Привет, меня зовут Ася!
Софья Козлова

Привет

   Меня зовут Ася и уже скоро, почти через месяц, мне исполнится девять лет. А пока я буду описывать всю свою жизнь, семью, старшего брата и всё такое, мне уже точно исполнится девять лет.
   Я решила вести дневник. Всё-всё-всё в нем опишу, а потом, когда мне будет двадцать девять, прочитаю.
   Мама говорит, что мне это будет очень интересно. Хотя, по-моему, в двадцать девять у меня будут дела поважнее. А в сорок девять читать свои детские истории будет уже слишком грустно.
   Так что не знаю. И вообще не знаю, получится ли у меня. Ведь я уже пыталась вести дневник. Мне было шесть и все записи у меня были одинаковые: «Сегодня я ходила в садик». Только ошибки разные. То «сиводня», то «хадила». Так что читать всё равно интересно. Мама права. А на выходных мне тогда было как-то не до писанины.

Перед школой нужно наиграться

   Сейчас я уже в третьем классе и пишу гораздо лучше, чем тогда, когда «хадила в садик». Так что, может, что-нибудь и получится.
   В третьем классе я потому, что меня отдалив школу с шести лет. Мама с папой до сих пор спорят, правильно ли они это тогда решили.
   Во-первых, в шесть лет я уже умела читать и даже писать «Сиводня я хадила в садик». И в этом садике меня очень хвалили и сказали маме, что, конечно, мне надо идти в школу, а не «терять год».
   Во-вторых, я сама хотела в школу и до сих пор рада, что пошла туда с шести.
   В-третьих, мой брат Слава тоже пошел в школу с шести, и я слышала, как мама говорила папе: «Ну это-то было правильно! Ведь хорошо же получилось! И ведь Ася будет учиться одиннадцать лет, а не десять, и закончит школу точно так же, как мы когда-то!»
   Но иногда мама говорит и так: «Эх, может быть, ты был прав и надо было подождать. Но ведь сейчас-то она уже в третьем классе, а лучше не становится. Может, и этот год ничего бы не изменил». А папа говорит: «Надо было дать ей наиграться!» И в обсуждении чужих детей он тоже всегда говорит: «Только не отдавайте в школу с шести, пусть наиграется».
   Ха-ха. Бедный папа. Как будто действительно можно так наиграться, чтобы потом одиннадцать лет учиться, не отвлекаясь. И, главное, когда я ему говорю «поиграй с ребенком», он меняется в лице и бежит к компьютеру со словами, что ему надо работать, или бежит на кухню с криками, что сейчас он пьёт чай. Или просто говорит: «Ася, я не могу, я устал, потом». Ну и как тут можно наиграться? Или самое честное: «Я хочу полежать». Это папино любимое. А ведь это и есть игра с ребенком, причем самая лучшая, – папа лежит, а дочка по нему скачет. Что может быть проще? Сами же говорили, что каждый должен заниматься любимым делом.

Собачка Терти и волшебный летающий котенок

   В детстве я играла, что я волшебный летающий котенок. А подтверждением моей волшебности было то, что я умею хорошо шевелить пальцами ног. Я ими шевелила, а мама смеялась и говорила, что я совершенно точно самый лучший волшебный летающий котенок, доказательства неопровержимы.

   Когда Слава был маленький, он играл, что он собачка Терти. Я этого уже не застала, мне мама рассказывала.
   А вместо «Поиграй с ребенком» у них со Славой была игра «Поймай Лёву». Слава скакал и рычал. Он убегал, если его ловили, и нападал, если его не ловили. Хорошая игра!
   Только со мной Слава в такие игры не играет. Я иногда пытаюсь, но мама говорит, что всё закончится слезами. Слава такой сильный. Как случайно толкнет меня, так я сразу ору и пищу. И мама оказывается права. Бедный Слава.
   Мама говорит, чтобы мы играли в настольные игры. Я люблю монополию и дикие джунгли. Но мама ошибается, настольные игры у нас со Славой тоже заканчиваются слезами. Слава говорит, что я жулик. Но, во-первых, это неправда, а, во-вторых, даже если итак, всё равно обзываться нехорошо. Нельзя, видите ли, быть такой азартной. А как можно не быть азартной, если я азартная? Зачем тогда вообще играть? И ещё я не крикливая. А если они такие умные и умеют красиво проигрывать, то вот пусть и проигрывают.

   Когда мама слышит крики, она всегда вздыхает и идет нас разнимать:
   – Ася, не вопи.
   – А чего он обзывается!
   – А ты не обращай внимания.
   – Так не честно!
   – Слава, не провоцируй ты её, знаешь же, какая она крикливая.
   – Я и не провоцирую!
   – Провоцирует!
   – А ты, Ася, не ведись на провокации!
   – А чего он меня жуликом называет!
   – А ты не жульничай.
   – А ты не провоцируй!

   Мама стонет, хватается за голову, говорит «Всё, я не могу. Разбирайтесь сами». Уходит и закрывает дверь поплотнее. А мы со Славой сразу миримся и продолжаем играть. Ну, до следующих криков, конечно.

Моё будущее

   В пятом классе, ещё через год, папа с мамой мечтают отдать меня в математическую школу. Даже лицей. Там учился папа, там училась мама, и мой брат Слава там учился. И школа эта такая распрекрасная и замечательная. И мама постоянно подсовывает мне интересные задачки и головоломки, чтобы убедиться, что я «в ладах с математикой».

   А в музее связи, где надо было крутить всякие ручки и смотреть, как устроены разные физические явления, папа прыгали в отчаянии кричал: «Блондинка, настоящая блондинка! Ну какая математическая школа!» А потом сам: «Ася, иди посмотри на радиоволны». Бедный папа. Радиоволны вообще-то невидимые.
   А насчет математической школы я ещё подумаю. Может и пойду туда. Вообще-то математика хорошо мне дается. И на ней хотя бы не надо ничего учить и пересказывать, как на английском.
   А тем что я блондинка, папа на самом деле гордится. Я сама слышала, чуть что кричит: «Только не надо стричь девочку».

Принц

   А насчет более далекого будущего, мама с папой шутят, что я выйду замуж за принца.
   Если я чавкаю за столом или допиваю в кафе молочный коктейль через трубочку и случайно всхлюпываю, они говорят: «Да, принц будет в восторге».
   А однажды они выдали мне список всех подходящих по возрасту принцев. В Дании два, в Норвегии один, чуть помладше меня, и вроде в Бельгии ещё какой-то Габриэль… И говорят: «Вот видишь, Ася, учи языки!» И что я должна видеть? Пусть сами учат. Принцы, я имею в виду, не родители. О родителях я и не говорю, им лишь бы только меня заставлять. Хотя, если я выйду замуж за принца, им тоже придется как-то с ним разговаривать.

   А потом мне мама рассказала про принцессу Диану, которая вышла замуж за принца, а потом умерла. Грустная история.
   Мама всегда так. Сначала будет мне что-то расписывать и расхваливать. Например, как хорошо учиться в математической школе, как хорошо знать английский, как хорошо заниматься гимнастикой. И только я соглашусь, мама делает серьезное лицо и добавляет что-нибудь вроде «только имей в виду, что в математической школе уроков будут задавать гораздо больше, чем сейчас», или «чтобы хорошо выучить иностранный язык, надо постоянно им заниматься», а ещё «спорт – это ежедневный серьезный труд».
   Теперь вот даже у принцесс нашлась какая-то печальная оборотная сторона.

   А ближайшая свадьба у меня всё равно с Лешей. Ненастоящая, конечно. Мы в школьном спектакле играем, он – вождя индейцев, а я – Анжелику. И в конце поженимся. Саша уступила мне эту роль. Мы с ней иногда ссоримся, но она способна и на благородные поступки.

Школа

   У нас в классе совсем немного народу. Всего двенадцать человек. Мама рассказывала, что когда она пошла в первый класс, их было сорок пять! Одних только Леш семь штук. Ужас.
   У нас в классе были только девочка Саша и мальчик Саша. Но потом мальчик Саша переехал, и теперь девочка Саша ни с кем не повторяется.
   А мне встретилось за всю жизнь всего две Аси, которые на самом деле Насти, и две Таисии, которые Таси. Так что я ни с кем не путаюсь. Ведь я Таисия и Ася. Хотя иногда я не отказалась бы иметь в классе ещё шесть Ась и запутывать на английском Наталью Андреевну.

   Нашу главную учительницу, которая учит нас всему, кроме английского, рисования, музыки и физкультуры, зовут Ирина Вениаминовна. Она нам всем очень нравится.
   Ирина Вениаминовна досталась мне по наследству от Тани. Таня старше меня на четыре года и она заканчивала начальную школу как раз тогда, когда я в неё шла. Ксюша, мамина подруга и Танина мама, так расхваливала и школу и учительницу, что мама ещё и поэтому отдала меня учиться с шести. Чтобы я попала именно к Ирине Вениаминовне.
   Все остальные учителя у нас тоже хорошие. На музыке мы то слушаем Бетховена, то поем всякие веселые песни под гитару, а иногда даже сочиняем свои собственные. На физкультуре мы скачем. На рисовании мы не только рисуем, но и клеим, лепим, и один раз у нас даже был урок декупажа.
   Самый трудный – это, конечно, английский. Наталья Андреевна такая строгая, хотя мама говорит, что справедливая – «Так с вами и надо!» Но даже тут бывают просветления – последние два урока мы смотрели мультфильмы про Маззи.
   В общем, в школу я хожу с удовольствием, и мама говорит, что это самое главное.

Семейные традиции

   Каждый год папа с мамой фотографируют меня в венке из полевых цветов. Ну то есть они сначала весной фотографируют меня в венке из одуванчиков, потом летом в венке из всяких ромашек и колокольчиков, а осенью мы хотя бы раз выбираемся куда-нибудь в Пушкин, там мама плетет мне венок из цветных кленовых листьев и тоже фотографирует. Это у них такая традиция. Но на самом деле они почти всегда что-нибудь пропускают. Или одуванчики или Пушкин осенью или ромашки. Еле-еле раз в год кое-как поддерживают эту свою традицию. Посмотрю потом, ещё лет через десять, что у них там в конце концов получится. Всего-то одна традиция на двоих и то не справляются.

   Да и вообще не так-то уж весело им позировать. «Встань тут, улыбнись, да нет, не так, поестественней». Это, конечно, очень естественно – стоять там, куда тебя поставили, и улыбаться, пока они там возятся. Бедная я.
   Вообще мама здорово умеет плести венки. Я уже тоже почти научилась. Только в конце трудно соединить. И рвать одуванчики интереснее, чем плести венок. Надо выбирать те, у которых самый длинный стебель.
   Мы один раз со Славой собирали цветные кленовые листья. Я нашла желтые, красные и зеленые. А Слава принес какую-то гниль и говорит: «На тебе ещё черные». Я сначала обрадовалась, а потом смотрю, он смеется. Ох уж эти братья, приходится всё время быть с ними начеку.

