Найо Марш
Семейка Лампри. Танцующий лакей

   Ngaio Marsh
   SURFEIT OF LAMPREYS DEATH AND THE DANCING FOOTMAN

   Найо Марш (1895–1982) – ярчайшая звезда «золотого века» английского детектива, автор 32 романов и множества пьес. Ее имя стоит в одном ряду с такими признанными классиками жанра, как Агата Кристи и Дороти Л. Сэйерс. За свои литературные достижения она была удостоена звания дамы-командора ордена Британской империи.

   Печатается с разрешения литературных агентств Aitken Alexander Associates Limited и The Van Lear Agency

   © Ngaio Marsh, 1941

   Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Семейка Лампри

   Посвящается
   Сэру Хью и леди Акленд, которым я признательна за помощь в работе и любовь к моим историям

//-- Действующие лица --//
   Роберта Грей (Робин)
   Лорд Чарльз Лампри
   Леди Чарльз Лампри (Шарлотта)
   Генри Лампри, их старший сын
   Фрида Лампри (Фрид), их старшая дочь
   Колин и Стивен Лампри, их второй и третий сыновья, близнецы
   Патриша Лампри (Пэт), их вторая дочь
   Майкл Лампри (Майк), их младший сын
   Мейлинг, их шофер
   Миссис Барнаби, няня
   Баскетт, дворецкий
   Кора Блэберн, горничная
   Пассажир на корабле
   Стэмфорд, швейцар
   Леди Кэтрин Лоуб, тетя лорда Чарльза
   Лорд Вузервуд (Гэбриэл) (дядя Г.), старший брат лорда Чарльза
   Леди Вузервуд (Вайолет) (тетя В.), его жена
   Гигл, их шофер
   Тинкертон, горничная леди Вузервуд
   Доктор Кантрип, семейный врач Лампри
   Сэр Мэтью Кэрнзток, врач-невропатолог
//-- Сотрудники полиции --//
   Доктор Кертис, врач
   Детектив Фокс
   Инспектор Родерик Аллейн
   Сержант Бейли, дактилоскопист
   Сержант Томпсон, фотограф
   Констебль Мартин
   Констебль Гибсон
   Констебль, знаток «Макбета»
   Детектив-сержант Кемпбелл, дежурный на Браммел-стрит, 24

   Найджел Батгейт, журналист
   Миссис Моффат, экономка на Браммел-стрит, 24
   Мистер Моффат, ее муж, дворецкий
   Мистер Раттисбон, адвокат
   Патронажная сестра

Глава 1
Новая Зеландия

I

   Роберта Грей училась в одном классе с Фридой Лампри и с ее помощью познакомилась со всем семейством. Это случилось здесь, в Новой Зеландии.
   Остальные дети Лампри получали образование в Англии. Мальчики в Итоне (их было четверо – старший Генри, близнецы Колин со Стивеном и младший Майкл), а Патриша – в престижной женской школе в окрестностях Тонбриджа.
   Правда, младшие дети, Пэт и Майк, в школу тогда еще не ходили. За ними присматривала няня, а потом появилась гувернантка. А когда Фриде надо было ехать в Англию, семейство в очередной раз разорилось, и пришлось ей остаться. Так Роберта Грей и Фрида Лампри оказались одноклассницами.
   Надо сказать, Лампри в Новой Зеландии были весьма заметны. Титулованные особы здесь вообще редкость, а столь многодетные и подавно.
   Потом, годы спустя, Роберта, вспоминая те времена, дивилась иронии судьбы. Ведь именно благодаря тогдашнему их разорению она и смогла подружиться с этой семьей. И должно быть, они сели на мель основательно, потому что леди Чарльз пришлось уволить всех английских слуг и купить стиральную машину. Ту самую, которая чуть не убила няню и Пэт, когда во время работы вдруг сорвалась с креплений.
   Впрочем, бедствия Лампри длились недолго. Вскоре пришло известие о смерти тети лорда Чарльза, глубокой старухи, которая оставила ему немалое состояние. Они вновь разбогатели, и все вернулось на свои места, в том числе и слуги. Именно тогда Роберта посетила их поместье первый раз.
   Даже спустя два года этот визит в ее памяти нисколько не потускнел. В середине семестра им предстояли небольшие каникулы, когда можно было поехать домой. За два дня до начала каникул Фрида неожиданно пригласила Роберту погостить у них.
   – Поехали, Робин, дорогая, – произнесла она своим чуть хрипловатым приветливым голосом. – Немного развлечемся.
   Затем мама Фриды позвонила родителям Роберты.
   Никто из них, конечно, не подозревал, что для девочки это приглашение было как гром среди ясного дня. Ее мама после звонка леди Чарльз тут же принялась за шитье, которое продлилось до двух ночи, а отец потом преодолел на велосипеде четыре мили, чтобы успеть в интернат к восьми утра и передать дочке сумку с обновками, письмо с наставлениями, как себя вести в гостях, и пять шиллингов, которые надлежало дать горничной на чай.
   Фрида знала, что родители у подруги небогатые, и искренне ей сочувствовала, намекая, что тоже знакома с бедностью. Правда, позднее Роберта, как ни старалась, не смогла обнаружить у них признаки бедности. Во всяком случае, глядя на лорда Чарльза, рассеянно улыбающегося, с моноклем в глазу, никак нельзя было сказать, что этот человек сильно нуждается.
   Автомобиль к школе прибыл, когда уже начало смеркаться. Роберта в смятении обнаружила на переднем сиденье, рядом с шофером, леди Чарльз, а сзади темноволосого элегантного Генри. Но не прошло и трех минут, как смущение сменилось восторгом. Эти люди моментально покорили ее своей добротой.
   До предгорий, где находилось поместье Лампри, было тридцать пять миль, но Роберта не замечала времени. Девушка была как во сне. Они вместе напевали старую песенку «Я построю лестницу в рай», и Роберте казалось, она действительно взлетает вверх по этой лестнице. Асфальтовое покрытие дороги сменилось щебнем, по днищу машины стучали камешки, а в окно подул горный ветерок.
   Было уже совсем темно, когда начался подъем по извилистой горной дороге. Воздух наполнился лесными ароматами и свежестью. Наконец автомобиль остановился. Генри, щурясь от света фар и бормоча себе что-то под нос, вылез открывать ворота. Только сейчас Роберта его как следует разглядела.
   Подъездная дорожка оказалась довольно длинной. Когда они встали на усыпанной гравием стоянке перед домом, у девушки вновь засосало под ложечкой.
   Годы спустя после возвращения семейства Лампри в Англию Роберте время от времени снилось, как она снова приезжает в это поместье. Причем почему-то всегда поздно вечером. Во сне парадная дверь была открыта, и на ступеньки струился свет. У входа стоял дворецкий Баскетт с молодым лакеем, чье имя во сне не вспоминалось. Она взбегала по ступенькам, и ее приветствовали разнообразные запахи – горящих поленьев голубого эвкалипта, цветов капустной пальмы и эфирного масла, которое леди Чарльз воскуряла в гостиной.
   Там, в этой гостиной, как и в самый первый вечер, она видела их всех. Пэт и Майка, которым сегодня разрешили лечь спать попозже, близнецов Стивена и Колина, развалившихся в креслах, они только на этой неделе прибыли из Англии, и, наконец, Генри, возлежавшего на коврике у камина, упираясь головой в мамины колени. Лорда Чарльза, видимо, что-то позабавило в журнале месячной давности. Он мягко улыбается, но при появлении Роберты вежливо откладывает журнал в сторону.
   Начало сна никогда не менялось, как и ощущение волшебства.
   Тогда, при первой встрече, Лампри поразили ее своей завораживающей утонченностью. Постоянно цитировали что-то из книг. Их семейные шутки казались воплощением житейской мудрости. Потом, повзрослев, Роберта поняла, что Лампри, конечно, милы и забавны, но с житейской мудростью у них проблема. Кроме, пожалуй, Генри.
   Все так, однако в тот первый вечер Роберта не замечала недостатков. Ее переполнял восторг.
   Оглядываясь назад, она видела их всех молодыми. Самому старшему, Генри, только исполнилось восемнадцать. Близнецам, которых забрали из Итона по причине безденежья, было по шестнадцать. Фриде – четырнадцать. Патрише – десять, а малышу Майку – четыре. Леди Чарльз – Роберта забыла, когда начала называть ее по имени, Шарлотта, – было тридцать семь, и тогда как раз был ее день рождения. Супруг подарил леди чудесный несессер, а из Англии пришло много посылок. Шарлотта распаковывала их, мягко улыбаясь, время от времени восклицая: «Очаровательно!», а некоторые подарки удостаивая особыми комментариями по поводу того, как это мило со стороны тети М., Джорджа и Гэбриэла.
   Последний прислал ей браслет.
   Леди Чарльз подцепила его пальцем из пакета и произнесла, обращаясь к мужу:
   – Представляешь, Чарли, это от них обоих. Значит, все в порядке.
   – С чем все в порядке, мама? – спросил Генри.
   – Они были в ссоре, а теперь помирились, – ответила она и посмотрела на мужа. – Думаю, Вайолет так и не сможет с ним разойтись.
   Лорд Чарльз усмехнулся:
   – Какой там развод. Они еще нарожают кучу детей, и не видать мне наследства как своих ушей. Не могу представить, как она его терпит.
   – Гэбриэл – это наш дядя, – пояснила леди Чарльз, повернувшись к Роберте. – Должна признаться, не очень симпатичный человек. – Она примерила браслет. – А вот его подарок не так уж плох.
   – Все равно он противный, – буркнула Фрида.
   Близнецы согласно закивали.
   – Ма, а почему вы ругаете дядю Гэбриэла? – спросила Пэт из-под рояля, где она сидела с Майком.
   – Это мы шутя, деточка, – успокоила ее Шарлотта и развернула следующий пакет. – О, Чарли, полюбуйся. Это от тети Кэт. Конечно, вязала она сама. Только я не пойму, что это.
   – Тетя Кэт очень милая, – объяснил Генри, посмотрев на Роберту. – Она носит высокие ботинки на кнопках и разговаривает еле слышно, почти шепотом.
   – Она мамина троюродная сестра, а папе приходится теткой, – добавила Фрида. – Получается, что мама и папа в каком-то смысле родственники. У нас вообще все запутано.
   – Один раз, – подал голос Колин, – тетю Кэт случайно заперли в туалете на вокзале. Так она просидела там шестнадцать часов, потому что никто не смог услышать ее шепота: «Будьте так добры, выпустите меня, пожалуйста».
   – А стукнуть ногой в дверь ей не позволяло воспитание, – заключил Стивен.
   Пэт засмеялась, и Майк следом за ней, хотя и не понимал, почему все так развеселились.
   – Так это шапочка, – проговорила леди Чарльз, наконец разобравшись с подарком тети Кэт и примеривая его.
   – Да что ты, мама! – возмутилась Фрида. – Это же чехол на заварочный чайник. А чего еще можно было ожидать от тети Кэт?
   Вошла няня. Это была классическая английская няня, точь-в-точь собирательный образ. Упрямая, преданная, несносная и восхитительная одновременно. Остановившись в дверях, она вначале по традиции приветствовала хозяйку, а затем обратилась к подопечным:
   – Патриша, Майкл, вам пора в постель.
   – О, нэнни, – заканючили дети. – Еще не пора! Не пора, нэнни.
   – Посмотрите, какую шапочку прислала мне в подарок леди Кэтрин, – проговорила хозяйка, обращаясь к няне.
   – Это накидка на грелку, миледи, – отозвалась та. – Патриша и Майкл, скажите «спокойной ночи» и идите за мной.

II

   За первым визитом Роберты в поместье Лампри последовало множество других. Она провела там зимние каникулы, а потом и длинные летние.
   Единственный в семье ребенок в четырнадцать лет чувства по сторонам не растрачивает, обычно страстно привязываясь к чему-то одному. Вот и Роберта всем сердцем полюбила семейство Лампри. И это не было простым подростковым увлечением. Со временем чувства нисколько не остыли, и, встретившись с ними снова через несколько лет, она, конечно, смотрела на них иначе, но все равно как своя. И никаких других друзей Роберта не желала. При этом ее привязанность не была связана ни со знатностью Лампри, ни с их образом жизни. Если бы они тогда обеднели по-настоящему и переселились в какой-нибудь убогий домик здесь или в Англии, Роберта продолжала бы любить по-прежнему.
   Минуло два года, и она стала в семье почти родственницей. Леди Чарльз, абсолютно игнорируя разницу в возрасте, откровенно обсуждала с Робертой семейные дела. Это и льстило, и смущало! Ошеломленно слушая рассуждения леди о неизбежной катастрофе, о том, что им срочно нужно достать тысячу фунтов, иначе конец, Роберта соглашалась, что Шарлотта должна сэкономить, отказавшись от подписки на юмористический журнал «Панч» и светский «Татлер». И еще они все прекрасно могут обойтись без столовых салфеток.
   Лампри казалось, что они сделали великолепный стратегический ход, купив вторую машину подешевле, чтобы реже пользоваться «роллс-ройсом». Но сразу после покупки вся семья отправилась на пикник в обеих.
   – В таких делах я не люблю торопиться, – пояснила леди Чарльз, наклонившись к Роберте, когда они устроились у костра. – Буду постепенно отучать Чарли от большого автомобиля. Ты, наверное, заметила, что ему уже понравилось водить этот маленький простенький механизм.
   К сожалению, Генри и близнецам больше нравилось водить «роллс-ройс».
   – Пусть ездят, – махнула рукой леди Чарльз. – Ведь у них так мало развлечений…
   В качестве компенсации она решила отказаться от покупки новых платьев.
   Шарлотте ничего не стоило в чем-то себя ограничивать, и это получалось так весело и легко, что никто не замечал, кроме Генри и Роберты. Ее горничная, Дент, хорошо знакомая с владельцем ломбарда, время от времени наведывалась к нему с драгоценностями хозяйки. Украшений у леди Чарльз было немало, так что пока удавалось латать дыры в семейном бюджете.
   Генри как-то поинтересовался у Роберты:
   – Ты не знаешь, куда подевалась мамина изумрудная звезда?
   В ответ на смущенное молчание девушки он кивнул:
   – Понятно. Она ее заложила.
   В тот вечер он был задумчив и особенно внимателен к матери. Сказал отцу, что она переутомилась и неплохо было бы подать к ужину шампанское. Встретившись взглядом с Робертой, молодой человек неожиданно улыбнулся.
   В этой семье она выделяла Генри особо. Он ей нравился больше всех.
   У него был дар, позволяющий смотреть на близких как бы со стороны. Они сознавали, что нравы, царящие в семье, многим кажутся забавными, даже странными, и немного этим гордились. Все, кроме Генри. Только он сокрушался по этому поводу и понимал тщетность неуклюжих попыток родителей как-то выправить финансовое положение.
   У него вошло в привычку вести доверительные беседы с Робертой. Он обсуждал с ней своих приятелей, а иногда и любовные увлечения. К двадцати годам Генри успел влюбиться три раза, правда, не очень сильно. И разумеется, они много говорили о его семье.
   В тот самый день, когда над Лампри нависла серьезная угроза разорения, Генри и Роберта, гуляя по пологому, поросшему невысоким кустарником склону, вышли на небольшую поляну. За их спинами высились горы, а впереди на сорок миль простиралась долина.
   – Посмотри, какая кругом красота, – проговорила Роберта, опускаясь на мягкую траву.
   – Действительно красиво, – сдержанно отозвался Генри, присаживаясь рядом.
   – Но в Англии все красивее?
   Он улыбнулся:
   – Конечно. Ведь Англия моя родина.
   – Если бы я оказалась там, то, наверное, тоже скучала бы по Новой Зеландии, – согласилась девушка.
   – Наверное. – Генри помолчал. – Мы, кажется, опять на мели.
   – Что? – Роберта подняла брови.
   – Да. И на этот раз, видимо, серьезно. – Он закинул голову, вглядываясь в небо. – Ну что мы за люди? Живем на то, что падает с неба, и думаем: так будет всегда.
   – Твоя мама говорила, что собирается завести птицеферму, – заметила Роберта.
   Генри усмехнулся:
   – Они разные прожекты строят. Папа с мамой. Но я тебе скажу, чем все это закончится. Мы обустроим ферму, вложим туда кучу денег, полгода посуетимся, а потом энтузиазм пойдет на убыль. И мы наймем кого-нибудь, чтобы работал за нас. В результате еще сильнее залезем в долги.
   – Так скажи им это.
   – Понимаешь, не могу. – Генри махнул рукой. – Я ведь такой же, как они. Ничем не отличаюсь. – Он посмотрел на нее. – Скажи, Робин, что ты о нас думаешь? Только честно. Ты ведь мудрая не по годам. Мы совсем безнадежны?
   – Я вас всех люблю! – произнесла Роберта с жаром.
   – Это хорошо, но хотелось бы услышать от тебя беспристрастное суждение. Что нам делать? Например, что делать мне?
   – Поискать работу.
   – Какую? Где тут есть работа для меня, в Новой Зеландии? Да и вообще где-либо.
   – Тебе надо овладеть какой-нибудь профессией.
   – Опять же, какой?
   – Какой, какой… той, что тебе по душе.
   – В том-то и дело, что мне ничего не подходит. Доктором я стать не могу – мутит от вида крови, в спорах быстро завожусь, так что и адвокатом стать не получится. Священник из меня тоже не выйдет.
   – Может, займешься бизнесом?
   – Каким? Разводить овец?
   – Не обязательно. Есть много других занятий.
   – Нам не следовало сюда приезжать, вот что я скажу.
   – А зачем вы это сделали?
   – Захотели начать новую жизнь, наверное. Меня они, во всяком случае, не спрашивали. Я ведь тогда учился в Итоне.
   – Так возвращайтесь в Англию.
   Генри пожал плечами:
   – Это случится, только когда умрет дядя Гэбриэл. И то, если тетя В. не обзаведется детьми.
   – А разве такое может случиться? – удивилась Роберта. – Мне казалось, что она не в том возрасте.
   – Не в том, конечно, но от них всего можно ожидать. Честно говоря, иногда я жалею, что не могу навлечь на него смерть с помощью заклинаний. Как в культе вуду.
   – Генри! Тебя страшно слушать.
   – Моя дорогая, ты его просто не знаешь. Это мерзейший старик. Мерзейший. Вот такой у отца брат. Злой скряга и вообще противный. У них были еще два брата, младше его и старше папы, но погибли на войне. Судя по рассказам, симпатичные люди. Так вот, их давно нет, а этот тип до сих пор коптит небо.
   – А что у него за титул?
   – О, тут все непросто. Дядя Г. – маркиз Вузервуд и Рун. При жизни дедушки он был просто лорд Рун, или граф Рун. Такой титул у старшего сына, понимаешь? А папа в семье – младший сын.
   – Значит, после смерти дяди Г. твой папа станет лордом Вузервуд ом, а ты лордом Руном?
   – Да, так оно и будет, если этот старый козел когда-нибудь отбросит копыта.
   – Вот тогда у тебя и появится работа. Заседать в палате лордов.
   – Нет, это дело для моего бедного папочки. Он внесет какой-нибудь законопроект, если у них там это принято. Мне казалось, что пэры призваны налагать на все запреты. Впрочем, не знаю.
   – То есть стать политиком ты тоже не хочешь?
   – Нет, – с грустью отозвался Генри и задумчиво посмотрел на Роберту. – Единственное, к чему у меня есть склонность, – это кропать никому не нужные стишки и бить по мячу в крикете. И то, и другое у меня получается плохо. Еще я обожаю наряжаться в карнавальные одежды и лицедействовать. Ну, знаешь, смешные фальшивые носы, бороды и все такое. У нас это всем нравится, даже папе. Поэтому и на сцену мне тоже дорога закрыта. Придется, видимо, искать какую-нибудь богатую наследницу поуродливее и пытаться завоевать ее сердце. Боюсь, что симпатичную мне увлечь не удастся.
   – Боже, к чему такое самоуничижение!
   – Увы, это правда, Робин. Мы все никуда не годимся. Просто какие-то музейные экспонаты, пережитки прошлого. Живи мы на два поколения раньше – и не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Кто-то избрал бы военную карьеру, кто-то занялся политикой. И жили бы мы в больших поместьях. Младшие сыновья получали бы то, что им положено, и тоже бы не тужили. А если бы кто и скатился на дно, его бы непременно вытащил глава семьи. Все было бы решено за нас с момента рождения. – Генри замолк, уныло качнул головой и продолжил: – А теперь что ты видишь? Отец – симпатичный бездельник. Таким, наверное, оказался бы и я, если б водились деньги. Беда в том, что мы продолжаем вести себя так, будто они у нас действительно есть. Стыдно смотреть на все это, но мы непреклонны. Жертвы наследственной схемы поведения.
   – А что это такое?
   – Сам не знаю, но звучит основательно.
   – Мне кажется, ты сгущаешь краски.
   Генри вздохнул:
   – Нет, Робин, все так и есть. И долго нам не продержаться. Очень скоро, когда разлетятся последние деньги, каждому придется оправдывать свое существование. Каким-то образом начать зарабатывать на хлеб. Выживут только те, у кого хватит мозгов и энергии, но им придется пройти длинный путь. Говорят, работу в Сити легче найти, если имитировать аристократический выговор и заявить, что закончил престижную школу. Чепуха. Тебя в момент раскусят, как только начнешь что-то делать.
   – Но у тебя-то с образованием все в порядке.
   Генри махнул рукой:
   – Какое там в порядке. Нас готовили к чему угодно, только не к добросовестному труду.
   – Мне кажется, ты не прав.
   Генри снова вздохнул:
   – Рад бы ошибиться, но нужно смотреть правде в глаза.
   – Вы замечательная семья, – проговорила Роберта с воодушевлением. – И я очень вас люблю.
   – Милая Робин. – Генри потянулся ее погладить. – Не восторгайся так нами, мы того не стоим.
   Девушка не унималась:
   – И моя мама тоже считает вас всех очаровательными. Совершенно искренне.
   – Неужели? – Как ни удивительно, Генри слегка покраснел. – Ну, если так, то, возможно, ваша поддержка поможет нам продержаться на плаву до кончины дяди Г. Хотя приставы скучать не дадут.
   – Какие приставы, Генри?
   – Моя наивная Робин Грей, к твоему сведению, в Новой Зеландии, и не только в ней одной, существуют люди, называющиеся судебными приставами. Придет к вам домой такой джентльмен в котелке и не отстанет, пока вы не оплатите счета.
   – Боже, как это ужасно.
   – Ты права, ужасно, – согласился Генри, следя за полетом ястреба.
   – Но ко всему прочему это же позор.
   – Да, позор, но к нему привыкаешь. К тому же некоторые приставы вполне приятные люди. Один, например, сделал мне рогатку, когда я был дома на каникулах. В тот раз все обошлось. Счета оплатил дядя Г.
   Роберта посмотрела на него.
   – И вам что, никогда не было… – Она замолкла.
   – …стыдно? – закончил за нее Генри.
   Неожиданно их разговор прервали крики Фриды и близнецов. Они продирались через кусты.
   – Генри, где ты? Генри!
   – Я здесь! – крикнул он в ответ.
   Через несколько секунд они, возбужденные, выбежали на поляну.
   – Что стряслось? – недовольно спросил Генри.
   – Потрясающая новость! – выпалила Фрида, задыхаясь от бега и волнения. – Папе предложили продать нашу усадьбу. Очень выгодно.
   – И мы сможем оплатить все счета! – воскликнул Колин.
   – И уедем в Англию, – добавил Стивен.

Глава 2
Прибытие в Лондон

I

   Глядя на стюарда, деловито выносящего чемоданы, Роберта наконец осознала, что ее путешествие подошло к концу. Каюта сразу стала чужой. Теперь уже с трудом верилось, что она провела здесь столько дней и ночей. Обрывки бумаги на полу, раскрытая дверца платяного шкафа, рассыпанная пудра на туалетном столике. В шкафу рядом с пальто висело непривычное черное платье. Казалось, оно слегка раскачивается, словно напоминая, в каком наряде она сойдет на берег.
   Корабль томно поскрипывал, с наслаждением предвкушая предстоящий отдых. Снаружи в темноте, за иллюминатором, – рассвет еще не наступил – пенилось море, над головой Роберты по палубе постукивали шаги. Но теперь все эти знакомые и милые сердцу звуки лишь сильнее приводили в уныние.
   Да, путешествие закончилось. Пассажиры готовились сойти на берег. Чернота снаружи медленно серела. Перед Робертой в последний раз разворачивалась торжественная церемония морского рассвета. Холодное кружево пены постепенно окрашивалось в пурпурный цвет.
   Она надела черное платье и в сотый раз усомнилась, правильно ли в таком виде сходить на берег. Платье черное, но воротник белый. К тому же на шляпке белый бантик. Может быть, для траурного наряда это не слишком подходит?
   В голову лезли разные мысли.
   «Подумать только, я проплыла по океану тринадцать тысяч миль. Полмира. И вот они наконец – северные небеса, в которых сейчас гаснут холодные звезды».
   Роберта высунулась из иллюминатора, и в уши ударили звуки моря. Резкий рассветный ветер спутал волосы. Она посмотрела вперед и замерла, увидев цепочку бледных огней, словно ожерельем охватывающую подернутое пеленой серое пространство. Сердце бешено заколотилось. Вот и Англия. Роберта видела ее в первый раз.
   Она еще долго стояла у иллюминатора, наблюдая за чайками, с криками носящимися вокруг корабля. Издалека слышался заунывный звук сирены. Скованная странной апатией, которая иногда охватывает человека при волнении, Роберта никак не могла решиться выйти на палубу. Наконец ударил корабельный колокол, призывающий пассажиров на очень ранний завтрак. Роберта открыла свою набухшую сумочку и с трудом извлекла два новозеландских фунта, которые собиралась дать на чай стюардессе. Как будто многовато, но это всего лишь тридцать английских шиллингов. Стюардесса ждала в коридоре, там же были два стюарда. Пришлось вернуться в каюту и снова основательно покопаться в сумочке.

