ему «Бентли», пусть подавится», – подумал он вдруг и неожиданно ухмыльнулся солнцу.
С этого дня жизнь Петра начала меняться. В его точно распланированной жизни, больше похожей на график, стали происходить случайности, которые молодой человек ненавидел. К примеру, не успел он отойти от братишки, как заприметил свою недавнюю знакомую, стоявшую в компании – вы только подумайте! – с той самой Машей.
– Девушка с дороги, – остановившись, произнес Петр, увидев Лиду, и даже свои модные очки снял, чтобы полюбоваться на слегка бледное лицо симпатичной брюнетки.
– Парень из машины, – слабо улыбнулась ему она.
– Мы вновь встретились. Все хорошо?
– Да, конечно.
– Прекрасно. Мое почтение, будущая невестка, – он вновь улыбнулся Маше, и та лишь кивнула. – Мир тесен, правда, девушки?
– Правда, – отозвалась Мария, изучающее разглядывая его. – Земля квадратная. Приходится встречаться за углом.
Она была права – и еще как права! Петр и не знал, что земля настолько квадратная.
– Он тебе нравится? – спросила тут же Лиду Маринка, как только та закончила свой рассказ о том, она встретила Петра и он ее довез до Евгения. А мне оставалось лишь удивляться, что брат Смерча, с виду такой холодный, может просто так помочь кому-то. Воистину, чужая душа – потемки.
– Нет, – безразлично отвечала девушка. – Просто хороший парень. Который отлично водит машину, – помолчав, она добавила: – И который ниже меня.
Маринка захихикала. Знала, что сестрица любит высоких мальчиков.
– Эй, люди женского пола, – подошел к нам походкой вразвалочку Черри, – Дэн тащит всех на увеселительную прогулочку. Вы как?
– Мы только за, – бодро отозвалась Маринка и шепнула сестре: – Это он мне нравится! Офигенный, да?
– Да, – осторожно кивнула Лида. Обычно она выбор Маринки только критикует почем зря, а сейчас соглашается. Что с ней такое? Однако, что с ней произошло, моя подруга рассказала позже. Только вечером в общем чате она написала мне и Маринке, что рассталась со своим идиотом Женей. На наши ошарашенные вопросы: «Что случилось?» и «Почему ты не рассказала нам это сразу?!» в конференции, устроенной на троих, подруга ответила, что не могла рассказывать при парнях, да и не хотела портить нам свидание с ними. Вот такая у нас сдержанная, скрытная и очень хорошая Лидия, которая к тому же не любит, когда ее жалеют. Кажется, она просто-напросто боится, что жалость заставит ее расплакаться при всех. А она девушка гордая…
Мы долго гуляли вшестером и со стороны казались тремя парочками. Черри и Марина шли впереди, оживленно о чем-то разговаривая и явно подбивая друг к другу клинья. Следом за руку шагали мы с Дэном, о чем-то споря и время от времени перекрикиваясь с остальными (подозреваю, что Смерчинский, гад, просто-напросто разводит меня на споры, а сам наслаждается моей реакцией). Микаэль и Лида замыкали нашу компанию, разговаривая на совершенно нейтральные темы философского содержания. Особенного интереса они друг к другу не проявили и довольствовались приятной беседой.
О том, что ей пора домой, первой сказала Лида. Она еще раз шепнула мне на ухо, что потом хочет поговорить со мной о чем-то важном, странно взглянула на смеющегося Смерча и пошла к остановке, засунув в уши наушники.
Уже впятером мы шагали по самому центру города, разговаривая о всякой ерунде и смеясь. Было весело. Мы купили мороженое в вафельных рожках и кофе в стаканчиках – мое было украшено целой горой сливок. Сделали несколько забавных селфи в фотобудке. Бросали монетки в фонтан, загадывая желания. И просто наслаждались хорошей погодой и чудесной прогулкой в хорошей компании. Через несколько часов мы забрели в уютное летнее кафе, где и просидели пару часов. Черри был таким вежливым, что не курил в моем присутствии и поэтому посмолить выходил в компании Дэна (одному ему было скучно) каждые полчаса. И тогда нас развлекал Ланде, который нравился мне все больше и больше.
Чертовски забавный тип – с интересными плавными жестами, размеренным голосом диктора и добродушным взглядом аристократа, решившего лично в своем имении отменить крепостное право.
Оказывается, он очень много путешествовал и рассказывал нам с Маринкой о разных городах и странах. Особенно нравилось ему бывать в Латинской Америке – в Колумбии и в Мексике, и Юго-Восточной Азии: в Японии, Тайване, Вьетнаме. О всех своих путешествиях он рассказывал, закинув ногу на ногу, жестикулируя левой рукой, а в правой держа бокал с холодным свежевыжатым соком. Рассказывал он все интересно, артистично, как будто бы был не Микаэлем, а путешественником Миклухо-Маклаем и древнегреческим оратором Демосфеном в одном лице, и мы с Маринкой буквально заслушивались его речами, мигом захотев взглянуть на величественные пирамиды майа, древние буддийские монастыри, знаменитую цветущую сакуру и водопады Игуасу, расположенные на стыке Аргентины, Бразилии и Парагвая.
А еще блондин подарил нам сплетенные из толстых нитей темно-коричневые браслеты, сняв их с собственных запястий. Сказал, что ему их сплел своими руками его хороший друг Перу, с которым он познакомился в Америке. Маринка похихикала, вновь прошептав мне, что Микаэль, наверное, не той ориентации, но подарок приняла с таким же удовольствием, как и я.
– Это на удачу. Браслеты на удачу. Они делают владельцев счастливыми, – сказал Ланде, снимая незамысловатые с виду украшения, которые тут же удобно расположились на моем запястье. У головастиков появилось то, чем можно поиграть в скакалочку. И это привело их в детский восторг.
– Спасибо, Микаэль, очень приятно, – улыбнулась ему Марина. Он кивнул, явно довольный собой. – Это так мило…
– А рядом со мной теперь будут два источника удачи, – хмыкнула я, глядя в окно на фигуру Смерча и стоящего рядом с ним курящего Черри и машинально перебирая пальцами по жестким кофейно-коричневым нитям браслета. – Я теперь вообще от счастья, наверное, с ума сойду.
В подтверждении этого радостно зазвонил мой телефон, который я тут же схватила, подумав, что меня беспокоит мама, но, оказалось, мамой там даже и не пахнет.
Я большими глазами уставилась на номер звонившего.
Никита.
Что ему надо?
Смерч и его зеленоволосый друг вышли покурить, в очередной раз оставив девушек на попечение Ланде. Уже смеркалось, на небе появились первые звезды, неяркие, теряющиеся на фоне проплывавших над городом двух спутников, но погода на улице только улучшилась. Теплый поздний вечер обнял город.
– Да, кстати. Понравилась эта девушка, Марина? – серьезно спросил Дэн у Черри. Тот закурил, прикрыв широкой ладонью огонек зажигалки от ветра, и молча, по старой привычке, протянул пачку сигарет Денису, но тот ладонью отодвинул сигареты от себя, отказываясь.
– Неплохая малышка, – кивнул тот, выдыхая густой дым. – Фигурка ничего так, симпотная. Темпераментная, – и он заржал.
– Слушай, чел, – Дэн положил руку на плечо другу, – серьезных отношений ты не хочешь?
– На хрен они мне сдались? – искренне удивился Черри-Александр, вновь затянулся и сказал задумчиво: – Мне и так неплохо.
– Отлично, – похлопал его по спине друг. – Тогда для однодневных выбери себе кого-нибудь другого.
– А ты что, на нее тоже запал, чувак? – вытаращился зеленоволосый парень на Смерча и выдохнул сигаретный дым ему прямо в лицо.
Тот только покачал головой.
– Нет. Дело в другом, Саш. Марина – близкая подруга моего Чипа. И ты ей очень нравишься – я отлично это вижу, – на лице Смерча появилась ехидная, но добродушная улыбка, такая, которой только друзья награждают друг друга. – Ты у нас местный покоритель девичьих хрупких сердец, Марина от тебя в восторге. Поэтому если через неделю ты ее бросишь и найдешь новую девочку, ей будет очень плохо. Она начнет жаловаться подругам. Марья тут же станет наседать на меня, чтобы я помог ее подружке наладить отношения с тобой… А у нас ведь все только начинается. Я тебя переубеждать не буду, моя девочка начнет психовать, мы поссоримся. Марина тоже будет не в себе. Ты что, не знаешь этих девчонок, которые ищут долгих отношений?
– Знаю, Дэн, – поморщился свободолюбивый Черри. – Они постоянно усложняют мне жизнь.
– Не только тебе. В общем, будет куда проще для всех нас, если ты не станешь продолжать дальнейшее общение с подругой Чипа. О’кей?
– О’кей, – пожал плечами Саша, – как скажешь. Мне не трудно. Девочка, конечно, красотка, цепляет, но вокруг много других. Слушай, а тебе Чип реально нравится?
– Да, – коротко, но правдиво ответил Смерчинский.
– Круто. Я думал, ты тогда слил все чувства на хрен, но, оказывается, ты, типа, еще живой. Круто, реально круто! – вдруг расхохотался молодой человек, а потом, став серьезным, сказал искренне: – Я не верю во все эти розовые сопли, любофф и прочее, но я вижу, что ты ожил. Я рад. Я, правда, рад. Ты не такой улетевший, каким кажешься на первый взгляд, приятель.
– Ты тоже ничего так! – расхохотался Дэн и добавил неожиданно для себя. – Я думал, что не смогу.
– Что ты не сможешь?
– Что не смогу… Быть нормальным работодателем.
– Че? Слушай, что за дерьмо ты иногда несешь? – стряхнул пепел себе на штаны цвета хаки парень, но не заметил этого. – Ты ж не пил. Ты же не пьющий мужик.
– Я думал, – таким же задумчивым голосом продолжал Денис, задрав голову вверх и глядя в темно-синее небо, – что не смогу подписать договор с кем-то на постоянной основе и буду довольствоваться внештатными сотрудниками… Сотрудницами. Стажерами на пару недель.
– А я говорил, – в шутку прорычал Черри, – я говорил, не общайся с этим олухом Ланде. С ума ведь сойдешь. Лажу какую-то несешь! Натуральную!
– Ты с ним живешь, еще ведь не помер, – улыбнулся Дэн.
– Твой мозг слишком сложный. Твой мозг меня убивает. Ладно, пойдем уже. Я пить хочу. Сотрудницы… договоры… Телку тебе хорошую нужно сегодня… А-а-а, ты ж сейчас верным будешь. Готовый муженек, типа, да? – Денис молчал, только улыбался, и, казалось, Саша понимал даже молчание друга, потому, подозрительно сощурившись, он добавил: – Вот черт побери! Ты знаешь, что писал Пушкин Вяземскому, когда узнал, что Баратынский жениться собрался?
Дэн поднял брови.
– Этого не знаю даже я. А тебе откуда вестимо?
– Откуда, откуда? – затушил сигарету Черри, который неплохо шарил в литературе. – От отца. Короче, Пушкин писал своему другану: «Правда ли, что Баратынский женится? Боюсь за его ум». А дальше там такой прикол…
Над дальнейшим текстом Смерч хорошо поржал, после чего кивком указал парню на кафе, где их дожидались девушки и Ланде.
Черри все-таки был хорошим другом, поэтому к словам Дэна прислушался и дал себе слово общаться с черноволосой милой Мариной только как с приятельницей и не более. Свое слово Александр сдержал без особенного напряга, но он даже и не думал, что за несколько совместных часов общения Марина начнет испытывать к нему очень сильную симпатию, подкрепленную уверенностью в том, что он и есть ее «творческая» судьба на букву «а».
Кстати, кое-кто из женского пола, чье имя начиналось на букву «а», все-таки задел и прожженное тысячами сигарет сердце панка. Уже пару раз он ловил себя на том, что принимал незнакомых худых девиц в красных костюмах за Аладдина, эту сумасшедшую малолетнюю дурочку, достававшую его в парке. А один раз она ему даже снилась – правда, без своей глупой яркой одежды…
Когда парни вернулись в кафе, оказалось, Марина и Ланде болтают о Мексике, а вот Чип сидит в сторонке, покачивая ногой, и разговаривает по мобильному. При этом она комично косилась на собственный телефон, как будто бы в нем сидел джинн, готовый вот-вот выскочить на нее. Да и говорила негромко. Смерч опустился на свое место, вытянул ноги и тоже вытащил телефон, отвечая на сообщения в сети, присланные незнакомыми людьми, приглашавшими его сегодня на разные тусовки.
– Ну, Никита, я не знаю, сможем ли мы встретиться, – проговорила Чип задумчиво, и эта фраза заставила расслабленного до этого Смерча, вполуха слушающего рассказ Микэля о достопримечательностях Мексики, вздрогнуть и резко повернулся к светловолосой девушке.
– Пока что у меня сессия, и мне нужно учить кучу всего… – продолжала она.
– Врушка, – хихикнула Маринка, отвлекшись от разговора с Ланде и Черри, который, как оказалось, в Мексике тоже однажды бывал. Но если первый рассказывал о пирамидах и буйной красоте природы, то второй перебивал приятеля, вставляя фразы о том, какая там классная местная трава. Маринка смеялась и вообще была в восторге от общения с этими двумя парнями.
За ту короткую треть секунды, пока Смерч поднимал взгляд на Машу, из него, оглядываясь по сторонам пугающими алыми глазами, выскользнула знакомая летающему неподалеку орлу красивая белокожая госпожа в широкополой элегантной шляпке с полупрозрачной вуалью и с мундштуком в чуть дрожащих длинных пальцах, облаченных в шелковые перчатки.
Именно она, осторожно, но вместе с тем и ловко взяла телефон из руки Маши, коснувшись ее горячих пальцев своими ледяными, забыв спросить у нее, хочет ли она прерывать разговор, после чего передала средство связи, ухмыляясь ярко-фиолетовыми губами, Денису.
– Я понимаю, Мария. Я бы очень хотел встречи.
Ревность вновь выдохнула в лицо Дэна прозрачный сладкий дым, прикурив от свечи, появившейся перед этой невероятной то ли женщиной, то ли монстром из воздуха.
«Мало времени прошло. Она не забыла его. Она пойдет за ним даже на край света. Ты всего лишь милая кожаная обложка для ее девичьего сердца, а он – настоящие чувства. Соображаешь, малыш?»
Он соображал. Прекрасно соображал. Поэтому и испугался. Наверное, с тех пор Смерч стал понимать, что в нем куда больше негативных эмоций, чем в среднестатическом человеке – только они скрыты где-то далеко в его искривленной душе. И дают себе волю лишь «по праздникам».
– Но после можно будет отметить вместе… – говорил спокойным и несколько вкрадчивым голосом Никита, не подозревая, что теперь его слушает Дэн.
– Что ты хочешь отметить вместе, Ник? – весело спросил Дэн.
– Эй! – возмутилась Машка. – Отдай телефон, дурак Смерчинский, то есть, конечно, милый котик!
Смерч, который теперь стоял, прижимая телефон к уху плечом, поймал руку девушки и легко отвел ей за спину, после чего с той же легкостью усадил Машу обратно на стул, а сам встал над ней, положив ладонь на плечо, словно желая защитить от нежданного звонка. Ревность пела без слов на соседнем столике.
– Ну и ладно, – проворчала Чип. Было видно, что разговор с Никитой Кларским ее напряг и удивил, а вмешательство Дэна обрадовало. Поэтому она больше не просила отдать ей телефон, а сидела спокойно, лишь вопросительно поглядывая на темноволосого парня.
– Кто это? – спросил хрипло Никита. – Кто?
– Это я, – поведал ему Денис, понимая с изумлением, что ему очень трудно сдерживать себя, чтобы не сорваться на крик-рычание, – Машин парень, Дэн.
– А где Мария? – окончательно был сбит с толку Кларский.
– Рядом, я ее обнимаю, – было новым ответом Дэнни. – Ты приглашал мою девушку на свидание, парень?
– Приглашал, – легко согласился его собеседник. – И не только ее.
– О-о-о, – протянул Смерчинский.
Никита рассмеялся, но смех его был напряженным.
– Я хотел вновь встретиться вчетвером: ты, я, девушки. Как тебе мое предложение?
«Я отлучусь», – прошептала госпожа Ревность, слезая со стола, и скрылась в теле молодого человека за соседним столиком, заподозрившего, что его девушка обманывает его.
– Почему нет? – согласился Дэн. – После того как моя зайка сдаст экзамены. Никит, в следующий раз с таким предложением звони лично мне.
– Чтобы не было недопонимания?
– Нет, просто потому, что я лучше знаю, как распланировать время, парень, – громко рассмеялся Денис. – Девушки такие эфемерные, с ними трудно договориться.
– Да, кстати, еще предложение – пойти завтра вчетвером на нон-стоп, – вдруг предложил Никита.
Дэн только головой покачал и сильнее сжал плечо Марии, прислушивающейся к его разговору.
– Прости, это было бы здорово, но завтра вечером мы заняты. Я забронировал отличный номер в одном местечке, которое очень любят принцессы, – поведал громко и выразительно Смерч самым загадочным своим тоном. Машка дернулась, но парень прикрыл ей рот ладонью, и обычно строптивая девушка не стала возмущаться, поняв, что делать это при Нике не нужно.
Марина и парни заинтересованно подняли головы на Лаки Боя.
– А… Вот как, – несколько поостыл в своем настойчивом стремлении встретиться Никита. Тут же в его голосе проскользнула то ли усмешка, то ли мужское понимание, то ли неприятное удивление. Даже внимательный и чуткий к чужим голосам и интонациям Денис не смог точно понять, какие эмоции появились в голосе собеседника. – Приятно провести ночь, Дэн. Думаю, с тобой ей будет хорошо.
– Со мной всем хорошо, – невозмутимо отозвался брюнет, задумчиво проводя ладонью по щеке Маши и по ее шее – он бы и дальше вниз руку опустил, но девушка сердито ударила его по пальцам.
Парни обменялись еще парой фраз и попрощались. После чего Дэн вновь оказался за столиком и с видом мальчика-ромашки выпил сок Бурундучка.
– Что вы на меня так смотрите? – спросил он у друзей, не совсем понимающих, что за странный разговор сейчас был у этих двоих.
– Я что-то не догнал, – медленно начал Ланде, – левый парень приглашает твою девушку на свидание в твоем же присутствии, а ты ему заявляешь, что вы в отель пойдете? Ты так благотворно влияешь на людей, дорогой друг, что даже соперники спрашивают у тебя разрешения, можно ли Бурундука пригласить?
– Мария! Я – Маша! – тут же поправила его девушка, сама очень заинтригованная происходящим, но Микаэль вообще не обратил внимания на нее.
– Давай ему темную устроим? – тут же предложил милосердный Черри. – Это ведь тот гламурный перец Никитка? Я ему с удовольствием подправлю нос и челюсть. Отверточку там в бочину оформлю…
Денис отверточку решительно отверг, как метод совершенно неправильный, и групповое избиение тоже, и даже нападение в масках со спины. Впрочем, драка один на один где-нибудь в подворотне ему тоже пришлась не по вкусу. Он попробовал, сдерживая себя, рассказать правду: о встрече на четыре персоны. Машке казалось, что Смерчик сдерживает себя от смеха, но на самом деле этот парень едва сдерживал себя от того, чтобы не разозлиться при всех. Никита, не самый простой и душевный тип, мало что делал просто так – такие люди, как он, просчитывают едва ли не каждый свой шаг. Если Ольга и была исключением из этого правила, то он, Смерч, и его Мария – и когда девчонка успела стать его? – явно не подходят под категорию людей, с которыми Никита хочет просто так дружить. Ему явно что-то надо: или от Марии, или от самого Дэна.
Когда Дэн на такси провожал счастливую этим вечером Машу (Марину взяли на себя развеселившийся после пары бокалов пива Черри и по-рыцарски настроенный Ланде), то едва смог сосредоточиться на разговоре – такой неприятный осадок оставил в душе звонок Ника. А Мария же, напротив, была весела и рада каждой секунде их общения: громкого, шумного, веселого и до восторга приятного.
Монстрик, до этого сонный и усталый, беспечно расправив перепончатые крылья, летал с орлом, то улепетывая от него, то догоняя: крылатые играли в салочки, как птенцы.
– Не общайся с Ником, – сказал парень на прощание девушке около подъездной двери, засмотревшись на ее ключицу – губы вмиг пересохли. Стоило опустить глаза вниз, как в поле зрения попали стройные ноги.
– А? – уже явно забыла о Кларском Маша.
– Игнорь его, Бурундучок, игнорь, он тебе не нужен, – попросил ее Денис полушепотом, не дожидаясь ответа, наклонился к девушке, приподнял большим пальцем ее подбородок и коснулся полуоткрытых губ. Магия клубничной феи отлично работала при более тесном контакте. Волшебная пыльца с ее крыльев отлично уничтожала весь негатив – пусть всего лишь на время, но это время можно было считать чудесным и чудодейственным. И в планах Смерча было получить самое мощное волшебство феи… Чтобы забыться надолго.
Они не видели, что их ноги нежно опутывает разноцветная тонкая змейка-радуга, поднимающаяся все выше и выше по их телам.
Сегодня Дэн второй раз в жизни целовался с девушкой в подъезде. Потому что на улице, полной знакомого ей народа, она стеснялась это делать (что поделать, она действительно еще малышка) и сама утащила его вслед за собой в прохладу и темноту лестниц, не разжимая пальцев на его запястье. И он послушно последовал за Машей. Все-таки Денису нравилось, когда девушка брала на себя лидерство – естественно, только на время.
А в первый раз в подъезде, зимнем, холодном, в преддверии Нового года, еще подростком, он целовался с Инной, когда провожал ее домой после первого свидания. Он грел ей ладони и неожиданно для самого себя повел себя совсем по-детски: снял с себя шарф, чтобы заботливо обмотать им шею Инны. Сначала они пугались друг друга, а потом привыкли друг к другу, долго смеялись и рассказывали всякую ерунду, а после снова целовались. И после этого в темноволосой голове Дениса осталась стойкая цепь ассоциаций: подъезд – девушка – поцелуй – искренность – скрытое желание – восторг.
Иногда у него были очень странные мысли в голове, у этого парня.
Монстрик, шмыгнув носом, подтвердил это, и, печально вздохнув, вновь нырнул через пространственную дыру в прошлое.
Домой я пришла поздно, счастливая до полного беспредела в голове. Пару месяцев назад я сама бы себя убила за ту радость, которую сейчас испытывала, и сама бы себя прикопала где-нибудь на пустыре, чтобы своим хорошим настроением романтичной девочки, у которой есть милейший на свете мальчик, не портить настроение нормальных людей, хмурых и сердитых из-за отсутствия чего-то хорошего в жизни.
«У него та-а-акие руки», – выдали мне первым делом головастики, как только я распахнула глаза утром следующего дня.
«А плечи-то, плечи», – чуть не разрыдался от умиления фиолетовый головастик, виляя хвостом, будто бы был личным тренером Дэна, тренировавшим его в спортзале для развития плечевой мускулатуры. Я и сама чуть не заплакала, одумалась и захихикала, натянув одеяло до носа. Плечи у Смерча великолепные. Жаль, вчера с него не удалось стянуть футболку. А счастье было так близко, так возможно.
– А-а-а, о чем я думаю? – сама себе сказала я и вновь рассмеялась, после чего стукнула себя по лбу. Во-о-от, уже начала сама с собой разговоры вести вслух.
– Не знаю, о чем, – сказала мама, входя в комнату неожиданно для меня, – а надо бы об экзаменах. Готовься-ка ты к своему английскому, Маша. И хватит себя так странно вести. Я понимаю, что ты влюблена и что страдаешь по своему Денису, но учеба учебой. Кстати, пусть Денис к нам в гости приходит, мы уже по нему соскучились.
Я мысленно простонала.
– Я ни по кому не страдаю!
– Я вижу. Завтракай – и за учебу, – велела добрая мама и удалилась, но из гостиной прикрикнула: – Попробуй сдать хотя бы одну сессию без троек! Вот Настя была отличницей – ее мать до сих пор гордится красным дипломом!
– Обязательно, – сказала я в ответ. Вот только со Смерчинским на свидание схожу, и буду учить. Тем более с английским у меня вполне может быть все хорошо.
– Давай-давай, поднимайся! Если тебя отправят на осеннюю пересдачу, я не пущу тебя на свадьбу брата, – пригрозила мама.
– Все я сдам вовремя… А Рафаэль-то наверняка в ПТУ учится. Или просто жуткий троечник.
– Маша!
За мое позднее возвращение мама меня не ругала, лишь пожурила. Она знала, что я была не просто с какой-то там шпаной, а со Смерчинским, и знала, что он проводил меня домой. Вместо того чтобы читать нотации, мама стала осторожно расспрашивать о наших отношениях, намекнув, что когда они станут серьезными, я должна быть осторожной. Слушая ее, я краснела и не знала, куда себя девать. О чем она думает?! Я послушала ее и сбежала в ванную под предлогом того, что у меня грязные волосы. Уже оттуда я услышала, как папа, в кои-то веки находившийся дома, а не на работе, укоризненно заметил:
– Верочка, хватит терроризировать дочь!
– Я? Терроризирую? Это ты меня терроризируешь, – тут же завелась мама. – Достал со своей работой! Постоянно пропадаешь на службе. Нет, я понимаю, что она тебе важна, но как же семья? Как же я? – мама никак не могла простить папе, что он так и не появился на воскресном ужине и не познакомился с родственниками Насти.
– Ты же понимаешь, что сейчас у нас очень трудное время, – отмахнулся устало папа. – У нас со службой наркоконтроля совместное мероприятие намечается. Все обдумываем, решаем, с начальством согласовываем… В этих молодежных клубах сейчас черт знает что творится. Кстати, скажи нашей Машке, чтобы не шлялась по этим заведениям, там сейчас полный беспредел: и наркотики, и проституция, и нелегальные игры…
– А ты что, – язвительно перебила его мама, – решил весь город от бандитов спасти, дорогой? Всех бандитов решил поймать, супермен ты мой, а?
– Нет, конечно. Но эти козлы из Южной Пристани уже всех за… забодали, Вера. Беспредел не устраивают, как в девяностые, но проблем от них всем хватает. Ладно, давай лучше фильм посмотрим…
– Вот именно, я о твоей работе слышать дома не могу. Я, знаешь ли, тоже в МВД работаю.
Дальнейших их слов я не слышала, занявшись омовением тела и брызганием водой на заснувшее котэ, свернувшееся калачом на моих тапках, оставленных в ванной комнате. Потом пару часов я просидела в соцсети, узнав о том, что случилось с Лидой, и пытаясь успокоить ее вместе с Маринкой. Но, кажется, подруге слова успокоения не были нужны – она привыкла со своими проблемами справляться сама, так ей было проще. Думаю, Лиде было важно знать, что мы ее подбадриваем. А после того, как Маринка заявила, печатая быстро, с ошибками и опечатками, что гадалка нагадала ей неизвестного фиолетового, она даже приободрилась.
Потом, не знаю почему: от переизбытка ли чувств или эмоций, я почти сразу провалилась в сон, и, кажется, на лице у меня была улыбка всю ночь. И все утро тоже – а я проснулась лишь в полдень. С Лидой, которая о чем-то хотела поговорить, я вчера так и не созвонилась и не списалась ни по эсэмэс (у меня вновь кончились деньги! Я – мобильный неудачник!), ни в Интернете, и наш разговор произошел только этим сегодняшним воскресным днем.
На связи я оказалась только после того, как добрый и смышленый Смерч просек, что с моим телефоном вновь случилась очередная беда, и положил мне на телефон деньги – крупную такую сумму, что я даже пожалела, что ее нельзя теперь снять с телефонного счета и использовать по собственному усмотрению. А-а-а, все же приятно, когда твой день начинается с сообщения человека, от которого у тебя в голове что-то тает, пусть даже если оно будет такого содержания:
«Чип, если ты не проснешься, я приду к тебе домой и разбужу тебя!»
В глубокой задумчивости, смешавшейся с великой неприязнью, Ника сидела с ногами на своей мягкой кровати, постукивая пальцами по голубой подушке. Телефон в сиреневом пластиковом чехле со стразами валялся у ее босых ног, как грустная собачка около жестокой хозяйки, не желающей ее погладить. У Ники ничего не получалось, и она была не в духе.
Тот, кто обидел ее, милую и хорошую девушку, так и не познал, что такое женская месть. Пока еще не познал.
Кто? Естественно, Никита – местный милый юродивый, которого угораздило родиться с фамилией Кларский.
Девушка вздохнула, глядя на экран своего сиреневого телефона. Она так хотела ему отомстить, но у нее не получалось.
Этот кретин, этот козел, этот улетевший придурок со стильно выстриженными светлыми волосами, парень, от которого совесть и ум отделились еще в незапамятные времена и сказали дурному телу: «Пока-пока, крош», – в общем, этот во всех смыслах приятный тип никак не мог покинуть мысли Ники. О Никите она думала куда чаще, чем о ласковом и красивом Дэне, который, казалось бы, покорил ее хрупкое девичье сердце всего лишь за пару минут. Если второго Карлова вспоминала с нежностью и немым восхищением, к которому всегда приплюсовывавалась досада – из-за того, что совместная ночь так и не удалась, то о первом Ника думала с отвращением и раздражением – как о жирном пауке. И жутко желала отомстить за неуважительное к ней отношение. Она ведь не зря записала номер неведомой Ольги, с которой козел так ласково ворковал в джипе.
Выждав три дня, хитрая девушка купила новую сим-карту, сказав продавцу, что забыла паспорт, и назвав ему ненастоящие паспортные данные. После чего с нового номера она позвонила этой самой Ольге с твердым намерением заставить ее ревновать Никиту и, по возможности, попортить ему этим кровь. Несмотря на всю кажущуюся легкость своего общительного характера, Ника Карлова была довольно злопамятным человеком.
– Здравствуйте, это Ольга? – бодро сказала она, звоня Оле Князевой в первый раз. Страха и неуверенности Ника не чувствовала, ей просто хотелось позлить проклятого Никиту, который посмел грубить и хватать ее за плечи.
– Да. А вы кто? – осторожно спросила девушка на том конце провода.
«Твоя истерика», – злорадно подумала Ника, предвкушая, что устроит своему милому эта в общем-то ни в чем не повинная Оля.
– А я – подруга Никиты, – весело отозвалась девушка-редиска, представляя масштабы скандала.
– Что-что? – переспросила неведомая Оля.
– Я – новая подруга Никиты. Твоего парня, между прочим, – торжественно сообщила по телефону Ника. Она предвкушала. Ждала или феерической ревности, или бесконечных удивленных расспросов, или долгих криков и визга, или слез. Ждала ледяного деланого хладнокровия и стервозных угроз, обещаний позвонить Нику и все у него разузнать и заодно убить его. Ждала даже суровых слов устроить из-за Никиты разборки с ней, Никой, но совершенно не ожидала того, что Ольга совершенно равнодушно произнесет:
– Да? Ну, поздравляю, – после чего положит трубку.
Всего лишь три слова заставили шутницу слегка опешить.
После звонка Ника осталась сидеть на кровати с совершенно обалдевшим видом. Даже ее сиреневый телефон обалдел и расстроился вместе со своей хозяйкой.
«Они что, успели расстаться?» – подумала Ника отрешенно и еще раз набрала номер Оли.
– Ты не поняла! – выкрикнула она, не дожидаясь ее ответа. – Я встречаюсь с твоим Никитой, а ты мне мешаешь быть с ним! Я его люблю!
– И что? – все с тем же равнодушием спросила Оля.
– Как что? Ревнуй, давай, – велела ей Ника.
– Ревную. Очень ревную. Я безмерно ревную, – все тем же голосом Мисс Невозмутимости с многолетним стажем отозвалась Ольга, и хотя у нее были ровные интонации, Нике показалось, что над ней как-то особенно изощренно издеваются. Проводят тонкий троллинг.
– Можно я перестану ревновать, а то тороплюсь?
– Эй! – возмутилась теперь уже Ника. Ей даже слегка обидно стало за Никиту. Что у него за фиговая любимая такая? – Я твоего парня увести хочу! Кричи!
– Зачем же?
– Вот же ты глупая, – выругалась Ника и нажала на красную кнопку. – Вот фигня. Идиотизм. Бред какой-то! Даже отомстить нельзя по-человечески этому крысолюду! Фак…
Казалось бы, что еще могла сделать Ника? Ничего. Но забывать обиду, нанесенную подлым и скупым Никитой, которого острая на язычок Ника прозвала про себя на днях дядей Укропом (у девушки была аллергия на укроп, поэтому даже один его запах вызывал у нее отвращение), светловолосая мстительница не собиралась. А так как была особой не только мстительной, но и упертой, решила перезвонить Князевой еще и в субботу.
– Ольга? – тоном довольной лягушки спросила она под хихиканье лучшей подруги, с которой они вдвоем ночевали, решив отпраздновать удачное окончание сдачи зачетов парой бутылочек женского пива и мартини. Была включена громкая связь, чтобы и подруга слышала разговор и могла позабавиться.
– Да, а вы кто? – уже и забыла Оля о том, что с этого номера ее уже беспокоили.
– Блин в пальто, – хмыкнула Ника. – Я тебе уже звонила, Олечка. Помнишь? Я – вторая девушка Никиты. Вернее, вторая – это ты, я – первая. Скоро буду первой.
– Хоть двадцать пятой, – вновь не проявила должного внимания к словам Карловой Оля и бросила трубку.
– У меня дежавю? – сама у себя спросила Карлова, слушая громкие частые гудки. Вот если бы ей какая-нибудь дура позвонила со словами, что мол, ее, Никин, парень имеет еще одну девушку, Ника бы закатила грандиозный скандал, так бы обозвала соперницу и такого бы ей пожелала и пообещала, что у той наверняка бы отпала охота вновь заигрывать вообще с кем-либо.
Ника, подергав себя за тонкий короткий хвостик, в который небрежно были забраны ее светло-русые прямые волосы, и глотнув мартини, вновь набрала номер Оли Князевой – фамилию ее, она, естественно, не знала. Вернее, узнала, но чуть позднее.
– Алло! Эй! Я тут с твоим парнем встречаюсь, а ты и нос не чешешь? – спросила Карлова озадаченно, как только девушка Укропа вновь взяла трубку. – Ты сумасшедшая? Ты что, с Никитой, коз… котенком, рассталась?
– Уймитесь, девушка, – сухо сказала Оля. Голос ее звучал глухо, да и тон довольным назвать было нельзя.
– Я не могу, мне Никита нравится, – пакостно заявила ей Ника.
Ее подружка от смеха чуть не опрокинула на пол бутылку с апельсиновым соком, которым девушки разбавляли мартини.
– Нравится – забирай, – разрешила Ольга.
– Вот это великодушие, – пробормотала слегка нетрезвая и очень удивленная Ника.
– Забирай и перестань мне звонить, я жду важного звонка. Не беспокой меня больше, – отозвалась Оля резким тоном и опять бросила трубку.
– Нет, ты будешь его ревновать и закатишь ему истерику! – в запале воскликнула Ника. – Я что, зря тебе звоню? Сейчас еще раз поговорим…
– Может, хватит уже ее доставать? Странно как-то получается, – сказала ее подруга. – Ты уже ей сколько раз звонила? Реально ты, что ли, на ее парня запала? Чего тебе от незнакомой девушки надо, а?
От наплыва эмоций Ника даже руками замахала.
– Нет, конечно! Запала? У меня что, мозги набекрень съехали? Нет, Даша! Такого огрызка полюбить… Это же себя не уважать надо, – огрызнулась Карлова. Она перезвонила бедной Ольге еще через час – в надежде на более продолжительный разговор.
– Алло, – раздался вместо голоса Князевой голос молодого человека лет двадцати. Сначала Ника подумала, что это Ник, стушевалась, но быстро поняла, что ошиблась. Голос принадлежал кому-то более жизнерадостному и куда более вежливому.
– Можно Ольгу? – светским тоном начала Ника, отпивая крохотными глотками из бокала мартини с апельсиновым соком.
– Можно, но не нужно, – весело отозвался голос с несколько мальчишескими веселыми интонациями.
– Почему?
– Она в душе, – после нескольких секунд раздумий сообщил он.
– А ты ведь не Ник, – задумчиво сказала Ника, в которой от мартини появилась приятная легкость. – Не Никита, не козел. Ага, они все же расстались!
– Почему ты так решила? – удивился парень. Судя по его тону, было бы неплохо, если бы Кларский расстался с Ольгой. Кажется, он знал кое-что о Нике – то, о чем другие даже и не догадывались.
– Фразу про душ должен был говорить Никита, а не ты, – рассмеялась Ника. – Ты ведь не Ник? – на всякий случай еще раз уточнила она.
– К счастью – нет, – задумчиво отозвался незнакомец.
– А кто ты?
– Брат, – сообщил парень своим приятным голосом. – А ты, Ольга говорит, запала на него?
– Ага, – радостно подтвердила Ника. – И он на меня!
– Да-а-а? Слушай, звони тогда ему, а не Оле, о’кей? – сделал дельное предложение парень.
– Я не знаю его телефона… – грустно призналась Ника под взглядом подруги, говорящим: «Ну, ты совсем!» Голос парня был беззаботным, а сам он казался общительным. Нике он заочно даже понравился.
– Я тебе дам его номер, – пообещал друг Оли. – Диктовать?
– Диктуй, – возможность разыграть обидчика по телефону обрадовала увлекшийся алкоголем разум девушки.
– Но только при одном условии…
– Каком?
– Ты не скажешь Нику, откуда у тебя этот номер. Идет?
– Не скажу, – пообещала Карлова, подняв руку на манер военного, отдающего честь.
Ее подруга Даша только головой покачала. Ника постоянно влипала в глупые ситуации. Взять случай с тем хорошеньким парнем по имени Дэн, о котором девушка столько раз рассказывала… И как так могло случиться, что им целых два раза помешали? Не судьба, что ли, была им остаться вместе хотя бы на пару часов?
Так Ника стала обладательницей номера телефона самого Никиты Кларского – того номера, который когда-то отслеживал Смерч, вернее, его друг-хакер, но который показался ему слишком неинтересным.
Раздобыв номер Никиты и мило пообщавшись с веселым парнем до тех пор, пока Ольга решительно не забрала у него свой телефон, Ника хлопнула, к удивлению Даши, еще один бокал мартини и стала названивать самому Кларскому. Когда она звонила ему в первый раз, девушку обуял дикий смех, и первое, что расслышал не слишком приветливый даже по телефону парень, был женский гогот. Его он долго слушать не стал и сбросил вызов. Ко второму звонку Ника подошла более основательно. Она, просмеявшись, вновь набрала его номер и, зажав пальцами крылья носа, прогнусавила:
– Никита, это вы?
– Это я. А кто вы? – тут же отозвался он.
– А это я, – не была слишком оригинальной девушка. – У меня к вам деликатное дело.
– Какое еще?
– Вам ваша девушка изменяет, – сказала мстительница и, подумав, добавила: – С моим парнем.
Сначала молодой человек молчал (Ника почувствовала его напряжение и станцевала мини-версию танца маленьких утят), а потом грубовато и несколько хрипло, словно от ярости, спросил:
– Это кто?
– Да говорю же, это я, – отозвалась Карлова весело. – Так, прикинь, негодяи какие – изменяют у меня под носом. Так обидно, так обидно… И ведь на что клюнул мой Витька? На лицо, на фигуру, на характер? Она ведь полный нуль. Нуль!
Подруга засмеялась, уткнувшись в диванную подушку.
– Ты кто? Откуда ты знаешь это? – выдохнул Никита. Судя по звукам, он находился дома и смотрел телевизор, кажется, местные новости. На заднем плане слышались еще какие-то мужские сердитые голоса.
– Так видела я, как Оля твоя и мой этот… Витек того… миловались… К-хм… В подъезде, – отозвалась девушка. Подруга показала ей большой палец.
– Какой Витек?
– Мой. Мой парень Витек. А ты ведь точно парень Оли, да?
– И что дальше?
– Слушай, сделай что-нибудь, а?
– Что?
– Ты же мужчина, ты должен знать что.
– Все, не звони, – резко оборвал ее Никита. – Не звони и не неси чушь, овца.
Он вновь повесил рубку. Взгляд Ники поугас – развести обидчика толком не удалось. Какой-то он железный. И его Оля железная. Железная пара, блин. Дровосеки.
– Что? – спросила Даша с интересом, слышавшая весь разговор. – Еще ему звонить будешь?
– Конечно!
– Как-то он тебя привлек, однако, – сощурилась Даша, наливая воинствующей Нике новый бокал с мартини. Девушки уже наполовину убили большую бутылку.
– Я его ненавижу, – честно призналась светловолосая мстительница. – Надо бы с ним еще поговорить.
– Да? – нервно сказал в трубку Ник.
– Балда, – хмыкнула Ника. – Эта твоя Оля такая, извини меня, свинья! Я, может, за Витька замуж собиралась, уже в загс хотела заявление подавать, а тут…
Парню вновь была поведана душещипательная история о том, какая плохая и неверная у него девушка. Он обозлился еще больше и пообещал найти адрес Ники, чтобы разобраться с ней.
– Во дурень. Тебе девка изменяет, а ты и рад. – Ника почти вжилась в роль несчастной, которой изменяет парень по имени Витька.
– Ты за свои слова отвечаешь? – яростно спросил Кларский. Фоновый шум, состоящий из мужских голосов, усилился.
– Да. А ты – нет, – не задумываясь выпалила девушка.
Молодой человек выругался и положил трубку.
Двадцать минут самого задорного смеха – и Ника вновь позвонила ему. Честно говоря, она боялась, что он добавит ее номер в черный список и нового веселья не получится, но нет, Кларский не стал этого делать. И ответил он буквально через секунду после ее звонка.
– А твоя Оля изменяет… – начала было, зажав нос рукой, Ника.
– Ты, Укропова Зоя Васильевна, – прошипел в трубку Ник. – Я нашел тебя в базе, глупая стерва. И адрес твой тоже.
Именно так глупо Ника и зарегистрировалась при покупке сим-карты, и когда парень вслух произнес эту фамилию, она чуть не заплакала от смеха.
– О! И правда номер пробил! – порадовалась Ника своей дальновидности, что приобрела на левое имя сим-карту. – Какой мальчик умный. И так быстро пробить сумел все. Крутой, что ли? Дядя Укроп, ты меня поразил.
– Ты, шалава телефонная, как меня назвала? – поинтересовался медленно Никита.
– Дядя Укроп. – лаконично отозвалась Ника, решив пока не обижаться на шалаву.
– Закрой убогий ротик, дешевка, – велел ей Никита. Настроение девушки все росло и росло. – Запоминай, кретинка. Запоминай, иначе тебе будет плохо. Если ты мне еще раз позвонишь, слышишь, если еще хоть раз, я найду тебя и засуну твои косточки из пальчиков, которые так часто набирают мой номер, в твои тазобедренные суставы, – не слишком вежливо пообещал парень.
Оказалось, его легко можно было вывести из себя по телефону, лишь упомянув Ольгу.
– Да ты извращенец, – засмеялась в голос Ника, не испугавшись и забыв зажать нос пальцами.
– Садист, – прямо ответил Ник.
– И я тоже.
– Ты… Стой. Мне твой голос кажется знакомым, – вдруг произнес парень. – Эй, ты, ты откуда…
Сглотнув от внезапно нахлынувшего страха, от которого по рукам поползли мурашки, девушка только потерла пальцами лоб. Вот же подстава!
– … откуда знаешь мой телефон? – продолжал Кларский.
Ответом ему были частые гудки. На этом разговор с Никитой Ника решила прервать, выключила телефон и спрятала сим-карту под подушку, после чего стала в пятый раз жаловаться подруге на то, что она, Ника, своими собственными руками упустила шанс быть вместе с божественным парнем, внуком самой Афродиты, у которого глаза были синими-синими, как яд.
– Какой яд, Ника? – только вздохнула Даша, видя, что ее подруга уже несколько неадекватна. – Может, как море?
– Как яд. Опасный, – распустила хвостик Ника. Ей стало смешно. – Без противоядия. Но, знаешь, у подонка дяди Укропа глаза еще ядистее.
– Ядистее?
– Ядовитее, – поправилась Ника.
– А дядя Укроп – это?..
– Это Никита по фамилии Кларский. Над которым я сейчас прикалывалась. Ох, и мерзкий же он тип, подруга. Он явно озабоченный. Явно. Та-а-ак, а включим-ка мы музыку? Соседи, скажите «да» клубной музыке и драм энд басу!!
– Вот сумасшедшая, – вздохнула ее подруга, но танцевать в пустой квартире с открытыми окнами захотелось и ей.
А соседи у Ники были очень терпеливые. И деликатно попросили девушек сделать музыку тише только уже в полночь, когда количество гостей в квартире Карловой возросло еще на пару человек.
На следующий день Ника окончательно проснулась только часа в четыре пополудни, когда подруги уже разошлись по домам. Побродив с головной болью по пустой квартире (родители уехали на дачу и должны были вернуться поздно вечером), проглотив пару таблеток и напившись кофе, девушка вымыла голову, на которую вчера случайно пролили сок. После чего еще с полчасика поотмокала в теплой воде, вылив в нее чуть ли не половину флакона шоколадной пены для ванны. А потом, наскоро высушив голову феном, из-за неожиданного отсутствия резинок и заколок, воткнула в волосы длинную оранжевую расческу на манер китайской палочки и принялась за уборку. Хоть вчера гостей было и не слишком много, но намусорили они прилично. Закончив уборку часов в восемь и надев спортивный костюм, Ника пошла, мысленно ворча и негодуя, в супермаркет – хотела приготовить родителям ужин, а дома почти не было нужных продуктов. Как чуть позже решила девушка, лучше бы она вообще никуда не выходила из дома. Всю неделю или даже месяц. А лучше – пару лет.
Прихватив пакет с мусором, Карлова вышла из подъезда в самом хорошем настроении, напевая про себя модную клубную песенку, под которую отрывалась вчера. Но всего лишь несколько метров – и это хорошее настроение испарилось.
– Привет, малышка, – мягко поприветствовал девушку уверенный в себе бас. Из серебряной тонированной «Мицубиси», припаркованной около детской площадки, неспешно вылезли два типа весьма бугаистой наружности, облаченные в темные костюмы, которые были по меньшей мере на один размер меньше, чем требовалось. Костюмы спортивные пошли бы им куда больше.
– Привет, – отступила назад от неожиданности Ника. Этих парней с хорошо развитой мускулатурой и не слишком привлекательными лицами она видела впервые. А они смотрели на нее с натянутыми улыбками и глаз отводить не собирались.
– Садись, – заботливо приоткрыли для девушки заднюю дверь автомобиля парни.
– Куда? Зачем? – непонимающе спросила Ника, почему-то считая, что ее с кем-то перепутали.
– В гости поедешь, – сказал басом один из них. – Доставим в лучшем виде.
– Нет, спасибо, я в магазин лучше пойду, – решительно отказалась светловолосая девушка.
– Нет уж, прошу в машину. Давай-давай, двигай ножками, – не согласился с Никой второй парень и как-то незаметно оказался за ее спиной, не давая возможности к отступлению. Ей стало страшно, очень страшно, так, что даже дышать на мгновение стало больно.
– Ребят, я вас не знаю. Зачем… Зачем мне с вами ехать? – как можно более бодрым голосом спросила Карлова.
– Это точно она? – спросил у баса его приятель, осматривая девушку с ног до головы – как товар.
– Точно, точно, вот же на фото она, братан. Точно она. Прикид только другой. Эй, малышка, тебя Никой кличут? Карловой?
– Да-а-а, – протянула девушка, лихорадочно думая, куда бежать и стоит ли кричать: «Пожар!»?
– Тогда едем. Садись, садись, не стремайся.
– Никуда я с вами не поеду, ребята, – решительно заявила девушка, готовясь делать ноги. В голове промелькнуло паническое: «Меня сейчас убьют!» И, вдруг увидев патрульную машину, она испытала облегчение – при ментах эти странные парни с явно бандитской внешностью ничего ей не сделают, верно? Но не успела Ника подумать об этом, как парень с басом бесцеремонно схватил ее за локоть и впихнул в свое авто вместе с мусорным мешком, тут же захлопнув дверь. Девушка и пискнуть не успела, не то что сопротивляться или орать, как «Мицубиси» тронулась с места.
– Вы кто?! Вы меня куда?! Что я сделала?! – закричала она в жуткой панике. Про пожар кричать уже было поздно.
– Того и гляди, зашкерится под сиденье, – недовольно заметил парень за рулем, не обращая внимания на ее вопли. – Девушка, все путем! Не вопи, не на корабле тонем.
– Точно, все ништяк!
Однако Ника так не считала. И, как только она оказалась в кожаном салоне, в котором пахло терпкими сигаретами, дорогим бренди и чьим-то холодным одеколоном, который никак не вязался с образами парней в костюмах, сразу попыталась открыть дверь и выпрыгнуть на дорогу. Голубые глаза ее расширились от ужаса, крылья носа трепетали от страха, а желудок сжался в преддверии чего-то нехорошего, неправильного, нежданного. Однако выпрыгнуть не получилось – оказалось, что дверь заблокирована водителем. И сколько светловолосая заложница обстоятельств ни дергала ее, чуда не происходило. Дверь никак не желала открываться. От страха и чувства жалости к себе самой Ника громко выдохнула и закрыла рот ладонью, боясь закричать. Она совершенно не понимала, что происходит. Однако все происходящее напоминало ту глупую ситуацию на прошлой неделе, когда этот недоумок Никита, он же дядя Укроп, заблокировал ее в джипе.
«А не Укроп ли послал этих людей?!» – промелькнула в голове быстрая полубезумная мысль и вновь скрылась в страхе, жужжащем в голове девушки, как рой ос. Но нет, этого быть не может.
– Куда собралась? – очень вежливым тоном спросил обладатель баса, заметив маневры девушки. Он сидел рядом с ней, на заднем сиденье, и улыбка у него была просто очаровательной – широкой и угрожающей.
– Верните меня обратно! – вновь суматошно стала дергать ручку двери Ника. – Верните! Кто вы такие?!
– Я – Колян, а водила – Егорыч, – тут же ответили ей.
– Егор я, а не Егорыч. Егор, – недовольно поправил парень за рулем. Он так резко гнал новенькую «Мицубиси», будто бы она заправлялась не бензином, а новым суперсверхтопливом. – Не дергай ты так ручку, сломаешь на хрен. Сиди спокойно.
– Зачем я вам нужна? – паника прочно поселилась в голове Ники, даже пальцы ее слегка дрожали, когда она старалась незаметно нашарить в штанах своего спортивного костюма мобильник. Увы, его с собой у нее не было… Спеша в магазин на пять минут, девушка не думала, что ей понадобится телефон. Да и у кого бы не было этой паники, если бы его или ее около собственного дома умыкнули два подозрительных типа, силой посадили в машину и повезли куда-то в сторону набережной, на которой в этом районе города находились кварталы, самые неблагополучные с точки зрения криминальной обстановки?
Район под названием Южная Пристань славился наличием кучи интернациональных криминогенных элементов всех возрастов, которые постоянно вели друг с другом незаконные темные делишки; некоторым количеством агрессивно настроенной молодежи, обожающей разборки и недорогую выпивку; любителями чужих бумажников и телефонов, и многими другими чудными людьми. Кстати, именно на Пристани находился известный всему городу рынок «Южный», где с рук можно было купить все, что угодно. Например, навороченный айфон можно было приобрести за цену, в два раза ниже магазинной. Гарантийный талон и чек при этом, естественно, не выдавали.
Это место еще в давние девяностые прошлого века прославили многочисленные ОПГ – организованные преступные группировки, которые, конечно, существовали и по сей день: только стало их меньше, их деятельность оказалась более скрытной, а их «боссы» вооружились не только нелегальным оружием и «быками», но и грамотными юристами, а также званиями вполне легальных бизнесменов. Однажды Ника подумала, что небезызвестный дон Карлеоне был прав, говоря, что один законник будет куда удачливее в наше время, чем сто бандитов с автоматами.
В отличие от того же центра города, на Пристани старались не гулять по ночам, не ходить по подворотням и темным улочкам в одиночку и избегать некоторых мест, в которых собирались низы местного преступного мира под распространенным на всю Россию названием «гопники обыкновенные». Кстати говоря, пристанские пацаны славились не только на весь город, но и на весь регион.
Нет, здесь жили и вполне нормальные люди так называемого «рабочего класса» – и их было большинство. Та же Ника Карлова и ее семья являлись вполне законопослушными гражданами, как, впрочем, и почти все ее соседи. Только отец девушки не трудился, как многие другие, живущие здесь, на одном из нескольких крупных заводов, расположенных хоть и за чертой города, но неподалеку от Южной Пристани, а занимал один из ответственных постов в администрации района.
В общем, район этот был весьма нетривиален. Нике иногда даже нравилось рассказывать университетским подругам, что порой происходит в их кварталах. Как у них не жалуют особо представителей субкультур, и что с ними изредка делают при встрече некоторые личности, как прошла очередная драка «стенка на стенку – тридцать на тридцать» на пустыре около замороженной стройки, и почему в местного авторитета Гошу стреляли в летнем кафе три раза, а он выжил и решил отомстить обидчикам.
Естественно, кое-что девушка слегка приукрашивала или даже утрировала – чтобы слегка нагнать шороху на других и сделать рассказ более ярким. Впрочем, в этом можно было уличить и многих других жителей Южной Пристани. Рассказывать страшилки о собственном районе доверчивым согражданам было местной развлекаловкой общего характера. У местных даже шутка была: если кто-то здесь чему-то возмущался или удивлялся, они ехидно говорили, растягивая гласные: «Юпи!», что переводилось как: «Южная Пристань, Идиот!»
В общем, зная особенности места своего проживания, Ника действительно сильно испугалась. Глупой она все же не была.
– Нужна, но не нам, – отозвался обладатель баса, – зачем ты нам? Нас тебя просили привезти в целости и сохранности. Даже машинку выделили. Видала, какая тачка нехилая?
Девушка потрясенно кивнула. Нехилая…
Но… Кому она нужна? Может, у этого придурка Никиты подружка Ольга сама какая-нибудь крутая авторитетная чика, как говорится, раз этот грозный перец так ласково с ней болтал в тот день? И вдруг она все-таки отыскала ее, Нику, из-за звонков? Кстати, говорят, есть какая-то в их городе банда чуть ли не полумифическая, в которой только девчонки состоят… Мало ли…
– А кто… Кто вас просил? – с трудом выговорила Ника, чувствуя пульс в собственном горле, все еще наивно надеясь услышать ответ.
– Один хороший человек, – серьезно ответил бас. – Едем к нему, потому что он желает видеть тебя. Веди себя с ним хорошо и приветливо, поняла? Не зли его, у нас с Егорычем нет времени, чтобы везти тебя в ближайший лесок в багажнике и закапывать, – и он хохотнул над собственной плоской шуткой.
Ника вжалась в кожаное сиденье и прикрыла глаза.
Ее похитили, натурально похитили! Средь бела дня, около собственного дома, на виду у целой детской площадки и вблизи патруля! И везут в какое-то подозрительное место к не менее подозрительному типу! Однако ей не угрожали, не били и даже не обзывали – и это Нику настораживало. Что они хотят? Выкуп от родителей? Развлечений в сауне? Или на органы сдать решили? От этой мысли девушку еще сильнее затрясло.
– А куда меня везете? – с трудом выговорила девушка, чувствуя, что еще немного, и она будет сама сотрясаться в таких же конвульсиях, как ее несчастное сердце.
– Куда сказано, – невнятно ответили ей.
– Кем? Кто вам сказал? Ребята, выпустите меня, а? Пожалуйста, – Ника готова была умолять.
– Да не боись ты, все ништяк, – широко заулыбался молодой человек. – Сама увидишь, куда подъедем. Э, Егорыч, вруби музончик?
В салоне заиграл шансон, от которого сердце Ники вообще взвыло и заорало благим матом.
– Да не дергайся ты так, девочка. Скоро приедем, и сама все увидишь.
– Да я вам ничего не сделала!! Ничего!
Господин, которому принадлежал шикарный бас, подмигнул девушке.
– Плохо, что не сделала. Такая милашка могла бы многое сделать, а?
– Да не лезь ты к ней, – сказал водитель, имеющий сомнительную честь наблюдать за обескровленным лицом Ники, которая до боли в костяшках сжала кулаки. Он не беспокоился за нервную систему пассажирки, его беспокоили возможные последствия – вдруг Марту не понравится, как обошлись с девчонкой? Мало ли зачем она ему понадобилась… Он велел ее аккуратно доставить, без шума. Вот они и доставят. Пусть что хочет, то с ней и делает. Настроение сегодня у него хорошее.
Минут через двадцать-тридцать, которые показались Карловой целыми сутками, «Мицубиси» бодро выехала из города, повернула на трассу, ведущую в соседний городок-спутник, а затем неожиданно для Ники завернула в частный охраняемый поселок с дорогими коттеджами, огороженный по периметру крепким забором. За время поездки девушка так и не узнала, куда и, главное, зачем ее везут, и теперь уже считала себя едва ли не будущей покойницей. Она даже слегка с этим смирилась.
Попетляв по чистым, мощенным светло-голубой плиткой улицам поселка, на которых важно стояли двух– и трехэтажные особняки, автомобиль затормозил около высокого бетонного забора, за которым высился в тени старых сосен и берез огромный дом с черепичной крышей. Приехавших долго изучали в видеокамеру, висевшую над входом, и только потом впустили, распахнув широкие ворота. Как только машина оказалась на территории особняка, ворота так же бесшумно закрылись. Ника проводила их воспаленными от затаившихся в уголках слез глазами. Казалось, вместе с воротами закрылась и ее возможность вернуться назад, домой. Все, она точно труп. Пока еще живой.
– Выходи, приехали, – велели Нике.
Не ощущая собственных ног, она выбралась на улицу и ступила кроссовками на мощенную аккуратную дорожку, вдоль которой были посажены не успевшие расцвести кустики и цветы. Ника сразу же почувствовала ни с чем не сравнимый терпкий и свежий запах смолы – рядом находился сосновый бор. «Моя смерть пахнет деревом, – почти равнодушно заметила про себя девушка, – а выглядит, как дом моей мечты».
Напротив Ники высился величественный и при этом изящный особняк. Трехэтажный, просторный, светлый, с ярким фасадом, отделанным красным рельефным кирпичом, он действительно казался домом мечты для крепкой и дружной семьи. Красивый парадный вход в форме шестигранного эркера, к которому вела белоснежная лестница с чугунными витыми перилами, как будто бы приветствовал бедную Нику одним своим видом. И приглашал зайти внутрь.
Провожатые девушки стали оглядываться. Они и сами чувствовали себя здесь не слишком комфортно.
– Че-то нет никого, – озадачился бас. – Где охрана?
– Здесь. Куда прем? Что надо? – как черти из табакерки, появились откуда-то двое суровых мужчин, под полами черных пиджаков которых виднелись кобуры. Они были постарше Коляна и Егорыча и казались не такими приветливыми. Тут же чуть в отдалении, около дороги, показались еще двое. Где-то громко залаяла собака, и Ника вздрогнула. «А я так и не отомстила Укропу, не купила то летнее платье в «Маске», не встретилась с Викой, не помирилась с мамой, не купила подарок папе на день рождения и не влюбилась, – отстраненно подумала девушка. – И детей у меня не будет теперь… Мужа тоже. И в Италию никогда не съезжу».
– Макс, здорово! Мы к Марту. Просил доставить девочку, – отозвался Егорыч, отступая назад. – Тачку вот нам велел малого взять, типа наша помята сильно… А девочку надо с ветерком прокатить… С удобствами.
– Сам ты помятый. Давайте, катите отсюда сами, с ветерком, не забывайте о делах в городе. Малой со своими ребятами один не управляется, – отреагировал Макс. – Мусора лютуют.
– Это ты в цвет сказал, – согласился обладатель баса все так же почтительно. – «Венеру» шмонали нехило на днях…
Этот самый Макс кивнул в ответ. Он был очень нервным и весьма неприятным на вид – не потому, что у него было какое-то страшное лицо, а потому что у него были колючие и злые глаза, почти не моргающие и жестокие.
«Наверное, он меня сейчас и прикопает за кустиками около этого сказочного домика», – подумала Ника вяло, узрев на каменном лице мужика рваный шрам, тянущийся через всю щеку.
– Эй, куколка. Ты – Ника, верно? Тебя ждут. Идем за мной, – тем временем сказал второй мужчина с кобурой и, цепко оглядев девушку, повел за собой – но не в дом, а в сад с цветущими яблонями, сиренью и вишней. Неприятный мужик со шрамом и двое других ее провожатых остались позади, обсуждая что-то непонятное и связанное с клубом «Венера». А ведь она там недавно была…
– Не отставай. Марту не дерзи и не смей устраивать истерик, поняла? – не оборачиваясь, сказал проводник Нике – в его голосе не было никаких эмоций, и это тоже пугало. Неживой голос, неживой взгляд. – Не открывай без причины рот, больше слушай и со всем соглашайся. И не говори слова против. Ни единого. Или рискуешь лишиться чего-нибудь важного. Будь паинькой, иначе…
– Иначе что? Радик, братишка, да ты меня монстром просто выставил, – сказал кто-то позади них. Голос был несколько грубоватым, глубоким, и хотя и человек, которому он принадлежал, говорил плавно и несколько насмешливо, но согласные произносил очень твердо. – Что теперь будет думать обо мне возможно будущая невестка?
Будущая невестка неизвестно кого моментально обернулась. Напротив нее стоял довольно высокий, подтянутый светлоглазый блондин лет тридцати или чуть больше, с загорелой кожей, коротким волосами и легкой небритостью на слегка впалых щеках. В руках у него была раскрытая книга (кажется, «Бойцовский клуб» Чака Паланика) и очень дорогой телефон с гарнитурой, крепящейся к уху. Мужчина был облачен в безрукавку, и на его крепких плечах и предплечьях виднелись татуировки, но не цветные и яркие, как, скажем, у Черри, а сине-черные, с «сухими» рисунками: рукой, сжимающей заостренный кинжал, обмотанный проволокой, череп, в котором горела длинная свеча, какие-то надписи из пары букв на латинском, где-то на ключице мелькнула восьмиугольная звезда. Но долго в тату девушка не вглядывалась. Окинув разукрашенные бронзовые плечи любителя Паланика беглым взглядом, она внимательно стала всматриваться в лицо этого человека, пожелавшего встречи, и неожиданно ей показалось, что когда-то она его уже видела. Вот только когда и где?
– Невесткой? – наконец выдавила девушка. Она перестала понимать, что такое творится вокруг нее.
– А кем еще? Зная своего брата, я думаю, что он женится на тебе, – улыбнулся светловолосый незнакомец с книгой опешившей Нике. – Я – Андрей, но все они зовут меня Мартом. Старший брат твоего друга. Приятно познакомиться, Ника.
– Друга? У меня нет друга, – отвечала Ника. Сердце, которое взяло пару минут, чтобы передохнуть от нервного потрясения, вновь разрыдалось, одновременно хохоча. Парень, которого она любила и с которым встречалась, бросил ее, уехав в другой город – даже лично не сказал о том, что хочет расстаться, просто написал сухое сообщение. И Ника, с трудом взяв себя в руки после болезненного расставания, попыталась снова найти любовь. Хотя бы назло бывшему. Но ничего не получалось. Единственной ее надеждой был Дэнни, однако и с ним не получилось, хотя тянуло в тот вечер ее к нему просто со страшной силой. Наверное, во всем были виноваты весна и гормоны.
– Я же сказал, не перечь, – велел ее провожатый, легонько встряхнув за плечи. Ника испуганно сжалась.
– Эй-эй, – сузил глаза Андрей, – не трогай мою Нику. Давай, сделай пару шагов назад и замри. Молодец, брат. Теперь смотри на нее.
– А? – не понял тот, явно удивившись. – Зачем, Март?
– Смотри, Радик. Смотри на нее и запоминай, – Андрей подошел к девушке, осторожно взял за плечи и развернул ее лицом к удивившемуся охраннику, и, проводя рукой вдоль лица замершей Ники, но не касаясь его, произнес мягко-мягко: – Запоминай. Это – подружка малого. Любимая девочка моего младшего братишки. С ней ты обращаешься нежно и чутко, как с королевой Англии. А если я узнаю, – голос его стал совсем добреньким, – что эту милую девочку обидели нехорошие и злые вы, я проведу с вами длинную воспитательную беседу в подвале этого чертова особнячка. Ясно, брат?
– Ясно, Март, – торопливо отвечал второй мужчина, закивав. – Все ясно. Не кипешись. Я все понял, Март, я скажу об этом братве.
– Будь добр. Иди, оставь нас наедине, – тут же велел ему человек со странным именем Март. – Ника, прости за представление. Просто я подумал, все эти люди тебя напугали. Напугали ведь?
– Нет, все в порядке, – соврала девушка. Ей казалось, что если она скажет ему, что ее напугали до дрожи в коленях и до трясучки всех нервных окончаний, Андрей сделает ей что-нибудь неприятное. Или не ей, а тем, кто ее привез сюда.
– Бедная моя девочка, да ты бледная. Они точно не напугали тебя? Ты знаешь, у этих парней трудная работа. Поэтому слово «тактичность» для них всего лишь пустой звук. Пройдем к бассейну, там есть очень удобная беседка, – предложил Андрей с улыбкой человека, который хотел бы научиться извиняться и находился в процессе этого обучения. И через минуту нервничающая и все еще испуганная Ника сидела в изящной ажурной беседке за столиком, напротив небольшого голубого квадратного бассейна, обложенного белым и синим кафелем.
«Он меня утопит?» – опять подумала она тоскливо.
– Так вот как выглядит девушка моего братишки, – продолжал изучать Нику Март, усевшись напротив нее и сложив руки на столе, сцепив в замок. – Ты мила. Очень мила. И какая у тебя интересная заколка. Ценю оригинальность.
Ника, встрепенувшись, вытащила из волос оранжевую расческу, про которую совершенно забыла.
– Ой, блин, это нечаянно! – сглотнув, отозвалась девушка. Испытав так много страха, она не испытала должного волнения из-за какой-то расчески. – Я убиралась и заколола волосы первым, что под руку попалось, – пояснила она, торопливо разглаживая волосы. Одета она была, конечно, «элегантно»: спортивный костюм, старые кроссы, расческа в волосах, полное отсутствие украшений – все они остались на полочке в ванной…
– Сама непосредственность, – улыбнулся ей Андрей. – Хочешь пить? Пиво, виски, вино?
– Сок, если можно…
– Не пьешь алкоголь?
– Да, – нагло соврала Ника. Хотя, честно говоря, алкоголь она, и правда, не слишком любила. Вчерашний день скорее исключение из правил. А все из-за Укропа.
– Отлично. Виноград или апельсин?
– Э-э-э… Виноград.
– Здесь временно нет прислуги, – продолжал Андрей, наливая в высокие стаканы ярко-фиолетовый на солнце виноградный сок. – Мы все делаем сами. А это ведь тяжко, когда куча грубых мужиков пытается следить за всем и даже готовить. Знаешь, почему так, Ника? У нас в гостях два человека, – он заговорил почти шепотом, как будто бы хотела поведать девушке тайну – забавную тайну, – два гостя, которых очень усердно ищут менты. То есть, конечно, доблестные полицейские.
– А-а-а… За что ищут?
Андрей пожал плечами.
– За стремление к свободе. За побег, – сказал он коротко, как будто бы побег из тюрьмы был почти тем же самым, что и воровство кулька конфет на рынке. Больше Ника вопросов решила не задавать. – Ника… Кстати, у тебя отличное имя, девочка, просто отличное. Не зря братишка что-то втирал мне про судьбу как-то. Встретил ведь девчонку с таким же именем, – Март рассмеялся и пригубил сок из высокого бокала.
– Что, простите? – ничего не поняла его собеседница.
– К чему я это… Ника, я сейчас позвоню малому и скажу, чтобы он приехал. Это будет для него сюрпризом, – подмигнул ей брат какого-то там неизвестного жениха. – Раз он тебя так любит, обрадуется.
– Любит? Андрей, извините, но произошла какая-то ошибка. У меня правда нет ни друга, ни жениха, – растерянно произнесла она. – Вы ошибаетесь.
– Что?
– Ошибаетесь! Честное слово!
– Ошибаюсь? Я редко ошибаюсь. Это ведь он сказал тебе не признаваться, что ты с ним встречаешься, да? – близко-близко наклонился к Нике Март.
Из-за того, что его лицо оказалось так близко от ее, она вдруг почувствовала, что не хочет препираться с этим человеком. Хоть его глаза и не были злыми, как у того типа со шрамом, но он казался еще куда более опасным – как хищный зверь из самой темной лесной чащи, готовый вот-вот накинуться на добычу.
Не глаза, а холодный голубой полупрозрачный камень, добытый в горах. Страшные глаза.
– Значит, так, Ника, дорогая, я сейчас позвоню братишке, и он примчится. Я уверен – он тут же примчится. Мы культурно посидим втроем. Поговорим за жизнь. А то он децл принаглел – не знакомит меня с тобой, и все. Типа нет у него никакой девушки. Неужели чего-то боится? – и Андрей, подмигнув Нике, резким привычным движением схватил со столика мобильный телефон и набрал номер брата. В нем вообще странным образом сочеталась резкость и плавность.
– Не берет. Возьми трубку, малой, возьми. О, привет, малой. Чем занимаешься? Занят? Ух ты. И чем же, позволь узнать? Не позволишь? – Март понизил голос и доверительно-глумливо сообщил: – А у меня тут гости. Важные гости. И для тебя важные, малыш. Давай, собирайся и дуй куда надо. Ко мне приехала твоя девушка. Так что и ты… Ну что ты так орешь? – он недовольно поморщился и убрал подальше от уха телефон. – Ты меня с ней не знакомил, так я сам ее нашел… Дьявольского и лохматого. Короче, малой, даю час. Приезжай. Посидим по-родственному. Отбой, дебил. Ждем-с. А она хорошенькая.
– Ох уж эти младшие братья, – обратился он к замершей Нике, которая была уверена в том, что уж она-то не является чьей-то там девушкой и что ее с кем-то перепутали. – Все за ними нужен глаз да глаз.
– Это точно, – кивнула она, подумав, что дождется, когда приедет таинственный брат этого ненормального Андрея и все объяснит ему. Тогда ее, Нику, тут же отпустят. Пусть без извинений, но живую и не покалеченную. Содержание страха в ее сердце резко уменьшилось, дышать стало куда свободнее.
– Ну, невестка, рассказывай о себе, – велел молодой светловолосый мужчина девушке, вновь кого-то ей напоминая. – Где учишься, с кем проживаешь и прочее, я уже знаю – мои ребятки все выяснили. Расскажи, чем увлекаешься и чем живешь, оки? Хобби, мысли, увлечения, мечты…
Ника кивнула. В последние сутки она жила радостью от сдач зачетов, алкогольным весельем, местью, страхом, а теперь еще и надеждой. Настоящий коктейль эмоций.
Звонок брата оказался для Никиты полной неожиданностью. Неприятной. Он спокойно находился дома, сидя на полу в полупустой комнате с парой тренажеров, босиком и в одних джинсах, и обматывая кулак эластичным боксерским бинтом. Парень был зол и хотел разрядиться на груше, висевшей тут же, прямо по центру комнаты в квартире на двенадцатом этаже, где он уже некоторое время жил один. Ник успел намотать ярко-оранжевый бинт только на левую руку, как его побеспокоил телефон. Глянув на экран мобильника, парень поморщился. Брат. Опять ему или что-то надо, или опять он, Никита, где-то накосячил и сейчас будет слушать крики, перемешанные либо с матом, либо с умными словечками. По пустякам Андрей уже давно перестал звонить. Только по делам.
– Хватит трезвонить. Я недоступен. Чтоб тебя… Да? – недовольно произнес Ник, все же взяв телефон. Родственник самым развеселым и доброжелательным голосом, на который был только способен, позвал парня к себе. У Кларского-младшего чуть ли не глаза на лоб полезли, пихая друг друга локтями. В предчувствии чего-то нехорошего оранжевый бинт упал из его правой руки на пол, а вот сам парень ловко вскочил. Сказал Андрею, что жутко занят и никуда ехать не может, на что тот тут же отвечал все так же добренько:
– Ко мне приехала твоя девушка. Так что и ты…
– Что ты сказал?! – заорал всегда сдержанный Ник на весь дом. – Повтори?
– Ну что ты так орешь? Ты меня с ней не знакомил, так я сам ее нашел, – объявил Март.
– Какого черта ты ее привез туда? – не на шутку рассердился Никита.
– Дьявольского и лохматого, – в голосе Андрея все же проступило раздражение, но он быстро взял себя в руки, что Нику показалось просто волшебством. – Короче, малой, даю час. Приезжай. Посидим по-родственному.
– Если ты ей что-нибудь сделаешь, я тебя… – голос у Ника срывался.
– Отбой, дебил. Ждем-с. А она хорошенькая, – и Андрей повесил трубку.
– Я тебя сам убью! – прокричал парень в воздух. – Сам! Вот же… – он почти прокричал ругательство.
Никита был ошарашен новостью о том, что его Ольга, его нежная девочка с ангельским нравом, которую он так искал и которую он так обожал по-глупому нежно целовать и прижимать к себе, осторожно гладя по спине, его личное успокоительное с длинными волосами и тонкой талией, оказалась рядом с его невероятным по уровню чудовищности братцем, пару лет назад откинувшимся с зоны. Это пугало. Очень пугало. До боли в напрягшихся мышцах.
Если Андрей что-нибудь сделает девушке, в этом виноват будет лишь он, Ник. И никто другой. Да, парень старался сделать так, чтобы Андрей не узнал про Олю. Не светился с ней нигде, даже не водил ее к себе домой, хотя очень не прочь был сделать это. Даже при условии, что девушка мигом бы заинтересовалась тем, почему в его квартире такая странная обстановка – стоят только самые необходимые вещи, причем очень дорогие, имеется переоборудованная в домашний спортзал комната – и почему Никита живет совершенно один.
Но, как бы этого ни не хотел Кларский, его старший брат все равно узнал о том, что у его малого есть девушка, Андрей все-таки нашел ее и, мало того, притащил к себе во временную «обитель», где кроме Марта находились, в зависимости от положения дел, от пяти до двух десятков посторонних и не самых добрых мужиков. Далеко не ангелов. Даже на людей они иногда были похожи мало.
А Ольга – хрупкая, нежная, чувствительная. Каково ей сейчас рядом с ними? Да, все же он оказался романтиком, и это парня порою очень раздражало в самом себе.
Никита, у которого в городе не было автомобиля – он оставался обычно у брата в гараже (не нужно ему было, чтобы в округе и в университете знали, что у него есть собственные колеса, которые стоят нехилых бабок), резко сорвался с места, на ходу сам себя успокаивая. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, перед тем как действовать. В спальне нашел какую-то футболку, натянул ее на себя и в домашних широких джинсах, наспех закрыв дверь квартиры, бросился на улицу. Поймал водителя на ближайшем перекрестке и, пообещав ему двойную сумму, уселся в такси и помчался по направлению к нужному коттеджному поселку. К несчастью, такси попало в большую пробку, и за это время Никита, наверное, потерял пару тысяч нервных клеток – так беспокоился за любимую. О том, чтобы позвонить ей, он даже и не думал. В словах брата он был уверен – раз тот говорит, что у него во временном доме находится его, Никиты, девушка, значит, так оно и есть. О том, что там находиться не Ольга, а другой человек, молодой человек даже и не предполагал. В такси у него слегка сдали нервы, и он, почти всегда сдержанный, едва ли не начал угрожать водителю, добродушному усатому дядьке. Чтобы успокоиться, Ник достал из кармана телефон и принялся рассматривать фото Ольги.
С этой девушкой он познакомился совершенно случайно – благодаря своему давнему другу Диме. В тот прохладный день они вдвоем шагали по улице, направляясь в бар, – давно не виделись и хотели где-нибудь посидеть. Обсуждали новую тачку Ника и, кажется, красивых девушек, и на глаза им попалась Оля. Она шла навстречу, и ее волосы раздувались под порывами холодного ветра, царившего в тот день на улице. Взгляд ее был очаровательно задумчивый, манящий.
Легкая, воздушная, в коротком элегантном пальто темно-серого цвета, с перекинутым назад воздушным шелковым шарфиком, длинными светлыми волосами и голубыми глазами, которые Кларскому казались воистину ангельскими, она сразу обратила на себя внимание Ника.
– Милашка, – сказал он Чащину, кивая на Ольгу. – А ты говоришь, красивых девушек в нашем городе мало.
– Где милашка? А подайте-ка ее мне на обед, – радостно воскликнул Димка, увидел приближающуюся представительницу прекрасного пола и осекся.
– Она? – недоверчиво спросил он сам у себя.
– Кто она? Ты знаешь?
– А, – махнул рукой друг, – Князева Оля, девчонка из моей группы.
– У вас все девочки в группе такие милые? – все с большим интересом вглядывался в Ольгу Ник.
– Ага, все, – буркнул Димка и произнес: – Только одна.
– Которая тебе нравится?
– Не при ней, а? – оборвал его друг. – Я не хочу, чтобы кто-то знал.
– Да ладно тебе, – рассмеялся Никита, продолжая разглядывать девушку, которая определенно ему понравилась с первого взгляда. Она цепляла.
Сокурсница Дмитрия подошла к парням, поздоровалась с Чащиным, приветливо кивнула Нику, спросила, что они тут делают. Голос у нее оказался приятным и чистым.
– Мы с другом идем в бар, – несколько хмуро ответил он. – А ты?
– А я тут живу недалеко, Дим, – отозвалась Князева. Новый порыв ветра взметнул ее светло-русые волосы вверх и, как будто играючи, рассыпал по плечам. Никита непонятно почему улыбнулся. Хотя раньше на подобные вещи внимания не обращал.
Оля спросила у Чащина что-то по учебе, пожелала парням отличного вечера и пошла дальше, напоследок тепло улыбнувшись одними уголками светло-розовых губ.
Как потом понял Ник, все улыбки этой девушки были наполнены теплом, которое он так искал уже много лет. Все до единой. И тогда, в ветреный субботний апрельский день, Ольга зацепила Никиту именно умением так улыбаться, а не только привлекательной внешностью. До появления в своей жизни этой девушки парень не относился к представительницам женского пола, как к волшебным существам. Его отношение к ним было противоположным – довольно потребительским и несерьезным. Постоянной подружки у него никогда не было – так, мимолетные девчонки, с которыми приятно было провести пару ночей, не больше. Оля же сумела заставить мягкого лишь снаружи и жесткого внутри Кларского впервые почувствовать нежность. Кажется, он влюбился в нее с первого взгляда, правда осознал это позднее.
– Кто это? – зачарованно провожал тонкую фигурку Ник. Он глядел ей вслед, склонив голову набок, и ветер хлестал его прямо по лицу.
– Моя одногруппница, я же сказал, глухой, что ли? – отозвался Димка беспечно. – Ничего особенного. Идем!
«Ничего особенного» умудрилась сниться всю ночь, пряталась в полутьме и улыбалась во сне так же мило и тепло, как и наяву. Ольга приходила в его сновидения с завидной регулярностью. Сначала Ник решил, что сошел с ума, и разозлился сам на себя. В любовь он, естественно, не верил. Молодой человек решил для себя, что просто хотел бы затащить эту девушку в постель – поэтому у него такая реакция на нее, а затем как-то быстро, но верно осознал, что все не так-то просто: она ему нравится. И нравится очень сильно.