Животные

   Животных у нас, надо признать, много. Кошка, две черепахи, и двое гусей. Нет, не настоящих гусей, а дегу. Дегу – это чилийские белки или кустарниковые крысы. Папа считает, что они ближе к белкам, а мама, что к крысам. Дегу завел папа. И звал их ласково «дегуси», а потом из дегусь получились просто гуси.
   Гусей зовут Гуся и Маруся. Гуся худенькая, а Маруся потолще. И у них кисточки на хвостах.
   Черепах зовут Клотя и Чибо, а полностью Клотильда и Чибико. А кошку зовут Пуся.

   Ещё раньше, до гусей, у нас были крысы, не те, которые подвальные, а декоративные. Их звали Фотя и Мотя. А у Славы однажды зимой жили две улитки, которых он подобрал летом. Их никак не звали. Мама очень за них беспокоилась и умоляла Славу выпустить их на волю, если бедняжки смогут продержаться до следующего лета.

   А ещё у Славы всё детство была собака. Вот повезло! Спаниель по имени Патя, Патрисия. Я застала её только три года и совсем не помню.
   Больше мама с папой собаку заводить не хотят. У папы аллергия, а мама говорит: «Щеночек – это здорово, а знаешь как тяжело потом со старой собакой?» Вообще-то это нечестно. Потому что щеночка у меня никогда не было, а старая собака, получается, была, и я не помню ничего тяжелого. Жаль, что я вообще ничего не помню.

   В общем, история наших животных такая:
   Сначала мама завела Патю. Потом вышла замуж за папу. Потом у них родился Слава. Потом папа принес в дом котенка Пусю.
   Когда Слава был маленький, он хватал Пусю и убегал от взрослых, размахивая кошачьим хвостом. Все взрослые начинали гоняться за Славой и кричать «Отдай кошку!» А Слава очень радовался такой веселой игре. Бедная Пуся. Зато она выросла удивительно спокойной. Мама говорит, это потому, что она полуперс.
   Пусину маму, кстати, звали Фася. Сначала её назвали Ассоль, потому что она была таким прелестным котенком с большими глазами. Но потом она выросла в толстую наглую кошку и её стали называть Фасоль, а сокращенно Фася.
   Хм, получается, что меня могли бы звать Ассоль, и сокращенно была бы Ася. Но лучше не надо, а то тоже переименовали бы в Фасоль… От них всего можно ждать.

   Ну вот. А потом родилась я. И когда мне было три года, Патя умерла. Ей было уже очень много лет.
   Потом мамина подруга подарила нам двух крыс. Их надо держать по двое, чтобы они не скучали. У нас были две девочки, темненькие с голубыми глазами. Я их очень любила.
   Мама рассказывала, что когда мы со Славой смотрели мультфильм про Щелкунчика, то всегда болели за крыс.
   Наши крысы умели сидеть на плече и вообще были очень умными. Они прожили три года, а это очень много для крыс.
   Потом мама купила в зоомагазине черепаху, Клотильду. Она сказала, что ей захотелось кого-то завести, но чтобы не надо было убирать и всё такое. А потом Славин одноклассник отдал ему черепаху-мальчика, Чибико.
   Одноклассник сказал, что черепаха живет у бабушки, и бабушка всё время ругает одноклассника, что он завел, а ей мучиться. А теперь мама с папой тоже говорят Славе, что он завёл, а им мучиться. Бедный Чибико.
   Ну а потом папа завел дегу. О них я отдельно расскажу. Сейчас уже надоело про животных.

Машины

   В машине меня тошнит. Это очень неудобно. Маме приходится все время возить с собой специальные пакеты. Но даже так мы не всегда успеваем их вовремя достать. А в последний раз, пока мама судорожно рылась в сумке и искала эти пакеты, её саму вдруг затошнило. Сидим вместе и тошним, представляете? Хотя тогда это было совсем не весело. Бедный папа.
   Когда я говорю, что меня кажется тошнит, мама всегда советует, чтобы я засыпала.«Закрой глаза! Скорее спи! Засыпай!» Как будто это так просто. Во-первых, как я увижу, что мы наконец подъезжаем к дому? Ведь когда я спрашиваю сколько нам ещё ехать, мне говорят «Не знаю», «Мало», «Порядочно», «Успеешь поспать», а если спрашиваю, скоро ли мы приедем, говорят «Скоро», «Ещё не скоро», «Ты спрашивала об этом пять минут назад», «О, давненько ты это не спрашивала». И это вместо того, чтобы сказать, например, «Осталось пять километров – это пять минут». Ведь всё они знают. А если не знают, то могут посмотреть в навигаторе.
   Сами любят говорить мне, что «гораздо легче сделать что-то быстро и сразу, чем выслушивать постоянные вопросы, напоминания и понукания».

   Папа с мамой любят путешествовать на машине. Папе нравится, что не надо покупать заранее никаких билетов, просто собрался и поехал. А самое любимое их путешествие– на север. Каждый август туда собирается Шурик с Ксюшей и детьми, и мы с ними. Это получается далеко-далеко на Белое, а потом на Баренцево море.
   Такие поездки на машине я люблю. Если бы ещё можно было не пристегиваться к этому дурацкому автокреслу…

Самолеты

   Я уже несколько раз летала на самолете. Это мне нравится. Плохо только, что всякие регистрации проходят ужасно медленно. Сначала покажешь билеты, потом пройдешь какой-то контроль, потом ждешь, пока позовут в самолет, потом ждешь, когда взлетим. Всё время только ждешь-ждешь-ждешь. Мама говорит, что когда я выйду замуж за принца, смогу летать в персональном самолете. Надоели мне уже с этим принцем, честное слово.

   Ещё в самолете может не повезти, и в иллюминатор будет видно только самолетное крыло, а земли совсем маленький кусочек. Но в целом всё равно самолет – отличная штука. Становится видно, какая Земля круглая. И какая красивая. И небо синее-синее, а облака белые-белые. Как мягкое-мягкое одеяло. Вот бы поскакать по облакам, как на батуте.
   И вообще летать – это здорово. Даже махать руками, как птицам, не надо, сиди себе в кресле. Вернее, разумеется, не просто сиди, а скачи и вертись, как обычно.

   А один раз самолет садился в темноте, и я видела дорогу, шоссе с вереницей фонарей, свет фар, едущих машин. И я подумала, что люди сидят себе сейчас в своих машинах, болтают друг с другом, и даже не подозревают, что кто-то смотрит на них сверху, с самолета.
   А когда мы с папой, мамой и со Славой возвращаемся поздно вечером с дачи по кольцевой, мы тоже не думаем, что, может быть, какая-нибудь девочка смотрит сейчас на нас с неба в иллюминатор.

   Кольцевая должна красиво выглядеть сверху. Как река огней среди темных лесов и полей. И машины несутся по ней, как катера, а внутри машин, как в домиках, сидят люди и им так уютно-уютно.

Метро

   В метро мне нравится стоять, прижавшись к дверям, и считать отходящие вбок тоннели.
   Раньше я считала лампочки, но их слишком много, и мама рассказала, что в детстве она считала тоннели. Это и правда интереснее и к тому же загадочнее. Куда они ведут?
   Мама сказала, что скорее всего никуда. Что это просто какие-то подсобные комнатки: кладовки, или мастерские, или укрытия – бомбоубежища с войны или сейчас на случай аварии. Может большинство такие и есть, но наверняка встречаются и настоящие, которые куда-то ведут.
   На дверях поездов написано «Не прислоняться». А как тогда считать тоннели? Но я стараюсь, конечно, не прислоняться.

   Вообще мне до сих пор иногда уступают место. Потому что я маленького роста. На голову ниже всех в нашем третьем классе, ну может быть, кроме Леши. Но ведь я ещё и на год младше. Так что у меня сейчас непонятно, то мне уступают, то я уступаю какой-нибудь бабушке. Или кому-нибудь ещё мельче меня.

   Ещё мне нравится опускать жетоны в турникет при входе. Я всегда опускаю для мамы, а потом бегу проходить сама по ученической карточке. А если я забыла карточку, то пролезаю под турникет, как будто я дошкольница. Иногда полезно быть маленького роста.

Лыжная прогулка

   Больше всего мне понравилось, как мы с мамой прошлой зимой катались на лыжах. У мамы не было лыж. Ей было всё никак не собраться их купить. Сначала не было снега, потом времени. Так что мы взяли мои лыжи и поехали в парк Авиаторов. Это наш ближайший парк. Там посреди пруда, на маленьком острове, есть настоящий самолет. Ну вернее он не совсем настоящий, а памятник. И ещё в парке есть холм, который зимой превращается в горку для лыж, санок и ватрушек. А вокруг парка есть лыжня, а рядом дорожка. И вот мы взяли мои лыжи и поехали в этот парк.

   Сначала я каталась с горки, а мама стояла, смотрела, фотографировала меня и хвалила за то, как я ловко поднимаюсь и быстро съезжаю. И если бы мне не мешали всякие мальчики, которые вообще не смотрят, куда едут, девочки, вставшие поболтать прямо на горке, малыши, постоянно теряющие свои санки, и бабушки малышей, которые отважно бросаются с горы им на помощь, то я, может быть, даже ни разу бы не упала. Ну ладно, и так неплохо получилось.
   Потом, когда я уже всласть на валялась, мы с мамой пошли прокатиться вокруг парка. Я ехала по лыжне, а мама шла рядом по дорожке. Такой спорт мне тоже нравится. Мама всё время отставала, но я, так и быть, ждала её на каждом повороте. Потому что я рассказывала ей сценарий нашего с Сашей будущего фильма.
   Мы уже придумали целых десять серий. Я в этом фильме Ася, а Саша – Розетта. Я —главная героиня и фильм называется «Ася туда и обратно». Саша, правда, считает, что главная героиня Розетта и хочет быть режиссером. Хотя всё придумала я. И что мы будем снимать фильм, и название и сценарий. Так что и режиссером буду я.

   Бедная мама всё пыталась от меня отстать, но я её ждала и продолжала рассказывать. Тогда мама сказала, что нужно не спорить, а просто снимать. И я сказала, что уже сняла два эпизода – как наши дегуси смешно пьют воду из своей поилки и крупный план того, как ложка мешает салат, сначала получается такая воронка, как до ядра Земли, а потом снова просто салат! После этого мама молчала и я рассказала ей весь мой сценарий. Первая серия – Ася и Розетта в Бразилии, вторая серия – Ася и Розетта в Гренландии, третья – Ася и Розетта в Египте – Тайна Фараонов, четвертая – Ася и Розетта летят на Марс. Тут мама так ускорила шаг, что мне пришлось её догонять. А ведь бежать на лыжах и одновременно рассказывать сценарий – довольно трудно. Бедная я.

   В общем, такой спорт я люблю.
   Хорошо ещё летом на даче, когда все идут на озеро пешком, а я одна на велосипеде катаюсь вокруг, и все смотрят, как я умею тормозить.
   Только на роликах хорошо, когда все вместе. Особенно когда мама и папа берут каждый по одной моей руке и катят меня быстро-быстро. Правда, однажды мы с мамой так упали. Я случайно споткнулась и маме тоже пришлось из-за этого споткнуться. Ну да ладно. У меня до свадьбы заживет, а мама и так уже замужем.