   Завтрак прошел в странной спешке. Все были непривычно одеты и торопливо обменивались адресами. Пассажиры, видимо, надеялись продолжить знакомство, но Роберта сомневалась, что это получится у всех. Впрочем, она тоже дала свой адрес нескольким приятным людям и записала их адреса на обороте меню. Затем встала в очередь для паспортного контроля и, волнуясь, то вынимала из сумочки документы, то клала их обратно. В иллюминаторах виднелись борта и трубы больших кораблей, а затем наконец появились и здания. Казалось, до них можно дотянуться рукой.
   Получив штамп в паспорте, Роберта направилась на палубу В. Здесь все оставалось как прежде, но знакомые надписи вдруг потеряли для нее смысл. Скоро швартовка. Девушка стояла в стороне от остальных пассажиров и так же, как они, смотрела вперед. Теперь берег был совсем близко, как и другие корабли. Стюарды в тельняшках повысовывались из иллюминаторов, чтобы получше рассмотреть огромный лайнер. Роберта услышала восклицание кого-то из пассажиров: «Добрая старая Темза!» Зазвучали и другие знакомые с детства названия английских реалий, которые приобрели сейчас совсем иной смысл.
   – Наше путешествие подошло к концу, мисс Грей. – Пожилой джентльмен, с которым она часто общалась на корабле, облокотился на поручни рядом.
   – Да, – отозвалась Роберта. – Подошло к концу.
   – Вы в Лондоне впервые?
   – Да.
   – С трудом представляю, что вы сейчас чувствуете. Сам-то я местный старожил. – Он внимательно посмотрел на нее. – Вас кто-нибудь встречает?
   – На пристани нет, на вокзале. Тетя. Я ее еще ни разу не видела.
   – Надеюсь, она у вас добрая.
   – Я тоже надеюсь. Это сестра моего отца.
   – Вы можете расположить тетю к себе, сказав, что сразу узнали ее, она так похожа на вашего папу. – Попутчик резко замолк. – Извините. Вам, наверное, тяжело это слышать.
   – Ничего. – Роберта кивнула. – Это действительно тяжело, но я пытаюсь привыкнуть.
   – Еще бы, – сочувственно проговорил джентльмен, – сразу потерять обоих родителей.
   – Да. Автобус, на котором они ехали, упал в пропасть. Теперь вот тетя позвала меня к себе жить.
   – Ну что ж, – вздохнул попутчик, – будем надеяться, что вам с ней будет хорошо.
   Роберта вежливо улыбнулась. Джентльмен был добрый, но ей хотелось, чтобы он поскорее откланялся.
   На палубе появился стюард с письмами.
   – Вот и почту доставили на лоцманской шлюпке, – проговорил попутчик.
   Роберта не особенно ждала писем, а тут стюард протянул ей целых два, да еще телеграмму. Раскрыв телеграмму, она не смогла сдержать радостный возглас. Пожилой джентльмен повернулся к ней, оторвав глаза от своего письма.
   – Хорошие новости?
   Темные глаза Роберты сияли счастьем, лицо ожило.
   – О да! Телеграмма от моих хороших друзей. Они как-то узнали, что моя тетя захворала, и приглашают меня к себе. Пожить. Будут встречать на пристани.
   – Вас это обрадовало?
   – Конечно. Я подружилась с ними в Новой Зеландии, и мы не виделись целую вечность.
   У Роберты пропало желание оставаться одной. Хотелось поделиться радостью.
   – Я сообщила им, что приезжаю, и отправила письмо авиапочтой в день отплытия. – Она улыбнулась. – Значит, пришло вовремя.
   Дрожащими руками она вскрыла конверт. Почерку леди Чарльз был такой же, как она сама, размашистый и элегантный.

   «Дорогая Робин, мы вне себя от радости. Сразу, как пришло от тебя письмо, я позвонила твоей тетушке в Кент и договорилась, что вначале ты поживешь у нас. Она согласилась, правда, не очень охотно. Но вообще мы мило поговорили. Генри и Фрида встретят тебя на пристани. Мы так рады встрече, дорогая. Комнатку для тебя приготовили не очень просторную, но, думаю, она тебе понравится. Мы все тебя очень любим. Шарлотта».

   В телеграмме говорилось:

   «Твоя тетя заболела. Надеемся, несерьезно. Так что есть предлог пожить у нас подольше. С любовью, Шарлотта».

   Второе письмо было от тети.

   «Моя дорогая Роберта, я сильно огорчена, что не могу встретить тебя в нашей старой доброй Англии, но меня свалил острый приступ радикулита. Как назло. Доктор настоял, чтобы я легла в больницу. Может быть, я бы еще подумала, но тут из Лондона позвонила твоя добрая знакомая леди Чарльз – представляешь, как я удивилась, – с предложением, чтобы ты некоторое время пожила у них. Наверное, нехорошо так говорить, но получилось кстати. Все равно я пока ходить не могу. Тем более я знаю, как твои незабвенные папа и мама высоко ценили леди Чарльз Лампри. Надеюсь, это письмо застанет тебя еще на корабле. Боюсь только, что после Лондона наша деревенская жизнь в Кенте покажется тебе скучной. Добро пожаловать в Англию, моя дорогая. Встретимся сразу, как только я выйду из больницы.
   Любящая тебя тетя Хилда.

   P.S. Я написала небольшое письмо леди Чарльз Лампри. Обратилась к ней именно так, надеюсь, что правильно. Мне вдруг пришло в голову, что ее супруг, лорд Чарльз Лампри, возможно, учился в Оксфорде с нашим дорогим дядей Джорджем Олтоном, который потом стал священником в приходе Лэмпингтон. Но скорее всего он его не помнит.
   Твоя тетя X.

   P.P.S. Я подумала и решила, что это маловероятно. Дядя много старше лорда Чарльза.
   Твоя тетя X.».

   Роберта рассмеялась. Затем, подняв глаза, увидела, что ее знакомый тоже улыбается.
   – Все в порядке?
   – Лучше не бывает, – радостно отозвалась она.

II

   Корабль подходил все ближе к пристани, и общность, связывающая пассажиров все эти недели, постепенно распадалась. Они отдалились друг от друга, их разговоры становились натянутыми и несвязными. Роберте и сам корабль стал казаться незнакомым. Ее переполнял восторг ожидания встречи с друзьями, но все равно было немного грустно. Первое путешествие по морю девушке очень понравилось, и вот теперь от пристани, где столпились встречающие, корабль отделяла лишь полоска грязной воды. Некоторые махали платочками. Роберта напряженно высматривала среди них Генри и Фриду и не могла найти. И вдруг увидела. Они со свойственной всем Лампри скромностью стояли в сторонке, но тоже приветливо махали.
   Генри на первый взгляд почти не изменился, а вот Фрида за прошедшие четыре года удивительно преобразилась. Вместо неоформившейся школьницы Роберта увидела уже вышедшую в свет молодую двадцатилетнюю женщину. Причем тщательно ухоженную красавицу. Они с братом сильно отличались от остальных встречающих на пристани. Генри был без шляпы, и Роберте, привыкшей к коротким новозеландским прическам, подумалось, что волосы у него чересчур длинные. Но выглядел он мило, сияя радостной улыбкой. Роберта энергично замахала в ответ. Ей показалось, что они задумали какую-то шутку. Тем временем на берег с оглушительным грохотом спустили трапы, и по ближайшему на борт сразу поднялись пятеро в котелках.
   – Нам придется подождать, как обычно, – произнес знакомый. – Смотрите, что эти двое там вытворяют? Они что, спятили? Смотрите.
   Он показывал на Генри и Фриду, которые высунув языки и округлив глаза, ритмично притопывали и махали руками.
   – Потрясающе! – воскликнул знакомый. – Кто они такие?
   – Мои друзья, – ответила Роберта. – Это они так приветствуют меня. Боевым танцем маори. Называется «хака».
   – Очень забавно, – согласился знакомый.
   Роберта за его спиной тоже поспешно исполнила несколько движений «хака». Генри и Фрида привлекли внимание почти всех пассажиров и встречающих на пристани.
   Закончив «хака», они повернулись спиной к кораблю и наклонили головы.
   – А теперь что они делают? – спросил знакомый.
   – Не знаю, – ответила Роберта, начиная нервничать.
   Наконец барьер убрали, и толпа встречающих ринулась по трапам. На несколько секунд Роберта потеряла Лампри из виду. Но когда люди вокруг нее начали смеяться и показывать пальцами, она увидела своих друзей. Они поднимались на борт, выразительно жестикулируя. На их лицах красовались карнавальные носы и бороды.
   – Интересные у вас друзья, – задумчиво проговорил знакомый.
   Пассажиры двинулись к трапам, и Роберта затерялась среди них, ведь большинство были выше ее ростом. С колотящимся сердцем она смотрела им в спины, прислушиваясь к приветственным возгласам, а затем внезапно оказалась в объятиях Фриды и Генри. На нее пахнуло духами.
   – Привет, дорогая! – воскликнули они разом.
   – Ну как тебе наш танец? – поинтересовалась Фрида. – Как видишь, мы ничего не забыли. И здорово, что ты приехала!
   Вопросы сыпались один за другим:
   – Ты осознаешь, что прибыла народную землю, старую добрую Англию?
   – Как прошло плавание? Без морской болезни?
   – Пойдем, или ты хочешь на прощание поцеловать капитана?
   Роберте казалось, что все это сон. Долгое стояние в очереди на таможню, где она встретилась со знакомыми, с которыми уже распрощалась. Перетаскивание чемоданов к большой машине, ожидающей за пристанью. Ей вдруг стало стыдно за большое количество багажа. И вообще все эти сменяющие друг друга события пока не укладывались в ее сознании. Широкая, довольно неопрятная улица, застроенная унылыми домами. Это что, и есть Лондон? Фрида сказала, что они в Ист-Энде, рабочих кварталах столицы. Лайм-хаус, Поплар. Названия знакомые, но Роберта представляла эти места совсем иначе, а тут такая бедность и грязь. Затем въехали в Сити, и она увидела Мэншн-Хаус, резиденцию лорд-мэра, где в Египетском зале устраивают официальные приемы, потом мелькнули купола собора Святого Павла, следом Флит-стрит, улица британской прессы.
   Роберта смотрела в окно, с трудом веря в реальность происходящего. За время, проведенное в плавании, она привыкла к шуму океана, но он не шел ни в какое сравнение с грохотом лондонских улиц.
   – Нам еще ехать и ехать. – Фрида вздохнула. – Ты знаешь, Робин, а я ведь собралась стать актрисой.
   – Она могла догадаться, – заметил Генри, – по тому, как ты ходишь. Ты обратила на это внимание, Робин? Она теперь двигается мягко, как будто плывет. А войдя в комнату, картинно прислоняется спиной к двери.
   Фрида улыбнулась:
   – Ну и что такого? Да, я стараюсь двигаться красиво. Это у меня в крови.
   – Она посещает одно место, где обитают молодые люди с всклокоченными волосами и накинутыми на шею длинными шарфами, – продолжил Генри, – чтобы выслушать их восторги по своему поводу.
   – Не слушай его! – воскликнула Фрида. – Это просто театральная школа, а молодые люди – кстати, некоторые из них не так уж и молоды – там преподают. И все считают, что из меня получится хорошая актриса…
   – Посмотри вон туда, Робин, – прервал ее брат. – Это Дом правосудия.
   Люди, сидящие в проплывающих мимо ярко-красных автобусах, казались Роберте какими-то бледными, озабоченными и усталыми. На светофоре рядом с ними остановился темно-синий автомобиль с четырьмя крепкими мужчинами в черном.
   – Это новая полицейская машина, – пояснил Генри.
   Фрида вскинула голову:
   – Откуда ты знаешь?
   – Знаю. А эти четверо ребят наверняка едут захватывать преступников.
   – Как бы они к нам скоро не наведались, – проговорила Фрида, поежившись.
   – С чего это? – удивилась Роберта.
   – А с того, что вчера за завтраком близнецы рассуждали о том, как они займутся воровством.
   – Молодцы, правильно придумали, – одобрил Генри. – Колин похитит драгоценности у какой-нибудь богатой вдовы, а Стивен обеспечит ему алиби. Их же невозможно различить.
   Фрида улыбнулась:
   – Да, доказать их вину будет очень трудно.
   Генри посмотрел на Робин.
   – Отсюда следует вывод, что мы опять на мели.
   Девушка вздрогнула:
   – Опять?
   Генри кивнул:
   – Да, к сожалению. И снова серьезно. Сейчас, кажется, все на нас ополчились.
   – Мама сегодня собралась заложить свои жемчуга, – добавила Фрида. – По пути к маникюрше…
   – Смотри, Робин, это знаменитая Стрэнд, – прервал ее брат. – Улица театров, роскошных магазинов и отелей. А дальше церковь Святого Климента Датского или Святой Марии на Стрэнде, не знаю только, какая идет первой. – Он помолчал. – А насчет наших финансов, наверное, надо объяснить подробнее.
   – Конечно, – отозвалась Роберта, хотя в принципе ей и так все было ясно, ведь такое случалось не впервые. Она еще не забыла.
   Генри подробно рассказал о том, как лорд Чарльз вложил большие деньги – странно, что они у него еще были – в какое-то таинственное предприятие под названием «Сан-Домингос», которое после этого немедленно исчезло. Оказывается, отец собирался открыть в Сити ювелирный салон на комиссионной основе, где за прилавками должны были стоять Генри и близнецы. И весь этот бизнес зависел от некоего сэра Дэвида Стайна, который недавно покончил с собой, оставив лорда Чарльза с пустой кассой и договором аренды на десять лет.
   – Так что сейчас мы, кажется, идем ко дну, – закончил Генри и посмотрел в окно. – А это вокзал Чаринг-Кросс. – Затем, помолчав, добавил: – Робин, мы решили сводить тебя сегодня вечером в театр.
   – А потом пойдем немного потанцуем, – вставила Фрида. – Колин влюблен в девушку, которая играет в этом спектакле, так что, наверное, придет с ней. – Она повернулась к брату. – А ты пригласил Мэри?
   – Нет, – ответил он. – У нас на танцы только пять билетов. Мы трое и близнецы. Так что актрисы Колина не будет. А я в любом случае собирался танцевать с Робин.
   – А Стивен мог взять Мэри.
   – Она ему не нравится.
   Фрида сочла нужным пояснить:
   – Мэри – девушка Генри. Впрочем, это увлечение у него не всерьез.
   – Почему же, – возразил Генри, – она очень мила.
   – Но ты же сам говорил! – возмутилась Фрида. – Совсем недавно…
   Неожиданно почувствовав странную опустошенность, Роберта отвернулась к окну. Генри показывал ей достопримечательности, а она вежливо кивала.
   – Вот Трафальгарская площадь. Там посередине стоит какой-то урод, тебе не кажется? А по бокам львы. Да, те самые, которые ты не раз видела на фотографиях.
   – А это галерея Тейт, – подала голос Фрида.
   – Ты хотела сказать, Национальная галерея, – поправил ее брат. Затем повернулся к гостье: – Тебе ведь хочется походить по музеям, не так ли?
   – Конечно, – пробормотала Роберта.
   – Так вот, Пэт и Майк сейчас на каникулах. Они-то тебя и поводят.
   – Вообще-то я могу и сама, – неуверенно возразила Робин.
   – Нет, поначалу тебе потребуется помощь. А то запутаешься. – Генри улыбнулся. – Я схожу с тобой пару раз, если захочешь. Но вообще-то мне нужно срочно искать работу.
   – Дядя Г. еще ничего не решил, – напомнила Фрида. – Так что пока есть надежда.
   – Дядя Г.? – воскликнула Роберта. – Надо же, я о нем совсем забыла. Он что, еще жив?
   – Жив. К сожалению, – буркнул Генри. – И завтра как раз намечен его визит к нам. В ответ на папин вопль о помощи. Только не думаю, что дядя нас чем-то обрадует.
   – И тетя В. ему под стать, – мрачно заметила Фрида. – Они друг друга стоят. Приедут разбираться с нашими финансами. Может, папе удастся раскрутить его тысячи на две.
   – Противно в этом признаваться, – произнес юноша, – но мы живем в ожидании их смерти. Потому что папа единственный наследник своего старшего брата. Они, конечно, далеко не молоды, но…
   – В Новой Зеландии вы часто упоминали, что они разводятся, – сказала Робин.
   – Они уже несколько раз расходились и сходились, – ответила Фрида. – А теперь вообще тетя В. занялась черной магией.
   – Неужели?
   – Да, – кивнул Генри, – и даже вступила в какое-то тайное общество.
   – Просто не верится.
   – Верь не верь, но это чистая правда. Началось с того, что она в Девоне познакомилась с каким-то священником, который открыл в дартмурских болотах места с нечистой силой и вроде бы позвал тетю В. на окропление этого места святой водой. Но когда он собирался провести обряд, невидимая сила выбила у него из рук сосуд со святой водой. Потом священник дал почитать тете В. книгу о черной магии, а она, вместо того чтобы ужаснуться, наоборот, восхитилась. И теперь вот ходит на черные мессы и общается с разной нечистью.
   – А откуда ты знаешь?
   – Ее горничная, мисс Тинкертон, рассказала нашей няне, – вмешалась Фрида. – По ее словам, тетя В. полностью погрузилась в черную магию. Устраивает сборища у себя в поместье в Кенте. Покупает книги про колдовство и завела себе кучу соответствующих приятелей с дикими славянскими именами – Ольга, Соня, Борис и все такое. Да и сама тетя В. наполовину румынка.
   – Венгерка, – поправил ее Генри.
   – Какая разница? И зовут ее на самом деле вовсе не Вайолет.
   – А как? – поинтересовалась Роберта.
   – Понимаешь, дядя Г. так и не смог ни правильно написать, ни даже произнести ее имя. Так что прозвал ее Вайолет. Он подцепил жену много лет назад в посольстве в Будапеште. С ней уже тогда было не все в порядке, а теперь и подавно. И взялась она за колдовство по зову крови. А дядя Г. этим, конечно, крайне недоволен.
   – Еще бы, – насмешливо проговорила Фрида, – ведь он боится, что жена наведет на него порчу.
   Генри усмехнулся:
   – А что, от этой старой ведьмы всего можно ждать. Честно говоря, я ее немного побаиваюсь. Мне кажется, под одеждой она холодная и влажная.
   – Ты прав, но хватит о ней, – попросила Фрида. – Давайте лучше остановимся где-нибудь и позавтракаем. Я умираю с голоду. Робин, наверное, тоже.
   – Пойдем к Анджело, – предложил ее брат. – Он запишет на наш счет.
   – У меня есть деньги, – робко проговорила Роберта. – Не очень много, но…
   – Нет, нет, – замахала руками Фрида. – У Анджело не стоит платить наличными, там все так дорого. Пусть лучше припишут это к счету Генри, а на чаевые у меня денег хватит.
   – Возможно, он еще не открылся, – засомневался Генри. – Сколько сейчас времени? Когда встаешь рано, день кажется невероятно длинным. Робин, обрати внимание, мы въехали на Пиккадилли-Серкус.
   Роберта вгляделась через плечо шофера в ветровое стекло. Значит, вот он какой, Эрос.
   У каждого знаменитого города есть свой символ. Во всяком случае, для тех, кто там никогда не бывал. Нью-Йорк – это статуя Свободы, Париж – Эйфелева башня, Вена – Дунай, Берлин – Унтер-ден-Линден. А вот для жителей английских колоний символ Лондона гораздо скромнее. Это небольшая фигурка симпатичного божка, разместившегося посреди круглой площади в викторианскую эпоху и носящего греческое имя Эрос. Точнее, Эрос с Пиккадилли-Серкус. Попадая в Лондон, жители колоний первым делом ищут его. И все их приключения начинаются отсюда. Именно это существо с луком в руках дает им радостное ощущение, что они наконец в Лондоне. В центре Вселенной.
   И Роберта не стала исключением. Окинув взглядом площадь, девушка восторженно воскликнула:
   – Оказывается, она не очень большая!
   – Не очень, – согласился Генри.
   – Но все равно, – затараторила Робин, – я чувствую себя, как будто… как будто наконец оказалась в Лондоне.
   Молодой человек кивнул:
   – Все ясно. Теперь давай выйдем и немного пройдемся. Заведение Анджело тут недалеко, за углом. – Он повернулся к шоферу. – Заберите нас, пожалуйста, минут через двадцать, хорошо, Мейлинг?
   Машина остановилась у тротуара.
   Генри открыл дверцу, взял Роберту за руку. Она вылезла и застыла, мигом очарованная, захваченная, покоренная этим фантастическим приключением под названием Лондон. Путешествие, корабль, океан – все отодвинулось на второй план.

Глава 3
Подготовка к дядиному визиту

I

   Лампри жили в двух квартирах, разделенных лестничной площадкой. То есть занимали весь верхний этаж здания. Снаружи оно Роберте не очень понравилось, но внутри оказалось вполне уютным. Бледно-зеленые стены вестибюля, толстый ковер, массивные кресла, огромный камин – все это выглядело роскошно. Пламя камина отражалось в хромированной стали кабины лифта, расположенного в центре, и металлической пластине с прикрепленными фамилиями жильцов.
   На самой верхней табличке значилось: «№ 25 и 26. Лорд и леди Лампри», а рядом уведомление: «Дома».
   Генри увидел, куда смотрит Роберта, перевел рычажок сбоку – надпись сменилась на «Нет дома» – и улыбнулся:
   – Так, пожалуй, лучше.
   – Они ушли? – удивилась Роберта.
   – Нет, – успокоил ее молодой человек. – Это просто… – Он глянул в сторону входной двери. – Тихо.
   Роберта проследила за его взглядом. У входа стоял невысокий мужчина в котелке, сравнивал номер дома с адресом на конверте. Затем стал подниматься по ступенькам.
   – Всем в лифт. Быстро, – скомандовал Генри и открыл дверцу.
   Из-за небольшой конторки поднялся солидный швейцар в темно-зеленом мундире с несколькими медалями.
   – Доброе утро, Стэмфорд, – приветствовал его Генри. – Там у Мейлинга в машине багаж.
   – Я о нем позабочусь, сэр, – ответил швейцар.
   – Спасибо. И учтите, – Генри понизил голос, – его светлости нет дома.
   – Хорошо, сэр.
   Юноша кивнул:
   – Тогда поехали.
   Швейцар закрыл за ними дверцы лифта, Генри нажал кнопку, и кабина, протяжно скрипнув, медленно поползла наверх.
   – Стэмфорд не лифтер, – пояснил Генри. – В основном в его обязанности входит присматривать за квартирами с гостиничным обслуживанием на первом этаже. Ну и, конечно, он нужен для вида.
   Через три дня фотографии этого лифта появятся в шести самых популярных газетах, а также среди документов Скотланд-Ярда. Лифт осветят фотовспышки, его тщательно измерят, все поверхности покроют дактилоскопическим порошком, а потом опечатают. Он скоро станет знаменитым. О нем узнают миллионы.
   Роберте же лифт показался шикарным. На видном месте красовался старый механизм управления подъемом кабины – вделанная в стенку элегантная рукоятка, но выше располагались современные кнопки.
   Они вышли на хорошо освещенной площадке. Генри открыл светло-зеленую дверь с номером двадцать пять – напротив была такая же с номером двадцать шесть, – и Роберта, переступив через порог, оказалась в прошлом, вернувшись на четыре года назад в поместье Лампри в Новой Зеландии. Здесь точно так же пахло смесью ароматов масла, турецких сигарет и свежесрезанных цветов. У девушки перехватило дыхание. Она увидела знакомый стол, гравюру на стене, зеленого китайского слоника.
   Гостиная была просторной и светлой. В двух каминах – в начале и конце комнаты – потрескивали поленья. Радовали глаз цветы.
   Из оцепенения ее вывел до боли знакомый и родной голос леди Чарльз:
   – Боже, это ведь наша милая Робин Грей!
   Роберта мигом оказалась в ее объятиях.
   Они все были здесь. Леди Чарльз в красном шелковом халате и с сеточкой на волосах, казавшаяся еще стройнее, чем прежде, видимо, только недавно поднялась с постели.
   Рядом ее супруг, точно такой же, каким Роберта помнила его по утрам. В руке газета, в глазу монокль, редкие волосы аккуратно зачесаны назад. Его светлые близорукие глаза ласково глядели на Робин, когда она приблизилась для поцелуя. Затем ее по очереди расцеловали близнецы, повзрослевшие, по-прежнему белокурые и улыбчивые. После них ее затискала Пэт, славненькая, пухленькая. А одиннадцатилетний Майкл, кажется, облегченно перевел дух, когда Роберта просто протянула ему руку для пожатия.
   Затем они все разместились у камина. Шарлотта в кресле, Генри на своем старом месте, на коврике, близнецы плюхнулись на диван, Пэт пристроилась на подлокотнике кресла Роберты, Фрида приняла элегантную позу у камина, а лорд Чарльз принялся расхаживать по комнате, рассеянно глядя перед собой.
   – Мы настолько рады видеть тебя, дорогая, – произнес Генри, – что мне захотелось процитировать известные слова Урии Хипа из «Дэвида Копперфилда»: «Смотреть на тебя так же приятно, как слушать звон колоколов старой церкви».
   Все рассмеялись.
   – А ты почти не выросла, – сказал Колин.
   – Что-то не получается, – смущенно проговорила Роберта.
   – Зачем тебе расти, ты и так красавица, – с улыбкой заметила Шарлотта.
   – Она и правда красивая, – закивала Фрида. – Я тоже так думаю.
   – Ну, – протянул Стивен, – не знаю, как насчет красоты, а вот привлекательной я бы ее точно назвал.
   – Что вы взялись обсуждать внешность Робин? – с укором проговорил лорд Чарльз. – Вряд ли ей это нравится, хотя я тоже считаю, что она выглядит восхитительно.
   – Правильно, папа, – согласилась Пэт и погладила Роберту.
   – А как ты находишь меня? – спросила Фрида, принимая эффектную позу. – Я красивая?
   – Не хвали ее, – предупредил Колин, – а не то она совсем загордится. Ведь наша Фрид нимфоманка.
   – Дорогой, – воскликнула в шоке леди Чарльз, – что за слова?!
   – Послушай, Колин, – мягко проговорил отец, – было бы совсем неплохо, если бы ты воздерживался от выражений, смысла которых не понимаешь.
   – В любом случае, – рассудительно проговорила Фрида, – вам повезло, что я такая красивая. Ведь для актрисы внешность – это все. Так что не исключено, что в ближайшем будущем вы перейдете ко мне на содержание.
   – Спасибо, что напомнила о главном, дорогая, – произнес Генри. – Я забыл сказать, что там внизу околачивается судебный пристав. Папа, я предупредил Стэмфорда, что тебя нет дома.
   – Тогда я, пожалуй, сегодня не буду никуда выходить, – пробормотал лорд Чарльз. – Интересно, кто натравил его в этот раз? Неужели опять «Смит и Уикли»? Я же написал им подробное письмо, где объяснил, что…
   – …обстоятельства сложились не в нашу пользу, и мы пока не можем оплатить счета, – продолжил Стивен.
   Лорд Чарльз кивнул:
   – Да, примерно в таком духе.
   – Майк, – подала голос леди Чарльз, – сходи, деточка, вниз и посмотри, нет ли там джентльмена…
   – В котелке? – нетерпеливо уточнил Майк.
   – Да, мой милый, он должен быть в котелке.
   – И что, мне спросить, не судебный ли он пристав?
   – Ни в коем случае, мой ангел. Просто посмотри и возвращайся.
   – Ладно, мама. – Простодушно улыбнувшись, Майк запрыгал к выходу на одной ноге. – Я могу так двигаться несколько миль.
   – Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, на упади на лестнице. – Леди Чарльз повернулась к Роберте. – Правда, он у нас прелесть?
   – Мне кажется, к нам поднимается лифт! – воскликнул Колин.
   – Да просто Майк решил покататься, – успокоил его Стивен. – Думаю, соседям не понравится.
   – Спорим, это судебный пристав! – тотчас возразил Колин. – Баскетта предупредили? Как бы он не проводил его сюда.
   – Сомневаюсь, – добродушно проговорил лорд Чарльз. – За пятнадцать лет службы у нас Баскетт вдоволь насмотрелся на судебных приставов.
   – Но вот же звонят в дверь, – всполошилась леди Чарльз.
   Генри улыбнулся:
   – Успокойся, мама. Это всего лишь доставили багаж Робин.
   – Слава небесам. Робин, дорогая, тебе, наверное, хочется посмотреть свою комнату. Фрид, детка, проводи ее. Комнатка маленькая, но тебе там будет комфортно. А я, пожалуй, пойду переоденусь, вдруг действительно заявится судебный пристав.
   Тем временем вернулся Майк, по-прежнему прыгая на одной ноге и что-то напевая.
   – Ну как, видел пристава? – спросил Колин.
   – Не-а, – буркнул младший брат. – А вот спорим, что она, – мальчик показал на Роберту, – вас не различает.
   – Это правда? – Близнецы посмотрели на гостью.
   – Почему же, – смутилась она, – я вас различаю. Но только по разговору.
   – Что значит по разговору? – Стивен пожал плечами. – Я вот, например, теперь почти не заикаюсь.
   – Не в этом дело. У вас вообще голоса разные. А когда вы молчите, тоже можно различить, если посмотреть у каждого за ухом.
   – Ну, так нечестно! – возмутился Майк. – Ты заранее знала, что у Стивена там родинка. Как будто он не вымыл за ушами. Ха-ха-ха!
   – Пойдем к тебе в комнату, – предложила Фрида. – Мне надоело смотреть, как они дурачатся.