Первое время он наблюдал за ней со стороны, присматривался.
Оля олицетворяла собой тот тип девушек, которые привлекали Ника: девушек, ведущих себя не развязно, а прилично и корректно, не обделенных ни манерами, ни вкусом, умеющих поддержать беседу и разбирающихся в искусстве.
Умеющих выделяться из толпы, но не броских или агрессивно-ярких. Не позиционирующих себя, как вечных детей, распрекрасных стерв или отстраненных от мира особ, погруженных в придуманные миры книг, фильмов или виртуальной реальности. Ольга для Ника была живой, женственной, волнующей, довольно умной и интересной. Такой, какой и подобает быть девочке из хорошей семьи. Именно такой, по мнению Кларского, и должна быть постоянная спутница жизни. Остальные годятся только на роль временных развлечений.
Наверное, понаблюдав со стороны, в скором времени он забыл бы о чудесной девушке с глазами обворожительного ангела, поскольку Никита считал, что не в его положении можно иметь серьезные связи, с него хватит и однодневных отношений с красавицами из клубов. Но судьба, в которую парень отчего-то верил еще с детства, как и воспитавший его интеллигентный дед-фаталист, вновь заставила их встретиться спустя пару недель.
Это произошло неподалеку от дома Димки, к которому Нику нужно было забежать по одному не срочному, но важному делу. Можно сказать, Чащин был одним из немногих его приятелей, живущих нормальной жизнью, и единственным, кто знал о нем, Нике, все, и знал уже много лет, с момента их первой встречи. Ольга вновь шла навстречу, с задумчивой полуулыбкой счастливой девушки глядя в телефон.
– Привет, – неожиданно для самого себя остановил ее Никита.
– Привет, – подняла на него голубые, как южное море, совсем лишь слегка подкрашенные глаза девушка.
– Я друг Дмитрия Чащина. Помнишь меня?
– Помню, – кивнула Ольга и перекинула длинные, блестящие на солнце волосы на плечо. Кларский тогда только сглотнул. – Ты – Никита.
– Да, а ты – Оля.
– Точно.
– Куда идешь, Оля?
– На остановку, – кивнула в сторону дороги девушка. – Я была в гостях у подруги, теперь еду домой.
– Здесь неподалеку Димка живет, кстати, – заметил Ник, понимая, что рад этой встрече.
«Как будто бы судьба подводит нас друг к другу. Бред…» – подумал он, незаметно рассматривая длинные стройные ножки судьбы и изгиб ее бедер и талии. Так близко Олю он видел лишь во второй раз, и от этого у него захватило дух – настоящего боевого оружия, попавшего в руки мальчишке.
– Да? Я не знала. Мы не общаемся, – отозвалась девушка и вновь улыбнулась. Никита едва не ослеп. И тут же предложил:
– Ольга, может быть, вызвать такси? Дождь скоро будет.
Небо с востока затягивалось темными хмурыми тучами.
– Нет, что ты! – тут же отказалась девушка, явно засмущавшись, и парень мысленно усмехнулся: ему нравились такие вот слегка зажатые нежные девочки. А он нравился им. Потому что знал, что выглядит не как мальчишка из неблагополучной семьи, а как модный парень, умеющий следить за собой и оставаться надежным.
Слово за слово Ник разговорился с Ольгой и все-таки довез ее до дома, забыв о том, что собирался прийти к другу. Они мило побеседовали, посмеялись над чем-то. Гроза все-таки началась, и девушка по-доброму смешила Никиту тем, как искренне восхищалась дождем и отдаленно гремевшим громом.
В тот же вечер он сообщил удивившемуся Димке, что теперь намерен завоевать эту Олю во что бы то ни стало… Чащин ржал в трубку так долго, что успел достать Кларского. Сказал, что уж с кем-кем, а с Князевой Никите лучше не связываться, потому как она ему точно не подходит.
– Я что, недостаточно хорош для этой девочки, а? – вкрадчиво, снова не замечая, что копирует братца, поинтересовался Никита. – Поясни-ка свою позицию, друг мой.
– Поясняю, кэп. Это ты для нее слишком хорош. Тебе нужна другая девушка, – терпеливо принялся втолковывать Дима, перестав угорать. – Ну не такая она тихоня и лапочка.
– А какая же она?
– Я не знаю. Но… Она хорошая актриса. Ник, ты реально в нее влюбился?
– Нет, мне показалось. Мне вообще кажется, что она прекрасно входит в концепцию: «Я – твоя судьба», – в голосе Кларского появился неуверенный смех. – Мне кажется, что я встретил ее не случайно.
– О-о-о, как все запущено. У нас даже Машка Бурундукова такого еще не заявляла.
– Кто это?
– Ну, та самая… Ты, короче, понял.
– А, понял, – смутно помнил одногруппницу друга тот.
– Значит, типа судьба? Тогда хорошо, – задумчиво произнес Димка в трубку. – Тогда пусть так и будет. Вдруг она в тебя втюрится. Хотя, конечно, это нужно умудриться сделать…
– Спасибо за разрешение. Я думаю, скоро она станет моей.
– Господин Самоуверенность.
– Когда ты перестанешь быть ребенком?
– Когда ты станешь хорошим парнем.
Кларский решил познакомиться с Олей поближе. Правда, тогда начались проколы с людьми брата, и некоторое время Нику было просто не до общения, но потом он все же сделал так, что ангел с красивым именем Ольга очаровалась им. Они стали встречаться, и Кларский старательно пытался сделать их встречи романтическими: всюду водил, писал теплые сообщения, дарил подарки и букеты. Хотя на многие цветы у него была давняя аллергия – слабая, но все же дающая о себе знать. Поэтому перед каждым свиданием он глотал горсть таблеток, а потом чувствовал себя тормозом – лекарства слегка тормозили нервную систему, и это был их второй плюс – парень не взрывался, почти не злился и оставался все тем же спокойным симпатичным малым в одежде, подобранной со вкусом. Правда, в тот странный день, когда к нему и к Ольге пристали два обколотых по ходу типа с неправильными наклонностями (про себя их Ник называл не слишком хорошим презрительным словом), он был на пределе. Мало того, один из них назвал его Никки – а так Кларского называли только брат и его люди. Парень уже почти было сорвался и хотел вмазать манерным уродам, да так, чтобы они улетели с моста в воду, но Ольга сумела успокоить его. Вдруг смело поцеловала, обняв и прижавшись едва ли не всем телом. Никита почти тут же забыл о кретинах, полностью отдавшись их первому поцелую. А когда они оторвались друг от друга, никого уже не было.
Все шло прекрасно. Правда, один эпизод все же заставил Ника сильно заревновать. К тому времени, когда это произошло, они уже пару раз успели сходить на свидания, и их отношения, кажется, стали ближе. Во время большой перемены Никита зашел в пустую открытую аудиторию, в которой хотел перезвонить брату, истерившему и бушевавшему по поводу того, что хозяин «Алигьери» все еще не соглашается иметь с ними никаких дел, и их приходится вести через другого человека – управляющего клубом, в том числе и дела, связанные с азартными играми – истинной вотчиной Марта. У владельца, видимо, уже были нужные связи с теми, кто распространял нелегальные вещества в его знаменитом на весь город клубе, как же иначе? А брат самонадеянно (как и всегда) хотел влезть в чужие дела.
Разговор с Андреем тогда не состоялся, потому что в аудитории находились Чащин и Оля. Это стало для Ника не слишком приятным сюрпризом. А сюрпризы и неожиданности парень не шибко любил. Их у Кларского было навалом с самого детства.
Ольга, печальная, как переставшая быть богиней Афродита, стояла так близко от сидевшего на парте Димки, опустившего голову вниз, что подозрительному Нику даже показалось, что они только что целовались и отстранились друг от друга. Они молчали, и в воздухе вокруг витало явное напряжение.
Никита сузил глаза и непроизвольно сжал кулаки. Его моментально обуяла дикая злоба, та злоба, которую он всегда сдерживал в себе и которую выпускал только на тренировках или в драках – что теперь бывало крайне редко. Девочка, которая ему дорога и, черт побери, друг?! Чем они тут занимаются вместе? Им надоело жить?
– Что вы тут делаете? – едва сдерживаясь от ярости и невольно копируя голос брата, тихо спросил он.
Девушка, которая ему безумно нравилась, и хороший друг, который уже знал о его чувствах и отговаривал Никиту от идеи завоевать Олю, синхронно вздрогнули и обернулись к нему. В глазах светловолосой мелькнула то ли досада, то ли глубоко затаившийся страх. Ник не видел этого, потому как его глаза слегка затуманились.
– Общаемся, – спокойно отвечал Димка и спрыгнул с парты. Его черные глаза не выражали вообще ничего. – Я сижу, она стоит. Обсуждаем мировую литературу. Мне сегодня Олька помогла списать по доброте душевной на семинаре. Я чуть не завалил контрольную на аттестацию.
– Да? – спросил все тем же тоном Никита, приближаясь.
– Да.
– Почему вдвоем сидите в пустой аудитории? – спросил он.
– Просто так, Никит, – отвечала Оля осторожно, перебирая в руке мел, оставленный на парте кем-то. – У нас тут предыдущая пара была. В чем дело? Почему ты так смотришь? Что случилось? – в ее голосе было удивление.
– Ничего, дорогая, – впервые в жизни назвал ее так Кларский. – Я застаю вас наедине в кабинете, а вы делаете удивленные лица и задаете тупые вопросы.
– Это преступно? – подал голос Димка и сердито посмотрел сначала на Ольгу, потом на друга.
– Никит, ты чего? – девушка подошла к Кларскому и осторожно коснулась пальцами его груди.
Никита, продолжая сдерживать себя, убрал ее руку и попросил Олю уйти. Она изумленно посмотрела на него, хотела что-то сказать, но не решилась и ушла. Димка бесстрашно остался, хотя прекрасно осознавал, что шанса выстоять против такого сильного соперника у него не будет. Оказавшись возле двери, Князева остановилась и оглянулась на парней, стоящих теперь друг напротив друга. В аудитории, наполовину освещенной солнцем, вышло так, что Димка стоял в его лучах, а Никита – в тени.
– Может быть…
– Уйди, Оля, уйди, – сказал молодой человек и добавил: – Пожалуйста.
– Вот именно, иди, – сказал и Димка скучным голосом. – Твой приятель слегка не в себе.
И она ушла.
– У вас что-то есть? – злым голосом спросил Кларский, заложив руку за руку и окидывая друга взглядом тюремщика, выведшего на прогулку опасного преступника.
– Дурак, что ли? – удивленно поднял брови Чащин. – Что у меня с ней может быть? Ты же знаешь, мне другая нравится.
– Знаю. Но это не повод, чтобы ты не приставал к Ольге. К моей Ольге.
– Ты реально дурак, – печально констатировал Дима. – Я ж тебе сказал, что у меня другая девчонка на примете. Давно. И, чтобы ты знал – я тайно встречаюсь с ней, Машкой, на фига мне твоя Оля?
– Какой Машкой? Той самой, по которой ты сохнешь? – не желала отступать злость.
– Нет, уже с другой. Естественно, с ней самой, – отвернулся Чащин.
– Что ты лечишь, урод? Если мне память не изменяет, она общается с этим местным клоуном Смерчинским, – отозвался несколько растерянно Никита.
В делах амурных он иногда плохо «сек фишку». Но про Дэна Смерча, который его раздражал, Нику было известно. Местная знаменитость вдруг выбрала в свои пассии Марию Бурундукову – девочку, в которую его непутевый друг Чащин был влюблен. Когда вдруг эта Бурундукова ни с того ни с сего стала встречаться с клоуном, Димка словно с катушек слетел. Щедрый временами Никита от всей души предложил ему прогуляться в отличную сауну к лучшим девочкам, чтобы утешиться, но тот отказался. Кларский терпеть не мог все эти амурные дела, но свое мнение держал при себе. Мнение о господине Смерчинском он поменял только тогда, когда они пообщались лично – через некоторое время. Да и вообще, кто бы мог подумать, что он, Никки – так его привык называть брат и его «коллеги», решит помочь Дэнву и Димке в драке.
– Поэтому мы и встречаемся тайно, придурок, потому что она вынуждена общаться со Смерчинским, – отозвался Димка с вызовом.
– Чащин, ты затупок? Что вообще происходит?
Димка устало покачал головой и вновь запрыгнул на парту.
– Ей нужно общаться с Дэном, чтобы его черти в ад забрали на опыты. Поэтому мы встречаемся… Тайно.
– Или я не въезжаю в ситуацию, или ты. Почему она встречается с вами одновременно?
– Так надо. Это ее секрет, – угрюмо отозвался второй парень. – Короче, она на самом деле не совсем с ним встречается, они больше… Друзья. А вокруг них ходит куча слухов. А я все-таки решил ей признаться. Короче, мы ходили на свидание. Она теперь выбирает… Между мною и им. Не спрашивай, а?
Чащин сам не подозревал, что его слова окажутся правдивыми: Маша и Денис на тот момент просто были союзниками в глупой игре под названием «Давай развалим пару». Ник, естественно, этого тоже не подозревал.
– Ты меня убиваешь. Давай надерем задницу этому фраерку и дело с концом? Нет? Ладно. Плевать на это все. Я просто хочу знать, что ты делал с моей женщиной.
– С кем? – прищурился Дима. – Какой женщиной? С Князевой?
– С моей подругой, девочкой, женщиной. Объясняй. Или ты знаешь, что я сделаю с тобой, – вновь начал злиться Никита.
– Ладно, – поднял ладони вверх Чащин. – Ладно, черт возьми, на самом деле твоя Оля сегодня меня просто жалела. Она знает про Машку. Ты когда-нибудь плакал? – выпалил вдруг Чащин.
Никита моргнул.
– А кто-нибудь когда-нибудь видел, что ты плачешь? – в голосе Димки появились злость и тоска, с лихвой перекрывшие смущение. – Ты вообще знаешь, что это такое? А, нет, ты же всегда контролируешь себя, откуда тебе знать, что такое, когда у тебя слезы и кто-то их видит. А твоя Оля видела, – Чащин повысил голос. – Решила узнать, что со мной. Успокаивала. А ведь ты был прав – она хорошая. Выбрал себе ангела, чувак. И обидел сейчас.
Димка был настолько эмоционален, что Кларский почувствовал бессилье.
– Тупо, когда твоя девчонка с другим. Это так тупо, Ник.
Кларский почти успокоился и только похлопал Димку по плечу.
– Все настолько плохо? – спросил он.
– Вроде того. Извинись перед Князевой.
– Непременно. Предложение про сауну все еще в силе. Сходи, развейся.
– Иди ты! – ткнул друга в грудь Чащин.
Глаза влюбленного человека всегда закрыты на все, что происходит с объектом его симпатий. Кларский, на самом деле человек умный и даже хитрый, попросту не понял ситуации.
Вспоминая все это, Ник приехал к нужному месту, расплатился с таксистом, сунув ему пару крупных купюр, на которые можно было купить бензин, наверное, до самой Москвы, и через минуту оказался за мощным забором (охрана, естественно, мгновенно узнала его и впустила в святая святых брата). Парень огляделся, подобрался и заприметил курящих около входа в дом вечно нервного Макса, приближенного охранника брата, и одного из его друзей-подельников. Он подошел к ним и спросил громко:
– Где она?
– Кто? А, это ты, малой, – кивнул ему охранник брата, – кто она? Март девок не вызывал. Так что успокойся, ха-ха-ха. Или вызывай сам. Как делишки?
Его вопрос Кларский-младший проигнорировал. И вновь задал свой.
– Она? А-а-а, девчонка в спортивном костюме, – скривился Макс, туша сигарету об забор. – Ее час-полтора назад привезли из города. Она с Мартом около бассейна. Малой, правда, эта кукла – твоя девчонка? Эй, малой, че за манеры? У братца, что ли, набрался?
Не отвечая, Ник помчался в сторону бассейна. Двор, да и дом тоже, он знал как свои пять пальцев. И очень боялся, как бы Андрей чего не сделал Оле. Но, как оказалось, боялся зря.
Он подбежал к беседке, расположенной около бассейна, и увидел весело смеющегося над чем-то старшего брата, который находился в компании какой-то девушки в спортивном костюме.
Увидев их, Ник остановился и замер. Удивленно повел головой. Разжал ладонь.
Это была не Ольга.
Рядом с Андреем, попивая виноградный сок и жуя мороженое, сидела та самая подружка Смерчинского, которая так взбесила его в их единственную встречу. Ника. Наглая девица с малиновыми губами и замашками клинической идиотки, посмевшая показать ему прямо из окна подъезда средний палец и вообще доводившая его все прошлое воскресенье. Шумная, надоедливая и самовлюбленная дешевка.
– А вот и мой братишка! Никки, мы заждались тебя. Объедаемся мороженым, – сообщил ему старший брат и приветливо помахал рукой, при этом даже не обернувшись.
От этого излишне доброжелательного жеста Никки чуть не рухнул на землю. Брат явно сходил с ума. Обычно он был не таким добреньким.
А о его приступах ярости ходили едва ли не легенды.
– Твоя невеста Ника мне по душе, – сообщил младшему брату Март, все также не оборачиваясь. – Само очарование.
«Господи, спасибо, что это не Ольга», – малодушно подумал про себя Никита, редко обращающийся ко Всевышнему, и вдруг улыбнулся во все зубы. Он тут же сообразил, что девка по фамилии Карлова (спасибо дежурному менту в «обезьяннике», что запомнил ее фамилию!) сможет оградить Ольгу от опасного влияния его неуемного брата. Пусть брат считает, что Ника – его девушка. Андрей ничего не должен знать об Ольге. Ангелы не должны общаться с демонами.
Разговор Ники и Андрея, которого девушка боялась все меньше и меньше, оказался довольно приятным, хоть и странным. Андрей задавал множество вопросов – о самой Нике, ее характере и предпочтениях, о ее семье, жизненной позиции и отношению к браку, а затем они перешли на более общие темы – стали обсуждать искусство и литературу – оказывается, Андрей много читал да и вообще производил впечатление довольного образованного человека. Однако глаза его были холодными.
Естественно, она еще нервничала – в таком месте и в таком окружении не нервничал бы только Железный человек. Ника ждала приезда ее таинственного «жениха», чтобы тот прояснил ситуацию, и старалась расслабиться. Спорить с Андреем насчет того, что она не та, за кого ее принимают, девушка не рискнула.
Ника с опаской заметила, что человек по кличке Март вполне искренне ею интересуется, и вряд ли его любопытство можно было назвать совсем здоровым (ну какая ему разница, сколько она детей хочет в будущем и какая у нее группа крови и резус-фактор?), девушке даже было интересно разговаривать с Андреем. Она немного освоилась, стала называть его на «ты» – по его же просьбе, рассказывала о том, как в прошлом году ездила в Альпы на новогодние каникулы, а он, в свою очередь, делился своими впечатлениями от Китая, где жили, как он изящно выразился, «его деловые партнеры по сбыту важных штуковин и штучек».
Когда они перешли на тему современного кинематографа, Ника почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд и обернулась. Она увидела, наконец, своего так называемого «жениха» и едва не упала наземь в конвульсиях, посланных добреньким старичком Кондрати – ем, маячившим в кустах. Мерзкий тип Кларский стоял перед ней и сдавленно улыбался, глядя прямо в глаза. Бешенство переполняло душу эмоциональной Ники. Это все он подстроил, сукин сын! Это он решил над ней поиздеваться! Чтобы отомстить за телефонные звонки! Решил прикольнуться, потроллить ее!
Пока эти мысли проносились в ее голове бешеными стаями, Андрей что-то сказал брату. И тот даже что-то ответил. А потом Нику прорвало.
– Ну и сволочь же ты! Захотел со мной поиграть?! – вскочила она тут же с места. – Козел! Ну, дядя Укроп, я тебя сейчас на голову короче сделаю!
– Привет, любимая, – сказал ей Никита голосом человека, которого окунули в ледяную воду. Он подошел к девушке и крепко обнял ее, опустил руки и до боли сжал ее запястья – так, что она перестала верещать от изумления.
– Молчать.
– Ты чего удумал, Укроп? – прошипела светловолосая, совсем преставая уже понимать, что происходит. – Скажи своему брату, что мы друг друга не знаем! Немедленно скажи. И отпусти меня! Какая я тебе любимая, с ума сошел?
Март с удивлением человека, впервые попавшего в зоопарк, посмотрел на брата и Нику. Но промолчал и отпил сок.
– Солнышко, я тоже скучал, не дерись! – отозвался кротко парень, мужественно терпя развязное, по его мнению, поведение. Он так прижал бушующую девушку к себе, что она больно уткнулась носом в его твердое плечо, пахнувшее одеколоном, – тем самым, чей аромат заполнял салон «Мицубиси».
У девушки сердце все же упало в обморок, перестав крепиться. Она – солнышко. Солнышко! И это ей говорит этот мерзкий тип с задатками шимпанзе. Солнышко! Если бы не натянутые в струны нервы, Карлова бы даже засмеялась.
– Заткнись, я сказал тебе – заткнись и делай все так, как говорю я, – прошептал ей на ухо едва слышно Ник, крепче сжимая объятиях. Ему тут же захотелось провести рукой по прямым волосам и сжать их в кулаке. Эта картинка, вспышкой мелькнувшая в голове, разозлила Никиту еще больше.
Некоторое время Март наблюдал за ними, а затем ему надоело молчать. И он заговорил, но тон его был не таким, как пять минут назад, – насмешливым и холодным.
– Ты где так долго был, олень? – задумчиво покачивая бокалом с ледяным соком, спросил Марат у младшего брата. – Я обязан тебя ждать целыми сутками? Тебе нравится меня злить? Ты хочешь, чтобы я наказал тебя, олень? Ты ведь знаешь, как я не люблю делать этого, но… Ладно, на этот раз тебя прощаю. Помирись со своей Никой, и идемте в дом. Нас ждет ужин. Детка, Ника, не кричи на него так. – Март подмигнул будущей, как искренне считал, невестке. – Он не такой тупак, каким кажется. Мой братишка почти не тупит. Оу, смотри-ка, на малом тоже оранжевый цвет есть, – и он кинул взгляд на левый кулак братишки, на котором до сих пор был намотан боксерский ярко-оранжевый бинт. – Ну вы даете, детки. Расческа, бинт… Романтика совпадений, да, Никки?
– Да, – с трудом выговорил Никита, узрев на столике оранжевую расческу. И тут же принялся стягивать боксерский бинт с руки – оказалось, они были совершенно одинакового тона. – Дорогая, идем в дом.
– Отстань от меня! Я не твоя девушка! – завопила Ника назло парню, плюнув на все его предупреждения, потому что не понимала, зачем он врет своему опасному брату. Все еще не может перестать прикалываться? А если этот явно бандитский Март рассердится из-за такой шуточки. Нике не хотелось оставаться в этом местечке где-нибудь под кустом. Ей очень хотелось, чтобы выяснилась правда и ее отпустили бы домой. Там родители скоро приедут…
– Не его? Совсем-совсем? – сочувственно спросил Андрей.
– Совсем-совсем. Я его один раз в жизни видела! Я вообще его ненавижу!
– Маленькая моя, замолчи, – положил руку на талию девушке Никита. – Прости меня, и давай помиримся.
– Сейчас… – и в это время светловолосая скандалистка почувствовала, как в ее бок уперлось что-то острое и холодное. Она, не будь дурой, тут же замолчала.
– Еще раз скажешь что-нибудь не то, ты – покойница, – шепотом предупредил ее Ник, почти не раскрывая губ и продолжая улыбаться, глядя на вставшего брата, намеревавшегося направиться в дом.
Девушка сразу поняла, что в руках у дяди Укропа нож. Ноги у нее подкосились, сердце вновь заволновалось, как живая рыба в супермаркете, к которой подошел продавец. Нику от страха даже слегка замутило.
– Да, конечно, идем в дом, – согласилась она тихим голоском приличной пай-девочки. «Господи, за что мне все это? Что я сделала в жизни не так?» – воззвала Ника к Богу мысленно.
– Ты ведь меня простила? – с притворной нежностью поинтересовался у нее Кларский-младший. – Да?
– Да, конечно, я совершенно не злюсь, – поспешно согласилась вытянувшаяся в струну девушка.
Они пошли по мощеной дорожке следом за Мартом, и Никита не убирал своей руки с пояса Карловой. Со стороны казалось, что он мило обнимает свою подружку.
– А что у вас были за траблы? – поинтересовался Андрей. – Девочка моя, он тебя обидел, наш олух?
– Да… – Ник стиснул талию Ники, и она осеклась, – нет. Да нет, не обидел. Просто мы поссорились, но уже помирились. Знаешь, у влюбленных такое часто бывает.
– Нет, – отвечал Андрей, – единственная девочка, которую я любил, не дождалась меня.
– Из армии? – спросила тут же девушка, которая, несмотря на свою внешнюю ветреность, была очень верной и тяжело переживала предательство бывшего парня.
– Из армии? Пожалуй. Только это была другая армия. – Было ей насмешливым ответом. – За мной, детки. Сегодня мы заказали ужин в крутом ресторане. Но если будет не вкусно, придется нанести туда визит вежливости и объяснить поварам, как нужно готовить. Жаль, что люди понимают только грубую силу, ненавижу кровь, – притворно вздохнул Андрей, и от этих его слов у Ники по рукам побежали мурашки.
Так Ника и оказалась в доме старшего брата Укропа, в качестве едва ли не невесты последнего. После того как Никита достал нож, страх вновь вернулся и ядом разлился по венам, заставляя сердце часто-часто стучать. Однако теперь девушка не знала, кого из сумасшедших братиков с явными криминальными наклонностями нужно опасаться больше. Она шла за Ником и не замечала богатого убранства особняка, в котором роскошь причудливым образом переплеталась с воистину мужским умением наводить беспорядок. Перед светло-голубыми глазами девушки стояли то крепкая спина зловещего Укропа, то татуированные плечи его очаровательного братишки. Она уже не сомневалась, что украшения на его коже – не просто художественное тату, а тюремные наколки. Подобные она пару раз видела у соседа дяди Гриши, когда в детстве жила с предками в старой пятиэтажке.
Ника с трудом передвигала ноги, боясь глубоко дышать из-за руки Никиты – ей казалось, стоит сделать вдох глубже, как ей под ребра войдет острый нож. Лишь только когда Ника оказалась в столовой, за длинным дубовым столом, кое-где прожженным сигаретами и почему-то поцарапанным чем-то очень острым, она избавилась от объятий ненавистного ей типа. И то лишь потому, что они расположились на соседних стульях справа от Андрея, усевшегося во главе стола. Хозяин особняка самолично решил обслужить гостей, не забывая на ходу подкалывать Никиту и рассказывать забавные истории Нике.
– Будешь вино? – спросил он девушку, доставая бутылку красного сухого. – Или и его ты не пьешь?
Никита едва слышно хмыкнул.
– Не знаю…
– Двести грамм хорошего красного вина за ужином самым чудесным образом влияют на организм, – улыбнулся ей молодой мужчина.
– Налей ей, – разрешил Ник неожиданно сам для себя, подумав, что алкоголь поможет снять напряженность у этой дурочки.
– Я не у тебя спрашиваю, олень, – отвечал ему родственник. – А у твоей невесты.
В результате Ника залпом проглотила вино – терпкое, но вкусное. Никита покачал головой, а Андрей засмеялся.
– Молодец, девочка, налить еще?
Однако ответа Ники он не дождался – зазвонил его телефон, и ему пришлось удалиться из столовой. Андрей успел лишь бросить:
– Скоро буду. Позаботься, чтобы малышка была всем довольна.
Едва он ушел, как Никита тут же оказался позади Ники, облокотившись о высокую спинку ее стула. Он склонился к ней так, что касался подбородком ее плеча. Ник был до головокружения рад, что к брату попала не Ольга, а эта девица. Но ему было непонятно, как это произошло. Что Карлова тут делает, и почему Андрей уверен, что она – его невеста?
– Как ты здесь оказалась? Говори прямо, если не хочешь неприятностей? – тихо, но с угрозой в голосе поинтересовался парень, нависая над Никой.
– Меня поймали около дома и посадили в тачку два мужика, – ответила она нервно и резко повернулась к парню, едва не ударив его лбом. – Я не понимаю, что происходит. Какого черта меня похитили, а? Это твоя месть за вчерашнее? Признавайся.
– Так это ты мне звонила? – сощурился Ник.
– Ну как бы да, – тихо повинилась она.
– За как бы твои звонки я в следующий раз как бы тебе руку как бы сломаю, – не по-джентльменски пообещал парень.
«Как бы тебя самого не сломали в трех местах, урод», – зло подумала решившая храбриться Ника.
– Возможно, я была не права, что решила разыграть тебя, – тихо сказала Ника, сжимая лежащие на коленях руки в кулаки. – Но я правда испугалась. Если это такой розыгрыш, скажи сразу. Вы ведь разыгрываете меня? – нервно спросила девушка, хотя интуиция подсказывала, что никакой это не розыгрыш – все слишком серьезно. – Или твой брат ни о чем не догадывается? Я боюсь его. Больше, чем тех мудаков, которые меня сюда привезли. Или ты и его разыгрываешь? Ничего не понимаю… Слушай, Ук… Никита, отпусти меня. Пожалуйста. Я клянусь, что больше ты меня никогда не увидишь. И не услышишь.
– Я был бы счастлив, если больше не видел бы тебя, – задумчиво отозвался молодой человек. – Но теперь мы будем встречаться очень часто.
– Ты мне угрожаешь? – встрепенулась Ника, проклиная себя за то, что решила звонить ему и его идиотской Ольге. Что она наделала?
– Нет, я тебя предупреждаю.
– Я серьезно… Если ты меня сейчас отпустишь, я…
– Если – отличное слово. Ты знаешь, что оно значит? Нет? Естественно, не знаешь. Я ведь догадывался, что ты глупая. Но ничего, я просвещу тебя, любительница неприличных жестов. Оно значит неуверенность, неосуществимое или потенциальное условие. Если ты меня отпустишь… Если ты сделаешь то… Если ты сделаешь это… Если… Если… Одни если. А если я не хочу отпускать тебя? – Никита выпрямился, положив ей ладони на плечи – словно массажист.
Он положил ей ладони на плечи, и она дернулась от этого простого прикосновения. Каждая мышца в ее теле была напряжена. Но Ника молчала, помня о ноже. Лишь молча проклинала Ника.
Чувствуя, как дрожат ее плечи, Никита нахмурился. В отличие от брата его никогда не забавлял чужой страх. Однако при этом Ник чувствовал странное удовлетворение – он смог-таки приручить эту девицу. Прямо как Петруччо Катарину в «Укрощении строптивой». Ник приподнял голову Ники и задумчиво смотрел в ее лицо – особенно его привлекали ее яркие губы. Он мог поклясться, что на них не было помады, но они казались малиновыми. И манящими – ему хотелось коснуться их, но Никита сдерживался. У него есть Ольга. А эта бесполезная девица ему не нужна.
– Я не понимаю, почему я здесь, – сжала губы Ника, словно поняв мысли парня. Его ладони на ее плечах нервировали девушку. – Я не понимаю. Отпусти меня. Отпусти! Это же был просто прикол! А ты разыграл похищение!
– Тише, – прикрыл ей рот ладонью Кларский – губы у замолчавшей Ники оказались теплыми, и он, все-таки не сдержавшись, провел по ним большим пальцем. – Так и надо, чтобы ты ничего не понимала. Я тоже понимаю далеко не все, куколка. И похищение я не организовывал. Много чести тебе. Девочка, нужны деньги? – неожиданно спросил он без перехода, не меняя интонации, и коснулся щекой ее щеки. В Нику немедленно врезалась молния и застряла в районе ее грудной клетки, заставив закашляться.
– А? Что?
– Тебе нужны деньги? У меня они есть. Если будешь делать то, что я говорю, то получишь хорошую сумму, – голос Ника сначала был приветливым, но затем вновь в нем появились нотки угрозы. – Ты будешь притворяться моей девушкой перед братом и перед всеми остальными, и за это я буду тебе платить. Неплохо платить.
Глаза Ники наперегонки полезли на лоб. Она точно уверилась, что Кларский прилетел к ним с Марса и теперь издевается над землянами.
– Такая сумма тебя устроит? – Ник вытащил телефон и набрал на нем несколько чисел. Нику такая сумма очень устраивала. Но еще больше ее устроил бы факт того, что ее с миром отпускают.
– Ну как? Если откажешься, тебе будет плохо, – его шепот раздался около ее уха. – Согласишься – тебе тоже будет плохо, но не долго, а потом ты получишь деньги и никогда меня больше не увидишь.
В столовой повисло молчание. Никита с явным трудом подавил желание поцеловать ненавистную стервочку в висок, на котором пульсировала маленькая светло-синяя жилка. Он только прикрыл глаза, вдохнув едва уловимый аромат горького шоколада, исходивший от волос девушки.
Никита вдруг почувствовал, что в нем сидит зверь, готовый от напряжения вот-вот вырваться из-под контроля и уронить эту девчонку на пол. Настоящее безумие.
Несколько глубоких вздохов помогли ему прийти в себя.
– Мне нужно, чтобы все вокруг считали тебя моей девушкой. Я не знаю, почему ты находишься здесь, – говорил парень – но раз ты здесь, то делай то, что я велю тебе. Иначе я не ручаюсь за твою жизнь и здоровье. А еще… если моему братцу что-то не понравится, то тебе будет плохо. Очень плохо. Андрей – психопат. Ты ведь это уже поняла?
Она лишь испуганно кивнула, завороженная его словами. Март действительно был странным. С одной стороны, он казался улыбчивым и начитанным, где-то резким, но довольно интересным. С другой, было в нем что-то такое, что отличало его от многих людей и, кажется, сближало с животными. Его взгляды, жесты, слова – в них было что-то нечеловеческое, страшное. Андрей был похож на дикого зверя, готового разорвать за свою добычу любого.
– Ты согласна? Согласна, Ника? – громко и уверенно спросил Никита, сглатывая и сжимая ее плечи.
– Отлично. Я согласна. Согласна, черт побери! – почти прокричала девушка, потому что понимала – в этой странной ситуации другого выхода у нее просто нет. Наверное, Ника сделала бы все, что сказал ей Никита и без денег. Ей было страшно. Так страшно, что перехватывало дыхание. А страх – это вечный двигатель любого разумного существа.
Особенно страх за свое существование.
– Хорошо, – с облегчением вздохнул парень. – Ты сделала правильный выбор. Умница.
– Правильный выбор? Согласна? На что? Эй, братишка-торопыжка, ты Нике решил сделать предложение? – раздался развеселый голос Андрея от порога.
Ник резко встал, а его почти-девушка дернулась.
– Что молчим, ребятки? Дядя Андрей все узнает, как бы вы от него этого ни скрывали. Олень, ты сделал предложение своей подруге в моем доме?
– Типа да, – не нашелся что сказать суровому старшему брату Кларский.
– Типа ты дебил? – передразнил его Март. – Я от тебя в восторге, упыренок. Эй, Ника, девочка, а ты что молчишь? Ты так рада?
Андрей уселся на свое место во главе стола и оглядел обоих «влюбленных» задумчивым взглядом. После чего налил себе бокал вина, поднял его вверх и сказал:
– Горько.
– Что? – не понял Ник.
– Горько. Горько, Давайте уже, исполняйте старую традицию, – и хозяин особняка, не сводя холодных глаза с этих двоих, медленно и лениво захлопал в ладоши.
Никите ничего не оставалось делать, как за руку поднять опешившую девушку со стула, обнять руками за плечи, наклониться к ней, застывшей с широко открытыми глазами и, наконец, поцеловать. Перед этим он шепнул ей:
– Пусть он поверит… Или я тебя убью. Ты ведь знаешь.
Жаль, Ника не знала, что никакого ножа у ее Укропа не было, и за холодное оружие она приняла его ключи. Девушка не догадывалась об этом и разрешила себя целовать на глазах у расхохотавшегося Андрея. Она думала, что ей будет жутко неприятно – до тошноты, и даже на всякий случай представила на месте Ника недавнего знакомого Дэна, однако оказалось, что все не так плохо. Никита целовался умело, с неожиданным напором, несколько жестко надавливая на ее губы своими, но именно это вдруг и понравилось девушке. Этот уверенный поцелуй вскружил ей голову, и пульс резко зашкалил. Пальцы Ника оказались в ее волосах, а она вдруг, сама не понимая, что делает, обняла его – чужого, холодного, ненавистного, но такого в эту минуту желанного. Его губы, руки, даже тонкий аромат одеколона вдруг перестали казаться чужими.
Образ Смерча испарился из головы Ники. И она, сама не осознавая, положила правую ладонь Никите на грудь, чувствуя его сердцебиение. На этот поцелуй она отвечала страстно, плохо осознавая, что делает. Целовать ненавистного и опасного человека ей невероятно нравилось. И нравилось ощущать под пальцами твердые мышцы. А еще больше нравилось понимать, что сам Никита ловит кайф от происходящего.
Сам Никита, кажется, тоже стал плохо понимать, что делает. Поначалу приказ брата показался ему приглашением на смертную казнь. Целовать эту наглую девку? К дьяволу все! Он не собирается изменять Ольге! Но Ник не смог ослушаться Андрея – ради блага Ольги. И, не закрывая глаз, поцеловал Нику, представляя на ее месте любимую девушку. Однако ее образ исчез из головы слишком быстро – как под порывом ветра. Губы Ники оказались сладкими и мягкими, и целовалась она совсем не так, как Ольга. Не было ее игривого смущения и нежности. На смену этому сначала пришло покорное бессилие Ники, но потом оно быстро сменилось на неожиданное желание получить удовольствие от ситуации. Ника заводила Никиту так, как никто другой. Чувствуя ее волнение, он сам вдруг стал получать удовольствие. Его рука скользнула вниз по ее спине и вовремя остановилась на талии. А Ника в неожиданном порыве, преодолев щекочущий нервы страх, несколько раз игриво поцеловала его в подбородок и щеку и вновь вернулась к губам. Парень вздрогнул и еще крепче прижал девушку к себе, понимая, что теряет контроль.
– Конечно, я рад, что в вас столько страсти, – оборвал их насмешливо Март, – но может быть, мне выйти? Честно говоря, не хотелось бы. Я голоден как волк. Если хотите, можете уединиться после обеда.
Ника и Никита, моментально отстранились друг от друга и молча уселись на свои места, делая вид, будто ничего не происходит, и стараясь забыть необыкновенное мимолетное чувство, застигнувшее обоих врасплох.
– Хорошо смотритесь, Никки, ты действительно хочешь жениться на малышке Нике? – с усмешкой спросил Март у брата.
– О свадьбе говорить рано, – склонил голову к тарелке Никита. Брат его раздражал.
– Мы потом как-нибудь поженимся, – встряла Ника, у которой до сих пор от поцелуя часто билось сердце. – Милый просто готовился. Репетировал.
После недолгого, но на удивление вкусного ужина разговорчивый и не в меру смешливый Андрей, подперев щеку рукой, сказал Никите, не назвав его оленем впервые за последний час:
– Съездишь в «Алигьери». Встретишься с нашим любезным Гарри. У него большие проблемы. По пути завези домой малышку.
Наверное, Маше Бурундуковой было бы приятно, что не только она одна нашла сходство Петра с известным книжным и киногероем. А вот если бы узнала, кто именно мыслит так же, как и она, то вообще бы очень сильно удивилась.
– Сделаю, – хмуро отозвался Кларский.
– Сделаешь, – согласился Андрей. – Ника, жду тебя в гости снова.
– Я приеду, – под напряженным взглядом Ника сказала она и добавила: – Тут сад красивый…
В «Алигьери» и еще в пару мест Никита поехал вместе с Никой. Ему нужно было, чтобы все его знакомые и знакомые брата думали, что он встречается с этой глупой нахалкой.
А общие знакомые его и Ольги об этом даже не догадаются – потому что это люди совершенно другого круга. И все это парень делал ради самой Оли Князевой. По крайней мере, он так искренне считал.
В гости Дэн, слава богу, не пришел – я вовремя проснулась и ответила ему по телефону. Мы слегка попрепирались, как и обычно, – это веселило нас обоих, он назвал меня красавицей, я разошлась и написала ему, что он мне нравится, потому что бывает милым. Дэн загордился и сказал, что милым он не бывает – милым он остается всегда, и его второе тайное имя – Pretty boy. «Петя вой?» – написала я ему глумливо, после чего он тут же мне позвонил, пожурил, как малявку, за издевательства над его персоной, после чего заявил, что у него сегодня прекрасное настроение и он готов поделиться им со мной. Вот так мы и договорились о долгожданном свидании. Дэн пообещал, что оно мне понравится, и я «go into ecstasies». Я тут же сообщила ему, что мне не нужно устраивать ничего экстраординарного – с меня хватит и катания на байке, к примеру (про цветочки я тактично умолчала, надеюсь, он догадается их принести, как это делал Ник Ольге). На это Смерчинский тут же сказал, что у нас свидание будет очень милым и спокойным, и поэтому мне волноваться не следует.
– Хорошо, – ответила я на это, подумав, что голос у него подозрительный.
– В шесть часов я буду рядом с твоим подъездом, – напомнил он мне и не отказал себе в удовольствии еще раз назвать меня Бурундуком, после чего положил трубку – с чувством выполненного долга, видимо.
А я все же немного волновалась – еще бы, как-никак свидание с клевым парнем, и хотя, получается, что на них мы были уже кучу раз, официально это наше первое свидание, да и все равно хочется, чтобы все прошло успешно. Предо мной не ставились ультиматумом вопросы о том, как одеться, чтобы выглядеть классно, как себя вести, какую прическу сделать и какой лак нанести на ногти. Дэн видел меня всякой, и его я воспринимала как человека, который заслуживает доверия, а значит, рядом с ним можно не особо париться по поводу того, достаточно ли красиво я выгляжу или нет. Но, естественно, мне хотелось, чтобы Смерч воспринимал меня как симпатичную девочку, а не как оборванца Аньку из парка.
Мои мысли прервала Лида – она позвонила и вновь напомнила, что хотела бы мне кое-что сказать, причем, желательно, лично и перед тем, как я отправлюсь вечером на свидание.
– Что-то случилось? – встревожилась я.
– Я хочу поговорить, – терпеливо произнесла подруга. – Вживую.
– Ладно, поговорим, раз тебя телефон не устраивает. Кстати, ты почему вчера сразу не сказала про своего Женьку? Я до сих пор в шоке от того, как он посмел с тобой поступить! И вообще, как ты себя чувствуешь?
– Все прекрасно, Маш, спасибо. Но не говори мне про это сейчас, хорошо?
– Хорошо, – мгновенно согласилась я. Если Лида просит, значит, нужно так делать. – Во сколько и где встречаемся, мамочка?
Мы договорились встретиться дома у Марины, которая осталась на целый день одна – ее родители и бабушка уехали на день рождения к родственникам, решившим отпраздновать его на природе с костром и шашлыками. Зная, что у меня свидание, Маринка чуть позднее написала мне и пообещала сделать из меня «улетную девочку». Помня о муках с платьем и каблуками, я тут же ей перезвонила и сказала, что шпильки я больше не надену ни под каким предлогом – только если на собственную свадьбу.
– Отлично, – воскликнула девушка по телефону. – Доченька, ловлю тебя на слове! На свадьбу я заставлю надеть тебя обувку на огромной шпилище!
– Боюсь, к тому времени, как я соберусь замуж, – отвечала ей я, – я буду страдать ревматизмом, радикулитом и артритом. И не смогу натянуть такие туфельки.
– Вот же ты дурочка! Да ты замуж раньше меня выйдешь и Лидки! Первой в группе, – пообещала мне подруга.
У нас пока действительно не было девушек, сковавших себя узами брака, что очень удивляло маму. По ее словам, когда она училась на третьем курсе, у них уже половина девчонок и парней были женатыми людьми.
– Спасибо, утешила. Ладно, жди меня через два часа, – сказала я Маринке и, добавив, что нам надо будет как-нибудь развлечь Лиду, положила трубку. Минут сорок я проторчала в Интернете, а потом начала собираться.
Мама заметила мои маневры и тут же спросила:
– Ты-то куда? А экзамены?
– Я к Маринке. Будем вместе готовиться, – сказала я ей почти правду. – У нее сегодня дома никого нет, а у нас будет шумно, как всегда. Ты же говорила, к нам сегодня твои подруги придут, и, наверное, Настя приедет с Федькой.
– Ну, вообще-то да, – согласилась со мной мама. – Но я могу сказать своим девочкам, чтобы они не приходили, и тебе никто не будет мешать. Настя и Федор будут вести себя тихо.
– Мама, ну что ты как маленькая! Я же говорю, у Маринки поучу. Вместе готовиться лучше, – тут же запротестовала я.
– Знаю я, как ты там готовиться будешь.
– Что ты меня за маленького ребенка держишь?!
– Хорошо-хорошо, иди. Я буду тебе звонить, Мария. И попробуй только выкинуть какую-нибудь новую шутку со своим телефоном, – в мамином голосе появилась деланная суровость.
– Ага. Только не очень часто – звонки отвлекают. Ладно, мам, я пошла.
– У тебя деньги есть?
– Чуть-чуть, – приврала я. – А ты хочешь мне дать на карманные расходы? – обрадовалась я.
Мама расщедрилась и дала. Видимо, у нее перед приходом старых университетских подруг было очень хорошее настроение.
По дороге на остановку я забежала в небольшой ювелирный магазин, притаившийся между супермаркетом и фитнес-центром, и с интересом уставилась на витрину с серебряными украшениями. Магазинчик хоть и был маленьким, но мог похвастаться особенным ассортиментом, который был рассчитан на молодое поколение. Здесь продавались оригинальные, порой даже странноватые вещи из металла, серебра и белого золота: пирсинги, чокеры, браслеты, цепочки, кольца, серьги, кулоны… И неформальный народ частенько здесь отоваривался, потому что нигде в городе ничего подобного не было.
Я тоже несколько раз покупала себе здесь здоровские вещицы: колечко в форме дельфина, серьги в виде скрещенных пиратских костей, гвоздики, похожие на яблоки – они и сейчас были в моих ушах.
Сегодня я тоже хотела сделать покупку. Но не себе, а Дэну в подарок. Я ведь забрала его кольцо – то самое, красивое и тонкое. И, забыв вернуть, теперь с удовольствием носила на большом пальце. Нет, я, правда, хотела отдать кольцо, но Дэн сказал мне, что я могу оставить его себе. Поэтому мне хотелось сделать Смерчу ответный подарок. Не знаю, почему, но я хотела сделать для него что-нибудь приятное – чтобы он улыбнулся.
В кармане у меня была неплохая сумма – не только деньги, выделенные мамой на карманные расходы, но и мои накопления, оставшиеся еще с летней подработки. Должно хватить на что-нибудь приличное.
Сначала я долго смотрела на подвески – а здесь их было много, а потом все же переключилась на кольца.
«Око за око, кольцо за кольцо, счастье за счастье», – выдал умудренный годами светленький головастик, покачивая непонятно откуда взявшейся белоснежной бородой.
Мужских колец из серебра было много, очень много, и все они были разными: элегантными и готическими, в виде грубых оскаленных черепов и замысловатых фэнтезийных корон, с витыми узорами и кельтским орнаментом, в форме ангельских крыльев и с рисунком глаз. Перстни-флешки, перстни-часы и перстни-лезвия.
Из всего этого шикарного разнообразия меня тут же покорили готические кольца-когти, кольцо в виде шлема древнегреческого воина и перстень в форме головы Чеширского котэ, а потом в верхнем правом углу витрины на глаза мне вдруг попалось оно. Серебряное, широкое, темное кольцо с изображенной на нем стального цвета юркой ящерицей, у которой вместо глаз были угольно-черные блестящие камешки. Ящерица сразу напомнила татушку Дэна и покорила мое сердце. За это кольцо пришлось отдать всю наличку, которая у меня была, но я того не жалела!
– Мне нужно вот это кольцо, с ящеркой, – сказала я продавцу – парню с забранными в хвост длинными волосами. Он, только что выпроводивший каких-то двух готов, мигом оказался около меня и взглянул на витрину.
– Оно мужское, – весело предупредил меня продавец.
– Я знаю, – кивнула я. – Покажите его, пожалуйста.
– Вот, держите, – он вытащил кольцо и протянул его мне. Я повертела украшение, которое с каждой секундой казалось мне все более и более привлекательным, и сказала, что хочу купить его.
– Для молодого человека? – уточнил продавец.
– Ага.
– Классная вещь. Хороший выбор. И гравировка прикольная. Кстати, кольцо не из стали и не из титана, а именно серебряное, только серебро специально почернили. С помощью технологии «финифть». А глаза у ящерки сделаны из агата, – просветили меня. – Вам какой размер нужен?
– Не знаю, – слегка растерялась я, спешно припоминая руку Дэна. – Не помню.
– Вы примерно прикиньте, какой размер, – посоветовал продавец. – Кольцо не регулируется, размер фиксированный. Или позвоните, спросите, какой.
– Это сюрприз, не могу. А, блин, что делать-то?
– Вообще средний размер мужских колец где-то двадцатый. От девятнадцатого до двадцать второго. Но сейчас что-нибудь придумаем, – подмигнул продавец. Видимо, у него часто бывали клиенты, не знающие о размерах колец. Парень положил на прилавок свою ладонь. – Смотрите, у меня размер восемнадцатый, но у меня пальцы тонковаты. Сравните с рукой вашего парня.
Я склонилась над его худой рукой с узкой ладонью.
– Да, его пальцы длиннее и больше.
– Отлично, – он вышел из-за прилавка и потащил меня к охраннику – брутальному рокеру в косухе, с безразличным видом стоявшему около входа.
– Вадим, дай лапу, – велел продавец, – девушка не может размер кольца определить.
Бугай Вадим лениво протянул богатырскую руку вперед, растопырив совсем не маленькие пальцы, украшенные грозными рокерскими печатками.
– У Вадима двадцать четвертый размер, – тут же принялись просвещать слегка обалдевшую от такой заботы меня.
– Тоже не то.
– Ага, – непонятно чему обрадовался длинноволосый продавец. – Эй, парни, – и он, ничуть не тушуясь, позвал трех скейтеров, галдящих около прилавка с женскими украшениями. Их разноцветные доски возлежали около грозного Вадима. – Парни! Помогите девушке выбрать кольцо своему другу!
Скейтеры оказались ребятами прикольными и понимающими. Они по очереди протягивали мне ладони, чтобы я могла прикинуть, похожи ли их пальцы на пальцы Смерчинского. Уж не знаю, что в этом было смешного, почему-то всем было весело. Новые покупатели – небольшая компания парней и девчонок, заинтересовавшись нашими манипуляциями, тоже приняли участие в спонтанной акции «Помоги Маше – подбери кольцо Денису».
С их помощью я, наконец-то, определила нужный размер. Двадцатый с половиной. Чудесно.
– Девушка, – сказал один из скейтеров, – не бойтесь, если с размером прокололись, ему на мизинец точно налезет!
– Спасибо, – сказала я, засмеявшись. Я буду носить его кольцо на большом пальце, он мое – на мизинце. И тут до меня дошло! Я чуть не взвыла. У меня же было с собой кольцо Смерча! А я тут весь магазин заставила на себя работать! Вот же я тупица из тупиц! Зато время хорошо провела и заодно помогла одному из скейтеров подобрать колечко для его девушки, размеры пальцев которой он тоже не знал.
Выйдя из магазина с черной бархатной круглой коробочкой в сумке, перекинутой через плечо, я побежала на остановку и через двадцать минут была в доме у Маринки. Она жила в панельном доме, на последнем, десятом этаже, и из ее окон открывался чудный вид на старый парк с круглым прудом посредине, в котором плавали утки.
– Приперлась, – покачала головой Марина, открыв мне дверь и беря из моих рук большое ведерко с пломбиром. – Как всегда, с опозданием. Но раз притащила мороженко, мамочка тебя прощает.
– Спасибо, ты такая добрая. В какую сторону поклониться?
Мы втроем расположились на полукруглом диване в большой комнате, попивая холодный кофе с молоком и наслаждаясь малиновым пломбиром. Дверь на балкон по случаю жары была распахнута, и до нас доносились крики детей в парке.
Сначала мы с Маринкой насели на Лиду, чтобы она в подробностях рассказала нам о своем Жене. Лида рассказывала, а мы дружно злились. Как этот урод только посмел поступить так с нашей подругой?! Лида, как и всегда, держала себя в руках и улыбалась даже, но мы-то знали, что ей плохо. Маринка даже чуть не разревелась, а я костерила его, на чем свет стоит. После нашего разговора Лиде, кажется, стало чуть легче, и она тепло нам улыбнулась, взглядом благодаря за поддержку. Затем наш разговор плавно перетек на Марину и Черри, который запал в ее сердечко так, что она мечтала сходить с ним на свидание. Черри ей почему-то не писал, и тогда она решила позвонить ему при нас, но, к сожалению, зеленоволосый друг Смерча не ответил.
– Маша, я хочу серьезно поговорить, – сказала вдруг Лида, в упор глядя на меня своими темными глазами и нервно постукивая длинными фиолетовыми ногтями по журнальному столику.
– О чем? Я так и не поняла, что ты хочешь.
– Я слышала кое-что странное, – призналась она, все так же не сводя с меня взгляда. Я занервничала. – Но не стала писать об этом, потому что считаю, что такое нужно говорить при личной встрече. Чтобы не было недопонимания. Маша, скажи, – задумчиво спросила Лида, разглядывая паркет, – Смерчинский от тебя ничего не скрывает?
Я изумленно взглянула на подругу и медленно кивнула головой.
– Есть кое-что, о чем он мне не говорит, – нехотя призналась я.
– Что случилось? – заволновалась Маринка. – Что он скрывает? Что ты слышала, Лида?
Мне почему-то сделалось волнительно.
– Говори, – хрипло попросила я.
– Я слышала это вчера, около универа. Когда приехала от Жени. Разговор Дениса и Ольги Князевой.
И она поведала нам все, что случайно узнала. У Лиды была неплохая память, поэтому многие детали разговора она запомнила довольно точно. Мы с Маринкой от ее рассказа слегка обалдели. Что там за странные дела у Смерчинского и Троллихи? Что за Инна, которая знала его друзей, саму Князеву и любила Дэна? В кого там втюрилась Ольга, если не в Никиту? Кого она боится? С кем она хочет встречаться, и при чем тут Денис? Чем он ей поможет? И при чем тут я? Как во всем этом оказалась замешана Мария Бурундукова?
– Он сказал, что будет всегда ее защищать и будет на ее стороне, – продолжала Лида, опасливо косясь на меня – видимо, боялась, что я расстроюсь, но честное желание, чтобы я все знала, победило.
Я откинулась спиной на мягкие подушки и молча слушала рассказ подруги. С одной стороны, ничего преступного Смерч не совершил, Ольгу, по его словам, он знает давно, но я не думала, правда, что они настолько близки, раз он говорил ей такие слова. Хотя, вспоминается мне, Дэн сказал как-то, что Ольга похожа на его бывшую любовь.
А с другой стороны… Мы же договор подписали, в котором обещали ничего друг от друга скрывать! Да что там какой-то глупый договор, обидно, когда тот, кому ты доверяешь, что-то держит от тебя в тайне и недоговаривает. Может быть, я бываю рассеянной и кажусь не слишком сообразительной, но я ненавижу чувствовать себя глупой дурочкой, которой легко запудрить мозги. Я ненавижу, когда меня обманывают. Я не прощаю предателей. И сторонюсь тех, для кого двуличие – всего лишь одна из форм вежливости. Если мы с Дэном пообещали говорить друг другу все, что касается нашего общего дела, почему он снова что-то скрывает от меня? Почему он так общается с Ольгой? И почему будет ее защищать? Кто такая Инна?
Орел был не то чтобы в шоке, но здорово разозлился. Он нашел на столике у Маринки фарфоровую утонченную фигурку Аполлона со смазливым личиком, чем-то напоминающего Дэна, и методично клевал по темечку. Активисты среди головастиков собирали сородичей на демонстрацию, а иные подталкивали даже на бунт. Сегодня Смерчинский узнает, какой я бываю в гневе. Я чувствовала, как в сердце рождается пламя. Мне казалось, что даже дыхание стало горячим.
– Я знала, что Дэн и Тролль знакомы со школы. Вполне возможно, что у них были какие-то общие делишки, – медленно проговорила я, пытаясь успокоить внутренний огонь обиды, недоумения и злости. Смерчинский многое продолжает скрывать от меня. Ведь он так и не рассказал, зачем устроил весь этот цирк с тем, чтобы разбить пару «Князева– Кларский». Отмазался тем, что это не его тайна, а чужая, и он все расскажет позже.
– Девчонки, а ведь права гадалка, права. Она же сказала, что вокруг Машки куча вранья и загадок, – припомнила встревоженно Марина.
– Вот только ее не приплетай, – поморщилась Лида. – Глупости все это. А если не глупости, то я скоро стану тетей. Маш, ты не думай, что я что-то выдумываю. Я сказала все, что слышала.
– Лида, брось! Я доверяю тебе, – серьезно произнесла я. – И безумно благодарна тебе за то, что ты рассказала. Спасибо. Для меня это важно, – пришлось признаться мне. – Знаете, девочки, мне надоело быть дурочкой, которая ничего не знает. Сегодня же заставлю Смерчинского обо всем мне рассказать. У нас же свидание скоро. Пусть все рассказывает, интриган чертов. Или я его просто пошлю.
– Отлично, – решительно закивала головой хозяйка квартиры. – Да, пусть все рассказывает. Ты ведь его девушка, как-никак. Предъявляй ему ультиматум – или он все рассказывает тебе, или… или… Ты его наказываешь!
– Бросаешь, – сурово добавила ее кузина. – Пусть испугается паренек.
– Испугается он, как же, – вздохнула я. – Кажется, я знаю, кто такая Инна.
– Кто? – широко открыла глаза Маринка, а Лида вопросительно посмотрела на меня.
Я встала, прошлась по залу и остановилась около окна, из которого открывался изумительный вид. Глядя с высоты на пруд и крохотные фигурки людей на дорожках парка, я ответила:
– Это сестра Князевой. Ее зовут Инна, и ее называют Лазурной.
– Я не слышала, что у нее есть сестра.
– Я тоже.
– Никто не слышал. Про нее случайно сказал Черри. Это бывшая девушка Дэна.
Я нервничала. Поганца Смерчинского мне ни с кем делить не хотелось. Хватит, Ника с Ольгой уже поделила.
– Ого! – изумились подруги.
– Черри растрепал, что Смерч встречался с сестрой Ольги. И очень просил это имя не произносить при Дэне. А еще он сказал, что Оля и Дэнни просто друзья. Но он ей когда-то нравился.
– Так Вишенка в курсе всего? – подняла брови Марина. – Девчонки, я его точно заставлю пойти на свидание и попробую что-нибудь выяснить!
– Он вряд ли скажет, – поморщилась я.
– Меня мальчики любят, – уперлась моя черноволосая подруга. – Я его раскручу на откровенность, поверь, Маша.
– На ребенка его не раскрути, – опять фыркнула ее сестра и намекнула на любовь Марины сидеть по два часа в ванной комнате. – А то будешь ты играть не в русалочку в ванне, а в мамочку.
– А еще, – вспомнилось мне, – когда я спросила, кто такая Лазурная, Черри ответил, что это Инна. Больше, правда, он мне ничего не сказал. Заявил, что это тайна. И что если Дэн захочет, то сам мне и расскажет. Князева мне недавно сказала примерно то же самое, намекнув в универе, что знает что-то о прошлом Дэна.
Я взъерошила волосы.
– Когда ты, Лида, сказала, что Инна, которая была влюблена в Смерча, и Ольга очень близки, я точно поняла, что они – сестры, – продолжала я свою нехитрую логическую цепочку, а огонь внутри становился все жарче и жарче. Почему-то покраснели щеки – я чувствовала это. – К тому же Дэн сказал как-то, что Ольга напоминает ему его любимую, – вспомнился мне еще один аргумент.
А еще вдруг на ум пришли слова гадалки о двух Дэновых потерях. Может быть, его потери – это, правда, Ольга и Инна?
– Я не знаю, что между ними троими было, – продолжала я, бездумно глядя в небесную даль. – У меня есть одно предположение, но… Я не знаю, верное оно или нет.
– Какое? – спросила Лида. Они с Маринкой понимали, в каком я состоянии.
– Может быть, обе сестренки Князевы были влюблены в Дениса, а он выбрал Инну? Какое-то время они были вместе, а потом расстались. И в этом как-то замешана наша очаровательная мисс Тролль.
– Она вполне могла и разлучить их, – сказала Марина, подумав. – Наверное, если она любила Дэна, ей было неприятно, что он встречается с ее сестренкой. Вот она и… – подруга выразительно замолчала, а мы с Лидой прекрасно поняли, что она имеет в виду.
– Может быть, – согласилась я.
– Я хочу сказать еще одну вещь. – Лида со звоном поставила чашку на столик между креслами. – Может быть, я не права, но когда Князева обнимала Дэна, мне показалось, что она неравнодушна к нему. Что страдает из-за него, а не из-за кого-то. И все эти слова: мне нравится один парень, а у него есть другая, она хорошая, а я плохая – всего лишь отмазки, чтобы Смерч не узнал, что Оля на самом деле сохнет по нему. А когда он ушел, она сильно плакала. Наверное, из-за него плакала. – Подруга вздохнула.
– Точно! – воскликнула Маринка. – Наверное, так и есть! Только что она хотела от Смерчинского? О чем просила? И кого она боится? Я не поняла, в кого влюблена Князева и кого она хочет защитить.
– У меня три предположения. Первое, – загнула Лида большой палец. – Самое вероятное – Князева неравнодушна к Дэну и много всего напридумывала, чтобы привлечь к себе его внимание. Второе, – подруга загнула указательный палец. – Она хочет защитить Никиту, – задумчиво произнесла Лида. – Если ее рассказ правдив, то получается, что именно его она и любит. Сначала Кларский ей не понравился, показался колючим ежиком, а потом у нее к нему возникли такие же чувства, как и у этой Инны к Денису. Непонятно только, кого она там боится и от кого хочет защитить. Сказала только, что он верит в судьбу, и смеялась над этим.
– Ник верит в это, – подняла я на подруг округлившиеся глаза. – Он верит в судьбу! Я точно знаю. Он сам говорил, когда мы на двойном свидании были! Это его Троллиха боится? Бред какой-то. Он ее что, силой заставлял встречаться? Не похоже… Глупости.
– Имен она не произносила. Одни местоимения, – отозвалась Лидия, загибая и третий палец. – Там было только имя Инны. Поэтому и не понятно ничего. Но если она действительно, боится Кларского, который, как ты, Маша говоришь, верит в судьбу, то тогда это совпадает с моим третьим предположением. Князева влюблена в кого-то, но боится, что это станет известно Никите, с которым она встречается. Тогда уже этот самый ежик – это кто-то, кого мы просто не знаем.
– Тогда и четвертая версия, – заявила Маринка. – Если объединить первый и третий варианты, получится, что Князева боится Кларского, а сама влюблена в Смерчинского!
У меня голова пошла кругом. Я снова уселась на диван, обхватив подушку руками.
– Такое чувство, что Смерчинский – международный шпион, – покачала головой Марина, наливая нам еще кофе со льдом.
– Он международный клоун! – рявкнула я и обозвала парня еще парочкой куда более крепких выражений. Орел оторвался от ни в чем не повинного Аполлона и согласно пару раз кивнул. Ух, и сердит же он был!
– Так сегодня же разберись с этим. Пусть Смерчинский тебе расскажет, что у него там с этой Князевой. Ты должна знать все, – наставительно говорили мне подружки.
– Верно, девчонки! – я для себя решила, что сегодня же этим и займусь. Вокруг Смерча столько загадок, как будто бы он наша местная Мона Лиза. И я должна, я просто обязана все про него разузнать. Потому что не хочу быть марионеткой в непонятной игре. И потому что он мне нравился. Конечно, этот парень не обязан докладывать мне о каждом своем чихе, но ведь он впутал меня в свою веселую игру для того, чтобы Оля рассталась с Ником, сказал, что делает это ради Князевой, потому что она нужна ему, а потом оказалось, что ничего он к ней и не испытывает, и делал все это непонятно ради чего. Или ради кого? Может быть, Инна попросила его об этом? Ведь по словам Лиды, Тролль еще и прощения у него за что-то просила, а он говорил, что ему нужно было сразу все сказать. Что сказать, мать его, а? Что?
Во мне уже полыхал пожар, хотелось прямо сейчас бежать к Смерчу и заставить его сказать мне правду!
– Машка, тебе сообщение, – прервала мои размышления Марина.
Я вытащила телефон из кармана джинсов и в который раз обалдела.
«Привет. Как у тебя дела? Готовишься к экзамену?» – было написано в нем.
– Кто это? – беззастенчиво уставились на мобильник кузины. Прерогатива лучших подруг – всегда читать твои сообщения совершенно бессовестным образом.
– Это Князева, – произнесла я с глупой улыбкой. – Девки, это Князева! Зачем ей нужно знать, как у меня дела? Какая ей разница?!
Маринка и Лидка только руками синхронно развели.
– То к тебе Кларский подкатывает, то Князь, – сказала Лида. – Маша, такое чувство, что им всем от тебя что-то надо! Это ненормально. Князева ведь никогда с тобой раньше не общалась. У нее была только одна подруга, Регина, и все. А тут ты резко стала ей интересна?
– Она точно тебя к Смерчику ревнует! – решила Марина. – Точно! А если ревнует, то верны наши первая или четвертая версии! Я лично обеими руками за то, что она просто водит Дениса за нос. Напиши-ка ей, что ты с ним на свидание идешь, Маш. Пусть обзавидуется. По ходу, она просто на него подсела конкретно, хочет быть с ним, вешает лапшу на уши.
– Или, как предположение, хочет, чтобы с ним вновь встречалась ее сестра, – вставила Лида.
– Фигня какая-то, – сказала я растерянно. Но все же не отказала себе в удовольствии ответить Оле, что дела у меня гуд, и что я конечно же готовлюсь к экзаменам с огромным прилежанием.
«А я хотела тебя позвать погулять», – написала в ответ одногруппница.
«Прости, у меня вечером свидание с Дэном. Давай в другой раз =)», – Князева слегка настораживала. Как и Никита. Как и Инна. Как и Денис.
«Может быть, после первого экзамена?»
– Соглашайся, – сказала расчетливая Лида. – Выяснишь, что она от тебя хочет.
Я согласно кивнула и принялась набирать новое сообщение.
«Давай. Напомни мне об этом!»
«Договорились, Маш, тогда до среды! Удачи! :)»
– Без твоей удачи обойдусь, – отозвалась я сварливо, но написала:
«Тебе тоже! )»
«Если понадобятся ответы на какие-то вопросы – пиши».
«Ок»
– Мир теряет корни мироздания. Что со всеми случилось? Ладно, Машка, напиши-ка Смерчу, чтобы он за тобой подъехал сюда, – велела Лида, умеющая все брать в свои цепкие руки. Наше свидание должно было состояться уже через два часа. – А ты, Марин, сделай нашей доченьке боевой макияж для свидания. Сегодня ты должна его порвать!
– Порву, – мрачно пообещала я. – В этот парк заведу и порву. На флаг неизвестной страны.
«И подарок не подарим этому засранцу», – решительно заявили головастики. Они не были жадинами. Они жаждали справедливости.
Теперь за меня взялась Марина. Она отлично умела обращаться с косметикой, расческой, феном и плойкой, а главное, любила это делать. А еще у Марины был неплохой вкус. Следуя примеру Насти и мамы, Марина тут же предложила мне каблуки и платье из своего гардероба, но я от этой перспективы отказалась. Тогда они с Лидой, критически осмотрев меня со всех сторон, предложили надеть джинсовые шорты с высокой талией и эффектом потертости. У Марины как раз были такие новенькие шорты – она заказывала их на каком-то модном сайте, но промахнулась с размером. Зато мне они пришлись как раз в пору. Не переставая обсуждать коварного Смерча и интриганку Князеву, девчонки притащили кучу кофточек и заставили меня все их перемерить. В результате наш выбор остановился на простой короткой белой майке с тонкими лямками, обнажающей плечи и ключицы. Марина принялась за волосы – с помощью пенки, специальной воды и стайлера она сделала их гладкими и совершенно прямыми. Потом накрасила ногти в темно-синий цвет и принялась за макияж.
– Наденешь мои новые солнцезащитные очки, будет вообще восторг, – пообещала Марина, закончив выщипывать мне брови так, чтобы они были с заметным изгибом. Боли я почти не чувствовала, но иногда дергалась. – У тебя вид слегка стервозный получится. Как раз для разговора с Дэнни. Мужики боятся стерв, – кровожадно добавила она.
– Машка не стерва, – заспорила Лида. – Она просто у нас решительная девочка без комплексов комплексов. Хотя высокие каблуки и сигарета в руках точно дополнили бы образ.
– Она не переносит на дух сигаретный дым, – заметила Маринка.
– Это не комплекс, это нелюбовь плюс аллергия, – тут же возразила ее сестра.
– Или скорее фобия, – задумчиво отвечала я, вспомнив детство. – Фобия и аллергия на ее почве. Да.
Об этом я старалась никому не рассказывать – подругам тоже. Зачем вспоминать неприятное? А они и не настаивали на этом сейчас. Не потому, что были особами понимающими, а потому, что с первого курса не могли выпытать у меня причину моей нелюбви к сигаретному дыму.
Прошло еще полчаса, а я все сидела перед большим зеркалом в комнате подруги, в окружении самой разнообразной косметики, то мрачно, то весело взирая на себя в зеркало.
Огонь сам по себе горел все там же, внутри меня. Я хотела возмездия. И жаждала правды.
– Я раньше не думала, что мне будет приятно, когда меня красят, – призналась я, пока Марина колдовала надо мной с тенями и тушью, а Лида решала, какие мне духи пойдут из пары флаконов имеющихся. Она считала, что для моего образа якобы нужны терпкие.
А я считала, что Дениске будет плевать, какими духами я буду вонять. Приговоренным ведь все равно, чем вокруг них пахнет, правда? Главное – спастись, а не нюхать.
– Просто ты, наконец, познаешь прелести быть женщиной, – заржали девчонки, глядя на меня.
– Ну да, раньше думала, что быть парнем проще, – отозвалась я, тоже рассматривая себя в зеркале. В прошлый раз мне казалось, что платье короткое, в этот – что шорты.
– Все в порядке, – убеждали меня сестры. – Ты отлично выглядишь! А топ с тебя не слезет, не бойся!
– Вам легко рассуждать, – нервничала я, то и дело, поправляя тонкую ткань. – У вас-то там есть, на чем держаться, а у меня, знаете ли, проблема!
– Нашла проблему, – отвечала Лида. – Живи и радуйся, не думая о пустяках. Ты симпатичная, современная девушка, долой комплексы!
– Вот именно! – встревала Марина. – Смерчу же ты нравишься. А я уверена, он абы кого не выбрал бы! Так что скажи своей самооценке лететь вверх!
Дэн, которого я так хотела увидеть, но – парадокс! – которого одновременно видеть и не желала, приехал вовремя, по-королевски – минута в минуту, и тут же мне позвонил, чтобы бодрым тоном сообщить, что он на «Выфере» ждет меня около подъезда Марины.
– Бурундучок, как ты и хотела, сегодня у нас будет милый, спокойный вечер, – сказал он мне своим красивым бархатным и одновременно безумно магнетическим голосом, способным расплавить и железо, если потребуется, не только девичью душу.
– Иду, – сказала я грозно, предвкушая разговор и одновременно несколько страшась его. – Ты мне сейчас все расскажешь, малыш.
– Что – все? – не понял Смерчинский. – Я много чего знаю.
– Вот все, что знаешь, и расскажешь, – отозвалась я. – Жди, спускаюсь.
Девчонки проводили меня до лифта, вручив напоследок новенькую стильную сумку Марины и набрызгав духами, и сказали, что они болеют за меня и будут ждать новостей. Наказали во всем расколоть парня и пригрозить ему всеми возможными карами.
– Смотри, Князева один раз уже, так сказать, увела у тебя Ника, – напоследок произнесла суровая Лида. – Смотри, чтобы она этот же фокус со Смерчинским не провела. Он – твой. А не ее. Мужчины, даже самые умные, никогда не смогут противостоять женскому обаянию.
– Что ты несешь? – напустилась на нее Маринка. – На фига ты это Машке говоришь? Она у нас и так, как ребенок.
– Пора взрослеть.
– Я знаю, как себя вести, не бойтесь. Как говорил Высоцкий: «Жираф большой, ему виднее», – уже из лифта сказала я подругам, приподняв большие модные черные очки, закрывающие пол-лица, но, кажется, идущие мне. – Пока.
– Удачи, Бурундукова! Наваляй Смерчинскому!
– Покажи ему, кто в доме хозяин.
– Слава Богу, мы вместе не живем.
– Ничего, вдруг у вас скоро свадьба будет? – захихикала Марина.
– Это у тебя лялька родится, – тут же стала дразнить ее я. Но ответа не услышала – створки лифта захлопнулись. И я поехала вниз. Смерчинский, я так тепло к тебе отношусь теперь, и ты, вероятно, догадываешься об этом. Пожалуйста, расскажи мне все. И никогда больше не обманывай.
Орел уже был на улице. Он, кажется, боялся лифтов. А в шахту ему падать вовсе не хотелось. Но он точно знал – одно неверное слово хозяина забавного монстрика, которого орел часто видел в последнее время, и он, гордая птица, точно окажется в этой самой шахте. Без надежды выбраться и взлететь над крышей.
Как только лифт увез Машу вниз, кузины вернулись в пустую квартиру и вышли на балкон. Они увидели около подъезда черно-красный мотоцикл Дениса и его самого, стоявшего рядом, держащего в руке шлем и разговаривающего с кем-то по телефону. Машка быстрым шагом вылетела из подъезда и целенаправленно пошла к парню, который, склонив голову набок, что-то ей сказал с улыбкой профи-обаяшки. Он попытался обнять ее, но девушка оттолкнула Дэна. Лида одобрительно кивнула. Она хотела, чтобы подруга взяла реванш.
– Ничего себе, у нее походка изменилась, и осанка тоже. И даже жесты, – сказала вдруг Марина, наблюдая за Машей и ее парнем. – Ты замечаешь, что стоит ей надеть другую одежду вместо своей обычной, и она сама меняется?
– Замечаю. Она у нас странная, но прикольная. Наверное, этим Дэну и понравилась. Артистка.
Смерч вновь что-то сказал Маше, не забывая улыбаться, а она лишь ткнула его пальцем в грудь. То ли смутилась, то ли еще больше разозлилась. Он зачем-то обошел ее кругом, рассматривая, как восторженный мальчишка новогоднюю елку, наклонился к ее волосам, зарываясь в них носом.
– Умеет обольщать… – глядела на них с высоты внимательными темными глазами Лида. – Что этот красавчик от Машки скрывает?
– Не знаю. Надеюсь, она с ним справится и все узнает. И вообще это ненормально, что он такой милый! Какие-то недостатки у него должны же быть!
В это время Дэнни изловчился и чмокнул Марию в щеку. Она отступила на шаг. Выглядело это романтично, но Марина и Лида продолжали с беспокойным интересом наблюдать за парочкой.
Смерч и Бурундукова разговаривали. Игривость парня уходила. Смерч перестал смеяться, и сестрам показалось, что он стал серьезным. Машка тоже весельем не блистала. Кажется, их подруга действительно была озлоблена на своего парня. Немного поговорив, они направились в сторону парка. Девушка впереди, парень – сзади, идя за ней как бы нехотя, засунув руки в карманы.
– Я хочу, чтобы она в нем не разочаровалась, – тихо сказала Лида, облокотившись о перила и провожая парочку взглядом. Кажется, Машка все делала верно.
– Почему же? – не отрывала от них взгляда и Марина.
– Потому что сама я разочаровалась в том, кого любила. В Жене. Это довольно тяжело. Я не хочу, чтобы у нашей доченьки было так же. Она такие истерики устраивать будет – мама, не горюй, – пошутила Лида.
– Все будет о’кей, сестренка, – подмигнула кузине Марина, прекрасно понимая, что той тяжело. – Мне кажется, что Смерчинский – хороший парень. У него глаза добрые. А вот ты… Тебе же гадалка сказала, что ты себе паренька встретишь еще. А еще она сказала, что тот, кто Машку обманывал, сам ей и признается.
– В шею ее, – раздался известный трансовый трек – зазвонил телефон Лиды, и она с недовольным лицом уставилась на экран. Снова звонил Евгений. Уже который раз за день. Он зачем-то хотел поговорить, а девушка стоически не отвечала ни на звонки, ни на сообщения. Она все же была гордой особой. Вот Марина не выдержала, ответила бы, стала бы кричать и просить оставить ее в покое, а ее кузина просто игнорировала бывшего парня.
– Опять он?
– Опять он.
– Вот скотина. Все звонит и звонит. Хочешь, я ему отвечу?
– Не надо. Пусть звонит. Со временем успокоится, – отозвалась Лидия, выключая телефон на время. – Ты бы лучше на свой звонок ответила. Слышишь, в гостиной твой телефон вибрирует?
– О, точно! Кто там меня хочет? – обрадовалась Маринка и ускакала за телефоном. Вернулась она счастливая, как кролик, объевшийся морковки и капусты.
– Это был Черри, – сообщила Марина. – Сказал, что был занят и не слышал моего звонка. Хм… Странный он какой-то, по-другому себя ведет. Но, позвал меня погулять. Так что я тоже сегодня иду на свиданку. Через час. Встречаемся в центре.
– Круто, – улыбнулась Лида, обрадовавшись за влюбчивую Марину. Зеленоволосый ей все же очень приглянулся. На что там повелась Маринка, ей было неведомо: на живописные татуировки ли, дерзкий цвет волос или врожденную наглость, смешанную со смелостью, резкостью и умением магнетически притягивать девиц. А может, ей по нраву пришлись беззаботность вкупе с решительностью и талантом влипать в самые разные истории.
– Я хочу надеть новое красное платье, то, которое мы вместе покупали. Хорошо будет с белой сумочкой и белыми туфлями смотреться, как думаешь?
– Думаю, да. Только браслеты эти с руки сними коричневые, они вообще не в тему, – посоветовала брюнетка.
– Не-е-е, – обхватила вдруг запястье Марина, – они от Ланде, на удачу. Не сниму.
– Ланде? А, этот забавный парень со светлыми волосами? – припомнила ее кузина.
– Да, он. Подарил вчера нам с Машкой браслеты. Прикольно, да?
– Безумно прикольно. Ты временами как Машка – словно дитя малое. Иди, одевайся, я на тебя взгляну.
– Браслеты не сниму, – уперлась Маринка.
– Как твоей душе угодно. Но предупреждаю – с твоим миленьким платьицем они смотреться никак не будут.
– Все равно не сниму.
– Отлично. Давай уже, одевайся!
