Полярный альманах № 2
(под общей редакцией Р. Алиева, Ю. Бурлакова, Изабеллы Уоррен)

Предуведомление и обращение к читателям

   • Эта книга представляет собой второй выпуск нового ежегодного периодического издания «Полярный Альманах».
   • В книге рассказано об основных «полярных» событиях недавнего времени – достижениях и трагедиях, новых книгах и памятных датах. Вместе с участниками экспедиций читатели окунутся в атмосферу полярных стран, узнают об основных задачах, которые сегодня решаются исследователями в Арктике и Антарктике.
   • Значительную часть сборника составляют исследовательские статьи современных авторов. Составители решили не ограничиваться собственно историей полярных исследований, установив себе лишь географические рамки: в сборнике размещены статьи по исторической картографии, истории повседневности; рассказано о человеческих судьбах, по тем или другим обстоятельствам связанных с севером; о том, как происходило освоение севера нашей страны и каким оно представлялось в восприятии общества.
   • Арктика и Антарктика – достояние всего человечества. Природные процессы, протекающие в этих областях, не признают границ государств. Эти регионы традиционно были местом взаимодействия и взаимопроникновения различных культур. История освоения Арктики не умещается в рамки истории какой-либо отдельной страны. И настоящий выпуск «Альманаха» стал результатом взаимодействия исследователей разных стран – он подготовлен совместно издательством «Паулсен» и Институтом Полярных исследований имени Р. Скотта (Кембриджский университет).

Редактор «Полярного Альманаха» Рамиз Алиев

//-- Предисловие --//
   Полярные районы и их ледовый покров являются одной из самых неустойчивых систем на планете, изменения климата здесь проявляются существенно сильнее, чем в средних широтах. Арктика и частично Антарктика быстро меняются: наглядный пример – уменьшение площади морских льдов в Арктике. Эти природные изменения несут проблемы и жителям Арктики, например, под угрозой находится традиционная охота на кромке морского льда. По мере отступления льдов моря Арктики становятся все более доступными, растет добыча углеводородов и судоходство, что, возможно, даст новую жизнь поселениям, расположенным вдоль Северо-Западного и Северо-Восточного проходов.

   В контексте меняющейся природной, экологической и человеческой составляющих среды полярных регионов, особенно Арктики, статьи этого «Полярного Альманаха» представляют собой разнообразное и захватывающее чтение для тех, кто интересуется самыми холодными и возможно, наиболее суровыми частями Земли.

Джулиан Даудсвелл, профессор, директор Института Полярных Исследований имени Р. Скотта Кембриджского университета

История полярных исследований

С. А. Машкова-Хоркина
Снаряжение русских и норвежских полярных экспедиций 1890–1917 гг.

   Выбор снаряжения для полярной экспедиции зависит во многом от места её назначения, а также от характера экспедиции – морская она или наземная. Большинство русских и норвежских экспедиций периода 1890–1917 г. были морскими, и их судьба во многом зависела от выбора хорошего судна. Однако многие и русские, и норвежские экспедиции использовали снаряжение для передвижения по суше, в том числе и для выполнения научной программы (наземной картографической съемки, сбора коллекций и т. д.). Как показала практика, успех экспедиций во многом зависел от грамотного выбора этого вида снаряжения.
   Снаряжение для наземных путешествий в русских и норвежских полярных экспедициях периода 1890–1917 гг. было практически одинаковым: собачьи упряжки, сани, лыжи и снегоступы – специальные приспособления, надеваемые на обувь, для того, чтобы не проваливаться в снег. Однако техника самого путешествия у русских и норвежцев была различной. Во-первых, русские и норвежцы заимствовали методы полярных путешествий у коренных жителей разных регионов Крайнего Севера. Русские пользовались прежде всего техникой ненцев и народов Сибири, в то время как норвежцы в основу своих методов положили традиции эскимосов Гренландии и лишь в очень малой степени воспользовались традициями скандинавских народов (собственно норвежскими, а также саамскими и финскими). Во-вторых, если русские путешественники обычно использовали снаряжение и методику передвижения коренных народов Севера «в оригинале», то норвежцы старались как можно лучше приспособить оборудование к конкретным целям и условиям экспедиции и создавали на основе традиционного снаряжения собственную, норвежскую модель снаряжения и техники передвижения. Такой творческий подход к снаряжению экспедиций стал естественной частью норвежской традиции полярных путешествий. Посмотрим, как это реализовывалось на практике.
   Собак как ездовых животных для научных экспедиций в Арктике русские применили ещё в XVIII в. Отряды Великой Северной экспедиции 1733–1743 гг. путешествовали вдоль сибирского побережья именно на собачьих упряжках (Toll, 1909). Со временем использование этого вида транспорта в России стало настоящим искусством. Уже в 1821–1823 гг. во время съемки Чукотского побережья лейтенант Врангель за 90 лет до американца Пири применил систему сменных саней и оставлял депо с провиантом. (Зубов, 1954; Barr, 1991). В России были выведены свои породы ездовых собак – восточносибирская и западносибирская. Русские полярные эксперты считали последнюю наиболее пригодной для путешествий в арктических широтах (Toll, 1909). Однако обе породы широко использовались как русскими, так и иностранными экспедициями. Сибирские собаки (западная порода) были у Нансена во время экспедиции на «Фраме» в 1893–1896 гг., их брали некоторые американские экспедиции и даже Роберт Скотт во время путешествий в Антарктику на судах «Дискавери» и «Терра Нова» (Nansen, 1897; Huntford, 1979).
   Эскимосские, или гренландские собаки – другая порода ездовых собак, которыми европейцы и американцы пользовались в полярных путешествиях. Как мы уже говорили, эскимосский метод езды на собаках стали применять в полярных экспедициях позже сибирского, где-то между 1820 и 1860 годами. Англичане, которые первыми его применили, не особенно доверяли собакам, и в большинстве английских экспедиций люди сами или вместе с собаками тащили тяжелые сани. Первым из западных полярников, использовавших тягловую силу собак без помощи человека, стал американец Роберт Пири. Он экспериментировал с собачьими упряжками во время своих гренландских экспедиций, и в 1891–1892 гг., благодаря этому методу, ему удалось пересечь ледовый щит Гренландии намного севернее того места, где его пересек Нансен на лыжах. Этим путешествием Пири доказал, что люди европейской цивилизации вполне успешно могут использовать эскимосских собак для целей полярных путешествий (Kirwan, 1961; Huntford, 1979).
   В Скандинавии собака как ездовое животное традиционно не использовалась. Первая норвежская экспедиция Нансена (по пересечению Гренландии) собак с собой не брала. Однако опыт Пири и отчеты его норвежского компаньона Эйвина Аструпа привлекли внимание норвежцев к этому виду полярного транспорта, и, начиная с первой экспедиции на «Фраме», ездовые собаки стали неизменными спутниками норвежцев и в Арктике, и в Антарктике.
   Нансен и Свердруп изучили и сибирскую, и эскимосскую технику путешествия на собаках, между которыми есть некоторые различия. Сибирская упряжь состоит из ремня вокруг живота, от которого поводья протягиваются снизу между задними лапами собаки. Из-за такой конструкции упряжи русские использовали в качестве ездовых только кастрированных животных. Нансен впервые узнал об этом уже в Хабарово, где он должен был принять на борт заказанных собак, и был разочарован – он надеялся на «прибавление в семействе» (Nansen, 1897). Эскимосская упряжь представляла собой более совершенное устройство, и поводья свободно протягивались над спиной собаки. В Хабарово Нансен попробовал поездить на собаках по-сибирски. С опытным каюром все получалось хорошо, но впоследствии самостоятельные попытки собачьей езды потерпели полную неудачу. В течение зимы упряжь переделали на эскимосский манер. Кроме того, вперед пустили лыжника, указывающего дорогу, как это делали эскимосы. Собаки бежали за ним, и все пошло значительно лучше (Nansen, 1897; Huntford, 1996). После этого норвежцы стали предпочитать эскимосский метод, который оказался более легким для новичков. Во время экспедиции на Южный полюс Амундсен использовал упряжь аляскинского образца, ещё более удобную для собак (Amundsen, 1942). Во время второй экспедиции на «Фраме» Свердруп испытал эскимосских собак из Гренландии и нашел их более пригодными для экспедиции, чем сибирские (Sverdrup, 1956). [1 - Мы не можем, однако, здесь безоговорочно доверять мнению Свердрупа, поскольку из-за нехватки времени Нансен не забрал западносибирских собак, приготовленных для него в устье р. Оленек. Эта порода, более известная как хаски, – близкий родственник эскимосских собак и обладает теми же качествами.]
   Однако норвежцы приняли не только эскимосские методы езды на собаках, они также усовершенствовали их технику приспособления к условиям полярного путешествия. Нансен определил, что скорость лыжника и собачьей упряжки с грузом одинакова, и понял, что человек может передвигаться самостоятельно, а не сидеть на санях. Таким образом повышалась полезная площадь для перевозки грузов. Этот метод в дальнейшем усовершенствовали Свердруп и Амундсен. Это помогло последнему опередить соперника в борьбе за Южный полюс (Huntford, 1979; Amundsen, 1927). Русские же путешественники, напротив, предпочитали сами ездить на санях и управлять упряжкой. Если сани были тяжело нагружены, люди помогали собакам их тащить. С другой стороны, если норвежцы ездили на собаках только зимой, у русских был специальный вид летних нарт, что позволяло использовать собак и летом. Это было особенно удобно для путешествий в сибирской Арктике, где маршрут мог проходить как по снегу, так и по голой земле.
   Сани, используемые норвежцами и русскими, также имели различную конструкцию. Русские путешественники ездили на легких и длинных сибирских или «самоедских» санях из берёзового дерева – нартах. Упряжка в 13 собак могла тащить на нарте до 25 пудов (около 400 кг) груза. Для лучшего скольжения полозья периодически покрывали тонким слоем льда (3–4 мм). Подготовленные таким образом нарты легко скользили даже по голой земле, однако если ледовое покрытие повреждалось, транспортировка груза на таких нартах требовала невероятных усилий и физических затрат. Летние нарты были легче и короче, полозья для них изготовляли из специальных пород лиственницы. Отполированные о землю, они скользили хорошо, однако не так, как по снегу или по льду, поэтому даже легко нагруженные летние нарты собаки не могли тащить без помощи людей (Бруснев, 1904). Опытные каюры легко управлялись с этими санями, но для новичков сибирские нарты были не лучшим видом снаряжения. Кроме того, на них было трудно ехать по мягкому снегу, поскольку и сани, и собаки проваливались довольно глубоко. Альтернативой собакам на русском Севере были олени, и оленьи караваны также использовались русскими полярными исследователями (Toll, 1909; Sverdrup, 1928). Путешествовать на нартах на оленях было гораздо легче, чем на собаках, к тому же они справлялись с более тяжелыми грузами. Однако для оленей нужен был ягель, поэтому использовать их как транспорт можно было только в тундре.
   Норвежские путешественники разработали собственную модель саней, причем для каждой отдельной экспедиции готовилась специальная модификация под конкретные условия и задачи будущего путешествия. Для экспедиции через Гренландию Нансен сделал экспериментальные сани на базе норвежских фермерских саней с длинными, похожими на лыжи, полозьями на железной основе. Нансен не использовал железа, поэтому его сани стали намного легче оригинальной модели. Для лучшей амортизации при соединении деталей он использовал кожаные ремни (Nansen, 1988). Для экспедиции на «Фраме» Нансен заказал практически ту же модель, что и для гренландской экспедиции, однако в этот раз он решил поэкспериментировать с материалами и формой полозьев. Некоторые сани имели алюминиевые полозья, другие – из амальгамы («немецкого серебра»). Нансен пытался найти конструкцию, которая бы одинаково хорошо подходила для разных типов снега. Он экспериментировал всю зиму и лето 1894 г. и, в конце концов, нашел что-то более или менее универсальное. У этих саней можно было сменять полозья в зависимости от температуры и качества снега. Наиболее универсальные полозья были достаточно широкими и немного выпуклыми в поперечном сечении. Для улучшения качества скольжения на любом снегу скользящая поверхность покрывалась амальгамой, однако для низких температур более подходили деревянные полозья (Huntford, 1979; Jølle, 2011). Эти сани Нансен и Йохансен намеревались использовать для путешествия к полюсу, однако после двух неудачных стартов их конструкцию пришлось значительно переделать. Сани стали крепче, но гораздо тяжелее.
   Изобретения Нансена с успехом применялись следующим поколением норвежских полярников и давали им значительные преимущества в снаряжении и технике путешествия перед соперниками. Руаль Амундсен писал, что «без его трудов (без Нансена – С. М.) мы не смогли бы достичь Южного полюса» (Amundsen, 1927). Когда он готовил экспедицию в Антарктику, «нансеновские сани» можно было уже заказывать в мастерских. Не только Амундсен, но и многие иностранные экспедиции, в частности русские и даже британская экспедиция Скотта к Южному полюсу 1910 г., покупали «нансеновские сани» в мастерских Кристиании. Однако Амундсен не доверял мастерским, в отличие от русских и британцев. [2 - Русская полярная экспедиция 1900–1902 гг. была, пожалуй, единственной русской экспедицией, в которой снаряжение испытывалось и приспосабливалось к условиям путешествия, хотя и не так тщательно, как это делали норвежцы. Барон Толль экспериментировал с разными видами саней и полозьев, и заказал для своей экспедиции «нансеновские сани», однако более крупного размера, чем исходная модель. Он пытался также совместить традиционное сибирское снаряжение и изобретения Нансена и даже предложил некоторые усовершенствования нансеновской модели (Toll, 1909, с. 143). Для летних поездок и экскурсий на нартах использовались полозья из «немецкого серебра», хотя зимой применялись как деревянные с ледовой обработкой полозья, так и полозья из «немецкого серебра» (Toll, 1909, с. 118, 142–144, 289).] Сани тщательнейшим образом испытывались и проверялись, все дефекты подлежали немедленному устранению. Десять штук пришлось подвергнуть перестройке и снабдить запасными полозьями. Во время экспедиции на судне «Йоа» Амундсен научился у эскимосов покрывать деревянные полозья тонким слоем льда, операции, подобной той, что проделывали со своими санями русские. Этот метод подготовки саней также нашел свое применение в экспедиции к Южному полюсу (Huntford, 1979).
   Кроме езды на собаках, норвежцы научились у эскимосов управлению каяками – маленькими кожаными лодками с двухлопастным веслом. Эскимосы пользовались каяками для охоты и недалеких путешествий. В Гренландии Нансен и Свердруп научились мастерить каяки по эскимосскому типу, однако для экспедиции на «Фраме» Нансен придумал собственную модель. Ему было необходимо транспортное средство для преодоления участков открытой воды среди пакового льда, которое при необходимости можно было бы использовать для того, чтобы добраться до суши. Кроме того, эта лодка должна была иметь достаточно места для провианта на 3 месяца, но в то же время быть компактной, и не слишком свисать с саней при транспортировке по суше, чтобы избежать повреждений. По сравнению с эскимосским, нансеновский каяк получился меньше, легче и устойчивее. Основа изготовлялась из бамбука и обтягивалась парусиной вместо тюленьей кожи. Для непромокаемости Нансен обрабатывал ткань составом из топленого свечного сала и стеарина. Каяки конструировались таким образом, чтобы их можно было перевозить на санях, помещая внутрь необходимый запас провианта и снаряжения (Nansen, 1897).
   Каяки и каноэ (открытый каяк, управляемый однолопастным веслом) использовались и русскими путешественниками под названиями «байдарка» и «байдар». Эти плавсредства использовались коренными народами Сибири и русскими поселенцами на Севере. Каяки также часто использовались в русских полярных экспедициях. В отличие от норвежцев, русские путешественники не уделяли столь много внимания описанию оборудования в своих мемуарах, и поэтому сейчас практически невозможно установить, какую именно модель они использовали. Часто об этом можно только догадываться. Например, для Русской полярной экспедиции Толль заказал один каяк нансеновского образца и бамбук, однако, по свидетельству Коломейцева, это было сделано «лишь на случай, если наши деревянные (каяки) не подойдут» (Коломейцев, 1902). Однако в заметках о путешествии на остров Беннетта Толль упоминал не каяки, но каноэ – совершенно другой вид лодки (Toll, 1909). Скорее всего, он предпочел нансеновскому каяку традиционные сибирские каноэ (байдары). Экспедиция Русанова заказала в Норвегии два каяка, скорее всего нансеновского образца. В экспедиции Брусилова каяки мастерили сами из дерева и парусины, но какую модель путешественники использовали в качестве образца – неизвестно (Русанов, 1945; Брусилов, 1915). Тем не менее совершенно очевидно, что и русские путешественники использовали эти традиционные транспортные средства, причем как в оригинале, так и в более современной модификации.
   Главным различием между русской и норвежской традициями полярных путешествий было отношение к лыжам. Первое пересечение Гренландии подтвердило, что лыжи можно успешно использовать в высоких широтах. Однако лыжный спорт в то время ещё только развивался, и правильный выбор вида лыж, креплений и смазки для условий каждой экспедиции определялся методом проб и ошибок. Для экспедиции на «Фраме» Нансен взял около 50 пар лыж различных видов, в том числе широкие финские лыжи. Снаряжение периодически проверялось в разных погодных условиях и на разном снегу. Участникам экспедиции предписывалась обязательная ежедневная двухчасовая лыжная прогулка для поддержания формы и тренировки техники, на случай, если придется оставить судно и добираться до земли на лыжах и санях. Нансен придавал большое значение этим упражнениям и писал, что «без лыж им бы пришёл конец» (Nansen, 1897). Подобное отношение к лыжам было и у Свердрупа, и у Амундсена. Правильно подобранные крепления также играли важную роль в полярной экспедиции. Амундсен писал, что «здесь каждый человек был изобретателем, поскольку удобство и подвижность креплений определялось очень индивидуально. Все возможные конструкции были испробованы и все в конце концов остались довольны» (Amundsen, 1927).
   Русские, напротив, предпочитали снегоступы, и не придавали такого значения лыжам, как норвежцы. Похоже, что в то время лыжный спорт не был столь популярен в России, как в Норвегии, хотя естественные условия благоприятствовали его развитию. Очень немногие русские экспедиции использовали лыжи на практике, как, например, экспедиция Брусилова, где об этом отмечено в судовом журнале. Брусилов купил 25 пар лыж и несколько саней у Хаугена & Co в Кристиании. В судовом журнале упоминаются также «увеселительные соревнования» по лыжам и конькам. Часть партии штурмана Альбанова, покинувшей, в конце концов, судно, отправилась в путь на лыжах (Брусилов, 1915; Альбанов, 1934). [3 - Однако из лыжной партии до большой земли партии не добрался никто.] Однако другие русские экспедиции лыж не использовали, хотя и имели их в своем снаряжении. Например, для Русской полярной экспедиции барон Толль заказал лыжи в Норвегии, но то, что ими пользовались, не отражено в записях членов экспедиции. Описывая санные экскурсии и организацию депо с провиантом, Толль писал, что они шли пешком или ездили на санях. Фотографии из книги Толля «Путешествие на яхте „Заря“» также не свидетельствуют об использовании лыж (Toll, 1909; Коломейцев, 1902). Экспедиция Русанова вообще лыж не имела (Русанов, 1945). Похоже, что участники экспедиции Седова пользовались лыжами, по крайней мере, этот вид снаряжения запечатлен на фотографиях из этой экспедиции, к тому же полюсная партия взяла несколько пар лыж. Однако в отчетах экспедиции и в литературе, посвященной экспедиции Седова, говорится о том, что Седов и его товарищи намеревались достичь полюса на собачьих упряжках и пешком (Sverdrup, 1928; Визе, 1953; Пинхенсон, 1962). Если под словом «пешком» здесь следует понимать «на лыжах», это в любом случае свидетельствует о том, что для русских путешественников не было большой разницы между этими способами передвижения, и они не знали о преимуществах правильного использования лыж в полярной экспедиции.
   Похожую ситуацию отметил Отто Свердруп. Он возглавлял спасательную экспедицию, направленную на поиски сразу нескольких пропавших русских экспедиций (Брусилова, Русанова и Седова) на судне «Эклипс» в 1914–1915 гг. Одной из задач этой экспедиции было также оказание помощи Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, оба судна которой попали в 1914 г. в ледовый плен у мыса Челюскин и остались на вынужденную зимовку. Для того, чтобы сэкономить топливо и провиант, было решено отправить часть экипажа на «Эклипс». Партию сопровождали несколько норвежцев, и Свердруп удивился, увидев, что русские идут пешком, хотя лыжи в экспедиции имелись (Starokadomsky, 1976). [4 - Врач экспедиции Старокадомский отмечал, что лыж хватило бы на всех участников экспедиции.] Описывая русскую партию, Свердруп писал, что «у них нет лыж, однако, если бы даже они и были, то пользы от них никакой, поскольку они не умеют ходить на лыжах. Они шли в своих „русских сапогах“, которые доходили до середины бедра» (Sverdrup, 1928). [5 - «Русскими сапогами» Свердруп называет валенки.] Кроме того, в экспедиции не было ни собак, ни саней, и это снаряжение пришлось позаимствовать у Свердрупа.
   Интересно отметить, что наземные методы путешествий норвежцев не вызывали у русских путешественников и ученых такого восхищения, как норвежские достижения в области кораблестроения и их географические открытия. На заседании Русского Географического общества в честь Нансена 30 марта 1897 г. барон Ф. Ф. Врангель и адмирал С. О. Макаров высоко отмечали научные достижения экспедиции на «Фраме» и мужество Нансена и его товарищей. Однако о нансеновских методах наземных путешествий Врангель сказал следующее: «по своей технике эти доисторические методы остались такими же, как и сотни лет назад». По его мнению, развитие кораблестроения для полярных исследований было более прогрессивным направлением: «что невозможно для парусного судна, сильный пароход может легко сделать» (Врангель, 1897). Эту идею поддерживал и развивал адмирал Макаров. Говоря о перспективах освоения полярных районов, он подчеркивал, что хочет представить достижения современной техники, «которые позволят достичь высоких широт не только старыми способами, например, на собаках, но позволят идти вперед с помощью сильных машин, доступных теперь нуждам человечества» (Макаров, 1897).
   Эти «сильные машины» впервые вошли в историю полярных исследований в последней декаде XIX – начале XX в. Однако они были не единственными новшествами. Англичане, например, изобрели моторные сани. Их испытали, правда, неудачно, во время экспедиции Скотта к Южному полюсу (Scott, 2010; Huntford, 1979). Условия Антарктики и особенно сильный мороз не позволили использовать эту новинку в экспедиции. Сани представляли собой сложную и тяжелую конструкцию и походили на гусеничный трактор.
   Русские также проводили эксперименты с моторизованными санями, но другой конструкции. Экспедиция на ледоколах «Таймыр» и «Вайгач» имела на борту морской самолёт. Вообще авиация в 1914 г. только начала развиваться, и испытания экспедиционного аэроплана завершились неудачей. Однако, несмотря на это, лётчик Александров не сдался. Он попробовал использовать сломанную машину если не для полётов, то для других полезных для экспедиции целей, и придумал попробовать самолёт в качестве саней с пропеллером. Потерпев и в этот раз неудачу, Александров снял мотор и приделал его к обычным саням. Эта идея оказалась успешной, и экскурсионная партия в залив Гафнера погрузила на моторные сани все свое оборудование. Аэросани развивали скорость до 40 км/ч по ровному плотному снегу (Starokadomsky, 1976).
   Первые попытки достичь Северного полюса по воздуху предпринял в 1896–1897 гг. шведский инженер Соломон Август Андрэ. Всем известно, что его попытка полета к полюсу на воздушном шаре закончилась трагически. Шар упал в районе 82°56′ с. ш. и 29°52′ в. д. Пытаясь добраться до Большой земли, Андрэ и его спутники погибли в Арктике (Kirwan, 1960). В 1906 и 1909 гг. американский журналист Уэллман предпринял две неудачные попытки достичь полюса по воздуху. Однако от идеи не отказались, и ученые и инженеры многих стран, в том числе и России, в начале XX в. работали над вопросами полярных полетов. В 1913 г. русский инженер Н. Р. Лобанов приспособил к самолёту лыжи, что позволяло взлетать и приземляться на снегу. В 1914 г. аэроплан «Морис Фарман» использовался для поисков экспедиции Седова, что представило собой первый успешный полет в Арктике. Советский историк Дмитрий Пинхенсон отмечает, что русский пилот польского происхождения Ян Нагурский, которому было поручено это задание, предлагал использовать русский самолёт М-5, который превосходил «Фарман» по техническим характеристикам. Однако военное ведомство не позволило, поскольку Франция в то время занимала ведущие позиции в авиации, и русские специалисты больше доверяли французской машине, чем отечественной. Тем не менее, Нагурский стал первым арктическим пилотом в мире (Пинхенсон, 1962; Vaughan, 1994). Любопытно, что в том же году Амундсен приобрел «Фарман» для своей экспедиции по Северо-Восточному проходу. Однако из-за войны экспедицию отложили, а самолёт передали норвежской армии (Amundsen, 1927). Норвежцы впервые использовали самолёт в полярной экспедиции только в 1922 г., а первый успешный полёт был выполнен лишь в 1925 г.
   В заключение можно сказать, что в 1890–1917 гг. и русские, и норвежские полярные исследователи и путешественники внесли весомый вклад в развитие полярного снаряжения и способов полярных путешествий. Однако если норвежцы основывались на традиционных методах коренных народов Севера, русские полярники попытались применить достижения современной науки и техники, такие как ледоколы, самолёты и аэросани. Похоже, что норвежцы развивали свои достижения в освоении полярных регионов в направлении сотрудничества с природой. Их близость к природе в повседневной жизни проявилась и в выборе методов полярных путешествий. Русские же, напротив – особенно в начале XX в. – развивали методы в направлении победы человека над силами природы. Военно-морские традиции в русских полярных исследованиях создали, так же, как и в Великобритании, отношение к полярным экспедициям как к особому виду военных действий, и русские исследователи в военно-морской форме искали наилучшее оружие для этой войны. Это может в некоторой степени служить объяснением тому, почему русские полярники не развивали традиционные отечественные способы полярных путешествий, которые также не имели враждебного по отношению к силам природы характера. Как писал Менделеев в своей записке министру финансов Сергею Витте, «попытки Пири, Нансена и других достичь полюса на лыжах и собаках можно считать достойным видом спорта, но они не принесут никаких практических результатов». Он считал, что настоящую победу над полярными льдами можно одержать только с помощью ледоколов (Менделеев, 1901). Однако для организации спасательной экспедиции в 1914–1915 гг. русские ученые обратились к Свердрупу и его «доисторическим методам», знанию которых он был обязан в том числе и русским.
   Разница в способах полярных путешествий в России и Норвегии может объясняться и культурно-историческими факторами. Северный фактор и связь с природой севера является важным элементом норвежского национального сознания и самоутверждения. Успешные полярные экспедиции, в основу успеха которых положено знание северной природы и взаимодействие между ней и человеком, были существенной частью норвежского национального имиджа, поэтому использование традиционных методов коренных народов и их современная интерпретация только способствовали укреплению этого образа нации – хозяина Севера. Россия, с другой стороны, стремилась доказать, что достижения отечественной науки помогут ей стать частью европейского культурного сообщества. Полярные исследования, основанные на использовании отечественных достижений современной науки и техники, были одним из лучших способов утвердить свои позиции в мировой науке. Однако период иностранного доминирования и зависимости от западных идей и технологий сформировал у русских ученых некоторый комплекс неполноценности относительно собственных идей и собственных традиций. Это, во-первых, проявилось в некритическом предпочтении западных идей отечественным, во-вторых, способствовало недооценке достижений русских ученых и путешественников их западными коллегами, в том числе и норвежцами, в-третьих, тормозило развитие и использование накопленного опыта и традиций полярных путешествий.
//-- Библиография --//
   Альбанов В. И. 1934. Дневник штурмана Альбанова // Н. В. Пинегин (отв. ред.)
   Брусилов Г. Л. 1915. Судовой журнал экспедиции Брусилова, записи от 30 января, 2–10 апреля 1914 г. Архангельск, 1915, № 59.
   Бруснев М. 1904. Отчет начальника экспедиции на Новосибирские острова для оказания помощи барону Толлю. Известия Императорской Академии Наук, т. XX, № 2. С. 164–166.
   Врангель Ф. Ф. 1897. Об исследовании Северного Ледовитого океана. Известия императорского Русского географического общества, т. XXXIII.
   Визе В. Ю. 1953. Георгий Яковлевич Седов.// Русские мореплаватели. М. Воениздат.
   Зубов Н. Н. 1954. Отечественные мореплаватели – исследователи морей и океанов. Москва.
   Коломейцев Н. Н. 1902. Русская полярная экспедиция под начальством барона Толля. Известия императорского Русского Географического общества. Т. XXXVIII, вып. 3.
   Макаров С. О. 1897. Об исследовании Северного Ледовитого океана. Известия императорского Русского географического общества, т. XXXIII.
   Менделеев Д. И. 1901. Докладная записка профессора Д. И. Менделеева об исследовании Северного ледовитого океана 14 ноября 1901 г.//Советская Арктика, 1938, № 6.
   Пинхенсон Д. М. 1962. Проблема Северного морского пути в эпоху капитализма. 1860–1917. История открытия и освоения Северного морского пути, т. 2. Ленинград.
   Русанов В. А. 1945. Статьи, лекции, письма. М.—Л.
   Amundsen, R. 1927: Mitt liv som polarforsker. Oslo.
   Amundsen, R. 1942: Sydpolen. In Roald Amundsens opdagelsesreiser, v. 2.
   Barr, W. 1991. The Arctic Ocean in Russian history to 1945. In Brigham L. M. (ed). 1991. The Soviet Maritime Arctic. London.
   Huntford, R. 1979: Scott and Amundsen. London.
   Huntford, R. 1996. Nansen: mennesket bak myten. Oversatt og revidert av Jan Christensen. Oslo, Aschehoug.
   Jølle, H. D. 2011. Nansen. Oppdageren. Oslo, Gyldendal.
   Kirwan, L. P. 1960: A History of Polar Exploration. London.
   Nansen, F. 1988. Påski over Grønland. (revidert utgave ved Marit Greveog Odd Nansen).
   Nansen, F. 1897. Fram over Polhavet. Kristiania.
   Scott, R. 2010. Den siste reisen. Kaptein R. F. Scotts dagbok. Erling Kagge Forlag, Oslo.
   Starokadomskii, L.M., 1976. Charting the Russian Northern Sea Route. Ed. and transl. W. Barr. Montreal: Arctic Institute of North America and McGill-Queen’s University Press.
   Sverdrup, O., 1928. Under Russisk flag. Oslo.
   Toll, E. von. 1909. Den Russische Polarfahrt der «Sarja», 1900–1902. Berlin: Georg Reimer.
   Vaughan, R. 1994. The Arctic. A History. Allan Sutton.

Д. А. Хотимский
О добром имени Херрита де Вейра и эффекте Новой Земли

   Архипелаг Новая Земля, расположенный в труднодоступной части российской Арктики, занимает выдающееся место в истории навигации и истории картографии. Тысячекилометровым барьером встает он на пути мореплавателя, идущего на восток вдоль северного побережья Евразии. Именно так познакомились с Новой Землей в середине XVI в. английские, а затем нидерландские моряки в поисках Северо-Восточного прохода – морского пути в Индию и Китай. Вплоть до сегодняшнего дня история открытия, исследования и картографирования Новой Земли поражает и восхищает энтузиастов, будоражит ум и воображение исследователей, вдохновляет поэтов, художников и кинорежиссёров. [6 - Новейшим примером может служить историческая драма Nova Zembla (2011) режиссёра Рейну Урлеманса – первый нидерландскмй фильм, снятый в 3D.] Автор не является исключением. В настоящем сообщении он обращается к малоизвестной российскому читателю теме: спорам вокруг состоятельности данных астрономических наблюдений, сообщённых Херритом де Вейром, [7 - Gerrit de Veer; ранее в отечественной литературе его фамилию транскрибировали также Девер, де Вир и де-Фер. О летописце трёх арктических плаваний Баренца известно до обидного мало. Родился Херрит де Вейр, предположительно в 1573 г. в Амстердаме в просвещённой и преуспевающей семье. Изучал навигацию под руководством Робберта Роббертса ле Каню, который был также учителем капитана Якоба Хеймскерка. Участвовал во второй (1595 г.) и третьей (1596–1597 гг.) экспедициях Баренца, имевших целью открытие Северо-Восточного прохода в Индию и Китай. В составе третьей экспедиции служил, вероятно, вторым помощником капитана (Beke, 1853, p. clvi). Согласно альтернативной традиции, Херрита де Вейра также называют судовым плотником. Однако, это очевидная неточность: судовой плотник, чьего имени история не сохранила, умер 23 сентября 1596 г., ещё до начала постройки «дома спасения», заниматься же плотницким делом приходилось всем зимовщикам (де Вейр, 2011, с. 91–92). Поскольку в нидерландских архивах нет сведений о смерти Херрита де Вейра, полагают, что он умер за границей.] и о его научной реабилитации, потребовавшей более четырёхсот лет.

   Когда в ноябре 1597 года выжившие участники третьей арктической экспедиции Виллема Баренца вернулись после полуторагодичного отсутствия в Амстердам, они были встречены соотечественниками как герои. Хроника их плавания и зимовки на Новой Земле, ставшая известной благодаря дневникам Херрита де Вейра, [8 - На родном языке автора книга вышла уже весной 1598 г.; латинский, немецкий, французский и итальянский переводы появились в течение года. По-английски книга была впервые издана в 1609 г. и называлась в переводе: The True and Perfect Description of Three Voyages, so Strange and Woonderfull, That the Like Hath Neuer Been Heard of Before.] и по сей день остаётся одной из самых романтических страниц истории Нидерландов. Однако судьба этих дневников была отнюдь не безоблачной. Историк Люк Коойманс, написавший Введение к их недавнему роскошному переизданию на русском языке, замечает вскользь:

   «Впрочем, кое-кто относился к рассказу де Вейра скептически, так как не существовало никаких доказательств его правдивости. Такие доказательства были найдены лишь в XIX веке»
(де Вейр, 2011, с. 13–18).

   1. Deliniatio Cartae Trium Navigationum per Batavos: Карта Арктики, составленная Виллемом Баренцем и опубликованная посмертно в голландском издании де Вейра, 1598. Гравюра по меди Яна и Батисты ван Дойтекум. (Воспроизводится с любезного разрешения Барри Рудермана.)

   На взгляд автора, тема эта захватывающе интересна и заслуживает самого внимательного рассмотрения, тем более, что сомнения в истинности некоторых сообщений де Вейра продолжали звучать на протяжение всего XX столетия, а окончательные доказательства его правоты были получены уже в XXI веке.
   Арктические дневники представляли собой по сути экспедиционный отчёт, публикацией которого Херит де Вейр озаботился в связи со смертью самого Виллема Баренца. Рассказать же было о чём: в ходе трёх арктических плаваний с 1594 по 1597 год Баренцу удалось открыть для просвещённой Европы остров Шпицберген, подробно исследовать и нанести на карту западный берег Новой Земли и опровергнуть предположение о том, что Новая Земля является частью мифического полярного континента (см. рис. 1. рис. 2 в главе "Цветные иллюстрации и фотографии"). Кроме того, в дневниках содержался никем прежде не пережитый опыт первой высокоширотной зимовки. Хотя с коммерческой точки зрения книга де Вейра была безоговорочно успешной, у искушённой публики достоверность содержавшихся в ней сведений и правдивость автора вызвали устойчивые сомнения, что бросало тень и на результаты экспедиции в целом.
   Подозрения и критика, стоившие Херриту де Вейру репутации, были связаны с серией астрономических наблюдений, сделанных участниками зимовки и записанных де Вейром в период с 24 по 27 января 1597 года. Согласно опубликованным дневникам, в полдень 24 января (подчеркнём, что речь идёт о событиях, произошедших более четырёхсот лет назад) Херрит де Вейр и шкипер Якоб Хеймскерк наблюдали над горизонтом край Солнца, которого они не видели с 4 ноября. В это время полярная ночь ещё продолжалась, и появление солнца на широте 76°, где зимовали голландцы, можно было ожидать лишь 8 февраля. Баренц, «мудрый и опытный штурман», не поверил известию шкипера и его помощника. Чтобы исключить ошибку в подсчёте дней, зимовщики запланировали наблюдение соединения Луны и Юпитера, которое, согласно имевшимся у них эфемеридам, составленным Иосифом Скала [9 - Josephus (Giuseppe) Scala (1556–1585) – астроном и врач, уроженец Сицилии; в новом издании дневников де Вейра (Де Вейр, 2011) ошибочно отождествлён с французским историком Иосифом Юстусом Скалигером (1550–1609), основоположником современной исторической хронологии. Согласно Сибрену ван дер Верфу (van der Werf, 1998, p. 149), автором этой ошибки является Самуэль Л’Оноре Набер (l’Honore´ Naber, 1917). Эфемериды Иосифа Скала – таблицы небесных координат Солнца, Луны и важнейших планет, а также их соединений и противостояний на период 1589–1600 гг., опубликованные четыре годы спустя после смерти составителя.] и рассчитанным для истинного солнечного времени Венеции, должно было произойти в 1 час следующего утра. Им действительно удалось наблюдать соединение планет, причём де Вейр приводит азимутальное направление – NtO [10 - Noord ten Oosten, или один румб к востоку от севера. Номинально это означает 11°15′, однако практически при использовании 32-румбового компаса может соответствовать азимутальному сектору от 5°38′ до 16°52′.] – и время наблюдения – около 6 часов. Исходя из пятичасовой разницы со временем, указаным в эфемеридах, они впервые смогли установить долготу места зимовки: на 75° восточнее Венеции. [11 - На самом деле место зимовки находится всего на 56° восточнее Венеции.] Спустя два дня, 27 января, уже все участники зимовки смогли наблюдать солнечный диск «во всей его полноте», стоящий «на некоторой высоте над горизонтом». [12 - Описание изложенных здесь наблюдений можно найти в любом полном издании дневников де Вейра (de Veer, 1876, p. 143–151; де Фер, 1936. С. 195–200; де Вейр, 2011. С. 110–112).]

   В начале XVII в. в Нидерландах было достаточно специалистов в математике и навигации, для которых сведения, сообщённые де Вейром, находились в явном и непримиримом противоречии с «природой и здравым смыслом», а рациональное их объяснение могло опираться на одно из предположений: неправильное обращение с часами и ошибка в подсчёте времени, потеря счёта дням во время полярной ночи, использование юлианского календаря вместо григорианского, либо намеренная фальсификация наблюдений де Вейром с целью подогреть интерес к своей книге. Вскоре после возвращения в Амстердам, Хеймскерка и де Вейра в числе своих бывших учеников пригласил для подробного расспроса Робберт Роббертс, известный мастер искусства навигации. Беседы продолжались несколько дней, и хотя зимовщики стояли на своём, переубедить Роббертса они не смогли. Свои выводы мастер изложил в письме [13 - Текст письма Робберта Роббертса доступен полностью по-французски (Beke, 1853, p. cxlv – cxlix) и в английском переводе (van der Werf et al. 2003, p. 386–388).] известному картографу Виллему Блау, основателю знаменитого издательского дома:

   «По моему мнению, будучи заняты защитой себя от медведей летом и расстановкой капканов на песцов зимой, они были не в состоянии найти время ни для наблюдения небесных светил, ни для надлежащего ухода за своими механическими и песочными часами… Я уверен, что они упустили некоторые обращения Солнца в течение долгого светлого лета и слишком крепко спали во время долгой зимней ночи, потеряв таким образом счёт дням, и не могли должным образом вести свой судовой журнал.»
(van der Werf, et al. 2003, p. 387, 388)

   Роббертс также отверг сообщение о наблюдении Луны и Юпитера, решив, что де Вейр выдумал его задним числом для придания правдоподобности своему рассказу.
   В 1662 году Иоан Блау, сын и преемник Виллема Блау, опубликовал письмо Роббертса отцу в своём Большом Атласе, сопроводив им карту Новой Земли (рис. 3). Учитывая популярность Большого Атласа и то влияние, которое он имел на просвещённых современников (как, впрочем, и потомков), такую публикацию вполне можно приравнять к посмертному наложению гражданской казни.

   3. Иоан Блау. Nova Zemla. 1650. Карта Новой Земли по Баренцу из атласа Блау. Показаны «дом спасения» и зажатый льдами корабль голландцев. Гравюра на меди. (Из коллекции автора.)

   На протяжении последующих полутора веков не только результаты наблюдений, сообщённые де Вейром, но и личностные качества голландских зимовщиков служили объектом критики и нападок. [14 - См., например, (Le Gentil, 1781, p. 832–841).] Затем постепенно ситуация начала меняться.
   Одним из первых де Вейра поддержал в 1826 году Фёдор Петрович Литке, тогда – 29-летний капитан-лейтенант, начальник незадолго до того завершённой четырёхгодичной российской новоземельской экспедиции. [15 - Экспедиция работала с 1821 по 1824 год, обследовав южный и восточный берег Новой Земли, а также пролив Маточкин Шар, отделяющий северный остров от южного. Сплошные льды помешали Литке достичь северной оконечности архипелага, а также исследовать восточный берег. Отчёт об экспедиции был закончен в 1826 году и опубликован в 1828.] Будущий адмирал и президент Академии наук, отдавая дань уважения голландцам и восхищаясь выказанной ими «свойственной мореходцам твёрдостью духа», писал:

   «Девер вел журнал свой с возможной точностью и подробностью… Подозревать добросовестного Девера в умышленной неправде, по моему мнению…было бы в высочайшей степени несправедливо».
(Литке, 1948, с. 56)

   Литке принял сообщение о соединении планет за «положительное доказательство» точности подсчёта дней, не подвергнув его подробному разбору, и ограничился указанием на вероятную причину раннего появления солнца:

   «Из писателей новейших времен большая часть приписывает это явление действию рефракции, и, кажется, последняя достаточна к объяснению его и делает ненужными всякие другие предположения. Нам мало ещё известны пределы, в которых заключается соединенное действие астрономической и земной рефракции в обремененной парами атмосфере полярных стран; пределы эти, может быть, гораздо обширнее, нежели мы думаем».
(Литке, 1948, с. 56–57)

   В 1851 г. молодой немецкий учёный Эдуард Фогель получил должность астронома в частной обсерватории Джорджа Бишопа в Лондоне. Заинтересовавшись астрономическими наблюдениями экспедиции Баренца, он заново рассчитал время соединения Юпитера и Луны, произошедшего 25 января 1597 г. Затем, опираясь на указанное де Вейром направление, NtO, и приняв его за магнитный азимут, Фогель вычислил время наблюдения и предположительную долготу места зимовки. Время соединения, указанное де Вейром отличалось от расчётного более, чем на час, но важнее всего было то, что в момент соединения с Луной Юпитер, согласно расчётам Фогеля, должен был находиться ниже линии горизонта, что делало его наблюдение зимовщиками невозможным! [16 - Чарльз Бик излагает расчёты Фогеля в примечаниях к первому изданию арктических дневников (1853); примечания эти воспроизведены во втором издании (de Veer, 1876, p. 145–149).]
   Казалось бы, этот вывод окончательно подтверждал заключение Роббертса, однако географ Чарльз Бик, редактор готовившегося в то время в Лондоне к публикации аннотированного издания арктических дневников, рассудил иначе. Полагая, что азимут соединения был указан де Вейром правильно, Бик вместе с тем заметил, что необходимыми для астрономических расчётов знаниями и навыками де Вейр не обладал. Но даже если бы он и смог рассчитать расположение планет (или воспользовался для этой цели, по словам Роббертса, «какими-либо толковыми эфемеридами»), то, обнаружив, что соединение Луны с Юпитером произошло после захода последнего, навряд ли стал бы доказывать одно противоестественное явление с помощью другого, столь же противоестественного. Предположение об ошибке в десять и более дней Бик отверг, сопоставив наблюдения за 24–27 января с другими сообщёнными де Вейром наблюдениями – за 12 января и 19 февраля, – которые были вполне правдоподобны. Расхождение же в час или более, по его мнению, объяснялось естественной погрешностью в определении времени на Новой Земле и лишь свидетельствовало в пользу достоверности сообщения. Не пытаясь как бы то ни было объяснить явления, описанные де Вейром, Чарльз Бик нашёл достаточно оснований, чтобы выступить в его защиту:

   «Нам не остаётся ничего иного, как признать факты, изложенные де Вейром, в значительной мере за правдивые и принять, что в силу специфического состояния атмосферы на протяжении четырнадцати дней имела место аномально высокая рефракция, достигавшая 4°…»
(Beke, 1853, p. clv)

   Отмести наиболее радикальные обвинения в адрес Баренца и его спутников удалось благодаря находке норвежского капитана Эллина Карлсена. В 1871 г., занимаясь промыслом морского зверя в окрестностях Новой Земли, он отыскал место зимовки и вывез ряд реликвий в Норвегию. В конечном итоге они были приобретены правительством Нидерландов (де Вейр, 2011, с. 219). Кроме того, капитан Карлсен смог впервые измерить с приемлемой точностью долготу «дома спасения».
   В декабре 1875 г. в Париже на заседании Французской Академии был представлен доклад флотского офицера лейтенанта Бэля. [17 - Несмотря на то, что четыре года спустя Академия за эту работу удостоила лейтенанта Бэля экстраординарной премии (Review, 1879, p. 361–364), установить его полное имя не удаётся. В академических протоколах и сообщениях он назван лишь по фамилии: M[onsieur] Baills. В некоторых последующих публикациях M превратилось в инициал.] Автор краткого, уместившегося на трёх страницах сообщения отмечал, что азимутальное направление было указано де Вейром по отношению к истинному, а не магнитному меридиану, [18 - Для того, чтобы сделать этот вывод, требуется лишь внимательное прочтение текста де Вейра.] и что его наблюдение, таким образом, содержит заметную ошибку не только по времени, но и по азимуту. Полагая, что обычной атмосферной рефракции недостаточно для объяснения наблюдений, Бэль предложил смелую гипотезу:

   «Не связана ли [аномальная рефракция] с явлением полного отражения, аналогичного с теоретической точки зрения тому, что имеет место при образовании радуги, когда вся Земля играет роль одной большой капли воды? Зона полного отражения грубо определяется огибающей преломленных лучей, которая отделяет постоянно нагреваемую внешнюю часть атмосферы от её нижней части, которая нагревается только летом».
(Baills, 1875, p. 1090)

   Хотя воспринята эта гипотеза была далеко не единодушно, [19 - Например, Л’Оноре Набер, редактор издания 1917 года, подробно анализирует гипотезу лейтенанта Бэля, но в заключении соглашается с выводами мастера Роббертса (l’Honore´ Naber, 1917, [2] 83–126).] именно она легла в основу полного и состоятельного объяснения наблюдений де Вейра и их количественного анализа, сделанного в XX веке.
   В 1924 г. В. Корнелис, обобщив наблюдения аномально высокой рефракции, произведённые как в Арктике, так и в Антарктике, ввёл понятие эффекта Новой Земли (Cornelis, 1924). Последующие исследования [20 - См. обзор литературы и ссылки в статье Вальдемара Лэна (Lehn, 1979).] позволили объяснить этот вид миража многократным отражением световых лучей на границе инверсионного слоя атмосферы – где температура и плотность воздуха изменяются скачкообразно. Наблюдение явления (рис. 4 в главе "Цветные иллюстрации и фотографии") становится возможным в условиях необычайно высокой протяженности, равномерности и стабильности инверсионного слоя и лишь при определённом положении по отношению к нему Солнца или иного небесного тела. Необходимые атмосферные условия могут возникать и сохраняться, например, над замёрзшей поверхностью океана. При этом поведение луча света аналогично тому, что имеет место в волоконно-оптическом световоде (рис. 5).