II

   Комната Роберте понравилась. Фрида показала и все их апартаменты, состоящие из двух квартир. Во второй (номер двадцать шесть) были одни спальни. Они посетили жилище няни, бывшую кухню. Фрида сказала, что она по-прежнему перед отходом ко сну потчует всех членов семьи «Оувалтином», шоколадно-молочным напитком, который считает очень полезным. Няня сидела у электрической плиты, превращенной в подобие письменного стола, – заметно поседевшая, лицо покрыто паутинкой морщин, – и раскладывала пасьянс. Роберту встретила так, словно минуло не четыре года, а всего лишь четыре дня.
   Они посидели, поговорили о том о сем. Фрида упомянула судебного пристава.
   – А этому что понадобилось? – встревожилась няня.
   – Будет требовать, чтобы папа оплатил счета, – ответила Фрида.
   – Так пусть его светлость заплатит и покончит с этим.
   – Но в том-то и дело, няня, что у него сейчас нет денег.
   – Чепуха какая, – буркнула няня и посмотрела на Роберту. – А вы, я вижу, мало подросли, мисс Робин.
   – Да, няня, и думаю, что уже не вырасту, – отозвалась та. – Мне ведь исполнилось двадцать.
   – Так вы с мисс Фрид ровесницы, а она смотрите как вытянулась. Вас надо подкормить.
   – Няня, – проговорила Фрида, решив сменить тему, – завтра приезжает дядя Гэбриэл.
   – Вот как? – Няня вскинула брови.
   – Мы надеемся, что он поможет.
   Женщина кивнула:
   – Конечно, поможет. Он же не чужой.
   В дверь заглянул Генри. По тому, как посмотрела на него няня, Роберта поняла, что он по-прежнему у нее в любимчиках.
   – Слышали новость, няня? – спросил он. – Завтра дядя Г. явится нас спасать.
   – В первый раз, что ли? – усмехнулась та.
   – Я пойду, пожалуй, – сказала Роберта. – Пора распаковать вещи.
   – Если надо что погладить, скажите мне, – предложила няня.
   – Спасибо большое, – поблагодарила Робин и отправилась к себе в комнату.
   Оставшись наконец в одиночестве, девушка почувствовала, что пол покачивается под ногами, будто океан, во власти которого она находилась пять недель, не желал отпускать. Ощущение было странным, потому что морское путешествие казалось ей теперь далеким прошлым.
   Робин начала разбирать вещи. Платья, купленные в Новой Зеландии, теперь уже не доставляли ей удовольствия, а заботы семьи Лампри заслонили ее собственные. За прошедшие четыре года она превратилась из девочки-подростка во взрослую девушку. Правда, плавность этого перехода нарушила трагедия. Родители Роберты погибли всего два месяца назад, и она до сих пор еще не оправилась от потрясения. Но девушка знала, что есть люди, целое семейство – правда, живущие на другом конце света, но это не важно, – которым она нужна. А они очень нужны ей. Это единственное, что поддерживало ее дух. Лампри безалаберные, не умеют устроить свою жизнь, возможно, даже достойны порицания, но это ничего для Роберты не значило. Они все равно ей дороги. И когда сестра отца предложила переехать к ней в Англию, Робин с радостью согласилась, потому что это означало оказаться рядом с ними. Вскоре пришло письмо от леди Чарльз. Но потом Роберта начала переживать, опасаясь разочарования, которое иногда возникает в некогда близких людях после долгой разлуки. Однако стоило ей увидеть на пристани Фриду и Генри, как все страхи исчезли. А теперь, когда Роберта раскладывала вещи по ящикам комода, у нее возникло странное ощущение, что Лампри хотя и стали выше ростом, в остальном нисколько не изменились. А вот она действительно повзрослела.
   Дверь открылась, впуская леди Чарльз. Она уже переоделась, волосы были элегантно причесаны, изящное лицо аккуратно припудрено. Леди выглядела и пахла восхитительно.
   – Как ты?
   – Очень счастлива, – отозвалась Роберта.
   Шарлотта включила электрообогреватель, придвинула кресло, села, поправила на коленях юбку, затем закурила сигарету, и Робин охватило знакомое чувство предвкушения доверительного разговора.
   – Надеюсь, тебе здесь будет уютно, дорогая, – проговорила леди Чарльз.
   – Да что вы, Шарлотта, я просто на седьмом небе.
   – Мы хотим, чтобы ты задержалась у нас подольше. Какие у тебя планы?
   Робин вздохнула:
   – Тетя у меня очень добрая. Она предложила поселиться у нее и вместе вести хозяйство. Но я решила искать работу. Ну… понимаете, настоящую работу. Например, секретарши. Я умею печатать на машинке и стенографировать.
   Шарлотта кивнула:
   – Ты права, надо попробовать. Но вначале, думаю, тебе следует хотя бы немного развлечься.
   Роберта потупилась:
   – Какие там развлечения, с моими деньгами. Нет, нужно найти работу, и как можно скорее.
   – Ой, не говори! – Леди в расстройстве махнула рукой. – Без денег нет никакой жизни. Вот мы чего только не делали, разве что не играли на улицах на губных гармошках и не продавали спички [1 - Попрошайничать в Британии запрещает закон, но можно для вида продавать спички. – Здесь и далее примеч. пер.]. И все потому, что наш дорогой Чарли не умеет вести бизнес.
   – Да, вам тоже нелегко приходится.
   – Если окончательно разоримся, станет действительно трудно. Прежде всего Чарли придется бросить играть на скачках. Правда, он все время платил своему букмекеру, так что его в злостные неплательщики долгов вряд ли запишут. И на том спасибо.
   – Вам и раньше грозило разорение, но вы как-то выкручивались.
   – Сейчас другое дело.
   – А как дошло до такого?
   – Милочка, а как люди залезают в долги? Все происходит постепенно, шаг за шагом. И ты знаешь, Робин, я очень старалась этого не допустить. Мы жили как отшельники, не позволяли ничего лишнего. И дети меня поддерживали. Близнецы и Генри бегали по разным объявлениям в поисках работы. Довольствовались самыми дешевыми развлечениями, вроде поездок по Англии с ночевками во второразрядных отелях. Когда все их приятели отдыхали на Французской Ривьере, они отправились на бельгийский курорт Остенде, играли там в казино по мелочи. Фрида тоже к нашему положению отнеслась с большим пониманием. Ее выход в свет был обставлен очень скромно. Бал мы не устраивали, только ужин и несколько коктейльных вечеринок. Теперь вот дочка занимается в театральной школе, там непросто, но она держится. А получилось это все из-за бизнеса, который Чарли затеял совместно с сэром Дэвидом Стайном. Но не спрашивай меня о подробностях, очень тяжело рассказывать. Если вкратце, то сэр Дэвид был весьма симпатичный джентльмен, но тоже мало смыслил в бизнесе. Наподписывал много разных важных бумаг, наделал кучу долгов, а когда одна, самая крупная сделка сорвалась, просто взял и застрелился. И Чарли как партнеру пришлось оплатить все его счета. В результате ничего не осталось на оплату наших собственных, которых накопилась тоже целая куча. Вот так обстоят дела. Теперь остается уповать только на дядю Гэбриэла. Чарли совсем недавно послал ему телеграмму, но мы не очень надеялись на его скорый приезд. Дядя живет в своем поместье в Кенте и не любит выезжать в Лондон. Мы думали, он все-таки не позволит своему брату разориться и пришлет чек. А вместо этого получили телеграмму с сообщением, что он приезжает в пятницу в шесть. Теперь вот надо готовиться к приему.
   – Вы думаете, все будет в порядке?
   – А что тут думать? Если он не поможет, нам вообще конец. Сейчас главное – как его принять. Сложность в том, что Чарли просто ненавидит брата.
   – А мне казалось, что ему чувство ненависти вообще незнакомо.
   – Наверное, ты права, но своего брата он действительно ненавидит. Это у них давно. Надо сказать, Гэбриэл всегда вел себя с ним отвратительно. Упрекал в расточительности. Сам-то он скряга.
   – Да что вы говорите?
   – Скряга, да еще какой, уж поверь мне. Но все же я надеюсь, он не позволит своему брату разориться. И сочувствие тут ни при чем. Гэбриэл как огня боится скандала. Это ведь и его коснется тоже, в определенной степени. Так что нам нужно выбрать правильный подход, когда он приедет. Сделать дяде что-то приятное. Например, он любит какой-то особенный сорт хереса, очень редкий. Баскетту уже дано задание его добыть. И еще Гэбриэлу нравится старинный китайский фарфор. Тут у нас, к счастью, есть чем его порадовать. Сравнительно недавно Чарли, когда только начинал свой бизнес, по случаю купил маленькую голубую вазочку, жутко дорогую, надо сказать. И я подумала: а что, если дать вазочку Майку, пусть он вручит ее дяде. У него это мило получится.
   – Но если вазочка такая ценная, почему бы вам ее не продать? – удивилась Роберта.
   – Конечно, можно было бы ее продать, – согласилась леди Чарльз, – но интуиция мне подсказывает, что лучше с ее помощью задобрить дядю. Тут ведь как получается. Предположим, вазочка стоит сто фунтов. А нам, дорогая, желательно получить от дяди две тысячи. Так почему бы не использовать вазочку как наживку, чтобы поймать крупную рыбу?
   Роберта засомневалась:
   – А не сочтет ли он снова вас расточительными, если вы дарите по пустякам дорогие вазочки?
   Леди Чарльз рассмеялась:
   – Да что ты! Дядя будет в восторге. И в любом случае, если он отвергнет подарок, вазочка останется у нас.
   Роберта согласилась, но все равно логика Шарлотты была ей не совсем понятна.
   – Встречать его мы все соберемся в гостиной, – продолжила хозяйка, – и может быть, изобразим живую картину-шараду.
   – Для него?
   – Не бойся, Робин, он не примет нас за сумасшедших, поскольку давно уже считает нас такими. А мы в живых картинах еще в Новой Зеландии поднаторели. Ты это знаешь.
   Роберта вспомнила их «Райский сад», который нравился ей больше всего. Лорд Чарльз с моноклем в глазу и раскрытым зонтиком над головой изображал Адама. Генри был змеем-искусителем, а близнецы – ангелами. Фрида, разумеется, представляла Еву, а Пэт – «древо познания». Сама Шарлотта, приклеив бороду, предстала в образе разгневанного Создателя.
   – А ему нравятся шарады? – спросила Робин.
   – Сомневаюсь, что он вообще такое видел, – отозвалась леди. – Так что это будет для него приятным сюрпризом. Ведь в жизни бедного Гэбриэла мало веселого.
   В комнату заглянул Генри. Конечно, предварительно постучав.
   – Мне захотелось вас рассмешить. Пристав все же добрался до папочки – прошел по черной лестнице. Теперь сидит на кухне с Баскеттом и горничными.
   – Как жаль! – воскликнула леди Чарльз.
   – И вы не поверите, но фамилия у него Грамбл [2 - Грамбл (англ.) – ворчун.].

Ill

   За ланчем леди Чарльз продолжала размышлять о том, как они будут веселить дядю Г. В обсуждении участвовали все, кроме Генри, который был задумчив и явно не в настроении.
   Роберта в замешательстве то и дело ловила на себе его взгляды, не понимая, почему у Генри такое странное лицо, но затем сообразила, что он смотрит на нее, но не видит. После этого Робин почувствовала себя свободнее и стала внимательнее прислушиваться к разговору. Четырех лет разлуки как не бывало. Она снова становилась членом семьи.
   Роберте очень хотелось узнать, что на самом деле творится в душе лорда Чарльза, но выяснить это было невозможно. Несомненно, он должен быть встревожен, но его бледное овальное лицо оставалось невозмутимым. Добрые близорукие глаза и светлые усы, казалось, принадлежали одному человеку, а рот совсем другому, лет на пятнадцать моложе. Глава семейства был чрезвычайно мягок, хотя на вид представителен. Странной была его манера понижать тон к концу фразы, немного выпучивая глаза и поглаживая себя по макушке.
   Робин вдруг осознала, что не стоит и напрягаться. Догадаться, о чем думает этот загадочный человек, у нее все равно не получится.
   Тем временем обсуждение продолжалось.
   Фрида предложила шараду на тему леди Годивы [3 - Согласно легенде, красавица Годива была женой графа Леофрика, подданные которого страдали от непомерных налогов. Годива упрашивала мужа снизить налоговый гнет, и однажды на очередном пиру, будучи сильно пьяным, Леофрик обещал это сделать, если жена проедет обнаженной на лошади по улицам Ковентри. Он был уверен, что она не решится на такой шаг, но Годива сделала это. Жители города, очень любившие ее за доброту, в назначенный день закрыли ставни и двери своих домов, никто не вышел на улицу. Так незамеченной она проехала через весь город. Граф, пораженный самоотверженностью жены, сдержал слово и снизил налоги. Лишь один житель города – Подглядывающий Том – взглянул из окна на голую всадницу и в тот же миг ослеп.]. Генри отводилась роль коня, лорд Чарльз должен был изображать злого супруга, а один из близнецов – Подглядывающего Тома. Остальные играли бы сочувствующих жителей города.
   – Не надейся, что я буду скакать по гостиной с тобой на спине, да еще и голой, – предупредил сестру Генри.
   – И у тебя волосы не такие длинные, Фрид, – вставила Пэт.
   – А я и не говорила, что буду играть леди Годиву.
   – Кого же еще? – удивился Колин. – Может, ты предлагаешь маме раздеться догола?
   Леди Чарльз посмотрела на дочку.
   – Не глупи, дорогая. Конечно же, мы не будем показывать леди Годиву. Зачем пугать дядю Г.?
   – А может, он будет доволен, – возразил Генри. – Подумает, что мы изображаем шабаш ведьм, то есть высмеиваем тетю В.
   – А что ему еще думать, если он увидит, как Фрид оседлала тебя? – заметила Патриша.
   – Но ведьмы ездят на метлах, правда, папа? – Генри кивнул отцу.
   Лорд Чарльз коротко усмехнулся.
   – Почему бы нам и в самом деле не показать шабаш ведьм? – спросил Стивен. – Дядя Г. терпеть не может тетю В. за то, что она колдунья. Поэтому он обрадуется и увидит, что мы на его стороне.
   – Хватит, – оборвала дискуссию леди Чарльз. – Перестаньте валять дурака.

Глава 4
Дядя Г

I

Ill

   Роберта не помнила, чтобы когда-нибудь так обедали в доме Лампри. Чтобы они сидели за большим круглым столом в мрачном молчании и смотрели на еду чуть ли не с отвращением. Шарлотта дважды отлучалась. Вначале, чтобы проведать леди Вузервуд, а потом спросить медсестру, не нужно ли ей чего.
   Невропатолог прибыл одновременно с сотрудниками Скотланд-Ярда. Лорд Чарльз вышел к ним, но вскоре вернулся. Сказал, что доктор Кантрип по-прежнему у постели лорда Вузервуда с одним из приехавших полицейских. Их было двое. Оба в штатском и на вид совершенно не страшные. Остальные ушли. Может быть, насовсем, но этого глава семьи не знал.
   У Роберты возникло чувство, будто квартира больше Лампри не принадлежит. Интересно, сами они это сознают?
   После десерта Шарлотта предложила всем перейти в гостиную. Но никто не успел подняться из-за стола, как вошел дворецкий и что-то прошептал лорду Чарльзу на ухо.
   – Конечно, – согласился тот. – Здесь им будет удобно.
   Он посмотрел на жену.
   – Полицейские хотят поговорить с нами по очереди. Я предложил для этой цели столовую, а мы будем ждать в гостиной. – Он на секунду замолк. – И еще… состояние Гэбриэла изменилось, и доктора полагают, что мне нужно быть там.
   Шарлотта кивнула:
   – Конечно, Чарли. Мне сказать Вайолет?
   – Наверное, да. Приведи ее, пожалуйста, к нему.
   – Попробую. Если она захочет. – Шарлотта чуть усмехнулась. – Ладно, пойдемте, дети.
   Лорд Чарльз быстро двинулся к двери, чтобы открыть и придержать. У него был такой послеобеденный ритуал. Он всякий раз, опережая сыновей, подходил к двери и с легким поклоном придерживал ее, пропуская жену. Сегодня же они только глянули друг на друга. Затем лорд Чарльз отправился к своему умирающему брату, а Роберта с Фридой последовали за Шарлоттой в гостиную.

Глава 7
Смерть

I

   Детектив Фокс сидел в углу гардеробной с блокнотом на коленях, сжимая в крупной руке карандаш. Рядом на столе стоял саквояж, где среди прочих любопытных предметов находился тщательно упакованный шампур с посеребренной ручкой. Детектив сидел не шевелясь, но два доктора и сестра время от времени поглядывали в его сторону. Присутствие детектива их все же стесняло. Доктора стояли, склонившись над лордом Вузервудом, продолжавшим издавать странные жутковатые звуки.
   В тридцать пять минут девятого по часам Фокса доктора встрепенулись. Тот, что повыше ростом (невропатолог сэр Мэтью Кэрнзток), повернулся к детективу.
   – Судя по всему, он умирает. Я намерен вызвать лорда Чарльза.
   Медсестра подошла к двери и что-то сказала человеку в коридоре.
   Фокс покинул свое место в углу. Подошел к кровати.
   Лицо лорда Вузервуда было ярко освещено. Его левый глаз скрывала повязка, а открытый правый пристально глядел в потолок. Он еще дышал, хрипло, со свистом. Казалось, даже пытался заговорить, но безуспешно. Шевельнул рукой, высвободив ее из-под смятой простыни.
   Сестра сделала движение к умирающему, но Фокс ее остановил:
   – Извините, но лучше его светлость сейчас не тревожить.
   – Да-да, – поддержал детектива невропатолог. – Оставьте его, сестра.
   Рука с трудом выползла из тени на свет. Кончики пальцев, скрюченные от невыносимой боли, коснулись шеи. Казалось, они жили отдельно от остального тела. Глаз больше не вглядывался в потолок, а беспокойно поворачивался в глубокой глазнице, словно пытаясь привлечь внимание.
   – Он пытается нам что-то сказать? – спросил Фокс.
   – Нет-нет, – ответил невропатолог. – В его состоянии это совершенно невозможно. Движения больного рефлекторны. Он не осознает…
   – Но все равно спросите его, пожалуйста.
   Чуть пожав плечами, доктор наклонился, сунул руку под простыню и произнес раздельно:
   – Вы хотите нам что-то сказать?
   Веко умирающего затрепетало.
   – Вы хотите рассказать, как все получилось?
   Дверь отворилась. В комнату вошел лорд Чарльз и, приблизившись к изголовью постели, стал наблюдать остановившимся взглядом за движениями умирающего брата.
   – Все его жесты рефлекторны, – повторил невропатолог.
   – Я все равно его спрошу, – произнес Фокс. – Если вы не возражаете, сэр Мэтью.
   Доктор посторонился. Фокс наклонился, вглядываясь в лорда Вузервуда, в его сдвинутые брови, прислушиваясь к звукам, вырывающимся из открытого рта.
   – Что вы хотите нам сказать, милорд?
   Пальцы умирающего поползли вверх по щеке. Неожиданно для всех он что-то произнес сдавленным голосом, но совершенно неразборчиво.
   – Это его последние минуты? – тихо спросил лорд Чарльз.
   – Полагаю, да, – ответил сэр Мэтью – А как леди Вузервуд?
   – Для нее это жуткий удар. Она, кажется, до сих пор не осознала, что произошло.
   Там временем рука умирающего упала на постель. Взгляд остановился в ногах кровати.
   Фокс посмотрел на лорда Чарльза.
   – Может быть, если бы его светлость вас видел, милорд, он бы смог что-то сказать.
   – Но я стою перед ним. Он меня может видеть.
   Детектив повернул лампу в сторону младшего брата.
   – Заговорите с ним, милорд. Пожалуйста.
   – Гэбриэл, ты меня узнаешь?
   – Спросите, кто на него напал, милорд. Возможно, он сумеет ответить.
   – Гэбриэл, ты знаешь, кто на тебя напал?
   Изо рта лорда Вузервуда вырвался отрывистый хрип, а затем он затих. Его лицо застыло в жуткой гримасе.
   Фокс наконец отошел от постели, а руки сестры потянулись к краю простыни.

II

   – Милорд, я бы предпочел не беспокоить вас в такой момент, но обязан, – произнес детектив Фокс с сочувствием.
   Лорд Чарльз пожал плечами:
   – Тут уж ничего не поделаешь.
   – Вот именно, милорд. Позвольте задать вам несколько вопросов.
   – Разумеется. – Лорд Чарльз кивнул. – Прошу вас, садитесь.
   – Спасибо, милорд. И позвольте представиться: детектив Фокс.
   Фокс сел, неспешно доставая очки. Лорд Чарльз придвинул кресло к камину. Он намеревался погреть руки, но, заметив, что они подрагивают, раздраженно сунул их в карманы. Повернувшись к Фоксу, лорд Чарльз обнаружил, что детектив вежливо смотрит на него сквозь очки в металлической оправе.
   – Прежде чем начать разговор, милорд, позвольте мне воспользоваться вашим телефоном. Я обязан доложить начальнику о случившемся.
   – Конечно. Телефон вон там, на столике. Вас оставить одного? – Лорд Чарльз начал вставать.
   – Нет-нет, сидите, пожалуйста, милорд. Вы мне совершенно не мешаете.
   Фокс подошел к телефону, набрал номер и почти сразу же заговорил, понизив голос:
   – Мистер Аллейн? Это Фокс. Я звоню из апартаментов сэра Чарльза Лампри. – Он назвал адрес. – Пострадавший скончался. Да, сэр, все обстоятельства указывают на это. Конечно, сэр, именно это я и собирался предложить.
   Затем детектив довольно долго с непроницаемым видом слушал, что говорит начальник, и, положив трубку со словами: «Хорошо, сэр», вернулся в свое кресло.
   – Расследование будет вести инспектор Аллейн. Он приедет через полчаса. А пока поручил мне продолжать. Так что, милорд, мне придется вас побеспокоить. – Детектив извлек из кармана блокнот и поправил очки.
   Лорд Чарльз вставил монокль и застыл, вскинув голову.
   – Вот рапорт полицейского, – произнес Фокс, – который прибыл на место происшествия из местного участка. Я бы хотел кое-что уточнить, если можно.
   Лорд Чарльз шевельнулся.
   – Да, конечно. Я ему все рассказал, но могу повторить, если нужно.
   – Спасибо. Вначале уточним время. Тут сказано, что лорд Вузервуд приехал сюда в самом начале седьмого и собрался уходить примерно в семь пятнадцать.
   – Да, примерно в это время. Незадолго до его ухода я слышал, как часы пробили семь.
   – Ваш дворецкий, милорд, точно запомнил, что в семь пятнадцать его светлость позвонил вызвать шофера.
   – Наверное, так оно и было.
   – Его светлость несколько минут находился в лифте один, прежде чем на лестничной площадке появились ее светлость, я имею в виду леди Вузервуд, а также леди Чарльз и мистер Лампри, – прочитал детектив и поднял голову. – Кто это был, милорд?
   – Позвольте подумать. – Лорд Чарльз наморщил лоб. – Извините, но у меня в голове все так перемешалось, что не сразу и вспомнишь.
   – Пожалуйста, вспоминайте, – поощрил его детектив. – Я не тороплю.
   – Значит, так, – произнес наконец лорд Чарльз, – мой брат распрощался со мной в гостиной. Вскоре после этого туда вошли мальчики, три моих сына. Затем жена попросила кого-то из них проводить дядю и его супругу вниз на лифте. Один из мальчиков вышел, но я не помню кто.
   – Не помните?
   – Это был один из близнецов, только я не заметил который. Пойти спросить?
   – Спасибо, милорд, но пока не надо. Насколько я понял, эти два молодых джентльмена так похожи, что вы не можете сказать, кто из них вызвался провожать вашего брата?
   Лорд Чарльз покачал головой:
   – Я, конечно, мог бы вам сказать, но тогда просто не обратил внимания.
   – А остальные двое сыновей остались с вами в гостиной? Мистер Генри Лампри и второй из близнецов.
   – Да.
   – Хорошо, милорд. Спасибо. Но который из близнецов остался с вами, вы тоже не знаете?
   – Увы, нет. Пару слов сказал только Генри, а близнецы молчали. Но это несложно выяснить. Спросите у них, и они скажут.
   – Да, милорд, я обязательно их спрошу. – Детектив помолчал. – Значит, лифт пошел вниз, и что было потом?..
   – Потом? – Лорд Чарльз машинально убрал монокль в жилетный карман. И сразу стала заметна его близорукость. Губы слегка подрагивали. – Потом… мы услышали этот ужасный крик его супруги.
   – И вы догадались, милорд, что?..
   – Ни о чем я не догадывался, – поспешно перебил его глава семейства. – Как это могло быть? Теперь, конечно, я знаю, что, когда лифт спустился вниз, она обнаружила… этот ужас и закричала. А тогда я был в полном неведении.
   – Благодарю вас. – Детектив записал что-то в блокнот. Затем вскинул голову и посмотрел на лорда Чарльза поверх очков. – И что было потом, милорд?
   – А потом я вышел на лестничную площадку с двумя моими мальчиками. Супруга и девочки – мои дочери – появились там же с другой стороны. Так что все мы там оказались одновременно. Кажется, и мой младший сын, Майкл, выбегал, но ненадолго. Вскоре к нам поднялся лифт.
   – И кто там был, милорд?
   – А кто там мог быть? – удивился лорд Чарльз. – Только мой брат, его супруга и мой сын.
   – Леди Вузервуд начала кричать, еще когда лифт находился на первом этаже?
   – Да. – Лорд Чарльз поморщился.
   – И не прекращала, пока лифт поднимался до вашей лестничной площадки?
   – Да.
   – Затем лифт остановился, и что было дальше?
   – Мы были в смятении. Не понимали, что заставило ее устроить такую ужасную сцену. Но не очень удивились, если честно. Потому что она… крайне неуравновешенная женщина. Точнее сказать, истеричка. – Лорд Чарльз замолк. – Затем лифт остановился, и Генри открыл дверь. Она выбежала из кабины, падая. Хорошо, что моей супруге удалось ее подхватить. А сын, один из близнецов – конечно, это выглядит странно, но я не могу сказать который – так и вышел из лифта молча. Может, он даже что-то сказал, но я не слышал. Не до того было. Потому что я заглянул в лифт.
   – Можно представить, как это на вас подействовало, милорд, – посочувствовал детектив.
   Лорд Чарльз кивнул:
   – Да, я увидел брата. Он сидел в дальнем конце кабины. На месте глаза у него зияла рана. Я не сразу сообразил, что мой сын и леди Вузервуд заметили это, лишь когда спустились вниз.
   – И кто вам об этом рассказал, милорд?
   – Леди Вузервуд. После того как моей супруге удалось ее немного успокоить. Она говорила невнятно, сбивчиво, но все же мы поняли, что они обнаружили это не сразу.
   – А сына своего вы не расспрашивали, милорд? – спросил детектив Фокс с невинным видом. Как будто забыл, что лорд Чарльз не знает, который из близнецов находился в лифте.
   – Нет. На это не было времени.
   – А кто-нибудь другой с ним разговаривал?
   – Понятия не имею. – Лорд Чарльз насупился. – Поверьте, мне больше нечего вам сказать.
   – Конечно, милорд. – Детектив снял очки. – И я благодарю вас за любезность и еще раз извиняюсь, что вынужден был потревожить в такое время. У меня осталось всего лишь два вопроса. Вы дотрагивались до вашего брата?
   Лорд Чарльз вскинул голову:
   – Ни в коем случае. Его унесли и положили в моей гардеробной.
   – И в следующий раз вы увидели брата только в последние минуты его жизни?
   – Нет. Я проводил к нему доктора Кантрипа и привел старую няню моих детей. Она помогала доктору, пока не приехала опытная медсестра.
   – Я понял так, что до приезда доктора раненому никто помощь не оказывал.
   Лорд Чарльз вместо ответа кивнул, затем, помолчав, добавил:
   – Мы подумали, что лучше его не трогать. Боялись навредить.
   – Да, я понимаю.
   – У вас все, детектив?
   – Почти все, милорд. Я только хотел узнать, имел ли ваш брат недоброжелателей.
   – Недоброжелателей? – Лорд Чарльз пожал плечами.
   – Дело в том, – пояснил Фокс, – что обычная антипатия вряд ли могла подвигнуть кого-то на подобное преступление. Вот я и спрашиваю: возможно ли, чтобы у кого-либо имелись причины желать лорду Вузервуду смерти?
   Ответ последовал немедленно, как будто лорд Чарльз готовился к этому вопросу:
   – Совершенно очевидно, что смерть брата была выгодна его наследникам. И первый из них я.
   – Да, милорд, мне известно, что у вашего брата нет сыновей и вы – его наследник.
   Глава семьи молчал, и детектив продолжил:
   – Мне также известно, что супруги Вузервуд прибыли сюда в сопровождении шофера и горничной. Вы не могли бы назвать их фамилии, милорд?
   – Горничная Тинкертон и шофер Гигл, – ответил лорд Чарльз.
   – И долго они у них служат?
   – Я думаю, Тинкертон состояла при супруге брата еще до ее замужества. То есть уже лет двадцать пять. Гигл тоже давно у них служит. Его отец был кучером нашего папы.
   Фокс кивнул:
   – Понимаю, старые слуги. И конечно, ваши собственные тоже были здесь?
   – Да. Дворецкий Баскетт, кухарка и две горничные. Может быть, кто-то из них отлучался, я сейчас выясню.
   Он потянулся к колокольчику.
   – Спасибо, милорд, не надо. Вы перечислили всех слуг?
   – Да.
   – Мне показалось, вы упоминали еще няню, милорд.
   – Ах, няня. – Лорд Чарльз встряхнул головой. – Я совсем забыл о ней. Извините. Да, конечно, с нами живет няня, но на правах члена семьи. Мы ее не считаем служанкой.
   – Спасибо, милорд. – Детектив на секунду замолк. – А теперь я был бы весьма признателен, если бы вы позвали дворецкого.
   Баскетт вошел, демонстрируя свою непередаваемую походку дворецкого. Руки вытянуты вдоль тела, ладони чуть согнуты. Умение держать себя было важной особенностью его профессии. И Баскетт справлялся с этим превосходно.
   Лорд Чарльз посмотрел на дворецкого.
   – Баскетт, детектив Фокс хочет спросить вас о людях, которые сегодня вечером находились на половине слуг. Горничные все были на месте?
   – У Этел сегодня выходной, милорд, а миссис Джеймс и мисс Блэкмор были на месте. – Баскетт перевел взгляд на Фокса. – Это кухарка и старшая горничная, сэр.
   – Может быть, кто-нибудь приходил в гости на половину слуг? – спросил детектив.
   – Да, сэр, – отозвался дворецкий. – Шофер лорда Вузервуда и горничная леди Вузервуд. Шофер побыл некоторое время в гостиной слуг, а затем пошел починить железную дорогу мистеру Майклу. Мисс Тинкертон была у миссис Барнаби, в ее комнате.
   Детектив вопросительно вскинул голову.
   – Это и есть няня, – пояснил лорд Чарльз.
   – Благодарю вас, милорд. И все перечисленные были здесь в момент происшествия?
   – Кажется, да. – Лорд Чарльз посмотрел на дворецкого. – Там больше никого не было?
   Баскетт многозначительно молчал.
   – Постарайтесь вспомнить, Баскетт, это важно для детектива.
   Дворецкий кивнул:
   – На кухне был еще один человек.
   – И кто это был? – быстро спросил Фокс.
   – Боже, – воскликнул лорд Чарльз, – он совершенно выпал из моей памяти!
   – Кто, милорд?
   Глава семьи Лампри посмотрел на дворецкого.
   – Как его фамилия?
   – Грамбл, милорд.
   – И кто этот человек? – Фокс приготовился записать в блокнот.
   – Судебный пристав.
   – Благодарю вас, милорд. – Детектив закрыл блокнот. – А теперь я хотел бы поговорить с остальными слугами, если это возможно.