Пока Марина собиралась в своей комнате, Лида вдруг неожиданно для самой себя достала мобильник, включила его, так и не прочитав сообщения Жени, и перезвонила своей однокласснице Лене. Лена и еще несколько девушек, с которыми Лида училась в школе, сегодня хотели встретиться в каком-нибудь клубе и вспомнить былые годы. Они предлагали это Лиде еще пару дней назад, но она отказалась, думая, что этот воскресный вечер проведет с Евгением, а теперь вдруг решила, что и ей необходимо проветриться.
– Лен, привет. У вас еще все в силе? Встречаетесь? – спросила Лида у одноклассницы, как только та приняла звонок.
– О, Лидка, здорово! Конечно, не передумали! А ты передумала, похоже! С нами хочешь? – догадалась девушка.
– Наверное, да.
– Это классно. Мы так давно тебя не видели, а сейчас соберемся все вместе, посидим своей компанией. Короче, в девять вечера встречаемся около «Алигьери». Знаешь, где это? У нас там забронирован столик.
– Знаю, я была там пару раз, – отозвалась брюнетка. Да, ей нужно развеяться, пока девчонки будут на своих свиданиях. А то мысли о Жене ее точно не доведут до добра.
– Отлично, Лид. Как хорошо, что ты решила с нами пойти! Значит, до вечера.
– До вечера.
– Говорят, там много классных парней, суперские диджеи и улетные коктейли, – хихикнула Лена, которая всегда любила веселье. – Оторвемся, в общем. Пока!
– Пока. Оторвемся, – согласилась Лида и положила свой телефон на стол. – Эй, Марина! Одолжи мне какое-нибудь вечернее платье! Я сегодня пойду в клуб!
– Зачем? – удивилась Марина из другой комнаты.
– Искать свою судьбу, – ухмыльнулась Лида. – Гадалка же сказала!
Она действительно ее там нашла. С тех пор девушка зареклась гадать и вообще связываться с теми, кто этим делом промышляет.
Я пулей выскочила из лифта и так же быстро преодолела ступеньки лестничного пролета на первом этаже. Однако перед подъездной тяжелой дверью я замерла. А вдруг я сейчас узнаю такое, что заставит меня расстаться со Смерчинским? Вдруг я начну думать о нем плохо? Вдруг после его слов не смогу с тем же упоением обнимать его? А вдруг он вообще ничего не расскажет?
Неужели слова смогут убить то волшебство, которое озаряло меня, когда я была вместе с ним?
Я мало чего боялась, но сейчас мне было страшно. То этот самый страх, то искренне негодование, то даже гнев вспыхивали во мне кострами. И потушить эти костры могла только живительная правда.
Я нажала на кнопку, толкнула дверь и оказалась на улице, на которой, кажется, стало за это время еще теплее.
Дэн увидел меня и приветливо улыбнулся. Я кивнула в знак приветствия и подошла к нему.
– Сон мой, привет. Какая ты сегодня… необыкновенная.
Я молчала.
– Отлично выглядишь. Образ воинствующей леди тебе очень идет.
Я хмурилась.
– Моя разрушительница, ты проглотила язычок? Кто так нарядил тебя? Твоя подруга Марина, не так ли?
Я повела плечом.
Смерч попытался меня обнять, но я его оттолкнула. На его лице мелькнула досада.
– Ты так рада меня видеть, что не в силах вымолвить ни слова? И боишься моих прикосновений? Как мило, – в своем репертуаре интерпретировал он мои действия. Нет, вот это уверенность у человека! – М-м-м, какие духи. Они мне нравятся, – и Дэн – а кто еще мог назвать меня разрушительницей? – обошел вашу непокорную слугу кругом, как новогоднюю елку. Наклонился к моим волосам, на которые Лида недрогнувшей рукой набрызгала едва уловимые терпкие духи, и, не скромничая, провел по ним рукой.
Я ткнула его пальцем в грудь, уперла руки в боки, презрительно склонив голову набок, из-за чего и без того короткая Маринкина майка оголила живот, куда гад Смерчинский с большим и явно нездоровым интересом и уставился.
– У меня там цветов не растет, – это было первое, что я сказала ему этим вечером. Отлично началось «как бы первое официальное свидание», ничего не скажешь.
– Если я тебя туда поцелую, там будет расти пожар, – серьезно сказал мне Дэнни. – Обещаю.
– Он и так во мне.
– Ого! Только от одного моего вида? – сделал вид, что безумно удивлен и польщен, Смерчинский. – А я горячий парень, да?
Я рывком стянула с себя не слишком удобные солнцезащитные очки и волком глянула на Смерчинского, сузив глаза, ярко подведенные черным карандашом и умело подкрашенные серо-коричневыми тенями. Я чувствовала, что новая волна этого самого пожара появляется у меня не на теле, а в душе: вот-вот подпалит крылья заметавшегося орла.
Этот парень, смешливый принц лютиков и расчетливый манипулятор одновременно, скрывает от меня кучу всего. Обманывает, недоговаривает, управляет, как хочет, делает из меня посмешище, так еще и издеваться смеет?
– Я так и знал, – изрек невпопад Смерч, поправляя упавшую на глаза коричневую челку.
Он изловчился и чмокнул меня в щеку. Мое хмурое лицо, по-видимому, стало совсем уныло-злобным. И Дэн отстранился.
– Что ты знал? – слегка удивилась я и нервно сглотнула. И даже никак не обозвала. Почему? Да все из-за того же страха. Если Смерчинский расскажет мне сегодня все свои странные замыслы относительно меня, Тролля и Ника, я, наверное, разочаруюсь в нем. Или пойму, что на самом деле совершенно не нужна идеальному мальчику. Или стану не нужна. Или… или… или… Еще множество «или». И чтобы избавиться от сомнений, что несут в себе эти три простые буквы, я хочу узнать правду прямо сейчас. Потому что ожидание подобно смерти.
«Мы боимся правды. Мы очень боимся его правды», – согласились головастики, уныло качаясь в такт грустной и напряженной мелодии, взявшись за лапки – чтобы не было так страшно.
– Я так и знал, – повторил он, задумчиво оглядывая меня с ног до головы. – Мне придется долго делать из тебя взрослую девочку, Маша.
– Взрослую? Да что вы все заладили, что я ребенок? – тихо, но со злостью спросила я. – Ладно, поговорим об этом позже, Смерчинский. А сейчас…
– А сейчас ты разрешишь мне тебя поцеловать? – невинно перебил меня этот охломон. – Я честно скучал. Хочу награды.
– А сейчас мы пойдем в какое-нибудь укромное местечко… к примеру, в тот парк, и ты…
– Почему ты всегда предлагаешь мне уединиться где-нибудь в парке? Я ведь тебе пару раз говорил, что сейчас я не такой экстремал, чтобы делать это в людных местах. У меня дома…
– Заткнись! – звенящим голосом выкрикнула я. – Заткнись и дослушай меня до конца. Сейчас мы идем в парк. И ты расскажешь мне все.
– Что – все? – Дэн продолжал улыбаться своей уже ставшей для меня фирменной «смерчинской» улыбкой: обаятельной, обезоруживающей и широкой. На его, как и всегда, гладко выбритых щеках появились хорошо знакомые милые ямочки, в ярко-синих радужках едва заметно отражались кончики темно-коричневых ресниц, на которых искрились внутренние звезды Дэна. Да, с недавних пор мне казалось, что в Дэне есть звезды, как бы абсурдно это ни звучало. У меня разноцветные наглые головастики, у него – яркие, то ли игривые, то ли мудрые звезды, у Димки – искры, то прячущиеся в зрачках, то вдруг цветной взрывной россыпью появляющиеся в уголках его глаз.
– Правду, – едва сохраняя спокойствие, ответила я. Внутри пожар тревоги только рос, и орел был бы не прочь, если бы кто-нибудь залил его огнетушителем.
– Правду?
– Да.
– Какую же?
– Большую и волосатую, как мое котэ.
– Как котэ… – Он задумчиво, глядя куда-то в небо, набрал полную грудь воздуха.
– Хватит повторять за мной, – рассерженно свела я брови. – Идем в парк, и ты расскажешь мне, зачем заставил меня поверить, что влюблен в Князеву, и почему я должна была вместе с тобой играть в «разлучников». Все, иди за мной.
– Маша, – магия его мягкого голоса попыталась завладеть мной, но я силой воли не дала этому случиться.
Я прикрыла глаза, чтобы не дать себе закричать.
– Денис, или ты идешь за мной, чтобы все рассказать, или ты идешь в любое другое место, но без меня.
Он ничего не сказал на это, лишь пожал плечами и пошел следом. А я, когда мы молча приблизились к парку – истинной зеленой достопримечательности района, не оборачиваясь, кинула через плечо:
– А, да. Кого там боится наш милый Тролль? И что она тебе не сказала сразу? Часто ты выступаешь для нее нянькой?
– Ого, откуда такие сведения? – чуть помолчав, произнес он, не спеша нагонять меня и продолжая шагать сзади. Во мне проснулось немного злорадства. Дэнв явно удивился. Да-да, малыш, не изумляйся так, Маша все знает!
– Птичка на хвостике принесла, – коснулась я на ходу пальцами листьев кустарников.
– Представить даже не могу, что за птичка, – признался парень. – Ольга тебе рассказать не могла. Значит, кто-то подслушал нас. Ты не могла, потому что ждала меня на крылечке, да и вела себя по-другому. Чащин или твоя подруга по имени Лида, – вдруг уверенно сказал он, проанализировав что-то в уме. – Четыре из пяти – это кто-то из них.
– А может быть, это Кларский подслушал, – сказала я резковато, поразившись тому, как быстро он разгадал мою загадку.
– Вот видишь, значит, точно кто-то подслушал, – поймал меня на слове этот умник. – Странно. Опять происходит то, что я не предусмотрел. Что-то не так, – загадочно произнес он.
– Что вас связывает, Смерч? – как можно более сухим тоном произнесла я. – Не забудь рассказать мне об этом. И про Инну тоже. Она была твоей девушкой? Любила тебя? Поэтому сейчас ты помогаешь ее сестренке Троллю?
Мы остановились.
Я впервые видела, как он смотрит на меня без эмоций: то ли равнодушно, то ли так глубоко спрятав вдруг все свои эмоции, что его глаза стали пустыми.
Пересохший ручей.
Кажется, легкий ветер резко затих.
– Трехочковый, – произнес Денис, продолжая пугать меня своим взглядом. – Ты без труда закинула трехочковый, Маша. Только очень долго готовилась.
– Просто его очень трудно забросить, Смерчинский. Но я, правда, долго готовилась к этому. И только сегодня мне, наконец, дали мяч в руки. С пустыми руками я не попала бы и в сетку, даже если бы мне пообещали сразу десять очков. Веришь?
Мне хотелось, чтобы он рассмеялся – как и всегда, и сказал, что никакой Инны он не знает и с Ольгой его ничего не связывает, но он этого не сделал и продолжал быть серьезным, что еще больше меня сердило.
– Верю.
Мы молча подошли к свободной лавочке, стоявшей напротив веселого фонтанчика, в котором брызгались два беззаботных ребенка, снявших обувь и шлепающих босыми пятками по воде. Я села, а Дэн встал напротив, засунув руки в карманы темно песочных джинсов, загораживая от меня и фонтан с детьми, и весь обзор, как будто бы хотел уберечь от всего мира своей тенью. Он смотрел на меня уже не отстраненно, а спокойно: то ли не чувствуя за собой вины, то ли думая, что ничего особенного не совершил. А я взирала на него, как последний истинный патриот Земли на инопланетного агрессора, уничтожившего кучу населения.
Я не выдержала и начала первой:
– Смерч, я сейчас очень злая. Или ты рассказываешь мне, во что и зачем ты меня втянул, или…
– Или?
– Или я резко перестаю общаться с человеком, который нанес большие повреждения моему носу, – сказала я, еще больше испугавшись его будущих слов и пытаясь неудачно шутить на тему «вождения за нос».
– Мария, – он сел передо мной на корточки и заглянула в глаза снизу вверх.
– Сядь рядом.
– Что с тобой?
Я, невесело рассмеявшись, покачала головой и стянула темные очки.
– Кто тебя обидел? – продолжал парень, а я и не заметила, как его рука оказалась на моем колене.
– Ты дурак? – дернула я ногой. – Ты меня обидел.
– О-о-о, как все серьезно, – протянул он.
– Сядь, кому сказала, рядом, – вспылила я. – Потому что мой следующий трехочковый попадет тебе в лицо. Не раздражай меня и начинай свой рассказ. Наверняка он будет у тебя долгим, Дениска.
Дениска пожал плечами.
В кармане некстати завибрировал телефон. Я вздрогнула. Неужели мама проверяет, как у меня дела с учебой? Но оказалось, это была вовсе не мама.
– А этому что надо? – перенесла я часть праведного гнева на ни в чем не повинный мобильник.
– Кому? – мигом заинтересовался сообщением Дэн. – Дмитрию? Ему ты нравишься, так что ничего удивительного, что он оказывает тебе знаки внимания.
– Не Дмитрию. Никите. Опять звонит Никита, – я выдохнула.
Вот тогда Смерч перестал быть равнодушным и «пустым». Надолго. Его взгляд стал другим – злым, беспокойным и совершенно серьезным, как у папы, когда тому сказали, что его друга ранили в перестрелке. Или как у мамы, узнавшей, что в нашей квартире был пожар. Он резко выхватил у меня телефон, и я даже не успела прочесть, что там мне прислал мой «новый друг» Никита Кларский.
– Эй! Ты чего, совсем рехнулся? – мигом вскочила я на ноги. – Отдай!
– Отдам, Чип. Секунда. Держи.
Я выхватила телефон. Оказалось, Дэн успел удалить сообщение, и я так и не узнала, что там хотел от меня Ник. Как же меня это разозлило!
Орла из горящего задымленного леса мигом перекинуло в холодную ледяную пустыню где-то в районе Северного полюса.
– Я запрещаю тебе реагировать на него, – голосом, который не допускал возражений, сказал Смерч. Он вдруг сжал оба моих запястья, склонился ко мне и, удерживая руки, словно думая, поступать ему так или нет, медленно коснулся губами моей щеки. Шепнув, что обязательно все расскажет, Дэн поцеловал меня – решительно и ласково.
– Отстань, – попыталась вырваться я, ощущая то самое знакомое падение головой вниз. – Отпусти!
– Меняю поцелуй на правду, – прошептал Смерч мне в губы.
Бедную птицу вновь вернули на прежнее место обитания – в любимые горы, простирающиеся над прекрасной зеленой солнечной равниной, в которых скоро обещали расцвести розы – в этом году в долине появился лучший в мире садовник.
Дэн долго, с упоением целовал Марию. Сначала она для порядка сопротивлялась ему, а потом попыталась взять инициативу в свои тонкие, но весьма сильные руки. Обычно Смерч позволял делать это своим девушкам, и ему даже нравилось это, но сейчас он сам хотел быть лидером.
От его настойчивости Маша даже растерялась, но сопротивляться не могла – ее тянуло к нему с неудержимой силой. Она просто стояла, замерев и опустив руки вниз, и отвечала на поцелуй, закрыв глаза. Смерч гладил ее по волосам и спине, касался мимолетом шеи, пробегался кончиками пальцев по тонким выпирающим ключицам. А потом, не выдержав, просто взял ее безвольную руку и положил себе на пояс. Ее пальцы тотчас смяли его футболку, а вторая рука оказалась у него на плече.
Дэн не мог оторваться от теплых губ своей, как он уже считал, девушки. Ему хотелось, чтобы поцелуй был долгим – он оттягивал их разговор, но в какой-то момент Маша все же нашла в себе силы отстраниться от парня. Она с сожалением коснулась его щеки, провела пальцами по приоткрытым губам и слабо улыбнулась. Но Смерч снова стал целовать ее, крепко прижав к себе.
Монстрик с удовольствием подбадривал хозяина, вскидывая вверх перепончатые крылья с воплями: «Сделай ее!», но неожиданно сам для себя был облит сверху мстительным орлом, держащим в крыльях ведро ледяной воды. После вероломного обливания он вдруг резко выгнулся дугой, заискрил солнечными лучами и трансформировался в прозрачную копию Дэна – Дэна, попавшего под дождь: грустного, усталого, в промокшей одежде и с мокрыми волосами, по которым на лицо и шею стекали холодные тяжелые капли. Его плечи едва заметно дрожали от холода и пронзительного ветра, надвигающегося откуда-то с востока, а почти белые, как бумага, ладони уже устали греть друг друга и безвольно опустились.
Этот прозрачный Денис подошел к такому же прозрачному страшному черному обрыву, где располагалось царство смерчей, и который в этом ирреальном мире начинался совсем недалеко от ног сердитой, как сотня пчел, Марии. Он, не мигая, уселся, едва касаясь ее, на колени и протянул вперед пустую руку, на которую тотчас, не задумываясь, опустился застыдившийся орел. Птица, не совсем поняв, что произошло с ее приятелем, крепко, до крови, вцепилась в его руку. Кровь – тоже полупрозрачная, больше похожая на клубничный нектар, побежала по бледной коже парня, смешиваясь с дождем.
В мире Смерчинского в очередной раз шел дождь, который он так ненавидел и которого опасался.
Кисти рук настоящего Дениса начали мерзнуть – они всегда становились холодными, когда он нервничал. Он сомкнул горячие ладони Маши в своих пальцах, заряжаясь их теплом, – у Бурундука, которая, кстати говоря, в этот момент попыталась легонько укусить Дэна за язык, кожа была не в пример горячее. Как будто бы в ней бушевал настоящий пожар.
Через несколько минут парень усадил взбешенную девушку, у которой живописно размазалась вишневая помада по лицу, на лавку и сам сел рядом, не отпуская ее запястий. Маша сегодня вновь поразила его. Каким-то чудесным образом умудрилась перевоплотиться в стильную уверенную дамочку со слегка стервозным характером.
– Просто слушай меня, – тихо сказал он ей, наблюдая за детьми, веселящимися в фонтане и поднимающими тучу брызг. – Просто слушай. Ты хотела правду – вот она. Можешь не прощать.
– Давай, исповедуйся, – кивнула ему светловолосая девушка.
И по ее голосу Дэн тут же понял, что она беспокоится. Нет, правильнее сказать, боится. Девочка ведь влюблена в него – и он это чувствует. Он и сам определенно питает к ней светлые, яркие чувства. И это не просто желание – сначала Смерч и вовсе не видел в ней женщину, предпочитая считать другом или забавным подростком, с которым можно повеселиться. Все пришло постепенно. Денис и сам не понимал, когда.
– Хорошо.
– И убери руки.
– Я боюсь их убирать.
– С чего вдруг? – в голосе девушки появились злость и усталость.
Если бы Лаки Бой не привык скрывать многие свои чувства, он бы обязательно ударил сжатым кулаком по дереву лавочки. Куда делось его проклятое везение? Почему он чувствует себя рядом с Бурундуком так плохо? Но он все же признался:
– Вдруг ты не дашь мне больше возможности коснуться их.
– Ты дурак и кретин. Иногда я серьезно хочу тебе вмазать, – вынесла суровый вердикт Мария. – Рассказывай.
Дэн собрался с мыслями, убрал одну руку, чтобы тыльной стороной ладони вытереть помаду девушки с губ, и начал рассказывать.
– Ты ведь знаешь, что Ольга для меня – всего лишь друг. Друг, который попросил меня избавить его, вернее, ее от назойливого поклонника по имени Никита Кларский, – парень на какое-то мгновение замолчал и тоном человека, которому все на свете уже давно надоело и которому совершенно незачем жить, добавил: – Поверь, тебе я желал только добра. Честно. Ты сразу мне понравилась, Чип. Это интуитивно. Хорошие люди всегда мне нравятся. По идее, ты должна была остаться вместе с Ником. Перетянуть своими чувствами его на себя. Чтобы он освободил Ольгу.
– Дальше, – глухо сказала девушка.
– Я придумывал все эти глупые ситуации не для того, чтобы Нику вдруг стало стремно перед своей подругой. Мне нужно было, чтобы он понял, что она – не его судьба. Знаешь, нужно было сделать так, чтобы он считал: все против того, чтобы они были вместе. Он верит в судьбу. Кстати, поверь, даже такой, как он, способен влюбиться – причем довольно искренне. Но Оля не хотела встречаться с ним и попросила помощи. Я, как смог, проанализировал этого загадочного типа и пришел к выводу, что его, подонка, нужно просто-напросто разубедить, что Ольга – его судьба. А он именно это вбил себе в голову. И тогда он отстанет от нее, – Дэн замолчал и повторил: – Мне нужно было его просто переубедить. И мне захотелось сделать это вместе с тобой. Потому что ты его любила – я узнал об этом совершенно случайно. Правда, увидел, как ты его фотографируешь. Это было забавно… Подумал, что мы славно поиграем вместе. И ты, Маша, очень помогла мне. Спасибо.
– Даже так? Ну ладно. Дальше. Давай дальше, – не хотела слышать слов благодарности в свой адрес светловолосая девушка. Смерч прикрыл глаза, призывая госпожу Фортуну помочь ему. Он точно знал, что девушка зла на него из-за всего этого балагана.
Орел, чьи крылья дымились, согласно кивнул – он научился читать мысли молодого человека.
– Я придумывал глупые планы, и мы вместе их осуществляли. Нам помогала куча народу. Я припряг к этому делу всех, кого смог. Но знаешь, Маша, мне было весело. Рядом с тобой я стал – а, черт, это пафосно, но буду пафосным парнем – я стал оживать, – признался вдруг Смерч. В первую очередь самому себе.
– Да ты и так унылым не казался. Ржал, улыбался, занимался тем, чем хотел. Всегда ходил с вечной своей улыбочкой, в окружении свиты, с восхищенными девчонками, – усмехнулась Маша.
Призрачный Денис попытался подняться с колен, но вновь упал и оперся обеими руками о холодную мокрую землю, от которой стали исходить клочья белого тумана. Они обвивали фигуру молодого человека, и каждое прикосновение зловещего тумана о кожу отзывалось в его теле болью, от которой он вздрагивал.
Дождь не прекращался.
– Весело было, да, – продолжала Маша. – А знаешь, Смерчинский, я сначала очень обрадовалась, что на самом деле ты не влюблен в Князеву. А теперь резко поняла, что ты просто пользовался мной, как домработница тряпкой и шваброй, чтобы навести чистоту в доме своей хозяйки.
Денис промолчал, поняв, что ему не стоит спорить сейчас с Марией, ставшей серьезной как никогда.
– Мне жаль, что я так поступил. Но если бы я сразу сказал тебе правду, ты бы не стала помогать мне. Мне очень жаль, Маша. Маша, посмотри на меня и не сердись.
Смерч очень хотел, чтобы девушка перестала злиться (но признавал, что это было ее право) и поверила ему – сейчас он был искренен, как никогда. Он знал множество способов, как заставить девушку перестать сердиться и обижаться, но понимал, что самой лучшей тактикой сейчас будет правда – лучшей, в первую очередь, для него самого. До Смерча, мальчика-который-играет-в-дурные-игры, дошло, что Чипа терять ему совсем не хочется. Она должна быть рядом. Пусть знает правду, раз так хочет. Ведь эта правда не преступная.
Однако парень даже сейчас не осознавал, что его прямой взгляд, жесты, голос и даже едва заметная мимика продолжают тактично манипулировать Бурундуком, заставляют ее простить его и понять его логику действий. Он не контролировал свою странную способность заставлять людей доверять ему. Дэн просто говорил и делал то, что казалось ему естественным и правильным, не больше.
– Только знаешь, – задумчиво продолжал парень, – по-моему, все наши действия приводили к тому, что я все больше и больше к тебе привыкал. Не знаю почему, но нас стали считать парой. Это тоже было забавно.
– Крайне забавно! – раздраженно отозвалась Бурундукова, вспоминая грандиозную встречу Смерчинского сначала с папой, потом с братом и дедушкой, а затем и со всеми родственниками.
– Да… Не Ник, а я стал попадать в самые глупые ситуации. Нас вместе с тобой сводила судьба, ни что иное, – парень хмыкнул. – Я не могу рационально объяснить все эти случайности и совпадения. Друзья, знакомые, преподаватели, твои родители, мои родственники – все вскоре узнали, что мы встречаемся. Дед рассказал всем о том, что у меня есть милая подружка. Теперь моя мама хочет увидеть тебя.
Кажется, Маша ничьих мам видеть не желала. Она поджала ноги и нахмурилась.
– За это я тебя просто ненавижу! Ты понимаешь, что я сейчас чувствую? Ты обманывал меня все это время, Смерчинский. А ведь я была с тобой искренна. И это самое обидное, – Маша похлопала ладонью по левой стороне груди. – Все это так глупо… Зачем ты заставил меня подписать дурацкий договор, который сам пятьсот раз нарушил, а?
– Просто так. Ты ведь маленькая. Мне хотелось с тобой поиграть, повеселиться, подурачиться. Иногда я – человек порывов, делаю то, что взбредет в голову, – обезоруживающе, но как-то грустно улыбнулся парень. – А еще я не хотел, чтобы о нашей договоренности кто-нибудь узнал. А ведь ты верна своему слову. Ты никому ничего не сказала.
– Естественно. В отличие от тебя, – сердитый взгляд девушки, в котором зло заботливо прятало страх и обиду, обжег парня.
Невидимый ей дождь пошел сильнее – он одновременно с клочьями тумана хлестал второго, полупрозрачного, Дэна по спине и по рукам, как плетка Ревности, которую она вытаскивала лишь в самых крайних случаях.
– Я такой, прости меня.
Маша ничего не сказала в ответ. А Смерчинский продолжал:
– Ланде и Черри – помнишь, я говорил, что они одни из самых моих близких друзей? – узнали о том, что готовят ребята. И решили – если все будут думать, будто мы пара, наш план провалится. Они решили помочь. Но… несколько случайностей, и вообще весь университет стал в курсе наших как бы отношений. И постепенно я…
– Если ты хочешь сказать, что постепенно ты понял, какая я офигенная герл, то лучше молчи. Молчи, Смерчинский, – предупредила его слегка срывающимся голосом Маша.
– Хорошо. Но ты знай это.
– Зачем мне это знать?
– Потому что ты мне дорога.
– Да?
– Да.
Маша вздохнула. Уголки ее губ были опущены вниз так печально, что и самому Денису – хорошему эмпату – стало еще тоскливей.
Как будто бы не он ее только что поцеловал, а сама грусть коснулась ее губ.
– Блин, ты такой… Такой… – не могла подобрать слов девушка. – Такой дурак, – выдала она.
– Я такой, какой я есть.
– Очень интересная точка зрения, Сморчок. Только меня интересует еще один вопрос. Почему ты называешь Кларского подонком? Что, продолжаешь ревновать? – вновь разомкнула все еще накрашенные темной помадой губы Маша. Помада подруги оказалась очень стойкой.
– Нет. Какая ревность? – в подтверждение этих слов красноглазая госпожа с мундштуком и в шляпке с вуалью на пару мгновений выглянула из белого липкого тумана и согласно кивнула.
– Обыкновенная. К Олечке. Но если не ревность, то почему ты тогда так его называешь – подонком?
– Потому что он подонок, – пожал широкими плечами парень. – Сейчас я скажу тебе одну вещь. Но я скажу ее тебе только потому, что ты больше не бегаешь за ним и не будешь потом из-за этого сильно переживать. Твои картины, – внезапно вспомнил он.
– Что – мои картины?
– Ты ведь лучше меня знаешь, как надо смотреть на те картины, чтобы понять их вторую сторону. Или перевернуть картины, или встать на руки.
– Ты о чем? – не понимала его девушка.
Синие глаза парня блеснули.
– Представь его медалью, Маша, медалью, которую носят на шее. Внешняя сторона медали – золотая. Никита – хороший парень. Спокойный и добросовестный студент престижного факультета. Не имеет нареканий, хорошо учится, не прогуливает универ, элегантно и стильно, но не броско одевается, вежливо общается с народом и не влезает в дурные истории. Хороший мальчик с умным лицом и понимающим взглядом, так? Таким он был для тебя?
– Таким. Таким и остается, – упрямо, наверное, чтобы подзадорить Смерча, сказала девушка. – Ник – хороший. Мне не нравятся плохие парни.
– Отлично. Так и должно быть. Он – хороший. Просто эта сторона остается золотой для всех. Но мы переворачиваем медаль. И что видим? Золота больше нет, осталась одна потрескавшаяся медь. Сторона медали, которая находится ближе к сердцу – более правдивая, поверь. На самом деле он из тех парней, которых называют плохими, а не хорошими. Если бы ты знала всю подноготную Ника Кларского, он бы не понравился тебе, Чип.
Маша удивленно смотрела на Дениса.
– И какая же у него подноготная? Он что, шпионажем промышляет или мелким бандитизмом?
– Второй вариант. Не-е-ет, он не простой гопник, отжимающий мобилы в темном переходе у школьников. Он куда более опасный парень. Младший брат одного из местных авторитетов. Входит в ОПГ, занимается незаконными делишками.
– Какими? Смерчинский, ты что курил перед нашей встречей? Как называются эти вещества? – светловолосая девушка явно находилась в замешательстве. Хотела услышать одно, услышала другое!
Дэн горько усмехнулся.
– Не думай, я не осуждаю его. Мой брат занимается похожими вещами, и я не имею права на то, чтобы осуждать других. Да и сам я не идеал. Просто слушай и верь мне. Брат Ника занимается незаконными делами: отмывание денег, игорный бизнес, наркотики, возможно, проституция, что-то еще. Сначала Ольга не говорила мне о его подноготной, испугавшись, что в таком случае я не буду ей помогать. Что я испугаюсь. Но через кое-какое время я сам узнал об этом, кое-что сопоставив.
– Ты об этом говорил Князевой в парке около универа вчера? Почему она раньше тебе правду не рассказала? – задумчиво спросила Маша.
– Да. Я все-таки ставлю на твою подругу, – вдруг сказал брюнет. – Это не Чащин слышал наш разговор.
Если бы это был Димка, он сам бы тут же захотел поговорить на тему того, что Бурундукову обманывать некрасиво и подло. Попытался бы врезать Смерчу – это точно. А вот ее подруга просто рассказала девушке все, что услышали. Если бы это были просто знакомые, они бы вообще ничего не поняли. Смерч уже не поражался тому, какие странные случайности опутывают его и его отношения с Машей.
– Какая разница кто? Просто я все знаю, – одарила Дэна подозрительным взглядом светло-карих глаз девушка.
– Ладно. Не важно, кто это был, какая теперь разница? Продолжаем? Оля действительно ничего мне не говорила, испугавшись, что я не буду помогать ей. А я узнал. Знаешь, почему та девочка-карманница, Аладдин, не стала обчищать Никиту в парке, а смылась куда подальше? Просто она узнала его.
Смерчинский хмыкнул, вспомнив забавную воровку в ярко-красном костюме, а потом и недовольного зеленоволосого друга, которого Анька оставила в крайнем раздражении. Черри очень интересовался номером телефона загадочной девушки и возжелал встретиться с ней еще раз. Однако карманница словно сквозь землю провалилась – Черри это очень взбесило. Дэну даже показалось, что друга зеленоглазая Ан-нет заинтересовала, но Черри, услышав это, огрызнулся и заявил, что его интересуют шикарные телки, а не «малолетние тупые девочки в обгрызенных вещах». «Просто хочу научиться ее фокусам», – сказал он важно в ответ на ухмылочки Ланде и смех Смерча.
– Узнала Никиту, испугалась и свалила? – уголки губ девушки теперь приподнялись. Она явно не верила Смерчу, а потому и улыбалась.
– Да. Именно так, Маша. Она одна из немногих, кто знает вторую сторону медали по имени Никита. Но она хотя бы предупредила нас, как смогла. Аня – умная девочка. То, кем Кларский казался тебе все эти три года, – всего лишь игра твоих иллюзий и света на золоте внешней стороны его медали, который тебя ослеплял, – изящно выразился парень. – Знаешь, почему Ольга попросила меня помочь ей? Малышка Князева – это ее детское прозвище – случайно узнала, кто он такой. И ей стало страшно встречаться с ним. А отказать ему было еще страшнее. Если бы она отвергла его, ей было бы… Сложно. К тому же у нее есть человек, которого она любит. Она боится за него. Боится, что Кларский узнает о ее парне.
– Что ты несешь? – тихо, но очень мрачно спросила Маша. – Решил очернить Ника? Мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное. Кларский – первый бандит на районе. Интеллигентный главарь гопников. Авторитет в пиджаке, рубашке и в начищенных ботинках. Очень смешно. Ха-ха.
Дэн невесело рассмеялся. Однако его прозрачный двойник не издал ни звука – он продолжал сидеть на холодной земле, и даже орлу на какое-то время стало жаль его. Но из-за клубов дыма он не мог подлететь ближе и сесть к нему на спину.
– Я вовсе не хочу его очернить. Поверь, Чип, если бы я этого хотел, я бы сделал… Ладно. Просто прими это к сведению – я говорю правду.
– И откуда вдруг Князь узнала, что Никита – опасный тип с криминальными наклонностями? – хмыкнула неожиданно Маша. Чего-чего, а такого она явно не ожидала услышать, и Дэн хорошо понимал это – видел по ее растерянным глазам. – Она что, сама промышляет? Говорят, где-то в Южной Пристани есть женская банда. Не оттуда ли твоя подружка? Черт, ненавижу Князеву, – вдруг выдала девушка невпопад.
«Я не одна, – раздался в голове Дэна хорошо знакомый голос госпожи Ревности, – у меня много подруг. Они заставляют ревновать и ее».
– Ее мать – адвокат. Хороший, с приличной практикой. Правда, некоторые говорят, черный адвокат, поскольку часто защищает людей заведомо виновных. Тех же бандитов, к примеру. Она работает в одной из лучших контор города и почти все дела выигрывает, кстати. В своей профессии она талантлива.
– Причем здесь это? – нетерпеливо спросила Маша.
– Все просто, девочка моя.
– Не твоя.
– Не моя, хорошо. Но все просто, не моя девочка, – Дэн вновь стал почти безэмоционально, как робот, рассказывать историю дальше. – Ольгиной матери пришлось защищать в суде несколько человек, находящихся на особенном положении в иерархии Пристанской группировки, в которой брат Ника занимает одну из… м-м-м… «руководящих должностей». Их поймали во время облав игровых заведений – а в первую очередь Пристанские «специализируются» на этом. У Ольгиной мамы не получалось кого-то подмазать: то ли судью, то ли человека в управлении по борьбе с экономическими преступлениями, и у нее возникли проблемы. Большие проблемы.
– Дальше?
– Из-за этих проблем к Олиной матери и пришли. Чтобы разобраться. И когда Ольга приехала в офис матери по делу, она случайно столкнулась с прибывшими туда Ником, его братом – по-моему, его кличка Март – и несколькими другими неприятными типами. Дело было поздним вечером, других клиентов уже не было. Они не видели малышку Князеву, а вот она хорошо их видела и слышала. Март, по ее словам, был в бешенстве, сломал пару столов, технику и заявил не в самой приятной форме, что прикончит ее мать, если его дружки окажутся на зоне. Ник был вместе с братом, правда, вел себя спокойно и даже остановил его, когда тот хотел кого-то ударить. Но Оля все равно испугалась – они с Кларским были знакомы… Кажется, он уже тогда оказывал ей знаки внимания. Думала, что он приличный парень, а он по уши оказался замешан в криминале. Младший брат главы Пристанских, еще бы…. Ребятки вскоре убрались из офиса, не заметив Олю. А когда ее увидела ее мать, то тут же велела уезжать домой и вообще больше не показываться на ее работе. Сказала, что ее «клиенты» бушуют, а они опасные люди, и не нужно, чтобы они случайно столкнулись с Олей. Мало ли что они могут сделать красивой девочке? Особенно Март и его младший брат – они ведь одного поля ягодки. Вот так Ольга и узнала о том, кто такой настоящий Кларский. А он, не подозревая этого, начал клеиться к ней. Ольга ему реально понравилась. Князева думала, что если пошлет его, у нее будут большие неприятности. И решила избавиться от него с помощью меня. А дальше ты знаешь, Маша. Все знаешь.
– Димка с ним общается с первого курса, – вдруг подняла глаза на Дэна Маша. – Он что, тоже?.. Такой же?
– Нет, твой Димка – нормальный парень. Просто ему с другом не повезло, – ответил Денис уверенно.
– Как много нового я узнала, – задумчиво произнесла девушка. – Март… Где-то я слышала это… Март, Март… Эй! Тот самый Март, который авторитет?! Мне папа про него рассказывал! Ты шутишь, Смерчинский? Никита его брат? Нет, скажи мне, что ты опять меня обманываешь!
– Не обманываю, Чип. Никита Кларский – младший брат Андрея Марта, – подтвердил Денис.
– Ты удалил сообщение от Ника, потому что он такой плохой малый? – спросила Бурундукова.
– Да. Я не хочу, чтобы ты с ним общалась.
– Вот же ты… Что он написал? – Маша положила руку на плечо Дэну. – Что он мне написал?
– Хотел с тобой встретиться, – мрачно сказал Смерчинский. – Довольна?
– Вполне, – рука девушки потянулась к его волосам, но остановилась в нерешительности. По ее мнению, парень не заслуживал того, чтобы она гладила его.
– Что, хочешь, встретиться с ним, да, Машенька? – ласково спросил молодой человек, глядя на играющих в фонтане детей.
– Как ты меня назвал? Машенькой?
Полупрозрачный Дэн все же поднялся с колен на ноги – не без помощи госпожи Ревности, несмотря на боль, причиняемую туманом и дождем, и оглянулся на сидящих на лавочке.
– Да. А что?
– Ничего. Ты меня так еще не называл. Машенька… Как противно звучит-то!
С этой минуты Маша знала, что если Смерчинский называет ее уменьшительно-ласкательным именем, это значит, что он слегка не в себе – либо пьян, либо в гневе. Но так как он старался вообще не употреблять алкоголь, зная последствия, то чаще всего выходило второе. Денис был крайне зол, хотя его лицо не говорило об этом.
– Но я, в отличие от тебя, враль, скажу правду – с Ником я не хотела бы встретиться. Потому что время моей любви к нему прошло. То, что он пишет мне – это странно. Я не понимаю его. Это все чистой воды дурдом. А почему ты задаешь мне такие вопросы про Ника, а?
– Потому что я не хочу видеть вас вместе. Представь себе, я тебя иногда чуть-чуть ревную, – отвернулся от нее раздраженный парень.
– Бред, какой бред! – гнев и обида Маши поутихли – еще бы, она узнала такое! К тому же ей вдруг стало приятно, что Смерчинский ее ревнует. – Может, у Князя крышак поехал? Или она все выдумала?
– Ольга правда хорошая девушка. Ей незачем заниматься такими глупостями, – отрицательно покачал головой Смерч. Он испытал некоторое облегчение от того, что рассказал все это Марье.
– Н-да? Тролли не производят хорошего впечатления, – процедила сквозь зубы девушка. – А в кого она там втюрилась?
– Она не сказала.
– Хочешь, – чуть ближе наклонилась к нему Маша вдруг, – я скажу тебе, в кого она втюрилась, м-м?
– В кого?
– В тебя, – это звучало как обвинение.
– Я так и знал, что ты это скажешь, – вполне спокойно отреагировал на эти слова парень.
– Да-а-а?
– Да. Будь уверена, мы друг друга не интересуем.
Маша прищурила ярко накрашенные глаза, которые делали ее на пару лет старше, превращая из подростка во взрослую девушку. Дэн вдруг понял, что она просто не хочет быть взрослой. Может, но не хочет, цепляется за детство, как он – за прошлое. И он, взяв это на заметку, поспешил сказать воинственно настроенной Бурундуковой следующее:
– Она относится ко мне так же, как ты к Дмитрию.
– Он – хороший друг, – кивнула Маша, с теплотой вспомнив одногруппника.
– Она – хороший друг. Тоже.
– А почему ты раньше не говорил, что вы с ней друзья? Почему об этом никто в универе не знает? – продолжала допрос девушка.
– Знают только некоторые, – уклончиво отозвался парень. – Мы не слишком афишируем наше давнее знакомство. Есть причины.
– Какие? Не ее ли сестренка Инна?
Смерч замолчал.
На его невидимом небе тучи стали почти черными – одного цвета с бездной, перед которой сидел полупрозрачный, замерзший Денис. Послышались раскаты грома, на небе сверкнула темно-бронзовая молния. Орел неодобрительно покачал головой и раскрыл зонт.
– Ну, что там за Инна? – спросила после пары минут молчания светловолосая, которую Дэну сегодня хотелось назвать бестией.
– Девушка.
– Да я подозревала, что это не парень, – тихо и подозрительно спокойно выговорила немногословная сегодня Маша. Когда она молчала, поджав губы, это беспокоило парня. Когда она говорила таким тоном и таким тихим голосом, это пугало его еще больше. Он вновь подумал, что наверняка мог бы довольно быстро найти способ, как сделать так, чтобы девушка перестала расспрашивать его об Инне, но сегодня его держала невидимая совесть, принявшая облик Марии. Только сама совесть не знала, на кого она похожа – она не видела сама себя.
– Инна – человек, который очень многое для меня значил, – несколько туманно ответил Денис.
– Подробнее.
– Инна – это прошлое.
– Это ведь она та таинственная Лазурная, Смерчинский? Про нее гадалка говорила?
– Да, – просто ответил парень. – Она. И я не знаю, почему эта гадалка сказала так. Не знаю, откуда она знала, что Инну я называл именно так.
– И Морская – это тоже она?
Денис кивнул, почему-то глядя на искрящийся под солнцем фонтан.
– Она была твоей девушкой? – продолжала Маша свой допрос. – Смерчинский, отвечай.
– Да, Инна была девушкой, в которую я был влюблен. Очень сильно. Чип, я был влюблен в нее до безумия, – Денис отвел взгляд в сторону. А когда заговорил, его голос становился все тверже и громче, хотя этого и не осознавал: – Я все готов для нее был сделать. Достать все, что угодно, оберегать от всего. Умереть, убить ради нее, сойти с ума.
– Да ты чокнутый, – выговорила Маша, тоже начиная злиться. Ей не нравились эти слова. – Ты псих, Смерчинский. Конкретный такой. Что за придыхание в голосе? И она, Инна – сестра Князя? Да?
Дэн вновь кивнул. Ему было сложно разговаривать на эту тему. Одну из самых болезненных тем.
– Две Князевы – это слишком. А ты… Сейчас ты с ней встречаешься? – осторожно спросила Маша. Она вновь неосознанно начинала ревновать, только не знала к кому больше: к Ольге или к загадочной Инне?
– Нет. Сейчас я с ней не встречаюсь, – чуть помедлив, словно обдумывая, что сказать, ответил Денис. – Уже несколько лет. И с Ольгой не встречаюсь. На данный момент я ни с кем не встречаюсь. Но хочу встречаться с тобой, Маша. Несмотря на то, что ты сейчас обижена на меня, хочешь ударить и ведешь себя как ребенок.
– Нормально! – вскинула брови девушка. – Ты виноват, а теперь делаешь виновной меня, так, что ли?
– Нет. Нет! – он почти прокричал это слово, и девушка даже вздрогнула от неожиданности. – Я не хотел тебя обманывать! – Смерч замолчал и повторил эту фразу вновь, только уже едва слышно. – Я не хотел тебя обманывать. Я не люблю ложь. Я… я должен был помочь Ольге, потому что я должен ее защищать.
– Что, до сих пор так любишь свою Инну?
– Я не могу ее забыть, – признался он.
– Вот как.
Маша натянула на нос очки, боясь, что ее собеседник увидит в глазах отблески слез.
– Помоги мне забыть Инну. Ты ведь можешь это сделать, – теперь Денис говорил едва слышным шепотом. – Ты мне не безразлична.
– Перестань, – прервала его Маша. – Хватит нести чушь.
– Это правда. Поверь.
– Опять поверить? Сложно. «Я никогда не лгу». Не ты ли это говорил, мистер Честность? – вспомнила светловолосая девушка его слова, сказанные, казалось, когда-то давным-давно.
Над прозрачным Дэном вновь пошел дождь, и он, подняв голову и глянув в черное грозовое небо, тихо засмеялся. Опустился на колени уже во второй раз. Его ослабленная, протянутая вперед ладонь, поймав тяжелые капли, сжала пальцы, и темно-бордовая, почти черная вода, в которую превратился дождь, стала неспешно стекать меж его пальцами на землю, от чего туман начал шипеть.
– У тебя что, врать – это хобби? – наседала на него Маша. – Нет-нет, по-моему, это твоя физиологическая потребность, Смерчинский. Как в еде, воде и к размножению.
– Особенно к последнему. Ты меня простишь?
– Нет.
Маша нервно, как будто бы колеблясь, потерла руками колени.
Несмотря на это слово, дождь над полупрозрачным Денисом вдруг стал мелким, грибным. Небо слегка разгладилось.
– Нет?
– Нет.
«Да, если докажешь свою честность», – говорил взгляд орла, опустившегося на плечо к Смерчу.
– Нет… Это «нет» звучит категорично… Что мне для тебя сделать, чтобы «нет» превратилось хотя бы в «я подумаю»?
– Я могла бы сказать, что ничего, и послать тебя на три далеких буквы. Не знаю, понимаешь ли ты, что я сейчас чувствую. Но если тебе сложно понять – мне фигово, Смерчинский. Меня разрывают на части два желания – послать тебя вместе с Князевой к дьяволу, или же получить от тебя все, что ты мне обещал. А ведь я тебе верила. И безумно хотела пойти с тобой на свидание. Не улыбайся так, мне хочется коснуться твоих чертовых ямочек на щеках! Мне так обидно, что ты просто обманывал меня, – выдохнула Маша, сняла очки и посмотрела прямо в синие глаза Дениса. – Но мне так не хочется тебя терять. Смерчинский, сделай так, чтобы я тебе поверила. Поверю – может быть, со временем, так и быть, прощу тебя. Но я хочу видеть твою искренность, господин Ящерица, – и она, сама не зная зачем, коснулась его татуировки на шее большим пальцем, на котором сияло его кольцо. – Ты мне нравишься, и ты знаешь это. И это безумие – думать о тебе все время, вспоминать, представлять рядом. Я думала, что люблю Ника – но нет, это была репетиция чувств, – Маша провела пальцем по скуле Дэна и повторила: – Ты мне нравишься.
– Знаю, – хрипло отозвался он. – Я сам от тебя без ума. И ты тоже должна об этом догадываться.
– Я не слишком догадлива, но я это подозревала, Смерчинский.
Он прикрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновением. Дэн хотел обнять Машу и снова поцеловать, но сдерживал свои порывы – понимал, что сейчас не должен делать этого, слишком рано. Смерчинский и сам не заметил, как эта девчонка завоевала его сердце и тело. И он хотел быть с ней, хотя осознавал – Маша пока еще не готова к такому шагу. Но это пока. В конце концов, она будет его.
Дождь закончился. Туман исчез. Пропасть затягивалась землей, исчезала из виду вместе со своим леденящим кожу потусторонним холодом.
– Это хорошо, – он говорил эти слова шепотом. – Это просто отлично. Так ты согласна на это свидание?
– Ну да. Забрасывать трехочковые я хочу тебе и дальше, дьяволенок-баскетболист. Только если ты еще раз попробуешь меня надуть, я тебя точно никогда не прощу. Я разделаюсь с тобой прямо во время нашего матча, – проговорила Маша, глядя на успокоившегося вдруг Смерча взглядом человека, привыкшего держать свое слово.
Орел дернулся, крылья его подернулись светло-вишневой дымкой, в грудь ударил солнечный луч, хохолок встрепал порыв ветра, и он вновь совершенно случайно трансформировался в клубничную фею: большеглазую, с крылышками и в платье с розовыми яркими клубничками. Фея беззвучно позвала Дэна, и тот услышал и оглянулся, слабо улыбнувшись обескровленными губами волшебному существу. Фея изящной походкой приблизилась к замученному парню с мокрыми волосами и с порезами на спине, руках и лице, нанесенными острыми струями дождя, и подала ему руку – чтобы помочь подняться. Чтобы он больше никогда не сидел на этой холодной могильной земле.
Пару минут они просто смотрели друг на друга, как будто заново знакомясь, узнавая и понимая. Каждый как будто гипнотизировал другого, не желая одновременно с этим вырваться из плена чужого взгляда. И потревожили влюбленных только детские веселые крики и теплая вода из фонтана.
– Извините, мы случайно! Мы не хотели! – заорали игравшие в фонтане мальчик и девочка, теперь принявшиеся бегать друг за другом с бутылками, в которые была набрана вода. Они брызгались ею и вопили, явно решив заранее справить праздник Ивана Купалы.
Девочка убегала от мальчика, обзывая его дурачком, тот гнался за нею, но запнулся около лавочки с молодыми людьми, и добрая половина содержимого его бутылки попала на спину и правое плечо Дэна, потому что он успел заслонить собой свою девушку. Реакция у него всегда была отменная.
– Совсем с ума сошли? – мигом вскочила Машка, но дети не испугались ее и с интересом уставились на возмущавшегося Чипа. Вроде как она сама виновата, что сидела там, где они играли.
– Мы случайно, простите нас! – хором выдали малыши, впрочем, ни капли ни сожалея о содеянном.
– Случайно с бутылками не бегают, – одарила их нехорошим взглядом Маша. – Вот ведь мелкие засранцы. Играйте где-нибудь в другом месте. Ты в порядке? Эй, Дэнни, а это тебя высшие силы покарали, да. За то, что ты меня за нос водил.
– Конечно. Высшие силы совсем как дети. Им только дай кого-нибудь обрызгать. Самая лучшая кара.
– Тебя не обрызгали, на тебя вылили полбутылки. Может быть, ты совсем стал неудачником?
Смерч только засмеялся, стряхнул капли воды с волос и стянул с себя мокрую футболку.
Для Машки это было слегка неожиданно, как и для проходивших мимо девчонок лет семнадцати, которые мигом оглянулись на парня с хорошей фигурой и захихикали. А Мария замолчала.
И все-таки правильный разворот его плеч и их форма, к тому же в обнаженном виде, очень нравились девушке. Она немедленно захотела обнять Дениса, пока он не натянул одежду вновь. Но, взглянув на него, только улыбнулась очень задорно, а потом вытащила мобильник.
– Смерчинский, стой смирно, я тебя буду запечатлевать на память, – скомандовала она, нажимая на кнопку телефона.
Дэн не стал долго позировать для фотографий, а решил вдруг, что было бы неплохо вновь поцеловать свою девушку.
Его руки оказались на ее плечах, а губы жадно скользнули по ее губам, заставляя девушку забыться. Дэн целовал ее, шептал что-то, уткнувшись носом в щеку, словно ненароком касался ладонями кожи под задравшейся майкой, а Маша обнимала его за теплые обнаженные плечи и гладила по темным волосам.
И каждый из них тонул друг в друге.
А где-то в параллельном мире дождь потушил разгорающийся костер.
– Фу, взрослые целуются, – сказала девочка мальчику через пару минут, глядя на облитого парня и его девушку из кустов. – Противно!
– Противно, – согласился мальчик, тоже зорко следя за парочкой с великим подозрением. – Если я на тебе женюсь, как мама говорит, я тебя целовать не буду. Ясно?
– Ну и не надо. Целуются только дураки. Ты дурак! – и малышка пулей вылетела из кустов. Мальчик, он же ее будущий жених, он же дурак, погнался за ней со злобной рожицей. Дураком он быть не хотел и все же втайне надеялся, что когда-нибудь станет, как этот взрослый парень, обнимать какую-нибудь красивую девушку, а не эту писклявую дуру с косичками. И плечи у него будут такие же крутые. И машина будет классной.
– Спасибо, – прошептал Смерч мне на ухо, и я кивнула в ответ, не отпуская его плеч.
Да, у него были действительно шикарные плечи, классные руки и чувственные губы. И аура – или как еще можно назвать то незримое вокруг него, что притягивало к себе со страшной силой? – была коктейлем из самой нежности, смешанной с молоком, тропическими фруктами и неясным пока желанием чего-то большого и яркого.
И как бы мне не хотелось говорить это, рядом с Дэном я чувствовала замирающий от любых прикосновений чудесный восторг, особенно тогда, когда имела шикарный шанс чувствовать его тело. Кажется, даже простая футболка может быть настоящей преградой для проявления новых искренних чувств.
«Плечеманка!» – закричали головастики и попытались раствориться в радуге, прочно поселившейся в моей голове.
Ну да, точно. Пусть так.
Я медленно провела рукой по темно-шоколадным волосам и снова опустила руку на шею парня, заметив, как на ней бьется голубоватая жилка. Мне захотелось на нее подуть.
Дэн глубоко вздохнул. А я едва слышно и облегченно.
Хоть слегка сейчас и ненавидела его, и готова была и убить, и пожалеть, и успокоить, и сказать обидные слова, но, кажется, мне пора признаться кое в чем – не ему, себе.
Наверное, я… Я… Я обожаю этого Дьяволенка. Несмотря на все его закидоны, поступки и вечного «Бурундука».
– Хэй? – позвал он меня тихо, наверное, догадываясь о моих чувствах – он ведь умный, должен… – Почему ты молчишь?
Мы соприкоснулись лбами.
– Не знаю. Но, Денис, – мой голос звучал негромко, как со сна, и, мне показалось, он немного дрожал – то ли от поцелуя, то ли от того, что я сейчас услышала, – не делай больше глупостей. Маша – не Железный Дровосек.
– М-м? – он отстранился и с печальной нежностью, от которой головастики дружно умилились, молитвенно сложив перепончатые лапки вместе, и оперным голосом воспели: «Аллилуйя!», посмотрел на меня.
– У меня сердце не железное. Начнешь кидать его, сразу же разобьешь.
– Я обещаю, что буду держать твое сердце очень аккуратно, – пообещал он серьезно. – К тому же моим рукам нужно обо что-то греться, помнишь? И, правда, прости меня. Не оставляй, хорошо? Хорошо? И знаешь, Маш, Инна…
– Не хочу ничего про нее слышать, – резковато оборвала я его. – Инна – это прошлое?
– Да, – уверенно кивнул он, – теперь – да. Прошлое.
– Отлично. Тогда не будем вспоминать о прошлом и будем жить… – я сделала паузу.
– Настоящим? – тут же спросил Дэн.
– Сам живи настоящим. Я в вашем всеобщем представлении – ребенок, так что буду жить будущим. Но, в принципе, – я выдержала театральную паузу, – давай жить настоящим. Пока что оно очень прикольное. Пойдем уже из этого парка? Идиотские дети. Видел, они теперь на нас из кустов пялятся? В шпионов, видать, играют.
– Глупая, – слабо улыбнулся Дэн.
– А теперь опять куда-то бегут.
– Хочешь, я за тобой тоже побегаю? – вежливо спросил Смерч, как бы невзначай беря меня за руку.
– Нет.
– А ты помнишь, я говорил тебе одну важную вещь?
– Какую же?
– Ты сегодня новая и необыкновенная. Умеешь быть разной, и мне это очень нравится, – слова Смерча согрели тысячу маленьких сердечек моих мыслей. – Колючий, но самодостаточный подросток, девочка-свой-парень, фея, дарящая тепло, романтическая принцесса, стервозная леди. Я сделаю все, чтобы ты меня точно-точно простила. Веришь?
– Верю, – я хотела проворчать это слово, но, вспомнив, что я вроде как еще и якобы стервозная леди, с независимым видом надела стильные черные очки и сказала это слово довольно-таки ехидно.
Уже около выхода из парка, когда мы почти дошли до брошенного байка, Смерч вдруг задал глупый вопрос:
– А если бы я предложил жить не настоящим, а будущим, что бы ты тогда сказала?
– Сказала бы, что будущим живут только коммунисты, а мы должны жить настоящим, – было ему ответом. – Короче, Смерч, давай уже просто жить?
– Давай, – легко согласился он, подпрыгнул на ходу и сорвал с близрастущей цветущей сирени светло-фиолетовую пышную веточку.
Мелкие знакомые олухи, которые облили нас, вернее, Дэна (спасибо, милые детки! Если я узнаю ваши имена, то обязательно назову в честь вас своих сына или дочку, честно – честно!), уже бегали вокруг соседнего дерева.
– Если найдешь не четыре, а пять лепестков на сирени, – важно вещала девочка парнишке, – загадай желание и съешь его – тогда желание исполнится!
– Точно?
– Точно-точно, – с видом независимого эксперта покивала головой девочка с косичками, активно просматривая ветки сирени.
– О, кстати, тема, – вспомнилась мне тут же детская забава. – Я тоже искала раньше сирень с пятью лепестками!
Дэн задумался, пригляделся к своей веточке, что держал в пальцах, вдруг улыбнулся и, осторожно сорвав цветочек с пресловутыми пятью лепестками, протянул его мне.
– Ешь.
– Эй! Как ты умудрился найти его так быстро? – жутко удивилась я. – Они же очень редкие!
– На сцене Лаки Бой, Чип, – подмигнул Денис и умудрился одним движением запихать мне цветочек в рот, взял за руку и повел за собой, довольный-предовольный. Он даже что-то там проговорил насчет того, что таким образом в меня можно будет и капусту впихивать.
Возмутиться я не успела. Потому что лихорадочно загадывала желание и потому что вслед нам пронеслось:
– Егор, Марта, немедленно домой! Быстро!
Шальных детей усиленно искала девушка-подросток с африканскими косичками. А теперь они дружно сбегали от нее.
«Ну-у-у, теперь ты знаешь, как назвать своих детей?» – ехидно сообщили мне головастики, фиксируя этот памятный момент в своих рукописях. Чтобы потомки могли прочесть об этом.
Дав себе установку весело провести время, я улыбалась, смеялась и шутила. Дэнни вел себя очень мило и нежно. Ничего необычного он, слава Богу, не затеял, хотя и обещал сделать свидание особенным. Но на самом деле с ним было бы прикольно проводить время, даже сидя в подвале.
Сначала мы гуляли и ждали, когда его многострадальная футболка высохнет. Смерч хотел купить себе новую (как раз на пути нам попался дорогущий мужской бутик), но я не разрешила – под предлогом того, что транжирить деньги – не дело. А сама все время на него пялилась, как озабоченный сталкер на жертву.
Потом он долго катал меня на «Выфере», по которому я уже соскучилась, все время следя за тем, чтобы я была в шлеме. Мы изредка останавливались около наших местных достопримечательностей, обнимались или смеялись, или покупали что-нибудь, или разговаривали обо всем на свете и фотографировались вместе. Пару раз Дениса встречали дружки и знакомые, они весло приветствовали его и махали мне. А около открытого скейт-парка, в котором гремела громкая задорная музыка и собиралось множество народа (тут мы оказались совершенно случайно), я сама встретила сегодняшнего нечаянного знакомого со скейтом.
– Привет! – приземлился около меня парень, в котором я тут же узнала одного из тех, кого я видела сегодня в магазине украшений. – Ну что, подошло?
– О, привет! Не знаю, – кольцо Смерчу я еще не вручила. Сначала злилась и вообще хотела выкинуть, а потом забыла.
– Это кто? – тут же спросил Дэн, желающий быть в курсе всего. Глядел он на молодого человека доброжелательно, но его рука тут же оказались у меня на поясе и даже как-то слегка подвинула меня назад. Вроде как он здесь главный, а не я.
– Знакомый, – застеснялась я. Не самого парня и не факта нашей встречи, а того, что покупала Смерчу подарок.
– А-а-а, ты ее парень, да? – скейтер был человеком с открытой душой и совсем без комплексов. Поэтому и задавал дурацкие вопросы. Он хлопнул Дэна по плечу и заявил: – У тебя клевая девчонка!
– Я знаю. А ты имеешь на нее планы?
– Не-а! Это она на меня сегодня их имела, – выдал парень.
– Ты сегодня его имела, Маша? – задумчиво спросил у меня Смерчинский, со зловещим видом наклоняясь к моему лицу, и его пальцы чуть сильнее сжали меня. – Да ты, никак, можешь быть очень плохой девочкой?
– Сам ты плохой мальчик. Кто о чем, а вшивый…
– Она сегодня полмагазина заставила перемерить кольца, – заржал в голос парень со скейтом. – Пришла покупать своему чуваку кольцо, а размер не знала! Вот все и мерили. И я тоже. Тебе оно понравилось?
– Наверное, понравилось. Но я его еще не видел. Так ты купила мне подарок? Как мило, – звонко расхохотался Дэн, оглядел меня, понял, что в карманах у меня подарка нет (для верности он еще и нагло залез в них, заслужив от меня недобрый взгляд), а потом запустил руку в сумку, где в два счета нашел коробочку с кольцом.
– Маша, – тут же заявил он, заглянув в нее и улыбнувшись, – я, так и быть, женюсь на тебе. Надень сама? – и протянул мне ладонь.
– Умник, я замуж не хочу, – покачала я головой, но была «уломана» его просящим взглядом и наигранно закушенной губой, и кольцо на его палец все же надела, правда, на указательный. Оно подошло идеально. Не зря я так старалась в магазине вместе с продавцом…
– Когда женятся, то на безымянный надевают, – заметил скейтер тут же, хотя его никто не спрашивал. – Ну, вы, ребята, улетные!
Дэн согласился, что мы такие, и мигом переодел серебряный подарок на безымянный палец, взял меня ладонями за щеки и тихим шепотом поблагодарил.
– Откуда ты знала, как сделать мне приятное, а? Читала мои мысли? Ты нашла кольцо с ящеркой, ты просто плутовка, – он коснулся губами моего носа. – Спасибо. Бурундучок подарила мне пару лишних тысяч тонн хорошего настроения. Да… У меня для тебя тоже кое-что есть. Ты просила это давно, а я сделал только сейчас, – с этими словами он очень аккуратно достал из рюкзака, перекинутого сейчас за плечи, а не оставленного на байке, небольшого пегаса из плотной светло-розовой бумаги.
Скейтер присвистнул.
Ничего особенного, но на миг у меня перехватило дыхание, к тому же еще я знала, что губы у меня слегка приоткрылись, а между бровей появилась морщинка – потому что я стала серьезной, польщенной и удивленной одновременно, а мимика не замедлила сообщить об этом всему свету.
– Это мне? Пегасик? Денис, спасибо, какой он прикольный, – я обрадовалась не меньше, чем он. Оригами в виде крылатого гордого коня пришлось мне по сердцу и поселилось там, наверное, навечно. Кажется, у орла появилась мечта – купить упряжку или открытую карету. Чтобы впрячь в нее бумажного красавца и взлететь в небо уже без помощи своих крыльев. Ведь в мире орла пегас был вовсе не бумажным и неподвижным, а настоящим, резвым и очень красивым волшебным конем.
– Ты – чудо, – сказали мы вдруг и сами удивились тому, что одни и те же слова сорвались с наших губ почти одновременно. А потом так же вместе засмеялись.
– Черт, я аж умилен! Я умилен, держите меня семеро и убирайте прочь всех красивых девушек! – испортил романтику весельчак-скейтер, все еще крутившийся рядом и разговаривавший, по-моему, со всеми подряд. А людей вокруг, кстати, становилось все больше и больше, особенно подростков: старшеклассников и студентов в неформальной одежде, хотя были тут и те, кому можно было дать под тридцать и больше, и компании глазастых любопытных пацанов лет по десять. Все они спешили к скейт-парку, создавая кучу шума. У многих были скейты.
Я закатила глаза.
– О, кстати, шикарный контест [10 - Контест (от англ. contest – состязание) – соревнования по скейтбордингу.] скоро начнется, хотите посмотреть? – предложил вдруг компанейский скейтер.
– Crash June Jam? – заинтересовался вдруг Дэн, явно что-то знавший о мире скейтбордистов. Как потом оказалось, один из его тех самых близких друзей, отсутствующих в городе, увлекался скейтбордом.
– Он самый. Последний этап, – подтвердил наш новый назойливый знакомый.
– Отлично. Чип, желаешь взглянуть?
Чип конечно же желала. Чип обожала доски, будь то скейты или сноуборды.
– А я в джэме участвую, – хвастливо заявил скейтер. – Болейте за меня, и я стану про [11 - Про, профи, прорайдер – профессионал в скейтбординге, имеющий спонсоров.]! Когда-нибудь… Но точно! И, да, меня зовут Джимми!
Он вскочил на ярко-красную доску и, оглядываясь на нас, повел к месту проведения соревнований. Crash June Jam являлся самым крупным состязанием скейт-культуры не только в городе, но и в округе. Его финансировали какие-то крутые компании-спонсоры. Как сказал Джимми, Crash June Jam – предвестник летнего фестиваля неформальной музыки Crash-bym, который в этом году, совсем скоро, пройдет около нашего города.
Мы болели, как и просил господин Джимми, и еще добрых полтора часа смотрели на джэм-сессию – первую дисциплину соревнований, в которой скейтеров разбили на группы по четыре человека. По расчерченной граффити площадке катались настоящие профи, у которых доска явно была третьей ногой, а не спортивным инвентарем. Я не знала, как называются многие трюки, что они выполняли под громкий панк-рок, но была в восторге. Свидание в скейт-парке, на лучших соревнованиях года, в ореоле заряда позитива, драйва, веселья и желания победить во что бы то ни стало, – что может быть круче? Вообще-то много чего, но в это время я так не думала. Просто наслаждалась моментом, стоя около радостного парня, подарившего мне что-то вроде любви.
Джимми, непонятно с чего решивший, что я и Дэн стали его лучшими друзьями, занял в джэме второе место, набрал какие-то там баллы в личном рейтинге и, кажется, в рейтинге своей команды, и был счастливым-пресчастливым. После оглашения результатов вдоволь пообнимался со всеми друзьями, с Дэном, дал «пять» мне и пригласил нас на «мега-пати», обменявшись никами в соцсетях и телефонными номерами, а после исчез в неизвестном направлении – смотреть дальше вторую дисциплину, где катали его друзья. Я тоже хотела смотреть дальше, к тому же должны были выступать и девчонки, но Смерчинский уверенно увел меня из скейт-парка. Иногда он посматривал на часы и поднимал голову вверх, как будто бы ждал оттуда падения гуманитарной помощи.
– Я тоже теперь хочу скейт! – восторженно блестели у меня глаза. – Я буду катать! На нем не только зимой можно, а вообще круглый год.
– Да ни за что, – спокойно ответил Денис. – Я тебе не разрешаю.
– А я тебя и не спрашиваю, – мигом рассердилась я.
– Боюсь, после того, как ты захотела за меня выйти и вручила кольцо, мне придется о тебе заботиться с большой силой. По-моему, ты из тех людей, которые влипают в неприятности, Чип. Да?
– Балда. Ты у меня сам его забрал, кольцо! Эй, может быть, еще вернемся туда, еще посмотрим? – и я кивнула в сторону скейт-парка, где по-прежнему бушевали музыка и вопли зрителей.
Денис, сегодня решивший явно стать самым ласковым (вина, наверное, давала о себе знать), обнял меня, чмокнул в щеку и, отстранившись, посмотрел картинно на часы.
– Знаешь, кажется, пора по домам.
– Что? – не поверила я, потому что время было далеко еще не позднее, а расставаться с парнем я не планировала ближайшие несколько часов. – Уже?!
– Ну да.
– И это все наше свидание, про которое ты говорил, что оно запомнится мне на всю жизнь? Не, скейт-парк – это, конечно, классно, очень классно, но нас туда вообще случайно позвали…
– Ага. А не ты ли просила меня по телефону ничего экстраординарного не предпринимать? – невозмутимость с лица Смерча никак не хотела убираться, а глаза нагло ржали – будь у них ноги, они бы ими от смеха точно задрыгали! – Или ты все-таки хочешь что-нибудь необычное?
– Ну да. Было бы неплохо, – нехотя призналась я. – Ты и банальность – вещи несовместимые.
– Прости, я ничего не придумал. Я отвезу тебя домой, – и парень подал мне шлем.
– Не хочу домой, – надулась я и сложила руки на груди.
– Уже поздно, скоро начнет темнеть, – тоном заботливой мамочки сообщил Смерчик.
– И что? Или ты забыл о том, что, вообще-то, я на тебя злюсь?
– Ах, точно, – хлопнул парень себя по лбу. – Ладно. Ты меня уговорила. Чип, тебе все равно придется ехать со мной, так что надевай, – и он все равно вручил мне черный интеграл. – Приедем как раз к назначенному времени.
– Что еще за назначенное время? Куда мы?
– Это сюрприз. Ты же хотела сюрприз? Садись и крепко держись.
Следующие пару часов головастики дружно восклицали: «Ях-х-хоу!!!» и больше ничего не могли вымолвить от восторга.
Мы вновь оказались на мотоцикле и помчались по дорогам. Скорость, ветер, парень впереди, от которого тает сердце, – все это захватывало дух. Я крепко держалась за пояс Дэна и наслаждалась моментом. Мы рассекали воздух, и это было сродни волшебству. За городом Смерч прибавил скорость, и я просто кричала что-то от восторга и ощущения полета и свободы. Самое классное было еще впереди – котелок Дэна всегда варил не так, как у большинства.
Вскоре мы оказались на территории аэродрома – в отдалении то и дело слышался шум моторов то ли вертолетов, то ли самолетов. Сначала я только головой вертела, не понимая, что задумал мой – наверное, мой – парень. А потом увидела ветроуказатель и заулыбалась – обожаю сюрпризы!
– Мы что, с парашютом будем прыгать? – спросила я, глядя на диспетчерскую будку.
Я никогда не прыгала с парашютом, но точно знала, что однажды сделаю это – мне всегда хотелось почувствовать близость неба. С детства я мечтала прыгнуть с тарзанки, и этой осенью мечта осуществилась. Я, подруги, Димка и несколько ребят из группы вместе поехали в парк, в котором был специальный кран, располагающийся над небольшим водоемом. Я была первой. Боялась жутко, и не сразу решилась упасть в бездну, но… прыжок стоил потраченных нервов. Это было здорово. Чувство, когда страх вдруг перебивается свободой, – неописуемо. Тогда мне казалось, что полет – это освобождение. И теперь мне хотелось повысить ставки. Однако мое мнение разделяли не все. Лида и Марина наотрез отказались прыгать, дружно твердя, что они не сумасшедшие. Димка тоже прыгал, а потом, кажется, еще пару раз ездил в это место с какими-то друзьями. Меня с собой брать отказывался, хотя я была не прочь еще раз совершить это маленькое безумство… Да, прыжок с тарзанки в тридцать пять метров – мой единственный экстремальный поступок, который заставил надпочечники выработать годовую норму адреналина за несколько минут. Конечно, сноуборд – это тоже экстремальный вид спорта, который помимо минут радости дарил еще и минуты падений и боли, но поскольку я не делала сложных трюков и не катала на скорости по склонам, то и особенного адреналина не ощущала.
– Нет, – отозвался Дэн. В море синих глаз виднелся яркий якорь загадки. – Мы не будем прыгать с парашютами.
– Будем прыгать без них? Извини, парень, я еще не настолько безумно влюбилась в тебя, чтобы совершить совместное самоубийство в знак наших вечных неземных чувств, – тут же отказалась я. – Серьезно, что мы будем делать? – ткнулась я лбом в его предплечье.
– Сейчас узнаешь, Чип. Потерпи, девочка.
И мы пошли дальше вслед за улыбчивыми сотрудниками аэродрома.
«Что-что-что он задумал?!» – строчил на пергаменте салатовый в крапинку головастик, страдающий избыточным любопытством. Его собратья лишь пожимали плечами. Они пока только догадывались.
Смерч не подвел. Удивил в очередной раз.
Оказалось, Дэн заказал вертолет для обзорной экскурсии над городом и озерами. Когда я узнала это, мне захотелось отдать ему все, что у меня было, включая одежду и волосы.
– Это что? – задала я очень глупый вопрос, когда издалека увидела аэродром, с которого в небо взлетала компактная желто-синяя машина.
– Вертолет, – выступил в роли кэпа Дэнв.
– Какой?
– «Робинсон R-44».
– Ты что, пилотом будешь? – разинула я пасть от неожиданности.
– Нет, – зачарованно глядя на вертолет, отозвался Смерч. – Я не умею пилотировать.
– Не умеешь? Бог мой, ты хоть что-то не умеешь! – обрадовалась я. – Да ты не идеальный!
– Это моя небольшая мечта – научиться управлять им, – признался брюнет, и его друг ветер тут же встрепал ему волосы, мне, впрочем, тоже.
– Маша сейчас отдаст Богу душу. Маша в восторге… Вертолет… Поверить не могу! Вертолет! – я смеялась так счастливо, так радостно, так заразительно, что Дэн тоже стал улыбаться вместе со мной.
Вежливые, доброжелательные дяденьки, сопровождающие нас, с улыбкой посмотрели на счастливые рожи дурачков Чипа и Дэйла. Наша реакция им явно нравилась. Для них мы выступали в роли психбольных, которых впервые вывели на прогулку и показали настоящее дерево. Настоящее! С листьями!
После вертолетной прогулки научиться пилотировать стало и моей мечтой тоже… Скейт, вертолет и Смерч – что может быть лучше для такой милой барышни, как я?
Головастики ответа не знали, а у орла спросить не могли по причине его отсутствия.
Через полчаса, пройдя обязательный предполетный инструктаж, на котором рассказывали, как нужно правильно застегивать ремень безопасности и что не нужно делать во время полета, чтобы вдруг «случайно не выпасть куда-нибудь в лес» (это так пилот пошутил), мы оказались на самой вертолетной площадке. И вдвоем с одинаковым интересом уставились на черного с белой полосой посредине красавца, который издали смотрелся, как игрушка, а вблизи оказался мощной машиной, как потом выяснилось, очень маневренной и комфортабельной.
– Прошу, молодые люди, – пригласил нас на борт своего железного воздушного коня пилот – крепкий с виду, коренастый мужчина с басовитым уверенным голосом. – Закат увидим. Небо чистое. Так что ждите ярких впечатлений!
– Дэн у нас как раз по ярким впечатлениям спец, – с замиранием сердца произнесла я.
– Так, притягивайте ремни, надевайте наушники и удобно устраивайтесь, – продолжал пилот и еще раз напомнил: – Как вы уже знаете, экскурсия займет около получаса в одну сторону. Полет будет выполняться по левому берегу реки, далее мы направимся по руслу на юго-запад, пролетим заповедник и… – пилот назвал пару населенных пунктов и достопримечательностей. – А потом рванем покружить над озерами. Приземлимся на аэродроме «Озерный», там вас будет ждать глинтвейн и вечерняя прогулка.
От ожидания чего-то невероятного мне опять захотелось смеяться, и я даже прикрыла рот ладонью, чтобы не выглядеть совсем глупо – губы сами собой растягивались в улыбке.
Если бы в это время рядом оказался орел, он бы потирал крылышки, готовясь к полету, а монстрик приплясывал от нетерпения, похлопывая перепончатыми крыльями по бокам, но, увы, никого из них рядом не было. Кажется, полупрозрачный Дэн и протянувшая ему тонкую, но надежную руку помощи фея остались где-то в небе, словно заранее знали, что Маша и Дэнни поднимутся туда.
Мы оба, предвкушая полет, расположились позади пилота. Между передними и задними сиденьями не было перегородки. Места в вертолете было мало, и мы сидели вплотную друг к другу, крепко пристегнутые ремнями безопасности, которые просто-таки приклеивали к сиденью. Сердце замирало от того, что сейчас мы прорвемся через силу притяжения и окажемся в обители ветров.
– Боишься? – спросил Смерч, перед тем как мы взлетели. Его голос непривычно раздался в закрытых наушниках, защищающих уши от гула двигателя и создающих полнейшую тишину.
– Нет, конечно. Ты же рядом, сверхчеловек, спасешь, если что, – ответила я, все же волнуясь, как перед праздником.
– Точно, – он улыбнулся.
– Готовы? – весело спросил пилот. – Стартуем!
Я думала, взлет будет долгим, но всего лишь пара секунд – и мы оказались в воздухе, постепенно набирая набирая высоту и все больше приближаясь к играющему предзакатными красками небу, которое начинало свое торжественное прощание с солнцем.
Город под нами все уменьшался и уменьшался, и в какой-то момент стал выглядеть пластиковой имитацией, аккуратной подделкой, которую хотелось взять в руки. Кварталы, парки, дороги, река, мост МВД, корпусы родного университета – все безмолвно проносилось под нами, и я с удивлением смотрела вниз. Будто бы видела родной город впервые. И впервые улыбалась ему с высоты.
Город становился меньше, облака – ближе, а солнце – ярче. Скорость тоже увеличивалась – голос пилота, раздавшийся в наушниках, любезно сообщил, что сейчас наш вертолет летит со скоростью двести километров в час. Вскоре город остался позади – мы летели над полями, и я видела на них огромные тени от облаков.
Я восторженно глядела вниз, замирая от пейзажей, на которых железная дорога казалась игрушечной, поля – совершенно бескрайними, уходящими за горизонт, а проносящиеся под нами населенные пункты – ненастоящими.
Я посмотрела на Дэна – он явно кайфовал от полета. И его глаза были полны неба. Увидев, что я повернулась к нему, он ободряюще мне улыбнулся, а я показала большой палец вверх. Смерч был восхищен не меньше моего, и на его красивое лицо то и дело падали косые лучи заходящего бронзового солнца, словно оно приветствовало Дэна в своих воздушных владениях.
– Свобода! – прокричал он, делая красочные снимки на телефон.
Тут же раздался голос пилота, который, кстати говоря, почти весь полет тоном профессионального экскурсовода рассказывал интересные факты о местных достопримечательностях:
– Дело говоришь! Небо – это свобода. И если ты человек воздуха, то сможешь расслабиться только тогда, когда покинешь тяжелую землю! На земле-то оно безопасней, но в небе душа отдыхает. Сколько лет уже летаю, а каждый раз восторг, ребята.
На секунду убрав телефон, на который тоже делала фотографии, я вновь внимательно посмотрела на Смерча. А ведь действительно, на «Робинсоне» он спокоен и расслаблен, как будто бы груз его пока что неведомых мне проблем остался где-то на земле. Он улыбается, и я хочу улыбаться тоже.
– Точно! – прокричала я в микрофон и хитро глянула на Смерчинского. – Дэн у нас человек воздуха. Он к нам прямо с неба свалился!
Пилот засмеялся:
– А крылья прячет, что ли, раз с неба упал?
Смерчинский ничего не ответил – лишь загадочно улыбнулся. А я погладила его по щеке и протянув вперед руку, стала делать селфи. Они получились шикарными – будет, что выложить в Интернет. Не потому, что мне хочется похвастаться таким приключением, а потому, что мне хочется показать всему миру своего парня. Своего персонального мальчика-ветра.
– В небе так классно! Столько свободы! Я тоже человек воздуха! – веселым тоном объявила я, чувствуя на своей ладони крепкую ладонь Дэна.
– А мне кажется, ты девчонка боевая, огненная, – заметил наш небесный водитель. – Огонь и воздух – родственные стихии, поэтому тебе и хорошо в небе. Воздух разжигает тебя и дает кислород! Смотри только, чтобы воздуха не было много – под его напором иногда огонь еще и угасает.
– Спасибо за совет, – хихикнула я, глянув на Дэна. – А мне, чтобы почувствовать себя свободной, нужно к жерлу вулкана опуститься?
– Не думаю. Просто дать волю своему внутреннему огню, – было мне ответом.
Наш полет продолжался.
Закат, который я увидела в этот день, был самым ярким за всю мою жизнь. Он не раскинулся над моей головой, как обычно. Он сиял передо мной: яркий, сочный, необыкновенный! Сначала закат играл нежной лазурью и перламутром, словно художник – акварелью. А потом стал фиолетово-бархатным, с золотистой окантовкой над горизонтом и брызгами бордо на западе.