   5. Схема эффекта Новой Земли по Вальдемару Лэну (Lehn, 2011).

   Эффект Новой Земли и связанная с ним аномально высокая рефракция позволили дать убедительное численное обоснование преждевременному появлению Солнца над горизонтом в конце полярной ночи.
   Сложнее дело обстояло с соединением планет, поскольку в этом случае предметом искажения был не угол возвышения над горизонтом, а время наблюдения события. Сомнения звучали вплоть до 1998 года (van der Werf, 1998). В конце концов группе исследователей из Канады и Нидерландов удалось показать, используя современные аналитические методы и программы небесной механики, что все три наблюдения, описанные де Вейром в период между 24 и 27 января 1597 года, можно объяснить, допустив, что в течение этих дней сохранялся один и тот же реалистичный тип температурной инверсии (van der Werf et al., 2003). Юпитер в период соединения с Луной геометрически находился ниже линии горизонта, и эффект Новой Земли вносил такое искажение в видимое взаиморасположение планет, что момент соединения, с точки зрения наблюдателя, мог наступить более чем на час позднее (рис. 6). Если в наблюдения, описанные де Вейром, ввести поправку на эту задержку, то и указанное им азимутальное направление, и результат вычисления долготы окажутся в пределах инструментальной погрешности. [21 - Вследствие досадной оплошности, в вычислениях использовано ошибочное значение разности долгот между Венецией и местом зимовки Баренца: 46° вместо 56° (van der Werf et al., 2003, p. 381, 386). Выведенная в результате погрешность определения долготы с поправкой на эффект Новой Земли получается заниженной: 2,5°. При подстановке правильного значения разности долгот приведённая погрешность составляет 7,5°, что, тем не менее, лежит в допустимых пределах, задаваемых точностью эфемерид и точностью доступных методов определения времени. Основной вывод статьи таким образом остаётся в силе.]

   6. Возникновение задержки и азимутального смещения при наблюдении соединения Юпитера и Луны, 25 января 1597 г. (van der Werf et al., 2003). Момент эклиптического соединения фиксируется наблюдателем при прохождении Юпитера через линию рогов лунного полумесяца. Эффект Новой Земли увеличивает угол возвышения Юпитера, поднимая его над горизонтом, но практически не сказывается на видимом положении Луны

   Так в начале XXI в. был подведён окончательный итог четырехсотлетним спорам о достоверности книги Херрита де Вейра и его собственной научной честности:

   «Истинность наблюдений, оспаривавшихся на протяжении четырёх веков, теперь представляется несомненной… Мы приходим к заключению, что описание, данное де Вейром этим „необычайным и удивительным“ событиям, на самом деле является совершенно „правдивым и точным“».
(van der Werf et al., 2003, p. 379, 386)

//-- Библиография [22 - Для источников, доступных через сетевой портал books.google.com, приведён их двенадцатисимвольый идентификатор, GID. Пример формата обращения к источнику: http://books.google.com/books?id=13ktAQAAMAAJ] --//
   Гамель, И. Х. 1869. Англичане в России в XVI и XVII столетиях. В двух частях. Санкт-Петербург. GID= 1p9UAAAAYAAJ.
   Де Вейр, Х. 2011. Арктические плавания Виллема Баренца 1594–1597 гг. М.: Издательский дом «Рубежи XXI».
   Де-Фер, Херрит. 1936. Плавания Баренца: Диариум наутикум 1594–1597. Под редакцией проф. В. Ю. Визе. Л.: Издательство Главсевморпути.
   Литке, Ф. П. 1948. Четырёхкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге «Новая Земля» в 1821–1824 годах. М.: Географгиз.
   Baills. 1875. Sur les phénomènes astronomiques observés en 1597 par les Hollandais à la Nouvelle-Zemble. // Comptes rendus hebdomadaires des séances de l'Académie des sciences. Tome 81 (Juillet – Décembre 1875). Paris: Gauthier-Villars. 1088–1091. GID= ylYkAQAAIAAJ.
   Beke, Charles J. 1853. Introduction to the first edition. // Gerrit de Veer. The three voyages of William Barents to the Arctic regions, (1594, 1595, and 1596). Second edition. London: Hakluyt Society, 1876. lxii – clxxiv.
   Cornelis, W. 1924. Het Nova-Zembla-verschijnsel. De Zee Vol. 46 (1924), 194–201.
   De Veer, Gerrit. 1876. The three voyages of William Barents to the Arctic regions (1594, 1595 and 1596). 2nd edition. London: Hakluyt Society. GID=y4HpAAAAMAAJ. http://www.humboldtcanada.com/presentations_air/lehn.pdf
   L’Honoré Naber, S. P. 1917. Reizen van Willem Barents, Jacob van Heemskerck, Jan Cornelisz Rijp en anderen naar het Noorden (1594–1597). Linschoten Vereeniging. XIV, XV. The Hague: Martinus Nijhoff.
   Le Gentil, Guillaume. 1781. Voyage dans les mers de l’Inde fait par ordre du Roi. Tome Second. Paris. GID= hI5FAAAAcAAJ.
   Lehn, W. H. 1979. The Novaya Zemlya effect: An Arctic mirage. Journal of Optical Society of America. Vol. 69, № 5 (May 1979), 776–781.
   Lehn, W. H. 2011. The Novaya Zemlya effect. The Humboldt Symposium AIR 2011. Vancouver, BC (May 12–13, 2011). Review Maritime et Coloniale. 1879. Tome 61. Paris: Berger-Levrault. GID=13ktAQAAMAAJ.
   Van der Werf, Siebren Y. 1998. Astronomical observations during Willem Barents’s third voyage to the North (1596–97). Arctic. Vol. 51, No. 2 (June 1998), 142–154.
   Van der Werf, Siebren Y., Können, Günter P., Lehn, Waldemar H., et al. 2003. Gerrit de Veer’s true and perfect description of the Novaya Zemlya effect, 24–27 January 1597. Applied Optics, Vol.42, No.3 (2003), 379–389.

   Д. П. Беляев
   (Мурманский государственный гуманитарый университет)
   Экспедиционные исследования архипелагов Баренцева моря в XVI – начале XX вв.

//-- I. «По праву первооткрывателя…» --//
   В XVI – первой половине XIX в. архипелаги Новая Земля и Шпицберген являлись форпостом русского влияния в Арктике. История их освоения неотделима от истории освоения Русского Севера. Однако скудность источниковой базы приводит к тому, что вопрос о приоритетности открытия баренцевоморских архипелагов до сих пор дискутируется в т. н. «арктической» историографии. Особенную остроту он приобрел во второй половине XIX – начале XX в. в связи с претензиями разных стран на спорные территории, доказательством которых, как правило, служило «право первооткрывателя».
   Официально Шпицберген был открыт голландской экспедицией Я. Рийпа и В. Баренца в июне 1596 г., однако норвежцы уверены, что лавры первооткрывателей принадлежат древним скандинавам, т. е. викингам. В одной из саг за 1194 г. есть запись об открытии Свальбарда («холодный край»). Некоторые скандинавские учёные считают, что речь идет как раз о Шпицбергене (Нансен, 1938). Однако не все исследователи с этим согласны. Например, В. Стефансон, К. Биркет-Смит, А. Орвин склоняются к мысли, что под этим названием следует подразумевать не Шпицберген, а восточный берег Гренландии (Агранат, 1957). По мнению известного русского полярного исследователя и путешественника В. А. Русанова, викинги открыли остров Ян-Майен в Гренландском море, который расположен гораздо ближе к Исландии, чем архипелаг Шпицберген (Русанов, 1945).
   В некоторых английских источниках содержатся утверждения, что Шпицберген был открыт Х. Уиллоуби в августе 1553 г. Английский мореплаватель записал в своем дневнике, что обнаруженная земля лежала на широте 72 градуса (Печуро, 1983). Трудно сказать, какую землю видел Х. Уиллоуби, но вряд ли это был Шпицберген, который, как известно, расположен гораздо севернее указанной широты.
   В свою очередь, российские исследователи приводят убедительные данные, согласно которым поморы открыли архипелаг задолго до голландцев (Визе, 1948; Мавродин, 1955; Агранат, 1957). Нахождение в разных частях Шпицбергена старинных славянских крестов и русских изб позволяет предположить, что этот архипелаг был открыт, обследован и заселен русскими промышленниками если и не раньше голландцев, то, по крайней мере, независимо от них.
   Стремления наций на право быть первооткрывателями архипелага нашли свое отражение и в его названии: поморы называли его Грумант, считая частью Гренландии; голландцы – Шпицберген («острые горы»); норвежцы – Свальбард. Сегодня во всем мире принято название Шпицберген, а самый крупный остров называется Свальбард. Исключение составляют лишь норвежцы, у которых все наоборот: архипелаг – Свальбард, а крупнейший остров – Шпицберген.
   Не меньше претендентов на славу первооткрывателей и у Земли Франца-Иосифа. Интересно то, что этот архипелаг был открыт дважды: теоретически и практически. В 1763 г. М. В. Ломоносов в своем труде «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможному проходу Сибирским океаном в Восточную Индию», проанализировав движение морских течений в районе между Шпицбергеном и Новой Землей, предположил существование в этом районе большого массива земли:

   «…Мне кажется, хотя, может быть и не в самой полярной точке, однако близ оной должно быть немалому острову или ещё и многим…».

   Ученый даже указал вероятные координаты:

   «…Великий остров… лежит к северу далее 80 градусов и 11 минут, склоняясь от Шпицбергена к востоку».
(Ломоносов, 1952, с. 462–469)

   Спустя 100 лет морской офицер Н. Г. Шиллинг на основе анализа дрейфа морских льдов между Новой Землей и Шпицбергеном также пришёл к выводу о наличии в этом районе большой земли (Шиллинг, 1865). Идею Ломоносова – Шиллинга поддержал секретарь Русского Географического общества князь П. А. Кропоткин, который не только дополнил эту гипотезу своими расчетами, но и составил программу комплексных исследований (Доклад…, 1871) и обратился к правительству с просьбой выделить средства (Кропоткин, 1990). Но русское правительство не придало значение теоретическому открытию неизвестной земли, зато это вызвало жгучий интерес европейской общественности.
   В 1872 г. состоялась австро-венгерская экспедиция на судне «Тегеттгоф» под руководством Ю. Пайера и К. Вейпрехта, которая 30 августа 1873 г., после тяжелого годичного дрейфа во льдах и открыла этот архипелаг. Сам Пайер по этому поводу писал:

   «Около полудня… внезапно на северо-западе туман рассеялся совсем, и мы увидели очертания скал. А через несколько минут перед нашими глазами во всем блеске развернулась панорама горной страны, сверкавшей своими ледниками… Нам подарил её каприз пленившей нас льдины… Нас привела сюда случайность».
(Пайер, 1955)

   Открытая земля была названа в честь австрийского императора Франца-Иосифа.
   Но не только русские и австрийцы заявляют о своем праве быть первооткрывателями ЗФИ.
   В 1930 г. в Норвегии была издана книга «Земля Франца-Иосифа», в которой утверждалось, что архипелаг был открыт норвежскими промышленниками ещё в 1865 г., т. е. за 8 лет до его официального открытия. Её автор геолог Г. Горн даже сообщил имена моряков, первыми достигших на шхуне «Шпицберген» неизвестной земли: это были шкипер Ниль Фредерик Ренбек (Nils Frederik Ronnbeck) и гарпунер Айдиеви (Aidijarvi) из Гаммерфеста. Обнаруженную землю первооткрыватели назвали Северо-Восточным Шпицбергеном (или Земля Ренбека) (Horn, 1930).
   Однако письменных сведений об этом открытии не сохранилось, поскольку большинство старых судовых журналов, хранившихся в Гаммерфесте, сгорели во время пожара. Открытие норвежских моряков осталось неизвестным, причину Горн видит в том, что, опасаясь конкуренции, они стремились сохранить в тайне новые богатые зверобойные и рыболовные области. Но вот одна интересная деталь: вплоть до поднятия над архипелагом советского флага норвежцы никогда не претендовали на славу первооткрывателей архипелага. [23 - В 1929 г. к берегам Земли Франца-Иосифа была направлена советская экспедиция на ледокольном пароходе «Георгий Седов», во время которой О. Ю. Шмидт объявил о вхождении архипелага в состав СССР.]
   Начиная с конца XVIII в. исследователи разных стран обсуждают вопрос и о вероятной дате открытия Новой Земли. Одни считают, что это произошло в XI–XIII вв., другие – в конце XV столетия.
   Одним из первых на эти вопросы попытался ответить В. В. Крестинин, который считал, что архипелаг открыли новгородцы в XI в. Свою точку зрения он основывал на сообщении о походе новгородского князя Улеба в 1032 г. за Железные Ворота, содержащемся в рукописном Новгородском летописце. «В лето 6540 (т. е. 1032) Улеб иде на Железнаа ворота из Новгорода и вспять мало их возвратишася, но мнози тамо погибоша» (Крестинин, 1788). На русском севере известны три пролива с таким названием. Два из них в Белом море, а третий – между островами Вайгач и Новая Земля. По мнению Крестинина, речь шла как раз о последнем.
   Среди отечественных историков мнение о раннем открытии Новой Земли (в XI–XIII вв.) разделяли: К. Свенске, Вл. Львов, Н. В. Пинегин, В. К. Есипов (Пинегин и Есипов, 1933), В. В. Мавродин (Мавродин, 1949), Н. Н. Зубов (Зубов, 1953), М. И. Белов (Белов, 1956), В. М. Пасецкий (Пасецкий, 1980) и др. При этом они опирались на достаточно спорные сведения о том, что русским ещё в XIII в. был хорошо известен некий большой остров в Северном Ледовитом океане, содержащиеся в записках Плано-Карпини и Марко Поло (Алексеев, 1932). Однако прямого указания в этих сообщениях на Новую Землю нет, поэтому, учитывая ещё и их полуфантастический характер, к данным свидетельствам необходимо относиться с большой осторожностью.
   Первое прямое упоминание о Новой Земле содержится в сочинении итальянского писателя Мавро Урбино:

   «Россияне из Биармии… плавающие по Северному морю, открыли около 107 лет назад остров, дотоле неизвестный, обитаемый славянским народом и подверженный (по донесению Филиппа Каллимаха папе Иннокентию VIII) вечной стуже и морозу. Они назвали остров Филаподия; он превосходит величиной остров Кипр и показывается на картах под именем „Новая Земля“».
(Литке, 1948)

   Сочинение Урбино датируется началом XVII в., следовательно, упоминаемое им открытие русскими Новой Земли относится к рубежу XV–XVI вв. Это и позволило таким авторитетным историкам и географам, как П. И. Башмаков и В. Ю. Визе, считать, что открытие русскими архипелага произошло в XV – начале XVI вв. По мнению последнего,

   «…русские бывали на Новой Земле ещё в XV столетии, но утверждение некоторых авторов, что Новая Земля была знакома русским даже в XI в., следует считать необоснованным».
(Визе, 1948, с. 16)

   Интересно отметить, что В. Ю. Визе – один из немногих отечественных исследователей, который не исключал возможность открытия архипелага и викингами. Шар – искаженное норвежское слово «shaer», что означает «шхеры», т. е. проливы. Поскольку поморы переняли для обозначения новоземельских проливов (Маточкин Шар, Костин Шар, Петухов Шар) скандинавское слово, то это может служить некоторым подтверждением того, что Новая Земля была известна древним викингам (Визе, 1932).
   По мнению некоторых исследователей, архипелаг мог быть открыт ещё до новгородской колонизации Севера, в эпоху первых походов ушкуйников. Новгородцы могли узнать о нем от своих северных данников (ненцев) либо самостоятельно открыть во время плаваний в поисках лежбищ морского зверя (Пинегин и Есипов, 1933. С. 4). Отметим, что авторы сборника «Terra incognita Арктики» выдвигают гипотезу об открытии Новой Земли не со стороны Белого моря, а с Печорского или Югорского края (Terra…, 1996).
   Таким образом, чрезвычайно трудно установить точные временные рамки открытия архипелагов Шпицберген и Новая Земля. Однако не вызывает сомнения то, что эти земли были известны поморам задолго до европейцев. Это подтверждается и многочисленными археологическими находками на побережье архипелагов (Новая Земля, 2000).
   В то же время именно английскими и голландскими моряками было положено начало исследованию и картографированию архипелагов. Европейцы приступили к изучению Новой Земли и Шпицбергена во второй половине XVI – начале XVII вв.
//-- II. «Наша цель – поиск Северо-Восточного прохода…» --//
   Первоначально инициатива в этом процессе принадлежала Англии, которая снарядила несколько экспедиций для исследования Северо-Восточного прохода в Китай. В 1553 г. состоялась экспедиция Х. Уиллоуби. Согласно дневнику руководителя экспедиции, 14 августа 1553 г., была обнаружена земля: «…Место было необитаемо, но нам показалось по крестам и другим признакам, что люди бывали здесь» (Английские путешественники…, 1937).
   Большинство исследователей склоняются к мысли, что английская экспедиция посетила Гусиный полуостров Новой Земли. На обратном пути от Новой Земли в Англию два корабля зазимовали у берегов Мурмана. Эта зимовка закончилась трагически: экипажи обоих кораблей (63 человека) во главе с Х. Уиллоуби погибли от цинги. Третьему кораблю экспедиции под командованием Р. Чанселлора удалось пройти в Северную Двину и способствовать началу дипломатических и торговых отношений между Англией и Российским государством.
   В 1556 г. состоялась экспедиция под командованием С. Барроу. Льды преградили путь, и пройти в Карское море экспедиция не смогла. Тем не менее, она провела некоторые работы по картированию юга Новой Земли и обследованию губы Саханиха. Важно и другое: Барроу привез в Европу ценные свидетельства о русском мореплавании в Студеном море и поморских промыслах в районе Новой Земли. Из дневника начальника экспедиции видно, что поморам был хорошо известен не только южный берег архипелага, но и район Маточкина Шара, пролива, разделяющего Новую Землю на два острова. Англичане собирались назвать архипелаг «Землей Уиллоуби», но, получив от поморов сведения о том, что земля эта называется «Новой», отказались от своей идеи (Terra…, 1996, с. 17).
   В 1580 г. Великобритания снарядила ещё одну экспедицию под руководством Пита и Джекмена для поиска Северо-Восточного прохода. Кораблям этой экспедиции удалось проникнуть в Карское море, но на обратном пути они погибли.
   Таким образом, английские экспедиции второй половины XVI в., искавшие прежде всего Северо-Восточный проход, внесли определенный вклад в дело изучения и исследования Новой Земли. Их результаты оказали некоторое влияние на развитие картографии Западной Арктики. Впервые очертания Новой Земли и острова Вайгач изображены на картах А. Дженкинсона в 1562 г., а также У. Барроу (не позднее 1588 г.). На этих картах присутствуют оба топонима «Nova Zemlya» и «Vaigatz». Последнее обстоятельство особенно важно, поскольку на позднейших картах по результатам экспедиции В. Баренца эти острова слиты в единый массив суши. И лишь в 1609 г. на карте И. Массы (в основе которой, по общему заключению специалистов, лежат русские источники) был восстановлен пролив, разделяющий Новую Землю и Вайгач (современные Карские Ворота). [24 - Историческая эволюция карт и топонимов Новой Земли – это отдельная проблема, выходящая за рамки данного исследования. Более подробно см.: (Визе, 1949; Сидоров, 1957).]
   С конца XVI в. к исследованию Северо-Восточного прохода присоединилась и Голландия. В 1593 г. нидерландский купец Балтазар Мушерон, имевший торговые дела в России, предоставил своему правительству проект экспедиции для установления торговых отношений со странами Азии посредством Северного морского пути. На средства частного капитала были снаряжены три экспедиции:

   1) в 1594 г. – в составе 4 кораблей, под командованием К. Ная, Б. Избрантсона, В. Баренца;
   2) в 1595 г. – в составе 7 кораблей, под общим командованием К. Ная и В. Баренца, главного штурмана;
   3) в 1596–1597 гг. – в составе 2 кораблей под командованием Я. Хемскерка и Я. Рийпа. В. Баренц вновь был главным штурманом.

   Именно третья экспедиция и внесла самый значительный вклад в исследование Новой Земли. Не вдаваясь в описание самого предприятия, которое имеется благодаря опубликованному дневнику Де-Фера – одного из участников экспедиции (Де-Фер, 1936), более подробно остановимся на его результатах.
   Состоялось официальное открытие архипелага Шпицберген, были выполнены промеры глубин между Шпицбергеном и Новой Землей, дана характеристика грунта, составлена карта западных и северных берегов Новой Земли. Несмотря на ряд очень серьезных погрешностей, карта обладала и очевидными достоинствами: во-первых, она была составлена по градусной координатной сетке, во-вторых, включала настолько значительный участок побережья, что островной характер Новой Земли не вызывает сомнений.
   Карта Новой Земли при всех её недостатках оказалась настолько точной для того времени, что на протяжении последующих 200 лет претерпела весьма незначительные изменения. Кроме того, в ходе третьей экспедиции состоялась первая зимовка европейцев в высоких широтах: в Ледяной Гавани, на северо-восточном побережье Новой Земли (76°15′ с. ш.), во время которой голландцы вели ежедневные метеорологические наблюдения (с 26 августа 1596 г. по 14 июня 1597 г.), на протяжении нескольких веков являвшиеся единственными сведениями о климате северной части Новой Земли. Они включали в себя отметки направления ветра, состояния ледовой обстановки и характера облачности. Эти наблюдения были опубликованы известным немецким географом А. Петерманом. Впоследствии их широко использовали в своих работах, посвященных климату архипелага, норвежский метеоролог Х. Мон, академик Б. Б. Голицын, профессор В. Ю. Визе. Интерес представляют и магнитные наблюдения, проводившиеся В. Баренцем во время зимовки.
   После этой экспедиции, которая, как и предыдущие, окончилась неудачно, европейцы все же не потеряли интерес к поискам Северо-Восточного прохода. На протяжении всего XVII в. пройти в Карское море пытались англичане, голландцы, датчане (Гудзон, Корнеллиссон, Босман, Ламартиньер, Фламинг, Сноббергер, Вуд, Флоус), но все безрезультатно. Пройти Северо-Восточным путем из Атлантики в Тихий океан, который к тому моменту был уже пройден по отдельным участкам русскими поморами и казаками, им не удалось.
   Все эти западноевропейские экспедиции XVI–XVII вв. сыграли определенную роль в исследовании Новой Земли и Шпицбергена, но отметим, что эти исследования носили случайный характер и не вызывались интересом к самим архипелагам.
//-- III. «Русские военные моряки – исследователи арктических архипелагов…» --//
   Научное изучение Новой Земли и Шпицбергена началось только со второй половины XVIII в. М. В. Ломоносовым была разработана обширная программа изучения и освоения Арктики, согласно которой на архипелагах предполагалось создать несколько баз (Ломоносов, 1952).
   В 1764–1766 гг. Шпицберген посетила экспедиция под начальством капитана I ранга В. Я. Чичагова, имевшая целью поиск морского прохода к Берингову проливу через Центральную Арктику. Это было первое в истории архипелага научное предприятие, организованное по инициативе М. В. Ломоносова. Несмотря на то, что из-за тяжелых ледовых условий поставленная задача выполнена не была, экспедицией были собраны ценные сведения о северо-западной части архипелага и прилегающих к нему водах. Однако правительство и научные круги России ожидали от нее гораздо большего; очевидно, это и стало причиной того, что после неудачи Чичагова на самом высоком уровне пришли к мысли о невозможности «предпринимать путешествие по Ледовитому океану» (Визе, 1948, с. 90). В результате вплоть до конца XIX в. российское правительство, несмотря на активную промысловую деятельность поморов и многократные обращения энтузиастов освоения Русского Севера, не организовывало экспедиций для исследования Шпицбергена.
   В то же время русские власти, не стремясь осваивать Шпицберген исключительно за счет государственных средств, пытались сохранить контроль над этим процессом: с конца XVIII в. стали регистрировать суда, ходившие на грумантские промыслы, выдавая им специальные разрешения. В 1787 и 1805 гг. государством были предприняты попытки с помощью частного капитала организовать китобойный промысел. Эксперимент потерпел фиаско, главным образом по причине неэффективного руководства и несовершенства средств производства.
   В 1768–1769 гг. состоялась первая научно-исследовательская экспедиция на Новую Землю под руководством поручика корпуса флотских штурманов Ф. Розмыслова. Главной задачей ставились описание и картографирование пролива Маточкин Шар [25 - Пролив Маточкин Шар, разделяющий Новую Землю на два острова, был известен поморам ещё в XVI в., но к середине XVIII в. об этом было забыто. В 1766 г. двинский кормщик Яков Чиракин вторично открыл пролив, о чем доложил архангельским властям. Губернатор В. А. Головцын поддержал предложение кормщика о снаряжении специальной правительственной экспедиции на Новую Землю. Этой экспедицией и был назначен командовать Ф. Розмыслов по поручению Адмиралтейств-коллегии.], а также поиск различных руд, минералов, изучение флоры и фауны островов. Также Розмыслов в случае отсутствия льдов должен был попытаться пройти из восточного устья Маточкина Шара в Обскую губу и «примечание сделать, не будет ли способов впредь испытать с того места воспринять путь в Северную Америку» (Визе, 1948, с. 94). Тем самым поручалось попытаться открыть забытый (с первой четверти XVII в.) морской путь в Сибирь, использование которого могло принести заметную пользу русской торговле. Как видно, программа работ экспедиции была весьма обширна. Несмотря на трудную зимовку, цингу, унесшую жизни нескольких членов экспедиции (в том числе и Я. Чиракина, кормщика экспедиции), Розмыслов и его спутники выполнили поставленную задачу. Была произведена съемка Маточкина Шара, собраны интересные сведения о природе и климате Новой Земли. Пройти через Карское море к Оби не удалось вследствие тяжелой ледовой обстановки в Карском море и ветхости корабля. Именно с плаваний В. Я. Чичагова и Ф. Розмыслова начинается эпоха научного исследования Арктики, хотя регулярный характер исследования архипелагов приобретают в более поздний период.
   Кроме научных сведений, значение имеет сам факт предприятия с научно-исследовательскими целями, что стало предтечей активного изучения архипелага Новая Земля в XIX в., особенно по сравнению с ранее предпринимавшимися экспедиционными мероприятиями, которые в большей степени преследовали экономические и торговые выгоды, чем ставили целью научное изучение морей и островов Северного Ледовитого океана.
   В начале XIX в. Русский Север становится объектом пристального внимания политиков, промышленников, ученых и общественных деятелей. Развитие севера, по их мнению, в силу его географического положения и богатейших природных ресурсов, должно было стать одним из важнейших направлений правительственной политики. Однако отсутствие точных сведений о северных территориях препятствовало осуществлению намеченных планов. С этой целью с начала XIX в. русское правительство предпринимает активные шаги по сбору географической, гидрографической, этнографической и другой информации об островах Северного Ледовитого океана и Новой Земле в частности. Первоочередной задачей на этом этапе были накопление, обобщение географических сведений и составление подробных карт. Требовались регулярные научные исследования, результаты которых должны были способствовать освоению и развитию промысловых ресурсов архипелага, поскольку именно отсутствие данных создавало объективные препятствия мореплаванию в этих широтах и негативно отражалось на состоянии русских промыслов.
   В 1807 г. состоялась очередная русская экспедиция к берегам Новой Земли. Главной целью экспедиции, снаряженной на средства государственного канцлера графа Н. П. Румянцева, была разведка полезных ископаемых. Во главе экспедиции находился «горный чиновник» В. Лудлов, в распоряжение которого было дано одномачтовое судно «Пчела» под командой штурмана Г. Поспелова.
   Этой экспедиции предшествовало следующее событие: в начале XIX в. по инициативе канцлера была учреждена Беломорская компания с базой в Екатерининской гавани на Мурмане, которой разрешалось не только вести промыслы на островах Новой Земли, но и распространять свою деятельность на любые доступные и дальние районы Северного Ледовитого океана. Все это свидетельствовало о том, что русское правительство видело в компании важное орудие как для укрепления своего политического влияния в Арктике, так и для развития морских промыслов на Севере.
   Экспедиция Лудлова работала на Новой Земле в течение лета 1807 г., но не выполнила поставленной цели: серебряную руду обнаружить не удалось. Однако благодаря трудам штурмана Г. Поспелова были получены новые, более достоверные сведения об очертаниях западного побережья Южного острова Новой Земли. В частности, он картографировал новоземельский берег от пролива Костин Шар до Маточкина Шара.
   Спустя 12 лет Морским министерством была организована новая экспедиция на архипелаг под командованием лейтенанта А. П. Лазарева на бриге «Новая Земля». Задачи, стоящие перед ней, поражали своей масштабностью: составить опись всего побережья Новой Земли в течение одной навигации, т. е. без зимовки. Лазареву предписывалось от южной оконечности архипелага «отправить одно гребное судно для описи западного, а второе – для описи восточного берега… Третьему… поручалось исследование острова Вайгач» (Пасецкий, 1980). Что касается брига «Новая Земля», то он должен был пройти Маточкин Шар и, выйдя к его восточному устью, следовать к острову Белому. Затем ему предстояло обогнуть со стороны Карского моря северную оконечность Новой Земли и соединиться с гребными судами в Маточкином Шаре.
   Экспедиция Лазарева не выполнила поставленных задач. В отечественной историографии она не получила высокой оценки, а главную причину провала видели в тяжелой ледовой обстановке, частых штормах, болезни команды цингой и бездарном руководстве экспедицией (Terra…, 1996). Не вступая в дискуссию по этому вопросу, тем не менее, хотелось бы отметить следующее: во-первых, масштаб поставленных задач в столь ограниченный срок не позволял рассчитывать на успех. Во-вторых, Лазарев вышел в море слишком рано: в середине июня берега архипелага ещё окружены льдами, а ждать до июля он не мог, опасаясь не успеть выполнить опись всего побережья. В-третьих, морскому министерству не стоило ставить во главе экспедиции человека, который ещё до её начала мало верил в успех. Несмотря на все это, именно экспедицией Лазарева было положено начало изучению острова Вайгач.
   Неудачное плавание Лазарева лишь укрепило русское правительство в решимости продолжить гидрографическое исследование Новой Земли. Задание, не выполненное предыдущей экспедицией, Морским министерством было поручено лейтенанту, впоследствии вице-адмиралу, президенту Академии наук Ф. П. Литке. Его новоземельские экспедиции – это особая страница в истории изучения арктического архипелага. В течение 1821–1824 гг. этим исследователем было совершено четыре плавания к берегам Новой Земли (Литке, 1948).
   Целью первой экспедиции было определение величины архипелага, географического положения главнейших мысов, установление длины Маточкина Шара (проверить данные съемки Розмыслова). Несмотря на то, что вход в пролив Маточкин Шар найти не удалось в силу противоречивости существующих карт, Литке провел рекогносцировку западного побережья от пролива Костин Шар до губы Машигиной.
   На следующий год (1822) Литке было поручено продолжать работу, причем, согласно инструкции, он должен был постараться дойти до самой северной оконечности архипелага. В ходе этой экспедиции была картографирована береговая линия Новой Земли от Гусиного Носа до мыса Нассау (который был принят за северную оконечность архипелага). Съемка Маточкина Шара и на этот раз выполнена не была, и Литке ограничился астрономическим определением западного устья пролива.
   В плавании 1823 г. Литке должен был проверить, действительно ли мыс Нассау является северной оконечностью Новой Земли, в противном же случае дойти до нее. Кроме того, в программу работ входила опись острова Вайгач, проливов Карские Ворота и Югорский Шар и, если позволит время, восточного берега архипелага. Экспедиции удалось подняться до мыса Нассау, но пройти севернее помешали льды. Это вынудило Литке повернуть назад и заняться описанием пролива Маточкин Шар. Во время дальнейшего плавания бриг «Новая Земля» получил серьезные повреждения, сев на мель у западного входа в Карские Ворота, и было принято решение возвращаться в Архангельск.
   Перед экспедицией 1824 г. стояли новые задачи: провести рекогносцировку северного и восточного побережья Новой Земли. Однако и на этот раз (как и в предыдущие три плавания) программа полностью выполнена не была. Тяжелые ледовые условия не позволили провести опись неизученных берегов архипелага.
   Тем не менее, в итоге четырех плаваний Литке удалось исследовать и достоверно картографировать значительную часть западного побережья Новой Земли, от южной её оконечности до мыса Нассау. Метеорологические, геомагнитные и астрономические наблюдения, выполненные во время четырех плаваний, обогатили научное представление о природе Новой Земли и омывающих её вод. Лучшую оценку экспедициям Литке дал немецкий путешественник А. Эрман:

   «…Он настолько превзошел всех своих предшественников научным тщанием и беспристрастием своих суждений, что эти работы нельзя пройти молчанием ни в истории мореплавания, ни в истории географии».
(Литке, 1883)

   Спустя 8 лет картографирование Новой Земли было возобновлено. Главная цель – описание восточного побережья архипелага – была достигнута в результате двух экспедиций под руководством подпоручика корпуса флотских штурманов П. К. Пахтусова (Пахтусов, 1844). В ходе первой (1832–1833 гг.) Пахтусову удалось положить на карту южное и восточное побережье Южного острова. Кроме того, во время зимовки велись регулярные метеорологические наблюдения, наблюдения за приливами в Карском море, представляющие ценные научные сведения о природе и климате Новой Земли.
   Успех этого предприятия был столь очевиден, что Гидрографический департамент выступил с инициативой об организации второй экспедиции. В инструкции, врученной Пахтусову, говорилось:

   «Главная цель делаемого вам поручения состоит в том, чтобы описать восточный берег северного острова Новой Земли, доселе никем ещё не осмотренный».

   Далее инструкция предписывала

   «попытаться, сколько позволят обстоятельства, проникнуть на восток и север от мыса Желания для осмотра, не имеется ли по сим направлениям каких-либо неведомых ещё островов».
(Блок, 1953)

   Несмотря на тяготы и невзгоды, сопровождавшие экспедицию во время зимовки 1834–1835 гг., Пахтусов смог положить на карту часть восточного берега Северного острова архипелага от пролива Маточкин Шар до островов, впоследствии названных его именем (74°24′ с. ш.).
   Кроме научного значения, плавания Пахтусова имели и практический результат. Он уточнил положение ряда наиболее интересных в промышленном отношении губ и заливов западного берега и описал южный берег Маточкина Шара. Согласно отзыву М. Ф. Рейнеке, благодаря экспедициям 1832–1835 гг.

   «…промышленники Поморья стали смелее посещать берега пустынного острова и следуют к северу далее прежних пределов своего плавания. По следам Пахтусова стали они опять посещать острова Панкратьевы и Горбовы, куда уже более 30 лет не заходило ни одно промышленное судно».
(Пасецкий, 1980)

   Экспедиции Пахтусова принесли огромную пользу новоземельским промыслам: если в 1831 г. на Новую Землю ходило только одно промысловое судно, то в 1835 г. их число возросло уже до 137 (РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4207. Л. 138). По данным Б. М. Житкова, динамика расцвета новоземельских промыслов в 30-е гг. XIX в. выглядит следующим образом: 1832 г. – 3 поморских судна, 1833 г. – 11, 1834 г. – 34, 1835 г. – 118 судов, не считая 6 пустозерских и 10 ненецких карбасов, посещавших ежегодно южную часть Новой Земли (Terra…, 1996, с. 30).
   Важные открытия и наблюдения Пахтусова привлекли к арктическому архипелагу внимание Академии наук и послужили импульсом к снаряжению в 1837 г. экспедиции К. М. Бэра. Экспедиция работала в районе проливов Маточкин Шар и Костин Шар, собрала геологические, ботанические и зоологические коллекции. Благодаря ей было сформировано первое научное представление о растительном мире Новой Земли. Так, например, по словам самого Бэра, флора и фауна архипелага сделались известными более, чем флора и фауна любой другой арктической земли, за исключением западной Гренландии (Визе, 1948, с. 101). За 6 недель ученому удалось собрать и исследовать 135 видов растений, дать научное описание млекопитающих, птиц, рыб и низших животных, обитающих в водах и на берегах Новой Земли.
   Поскольку Пахтусов в 1835 г. не смог дойти до северной оконечности Новой Земли, Гидрографический департамент снарядил ещё одну экспедицию, которая должна была закончить опись архипелага, положив на карту её северные и северо-восточные берега. Во главе экспедиции был поставлен прапорщик корпуса флотских штурманов А. К. Циволька. В свое время он уже принимал участие в экспедициях Пахтусова (1834–1835 гг.) и Бэра (1837 г.).
   В августе 1838 г. экспедиция на двух шхунах – «Новая Земля» и «Шпицберген» прибыла в губу Мелкая (к северу от западного устья Маточкина Шара), где было решено организовать зимовку. Здесь были выстроены две избы. В большей поместился Циволька с командой, а в меньшей – его помощник, прапорщик С. Моисеев, и два кондуктора. Во время зимовки от цинги скончались начальник экспедиции и ещё 8 её членов. Несмотря на это, метеорологические и магнитные наблюдения не прерывались.
   С наступлением лета Моисеев сделал попытку описать северное побережье Новой Земли, но из-за льдов и продолжавшихся болезней смог дойти только до мыса Литке, и вынужден был вернуться в Архангельск, куда шхуны прибыли 8 сентября 1839 г. Из 30 членов экспедиции домой вернулся 21 человек, из которых только 11 были здоровы.
   Новоземельская экспедиция 1838–1839 гг. не выполнила поставленных перед ней задач. Но, несмотря на преследовавшие экспедицию неудачи, она все же внесла определенный вклад в исследование архипелага. Весной и летом 1839 г. её участниками был картографирован ряд заливов (губы Мелкая, Крестовая, Северная и др.) западного побережья Новой Земли. Экспедицией Цивольки завершается 20-летний период блестящих научных работ у берегов Новой Земли.
//-- IV. Карский «ледник» и международные гонки к Северному полюсу --//
   После русских экспедиций 1820–1830-х гг., когда, несмотря на все попытки, пройти дальше Карского моря не удалось, наступает 30-летний перерыв в исследованиях арктических архипелагов, во время которого фиксировались лишь единичные плавания.
   Для научного мира настоящей сенсацией, заставившей многих ученых изменить свой взгляд на условия навигации в Карском море, стали известия об успешных плаваниях норвежских зверобоев в т. н. Карском «леднике» на рубеже 60–70-х годов XIX в. По мнению немецкого географа Пешеля, «все, что до сих пор было нам сообщено о Новой Земле и о Карском море, оказывается грубой и постыдной мистификацией. Недоступность Карского моря – чистый вымысел, оно может служить для рыболовства, но не ледником» (Визе, 1948, с. 103). Активность норвежских промысловиков в последней трети XIX в. у берегов Новой Земли и ЗФИ резко возросла. В поисках морского зверя норвежцы забирались далеко на север, промышляли в тех районах, которые ранее были недоступны. Несмотря на то, что исследования норвежских промышленников носили вспомогательный, эмпирический характер, их плавания сыграли определенную роль в познании арктических земель. Так, например, на основе судовых журналов Е. Иогансена, Э. Карлсена, С. Тобисена и других шкиперов известный немецкий географ А. Петерманн составил и опубликовал в 1872 г. первую, пусть и не совсем точную, карту северного побережья Новой Земли. Некоторые промышленники во время зимовок вели наблюдения за погодой (С. Тобисен в 1872/73 гг.; Х. Бьеркан в 1876/77 гг.). Эти наблюдения имели большую ценность, поскольку представляли собой первые регулярные метеорологические наблюдения в центральной и северо-западной части архипелага.
   Возникает проблема: чем объяснить тот факт, что норвежцам удалось выполнить то, что тщетно пытались сделать Литке, Пахтусов, Циволька и Моисеев? По мнению Визе,

   «объяснение нужно искать в тех громадных колебаниях, которым подвержено состояние льдов в Баренцевом и Карском морях».

