Визуализатор
Михаил Рощин

Глава 1

   Среда начиналась как обычно. В маленькой однушке было тихо и темно. Сумрак нарушался лишь неверным светом уличных фонарей, пробивавшимся сквозь неплотно задернутые шторы, да редкими всполохами фар от проезжавших машин. И эти же машины издавали звуки, характерные для любого большого города. Шум покрышек по мокрому асфальту прерывался иногда редкими звуками клаксонов, и еще реже – хлопающих дверей. Большой город никогда не засыпал окончательно. Лишь под утро он на несколько часов погружался в неглубокую дрёму, чтобы потом снова пробудиться и закипеть жизнью очередного дня.
   Максим проснулся на несколько минут раньше будильника. По старой привычке, еще со студенчества, он вставал в шесть утра. Но не сегодня. Почему-то он вынырнул из своего сна раньше обычного. Причину он предположить не мог: вполне возможно, какой-то шум с улицы привлёк внимание его просыпающегося мозга, но что это было, сказать сложно. Да и заниматься такими размышлениями с утра в постели точно не было никакого желания.
   Посмотрев на циферблат будильника, он аккуратно потянулся, напрягая всё своё тело, как бы пробуждая его от сонного состояния, и только потом медленно выбрался из-под одеяла. Он старался не разбудить спящую рядом Лизу, свою девушку, ей можно было поспать еще через пару часов. Они работали в разных местах, и расписание их немного отличалось. Она заворочалась во сне, что-то пробормотала. Максим наклонился к ней, тихонько погладил по плечу, и нежно поцеловал в лоб. Она еще раз неразборчиво и быстро сказала какую-то фразу, повернулась на другой бок и вновь погрузилась в глубокий сон. Он перевёл будильник на два часа вперёд, тихо оделся и вышел из комнаты, притворив за собой дверь.
   До выхода на работу оставался еще час времени. Максим набрал в чайник холодной воды и поставил его на плиту. Насыпал в широкую чашку немного кукурузных хлопьев, залил их холодным молоком и оставил размокать. Он не был гурманом в еде, предпочитая кулинарным изыскам простую еду. Может, дело было в его неприхотливости, а может – в обычной человеческой лени. Готовить он умел, и занимался этим, когда было желание. Но чаще, как правило – по утрам, он не был озадачен качеством и сложностью блюд. Важнее было наличие пищи как таковой. Поэтому на завтрак он часто довольствовался быстро готовящейся едой, яичницей или бутербродами. Оставив хлопья доходить до готовности, он отправился в ванную, дабы привести себя в порядок.
   Максим никогда не был торопливым человекам. Еще с детства в нём откуда-то появилась привычка делать все вещи чуть-чуть заранее. Нельзя сказать, что он пытался быть готовым ко всему, просто в такой ситуации он чувствовал себя намного увереннее. Быть может, причиной тому стали его собственные жизненные наблюдения. Сколько раз он замечал за собой, что когда подходит какой-то важный момент, он терялся и не был готов. Потом начинал нервничать, торопиться и, зачастую, что-нибудь упускал из виду: то одно, то другое. Наверное, в один из таких моментов появилась какая-то внутренняя установка делать всё немного наперёд. И именно следуя этому своему настрою, он просыпался на работу чуть-чуть заранее.
   Только полтора месяца он работал на постоянной основе. До этого пару лет после института перебивался случайными заработками. Писал разовые статьи в различные газеты, иногда продавал редакциям удачные фотоснимки. Не гнушался и физической работы – потребность в грузчиках еще никто не отменял. Теперь удалось закрепиться в газете в качестве штатного репортёра. Хоть и с испытательным сроком, но это была стабильная работа со стабильной зарплатой. В этой связи Максим ощущал существенный подъем самооценки, хорошую мотивацию и желание работать. Последнее подкреплялось еще и тем, что после испытательного срока ему обещали выделить отдельную полосу в газете, ближе к концу. Как раз перед разделом прогноза погоды и юмора. Но пока, на время испытательного срока, ему доверяли лишь узкую полоску текста на последней странице. Там он описывал самые разные события из жизни города, благо в выборе тем его никто не ограничивал. Конечно, он понимал, что последнюю страницу газет часто читают в последнюю очередь. Но продолжал стараться, расписывая очередное мероприятие или происшествие.
   Поначалу, когда он только пришел в редакцию, Шеф несколько раз вызывал его к себе в кабинет. Разумеется, не для чаепития. Он разносил в пух и прах его колонку, шумел и всячески придирался к содержимому. Первую неделю Максим даже подумывал бросить эту работу. Но спустя несколько дней кто-то из коллег шепнул ему по секрету, что Шеф всегда так ведёт себя по отношению к новичкам. И этот коллега, так же по секрету, сказал, что на деле у Максима получается довольно хорошо. По крайней мере, по сравнению с предыдущим работником на этом месте. Поэтому Шеф его и не увольняет, а даёт шансы показать себя.
   В этой связи Максим немного расслабился и решил погрузиться в своё дело с головой. Тем более, он сам заметил, что Шеф с завидной регулярностью вызывает к себе всех сотрудников редакции и даёт им нагоняй. Видимо, он расценивал такое своё руководство как элемент стимуляции деятельности. И, надо отдать должное, у него это получалось хорошо.
   Вот и сегодня, как обычно, он отправится на работу чуть пораньше, получит очередной стимул от начальника, и займется своей обычной работой, которая ему начала даже нравиться. А пока он собирается, на кухне греется чайник и разбухают хлопья. Раздаётся постепенно нарастающий свист – вода закипела. Максим спешит на кухню, выключает плиту. Стараясь не вызывать шума, идёт в комнату, проверить, не проснулась ли Лиза. Нет, только повернулась на другой бок. Он возвращается на кухню, готовит себе бокал растворимого кофе. Ставит его рядом с хлопьями, остывать, и возвращается в ванную, заканчивать утренние сборы.

   ***
   Чуть меньше, чем через час Максим уже вышел из дома. Погода этой осенью выдалась хоть и не очень теплая, но позволяла не одевать на себя слишком много одежды, хватало обычного легкого плаща. Небо еще не просветлело, но было видно, что дождя в ближайшее время не предвидится. Медленно ползущие облака были не плотными, с прорехами, сквозь которые можно было разглядеть пока ещё тёмное небо, с уже тускнеющими звездами. Но звездный свет по своей силе не мог тягаться с плотно расставленными вдоль дороги уличными фонарями. Ветер в это утро гулял всё выше к небесам, время от времени редкие порывы его спускались ниже, раскачивая деревья, уже стремящиеся освободиться от пожелтевшей листвы, да охватывая пока еще малочисленных прохожих. Вот и теперь, один такой поток холодного воздуха налетел на Максима, напоминая о необходимости запахнуть плащ плотнее. Тот поёжился, поправил разметавшиеся полы одежды, и двинулся в сторону метро.
   Ближайший спуск к станции подземки находился примерно в десяти минутах ходьбы. Добравшись до входа, Максим нырнул по лестнице в глубины переходов, смешиваясь с уже изрядным количеством точно таких же людей, спешащих кто куда по своим делам. Створки турникета открылись при проведении магнитной карты над считывающим устройством, и пустили его вглубь, ближе к тоннелям, в тёплый и немного влажный воздух подземной станции.
   Ожидание на перроне не продлилось долго. Через пару минут прибыл поезд, и медленно остановился возле посадочной платформы. Стоянка была короткой, но достаточной, чтобы часть пассажиров покинула вагон, сменив собой ожидающих людей. В числе последних был и Максим. Свободных сидячих мест внутри уже не было, он прошел ближе к центру вагона и нашел небольшой участок незанятого пространства возле аварийного выхода. Облокотившись на поручень, он окинул взглядом окружающих людей. И так же, как они, принялся со скучающим видом ждать отправления.
   Обычно дорога до работы занимала около двух часов. Максим предпочитал метро всем остальным видам транспорта. Наземное общественное сообщение было слишком долгим, его квартира и работа находились на диаметрально противоположных концах города. Своего личного транспорта он пока не приобрёл. «Это не нужно» – говорил он себе. – «Всё равно по городу добираться будет еще дольше, учитывая каждодневные пробки». А заторы на дорогах всегда были слабым местом наземного сообщения. Максим недавно коснулся этого не по наслышке – он освещал в своей маленькой колонке вопрос о предстоящем строительстве очередных дорожных развязок и расширении существующих дорог. Вопрос пробок всегда был открыт для обсуждения, многие тысячи автомобилистов проводили по несколько часов в день, слушая радио и ожидая хоть малейшего движения в плотном потоке машин.
   Он не раз представлял себе, как может выглядеть эта картина с высоты хотя бы в несколько сотен метров. Вот наступает вечер, сгущаются сумерки, вдоль дорог включается уличное освещение. Но и без него достаточно света – от витрин магазинов, разных иллюминаций, автомобильных фар. И если посмотреть сверху, кажется, что город – это огромный организм, пронизанный сотнями дорог-сосудов, в каждом из которых остановилось движение крови. Пробки выглядят как длиннющие освещенные сгустки, медленно двигающиеся во всех направлениях. Организм задыхается, ему не хватает кислорода. Он пульсирует в своём медленном и напряженном ритме, пытаясь удержаться от обморока. К позднему вечеру организму становится легче, течение крови облегчается, скорости нарастают. И вот уже, далека за полночь, по дорогам-сосудам пролетают лишь единичные кусочки света, запертые в узких полосках дорог, ограниченных фонарными столбами. А с утра всё начинается заново…
   Спустя два часа и несколько попыток уснуть стоя Максим добрался до нужной станции. Выйдя из вагона, он вместе с людским потоком поднялся на поверхность. За время поездки уже рассвело, но облака оставались на небе, окрашивая его в тяжелый серый цвет. Ветер уже успокоился, и деревья были неподвижными.
   До здания редакции было рукой подать. Оно было не новым, но довольно добротно построенным. Кирпичная кладка, два этажа, плоская крыша. Позади здания, во дворе, располагалась стоянка на несколько мест, соединенная с основной улицей узким тоннелем подворотни.
   Максим вошел в холл, поднялся по лестнице. Собственно, редакция газеты занимала только второй этаж. Что было внизу – он не знал. Его взгляду предоставлялся только холл с турникетом, и вечно скучающим охранником вкупе. Лестница сразу поднималась наверх, а позади неё, дальше по коридору было несколько всегда запертых дверей. Может, первый этаж пустовал. А может, сдавался под склады или офисы – было неизвестно. Но дела до этого Максиму не было, он направлялся к себе на работу, а работа располагалась на этаж выше.
   Как только он устроился сюда работать, ему выделили место. Небольшой офисный стол, почти в самом углу большого помещения. Редакция вся располагалась на этом этаже, никаких стен почти не было. Лишь невысокие полутораметровые перегородки, отделявшие одно рабочее место от другого. Да еще несколько толстых опорных столбов, предохранявших от падения крышу. Только кабинет Шефа являлся отдельным помещением. Это был участок офиса, отгороженный от окружающего мира стеклянными стенами с неизменно закрытыми жалюзями. Возле двери, почти всегда закрытой, располагался стол секретарши, да пара небольших диванчиков для ожидающих.
   Добравшись до своего места, Максим снял плащ, повесил его на спинку кресла. Его рабочее место не отличалось от остальных – компьютер, телефон, разная канцелярская мелочь да несколько листов исписанной бумаги. Обычный рабочий беспорядок, оставшийся с прошлого вечера.
   – Максим, привет. – услышал он голос из-за спины. Это была его коллега, Лена. Она занималась разделом погоды на последней странице газеты. Довольно бесполезная рубрика, считал Максим, учитывая развитие технологий и интернета. Кто будет читать прогноз погоды в газете? Но, тем не менее, Лена успешно работала и не перетруждалась. Он уже не раз видел, как составлялся прогноз погоды. Просматривались последние сводки метеоцентров, набирался текст – и всё. Но видимость работы Лена создавала куда более качественно. Стоило кому-то приблизиться к её столу, сразу же создавалось задумчивое лицо, изображалась работа мысли, отвлекать можно только по срочному и важному делу. А по большему счету, она проводила весь день, просматривая онлайн-каталоги одежды или общаясь с подружками в социальных сетях.
   – Привет – кивнул он в ответ.
   – Пойдёшь сегодня на летучку? А то мне вчера Света шепнула, что Шеф сегодня будет всех собирать и говорить что-то важное. Но не очень приятное.
   Света была секретаршей Шефа, и иногда могла подсказать заранее, когда и кому ожидать репрессий.
   – Конечно, пойду. Куда же еще деваться. – улыбнулся Максим. – Вот только выдохну с дороги.

   ***
   Утренние плановые совещания мало отличались одно от другого. Большая часть сотрудников собиралась в кабинете Шефа, где и начиналось обсуждение различных рабочих вопросов: у кого какие предложения, свежие темы, соображения по содержимому. В последнее время часто вспоминали о рейтингах издания. Медленно, но неуклонно этот показатель снижался. Возможно, причиной тому было отсутствие мало-мальски интересных статей, а это вызывалось отсутствием подходящих тем в окружающей жизни. А в свете снижения востребованности газеты всё чаще проявлялось недовольство главного редактора.
   Его звали Александр Васильевич Капин. Но за глаза все сотрудники называли его «Шеф». Вроде и не обидно, но давало повод почувствовать себя своего рода партизаном. «Шеф сегодня то, Шеф вчера это…". Конечно, при лично общении все коллеги обращались к нему исключительно по имени и отчеству.
   Это был невысокий человек, немного склонный к полноте, с округлым лицом, которое казалось еще круглее из-за высокого лба, переходящего в лысину на макушке. В свои неполные сорок пять он выглядел гораздо старше, лет на десять. Видимо, накладывала отпечаток занимаемая должность и довольно импульсивный склад характера. А характер у него был довольно сложный. Это был требовательный человек, нацеленный на результат, а не на способы его достижения. К подчиненным относился с умеренным уважением, не принижал, но когда был чем-то недоволен, возражать ему не было смысла. В эти моменты он просто орал. Сплошным текстом, не слушая собеседника, он выкладывал всё, что он думает о конкретном вопросе в частности и о ситуации в целом. Никто за это даже и не думал обижаться, на личный счет не принимали, но к его требованиям как начальника прислушивались. Поэтому было ожидаемо, что утренние планёрки по средам неизменно заканчивались обильным словоизлиянием Шефа, и всем нужно было лишь дождаться окончания.
   В центре кабинета располагался Т-образный стол, в главе которого восседал сам Шеф. Вдоль стола обычно располагались наиболее важные представители газеты: репортёры первой полосы, фотографы и подобные «важные» люди. Остальной персонал типа обзорщиков третьесортных новостей, ведущие мелких колонок, верстальщики занимали сидячие места вдоль стен, где были расставлены простенькие стулья со спинками. Вот и сегодня ситуация была примерно как обычно. Максим вошел одним из последних и занял свободный стул почти возле двери.
   Прошло несколько минут. За это время Шефу доложили всё, что были должны. Про планируемые статьи, про отсутствие серьезных тем. Про рейтинги. После чего все затихли и стали ждать его реакции. Он еще полминуты молчал, потом встал, обвёл всех тяжелым взглядом и начал:
   – Вы все прекрасно знаете, какое сейчас непростое время для бумажных изданий. Постепенно интернет вытесняет большинство традиционных источников информации. Нам всё сложнее и сложнее поддерживать конкуренцию!
   Он облокотился на стол прямыми руками, и продолжил уже на более высокой ноте:
   – Или мы все стали работать плохо, или отдельные здесь присутствующие портят хорошую работу остальных! Соберитесь, в конце концов! Надо работать лучше! Рейтинги падают!! Газета плохо продаётся! Интересных тем совсем не стало!!…
   Постепенно он распалялся, при этом начал расхаживать возле своего стола из стороны в сторону. Все присутствующие сидели неподвижно, и некоторые следили за ним глазами, а остальные начали пристально изучать пространство перед собой, опасаясь даже вздохнуть громче, чем нужно.
   – И, спрашивается, кто будет читать газету, в которой нечего читать! Сколько раньше бывало статей даже за неделю?! И что сейчас!! Перепечатываем светские хроники с других изданий? Прогнозы погоды, которые не совпадают с реальностью?! Вчера было обещано ясное солнце! А за окном что?!
   Он посмотрел на улицу, как бы пытаясь ответить на свой вопрос.
   – Неужели вы даже это не способны подать правильно?!!
   Вопрос был задан в пустоту, но Максим боковым зрением увидел, что Лена вся сжалась и замерла.
   – Зачем нужна газета, если нет подписчиков. А наши читатели скоро от нас откажутся!!!
   На этом месте он уже побагровел. Редактор и в обычном состоянии выглядел неважно, а сейчас, с наливающимся кровью лицом – Максим всерьез забеспокоился, не хватит ли того удар. Он читал, что у людей при сильном стрессе может даже случиться инсульт. Но редактор взял себя в руки, глубоко вдохнул и опустился обратно в кресло. Лицо вновь начало приобретать нормальный оттенок, дыхание пришло в норму.
   Он произнёс, уже намного спокойнее: – На сегодня всё. Идите работать.
   Подчинённые безропотно поднялись со своих мест и стайкой потянулись к двери, никто не хотел задерживаться тут дольше необходимого. Внезапно в тишине вновь раздался голос Шефа:
   – Кальнов, останься.
   Максим замер. Общаться с начальником, когда он в таком настроении, хотелось меньше всего. Проходящие мимо коллеги сочувственно улыбнулись, кто-то скорбно покачал головой.
   Наконец, последний из них вышел, закрыв за собой дверь. Максим остался с Шефом один на один. Молча стоял на своём месте, там, где его застало распоряжение начальника.
   Тот внимательно смотрел на Максима, как будто видел его впервые в жизни.
   – Ты ведь недавно у нас работаешь, да?
   Максим кивнул, но так и остался стоять.
   – Садись, надо поговорить. Есть для тебя отдельное задание.
   Молодой человек присел на боковой стул, приготовился слушать. Шеф еще раз внимательно посмотрел на него. Затем набрал в легкие воздуха, шумно выдохнул и произнёс себе под нос, как бы договариваясь о чем-то с самим собой.
   – А, черт с ним. Была не была…

   ***
   Максим уже бывал в этом кабинете тет-а-тет с шефом. Но еще никогда не приходилось оставаться после совещания, это было странно и необычно. Как правило, в середине дня, когда люди начинают немного расслабляться к обеду, раздавался звонок внутреннего телефона и секретарша Света вызывала кого-то из сотрудников на ковёр. Такое же несколько раз случалось и с Максимом. Но чтобы вот так сразу, с утра, получить нагоняй – к этому Максим не был морально готов.
   Однако, ситуация не была похожей на обычную. Шеф вёл себя спокойно, дождался, пока все выйдут, и только потом начал говорить – совершенно спокойным, ровным голосом, какого Максим еще ни разу не слышал. Он даже раньше ни разу не задумывался, а может ли его начальник разговаривать спокойно? Как оказалось, может.
   – Тебя ведь зовут Максим, не так ли? – немного вкрадчиво спросил Шеф.
   Тот кивнул.
   – Для тебя, Максим, у меня будет особое задание. Ты когда-нибудь брал интервью?
   Молодой человек отрицательно покачал головой.
   – Ты вообще говорить-то умеешь? Или ты немой?
   – Да. То есть нет. – растерялся Максим. – То есть, да, умею говорить.
   – Вот и хорошо. – обрадовался Шеф. – Тебе нужно будет взять интервью у одного человека. А если не умеешь разговаривать, то ничего и не получится.
   Максим немного опешил. Он никак не ожидал именно такого задания. В лучшем случае, написать какую-нибудь статью вместо внезапно заболевшего сотрудника. Но брать интервью – такое поручали уже опытным репортёрам, каковым он себя ну никак не считал.
   Шеф тем временем продолжал: – Может быть, ты слышал: пару недель назад освободили от изоляции одного человека.
   С этими словами он извлёк из ящика стола недавний номер одного из конкурирующих изданий.
   – Вот, посмотри. Выпуск двухдневной давности, от понедельника. Это у меня не с целью плагиата, просто купил почитать, – подмигнул он Максиму, – уже многие газеты начали писать об этом, да всё почти одно и то же.
   Максим взял в руки газету, развернул её перед собой. Шеф, между тем, продолжал:
   – Человек отбывает пожизненное наказание. За последние тридцать лет он не виделся ни с одной живой душой.
   На первой странице газеты крупным шрифтом значилось: «Иван Шлыков. Изоляция закончена!».
   Максим поднял глаза. Сразу было понятно, что он не имеет ни малейшего представления о теме разговора.
   – А кто это такой, Иван Шлыков? – спросил он.
   Шеф откинулся на спинке кресла, на несколько секунд задумался. Взгляд его поднялся кверху, вспоминая что-то очень далёкое.
   – Тогда еще я был подростком, когда на всю страну прогремело дело Шлыкова. Подробностей сейчас уже не вспомню. Но практически все знакомые мне люди интересовались этим делом. То ли он был маньяком, то ли наёмным убийцей… Не могу сказать точно. Я тогда мало интересовался событиями, которые не касались меня лично. Но дело не в этом.
   Максим, с газетой в руках, чуть наклонился вперёд, приготовился слушать. Шеф продолжал, уже тише:
   – Поговаривают, что он был приговорён к изоляции не просто так. Большая часть материалов исчезла или утеряна за тридцать лет, а может быть, это просто официальная отговорка. То, что есть в свободном доступе в архивах, практически не проливает свет на эту историю. Это было крупное дело, и довольно тёмное, осталось много пробелов. Поэтому все хотят первыми осветить эту тему в печати. Наверняка, кто-то из «наших коллег» – тут он хмыкнул, – уже планирует своё собственное журналистское расследование.
   Максим не перебивал Шефа, продолжая сжимать газету в руках.
   – Но, насколько мне известно, все столкнулись с проблемой. Всего одной, но довольно серьезной. – Шеф сделал многозначительную паузу. – Шлыков ни с кем не хочет говорить.
   – Ну… может он не хочет раскрывать всю правду о себе – предположил Максим.
   Шеф покачал головой.
   – Как мне шепнули хорошие люди, он просто всех игнорирует, даже не отвечает на вопросы. Наши «первополосники» уже к нему ездили. Да, что греха таить, и я пробовал, да всё без толку.
   Он встал из-за стола, обошел его и присел на край, поближе к Максиму. Голос его стал еще тише.
   – Когда я к нему приехал, он также хранил молчание. Не знаю, может, по случайности, или еще по какой причине, у меня с собой оказался один выпуск нашей газеты. Я тоже внутренне был готов к отказу, но он внезапно заговорил. Попросил нашу газету, посмотреть. Читать её он даже не начал, просто пролистал. Замедлился только на одной странице, ткнул пальцем в маленькую колонку в конце. «Кто это написал?» – спрашивает – «С ним буду общаться». И газету мне вернул. Догадываешься, чья была колонка?
   В горле Максима вдруг пересохло, он попытался ответить, но внятных звуков не получились. В итоге, он только кивнул.
   – Так что у тебя наметилось задание. От основной работы я тебя освобождаю, вообще можешь хоть домой идти. Почитай про него, подумай, что спросить. Всё на твоё усмотрение. А завтра с утра заедешь, возьмёшь редакционную машину и поедешь в тюрьму. Я уже позвонил куда нужно, тебя пропустят. Поговори с ним, выясни, сколько сможешь. Материал должен быть еще тот…
   Максим вернул Шефу газету, встал и молча направился к двери. Уже взявшись за ручку, он услышал голос редактора:
   – Ты только пока не говори никому, ладно.

   ***
   Пожизненное заключение с обязательной тридцатилетней изоляцией – таково было наказание Ивана Шлыкова. Тридцать лет назад, после допросов, сбора улик, длительного судебного заседания, его поместили в эту камеру. Жизнь здесь тянулась скучно и однообразно. День начинался с включения тусклого светильника под потолком, а заканчивался с отбоем. Камерой была маленькая комната, два на четыре метра, без окон. При включенном освещении становилось видно скудное убранство помещения. Узкая кровать вдоль стены, унитаз, совмещенный с умывальником – в углу. Три стены были пусты, лишь исчерчены старыми и непонятными надписями бывших обитателей. Посреди четвертой стены находилась железная дверь, с маленьким прорезанным окошком для подачи еды, которое всегда было закрыто.
   Режим дня, как и недели, как и месяца – был далёк от разнообразия. Приём безвкусной еды трижды в сутки. Два раза в неделю – обязательный душ. Раз в неделю – вместе с едой появлялась случайная книга из тюремной библиотеки. Раз в месяц – часовая прогулка на свежем воздухе. Просто открывался замок на двери, она распахивалась и застывала в молчаливом ожидании. Если выйти, то оказывался в коротком мрачном коридоре. Дверь слева всегда была закрыта, дверь справа – в неё нужно было войти, после чего она захлопывалась. Прогулкой называли нахождение в бетонной яме, где вместо потолка было небо, отгороженное решеткой. Целый час он мог наслаждаться свежим воздухом и слышать звуки из внешнего мира. В это же время в камере производился обыск, уборка и смена белья. Он никогда не встречал людей, делавших эту работу. Он знал, что за ним наблюдают, через глазок висящей в углу камеры наблюдения. Но он даже не подавал виду, что его это беспокоит. В изоляции нельзя сдаваться. Иначе разум очень быстро давал трещину и человек терял связь с реальностью. А дальше только два пути: или в петлю, или в психушку. Но Иван знал – скоро всё должно было закончится.
   Срок его изоляции подошел к концу. В этот день он встретил первых людей за последние годы. Дверь его камеры открылась, на пороге стояли двое охранников. Один со стороны наблюдал за ними, пока второй одевал наручника. Его перевели в другую камеру, и он получил статус обычного заключенного. Ему было разрешено читать свежую прессу, раз в неделю смотреть телевизор, и, самое главное – принимать посетителей.
   Вот последнего было хоть отбавляй. Регулярно к нему являлись один, а иногда даже два репортёра за день. Все дозарезу хотели с ним поговорить, задать свои банальные вопросы. Пытались разговорить его. Предлагали разные сделки. Но он понимал, что должен быть осторожен. Он знал, что часть материалов его дела открыли для доступа общественности. И что вопросы к нему последуют. Он знал, что в его деле было много непонятного, а порой, даже странного – он об этом позаботился еще тогда, тридцать лет назад. Так что теперь ему оставалось только ждать, день за днём игнорируя каждого нового визитёра. Ему оставалось лишь дождаться нужного человека.

Глава 2

   Домой Максим отправился ближе к обеду. После разговора с Шефом он вернулся на своё рабочее место и какое-то время думал. Время от времени проходящие мимо коллеги останавливались и прерывали его размышления вопросами о беседе с начальством, в шутку интересовались, сильно ли ему досталось.
   В конце концов, думал Максим, такое тоже случается. По крайней мере, это событие имело право на существование. Интересно, повезло ли ему? Всё-таки Шеф дал ответственное задание, и Максим был бы рад попробовать и сделать всё, что потребуется. Но разговаривать с человеком, который был настолько опасен для общества, что его упрятали в одиночную камеру на столько лет – это смущало и пугало одновременно. Но – успокаивал себя Максим – он ведь будет не один на один с заключенным. Наверняка, за ними будут присматривать, всякие там охранники и системы наблюдения. Тем не менее, неприятное ощущение беспокойства стойко укоренилось у него внутри.
   Он попытался поискать хоть какие-то сведения о своём завтрашнем собеседнике. Покопался в интернете, попробовал добраться до архивов, но всё без толку. Кроме того, что информации он нашел очень мало, его постоянно отвлекали от чтения тем или иным делом. В конечном итоге, он решил отправиться домой. Там тоже есть компьютер и всемирная сеть. А еще есть тишина, чай и любимая девушка. Да и Шеф лично освободил от любой другой работы. Максим собрал свои немногочисленные вещи, накинул плащ и покинул редакцию.
   Зайдя в квартиру, он сразу понял, что Лиза проспала. Постель не убрана, вещи разбросаны по полу. На кухне недопитая чашка кофе. Максим улыбнулся. Он вспомнил, какая суматоха бывала по утрам, когда ей надо было еще кроме работы, успевать в институт. Хоть сейчас было полегче, сессия у неё начиналась только через два месяца.
   Она училась на заочном отделении, на филолога. Собственно, в институте они и познакомились. Максим до сих пор иногда вспоминал тот день. Он зашел по делам в деканат факультета, где раньше учился. Ему понадобилось взять какую-то справку, тогда еще для устройства на работу. Справку ему выписали, но не хватало подписи кого-то из руководства. Время было ближе к полудню, и никого из начальства на месте не было, скорее всего отправились обедать. Чтобы скоротать время, он отправился в студенческий кафетерий, в этом же здании. Еще со времени учебы он знал, что там можно вкусно и недорого перекусить.
   Он попросил кофе и пирожное, оплатил заказ и уселся за угловой столик, единственно свободный на тот момент. Пока кофе был еще горячим, Максим о чем-то задумался, он уже и не помнил точно. Минуту спустя его оторвал от размышлений голос девушки: – Можно к вам подсесть? А то здесь кругом ни одного свободного места.
   И, не дожидаясь ответа, легко опустилась на стул напротив: – Меня зовут Лиза.
   Примерно через месяц после знакомства они уже снимали вместе квартиру. Именно ту, в которой жили сейчас. Цена аренды была умеренной, и их устроило расположение, Лизе было удобнее добираться в институт. Она тогда еще училась на третьем курсе института, и подрабатывала там же, где и сейчас. Иногда они вместе думали о будущем, об окончании её учебы. Она хотела найти более достойную работу, которая доставляла бы удовольствие, не исключала и открытие своего дела. Но пока приходилось довольствоваться тем, что есть. Поэтому она часто исчезала на несколько часов, чтобы заработать лишних денег.
   Вот и сейчас её не было дома, и когда вернётся – было неизвестно. Максим решил в её отсутствие заняться тем, что так и не удалось сделать в редакции, а именно – немного ознакомиться с темой завтрашней поездки.
   Он вскипятил воды, приготовил себе чай и уселся перед экраном монитора.

   ***
   Лиза работала торговым представителем небольшой фирмы, которая занималась снабжением. Работа заключалась в следующем: взять список адресов у главного менеджера в офисе, затем посетить указанных клиентов. Обговорить с ними их текущие потребности, оформить заказ и вернуть бумаги обратно в офис. Количество потраченного времени зависело только от количества клиентов, и от их удалённости одного от другого. Работа непыльная, но иногда приходилось поездить. Ей машина была просто необходима.
   Сегодня Лиза добралась до офиса ближе к десяти. На дорогах основной поток уже схлынул, и даже на обычно загруженных улицах можно было ехать, не останавливаясь. Как показывала практика, приезжать на работу рано было совершенно бессмысленно. Мало того, что ехать придётся в два раза дольше, так и после приезда – отправляться по клиентам слишком рано. Обычно ей поручалось посещать лишь мелкие магазинчики и точки общепита. Почти все они начинали работать с восьми, но раньше десяти к ним приезжать тоже не следовало: по утрам всегда был довольно густой поток посетителей, и Лизе не всегда могли уделить достаточно внимания.
   Руководство в офисе тоже довольно спокойно относилось к позднему началу рабочего дня. Если сотрудник успевал обслужить все точки – молодец. А если нет – следовали неизменные трудовые репрессии в виде штрафов, с последующим увольнением. Но настолько свободный график можно было найти далеко не везде, и многие сотрудники, которые еще учились, старались удержаться на этой работе.
   Сегодня в её задачу входило посещение всего двух точек. Лиза уже не раз бывала там, и немного знала хозяев. Первым был кореец с фамилией Ким, содержал маленький магазинчик с замороженными полуфабрикатами. А вторым пунктом – небольшое кафе, с добродушной хозяйкой Светланой.
   – Привет! – обратилась Лиза к старшему менеджеру. – А почему сегодня так мало заказов?
   Тот не ответил, лишь махнул рукой и с кислой миной уставился обратно в монитор. Девушка пожала плечами и отправилась по маршруту.

   Ким, как всегда, был радушен. Оставив вместо себя помощника, пригласил Лизу в заднюю комнату.
   Усадил на диван, поставил на стол заварочный чайник.
   – Угощайся, прошу – улыбнулся он.
   Ким почти всегда был рад гостям. Когда мог, уделял им максимум внимания. Лишь когда в магазине было много народу, просил немного подождать. Но сегодня было тихо, и он, видимо, вознамерился передохнуть и попить чаю в компании приятной девушки.
   Хотя, было ли это чаем, Лиза не была уверена. Вполне возможно, это была одна из тех безумных травяных смесей, которую Ким привык пить у себя на родине. По крайней мере, запах никак не напоминал чай.
   Она уже собралась достать каталог, но кореец жестом остановил её.
   – Не надо, я тебе так скажу, чего привезти.
   «Ну что ж, так даже лучше» – подумала она, убирая толстую папку обратно в сумку и раскрывая блокнот.
   – Привези мне, пожалуйста, тех мороженых куриных котлет, пару коробок – начал он. – И еще креветок, пару больших ящиков, очень быстро их разбирают. И еще сосисок, пакета три больших. Посвежее.
   Лиза отметила в блокноте всё сказанное.
   – Больше ничего?
   – Еще кое-что. Попробуй чай. Это хороший чай, мне с родины прислали.
   Она уже собиралась отказаться, но потом передумала. Взяла чашку, вдохнула аромат. Такого чая она никогда не пробовала.
   Запах был незнакомый, немного резкий, но не неприятный. Сделала пару глотков. Вкус тоже был не чайный.
   – Что это за чай, Ким? Я такого никогда не пробовала.
   – О, это хороший чай. Сделан из трав, хорошо бодрит и тонизирует.
   Он указал на заварник: – Добавить тебе еще?
   – Нет, спасибо. Я побегу. Еще нужно людей объехать, работа такая.
   – Ну раз работа, то беги. А так заходи, еще чаем угощу. Мужу привет передавай.
   Она встала, направилась к двери: – Спасибо, Ким. Передам.