С земли закаты не казались такими красивыми и величественными. Я словно была человеком, который всю жизнь смотрел театральные спектакли с далекой галерки, а потом случайно оказался в королевской ложе.
– Я бы несколько дней смотрела на этот закат, – сказала я, не отрывая завороженного взгляда от солнечных лучей, бьющих воздушным золотом из-под облака. – Жаль, топлива не хватит.
– Ничего, – весело отозвался пилот, – если что, сгоняем до бензоколонки, заправимся и опять рванем в небо, ребята!
– В смысле – в бензоколонке?
– «Робинсон» может заправляться простым Аи-95, на заправке, – тут же пояснил Дэнни и добавил что-то про двигатели и карбюратор, удивив пилота своими познаниями.
Через полчаса мы подлетали к озерам, расположенным в километрах шестидесяти от города. С неба они казались синими блюдцами с ровными краями, вокруг которых располагались поселки, домики для отдыхающих, санатории, пока еще пустующие пляжи, готовые через неделю-две, когда вода прогреется, принимать первых туристов.
Мы довольно плавно приземлились на небольшом аэродроме и, оставаясь под впечатлением от вертолетной экскурсии, были препровождены в местное кафе. Оно расположилось на берегу большого озера с бархатной темно-сапфировой водой. Там нам, замерзшим после полета, выдали теплые клетчатые пледы и подали легкий ужин. А после него принесли горячий шоколад и глинтвейн. Бармен думал, что шоколад предназначен мне, и изрядно удивился, когда выяснилось, что шоколад заказывал Дэнни.
Грея ладони о горячие бокалы, мы сидели друг напротив друга и болтали. Хотя в основном это делала я, потому что во мне после полета проснулось столько эмоций и впечатлений, умолчать о которых было для меня чревато разрывом мозга. Я говорила, восторгалась, жестикулировала, а Дэн слушал, кивал мне и вновь улыбался, только не своей широкой улыбкой, а уголками губ, спокойно и с пониманием. Ему нравилась моя реакция. А мне нравилось все вокруг.
Мне нравилось это огромное озеро, кажущееся сейчас колдовским. Нравилось небо с его первыми звездами и лимонно-желтой, словно глазурной луной, прорезающей на воде дорожку. Нравились чистый воздух с едва уловимым ароматом начинающегося лета, пение птиц и стрекотание кузнечиков, высокие сосны, аккуратные деревянные домики для отдыха на берегу.
Мне нравилось все. А больше всего мне нравился он. Денис Смерчинский. Меня тянуло к нему, несмотря на то, что я узнала. И я всей душой хотела поверить ему.
Когда до отлета у нас оставалось еще полчаса, Смерч повел меня на пристань, которая находилась неподалеку. Там нас ждала двухместная темно-коричневая прогулочная лодка с веслами.
Головастики совсем обалдели от происходящего и начали писать благодарственное письмо своим коллегам, проживающим в голове Дениса. Правда, ее обитатели для головастиков были сродни загадочным инопланетянам. Но разноцветные мысли все равно жутко желали познакомиться с ними.
Писцом назначили ярко-сиреневого, с бабочкой-галстуком и отменным каллиграфическим почерком. Этот головастик имел слегка дурной характер и никак не желал учить Марию умению красиво писать – оттого ее почерк был неразборчивым и неровным, зато этот парень от всего сердца одарил девушку подозрительностью и любовью перечить.
Сиреневому диктовали, а он писал на дорогой гербовой надушенной бумаге.
«Добросердечные милорды!»
«А не слишком ли это пафосно, друже?»
Озеро манило. Озеро притягивало. Озеро хотело, чтобы после стремительного полета я попробовала на вкус его неспешность, плавность и убаюкивающий шепот.
И я согласилась, хотя всегда с опаской относилась к открытым водным источникам.
– Прошу, моя девочка, – сказал Смерч, который залез в лодку первым, и протянул мне руку. Он помог мне, усадил, заботливо поправил плед, который я так и не сняла, а после стал грести – получалось это у него легко и быстро, но когда грести попробовала я, то с трудом подняла тяжелые весла. Дэн, смеясь, отобрал их у меня, и мы поплыли дальше. Через минут пять мы уже были довольно далеко от горящими огнями берега. Мы плыли, и я молчала. Просто смотрела на Дэна и молчала. Несколько часов назад мне хотелось прибить его – так обижена и зла я была. А теперь я смотрела на его умиротворенное лицо, и чувствовала себя спокойной и защищенной. И хотела, чтобы этот человек был только моим и ничьим больше. Я могу делиться своими вещами, но я не готова делиться своими людьми.
«Пиши дальше, балбес!»
«Да кто из нас балбес! Пишите сами!»
«Спешим поприветствовать вас, как истинных джентльменов, и желаем представиться вам…»
– Так хорошо… Ты сам все это придумал? – спросила я, гладя на воду. В этих местах я была пару раз, но давно, с родителями. Сейчас я просто наслаждалась, перестав удивляться. Водная гладь вокруг казалась неподвижной, и только круги от весел нашей лодки беспокоили ее. Мы находились на открытом водном пространстве далеко от берега, но мне не было страшно, потому что рядом был Денис.
– Конечно, – улыбнулся он и, перестав грести, опустил весла.
– Это чистый восторг. Знаешь, ты нереальный тип. Ты, наверное, упал к нам с Плутона! – рассмеялась я.
– С Урана, – подмигнул мне Дэн. – А ты – с Солнца. Солнечная девочка. Даже странно, что ты не рыжая, – он протянул руку и погладила меня по щеке тыльной стороной ладони. Я взяла его руку в свою и попыталась согреть горячим дыханием прохладные пальцы.
«Вы показали себя с воистину самой прекрасной вашей стороны, разрушив все наши стереотипы о современных юношах…»
«Я еще никого с Урана не встречал, Боже правый… Я его боюсь!»
«Пиши, умник! Не расстраивай хозяйку!»
– Теплее? – спросила я, грея его пальцы, и Дэн кивнул, не сводя с меня пронзительного взгляда. – Ты действительно не такой, как все, Смерчик. У тебя явно есть какие-то инопланетные гены, Дэн. И у родственников твоих тоже, – мне вспомнился супермолодящийся крутой дедушка, владелец ночного клуба, утонченно-жесткий Гарри в дорогом костюме и сумасбродная Инга. – Несмотря на твою ложь, сегодня потрясающий день. Ты смог сделать его таким, и я даже не могу на тебя злиться. Знаешь, тебе надо быть организатором вечеринок и праздников. Эй, Смерчинский, ты готовый тамада! Почему ты смеешься? Ты правда классный.
– Не хочу быть тамадой. Мне это неинтересно, – твердо сказал он. – Одно дело – готовить что-то для близкого человека, а другое – для посторонних людей.
– То есть ты все делаешь… Как это говорится… По вдохновению?
– Да. И только тогда, когда я этого действительно хочу, – признался он.
– Да ты творческая личность! Поэтому ты такой странный!
– Я не занимаюсь творческой деятельностью.
– А чем ты занимаешься?
– Просто живу.
– Вот оно ка-а-ак, – протянула я, наслаждаясь каждой клеточкой своего тела нашей водной прогулкой. – А я для тебя – близкий человек? – спросила я, затаив на всякий случай дыхание.
– Мне трудно это признать, но да, – ответил он уже с печальным взглядом умудренного опытом главврача все той же клиники, у которого на приеме сидели не менее печальные родственники больного, готовящиеся услышать печальную правду. Дэну только очков на носу не хватало. – Но мы пока только в начале пути, – добавил он многозначительно. – Наши отношения только начались, и вся близость еще только впереди.
– Знаю я, о какой близости ты подумал, – проворчала я.
– Ох, девочка. И для кого из нас эта тема больная? – Смерч лукаво взглянул на меня и вновь взялся за весла. – Я имел в виду духовную близость. А ты?
– Я тоже, – глядя на него честными глазами, сказала я, почувствовав себя не в своей тарелке.
– Но и от других видов близости с тобой я бы тоже не отказался, – весело сказал Смерч и оценивающе глянул на меня. – А ножки у тебя ничего. Или я уже говорил?
Я закатила глаза. Хотя его слова меня заинтересовали.
– Обычно ты бойкая и смелая, но когда разговор заходит на какие-то личные темы, ты теряешься, – весело продолжал Смерч, делая мощные гребки. – И, если честно, это забавно. Ты милая. А вообще, не думай ни о чем. Пусть все идет, как идет.
– Эх, Смерчик, у меня ум за разум идет. Может быть, я просто боюсь. Хотя с тобой и страх пропадает. Ты мой личный талисман.
– А кто я для тебя, Маша? Близкий человек? – спросил Дэн.
– Становишься таким. Все-таки ты прав – нужно время, чтобы полностью привыкнуть друг к другу, – честно сказала я. – Для меня ты особенный человек. И можешь стать самым близким. Ты так неожиданно вломился в мою жизнь и привнес в нее сколько глупостей и шума, что у меня голова первое время шла кругом. Правда, я была в шоке от тебя, ты привлекал и злил одновременно. Особенно своими шуточками про капусту. А потом я как-то быстро стала привыкать к тебе, Ветрило, – добавила я, опуская руку в прохладную воду. – Знаешь, с тобой я поняла одну простую вещь. Только те, кто нам дороги, могут сделать нашу жизнь чокнутой.
– Иногда ты ведешь себя как подросток, а иногда рассуждаешь, как умудренный опытом человек, – отозвался Денис. Я пожала плечами.
– Отлично, – непонятно для чего сказал он. – А я чокнутый?
– Еще какой! Твои шляпники отдыхают, – улыбнулась я, словно невзначай касаясь его колена своим.
Озеро смеялось звездами.
«Вы, благородные судари…»
«Зачеркни, дурак, мы придерживаемся английской традиции!»
«…милорды, доставили нам массу удивительных мгновений, которые навечно останутся в нашей памяти…»
– Однажды я слышал поговорку: «В шторм любая гавань – спасение». Это про тебя, – вдруг сказал Дэн, глядя на меня.
– Когда это я стала тебе гаванью? – подняла я взгляд на его сосредоточенное лицо.
– Когда я назвал тебя другом.
– На самом деле быть твоим другом круто. Дружба со Смерчинским – это лакшери, – открыла я ему «тайну». – Кстати, твои друзья качественно тебя эксплуатируют.
– Это называется взаимовыручка, Чип, – серьезно сказал Дэн. – Я помогаю им, они – мне. Друзья должны помогать друг другу.
Мы замолчали. С улыбкой я смахнула с его щеки какую-то соринку, а он снова поймал мою руку и потерся носом о костяшки. Вода пела таинственную вечернюю песнь, которая нас обоих умиротворяла.
«…И если когда-нибудь наша подопечная в той или иной форме приносила вам беспокойство, мы самым искренним образом просим у вас прощения и кланяемся…»
«Я не буду кланяться! Чего это вдруг мне… Эй, отдайте мне перо! Да буду, буду я кланяться, видите?»
«…бьем челобитную…»
«Это неправдоподобно…»
«…встаем на колени…»
«Не умничай!»
«Хорошо-хорошо, я не буду подлизываться, остановлюсь просто на “кланяемся”»
«… ибо, если вы нас не простите, не будет нам покаяния… Вечного?»
«Никакого покаяния не будет».
– А когда я стал тебе другом? – нарушил тишину Дэн.
– Это сложный вопрос. Ты стал моим другом, когда я поняла, что могу положиться на тебя. Но в какое мгновение это произошло, сложно сказать, – призналась я. – Просто в какой-то момент я поняла, что тебе можно доверять. И что с тобой весело и легко, и не нужно притворяться кем-то другим. Той ночью, в гостинице, во мне что-то поменялось. Я поняла, что рада такому другу, как ты, Смерчинский.
– Да, та ночь была странной. И не только потому, что ты меня напоила тем дерьмом, – припомнил мне Дэн ту дурацкую историю. – Утром я проснулся раньше и просто рассматривал твое лицо. Не мог понять, что со мной не так. И ушел, чтобы тебя не смущать. Друг, – задумчиво повторил он, словно пробуя слово на вкус. – Но ты ведь знаешь, что я хочу не просто дружбы.
– Знаю. И тоже хочу большего, чем просто дружеское общение. Раз ты случайно стал моим парнем, значит, им и останешься, – я коварно рассмеялась.
– Какая ты коварная, Чип. Так тому и быть.
– У тебя в голосе обреченность! – обвинила я Смерчинского.
– Ну что ты. Это просто счастье, усмехнулся он.
«Засим прощаемся с вами, и будем ждать вашего ответа, как соловей лета, с большим смирением и нетерпением!»
«А можно я подпишу: “О, наши божественные господа” Нет? Я так и думал».
Становилось все темнее, и звезды над нами горели ярче. И так же ярко горели наши глаза. Наш разговор продолжался. Дэн в шутку щелкнул меня по носу, а я прихлопнула на нем двух комаров – на плече и на лбу. Настроение у нас было просто отличное, и меня ничуть не волновало, что под нами большая глубина.
Несмотря на улыбки и легкость, я еще не до конца понимала, что между нами происходит. Если мы больше не друзья, то кто? Пара? Настоящая пара? И в какой-то момент я вдруг подумала – а подхожу ли я Дэну? Он популярен, вокруг него много девушек, гораздо красивее и умнее меня. Не станет ли он сожалеть о том, что выбрал меня? Я – неидеальная. А он – почти совершенство. Красивый манипулятор с самой яркой улыбкой.
– Во сколько лет у тебя был первый поцелуй? – неожиданно для самой себя спросила я у парня, вновь начавшего грести. Легкие волны завораживали. Контраст между скоростью в небе и неспешным движением в воде был ощутимым, но мне было приятно чувствовать эту основательную неторопливость темно-синих вод.
– Лет в одиннадцать или двенадцать, – отозвался он, ничуть не смущаясь. – С милой девочкой из параллельного класса. Я до сих пор помню, что от нее пахло горькими духами ее старшей сестры. Это было очень мило, – он беззаботно рассмеялся. – Мы как бы поцеловались, а потом ели шоколад. Не знаю, на что похож был тот «поцелуй», но без смеха вспоминать не могу. Нас чуть не застукала ее мама.
– Это была твоя первая подружка? – поинтересовалась я. Я в одиннадцать лет еще в игрушки играла, а он, посмотрите, какой развитый!
– Что-то вроде этого. Я провожал ее домой и даже отправил валентинку четырнадцатого февраля. А первый нормальный поцелуй был года через полтора, на море. Не помню, как звали ту девчонку, помню только то, что она была меня на пару классов старше, у нее были рыжие кудряшки, и она целовалась куда лучше, чем я, – он потер лоб, сгоняя нового комара. – А во сколько лет был твой первый поцелуй, Чип? Жаль, что я не был первым. Но я буду первым в чем-то другом, верно, девочка? – усмехнулся он.
Нет, от извращенских наклонностей парней не избавит даже волшебство. Хотя, надо отдать Дэну должное, он действительно не слишком пошлый. Послушаешь, что говорят парни из группы, так вообще уши вянут и в трубочки сворачиваются.
– Первая всегда я, а не ты. В тринадцать, со слюнявым идиотом из лагеря, – отвечала я. – Вообще, мне нравился другой мальчик, но он предложил дружбу моей соседке по комнате, и мне ничего не оставалось делать, как принять точно такое же предложение от его дружка. Ух, и бесил же он меня! Я ему в конце смены даже врезала.
– Почему? – полюбопытствовал Смерчинский.
– По роже.
– Я имею в виду причину, – озарил он меня своей улыбкой, явно, как и я, наслаждаясь моментом.
– Потому что он не умел держать руки около собственного тела, – хмыкнула я.
– Вот как? – понимающе улыбнулся Смерч. Видимо, у него руки тоже шебутные были и жили своей жизнью в подростковом возрасте, да и сейчас тоже.
Я сделала страшные глаза:
– Ну, ты понял, он начал конкретно приставать, а моя нежная детская…
– Бурундуковская… – вставил парень.
– …психика не выдержала этого. Эй! Прекрати уже! Я выйду замуж и поменяю эту идиотскую фамилию на нормальную. Это Федьке всю жизнь мучиться. И Насте теперь, – хмыкнула я.
– Думаешь, он комплексует по поводу фамилии? – засмеялся Смерч.
– Кажется, нет. По-моему, парни просто без ума от своих фамилий, даже если они звучат совсем дерьмово, – хмуро отозвалась я. – Ваши фамилии вам всегда нравятся, и вы даже не думаете о том, чтобы их поменять.
– Маш, да мы вообще не дураки, – отвечал он мне чересчур вежливо, явно взяв на себя обязанность сказать веское слово за всех своих собратьев по несчастью, то есть по полу. – Знаешь, нежность у меня всегда ассоциировалась с глупостью.
– В смысле?
– В прямом. Девушки очень нежные, но слегка глуповатые. Спорим, ты в своем лагере продолжала встречаться с пареньком, который тебе не нравился, потому что тебе не хотелось отставать от других девчонок в отряде?
– Какой ты умный. Это естественное желание, между прочим. У мужиков оно тоже встречается, если ты не заметил. Не отставать от других и показывать свою крутость. Что, скажешь, это не так?
– Есть такие, – легко согласился Дэн. – У тебя были отношения с кем-то?
– Было несколько мальчиков, которым я нравилась. Но мы не встречались. Не знаю, в чем дело. Они были симпатичными и веселыми, но… Мне не нравилось целоваться с ними, и меня раздражали их руки. То ли я была не готова к отношениям, то ли они были не моими людьми, не знаю, – призналась я. – Наверное, это глупо, но я всегда хотела, чтобы было по-любви.
– Я лучше их, правда? – подмигнул мне Смерчик.
– Неправда. Ну ладно, ладно, не делай такое лицо, ты классный, – тряхнула я волосами. – Давай приедем сюда в июле?
– В середине или ближе к концу, – чуть подумав, ответил Дэн. – В начале июля не смогу, Бурундучок, прости.
– Поедешь куда-то? – спросила я ревниво.
– В Галаз [12 - Галаз – древнегреческая колония (др.-греч. «галазио» – лазурный), а ныне известный курортный город, расположенный на Черноморском побережье.].
– В Галаз? Городок на Черном море? – вспомнилось мне. Галаз – известное курортное местечко с греческим названием, которое сократили, как могли, на русский манер.
– Да. Улечу в конце июня, у нас билеты на двадцать шестое, – отозвался задумчиво Смерчинский.
– А у нас сессия только тридцатого закончится, будет последний экзамен, – вспомнилось мне. – А с кем летишь?
– Один. Может быть, с мамой, – ответил Дэн. Я поняла, что мне не хочется, чтобы он покидал меня.
– И когда прилетишь обратно?
– Через неделю, точно не знаю. У нас там родственники, и у одного из них намечается юбилей. Но знай уже сейчас, – синие глаза посмотрели на меня внимательно. – Я буду скучать.
– Знаю. Везет тебе, увидишь море, – вздохнула я. Смерча не хотелось куда-то там отпускать уже сейчас.
– Не хочу его видеть, – в его голосе послышалось неприкрытое отвращение.
– Ну, ты совсем. Море – это здорово.
На это он мне ничего не ответил. Может быть, тоже не желает меня покидать, поэтому и на море не хочет?
– Слушай, я еще раз хочу попросить у тебя прощения, Маша, – тихо позвал меня Дэн по имени, вмиг посерьезнев, – за то, что сделал.
Мне вспомнилась сцена в парке, и я поежилась. Не хочу, чтобы такое повторилось вновь. Не хочу!
– А я еще раз скажу тебе, что подумаю над твоим прощением. Хотя, если окунешься в озеро прямо сейчас, я вообще никогда в жизни этого не вспомню, – мне вдруг захотелось подколоть Смерчинского, едва я только вспомнила его обман. – Слабо?
А он опять решил меня поразить и напугать заодно.
Кажется, мужчины, даже самые умные, ненавидят быть слабаками в глазах женщин.
«Готовые помочь и подсобить в чем бы то ни было, кроме преступных незаконных действ, искренне ваши, господа Машины Головастики».
«Ребята, че он делает? Он зачем раздевается?»
«А он крутой чувак!»
«Господа, Денис, что, в лодке хочет ЭТО сделать?»
«Что ты несешь?»
«Спасайте хозяйку! Включайте рефлексы!»
«Дебилы, ох, дебилы, лучше мозг включите и мыслительный процесс ее ускорьте! Он же прыгнуть хочет!»
– Дэн, ты что делаешь? – во все глаза глядела я на то, как Денис стягивает футболку. – Эй! Перестань!
– Я прыгну, если просишь. – Он обворожительно улыбнулся мне и принялся расшнуровывать кеды. Не так все понял! Идиотизм какой-то, а не жизнь!!
– Не смей! Ты меня вместе с лодкой на фиг перевернешь! – закричала я сердито.
– Я же сказал – сделаю все, что попросишь, Чип. Я не переверну лодку, не бойся, хорошо?
– А если я попрошу с ума сойти?!
Его улыбка стала чокнутой. И она была ответом на мой вопрос. Я не на шутку перепугалась, поняв по этой самой улыбке, что Смерчинский настроен сделать это серьезно. Он не шутит.
Я глянула на спокойную воду, словно покрытую тонкой хрустальной корочкой, не дающей появиться волнам, и поняла, что здесь очень глубоко. Для меня – просто безумно.
Паника тотчас навалилась на плечи. Дэн, и правда, решил это сделать. Нырнуть в темную холодную воду.
– Не надо!
– Ты же сама сказала. Я хочу, чтобы ты меня простила. Это хороший шанс, – он потянулся к ремню.
– Денис Смерчинский! Хватит строить из себя героя! Прошу, – тихо добавила я, понижая голос. – Не надо, пожалуйста. Прекрати. Если ты это сделаешь, мне будет плохо. Денис, перестань, иначе я…
Он остановился. Так я поняла, как в нем проявляются его упрямство, чудно замаскированное улыбкой, и верность своим словам.
– Что?
– Я прыгну за тобой и утону. Не надо. Слышишь?
Он вздохнул.
– Точно?
– Точно. И не пугай меня так больше, псих. Если ты не заметил, я слегка на водных пространствах теряюсь, – призналась я, с облегчением видя, что Смерч и впрямь остановился и сидит спокойный, с довольной-предовольной улыбкой заправского ежика-игруна.
– Ты – супер, – заявил он мне. – Тогда к берегу?
– Да.
– Там с тебя поцелуй.
– Если ты только футболку не наденешь, – нашлась я.
– Я могу вообще все снять с себя, – бессовестно предложил парень.
– Все, молчи!
Когда мы оказались на земле, я вдруг поняла, что по цвету озеро напоминает глаза Дэна в полутьме.
Темно-синие глаза. Темно-синее озеро.
В чем лучше тонуть? В озере или в его глазах?
В озере тонуть не хотелось.
И только уже там, на безопасном берегу, я осознала, что нужно иногда думать, прежде чем говорить – и не только в этой ситуации, а вообще всегда. Кажется, слова, сказанные вскользь, могут обидеть или ранить, даже если я не буду этого хотеть. Зато моя способность искать плюсы во всем все же заявила о себе – я вновь увидела его плечи и умилилась до дрожи в коленях. Ну и что со мной такое? Почему я все время хочу его касаться? Когда я была влюблена в Ника, в мечтах мне, конечно же, хотелось обнять его или поцеловать, но тогда я об этом просто мечтала, а теперь, находясь рядом с Денисом, знала, каково это – быть с ним и чувствовать его тепло в реальности. И это было похоже на самую настоящую зависимость – хотелось испытывать это еще и еще.
– Слушай, кажется, я не могу назвать тебя Смерчем, – поделилась я, когда мы шагали по берегу. Теперь на середине озера застыла другая лодка с парочкой.
– Почему? Теперь тебе не нравится и моя фамилия? – весело поинтересовался Дэн.
– А чего она мне должна нравиться? – фыркнула я и вновь серьезным тоном, на который трудновато было решиться, проговорила: – Просто для меня слово «смерч» означает сметающий все на своем пути, большой, холодный и быстрый. Смерч красивый, но я его опасаюсь. Он может подхватить и унести с собой. А вот Дэн для меня – компанейский, дружелюбный и веселый, Дэнни – милый и плюшевый, Смерчинский – озабоченный и наглый, Лаки Бой – это уже неактуально, – тут я хмыкнула, вспомнив некоторые «удачливые» моменты из биографии парня. – Дэн звучит как-то по-мальчишески, это больше подходит для обращения к другу. Дэйл – вообще тупой бурундук в гавайской рубашке, а-а-а, терпеть не могу это слово! Короче, не знаю я, как называть тебя.
– Называй Денисом, – пожал плечами он, но посмотрел на меня с огромным интересом, как будто бы случайно нашел в забитом антиквариатом шкафу хитрый потайной отдел с секретом, в котором хранилась пара старинных драгоценностей.
– А Денис пока для меня кто-то взрослый и неизвестный, – призналась я.
– И как же ты будешь меня называть? «Эй, ты»? – полюбопытствовал молодой человек. – Или «эй, парень»?
– Как вести себя будешь, так и буду звать.
– А не хочешь обращаться ко мне как-нибудь нежно? Милый, родной… Черт, что там есть еще? – поинтересовался он.
– Это слюняво. Но если хочешь, я буду называть тебя моим милым? – и я захихикала.
– Хочу. Почему бы нет? Это лучше, чем «эй, ты», правда? – рассудил брюнет.
До вертолетной площадки оставалось совсем немного. Пилот уже ждал нас – я издалека видела его коренастую фигуру.
– А не ты ли говорил, что все эти ласковые словечки банальны?
– Я. И что?
– А теперь соглашаешься, – надулась я.
– С девушками желательно соглашаться во всем, – задумчиво потерев подбородок, на минуту отпустив весла, произнес Денис. – Но на самом деле я хочу от тебя нежности. Это даже для меня неожиданно.
– Тогда я буду думать над тем, как к тебе обращаться, Денис, – подмигнула я ему.
– Хорошо, – и он пару секунд промолчал, прежде чем добавить: – Маша.
Я подняла на него глаза. Он хотел называть меня по имени.
Перед тем как сесть в вертолет, я оглянулась и в последний раз посмотрела на озеро. Звезды, отражавшиеся в нем, были яркими. И я улыбнулась им.
Невидимые Дэн и девушка, похожая на фею, но все больше и больше приобретающая Машины черты, появились на точно такой же лодке прямо посредине огромного озера, касаясь руками глади воды, и оставались там до тех пор, пока в ней не стали хорошо-хорошо видны бледно – желтая луна и серебряные звезды.
До аэродрома мы долетели быстрее, чем до озер – вертолет держал прямой курс и меньше кружил над местностью, зато сделал круг над почти полуночным городом, освещенным миллионами огней. Это создавало сильнейшую иллюзию ирреальности. Настоящим казалось только небо, а все остальное выглядело мистически игрушечным, фэнтезийным. И мне казалось, что можно брать городские огни руками, насыпать пригоршню и раскидывать по небу, сея новые звезды.
Дэн сказал мне, что мои глаза горят так же ярко, как эти ночные огни. А я впервые в жизни поцеловала руку человека – коснулась губами его запястья, мысленно благодаря за все. Кажется, Денис даже не удивился этому внезапному приливу нежности. Не сказал ни единого слова, но его взгляд был такой теплый, ласковый и почему-то мудрый, что я была уверена, что он понял меня.
Я и Смерч были умиротворены, как коты, которым в лапы достался молочный комбинат, а когда оказались на земле, то, кажется, даже устали от впечатлений, главным образом я. Вроде ничего особенного не делали, летали и плавали, любовались красотами, разговаривали и целовались, но… мне хотелось забраться в постель и укрыться одеялом.
– Вызвать такси или на байке до дома? – спросил меня Смерч уже около диспетчерской. Я зевнула.
– А на автобусе можно? – я подумала вдруг, что вести мотоцикл ему может быть трудновато, а на такси опять придется потратиться.
– Нет, Маша. Ладно, на байке, – сам принял он решение. – Устала, да? Какая ты милая, когда усталая, молчишь, не дергаешься, – Дэн сделал вид, что умилен сверх меры, и велел взять его под руку.
– Дэн, спасибо тебе за этот день, – пробормотала я, крепко в него вцепившись.
– Это тебе спасибо, глупая. Идем.
Милая, глупая… подозрительно. Чего он на прилагательные перешел? А где его любимый бурундук?
Я плохо помнила, как он привез меня домой. В голове осталось лишь чувство удовлетворения от близости Дэна, за которого я вновь крепко держалась, чтобы не упасть с мотоцикла. Я упивалась им и скоростью его «Выфера», чувствуя ее прикосновения на коже и наслаждаясь ими. Смерчинский, видя, что я засыпаю, не стал стоять со мной на улице, а, привычно взяв за руку, потащил в подъезд, зачем-то хорошенько оглядевшись, и довел до самой квартиры. Кажется, его синие глаза был чем-то обеспокоены. Но я не стала задавать никаких вопросов.
– Иди спать, маленькая, – сказал он, отбирая ключи и самолично открывая дверь. – И будь осторожна. Пока, я уже скучаю.
На прощание я осторожно коснулась кончиком указательного пальца его длинных густых ресниц, прочертила одной мне понятный узор на его скуле, погладила нижнюю губу и устало, но счастливо улыбнулась.
И он умчался со скоростью света, не забыв о прощальном коротком поцелуе.
Ни Денис, ни Маша не обратили внимания на серебряного цвета машину с тонированными окнами, припарковавшуюся неподалеку от подъезда девушки. Теперь в ней находилось два человека: девушка и парень.
– Зачем тебе это нужно? – спросила она с недоумением. – Ну, следить?
– Умерь любопытство, – молодой человек, крепко держащий руль, несдержанно ударил по нему рукой. Ничего и никому объяснять он не собирался. Этот молодой человек не привык отчитываться.
– Я его знаю! – вдруг удивленно прищурилась девушка, наблюдая за Денисом. – Я его знаю! Это же Денис, и ты с ним общаешься! Зачем ты за ним следишь?
– Замолкни, иначе этот клоун услышит твои крики. Сиди тихо. Я слежу не за ним, а за его подружкой.
Я вошла в квартиру, тихо захлопнула дверь (родители, кажется, уже спали) и прислонилась к стене.
– Зачем, зачем ты устроил мне такое идеальное свидание? – тихо спросила я вслух сама у себя, чувствуя, как слипаются глаза. – Ты что, и правда такой идеальный? Ведь таких не бывает.
Я разулась и вышла на балкон.
– Докажи мне, что ты придурок, – почти не слыша себя, сказала я, глядя на звездное небо. В городе воздух был другим, нежели на озерах. Грязным, удушливым. – Докажи, что ты распоследняя сволочь, иначе мне будет тяжело.
Поздняя птаха чирикнула мне в ответ.
– А цветы-то он мне все же не подарил, – вновь сказала я сама себе, а потом постучала легонько по лбу. – Тупица, он и так тебе устроил мегасвидание! Почему ты вечно всем недовольна?
С этими словами я вошла в комнату, где на глаза тут же попался босой Федька в одних шортах, шлепающий на кухню с котэ на руках. Глаза котэ зловеще сверкнули в темноте.
– А, это ты, – окинул меня веселым взглядом брат и включил свет. – Что, со своим Дениской отжигала?
– Ага, – я в изнеможении опустилась в кресло.
– Так и знал. И только одна мама думала, что ты у подружки занимаешься. Кстати, она рано заснула, а отец опять на очередном выезде. Везучая ты. Смотри, Машка, я тебя прикрываю только потому, что Дэн – смертник.
– В смысле? – вытянула я ноги.
– Раз связался с тобой, то смертник. И только он сможет забрать тебя из этого дома, сестричка. Очень надеюсь.
– Как ты мне надоел….
– Да ладно, Машка. Я же шутя. Ты какая-то не такая сегодня. Обидел он тебя, что ли? – широкие брови брата сдвинулись к переносице.
– Нет, говорю же, устала я.
– Точно? – Федька иногда бывал хорошим, но тщательно это скрывал.
– Точно!
– Ну, смотри, если что, свистни своему великому брату-супергерою Федору Сильному, и я, так и быть, тебя защищу. Кстати, а ты знаешь, почему я понял, что вы были вместе? – продолжал докапываться брат. Котэ дернуло ушами.
– И почему? – я уже собиралась идти спать.
– Потому что тебе тут цветы прислали пару часов назад. В записке сказано, что это Денис твой. Мать не видела, можешь не дрожать, – и старший брат, ухмыляясь, всучил мне белоснежную открытку.
«Я думал, что если подарю их тебе во время нашей прогулки, они завянут, или усохнут, или ты их потеряешь, или с ними произойдет еще что-нибудь. Поэтому отправил тебе их домой. Надеюсь, тебе все понравится. Д.С.»
Я вздохнула. Ну вот. Ты можешь быть еще лучше, чем кажешься?
– Твой Д.С. – мегачувак, – сообщил брат. – Я тут на работе наводил о нем и его семье справки…
– Что делал? – удивилась я. – Тебе что, заняться нечем?
– Надо же знать, кто там к моей сестренке-дурочке клеится. Короче, батя этого твоего Дэна – бизнесмен, мама, – брат сделал акцент на последнем звуке «а», – бывшая модель – он, поди, в нее такой красавчик. Дед, дяди, братья – они все обеспеченные личности. Семейный бизнес, как-никак. Меня удивляет, что он учится не в Англии или Франции или хотя бы в столице, а у нас, – брат постучал по столу. – Сечешь фишку?
– Какую? – от души зевнула я.
– Денис Смерчинский – идеальный жених, – подмигнул мне Федька.
– Ой, отстань, а?
– Только не думай, что у вас будут серьезные отношения, как у меня с Настей, к примеру, – вдруг сказал он совершенно другим тоном, в котором не было и капли веселья.
– В смысле?
– Замуж за него хочешь? – задал странный вопрос брат.
– Я замуж вообще не хочу.
– Мелкая, ты такая глупая, – вдруг взъерошил мне волосы брат. – Мне нравится твой Дэн, но будь осторожна.
Только спустя некоторое время брат в порыве откровенности, хряпнув пиваса, заявил мне, что когда узнал Смерчинских, то подумал: «Деньги идут к деньгам, богатые к богатым. Обеспеченный мальчик не станет строить планов на простую девочку с самым обыкновенным именем и без состояния в кармане». Он даже готовился, в случае, если Смерч меня обидит, устроить ему «темную». Странные они, эти родственники. То до колик доводят, то строят планы о защите…
– А, тут тебя сегодня еще двое домогались, – вдруг выдал Федька.
– В смысле?
– Некто Никита и Дмитрий.
Чащин-то ладно, а Никто что опять хотел?!
– А еще тебе звонила девушка по имени Ольга. Это твои новые друзья?
– Можно сказать и так, – я тут же вытащила телефон, отключенный перед полетом. Что происходит? Ладно, Димка – он мой друг. Но что хотят Кларский и Князева?
Что им было нужно, я так и не поняла. Налюбовавшись на огромный букет из ирисов и ромашек, я поплелась в ванную, а потом сразу пошла в постель. Думать о ком-то, кроме Дэна, было сложно.
-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
Заснула я быстро в компании с примостившимся сбоку котэ. Оно помурлыкало для приличия: «Хозяйка, я типа тебя люблю, не забудь покормить меня рано утром!», потянулось и тоже уплыло в объятия Морфея.
Лиде было скучно. Очень скучно. Скучно, несмотря на то что находилась она в «Раю» – не в небесном, разумеется, а в одном из трех залов известного клуба. Громко играла живая музыка и сияла оригинальная световая иллюминация, то и дело касающаяся разноцветными лучами лиц. Лида была не одна – она пришла на встречу со старыми школьными подружками, с которыми училась, казалось бы, целую эпоху назад, хотя с выпуска прошло лишь несколько лет. Все изменились, выросли, повзрослели. И у каждой была целая куча новостей. Девчонки веселились, расспрашивали друг друга обо всем на свете, хвастались, рассказывали о себе и своих парнях, делились планами – в общем, вели себя так, как и положено вести себя бывшим одноклассницам, чьи дорожки разошлись после выпускного. Лида с некоторым удивлением смотрела на старых подружек – они будто бы стали другими людьми. Совершенно чужими.
К примеру, Лена, девчонка, с которой Лида сидела за одной партой, из кругленькой обаятельной болтушки превратилась в глэм-герл-тусовщицу и знатока всех клубов города. Именно Ленка и провела девчонок в «Алигьери» без особых проблем и долго хихикала над одной из одноклассниц, которая не знала, что в клубе расплачиваются не деньгами, а с помощью карточек, которые посетители покупают на входе, после фэйс-контроля. Такая Лена Лиде нравилась куда меньше, чем прежняя. Слишком стервозной и самоуверенной она стала.
– Девочки, а я скоро замуж выхожу, – объявила одна из одноклассниц громко, и ее тут же начали терзать расспросами о том, каков ее будущий муж, чем занимается и как они познакомились. После этого разговор плавно перетек на парней. Теперь Лиде стало не просто скучно – ее начало все раздражать. Она уже и не рада была, что поехала в клуб, надев Маринкино нежно-розовое короткое платье с открытыми плечами, которое подчеркивало легкий загар и позволяло демонстрировать окружающим длинные стройные ноги. Никакой судьбы, естественно, она отыскать не могла. А веселиться не получалось. Как Лида ни старалась, почти все время думала о проклятом Жене. А он еще к тому же постоянно напоминал о себе – звонил и звонил. Только-только успокоился.
– Лид, а у тебя что на личном фронте? Почему молчишь? – пристали подружки к темноволосой девушке, задумчиво потягивающей слабоалкогольный коктейль.
Рассказывать девчонкам о том, что ее недавно кинул любимый человек, в котором она, Лида, была уверена на все сто процентов, не хотелось. Говорить о том, что все планы, в том числе и на замужество, в одночасье рухнули – тоже. И поэтому девушка, светски улыбнувшись, произнесла:
– Мои старые отношения недавно закончились, но я только что познакомилась с обаятельным молодым человеком. Надеюсь, у нас все получится.
– А ты, как и всегда, загадочная сеньора! – рассмеялась любопытная Ленка.
– Ага, – кивнула Лида.
– А твой сеньор, он какой?
– Лучший, – не задумываясь, ответила темноволосая девушка. – Каким он еще может быть для меня?
– Ого! А подробнее? Как выглядит, чем занимается? – не желали оставлять девушку в покое.
– Да-да, расскажи, – встряла Лена. – Ты сегодня весь вечер молчишь!
– Это секрет, но, поверь, он классный. – Лида решила до конца играть роль таинственной сеньоры.
– Богатенький?
– Нормальный, – врать Лиде не хотелось, и рассказывать небылицы – тоже. Поэтому она замолчала. Пусть думают, что хотят.
– А мы хотим фотосессию в Таиланде устроить, – вновь перетянула на себя внимание будущая невеста. – Специально повезем с собой свадебный костюм и платье.
И она вновь принялась рассказывать о том, какой планирует сделать свадьбу и в какое агентство хочет обратиться. Лиде стало еще скучнее, и она украдкой глянула на часы.
– Слушай, мне уже надоело третий раз слушать о том, как они нашли себе в Тайланде фотографа, – склонилась к Лиде Лена. – Давай на танцпол рванем? Биты офигенные!
– Хорошо, идем, – согласилась Лида.
Однако желания танцевать у нее не было. Четверть часа – и Лида, отбившись от нетрезвого кавалера с лицом невероятно позитивного человека-смайла, ушла с танцпола. Лена нехотя последовала за ней.
– Милашка, ты какая-то вялая, – констатировала Ленка, внимательно глядя на одноклассницу. В школе та была веселой и задорной, а сегодня казалась невозмутимой до безобразия – и это в классном-то клубе! – Слушай, может, тебе энергетика тяпнуть? Бодрее будешь!
– Чего тяпнуть? – не расслышала из-за громкой музыки Лида.
– Энергетика! Или… – Ленка хитро оглянулась и потащила старую подругу в угол, к диванчикам, на которых сидели целующиеся парочки.
– Или что?
– Слу-у-ушай, я знаю, что тебе нужно, чтобы развеселиться. У меня тут друг есть, – заговорила, как можно тише, Лена, и в ее голосе проскальзывали интригующие нотки. – Он продает напитки, от которых хочется жить.
– Живую воду, что ли? – с улыбкой поинтересовалась Лида. За этой улыбкой она, как могла, скрывала свои эмоции. Ей до сих пор было больно из-за того, как с ней поступил мальчик ее мечты.
– Ага, живительную! Это особенные коктейли, их не каждый может достать, – заговорщицки подмигнула девушке Ленка. – А я могу, потому что я тут своя, – и она рассмеялась. – Это классная вещь. От нее летаешь.
– Наркота? – тут же поняла Лида и передернула плечиками. – Нет уж, спасибо, милая. Я как-нибудь обойдусь.
– Очень слабая, да и не совсем наркота, – туманно пояснила ее отвязная подружка. – Это классная вещь, попробуй! Все проблемы решатся.
– Ты дура, Лена? – тяжело посмотрела на нее Лида, – какие проблемы решатся? Если хочешь расслабиться, накидайся алкоголем, здесь бар не плохой.
– Как хочешь, мое дело предложить, Лидок. Но это действенная вещь.
– Сама-то не увлекайся, – серьезно посоветовала брюнетка, думая, что все же зря она сегодня сюда пришла. Не надо было равняться на Машку, которая сейчас веселится с Дэном, и на Маринку, которую обхаживает зеленоволосый панк. Она надеялась, у ее подруг все хорошо. У них должно быть все хорошо.
– Да это все безвредно, – расхохоталась Ленка и помахала своей карточкой. – Какая ты трусишка. Боишься всякой ерунды… Ладно, давай тогда просто что-нибудь закажем?
И девушки пошли к стеклянной барной стойке – она была покрыта особенной флюоресцирующей серебряной краской и словно сверкала в темноте, привлекая к себе людей. «Рай» вообще был оформлен довольно оригинально.
С высокого потолка на гостей клуба смотрела огромная черно-белая репродукция картины-иллюстрации, изображающей все семь сфер небесного рая, описанного Данте в «Божественной комедии». Рисунок, из-за которого казалось, что потолок зала куполообразный, подсвечивали множество матовых огней, придающих залу загадочность и даже нежность. Зловещую нежность.
Пол был абсолютно белый, а на стенах изображены были кружевные облака, с которыми играли лазерные лучи всех цветов радуги.
Световое оборудование, генераторы тумана и лазерные установки были потрясающими («самыми топовыми» по словам Ленки, знающей о клубах все) и превращали пространство для танцев в настоящую небесную сферу, по которой на особых летающих конструкциях-лоджиях передвигался диджей со своим оборудованием.
Лида задумчиво смотрела вверх, на лазурно-синюю лоджию, откуда диджей «рулил балом», играя то транс, то смешивая его изредка с европопом, хаусом и даже с психоделикой. Она не понимала, что забыла в «Раю», самом дорогом зале «Алигьери», где тусовались клаберы и представители «золотой молодежи», но, кажется, ее подсознание, имеющее от сознания свои секреты, точно знало, что Лида должна оказаться именно в этом месте и именно в этот час.
– Милашка? – пихнула ее локтем в бок веселая Ленка, увидев бармена.
– Ничего так! – прокричала ей в самое ухо Лида – как раз заиграл низкочастотный бас, резко сменивший плавную мелодию и заглушающий все звуки.
– Самый лучший бармен в зале!
Бармен в белоснежном одеянии, похожий на ангела не только шикарными крыльями, прикрепленными к его спине, но и приятной скандинавской внешностью, обаятельно улыбнулся девушкам и предложил им по коктейлю с мудреным названием «Загар Ангела». Ленка начала шутить и рассказывать анекдоты. К тому же девушками заинтересовались двое неплохо выглядевших молодых парней лет двадцати пяти. Настроение Лиды, чуть-чуть подумав, все же поползло вверх. Медленно и осторожно.
А потом, совершенно уже не думая, грохнулось вниз.
Девушку ждал неприятный сюрприз. Неприятный до боли в сердце – не в фигуральном, а в самом прямом значении. Когда чуть позже Лидия размышляла, почему это случилось, она так и не пришла к однозначному выводу. То ли это что-то вроде фатума, о котором говорила цыганка, то ли жуткое невезение-насмешка.
– Сегодня в «Алигьери» классные парни! Видишь того красавчика? – проорала ей на ухо Ленка, повеселевшая после коктейлей. Их кавалеры пока заказывали новые напитки и не слышали девчонок.
– Где? – стала вглядываться в зону со столиками темноволосая девушка, поправляя норовившее все больше и больше оголить ноги кокетливое розовое платье. Маринка была ниже сестры и таких неудобств не испытывала.
– Да вон он, высокий, темненький. За тем столом, – кивнула Лена влево, и Лида, к своему ужасу, увидела там Евгения. Не одного, а в компании друзей. Ее парень, нет, ее бывший парень смеялся вместе со всеми и пил виски, поднимая свой бокал в честь какого-то тоста.
«Что он тут делает?» – чувствуя острую внезапную боль в сердце, подумала отчаянно Лида, стараясь, чтобы выражение ее лица оставалось прежним. Версию того, что Женя, как истинный принц, раскаялся и прибыл за ней, принцессой, девушка отмела сразу. Но что он тут забыл? У него и его компании какой-то праздник? И зачем он ей звонил? Кстати говоря, один раз она все же ответила, не выдержала его настойчивости. Услышав знакомый до паники голос Евгения, Лида закусила губу, чтобы не расплакаться, и тут же заявила, что ее новый парень жутко ревнив и не хочет, чтобы с ней общались другие мужчины. Лида вежливо попросила бывшего больше ее не беспокоить ни по телефону, ни лично. Женю это, похоже, вывело из себя. Он что-то начал кричать, просить о встрече, но она уже положила трубку.
– Ну как он тебе? – Ленка пожирала его глазами.
– Ничего так, – пожала плечами Лидия. – Не в моем вкусе.
– Ясно. А жаль, мальчик не один, – искренне огорчилась Ленка. Со стороны танцпола к Жене подбежала невысокая миленькая девушка с круглым наивным личиком и длинными волнистыми волосами. Смеясь, она уселась к нему на колени. Парень нежно поцеловал ее в лоб. Взгляд у девчонки, которой не было, наверное, еще и двадцати, был влюбленным, а сама она казалась окрыленной.
«Подонок!» – с этой мыслью в голове Лиды словно что-то взорвалось. Что-то, состоящее из обиды, ревности, ненависти, отчаяния и не показанных никому слез. Что-то грандиозное. Истинный фейерверк чувств.
Лида резко поставила на светящуюся стойку свой бокал и, крепко сжав зубы, последний раз взглянула на Евгения, обнимающего девушку, запомнив его веселым, красивым и, кажется, счастливым.
В сердце вновь появилась боль – уже не ноющая, а острая. Кто-то, без сомнения, добрый, явно издеваясь, с силой воткнул в ее сердце тупую гнутую вилку. И вилка эта медленно, но верно входила в самую главную мышцу тела, умудрившись разодрать и кожу, и плоть.
И он еще смеет звонить ей?
Вот тварь.
Все. Его время вышло. Она, Лида, не позволит портить себе кровь и полоть мозги граблями лжи. Ей хватит и одной железной тупой вилки.
Девушка, собираясь с духом, глубоко вдохнула.
«Иди-ка ты, милый мальчик-надежность. И пребывай там вечно. Вместе со своей длинноволосой крошкой», – не совсем культурно, но от души послала она своего бывшего парня, чувствуя, как медленно в ее котле кипит смола из ненависти и обиды. При такой большой температуре любовь испарилась, превратившись в пар.
И где она теперь, эта ее любовь? Нет ее. Только боль, много боли, и тоска. И кажется, что это только начало ее выздоровления после болезненного разрыва и крушения всех надежд.
На танцпол медленно стали выпускать мыльные пузыри, и «Рай» огласился радостными криками. Но никто вокруг не понимал, что творится в мыслях темноволосой высокой девушки в розовом платье. Внешне Лида оставалась улыбчивой и спокойной, хотя внутри было неимоверно больно – вилка постаралась на славу.
А Женька не видел ее, не поворачивался в ее сторону, занятый поцелуем со своей новой девушкой или уже невестой. Ему было и невдомек, что Лида здесь.
– Классный мальчик. Здесь та-а-ак много классных мальчиков. И кач сегодня ничего так! – твердила Ленка, качая в такт музыки ногой.
– Ночью в «Раю» будет адская жара! – поддержал ее один из вернувшихся парней и подмигнул Лиде.
А та понимала, что еще чуть-чуть, и она не сможет контролировать свои эмоции. Даст им редкую возможность вырваться наружу. Это будет паршиво. Очень паршиво. Никто не должен знать, что у нее там на душе – кроме близких. Она не должна проявлять слабость и рыдать на людях. Или того хуже – устраивать истерики. Она должна держаться.
– Точно! Адская! Ну, пойдем танцевать, а? Ли-и-ид, – разнылась ее одноклассница.
– Сейчас, – решительно произнесла брюнетка, понимая, что ей нужно прямо сейчас, не медля, что-то сделать, чтобы не устроить истерику, и дать себе возможность отвлечься от пакостных мыслей, черной лентой обволакивающих ее голову. Решение пришло мгновенно – алкоголь. Он должен помочь.
– Сейчас, Лен, пойдем. Я кое-что только закажу себе. Бармен, – позвала Лида юношу-ангела, и тот тут же уставился на нее своими большими бирюзовыми глазами, обрамленными длинным светлыми ресницами.
– Да, что вы желаете еще? – улыбаясь, спросил он.
– Дайте мне что-нибудь такое, чтобы меня сразу же унесло, – прямо сказала Лида. Она безумно хотела забыться – из-за Евгения и его пассии. – Можете предложить что-нибудь улетное?
Блондин окинул ее заинтересованным взглядом.
– Конечно. Как вы относитесь к абсенту?
– Никак. Но если от него будет нужный эффект, то давайте.
– О’кей, секундочку.
И он ловко приготовил ей коктейль: вначале налил в широкий, сужающийся книзу бокал сам абсент, потом положил на бокал специальную перфорированную ложечку с дырочками, а на нее – кусочек сахара, после чего поджег его, растапливая. Когда сахар полностью расплавился и тягучими тяжелыми каплями стек вниз, бармен добавил в бокал ледяной воды, а после размешал полученное. Абсент, смешиваясь со сладким сиропом, почти тут же стал зелено-желтым.
– «Фея Гипно» – все так же ангельски улыбаясь, прокричал бармен. – Пейте без спешки! Фея поднимет ваше настроение, главное, расслабитесь. И улетайте!
Лида засмеялась и попробовала напиток на вкус. Коктейль оказался горьким, очень горьким и напоминал подслащенную настойку полыни. Она пила ярко-зеленый абсент маленькими глоточками под ободрительный взгляд Лены. Еще один бокал – и Лида перестала хотеть плакать, хотя все еще чувствовала вилку в сердце. Ленка вновь утащила ее на танцпол. И на этот раз танцевала Лида долго, наслаждаясь каждым движением и громкой рваной музыкой.
Такого девушке еще пробовать не доводилось. «Фея» действительно заставляла «улетать» без крыльев. Первые минут двадцать темноволосая девушка почти ничего не чувствовала. И даже разочаровалась в выборе милашки-бармена. Но потом ситуация изменилась – ей едва ли не вмиг стало очень радостно и спокойно вместе с тем, как будто бы все ее проблемы мгновенно решились. Евгения больше не существовало, его новой пассии – тоже. Проблемы превратились в перья и были унесены куда-то в небо, к ангелам, смотрящим на людей с диковинного потолка. Плохое настроение было рассеяно в лазерных и неоновых огнях, блуждающих по залу и по человеческим телам. Повеселевшая Лидия вместе с Ленкой отрывалась на танцполе, ловя кончиками пальцев мыльные пузыри, которых становилось все больше и больше.
Почти все они казались Лиде зелеными и игривыми. Кажется, пара из пузырьков даже улыбнулась ей, а может быть, это была игра света или, что вернее, игра абсента, попавшего в кровь.
Девушка не помнила, что она делала на танцполе, с кем и как танцевала, почему и куда улетала, что еще пила… В себя она более-менее пришла лишь около барной стойки, вроде бы уставшая, с влажным из-за жары лбом, но при этом не чувствующая своего тела. Ленка сидела рядом на высоком стуле и болтала, размахивая руками:
– Правильно, что согласилась! Сейчас мы это выпьем и станет еще лучше! А девчонки уже свалили, дуры, да? С такого улетного сета убежали! Вот так и приводи народ в лучший клуб! Короче, Лидок, не бойся, это не фен и не колеса, просто коктейли для одиноких душ, таких, как мы! Дорогая, ты меня слышишь?
– А? Да, – слабо улыбнулась Лида. Теперь ей было не радостно – ее окутало равнодушие. – Да, слышу.
И она положила голову на стойку.
Все тот же бармен-блондин, который для опьяненного взора Лидии стал уже самым настоящим ангелом со светящимся нимбом, нежно улыбнулся ей и негромко обратился к Ленке:
– Мисс, сделал, что ты заказывала. Расплачиваешься наличкой, не карточкой.
– Я же твоя постоянная клиентка, – подмигнула ему Ленка, – знаю правила.
И она незаметно отдала ему несколько крупных купюр, сделав вид, что передает бокал. Парень вновь ласково улыбнулся Лиде.
– Ангел, – с трудом подняла она вторую руку, желая коснуться его плеча, но не дотянулась. – За стойкой ангел.
Лена расхохоталась.
– «Дымка». Версия один-два, – весело объявила она, получив от бармена два небольших бокала с новыми коктейлями. – Не чувствуешь алкоголя, но ноги тебе отрывает в момент. Для веселья самое то. Или споить кого-нибудь – тоже. «Дымка» – мне. А тебе – «Карри». Как ты и просила – самое тяжелое. Сносит крышу надолго.
Лида не помнила, что она что-то там просила. Она просто хотела сидеть так, уронив голову на руку, и смотреть на ангела.
– А? «Карри»? – спросила она не своим голосом и по-детски улыбнулась. Маша или Марина, увидев сейчас подругу, не узнали бы ее.
– Хорошая штучка, с коксом. Я тебя угощаю. Сегодня у меня много денег. Пей, Лидок, пей. Я хочу, чтобы ты была веселая! Я тебя обожаю! – и Лена заботливо подвинула коктейль с кокетливой бело-зеленой трубочкой однокласснице.
Темноволосая девушка, чьи зрачки и так были расширены, провела по прохладному стеклу бокала фиолетовым ногтем. Ей не хотелось пить, она хотела летать. Она вновь уронила голову на барную стойку, и ее темные волосы разметались по ней.
– Когда я как-то пила «Карри», у меня сразу после пятницы наступило воскресенье, – подбадривала ее Лена, потягивая свой «Дымок». – Солнце, ты супербармен.
– Я не предлагаю плохих вещей.
– Ты не предлагаешь, ты только их делаешь, – раздался очень мрачный голос. Ангелоподобный бармен в белоснежной одежде с крыльями развернулся и со смесью удивления и тревоги увидел не кого-то, а самого владельца клуба.
– Петр, доброй ночи, – вежливо улыбнулся он черноволосому молодому человеку в дорогих очках с тонкой оправой. – Что ты тут… делаешь?
– Да так, решил заглянуть на огонек.
Лена с восхищением уставилась на молодого человека – она узнала хозяина «Алигьери». Ей хотелось одного – закадрить этого не пробиваемого ничем парня с жестким характером и большими деньгами. Она тут же закинула ногу на ногу и, соблазнительно улыбаясь, стала очень медленно потягивать коктейль, не отрывая от молодого человека томного взгляда. Многие девушки, узнавшие Петра, редко спускавшегося в залы, немедленно последовали примеру Елены. Однако все внимание худощавого брюнета занимал лишь один бармен и никто более.
– У нас тут все хорошо. Народу нравится, – опомнился бармен и стал улыбаться еще шире.
– Хорошо, что нравится. А я вот тут хочу немного пообщаться с тобой, мой дорогой друг, – тонко улыбнулся ему Петр. За его спиной стояли двое охранников в черных строгих костюмах и с абсолютно непроницаемыми лицами.
– В смысле? – не понял бармен, но слишком сильно сжал стеклянный бокал из-под виски.
Петр тут же это заметил и остался доволен такой реакцией. Он сел за стойку и небрежно поманил к себе бармена – тот покорно склонился к Петру, поставив локти на стойку. Некоторое время хозяин рассматривал лицо бармена своими холодными синими глазами, а потом сказал неспешно:
– Тут до меня доходят странные вести. Будто бы в нашем заповедном закрытом лесу среди волков и диких кабанов завелась одна нехорошая зверушка.
– Что? Какая зверушка?
– Обычная. Правда, про нее забыли упомянуть в Библии, когда рассказывали о Ноевом ковчеге. Я думаю, она забыла поблагодарить Ноя за спасение, и он обиделся на нее, – поведал Петр бармену. – Но о ней все знают.
– Петр, я тебя не понимаю. Что за зверушка-то? – сглотнув, спросил беловолосый парень.
– Очень неблагодарная. Скотина, – улыбнулся ему Петр, сказал что-то еще, но его голос был заглушен ударной дозой музыки.
Бармен дернулся.
– Иди за мной. Иначе они, – короткий взгляд на мощных охранников, – тебе помогут. Но в таком случае я не уверен, что у тебя будут целыми все кости.
– Ты что-то путаешь, этого не было, – старался оставаться спокойным бармен. – А если я уйду, кто вместо меня встанет за стойку?
– Он, – кивнул в сторону Петр, и из-за его спины появился другой бармен. Тоже светловолосый, с точно такими же бирюзовыми глазами – оказывается, линзы входили в униформу барменов-ангелов «Рая».
– Лена-а-а? – очнулась в это время Лида. – Что это? Новый коктейль?
– Пей, дурочка, – обернулась на нее одноклассница. – Пей, тебе станет хорошо, и ты опять будешь танцевать.
Лида приподнялась, сжала бокал ладонью и с интересом понюхала содержимое.
– Вкусно пахнет! – неожиданно громко объявила она. Музыка в это время на пару секунд почти затихла. – Карам… карамелькой!
На ее крик совершено случайно обернулся Петр.
Синие глаза сразу зацепили розовое платье и черные длинные волосы.
Он тотчас узнал ту странную девушку с серьезными глазами, которая чуть не попала под колеса его машины. Сейчас она, облаченная в коротенькое платье, не слишком трезвая, сидела за стойкой и с удивлением смотрела на бокал с «Карри» – коктейля жесткого, «отрывного», смешанного с не самыми слабыми наркотическими веществами. По сравнению с ним «Дымок» был почти безобидной газировкой.
Петр прищурился – хоть девушка и едва не попала под авто, но на наркоманку она не была похожа – он знал, как выглядят те, кто что-либо употребляют. Эта Лида явно была нормальной. А теперь сидела рядом с таким убойным коктейлем и называла его «карамелькой».
– Пей, детка, – говорила ее подружка, одновременно строя ему глазки. – И пойдем на танцпол. Нас там ждут мальчишки. Давай, допивай, милая.
Она явно подзадоривала темноволосую. Может быть, была одной из тех, кто бесплатно угощает знакомых и друзей запрещенными веществами, говоря об их безобидности, чтобы «приучить» их к наркоте, а взамен получить от дилера бесплатную дозу. Может быть, просто хотела, чтобы подружка весело провела эту ночь. Может быть, считала, что по-другому в клубе веселиться никак нельзя.
– Хорошо, – медленно согласилась Лида и зачем-то сунула в коктейль палец, а потом слизнула с него несколько капель и снова заявила, что это «карамелька».
– Доставьте ко мне в кабинет. Без лишнего шума, – велел охране Петр, которому бармен уже порядком надоел. Этот парень-ангел продавал из-под полы не только самый разный алкоголь, но и наркотики, и, как сегодня от проверенных лиц узнал Петр, делился далеко не всей «нелегальной» выручкой, а проворачивал какие-то свои левые операции. Это Смерчинскому очень не понравилось, он возжелал поговорить с идиотом по душам в своем кабинете и даже лично пришел за ним, хотя не любил спускаться вниз, в этот раздражающий шум, сплетенный из электронной музыки и криков полудурков, решивших оттянуться в «Алигьери». К тому же у молодого человека возникли реальные проблемы, намного круче этой – кое-кто из своих стукнул, что менты начали копать под клуб. С «Венерой» они уже разделались – а ведь там тоже почти всю наркоту поставляли Пристанские. Петр «работал» именно с ними – и через азартные игры, и через запрещенные вещества. Поэтому в этот вечер он очень зол. И хотел разрядки. Воспитание бармена-кретина как раз обещало стать хорошей разрядкой.
Лида поднесла бокал к губам со слегка размазанной помадой и сделала первый глоток.
– Хм, жженая карамелька, – произнесла девушка задумчиво. – Вкус, как у березового сока, – добавила она.
Нет, она точно не наркоманка.
И тут Петр сделал вещь, которая его самого потрясла до глубины души. Он подошел к девушке, отобрал у нее бокал и сказал громко:
– Здравствуй, Лида.
Она медленно повернула на него голову и рассмеялась.
– Привет! Ты кто?
– Ты меня не узнала?
– Не-а. А-а-а, ты тот… – Лидина рука коснулась рукава его льняного пиджака – теперь уже другого, темно-зеленого, и выдала: – Тот, кто хотел меня убить.
Как назло, в это время притихла музыка, и все повернулись в сторону Петра. Тот поморщился – в отличие от брата он не любил внимание. А девочка явно была «в кондиции».
– Можно считать и так.
Лида засмеялась, закрыв лицо руками.
– Но не убил. Ты довез меня до ре… ресто… рана. Да?
– Да.
У Лены вытянулось лицо. Она не могла поверить, что ее одноклассница знакома с самим Петром Смерчинским, владельцем этого заведения. И ездит с ним по ресторанам! А почему он ее убить хотел? Может, приревновал к кому? Или у них игрища такие?
– Пойдем, – Петр протянул Лиде руку. – Вставай и пойдем.
Ему почему-то не хотелось, чтобы эта высокая красивая брюнетка влюбилась в те эмоции, которые дарили подобные напитки, заставляющие пробовать их вновь, и вновь, и вновь, со временем заставляя перейти уже на более сильные вещи, типа амфетаминов. Те, кто придумывали «наркотические забавы», умели делать хорошие деньги на одной из самых тяжких пагубных привычек человечества.
– Пойдем со мной, – вновь сказал Петр, собственно, не понимая, на фига ему нужна какая-то там странная высоченная девица, с которой он совершено случайно познакомился. Сам себе Петр объяснил свой порыв тем, что не прочь расслабиться с этой девочкой наверху. Нет, серьезно? А зачем еще она ему нужна?
– Пойдем, – вдруг согласилась Лида и с трудом встала, держась за руку молодого человека в очках. – Отдай? – попросила она, глядя на коктейль. – Он вкусный.
– Пойдем со мной, и там отдам, – серьезно пообещал Петр ей и чуть насмешливо сказал ее подружке: – Девушка, вы бы получше следили за своей подругой. Ей не стоит пить это.
– А? Да… Она сама хотела… А вы хорошо знакомы с Лидочкой, да?
– Да, – сказал неправду Смерчинский. – Ну, Лида, пойдем.
Она была выше его, и ему неожиданно понравилось это, хотя раньше он предпочитал девушек ниже его ростом, маленьких и хрупких.
Петр аккуратно обнял ее за талию – беспомощную и беззащитную, но ужасно привлекательную.
«Дебил, ты что творишь? Думаешь, это умный поступок? Чертовски умный. Эта черноволосая мисс могла бы стать одной из тех, кто приносит тебе деньги. А ты отбираешь у нее «Карри». Или ты стал меценатом и добрых дел дядюшкой? Какая тебе разница, пусть пробует, что угодно, и пусть сама распоряжается сама своей жизнью. Ты просто должен делать деньги. Не согласен? Если так, то ты жалок», – издевающимся тоном говорил ему внутренний голос. Но Петр отмахнулся от него. Касаться этой девушки было дьявольски приятно. Особенно зная – несмотря на то, что она выше, ты – сильнее.
Но, может быть, наверху он сам себе докажет, что взял эту малышку с собой не зря?
В это же время бывший парень Лидии решил заказать пару коктейлей и вместе с другом, смеясь над чем-то, направился к барной стойке. Лиду, с трудом стоявшую на ногах в объятиях какого-то не слишком высокого скользкого типа-мажора, Женя узнал сразу. Он никогда еще не видел свою девушку – свою бывшую девушку, разумеется! – в таком состоянии, и был порядком удивлен, а потом даже испугался за нее. Она никогда не была такой пьяной. Да и не позволяла левым парням прикасаться к себе. А в том, что Петр был левым, Евгений был уверен. Он не верил Лиде, что у нее кто-то там есть. Она была ему верна – сто процентов.
– Эй, Лида! – закричал Женя. Его невеста, длинноволосая крошка, которую навязали пару месяцев назад родители, сейчас была на танцполе с подружками и не могла его видеть или слышать.
Лида обернулась. Евгения она тут же признала и, поскольку находилась под властью абсента, не стала скрывать свои эмоции. Она глазами больной собаки посмотрела на бывшего и нецензурно его обозвала. Воспоминания начали толчками возвращаться к ней.
– Ты почему трубку не берешь? Зачем напилась? С ума сошла? Эй, а ты кто? Отвечай! – выкрикнул он и перевел злой взгляд на Петра. Алкоголь всегда делал Женю агрессивным.
Тот все больше и больше изумлялся. «Эй» говорили ему только собственный дедушка и брат-идиот, который недавно вздумал читать ему лекцию.
– Я кто? – задумчиво спросил хозяин клуба «Алигьери». – Ну, в общем-то, человек.
– Эй, человек, какого… ты ее споил? – тут же предъявил Женя необоснованные обвинения Петру. – Офигел, что ли? Решил напоить и попользоваться?
Лида, которую все еще удерживал Петр, прижимая к себе, сквозь подступающие пьяные слезы рассмеялась.
– Да, именно так. Верно, – отчеканил Петр.
– Отдай ее мне, – вдруг понял Женя, что Лида все же ему очень дорога и он не хочет, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Сейчас, – чисто из чувства врожденной вредности отозвался молодой человек в очках. – Только свистни мне, друг. И сразу отдам.
– Эй, ты вообще в курсе, кто я? Что ты несешь, твою мать? Ты ей кто?
– Он – мой парень, – неожиданно твердым голосом сказала девушка, слабой рукой обнимая Смерчинского за шею. – Он мой парень, и я тебе с ним изменяла. Да, зайка?
Зайка с подозрением посмотрел на Лиду синими равнодушными глазами. Ничьим парнем он себя не считал и считать не собирался.
– Он меня любит, – покачиваясь и не падая только из-за, в общем-то, крепких рук Петра, произнесла Лида. – Оч… очень. И не хочет, чтобы его девушка обща… общалась с другими мужчинами, да? – она повернула к хозяину клуба голову, в которой сейчас играл целый оркестр, состоящий из тумана, головокружения и легкости.
Вообще-то она попала в точку. Петр был собственником. Несмотря на кажущуюся джентльменскую учтивость и мягкость при общении со слабым полом, он мог быть воистину тираном.
– Не хочешь ведь, зайка?
– Ну как бы да, – ухмыляясь, поведал Смерчинский окружающим. Ситуация его забавляла все больше. Он даже сам себе еще раз пообещал прийти в свой кабинет с этой Лидой и воспользоваться тем, что она сейчас пьяна. Решил, что с удовольствием посмотрит на ее истерику завтра утром, когда она проснется и, к примеру, обнаружит себя раздетой на его диване, укрытой лишь его пиджаком.
– Так ты про него говорила? – спросил злой как собака Евгений. Он вдруг понял, что бывшая девушка не лгала. Получается, она ему изменяла?
– Да-а-а, мы давно встречаемся… Я тебя тоже обманывала, – Лидия рассмеялась.
Лена только глаза шире раскрывала.
– Больше не будете! – рявкнул вдруг Женя. – Слушай, человек, не знаю, кто ты такой, но отдай ее мне по-хорошему и проваливай. Ясно, урод?
– Что-что-что? – склонил набок голову Смерчинский.
Из собственного клуба Петру еще никто не говорил проваливать, даже намеки не делал, ну, кроме опять же собственного дедушки, а уродом его даже и Даниил Юрьевич не называл. Болезненная гордость парня была задета.
– Что слышал, козел! – обычно спокойный Женя становился все агрессивней. А голос бывшего, но, бесспорно, любимого до сих пор парня Лиды заставлял вилку в ее сердце все сильнее и сильнее разрывать его.
– Да я, собственно, не козел. Это ты у нас мачо с рогами, – улыбнулся Евгению, как лучшему другу, Петр. До него дошло, что это бывший черноволосой.
Внутри у Лиды начала плавиться лава, но она все продолжала плавным и сонным голосом:
– Он дарит мне все, что я хочу…
– Вот невезуха, – пробормотала Ленка, наблюдающая за разворачивающейся сценой. Теперь ей стало понятно, почему одноклассница не говорила, кто ее парень. И как только эта Лида закадрила самого Смерчинского? А сначала ведь Лена вообще подумала, что у Лиды никого нет, и она просто старается показать себя в выгодном свете, болтая, будто бы несвободна. Знала бы, что Смерчинский – ее дружок, и коктейли бы не предлагала. Все насмарку!
– Он без ума от меня, – продолжала с легкой улыбочкой Лида. – Сладко-сладко меня целует. И это… нежно обнимает.
Петр фыркнул. Он не припоминал за собой особой нежности. Нет, в своем кабинете он точно с ней что-нибудь сделает. И совсем не нежно.
– Так, отдавай ее мне! – прокричал, едва ли не перекрывая музыку, Женя. – Лида, не будь дурой!
– А что мне быть дурой? – вдруг трезвым голосом сказала она. Действие «Феи» стремительно улетучивалось, и девушка все отчетливее и отчетливее осознавала реальность. Правда, у нее жутко начинала болеть голова. – Ты меня бросил, а он носит меня на руках.
– Носит на руках? – бровь Жени взметнулась вверх, а в голосе появился сарказм. – Этот недомерок? А поднимет? Ростом-то не вышел девушек на руках носить.
Вот тут Петр не на шутку вскипел. Он резким движением поставил коктейль на барную стойку и усадил Лиду обратно на высокий стул. Девушка-администратор, стоявшая тут же, и еще один охранник «Алигьери» изумленно переглянулись. Не самый добрый и милосердный нрав мстительного и расчетливого Петра Смерчинского знал весь персонал, а также его коллеги, партнеры, знакомые и малочисленные друзья.
– Малыш мой, ты понимаешь, что ты несешь? Скажи мне «прости», и я, так и быть, забуду этот инцидент, – процедил сквозь зубы хозяин клуба. Любые упоминания о том, что он не так высок, как ему хотелось бы, бесили. Это брату-баскетболисту природа отвалила высокий рост, а ему в этом плане не особо повезло.
– Иди ты, – послал его Женя, кстати говоря, парень достаточно высокий, и этим в свое время сразу привлекший внимание Лидии. – А ты понимаешь, с кем ты разговариваешь, гномик? Знаешь, что я и мои друзья с тобой сейчас сделаем? За то, что ты позарился на чужую девушку.
Молчаливый приятель Евгения только кивнул. Они сегодня собрались большой компанией, и парней было много. Ребята ничего не боялись.
Обстановка накалялась. Петр не на шутку разозлился – его унизили на глазах гостей самого привилегированного зала «Алигьери» и персонала.
– Значит, так, – обернулся он к охраннику, – зови коллег, и пусть они препроводят этого доброго молодца, скажем, в подвал. А ее, – кивнул Петр на Лиду, – доставь в мой кабинет. Ясно?
– Да, Петр Андреевич, – кивнул охранник и вызвал по внутренней связи «коллег». Те явились уже через минуту. А за это время ничего не понявший Женя уже не без помощи друга еще пару раз намекнул Смерчинскому-младшему на рост, сказал пару-другую крепких ругательств и попробовал забрать ослабшую Лиду с собой. Она, зачем-то схватив все тот же злополучный коктейль «Карри», даже и не пробовала сопротивляться.
– Детка, верни девочку обратно, – предупредил его злой Петр. Его все бесило.
– Ты мне сказал «детка»? – не выдержал обозленный вконец Евгений, начавший вдруг дико ревновать девушку к этому наглому невысокому типу, передал Лиду другу и ударил Петра в лицо. Удар получился хорошим, и Смерчинский едва не упал. Из носа тут же пошла кровь.
Лена и еще несколько девушек взвизгнули. Администратор от изумления прикрыла рот рукой. Бармен посмотрел на Женю как на самоубийцу и покачал головой.
– Что, гномик, – усмехнулся он. – Хилый, да?
Синие глаза сверкнули холодной яростью.
Почти сразу же Евгения схватила прибывшая охрана и вместе с другом отконвоировала куда-то вниз. Подоспевшие друзья попробовали вступиться за них, не понимая, что происходит. Но один из охранников – бритоголовый мужчина с пустым взглядом – достал пистолет. Этого оказалось достаточно, чтобы предотвратить крупную драку между гостями клуба и его персоналом. Внешне спокойный Петр бешеными от ярости глазами окинул высокую, крепкую фигуру Евгения и кулаком утер кровь, проигнорировав салфетки, которые тут же протянул бармен.
Петр еще раз быстро взглянул на ошарашенную и до сих пор пьяную Лиду, кивнул оставшемуся охраннику, чтобы тот притащил ее в кабинет, и пошел следом за остальными секьюрити. На его губах играла неприятная, воистину змеиная улыбка.
– Девушка, пойдемте в кабинет босса, – легко поднял Лиду накачанный охранник.
– Что? Куда? Хорошо… – она не отпускала коктейль, словно он был ее последней надеждой на разрешение всех вопросов.
– А я можно с вами? – встрепенулась ошарашенная Ленка. Попасть в кабинет хозяина клуба – это ли не круто?! – Я ее подруга. Я очень беспокоюсь за Лиду! Видите, ей плохо и нужна моя помощь!
– Идемте, – помедлив, согласился охранник. Особым умом он не блистал.
Перед тем, как закрыть глаза, Лида повернула голову и увидела неподалеку парня и девушку.
– Нехило он ему зарядил. Совсем нехило, – скалился парень.
– А кто это? – девушка опустилась на стул, на котором еще недавно сидела Лида. Она была ужасно похожа на Машу. И Лида даже прищурилась, потому что подумала отстраненно, что это ее подружка. Но нет, девушка лишь была похожа на Машу – ростом, хрупкой фигурой с тонкой талией и узкими бедрами и прямыми светлыми волосами до плеч.
– Тот, к кому мы пришли. Представляю, как он злится, – и парень, который тоже показался Лиде знакомым, очень знакомым, расхохотался. Охранник уносил ее прочь, рядом семенила Лена, довольная, как злая ведьма из пряничного домика, заманившая к себе детишек, а черноволосая девушка все вглядывалась в знакомую фигуру и прическу – парень стоял к ней спиной. Но вот он повернулся, и во вспышке прожектора Лида тут же узнала в нем Никиту Кларского.
И он здесь… Все веселятся.
Через несколько минут она уже была в шикарном кабинете Петра Смерчинского, который располагался над одним из танцполов – самым большим, «Адом», и имел стеклянную стену, через которую можно было наблюдать за всем, что творится в этом зале.
Они с Ленкой остались вдвоем. Одноклассница сновала по кабинету и трогала то картины в широких позолоченных рамах, то бутылки в баре, то стол из дуба, то аккуратно лежащие на нем вещи – какие-то бумаги и канцелярию. А Лида сидела на диване, как безвольная кукла. Ленка что-то восторженно трещала, но Лида ее не слушала – у нее ужасно болела голова, а во всем теле была ломкая странная легкость. Она понимала, что проблемы-перья попав вверх, туда, к картине с ангелами, падают на нее обратно. Лицо Жени снова появилось перед ее глазами, Лида с трудом закрыла их и сразу же попала в странное состояние то ли сна, то ли транса, то ли покоя. Кабинет был звукоизолирован – музыка не доносилась сюда. И тишина давила на уши Лиды со всей своей силой.
Какая она дура. Пила… ничего не помнила… веселилась… встретила его здесь… встретила кого-то еще… в голове гремит гром…
– Ты в порядке? – спросила ее Ленка, вертя в руках какую-то безделушку, взятую с полки с книгами.
– Да… Почти.
– Слушай, а он реально твой парень? Я в шоке! Как ты окрутила хозяина «Алигьери»?! Я в тройном шоке! Ну ты и вероломная женщина! Теперь твоя прямая обязанность – познакомить старую подружку с каким-нибудь его богатеньким дружком и обустроить ей, то есть мне, личную жизнь. Мой нынешний чувак дает мне мало денег.
Лида молчала. Ее полет заканчивался.
Зачем она сюда пошла?! Опозориться перед бывшим и этим парнем из фиолетовой машины?
Лучше забыться… Жаль, что действие «Феи» не вечно.
Петр вернулся через минут двадцать, в сопровождении пары охранников, уже без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, потирая отбитые костяшки левой руки – он был левшой, поэтому и бил ею. Бил хорошо, с силой, вымещая все свои злость и напряжение. Психологи говорили, что агрессию и недовольство можно выместить на подушке, а Петр вместо подушки использовал человека. Только что его парни там, в подвале, держали обнаглевшего скота, пытающегося вырваться, а он его бил, ничуть не переживая, что их много, а противник – один. Петру было все равно. Главное, он добился своей цели: хорошенько врезал недоумку, оскорбившему его. И заодно его другу – но уже не сильно. А потом велел выставить этих двоих вон из «Алигьери» и проследить, чтобы их никогда сюда не пускали. Он видел, как около стоянки девчонка этого умника кричала, что нужно вызвать «скорую», а тот успокаивал ее и друзей и говорил, что все хорошо. Этот излишне смелый тип не будет вызывать ментов и не будет никуда жаловаться. Его хорошенько припугнули.
Петр вновь взглянул на свои ободранные костяшки и, поправив очки, довольно улыбнулся. Ему было плевать на многие моральные принципы. И виноватым себя не считал – его оскорбили, и тот, кто это посмел сделать, получил по заслугам. Петр с удовольствием набил ему морду, вполне удовлетворив свои злость и мстительность. Даже настроение стало лучше. Теперь настала пора заняться этой красоткой, которая дожидается его в кабинете.
– Пошла вон, – кинул он холодный взгляд на Ленку, которая уселась прямо на ручку одного из бархатных, кофейного цвета кресел, закину ногу на ногу так, что разрез ее и без того короткого платья игриво оголял бедро.
– Что? Но я…
– Вон, я сказал, – даже не взглянул на нее Петр и, видя, что побледневшая Ленка не двигается, небрежно кинул охране: – Уберите ее. Кто ее сюда притащил? Ты? Я что, не ясно выразился, что хочу видеть в кабинете только ее? – указал взглядом Петр на Лиду, которая ни на что не реагировала.
– Ясно, Петр Андреевич, – отозвался растерянно секьюрити, – но она сказала, что подруга вашей девушки.
Смерчинский хлопнул ладонью по столу. Они что, все поголовно тут дегенераты? Действительно думают, что Лида – его девушка?