   В 1820–1830-е гг. ледовые условия были гораздо более суровыми, чем 30 лет спустя. Русские мореплаватели, в отличие от норвежцев, попали в неблагоприятный ледовый период. О существовании больших колебаний ледовитости арктических морей во второй половине XIX в. ещё не знали,

   «поэтому мореплаватели, попавшие на север в тяжелый ледовый год, считали такие условия нормальными и возвращались с пессимистическим взглядом на возможность мореплавания; наоборот, плавания норвежцев, совершенные в очень благоприятные годы, привели многих к убеждению, что Карское море не представляет никаких затруднений для мореплавания. И тот и другой взгляд… одинаково вредные для развития судоходства в арктических водах».
(Визе, 1948)

   В 1872 г. ледовая обстановка оказалась очень сложной и многие норвежские промысловые суда попали в тяжелое положение. По данным современного норвежского историка Й. П. Нильсена, в тот год во льдах только из Тромсе потерпели крушение 5 шхун (Нильсен, 1996).
   В конце XIX – начале XX в. территория Баренцевоморских архипелагов стала рассматриваться как промежуточная база для экспедиций, ставивших своей целью покорение Северного полюса. Рубеж веков в Арктике неслучайно получил название «международных скачек к полюсу»: 1895–1896 гг. – Ф. Нансен и Я. Йохансен (Норвегия); 1898 г. – американская экспедиция В. Уэльмана; 1899–1900 гг. – экспедиция герцога Абруццкого (Италия); 1901 г. – Э. Болдуин (США) и С. О. Макаров (Россия). В 1903–1905 гг. достичь Северного полюса попыталась экспедиция А. Фиала (США); в 1912 г. неудачная попытка Г. Я. Седова. Несмотря на то, что главная цель (Северный полюс) достигнута не была, эти экспедиции внесли свой вклад в исследование ЗФИ и Новой Земли: проведены гидрографические исследования, большое значение для науки имели метеорологические наблюдения.
//-- V. «Terra nullius» Арктики --//
   На рубеже XIX–XX вв. арктические архипелаги (ЗФИ, Новая Земля, Шпицберген), наряду с промысловой важностью, приобретают и стратегическое значение. В связи с завершением раздела территорий между крупнейшими державами оставаться в статусе «ничейных» земель они уже не могли. Этот процесс проходил на фоне существенного ослабления влияния России в регионе.
   Так, ещё с середины XIX в. поморские промыслы на Шпицбергене пришли в упадок. Одной из причин этого явления была именно неспособность поморов в условиях отсутствия правительственной поддержки и должной материальной помощи конкурировать с иностранными, в первую очередь норвежскими, промышленниками. Кроме того, свою негативную роль сыграли и другие обстоятельства: в 1854 г. в ходе Крымской войны (1853–1856 гг.) английским корветом «Миранда» был разорен город Кола – один из важнейших поморских центров. Экстенсивная эксплуатация промысловых ресурсов архипелага привела к тому, что им был нанесен серьезный экологический ущерб. Да и сама жизнь поморов пошла по другому руслу: в связи с развитием торговых отношений с жителями Северной Норвегии многие поморы начали заниматься торговыми операциями и перевозками грузов, т. е. из промысловиков превратились в моряков каботажного плавания.
   В итоге со второй половины XIX в. на архипелаге начинают господствовать норвежцы. Норвегия, объединенная в это время со Швецией унией, переживала период интенсивного экономического развития, и её буржуазия искала новые сферы для инвестирования своего капитала. Одной из таких сфер и являлись архипелаги акватории Баренцева моря.
   В 1871 г. соединенное Шведско-Норвежское королевство обратилось к Российской империи с нотой, в которой заявило о своем намерении присоединить Шпицберген к своим владениям. Под давлением общественного мнения русское правительство не дало своего согласия королевству в признании его прав на архипелаг. В результате нотой от 29 июня 1872 г. Швеция отказалась от попытки присоединения архипелага (Советско-норвежские отношения…, 1997). Был подтвержден его статус как «ничейной земли».
   Особенно напряженная ситуация сложилась вокруг Новой Земли. Русское правительство, считая весь архипелаг российской территорией вплоть до последней трети XIX в., не предпринимало никаких действий по его освоению. Только реальная угроза потерять Новую Землю в результате постоянно возрастающей норвежской экспансии заставила русское правительство предпринять ряд чрезвычайных мер: начать колонизацию архипелага (1872–1877 гг.), организовать регулярные пароходные рейсы (1880 г.). Все это поставило вопрос о необходимости регулярного и систематического изучения архипелага по самым разным направлениям: гидрографическим, геологическим, метеорологическим, промысловым и т. п.
   Начиная с 1870-х гг., вновь, после почти 40-летнего перерыва, стали предприниматься экспедиционные исследования в русских северных водах, в том числе и в районе Новой Земли. В 1870 г. территориальные воды архипелага посетила русская военная эскадра под флагом вице-адмирала К. Н. Посьета. Несмотря на то, что главной целью экспедиции была демонстрация силы, её офицерами во время стоянки были проведены описные работы в проливе Костин Шар.
   Более важным вкладом в исследование Новой Земли явилось устройство поручиком Е. А. Тягиным во время зимовки 1878–1879 гг. метеорологической станции в Малых Кармакулах. Метеорологические измерения проводились 3 раза в день в течение 10 месяцев и после публикации их результатов стали достоянием не только отечественной, но и мировой науки. Был проведен промер кармакульского рейда. В апреле 1879 г. Тягин предпринял попытку пересечь архипелаг с запада на восток. Он надеялся установить, насколько проходимы горы в глубине острова, и оценить промысловые ресурсы Новой Земли на Карском побережье. Неблагоприятные климатические условия и недостаток продовольствия не позволили выполнить задуманное. Не дойдя до Карского моря приблизительно 35 верст, он повернул назад. Несмотря на неудачу, эта первая попытка пересечь архипелаг имела определенные практические результаты: были получены первые сведения о рельефе и климате внутренних районов Новой Земли, до этого времени практически не известные, поскольку все предыдущие экспедиции в основном занимались исследованием береговой зоны архипелага (Архангельские губернские ведомости, 1879; Пасецкий, 1980).
   В 1882 г. в рамках проведения Первого международного полярного года [26 - Программа I МПГ предполагала проведение непрерывных наблюдений по метеорологии и земному магнетизму. Участие в этом мероприятии приняли 12 стран: Россия, Норвегия, САСШ, Франция, Голландия, Дания, Австро-Венгрия, Швеция, Германия, Великобритания, Канада и Финляндия. Россия обязалась построить две станции: одну – на Новой Земле, другую – в устье реки Лена. Этим было положено начало систематическому исследованию Арктики в международном масштабе (Визе, 1932).] Россия построила на Новой Земле в становище Малые Кармакулы полярную станцию. Экспедицией руководил гидрограф лейтенант К. П. Андреев. В её состав вошли мичман Д. А. Володковский, заведующий Кронштадской морской астрономической обсерваторией В. Е. Фус, врач Л. Ф. Гриневицкий, наблюдатель Н. В. Кривошея, матросы Н. Демидов, А. Ларионов, Ф. Тисков, Я. Трофимов и рабочий В. Тарасов. С 1 сентября 1882 г. по 3 сентября 1883 г. научный персонал станции вел непрерывные метеорологические и геомагнитные наблюдения. В конце апреля – начале мая 1883 г. Л. Ф. Гриневицкий в сопровождении двух ненцев совершил первое исследовательское пересечение Южного острова архипелага от Малых Кармакул до восточного побережья. Опубликованные труды новоземельской полярной станции стали достоянием мировой науки.
   В конце столетия военными гидрографами были проведены следующие исследования: 1887 г. – гравиметрические наблюдения лейтенанта А. И. Вилькицкого; 1889 г. – опись западного берега от Малых Кармакул до Маточкина Шара капитаном II ранга П. Ивановым. В 1893–1897 гг. различные гидрографические работы были проведены офицерами крейсеров «Наездник» (1893), «Вестник» (1894), «Стрелок» (1895), «Самоед» (1896–1897).
   Многие путешественники, бывавшие на Новой Земле, находили на её берегах отдельные куски каменного угля. Это явилось основанием для предположения о наличии на архипелаге залежей ископаемого горючего. С целью выяснить это Министерство земледелия и государственных имуществ в 1895 г. снарядило геологическую экспедицию под руководством Ф. Н. Чернышёва (Морозевич, 1896). Кроме того, стояла задача дать первую общую картину геологического строения архипелага. Кроме Чернышёва в состав экспедиции вошли астроном А. А. Кондратьев, натуралист И. А. Морозевич и четверо рабочих. Экспедиция работала на Южном острове Новой Земли с июля по сентябрь. Одним из главных итогов экспедиции стало предположение Чернышёва о тождестве геологического строения Новой Земли и Урала. Также были намечены основные вехи геологической истории островов. А вот выводы относительно залежей каменного угля были неутешительны: «По предварительному отчету… видно, что горючим ископаемым Новая Земля не богата» (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 1. Д. 2109. Л. 43).
   В 1896 г. на Новую Землю отправилась экспедиция Академии наук под руководством Б. Б. Голицына. В её состав входили академик О. А. Баклунд, астроном С. К. Костинский, физик И. Т. Гольдберг, зоолог Г. Г. Якобсон, А. П. Ганский. Ученым предстояло выполнить цикл физико-метеорологических наблюдений во время полного солнечного затмения. В становище Малые Кармакулы была основана постоянная метеостанция, которую снабдили лучшими на то время измерительными приборами. Эта станция представляла особый интерес для изучения атмосферных процессов в Арктике, т. к. являлась самой северной в мире. По итогам этой экспедиции Б. Б. Голицын опубликовал капитальное исследование «О метеорологических наблюдениях на Новой Земле», в котором рассмотрел геофизические изменения на данном архипелаге на протяжении четырех столетий (Голицын, 1898). Также с целью наблюдения солнечного затмения и проведения магнитных и метеорологических наблюдений на Новую Землю прибыла экспедиция Казанского университета под руководством профессоров Д. И. Дубяго и Д. А. Гольфгаммера (Краткий отчет…, 1896).
   На рубеже столетий на Новой Земле работал целый ряд экспедиций, внесших определенный вклад в дело изучения архипелага: географ Б. М. Житков и зоолог С. А. Бутурлин по поручению Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии занимались изучением фауны архипелага (1900, 1902 гг.); художник А. А. Борисов (1900–1901 гг.) совершил санную поездку к восточному берегу Новой Земли, во время которой сделал съемки заливов Чекина, Незнаемого и Медвежьего.
   Особую страницу в истории исследования архипелага представляют собой экспедиции В. А. Русанова. За свою сравнительно недолгую жизнь В. А. Русанов (1875–1913?) участвовал в 6 полярных экспедициях, каждая из которых заслуживает восхищения. [27 - Более подробно об этих экспедициях см.: (Русанов, 1945).]
   В 1907 г. Русанов предпринял небольшую геологическую экскурсию на Новую Землю, в район пролива Маточкин Шар. По её результатам он пришёл к выводу, что пролив представляет собой древнее ложе ледников, спускавшихся внутри острова и делившихся на два рукава, из которых один направлялся к Баренцеву, а другой – к Карскому морям. Тогда же он установил общее отступление ледников на Новой Земле.
   В 1908 г. Русанов участвовал во французской экспедиции под руководством капитана Шарля Бенара на Новую Землю в качестве геолога, во время которой он впервые совершил пересечение Северного острова архипелага от Крестовой губы до залива Незнаемого.
   Со следующего года к более активному исследованию архипелага приступили и архангельские губернские власти. Как уже указывалось выше, к этому их побудила угроза со стороны норвежских промысловиков. Ведь созданные ими промысловые становища на Северном острове могли со временем стать опорными пунктами для полного захвата норвежцами этой территории. Кроме этого, потребности колонизации вынуждали активизировать исследовательскую деятельность.
   12 мая 1909 г. архангельский губернатор И. В. Сосновский подал морскому министру докладную записку, в которой прямо говорилось:

   «Весьма печально, что, затрачивая ежегодно в течение целого ряда лет около 6000 рублей на новоземельскую колонизацию, мы остаемся до сих пор в отношении изучения этого богатейшего острова на уровне 1877 г.»
(ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 631. Л. 10)

   О том, что это был за уровень, говорит следующий факт: существовали предположения, что на севере архипелага есть пролив, который известен только норвежцам, позволяющий им проходить в Карское море, минуя Маточкин Шар и Карские Ворота. Целью предполагаемой экспедиции были: исследование западного побережья архипелага от Крестовой губы до полуострова Адмиралтейства (губы Крестовая, Сульменева и Машигина); проверка слухов о наличии в этом районе пролива, соединяющего Баренцево и Карское моря; наблюдения за производством промыслов норвежцами; отыскание каменного угля; составление различных коллекций; уточнение карт. Как видно, задачи были поставлены широкомасштабные, но недостаток средств не позволял организовать дорогостоящую экспедицию научного характера. Однако выход был найден: на выделенные министерством финансов 2000 рублей (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 631. Л. 5) Сосновский снарядил небольшую исследовательскую партию на период между летним и осенним пароходными рейсами.
   Начальником экспедиции был назначен Ю. В. Крамер, В. А. Русанов вошёл в состав в качестве геолога. Кроме того, участие в экспедиции приняли: провизор архангельской больницы, ботаник и препаратор К. А. Лоренц, фотограф А. А. Быков и младший чиновник для особых поручений при губернаторе П. А. Галахов.
   В Маточкином Шаре к ним присоединились два проводника – ненцы Санко и Илья Вылки. За небольшой промежуток времени между пароходными рейсами (июль – сентябрь) экспедиция провела большие геологические исследования, открыла новые ледники, исправила некоторые неточности прежних карт западного побережья архипелага на участке от Крестовой губы до полуострова Адмиралтейства. Кроме того, было выбрано место для русского промыслового поселения в Крестовой губе [28 - Как потом оказалось, место было выбрано не совсем удачно: становище было расположено далеко от моря и подвержено воздействию сильных ветров, губа Крестовая замерзала зимой.] и обнаружено несколько незаконных норвежских становищ. Несмотря на скромные размеры, эта экспедиция вызвала настоящий переполох в Норвегии. Газета «Vardo-Posten» с плохо скрываемым раздражением писала в апреле 1910 г.:

   «Архангельский губернатор г-н Сосновский, как новый Колумб, сделал… открытие. Его малюсенькая экспедиция… открыла, что теперь существуют норвежские колонии на Новой Земле».
(ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 622. Л. 220)

   И далее газета, ссылаясь на резолюцию шкиперского союза г. Тромсё, убеждала своих читателей, что ничего противозаконного в этом нет.
   Российское правительство не разделяло точку зрения норвежской газеты, поэтому в 1910 г. было принято решение продолжить исследование Северного острова. На этот раз правительственную экспедицию было предложено возглавить Русанову. Вполне удовлетворенные результатами предыдущей экспедиции, власти на организацию новой ассигновали уже более серьезную сумму – 4500 рублей (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 631. Л. 33). В отличие от предыдущей экспедиции, на этот раз в распоряжении Русанова оказалась парусно-моторная зверобойная шхуна «Дмитрий Солунский», которую любезно предоставил (под страховку в 30 тыс. рублей) (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 1. Д. 2740. Л. 25) архангельский купец Н. Д. Масленников. Командовал шхуной помор Г. В. Поспелов, не раз ходивший к берегам архипелага. Это обстоятельство не только позволило выполнить главную цель экспедиции – продолжить исследование береговой полосы от полуострова Адмиралтейства до Архангельской губы, но и обойти вокруг весь Северный остров Новой Земли. Русанов первым из русских моряков после полулегендарного Саввы Лошкина смог обогнуть Северный остров Новой Земли. В ходе этого плавания наравне с гидрографическими работами (уточнение карты северо-западного и северо-восточного побережья) велись регулярные метеорологические и гидрологические наблюдения. Большое внимание было уделено геологическим исследованиям, были собраны обширные ботанические и палеонтологические коллекции. По итогам этой экспедиции все участники были представлены к наградам. В частности, Русанов получил орден св. Владимира 4-й степени, Поспелову присвоили звание потомственного почетного гражданина, препаратор С. С. Четыркин был награжден орденом св. Станислава 3-й степени, проводник Т. Вылка и весь экипаж «Дмитрия Солунского» получили нагрудные медали (ГААО. Ф. 1. Оп. 12. Д. 106. Л. 28–31).
   Организация в Крестовой губе русского становища потребовала от губернских властей провести более детальное изучение и описание этой бухты, в первую очередь – промеры глубин рейда в связи с организацией пароходных рейсов. Это было сделано в 1910 г. штабс-капитаном Г. Я. Седовым.
   Исследование Новой Земли решили продолжить и на следующий год. Как следует из докладной записки губернатора Сосновского на имя министра земледелия и государственных имуществ А. В. Кривошеина, несколько причин побудили выступить его с ходатайством об организации новой экспедиции: во-первых, необходимость уточнить очертания южного и восточного побережий архипелага (поскольку под влиянием сильных морских течений очертания берегов могли значительно измениться); во-вторых, оценить урон промысловым ресурсам, нанесенный норвежскими промышленниками; в-третьих, провести метеорологические и климатические наблюдения в проливе Карские Ворота, продолжить геологическое изучение богатств Южного острова Новой Земли (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 651. Л. 2–7). Таким образом, перед экспедицией стояла задача не только обследовать южное побережье Новой Земли в геолого-географическом и промыслово-колонизационном отношениях, но и совершить плавание вокруг Южного острова. Смета экспедиции составила 8500 рублей [29 - Затраты на исследования Русанова были невелики по сравнению с другими полярными экспедициями на Новую Землю, но по своим результатам они зачастую их превосходили. Для сравнения: французская океанографическая экспедиция в 1908 г. обошлась налогоплательщикам в 200 тысяч рублей, художника Борисова – 54 671 рублей. Последняя экспедиция, по образному выражению И. В. Сосновского, «дала художнику Борисову немало новых сюжетов для его картин, но не принесла никакой пользы делу изучения Новой Земли» (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 651. Л. 7).](ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 651. Л. 7).
   В течение нескольких месяцев, с июля по сентябрь, В. А. Русанову на небольшой парусно-моторной шлюпке «Полярная» удалось выполнить все поставленные задачи. Начальник экспедиции пришёл к заключению, что разработка кое-где найденных каменноугольных залежей не может дать нужного результата, для нужд промышленности и судоходства уголь следует искать не на Новой Земле, а на Шпицбергене и ЗФИ. В то же время на архипелаге были обнаружены месторождения сланца, мрамора, металлических руд, меди.
   В 1911 г. одновременно с Русановым в районе губы Пропащей работала геологическая экспедиция во главе с А. А. Свициным, представителем предпринимателей, решивших учредить «Новоземельское горнопромышленное товарищество» для эксплуатации медных месторождений. Таким образом, новоземельские экспедиции привлекли внимание предпринимателей ещё в конце 1910 г. к архангельскому губернатору поступили запросы от прибалтийских судовладельцев по поводу возможности частной промысловой деятельности на архипелаге.
   Другой пример: промышленное значение медных месторождений, обнаруженных Свициным в губе Пропащей, ещё не было выяснено, а между ним и предпринимателем Г. А. Анненковым уже возник спор о порядке отвода рудоносных участков (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 651. Л. 59).
   Как политический шаг российского правительства можно рассматривать организацию экспедиционных исследований на Шпицбергене. Ещё в 1899 г. адмирал С. О. Макаров на ледоколе «Ермак» провел гидрологические работы в малообследованных водах архипелага. В 1899–1901 гг. на Шпицбергене работала русско-шведская экспедиция по градусному измерению архипелага, участие в организации которой со стороны России принимали министерства внутренних дел и финансов (РГИА. Ф. 565. Оп. 8. Д. 29377, 29371). Во главе русской партии стоял вначале штабс-капитан Д. Д. Сергиевский, позже академик Ф. Н. Чернышёв (Визе, 1948, с. 90).
   Такая активизация исследовательской деятельности должна была продемонстрировать решимость российских властей отстаивать свои позиции на Шпицбергене. Ведь архипелаг представлял собой интерес не только как крупнейший на Севере центр угледобычи, но и как база для организации торгового мореплавания из Сибири в Европу.
   На одном из заседаний Совета министров Российской империи было отмечено:

   «Значение Шпицбергенских островов для России прежде всего стратегическое, так как существует предположение устроить военную гавань на Мурмане, находящемся всего в суточном переходе от архипелага. При этом на Шпицбергене имеется уголь, пригодный для военных судов. Кроме того, не следует забывать, что остров находится на пути следования судов в устье сибирских рек, ввиду чего представлялось бы весьма важным с точки зрения русских торговых интересов не допускать преобладание на архипелаге какой-либо иностранной державы. Точно также и в промышленном отношении Шпицберген, изобилующий рыбными и звериными промыслами, может представить серьезный интерес, хотя, к сожалению, в настоящее время русские промышленники почти не появляются в названном архипелаге».
(Порцель, 2004)

   На 1912 г. по инициативе норвежского правительства был намечен созыв Международной конференции в Христиании для «выработки основных начал установления на Шпицбергене и прилегающих к нему островах правового порядка» (РГА ВМФ. Ф. 404. Оп. 2. Д. 1426. Л. 29). В связи с этим ещё 28 января 1909 г. при Министерстве иностранных дел России состоялось особое совещание, по итогам которого было принято решение просить российское правительство активизировать всестороннее изучение архипелага для укрепления своих позиций к моменту начала работы конференции (РГИА. Ф. 1276. Оп. 5. Д. 739. Л. 78–80).
   Российское правительство не оставило без внимания мнение таких авторитетных учёных как Ф. Н. Чернышёв, Л. Л. Брейтфус, Б. Б. Голицын, Г. Ф. Гебель и др., принимавших участие в работе этого совещания. Поэтому дальнейшее обсуждение данного вопроса было продолжено на уровне министерств: финансов, иностранных дел, морского и государственных имуществ (РГА ВМФ. Ф. 404. Оп. 2. Д. 1426. Л. 31–32).
   Уже 4 марта 1909 г. начальник Главного Гидрографического управления А. И. Вилькицкий получил письмо из Морского штаба, в котором поручалось приступить к разработке плана предстоящей экспедиции (РГА ВМФ. Ф. 404. Оп. 2. Д. 1426. Л. 29). Месяц спустя, 6 апреля, Министерством иностранных дел были сформулированы задачи, стоящие перед экспедицией:

   (1) проверить наличие на архипелаге залежей угля, а также других полезных ископаемых и металлов;
   (2) установить подробные сведения о проводимых на Шпицбергене зверобойных и китобойных промыслах;
   (3) выяснить размер экономических интересов иностранных подданных на архипелаге.

   Проблема заключалась в отсутствии у Морского министерства свободных кораблей, подходящих для выполнения поставленных задач. Было предложение отправить в эту экспедицию заканчивавшие постройку ледокольные пароходы «Таймыр» и «Вайгач». Однако окончательное решение этого вопроса стояло в прямой зависимости от срока готовности кораблей. Дело доходило до того, что товарищ морского министра оказывал личное воздействие на администрацию Невского завода по вопросу о необходимости «подготовить экспедиционные ледоколы „Таймыр“ и „Вайгач“ к 20 июля сего года» (РГА ВМФ. Ф. 404. Оп. 2. Д. 1426. Л. 70). Отметим, что все документы, касающиеся подготовки экспедиции, проходили под грифом «секретно». Такая спешка была вполне понятна. В преддверии международной конференции Норвегия, Швеция, Германия и другие заинтересованные государства резко активизировали свою деятельность на архипелаге. В 1908 г. на Шпицбергене работали сразу три экспедиции: орнитологическая – профессора Кенинга (Германия) и две геологические (Норвегия и Швеция). Кроме того, на зимовку осталось не менее 15 промысловых норвежских экспедиций. Более того, с согласия большинства держав, в том числе и России, Норвегия учредила на архипелаге почтовую контору (РГА ВМФ. Ф. 404. Оп. 2. Д. 1426. Л. 51–52).
   Согласно секретному донесению русского посланника в Христиании от 15 мая 1909 г., Норвегия планировала летом 1909 г. отправить на Шпицберген комплексную экспедицию под начальством офицера ВС Норвегии Исааксена. В её состав должны были войти: геологи Хольтедаль и Хуль, минералог Марстрандель, кандидат реальных наук Бьерндаль, капитан артиллерии Лаурантцен, инженеры-топографы Коллер и Ваксдаль, сержант кавалерии Мальме и др. Всего 12 человек (РГА ВМФ. Ф. 404. Оп. 2. Д. 1426. Л. 42).
   В этих условиях отправка русских судов под военным флагом имела бы огромное значение, показав, что Россия также готова отстаивать свои интересы на Шпицбергене. Однако завершить к лету 1909 г. постройку ледокольных пароходов не удалось, и правительственная экспедиция не состоялась. Осенью «Таймыр» и «Вайгач» были отправлены во Владивосток и приняли участие в работе Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана.
   Сформулированный в 1910 г. принцип «нейтрализации» архипелага исключал открытое участие официальных властей в организации экспедиционных исследований Шпицбергена. В противном случае могли последовать обвинения в стремлении того или иного государства аннексировать «ничейную территорию». Поэтому в основу организации первых отечественных геологоразведочных экспедиций был положен подход, обозначенный архангельским губернатором Сосновским:

   «Желательно, чтобы наше будущее предприятие на Шпицбергене, пользуясь в случае необходимости негласной материальной правительственной поддержкою, носило с внешней стороны возможно более частный характер».
(Порцель, 2002)

   В 1911 г. при неофициальном участии правительства была организована на Шпицберген первая русская геологоразведочная экспедиция под руководством В. Ф. Држевецкого, которая в силу целого ряда причин завершилась полным провалом (Порцель, 2004, с. 108–112). Ситуация усугубилась и тем, что американские и норвежские компании увеличили не только число заявок, но и добычу угля на Шпицбергене. Так, «Американская каменноугольная компания» в 1908 г. добыла на архипелаге 4918 тонн угля, а в 1911 г. – уже 20 423 тонны (Русанов, 1945, с. 46).
   Вместе с тем подписанная в Христиании 26 января 1912 г. конвенция относительно Шпицбергена из-за неконструктивной позиции США не была ратифицирована, решение этого вопроса было отложено до 1914 г. За это время российское правительство приложило максимум усилий для укрепления своих позиций накануне созыва новой конференции по решению «шпицбергенского вопроса».
   В 1912 г. при самом активном, но опять же негласном участии властей на Шпицберген была отправлена экспедиция под руководством геолога В. А. Русанова. В отличие от экспедиции Држевецкого, предприятие Русанова завершилось блестяще. Были обнаружены четыре ранее неизвестных каменноугольных месторождения, где было поставлено 28 заявочных столбов в пользу России. Были также осмотрены действующие шахты, обследовано западное побережье архипелага, собраны палеонтологическая, ботаническая и зоологическая коллекции. Успех экспедиции Русанова позволил в дальнейшем приступить к организации угледобычи на Шпицбергене. [30 - Руководителем второго отряда в экспедиции Русанова был инженер-геолог Р. Л. Самойлович. Уже летом следующего года на Шпицберген отплыл пароход «Мария» с полусотней уральских шахтеров под руководством Самойловича и штейгера Никитина. За неделю они построили на берегу Айсфьорда бревенчатый дом и заложили первую штольню. К концу августа было выдано на гора 2,5 тыс. тонн угля, который вывезли по морю в Россию. В 1914 г. добыча возросла до 9 тыс. тонн. (Прим. ред.)]
   В 1914–1915 гг. к берегам Новой Земли и ЗФИ подходили корабли поисковой экспедиции под общим командованием капитана II ранга И. И. Ислямова, имевшие своей целью розыск пропавших экспедиций Г. Я. Седова, В. А. Русанова и Г. Л. Брусилова.
   В годы Первой мировой и Гражданской войн исследования морей и островов Западной Арктики хотя и велись в незначительном объеме, но прекращены не были. К сожалению, большая часть материалов этих экспедиций погибла.
//-- VI. Итоги --//
   Активизация отечественных экспедиционных исследований архипелагов Баренцева моря на рубеже веков, в первую очередь Новой Земли и Шпицбергена, являлась ответной реакцией на стремление ряда европейских государств усилить свое присутствие в Арктике. Организованные под патронатом русского правительства полярные исследования имели как теоретическое значение, так и практический результат – укрепление российского влияния в западном секторе Арктики. Большую роль в снаряжении экспедиций по-прежнему играло Главное Гидрографическое управление Морского министерства. В то же время к исследованиям подключились Академия наук, Министерство земледелия и государственных имуществ, различные общественные организации и научные общества.
   Все эти мероприятия, проводимые российским правительством в конце XIX – начале XX вв., свидетельствуют о постепенном осознании центральными властями того геополитического, экономического значения, которое приобретает Арктика. Однако только в советский период государственная политика на Севере приобретает все более целенаправленный и упорядоченный характер, начинается переход к государственному регулированию процессов изучения и освоения этого обширного региона.

   Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Мурманской области (проект № 12-11-51001а).

//-- Библиография --//
   Агранат Г. А. 1957. Зарубежный Север. М. – С. 262.
   Алексеев М. П. 1932. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей. – Иркутск. С. 34.
   Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. 1937. Л. – С. 45.
   Архангельские губернские ведомости. 1879. № 74. С. 3.
   Белов М. И. 1956. История открытия и освоения Северного морского пути: В 4 т. М. Т. 1. С. 25.
   Блок Г. Э. 1953. Петр Кузьмич Пахтусов // Русские мореплаватели. М. С. 276.
   Визе В. Ю. 1949. Старинные русские названия на Новой Земле // Летопись Севера. Т. 1 – М.; Л. С. 107–123.
   Визе В. Ю. 1932. Международный полярный год. Л. С. 22.
   Визе В. Ю. 1948. Моря Советской Арктики. М.-Л. С. 79–81.
   ГААО. Ф. 1. Оп. 12. Д. 106. Л. 28–31.
   ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 1. Д. 2109. Л. 43.
   ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 1. Д. 2740. Л. 25.
   ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 622. Л. 220.
   ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 631. Л. 5, 10, 33.
   ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 2. Д. 651. Л. 2–7, 59.
   Голицын Б. Б. 1898. Общий обзор деятельности экспедиции на Новую Землю летом 1896 года. СПб.
   Де-Фер Г. 1936. Плавание Баренца. Л.
   Доклад Комиссии по снаряжению экспедиции в северные моря. 1871. СПб.
   Зубов Н. Н. 1953. Русские мореплаватели – исследователи океанов и морей // Русские мореплаватели. – М. – С. VI.
   Краткий отчет экспедиции Казанского университета на Новую Землю в 1896 году. 1896. Казань.
   Крестинин В. В. 1788. Географическое известие о Новой Земле полунощного края. // Новые ежемесячные сочинения. Ч. 19, январь. С. 41–42.
   Кропоткин П. А. 1990. Записки революционера. М. С. 212–213.
   Литке Ф. П. 1883. Автобиография. СПб. С. 107.
   Литке Ф. П. 1948. Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан. М. С. 36–37.
   Ломоносов М. В. 1952. Полное собрание сочинений. М.; Л. Т. VI. С. 462, 469.
   Мавродин В. В. 1955. Русские полярные мореходы. Л. С. 22.
   Мавродин В. В. 1949. Начало мореходства на Руси. Л. С. 126.
   Морозевич И. А. 1896. О научной экспедиции на Новую Землю летом 1895 года. – Варшава.
   Нансен Ф. 1938. Шпицберген. Собр. соч. Т. 4. Л.
   Нильсен Й. П. 1996. Новая Земля – «ничейная земля»?// Народы и культуры Баренцева регион. Тромсё. С. 8.
   Новая Земля. Природа. История. Археология. Культура. Кн. 2. 2000. М. Ч. 2.
   Пайер Ю. 1955. 725 дней во льдах Арктики. Л. С. 119.
   Пасецкий В. М. 1980. Первооткрыватели Новой Земли. М. С. 9.
   Пахтусов П. К. 1844. Дневные записки, веденные подпоручиком Пахтусовым при описи восточного берега Новой Земли. СПб.
   Печуро Л. В. 1983. Шпицберген. М. С. 69.
   Пинегин Н. В., Есипов В. К. 1933. Острова Советской Арктики. Архангельск. С. 4.
   Порцель А. К. 2004. Первая русская геологоразведочная экспедиция на Шпицберген // Ушаковские чтения: Материалы I научно-практической межрегиональной краеведческой конференции памяти профессора И. Ф. Ушакова. Мурманск. С. 108.
   Порцель А. К. 2002. Экономическое развитие Кольского полуострова в свете российско-норвежских отношений (1900–1940 гг.): Автореф. дис. … канд. ист. наук. – Архангельск. – С. 14.
   РГА ВМФ. Ф. 404. Оп. 2. Д. 1426. Л. 29, 31–32, 42, 51–52, 70.
   РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4207. Л. 138.
   РГИА. Ф. 1276. Оп. 5. Д. 739. Л. 78–80.
   РГИА. Ф. 565. Оп. 8. Д. 29 377, Д. 29 371.
   Русанов В. А. 1945. Статьи, лекции, письма. – М.; Л. – С. 282.
   Сидоров К. В. 1957. Новая Земля на картах XVII века // Летопись Севера т. 2. М. С. 107–120.
   Советско-норвежские отношения 1917–1955: Сборник документов. 1997. М. С. 35.
   Шиллинг Н. Г. 1865. Соображения о новом пути для открытий в Северном полярном океане. Морской сборник. № 5. С. 213–224.
   Horn G. 1930. Franz-Josef Land. Natural History, Discovery, Exploration and Hunting. Oslo. Р. 11.
   Terra Incognita Арктики. 1996. Архангельск. С. 10.

   Г. С. Чумаченко
   Операция «Полюс»
   (Первые высокоширотные воздушные экспедиции «Север»)

   Широко известны достижения Советского Союза в покорении Северного полюса: год 1937-й – высадка дрейфующей станции «СП-1», год 1962-й – поход атомной подлодки «Ленинский комсомол», год 1977-й – плавание ледокола «Арктика». Но немногие знают, что второй советский десант ступил на «вершину планеты» ещё весной 1948 года. Причина, по которой столь неординарное событие оставалось тайной, проста: высадка на полюс была частью крупномасштабной операции, проведённой на материке, островах и дрейфующих льдах в треугольнике «Амдерма – мыс Шмидта – полюс». Именно тогда высотный разведчик Ту-6 привел на полюс новые истребители Ла-11.

   Высокоширотные воздушные экспедиции (ВВЭ) «Север» – так они значились в секретных документах Главного управления Северного морского пути (ГУСМП) – имели своей целью проведение комплексных научных исследований труднодоступных районов Центрального полярного бассейна в интересах как народнохозяйственных, так и военных ведомств. После экспедиции «Север-2» 1948 года ВВЭ стали регулярными, положив тем самым начало невиданному доселе наступлению на «белые пятна» Центральной Арктики (Константинов и Грачёв, 2000). Уже в первых ВВЭ сам факт высадки на полюс перестал быть экзотическим событием и превратился в один из элементов планомерной исследовательской работы. В этих крупномасштабных экспедициях с комплексной программой исследований были получены фундаментальные научные результаты, которые кардинально изменили представления о рельефе дна, геофизических полях и природных процессах Ледовитого океана и на десятилетия обеспечили советской арктической науке мировой приоритет (Корнилов и др., 2010).
   Первая послевоенная экспедиция носила экспериментальный характер, поскольку в ней впервые была широко применена тактика аэромобильных (подвижных) научных отрядов, предложенная полярными лётчиками (молва приписывает авторство М. В. Водопьянову) и опробованная весной 1941 г. в воздушной экспедиции Я. С. Либина – И. И. Черевичного на самолёте АНТ-6 «СССР Н-169». В дальнейшем эта тактика «прыгающих экспедиций» полностью себя оправдала, позволив охватить исследованиями большие площади ранее не посещавшихся районов полярного бассейна.
   Тематический план научных работ первых ВВЭ, как правило, утверждался секретным постановлением Совета Министров СССР, поскольку информация о ходе и результатах исследований рассматривалась как стратегическая, а программа экспедиций имела необходимую и естественную для того времени военно-прикладную составляющую. План включал исследования как фундаментальных проблем океанографии, физики атмосферы, геомагнитного поля и истинной фигуры Земли, так и практических вопросов обеспечения уверенного самолётовождения и мореплавания на трассе Севморпути. Целью военно-технической программы экспедиций 1948–50 гг. было первоначальное освоение потенциального театра военных действий, а также испытания в условиях Арктики новой военной техники.
   Инициатором экспедиций выступало Главное управление Севморпути – ему в то время принадлежала ведущая роль в освоении Арктики. Планы экспедиционных работ разрабатывались Всесоюзным Арктическим институтом (ВАИ) уже в первые послевоенные (1946–47) годы, но реализовать их удалось, когда инициатива нашла поддержку на самом высоком государственном уровне. В феврале 1948 г. Бюро Совета Министров по поручению В. М. Молотова, Л. П. Берии, секретаря ЦК ВКП /б/ А. А. Жданова и военного министра Н. А. Булганина прорабатывает проект постановления Совета Министров, согласовав его с маршалами авиации К. А. Вершининым, главкомом ВВС, и А. Е. Головановым, командующим Дальней авиацией. Задействованы очень влиятельные лица, и 20 марта Совет Министров СССР принимает Постановление (РГАЭ. Ф. 9570. Оп.4. ЕД. ХР.226. Ч. II. Л. 69), предписывающее ГУСМП провести совместно с Военно-Воздушными силами высокоширотную экспедицию в район географического и магнитного полюсов, открывает финансирование (уже в новых, послереформенных рублях) и утверждает развёрнутый тематический план полевых работ.
//-- Долгожданный старт --//
   В этом объёмистом документе (РГАЭ. Ф. 9570, Оп.4. ЕД. ХР.226. Ч. II. Л. 65–52) из 17 разделов, охватывающих практически весь спектр арктической науки того времени и сгруппированных по нескольким направлениям, были сформулированы задачи ВВЭ «Север-2»:

   • выявить основные законы движения льда и характер водных масс Ледовитого океана в контексте с атмосферными процессами для составления долгосрочных прогнозов погоды и состояния льда;
   • изучить особенности магнитного поля Земли для обеспечения точными магнитными картами полётов дальней авиации и плавания судов;
   • провести летные испытания новых самолётов Ла-11 и Ил-12;
   • изучить возможности долговременной эксплуатации ледовых аэродромов, средств обеспечения такой эксплуатации;
   • испытать образцы арктического оборудования, снаряжения, одежды, средств обогрева и продуктов питания;
   • сформировать полярную медицину как самостоятельную дисциплину, исследовать вопросы акклиматизации человека в Арктике, оказания первой помощи при авариях.

   Размах работ – на фоне послевоенных трудностей – вызывает уважение: в экспедиции участвуют 23 самолёта Полярной авиации и ВВС, в том числе транспортные Ли-2, Си-47 и Ил-12, фронтовые бомбардировщики Ту-2, высотные разведчики Ту-6 (модификация Ту-2), опытные образцы истребителя Ла-11. [31 - Фронтовой истребитель ОКБ С. А. Лавочкина с поршневым двигателем и крылом ламинарного профиля. Первый полёт в 1947 г., по 1951 г. серийно выпущено около 1200 машин. Легкий маневренный истребитель, служивший прежде всего оружием обороны, соответствовал советской военной доктрине. Состоял на вооружении до полного перехода ВВС на реактивные МиГ-15. Принимал участие в боевых действиях в Корее.] Для обеспечения экспедиции задействованы аэродромные службы, радиоцентры, метеостанции на пространстве от острова Рудольфа до Уэлена. На полярных станциях приведены в боевую готовность радиопеленгаторы.
   Видимо, в Севморпути были уверены в положительном решении Совмина и начали подготовку к экспедиции загодя. В январе отданы распоряжения выделить аварийный запас для баз на островах Котельном и Врангеля, закрепить за экспедицией 5 новых самолётов Ли-2, подготовить помещения для размещения личного состава, утвердить тип ватного рабочего обмундирования. На самолёты устанавливается астронавигационное оборудование (купола, компасы, бортовые визиры), радиокомпасы, радиоальтиметры, всеволновые приёмо-передающие и аварийные радиостанции.
   Уже 6 апреля авиация, личный состав, оборудование и снаряжение были сосредоточены на береговых базах, и началось развёртывание сил и средств. Научные группы были распределены по лётным отрядам, экипажи боевых машин начали тренировочные полёты, а сводные подразделения сухопутных войск на побережье Карского моря приступили к освоению специфики береговой обороны в условиях Арктики. Не минуло и трех лет после парада Победы, как СССР начал, по сути, готовиться к полномасштабным боевым действиям в Заполярье. Вероятный противник – Соединеные Штаты, наш недавний союзник по антигитлеровской коалиции.
   Когда 30 апреля победного 1945-го передовые части советских и американских войск встретились на берегу Эльбы, солдатские рукопожатия были совершенно искренними. Три месяца спустя, нанеся атомные удары по Хиросиме и Нагасаки, Соединенные Штаты недвусмысленно показали, кто отныне намерен диктовать миру свою волю. У Советского Союза не оставалось иного выбора, как держать порох сухим. «Холодная война» пришла и в Арктику, и в первую очередь на Камчатку и Аляску.
   В конце 1945 г. на аэродром Елизово с Дальнего Востока перебазируется 18-й (позднее 53-й смешанный) авиакорпус Героя Советского Союза полковника И. И. Пстыго. По другую сторону Берингова пролива реконструируются аэродромы в Номе и Галене, а с авиабазы Форт Уэйнрайт под Фербэнксом начинаются регулярные патрульные полеты бомбардировщиков вдоль границ СССР.
   Авиабаза эта (тогда она называлась Лэдд Филд) и сам город – «золотое сердце Аляски» – знакомы нашим полярным лётчикам ещё с 30-х годов. М. Слепнев, Ф. Фарих, С. Леваневский, В. Задков, А. Грацианский бывали здесь в те времена, когда их американские коллеги Б. Эйелсон, Г. Уилкинс, Э. Борланд, Д. Маттерн прокладывали над Аляской и Чукоткой первые рискованные маршруты. Взаимный интерес и уважение к работе друг друга, а затем и неформальные контакты между советскими и американскими авиаторами, связанные с драматическими событиями в Чукотском море и на материке, состоялись на Аляске ещё до того, как Соединённые Штаты официально признали СССР. В 1941–45 гг. через Фербэнкс пролегал маршрут перелёта представительных делегаций (М. М. Литвинов, А. А. Громыко, участники легендарных трансарктических перелётов М. М. Громов, Г. Ф. Байдуков, А. Б. Юмашев были пассажирами И. И. Черевичного, В. И. Аккуратова, В. П. Падалко), а авиабаза Лэдд-Филд стала местом дислокации советского авиаполка и военной миссии. Отсюда начинался «воздушный мост» между США и СССР, по которому шли поставки американских самолётов для Красной Армии. Истребители P-39 «Аэрокобра», бомбардировщики В-25 «Митчелл» и А-20 «Бостон», транспортные Си-47 – почти 8 тысяч машин прошло через Аляску на фронт с того октябрьского дня 42-го года, когда первая эскадрилья истребителей, ведомая командиром 2-го перегоночного полка подполковником П. Недосекиным (Cohen, 1981), отправилась из Фербэнкса на чукотский аэродром Уэлькаль у залива Креста. А весной 48-го авиагруппы полковника Недосекина и его командира по перегоночной трассе генерала А. Мельникова готовились к возможным воздушным боям с недавними коллегами по полярным трассам…
   Руководил экспедициями зам. начальника Главсевморпути генерал-майор авиации А. А. Кузнецов. В его штаб входили опытнейшие полярные лётчики И. И. Черевичный, М. В. Водопьянов, И. П. Мазурук (бывший командир перегоночной авиадивизии), штурманы В. И. Аккуратов и А. П. Штепенко, начальник Управления полярной авиации полковник М. Н. Чибисов, командир истребительной авиадивизии полковник (затем генерал-майор) Н. Г. Серебряков, начальник отдела Штурманской службы ВВС полковник В. М. Лавский, полковник Барский (группа сухопутных войск). Соединение ВВС состояло из трёх авиагрупп: западной (пос. Диксон) полковника А. А. Алехновича, центральной (пос. Тикси) генерал-майора А. Г. Мельникова и восточной (пос. Мыс Шмидта) полковника П. В. Недосекина. Общее научное руководство легло на плечи начальника геофизического отдела ВАИ М. Е. Острекина, а в составе подвижных отрядов работали такие известные специалисты по Арктике, как Я. Я. Гаккель, В. Т. Тимофеев, М. М. Сомов, А. Ф. Трешников, Е. И. Толстиков, В. Х. Буйницкий, Н. А. Волков.
   Основной зоной экспедиционных работ стал район «Полюса относительной недоступности» – наименее изученный район Полярного бассейна. История его исследования не менее, пожалуй, драматична, чем история покорения полюса, и связана с поисками легендарных земель Санникова, Андреева, Гарриса, Джиллиса, с трудными и нередко трагическими экспедициями (Э. В. Толль, Дж. Де Лонг, Р. Бартлетт, В. Стефанссон и др.). Здесь можно было ждать серьёзных научных результатов.
   Развёртывание экспедиции началось с создания береговых баз в пос. Тикси и Мыс Шмидта. Затем с основных ледовых баз у островов Котельный (бухта Темп) и Врангеля научные отряды, снаряжение, горючее двумя меридиональными маршрутами доставлялись в направлении полюса на промежуточные базы, а через аэродромы «подскока» – в намеченные планом «научные точки» (РГАЭ. Ф. 9570. Оп.4. Ед. хр. 220. Ч. III. Л. 189–184). Базы располагались на расстоянии порядка 500 км по меридиану друг от друга, чтобы в случае необходимости можно было через них долететь до материка. Кроме того, график полётов составлялся так, чтобы в каждой точке для подстраховки всегда находился один из транспортных самолётов.
   Поскольку появление в пустынном районе большого количества радиостанций скрыть невозможно, было решено опубликовать в газетах краткое сообщение о проведении научной экспедиции в Восточно-Сибирское море. Для соблюдения режима секретности научные группы и самолёты были обеспечены средствами шифрованной радиосвязи и переговорными таблицами, радиопереписка личного характера с материком была запрещена, проведена регистрация всех фотоаппаратов. (Впрочем, и советские, и американские исследователи знали о работе соперничающей стороны – и из радиоперехватов, и из докладов лётчиков.)
//-- Негостеприимный полюс --//
   Первая ледовая база развернута 9 апреля, к 20-му апреля организованы ещё три точки, и 23 апреля, стартовав с базы № 3 (800 км севернее о. Врангеля), самолёты И. И. Черевичного, И. С. Котова и В. И. Масленникова вышли в район полюса. Под крыльями машин – огромное пространство всторошенного льда с сетью трещин и разводий, – следами недавних подвижек и сжатий (РГАКФД, кинофильм «К центру Арктики», ч. 1.). Круг за кругом делают самолёты в поисках места, пригодного для посадки. Проходит полчаса… час… Флагманский борт несколько раз пролетает над узкой полосой молодого «серого» льда и идет на посадку. За ним с тревогой наблюдают с воздуха. Касание… пробежка… остановился, не выключая моторов… рулит в сторону, освобождая полосу для посадки других машин. Советские самолёты впервые опускаются на макушку планеты. Научная группа (М. Е. Острекин, П. А. Гордиенко, П. К. Сенько,

   Северный полюс: так уводят от трещин Ли-2 В. И. Масленникова. ВВЭ «Север-2», 1948 г. (Кадр из фильма «К центру Арктики»)

   М. М. Сомов), кинооператор М. А. Трояновский, корреспондент «Огонька» С. Т. Морозов и лётный отряд под командой А. А. Кузнецова (экипажи самолётов «Н-459», «Н-455» и «Н-464») – первые граждане СССР, ступившие в точку географического полюса [32 - В задачи воздушной экспедиции 1937 г. при высадке первой дрейфующей станции под началом О. Ю. Шмидта не входила высадка её именно на полюсе. Учитывая несовершенство аэронавигационных приборов того времени, О. Ю. Шмидт, М. И. Шевелёв и командир флагманского самолёта М. В. Водопьянов решили произвести посадку «с гарантией» – примерно в 20 км за полюсом в сторону Канады.] (с обычной для того времени точностью определения в 0,5 мили). Учёные приступают к работе.
   Словно предвидя драматические события, которые вскоре развернутся на полюсе, генерал Кузнецов оставляет на льду минимальный состав полюсной группы и два самолёта, а машина Черевичного возвращается на ледовую базу № 3.
   Через несколько часов начинается подвижка льдов, самолёты оказываются в лабиринте трещин. Надо уходить из опасной зоны. Ревут моторы, но машина ни с места – примерзли лыжи! Как сдернуть её, как развернуть на ледяном пятачке? Разве что зачалить Ли-2 за киль, всем лагерем впрячься в постромки и занести хвост, чтобы перерулить на ещё целую льдину. Но сжатие продолжается, вал торошения взламывает лётное поле и идет на лагерь, прямо под самолётами лопается пятиметровый паковый лед…

   «Почти сутки гоняли машины по льду, уходя от трещин, —

   вспоминает Владимир Васильевич Мальков, полярный лётчик с 1935 г. (самая ёмкая справка из его биографии: 25 тысяч часов налета – он пробыл в воздухе больше трех лет!) —

   Закончили научные дела, расчистили новую полосу – чуть больше 300 метров выкроили. Чтобы облегчить машины, пришлось бросить груз, а бензина в баках оставить лишь на час полёта, – только бы перескочить на другую льдину в сотне километров от полюса. Там нас уже ждал самолёт Шульженко с горючкой для дозаправки. Взлетели – чуть лыжами по торосам не чиркнули. Смотрю вниз – а экипаж Масленникова, уже запустив моторы, грузит что-то из оставленного на льду обратно в самолёт. Настоящий механик никогда своё добро не бросит …»

   Любопытно, что ровно через год – день в день! – такая же эпопея с разломом взлётной полосы повторилась на базе в точке № 3 (81° с. ш. 112° в. д.) (РГАЭ. Ф. 9570. ОП.4. ЕД.ХР. 304. Л.12). Утром 25 апреля внезапно, при полном штиле, на тонком льду полыньи появилась трещина, она быстро расширилась до полуметра. Затем пошли трещины и по всей ВПП. Для взлёта самолётов на старом поле была расчищена полоса 450 на 30 метров, И. И. Черевичный взлетел на поиски другой льдины, а Б. Н. Багров и М. Н. Каминский остались ждать его команды. На следующее утро началось сжатие, из-за мощного напора льдов образовался барьер торошения высотой более 3 м, подготовленная накануне полоса оказалась непригодна для взлёта. Пришлось расчищать новую, прорубая коридор в гряде торосов.
   И в такой обстановке научные группы выполняли большой объём полевых наблюдений. Вот один штрих, характеризующий условия работы на льдине. На странице журнала наблюдений (Журнал наблюдений…) с указанием даты и места работ «24-26-IV-48 г. Точка Северный полюс» под столбцами цифр с результатами анализов проб – приписка:

   «Свыше 3200 м пробы не брались – не хватило троса, во время работы лопнул барабан лебёдки. Пробы поступили в лабораторию 28 апреля замёрзшие, склянка растрескалась».