   Следующая остановка была намного более кратковременной. Лиза подъехала к кафе, удачно припарковалась возле входа – машин рядом было совсем немного.
   Войдя внутрь, она обнаружила пустой зал, лишь в дальнем углу сидел одинокий посетитель. Кроме кофе и ноутбука, на его столе больше ничего не было – скорее всего, ему просто хотелось посидеть в тишине.
   Лиза направилась к барной стойке. Вместо хозяйки Светланы там сегодня была новенькая девушка-бармен. Настроение у неё, судя по виду, было не очень хорошее, но увидев Лизу, она собралась, и даже попыталась улыбнуться.
   – Здравствуйте – начала девушка. – Я Лиза Чернова, у меня должна сегодня быть встреча со Светланой. Она здесь?
   Поняв, что это не клиент, девушка моментально стала скучной: улыбка исчезла с лица, брови немного сдвинулись друг с другом, образуя складку на лбу.
   Сухо поприветствовав Лизу, она достала откуда-то снизу лист бумаги и положила его на стойку.
   – Это вам. Она велела передать список, и еще то, что не сможет с вами сегодня встретиться.
   И, как бы заканчивая разговор, опустила глаза вниз и занялась своими делами.
   Лиза молча взяла листок, повернулась и вышла из кафе. Усевшись в машину, она изучила записи. Всё было примерно как обычно: несколько блоков сигарет, несколько ящиков с прохладительными напитками, немного алкоголя. Опять же, немного замороженной пищи для приготовления на кухне. И внизу подпись: «Лиза, сегодня встретиться не могу. Если какие вопросы – звони». И номер телефона.
   Ну какие тут могут быть вопросы. Она пометила в своём блокноте заказ, завела машину и отправилась обратно в офис.

   ***
   После обеда в кабинете Шефа всегда было затишье. Но сегодня тишина казалась слишком уж давящей. Жалюзи слегка прикрывали уличные окна, образуя лёгкие сумерки, даже в довольно ясный день. Воздух в комнате замер, ничего не происходило. Движение можно было заметить лишь при глубоких вдохах хозяина кабинета. Он сидел за столом, обхватив голову руками. Закрыл глаза и напряженно думал. Правильно ли он сделал, отправив на такое задание неопытного новичка? Не испортит ли он всё дело? Хотя, с другой стороны, Шлыков сам выбрал его. Мотивы его были совершенно не ясны, и где-то в глубине своего сознания Шеф догадывался, что такое случилось не просто так.
   Внезапно на панели телефона загорелась лампочка внутренней связи.
   – Александр Васильевич, простите, что отвлекаю, – раздался из динамика голос секретарши, – но Вам звонят.
   Шеф протянул руку и нажал кнопку ответа.
   – Света. Я просил ни с кем меня не соединять. – уставшим голосом произнёс он.
   – Но, – продолжил динамик, – Вы просили не соединять ни с кем, кроме НЕГО.
   Редактор застыл, как изваяние, потом нервно сглотнул и севшим голосом ответил: – Давай.
   После чего снял трубку и приложил её к уху, ожидая ответа.
   Выслушав собеседника, он коротко ответил:
   – Да, разговаривал с ним. Он не хочет общаться ни с кем, кроме одного нашего сотрудника.
   В трубке раздался короткий вопрос.
   – Да он молодой еще, у нас работает всего месяц.
   Очередной вопрос на другом конце провода.
   – Я ему поручил туда завтра съездить, – отчитался редактор.
   Еще несколько слов в трубке.
   – Как зовут? Максим Кальнов.
   Через секунду на другом конце линии раздались короткие гудки…

Глава 3

   Как правило, Максим не возвращался домой так рано, обычно он работал до позднего вечера. Лиза его прекрасно понимала: ему нужно было зарекомендовать себя, и приходилось стараться, вычитывать каждую строку своей заметки, чтобы не допустить огрехов. А редактура уже написанного текста давалась ему в разы тяжелее, чем сочинение нового. Поэтому его возвращения в темное время суток стали уже вполне привычными. Он каждый раз приходил и рассказывал ей, о чем написал сегодня. Иногда это было интересно, иногда не очень, но она каждый раз выслушивала его, и разделяла с ним радость от удачной работы.
   Сегодняшнее раннее возвращение Максима стало для Лизы неожиданностью. Обычно она успевала вернуться раньше него, если вообще уходила на работу. А так и вообще могла весь день пробыть дома. Немного прибиралась в квартире, готовила ужин и чуть-чуть скучала. Но сегодняшнее его возвращение было исключением из правил.
   Она вошла в прихожую и закрыла за собой входную дверь.
   – Привет! – раздался из комнаты его голос.
   – Привет. – отозвалась она. – Ты сегодня как-то сильно раньше обычного.
   Он вышел из комнаты, помог раздеться. Убирая вещи в гардероб, произнёс:– Не бойся, не уволили.
   В голосе его так и сквозила радость.
   Он отправился на кухню, стал набирать воду в чайник. Через минуту послышался звук включаемой плиты.
   – Будешь чай? – крикнул он из кухни.
   Лиза тем временем разделась и прошла в комнату. – Да, буду, – негромко ответила она. Кричать нужды не было, она знала, что Максим её услышит.
   Как раз в этот момент он вернулся из кухни. Довольный, он подошел и обнял её сзади за талию.
   – Мне дали особое задание на завтра. От основной работы освободили, и я ушел пораньше.
   – Кто же тебе такое поручил?
   Максим широко улыбался: – Шеф, лично. Оставил сегодня после летучки и рассказал о предстоящей работе.
   Лиза прочитала заголовок на экране монитора: «Иван Шлыков. Изоляция окончена!»
   Тем временем Максим продолжал: – Он поручил мне взять интервью у одного человека. Вот я и решил, так сказать, ознакомиться заочно со своим будущим собеседником.
   Лиза тем временем бегло прочитала статью.
   – Это твой респондент? Особо опасный заключенный? – с беспокойством спросила она.
   – Ну… в общем, да. Шеф рассказал мне немножко про него. Там было какое-то темное дело, много лет назад. Толком ничего ясного, нигде особо не найдешь.
   Девушка обеспокоенно посмотрела на Максима:– А никого другого они не могут отправить? Почему именно тебя?
   – Как тебе сказать. Шеф сказал мне, что этот вот Шлыков хочет общаться именно со мной.
   Лиза забеспокоилась еще больше: – А откуда он про тебя знает?
   Максим рассказал ей о разговоре с Шефом, как получился такой выбор, и почему именно ему нужно ехать.
   – Наверное, – предположил он, – ему просто понравилось, как я пишу.
   Она не ответила, лишь озабоченно покачала головой. Максим прекрасно понимал её беспокойство, но внутри всё равно сидело какое-то приятное ощущение радости от предстоящей работы.
   В этот момент раздался свист чайника, они молча переглянулись друг с другом и отправились на кухню.
   Несколько минут спустя они сидели за столом. Чай был заварен, печенье выложено на небольшое блюдце.
   Сжимая горячую кружку в руках и как бы пытаясь согреться, Лиза спросила: – А за что его приговорили к такому наказанию? Всё-таки тридцать лет изоляции – это очень много. Я даже ни разу не слышала о подобных случаях.
   Максим задумался на несколько секунд, сделал глоток чая: – Понимаешь, там какая-то непонятная история. Пока тебя не было, я немного покопался в интернете, пытался что-то найти. Сейчас, после смены его режима, часть документов из дела обнародовали. Доступ к архивам официально свободный, но реально допускают только очень узкий круг людей. Можно, конечно, записаться на очередь… И прождать еще месяц. Кто-то пишет, что в этих документах полезной информации очень мало, только общие фразы. История тогда была какая-то очень непонятная, мне даже Шеф об этом сказал. А он в таких вопросах обычно не ошибается. Поэтому все просто помешались на интервью. А Шлыков отказывается говорить вообще с кем бы то ни было. Вот, только в моём случае получилось иначе.
   Лиза еще раз обеспокоенно посмотрела на Максима.
   Тот улыбнулся: – Ну ладно тебе, милая. Ничего со мной не случится. Хоть изоляция в тридцать лет не проходит даром, не думаю, что стоит волноваться.

   ***
   Появление изоляции как явления случилось около тридцати лет назад. Причины такого действа оставались неизвестными большинству населения страны, они остались погребены где-то в глубинах судебного аппарата. Ходили всякие слухи, которые потом домысливались и превращались в сплетни. Вариантов было огромное количество. Очень распространенным было такое мнение: официально сообщалось, что человек изолирован, а на деле его уже давно нет в живых. Или такое: для содержания изолированных камер тратилось по документам намного больше средств, чем было необходимо. Некоторые даже считали, что человек, который должен был быть изолирован, на самом деле спокойно гуляет на свободе. Вроде как это нужно кому-то из правительства. Проверить-то информацию никак нельзя, всё закрыто.
   Но суть изоляции от этого не менялась. Это была особая мера пресечения, стоящая между пожизненным заключением и высшей мерой наказания. Последняя использовалась очень редко, и только в особых случаях. А вот изоляция начала находить своё применение всё чаще и чаще. Преступность по своей структуре изменилась. Преступники эволюционировали. От необразованных людей и грубых методов они дошли до высокотехнологичных способов нарушения закона. Зачастую закон начали преступать люди образованные и умные, с глубокими познаниями в той или иной среде. Наказывать их слишком мягко – было бы нецелесообразно. Слишком жёстко – неразумно, ведь они могли пригодиться в будущем. Поэтому золотой серединой оказалась изоляция.
   Смысл был прост, как и название – заключенный отграничивался от окружающего мира. Полностью. Из доступных развлечений – только книги старинных изданий. И то, чтобы человек просто не сошел с ума. Контакта с чем-то за пределами камеры не было, это обеспечивалось особой конструкцией камеры. Многослойные полимерные стены исключали проникновение любого звука извне. Жесткий режим обслуживающего персонала не позволял общаться с заключенным. Постоянное однообразие и одиночество делали человека куда более сговорчивым с правительством по окончании заключения.
   Но из всего этого вытекала довольно значительная стоимость пребывания. Именно поэтому к изоляции приговаривали только очень небольшой процент осужденных. А на такой длительный срок – всего одного.

Глава 4

   Полдень приближался с тягостной неотвратимостью. С утра не было ни облачка, ветер тоже себя не проявлял. Солнце тянулось всё выше к центру синего неба. Хоть на дворе и стояла ранняя осень, казалось, что по жаре сегодняшний день может дать фору некоторым моментам лета. И хотя пока температура сильно не поднялась, казалось, что в пустыне наступает настоящий зной.
   Тюрьма находилась в отдалении от города, окруженная прозрачной пустотой. Хотя, фактически, это место не являлось традиционной пустыней. Если посмотреть с достаточной высоты, то было видно, что эта голая плешь на поверхности земли имеет почти идеальную круглую форму. Создан это пустырь был лишь для одной цели – постройки тюрьмы особого режима, одной из немногих, где начали появляться первые камеры для изоляции.
   Из унылого пейзажа в глаза бросалась только старая двухполосная дорога, проходившая почти прямой линией к воротам тюрьмы. Кроме неё, вокруг даже не за что было зацепиться взгляду. Никаких построек, никаких, даже самых маленьких деревьев. Только низкая редкая трава и колючий кустарник. Пустота здесь поддерживалась тоже искусственно – у стрелков на вышках должна быть прямая видимость на значительном расстоянии, на случай побега кого-то из заключенных.
   Максим добрался до тюрьмы довольно быстро, учитывая, что перед поездкой он заехал отметиться в редакцию. Там еще никого не было, четверг всегда был днём поблажек, никто не приходил на работу ровно к девяти. Он взял ключи от машины у охранника, расписался за них и вышел.
   Дорога заняла не больше двух часов. Но Максиму уже становилось жарко. То ли осеннее солнце палило с особой жестокостью, то ли он оделся теплее, чем следовало. А может, причиной было нешуточное волнение. Предыдущую ночью он почти не спал, пытался представить себе, как пойдёт разговор, о чём следует спрашивать заключенного. А вдруг бы он внезапно потерял интерес к разговору, и Максим вернулся бы в редакцию ни с чем? И как стоит себя вести? Сможет ли Шлыков понять, что репортер еще зеленый и неопытный? И повлияет ли это на интервью?
   Но, хоть он и мало спал, усталости как не бывало, мандраж только усиливался. Он доехал до ворот тюрьмы и припарковался на небольшой стоянке, чуть в стороне. Стоянка эта была небольшая, но даже более чем на половину пустовала. Несколько машин стояло то там, то тут: видимо, это машины сотрудников, которые приезжает сюда на работу.
   Он остановился, заглушил двигатель. Открыл дверь, и лицо обдало потоком прохладного воздуха. Теперь, в сравнении, Максим понял, что в салоне машины просто было слишком жарко от палящего солнца. Ведь он ехал с закрытыми окнами, и кондиционер не включал. Не об этом были его мысли.
   Он посидел еще пару минут, освежая голову и приводя мысли в порядок. Потом достал с заднего сиденья свою сумку, проверил содержимое. Документы, карандаш, блокнот, диктофон. Ключи от дома, проездной на метро. Ничего больше ему сегодня не пригодится. Он посидел еще несколько минут, потом вышел, запер машину и двинулся к воротам тюрьмы.

   ***
   Максим двигался по направлению к воротам. Он не знал, но уже сейчас за ним наблюдали. В самой дальней части автомобильной стоянки был припаркован серый неприметный седан с затемненными стеклами. В нем на передних сиденьях были двое мужчин. Лица их не выражали эмоций, они не разговаривали между собой, не занимались посторонними делами. Оба неотрывно следили за молодым человеком. Когда Максим прошел уже половину расстояния, тишину вдруг нарушил голос того, что был за рулём.
   – Проверь, никто ли его не ведёт? – распорядился он тихим голосом без эмоций.
   Второй еле заметно кивнул и вновь уставился в спину идущего репортёра. Но взгляд его уже был другим. Он не выражал ничего, и был направлен одновременно на Максима и куда-то в пустоту. Прошло несколько долгих секунд, казалось, что застыло время.
   Внезапно идущая далеко впереди фигура потеряла равновесие, споткнулась и растянулась на асфальте, нелепо раскинув руки. Он какое-то время барахтался в пыли, потом поднялся на ноги и двинулся дальше, оглядываясь по сторонам и теперь уже более внимательно смотря под ноги.
   Взгляд пассажира седана вновь стал вполне человеческим. Он отвел глаза от своей цели, несколько раз моргнул, будто после попавшей пылинки: – Нет, я ничего странного не ощущаю. Похоже, он до сих пор ничего не знает и не догадывается. Иначе мне бы не удалось его так легко повалить.
   – Тогда будем ждать. – ответил первый и откинулся на спинку кресла.

   ***
   Здание тюрьмы находилось на небольшом отдалении от парковки. Со стороны могло показаться, что это не что иное, как неприступная крепость, возведенная уже в нашем веке. Высокие стены были украшены линиями колючей проволоки, с пропущенным по ним электрическим током. По углам стен располагались башни дозорных, которые несли свою службу днём и ночью. И как в древности, охраняли от опасности. Только в нашем времени опасности заключались внутри.
   Стены казались гладкими на всём протяжении, их не прерывали ни промежуточные столбы, ни бойницы, ни двери или ворота. Поверхность их нарушалась только немного выступающими наружу глазками камер наружного наблюдения. Они были развешаны на небольшом расстоянии, чтобы каждая из них своим сферическим оком охватывала двух ближайших соседок. Лишь в области ворот камеры были более традиционной формы, видимо, чтобы не искажалось изображение. Для более тщательного наблюдения за визитёрами.
   Максим неторопливым шагом приближался к воротам. При ближайшем рассмотрении они оказались куда внушительнее, чем казалось издалека. Это была огромная створка, высотой в несколько метров, которая не открывалась, как дверь, а откатывалась в сторону, исчезая в недрах стены. Степень открытия контролировалась кем-то из охраны, в глубинах этого сооружения. При необходимости, просвет ворот мог открыться настолько, что в него могли бы въехать сразу пара автобусов.
   Поверхность ворот тоже была гладкой почти на всём своём протяжении, за исключением левого нижнего угла: здесь было вырезано небольшое смотровое окно. С виду хрупкое, оно было выполнено из многослойного стеклопластика, способное выдержать попадание гранатомёта. Рядом с ним, чуть ниже, располагался динамик и микрофон для связи. Никакого звонка не было, за входом наблюдали круглосуточно и вызывать охрану не было необходимости – о госте уже знали заранее. Максим двинулся к окошку.
   Проделав половину пути, он вдруг почувствовал себя неуютно. Что это было, он объяснить не мог, просто появилось ощущение тяжелого колючего взгляда в затылок. Он продолжил идти вперёд, но внезапно одна его нога перестала слушаться, зацепилась за другую, и он полетел прямо на пыльный асфальт, едва успев выставить перед собой руки. Он еще секунду лежал без движения, прислушиваясь к своему организму, но то неприятное чувство пропало. Максим убедился, что нигде ничего не сломано, и только потом встал на ноги. Несколько раз хлопнув по брюкам, он отряхнул насевшую на них пыль и быстро осмотрелся. Никого кругом не было, кроме холодных взглядов камер.
   «Это всё нервы» – решим Максим, и продолжил своё движение к воротам.
   Подойдя к окошку, он остановился, не зная, что делать. Секунду спустя на другой стороне стекла появилось суровое лицо охранника. Короткая стрижка, низкий лоб, широкие скулы. Холодный оценивающий взгляд.
   – Предъявите документы, пожалуйста – вежливо, но твёрдо попросил-потребовал голос из динамика. Вместе с этим Максим видел, как двигается рот мужчины.
   Он достал из сумки удостоверение, приложил его к стеклу.
   Охранник внимательно изучил всё написанное, сверил лицо Максима с фотографией, затем коротко спросил: – Цель визита?
   – Посетитель. К Ивану Шлыкову.
   Человек на другой стороне стекла поднёс ближе к глазам список разрешенных посетителей.
   – Да, есть. Отойдите на шаг назад, я открою ворота.
   Изнутри стены раздался тихий низкий шум, похожий на гул двигателей. Створка медленно поползла в сторону, открывая перед Максимом узкий проход.

   ***
   Внутри, сразу у ворот, Максима ожидал тот самый охранник, с которым они общались через стекло. Он жестом пригласил гостя следовать за ним и отправился вглубь внешнего двора. Максим двинулся за ним. Они миновали первый контрольно-пропускной пункт, прошли еще одни небольшие ворота и вошли в здание. Двигаясь по узким коридорам с низким потолком, Максим почувствовал себя неуютно. Хорошо, что он оказался здесь лишь в качестве визитёра. Никому не хотелось бы обитать в этом месте.
   Дойдя до места назначения через несколько минут, они остановились перед решетчатой дверью, открывавшейся в неожиданно широкий коридор. Было видно, что левую его стену образовывали решетки камер, а в правой стене под потолком вырезаны узкие окна, которые лишь только позволяли увидеть дневной свет.
   Возле входа в этот коридор стоял небольшой столик, на нём находился монитор для наблюдения и журнал. Видимо, записывать посетителей. Во главе стола восседал еще один охранник.
   Сопровождавший Максима передал его коллеге, а сам развернулся и молча отправился обратно. Сидевший за столом начал оформлять визитёра в журнал.
   Закончив, он протянул Максиму ручку: – Распишитесь.
   Тот наклонился к столу, и, пока расписывался в своей строке, окинул взглядом имена предыдущих гостей. Большинство он не знал, но попадались имена и довольно известные в газетных кругах. Краем глаза он даже успел увидеть запись Шефа.
   – Прошу Вас сдать все мелкие вещи: ключи, телефон, скрепки, расческу и тому подобное. Вы ведь журналист? С собой можно только карандаш и блокнот, еще, если хотите, можно диктофон. К камере близко не подходить, в физический контакт не вступать. Ничего не передавать заключенному. – Голос охранника был монотонный и скучный, как будто он повторял эту фразу изо дня в день уже очень долгое время. Хотя, возможно, так и было.
   Он поставил перед Максимом пластиковый лоток для вещей: – Когда будете уходить, заберёте.
   Пока Максим освобождался свои карманы от всех лишних предметов, охранник добавил: – Я Вам там стул поставил, напротив камеры. И не волнуйтесь, я буду приглядывать за ситуацией, как бы чего не вышло. – он указал на монитор на столе.
   С этими словами он открыл замок стальной решетчатой двери, отворил её и отошел в сторону.
   Максим вошел в коридор. По правой стороне его была бетонная стена с узкими бойницами, по левой – пустые камеры с решетками вместо дверей. В конце коридора, заканчивавшегося тупиком, напротив последней камеры, стоял невысокий металлический стул со спинкой.
   Он сделал несколько шагов по коридору, и услышал, как за спиной лязгнула, закрывшись, тяжелая решетчатая дверь.

   ***
   Освещение в камере было скудным, но его хватало для чтения газет и книг. Других развлечений у Ивана Шлыкова не было. Кроме, разве что, ежедневных визитов разных репортеров, от которых он не забывал отказываться. Его мнение мало что значило в этих стенах, и только лишь поэтому ему приходилось выслушивать всевозможные вопросы и наблюдать за попытками его разговорить. Его посетители обычно уходили ни с чем. Но сегодня гость должен быть другой. Ожидаемый. Тот, с кем Иван будет разговаривать.
   В конце коридора захлопнулась дверь, раздались неуверенные шаги. Это был не охранник, тот не стал бы заходить так быстро, да и нечего ему было тут делать. Стул он принёс около часа назад, и поспешно вернулся на свой пост, заниматься своими делами.
   Перед камерой показался молодой человек. Иван примерно так себе его и представлял: среднего роста, худощавый, брюнет с классической стрижкой. Ничего выдающегося.
   – Здравствуйте. Меня зовут Максим Кальнов. Я журналист, пришел взять у вас интервью…
   Легкая улыбка тронула губы Ивана.
   – Садись, Максим – он указал на стул в коридоре.
   Максим, не отрываясь, смотрел на заключенного. А тот, в свою очередь, не сводил глаз с репортера. Оба молчали. Пять секунд, десять, минуту. О чем они думали, было неведомо. Как будто они уже когда-то знали друг друга, но когда и в какой жизни – неизвестно. Наконец Максим произнес свой первый вопрос:
   – Почему Вы решили дать интервью именно мне?
   Шлыков опустился на тюремную кровать, подумал, потом произнёс: – Последнее время мне разрешено читать свежую прессу. Недавно мне довелось общаться с редактором одной газеты. Я просмотрел тот номер, мне понравилась твоя колонка. Манера изложения понравилась. Вот и причина.
   Максим с недоумением пожал плечами. Он считал, что пишет не очень хорошо. Но раз так сложилось, то надо брать интервью дальше. Он достал из сумки карандаш и блокнот.
   – Скажите, за какие преступления Вы были приговорены к столь длительной изоляции?
   Шлыков удивленно поднял брови: – Ого. Я думал, сейчас будет вопрос типа «Каково провести в изоляции столько лет?» или что-то подобное. А ты, оказывается, не знаком даже с моим послужным списком.
   – По правде сказать, я не успел познакомиться с материалами. Задание мне дали только вчера, а запись на очередь в архив на пару-тройку недель вперед. А в интернете никаких достоверных фактов не было… – начал было оправдываться Максим.
   – Вообще-то мне дали высшую меру наказания – перебил его Иван. – Да только исполнить приговор не успели.
   Максим начал делать пометки в блокноте.
   – Ты подожди, репортер. Потом запишешь. У нас вроде бы диалог, мне не комфортно беседовать с пишущей машинкой.
   Тот прекратил писать и молча продолжил слушать.
   – Так вот. Меня должны были казнить, но кто-то сверху решил этого не делать. Я даже догадываюсь, кто, но дело не в этом.
   – Но разве можно отменить уже вынесенный приговор?
   Иван ухмыльнулся.
   – Еще как можно. Я тебе расскажу, но об этом моменте лучше ничего не пиши, а то сам пострадаешь.
   Максим кивнул и спрятал блокнот.
   – Мой процесс проходил за закрытыми дверями, и между вынесением приговора и его обнародованием прошло немного времени, буквально пара дней. В это время, как бы случайно, появилась поправка в законодательстве, согласно которой в сфере наказания появилось понятие об изоляции. Для некоторых людей я был опасен, но нужен был живьём.. Вот меня и упрятали в богом забытую комнату на тридцать лет.
   Внезапно Шлыков встал с койки. Максим отпрянул, но старался не подавать виду, что напрягся.
   – Понимаешь ли, в этих стенах мне было очень одиноко. Но зато времени на раздумья хоть отбавляй. Не хочу сказать, что я раскаиваюсь, зла в своей жизни я сделал много, гораздо больше, чем любой другой человек. Но у меня есть одно желание, и поэтому ты здесь. Люди, которые поместили меня сюда, всё еще хотят получить своё. А я лишь хочу, чтобы обо мне не забыли.
   – А какое отношение это имеет ко мне? – спросил Максим.
   Иван подошел к решетке: – Я хочу предложить тебе сделку. Я буду рассказывать тебе о своей жизни, а ты будешь об этом писать. Хочешь – статьи, хочешь – книгу. На твоё усмотрение.
   – Но я и так буду писать. Это же моя работа – возразил Максим.
   – Ты не понял, Максим. Сделка подразумевает договор. Ты будешь писать про меня, а я поделюсь с тобой своим даром.
   Максим опешил. Такого поворота он никак не ожидал. Мало того, что его собеседник – заключенный на пожизненный срок, так он еще и сумасшедший.
   – Каким даром, если не секрет?
   – Я иногда могу видеть будущее окружающих меня людей. – тихо ответил Иван.
   «Точно, сбрендил» – решил Максим. «Видимо, изоляция не прошла даром».
   Шлыков отошел от решетки, отступил вглубь камеры: – Подумай как следует, Максим. Это может быть твоим шансом.
   Внимание Максима привлёк звук в дальнем углу коридора. В открытой двери стояли охранник. Он постучал пальцем по левому запястью: «Время вышло».
   Репортер начал подниматься со стула.
   Заключенный отвернулся, как бы заканчивая разговор, и отошел в дальний угол камеры. Уходя, Максим услышал невнятное бормотание: «Приходи скорей точка точка точка…»

   ***
   Когда Максим получал свои вещи у охранника, тот сказал ему, как бы между делом: – Вы почти единственный, с кем он вообще заговорил. Обычно все уходят без результата. Что-нибудь интересное узнали?
   Вместо ответа молодой человек слегка улыбнулся и в шутку спросил: – А что, у всех заключенных после изоляции мозги немного набекрень?
   Тот тоже ничего не ответил, только хмыкнул, и уставился обратно в монитор.
   Максим забрал из пластикового лотка свои вещи и отправился к выходу. Провожать его не было необходимости, дорогу он запомнил хорошо. Выйдя из ворот, он слегка вздохнул, как бы освобождаясь от гнёта посещенного им только что места. Неторопливым шагом направился к своей машине. В этом момент в кармане прозвенел телефон. Максим достал его, посмотрел на экран – это было сообщение от Лизы. Читая его, он вдруг резко остановился, изменился в лице. На светящемся экране телефона было написано: «Приходи скорей…» :)

Глава 5

   Путь из тюрьмы казался более быстрым. То ли машин на дороге было мало, то ли Максим чуть сильнее жал на педаль газа. Он размышлял о том, что услышал час назад. Из головы никак не выходили последние слова, оброненные как бы случайно, невидимому собеседнику. «Приходи скорей…» Он не знал, услышит ли их Максим, и вполне мог разговаривать сам с собой. А если он вдруг знал, что придёт такое сообщение на телефон. Совпадением это быть не могло, таких совпадений не бывает. И человек тоже не может видеть будущее, не в его это силах. Но, тем не менее, фраза была произнесена, Максим её услышал, и телефон с сохраненным в нём сообщением лежал в кармане.
   Занятый этими мыслями, он не сразу заметил едущую позади машину. Она не догоняла его, и не отставала. Просто держалась на одной дистанции. Серый неприметный седан с двумя пассажирами.
   «Скорее всего, я просто их не заметил, а они решили не обгонять.» – решил Максим. Мысль про слежку мелькнула где-то в глубине сознания и сразу пропала, будто разум спохватился и прогнал её прочь. Да и кому нужно за ним следить?
   Он достал телефон, набрал номер Лизы. Когда серия длинных гудков сменилась её голосом, он спросил: «Ты где?»
   В ответ прозвучало несколько слов. Он ответил: «Я скоро буду. Надо поговорить.»
   Примерно в то же время в едущей позади машине происходили похожие действия. Один мужчина вёл машину и старался не приближаться к цели, а второй разговаривал по телефону. Он набрал нужный номер и ждал ответа. Гудки продолжались недолго, после чего абонент ответил и на дальнем конце линии воцарилась тишина.
   – Кальнов закончил визит, сейчас направляется в город.
   В трубке еще секунду стояла тишина, потом мужской голос дал команду.
   – Продолжаем наблюдение, – коротко ответил говоривший, после чего отключил телефон и убрал его во внутренний карман плаща.

   ***
   Через город Максим проехал спокойно. В послеобеденное время пробок на улицах почти не бывало. До въезда в черту города он еще видел мелькавший где-то вдалеке седан, но позже потерял его из виду, отвлекаясь на маневры на дороге. Добрался до дома, оставил машину недалеко от подъезда и вышел. Когда он заметил следующую за ним машину, внутри появилось какое-то тревожное чувство. Прислушиваясь к нему, он внимательно осмотрелся по сторонам, но никого не увидел.
   Войдя в подъезд, он поднялся на свой этаж, принялся открывать дверь. Тут ему показалось, что на пролёт выше по лестнице кто-то стоит. Он сделал шаг назад, открывая себе обзор, и вытянул голову. Как он потом себя успокаивал, «паранойя была напрасной». Это оказался сосед с площадки выше. Они кивнули друг другу в знак приветствия, сосед на площадке продолжил курить, а Максим, уже успокоившись, вошел в квартиру.
   На кухне раздавалось движение и звяканье посуды, Лиза была дома и готовила обед. Как будто в подтверждение этого она закричала с кухни: – Привет!
   – Привет. – откликнулся он, снимая ботинки. – А ты почему не на работе?
   Секундное молчание сменилось звуком закипающего чайника.
   – Мне позвонили утром из офиса, на сегодня дали отбой. Клиентов становится меньше, работы тоже. Как бы не пришлось искать новое место.
   Несмотря на такие слова, расстроенным её голос совсем не казался. Да и что скрывать, работа была далека от совершенства, и потеря её совершенно не пугала.
   Он в это время уже был в ванной, собирался помыть руки. Она заканчивала наливать обед, раскладывала столовые приборы.
   – Помоешь руки и давай на кухню, обедать будем. – озвучила она уже известное будущее.

   ***
   Когда первое закончилось, чай уже остыл до приемлемой температуры. Лиза убрала тарелки со стола, поставила чашки и села напротив. Не сделав еще и одного глотка, она потянулась к вазочке с конфетами на столе. Она была немножко сладкоежкой, но всегда знала меру. Максим с улыбкой наблюдал, как она освободила одну конфету из плена упаковки и отправила её в рот. Наконец он спросил: – Что за сообщение ты сегодня прислала?
   Она прекратила жевать, проглотила, сделала глоток чая, и только потом ответила: – Просто захотелось написать. А что, что-то не так?
   – Я просто не ожидал. Обычно ты не пишешь сообщений, непривычно.
   Она пожала плечами. Мол, не знаю, что это на меня нашло.
   – А как ты сегодня съездил? Удачно?
   Максим рассказал ей о поездке. Как мог, описал тюрьму, приукрасив для атмосферы самые мрачные места. Рассказал о странном разговоре с заключенным. Закончил получением того самого сообщения от Лизы.
   Она молча слушала, делая маленькие глотки чая, и иногда прерывала его уточняющими вопросами. Когда он закончил, на минутку задумалась.
   – Это, конечно, очень странно. Но, наверное, ты прав – таких совпадений не бывает. А может, он просто сумасшедший, этот Шлыков?
   Максим только пожал плечами: – Кто знает?
   – А ты точно уверен, что он сказал именно эти слова?
   Максим напряг память, но никаких полезных деталей не всплывало. Только сейчас он понял, что лучше будет в будущем использовать диктофон.
   – Не могу сказать точно, не уверен. Я тогда вообще не обратил на эти слова внимания, думал, что он свихнулся и сам с собой разговаривает.
   Он сделал паузу, допил остатки чая, и продолжил.
   – Он, конечно, не в себе. По ходу разговора он предложил мне сделку. Причём говорил серьезно, и с виду совершенно разумно.
   – И что за договор? – спросила Лиза.
   Максим набрал воздуха в грудь, потом сказал:– Он будет рассказывать мне о своей жизни, я запишу его биографию, а он в качестве платы наделит меня своим даром предвиденья.
   Девушка неуверенно улыбнулась, не зная, как отреагировать.
   – Звучит не очень разумно. Наверное, он всё-таки сумасшедший, – в очередной раз предположила она.
   – Я тоже сразу так подумал, – он сделал паузу, – пока не прочитал твоё сообщение.
   Еще несколько минут они сидели на кухне, делясь друг с другом всеми остальными впечатлениями дня. Но Максим был всё равно погружён в свои мысли. Наконец, Лизе это надоело и его спросила: – О чем думаешь?
   Он поднял на неё глаза и задумчиво произнёс: – Я думаю, что пока не буду рассказывать обо всём Шефу. Может, попробовать узнать еще что-нибудь? Наверное, надо будет еще раз съездить к Шлыкову, поговорить.
   И, как будто ожидая этих слов, из кармана куртки в прихожей раздалась мелодия мобильного телефона. Поднявшись, Максим сходил за ним, потом вернулся на кухню. Сообщил Лизе: «Шеф звонит», и нажал кнопку ответа.
   – Да, Александр Васильевич. Здравствуйте…
   В трубке раздался голос Шефа. Максим выслушал и ответил: – Да, съездил нормально. Без происшествий…
   Максим стоял возле стола, как-то вдруг вытянувшись, будто Шеф и вправду был перед ним. Лиза с интересом наблюдала за разговором.
   – Пока он ничего путного не рассказал. Очень странный человек.
   Вновь прервался на несколько секунд, редактор его о чем-то спрашивал.
   – Наверное, еще хотя бы раз надо будет с ним увидеться.
   Опять в трубке раздался далёкий голос.
   – Конечно, завтра в самый раз. Перед поездкой обязательно появлюсь. До свидания.
   И повесил трубку.
   Лиза молчала, ожидая подробностей.
   – Интересный поворот, – начал Максим. – Завтра опять поеду на встречу. Шеф даже не стал ничего выяснять, сказал только, что у него есть какая-то информация, возможно, важная. Просил вначале к нему зайти.