– Она сказала? Она тебе платит? Нет? Ну, тогда и убери ее. Раз она ее подруга, а не твой босс, – недобрые синие глаза Петра вновь остановились на Лиде, полулежащей на мягком диване, – препроводите ее в приятное место. В кальянную. Или куда-нибудь еще. Проваливайте! Все вон.
Да, его характер был не сахарным. Хотя иногда молодой человек в дорогих очках был очень вежливым и казался даже интеллигентным.
Лену выпроводили. Она, зло оглянувшись на одноклассницу, покинула шикарный кабинет. А Петр медленным шагом подошел к Лиде, прикидывая в уме, что ему с ней сделать. Сел рядом с ней, внимательно посмотрел в лицо с закрытыми глазами, оценивающе взглянул на шею и обнаженные плечи, опусти взгляд ниже, неизвестно почему хмыкнул. Фигурка у Лиды была что надо – тонкая, женственная, подтянутая. Единственным недостатком, разве что, был рост. Изучив Лидию вдоволь, Петр осторожно взял ее за подбородок и повернул неподвижное бледное лицо к себе. Ему понравился изгиб ее губ, и парень, улыбнувшись, провел по ним указательным пальцем, едва касаясь. Губы у нее оказались теплыми и мягкими. Лида вдруг распахнула темные глаза и уставилась на молодого человека.
– Еще раз привет, Лида, – без особенной доброты улыбнулся Петр ей. Он склонился к ней еще ниже, не отводя взгляда с ее лица. Он собирался поцеловать Лиду, точно зная, что если сделает это, то уже не остановится – даже если она начнет вырываться. Гладя Лиду по черным волосам, Петр склонился еще ниже, упираясь кулаком в кожаный диван. Он уже прикидывал, как поудобнее заломить ей руки при необходимости, как девушка вдруг подняла ладонь и, коснувшись пальцами его щеки, на которой еще виднелась плохо стертая кровь, произнесла тихо-тихо:
– Больно?
Он остановился и замер. Не от звуков ее голоса и не от ее неожиданно нежного жеста, а от того, что она, правда, беспокоилась за него. Ложь Петр умел чувствовать на расстоянии, впрочем, как и искренность. Так сказать, фамильная психологическая черта Смерчинских.
– Тебе больно? – опять спросила Лида и добавила: – Мне тоже. У меня очень болит сердце.
Он молчал и больше ничего не делал, просто смотрел на девушку, как на привидение, и все. А она, не мигая, рассматривала его, не убирая ладонь с его гладко выбритой щеки.
– Сердце? – недоверчиво спросил он, не сразу поняв переносный смысл фразы. Ей стало плохо от алкоголя? И что теперь с ней делать-то?
– Ты красивый, – вдруг шепотом сказала Лида. – И спасибо, что помог.
Планы того, как поудобнее заломить руки девушки, отъехали в сторону, и теперь на лбу парня субтитрами бежали строки: «Вот черт! Что за чушь? Что с ней?»
– Не за что, Лида, – в который раз дико смеясь сам над собой, Петр очень медленно и аккуратно коснулся губами ее виска и прикрыл глаза. – Ты в порядке?
– Не совсем… Спасибо, правда, спасибо, – она тут же отстранилась от парня.
– Тихо, тихо, – теперь ему захотелось поцеловать ее щеку или провести губами по скуле. – Тихо, Лида, не говори ничего.
Девушка только тяжело вздохнула и успела шепнуть:
– Ты хороший.
Два простых слова стали ее спасательным кругом. Часто никто не придает им значения, но порой слова ранят сильнее клинка, или же спасают эффективней, чем лекарства.
Он не стал ничего делать.
– Я-а-а? Ну, может быть, – пожал плечами Петр, не понимая, куда делась решимость от его прежних намерений. – Иногда. Почему тебе больно? Этот парень, он что-то сделал тебе?
– Подарил вилку, – не разжимая губ, улыбнулась Лида. В голове ее все кружилось.
– Что-что? – не понял Петр.
На этом их разговор прервался.
В кабинет, без труда минуя охрану, широкой походкой вошел Никки и его новая подружка. Он, как и всегда, не подумал постучаться и теперь стоял на пороге с едва заметной ухмылочкой, которую легко можно было принять за дружескую улыбку. Никита Кларский казался приличным и порядочным – как и сам Петр. Глядя на него, никто и предположить не мог, чем он занимается на самом деле. Смерчинский был одним из немногих, кто был посвящен в тайну Никиты. Они не были друзьями, но Петр с уважением относился к Кларскому. Слишком они были похожи. Хорошая актерская игра всегда прекрасна, несмотря на то, сколько зрителей вокруг наблюдают за нею: целый театр или всего лишь один человек.
Никита первым стал подниматься по лестнице. Ника молча последовала за ним, посматривая на парня снизу вверх и посылая разнообразнейшие проклятья ему в спину. Как только он оборачивался, на лице девушки тут же начинала цвести улыбка. Но когда Ник отворачивался, улыбка моментально угасала, уступая место злобному взгляду из-под челки.
Ник не видел перемен в ее лице, но понимал, что Карлова (и нужно же было родиться с такой фамилией в пику его!) пребывает не в самом радужном настроении.
Да и сам он был не слишком весел. Недавно переписывался с Олей, просил прощения, что не смог сводить ее на свидание. Хорошо, что у нее был легкий характер, и ангел всегда прощала его.
– Нам точно сюда? – испуганным шепотом спросила Ника, когда они зашли в кабинет управляющего клубом.
– Точно, – ответил Кларский.
Кажется, они пришли не вовремя – хозяин клуба был занят подружкой. И явно не хотел, чтобы его отвлекали. Такое поведение Никите не шибко нравилось. Если уж решил уединиться с девчонкой, можно это делать не в кабинете, или хотя бы закрыться.
– Помешал? Прошу прощения, – сказал Никита без особенного сожаления в голосе, оглядывая внимательными серыми глазами полулежащую на диване брюнетку в розовом платье и близко склонившегося к ней Петра.
Ника за плечом Кларского несмело улыбнулась. Она-то хорошо понимала, что их приход явно помешал присутствующим. Ника сама еще слишком хорошо помнила, как ее обломали с милым Дэном Смерчем. Правда, сейчас об этом вспомнила как-то машинально, нехотя – слишком много всего с ней произошло за последнее время, чтобы вспоминать о неудачной ночи с идеальным парнем.
– Думаю, тебе нет разницы, помешал ли ты мне или нет, – отозвался Петр, но в голосе его не было злости. Молодой хозяин «Алигьери» нехотя оторвался от мигом подобравшейся Лиды и встал, чтобы рукопожатием поприветствовать Ника.
– Как жизнь?
– Сам знаешь – не самым лучшим образом, – скучным тоном отозвался Петр. – Я тебя ждал, но думал, ты будешь позднее. Кто с тобой?
– Это моя девушка, Ника, – равнодушно отозвался Кларский. – Ника, это… мой хороший друг Петр. Он владелец «Алигьери».
– Привет, – приветливо помахала ему рукой Карлова. – У тебя отличный клуб.
– Спасибо, – при виде девушек в Петре всегда просыпалась галантность, и он улыбнулся Нике. – Я…
– Он знает, – расхохотался Ник, перебивая, – он знает, что у него самый лучший и выгодный клуб.
Лида, мельком взглянув на парня и услышав его голос, аж вздрогнула и отвернулась, пряча лицо за волосами. Она узнала Кларского – после трех лет Машкиного поклонения этому типу его невозможно было не узнать! Сколько они за ним следили Машке в угоду! И, не желая, чтобы молодой человек узнал и ее, брюнетка повернулась лицом к спинке дивана, сделав вид, что спит. Хотя она была еще не совсем в себе, но осознавала, что не хочет, чтобы знакомые видели ее в таком ужасном состоянии. Например, тот же Кларский.
А Ник не сильно обращал внимания на девушку на диване. Мало ли с кем веселится этой ночью Петр в своем собственном кабинете?
– Спасибо, Ника, за столь лестный отзыв о моем небольшом заведении, – улыбнулся подруге Никиты Петр. – Не стой, садись, – и он указал ей на одно из шикарных кресел. – Может быть, хочешь выпить? Как-нибудь развлечься?
– Она ничего не хочет, – ответил Никита за девушку. – Да?
Светловолосая послушно кивнула.
– Ты читаешь ее мысли? Девушки всегда чего-то хотят. Иногда мне кажется, что «хочу» – глагол женской сути. Да, Ника, дорогая? – вежливость в Петре зашкаливала.
Ника только кивнула. Ей показалось, что этот черноволосый парень в очках – неплохой человек. В отличие от дяди Укропа – так она мысленно продолжала обзывать Никиту. А самому дяде Укропу вдруг стало слегка злобно – ему показалось, что партнер и «коллега» по нелегальному бизнесу то ли заигрывает с его дурочкой Никой, то ли пытается разозлить его, Никиту. А может просто по привычке пытается казаться хорошим перед незнакомками. Но это все равно бесило. Смог бы он оставаться равнодушным, если бы рядом с ним была не Ника, а Ольга? Нет. И в который уже раз Никита мысленно поблагодарил небо за то, что люди брата ошиблись и привезли к Андрею не Ольгу, а эту наглую девицу. Сама судьба защищает ее.
– Читаю. Она же моя девушка, – выделил оба местоимения интонацией Кларский, положив руку на плечо Ники, усевшейся в кресло. Она едва заметно вздрогнула, но тут же широко улыбнулась. Если бы у Ники была возможность, она ударила бы его по лицу. И била бы до тех пор, пока не увидела кровь.
– Когда вы успели познакомиться? Почему я ничего не знаю о девушке моего хорошего друга? – продолжал Смерчинский тоном вежливого хозяина. Он стоял около своего стола, опершись руками о его край, и с интересом разглядывал гостей. Кажется, влюбленный Никки был для него в новинку.
– Давно, – отозвался Ник. – А знакомить свое сокровище с тобой, парень, – не самая лучшая идея.
– Ну, может быть, – рассудительно отвечал Петр.
Он что-то хотел добавить, но Кларский все с той же улыбочкой, с которой зашел в кабинет, перехватил инициативу:
– Охранник сказал, что ты уединился здесь со своей подругой. Что-то и я не припомню, чтобы ты меня с кем-то знакомил. Непорядок.
– Непорядок, – согласился Петр, проигнорировав слова про подругу. И Лида, которой все больше и больше не хотелось, чтобы Кларский узнал ее, закусила губу. Ей решительно не нравилась эта ситуация. Она не понимала, что произошло с Кларским. Куда делся идеальный студент, по которому сохла Маша? Кто такой Никита на самом деле? Откуда он знаком с этим парнем, оказавшимся хозяином клуба? Какие дела их связывают?
– Непорядок, – повторил Смерчинский. – Я потом вас познакомлю, так и быть. Моя, – он посмотрел на Лиду и хмыкнул, – подруга изволит спать.
– Наверное, ты ее утомил, – губы Никиты растянулись в улыбке. – Давай-ка поговорим о деле. У нас проблемки, и надо бы их обсудить наедине. Сечешь фишку, брат? – голос Никиты казался Лиде властным и чужим – так молодой человек в стенах университета явно не разговаривал. И вообще, дошло вдруг до нее, у Кларского ведь девушка – это Ольга Князева! А тут он сидит с какой-то там Никой! Они что, поссорились, и он так быстро нашел себе новую подружку?
– С ментами? – недовольно спросил Петр. Ника тут же с любопытством на него уставилась.
– Ну, явно не с министерством энергетики и регионального развития, – отозвался Ник серьезным тоном ученика-отличника. – А с кем еще? Эту проблемку нам бы и надо разрулить. И, да, Март просил тебе кое-что передать. Насчет решения проблемки. Сказал, у нас есть крыса, которая сливает всю инфу малышам в форме.
Уши Лиды чуть не превратились в большой вопросительный знак. О чем они говорят?
– Даже так? Ситуация становится все забавнее. Пройдем сюда, тут никто не помешает, и прослушки нет, – хозяин кабинета гостеприимным жестом открыл незаметную дверь, ведущую в соседнее помещение, которое Петр называл в шутку «комнатой для отдыха». Там велись важные переговоры.
– Ника, ты моя гостья, я бы даже сказал, почетная гостья – делай все, что тебе угодно. В твоем распоряжении мой бар, – сказал напоследок Смерчинский.
Парни скрылись за дверью, чтобы поговорить о своей «проблемке» наедине, без лишних ушей. И последнее, что слышали обе девушки, были слова Петра – «о крысе он осведомлен более чем», и ему хочется знать, как Март собирается решать проблему с клубом – «Алигьери» не нужны неприятности с представителями закона.
Ника и Лида остались в комнате вдвоем. В ней было совершенно тихо, хотя за стеклянной стеной бесновался народ, отрывающийся под очередной задорный электронный трек.
Ника так и сидела в кресле, задумчиво осматривая шикарный кабинет и не выпуская из рук телефон. А Лида, чувствуя себя ужасно, села, пытаясь понять, что ей делать. Полет прекратился полностью.
Теперь жутко болели виски, и тяжелая лапа посталкогольного синдрома давила на затылок.
– Привет, – дружелюбно кивнула ей Карлова.
– Привет.
– Я думала, ты спишь. Меня зовут Ника, а тебя?
– Лида. Это твой парень, Никита? – полюбопытствовала тут же темноволосая девушка и поморщилась от боли.
– Э-э-э… да, – отозвалась Карлова, помня, что играет роль подружки Укропа. О том, что Лида знает Ника и его настоящую герлфренд Ольгу Князеву, она и не догадывалась. – Да, точно, мой парень.
– И… давно вы встречаетесь?
– Давно, – уверенно отозвалась Ника. – Три месяца.
Она говорила то, что велел ей говорить Никита. И была довольна собой.
Лида высоко подняла брови. Что случилось с Кларским? Может быть, у него есть брат-близнец? Но довольно-таки ехидный внутренний голос тут же спросил: «Брат-близнец – и тоже Никита? Тогда у них были оригинальные родители. Что ты несешь? Побочные эффекты от той дряни, которой ты наглоталась?»
– Что-то не так? – поинтересовалась Ника, видя замешательство на лице брюнетки.
– Да нет, все так… Просто… неожиданно, что у м-м-м… Никиты есть девушка.
– А, он не хотел, чтобы все знали о наших отношениях, – Карлова решила, что Лида и Ник давно знакомы, раз она подружка черноволосого парня в очках. И если они знакомы, то она, Ника, должна играть и перед ней роль влюбленной.
– Вот как… Ясно.
– Но я его это… очень люблю, – не преминула заметить Карлова.
– Вы отлично смотритесь вместе, – зачем-то сказала Лида.
С одной стороны, Лида стала испытывать смутный страх – такой, какой чувствуют путники, идущие по карте в незнакомой местности, смутно понимая, что карта-то неправильная, но еще не осознавая, что заблудились окончательно. Поэтому девушка, несмотря на плохое самочувствие, хотела сбежать отсюда, как можно скорее. Но с другой стороны, ей стало крайне любопытно – что происходит с Кларским, и в чем он замешан? К тому же хозяин клуба, который вдруг показался ей нереально красивым, странным образом притягивал к себе Лидию, и с ним хотелось еще немного пообщаться. Лида, которая всегда знала, как следует поступить, пребывала в замешательстве.
«Разузнаю про Кларского и сбегу», – приняла она решение сквозь давящую головную боль и подступающую тошноту. Никита стал проявлять повышенное внимание к Машке, и Лида, как преданная подруга, хотела разобраться в ситуации. Не дай бог Бурундукова оставит Смерча ради Никиты! Нет, Денис, конечно, не без греха, но куда лучше, чем этот скользкий тип Кларский.
– А ты девушка Петра? – спросила Ника, которой тишина давила на уши, и хотелось разбить ее словами. – Вы тоже неплохо смотритесь вместе.
Лида неуверенно кивнула и взглянула в сторону двери, за которой скрылись парни.
– Слушай, Ника…
– Что?
– Мне надо знать, о чем они разговаривают, – прошептала Лида.
– Зачем? – не поняла Карлова.
– Надо. Очень надо. Я боюсь… боюсь, что мой м-м-м… парень изменяет мне.
– С Ук… с Никитой? – вытаращилась на Лидию Ника.
– Нет, конечно! Он девушек любит. Понимаешь, Ника, мне надо подслушать, о чем там эти двое говорят, чтобы понять, изменяет он мне или нет, – невнятно выдавила из себя Лида, чувствуя себя выжатой половой тряпкой. Девушке становилось все хуже и хуже. Ее кровеносной системе явно не полюбился вкус абсента. Хотя и выпила она его всего ничего…
– А что ты от меня хочешь? – устало спросила Ника.
– Ты могла бы не выдавать меня? Вдруг они там обсуждают, что поедут в сауну с девочками? Или в массажный салон к ним же… Мой парень с Никитой любит в такие места ездить, – сочиняла на ходу Лида. В ее лице было столько муки, что Карлова даже пожалела дурочку – сама знала, как это тяжело, когда любимый изменяет. Ника просто не знала, что Лиде нехорошо после алкоголя.
– Ну, подслушай. Так и быть, не скажу никому. Знаешь, я к тебе даже присоединюсь. Вдруг и мой Никита тоже в какую-нибудь сауну захочет поехать, – вдруг решила Ника, подумав, что ей следует как можно больше знать о враге, запугивающем ее. К тому же она заметила, что дверь в комнату, куда удалились молодые люди, прикрыта не совсем плотно. Видимо, Петр и Ник не боялись, что девчонки вздумают подслушать их «деловой» разговор.
И они решились: одна – по глупости, вторая – из-за чувства долга. Девушки тихонько подошли к двери – голоса молодых людей были не слишком громкими, но разобрать слова было вполне возможно – даже не пришлось сильнее приоткрывать дверь.
Чем больше Лида узнавала о Петре и Нике, тем меньше чувствовала в сердце застрявшую вилку. Она как-то резко забыла о Евгении и о том, как он поступил, даже перестала изнывать от желания узнать, что сделала с ним охрана Петра, и почему у хозяина клуба были сбиты костяшки. Лида забыла, что сдуру назвала Петра хорошим и красивым, хотя сделала это искренне. Забыла о том, зачем вообще решила подслушать разговор. Даже о собственных боли и тошноте не помнила!
Ника, которая и так подозревала Никиту в чем-то подобном, была шокирована меньше, хотя неприятный осадок оставался и в ее хрупкой и вообще-то творческой душе.
Девушки не вникли во все тонкости разговора двух парней, но поняли, что они связаны с распространением наркотиков в клубе – Петр, так сказать, был «официальным дистрибьютором» Пристанской группировки, которая в свою очередь «заведовала» не только банальными таблетками и порошком, но и «поставляла» особенные ингредиенты для запрещенных коктейлей – синтетических наркотиков, продаваемых под видом алкогольных энергетиков проверенным людям. Петр «заведовал» продажей последнего в «Алигьери», получая нехилую выручку.
Ник отрывисто говорил о том, что менты прознали о новом виде наркотиков и даже умудрились взять тех, кто распространял их в крутом загородном клубе «Венера». Он даже поржал слегка над тем, что ему самому повезло, что не взяли и его – Никита по просьбе брата как раз посещал «Венеру» перед тем, как ее накрыли, и его очень удачно увез оттуда «один знакомый клоун». Кларскому пока было невдомек, что Петр и Дэн – кузены.
Они говорили что-то и про азартные подпольные игры – не только про банальную рулетку, но и про закрытые бои без правил. Парни, не стесняясь в выражениях, обсуждали многие вещи – Петр был уверен, что его кабинет никем не прослушивается – его постоянно проверяли на предмет «жучков» хорошие специалисты. Он не думал, что его банально могут подслушать. У славного представителя семьи Смерчинских случился неплохой промах. Впрочем, Петр мог бы и не переживать по этому поводу, ведь, к примеру, из-за пренебрежения к мелочам когда-то давно был посажен за решетку и знаменитый Аль Капоне, кучу лет успешно скрывающийся от властей и попавшийся за какую-то там неуплату налогов.
– Давай забудем то, что они обсуждали, – прошептала Ника, на цыпочках отходя от приоткрытой двери. Лицо ее было бледное и порядком напуганное.
Лида только молча кивнула и вернулась на диван. Она и подумать не могла, что услышит нечто… подобное. Она тоже была порядком испугана.
– Он не поедет в сауну, – не своим голосом произнесла Лида. – Я ошиблась.
– Ага, – поддакнула ей Карлова. – И Никита тоже не поедет… да.
– Ну вот, а я боялась, что он мне изменяет.
– Зря боялась, подруга, – облизнула Ника пересохшие губы. Они обе делали вид, что все хорошо.
– Они просто обсуждают свои… дела. Слушай, – скривилась вдруг Лида, – мне что-то после одного коктейля плохо совсем… Я выйду на пару минут, ладно?
Ника посмотрела на совсем белую девушку, у которой были совершенно больные глаза, и кивнула.
– Может, ты со мной? – предложила вдруг брюнетка, держась обеими руками за виски. Девчонка вновь напомнила ей Машку, и ей стало жаль Нику. Кларский ее обманывает. Встречается и с ней, и с Князевой, еще и от Маши чего-то хочет.
– Не могу, – закусила губу ее светловолосая подруга по несчастью. – Никита сказал здесь сидеть… Его ждать.
«К тому же, если я уйду сейчас, то я не смогу заставить себя вернуться, – добавила про себя Ника, – и тогда гребаный Укроп точно поймет, что я подслушала их разговор. Это тебе хорошо, ты ведь наверняка знала, чем твой очкарик занимается… А я вообще заложница ситуации».
– Ну, как хочешь. Если спросят – я в туалете.
Лида с трудом улыбнулась Нике и, еще раз сказав, что скоро вернется, выскользнула из кабинета. Она прошла мимо охранников, и те даже не взглянули в ее сторону. Только проводили ленивым взглядом.
Девушка облегченно выдохнула.
Слава богу, они ее не схватили и не помчались следом с криками: «Вернись!». Она смогла уйти. И теперь ей нужно как можно скорее покинуть клуб, пока в кабинет не вернулся Петр. Как же ей повезло, что Кларский ее не узнал! Господи, во что она вляпалась?..
Голова ужасно болела, и во всем теле была странная слабость, но у Лиды словно открылось второе дыхание. Она быстро спустилась по лестнице, вновь оказавшись в звуковом море электронной танцевальной музыки. И стала пробираться к выходу. Несколько страшных минут – и девушка оказалась на улице, тяжело дыша. Неподалеку от клуба стояло несколько такси, и Лида села в одно из них. Только в машине, открыв окно, из которого ее по щекам бил свежий ветер, она более менее пришла в себя. А ночью ей снился Петр.
Ника проводила Лиду взглядом и слабо улыбнулась ей вслед – почему-то точно знала, что та не вернется обратно. С трудом сдержав порыв броситься за Лидой, Ника встала с кресла и еще раз окинула дорого обставленный кабинет обреченным взглядом, а потом прилипла к прозрачной стене, наблюдая за танцполом и веселым диджеем. Ей не хотелось вниз, как раньше, ей хотелось домой, к маме, которая вместе с папой сейчас все еще находилась на даче. Об этом родители сообщили ей по телефону, когда она и проклятый Укроп, который, как вдруг выяснилось, оказался местным нарокбароном (вашу мать, не просто гопником – реальным пацаном, а бандитом, настоящим бандитом!), заехали к ней домой.
Девушка прикрыла глаза, вспоминая последние события.
Вторая часть их общих злоключений началась с того момента, когда они с дядей Укропом, который нагло обнимал ее за плечи, покинули владения Андрея. Только после того, как Ника и Ник вышли из его особняка, девушка вздохнула с облегчением. В этом месте, месте со множеством мутных личностей с явным криминальным прошлым, криминальным настоящим и еще более криминальным будущем, ей было не по себе. А Андрей… хоть он и был милым и тактичным, но страх перед ним не пропадал. Особенно после того, как Кларский заставил ее притворяться перед Мартом его девушкой. И еще этот поцелуй…
Ника, вспомнив его, передернула плечами. Этот поцелуй не должен был понравиться ей.
Никита опустил ее руку только после того, как они оказались рядом с большим гаражом, где были припаркованы несколько дорогих авто, и, ни слова не говоря, кивнул ей на ту самую серебряную «Мицубиси» с тонированными стеклами, в которой Ника приехала в охраняемый поселок. Он сел за руль, а Карлова вновь оказалась на заднем сиденье, на том же месте, где и ехала прежде. Кларский-младший, увидев это, тут же велел ей сесть вперед, рядом с ним.
– Это твоя машина? – спросила Ника, садясь рядом и пристегиваясь. На парня она старалась не смотреть.
– Моя. Кто брал мою тачку? Откуда здесь мусор? Вот уроды, – взбешенным голосом произнес он, оглянувшись и увидев на заднем сиденье черный мусорный пакет – именно его и хотела выкинуть Ника, перед тем как ее самым возмутительным образом похитили.
Признаваться, что это, вообще-то, ее мусор, девушка не стала, только нервно и очень тихо засмеялась, когда увидела, как Ник вновь встает, берет пакет и, не слишком красиво выражаясь, тащит его куда-то, чтобы выбросить.
«Правильно, убирайся за мной, раб», – сказала она про себя.
Ник вернулся, злой и явно с кем-то поругавшийся, резко повернул ключ зажигания, завел автомобиль, и вскоре они уже ехали по направлению в город. Парень что-то долгое время обдумывал, а потом заявил Нике:
– Эй, слушай меня.
– Я не эй, – по привычке возмутилась девушка.
– Какая разница. Слушай и не перебивай, иначе я высажу тебя в этом лесочке, – и он кивнул на зеленые густые насаждения, видневшиеся на холмах вдалеке. – Как мы и договорились, я плачу тебе деньги за то, чтобы ты исполняла роль моей девушки. Ты будешь делать это ровно столько, сколько мне понадобится. Твоя цель – убедить людей, а самое главное, моего брата в том, что мы – пара. Запоминай, Ника, мы общаемся с тобой два месяца. Очень друг друга любим. Раньше я не хотел знакомить тебя со своими приятелями, потому что я… скажем, ревную тебя. Не веди себя слишком развязно, не смейся много, не смей кокетничать и строить глазки и делай все, что я тебе скажу.
– Я и так никому не строю глазки.
– Особенно ты не строила их Дэну, – вспомнилось наблюдательному Нику, как эта овечка смотрела на Смерчинского в машине. – Хлопала длинными ресницами, мило улыбалась, ловила каждое его слово.
И почему вокруг таких недоумков всегда вьются стаи девиц? Смерч – парень толковый, но ему не помешало бы врезать только из-за Димки.
– Он – хороший, – сказала упрямо светловолосая девушка.
– А я плохой? – хрипло рассмеялся Никита. – Не отвечай, я знаю, что да. Короче, принцесска, ты поняла свою задачу? Веди себя прилично. Будь рядом со мной. И смотри на меня так, как ты смотрела на Смерчинского в тот день. Поняла? Сегодня тебя увидят важные люди. Деньги, половину, я отдам завтра. Вторую половину – когда мы закончим. Ясно?
– Ясно. Но мне непонятно другое – зачем тебе все это? – прямо спросила девушка. – Почему твой брат подумал, что я твоя невеста?
– Принял за другую. Ошибся. Но Андрей не признает ошибок. Короче, хватит вопросов. Ты будешь…
– Но я должна знать, что происходит! – воскликнула Ника нервно.
– Я же сказал, чтобы ты меня не перебивала, – раздраженно сказал Кларский. – Почему ты такая тупая?
«Почему ты такой козел? Сдохни».
– Не повышай голос, не беси меня, принцесска. Сейчас мы съездим в пару мест. После отправимся в ночной клуб. Там я должен встретиться с одним важным человеком. Все усекла?
– Все. А… в клуб мне идти в этом? – ткнула пальцем в спортивную куртку девушка.
– А что, проблемы?
– Если ты хочешь, чтобы все вокруг считали, что твоя девушка – убожество, то проблем нет.
– В смысле?
– Для клуба мне нужно переодеться.
Ника громко, театрально вздохнула, поражаясь тупости Укропа.
– Чертовы бабские штучки! И что мне делать? Ехать и покупать тебе одежку, куколка?
– У меня своя есть, дома, – отчеканила в ответ Ника. – Завези меня домой, и я переоденусь.
«И я позвоню в полицию. Или расскажу все родителям. Найду способ отделаться от тебя!»
Ник нехотя согласился и довез ее до дома. Адрес он помнил до сих пор.
– Я быстро, – сказала ему девушка, спешно выпадая из машины. Вид родного двора почему-то придал ей уверенности в том, что все закончится хорошо – как дурной сон, и дядя Укроп, быть может, скажет, что все это была шутка, и уедет восвояси ко своей ненормальной Ольге.
– Естественно, быстро. Я это проконтролирую, – вылез из «Мицубиси» и Кларский.
– А у меня дома родители, – растерялась Ника, не ожидавшая, что он попрется за ней. И как ей теперь спасаться?
– Не страшно, – ничуть не смутился молодой человек. – Я же твой парень. Заодно и познакомишь. Мы ведь играем так, чтобы нам верили все. Идем, – с этими словами он так пристально посмотрел в лицо опешившей и разозленной Нике, что она внутренне сжалась, готовясь к чему-то плохому. Но Никита ничего не сделал, а первым пошел к подъезду. Уже там он глумливо, в манере своего старшего брата, пошутил: «Актерам всегда тяжело, крошка». Услышав его слова, Ника споткнулась и едва не упала – руки Ника вовремя подхватили ее и не дали пересчитать носом ступеньки.
В лифте Ника с отвращением косилась на Кларского – эта сволочь обнаглела до такой степени, что потащилась в ее квартиру! Ее родители обязательно что-нибудь сделают. Быть подружкой какого-то придурка с бандитскими наклонностями Карловой совершенно не хотелось.
Однако ее ждало разочарование – родителей дома не оказалось. Они еще не вернулись со своей дачи. Они несколько раз звонили ей и писали сообщения, явно обеспокоенные тем, что не могут связаться с дочкой. Ника перезвонила родителям, чтобы узнать, где они, и отец стал читать нудную лекцию о том, что не стоит заставлять их с матерью нервничать. Потом он сообщил, что у них сломалась машина, и в городе они будут только завтра.
– Как?! – выдохнула от неожиданности Ника.
Никита, слышавший ее разговор с предками, едва заметно улыбнулся – он стоял совсем рядом, а связь была довольно громкой. Казалось, он понимал, что испытывает его «девушка». Она наверняка хотела нажаловаться на него родителям, а их не оказалось дома. Какая беда.
– Вот так, – тоскливо отозвался папа Ники. – Приедем только завтра, на электричке. А машину привезут на эвакуаторе. Так что ты, доченька, до завтра опять остаешься одна. Не грусти уж без нас.
– Ну-у-у… Постараюсь, папа.
– Не переживай ты так, Николетта, – неправильно понял ее грустный голос отец.
– Да я и не переживаю…
– Мама тут спрашивает, есть ли у тебя покушать. Ты хорошо питаешься? Горяченькое ешь? – забеспокоился заботливый Карлов старший. Ника топнула ножкой. Ее родители были иногда чересчур заботливыми.
– Все есть, и все я ем, – буркнула Ника.
Кларский хмыкнул. Как заботятся о стервочке ее родители, прямо загляденье.
– Точно?
– Точно.
– Смотри, не сиди голодом. Тебе нужно беречь желудок, – строго сказал отец. – Тут еще мать спрашивает, хорошо ли ты запираешь квартиру на ночь? Помни, в нашем районе повышенный уровень криминала. Эти наркоманы совсем уже обнаглели, того и гляди у тебя из собственной квартиры что-нибудь ссохатят! – и он принялся рассказывать дочери историю из жизни его приятеля Петрова, к которому любители легкой наживы умудрились забраться на третий этаж едва ли не по стене. А потом надавал кучу советов о том, как в случае чего защититься от местных хулиганов.
Кларский слышал и это. И улыбался, как довольная куропатка.
– И не пересчитывай мелочь на улице, эти придурки могут выхватить ее, слышишь, Николетта?
– Ага…
– Перед тем как открыть дверь, обязательно спроси, кто это. А если они представятся полицейскими…
Несчастная Ника скосила голубые глаза на Никиту. Тот стоял напротив нее, скрестив руки на груди, продолжал слушать и одновременно рассматривал картины-пейзажи на стене за спиной девушки. Картин было много по всему ее дому – больших, в тяжелых рамах, с изображением бескрайних полей, неба, лесов, рощ, воды.
Кларский смотрел на эти пейзажи, и ему вспомнился вдруг один разговор с Ольгой, которая неплохо разбиралась в живописи. Нику вообще нравилось разговаривать с ней, поскольку он считал ее достаточно умной, умеющей критически мыслить и интеллигентной. Ему нравилось даже просто слушать ее.
В тот день, когда они впервые поцеловались на мосту, он тоже слушал ее. Оля рассказывала о выставке современного искусства, на которой недавно побывала. А потом перешла и на современных мастеров живописи. Кто еще из его знакомых мог говорить на такие темы? Только она. Но даже если бы Ольга болтала глупости, он бы все равно слушал ее – только ради тихого умиротворяющего голоса. Иногда, правда, девушка замолкала и нервно начинала смотреть по сторонам, но Никита всегда принимал это за смущение. Скромные девушки всегда ему нравились.
– Я люблю живопись, Никит. Странно, да? Картины меня успокаивают, даже подбадривают. Они как молчаливые собеседники – ничего не говорят, но при этом могут рассказать множество интересных вещей.
– О чем рассказать? – не понял парень. Все его внимание занимали ее легкие блестящие волосы.
– Обо всем. В первую очередь – о художнике.
– А ты сама рисуешь?
– К сожалению, нет. Я могу только оценивать картины, но не создавать их. Я совсем не художник… Эстет.
Тогда он засмеялся и подумал, что хорошо бы было поцеловать эту малышку, желательно внезапно, и потом его желание осуществилось – только Ольга сама поцеловала его, в тот момент, когда он готов уже был убить этих ублюдков, смевших приставать к нему на мосту и назвать Никки. Как уже было сказано, так парня называли только брат и «его команда». И отец – он первым придумал это дурацкое прозвище.
А эта больная Ника назвала его еще похлеще – Укропом. Как ей только в голову это пришло? Истеричка. И голос у нее визгливый. Раздражает.
– Да, папа, – не подозревая о мыслях парня, говорила Ника. – Я поняла, папа. Хорошо, папа. До завтра.
– Закончила, Николетта? – хмуро посмотрел на нее Никита. – Папочка заботится о тебе?
– Заботится.
– А обо мне не заботился.
– Почему? – на самом деле девушке было безразлично, почему.
– Он, знаешь ли, в тюрьме сидел, – с удовольствием объяснил ей Ник.
«Да и брат твой уголовник… И тебе недалеко до зоны, сволочь», – недовольно посмотрела на него снизу вверх Ника. Но лишь спросила:
– А мама?
Парень смерил Нику тяжелым взглядом. Темы, в которых речь шла о родственных связях, могли довести его до бешенства, поэтому он старался и не думать об этом.
– Не упоминай ее при мне, – только и сказал он.
– Маму?
– Я же сказал тебе закрыть свой чудесный ротик! – рявкнул на Нику Кларский. А потом вдруг, усмехнувшись, добавил: – Тебе ведь интересно, почему? Вам всем интересно. Раз интересно – слушай. Мать бросила меня и свалила с каким-то мужиком. Отец через пару лет попал к ментам, сел по двести десятой. Знаешь, что это за статьи? – все с той же злой усмешкой глянул на девушку Ник и убрал волосы с ее лица. – Организация преступного сообщества. Вокруг все кудахтали – отец умел казаться окружающим приличным человеком, а тут – своя ОПГ. Никто даже не думал, что он замешан в таких веселых делишках. Его считали едва ли не интеллигентом. Соседи – старикан и старуха были понятыми при его задержании – всем в округе разнесли чудную весть, что Кирилл Кузнецов – отпетый бандит и рэкетир.
– А что стало с тобой? – спросила Ника, вдруг подумав, что Никиту, наверное, отправили в приют.
– Я остался с дедом и бабушкой. Стал сыном преступника, – его тонкие губы растянулись в ухмылке. – Я был мелким, и дети не слишком хотели со мной общаться. Вернее, их родители этого не хотели. Сын вора – тоже вор, сын убийцы – тоже убийца, правда? И плевать, что ему десять лет, он ведь такой же, как отец. Но знаешь, а ведь у нас с ним даже фамилии разные. Я взял фамилию деда, у которого я остался. Сначала мы были втроем – он, бабушка и я. Потом к нам переехал Андрей. Он жил с матерью, и она заботилась о нем, пока не умерла. Хорошая была женщина, только болела часто. И их квартира – единственная, в которой я видел тогда картины, – зачем-то добавил Никита, рассматривая полотно, с изображением лиственного леса и высоких гор, над которыми вились жемчужные облака. – Когда ее не стало, дед забрал Андрея к нам. Отец откинулся с зоны первый раз и захотел взять нас к себе, но я не пошел. Андрей тоже не хотел, но отец избил его и забрал. И дед ничего сделать не смог. А потом он снова сел – уже по сто пятой. И не вышел, – Никита перевел взгляд на молчавшую Нику, которую потрясли его откровения. – И это я тебе говорю не потому, что мне хочется пожаловаться, а потому, что ты должна знать мою биографию. Ясно, детка-конфетка?
– Ясно…
– Собирайся в темпе и поедем.
– Да, хорошо, сейчас. – Ника направилась в свою комнату, со смесью страха, ненависти и нагрянувшей жалости взглянув на парня. А он аккуратно изъял у нее телефон.
– Не вздумай меня надуть. Наш договор уже в силе. Завтра будут деньги, – сказал Кларский ей. – Даю тебе десять минут.
– Как все бесит, – пробурчала Карлова.
Ник сделал вид, что не слышит. Девушка скрылась в спальне, плотно заперев дверь. А Никита продолжал ходить по квартире с задумчивым видом разглядывая картины. Их было немало, и они казались ему красивыми, наполненными воздухом и светом. Утреннее поле с розовым небом и всполохами меди. Берег летней реки, берега которой утопают в молодой зелени. Холмы и полуденное солнце. Неспешно прогуливающиеся барышни в старинных нарядах и с зонтиками в руках. Окно, из которого видно утреннее голубое небо и высокие дома, в окнах на последних этажах которых яркими золотыми пятнами рассыпается рассвет.
Наполненные гармонией нежные картины в изящных рамах.
В его доме никогда не было картин. И не будет.
Около двери, ведущей в комнату Ники, Никита остановился и вдруг неожиданно улыбнулся, и в его голове появились мысли, которые в присутствии Ольги он старательно подавлял.
Ник задумчиво провел указательным пальцем по подбородку, почему-то думая о том, какой окажется Ника без одежды. В этой уютной квартире с хорошим ремонтом они были только вдвоем, а он намного сильнее этой невыносимой девчонки. И если захочет что-то ей сделать, то сделает. Сейчас за этой стеной Ника наверняка натягивает на себя какое-нибудь коротенькое платье, обнажающее плечи и ножки. Или подкрашивает малиновые капризные губы. Она все-таки ничего… Никита никак не мог забыть поцелуй с ней.
Он устало потер глаза, заставляя себя не думать о всяких глупостях.
– Быстрее! – крикнул он.
– Сейчас! – отозвалась из-за двери Ника.
– Минута, или я войду. Выламывать двери я умею, – сказал парень просто из вредности. – Засекаю время.
Кажется, в ответ она сказала ему что-то нецензурное.
Ровно через сорок секунд из комнаты вылетела юная хозяйка квартиры в обтягивающих новеньких голубых джинсах и яркой, насыщенной теплыми оттенками, многоцветной тунике из легкого полупрозрачного материала. В одной руке у Ники была косметичка, в другой – утюжок для распрямления волос. Выглядела она нарядно, но открытых плеч и ног не демонстрировала.
– Я почти все, – косясь на Никиту, как озлобленная гиена, прошипела девушка, – подожди немного! Мне нужно прическу подправить. Ну, пожалуйста, – добавила она, видя, как он качает головой. И Никита дал ей еще три минуты.
– Три минуты. У тебя дома много картин, – вдруг сказал он, наблюдая за тем, как девушка торопливо распрямляет волосы – прядь за прядью. И охота волосы портить? – Для чего они вам нужны?
– Чтобы ты пришел и стал задавать глупые вопросы, – фыркнула Ника, кляня себя на чем свет стоит, за то, что решила хорошо выглядеть для своего «парня». Дядя Укроп раздражал все сильнее.
– Вежливее отвечай, – Никита крепко сжал пальцы на ее локте.
– Для красоты, – выдавила Ника, чуть не уронив ему на ногу утюжок. – Отпусти меня.
– Больно?
– Да.
Он ослабил хватку.
– Будешь со мной невежлива, станет больнее, – пообещал Никита. – Картины – это хорошо. Это ведь не просто распечатка, а настоящие картины, верно? Надо бы тоже взять парочку. Где ты их покупаешь?
– Нигде.
– Я не понял, ты мне опять хамишь?
«Чтоб тебя перекосило, мудак!» – злобно подумала Ника.
– Я не хамлю тебе. Я тебе отвечаю – нигде их не покупаю. Я их рисую, – ответила сквозь зубы Ника.
– Ты – и рисуешь? – явно не поверил ей Никита, но отпустил локоть. Такие, как она, не могут рисовать так красиво.
– Пишу, – поправила его Ника, стоя перед зеркалом и подводя губы персиковым блеском.
– Забавное открытие. А ты не так безнадежна, как кажешься, – отозвался Кларский. – Откуда ты умеешь… писать?
– Я занимаюсь этим с детства. Закончила художку, – пожала она плечами.
– Моя подруга учится на факультете искусствоведения и многое знает об искусстве. Разбирается в художниках и в направлениях. Обожает живопись и может говорить о ней часами. Ты можешь так?
– Нет, – исподлобья глянула на него Карлова. Конечно, она довольно много знала о мире живописи, но, честно говоря, была больше практиком, чем теоретиком. И рисовала исключительно из-за того, что ей безумно нравилось это занятие. А родителям нравились ее работы, и они с удовольствием вешали их в прихожей и гостиной.
– Тогда почему ты умеешь рисовать, а она нет? – спросил Никита.
– Ты такой странный! – нервно рассмеялась Ника. – Мне-то откуда знать, что там с твоей подругой? Не знаю, как она, а я просто люблю рисовать. Поэтому рисую, а не изучаю теорию. Это мое хобби, моя отдушина. Откровенность за откровенность. Я всегда мечтала быть художницей и хотела поступить в художественный институт. Но в выпускном классе поменяла свое решение. Все вокруг говорили, что художник – это не профессия, и у меня никогда не будет ни денег, ни нормальной работы. Я не чувствовала в себе достаточного таланта и уверенности, и решила поступать на экономический факультет. Весь одиннадцатый класс – сплошные репетиторы. И я поступила, – хмыкнула она.
– И как, жалеешь? – спросил Никита. Картины у этой девчонки получались, и правда, красивыми.
– Может быть. Но что теперь поделать? – Ника в последний раз мазнула блеском по губам.
– Мне не нравится. Сотри это, – заявил вдруг внимательно наблюдающий за Никой парень. Естественный цвет ее губ – малиновый – нравился ему куда больше.
– Блеск? Не буду, – отрезала девушка.
– Мне сделать это самому? Не забывай, ты играешь мою девушку, – напомнил Ник. – А я плачу тебе за это деньги.
– Может, тебя еще боссом называть? – огрызнулась Ника, направляясь к входной двери. Парень промолчал. Ладно, черт с ней, с ее помадой. Пусть думает, что выиграла это маленькое сражение. Март говорил, что иногда полезно дать людям ощущение свободы – они тупеют от этого.
Никита последний раз оглянулся на картины, и они покинули уютную квартиру Карловых.
Вниз парень и девушка спускались по лестнице. Никита увидел окно, из которого Карлова совсем недавно показывала средний палец, и вдруг остановился – девушка едва не врезалась в него. Он повернулся к Нике, схватил ее за запястье и притянул к себе, заставив девушку испуганно вскрикнуть.
– Ты ведь из этого окна кричала мне всякую чушь? – припомнил Никита события прошлой недели. – Мне это очень не понравилось. Здесь всего лишь два этажа, – она посмотрела на него расширенными глазами, – но если я выброшу тебя отсюда, тебе будет чуть-чуть больно.
Ника крепче стиснула зубы. Сначала ей показалось, что Никита снова хочет поцеловать ее – как дома у брата. А он вновь стал ей угрожать.
– Ты болен? – прошептала она. – Почему ты все время лезешь ко мне?
– Терпеть не могу распущенных дешевок, которые готовы лечь под любого, кто их поманит, – процедил сквозь зубы Никита. – Тебе не кажется, что хорошая девочка не должна быть такой?
– К… какой?
– Такой, как ты, – спокойно проговорил Кларский.
– А я не хорошая девочка! Отстань от меня! – взвизгнула Карлова.
– Иди и не ори, – подтолкнул ее вперед Никита. – Слушайся меня и старайся быть хорошей девочкой в глазах других. Усекла?
Никита и сам не понимал, почему она так его раздражает. И чувствовал себя странно.
Они молча направились к машине. По дороге Ника заметила вдруг, что на нее удивленно смотрят стоящие неподалеку парни и девушки из общей компании. Похоже, они решили, что Кларский – ее новый парень, и, кажется, хотели подойти к ней, поздороваться, а заодно разузнать о Никите. Однако Ника совершенно не хотела знакомить их с Укропом. А потому быстро села в машину, громко хлопнув дверью. Никита терпеть не мог, когда так делают, и его желание придушить Карлову только усилилось. Он недружелюбно взглянул на ее друзей и тоже сел в машину.
Ник посмотрел на сидящую с воистину каменным лицом девушку и на пару секунд подумал вдруг, что поступает как-то не совсем благородно. Принцесска вроде и не сделала ему ничего плохого. Нужно быть к ней более терпимым. Девочка просто помогает ему за деньги, не более. А он делает все это лишь ради Ольги. Ник улыбнулся, глядя на дорогу. Ника заметила это и чуть не закашлялась – с чего бы этому опрокинутому маньяку улыбаться? Совсем рехнулся?
За вечер они съездили в несколько странных мест, а потом оказались в плохо освещенном прокуренном баре, который находился в подвале старого дома. Там громко гремела музыка, воздух был пропитан сигаретным дымом, а народ был пьян и весел.
Никита целеустремленным шагом направился к какой-то лестнице, оставив свою спутницу одну ровно на минуту. Ему нужно было встретиться с кем-то по просьбе брата и что-то у него забрать (если бы Ника знала что, она бы точно испарилась – в прямом смысле этого слова). Едва только Кларский ушел, как к Нике тут же подкатил какой-то высоченный худой тип с блестящими глазами и развязными манерами.
– Приветики. Какая сладкая девочка – и совсем одна. Пойдем со мной, развлеку, – без всякого стеснения он положил руку ей на спину и провел ладонью вдоль позвоночника. Тон неприятного незнакомца был многообещающим. Ника тотчас отшатнулась в сторону.
– Эй! Убери руки! – возмутилась девушка. – Никуда я не пойду.
– Какая ты сердитая, – усмехнулся он. – Идем, говорю.
– Отстань.
– Тебе понравится, – заверили ее.
«Почему меня всегда домогаются кретины и наркоманы?», – в отчаянье подумала она.
– Нет, не думаю.
– Почему это? – теперь незнакомец хотел коснуться ее волос, но Карлова вовремя сделала шаг назад.
– Заточка у тебя противная, – ляпнула девушка, имея в виду скуластое лицо парня. – И сам ты не айс.
Блестящие глаза сощурились. И агрессии в них тут же заметно добавилось. Нике показалось, что неприятный незнакомец хочет схватить ее за волосы.
– Че ты там сказала? Вот крыса! Да ты знаешь, кому хамишь? А ну, иди сюда…
Ничего больше он сказать не успел – вовремя подоспел Кларский и загородил Нику собой. Немигающим взглядом он уставился на скуластого парня с плохими манерами, и тот сделал шаг назад. Ника схватила Никиту за руку, и только потом, когда его пальцы легонько сжали ее ладонь, словно успокаивая, она поняла, что конкретно сглупила. Но руку не вырвала, зная, что Кларский – ее спасение. Он защитит ее несмотря ни на что.
– Она со мной, – с затаенной угрозой сказал Никита. И тот, кто еще десять секунд назад угрожал Нике, опустил взгляд. И сказал заплетающимся языком:
– Никки, друг, я ж не знал, что это твоя девчонка! Никки, в натуре, прости, я не прогнал фишку. Сегодня дурь позорная, вообще вырубает мосх. Прости, слышь? – парень от переизбытка эмоций замахал худыми руками со вздувшимися венами.
– Проваливай, – раздраженно велел ему Никита.
– Все-все-все, ухожу! Никки! Твоя девчонка – это святое! – заверил он Кларского и исчез.
Ника облегченно вздохнула.
– Не тронул? – спросил Никита. Девушка отрицательно помотала головой.
– Тебя одну оставить даже на минуту нельзя. Не можешь никак прекратить строить глазки мужикам? – грубоватым голосом спросил Никита и, наконец, отпустил ее ладонь. Правда, подумав, велел взять его под руку – чтобы все вокруг поняли, что она – его подруга. Ника послушалась и, вместо того, чтобы мысленно ругаться, подумала почему-то, что у Кларского сильные руки, правда, не демонстративно накачанные, а вполне обычные, довольно ухоженные, с выступающими сухожилиями. Но пугающе сильные.
Они молча вышли на темную улицу, над которой висела едва различимая в дымке луна. И с явным облегчением вдохнули прохладный воздух – они оба не любили сигаретный дым. Затем они сели в машину и съездили домой к какому-то человеку, которому Ник отдал то, что взял в баре. После этого они направились в противоположный спальный район и остановились во дворе пятиэтажного крепкого дома с огромным пустым двором. Они ждали какого-то человека. Свет в салоне Кларский предупредительно погасил. Ника пялилась в телефон, лениво перебрасываясь сообщениями с подружками, которым хотелось узнать, с кем она сегодня была. И изредка поглядывала на молчаливого Никиту. Конечно, он ее пугал и раздражал одновременно, но Ника не могла не отметить его благородный профиль – черты лица у него были правильными. Заметив, что Ника на него пялится, Кларский резко повернулся к ней, а девушка тотчас уставилась в телефон.
Время приближалось к полуночи. Ника занервничала – в клуб Никита пока не собирался. Она что, с ним будет всю ночь разъезжать? Сопровождать, как покорная раба своего господина?
– Чего мы ждем? – спросила она, глядя на пустую детскую площадку.
– С моря погоды. А вот и наша погода, – неожиданно кивнул в сторону светловолосый парень и довольно улыбнулся.
К подъезду, напротив которого они остановились, подъехал черно-красный мотоцикл, на котором сидели двое – парень и девушка. Ника с умилением вздохнула. Она тоже бы хотела покататься на байке со своим парнем – это ведь так романтично!
– Так я и знал, что она с ним, – сам себе сказал Ник, внимательно наблюдая за этими двумя и бездумно проводя рукой по панели приборов. – Эх, девочка, я же звонил тебе, звал погулять, почему ты меня проигнорировала?
Ника с изумлением глянула на Укропа. Это еще что за заявление? Может быть, это его Ольга? Неужели она ему с кем-то изменяет? Ника перевела взгляд на парочку – а в том, что это парочка, сомнений не было. Они хорошо смотрелись вместе – высокий, смутно знакомый брюнет с широким разворотом плеч и светловолосая девушка с фигурой, как у самой Ники. Карлова вдруг вспомнила свой разговор с Ольгой по телефону. Тогда ведь она была не одна – с ней был какой-то парень. И именно с ним разговаривала Ника. Неужели Олечка изменяет Укропу? Девушка хихикнула про себя, глядя на сосредоточенное лицо Ника. Бедняжка. Он так хочет защитить свою Олечку, а она наставляет ему рога с красавчиком. И почему этот брюнет кажется таким знакомым?..
– Сейчас он смоется, она подойдет к подъезду, я догоню ее и поговорю кое о чем. А ты будешь сидеть в тачке. И не смей отсвечивать. Уйдешь – найду и отвезу в тот самый лесок, на прокорм волкам, – быстро проговорил Никита, готовый в любую секунду открыть дверь машины. – Все ясно?
– Все.
«А еще мне ясно то, что ты – тупой и неудачник, раз тебе девушка изменяет», – злобно подумала Ника. Говорить эти слова вслух она не решалась. Что ждать от Кларского – неизвестно. Он же псих.
Однако план Ника не сработал – и он неприлично выругался. Парень на байке не уехал, а пошел провожать свою девушку прямо до квартиры. При этом он вдруг оглянулся, и Нике показалось, будто брюнет видит их сквозь темные стекла. И где же она его видела, где?..
– Зачем тебе это нужно? – спросила она с недоумением Никиту. – Ну, следить?
– Умерь любопытство.
И девушка вдруг поняла, кто это там, в темноте! Дэн! Смерч! Денис Смерчинский! Тот милашка из клуба, в которого она мимолетом почти что влюбилась за пару часов общения и который едва не свел ее с ума своими поцелуями!
– Я его знаю! – прищурившись, выпалила Ника.
Что он тут делает? И почему Кларский за ними следит? Неужели и правда Денис с Ольгой встречаются за спиной у глупого-преглупого Укропика? Но они ведь вроде как с Дэном приятели! Или… нет?
Про Дэна Никита отказался разговаривать и даже велел девушке заткнуться. Вся чисто женская жалость к нему и пара-другая теплых чувств, которые зародились в ее душе после поцелуя, мигом испарились.
А еще Никита бросил как бы между делом, что он следит не за Смерчем, а за его подружкой.
– Это твоя девушка, что ли? – не смогла промолчать Ника. Не потому, что была такой любопытной, а потому, что хотела досадить своему мучителю. Серые глаза одарили ее весьма нелюбезным взглядом.
– Если бы это была моя девушка, он бы уже не ходил, а лежал. Он все время с ней, следит за ней? – уже не обращаясь к Нике, прошипел Кларский.
«И правильно, что следит, – вновь с нежностью вспомнила Дениса Ника. – Охраняет от таких, как ты».
Она вдруг подумала, что как же хорошо было бы оказаться на месте той девчонки, которая приехала со Смерчем. Он ведь такой… невероятный. Мужчина из мечты. Жаль только, ветреный. Ника вспомнила его объятия, уверенные, приятные прикосновения, дыхание, от которого заметно учащался пульс, и почему-то ей стало неловко. В ту ночь она была буквально очарована им. И просто хотела провести с ним ночь, забив на свои принципы. Глупо? Очень. Чего она хотела? Стать бабочкой-однодневкой?
«Я хотела, чтобы меня любили», – призналась она сама себе и почему-то вспомнила бывшего. В носу подозрительно защипало. И, чтобы не заплакать, Ника провела острыми ногтями по руке. Боль помогла ей сдержаться.
– Едем в клуб? – несмело спросила Ника.
– Да, – Никита повернулся к пассажирке, оставив без внимания двор и подъезд. Краем глаза он заметил, как переменилась в лице девчонка и даже ногтями впилась в кожу – наверняка из-за злости, что Смерчинский не с ней, а с другой. – Ты так сильно на него запала?
– На кого?
– На Смерча.
– Да, – твердо сказала Ника, хотя сначала и не хотела ничего говорить, вспомнив теплые руки и немигающие синие глаза. Опять стало неловко перед самой собой. Как вообще так вышло, что Дэн познакомился с ней в том клубе? Просто подошел и позвал на танцпол, покорив улыбкой. И она пошла.
– Почему? – вдруг решил выяснить Кларский.
Ника подняла на него глаза и пожала плечами.
– Потому что он… – она замолчала, не зная, что сказать.
– Красивый?
– Не то.
– Джентльмен?
– Не в этом дело.
– Богат?
– Нет.
– Обаятельный? Дьявольская бездна харизмы, – хмыкнул Ник, не веря ни в единое ее слово. Эта Ника такая же, как и большинство девиц. Ей нужны бабки, подарки и яркая внешность.
– Да нет же! Дэн… Он просто дает возможность почувствовать себя девушкой, – выдала Ника и сама себя похвалила за умную мысль.
– Вот как? – Никита сделал умное лицо. – Хочешь, я тоже тебе дам возможность…
Закончить фразу он не успел. В окно машины постучали. Ник едва заметно вздрогнул и резко отвернулся от Ники, которая уже и не знала, каких гадостей ей стоит ожидать от наглого Укропа. Но то, что его плечи вздрогнули, не укрылось от Ники. Позднее она не раз замечала, что Никита вздрагивает от резких звуков или движений.
– Что за… – пробормотал Кларский. Не часто кто-то ломился в его авто. Он сначала даже подумал, что это местная гопота решила вежливо попросить поделиться магнитолой, и уже готовился послать их далеко и надолго, после чего двинуть в клуб к Петру. Этот парень не выглядел внушительно, но в жизни было не так уж много вещей, которых он боялся. Ник знал свою силу.
Парень опустил стекло в окне и слегка обалдел. Зря он переключил свое внимание на Нику – упустил момент, когда кое-кто вышел из подъезда и стремительно приблизился к его «Мицубиси».
– О, привет, – склонился к окну Смерч, глядя на Кларского как на лучшего друга, живущего в Австралии и только что прилетевшего на родину. – Давненько не виделись.
Ника замерла от его бархатного голоса.
Первые пару секунд Кларский тоже только молчал. Потом все же взял себя в руки.
– Привет, Дэн. А я тебя не заметил. Что ты хотел? – спросил он вежливо. Девушке, сидящей рядом, одними губами шепнул, чтобы она молчала.
– Ничего, заметил тебя, решил поздороваться. Ты тут не один?
– Не один, да, – согласился Никита, точно зная, что темноволосый клоун обо всем догадался.
– Прости, что помешал вашему с девушкой уединению. Отличная машинка, – Смерч ласково похлопал автомобиль по передней двери, явно оценив его стоимость. – А ты говорил, что у тебя тачки нет.
– Появилась.
– Внезапно? – чуть насмешливо спросил Дэнни. Ника едва слышно хихикнула.
– Да.
– Материальные вещи, они вообще такие… внезапные. То появляются, то исчезают.
– Прямо как люди. – Неожиданно Никита почувствовал, что присутствие Смерча заставляет его нервничать. А Ника, которую Смерч не узнавал в темноте, – поняла это.
– Люди вообще не вечны, ты прав. Все, кроме гениев. Ладно, оставим вечность экзистенциалистам. Выйди, поговорим, – поманил Ника пальцем Дэн. Тот заметил, что, несмотря на кажущуюся веселость, его глаза серьезные – слишком серьезные, чтобы принадлежать двадцатилетнему – или сколько там ему лет?
– О чем? Я, знаешь ли, занят слегка. Тороплюсь, – Никита настороженно глядел в его эти серьезные глаза, обдумывая, что стоит предпринять. На открытый конфликт Смерчинский не идет, но догадывается, зачем Никита приехал сюда.
– Ничего, я займу у тебя немного времени, – Смерч лучился дружелюбием. – Наверное. Вылезай наружу, парень. Поболтаем, – теперь в его голосе слышались властные нотки, и Ник не вовремя вспомнил, что частенько таким тоном говорит Петр, хозяин «Алигьери».
– Думаю, я вынужден уехать.
«Прямо разговор двух светских лебедей, а маты-то где, маты? – подумала Ника, не совсем понимая, что происходит между этими двумя. – Эх, какой же Денис все-таки красивый! Жаль, не узнаёт меня в темноте. И этот придурок велел молчать».
Кларский действительно уже хотел завести машину, но Дэнни не дал ему этого сделать. Этот парень всегда знал, что, кому и когда следует сказать, чтобы повернуть ситуацию в свою сторону.
– Я должен решить с тобой две проблемки, – безапелляционным тоном заявил Смерч, не переставая улыбаться. – Первая – оставь в покое Ольгу.
Чего-чего, а этих слов от Дэна Никита явно не ожидал. Он ждал совсем другого.
– Что сделать? – переспросил он.
– Оставь Олю в покое. Ты ведь в курсе, что мы знакомы с детства? Но не знаю, понял ты или нет, но я – ее друг. Хороший друг. И мне не нравится, что такой мудак, как ты, общается с ней, – жизнерадостно заявил ему Дэн. – Малышка Князева – девочка хорошая. И мальчик ей нужен соответствующий.
Как и всегда, Дэн попал в яблочко. Ольга была болевой точкой Кларского. И слова Дениса нехило его взбесили. Не зря же они с Андреем Мартом были братьями: их похожесть была не только внешней – они оба в одно мгновение приходили в ярость. Только Андрей не мог себя контролировать – да и не хотел, а вот Никита умел хорошо держать себя в руках. Срывался только иногда. Вот и сейчас готов был сорваться, хотя понимал, что Денис – нужный человек, который во многом мог быть полезен. Но сдерживаться сил не было. Ублюдок.
– Сукина ты дочь, Смерч, – Ник медленно вышел из машины, точно зная, что он сильнее Смерчинского. Естественно, он не будет устраивать драки перед домом, он просто хорошенько ему вмажет, неожиданно, чтобы попортить смазливое лицо. Чтобы не смел больше упоминать Ольгу – его Ольгу. И если Смерчинский не закроет пасть, то найдет его через пару дней и накажет за эти слова.
Парни оказались лицом друг к другу, уже не улыбаясь. Роста они были примерно одинакового – Никита был чуть пониже, и ехидство внутри наблюдающей за всем этим Ники поинтересовалось: «Неужто поцелуются?» Увы, нет. Они чуть было не подрались.
– Что ты там говорил про мою девушку? – ткнул Дэну в грудь кулаком Никита и аккуратно взял за ворот футболки. Выражение его лица было безразличным, но это была всего лишь маска, надежная, привычная каменная маска, скрывающая его гнев, ярость и, как бы удивительно это ни звучало, обиду.
Ника, чуткая к человеческим эмоциям, уловила отголоски этой самой обиды, старой, неуклюжей, болезненной, и вдруг заволновалась, испугалась, сама не зная, чего. Не за Дениса, нет. И не за Ника. Такое чувство у нее было лишь однажды, давно в детстве, когда двоюродная сестренка, которая была младше ее на пару лет, неудачно упала, играя во дворе, и разбила голову. Крови было много, но страха за ребенка – еще больше. Все, конечно, обошлось, и уже через пару часов сестра, побывавшая в травмпункте, смотрела вместе с Никой мультики по телевизору. Но страх и волнение все равно запечатлелись где-то на подкорке. Сейчас Ника снова чувствовала эту странную тревогу. Как будто бы должно случиться что-то плохое.
Пластырь скроет рану на теле, но не защитит от боли.
– С этого дня она не твоя девушка, – отозвался Смерчинский, уверенно сбрасывая с себя руку Кларского.
– Ты понимаешь, что себе смертный приговор подписываешь, козел? – прошипел светловолосый.
Смерчу не жить. Ему точно не жить!
– А ты понимаешь, что теперь ты оставляешь ее в покое, парень? – он положил руку Кларскому на плечо, близко-близко наклонился к его лицу и прошептал: – Забудь о ней. И я обо всем забуду.
– Смерчинский, не зли меня, ты не знаешь, какие неприятности у тебя будут, – достаточно честно предупредил Дэна Никита.
– Я думал над этим.
– Сейчас ты не будешь думать ни о чем, – пообещал Ник.
Еще бы пара секунд, и Смерч точно бы упал от неожиданного сильного удара озлобленного и напрягшегося Ника, но Кларский не успел ничего сделать. Против четверых он бы точно не выстоял без подручных средств. Тем более, что все четверо были вполне себе не хрупкого вида.
– А вот и мои друзья, – с холодной, но все еще кажущейся дружелюбной улыбкой сказал Денис, тоже отлично это понимая.
Никита только поморщился и отошел от парня, едва касаясь своей машины, в которой в очередной раз ругала судьбу Ника – она понимала, что молодые люди что-то не поделили, и не знала, что ей делать. Спасать Смерча, просить остановиться Укропа, бежать прочь, пока есть возможность? Ника выбрала бездействие, рассудив, что драку, если она начнется, остановить она не сможет, а бежать некуда.
А со стороны пятиэтажного дома к Дэну подходили еще трое парней: зеленоволосый тип в панковском прикиде и с развеселой ухмылкой, мощный чел в бандане и парень с развязной походкой, в бриджах и куртке цвета хаки.
– Кто это? – не понравились новые действующие лица Кларскому. Он подобрался, даже почему-то успокоился. Серые глаза тут же сосредоточенно осмотрели землю вокруг. Железных прутьев, палок, бутылок или, на худой конец, песка поблизости не было. Единственным верным вариантом не проиграть была машина. Если успеть оттолкнуть клоуна, то можно сесть за руль и газануть.
– Я же сказал. Друзья. Боятся за меня. Не хотят, чтобы я один ходил по переулкам.
Приблизившийся зеленоволосый услышал это и заржал на всю улицу.
– А-а-а, – понятливо протянул Ник, мысленно решивший не сбегать. Эти парни могут отлично с ним порезвиться, но не убьют. И глупую стервочку не тронут. Вот если бы это были недруги его брата, к примеру, он бы уже летел на скорости по соседней улице. – Устроите мне темную, мужики?
– Вообще-то я хотел тебе надрать задницу, – оскалился в улыбке панк. – Но Смерч решил цивилизованно с тобой поболтать. За жизнь.
– Пока поболтать, – поиграл мышцами тип в бандане.
– Как все серьезно. Думаю, ты не из тех, кто будет нападать на одного вчетвером, – посмотрел на Дэна Никита. Но последующая реакция клоуна только удивила его.
– Не будем, я тебя и один уделаю, – тут же отозвался зеленоволосый, разминая шею.
А Денис на эти слова только пожал плечами.
– Ты благородный. Да, Смерч? – Кларский почти насмехался над противником. В его мире благородные не выживают.
– Да не особенно. Я скорее расчетливый, – отозвался задумчиво Денис, потирая предплечье. – Благородный я к девушкам и к своим друзьям. А, – приложил он указательный палец к виску, – еще к людям, попавшим в беду. Но ты не кажешься таким – бедствующим. Ты не мой друг, и тем более не девушка. Не девушка ведь? – весело переспросил темноволосый парень.
– Естественно, – скрипнул зубами Ник, которого сравнение с представительницами прекрасного пола слегка покоробило.
– Вообще отлично! Я рад, что ты – не девушка, – так искренне сказал Смерчинский, что его друзья издевательски захохотали. – Так что быть благородным по отношению к тебе, приятель, – это не моя тема. О’кей, оставим мою подругу Оленьку. Проблемка номер два. Переходим к ней. Но сначала я тут хотел узнать… Какого, – дружелюбный голос Дэна стал вдруг злым, резким, очень взрослым, – черта мне нужно быть благородным по отношению к тебе, выродок?
Смерч таинственным образом попал во вторую болевую точку Ника. Такие резкие переходы в голосе, интонации не нравились Никите на неосознанном, интуитивном уровне. И вызывали ряд стойких ассоциаций, часть из которых опять-таки была связана со страхом.
Потому что обычно так быстро, без перехода и без особой причины менялись настроение, и, соответственно, голос у его старшего брата – Андрея Марта. Ник привык к этому, но знал, что ни к чему хорошему это не ведет.
То, как поменялся голос Смерчинского, напрягло Ника.
– Один я с тобой не справлюсь, я ведь видел тебя в бою, знаю, насколько ты силен, – продолжал Денис. – Поэтому и позвал с собой парней. На всякий случай. В следующий раз нас будет больше, а тебе будет очень больно. Фак, мне плевать на благородство, – смотрел парень с темными волосами прямо в глаза Нику. – Если могут пострадать мои близкие, мне плевать. Я не нападаю, я защищаю.
– Это все из-за Ольги? – едва сдерживал себя Кларский, чтобы не ударить по смазливой морде, однако понимая, что в таком случае получит и он сам. А ему еще и в клуб попасть сегодня очень нужно, и эта девчонка с ним. И Ольга не должна знать, что он дерется.
– Не только, – голос Дэна стал еще более злым, и он медленно, едва ли не по слогам произнес: – Оставь в покое мою девушку. И это проблемка номер два, – показал он средний и указательный пальцы для наглядности.
– Твою девушку? Машу Бурундукову? Почему ты решил, что дело в ней? – без особенного страха переспросил Никита. Он оставался спокойным, но только внешне, внутри он был собран и мысленно просчитывал, что делать, если все четыре парня нападут на него. Тогда ему придется хреново. Дэн силен, у него хорошая скорость и быстрая реакция, панк явно поднаторел в уличных драках, будет бить жестко, два других типа по ходу занимаются боксом или борьбой – у одного нос перебит в двух местах, у другого даже через толстовку видны хорошие мышцы.
Может, надо было все же уехать сразу?
– Да. Ее, – отрывисто произнес Смерч. – Я не желаю больше видеть тебя около ее дома, Кларский. Или рядом с ней. Если ты что-нибудь сделаешь ей, я тебя убью.
Произнес без пафоса, как будто бы констатировал общепринятый факт. Ник даже зауважал его. А он не такой уж и клоун.
– Так ты уверен, что дело в ней? – прищурившись, спросил Кларский. Ника, так и сидевшая беззвучно в салоне машины, решила, что либо она уже совсем с ума сошла, либо с Укропом нелады… куда ему столько девушек: Ольга, какая-то Маша, она сама. Идиотизм. Но она продолжала молчать.
– Уверен.
– Разговорчивый чувак, – заметил один из друзей Смерча. – В нокаут хочет, пятой точкой чую, в нокаут.
– Так ты уверен, что мне нужна твоя подружка, а, скажем, не ты сам? – продолжал Никита, не обращая на эти слова внимания.
– Ну как бы уверен, дружок. Узнал так совершенно случайно, что ее отец ведет дело приятелей твоего старшего брата Андрея Марта, – отозвался Дэнни уже менее агрессивным тоном. – Совпадение? Не думаю. А игровые автоматы в наши дни – штука опасная.
Никита рассмеялся – глухо, тихо, но весело.
– А наркотики – еще опасней, – продолжал уже совсем другим, смешливым и невинным голосом Смерч. Ник невпопад подумал, что этот парень – тоже прекрасный актер. Говорит беззаботно, улыбается, держит руки в карманах, а на деле в его глазах бушует целый ураган злых эмоций. Беспокоится за свою девчонку. Защищает Ольгу. Все-таки благородный. Но бросить своего ангела, единственный источник света в темно-серой мгле, окутывающей его? Увольте.
– И брат твой в розыске находится, правда? – продолжал Смерч, задумчиво покручивая кольцо на пальце. – А вот если бы ты вдруг вскружил голову единственной дочурке подполковника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, глядишь, дело об игровых автоматах закрылось бы… ну, само собой, да? По волшебству, – миг, и кольцо таинственным образом исчезло – Смерч явно знал пару фокусов.
– А ты догадливый, – хрипло отвечал Никита.
– Ты умный.
– А то.
– Так ты меня понял, Кларский? Никогда не появляйся около моей девушки. Через нее тебе своего брата не спасти, ищи другие пути.
Никита усмехнулся про себя. Спасти брата? О да, спасти. Спасти, отмыть от грязи, свести наколки и отправить в рай. Смерчинский – весельчак. Да брат сам сказал ему сделать это – вскружить голову Бурундуковой, когда Ник вдруг узнал случайно, кто ее папочка, и сдуру сообщил об этом Андрею. Тот быстро загорелся очередной тупой идеей. Против брата Никита идти не мог, хотя и не хотел связываться с Марией вообще. Понимал, что поступает плохо – плохо в первую очередь по отношению к единственному своему другу – к Димке. Чащин ведь любит эту Машу – и что только в ней нашел? А он, Кларский, должен по приказу брата вскружить ей голову – ради своих планов. Это бесило Ника, ведь одновременно он предавал и друга, и свою Ольгу, и должен был быть неискренним по отношению к ничего не сделавшей ему Маше. Чащин, кажется, что-то начал подозревать, когда увидел Ника рядом с Бурундуковой в универе, отозвал его в сторонку и прямым текстом заявил, чтобы Кларский не приближался к Марии.
– Ты мой друг, Ник, и я доверяю тебе. Но не трогай ее, идет? – сказал тогда Дима, сжимая свой стаканчик с обжигающим латте.
– С чего ты решил, что мне есть до нее дело? – несколько нервно переспросил Кларский, чувствуя себя кем-то вроде стопроцентного подонка. – Все в порядке, Димыч. Она просто знакомая.
– И о чем ты с ней разговаривал сейчас?
– Ольга хочет двойного свидания, – отвечал Кларский.
Чащин только головой покачал, всем своим видом показывая, как подозрительно он относится к подобного рода забавам.
– Все нормально, не беспокойся ни о чем.
– Отлично. Второго конкурента я не выдержу, – произнес Дима.
– В смысле? – для Никиты так и осталось тайной то, что Маша Бурундукова была по-детски наивно, но в то же время совсем неслабо влюблена в него целых три года.
– Будешь еще одним, кто этой дурочке голову морочит, – отозвался его друг и сделал большой глоток кофе, явно обжег им язык, но не подал и виду.
Они так сидели вдвоем на перилах, одинаково поджав ноги, смотрели вперед, на кажущийся бесконечным зеленый парк, и молчали. Пару раз Чащин что-то хотел сказать, но всякий раз замолкал, едва смотрел на Кларского. А тот чувствовал себя зверским предателем.
– А вы так и встречаетесь тайно? – спросил Никита, не понимая, зачем они развели все эти тайны.
– Ну да, – уклончиво произнес Димка. – Она его выберет, наверное.
– В смысле?
– Это же Дэн Смерчинский, гордость и краса всего универа. А это я. Обычный чувак. Не, ты не думай, Никитыч, я к нему нормально отношусь. Он хороший чел. Просто я вполне справедливо раскидываю ситуацию. У вас с Князевой-то нормально все? – перевел он разговор на другую тему.
– Да. Только видимся реже, чем раньше.
Попрощались они неожиданно тепло, крепко пожав руки, словно чувствуя себя виноватыми друг перед другом.
В тот день Ник долго в ярости бил дома свою боксерскую грушу. Приказ Марта все же победил. Светловолосый человек решился действовать через Машу, подумав, что для начала неплохо законтачить и со Смерчем.
Но клоун обо всем узнал – Никита недооценил его. Точно так же, как и сам Дэнв недооценил Кларского в самом начале всей этой истории, посчитав его обычным парнем, «правильным скучным мальчиком в стильной пижонской одежде и с хорошими оценками».
Может быть, поэтому они сейчас оба и были злы.
– Повторю еще раз. Если я не сломаю тебя один, мне помогут в этом друзья. Пусть это будет неблагородно. Пусть десять на одного, но я заставлю тебя оставить в покое Машу, – Дэн указательным пальцем дотронулся до лба противника, коротким прикосновением подтверждая свои слова, в которых была завуалирована угроза. – Запоминай мои слова. Сохрани их в своей башке. Когда речь идет о тех, кто мне дорог, я перестаю играть в благородного мальчика. Не трогай мою девушку. Забудь о ней. Не звони ей. Не приглашай никуда. Не подходи и не говори с ней. И забудь об Ольге. Она не любит тебя. Затаись где-нибудь, пока тебя не посадили. Статья двести двадцать восемь – это не пересечение двойной сплошной. «Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов…» – процитировал Денис. – Задумайся, кретин.
– О-па, опять по памяти шпарит, – заржал зеленоволосый.
– Задумайся о том, что твои слова могут иметь последствия, – усмехнулся Ник.
– Последствия скорее наступят для тебя, – злобно сказал ему парень в бандане.
– Я предупреждаю, Дэн.
– Понял. Я тоже предупреждаю тебя. Все. Fuck off, – процедил сквозь зубы Дэн, без страха глядя на Никиту. Тому вдруг стало весело. Так же хорошо Уголовный кодекс РФ на его память знал только Март и один мужик, который смело мог считаться рецидивистом из рецидивистов. – Проваливай. Get a fuck out of here!
Кларский вернулся в машину и, ни слова не говоря Нике, завел авто. Уехал он быстро, видя в зеркало заднего вида четыре немаленькие фигуры. Кажется, клоун не шутил. Люди с такими глазами не шутят.
А ведь Дэн был в ярости. И как только он заметил его тачку? Внимательный ублюдок.
– Да что это такое было? Ук… Никита, что ты делаешь, чем занимаешься? – влезла обеспокоенная Ника. – О чем Дэн говорил?
– Молчи, – предупредил ее парень. – Молчи. Пока мы не приедем в гребаный «Алигьери», молчи.
И Ника послушала его. Только подняла руки кверху, словно говоря, что и не хочет ничего говорить.
Но сначала они заехали на пустую, освещенную безразличными ко всему фонарями набережную. Кларский, ни слова не говоря девушке, вышел на улицу и подошел почти к самому краю, долбанув обеими руками ни в чем не повинное ограждение.
«Топиться, что ли, пошел?» – обеспокоенно подумала Ника и тоже выбралась на улицу, но далеко отходить от машины не стала.
Топиться парень не стал. Просто постоял в одиночестве минут десять – успокаивался.
– Ты пожалеешь, скотина, – шептал Ник, вернувшись в салон. От гнева крылья его носа трепетали, а глаза были сужены. – Ты же нарвешься на крупные неприятности. Ты уже нарвался. А через твою девку я многого добьюсь. Падла, еще и Ольгу приплел. Нет, тебе точно не жить, фраер.
Ника, слыша все эти слова, приправленные изредка крепкими выражениями, только вздыхала и глубже вжималась в сиденье. Ей опять стало страшно, и девушка старалась не смотреть на Кларского. Ну что, что она такого сделала?.. Лучше бы тут старикан Краснозубов рядом сидел или противный Илья из соседнего подъезда, хамоватый шрек с мордой обкурившегося осла, который давно к ней подкатывал…
Кларский успокоился – не сразу, а только тогда, когда они оказались в «Алигьери»: там он вновь вошел в образ спокойного мальчика с уверенным взглядом. Вновь заставил Нику взять себя под руку, купил карты для входа в клуб и повел в «Рай», где они первым делом увидели небольшую драку…
И вот теперь, после всего этого, она, Ника, находилась в кабинете того темноволосого человека в дорогих очках, которого и ударили в челюсть на их глазах. Что за странности?
Все эти воспоминания пронеслись в светловолосой голове буквально за минуту. Во что она ввязалась? Проклятый дядя Укроп! Уродский гопник. Как это вообще случилось, что ей приходится общаться с этим чокнутым белобрысым хомяком, притворяться его девушкой да еще и деньги за это получать? Деньги – это хорошо, но Никита пугает. И даже тот факт, что целуется он кайфово, не радует. И брат у него дурной… А уж что они с этим Петром обсуждали в кабинет. Мама дорогая, что теперь делать?
От воспоминаний о небольшой, но очень эмоциональной разборке между принцем ее мечты и демоном ее реальности Ника сглотнула. От волнения пересохло горло, и девушка очень сильно хотела пить.
Она окинула взглядом бар с кучей бутылок, но увидела только алкогольные напитки: в основном это были дорогие вина и коньяки большой выдержки. В общем, очень недешевые вещи. Там же, на стойке, стоял симпатичный бокал со светло-желтым коктейлем. Соков или просто воды девушка не нашла.