   Между прочим, Северный полюс в списке научных «точек» экспедиции значился под номером 13…
//-- Открытие хребта… --//
   Счастлив ученый, научную гипотезу которого подтверждают другие. Вдвойне – тот, кому это удается сделать самому. Сотрудникам АНИИ Я. Я. Гаккелю и В. Т. Тимофееву повезло вдвойне: 27 апреля 1948 г., после недели работ на льдине в точке № 7, при измерении глубины был получен сенсационный результат: вместо ожидаемых 4–5 тысяч всего 1290 метров. Так непосредственными измерениями было опровергнуто прежнее представление о рельефе дна океана как о глубоководной чаше, более-менее равномерно понижающейся к полюсу. Вплоть до 1941 г. единственным промером глубины в этом районе (5440 м) было измерение, проведённое в 1927 г. Г. Уилкинсом и Б. Эйелсоном в ходе неудачного полёта к «полюсу недоступности» и вынужденной посадки на лёд. Экспедиция Я. С. Либина на самолёте «Н-169» в 1941 г. сделала три промера в районе «точки Уилкинса» и получила иные результаты: 2427, 1856 и 3368 метров. Такой разброс данных о глубинах свидетельствовал о том, что рельеф дна океана сложнее, чем предполагалось. Война помешала осознать это научное достижение. Теперь, спустя семь лет, удалось сделать решающий шаг к географическому открытию (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр.220. Д. 398. Ч. III. С.165) (пожалуй, самому весомому в XX веке со времени открытия Северной Земли Б. А. Вилькицким): в районе, который долго считался самым глубоководным, было обнаружено поднятие, обозначенное в первом отчёте как «порог Ломоносова».
   Косвенные сведения о подводных хребтах, рассекающих ложе Ледовитого океана, накапливались постепенно. Гипотезу об Арктиде – земле, когда-то соединявшей Америку и Евразию, ещё в XIX в. высказал немецкий зоогеограф И. Эгер. Профессор А. И. Толмачев в 1935 г. провёл сравнительный анализ флоры полуострова Таймыр, а также Чукотки и Северной Америки. Оказалось, что таймырская флора имеет больше сходства не с флорой Чукотского полуострова, а с флорой Канадского арктического архипелага. В то время такой вывод казался необъяснимым, т. к. предполагал наличие некоего сухопутного моста через Ледовитый океан. В 1945 г. профессор В. Т. Тимофеев проанализировал экспедиционные данные о распределении температуры придонных вод в западном и восточном районах Полярного бассейна. Обнаружив различия температур на горизонтах глубже 1,5–2 км, он предположил, что водообмену между этими районами препятствует подводное поднятие, достигающее примерно таких же глубин. Тогда же профессор Я. Я. Гаккель на основе данных о распределении придонных температур привёл первые карты рельефа дна Ледовитого океана, ориентировочно наметив расположение подводного хребта: от Новосибирских островов, восточнее полюса и далее к Гренландии или к Канадскому арктическому архипелагу. Теперь на эту гипотетическую схему легли первые точки непосредственных измерений.
   А спустя год в ВВЭ «Север-4» гидрологи А. Ф. Трешников и Л. Л. Балакшин при измерении со льдины в 280 км к югу от полюса получили глубину 1005 м, а отряд П. А. Гордиенко в 11 км от «точки Уилкинса» – 2048 м (Трёшников, 1978). Стало ясно, что Г. Уилкинса подвёл эхолот: здесь расположен подводный хребет, разделяющий ложе океана на две глубоководные котловины, и прямыми измерениями были нащупаны оба склона хребта, возвышающегося над ложем океана на 2–3 км. Но его простирание тогда оставалось неясным (предположительно к Гренландии или к Земле Гранта). Кроме того, получены данные, свидетельствующие о том, что восточнее порога Ломоносова и почти параллельно ему расположено ещё одно мощное поднятие, получившее позднее имя Менделеева (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 304. Л. 116).
   Тогда же эти дискретные данные непосредственных замеров глубин (67 точек) получили принципиальное подтверждение в результатах гравиметрической съёмки. Под руководством инженера-подполковника С. Е. Александрова (преподавателя Военно-инженерной академии им. В. В. Куйбышева) с помощью маятниковых приборов облегчённой конструкции, изготовленных в экспериментальных мастерских АНИИ, а также гравиметров Норгарда были проведены измерения силы тяжести во всех пунктах работы экспедиции. На составленной по итогам наблюдений гравиметрической карте проявились районы с аномальным распределением тяготения. Колеблющиеся от точки к точке значения аномалий свидетельствовали о существенном разбросе глубин и неоднородности геологических структур дна Ледовитого океана. Кроме того, преобладание в результатах гравиметрии положительных значений аномалий силы тяжести указывало на то, что фигура Земли отличается от формы геоида, вычисленного по международной формуле 1930 г. (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 304. Л. 3), т. е. что Земной шар сплюснут у Северного полюса сильнее, чем считалось ранее. Таким образом, эти данные были использованы для уточнения картографии Северного полушария.
//-- … И закрытие второго полюса --//
   А вот судьба другой научной гипотезы, связанной с «полюсом недоступности», оказалась иной. Наблюдения, проведенные в 1938–40 гг. в ходе вынужденного дрейфа парохода «Георгий Седов» и в апреле 1941 г. во время полётов «Н-169», выявили явную аномалию: магнитные меридианы имели тенденцию к схождению не в точке магнитного полюса, а где-то северо-восточнее Новосибирских островов. Эти данные могли свидетельствовать о некой симметрии геомагнитного поля в Северном полушарии и дали повод учёным (профессор Б. П. Вейнберг и др.) выдвинуть гипотезу о существовании второго магнитного полюса примерно на меридиане 180° и широте 86°. Сейчас это покажется странным, но тогда эта гипотеза обсуждалась всерьёз. Её сторонниками были М. Е. Острекин, В. И. Аккуратов, возможность полюсной симметрии допускал участник дрейфа СП-1, начальник Главного управления Гидрометслужбы Советской Армии генерал-лейтенант Е. К. Фёдоров, [33 - Л. Бронтман (Бронтман. Дневники…) приводит слова Е. Федорова о необходимости проведения экспедиции в район аномалии и возможности открытия второго магнитного полюса.] а второй магнитный полюс («полюс Седова») был даже обозначен на некоторых картах предвоенного времени.
   Геофизик М. Е. Острекин, участник экспедиции на «Н-169», в докладе на юбилейной сессии (1945 г.) Арктического института признал:

   «Окончательное решение проблемы второго магнитного полюса и составление надёжных карт этой зоны требуют проведения там наблюдений». Естественно, темплан научных работ экспедиции «Север-2» содержал отдельный пункт: «Решение дискуссионного вопроса о симметрии магнитного поля в Северном полушарии и о возможности наличия второго магнитного полюса».

   К этому времени по инициативе М. Е. Острекина в мастерских ВАИ под руководством доцента ЛГУ Б. Е. Брюнелли был изготовлен портативный (25 кг!) магнитограф-самописец МВС (Острекин, 1968) (магнитовариационная станция). Прототип этого прибора ещё в 1938–39 гг. создали в Астрономическом институте АН СССР, он был поверен в Слуцкой обсерватории и использовался в экспедиции на «Н-169» весной 1941 г.
   Измерения, проведённые теперь при участии В. П. Орлова (зам. директора Института земного магнетизма) и Б. Е. Брюнелли, действительно показали совершенно необычное распределение элементов магнитного поля (минимум горизонтальной и максимум вертикальной составляющих, существенные вариации склонения). Выявленная в точке № 3 локальная аномалия «не тянула» на звание полюса, но могла трактоваться как свидетельство того, что полюс находится несколько восточнее, чем его искали.
   В экспедиции 1949 г. исследования земного магнетизма были продолжены. Группа из восьми специалистов НИИ ЗМ использовала приборы типа «Комбайн» для измерения абсолютных величин геомагнитного поля и магнитные весы для определения его горизонтальной и вертикальной составляющих. Кроме того, в каждой точке, в том числе и там, куда из-за плотного графика работ специалисты не могли поспеть, на весь период пребывания научной группы на льду устанавливались хорошо зарекомендовавшие себя магнитные самописцы, фиксировавшие временные вариации поля.
   А в дополнение к полевым измерениям была проведена площадная аэромагнитная съёмка (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 303. Л. 80). Для этого Центральная аэрологическая база ВВС по ходатайству академика В. В. Шулейкина предоставила специально оборудованный самолёт Си-47 (командир Захаров, штурман Козин). Его доукомплектовали аппаратурой, позволяющей измерять, кроме магнитного склонения, составляющие земного магнетизма. Маршрутами аэромагнитной съёмки были пройдены морское побережье от Тикси до Амдермы, моря Карское и Лаптевых от Северной Земли до о. Рудольфа, от островов Котельного и Врангеля до географического полюса. Общая протяжённость маршрутов составила около 20 тыс. км, а суммарная продолжительность записей самописцев во всех точках на льду – более 96 суток.
   Предварительный анализ этого массива данных позволил сделать вывод: второго магнитного полюса не существует. А после работы на льду первых наших послевоенных станций «СП-2» («Восточная дрейфующая») и «СП-3» на основе накопленных сведений станет, наконец, понятной общая картина геомагнитного поля в этом районе: северо-восточнее Новосибирских островов магнитные меридианы, вопреки прежним представлениям, сходятся в узкий пучок, и в виде такого «жгута» пересекают Центральную Арктику в направлении Канады, к магнитному полюсу (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 304. Л. 109). Оказывается, так проявляются особенности глубинного строения земной коры и верхней мантии в центральной части Ледовитого океана. Полученные в экспедициях новые сведения о вариации магнитных элементов в различных точках полярного бассейна дали обширный фактический материал как для уточнения теории магнитного поля Земли, так и для составления прогнозов магнитных бурь, вызывающих нарушение радиосвязи в Арктике.
   Природа (словно в отместку за вторжение в её тайны) преподнесла экспедиции на её финише сюрприз: сильнейшая магнитная буря 11–13 мая привела к полной потере радиосвязи на коротких волнах даже в средних широтах, в том числе и в Москве.
//-- Исследовано впервые --//
   Многие сведения, полученные первыми воздушными экспедициями, со временем стали классическими. Так, например, в результате ледовой разведки 1948 г. (общая длина маршрутов около 57 тыс. км) выяснилось, что бытовавшее много лет предположение о существовании в центральной части Полярного бассейна монолитного «пакового блина» ошибочно: многолетние паковые льды перемежаются здесь зонами годовалого и зимнего молодого «серого» льда.
   Год спустя в экспедиции «Север-4» была поставлена задача провести площадную аэросъёмку от Гренландии до Аляски и впервые получить полную обзорную ледовую карту Севморпути (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 304. Л. 25). Специально для этого выделили самолёт Ил-12, а ещё шесть машин, на борту которых была установлена аэрофотоаппаратура, выполняли съёмку попутно с ледовой разведкой и транспортными операциями. Под руководством директора АНИИ В. С. Антонова было выполнено 45 маршрутов аэросъёмки общей протяжённостью около 70 тыс. км.
   В результате съёмок получили обширные сведения из различных точек, расположенных на большом удалении друг от друга, о движении больших ледовых массивов. Это дало возможность получить общее представление о характере движения льдов и подойти к решению важнейшей для практики задачи – изучению закономерностей дрейфа и раскрытию его причин.
   По предварительным результатам анализа этих сведений можно было, с одной стороны, сделать общий вывод о том, что льды вовлекаются в циклональное или антициклональное движение в зависимости от характера барической системы, т. е. о существовании в разных зонах Арктического бассейна двух основных типов дрейфа льдов. С другой стороны, дать конкретные рекомендации в важных для практики арктического мореплавания вопросах. Так, была выявлена весьма малая инерционность ледового покрова, обусловленная, видимо, малым трением на границе «лёд-вода». Поэтому уже через 2–3 часа после начала ветра (или изменения его направления) движение льдов приобретает устойчивый характер.
   Далее. До 1949 г. существовали только гипотетические предположения о влиянии приливно-отливных течений на дрейф льдов и характер ледового покрова в Центральном Арктическом бассейне. Теперь были получены первые для этого района карты распространения приливной волны, и оказалось, что наиболее интенсивное образование приливных трещин в сплочённых ледяных полях происходит на 2 – 3-й день после новолуния и полнолуния.
   По результатам ледовой разведки был сделан важный для будущих «прыгающих» экспедиций вывод: в Центральной Арктике вполне возможно находить аэродромы, пригодные для посадки самолётов как на лыжном, так и на колёсном шасси. Такой вывод разительно отличался от заключения, сделанного Амундсеном после полета в 1926 г. на дирижабле «Норвегия»:

   «Не летайте вглубь этих ледяных полей!… Мы не видели ни одного годного для спуска места в течение всего нашего полёта от Свальбарда до Аляски».
(Амундсен и Эльсворт, 1927)

   В ходе экспедиции 1949 г. был найден и организован на разных типах льдов 31 временный ледовый аэродром (РГАЭ. Ф. 9570. Ед. хр. 304. Л. 15), пригодный для посадки самолётов с лыжным и колёсным шасси. На базе № 5 и в точке № 3, помимо основной ВПП, были созданы по три дополнительных полосы и ещё две – на припае у Диабазовых островов. Таким образом, временных ледяных площадок использовалось втрое больше, чем в ВВЭ «Север-2», причём не только на паковых, но и на молодых льдах. Более того, при обработке усреднённых результатов ледовой разведки выявилась очевидная закономерность в распределении числа площадок, пригодных для посадок, в различных зонах Ледовитого океана. Хотя результаты были предварительные, а сама методика нуждалась в усовершенствовании, данные о густоте расположения таких площадок представляли большую ценность и вселяли уверенность, что в дальнейшем, зная эту закономерность, можно будет с высокой степенью вероятности находить льдины, подходящие для создания аэродромов в заданном районе Полярного бассейна.
   Ледовая разведка 1948 г. севернее 82° впервые обнаружила крупные (несколько километров в поперечнике) айсберги с характерной поверхностью, напоминающей лунный пейзаж, возвышающиеся над уровнем моря на 10–12 метров. Три наиболее крупных из этих ледяных островов американцы годом раньше взяли под наблюдение, присвоив им наименование «Target» («Мишень»).
   Особо следует сказать об исследованиях геофизических полей (магнитных и гравиметрических). Измерения силы тяжести в Арктике были начаты в конце 30-х годов по инициативе военного гидрографа, профессора И. Д. Жонголовича, возглавлявшего геодезический отряд Северной гидрографической экспедиции. Проведённые в ходе первых ВВЭ «Север» сотрудниками АНИИ совместно с рядом других организаций наблюдения были для того времени пионерными по объёму работ и, по-видимому, первыми за пределами территориальных вод СССР. Вскоре они получили развитие в рамках работ по созданию государственной гравиметрической сети. В 1955–56 гг. Аэрогравиметрическая экспедиция Сейсмологического института АН СССР под руководством С. Е. Александрова провела наблюдения на дрейфующих льдах, уникальные в мировой практике гравиметрических съемок.
   Результаты магнитных и гравиметрических наблюдений, полученные ВВЭ «Север» 1948–50 гг., позволили сформировать общее представление о характере геофизических полей в Арктике, и были продолжены на дрейфующих станциях «СП-2», «СП-3». С начала 60-х годов, когда знания о рельефе дна Ледовитого океана понадобились для обеспечения плаваний атомных подлодок, в исследования геофизических полей включилась Гидрографическая служба ВМФ: в 1961 г. на станции СП-13, в 1962 г. – в ВВЭ «Север-14».
   В экспедиции «Север-2» впервые удалось провести траление в глубоководной зоне: с горизонта 2210 м отобраны пробы донного грунта, которые дали сведения об организмах и геологической истории осадочных пород.
   Тогда удалось обеспечить большой задел для работы последующих экспедиций. Была выработана и опробована новая методика массового самолётовождения в высоких широтах на основе астрономической, радионавигационной и компасной ориентировки, произведено непосредственное измерение величины прогиба льда под самолётом, собраны данные для визуального определения возраста и толщины ледяных полей.
   В целом планы научных работ экспедиций были выполнены по всей тематике (океанография, геофизика, аэрология, метеорология, льдоисследование) и во всех намеченных точках на льду. Но, естественно, Арктика вносила свои поправки в график работы. Весной 1949 г. в Центральном Полярном бассейне сложилась исключительно неблагоприятная метеорологическая обстановка, экспедиция смогла начать полноценные наблюдения на две недели позже запланированного срока (19 апреля вместо 5-го). А в 1950 г. из-за сжатия и подвижек льдов льдина, намеченная для создания лагеря, была разломана, и от высадки станции «СП-3» пришлось отказаться. [34 - 10 мая 1949 г. штаб ВВЭ «Север-4» завершил свою работу. Самолёты один за одним улетали на материк. И в это время главный штурман экспедиции А. П. Штепенко и командир Пе-8 В. Н. Задков. обратились к А. А. Кузнецову с предложением выполнить прямой рейс Северный полюс – Москва, впервые в СССР. Поскольку важной задачей экспедиции было определение возможностей Дальней авиации в Арктике, Кузнецов согласился. Перелет прошел успешно. Кроме экипажа (второй пилот Г. Самохин, штурман Н. Зубов, радист О. Куксин, механики И. Коротаев и В. Водопьянов) на борту находились ещё 6 человек (А. А. Кузнецов, А. П. Штепенко, океанолог В. Х. Буйницкий, кинооператор М. А. Трояновский, помощник руководителя Е. М. Сузюмов и инспектор связи Б. В. Рожков). Самолёт находился в воздухе 17,5 часов. Четыре члена экипажа получили звание Героев Соц. Труда. (Прим. ред.)]
//-- Арктический театр военных действий --//
   Рассказ о первых экспедициях «Север» будет неполным без упоминания их военно-технической программы. Эта программа, положившая начало освоению арктического ТВД, стала вынужденным ответом на активные военные приготовления, развернутые США в Заполярье. Власти Соединённых Штатов рассматривали Арктику как удобный маршрут дальних бомбардировщиков для нанесения атомного удара по СССР. Поводом для такого удара, согласно меморандуму № 7 Совета Национальной Безопасности США (март 1948 г.), мог послужить сам факт «обретения Советским Союзом потенциала, достаточного для нападения на США или для создания обороны против нашего (т. е. американского – Г. Ч.) нападения» (Орлов, 2000). Формированию такой крайне жёсткой позиции во многом способствовала волна маккартизма, захлестнувшая Соединённые Штаты после смерти президента Ф. Рузвельта в апреле 1945 г.
   Милитаризация североамериканской Арктики началась вскоре после окончания Второй мировой войны. Наращивание американского военного присутствия и создание военной инфраструктуры идут на Аляске и Гренландии. Летом 1946 г. проходят экспедиции авианосца «Мидуэй» и гидроавианосца «Нортон Саунд» в проливы Канадской Арктики. Тогда же отряд подводных лодок США осваивает Чукотское море, а годом позже подлодки «Борфиш» и «Кэрп» в первых подлёдных плаваниях опробуют эхоледомер – прибор для определения толщины льда и поиска полыньи для всплытия. В 1947 г. для обеспечения военно-транспортных операций у побережья Ледовитого океана введены в строй три ледокола типа «Withney». Активность в полярных широтах проявляют и англичане: в 1947 г. подлодка «Амбуш» барражирует в полярных водах, летом 1948 г. истребитель «Вампир» совершает опытный перелет из Англии через Гренландию на Лабрадор, затем здесь же испытываются реактивные «Метеор» и «Вампир». В 1948 г. на Аляске начато секретное строительство системы радиолокационного наблюдения (сеть станций «Лоран»). Авиабаза Форт Уэйнрайт под Фэрбенксом переоборудуется под тяжёлые бомбардировщики и получает самую длинную в Арктике взлётно-посадочную полосу. Зимой 1947/48 г. здесь проходят испытательные манёвры отряда реактивных истребителей «Lockheed Shooting Star Р-80В», специально предназначенных для полётов в Арктике, и проводятся крупные военно-воздушные учения с высадкой парашютного десанта (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 5. Ед. хр. 478. Л.6–9).
   Для обеспечения своего военного присутствия в Заполярье Соединённые Штаты разворачивают широкие научные исследования военно-прикладного характера. На авиабазе Уэйнрайт создается Арктическая аэромедицинская лаборатория ВВС, а Военно-Морские силы открывают свою научную базу на мысе Барроу. В течение трёх лет построено 75 новых метеостанций на Аляске и 45 – на севере Канады. В марте 1947 г. начинаются регулярные полёты в район Северного полюса бомбардировщика В-29, оснащённого научными приборами. В рамках операции «Ptarmigan» («Белая куропатка») (Арикайнен, 1989) создаётся банк данных для метеорологического и навигационного обеспечения полётов стратегической авиации в высоких широтах. В качестве промежуточного аэродрома используется только что обнаруженный ледяной остров «Target-3» (в марте 1952 г. на нём была организована первая американская дрейфующая станция).
   К изучению ледового режима и рельефа дна полярного бассейна привлекаются ледоколы, военная авиация, подлодки и надводные корабли ВМС США. Исследования военно-прикладного характера по программе «Sky jump» («Небесный прыжок») (Лаппо, 1957) ведут кратковременные научные группы, которые высаживаются с самолётов на лёд в разных точках Арктики.
   Чистой наукой, понятно, дело не ограничивается. Весной 1949 г. Объединённый Комитет начальников штабов (ОКНШ) специальной директивой санкционирует проведение разведки в воздушном пространстве СССР. Целью планомерной разведывательной деятельности авиации США становятся важные военные и промышленные объекты и система ПВО Советского Союза. Такие полёты начинаются и с авиабаз североамериканской Арктики. С завершением разработки очередного плана превентивной войны с СССР «Дропшот» (сброс трёхсот атомных бомб) для авиаразведки с целью засечки радарных установок ПВО, фотосъёмки советской территории и прослушивания радиопереговоров начинает использоваться новый высотный самолёт-разведчик RB-47 (модификация стратегического бомбардировщика В-47). Полярная станция на о. Рудольфа (Земля Франца-Иосифа) не раз засекает гул моторов неизвестного самолёта, а в тундре в районе Норильска находят явно сброшенные с большой высоты пачки листовок антисоветской белоэмигрантской организации «Народно-Трудовой Союз» (Шевелев, 1999).
   Наши попытки перехвата RB-47 большей частью безуспешны. Первые советские серийные истребители МиГ-15, у которых есть шанс «достать» нарушителя, начинают поступать в строевые части только в 1949 г. Американские разведчики, пользуясь преимуществом в высоте и скорости, остаются неуязвимыми. Лишь осенью 1959 г., когда на вооружение войск ПВО поступит зенитно-ракетный комплекс С-75 «Десна», СССР обретёт эффективное оружие против всей этой высотной техники и надежный щит над головой. А пока весь наш Север от Ямала до Чукотки ещё не имеет авиационного прикрытия. В феврале 1947 г. посты наблюдения фиксируют нарушение советской границы близ о. Ратманова в Беринговом проливе, в декабре того же года – в районе Чукотского полуострова. В напряжённой обстановке не обходится без боевых столкновений. Одно из них произошло в мае 1950 г. в районе Берингова пролива: два советских истребителя Ла-11 вступили в огневой контакт с парой американских F-51 «Мустанг», наш и американец получили повреждения (Котлобовский и Сеидов, 1995).
   Ответные меры коснулись всех сторон нашей деятельности в Арктике. В марте 1948 г. Совет Министров СССР принимает секретное постановление «О строительстве аэродромов в Арктике и укреплении Полярной авиации», в соответствии с которым в ГУСМП для проектно-изыскательских работ создаётся отдельное подразделение – Спецстрой. Пароход «Валерий Чкалов» в сентябре 1947 г. доставляет в бухту Эмма вблизи пос. Провидения первые подразделения формируемой во Владивостоке 14-й ударной армии (Морской, 2009), командующим которой назначен Герой Советского Союза генерал-лейтенант Н. Н. Олешев. В августе 1949 г. на Чукотку, на бывший перегоночный аэродром Уэлькаль, перебазируется с Сахалина 911-й истребительный авиаполк (Щучин…) 95-й авиадивизии, штаб которой размещается в Марково. В марте 1948 г. засекречены крупномасштабные карты ряда районов Арктики с нанесёнными на них полярными станциями, аэродромами и маршрутами полетов, лоции северных морей и документы о системе навигационной обстановки, из открытых радиопередач исключены сводки погоды 55 полярных станций, а для передачи метеоданных в эфир вводятся специальные кодовые таблицы, сменяемые два раза в месяц. Ограничиваются научные контакты с Западом. Директор Арктического института В. Х. Буйницкий в конце 1947 г. снят с должности «за проявления космополитизма в научной деятельности». Для атмосферы тех лет характерен такой эпизод. В навигацию 1947 г. капитан теплохода «Капитан Хромцов» Ф. Кузнецов поручил шифровальные работы радисту, не имевшему допуска к шифру. Кузнецову (отцу четырёх несовершеннолетних детей) дали 8 лет тюрьмы, припомнив заодно и его пристрастие к спиртному. Те, кто работал в Арктике, воспринимали эту обстановку секретности как неизбежные «издержки производства» и относились к ней с изрядной долей иронии. Так, в научной среде получила хождение присказка: «Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет. А мы полярные работники, и что мы делаем – секрет» (Гудкович, 2007).
//-- Военный движитель науки --//
   Военно-прикладная составляющая первых послевоенных ВВЭ исходила из соотношения сил на возможном театре военных действий: СССР не имел тогда ни атомных зарядов, ни дальних стратегических бомбардировщиков, способных достичь территории США, поэтому ключевыми были вопросы перехвата самолётов вероятного противника, воздушного прикрытия арктического побережья и береговой обороны. В рамках общей задачи: «определить возможности базирования и действий боевой авиации и сухопутных войск во льдах и на побережье Ледовитого океана» (РГАКФД. Кинофильм «К высоким широтам», ч. 1, 3) в Арктику направлены группировки ВВС и сухопутных войск, а для научного обеспечения работ привлечены ведущие специалисты ряда военных исследовательских институтов. Обширная программа предусматривала изучение как общенаучных вопросов (например, вертикальная стратификация атмосферы с целью получения данных для расчёта полёта летательных аппаратов и снарядов), так и исследования военно-прикладной тематики: испытания новой авиатехники, вооружения, аппаратуры навигации и связи, систем бомбометания (в частности, радиолокационного бомбоприцела), изучение методов фортификационных и минно-взрывных работ (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 237. Л. 142) в снегу, льдах и мерзлотных грунтах, физико-механических свойств ледовых аэродромов, возможности их долговременной эксплуатации и устойчивости при бомбардировке, изучение пулезащитной способности снежного и ледового покрова, способов маскировки войск и даже эвакуации раненых в условиях Арктики.
   Сводная группировка сухопутных войск работала по своей программе, взаимодействуя с авиацией по отдельным её пунктам. Военно-транспортная авиагруппа действовала совместно с самолётами ГУСМП с двух береговых баз и промежуточных ледовых аэродромов.

Из переписки ГУСМП с Министерством Вооружённых Сил. 1948 г., ВВЭ «Север-2»

Для лётного и технического состава военных авиагрупп (а только в первой экспедиции их 80 человек) это была необходимая школа по освоению методов навигации в высоких широтах, приобретению опыта длительных полётов в условиях Арктики, посадок и взлёта с ледовых аэродромов, опыта эксплуатации техники при низких температурах. Транспортная авиагруппа участвовала в переброске научных отрядов, горючего и снаряжения, в ледовой разведке. 120 взлётов-посадок при работе с ледовых аэродромов (вес «грузовика» 20 тонн!), почти 950 часов налёта (256 тыс. км) надо льдами Центральной Арктики, более 60 тыс. км маршрутов ледовой разведки – в этих отчётных цифрах есть и весомый вклад военных авиаторов.

О. Врангеля. Группа лётчиков перед вылетом истребителей Ла-11 на полюс. ВВЭ «Север-2», 1948 г. (кадры из фильма «К центру Арктики»)

   Из переписки ГУСМП с Министерством Вооружённых Сил. 1949 г., ВВЭ «Север-4»

   Группа боевых самолётов (Ла-11, Ту-2 и Ту-6) перебазировалась с мыса Шмидта на остров Врангеля. Здесь экипажи прошли месячную тренировочную программу. Они осваивали технику пилотирования в сложных метеоусловиях при минусовых температурах, приобретали опыт работы с неукатанных полос, а главное – испытали в Арктике новый истребитель перед запуском его в серию. В реальных условиях были проверены применённые на Ла-11 новшества: антиобледенительная система, приборы слепой посадки, радиовысотомер, новый гироскопический прицел.
   Затем – уже перед возвращением на материк – военная группа осуществила то, чего не мог не сделать, наверно, каждый пилот, оказавшийся севернее 85-го градуса: долететь до полюса. Сведения об этом содержатся в стенограмме доклада А. П. Штепенко:

   «Вторым полетом 7 мая Ту-6, лидируя, привел 3 шт. Ла-11 с Врангеля на базу 8. В этот же день группа Серебрякова совершила полет на полюс».

   А в маршрутных листах есть краткое уточнение: «Алпатов + три: вылет из Шмидта – посадка в т. № 8, вылет из № 8 – возврат в № 8 – уход на Врангель» (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 2. Ед. хр. 237. Д. 413. С.19), причём «+ три» вписано от руки, карандашом. Сопоставляя эти сведения со списком экипажей ВВС, можно определить, что в почётный список авиаторов, достигших вершины планеты, вошли лётчики-истребители: командир группы гвардии майор С. А. Скорняков, гвардии капитаны В. Д. Боровков и В. А. Попов, командир лидировщика Ту-6 майор В. Я. Алпатов и штурман подполковник А. Шевченко, старший офицер Оперативного управления Главного Штаба ВВС.

   Командир эскадрильи майор В. Я. Алпатов у разведчика Ту-6. ВВЭ «Север-2», 1948 г. (Фото из архива семьи Алпатовых)

   Если в экспедиции 1948 г. участвовало 23 самолёта, то в 1949 г. – уже 51, причём группировка ВВС, согласно списку (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 303. Л. 95–94) радиопозывных экипажей, откомандированных для участия в ВВЭ, включает 35 самолётов: 26 транспортных, 6 истребителей Ла-11 и 3 бомбардировщика Ту-2, используемых также в качестве лидировщика. Кроме того, два военных Си-47, оборудованных научной аппаратурой, переданы в распоряжение лётного отряда ГУСМП для проведения исследований. (Заметим в скобках, что при знакомстве со списком позывных нельзя не оценить своеобразный юмор секретчиков: майору Севастьянову присвоен позывной «Вера», ст. лейтенанту Глинскому – «Соня», ст. лейтенант Фадеев стал «Розой», а ст. лейтенант Машков – «Дуней».)
   В экспедиции 1949 г. основным пунктом базирования сводной военной группировки под командованием генерала А. Г. Мельникова был Диксон, где по распоряжению А. А. Кузнецова подготовили всё необходимое для размещения 180 человек.
   Существенным элементом учебно-боевых задач военных лётчиков было освоение методики полётов в высоких широтах и при полном отсутствии наземных ориентиров. Обычные средства навигации (магнитный компас и гирокомпас) не гарантировали точность выбора курса, а солнечный указатель в пасмурную погоду бесполезен. Поэтому на каждом ледовом аэродроме устанавливалась приводная радиостанция, а на транспортах и разведчиках Ту-6 – радиополукомпас, позволяющий ориентироваться в любых метеоусловиях. Но был и такой случай, о котором рассказал главный штурман военной авиагруппы полковник (а ныне генерал-лейтенант авиации в отставке) Виктор Михайлович Лавский: лётчики отклонились от курса километров на 10–15 и из-за ошибочных показаний прибора прошли мимо аэродрома. Оказалось, что на работу радиокомпаса сильно влияет антенна связного приёмопередатчика, которая в полёте обычно выпускается с грузиком вниз для лучшей радиосвязи с землёй (Лавский, 2004). Чтобы избежать подобных накладок, штурманам для прокладки курса надо было освоить несколько способов ориентировки, дополняющих друг друга.
   В экспедиции 1950 г. «Север-5» проходит арктическую обкатку новый стратегический бомбардировщик Ту-4. Совершив 12-часовый беспосадочный перелёт в Тикси, два самолёта включаются в ледовую разведку и доставку горючего на ледовые базы. Первые полёты в Центральной Арктике и первые посадки на дрейфующий лёд этих тяжёлых (более 60 тонн) машин выполнили экипажи лётчиков-испытателей подполковника М. В. Симонова (штурман Л. Н. Агеев) и подполковника И. Ш. Вагапова (штурман К. И. Малхасян). Так изучалась возможность использования ледовых аэродромов для базирования стратегической авиации в случае военного конфликта. Полковник В. М. Лавский, очевидец первой посадки Ту-4 на льдину в районе полюса, вспоминал, что накануне прихода «тушек» в самом начале ВПП образовалась высокая гряда торосов. С приводной радиостанции пилотов предупредили об этом. Миновав гряду, лётчик резко отдал ручку вниз, чтобы сократить пробег, машина просела и с такой силой ударилась шасси о полосу, что лёд под ней треснул. Обошлось без происшествия – самолёт прокатился дальше, а ВПП пришлось удлинять, срубая торосы.
   В те военные экипажи, для которых полёты в Арктике оказались в новинку, были направлены инструкторами пилоты, штурманы, радисты и механики Полярной авиации. Но и опытные военные лётчики нередко перенимали у асов Полярной авиации опыт работы в арктическом небе. Такой контакт оказался весьма полезным уже во время развёртывания экспедиции. Четырехмоторные Ту-4, рассчитанные для полётов на больших высотах, понадобилось использовать для дальней ледовой разведки. Для этого зачастую необходима малая высота полёта с учётом нижней кромки облачности, которая в условиях типичной для Арктики погоды составляет около двухсот метров. На таких высотах многочасовые полеты Ту-4 считались невозможными. Экипажи М. А. Титлова и Б. С. Осипова на практике продемонстрировали военным лётчикам, находившимся на борту этих самолётов, что такие полеты – не миф и, во всяком случае, не ухарство.
   В том же году авиаторы Тульского воздушно-десантного полка под руководством лётчика-инструктора А. А. Гирко осуществляют уникальную операцию: два десантных планера Ц-25 (конструктор П. В. Цыбин) в сцепке с самолётами-буксировщиками Ил-12Д совершают экспериментальный полёт к полюсу (Казаков, 1984). Транспортная авиация не имела тогда широкофюзеляжных самолётов с откидной рампой, и в этом перелёте проверялась возможность использования безмоторных летательных аппаратов для доставки крупногабаритной техники на ледовые аэродромы. С посадками в Свердловске, Омске, Красноярске, Хатанге, Тикси и, наконец, у острова Котельный планерные поезда, совершив перелет в 1700 км, выходят в околополюсный район и впервые в истории авиации осуществляют посадку на лёд. Через два дня, после подготовки взлётной полосы и дозаправки (планеры использовались как танкеры – в грузовых отсеках размещались бочки с горючим), буксировщики с планерами поднимаются в воздух, достигают «макушки» планеты и, сделав над ней круг, ложатся на обратный курс. Через месяц их встречают в Туле. Ведущий самолёт Ил-12 пилотировал Герой Советского Союза капитан А. Н. Харитошкин, второй буксировщик – капитан В. Д. Родин, командиры планеров А. В. Фролов и В. Ф. Шмелев.
   Опыт этот будет реализован в 1954 г., когда четыре грузовых планера Як-14 с буксировщиками Ил-12Д доставят с Мыса Шмидта на станцию СП-4 бульдозер, дизель-генератор и иное тяжелое оборудование. Вероятно, ещё в 1950-м планировалось доставить в лагерь «СП-2» легковой автомобиль ГАЗ-67Б. В фильме (РГАКФД, Кинофильм «К высоким широтам», ч. 2, 1950 г.) показан стоящий на заснеженном льду планер Ц-25 и выезжающий из его грузового отсека «газик», хотя и без географической привязки места и времени съёмок. Но на станцию СП-2 ГАЗ-67Б, служивший зимовщикам единственным транспортным средством, был доставлен самолётом. [35 - Врач станции «СП-2» В. Г. Волович также отрицает факт доставки автомобиля планером. Не исключено, что описанный эпизод является постановочным. (Прим. ред.)]
   Благодаря широкому (межведомственному – как сейчас принято говорить) подходу, экспедиции стали своеобразным полигоном для генерации и отработки новых идей и взглядов на практику освоения Арктики, для создания деловых контактов и обмена опытом. В изучении проблем акклиматизации человека в Арктике участвует, наряду с медицинской службой ВВС, Институт общей и коммунальной гигиены АМН (академик А. Н. Сысин), к гравиметрическим измерениям привлекаются специалисты топографической службы, в экспедициях участвуют сотрудники Института общей и неорганической химии АН, Лётно-испытательного института, Главной инспекции ГВФ, – список варьируется от года к году, оставаясь достаточно внушительным.
   Кроме науки, экспедиция занимается и сугубо практическими делами. В перечнях испытуемого оборудования и снаряжения значатся грузовые парашюты, новый образец каркасной палатки Шапошникова, легкая канатная дорога, обмундирование, морозостойкая присадка к бензину (продукт Р-9), средства обогрева (в т. ч. впервые в Арктике использование сжиженного газа), продукты питания и прочее.
   Некоторые краткие сведения о тематике работ военно-инженерных групп и о проведённых ими в экспедициях испытаниях содержит лаконичный дикторский текст секретного кинофильма (РГАКФД. Кинофильм «К высоким широтам», ч. 1, 3), выпущенного Центральной студией документальных фильмов (каждая фраза, естественно, иллюстрируется соответствующим изобразительным рядом):

   «Проверялась эффективность бомбометания по ледовым аэродромам бомбами различных калибров весом до полутонны. Меньше чем на метр пробивает пуля карабина плотный арктический снег. Маскировочное перекрытие из тонких снежных плит выдерживает вес человека. На таких нартах со съемными кузовами можно доставлять раненых без опасности обморожения».

   Среди проведённых в ходе ВВЭ испытаний вооружения, показанных в этом фильме, следует выделить испытания боевых отравляющих веществ в районе острова Диксон.

   «Определялась боевая эффективность использования химических средств авиации – авиабомб с различными отравляющими веществами – в условиях Севера. Устанавливалась концентрация отравляющих веществ в месте разрыва бомбы. Разрыв фосфорной бомбы создавал дымовую завесу».

   Эту информацию подтвердил («под большим секретом») и участник экспедиции «Север-5» В. М. Лавский.
   Военным специалистам-участникам ВВЭ принадлежит первенство в применении десантного парашюта в Центральной Арктике. По просьбе ГУСМП («в связи с тем, что работа экспедиции связана с известным риском», как сказано в письме командующему Воздушно-десантными войсками генералу А. Ф. Казанкину) в экспедицию «Север-4» были командированы мастер парашютного спорта А. П. Медведев и врач, майор медицинской службы П. И. Буренин. Первый имел на своём счету более тысячи прыжков в сложных условиях, а Буренин в июне 1946 г. первым осуществил парашютный прыжок в Арктике, у острова Земля Бунге (Новосибирские острова). Несмотря на частичный отказ парашюта и падение в полынью, он сумел выбраться на прибрежный лёд, добрался до полярной станции и сделал зимовщику срочную операцию. Был награждён боевым орденом Красной Звезды, а поэт С. Маршак посвятил ему свою повесть в стихах «Ледяной остров».
   В праздничный день 9 мая 1949 г. по предложению А. А. Кузнецова инструктор А. П. Медведев и капитан В. Г. Волович с борта самолёта Си-47 «Н-369» (командир Н. В. Метлицкий) первыми в мире прыгнули с парашютами на льды Центральной Арктики. В составленном по этому поводу «Акте» (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 304. Л. 155) указано: высота 600 м, точка приземления 88°30′ с. ш., 190° в. д., парашют ПТ-1А, температура -15. В этот же день одиночный прыжок с парашютом был сделан в районе основной ледовой базы с самолёта Пе-8 (командир В. Н. Задков).
   В апреле следующего года в ходе ВВЭ «Север-5» группа десантников 106-й гвардейской дивизии ВДВ под началом её командира генерал-майора А. Р. Копычко осуществила первые групповые парашютные прыжки на дрейфующие льды Центральной Арктики. Инструктировал десантников В. Г. Волович.

   «Сейчас прыжок на полюс – нечто вроде шоу, —

   Виталий Георгиевич комментирует фотографии с полярной базы „Барнео“, —

   парашют-тандем, плати и прыгай грузопассажиром за спиной у профессионала. Это значит, все мы тогда прыгали не зря, и первым в 46-м Павел Буренин, с которым мы познакомились за год до экспедиции. Полюс – не главное. Представьте: два десятка самолётов летают, садятся чёрт знает на что, 200 человек небольшими группами в сотнях километров друг от друга месяц работают во льдах на „точках“, – что случись, как оказать помощь? А масштабы работ в Арктике тогда росли с каждым годом!»

//-- Бывало всякое… --//
   Цифры и научные термины отчётов не дают представления о том, какое напряжение сил потребовалось от каждого из почти трёхсот непосредственных участников экспедиций. Нередко на ледовую базу наваливался ветер такой силы, что самолёты приходилось ставить на ледовые якоря, крепить лопасти винтов и снимать с моторов брезентовые чехлы, чтобы уменьшить парусность, а потом буквально откапывать машины из сугробов и компрессорами выдувать из движков плотный арктический снег. Когда пальцы примерзают к металлу, каждый промер глубины, каждый запуск радиозонда, да что говорить – каждая заправка превращается в проблему. Плюс постоянный риск оказаться в зоне разломов и торошения льда… Однако генерал-лейтенант авиации В. М. Лавский, главный штурман авиагруппы ВВС в экспедиции «Север-5» (1950 г.), самым драматичным случаем за время пребывания на льдине назвал визит к их палатке белого медведя, польстившегося на мешок замороженных пельменей. Ироничное отношение к риску, к трудностям, к самому себе и к начальству – наверно, характерная черта всякой экспедиционной работы. Вот типичный случай. Приезжает начальство, интересуется: «Как тут лётчики – пьют? – Так у нас только автопилот не пьёт!».
   Экспедиция 1948 г. во многом определила стратегию и тактику подобных исследований в последующие годы. Конечно, с учётом накопленного опыта программа их работ была значительно расширена. Несмотря на сложные условия перелётов, неустойчивую погоду, на большое количество посадок различных типов самолётов на неподготовленные аэродромы, не было ни одного случая вынужденной посадки, отказов и неисправностей авиатехники. Более того (и это особенно ценится у лётчиков) – не было ни одного захода на второй круг.
   Такое везение было не всегда. Осенью 1950 г. произошла авария на дрейфующей станции «СП-2», когда два самолёта из-за угрозы разлома льдины спешно покидали лагерь. Первым благополучно взлетел Ли-2 «Н-556» М. А. Титлова, за ним пошёл на взлёт Си-47 «Н-359» Б. С. Осипова. В момент отрыва от полосы машина зацепила стойкой шасси за торос и с сильным креном рухнула на лёд, получив большие повреждения. К счастью, обошлось без жертв, но несколько человек, в том числе М. В. Водопьянов, получили серьёзные травмы. Положение спас экипаж Титлова: Ли-2 вернулся, совершил посадку на обломок полосы, забрал раненых и доставил их на мыс Шмидта. [36 - Больше всех досталось бортмеханику Н. Коровину, у которого винтом было раздроблено плечо. Медпункт аэропорта на Мысе Шмидта не мог помочь, и экипаж М. А. Титлова в сопровождении врача В. Г. Воловича доставил пострадавшего в колымский поселок Сеймчан, где в лагере отбывала срок группа опытных столичных врачей. (Прим. ред.)]
   Другая серьёзная авария случилась вблизи полюса: на льдине сгорел самолёт Ли-2 И. И. Черевичного. То ли в бортовой сети произошло замыкание, то ли на движке генератора вспыхнул промасленный чехол, но грузовой отсек самолёта заполыхал так, что дремавшие в пилотской кабине механик и радист едва успели выпрыгнуть на лёд. Девять человек, включая начальника экспедиции А. А. Кузнецова, оказались на льдине без радиостанции, без приборов, инструментов и без продовольствия. Мороз за тридцать, до базы 1700 км, и там не знают о гибели самолёта. В такой ситуации инструкция (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 302. Л. 239) командиру корабля, обнаружившему на льду людей, предписывала:

   «Посадка должна быть произведена обязательно даже при отсутствии подходящего места и с возможным риском поломки машины, т. к. иначе оставленные без радиосвязи люди никогда не будут найдены».

   То, что экипажу Б. С. Осипова удалось найти «погорельцев», кто-то посчитал чудом, кто-то – хорошо спланированной спасательной операцией.

   «Военным лётчикам, наверно, приходилось труднее других, —

   вспоминал Виктор Михайлович Перов (ОРТ, 6 мая 1997), заслуженный полярный лётчик, налетавший в Арктике и Антарктике 17 000 часов. —

   Во-первых, не было опыта посадок на лёд, да ещё на колесных шасси. Во-вторых, надо было обкатать новые машины. Что такое минус 40? Мотор не запустить, отказывает гидропривод, смазка густеет, бензин – и тот от спички не загорается! Помню, с американской „Коброй“ у нас бывало и смех, и грех. Добротная машина, но гидравлика замерзала, на земле передним колесом не порулишь, и вот человек пять-шесть повисали у нее на хвосте, задирали нос и таким манером заруливали её на стоянку… Первый полёт на полюс обошёлся без происшествий, три Ла-11 дошли до полюса и вернулись на базу. А вот полёт второго звена истребителей, как я слышал, был неудачным. Подробностей не знаю, тогда об этом не очень-то распространялись».

   О трагическом полёте на полюс второго звена истребителей Ла-11 и гибели трёх лётчиков в районе Амдермы, кроме В. М. Перова, в конце 90-х годов упоминали (также без каких-либо деталей) участники ВВЭ лётчики Г. В. Сорокин и В. А. Попов. Но что было на самом деле?
   В списке радиопозывных экипажей ВВС в ВВЭ «Север-4» указаны фамилии шести лётчиков-истребителей: помимо участников полёта 1948 г. С. Скорнякова, В. Боровкова, В. Попова, это капитан М. Ф. Зайцев, лейтенант И. П. Суворов и старший лейтенант И. М. Чумбарев. Сведений о первых двух больше нет, зато по Чумбареву обнаружились любопытные совпадения. Старший сержант Илья Михайлович Чумбарев в 1942 г. под Сталинградом на истребителе Як-1 сбил тараном немецкий воздушный корректировщик («раму») FW-189 и совершил посадку на повреждённой машине. Был награжден орденом Красного Знамени. А капитан Илья Чумбарев в 1950 г. участвовал в полётах истребителей Ла-11 на перехват американского разведчика В-29 в районе Лиепаи. Его авиаполк входил в состав 1-ой Гвардейской авиадивизии, которой командовал Н. Г. Серебряков – начальник авиагруппы ВВС в ВВЭ «Север-2» и «Север-4». Достаточно вероятно, что во всех трёх случаях речь идёт об одном и том же человеке.
   С другой стороны, в отчётных письмах А. А. Кузнецова в правительство и ЦК в составе боевой группы указаны только 4 истребителя Ла-11. Таким образом, остаётся неясным, потеряны ли два Ла-11, или приказ об их участии в ВВЭ был отменён. Кроме того, есть сведения, что в апреле 1949 г. (ВВЭ «Север-4») лётчик И. П. Замятин на Ли-2 возглавил спасение экипажа самолёта, потерпевшего аварию в районе полюса, при этом выполнил полёт на максимальную дальность. Можно предполагать, что авария случилась с одной из военных машин, но документального подтверждения этой информации пока обнаружить не удалось. [37 - С 1998 г. автор предпринимал попытки получить доступ к этим материалам и в 2003 г. получил на это разрешение. Однако Центральный архив МО уведомил о том, что документы находятся на секретном хранении.] Сейчас документы экспедиций «Север» из-за неоднократных ведомственных реорганизаций оказались рассредоточенными по разным архивам, а часть из них, касающаяся участия в ВВЭ воинских частей, до сих пор имеет гриф секретности, и военно-техническая сторона деятельности первых ВВЭ остаётся во многом неизвестной (Чумаченко, 2011). Поэтому мы сочли нужным опубликовать список лётных экипажей ВВС, принимавших участие в экспедициях.
   Из неофициальных источников, опубликованных в наше время, известно, что в первые послевоенные годы дела в Полярной авиации обстояли не лучшим образом. Об этом можно судить по дневниковой записи (март 1947 г.) зав. отделом газеты «Правда» Л. К. Бронтмана (Бронтман. Дневники…). Он участвовал в первой советской экспедиции 1937 г. на Северный полюс и с тех пор поддерживал дружеские контакты с полярными лётчиками:

   «Был у меня в редакции Илья Мазурук, нач. полярной авиации. Сидел часа два, рассказывал, как лезут американцы в Арктику, бесился по поводу безрукости ГУСМП, мрачно оценивал нынешнее состояние полярной авиации. Я советовал ему написать в ЦК, но он что-то на это не шёл».