III

   – Мы едем расследовать очередное дело из высшего света, сэр? – спросил дактилоскопист сержант Бейли, садясь в полицейский автомобиль.
   – Какого еще высшего света? – пробормотал инспектор Аллейн.
   – Ну, известно какого, сэр. Коктейли, балы, званые обеды, апартаменты и так далее.
   – И наверняка запутанное дело, – подал голос фотограф сержант Томпсон, задвигая свои принадлежности под сиденье.
   – Это верно, – согласился Бейли.
   – Не будем гадать, – успокоил подчиненных инспектор Аллейн. – Приедем – увидим.
   Автомобиль тронулся.
   – Убитый гостил у своего брата, сэр?
   – Да. У лорда Чарльза Лампри.
   – Мне где-то попадалась фамилия Лампри, – произнес полицейский врач Кертис. – Только не помню, в какой связи.
   – Мне кажется, он был компаньоном того самого Стайна, который покончил с собой, – подал голос Бейли.
   Аллейн глянул на него.
   – Вы правы. И Стайн оставил его со всеми долгами.
   Бейли кивнул:
   – Да, так оно и было, сэр.
   – И насколько мне известно, лорд Чарльз не впервые попадает в подобную переделку, – продолжил Аллейн.
   – Он, наверное, разорился, – сказал доктор.
   Аллейн кивнул:
   – Думаю, близок к этому.
   – А как этот покойный, лорд Вузервуд? – спросил Бейли. – Он был богат?
   Аллейн пожал плечами:
   – Судя по его кентскому поместью, да. Оно огромное. Но когда имеешь дело с аристократами, ничего не ясно. Он с таким же успехом мог едва сводить концы с концами.
   – И расправились с ним как-то ужасно, – проговорил доктор Кертис. – Всадили в глаз шампур. Я правильно понял, сэр?
   – Да, – кивнул Аллейн. – Именно в глаз. Фокс по телефону ничего пояснять не стал. Видимо, рядом кто-то был.
   – У Лампри большая семья? – поинтересовался Кертис.
   Инспектор улыбнулся:
   – Я слышал, у него куча детей. Так что нам придется повозиться.
   – Вот вам очередной пример деградации нашей аристократии, – проговорил доктор. – Начинают с большого бизнеса, затем пробуют себя в торговле и, наконец, докатываются до убийства. – Он вскинул голову. – Впрочем, может, я не прав. Возможно, лорда прикончил слуга. Или какой-нибудь маньяк. Мало ли кто имел на него зуб.
   – Кстати, Кертис, может, вы знаете их семейного доктора? Некто Кантрип.
   – Представьте, случайно знаю. Мы с ним учились вместе на медицинском. Славный человек. Думаю, ему не очень приятно, что такое случилось в семье, которую он пользует.
   – Давайте не будем заранее предаваться унынию, – вздохнул Аллейн. – Может быть, там все просто. Какой-нибудь маньяк-убийца случайно забрел на верхний этаж дома и возбудился при виде пожилого лорда, сидящего в лифте. Будем надеяться, что никто его смерти тут не желал. И вообще, как можно наслаждаться убийством? Какая у человека должна быть психика? Это меня всегда удивляло.
   Доктор Кертис усмехнулся:
   – Отчего же? Некоторым нравится читать описания убийств в газетах или детективных романах.
   – Ну, это другое дело.
   – Да и вас, признайтесь, эта работа вовсе не тяготит.
   – Вы правы, доктор, – улыбнулся Аллейн. – Не тяготит. Рутина иногда заедает, но о скуке тут не может быть и речи. Дело в том, что меня интересуют люди, а убийство ярче, чем что-либо другое, обнажает человеческую натуру. Речь идет об обычных людях, не уголовниках. Каждый сидит запершись в своей скорлупе, а затем неожиданно случается катастрофа. Конечно, большинство убийств – это отвратительные грязные деяния, но там всегда присутствует психологический аспект, связанный с особенностями человеческой личности. Вот что мне интересно, Кертис.
   Автомобиль остановился. Четверо сотрудников Скотланд-Ярда деловито вылезли и начали подниматься по ступенькам. Их вид и манеры выдавали профессию.
   – Там что-то случилось? – спросил остановившийся на углу точильщик ножей у мальчишки-газетчика.
   – Где?
   – Да вот в том доме.
   Газетчик посмотрел в ту сторону, куда указал точильщик.
   – Ух ты, полиция!
   – Не просто полиция, – презрительно буркнул точильщик. – Раскрой глаза, парень. Это же сам мастер Аллейн!
   – Точно! – воскликнул газетчик. – Как же я его проглядел? У меня газет покупают в два раза больше, когда там есть что-то про Аллейна. Смотри, и фотограф с ним. Это вон тот, у него в сумке фотоаппарат. А тот, что справа, – спец по отпечаткам пальцев. Я их всех знаю.
   – Выходит, дело там серьезное, – решил точильщик, – раз Скотланд-Ярд явился.
   – Да, убийство, – подтвердил газетчик.
   – Ну уж прямо убийство…
   – Конечно. А зачем им тогда фотографировать? Не лифтера же. Погоди, я сейчас узнаю.
   Мальчишка-газетчик взбежал по ступенькам, выкрикивая:
   – «Стандард», сэр! Вечерний выпуск «Стандарда»!
   Точильщик задумчиво закурил. Тем временем к дому подъехал второй автомобиль, откуда вылезли четыре констебля.
   Газетчик вернулся на свое место на углу.
   – Ну и что там? – спросил точильщик.
   – Вроде как несчастный случай.
   – Что за несчастный случай?
   – Какой-то старик повредил глаз в лифте.
   – Ну да.
   – Ага, – кивнул газетчик с видом бывалого человека. – Кажется, при смерти.
   – Но пока не умер?
   – Пока вроде нет. – Газетчик усмехнулся. – Старика кто-то пришил. Это ясно. Иначе зачем тут столько полицейских, да еще с фотографом?
   – Да, конечно.
   Точильщик подхватил станок за ручку и двинулся дальше, заунывно выкрикивая:
   – Точу ножи, ножницы! Точу ножи, ножницы!
   Его голос разносился в вечернем воздухе. Аллейн его слышал, когда нажимал дверной звонок квартиры Лампри.
   – У кого нож затупился? Я наточу.

Глава 8
Аллейн знакомится с семейством Лампри

I

   Фокс упаковал орудие убийства как следует. Привязал шампур к картонке и положил в коробку. Аллейн поднес ее к лампе. Блеснула рукоятка.
   – Интересная вещица, – пробормотал инспектор, ставя коробку на стол. – Проверьте, Бейли, как там с отпечатками.
   – К сожалению, мне пришлось взяться за рукоятку, – произнес доктор Кантрип. – Иначе вытащить было нельзя.
   Аллейн кивнул:
   – Понимаю. Но вы все равно тщательно проверьте, Бейли.
   – Солидный шампур, – заметил доктор Кертис. – Прямо настоящий кинжал.
   – Да, вещь старая. Теперь таких не делают. На кухне их много, Фокс?
   – Не знаю, сэр, – ответил детектив. – Надо будет уточнить. Вряд ли на нем жарили мясо. У них тут нет гриля.
   – Ладно. – Аллейн направился к кровати. – Доктор Кантрип, пожалуйста, покажите нам убитого.
   Фокс поднял лампу. Доктор Кантрип откинул простыню.
   – Разумеется, мы его не трогали.
   – Да, конечно. А леди Вузервуд приходила посмотреть на мужа?
   – Нет. И слава Богу.
   – Пожалуй, – согласился Аллейн, глядя на изуродованное лицо погибшего лорда.
   – Думаю, он и живой не был красавцем, – рассеянно пробормотал Кертис. – А сейчас и подавно.
   Он наклонился над погибшим, чтобы получше рассмотреть.
   – Скажите, доктор, как ему удалось так долго прожить? – спросил Фокс. – Это же удивительно – с такой раной в голове.
   – А голова, мой друг, вообще вещь загадочная, – отозвался доктор Кертис. – Бывали случаи, когда люди выживали с подобными ранами. Вы сказали, что он пытался говорить?
   – Ну, это не была речь, сэр. Просто шум.
   – Думаю, ему вряд ли удалось бы произнести что-то внятное, – проговорил доктор Кантрип. – Но мистер Фокс решил попытаться. Как справедливо заметил доктор Кертис, при мозговых травмах организм порой ведет себя довольно странно. Бывали случаи…
   – А что это у него под глазами? – перебил его Аллейн. – Отек?
   Доктора переглянулись.
   – Не похоже, – ответил доктор Кантрип.
   – Скорее синяки, – добавил Кертис. – В этих местах отека не бывает. Тем более в таком положении, как он лежит.
   – Я правильно понял, Фокс, что убитый сидел в правом углу?
   – Да, сэр.
   – В таком случае, Кертис, проверьте, пожалуйста, его левый висок.
   Доктор начал снимать повязку с левого глаза.
   – Я понял, что вы имеете в виду, инспектор, – вмешался доктор Кантрип. – У него под бинтом на виске ссадина. Я собирался ее вам показать. Да, вот она.
   Аллейн внимательно осмотрел ссадину.
   – У них тут на стенке лифта интересный орнамент из небольших шарообразных стальных накладок, – доложил Фокс. – На одной я отметил кровяное пятнышко. Не исключено, что это место вытирали.
   – Вот как? – Аллейн закончил осмотр и кивнул Фоксу. – Его можно увозить.
   – Я уже распорядился насчет кареты для перевозки покойников.
   – Спасибо. – Инспектор повернулся к доктору Кертису. – Вскрытие вы сделаете завтра?
   – Да.
   – Я думаю, прежде чем знакомиться с близкими, нам следует осмотреть лифт. Вы можете начинать здесь работу, Бейли. Проверьте эти синяки под глазами на отпечатки. И вообще все лицо. Надежды мало, но все же попытайтесь. Затем тщательно обследуйте шампур и приходите к лифту. А вы, Томпсон, сделайте несколько снимков головы.
   – Хорошо, мистер Аллейн.
   Инспектор постоял еще некоторое время у кровати. Убитый лорд, казалось, пристально разглядывал его своим единственным глазом.
   – Окоченения пока нет?
   – Только начинается, – ответил доктор Кантрип. – А почему вы спрашиваете?
   – Возможно, нам придется провести неприятный эксперимент. Медсестра еще здесь?
   – Да.
   – Когда Бейли и Томпсон закончат работу, пусть она приведет его в божеский вид. Сейчас это просто кошмар. Пойдемте, Фокс.

III

   Найджел посмотрел на инспектора.
   – Теперь, когда лорд Вузервуд наконец нашел свой последний приют, как вы думаете, что будут делать Лампри?
   – Вам лучше знать, – проворчал Аллейн. – Они ваши друзья.
   – Они теперь сильно разбогатели.
   – Ну, сильно-несильно, а кое-какое состояние получили.
   – Интересно, станут ли они бережливее? С некоторыми такое случается, когда они вдруг богатеют.
   – Случается с некоторыми.
   – Генри все время твердит о работе.
   – Неужели эта маленькая новозеландка так на него повлияла?
   – По-моему, да.
   Аллейн улыбнулся:
   – Она мне сразу понравилась. Хорошая девочка.

Танцующий лакей

   Посвящается Миви и Грегу с любовью

//-- Действующие лица --//
   Джонатан Ройал – владелец поместья Хайфолд-Мэнор в графстве Дорсет
   Кейпер – его дворецкий
   Обри Мэндрейк – урожденный Стэнли Футлин, поэт и драматург
   Сандра Комплайн – владелица поместья Пенфелтон-Мэнор
   Уильям Комплайн – ее старший сын
   Николас Комплайн – ее младший сын
   Клорис Уинн – невеста Уильяма
   Доктор Фрэнсис Харт – пластический хирург
   Мадам Элиза Лиссе – косметолог, владелица салона красоты «Лиссе»
   Леди Херси Амблингтон – дальняя родственница Джонатана, косметолог, владелица салона красоты «Херси»
   Томас – танцующий лакей
   Миссис Паутин – экономка Джонатана
   Джеймс Бьюлин – работник в поместье Хайфолд
   Томас Бьюлин – его брат
   Родерик Аллейн – инспектор Скотланд-Ярда
   Агата Трой Аллейн – его жена
   Уолтер Коупленд – священник прихода Сан-Джайлз
   Дайна Коупленд – его дочь
   Фокс – детектив Скотланд-Ярда
   Сержант Томпсон – фотограф
   Сержант Бейли – дактилоскопист
   Горничная
   Бландиш – шеф полицейского участка Грейт Чиппинг

   Оставшиеся гости собрались в библиотеке. Херси, миссис Комплайн, Клорис и Мэндрейк. Доктор Харт и мадам Лиссе в это время выясняли отношения в будуаре, отделенном от них курительной. Гости знали, что Джонатан и Уильям отправились проводить Николаса в его бессмысленный поход. Херси очень хотелось поговорить с Сандрой, а Мэндрейк еще больше желал остаться наедине с Клорис, но никто из них не решался сделать первый шаг. Вялый разговор вертелся вокруг неожиданного приказа, который Николас получил из штаба. Хотя никакой уверенности в том, что это правда, не было. Миссис Комплайн сильно переживала, а Херси успокаивала ее, что в случае чего Джонатан приведет Николаса назад.
   – Ему вообще нельзя было позволять идти, – ворчала Сандра. – Какой он упрямый. И Уильям тоже. Я им очень недовольна, разве он не должен был помешать брату?..
   – Уильям как мог уговаривал Николаса. Я свидетель, – сухо заметил Мэндрейк.
   – Билл должен был прийти ко мне и все рассказать, мистер Мэндрейк, он ведь старший.
   – Я не согласна, – быстро произнесла Клорис.
   – А я и не ожидала, что вы согласитесь, – отозвалась миссис Комплайн.
   – Я сейчас совершенно беспристрастна, – сообщила девушка. Ее щеки слегка порозовели. – Мы с Уильямом расторгли помолвку.
   В наступившем молчании миссис Комплайн забыла о существовании Мэндрейка. Она не отрывала взгляда от мисс Уинн, чуть улыбаясь:
   – Боюсь, вы опоздали.
   – Я вас не понимаю.
   – Дело в том, что мой сын Николас…
   – К нему это никакого отношения не имеет.
   Миссис Комплайн повернулась к Херси.
   – У меня на душе не спокойно. Как там Николас? Вы уверены, что Джонатан приведет его обратно? Сколько времени прошло с тех пор, как они ушли?
   – К Николасу это никакого отношения не имеет, – громко повторила Клорис.
   Сандра встала.
   – Херси, я не могу здесь сидеть. Пойду посмотрю, может, они возвращаются.
   – Нет, Сандра, на улице метель. И вам не о чем беспокоиться. Джонатан и Уильям о нем позаботятся.
   – Я все же хочу постоять немного на дороге. И вообще мне душно, я ведь сегодня не выходила из дома.
   Херси вскинула руки, сдаваясь.
   – Ладно. Я выйду с вами. Только схожу принесу наши пальто.
   – Я буду ждать в холле. Спасибо, Херси.
   Когда они вышли, Мэндрейк повернулся к Клорис.
   – Давайте зайдем в курительную, послушаем радио. После всех этих событий война кажется приятным, невинным занятием.
   Они перешли в соседнюю комнату, а миссис Комплайн, не задерживаясь в холле, направилась в гостиную, где встала у окна, высматривая своего сыночка. Херси Амблингтон поднялась наверх. Сначала зашла к себе взять непромокаемый плащ, а потом в комнату миссис Комплайн за ее пальто. Открыла шкаф, начала снимать с вешалки тяжелое твидовое пальто и замерла. Оно было мокрое.
   Как же так? Ведь Сандра только что сказала, что весь день не выходила из дома.

VI

   Потом, вспоминая события этого уик-энда, Мэндрейк понимал, что ужасная развязка была неизбежна. Странным тут было и его внезапное увлечение мисс Уинн. Дело в том, что вообще-то Клорис была не в его вкусе. Мадам Лиссе – другое дело. На таких Обри сразу обращал внимание. Темноволосая, элегантная, искушенная – с ней не скучно. Не то что Клорис – этакая цветущая блондиночка. Но тут было одно «но», которое и определяло его странное поведение. Другая его ипостась, Стэнли Футлин подобных девушек обожал. Дивные белокурые волосы с медовым оттенком, дерзкий взгляд прекрасных голубых глаз пробуждали в Мэндрейке того самого Футлина. И ничего с этим не поделаешь. Что-то на манер Джекила и Хайда, только в банальном, фарсовом варианте. Похожее случалось с ним и прежде, но еще никогда он так остро не переживал. Наверное, в Клорис действительно было нечто особенное, что так возбуждало Футлина и чему сопротивлялся Мэндрейк.
   В курительной он настроил приемник на информационную программу. Из Франции ничего нового не сообщали. Кажется, власти этой страны предпочитали делать вид, будто у них ничего важного вообще не происходит. Дождавшись конца новостей, Мэндрейк выключил радио, а затем наклонился и поцеловал Клорис.
   Она удивленно вскинула голову.
   – Да вы, оказывается, шутник.
   – Вы любите Николаса?
   – А вам какое дело?
   – Просто интересно.
   – А ваши действия тоже продиктованы любопытством? – Девушка присела на коврик, медленно помешивая поленья в камине.
   – Когда я только вас увидел, вы показались мне простушкой.
   – Я такая и есть, по крайней мере для вас. Конечно, не полная дура, но очень умной меня не назовешь. Да, мне удается иногда произвести впечатление, но вы стали бы меня презирать, узнав получше.
   Клорис улыбнулась, и от этой улыбки у него пересохло во рту.
   – Обри Мэндрейк – это мой псевдоним, – произнес он, с удивлением слыша свой голос. – На самом деле я Стэнли Футлин.
   – Неужели?
   – Да, Стэнли Футлин, – повторил драматург, уверенный в том, что она едва удерживается от смеха.
   – Я вас понимаю, – посочувствовала Клорис. – Носить такую фамилию не очень приятно. Псевдоним звучит лучше.
   – Этого никто не знает. Вы первая, кому я сказал.
   – Неужели совсем никто?
   – Друзей я завел позднее. Но дело не в том. – Он усмехнулся. – Понимаете, мне стыдно, что я стыжусь своей фамилии как какого-то порока, но ничего не могу с собой поделать. Вот и сейчас переживаю, что проговорился.
   – Мне кажется, мистер Ройал знает, – задумчиво произнесла Клорис. – Вчера перед обедом они о чем-то беседовали, мистер Ройал, леди Херси и Николас, и мне послышалось несколько раз произнесенное слово «Футлин». Николас при этом громко рассмеялся. Тогда я не придала этому значения.
   В наступившем молчании было слышно, как Херси в холле позвала миссис Комплайн:
   – Сандра, где вы?
   Клорис глянула на помрачневшего Мэндрейка.
   – Успокойтесь. Обещаю никому об этом не рассказывать.
   – Даже Николасу?
   – Тем более ему. Мне тоже стыдно за свое поведение. Разочаровалась в Николасе и тут же обручилась с Уильямом. Ну скажите, умные люди так поступают?
   – Но совсем недавно вы благосклонно принимали кривляния младшего Комплайна.
   – Вы правы, у меня семь пятниц на неделе. Я понимала, что Николасу нельзя доверять, что он бездельник и дамский угодник. К тому же обделен умом. И несмотря на все, любила его. Почему? Не знаю. Разве вы никогда не влюблялись в совершенно никчемную девицу? Поэтому не стоит удивляться, что это случилось со мной.
   Мэндрейк слушал, кляня себя в душе. Зачем он ни с того ни с сего разоткровенничался перед этой незнакомой девушкой, к которой вдруг почувствовал внезапное влечение? Почему не смог держать себя в руках?
   – Я сама не понимаю, что в нем привлекало, – продолжила Клорис. – Может быть, внешность? Да, он красив, но меня часто коробили его ужимки. Эти глупые позы, которые он принимал, дурацкий смех. И все его шутки вертелись вокруг одного и того же. Вдобавок он сразу раздражался, если при нем обсуждали что-то для него непонятное. И все равно я подыгрывала его шутовским выходкам. Почему?
   – Но вы говорите в прошедшем времени. Или я ошибся?
   – Когда он уходил, мы встретились случайно в холле. Он будто обезумел от страха. И это решило все. Возможно, дешевые герои теряют шарм, как только роняют лицо. Во всяком случае, кажется, я от Николаса излечилась.
   – Хорошо.
   – А может, вас действительно столкнул в бассейн доктор Харт, перепутав с Николасом? Во всяком случае, Николас сильно струсил и позорно сбежал. И это к лучшему. Если бы он проявил выдержку и остался, я бы, наверное, не излечилась. Интересно, мадам Лиссе чувствует то же самое?
   – Бедный Николас, – прошептал Мэндрейк. – Хорошо, что он ушел.
   Клорис вдруг вскочила на ноги.
   – Что это там?
   Обри прислушался.
   Из холла доносились голоса. Миссис Комплайн осыпала Уильяма упреками, Херси о чем-то спрашивала, Джонатан отвечал.
   Мэндрейк распахнул дверь.
   В холле стояли Ройал, Сандра, леди Амблингтон и Уильям. А в сторонке – обсыпанный снегом, бледный, притихший Николас.