– Оно стоит ого-го, – вслух произнесла Карлова, рассматривая бутылку с сухим красным вином, откуда-то с юга Франции. – Буржуи…
Ника понимала, что сейчас она не в том состоянии, чтобы напиваться, но сухость во рту давала о себе знать, поэтому девушка соблазнилась коктейлем. Он пах карамелью и чем-то сладким и терпким одновременно. Ника сделала первый глоток алкоголя – совсем не чувствовалось. Коктейль был похож на молочно-фруктовый напиток с добавлением каких-то вяжущих трав.
– Ничего так…
Петр сказал, что она может делать в его кабинете все, что угодно. Значит, ничего страшного не случится, если она выпьет эту штуку. Ведь здесь элементарно нет воды, а пить хочется! Правда, осилила девушка лишь две трети или чуть больше – к сожалению, у вкусного, на первый взгляд, напитка послевкусие оказалось омерзительным, таким, словно в тухлой воде растворили горькую таблетку.
Но девушке хватило и того, что она выпила. Минут через десять мир стал для нее одной сплошной сюрреалистичной картиной: то расплывчатой, то становящейся настолько резкой, что ей было больно смотреть на яркие предметы. Чувства ее обострились и, кажется, стали чужими – настолько несвойственны они были для Карловой, которая раньше никогда не пробовала никаких наркотических веществ. Ей хотелось смеяться, потому что вдруг она поняла, что мир в общем-то штука преотличная, даже забавная, нет, скорее смешная. А те, кого она ненавидела и терпеть не могла, – ангелы…
Когда Петр и Ник, видимо, пришедшие к какому-то консенсусу, вышли из своего кабинета, Ника была уже «готова». Она прекратила смеяться и застыла, прислушиваясь к неизвестно откуда играющей музыке.
Сначала Кларский не заметил этого. Он что-то продолжал настойчиво говорить Петру, доказывая свою точку зрения:
– Делаем, как сказал Март, – ляжем на дно на время. Менты могут в скором времени и сюда приехать, не забыв захватить гребаный спецназ. Март за пару недель все уладит, и продажи возобновятся.
– Продажи возобновятся, – повторил за ним представитель семьи Смерчинских, – ты говоришь, как менеджер среднего звена, а не как…
– Гопник? – весело закончил Ник. – Эй, мужик, я просто очень образованный гопник. Будущий экономист и все такое.
– Как интересно. Экономист, говоришь? Я тоже экономист, специализировался на мировой экономике. Да и Март наверняка, – голос Петра стал насмешливо-серьезным, – получал высшее образование.
– Он учился на ветеринара, прежде чем ему дали первую ходку, – серьезно ответил Ник.
– Да-а-а? – поправил очки на переносице Петр. – Он мечтал лечить пони от глистов и прививать попугайчиков?
– Естественно, нет, – грубовато откликнулся Никита, мысленно давший сам себе подзатыльник за порыв совершенно лишней откровенности о брате. Он окликнул Нику. – Двигай ногами. Эй, девочка, ты что, спишь?
Девушка никак не отреагировала, и молодой человек наклонился к ней.
– Алло, принцесса. Пошли.
– Раздевайся, – вдруг велела ему Карлова, как робот поднимая лицо к его лицу. – Раздевайся, любимый. Ты – мой ангел.
Ника крепко обняла ошалевшего Никиту, а после принялась как-то лихорадочно целовать. Кларский не совсем врубился в ситуацию – ему и в голову не могло прийти, что его лжеподружка умудрится «накидаться» в таком месте, как кабинет Петра. Он машинально ответил ей на поцелуй, а потом тут же отпрянул от нее, почувствовав на ее жадных губах смутно знакомый вкус.
Петр, стоящий сзади и пьющий сок (оказывается, безалкогольные напитки и десерты были в другой комнате), видя все это, закашлялся от неожиданности.
– У нас есть номера для пар, – как бы вскользь заметил он.
Никита одарил его злобным взглядом, пытаясь отделаться от девушки. У него это получалось весьма плохо.
– Тут стоял «Карри», а теперь я наблюдаю лишь пустой стакан, – спокойно заметил парень в очках. – Твоя подружка выпила его.
Ника счастливо засмеялась, и ее ладонь легонько ударила парня по щеке. Ник чертыхнулся. Что такое «Карри» он прекрасно знал.
– А где девушка, которая лежала на диване? – вдруг понял Петр, что Лида куда-то исчезла.
– А она ушла, – повернулась к нему Ника, в глазах которой больше не было видно голубой радужки – такими широкими стали ее зрачки. – Ее унесло.
– Я сейчас тебя унесу! – заорал Ник. – Дура, ты что выпила? Идиотка!
– Я тебя люблю, – упрямо заявила ему девушка, обнимая за шею. – Я хочу быть с тобой. Господи, как я тебя хочу…
– Да что за день паршивый! Мать вашу. Ну-ка приди в себя! – Карский как следует встряхнул девушку.
Петр осуждающе покачал головой.
– Как-то ты неаккуратно со своей подружкой обращаешься. Так куда унесло мою Лидочку?
– К ангелам, наверное, за дверку, – замерла Ника и, неестественно рассмеявшись, как кошка потерлась головой о плечо Кларского, после чего вскочила и подбежала к прозрачной стене, прислонив ладони к стеклу.
– Хочу туда, танцевать, – заявила она громко. – Эй, пиратик, потанцуй со мной? Танцевать! Танцевать!
– Иди ко мне, – схватил ее за руку Никита. – Больная стерва… Не лезь ко мне так. Убери руки! – Карлова, не контролируя себя, вновь начала приставать к молодому человеку, и ее прикосновения были весьма фривольными. – Эй, умник, что мне с ней делать?
– Ну же, снимай рубашку, тебе так будет лучше, я знаю, – прошептала девушка восторженно, и Кларский почувствовал, что ему нравится, когда она так крепко прижимается к нему – пусть даже в таком состоянии. Вот уж эта Карлова!
– Что делать? Осуществи ее желание, – бросил Смерчинский раздраженно, глядя на то, как преданно смотрит на Никиту светленькая глупышка, выпившая не тот напиток, как она гладит его по волосам и по спине, стремясь поцеловать в плотно сжатые губы, а Ник отворачивается от нее, пытаясь заломить руки и успокоить. – Я, так и быть, не буду вам мешать и временно покину кабинет. Я же вижу, ты этого хочешь, приятель.
С этими словами Петр похлопал Ника по плечу и покинул кабинет. Он направился к охране, стоявшей снаружи. Лида не должна была покинуть «Алигьери» до того, как он познакомился с ней поближе. Она очень сильно заинтриговала его. А еще Петр не любил, когда добыча – желанная добыча – сбегала от него.
Однако Смерчинскому не повезло – девушка как сквозь землю испарилась. В клубе ее уже не было, и, судя по тому, что засняли наружные камеры наблюдения, она спешно выскочила из здания «Алигьери», села к таксисту-частнику, номера которого не удалось зафиксировать, и исчезла в неизвестном направлении.
Таксиста найти не удалось. Расспросы многочисленных работников ночного заведения ничего не дали – только удивили их. Молодой хозяин еще никогда с таким упорством не искал какую-то постороннюю девушку.
Петр упустил свою высокую брюнетку и хотел уже было рассердиться, но подумал неожиданно, что все не так плохо – он всегда сможет найти ее через девчонку брата, они ведь учатся вместе.
– Я тебя все равно поймаю, Лида, – сам себе сказал молодой человек, поправляя очки на переносице, порядком удивив охранников, сопровождающего его администратора, арт-директора и начальника службы безопасности. – Найду, и мы пообщаемся. Хм, и почему она вдруг решила убежать? Захотела поиграть в Золушку? Ну что же, твой принц тебя найдет. Только не жалуйся потом на то, что принц черный.
И молодой человек засмеялся, довольный своей шуткой. Остальные присутствующие только лишь переглянулись. Спрашивать о том, кто такая Лида, они благоразумно не стали.
Стоит заметить, что не только двоюродный братишка Петра пал когда-то жертвой сплетен, второй Смерчинский-младший тоже в некотором роде стал жертвой домыслов. Среди работников клуба поползли слухи, что их хозяин нашел себе постоянную девушку. Уединился с ней в своем кабинете. Нес туда чуть ли не на руках. И даже подрался из-за нее с одним парнем. На всякий случай арт-директор, сокурсник Петра, парень с чувством юмора, раздобыл более-менее хороший снимок Лиды, полученный из одной достаточно качественной видеозаписи, и показал его всему персоналу, объявив, что это, возможно, герлфренд хозяина. И если ее кто-нибудь увидит Лиду, пусть немедленно сообщит хозяину. Слово «возможно» было многими не расслышано.
Через какое-то время в курсе происходящего был и Даниил Юрьевич. Ему сообщили, что Петр нашел себе загадочную девушку, которую всюду ищет и даже вступает из-за нее в драки. Это было так не похоже на обычное поведение внука, что Данииил Юрьевич даже позвонил Денису, чтобы узнать, правда это или нет. Дэн тоже весьма удивился – о подружке брата он ничего не знал. Спустя пару дней Даниил Юрьевич рассказал о девушке и отцу Петра. Не без участия либерального родителя Дениса, они решили, что пока дело не дошло до серьезных официальных отношений, вмешиваться в личную жизнь Петьки не станут – пусть их всегда нервный и отстраненный мальчишка-меланхолик с задатками высокомерного кретина поживет, как его душе угодно.
Петр о решении старших, естественно, не знал и о слухах не догадывался, но Лидию твердо решил найти – на днях. А пока что вновь занялся своими проблемами, которые требовали немедленного решения. Молодой человек поразмыслил над словами Ника и утром встретился с Мартом, чтобы окончательно прийти к общему решению. Не торопясь, они пару часов провели за хорошим коньяком, обговаривая детали и возможные последствия, а также способы отмывания денег. Идея сделать это с помощью благотворительного бала «Ночь жизни» пришлась Андрею Кларскому по душе.
Вместо того чтобы нормально провести эту ночь – а нормально для Ника имелось в виду, прежде всего, спокойно поспать положенные восемь часов, – он вынужден был терпеть рядом неуправляемую Нику, которая впервые попробовала наркоту. Ее не отпускало часов пять. Первые два она была весела, энергична и игрива, все время порывалась кого-нибудь обнять и поцеловать. Сначала Ника приставала к Никите, ластилась, будто кошка, смеялась, шептала слова нежности, касаясь теплыми малиновыми губами его лица, прижималась так крепко, что он невольно чувствовал, как сильнее стучит сердце. Потом Ника пыталась его раздеть, уверяя, что без одежды ему будет намного лучше. А затем обиделась и, испытывая необъяснимую любовь ко всем присутствующим, порывалась убежать на танцпол. Ник, естественно, никуда ее от себя не отпускал. Крепко держал за руку и молча злился. Поведение этой девчонки выводило его из себя. Слишком легкодоступная, слишком неидеальная – ничего общего с Ольгой. А еще его раздражал тот факт, что на Нику засматриваются многие парни.
– Ты такой милый, – вырвавшись в очередной раз из рук Никиты, с восторгом сообщила Ника пареньку лет восемнадцати, который пару минут назад вернулся с танцпола и сейчас жадно пил пиво. Сами Ник и Ника только что покинули кабинет Петра, и теперь Кларский, отчитавшийся по телефону брату, вел лжеподружку по направлению к выходу, желая удушить в машине. Он прекрасно знал, что ближайшие пару часов она не сможет успокоиться и решил увезти куда-нибудь подальше.
– Я? – тут же во все зубы улыбнулся паренек подвижной симпатичной девушке с расширенными зрачками.
– Ага, ты. Ты офигительный тип, – прокричала Ника.
– И ты ничего! Пойдем танцевать?
– Пойдем, – согласно кивнул Никита, появившись за спиной девушки и хватая ее за локоть. – Любишь танцы втроем, парень?
– Э-э-э, нет.
– Тогда исчезни, – тихо предложил ему Кларский и проговорил в лицо обиженной девушки: – Ты опять чуть кого-то не подцепила, вот же ты… Иди спокойно!
– Мой пушистик, – заявила ему тут же Ника и попыталась повиснуть у него на руках. – Я хочу танцевать!
Парень молча прикрыл глаза, успокаиваясь, взял девушку за плечи и повел дальше, к выходу. Он не без труда довел ее до машины и запихнул на заднее сиденье. Всю дорогу до дома она смеялась, высовывалась чуть ли не по пояс в окно, радостно махала всем мимо проезжающим авто и даже чуть не вывалилась на дорогу. А еще один раз, хохоча, как заводная обезьянка, закрыла парню глаза ладоням – и он едва не врезался в припаркованный у обочины автомобиль. Ник резко вдарил по тормозам, остановился, пересадил пребывающую в нездоровой эйфории девушку на переднее сиденье, плотно пристегнул ремнем безопасности, а руки ей перетянул ее собственным ремешком. Это у него получилось не с первого раза – оставаться обездвиженной Нике совсем не хотелось, и она всячески отбивалась от молодого человека, под воздействием наркотика совершенно перестав его бояться и забыв об их договоре.
– Не трогай меня, я хочу танцевать, – верещала она. – Отста-а-ань!
– Заткнись! Дай руки. Дай мне свои руки. Вот дрянь, еще и кусаться вздумала! И почему я должен с тобой возиться?
– Потому что ты мой па-а-арень, – обрадовала его Ника, все на свете перепутав. От такого заявления молодой человек стукнул ладонью по рулю.
– Размечталась.
– А на тебе комар сидит. Он пьет твою укропскую кровушку. Волшебный комар.
– Ника, дай мне свои руки, – чувствуя, как ненавидит эту девицу все больше и больше, произнес Кларский. Он решил пойти на хитрость.
– За-а-а-че-е-ем?
– Затем. Я кое-что хочу тебе сделать. Ну же, обними меня? Ты ведь хотела этого? Обними.
Кажется, девушка впервые слышала такой ласковый тон из уст этого человека. И она, поверив этому тону, доверчиво потянулась к Никите, закрыв блестящие от ярких новых эмоций глаза.
– Умница.
Парню пришлось пойти на уловку. Отвлекать Нику он стал долгим поцелуем, который из простого прикосновения его губ к ее щеке перерос в продолжительный и, как ни странно, довольно страстный. Во время этого поцелуя Ника прекратила сопротивляться, стала беззащитной и слабой, и Никита, все же поймав ее непослушные руки, кое-как смог перетянуть тонкие запястья ремнем.
Напоследок он мстительно прикусил ей губу, небрежно провел по растрепанным светлым волосам рукой и рассмеялся, увидев ее большие жалобные глаза. И, довольный собой, Ник поехал дальше.
– Эй, ты меня обманул, – ныла всю оставшуюся дорогу девушка. – Мальчик, эй, мальчик! Поцелуй меня еще раз, а?
– Перетопчешься.
– Зачем ты завязал мне эти… Как их… руки?
– Чтобы ты сидела спокойно, дура.
– Дядя Укроп, ты… Того… Целуешься плохо. Дэн – лучше, и мой бывший – тоже – засмеялась Карлова по-детски громко. – У тебя такие губы жесткие! А-а-а, там огни горят, смотри!
– Чертова кукла. Закрой пасть, – повернул по направлению к собственному дому Никита. Сначала он хотел привезти Нику к ней домой и оставить там. Но, подумав, решил, что она обязательно что-нибудь сделает если не с квартирой, так с собой, и тогда у него больше не будет подружки, покрывающей Ольгу. Поэтому, скрепя сердце, Никита повез Нику к себе.
– Ой, смотри, стая изумрудных бабочек, – вдруг уставилась вперед Ника.
– Где?
– Они сидят у тебя на стекле. Много. Теперь они серебряного цвета. Искрятся.
– Просто прелестно. Передавай им привет от меня.
«Глюки начались. Скоро успокоится», – довольно подумал про себя Никита. «Карри» славился тем, что вызывал галлюцинации.
– Бабочки! Вам привет от Укропины! – закричала Ника, заставляя Ника сморщиться. Она его достала.
– Золотые. А теперь они золотые, – зрачки девушки метались из стороны в сторону, словно она наблюдала за чьим-то полетом.
– Отлично, это просто… зашибенно, – отреагировал парень.
Золотистые бабочки сопровождали Нику долго – она играла с ними, пробовала поймать, разговаривала с ними и даже пела. Еще, кажется, она видела пролетевших в небе полупрозрачного молодого человека, похожего на Дэнчика, обнимающего красивую особу с искрящимися крыльями. В воздухе сразу же запахло клубникой. По крайней мере так казалось девушке.
Но бабочки все равно были круче. Они были повсюду.
Карлова веселилась еще полночи – уже в квартире Никиты. Он мрачно восседал на полу, скрестив ноги и тупо пялясь в телек, а она летала по полупустым комнатам и ловила кайф от общения с собственными галлюцинациями. Пока уставший Никита не видел, она умудрилась нарисовать ему на холодильнике настоящую картину: парня и девушку, держащихся за руки. А потом, держа маркер нетвердыми пальцами, добавила над ними большое сердце. Улыбнувшись своему творению, Ника вновь убежала в гостиную. Ее сердце учащенно билось, в теле появились какие-то странные иголочки, по которым бежал слабый ток, пальцы дрожали, но Ника ничего не замечала. Она села рядом с Никитой и, покачиваясь из стороны в сторону, принялась усердно знакомить его с бабочками.
После знакомства с тридцать шестой по счету бабочкой, Ника забылась. Она закрыла глаза и уткнулась лбом в твердое плечо Никиты. А потом вдруг резко распахнула ресницы, понимая, что происходит что-то не то. Тело ее одеревенело, позитив исчез, и даже бабочки растворились в воздухе – одна за одной. Медленными толчками к Нике пришло осознание кошмара, в котором она оказалась.
Следующие три или четыре часа Нике было откровенно плохо: девушка побледнела, ее трясло и тошнило. Она все еще продолжала нетрезво оценивать реальность, ее дыхание и сердцебиение стали еще чаще, и на плечи навалилась странная тяжесть. Воздушная эйфория прошла, и Ника стала плакать. Возвращаться назад, в жестокую реальность, где не было место волшебным бабочкам, казалось адским испытанием.
Ника зарыдала в голос, съежившись в углу, и Никита проснулся.
– Опять ты… Отменная реакция, – покачал он головой, глядя на беспомощную и разбитую Нику, которая захлебывалась в слезах.
Успокаивать идиотку, проглотившую коктейль, он не собирался и просто-напросто ушел в другую комнату. Правда через час, когда за окном было уже светло и на полу заиграли первые солнечные лучики, он все же вернулся. Ник так и не смог уснуть вновь. Просто лежал на кровати, глядя в потолок, и думал о жизни. А вернулся в гостиную он потому, что перестал слышать всхлипы Ники – она подозрительно замолчала, заставив Никиту заподозрить неладное. Мало ли что эта дура сделает с собой? Или вдруг ей там плохо стало? Загнется еще в его квартире… Лишние неприятности.
Не загнулась.
– Ну? – встав в дверном проеме, спросил Никита.
– Мне плохо, – прошептала девушка, отнимая от заплаканного лица руки. Смотреть на Никиту она боялась.
– Физически? От «Карри» нет плохого отходняка, как от спидов или винта. Хотя кому как, – философски заметил Никита.
– На душе плохо, – едва слышно отозвалась Ника. Все ее лицо было мокрым от слез, и шея тоже, и ладони. Ее продолжало трясти.
– Немудрено. Уровень серотонина уменьшился, – со знанием дела произнес Никита и сел напротив девушки – тоже на пол. Сонный, помятый, в одних джинсах, но отчего – то уже не злой, а просто уставший.
– Иди спать, – внимательно посмотрел он на Нику. – Хочешь ведь?
– Хочу, я не могу уснуть, – так и не поднимала она на него глаз. – Это… это ведь из-за коктейля случилось, который я выпила?
– Да. Ты молодец, тащишь в рот что попало.
– А что… Что за состав у этого коктейля? – испуганно произнесла девушка.
– Я не химик, я не знаю. Считай, что ты выпила жидкое экстази, разбавленное еще кое-чем, – не стал вдаваться в подробности хозяин квартиры. Он понял следующий вопрос гостьи и добавил: – Не бойся, не будет у тебя с первого раза зависимости, идиотка. Прекрати рыдать. И запомни, пока ты считаешься моей девчонкой, ты не употребляешь ничего такого, – голос Ника стал жестким. – Алкоголь, трава, любые виды наркотиков – все под запретом. Поняла меня, кукла?
– Поняла. Я не хотела, правда, – наконец подняла на него покрасневшие глаза девушка. – Я не думала, что выйдет так! Прости…
– Что ты сказала? – поднес ладонь к уху Кларский.
– Прости меня.
Он ничего не ответил, и пару минут они сидели молча.
Потом Никите надоело изучать Нику, и он, резко встав, распахнул настежь балконную дверь, позволив еще прохладному утреннему ветру ворваться в комнату.
– Я, правда, не могу заснуть, – сквозь все еще катящиеся слезы произнесла светловолосая девушка.
– Я знаю. Это нормально. Иди за мной, – Никита вдруг стал внимательным – таким, каким его знали в университете. Маша Бурундукова, к примеру.
Они прошли на кухню: здесь, в отличие от всего остального дома, было довольно много мебели – дорогой и новой. Сплошные стекло и сталь: огромный двухстворчатый холодильник, самые современные микроволновая печь и посудомоечная машина, элегантный и в то же время простой сине-белый кухонный гарнитур с барной стойкой, круглый прозрачный столик и два стула с высокими спинками. На этой кухне было довольно уютно и чисто. То ли хозяин квартиры появлялся в этой комнате очень редко, то ли просто следил за чистотой и порядком.
«Уютно», – с удивлением подумала девушка сквозь неприятное головокружение.
– Садись, – велел Ник, и его взгляд упал на разрисованный холодильник. Он с отвращением уставился на влюбленную парочку и сжал губы в тонкую полоску.
– Я тебя убью, – только и сказал он. – Ты придешь в себя, и я тебя убью.
– За что?! – не помнила Ника, как рисовала на кухне маркером.
– За это.
– Но это не я!
– А кто? Я? Я, по-твоему, рисую у себя в доме такие чудные картинки?
– Не помню, чтобы я рисовала у тебя на холодильнике.
Хозяин дома насмешливо приподнял бровь и внимательно посмотрел на правую ладонь Ники, на которой остались следы от маркера. Она поймала его взгляд, посмотрела на свою испачканную руку и виновато отвернулась, как нашкодивший щенок.
– Ты это ототрешь.
– Господи, я, правда, не помню, как рисовала это… Я вообще мало что помню. Но… прости. Прости. Я все приведу в порядок. Прости! – уже в который раз извинилась перепуганная девушка, обхватив себя руками и часто дыша.
– Прощу. Когда все будет чисто. Дай руку, – без перехода потребовал Никита.
– Зачем? – рефлекторно спрятала руку девушка. Мало ли что дяде Укропу в голову взбредет? Сейчас как вколет что-нибудь нехорошее. Например, чтобы отомстить за разрисованный холодильник.
– Затем. Руку. Быстро. Я не нянька, упрашивать тебя не буду.
Ника все же протянула вперед руку, с опаской и недоверием косясь на Кларского. А тот ничего плохого и не сделал – всего лишь сжал пальцы на ее бледном запястье, прикрыл глаза и посчитал пульс. Он заметил, как часто Ника дышит, и решил, что и сердцебиение у нее учащенное. Это один из симптомов отходняка после приема наркоты.
Ее пульс действительно бился быстро-быстро. И Никита, немного подумав, достал аптечку, вытащил обычный «Корвалол», накапал довольно много в высокий стакан, подлил немного сока и протянул Нике:
– Пей.
– Что это?
– Лекарство. Думаю, для тебя это лучше, чем закинуться кодеином, или напиться, или опять догнаться.
Ника не поняла его слов, но послушно выпила противное на вкус «лекарство».
– Молодец. А теперь иди в ванну, тебе нужно принять холодный душ. И поесть. Потом ты выпьешь еще немного лекарства и попытаешься заснуть, – раздал инструкции Никита. – Ясно?
– Да… Но…
– Я знаю, что нужно делать, чтобы прийти в норму после наркоты. Просто слушай меня. Иди за мной.
Никита повел Нику в ванную комнату: большую и с душевой кабиной. Там же дал ей чистую белоснежную майку, которая доходила Нике почти до колен, и полотенце.
Оставшись в ванной одна, Ника непослушными пальцами закрыла дверь на замок и перед тем, как снять с себя одежду, спросила, зная, что Ник еще не ушел, а стоит за дверью:
– А ты… Ты это когда-нибудь пробовал?
– Что? – Никита действительно не ушел.
– Наркотики.
– Нет. Нет, – чуть помедлив, он добавил: – Я же не дурак.
Ну да, все правильно. Он их только распространяет. Зачем Никите их пробовать? Он ведь и, правда, не дурак.
Ника вгляделась в свое отражение: бледная, измученная, с кругами под глазами и уставшим лицом. Просто кошмар. И как так вышло, что она попала домой к Укропу? Так странно смотреться в зеркало того, кого она ненавидит. В зеркало, которое каждое утро отражает Никиту Кларского.
– Я тоже никогда… Никогда не пробовала. И больше не хочу. Не знаю, как это вышло, – призналась Ника и зачем-то взяла в руки мужской освежающий гель для душа. Он пах мятной жвачкой.
– Если бы у меня была нормальная семья, я бы был идеальным сыном, – сказал неожиданно Ник, не понимая, почему рядом с этой нахалкой его тянет на откровенность. – Послушным, приветливым и примерным.
– Я верю, – со вздохом отозвалась Ника.
– Мне бы не приходилось скрывать от любимой девушки, кто я есть. Ни от кого бы не приходилось. Я бы был самим собой.
– Ты можешь попытаться стать самим собой и сейчас, – возразила Ника, стаскивая с себя джинсы. Да, наверное, Кларский прав. Хоть он и скотина с замашками садиста, но с таким братом и отцом нормальным и не станешь. Прошлое всегда будет преследовать его.
– Наверное, слишком поздно. Ладно, я буду ждать тебя в кухне. Надеюсь, ты вспомнишь все, что делала этой ночью, – вновь стал плохим Никита. – И раскаешься.
– А что я делала? – в который раз перепугалась Карлова. Многого она не помнила – только какие-то отрывки: с яркими цветами и громкой музыкой. И еще каких-то бабочек, много бабочек, золотого цвета.
– Старательно взращивала в себе нимфоманку. И раздражала меня. А, да, – Никита все же решил подразнить ее, – у тебя отличная фигурка. Мне нравится.
– У нас что-то было?! – тут же высунулась за дверь полураздетая Ника. Она вдруг вспомнила, как Ник стаскивал с нее ремень. И тут же побледнела. У них что-то было?! Только не это! Нет!
– Благодари меня, что не было, – самодовольно отозвался Кларский, окинув девушку заинтересованным взглядом.
– Вот блин, – тут же спряталась она вновь. – Точно?
– Я же сказал, что не дурак, – рявкнул ее собеседник, который действительно приложил много сил для того, чтобы «ничего не было». – Быстрее там. Я тебя ждать целую вечность не собираюсь, – и, покачав головой, он ушел. Ника без джинсов ему определенно понравилась. Короткая блузка ничего не скрывала. Никита лишь усмехнулся.
Ника ударила кулаком по стене, обложенной мятным кафелем. Ну что за жизнь? Что она сделала такого, что с ней происходит весь этот безумный водоворот событий?
После прохладного душа ей действительно стало намного лучше: голова стала немного яснее, покалывание во всем теле проходило, да и дыхание стало не таким учащенным. Ника даже смогла немного поесть, с трудом преодолев тошноту, – подозрительно спокойный хозяин квартиры на некоторое время стал поваром и приготовил для нее овсяную кашу, а потом снова заставил выпить «лекарство» и много воды, после чего отправил спать в комнату, по которой продолжал гулять освежающий ветерок. Никита был так любезен, что сказал Нике:
– Спокойного дня.
– Спасибо, – слегка растерялась она. – И тебе.
Девушка улеглась на диван, прижавшись щекой к подушке, от которой слабо пахло одеколоном – таким же, как и в салоне «Митцубиси». Заснула она достаточно быстро – под внимательным взглядом Никиты, который остался с ней в комнате, все так же сидя на полу, но уже с ноутом на коленях.
Когда кто-то был рядом в квартире, Никите почему-то всегда было спокойнее. Жаль, что сюда почти никто не приходил, разве что Димка. Кларский поймал себя на мысли, что одиночество ему надоело. Слишком уж он от него устал. Хорошо, что есть Ольга. С ней легко. Жаль, что они давно не виделись – только переписывались. Ник скучал по ее губам.
Он посмотрел на заснувшую гостью и подумал вдруг, а сняться ли сны глупой Нике? И какие они? Затем Ник встал, накрыл ее своей рубашкой – зачем, и сам не понял, посидел немного в сети, а потом и сам незаметно уснул.
А сны ей снились: черно-белые вместо обычных цветных, тревожные, плохие, но совершенно незапоминающиеся. Может быть, потому, что Нике снился Никита, а может, потому, что она слишком сильно устала.
Проснулась девушка часа в три пополудни. От жажды, все еще слабая, с легким головокружением, но с совершенно чистым сознанием и ровно бьющимся сердцем. Действие коктейля почти прошло. Ника приподнялась и огляделась, поняв, что лежит на боку, в белой широкой футболке, на чужом расправленном диване, накрытая мужской серо-голубой рубашкой. Сначала Карлова испугалась, откинула от себя рубашку, а потом вспомнила, где и у кого находится. Она еще раз медленно огляделась – ночью ей было так плохо, что она не замечала убранства. Это была большая светлая комната с выходом на лоджию: на стенах – палево-белая декоративная штукатурка, на полу – белый ковер с тонкими абрикосовыми и льняными абстрактными рисунками. Минимум мебели: диван из белой кожи, огромный плазменный телевизор на стене напротив, миниатюрный прозрачный столик на колесиках. Зато много солнечного света.
Под окном сидел спящий Никита, склонив голову к правому плечу и опустив руки на пол. Футболки на нем не было – только джинсы. Рядом с ним лежал открытый ноутбук, от которого к розетке тянулся шнур зарядного устройства.
«Милый, когда спит, не такой гад, как обычно, – с сожалением подумала про себя Ника, глядя на парня с дивана, – и фигура у него все-таки ничего, – она улеглась на живот и с интересом продолжала разглядывать его. – Только шрамов многовато. Бедный, где он их столько нахватался? Зачем я его бедным называю, вот овца. Бедный он, ага. Бедняжка. Бедняжечка».
Ника опять уставилась на парня. Кажется, вчера она к нему конкретно приставала… Девушке стало стыдно: ну что же на нее нашло, почему она стала вести себя так вызывающе и ужасно? А во всем этот парень в очках виноват, хозяин клуба! «Бери все!» Вот она и взяла! Да он специально решил ее развести! Или его подговорил Укроп, чтобы над ней поиздеваться?
Ника вновь перевела прищуренный взгляд на Кларского. Кажется, ему снилось что-то нехорошее – Ник во сне закусил губу, а пальцы его непроизвольно сжались в кулак. Он что-то неразборчиво произнес во сне, и его голова резко повернулась к другому плечу, словно от удара. Никита вновь что-то едва слышно прошептал.
Девушка заволновалась, слезла с дивана и, тихо ступая, подошла к Кларскому. Как только она приблизилась к нему, он моментально проснулся: резко открыл глаза и с недоумением взглянул на гостью, явно сначала не поняв, что Ника забыла в его квартире, в которую он, кстати говоря, девушек не приводил. Даже Ольгу.
– Ты в порядке? – спросила Ника настороженно. – Тебе что-то плохое снилось?
– Как ты сюда… А, моя милая наркоманка. Хорошо догналась вчера? – Никита встал и оказался напротив нее. – Нормальное самочувствие?
– А, да… Вроде.
– Точно?
– Кажется, – Ника, как маленькая девочка, подергала себя за край его майки, что была надета на ней.
– Тогда вали домой, – велел Никита.
– Что?
– Одевайся и уходи. Ты мне надоела.
От злости Нику едва не затрясло. Что он о себе возомнил? Совсем у него мозги через невидимые отверстия в черепе вытекли?
– Не беспокойся, я уйду, – сухо отозвалась девушка.
– Нет, стой, – вдруг велел Ник.
– Что еще?
– Умеешь готовить?
– Умею.
– Останься и сделай мне завтрак, – как о чем-то само собой разумеющимся сказал Никита. – В благодарность за то, что я вчера от тебя натерпелся.
Карлова косо взглянула на него и нехотя кивнула.
– Ты все-таки моя девушка, как-никак, должна же меня покормить после совместной ночи, – пожал он плечами. – И, так и быть, я довезу тебя до дома.
– А универ… Тебе туда не нужно?
– Нет. Я примерный мальчик. Учусь хорошо и получаю автоматы, – он улыбнулся краешком губ. – Но вообще сегодня воскресенье. А по воскресеньям я привык отдыхать от учебы.
«Хорошо учусь. Получаю автоматы. По воскресеньям отдыхаю от учебы. И торгую наркотой», – мысленно добавила про себя Ника, которая училась кое-как и «автоматов» почти не получала. Но завтрак ему приготовить она все же решилась: совсем простой, без излишеств, так, как умела. Но, кажется, он получился вкусным. По крайней мере, Никита не высказывал никаких претензий. Он больше не возникал, просто сидел за кухонным столом, положив на него локти, и наблюдал за действиями Ники, как охотник за дичью – с тем только условием, что дичь эта находилась под защитой зоопарка. Изредка светловолосая девушка оборачивалась на хозяина квартиры и понимала, что взгляд у него все-таки странный: он смотрел не только пристально, но и с интересом, словно давным-давно не видел женщину, занятую приготовлением еды. Карлова готовила – благо продуктов у него в холодильнике было много, правда, большинство из них – полуфабрикаты. А он смотрел и молчал.
– Приятного аппетита, – хмуро сказала ему Ника, накрыв на стол и чувствуя себя то ли рабыней, то ли его супругой.
– Скажи с улыбкой, – велел ей Кларский.
«А пантомиму тебе не показать, Укроп занюханный?» – прошипела про себя она, но все же улыбнулась и еще раз пожелала ему приятного аппетита. Затем скромно села на стул около подоконника, сложив руки на коленях. Удивительно, но в его майке было удобно. Когда-то Ника носила так майки Саши – своего бывшего парня.
«Мне только фартука не хватает для полноты ощущений…»
– Отравила? – вдруг спросил Никита.
– В смысле? – растерялась Ника.
– Нет? Тогда ешь тоже, – кивнул он ей на стол. – Давай, не стесняйся.
Ника не стеснялась, Ника опасалась, но спорить с недругом не желала, поэтому послушно села за стол напротив него. Именно там она, глядя на руки Кларского, вдруг вспомнила кое-что из вчерашних событий в клубе. От обрывочных воспоминаний ее спина и руки покрылись противными мурашками, а лицо то ли побледнело, то ли покраснело.
Кажется, она его домогалась! Какой позор! Приставала к Кларскому, как сумасшедшая, обнимала, пыталась поцеловать, а он… Он ведь ничего с ней не сделал в том кабинете? Да еще и бабочки какие-то вспоминаются.
На самом деле Ника ненавидела насекомых, даже бабочек. И от воспоминаний ее передернуло.
– Почему нервничаешь? – словно прочитал ее мысли Никита, с усмешкой поглядывая на гостью.
– Я не нервничаю, просто… – Ника сделала несколько больших глотков воды. – Просто я подумала… Я вчера вела себя очень странно… Не было ли между нами чего-нибудь такого… Такого, о чем бы мы оба пожалели… В общем, ты ничего не делал? – очень запутанно спросила Ника. Сердце ее замерло.
– Ты о чем вообще? – с интересом взглянул на нее Кларский. – Тебе еще плохо, да?
– У нас что-нибудь было? – собравшись с духом, выпалила девушка.
– Было. Веселая ночь. Бессонная.
– Как?..
– Ты вчера меня достала, сладкая, – он поймал взгляд ее расширившихся голубых глаз, понял ход мыслей и, терпко улыбнувшись, добавил: – Успокойся. Думаешь, что я горю желанием затащить тебя в постель? Отнюдь. Ничего у нас не было, твои мечты не исполнились.
– Не мечтаю я ни о чем таком.
– А вчера ночью ты так не думала. Мне стоило только распахнуть объятия и сказать: «Ладно, давай», – как ты бы меня оседлала, – Ник усмехнулся. – Ты и рисуешь, и умеешь готовить, и иногда так активно… хочешь общаться.
– Я вела себя отвратительно. Вспоминаю, и стыдно становится, – призналась Ника и, глядя на Никиту испуганными глазами, уточнила жалобно:
– Между нами точно ничего… не было?
– А хотелось бы? – рассмеялся парень.
– Хватит шутить! Скажи нормально! – воскликнула Ника. Ее окатила новая волна жара, когда она вспомнила, как лапала Кларского, а потом они целовались в машине.
– Послушай меня, милая. Я уже говорил тебе, что ничего не было даже тогда, когда ты полуголая выбежала из ванной, – хмуро сказал Никита. – Я не люблю повторять дважды.
А потом он был так удивительно добр, что довез девушку до дома.
В этот день они больше не ссорились. А на следующий Ник действительно дал ей обещанные деньги: специально открыл счет для своей так называемой подруги с малиновыми губами и небрежно вручил ей пластиковую банковскую карточку при встрече, сообщив пароль. В следующие дни их вынужденного общения Ника стала опасаться Никиту чуть меньше, чем обычно, и когда парень звонил ей на мобильник, перестала вздрагивать или злобно смотреть на экран телефона. А однажды случайно обозвала его дядюшкой Укропом. И тут же испугалась, что Кларский за это хорошенько двинет ей по челюсти, но он только покачал головой, провел пальцами по ее шее, вроде как с намеком. И на виду у кучи народа – знакомых его брата, перед которыми они вновь играли пару, поцеловал ее: не нежно, конечно, а властно и немного жестковато, чуть сильнее, чем нужно сжав руки на ее талии.
То, что Никита целует ее, стало для Ники привычным делом.
Ника вообще решила, что ко всему (и ко всем) со временем можно привыкнуть. Никита решил то же самое. И даже подумал, что все уж и не так плохо, как могло бы быть.
В понедельник я, сонная и злая, притащилась в университет к десяти часам – на консультации, которые стояли одна за другой с часовым перерывом.
Половину воскресенья мне пришлось проучить билеты, сегодня и завтра я планировала делать то же самое, чтобы в четверг преподаватель не отправил меня пинком на пересдачу. Вопросов было аж семьдесят, и приходилось зубрить каждый.
Первой, кого я встретила в универе, была Марина. Вид у нее был не самый радостный, поэтому, обняв ее вместо приветствия, я осведомилась:
– Что с тобой?
– Я чувствую себя неполноценной, – с легкой грустью отозвалась Марина. Хитринки из ее глаз куда-то пропали, и красивая улыбка – тоже.
– В смысле?
– Ну почему он так со мной обошелся?
Я только вздохнула. Моя темноволосая подруга переживала из-за субботнего свидания с зеленоволосым тупицей по имени Господин Вишенка. А ведь я ее предупреждала, что лучше не связываться с ним, он – ветреный, но она стояла на своем и утверждала, что Черри – классный.
Этот «классный» в субботу вечером, когда я ушла со Смерчем, пригласил Марину на свидание. Она, естественно, возрадовалась, нарядилась в самое красивое платье, умело накрасилась, надушилась вкусными дорогими духами, привезенными дядей из Парижа, и, нацепив на личико одну из самых своих обаятельнейших улыбок, поскакала на встречу. Черри не на шутку понравился ей, и она уже представляла, каким будет их первый поцелуй и все такое. Однако она едва не заплакала, когда поняла, что Черри позвал ее не на романтическое свидание, а на прогулку с друзьями-подругами весьма неформальной наружности. Вся эта огромная толпа, громко веселясь и распевая песни Цоя, направилась на соревнования скейтеров.
– О, я тоже там была! – воскликнула я, едва услышав это.
– А ты-то там что забыла? Смерч на дурака не похож ведь, чтобы со своей девушкой тащиться в скейт-парк… а вы разве не на вертолете летали? – округлила тогда глаза Маринка, которая к этому времени уже была в курсе нашей романтической встречи.
– Да мы туда случайно попали, – вспомнила я наше субботнее свидание. – Но там было весело!
– Я так и подумала, что ты бы с ума от счастья сошла, если бы тебя на этот Crash June Jam пустили бы, – хмуро посмотрела на меня подруга и припомнила: – Говорят, кстати, скоро и рок-фест состоится, Crash-bum, там хэдлайнерами твои любимые «На краю» будут… Боже, пообщаешься с неформалами, все их новости знаешь.
– Кто?! – загорелись у меня глаза, едва я услышала про любимую группу. – Кто-кто-кто? «На краю»? Шутишь? А-а-а, как круто! Я мечтала на их концерте побывать! – но увидев грустное лицо Маринки, которой не было дела до рок-музыки, я вернулась к ее свиданию: – И что у вас дальше с Вишневым Садом было?
Марина вздохнула и продолжила. Черри притащил обалдевшую девушку в скейт-парк. И все то время, пока они там провели, почти не обращал на нее внимания. Он не отвешивал комплименты, как раньше, не заигрывал, не обнимал, а потом и вовсе начал приставать к какой-то посторонней девушке с афрокосами. Зато к Марине подбивал клинья друг Черри с ирокезом, который подругу дико раздражал. В конце этой странной встречи, когда Марина попыталась выяснить, что случилось, Черри во всеуслышание заявил, что он и Марина – хорошие друзья, и что она «своя в доску герла». И после этих слов все надежды и планы Маринки рухнули в пропасть.
– Какого черта он решил, что мы – просто друзья? – возмущалась подруга. – Дурак! Он же прекрасно видит, что нравится мне! Да и вообще – он моя судьба на букву «а»! Но… что он за идиотское поведение?! То заигрывал, то вдруг позвал фиг знает куда и сказал, что мы – друзья! Какие, блин, друзья? Он, вообще, адекватный?
– Неадекватный, забудь его, – погладила я Марину по волосам с сожалением. Тупой Черри! Решил с ней поиграть, что ли? Обрить налысо его мало. – Другого себе найдешь на букву «а». Много их…
– Не могу. Маш, я все время о нем думаю, – сцепив руки на коленях, призналась подружка. – Сначала гадалка говорит, что имя моей судьбы начинается на букву «а», а потом я сразу встречаю его… Совпадение? Не знаю. Мне кажется, что он – мой человек. Рядом с ним я чувствую себя особенной.
– Особенной? – нахмурилась я. – Как это?
– Сложно объяснить. Скажи, как ты себя чувствуешь рядом с Дэном?
Я на мгновение задумалась. Головастики мигом стали подсказывать как. И я послушно повторила за ними:
– Сейчас – счастливой.
– Значит, ты понимаешь, о чем я. Рядом с Черри я тоже чувствую себя почти счастливой. Нужной.
– Но не любимой? – внимательно посмотрела я на подругу. Меня смутило слово «почти». Почти счастливой? Такого не бывает. Счастье просто есть или его нет. Счастье не знает полумер.
– Не любимой, – вздохнув, согласилась Марина.
– Не обижайся, но между вами не было ничего такого, чтобы ты могла почувствовать себя любимой, – сказала я, поправляя ей волосы. – Вы ведь едва знакомы. У вас нет общих воспоминаний. И ведет он себя как скотина.
– Никита ведь понравился тебе с первого взгляда? – нахмурилась Марина. – Вот и мне Саша так понравился. Как только я его увидела.
– И в результате я поняла, что моя любовь в Никиту оказалась иллюзией. Мыльным пузырем, – усмехнулась я. – Я любила не его, а созданный в своей голове идеал.
– Все так странно сложилось, – закрыла она лицо руками. – Когда ты твердила, что любишь Кларского, я только смеялась, потому что заранее знала – у тебя не любовь, а влюбленность. И не в человека, а в мечту. А теперь я сама в такой ситуации. Но сердцу не прикажешь. Я стала тобой.
– Отлично, поздравляю, ты стала дурой… – только и сказала я Марине и снова обняла ее. До начала консультации я пыталась убедить ее в том, что Черри – не ее судьба, и вообще, лучше не верить всяким гадалкам, но Марину будто заклинило. Она и без того всегда была упрямой, а теперь и вовсе уперлась рогом и твердила, что завоюет Черри назло ему же.
– Почему он внезапно стал таким? – в который уже раз спросила Марина, когда мы уже оказались в душной аудитории. Сесть мы решили в конце, около открытого окна.
– Идиот потому что, – вздохнула я. – Не переживай из-за него.
– Спроси у своего Смерча, что с Черри? – попросила Марина.
– Без проблем, сейчас спрошу, – я тут же вытащила телефон и выполнила ее просьбу. Ответ от Смерча пришел через минуту:
«Поговорим на эту тему потом, милая, хорошо? Я занят. Но все равно целую :)».
Я ответила ему, что тоже скучаю, не поставив ни единого смайла, словно застеснявшись собственных чувств. А потом пришла в себя и отправила ему блюющий зеленый смайл. В ответ Дэн прислал свое фото, на котором пытался изобразить покерфейс. Судя по форме, он находился на тренировке. Смеясь, я тут же сделала селфи с высунутым языком и отправила ему. Денис перезвонил мне, когда я уже была дома, и признался, что сам попросил Черри оставить Марину в покое. По его словам, друг относился к девушкам несерьезно и дольше месяца ни с кем не оставался. Смерчу не хотелось, чтобы Черри поступил так и с моей подругой. Поэтому тот и дал ей понять, что считает ее просто приятельницей.
– Скажи своей подруге, чтобы забыла о нем, хорошо, Чип? – попросил Денис. – Всем будет лучше.
Я согласилась с ним, подумав, что он, несмотря ни на что, очень близок к понятию «идеала мужского пола».
Маринке, правда, я говорить ничего не стала – сначала ее нужно к этому подготовить.
– А Лида не придет сегодня? Ей до сих пор плохо? – спросила я у нее после первой консультации. До следующей консультации, которая должна была проходить в этой же аудитории, оставался час.
В ночь с субботы на воскресенье эта лиса Лида знатно погуляла в каком-то клубе и, кажется, слегка отравилась. По крайней мере, так она сказала по телефону. Но мы с Маринкой решили, что подружка просто перебрала с алкоголем.
– Кажется, ей получше, – отозвалась Маринка, машинально вертя браслеты, подаренные Ланде. – Но сегодня не придет – у нее же «автомат».
– Ясненько.
– Клевые браслеты, да? – задумчиво спросила она.
– Да. И сам он ничего, – вспомнился мне блондин. Жалко, я его больше в шарфе не видела. Такое зрелище…
Мимо нас прошел Димка. Опять невеселый, о чем-то задумавшийся, отгородившийся от всего мира наушниками и солнцезащитными очками. Я тронула его за локоть и улыбнулась. Он снял очки и выключил музыку, после чего кивнул мне, немного подумал и уселся рядом за длинную, рассчитанную на четверых, парту.
– Как дела, Чаща Дремучая? – спросила я его радостно. – Ты мне в субботу звонил, да? А у меня телефон был отключен, и я была не дома.
– Я понял, Бурундукова, не отсталый. А за Чащу в следующий раз получишь, – отозвался он, снимая кофту с длинными рукавами и капюшоном и оставаясь в одной зеленой футболке с белым принтом. – Почему не перезвонила?
– Я перезванивала в воскресенье! – обиделась я. – Ты не отвечал.
– Никто мне не звонил, – нахмурился он, наверное, подумав, что я вру.
– Я звонила, – рассердилась я. Я ведь правда ему звонила, а он все не брал и не брал трубку!
Маринка покосилась на Чащина, но ничего не сказала – просто опустила голову на руки. И, кажется, уснула.
– Не звонила ты мне. Хотя… Странно, почему ты у меня в черном списке стоишь? – удивленно спросил Димка, пялясь в экран своего телефона.
– Как это? – тут же завладела им я. – Эй, Димитрий, чего я вам плохого сделала, что вы меня в черный список поместили, а?
– Да не я это, – поморщился он, – может, парни прикололись? Узнаю, кто сделал – набью жало.
– Хорошо про жало сказал, надо запомнить, – рассмеялась я – всю мою мимолетную злость как ветром сдуло. – Ой, а кто такая Любимая? Как мило! Это твоя девушка, да? – спросила я весело, листая список его входящих.
– Кто? – опешил друг. – Любимая? Какая еще любимая?!
Я лукаво взглянула на Чащина.
– Тебе лучше знать какая.
– Блин, она сама себя, что ли, переименовала? – пробормотал смущенно Димка. Его пальцы нерешительно зависли над клавиатурой, а потом он уверенно стал печатать. «Любимая» стала «Викторией».
– Да ладно тебе, – сказала я. – Подумаешь, ты свою девушку зовешь любимой. Это нормально. И вообще, ты милый.
Я улыбнулась другу, а потом вспомнила слова Смерча о том, что я небезразлична Димке. Это заставило меня нервно откинуться на спинку стула. Нет, все-таки Чащин – мой друг, мой хороший и надежный приятель-балбес с замашками десятилетнего пацана. Хотя, конечно, в кафе «Чудо» он был хорош – хорош и взросл. Да и его последующее поведение заставило меня немного по-другому на него взглянуть. Я оглядела русоволосого парня внимательным взглядом: а все-таки он хорош собой, симпатичен, в меру высок, спортивен, может и постоять и за себя, и за девушку, а может и рассмешить и помочь в критической ситуации. Не зря же он после звонка своей Вики сорвался с места и поспешил ее успокаивать из-за собаки. Димка – добрый. Добрый и веселый. И мне кажется, очень заботливый. Все-таки его девушке повезло.
– Я – милый? – с невольной улыбкой, вдруг заигравшей на его губах, переспросил Чащин. – Ты тоже милая, – потом он словно взял себя в руки и дурашливым голосом добавил: – Временами. Когда твое инфернальное зло засыпает, а в душе расцветают ромашки. Но если серьезно, она сама себя так назвала.
– И это она занесла меня в черный список? – поинтересовалась я. Добрая Вика, однако. Вот почему я и не могла дозвониться.
– Ну, не знаю. Но это точно не я, Маша. На фига мне это делать? Тем более я хотел поговорить с тобой. Может быть, – его темные глаза стали растерянными, – она нечаянно?
– Ага, нечаянно. Может, она ревнует?
– Чего к тебе ревновать-то? – захохотал парень. – Это же ты!
– А это ты, – волком уставилась я на него. – Как она вообще с тобой, идиотом, встречается, ума не приложу!
– Э-э-э, не гони на меня, Бурундук! Она от меня без ума.
– Вот именно, она из-за тебя безумная. Если ты мне при встрече мозг умудряешься выпить, то что ты со своей герлфренд делаешь, я не знаю! – наигранно оскорблено произнесла я.
– Со своей девушкой я джентльмен, – гордо отозвался одногруппник.
Честно сказать, тогда, в кафе, он и правда был похож на джентльмена. И вместе со Смерчем полез защищать незнакомую девушку…
– А почему не со мной джентльмен, Чаща? – я даже возмутилась.
Димка с сомнением посмотрел мне в глаза.
– Потому что ты – это ты. Господи, Бурундукова, что за вопросы? И еще раз – я тебя в черный список не заносил, – повторил он.
– Да ладно – забей на это, – посоветовала я Димке, как-то засмущавшись. Если предположить, что я ему нравлюсь, что он сейчас чувствует ко мне? Ему неприятно находиться рядом со мной? Или, напротив, приятно? Я рядом с Ником с ума сходила и дико смущалась. А рядом со Смерчем, напротив, чувствую себя уверенно. А что происходит с Чащиным? Так, Маша, стоп. Хватит думать об этом. Не забывай, что у Димы есть девушка. И раз они вместе, значит, она ему дорога. Димка не из тех, кто станет встречаться без чувств, только ради постели.
– А о чем ты хотел поговорить? – перевела я тему.
– Да так. Спросить по экзу одному кое-что хотел. И…
– И?..
– Бурундук, – склонился ко мне вдруг Димка. – Ты в последнее время с Никитой Кларским не общаешься?
– А что? – я удивленно посмотрела на Чащина.
– Тебе не нужно с ним общаться, – сказал он серьезно.
– И ты туда же?
– Куда?
– Никуда. Дэн тоже говорит с ним не общаться, – ответила я.
– Он прав, твой Дэн, – вздохнул парень, взъерошив короткие волосы. – Понятия не имею, почему он так говорит, но он прав.
– Дим?
– Что?
– Дим, а он действительно не тот, за кого выдает себя? – шепотом спросила я у Чащина, близко наклонившись к его лицу. Не хотела, чтобы нас кто-то услышал.
– Что ты имеешь в виду? – напрягся он.
– Кое-кто сказал мне, что Никита не совсем чист на руку. И что он – опасный тип, – зашептала я ему на ухо совсем тихо, касаясь щекой его щеки. Дима отпрянул от меня, словно я ударила его током.
– Не так близко, Бурундук, соблюдай дистанцию, – вдруг нервно сказал он.
– В смысле? – не совсем поняла я.
Он грустно улыбнулся, не сводя с меня немигающего взгляда..
– В самом прямом. Не надо так… близко. Мне щекотно, – отведя глаза, сказал Дима. – И да, ты права. Насчет Никиты. Маша, прошу тебя, как временами здравомыслящего человека, – не общайся с Никки, то есть с Никитой. Я не могу тебе всего рассказать, но ты не должна с ним контактировать, – Димка коснулся моего плеча и, не сводя с меня пристального чужого взгляда, произнес: – Маша, обещай мне. Пожалуйста. Даже если, – он на пару секунд замолчал и нервно сглотнул, – даже если тебя будет к нему тянуть или он тебе… Ладно, просто пообещай, что не будешь с ним связываться?
Я медленно кивнула, но ничего сказать не успела. Потому что нас самым возмутительным образом прервали. Я убедилась уже в который раз, что когда ты обсуждаешь человека, он, сволочь, не икает! И даже уши у него не горят.
– О чем болтаем? – раздался над нами голос Кларского так неожиданно, что мы с Димой вздрогнули и синхронно посмотрели вверх. Около нашей парты стоял Никита, а чуть позади него – Ольга, к моему удивлению, одетая для себя очень необычно: всего лишь в простые, прямого покроя джинсы и в спортивную футболку. Украшений на ней не наблюдалось почти никаких – только серьги. Совпадение или нет, но я была одета так же: синие джинсы, простая футболка и кеды.
– О тебе сплетничаем, – рассмеялся хрипло Димка, встал и пожал Кларскому руку, мимолетом глянув на меня.
Приветливо кивнув, я с огромадным интересом уставилась на Никиту, оценивая его совершенно по-новому. Мне до сих пор не верилось, что он – младший братишка главы преступной группировки. Кажется, несмотря ни на что, Кларский останется для меня прежним. Хорошим парнем.
Так я поняла, что первая любовь – это как неудавшийся рисунок ручкой начинающего художника. Его можно или оставить на память, чтобы потом накладывать сверху красками или фломастерами другие чувства, то есть, принять. Или попытаться стереть острой бритвой, сдирая с чернилами и бумагу, то есть, бороться, но это больно, да и бумагу можно порвать – тогда она станет непригодной к рисованию. Я выбрала принятие.
Никита останется Никитой. Даже если в душе он плохой человек. Даже если совершает что-то скверное. И… я не могу его осуждать. Пока что не могу.
– Идем, я хочу с тобой кое-что обсудить, – внимательно посмотрев на меня, сказал другу Ник.
Взгляд Кларского настораживал.
– Какой ты деловой. Ну, идем.
– До встречи, Ольга, я позвоню тебе, хорошо? – тепло улыбнулся Кларский молчавшей Оле. Судя по всему, она не слишком боится его – глаза у нее не круглые от испуга, рот не перекошен, руки не дрожат, зубы не щелкают. Или просто она – хорошая актриса? – Пока, Марья. А, да, передавай привет Дэну.
– Конечно, передам, – кивнула я.
– Скажи, что я отдам ему долг.
– Какой? – не поняла я.
Димка посмотрел на приятеля так задумчиво, будто бы был волшебником Гендельфом, решавшим, что ему делать с кольцом Всевластья. У Чащина определенно крышак поехал вниз и вправо.
– Он поймет, – рассмеялся Никита. – Он классный парень. И очень умный.
– Передам, – еще раз пообещала я. – Только когда вы успели увидеться-то?
– Да вот, на днях, Маша. А, да, скажи, что в следующий раз тоже будет пять и один, но только пять будет от меня, – загадочно добавил Никита.
– Я вообще ничего не поняла, но скажу ему, – согласно кивнула я. Я смотрела на Никиту и не чувствовала больше былого волнения, лишь отголоски былой теплоты. Как и всегда, Ник был отлично одет: идеально выглаженная рубашка с длинными рукавами и стоячим воротом, черные брюки, на руках – дорогие большие часы. Хорошая прическа, модный одеколон, широко расправленные плечи. Совершенно спокоен и, кажется, уверен в себе. Князь в простой одежде без «романтично-кружавчатых» прибамбасов и стильных украшений рядом с ним никак не смотрелась. Что происходит? Почему и Димка, и Дэн говорят мне не общаться с Ником? Только потому, что тот – брат бандита? Или есть иные причины?
Ник еще раз тепло попрощался с задумчивой родственницей любителей жизни под мостами, а она в ответ громко рассмеялась и сказала небрежное «гудбай». Никита поднял брови, но ничего не сказал, Димка недовольно взглянул на Князеву, словно хорошо ее понимал, парни, наконец, покинули аудиторию.
– Я сяду к тебе, Маша, – улыбнулась мне невинно Тролль и, дождавшись моего кивка, опустилась на место Димки.
Проснувшаяся через пару минут Маринка была слегка удивлена соседством светловолосой отличницы, которую, как подруга знала, я терпеть не могла. Чащин, вернувшись сразу после того, как в аудиторию залетела преподаватель, с недовольством покосился на Князеву и сел рядом с Маринкой.
«Что ты делаешь?» – словно спрашивал его взгляд. А она только улыбалась: широко, так, что у нее напрягались мышцы на шее, да и вообще вела себя неестественно: более громко, более шумно и менее вежливо, чем всегда.
«Подозрительно», – сообщили мне головастики дружным хором чуть позже, когда длинная нудная консультация закончилась, и мы отправились в наше излюбленное место – столовую.
Вспомнив, как Князь по-свойски положила мне на плечо руку в коридоре, я согласилась, что подозрительно.
Орел с этим не соглашался, но и не отрицал, он вообще не высказывал никакого мнения – по причине длительного отсутствия. Где его носило, головастики не могли понять, и только парочка из них, самых догадливых, говорили, что орел уже не орел, и орлом не будет, и вообще он в компании с полупрозрачной очаровашкой.
Нет. Наш Гоблин стала сама не своя. Может, ее Ник совсем запугал? Да ну. Он же ее вроде как действительно любит. Чего ему зеленую нежить запугивать?
Мотивацию Ольги я поняла только спустя несколько дней, в край меня достала. Поняла, и, по-моему, возненавидела свою одногруппницу еще больше, чем в те славные времена, когда была без ума от Никиты и узнала, что она с ним встречается.
«Я сяду к тебе, Маша». С этих простых слов началась моя князефобия и князененависть. Почему? Да потому, что с этого момента Олечка решила стать мне лучшей подругой и начала едва ли не преследовать.
Она постоянно писала мне, присылала смешные картинки и забавные репосты, отправляла голосовые сообщения, звала гулять, рассказывала о чем-то, шутила, смеялась над моими – даже не смешными – шуточками. И всячески давала понять, как меня любит.
С ней случилось что-то странное: из ангела со стажем она превращалась в самую обычную девчонку, таскающую джинсы и удобные кроссовки. Она почти перестала краситься, и ее плавные жесты и хорошие манеры профессиональной леди постепенно пропадали. Даже подруга Князя, Регина, была в некотором шоке, что тут уж говорить обо мне?
В четверг, ко всеобщему удивлению, она получила «тройку» на экзамене. Даже я получила «четверку» – ибо учила с воскресенья. И в этот же день она попыталась влиться в нашу с Лидой и Мариной компанию. Вместе с ней мы пошли в кино, а потом забежали в уличное кафе.
Девчонки, погруженные в свои проблемы, и так были невеселы. А из-за появления нежелательного элемента стали еще более недовольными и скучными. Правда, Маринка чуть оживилась, когда узнала, что Князь знает Черри – чуть ли не с самого детства. Ольга, к нашему тройному удивлению, купила себе пиво и, осторожно потягивая его, рассказывала о зеленоволосом. С ее слов, Александр был веселым и компанейским, но непостоянным и эмоциональным. Узнав, что он понравился Марине, Тролль вдруг своим обычным голосом сказала, словно озвучивая мысль Смерчинского:
– Знаешь, тебе, правда, лучше быть с ним просто друзьями. Каждую неделю у него новая девушка.
«Что с ней не так?» – убивались родные головастики.
– Но он мне нравится, – вздохнула Марина. – Может быть, ты подскажешь, как можно его завоевать?
– Саша хороший, но он не создан для длительных отношений, – вздохнула Оля, но Маринка насела на нее, и Князева стала рассказывать о предпочтениях Черри.
Лида, улучив момент, поинтересовалась шепотом:
– Что ей от нас надо?
– Понятия не имею!
– Точнее, я не так поставила вопрос: что ей от тебя надо? – продолжала подозрительная подруга. – Князева странная? Я ее вообще не понимаю. То Денису твоему жаловалась, называла себя едва ли не демоном, то рыдала непонятно из-за чего, то к нам пристала.
Я только плечами пожала, украдкой глядя на то, как Гоблин пьет пиво – уже второй по счету большущий бокал. Наша милашка одногруппница и пиво – это ведь две несовместимые вещи! Что с ней произошло?
Лидия тоже только головой покачала.
– Маш, а ты пиво не любишь? – громким голосом спросила у меня Оля.
– Э-э-э, нет, – отвечала я, глядя на Князя исподлобья.
– Тогда и я тоже его пить не буду.
– Ну не пей…
Эта дура совсем не опьянела, зато зачем-то позвонила Нику и попросила его ее забрать. Он прибыл в течение двадцати минут на такси, явно оторванный от какого-то дела, внимательно оглядел всех нас и задержался взглядом на Князевой, словно не веря своим глазам.
– Что случилось, Оля? – спросил он, кивком поздоровавшись с нами.
– Отвези меня домой, – сказала Князева заплетающимся языком, хотя до этого говорила совершенно нормально.
– А… Хорошо. Поехали. Точно ничего не случилось? – спросил обеспокоенный Ник уже у меня. – Вас никто не обидел?
– Жизнь нас обидела, – сказала мою любимую фразу Ольга. – Я сегодня на «три» сдала экзамен. Мой красный диплом улетел к чертям, Никит.
Парень обнял ее за плечи, явно не понимая, почему вместо всегда распущенных ухоженных волос на голове его подруги теперь не слишком презентабельный простой хвостик.
– Ничего страшного, не переживай, солнце, – мягко отозвался он.
– Да, я тоже так думаю, – кивнула девушка. – Ты знаешь, мои многие взгляды на жизнь, в том числе, и на учебу, в последнее время меняются.
– Пойдем в машину, и там ты все мне расскажешь, хорошо? Тебе не холодно? – заботливо спросил он Князеву.
– Нормально мне. Ладно, пока, девочки!
– Пока, – хором откликнулись мы втроем.
– Ты интересная, – сказала мне Оля на прощание, прежде чем выйти из кафе. – С тобой можно легко общаться.
– Ты тоже ничего, – медленно отозвалась я, разделяя удивление ее парня, почувствовавшего, что от Тролля несет пивом. Кажется, с такой стороны он еще свою любимую не наблюдал. Да и я тоже.
– Просто жесть, – только и сказала Лида, когда слегка растерянный Никита и ржущая над чем-то Тролль уехали.
– Она вроде нормальная, – была благодарна ей за рассказ о Черри Маринка, – но… с ней что-то странное творится, это факт. Я никогда Князя такой еще не видела.
– И я, – произнесла я задумчиво. Тогда у меня стали появляться первые подозрения.
С этого дня я стала побаиваться Князя. Ко мне еще никогда с такой силой никто не набивался в друзья и не менялся прямо на глазах в явно худшую сторону. Конечно, Ольга не то чтобы изменилась полностью, кардинально и радикально, просто она стала менее вежливой, воспитанной и элегантной, чем раньше. Иногда она становилась прежней самой собой, а иногда с ней явно творился легкий неадекват.
– Князь с ума сходит, – сказала я в пятницу Дэну, который приехал ко мне на своем «Выфере».
На этой неделе его жутко загрузили в универе – и не по учебе – с учебой у этого умника все было в полном порядке – а загрузили его в связи с проведением у нас каких-то студенческих всероссийских универсиад, куда его отправили участвовать, как самого умного. А еще он вместе с командой по баскетболу отстаивал честь нашего университета на каких-то крупных соревнованиях, куда приехали команды из самых крупных городов России. Я даже ходила болеть за него – с доброй половиной его многочисленных сумасшедших друзей и искренне радовалась, когда он забрасывал мячи. Особенно круто у Смерчинского получилось вырвать победу у противника за три минуты до конца игры, когда он, стремительно перехватив мяч у нападающего соперников, вышел в быстрый прорыв и забил трехочковый. Болельщики были в восторге, а коллеги по команде едва не расцеловали Дэна, уставшего, мокрого, но довольного.
По-моему, наш физрук, называвший Дениса Дьяволенком, а также его коллеги едва не плакали понимая, что их любимец с факультета иностранных языков мог бы стать действительно крутым спортсменом, однако делать этого не собирается и вообще непонятно для чего учится на переводчика, когда у него пропадают такие перспективы в баскетболе.
Тогда я стояла и смотрела на него с трибуны, понимая, что, кажется, счастье может заключаться даже в том, что этот темноволосый парень помахал мне, узнав среди прочих болельщиков. А я помахала в ответ под смех его друзей, которые, по-моему, считали уже и меня своей закадычной подруженцией.
Я, в свою очередь, футбол забросила, в этом году не играла. В этом году вообще очень многое во мне менялось. И на смену старому приходило новое и неизведанное.
Да, сейчас Дэнни постоянно куда-то ездил, что-то делал и в чем-то участвовал, и у него правда было очень мало свободного времени. Не скажу, что я была от этого в восторге, но искренне радовалась за него. Мне казалось, что вся эта июньская суматоха, начавшаяся одновременно с сессией, отвлекает его от многих грустных мыслей. Все-таки личностью он был непростой, и никто, кроме него самого, не знал, что творится в его голове с повышенным содержанием такой полезной штуки, как ай-кью.
В пятницу же вечером у господина Смерчинского выдалась свободная минутка, и он примчался ко мне, сделав маленький сюрприз и написав сообщение с требованием немедленно выйти на улицу. Я, естественно, тут же выглянула в окно, заметила своего брюнетика с приветиком и, обрадовавшись, выбежала к нему. Федька поржал мне вслед и велел передать Дэну пламенный братский привет.
– С ума сходит? – переспросил Лаки Бой, обнимая меня и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Глаза у него при этом были прикрыты. От его уютных рук хотелось растаять, а потом возродиться и растаять вновь.
– Князева очень странная, – я чуть-чуть отстранилась от парня и посмотрела ему в лицо. – Она посеяла свой мозг. Нет, правда. Стала вести себя… Как-то развязно, что ли. Одевается… блин. Ну как я она одевается.
Денис нехотя открыл свои чудесные синие глаза и с улыбкой посмотрел на меня.
– А разве ты плохо одеваешься? – он провел рукой по моим волосам и коснулся губами виска.
– Мне-то нравится, – хмыкнула я. – Удобно и спортивно. Но модные клубные кисы не дадут мне зеленый свет.
– Меня устраивает в тебе все, – заявил Дэн, медленно перемещая свою наглую лапу с талии вниз, и мне пришлось шлепнуть его по руке. Он только вздохнул и сказал, что его жизнь монаха – тяжела и несправедлива.
– Руки, мальчик мой, нужно держать на месте. Вот увидит мой брат нас и расстроится, что его сестричку лапают прямо под окном, – мстительно захихикала я. Напоминание о братце Дэну как-то не особенно понравилось. Он присмирел. – Да и не обо мне речь, – продолжила я разговор, – а о ней. Князь перестала носить свои чудесные платья, не менее чудесные туфельки, волшебные заколочки и прочую фигню. – И я со вкусом описала ему то, во что теперь наша общая знакомая одевается.
– Сколько раз ты видела ее в такой одежде? – спросил меня Денис, не размыкая объятий.
– С начала недели.
– С начала недели – это не всегда.
– Она шумно ведет себя, – продолжала я.
– И что? У нее, может быть, хорошее настроение, Чип, – не понимал меня Смерч.
– Она пила пиво! Князева и пиво! Прикинь?
– Много?
– Два стакана.
– Ого, это безумно много. Да она настоящая алкоголичка, – насмешливо сказал мне Дэнв, вновь крепко прижимая к себе. – Ма-а-аша, прекрати.
– Она все время мне пишет, куда-то зовет и хочет общаться!
– Может, ты ей нравишься? – рассмеялся он.
– Ну конечно. Ей явно что-то от меня надо. И она меня раздражает, понимаешь?
– Понимаю, – Дэн ни с того ни с сего подхватил меня на руки и закружил в воздухе. Я заорала, потому что испугалась, и как перепуганная кошка, которую поволокли мыть, вцепилась ему в плечи.
«Оу, плечи», – плотоядно облизнулись головастики.
– А-а-а, ты такая смешная! – прокричал весело Дэн. – Я тебя обожаю!
Он аккуратно поставил меня на землю, взял за руку и потащил на детскую площадку. Там усадил меня на качели и начал раскачивать, заставив своими забавными выходками смеяться. А потом, к восторгу нашей местной детворы и кучки мамочек, выгуливающих своих чад, решил подтянуться на высоком турнике. Дэн слегка размялся и проделал на нем несколько упражнений. И я не могла оторвать от него взгляда – под загорелой кожей у него были крепкие мышцы. Смерч предложил поучить всему этому и меня, но я отказалась, заявив, что пока на глазах всего двора позориться не желаю.
– Не обращай внимания ни на кого, Маша. Делай то, что тебе хочется, – чуть нахмурившись, сказал мне Денис, на которого восхищенно смотрели мальчишки, заглядывались мамочки и влюбленно таращилась стайка девчонок на одной из лавочек. Он повис на турнике, прогнув спину и скрестив ноги, и начал подтягиваться, почти полностью выпрямляя руки и касаясь перекладины грудью.
Я вновь на него засмотрелась. Ва-а-а, он все-таки такой сильный.
«О_О», – выложили головастики символ удивления собственными телами. Они хотели и слов подтверждения от орла, но его все еще не было. Монстрика с красными глазами, кожистыми крыльями и перепончатыми лапами, впрочем, тоже.
– Я стараюсь, Денис, – отозвалась я.
– Ты не старайся, ты просто делай это, Чип. Как только ты будешь готова полностью раскрыться перед этим миром, мир раскроется перед тобой и предложит на выбор все свои ресурсы, – выдал этот философ загадочную фразу. – Поверь, их очень много.
С этими словами он вновь подтянулся на руках, перевернулся и повис на железной перекладине головой вниз, как летучая мышь на жердочке, уставившись на меня. А я в свою очередь уставилась на его живот, с которого сползла майка. Неплохой пресс – так и хочется дотронуться.
– Ты хранишь моего пегаса? – спросил Дэн, продолжая висеть.
– А? Да.
Смерч взял меня за руку и поцеловал запястье. В ответ я наклонилась к его лицу и чмокнула его в щеку. Опять она гладко выбритая…
– Он – особенный. Когда будет плохо – поговори с ним.
– Поговорю, – я улыбнулась и залюбовалась им: какой же он все-таки красивый. И с каждым днем нашего необычного знакомства и истории любви Денис становится для меня все красивее и красивее.
– И запомни, что он любит загадки.
– Что? – не поняла я, зато заинтересовалась ящеркой на его шее и погладила ее. Я себе тоже тату хочу…
– Просто помни это, Бурундучок.
– А, кстати, тебе привет от Ника, – вспомнилось мне.
– Что? – чуть не навернулся он с турника. Дэнни спрыгнул и внимательно уставился на меня. – Какой еще привет?
– Обычный, – подивилась я его реакции. – Кларский тут недавно сказал, что в следующий раз – пять с него, а с тебя – один. Или что-то в таком духе. Я уже забыла точно, прости. Что у вас там с ним за дела? Сам говоришь мне не общаться с ним, а сам…
– Он к тебе подходил? – отпустил меня резко Дэн. Почти мгновенно его добрый, расслабленный взгляд переменился. Стал незнакомым, ожесточенным. Но потом мой ветерок вновь взял себя в руки и его взгляд, кажется, вновь стал прежним.
– Ну не то чтобы ко мне… – отозвалась я. – Просто Ник зашел в аудиторию, вместе с Князевой, и увидел меня. Эй, ну ты чего?
– Все в порядке, Чип, все в порядке.
– Это аутотренинг?
Его тон показался мне подозрительным.
– Ага, самогипноз. Ты ведь помнишь, что он – опасный парень, да?
– Помню. Еще бы не помнить. Но… только я все равно его не боюсь, – призналась я.
– А вот это плохо, – потер переносицу Дэнни.
– Почему же?
– Потому что только тот, кто испытывает страх, может быть осторожным, – медленно проговорил он.
– А пятеро и один – это что? – я смахнула с его головы маленький зеленый листик, игривым ветерком принесенный на его коричнево-шоколадные волосы и запутавшийся в них.
– А, это так, Бурундучок, прикол, Никита любит пошутить, – обворожительно улыбнулся мне Дэн. – Шутник.
Нас перебила мелодия одной из моих любимых западных рок-групп, зазвучавшая совсем рядом. Как оказалось – в кармане джинсов Смерчинского.
– Вот черт, отец, – глядя на экран вздохнул парень и ответил на звонок. – Да. Хорошо. Я понял, скоро буду. Да, ждите.
– Уезжаешь? – печально спросила я.
– Да, прости, отец просил помочь, – со вздохом отозвался Дэн. – Не могу отказать. А я так хотел побыть с тобой подольше, мой Бурундучок.
– Мне уже даже возмущаться надоело. Ты прямо неуловимый какой-то, – ткнула я его пальцем в щеку. – И чего это ты тянешь ко мне свои лапки?
– Иди ко мне.
– Зачем это?
– Хочу, – прошептал он мне на ухо.
Мы расстались только спустя пятнадцать минут. Думаете, легко прекратить целовать человека, которого любишь?
Это ведь как отдать свою прелес-с-сть какому-то наглому хоббиту.
Он, правда, становился мне все ближе и ближе.
И не только он. Кажется, Ольга Князева решила не просто общаться со мной. Госпожа Я-Тролль, начала копировать меня. Первой это заметила внимательная Лида – в субботний день, на консультации перед адовым экзаменом по английскому. Марина согласилась с ней. Да и я стала замечать, что Оленька – мой личный байтер.
Сумасшедшая Князева не только копировала мой стиль одежды – незамысловатый, практичный и комфортный, со всей моей любовью к ярким цветам, забавным аксессуарам, спортивным курткам, простым футболкам, джинсам с высокой талией, толстовкам oversize, а еще к кедам, кроссам и сникерсам. Ольга начала копировать – будто бы невольно – мою манеру общения. Мои словечки, мимика, некоторые движения, слегка отрывистую речь, быструю походку. Если она делала это с целью показать мне, что я выгляжу неженственной хамкой с уровнем развития обезьяны, то у нее не получилось этого сделать. Хотя, надо признаться, я задумалась над тем, чтобы изменить внешность. Назло Троллю.
Но на самом деле… На самом деле наш милый зеленый друг преследовала совсем другую цель. Куда более печальную.
Последней каплей моего уже воистину ангельского терпения стало то, что произошло в понедельник, в день предпоследнего нашего экзамена – экзамена по английскому языку.
В воскресенье я вернулась домой поздно вечером. Мы с родителям ездили на дачу к деду – они утащили меня туда в субботу, под предлогом помочь дедушке, и я не могла отказать, поэтому мне пришлось торчать на свежем воздухе почти два дня, в отдалении от остальных (но только не от Князя, которая забрасывала меня сообщениями). Зато все выходные, к своему ужасу, я скучала по Денису. Кажется, он по мне – тоже. Ночь с субботы на воскресенье мы проболтали до шести утра. Я сидела на веранде и вместе с Денисом встречала сиреневый рассвет, прижимая горячий уже телефон плечом к уху. Дэн находился дома – сидел в своей спальне на подоконнике и тоже смотрел на восходящее солнце. Он сказал, что в городе рассвет не такой красивый, и заставил меня описывать небо, которое я видела. И я рассказывала ему, как оно меняет свой цвет, и из сиреневого становится розово-оранжевым на востоке и акварельно-голубым – на западе.
В ту ночь мы, кажется, говорили обо всем на свете: о серьезном и о глупостях, о себе и о нашем отношении друг ко другу, о друзьях и хобби, о страхах и предпочтениях. Чем больше я узнавала этого человека, тем более интересным он казался мне, и тем больше я в него влюблялась – уже не только за яркую внешность, отвязно-манипуляторское поведение и необыкновенную харизму, но и за душевные качества, и за мысли, и за мировоззрение, которого он придерживался. Дэн, казалось, с легкостью понимал меня, а я – его, и это нас обоих одинаково удивляло, а его еще и умиляло. А я, слушая его, сделала вывод: Денис не просто уверен в себе, он имеет стойкую систему убеждений, сложившуюся не на пустом месте. А доброта, уважение, чувства, понимание, принятие – для него не просто слова. В какой-то момент я вдруг поняла, что Дэн – хороший человек. Не идеальный, а хороший. Настоящий. Живой. И мой.
– Спасибо, что не легла спать, – в конце нашего многочасового разговора сказал Смерч. Казалось, он находится совсем рядом – так отчетливо раздавался его голос.
– Всегда пожалуйста, – тихо отозвалась я, жалея, что сейчас не имею возможности подойти к нему и обнять.
– В следующий раз я скажу наоборот, – добавил он сдавленным голосом.
– Как же? – заподозрила я подвох.
– Спасибо, что легла спать. Со мной, – сквозь смех заявил он.
– Вот же ты дурак, Смерчинский, – машинально ответила я, сладко зевая.
– Не без этого. Но ты действительно стала мне дорогим человеком, глупая. Ну все, Чип, иди спать. Иди, я чувствую, что у тебя слипаются глазки, – ласково сказал парень. – Красивых тебе снов, – не сдержавшись, он опять добавил: – Со мной.
– Спокойной ночи, Денис, – прошептала я, видя, как золотистое солнце поднялось над горизонтом, и по небу каскадом разлился яркий свет. Сердце щемило из-за переполнявшей меня нежности к этому человеку.
– Решила называть меня Денисом? – спросил он задумчиво.
– Думаю, ты все же не заслуживаешь банальное «эй».
– Я счастлив.
– Опять начал подкалывать?
– Нет, я говорю совершенно серьезно, – судя по звукам, он встал с пола. – Увидимся в понедельник, Маша?
– Хочешь назначить мне свидание?
– Да. Но только после того, как ты закроешь сессию, хорошо? Тебе ведь осталось совсем немного: английский и история изобразительного искусства, – как оказалось, Дэн прекрасно знает мое расписание.
– Ты прав.
– А, нет! – воскликнул он внезапно с сожалением. – Мне ведь придется уехать двадцать шестого!
– В Галаз, на юг? – припомнила я, опять зевая. – Тогда приедешь и поведешь меня на свидание, да?