   В 1948 г в полярной авиации, согласно архивным документам ГУСМП, произошло три катастрофы.
   Март. Самолёт «Н-444» (пилот Попов) вылетел из Дудинки, в аэропорт назначения Амдерму не прибыл.
   Сентябрь. Потерян самолёт Ли-2 «Н-464» (пилот В. А. Адамов, штурман С. С. Круглов, гидролог В. И. Решеткин), обеспечивавший ледовую разведку на трассе СМП от Диксона до мыса Шмидта (Полярная почта …). Сотрудник Арктического института Решеткин считался асом разведки.
   Ноябрь. Самолёт Ли-2 «Н-494» (командир П. Ф. Журавлёв) вылетел ночью из Крестов Колымских, обломки машины обнаружены через две недели на льду бухты Кожевникова в 16 км восточнее аэропорта Мыс Косистый, экипаж погиб (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 288. л. 116).
   Но в том же году были примеры и иного порядка. В октябре у самолёта Ил-12 «Н-479» (командир Н. В. Метлицкий), выполнявшего ледовую разведку, на высоте 2500 м отказал левый мотор. Экипаж два с половиной часа шёл в облаках на одном моторе и приземлился ночью в Дудинке при боковом ветре 8 баллов.
   Вскоре после упоминавшегося редакционного разговора И. П. Мазурук был назначен зам. начальника НИИ ГВФ и принял участие в государственных испытаниях самолёта Ил-12. А должный порядок в лётной работе ГУСМП возьмётся наводить вернувшийся в 1955 г. в Полярную авиацию её создатель, Герой Советского Союза генерал-лейтенант М. И. Шевелёв. Возможно, И. П. Мазурук был в той дружеской беседе излишне самокритичен. Выступая на итоговом заседании Коллегии ГУСМП в июне 1948 г. по результатам ВВЭ «Север-2», он дал высокую оценку лётному мастерству своих товарищей.
   Благополучный в целом исход экспедиций 1948–1950 гг. можно объяснить тем, что в них к полётам были привлечены опытные лётчики и штурманы, имевшие солидный арктический стаж, в том числе целое созвездие авиаторов – Героев Советского Союза из Полярной авиации и ВВС.
   Судя по списку лётного состава, откомандированного в экспедицию распоряжением Оперативного управления Главного Штаба ВВС, костяк военных авиагрупп составляли лётчики и штурманы 2-й и 8-ой авиадивизий особого назначения (АДОН), обеспечивавших перелёты правительственного уровня, и 1-ой Гвардейской истребительной авиадивизии (I ИАД). Многие из лётчиков ВВЭ прошли войну в составе Авиации дальнего действия (АДД), элитного соединения Ставки ВГК. Участвуют командиры и пилоты с большим лётным опытом: Герои Советского Союза Н. Г. Серебряков, А. А. Алехнович, И. Ф. Андреев, М. В. Симонов, а главный штурман экспедиции В. М. Лавский получил боевое крещение ещё в Испании. Привлечены авиаторы, принимавшие участие в перегонке американских самолётов по трассе Аляска – Красноярск (АлСиб): генерал-майор А. Г. Мельников, принявший у И. П. Мазурука командование 1-й Перегоночной авиадивизией, полковник П. В. Недосекин, лётчики Алпатов, Боровков, Замятин, Малхасян, Попов, Скорняков. Их опыт перенимают молодые полярные лётчики, которые регулярно участвуют в следующих воздушных экспедициях.
   По результатам экспедиций «Север» Коллегия ГУСМП обратилась в Совет Министров с просьбой разрешить представить к правительственным наградам и премировать 193 наиболее отличившихся участника ВВЭ (от ГУСМП – 95, от Вооружённых Сил – 98), а также поручила дирекции АНИИ подготовить и представить список сотрудников для выдвижения на Сталинскую премию. В декабре 1949 г. А. А. Кузнецову, лётчикам В. Д. Боровкову, В. Н. Задкову, И. П. Замятину, И. С. Котову, Д. А. Макарову, В. А. Попову, И. Г. Севастьянову, С. А. Скорнякову, И. И. Черевичному, Л. В. Шульженко секретным указом присвоено звание Героев Советского Союза (Герои страны…) [38 - В книге («Герои Советского Союза…») в биографиях героев не упоминается их участие в ВВЭ.] с общей формулировкой «За геройский подвиг, проявленный при выполнении специального задания правительства в Арктике». Тем же указом А. Ф. Трёшникову и М. Е. Острекину, присвоено звание Героя Социалистического Труда. [39 - Героями Социалистического Труда стали также бортмеханик экипажа Черевичного А. И. Махов, а также члены экипажа Задкова, совершившего беспосадочный перелет Северный Полюс – Москва на Пе-8: штурман Н. В. Зубов, механик И. М. Коротаев и радист О. А. Куксин. Журналист Ю. М. Гальперин вспоминал, как в 1954 г. его поразил вид четырех кожаных курток с золотыми звездами, висевших в пилотской кабине В. Н. Задкова. (Прим. ред.)]
   Судя по списку, указ этот издан по результатам двух экспедиций (1948 и 1949 г.). Из десяти награждённых пилотов семь – военные лётчики. Многие участники ВВЭ [40 - На сайте Полярная Почта http://www.polarpost.ru/forum/viewtopic.php?p=30775 указано (без ссылки на документы), что 31 человек, в том числе капитаны Жилин и Харагезов, ст. лейтенанты Глинский, Красиков, Шац, Шичко и лейтенант Гурин, награждены орденами и медалями СССР.] (возможно, и участники полёта на полюс В. Я. Алпатов [41 - Командир эскадрильи бомбардировочного полка майор В. Я. Алпатов в 1949 г. на волне «борьбы с космополитизмом» был осужден по ст. 58 УК на 10 лет и в 1955 г. освобождён. Сведения получены от его сына Тараса, до 2002 г. проживавшего в п. Комсомольский на Чукотке.] и А Шевченко) были награждёны орденами и медалями, однако официальные сведения об этом в открытых источниках не опубликованы.
//-- О цене, былой секретности и непреходящей ценности ВВЭ. (Вместо эпилога) --//
   Первые воздушные экспедиции в Центральную Арктику осуществлялись в трудные послевоенные годы. Страна ещё не залечила раны, нанесённые гитлеровским нашествием, и в стенограммах совещаний у руководства Главсевморпути (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 303. Л. 52–74) отражены прямо-таки героические усилия аппарата по обеспечению экспедиций всем необходимым, в т. ч. наиболее совершенным по тому времени оборудованием. Чтобы снабдить отряды запасными радиолампами нового типа 6К8 и опытной партией баллонов для сжиженного газа, были задействованы несколько министерств и Госплан, а для решения вопроса о таких, казалось бы, мелочах, как нитки особой прочности, сатин, сапоги и рукавицы, ГУСМП обращается непосредственно к министру лёгкой промышленности.
   Время показало, что труды были не напрасны. Исследования ложа Ледовитого океана, проведённые высокоширотными экспедициями, заложили тот научный фундамент, на который Россия, хотя и отказавшись (в отличие от Канады) от понятия «арктический сектор», и сегодня опирается в доказательстве своих прав (Птичкин, 2010) на арктический шельф. Для обоснования внешних границ шельфа мы рассекречиваем и передаём «мировому сообществу» уникальную научную информацию о хребтах Ломоносова и Менделеева, добытую нашими учёными (РИА Новости, 2010).
   Эти сведения в своё время докладывались в концентрированном виде высшему руководству страны (РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 4. Ед. хр. 303. Л. 277–266) (И. В. Сталину, секретарям ЦК ВКП/б/ Г. М. Маленкову, П. К. Пономаренко и министру Вооружённых Сил), а работа советских полярных экспедиций была тогда объектом постоянного интереса разведки США. Так, в ходе ВВЭ «Север-4» зафиксировано пять полётов американских самолётов над ледовыми базами экспедиции. А в мае 1962 г. американцы провели рискованную спецоперацию: обнаружив во время разведывательного полёта лагерь эвакуированной станции «СП-8», они десантировали на покинутую советскими полярниками льдину двух парашютистов и грузовые контейнеры. Одновременно атомная подлодка, уйдя со стороны Атлантики под лёд, вышла в район дрейфа льдины и, отыскав полынью для всплытия, сняла со льда десантников и часть оборудования, оставленного в лагере при эвакуации станции (Байков и Зыков, 2002).
   И всё же, несмотря на высокий градус противостояния сверхдержав, советско-американские отношения того времени в Арктике не сводились только к военно-техническому и научному соперничеству. В этом смысле характерен эпизод, о котором рассказали, встретившись десятилетия спустя, его участники – русские и американские полярники (Зотиков, 1984).
   Во время очередной экспедиции «Север-6» (1954 г.), в канун Первомая, самолёт Си-47 И. И. Черевичного, на борту которого находился и начальник ГУСМП контр-адмирал В. Ф. Бурханов, вёл ледовую разведку и оказался неподалёку от американской дрейфующей станции T-3 («ледяной остров Флетчера»). Радист станции, вопреки обычаю, работал в открытом режиме. Наши расценили это как приглашение запеленговать её и «выйти» на льдину. Пройдя на небольшой высоте над лагерем и приветственно покачав крыльями, они тут же, на лету, приняли коллективное решение: поздравить американцев, сбросив им на парашютах подарок «от нашего праздничного стола», – и пошли на второй круг.
   Американцы по красным звёздам на крыльях поняли, что этот Си-47 – советский, и ответили на воздушное приветствие. Но когда на втором заходе от самолёта отделились два предмета и над ними раскрылись купола парашютов, кто-то вскрикнул: «Бомбы! На парашюте – значит, очень мощные бомбы!»
   Одну парашютную сумку американцы всё-таки нашли. В ней оказались икра, шоколад, коньяк, папиросы. А в сумке, что затерялась во льдах, были красные розы, доставленные нашим полярникам к Первомаю с Большой земли…
   Сегодня, вглядываясь, так сказать, сквозь призму времени и завесу секретности, в историю ВВЭ, надо сказать, что опыт полярных авиаторов и экспедиций «Север» оказался весьма востребованным в период, когда советская космонавтика делала первые шаги. Подготовкой первого отряда космонавтов руководил участник спасения челюскинцев Герой Советского Союза лётчик Н. П. Каманин, экипажи Московской авиагруппы особого назначения (МАГОН) Управления полярной авиации не раз были «извозчиками» для С. П. Королёва и его сотрудников, участник дрейфа станции «СП-2» врач-парашютист В. Г. Волович готовил к полёту наших первых космонавтов (ОРТ, 16 апреля 1996 г.) и встречал их на месте приземления, а О. Г. Газенко, академик и один из основоположников космической медицины, в ВВЭ «Север-2» участвовал в качестве младшего научного сотрудника. Странным, но, наверное, закономерным образом Полярная авиация оказалась связанной с космонавтикой…
   Впрочем, это уже другая история.

   Автор приносит благодарность ветеранам Арктики:
   В. М. Перову,
   В. В. Малькову,
   Г. В. Сорокину,
   В. Г. Воловичу,
   З. М. Гудковичу,
   В. М. Лавскому за рассказ об экспедициях, позволивший уточнить архивные данные и дополнить их живыми подробностями,
   начальнику Высокоширотной арктической экспедиции (ВАЭ) ААНИИ В. Т. Соколову за ценные советы, поддержку и внимание к этой работе,
   а также сотруднику РГАКФД (г. Красногорск) Н. Н. Акимовой за помощь в поиске архивных киноматериалов.

//-- Библиография --//
   Амундсен и Эльсворт. 1927. Перелет через Ледовитый океан. ГосИздат, М.—Л. С. 84.
   Арикайнен А. И. 1989. Во льдах североамериканской Арктики. Л. Гидрометеоиздат. С. 92–95.
   Байков Е. А., Зыков Г. Л. 2002. Тайны подводного шпионажа. Вече.
   Бронтман Л. К., Дневники 1942–47 г. http://samlib.ru/editors/r/ryndin_s_r/wwdnevnik27.html
   Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь в двух томах. Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов, М. Воениздат, 1987.
   Герои Страны http://www.warheroes.ru/index.asp
   Гудкович З. М., 2007 г. Видеоинтервью из архива автора.
   Журнал наблюдений экспедиции «Север-2», Отдел фондов ААНИИ.
   Зотиков И. А. 1984. Я искал не птицу Киви. – Л.: Гидрометиздат. – 143 с. Казаков В. Б. 1984. В Арктику на безмоторных. С. 149–158 Сб. «Полярный круг», М., «Мысль».
   Константинов Ю. Б., Грачёв К. И. 2000. Высокоширотные воздушные экспедиции «Север» (1937, 1941–1993 г.г.) Под ред. В. Т. Соколова. ГНЦ РФ ААНИИ, С-Пб, Гидрометеоиздат. С. 5–7.
   Корнилов Н. А., Кессель С. А., Соколов В. Т., Меркулов А. А. 2010. Российские исследования на дрейфующих льдах Арктики. Под ред. Фролова И. Е. ГНЦ РФ ААНИИ, С-Пб. С. 9–10.
   Котлобовский А., Сеидов И. 1995. Горячее небо «холодной войны», Мир авиации, № 2 (10).
   Лавский В. М., генерал-лейтенант авиации. Видеоинтервью, август 2004 г. Архив автора.
   Лаппо С. Д. 1957. Зарубежные исследования в Центральной Арктике. Летопись Севера. Т. 2, М., Географгиз. С. 239–246.
   Морской В. 2009. Армия на Чукотке. Военно-промышленный курьер. Опубликовано в выпуске № 30 (296) за 5 августа. Подробнее: http://vpk-news.ru/articles/7177
   Орлов А. С. 2000. Тайная битва сверхдержав. М., Вече.
   ОРТ, Утренняя программа, 16 апреля 1996 г., автор Г. Чумаченко, операторы И. Барабаш, Г. Фёдоров, редактор И. Фесуненко.
   ОРТ, Утренняя программа, 6 мая 1997 г., автор Г. Чумаченко, оператор И. Барабаш, редактор И. Фесуненко.
   Острекин М. Е. 1968 (?). Справка о важнейших работах. Машинописный экземпляр авторской рукописи. Архив ГМАА.
   Полярная почта. http://www.polarpost.ru/forum/viewtopic.php?p=3566
   Птичкин С. Россия открывает карты http://www.stoletie.ru/rossiya_i_mir/rossija_otkryvajet_karty_2010-02-09.htm
   РГАКФД, Кинофильм «К высоким широтам», ч. 2.
   РГАКФД, Кинофильм «К высоким широтам», ч. 1, 3.
   РГАКФД, кинофильм «К центру Арктики», ч. 1.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 220. Ч. III. Л. 189–184.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 220. Д. 398. Ч. III. С. 165.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 226. Ч. II. Л. 65–52. 69.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 288. Л. 116.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 237. Л. 142.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 302. Л. 239.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 303. Л. 80. 95–94. 52–74. 277–266.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 4. ЕД. ХР. 304. Л. 3. 12. 15. 25. 109. 116. 155.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 2. ЕД. ХР. 237. Д. 413. С. 19.
   РГАЭ. Ф. 9570. ОП. 5. ЕД. ХР. 478. Л. 6–9.
   РИА Новости. МинОбороны готово рассекретить границы арктического шельфа http://ria.ru/defense_safety/20100330/217140645.html
   Трёшников А. Ф. 1978. Их именами названы корабли науки. Л.: Гидрометеоиздат. С. 161–162.
   Чумаченко Г. С. 2011. Первые воздушные арктические экспедиции. Сб. «Архив наследия-2010», М. Институт наследия.
   Шевелев М. И. 1999. Арктика – судьба моя. Воронеж, МОДЭК. С. 147.
   Щучин – город авиаторов. http://scucin-avia.narod.ru/units/911apib/911iapib_history.htm
   Cohen, Stan. 1981. The Forgotten War: A Pictorial History of World War II in Alaska and Northwestern Canada, Vol. 1. Pictorial Histories Publishing Company, Inc., Missoula, Montana, р.56

Н. А. Транзе
Сибирский морской путь: работа Русской гидрографической экспедиции в Арктике, 1910–1915 гг. [42 - Опубликовано: N. A. Transehe. The Siberian Sea Road: The Work of the Russian Hydrographical Expedition to the Arctic 1910–1915. Geographical Review. V. 15, N. 3 (Jul. 1925). Pp. 367–398.]

   Транзе Н. А., бывший офицер Русского флота

//-- О вахтенном офицере Н. А. Транзе (1886–1962) --//
   Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана не обойдена вниманием исследователей. В разное время о ней рассказали многие участники. [43 - Основная литература об экспедиции:Арбенёв Н. В Северном Ледовитом океане. От Владивостока до Таймырского полуострова на транспорте «Вайгач». – СПб., 1913;Вилькицкий Б. А. Последнее плавание и открытия экспедиции Ледовитого океана. (Открытие Земли императора Николая II) / Армия и флот, № 10. – Пг., 1914;Давыдов Б. В. Плавание и работы Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана в 1911 г. / Русское судоходство, № 5. – СПб., 1912;Евгенов Н. И. Гидрографическая экспедиция в Северном Ледовитом океане на судах «Таймыр» и «Вайгач» (1910–1915 гг.) / Изв. ВГО, т. 89. – Л., 1957;Евгенов Н. И., Купецкий В. Н. Русский полярный исследователь Б. А. Вилькицкий / Летопись Севера, т. 4. – М., Мысль, 1964;Старокадомский Л. М. Открытие новых земель в Северном Ледовитом океане. – Пг., 1915;Старокадомский Л. М. Экспедиция Северного Ледовитого океана 1910–1915 гг. – М., 1946;Старокадомский Л. М. Пять плаваний в Северном Ледовитом океане. 1910–1915 гг. – М., Географгиз, 1953.]
   Несколько в стороне стоит фигура вахтенного офицера с ледокольного транспорта «Таймыр» Н. А. Транзе. Он прибыл во Владивосток по железной дороге в 1912 г., чтобы заменить уволившегося Г. Л. Брусилова (тот решил организовать собственный переход по Севморпути). Помимо несения вахтенной службы, Транзе выполнял функции официального фотографа. Дело в том, что при выполнении описи береговой линии постоянно фотографировались наиболее приметные участки побережья для последующей камеральной обработки.
   После революции Транзе эмигрировал за границу и вывез все негативы. Оказавшись в Соединённых Штатах, он смог с их помощью зарабатывать себе на жизнь и стал довольно обеспеченным человеком. В 1925 г. он опубликовал в июльском номере «Географического обозрения» Американского географического общества статью «Сибирский морской путь: работа Русской гидрографической экспедиции в Арктике, 1910–1915 гг.».
   Объём публикации сравнительно невелик – 31 страница. Текст по своему содержанию, конечно, значительно уступает книге Старокадомского «Открытие новых земель в Северном Ледовитом океане» (Пг., 1915). Он начисто лишён описания бытовых сцен и внутреннего климата экспедиции, ограничивается обозначением курса транспортов. По сути, это расширенные подписи к иллюстрациям. А вот фотографии, всего их 33, представляют значительный интерес, как по своей оригинальности, так и по качеству изображения.
   Вызывает недоумение окончательный вывод Транзе по итогам пятилетней экспедиции: «…он невыгоден для коммерческого использования. Даже пароходы специальной конструкции не могут успешно работать в сложной ледовой обстановке». Не этого ждали от гидрографов. Их задача – сделать так, чтобы Севморпуть стал проходимым для транспортных судов. Показательно, что известный полярный геолог и исследователь В. А. Русанов, не имея за плечами опыта прохождения всего этого пути, послал в правительство ещё в 1904 году записку о том, что нужно для того, чтобы сделать северную морскую магистраль постоянно действующей. [44 - Возможно, Русанов был слишком оптимистичен в своей оценке судоходности СМП. Его попытка, в отличие от работ Транзе, окончилась трагедией. (Прим. ред.)] От ГЭСЛО таких рекомендаций получено не было.
   Публикация Транзе малодоступна для российского читателя, поэтому было решено опубликовать в сокращении её перевод на русский язык.
Ю. К. Бурлаков

   Великий Северный (Сибирский), морской путь, или, как его ещё называют, Северо-Восточный проход, начал привлекать большее или меньшее внимание с XVI века, когда страны Западной Европы приступили к поиску наиболее подходящей дороги в Китай. Как известно, проход был завершен только в последние 50 лет, впервые это сделал выдающийся шведский исследователь А. Э. Норденшельд, пройдя на судне «Вега» с запада на восток в 1878–1879 гг.
   Гораздо менее известно, что проход был также пройден в обратном направлении, с востока на запад в 1914–1915 гг., Гидрографической экспедицией Северного Ледовитого океана.
//-- Предыдущие исследования --//
   Даже в XVIII в. возможности такого маршрута представлялись сомнительными. Связь между Азией и Америкой была известна только по наблюдениям Великой Северной экспедиции, задуманной Петром I и впоследствии успешно осуществлённой. Путешествия Беринга и вспомогательных экспедиций позволили составить первые карты северных границ континентов. Но работы Великой Северной экспедиции, увы, не получили достойного признания.
   Исследования полярных территорий продолжили различные русские экспедиции, но особо значимых событий не случилось, вплоть до подвига Норденшельда, доказавшего возможность плавания вдоль Сибири. Вскоре при содействии Русского флота активизировались исследования Карского пути до устья реки Енисей. Коммерческий водный путь из Европы в Сибирь прокладывали параллельно со строительством Транссибирской железной дороги. До этого через Карское море прошел Ф. Нансен на «Фраме» (1893 г.) к Новосибирским островам, откуда начался его знаменитый дрейф.
   В 1900 г. экспедиция на яхте «Заря» под командой барона Толля достигла архипелага Норденшельда в Карском море. Экспедиция зазимовала там в 1900–1901 гг., на следующий год – на Новосибирских островах; после достигли бухты Тикси в устье Лены, где судно было оставлено командой из-за нехватки угля.
   Не все знают, что участником той экспедиции был покойный адмирал (тогда – лейтенант) Колчак. На его счету – выдающийся переход на вельботе от устья Лены до о. Беннетта в поисках барона Толля. Не найдя пропавших путешественников, он вернулся в устье Лены тем же путем, доставив дневник Толля и часть коллекций. Академией наук была опубликована работа Колчака «Льды Карского и Сибирского морей» – результат его систематических наблюдений за водными массами и льдами в течение двух лет плавания на «Заре».
   Базу нашей экспедиции решено было сделать во Владивостоке потому, что восточный сектор Арктики оставался неизученным, тогда как исследования Карского моря постепенно продвигались благодаря более или менее регулярному с 1867 г. судоходству к устьям Оби и Енисея. Также планировались гидрографические исследования на участке в 3000 миль от Владивостока до Ледовитого океана. После этого намечалось пройти Северным морским путём, причём движение с востока было предпочтительнее и давало выигрыш в 10–12 дней, драгоценных в условиях короткой, максимум двухмесячной навигации. Были и ещё соображения: хотели испытать новые суда в длительном переходе во Владивосток южным путём, что, как позднее выяснилось, было мудрым решением.
//-- Работы 1910 и 1911 годов --//
   Из-за задержки с ремонтом парового котла экспедиция в течение 1910 г. смогла выполнить только короткий рекогносцировочный рейс в Северный Ледовитый океан до мыса Инцова и обратно во Владивосток, выполнив гидрографический разрез через Берингово море.
   На следующий год экспедиция лишилась своего руководителя: Колчак ушёл вслед за Матисеном, оба были опытными полярными навигаторами.
   Инструкции на 1911 г. были таковыми:

   1. Выполнить съёмку близлежащих островов западнее мыса Дежнёва. Опорой для съёмки должны стать астрономические пункты, определённые, по возможности, на расстоянии 50–60 миль друг от друга. Промеры должны выполняться по всему маршруту.
   2. Осуществить опись заливов, мысов, якорных стоянок, особенно в устьях рек, которые могут стать укрытием от льдов. Съёмку безопасных стоянок выполнять на планшетах с корабельных шлюпок.
   3. Установить знаки, необходимые для навигации, а также обозначить якорные стоянки.
   4. Выполнить гидрологические, магнитные, метеорологические и биологические наблюдения.
   5. Изучить морские течения и направления дрейфа льдов.
   6. Выполнить промеры перпендикулярно береговой линии, чтобы определить характер рельефа дна.

   Позднее в дополнение к этой программе было включено следующее:

   1. Выполнить гидрографические работы по дороге из Владивостока к Ледовитому океану вдоль побережья Камчатки и Берингова моря.
   2. Написать руководство по плаванию в Ледовитом океане и по маршруту от Владивостока до мыса Дежнёва.

   По завершении систематических работ у устья реки Лены, экспедиция, согласно инструкции, могла при благоприятной ледовой обстановке продолжить опись дальше на запад вдоль побережья Таймыра до мыса Челюскин.
   Следуя инструкциям и имея ограниченный район действия на 1911 г. (до р. Индигирка), экспедиция стартовала из Владивостока летом 1911 г. с новым руководством, выполнила предписанные работы до мыса Дежнёва и вышла в Ледовитый океан, где продолжила выполнять основную задачу – опись побережья.
   Сталкиваясь по дороге с различными ледовыми условиями, лишь время от времени благоприятными, экспедиция добралась до устья Колымы. На обратном пути посетила остров Врангеля. На юго-западной его оконечности с «Вайгача» был установлен астрономический пункт и описано западное побережье острова; к северному берегу достаточно близко подойти не удалось. По результатам сезонных работ Гидрографическое управление опубликовало в следующем году карту побережья Ледовитого океана от мыса Дежнёва до устья Колымы, включая остров Врангеля.
   В течение навигации 1911 г. пароход «Колыма» Добровольного флота выполнил успешный рейс от Владивостока на Колыму и обратно, положив начало регулярным плаваниям по этому маршруту.
//-- Работы 1912 года --//
   В этом году экспедиция стартовала из Владивостока с целью затратить полтора месяца на гидрографические работы вдоль побережья Камчатки и Берингова моря. В Ледовитый океан вошли 22 июля, встретив лёд только у Анадырского залива. С незначительными задержками из-за льдов между мысом Северный и о. Врангеля, 29 июля экспедиция достигла устья Колымы, взяла курс на Медвежьи острова, начала их съёмку и установку астропунктов. От Медвежьих островов до меридиана реки Индигирки и за проливом Лаптева было невозможно подойти к берегу ближе, чем на 20 миль из-за мелководья (глубины менее 20 футов).
   Новосибирских островов достигли 9 августа. После того, как было установлено положение мыса Титка на о. Ближнем (ныне о. Большой – Прим. пер.), начали опись южного побережья всей группы островов. После этого транспорты прошли пролив Дм. Лаптева и определили положение мыса Святой Нос. Астропункт, установленный одной из прежних береговых экспедиций, был привязан триангуляцией к пункту, установленному нашей экспедицией, что очень важно для уточнения координат, полученных береговыми экспедициями. Дорога от мыса Святой Нос к устью р. Лена с частичной съёмкой побережья завершилась 22 августа приходом в бухту Тикси в южной части дельты Лены, где увидели яхту барона Толля, брошенную здесь в 1902 году. Бухта Тикси может когда-нибудь стать входным портом реки Лены.
   Здесь мы столкнулись со свидетелем трагической экспедиции лейтенанта Де Лонга. Тунгус Афанасий Бобровский посетил корабль, прежде чем начать разговор, он торжественно достал из коробки две медали и повесил их на грудь. Одна, золотая, была получена им от президента Соединённых Штатов «За храбрость и гуманизм», другая, серебряная, от Российского правительства «За спасение погибающих». Бобровский, посетивший «Таймыр», рассказал, что он получил эти медали за помощь, которую он оказал Мелвиллу из экспедиции Де Лонга.
   28 августа экспедиция двинулась дальше, миновала дельту Лены и взяла направление на мыс Челюскин. Непроходимый лёд, однако, вскоре принудил повернуть на юг, к реке Анабаре. Здесь было потеряно драгоценное время, суда двигались взад-перед вдоль берега, и только 5 сентября было объявлено о возвращении во Владивосток. Без выполнения комплекса работ, за исключением некоторых промеров и метеонаблюдений, достигли мыса Дежнёва, где суда стали на якорь 22 сентября. По дороге охотились на моржей, добыв превосходные образцы для Зоологического музея в Петербурге. Разделывали моржей чукчи из селения вблизи мыса. Их усердие объяснялось голодом, плохой погодой и отсутствием морского зверя – население страдало от недостатка пищи.
   В 1911 и 1912 гг. были получены следующие основные результаты:

   1. Было поставлено 17 астрономических пунктов в Арктике и 5 – на побережье Камчатки.
   2. Проведена опись побережья от мыса Дежнёва до реки Колымы.
   3. Описана часть побережья острова Врангеля.
   4. Описана часть побережья Медвежьих и Новосибирских островов.
   5. Картирована береговая линия вдоль пролива Дм. Лаптева и в устье реки Анабары.
   6. Установлена ошибка в предыдущем определении восточного побережья Таймырского полуострова.
   7. По всему маршруту проведены промеры глубин, в некоторых местах сделаны гидрологические разрезы для определения течений на различных глубинах.

   Собранные материалы позволили гидрографам откорректировать имеющиеся карты Ледовитого океана и подготовить лоции до реки Лены.
//-- Работы 1913 года --//
   В противоположность предыдущим работам, направленным на достижение непосредственного экономического результата, навигация 1913 г. была посвящена широкомасштабным исследованиям и результатом её стали значительные географические открытия. 5 августа экспедиция после борьбы со льдами в Анадырском заливе вышла в Ледовитый океан. «Вайгач» направился к острову Врангеля, но не смог преодолеть льды. Завершив опись Медвежьих островов, судно пошло по проливу Дм. Лаптева к Таймырскому полуострову. Мелководность помешала съёмке в устье реки Оленёк, зато значительные работы были проведены в бухте Нордвик. Предполагаемый полуостров в южной части залива оказался островом (ныне о. Б. Бегичев – Прим. пер.). Был заснят его южный берег, а в бухте проведены гидрологические станции, которые показали колебания глубин от 11 до 4 футов и менее. «Вайгач» оказался на мели из-за шестифутовых перепадов приливов и отливов, но по высокой воде смог сняться. Второй раз он сел на мель на широте 75°30′ N во время съёмки бухты Прончищевой. «Таймыр» к тому времени двигался вдоль берега, завершая промеры Чаунской губы, затем повернул на север к Новосибирским островам. 20 августа он открыл небольшой остров диаметром в полторы мили и высотой 50 футов, получивший имя генерала Вилькицкого. 23 августа «Таймыр» встретился с «Вайгачом» в назначенном месте у острова Преображения.
   28 августа суда двинулись к северу, чтобы обследовать берег полуострова и группы прилегающих островов. 1 сентября они были остановлены льдом толщиной в 3–5 футов около мыса Челюскин. От меридиана Медвежьих островов и даже немного восточнее вплоть до этого момента ледовых препятствий не встречалось – условия исключительно благоприятствовали экспедиции.
//-- Открытие Земли Николая II --//
   В поисках открытой воды суда двинулись к северу. 2 сентября был открыт невысокий остров, получивший имя Цесаревича Алексея, в 30 милях северо-восточнее мыса Челюскин. Далее съёмка велась вдоль южного и восточного берегов этого острова.
   3 сентября 1913 года экспедиция сделала своё главное открытие – открыла Землю Николая II. Показавшись сразу за проливом Челюскина (ныне пролив Вилькицкого – Прим. пер.), она уходила на север, в сторону полюса. Её наличие помогло понять многие гидрологические и метеорологические особенности Карского моря. Суда приблизились к юго-восточной оконечности вновь открытой земли (в 55 милях от мыса Челюскин), но, не найдя открытой воды к западу, начали движение вдоль восточного побережья, которое представляло обрывистые горы высотой до 1500 футов. Юго-западные ветры отогнали массив льда от побережья, образовав широкий канал для прохода пароходов.
   4 сентября астрономические наблюдения дали координаты 80°04′ N и 97°12′ E. Дальше за 81 градусом сплоченные льды блокировали дорогу на север. Протяжённость открытой земли на север так и осталась неустановленной. Максимальные её размеры, однако, приблизительно известны, исходя из линий дрейфа нансеновского «Фрама» и брусиловской «Св. Анны».
   Вернуться обратно на мыс Челюскин было невозможно. После тщетного ожидания благоприятного ветра в течение недели, решили повернуть на восток. Льды, неблагоприятные ветры, наступающая полярная ночь увеличивали трудности. Петропавловска достигли лишь 29 октября, и стали на ремонт. На свою базу во Владивосток экспедиция вернулась 25 ноября, пройдя за навигацию 13 тыс. миль.
//-- Работы 1914–1915 годов --//
   Основной задачей экспедиции 1914–15 гг. ставилось полностью пройти Северный морской путь и исследовать Землю Николая II.
   7 июля экспедиция вышла из Владивостока курсом на Арктику. По дороге узнали о начале Мировой войны через радиостанцию на Аляске. «Таймыр» взял курс на Ном, а оттуда – в Ново-Мариинск (ныне г. Анадырь – Прим. пер.) на берегу Анадырского залива, чтобы установить связь с Петроградом и получить инструкции о продолжении работ в Арктике и выполнении похода до Архангельска.
   «Вайгач» тем временем проводил гидрологические и гидрографические наблюдения в заливе Св. Лаврентия и вокруг островов Диомида в Беринговом проливе. В это время поступил запрос от Канадского правительства оказать содействие участникам экспедиции Стефанссона, зазимовавшим на острове Врангеля после гибели их судна «Карлук». «Вайгач» попытался подойти к острову, который обычно доступен не более трёх недель в году. Первая попытка оказалась неудачной, «Вайгач» зашёл севернее, со стороны острова Геральд, но встретил непреодолимые толстые сполченные льды. Начался небольшой ветер с севера, и когда судно пыталось подойти с южной стороны, оно было отжато. Винт вмерз в лед. «Таймыр», получив радио с «Вайгача», пошёл на выручку, но льды не позволили приблизиться ближе, чем на 10 миль. Случайно «Вайгач» освободился из плена, но было решено не идти к Врангелю. Позже стало известно, что спасательные работы были успешно завершены американской торговой шхуной «Кинг энд Винг» под командой её владельца – капитана Олафа Свенсона. 19 августа транспорты достигли Колючинской губы, где приняли со вспомогательного судна «Тобол» последнюю партию угля, и 21 августа продолжили движение на запад.
   На меридиане мыса Биллингса попытались подойти к берегу острова Врангеля, но вновь безуспешно. Около мыса Якан, двигаясь среди разломанных льдин, заметили огонь на большом ледовом поле, вокруг огня было около 20 чукчей, охотников на моржей. Они просили отвезти их на берег, но у нас не было времени и пришлось им отказать.
   После пересечения меридиана Чаунской губы суда вновь разделились: «Вайгач» пошёл вдоль побережья к Медвежьим и Новосибирским островам, а «Таймыр» – на север, до границы льдов. Непреодолимые льды около Новосибирских островов принудили «Вайгач» изменить курс к северу, с целью достичь группы островов Де Лонга, по возможности – острова Генриетты. Но тяжёлые льды преградили дорогу, и «Вайгач» смог достичь только острова Генерала Вилькицкого (ныне остров Вилькицкого. – Прим. пер.).
   Во время этих передвижений командой «Вайгача» был открыт и описан остров, которому дали имя Новопашенного, впоследствии переименованный в остров Жохова, его координаты определили как 76°10′ N и 153° E. Вскоре к «Вайгачу» присоединился и «Таймыр».
   Но затем суда вновь разделились: «Вайгач» последовал на север от Новосибирских островов с намерением завершить опись, а «Таймыр» – к острову Беннетта и на запад, вдоль границы льдов. Мыс Челюскин был назначен местом встречи.
   Мелководье не позволило «Вайгачу» достичь Новосибирских островов, и только через четыре дня, 31 августа, он достиг берегов Таймырского полуострова, не встретив льдов вплоть до линии между островами Св. Самуила (ныне острова Комсомольской правды – Прим. пер.) и материком.
   «Таймыру» пришлось трудно, он получил повреждение от дрейфующих льдов. Достигнув мыса Челюскин 2 сентября, экспедиция встретила большие ледяные поля, которые хотя и были разломаны, давали мало надежды на чистую воду на западе. Суда встали на якоря около мыса, и партия с «Таймыра» отправилась на берег. Льды в это время двинулись в направлении якорной стоянки. «Вайгач» полным ходом прошел до юго-западной оконечности Земли Николая II, по каналу чистой воды на юго-запад вдоль южного побережья, и достиг точки с координатами 77°51′ N и 99° W. Встретив здесь группу сидящих на мели айсбергов, он повернул обратно к острову Цесаревича Алексея (ныне остров Малый Таймыр – пер.), произвёл съёмку его южного берега и примыкающих малых островов.
   «Таймыр», задержавшийся в ожидании возвращения береговой партии, был блокирован льдами и сдрейфовал примерно на 15 миль восточнее мыса Челюскин, прежде чем смог самостоятельно освободиться ото льдов. Встреча с «Вайгачом» состоялась у южного побережья Земли Николая II.
   Транспорты вновь двинулись курсом на запад, но, встретив те же препятствия, повернули обратно и через несколько часов встали на якоря во льдах у низкого южного побережья вновь открытой земли. Понемногу стало чувствоваться приближение зимы: температура падала, тундра начала замерзать, лужи покрылись новым льдом, часто задувала пурга. В течение нескольких дней до 9 сентября суда маневрировали между континентом и Землёй Николая II, отыскивая проход на запад. Затем они встали на якорь у островов Хейберга и Фенли, надеясь укрыться за ними от дрейфующих льдов. Но усилия оказались тщетными. Эти острова в средней части 30-мильного пролива могли задержать льды только в слабый ветер. Летняя средняя температура в этом году была низкой – всего лишь -2 °С, сильных ветров не было.
   Открытой воды почти не было, и идти между ледяными полями было опасно. 9 сентября «Таймыр», войдя в узкий проход, подвергся сжатию, судно накренилось на борт и оказалось в уязвимом положении. Сжатие, к счастью, было недолгим – две или три минуты, но 70 шпангоутов было сломано и девять водонепроницаемых переборок смято. Два или три дня спустя «Вайгач» вышел в открытую воду и двинулся вдоль западного побережья Таймыра к Земле Короля Оскара близ устья реки Таймыры, где столкнулся с тяжёлыми льдами, и испытывал сильное давление льдов. «Таймыр» был окружен ледовыми полями, и команда стала готовиться к пешему походу на берег, на случай, если судно будет раздавлено. Трехнедельный запас продуктов и необходимое снаряжение разместили на верхней палубе.
   Ночью 9 сентября «Таймыр», во время сеанса связи с «Вайгачём», перехватил фрагмент разговора на русском языке, по-видимому, с «Эклипса». Это судно под командой капитана Отто Свердрупа было направлено Российским правительством на поиски лейтенанта Брусилова и геолога Русанова, которые вышли в 1912 г. на восток к Берингову проиливу и судьба которых была неизвестна. Свердруп сообщал, что он также испытывает трудности из-за ледовой обстановки. В это время «Эклипс» находился около мыса Тилло в 200 милях западнее. Узнав о положении на «Таймыре» и «Вайгаче», Свердруп обещал помочь – отправить санную партию на тридцати собаках. Он сообщил новости о положении на фронте, так как недавно связывался с радиостанцией в Югорском проливе (ныне пролив Югорский Шар – Прим. пер.), сейчас связь была потеряна из-за большого расстояния. С этого момента и до октября связь со Свердрупом была ежедневной, после, экономя топливо, ограничились сеансами раз в неделю.
//-- Зимовка у Таймыра --//
   Положение было шатким и становилось все более очевидно, что судам придется здесь зазимовать. 26 сентября «Таймыр» встал на якорь возможно ближе к материку – на расстоянии в 2,5 мили. «Вайгач» находился в 1,5 милях от Земли Короля Оскара. «Эклипс» дошёл до мыса Вильда, в координатах 75°40′ N и 91°25′ E. Суда начали готовиться к зиме. Два ангара для аэроплана и тонну продовольствия перевезли с «Таймыра» на берег. Это был запас на случай аварии судна во время вскрытия льда в следующем году.
   19 октября шторм взломал льды к северу от побережья. Ледяные поля вместе с «Таймыром» унесло за семь миль от берега в точку с координатами 76°41′ N и 100°50′ E. «Вайгач» находился в координатах 76°54′ N и 100°15′ E. Дистанция между ними составляла 17 миль.
   Расстояние между судами и «Эклипсом» было около 100 миль, а от «Эклипса» до Югорского Шара, через радиостанцию которого шла радиосвязь с Архангельском и Петроградом – 800 миль. На первый взгляд казалось, что слишком далеко было даже до «Эклипса». Автор этих записок, специалист по радиосвязи, тем не менее сделал необходимые расчеты и передал их на «Эклипс», что позволило им с середины января установить связь с Югорским проливом.
   Зиму провели, разбирая машины на судах, на «Таймыре» занялись ремонтом повреждений, полученных в стокновении со льдами. Проводились систематические гидрологические и метеорологические наблюдения, в том числе исследования верхних слоёв атмосферы посредством воздушных змеев с метеографами. Благодаря настойчивости лейтенанта Н. И. Евгенова наблюдения продолжались при любых обстоятельствах в течение всей полярной ночи. Ледовыми наблюдениями занимался лейтенанат Лавров. Картографические работы проводились под умелым и энергичным руководством лейтенанта Неупокоева.
   Помимо регулярной работы, команды предавались обычным для полярной зимовки развлечениям, но суровая погода в сочетании с отсутствием новостей с фронта повергала в уныние. Поддержку получали от разговоров с опытным капитаном «Эклипса».
   Старались обезопаситься от всех возможных неприятностей. Решили, если вторая зимовка станет неизбежной, половине экспедиции с припасами перебраться на «Эклипс», и потом идти по тундре примерно тысячу миль к устью Енисея. Такое путешествие действительно состоялось. В случае гибели судов вторая половина экспедиции должна была направиться к устью Енисея и организовать зимовку в бухте Диксон.
   Тем временем дополнительные меры были приняты в Петрограде. В первую очередь была отправлена сухопутная партия, чтобы помочь членам экспедиции добраться до Гольчихи, находящейся в 750 милях от места зимовки «Эклипса». Организатором и руководителем этой партии был Бегичев, боцман с «Зари», человек энергичный, толковый и опытный. Другая, речная, экспедиция стартовала от Красноярска вниз по Енисею, взяв по дороге несколько сборных деревянных домов, провизию и оборудование из расчета на половину экипажей «Таймыра» и «Вайгача» на случай, если им приедтся там провести зиму. Везли также оборудование для радиостанции, чтобы обеспечивать связь с Югорским проливом, а также уголь для транспортов. Организатором и руководителем этой партии был доктор Кушаков, участник экспедиции Седова на «Св. Фоке», который после смерти Седова занял его место и успешно довёл экспедицию до конца.
   Обе экспедиции благодаря своим руководителям выполнили всё, что им было поручено. Экспедиция Бегичева была полностью успешной. Здания в бухте Диксон оказались не нужны, но радио– и метеостанции пригодились во время войны: в отсутствие ежедневных сводок погоды из-за границы их заменили бюллетени, выпускаемые станцией на Диксоне.
   В середине апреля погода изменилась, прилетели первые весенние птицы. 12 мая капитан Свердруп пришёл на «Таймыр» и оставался на нем до 19-го. На своё судно он вернулся с отрядом матросов с транспортов. 5 июля Бегичев подогнал к «Эклипсу» 650 оленей, двести из которых принадлежали семьям пастухов-самоедов. 15-го Бегичев и часть команды «Таймыра» и «Вайгача» покинули «Эклипс» и пошли к устью Енисея, олени везли грузы. Этот переход продолжался полтора месяца.
   В мае тундра ожила, прилетели птицы, в конце месяца температура поднялась до + 3,6 °С. Толщина льда перестала увеличиваться, остановившись на 150–200 см, в соответствии с толщиной пласта снега на его поверхности. С середины мая до начала июля проводились экскурсии на берег. Был сооружён астрономический пункт на берегу, поставлен навигационный знак, осуществлена съёмка части береговой линии. В течение предшествующей осени «Эклипс» открыл устье неизвестной реки западнее мыса Вильда. Доктор Тржемесский и автор предприняли туде санный поход в июне. Но весна началась, и нельзя было проводить дальнейшие сухопутные исследования. По данным Бегичева эта река течет с гор южнее тундры, а значит, она довольно длинная. Работы, проведённые лейтенантами А. Лавровым и Н. Евгеновым, показали, что залив Гафнера закрыт и опровергли бытовавшие представление о том, что он соединяется с заливом Св. Фаддея на восточном берегу Таймырского полуострова. Одной из береговых партий был обнаружен замороженный труп мамонта с бивнями длиной восемь футов (около 2,4 м – Прим. пер.). Оказавшийся бесполезным гидроплан переделали в аэросани и использовали для поездок на берег.
   Между 20 и 30 июля впервые появились чистые ото льда участки воды, и корабли начали дрейфовать. 28 июля «Таймыр» попытался освободиться из ледяного поля, но безуспешно. 8 августа появились промоины, а два дня спустя сильный восточный ветер освободил суда, они вышли на чистую воду близ устья реки Таймыры и начали движение на запад. У архипелага Норденшельда глубины уменьшились, и «Таймыр» сел на мель. С помощью «Вайгача» удалось сняться с мели. В течение суток прогремела гроза – необычное явление в полярных широтах.
   Непроходимые льды возле острова Вилькицкого заставили корабли повернуть назад. Только 27 августа судам удалось пробиться сквозь льды на запад. 28 августа они миновали мыс Вильда и встретились с «Эклипсом», который освободился 10 августа и шёл в бухту Диксон за углём для кораблей экспедиции. Тем временем пароход речной экспедиции прибыл на Диксон из Гольчихи, доставив новости о благополучном завершении похода сухопутной партии матросов (которые ушли с Бегичевым – Прим. пер.). «Вайгач» проследовал до Гольчихи и забрал этих людей на борт. От бухты Диксон «Эклипс», «Таймыр» и «Вайгач» вошли в Карское море, которое пересекли, не встретившись со льдами. «Эклипс» пошёл через Железные (нынешнее название – Карские – Прим. пер.) Ворота, а «Таймыр» и «Вайгач» – через Югорский Шар.
   14 сентября корабли бросили якоря у мыса Канин, где получили инструкцию по радио не входить в Горло Белого моря из-за мин, поставленных германскими подлодками. Они дождались ледокола «Брюс» (позднее переименован в «Малыгин» – Прим. пер.) и под его проводкой пришли 16 сентября в Архангельск, где их ожидала торжественная встреча. Северо-Восточный проход был пройден со стороны Тихого океана, осуществлена главная задача экспедиции – исследование Великого Северного морского пути.
//-- Заключение --//
   Война и революция приостановили работы по обобщению научных результатов экспедиции, наиболее интересные из которых были получены в последние годы экспедиции. Тем не менее можно сделать вывод относительно экономической целесообразности Северо-Восточного прохода. Можно с определенными оговорками утверждать, что он невыгоден для коммерческого использования. Даже пароходы специальной конструкции не могут успешно работать в сложной ледовой обстановке. Благоприятные условия зависят от летних температур, а также от преобладания южных ветров: если они достаточно сильны – льды разрушаются, и пароходы могут пройти, при отсутствии таких ветров они бессильны. Неблагоприятные условия типичны для района мыса Челюскин, где к северу находится вновь открытая земля, а вместо широкого водного пространства – лишь пролив шириной 50 миль с островами посередине и архипелагом к западу.
   Тяжелые ледовые условия наблюдались в 1913–1914 гг. Хотя «Веге» в 1878–1879 гг., «Фраму» в 1893 г. и «Заре» в 1901 г. повезло. «Заря» в предыдущем году вынуждена была зазимовать в архипелаге Норденшельда, а «Таймыр» и «Вайгач» в 1915 г. пробились на запад с большим трудом. Амундсен на «Мод» вынужден был дважды зазимовать при попытке пройти Северо-Восточным проходом в 1918–1920 гг., первый раз на мысе Челюскин, а второй – в Чаунской губе.
   Можно рассматривать вопрос и с точки зрения использования отдельных участков Северного пути, на которые он делится естественным образом. Таковыми являются: от Карского моря к архипелагу Кельмана (Минина), от Кельмана до мыса Челюскин, от Челюскина до устья Лены, от Лены до устья Колымы, от Колымы до мыса Дежнёва.
   В акватории Карского моря, в которое впадают мощные реки Обь и Енисей, благоприятные условия для плавания каждый год в один и тот же, хотя и короткий, период. Этот участок весьма экономически выгоден.
   Следующий участок расположен севернее, окружен островами и архипелагами, которые препятствуют разрушению и выносу льдов, он не получает существенной разгрузки речных вод, влияющих на льды. Следовательно, этот отрезок является неблагоприятным для навигации, но он представляет значительный научный интерес.
   Следующий участок может рассматриваться и сам по себе (вдоль побережья), и как часть пути к мысу Дежнева через Новосибирские острова или о. Беннетта. Он характеризуется переменчивыми ледовыми условиями, а значит, малодоступен и рискован для обычных судов. Прибрежный участок поворачивает к югу и имеет малую глубину из-за наносов рек Хатанга, Анабара и Оленёк. Северная часть акватории остаётся малоизученной: предполагается существование здесь островов, однако это не было подтверждено нашей экспедицией в 1913–1914 гг.
   Регион от Лены до Колымы благоприятен в ледовом отношении благодаря влиянию рек Лены, Яны и Индигирки, но по этой же причине мелководен. Этот участок проходим.
   Отрезок от Колымы до мыса Дежнёва лежит в более низких широтах и легко доступен. Он проходим, но только с начала августа, когда открывается море от мыса Северного (ныне мыс Шмидта. – Прим. пер.) до острова Врангеля. Его экономическое значение для Якутии подобно значению Карского моря для плаваний в устья Оби и Енисея, хотя в целом и менее важно.
   Нужно заметить, что воды Сибирского побережья необычно богаты животным миром – моржами и китами (последние в районе Берингова пролива); реки и их устья богаты рыбой, включая весьма ценные виды. Уголь, графит, золото и серебро обнаруживаются во многих местах по северу Сибири. Чукотка, по мнению геологов, имеет сходство с Аляской, от которой отделена проливом в 30 миль, и имеет те же природные ресурсы. Но и здесь, и западнее, вдоль побережья Сибири, о потенциальных богатствах можно только догадываться из-за нехватки научных знаний.