   ***
   Шеф сидел за столом в своём кабинете. Жалюзи были прикрыты, но света было достаточно. Звуков же не было вовсе, шумоизоляция выполняла свою роль как следует.
   Он только закончил разговор, и повесил трубку. Только лишь после этого поднял глаза на своего гостя. Это был уже пожилой мужчина, но возраст его определить было невозможно. Седые волосы, много морщин на лице. Но глаза его были очень живы, как будто внутри он был молодым и активным человеком. Движения его тоже были не соответствовали человеку преклонных лет.
   – Вы поступаете правильно и очень разумно, Александр Васильевич – произнёс незнакомец тихим, но уверенным голосом.
   Легким движением он извлёк из лежащего на коленях портфеля тонкую жёлтую папку, аккуратно положил её на край стола.
   – Я прошу Вас передать это Максиму, завтра утром.
   Шеф вздохнул, как бы готовясь произнести длинную речь, но вместо этого лишь спросил: – А что в ней?
   Незнакомец улыбнулся одними губами, взгляд его оставался очень жестким и колючим. Только сейчас Шеф обратил внимание, что его собеседник практически не моргает, впиваясь глазами во всё, что видит. Пытается изучить, разложить на мельчайшие составляющие. Запомнить и навечно отпечатать всё в своей памяти.
   – Ничего особенно важного. Здесь упоминается один из давних помощников Ивана Шлыкова.
   Улыбка исчезла с его лица. – Нет нужды никому рассказывать. Просто отдайте, и всё. Нас интересует реакция заключенного, не более.
   Шеф немного обреченно кивнул в знак согласия. Произнести хоть что-то он уже не осмелился.
   Пожилой мужчина встал, поправил пиджак и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, он вдруг обернулся и еще раз просверлил Шефа тяжелым немигающим взглядом.
   – Думаю, вы понимаете, Александр Васильевич. Когда вы поможете нам, мы в ответ поможем Вам. Но если вы пойдёте против…
   Он демонстративно замолчал, потом развернулся, открыл дверь и покинул кабинет.
   Оставшись в одиночестве, Шеф несколько раз вздохнул, потом вытер салфеткой испарину со лба, и взял в руки папку.
   Открыв её, он обнаружил внутри всего один, почти пустой лист бумаги. В центре его темным пятном выделялось единственное слово: «Хлюпик».

Глава 6

   На следующее утро Максим вошел в здание редакции. Поднявшись на второй этаж, он сразу направился к кабинету Шефа.
   – День добрый, Свет, – обратился он к секретарше. – Шеф у себя?
   Она слегка усмехнулась, качнула головой.
   – Да что ты, еще рано. Он по пятницам никогда раньше девяти не приходит.
   Максим понимающе улыбнулся, отошел к диванчику возле стены и сел в ожидании, наблюдая за Светой. Она, видимо, тоже недавно пришла. Принялась приводить себя в порядок после дороги, между делом включив компьютер на столе и кофеварку в углу.
   Только присев и оглядевшись, Максим посмотрел на часы. Тихо и беззлобно выругавшись себе под нос, он понял причину окружающей его тишины. Просто он приехал почти на час раньше времени. Время было начало девятого, вот почему он добрался так быстро, до утренних пробок. И по этой же причине не было почти никого из редакции, в том числе и Шефа. Многие знали о его привычке спать долго по пятницам, и решили следовать примеру начальства.
   Теперь оставалось только ждать, он от скуки прикрыл глаза и начал думать, почему так получилось. Он проснулся сегодня без будильника, отчасти потому, что плохо спал и боялся проспать, а отчасти потому, что вообще не включил будильник. Он осознал это уже во сне, и не было сил просыпаться и поправлять ситуацию. А проспать он не хотел, так как обещал Шефу утренний визит. В итоге сон получился поверхностный и прерывистый. И количество его оставляло желать лучшего. Накануне вечером он допоздна искал в интернете любую информацию об Иване Шлыкове. Материала было крайне мало, но всё же что-то удалось найти.
   Максим проверял слова заключенного о его приговоре. Оказалось, действительно примерно в то время, когда его осудили, в судебной практике появилось это понятие – изоляция. Откуда оно произрастало, найти не удалось, но Шлыков был первым подсудимым, приговоренным к такой мере наказания. Многие тогда считали, что он действительно заслуживал высшей меры. Но, как и ожидалось, процесс был закрытым, и утечки информации были настолько скудными, что напоминали обычные базарные слухи.
   Среди десятков похожих статей ему случайно попалась страница из неизвестного источника. Автор статьи утверждал, что данные получены напрямую от тайного информатора, вхожего в глубины следственного комитета.
   Как утверждалось в статье, Шлыков явился сам, с повинной. Его никто не подозревал, никто не искал, и связи со всеми этими преступлениями не было замечено. Однако, он утверждал, что совершил множество самых разный злодеяний. Конечно, можно было предположить, что он просто придумывает всё это, с одной ему известной целью. Но в результате проверки его данных оказалось, что Шлыков знаком с подробнейшими деталями множества преступлений, и некоторые из них даже не были известны следствию.
   В судебной практике того времени явки с повинной были очень редки, поэтому за них хватались как за спасительную соломинку. Если человек сам себя признавал виновным, то почему бы и нет? Разумеется, проводили различные психиатрические и криминалистические проверки, экспертизы. В большинстве случаев подозреваемый оказывался лишь имитатором, пожелавшим добиться славы чужими руками. И тогда его лишь отправляли на курс лечения, с последующим освобождением.
   Но в случае Шлыкова сомнений не было. Он был как минимум замешан в огромном количестве преступлений, как максимум – являлся исполнителем. Следователей смущало лишь то, что он отказался сообщать им свои методы работы. Но и без этого материалов хватало. В итоге, был проведён закрытый судебный процесс, Иван Шлыков приговорён к тридцатилетней изоляции, а материалы дела спрятаны во внутренний архив на тот же срок.
   В самом конце статьи приводился список преступлений, в которых тот сознался. На одно только прочтение Максим потратил несколько минут. Диапазон был очень широк: начиная от мелкого мошенничества и заканчивая заказными убийствами…
   – Максим! Макси-и-и-им!! Проснись! Ты что, дома выспаться не мог?
   Максим распахнул глаза. Перед ним, глядя сверху вниз, стоял Шеф. Это его голос ворвался в сон Максима, возвращая его к реальности.
   – Ты чем всю ночь занимался? А? – уже с улыбкой произнёс он.
   – Я задремал, Александр Васильевич, – начал было оправдываться Максим, протирая глаза и поднимаясь с дивана. Света, спрятавшись за монитором, смотрела на эту сцену и посмеивалась.
   – Ладно, с кем не бывает. Двигай за мной.
   И, развернувшись, уверенным шагом двинулся к своему кабинету.

   ***
   Войдя в кабинет, Шеф не стал включать свет. Вместо этого он направился к окну и поднял опущенные жалюзи. Сразу стало как-то уютнее и теплее. Он снял пиджак, повесил его на спинку кресла и сел за стол. Максим дождался приглашающего жеста и тоже опустился на боковой стул, почти напротив начальника.
   Тот наклонился вперёд над столом, сцепил руки в замок и, глядя в глаза Максиму, спросил: – Ну, что ты вчера узнал?
   Молодой человек выдержал этот взгляд и только потом ответил: – Пока немного. Он только рассказал, что его поместили в изоляцию, да и еще кое-что по мелочи. В основном, пустая болтовня. Мне так показалось, что он просто соскучился по общению.
   Шеф выслушал этот монолог, разнял руки и откинулся в кресле. Оценивающе посмотрел на Максима, затем произнёс: – Мне так не показалось. Когда я пытался с ним общаться, у него был такой вид, что ему ужасно надоели все эти репортеры и их разговоры.
   Максим так и сидел в той же позе, немного ссутулившись и положив руки на колени.
   – Я вчера искал в интернете хоть что-нибудь о нём, но почти ничего нет, – тут он выпрямил спину, – Я хочу еще раз съездить к нему, поговорить. Только времени на встречу выделяют слишком мало, всего несколько минут.
   Шеф достал из ящика стола желтую папку, протянул её Максиму.
   – Здесь то, чего нет в материалах дела. Я навёл кое-какие справки, удалось выяснить имя одного помощника Шлыкова. Спроси о нём, и потом расскажешь.
   Максим неуверенно кивнул.
   – Ну всё, у меня к тебе вопросов больше нет. Так что можешь идти.
   Молодой человек встал со стула, направился к двери.
   Шеф бросил ему вдогонку: – Потом позвонишь, расскажешь, как дела. Хорошо?

   ***
   Стены тюрьмы-крепости казались всё такими же неприступными, как и вчера. Но сегодня Максим чувствовал себя немного увереннее. Наверное, обстановка уже была знакомой и не вызывала того трепета от встречи с неизвестным. Как и накануне, он с сумкой на плече направился к воротам, старательно глядя под ноги, чтобы не растянуться на земле. Добравшись до ворот, предъявил документы охраннику за стеклом. Уже другому, не тому, кто был вчера. Они ведь тоже люди, не могут работать сутками напролёт. Створка ворот начала постепенно отъезжать в сторону.
   Максим вошел на внешний двор тюрьмы и остановился. Охранник приблизился к нему и протянул пластиковую карточку с креплением. Это был пропуск посетителя.
   – Вот, на Вас выписали. Действует в течение недели. С этим пропуском можете перемещаться более свободно. Закрепите на видном месте и не снимайте, пока Вы на территории тюрьмы.
   Максим осмотрел пропуск: это был кусок пластика, похожий по размеру на банковскую карту. Выполнен в зелёных тонах, с магнитной полосой внизу. В левом верхнем углу находилась фотография владельца карты, правее отпечатана вся необходимая информация: имя, фамилия, статус, дата выдачи.
   Фотография была похожа на ту, что находилась на удостоверении личности.
   – А откуда взялась моё фото? – не понял Максим.
   – Со сканера. В стекле ворот встроено считывающее устройство. Когда Вы прислоняете что-нибудь к поверхности, данные автоматически заносятся в базу. Каждый визит фиксируется, система уже знает, что Вы здесь. А карточка нужна только при встрече с персоналом. – пояснил охранник. Максим даже был удивлён его красноречивости.
   Тот не замедлил продолжить: – Вы знаете, как Вам пройти дальше?
   Молодой человек уверенно кивнул.
   – В таком случае, моё сопровождение не требуется? – утвердительно спросил мужчина.
   – Нет, спасибо. Я доберусь сам. – ответил репортёр.
   Не произнося больше ни слова, охранник развернулся и отправился по своим делам.
   Через несколько минут Максим добрался до блока, где содержался Иван Шлыков. Помня вчерашний визит, он подошел к столу охраны, и собрался выложить все мелкие вещи в стоящий на краю пластиковый лоток.
   Дежурный на посту понял намерения Максима и поднял руку ладонью вперед: «Стоп».
   – Вам не обязательно сдавать мелкие вещи. У Вас удостоверение посетителя. Правила немного другие.
   – А, хорошо, понял. – отреагировал Максим и начал раскладывать вещи обратно по карманам.
   Охранник тем временем встал, обошел стол и открыл решетчатую дверь, ведущую в коридор с камерами, затем отошел в сторону, пропуская репортёра.

   ***
   Гулкий звук шагов заполнял пространство коридора. Максим двигался всё дальше, приближаясь к последней камере. Он уже в прошлый раз обратил внимание, что остальные камеры в блоке пустовали. Вряд-ли это было простым совпадением. Даже теперь, когда для Шлыкова изоляция была закончена, он всё равно большую часть времени оставался в одиночестве.
   Дойдя до конца коридора, он остановился возле заранее приготовленного стула. Поднял глаза, окинул взглядом камеру сквозь решетку. В полумраке трудно было различить хоть какие-то детали. Самого заключенного он не видел. Возможно, глаза еще не привыкли к такому освещению.
   – А вот и ты, Максим. Я ждал тебя. – раздался голос Ивана из дальнего угла камеры. – Я полагаю, твой визит означает, что ты принимаешь моё предложение.
   По голосу можно было с уверенностью сказать, что он улыбался.
   Максим опустился на стул, поставил свою сумку рядом.
   – Надеюсь, сегодня Вы не будете возражать против диктофона?
   – Конечно, без проблем. – согласился заключенный. – Но только условимся: по моему первому требованию ты его выключаешь.
   Максим кивнул в знак согласия, достал из сумки маленький диктофон, включил его на запись и аккуратно поставил на пол между собой и решеткой камеры.
   – Уже определился, с чего начнём? – раздался голос из темноты.
   – Вы знаете, у меня нет опыта подобной работы. – неуверенно начал он. – Никогда раньше не брал интервью. Может, Вы сами хотите что-то рассказать.
   Из темного угла раздался лёгкий смешок.
   – Ну, раз ты всё-таки будешь писать мою биографию, то думаю, надо начинать с самого начала.

   ***
   …Я был единственным ребенком в семье. Хотя называть это семьёй было сложно. Отец ушел, когда мне было около трёх лет, поэтому я его совсем не помню. Мы жили вместе с матерью еще несколько лет. Потом у неё начались проблемы со здоровьем. Диагноз был неутешительным – рак лёгких. Но она не переставала курить, даже когда слегла. Я же пытался раздобыть денег на существование. Те, кто не гнушался брать на работу детей, еще платили. Все остальные сразу посылали куда подальше. Тогда я с парой ребят начал понемногу приворовывать. Худо-бедно, но на жизнь хватало.
   Примерно через год мать скончалась, мне тогда было тринадцать. Уже тогда я понимал, что мне светит детский дом, и туда совсем не хотелось. Лучшее, что пришло мне тогда в голову, было сообщить о смерти матери в социальную службу, а самому уйти из дома. Сидя в подворотне напротив, я видел, как её выносили, и тогда ощутил, что остался один в этом мире.
   Пару дней после этого я шатался по улицам, ожидал, что что-нибудь изменится. Наконец, я встретил знакомых, которые предложили мне дело. Ведь нет ничего проще, чем трём подросткам ограбить одного взрослого!
   Работали только по ночам, выбирали всегда не местных, чтобы потом не получить по шапке. Через год нас уже знали все владельцы окрестных ломбардов. В один из них мы заходили чаще остальных. Может быть, причиной этому была близость к месту нашего ночлега, а может то, что хозяин иногда подкидывал нам полезную информацию: кто про кого спрашивал, когда следует залечь на дно. Вообще, дядя Витя был неплохим мужиком. Всегда небритый, навеселе, он был с нами довольно добр. Разговаривал почти на равных, иногда помогал деньгами. И, кроме того, время от времени заказывал у нас особую работу: или припугнуть кого в тёмном переулке, чтобы не лез куда не следует; или найти какую-то конкретную модель машины и угнать; или что-то еще.
   Так случилось и в тот раз. Как-то он обмолвился, что есть работёнка, и за неё неплохо платят. Естественно, мы заинтересовались. Дядя Витя рассказал, что на районе появился один человек, странный такой. Ходит по ломбардам, захудалым гостиницам, ночлежкам. И везде выспрашивает, где можно найти беспризорников. Мол, дело ему до них есть.
   «Я, конечно, понимаю, что разные дела бывают. Но что-то мне подсказывает, что если он не исчезнет отсюда, ребята помоложе могут вдруг пропасть…»
   Намёк был истолкован довольно ясно: незнакомцу пришла пора исчезнуть.
   Через несколько часов блужданий по улицам мы его нашли. Сделать это было не трудно, у нас было его описание: ростом выше среднего, тёмные волосы, тёмное пальто. Ну, и конечно же, незнакомое лицо: всех местных уже давно знали, как облупленных.
   Незнакомец шел по улице, и вроде как собирался свернуть в переулок. В сгущающихся сумерках мы тихо следовали за ним. Только он свернул в сторону, мы привели план в исполнение. Не собирались его убивать или калечить. Максимум – сломать пару рёбер. Чтобы неповадно было.
   Один из нас, это был Серый, идёт за ним в переулок. Я с другим парнем, его звали Саня, должны были обойти переулок с другой стороны. Когда Серый отвлечет его болтовнёй, мы подходим сзади и начинаем учить его уму-разуму.
   – Труба с собой? – тихо прошептал я. Саня протянул мне полуметровый обрезок стальной трубы, сам вооружился таким же.
   – Всё, погнали!
   Обогнув переулок с другой стороны, мы засели за мусорными баками, напряженно вслушиваясь. Шаги приближались, неторопливо, в прогулочном темпе.
   «Странно» – подумал я – «здесь никто не рискнёт просто так гулять по ночам.»
   Вскоре присоединились звуки шагов еще одного человека – это приближался Серый, он догонял незнакомца.
   – Дяденька, постойте – жалобно начал Серый. Он был меньше по размерам, чем я или Саня, а потому лучше подходил на роль малолетнего попрошайки.
   Незнакомец остановился, затем обернулся, судя по звуку.
   Мы с Саней переглянулись и вышли из-за баков. Приблизились к незнакомцу со спины.
   Но слишком поздно мы поняли, в чем тут дело. Лишь спустя секунду до нас дошло, почему Серый не продолжает свою жалобную тираду.
   Незнакомец стоял перед ним, вытянув руку. А рука сжимала большой черный пистолет с глушителем.
   «Пуффф» – сказал пистолет, и на лбу у Серого появилось тёмное отверстие.
   Саня бросился бежать прочь. Человек в тёмном пальто медленно повернулся в его сторону.
   «Пуффф» – так же тихо повторил пистолет. Саня пролетел еще пару метров, подгоняемый инерцией пули.
   Ствол теперь был направлен на меня.
   И в тот момент что-то случилось. Я не пытался бежать, я перестал бояться. Я вдруг ясно увидел, что будет. Человек отведёт ствол в сторону и пустит пулю в стену.
   Так и случилось: после выстрела он сделал удивленные глаза, как будто для него самого это оказалось сюрпризом. Наконец, он зловеще улыбнулся и произнёс: «Так вот ты где. Наконец-то я тебя нашел».
   Увернуться от удара рукояткой мне уже не удалось.

   ***
   На этом месте Иван перестал рассказывать и замолчал. Максим подождал немного, вдруг он еще продолжит, уж больно интересно тот рассказывал. Но не дождавшись, тихо спросил: – А кто был этот человек?
   Иван помолчал еще несколько секунд, потом вздохнул и ответил:
   – Я до сих пор не знаю его настоящего имени. Мы все называли его Мастер.
   Максим с сомнением посмотрел на собеседника.
   – Кто вы все? Вы же остались один, всех ваших друзей убили.
   – Мы все – те, кого он учил. Но сегодня я тебе больше не расскажу, время встречи заканчивается. В другой раз, когда придёшь.
   По Максиму было видно, что он с сожалением воспринял эту новость.
   – Тогда позвольте задать еще один вопрос. Мне удалось узнать, что вы работали с человеком по прозвищу «Хлюпик». Можете о нём рассказать?
   Иван помолчал несколько секунд, а потом тихим голосом, без эмоций, произнёс: – Я в своей жизни встречался со многими людьми, и большая часть из них погибла из-за меня. Но хлюпиков среди них не было.
   Из дальнего конца коридора, где находился вход в блок, раздался шум. В открытой двери стоял охранник, он демонстративно постучал по запястью левой руки, а потом показал Максиму открытую ладонь с растопыренными пальцами. «Пять минут» – сразу понял тот.
   – Как я и сказал, время встречи подошло к концу, – раздалось из дальнего угла камеры.
   Максим кивнул головой.
   – Тогда выключи диктофон! – вдруг повысил голос Иван.
   Было сделано, как велел заключенный.
   Внезапно он вышел из своего тёмного угла и приблизился к решетке.
   – Я буду говорить достаточно тихо, чтобы услышал только ты, – шепотом начал он. Глаза его безумно сверкали, приковывая внимание Максима.
   – Мой дар – это не видеть будущее, это дар создавать его. Рассказывать слишком долго, да и не нужно это. Ты должен помнить только одно: МЫСЛЬ МАТЕРИАЛЬНА. Если ты хочешь чего-то, нужно только представить. Но представить настолько четко, чтобы охватить абсолютно всё, что можно. Ты должен увидеть в своём воображении все детали, вплоть до колебаний травы и ряби на воде от случайного ветра. И только тогда Вселенная выберет для тебя этот придуманный кусок реальности. Вариантов событий всегда бесконечное множество. Ты должен придумать и увидеть то, что тебе нужно – и ты это получишь.
   После этих слов Иван вернулся в свой тёмный угол. Уже оттуда раздался его обычный голос: – Теперь иди. На сегодня время закончилось.
   Максим с обалдевшим видом, словно в трансе, встал, не глядя побросал вещи в сумку и, как сомнамбула, двинулся к выходу.
   Охранник внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Выведя посетителя из коридора, он запер за ним решетку и вернулся за свой стол, провожая уходящего долгим взглядом.

   ***
   Выйдя на улицу, Максим сел в машину и пытался собрать мысли. Голова работала туго, словно её набили ватой, или наоборот, убрали всё содержимое и остался вакуум. Мало-помалу он пришёл в себя. «Как будто после гипноза» – вдруг подумал он. Открыв окно, он сидел с закрытыми глазами и просто отдыхал. Ничего ему не мешало. Он вспомнил прошедший разговор, пытаясь для себя решить, как дальше действовать. Но побыть одному ему не удалось.
   Позвонил Шеф, интересовался, как всё прошло. Максим в общих чертах рассказал ему о визите в тюрьму, об истории Шлыкова. Шефа эта тема очень заинтересовала, он слушал внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы. Про последние слова Шлыкова Максим, понятное дело, умолчал.
   Наконец, Шеф сделал своё предложение: «А давай-ка ты соберёшь еще информации о нём, а? Поездишь к нему еще, всё приведёшь в божеский вид, а через недельку-другую напишешь статью. Большую, интересную. На пару разворотов. Что скажешь?»
   Максим поначалу даже опешил. Он никак не ожидал такого поворота событий. Впереди замаячили очень приятные перспективы, это был бы серьезный прорыв в карьере.
   Но радоваться надо тихо, поэтому Максим как можно спокойнее ответил Шефу, что согласен, попрощался и закончил разговор. После чего с довольной улыбкой во всё лицо завел двигатель и направился в сторону города.

Глава 7

   – … И тут он мне заявляет, что я могу получить всё, что захочу. И так уставился, глаза пустые, не мигает, зрачки как будто расширились на всю радужку…
   Максим продолжал собираться, при этом рассказывая Лизе о сегодняшнем визите в тюрьму. Он держал в руках двое брюк, пытаясь определиться, какие сегодня надеть. Наконец, решение пришло само собой, он убрал их в шкаф и начал натягивать джинсы. Лизу он в этот момент не видел, она была в ванной и наносила макияж перед зеркалом.
   – Ага… – раздался её голос, как бы намекая: «Продолжай, я внимательно слушаю. Просто не могу ответить».
   Он представил, как она красит глаза, и при этом непроизвольно открывает рот. Как-то давно одна знакомая так самокритично пошутила, что мол, женщины всегда открывают рот, когда красят глаза – это своего рода проявление концентрации. Она сказала и забыла, а у него в голове это осталось. И теперь всякий раз, как видел чьи-то приготовления, непроизвольно вспоминал тот случай.
   – Я даже дар речи потерял, не нашелся, что сказать. Как будто это не человек на меня смотрел, а дрессировщик змей, у которого под звуки флейты замирают кобры. А он продолжал гнуть свою линию: что мысль материальна, нужно только захотеть. Вселенная крутится вокруг каждого из нас, и может исполнить любые прихоти, надо только попросить.
   Он уже надевал летний пиджак, пусть и не по погоде. На улице не на шутку разыгралась осень, всё равно придётся брать плащ, зато в помещении будет комфортнее.
   Она закончила красить глаза. Максим понял это по уже более длинной фразе: – А что было потом?
   – Да, собственно, уже ничего. Время свидания закончилось, и мне пришлось покинуть тюрьму. Но человек он, безусловно, интересный. Рассказывает так, что заслушаешься.
   Она уже заканчивала наносить тени, и на секунду выглянула из ванной. Только лишь посмотрела на него, сказала «Отлично выглядишь», и опять исчезла.
   Максим стоял в прихожей, вооружившись телефонной трубкой. Просто от нечего делать крутил её в руках и ходил взад-вперёд. Из ванной раздался шум бегущей воды.
   – Я вызываю такси? – наконец спросил он.
   Она откликнулась: – Я тебя не слышу! Сейчас закончу, еще пару минут.
   – Ну, пока я вызову, пока машина приедет.
   Он поднял глаза к потолку, как бы воображая себе будущее: – А вот представь. Если бы действительно это было возможно, я бы захотел и придумал, что машина такси у подъезда, и вуаля – она здесь. Было бы занятно, да?
   – Что ты говоришь? – она наконец закрыла кран и выглянула из ванной.
   Максим не успел ответить, как с улицы раздался сигнал клаксона. Он с сомнением нахмурил брови, потом быстро подошел к окну и посмотрел вниз. Под окном стояла желтая машина с характерными шашечками на крыше.
   – Такси, – обомлел Максим. – Откуда оно взялось?
   Лиза тихонько подошла сзади и обняла его за руку. Шепнула на ухо: – Не пугайся. Это я вызвала пятнадцать минут назад. Беги вниз и скажи таксисту, пускай ждёт. Я тебя сейчас догоню.
   И вновь скрылась в ванной.

   ***
   На улице уже начали сгущаться сумерки. Прохожих стало чуть больше, чем днём. Это было неудивительно, многие только сейчас возвращались домой, заходя в попутно расположенные магазины, купить что-то из продуктов на ужин или к будущему завтраку.
   Листья с деревьев уже облетели, воздух был холодный и влажный. Но, вместе с тем, он был уже намного прозрачнее, чем летом. Это было бы на руку тем, кто должен сидеть и высматривать какую-то цель вдалеке. Например, это было удобно двум мужчинам, сидящим в серой машине, уже начавшей сливаться с сумерками. Она была припаркована напротив многоэтажного дома, где Максим и Лиза снимали квартиру.
   Эти двое мужчин остановили машину на небольшом расстоянии от подъезда, заглушили двигатель и выключили фары. Случилось это пару часов назад. С тех самых пор создавалось впечатление, что внутри никого нет. Они не выходили размяться, не разговаривали друг с другом, не пили кофе и не курили сигарет. Только сидели и неотрывно наблюдали за входом в дом.
   Наконец, возле нужного им подъезда остановилась машина такси, просигналила пару раз. Через пару минут из дома вышел их объект наблюдения, сел в машину, принялся разговаривать с водителем. Закончив разговор, он вышел и стал ждать на улице. Он прогуливался вдоль машины вперёд и назад, время от времени поглядывая то на часы, то по сторонам.
   Стоящий вдалеке серый седан привлёк его внимание не больше, чем падающие листья. Скорее всего, он ничего не подозревал и не волновался.
   Наконец, из подъезда появилась девушка в осеннем плаще, они оба забрались на заднее сиденье такси и машина медленно двинулась вдоль дома к выезду со двора.
   В этот же момент водитель серого седана потянулся к ключу зажигания, но второй жестом остановил его. Потом набрал номер на мобильном телефоне, нажал вызов и принялся ждать ответа. Через пару длинных гудков трубку сняли.
   – Они вдвоём с подругой уехали на такси. Что дальше?
   Выслушав ответ на другом конце линии, он зачем-то коротко кивнул, потом ответил в трубку: «Понял» и закончил разговор.
   Водитель вопросительно посмотрел на него, при этом не убирая руку с замка зажигания.
   – Никуда не едем. Ждём. Если они не возвращаются в течение пятнадцати минут, идём в квартиру.
   Второй убрал руки с руля, откинулся назад в кресле и вновь уставился пустым взглядом куда-то в сторону дома.

   ***
   Осенью всегда темнеет быстро. Не успеешь заметить момент, когда солнце опустится за горизонт, а уже наступает темнота. Хотя в большом городе это заметно куда меньше, многочисленные вывески, витрины и иллюминации делают своё дело.
   Вот и сейчас, когда такси остановилось у входа в кафе, не было ощущения, что уже смеркается. Вход был ярко освещен, за затемненными стеклами можно было угадать силуэты посетителей. Да и уличного освещения хватало за глаза.
   Молодые люди вышли из такси. Лиза стояла рядом и еле заметно поёживалась от внезапно охватившего её холода. Максим в то же время расплачивался за поездку, коря себя за то, что не сделал этого внутри машины, когда они только подъехали.
   Наконец, с этим было покончено, он подхватил её под руку и они двинулись по ступенькам ко входу.
   – А по какому поводу нас сегодня пригласили? – с улыбкой спросила Лиза
   Максим чуть обогнал её на лестнице, и галантно открыл перед ней дверь.
   – Сложно сказать. Видимо, просто стало скучно сидеть в пятницу вечером дома, вот он и позвонил. А может, что-то еще. В любом случае, сейчас узнаем.
   Такие встречи случались время от времени. У Максима остались старые друзья, еще со школы или института, и иногда они встречались такими вот вечерами. Сегодня позвонил Костя, позвал их обоих «немного посидеть», как он это называл. Обычно под такими «посиделками» подразумевалось длительное пребывание в условиях одного заведения с сопутствующим употреблением разного рода алкогольных напитков, сопровождающееся болтовнёй на огромное количество тематик. Чаще всего это были забавные истории из жизни обоих друзей, плавно и незаметно перетекавшие одна в другую.
   Войдя в кафе, они почти сразу же увидели Костю, он сидел за боковым столиком, у стены. И сидел не один. Он находился в компании девушки, которую Максим раньше не видел. Но он не удивился, подруги у Кости менялись с завидной регулярностью. Нет, его нельзя было назвать непостоянным или гулящим. Каждый раз, когда разговор заходил о его новой пассии, он всегда отшучивался, что «ищет ту самую, единственную». А потом всегда добавлял, что «боится её пропустить, а поэтому приходится встречаться со всеми подряд». Постепенно эта его шутка приелась, и его перестали спрашивать о каждой новой девушке.
   Как только дверь заведения закрылась, и ребята оказались в зале, Костя их заметил и отчаянно замахал руками, привлекая внимание. Максим с Лизой подошли, сняли верхнюю одежду и присели за столик к друзьям, напротив них.
   Костя был невысоким темноволосым парнем, всегда очень активным и деятельным. Имел всегда огромную кучу знакомых, массу идей и мощный запас историй из жизни. Но, как правильно, только разговорами все дела и заканчивались. Постоянной работы он уже давно не имел, и всегда говорил, что не хочет чувствовать себя привязанным к одному месту. Может, это и было правдой, а может – очередной отговоркой, никто не знал. Но относились к нему все хорошо.
   – Ребята, познакомьтесь, – широко улыбнулся Костя, – Это Марина.
   – А это – он повернулся к своей новой девушке – Максим и Лиза, мои давнишние друзья.
   Вновь познакомившиеся обменялись приветами, после чего возникла короткая неловкая пауза.
   Но Костя решил взять инициативу в свои руки: – Для начала я предлагаю взять немного пива…

   ***
   Прошло уже почти двадцать минут с момента отъезда машины такси от подъезда. Двое наблюдателей не торопились покидать свою машину, они решили подождать еще немного. Наконец, убедившись, что хозяева квартиры не вернутся, они вышли из машины и медленно двинулись в сторону нужного подъезда, обходя желтые круги света под фонарями.
   На их удачу по пути никто не встретился. Прохожих стало уже мало, а в подъезде вообще не было ни души. Они поднялись на нужный этаж, подошли к квартире. Старая железная дверь, с довольно качественным замком преграждали им путь. Повреждать дверь или как-то еще обнаруживать свой визит было нельзя.
   Не произнося ни слова, один встал посреди площадки и прислушался, нет ли какой тревоги. Второй в это время присел напротив замка. Оценив предстоящую работу, он достал из внутреннего кармана универсальный ключ.
   Такой ключ был мечтой любого домушника. Это была очень тонкая и прочная игла на более толстой ручке. Она вводилась на нужную глубину в замочную скважину. В толстой рукоятке находился микрокомпьютер, который анализировал внутреннее состояние замка, и просчитывал необходимую форму ключа. Сама игла была изготовлена из прочного металла под большим давлением. Как только компьютер заканчивал анализ, происходило управляемое расширение иглы до нужного объёма и формы. Ключ использовался и выбрасывался. Точнее, выбрасывалась только игла, а рукоятка оставалась у владельца. Как только происходило рассоединение этих элементов, металл продолжал расширяться до размера небольшого стального бруска, и по нему уже нельзя было определить, какой замок он мог открыть.
   Мужчина вставил иглу в замочную скважину, подождал несколько секунд и потом открыл дверь. Затем они прошли внутрь, оставаясь незамеченными, как и планировали.