– Да. Все, спи. Я буду с тобой во сне, Маша. – Он сказал мне это таким тоном, что я тут же послушно поплелась спать, и поняла, что подчиняюсь ему только тогда, когда моя голова коснулась подушки, а я начала проваливаться в царство Морфея.
Я спала и слышала голос Дэна: «Я буду с тобой во сне. Я буду защищать тебя ото всех даже во сне. Я – с тобой». И, кажется, что-то отвечала ему. А за завтраком на меня неодобрительно покосился дед и и сказал, что разговаривать во сне – признак крайне дурной.
– И что я говорила? – протирая сонные глаза, спросила я у него. – А, деда?
Он посмотрел на меня с хитринкой и грянул:
– «Я тоже буду с тобой! Я тоже буду тебя защищать! Князь – скотина». Вот что ты под утро говорила, внучка моя дорогая. Ладно, не буду я спрашивать, с кем ты там хочешь быть и кого собралась защищать, но что за Князь-то? Твоего мальца Денисом кличут, по отцу Олеговичем, если меня память не подводит, а фамилия у него – Смерчинский.
– Дедушка, – слегка позеленела я от того, что болтала во сне. – Это же сон, откуда я знаю, что во сне говорю?!
– Все ты знаешь, – погрозил он мне, посмеиваясь. – Ладно, иди, мать тебя с веранды зовет.
Я ушла, озадаченная функционированием и логикой своего собственного мозга, а также слухом деда.
С дачи уехали мы только вечером. Английский я нагло не учила, надеясь на удачу с билетами на мюзикл, и Димка, судя по сообщениям, которыми мы с ним перекидывались, – тоже. Я почему-то была уверена в плане Смерча, и в универ утром прилетела, как стрекоза на крыльях. Увы, в стенах родного высшего учебного заведения меня ждала подлянка. Естественно, от нее, чокнутой Ольги.
Князева явилась в универ не только в одежде, похожей на мою. Она сделала точно такую же прическу! Теперь прямое каре чуть выше плеч было у нас одно на двоих. И меня это жутко взбесило. Я начала подозревать, что Князь примеряет на себя мою жизнь.
Я ее сначала даже не узнала и прошла мимо, не поздоровавшись.
– Маша! – окликнул меня знакомый голос, и я на ходу подавилась холодной минералкой… Передо мной стояла Князева: в белых бриджах, бело-голубых высоких кедах «Конверс» и синей футболке с изображением развеселого Спанч-Боба. Через плечо у нее была перекинута сумка на длинном ремне, на руке появился простой черный напульсник. А волосы… Волосы стали точно такими же, как и у меня, только у меня они были чуть темнее, а оттенок приближался скорее не к пепельному, а ближе к медовому.
– Э-э-э… Оля? – только и сказала я.
– Да, – она улыбнулась. – Привет, Маша.
Я молча еще раз ее оглядела. Нет, это определенно сударыня Князева. Явила-таки она, наконец, последнюю инстанцию своей мутной троллевской душонки! В край оборзела. Может, у меня уже что-то не в порядке с головой и у меня начала развиваться мания преследования, но она точно меня копирует!
– Как твои дела? Готова к экзамену? – то ли не замечала, то ли не хотела замечать моего замешательства, граничащего с помешательством, эта змея.
– Готова, – эхом отозвалась я.
– Молодец. А я подстриглась. Давно этого хотела. Мне идет? – и она, засмеявшись, запустила пальцы в свои некогда длинные прямые волосы. Засада, она опять выигрывала! Если сегодня я была слегка растрепана, потому как сильно торопилась в универ, едва не проспав, то ее волосы лежали идеально – волосок к волоску.
– Идет? – чувствуя и обиду, и гнев, и сильнейшее недопонимание, вновь переспросила я. – Да-а-а, Оля, очень идет.
Головастики внутри меня выросли раза в четыре каждый, превратившись, наверное, в полноценных глистов, и запрыгали от злости – поэтому у меня от ярости и затряслись кончики пальцев.
– Правда, идет? – улыбнулась мне своей старой обаятельной улыбкой лапочки Троллиха.
– Правда, – только и сказала я не слишком дружелюбно. – Ты словно стала другим человеком. Оль, а зачем ты так кардинально сменила стиль?
Ее красивые голубые глаза в упор уставились на меня.
– Так нужно, Маша, – сказала она.
– Кому?
– Мне, – и, словно опомнившись, Князева добавила: – Жарко очень с длинными. Я вообще давно хотела подстричься, но все никак не решалась. А теперь подружилась с тобой и решилась почти мигом. Ты действительно классная.
– Я? Ну что ты, Оля, я совсем не классная, – отвечала я и уже хотела добавить много чего нелестного, что накипело у меня за неделю, но в это время нас нагнали три одногруппницы, которые тут же принялись восхищаться прической этого рогатого трупоеда, то есть Князевой, и я не стала при них ничего говорить.
– Ой, а у вас с Машкой прически ну просто один в один, – вдруг заметила одна из девчонок.
– Ага, точно! Прикольно!
Мне прикольно не было, и я, пробурчав, что тороплюсь на английский, убежала к нужной аудитории. Там меня уже ждал Чащин, довольный, как стая гиен, которым подарили мясокомбинат. Рядом тусовались еще несколько человек из нашей языковой подгруппы в обнимку со словарями и конспектами.
– Ну что, Инфернальный Бурундук, будем сегодня давать взятку? Я тут подумал, что…
– Отстань. Будем, – отрывисто произнесла я. Настроение улетело в тартарары.
– Эй, что с тобой? – заметил одногруппник мое выражение лица.
– Ничего, – с размаху уселась я на лавку.
– Кому ты это говоришь? – тут же опустился Дима рядом. – Марья, давай, колись, что случилось, что за бешеный вид?
– Эта сучка, – не выдержала я, – она меня копирует!
– Чего? Ты о ком? Это кого ты так не любишь? – удивился он. – И ты девушка, не выражайся так.
– Эту гребаную Князеву, кого еще! Ты видел ее сегодня? Ты видел ее? – закричала я. – Видел?
– Нет. А что с ней? – поднял брови явно удивленный парень и пятерней потер лоб.
– Эта стерва меня копирует! Она все делает, как я! Она всю неделю меня доставала! Набивалась в друзья! Стала одеваться, как я! А теперь еще и подстриглась так же! – жаловалась я, не забывая употреблять не самые лестные слова.
– Успокойся, – впервые в жизни ласково погладил меня по голове Димка. – И не говори таких слов, ты же девочка.
– И что дальше?
– Ничего. Маша, ты фигню какую-то несешь. Зачем Ольге тебя копировать?
– Зачем? А затем… – я замолчала на полуслове.
И только тогда я точно поняла – она копирует меня, потому что неравнодушна к Смерчу и пытается его таким способом заполучить в свои цепкие когтистые лапки. Она видит, что между нами начинают завязываться серьезные отношения. Наверняка завидует. И думает, что если будет похожа на меня, он обратит на нее, тупую высушенную жабу, внимание. Да она до сих пор неравнодушна к Дэну, и только прикрывается тем, что они – друзья детства, а ее сестричка Инна с ним встречалась. Наверняка, она завидовала и сестричке! Куда только та сейчас делась?
Все это я выдала слегка озадаченному Дмитрию.
– Маша, – выслушав меня, сказал он спокойно, – брось, зачем Ольге тебя копировать? Ради Смерча? Ты совсем ребенок. И с манией величия. Прогрессирующей. Думаешь, она станет похожей на тебя, и он тут же начнет ею интересоваться как девушкой? По-моему, ты многое на себя берешь.
Теперь я обозлилась и на него. Просто до колик в собственных головастиках, у которых вдруг еще и зубы острые выросли.
– По-твоему, Чащин, – тихо произнесла я, – если кто-то будет похож на меня, то парней это не привлекать будет? Только отталкивать, да?
– Ты не так поняла, – все так же спокойно заявил он. – Бурундукова, почему ты в последнее время все в штыки воспринимаешь? Ты в норме?
– Нет, не в норме, – прошипела я. – ПМС у меня, знаешь ли.
– И зачем мне это знать? – закатил глаза Димка, а потом издевательски заржал. – Ты мне еще этот… Ну, что вы там ведете обычно… Календарик предоставь. Чтобы я вообще все про тебя знал.
– Идиот, – обалдела я от такой наглости. А ожидала-то поддержки от друга!
– Бурундук, перестань нервничать.
– Не называй меня так.
Зубы головастиков начали щелкать друг о друга с железным лязгом.
– Бурундук, – улыбнулся мне Дима, и я сощурилась. – Всеобщий лесной любимчик, послушай. Послушай мудрого Димаса. Ольга – симпатичная девушка, если бы ей надо было, она Смерча и так захомутала. И без того, чтобы притворятся тобой. Она просто сменила имидж, ей это идет даже, а ты с ума сходишь.
– Если ты еще раз так скажешь, я тебя ударю, – честно предупредила я его.
– Охотно верю, Бурундук, – на миг мне показалось, что Димка вдруг решил вызвать весь мой гнев на себя, и это меня распалило еще больше. Защищает Князеву? Ну и прекрасно.
– Чаща, ты нарываешься! – заорала я, напугав сокурсников, мигом с интересом на нас уставившихся.
– Нет, говорю правду. У тебя паранойя. Боишься, как бы кто Смерча не увел, вот и бесишься. Успокойся уже, – отведя взгляд, сказал мне друг.
Друг? Хорош у меня друг!
– Я тебя правда, ударю.
– Попробуй, – равнодушно сообщил Дима мне. И издевательски ткнул себе пальцем в щеку. Мол, давай, не стесняйся.
Я молча ударила его по лицу, вроде бы не кулаком, а ладонью. Метила, кажется, по губам, а попала ребром ладони по носу, и у Димки отчего-то тут же носом пошла кровь.
Я остолбенела. Он, похоже, тоже удивился и, медленно проведя указательным и средним пальцами под носом, поднес руку к глазам, словно не веря, что на его загорелой коже появились алые разводы.
– Ни фига, ты даешь, Бурундукова, – только и вымолвил он, зажимая нос. – Ну, в тебе и силы.
– Дима… – большими глазами уставилась я на парня. Меня саму словно ударили.
Огонь злости мгновенно потух, головастики тоже моментом уменьшились до нормальных размеров, потеряли где-то свои клыки, раскаивающиеся посерели и дружно стали писать извинительные записки. Про Князеву я мигом забыла. Боже, что я сделала? Что я наделала?
Чащин запрокинул голову вверх.
– Не запрокидывай голову, нельзя, лучше подбородок прижим к груди. Дима, прости, я не хотела, – я тут же полезла в сумку за влажными салфетками. – Дима, ты в порядке? Вот, возьми. Дима… Тебе больно?
– Ты так говоришь, будто бы меня переехала тачка, а теперь не знаешь, в реанимацию меня везти или в морг, – заметил он спокойно приглушенным голосом.
Ребята из подгруппы подошли к нам и, с опаской глядя то на меня, то на парня, зажимающего нос, то на салфетку с небольшими красными пятнами, поинтересовались, что случилось. Похоже, они не видели, что я ударила Чащина. Он понял это и сказал им с болезненной улыбкой:
– Фигня какая-то. Кровь носом идет. Нервы по ходу, сдают. Из-за экзаменов.
– Англичанка нервы последние вытянет, – согласно кивнули ему.
– Димыч, с тобой точно все в порядке? Может, тебе домой, а не на экзамен? – спросил один из парней.
– Да нормально все. Уже проходит. Не, реально все о’кей. Иногда бывает такое, – отозвался Дима, и ребята, успокоившись, отошли от нас.
Не понимая, как это произошло, я села на лавку рядом с Димой и закрыла лицо руками. Что я натворила?.. Вот же дура. Господи, как перед Димкой стыдно.
– Бурундукова?
– Что? – побоялась повернуться я к Чащину.
– Ну чего ты? – он шутливо ткнул меня в бок. – У меня уже все нормально.
– Я дура. Прости меня.
– Все в порядке, – русоволосый молодой человек вздохнул. – Реально, Маш, у меня сосуды в носу слабые.
– Дим, я не хотела, – мне, правда, было невероятно стыдно. Я вообще в себе?
– Да знаю я, что не хотела. Эй. Бурундук, можно я теперь тебя буду так называть? Типа в знак компенсации? – в его звонком голосе появились обычные задорные нотки.
Я всего лишь кивнула. Моя покорность еще больше шокировала Чащина.
– Когда ты так себя ведешь, я чувствую себя полным идиотом. Бурун… Я тебя даже не могу называть так теперь! Маша, да хватит, ты же не хотела и все такое. Маша? Маша. Маша! – прокричал он мне почти на ухо.
Я повернулась к нему. Кажется, у меня глаза до сих пор были не только большие, но еще и красные. Плакать я, естественно, не собиралась – это я делаю очень редко, и только в одиночестве. Но было почему-то и обидно, и стыдно одновременно. И эта Князева… За неделю она правда умудрилась достать меня, хотя я и очень сдерживалась и старалась не обращать внимания.
И еще – Димка был прав. Смерча у меня может захотеть увести кто угодно, та же Князева, ведь я до сих пор считаю, что она влюблена в Дэна, поэтому и копирует меня. А Денис не знает о ее чувствах. Думает, она влюблена в кого-то, а Ника боится. Он верит своим друзьям – тем, кого таковыми считает.
«Но захочет ли он, чтобы его уводили от тебя?» – сказал смутно знакомый голос в глубине меня, и головастики заявили, что это им, видите ли, передал некий полупрозрачный Дэнни. Я только отмахнулась от этих мыслей.
– Маша, да что ты? – беспомощно посмотрел на меня Димка. – Ты плакать собралась?
– Нет, – сказала я, глядя в пол, ногтями впиваясь в ладони – самый лучший способ от слез, эксплуатируемый мною с детства. – Нет. Дима, извини.
Он внезапно обнял меня одной рукой, очень осторожно, что было не похоже на него, прижав к себе.
– Бурундучатина, ну чего ты такая глупая? Все в порядке. Правда.
– Нет.
– Маша, да прекрати, все хорошо.
– Не хорошо.
Одногруппники на нас опять подозрительно взглянули. А я положила голову на плечо Димки и только вздохнула.
Так мы просидели несколько минут. Рядом с Димкой было удобно и спокойно. Привычно. Мы знали друг друга целую вечность. Я никогда не боялась его, не смущалась перед ним – даже когда он случайно увидел меня на одной вечеринке без майки – вломился в комнату, когда мы переодевались. И всегда чувствовала с его стороны заботу. Касаясь щекой его плеча, я даже подумала вдруг – а если бы Смерч не появился в моей жизни, смогла бы я обратить внимание на Чащина? При условии, что Дэн прав, и я ему реально нравлюсь? Любить всю жизнь Ника я бы не смогла, да и не любовь это была, а несуществующий идеал. Получилось бы у нас с Димкой что-нибудь?
А еще… Еще… Его тоже зовут на букву «д». Вдруг не Смерч, а он – моя так называемая судьба?
– Ты точно в порядке? – спросила я Димку, отстраняясь от него.
– Да. Кровь не идет. Да и вообще ее было мало. Так, чуть-чуть. Поэтому забудь, хорошо?
– Я не хотела, – жалобно повторила я и готова была повторить еще сто раз.
– Я знаю.
– Хочешь, ударь меня, – с готовностью предложила я, но, кажется, этим только оскорбила Чащина.
– Маша, просто успокойся. Хорошо?
– Хорошо…
– Вот и отлично. Дай минералочку, кстати, – попросил он, увидев на лавке мою бутылку.
– Она закончилась. Хочешь, я тебе другую, холодненькую куплю? – тут же спросила я, желая хоть как-то загладить свою вину.
– Хочу, – невольно улыбнулся парень.
– А что хочешь? – тут же вскочила я.
– Можно делать заказ? – рассмеялся Чащин. Я кивнула. – Тогда «Спрайт».
– Сейчас исполню! – с этим криком я умчалась по направлению к буфету, вспомнила, что забыла сумку с деньгами, вернулась за ней и все тем же галопом ускакала назад.
Перед Димкой мне никогда еще не было так стыдно.
– Маша, прости, – одними губами произнес Дима вслед обескураженной и чувствующей себя виноватой девушке – а это было заметно по ее глазам и уголкам опущенных бледных губ. К тому же он видел, как она ногтями впивалась в ладони, и прекрасно понимал, зачем Мария это делает. Не хотела заплакать при нем.
Она, и правда, очень расстроилась, что не сдержалась и ударила его. А он тоже расстроился – из-за того, что девушка, которая ему нравилась, да куда там – которую он любил, огорчилась. Он ведь сам провоцировал ее – только бы она поменяла тему для разговора.
И куда она так побежала? Сейчас опять грохнется, как она это любит делать, где-нибудь на лестнице и разобьет коленки. Глупая Бурундукова!
На миг Димке подумалось, что если бы каждый раз после того, как Маша била его, она потом взамен разрешала себя обнять, то он бы позволял себя бить кучу раз за день. С силой, до боли. Он ведь, и правда, почти ничего не почувствовал. Может, Бурундукова и спортивная девочка, хорошо бегает, отлично сдает нормативы и радует преподов по физре, но рука у нее все равно женская, слабая, нетренированная для ударов.
Странно, что кровь пошла. Машка испугалась.
Димка вздохнул и машинально вытащил из рюкзака билеты на премьеру для англичанки, которая вот-вот должна была прийти. Смерч – молоток, все смог сделать, чтобы его девчонка без проблем сдала английский. А билеты он отдал Димке не потому, что вдруг проникся к нему всепоглощающей любовью, а потому, что не хотел подставлять Машу.
– Королевой билеты отдашь ты, – серьезно сказал ему Смерч в тот день. – Сначала невзначай намекни, что у вас есть крутые билеты на премьеру мюзикла. А потом дай понять, что вы дарите ей эти билеты, а она вам – хорошие оценки. Сделаешь?
– Сделаю, – кивнул Чащин. – А почему не Машке отдаешь?
– Она же девчонка, – рассмеялся Смерчинский, а потом его тон стал доверительным. – На самом деле я отдаю их тебе, потому что не хочу, чтобы в случае чего Королева обозлилась на Чипа. Если вдруг у нее не прокатит с таким подарком.
– А что, может не прокатить? – поинтересовался второй молодой человек, облокотившись о стену университетского коридора.
– Прокатить должно, но всякое бывает, – пожал плечами Денис. – Дим, сделай все ты. Тебе я доверяю.
– Может быть, зря мне доверяешь, а, Дэн? – улыбнулся Дмитрий.
– Я людей чувствую. Ты – свой парень. Я на тебя надеюсь.
Димка только кивнул, пряча билеты во внутреннем кармане рюкзака.
– А твоя девушка… Спасибо, что тогда поехал ее утешать, – улыбнулся ему неожиданно, как брату, Смерч. – Она очень любила свою собаку.
– Что? О ком ты? – замер Чащин. – Кто – она?
– Сам знаешь. Мне прекрасно известно, с кем ты иногда встречаешься, – во взгляде Дэна появилось сочувствие. И за это самое сочувствие Дима захотел ударить его.
– Откуда? Она сказала? – резко спросил Чащин.
– Не-а, видел вас вместе. Будьте осторожнее. Чтобы вас не увидел кое-кто еще, – с явным намеком произнес Дэнни и похлопал Димку по плечу. Уже тогда Лаки Бой начал кое-что подозревать об одном интересном парне.
– Да уж постараюсь, – хмуро отозвался Димка, пиная носком кроссовка ножку лавки.
– Отлично. Если будут какие-то проблемы, обращайся ко мне.
– Заметано.
– И не обижай свою Викторию, ладно? – напоследок попросил Смерч Диму. – Я понимаю, что она сама заинтересована в ваших отношениях, и что тебе нравится Маша, но постарайся не делать ей больно. Эти девчонки такие ранимые.
– А про Машу откуда знаешь? Нашептал кто? – будничным тоном поинтересовался Дима. Стоящий неподалеку длинный светловолосый парень, похожий на девчонку, тоже посмотрел на Чащина с сочувствием, и тот разозлился еще больше.
«Да пошел ты», – мысленно послал его Дима. Сочувствие ему было не нужно.
– Сам понял, – задумчиво отозвался Дэн.
– Раз понял, тогда заткнись, и не будем об этом говорить, – свел брови к переносице одногруппник Чипа.
– Как скажешь, – поднял руки вверх Смерчинский.
Он уехал вместе со своим другом, оставив Чащина наедине со своими заботами.
Димка засунул яркие билеты обратно. Как он вляпался во все это дерьмо?..
Машки все не было. Англичанки, впрочем, тоже.
«Вот я дурак», – подумал парень с сожалением.
А ведь Бурундучок была права – он действительно злил ее. Чтобы она выплеснула весь свой гнев на него, а не на Князеву. За годы совместного обучения Димка выучил Машкин характер и знал, что если ее действительно что-то злит, она становится похожа на пороховую бочку. Может взорваться в любую минуту. Маша всегда казалась ему огнем. Ласковым огоньком ночного костра, трещавшего в лесу, под темно-синим небом и звездами. Огнем, который всегда согреет холодные руки.
Димка чувствовал себя предателем. Он знал, почему Ольга Князева стала копировать Машу, к которой всегда относилась с пренебрежением. Но сказать об этом Димка Марии не мог, хотя и очень хотел. Трудно что-то недоговаривать близкому человеку и видеть, как он мучается. Маше стоило ударить его сильнее – он заслужил.
Сложно любить одну, а быть с другой, не понимая, зачем он проводит с ней ночи. Сложно думать о ничего не замечающей Маше, обнимая ту, которая без ума от него.
Отстояв бесконечную очередь в буфете, я принесла Димке «Спрайт». Он обрадовался и заявил, что глаза у меня, как у нагадившего в тапок кота – жалобные. Но не успел он сделать и пары глотков, как появилась преподаватель по английскому. Она, явно пребывая не в духе, сухо поздоровалась с нами и открыла аудиторию, мы обреченно поплелись следом. Настороженно глядя то на нее, то на Чащина, у которого была наша палочка-выручалочка, вернее, билеты, я уселась на самую последнюю парту. Димка взял у девчонок букет цветов, на который мы складывались, и, улыбаясь, как Чеширский кот, подошел к преподавательнице.
– Что это? – хмуро взглянула на него англичанка сквозь нацепленные на нос очки, доставая из сумки ведомости и какие-то еще бумаги.
– Это вам, – проговорил Дима. – Чтобы перед экзаменом настроение поднять.
– Чтоб вы стали добрее! – выкрикнул кто-то из ребят.
– Чтобы оценки нам хорошие поставили! – добавил кто-то еще.
Взгляд преподавательницы, которым она окинула аудиторию, явно говорил: «Не дождетесь», – но Королева только промолчала, улыбнувшись краешком накрашенных яркой бордовой помадой губ. Кажется, она уже предвкушала нашу пересдачу.
«Страшно-то как», – нацарапали гвоздем по стеклу головастики.
– Так, убираем с парт все, кроме зачеток. Телефоны кладем мне на стол, – велели нам. – Словари можете оставить. Надеюсь, вы помните, что я их вам разрешила приносить еще на консультации. И сейчас я вам… А это что еще? – недовольным голосом спросила она, узрев рядом с букетом билеты на мюзикл. – Чащин, это ты забыл?
– Что я забыл?
– Вот это, – помахала билетами англичанка. Она явно была раздражена.
– Не-а, это не я забыл. Это тоже вам для настроения, – отвечал Димка. – Вдруг вам скучно будет, и вы сходите на мюзикл, чтобы повеселиться.
Одногруппники с удивлением глянули в его сторону.
– Чащин, что за глупости? Ты что, не готов к экзамену? – прямо спросила Королёва.
Естественно, он был не готов, да и я тоже!
– Ну что вы, – потупил взгляд парень, – конечно же, я готовился всю неделю.
– Готовиться нужно было не неделю, а весь семестр, Чащин. А еще лучше – все эти три года, – сказала преподавательница хмуро и все же глянула на билеты.
– «Разгневанный царь»? – широко распахнулись ее глаза за стеклами очков. – Партер? Первый ряд? Сегодня в семь?
Ее изумлению не было предела. Королева уставилась на нас затуманенным взором.
– Это мне? – почти с придыханием спросила театроманка.
– Вам, – и Чащин опять улыбнулся, подмигнув мне.
– Дима, идите на место, – слабым голосом сказала преподавательница, почему-то назвав Чащина на «Вы».
– А это… Вы… Нам не хотели бы… – начал было он.
– Дима, огромное спасибо за такой подарок, но я попросила тебя сесть на свое место. У нас, как-никак, экзамен, – взяла себя в руки Королева. – Надеюсь, вы все к нему готовы, потому что на пересдаче я на балл оценку снижаю.
Я похолодела. Не прокатило?!
Димка, пожав плечами, сел передо мной, загораживая спиной. Блин, да что такое?
– Не получилось, – повернулся он ко мне.
Темные глаза парня были обеспокоены, а мои, кажется, напуганы. Привет, пересдача! Я, наверное, теперь точно не попаду на свадьбу собственного братца…
– Ты ведь не готова, Бурундукова? – прошептал Димка, пока англичанка лично каждому раздавала задания. Экзамен должен был состоять из двух частей: письменной, заключающейся в решении длинного теста и ответа на теоретический вопрос по грамматике, и устной, то есть в пересказе одной из тем по искусствоведению, которые по идее мы должны были выучить дома.
– Очень плохо. С грамматикой напряг, только с темами более-менее…
«Нам хана», – сжались головастики, и я обхватила голову руками. Неужели план гениального Смерчинского оказался провальным? Лучше бы мы с Димкой купили этой англичанке коньяк и шоколад. Нет, лучше бы я училась прилично в течение всех этих трех лет! А она ведь честно предупреждала меня, что экзамен сдавать будет ох как непросто! А я… Ну, это же я, тупица Бурундукова!
– Ну, я тоже. Пока я перед тобой сижу, можешь попытаться списать, закрою, – сказал мне в это время Чащин и, подумав, аккуратно протянул телефон со словами: – Я старый взял на всякий случай. Есть выход в Интернет и встроенный словарь. Держи.
Я помотала головой, и мне показалось, что в его взгляде я вновь увидела знакомые искры. Димка – человек-искра! Все-таки, какой он хороший.
«А мы любим фейерверки…» – задумчиво сообщили мне головастики.
– Нет, Дим, сам пользуйся. Я – на пересдачу. И не надо быть со мной таким добрым.
– С тобой добрым не будешь, – проворчал Дмитрий, – то на том свете это за грех зачтут. А я все-таки лелею надежду попасть в рай.
«А мы лелеяли надежду попасть хотя бы на свадьбу собственного брата», – высказал свое мнение тот самый смелый и нагловатый головастик, что писал дружественное письмо обитателям головы Смерча на озере.
– Не возьму, пользуйся сам, – прошептала я недовольному Димке.
Нам раздали задания, и я с видом святой мученицы стала читать вопросы, не понимая добрую половину. Зря только Смерчик на билеты потратился.
– «Разгневанный царь», надо же… Премьера… А вы знаете, – вдруг внимательно посмотрела на нас англичанка, вернувшись на свое место, – я тут подумала… Мы же три года вместе, с первого курса, и я вас всех как облупленных знаю… То есть, конечно, хочу сказать, знаю уровень каждого из вас. Так вот, не поставить ли вам «автоматы», господа студенты?
Мы зашумели, как советский пылесос шестидесятого года выпуска, и гул этот нельзя было назвать печальным. Скорее, дико радостным. У меня у самой вдруг за спиной выросли крылья надежды, напоминающие собой смесь крыльев орлиных и ангельских.
– Поставьте! – мигом сориентировались студенты самой слабой группы по английскому языку на всем потоке.
– Да, думаю, поставлю, – медленно, удивляясь сама себе, кивнула Королёва. – В самом деле, я же знаю, на какую оценку каждый из вас английский знает, – она посмотрела в нашу с Димкой сторону, – или не знает.
– А это Бурундукова билеты доставала, – не нашел ничего лучшего, чем крикнуть англичанке Чащин. Я ткнула ему в спину кулаком. – Она через каких-то знакомых за ними неделю охотилась!
– Надо же, – удивилась преподавательница. – Спасибо, очень приятно. Я даже не ожидала, право. Ладно, с автоматическими оценками все согласны?
– Все! – тут же подтвердил нестройный хор тех, кто начинал верить в чудеса.
– Хорошо. Кто не будет согласен с моей оценкой, может оставаться и сдавать, – решила она, все еще сжимая в пальцах заветные билеты на мюзикл, и добавила с чувством: – Маша, а я и не думала, что вы такая заботливая студентка.
– А?
– Вы прямо-таки осуществили мою крохотную мечту. На «Царя» же билеты не купить просто так… А тут премьера, да еще и партер… Спасибо вам, Маша. Не зря мы три года мучали… – она поправилась. – Изучали английский. Так?
– Так, – выглянув из-за Димкиной спины, кивнула я, улыбаясь.
Спустя двадцать минут мы покинули аудиторию с зачетками и оценками по английскому языку. С Королевой прощались шумно, а мы с Димкой клятвенно обещали ей выучить английский, на что она лишь рассмеялась в ответ. Чувства были сдвоенными. Мы целых три года мучились с этим предметом и по студенческому обыкновению во всем обвиняли препода, а не себя и свою лень. А теперь этот самый препод взяла и поставила нам «автоматы» – сделала прощальный подарок. По-моему, до конца своих дней наша подгруппа будет вспоминать ее с улыбкой. На автоматы согласились все. «Пятерок», конечно же, не было, да и «троек» было мало. Я и Чащин получили, к нашему обоюдному счастью, «четверки», и дружно едва не померли от счастья. То, что я нечаянно врезала ему, Димка, кажется, уже благополучно забыл и, как всегда, светился беззаботным мальчишеским оптимизмом. Он же, кстати, растрезвонил всем остальным, что благодарить нашей подгруппе по английскому надо господина Смерчинского – это он достал билеты. Наши парни и девчонки, посовещавшись, решили стать очередными шляпниками в окружении Дэна. С веселыми рожами они подошли ко мне и спросили, как бы им отблагодарить его за идею с билетами и ее удачную реализацию?
– Да не надо никак, – прижимала я зачетку к груди с совершенно наисчастливейшим выражением лица. И эти туда же…
– А что он любит? Что ему нравится? – не отставали сокурсники. – Что ему в ответ хорошего сделать?
– А я-то откуда знаю? – слегка прибалдела я от таких расспросов.
– Ты же его девушка, ты должна знать! – заныли ребята. А, ну да, точно. И в их глазах – уже давно…
– Он любит сладкое. И людей доканывать, – объявила я, чуть подумав, вспомнив, с каким постоянством Дэн покупает что-нибудь вкусное. Тогда, в кино, еще и попкорн велел прихватить…
– Давайте ему сюрприз устроим? – вдруг предложил кто-то. – Подарим ему что-нибудь классное за то, что он нам халяву с английским устроил!
Это предложение устроило всех, кроме меня.
– Э, нет, – замахала я руками в шоке от того, как народ любит моего почти настоящего парня, хотя, признаю, за дело, – не надо ему никаких сюрпризов!
– Надо! – заверещали девочки. – Смерч нас спас от осенней пересдачи!
– И от гнева Королёвой!
– Давайте ему торт подарим огромный?
– Со стриптезершей? – заржал Димка на полкоридора.
– И в роли стриптизерши будешь ты, – кинула я на него косой взгляд. Остановить этих беспредельщиков я уже не могла. Они, видите ли, хотели отблагодарить Лаки Боя, и баста! Только им не повезло – сегодня его в универе не было – Дэнва вновь увезли на какие-то спортивные мероприятия. Поэтому новоиспеченные отморозки решили всей толпой припереться и «отблагодарить» спасителя завтра, когда он появится. К тому же у всего нашего потока в этот день стояла еще одна консультация.
Они не собирались закатывать ничего такого сверхграндиозного, как друзья-шляпники Смерчинского (их поступок мне, наверное, никогда не забыть), а просто от души по-человечески отблагодарить. С меня взяли твердое слово, что я тоже приду – буду «главной благодарствующей». Представляю, как он начнет ржать.
– Ребята, вы нормальные? – спросила я устало.
– Мы просто рады, что с английским так вышло, – признался кто-то из одногруппников. – Я и не думал, что у меня будет четверка. Смерч – офигенский мужик!
Да-да, их коллективное мнение о том, что Дэнни – парень что надо, только упрочилось. Глядишь, еще немного, и они начнут ему поклоняться. Объявят богом, а я примажусь и стану богиней. Создадим мы секту и будем жить припеваючи…
Проторчав в универе еще пару часиков, морально поддержав подруг, тоже сдающих английский со своей подгруппой, и, слава Богу, больше не встретив Князя, я пошла на остановку вместе с Димкой. Выглядел он радостно – до тех пор, пока ему не позвонила Виктория. Они о чем-то поговорили. И друг, тяжело вздохнув, сказал, что скоро приедет. Наверное, к ней в гости.
– А когда ты мне ее покажешь? – спросила я с любопытством, когда Чащин прекратил разговор.
– Кого тебе показать?
– Себя, раздетого, – закатила я глаза.
– Приходи, покажу, – пожал он плечами.
– Ой, а можно? – хихикнула я, наклоняя голову к плечу, глядя на него большими глазами невинного лемура и накручивая прядь волос на палец.
– Можно, – он внезапно наклонился к моему уху и шепнул: – Маша.
– Что? – от неожиданности я вздрогнула.
– Маша, – я почувствовала его дыхание на своей коже, и это меня слегка напугало. – Я буду ждать.
– Чего ждать? – таким же шепотом переспросила я, забыв нахамить по привычке.
– Тебя… Того. Через лет восемь обращайся, вырастешь уже, наверное. Тогда и поговорим, – был в своем репертуаре Чащин. – Пока ты еще слишком маленькая, чтобы я для тебя раздевался.
– Вот козел!
Как и всегда, мы продолжили препираться, не уставая смеяться и придумывать друг другу обидные прозвища.
– Мой автобус, – вздохнул Димка, – пока, Бурундукова. До дома-то без приключений доберешься?
– Ага. Дим, тебе точно не больно? – напоследок спросила я.
– Все в порядке, – нахмурился он. – Машка, замучила уже этим вопросом.
Одногруппник осторожно хлопнул меня по предплечью, прокричал: «Будь здорова!» – и сел в автобус. Не в тот, в который обычно садился, чтобы доехать до дома. А в другой. Точно, поехал к своей Вике, которая от нечего делать занесла меня в черный список. Странная девушка.
Через пару минут и я села в свой автобус, заняв место в самом конце. Наушники я забыла, поэтому решила позвонить Дэну – он как раз оказался свободен. И нажаловалась ему на Князеву.
– Чип, забудь про Ольгу. Мало ли что она сделала с собой, – посоветовал мне по телефону парень. – Давай-давай, забывай.
– Не могу. Меня это, видишь ли, выводит из себя. Оч-ч-чень.
– Успокойся. Не обращай внимания на малышку Князеву.
– Не обращать? А если тебя какой-нибудь умалишенный пробовал копировать? Что бы ты чувствовал?
– Меня невероятно трудно копировать, – заявил мой Нарцисс без зазрения совести. – Это было бы просто смешно. Как думаешь, меня смогли бы заменить, Бурундучок?
– Незаменимых людей не бывает, – вспомнилось мне.
– Но есть такие, замена которых чревата, – мигом нашел, что ответить, Дэн.
– Смерч, послушай, твоя малышка Князь… – я не выдержала и добавила обычное: – Гоблинша меня копирует, потому что…
– Потому что? – подбодрил меня парень. – А дальше?
– Потому что любит тебя, – как на духу выложила я.
Дэн сначала замолчал – в телефоне я услышала лишь его тихий вздох, а потом весело засмеялся. Сказал, что я настоящая сочинительница. И добавил, что мне нужно думать не о таких глупостях, а о стоящих вещах. Например, о нем. Говорить, что я и так о нем постоянно думаю с недавних пор, я не стала. Но то, что Смерч так резко отверг мое предположение, меня насторожило. Почему он так верит словам Оли? Может быть, тогда, в парке, мне не стоило поступать так опрометчиво и следовало бы послушать его рассказ о прошлом с этой сестричкой Князя, Инной, которая меня раздражает сейчас почему-то не меньше, чем одногруппница.
Но нет, жалеть о прошлом – не мое!
«Я не хочу быть одноглазым», – сообщил уныло головастик, отвечающий за прошлое. Когда остальные припомнили поговорку о том, что тот, кто припомнит прошлое, благополучно лишится ока.
– Лучше расскажи про английский. Я ведь волновался, – укоризненно добавил Смерч.
Я вяло рассказала об «автомате» и билетах, не понимая, почему и Димка, и Смерч защищают Князеву.
– О, да. Это сработало. Мой Бурундучок получил автоматом четверку? – обрадовался на том конце провода Дэн. – Да ты умница. Правда, умница. Ну-ка подтверди, что ты умница? Давай-давай, раскрывай свой прелестный ротик и говори: я – умница.
– Ага, я умница. Умница… Это ведь ты помог, вот я и сдала. Поэтому умница – это ты.
Я хотела рассказать ему про сюрприз, запланированный на завтра, но промолчала. Денис такой замотанный в последнее время, что сюрприз ему не повредит. Мне кажется, что все же приятные неожиданности он любит – есть у него в душе что-то этакое, что постоянно требует экстравагантности и веселья. Это заставляет его переставать думать о своих тайных, мало кому ведомых проблемах. Хотя мало кто замечает в нем усталость – все, очаровываясь Смерчем, прежде всего видят в нем задорность и обаятельную жизнерадостность. Они не обращают внимания на усталый взгляд синих глаз. Они замечают и х необыкновенный редкий цвет, миндалевидную форму, длинные ресницы, а самые внимательные – едва заметные морщинки-лучики, сбегающие от уголков глаз – такие часто бывают у тех, кто много и часто смеется.
Что же он все-таки прячет в самых потаенных уголках своих зрачков?
– Я передал часть своей удачи тебе. Правда, иногда мне кажется, что ты насильно забрала ее у меня. Но я рад за тебя, – его голос стал плохо слышен из-за рева двигателя где-то на заднем плане, и мне пришлось сделать связь громче – на самый максимум.
– Дэн, спасибо, мы все благодаря тебе спасены! Ну, хочешь, я тебя даже зайчиком назову? Прелесть моя карамельная, – засюсюкала я.
– С тебя сто поцелуев, малышка, – не остался он в долгу.
– А двести не хочешь? – я рассмеялась. После общения с этим парнем настроение мое повышалось. Люди в автобусе то и дело косились на веселящуюся меня. А мне было все равно.
– Хочу. Серьезно?
– Дай подумать… Знаешь, ради тебя – согласна, Смерчинский, – отозвалась я, уже скучая по его пальцам. Проклятье! Когда я была влюблена в Ника, по его пальцам я не скучала – потому что они никогда не держали мою ладонь и не касались моего лица. Все это досталось наседке Олечке. А теперь эта же курочка решила заполучить еще и Дениса.
«Ага, щас», – единодушно решили головастики и зловеще переменили цвет с благодушного зеленого на темно-бордовый.
– Точно согласна?
– Да.
– Двести поцелуев приравнивается к одной совместной ночи, – невозмутимо отозвался молодой человек. – Так что, Чип, готовься.
– Это кто такое тебе сказал? – возмутилась я. – Что у тебя за мысли однобокие все время?
– Очень здоровые мысли, моя фея. Нет, правда, что плохого в том, что заложено в нас природой и подкрепляется чувствами? – и тут этот начинающий извращенец принялся распространяться на тему того, какими должны быть отношения между парнем и девушкой, которые действительно доверяют друг другу. Порою он произносил очень даже откровенные слова и фразы – как само собой разумеющееся.
– Дэн, давай потом об этом поговорим, – чуть ли не взмолилась я, пытаясь все это время сделать связь вновь тише, но мобильник конкретно заглючило. Звук соединения продолжал оставаться неприлично громким, а голос Смерча – отчетливым. Он продолжал объяснять мне, что даже, несмотря на дефицит капусты в детстве и подростковом возрасте, я вроде как уже не девочка, а почти что леди – очаровательная леди. На мои укоризненные замечания говорить тише Дэнка в лучшей своей эгоистично-пофигистичной манере не реагировал.
– Заткнись ты уже! – не выдержала я наконец.
– Какие эмоции. Ты что, меня боишься? Эй, Бурундучок, ты же мне доверяешь? – мягким голосом профессиональной лисы спросил он меня.
– Доверяю, – отозвалась я деланно мрачно, потому что видела, как половина автобуса наслаждается речами парня. Нажимать на кнопку, регулирующую звук связи, я уже устала.
– Тогда… – Сморчок на секунду замолчал, а потом продолжил еще более очаровательным и манящим голосом: – После того как ты закроешь сессию, и я приеду с моря, съездим в одно хорошее местечко в горах? Снег и цветы – это потрясно, ты увидишь это и согласишься. А я постараюсь показать тебе настоящее доверие, – он рассмеялся, и вместе с ним негромко заржали рядом сидящие парни лет двадцати пяти. Они были одними из тех, кто все слышал.
– Доверие? После этаких доверительных бесед девицы обычно родителям новую заботу в дом приносят! – грянула на вес автобус какая-то бабулька с кульками в руках, которой, между прочим, по всем законам этой Вселенной, полагалось быть глуховатой, а не иметь уши-локаторы! Те, кто не обращал на меня внимания, тут же обернулись. Кое-кто со скуки заинтересовался происходящим, и бабка стала все так же громко объяснять: мол, той девице, да-да, той, в зеленой рубашке, звонит парень и… приглашает ее на доверительные беседы интимного характера. Куда? Да на альпинистские луга. Какие? Ну, где снег и цветы, что, не видели по телевизору? Вот там и будут они друг другу того… доверять.
Происходящим заинтересовался даже мрачный парень-кондуктор, до этого прожигающий взглядом окно.
– Денис! – сказала я, понимая, что раз опозорилась, мне уже бояться нечего. Но в горы все равно хотела. Хотя бы для того, чтобы посмотреть на эти самые альпийские луга нашего местного разлива.
– Что?
– Ты совсем уже? – я тяжело вздохнула. Парни рядом кивали головой, мол, сделай чуваку счастье, соглашайся!
Пришлось отвернуться.
– В смысле – совсем? – не понял Смерч. – Я просто хочу, чтобы ты поняла, что такое настоящие отношения. Я хочу тебя.
– Спасибо, я поняла. И люди рядом со мною – тоже, – отозвалась я.
– Какие люди? – удивился он.
– Я в автобусе еду, и ты так орешь в трубку, что о твоих намерениях знают все, – с долей мстительности произнесла я. – И про горы, и про чувства.
Девушки рядом захихикали.
– И смеются, – тут же добавила я. – А у меня, между прочим, телефон заглючил, и я не могу сделать связь тише. Все слышно. Понимаешь, ты, милый мой дурачок?
– А-а-аа, ты все-таки чудесна! – в восторге прокричал мне Денис в ухо. Нет, я никогда понять его не смогу. Другой бы на его месте засмущался, а он только обрадовался. – Эй, пусть все слышат, что ты моя! Эта девушка – моя. И вы не представляете, что она со мной делает. Особенно когда сердитая. Маша, из-за тебя уже не могу думать!
Парни уставились на меня сначала подозрительно, а потом с великим одобрением. Кондуктор закивал. Девушки переглянулись, тетка в шляпе искренне и с удовольствием засмеялась, два мужика со спортивными сумками задумчиво осмотрели меня с ног до головы, а бабка показала большой палец, прогрессивная однако.
– Ты у меня получишь, гад, – только и прошипела я.
На этом батарея телефона села, связь отключилась, и цирк закончился. Народ в автобусе погрустнел, а новый спектакль я устраивать не стала. И увидев одно знакомое местечко под названием «Дерзкий шарм», выбежала через две остановки. Мое решение было импульсивным и было связано с Троллем. Хочешь быть похоже на меня? Попробуй, детка!
Твердо решив, что с сегодняшнего дня я перестану вообще чего-либо стыдиться, я покинула автобус. Меня проводили взглядами, а бабка, высунувшись едва ли не по пояс в открытое окно, крикнула мне в след:
– Девка! Не упускай парня! Меня в твои годы специально для этого никто в горы не звал! В альпинистские-то луга!
Пассажиры снова засмеялись. Но я этого уже не слышала – бодро шагала к своей цели, изредка касаясь кольца Смерча.
Что, Князева, поиграешь с сумасбродной Машей в игру под названием «Смена имиджа»?
На следующий день в универ я пришла довольная-предовольная, изредка касаясь кончиками пальцев волос. Настроение у меня было превосходное, и даже вчерашний скандал с мамой, который я выдержала на «отлично», не помешал мне с улыбкой смотреть вперед. Шелест пока еще ярко-зеленых молодых листьев провожал меня от самой остановки до стен университета. Солнце радостно светило в макушку, явно шепчась с мыслями-головастиками. Ветер ласково трепал подол длинного, до щиколоток, легкого приталенного сарафана на тонких бретельках. Сшит он был из тонкой белой ткани, украшенной большими синими и голубыми узорами, и приятно холодил кожу в жаркий день. Вместо привычных кед я надела босоножки с ремешками, оплетающими икры, на руки нацепила браслеты, а в уши вдела этнические серьги с перьями – все это я купила вчера, после салона. Образ завершал легкий макияж, над которым я промучилась часа два.
В университете меня ждал фурор – сначала в пределах своей группы, разумеется, а потом на меня стали обращать внимание и те, кого я почти не знала, зато они знали меня, как девушку Смерча.
Первыми, кто мне встретился, были Чащин и его друзья. Ребята сидели прямо на лестнице, недалеко от кабинета, и обсуждали что-то, гогоча на весь этаж.
– Привет, парни! – свойски поздоровалась я с одногруппниками.
– Привет, Машка, – машинально отвечали они, а потом заткнулись и молча уставились на меня.
– Ого, Бурундукова, ты у нас что, эпатажная дива? – спросил один из них, с интересом меня разглядывая.
– Просто захотела сменить имидж. Ну как, круто вышло? – тряхнула я волосами. Непривычно, когда их стало на треть меньше.
– Кру-у-уто, – протянул одногруппник. Остальные заулыбались и закивали согласно. Кое-кто особенно умный попросил меня с ним сфоткаться. А Дмитрий встал со ступенек и подошел ко мне, изумленно разглядывая, скептически приподняв бровь..
– Что за взгляд? – спросила я. – Эй, Чаща, мне идет?
Вместо ответа он, все так же подозрительно глядя на меня, протянул руку с закатанным рукавом расстегнутой рубашки, под которой виднелась черная майка, и коснулся кончиков моих волос.
– Чаща, ты заставляешь меня бояться. Чего молчишь?
Он провел пальцами по моим волосам.
– Так, мне идет? – не выдержала я.
– Ты что с собой сделала, сумасшедшая? – оглядел меня вновь Димка и как закричал: – Бурундукова, немедленно перекрасься!
– А что? – спросила я и захохотала. Зато я опять индивидуальность, и Князь похожа не на меня, а на мою старую версию. Если хватит смелости – пусть сделает то же самое. Вчера она меня просто достала. – все писала, вроде как ненавязчиво, интересовалась, что я люблю: какие фильмы, музыку, книги. Я с трудом общалась с ней, предвкушая ее удивление.
– Да так, ничего, – рассерженно произнес Дима, отходя на пару шагов. – Дура ты, испортила себе волосы! Бурундуковая, ты… От тебя не знаешь, что ожидать можно!
– Не нравится? – я ничуть не расстроилась.
– Нет, госпожа Апельсин.
– Господин Идиот. Нос-то не болит больше?
– Вчера по телефону ты задала мне тот вопрос раз двести. – отрывисто отозвался парень, не отрывая глаз то от моих волос, то от лица. Черные глаза почему-то были злы, словно я совершила преступление. – И все двести раз я говорил, что со мной все в порядке. И да, – предупреждая мой следующий, уже традиционный вопрос, заявил он, – я не злюсь на тебя за вчерашнее! Но сегодня ты… Машка, вот ты балбеска. Зачем тебе это?
– Князева, – коротко, но с достоинством отвечала я ему. И Димка меня понял, неодобрительно покачав головой.
Обсудить это мы не успели – к нам подошли парни, и пришлось общаться с ними.
Следом подоспели кузины. Хоть я и предупреждала их, они все равно были удивлены.
– Ни фига себе! – оглядела меня Маринка. – Доченька, ты что, неформалом заделалась?
– Нет. Я просто хочу быть яркой, – надулась я.
– Поверь, это у тебя и без краски на голове получается, – отозвалась Лида.
– Мне хоть идет?
– Классно, – проговорила с большим сомнением консервативная, но в меру дипломатичная подруга. – Но сарафан красив.
– Мама заставила надеть, – призналась я. – Как компенсацию за ее испорченные нервы.
– Она все пытается сделать из тебя девочку? Что она тебе сказала? Из дома не выгнала? – поинтересовались подружки, хихикая.
– Не-а, – помотала я весело головой. – Я сказала ей, что это не специально вышло.
– И она поверила?
– Ну да, – гордо отозвалась я. – У меня все продумано было. Я сказала ей, что зашла в парикмахерскую, потому что захотела подстричься и чуть-чуть осветлить волосы, но краска оказалась плохой, и вышло, что вышло, – я потрогала волосы на макушке.
– Как в салоне может быть настолько плохая краска? – покачала головой Лида. Маринка зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос.
– Вот так.
– И твоя мама, реально, в это поверила?
– Говорю же, поверила. Правда, не сразу, – я вспомнила, какими глазами на меня посмотрели родители, когда я пришла домой с новой прической. По-моем у, они решили, что я вконец рехнулась.
Честно сказать, я даже и рта не успела открыть, чтобы объяснить маме свой внешний вид, следуя заготовленной легенде, как она начала на меня орать. По ее словам выходило так, что я специально делаю все ей назло и стараюсь выглядеть не как приличный человек, а как дура с уклоном в идиотизм.
– Какой идиотизм, мама? – спросила я растерянно, ибо не думала, что у нее будет такая реакция. Я думала, она похвалит меня за «четверку» по инглишу, а не начнет вопить вот так сразу. Я ведь домой не с тату пришла и не с пирсингом в языке. – Какой уклон?
– Какой уклон? Нет, это не уклон, Марья, – гневно заявила мне мама. – Идиотизм – твоя религия! Как ты могла? Перед свадьбой брата! На кого ты похожа?
– На морковку-переростка, – сказал папа. Кажется, ему было весело.
И началось… Котэ, торчащее на полке шкафа и усердно мнущее своим телом лежащую там одежду, с беспокойством, нервно подергивая правой лапой, смотрело на нас сверху, явно желая, чтобы в доме вновь стало тихо-мирно.
– Мария! Зачем ты это с собой сделала? Ну, зачем?
– Мам, это случайно вышло…
– Не перебивай мать! У тебя всю жизнь все выходит случайно! Решила все нервы из меня вытянуть?
Папа ее едва успокоил, и спустя почти час я очень тихим голосом все же объяснила родительнице якобы причину своего яркого внешнего вида.
– А Денис твой…
Я думала, мама скажет: «Куда смотрел?», только она меня обломала:
– … как должен общаться с тобой? Бедный парень! Он ведь такой утонченный. Интеллигентный, а тебя, можно подумать, в пещере воспитывали, а не в приличной семье!
Смерч опять вышел хорошим, а я – плохой! И это я слышу от мамы?
– Мамочка, прости, я не думала, что так ярко выйдет, – сказала я тоном, переполненным покаяния. – Я просто хотела красивую прическу. Девочковую, модную.
– Хотела она… Я тоже много чего хочу, знаешь ли. И отец твой тоже, – она взглянула на спокойного как удав, папу, который свое мнение, конечно, ясно высказал, но после заявил, что теперь ничего не поделаешь, а «после драки кулаками не машут». Но, кажется, мой поступок его больше рассмешил, нежели возмутил.
– В общем, девчонки, мама потом успокоилась и сказала, что недели через две или сама перекрасит меня, или отведет в нормальный салон, – вздохнула я. – А брат потом полвечера надо мною ржал. Господи, когда он уже переедет?
– Скучать будешь, – сказала Маринка, трогая меня за пряди. – Нет, Машка, все-таки хоть и ярко, но классно!
Ей моя новая прическа понравилась гораздо больше, чем Лидии и Чащину. Он меня вообще ядерным грибом назвал. Меня его реакция порадовала, да и дивный взгляд той, ради которой, собственно, я и перекрасилась в сочно-оранжевый, принес удовлетворение.
– Привет, – вскоре подошла к нам Троллиха собственной князевской персоной, и я поняла, что сейчас в моей душе начнется «час пик».
Подружки с ней поздоровались и уставились на меня, точно зная почему я решила измениться.
– А где Маша? – не признала меня Ольга.
– А вот Маша, – помахала я ей.
– Э-э-э, Маша? – удивленным, очень удивленным взглядом окинула меня светловолосая девушка.
– Она самая, – удовлетворенно кивнула я. Да-да, ты продолжаешь меня копировать: с моей прической, без косметики и украшений, используя мой стиль одежды, а теперь посмотри: я другая!
Надеюсь, я выглядела задорно.
Увидев из автобуса знакомый салон красоты, я в одно мгновение придумала отличный план. Мне нужно поменяться назло Ольге. В этом салоне работала Ира, моя троюродная сестра, и у нее как раз было свободное время, хотя клиентов в «Дерзком шарме» принимали по записи.
– Ну, что ты хочешь, Мария? – спросила Ира, усаживая меня в кресло перед огромным зеркалом.
– Сделай мне что-нибудь яркое, – попросила я сестру.
– Имидж решила поменять?
– Вроде того, – согласно кивнула я. – Я хочу что-нибудь очень крутое.
– Налысо подстригу, будет круто, – засмеялась она, проводя рукой по моим волосам.
– Не-а, не будет.
– Тогда говори, что ты хочешь, – потребовала парикмахер.
– Я хочу что-нибудь такое, что заставит людей оборачиваться мне вслед. Что-нибудь смелое.
На глаза мне совершенно случайно попался постер с изображением красивой девушки с ярко-розовыми волосами. Я склонила голову, рассматривая модель. А ничего так смотрится. Розовые, голубые, фиолетовые волосы – это кайф! У барабанщика из моей любимой группы волосы синие – и это чистый восторг! А у Черри – зеленые, и тоже смотрится кайфово!
– Хочу фиолетовые волосы! – обрадовалась я. – Или розовые.
– Так радикально? Не пойдет тебе розовый, – покачала головой Ира. – У тебя кожа теплая, а не холодная, лучше что-то оранжевое или огненно-красное.
Я немного подумала (наверное, я думала копчиком), и мы остановились на оранжевом цвете. Ярком, теплом, летнем и кричащем – радостно кричащем.
– Смотри, Маша, ты точно решила? – уточнила Ира, со скепсисом рассматривая мой затылок. – Будет ярко.
– Да. Я хочу яркости. У меня одна молодость, когда я еще смогу сотворить с собой такое? – пристально смотрела я на свое отражение – А еще… сделай мне стрижку. Чтобы боковые пряди были длиннее остальных, – я, как смогла, объяснила Ирке, что мне хочется.
– А, каре с углом, – поняла она меня, стоя сзади и снова трогая мои волосы. – Хорошо, Маша, все сделаю.
– И челку хочу.
– Маш, каре всегда с челкой. Это боб без челки. Так что челку я тебе гарантирую, – пообещала родственница.
– Давай, – согласилась я, предвкушая результат. – Чего уж там. Я хочу челку до бровей.
– Прямую или набок?
– Прямую. Пойдет?
– Думаю, да, но посмотрим. К тому же у тебя волосы хорошие, укладываться будет отлично, – и Ира начала свои парикмахерские манипуляции.
Результат превзошел все мои тайные ожидания. Я смотрелась в зеркало и улыбалась своему отражению. Ярко-оранжевые волосы, обрамляющими лицо длинными, до середины шеи прядями, которые ближе к затылку укорачиваются почти в полтора раза, – это выглядело вызывающе. Дерзко, стильно, апельсиново.
Князева смотрела на меня сейчас и тоже это понимала. Кажется, мы отличались осознанием степени собственной свободы, и меня это радовало.
«Ха-ха-ха!» – ментальными листовками с таким вот незамысловатым текстом закидали Ольгу мои разноцветные полусумасшедшие мысли.
– Ты тоже поменяла прическу? – осторожно спросила Оля.
– Ага.
– Тебе идет, – искренне сказала она и неожиданно улыбнулась, заставив меня скрипнуть зубами. – Правда, так ярко – ты ведь и сама яркая.
– Правда?
– Да. Вышло здорово, – она, взлохматив свои теперь уже тоже короткие волосы, рассмеялась.
Маринка и Лида переглянулись. Они сами не понимали, в чем тут подвох.
– Тебе тоже, Оля, идет и новая прическа, и вообще этот стиль. Мой стиль, – сообщила я Князю, наконец.
– Твой стиль?
– Именно.
– У тебя хороший стиль, Маш, – и она опять мне улыбнулась! – Удобный, я даже не думала… А кстати, спасибо, что посоветовала мне те группы послушать. Классные группы! Мне особенно «Король и шут» понравились.
Еще бы. Я же свои любимые советовала! Стоп-стоп-стоп! Князевой понравились группы, которые слушаю я?! Но раньше она предпочитала совершенно другую музыку!
– Мне еще «Papa Roach», «Red Lords» и «На краю» понравились, – продолжала она спокойно перечислять другие группы. Не зря она вчера выпытывала мои интересы!
– Правда? Ты такое слушаешь? – удивилась Лида. Она и Марина не разделяли мои вкусы, предпочитая слушать популярную музыку и танцевальную. Лида, правда, иногда баловалась классикой, а Марина любила некоторых рэперов.
– Ну да. Агрессивная музыка повышает адреналин. Вообще уровень жизни в крови. Это как в песне у…
– У «На краю» знаю, – перебила я девушку и даже продолжила строчку из песни: – «Уровень жизни в крови завышен – ты живешь, ты летишь все выше и выше. Уровень жизни к нулю стремиться – ты падаешь вниз, как подбитая птица».
– Я эту песню все утро напевала. Я тут кое-что себе купила, – вытащила из сумки дорогой плеер с огромной памятью Оля. А к нему – не менее дорогие наушники. – Смотри, Маш, я туда закачала все альбомы…
– Стоп, – перебила ее я.
Она удивленно подняла бровь, но замолчала.
– Послушай, Оля, – сказала я, в упор глядя на Князеву, – что тебе от меня нужно?
– В смысле? – она даже растерялась и опустила протянутую руку.
– В прямом. Что ты хочешь? – не выдержала я.
– А что я могу хотеть? – растерянность ее увеличилась. – Маша, что с тобой?
– Да так, ничего. – Голос мой становился все напряженнее, да и в воздухе между нами повисла и так летающая все эти дни атмосфера грозы, готовой вот-вот разразиться. – А ты случайно не замечала в последнее время, что стала меня копировать?
– Копировать? Маша, ты о чем?
– Оля, я серьезно.
– И я тоже. И мне, правда, нравится твой стиль: и в одежде, и в музыке, и… в жизни, – она провела рукой по ремню перекинутой через плечо сумки.
– Думаешь, это смешно? Это уже бесит! – хмыкнула я, понимая, что этой лисичке с честными голубыми глазами меня не провести. Она делает это все ради Дэна.
– Я просто хотела с тобой подружиться, – медленно, с достоинством отвечала девушка, засовывая руки в карманы широких джинсов. Сегодня ее волосы вновь были собраны в простой высокий хвост.
– Три года ты меня не замечала и дружить со мной не хотела. Но стоило Смерчинскому стать моим парнем, как ты решила стать моей подружкой. Как это понимать? Я знаю, что вы общаетесь с детства. Что происходит?
– Думай, что хочешь, – ее пальцы замерли у самого плеча и вновь опустились к ремню. – Но про подружиться – это правда.
– Маша, не кричи. Оля, отвечай прямо, ладно? – сказала Лида, беря на себя миссию дипломата. – Мы ведь взрослые люди. Давайте просто разберемся, чтобы не было конфликтов. Оль, это несколько глупо отрицать, но в последнее время ты постоянно общаешься с Марией и многое делаешь так же, как и она. Это заметно со стороны, правда. Мы не понимаем тебя, – негромко предположила Лида. Марина пока молчала. – Ты ведь никогда с Машкой не хотела общаться. Вы ведь совершено разные.
Князева бросила на Лиду долгий и странный взгляд. Но та ничуть не смутилась. Лида – девушка сильная. Чужие взгляды для нее – чепуха. После предательства Жени она остается такой же спокойной, как и раньше, и нам с Мариной остается только догадываться, что у нее на душе.
– Разные, ты права, Лида. Я… Я просто хотела найти подруг. Подруг… Чтобы общаться, – в словах Ольги было столько правдивости, что мы втроем на миг почувствовали себя какими-то настоящими свиньями, которые отталкивают хорошего человека.
Она не врет? Или просто отличная актриса?
Не понимаю.
– Оля, – мягко сказала Лида, – ты хорошая и интересная девушка…
– И нам нравится с тобой общаться, – поддакнула Марина.
– Но… Ты немного напориста в своей дружбе, – продолжала ее сестра аккуратно. – Создается впечатление, что ты что-то хочешь от Маши. Может быть, что-то случилось, и ты хочешь, чтобы она и я с Мариной тебе помогли?
Оля покачала головой.
– Спасибо за заботу, но я не понимаю, что криминального вы видите в моем поведении. Я просто хотела стать похожей на тебя, Маша. Ты мне всегда нравилась как человек, – слабо улыбнулась мне Оля, и я не знала, что на это ответить. – Я хотела так же свободно общаться с людьми. Не бояться показывать истинную себя. Научиться…
Чему там Князева хотела научиться у меня, мы так и не узнали. Нам помешал Димка и однокурсники, которые получили вчера «автоматы» по английскому. При них мы не хотели говорить на эту тему.
– Машка, пойдем Дэна благодарить, – позвали они меня. А Димка, кивнув настороженно Князю, спросил у Марины:
– Чего вы тут такие серьезные?
– Секретами делимся, Дмитрий. Меняй пол и вступай к нам в кружок любителей женских штучек, – подмигнула она ему. – О, кстати, Димка, говорят, у тебя герлфренд есть?
– Кто говорит? – не понял тот. – У кого длинный язык? Бурундукова, это ты сплетничаешь без устали?
– Естественно, кто ж еще? – отозвалась я, злясь на себя за то, что так ничего и не узнала у Оли. Мне слабо верилось в то, что она так столь высоко оценила мои внутренние качества. Да и что за стиль общения такой? Неужели если человек тебе нравится, нужно обязательно быть на него похожим? Мне нравится Димка – он отличный парень. Так что же теперь, мне нужно носить мужские вещи и начать играть в футбол с пацанами?
– Двухметровый язык, – покачал Чащин головой.
– Лось метр семьдесят пять в холке, – вспомнился мне рост одногруппника.
– Метр семьдесят восемь, – поморщился тот.
– Дим, так у тебя, правда, подруга есть? Говорят, ее Викой зовут? – не отставала Марина от парня, и он даже перестал со мной спорить.
Ольга подняла заинтересованный взгляд на Чащина, но ничего не сказала. Кажется, уголки ее губ слегка дрогнули. Я тоже молчала.
– Да, есть, – устало отозвался парень.
– А когда ты ее нам покажешь? – встряли его друзья. – Красотка ведь?
– Красотка. Отвалите, а?
– Стесняется, – захихикала Марина. – Димка стесняется. Не лезьте в его личную жизнь!
Угрюмый вид Димы мне не понравился, и я решила подбодрить его. По-свойски хлопнула по спине по-свойски и заявила на полкоридора:
– Не лезьте к нему. Он свою девчонку только мне покажет, да?
– Нет, – еще больше рассердился он. – Тебе точно не покажу. Ладно, Бурундук, идем уже, твой парень сейчас придет. Скажем ему групповое «спасибо». Как и хотели.
– Идем-идем, – кивнула я и в шутку толкнула его в бок. За бурундука.
– Мы с вами, – мигом схватили меня под руки кузины. Им было интересно. Кстати, сами они экзамен по английскому сдали на «отлично».
Парни, не отставая от Чащина и подкалывая его, пошли вслед за нами. А Ольга так осталась стоять около большого окна, продолжая глядеть в пол. Мне стало совестно – а вдруг я обидела ее просто так, оттолкнула, накричала, а она нуждается в помощи?
Но вернуться к ней я уже так и не смогла.
Наслушавшись сомнительных комплиментов, я стояла во дворе – мы ждали Дэна, для которого ребята приготовили коробку со сладостями. Когда я увидела его, мое сердце застучало сильнее. И тут же захотелось подскочить к нему и крепко обнять. Я слишком соскучилась по нему.
Когда к Смерчинскому подлетела целая толпа, он даже не растерялся. С улыбкой принял благодарность и отказался от сладостей – подозреваю, что с трудом. Сказал, что не стоит. Но ребята были настойчивыми и буквально вручили ему коробку. Они действительно хотели сделать ему приятное.
А потом он увидел меня. Подошел, встал рядом, оценивающе поглядел и даже обошел кругом. Народ заржал.
– Ты что с собой сделала? – зачарованно глядя на мои ярко-оранжевые волосы, спросил Дэнни. – Маша, почему у тебя волосы цвета тыквы?
– А где привет? – возмутилась я и все-таки обняла парня, прижавшись щекой к его груди.
– Привет, малыш. Так почему у тебя волосы цвета тыквы? – повторил он и дотронулся моих прядей.
– Тебе не нравится?
– Мне нравятся твои сарафан и макияж, – признался Смерч. – Ну все, Чип, снимай парик.
– Не могу.
– Снимай-снимай.
– Правда, не могу.
– Почему? – полюбопытствовал он удивленно. Кто-то сзади умилился, сказав, что «мы так хорошо смотримся вместе». Я аж улыбнулась – теперь меня это не бесило, когда про нас так говорили, а радовало.
– Потому, мой хороший, – поняв, что Дэн не оценил оранжевый цвет, я попыталась к нему примазаться. – Ты такой красивый сегодня. А я скучала… Поцелуй меня?
Смерчинский поцеловал меня в нос, заставив умереть и возродиться, словно я была фениксом.
– Маша, снимай парик. Мне безумно нравятся твои прежние волосы, – прошептал он мне на ухо и игриво прикусил мочку.
– Это не парик, – призналась я, глядя на него снизу вверх глазами нашкодившего енота. Рядом со Смерчем стало так уютно, что мне тут же захотелось уснуть. Желательно на нем.
– А что же это?
– Это и есть мои волосы. Блин, Смерчинский, ты такой гад, что я рядом с тобой сейчас мяукать ут умиления начну. Так и быть, буду называть тебя «милый».
– Не понял, – проигнорировал парень мои слова. – Это сейчас твои волосы? – его тон был мягким-мягким, как у детского стоматолога, спрятавшего за спиной шприц.
– Да, мои, я покрасилась, – призналась я с осторожной улыбкой. Одногруппники и некоторое количество прочих студентов продолжали на нас глазеть. Кажется, им нравилось наблюдать за нашим, как им казалось, «щебетанием».
– Не понял, – повторил он.
– Я покрасилась.
– Повтори?
– Покрасилась я, глухой, что ли?
– Ты что, с ума сошла? – вдруг рассерженно прокричал он мне на ухо, подумав, наверное, что глухая – я. А я, не ожидая такой реакции, только помотала головой и краем глаза заметила, как на улице появилась Князева. Она не спеша, вышла на крыльцо, заметила нас, остановилась на ступеньках и скрестила руки на груди.
– Не сошла. А тебе что, не нравится? – глядя на нее, спросила я у Дэна.
Ответа, однако, не дождалась.
– Пойдем, – схватил меня за руку Смерч чуть выше запястья. – Пойдем-пойдем.
– Куда?! – я совсем не поняла резкой перемены в его словах и действиях.
– Туда, – лаконично кивнул головой Дэн на парковку с автомобилями.
– Да зачем же? Зачем? – не понимала я. – Отпусти ты меня! Куда?
– Возвращать твоим волосам свой первоначальный вид, – отозвался он. – Давай, Бурундучок, иди.
Я мигом уперлась всеми четырьмя конечностями.
– Да ни за что в жизни!
– А я говорю – идем, – Дэн оказался намного сильнее меня. – Не устраивай сцен на глазах у всего универа. Так зачем ты это сделала?
– Я хотела тебе понравиться! – огрызнулась я, не желая переставлять ноги.
– Ты и так.
– Что и так?
– Ты мне и так очень нравилась, – рассерженно сказал Денис. А потом до него дошло, зачем я это сделала. Он оглянулся на меня, сдвинув брови. И сказал негромко своим потрясающим взрослым голосом так, чтобы это слышала только я: – Тебя никто не заменит. Поверь, Маша.
«Вера – двигатель дебилов, а мы не дебилы. Но верим», – написали мигом ало-оранжевыми буквами противные головастики.
И я поверила. Я не знаю, как Смерч добился такого эффекта всего лишь парой слов, но я поверила. Перестала упираться, позволив ему вести себя вперед, и даже стала ловить кайф и от того, что этот парень сейчас рядом, и даже от того, что он мило рассержен на меня из-за глупости.
И дебилом себя не считаю!
Я все же не удержалась и торжествующе обернулась на так и стоящую на крыльце Князеву. А Оля вдруг улыбнулась, поймав мой взгляд. Она выглядела так, словно не могла сдержать улыбку: то и дело закусывала губу, чтобы не рассмеяться вслух. Ситуация ее явно забавляла.
Эй, ты что, еще и глумишься надо мной, дочь космических гоблинов? Я развалила твой план «Как стать Машей за пару дней», и Дэна ты у меня не отберешь. Отстань от меня, живи своей жизнью и… Просто будь счастлива.
Черное авто с чересчур тонированными окнами остановилось неподалеку от университета, но водитель не спешил парковаться на стоянке, да и мотор машины не стихал, словно те, кто находились в ней, собирались в ближайшие минуты уезжать.
– Поняли, кто? – хмуро спросил Никита Кларский.
– Поняли, – кивнул ему скуластый худой парень в красной кепке по кличке Гера.
Именно он в состоянии наркотического опьянения не так давно приставал к Нике в прокуренном баре.
Сейчас этот парень соображал куда лучше, чем в прошлую встречу с Кларским, и выглядел тоже лучше, хотя в его глазах все еще оставался странный лихорадочный блеск. Он сидел за рулем и то и дело проводил по нему рукой со вздутыми венами, слушая задание Никки. На заднем сиденье положились еще двое парней в спортивных костюмах. Они смотрели на Кларского с долей страха и уважения. О Никки, младшем брате Марта, они часто слышали, но видели его впервые – Никки вообще мало кто видел. А ведь он, как и Март, был правильным пацаном, и говорили, что Никки такой же сильный. Зараз может уложить кучу народа. Все пристанские – психи, беспредельщики.
– Отлично. Не забудь проследить, чтобы он был один, а вас – пятеро, – Никита перевел взгляд на Дэна, который только что припарковался неподалеку и, сняв шлем-интеграл, направлялся теперь к университету.
– Ты четкую постанову задвинул. Таких, как этот лох, – явно не понравился Смерч парню в красной кепке, – валить надо конкретно, да. Но эта, слышь, Никки, зачем пятеро, мы и втроем его уделать сможем. Да я и сам этого мутного сделаю, без мазы… – Блестящие прищуренные глаза уставились на Кларского. – Слышь, Никки, а он вроде небедный, может, его развести грамотно – и на счетчик? Мотик у него – ништячок, – пригляделся к дорогому байку Дэнва парень. – О-о-очень такой конкретный ништяк.
Никита тяжело на него посмотрел.
– Делаешь то, что я тебе сказал. Мотоцикл не трогаешь. Его найдут быстро, а тебя вместе с ним. Гера, хочешь к ментам? – он, неосознанно копируя брата, ласково взглянул на парня в кепке. Тот помотал головой. – Я так и знал, что не хочешь. Выполняешь мою маленькую просьбу и можешь брать всю наличку, трубу, еще что по мелочи, но байк не трогай. Вас не должны найти. Понял?
– Понял, Никки, понял, – поднял руки вверх Гера. – Все четко понял!
– Следите за ним. Клоуна нелегко выловить в одиночку. – С этими словами Никита вышел из авто, громко хлопнув дверью – так, что задребезжали стекла.
Это вышло случайно – обычно Никита был аккуратен. Но сейчас он был зол. А когда злился, не всегда мог контролировать силу. Поводов для злости было достаточно. К проблемам с клубами ему достались неприятности с Ольгой. Он временно не мог видеться с ней, чтобы брат ничего не заподозрил. И все свободное время Никита проводил с Никой, которая порядком его раздражала. Между ними, разумеется, ничего не было, кроме еще пары поцелуев для окружающих. Однако недавно эта стерва снилась ему, и сон, надо сказать, был весьма фривольного содержания. Но самое противное было то, что Ник, прислушавшись к себе, понял – он не прочь повторить это в реале. К тому же гребаный Смерч явно что-то сделал – Ольга стала вести себя очень странно. Так, как Кларский больше всего ненавидел. То ли Дэн промыл ей мозги, то ли Ольга обиделась на него за то, что он уделял ей мало времени, но образ идеальной девушки рушился на глазах. Никита пробовал узнать у Оли, все ли нормально, не случилось ли чего, не обижена ли она на него, а она только широко улыбалась ему (совсем как Маша Бурундукова) и говорила, что все в порядке, просто она по-новому чувствует жизнь. Ко всему прочему на Ника злился Андрей. За то, что у младшего брата ничего не получилось с этой девчонкой, Машей, чей отец вел дела людей Андрея, попавшихся с нелегальными азартными играми и подпольными казино.
– Что, олень, даже девочку очаровать не можешь? – обратился к нему пару дней назад Март, когда Никита приехал к нему в загородный дом.
– Проблемы с этим. У нее парень есть, – обронил молодой человек. Ему вдруг подумалось в очередной раз, что он не хочет, чтобы его руки и спина были украшены тюремными наколками. Как у брата и отца.
– Твое дело сделать так, чтобы его не было, – нежно улыбнулся ему Март и с силой ударил под дых, так, что Ник, не ожидавший удара, согнулся. – Иначе я сделаю так, чтобы не было тебя, Никитос. Давай, давай, вставай, не смотри на меня взглядом волчонка. Мои друзья в беде, и им нужно помочь. Папочка этой малышки может помочь. Я же сказал тебе с ней сблизиться? – Андрей ударил брата во второй раз, и тот упал на пол. – Ты, наверное, не помнишь, но я повторю тебе, олень: через эту девку я могу повлиять на ее папочку, нашего неподкупного мента. И мне не важно, есть ли у девочки… Как там ее, Машенька? Есть ли у девочки Машеньки мальчик или нет. Избавься от него. А ее возьми в оборот. У тебя же смазливая морда, братишка. Девки на тебя клюют. Сыграй влюбленного. Постарайся, – и Март протянул Нику руку.
– Я понял, я сделаю, – отозвался, до сих пор хватая воздух ртом, Никита. Голос него был глухим.
Никита не знал, что ему делать. Бурундуковой повезло, что брат поостерегся «пообщаться» с ней напрямую – все-таки опасался ее отца. Да и вообще, среди их родственников было немало ментов, в том числе и на высоких постах. Теперь все зависело от Ника. Но связываться с Машей он не хотел по трем причинам. Во-первых, из-за Димки. Он любил ее. Ник не понимал, за что, но понимал, что друг реально без ума от этой Маши. Да и стремно ему было играть с чужой девушкой, пусть это даже девушка местного клоуна Дэна Смерча. Нет, злопамятный Ник с удовольствием сломал бы ему пару ребер и вправил челюсть, но веселиться с чужой девушкой… Это тупо. Кларский презирал и тех, кто изменяет, и тех, кто забирает чужое.
Во-вторых, Никите был банально страшно за Машу. Обманывать ее, а потом отдавать брату, который горазд на разные выдумки, было совсем не по-мужски. Никита не мог так поступить с беззащитной девушкой.
Третьей и самой главной причиной была Ольга. Никита и так обманывал ее – ради ее же собственного блага. Каким уродом он должен чувствовать себя, обманывая своего ангела и пытаясь завоевать Машу? Ладно, Ника – они оба играют роли. Но рядом с Бурундуковой он должен будет притворяться влюбленным. И Ольга, естественно, обо всем узнает. У Никиты голова шла кругом.
– Сделай, как я сказал. Не будь никчемным, – благосклонно отозвался Андрей, улыбнулся брату и вернулся в беседку – дочитывать очередную книгу Паланика.
Кларский-младший только ругательство прошипел от бессилия.
– Еще раз услышу – зубы выбью, – тут же прокричал ему Андрей, на пару мгновений превратившись действительно в брата.
А Никита, грохнув кулаком по стене, уехал домой.
Жизнь никогда не казалась ему несправедливой. Он попросту считал ее черно-серым дерьмом.
– Это Никки, да, в натуре, он? – как только ушел Кларский, парни на заднем сиденье одновременно заговорили.
– Никки, Никки, – отозвался, тут же резко срываясь с места, Гера. Он решил остановиться с другой стороны университета, откуда хорошо просматривались вход-выход. Их «объект» как раз стоял около крыльца, не спеша заходить внутрь – ярко-синяя майка и высокий рост Дэна позволяли этим ребятам не терять его из виду.
– Никки выглядит как мажор. Шмотки, причесон, мобила – все крутое. Прилизанный, – не переставал удивляться один из парней.
– Зато взгляд у него четкий! – не согласился его друг. – Мне даже голимо стало, когда он на меня посмотрел.
– Ты просто еще Марта не видел, – усмехнулся Гера и закурил – при Никите не решался. – Слышали, пацаны, что он нам сказал? Ловим того лоха, отделываем, вскрываем табло, отжимаем все, что можно, кроме байка, и сматываемся.
– Слышали… А я не всек, зачем пятеро на одного? Мы его и втроем не прессанем что ли? – озадаченно произнес один из парней в спортивном костюме. – Он самбист, что ли? Или кикбоксер?
– А я откуда знаю, баран? Может, и кикбоксер, – нервно отозвался Гера. – Делаем, как Никки сказал, и все. Пятеро – значит, пятеро. Мужики сейчас еще подъедут на своей тачиле.
– А этот Никки все-таки крутой тип. Не знал бы, кто он такой, принял бы за мажора-студентика, – протянул все тот же любопытный парень. Ему вдруг вспомнилось кое-что, услышанное от одной шебутной, наглой девицы. – Мне про него Аладдин, ну эта, малая, которая по карманам хорошо шнырит, рассказывала, какой он крутой. Пищала, что хорошенький. Да-а-а, телок у Никки много должно быть. Это факт.
Гера только хмыкнул. Вспомнил, как недавно он неудачно приставал к девчонке Кларского в одном местечке. Она его взбесила, и захотелось ей хорошенько вмазать – чтоб уважала. Но вовремя появился Никита. И это хорошо. О том, что бы было, если бы девчонка Никки получила от него по смазливой мордашке, Гера даже и думать не хотел. Никки бы его за это повесил. А перед этим отрезал что-нибудь жизненно важное.
– Да он крут, по любасу. А эту девку, Аладдина, не напоминай! – третий парень свел к переносице густые темные брови.
– А чего так?
– Эта мышь шальная у меня семки сперла и зажигалку фирменную. Мне ее моя Жанка подарила, потом долго возникла, что я ее потерял.
– Так она же тебя кинула, твоя Жанка?