Перевод Ю. К. Бурлакова

   Р. К. Хедланд
   (Институт Полярных исследований им. Скотта, Кембриджский университет)
   Краткая хронология достижения полюсов

   В хронологическом порядке перечислены экспедиции, в ходе которых были постепенно достигнуты Южный и Северный полюсы разными способами (по морю, по суше и по воздуху), а также первые пересечения регионов. Включены и весьма сомнительные достижения, которые невозможно проверить, хотя они и широко известны общественности.
//-- Антарктика --//
   1603
   Габриэль де Кастилья (Испания) с командой на борту «Нуэстра Сеньора де ла Мерсед», вероятно, достиг 64° S в Южном океане, к югу от пролива Дрейка. Впоследствии несколько торгорвых судов сообщали, что были снесены ветром к югу от 60° S, когда огибали мыс Горн в непогоду.
   1773
   Джеймс Кук (Британия) с командой на борту кораблей её Величества «Резольюшен» и «Адвенчер», пересек Южный полярный круг (66,53° S) напротив Земли Эндерби, 17 января.
   1774
   Джеймс Кук (Британия) в той же экспедиции достиг 71,17° S напротив Земли Мэри Бэрд, 30 января.
   1820
   Фабиан фон Беллинсгаузен (Россия) с командой на борту кораблей «Восток» и «Мирный» увидел Антарктический континент на 69,35° S в районе Земли Королевы Мод, 27 января. (Тогда Антарктиду увидели впервые.)
   1823
   Джеймс Уэддэлл (Британия) с командой на борту «Джейн» достиг 74,25° S в море Уэделла, 20 февраля.
   1842
   Джеймс Росс (Британия) с командой на борту кораблей её Величества «Эребус» и «Террор» достигли 78,17° S в море Росса, 23 февраля.
   1900
   Хью Эванс (Британия) и с ним три человека достигли на санях 78,83° S на шельфовом леднике Росса, 23 февраля.
   1902
   Роберт Скотт (Британия) и с ним два человека достигли на санях 82,28° S на шельфовом леднике Росса, 30 декабря.
   1909
   Эрнест Шеклтон (Британия) и с ним три человека достигли на санях 88,38° S, 9 января.
   1911
   Руаль Амундсен (Норвегия) и с ним 4 человека на собачьих упряжках достигли 90° S, 14 декабря.
   1912
   Роберт Скотт (Британия) и с ним 4 человека достигли на санях 90° S; 17 января (все они погибли на обратном пути).
   1929
   Ричард Бэрд (США) с экипажем самолёта сообщили, что пролетели над полюсом со стороны шельфового ледника Росса, 29 ноября.
   1947
   Ричард Бэрд (США) с экипажами двух самолётов пролетел над полюсом со стороны шельфового ледника Росса 15 февраля.
   1956
   Джон Торберт (США) и ещё 6 человек перелетели через Антарктиду через полюс (от острова Росса до моря Уэдделла) и вернулись без посадки 13 января.
   1956
   Конрад Шинн (США) с экипажем самолёта приземлился на Южном полюсе 31 октября; была организована постоянная станция на полюсе с поддержкой самолётом.
   Впоследствии множество самолётов садилось на Южном полюсе.
   1956
   Ричард Патон (США) приземлился на Южном полюсе с парашютом 25 ноября.
   1958
   Вивиан Фучс (Британское Содружество) и члены его группы достигли Южного полюса на моторных транспортных средствах и собачьих упряжках 20 января и пересекли Антарктиду (от моря Уэдделла до моря Росса).
   Впоследствии несколько экспедиций пересекли поверхность Антарктиды через полюс и многие добрались до полюса, и вернулись самолётом.
   1961
   Альберт Пэддок Крэри (США) осуществил пешую экспедицию к Южному полюсу 12 февраля. Он достиг Северного полюса 3 мая 1952 и стал первым, кто побывал на обоих полюсах.
//-- Арктика --//
   1553
   Сэр Хью Уиллоуби (Англия) с командами судов «Бона Эсперанса» и «Бона Конфиденсия» достиг 72° N у берегов Новой Земли 14 августа.
   1587
   Джон Дэвис (Англия) с командами судов «Элизабет», «Эллен», и «Саншайн» достиг 72,20° N неподалеку от Гренландии в июле.
   1594
   Виллем Баренц (Нидерланды) с командой судна достиг 77° N, огибая Новую Землю в июле.
   1596
   Якоб Ван Хеймскерк (Нидерланды) с командой на борту двух судов достиг 80,18° N неподалеку от Шпицбергена 17 июня.
   1607
   Генри Гудзон (Британия) с командой на борту «Хоупвелл», достиг 80,38° N неподалеку от Шпицбергена 16 июля.
   1766
   Василий Чичагов (Россия) с командой судов «Чичагов», «Панов» и «Бабаев» достиг 80,47° N неподалеку от Шпицбергена 16 июля.
   1773
   Константин Фиппс (Британия) с командой судов «Рэйсхорс» и «Каркасс», достиг 80,80° N неподалеку от Шпицбергена 27 июля.
   Впоследствии множдество китобоев достигало высоких широт.
   1806
   Уильям Скорсби (Британия) с командой корабля «Резолюшен» достиг 81,50° N неподалеку от Шпицбергена.
   1827
   Уильям Парри (Британия) и его группа с корабля «Гекла» на двух лодках, поставленных на сани, достигли 82,75° N, неподалеку от Шпицбергена 25 июля.
   Это севернее мест обитания гренландских эскимосов.
   1876
   Альберт Маркхэм и две санных партии достигли 83,34° N близ острова Элсмера 12 мая.
   1882
   Джеймс Локвуд (США) и ещё два человека достигли на собачьих упряжках из Форта Конгер (о. Элсмер) 83,40° N недалеко от Гренландии 13 мая.
   1895
   Фритьоф Нансен и Ялмар Йохансен (Норвегия) на собачьих упряжках, стартовав с судна «Фрам», достигли 86,22° N в Северном Ледовитом океане 8 апреля.
   1900
   Умберто Каньи (Италия) и ещё три человека сообщили о достижении на собачьих упряжках 86,57° N, стартовав с Земли Франца-Иосифа, 24 апреля.
   1908
   Фредерик Кук (США) с санной партией сообщил о достижении 90° N 21 апреля.
   1909
   Роберт Пири (США) с партией на собачьих упряжках достиг 87,75° N с о. Элсмера, 31 марта, Пири и ещё 5 человек двинулись дальше на север, и возможно, пересекли 88° N.
   1909
   Роберт Пири (США) с санной партией сообщил о достижении 90° N 6 апреля.
   1925
   Руаль Амундсен (Норвегия), Линкольн Элсуорт (США) и ещё 4 человека полетели на север с Шпицбергена на двух самолётах и совершили аварийную посадку на лед, и дрейфовали до 87,83° N, 21 мая.
   1926
   Ричард Бэрд (США) с экипажем самолёта сообщил о достижении 90° N по воздуху, стартовав со Шпицбергена, 9 мая.
   1926
   Руаль Амундсен (Норвегия), Линкольн Элсуорт (США), Умберто Нобиле (Италия) и ещё 11 человек пересекли полюс, перелетев из Шпицбергена на Аляску на дирижабле «Норвегия», 12 мая.
   Впоследствии ещё один дирижабль, аэростат с горячим воздухом, и много самолётов пролетало над полюсом.
   1937
   Иван Папанин [1 - Руководителем экспедиции был О. Ю. Шмидт (Прим. ред.).] (СССР) и его группа приземлились на самолёте на 89,43°N, стартовав с Земли Франца-Иосифа, и организовали первую дрейфующую станцию, 21 мая.
   1948
   Александр Кузнецов (СССР) и ещё 23 человека приземлились близ полюса на самолёте и достигли его пешком 23 апреля.
   Впоследствии множество самолётов садилось близ полюса.
   1949
   Виталий Волович [2 - Вместе с В. Г. Воловичем прыгнул инструктор А. П. Медведев (Прим. ред.).] (СССР) приземлился на Северном полюсе на парашюте 9 мая.
   1958
   Уильям Андерсон (США) с командой на борту АПЛ «Наутилус», достиг полюса в подводном положении по маршруту из Тихого океана в Атлантический 3 августа.
   1959
   Джеймс Калверт (США) с командой АПЛ «Скейт», всплыли на Северном полюсе 17 марта.
   Впоследствии множество субмарин достигало полюса, часть из них там всплывала на поверхность.
   1968
   Ральф Плайстед (США) и ещё 3 человека достигли Северного полюса на снегоходе с поддержкой с воздуха из Канады, и вернулись на самолёте, 19 апреля.
   1969
   Уэлли Герберт (Британия) и ещё 3 человека достигли полюса на собачьих упряжках, пересекая Северный Ледовитый океан от Аляски до Шпицбергена, 6 апреля.
   Впоследствии несколько экспедиций пересекало Арктику по льдам счерез полюс, и множество экспедиций достигло полюса и вернулись самолётом.
   1977
   Юрий Кучиев (СССР) с командой атомного ледокола «Арктика» достигли полюса по морю, стартовав от Новосибирских островов, 17 августа.
   Впоследствии множество судов достигло полюса.
   1991
   Анатолий Горшковский (СССР) с экипажем и пассажирами атомного ледокола «Советский Союз» пересек Арктику через полюс от Мурманска до Провидения 4 августа.

Р. К. Хедланд
Суда, достигшие Северного полюса

   Даты приведены обычно по судовому времени, для российских судов обычно по московскому, для других – по Гринвичу.
   * Означает рейс с пассажирами (67).
   † Означает рейс из Атлантики в Тихий океан или наоборот через полюс (7).
   Верхние индексы показывают число соответствующих рейсов по нарастанию.

Исследования

С. А. Ларьков
Декабристы на сибирском Севере

   Словосочетание «декабристы и Сибирь» вызывает у широкой публики устойчивые ассоциации с каторгой «во глубине Сибирских руд», кто-то вспомнит и о Читинском остроге, и о тюрьме в Петровском Заводе. Некоторые знатоки иронично улыбнутся, услышав о «каторжных работах», описанных самими каторжанами как не утруждающие их занятия то по засыпке оврагов летом, то по молке зерна зимой, что разнообразило главное: взаимное общение на самые разные темы с близкими по духу и мировоззрению товарищами. Первый и последний раз в истории России политические «однодельцы» были для отбытия наказания собраны вместе, что во многом позволило им сохраниться как личностям, а многим – и развиться. Кстати, сам термин «декабристы» появился на рубеже 1830–1840-х гг., т. е. позже описываемых ниже событий.
   Верховный Уголовный Суд, специально созданный для определения меры вины и наказания «членам тайных злоумышленных Обществ», рассмотрел дела 120-ти человек, разделив их по степени вины на двенадцать разрядов (пятеро казненных были поставлены «вне разрядов»). По конфирмации (утверждения) приговора суда Николаем I к каторжным работам было приговорено 79 человек, в солдаты отправлено 22, в ссылку – 17. Именно этим последним, в большинстве своем осужденным по VIII-му разряду, суждено было попасть в отдаленные уголки Северной Сибири – поодиночке, оказавшись без поддержки товарищей, над неусыпным надзором ретивых местных властей, в места, где порой грамотными были лишь урядник и, если была церковь, – священник.
   Практически все места их ссылки располагались севернее 62-й параллели, по иронии судьбы на территории, через сто с небольшим лет ставшей «владениями» «ледового наркомата» – Главного управления Северного морского пути. Судя по всему, чиновники Третьего Отделения Собственной ЕИВ Канцелярии имели весьма смутные представления о географии Империи, о её гигантских просторах, о том, что даже ежемесячные отчеты о надзоре над «государственными преступниками» будут доходить до Петербурга через несколько месяцев после их отправки. И полетели вдогон сосланным фельдегеря с предписаниями о перемене мест ссылки, не в людные места, конечно, но все же и не в Богом забытые медвежьи углы.
   Самым экзотическим было изначально место ссылки 25-летнего подпоручика квартирмейстерской части, члена Южного общества Николая Фёдоровича ЗАИКИНА, местом поселения которого был определён Гижигинск. Он был отправлен из Петербурга в июле 1826 г. и в сентябре добрался до Якутска, по опубликованным документам неясно, добрался ли он до места назначения, скорее всего – был возвращен с дороги. Местом его нового поселения было определено село Витим на Лене, куда он прибыл лишь в середине 1828 г. – его путешествия по Сибири длились целых полтора года. В Витиме он и скончался летом 1833 г.
   А вот Николай Сергеевич БОБРИЩЕВ-ПУШКИН, тоже поручик квартирмейстерской части, тоже «южанин», до своего места ссылки – Среднеколымска – доехать успел, очевидно – в конце осени 1826 г. Вскоре после прибытия он совершил попытку побега, разумеется – неудачную. Никаких кар за это не последовало – у 26-летнего внешне здорового мужчины явно обнаруживались признаки психического заболевания. Уже в марте 1827 г. Николай Сергеевич был переведен в Туруханск, где по собственному желанию поступил в Троицкий монастырь. Здесь его помешательство прияло бурный характер, что закончилось дракой с игуменом монастыря, в результате которой игумен получил довольно тяжелое ранение. По распоряжению Синода в 1828 году переведён в Спасский монастырь в Енисейске, где его состояние немного улучшилось, и в 1831 г. он был помещен в дом умалишенных в Красноярске. Через два года в Красноярск из тюрьмы Петровского Завода прибыл на поселение отбывший шестилетний срок заключения его младший брат Павел и забрал больного к себе на частную квартиру. Заботами Павла болезнь Николая Сергеевича перешла в пассивную форму. В 1840 г. братья по их просьбе были переведены в губернский Тобольск, где к тому времени создалась большая и дружная колония декабристов. Тем не менее, Николая Сергеевича все же пришлось поместить в дом для умалишенных. Братья, в основном из-за болезни Николая Сергеевича, были помилованы в январе 1856 г., за несколько месяцев до общей амнистии декабристов, жили в родовых имениях в Тульской губернии, в одном из которых в Алексинском уезде Николай Сергеевич и умер в мае 1871 г., на шесть лет пережив своего младшего брата.

   НАЗИМОВ М. А. Неизвестный художник, начало 1820-х гг.

   Местом поселения 25-летнего штабс-капитана лейб-гвардии Конно-пионерского батальона, члена Северного общества Михаила Александровича НАЗИМОВА был определен Верхнеколымск, куда он прибыл из Петербурга после пятимесячного путешествия в середине ноября 1826 г. Казаки, получив приказ держать его под строгим надзором и вместе с тем беречь его здоровье, заперли его в юрте и послали гонца в Якутск с донесением, что он болен и они не знают, чем его кормить: сами они питались зимой вяленой рыбой. Тем временем поступило распоряжение о переводе Назимова в село Витим на Лене, куда он и отправился в начале 1827 г., успев за короткое пребывание в Верхнеколымске приобрести себе хроническую ломоту в руках и ногах, что, впрочем, не помешало ему давать уроки грамоты детям казаков. По дороге в Витим гостил в Якутске у Александра Бестужева, рассказал ему о быте и обычаях колымских якутов, эти рассказы Бестужев использовал при создании этнографических очерков о Якутии. В 1830 г. Михаил Александрович из Витима был переведен в Западную Сибирь, в город Курган, где стал основателем курганской декабристской колонии. В 1837 г., после посещения Кургана Наследником престола, будущим Александром II, Назимов с группой товарищей-декабристов отправлен солдатом на Кавказ, через четыре года произведён в офицеры и в 1846 г. по болезни вышел в отставку поручиком. Он поселился в родовом имении в Псковской губернии, оставшись верным идеалам молодости, принял активное участие в подготовке крестьянской реформы 1861 г. и земской реформы, избран первым председателем Псковской земской палаты. Михаил Александрович скончался в Пскове в августе 1888 г., на Дмитровском кладбище сохранилась его могила. Он оставил после себя так и не изданные до сих пор «Записки».
   Один из полюсов холода Верхоянск должен был в разные годы стать местом поселения двух декабристов. В июле 1826 г. сюда из Петербурга был направлен Семён Григорьевич КРАСНОКУТСКИЙ, член Союза Благоденствия и Северного общества, ветеран войны с Францией 1806–1807 гг. и Отечественной войны 1812 г. – участник Бородинского и Тарутинского сражений, битвы за Малоярославец – и зарубежных походов – сражений при Люцене и Бауцене, «битвы народов» под Лейпцигом, взятия Парижа – во всех боях, в которых бился его родной лейб-гвардии Семёновский полк. К аресту он уже был действительным статским советником, т. е. гражданским генералом, обер-прокурором отделения Сената и организаторы восстания очень рассчитывали на него при задуманном ими отказе Сената от присяги Николаю I. Сергей Григорьевич доехал до Якутска, где был задержан для лечения и там оставлен на поселении (см. ниже).
   В 1833 г. из тюрьмы Петровского Завода после шестилетнего заключения был освобожден бывший штабс-капитан лейб-гвардии Измайловского полка, член Союза Благоденствия, Пётр Александрович МУХАНОВ, к которому Николай I явно испытывал особую неприязнь, ибо тот ещё в далёком 1817 г. «произносил дерзостные речи в частном разговоре, означающие мгновенный порыв на Цареубийство», как говорится в «Росписи государственным преступникам», отнесённым к IV-му разряду. Император лично определил местом поселения Муханова Верхоянск, но генерал-губернатор Восточной Сибири Лавинский ходатайствовал о его поселении в не столь отдаленные и трудные для надзора места и предложил местом поселения Братск. В ноябре 1841 г. из Братска Муханов был переведен в село Усть-Куда близ Иркутска, в этом городе он и скончался в феврале 1854 года и похоронен в Знаменском монастыре рядом с Екатериной Ивановной Трубецкой и декабристом Николаем Алексеевичем Пановым.
   Видимо, не успел доехать до места своей ссылки – Жиганска – 22-летний подпоручик лейб-гвардии Измайловского полка, «восьмиразрядник» Андрей Николаевич АНДРЕЕВ. Где-то в дороге его догнало известие о том, что местом его поселения назначен Олёкминск, куда он и прибыл в октябре 1826 г. Здесь он бедствовал, безуспешно пытаясь заняться хлебопашеством. В 1831 г. по дороге к новому месту ссылки, Верхнеудинску, Андрей Николаевич заехал в село Верхоленское, где жил на поселении его товарищ Николай Репин. Вместе они и сгорели в доме Репина при пожаре в ночь на 28 сентября 1831 г.
   До расположенного в трехстах верстах от губернского Якутска небольшого села Верхневилюйска успел добраться 23-летний подпоручик 9-й артиллерийской бригады, член Общества соединенных славян Аполлон Васильевич ВЕДЕНЯПИН. Почти сразу же по его прибытию в Верхневилюйск был доставлен приказ Николая I о смене места ссылки на город Киренск Иркутской губернии, куда Веденяпин прибыл в конце 1826 г. Здесь уже жил ссыльный «северянин» князь Валериан Михайлович Голицын. Разница в происхождении и материальном положении препятствовала их сближению, да и Голицын в начале 1829 г. был отправлен солдатом на Кавказ. Веденяпин бедствовал, хлопотал о разрешении на работу. Лишь в ноябре 1841 г. «не в пример другим» определён в гражданскую службу: младшим писарем Иркутского военного госпиталя. Все годы до амнистии 1856 г. прожил в Иркутске, дослужившись до губернского секретаря (поручика), практически не общаясь с многочисленной иркутской колонией декабристов. После амнистии жил в имении в Тамбовской губернии, где и умер в июле 1872 г.
   В ещё более удаленной Нюрбе более года провёл на поселении Павел Фомич ВЫГОДОВСКИЙ, судьба которого в определенном смысле была близка к судьбе куда более известного декабриста Михаила Лунина: оба они были наказаны дважды, второй раз – за антиправительственные произведения, написанные в Сибири. Член Общества соединённых славян, 24-лений писец в канцелярии Волынского губернатора, Выгодовский (его настоящая фамилия Дунцов) был осуждён по VII-му разряду, год провел в Читинском остроге и весной 1828 года отправлен на поселение в Нарым Томской губернии. Здесь в 1854 г.:

   «за ослушание и дерзость против местного начальства при производстве следствия об употреблении им в официальной жалобе оскорбительных насчет некоторых должностных лиц выражений предан, по распоряжению начальника губернии, суду и заключён в Томский тюремный замок».

   При аресте отобраны и представлены в III-е Отделение рукописи на 3588 листах,

   «наполненные самыми дерзкими и сумасбродными идеями о правительстве и общественных учреждениях, с превратными толкованиями некоторых мест Св. Писания и даже основных истин христианской религии».

   ВЫГОДОВСКИЙ П. Ф. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.

   В апреле 1855 года Томский окружной суд приговорил его к наказанию плетьми (от которого освобожден по манифесту о восшествии на престол Александра II) и к ссылке на поселение. Местом поселения определена была Иркутская губерния, но по произволу местной администрации Выгодовский был отправлен в Нюрбу, в январе 1857 г. переведён в Вилюйск. Здесь бедствовал, зарабатывал на жизнь обучением детей и составлением различных прошений от местных жителей, последнее, впрочем, вскоре ему было строжайше запрещено. Павел Фомич не был включен в список подлежащих амнистии декабристов. В 1871 г. Вилюйск был назначен местом ссылки Н. Г. Чернышевского и Павел Фомич был, наконец, переведен в село Урик под Иркутском (где почти сорок лет назад жил в ссылке М. С. Лунин), но фактически жил при римско-католической церкви в Иркутске, где и умер в декабре 1881 г.
   Много ранее Выгодовского Вилюйск был местом ссылки одного из основателей Союза Спасения, одного из руководителей Союза Благоденствия, видного члена Южного общества, старшего брата руководителя восстания Черниговского полка и казнённого Сергея Ивановича Муравьёва-Апостола, тоже участника этого восстания Матвея Ивановича МУРАВЬЁВА-АПОСТОЛА. Офицером лейб-гвардии Семёновского полка он участвовал во многих сражениях Отечественной войны 1812 г. (Бородино, Тарутино, Малоярославец) и заграничных походах 1813–14 гг. В 1826 г. 33-летний отставной подполковник был осуждён по I-му разряду, но по Высочайшему повелению «по уважению совершенного и чистосердечного его раскаяния» был определён к заключению в крепость и последующей отправкой прямо на поселение. Почти полтора года после приговора Матвей Иванович содержался в разных крепостях под Петербургом, пока в октябре 1827 г. из Шлиссельбурга не был отправлен в Вилюйск, куда прибыл в конце января 1828 г. В марте 1829 г. было удовлетворено прошение его сестры о переводе Матвея Ивановича в Западную Сибирь. Местом ссылки была определена Бухтарминская крепость Омской губернии (ныне Восточный Казахстан), куда он и прибыл в сентябре 1829 г. Двадцать лет, с 1836 по 1856 г. он прожил в Ялуторовске под Тюменью, где сформировалась большая декабристская колония. Матвей Иванович, как один из немногих участников Бородинской битвы, участвовал в торжественном праздновании её 70-летнего юбилея, и скончался в Москве в феврале 1886 года, на 93-м году жизни.

   МУРАВЬЁВ-АПОСТОЛ М. И. Художник Н. Уткин, 1823–24 гг.

   Якутск был местом ссылки трёх декабристов, хотя все перечисленные выше семеро ссыльных проезжали через этот город по дороге к местам ссылки и обратно и провели в нем большее или меньшее время. Первым якутским ссыльным декабристом был уже упоминавшийся Семён Григорьевич КРАСНОКУТСКИЙ. По дороге в Сибирь из-за трудности и утомительности пути он довольно тяжело заболел и был задержан в Якутске для лечения, Якутск и был назначен местом его нового поселения. Очевидно, осенью 1827 г. новым местом ссылки было назначено село Витим на Лене, он не успел туда даже выехать, как пришло новое известие: по ходатайству родственников место ссылки переменено на благодатный по сибирским меркам Минусинск. Здесь он провел три года, в 1831 г. переведён в Красноярск, в 1838 г. – в Тобольск, где и скончался в феврале 1840 г.
   21 декабря 1827 г., после трёхмесячного пути из Шлиссельбургской крепости, в Якутск был доставлен 30-летний бывший штабс-капитан лейб-гвардии Драгунского полка Александр Александрович БЕСТУЖЕВ. Читающей России он был более известен под псевдонимом Марлинский, автором романтических повестей и стихотворений, издателем (вместе с К. Ф. Рылеевым) популярного альманаха «Полярная звезда», активно переписывался с А. С. Пушкиным. Член Северного общества, деятельный участник восстания на Сенатской площади, он был осуждён по I-му разряду к вечной каторге, но Николаем I «по уважению того, что лично явился ко мне с повинной головою» был, после годичного заключения в крепости, направлен на поселение. В Якутске он изучал иностранные языки, записывал быт и обычаи якутов и написал на этом материале несколько статей (опубликованы в собрании его сочинений в 1832 г.). Продолжал заниматься поэзией, написав, в том числе, и балладу «Саатырь» с очень меткими этнографическими наблюдениями, вскоре опубликованную в «Сыне отечества». Познакомился с немецким учёным геофизиком Георгом Эрманом, помогал ему в магнитометрических и метеорологических наблюдениях. В Чите отбывали каторгу его братья Николай и Михаил, с которыми Александр Александрович переписывался, но … через III-е Отделение, т. е. через Петербург. О жизни братьев в Чите он услышал от приехавшего оттуда летом 1828 г. Захара Чернышева, который, как мы считаем, познакомил Бестужева с пушкинским «Посланием в Сибирь» («Во глубине сибирских руд…») и с «Ответом» на него Александра Одоевского («Струн вещих пламенные звуки…»). Жил вместе с Чернышевым в большом доме, у каждого была своя половина с залом, столовой, буфетной и сенями, за дом платили немалые по тем временам деньги – 30 рублей в месяц. В конце 1828 г., после начала очередной русско-турецкой войны, Бестужев подал прошение о переводе на Кавказ и 23 апреля 1829 года Высочайше повелено определить его рядовым в Кавказский корпус; «благосклонность» Императора на этом и закончилась: приказано было «за отличия не представлять к повышению». Из Якутска выехал лишь в июле и на Военно-Грузинской дороге случайно разминулся с Пушкиным, возвращавшимся из своего путешествия в Арзрум. Девять лет прослужил Александр Александрович на Кавказе, почти постоянно участвуя в боях, и 7 июня 1837 г. прапорщиком 10-го Черноморского линейного батальона погиб в стычке с горцами на мысе Адлер. Одна из улиц Якутска носит имя Александра Бестужева.

БЕСТУЖЕВ А. А. Акварель Н. Бестужева

В середине июня 1828 г. в Якутск прибыл отбывший год читинского заключения «семиразрядник» 31-летний Захар Григорьевич ЧЕРНЫШЁВ, бывший граф, бывший ротмистр лейб-гвардии Кавалергардского полка. Член петербургской ячейки Южного общества был осужден за то, что «знал об умысле на Цареубийство и принадлежал к тайному обществу со знанием цели оного». В Якутске он поселился в доме старого знакомого Александра Бестужева. Англоман Чернышев устроил свой быт с британской педантичностью, что никак не соответствовало довольно безалаберному укладу жизни Бестужева. Захар Григорьевич пенял ему за долгий утренний сон, срывавший любимую ими охоту, за леность в занятиях, литературных в том числе, многочисленные флирты в якутском обществе и прочие слабости. После полугода совместной жизни с Бестужевым Чернышев стал жить отдельно в снятом им собственном доме. Как видим, жизнь «государственных преступников» в якутской ссылке трудно назвать отягощенной серьезными ограничениями, но и такая жизнь весьма угнетала Захара Григорьевича и он настойчиво просил своих знатных родственников добиться перевода на Кавказ. Весной 1829 г. его желание исполнилось, как и такое же желание декабриста из другого аристократического рода – Валериана Михайловича Голицына, жившего в ссылке в Киренске на Лене, и они вместе отправились на Кавказ – первые из ссыльных декабристов. Кавалерист Чернышёв был зачислен в Нижегородский драгунский полк, которым командовал генерал Николай Николаевич Раевский, сын героя Отечественной войны 1812 г. и близкий друг А. С. Пушкина, именно у него и жил поэт во время пребывания своего в действующей армии на Кавказе и, как мы предполагаем, именно здесь и именно от Захара Чернышёва он узнал «Ответ» А. Одоевского на свое «Послание в Сибирь». Вот ведь извивы судьбы – само «Послание» получила из рук Пушкина и привезла в Читинский острог сестра Захара – Александрина Григорьевна, жена идеолога Северного общества Никиты Михайловича Муравьёва, а родовое имение графов Чернышёвых располагалось в том же селе Яропольце под Волоколамском, что и имение родителей будущей жены Пушкина Натальи Гончаровой. В 1837 г. Захар Григорьевич уволен в отставку подпоручиком и определен на жительство в Ярополец с запретом выезда из него, через четыре года разрешена гражданская служба в Орле, с 1846-го – в Москве. Умер Захар Григорьевич в мае 1862 г. в Риме, где и похоронен.

   ЧЕРНЫШЁВ З. Г. Художник П. Э. Рокштуль, 1818 г.

   Через ссылку в Туруханске прошли больше всего декабристов, побывавших в Северной Сибири – пятеро, для двоих из них туруханский край стал второй родиной.
   Первым, в начале сентября 1826 г., в Туруханск прямо из Петропавловской крепости был доставлен князь Фёдор Петрович ШАХОВСКОЙ, 30-летний отставной майор одного из егерских полков. Член ранних декабристских обществ – Союза Спасения и Союза Благоденствия – ещё в 1817 г. участвовал в т. н. «Московском заговоре», и, хотя в поздних обществах не состоял, был осуждён по VIII-му разряду:

   «по улике 4 сообщников участвовал в умысле на Цареубийство и по собственному признанию принадлежал к тайному обществу».

   Сразу по прибытию отправил Императору письмо, в котором доказывал несправедливость приговора, просил смягчить наказание, но не каялся и не отрекался от прошлого. В Туруханске в январе 1827 г., желая прийти на помощь пострадавшим от неурожая жителям поселка, дал им для уплаты недоимок 370 руб., из 400, полученных от жены, что повлекло за собой следствие, результатом его было запрещение Федору Петровичу лечить и обучать местных детей. Занимался огородничеством, пытаясь вырастить картофель и овощи, «что доныне в сем крае не водится», изучал растительность, почвы и климат края, переписывался об этом с директором петербургского ботанического сада Ф. Фишером. Его фенологические исследования дали повод для обвинения его местным протоиереем в еретизме. Написал записки о Туруханском крае, увлеченно изучал грамматику русского языка. Внимательно и трогательно ухаживал за больным Н. С. Бобрищевым-Пушкиным во время его пребывания в Туруханске. В сентябре 1828 г. хлопотами жены переведен в Енисейск, где появились признаки психического заболевания, быстро прогрессирующего. В начале 1829 г. Николай I отклонил ходатайство жены Фёдора Петровича перевести его в отдаленное имение и повелел перевести в Суздальский Спасо-Евфимиевский монастырь с разрешением жене жить рядом с монастырем и иметь попечение о муже. Доставлен в монастырь в начале марта 1829 г., обмороженный и измождённый, и 22 мая скончался. Был похоронен на монастырском арестантском кладбище. В монастыре установлена мемориальная доска. Жена – Наталья Дмитриевна, урожденная княжна Щербатова, пережила его на 55 лет.
   С марта 1827 г. по середину 1828 г. в Туруханске был на поселении переведенный сюда из Среднеколымска Николай Сергеевич БОБРИЩЕВ-ПУШКИН, о судьбе которого рассказано выше.
   20 июня 1828 г. в Туруханск из Читинского острога были доставлены трое отбывших там годичную каторгу «государственных преступников VII-го разряда» – И. Б. Аврамов, С. И. Кривцов и Н. Ф. Лисовский, по совпадению – ровесники, им исполнилось по 26 лет.
   Сергей Иванович КРИВЦОВ, поручик лейб-гвардии конной артиллерии, член петербургской ячейки Южного общества,

   «знал об умысле на Цареубийство и принадлежал к тайному обществу со знанием цели оного»,

   провел в Туруханске чуть менее года. В письме сестре Анне писал, что прибыл «почти на границу обитаемого мира, где льды и холод, подобно Геркулесовым колоннам, положили предел человеку и говорят: „nec plus ultra <дальше нельзя>“.» Сестра хотела приехать к нему в Туруханск на поселение, но Сергей Иванович категорически отказался («я буду ежеминутно упрекать себя за твои страдания»). Его мать, богатая орловская помещица, хлопотала перед Императрицей о переводе сына в «более обитаемые места» и в феврале 1829 г. ему разрешен перевод в Минусинск, куда он выехал в июне. В 1831 г. направлен рядовым на Кавказ, в 1839-м уволен от службы прапорщиком, жил в родовых имениях в Орловской губернии, в одном из них – в с. Тимофеевское Болховского уезда – и умер в мае 1864 г.

   КРИВЦОВ С. И. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.

   Иван Борисович АВРАМОВ, поручик квартирмейстерской части, член Южного общества, «знал об умысле на Цареубийство и принадлежал к тайному обществу со знанием цели оного».
   Испытывал большие материальные трудности, и ему активно помогала деньгами декабристская артель из Читы и Петровского Завода. Местными властями, по причине отсутствия условий для хлебопашества, ему и Лисовскому выделены участки для рыбной ловли. По ходатайству, поданному вместе с Лисовским в октябре 1831 г., было Высочайше разрешено заниматься торговлей в Туруханском крае и ездить для покупки хлеба и других припасов в Енисейск. Плавал по Енисею до Толстого Мыса и ниже, по притокам Енисея, вел меновую торговлю, меняя хлеб и другие припасы на рыбу и меха, которые продавал в Енисейске. Близкий к ссыльным енисейский исправник Д. Францев вспоминал:

   «Аврамов был характера очень доброго, весёлого и общительного, старался всем делать добро и помогал кому словом, а кому делом, заступался часто за невинных».

   Из письма М. Фонвизина (был в ссылке в Енисейске и тут у него бывал Аврамов) И. Якушкину в 1834 г.:

   «Аврамов совершенно тот же – совсем не переменился и не постарел ни физически, ни морально. Так же жив, любезен, так же любит заниматься и, несмотря на ограниченность средств, он не без пользы провел пять лет в Туруханске… В прошедшем году он по своим торговым делам ходил по Нижней Тунгуске довольно далеко… Во время его 8-месячного странствия по стране дикой ему случалось, подобно Робинзону пробыть девять дней в полном одиночестве. … Нынче ему запрещено отлучаться от Туруханска так далеко по невозможности для начальства посылать о нем своевременно донесения».

   Мечтал заработать несколько сот рублей на покупку книг. Двенадцать лет был в гражданском браке с местной казачкой, имели сына и дочь, вскоре после его смерти родился второй сын. Жену и детей взял на попечение Лисовский. Умер в деревне Осиново Анциферовской волости (в 300 км ниже Енисейска) 17 сентября 1840 г., следуя из Туруханска в Енисейск на судне с рыбой и разными товарами, по некоторым сведениям, заразившись сибирской язвой. Был похоронен, вероятно, в Осиново, могила не сохранилась.

АВРАМОВ И. Б. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.

Жизнь в Туруханске Николая Федоровича ЛИСОВСКОГО, поручика Пензенского пехотного полка, члена Общества соединенных славян, протекала в тех же условиях и с теми же заботами, что жизнь его друга и компаньона Ивана Аврамова. В марте 1833 г. он женился на дочери туруханского протоирея Платониде Алексеевне Петровой, родились дочь Надежда и сыновья Владимир и Алексей. 6 января 1844 г. скоропостижно умер по неизвестной причине на Толстом Носу, где был по торговым делам. На его имущество для возмещения якобы имевшейся недостачи казенного вина на сумму 10 тысяч рублей был наложен секвестр. В 1847 г. дочь была зачислена в сиротопитательное заведение в Иркутске, сын Алексей – в пансионат иркутской гимназии, вдове разрешено выехать в Киев, где она стала монахиней. Плита на могиле Николая Федоровича на Толстом Носу долго сохранялась, но в 1930-х годах была затеряна. В 1970-х годах молодыми норильчанами могила была разыскана, а в 1983-м на ней был установлен памятник в виде арки с колоколом и памятной плитой. В ветреную погоду звон колокола слышен в селе Караул, в восьми километрах от могилы.

   ЛИСОВСКИЙ Н. Ф. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.

   Самым северным пунктом ссылки декабристов в Западной Сибири был прославленный ссылкой Александра Меньшикова Берёзов и потому знакомый тем чиновникам, что определяли места ссылок «государственных преступников». В августе 1826 г. сюда из Петропавловской крепости доставлен 32-летний «государственный преступник» VIII-го разряда Иван Фёдорович ФОХТ, бывший штабс-капитан Азовского пехотного полка, член Южного общества, который «принадлежал к тайному обществу с знанием цели оного». Не имея родственников, которые могли бы ему помогать материально, сильно бедствовал и просил тобольского губернатора «назначить ему средства для пропитания», т. к. в Берёзове «никаких работ нет и он не может заработать на жизнь». По закону ему приказано выдавать из запасного магазина муку, крупу и соль в размере солдатского пайка. Просил и одежду, в связи с чем по особо составленной «табели» ему на год выдавалось одежда зимняя: тулуп овчинный, шапка, рукавицы, бродни, чулки шерстяные, опояска шерстяная, рубашка с портами, всего на 33 рубля 20 копеек ассигнациями, и одежда летняя: зипун суконный, шапка, рукавицы, бродни с онучами, рубашка с портами, всего на 21 рубль 5 копеек. Подрабатывал на жизнь токарной работой, помогал местному врачу, от которого получил довольно серьезные познания в медицине. К 1828 г. суровый климат вызвал у него «грудную водяную болезнь» и он просил А. Х. Бенкендорфа о переводе в более благоприятное место, каковым был определен Курган, но из-за болезни Иван Фёдорович выехал из Берёзова лишь в декабре 1830 г. В Берёзове и Кургане жизнь Ивана Федоровича очень портили разборы и утомительные следствия по доносам на него некоего Осипа Горского, довольно высокопоставленного отставного чиновника, случайно оказавшегося 14 декабря на Сенатской площади, по вздорности характера ввязавшегося в перепалку с окружающими; был принят за «бунтовщика» и хотя выяснилась его непричастность к тайным обществам, он в 1827 г. был выслан в Берёзов под надзор полиции. Сутяжник по натуре, Горский решил, видимо, облегчить свою участь доносами на «государственных преступников», изрядно попортив нервы и Фохту, и Ентальцеву (см. ниже), однако серьезных последствий эти доносы не имели. В Кургане Иван Фёдорович занимался врачебной практикой, прожил здесь одиннадцать лет и умер 1 февраля 1842 г.
   В июне 1828 г. в Берёзов из Читинского острога прибыли на поселении два «семиразрядника» А. В. Ентальцев и А. И. Черкасов.
   В прошлом подполковник, командир 27-й конно-артиллерийской роты 40-летний Андрей Васильевич ЕНТАЛЬЦЕВ принадлежал к старшему поколению декабристов, прошел войну с Францией 1806–07 гг., участвовал в Отечественной войне 1812 г. (Смоленское сражение), был членом Союза Благоденствия и Южного общества, и осуждён за то, что

   «знал об умысле на Цареубийство, принадлежал к тайному обществу с знанием цели и знал о приготовлении к мятежу».

   В мае 1827 г. в Читу к нему приехала жена Александра Васильевна, и в Берёзов они поехали вместе, выстроили здесь большой дом, не будучи стеснены в средствах, имели троих слуг, которых Александра Васильевна привезла с собой в Читу, а затем и в Берёзов. Материально поддерживали И. Ф. Фохта, жертвовали бедным жителям Берёзова. Из доноса Горского Бенкендорфу:

   «это непримиримый враг правительства и законного порядка, принимающий на себя личину, чтобы вкрасться в доверие, даёт взаймы, угощает обедами, вечеринками, ужинами, поит. … Читая газеты, порицает правительство, персидскую и турецкую войны. Ведет непристойный образ жизни, позволяет себе насилие над крепостной девкой…».

   Следствие по этому доносу вёл чиновник из Петербурга, но этот донос, как и предыдущие, не подтвердился ни в чём, наоборот, опрошенные жители Берёзова говорили о безукоризненном поведении Ентальцева. Тем не менее, долгое нервное напряжение в сочетании с суровым климатом, который Андрей Васильевич переносил с трудом, вызвали хроническое психическое расстройство. В ноябре 1829 г. по ходатайству его сестры высочайше разрешен перевод в Ялуторовск близ Тюмени, куда Ентальцевы переехали летом 1830 г. Но и здесь их преследовали доносы из Берёзова и местных «добропорядочных граждан», что, в конце концов, вызвало у Андрей Васильевича психическое заболевание. Он умер в Ялуторовске 27 января 1845 г., провожаемый в последний путь уже довольно многочисленной декабристской ялуторовской колонией. Александра Васильевна после смерти мужа осталась в Ялуторовске и выехала в Москву лишь после амнистии декабристов в 1856 г. и через два года скончалась.

   ЕНТАЛЬЦЕВ А. В. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.

   Бывший барон, бывший поручик квартирмейстерской части 29-летний Алексей Иванович ЧЕРКАСОВ, член Южного общества, прибыл в Берёзов из Читы вместе с Ентальцевыми. Материально был достаточно обеспечен своим отцом-генералом, однако жил скромно. Занимался благотворительностью, о чём жандармский полковник, ревизовавший Западную Сибирь, даже донес Николаю I. Учил детей, но берёзовский городничий счёл эти занятия незаконными и чуть было не отправил Черкасова в тюрьму. В доносах Горского фигурировал и Черкасов:

   «этот человек дышит республиканским духом. … Будучи хитёр, втирается в доверие людей. Он некоторых ослепил».

   Алексей Иванович быстро распознал в Горском «шпиона» и открыто заявил ему об этом. После отъезда из Берёзова в конце 1830 г. Фохта и Ентальцевых остался один и вскоре стал хлопотать о переводе, ссылаясь на ухудшение здоровья. Было проведено медицинское обследование, пришедшее к выводу, что Черкасов:

   «темперамента меланхолического, телосложения посредственного, постоянно тоскует, имеет стремление к уединению, чрезмерно мнителен, имеет жёлтый цвет лица, впалые глаза, раннее выпадение волос и по всем признакам страдает воспалением печени и селезёнки».