Глава 7
Вторая попытка

I

   С возвращением Николаса обстановка в доме изменилась. Теперь уже мало кто притворялся, что все в порядке. Сам Джонатан после нерешительных попыток представить эпизод с уходом Николаса и последующим возвращением как малозначащее событие внимательно оглядел встревоженные лица гостей и позволил им разделиться на небольшие группы. Николас, сказав, что ему нужно принять ванну и переодеться, последовал за своей матерью наверх. Доктор Харт и мадам Лиссе вернулись в будуар, а Мэндрейк и Клорис – в курительную. Остальные поднялись к себе переодеваться.
   С наступлением темноты метель только усилилась. Запоздавший летчик береговой авиации, пролетая над поместьем Ройала, различил внизу сквозь рассеявшийся дым из каминных труб дом и представил, как там тепло и хорошо гостям, собравшимся на уик-энд. Сейчас как раз время коктейлей, подумал он с улыбкой.
   Так и было. Только без радости и веселья. Коктейли Джонатан приказал подать в гостиной. Покатам находились только он и Мэндрейк. Последний по-прежнему ощущал последствия утреннего купания в ледяной воде. В движениях вялость, в голове то возникал туман, то пропадал. Бокал с коктейлем, поданный ему Джонатаном, пришелся кстати.
   – Нам все равно придется встретиться всем за обедом, – заговорил Ройал, – так почему бы им не прийти сюда сейчас? Какие они несговорчивые, Обри!
   – Если вам удастся помешать им вцепиться друг другу в горло, – отозвался Мэндрейк, – это будет чудо. Но я хочу снова вернуться к утренним событиям. Как вы думаете, кто это сделал?
   Джонатан блеснул очками.
   – Да, вы оказались в воде не случайно, теперь я в этом уверен. Но вас явно приняли за другого. Давайте проанализируем возможные варианты. Тирольский плащ позволяет допустить, что вас могли принять за Николаса, Харта и даже меня. Допустим, нападавшему показалось, что у бортика бассейна стоит Николас. Кто тогда мог быть этим нападавшим? Ну, во-первых, Харт, которого выводили из себя ухаживания Николаса за мадам Лиссе, как мы знаем, он даже угрожал сопернику. Во-вторых, это мог сделать Уильям, которого злили заигрывания брата с мисс Клорис. А возможно, и сама Клорис, чьи чувства к Николасу…
   – Ну это вообще абсурд.
   – Абсурд, вы говорите? Хорошо, я не настаиваю. Теперь другой вариант: вас приняли за Харта. Тогда мотив мог быть только у одного Николаса.
   – Однако Николас знал, что доктор в доме. Он видел, как тот смотрел из окна.
   – Ну и что? Он мог предположить, что Харт поспешит к бассейну по короткой дороге.
   – Но Николас видел меня из окна павильона. К тому же он знал, что я надел этот плащ.
   – Согласен, версия маловероятна. Но я исследую все возможности. Кто еще мог принять вас за Харта?
   – Мадам Лиссе.
   – Ну, тут ничего не известно. Мы мало знаем об их отношениях. Если они дошли до такой стадии, когда решаются на крайние меры, тогда… – Джонатан задумался. – Нет, по-моему, у нее не было возможности подобраться к вам, чтобы никто не заметил, а потом вернуться назад. Ее мы исключаем. Остается Сандра Комплайн.
   – А она тут при чем?
   Ройал усмехнулся.
   – Придется посвятить вас в одну тайну. Моя экономка, славная миссис Паутин, близка знакома с горничной Сандры, которая была со своей хозяйкой в той злополучной поездке в Вену двадцать пять лет назад. Когда доктор Харт прибыл сюда, ей показалось, что она его узнала. Ничего не сказав хозяйке, она поделилась своими соображениями с миссис Паутин, а та со мной. Хирурга из Вены звали Франц Хартц. Я выяснил, что здесь Харт сменил фамилию. И я поддался искушению, Обри, и решил их свести.
   – Подлый поступок.
   – Наверное, вы правы, – отозвался Джонатан, поправляя очки. – Я теперь уже об этом жалею.
   – Мне бы хотелось по ходу дела выяснить еще кое-что. Откуда вы знаете мои настоящие имя и фамилию – Стэнли Футлин?
   От Мэндрейка не укрылось, что при этих словах хозяин слегка вздрогнул.
   – Понимаете, мой дорогой… – начал он, краснея. – Честно говоря, я уже забыл. Это было давно, в начале нашего замечательного сотрудничества. Кто-то сказал из вашего театра. Не помню кто.
   Обри насупился.
   – Понятно. А недавно вы решили поделиться этой интересной подробностью с леди Херси и Николасом. Зачем? Чтобы как-то меня разыграть? Выставить в смешном виде?
   – Уверяю, мой дорогой, у меня и в мыслях не было вас обидеть. Я понятия не имел, что это такая тайна.

II

   Мадам Лиссе в этот вечер оделась рано и, отпустив горничную, присланную миссис Паутин, села у камина. Легкий стук в дверь заставил ее насторожиться. Через мгновение в комнату вошел Николас.
   – Ты хотя бы проверил?..
   – Да. Он принимает ванну. Я постоял у его двери, послушал. – Комплайн быстро наклонился и поцеловал ее. – Очень хотелось с тобой увидеться.
   – Но он весь кипит. Ты это осознаешь?
   – Кипит, говоришь? Да он сегодня утром пытался меня убить, а никто не верит. Элиза, я долго этого не вынесу. Может быть, мы…
   – Не продолжай, не надо. Я не могу рисковать. Скандал погубит мое дело. А с ним надо поосторожнее. Он постоянно устраивает мне сцены. Лучше бы тебе уйти.
   – Черт побери, я пытался, но там пройти невозможно. Неужели ты хочешь моей гибели? И уверяю, меня вовсе не радует перспектива очередного покушения.
   – Тише. Ты что, выпил?
   – Конечно. А ты как думаешь, вернуться насквозь продрогшим и не позволить себе пару рюмочек? – Николас замолк. – Неужели он не успокоится?
   Мадам Лиссе вздохнула.
   – Не могу поверить, что он способен на такое. Но все равно, Николас, постарайся его не провоцировать. Поухаживай за той миленькой девушкой. Может, подействует. Но я предупреждала – не приезжай сюда. Зачем ты это сделал?
   – Потому что люблю тебя, Элиза.
   – Хорошо, но нам нельзя забывать об осторожности.
   – Какая к черту осторожность, Элиза! Почему ты с ним не порвешь? Давай встретимся в Лондоне и…
   – Я уже не раз говорила тебе, Николас. Это невозможно. Придется бросить работу. И на что жить? А война рано или поздно закончится.
   – Я что-нибудь придумаю. – Он внимательно посмотрел на нее. – Элиза, а ты меркантильная.
   – Станешь меркантильной, когда жизнь заставит. А я знала такую нужду, о какой ты понятия не имеешь. Так что извини, повторения не хочу. И не надо дуться, милый. Я тебя люблю. Разве этого мало?
   Николас наклонился. Позади на дальней стене можно было видеть, как сплелись их тени. Объятие было долгим. Затем Николас встрепенулся.
   – Что это?
   – О чем ты?
   – Тсс…
   Он быстро отступил к ширме у кровати, похожий на испуганного любовника из старинной комедии. Мадам Лиссе подошла к двери, прислушалась, не сводя глаз с Николаса. Потом сделала ему знак спрятаться за ширму и осторожно приоткрыла дверь.
   – Там никого.
   – Но я слышал, как кто-то стоял под дверью.
   – Никого нет. Но тебе лучше уйти.
   Николас подошел к двери и остановился, глядя на даму. Храбрецом он сейчас не выглядел, но мадам Лиссе обвила руками его шею и притянула лицо к своему. Жест этот был требовательным и настойчивым.
   – Иди и будь осторожен, – прошептала она.
   – Наконец ты поверила, что он что-то замышляет, – прошептал Комплайн в ответ.
   – Да.
   – Мне кажется, он в этом чертовом доме прячется за каждой дверью. Противное чувство.
   – Иди.
   Он посмотрел Элизе в глаза и выскользнул за дверь.
   Мадам Лиссе помедлила пару секунд, а затем чуть приоткрыла дверь. И в следующий момент в коридоре на пол упало нечто тяжелое, так что задрожали стены. А следом раздался крик. Кричал Николас.

III

   В гостиной, где в этот момент находились Мэндрейк с Джонатаном, вначале чуть звякнула люстра, а затем послышался вопль. Кричал мужчина высоким фальцетом. Джонатан выбежал за дверь, Мэндрейк поковылял за ним. Наверху в крыле, где располагались гостевые комнаты, в дверях спальни Николаса стояли Уильям, Клорис, мадам Лиссе, доктор Харт и Херси. Кто в халате, а кто уже успел одеться. Из комнаты доносились голоса. Настойчивую речь миссис Комплайн прерывали короткие замечания Джонатана и резкие восклицания Николаса. Проходя по коридору, Мэндрейк понимал: там что-то изменилось, – но пока не мог сообразить, что именно. К нему подскочил возбужденный Уильям.
   – Представляете, оказывается, с Ником действительно кто-то намерен разделаться! И в этот раз ему это почти удалось.
   – Не надо, Билл, – попросила Клорис. – Пока еще ничего не ясно.
   Уильям отмахнулся.
   – По-моему, ясно. Если бы вы видели, с какой неохотой он возвращался сюда…
   – А что случилось?
   – Как что? Смотрите.
   Уильям посторонился, давая возможность Мэндрейку заглянуть в комнату.
   Там Николас сидел в кресле, прижимая к груди левую руку. Он был очень бледен и смотрел то на Джонатана, то на мать, которая опустилась на колени рядом. У двери на полу лежала крупная бронзовая фигура Будды. Только теперь Мэндрейк понял, чего не хватало в коридоре. Этой фигуры, которая стояла в нише.
   – …Все случилось будто в одно мгновение, – говорил Николас дрожащим голосом. – Я подошел к двери, она была чуть приоткрыта. Толкнул, она не поддалась, словно кто-то с той стороны ее держал. Тогда я толкнул сильнее, и дверь распахнулась так резко, что я отпрянул назад. Полагаю, это меня и спасло, потому что в тот же момент обрушилась фигура Будды и задела мне руку.
   – Кто-то ловко все подстроил, – вмешался Уильям. – Мы иногда в детстве проделывали такие шутки, пристраивали над дверью ведерко с водой. А тут все было покруче.
   Если бы эта штука упала Нику на голову, ему был бы конец, это точно. Хорошо, что он успел отскочить.
   – Но у него сломана рука! – воскликнула миссис Комплайн. – Дорогой, что ты чувствуешь?
   Николас осмотрел руку.
   – Вряд ли сломана, удар был скользящий. Но болит сильно. Билл прав, слава Богу, что не голова. – Он посмотрел на Ройала. – Ну что вы теперь скажете? Я был прав, когда пытался убраться отсюда? И кто-то сейчас говорит себе: «Ну ничего, в третий раз повезет». Вы понимаете это, Джонатан?
   Хозяин дома начал бормотать что-то вроде «Господь не допустит», а миссис Комплайн снова запричитала:
   – Дай хотя бы взглянуть на твою руку, дорогой Ники! Покажи, пожалуйста.
   – Не надо, мама, – простонал Николас, – мне же больно.
   – Может, мне позволите посмотреть? – Доктор Харт быстро приблизился к Николасу.
   – Нет уж, благодарю, – пробурчал, насупившись, Николас. – Вы уже и так постарались. С меня достаточно.
   Доктор замер, затем повернулся к присутствующим, переводя взгляд с одного лица на другое.
   – Это уж слишком. Мистер Комплайн не переставал меня оскорблять с тех пор, как я приехал сюда. Этого ему показалось мало, и он придумал еще одно фантастическое обвинение. Я прекрасно знаю, о чем вы шепчетесь за моей спиной! Что я столкнул мистера Мэндрейка в воду, перепутав его с Комплайном. Что я, побуждаемый неприкрытой враждебностью и какими-то своими тайными расчетами, замыслил убить Комплайна. Так вот, я заявляю, никакой моей вины во всем этом нет. И что бы потом с Комплайном ни случилось, я тут ни при чем. Да, он мне крайне неприятен, я этого не отрицаю, но у него среди находящихся в доме есть более опасный враг, чем я. Имейте это в виду. – Харт посмотрел на руку Николаса. – Сомневаюсь, что это перелом. Но ободранное место нужно обработать и перевязать и какое-то время походить с повязкой через шею. Думаю, миссис Комплайн с этим справится. – С этими словами он вышел из комнаты.
   Сандра закатала рукав халата Николаса. Его предплечье распухло и покраснело. Сбоку была видна ссадина. Николас пошевелил рукой, морщась от боли.
   – Ну что, Ник, он, кажется, прав, – заметил Уильям. – Перелома нет.
   – Но болит сильно, Билл, – ответил Николас.
   Мэндрейк с изумлением осознал, что эти странные братья разговаривают почти по-дружески.
   Уильям внимательно осмотрел руку и повернулся к Джонатану:
   – Тут можно обойтись аптечкой первой помощи.
   Хозяин дома сразу же умчался, бормоча, что у миссис Паутин есть все необходимое.
   Уильям повернулся к мадам Лиссе, стоящей в коридоре рядом с Клорис и Мэндрейком, и задумчиво произнес:
   – Это дело рук Харта, что бы он ни говорил. Мне кажется, он сумасшедший.
   Миссис Комплайн встрепенулась:
   – Уильям, о чем ты? Вы оба что-то скрываете от меня. Что вы знаете об этом человеке?
   – Мама, это не важно, – с раздражением бросил Николас.
   – Как не важно? Я все равно узнаю. Повторяю: что вы разузнали об этом человеке?
   – Сандра, – воскликнула Херси, – не надо! Это не то, что вы думаете.
   Но миссис Комплайн не слушала. Ее глаза горели.
   – Ники, дорогой, ты знаешь? Ты догадался? – Проследив за взглядом Николаса, она посмотрела на мадам Лиссе. – Понимаю, он узнал от вас. Значит, это правда.
   – Не понимаю, о чем ты говоришь, мама? – спросил младший сын, сбитый с толку.
   – Я тоже не понимаю, – присоединилась к нему мадам Лиссе. Мэндрейк не предполагал, что ее голос может быть таким пронзительным. – Это же смешно. Что особенного он мог узнать от меня?
   Миссис Комплайн повернулась к Херси.
   – Вы видите, что получилось? – Она погладила Николаса по плечу. – Ники все узнал и пригрозил ему разоблачением. Вот почему он решил его убить!
   – Мама, объясни наконец, что все это значит? – взмолился Уильям.
   – Произошла путаница, – решительно вмешалась Херси. – Разумеется, это сугубо частное дело. Мистер Мэндрейк, если вы не возражаете…
   – Конечно, конечно. – Обри закрыл дверь, оставшись в коридоре с Клорис и мадам Лиссе.
   – Эта женщина сошла с ума, – с вызовом произнесла Элиза. – Что такого я могла рассказать Николасу?
   Мэндрейк, которому мадам вдруг стала крайне неприятной, громко ответил:
   – Миссис Комплайн думает, вы рассказали ее сыну, что доктор Харт был хирургом, делавшим ей когда-то пластическую операцию на лице.
   Стоящая рядом Клорис охнула:
   – Нет, нет, это невозможно. Такого просто не может быть!
   Обри начал путано объяснять, что тут не обошлось без участия Джонатана. Из-за двери доносился голос миссис Комплайн, которая, вероятно, рассказывала сыновьям о своей встрече с доктором Францем Хартцем в Вене. У самого Мэндрейка нервы были взвинчены до предела. Еще бы, в один день произошло столько событий! Утреннее купание в ледяной воде, его откровенный разговор с Клорис, бегство Николаса и недавнее происшествие с фигурой Будды.
   В конце коридора появился Джонатан с аптечкой в руках. Спокойный, будто ничего не случилось.
   Мадам Лиссе тем временем принялась говорить, что ничего о прошлом доктора Харта не знает, что миссис Комплайн возводит на нее напраслину и находиться в этом доме невыносимо. Мэндрейк удивился, почему такая спокойная женщина вдруг разволновалась.
   Клорис тронула его за локоть.
   – Пойдемте вниз.
   Ее прикосновение Мэндрейка успокоило. Но они не успели сдвинуться места, как дверь комнаты Николаса распахнулась и оттуда нетвердой походкой вышел Уильям. За ним спешил Джонатан.
   – Билл, погоди секунду. Подожди!
   – Это безобразие! – рявкнул Уильям. – Просто безобразие!
   Скользнув по присутствующим невидящим взглядом, он побежал вниз. Ройал остался стоять в дверном проходе. За его спиной в комнате Мэндрейк увидел, как Херси обнимает рыдающую миссис Комплайн. Рядом стоял бледный Николас.
   – Какое невезение, – проговорил хозяин и вышел в коридор, осторожно закрыв за собой дверь. – Бедная Сандра убедила Уильяма, что здесь против нее что-то замышляют. Видимо, доктор Харт обмолвился о неудачной операции в разговоре с мадам Лиссе и… о, вы здесь, мадам, извините, не заметил. Он повернулся к Мэндрейку. – В общем, досадные новости, Обри. Уильям просто в бешенстве и не слушает никаких доводов. Николас уверяет всех, что ничего не знал, да толку от этого мало. Мы попали в чертовски неприятную ситуацию. И что же мне теперь делать, если снег повалил еще сильнее?
   Неожиданно по дому пронесся тревожный гул. Это дворецкий Кейпер решил объявить о начале обеда, ударив в огромный гонг. Джонатан нервно рассмеялся.
   – Что ж, будем обедать.

IV

   Потом, вспоминая этот обед, Мэндрейк чувствовал смятение. Что там было сном, а что явью, не разобрать. Некоторые сцены не забудутся никогда, а иные стерлись из памяти на следующий день. В первом случае его восприятие становилось необыкновенно острым. Запоминалось все – позы и интонации говорящих, их дословные реплики. Другие эпизоды заслоняло невыносимое ощущение надвигающейся беды, и в такие моменты он был слеп и глух к окружающим.
   К обеду спустились только шестеро. Мадам Лиссе, миссис Комплайн и доктор Харт не пришли, сославшись на плохое самочувствие. В частности, Харт как зашел в будуар после речи в свою защиту, так оттуда и не выходил.
   Так что за столом сидели гости, относящиеся друг к другу достаточно терпимо. Впрочем, весело они не выглядели. Николас был подавлен. Перевязанная рука так болела, что он даже не смог разрезать на тарелке кусок. Пришлось прибегнуть к помощи Херси. В столовую они явились вместе, что, по мнению Мэндрейка, было не случайно. «И правильно, – подумал он. – Лучше пока не оставлять его одного». Обри не сомневался, что на жизнь Николаса покушался именно Харт. Остальные разделяли его точку зрения и открыто это обсуждали. Уильям пережевывал пищу, мрачно уставившись в одну точку. Сидящий рядом Николас твердил, что понятия не имел, какой хирург делал операцию матери.
   – А вот Харту показалось, что ты знаешь, – прервал его Уильям. – Он подумал, мама тебе рассказала.
   Николас мотнул головой:
   – Нет, Билл, это все из-за Элизы. Он просто потерял голову от ревности.
   – Не забывай, что я старше, – упорствовал его брат. – И помню, какой мама была. Настоящая красавица. Глаз не оторвать. И помню ее возвращение. Мы встречали ее на станции. На ней была густая вуаль. И когда я целовал маму, она ее не подняла. Но я даже сквозь вуаль почувствовал, какое у нее застывшее лицо.
   – Билл, не надо, – попросила Херси.
   – Ты же сам слышал, как мама сказала: «Ники узнал, а он испугался разоблачения». Так вот, разоблачу этого прохвоста я. Он думал, что залег на дно, но я его оттуда вытащу!
   – Уильям! – Голос Джонатана прозвучал так резко, что Мэндрейк вздрогнул. – Будь любезен, возьми себя в руки. Неужели ты хочешь, чтобы твоя мама страдала еще больше от того, что все будут обсуждать ее несчастье, случившееся больше двадцати лет назад? Если у тебя есть такое желание, это твое дело, но шум в моем доме прошу не поднимать. И, пожалуйста, выслушай меня. – Ройал откашлялся и поправил очки. – До сегодняшнего вечера я отказывался верить, что среди моих гостей есть кто-то, замысливший убийство. И похоже, злоумышленник до сих пор не отказался от своей затеи. Утреннее происшествие у бассейна представлялось мне скорее глупой неудачной шуткой, чем злодеянием. Мне даже приходило в голову, что нашего бедного Обри приняли за меня. – Джонатан блеснул очками и чуть улыбнулся. – Но покушение на Николаса было открытым. Тут уж не до шуток. Если бы Будда – кстати, мне он никогда не нравился – упал ему на голову, а несомненно так и задумывалось, он бы погиб. Да, дорогой Ник, ты был на волосок от смерти.
   Николас грустно усмехнулся.
   – Вот так у нас получается, – закончил Джонатан. – Как в дешевой книжонке.
   – Джо, – спросила Херси, – ты действительно считаешь, что это доктор Харт? И он жаждет крови Ника?
   – А кто же еще? – отозвался ее кузен, поджав губы. – У тебя есть другие подозреваемые? Тем более Харт угрожал Нику, и не раз. Я не страстный поклонник детективов, но тоже кое-что почитывал. Даже листал серьезные труды по криминалистике. И потому рискнул провести небольшое расследование. Николас сказал мне, что за десять минут до этого происшествия с Буддой он зашел в комнату… хм… мадам Лиссе.
   – О Боже, – прошептала Херси.
   Мэндрейку показалось, что Клорис в этот момент презрительно хмыкнула.
   – Поступать так, конечно, безрассудно, – продолжил Ройал, – но по крайней мере мадам Лиссе из списка подозреваемых можно вычеркнуть. Когда Николас выходил из своей комнаты, никакого Будды на двери не было, а потом они были вместе. Двинемся дальше. Идя по коридору к комнате мадам, Ник слышал, как часы на лестнице пробили половину восьмого. Затем буквально за минуту до происшествия я посмотрел на часы в гостиной, они показывали без двадцати восемь. У меня в доме все часы сверены. Надо учесть, что ловушка на двери Ника могла быть установлена только после того, как он вышел из комнаты, то есть в течение десяти минут. Давайте рассмотрим этот промежуток времени подробнее, насколько возможно. Мы с Обри в это время находились в гостиной. Значит, можем подтвердить алиби друг друга.
   – А я подтверждаю алиби Сандры, – вставила Херси. – И она, полагаю, мое. Когда Николас закричал, я была в ее комнате. И провела там больше десяти минут. А до того проходила по коридору мимо комнаты Ника. Дверь была полуоткрыта, и там горел свет. Я даже по пути его окликнула.
   – Да, помню, – отозвался Николас. – Я потом почти сразу вышел.
   – А после этого на дверь кто-то установил Будду. – Джонатан оглядел присутствующих. – Я осторожно порасспрашивал слуг. Никто из них в это время наверх не поднимался. Кто-то находился с Кейпером в столовой, остальные слушали радио в гостиной для слуг. Так что, как видите, я поработал на славу. Теперь вы, мисс Клорис.
   Девушка слегка покраснела.
   – Когда это произошло, я была у себя. Одевалась после ванны. Доказать, что я не выходила из комнаты, у меня не получится, но это так. После грохота и криков Николаса я накинула халат и выбежала в коридор.
   – А сколько весит фигура Будды? – спросил Мэндрейк. Отсутствие алиби у Клорис ему не нравилось.
   – Штука тяжелая, – ответил Джонатан. – Чистая медь. Думаю, фунтов двадцать.
   – И вы полагаете, мисс Клорис могла поднять на верх двери такую тяжесть?
   – Что значит могла не могла? – возмутился Николас. – Такую возможность нельзя даже рассматривать.
   – Совершенно с вами согласен, – сказал Обри.
   – А мое алиби, я вижу, никого не интересует, – заговорил Уильям. – И правильно, потому что мы все знаем, что это сделал Харт.
   – Но все же… – начал Ройал.
   – Хорошо, я был в курительной, – жестко произнес Уильям. – Слушал радио. Потом вспомнил, что пора идти переодеваться к обеду, и пошел наверх. И тут как раз раздался крик Ника. За несколько минут до этого я слышал, как вы, Джонатан, обсуждали в холле с дворецким, какие напитки подать к обеду. Если это не доказательство моего алиби, я могу рассказать, что передавали в новостях. Разведывательный полет над…
   – Кому, черт возьми, нужны твои новости? – взорвался Николас. – Чего мы взялись изображать из себя детективов? Пока мы тут, извините за грубость, валяем дурака и подтверждаем алиби друг друга, наш милый специалист по красоте, наверное, обдумывает очередное покушение. Надеясь, что на этот раз ему повезет. Ведь Бог троицу любит.
   – Неужели он не оставит попыток, даже зная, что под подозрением? – удивилась Херси. – Он же не сумасшедший.
   – Вот именно, сумасшедший, – заметил Николас.
   – Послушайте, – воскликнул Уильям, – на этом Будде должны же остаться отпечатки пальцев! Его надо передать в полицию.
   – А вот полицию пока приплетать сюда не стоит, – произнесла Херси с тревогой в голосе.
   – А почему, собственно? – Уильям вопросительно вскинул брови. – Если Ник не хочет, это сделаю я.
   – Ты не имеешь права.
   – Как не имею? – возмутился старший Комплайн.
   Поспешно вмешавшийся Джонатан спросил Уильяма, неужели он хочет, чтобы о несчастье его матери писали на первых полосах газет, и тот притих. Хозяин дома успокоил всех, сообщив, что запер Будду у себя в комнате. Потом снова начал анализировать случившееся.
   Николас сказал, что видел, как доктор вошел в ванную, смежную с его комнатой, и слышал, как тот открыл кран.
   – Наверное, он притаился тогда в ванной и следил за мной в щель. Харт видел, как я вышел, его комната как раз напротив моей.
   Мэндрейк сидел, сжимая руку Клорис, и представлял в уме крыло дома, где располагались гостевые комнаты. Передняя угловая принадлежала миссис Комплайн, следом шла комната мадам Лиссе, потом шкаф, далее комната Мэндрейка, за ней комната Уильяма, и, наконец, заднюю угловую занимал доктор Харт. По другую сторону коридора находились комнаты Херси и Николаса с окнами на внутренний двор. Апартаменты Николаса располагались чуть наискосок от комнаты Харта, так что каждый мог легко за ним следить.
   Мэндрейк представил, как доктор открывает в ванной кран, потом возвращается в комнату, приоткрывает дверь и видит, что Николас украдкой пробирается по коридору к мадам Лиссе. Соперник осторожно стучит в дверь, а может, вообще входит без всяких церемоний. Легко представить, что происходит в душе этого ревнивца. Он мгновенно принимает решение. Мчится по коридору к нише и затем, согнувшись под тяжестью бронзового Будды, спешит к комнате Николаса. Как он устанавливал там Будду? Ненадолго включил свет в комнате? Взобрался на стул с перекошенным от злобы лицом?
   Мэндрейк оторвался от размышлений, почувствовав, что Клорис высвобождает руку.
   В этот момент Уильям громко произнес:
   – Знаете, это напоминает мне детективный роман. Запутанный, чтобы читатель не мог свести концы с концами. Мы находимся где-то посередине. Трупа пока нет, но все еще впереди.
   Джонатан поморщился:
   – Давайте перейдем в библиотеку.

Глава 8
На третий раз получилось

   Они вконец измучили друг друга, пытаясь найти изъяны в аргументах Харта. Ужасно хотелось спать, но не было сил встать с кресел. То и дело принимались уговаривать Николаса лечь в постель, а он неизменно отвечал, что сейчас уходит. Говорили тихими голосами под шум барабанящего дождя. Мэндрейк чувствовал, будто Уильям держал их здесь, а сам сидел за запертой дверью мертвый. Ни о чем другом Обри думать не мог, только о нем, сидящем там в кресле.
   – А после дождя по дорогам можно будет проехать? – спросил он, глядя на Джонатана. – И как с телефоном? Линию когда-нибудь починят?
   К аппарату в библиотеке то и дело кто-нибудь подходил, снимал трубку и слушал. Пока без результата.
   – Если дорога будет, – продолжил Мэндрейк, – я утром поеду в Чиппинг.
   – Вы? – удивился Николас.
   – Да, я. Инвалидность не мешает мне водить машину.
   – Я не в этом смысле, – произнес Николас извиняющимся тоном.
   – Думаю, никто против этого возражать не станет. – Обри обвел взглядом присутствующих. – Надеюсь, я вне подозрений? Хотя бы потому, что это меня злоумышленник заставил искупаться в бассейне.
   – Да, это загадка, – признался Джонатан.
   – Еще какая, – добавил Мэндрейк.
   – С этого все и началось, – подала голос Клорис. – Как жаль, Николас, что вы не посмотрели еще раз в окно павильона!
   – Мне самому жаль. Но я чертовски продрог раздетый. Увидел, как Мэндрейк идет к бассейну, и помахал ему.
   – А если бы взглянули еще раз, то обязательно увидели бы подкрадывающегося ко мне злодея.
   – Это из-за меня вы искупались в бассейне, – объявил Комплайн. – И вообще во всем виноват я. Не стоило злить Харта, и ничего бы не было.
   – Ник, дорогой, успокойся, – проговорила Херси. – Что случилось, то случилось. Да, ты отбил у него женщину, и он не мог с этим примириться. Я не одобряю твоего поведения, и выбор твой мне тоже не по душе, ты это знаешь, но все равно мучиться угрызениями совести сейчас не время. Подумай о матери.
   – Если уж кого обвинять в этом, так только меня, – хмуро проговорил Джонатан.
   – А ты, Джо, помолчи! – в сердцах бросила Херси. – Ты пригласил людей, думал позабавиться. Не получилось.
   Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком. Но теперь не время для самобичеваний. Рядом в комнате заперт убитый, и сейчас главная задача – найти убийцу. Поэтому пусть мистер Мэндрейк доберется до ближайшего населенного пункта, где работает телефон, и вызовет полицию.
   – Конечно, конечно, – согласился Джонатан.
   – Я попытаюсь доехать до дома приходского священника Коупленда, – объявил Мэндрейк. – У него сейчас гостит этот легендарный сыщик. Мы знакомы.
   – Родерик Аллейн! – воскликнула Клорис. – Он как раз то, что нам нужно.
   – Я запишу на бумаге все события, которые происходили здесь с момента моего приезда. Может быть, это ему поможет.
   – А мы сможем посмотреть ваши записи, Обри?
   – Конечно, Джонатан. И добавьте от себя что-нибудь, если сочтете нужным. Возможно, тогда удастся опровергнуть алиби Харта. Тут самый важный промежуток времени – с момента, когда Джонатан вышел из библиотеки, до момента, когда леди Херси зашла в курительную. Может, мы тут что-то упускаем, а Аллейн увидит.
   – Что он может там увидеть, не представляю, – вздохнула Клорис.
   – На то он сыщик, чтобы видеть невидимое, – произнес Ройал, вставая.
   Следом за ним поднялись остальные, собираясь наконец лечь спать. Мужчины выпили по последней рюмке, обменялись невнятными репликами.
   Николас бросил взгляд на запертую дверь в курительную.
   – Между прочим, он предлагал поменяться комнатами. Чтобы я не дергался. Благородный жест… Ладно, спокойной ночи.
   – Мы все идем, Ник, – сказала Херси, беря его под руку.
   Джонатан, Мэндрейк и Клорис двинулись вслед за ними.
   На первой площадке хозяин дома пожелал всем спокойной ночи и отправился к себе. А они подошли к комнате Николаса.
   Тот со слезами на глазах расцеловался с женщинами и горячо пожал руку Мэндрейку.
   – Не беспокойтесь, со мной все будет в порядке. Спасибо и спокойной ночи.
   Затем они проводили Херси и остались вдвоем.
   – Мне действительно его жалко, – сказала Клорис.
   – Мне тоже, – отозвался Мэндрейк.
   – У вас усталый вид. Вы прямо сейчас возьметесь за свои заметки?
   – Пожалуй, да. Надо торопиться, пока все свежо в памяти.
   – Но только забудьте на время о своем сюрреализме. А то сыщик не сможет разобраться.
   Мэндрейк улыбнулся:
   – Конечно.
   А потом произошло неожиданное: Клорис его поцеловала и скрылась в своей комнате.