Мои трудности в учебе

   Сегодня я опять получила двойку по английскому. Никак мне почему-то не выучить именно то, что надо выучить. То мне кажется, что мы это уже сдавали, то вроде бы мы с этим ещё не закончили, и каждый раз – бух, и контрольная. И мне приходится в сотый раз объяснять маме, почему я снова что-то перепутала. А мама кричит, что у неё в голове не укладывается, как я опять могла что-то перепутать.
   – «Чего проще, надо записать то, что задали, а потом прийти домой и сделать это!»
   И в этот момент я и сама не понимаю, чего проще. А потом я пытаюсь понять, что женам снова задали и совершенно ясно, что, раз у нас была контрольная, то, значит, ничего, а потом оказывается, что всё-таки задали, и опять всё получается как всегда. Почему мне так не везет? Бедная я.

   Я говорю родителям, что так нечестно. А они мерзко смеются и отвечают, что я могу подать жалобу в Европейский суд по правам человека. Только делать это придется по-английски. Ха-ха-ха, как смешно!
   И даже в день защиты детей ничего мне не подарили. Тоже смеялись, что надо бы пойти позащищать меня от Натальи Андреевны.
   А вообще-то могли бы… Особенно когда я получила ноль за словарные слова. А потом на следующем уроке пересдавала и в результате исправила ноль на двойку. А папа, вместо того, чтобы защитить, запер меня в своей комнате и заставил переписывать эти слова по три раза. А потом меня передали Славе на проверку. А потом ещё мама вечером требовала составлять с этими словами разные фразы. Моя последняя фраза была: «Good bye English! I go to bed!»

Что у меня есть

   Телевизор я почти не смотрю. Родители «исключили этот зомбоящик из нашей жизни». Тот, что был, они отдали Славе. Поставили в его комнате. А Слава смотрит только спорт, притом довольно редко.
   Неужели и я в Славином возрасте буду такая же рассудительная? Наверное, нет. Мама всё время удивляется, какие мы с ним разные. Она говорит, что раньше, когда какие-то знакомые жаловались, как трудно им даются детские уроки, она только пожимала плечами и думала про себя, что вообще-то дети должны сами делать свои уроки. А теперь вдруг мама осознала, что это не она такая молодец, а просто ей повезло со Славой.
   Ха-ха-ха. Сами говорят, что жизнь должна быть разнообразной, и учат меня, что нельзя полагаться только на везение.

   Компьютеру нас один на двоих с бабушкой. Мне лично не хотят пока покупать. «Совсем не сможешь на уроках сосредоточиться». А бабушке купили совсем слабенький, фильмы смотреть да пасьянсы раскладывать. Но как-то так довольно быстро получилось, что этот компьютер стал у нас с бабушкой общим. Слава поставил мне на него игру в зомби. А то в школе все во что-то играют.
   Гриша каждый день таскает в школу планшет, и у нас на всех переменах и на продленке была очередь, кому на нем играть. Я сижу с Гришей за одной партой, а играть чаще всего достается почему-то Саше. Но, если честно, мне уже надоело толкаться у этого планшета. Веселее играть в шпионов, следить за коридором и кричать «Шухер!», если там идет Ирина Вениаминовна.

   Что ещё? Телефон. Честно говоря, сама удивляюсь, что он у меня уже два года и я его не потеряла. Несколько раз, конечно, теряла, но потом находила.
   А ещё у меня есть микроскоп. Мне подарили его на Новый Год. А Слава принес мне препараты на стеклышках – срез сердца мыши. Я всё собираюсь серьезно приступить к научным исследованиям, но пока как-то не получается. То одно, знаете, то другое. Но, как только будет время, обязательно займусь.

   Из спортивного у меня есть: велосипед на даче, ролики в городе, потому что на них можно кататься только по асфальту, и скейтборд. Скейтборд я купила себе сама. Сначала хотела накопить денег, но как-тоне получалось. А потом дедушка и бабушка подарили мне на день рождения каждый по тысяче! И мы с мамой поехали в спортивный магазин и я купила самый красивый скейт! На нем сзади нарисован викинг в шлеме с рогами! Я несколько раз ездила на скейте в школу. Круто смотрелась в кедах на толстой-толстой подошве и в бандане!
   Но хорошо у меня получается ехать только если мама помогает, а тормозить без мамы вообще не получается. И в людей нельзя врезаться, и дороги надо пешком переходить. В общем, мама сказала, чтобы я ещё поучилась, чем из-за скейта в школу опаздывать, приезжать в рваных и грязных колготках, потому что упала, и что ей тяжело и портфель мой тащить, и меня на скейте. Так что теперь я обычно, если не зима и не дождь, езжу в школу на самокате. Он у меня тоже есть.

Младшая сестренка

   Я бы очень хотела иметь маленькую сестренку. Сто раз говорила об этом маме и пятьдесят папе. Папе меньше, потому что остальные пятьдесят раз я говорила ему про собаку. Мама-то против собаки не возражает.
   Но, представляете, пока так и не родили! Только двоюродная недавно появилась. Анечка. Мне дали её немного подержать.
   Таня, папина сестра, – музыкант. Она в Капелле в концерте для фортепьяно с оркестром играла на фортепьяно! В таком красивом платье. И муж её, Лелик, тоже музыкант, играет в Мариинском театре на виолончели. Мы даже видели его однажды в оркестровой яме. Мама с папой говорят: «Интересно, как Лелик с Таней будут делать музыканта из своей Анечки». Пока она, конечно, не очень похожа на музыканта. Но я в неё верю.

   У нас в классе у Димы родилась маленькая сестренка. Он сначала был очень рад. Теперь, в общем, тоже рад, но иногда жалуется. Показал нам недавно на телефоне свой рисунок. Мне понравился – немного каляка-маляка, но симпатичная. А его родители не похвалили. Когда Дима рисовал, приковыляла сестренка, отняла у Димы бумагу и краски, нарисовала какую-то кривульку. Так родители вместо того, чтобы поругать её и вернуть краски Диме, стояли и восхищались. «Ах ты наша маленькая, смотри, какую красоту нарисовала. Какая молодец. Умница-девочка». Представляете? Дима так смешно их передразнивал.
   А ещё ей говорят «Это кто это у нас такой хороший проснулся, кто это у нас тут раскричался?» Хотя Диму мама просит не шуметь, потому что она ужасно не высыпается. А ещё: «Умничка, пописала, какая хорошая девочка». Это уж вообще.

   Мама мне говорит, что чем Диму жалеть, лучше бы я Славу пожалела. Ему из-за меня точно также доставалось.
   Хм. Бедный Слава. Но всё равно что-то мне не верится, что меня хвалили за то, что я пописала.
   Тогда мама показала мне мои первые рисунки. Ну да, не то чтобы очень. Хотя неплохие. Вообще-то даже хорошие. У Димы и сейчас не сильно лучше. Может быть, зря он жалуется? Вечно эти старшие братья чем-то недовольны.

   Вот если бы я была старшей сестрой, я бы с младшей всё время играла, давала бы ей свои игрушки. Ну кроме тех, что мне самой нужны. Пускала бы всегда в свою комнату. В общем не была бы такой, как Слава. Я бы даже похвалила сестренку за то что она пописала! Ну не каждый раз, конечно.
   Давайте, родители, рожайте побыстрее, надоело уже ждать!

Старший брат

   А вообще со Славой мне повезло. Мама говорит, что она всё своё детство мечтала о старшем брате. «Так что скажи нам с папой спасибо!»
   Это правда. Когда я говорю, что у меня есть старший брат и он уже такой большой, то все мне завидуют.
   С ним здорово играть в прятки. Хоть он и большой, но умеет так ловко спрятаться в нашей тесной квартире. Его совсем-совсем не видно. Даже мама помогает мне его найти и никак не может.
   А последний раз он спрятался в прихожей, среди висящих на вешалке плащей и курток. Мы сто раз проходили мимо и мама даже пошарила там рукой.

   Если мама вдруг обнаруживает какой-нибудь беспорядок, особенно в своей комнате, она кричит «Сла-ася!» Извиняется потом перед Славой. Говорит, что раньше она привыкла кричать «Слава», а теперь надо кричать «Ася» и пока у неё получается только наполовину.

   Слава меня многому учит. Иногда себе на пользу, а иногда и нет. Например, он научил меня «боевому искусству ставить подножки», а потом все время об меня спотыкался.
   А когда я была маленькая он научил меня«делать ладушки». Это мама рассказала. Он кувыркался и кривлялся, а потом говорил мне «Ася, ладушки!» и я ему хлопала. Мама называла это «Славин цирк». Надо будет рассказать об этом Диме, пусть пользуется, пока сестра ещё мелкая. А Слава и сейчас иногда говорит«Ася, ладушки!», но поздно, я уже владею боевым искусством ставить подножки!

   Слава иногда занимается со мной английским. Правда, маме сначала приходится долго его упрашивать. Но зато потом у него хорошо получается. Он никогда не раздражается. Ну, почти никогда.
   Когда я была маленькая, Слава носил меня на плечах по очереди с папой и мамой. Особенно если надо было далеко идти и я просилась на ручки.
   Но теперь я уже большая, на ручки не попросишься. Это обидно. Я хоть и хочу поскорее вырасти и стать такой же как Слава, но иногда ужасно жаль, что детство проходит.
   По крайней мере Слава и папа ещё могут крутить меня, держа за руки. Голова потом немного кружится, но всё равно мне это ужасно нравится.

Друзья

   Когда у папы с мамой родился Слава, они были очень молодые и у их друзей ещё никто не родился. А мне повезло. У меня есть Таня, Вова, Диана и Егор. И ещё Гриша с Петей. А ещё постарше – Аня, сестра Дианы, и, помладше, Лили, сестра Тани и Вовы. Её полное имя – Аэлита. Но пока ей еще меньше лет, чем букв в её имени, даже в Лили. Так что с ней пока не очень-то поиграешь.
   У Шурика, папы Лили, на голове косичка! Я бы тоже хотела заплетать своему папе косички. А то у меня даже у мамы короткие волосы. Совсем некого заплетать. Родите мне сестренку! И что вы думаете в ответ? «Заплетай себя! А то каждое утро всё тебе не так и не этак. Причесывайся сама!»
   Слыхали? Я им про Фому, а они мне про Ерему. Это мы недавно по чтению пословицы и поговорки проходили.
   А причесываюсь я теперь и так почти всегда сама. Правда, не заплетаюсь, конечно. Только по вторникам и четвергам, когда у меня танцы, мама плетет мне венок вокруг головы, чтобы «волосы не болтались». На танцах с этим строго.

   Так что вот, друзей у меня много. Я общительная. Папа даже иногда говорит, что слишком общительная. Например в машине, когда я что-то рассказываю, а он за рулем и ему некуда деться. А когда я сказала, что нам на лепке сказали, что лепка развивает мелкую моторику, а мелкая моторика развивает речь, папа сказал, что, может, мне не стоит ходить на лепку.
   Хотя на самом деле я знаю, папа гордится и моей общительностью, и моей лепкой. Когда я рассказывала ему про разные системы обжига и сорта глины, он слушал долго и с удовольствием. И ещё я несколько раз слышала, как он гордо говорил: «Наша Ася нигде не пропадет».