   Видимо, тульский уроженец Черкасов действительно тяжело переживал суровый северный климат. Николай I дал разрешение на перевод Алексея Ивановича в Ялуторовск, куда он выехал в феврале 1833 г. В 1837 г. отправлен солдатом на Кавказ, через пять лет произведён в офицеры, через полгода, в январе 1843 г. вышел в отставку и отправлен в имение мачехи в Тульской губернии под строгий надзор полиции, который, как и ограничения в передвижении, был снят в 1851 г. Алексей Иванович скончался в апреле 1855 г.
   Немного южнее 62-й параллели, но в местах, по природным условиям близким к северо-таежному Берёзову расположены ещё три места ссылки декабристов – Сургут и Кондинское в нынешнем Ханты-Мансийском автономном округе, приравненном к районам Крайнего Севера, и Пелым на севере современной Свердловской области близ границы с ХМАО.
   Знаменитый ныне Сургут в 20-х годах XIX-го века был небольшим селом Тобольской губернии и местом ссылки двух декабристов. В августе 1826 г. сюда был доставлен 27-летний поручик Черниговского пехотного полка Андрей Иванович ШАХИРЕВ, член Общества соединенных славян, осуждённый по VIII-му разряду («принадлежал к тайному обществу со знанием цели оного»). Он был первым из поселенных в Западной Сибири «государственных преступников» и по нему, видимо, был установлен режим надзора над ссыльными декабристами: «назначив Шахиреву безотлучное жительство в самом Сургуте, иметь строжайший надзор (не делая ему обид), с отведением квартиры от обывателей». Материальные средства оставшегося без отца-майора Шахирева были так скудны, что он обратился к губернатору о назначении ему «от казны пропитания», на что приказано было выдавать ему продукты в размере солдатского пайка. Менее чем через год его положение значительно улучшилось, т. к. он получил деньги по наследству отца. Тем не менее от безысходности своего положения часто впадал в отчаяние, усугубляемое частыми припадками «падучей болезни» (эпилепсии). 17 мая 1828 г. неожиданно умер, смерть его вызвала многочисленные толки. О его смерти исполняющий должность Тобольского гражданского губернатора донес:

   «Государственный преступник Шахирев … 16-го числа мая, отлучась … в седьмом часу вечера без дозволения сибирского отдельного заседателя с мещанином Силиным версты за четыре для промысла птицы, на другой день 17-го числа, обращаясь в Сургут, умер скоропостижно. По проведенному исследованию отдельный заседатель удостоверяет, что смерть Шахирева последовала от апоплексического удара, объясняя, что он имел и прежде припадки падучей болезни. Хотя не было произведено мертвому телу медицинского свидетельства по неимению там лекаря, по свидетельствам находившихся в Сургуте соляного пристава, сотника казачьей команды, мещанского старосты и священника удостоверено, что по наружности на теле Шахирева нет никаких знаков, могущих причинить насильственную смерть, кроме багровых пятен на шее и всем теле».

   Согласно его неоднократно высказанному желанию, оставшиеся от него средства должны были быть обращены на ремонт обветшалой соборной Троицкой церкви в Сургуте, но, поскольку письменного завещания не было, все средства были переданы наследникам – брату и сестре Шахирева.
   Через месяц после смерти Шахирева в Сургут из Читинского острога прибыл на поселение 48-летний Василий Карлович ТИЗИНГАУЗЕН, бывший полковник, командир Полтавского пехотного полка. Ветеран войны со Швецией в 1808–09 гг., русско-турецкой войны 1810–11 гг., Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов, был членом Южного общества и осуждён по VII-му разряду («знал об умысле на Цареубийство и на лишение свободы всей Императорской Фамилии и участвовал в умысле бунта»). В Сургуте Василий Карлович пробыл менее года: в ноябре 1828 г. обследовавший места поселения «государственных преступников» в Западной Сибири жандармский полковник Маслов донёс Николаю I, что

   «не только здоровье, но и умственные и душевные способности Тизенгаузена ослабли от частых припадков болезни»,

   после чего император повелел перевести его в Ялуторовск и в марте 1829 г. Василий Карлович покинул Сургут. В Ялуторовске он прожил почти четверть века, пока в 1853 г. Николай I не разрешил 73-летнему «бунтовщику» воссоединиться с семьей на родине, в Нарве, где он и умер 29 октября 1857 г.

   ТИЗИНГАУЗЕН В. К. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.

   В старинное село Кондинское, получившее название от левого притока Оби – реки Конда, и сейчас можно добраться только по этой реке или по почти непроезжим просёлочным дорогам и зимникам. В 20-х годах позапрошлого века Кондинское имело статус города, называлось Кондинск и было довольно крупным промысловым и торговым центром. Сюда в марте 1827 г. из Петропавловской крепости был направлен осуждённый по VIII – му разряду бывший командир роты Черниговского пехотного полка, 32-летний штабс-капитан Андрей Фёдорович ФУРМАН, член Южного общества, который «соглашался на умысел бунта». Материальную помощь от родных получал редко и в небольшом объёме, в связи с чем ему по его просьбе был назначен солдатский паёк, а в первый год вообще пользовался столом в долг у унтер-офицера Уфимцева, с которым позднее настолько тесно подружился, что даже вызвало просьбу кондинского заседателя к губернатору об «удалении» Уфимцева из Кондинска, т. к. они «предавались пьянству». Губернатор доносу поверил, Фурману было сделано предупреждение, а с Уфимцева взяли подписку о разрыве с Фурманом. Андрей Фёдорович в связи с этим обратился с письмом к губернатору о проверке доноса, т. к. заседатель испытывает к нему личную вражду и злоупотребляет своей властью:

   «… ныне же, чувствуя в полной мере бывшую вину свою, стараюсь с всемогущим рвением заслужить сколько ни есть преступления молодости моей».

   Новый заседатель Ширяев провел проверку доноса своего предшественника и нашёл его несправедливым:

   «Фурман ни в чём предосудительном замечен не был и вёл себя всё время добропорядочно».

   Был в гражданском браке с воспитанницей здешнего мелкого чиновника Марией Петровной Щепкиной, имел с ней троих детей. Несмотря на помощь родных, жил и умер (8 марта 1835 г.) после продолжительной болезни, в нищете, завещав положенные ему по наследству деньги (около трех с половиной тысяч рублей, деньги для Кондинска огромные) наследникам ранее умершего Уфимцева в счёт погашения долга ему, хотя никаких документов о заёме не было, и, конечно, своей жене и детям. Могила Фурмана в Кондинском не сохранилась.
   В июне 1828 г. в Кондинск прибыл на поселение после года заключения в Чите 25-летний бывший подпоручик квартирмейстерской части 25-летний «семиразрядник» Владимир Николаевич ЛИХАРЕВ. В отличие от Фохта, в средствах не нуждался, получая в год по тысяче рублей, но при этом сумевшем влезть в значительные долги, как он объяснял, из-за болезни и несвоевременного поступления денег. Очень страдал из-за того, что его жена, которую он горячо любил, отказалась поехать в Сибирь. Его мать хлопотала о переводе его «в более умеренный климат, который не вредил бы его здоровью». В мае 1830 г. переведен в Курган, здесь в 1836 году узнал, что его жена вышла замуж. В 1837 г. направлен солдатом на Кавказ. Здесь подружился с М. Ю. Лермонтовым, посвятившем Владимиру Николаевичу несколько стихотворений. Убит в знаменитом бою с горцами под Валериком 11 июля 1840 г.

   ЛИХАРЕВ В. Н. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.

   Как и Кондинск, в 1820-х гг. нынешний посёлок Пелым имел статус города. Он и был определён местом поселения 41-летнего Василия Ивановича ВРАНИЦКОГО, бывшего полковника квартирмейстерской части, обер-квартирмейстера (начальника штаба) 3-го пехотного корпуса. Чех по национальности, бывший офицер австрийской армии, поступил на службу в русскую армию в 1806 г., участвовал в войнах с Францией 1806–07 гг., Швецией 1808–09 гг., в Отечественной войне 1812 г. и в зарубежных походах 1813–14 гг., кавалер многих боевых орденов. Член Южного общества, он был осуждён по обычному для VIII-го разряда обвинению: «принадлежал к тайному обществу с знанием цели оного». Василий Иванович был доставлен в Пелым в августе 1826 г., как и другие неимущие ссыльные, был поселён на обывательской квартире и получал «из хлебо-запасного инородческого магазина» продукты в размере солдатского пайка. Упомянутый жандармский полковник Маслов в 1828 г. доносил:

   «Суровый и сырой климат оказал на Враницкого самое пагубное влияние. Сей преступник повергнут в столь крайнее расслабление и уныние, что он с трудом оставляет постель, с некоторого уже времени пища его состоит только из чёрного хлеба и кваса. Хозяйка занимаемого им дома из сострадания оказывает ему попечение. Враницкий никогда не просит пищи, и когда хозяйка не приносит ему хлеба, то он целыми сутками ничего не ест».

   С середины 1827 г. стал получать небольшие средства от неизвестного лица, и выдача солдатского пайка была прекращена. Находившийся в ссылке в Тобольске за сношения с Южным обществом поляк П. Мошинский просил разрешения посылать Враницкому тысячу рублей в год, получил на это разрешение, но Враницкий от денег отказался. В марте 1830 г. Бенкендорф доложил Императору о положении Враницкого и получил распоряжение «в связи с душевной болезнью» перевести его южнее. Василий Иванович был переведен в Ялуторовск, где скончался в декабре 1832 г.
   Александр Федорович фон-дер БРИГГЕН, 36-летний отставной полковник лейб-гвардии Измайловского полка, крестник Гавриила Державина, прибыл в Пелым после годичного заключения в Чите, в июле 1828 г. Участник Отечественной войны 1812 г. (в Бородинском сражении – контузия и золотая шпага за храбрость) и походов 1813 г. (участник Кульмского сражения), вышел в отставку по болезни в 1821 г. Был членом Союза Благоденствия и Северного общества, осуждён по VII-му разряду («знал об умысле на Цареубийство и принадлежал к тайному обществу с знанием цели оного»). Необходимые для существования средства получал от семьи, выстроил себе дом из трех комнат и помещения, необходимые для небольшого скотоводческого хозяйства. Получил от родных охотничье ружьё и припасы к нему, все это тут же было отобрано, известие об этом дошло до Николая I, в связи с чем было отдано распоряжение о запрещении ссыльным «государственным преступникам» иметь огнестрельное оружие. Будучи поклонником Канта, которого особенно ценил за отрицание абсолютизма: («Учение Канта вполне убедило мой рассудок и удовлетворило требованиям моего сердца»), усердно изучал философские труды Спинозы, Фихте, Шеллинга, хотел даже написать книгу «Изложение главнейших истин критической философии с дополнениями и улучшениями новейших её последователей для непосвящённых». Разыскивал сведения о 20-летней пелымской ссылке фельдмаршала Миниха, сподвижника Петра I, отправленного сюда в 1741 г. Елизаветой Петровной взамен смертной казни. Всячески пытался поддержать и вывести из тяжелого состояния В. И. Враницкого. В 1831 г. тобольский губернатор ходатайствовал перед генерал-губернатором Западной Сибири о переводе Бриггена в более благоприятный по климату Курган:

   «Бригген совершенно расстроил своё здоровье и никуда потому из дома не выходит, т. к. не в состоянии переносить суровость климата».

   С такой же просьбой обратился и сам Александр Фёдорович, в переводе Император отказал с формулировкой:

   «Начали все проситься, надобно быть осторожнее в согласии на это, в особенности ныне»,

   очевидно, имея в виду изрядно напугавшее его Польское восстание 1830–31 гг. и «холерные бунты». С такой же просьбой в 1834 г. обратился управляющий Тобольской губернией А. Н. Муравьёв, один из создателей Союза Спасения и Союза Благоденствия, отделавшийся переводом по службе в Сибирь:

   «Все употребляемые средства для лечения при сыром климате, торфяной воде и недостаточности доброкачественной пищи не оказывают достаточного успеха»,

   а начальник округа жандармов в свою очередь донёс, что

   «Бригген совершенно потерял здоровье, отличается наилучшим поведением и исполнен чувства искреннего раскаяния».

   Лишь в мае 1835 г. прошения попали к Николаю I, он продержал их почти год, и только в мае 1836 г. разрешил перевод в Курган. Там в 1838 г. разрешено вступить в гражданскую службу. После амнистии 1856 г. ссыльному было разрешено жить в Петербурге, где Александр Фёдорович и скончался в июне 1859 г. Похоронен на Волковом кладбище, могила сохранилась.

   БРИГГЕН А. Ф. Акварель Н. Бестужева, Читинский острог, 1828 г.
//-- * * * --//
   Побывавшие в долгих, не по своей воле «путешествиях» по Сибирскому Северу или прожившие здесь более или менее длительное время декабристы мало кому известны. Читающей публике знакомы разве что имена Александра Бестужева-Марлинского и Матвея Муравьева-Апостола. Декабристы на севере Сибири жили либо поодиночке, либо по два-три человека, как правило, в маленьких деревнях и селах, среди социально незнакомого им населения. Естественно, они практически не могли оказать на это население сколько-нибудь заметного влияния. Кроме того, надо помнить, что большинство из сосланных на север Сибири декабристов пробыли в этих местах недолго, уже к началу 1830-х гг. добившись перевода в уездные, а то и в губернские города Южной Сибири. Однако именно эти люди нащупали те виды деятельности, которые стали основными для образовавшихся позднее в Сибири декабристских колоний: просветительская, в т. ч. педагогическая деятельность, практическая медицина, краеведение, внедрение новых агрономических приемов, то, что сейчас называется правовой помощью местному населению, и т. п. Именно поселенцы из Северной Сибири стали основателями многих крупных декабристских колоний – в Красноярске, Ялуторовске, Тобольске, Кургане, которые оказывали уже большое влияние на местные общества, по составу в основном чиновничье-купеческие, на их культурную, а порой и политическую жизнь.
   Совокупность факторов, прежде всего малая известность и относительная кратковременность пребывания в Северной Сибири сосланных сюда декабристов, привела к тому, что в местах их ссылок не сохранилось (или не обнаружено поныне) о них никаких мемориальных свидетельств (исключение составляет разве что могила Лисовского, да и то не первоначальная), тогда как в Южной Сибири сохранились их дома (в них обычно размещены музеи декабристов), могилы (в Тобольске на Завальном кладбище – целый декабристский некрополь), наконец, для их увековечения сделано самое простое – в их честь названы улицы: и в больших городах, имеющих долгую и славную историю, и в небольших селах (в селе Усть-Куда под Иркутском есть, например, улица Иосифа Поджио, отнюдь не самого известного декабриста). Краеведам и властям мест северной ссылки ещё предстоит большая работа по выявлению материальных и документальных свидетельств пребывания декабристов, их могил, по увековечению памяти о них.
//-- Библиография --//
   Декабристы. Биографический справочник, 1988. Под ред. М. В. Нечкиной, «Наука», М.
   Декабристы и Сибирь, 1988. «Сов. Россия», М.
   Зильберштейн И. С. 1988. Художник-декабрист Николай Бестужев, изд. 3, «Изобр. искусство», М.
   Куклин Г. А. 1905. Материалы к изучению истории революционного движения в России, Том 1 (1800–1854 г.), Женева.
   Ларьков С. 2005. Доходит мой свободный глас? / «Предлог» (альманах), № 11, М.
   Михайлова М. С. 1989. Свод данных о декабристах (1825–1856), Изд-во Красноярского ун-та.
   Принцева Г. А. 1990. Декабристы в изобразительном искусстве. Собрание Государственного Эрмитажа, «Искусство», М.
   Личная картотека декабристов автора, составленная по множеству опубликованных источников.

   А. М. Булатов
   От Аргиры до Камчатки
   (История появления Камчатки на гравированных картах)

   Историю изображения полуострова Камчатки на гравированных, т. е. общедоступных, географических картах обычно начинают с 1722 г., когда нюрнбергский картограф И.-Б. Хоманн получил из Москвы материалы для издания карт Каспия и Камчатки (Вареп, 1959; Княжецкая, 1970). Историки XX века (А. И. Андреев, Л. С. Берг, А. В. Ефимов), в основном, занимались русскими рукописными чертежами, созданными в XVII – начале XVIII в. Борис Петрович Полевой (1918–2002) в своих работах по истории Камчатки, Курил и Сахалина рассказывал об открытии земель к северу от Японии голландцами в 1643 г., а их интерес к ним он возводил к «Книге о разнообразии мира» Марко Поло (1254–1324).
   Просмотр гравированных карт Тартарии (Сибири), Азии и мира, опубликованных раньше итоговой карты Первой Камчатской экспедиции (издана в 1735 г. в Париже), дал неожиданные результаты и отодвинул на тысячелетие «знакомство» европейских географов с островами у восточного берега Азии. На картах были показаны воображаемые или реальные земли, оказавшиеся предвестниками Камчатки, а в текстах античных землеведов были найдены подтверждения их существованию.
   Создатель первых известных нам карт Клавдий Птолемей не простёр свою ойкумену до восточного берега Азии. Себастьян Мюнстер (1489–1552) в 1540 г. в Базеле издал Географию Птолемея, впервые дополнив её своими картами четырех частей света (Ruland, 1962). На новых картах Азии и Америки у восточных берегов Азии показаны безымянные острова.
   Первую карту Тартарии составил Абрахам Ортелиус (1528–1598) и опубликовал в 1570 г. в Антверпене (илл. 1 – цветные иллюстрации см. в главе "Цветные иллюстрации и фотографии") в Theatrum Orbis Terrarum – первом сборнике географических карт мира, прообразе современных атласов (Broecke, 1996). На этой карте к северу от Японии нет ни одного острова, а карта изобилует текстовыми комментариями древних географов, что свидетельствует об отсутствии у автора надежной географической информации. Через двадцать лет в очередном издании Theatrum… была опубликована карта Тихого океана Ортелиуса Maris Pacifici, quod vulgo Mar del Zur…, 1589(Broecke, 2004) (илл. 2). На этой карте впервые изображён и назван остров к северу от Японии: Isla la Plata – Серебряный остров, с комментарием: Argyra hec forte antiquorum – Аргира древних.
   Ортелиус не указал источник, но сомневаться в том, что ему были известны работы античных географов, не приходится. О Золотом и Серебряном островах писали уже в I веке н. э. Римский землевед Помпоний Мела поместил эти острова в Восточном море-океане и посвятил им несколько слов своей Космографии: «Близ мыса Там находится остров Хриса, а недалеко от устья Ганга – Аргира. Согласно старинному преданию почва Хрисы содержит золото, а почва Аргиры – серебро. Очевидно, что либо острова названы по этим свойствам, либо, наоборот, названия их послужили источником для предания» (Помпоний Мела, 1953). Плиний Старший в своей Естественной истории также упоминает эти два острова: «Вне устья Инда – Хриса и Аргира, богатые приисками, как я думаю: ведь в то, что некоторые передают, будто почва у них золотая и серебряная, едва ли можно поверить» (Плиний Старший, 2007). В Перипле Эритрейского моря, написанном греческим купцом-мореплавателем, отмечено, что: «если плыть к востоку, имея Океан по правую сторону, а остальные части – по левую, встречается Ганг и около него предельный материк востока – Хриса. Около него – река, называемая Гангом, самая большая из рек Индии … против самой реки есть остров океанский, предельный из частей ойкумены на востоке, под самым восходящим солнцем, называемый Хрисой» (Перипл…, 2007).
   Ещё через десять лет Ортелиус готовил для публикации в отделе исторических карт своего Theatrum… изображение римского дорожного чертежа V в., сохранившегося в копии XIII в. Эта копия, выполненная на узком и длинном свитке пергамена (Подосинов, 2002), находилась в собрании аугсбургского учёного Конрада Пейтингера († 1508) (илл. 3). Гравированное изображение Пейтингеровой таблицы носило название Tabvla itineraria ex illvstri Pevtingerorvm bibliotheca…, 1598 и было выпущено в свет в 1616 г. (Broecke). Против устья реки Ганг, текущей на восток, на средневековой копии изображены три безымянных острова. На изданной гравюре два из них названы – Ins. Arcirse и Ins. Solar (илл. 4). Так на географической карте появился Серебряный остров. Имя острову дал Ортелиус.
   В 1639 г. на поиски богатых золотом и серебром островов Хриса и Аргира была снаряжена и отправлена из Батавии на Яве голландская экспедиция капитанов Кваста и Тасмана, закончившаяся неудачей. Вторая экспедиция капитанов Фриза и Схепа, отправленная в этот район в 1643 г., открыла земли и острова в океане и нанесла их на карту, дав им имена t’Landt van Eso, Staten Eylant и Kompagnies Land. Поскольку ни золота, ни серебра на островах найдено не было, руководство голландской Вест-индской компании прекратило за бесперспективностью поиски на севере Тихого океана. Вскоре, по этой же причине, морская карта этой экспедиции стала доступна коммерческим издателям и была выпущена в свет в атласе Иоганна Янссония в Амстердаме в 1650-е гг. (Nebenzahl, 2009) (илл. 5). На карте Тартарии открытия 1643 г. впервые изобразил Фредерик де Вит в 1660-е (Атлас …, 2009) (илл. 6).
   «Гомеровский», как назвал его Л. С. Багров, период изображения Сибири был завершён картой Витсена (1641–1717) 1687 г. (илл. 7). На ней, основанной на реальных сведениях, впервые появилась река, носящая название Камчатка. А рядом изображена другая – Дамаста, имя которой происходит от голландского названия восточной цветной узорчатой шёлковой ткани, которая в Московском царстве называлась камкой, а изделия из неё – камчатыми или камчатными (Словарь…, 1980) (илл. 8). Такое дублирование я объясняю двумя разными путями поступления информации об одной реке Витсену: от человека, написавшего по-русски, и от другого – московского дьяка Андрея Андреевича Виниуса (1641–1716), знающего голландский язык, который перевёл название новой реки для Витсена на голландский.
   Первая карта, которую составил человек, сам побывавший в Сибири – это карта посла царей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича в Пекин Избранта Идеса (1657–1708), изданная в Амстердаме в 1704 г. (Кордт, 1906), (илл. 9). Об отношении к запискам Идеса о его путешествии и карте свидетельствует жалованная грамота царя Петра Алексеевича «для печатания Сибирского нашего царства городов и тамошним странам и морям, и рекам, и лесам, и степям … книг и таблиц дать сию нашу царского величества жалованную грамоту» – первая в русской истории. Эту карту избрал прототипом для своей карты Московии (илл. 10) (ок. 1706 г.) нюрнбергский картограф Иоганн-Баптист Хоманн (1663–1724), выпустивший за два десятилетия несколько изданий своего Атласа, в котором карта Московии-России обновлялась четыре раза.
   Интерес царя Петра Алексеевича к восточной окраине государства подогревался советами отыскать там остров, богатый серебром. Из Амстердама Витсен через посланника в Москве предлагал отправить экспедицию для исследования островов в Восточном океане, прибавляя, что голландцы оставили идею поиска: «Он же, Николай, объявляет, что имянем Есо земля обретается недалече от устья реки Амура лежащая, в которой земле много серебра бывает… А сверх-де того их клевретство столько земель и мест имеют, что более не требуют, и для того у них постановлено, карабельной поход туда отставити» (Юркин, 2007). Как тут не вспомнить предание древних о почве острова Аргира, содержащей серебро!
   Когда царь Пётр Алексеевич узнал о японце, найденном В. Атласовым на Камчатке, он велел доставить того в Москву. Первый японец в России, Татэкава Денбей был привезён в Москву, представлен царю 8 января 1702 г., которому рассказывал о своём государстве, в том числе, о золоте и серебре. Сказка японца была записана в Сибирском приказе: «А родится-де у них золото, и серебро и делают камки и китайки, а жемчугу и каменья дорогова у них нет» (Берг, 1948).
   Корабельный мастер Фёдор Салтыков из Англии, направлял предложения об открытии Северо-восточного прохода – морского пути в Китай. И он в 1714 г. писал о серебре на одном из островов: «… проведать и описать – далеко ли за Святым Носом вашего величества берег и по которую реку, и от той последней реки – какие люди живут там и кому они подлежат… понеже на той широте градусов как в Епоне и на острову Гессо (Гессо – одно из написаний Земли Есзо – А. Б.) лутчее серебро находится» (Павлов-Сильванский, 1897).
   Всё сказанное выше ещё никак не связывало остров Аргиру с Камчаткой. Картографические работы в Тобольске пленного капитана шведской армии Филиппа Иоганна Табберта (1676–1747), получившего позднее фамилию Страленберг, образовали эту связь.
   В 1722 г. Я. В. Брюс по указанию царя передал в Нюрнберг Хоманну для публикации изображение Камчатки. Выгравированный чертёж стал первым печатным изображением полуострова, носящего на этой карте имя Kamtzadalia sinis Jedso (илл. 11). Эта карта, как выяснилось позже, была основана на рукописной карте Страленберга, которую у последнего отобрал в 1717 году Сибирский губернатор М. П. Гагарин. Две другие карты, которых Страленберг лишился в 1715 и 1718 гг., были использованы при анонимном издании в 1725 г. в Амстердаме карты России, посвящённой памяти императора Петра I (илл. 12). Ни одна из этих рукописных карт Страленберга до наших дней не дошла, но об их существовании свидетельствует как запись в реестре Географического департамента АН (Гнучева, 1946), так и упоминание о карте 1717 г. в письме 1729 г. академика Петербургской академии наук Ж.-Н. Делиля (Новлянская, 1966).
   А. В. Постников, работавший в Париже с российскими материалами фонда Делиля, воспроизвёл в 2000 г. фрагмент рукописной карты (илл. 13). Сходство её чукотско-камчатской части (Постников, 2000) с картой Камчатки Хоманна, ещё раз подтвердило существование карты Страленберга.
   После окончания войны Страленберг вернулся в Швецию, где продолжил свои сибирские занятия. В 1730 г. он выпустил книгу о Сибири и карту, составить которую помогал ему другой бывший пленник – капитан Иоганн Антон Матерн (1683–1767) – Nova description geographica Tattariae Magnae (илл. 14). На этой карте земли, открытые голландцами в 1643 г., стали частью Камчатки, которую Страленберг вытянул на юг до самой Японии (Новлянская, 1966). Сейчас мы знаем точно, что это ошибка. Но тогда картой Страленберга пользовались участники Второй Камчатской экспедиции, поскольку она, по словам Г. Ф. Миллера, «была в оное время бесспорно лучшая» (Миллер, 1761).
   На этой карте огнедышащая гора и реки Большая и Камчатка помещены рядом с сахалинскими мысами Анива и Терпения. Голландские имена проливов и островов в несколько измененном виде повторены на карте Страленберга: Straet de Vries – современный пролив Фриза именован – Fretum Uriez, за ним лежит Compagnies land – современный остров Уруп, на карте Страленберга – Terre de la Compagnie. Лишь Staten Eylant – современный о. Итуруп – не имеет имени, а комментарий близ него упоминает русского казака Ивана Голыгина.
   Объяснение такого сближения Камчатки с Японией и отсутствие длинной цепи Курильских островов на картах 1725 и 1730 гг. даёт Б. де ля Брюйер в своём комментарии к французскому переводу 1757 г. книги Страленберга о Сибири: «встретив в Тобольске японца, взятого в плен Атласовым и направляемого в Москву, Страленберг спросил его через переводчика: „Действительно ли в Японии Камчатку называют Землёй Иезо?“. Утвердительный ответ японца „и заставил Страленберга (карты которого положили начало нашим сведениям о всем Севере Азии) предположить, что остров Иезо, открытый в 1643 году голландцами, был Камчаткой, поэтому он продолжил эту страну на 10–11° дальше на юг, чем это было в действительности“» (Новлянская, 1966). Ошибочное в частности, но верное по сути, это объяснение не вступало в противоречие со старинной легендой о Хрисе и Аргире в Восточном океане.
   По результатам Первой Камчатской экспедиции в 1729 г. Петром Чаплиным была составлена итоговая карта (илл. 15), на которой Камчатка навсегда отделилась от Земли Есзо не только в названии, но и в изображении, – между Камчаткой и Японией появилось место для гряды Курильских островов. Однако отделение Земли Есзо от Камчатки создало другую проблему, решать которую предстояло Второй Камчатской экспедиции (Булатов, 2008). Материалы карты Чаплина 1729 г. были использованы Ж.-Н. Делилем при составлении им в 1732 г. карты для этой экспедиции. На первой русской гравированной карте России И. К. Кирилова 1734 г. Камчатка и окружающие земли были изображены по карте Делиля 1732 г. Карта Чаплина впервые была издана в Париже в 1735 г. В России карта Чаплина была опубликована Л. С. Багровым в 1914 г.

   Вспоминая обсуждение этой темы с любителями старинных географических карт
   А. Елфимовым (Тобольск),
   С. Кузнецовым (Гамбург),
   А. Кусакиным (Москва)
   и Д. Хотимским (Вестбороу, США),
   автор выражает им свою благодарность за разнообразную поддержку.

//-- Библиография --//
   Атлас Курильских островов, С. 55.
   Берг Л. С. 1948. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М.-Л. С. 167.
   Булатов А. М. 2008. Карта Делиля для Второй Камчатской экспедиции // Вспомогательные исторические дисциплины – Источниковедение…: материалы XX междунар. науч. конф. Москва. М., РГГУ. С. 200–205.
   Вареп Э. Ф. 1959. О картах, составленных русскими, в атласе И. Б. Гомана 1725 г. // Изв. Всесоюзн. геогр. общ. Вып. 3. С. 297.
   Княжецкая Е. А. 1970. Новое о карте Каспийского моря К. П. Вердена // Изв. Всесоюзн. геогр. общ. Вып. 3. С. 279.
   Гнучева В. Ф. 1946. Географический департамент Академии наук XVIII века. М.-Л. С. 12.
   Кордт В. А. 1906. Материалы по истории русской картографии. Вторая серия. Вып. I. Киев. Карта XXIV.
   Миллер Г.-Ф. 1761. Известие о ландкартах, касающихся до Российского государства с пограничными землями… // Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие. СПб, 1761, декабрь. С. 487.
   Новлянская М. Г. 1966. Филипп Иоганн Страленберг. Его работы по исследованию Сибири. М.-Л.
   Павлов-Сильванский Н. П. 1897. Проекты реформ в записках современников Петра Великого. СПб. С. 34.
   Перипл Эритрейского моря // Древний Восток в античной и раннехристианской традиции / Подбор текстов, пер. Г. А. Тароняна. М., 2007… С. 151.
   Плиний Старший. Естествознание. Кн. VI // Древний Восток в античной и раннехристианской традиции / Подбор текстов, пер. Г. А. Тароняна. М., 2007. С. 106.
   Подосинов А. В. 2002. Восточная Европа в римской картографической традиции. М. С. 287 и слл.
   Помпоний Мела. 1953. О положении земли // Античная география. Сост. М. С. Боднарский. М. С. 231.
   Постников А. В. 2000. Русская Америка в географических описаниях и на картах 1741–1867 гг. СПб. С. 26.
   Словарь русского языка XI–XVII веков. 1980. Вып. 7. М., «Наука». С. 48, 50.
   Юркин И. Н. 2007. Андрей Андреевич Виниус. М. С. 408–410.
   Broecke, Marcel van den. Ortelius Atlas Maps. An illustrated Guide. 1996. P. 214. № 163.
   Broecke, P. 281–285. №№ 227–230.
   Broecke, P. 52. № 12. Kenneth Nebenzahl. Mapping the Silk Road and Beyond: 2,000 years of exploring the East. Phaidon Press, 2004. P. 70.
   Nebenzahl Kenneth, Р. 126; Атлас Курильских островов. Ред. Комедчиков Н. Н. и др. М.-Владивосток, 2009. С. 52–53.
   Ruland, Harold L. 1962. A Survey of the Double-page Maps in Thirty-five Editions of the «Comographia Universalis» 1544–1628 of Sebastian Munster and in His Editions of Ptolemy's «Geographia» 1540–1552 // Imago Mundi, № 16. С. 84–97.

В. М. Липатов
Из истории сибирских кабаков

   История потребления алкоголя в России систематически не изучалась. Обычно исследователи ограничивались анализом экономической стороны вопроса: подсчетом прибылей от продажи спиртного, или наоборот, убытков, отмечая многочисленные социальные проблемы, возникающие на этой почве. Одним из немногих, кто обратился к столь щекотливой теме, был историк-любитель И. Г. Прыжов, написавший в XIX в. труд «История кабаков в России, в связи с историей русского народа» (Прыжов 1868). Ещё менее изучена история кабаков в Сибири, где имелись свои региональные особенности.
   История кабаков в России началась во времена царствования Иоанна IV. Именно при нём были запрещены корчмы – заведения, куда приходили поесть, выпить, и, конечно же, поговорить и повеселиться. В корчмах творился суд и разбирательства между приезжими, объявлялись княжеские распоряжения. В общем, корчма была многофункциональным заведением. Слово «кабак» по происхождению татарское, оно означает постоялый двор. Царь Иоанн IV стал насаждать в стране кабаки вскоре после взятия Казани в 1545 году. Первый кабак открылся в Москве в 1552 году, в это же время по всем наместникам были разосланы грамоты, где приказывалось уничтожать корчемные дворы, а вместо них заводить царёвы кабаки.
   Основным различием между кабаком и русской корчмой стало то, что в новых питейных заведениях разрешалось только пить, тогда как у татар кабак выполнял целый ряд функций – это был постоялый двор, где продавались кушанья и напитки.
   Сначала водку в кабаках продавали лишь приближённым Иоанна IV – опричникам (Прыжов, 1868). Но очень скоро кабаки гостеприимно открыли двери для всех страждущих. Можно сказать, что именно с царствования Иоанна Васильевича с пьянством на Руси практически перестали бороться.
   В 1598 году в Сибири был построен первый городок – Верхотурье [3 - В 1593 г. в сибири был основан г. Берёзово, в 1595 г. – Обдорск. (Прим. ред.)], ставший на долгие годы главными воротами во вновь присоединённые «землицы». И уже через три года там появился первый кабак. Оттуда и началось победное шествие «зелёного змия» по просторам Сибири. До этого местные жители употребляли свои, исконные напитки: татары пили «бузу» – брагу на основе проросшего проса, а северные племена предпочитали настойки из мухоморов. Но новый напиток быстро пришёлся всем по вкусу.
   Первый сибирский кабак сразу стал приносить немалые доходы, но одновременно возникли большие проблемы. Например, в августе 1623 года местные воеводы писали в Москву, что с тех пор, как у них был поставлен кабак, многие пропились, бросили службу и обнищали. Но закрыть кабак местные власти не могли, так как он исправно пополнял царскую казну. В царском ответе было ещё пояснение, объясняющее причину отказа: в Верхотурье «много приезжих из разных мест Сибири, поэтому кабак уничтожать нельзя. И как к вам наша грамота придет, вы бы заказали крепко, чтоб служилые люди, ямские охотники и пашенные крестьяне не пропивались» (Прыжов, 1868, с. 100). Так что кабак официально предназначался для заезжих гостей.
   В архивах сохранились указы, чтоб «питухов» (пьяниц – Прим. автора) не обижали и не отваживали от кабаков. Целые сёла порой умоляли: лучше обложите нас дополнительным оброком, только закройте кабаки (Петрищев, 1990). Иногда власти прислушивались к подобным челобитным, например, в Тобольске кабак был официально закрыт, так как «тобольские служилые и всякие жилецкие люди учали пить безпрестанно, и … потому велено снесть кабак, чтоб сберечь наших служилых и торговых людей» (Прыжов, 1868, с. 100). Впрочем, через несколько лет он снова гостеприимно распахнул свои двери (Раев, 2004).
   Одно из первых упоминаний о продаже водки в Берёзовском крае встречается в документе, датируемом 1610 г., где описывается Мангазея. Там уже было «две церкви, 20 лавок и до 200 частных домов, пороховой и винный подвалы и два питейных дома» (Шемановский, 2005, с. 131).
   И ещё одна интересная экономическая особенность того времени – каждый кабак обязан был сдавать выручку больше, чем за прошедший год. Доход от продажи «огненной воды», начиная с эпохи Иоанна Васильевича и заканчивая XX в., приносил в среднем около трети государственного дохода. В итоге активные реформаторы, и Пётр I, насильно насаждавший пьянство, и Михаил Горбачёв, не менее деятельно боровшийся с этой бедой, получили неразрешимую проблему. С одной стороны, неумеренное потребление спиртного подданными пополняло казну, а с другой – народ терял трудоспособность, начинал нищать, что в свою очередь негативно сказывалось на поступлениях в бюджет.
   В феврале 1699 г., чтобы упорядочить торговлю спиртным, в Сибири была установлена единая цена – теперь ведро вина (около двенадцати литров) стоило 1 рубль 20 копеек. А чтобы уж совсем пресечь беззакония, заведывание кабаками у воевод отобрали и передали таможенным головам, видимо, на местную власть надежды было совсем мало.
   А народ тем временем спивался, нищал, естественно, падала выручка, казна несла ущерб. Тогда принимались меры прямо противоположные. Кстати, одновременно с казённой монополией на производство и продажу алкоголя, в Сибири процветало и тайное винокурение. За такие дела государство наказывало строго, на первый раз ограничиваясь конфискацией аппарата и штрафом, но при повторном покушении на монополию вполне могли наказать телесно и посадить в тюрьму. Наказывали и «питухов», если они не торопились отдавать долги – пить в долг было обычным делом, а так как весь доход шёл в казну, то и разбирались с ними беспощадно.
   Позже, перепробовав разные способы борьбы с теневой экономикой, правительство разрешило торговать всем, даже инородцам (местным народам – Прим. автора), лишь бы платили налоги. Произошло это с отменой крепостного права в середине XIX века, тогда же ввелись и акцизные сборы.
   Но все меры помогали мало, например, в 1892 г. Обдорский акцизный надсмотрщик г. Белич, гроза беспатентных виноторговцев, нашёл тайное винокурение, организованное двумя рыбопромышленниками из евреев (Шемановский, 2005. С. 244). Чем закончилось для них дело – неизвестно, но по законам Российской империи кроме штрафа вполне могли посадить на несколько месяцев.
   Сохранились документы о протоиерее Вергунове, активно торговавшем сукном, холстом, чаем, сахаром, хлебом, табаком и другими товарами. В 1810 г. его причётники разъезжали по всему Берёзовскому уезду, куда входило село Обдорск (сейчас Салехард). Помимо товаров повседневного спроса, инородцам продавали и водку – по сорок рублей за ведро, которое в Берёзове стоило пять рублей. Если представлялась удобная возможность, пьяных обирали. Другие купцы и чиновники также не отставали. С этим беспределом пытались бороться, хотя, например, берёзовский исправник, отвечая на справедливую критику, писал, что «того не только в обыкновении никогда не было, но едва ли и мыслью кто осмеливался мнить о том» (Шемановский, 2005, с. 186–187).
   Размах официальной торговли спиртным со временем приобрёл немалые размеры. Например, в 1900 г. в Берёзовский уезд Тобольской губернии было привезено сто пятьдесят девять бочек спирта, то есть более семидесяти восьми тысяч литров. Много это или мало? Сейчас трудно сказать, сколько людей обитало в Обдорской волости, входившей тогда в Берёзовский уезд. Первая перепись населения состоялась лишь в 1891 г., и то это проходило на общественных началах, в итоге выяснилось, что в селе проживало 876 человек, а сколько номадов, так называли тогда кочевников, кочевало по тундрам Ямала, власти знали лишь приблизительно.
   В это же время исследователи Сибири делали тревожные доклады в научных обществах, писали письма во все государственные инстанции, доказывая, что среди кочевников резко увеличилась смертность, и в качестве одной из причин этого они видели спаивание коренного населения: «самоеды так пристрастились к водке, что без нее не сделают никакого торгового дела; за водку же, которую, обыкновенно, русские и зырянские скупщики всегда оценивают гораздо выше настоящей её стоимости, они готовы отдать все и заключить какие угодно условия» (Православный Благовестник, 1914, № 12, с. 129–130).
   Прислушавшись к мнению обеспокоенных учёных, тобольский губернатор Богданович обещал, что с 1896 года в Берёзовский уезд будет запрещён ввоз спиртных напитков. Но решение это так и осталось только благим порывом – слишком выгодна была торговля водкой, чтобы её запретить (Шемановский, 2005, с. 186–187).
   Со временем алкоголь добрался и до низовьев Оби, его широко употребляли и аборигены, и новопоселенцы. К середине XIX в. в Обдорске уже вовсю функционировала зимняя ярмарка. Благодаря торговле с самоедами и остяками село активно развивалось. И, естественно, одним из главных товаров была водка. Предприимчивые купцы покупали по нескольку вёдер водки в Берёзове и перепродавали её в Обдорске. Её разбавляли водой, а чтобы крепость не уменьшалась, добавляли табак, перец и другие специи и суррогаты. Употребление такого продукта могло нанести вред здоровью, но это мало кого интересовало, ведь полученного дохода хватало на безбедную жизнь в течение года.
   В конце концов такое положение вещей надоело обдорянам. Поэтому в 1889 г. Обдорское сельское общество открыло в селе свой кабак. Сразу же многое изменилось в лучшую сторону. Инородцы стали покупать водку прямо в селе, народ перестал травиться, а с доходов кабака Общество уплачивало государственные налоги и сборы, содержало школу и больницу.
   Здесь надо вспомнить, что в дореволюционной России школы часто финансировались недостаточно, особенно это касалось окраин империи. Поэтому на местах изыскивали самые различные источники для поддержания начального образования. Например, журналист с Дальнего Востока с грустью отмечал:

   «Главный, а в некоторых местах почти единственный, источник станичных доходов составляет прибыль или аренда от общественной продажи спиртных напитков. А так как школьные расходы покрываются всецело из станичных средств, то отсюда и вытекает своеобразное взаимоотношение между школой и кабаком… Где население больше пьет водки, там школы обеспечены лучше и, наоборот, где оно пьянствует меньше, там школы влачат нищенское существование… В самом деле: просвещёние и пьянство – две вещи диаметрально противоположные. Но из положения дела народного образования в казачьих войсках вытекает, что эти две противоположности должны иметь нечто большее: будучи по природе своей врагами, они, в то же время, обязаны быть и друзьями. Получается какой-то заколдованный круг: с одного края созидание, с другого – разрушение, и так без конца».
(Православный Благовестник, 1915, № 5, с. 72–78.)

   Благие начинания обдорян не радовали чиновников и купцов Берёзова. Сохранился документ, в котором они жаловались, что с открытием в Обдорске и в других местах кабаков жизнь в уездном городе пришла в полный упадок. Народ обнищал, дороги в ужасном состоянии, потому необходимо «оставить одну винную лавку в Берёзове». Жители утверждали, что это поможет «сократить пьянство, дать небольшой доход за винный груз». Если же их ходатайства не будут удовлетворены, то «город превратится в село – чем виноваты жители его, что создалось такое положение, при котором город нужен только жителям» (Шемановский, 2005, с. 282). Проще говоря, берёзовские чиновники просили компенсировать их убытки. Впрочем, понять их можно, бюджет любого города Российской империи во многом зависел от кабацких сборов, ведь часть этих доходов оставалась на месте, например, в виде жалованья чиновникам.
   Но, возможно, дело здесь было в другом: многочисленные чиновники лишились левых доходов, ведь к ним перестали ездить на поклон. А суммы, судя по всему, были немалые. Например, в 1895 г. только обдорский кабак за год выручил более 41 тыс. рублей, что в нынешних ценах составляет более 10 млн. рублей. Чиновники в Тобольске, устав от жалоб жителей Берёзова и не спеша компенсировать их мнимые убытки, поступили просто и без затей: в 1896 г. закрыли кабак в Обдорске и центр продаж снова оказался в Берёзове, принося неплохие барыши. Например, из местного винного склада только инородцами было вывезено 4450 ведёр водки (Шемановский, 2005, с. 258). Обдорское купечество набирало всё больший вес, и отмахиваться от их мнения было всё сложнее. Поэтому позже, пойдя навстречу настойчивым пожеланиям обдорского общества, губернское начальство разрешило открыть винную лавку. За четыре месяца 1904 г. она принесла около 60 тыс. рублей. Но жители села по-прежнему настаивали на открытии у них кабака.
   На страницах журнала «Православный Благовестник» всё чаще писали, что одним из главных пороков многих сибирских жителей стало пьянство. Проблема касалась взрослых и детей, не делила людей на православных и язычников, принося всем много непоправимых бед. Водка разрушала семьи и здоровье, уносила благосостояние и жизни. Спасенье от неё было только одно: полный запрет на продажу алкоголя в Сибири. Во всяком случае, так советовали бороться с «бичом божьим» миссионеры, воочию увидевшие всю его пагубность. Обдорский священник Лебедев в своём цикле статей привёл отрывок из журнала «Живописная Россия»:

   «По свидетельству всех, кому приводилось иметь дела с самоедами, водка, это – для самоедина самое величайшее наслаждение. Он пьет её или сосет, когда замерзает на морозе, с замиранием сердца. Быть пьяным для самоедина это – настоящее блаженство. „Вино, – говорит он, – вкуснее мяса, как напьешься, продолжает он философствовать, так и разбогатеешь. У тебя вдруг появится много оленей и делаешься купцом. А как проснешься, так и узнаешь, что беден и пропит последний олень“».
(Православный Благовестник, 1914, № 12, с. 111–151)

   Об этом же писали исследователи Севера, путешественники и даже промышленники. Например, на одном из съездов рыбопромышленников во Владивостоке возбудили ходатайство о полном запрещении ввоза спирта в Анадырский и Охотско-Камчатский край, не исключая и города Петропавловска. К тому времени все уже убедились в негативном влиянии алкоголя: местное население вымирало, а на рыбных промыслах пьяные рабочие наносили огромные убытки. Промышленники доказывали, что только полный запрет ввоза водки может исправить ситуацию, и добавляли, «чтобы такое воспрещение касалось не только торговцев, пароходов и частных лиц, но и всех должностных лиц» (Православный Благовестник, 1908, № 24, с. 352–354).
   В Обдорске не все одобряли такое положение дел. В 1905 г. купец и первый обдорский фотограф Иван Рочев, за свой неугомонный характер получивший прозвище Моторов, решил вести торговлю с инородцами без предварительного угощения водкой, но через пять лет, потеряв более половины торговых партнёров среди местного населения, был вынужден вернуться к освящённым временем обычаям.
   Иногда спаивание инородцев происходило спонтанно. Яркий пример имел место в 1909 г., когда в мае ожидалась комета Галлея. Оптимисты и весельчаки обдоряне так напугали местных кочевников и рыбаков неминуемым столкновением её с Землёй, что те скупили всю водку в кабаке, чтобы напиться и не видеть последствий вселенской катастрофы. Вот только шутники не рассчитали, что водки может не хватить самим. В результате неудачной шутки обдоряне полтора месяца вели практически трезвый образ жизни, так как огненной воды на всех не хватило (Шемановский, 2005, с. 287–288).
   К сожалению, в данной статье невозможно осветить всю историю спиртного в Сибири. Например, в Своде законов Российской империи, выпущенном в XIX в. даже были отдельные статьи посвящённые именно сибирскому винокурению, а также продаже, хранению и потреблению сих напитков сибиряками, ведь Сибирь всегда стояла особняком в истории России.
//-- Bibliography --//
   Pryzhov I. G.1868. Istoria Kabakov v Rossii v Sviazi s Istoriej Russkogo Naroda. Izdanie Kinoprodavtsa – tipografa M.O. Vol’fa. St. Peterburg, Moskva, Gostiny Dvor b№ 18, 19 и 20. Kuznetskiy most, Dom Rudakova.
   Petrischev A. B. 1990. Iz Istorii Kabakov Rossii. «Russkaia Skoropechatnia.» St. Pet. Ekaterin.m kan. 95. Vladivostok P. 12. 15.
   Raev D. V. 2004. Tobol’skoe Kabaki v Kontse XVII – nachale XVIII вв. /Istoricheskii Opyt Khoziajstvennogo i Kul’turnogo Osvoeniia Zapadnoii Sibiri XVII – Pervoi Polovini XIX в. // Altaiskii Gosudarstvennii Universitet. P. 98–99.
   Schemanovkiy I. S. 2005.Khronologicheskii Obzor Dostopamiatnikh Sobitii v Beriozovskom Krae Tobol’skoi Gubernii (1032–1910) // Izbrannie Trudy [Text] / Sostavitel’ L. F. Lipatova; GU «Iamalo-Nenetskii Okruzhnoi Muzeino-Vystavochhnii Komplex im. I. S. Schemanovskogo»– М.: Sovetskii Sport. 304. [32] с.: il.
   Pravoslavniy Blagovestnik. 1914. № 12.
   Pravoslavniy Blagovestnik. 1915. № 5. Nachal’naia Schkola na Dal’nem Vostoke (Okonchanie.)
   Pravoslavniy Blagovestnik.1914. № 12. Sviashennik Nikolai Lebedev. Samoedy Krainego Russkogo Severa I Istoria ikh Khristianskogo Prosveschenia. (Etnograficheskii i Tserkovno-Istoricheskii Ocherk. Prodolzhenie).
   Pravoslavniy Blagovestnik. 1908. № 24, December. Vol III. Book 2. Izvestia i Zametki (Zapreschenie Torgovli Spirtnym na Kamchatke. Zavisimost’ Priamurskih Inorodtsev ot Kitaitsev).