II

   Был уже час ночи, когда Мэндрейк отложил ручку и прочитал написанное. В конце он подвел итог, где по пунктам изложил самые важные детали происшествий. И перечитал дважды.

   «1. Инцидент с игральной карточкой.
   Угрожающие слова мог написать только Харт. Во-первых, он передал эту карточку Николасу, а во-вторых, почерк на карточке и на письме к Джонатану одинаковый.
   NB — Инциденту предшествовала ссора Харта и Николаса после обеда, единственным свидетелем которой был Джонатан.

   2. Инцидент у бассейна.
   Не будем пока принимать во внимание мотивы. Николас этого сделать не мог, потому что видел меня в окно и знал, что я надел тирольский плащ. Кроме того, он помог мне, бросив надувного лебедя. Уильям тоже столкнуть меня не мог. Он появился у бассейна почти одновременно с Николасом. Спустился по лестнице со стороны террасы. Клорис не обсуждается. Она просто на такое не способна. Джонатан пришел чуть позже, догнав ее у бассейна. Он видел Харта, как тот шел по дорожке, огибающей павильон. Я стоял к нему спиной. На мне был такой же плащ, что и на Николасе. Капюшон надет на голову.
   NB — Я видел следы на снегу. Женские. Шли от дома до террасы. Чьи они? Эта женщина могла видеть, кто столкнул меня в бассейн. А если видела, то почему ничего не сказала? Возможно, спустилась к бассейну, ступая в мои следы? Окна комнаты мадам Лиссе выходят на террасу. Харт носит тирольский плащ.

   3. Инцидент с Буддой.
   Харт единственный из гостей, кто не имеет алиби. Алиби Джонатана могу подтвердить я, однако мне неизвестно точно, сколько времени он находился в гостиной до того, как раздался грохот. Но в любом случае – зачем Джонатану было убивать Николаса? Это все подстроил Харт.

   4. Убийство.
   Перечитывая эти записи, я заметил, что мадам Лиссе, леди Херси и миссис Комплайн не имеют алиби. Мадам Лиссе и миссис Комплайн могли спуститься вниз и войти в курительную через будуар. Но ведь еще надо было незаметно уйти. А как? В холле находился лакей Томас с момента, когда Уильям включил радио, до начала передачи новостей. Конечно, мадам Лиссе или миссис Комплайн могли притаиться в курительной и скрыться, когда леди Херси вышла позвать Джонатана, но более вероятно, что они выскользнули из комнаты раньше, избежав встречи с Джонатаном и Томасом. Миссис Комплайн можно исключить из списка подозреваемых из-за отсутствия мотива. Впрочем, и у мадам Лиссе не было никаких причин убивать Николаса. Но если это все-таки ее рук дело, то она знала, что имеет дело с Уильямом, и мотив у нее был…»
   В этом месте Мэндрейк вспомнил, что его записи будут читать другие, и кое-что вычеркнул. Затем продолжил чтение.
   «…Николас этого не делал, потому что после его ухода из курительной там заработал приемник. Его мог включить либо сам Уильям, либо убийца. Что происходило в курительной, мы не видели, хотя дверь была открыта. Загораживала ширма. А вот приемник заработал, это мы слышали.
   Затем в курительную вошла леди Херси, чтобы предложить Уильяму выпить. Чисто теоретически она могла убить Уильяма, а затем выйти позвать Джонатана. Но нет мотива.
   Лакей Томас, проходя с подносом, видел, как Харт выходил из будуара. А через полминуты вернувшись в холл, обнаружил, что доктор поднимается по лестнице. Промежуток времени был слишком мал, чтобы войти в курительную, убить Уильяма и оказаться на лестнице. И вообще до начала передачи новостей ничего произойти не могло, потому что в холле танцевал Томас под «Веселые ноги». Таким образом, Харт мог убить Уильяма только после ухода Томаса из холла. Но как он мог успеть это сделать и избежать встречи с Джонатаном?
   Сам Ройал вышел из библиотеки после начала передачи новостей и вернулся до того, как Херси пошла предложить Уильяму выпить. Он говорит, что прошел через холл в туалет и обратно в полном одиночестве. Нигде никого не было. Мог ли Харт избежать встречи с ним? Теоретически мог.
   В таком случае это единственная версия, которую можно рассматривать».
   На этом месте запись обрывалась. Мэндрейк посидел с минуту неподвижно, затем достал портсигар, положил нераскрытый и снова взял ручку, чтобы добавить семь слов: «А не придумал ли Харт еще какую-нибудь хитрость?»
   Рассматривая написанное, Мэндрейк заметил на бумаге красное пятнышко. После осмотра тела Уильяма он тщательно вымыл руки, но все равно на душе стало как-то не по себе. Затем он вспомнил, что, вытаскивая портсигар, обо что-то укололся. Действительно, на кончике среднего пальца был виден прокол. Мэндрейк полез в карман и вытащил канцелярскую кнопку, которую обнаружил в подошве ботинка. Положил перед собой на бумагу. На кнопке с внутренней стороны виднелся кусочек засохшей белой краски.
   Почему-то вспомнились слова Уильяма о том, что он пишет картины крупными мазками.
   Он спрятал кнопку в коробку из-под спичек и убрал в свой портфель, где уже лежала пресловутая игральная карточка.
   Затем наконец лег в постель.

III

   Засыпая, Мэндрейк видел над собой новозеландский топорик мерри, повисший как дамоклов меч на тонком волоске, прикрепленном к потолку канцелярской кнопкой. Может, удержится, успокаивал он себя. Ведь краска ложится крупными мазками. Обри попробовал пошевелить рукой, но не смог. Мешал плотно облегающий тело тирольский плащ. В глаза заглянул резиновый лебедь и произнес человеческим голосом: «А снег валит все сильнее и сильнее». «Нашему делу снег не помеха», – добавил Харт, перерезая скальпелем волосок, держащий топорик. «Ну все, мне конец», – подумал Мэндрейк, но на помощь пришла милая Клорис. Она вовремя толкнула его в спину, спихнув в бассейн. Мэндрейк начал барахтаться в воде и… проснулся. В окно барабанили капли дождя.
   Затем он заснул по-настоящему.
   Харту удалось заснуть гораздо раньше, потому что еще действовало снотворное.
   А вот его супруге не спалось. Она слышала, как гости поднимались наверх и расходились по комнатам, как одна за другой закрываются двери. Лежала и все думала, думала.
   То же самое и Херси Амблингтон. Лежала при включенной прикроватной лампе, рассеянно втирая в лицо свой патентованный питательный крем, не в силах отогнать воспоминания. Сидящий в кресле Уильям с пробитым затылком, льющаяся из радиоприемника мелодия «Веселые ноги». Почему-то вспомнилось, как двадцать лет назад она испугалась ответить согласием на предложение кузена выйти замуж. Интересно, мадам Лиссе умерит свой пыл после ареста Харта? Но сидящий в кресле Уильям все возвращался и возвращался, не давая заснуть.
   Клорис было легче, она убитого не видела. Но все равно долго не могла заснуть. Ее почему-то угнетало отсутствие каких-либо сильных чувств по поводу кончины Уильяма. Лишь острая жалость и больше ничего. Она не притворялась, что любила жениха, хотя убеждала себя, что он ей очень нравится. На самом же деле девушку влекло к Николасу, и разрыв с ним вызвал страдания. Но Клорис была не дурочка и понимала, что Николас решил отбить ее у брата просто из вредности, когда увидел, что у того серьезные намерения. И ему это великолепно удалось. Он легко добился согласия Клорис стать его невестой, а затем появилась Элиза Лиссе, и о невесте он тут же забыл. Мисс Уинн вспомнила письмо к Николасу, в котором писала о разрыве помолвки. Потом со стыдом вспомнила следующую помолвку с его братом. А стыдно было потому, что каждый взгляд, каждое слово, которыми они обменивались, значили для нее что-то, лишь когда их замечал Николас. И конечно, ей было приятно, когда он снова начал за ней ухаживать.
   А потом все кончилось, еще до гибели Уильяма. Теперь и подавно. Клорис смотрела на Николаса и не понимала, чем он мог привлечь. Глуповатый, трусливый, манерный. Теперь все ее мысли занимал Обри Мэндрейк. Вернее, Стэнли Футлин. Он стыдится своей фамилии, а ей она кажется нормальной, обыкновенной. Да разве в фамилии дело?
   Перед тем как заснуть, Клорис думала о том о сем, а вот о Харте не вспомнила ни разу.
   Джонатан лежал на спине, уставившись в темноту. В голове проносились мысли. «Этот Томас подвернулся как-то некстати, испортил всю картину. И Обри гнет туда же. Я вижу, он уже почти готов поверить Харту. Чертов Томас. Но ведь должно быть объяснение, как этот злодей доктор ухитрился расправиться с Уильямом! Интересно, что придумает Аллейн? Неужели что-то совсем новое?»
   Ройал вспоминал Уильяма и Николаса детьми. Старший уезжал в школу после каникул, а младший оставался здесь с домашним учителем. Наследником семейного состояния был Уильям, а матери очень хотелось, чтобы Николас. Но она ничего не могла изменить. И старший сын Сандру неизменно раздражал, хотя был ей бесконечно предан.
   Миссис Комплайн отложила ручку. Положила листок в конверт, заклеила. Адресат состоял лишь из одного слова. Большие часы на лестничной площадке пробили два. Огонь в камине почти догорел, и она замерзла. Пора ложиться. Сандра привела в порядок смятую постель, оглядела комнату. Чуть подрагивая, сложила свою одежду и убрала в шкаф. Остановилась перед зеркалом поправить волосы. Затем наклонилась и пристально вгляделась в свое отражение, хотя ничего нового в нем не было.
   Наконец она легла, накрылась одеялом и протянула руку к столику.

IV

   Дождь затронул лишь небольшую часть территории графства Дорсет, в остальных местах лежал снег. Но здесь, где был расположен дом Джонатана Ройала, за ночь все изменилось. Лес и холмы освободились от снега. Везде текли ручьи, сливаясь в мощные потоки. Постепенно местность обретала прежний вид.
   Мэндрейк проснулся в восемь, дождь еще лил вовсю. В окно были видны верхушки деревьев, уже без снега.
   Завтракал он вдвоем с Джонатаном. Тот уже переговорил с управляющим и братьями Бьюлинами. Дороги размыло, но можно попробовать проехать. Если не удастся, придется добираться верхом.
   – Я попытаюсь, – решил Обри.
   – Попытайтесь, дорогой, но не нравится мне это.
   – А вам нравится, что Уильям мертвый до сих пор сидит в кресле в курительной?
   – Боже, конечно, нет. Это какой-то ужас. Я никогда не прощу себе этот уик-энд.
   – Попросите одного из Бьюлинов поехать со мной. На случай если я застряну.
   – Я уже решил. С вами поедет Джеймс, и он обязательно наденет на колеса вашей машины цепи.
   – В ближайшей деревне есть полицейский участок?
   – Конечно, нет. Полиция у нас только в Чиппинге.
   – Ну тогда я поеду прямо к Аллейну. Надеюсь, он согласится заняться этим делом.
   – Я тоже надеюсь, – отозвался Джонатан, – но признаюсь, немного побаиваюсь вашего грозного сыщика.
   – Он приятный, обходительный человек.
   – Если так, то замечательно. Я сейчас пошлю за Джеймсом Бьюлином, если он еще не ушел.
   Джеймс появился через пару минут. В грязных ботинках, поэтому проходить в комнату не стал, остался стоять на пороге.
   Хозяин изложил суть дела. Тот сосредоточенно слушал, нахмурив брови.
   – Как вы думаете, такое возможно? – спросил Джонатан.
   – Напрямую в деревню не попадешь, придется сделать крюк. А это миль двадцать. А дальше уж как получится.
   – Так можно или нет?
   – Сэр, если у вас в доме мертвец, надо обязательно попробовать проехать.
   – Полностью с вами согласен, – поддержал Мэндрейк. – Вы будете меня сопровождать?
   – Конечно, сэр, – ответил Джеймс. – Когда выезжаем?
   – Прямо сейчас.
   Обри тут же вспомнил о Клорис. Очень не хотелось оставлять ее здесь. Может, она тоже согласится поехать?
   Мэндрейку повезло, он встретил девушку на лестничной площадке. И Клорис с радостью согласилась, даже не дослушав до конца.
   – Но это просто попытка, – предупредил Обри. – Возможно, у нас ничего не выйдет. Говорят, дороги размыло.
   – Ну и пусть. – Девушка улыбнулась. – Для меня счастье вырваться из этого дома хотя бы на пять минут.
   – Только оденьтесь потеплее! – крикнул ей вслед Мэндрейк. – Машина будет стоять у парадного входа.
   Повеселев, он поднялся к себе в комнату. Надел свитер, обмотал шею шарфом, сверху пальто. Взял портфель, где лежали записи, игральная карточка и кнопка в спичечной коробке. Правда, записи никто не прочитал, ну и ладно. Неужели ради этого надо задерживаться до полудня?
   Мэндрейк спустился, нашел Джонатана. Просить об этом было неприятно, но он твердо решил ненадолго зайти в курительную.
   Джонатан поморщился.
   – Ладно, но я с вами не пойду. Вы уж как-нибудь сами. Только ни к чему не прикасайтесь.
   Мэндрейк пробыл в комнате несколько минут, стараясь не смотреть на кресло, где на сидящего Уильяма накинули белую простыню. Потом вышел, попрощался с Джонатаном и направился к гаражу. На открытых местах снега уже не было, свисающие с карнизов сосульки таяли и меняли форму.
   Опираясь на трость, Мэндрейк дошел до гаража, где его ждал Джеймс Бьюлин. Он с братом только что закончил надевать на колеса цепи.
   – Теперь, если забуксуете, может, и выедете. А без цепей нам никак не нельзя, сэр. Машина готова, заправлена и все прочее. Я положил в багажник трос и мешки.
   – Ну тогда поехали, – сказал Обри, садясь за руль. Джеймс устроился сзади.
   У парадного входа их ждала Клорис. Воротник пальто поднят, голова закутана в теплый платок, отчего лицо приобрело треугольную форму. Торопливо сбежав по ступенькам, она села рядом с Мэндрейком. Бледная и тревожная.
   – Еще что-то случилось? – спросил Мэндрейк.
   – Случилось. Но мистер Ройал сказал, чтобы мы не задерживались. – Она повернулась к нему. – Миссис Комплайн пыталась покончить с собой.

V

   Мэндрейк смотрел на девушку, не снимая рук с руля. Сзади Джеймс натужно откашлялся.
   – Пожалуйста, заводите машину, – попросила Клорис. – Я вам все расскажу. Значит, утром горничная поднялась к ней с завтраком, но дверь была заперта. Экономка решила, что миссис Комплайн не хочет, чтобы ее беспокоили, но другая горничная, разносившая утренний чай, сообщила, что видела под дверью гостьи свет. Доложили мистеру Ройалу, потому что странно, когда свет горит утром, когда и без того светло. Начали стучать в дверь, миссис Комплайн не отзывалась. Явившийся Николас потребовал от мистера Ройала, чтобы взломали дверь. На столе лежал конверт с запиской Николасу. Что там, я не знаю. Она без сознания. Возможно, умрет.
   – Что она приняла? – спросил Мэндрейк, выезжая за ворота.
   – Все снотворное, какое вы ей дали, и еще аспирин, у нее было немного. Если бы вы видели Николаса! На нем лица нет. Положение настолько отчаянное, что Ник согласился, чтобы его мать осмотрел доктор Харт. Вот такой парадокс. Его подозревают в убийстве Билла – да что там подозревают, уверены, – а он делает его матери искусственное дыхание и сердито отдает распоряжения. И все ему подчиняются. Вот уж настоящий сюрреализм. Он дал мне список лекарств. Аптека только в Чиппинге, но это недалеко от Сан-Джайлза. Пока вы будете разговаривать с мистером Аллейном, я успею съездить за лекарствами.
   – А как Харт оценивает ее состояние?
   – Как критическое, фактически безнадежное. Я в комнату не заходила, ждала, когда он выйдет ко мне в коридор. Слышала, он сказал, что доза веронала была огромная, где-то двести гран. Обрушился наледи Херси – зачем оставила у нее лекарство. Леди Херси сама не своя, считает себя виноватой.
   – Это тот самый веронал, который я забрал у Харта, – заметил Мэндрейк. – Боялся, что он покончит с собой. Вот такая ирония судьбы.
   – Потом, я слышала, доктор Харт успокаивал леди Херси. Говорил, что и аспирина было достаточно для смертельного исхода.
   Они благополучно доехали до леса. Здесь дорога шла в прогалине между двумя крутыми склонами. Вскоре гравий закончился, пошел мягкий размытый грунт. Мэндрейку удавалось проскакивать трудные места на второй скорости. Очень помогали цепи на колесах.
   – В овраге нам будет труднее, сэр, – подал голос Джеймс. – Придется ехать по колеса в воде.
   – Неужели застрянем? – воскликнула Клорис.
   – Тогда я схожу на ферму – она недалеко, – возьму лошадей, и они вытянут машину, – успокоил ее Джеймс.
   Лес закончился. Пошла дорога в сплошных рытвинах. Нестихающий дождь хлестал по лобовому стеклу. Щетки едва успевали стирать потоки воды, которые где-то нашли щель и начали потихоньку вытекать на приборную доску. Порывы ветра покачивали машину так, что Мэндрейк с трудом удерживал руль.
   – Мы с братом уже десять лет твердим хозяину, – проворчал Джеймс, – что дорогу тут нужно выложить щебенкой.
   На дне оврага кое-где еще лежал снег. Перед спуском Мэндрейк остановился.
   – Там снег неглубокий, сэр, – сказал Джеймс. – Но под ним может быть вода. Так что лучше радиатор закрыть мешком.
   Он вылез, а за ним и Мэндрейк, чтобы помочь. Они быстро справились с несложной задачей и вернулись на свои места. Обри по пути успел улыбнуться Клорис, а та ему, отчего на душе у поэта потеплело.
   Он начал осторожно съезжать в овраг.
   – В этом месте давно уже надо бы построить мост, – опять заговорил Джеймс. – Прошлой зимой здесь тоже была грязь непролазная. Еще хуже, чем сейчас. Примите левее, сэр.
   Передние колеса нырнули в глубокую рытвину и кое-как выбрались, но задние забуксовали. Цепи не помогали.
   – Поверните чуть правее, сэр, и газуйте! – крикнул сзади Джеймс.
   Машина судорожно дернулась несколько раз и встала.
   – Кажется, приехали, – вздохнул Мэндрейк.
   – Только не глушите двигатель, сэр. – Джеймс выпрыгнул наружу, провалившись по колено в снег, и скрылся где-то справа за машиной.
   – Вы его видите? – спросил Обри.
   – Только спину, – ответила Клорис. – Он подкладывает под колеса ветки. А теперь машет, чтобы вы ехали.
   Мэндрейк включил первую передачу, чуть прибавил газ, попытался тронуться. Ничего не получилось. Джеймс вернулся за лопатой и принялся подкапывать у передних колес. Обри вылез следом, попросив Клорис следить, чтобы не заглох мотор. Джеймс копал, а он взялся подносить ветки. Потом они набросали их под передние и задние колеса и сели в машину.
   После этой вылазки внутри машины показалось необыкновенно комфортно. Пахло бензином, кожаными сиденьями, сигаретами и еще чем-то таким, что оставил Джеймс, деревенским.
   Мэндрейк изготовился, посигналил, предупреждая Джеймса, и включил передачу. Затрещали ветки, машина угрожающе накренилась, но затем, о чудо, цепи застучали по твердому грунту, и она начала медленно подниматься по склону оврага.
   – Ну вот, первое препятствие пройдено, – улыбнулся Мэндрейк. – Подождем Джеймса наверху.

VI

   В доме приходского священника в Сан-Джайлзе гостей не ждали. Инспектор Скотланд-Ярда Родерик Аллейн заглянул в кабинет преподобного Уолтера Коупленда, где жена детектива Агата работала над портретом хозяина.
   – На горе ливень не стихает, а здесь, кажется, подмораживает. Какая-то странная аномалия. Вы не считаете, пастор?
   Преподобный Уолтер Коупленд повернул голову, стараясь разглядеть что-нибудь в окне.
   – Тут у нас погода очень переменчивая. Так что нечего удивляться дождю в Хайфолде. А потом там ударит мороз, а у нас польет. Такое бывало.
   Агата недовольно отложила кисти.
   – Неужели погодные аномалии так для тебя важны, что ты решил прервать мою работу?
   Аллейн улыбнулся:
   – Тысячу извинений, дорогая. Ваше преподобие, прошу вас, примите прежнюю позу.
   Агата повернула к мужу свое красивое выразительное лицо. Правда, нос был чуть запачкан зеленой краской, но ведь на работе всякое бывает.
   – Почитай нам лучше что-нибудь.
   – С удовольствием. – Родерик направился к книжному шкафу.
   – Думаю, сегодняшний день мы проведем спокойно, – произнес пастор. – В такую погоду вряд ли кто-нибудь явится с визитом.
   – А вот у нас, полицейских, такая примета – чем хуже погода, тем вероятнее срочный вызов. – Аллейн снял с полки книгу. – Как насчет мисс Остин? Не возражаете?

VII

   – А теперь сворачивайте направо, сэр, – произнес с облегчением Джеймс. – Половину пути мы проехали. Там впереди еще будет неприятный участок, но, думаю, мы справимся.
   – Сколько сейчас времени? – спросила Клорис.
   Мэндрейк глянул на часы.
   – Десять минут двенадцатого.
   Клорис кивнула:
   – Если все будет в порядке, в полдень мы позвоним в дверь пастора.

Глава 11
Аллейн

I

   – Николас, подойди ко мне, – позвала мадам Лиссе.
   Он смотрел в окно Зеленой гостиной на нескончаемый дождь, уничтожающий на подъездной дорожке остатки снега. Казалось, и без того душа разрывалась на части, так еще этот унылый надоедливый гул. На слова Элизы он отозвался не сразу. Постоял немного, затем медленно повернулся и пересек комнату.
   – Что, Элиза?
   Она взяла его запястье, притягивая ближе к себе.
   – Хочу, чтобы ты знал, – я горюю вместе с тобой.
   Николас взял ее ладони в свои и потер, будто хотел согреться.
   – Если она умрет, у меня никого не останется. Только ты. – Николас стоял рядом с ней, продолжая гладить ладонь и странно вглядываясь в нее, словно видел Элизу впервые. – Непостижимо.
   Мадам Лиссе пригласила его сесть на скамеечку для ног, стоящую рядом с ее креслом. Он повиновался.
   – Нам надо все обдумать и взвесить. Я тебе искренне сочувствую, и если она умрет, это будет громадная потеря. Мне только странно ее отчаяние по поводу смерти Уильяма. Ведь она всегда благоволила к тебе. Думаю, поступок твоей матери вызван страхом, что получит огласку давняя история с утратой ее красоты. – Мадам кончиками пальцев коснулась своих волос. – Мало она из-за этого страдала, так сейчас встреча с Фрэнсисом совсем выбила ее из колеи. А потом еще Уильям начал угрожать его разоблачить. – Она помолчала. – Что там было в этой записке?
   Николас напрягся.
   – Я не могу об этом говорить.
   – Записка у мистера Ройала?
   – Да. На случай… ну, сама понимаешь.
   – Разумно.
   Николас кашлянул.
   – Элиза, а ты знала, что это был Харт, тогда, в Вене?
   – Он рассказал мне в пятницу вечером, когда узнал ее.
   – А мне почему не сказала?
   – С чего это? Я уже была сыта по горло вашими стычками, зачем же еще усугублять обстановку? Мне хотелось, наоборот, все как-то сгладить, и я боялась, что твоя мама его узнает. Вот тогда будет настоящий кошмар. – Мадам Лиссе стукнула кулаком по подлокотнику кресла. – А теперь что мне делать, когда все выплывет наружу? Что он мой муж, а ты – любовник… Когда его арестуют, он наговорит такое! В общем, мне конец.
   – Ничего не конец. – Николас прижал лицо к ее коленям. – Мы еще будем счастливы с тобой, Элиза. Когда все закончится, а это обязательно когда-нибудь закончится. Будем, Элиза…
   Она сжала ладонями его голову.
   – Ладно, давай ждать, когда все пройдет.