   На даче у меня тоже много друзей. Самый лучший, конечно, Даня с соседнего участка. Но мы с ним «взрывоопасная смесь». Всё время ссоримся. Каждый день – точно, а иногда даже чаще. Поэтому бабушке спокойнее, когда я играю с девочками. Но зато с Даниного участка ей легче меня позвать, чем с Аниного или Жениного. Особенно если, уходя к Ане или Жене, я забываю взять с собой телефон. А я всегда так делаю.

Кем быть

   Мама рассказала, что в детстве мечтала стать космонавтом. У них тогда это было модно. И я сказала: «A что, неплохая идея, может быть мне подумать об этом». И мама сразу, как обычно, бросилась объяснять, сколько для этого надо трудиться. И некоторые трудятся-трудятся, а в космос слетать так и не получается.
   А бабушка сказала, что весь земной шар —это один большой корабль, летящий сквозь космические пространства, а человечество– его экипаж.
   Ну и ну. Иногда и мама, и бабушка так меня удивляют. В следующий раз ещё подумаю– говорить им, кем я хочу стать или нет. А то скажу, что хочу быть смотрителем зоопарка, а бабушка скажет, что человечество– это один большой зоопарк. Просто философ какой-то, а не бабушка.

   Иногда папа с мамой говорят, что мне нужно идти в торговый институт, потому что я так люблю поторговаться с ними насчет уроков. Или пойти учиться на дипломата, только тут надо знать иностранные языки, а у меня с этим плохо. Ну или в актрисы. Тут мама тоже сразу начинает рассказывать, какая это тяжелая профессия. Что за мишурой блеска и славы скрываются горечь и несбывшиеся надежды. Вроде как-то так, если я ничего не перепутала. Ну и ладно, пусть себе скрываются.
   Так что пока у меня и танцы, и лепка, и театр, и даже авиамоделирование. А кем стать– потом выберу. Вон Слава только в самом конце своей математической школы решил стать биологом.

Язык зверей

   На самом деле я уже знаю несколько языков. Вернее целых два: кошачий и гусиный!

   Кошачий язык очень удобен. Если мне что-то не нравится, или не хочется отвечать на какой-то вопрос, например про уроки, то я говорю «фыр». Если совсем не нравится, то «фыр-фыр-фыр». Это когда мама требует, чтобы я навела порядок в комнате или хотя бы на столе.
   А если что-то хорошее, то я говорю «мяу».«Мяу» удобно и как «привет» и как «спасибо».
   Вопросительное«мяу» это на кухне, чтобы взять печенинку. Тут помогает ещё сложить лапки и посмотреть жалобно. А бывает и негодующее или обиженное «мяу». Это как «фыр», только громче и возмущенее.
   «Фыр» – очень тихое, короткое слово, только чтобы нафырчать, махнуть хвостом, и гордо уйти. А громкое «мяу» – совсем другое дело.
   Если коротко, то возмущенное «фыр» – это когда кому-то что-то нужно от тебя, а возмущенное «мяу» – это когда что-то нужно тебе.
   Вот какой хороший язык! И почему только его в школе не проходят вместо английского?

   Ну а гусиный язык ещё проще – пищать на все лады. Я разговариваю так с гусями и, по-моему, они меня понимают.

   Уверена, что легко выучила бы и собачий. Сами говорят, что мне нужно учить языки, а собаку завести не хотят. А как в современном мире без собачьего? Это же язык международного собачьего общения! И что там они ещё говорят про английский? Эх, пропадают понапрасну мои способности к языкам.
   А с попугаем было бы ещё лучше. Не нужно даже учить его язык, я бы просто научила попугайчика нашему.

   Ещё я мечтаю о рыбках, но тут уж языки никак не приплести. Хотя, придумала! Я скажу маме, что буду учиться у них молчаливости! И ещё научусь не скакать и не прыгать, а ходить плавно-плавно. Ведь папа говорит, чтобы я не была такой резкой, особенно когда я на нем прыгаю. Я спросила, а какой мне тогда быть, и папа ответил «плавной». А ведь это, наверное, от слова «плавать», вот и буду учиться у рыб. Главное —посильнее грести руками и болтать ногами.
   И кстати, раз рыбы не умеют говорить, значит у них должен быть язык жестов. И его, наверное, можно выучить. Точно, родители, давайте покупайте мне аквариум!

   Мама, правда, выслушала всё это и сказала, что только языка рыбьих жестов в моем исполнении ей не хватало. А молчаливости можно поучиться и у чего-нибудь другого, например у цветов или у мебели. От возмущения я даже не знала, что на это ответить. Пришлось молчать, как гордый и возмущенный цветок.

Слава делает мне костюмы

   На Новый Год, в школу, Слава сделал мне костюм белки. Он скрутил из проволоки каркас хвоста и на голову обруч с ушками. Потом обмотал эту проволоку новогодним дождиком, золотинками, и у меня получился самый красивый костюм! Все спрашивали меня: «Кто это так здорово придумал». А я помахивала своим шикарным хвостом и отвечала: «Слава– старший брат!»

   А ещё Слава делал мне костюмы на школьный спектакль. У меня там было целых две роли – рыцаря и первобытного человека. Ирина Вениаминовна ставит очень смешные спектакли. Она умеет так хорошо распределять роли, что всем хватает, даже по две, и никто не в обиде.

   Сначала над костюмами думала мама. С первобытным человеком было легко. Она нашла какие-то лоскуты и обрезки меха. К одному из кусков ткани пришила тесемочку для завязывания на шее и поясок. Получилось такое красивое платье, которое к тому же можно одеть за одну секунду.
   Мама все время говорила Славе:«Это так интересно, придумывать Асе костюмы. Смотри, как хорошо получается!»
   Слава сказал, что получается просто ужасно. Он почти всегда так говорит, когда я спрашиваю, нравятся ли ему мои платья или рисунки.
   Нона самом деле он всё-таки заинтересовался. Принес какие-то смешные мохнатые носки. Они такие щекотные, но зато ноги у меня в них получились как у настоящего первобытного человека. Слава, правда, сказал, что я больше похожа на хоббита.
   А главное, Слава сделал мне настоящий каменный топор. Нашел большой камень овальной формы и привязал его кожаными ремешками к ножке от старой табуретки. Вот это да. Мама даже забеспокоилась, можно ли такую штуку нести в школу. «Ну вы даете. Это уже самое настоящее оружие!»

   Так что, вдохновленный успехом первобытного человека, за рыцаря Слава взялся уже всерьез. Мы нашли старые металлические санки-ледянки, круглые, с ручками, и получился отличный щит. Слава нарисовал на нем крест рыцарей Мальтийского ордена!
   Потом он сказал, что нужен шлем. Нашел целую кучу каких-то старых ведер и горшков, мерил их мне на голову и так смеялся, что мне это в конце-концов надоело. Я сказала, что лучше обойдусь без шлема.
   Ещё мы нашли ткань – белую и плотную-плотную. Оказывается, когда-то давным-давно папа собирался её покрасить и сшить себе рюкзак. Мы прорезали дырку для головы, я подпоясалась широким поясом и получилось, как у настоящих рыцарей. Ну вернее очень похоже на рыцарей из мультфильмов и почти похоже на рыцарей из Рыцарского зала в Эрмитаже.

   Слава нарисовал на этой белой ткани и на спине и на животе ещё два мальтийских красных креста. Он предложил мне нарисовать два простых красных креста, чтобы я была рыцарской санитаркой. Я задумалась, но снова увидела, что Слава смеется, и отказалась.

   Потом я одела белые трико и юбочку с гимнастики и стала настоящем белым рыцарем Мальтийского ордена. Как будто из Алисы в Стране Чудес. Слава ещё привязал мне к поясу игрушечный меч. Только пришлось его снять, потому что он мешал мне ходить. И мама сказала, что хватит мне в школу первобытного топора. Ещё и меч – это уж слишком. Но потом оказалось, что надо принести ещё нашу деревянную бейсбольную биту, чтобы она была дубиной для Димы. И мы на перемене стали проверять, что сильнее, топор или дубина. Сильнее оказалась Ирина Вениаминовна.

   Но главное, что спектакль имел большой успех. Все нам хлопали. Я рассказала об этом Славе. Он сказал, что я суслик, но я знаю, что ему было приятно.

Как меня ещё зовут

   У меня есть несколько прозвищ. Самое главное, конечно, – суслик. Так чаще всего меня зовет Слава. Я возмущаюсь для вида, но на самом деле мне даже нравится. Я подарила Славе надень рождения картину с нарисованным сусликом. Сама рисовала!
   Я рассказала об этом в школе и там все тоже начали так меня называть. Но мне нисколько не обидно. Суслик – хорошее животное. И действительно мне очень подходит. Я даже посмотрела передачу про сусликов– они такие милые!
   Тем более, что у почти у всех в нашем классе тоже есть какие-то прозвища. У Поли —Поляка. У Гели – Геляка. Хотя вообще-то Геля – это Ангелина. И Рома из второго «Б» зовет её ангелом.
   Алису мы называем Лиской, ведь она и внешне похожа на лисенка. А Гришу грушей, ну и ещё иногда горохом, даже не знаю почему.

   Меня кроме суслика ещё иногда называют Сусля, и даже Сусля-ля-ля. А мама с папой обычно зовут меня Ася-Карапася. И даже иногда говорят: «Ася, перестань карапасить». Это значит, чтобы я не скакала, а постояла спокойно.
   Мы с мамой однажды участвовали в соревнованиях по городскому ориентированию, и наша команда так и называлась «Ася-Карапася». Хорошо, кстати, пробежали, всё нашли.

   Ещё у меня было несколько временных прозвищ: мисс «Так не честно!», мадмуазель «Купи-Купи!» и фрёкен Попрыгунчик. А мама иногда говорила не фрёкен, а хрюкен.
   Ну да, я Попрыгунчик! Мама с папой сами восхищаются Шуриком, папой Вовы и Лили: «Сколько у него энергии!» А мне почему-то говорят: «Ася, перестань, наконец, скакать!» Нет бы похвалить и сказать, как про Шурика: «Сколько у неё энергии!» Мне мама говорит только: «Твою бы энергию, да в мирных целях». Хе-хе, моя энергия, что хочу, то и делаю.

   В общем, мне нравится моё имя и все мои прозвища.
   Кстати, перед тем, как назвать меня Таисией, мама с папой думали почти две недели. Сначала они вообще думали, составляли списки имен, а пока называли меня малышней или малышундрой. Они спрашивали совета у Славы, но тот предложил назвать меня «Патя» или «Терти» и они больше не спрашивали.
   Потом папа понял, что я Ася. Тогда все стали называть меня Асей и думать над полным именем. Просто Ася казалась им слишком короткой, а Анастасия слишком распространенной. И наконец мама придумала Таисию.
   Тут они молодцы. Как говорит папа, лучше подольше подумать, чтоб уж потом не переделывать.

Одна летняя мысль

   Однажды летом я каталась на велосипеде и вдруг остановилась на поле, где было много-много полевых цветов. Вот, оказывается, почему они так называются. Это было очень красиво.