   ***
   За последующие пару часов кафе довольно существенно наполнилось. Люди приходили и уходили, некоторые оставались. Постепенно все столики в кафе оказались занятыми той или иной компанией. От безысходности новые посетители вынуждены были стоять возле стойки, потягивать свой напиток и ждать, пока кто-нибудь не освободит столик.
   Беседа у ребят за столом продолжалась полным ходом. Костя как раз заканчивал рассказывать очередную забавную историю, как «они тусовались с пацанами пару недель назад». В нём сидела уже пара литров пива, да еще окружающий шум вносил свою лепту. Поэтому голос Кости звучал громче обычного. Но его это не особо волновало, главное, чтобы собеседник услышал все слова. Поэтому он уже почти кричал в сторону Максима, наклонившись при этом над столом.
   Максиму, в свою очередь, ситуация представлялась всё менее радужной. Он предпочитал сохранять трезвость мысли, а потому пил значительно меньше. Да и Лизе не нравилось, когда от него доносился запах перегара. Именно поэтому сегодня он был немного трезвее своего друга, и больше отдавал себе отчет об окружающей ситуации.
   А ситуация постепенно становилась всё более и более жаркой, особенно позади их столика. Около часа назад его заняла компания из пяти человек, все ребята молодые, подтянутые, с короткими стрижками. Максим их видел, и он знал подобный контингент. Лучше их не задевать, иначе потом проблем не оберёшься. Но так думал только сам Максим. Костя же их вообще не видел, они находились у него за спиной, а он был не в том состоянии, чтобы еще и по сторонам смотреть.
   Эта компания постепенно начинала нервировать всех окружающих. Конечно, рамки дозволенного они не переходили, но их присутствие портило впечатление. Поначалу они тоже пили пиво, и тихо перешептывались. Но постепенно становились более шумными, начали оглядывать зал, будто бы ища себе жертву, сопровождая всё это едкими комментариями. Пару раз пытались провоцировать проходящих мимо людей, но у тех хватало ума не поддаваться.
   Наконец, настал момент, какой довольно часто происходит в барах. Один из бритоголовых во время жаркой дискуссии с друзьями слишком сильно махнул рукой, и полупустой стеклянный бокал с пивом полетел на пол. Раздался звон бьющегося стекла, все разговоры затихли, посетители повернулись на звук. Конечно, стакан был расколот вдребезги, остатки его лежали на полу, в луже темного пенящегося напитка, выступая над поверхностью лишь острыми осколками.
   В этот же момент Костя прервался в своём рассказе, допил остатки пива, и ему захотелось еще. Он оглядел пустой бокал, поднял руку и закричал: «Официант!». А в создавшейся тишине его нетрезвый голос прозвучал особенно громко.
   По несчастливой случайности, бритоголовый сделал то же самое. И ожидал, что его зов будет услышан.
   В зале кафе на тот момент находилась всего одна официантка. Разумеется, она предпочла сначала отправиться к пусть и не очень трезвым, но адекватным молодым людям. Она подошла к их столику, приготовилась принять очередной заказ.
   Как и следовало ожидать, такой поворот событий не понравился бритоголовому. Максим увидел, что он резко поднялся со стула и направился в их сторону. А его дружки наблюдали за сценой с ухмылками и блеском в глазах.
   Костя продолжал рассказывать свою историю, даже не подозревая о приближающейся опасности. По взгляду Максима он понял, что что-то не так за спиной, и хотел было обернуться, но не успел. Бритоголовый уже бесцеремонно отодвинул официантку в сторону, схватил своей ладонью Костю за затылок и изо всей силы впечатал его лицо в стол.
   Не отпуская его голову, он наклонился и злобно прошипел ему на ухо: – Сначала я заказываю, урод. Ясно тебе?
   После такого удара Косте оставалось только мечтать, чтобы его нос не оказался сломанным. Сказать, что он начал кровоточить – ничего не сказать. Пульсирующие струйки красной тягучей жидкости заливали его рубашку, руки, стол и всё вокруг.
   Отпустив его затылок, парень выпрямился и победно осмотрелся. Уперев взгляд в Максима, он холодно спросил: – Может, ты хочешь возразить?
   Максим же сидел, оцепенев от страха и уставившись в стол. Растущая лужа крови словно приковывала его внимание. На самом деле, он просто не мог поднять глаза. Лицо его побледнело, он будто сам готов был свалиться в обморок.
   Парень удовлетворенно хмыкнул: – То-то же.
   Затем обратился к официантке, она стояла там же, боясь двинуться с места.
   – Сестрёнка. Принеси-ка еще пива за наш стол. И убери то, что на полу.
   Убедившись, что сопротивления не будет, он уверенно развернулся к ним спиной и направился к своему столику. Наблюдавшие эту сцену дружки шумели и свистели, подбадривая своего лидера.
   Максим всё еще сидел, оцепенев, теперь уже от стыда и позора. Пусть силы были и не равны, но только что у него на глазах избили его друга, совершенно ни за что. А он настолько испугался, что даже не осмелился поднять глаза.
   Он смотрел вслед уходящему бритоголовому, обуреваемый эмоциями, и вдруг картинка перед глазами изменилась. Он в одно мгновенье словно увидел будущее, но даже не смог в тот момент это осознать.
   Возникло ощущение, что при воспроизведении фильма вдруг включили замедленную скорость. Все движения замедлились, мир почти застыл. Максим больше не ощущал себя сидящим за столом. Он был где-то в другом месте, и словно в любой точке комнаты. Он видел происходящее со всех сторон одновременно, и мог как замедлить воспроизведение этого необычного фильма, так и ускорить его, или перемотать назад. Взгляд его опускается сверху, как будто он находится где-то высоко над потолком, а самого потолка нет. Вся вселенная ограничена лишь этой комнатой, за пределами её лишь пустота неопределенного цвета и глубины. И одновременно он видит самые мелкие детали, каждое мимическое движение на каждом лице каждого присутствующего. Видит, как капли алой крови с края их стола медленно движутся под действием силы тяжести к полу. Медленно выступающую каплю пота среди других таких же капель на лице перепуганной официантки. Слышит еле заметный скрип подошвы тяжелого армейского ботинка на ноге хулигана. Даже видит кажущийся огромным волос щетины, с жутким скрежетом выползающий из поры, больше похожей на кратер, среди еще сотен таких же.
   Тишина окутывает всех вокруг. Люди почти не шевелятся, чтобы не привлекать внимания. Бритоголовый движется к столику. Улыбается во всё лицо, он жутко доволен своим превосходством. Те же эмоции можно прочитать и на лицах его дружков, они смеются и радуются вместе с ним. Кто-то из них уже подставил свою ладонь для его хлопка: «Дай пять!». Рука его поднимается для ответного жеста, он еще раз оборачивается, чтобы окинуть взглядом своих жертв. Движение его продолжается, нога делает очередной шаг вперёд.
   На этом месте воспроизведение фильма останавливается. Максим осматривает всю картину еще раз, вносит корректировки в сценарий, и только потом позволяет фильму продолжиться.
   Нога вновь обретает скорость, но движется уже чуть в другом направлении. Вместо того, чтобы коснуться сухого пола возле столика, она опускается прямиком в серо-бурую лужу разлитого пива. Вот вес тела переносится на стопу, она теряет сцепление с полом и начинает медленно скользить вперёд, постепенно набирая скорость. Максим видит удивление на лице парня, он не ожидал такого поворота событий. Желая сохранить равновесие, он взмахивает другой рукой, пытаясь ухватиться хоть за что-то…
   – Максим! Максим!!!
   Он чувствует, что кто-то трясёт его за плечо.
   – Помоги Косте. – говорит ему Лиза, отпуская его, потом протягивает Косте очередную бумажную салфетку. Тот прикладывает её к носу, она мгновенно промокает кровью, становится рыхлой и почти расплывается в пальцах.
   – Проводи его в туалет, – говорит она, – надо остановить кровь и умыться.
   Внимание Максима привлекает шум со стороны. Он успевает поднять глаза и заметить, что здоровяк вдруг поскользнулся на пролитом им же пиве. Он попытался схватиться за спинку сиденья, но безрезультатно. Ноги его уходят в сторону, их по инерции поднимает вверх, и он всем телом падает на край стола. В еще сохранившейся тишине четко и громко раздаётся пугающий хруст ломающихся шейных позвонков…

   ***
   Примерно в это же время от многоквартирного дома, где жили ребята, отъехала серая неприметная машина. Минуту назад в неё сели двое мужчин, которые только что вышли из квартиры. Заперли дверь тем же универсальным ключом. После чего один из них отсоединил его от рукоятки и спрятал в карман. Следов своего пребывания они оставлять не должны.
   Водитель двигался вдоль по улице, соблюдая все правила движения, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
   Пассажир же разговаривал по телефону. Было похоже, что он даёт отчет кому-то на том конце линии.
   – Да, обыскали всю квартиру… Материалов почти нет… Нашли диктофон, на нём было несколько записей, в том числе и наши… Да, скопировали всё… Я Вас понял, Мастер. Будем примерно через полчаса.

Глава 8

   В течение пары следующих часов кафе было закрыто. Как только произошел инцидент, бармен сразу же вызвал скорую и полицию. По телефону ему сказали, чтобы никого не выпускал, и он не придумал ничего лучше, чем закрыть дверь изнутри. Те, кто успели – уже покинули помещение, включая большую часть посетителей и всех дружков погибшего. Ребята же были не в том положении, чтобы скрываться: они были последними, кто хоть как-то общался с погибшим. Кроме того, Косте нужно было оказать хоть простейшую помощь, а скорая это сделает быстрее, чем кто-либо еще.
   Всего через несколько минут представители обеих служб были на месте. Первым в дверь вошел следователь. Распорядившись присматривать за оставшимися посетителями, он подошел поближе к месту трагедии и постарался внимательно всё осмотреть, не повредив возможные улики. Прибывшие вместе с ним криминалисты сняли на фото всю картину, в самых разных ракурсах, и только после этого позволили медикам приступить к осмотру. До этого в течение получаса они просто ждали, но хотя бы у них было время помочь Косте. Результат осмотра был неприятный, но ожидаемый. Нос действительно был сломан, требовалось вправление, крайне желательно в условиях больницы.
   Когда медиков допустили к трупу, они первым делом констатировали смерть. Беглый осмотр позволил предположить смерть от перелома в шейном отделе. Точно они никогда не говорили, но непосвященному человеку было бы ясно: у живого человека шея не сможет согнуться под таким углом.
   Ситуация была довольно понятна, и ничего криминального не могло быть по определению. Но протокол должен быть соблюдён, и поэтому следователь собирал показания. Прямо здесь, за крайним столиком кафе. Конечно, он мог бы вызвать их всех в отделение, и там потратить на несколько часов больше, оформляя кучу дополнительных бумаг. Следователь понимал, что целесообразности в таких действиях не было. И при осмотре места происшествия, и при опросе свидетелей было ясно, что парень просто поскользнулся и упал. Никто его не толкал, не бросал на этот несчастный край стола. Мотивов тоже никаких. А то, что он перед смертью нанёс кому-то физический вред – что же, бывает. Тем более, пострадавший не проявляет ни малейшего желания судиться с обидчиком. В итоге, собрав необходимый минимум данных, он просто закрыл блокнот, встал и направился к выходу, распорядившись по пути отвезти тело в ближайший морг для вскрытия.
   Когда тело было погружено в машину, врач скорой предложил ребятам их подбросить. В больнице всегда есть травмпункт, где Косте могли оказать необходимую помощь.
   Но никто из них не горел желанием ехать в одной машине с трупом, поэтому они поспешно отказались. Да и нос уже почти не кровоточил, хотя был свёрнут на бок. Врач понимающе улыбнулся и забрался на переднее сиденье скорой. Включив проблесковые маячки, но без сирены, машина медленно двинулась по улице и вскоре исчезла за поворотом.
   Ребята стояли на улице, Максим обнимал Лизу, Костя держался за нос, Марина стояла рядом и вызывала такси. Надо же им на чем-то отвезти пострадавшего в больницу.

   ***
   По ночам в больницах обычно тихо. Длинные белые коридоры освещались галогеновыми лампами, практически безжалостно уничтожая любую тень. Местами, то тут, то там, стояли стулья для ожидающих, блоками по четыре штуки. Персонала нет, лишь изредка кто-то пройдёт из кабинета в кабинет. Тихий гул ламп под потолком был единственным звуком почти на протяжении всей ночи.
   Но в данный момент были и другие признаки жизни. Из манипуляционной изредка раздавались приглушенные стоны: Косте вправляли нос. Разумеется, местная анестезия была хороша, но не давала полнейшего обезболивания. И в процессе манипуляций до болевых центров в голове Кости всё-таки достигали единичные импульсы, сопровождавшиеся его регулярными постанываниями.
   Он сидел на специальном кресле, похожем на стоматологическое, запрокинув голову и закрыв от страха глаза. Такое часто бывает у людей. Они знают, что предстоит перенести боль, пусть и не сильную, и непроизвольно зажмуриваются. Вот и сейчас он сидел в кресле, а врач колдовал с его поврежденным носом. Марина сидела в углу кабинета, ей разрешили поприсутствовать. Точнее, просто никто не попросил выйти, вот она и ждала в тишине окончания процедуры.
   Максим с Лизой благоразумно решили дождаться исцеления друга в коридоре. Под слепящим светом потолочных ламп они сидели на жестких пластиковых стульях в коридоре. Оба молчали, и оба думали о событиях прошедшего вечера. Недавно совсем близко от них расстался с жизнью человек. Это странное ощущение, когда он только недавно ходил, говорил, что-то делал. А потом, вдруг, он становится просто телом. Без движения, без дыхания. Без каких-то желаний и привычек. В такой момент внутри вдруг образуется какой-то вакуум, четких мыслей не возникает, можно просто сидеть и смотреть перед собой. Главное, чтобы никто не трогал.
   Лиза так и сидела. Голова прямо, взгляд куда-то в пустоту, руки сложены на коленях. Словно её здесь нет, она где-то в другом месте. И вдруг она начала говорить:– Как же это ужасно.
   Максим повернулся к ней, посмотрел, но ничего не сказал.
   – Вот так, в один момент, лишиться жизни.
   Она немного подняла брови, будто рассуждая сама с собой.
   – Наверное, он не был идеальным человеком. Но всё же, никто не заслуживает смерти.
   Максим придвинулся к ней ближе, слегка обнял, чуть придвинул к себе. Она будто и ожидала этого, сразу опустила ему голову на плечо, но продолжала смотреть вперёд, почти не моргая.
   – Постарайся не думать об этом, – начал он успокаивать девушку. – Прошлого не воротишь. Но что случилось, то случилось. В этом никто не виноват.
   Он не знал, что еще ей сказать. Но о своём внутреннем состоянии рассказывать точно не хотел. Была твёрдая уверенность, что он полностью причастен к этому «несчастному случаю». Кажется, он начинал понимать о чем тогда говорил заключенный. КАК можно менять будущее. Максим твёрдо решил на следующий день поехать в тюрьму и поговорить с Иваном Шлыковым.

Глава 9

   – Ты сегодня приехал раньше, чем я ожидал, Максим.
   Иван только закончил умываться, когда репортёр приблизился к его камере.
   – Было необычно, что стул для тебя принесли раньше, чем вчера.
   «Видимо, охрана должна была обеспечить условия встречи, и они готовят место, как только посетитель входит в ворота» – подумал Максим, опускаясь на стул.
   Иван вернул на место полотенце, потом подошел ближе к решетке, сел на кровать.
   – Надо сказать, как только мы с тобой начали общаться, все остальные твои коллеги бросили попытки меня разговорить.
   – Я приехал не просто по работе. – тихо ответил Максим. – Вы должны мне кое-что объяснить.
   – Значит, не просто так… – задумчиво проговорил Шлыков. – А я-то думаю, зачем в такую рань, в субботу…
   Максим украдкой оглянулся в сторону выхода, затем повернулся обратно к Ивану и наклонился вперёд:
   – У меня было что-то похожее на то, о чем Вы говорили. Вчера вечером в кафе, я, кажется, убил человека…
   Он рассказал во всех подробностях о событиях вчерашнего вечера. С трудом подбирая слова, он попытался описать происшедшее. Иван слушал его, не перебивая, только изредка кивая головой. Ничего не спрашивал, не говорил. Просто впитывал в себя рассказ Максима, пытаясь представить его в голове.
   – … в итоге оказалось, что прошло всего пара секунд, а я за это время словно прожил большую часть ночи. – закончил Максим.
   Иван выпрямился, задумался на минуту, потом произнёс, глядя в глаза: – Я тебя поздравляю, Максим. Вчера ты сам придумал чужое будущее.
   – Получается, это я убил того парня? – тихо спросил Максим.
   – Технически – нет.
   Иван встал и начал ходить по камере, попутно объясняя.
   – Ведь ты к нему и пальцем не притронулся, и даже мотивов у тебя не было, чтобы заподозрить. Но реальное положение вещей таково: тебе стало доступно новое знание. И с учётом этого факта получается, что да, ты создал линию реальности, в которой тот человек не сможет жить дальше. Конечно, подтвердить это никто не сможет. И даже если ты расскажешь кому-то, никто не поверит. Люди верят в то, что могут доказать, слепая вера есть только в религии. Испытав что-то новое, они тужатся изо всех сил, пытаясь объяснить природу явления. Немногие просто принимают этот дар, и еще меньше людей пользуется им.
   Максим сидел, обдумывая слова Шлыкова, а тот продолжал:
   – То, что вчера получилось у тебя, вообще очень большая редкость. Никто не может без подготовки освободить свои внутренние резервы. Хотя, облегчающих факторов хоть отбавляй. Алкоголь, страх, ярость – всё это отключило твои внутренние барьеры. Это называется «эффект растормаживания». Тебя просто понесло, как будто в потоке горной реки. Ты был не в состоянии контролировать процесс. Просто наблюдал со стороны, и всё.
   Максим поднял глаза: – Можно этого как-то избежать в будущем?
   Иван перестал ходить по камере, вернулся обратно на кровать напротив собеседника: – Да, можно. Я не знаю, что ты будешь делать – он сделал акцент на слове «ты», – но могу рассказать, чему научили меня.
   Максим понял намёк, зачем-то кивнул, достал диктофон из сумки и поставил на пол коридора, предварительно включив его на запись.

   ***
   Сколько времени я провёл в отключке, сказать сложно. Я почти уверен в том, что находился без сознания намного дольше, чем мог бы – после одного удара по голове. Возможно, использовали какие-нибудь наркотики или снотворные, я не знал.
   Но, очнувшись, я понял только одно. Меня кругом окружала только темнота. Была ли ночь, или просто я находился в тёмной комнате – неизвестно. Кожей лица я ощущал плотную повязку, не пропускавшую ни луча света. Несколько раз моргнув, я узнал, что светлее не становится. Потом попробовал пошевелиться, повернул голову в одну сторону, потом в другую. Я лежал на чем-то мягком, не мог сказать точно. Но не на земле. Руки и ноги отказывались повиноваться, и причиной не было воздействие какого-то препарата. Просто-напросто они были связаны между собой, и прикреплены к моему лежбищу. Я еще раз попробовал пошевелить руками, надеясь ослабить свои путы, как вдруг откуда-то сбоку раздался голос: – Последний проснулся, Мастер.
   Судя по звуку шагов, ко мне подошел человек, наклонился к голове, и произнёс мне на ухо: – Не бойся. Тебе здесь ничего не угрожает.
   Я замер от неожиданности. Неизвестность пугала меня, и что будет дальше, я не знал. Но отступать было поздно.
   – Правда? Поэтому меня связали, как барана перед бойней?
   Мне показалось, я услышал лёгкий смешок со стороны. Я повернул голову на звук и выпалил: – Дайте только до вас добраться, увидите!
   – Это вынужденная мера. – спокойно произнёс голос возле меня. – Только на время транспортировки, пока я тебе всё не объясню.
   После этих слов он, видимо, подал сигнал жестом, ко мне сбоку подошел человек и ослабил связывающие меня ремни. Освободился я уже сам, сдёрнул темную повязку и сел на постели.
   Я находился в комнате без окон. Даже не комнате, а помещении, похожем на барак. Дощатые двери и пол, низкие потолки, всего лишь одна дверь. Тусклый светильник в углу почти не давал света, дальние стены терялись в сумраке. Я сидел на старой кровати с тонким матрацем. К ножкам и спинкам крепились широкие ремни, сшитые из кожи и грубой ткани. Подобные приспособления могли использоваться в учреждениях типа психиатрических лечебниц, или тюрьмах, или еще где-то, для усмирения разбушевавшихся. Освободиться от них без посторонней помощи было невозможно, они держали крепко и практически никогда не оставляли следов. По обеим сторонам было еще пара таких лежачих мест, но они пустовали.
   У дальней стены, по обеим сторонам двери, сидели двое молодых людей. Они не произносили ни звука, только лишь наблюдали, с неподдельным интересом.
   Возле меня, на расстоянии меньше двух метров, стоял тот самый мужчина в плаще. Он тоже следил за моими действиями, не двигаясь, заложив руки за спину.
   – Хорошо. Объясняйте, – произнёс я.
   Он почти улыбнулся, уголки губ двинулись в стороны, но вдруг застыли. Лицо опять стало серьезным. Наверное, это смешно смотрелось, как бездомный подросток указывает ему, что делать.
   – Глаза тебе завязали на крайний случай. И руки с ногами зафиксировали тоже по этой причине. Это такая страховка от несчастных случаев.
   Он начал ходить из стороны в сторону, держа руки за спиной, и немного опустив голову.
   – Основной упор мы делали на снотворные препараты. Чтобы ты доехал без происшествий. И чтобы не навредил ни себе, ни окружающим. Ты же ехал к нам не один, вас было больше. Но теперь уже безопасно, поэтому вас освободили. Ты спал дольше остальных, они уже отправились в деревню.
   «Всё-таки наркотики были» – подумал я тогда.
   Сам я всё еще сидел на койке, в теле была какая-то слабость, никак не мог придти в форму.
   – Что вам нужно от меня? Почему я здесь?
   Он сделал еще пару шагов, остановился напротив меня и набрал воздуха в грудь:
   – Не буду ходить вокруг да около. Я намерен использовать тебя в своих целях. Ты обладаешь редким даром влиять на судьбы людей. Этому можно научиться, но нужны десятилетия. А у тебя он развит с рождения, но ты им почти не пользуешься. Я могу научить тебя обращаться с твоим даром, а ты будешь выполнять мои поручения. В обмен у тебя будет всё, что захочешь.
   Он развел руки в стороны, слегка улыбнулся: – Согласись, это лучше, чем жить на улице, прячась от полиции и каждый вечер думать, где достать еды.
   Глядя исподлобья ему в глаза, я сквозь зубы начал говорить:
   – Ты убил моих друзей, и почти случайно промахнулся по мне…
   Он убрал улыбку с лица и спокойно возразил: – Они не были твоими друзьями. Им просто было легче выживать вместе с тобой.
   Он подошел ближе, присел на корточки напротив меня.
   – Они тоже пользовались твоим даром, хоть и неосознанно, и без твоего согласия. Я же предлагаю тебе честную сделку. Я учу тебя всему, что захочешь. Ты выполняешь мои задания. Будет примерно как раньше, только на совершенно другом уровне.
   Разумом я понимал, о чем говорит незнакомец. Моя старая жизнь заканчивалась, старые связи и знакомства уже ничего не значили. Мы с ребятами действительно не были друзьями, а лишь товарищами по несчастью. Мне предстояло идти дальше, и он предоставил мне лучший выбор, какой только мог, хотя, по сути, выбора не было вовсе. Он уже заранее знал, что я соглашусь.
   Как выяснилось позже, меня и еще несколько человек привезли в старую заброшенную деревушку где-то в горах. Она находилась на восточном склоне, и во второй половине дня тень от горного пика постепенно наползала на поселение. Хотя, чаще дни были мрачными и серыми, облака не давали насладиться теплом и светом, закрывая весь небосвод тяжелыми свинцовыми тучами. Как набухшие и нечесаные бараны, с пропитанной водой шерстью, они нависали над горой, грозя смыть с поверхности всё живое.
   Поселение было давно покинуто основателями, и простояв несколько лет, было заселено этой общиной. Старые ветхие хижины были разбросаны по территории невпопад, без всякой системы. Четко определенного центра тоже не было. Лишь на высоком куске голой скалы возвышался настоящий дом, с каменными стенами, длинными окнами. То был дом Мастера, он жил там один, и никому не позволялось входить внутрь.
   Быт в поселении был отлажен довольно неплохо. Обязанности были строго поделены, и чередовались друг с другом. Кто-то работает на огороде, кто-то убирает территорию, кто-то практикуется в учении. Некоторые более старшие жители иногда спускались вниз с горы. В двух часах ходу находилась еще одна деревня, с более нормальными жителями, имевшая хоть минимальное, но сообщение с цивилизацией. Но визиты туда были кратковременными, лишь узнать последние новости да пополнить запас провизии. Поговаривали, что бывшие жители нашей деревни в один момент вдруг бросили всё нажитое и спустились вниз. Что послужило причиной, неизвестно, но одной из версий оставалось то, что деревню прокляли. Много людей погибло здесь от странных причин, и жители решили не рисковать, а просто перебраться куда-то в другое место.
   Следующие три года мы безвылазно находились в этой деревушке. Всего населения там было человек около пятидесяти. Добрая половина подростков, вроде меня, остальные намного постарше. Как нам рассказывали, эти люди жили здесь уже много лет. Они просто помогали Мастеру в его деле, ничего не требуя взамен. У них не было дара, и не хватало способностей, чтобы научиться ему. Другое дело мы, подростки. Мастер время от времени напоминал нам, что мы особенные, отличаемся от большинства людей. Он очень много рассказывал нам о структуре будущего, о том, что оно неопределенно только до какого-то предела. Что нужно делать, чтобы повлиять на него, как это сделать.
   Но теории было куда меньше, чем практики. Как говорил Мастер, мы сами должны почувствовать свою силу. Он мог обучить только основам, которые можно хотя бы описать словами. А то, что мы чувствуем, это наше личное внутреннее пространство. И сколько ни пытайся рассказать об этом, всё равно ничего не выйдет. «Это ваше восприятие» – говорил он. «Никто другой не воспримет внешний мир так, как вы сами. Научитесь самостоятельно менять ощущения, и вы измените то, что вызывает это ощущение»
   Конечно, на практике это получалось куда реже. Всегда ведь проще сказать, чем сделать. Да и для упражнений нужен был простор, которого не было в деревне. А за границы поселения нам выходить не разрешалось. «Люди, что живут внизу, боятся нас. Им неведомо то, чем мы занимаемся. Они просто крестьяне, которые боятся непонятных вещей и считают их магией.»
   За три года, что я провёл в этом поселении, количество людей в нём практически не изменилось. Но никогда нельзя было сказать, сколько точно человек сейчас находится в посёлке. Иногда вдруг появлялся кто-то новый, или молодой, или старый, и все воспринимали это как данность. Никто не спрашивал новичка, как долго он уже здесь, и скоро ли ему уходить. Если это был ученик, то он занимался вместе со всеми. Если работник, то работал. Иногда бывало такое, что исчезал и сам Мастер, и появлялся только через несколько дней или недель. Редко-редко пропадал кто-нибудь из учеников, и когда о нём уже все успели забыть, вдруг появлялся вновь. По первому впечатлению он оставался прежним, но если присмотреться, становилось заметно: взгляд его менялся, он обретал какой-то другой статус, держался немного особняком. Он уже не был прежним. Он мог общаться так же, как и раньше, но на лице появлялась какая-то завеса таинственности, которой раньше не было. Повторно такие ученики появлялись ненадолго, после короткого периода времени они отправлялись в Большой Мир, теперь уже окончательно.
   Однажды, после напряженного дня, я спал особенно крепко. Сны мне там никогда не снились, да и никому, по рассказам, тоже. Мастер объяснял это тем, что наше воображение имеет особую силу, и сны не снятся, потому что могут стать реальными. Это как будто защита от случайных фантазий, придуманная вселенной специально для нас. Или от нас, сказать было сложно. Но, вне зависимости от сновидений, спал я всегда очень крепко.
   Меня разбудило лёгкое прикосновение к плечу. Я открыл глаза, мгновенно сориентировавшись и осознав свое состояние. Я находился в своей хижине, в которой провёл уже почти три года. Жил я в тот момент один, сосед мой ушел в Большой Мир пару месяцев назад, и с тех пор новых пополнений в деревне не было.
   Разбудил меня Мастер. Он коснулся меня рукой, пристально посмотрел мне в глаза, и, убедившись, что я окончательно проснулся, жестом пригласил меня следовать за ним. Мы вместе вышли из хижины и он двинулся в сторону своего дома. Я шел следом, не произнося ни слова.
   Подойдя к тяжелой входной двери, он отворил её и прошел внутрь. Я стоял в сомнении, могу ли я тоже войти, когда он обернулся и произнёс: – Входи, сегодня можно.
   Оказавшись внутри, я остановился в изумлении. Казавшийся старым снаружи, внутри дом выглядел совершенно иначе. Качественная и современная отделка, полноценное освещение, чистота и порядок. В первой комнате была библиотека. Стеллажи тянулись вдоль стен, возвышаясь до самых потолков. В дальнем краю стояло несколько столов, усыпанных различными свитками и старинными книгами. Вдоль стеллажей имелся своего рода рельс, по которому могла передвигаться лестница, для доступа к верхним этажам.
   Мы вышли из библиотеки через дверь в дальней стене, оказавшись в другом помещении. Здесь, похоже, был мозговой центр дома. Стены увешаны компьютерными мониторами, было несколько панелей управления, клавиатур. Мигали разноцветные лампочки, уведомляя о неведомых процессах внутри машины. Из этой комнаты можно было выйти в другие помещения, по сторонам. Дверей не было, только широкие проёмы, и я успел увидеть, что слева располагалась просторная кухня с широким столом, а справа, похоже, была спальня. Точно рассмотреть мне не удалось, мы двигались дальше. В конце комнаты находилось начало винтовой лестницы, вкручивавшейся прямо в пол.
   Мы спустились по ней, Мастер впереди, я следом. Путь вёл на несколько метров вниз, вглубь скалы. То, что у дома настолько глубокий подвал, я сильно сомневался. Мы оказались в мрачном подвале, освещаемом неверным светом тусклых ламп на стенах.
   Мастер остановился, обернулся ко мне и заговорил:
   – Вот мы, наконец, и пришли.
   Я знал, это не всё, что он хотел сказать. За несколько лет мы все привыкли его слушать, и могли предположить продолжение разговора по его окончанию.
   – Ты живешь здесь уже почти три года. Не мало, но и не много. Я всё это время учил вас управлять вашим даром. Вместе с этим я и учился у вас, воспринимал ваши характеры и привычки. Все здесь отличаются, как не бывает абсолютно одинаковых вещей на свете. Каждый из вас по разному воспринимает учение. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. И успехи у всех разные. Но я хочу сейчас сказать о тебе.
   Он внимательно посмотрел мне в глаза.
   – Ты хорошо осваиваешь азы, но делаешь это медленно. Скорость не главное в твоём случае, ты стремишься к полному контролю над своей визуализацией. Когда у тебя получается, то получается очень хорошо. Но когда что-то не удаётся, ты выпадаешь из гармонии, не можешь себя контролировать. Твоя слабость – это твои эмоции. Если тебе удастся победить себя и собраться, ты победишь. Но без тяжелого испытания ты не сможешь почувствовать контроль в полной мере. Если ты готов, то я могу тебе помочь.
   Я понимал, что Мастер предлагает мне что-то очень важное. Для него, и самое главное, для меня. Прежде чем я успел сообразить, слова уже вылетели из моего рта: – Я согласен.
   Мастер удовлетворённо кивнул, как бы убедившись, что не ошибся с выбором
   – А что это за испытание?
   – Это изоляция. Полная, от всего внешнего мира. Ты останешься только наедине с собой. Никто не будет отвлекать тебя, никто не сможет поддержать. Ты будешь предоставлен только себе. На какое время, сказать не могу, потому что не знаю. Как только ты будешь готов вернуться, это случится.
   Он подошел ближе, наклонился к моему лицу и продолжил: – Но ты должен начать испытание прямо сейчас. Как только решение принято, его нужно привести в исполнение, иначе оно так и останется решением внутри чьей-то головы. Думай быстро. Второго шанса не будет.
   В этот момент до меня дошло. Стало ясно, куда пропадали без вести некоторые обучавшиеся, и откуда они потом возвращались. И почему те, кто прошел испытание, уходили потом в Большой Мир. А те, кто не решился, оставались навсегда в деревне, без права повторить попытку.
   – Согласен – коротко ответил я. – Что мне нужно делать?
   Мастер извлёк из внутреннего кармана узкую полоску тёмной материи. Похоже, это была такая же повязка для глаз, в которой я очнулся три года назад. Он протянул её мне: – Надевай.
   Я взял её в руки, закрепил на голове, сразу же погрузившись в непроглядный мрак.
   – А теперь иди за мной, двигайся на голос.
   Он уже постепенно отдалялся от меня. Я двинулся вперёд, немного выставив руки перед собой, чтобы не столкнуться с возможным невидимым препятствием.
   Судя по звуку, он открыл дверь в дальнем конце комнаты, и прошёл внутрь. Я опять услышал его голос: – Сюда, проходи в дверь.
   Нащупав дверной проём, я сделал еще один шаг вперёд.
   – А теперь всё время прямо. Можно не спешить, если сомневаешься.
   Он двигался прямо передо мной. По звуку казалось, что на расстоянии пары метров. Я старался не отставать, но двигаться с закрытыми глазами довольно тяжело, особенно в неизвестной обстановке. Слыша Мастера перед собой, и понимая, что впереди препятствий не будет, я расставил руки в стороны, пытаясь ощупать границы коридора. На моё удивление, ширина его оказалась очень небольшой, всего лишь около метра. Стены были шершавыми, иногда с капельками влаги на поверхности. Сколько я ни прислушивался к ощущениям, не смог нащупать ни одного шва между камнями. Скорее всего, коридор был вырублен прямо в скале.
   – Тебе пришлось завязать глаза, на то есть причина, – вновь заговорил Мастер. – Чтобы ты не мог запомнить окружающую обстановку.
   Мы продолжали двигаться вперёд, мягкие звуки шагов терялись в узком коридоре.
   – Твоё испытание подразумевает одиночество, а если тебе станет слишком тоскливо, ты непроизвольно можешь визуализировать своё освобождение. Тогда смысл изоляции полностью теряется.
   И вновь замолчал. Я не знал, смотрит ли он на меня, но только лишь кивнул, обозначая, что всё понимаю.
   Наконец, его шаги затихли передо мной, я упёрся своими вытянутыми руками ему в спину.
   – А теперь слушай, – вновь начал он. – Возле пола, справа от тебя, находится отверстие в стене. Внутри этого узкого лаза будет помещение. Тебе нужно попасть туда.
   Я опустился на корточки, ощупал стену руками. Действительно, был квадратный лаз, по размерам похожий на вентиляционную шахту, оттуда даже немного тянуло прохладным воздухом. Еще раз ощупал границы этого узкого туннеля.
   – Не переживай, ты поместишься, – произнёс Мастер, будто бы прочитав мои мысли.
   Я начал пробираться по этому проходу, вперёд головой, подтягиваясь руками и толкая ногами пол. Неожиданно, примерно через метр такого движения, я оказался в просторном помещении, по крайней мере, так показалось после узкого лаза. Выбравшись на свободу, я обернулся к обратному отверстию.
   Из глубины его раздался голос Мастера: – Выбрался? А теперь снимай повязку и передавай её мне.
   Выполнив указание, я сначала растерялся. Темнота оставалась прежней, густой и непроницаемой. Я еще раз провёл рукой по лицу, убеждаясь, что повязки нет. Несколько раз с усилием зажмурился, но ничего не изменилось. Лишь в том проходе, где я только что был, виднелся небольшой отблеск света. Я наклонился к нему, протянул повязку внутрь.
   Кто-то забрал из моей ладони кусок черной ткани, и голос скомандовал: – Убирай руку, а потом отойди на шаг назад.
   Я послушался, отступил, продолжая неотрывно следить за бледным участком света в окружающей меня темноте. Раздался звук, будто камни трутся друг по другу. Свет мгновенно пропал, а через пару секунд прекратился и звук. Я двинулся вперёд, пытаясь найти отверстие, но под моими руками был только гладкий камень, без малейших зазоров и трещин. Сколько я ни пытался, мне так и не удалось найти, где находится узкий прямоугольный коридорчик, закрытый такой идеально подобранной каменной пробкой.