II

   Откинув голову, доктор Харт вгляделся в безжизненное лицо миссис Комплайн и несколько раз хлопнул ее по щекам. Голова чуть дернулась, но глаза по-прежнему были закрыты. Он глухо простонал и продолжил искусственное дыхание. По щекам стекали струйки пота, попадая в глаза.
   – Позвольте мне вас сменить, – сказала Херси. – Я умею.
   Харт сделал еще несколько движений и уступил.
   – Спасибо, а то у меня уже руки судорогой сводит.
   Херси опустилась на колени рядом с кроватью.
   – Я уже давно пластический хирург, – произнес Харт, будто оправдываясь. – А это совсем другое дело. Забыл, как надо действовать при острых отравлениях. Ну, конечно, промывание желудка, это обязательно. Побыстрее бы они привезли лекарства. А еще лучше – полицейского врача.
   – Ну как она? – спросил заглянувший в комнату Джонатан.
   – Пока без изменений, – ответил Харт.
   – Боже мой, Боже мой! – в отчаянии запричитал хозяин дома. – Зачем она это сделала? По какой причине?
   – Совершенно непонятно. – Херси на несколько секунд прервалась. – Ведь ее любимчиком был младший сын.
   – Кстати, где он? – спросил Харт. – И, пожалуйста, продолжайте.
   – Николас внизу, – ответила леди Амблингтон, вновь принимаясь задело. – Мы решили, что ему лучше быть подальше отсюда.
   – Наверное, это правильно. – Харт опустился на колени у изголовья Сандры Комплайн. – Где миссис Паутин? Она должна была приготовить рвотное и найти для меня желудочный зонд. Говорила, что он у нее где-то есть.
   – Я посмотрю, – сказал Джонатан, выскакивая за дверь.
   Какое-то время они молчали. Доктор проверил пульс больной, послушал дыхание. Прибежал Ройал с подносом.
   Харт приподнял салфетку.
   – Это не то, что мне нужно, но можно попробовать. Оставьте нас, пожалуйста, мистер Ройал.
   Джонатан направился к двери, где обернулся и произнес резким тоном:
   – Доктор Харт, мы доверили вам больную, потому что нет другого выхода. Однако не забывайте, вы под арестом.
   – Ах, ах, испугали, – буркнул Харт. – Не могли придумать ничего поумнее? Закройте, пожалуйста, дверь с той стороны.
   Херси смерила хозяина дома взглядом.
   – Действительно, Джо, сейчас такие замечания неуместны.
   Джонатан вышел и нервно зашагал по коридору туда-сюда, мурлыча под нос ту же самую нехитрую французскую песенку. Наверное, от волнения. Помотавшись так минут пятнадцать, он неожиданно зашел в комнату Харта. Постоял у окна, понаблюдал за дождем, продолжая напевать, затем вернулся к двери миссис Комплайн.
   Из комнаты вышла Херси.
   – Знаешь, Джо, – ее голос дрогнул, – боюсь, у нас ничего не получится.
   – Но она должна выжить, Херси! Иначе вообще какой-то кошмар.
   Кузина пожала плечами:
   – Доктор старается.
   – Так ли уж он старается, этот убийца? – взорвался Джонатан.
   Херси глубоко вздохнула:
   – Джо, я не верю, что он убийца.
   Ройал дернулся как ужаленный.
   – Что ты такое говоришь? Да он уже и не пытается отрицать свою вину!
   – Здесь что-то не то, Джо. У него алиби, которое нам так и не удалось разрушить.
   – Чепуха, Херси. Никакого алиби у него нет. Он совершил преступление после того, как Уильям включил приемник, или включил его сам. А потом как-то ухитрился улизнуть из курительной.
   – Но ты его не видел. Почему?
   – Вот и я говорю, что он ухитрился.
   – Не представляю, как это можно так сделать.
   – Что с тобой случилось, Херси? – возмутился Джонатан. – Все уверены, что это сделал он. Больше некому. Он убил Уильяма, приняв за Николаса. Обри это очень точно подметил.
   – А я не верю, – повторила Херси. – Я наблюдала за ним в комнате Сандры. Он работал, совсем забыв обо всех обвинениях. Мне кажется, он верит, что если спасет Сандру, то в какой-то мере искупит вину за ту давнюю неудачную операцию.
   – Что за вздор?! – почти закричал Джонатан. – Он старается ее спасти, чтобы этим задобрить нас! Вот в чем все дело.
   – А зачем ему стараться, если он убил ее сына? Ведь если Сандра выживет, то на суде будет главной свидетельницей обвинения.
   – Я ничего не понимаю. – Ройал не находил слов от возмущения. – Ты ведь не станешь спорить, что тот, кто перед этим устроил фокус с Буддой, и есть убийца? А это мог сделать только Харт.
   – Нет, Джо, все не так, – не сдавалась Херси. Затем прислушалась. – Я пойду. Кажется, он меня зовет.
   Она ушла, а Джонатан еще долго стоял, вперив взгляд в закрытую дверь миссис Комплайн.

III

   – Осталось где-то миль пять, – прикинул Мэндрейк. – Если снег там подмерз, мы доберемся.
   Дорога сузилась. Колеса буксовали, машину заносило, но она двигалась. У Мэндрейка ужасно ныли спина и руки.
   – Как бы двигатель не перегрелся. Ведь последние две мили я еду на первой скорости. – Мэндрейк скосил глаза. – Клорис, будьте добры, прикурите для меня сигарету.
   – Теперь вниз по склону, сэр, – подал голос Джеймс.
   Клорис дала ему прикуренную сигарету.
   – Я попробовал аккуратно описать все происшедшие события, чтобы ввести Аллейна в курс дела, – произнес он, затягиваясь. – Но теперь подумал, может, удастся уговорить его сразу поехать? А то, что я написал, он бы прочел по дороге?
   – Пожалуй, так будет лучше. Но Аллейн может отказаться, и тогда нам придется ехать в Грейт Чиппинг в полицию.
   – Да, но туда можно позвонить. Надеюсь, телефон у них работает. А нам надо поскорее возвращаться с лекарствами. – Мэндрейк остановил машину. – Опять забуксовали. Пойду посмотрю, как там цепи.
   – Сидите, сэр, – подал голос Джеймс. – Я схожу.
   Он вылез, а Клорис наклонилась вперед и закрыла лицо руками.
   – Что? – встревожился Мэндрейк. Не дождавшись ответа, он обнял девушку, ощутив, как подрагивают ее плечи. – Клорис, дорогая, не надо.
   – Сейчас, сейчас, я успокоюсь. Просто нервы не выдержали. И это не от горя, а скорее от стыда. Подло было с моей стороны обручиться с Уильямом лишь для того, чтобы досадить Николасу.
   – Я бы мог попытаться вас утешить, но, увы, сюда идет Джеймс Бьюлин. Так что утрите слезы, моя дорогая, разбираться будем потом. Ну что там, Джеймс?
   – Вы были правы, сэр, с заднего колеса слетела цепь. Я ее закрепил.
   – Ладно, мой друг, залезайте. Поедем дальше. Закуривайте. Хотите сигарету?
   – Нет уж, сэр, я предпочитаю трубочку. Сигарета меня не берет.
   Мэндрейк посмотрел на часы.
   – Без пяти двенадцать. К полудню мы не успеваем, но я постараюсь сократить опоздание до минимума. – Он глянул на Клорис. – Кстати, вот портфель. Достаньте из него мои записи и почитайте, пока мы едем. Если, конечно, это удастся при такой тряске.
   Пока машина ползла вперед, то и дело подскакивая на ухабах, Клорис успела прочитать записи. Джеймс объявил, что за следующим поворотом покажется шпиль церкви в Сан-Джайлзе. Мэндрейк и сам уже начал узнавать местность. Он здесь проезжал, направляясь в поместье Джонатана. Это было в четверг.
   Обри вдруг встрепенулся.
   – Боже, так ведь сегодня воскресенье! Слышите, и колокол звонит. Там что, идет служба?
   – Нет, – отозвался Джеймс. – Пастор начинает службу в восемь, заканчивает в половине одиннадцатого. А колокол у них звонит всегда в полдень.
   Клорис оторвалась от чтения, прислушиваясь к отдаленному чистому звону.
   – Они ваши друзья?
   – Коупленды? Да, – ответил драматург. – Дайна только начинает, но я уверен, из нее получится хорошая актриса. В моей новой пьесе она играет главную роль. Странно, но за последние сутки я об этом ни разу не вспомнил. – Он решил сменить тему. – Так вы прочитали мои записи? Что скажете?
   – Не знаю. Вы подозреваете, что Харт мог придумать с убийством Билла какую-то хитрость. Что-то вроде трюка с Буддой? Чтобы этот каменный топорик упал на него откуда-то сверху?
   – Да, – ответил Мэндрейк, – но я не могу представить, как он смог это сделать. Перед поездкой я зашел в курительную и все там осмотрел. Ничего необычного. Потолок высокий, до него не доберешься, как бы Харт ни старался.
   – А вы уверены, что это сделал Харт? – неожиданно спросила Клорис, будто почувствовав его сомнения.
   Мэндрейк пожал плечами:
   – Уверен, не уверен… а кто же еще? Кроме него, некому. И если не он, то кто в таком случае проделал трюк с Буддой? Уж это мог устроить только Харт.
   – Наверное. Но читая ваши записи, я заметила, что одно алиби не очень убедительное.
   Мэндрейк кивнул:
   – Я понял, о чем вы, но это невероятно. Зачем? Почему? Никаких мотивов. Нет, в это я не могу поверить.
   – Да, я с вами согласна. Но, может быть, это какая-то хитрость, которую мы не способны постичь? В детективах разгадка всегда необычная.
   – Я не поклонник детективов. – Мэндрейк усмехнулся. – Но все же попытался найти необычное.
   – И нашли?
   – Нет, в курительной ничего. Комната как комната.
   Дорогу им преградил небольшой сугроб.
   – Пойду покопаю, – бодро произнес Джеймс. – Это на пару минут, сэр.
   Мэндрейк сдал назад, и Джеймс принялся за работу.
   – Меня вообще-то смущает одна небольшая деталь. Не знаю, возможно, за этим что-то кроется.
   Клорис вскинула глаза.
   – О чем вы?
   – О кнопке, вы ее видели. Застряла в подошве моего ботинка. Это случилось в курительной. На ней засохшая масляная краска, такая же, как на крышке этюдника Уильяма.
   – И что в этом особенного?
   – Да ничего, я думаю. Просто как она могла оказаться в курительной? Он ведь в Хайфолде живописью не занимался.
   – Вы ошибаетесь. Вчера перед ланчем Билл попробовал рисовать меня. Мы как раз тогда и поссорились. Бумагу он прикрепил кнопками к какой-то доске. Наверное, одна отлетела.
   – Ах вот оно что. – Мэндрейк кивнул. – Значит, кнопка тут ни при чем.
   Джеймс уже расчистил путь перед машиной и торопливо залез на заднее сиденье.
   – Я посмотрел, там впереди все в порядке, сэр. Видно, недавно прошел грейдер. Так что минут через десять будем на месте.

IV

   Пройдя по боковой дорожке, Дайна Коупленд прислонилась к застекленной двери, затуманив ее своим дыханием.
   Аллейн отложил книгу и открыл дверь, впустив девушку в комнату.
   – Как вы свежо выглядите!
   – Я лазила на колокольню звонить на молитву Пресвятой Богородице. Папа, у меня хорошо получилось?
   – Чудесно, дитя мое, – едва слышно отозвался пастор. – Извини, громко говорить не могу. Миссис Аллейн как раз сейчас выписывает мою верхнюю губу.
   – Я закончила, – сообщила Агата.
   – С губой или вообще на сегодня?
   – Вообще. Хотите взглянуть?
   Дайна сбросила сапоги и побежала к мольберту. Агата улыбнулась подошедшему мужу и взяла его руку. Они все постояли, разглядывая портрет.
   – Ты довольна? – спросил Аллейн.
   – А ты, Рори?
   – Конечно.
   Агата пожала плечами:
   – Мне кажется, не так уж плохо получилось. А вы что скажете, Дайна?
   – Замечательно.
   – Стиль я выбрала классический, чтобы понравилось заказчице. А это женщина весьма консервативных взглядов и очень религиозная.
   – И слава Богу! – воскликнула Дайна. – А то я боялась, что вы напишете сюрреалистический портрет. Хотя против этого я ничего не имею, потому что работаю с Обри Мэндрейком, но все же…
   – Позвольте и мне посмотреть. – Сияя доброй улыбкой, к мольберту подошел пастор. Было видно, что портрет ему тоже понравился.
   Попыхивая трубкой, Аллейн наблюдал за ним вместе с женой.
   – Что это там? – вдруг воскликнула Дайна.
   Аллейн вскинул голову.
   – Где?
   – Сюда едет машина. Причем с той стороны, где дождь. Скоро она будет здесь.
   Аллейн кивнул:
   – Она уже здесь. Вот, останавливается у ворот. Господи!
   – Что там? – спросила Агата.
   – Чуяло мое сердце, что просто так мне здесь отдохнуть не дадут. Впрочем, еще есть надежда.
   Дайна обернулась.
   – Так это Обри Мэндрейк!
   – Он же гостит в Хайфолде, – удивился Аллейн. – Неужели там что-то случилось?
   – А ты не ошибаешься, дорогая? – спросил пастор. – Может, это не он?
   – Он, папа, он. Машина уехала, а Обри идет сюда. И как-то странно выглядит. Наверное, действительно что-то случилось.
   – Аллейн, – воскликнул Мэндрейк, забыв поздороваться, – как хорошо, что вы здесь! В Хайфолде произошла ужасная трагедия, мы приехали за вами.

V

   – Ну вот, теперь видите, – произнес Обри, заканчивая рассказ, – что единственным нашим выходом было приехать к вам.
   – Но это не в моей компетенции, – возразил Аллейн с жалобными нотками в голосе. – Делом должна заниматься местная полиция. – Он повернулся к пастору. – В Грейт Чиппинге полицию возглавляет по-прежнему Бландиш?
   – Он самый. – Тот кивнул. – Мэндрейк, то, что вы рассказали, ужасно… Уильям Комплайн такой славный юноша. Близко знакомы мы не были, Пенфелтон не в моем приходе, но он всегда мне нравился.
   – В довершение ко всему миссис Комплайн при смерти, – добавил Мэндрейк. – И если мы здесь задержимся…
   Аллейн направился в холл.
   – Пойду позвоню Бландишу.
   – Он, конечно, недоволен, – проговорил Мэндрейк извиняющимся тоном, – но что нам было делать?
   – Ничего, – успокоила его Агата. – Мой муж, конечно, не в восторге, но дело есть дело. Однако начать расследование он может только по просьбе местной полиции. Существуют порядки, которые никто не имеет права нарушать.
   – Он уже звонит в Скотланд-Ярд, – сообщила Дайна, стоя у двери и наблюдая за Аллейном. – Обри, когда должна вернуться ваша знакомая?
   – Клорис поехала в Литтл Чиппинг в аптеку. Но она, наверное, закрыта. Мы совсем забыли, что сегодня воскресенье.
   – Ничего, аптекарь живет в том же доме, так что найти его будет нетрудно. И дорога до Литтл Чиппинга расчищена. А вот дальше, в Грейт Чиппинг, все занесено снегом. Боюсь, что мистер Бландиш здесь не скоро появится.
   – Прошу меня извинить, – произнесла Агата, вставая, – думаю, мне пора идти собирать мужу вещи.
   – Значит, есть надежда, что он поедет? – воскликнул Мэндрейк.
   – Да, – Агата улыбнулась, – и большая.
   Через открытую дверь из холла донесся голос Аллейна:
   – У меня же ничего с собой нет! Ладно, я позвоню местному аптекарю и возьму кое-что у него. А доктор Кертис там? Позовите его к телефону и выясните…
   Дайна закрыла дверь.
   – Папа, почему ты не предлагаешь Обри выпить?
   – Да, да, конечно! – всполошился пастор. – Извините, мой дорогой, вы так устали. Выпейте бокальчик хереса или…
   – Пусть он лучше выпьет виски, папа, – вмешалась Дайна. – Уже время ланча, так что вам надо перекусить, Обри. И возьмите с собой еды для мисс Уинн. Она поест в машине. Я пошла на кухню, а ты, папа, проводи Обри в столовую.
   В холле она увидела Аллейна.
   – Мне очень жаль, – инспектор виновато улыбнулся, – но приходится уезжать, хотя совсем этого не хочется. Бландиш говорит, что сейчас из Грейт Чиппинга сюда не проедешь. Всюду заносы. К тому же у них сломалась машина. Я позвонил своему начальнику в Ярд, а тот, естественно, предлагает мне начать расследование. Так что я еду. Но Агата остается у вас заканчивать потрет.
   – Конечно. – Дайна посмотрела на инспектора. – Странные какие-то события произошли в Хайфолде, вы не считаете?
   – Судя по рассказу Мэндрейка, дело тухлое, – ответил Аллейн.
   Дайна округлила глаза:
   – Ужас! Ладно, я иду на кухню. А ваша жена наверху.
   Родерик кивнул:
   – Иду к ней.
   В гардеробной он застал Агату. Она стояла на коленях перед его чемоданчиком.
   – Кажется, положила все. Пижаму, халат, бритвенные принадлежности. Но как ты обойдешься без своего джентльменского набора? Шприцев, бутылочек, порошков и прочего?
   – Сам не знаю, дорогая. Но фотоаппарат при мне, и я позвонил аптекарю в Литтл Чиппинг, там у него сейчас мисс Уинн, и он передаст ей то, что мне нужно. А тебя я попрошу принести акварельную кисточку и ножницы. Остальное привезет Фокс и компания. Они приедут на поезде. До того времени мне придется начинать одному, уподобившись Шерлоку Холмсу.
   Он присел на ковер рядом с ней.
   – А теперь поцелуй меня и скажи, что тебе тяжело расставаться.
   Супруги обнялись и долго сидели, не разжимая рук.
   – Ты заметил, что Мэндрейк изменился? – спросила Агата.
   – Такое бывает, дорогая, когда человек впервые сталкивается с убийством.
   – Его рассказ представляет для тебя какую-то ценность?
   – Что касается фактов, да. А вот в их толковании он запутался. Казалось бы, символист, сюрреалист не должен придерживаться шаблонов, так нет же. Вцепился – и ни в какую. Хотя, наверное, пьесы писать – это одно, а в жизни совсем другое. Не знаю. – Он прислушался. – Кажется, там пришла машина.
   Жена посмотрела в окно.
   – Да.
   – Тогда надо ехать. – Родерик еще раз обнял ее. – Жаль, так нам испортили отпуск.
   – Не говори. Скорее бы приехал Фокс. Тебе с ним будет легче.
   Пастор, его дочь и Агата наблюдали у застекленной двери, как Аллейн с Мэндрейком идут к машине. Инспектор поднял воротник пальто, на плече болтался фотоаппарат, в руке чемоданчик.
   Через минуту машина отъехала.

V

   – Ну что, дружище Фокс, все прошло спокойно? – спросил Аллейн.
   – Да, сэр. Бейли в гостиной обрабатывает остальных. Я выпустил доктора. Глупо держать его под замком, который любой болван откроет за считанные минуты. Я попросил Харта пройти в гостиную. А его супруга не желала давать отпечатки пальцев.
   Аллейн усмехнулся:
   – Как же иначе. Такая красотка.
   – Молодая парочка там же, – продолжил Фокс. – Я заметил, что мистер Мэндрейк проявил любопытство относительно того, что мы делаем в курительной. Я попросил его привести с собой этих двоих, когда будет сигнал. Полагаю, вам нужны независимые свидетели, сэр.
   – Конечно. А что леди Херси?
   – С ней я не говорил. Но даму можно туда привести, если понадобится.
   – Да, пошлем за ней Бейли, – пробормотал Аллейн и повернулся к детективу. – Должен признаться, у меня еще никогда не было так мало сочувствия к убийце. Это все казалось бы просто глупостью, если бы не было таким омерзительным хладнокровным преступлением. И самое главное, противоестественным. Однако действовать мы должны осмотрительно. Не допустить ошибок. Не очень люблю эти театрализованные представления по воспроизведению преступления, но они полезны. Главное, чтобы у нас получилось.
   – Обязательно получится, – заверил шефа Фокс. – Мы ведь все проработали до мелочей. Попробовали полдюжины раз. Неужели после этого сорвется?
   – Я говорю о деле в целом.
   – Вы опять, как обычно, сомневаетесь, мистер Аллейн. Но сейчас нет причины. Я никогда не видел дела яснее.
   Инспектор поднялся из-за стола и заходил по комнате.
   – И у нас теперь есть улики.
   – Неопровержимые, сэр.
   – Забавно, но все дело держится на свидетельстве этого весельчака Томаса. Танцующего лакея. Именно с его помощью мы установили время совершения убийства, а также сколько потребовалось преступнику на его действия. Прибавим к этому золу, удочку старины Ройала, то, что мы нашли на приемнике, и канцелярскую кнопку, принадлежащую Уильяму. Разве это не дело?
   – Замечательное дело.
   – Замечательное, не замечательное, но все же… – Аллейн замолк и посмотрел на детектива. – Фокс, я никогда вас не спрашивал, что вы думаете о войне.
   Детектив удивленно вскинул голову.
   – О войне? Да, сэр, об этом вы меня не спрашивали. По-моему, она еще не началась.
   – Я тоже так считаю. Пройдет год, и мы будем вспоминать об этих зимних неделях как о чем-то фантастическом. Вам не кажется странным, Фокс, что сейчас мы радуемся, что выследили одного ничтожного убийцу, в то время как прямо над нашими головами уже висят сотни орудий? Перед нами рушится мир, а мы орудуем мухобойкой.
   – Такова наша работа.
   – Конечно, мы будем ее продолжать. Не обращайте внимания, это просто такое настроение. Так что давайте вернемся к нашим делам. Вот и Бейли. Вы закончили?
   – Да, сэр, – ответил дактилоскопист, ставя на пол сумку.
   – Кто-то противился?
   – Дама-иностранка. Ей не нравилось, что я собрался пачкать ее пальцы. Так она сказала. Пришлось потратить время на уговоры.
   – А остальные как себя ведут?
   – Мне показалось, сэр, что они взволнованы. Помолчат, помолчат, а потом вдруг заговорят все вместе. Мистер Ройал и Комплайн посматривают на доктора враждебно. А ему хоть бы что. Сидит себе спокойно, о чем-то думает. Свою супругу просто не замечает, только иногда вдруг посмотрит, словно чем-то удивлен. Отпечатки смотреть будете, мистер Аллейн?
   – Да, давайте сравним их с теми, что вы нашли на предметах. Это вряд ли что-то прояснит, но сделать надо. А потом позовем сюда этих четверых, чтобы закончить. Начинаем, Фокс.

VI

   – Который час? – спросил Николас.
   Херси посмотрела на часы.
   – Четверть девятого.
   – Повторяю для тех, кто не слышал, – произнес Джонатан. – В столовой поданы холодные закуски.
   – Мы все это слышали, Джо, – отозвалась Херси. – Но, наверное, ни у кого нет аппетита.
   – Я проголодался, – заметил доктор Харт, – но не могу принимать еду от человека, который считает меня убийцей.
   Джонатан сердито кашлянул.
   – Дорогой доктор Харт, – проговорила Херси почти с нежностью. – Оставьте предрассудки, не стоит из-за них голодать.
   – Завтра я уже буду свободен, тогда и поем где-нибудь, – ответил доктор. – А сейчас можно и воздержаться. Тем более мне полезно. – Он поймал удивленный взгляд жены. – Я имею привычку переедать, верно, дорогая?
   Николас подошел к мадам Лиссе, встал рядом. Она посмотрела на него, чуть пожав плечами.
   – Как-то странно получается, – продолжил Харт. – Раньше, когда жена была против огласки наших отношений, я этого хотел, даже мучился. А теперь наоборот.
   – Оставьте ваши оскорбления, – напряженно проговорил Николас. Ничего более умного он придумать не мог.
   – А я никого этим не оскорбляю. И уж тем более жену. Она сама себя оскорбляла тем, что скрывала свое семейное положение.
   – Что вы себе позволяете? – возмутился Джонатан.
   – Джо, прошу тебя, не лезь не свое дело, – резко проговорила Херси.
   – А леди Херси и рада, – бросила мадам Лиссе. – Ей нравится видеть мое унижение.
   – Никто вас не унижает.
   – Как никто? – воскликнула мадам. – Мой муж, который совершил ужаснейшее…
   – А вы знаете, что мне сказала эта женщина в недавнем разговоре? – перебил ее доктор Харт. Он ни к кому конкретно не обращался, смотрел прямо перед собой. – Она сказала, что, будь у нее хотя бы малейшее доказательство, уличающее меня в убийстве несчастного простака, она бы обязательно его представила и отправила меня на виселицу. Даже не поморщившись. Разумеется, если бы это ей ничем не угрожало. И это та самая женщина, от любви к которой я сходил с ума. Невероятно. – Он поднял глаза на присутствующих. – Я вас понимаю, подобные сцены устраивать неприлично, ни один английский джентльмен такого себе не позволит. Но я не англичанин и не джентльмен. Я потомок австрийских крестьян, наполовину еврей. Так что мне можно. Тяжело, знаете ли, вот так вдруг прозреть и осознать, каким ты был идиотом, когда страдал из-за холодной и вероломной женщины.
   – Как вы смеете, презренный убийца?! – вскричал Николас.
   Мадам Лиссе сжала его руку.
   – Не надо, Николас. Ради меня, не надо.
   – Пожалуйста, мистер Комплайн, – внезапно подал голос Мэндрейк, – избавьте нас от ваших сцен. Надоело.
   Доктор Харт усмехнулся:
   – Ничего, скоро этот джентльмен успокоится. Можете не сомневаться.
   В этот момент открылась дверь, и в комнату заглянул сержант Бейли.
   – Позвольте, сэр, передать вам почтение от мистера Аллейна, – произнес он, глядя на Джонатана. – Он хотел бы вас видеть, если вы, конечно, свободны. – Бейли перевел взгляд на Мэндрейка и Николаса. – И вас тоже, джентльмены. – Он придержал дверь, пропуская троих приглашенных в холл. Затем повернулся к остальным. – А вас мистер Аллейн просит пока оставаться здесь. – Бейли помолчал, затем добавил: – В холле дежурит сержант Томпсон.
   Он осторожно закрыл за собой дверь, оставив трех женщин и доктора Харта в гостиной.