   И я вдруг подумала, что может быть где-нибудь на другом конце Земли, где-то в Австралии, точно такая же девочка, как я, тоже села на велосипед, и приехала на такое же красивое поле, и тоже подумала, что вдруг такая же девочка, как она, на другом конце Земли сейчас думает о том же самом, что и она.
   А что, вполне может быть. Ведь на свете несколько миллионов девочек и у всех сейчас летние каникулы. Ну хорошо, у половины девочек сейчас ночь. Но от нескольких миллионов половина это тоже несколько миллионов. Так что скорее всего такая девочка есть. И она тоже сейчас стоит и думает, есть ли ещё такая девочка.

   Я решила, приеду домой, надо будет спросить, какое сегодня число и запомнить. Если девочка такая же, то она тоже спросит и мы потом встретимся и сравним. Ну или ладно. Нечего придираться к цифрам. Главное, что это было в чудесный летний денек, а число неважно. Правда, такая же девочка?

Смотрели Олимпиаду

   Сначала наши биатлонисты на последнем рубеже промазали. Папа ужасно расстроился. А мама сказала, что она никогда больше не будет смотреть Олимпиаду, не может так нервничать. И вообще это, наверное, она виновата, как смотрит какие-соревнования, так наши обязательно проигрывают.
   Но потом всё-таки папа и даже мама опять пришли смотреть Олимпиаду, прыжки с трамплина.
   И наши все опять как-то плохо прыгали. И папа снова ужасно расстроился.
   «Кто придумал прыжки с трамплина? Откуда пошел этот спорт? Ну лыжи, коньки понятно откуда. А кто первый придумал построить трамплин и скакать с него, распластавшись в воздухе как лягушка?»
   Это всё папины слова. А мама сказала, что они не как лягушка, а как белка-летяга.

   «Нет, всё равно. Ну ладно бы просто так прыгали, а ведь им ещё и трамплины для этого надо строить, миллионы тратить! Ну построили бы один где-нибудь и прыгали бы все с него. Сколько человек в мире занимается этим дурацким спортом? 50? 100? Вот они все поселились бы там и прыгали!»
   А что, по-моему, папа прав. Я пошла к бабушке и всё это ей выложила! Могу же я высказать своё мнение? Что тут смешного? Над папой не смеялись, а надо мной почему-то смеются.

   А потом они все разделились. Папа смотрел горные лыжи и сноуборд, мама фигурное катание, а Слава биатлон и хоккей. И дома стало гораздо спокойнее. Хотя папа иногда кричал «О, нет!», и звал маму: «Иди, посмотри, как он упал!» А мама отвечала: «Не хочу я смотреть, как он упал. У меня тут тоже все падают, но я же не зову тебя каждые пять минут». А Славу они просто спрашивали, кто победил, а когда он отвечал, говорили «понятно».

Весна

   Ещё только конец февраля, но уже как будто весна. Тепло, птицы поют и чирикают, и пахнет чем-то совсем новым. Мама говорит «пахнет весной», но точнее сказать не может. Еще ничего нет, ни ручьев, ни листочков, ни даже почек для листочков, а уже пахнет. Интересно всё-таки, чем. Теплым солнышком? Оно вдруг из сверкающего зимнего стало теплым весенним. Буквально за один день. Но солнце же не может пахнуть.
   Слава сказал, пахнет собачьими какашками. Но это он всегда так. Если я рассуждаю о чем-то умном, то ему обязательно надо сказать мне в ответ что-то глупое.

   А ещё сегодня первый день, когда мы с мамой шли в школу и было уже светло. Позавчера тоже было уже светло, но мы опоздали на пять минут. А сегодня не опоздали. Просто светлеть стало как раз на пять минут раньше.
   Я всё спрашивала, когда же будет тепло. А мама говорила: «Помнишь, как ты всю осень спрашивала меня, когда же будет снег?»
   На самом деле снег мне и сейчас нравится. Я люблю ловить языком снежинки. Особенно когда они падают такими большими хлопьями и так медленно-медленно. Можно успевать скакать от одной к другой. А когда они падают вечером, в свете уличного фонаря, это очень красиво.

   Мама говорит, что все-все снежинки разные. У всех шесть лучиков и всё равно они все разные. Даже в самый-самый большой снегопад нельзя найти двух одинаковых. И даже во все снегопады за всю историю Земли не было двух одинаковых. В это мне уже совсем не верится. Но мама говорит, что и людей двух одинаковых тоже нет и не было. Ведь не встречаю же я себе сестру-близнеца. Уж если близнец не родился с тобой сразу, то всё, никакой надежды.
   Но снежинок гораздо больше, чем людей. Да и насчет близнеца почему бы не понадеяться.

   Но всё равно сейчас хочется тепла. Мама сама говорит, что хочется того, чего нет. Зачем мечтать о снеге, если он лежит уже три месяца? К тому же у нас в городе, если не мороз, то постоянная слякоть.
   Мама как-то смеялась, что узнать, какая погода будет на Новый год, очень просто. Ведь слякоть и мороз у нас через день. И если сегодня слякоть, то, что будет в Новый Год, легко подсчитать.

   Но сейчас уже давно не было морозов и почти нет слякоти. Давай, весна, приходи скорее, мы тебя ждем!

Блины

   Скоро масленица. Ирина Вениаминовна предложила принести в школу по пять блинов. Она сказала «принесите, кто сможет», но я маме сказала, что принести надо обязательно. И сказала поздновато, в десять вечера.
   Мама с папой сначала погудели что-то недовольно между собой. Я расслышала только слово «неохота». Но потом мама придумала разрекламировать это Славе. Какая отличная идея! Я сначала держалась в стороне, чтобы случайно его не спугнуть. Но подслушивала.
   – Не хочешь попробовать спечь блины?
   – В смысле?
   – Ну скоро масленица. Асе задали принести в школу блины. Это так интересно.
   – Нет, не хочу.
   – Я помогу с тестом, а вы будете печь. Наливать тесто на сковородку, переворачивать.
   – Прямо сейчас?
   – Ну не прямо. Я пока сделаю тесто. Асе надо всего пять красивых блинов. Выберите ей лучшие, а остальные съедим.
   – Ну хорошо, ладно.

   Йес! Всё-таки мама отлично умеет управляться с детьми. И Слава, хоть и такой большой, а тоже ещё ребенок. Чувствую только, что мне придется повоевать с ним за самые красивые блины.

   Первый блин пекла всё-таки мама, чтобы «проверить тесто». И он получился совсем некрасивым. А Слава сказал, что мне в школу сойдет, а я закричала, что ничего не сойдет, а мама сказала, что от моих криков тесто скиснет. Будут блины «со слезой». «Кому блины с детскими соплями и слезами! Подходи, налетай! Широкая масленица!»
   Нам стало смешно. Ладно уж, не буду плакать. Это первый блин, оказывается, всегда комом, а второй получился уже хорошим.

   А потом мама ушла, и мы со Славой пекли сами – два блина он, два я. Я здорово научилась переворачивать блины специальной лопаткой. Слава сказал, что их надо подбрасывать в воздухе, но сам почему-то не подбрасывал.
   Мы потом даже ещё теста сделали. Сами. Мама сказала, что хватит с нас и пора спать. А если нам так хочется, то ищите рецепт в интернете.
   Ну и пожалуйста. Вот они – две стопочки блинов и мне отдельно пять штук самых красивых. Жаль только, что молоко у нас кончилось. Я так хотела поесть блины с молоком. И папа был чем-то недоволен, расставляя испачканную посуду в посудомойку. Но потом поел блинов и подобрел. Что ж, пожалуй и правда пора спать. Наработалась я сегодня.

Расплата за блины

   Только потом нам со Славой пришлось мыть плиту, раковину, стол и даже кусочек пола.
   Сначала папа поскользнулся. Потом испачкался. Потом провел рукой по столу и долго с озабоченным видом принюхивался и рассматривал ладони. А потом как рявкнул «Слава!». Все вздрогнули и прибежали, кроме, конечно, Славы. Он сидел в своей комнате в наушниках и ничего не слышал. Ну в смысле ничего, кроме того, что слушал в своих наушниках.
   И тогда папа помчался в его комнату, прямо как был, с грязными руками, и мы все за ним. Я сначала хотела отстать и не мчаться за папой в Славину комнату. Я как-то сразу заподозрила неладное. Но любопытство пересилило. К тому же блины мы пекли вместе, так что и отвечать придется вместе. Мы же брат и сестра.
   Ну и я оказалась права. Не буду пересказывать всего, что говорил папа, только через пять минут мы уже оттирали плиту от разлитого масла.

   Вообще-то это было даже весело. Слава пенил какое-то моющее средство, а потом мы терли по столу и по плите мочалками-губками. Я представляла себя Золушкой. А Слава сказал, что у меня нос в золе и мазнул меня губкой, а я извернулась, вытерлась об него, и тоже мазнула его губкой. В общем, мы так несколько раз мазали друг друга губками и стали от этого почему-то не чище, а гораздо грязнее. И опять пришел папа, и я опять лучше не буду пересказывать того, что он нам говорил.

   В конце концов мы всё вымыли. Я позвала маму и показала ей сначала чистую плиту и она похвалила, потом чистый стол и она похвалила, потом чистую раковину и она похвалила, потом чистый кусочек пола имама спросила, можно ли уже похвалить за всё сразу и быть свободной. Я сказала, что можно. Всё равно пол был последним.

Еда

   Кушаю я очень придирчиво. Это правда. Я умею признавать свои недостатки. Ну после всех достоинств, конечно.
   Низа что не буду есть какую-то мешанину. Зачем взрослые так и норовят залить всё каким-то соусом, закидать какими-то приправами, кинуть в кашу огромный кусок масла, порезать всё на мелкие кусочки и смешать вкусное с невкусным?
   – «Ася, ну что, что тут невкусного?!!» Бедный папа.
   Что невкусного? А капуста в супе? А лук в мясе? А какие-то темные рисинки, оказавшиеся зачем-то среди белых рисинок? Это ризотто? А можно мне просто рис? Нет, ризотто – это не просто рис. Это рис с какими-тотемными рисинками. Неужели не понятно?

   – Ася, что ты будешь на ужин?
   – Ничего.
   После этого всегда раздается стон. Бедная мама.
   – Ладно, буду гречневую кашу. С сосиской. Нет, с котлетой не буду.

   Маму утешает только то, что Слава в детстве тоже ничего не ел, а теперь уплетает вдвое больше папы. А папа у нас любит хорошо поесть.
   Ещё мама говорит, что я питаюсь солнечной энергией. Наверное, это так. Ведь чего-чего, а энергии у меня всегда через край. Папа говорит, что я сама могу её вырабатывать, даже в пасмурные дни.

   И при этом я не очень-то люблю сладости. Всякие там конфеты. Ну разве что печенье люблю, это да.
   Папа кричит: «Уберите из дома всё печенье!», «Ничего ей не давайте, пока не пообедает нормально!», «Поголодает немного, потом начнет есть как миленькая!»
   Ну и поголодаю! С удовольствием! А вообще ладно, поесть и правда хочется. Так и быть, согласна на морковку. Нет, котлету не буду! И вообще, блины себе спеку, я теперь умею.