   ***
   Оставшись в одиночестве, я начал исследовать своё новое обиталище. Мои руки стали моими глазами, всё равно от настоящих глаз толку не было. Сколько я ни старался рассмотреть что-то в этой непроглядной темноте, мне это не удавалось. Несколько раз подносил пальцы прямо к глазам, в надежде увидеть хоть очертания бледной кожи, и в очередной раз убеждался, что свет сюда не попадает совсем.
   Наощупь я прошелся по комнате. Это действительно была пещера, но искусственного происхождения. Стены были ровные, без углов и трещин, и отполированы почти до состояния зеркала. Ощупав их, я пришел к выводу, что комната была по форме более чем странной. Больше всего она напоминала неправильное куриное яйцо, стоящее на широкой части. Отличием был только почти ровный кусок пола, по которому можно было хотя бы ходить, с постепенно поднимавшимися стенами. Но места для полноценной ходьбы не было, в самом широком месте едва ли насчитывалось четыре небольших шага.
   В центре пола, в небольшой низине, я обнаружил глубокое отверстие, шириной не больше полутора десятков сантиметров. До дна я не дотянулся, но казалось, что его совсем не было. Пошарив рукой и не нащупав абсолютно ничего, я сел на пол возле стены и задумался. Попытался представить себе эту комнату. Округлой формы, со сходящимися кверху стенами. Вполне возможно, в потолке тоже было отверстие. Я встал и попытался до него дотянуться, но очень скоро убедился, что это совершенно невозможно.
   Ориентироваться в темноте оказалось делом нелегким. Единственной отправной точкой для направления для меня оказался небольшой прямоугольный выступ, прямо на одной из стен. Как будто на этом кусочке стены забыли стесать эту неровность, да так и оставили. На ощупь она напоминала выступающий квадратный фрагмент скалы, с ровными поверхностями. Уже это одно наводило на мысль, что так было сделано специально. Но дальнейшее предназначение я узнал немного позже.
   Больше в помещении ничего не было. Уже тогда я мысленно называл его камерой. Я сидел на полу, погрузившись в свои мысли, и вдруг осознал всю картину своей изоляции. Я был ограждён не только от окружающих людей, но и от всего остального мира. Мало того, что не было ни малейшего источника света, так и звук отсутствовал полностью. Просидев еще десяток минут, внимательно прислушиваясь, я ощутил тяжелую и гнетущую тишину. Ни малейшего сотрясания почвы, ни звуков далёкой подземной реки. До моих ушей доносился лишь шум моего собственного дыхания и редких осторожных движений. Если же я заставлял себя замереть и задержать дыхание, то в голове раздавался гулкий стук моего сердца. Весь мир превратился в безмолвную непроглядную пустоту, ограничивавшуюся лишь холодными стенами моей темницы. Я остался наедине с собой.
   Время тянулось очень медленно. Оно расплывалось вязкой массой вокруг меня, заполняло собой всё свободное пространство камеры. Мне казалось, что его почти можно пощупать рукой. В тишине и пустоте обостряются мысли, в голове стали появляться разные картины. Самой первой, помню, была о том, что я могу тут задохнуться без притока воздуха. Перед глазами предстала комната, где я находился, освещенная каким-то неестественным светом. Я лежу на спине, глаза открыты, но я совсем не сплю. Дыхания нет, движений нет. Хоть и темно, я вижу бледность кожи.
   Организм мой сразу отреагировал, внутри возникла легкая паника. Сразу участилось сердцебиение, перестало хватать кислорода. Я начал судорожно дышать, но всё равно было мало. Попытался застыть в одном положении. Где-то слышал, что без движения организм потребляет немного меньше живительного газа. Пролежав несколько минут, вдруг осознал, что дышать не так уж и тяжело, и умирать я пока не собираюсь. Оказалось, что я лег близко к отверстию в полу. Только тогда я понял, что кроме выгребной ямы, оно еще и выполняет функцию вентиляции. Интересно, сколько сюрпризов меня еще ожидает, и долго ли я тут пробуду. Раздумывая об этом, я незаметно для себя заснул.
   Сколько я проспал, судить не берусь. Это могли быть часы, а могли минуты. Вновь открыв глаза и увидев ту же самую черноту, я встал и опять исследовал комнату. Ничего не изменилось, кроме одной вещи: на том самом выступе я обнаружил две небольших, грубых на ощупь, чашки. По ощущениям, они были сделаны из глины, но довольно топорно и неуклюже. В одной была налита пресная вода, вторая же была наполнена вареным рисом. Как давно они находятся здесь, я не знал. Скорее всего, их как-то поставили сюда, когда я спал. Но как это сделать, не издавая звуков? Мне казалось, что мои уши уже напитались тишиной и были способны уловить даже самый тихий звук. А это должен был быть довольно ощутимый шум, когда двигают камнем по камню, открывая проход или какое-то скрытое окошко.
   Съев и выпив всё предложенное, я опустился на пол возле выступа и принялся ждать. Мне хотелось узнать, как пища попала в мою камеру. В конце концов, если не дождусь, то попробую выбросить эти миски в дыру в полу – вдруг услышу, как она упадёт на дно пещеры, и смогу хотя бы предположить глубину пустоты внизу. Но ждать долго мне не удалось. То ли сытый желудок требовал отдыха организма, то ли пустота вокруг действовала успокаивающе, но в скором времени я опять заснул.
   Проснувшись через какое-то время, я спохватился и быстро ощупал полированный выступ. Мои подозрения подтвердились, он оказался совершенно пуст. Ни следов пребывания чашек, ни момента их исчезновения. Ничего не напоминало мне о недавнем их появлении, кроме отсутствия чувства голода.
   Время тянулось очень медленно. Вынужденное безделье в замкнутом пространстве вынуждает тело слабеть, но стимулирует разум. Я поначалу считал количество раз, когда после сна на выступе появлялась еда и питьё, но потом бросил эту затею. Какое мне дело, сколько раз я поел. Для меня было важнее, сколько всего времени я тут уже провёл. Иногда я принимался рассуждать и считать. Вот, допустим, меня кормят один раз в день. Значит, на нынешний момент я провёл в этом каменном мешке около месяца. Но чувство голода появлялось не всегда, возможно, меня кормили и чаще, допустим, трижды в день. Тогда я провел здесь в три раза меньше времени, всего дней десять. Но чувство голода может и не появляться, если нет физической активности. А может, меня кормят два раза? Ответить на эти вопросы я был не в состоянии.
   Еще я занимался изучением себя. Время ведь отражается и на моём организме. Иногда ощупывал свои отрастающие волосы, и еще ногти на руках и ногах, пытаясь определить их прирост. С какой скоростью они растут, я не знал. Откуда-то помнил, что ногти на руках растут в четыре раза быстрее, чем на ногах. Но когда я вспомнил об этом, то пришел к выводу, что на ногах уже пора их стричь. Не означает ли это, что я провёл в заточении уже месяц, или даже полтора? А не может ли быть такого варианта, что от безделья я слишком часто проверяю эти свои показатели, и они кажутся мне куда больше, чем есть на самом деле? Ведь если окажется, что я здесь всего несколько дней, то потом, ретроспективно, я буду думать, что слишком придирчиво и скрупулезно пытался наощупь измерить длину своих ногтей. А вдруг я себя так только успокаиваю, и на деле всё намного хуже, и я провёл здесь уже год? Хорошо, что я тогда не начал разговаривать сам с собой, думал я. Или уже начал, и притом давно? Может, я уже беседую с собой не первый день? Или я просто постоянно думаю, а из-за этой тишины мысли кажутся громче любых внешних звуков.
   Бесконечно тянулись часы и минуты. А может быть, даже дни, я уже перестал отдавать себе отчет о происходящем. Иногда в голову лезли каверзные мысли: а вдруг меня здесь забыли? Тут же Разум просыпался и давал ответ: нет, не забыли. Иначе никто не ставил бы мне на каменный выступ что-нибудь из еды. После этого ответа Разум вновь засыпал, а Паранойя начинала развиваться дальше. А вдруг меня отсюда никогда не выпустят? В этот момент Разум продолжал мирно спать, измученный постоянными вопросами, а Память начинала подсовывать воспоминания из прошлой жизни. В голове всплывали лица тех, кто иногда исчезал на несколько месяцев из посёлка. Затем Память, как бы подыгрывая Паранойе, оставляла в голове только лица тех, кто уже не вернулся. Вспоминались разговоры, голос Мастера, когда он говорил, что отправил их всех в Большой Мир. Вслед за его словами где-то в глубине сознания еле слышно, почти на пределе восприятия, шептал голос Паники: вдруг их всех упрятали в такой же вот каменный мешок? Разум лениво просыпался, и бросив короткий вопрос: «А зачем?», вновь исчезал где-то в глубине. Иногда на этот вопрос отвечал Страх: это может быть такой изощренной пыткой. Кому-то доставляет удовольствие делать это. Просыпалось Воображение, предлагало свои картины происходящего. Одним из любимых сценариев был таков: я уже не в каменном мешке. Возможно, в один из моментов, когда я спал, мой сон углубили каким-нибудь газом, выпущенным из этой бездонной дыры в полу, например, это мог быть циклопропан. Или в еду или воду подмешали карфентанил, тот самый, что даже в малых дозах способен усыпить медведя. Потом меня в состоянии сна извлекли из этой комнаты, и теперь я в другом месте. Но чтобы я не заметил разницы, меня каким-нибудь образом ослепили, и теперь вся моя оставшаяся жизнь будет проходит в полной темноте. А вокруг меня уже может быть совсем не скала. Я вполне могу оказаться в каком-нибудь прозрачном прочном яйце, а со всех сторон за мной будут наблюдать видеокамеры. И на экранах разных садистов-извращенцев день за днём будет фильм, как слепой сумасшедший продолжает говорить сам с собой и дальше сходить с ума.
   Спустя минуты, а может, годы, я в очередной раз боролся с собой. Внутреннее напряжение стало уже привычным, я почти не замечал груза давивших на меня мыслей. Но вдруг пришло озарение: ХВАТИТ. Я должен взять себя в руки. Это нужно только мне, и больше никому. Вне зависимости от любых внешних причин, я должен восстановить контроль. Я должен отпустить всё от себя. Я должен расслабиться.
   Улегшись на спину, я закрыл глаза и представил себя со стороны. Наблюдал за собой, представлял, что происходит. Вот мои мышцы постепенно расслабляются. Начиная с пальцев на ногах, медленно, по миллиметру, поднимаясь всё выше. Связки и сухожилия начинают провисать, как бельевые веревки в безветренную погоду. Расслабление поднимается всё выше, я не думаю ни о чем больше. Обмякают руки, плечи. Словно на присосках, моя спина прилипает к поверхности, живот втягивается внутрь и почти обхватывает позвоночник. Медленная волна поднимается выше, голова запрокидывается, лицо медленно разглаживается. Во всём теле ощущается неимоверная тяжесть, я больше не в силах пошевелиться. Но вместе с этим ощущаю легкость, словно внутри собралась и сжалась в комок вся моя сущность. Только незаметное редкое дыхание соединяет их вместе. Его нельзя заметить и измерить, воздух почти пассивно проникает в легкие. Наконец, прекращается и дыхание. Одновременно с этим моя внутренняя сущность отрывается от тела, и словно выходит наружу.
   Я вижу себя со стороны, как будто завис на неопределенной высоте над телом. Всё кругом в неверном синем свете, границы предметов нечеткие, постоянно то формируются, то вновь расплываются. Я вижу себя, лежащим на полу, с запрокинутой головой, движений нет. Одновременно я вижу, что происходит за стеной. Да, почти через метр стены есть пространство, но оно не пустует. Там есть люди, они наблюдают за изображением на мониторе. Среди них и Мастер, он тоже напряженно вглядывается в происходящее. Сомнениями исчерчено его лицо, он не знает, пора ли. Дождался ли он, что я готов. Или я подвел его надежды и просто решил покинуть этот мир. Я знаю, что произойдёт дальше. Он решится отдать распоряжение, наклоняется к помощнику, что-то шепчет ему на ухо. Звуков я не слышу, вокруг только равномерный гул пространства. Но по движениям его губ понимаю, что он приказывает меня выпустить.
   Дальше всё произошло очень быстро. Я не успел ничего понять, только вдруг оказался вновь на этом свете, в своём тяжелом и уставшем теле. Всё виденное казалось нереальным сном, хотя снов я не видел никогда. Я лежал на полу своей пещеры, слушая тишину. Мгновенье растянулось на вечность, я чувствовал этот момент, и он был прекрасен. Я не волновался, никуда не торопился, ни за что не переживал. Только лишь лежал и наслаждался отпущенным мне спокойствием.
   Вдруг, вечность гармонии прекратилась, и я услышал звук сдвигаемого камня. После длительной изоляции я будто услышал оглушающий скрежет, мои барабанные перепонки готовы были разорваться, а мозг с трудом выдерживал эту какофонию. Секунды показались мне мучениями, но самое страшное было еще впереди. Со стороны двигающегося камня появился видимый мне луч света. Так же он показался мне ярче солнца, я зажмурился, но всё равно продолжал его видеть, даже сквозь внезапно покрасневшие веки.
   Спустя мгновения пытки издалека раздался шепот другого человека: «Протяни руку, возьми повязку.»
   Я просунул руку вглубь лаза, нащупал переданный мне кусок ткани, и как можно быстрее натянул его на глаза.
   После чего опустился на живот и пополз к такому пугающему меня звуку. Сразу же кожей ощутил другую влажность и температуру. Сразу стало тяжело дышать, как будто попал в слишком нагретую сауну.
   Выбравшись из темницы, я поднялся, опираясь на стену. Передо мной раздался голос Мастера. Он говорил нормальным голосом, но я буквально каждой клеточкой тела ощущал вибрацию звука.
   «Повязку не снимай, а то ослепнешь. Ты отвык от яркого света.»
   Я коротко кивнул, показывая, что понял его слова. Сделал шаг вперёд, ближе к нему, как вдруг голова от избытка новых впечатлений отказалась управлять конечностями, и я растянулся на полу. Прежде чем отключиться, я услышал еще один голос: «Он оказался сильнее, чем остальные, Мастер. Обычно им не удаётся даже встать…»

   ***
   – И как долго вы пробыли в такой изоляции? – спросил Максим.
   Шлыков встал, начал ходить по камере из стороны в сторону. Он не был взволнован, скорее всего, просто хотел размять ноги.
   – Как оказалось, почти четыре месяца, – ответил он наконец.
   Максим тоже поднялся со стула. Только сейчас он почувствовал, как затекли ноги от долгого сидения.
   Иван тем временем продолжал: – Только потом, через какое-то время я узнал об истории такого испытания. Иногда оно практиковалось в тибетских монастырях, и к нему допускали только небольшое количество желающих. Да и заключение было добровольным и осознанным.
   – У вас оно тоже было добровольным, разве нет?
   Иван усмехнулся.
   – Верно. Но подробностей я не узнал, пока меня не освободили. Мастер предпочитал именно такие испытания. Как иногда учат плавать детей. Бросают их в воду, и пусть выбираются сами. Выплывешь – молодец. А если не сможешь – бултыхайся, пока не дойдёт. Или пока не сдашься.
   Максим нахмурил брови: – Что не дойдёт?
   – То, что случилось со мной в конце. Когда я почти сошел с ума.
   Он подошел ближе к решетке, и продолжил уже более тихим голосом.
   – Мой разум отделился от тела. Это была наивысшая точка концентрации сознания. Иногда его еще называют «выход в астрал». Этого состояния достигают единицы, и Мастер был не в их числе. Поэтому он искал человека, способного достичь того, что не удавалось ему.
   В этот момент из кармана Максима раздался сигнал мобильного телефона. Он достал аппарат, проверил сообщение. Отправителем значилась Лиза: «Ты где пропадаешь столько времени? Я волнуюсь.»
   Лишь только в этот момент Максим обратил внимание на время. Он не заметил, как за разговором они просидели уже несколько часов.

Глава 10

   До дома Максим добрался уже к вечеру, когда начинали сгущаться осенние сумерки. Еще было достаточно светло, можно было свободно ориентироваться, и видеть всё под ногами. Но, например, читать газету без дополнительного освещения было бы уже проблематично.
   Вообще, когда он отъезжал от тюрьмы, он уже мысленно планировал приехать позже на пару часов. Даже удивительно, что пробок в это время суток он почти не встретил.
   Добравшись до дома, он аккуратно припарковался во дворе. Ехать через весь город до редакции смысле не было, в любом случае, кроме охраны там никого не было. Еще бы, в субботу вечером. А машина еще точно понадобится, не завтра – так в понедельник.
   Выйдя из машины, он запер дверцу, осмотрелся по сторонам. Несильный порыв ветра напомнил о сегодняшней погоде, он запахнулся поплотнее в плащ и двинулся к своему подъезду. Но на пути его внезапно возникло новое препятствие.
   Максим и раньше видел на улице этих персонажей. Лица были примелькавшиеся, хотя появлялись на белый свет только ближе к концу дня. Оба были «неблагополучными элементами общества», как их можно было бы назвать в статье. Нигде не работали, жили случайными заработками, зачастую нелегальными. Большинство людей, обычных нормальных людей, старались избегать встреч с ними. Ту же цель преследовал и Максим, но уже чувствовал где-то внутри, что сегодня не получится.
   Они оба стояли возле входа в подъезд, не отрывая взгляд от Максима. Было понятно, что путь его лежал мимо них. Такие люди обычно были хорошими психологами от природы, и могли почуять жертву на расстоянии. Даже то, что он вначале притормозил, завидев их, а потом набрал обычный темп ходьбы, становилось понятно, что он уже ожидает угрозы, но всё еще надеется её избежать.
   Когда Максим уже подходил к подъезду, они изменили своё положение. Один встал у него на пути, второй сдвинулся чуть в сторону. Идеальный вариант нападения, двое на одного. Даже если возникнет конфликт, и первый не успеет отразить атаку, второй тут же приходит на помощь, и всё. Враг повержен, победа, можно собирать трофеи.
   Первый протяжным голосом начал «базар»: – Братиш, слыш, а есть чо закурить?
   Уверенность так и сквозила на его лице, он понимал, что жертва никуда не денется. Второй стоял рядом и нагло лыбился.
   Не сбавляя ходу, Максим попытался обойти их, бросив попутно: «Не курю». Двигался в обход первого, быстрыми шагами, опустив глаза вниз.
   Но маневр был распознан слишком рано, первый вновь стоял у него на пути.
   – А чо, спортсмен, что ли? – процедил он сквозь зубы, – А если найдём?
   Максим остановился, всё равно путь упирался почти в гопника. Второй сделал шаг ближе, они оба будто нависли сверху, грозя раздавить.
   Бойцом Максим никогда не был, и драться не умел. А быть побитым совсем не хотелось. В голове стало совершенно пусто, ни одной мысли или фразы не возникало. Только чувство какой-то паники, вперемешку с готовностью отдать всё, лишь бы не пострадать. Он почти сжался, застыл на мгновенье.
   Вдруг у него за долю секунды всплыли слова Шлыкова. «Мысль материальна». Даже не думая, он вдруг распрямился, поднял глаза, сверля ими собеседника. Лицо выражало решительность, брови сдвинуты, ноздри расширились, верхняя губа поднялась. Как будто у дикого зверя, в последний момент перед броском. Рот открылся, из него вырвались тихие слова, с еле слышным гортанным оттенком: – Нет сигарет.
   Реакция была незамедлительной. Уличный психолог почувствовал признаки угрозы, чуть отодвинулся. Второй же не успел отреагировать, но боковым зрением Максим заметил, что он тоже начал пятиться назад.
   Где-то на границе сознания мелькнуло что-то постороннее. Но в тот момент было уже не важно. Максим не обратил на это почти никакого внимания. Он внутри ликовал, предвкушая поражение своего врага. Но ситуация вышла не совсем такой, как хотелось вначале.
   Сзади вдруг раздался резкий окрик: – Сиплый! Сюда иди, базар есть!
   Все трое моментально обернулись на звук. К ним приближалась группа серьезно настроенных парней во главе с местным дворовым авторитетом. Подойдя ближе, они остановились напротив. Смерив Максима тяжелым взглядом, главный немного бесцеремонно отодвинул его в сторону, как будто он был для него просто посторонним предметом. Секунду спустя его уже протолкнули через толпу, и он остался позади всех. Толпа же мгновенно рассеялась, образуя замкнутый круг вокруг несчастных теперь гопников.
   До Максима донеслось начало разговора: – Ты чо, дятел, на районе базаришь, что я людей на бабки кинуть хочу? А? Да ты…
   Приняв быстрое решение не дослушивать этот увлекательный диалог, молодой человек подхватился и быстрым шагом, обойдя толпу, двинулся дальше по своему пути. Настроение сразу стало приподнятым. Пусть визуализация удалась не совсем там, как хотелось, но конечный результат получился вполне приемлемым.

   ***
   Он зашел в квартиру, закрыл за собой дверь.
   – Привет.
   – И тебе привет! – раздался её голос из кухни. Через секунду появилась и сама обладательница голоса, в фартуке и с деревянной лопаткой в руке.
   – Ты где пропадал столько времени?
   Он наклонился к ней, поцеловал в щеку.
   Она развернулась и отправилась обратно. Он повесил плащ на вешалку, разулся и двинулся за ней.
   – Да там же, где и последние два дня. Он меня заговорил просто.
   Максим присел на стул, глядя на неё. Она занималась готовкой возле плиты.
   – И о чем же говорили сегодня?
   – Он просто рассказывает мне про свою жизнь. И слушать его очень интересно, я даже забываю о времени. Конечно, события довольно необычные, полностью нормальные люди такого рассказывать не будут, но доля разумности в них есть.
   Она развернулась и поставила на стол пару тарелок с едой. Сегодня это были тонкие макароны с каким-то необычным соусом, а рядом лежало по паре обжаренных сосисок, нашпигованных салом.
   – И что же разумного можно почерпнуть из его рассказа? – она сняла фартук и присела за стол.
   Максим рассказал ей о встрече возле подъезда, несколько минут назад. Как всё это увязывалось с рассказом Шлыкова и влиянием на реальность.
   Она слушала молча, тихонько улыбаясь. Когда он закончил, она взяла в руки вилку, подцепила на неё кусочек сосиски.
   – Просто они тебя испугались. Ты же ведь у меня серьезный человек.
   И начала есть.
   Максим помолчал несколько секунд, потом тоже принялся за еду. Рассказать ей о своём участии во вчерашних событиях в кафе он так и не решился.

   ***
   Лиза смотрела уже не первый сон, а Максим никак не мог заснуть. Он всё изучал неровности на потолке, изредка освещаемые попавшим в окна светом проезжавших машин. Но мысли его летали где-то в другом месте. Он никак не мог выпустить из головы рассказ заключенного. С каким воодушевлением он это всё рассказывал. Конечно, такое можно и выдумать, имея в запасе лишних тридцать лет жизни. Но всё равно, в его историю хотелось верить, какой бы нереальной она не была. Людям, не знакомым со Шлыковым, простой пересказ событий последних дней покажется лишь сказочкой для детей, переложенной на взрослый вариант. Но для Максима это было чем-то большим, особенно учитывая некоторые происшествия в его собственной жизни. И именно эта новизна толкала его дальше, заставляя выяснить всю правду до конца.
   Он вспомнил поподробнее фрагмент, где Шлыков рассказал об астрале. Звучало совершенно безумно, но нет возможности проверить, иначе как попробовать самому. Затеей это казалось глупой, и Максим вдруг подумал, как бы он выглядел со стороны. Зрелище довольно забавное: молодой человек лежит с закрытыми глазами и изо всех сил тужится покинуть этот мир. А если представить, что за ним еще и кто-то наблюдает?
   Желания сразу же поубавилось. Но подумал еще несколько минут, он всё никак не мог отогнать такую мысль.
   «А, к черту!» – произнёс он про себя. «Всё равно никто не узнает, это же только мне нужно».
   Хоть он и произнёс эти слова только у себя в мыслях, голова его сразу охладела. Он еще раз посмотрел на всё со стороны, картина уже не казалась такой по-детски глупой и смешной. Появилась уверенность, вновь возникло желание попробовать.
   Он улёгся поудобнее на спину, прикрыл глаза. Как смог подробно представил себе своё тело. Мысленно коснулся ног, пальцев, попытался их расслабить. Потом занялся руками. Расслабление это давалось нелегко, пришлось прикладывать всю силу воли и не допускать напряжения. Мышцы так и норовили лишний раз дёрнуться, хотелось поднять руки. Но уже начало чувствоваться приходящее расслабление. Тяжесть постепенно наливала все его мышцы, они почти отказывались повиноваться. Он знал, что если захочет, то сможет ими поработать, но ему не хотелось. Тело стало очень тяжелым, кожа превратилась в непробиваемую оболочку. А под ней уже зрело что-то лёгкое и невесомое, но в то же время крайне концентрированное. Эта сущность рвалась наружу, она желала освободиться от бренной плоти и взлететь куда-то вверх.
   Максиму нравилось это ощущение. Он наслаждался им, ему казалось, что прошли уже часы, в любое время превращавшиеся в мгновенья, и обратно. Он мог бы так лежать очень долго. Он не думал о вечности, ему был важен только один этот момент. Смакуя и растягивая это мгновенье, он не заметил, как погрузился в очень глубокий, крепкий и освежающий сон…

Глава 11

   На следующее утро Максим проснулся гораздо позже обычного. Еще до того, как глаза открылись, его сознание уже было в форме. Он чувствовал себя превосходно, тело было легким и отдохнувшим. Он поймал себя на мысли, что уже много лет не мог так выспаться.
   Открыв глаза, он увидел, что рядом никого нет. Он привстал на локте, огляделся, потом позвал Лизу. Не дождавшись ответа, он выбрался из-под одеяла, сел на диване, и только потом заметил лист бумаги поверх подушки.
   Почерк он узнал сразу, записка была написана Лизой.
   «Привет, соня. Мне пришлось срочно уехать на работу. Шеф позвонил, пообещал тройной оклад. У них там какой-то аврал, а почти все курьеры внезапно заболели. Будить тебя не стала, раз ты от звонка не проснулся. Пока. Чмок.»
   Конечно, она не могла позволить себе упустить такую возможность заработать. Такое и раньше бывало, большинство людей предпочитало «заболеть» в воскресенье, чем ехать куда-то через весь город. Но не беда, как освободится – позвонит.
   Максим встал с постели, оделся и отправился в ванную. В голове сидела стойкая мысль, что у него вчера получилось. Верилось с трудом, но тогда как же объяснить такое прекрасное самочувствие. Уж точно не долгим сном на неудобном диване. Обычно уже к девяти утра бока начинали болеть так, что приходилось волей-неволей вставать. А теперь – ну просто идеально. Да и настроение было приподнятым.
   Он налил себе кофе и по привычке уселся за компьютер. Быстро просмотрел последние сводки новостей, прогноз погоды, и тут его взгляд упал на кусочек зеленого пластика возле клавиатуры. Это был его временный пропуск в тюрьму. С момента получения Максим его особо не рассматривал, а теперь вдруг что-то привлекло внимание. В уголке на темно-зеленом фоне в квадратике значилась дата выдачи, это была среда. А действителен он был всего неделю. Значит, большая часть времени уже прошла. А оставалось еще очень много невыясненных вопросов.
   Максим еще раз прикинул в голове нынешний расклад. Лиза уехала на работу, возможно, на весь день. Дома важных дел не было. А времени на встречу с заключенным остаётся всё меньше. Вывод напрашивался сам собой.
   Он встал, оделся, проверил всё необходимое в карманах. И вышел из квартиры, не забыл закрыть за собой двери. От чего же не поработать в воскресенье? Тем более, что такая работа начинала ему нравиться всё больше и больше.

   ***
   – День добрый, – поприветствовал Максим заключенного.
   Тот подошел ближе к решетке, оценивающе посмотрел на уже привычного гостя.
   – Ну если для тебя работа в воскресенье в радость, то и тебе тоже добрый день. Я полагаю, ты решил по полной использовать свой временный пропуск.
   Максим немного опешил, ему показалось, что Шлыков прочитал его мысли.
   – Ну да, так и есть. Времени остаётся всего три дня, включая сегодняшний. То есть совсем немного.
   – Это точно. – согласился Иван. – Но оно у тебя хотя бы есть. А моё время постепенно подходит к концу.
   Он уселся на край своей тюремной кровати, жестом указал Максиму на его стул, приглашая садиться. Тот охотно присел, чуть подался вперёд.
   – Вы знаете, у меня, кажется получилось, – громким шепотом начал Максим. – Ну, то, о чем Вы вчера рассказывали.
   – Очень рад за тебя, – пожав плечами, без эмоций произнёс Шлыков. – Но это еще даже не самое главное. Тебе еще предстоит кое-чему научиться. И узнаешь окончание моей истории ты, скорее всего, уже не от меня. Но пока еще не поздно, давай записывай дальше.
   Максим, уже не задавая бесполезных вопросов, достал диктофон, и, включив на запись, поставил его на пол. Он уже понял, что заранее спрашивать не надо, скоро всё само раскроется.

   ***
   После освобождения из каменного яйца жизнь снова обрела некий смысл. Мир вокруг заиграл новыми красками, которых я, казалось, лишился навечно. Каждый новый день стал очень насыщенным, по сравнению с предыдущими месяцами. Даже малейший звук или чей-то визит вызывал бурю эмоций и радости. Но я уже умел себя контролировать, и относился ко всем этим событиям вполне сдержанно.
   Через некоторое время я практически восстановился. Уже мог довольно долго находиться на улице при дневном освещении без необходимости носить темные очки. Да и звуки теперь воспринимались куда спокойнее. Изменилось лишь восприятие ощущений, я мог различить мельчайшие отличия одного цвета от другого, а поток звуков в ушах для меня представлялся миллионами единичных кусочков, и я даже знал, чем каждый из них был вызван.
   За время заключения я существенно потерял форму, слой подкожного жира истончился, а мышцы заметно похудели. Меня держали на особой «диете», как и тех монахов в горных тибетских монастырях. Считалось, что малое количество пищи позволяло заострить разум и чувства. Возможно, это утверждение частично и было истинно. Всё равно после возвращения к обычной жизни я ел мало, довольствуясь лишь толикой того, чем питались окружающие меня люди.
   Однажды днём, когда я отдыхал после регулярной физической разминки, ко мне в хижину вошел Мастер. Это был уже второй раз, и я внутренне немного напрягся. Слишком хорошо в голове всплыли картины, последовавшие после его первого такого визита. Но оказалось, что он хочет лишь поговорить. Как выяснилось позже, он хотел лишь узнать о моём уже прошедшем заключении. Мы вдвоем проследовали к его дому, вошли и разместились в библиотеке. Он объяснил, что отложил разговор на эти несколько дней, чтобы я смог восстановить силы, как телесные, так и духовные.
   Его интересовали все подробности моего пребывания в заточении, в особенности последние дни. Он просил меня описать то, что я чувствовал и переживал. Со стороны он всё видел, но заглянуть в мой разум возможности не предоставлялось. Наибольший интерес его был к промежутку времени сразу перед освобождением.
   Как выяснилось, тот момент оказался всего одним мгновеньем лишь для меня одного. А для наблюдателей прошло несколько дней. Оказалось, что я в своих безумных суждениях оказался прав – наблюдатели были. Как раз под сводом пещеры, там, куда было не добраться без дополнительных приспособлений, находилась специальная камера с инфракрасной подсветкой. За моими действиями и бездействиями всё время пристально наблюдали. Конечно, это было сделано только лишь с целью безопасности. Если бы для моей жизни возникла хоть какая-то угроза, то наблюдатели вмешались бы. И конечно, еще одной целью было выяснить, когда я засыпаю. Чтобы сохранять иллюзию полнейшего одиночества, но не переставать ухаживать за подопечным, в частности, кормить.
   Мастер затем показал мне запись моих последних дней в яйце. Я словно впал в летаргический сон. Просто лежал на спине без движения. Не просыпался, не ел, ничего не говорил. Даже почти не дышал. Наблюдатели передавали о моём состоянии изо дня в день, и Мастер всё больше волновался, как бы я действительно не погиб. В конечном итоге, он не выдержал и распорядился извлечь меня на свет. И в тот же миг я пришёл в себя, как будто ожидал только этого.
   После этого я рассказал ему всё, что мне тогда приснилось, или привиделось, не берусь судить. Он очень внимательно выслушал меня, не перебивая и не задавая лишних вопросов. Когда я закончил, он не шелохнулся. Поняв, что он погрузился в раздумья, я тоже молчал и сидел неподвижно, чтобы не мешать ему.
   Прошло какое-то время, может, десять минут, а может, и пара часов. Наконец Мастер закончил свои размышления и тихим голосом произнёс: «Видимо, ты достиг цели нашего обучения. Такое доступно немногим. Ты особенный.»
   Мне было приятно слышать такие слова от Мастера. Он никогда в открытую не хвалил никого из нас. Максимум, мог назвать молодцом.
   «Никому больше не рассказывай того, что рассказал мне. А я, в свою очередь, унесу твою тайну с собой в могилу. Тайна эта велика, ты даже не представляешь, насколько.»
   После этих слов он встал, я поднялся вслед за ним.
   «Ты узнал от меня всё, что я мог тебе дать. Больше мне нечему тебя учить. Но в этой библиотеке есть еще много секретов. Ты можешь приходить сюда в любое время, никто не будет мешать. Читай, изучай всё, что захочешь. Будут вопросы, задавай. И восстанавливай силы. Через два месяца ты покинешь деревню.»
   Я последовал его совету. Проснувшись утром, я сразу шел в его дом. Остальные жители деревни с легкой завистью поглядывали на меня со стороны, но никто ничего не говорил. А мне было безразлично, что думают они.
   Изучая древние тома, я узнал много нового. Прочитал древние манускрипты об астральных телах, копии записей из древних храмов о медитации, толстенные тома в деревянных обкладах об особенностях времени. Оказалось, что время течет по разному для каждого человека, и для каждого состояния этого человека. В состоянии транса оно может течь как обычно, а может ускоряться. Да так, что в материальном мире пройдут часы и дни, а дух этого даже не заметит. Может быть и наоборот, годы странствований астральной сущности обернутся минутами реальной жизни.
   Близилось время моего отправления. Я в очередной раз сидел в библиотеке, забыв обо всём на свете. Мне в руки тогда попалась старинная монография неизвестного автора. Это был переводной труд, никаких имён и исходных текстов не сохранилось. Называлась она «Об обмене телами». Туманным языком в ней велось рассуждение об особенностях нематериального мира, о возможности обмена. Рассматривались плюсы и минусы этого способа, если бы он был реален.
   Я тогда спросил Мастера, что он думает об этой книге. Он взял её у меня, повертел в руках, как бы вспоминая о её содержании. Потом поморщился, вернул мне и ответил, что вещь это совершенно бесполезная и невозможная. А хранится здесь до сих пор лишь из уважения к древности издания.
   Через пару дней пришло время моего отправления. Я в последний раз проснулся в своей хижине, привёл себя в порядок, собрался с духом. Уложив свои вещи, которых было немного, в походный мешок, я еще раз окинул взглядом своё жилище, и вышел наружу.
   Провожать меня собрались почти все жители. Они стояли молча, образуя коридор, по которому я прошел до выхода. Я прожил здесь почти три года, и не помнил, чтобы кого-то из уходящих в Большой Мир провожали подобным образом.
   Возле выхода из посёлка меня ждала повозка до нижней деревни. Погрузив вещи, я уже почти забрался и сам. Тут ко мне подошел Мастер, и протянул мне небольшой конверт из грубой бумаги.
   «Когда доберешься до города, отправляйся по этому адресу. Там будет твоё новое жилище. Еще в конверте небольшое количество денег, тебе должно хватить на дорогу и пропитание. Когда доберешься, никуда не уходи. Я с тобой свяжусь.»
   Затем развернулся и отправился к своему дому. Моя повозка, запряженная лошадью, медленно двинулась по дороге. Взглянув на деревню еще раз, я увидел, как за мной закрылись ворота.