VII

   – Для начала хочу сообщить, – произнес Аллейн, – что в расследовании этого дела мы получили определенные результаты, и потому вопросы, которые будут вам заданы, очень важны для следствия, а ваши ответы должны расцениваться как свидетельские показания. Я попросил вас прийти в библиотеку, чтобы мы могли здесь воспроизвести события, предшествующие обнаружению в соседней комнате тела мистера Уильяма Комплайна. Те, кто в тот момент находился наверху, в этом участия не принимали, и потому я их не позвал. А мисс Уинн просто решил лишний раз не беспокоить. Думаю, обойдемся без нее. Леди Херси, конечно, придется сюда пригласить, но вначале позвольте мне объяснить вам, мистер Ройал и мистер Комплайн, чем мы собираемся заняться. Надеюсь, вы слышали, что иногда в ходе расследования полицейские воспроизводят обстоятельства, предшествующие преступлению. Наш эксперимент много времени не займет. И, если мы ошибемся в каких-то незначительных деталях, будьте добры нас поправить. Надеюсь, это понятно. – Он внимательно посмотрел на Джонатана и Николаса. – У вас есть возражения? Вы согласны нам помочь?
   – Вы хотите, чтобы мы проделали все, что было вчера вечером? – спросил Джонатан.
   – Да, с вашего позволения.
   – Но я не уверен, что все помню.
   – Ничего, мистер Мэндрейк и мистер Комплайн вам помогут.
   – Конечно, я все прекрасно помню, – с готовностью произнес Николас.
   – Мне кажется, я тоже, – добавил Мэндрейк.
   Аллейн кивнул:
   – Хорошо. – Он посмотрел на Джонатана. – Так вы согласны нам помочь, мистер Ройал?
   – Да.
   – Тогда приступим. – Аллейн встал. – Начнем с момента, когда леди Херси вернулась из курительной после разговора с вами и вашим братом, мистер Комплайн. Мистер Мэндрейк в это время беседовал в будуаре с доктором Хартом. Итак, леди Херси оставляет братьев одних. Дверь из курительной в будуар заперта. А сюда приоткрыта, как сейчас. – Он сделал знак Фоксу. Тот вышел. – Прошу занять места. Вы, мистер Мэндрейк, пока отсутствуете. Мистер Комплайн в соседней комнате. Там сейчас сержант Бейли. Ступайте, пожалуйста, туда и покажите ему по возможности точнее, где вы находились и что вы и ваш брат делали.
   Аллейн приоткрыл дверь в курительную. Красная кожаная ширма по-прежнему загораживала вид. Но освещение в курительной было очень тусклое.
   Николас направился туда словно через силу. Бледный и встревоженный.
   – Вообще-то мне не очень приятно этим заниматься, – пробормотал он. – Тем более тогда там не было так темно.
   – В курительной включена небольшая лампа с абажуром у камина, – сообщил Аллейн. – А в остальных приборах лампочек нет.
   – Почему? – спросил Николас.
   – Потому что мы их вывернули. – Аллейн улыбнулся. – Входите, пожалуйста.
   За ширмой Бейли деликатно кашлянул.
   – Ладно, – буркнул Николас и вошел в курительную.
   Аллен закрыл дверь. И следом сразу явился Фокс с леди Херси. Видимо, по пути он все ей объяснил, потому что она сразу прошла и села в кресло напротив Джонатана.
   – Вот что я сделала после того, как оставила Николаса и Уильяма в курительной и вошла сюда через холл. Вам это было нужно, мистер Аллейн?
   – Не только это, – ответил инспектор. – Что было потом?
   – Через несколько минут пришел Обри, – вмешался Джонатан. – Он занял вон то кресло в дальнем конце камина. Мисс Уинн сидела здесь.
   Аллейн кивнул Мэндрейку, и тот двинулся к креслу.
   – Я прошел сюда из будуара через холл. Доктор Харт остался там один.
   – Что дальше?
   – Мы обсуждали положение, – уточнила Херси. – Я сообщила, что, когда уходила, братья разговаривали спокойно, а потом мистер Мэндрейк рассказал о ссоре Харта и Николаса из-за приемника и как Николас захлопнул дверь в будуар перед лицом доктора.
   – Что дальше?
   – Мы немного поговорили, а потом пришел Николас. – Она посмотрела на Джонатана и Мэндрейка. – Минуту, не дольше, верно?
   – Пожалуй, – согласился Обри.
   Из курительной в дверь постучал Фокс. Все замолчали. Херси нервно вздохнула. Мэндрейк слышал в ушах стук своего сердца.
   Дверь медленно отворилась, и на пороге появился Николас. На фоне тускло освещенной красной ширмы его лицо казалось пергаментным. Следом за ним вошел Бейли и сел на низкую табуретку у двери.
   – Вы вошли сразу, не останавливаясь? – спросил Аллейн.
   – Не помню, – ответил Николас. – Кажется, да.
   – Кто-то еще это запомнил?
   – Я, – подал голос Мэндрейк. – Мистер Комплайн, вы вошли и сразу закрыли дверь, а потом немного постояли, держась за ручку.
   Аллейн оглядел присутствующих.
   – Все согласны, что мистер Комплайн сразу закрыл за собой дверь?
   – Да! – нервозно выкрикнул Джонатан. – Он была закрыта.
   – Тогда давайте продолжим, – спокойно проговорил инспектор.
   – Может, кто-то из вас проявит доброту и подскажет, что именно я сделал потом, – произнес Николас визгливым тоном. – А то вдруг я что-нибудь перепутаю?
   – Держи себя в руках, Ник, – сказала Херси. – Все очень просто. Потом ты сделал гримасу, показывая, что с Биллом трудно разговаривать. Я подняла большой палец вверх, как бы спрашивая, все ли в порядке, а ты опустил свой вниз. Мол, ничего не в порядке. А потом сел в кресло у двери, и мы заговорили о Билле. Немного погодя Джо предложил выпить.
   – Так все было? – спросил Аллейн.
   – Да, – сказал Мэндрейк.
   Ройал тоже раздраженно подтвердил, что все так и происходило.
   – Тогда вон кресло, прошу. – Инспектор посмотрел на Николаса.
   Тот опустился в кресло у двери напротив табуретки Бейли.
   – Затем Джонатан попросил меня позвонить, чтобы принесли напитки, – вспомнил Обри, – я не успел, потому что услышал в холле позванивание бокалов, и…
   Движение Фокса заставило его замолчать. Детектив открыл дверь в холл, и оттуда донесся звон бокалов.
   В библиотеку вошел Томас с подносом, поставил на стол и удалился, закрыв за собой дверь.
   – Сейчас он убирается в холле, – пояснил Аллейн. – Имейте в виду, в курительной никого нет. Все остальные двери заперты. Итак, продолжим. Что было дальше?
   Все молчали.
   Мэндрейк вспомнил:
   – Джонатан налил каждому, а потом спросил про Уильяма.
   – Минутку, – остановил его инспектор. – Мистер Ройал, будьте любезны встать к столу.
   Ройал подошел, после чего Мэндрейк продолжил:
   – Он спросил: «А как же Уильям?», в том смысле, не откажется ли он тоже выпить. После чего Николас заглянул в дверь и крикнул: «Билл, хочешь выпить?»
   – Так-так. – Аллейн кивнул. – Мистер Комплайн, давайте все это проделаем.
   Николас открыл дверь, сделал неудачную попытку крикнуть, махнул рукой и, обернувшись, сказал:
   – Я предложил ему зайти сюда. Он что-то пробурчал в ответ. Потом я попросил его включить новости. Джонатан и Мэндрейк хотели послушать.
   – Погодите, – прервал его Аллейн. – Что именно вы ему сказали?
   – Не помню.
   – Я помню, – снова вызвался Обри. – Сказано было примерно следующее: «Ты не возражаешь включить приемник? Сейчас время новостей, мы хотим послушать».
   – Да, я вспомнил, – оживился Николас. – Потом заработал приемник, и я крикнул ему: «Спасибо».
   В комнате воцарилась гнетущая тишина. Фокс стоял неподвижно у двери в холл, Бейли у двери в курительную, а инспектор у стола рядом с Джонатаном.
   – Что было потом? – спросил он.
   – Потом зазвучала музыка, – ответил Мэндрейк.
   Рука Бейли чуть шевельнулась, и в пустой курительной громко заработал приемник. Опять зажигательная свинговал мелодия.
   Джонатан вскрикнул и попятился от стола, прижав ладонь ко рту.
   Его чуть не сбил с ног Николас, который ринулся к двери, где его перехватил сержант Бейли. Комплайн вырвался и побежал к холлу. Здесь ему преградил путь Аллейн.
   – Уймитесь. Не надо суетиться.
   Николас протянул свою неповрежденную руку в сторону пустой курительной.
   – Это не я… не я. Это Харт. Меня опять подставили. Не смотрите на меня так! У вас нет никаких доказательств.
   Он бросился на Аллейна, но ему помешали Фокс и Бейли.
   Николаса Комплайна арестовали.

Глава 17
Отъезд гостей

I

   Дождь лил всю ночь. Не перестал он и утром, когда Аллейн брился в ванной. Вскоре позвонили из Грейт Чиппинга, в Хайфолд наконец выехала группа полицейских с санитарной машиной. А где-то в восемь Николас Комплайн нарушил молчание и заявил Фоксу, что хочет сделать заявление.
   Чуть позднее к Аллейну явился доктор Харт, полностью одетый. Сказал, что собирается уехать.
   – Жена попросила ее подвезти. Я согласен, если вы не возражаете.
   Аллейн возражать не стал. Затем доктор произнес короткую речь во славу британской полиции.
   – Что касается меня, я сразу понял, что Уильяма Комплайна прикончил брат.
   – Вы единственный из всех, кто не позволил себя обмануть, – заметил инспектор. – На чем основывалась ваша уверенность?
   – Все очень просто, – ответил доктор. – Я знал свою жену. Она корыстная эгоистка. Закрутила роман с Николасом Комплайном, но это была не любовь. Элиза вообще не способна никого любить, кроме себя. Ну а он отнесся к этой связи вполне серьезно. Наверняка уговаривал ее бросить меня и выйти за него замуж. Естественно, она отказалась. Почему естественно? Потому что у него ничего не было за душой. Просто красавчик, а этого мало. А у нее бизнес, положение, рисковать которым она не хотела. Думаю, незадолго до приезда сюда что-то изменилось. Элиза намекнула ему, что если бы Николас был наследником, она бы решилась связать с ним свою судьбу. И действительно, одно дело просто красавчик, а другое – красавчик с большими деньгами и недвижимостью. Это был намек, но достаточный, чтобы влюбленный идиот решился на ужасное. И ответить за все должен был я. Тем более что повод имелся, мое поведение здесь нельзя назвать адекватным. Возможно, она даже верила в мою виновность и надеялась подождать, когда меня повесят, а потом тихонько выйти замуж за Николаса.
   – Тут она просчиталась, – мрачно заметил Аллейн.
   – Просчиталась. Но обвинить ее в соучастии вам не удастся. На допросах Элиза будет изворачиваться и сваливать все на Николаса. Что он убил брата из корысти, а она лишь жертва, поддавшаяся его обаянию. Теперь, конечно, она захочет вернуться ко мне.
   Аллейн вопросительно посмотрел на него.
   Харт отрицательно мотнул головой:
   – Нет-нет, я уже полностью излечился от болезни. Как можно находиться рядом с предательницей, готовой ради выгоды послать тебя насмерть? Знаете, бывает, человек имеет сокровище, бережет его, лелеет, а потом выясняется, что это ничего не стоящий мусор. Вот так и у меня.
   – И что вы теперь намерены делать?
   – На войне для меня дело найдется. Я хирург. Надеюсь принести там больше пользы, чем здесь, поправляя увядшие женские лица. – Он помолчал. – Но мне очень хотелось вернуть ее к жизни.
   – Не думаю, что вы бы оказали ей этим большую услугу, – заметил Аллейн.
   – Наверное, вы правы. – Доктор поклонился. – До свидания, инспектор, и спасибо.
   Родерик проводил его взглядом. Через пару минут вошел Бейли и сообщил, что мадам Лиссе просит ее принять.
   Инспектор поморщился:
   – Скажите, что я занят, но с ней готов поговорить мистер Фокс. Думаю, для этой дамы большой разницы нет.

II

   В половине девятого в библиотеку явились Мэндрейк и Клорис с пальто в руках. Спросили разрешения уехать.
   Аллейн улыбнулся:
   – Пожалуйста. Но следствие не закончено, так что еще увидимся.
   – Да, мы это знаем, – сказал Обри. – Джонатан приглашал нас остаться, но мы решили съездить в Лондон. По пути заглянем к Коуплендам. Что-нибудь от вас передать?
   Аллейн написал записку, отдал, но они не уходили.
   – Может, вы нам кое-что проясните? – нерешительно спросил Мэндрейк. – А то уезжать в неведении не хочется.
   – Что именно прояснить? – поинтересовался Аллейн.
   – Ну, например, зачем Обри столкнули в бассейн, – подала голос Клорис. – Это тоже сделал Николас?
   – Да.
   – Но он ведь узнал Обри.
   – Узнал, потому и столкнул.
   – Неужели?
   – А мы придумали так, – проговорил Мэндрейк. – Меня столкнула в воду миссис Комплайн. Она вышла, чтобы помешать Николасу выполнить условие пари. Увидела меня со спины и решила, что это Уильям стоит потешается. Ну и разозлилась.
   – А потом, когда узнала о гибели Билла, – добавила Клорис, – тронулась умом и каким-то образом вообразила, что это она его убила.
   Аллейн улыбнулся:
   – Ну тут вы перемудрили. Во-первых, ей не удалось бы незамеченной спуститься по ступенькам. А во-вторых и в-третьих – она обязательно должна была вас узнать и никак не могла перепутать с Уильямом. Ей было известно, что он еще находится в доме. К тому же потом миссис Комплайн сообщили, что в воде оказались вы. Как же ей могло привидеться, что она убила Уильяма?
   – Но письмо…
   – А что письмо? Оно ни с каким помешательством не связано. Миссис Комплайн с террасы увидела, что ее любимчик столкнул вас в воду. Потому и вернулась вскоре в сильном волнении. Думаю, она тогда решила, что это просто глупая шутка. Но потом, когда Николас стал обвинять в этом Харта, а себя выставлять жертвой, что Сандра должна была подумать? А после того как он начал всюду заявлять, что это Харт покушался на него с помощью фигуры Будды? Думаю, ее истеричное состояние в последнее время связано с этим. И наконец, что она должна была подумать, когда Николас явился к ней с известием о гибели Уильяма? Причем якобы того убили, спутав с братом. Какой вывод миссис Комплайн должна была сделать, зная все остальное? Только один – что ее обожаемый сынок убил брата. Письмо – это последняя попытка спасти сына, чтобы его репутация осталась незапятнанной. Сандра пишет так, чтобы ему было понятно: она все знает, и одновременно для нас это должно выглядеть как признание, что убийца она. Но миссис Комплайн не смогла себя заставить прямо об этом написать. Николас, конечно, все понял, но поняли и мы.
   Они помолчали.
   – Мне и в голову не приходило, что убийца Николас, – проговорил Мэндрейк.
   – А мне казалось, вы догадываетесь. Разве не Николас предложил вам надеть этот плащ? А когда вы стояли на краю бассейна, он помахал вам в окне. Я думаю, все это было заранее продумано.
   – Что?
   – Инсценировать несколько покушений на себя так, чтобы подозрение падало на другого. Он буквально вдалбливал вам в головы, что во всем виноват Харт. Это он столкнул вас в бассейн, приняв за Николаса. Это он установил на двери фигуру Будды. Пользуясь тем, что доктор действительно писал ему письма с угрозами, Николас в первый же вечер устроил скандал. Смастерил анонимку, довольно неумело подделав почерк доктора. Когда мы установили, что эту записку Харт не писал, стало ясно, что ее мог написать только Николас. И плащ он вам специально подсунул, чтобы подставить Харта. Не получись это, придумал бы что-то другое. А представление с бегством из дома? Ведь Николас знал, что дороги непроходимы. Если бы его никто не сопровождал, он бы все равно скоро вернулся весь в снегу и рассказал какую-нибудь сказку. Затем Николас устроил фокус с Буддой, воспользовавшись тем, что все ушли переодеваться к обеду. Правда, тут он немного не рассчитал. Он ведь собирался просто толкнуть дверь, чтобы Будда повалился на пол. Но мадам Лиссе посмотрела ему вслед, он почувствовал это и оглянулся. В результате не успел увернуться, и Будда задел руку. Кстати, эту фигуру он выбрал потому, что прошлым вечером видел, как к ней прикасался Харт. То же самое и с топориком племени майори. Но здесь Николас смазал отпечатки Харта. Сам-то он орудовал в перчатках.
   – А как быть с приемником? – спросила Клорис.
   – Вы помните, Харт признавался, что не терпит радио? Кстати, мистер Мэндрейк, изложение этого эпизода в ваших записях оказалось для нас полезным. Значит, Комплайн знал об этом. После инцидента у бассейна он засел в курительной, пока его оттуда не попросил Уильям, который захотел там порисовать. Почему Николас включал на полную громкость приемник? Так ему это нравилось. Он любитель радио и хорошо разбирался в конструкции. Помните удочку над камином? С зеленой леской и наживкой в виде мушки?
   – Да.
   – К моменту нашего появления здесь наживки уже не было, алеску кто-то обрезал. На ручке регулятора громкости в углублении для винта я обнаружил тонкие царапины, а также зеленоватые частицы. В пазах ручки настройки не было пыли. А надверном косяке я заметил дырочку от кнопки, на которую наступил мистер Мэндрейк. Уильям уронил ее где-то в курительной, а Николас нашел и решил использовать. И откуда на твидовой шляпе миссис Комплайн появилась еще одна искусственная мушка, зеленая? Горничная утверждает, что накануне там была только одна, черная с желтым. А теперь вспомните, кто почти сразу после убийства зашел в комнату матери? Правильно, Николас. Вчера вечером мы воспроизвели его действия. Сняли с удочки крючок с леской и наживкой, вставили его в углубление для винта ручки регулятора громкости, пропустили леску через ось ручки настройки, которая играла роль блока, а конец прикрепили кнопкой к дверному косяку. Если потянуть, начнет поворачиваться регулятор громкости. Приемник настроили на станцию, так что достаточно было чуть-чуть повернуть, чтобы появился звук. Когда же углубление для винта оказалось внизу, крючок выпал, а приемник продолжал работать.
   Они опять долго молчали. Затем Мэндрейк предположил:
   – Но это мог проделать кто-то другой.
   – Только после смерти Уильяма, – ответил Аллейн. – Живой он бы это приспособление заметил. И тут пришла пора вспомнить о танцующем лакее Томасе. Он точно указывает время, когда убийца покинул комнату. Между прочим, лакей также подтверждает невиновность Харта, что не он сталкивал вас в бассейн. Именно Томас помог припереть Николаса к стенке. Если бы не этот парень, нам пришлось бы много поработать, чтобы доказать: Харт не делал того, в чем его обвинял Николас. И самое главное, не проникал через холл в курительную и не убивал Уильяма. Братьев можно было перепутать, только приблизившись сзади. Вот почему Николас запер дверь в будуар. И по тому, как складывались дела, с самого начала было ясно, что алиби с приемником было выгодно только ему. Мистер Ройал, чья отлучка выглядит довольно подозрительной, вышел уже после того, как заработал приемник. Не нужно это было ни доктору Харту, ни леди Херси, которая, несмотря на отсутствие мотива, числилась у меня главной подозреваемой. Он вошла в комнату после того, как заработал приемник.
   – И как же он все это проделал? – спросила Клорис.
   – Убив брата, Николас приладил приспособление к приемнику и вышел, закрыв за собой дверь. Потом приоткрыл ее и сделал вид, что разговаривает с ним, попросил включить новости и тут же потянул за прикрепленную к косяку леску. После чего стал ждать, когда кто-нибудь войдет в курительную. Что у него в это время творилось на душе, представить невозможно.
   – А куда потом подевалась леска?
   – Мистер Мэндрейк, вспомните, как все было. Николас вошел, когда вы с мистером Ройалом стояли у кресла убитого. Николас закрыл за собой дверь, скрываясь за ширмой. Ему потребовалось лишь потянуть леску на себя. Кнопка куда-то отскочила, но искать ее не было времени. Леска находилась в тени да к тому же была одного цвета с ковром. Он стянул ее за ширму, смял в руке, а потом при первой возможности бросил в огонь. Может, вы оставили его на короткое время у камина?
   – Да, он попросил оставить его одного.
   – Я в этом не сомневался. Но такая леска плохо горит, и мы нашли в золе ее следы.
   Мэндрейк кивнул:
   – Понятно.
   – А я не перестаю думать о его матери, – вздохнула Клорис. – Она ведь просто обожала Николаса.
   – Это и заставило ее покончить с собой. В суде вы узнаете содержание ее письма. Мистер Мэндрейк с ним уже знаком. С помощью этого письма она надеялась спасти сына. Под видом признания сообщает ему, что знает о его преступлении. Вот почему он так расстроился, когда его прочитал. Это было ее последним актом любви, ужасным актом.
   – Но ведь он тоже ее любил, – произнесла девушка дрожащим голосом.
   – Может быть, – согласился Аллейн.
   Дверь отворилась. В библиотеку заглянула бледная, очень усталая Херси.
   – Вы заняты?
   Аллейн пригласил ее войти.
   – С леди Херси и мистером Ройалом я уже это обсуждал. – Он повернулся к ней. – Я дошел до места, когда вы с Николасом зашли к миссис Комплайн.
   – Да, конечно. Вчера вечером вы попросили подробно описать, как он там себя вел, но я не могла все вспомнить. Потому сейчас и пришла. Я теперь вспомнила, что было после того, как он рассказал матери о гибели Уильяма. Возможно, это не имеет значения, но он выглядел подавленным. Теперь я понимаю, что у него были причины так себя вести. Сандра все переспрашивала, не могла понять, а он сделал вид, что не может говорить, и отошел. Пришлось мне взять инициативу на себя. Я опустилась на колени у ее постели, обняла – мы ведь старые подруги – и постаралась как-то помягче все объяснить. А Николас взялся открывать и закрывать дверь гардероба. Я даже немного разозлилась, зачем понадобилось это делать. Думаю, он действовал неосознанно, под влиянием стресса.
   – Нет, леди Херси, – отрицательно покачал головой инспектор, – он делал это вполне осознанно. На полке лежала твидовая шляпа, а ему нужно было избавиться от искусственной наживки для форели – желтой с красным мушки.

III

   – Зачем он это сделал? – устало спросила Херси, когда Аллейн пояснил существо дела.
   – Понимаете, не так-то легко найти место, куда можно было выбросить крючок с наживкой. В камине бы он не сгорел, а бросить в мусорную корзину Николас не решился. Конечно, разумнее было бы подержать его в кармане до удобного момента или просто оставить лежать на каминной полке, но Николаса охватила характерная для убийц тревога, стремление немедленно избавиться от улик. А его мать после этого известия вряд ли стала бы присматриваться к своей шляпе.
   – Вот так все закончилось, – произнес Мэндрейк.
   Аллейн кивнул:
   – Да. Так вы едете?
   – Едем.
   – Тогда поторопитесь.
   Мэндрейк взял Клорис за руку. Они попрощались и вышли.
   – Зачем вы их выпроводили, мистер Аллейн? – спросила Херси после долгого молчания.
   – Сейчас должны прибыть полицейская и санитарная машины. Начнутся не очень приятные процедуры. А вы уезжаете?
   – Нет. Останусь с Джо. Он в жутком состоянии, винит себя. Ведь это его затея – собрать такое общество. – Она глянула на дверь в курительную. – Мистер Аллейн, я знаю, Ник просто чудовище, но я любила его мать. Может, в память о ней мне следует встретиться с ним?
   – Пока это нельзя. Но мы сообщим ему о вашем желании.
   – А он… признался?
   – Дал письменные показания, но это не признание.
   – Но?..
   – Больше пока я ничего вам сказать не могу. – Аллейн вспомнил листы бумаги, исписанные корявым почерком с невразумительным текстом, где почти каждая фраза противоречила предыдущей. То Николас набрасывался с дикими обвинениями на Харта, а затем тут же на мать, которая, по его мнению, призналась в убийстве. «Я его предупреждаю снова и снова, – докладывал Фокс, – а он ни в какую. Топит сам себя каждой фразой».
   Херси сидела, спрятав лицо в ладонях.
   Сквозь дождь Аллейн услышал шум подъезжающего автомобиля.
   Вошел Фокс.
   – Они прибыли, сэр.
   – Хорошо. – Аллейн повернулся к леди. – Извините, мне нужно идти.
   Херси вышла в холл. Следом за ней Аллейн с Фоксом.
   Детектив открыл парадную дверь, наполнив холл шумом дождя.
   В сопровождении двух полицейских в помещение вошел высокий человек в штатском, обменялся с Аллейном рукопожатием. Появился и Джонатан.
   – Вот такие дела, Бландиш, – произнес инспектор.
   – Ну что тут скажешь, – кивнул шеф полиции Грейт Чиппинга. – Давайте приступим.
   Они скрылись за дверью зеленого будуара.
   – Херси, дорогая, может, тебе лучше уйти?
   – Нет, Джо, я хочу остаться, – еле слышно проговорила она.
   И леди Амблингтон осталась. И увидела, как выводили Николаса. По бокам шли Фокс и Бейли, а сзади, почти вплотную, местные полицейские.
   Он двигался скованно, короткими шажками, искоса поглядывая на них. Небритые щеки, рот слегка приоткрыт, на лице странная ухмылка. Белокурые волосы упали на лоб. Не поворачивая головы, обвиняемый скосил глаза на хозяина дома.
   Джонатан шагнул к нему, заставив всех остановиться.
   – Если будет нужно связаться с твоими адвокатами, я это сделаю.
   – Вот видите, – весело проговорил Фокс, – все будет замечательно.
   – Не дайте им меня повесить, – проговорил Николас неузнаваемым голосом и неожиданно обмяк, опустившись на колени.
   – Ну это вы зря, – проворчал детектив. – Зачем так говорить? Пойдемте.
   Ему помогли подняться и вывели за дверь. В щель Ройал и Херси увидели, как из санитарной машины ко входу направились люди с носилками.

IV

   – Не надо так изводить себя, Джо, – проговорила Херси, когда они сидели у камина. – Он бы все равно рано или поздно это сделал.
   – Как же не изводить, если я во всем виноват? – Джонатан снял очки, обнажив свои близорукие, наполненные слезами глаза, и по-детски беспомощно посмотрел на нее. – Понимаешь, Херси, я хотел, чтобы перед моими глазами здесь разыгралась драма, но чуточку не рассчитал. Получилась трагедия.
   – Перестань, Джо, – вздохнула леди Амблингтон. – Ты же не знал, что так выйдет.
   – Не знал, не знал. Надеялся, что этот уик-энд вдохновит Обри на новую пьесу. Я гнусный эгоист, вот кто. Мне бы только развлечься, а на людей наплевать.
   – Повторяю, Джо, ты ничего не мог знать заранее.
   Ройал долго молчал, затем произнес:
   – А может, это от того, что я страшно одинок?
   Херси протянула руку, и он нерешительно взял ее в свои.
   И они долго сидели, глядя на огонь.

V

   – Вам надо отвлечься, – проговорил Мэндрейк, прибавляя скорость. – Подумайте о чем-нибудь другом. Обо мне, например.
   – Я бы рада, но ведь пока ничего не закончилось, – отозвалась Клорис. – И меня мучают кошмары. Комплайны мне не чужие люди, я была с ними связана. Да, они мне надоели, и я мечтала от них освободиться. И вот теперь, когда это произошло, я вдруг почувствовала себя одинокой. Странно, правда?
   Мэндрейк медленно снял левую руку с руля и протянул навстречу ее руке.

Найо Марш Семейка Лампри. Танцующий лакей

Семейка Лампри

Глава 1 Новая Зеландия

I

II

Глава 2 Прибытие в Лондон

I

II

Глава 3 Подготовка к дядиному визиту

I

II

Ill

Глава 4 Дядя Г

I

II

Ill

Глава 5 Разговор

I

II

Глава 6 Происшествие в лифте

I

II

Ill

Глава 7 Смерть

I

II

III

Глава 8 Аллейн знакомится с семейством Лампри

I

II

III

IV

Глава 9 Ох уж эти близнецы

I

II

Глава 10 Свидетельство младшего сына

I

II

III

IV

Глава 11 Возвращение тети Кэт

I

II

III

Глава 12 Свидетельство вдовы

I

II

Ill

Глава 13 Странности леди Вузервуд

I

II

III

IV

V

VI

Глава 14 Маленькая ложь Роберты

I

II

III

Глава 15 Опрос свидетелей закончен

I

II

III

Глава 16 Померкнул свет в ночи

I

II

III

Глава 17 Детективы посещают усадьбу Вузервудов

I

II

Ill

IV

V

Глава 18 Ужас на Браммел-стрит

I

II

III

IV

Глава 19 Отрезанная рука

I

Найо Марш
Семейка Лампри. Танцующий лакей

Глава 1
Новая Зеландия

Глава 2
Прибытие в Лондон

Глава 3
Подготовка к дядиному визиту

Глава 4
Дядя Г

Глава 5
Разговор

Глава 6
Происшествие в лифте

Глава 7
Смерть

Глава 8
Аллейн знакомится с семейством Лампри

Глава 9
Ох уж эти близнецы

Глава 10
Свидетельство младшего сына

Глава 11
Возвращение тети Кэт

Глава 12
Свидетельство вдовы

Глава 13
Странности леди Вузервуд

Глава 14
Маленькая ложь Роберты

Глава 15
Опрос свидетелей закончен

Глава 16
Померкнул свет в ночи

Глава 17
Детективы посещают усадьбу Вузервудов

Глава 18
Ужас на Браммел-стрит

Глава 19
Отрезанная рука

Глава 20
Грядущая нищета

Глава 1
Замысел постановки

Глава 2
Сбор гостей

Глава 3
Встреча

Глава 4
Первый конфликт

Глава 5
Толчок в спину

Глава 6
Попытка бегства

Глава 7
Вторая попытка

Глава 8
На третий раз получилось

Глава 9
Алиби

Глава 10
Поездка