Про спорт

   Мама иногда бегает по утрам. Недавно она взяла с собой меня на роликах и я еле-еле могла за ней угнаться.
   А однажды мама даже пробежала десять километров. Это был марафон «Женская десятка». Мы с папой ждали на финише, на Дворцовой площади. Мне так нравится, когда улицы вдруг закрывают для машин, и они становятся только для пешеходов. Так непривычно. Хотя, когда папа за рулем, это ему очень не нравится.

   Папа за рулем вообще очень нервный. Мама ему всегда говорит: «Спокойнее надо быть».
   Я тоже так думаю, но не вслух, боюсь, что папа не оценит. Хотя может искажу, когда он будет не за рулем. Ведь мама считает, что это руль на него так действует.
   На самом деле папа водит машину хорошо и спокойно, только про остальных водителей никак промолчать не может. Ну и про бегунов, из-за которых перекрывают улицы, тем более.

   А Слава у нас однажды пробежал настоящий марафон. Сорок километров! Даже сорок два. У него и медаль есть. Но не за первое место, а просто за участие.
   Мама говорит, что это «дорогого стоит». Слава тренировался. Как и мама бегал в парке по утрам. Даже засекал себе что-тона секундомере.
   Мама потом просила у него этот секундомер, чтобы посчитать, сколько я делаю уроки. И после этого у меня появилось ещё одно прозвище «Русский – три часа». Ну а что, тоже рекорд. Только в другую сторону.

   А вот папа у нас не спортивный. Любит полежать. Мама иногда хлопает его по пузу и говорит: «Что, бережешь силы для Олимпиады?»
   Ив кого только он у нас такой? Дедушка Слава-то, папин папа, очень спортивный. Он тоже Слава, потому что нашего Славу в его честь назвали.
   Дедушка всегда на даче зовет в футбол погонять или на велосипедах в лес, а зимой на лыжах. И папа всегда отказывается.
   Один раз согласился с мамой на велосипедах, так у него в самом дальнем месте леса велосипед сломался. Обратно шел и всю дорогу жаловался. Как будто это специально ему кто-то подстроил. Мама еле-еле выдержала и сказала, что больше никуда с ним не поедет.

   А ещё у дедушки на даче есть стол для пинг-понга, настольного тенниса. На это папа ещё, так и быть, соглашается. Дедушка у него всегда выигрывает, а папа вздыхает и говорит, что это он просто давно не тренировался. Хм. Конечно, давно, лет восемь точно. Ведь я ни разу не видела.

   Папа любит только зимой сноуборд, а летом ролики и неспешные прогулки. Но чтобы рядом обязательно была кафешка. Такой вот у нас папа.

Папа

   Но не думайте, что папа умеет только хорошо покушать. Он умеет и хорошо готовить! Ему для этого, конечно, нужно настроение и всё такое. Зато если уж он берется, то все очень рады и очень его хвалят. Даже я иногда соглашаюсь попробовать что-нибудь новенькое, на что я вообще-то очень редко соглашаюсь.
   А после того как бабушка Марина подарила нам мультиварку, мама просто не нарадуется. Она говорит, что папа так любит разные штуки с кнопочками и всякую технику, а теперь это можно повернуть на пользу домашнему хозяйству.

   Главный секрет папиной кулинарии – это приправы. Мама называет их все скопом «хмели-сунели», а у папы на кухне есть целая специальная полочка, где всё по сортам расставлено.
   Я бы, конечно, расставила по цвету. Вернее, я даже однажды расставила. И даже почти ничего при этом не рассыпала. А ведь мне было так интересно их все понюхать. Я же не виновата, что расчихалась и одну баночку уронила. Так папа вместо спасибо сказал, чтобы я никогда-никогда ничего-ничего у него на полочке не трогала.
   Потом, правда, увидел, как я расстроилась, и разрешил поперчить новый суп, который варил. И я даже потом, чтобы сделать папе приятное, этот суп поела.

   Ещё папа умеет делать всякое своими руками. Ну там, разобрать старый телевизор или долго-долго возиться в капоте своей машины.
   А один раз папа сделал мне в комнату этажерку. Я решила заняться цветоводством, а горшки с рассадой было совершенно некуда ставить. Папа попросил, чтобы я нарисовала чертеж того, что мне нужно. Я нарисовала настоящий большой чертеж этажерки с тремя полочками. Нарисовала даже, где какие цветы у меня будут стоять. И папа сделал!
   Рассаду мы потом посадили на даче, а на этажерке у меня сейчас живут игрушки и для них игрушечная мебель. На каждом этаже по комнате, и получился целый игрушечный дом. Мы с мамой видели похожий в музее игрушек.
   Может быть мне тоже открыть у себя такой музей? Надо будет посоветоваться с папой.

   Ещё папа всё время мастерит гусям, нашим дегу, всякие новые домики, качельки и полочки. Гуси, правда, всё быстро сгрызают, и мама на них ругается. А заодно и на папу.
   «Хватит уже тратить время на этих бестолковых гусей. Просто клади им в клетку поленья и пусть грызут. Чем делать им домики и качельки, лучше бы ремонт в ванной сделал».
   И ещё мама называет гусей неблагодарными созданиями. А по-моему, гуси очень благодарны папе за качельки. И может быть я даже научу их на этих качельках качаться. Пока я просто не успеваю, гуси сгрызают их слишком быстро.

   Вообще мы с папой гусей поделили. Гуся моя, а Маруся папина. Но любим мы их обеих одинаково. И клетку им всегда вместе моем, это наша обязанность по дому. Что делать, раз уж завели дома животных, приходится за ними убирать. Мы ведь за них в ответе.

Ещё про гусей

   Очень смешно давать гусям всякие палочки. Папа специально привозит им с дачи веточки, прутики, шишки.
   Самих-то гусей мы на дачу не возим. Они очень нервные, трепетные создания. Так про них в Интернете написано. Им нельзя перегреваться и нервничать, им вреден сахар, потому что они склонны к сахарному диабету, а в случае опасности они могут отбросить хвост, но больше он у них тогда не вырастет.
   Когда мама с папой это прочитали, мама сказала «мда», а папа сказал, что лучше не рисковать. И прибавил жалобно «Бедные гуси!» И мама снова сказала «мда».

   Так что приходится запасать для них сено и привозить палочки. Когда Гуся или Маруся хватают зубами палочку или веточку и карабкаются с ней наверх, на свою полку, это так смешно. Палочка перевешивает, гусь заваливается на бок и либо роняет свою ношу либо падает весь, вместе с палочкой.
   Особенно смешная Маруся. Она толще и жаднее. И жалко её, и не смеяться невозможно. Моя Гуся всё-таки половчее. Не зря же говорят, что животные похожи на своих хозяев, а Гуся – это ведь мой гусь. Я иногда помогаю ей отнимать у Маруси палочки.

   Ещё очень смешно давать гусям еду. Например, даешь две сушки. Маруся одну лапками схватит, а на другую сверху усядется. Сидит потом и гордо озирается, как будто сделала что-то очень умное. А бедная Гуся скачет вокруг, похрюкивая в недоумении. Ведь было же две сушки.
   Я объясняю Марусе, что нехорошо быть такой жадной, но пока не заметно, чтобы это подействовало. Я жалуюсь маме, что Маруся меня не слушается, а мама говорит: «Ага, почувствуй себя на моем месте!»
   Эх, тяжело воспитывать гусей. Мама просто не понимает.

Филармония

   Иногда мы ходим в филармонию.
   Я мечтаю, чтобы одна из люстр, с переливающимися хрустальными камнями когда-нибудь упала. Не на людей, конечно, и не на голову никому, но чтоб камушки по всему залу. И мне бы досталось две или три алмазные связки, чтобы хватило на бусы, на корону и ещё осталось просто положить в сундук, и он был бы сундуком с сокровищами! Я бы открывала крышку, а они бы там сверкали и переливались. Ко мне бы пришла Поля, и я, может быть, даже подарила бы ей один камушек. И мы бы играли в разбойников.

   Уф, кажется пение закончилось. Ура, люди, хлопайте громче, а ты, люстра, падай уже давай.
   Ну вот, опять не повезло. Не упала. Ладно, мам, пошли. А почему никто не уходит? КАК ОПЯТЬ?!!..
   Оказывается это было «на бис». И мама сказала, что «Как опять?» надо было говорить тише, ну хотя бы не кричать. Бедная мама.

   Она ещё потом рассказала об этом Славе:
   – Ты представляешь, как мне было стыдно? Одна Ася так себя вела, а ведь там было столько детей!
   – Уверен, что их всех притащили туда насильно.

   Слава иногда умеет здорово ответить. Мне даже стало жалко маму, и я сказала, что концерт мне очень понравился и даже что я ещё хочу в филармонию. Вдруг эта люстра всё-таки упадет…

Эрмитаж

   А ещё мы ходим в Эрмитаж. Это мне и правда очень нравится. Такой огромный и красивый дворец. В нем каждый раз можно оказываться там, где ещё ни разу не был. Даже мама иногда удивляется: «Ну надо же, я здесь ещё никогда не была!»
   Как было бы здорово жить в Зимнем Дворце и играть там в прятки! Мама, правда, говорит, что когда столько места, то уже неинтересно. Можно целый день искать, да так и не найти. Ха, день! Целый месяц! Я уже присмотрела несколько отличных местечек!
   В Эрмитаже мама разрешает мне самой выбирать куда идти, налево или направо. Только мне приходится всё время её торопить. Мне же хочется бежать и выбирать, куда идти дальше, а она всё время где-то застревает и теряется. Ну и мама.
   А однажды мы ходили и искали Блудного Сына. И я так забегалась, что сама потерялась. Получилась блудная дочь. Но сына мы потом тоже нашли.

   Ещё в Эрмитаж у нас есть абонемент. Очень интересные экскурсии. Сначала тема была– греческая и римская мифология. Мы бродили по всему Эрмитажу и смотрели только на Венер и всяких Апполонов. А теперь у нас тема – Библия. И мы снова ходим по тем же залам, но смотрим только на Авраама и Святое Семейство, а на Венер больше и внимания не обращаем. Ну и на Блудного Сына ещё раз посмотрели.
   А в последний раз нам сначала рассказали, что в пустыне Египта живут берберы. А потом экскурсовод спросила, кто помогал народу Израиля в скитаниях по пустыне. А я забыла слово и говорю «Кто-то на букву б», а потом вспомнила «Берберы!», а оказалось, что Бог. Но зато тоже на букву «б».

   А ещё однажды в Русском музее смешно получилось. Тема экскурсии была «Крылатые существа Русского Музея».
   Я думала, что это будут динозавры, а оказалось – амуры, Икар с Дедалом, и ещё почему-то Психея. Только конь Пегас и дракон Святого Георгия интересные. Дракон всё-таки даже немного похож на динозавра.