   ***
   На дорогу у меня ушло всего несколько дней. Высадив меня с повозки, мои попутчики отъехали в сторону, и начали общаться с местными жителями, попутно пополняя припасы. Селяне с опаской поглядывали в мою сторону, но ничего не говорили. По официальной версии, я был паломником, прожившим несколько дней в поселении Мастера, куда я добрался по ошибке, перейдя через перевал в неправильном месте. В течение следующих нескольких часов, пока я ждал грузовика, ко мне уже почти привыкли и перестали обращать внимание.
   С посторонними я не общался, так было спокойнее. Я тогда уже знал, что не стоит без крайней необходимости использовать свой дар с личными целями, особенно в незнакомой обстановке. А иначе я мог бы сделать свой путь быстрым, комфортным и бесплатным. Только в таком случае у поселенцев в верхнем посёлке могли возникнуть неприятности. Именно поэтому Мастер снабдил меня небольшой суммой денег на дорогу.
   Дождавшись грузовика, я в числе нескольких других людей загрузился в кузов, и мы отправились в путь. Сразу усевшись возле края тканевого навеса, я старался не смотреть на попутчиков. Но у них я вызывал довольно живой интерес, и через пару часов дороги я начал в глубине переживать за своё благополучие. Всё-таки человеком для них я был новым, а жители верхнего селения зачастую вызывали ужас у необразованных селян снизу. Образ верхнего жителя был окутан таким количеством суеверий и предрассудков, что от него всегда старались держаться подальше. А если так не получалось, то заранее уходили в глухую оборону.
   Но в грузовике был один пассажир, который очень уж хотел проверить, верны ли мифы, что гуляют среди людских умов. Он с самого начала пытался провоцировать меня на конфликт. Слишком громко говорил, отпускал чересчур наглые шутки в мой адрес. Через некоторое время всем окружающим стало казаться, что я просто жалкий молодой изгой, которого можно обидеть и ничего за это не будет. Меня всё чаще начали подначивать, и скоро ситуация могла зайти слишком далеко. Нужно было что-то делать.
   Тот самый пассажир в очередной раз начал расхаживать по кузову, рассказывая очередную тупую историю из своей жизни. Проходя мимо меня, он каждый раз как бы случайно пинал мой мешок с вещами, и обязательно поглядывал, ожидая хоть какой-то реакции. Когда он опять развернулся и пошел на следующий круг, я поймал момент между его фразами и тихим голосом попросил его прекратить. Вокруг сразу образовалась тишина, все ожидали развития событий.
   Он был только рад такому действу. Остановившись напротив, он наклонился к моему лицу и злобно попросил повторить.
   Я таким же спокойным тоном вновь произнёс свою просьбу, добавив, что в противном случае он будет добираться до города на своих двоих.
   Он усмехнулся, оглянулся на всех остальных, ища поддержки. Но пассажиры, словно вспомнив, что с ними едет чужак, вдруг потупили взгляд и никто не произнёс ни слова. Тогда задира со злобой замахнулся в мою сторону кулаком, но удар так и не нанёс.
   Я уже начал визуализировать будущее, а он только осознавал настоящее. На лице его отразилось изумление, он не ожидал такого поворота. Следуя моей воле, он наклонился, поправил мой мешок, затем взял в руки свой, подошел к заднему борту грузовика и, не оборачиваясь, спрыгнул в клубы пыли. Я же боковым зрением заметил, как чуть отодвинулись от меня сидящие на той же скамейке люди.
   Через секунду, когда я закончил упражняться, издалека позади раздались крики проклятий в мой адрес, но было уже поздно. Водитель грузовика не заметил пропажу, и постепенно удалялся дальше.
   Добравшись до очередной точки назначения, я оставил своих бывших попутчиков в трепетном страхе перед жителем верхней деревни и отправился до железнодорожной станции. Весь мой дальнейший путь до перрона, ожидание поезда и следующие сутки в вагоне протекли совершенно незаметно, скрашиваемые раздумьями и не тревожимые никакими вторжениями в мою жизнь.
   Прибыв в город, я взял такси и поехал по указанному адресу. Таксист посмотрел на адрес, потом на меня, будто думая «Что этот парень забыл в таком районе». Поездка не заняла много времени, водитель был опытный, и добрался до места назначения боковыми узкими улочками, минуя большие перекрестки и вероятные пробки. Расплатившись, я вышел из машины и огляделся.
   Теперь мне был ясен взгляд таксиста. По этому адресу находился огромный многоэтажный дом, который, однако, не выделялся среди похожих соседних строений, тоже не дешевых. Он был похож на большой солидный отель, с широким подъездом, козырьком от дождя над ним, и ковровой дорожкой, прокладывающей путь внутрь здания. Даже имелся консьерж, услужливо открывший передо мной двери. Единственное, что отличалось от отеля – полное отсутствие той постоянной суеты, вечных потоков народа, шумов подъезжавших машин и людской речи. Казалось, что именно на этой улице никогда и не бывало жителей. Отели стояли одинокими башнями, соревнуясь один с другим по высоте, а судьями в этом соревновании были редкие прохожие. Они двигались по тротуарам поспешно, стараясь быстрее закончить своё пребывание на этой улице. У некоторых на лице было будто написано «Как меня угораздило здесь оказаться». Как будто невидимое защитное поле защищало это место от нежелательных взглядов.
   В пустом холле, слабо освещенном настенными светильниками, из живых был только администратор за стойкой. Я успел заметить его острый взгляд, когда он посмотрел на меня у входа. Мгновенье спустя он уже делал вид, что занимается крайне важными делами, столь многочисленными в пустом отеле.
   Подойдя к стойке, я остановился и опустил мешок с вещами на пол. Он поднял глаза, еще раз смерил меня взглядом и сухо осведомился: «Чем могу помочь?»
   Я положил руки на поверхность стойки и произнёс: «Меня зовут Иван Шлыков. Мне было велено явиться по этому адресу».
   Через секунду администратора словно подменили. Слащавая неприятная улыбка появилась у него на лице, а речь приобрела чрезвычайное многословие и дружелюбие.
   «Так это Вы, наш новый постоялец. Мне уже звонили и предупреждали, что скоро будет пополнение.»
   Говоря это, он быстрыми движениями извлёк из ящика ключ и вышел из-за стойки.
   «Ваша квартира на самом верхнем этаже. Позвольте мне проводить Вас. Коридорный сейчас поможет с багажом.»
   Он приготовился позвать помощника.
   «У меня нет багажа, только мой мешок. Я донесу его и сам.»
   «В таком случае, следуйте за мной.»
   Он направился к лифту, я двинулся за ним. Следующие две минуты, пока мы поднимались, он не переставал говорить. Как он рад новому жителю, как он готов помочь с любой проблемой, и стоит мне чего-то захотеть, я должен поставить его в известность.
   Выйдя из лифта, мы оказались в длинном коридоре, заканчивавшемся двустворчатыми дверями. Вручив мне ключ, он быстро откланялся: «Всего Вам доброго», затем вернулся в лифт, и отправился обратно на свой пост на первом этаже.
   Войдя в своё новое жилище, я остановился. По сравнению с тем, где я прожил всю свою жизнь, обстановка казалась пределом роскоши. Большие комнаты с высокими потолками, просторная кухня, удобная спальня. Все эти комнаты были образованы из одного большого, похожего на ангар, помещения. Условными границами были декоративные опорные столбы, книжные полки, полупрозрачные стеклянные перегородки. С трёх сторон эта квартира отделялась от внешнего мира большими светлыми окнами размером больше человеческого роста.
   На кухонном столе я обнаружил записку, исполненную тем же почерком, что и адрес на конверте в моём кармане.
   «Отдохни и приведи себя в порядок. Связь будет завтра.»
   Совет был довольно своевременным, я быстро сходил в душ, улёгся на широкую мягкую кровать и мгновенно уснул.

   ***
   Во сне время летит незаметно. Когда я открыл глаза, в окна уже проникало достаточно дневного света, чтобы не пользоваться комнатным освещением. Причиной пробуждения послужил неприятный пикающий звук, раздававшийся от большого экрана недалеко от моей кровати. Сам экран был погашен, но под ним располагалась красная кнопка, вспыхивающая в ритм этому звуку.
   Я встал с постели и нажал на неё. Звук сразу же прекратился, вместо него заработал экран и на нём я увидел Мастера. Точнее, верхнюю его часть. Он стоял перед камерой на дальнем конце линии связи, видно было его примерно по пояс. А задним планом являлся вид на одну из комнат его дома в горной деревне. А ведь все живущие там думали, что у них нет никакой связи с цивилизацией.
   «Доброе утро» – произнёс Мастер. «Надеюсь, ты выспался. У меня для тебя есть задание. Но для начала позавтракай, приведи себя в порядок и потом вызови меня. Кнопка у тебя там одна, связь прямая, только со мной.»
   Я кивнул, показывая, что всё понял. Мастер повторил мой жест, а сразу после этого экран погас.

   ***
   Примерно через полчаса, позавтракав и окончательно проснувшись, я подошел к тому экрану. Секунду помедлив, нажал на кнопку вызова. Экран засветился, но пока оставался темным. Шли долгие секунды, из динамиков раздавался звук, имитировавший ожидание телефонной линии. Через пару минут экран засветился, отображая пространство на другом конце линии – Мастер ответил.
   «А теперь я хочу поговорить с тобой о делах. О твоих будущих заданиях. Полагаю, ты догадываешься, что тебе предстоит делать?»
   Ответ был очевидным, но видимо, Мастер хотел, чтобы я сам произнёс это.
   «Мне нужно будет визуализировать?» – полуспросил я
   Он кивнул в знак согласия.
   «Ты будешь заканчивать жизни людей.»
   Я замолчал, поначалу опешив от услышанного. Убивать людей, пусть даже таким необычным способом – это не входило в мои планы. Но, видимо, входило в планы Мастера.
   «Неужели нельзя как-то иначе повлиять на людские жизни? Ведь не все вокруг плохие? Я не хочу убивать невинных людей.»
   Мастер, не отрываясь, смотрел в камеру со своей стороны, а мне казалось, что он уставился прямо мне в глаза, и сквозь них проникает куда-то еще глубже.
   «Невиновных среди них не будет точно. В этом ты можешь на меня положиться.»
   Он еще несколько секунд смотрел на меня, потом опустил глаза вниз, возможно, на клавиатуру у себя под руками.
   «Вот этот человек будет первым».
   На экране изображение сменилось. Теперь это была старая фотография. На ней крупным планом, немного сбоку, было лицо уже немолодого человека. В голове сразу всплыли воспоминания, события, при которых мы встречались. Когда-то давно, с друзьями, мы виделись с этим человеком. Общались довольно тесно, он много раз нам помогал, иногда деньгами, иногда работой. На экране было изображено лицо дяди Вити.
   Я несколько секунд смотрел на фотографию, пытаясь осознать всю необходимость этой жертвы, но никак не мог придумать ни одного повода согласиться с Мастером.
   «Я не могу этого сделать! Я хорошо его знаю, он не плохой человек!»
   Голос Мастера раздался из динамиков.
   «Он не был хорошим. Он один из тех, кто предал тебя.»
   Фотография на экране исчезла, теперь телевизор показывал видеозапись. Изображение было нечетким, цветность плыла, но я сразу узнал место. Это был ломбард дяди Вити, каким я его помнил еще из детства. Скорее всего, видеозапись велась тайно, ракурс был откуда-то снизу, возможно, из-под полы плаща. В кадре была часть прилавка, захватывались дальние стойки. Центр же экрана занимал хозяин ломбарда, он стоял напротив собеседника и смотрел на него, поэтому камере казалось, что он смотрит куда-то вверх.
   Рот дяди Вити зашевелился, и динамики воспроизвели его голос.
   «Если тебе нужны эти ребята, я могу помочь». Закончив говорить, он поднял руку на уровень лица и воспроизвёл жест, известный во всех концах мира, и не требовавший дополнительной интерпретации. Словно считал невидимые монеты.
   За кадром раздался голос: «Сколько?». Говорил Мастер, тогда еще более молодой.
   Дядя Витя озвучил сумму, затем опёрся руками на прилавок и выжидательно замер, глядя на собеседника.
   «Это за троих?» – уточнил Мастер.
   «Нет. Это за одного.» – ответил мужчина на экране, вновь поднимая руки и скрещивая их на груди. «Но платить надо за троих, иначе я не согласен. Они всегда ходят втроём. Если тебе нужен один, забирай одного, остальных – в расход. Чтобы они мне потом в жизни не попадались.»
   Несколько секунд спустя Мастер положил на прилавок пачку банкнот.
   «Здесь больше, чем ты просишь. Постарайся придумать подходящую историю для них. Чтобы они сами меня нашли.»
   На этом месте запись закончилась. На экране вновь возник Мастер, пристально смотревший в камеру.
   «Запомни. На этом свете нет хороших. Есть только плохие и еще хуже. Ты и я относимся к первым, а он ко вторым. А теперь – ты знаешь, что нужно делать.»
   Экран вновь погас.

Глава 12

   Где находится ломбард, я помнил очень хорошо. Слишком часто и слишком много раз я там бывал. Никакой вывески на улице не было, но все местные жители знали об этом заведении. А залётных здесь видеть никто не хотел. Одноэтажное обрашпаное здание смотрело на улицу пустыми завешанными витринами, не пропускавшими света, и скрывавшими от прохожих подробности происходящих внутри дел. Если смотреть на здание спереди, со стороны входа, то слева оно примыкало к старому многоквартирному дому, в котором почти никто не жил. От строения справа ломбард отделял узкий тупик, уходящий на несколько метров вглубь, и заканчивавшийся глухой кирпичной стеной. В этот отросток улицы выходил черный ход из ломбарда.
   Я помнил об этом, потому что дядя Витя часто упоминал об этом выходе. У него была привычка закрывать переднюю дверь изнутри, и выходить через черных ход. Но иногда он и оставался ночевать здесь.
   «Никогда не известно, на месте ли я», – говорил он, – «А поэтому слишком рискованно будет меня грабить.»
   И делал глоток чего-нибудь спиртного.
   Но на деле всё было намного проще: он был слишком жаден, чтобы всерьез беспокоиться за свою безопасность. Установки хорошей охранной системы была не дешевым удовольствием, но даже камера наружного наблюдения могла сыграть ему на пользу. Но за те годы, что мы были знакомы, его взгляды не поменялись.
   Несколько часов я ходил по району, с разных сторон оглядывая здание ломбарда. Близко не подходил, чтобы нигде не засветиться. Но как я ни выискивал, как ни наблюдал – не мог найти ничего, что вызывало бы опасения.
   Прогуливаясь в такой близости от жертвы, я пытался придумать приемлемый план встречи. Можно, конечно, зайти через парадных вход, рискуя попасть под раздачу, если он окажется там не один. В своих силах я не сомневался, но нельзя быть чересчур самоуверенным. Если он будет там один, или хотя бы кроме него еще один-два человека, то проблем быть не должно. А он может оказаться в компании десятка своих каких-нибудь знакомых или подельников. Несколько раз в юности я попадал на подобные встречи. Ни один из посетителей таких сходок не приходит туда без оружия.
   По той же причине не следовало соваться через черный ход. Даже если удастся тихо открыть замок и пробраться внутрь, есть риск быть обнаруженным, а последствия такой встречи предсказать сложно.
   Визуализировать вслепую, чтобы в помещении никого не осталось, тоже идея не из лучших. Всё равно оставалась вероятность, что его там вообще нет, и ломбардом уже владеет кто-то другой.
   В конечном итоге, я решил дождаться темноты и встретить его в узком переулке, тет-а-тет. Он никогда не пользовался этим выходом в чьём-то присутствии, и никому особо не распространялся о его существовании.
   Казалось, что время сегодня движется быстрее обычного. Я за размышлениями чуть не упустил нужный момент. Сумерки уже сгущались, то тут, то там включились уличные фонари, добавляя желтого света среди серой мглы. Прохожих на улицах становилось меньше, никто не хотел без лишней нужды находиться вне дома в этот час. Я стоял, прислонившись спиной к углу здания возле тупика.
   Несколько минут назад я оценил одно удачное для меня обстоятельство. Тупик был глухим и тёмным, но в дальнем его конце, как раз недалеко от черного хода, висел тусклый фонарь. Он освещал своим бледным светом часть стены, пару ступеней к двери, и почти целиком саму дверь. Единственное предназначение фонаря проглядывалось только в одном: в двери был глазок, и прежде, чем выйти, дядя Витя смотрел, не ожидает ли его кто-то с монтировкой в руке.
   Прождав несколько минут, я услышал тихий шум из глубины тупика. Источник мог быть только один. Выглянув и убедившись, что жертва одна, я сделал первый шаг в темноту. Глаза мои уже успели привыкнуть к свету, я хорошо различал стоящие вдоль одной стены мусорные баки, в которых уже не хватало места. Вокруг на асфальте валялись пустые пластиковые пакеты, стеклянные бутылки и прочие отходы жизнедеятельности. Я медленно и тихо приближался к дальнему концу узкого прохода, а дядя Витя возился с замком двери. Меня он не видел и не слышал. До меня же доносилось его тяжелое дыхание, будто ему постоянно не хватало воздуха. Он вдыхал с трудом, напряженно, и так же тяжело выдыхал. Казалось, что он только что пробежал несколько километров. Но присмотревшись, я увидел другую причину.
   Лицо его было одутловатым, заросшим многодневной щетиной. Даже в неверном свете фонаря я мог различить его налитые глаза, скорее всего, от постоянного злоупотребления спиртного. Фигура тоже изменилась за последние годы, он здорово набрал в весе. Но не мышечной массы, нет, только лишь жира. Руки стали толстыми, пальцы никак не могли справиться с ключом и дверью. Толстый живот свисал над ремнём брюк, уже давно не стиранных.
   Я остановился, наблюдая все эти перемены. Потом поддел носком ноги пустую бутылку, она покатилась в сторону дяди Вити, напряженно звякая по неровному старому асфальту. Он резко напрягся, выронил ключи и поднял поросячьи глаза в мою сторону. Я сделал шаг навстречу, спокойно и уверенно. Он прищурился, глаза его еще не перестроились от света к темноте.
   «А ну прочь отсюда, шпана!» – хриплым пропитым голосом гаркнул он.
   Я молча сделал еще один шаг вперёд, лицо выступило из тени переулка в свет фонаря. Он напряженно всматривался, потом завел руку с толстыми пальцами за спину и выудил из-за ремня короткоствольный револьвер.
   «Тебе что, не ясно?!»
   Я остановился, чуть выставил руки вперёд, показывая пустые ладони. Глаза неотрывно следили за ним.
   «Привет, дядя Витя», – тихо произнёс я после. «Ты что же, не узнаёшь своих старых подопечных?»
   Он прищурился, с сомнением изучил моё лицо. Не думаю, что я сильно изменился за несколько лет, но ему понадобился десяток секунд, чтобы признать меня. Затем на лице отобразилось удивление.
   «Ваня, ты?», – он сделал шаг мне навстречу. «Я уж думал, ты никогда не вернешься. Где вы все пропадали?»
   Несмотря на кажущуюся доброжелательность, он чувствовал опасность. Револьвер чуть опустился, но был готов вновь прицелиться.
   «Я был далеко отсюда» – ответил я. «Мы учились. Но не с теми ребятами. Они погибли в тот день, недалеко отсюда. Ты должен был знать.»
   С этими словами я сделал шаг ему на встречу. «Ты же продал нас, дядя Витя.»
   Голос мой был спокоен, темп речи размеренный. Мой бывший наставник, а теперь жертва, почувствовал неладное. Револьвер дернулся вверх, направляясь на меня.
   Время вокруг меня замедлило свой бег. Будущее виделось смутно, я изо всех сил пытался представить себе детали. Когда дело касается принудительного самоубийства, процесс крайне осложняется. В каждом человеке заложен инстинкт самосохранения, и если что-то угрожает его жизни, он сам может стать визуализатором, может сопротивляться. Побороть жажду жизни – наука не из лёгких. К этому и вёл нас Мастер, и я стал первым, у кого это получилось.
   Наконец, мне удалось увидеть следующие несколько секунд, их было достаточно. Я удерживал в голове картину, менял элементы местами, подгонял одно к другому. Казалось, прошла целая вечность, но в конце я остался доволен проделанной работой.
   Время вновь обрело свою истинную скорость. Револьвер поднялся до уровня пояса, потом двинулся дальше. На лице дяди Вити ясно читалось изумление и непонимание. Вот рука поднимается еще выше, он уже начинает паниковать.
   Я с безразличным видом наблюдаю за результатами своей работы.
   Револьвер поднимается к подбородку, упирается в нижнюю челюсть. Большой палец взводит курок.
   «Ты увидишь, чему я смог научиться. Продав нас, ты подписал себе смертный приговор, и судьба твоя была решена уже тогда. Ты должен казнить себя сам.»
   Холодное дуло упирается ему в кожу, прямо под нижней челюстью. Траектория предстоящего полёта пули проходит сквозь горло, достигает основания мозга и уничтожает жизненно важные структуры. Указательный палец уже обнимает спусковой крючок.
   Руки его дрожат от напряжения, он всё еще сопротивляется. Он не знает, что его реальность скоро закончится, и этого не изменить.
   «Прощай, дядя Витя.»
   Водянистые красные брызги окрасили дальнюю стену пестрым рисунком. Безжизненное тело осело на голой земле, сжимая в руках револьвер.
   Звук выстрела оказался громче, чем я ожидал. «Скорее всего, это из-за узких стен…»

   ***
   После происшедшего я будто временно отупел. Как добрался до дома, сказать сложно, но скорее всего – пешком. Мысли взять такси даже не возникло, я всё равно не смог бы правильно назвать адрес. Просто отдался на усмотрения внутреннего автопилота и отключил сознание.
   Утром я проснулся уже дома. Время на часах близилось к десяти, я повернулся с бока на спину и понял, что отлежал себе все конечности. Попытался подвигать ими, онемение постепенно начало проходить. Но появилась боль, как будто сотни иголок одновременно касались кожи и быстро-быстро проникали в неё. Если бы такое ощущение было в одной руке или ноге, не страшно. Но когда так ломает всё тело, это можно сравнить с пыткой. Я помню, тогда как смог, замер, чтобы дать крови время достичь как можно больших участков. Через минуту вновь попробовал пошевелиться, стало уже легче. Мурашки постепенно стихали, ощущения восстанавливались.
   Убедившись, что всё вернулось в форму, я сел на кровати. Только сейчас понял, что всю ночь проспал в одежде, и похоже, в одном положении. Растерев руками лицо, собрался было встать и отправиться в ванную, как вдруг раздался сигнал вызова. Абонент мог быть только один, я протянул руку и нажал кнопку ответа.
   «Ну, как всё прошло?» – поинтересовался Мастер.
   Я непонимающе уставился на него, вспоминая события прошлого вечера. Он молча смотрел на меня, ожидая ответа. Вспомнив, что я вчера сделал, я постарался не подавать виду о своём внутреннем волнении. Но, мгновенье спустя, поймал себя на мысли, что сильных эмоций почти не испытываю. С любой стороны, дядя Витя был виновен. Он нас предал и продал, и сделал это как будто мы были его вещью. Он заслужил того, что случилось.
   Я ответил Мастеру: «Всё прошло, как и планировалось.»
   Он продолжал изучать моё лицо, внимательно и неотрывно. Наконец произнёс: «Ты плохо выглядишь. Что-нибудь еще случилось?»
   «Было очень тяжело, у меня с трудом получилось. Думаю, это занятие не по мне.»
   Он молчал, собираясь с мыслями. На его лице я не мог прочитать, о чем он думает. Оставалось ждать ответа.
   «Да, это тяжело», – произнёс он. Потом поднял глаза и добавил: «Но ты единственный, кому это вообще удалось.»
   Ход его мыслей постепенно становился мне понятен. Я молчал, ожидая подтверждения.
   «Заставить человека совершить самоубийство почти невозможно. Природой в каждом из нас заложен, хоть и небольшой, инстинкт самосохранения. Если он чувствует опасность, то будет защищаться всеми средствами, какие подвернутся под руку…»
   Следующие несколько минут он разъяснял мне прописные истины, то, чему учил еще в деревне. Постепенно внутреннее моё состояние успокаивалось, я начал принимать случившееся как должное, осознавая свою уникальность.
   «… Теперь главное, чтобы наши планы в будущем не разрушились. Окажется разумнее, если жертва не будет знать о своей предстоящей судьбе. Нужно действовать внезапно и дистанционно. Тебе больше не понадобится выходить на улицу и рисковать успешным результатом. Я пришлю к тебе двух человек, они будут помогать. Нашего дара у них нет, но они хорошие исполнители. Будут твоими глазами и ушами там, где тебе не стоит появляться.»
   Он протянул руку, намереваясь отключить связь. Напоследок лишь произнёс: «А пока отдохни, тебе нужно восстановить силы.»
   После чего экран погас.

   ***
   Следующие пару дней меня никто не беспокоил. Я наслаждался одиночеством в роскошной квартире на верхнем этаже дорогого здания. Спал в своё удовольствие, когда хотел – ел, когда хотел – делал гимнастику. Впервые после долгого времени посмотрел телевизор, ощущения оказались более чем непривычными. Как мне показалось, это не такое простое занятие. С трудом заставлял себя ничего не делать, а только пялиться в экран, лежа на кровати. Было странно, что многие люди именно так проводят своё свободное время, не занимаясь ничем полезным, только поглощая потоки ненужной информации с поверхности чуть мерцающего экрана.
   Постепенно я всё меньше и меньше думал об убийстве дяди Вити. Теперь это событие уже не казалось чем-то необычным. Простое задание, которое мне выполнить было хоть и сложно, но вполне реально.
   На третий день моего затворничества в мою дверь деликатно постучали. Конечно, Мастер говорил, что пришлёт кого-то мне в помощь, но точное время не указывал. Да и о характере помощи оставалось только догадываться.
   Я отворил дверь. За ней стояло двое людей, внешне непохожих, но что-то родственное в них было. Пожалуй, это был взгляд – уверенный, прямой, без эмоций. Они стояли в коридоре, а вдалеке медленно закрывались двери пустого лифта.
   – Иван Шлыков? – полуспросил первый. Он был выше ростом, немного худощавый, светлые волосы аккуратно уложены в классическую стрижку. Одет он был в хороший деловой костюм, галстук был чуть ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. На ногах обычные стильные ботинки с тупыми носами. В правой руке аккуратный дипломат из черного пластика.
   – Да, верно. – ответил я, отходя в сторону и приглашая войти.
   – Нас прислал Мастер, вы должны знать о нашем визите. Меня зовут Сергей Хлопин. Я…
   Тут второй сделал шаг вперёд. Прямо так, не разуваясь, он прошел в квартиру и огляделся.
   – Да ладно, не гони уже, – с улыбкой сказал он. И тут уже обратился ко мне: – Его все зовут Хлюпик, а то, что написано в паспорте, не важно.
   Он был полной противоположностью первого. Коренастый, подтянутый, с широкими ладонями. На голове черная шевелюра, двухдневная щетина, немного ехидная улыбка. Одежда тоже значительно отличалась. Теплая клетчатая рубаха без рукавов, наполовину расстегнута. Потертые джинсы, не очень новые кроссовки. Вполне типичный представитель рабочего класса. Протянув ладонь, произнёс: – А я Гоша.
   Я пожал протянутую руку, и спросил: – А по паспорту как?
   Тот делано насупился и выдал: – А по паспорту Геннадий Марков. Но не надо меня так называть…

   ***
   – Постойте-ка, – вдруг сказал Максим. – Вы назвали имя «Хлюпик». То есть, Вы его на самом деле знаете? А пару дней назад я о нём спрашивал, и Вы сказали, что не знаете этого человека.
   – Пару дней назад ситуация была немного другой. О нём спрашивал не ты, Максим, а кто-то, кто послал тебя сюда. А сегодня я рассказываю о нём, потому что для этого пришло время.
   Глаза Максима расширились: – Мне ту желтую папку дал Шеф. Он сказал, что задействовал какие-то свои связи, тогда мне это не показалось странным.
   Он опустил взгляд вниз, задумался. Мысли роились в голове, но озвучил он только одну: – Для чего это было сделано?
   – Смысл того вопроса предназначался мне. Человек, который передал твоему Шефу папку, просто хотел сообщить мне, через тебя, что до сих пор наблюдает за моей жизнью. И ждёт, чтобы получить своё.
   Максим слушал, не прерывая. Ему казалось, тайны начинали постепенно рассеиваться.
   – Ты с самого начала был под колпаком. Тобой манипулировали. Не так, как делал я в прошлом, совсем иначе. Но метод воздействия ничуть не лучше. Использовали и тебя, и твоего шефа, и вообще всех окружающих. Пока еще ситуация под контролем, и у нас есть выбор. Мы можем остановиться прямо сейчас, и всё закончится. Или же будем продолжать?
   Максим не сразу уловил, что это был вопрос, настолько он был занят обдумыванием событий последних дней. Наконец, он осознал смысл обращенной фразы, посмотрел на Ивана, и коротко кивнул.

   ***
   Когда знакомство состоялось, двое моих гостей прошли в комнату, я проследовал за ними. Они чувствовали себя здесь довольно комфортно, сразу ориентируясь в незнакомой для них обстановке. Незнакомой ли? Может, я не первый, кому они помогают, откуда мне знать.
   Гоша начал чем-то заниматься со стоящим в углу компьютером. Хлюпик стоял посреди комнаты, ожидая, пока я войду. Как только я обратил на него внимание, он начал говорить, ровным безэмоциональным тоном.
   «Мастер прислал нас на помощь. Сказал, что будем обеспечивать Ваше виртуальное присутствие на местах операций.»
   Одновременно с этим он указал мне на кресло напротив большого телеэкрана на стене. Только я опустился в него, к разговору присоединился Гоша.
   «Во, дружище, посмотри. Надеюсь, ты оценишь эти технологии.»
   С этими словами он извлёк из заднего кармана джинсов солнечные очки. Ничего необычного в них не было, с виду дешевый пластик, неизвестного подпольного производства. Он нацепил их на нос, глядя прямо на меня, после чего рукой указал на экран. Я повернулся и обнаружил, что вижу себя, но только сбоку, будто меня снимает камера. Я поднял левую руку, помахал. Изображение сделало то же самое, совершенно не отставая от моих действия. Точка оператора находилась примерно в том же месте, где стоял Гоша.
   «Здорово, да?», – с нескрываемой радостью на лице произнёс он. «В этих очках есть всё, что тебе может понадобиться для наблюдения. Камера с хорошим изображением, направленный микрофон, тепловизор, ночное виденье.» Говоря это, он касался дужки очков, вслед за этим изображение на экране менялось. То нормальное, то стало всё в серо-голубых тонах, а в центре на кресле сидело неравномерное красно-желтое пятно, по форме напоминавшее человека. Голова и руки были ярко-красного цвета, тело было желто-зеленым. Потом само окружение стало разных оттенков зеленого, разной степени яркости. Потом вернулось к обычному. Во время этой демонстрации из динамиков раздавалось шуршание и похожий на треск звук. Я понял не сразу, но этот звук издавал я, задумчиво почесывая небольшую щетину у себя на лице.
   Тут картинка на экране вновь изменилась, изображение разделилось на две части, я опять видел себя, но уже с двух ракурсов. Оказалось, Хлюпик подключил и свой приемник к системе, и теперь надел свои очки. Совершенно другого вида, но схожего функционала. Эти были элегантными, в тонкой металлической оправе, и казалось, что даже с диоптриями.
   «Мы будет вместо Вас присутствовать на задании. Жертва никогда не должна ничего знать до последнего момента, пока не будет слишком поздно. Ваше присутствие может затруднить выполнение поручений, поэтому кто-то из нас, в зависимости от ситуации, будет присутствовать при исполнении. Мы будем наблюдателями. А Вам даже не придётся выходить из этого помещения.»
   Гоша, видимо, повернулся посмотреть на экран. Теперь на телевизоре был виден телевизор, в котором был виден телевизор, и так далее, до бесконечности.
   «Кстати, первая цель уже известна», – закончил он речь Хлюпика.