– Вот поэтому и не напоминай Аладдина! – заорал несчастный влюбленный.
– Харе орать, – поморщился Гера, безостановочно барабаня пальцами по рулю. – А Аладдин зашухерилась куда-то. Интересненько…
– Да хватит про нее, мужик, – возмутился опять второй парень. – Увижу, убью.
– Молчим, задушу своими руками.
На какое-то время в салоне воцарилась тишина – лишь тихо играло радио, неся на своих волнах старую заводную песню из далеких девяностых.
– Э, гляньте, мужики, а чего к нашему лошку народ подвалил? – вгляделся вперед парень, которого из-за Аньки Аладдина бросила некая Жанна.
К Смерчинскому внезапно подкатили человек пятнадцать, держа в руках какие-то коробки. Вся компания столпилась вокруг парня, почти закрыв его.
«Приятели» Кларского с изумлением, очень отчетливо отразившимся на их в общем-то не слишком добродушных и интеллигентных лицах, уставились на окруживших «лошка». Эти парни явно не понимали, что происходит вокруг Дэна, и что за подарки ему там презентуют.
– Че это?
– Подозрительный тип.
– Мутный сильно. Торец наглый больно.
– Ему чего, дань вручают, что ли, в коробках? – почесал затылок обиженный девочкой Аладдином.
– Бабло, что ли? Прямо на улке?
– А чего?
– Я понял! Этот пацан поди весь универ ихний держит, типа авторитета, вот вокруг него столько народа! – выдвинул поистине гениальную идею один из парней на заднем сиденье. – Никки и решил ему показать, кто хозяин.
– Точняк! К нему постоянно народ подходит. Он стопудово еще и толкает им вещества. Отвечаю, толкает.
– Он типа смотрящий универа? А чего, круто.
– Идиоты, – покачал головой Гера, наблюдая, как Денис обнимает какую-то девчонку с яркими оранжевыми волосами, а потом разговаривая о чем-то с ней. – Хрень какую-то несете. Ну-ка, гляньте, он куда-то девку свою оранжевую потащил! Они по ходу сейчас уедут на мотике.
– Опачки, за ним?
– За ним.
– Никки сказал, чтобы не палиться.
– Поверь, братишка, я умею не палиться, – улыбнулся скуластый парень в кепке. – А если чего, у дома его подождем. Адрес знаю. Погнали.
Эти трое точно решили дождаться того момента, когда смогут выполнить приказ Никиты Кларского: хорошенько избить Дениса Смерчинского в тот момент, когда он будет один.
– Смердяк, это что? – спросила я, с некоторой опаской глядя на огромное модное сооружение в стиле «суровый модерн и много-много металла и стекла».
Это невысокое здание было похоже на блестящий куб и явно содержало в себе кучу безжалостного пафоса, суровую охрану и безумно вежливых администраторов. Мы только что притормозили неподалеку от этого местечка, проскочив все пробки и заторы на дороге. Дэн, как и всегда, беспечно бросил своего железного черно-красного коня на уличной стоянке и преувеличенно заботливо, взяв за руку, повел к кубу. Ругаться с ним не было смысла – с дураками вообще лучше не связываться.
– Денис, куда мы идем?
Смерч повернулся, мимолетом коснулся своим носом моего носа, аккуратно взял мое лицо в ладони и повернул его в сторону входа в здание. Все это проделал молча. Я еще раз внимательно вгляделась в здание. Над его входом значились огромные, переливающиеся серебром на солнце буквы: «Имидж-агентство Bella ragazza».
– Белла Рагазза?
– Белла Рагацца, – поправил меня Дэн с незнакомым мне акцентом – наверняка итальянским.
– Дэн, тебя что, перекрыло?
Если из универа я уехала с радостью – пусть госпожа Князь посмотрит, какие у нас со Смерчем отношения, то слезать с «Выфера» брюнет заставил меня силой.
– Перекрыло? Не-е-ет, маленькая моя, это тебя перекрыло, – отвечал он мне, все так же крепко держа за руку, то ли потому, что ему это нравилось, то ли для того, чтобы я не убежала. – Будем исправлять. Будем лечить чердак и перекрывать черепицу. Не люблю цветную.
– Чего? – не поняла я. – Да иди ты. Сам себе чердак лечи. И хоть вообще без черепицы ходи. Понял?
– Не упрямься, Чип. Сейчас здесь тебе вернут прежний вид, – зловеще прошептал мне на ухо парень, не отпуская ладоней.
– А чем тебя этот не устроил? – не «воткнулась» я в проблему.
– Я не сразу научу себя называть тебя Тыквой, а не Бурундуком. Мой условный рефлекс трудно будет перебороть.
– Смерчинский! Что за детский сад! – топнула я от злости ногой. – Не пойду никуда!
– Пойдешь! Никуда не денешься. Я хотя бы в старшей группе, а ты явно посещаешь ясли, Чип. Не волнуйся. Это хороший салон, – смеясь, сказал Смерч. Хоть тон его был смешливым, но вот слегка прищуренные глаза – серьезными.
– Откуда ты знаешь?
– Я все знаю.
– Круто завернул! Что, по салонам шляешься, когда свободные минутки выделяются? – хмуро поинтересовалась я. – Метросексуал, типа?
– Просто сексуальный.
– Просто больной. Отпусти меня! Не буду перекрашиваться!
– Пойдем. Give peace a chance, my honey chipmunk.
Его фразы я не поняла – лишь только озлобленно взглянула на Дэна снизу вверх, и поэтому продолжила возмущаться дальше.
– Волосы нельзя красить на следующий же день! Я облысею на фиг! – прокричала я. – Отцепись от меня!
– Черри красил, все нормально было, – отозвался парень беспечно.
– Да мне до твоего Черри, как до Эйфелевой башни.
– Не волнуйся, Чип, сначала я проконсультируюсь со специалистами, – и Дэн решительно повел меня ко входу в имидж-агентство.
– Ты, а не мы?
– Я, а не мы, – подтвердил он, – ты сейчас недееспособна. Машенька, мне нравится, когда ты проявляешь инициативу – это заводит. Но мне нравится твоя инициативность, только когда я хочу быть ведомым. Так что слушайся, идем. А, да…
Я не успела ничего сказать и возмутиться, как он ловко повернул меня к себе, вновь наклонился и коснулся моих губ своими, слегка щекоча их дыханием.
– Ма-ша, – по слогам сказал он голосом рыжей хитрюги из леса. Меня сейчас точно перекроет – от наплыва нежности.
– Че-го? – я не сдержалась и легонько укусила его за нижнюю губу. Он в ответ сильно сжал свои руки на моей талии и прижал к себе, продолжая идти спиной вперед. Я, не думая, двигалась вслед за ним.
– Хочу, – прошептал он мне и медленно, нежно поцеловал, а потом неспешно попятился, продолжая удерживать меня и не забывая о том, что мы в общем-то целуемся.
Мы так и шли, медленно, не отрываясь друг от друга: он задом наперед, не отпуская и ведя меня по дороге, я за ним, не разжимая рук на его плечах. Было забавно, невероятно романтично – почти так же, как и тогда, на озере в горах. Наверное, в горы с ним стоит съездить. Хотя бы для того, чтобы полюбоваться на сочетание снега и цветов.
«Возьмем Федькин фотоаппарат тогда», – не совсем так поняли меня мои простодушные цветные друзья в башке. Глупенькие, хе-хе-хе.
Очнулась я только тогда, когда оказалась у самого входа в эту кретинистическую имидж-студию. Кажется, Дэнни умело устроил мне ловушку. А я поддалась на простейшую провокацию. Вот блин!
– Входи, – заботливо запихнул меня Смерч в дверь салона, резко прервав поцелуй. Мы оказались в светло-голубом холле, и меня тут же окутал аромат приятной свежести, переплетенный с мелодичной музыкой. Здесь было прохладно и гламурно-уютно. Наверняка в этой имидж-студии с итальянским названием работают классные мастера, но пользоваться их услугами я совсем не желала.
– Эй! Да ты вообще обнаглел! – я легонько ударила смеющегося парня по плечу – но после объятий руки были на удивление слабыми, и ему было совсем не больно, а вот мне – обидно.
– Веди себя прилично, – сказал он мне, смеясь и явно гордясь своим мастерством обманывать приличных девушек.
– Прилично? Смерчинский, ну ты придурок. Ты же слышал! Я не буду перекрашиваться, – разозлилась я.
– Мастер хорош, это мой друг, – явно не слышал меня парень.
– Еще один, да?
– Ага. Передвигай свои лапки проворнее, – Смерч беззаботно положил руку мне на плечо и попытался потащить за собой.
Во мне разгорелся огонь упрямства и непослушания. Нет, ну сейчас у нас точно сцена «война и немцы» начнется. Я не выдержала и сказала ему непечатное короткое существительное вкупе с личным местоимением в дательном падеже – довольно громко и звонко. Молчать я не хотела. И не собиралась. Люди вокруг тут же стали оглядываться.
– Маша, перестань. У меня проблема. Большая, – ни с того ни с сего произнес Дэн, поняв, что я сейчас открою рот и закрыть его не смогу еще долго.
– Какая? – от неожиданности я даже слегка испугалась.
– У меня девушка дурочка. И меня не слушается. Что делать?
Я чуть не позеленела от злости, а к нам из-за стойки подоспела администратор – высоченная девица с внешностью профессиональной модели.
– Добрый день, – миру показались белоснежные зубы. – Приятно видеть вас, Денис Олегович.
Дениса Олеговича где только не приятно видеть! В психушке тоже, видимо! Совсем обнаглел! Даже в салонах уже засветился.
– Извините, мы не туда зашли, – хмуро сказала ей я, намереваясь уйти.
– Мы туда зашли. Добрый день, – Дэн кинул быстрый взгляд на бэйджик красавицы, – Валентина. Проведи нас к свободному мастеру.
– Да-да, конечно. Сейчас будет свободен Павел, – согласно кивнула Валентина. – Очень приятно, что вы запомнили мое имя в тот раз… А мастер нужен вам или вашей спутнице?
– Спутнице. Чип, сейчас мы…
– Смерчинский, никаких мастеров, – не прельщала меня перспектива оставаться без волос. – Иди ты!
Он попытался взять меня на руки, но я, злобно захохотав, смогла убежать и даже спряталась за спину удивленному администратору, а потом передислоцировалась на ее место за стойку, стоявшую посредине огромного светло-голубого холла. Надеялась, что за такое поведение нас под белы рученьки уведет охрана, но охрана и не думала показывать нос.
– Маша! Немедленно иди сюда! – кажется, я все-таки слегка вывела Дэна из себя, и это тут же повысило мне настроение.
– Да ни за что, – нагло отвечала я из-за стойки.
Он попытался обойти ее с одной стороны, но я попросту выбежала с другой. Подмигнула. Злость улетучилась, и меня посетило игривое настроение. А вот взгляд парня сделался печальным.
– Мария Бурундукова, – поманил он меня пальцем, – двигай ко мне. Прошу в последний раз.
Я аккуратно подула на ладонь, посылая ему воздушный поцелуй, и покачала головой.
– Уверена?
Я с видом триумфатора кивнула ему.
– Но что происходит? Денис Олегович?.. – явно была в огромном недоумении девушка Валентина и еще несколько других работниц имидж-студии, привлеченных шумом. Прочие посетители, еще не попавшие к своим мастерам или на свои услуги, тоже смотрели с недоумением.
– Ловля непослушных зверьков, – отозвался Смерч. И ловко перепрыгнул через стойку, мигом оказавшись около меня. Этого я от него не ожидала.
«Ва-а-а, человек-паук! – захлопали мысли. – Человек-ящерица!»
– Попалась, – сказал Смерчинский мне с улыбочкой Главного негодяя земли, усаживая в кресло администратора.
– Это ты попал. – Я пыталась встать, а он удерживал меня.
– Глупый мой зверек. Совсем глупый. Хватит играть, идем уже.
– Не хочу.
– Хочешь.
– Не хочу.
– А я хочу. Хочу, чтобы ты была прежней. Гоу.
Он пощекотал меня под подбородком, а я громко заявила, что он – изощренная в тупизме ослина. За это Дэнни подул мне в ухо, и не думая отпускать: глаза его по-охотничьи блестели, а вот мои блестели злобненько.
Наверное, мы бы еще долго веселили народ, но нам не позволили этого сделать.
– Дэнси, ты что делаешь с девушкой? – раздался женский спокойный и очень мелодичный, как у какой-нибудь певицы, голос. Мы со Смерчем мигом оглянулись назад. На нас с неподдельным интересом смотрела женщина. Выглядела она, мягко говоря, очень хорошо. Без преувеличения красивое и ухоженное лицо, отличная фигура в ультрамариновом длинном платье из легкой ткани, отлично уложенная прическа, длинные серьги с блестящими прозрачными камнями. Это еще кто такая?
– Совсем ничего. Мы играем, – отозвался молодой человек. – И привет, мама. Ты уже вернулась из поездки? Я думал, ты будешь завтра.
Кто?! Мама? Почему мы встретили ее здесь?
У меня чуть не случился обморок.
– Привет, малыш, привет. Я закончила свои дела быстрее, чем думала, – и она рассмеялась. – Скучала по вам.
Малыш! Сморчок – малыш!
Я тоже захихикала, а Денис, улучив момент, вытащил меня из кресла, увел за стойку, и теперь мы стояли напротив его мамы. Вот же неудача! Кого-кого, а матушку Смерчинского мне сейчас меньше всего хотелось видеть. К тому же она наверняка имела честь наблюдать за нашим детским садом вокруг стойки. Что она о нас подумает?
– Как у тебя дела? – спросила женщина в ультрамариновом платье. – Все в порядке? Ты так редко бываешь дома, что я беспокоюсь, – и она задала любимый вопрос всех мам: – Ты нормально кушаешь?
– Жрет он, не переставая, – едва слышно прошептала я.
– Все отлично, – улыбнулся ей сын и заметил укоризненно: – Какая ты сегодня красавица.
Он присмотрелся к ее тонкому лицу, которое обрамляли платиновые крупные кудри.
– Ага! У тебя новая прическа? Нет, ты, правда, удивляешь меня с каждым днем все больше и больше, мам! Тебе идет.
Женщина звонко расхохоталась и потрепала его по волосам.
– Галантный ты мой. Дэнси, а что это за обворожительная девушка рядом с тобой? С которой вы так… Забавно играли? – вгляделась она в меня большими любопытными темными глазами. У Дэна они были синими, а у нее – карими. Несмотря на то, что и мать, и сын были красивы, что даже дух захватывало, они совершенно не были похожи друг на друга: ни цветом глаз, ни их разрезом, ни прочими чертами лица. Наверное, Дэн пошел в своего папу. А удивительным цветом глаз – в дедушку, тоже, кстати говоря, человека очень ухоженного.
– Мама, это моя девушка, – совсем не смутился Денис, как было, между прочим, положено парню, представляющему свою герлфренд родителям. Напротив, он лучился солнечной радостью. – Ее зовут Маша, и она мне очень дорога. А это моя мама.
– Здравствуйте, – несмело, но твердо сказала я.
Женщина в аквамариновом платье аккуратно кивнула мне, разглядывая не только с любопытством, но и с искренним интересом, а потом неожиданно протянула мне руку с изящными пальцами, унизанными кольцами – для рукопожатия. Оно получилось теплым.
– Очень приятно познакомиться с тобой, Маша. Я – Валерия, – серьезно сказала мне мать Смерча. – Можешь называть меня Лерой.
– И мне с вами приятно познакомиться, – искренне отозвалась я, пожимая ее прохладную ладонь. А потом простодушно добавила: – Вы такая классная!
– Спасибо, – женщина вновь звонко расхохоталась, – и зови меня на «ты», идет?
Я только кивнула. Ни фига себе у Дэна мама! Я теперь понимаю, почему он такой! Если его воспитывала такая либеральная и офигенная женщина, он не мог быть другим.
Как я чуть позже поняла, мать Дэна была не похожа ни на чьих других мам, которых я встречала. Мало того что она выглядела лет на тридцать с небольшим, носила дорогие брендовые вещи и с достоинством умела себя подать, так она оказалась самой настоящей моделью. Валерия сразу же покорила меня: высокая, почти одного роста со своим сыном, красивая – с утонченной нежной красотой холеной женщины, знающей себе цену, длинноногая, улыбчивая, очень обаятельная и, как ни странно, добрая.
– А что вы тут делаете? – с интересом спросила его Лера.
– Ее хотим перекрасить, – улыбнулся парень широкой улыбкой. – Маша неудачно покрасилась.
– Отчего же неудачно? Оранжевый – цвет радости и оптимизма, – рассмеялась Лера. – Цвет здорового юношества. Маше очень идет.
Я тут же улыбнулась ей. Блин, она будет моим кумиром!
– Раньше было лучше, – гнул свою линию ее сыночка. – Мы все равно хотим попасть к мастеру.
– А почему в таком случае Маша от тебя убегала? – полюбопытствовала Лера. Ее глаза смеялись.
– Она стесняется. Да, золотко? – вкрадчиво спросил меня Сморчок. – Идти к мастеру.
– Не стесняюсь я, – проговорила я тихо.
– Да? Ну, тогда могу устроить встречу с нашим лучшим специалистом. Маша, не желаешь познакомиться с гордостью «Bella ragazza»? Его время расписано по секундам, но он с удовольствием примет тебя, – тут же предложила Лера. Оказалось, что она была не просто какой-то там обеспеченной клиенткой, а совладелицей этой имидж-студии. Поэтому персонал и знал Дениса, а охрана не спешила нас прогнать. – Как тебе мое предложение?
Я с огромной неохотой согласилась. Не хотелось перед Лерой выглядеть капризной истеричкой. Но довольному Смерчу я все же показала кулак, а он, пока мать не видела, поймал меня за руку и поцеловал пальцы.
Перекрашивать меня не решились. Даже хваленый имидж-специалист – невысокий, худощавый и до ужаса чванливый мужик со стильной бородкой и полным отсутствием волос на голове, который покосился на мою яркую прическу с явным одобрением. Он и его помощники, не переставая улыбаться величественной хозяйке салона, а заодно и мне, сообщили, что с радостью примут меня через недельку-другую и тогда сделают с моими волосами все, что я пожелаю, но сейчас с волосами лучше ничего не делать. Зато мне предложили кучу других услуг: не только для волос, но и для кожи – а их здесь было немало. Мне пришлось поспешно от всего отказаться.
– Через две недели я сам тебя приведу сюда, Бурундучок, – шепнул мне Смерч после того, как мы оказались на улице. – Не хочу подружку-тыкву.
– Фиг тебе, – отозвалась я. – Я же не прошу тебя тату свести.
К его ящерке на шее я успела привязаться. А еще ее было очень здорово касаться губами.
– Ну, она же тебе нравится, – резонно в общем-то заметил он. – А вот если я наколю на руку обнаженную прекрасную женщину, то…
– Я тебе наколю, – сразу же сказала я.
– Вот ты и провела аналогию, – коснулся он моего локтя. – Я чувствую то же.
– Пройдоха, – прошептала я, все еще пребывая в легком шоке из-за встречи с его матерью.
– У меня отличная идея. Ребята, вы сильно заняты? – обернулась на нас Лера, идущая впереди, – ее до самого выхода провожали едва ли не все работники «Беллы Рогацци», или как там назывался этот салон.
– А что такое? – поинтересовался Денис.
– Предлагаю совместный ужин, – улыбнулась его мать. – Чтобы нам с Машей ближе познакомиться. Хочу с тобой поболтать.
– Да как-то не надо, я занята, – пробурчала я, а мой умник, картинно положив мне руку на плечо и выставив ногу вперед, заявил:
– Да, неплохая идея, мам. Маша еще не была у нас в гостях. Надо исправить.
– Тогда, – Лера обвела нас хитрым взглядом, – поедем к нам домой. Я сама приготовлю ужин.
– Нет, спасибо, у меня там, это… дела, и все такое, я там должна кое-что сделать… – как-то занервничала я. Домой к Смерчинскому попасть хотелось, но не вместе же с его мамой!
– Маша будет рада, – еще крепче сжал свою ладонь на моем плече Дэнни. – Мы согласны, мам.
– Тогда отлично, – обрадовалась Лера. – Дэнси, поехали со мной на моей машине – оставь уже свой мотоцикл в покое.
– Да у меня куча дел, – стала открещиваться я от ужина. Бли-и-ин!
– Каких?
– Всяких там… Экзамен последний скоро и все такое… – никак не могла я придумать стоящую причину.
– Я потом помогу тебе с делами, милая. И к экзамену подготовиться помогу, – сказал Денис, забыв, что в общем-то мы учимся на очень разных специальностях, и он не должен лучше меня знать, к примеру, историю архитектуры и живописи. Однако Дэнв думал иначе.
Лера вопросительно взглянула на меня умело накрашенными, но кажущимися абсолютно естественными глазами, мне пришлось соглашаться и садиться в ее дорогое ярко-красное авто и терпеть всю дорогу приставания доставучки Дэнни, который пользовался тем, что мать ничего не видит. Впрочем, терпеть – сильно сказано. На самом деле я больше притворялась, будто бы он меня раздражает. И просто млела от осознания того, что я сейчас просто сижу рядом с человеком, который как будто бы невзначай дарит мне радость и желание быть счастливой – такой же счастливой, какой я всегда была в детстве.
И я не думала раньше, что сжимать пальцы, на одном из которых блестит кольцо, подаренное и надетое мною самой, – синоним этого непонятного и абстрактного в общем-то счастья. Зато я знала точно, что счастье – это неуловимая штука, юркая и проворная, как ящерка, и наслаждаться им нужно, пока есть возможность держать его, счастье-ящерку, за хвост. Пока он не отвалится и ящерица не сбежит.
«У Дэна на шее есть счастье», – подумал кто-то жутко философский, и с ним согласились. А тот самый противный головастик, что писал как-то письмо обитателям головы Смерчинского, заметил:
«У Дэна на шее есть и ты».
Может, я для него – тоже счастье?
Денис, глядя мне в глаза, неожиданно кивнул, словно точно знал, о чем сейчас я думаю, и коснулся серебряного кольца. Я улыбнулась ему в ответ одними губами и тоже коснулась кольца – своего, на большом пальце.
Он склонил голову набок, потер костяшками губы и достал телефон из кармана. Набрал что-то на нем и протянул его мне – чтобы я прочла текст.
«Вечность есть совокупность коротких мгновений. Давай их ловить? И копить. Чтобы у нас была своя общая вечность».
Я большими глазами посмотрела на парня. Что с ним?
«Давай. У меня уже накоплено много :)»
«У меня тоже. Спасибо, что со мной» Отчего-то у меня защемило сердце – как будто бы я на пару мгновений окунулась в душу Дениса.
«Не грусти, Машка с тобой!» – напечатала я.
«Не буду»
Я и не знала, что над нами, где-то в молочных облаках все еще летают прозрачный Дэн со своей феей – или моей феей? Феей, которая раньше была шебутным орлом. Феей, которая была мной.
Я посмотрела в глаза, обрамленные густыми ресницами, которым я всегда завидовала.
Я защищу тебя, Денис. Теперь ты просто верь мне. Свою часть нашего договора я исполню.
А он почему-то оглянулся и долго смотрел назад.
«Я буду не против, если ты сможешь защитить меня. От меня самого», – говорили мне его глаза.
«От тебя самого? Но… И даже от тебя самого защищу».
Мы ехали по одной из центральных улиц города, вернее, тащились в пробке, как у Леры, весело щебетавшей до этого, зазвонил телефон, и она, переговорив с кем-то, сказала:
– Маша, Дэнси, я совсем забыла, мне нужно к подруге заехать, кое-что отдать ей. Не будете против, если мы завернем в ее медицинский центр?
Если честно, нам нужно было активно быть против, но тогда мы со Сморчком явно не осознавали того, какие мы неудачники. Или, наоборот, какие мы везучие, везучие настолько, что впору падать на спину и крылья от счастья.
То, что должна была передать подруге-доктору Лера, оказалось достаточно тяжелым и объемным – это была темная коробка, в которой лежал какой-то крутой запатентованный косметический аппарат из Швейцарии, предназначенный делать кожу женщин воистину волшебной – возвращать ее на десять лет назад.
Дэн, увидев в багажнике красного авто эту коробку, тут же вызвался помочь матери, заявив, что сам отлично может утащить все, что угодно, поэтому охрану медицинского центра звать не нужно. Этот парень вообще оказался заботливым сыном – не маменькиным сыночком и не зависимым от каждого ее слова и действа слюнтяем, а действительно хорошим, если так можно выразиться, ребенком, который, судя по всему, к семье относился очень серьезно. Не зря он заявил после веселья в «Алигьери», что пьяным домой не пойдет – из-за мамы. Отношения, как я поняла, у них были достаточно либеральными и теплыми – по крайней мере, на мой первый взгляд.
Лера и Денис вышли из машины, а я, естественно, одна в ней сидеть не захотела и поскакала вслед за мамой и сынком Смерчинскими. Правда, меня несколько смутило название центра: «Женская диагностическая клиника».
К тому же прямо перед нами из ее стеклянных дверей вышла девушка в положении – приличном таком положении, которой наш супервежливый Смерч придержал дверь. Его взгляд задержался на мгновение на беременной, и глаза стали задумчивыми – по-моему, Дэнни стало интересно, как чувствует себя будущая мать и как она воспринимает мир. Его врожденная привычка изучать самых разнообразных людей не давала забывать о себе.
Я нахмурилась, глядя на название центра, а Дэну до названия откровенно не было никакого дела – по-моему, он вообще никогда и ничего не смущается, эта обаятельная пальма.
Из больницы мы вышли через полчаса. Подруга его мамы, красивая, но неестественная женщина с тысячью пластических операций, встретила нас в холле, дружески обняла Леру, расцеловала Дэна и долго выспрашивала обо мне. Она звала нас к себе в кабинет, но Лера, мило улыбаясь, отказалась, сказав, что мы очень спешим. Глава клиники отпустила нас неохотно и на прощание сказала мне, что Денис – хороший мальчик и королевский одуванчик в одном лице, и если бы она сама скинула лет этак двадцать, то у меня появилась бы опасная соперница.
Мы втроем вышли на улицу. Лера – впереди, отвечая на телефонный звонок, мы – за ней. Пока шагали к авто, я заприметила вывеску рок-джаз-бара «Сияние», где не была уже сто лет. В последний раз я ходила туда вместе с Димкой и одногруппниками.
– О, рок-джаз-бар! – загорелись мои глаза. – Дэн, давай зайдем как-нибудь?
– Зайдем, – отозвался он задумчиво. – Ты так любишь музыку?
– Обожаю, – призналась я. – Скоро рок-фест будет, моя любимая группа выступает, пойдем вместе?
– Что ж, пойдем.
– Правда?
– Да, – серьезно пообещал парень.
– Точно?
– Обещаю. Садись в машину, – открыл мне дверь Дэн, оглядываясь.
– Почему ты все время по сторонам головой вертишь?
– Показалось, что одну и ту же тачку несколько раз видел, – хмуро отозвался он. – Около универа еще. А сейчас ее вроде бы не вижу. Так, ладно, все о’кей. Мне уже мерещится. Бурундук, садись.
Он тряхнул волосами, и маска обеспокоенности мигом слетела, уступив место маске под названием «Я обаятельная и крышесносная личность».
– Почему он все время палит по сторонам? Заприметил? – занервничал один из парней в черном авто с тонированными стеклами. Теперь в машине их было пятеро. Они стояли недалеко от мажорского салона красоты, около которого была припаркована куча дорогих тачил.
– Точно. Палево! – подхватил его друг, видя, как их «объект» частенько оборачивается, хотя водитель вел свою машину очень аккуратно, как профессиональный шпион, и нигде особо не светился.
– А лошок наш непрост, – весело сказал Гера. – Спалил нас, по ходу. Так, гоним к его дому. Будем там ждать. Никки говорил, что он живет в крутом комплексе с охраной. Надо будет ловить его за периметром комплекса.
– Поймаем! Че мы, лошары, что ли, конкретные? А он вообще никак, раз такой крутой мотик просто так бросил, – увидел один из парней, Санек, как Денис пересаживается в красную тачку, забыв о мотоцикле. Куда он поехал дальше, молодые люди не видели – уехали, боясь, что Смерчинский заметит их.
– Это тебе не наша Пристань, – усмехнулся сквозь легкую пульсирующую боль во всем теле парень по кличке Дикий. – Это центр города. Тут цивильно. – Он неожиданно грязно выругался.
– Ты чего?! – вытаращились на него приятели в спортивных костюмах.
– Ничего, – сквозь зубы выговорил парень. Его по-тихому начало «ломать». Вены на руках от этого стали еще более видными, вздутыми. Если Гера употреблял умеренно, то этот парень, случайно попавший в команду, был наркоманом.
Когда Дэн со своей девушкой и мамой поехал в клинику, серебряное авто направилось прямиком к его дому. Эти ребята умели ждать. И умели делать то, что говорили им «старшие».
Рок-джаз-бар «Сияние» был известен тем, что в нем почти ежедневно выступали местные группы вышеозвученных музыкальных направлений. Выступления, естественно, были живыми, и обычно публику больше радовали, нежели огорчали. Поэтому в этом месте всегда было немало посетителей. Да и располагался бар в оживленном районе, почти в самом центре города.
Сегодняшней группой, которая должна была своим звучанием взбодрить посетителей «Сияния», была та самая панк-рок банда, чьим солистом являлся черноволосый парень с длинной челкой, тот самый, который совсем недавно вместе с Машей немного пошутил над Дэном в клубе, а потом оставил девушку вместе с пьяным другом, так как заприметил грозного деда Смерчинского.
Влад, нисколько не сожалевший о содеянном, сейчас сидел в закрытом пока еще баре около окна, закинув длинные ноги в черных узких джинсах на соседний стул, и настраивал гитару.
Он совершенно случайно бросил взгляд в окно, и тут же из сосредоточенных его глаза стали удивленными. Из больницы с вывеской «Женская диагностическая клиника» выходили Смерч, его веселая подружка и, в довершении всего, – мать. Выражение лица Дэна счастливым назвать никак было нельзя: он не улыбался и вроде бы как растерянно оглядывался по сторонам. Музыкант тут же подумал, что если бы он выходил из такой больнички со своей девчонкой и матерью, то вообще помер бы. Становиться… папой в таком возрасте Челка очень не хотел. А что еще он мог подумать, видя, как его друг со своей любимой выходят из такого места?
– Смерч, твои ромашки, вляпался! – хлопнул себя по ноге впечатлительный музыкант.
Насколько он помнил, Дэнв тоже не горел подобным желанием – заиметь детишек, но, по ходу, встрял. Нехило встрял, раз мать знает!
Челка проводил обалделым взглядом красную тачку, в которую все трое сели, а потом потянулся к телефону и перезвонил Черри.
– Здорово.
– Ага, привет. Чего надо? – не слишком дружелюбно поинтересовался тот.
– О-о-о, какой голос злой. Ты что там, с девчонкой зависаешь? – поинтересовался Челка.
– Я в «Контру» рублюсь, – отрывисто отозвался Черри. – Чего ты хотел, давай в темпе говори.
– Это… у Дэна все… к-хм… в порядке? – деликатно начал музыкант.
– Нет, не все. Голова плохо срабатывает, замыкает в ней что-то, – отозвался зеленоволосый. – Это все, что ты хотел?
– Не-е-е. А девчонка его… Машка, с ней тоже все в порядке?
– Да она просто чокнутая. Слушай, перетри эту темку сам с ними, дай уровень пройти спокойно, а? – и Черри уже собирался отключить связь, однако следующая фраза его остановила.
– А она случайно не залетела? – голосом невинной пташки поинтересовался Челка. Черри тут же передумал отключаться.
– Кто? – даже растерялся он. – Бурундук, что ли?
А после заливисто расхохотался.
– Ну да, она, – подтвердил его черноволосый приятель.
– Идиот, что ли?
– Да нет.
– Кто тебе такое сказал? – Черри всегда был в курсе истинных отношений Смерча и его Бурундука Чипа.
– А я видел только что Дэнва, его мать и Машу, выходящих из клиники, ну, этой, – слегка засмущался парень, – женской. Для этих… беременных.
Черри тут же перестал ржать и закашлялся.
– Что ты сказал, мужик? – удивилась трубка его голосом. – Откуда они выходили?
– Оттуда.
Челка в подробностях рассказал все, что видел. Его приятель впечатлился, очень и очень. «Контра» перестала его интересовать почти мгновенно.
– Ничего себе, вот это прикол, – медленно проговорил зеленоволосый. – Кондратий нервной системы. Я такого еще не знал. Вот подстава для Дэна. И когда они успели-то?.. Как они вообще ребенка сделали?!
– Ну, явно не пальцем, – философски рассудил музыкант, вокруг которого уже собрались его «коллеги» по банде. Их уши росли и цвели.
– Слушай, друг, не трепись об этом? Я сам с Дэнвом переговорю, узнаю, что да как, – решил Черри.
– Ноу проблемс. Ты, главное, узнай, можно ли будет на его свадьбе поиграть нам с парнями? – дурацкая улыбка все никак не покидала лица черноволосого. А вдруг эта милашка-Машка воспользовалась Смерчем тогда, что он был пьяным? Эта мысль музыканта-шутника развеселила. Чипу он симпатизировал. Забавная герл. А потом парень загрустил – подумал, что после такой подставы ему не жить: Смерчинский заставит его стать папой сразу трех десятков очаровательных карапузов.
– О’кей. Вот же Дэн дает, – никак не мог поверить в произошедшее Черри, который обычно был в курсе всего, что происходило с Дэнвом.
Парни, поговорив еще немного, попрощались.
Саша и правда никому не рассказывал об этом, только Ланде, который в этот момент сидел рядом с ним и сосредоточенно мастерил что-то из бумаги – в детстве они вместе со Смерчем постигали искусство оригами. Весть о том, что их лучший друг якобы скоро станет счастливым папочкой, беловолосого парня не впечатлила. Он вообще был человеком философских взглядов. Иногда, правда.
– Все мы когда-нибудь обзаведемся детьми, – сказал он, убирая оригами и беря в руки листы с речью из современной лжеисторической драматической постановки, в которой участвовал. – Вопрос лишь во времени.
– В идиотизме будущего неудачника-папаши, – отозвался Черри, хмуро глядя на замысловатую тату на предплечье – парень сидел без майки, в одних лишь бриджах. – Ну чего делать теперь будем? Это уже не игрушки.
– А что ты сделаешь? – взросло и даже чуть-чуть высокомерно (это всегда выводило Александра из себя) взглянул на него Ланде. – Он уже большой, знаешь ли, и сам сделал выбор, раз поехал со своим Бурундуком и мамой в больницу. Смирись, что в твоей «загул-тусовке» станет на одного меньше. Остепенись.
– Ох, мангуст белый, как ты достал меня за эти восемь лет, кто бы знал. Я пошел к себе, а ты мычи тут дальше, – покачал рассерженно головой зеленоволосый и вышел, а через секунд десять вернулся с рыком: – Это моя комната! Эй ты, русалка, чего ты все время путаешься у меня под ногами?! Иди вон!
– Невежливая тупица. – И с места не сдвинулся Ланде, продолжая читать строки из своей роли, а потом громким, совершенно чужим голосом – высоким и визгливым, чуть срывающимся, продекламировал, сверяясь с бумажкой: – Плешивый идиот! Изыди вон, коли не уразумишь пакость свою.
– Ах ты гад! Заткнись! – заорал нервный Черри. – Пошел вон! Ненормальный ушлепок!
– Ухожу, так и быть – отозвался Ланде, деланно надувшись.
– Болван. Точно ненормальный.
На это молодой человек, легонько касаясь тонкими почти по-девичьи пальцами левого плеча, произнес с явным намеком строки из монолога Чацкого:
Я странен, а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож.
– Ты еще карету попроси, – вконец окрысился зеленоволосый, который все-таки был подкован в драматических произведениях не меньше своего оппонента. – Задрал! Вон!
– Я Сашенька, и я – дуралей, – голосом самого Черри, который был воспроизведен довольно-таки точно, произнес беловолосый Ланде, после чего позволил себе едва заметно улыбнуться и направился к выходу из комнаты. В это же время на нотубук Черри пришло новое сообщение по аське. Парень прочитал его и поморщился.
– Вот же черт! – выругался он. – Как меня эта герла достала! Я ж ей ясно дал понять, что она мне просто приятельница! Я ей не интересуюсь. А она все пишет и пишет! Пишет и пишет! Чего она хочет? Какого рогатого всем этим телкам нужны со мной отношения? У меня на лбу написано что я – гребаный принц с благородным рылом и… Ну и что там еще за скотина наяривает?! – теперь злость взрывного парня перенеслась на громко зазвонивший телефон. – Где он орет? Что это вообще?
На тонком бледном лице еще не ушедшего Ланде вновь скользнула улыбочка. По всей комнате разносилась мелодия всем известной задорной «Хавы Нагилы».
– Это у тебя телефон играет. Вон он, справа лежит от ноута, Саша, – милым голосом сказал второй парень. Обычно у Черри на звонке стояла песня одной известной западной панк-рок команды, поэтому он и не признал, что мобильник звонит у него, и озирался по сторонам со злобным взглядом, разыскивая источник шума.
На Микаэля Ланде зеленоволосый часто злился не просто так. Порою тот специально выводил его из себя разными глупыми приколами, которые взрывному Саше не казались смешными. Беловолосый втихую менял Черри пароли, аватары или ставил какую-нибудь фигню на звонок его дорогущего, но полураздолбанного мобильника, подаренного заботливым отцом-режиссером. Иногда там же менял язык настроек, приветствие и даже переименовывал контакты. Апофеозом этого стало нецензурное сообщение с недвусмысленными угрозами, отправленное Черри своему дружку, но полученное в результате отцом. Тот как раз находился на званом ужине у губернатора и едва сдержался, чтобы не перезвонить охамевшему сыночку.
– Опять поменял звонок! Ты, щенок, я же тебя урою! – прорычал эмоциональный Черри, схватил телефон, нажал на кнопку принятия вызова и удалился вон, не забыв прегромко хлопнуть дверью.
Ланде пожал плечами, явно радуясь, что небольшой троллинг удался, и задумчиво посмотрел в монитор, на переписку с Мариной. Девушка Черри писала не первый раз.
Марина J: Черри, привет :)
Марина J: Как поживает мой друг? :)
Марина J: Черри? Ты здесь?
Марина J: Как ты, я волнуюсь за тебя. Все хорошо?…)
Марина J: Саш, мне без тебя скучно. Поверишь?
Да, Марина была упорной девочкой и продолжала атаковать Черри, надеясь на то, что парень падет под градом ее настойчивого обаяния. Его «нет» она явно не приняла за ответ. Этот резкий, но веселый и активный парень с яркими волосами и кучей тату понравился ей невероятно, и она желала заполучить его в свое личное пользование. «Раз говоришь, что ты – мой друг, то я буду твоим другом. Пока. Всячески буду демонстрировать свои дружеские чувства к тебе. А потом, когда вотрусь к тебе в доверие, ты уже сам не захочешь, чтобы наши отношения были только дружескими».
Она вообще не желала отступать – и в этом была очень похожа на свою кузину. Только вот Черри мыслил несколько по-другому, не по-женски, и не понимал, что Марина хочет быть просто другом. Он как-то вообще не очень верил в дружбу между мужчиной и женщиной. Парень продолжал пребывать в уверенности, что Марина с ним заигрывает. А подводить Дэнва он не собирался – дал слово не «трогать» подружку его Машки. Сам ведь знал, что дольше чем на неделю его не хватит. А вот Ланде в это верил. А еще он иногда совершал несколько иррациональные поступки, идя на поводу у своих чувств. Марин у, эту веселую девушку с блестящими глазами, ему стало жаль. Он поставил ноут на коленки и напечатал ей в ответ, не глядя на клавиатуру: «Хай, Марина! Прости, солнце, я был занят».
То, что ник, с которого отправлялись сообщения Ланде, значился как «Черри», беловолосого парня не слишком волновало.
Марина ответила достаточно быстро, как будто бы терпеливо ждала сообщения от парня.
Марина J: Ничего страшного :) Чем ты занят?
Черри: Нервирую окружающих :)
Марина J: Правда?
Черри: Аха
Черри: Правда :)
Марина J: Так у тебя все нормально? Не могу дозвониться до тебя…
Черри: Телефон сломан. А так все отлично! Был немного занят с братом. Этот придурок достал меня по самые гланды.
Черри: Ты как? Все норм?
Она принялась печатать ответ.
Ланде забрал ноут в свою комнату и продолжил достаточно увлеченно переписываться с Мариной. Она ничего не заподозрила. Ланде было неловко перед Мариной – за то, что Черри ее игнорит. Положа руку на сердце, эта эффектная брюнетка с задранным кверху носиком ему нравилась, и переписываться с ней тоже было прикольно. Ланде хотел позвонить Дэну, однако потом передумал – если Маша действительно от него залетела, другу сейчас явно не звонков.
Надо заметить, больше о Дэне Ланде и Черри никому не говорили.
А вот Челка поведал обо всем своим друзьям, которые, справедливости ради надо заметить, и так подслушали половину разговора.
– И чего теперь он будет делать? – спросил кто-то из музыкантов.
– Жениться, – с отвращением ответили ему. – Или алименты платить.
– Так это еще доказать надо, что чилдрен – его. Анализы, все такое…
– Чилдрен – это не один ребенок, это несколько. Сплюнте! Дэнву такое не надо! – тут же сказал со ржачем кто-то, явно хорошо знакомый с английским языком.
– Он же Лаки Бой, его пронесет, – возразили ему.
– А может, он сам захочет в загс валить?
– Точно, – заржал вдруг Челка, что у него на телефоне осталось то самое видео из «Алигьери», и его видели еще не все друзья-приятели. – Гляньте сюда, смотрите, какой Смерчуга клевый был, когда предложение по пьяни Машке делал! Это мы в «Чистилище» тусили. Весь народ угорал.
Парни тут же с интересом уставились в экран его мобильника.
– Только не базарьте про Дэна никому, – предупредил музыкантов Челка после того, как они, славно поржав, посмотрели то самое видео и скачали его к себе на телефоны. Ребята, словно болванчики, закивали и пообещали держать рты на замках.
Как ни трудно догадаться, обо всем случившемся довольно быстро стало известно большому количеству народа. Как это произошло, история вновь вынуждена умолчать. Но среди народа стали ходить самые интересные слухи, жаль, что до Смерча они так и не дошли.
Мы провели вместе неплохой день и вечер. Лера, которая, как оказалось, воистину была идеальной женщиной, сама приготовила вкусный ужин. Я вызвалась ей помогать, и мы, как подружки, проболтали на кухне обо всем на свете, к изумлению Дениса. Кстати говоря, он не просто так болтался на кухне, как это, к примеру, обычно делает мой братец, а тоже помогал, причем его помощь была куда более значимей, чем моя. А еще он не ныл, не канючил и не спрашивал каждые пять минут: «Когда же будет еда? Хочу есть, сейчас умру! Почему вы там так долго возитесь?!» И этим заслужил мое молчаливое одобрение, хотя я видела, что его синие глаза явно были голодными. Умеет он все-таки скрывать свои чувства. А еще умеет убалтывать. За время, проведенное в компании Дэна и его матери, я выслушала столько забавных историй, что забыла о времени и от души насмеялась.
Красиво сервировав стол в большой комнате с камином, именуемой у них в доме столовой, Лера предложила Дэну сесть во главе стола, а мне – слева от него. Сама опустилась напротив. Несмотря на то, что эта женщина была женой состоятельного мужчины, она умела отлично готовить и, как оказалось, даже проходила особые кулинарные курсы.
– К сожалению, наш папа в отлете, – объявила грустно Лера. – Этот его вечный бизнес, сделки, партнеры отнимают у него кучу времени, да, Дэнси?
Тот лишь кивнул, отодвигая мне стул. Он вообще был галантным. Куда-то далеко запрятал свои извращенско-лапательские наклонности и просто улыбался мне. А один раз, когда решил убрать с моих волос непонятно как попавший на них кусочек зеленого салата, коснулся мимоходом губами моей щеки, правда, не забыв при этом шепнуть:
– Тыква.
А Лера продолжала:
– Поэтому мы будем ужинать втроем. А вот, кстати, и наш папа. Смотри, Маша.
– Где? – удивилась я.
– На портрете, – рассмеялся Дэн, открывая по просьбе матери бутылку красного полусухого вина.
Я уставилась на большой семейный портрет в тонкой золоченой раме. Маслом на нем была изображена их семья. Лера, такая же красивая, как и сейчас, только с более длинными волосами, сидела в кресле. Рядом с ней стоял улыбающийся Денис лет двенадцати – в это время он уже был красавчиком, взгляд у него был озорной, а на щеках виднелись ямочки. Позади Леры, положив руки ей на плечи, стоял отец Дэна. Это был высокий мужчина довольно обычной, но приятной, даже, может быть, благородной внешности: крепкий, русоволосый, с небольшими залысинами и орлиным носом.
Мама, папа и их сын. Изображены во весь рост. Два поворота головы в три четверти и один анфас. Лера – счастливая, Денис – радостный, а его отец – умиротворенный. Из открытого окна справа вырывались солнечные лучи, освещающие пространство и делающие лица Смерчинских оживленными и светлыми. Казалось, что их семья – символ гармонии.
Я всмотрелась в лицо мужчины. Денис явно пошел не в него – это факт. Но и на мать он не похож. Может, пошел в Даниила Юрьевича?
– Отличный портрет! Такой светлый! – я решила щегольнуть своими знаниями и выдала все, что пришло мне в голову насчет работы: и про потрясающее внешнее сходство, и про удачный фон, и про ощущение воздуха и света. И даже сказала, что портрет напомнил работы Ван Дэйка.
Мать и сын переглянулись и дружно рассмеялись, после чего Лера предложила начать трапезу. Она же первой подняла бокал с темно-рубиновым вином, я последовала ее примеру, и мы выпили, как изящно выразилась женщина, за «огненноволосое чудо Дениса», то есть за меня. Я несколько смутилась. А Сморчок поддержал маму бокалом виноградного сока. Его улыбка была ужасно довольной.
Стейк и салаты у Леры получились отменными. И я вдруг подумала, что мне тоже нужно научиться так готовить – для Дениса. Не то чтобы я собиралась за него замуж, да и вообще, об этом было рано говорить, но мне захотелось, чтобы он с таким же удовольствием ел то, что ему приготовлю я.
В конце ужина Дэн оставил нас одних на пару минут. Я уже так привыкла к его матери, что воспринимала ее как подружку. Иногда мне казалось, что и с сыном она старается общаться на равных.
– А ты мне нравишься, – дружелюбно глядя на меня, сказала Лера. – Очень милая. Очень. Я тебя не смущаю? Бывает, что после вина я становлюсь слишком общительной. От шампанского и коктейлей такого эффекта нет, но вино заставляет меня говорить. – Тебе понравилось у нас?
– Да. А еще вы… Ты очень красивая! – честно сказала я ей. – И общаться с тобой здорово. Я бы не подумала, что у тебя есть такой взрослый сын.
Хозяйка дома кивнула.
– Спасибо, Маша, это хорошо. Чтобы быть женой обеспеченного и уважаемого человека из хорошей семьи, нужно приложить немало усилий, – слегка невесело отвечала она. – Я должна всегда быть на уровне. В наших кругах зачастую бывает так, что мужчин оценивают по толщине их бумажника, а женщин – по внешнему виду и умению эффектно подать себя. Приходится стараться, детка. Чтобы быть на уровне, мне пришлось даже учить языки: английский и французский. Тогда Денис был еще маленьким, ему было лет девять или меньше, и мы начинали учиться у репетитора вместе. Было весело. Французскому нас учил настоящий парижанин. Наш папа «выписал» его к нам. Мне тогда казалось даже, что мы живем в каком-нибудь девятнадцатом веке, в усадьбе.
Она улыбнулась, вспомнив что-то забавное.
– Ого, он уже тогда хотел выучить языки? – удивилась я, а мои головастики мигом нашли умельца-художника, который парой небрежных мазков изобразил мелкого Дэна, этакого хорошенького веснушчатого ботана, с жутко умным лицом и в круглых очках. Я в девять лет хотела только мультики смотреть и гулять с друзьями.
– Да, – кивнула его мама. – У него была настоящая идея фикс. Я даже с психологом насчет этого консультировалась. Денис всегда был умненьким. На собраниях я никогда не краснела за него, хотя нет, краснела – когда его перехваливали. Он во всем был лучшим: учеба, спорт, социальная жизнь. Но, знаешь, Маша, Денис никогда не зазнавался и не гордился. Ни своим положением, ни оценками, ни внешностью – да-да, я думаю, ты будешь согласна со мной, что он – красивый мальчик, – она снова сделала глоток рубинового вина. – Мне кажется, иногда ему тяжело. С ним общается столько людей, и многие – я уверена – из-за его положения.
– Согласна. Согласна, что он красивый, – кивнула я и тоже сделала глоток вина. – И что вокруг него столько людей – тоже. Но, знаешь, твой сын – очень хороший человек. И люди его любят не за то, что он богат и щедр, и не за то, что у него есть байк «Выфер», крутой телефон и ВИП-карта в лучший клуб города. Дэна ценят за то, что он – это он. Отзывчивый и добрый.
– Даже так?
– Так, – сказала я сердито, потому что вовсе и не желала описывать Лере достоинства ее сыночка. – Он хороший человек. И это главное.
Она выпила немного вина.
– Хорошо, что ты так думаешь. Я хочу, чтобы Денис был счастлив. Знаешь, я была не самой лучшей матерью, и другие занимались им больше, чем я, – это факт. Но я очень хочу, чтобы мой мальчик был счастлив. Он ведь только внешне у меня такой сильный, – в ее голосе послышались и нежность, и теплота, и даже легкая непонятная горечь. – Он ранимый, Маша, очень ранимый. Его жизнь не такая легкая, какой может казаться со стороны. Знаешь, я часто посещала психоаналитика – одно время это было модно в наших кругах, а потом я поняла, что психоанализ мне и правда помогает, – Лера отпила еще немного вина, помолчала и продолжила: – И как-то мой психоаналитик заметил, что часто веселые, активные люди, которым не сидится на одном месте и которые вечно чего-то ищут-ищут-ищут, с кем-то общаются, излучают кучу энергии, участвуют в авантюрах, на самом деле не такие, какими кажутся. Люди, способные поднять настроение всему миру, зачастую очень несчастные. И их стремление быть яркими, окружать себя друзьями и подругами – всего лишь игра. Которая заглушает боль внутри и пустоту. Не дает возвращаться в себя. Дает возможность отвлечься от своих проблем. Понимаешь?
Я машинально перевела взгляд на стул Смерча. К чему она клонит?
– Виктор Иванович – мой психоаналитик сказал это, когда был у нас дома на званом вечере, – продолжала мать моего любимого парня. – Когда увидел моего сына. Виктор Иванович уже довольно пожилой человек, профессор в университете, имеет ученую степень, миллион рекомендаций и кучу лет практики, он проницателен до невозможности и умен. Я доверяю ему. Но я не знаю, как он это определил. Он просто смотрел на смеющегося Дэнси и говорил задумчиво мне эти слова. Сначала я рассердилась, а потом пришла к выводу, что Виктор Иванович прав. Мой сын – одинокий. Ищущий. Мечущийся. Поэтому я хочу сказать тебе, Маша, раз Денис решил допустить тебя к себе так близко, что представил тебя родственникам как свою девушку – а Даниил Юрьевич вообще считает тебя едва ли не невестой, – то ты должна быть по отношению к Дэнси честной. Хорошо? Обещаешь?
– Я и так честная. Я никогда не вру и не обманываю. Ну, по-крупному, – вспомнилась мне моя собственная мама и ее наивная вера в то, что я случайно покрасила волосы в оранжевый, или в то, что я недавно якобы занималась в библиотеке. – Я могу обидеть людей своими резкими словами, иногда несу чушь, – призналась я в порыве откровенности к этой женщине, задумчиво теребящей дорогую серьгу, – но я не предам.
– Хорошо. Наверное, я слишком рано завела этот разговор, но беспокойство о сыне – всегда со мной. Да и это вино… Да, мой психоаналитик был прав, Дэнси одинок. Запутался сам в себе, в своем прошлом, и старается забыться во всех этих шумных тусовках, в общении с друзьями. Так он пытается заглушить то, что мертвым грузом лежит у него на душе – или, по словам Виктора Ивановича – в бессознательном. Насколько вы близки, Маша? Он никогда не рассказывал тебе о…
Нашему разговору помешал Денис. Он вернулся в столовую, и Лера, приложив палец к губам, шепнула:
– Потом.
Я кивнула, переваривая информацию. Вроде бы простые слова, но за душу задели. И что хотела рассказать мне его мама? Может быть, о тех самых двух потерях сына? И почему при Смерче нельзя? Бли-и-ин… Тролль и Черри не стали мне ничего рассказывать, а когда об этом хотел сказать Дэн – я отказалась его слушать, послав его прошлое к Васе на бороду.
– Сплетничаете? – громко спросил Дэнни с напускной грозностью.
– Сплетничаем, – согласились мы хором.
– Обо мне? – уселся он на свое место – во главе стола.
«Типа, крутой?» – сказали объевшиеся головастики.
– О тебе, ты же ужасно важная фигура. Маша, Дэнси так давно девчонок домой не приводил, – Лера бросила слегка обеспокоенный взгляд на сына. – Вернее, не приводил тех, с кем у его серьезные отношения. Потому я очень рада, что ты сегодня была с нами.
Я тоже была рада. И мне вовсе не хотелось уходить из дома Смерчинских: двухуровневого, огромного, элегантного, как и его хозяйка, и богатого – как хозяин, отец Дэна. Но уйти все же пришлось – не вовремя позвонила моя любимая мама и потребовала, чтобы я немедленно шла домой. Лера с трудом отпустила нас – Дэн, естественно, вызвался меня проводить, и сказала на прощание, что будет рада видеть меня еще. Я буду тоже рада видеть ее.
В этот вечер я видела Дениса в последней раз перед тем, как провалиться в бездну темных терзающих чувств. И целовала с легкой душой. Зато в первый раз около своего подъезда сказала ему веское: «Ты – мой».
Он согласился.
Нам было так хорошо в тот вечер, что я не стала расспрашивать его о прошлом – я эгоистично забыла про это.
Они ждали его с нетерпением. Все пятеро следили за входом в комплекс, где жил Денис Смерчинский. Он вышел оттуда в десятом часу и тут же сел в такси вместе со своей подружкой с оранжевыми волосами.
Территория огромного современного жилого элитного комплекса, в котором жил Смерч вместе со своими родителями, по периметру была обнесена двухметровым забором и напичкана камерами наружного и внутреннего наблюдения. Внутри комплекс охранялся, поэтому жильцы с чистой душой оставляли свой транспорт не только на подземной стоянке, но и на улице, не боясь, что с ним что-то случится. Но вот за воротами комплекса было уже и не так безопасно, хотя район, где жили Смерчинские, считался одним из самых благополучных в городе. Дениса нужно было поймать тогда, когда он будет за воротами, и желательно, подальше от них и камер наблюдения.
– Поперся на такси провожать свою оранжевую деваху, – неодобрительно качая головой, сказал Санек. – Девка – дура, без мазы.
– Ничего, фраерок наш вернется, тогда и поговорим. Будьте наготове, пацаны, – сверкая влажными глазами, сказал Дикий и несколько раз чихнул и вновь стал кутаться в куртку. У него явно поднималась температура.
Гера очень нехорошо на него взглянул, но промолчал. Никки просил просто избить фраерка, поэтому он набирал команду из левых парней. Дикого надо было не брать. Что-то с ним совсем плохо.
– Заболел? – сочувствием спросил у него приятель, чья любовная жизнь дала трещину после проделки Аньки.
Дикий с плохо скрываемым раздражением посмотрел на него, но промолчал, грея ладони друг о друга, хотя на улице было достаточно тепло. Зато другой парень толкнул спрашивающего в бок:
– Идиот, ломка у него начинается. Не видишь, что ли? Не лезь к нему, пока не снимется, злой будет.
– А чего он не примет ничего?
– А я-то откуда знаю, мать твою? Спроси. И долго нам фраера ждать? А если он сразу домой попрется, как приедет? Как мы его ловить будем?
– Эй, вы, – подал голос Дикий, – уроды, заткнитесь.
И он потер виски. Его тело начинало ломить именно с височной области.
– Если ты сейчас накосячишь, бабло не получишь, – вызверился Гера. – Понял? И ширялово будешь брать где хочешь.
– Да все нормально, че ты… Все хорошо.
– Все хорошо только в раю. Вот идиоты, – уже жалел Красная кепка, что связался с этими дебилами. Но Никки обещал хорошо заплатить, если это будет команда непрофессионалов. Кажись, он очень хотел, чтобы фраерок с «Выфером» подольше повалялся в больничке, но без особо серьезных травм.
– Дэнси, ты уже проводил свою девушку? – спросила на том конце провода Лера, позвонив сыну через два часа после того, как тот ушел провожать свою апельсиноволосую подружку. Лера пребывала в хорошем настроении, только что приняла ванну с маслами, созвонилась с мужем, который обещал скоро вернуться, включила легкую музыку и допивала вино, заедая его молочным шоколадом, хотя и не любила его.
– Да, мама. Скоро буду, – уже подъезжал к дому на такси Смерчинский. «Выфер» он попросил забрать Черри – тот как раз жил неподалеку в их общей с Ланде квартире.
– А она хорошая девушка, – отозвалась Валерия. – Такой искренний ребенок. И красивая. А ты ведь знаешь, я хорошо чувствую людей. Маша тебе действительно нравится?
– А ты сомневаешься?
– Нет, – рассмеялась женщина. – Иначе бы я не предложила ее позвать к нам. Жаль, отец не видел Машу.
– Зато дед видел, – невесело рассмеялся парень. Вспомнил, как через день Даниил Юрьевич перезвонил ему и долго расспрашивал про Бурундучка.
– Твой брат говорил, что Даниил Юрьевич дал добро.
– Я без его «добра» делал бы все, что хотел.
– Знаю, сыночек. Я рада, что ты нашел себе хорошую девочку. Забыл Инну? – сама не зная зачем, спросила Лера.
– Мама, – поморщился парень, глядя в темно-синее небо, на которое, откуда ни возьмись, наплыл целый полк облаков, – давай не будем об этом?
– Я же за тебя беспокоюсь. И, кстати, может быть, тебе не стоит возвращаться в прошлое и ехать в этом году на…
Но сын перебил ее.
– Мама, послушай меня внимательно: я поеду, не нужно меня отговаривать, хорошо? Это, в первую очередь, уважение, а не возврат к прошлому. И я сам буду решать, что мне делать, ладно?
Ему явно не нравился этот разговор. Его мать это понимала и только вздохнула. Решила поговорить с ним дома, с глазу на глаз.
– Ну ладно, малыш, не дуйся, – примирительно произнесла женщина и решила перевести тему. – Слушай, ты не мог бы купить мне шоколад? Горький весь кончился. А я так хочу именно горький шоколад… Я уже приняла ванну, и мне совсем не хочется выходить на улицу. Ты ведь еще на улице?
– На улице, – отозвался Денис, выходя из такси, молча расплачиваясь с усталым водителем и знаком показывая ему, что сдачи не надо. – Тебе твой любимый купить? Я сгоняю в супермаркет.
– Какой у меня сын зайка! – явно обрадовалась Лера.
– Скоро буду.
– А Маша – все-таки милая девочка, – еще раз сказала сыну женщина. – Пусть почаще к нам приходит. И волосы у нее такие чудные, оранжевые. Такая «девочковая» девочка.
– Да, она невероятная, – согласился Дэн. У него до сих пор чесались руки – так хотелось перекрасить глупого Чипа обратно.
Если бы Валерия знала, что ее маленькая просьба сможет навредить ее сыну, она никогда бы не попросила его купить шоколад, она сама бы выбежала на улицу, чтобы защитить. Жаль, что у нее так и не появилось за эти годы таинственное, но часто правдивое материнское чутье.
Денис, нисколько не ленясь, выполнил просьбу матери: пошел в ближайший гипермаркет. Надев большие мощные фиолетовые наушники и засунув руки в карманы, он погрузился в мир музыки, созданный одним из его ближайших друзей. Этот друг находился сейчас где-то в своей студии в США, а Дэн шагал вперед, по тускло освещенной аллее, глядя вперед и не разрешая себе окунаться в какие-либо воспоминания: пятилетней ли давности они были или пятнадцатилетней. У воспоминаний нет срока давности. Денис это ясно усвоил. Шоколад он купил быстро: и себе, и матери. И что-то еще купил, зачем – и сам не понял. Просто прогуливался по огромному магазину, вдоль полок, бросал что-то в тележку, ловил на себе восхищенные взгляды девушек, встретил приятеля из общей тусовки, мигом позвавшего его на очередную вечеринку «сегодня в полночь». Раньше Дэн, не раздумывая, согласился бы на веселье – у него была необъяснимая потребность в ярких впечатлениях и знакомствах с новыми людьми. Но сегодня решил отказаться.
– Зря, чувак! Будет офигенный сет и куча народа, – сказал ему с разочарованием знакомый, чья тележка была забита самым разнообразным алкоголем. – И девчонок красивых много будет.
– Я – пас, – покачал головой Смерч, – сегодня я – пас. Удачной ночи, приятель. Гарантия от меня – она удастся.
И Дэн ушел в другую сторону. Настроение у него сейчас было не самым лучшим. Со Смерчем что-то происходило, уже довольно давно, – что-то глубокое и сильное, как мощное землетрясение. Видимо, подсознательно его внутреннее «я» стремилось к чему-то новому, и для этого разрушало старое, чтобы очистить площадку для постройки этого самого неведомого нового. Может быть, из-за этого у Дениса и произошел сбой интуиции – а, может быть, специально для этого. Может быть, его удача на время сделала ноги, а может быть, именно она стала инициатором произошедшего, чтобы вернуть своего подопечного-любимчика на правильный путь, предназначенный ему свыше. Денис понял, что за ним сегодня все-таки следили, только когда уже шел обратно домой, по той же слабо освещенной аллейке, уже значительно опустевшей – было уже около полуночи. В воздухе разносился горьковатый аромат ночных цветов. И ярко светила скошенная луна.
Дэн, полной грудью вдохнувший этот ночной аромат, сразу понял, что их пятеро. Ник же обещал: пять. На одного. А своих слов он на ветер не бросает.
Началось все вполне обычно. Неподалеку от пустой дороги, под задумчивым фонарем, все никак не желавшим признать, что свет звезд более ярок, чем его собственный.
– Эй, тля, парень, есть прикурить? – гнусаво поинтересовались у Дэна. Из кустов, в которых пряталась деревянная резная лавочка, вышел слегка сутулый и совсем еще молодой парень в спортивном костюме. Смутные очертания фигур еще четверых тут же были замечены синими проницательными глазами.
– Конечно, – дружелюбно улыбнулся Смерч, прекрасно понимая, что ему с ними не справиться. Как бы «антигероично» это ни звучало, пятеро на одного – не вариант для драки. Даже если этот один – боксер. Лучший выход в такой ситуации – убегать. Быстро и проворно.
Никита Кларский был бы с ним полностью солидарен.
– Вам зажигалку или спички? – все так же дружелюбно спросил Денис. – У меня есть линза, можем подождать солнца. Или, может быть, поищем кремний, чтобы высечь огонь?
– А? Че?.. – растерялся парень от такого ответа и выдал традиционное: – Э, я не понял, ты чего такой дерзкий, а?
– Характер плохой, – сказал Денис, прекрасно осознавая, к чему приводят такие фразы. И тут же, почти без размаха, ударил парня кулаком в лицо. Не дожидаясь, пока соперник сообразит, что произошло, Смерч добавил правой в солнечное сплетение. Тот, не ожидавший подобной прыти от жертвы, упал, задохнувшись от боли.
«Кто первым вмазал по морде – тот почти победитель», – любил говорить самоуверенный Черри во время дружеских спаррингов с Дэнвом в далеком подростковом возрасте.
Еще один резкий и хороший удар – и противник, начавший с матами подниматься, вновь оказался на земле. Пнув для верности его еще раз, Смерч развернулся лицом к кустам, откуда к нему направлялись еще трое.
Четвертый, парень в красной кепке, на которого как раз падал слабый свет тонкого уличного фонаря, стоял за их спинами, засунув руки в карманы кожаной куртки.
Пятеро на одного. И этому одному не победить. Побег уже можно было бы считать победой.
Но убегать всегда рациональный Дэнв не стал.
Почему? Этого он и сам не знал. Просто остался на месте, понимая, что поступает нелогично. И зная, что сегодня победителем не выйдет. Дэн стоял, подобравшись, словно одинокий волк, угодивший в облаву, и смотрел на встретивших его на пустой аллее загонщиков: без страха, спокойно, принимая неизбежность того, что вот-вот случится, сосредоточившись только на одном желании – не позволить им морально сломать себя. Смерч не боялся боли и умел терпеть, да и болевой порог у него был достаточно высоким. Он не боялся показаться слабаком ни в глазах этих парней, ни в глазах других людей. Денис боялся потерять самоуважение. Боялся увидеть в себе что-то, что заставит его принять поражение от самого себя и заставит вновь окунуться в воспоминания. Наверное, поэтому и не сбежал. А если бы с ним рядом оказалась Маша, свалил ли бы он тогда? Конечно, нет! Он сделал бы все, лишь бы защитить ее от этих уродов. Дрался бы до последнего. То, что сейчас Дэн один – не слишком важно, и что бы ни сделали с ним эти пятеро, он обязан показать им свое моральное превосходство.
Как бы ты ни бегал, однажды тебя найдут. А провести всю жизнь в бегах… Разве это жизнь тогда? Жизнь – это свобода.
Наверное, психоаналитик его матери был прав – Денис Смерчинский оказался чересчур сложной натурой. Возможно, ему надоело собственное существование, и он желал что-либо поменять в нем. Возможно, вдруг раскрылась природная черта – совершать неожиданные для других и для самого себя поступки, а возможно, в его выборе были сокрыты еще какие-то тайные психологические мотивы, более глубокие, нежели возможность доказать свою мужскую крутость в драке.
Возможно просто был идиотом.
Денис не стал убегать. Он стоял и смотрел, как к нему подходят трое парней.
– Ну, ты встрял, придурок чертов, – ухмыляясь, поведал Смерчу один из них, одетый в серую олимпийку с накинутым на голову капюшоном. Он был самым агрессивным, а глаза его странно блестели на заостренном бледном лице.
– Думаешь? – от избытка адреналина сердце Дэна застучало сильнее, словно в предвкушении новых ярких эмоций.
– Уверен.
– А я уверен, что встрял ты с дружками.
– Заткнись.
– Ну, поцик! Ты реально конкретненько так встрял, – подхватил его товарищ, помогая подняться побитому. – Ты, *запрещено цензурой*, щас землю жрать у меня будешь.
– Не буду, поверь, – уверенно отозвался Смерчинский. Он оценивающе оглядывал противников, выстраивая в уме схему защиты на первые пару минут нападения.
Женщина в вуали набросила на него прозрачную тонкую сеть полного сосредоточения. И его тело словно бы начало жить своей собственной жизнью. Подбородок слегка опущен. Ноги на ширине плеч и чуть согнуты в коленях. Отступ правой ногой на полшага назад, для удержания равновесия. Руки на уровне середины груди.
«Ну что же, – появилась из ночной глади окутанная дымкой красноглазая госпожа в своей неизменной шляпке с вуалью, – повеселись. Ты ведь уже устал, не так ли? Доказывай».
Взмах ее тонкой белой руки – и перед Дэном появилась полупрозрачная красноватая линия: вертикальная и словно делящая его тело пополам.
«Твоя центральная линия, мальчик, дерзай».
«Отлично».
Они напали не так благородно, как в кино – не по одному, а все вместе, действуя вполне слаженно и грамотно.
Сместившись корпусом вправо, Денис ушел от первого удара, парировал второй и следом осчастливил ближайшего противника парой хороших хуков по корпусу и животу. Не задерживаясь на хватающем воздух гопнике, он подсечкой уронил на землю одного из его приятелей. Однако в этот момент в драку вступил парень в серой олимпийке. Видимо, решив, что столь резвую жертву надо немного стреножить, он со спины обхватил Дениса руками, сильно сдавив шею. Прорычав что-то неразборчивое, Смеч одновременно нанес удары задником кроссовка по голени гопника, возомнившего себя Голиафом, и затылком – в лицо нападавшего. Объятия разом ослабли, это позволило Дэну добавить удар локтями по корпусу «Голиафа», и теперь тот корчился, рыча и матерясь. На него напал четвертый парень, но он проигрывал Смерчу в скорости, как и его вновь активизировавшийся товарищ в олимпийке.
Еще в начале драки Денис понял, что лидером этой команды был скуластый парень в красной кепке и с болезненными слезящимися глазами, который участия в драке принимать не спешил. Он знал – чтобы прекратить все происходящее, необходимо как-то добраться до него и вырубить.
Причем сделать это надо быстро, потому что долго ему, Дэну, не продержаться. Приняв решение, он ринулся в атаку. В отчаянном рывке Дэн все же добрался до Красной кепки и даже успел нанести тому серию ударов.
Однако в этот момент удача изменила ему. Его снова схватили – на этот раз уже двое. Тут же на лицо и корпус обрушился шквал ударов. Дэн попытался закрыть голову. В глазах потемнело от боли. Во рту Смерч почувствовал знакомый вкус крови. Она всегда казалась ему не железной, а сладкой, словно ванильной – и за это он терпеть не мог ваниль.
– С-с-сука, – раздалось над его ухом. – Не рыпайся!
– Привет тебе от Никки, – сказал второй голос нежно.
– Пошел… Он… И вы…
Видя, что нога одного из противников приближается к его колену, Денис лишь успел инстинктивно дернуться в руках удерживающих его гопников, изменив этим самым положение тела, и удар пришелся в область голени, которая тут же взорвалась адской болью. Еще через секунду Смерч получил неслабый удар под дых. Гера делал все в точности, как хотел Никки. Этот лох должен оказаться где-нибудь в больничке, на пару недель, но без суперсерьезных травм и повреждений.
– Саня, Дикий, держите урода крепче! – прокричал яростно Гера.
Что произошло в голове Смерчинского в этот момент, не понятно, но удары вызвали не тот эффект, на который рассчитывали парни Кларского.
Денис вскинул голову и, жадно хватая ртом воздух, вдруг глухо, но эффектно расхохотался. Парни оцепенели. От неожиданности они перестали его бить, а те двое, что удерживали его, и вовсе отпустили. По их мнению, Смерчинский обязан был упасть, но он удержался на ногах, а внезапно ставшие черными глаза, медленно, как будто бы запоминая, скользнули по лицам парней.
– Че палишь? Мало вломили, сука? – спросил молодой человек в серой олимпийке. Наверное, он был самым злобным среди «коллег» – ему достался от Смерча удар ногой в пах, хоть и совсем несильный, но крайне болезненный и на какое-то время выведший его из игры. – Иди сюда, милашка, иди. Я тебя закопаю.
– А вы не боитесь меня, мужики? – вытирая с губ кровь кулаком, спросил Денис. – Откуда вы знаете, кто я? И не будет ли вам потом плохо?
Он откровенно блефовал, и даже начал получать удовольствие от того, что в глазах противников появилось осторожное недоумение. Непонятно кого Никки не будет «заказывать».
– А кто ты? – спросил Саня, сделавший невероятное по глупости утверждение, что Дэн – «смотрящий» университета.
– Тот, из-за кого у вас будет куча неприятностей, – резко отозвался озлобленный Денис, и вкус крови становился все отчетливее, неприятнее. – Я найду вас. Я запомнил каждого.
– Да пошел ты, – неуверенно начал парень по имени Саня, не замечая, как делает шаг назад. Они избили его – а тот козел еще и выставляется? Что за гон? Почему он не боится, что они его сейчас уроют на фиг? Кто он, черт возьми?
– Завтра встретимся, – пообещал Смерч и, морщась от боли, произнес нараспев номер черного авто.
Парни дружно оцепенели.
– Раздражаешь, – сквозь зубы сказал обладатель красной кепки, выходя вперед. Гера единственный не поддался на провокацию. – Скотина. Умный, типа? Запомнил каждого? Запомнил номер? А вот это ты зря.
– Точно, зря, – прошипел обладатель олимпийки – Дикий.
Его продолжало ломать, и казалось, что каждая кость разрывается на части. Глаза слезились, и из-за этого Дикий все видел через пелену, искажавшую реальность.
– Никки – твой дружок? – все еще тяжело дыша, но улыбаясь, спросил Денис, глядя на ухмыляющегося Геру. – Передай ему, что мы поговорим, как следует. Тебе ведь будет не впервой работать передастом, чувак?
– Я передам. Передам, твою мать. Передам, – засмеялся Дикий. – А я это… Запомнил твою подружку. Найду девчонку, поиграю с ней. Развлекусь с этой кошечкой… А я знаю, кто ты. Знаю.
Его болезненное, искаженное наркотиками воображение вдруг представило окровавленного, но несломленного Дениса в виде таинственного врага, готового изощренно убивать. Иногда Дикому казалось, что за ним тайно наблюдают, хотят что-то с ним сделать, убить, сломить, пытать. И в эту минуту, после своих слов о номере тачки, Дэн стал для него олицетворением этого самого тайного врага.
Вместе с ломкой костей Дикий, еще пару часов назад бывший совершенно нормальным человеком, почувствовал прилив животного страха, неудержимо заставляющего бежать. Или яростно защищаться, чтобы выжить. Инстинкты молодого человека, перепуганные неправильным восприятием реальности, кричали: «Убей его! Убей его. Иначе он убьет тебя!»
Сама ночь, густая, черная, влажная, обнимала за пояс и напевала на ухо, как колыбельную: «Защити себя. Убей его».
Парень медленно надвигался на Смерча, засунув руку в карман и не сводя с него больших с покрасневшими белками глаз.
– Давно за мной следишь, падаль? – прошипел он. Теперь ему казалось, что все они находятся не на полутемной городской аллее, где утром и днем гуляют дети, мамочки с колясками и парочки, а где-то наверху, на волшебных грозных облаках, в окружении божественного сурового пейзажа компьютерных игр. На Дэне были черные латы и черный шлем с едва горящим числом 666, а на нем самом – белые с серебряным сиянием доспехи.
Дикий полностью перестал воспринимать реальность – его организм слишком сильно требовал новую дозу наркотиков, и центральная нервная система ничего не могла сделать с этими отчаянными требованиями. Ее нейроны были множество раз жестко обмануты молекулами морфия, прикидывающимися нейромедиаторами.
– Ненавижу тебя, – прошептал парень, сбрасывая капюшон олимпийки с головы – ему казалось, что он откинул свое белоснежное забрало.
Нож в руке был принят им за благословенное копье.
– Эй, Дикий! Не надо! – попытался перехватить его руку Гера, понявший, что приятель хочет сделать, но у него это не получилось.
– Пошел вон, не мешай мне! – заорал наркоман, яростно размахивая ножом, – и парни отскочили от него. – Все пошли вон! Вы не понимаете, ослы, кто он!
– Остановите его! – заорал Гера, понимая, что дело пахнет жареным.
– Ты чего творишь! Стой, твою мать!
Дикий никого не слушал, а подходил к Дэну, которому некуда было бежать.
Удар.
Смерч увернулся, и нож лишь слегка задел его плечо.
Еще удар.
Второй раз ему тоже повезло – лезвие черкануло по боку, порвав футболку и распоров кожу.
«Рана не глубокая, но кровоточить будет сильно, – мелькнула мысль. – А, не страшно…»
Третий удар.
Говорят, что число «три» – счастливое. Но именно на третьем ударе Дэна покинули последние остатки удачи. Взмах руки Дикого – и боль пронзила Смерча насквозь. Он и сам не понял, как лезвие ножа примерно на половину погрузилось в его тело. И тотчас по животу побежала струйка теплой крови.
Вероятно, четвертый удар поставил бы точку в жизни Дэна, но парни все же скрутили Дикого. Кто-то вырвал оружие из его рук, на которых вены грозились вот-вот разорваться. Кто-то склонился над упавшим на бок Дэном, еще находившимся в сознании. Он молчал. Сквозь пальцы бледной ладони, которой он пытался зажать рану на животе, сочилась кровь.
«Молчи, терпи», – сказала неподвижному Денису, который, казалось, сейчас потеряет сознание от жгучей боли, элегантная женщина в шляпке. Ее красные глаза сверкали. Она наклонилась к парню и выдохнула на него густой серебряный дым, в котором блестели звезды далеких вселенных.
Молчи. Терпи. Так он говорил и сам себе.
«Скоро все закончится, – женщина поладила его по лицу, – не смей никого вспоминать».
И она погрозила тонким пальцем с длинным острым ногтем хохочущему Дикому. Тот явственно увидел перед собой эту величественную женщину в черном бархатном платье и, если бы его не удерживали друзья, упал на землю.
– Ты… Кто? – хрипло спросил он у нее. – Ты кто такая?
Женщина тонко улыбнулась ему и, пожав плечами, облизала раздвоенным языком красивые полные губы. Дикий закричал.
– Пацаны, у него глюки поперли! Гребанный псих!
– Ты че наделал?! Да ты его порешил, дура ты тупая!! – заорал один из перепуганных парней в спортивном костюме на обмякшего вмиг любителя наркотиков.
– Никки сказал же, чтоб мы его просто избили, а не пришили! Чего делать-то? – вновь взял роль командира на себя офигевший Гера. – Так, пацаны, делаем ноги. Быстро!
– А бабло и мобила?
– Да по фигу на них! Сваливаем!
– Так, может, «скорую» ему вызвать? – спросил один из них, с ужасом и сочувствием глядя в широко открытые глаза Дэна, полные боли. Он не мог отвести от них испуганный взгляд.
– Да вы че, какую «скорую»?! Уходим! Все, быстро, сваливаем! Пока свидетелей и ментов нет! Саня, козел, отойди от него, сматываемся!
– Не ходи за мной, не ходи! – почти завизжал Дикий, еще больше перепугав тащивших его друзей, не забывших прихватить с собой нож и его кепку – чтобы не оставлять следов. – Не смей ходить за мной! Я тебя убью! Как его, так и тебя! Всех вас убью!
Денис закрыл глаза. Сознание, наконец, померкло. Боль отступила.
Женщина, откинув вуаль, поцеловала его в лоб: то ли холодный, то ли горячий.
Он впервые не понял, какое созвездие увидел на небе.
Пусть пламя лучше нежит, светит, греет…
А может ли пламя спасти?
Маша вдруг вздрогнула и проснулась – ей показалось, что случилось что-то плохое. Или кошмар приснился? Она села в кровати, помахала лохматой головой и уставилась в окно – луна показалась ей какой-то особенно злой и красной, словно обрызганной кровью. Девушка с глухо бьющимся сердцем перевернулась на другой бок, покусала губы и зачем-то написала сообщение Денису:
«Смерчик, чем занимаешься? С тобой все хорошо?»
Он не ответил, и обеспокоенная Маша позвонила ему, словно кто-то нашептывал ей сделать это. Фея, сидевшая на подоконнике, облегченно вздохнула сквозь пахнущие ванилью слезы.
Она точно знала, что ваниль для Дениса – символ красного цвета.
…а небо было безоблачным и звездным.