   А ещё в Эрмитаже нарисованы наши гуси! Там стены расписаны всякими цветами, птицами и зверями, а среди зверей есть и спаниель, как Патя, и крысы, как наши Фотя и Мотя, и точь-в-точь наши гуси! Даже усы нарисованы и кисточки на хвостах. Всё-таки Эрмитаж – хороший музей.

Петербург

   Вообще-том не повезло, что я родилась в Петербурге. Нам с мамой всегда есть, куда пойти. В музей или просто погулять. Папа не любит ходить по музеям. Вернее иногда любит, но только по таким, как музей связи, или науки и техники, в крайнем случае в артиллерийский. А мама любит музеи с картинами и музеи-квартиры, как она говорит, «с интерьерами».
   Поэтому если я утром говорю: «Хочу в музей», то мама сразу начинает суетиться, выбирать, предлагать мне что-то. А как лучше на машине или на метро? А какая сегодня погода? А давай сходим в Спас-На-Крови, мы давно собирались. Или лучше в Гатчину, погуляем там по парку. Или давай просто поедем в центр, а там посмотрим.
   Папа иногда тоже с нами ездит. Но тогда обязательно надо зайти в какую-нибудь кафешку и хорошо пообедать. Ну или в крайнем случае поесть пышек в их с мамой любимой пышечной.

   Бабушка Марина, папина мама, живет в центре. И сам папа всё детство жил в центре. Они с другом Петькой любили лазать в старый трамвайный парк, собирали там какие-то валявшиеся детали. Папа говорит, что детали были никому не нужны, и их можно было брать, а бабушка Марина отвечает, что им просто повезло, что их ни разу не поймали.
   Папа с Петькой потом делали из этих деталей приемники и разные штуки. Ещё они собирали какие-то порошки на помойке при аптеке, а однажды зимой перешли по льду Неву.

   Папа любит рассказывать всё это, когда у нас в гостях бабушка Марина. Особенно, когда она начинает причитать, что мы со Славой без присмотра.

   Вообще папа говорит, что дети раньше были самостоятельнее. Он с первого класса сам ездил в школу на автобусе. А после школы они с друзьями гуляли во дворах. И это было очень весело. Например, они с Петькой засовывали в выхлопные трубы машин мелкую картошку.
   А мама сказала, что они зато кидались сырыми яйцами с балкона. Один раз яйцо упало прямо перед носом какого-то дяденьки, и он грозил наверх кулаком и ругался, а мама с подружкой прятались за цветочным горшком.
   А папа тогда сказал, что они забирались, в старые расселенные дома, приготовленные к ремонту или на снос, и играли там в войнушку.
   А мама сказала, что она зимой скручивала из бумажки трубочку и стояла на балконе второго этажа, выдыхая морозный пар. Делала вид, что курит. Несколько раз даже разные тети кричали и грозили найти на её родителей управу.

   Мы со Славой только сидели и ушами хлопали.

День Победы

   Мама рассказывала, что раньше, когда Слава был маленький, каждый год девятого мая они покупали цветы, шли на площадь Победы и по дороге дарили эти цветы ветеранам. А сейчас ветеранов уже почти совсем не осталось. Так что иногда мы дарим цветы пожилым людям, похожим на бабушку, а иногда просто кладем у памятника.

   Мама недавно разбирала портфель своего дедушки. Моего прадедушки. Там были письма и медали. Прадедушку звали Марк. И на войне он был сначала капитаном, а потом майором инженерных войск. Строил мосты, укрепления, передвижные госпитали.
   Бабушке Лиде, его дочке, когда началась война, было три года. А бабушкиному брату Юре – семь лет. Они, мама с сыном и дочкой, поехали в эвакуацию из Днепропетровска в Свердловск, и маленькая бабушка заболела дифтерией. Их с мамой и Юрой хотели высадить из поезда, но в последний момент пожалели – это был последний эшелон, в город уже входили немцы.

   Ещё мы в школе отмечаем день снятия блокады. Мы ходили в музей на площади Победы. Там девятьсот светильников, по числу блокадных дней, и кусочек хлеба за стеклом. Этот кусочек был один на весь день и за ним ещё приходилось стоять в огромной очереди на страшном морозе. А воду брали из реки и везли домой на саночках. А ещё нам включали сирену воздушной тревоги, а потом запись объявления об освобождении Ленинграда.

   Я хотела попробовать тоже за весь день съедать только один кусочек хлеба, но мама сказала, что не надо, её материнское сердце этого не выдержит.

Дети и взрослые

   Мама как-то сказала мне, что дети мудрее взрослых. Сначала я радостно крикнула: «Ага, я таки знала!» Но на самом деле я так, конечно, не думала. Как это может быть? Они же взрослые.
   Я спросила маму, почему, и она ответила, что детям никогда не придет в голову выяснять друг у друга, кто какой национальности. На детской площадке все играют между собой, не спрашивая документов.

   Мама сказала, что, к сожалению, не все взрослые умные, встречаются и дураки. И даже бывает так, что люди с возрастом глупеют. Накапливают всякие предрассудки, а ума не набираются.
   Мама говорит, что это очень грустно, но надо это знать, и не слушать кого-то без оглядки, просто потому что он взрослый.
   Я сначала хотела пошутить, что не буду теперь никого слушать, но потом передумала, мама была такой серьезной.
   Лучше бы и правда все взрослые были добрыми и умными. Тогда всё было бы гораздо проще.

   Я спросила, что такое предрассудки, это когда учителя больше любят отличниц и заранее считают, что те лучше готовы к уроку? Мама сказала, что нет. У отличниц– репутация, причем заслуженная. Отличники просто понимают, что выгоднее сделать всё быстро и хорошо. Троечники всё равно делают столько же работы, только дольше, да ещё и переделывать приходится.

   А предрассудок – это, не зная человека, считать, что, если, например, у кого-то черные глаза, то он злой. Или если светлые волосы – то глупый.
   Да, я слышала такое про блондинок. Неужели взрослые и правда такие дураки, что могут так думать?
   Мама сказала, что таких мало, но их, к сожалению, обычно лучше всех слышно, потому что они громче всех кричат.

   Я думаю, что мы никогда не станем такими. Ни Поля, ни Гриша, ни я, никто в нашем классе. У нас у всех разные глаза, разного цвета волосы, и очень глупо из-за этого обзываться.

Когда я скучаю

   Моя главная проблема в том, что я неусидчивая. Ну вот не усидеть мне на месте. Сначала начинаю руками что-то теребить, потом ногами немного елозить, потом вертеться, сначала совсем-совсем чуть-чуть. Потом я немного пересаживаюсь, потому что нога затекла, или немного поворачиваюсь, потому что рука зачесалась. Потом я случайно что-то роняю, и приходится лезть под парту, чтобы достать. Ну а потом уже, хлоп, и замечание в дневнике: «На уроке не работает, постоянно занимается посторонними делами!»
   И приходится объяснять маме, что я не занимаюсь никакими делами. А мама говорит «Вот именно!» и смотрит на меня так глубокомысленно и воспитывающе.

   А если я слоняюсь по квартире, мама говорит, что я маюсь от скуки. Ну а что поделать, если мне скучно?
   – Может быть мне сплясать для тебя или спеть, чтобы тебе не было скучно? Почему мне никогда не бывает скучно?
   – Потому что у тебя есть компьютер.

   На это мама не придумала, что ответить. И вообще это не я маюсь от скуки, это родители маются от моей скуки.
   «Научись сама придумывать себе занятия» – говорит папа вместо того, чтобы поиграть с ребенком.
   Хм. Я-то придумаю. Посмотрим, что он тогда скажет.

   Но вообще обычно я не скучаю. Если мне нечего делать, то я или вырезаю что-нибудь, или клею, или читаю, или, наоборот, пишу свою книгу. Например книгу рецептов вкусной и здоровой гусиной пищи. Я составляю гусям разноцветные салатики, зарисовываю их и записываю рецепт. Получается очень красиво – и салатики, и книга.

   А вопрос, что почитать, я обычно доверяю маме. Она очень хочет, чтобы я полюбила читать, так что всегда дает мне интересные книги. В них обычно рассказывается про детей, или про приключения, или про то и другое вместе.
   Мы даже ходим в детскую библиотеку. Записались после первого класса, когда Ирина Вениаминовна выдала список литературы на лето. Мама сказала, что, пока новый дом на даче ещё не построен, нам просто негде хранить все эти книги, если мы их купим.
   На самом деле те книги, из списка, она в конце концов почти все купила. Но вот полное собрание Кира Булычева покупать оказалась. «Никаких денег не хватит». Тут я и правда поняла, что библиотека – это здорово.
   Похоже, что с Киром Булычевым я наконец-то действительно полюбила читать. Алиса Селезнева так на меня похожа. Вот бы мне тоже звездолет и своего собственного Говоруна. А ведь мама не хочет завести мне даже попугайчика.

   А ещё, когда мне скучно, я занимаюсь с нашими животными. В основном, конечно, с гусями. То готовлю их к полету в космос – вдруг я всё-таки стану космонавтом и возьму их с собой. То приучаю к морской качке – вдруг они поплывут в морской круиз. Ну или у нас в Петербурге будет сильное наводнение. У нас же бывают наводнения!
   Иногда я строю гусям лабиринт. Они, правда, по нему не ходят, а сразу перелезают через стенки, напрямик. Умные гуси, чувствуется моя школа.

Митя пишет роман

   У нас есть друг Митя. Ну то есть он друг маме с папой. Но зато он из тех взрослых, которые умеют ладить с детьми. Он всегда дарит мне что-нибудь. А на прошлый день рождения подарил кулончик с жемчужиной. Это мое первое настоящее взрослое украшение.

   Митя учится в консерватории на дирижера. И он уже настоящий дирижер! Он приглашает нас иногда в детский театр, и мы видели, как он по-настоящему дирижирует настоящим оркестром. Он кланяется публике и потом машет палочкой, а оркестр играет.
   Когда Митя приходит к нам в гости, я на него сразу напрыгиваю. И тогда Митя спрашивает у мамы: «Неужели и через десять лет Ася будет также на всех наскакивать и напрыгивать?» И мама отвечает: «На тебя, Митя, да».
   Хе-хе. Пожалуй, мама мама права. Бедный Митя.

   А ещё Митя пишет книгу в стиле фэнтези. Мама сказала, что это что-то среднее между сказкой и фантастикой. Там есть всякие волшебные миры и драконы, но для просто сказки это слишком длинно и замысловато.
   И вот мы ехали на машине, папа был за рулем, мы с мамой просто сидели, а Митя размышлял над своим романом.
   И вдруг он попросил нас придумать имена для главных героев. Мы с мамой сразу оживились. Я честно хотела помочь и предложила Гусю и Марусю.
   Митя сказал, что пишет роман, а не детские потешки про двух веселых гусей.
   Ну и пожалуйста…
   Мама спросила на что хоть приблизительно должны быть похожи имена.
   – Они должны звучать романтично и красиво. Что-то типа Милисенты или Одетты.
   Я всё ещё думала о гусях и предложила «Хвостетта».
   – Какая ещё Хвостетта? Я пишу не про обезьян. У неё нет хвоста!
   – Ну тогда Хвостанетта, – сказала мама.