Глава 13

   Весь сегодняшний день Лиза работала, не покладая рук. Утром, как только явилась в контору, ей сразу вручили длинный список адресов, по которым ей следовало поехать. Не дав даже возможности выпить кофе, её почти выставили за порог. Это было по меньшей мере странно, последние недели в конторе царила тихая и флегматичная атмосфера. Работники ходили как мороженые мухи, с трудом переставляя ноги, иногда обменивались скучными новостями, и расползались дальше по своим домикам-кабинетам. Работы постепенно становилось всё меньше, начальство было не заинтересовано развиваться, а работникам это и подавно не нужно. Сидишь себе на голом окладе, греешь пятую точку. Иногда можно было совсем ничего не сделать за день, и ничего, никто не ругался.
   Лизе такое положение дел не нравилось. По характеру своему она была человеком деятельным, не могла просто просиживать штаны в офисе, потому и устроилась на подвижную работу, курьером. Хотя бы движение в её жизни было, хоть от одной точки в городе до другой. А сегодня этих точек было никак не меньше двух десятков. И это тоже было странно, словно все курьеры в последние пару дней решили дружно не работать.
   К полудню она успела закончить большинство адресов, и решила прерваться ненадолго. Остановившись на боковой улице, где автомобильного движения почти не было, она достала из сумки свой нехитрый обед. Налив в пластиковую кружку немного горячего кофе из термоса, и поставив его остывать, она развернула два бутерброда с ветчиной и положила их на колени. За несколько часов пребывания в сумке мясо успело оттаять, пропитав своим соком свежий ароматный хлеб. С предвкушением она начала поглощать пищу, не торопясь и пытаясь получить от еды как можно больше удовольствия.
   Минут через десять с бутербродами было покончено, она принялась за кофе, обнимая кружку ладонями и делая маленькие глотки. Настроение у неё значительно улучшилось. Для этого было несколько причин: то ли сытный обед, то ли обещанный тройной оклад за работу. А может то, что до конца списка ей осталось совсем немного, буквально пять пунктов. Она изучала адреса, допивая кофе, и пыталась спланировать маршрут более оптимально. Тут её взгляд коснулся последней строки, это было почти рядом, буквально в паре сотен метров. Настроение её еще больше улучшилось, она быстро прикончила кофе, спрятала термос обратно в сумку и завела машину.
   Через несколько минут она уже достигла указанного адреса. Припарковав машину, она огляделась, но не увидела ничего похожего на магазин или кафе. Она заглушила двигатель, выбралась из салона и стала внимательно осматриваться. Вокруг возвышались высокие серые стены больших зданий, прохожих было мало, машин еще меньше. Она осмотрелась еще раз, увидела на одном из углов здания табличку с названием улицы. Сверилась со своим списком, всё было правильно. Улица, номер дома – всё соответствовало. Но входа в здание видно не было, возможно, он находился где-то с другой стороны.
   Она достала из кармана мобильный телефон, и набрала номер, указанный напротив адреса. Так делалось всегда, когда в базе появлялся новый клиент. Обязательно требовался номер контактного телефона, чтобы курьер мог дозвониться и скоординироваться на месте.
   Через пару гудков Лизе ответил мужской голос: – Да?
   – День добрый. Это курьер, доставка продуктов. Я приехала по вашему адресу, но не могу найти вход к вам.
   Секундное молчание в трубке вновь оживилось голосом мужчины.
   – Повернитесь налево, посмотрите на серое здание через дорогу.
   Она последовала указаниям.
   – А теперь поднимите голову вверх. Посмотрите на окна третьего этажа.
   Она подняла глаза вверх. Действительно, в окне она увидела стоящего мужчину, уже пожилого, в темной одежде, который держал телефон возле уха.
   – А теперь поднимайтесь ко мне, Лиза…
   Внутри у неё что-то кольнуло, почувствовав опасность. Губы незнакомца двигались синхронно с этой фразой. Только она хотела спросить, откуда он знает её имя, как вдруг поняла, что тело больше ей не подчиняется, живёт своей жизнью. Она медленно сделала шаг на проезжую часть, затем пересекла внезапно опустевшую дорогу и двинулась к высокому недостроенному здания напротив.

   ***
   Между тем беседа двух человек в стенах тюрьмы продолжалась.
   – То есть, вы убивали людей по заказу? – уточнил Максим.
   Иван сделал круг по камере, потом опять уселся на кровать.
   – Как правило, да, мне поручали несчастные случаи. Но иногда Мастер давал и другие поручения. Помню, как-то раз задание было достаточно гуманным. Мне поручили повлиять на секретаря, который составлял договор по купле-продаже одной компании. Наблюдателем в тот раз был Хлюпик. Он вообще чаще выступал помощником, так как мои цели почти всегда были из верхних слоёв общества. А вид и манеры у него соответствующие. Он сливался с окружающей толпой костюмов и официальных нарядов, и выполнял свою часть работы на отлично. Так вот, в тот момент мне нужно было отвлечь секретаря, чтобы он случайно набрал пару лишних нулей в сумме контракта. Казалось бы, такие вещи всегда проверяются, но не в этот раз. Договор был отпечатан, подписан и никто ничего не заметил. До того самого момента, пока не пришла пора выплат. Вот тогда всё и вскрылось, но сделать ничего было уже нельзя.
   Гоша же действовал в остальных случаях, когда целью являлся человек попроще, какой-нибудь работяга или житель трущоб. Он умеет вести себя на улице и общаться с подобными людьми. Легко находит с ними общий язык. Но таких поручений у меня всегда было немного, простые люди мало решают в жизни этого мира.
   – А могли бы эти люди оказаться невиновными? – вдруг спросил Максим.
   – По правде говоря, я никогда и не задумывался об этом. Уроком мне служил пример дяди Вити, и доверие к Мастеру тоже играло огромную роль. Я даже не особо задумывался о личности жертв, мне было совершенно неважно. Для меня это была работа, которую я мог исполнить, и я старался всё сделать как следует. Об очередной цели мне иногда сообщал сам Мастер, в других случаях он связывался с моими помощниками, они планировали операцию, и кто-то один отправлялся на наблюдение. В детали они меня не посвящали, только в том случае, когда требовалось сохранить цели жизнь. Мне оставалось лишь наблюдать за событиями на экране и в нужный момент начинать визуализировать.
   Как оказалось, такое тоже было возможно. С помощью своих наблюдателей я мог словно быть на их месте, видеть и слышать то, что было нужно. Конечно, приходилось прикладывать определенные усилия, но сам процесс проходил без помех. Если выступающий с речью политик стоял на трибуне, то его могло ударить током от микрофона с внезапно повредившейся изоляцией. Если важный свидетель чьего-то проступка прятался от всех в дешевом отеле, то он мог заснуть лицом в подушку и случайно задохнуться. Или чей-нибудь бизнес-партнёр решал «кинуть» своего коллегу, а тот случайно об этом узнавал, и тогда виновник случайно поскальзывался в душевой и пробивал себе голову о кафельный уголок.
   Да, я занимался убийствами на заказ. Я был исполнителем, кто-то из помощников – наблюдателем, а Мастер – принимал заказы. Каждый раз после выполненной работы мы подолгу беседовали с моим учителем, и ему всегда удавалось меня убедить, что жертва не напрасна, что это был плохой человек и что если я и могу кому-то верить, то только ему. И я ему верил, до последнего момента.
   Случилось это однажды днём. Поступил заказ на очередную работу, нужно было кому-то отойти в мир иной. О задании я узнал от Хлюпика, он пришел еще в первой половине дня. Не сообщая о деталях, он лишь уведомил меня, и уселся в кресло, ожидая сигнала. Я пока в это время привел себя в порядок, позавтракал и вернулся к нему в комнату.
   Он прогуливался по комнате взад-вперёд. Не было похоже, что он сильно нервничал, но поведение его было немного необычным. Наконец, экран монитора засветился, выводя изображение с очков Гоши. Он шёл по улице где-то в незнакомом мне районе. Это были не трущобы, и уже это было странно. Обычно он не заходил в такие респектабельные районы. Высокие здания, чистые улицы, опрятные прохожие вокруг. Он двигался по тротуару к четко известной цели.
   Постоянно оглядываясь и шумно дыша, он добрался до поворота и свернул за угол, на боковую улицу. Остановившись, он раздвинул кусты живой изгороди и уставился внутрь. За ветками была спрятана неприметная решетка забора. Нет, он не собирался пробираться внутрь. Он лишь стоял и смотрел. А вместе с ним смотрели и мы с Хлюпиком. Тот остановился у меня за спиной, внимательно изучая обстановку.
   Наконец, я понял, что я вижу на экране. На зеленой лужайке был небольшой детский городок, с качелями, песочницей и дворовой каруселью. Среди них гуляли маленькие дети, возрастом не больше пяти лет, в сопровождении двух молодых воспитательниц. Дети шумели, бегая и играя в свои игры, девушки же внимательно наблюдали за ними. Внимание Гоши привлекла одна девочка, она развлекала сама себя, сидя в качелях и раскачиваясь, изредка бросая взгляд на других детей.
   Гоша все дольше смотрел на неё, а я никак не мог понять, чего он добивается. Если ему была известна цель, то почему он не идёт её искать? Внезапно до меня дошло, чего он хочет.
   Я повернулся к Хлюпику, вопросительно качнул головой. Тот лишь пожал плечами и коротко безразлично ответил: «Это цель.»
   Я обернулся обратно к экрану и сквозь зубы процедил: «Я не буду убивать ребенка.»
   Услышал, как он слегка фыркнул. «Я тоже не со всем согласен, но приказы не обсуждаются. Задание должно быть выполнено, и ты исполнитель.»
   Девочка на экране продолжала качаться на качелях, глядя по сторонам. Тут её взгляд уперся прямо в Гошу. Я смотрел в её большие глаза и не понимал, что происходит.
   «Чем она провинилась? Она же еще маленькая девочка.»
   Потом повернулся к Хлюпику. Тот вновь пожал плечами: «Я не знаю подробностей. Вроде бы её мать работает где-то в правительстве, и на неё нужно как следует надавить. Она в курсе, что если не сделает то, что нужно определенным людям, то её дочь может пострадать.»
   Из динамиков раздался голос Гоши: «Ну, вы там долго еще будете глазеть? Я тут стою на тротуаре, наполовину влез в кусты. Уже чувствую, что прохожие на меня оборачиваются, думают, что я псих или маньяк какой-то.»
   Я отключил звук, повернулся к Хлюпику и еще раз повторил: «Я не буду убивать ребенка!»
   «Как пожелаешь.» – он вновь безразлично пожал плечами, – «Мастер дал указания и на этот счет.»
   Только сейчас я заметил, что он держал одну руку за спиной. Точнее, это было секунду назад, теперь я видел его кисть, а в ней короткий автоматический пистолет.
   «Подумай хорошо. Если ты не сделаешь то, что должен, то уж я не подведу. Именно сегодня Гоша стал наблюдателем, потому что нужно было присматривать за тобой. Я лучше стреляю, и уверен, что не промахнусь.»
   Я стоял напротив него, внутри уже начала возникать мелкая дрожь, как будто сотни маленьких взрывов теребят кожу. Он думает, что сильнее, с этой-то игрушкой в руках. Ярость почти захлестнула разум, но самоконтроль не подвёл.
   «Знаешь, Хлюпик, что тебе про меня не рассказывали?» – тихим голосом произнёс я.
   «И перестань называть меня Хлюпиком!!» – крикнул он.
   Я сделал шаг вперёд: «Тебя ждёт сюрприз.»
   Он попытался поднять руку, но не смог. Лицо его исказилось, смесь сомнения с изумлением.
   «Кое-чего тебе Мастер не рассказывал. Я немного отличаюсь от тех, кого ты знаешь.»
   Рука его медленно разжалась, и пистолет с металлическим стуком упал на пол.
   «Я могу заставить любого человека совершить ОСОЗНАННОЕ самоубийство. Даже ПРОТИВ его воли.»
   Он медленно, на негнущихся ногах двинулся к балконной двери. Секунду спустя он открыл её и вышел на широкий балкон.
   «Я думаю, ты боишься высоты, Хлюпик.»
   Он наклонился над перилами, потом перебросил через них одну ногу, затем другую.
   «Ты, с твоим страхом высоты, когда-нибудь хотел полетать?»
   Он стоял на узком парапете, вцепившись в перила обеими руками. Я почти физически ощущал исходящий от него страх, едкий и тягучий.
   «Прощай, Хлюпик.»
   Отцепившись от балкона, он раскинул руки, как птица, будто и вправду хотел взлететь. Оттолкнулся ногами изо всех сил, и тут же исчез из поля видимости. В этот момент я перестал его контролировать, оставив ему еще пару секунд вольной жизни без чужих оков.
   Дикий вопль огласил окрестности, эхом отражаясь от стен и постепенно теряясь вдалеке. Удар был такой силы, что продавил крышу стоящей внизу машины до основания, стекла лопнули, рассыпаясь по округе блестящей сеткой осколков. Завыла сигнализация, вокруг стали стекаться редкие прохожие.
   В комнате запищал сигнал вызова. Прямая связь с Мастером, он настойчиво хотел о чем-то пообщаться. Но я уже решил для себя, что с меня хватит, я не буду больше этим заниматься. Я наспех оделся, покинул квартиру, спустился на лифте на первый этаж, и, игнорируя одинокого скучающего администратора, вышел из здания. Мой путь лежал в полицию.

   ***
   Иван закончил свой рассказ, на секунду задумался.
   – Дальше ты всё знаешь, можешь порыться в архивах, вся история продолжается там.
   Максим немного опешил, он не ожидал такого поворота.
   – Но у меня есть еще много вопросов, о разных делах, о которых в архиве ничего не будет. Там ведь материалы только с момента ареста.
   Заключенный отошел в глубь камеры, отвернулся к стене.
   – Если есть вопросы, придёшь в другой раз. – немного недружелюбно раздался его голос. – На сегодня хватит. Я рассказал тебе всё, что считал нужным. Уже поздно, я устал и хочу отдохнуть.
   И действительно, Максим только сейчас заметил, что в окошке под потолком небо уже начинало темнеть. Он с сожалением пожал плечами, убрал диктофон в сумку и отправился к выходу, оставив своего собеседника в одиночестве.

Глава 14

   Было уже почти совсем темно, когда Максим вернулся домой. Поднявшись по лестнице, он открыл замок на двери и вошел. Квартира была пуста, в темноте раздавался только звук работающего холодильника. Он зажег свет в прихожей, разделся, потом настороженно и тихо обошел всю квартиру. Вдруг Лиза уже приехала и легла отдохнуть. Но нет, никого не было, и Максим не на шутку распереживался. Даже если она иногда задерживалась, то не так поздно, и всегда звонила предупредить.
   Он достал из кармана телефон, набрал её номер. Соединение установилось, в трубке раздались длинные гудки, но никто не брал трубку. Около минуты он ждал ответа, потом линия переключилась на автоответчик: «Оставьте своё сообщение после сигнала.»
   Он услышал длинный писк в трубке, после чего надиктовал короткое сообщение. «Перезвони, как только прослушаешь. Я волнуюсь.»
   Отключив вызов, он еще несколько секунд смотрел на экран телефона, надеясь где-то в глубине, что она просто не успела взять трубку, и сейчас перезвонит. Но ожидания оказались тщетны.
   Максим несколько раз прошелся из стороны в сторону, надеясь разгрузить голову и принять решение. Ехать её искать в неизвестность было бессмысленно, звонить в полицию – тоже. Не возьмутся, ведь с момента пропажи не прошло еще трёх суток. Звонить родным? А у неё никого не было, родителей давно не стало, а братьев и сестёр не было и в помине. Оставался единственный выход – ждать.
   Он сделал еще несколько кругов по квартире, потом позвонил еще раз. Результат был такой же, точнее, его не было. Ни результата, ни ответа.
   Чтобы хоть чем-то занять себя, он уселся за компьютером. Несколько минут бессмысленно пялился в пустой экран, потом сел поудобнее и придвинул к себе клавиатуру.
   Ну что ж, попробуем поискать что-нибудь полезное в архивах. Или хотя бы просто в интернете. Информации об Иване Шлыкове было довольно много, но очень однообразной, в этом Максим убедился несколько дней назад. Но теперь у него было преимущество, он знал много интересных подробностей.
   В поисковой строке появились буквы, образуя имя: «Сергей Хлопин»
   По запросу поисковая система вывела множество ссылок. Просмотрев первый десяток из них, Максим не нашел ничего путного. Сергеев Хлопиных в мире было довольно много, искать нужного можно целую вечность.
   Он изменил запрос: «Сергей Хлопин + Иван Шлыков»
   На этот раз результатов было намного меньше, но чего-то нового для себя Максим не нашел. Во всех статьях он упоминался только как элемент рассказов Шлыкова. Ни фотографии, ни других достоверных элементов биографии. Как будто и человека такого не было. Хотя, разумеется, человек был, точнее, труп, найденный на улице в проломленной машине, после прыжка с крыши многоэтажного здания. Опознанию он не подлежал, настолько было изуродовано лицо, даже слепок зубов сделать не получилось.
   Максим отвлекся от изучения, посмотрел на часы. Прошло всего десять минут, а ему показалось, что дольше. От Лизы до сих пор не было вестей. Он взял в руки мобильник, подержал, собрался было еще раз позвонить, но понял, что смысла от этого не будет.
   Вернув телефон на стол, он вновь положил пальцы на клавиатуру.
   «Геннадий Марков + Иван Шлыков»
   Та же ситуация. Тоже только персонаж в показаниях обвиняемого. Ни точных данных, ни примет, никаких подробностей. Всё со слов Шлыкова.
   Подумав еще минутку, Максим решил попробовать просто «Геннадий Марков»
   Ссылок было много, но внимание привлекала первая из них. Это оказалась страница из архива газеты давностью около четверти века.
   Заголовок заметки был довольно прост, но бросался в глаза. «Геннадий Марков приговорен к десяти годам изоляции».
   Читая этот старый фрагмент газеты, Максим где-то внутри чувствовал, что нашел именно того человека, который был ему нужен.
   «Сегодня был вынесен приговор по громкому делу Геннадия Маркова. Некоторое время назад он обвинялся в серии противоправных действий насильственного характера. По версии следствия, ряд деяний закончился смертью жертв. Всего стало известно о десяти случаях, все они были доказаны следствием. Долгое время оставался неясным вопрос о противоправных деяниях, совершенных Марковым в составе преступной группировки, однако этот факт доказан не был, и имена сообщников следствием не разглашались. Процесс проходил за закрытыми дверями, прессе сообщили лишь о решении суда: Десять лет изоляции с дальнейшим отбыванием пожизненного срока в колонии общего режима.
   Также был обнародован список жертв, в отношении которых проводились насильственные действия (ряд имён скрыт по требованию пострадавших и их родственников):
   «имя скрыто» (погибла)
   «имя скрыто» (погибла)
   «Светлана Сенина» (выжила, выступала свидетелем)
   «имя скрыто» (выжила, выступала свидетелем)
   «Ирина Косина» (погибла)
   «Екатерина Кальнова» (Выжила, выступала свидетелем)
   «имя скрыто» (погибла)
   «имя…
   ЧТО???!!!
   Максима словно обухом по голове ударили.
   Он раз за разом читал эту строку, и никак не мог её осознать.
   «Екатерина Кальнова (выжила, выступала свидетелем)
   Как такое могло быть? Но таких совпадений просто не может быть. Он прокручивал в голове всё, что помнил о своём детстве и своих родителях, и сквозь туман начинала выстраиваться цельная картина.
   О своих родителях он почти ничего не знал. Известно было лишь, что маму звали Катя, и что он был её первым и единственным ребенком. Об отце никаких данных не было, она сознательно не желала их разглашать.
   Позже, когда он подрос, ему сообщили, что в действительности она погибла при родах, и поэтому он воспитывался в детском доме. О нём никто никогда не спрашивал, а ему даже в голову не приходило пытаться разыскать хоть каких-нибудь родственников. Он жил все эти годы, точно осознавая, что совершенно один в этом мире, и вдруг теперь всё резко поменялось.
   Но таких случайностей не бывает. Как могло сложиться, что судьба свела его с человеком, который был лично знаком с его биологическим отцом. И не только знаком, но и некоторое время работал вместе.
   Мог ли Гоша быть его отцом? Вполне возможно, если только в статье написано про его мать. А проверить это возможности не было, слишком много времени прошло…
   Он бы еще долго сидел перед монитором и размышлял, но из этого ступора его вывел телефонный звонок.
   Максим как будто не сразу сообразил, что отвлекло его внимание. Потом, включившись, он схватил телефон и нажал на кнопку ответа, мельком увидев на экране имя звонящего абонента: «Лиза».
   Он поднёс телефон к уху: – Алло, милая. Ты где? Я переживаю.
   Тягостное молчание в трубке нарушилось мужским голосом: – С Лизой всё в порядке. Если хочешь её увидеть, жди возле булочной, в двух кварталах отсюда. Через десять минут.
   Не успел Максим ничего произнести, как в трубке раздались короткие гудки.

   ***
   Максим торопился на указанное место. В голове у него крутилось очень много мыслей, он не знал, на какой сконцентрироваться. Лиза куда-то пропала, возможно, её похитили. Новая шокирующая правда о его прошлом и его матери. Связь этого прошлого с его нынешней работой. А не случится ли так, что и Лиза исчезла тоже в связи с последними событиями? Этот калейдоскоп занимал всю его голову, но полноценной картины никак не складывалось. Только отдельные яркие вспышки событий мелькали то тут, то там.
   Он добрался до булочной немного быстрее, и теперь стоял недалеко от уличного фонаря, постоянно оглядываясь и ожидая неизвестно чего. На улицах было уже почти пустынно, людей становилось всё меньше и меньше. Свет от вывески заведения освещал небольшой участок тротуара возле входа и кусочек проезжей части. Стоящий рядом фонарь описывал световой круг вокруг себя на несколько метров, но разглядеть что-либо было сложно. Самой большой пользой от него было то, что он не давал наступить в грязь или столкнуться с других прохожим.
   Пара минут ожидания показалась для Максима очень большим промежутком времени. Ему казалось, что означенное время уже давно прошло, и только регулярный взгляд на часы убеждал его в обратном.
   Наконец, возле тротуара напротив него остановилась темная машина. Он даже не сразу заметил её, так тихо она подъехала. Он как раз повернулся в противоположную сторону, разглядывая шагающих вдалеке пешеходов, и пытаясь заранее выявить того, кто ему звонил. Повернув голову обратно, он от неожиданности сделал шаг назад, но тут же взял себя в руки.
   Задняя дверь распахнулась, голос из глубины салона скомандовал: – Садись.
   Максим поёжился, ощутив какой-то внутренний холод, но последовал приказу и забрался внутрь. Как только он сел, дверь сама захлопнулась, и машина тронулась вперёд. В неверном освещении салона он смог рассмотреть только очертания лица водителя, тот даже не повернулся, его внимание было всецело поглощено дорогой. На заднем сидении тоже был пассажир, лица его было скрыто под полями шляпы. Что Максим видел хорошо, так это черный пистолет, сразу уперевшийся ему в бок. Попутчик лишь добавил: «Не вздумай даже дернуться.»
   Они ехали минут пятнадцать или двадцать. За это время ни один из них не произнёс ни слова. Водитель внимательно следил за дорогой, периодически делая повороты на боковые улицы, объезжая сложные развязки и редкие вечерние заторы. Второй же мужчина неотрывно следил за Максимом, и казалось, что он даже не моргал. Максим же даже опасался сделать лишнее движение, только иногда чуть поворачивал голову, пытаясь запомнить очередной поворот или развилку. Поначалу ему это удавалось, но после десяти минут поездки он сбился и потерял нить пути. В этом районе города он никогда не бывал, поэтому запомнить и отличить все повороты было уже не под силу.
   Очень скоро машина остановилась у тротуара на пустынной улице. Казалось, что это уже край города, какая-то индустриальная зона, и именно поэтому по вечерам здесь никого не бывает. Попутчик скомандовал Максиму: – Выходи.
   Тот выбрался из машины, остановился. Следом за ним вышел и второй пассажир. Водитель остался за рулём, так же глядя перед собой, и не заглушая двигатель.
   Как выяснилось, они остановились возле здания, обнесенного строительным металлическим забором. Это было четырехэтажное серое строение, с еще недоделанной крышей, в некоторые оконные проёмы еще не вставлены стекла. Как гласил плакат на воротах, сдача объекта предполагалась в следующем году.
   Максим в сопровождении попутчика с пистолетом прошли на территория стройки, добрались до грузового лифта. Ситуация всё больше ухудшалась, в душе у Максима нарастало беспокойство. Ночью, на пустой стройплощадке, в сопровождении неизвестного вооруженного человека – все складывалось довольно скверно.
   Они поднялись на лифте на третий этаж, двери лифта начали медленно открываться. Попутчик ткнул Максима в спину дулом пистолета, выталкивая его с подъемной платформы.
   – Вперёд, – сказал он. – Иди дальше по коридору, потом налево, в освещенную комнату.
   Максим, подчиняясь указаниям, двинулся по коридору. Оглянувшись, он обнаружил, что сопровождавший его человек не следует за ним, он остался ждать возле лифта.
   Войдя в комнату, Максим остановился. Он никак не ожидал увидеть такое помещение в строящемся здании. Стены и потолок были отделаны деревом, на полу выстлан красивый паркет. Несколько картин на стенах, между которыми размещались небольшие книжные шкафы. Удобный диван в углу, кофейный столик рядом. В дальней части комнаты, возле темных окон, располагался широкий письменный стол, обставленный несколькими мониторами. За столом восседал хозяин кабинета. Как только Максим вошел, он встал, вышел к нему. Это был уже пожилой человек с седыми густыми волосами, черными бровями и грубыми чертами лица. Несмотря на старческий вид, определить возраст было невозможно. Лицо было подтянуто, и морщины виделись с трудом. Чисто выбритая кожа и живые глаза говорили в пользу молодости, походка же выдавала старого человека. Он вышел из-за стола, встал сбоку от него, заложив руки за спину.
   – Проходи, Максим. – произнёс он твердым поставленным голосом. Максим сразу понял, кто звонил ему с телефона Лизы. – Я думаю, ты догадываешься, кто я такой.

   ***
   – Присаживайся, – произнёс Мастер, указывая на небольшое кресло в центре комнаты, напротив стола.
   Максим остался стоять, пока еще не определившись, как себя вести.
   – Отпустите Лизу! – потребовал он.
   Мастер смотрел на него, не отводя взгляд, затем начал говорить.
   – Смею заверить тебя, она в безопасности. – он подошел к столу, нажал несколько кнопок на клавиатуре. Внезапно одна из картин на стене изменилась, вместо неё уже было ровное покрытие плоского монитора. На экране была подвижная картинка, снятая из одного из верхних углов камеры. Серые стены, одинокая лампа под потолком. На узкой койке в углу сидела Лиза, обняв руками колени, и безучастно смотрела перед собой.
   – Как видишь, она жива и здорова. И её дальнейшее благополучие полностью зависит от тебя, Максим.
   Он начал медленно ходить из стороны в сторону, не переставая держать руки за спиной.
   – Видишь ли, ты сейчас занимаешься одним важным делом, которое меня очень интересует.
   – Иван Шлыков? – спросил Максим.
   – Да, верно. У тебя довольно живой ум, и ты сразу схватываешь, чего от тебя хотят. Твой шеф был немного менее сговорчивым, и ему пришлось преподать маленький урок силы. Но ты…
   Он остановился, пристально посмотрел на Максима.
   – Ты другое дело. Я пока еще не понял, почему Шлыков выбрал именно тебя, но это совершенно не важно. Я знаю, что он не делает ничего просто так. И то, что он тебе рассказывает, тоже имеет за собой какую-то конкретную цель.
   Максим опешил: – Откуда вы знаете, о чем мы говорили?
   Мастер улыбнулся одними губами: – Он был прав, ты с самого начала был под колпаком. Мне известно, что он рассказывает тебе свою биографию, мои люди уже постарались добыть записи на твоём диктофоне. Но он не рассказал главного, и тебе придётся его об этом попросить.
   – А почему бы вам самому его не спросить? – сквозь зубы процедил Максим.
   – Я полагаю, что он не захочет со мной разговаривать, и принудить его к этому я никак не смогу. Видишь ли, он разочаровался во мне, когда встал вопрос о жизни одной невинной девочки. Ты об этом уже знаешь, не так ли?
   Не дождавшись ответа, он продолжил.
   – Поэтому, я полагаю, он постарается сделать всё, чтобы не допустить смерти другой невинной девочки. – он кивком указал на экран, где было изображение с камеры. – А для пущей трагичности – попросишь его об этом ты.
   Максим несколько секунд молчал, потом тихо спросил: – Что вы ходите узнать?
   Мастер подошел к нему ближе, и произнёс: – Я хочу узнать об обмене телами.
   – Если вы слышали записи с диктофона, то знаете, что это чушь.
   – Я знаю, что он тебе это сказал. – произнёс Мастер спокойным тоном, но вдруг лицо его исказилось злобой. – А еще я знаю, что он тебя обманул!
   Голос его усилился, он уже почти кричал.
   – Я знаю, что он овладел этой техникой! Иди, убеди его всё рассказать! Иначе твоя женщина умрёт!!!

Глава 15

   Максима отвезли домой тем же путём, но он уже не смотрел за окно, пытаясь запомнить дорогу. Искать самому этих людей бесполезно, а они найдут где угодно, как бы ты ни прятался. Когда Максим вышел из машины возле булочной, она резко набрала скорость и через несколько секунд уже скрылась из виду.
   Двигаясь домой по пустым улицам, он не торопился. До рассвета было еще далеко, а уснуть сегодня всё равно не получится. Он размышлял о последних событиях в его жизни, как круто она изменилась, и до конца не мог поверить, что они всё-таки произошли. Еще неделю назад, если бы кто-то рассказал ему похожую историю, он бы просто улыбнулся и покрутил пальцем у виска. А теперь всё было очень серьезно, и даже не возникало мыслей о какой-то фантазии или выдумке.
   Добравшись домой, он всё-таки попытался заснуть, но сон не шёл. Переживания из-за Лизы, предстоящий разговор со Шлыковым, встреча воочию с таинственным Мастером – всё это не позволяло ему даже задремать. Через несколько часов бессонницы он поднялся и решил отправляться в тюрьму. Ничего больше он сделать всё равно не может.
   Он добрался до высоких ворот тюрьмы еще затемно, до времени посещения оставалось еще пара часов. Он сидел и уже не мог ни о чем думать. Постепенно он начал замечать, как на востоке небо сначала стало чуть светлее, определилась линия горизонта. Глубокая темнота медленно отступала, звезды теряли свою яркость, ослепленные приближающимся солнцем. Еще через несколько минут линия горизонта стала красно-белой, от неё начинало резать глаза. Наконец, яркий шар раскаленного светила медленно поднялся из-за далекого края земли. Наступал новый день.
   Максим решил, что время пришло. Он вышел из машины, поплотнее запахнул легкую куртку. Закрыв двери, даже не подумал включить сигнализацию, он двинулся в сторону больших ворот. Дойдя до маленького окошка, он приготовил свой временный пропуск, после чего нажал на кнопку вызова.
   Позади многослойного стекла показалось заспанное лицо охранника. Максим даже не пытался анализировать, видел ли он его когда-нибудь или нет. Сейчас ему почему-то много стало неважно. Через секунду тяжелая створка ворот мелко завибрировала и отползла в сторону. Максим сделал шаг внутрь.

   ***
   Ивана разбудил охранник, он подошел к решетке, поставил стул и постучал по решетке двери прорезиненной дубинкой.
   – Подъем, заключенный. К тебе гости.
   Тот оторвал голову от подушки и протёр глаза.
   – В такую рань? Кому так сильно не спится?
   – Тот репортёр. Ты сам виноват, чем-то его сильно заинтересовал. И тебе покоя нет, и нам лишняя волокита.
   И отправился за свой стол в дальнем конце коридора. По пути он пересекся с Максимом, который быстрым шагом направлялся к Шлыкову. Охранник не стал задерживаться, нарушений протокола не было, а ему было чем заняться на своём рабочем месте.
   Максим же, в свою очередь, подошел к решетчатой двери и начал сразу говорить, без приветствия.
   – Вы должны мне помочь.
   Иван только поднялся с постели, и одеваясь, недовольно посмотрел на визитёра.
   – И с какой это стати? Ты буквально врываешься сюда, с утра пораньше, не даёшь мне поспать. Я и так уже рассказал тебе достаточно.
   Максим подошел ближе к решетке, снизил голос.
   – Я вчера виделся с Мастером. Он здесь, в городе. И он кое-что хочет.
   Удивление отразилось на лице Ивана. Он тоже подошел чуть ближе и тихо спросил: – Мастер? Здесь? Интересно, что ему нужно.
   Репортер перешел на громкий шепот: – Он хочет знать об обмене тел.
   – Скажи ему, что это невозможно.
   – Я уже пытался. Но он утверждает, что Вы можете это делать. Пожалуйста. – взмолился Максим. – У него моя девушка. Он угрожает убить её, если Вы не расскажете. Вы же однажды уже помогли одной девочке. Сделайте это еще раз. Пожалуйста.

   ***
   Спустя час ворота тюрьмы вновь раздвинулись, выпуская человека во внешний мир. С первого взгляда могло показаться, что это был тот же самый человек, который входил на рассвете. Но присмотревшись, можно было увидеть небольшие отличия. Спина более прямая, походка увереннее, взгляд направлен вперёд. Он твердым шагом направлялся на дальний конец автомобильной стоянки, где его уже поджидала темная машина с затонированными стеклами. Усевшись на заднее сиденье, он спокойным голосом распорядился: – Отвезите меня к Мастеру.
   Дверь машины автоматически захлопнулась, и машина медленно тронулась с места.