   Сначала Митя решил, что мы просто плохо поняли его задание.
   – Имена должны быть красивые, но придуманные. Чтобы их на самом деле не было, но чтобы они звучали естественно и при этом как-то волшебно.
   А герои будут положительные или отрицательные? – спросила мама. – Если отрицательные, то можно, например, написать «Злой волшебник Кариоз».

   – Не надо мне никаких кариозных монстров. И герои положительные!
   – Тогда Белозуб.
   – Не надо Белозубов!
   Но нас было уже не остановить. Вот уж мы повеселились. Мама называет это «глумиться». Бедный Митя. Ужасно смешно представить, что главных героев какой-нибудь книги будут звать Белозуби Красногубка. Мы так хохотали.

   – Кабриолетта!
   – Многомудр и Маломудра
   – Хрюдриан и Крякимелла
   – Ставридиона
   – И Карасион!

   Митя надулся и сказал, что больше никогда ничего у нас не попросит. А папа сказал, что с него хватит, и что он не сможет больше вытерпеть ни одного дурацкого имени, у него голова сейчас лопнет.
   Мне так хотелось добавить ещё какого-нибудь Храбруна и Муркизетту, но я решила не рисковать. Вдруг у папы и правда голова лопнет и все наши имена выпрыгнут обратно.
   Так что если увидите книгу, автора которой зовут Дмитрий, а героев Кариоз и Хвостанетта, смело покупайте. Не пожалеете! Ведь на самом деле Митя хороший писатель. Я в этом уверена.

Взрослые разговоры

   Слушать разговоры взрослых называется «греть уши». Иногда они о чем-то разговаривают и потом вдруг замечают, что я тоже слушаю. Тогда мама подходит, трогает мои уши и говорит: «Совсем горячие. Иди-ка ты отсюда». Но если они разговаривают в машине, то мама так не говорит, потому что куда же я пойду.

   Чаще всего разговоры, конечно, скучные. Про работу или политику. Но иногда бывают и интересные. Например, про современную систему образования.
   «Совсем они там с ума посходили» или «И кто только писал эти учебники?» Но бывает и хуже: «Вечно они беспокоятся, как бы детки не перетрудились. Да на этих детках пахать надо!» или «Что это за задания, которые не сделать без родительской помощи? Ася уже совсем разучилась думать самостоятельно, чуть что не получается, сразу бежит с вопросами».
   И вовсе не сразу… Хотя лучше не буду возмущаться, а сделаю вид, что не слышу.

   На самом деле иногда не подслушаешь у взрослых, так и не догадаешься, что к чему-то надо относиться плохо. Вот, например, сначала я думала, что все стихи хорошие, особенно те, что напечатаны в книжках, или тем более в учебниках. А потом вдруг мама начала возмущенно зачитывать папе стихи из нашего учебника по Петербурговедению.
   «Вхожу я в Эрмитаж и у меня мандраж. Какая красота – вот это, братцы, да!» Примерно так или что-то в этом роде.

   – Ведь столько хороших стихов! Зачем детям учить такое?!
   Бедная мама.

   А, по-моему, это хорошие стихи. Во-первых, короткие, во-вторых, легкие.
   Я сказала, что всё равно я их уже выучила и, значит, уроки сделаны. Но потом я вдруг заметила. Плохие стихи действительно почему-то запоминаются легче, чем хорошие, но только плохие потом быстро забываются, а хорошие долго остаются в голове.

Дача

   Родители решили строить на даче новый дом. Старый, тот который у нас сейчас, строил ещё папин дедушка, а значит мой прадедушка. Старый дом очень хороший, но маленький и хлипкий. Раньше были какие-то правила, что нельзя строить большие дома, и не было хороших материалов. Это я слышала, как папа сокрушался. «Если бы деду да хорошие материалы… Уж коли он непонятно из каких досок и кирпича со свалки умудрился построить дом, который стоит пятьдесят лет без ремонта. Ему бы наши возможности, уж он бы построил домна века. Уж мы бы в нем жили и горя не знали».
   Действительно, обидно. Надеюсь, что дом, который построит папа, будет на века, и моим внукам его хватит.

   Старый дом мне тоже очень жалко. В нем такая хорошая печка и лестница на чердак. А на чердаке есть прадедушкин патефон и пластинки. Иногда мама заводит этот патефон и мы слушаем старые песни. Папа больше всего любит «Темную ночь». Они сидят с мамой и оба вздыхают.
   Патефон мы, конечно, возьмем в новый дом. И картину с какими-то странными детьми и собакой, и зеркало. Оно немного потемнело от времени, но зато большое, в красивой резной раме.
   Ещё фотографию бабушки Марины, где она в пятом классе, и фотографию какой-то старинной артистки. Я всегда думала, что это тоже бабушка, но оказалось, что вырезка из журнала.

   Мама ещё печально спрашивает нельзя ли как-нибудь поставить из старого дома в новый большую железную плиту. Она ведь такая хорошая. И ещё как-нибудь использовать оконные рамы с веранды «они такие красивые, сейчас таких уже не купишь». Папа отвечает, что вряд ли, но он подумает.
   На самом деле старый дом ещё постоит. Ведь новый они пока только строят.

Стройка

   Стройка эта проходила так:
   Сначала экскаватор вырыл большую яму. Меня, к сожалению, туда не пускали. Но, к счастью, яма пробыла недолго. Её засыпали песком, и у нас на участке появилась спортивная площадка! И футбольное поле, и площадка для игры в бадминтон, и просто место для валяния.
   Я очень просила всё так и оставить. Вот было бы здорово! Но меня, как всегда, не послушались. Сначала запретили играть в футбол, а потом стали трамбовать песок специальной машиной. Она так смешно тряслась и гудела.
   Потом насыпали гравия и снова трамбовали. Камушки от этого улеглись ровно-ровно, и по ним можно было ходить, как по асфальту.

   А потом всё залили бетоном. Началась осень, и мне пришлось уехать с дачи. А там в сентябре как раз самая работа пошла. Конечно, вот родители, всё лето бездельничали, а перед осенними дождями и морозами забеспокоились наконец. Это мне бабушка Марина объяснила.
   Так что в один прекрасный день моя спортивная площадка превратилась в бетонный помост, настоящую сцену! Я все выходные по ней скакала. Построила декорации из веток. Хочешь – пой, хочешь – танцуй. Я опять просила так и оставить, но меня опять не послушали.

   А на следующий год ставили сруб. Это не папа с мамой сами делали, а специальные рабочие. И теперь у нас есть новый дом. Ещё без окон, без дверей и без внутренних стен, но в нем уже есть наши со Славой комнаты! На чердаке, под крышей.
   Они одинаковые. Славино окно будет выходить на восток, а мое – на запад, на Данин дом. Я сразу захотела ту комнату, которая окном на Данин дом. Буду наблюдать за Даней и показывать ему всякие тайные знаки.

   Мама тогда сказала Славе, что у него будет комната на восток, и стала расписывать, как хорошо ему будет просыпаться с первыми лучами солнца. Слава сразу почувствовал подвох и, показывая мне язык, сказал что мечтает ложиться с последними лучами солнца, а не вставать с первыми. Но я сказала, что тогда мне придется всё время ходить к нему в комнату, чтобы показывать Дане тайные знаки. А Слава сказал, что не будет меня пускать. А я сказала, что, ха-ха-ха, пусть попробует. А Слава сказал, что ещё как попробует. Но больше про это не говорил. Ну разве только иногда, чтобы меня подразнить.

Новый дом

   Я придумываю, как всё будет устроено в новом доме.
   Я хочу, чтобы в мою комнату вел тайный ход. И ещё лифт, ну такой ящик на веревочке, чтобы я забиралась в него и меня поднимали. Ещё я хочу окошечко как в библиотеке. Чтобы ко мне приходили, я открывала окошечко, брала всё, что мне принесли, и снова закрывала. Ну и всё ненужное тоже могла бы через него выставлять.

   Папа обещал, что на чердаке у нас будет ковер с длинным мягким ворсом. И я смогу ходить босиком и даже ползать. На самом деле я и так всегда хожу босиком и ползаю. Но с ковром будет гораздо приятнее.
   Я бы хотела белый. Но папа сомневается. Особенно после того, как я пришла рисовать к нему на диван и случайно опрокинула стакан с водой для мытья кисточек. И я даже уже успела помыть в нем все мои кисточки.
   Так что теперь на одеяле большое коричневое пятно, которое до конца так и не отстиралось. Но ведь если на одеяло надеть пододеяльник, то пятна не видно. Разве пододеяльники не для этого придумали?

   А у лестницы на чердак обязательно должны быть перила. Чтобы бабушке было легче подниматься ко мне в гости. Ну и чтобы мне было по чему кататься заодно.
   Ещё хорошо бы на чердаке установить телескоп. Мама с папой как раз обсуждали, не сделать ли там ещё одну, третью, комнату. Они, правда, думали, что это будет их спальня, но обсерватория – это гораздо лучше. Ведь если поставить телескоп в моей комнате, то вдруг я его случайно уроню, когда буду ползать по ковру. Или вдруг случайно задену, когда буду показывать Дане тайные знаки. Сами же говорят, что вечно я всё роняю. Так что ясное дело, мне нужна отдельная обсерватория.
   Но мама сказала, что я так просила микроскоп и совсем им не пользуюсь. Так что никакого телескопа… Ну хорошо, тогда это будет не обсерватория, а лаборатория. Я поставлю там микроскоп и буду заниматься исследованиями.

   Что ещё? Печку хорошо бы изразцовую. Как в домике Петра Первого. Вообще я уже зарисовала несколько любопытных штук из Эрмитажа – узорчатые полы из разных пород дерева, чудесный шкафчик, в котором много-много маленьких ящичков. Это тоже в мою комнату. Ещё туалетный столик. «Туалетный», конечно, смешное название, но он был такой милый, тоже с ящичками и с тремя зеркалами. А к нему крутящийся стул.

   А ещё я хочу себе гамак вместо кровати! Это мама разрешила. Сказала: «Почему бы и нет». Необязательно вместо, пусть кровать тоже будет, но и гамак можно повесить. Ура! Иногда мама меня понимает.

Пока

   Совсем скоро весенние каникулы, а потом и лето. Что-то я уже о нем размечталась.
   Писать дневник каждый день у меня так и не получилось. Это потому что дни идут как-то странно. Среды почему-то бывают чаще пятниц. А понедельники ещё чаще. Это, я знаю, из-за английского. Он у нас по понедельникам. Бабушка смеется и говорит, что и понедельников, и сред, и пятниц, всех одинаково. Но я же вижу, что нет.
   А мой день рождения в этом году придется на пятницу. Первую после весенних каникул. Мне исполнится девять лет и начнется ещё один новый год.
   Ещё один год начальной школы. Год с Ириной Вениаминовной, с двойками по английскому, куда же мне без них, с танцами и гусями. Будет много того что есть сейчас, но появится и много другого, интересного. Может быть сбудется мамина мечта и я стану усидчивей. Этим летом надо будет попробовать наконец-то наиграться.

   Так что я обязательно напишу вам что-нибудь ещё такое же интересное. А пока пока!

Привет, меня зовут Ася! Софья Козлова