   ***
   А тем временем Максим в теле Шлыкова вспоминал состоявшийся между ними разговор…
   Иван некоторое время думал. На его лице, изрезанном морщинами, попеременно отображались то сомнение, то решительность. Прошло несколько минут, он наконец перестал ходить из угла в угол, подошел к двери камеры и сказал: – Я могу помочь тебе, Максим. Но и ты должен будешь помочь мне. Но главное, ты должен будешь мне довериться.
   Максим внимательно слушал, кивая головой. По нему было понятно, что он согласится на любые, даже самые невероятные вещи.
   – Мастер сказал тебе правду, обмен телами возможен. Другое дело, что овладеть этим искусством могут единицы из живущих на земле. Разница между мной и им состоит в том, что мне удалось. Это случилось давно, очень давно, когда я заканчивал свою жизнь в горной деревне. Однажды за разговором я упомянул о каком-то странном новом ощущении во время медитации. Он начал выяснять, что это было, и как оказалось потом, он понял, о чем идёт речь. Он тогда велел мне никому не рассказывать, и я исправно исполнял эту его просьбу, до сегодняшнего дня. Но в тот день, давным-давно, он тоже поделился своей тайной. Он сказал, что хотел бы жить вечно, и только потом я понял, как именно он планирует это осуществить. Именно поэтому он по всему миру искал человека, сильного духом, способного овладеть этим тайным знанием, и потом научить его. Чтобы его дух жил в других людях, из поколения в поколение. В конечном итоге он нашел меня. Он обучал много учеников, в надежде найти кого-то, кому это удастся, но этим единственным оказался я. Я уверен, после того моего рассказа он неоднократно пытался повторить мой опыт, но видимо, безрезультатно. Спустя время у нас с ним случился разлад, ты знаешь. Я вдруг понял, что всё, что он делает – он делает в своих интересах, не считаясь с мнениями и жизнями других людей. Наши пути разминулись, но он не хотел упускать свой единственный шанс. Поэтому он сохранил мне жизнь, применив изоляцию. Все эти годы он ждал, и теперь он хочет получить желанное.
   Максим слушал, не отрываясь. Для него постепенно открывалось всё больше тайн из жизни этого человека, но главное – он мог спасти Лизу.
   – А теперь слушай внимательно. Процесс обмена возможен только при одном условии, точнее, в одном особом месте. И попасть туда физически невозможно. За долгие годы медитации и путешествий своего сознания я создал такое место. Придумал, если хочешь – визуализировал. Оказаться в нем можно лишь одним путём. А теперь вспоминай, как я тебе рассказывал о своём преображении в каменном яйце. Помнишь?
   Максим коротко кивнул, он прекрасно помнил и историю Шлыкова, и свой последующий опыт ночью.
   – Если в момент просветления и освобождения от физического тела произнести особые слова, то окажешься в этом месте. Это будто пароль, пропускающий тебя в мою личную астральную вселенную. Я скажу тебе эти слова, но тебе придётся потом мне помочь.
   Секунду помедлив, Максим ответил: – Я готов на всё, что будет нужно.
   – Хорошо. Вот мой план. Я знаю способ остановить Мастера, но для этого я должен стать тобой. Мы должны поменяться телами, и к нему поеду я, а не ты. Тебя нельзя, ты слишком слаб и можешь не справиться, и тогда он обретёт силу, о которой мечтал. Я давно покинул Мастера, потому что не хотел продолжать эти убийства. Но дух мой окреп за эти годы, и я смогу побороть его. Мы можем сделать это прямо здесь и сейчас. Но у тебя есть небольшая проблема, с выбором. Я могу не успеть вернуться.
   Максим озадаченно нахмурился, но промолчал, ожидая продолжения.
   – Я видел своё собственное будущее, потому что я сам создал его. И изменить уже не получится. Да, я хотел отбыть срок своей изоляции, и потом поведать миру свою историю. А дальнейшее моё существование не имеет значения. И именно поэтому я видел свою смерть. У меня в голове есть один сосуд, артерия, которая примерно через три часа разорвется, я практически сразу впаду в кому, из которой уже не выйду. И жизнь моя закончится раньше, чем этот день. Поэтому тебе придётся сделать нелегкий выбор, Максим. Ты можешь оставить всё как есть, потерять любимую, но и не допустить Мастера к этому знанию. Или ты можешь доверить мне свою жизнь и всё исправить. Рискуя умереть в моём теле. Как видишь, из нас двоих заинтересован только ты. Так что и решать тебе.
   Максим был в замешательстве и не знал, что делать. Чутьё подсказывало, что Ивану можно доверять, что всё получится. Но разум же толковал обратное, что любой человек всегда может предать. Решение было нелегким, он ходил из стороны в сторону, сжав голову руками. Иван же молча смотрел на него, не мешая думать. Но взгляд его словно бы говорил: «Времени мало, решай быстрей».
   Наконец, он остановился, потом уселся на стул и произнёс: – Я согласен.
   Иван еле заметно улыбнулся, приблизился к решетке и подманил его жестом. Когда тот подошел, заключенный наклонился к его уху и шёпотом произнес три коротких слова на незнакомом языке.
   Затем вернулся обратно к своей кровати, и укладываясь на неё, сказал: – А теперь постарайся попасть в то место, о котором я говорил.
   Максим опустился на стул, положил руки на колени. Мысли крутились в голове вихрем, сердце колотилось как безумное, но он постарался взять себя в руки. Дыхание постепенно успокоилось, он чувствовал, как мышцы начинают расслабляться одна за другой. Перед его глазами огнём горели странные символы, образуя те самые неизвестные слова. Он не знал, что они означают, но смысл их был прост и понятен ему. Он думал только о них, голова вдруг стала легкой, а тело невесомым. Он ощутил внутреннюю свободу, а мгновенье спустя стены тюрьмы внезапно растворились, и он оказался где-то совершенно в другом месте.

   ***
   Открыв глаза, Максим понял, что находится в каком-то ящике. Хоть кругом и не было света, тьмы тоже не было, все вокруг мерцало разными оттенками синего, как будто на глаза ему одели тепловизор. Он лежал, глядя на деревянную крышку, которая не выпускала его отсюда. Он попробовал её толкнуть, открыть – безрезультатно. Ощупал стены в этом узком пространстве. С виду и на ощупь они казались деревянными и грубыми. Доски было подогнаны плохо, в некоторые щели можно было просунуть и палец. Но видно сквозь них ничего не было, как Максим и не пытался. Казалось, что прошло несколько минут, как вдруг снаружи раздался звук отпираемого засова, и крышка вдруг откинулась в сторону, резко скрипнув плохо смазанными петлями. Света не прибавилось, но теперь можно было выбраться. Над Максимом склонилось лицо мужчины, молодого, почти как и он сам, с густыми волосами и небольшой бородой. Он улыбнулся всем лицом, казалось, что радость была искренней. Потом протянул руку и помог Максиму выбраться из ящика.
   Встав на ноги, Максим огляделся. Они находились в небольшой комнате, прямоугольной формы Потолки были низкими, но достаточными, чтобы ходить прямо и не бояться приложиться головой. На стенах под потолком висели горящие факелы, источавшие тот самый синий свет, временами подрагивающий и неверный. У двух коротких стен стояло по ящику. Один из них был закрыт на засов, из второго выбрался сам Максим, минуту назад. У одной из длинных стен прямоугольной комнаты стоял третий ящик, с откинутой крышкой. Видимо, из него должен был появиться Иван. Тут только Максим внимательно посмотрел на молодого мужчину. В его чертах лица проглядывали знакомые элементы. Надбровные дуги, форма носа, подбородка. Это лицо он уже видел некоторое время назад, но оно было старше лет на тридцать или сорок. Перед ним стоял молодой Иван Шлыков.
   – Не ожидал? – с улыбкой спросил Иван.
   Максим покачал головой. – Если честно, нет. А как Вы так помолодели?
   – Это слишком долго рассказывать, да и не важно сейчас.
   Он подошел ближе и продолжил: – Это мой персональный мирок, я его создал за многие годы. То место, где мы находимся, это лишь преддверие. Видишь вход?
   Он указал рукой на четвертую стену комнаты. Только сейчас Максим заметил неприметную двустворчатую дверь, с резными ручками.
   – Это проход в основной мой мир. Но сейчас у нас нет времени его рассматривать. Позже, если всё получится, ты сможешь приходить сюда в любое время.
   Лицо его стало серьезным.
   – А теперь слушай. Всё по порядку. Во-первых, время. Здесь оно течет крайне медленно. Мы уже находимся тут несколько минут, а в реальной жизни не прошло и секунды. Так что на исследования можно потратить годы и не постареть телом.
   Максим кивнул, это было понятно.
   – Второе – мы выглядим молодо. Такова особенность духа, он всегда выглядит так, как выглядел при жизни в лучшее своё время. Когда он был наиболее здоров и полон сил. Это уже не моя выдумка, просто нужно принять.
   – А третье самое важное. Ты должен четко запомнить и никогда не путать. Встань к двери спиной, так будет проще ориентироваться. Самый левый ящик, из которого ты выбрался – это твой. Он навсегда и останется твоим. Второй, по центру – через него сюда попадаю я, это прямая связь именно с моим телом. А третий, тот, что справа, пока не принадлежит никому. Если ты полезешь в него сейчас, когда он не связан ни с каким телом, то просто сгинешь навсегда.
   – Это ясно, – ответил Максим. – То есть, получается, что мы должны сейчас залезть в ящик друг друга, правильно?
   Иван удовлетворенно кивнул.
   – Ты просто схватываешь всё на лету. А теперь не будем терять времени. Полезай в средний ящик и закрой за собой крышку.

   ***
   Максим открыл глаза. Он вновь лежал на спине, но таинственный синий свет исчез, сменившись на тусклую лампочку под потолком. Он медленно повернулся на бок, потом сел на кровати. Оглядевшись, он понял, что находится в камере, за запертыми дверями. Именно за этой камерой он в течение последних дней наблюдал снаружи. Он посмотрел на свои руки, кожа на них была старой и сморщенной. Движения давались с трудом, намного тяжелее, чем несколько минут назад.
   – Ну как тебе в новом теле? Или, точнее, в старом. – раздался голос со стороны. Максим повернул голову на звук и увидел себя. За решетчатой дверью сидел он сам, точнее, человек, как две капли воды похожий на него. Он поднялся со стула, поправил легкую осеннюю куртку.
   Максим тоже встал с кровати, подошел к решетке, но ничего не ответил. Он уже понял, что это действительно произошло, они обменялись телами. И теперь в его теле Иван Шлыков собирается покинуть тюрьму.
   – Ладно, скоро увидимся. – махнул рукой репортер, развернулся и отправился к выходу.

Глава 16

   В полумрачной камере было тихо. Изредка из коридора раздавались звуки, когда охранник на посту вставал, чтобы размять затекшие ноги, да иногда доносились неразборчивые переговоры по его рации.
   Ощущения пребывания в чужом теле давались Максиму с трудом. Он вроде бы чувствовал себя как обычно, но вместе с тем было много нового. Он ощущал свои руки и ноги, но в них появилась необычная тяжесть. Он мог ими управлять, но не было той точности движений, свойственной молодым людям. Суставы и мышцы немного ныли при каждом движении, заставляя все больше лежать и не причинять себе пусть и небольших, но страданий. Поэтому он лежал на кровати, уставившись в каменный потолок, и размышлял.
   Вместе с телом Максиму достался и весь набор воспоминаний Ивана. Он как кинопленку прокручивал всю его жизнь, рассматривая интересные моменты на замедленном воспроизведении. Некоторые моменты из его жизни он уже знал, другие же, не менее важные, были для него в новинку. Он видел знакомый эпизод, когда они с ребятами впервые встретили Мастера в тёмном переулке, а ребята к тому же – и в последний раз. Лицо Мастера было молодым, но черты его узнавались и во вчерашней встрече. Жизнь в деревне в горах была однообразной, и почти соответствовала тому, что рассказывал Иван. А вот время ожидания при отъезде были немного другие. Оказалось, что он не просто ждал попутную машину, а внимательно слушал разговоры. Виду он, конечно, не подавал, но узнал, почему люди так боятся жителей верхней деревни.
   Сверху люди сбежали лишь по одной причине. Когда в неё вернулся исчезнувший много лет назад юноша, в поселке начали происходить странные вещи. Множество необъяснимых вещей начало происходить тогда, случайные и глупые смерти, несчастные случаи, неурожаи и таинственные происшествия. Жители тогда решили, что юноша принес проклятье на их деревню. Они пытались его выгнать, но все оказалось тщетно. Он не желал уходить, а предложил уйти им. Когда же его пытались убить, чтобы проклятье закончилось, то никто не смог даже близко подойти к нему. Всех что-то сдерживало, какая-то сила. Он просто сидел в центре круга, а люди пытались со всех сторон подойти к нему, но у них ничего не получалось. Кто-то падал в грязи, у кого-то отказывали ноги, некоторых потом обуял страх и они разбежались по своим домам. А юноша всё сидел в центре деревни и ждал. На третий день жители решили не искушать судьбу, всё равно у них не было никаких шансов. Они собрали свои малочисленные пожитки, погрузили их в телеги и уехали жить в другое место, немного ниже по горе. А юноша основал своё жилище, и потом у него начали появляться ученики. Юношей этим был Мастер.
   Тут же почему-то перед глазами всплыло заключение Ивана в каменном мешке. Он видел, какие мысли и страдания он пережил. Его беснования в запертом яйце, попытки выбраться, его страхи и тревоги. Он почти ощутил пальцами холод камня, на протяжении нескольких месяцев бывший единственным тактильным ощущением. Внезапно он увидел, как Иван начал отрываться от земной жизни. Он словно был там, наблюдал за его преображением, как он становится другим человеком.
   В других воспоминаниях Максим увидел воочию Гошу и Хлюпика. Их знакомство, совместные дела. Увидел, какого это визуализировать на расстоянии, наблюдая за событиями через экран монитора. Будто бы со стороны просмотрел на последний разговор Ивана и Хлюпика, отчаянное желание последнего выжить. Желания оказалось недостаточно, и человек в деловом костюме уже прыгает с балкона верхнего этажа.
   Сразу же за этим в голове всплывает образ дяди Вити. Это на нем впервые Иван испытал свою полную силу. Сцена в переулке видна во всех деталях, такое почти невозможно описать словами. Чуть желтоватый свет фонаря, качающегося на ветру. Блеск короткоствольного револьвера, направленного на Ивана, а потом уже в шею самому дяде Вите. Неправильной формы красно-розовая клякса на кирпичной кладке позади сползающего на землю тела.
   Максим видит всю его жизнь во всех деталях, и понимает, что записи на диктофоне ему уже не пригодятся, их скудность будет слишком явной, не дающей никакой оценки жизни этого человека.
   Потом он видит явку Ивана с повинной, после отказа убить маленькую девочку для достижения чьих-то сомнительных целей. Долгие часы допросов, дачи показаний, следственных экспериментов. Суд за закрытыми дверями. Решение уже известно задолго до окончания, но порядок есть порядок, и надо провести все этапы процесса. Зачитывание приговора – это пустая формальность, без которой увы, нельзя обойтись. Перевозка на тюремном автобусе в учреждение особого режима, в полном одиночестве. Последний человек, которого он видит перед закрытием двери – молодой охранник, высокий и крепкий, с короткой стрижкой и в штатной форме, вооруженный резиновой дубинкой. Он снимает с Ивана наручники, выходит из камеры и тяжелая дверь захлопывается. Люди исчезают из жизни на тридцать лет.
   И кажется, что хватит уже копаться в чужой голове. Но ведь интересно становится, и вдруг появляются новые картинки. Изоляция наступила, и он выпал из реальной жизни. Но мозг его продолжал работать дальше, он трудится, но теперь уже не запоминает прожитую жизнь, а придумывая новую. Не для себя, но для других. День следует за днём, он видит, как Гоша, сбежав с последнего дела, пропадает из вида Мастера. Он начинает опускаться всё ниже, его принципы, и без того невысокие, пропадают вовсе. Перебивается случайными заработками, а по вечерам просиживает по несколько часов в дешевых барах. Поначалу его это устраивает, но круг общения постепенно снижается, он становится одиноким и озлобленным. Коротая очередной вечер за стаканом дешевого пойла, он потом отправляется домой, не преминув выплеснуть свою злобу на случайного прохожего. Однажды, он встречает одинокую девушку на улице, и в его голове, одурманенной алкоголем и злобой, возникает похоть и вожделение.
   На следующее утро он подавлен, остатки совести кричат у него в ушах, но очередная порция выпивки заглушает их, уже навсегда. Вечера, подобные вчерашнему, повторяются еще несколько раз, всё чаще и чаще.
   В те же дни Иван видит молодую девушку, она радуется жизни, и преисполнена планов на будущее. Она работает в маленькой конторе, и в выходные занимается домашними делами. По будням возвращается довольно поздно, но следуя простейшим правилам безопасности, придерживается оживленных улиц. Лишь однажды, торопясь домой, она решает срезать путь через переулки.
   Тогда же Гоша, в очередной раз напившись и бредя по улицам неизвестно куда, встречает эту девушку. Для него уже стало обыденным насилие, он даже не пытается себя остановить. А она попросту не может сопротивляться грубой силе.
   Позже, через несколько недель, его всё-таки поймают. Будет долгое следствие, с большой шумихой в газетах. Закрытый суд и приговор, десять лет в изоляции. Он отправится в тюрьму, но психика его уже сломлена, он не выдерживает одиночества и вскоре болтается в петле, сделанной из простыни.
   А та девушка живет дальше, борясь со страхами и посещая психолога, и ей невдомёк, что в ней уже растет новая жизнь. Когда она узнаёт об этом, становится слишком поздно, но она уже не может убить своё дитя. Она вынашивает ребенка, который, в свою очередь, при родах убьет свою мать.
   Дальше Иван рисует картины, как ребенок воспитывается в чужой среде, чужими людьми. Он растёт хорошим человеком, правильным, добрым. Он оканчивает школу, поступает в институт. Потом устраивается на работу. Однажды в кафе к нему подсаживается девушка, которой он нравится. Она улыбается и говорит: «Привет, я Лиза.»
   Потом они уже живут вместе, вместе ложатся спать, вместе просыпаются, вместе строят планы на будущее. А потом ему на работе дают задание взять интервью. И он приезжает в тюрьму к заключенному, и первые его слова, обращенные к Ивану, будут: «Здравствуйте. Меня зовут Максим Кальнов…»
   И тут фантазии Ивана обрываются. Максим досмотрел этот биографический фильм, и понял, что его жизнь ему никогда толком и не принадлежала. Все его поступки, действия и последствия уже придуманы и спланированы заранее. И у того, кто придумал его жизнь, должна быть некая цель.

   ***
   Ивана в теле Максима привезли к строящемуся серому здания. Благодаря памяти тела, он уже знал, куда нужно идти. Поднявшись на лифте, он миновал коридор и вошел в отделанную комнату. Мастер уже ждал его, с нетерпением ходя из угла в угол, заложив руки за спину.
   Как только гость вошел в комнату, он остановился, оценивающе посмотрел на репортера. Не заметив подмены, он подошел ближе и сказал: – Ну, Максим. Каков результат? Ты узнал то, что должен?
   Иван-Максим опустился в кресло, положил руки на подлокотники и только тогда ответил.
   – Да, он мне всё рассказал. Как осуществить обмен, и что для этого нужно. Но прежде, чем я расскажу, прошу – отпустите Лизу.
   Мастер улыбнулся, вернулся за свой стол и тоже уселся в кресло.
   – Нет. Сначала ты мне расскажешь, и я попробую. Не раньше.
   Иван-Максим захотел возразить, но сзади его привлёк какой-то шум. Это охранник, сопровождающий его в дороге, показался в дверном проёме и встал у двери, держа в руке пистолет.
   Мастер еле заметно кивнул ему, потом обратил взгляд на репортера.
   – Ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать свои условия.
   Иван-Максим сделал вид, что думает. Он немигающим взглядом смотрел на Мастера, потом сказал: – Хорошо. Слушай.
   Он встал с кресла, подошел к столу и написал на листе бумаги несколько слов. Пока Мастер рассматривал их, Иван-Максим начал говорить.
   – Шлыков сказал, что обмен возможен, но для этого нужны определенные условия. Оба человека должны выйти в астрал, и там встретиться. Оба при переходе к нематериальному миру должны произнести эти слова, и тогда они смогут встретиться в другом месте, вне этого мира. Обмен происходит именно там, и нигде иначе.
   Мастер взял лист бумаги в руки, еще раз прочел слова, убедился, что запомнил их наизусть, и только после этого достал зажигалку и поджег край листа. Иван-Максим наблюдал за ним, как догорает бумага с великой тайной, лежащая в большой пепельнице на столе. Как только исчезли последние языки пламени, он открыл рот: – Теперь мы можем идти?
   – Ну конечно же… – Мастер хитро улыбнулся, – нет. Тебе осталось еще немного, Максим. Принять последнее решение, самое важное. Хочешь сохранить жизнь девушке – поменяешься со мной телами. Мне нужна новая оболочка, эта уже стала совсем дряхлой, её хватит на пару лет, не больше. А про тебя мне всё известно, ты умеешь входить в транс.
   Он указал кивком на охранника возле двери.
   – Мои люди установили у тебя дома скрытые камеры, и я всё видел, этот твой эксперимент посреди ночи. Должен сказать, даже не ожидал, что вот так сразу у тебя получится.
   Иван-Максим изобразил удивление на лице, но ничего не сказал. Несколько секунд он напряженно думал, пытаясь найти хоть какой-то выход из положения, но безрезультатно. Наконец он произнёс: – Хорошо. Давай сделаем это. И побыстрее!
   Он опустился в своё кресло, закрыл глаза. Мастер поступил так же. Охранник наблюдал за ними, он был наготове, если что-то пойдёт не так.
   Оба сидящих человека расслабились, их дыхание стало ровным, головы свесились на грудь. Их сознание было уже где-то далеко…

   ***
   Максим уже несколько долгих часов исследовал придуманный мир Шлыкова. Он переместился сюда, после того, как узнал всё, что мог, о жизни Ивана. И ждать в человеческом теле, готовом в любую минуту прекратить свое существование из-за внутримозгового кровоизлияния, не хотелось.
   На деле придуманная вселенная Шлыкова была больше, чем он думал при первом попадании сюда. Оказавшись вновь в прямоугольной комнате, он прямиком направился к боковой двери и распахнул её. Его взору открылся огромный зал, с уходящими вверх потолками, в стенах были боковые выходы, то тут, то там на разную высоту поднимались лестницы с резными перилами. Осмотрев ближайшие помещения, он обнаружил громадную библиотеку с тысячами и миллионами разных книг, расставленными в идеальном порядке. Он взял одну случайную книгу, не читая корешка. Это оказались жизненные воспоминания одного давно умершего человека, облаченные в словесную форму. За неизмеримо короткое мгновенье Максим узнал о его жизни всё, что только можно. Он был рыцарем в средневековой Англии. Про рыцарей обычному человеку известно немного, образ их обычно представляется в сияющей броне на белом коне. Но на деле всё было куда хуже. Редкий рыцарь доживал до тридцати лет. Из-за низкого уровня гигиены многие лишались большей части зубов уже к двадцати пяти годам, поэтому запах изо рта был более чем неприятным. В походах они находились по многу месяцев, а броня в походе играла очень важную роль. Поэтому в самом начале своих завоеваний они заковывались в сияющую броню, которая к концу уже первой недели была далеко не чистой. Причиной этому были как погодные условия, так и то, что броню они вообще не снимали, и им приходилось отправлять свои физиологические потребности прямо туда. К тому же, образ благородного воина заслуживался совсем не количеством побед на поле боя. Критерием благородства и доблести рыцаря было количество крестьянских девиц, которых они успевали изнасиловать во время набегов на деревни. Вот и история этого отдельно взятого рыцаря не отличалась значительным разнообразием.
   Коснувшись другой книги, он узнал всю историю жизни прислужницы в древнем Китае. В третьей была описана вся жизнь аристократа времен колониальной Америки.
   Максим двигался вдоль бесконечных полок библиотеки, поглощая историю за историей, и им не было конца. Вдруг ему попалась книга с жизнеописанием его Шефа, Александра Васильевича. С интересом Максим узнал о подробностях его жизни, о периоде взросления и становления его взглядов. Отдельным моментом он отметил про себя, как тот стал редактором газеты, подсидев своего бывшего начальника. Вдруг он увидел все моменты его встреч с Мастером, как он докладывал ему о продвижениях в деле Шлыкова, как выполнял распоряжения. В будущем, он умирает, не перенеся сердечного приступа, во время одного из совещаний на работе. Случится это через пару лет, и никто не успеет ему помочь.
   Максим вдруг понял, что в этой библиотеке находятся истории жизни всех людей на земле, как живших много сотен лет назад, так и в настоящее время. Он двигался дальше, уже обращая внимание на корешки книг, читая одно имя за другим.
   Сделав еще несколько десятков шагов, он наткнулся взглядом на книгу с надписью «Лиза Чернова». Рука его, повинуясь мгновенной слабости, потянулась к ней, чтобы коснуться, но в последний момент он остановился. Он вдруг понял, что не желает знать ни её прошлое, ни тем более будущее. Если он прочтет эту книгу, он будет знать о ней всё, даже то, что она сама не знает или не помнит. Он убрал руку, несколько секунд подумал, и развернулся.
   Он решил вернуться в комнату, и смиренно ждать возвращения Ивана. Максим внутри всё еще сомневался, стоило ли ему довериться, и не оказалось ли это ловушкой. Вернувшись в комнату с ящиками, он опустился на пол возле своего выхода и принялся ждать.
   Прошло несколько минут, как вдруг в его ящике раздалось какое-то движение. Максим вскочил, отошел на пару шагов назад и приготовился. Это ведь был проход к его телу, а значит, что кроме Ивана оттуда не мог появиться никто другой. И всё равно, внутреннее напряжение нарастало.
   Секунду спустя крышка откинулась, и из глубины показалась голова молодого Ивана. Максим облегченно вздохнул, подошел к нему и помог выбраться.
   – Вы должны мне кое-что объяснить… – начал он.
   – Максим, не сейчас! – крикнул Иван. Он очень торопился, было видно, что время не терпит. – Он сейчас придёт. Нам нужно приготовиться.
   Он схватил Максима за локоть, оттащил к середине комнаты.
   – Послушай. Я сделал всё, что нужно, и Мастер скоро окажется здесь. Но он думает, что к нему приходил ты. Поэтому ты должен сыграть свою роль, чтобы он ничего не понял.
   Максим и сам ничего не понимал, но продолжал слушать.
   – Я спрячусь за его ящиком, прямо за крышкой, чтобы он меня не заметил. Как только он появится, сделай вид, что тоже только что выбрался и что оказался здесь впервые. Как только он подойдёт к тебе ближе, я нападу сзади и мы вдвоём затащим его в центральный ящик. Всё понял?
   Уловив, к чему тот ведёт, Максим кивнул головой. Иван быстро отбежал и спрятался между третьим ящиком и стеной, и опустился на колени, скрывшись из поля зрения.
   Секунду спустя внутри запертого ящика раздался звук какого-то движения. Он барахтался там, видимо, пытаясь осознать, что происходит. Наконец, крышка откинулась, и Мастер выбрался наружу. Выглядел он в точности, каким его видел Максим в воспоминаниях Ивана. Молодой, крепкий человек, знающий, чего он хочет. Он начал двигаться к репортёру, делая шаги медленно и настороженно, попутно оглядываясь по сторонам.
   – Так вот как, значит, всё происходит. Я выбрался из этого ящика, и оторвался от своего тела. А ты выбрался из того, правильно? – произнёс он, указывая рукой за спину Максима.
   – Всё верно. Это прямая связь с моим телом. Кто туда заберется, тот и будет жить моей жизнью.
   Мастер победно улыбнулся, и собрался двинуться вперёд. В этот момент подкравшийся Иван набросился ему на спину, повалив на пол.
   – Держи ему ноги! – крикнул он.
   Для Мастера такой поворот оказался неожиданным. Он попытался вырваться, громко кричал, но бороться против двоих ему было не под силу. Заломив ему руки за спину, Иван поднял его на колени. Перехватившись с другой стороны, Максим вместе с ним потянул Мастера в сторону центрального ящика, всё еще открытого с прошлого визита. Тело Шлыкова готово было принять нового постояльца. Вот только сам будущий его житель вовсе не хотел такого. До Мастера быстро дошло, что сейчас произойдёт. Ведь если он выбрался из одного ящика, а из второго вылез Максим, то третий ведёт прямиком в тело Шлыкова. А оказаться запертым в тюрьме ему совсем не хотелось. Он вырывался как мог, но силы были неравны. В конце концов, двоим мужчинам удалось дотащить третьего, сопротивляющегося изо всех сил, до центрального перехода. Иван приподнял его тело, перебросил через край, а Максим поднял его ноги, и опрокинул их вслед за телом. В тот же момент Иван с силой опустил крышку ящика, заглушая последний крик Мастера, и резко задвинул тяжелый засов.
   После чего, шумно выдохнув, он облокотился на ближайшую стену и сполз по ней на пол.
   – Вот вроде и всё, получилось.
   Максим стоял рядом, пытаясь отдышаться после борьбы, и спросил: – А он точно не вернется?
   Иван улыбнулся, глядя на парня.
   – Думаю, не успеет. Ты помнишь, что я тебе говорил о своей скорой смерти?
   До Максима начинало доходить. Всё это с самого начала было спланировано. Как только Мастер окажется в реальном мире, время для него начнет течь в обычном русле, и он просто не успеет ничего сделать. Попасть в эту комнату он тоже не сможет, не зря во время создания этого места Иван снабдил все ящики прочными неразрушимыми засовами.
   – А теперь давай-ка разбегаться по живым телам, а? – подмигнул Иван и направился в сторону третьего ящика.
   Максим подошел к переходу в своё тело, забрался внутрь и закрыл за собой крышку.

   ***
   Через секунду земного времени Мастер открыл глаза. Он оказался совсем не там, где планировал. Это было не тело Максима Кальнова, а оболочка его заклятого врага. Старое изношенное тело, заключенное под стражу много лет назад, по негласному желанию самого Мастера. Он вскочил с постели, конечности с трудом поддавались командам уставшего мозга. Тем не менее, он обхватил руками прутья решетки и начал их трясти в бессильной злобе.
   Гнев в нём разрастался, он хотел вырваться наружу. Мастер набрал воздуха, чтобы закричать, но не успел.
   Резчайшая головная боль ударила тяжелым молотом по затылку. Ноги внезапно отказались повиноваться, подкосились, он начал сползать вниз по решетке, вжав голову в плечи и закатив глаза. Упав на спину, он видел свет фонаря под потолком, бледный шар лампочки ослеплял его, но он не мог ничего сделать. Руки и ноги оказывались повиноваться, он не мог даже перевернуться на бок. Постепенно накатила тошнота, в глазах начинало темнеть. Лишь в глубине сознания вертелась одна мысль, и он цеплялся за неё, как за соломинку, не позволяя себе отключиться.
   «Они обманули меня!!! Провели!!! Сволочи!!!»
   Секунду спустя сознание уже не смогло удержаться на поверхности, оно начало погружаться всё глубже и глубже в темную бесконечность. Глаза медленно закрылись, дыхание из хриплого превратилось сначала в прерывистое, а потом и вовсе затихло, оставляя тело остывать на полу тюремной камеры.

   ***
   А в кабинете Мастера двое человек пришли в себя. Максим остался при своём теле, а Иван же убил одним выстрелом двух зайцев. Избавился от давнего врага, и попутно освободил себя из длительного заключения.
   Они почти одновременно подняли головы, возвращая сознание на привычный уровень. Быстро переглянулись, оценивая обстановку. Для Ивана она была знакомой, а Максим оказался немного ошарашен. Он вскочил с кресла, быстро огляделся.
   – Где Лиза? – спросил он.
   Охранник у двери продолжал всё так же стоять, как и пять минут назад. Точнее, это для него прошло пять минут, а для двух путешественников по мирам времени прошло гораздо больше.
   Иван в теле Мастера поднял руку и произнёс: – Спокойно, Максим. Сейчас её приведут.
   И многозначительно посмотрел на ждущего возле двери охранника.
   Тот кивнул, и покинул комнату.
   – Так значит, у нас получилось? – спросил Максим
   – Да, всё вышло так, как и задумывалось. Как задумал я, тридцать лет назад.
   Максим вновь сел в кресло.
   – С Лизой всё в порядке?
   – Да, она сейчас будет здесь. Я видел в памяти Мастера, что ей не должны причинить вреда. Нужно подождать несколько минут, она в этом же здании, на верхнем этаже, в закрытой комнате.
   Максим расслабленно вздохнул. Потом наклонился чуть вперёд и задал вопрос.
   – Скажите, там, в Вашем мире, я наткнулся на огромную библиотеку с книгами о жизнях других людей. Что это было?
   Иван улыбнулся, потом ответил: – Я бы назвал это место библиотекой судеб. Там описаны жизни всех людей на этом свете. За единственным исключением. Там не хватает лишь одной книги, и её там никогда не будет. Догадываешься, чьей?
   Максим кивнул, а потом вдруг спросил: – А почему её там нет? Разве я не живой человек?
   Встав из-за стола, Иван вышел на середину комнаты.
   – Потому что я придумал твою жизнь, всю целиком, до недавнего момента. Но дальше твоё будущее не определено. Мне жаль, что пришлось использовать тебя как марионетку, но у меня не было другого способа остановить Мастера. Я слишком хорошо его знал, и у меня не было против него никаких шансов. А ты был моей тёмной лошадкой, и он до последнего момента ни о чем не догадывался.
   В этот момент в дверях появился охранник, ведя за собой Лизу. Она вырвалась из его рук и бросилась к Максиму. Тот обнял её, и прошептал на ухо: – Теперь всё будет хорошо. Нам ничего уже не угрожает.
   Иван тем временем подошел к охраннику, и, глядя в глаза, твердым голосом произнёс: – Ты свободен. Можешь идти на все четыре стороны. И если кто-то будет продолжать моё дело, я его найду и накажу лично. Передай всем, кого встретишь. Иди.
   И, развернувшись, направился к своему столу.
   Охранник, опешив, несколько секунд соображал, в чем дело. Но авторитет Мастера был непререкаем, а сила его была известна всем членам организации. Раз лидер отдал такое распоряжение, он должен был подчиниться. Поэтому коротко кивнув в знак согласия, он спрятал пистолет под одежду и вышел прочь.
   Максим, Лиза и Иван не спешили уходить. Еще несколько минут они втроём стояли у большого окна, наблюдая, как разъезжаются во все стороны темные машины, развозя бывших членов бывшей тайной организации. Наконец здание опустело, в воздухе повисла тишина. Иван опустился на кресло, глядя на молодую пару. А они, в свою очередь, обнявшись, направились к выходу.
   – Эй, Максим. Ты за последнее время собрал довольно много неплохого материала. Может, напишешь хорошую книгу?
   Не останавливаясь, тот с улыбкой бросил через плечо:
   – Нет уж. Лучше я сочиню свою собственную жизнь…

Визуализатор Михаил Рощин