А. С. Леонова, Р. А. Алиев
Экскурсия в ад: образ ГУЛАГа в пропаганде 30-х

   Освоение советского Севера в 30-е годы в значительной мере происходило силами тех, кто попал туда не по своей воле. Принято считать, что тема ГУЛАГа перестала быть полностью запретной после XX-го съезда, однако и в сталинские годы она регулярно оказывалась в центре общественного внимания. О лагерях снимали документальные и художественные фильмы, писали пьесы и статьи. Нашему современнику доступно множество документов об истории репрессий в СССР, однако масштаб и бесчеловечная неизбежность насилия сталинской эпохи так и не стали фактом в массовом сознании. Закаленное советской пропагандой и выработавшее к ней иммунитет, оно с недоверием относится также и к свидетельствам эпохи тотального насилия и страха. Говорят, что среди причин этого – сложность конструкции исторического знания, необходимость специальной компетенции и культурного багажа, чтобы разобраться в достоверности представленных документов. Но один тип свидетельств – визуальные – обладает для человека мультимедийного века особой убедительностью, даже если профессиональные историки сомневаются в достоверности того или иного источника. В работе рассмотрены три фильма, изображающие жизнь концлагерей, снятые в разные периоды развития репрессивной системы.

   С конца 1920-х и до начала Второй мировой войны в СССР был реализован ряд масштабных проектов, в которых идеологическая составляющая была не менее важна, чем экономическая, а часто и преобладала. Правительство большевиков остро нуждалось в легитимации – в глазах мирового сообщества и значительной части населения страны они выглядели узурпаторами. В этой ситуации особенно выигрышно смотрелись проекты, связанные с масштабным преобразованием природы, покорением пространства, подчинением стихии человеку. [45 - Большевики взялись преобразовывать не только пространство, но и время: здесь можно вспомнить не только о существовавшей в ранние пореволюционные годы традиции начинать новое летоисчисление с 1917 г. и о сохранившемся на весь советский период дроблении времени на пятилетки разной продолжительности, но и об экспериментах по организации рабочего времени, например, введенный в 1929 г. советский календарь с шестидневной рабочей неделей. Введенное же в 1930 г. декретное время существует и по сей день.] Они были призваны создать ощущение всесилия большевиков и незыблемости новой власти. Именно поэтому в те годы в центре внимания находились такие темы, как освоение Арктики, развитие авиации, строительство подземных дворцов метро. Ряд проектов был направлен на преобразование географии страны – создание плотин и водохранилищ (Днепрогэс), прокладка новых водных путей (Беломорско-Балтийский канал и канал Волга – Москва). Эти проекты сопровождались колоссальной пропагандистской поддержкой: для их освещения был создан специальный иллюстрированный журнал «СССР на стройке», во многом ориентированный именно на западную аудиторию. [46 - Журнал «СССР на стройке» издавался с 1930 по 1941 год. Сначала он выходил на русском, английском, немецком и французском, а с 1938-го – ещё и на испанском языке. Эрика Вольф (Wolf, 2000) рассматривает экономические проблемы издания журнала (он был убыточным – подписка стоила втрое меньше себестоимости) и схему распространения за рубежом. Любопытно, что журнал издавался в двух версиях разного формата и качества полиграфии – для разных целевых аудиторий.] У истоков журнала стоял сам Максим Горький, в оформлении принимали участие такие мастера, как А. Родченко, В. Степанова и Эль Лисицкий. Пост главного редактора в разные годы занимали представители советской партийной и хозяйственной элиты. [47 - Главным редактором был Г. Л. Пятаков (с 1930 по июнь 1936 г.), заместителем – жена наркома внутренних дел Е. С. Ежова (с 1935 по 1938 г.). После – В. И. Межлаук и А. В. Косарев.]
   На многих стройках социализма применялся принудительный труд заключенных (Кокурин и Моруков, 2005). Как ни парадоксально, этот факт не пытались скрыть – его даже использовала советская пропагандистская машина. Про лагеря снимали фильмы, писали книги, ставили пьесы. Тема «перековки бывших врагов пролетариата» была одной из значимых в советской пропаганде. Предполагалось, что параллельно со строительством новой реальности происходит перерождение человека, одновременно с покорением стихии происходит и формирование нового «человеческого материала».
//-- Концлагерь на киноэкране --//
   Ярчайший документ ранней истории репрессивной системы в СССР – фильм режиссера Андрея Черкасова «Соловки (Соловецкие лагеря особого назначения)» – пропагандистская лента, снятая в 1927–28 гг. студией «Совкино» по заказу ОГПУ. [48 - «Соловки (Соловецкие лагеря особого назначения)». В 7 частях. Выпуск Совкино. 1928. Режиссер А. А. Черкасов, оператор С. Г. Савенко, художник Р. Ф. Банцан. Существуют разные мнения относительно даты создания этого фильма. По некоторым сведениям, содержащимся в отрывочных мемуарных свидетельствах, съемки картины проходили в два этапа и отражают две разные эпохи в жизни Соловецкого лагеря, см., например, (Розанов, 1979).]
   Этот уникальный кинодокумент знаменателен не только своим содержанием, но и историей появления. Считается, что причиной создания официальной презентации соловецкой системы лагерей стала международная кампания, осудившая использование рабского труда заключенных в СССР. Скандал разразился в связи с началом публикаций на Западе воспоминаний бывших узников Соловецких лагерей, в частности, участников группового побега из Кемского пересыльного пункта в Финляндию. В 1925 г. увидела свет книга Созерко Мальсагова (Мальсагов, 1996) – сначала в рижской газете «Сегодня» под авторским названием «Соловки – остров пыток и смерти»; вскоре она была издана на нескольких европейских языках. [49 - Вскоре вышли воспоминания товарища Мальсагова по побегу – Безсонова Ю. Д. «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков» (Beszonov, 1928). Любопытно, что в годы Второй мировой войны Мальсагов совершил ещё один побег, на этот раз из немецкого концлагеря.] Повсеместная практика издевательств, пыток и убийств бессудно заключенных людей была впервые предана гласности. Серьезный ущерб был нанесен международному престижу страны, отчаянно пытавшейся добиться признания ведущими державами и восстановить доходы от внешней торговли. Заметную часть экспорта составлял лес, заготовленный узниками концлагерей ОГПУ. Советские власти были вынуждены развернуть кампанию опровержения: за границей распространялись парадные альбомы, демонстрировавшие гуманную хозяйственно-рациональную систему исправления преступников. [50 - Об эффективности этой пропагандистской тактики упоминает, в частности, А. Солженицын – в несправедливости поклепов на Советскую страну были убеждены даже жившие за границей родные осужденных (Солженицын, 2006).] В рамках этой же пропагандистской кампании в 1929 г. состоялся визит Горького на Соловки. Об этой поездке он опубликовал в им же созданном журнале «Наши достижения» очерк, в котором восхвалял советскую карательную систему (Горький, 1929). [51 - Об этом визите вспоминали многие, в частности Д. С. Лихачев (Лихачев, 1995), очевидец событий, утверждал, что Горький был вполне осведомлен об истинном положении заключенных в лагере. См. подборку воспоминаний о посещении СЛОН Горьким в 1929 г. http://www.solovki.ca/writers_023/maxim_gorky_solovki/maxim_gorky_solovki.php]

Завтрак заключенных. Кадр из фильма «Соловки»

Конвоирование партии заключенных, прибывших в Кемский пересыльный пункт. Кадр из фильма «Соловки»

Достижению этой цели должен был помочь и пропагандистский фильм о гуманной системе трудового перевоспитания классовых врагов и превращения их в лояльных граждан советской страны. Лагерь был показан как идеально организованная на рациональных началах трудовая коммуна. её жители ведут здоровую размеренную жизнь: их день поделен между приносящим удовлетворение и полезным для общества трудом на свежем воздухе и развивающим ум и тело досугом. Внутренний распорядок не кажется зрителю жестким, нигде не заметно ни тени принуждения, недовольства, болезней и лишений. Вероятно, именно перегиб создателей фильма, перестаравшихся с демонстрацией гуманности методов чекистского перевоспитания врагов сыграл злую шутку с его экранной судьбой: в СССР фильм широкого проката не получил. [52 - Нам удалось обнаружить лишь скудные упоминания о фильме в мемуарных источниках, причем часто обстоятельства, при которых мемуаристы видели картину, не ясны. Вероятно, фильм Черкасова использовался как элемент «внутрилагерной» пропаганды в течение нескольких довоенных лет (см. Солоневич Б., Молодежь и ГПУ…). Кроме того, сохранились отрывочные свидетельства открытых показов в московском кинотеатре Арс, просмотрах-обсуждениях в рабочих коллективах, персонального киносеанса для М. Горького. Обстоятельства просмотров и реакции на них разных категорий публики нуждаются в дополнительном исследовании.] Тогда как для нас, отягощенных знанием о несказанном в фильме, сквозь показанное убожество лагерного быта проступают голод, унижения, страдания и гибель десятков и сотен тысяч жертв репрессивной системы. А зритель конца 20-х годов увидел на экране неоправданную мягкость и заботу о врагах режима. Форменная одежда заключенных, чистое постельное белье, белые скатерти в столовой вызвали раздражение среди рабочих, которым фильм был показан вскоре после его создания: они были возмущены «роскошью», которой пользовались узники, в то время как они, законопослушные граждане, ютились в бараках, голодали, перебивались случайными заработками (Goldovskaya, 2006). Стала ли такая реакция публики причиной запрета показа, или же чекисты не решились привлекать внимание народа к опасной теме? Несмотря на попытки приукрасить реальность, картина Черкасова все же оказалась красноречивым свидетельством соловецкой жизни для тех, кто хотел видеть – и фильм оказался на полке на долгие десятилетия.

Представление в Соловецком театре. Кадр из фильма «Соловки»

   Ликвидация безграмотности в лагерной школе. Кадр из фильма «Соловки»

   Заслуга возвращения этого уникального документа обществу принадлежит киноведу Виктору Листову (Листов, 1999). В начале 1980-х он случайно обнаружил забытую ленту в киноархиве подмосковного Красногорска. В то время он работал вместе с Д. С. Лихачевым, и узнал, что тот в юности прошел через Соловецкий лагерь. Тогда у Листова возникла идея снять новый фильм о СЛОН. По сценарию, созданному им в соавторстве с Д. Чуковским, известный кинодокументалист Марина Голдовская в 1988 г. сняла фильм «Власть Соловецкая. Свидетельства и документы». [53 - «Власть Соловецкая. Свидетельства и документы». Реж. М. Голдовская, авторы сценария: В. Листов, Д. Чуковский, оператор: М. Голдовская. Мосфильм: 1988 г.] По сути, этот фильм является комментарием к забытой ленте 1928 г. Авторам посчастливилось застать в живых нескольких бесценных свидетелей той эпохи – выживших бывших узников Соловков – Д. С. Лихачева, Е. Д. Лагутина, О. Л. Адамову-Слиозберг, А. Е. Горелова и других. В фильме Голдовской они просматривают кадры кинохроники, которые возвращают их на 50 лет назад, и вспоминают, каковы были истинные условия «перевоспитания», узнают в кадре своих товарищей, рассказывают об их судьбах.
   Итак, что может увидеть современный зритель в старой пропагандистской киноленте? Вначале кинодокументалист ОГПУ стремительно проводит нас по всей Советской стране, показывая её достижения и трудовой энтузиазм миллионов. Стройки и парады физкультурников находятся под надежной защитой: от внешнего врага – силами Красной армии и флота, а от внутренних вредителей их бережет «стоящее на страже Революции недремлющее око СССР» – Объединенное государственное политическое управление – в кадре появляются страница Конституции 1924 г. и здание на Лубянке.
   Затем зритель совершает виртуальное путешествие из Москвы в Кемь, где наблюдает прием партии заключенных на Поповом острове – в Кемском пересыльном пункте.
   Содержание заключенных на островах представлено в фильме как историческое предназначение этих мест – ведь сюда издавна ссылались враги царского режима. Однако, в отличие от «бессовестных монахов», которые «использовали безоплатный труд» узников и томили их в каменных мешках, советский концлагерь [54 - Нередко можно услышать неверное мнение о том, что употребление термина «концлагерь» имеет переносное значение, позаимствованное из немецкой репрессивной практики, тогда как такое название было официальным в Советской России. В 1930 г. вместо него было введено наименование ИТЛ (исправительно-трудовые лагеря).] предоставляет заключенным полноценные условия для созидательного труда и исправления.
   Мы видим различные аспекты жизни лагеря: условия содержания, обеспечение основных жизненных функций заключенных – лазарет, почту, библиотеку и лекционные аудитории.
   Труд показан как умеренно тяжелый, но четко регламентированный восьмичасовыми рамками, а до вечерней поверки заключенные вправе предаваться разнообразным занятиям – хозяйственным заботам, спорту или самообразованию. Акцент сделан на созидательности труда и его полезности для страны. При этом в фильме показаны в основном не самые тяжелые виды работ, а нетипичные для основной массы заключенных – швейное и кожевенное производство, рыболовное хозяйство, теплицы, пушная ферма. Рациональность производства и суровая простота жизни лагеря гармонируют с идиллическими видами соловецкой летней природы. Судя по всему, большая часть съемок проходила в период июня-августа 1927 г., и небольшие досъемки – на острове и материке – в самом конце навигации, вероятно – в начале октября. Несколько заключительных зимних кадров сняты в Кеми в начале 1928 г. – на Соловки в это время группа попасть не могла. [55 - Согласно воспоминаниям М. Розанова (Розанов, 1979) и некоторых других мемуаристов, съемки фильма начались не в 1927, а раньше – в 1925–26 гг. В результате, была создана первая версия фильма, которая демонстрировалась публике в 1926–27 гг., а затем подверглась переработке с добавлением досъемок 1927 – зимы 1928 гг. Из финальной версии, смонтированной в 1929 г., были исключены некоторые сцены, снятые в 1925–26 как «устаревшие» и не отражающие реалии соловецкого лагеря конца 1920-х гг.]
   Бывшие заключенные и сохранившиеся документы свидетельствуют, что лишь немногое в картине 1928 г. можно назвать достоверным. [56 - Так, например, один из узников Соловецкого лагеря рассказывает об организации спортивной жизни в СЛОН и том, как она была запечатлена в фильме Черкасова: «Так была создана на Соловках спорт-станция. Разумеется, ни о какой серьезной постановке спорта среди заключенных и речи не поднималось, но станция была нужна для чекистов и, главное, являлась прекрасным рекламным штрихом в общей картине СЛОНа. Когда в 1927 году Соловки были увековечены на кинопленке, наша спорт-станция фигурировала в качестве чуть ли не главного довода в доказательствах „счастливой жизни“ заключенных. Под видом заключенных подобранные красноармейцы демонстрировали „с радостной улыбкой“ упражнения и игры; площадки были окаймлены тысячами согнанных зрителей. Потом кинообъектив заснял все красоты и исторические достопримечательности острова, „полные энтузиазма и высокой производительности труда“ лагерные работы, счастливые сытые лица хорошо одетых заключенных (тоже переодетых красноармейцев и чекистов), и когда мне через несколько лет в Сибири довелось увидеть этот фильм, – я должен сознаться, что впечатление от него оставалось прекрасное: курорт, а не лагерь… Голодных лиц, истощенных, полураздетых людей и ям с трупами видно, конечно, не было…». (Солоневич, 1937)] Участники фильма Марины Голдовской неоднократно указывали на тотальное несоответствие показного благополучия истинной картине бедствий и насилия. Быт заключенных иллюстрируется кадрами жизни лагерной охраны, а многие сцены были поставлены специально для кинокамеры. Нередко и сами заключенные принимали участие в инсценировках; иногда такое «сотрудничество» могло принести облегчение условий заключения. [57 - «В тоскливую жизнь лагерного кремля спорт-станция вносила свою капельку радости: в праздник усталые люди приходили сыграть в городки или просто поговорить друг с другом, не боясь на открытом воздухе вездесущих шпионских ушей, а зимой – отдохнуть от гама, скученности и спертого воздуха своих общежитий. Спортом занимались почти исключительно одни красноармейцы, что не помешало мне для укрепления своего положения написать целый советский „научный труд“: „Физическая культура, как метод пенитенциарии“.В нем я доказывал, что советская физкультура в лагере перековывает анархистские инстинкты уголовника и злобную враждебность контрреволюционера в светлый тип социалистического строителя, с соответствующим энтузиазмом, жертвенностью, дисциплиной, коллективным духом и другими необходимыми советскому гражданину качествами.Этот мой доклад был торжественно встречен начальством и напечатан в научном журнале „Криминологический Вестник“. Я приобрел репутацию „научного работника с советской точкой зрения“…» (Солоневич, 1937)]
   Разумеется, режиссер А. Черкасов ни словом не упоминает об уровне смертности среди заключенных, массовых расстрелах, голоде, издевательствах охраны, 16-часовом рабочем дне, о штрафниках, сброшенных со страшной Секирной горы. [58 - О страшных реалиях соловецкого лагеря дают представление мемуары бывшего охранника СЛОН Н. Киселева-Громова (Киселев-Громов, 1936)]
   В то время, как публике предлагался парадный портрет Соловецкого лагеря, реальное положение дел в СЛОН, не показанное широкой публике, вызывало сильную тревогу даже у руководства ОГПУ. Вскоре после визита съемочной группы «Совкино», которой было поручено сформировать благоприятный образ советской лагерной системы, в 1930 г. на Соловки была отправлена специальная комиссия Коллегии ОГПУ. её доклад свидетельствует о фактической утрате ведомством оперативного контроля над произволом, который творило лагерное начальство. Многое из увиденного в «кузнице будущего человека» повергает в оторопь даже чекистов.
   Из секретного доклада Коллегии ОГПУ, май 1930 (ЦА ФСБ…):

   «В значительной степени как следствие жестокого режима и сурового быта заключенных приходится рассматривать чрезвычайно высокую заболеваемость и смертность последних. За два квартала 1929/30 г. переболело в стационарах 25 552 человека, т. е. 44,6 % населения. Амбулаторных посещений за этот же период было 425 426, или 743,8 % по отношению к населению. Умерло за те же полгода 3583 человека, т. е. 6,8 % населения, или 14 % стационарных больных; из этого числа 1004 человека, или 26 %, умерло от сыпного тифа и 396, или 11 %, – от истощения и малокровия. К этой статистике нужно прибавить уже упоминавшиеся в разделе о рабсиле данные об изнашиваемости заключенных: за 10 месяцев 1929/30 года отсеяно как непригодных к работе 25 % полноценной рабочей силы.
   Из рук вон плохо медицинское обслуживание населения. На 57 000 человек населения лагерей имеется всего лишь 28 врачей, сосредоточенных почти исключительно при стационарах отделений СЛОН. Квалификация лекпомов [59 - Помощник врача, фельдшер.] (180), несущих совершенно самостоятельную работу, недостаточно проверена. Большинство лекпомов не имеет медицинского образования. Кроме того, все они как заключенные целиком зависят от администрации командировок [60 - Вынесенный за пределы лагеря участок работы, как правило, на лесозаготовках.], вследствие чего даже при наличии желания не в состоянии должным образом реагировать на жестокость режима, направление на работы заведомо нетрудоспособных и проч. Многие из них к тому же усвоили линию поведения начальства и сами проводят ее, не оказывая больным помощи, грубо выгоняя их и т. д. Случаи избиения, естественно, не фиксируются. Такие факты отмечены по всем командировкам.
   Жилищные условия заключенных чрезвычайно тяжелы, ни о какой норме говорить не приходится, так как обитатели обследованных бараков из-за крайней скученности в большинстве спят, тесно прижавшись друг к другу. На постельные принадлежности нигде нет и намека. Вновь построенные бараки производят более благоприятное впечатление, но тем более резок контраст между ними и массой старых бараков».

   В период съемок «Соловков» в СЛОН ещё возникали отдушины в лагерной жизни, одной из которых был например Соловецкий театр. [61 - О Соловецком театре см., например, воспоминания Д. С. Лихачева (Лихачев, 1995)] Однако примерно в это время происходит перерождение ранних форм лагерной культурной среды, и всей атмосферы в целом. Творчество, позволявшее сохранить автономию и достоинство личности, все безнадежнее уступает место показным, идейно выдержанным и «классово близким» агиткам. [62 - Эта эволюция нравов в СЛОН отчетливо видна на примере Соловецкого театра, в смене поколений и стилей в его работе – от поисков формы в студии «ХЛАМ», к уголовно-фольклорной группе «Свои», а затем – к бригаде «Красная блуза» (Ершов).] За несколько лет из модельной утопической колонии с системой общественных институтов для реализации попавших сюда неординарных личностей (многие из которых позднее погибли в этом или других лагерях), Соловки превратились в безжалостный лагерь смерти, отнимавший у узников индивидуальность и человеческое достоинство, нередко вместе с жизнью.
   Мощная метафора этого перерождения появляется в фильме помимо воли её авторов. После демонстрации достижений лагерных умельцев – строителя катеров инженера Л. Курчевского, [63 - Был расстрелян в годы войны после второго ареста в 1937 г., о его судьбе см. (Степанова-Ключникова, 2003).] метеоролога и полиглота профессора В. Кривоша [64 - Владимир Кривош-Неманич, подробнее о нем см. http://www.solovki.ca/camp_20/scientists.php], режиссера Б. Глубоковского и прочих «каэров» – контрреволюционеров по лагерной классификации – мы попадаем на маленький остров – в пушной питомник, «имеющий всесоюзное значение по своим опытным работам». По эту сторону пролива живут серебристо-черные лисицы, каждую из которых ценят в 1500 рублей. Согнанные в бараки на другом берегу люди представляют не столь большую ценность – их содержание обходится УСЛОН в 211 рублей в год, и задачи сохранения их жизни перед лагерным начальством не стоит.

В пушном питомнике. Кадр из фильма «Соловки»

   Максим Горький и Глеб Бокий [65 - Глеб Иванович Бокий – один из организаторов ГУЛАГа и Соловецкого лагеря. Расстрелян в 1937 г. Его именем был назван пароход, курсировавший между Кемью и Соловками.] в питомнике

   Тогда как фактически перевод свободных людей на положение «лагерной пыли» уже состоялся, в фильме ещё видны отдельные личности заключенных и их дела – лагерное начальство гордится своими инженерами, метеорологами, садоводами, театром и оркестром. Но даже выверенный сценарий не позволяет скрыть, что обезличивающий холод системы крепчает – в титрах упомянуты (индивидуально различимы) лишь немногие из подневольных творцов «общества будущего». Очень скоро художественный, научный или инженерный талант перестанет быть оберегом для многих обитателей лагеря, и они лягут в братские могилы с сотнями безвестных «социально-вредных элементов».

   «Из 100 „каэров-трехлетников“ первых „призывов“ к моменту освобождения в 1927 г. 37 умерли, 38 были превращены в калек и лишь 25 покинули лагерь здоровыми. По свидетельству генерала Зайцева, большинство из этих последних либо попали на относительно „хлебные“ лагерные места (канцеляристов, кладовщиков, кухонных рабочих и т. п.), либо каким-то образом ухитрялись регулярно получать продуктовые посылки с воли. Смертность и инвалидность среди заключенных с более продолжительными сроками, естественно, была выше.
   Объективные данные об общей смертности в Соловецких лагерях отсутствуют. Сами узники оценивали её в пределах 35–40 % и более» [66 - Вступительная статья Павлова Д. П. к сборнику документов о Соловецком лагере (Альманах «Соловецкие лагеря.», 2009).]

   За 1923–1933 гг., т. е. за все время самостоятельного существования СЛОНа, через него прошло около 200 тыс. заключенных – каждый сотый из примерно 20 млн. побывавших в исправительно-трудовых лагерях и колониях в годы сталинского правления. Десятки тысяч соловецких арестантов по разным причинам умерли или были превращены в инвалидов, скончались от непосильной работы, недоедания, туберкулеза, цинги, тифа и других болезней. Тысячи были расстреляны за разные проступки, заморожены, забиты насмерть охраной, умерли от пыток, покончили жизнь самоубийством (Альманах …, 2009).
   Но многие имена и судьбы сохранены для нас воспоминаниями тех, кому посчастливилось выбраться на волю и даже за пределы страны. Для тех, кто читает эти тяжелые свидетельства, фильм «Соловки» служит живой иллюстрацией к показаниям очевидцев – как тем, о чем он повествует, так и тем, о чем красноречиво умалчивает. [67 - Позднее, в 1940-х годах, пропагандистские фильмы в гетто и концлагерях снимали и нацисты. Об этом можно прочитать в работе (Макарова и Макаров).]
   В период после создания фильма судьба преподнесла обитателям СЛОН новые испытания. В 1930 г. было принято решение о строительстве канала, соединяющего Онежскую губу Белого моря с Онежским озером. Для этого 16.11.1931 г. на базе Соловецкого лагеря был создан Беломорско-Балтийский лагерь ОГПУ с центром в Медвежьегорске.
//-- «Материал исключительного социально-революционного и философского смысла…» [68 - Цитата из Горького о книге (Беломорско-Балтийский канал…, 1998. С. 607).] --//
   В августе 1933 г. (т. е. уже после сдачи работ) ОГПУ организовало поездку 120 советских деятелей культуры на строительство канала – масштаб пропагандистской кампании вполне отвечал размаху строительства. Результатом поездки стал коллективный труд «Беломорско-балтийский канал имени Сталина», среди авторов которого многие известные писатели: В. Шкловский, М. Зощенко, Вс. Иванов, Вера Инбер, В. Катаев, А. Толстой, Бруно Ясенский, Д. Святополк-Мирский, М. Горький. В книге перечислено 36 фамилий и дополнительно указано, что «за текст отвечают все авторы». [69 - Тем не менее для каждой главы авторство указано. Первая и последняя главы написаны собственно Горьким, большинство глав имеют нескольких авторов, чаще всего фигурирует фамилия Шкловского. Несколько особняком стоит Зощенко – он является единственным автором главы 12 «История одной перековки».] Книга иллюстрирована фотографиями создателя визуального языка советского строительства – А. Родченко. Практически весь цвет советской литературы был мобилизован на создание нового советского эпоса – это говорит о том беспрецедентном значении, которое книге придавалось. [70 - Вот что писал Горький в заключительной главе: «Эта книга имеет право требовать от читателя и критики внимания к ней более серьезного и глубокого, чем ко всякой другой книге <…> книга рассказывает о победе небольшой группы людей, дисциплинированных идеей коммунизма, над десятками тысяч социально-вредных единиц <…> Эта книга рассказывает, как лечили и вылечили социально больных…». (Беломорско-Балтийский канал…, 1998. С. 607–608).] Петр Вайль писал об этой книге:

   «Никогда и нигде в истории мировой словесности не собирались вместе такие мощные литературные таланты. <…> Они не просто приняли участие в пропагандистской акции, не просто подписали из-под палки казенную бумагу, они приложили все свое мастерство, чтобы разработать сюжеты и расцветить образы. Они описали просветленных каналоармейцев, восхищенных гуманизмом охраны, они нанизали метафоры, щедро рассыпали эпитеты и довели текст до стилистического блеска, отталкивая друг друга и забегая вперед. По-честному надо было бы включать беломорские главы в собрания сочинений этих писателей: ничего литературнее никто из них не написал».
(Вайль, 2003)

   Впрочем, с Вайлем можно не согласиться – особыми литературными достоинствами коллективный труд не отличается. Как и вся подобная продукция, книга была предназначена не только для внутреннего употребления, но и на экспорт – она была издана и в Британии, и в США. Книга вышла в серии «История фабрик и заводов», задуманной Горьким. Книга сама стала примером такой перековки – среди авторов оказался один «каналоармеец», поэт Сергей Алымов. [71 - Сергей Яковлевич Алымов (1892–1948) получил известность как поэт-песенник. Биография его весьма примечательна: арестован в 1910 году за участие в революционном движении, сидел в тюрьме, был приговорен к ссылке, но сумел бежать в Австралию. В 1917 г. отправился в Харбин, где занимался литературной деятельностью.В Москву приехал в 1926 г., в 1930 (?) г. был арестован, сидел в Бутырках. С 1931 г. в Белбалтлаге. Редактор и автор лагерной газеты «Перековка».Освобожден в 1933-м. Обстоятельства этого описаны в статье Клейна (Клейн, 2005): «Один из заключенных был узнан экскурсантами – это был поэт Сергей Алымов. Посреди разговора с бывшими коллегами он чувствует себя не в состоянии выдержать свою роль и разражается рыданиями. Вездесущий начальник лагеря Фирин и тут оказывается рядом. Один из присутствующих литераторов просит его походатайствовать о сокращении срока заключения Алымова. Ответ звучит так: „Уже скостили. Скоро Алымов вернется в Москву“. Любопытно, что впоследствии Алымов писал песни для фильма „Заключенные“».] Трудно понять принцип отбора писателей для участия в такой поездке, а также причина столь большого их числа – авторами книги стала лишь малая часть литераторов. Можно предположить, что участие в «экскурсии» и работа над коллективным сборником рассматривались тоже как своего рода «перековка» для писателей и способ психологического воздействия – многие из них были не вполне лояльны власти.
   Эта книга близка по стилистике фильму Черкасова, центральной темой её является воспитание через принудительный труд «соратников пролетариата» из разного рода «социально-вредных единиц». В первых главах книги рассказано про деятельность вредителей, [72 - Интересно и происхождение самого слова «вредитель». Оно происходит из сельскохозяйственной терминологии. Это те, кто уничтожает злаки – мелкие вредные насекомые и т. п. И были даже плакаты, где вредители именно так и изображались. И естественно, их следовало уничтожать, травить и т. д. – вывод напрашивается сам собой.] которым противопоставлен образ чекиста, строгого, справедливого, по-отечески опекающего заключенных. Описывается, как «бывшие вредители», прежде чем исправиться на строительстве канала, сотрудничали с иностранными разведками, состояли в контрреволюционных организациях, ослабляли «ответственные гайки» в механизмах, прививали сап лошадям, производили «скверно пахнущие консервы из голья, с зубами, волосами, бычьими половыми органами», поджигали клубы, стреляли пионерок, травили работниц мышьяком, подсыпали в пищу совслужащим толченое стекло (Беломорско-Балтийский канал…, 1998, с. 29–32, 74). Вредители-ученые писали заведомо ложные статьи в сельскохозяйственных журналах. Отдельный рассказ посвящен зверствам, творящимся в западных тюрьмах, и описанию царской каторги – в противоположность Белбалтлагу, где заключенные работают с радостью, перевыполняя норму, и даже «сами просят дать стрелка в провожатые: так, говорят, сохраннее». По прочтении книги у читателя должно сложиться впечатление, что оказаться в лагере – главная удача в жизни бывших кулаков, каэров, тридцатипятников. [73 - Наказание по статье 35 УК РСФСР в редакции 1926 г. предусматривало «Удаление из пределов Союза ССР, из пределов РСФСР или из пределов отдельной местности, с обязательным поселением или с запрещением проживать в иных местностях или без этих ограничений, может применяться судом на срок не более пяти лет в отношении тех совершивших преступление лиц, оставление коих в данной местности признается судом общественно опасным». Применялось к разного рода уголовным элементам.] Ибо целью теперь становится не наказание, а исправление человека. С истинным положением вещей на канале можно ознакомиться по многочисленным воспоминаниям выживших. Сухая статистика: в 1931 году умерло 1483 человека (2,2 % от списочного состава), в 1932–2010 (2,0 %), а в 1933–8870 человек – примерно каждый десятый (Кокурин и Моруков 2005: 34). [74 - Причина столь высокой смерти в 1933 г. – голод в стране и урезание пайков.]
   Книга «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» была издана в 1934 г., и уже в 1937 г. изъята из обращения, двое из трех редакторов (С. Фирин [75 - Семен Григорьевич Фирин (Пупко) (1898–1937) – с 1932 г. начальник Белбалтлага, зам. нач. ГУЛАГа М. Бермана. С сентября 1933 г. переброшен в Дмитлаг, в 1937 расстрелян.] и Л. Авербах [76 - Авербах Леопольд Леонидович (1903–1937), один из основателей и генсек РАППа (Российской Ассоциации пролетарских писателей), редактор журнала «На литературном посту», расстрелян.]) были репрессированы.
   Издание этой книги было не единственной попыткой творчески осмыслить опыт перевоспитания подневольным трудом. На тему строительства Беломорканала был снят художественный фильм «Заключенные» (1936), [77 - Режиссер Е. Червяков, сценарист – Н. Погодин. Фильм любопытен ещё тем, что там впервые снялся культовый певец Марк Бернес.] показанный в СССР и в США. Сценарий написал Н. Погодин по собственной комедии «Аристократы» (1934). [78 - Подробнее об освещении строительства канала в литературе того времени см. (Клейн, 2005).] Съемки велись непосредственно на канале. Лживая и шаблонная пьеса изображает перерождение вора Дорохова, инженера-вредителя Садовского и ряда других персонажей в ударников под влиянием чекиста Громова. Он самолично учит преступниц обращаться с тачкой:

   «Нагружай сюда больше тяжести, к рукам меньше, тогда тяжесть пойдет на балансе, а ты лишь поддерживаешь».

   Моральный авторитет чекиста вдохновляет уголовников вступить между собой в соцсоревнование и организовать новый быт.

   «Коля, позовите в ваш барак воспитателя, скажите ему, что мы идем создавать коммуну. Нам требуются советы и правила. Товарищи, идите, подумайте, это большое дело в нашей жизни. Здесь не стоит терять лишних слов» —

   говорит главный герой-уголовник. Завершается пьеса, как водится, речью чекиста-воспитателя на митинге, посвященном открытию канала (Погодин, 1934):

   «Почему будет славен Беломорский канал? Здесь с невиданной смелостью, с большевистской суровостью, со сталинской широтой действуют силы приобщения к социалистическому труду <…>, отверженные, потерявшие себя и даже прямые враги – сегодня они признанные люди на своей родине».

   Здесь уместно напомнить, что по другую сторону сцены и экрана искупление вины трудом было лишь словесной формулой – человек был виновен уже в силу своего социального происхождения и нес это клеймо всю жизнь.
   Примерно так же, митингом, кончается и книга о канале:

   «Чекисты улыбнулись. <…> Они сейчас молчали потому, что были озабочены новыми задачами. Они думали о канале Москва – Волга».
(Беломорско-Балтийский канал…, 1998, с. 597)

//-- «Строительство канала Москва-Волга». (Документальный фильм) --//
   Канал «Москва – Волга» стал логическим продолжением Беломорканала. На его строительство перебрасывали инструменты и заключенных с Беломорканала, руководили строительством те же чекисты. По объемам и сложности работ канал «Москва – Волга» существенно превосходил Беломорканал, и даже Суэцкий и Панамский каналы. Он также отличался от Беломорканала помпезным художественным оформлением – эстетика сооружений канала вполне соответствовала другим памятникам эпохи – станциям московского метро, Всесоюзной сельскохозяйственной выставке и пр. Для сооружения канала был сформирован Дмитлаг – самый крупный концлагерь в истории ГУЛАГа, всего лишь в 60 км от Москвы. В период наиболее активного строительства в нем содержалось до 200 тыс. человек.
   В фильме Рафаила Гикова «Строительство канала Москва – Волга» (1937 г.) [79 - Ознакомиться с фильмом можно, например, здесь http://www.youtube.com/watch?v=bOTP-EG3-I] акценты существенно смещены по сравнению с фильмом о Соловках и даже с недавней лентой Червякова. Больше не упоминаются «враги» и «вредители», здесь речь идет о «правонарушителях» – ворах-карманниках, растратчиках.
   В отличие от других рассмотренных произведений, в фильме нет человеческих историй – речь идет почти исключительно о технической стороне дела. Изобразительный ряд вызывает в памяти классические кадры «Симфонии Донбасса», [80 - «Энтузиазм (Симфония Донбасса)» (1930) – первый советский звуковой документальный фильм, режиссер Дзига Вертов.] однако часть сцен словно перенесена из фильма Черкасова – сцена прибытия заключенных, их этапирования. Как и в фильме Черкасова, показаны занятия в школе, причем кадры, по-видимому, постановочные. [81 - Дополнительным подтверждением гипотезы о постановочном характере съемки служит то, что в этой сцене педагог обращается к ученице «товарищ», что никак не могло иметь место в отношениях чекиста и зека.] Возможно, автор использовал ходы, найденные Черкасовым. Но можно и предположить, что существовал некий канон подобных произведений. Акцент теперь делается не на «перековке», а на героизме «каналоармейцев», их преступное прошлое лишний раз не подчеркивается, зеки [82 - Бытует мнение, что слово «зек», сокращенно з/к расшифровывается как «заключенный каналоармеец».] деликатно названы «армией строителей, руководимой славными наркомвнудельцами». «Документальное» изображение жизни лагеря не обошлось без сцен массовых праздников, качания на качелях, танцев: стройка живет «одним дыханием со всей страной». Создатели фильма, сами того не желая, показали важную вещь – постепенное размывание границы между жизнью в лагере и за его пределами. Завершается картина прохождением по каналу судов, названных именами вождей (Сталина, Молотова, Ворошилова и др.). Показаны и сцены награждения строителей канала – однако главного из них – С. Фирина – среди награжденных нет. Практически одновременно с открытием канала он был репрессирован, вскоре такая же участь постигла и главного «славного наркомвнудельца» Н. Ежова. Словом, фильм, столь же «документален», как и другие рассмотренные произведения советской пропаганды. Любопытная подробность упоминается в книге «Террор и мечта» (Шлёгель, 2011, с. 346). По завершении строительства канала «Москва – Волга» планировалось издание книги наподобие беломорской. Издание было подготовлено, но отпечатано всего лишь в одном экземпляре – в эпоху большого террора действующие лица менялись слишком быстро, поэтому идея оказалось обреченной на провал. Стройка нашла свое отражение в специальном номере журнала «СССР на стройке», посвященном каналу (февраль 1938 г.) [83 - Ознакомиться с англоязычным выпуском журнала «СССР на стройке» можно по адресу http://library2.usask.ca/USSRConst/gallery/canal] Его готовила к печати жена Ежова. [84 - Е. Ежова погибла незадолго до того, как был репрессирован её муж Н. Ежов при невыясненных обстоятельствах – то ли покончила собой, то ли была убита мужем.]
   Рассматривая упомянутые произведения, можно проследить, как менялась самопрезентация карательной системы. В конце 1920-х мы видим попытку органов создать свой идеальный образ, нарисовать картину, которой не было, но которую хотелось иметь в реальности. В дальнейшем изображение лагерной жизни в принципе перестает опираться на действительность и к разгару большого террора постепенно сходит на нет и сменятся молчанием. Однако, несмотря на различия, все попытки рефлексии оказались неудачными – любое отражение вскоре признавалось по тем или иным причинам негодным, фильмы ставили на полку, книги изымали и уничтожали.
//-- Библиография --//
   Альманах «СОЛОВЕЦКИЕ ЛАГЕРЯ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ ОГПУ»: Документы ЦА ФСБ России и ГАОПДФ Архангельской области. Вступительная статья Д. Павлова. 2009. http://www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside
   Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства 1931–1934 гг. Под редакцией М. Горького, Л. Авербаха и С. Фирина. Репринт 1998 г., выходные данные отсутствуют.
   Вайль, Петр. Писатели на Беломорканале. 20.06.2003. http://www.svobodanews.ru/content/article/24191100.html
   Горький, Максим. 1929. Соловки. Очерк. Журнал «Наши достижения». http://www.solovki.ca/writers_023/maxim_gorky_solovki/maxim_gorky_solovki_02.php
   Ершов И. «Богема» и уголовники: Соловецкий театр 1920-х годов. Борис Глубоковский. http://urokiistorii.ru/node/209
   Киселев-Громов Н. И. 1936. Лагери смерти в СССР. Книгоиздательство Н. П. Малиновского. Шанхай.
   Клейн, Иоахим. Беломорканал: литература и пропаганда в сталинское время. «НЛО» 2005, № 71. http://magazines.russ.ru/nlo/2005/71/kl14.html
   Кокурин А., Моруков Ю. (составители). 2005. Сталинские стройки ГУЛАГа. 1930–1953. Материк, Международный фонд «Демократия», М. 566 с.
   Листов, Виктор. 1999. Настоящие уходят в прошлое. Алфавит, Москва. 08.10.1999. http://www.solovki.ca/tv/listov.php
   Лихачев Д. С. 1995. Воспоминания. – СПб. Logos. 519 с. http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=12654
   Макарова Е., Макаров С. «Прекрасное кино»: нацистские пропагандистские фильмы 1940-х. http://www.urokiistorii.ru/film/51136
   Мальсагов С. А. Адские острова: Советская тюрьма на Дальнем Севере / пер. с англ. Ш. Яндиева; предисл. В. Г. Танкиева; вступ. ст. М. Абсаметова. – Нальчик: Издат. центр «Эль-фа», 1996. 127 с. http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=book&num=1880
   Погодин Н. Ф. 1934. Аристократы. http://www.oldgazette.ru/lib/pogodin/05.html
   Розанов М. М. 1979. Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922–1939: Факты – Домыслы – «Параши»: Обзор воспоминаний соловчан соловчанами. В 2 кн. и 8 ч. – США: Изд. Автора. Кн. 1 (ч. 1–3). С. 284.
   Солженицын А. И. 2006. Архипелаг ГУЛАГ. Т.2. Екатеринбург: У-Фактория.с. 48.
   Солоневич Б. Л. 1937 Молодежь и Г.П.У. Жизнь и борьба советской молодежи. Изд-во Голос России. http://www.lib.ru/POLITOLOG/SOLONEVICH/sol2.txt
   Степанова-Ключникова Г. Е. 2003. Казахстанский Алжир / Ассоциация жертв незаконных репрессий. – М.; С. Малиновка; г. Астана. http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=book&num=85
   ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 8. Д. 116. Л. 102–112; опубл.: Исторический архив. 2005. № 5. С. 70–76.
   Шлегель, Карл. 2011. Террор и мечта. Москва, 1937. РОСПЭН.
   Beszonov, Youri. 1928. Mes vingt-six prisons et mon évasion de Solovki. Paris: Payot.
   Goldovskaya, Marina. 2006. «A woman with a movie camera: my life as a Russian filmmaker» University of Texas Press. 2006. P. 143. (Русская версия книги известна под названием «Женщина с киноаппаратом»).
   Wolf, E. 2000. USSR in Construction: The Magazine and Its Reader. Left History 6, #2, 53–82. На русском языке: Эрика Вольф. «СССР на стройке»: журнал и его читатель. http://otago.academia.edu/ErikaWolf/Papers/1076924/_USSR_in_Construction_The_Magazine_and_Its_Reader_

Персоналии

Р. К. Хедланд
Руаль Энгельбрегт Гравнинг Амундсен и Южный полюс [85 - Перевод: Р. Алиев.]

   Выдающийся исследователь Арктики и Антарктики Руаль Амундсен родился в южной Норвегии в 1872 г. Он участвовал в двух антарктических экспедициях (в одной из них как руководитель) и руководил пятью экспедициями в Арктику. Началом его полярной карьеры стало участие в Бельгийской Антарктической экспедиции 1897–99 гг. под командованием Адриена Виктора Жозефа де Жерлаш де Гомери на судне «Бельжика». Экспедиция проследовала между Южными Шетландскими островами, исследовала восточную часть пролива Бисмарка, открыла и нанесла на карту пролив Жерлаша и Берег Данко и наблюдала остров Александра. Затем судно было блокировано паковыми льдами в море, впоследствии названном именем Амундсена, и дрейфовало к югу от о. Петра I в течение 12 месяцев. «Бельжика» стала первым исследовательским судном, а её команда (17 человек) – первыми, кто зимовал за Южным полярным кругом. Это была первая Антарктическая экспедиция, в которой использовали сани, причем разработкой снаряжения занимался Амундсен.
   Затем Амундсен осуществил первый проход Северо-Западным морским путем на небольшом (21 м) парусно-моторном судне «Йоа». Судно вышло из Норвегии в 1903 г. И провело две зимы в Йоа-Хейвен и ещё одну неподалеку от Кинг Пойнт, и завершило маршрут в 1906 г. Во время зимовок Амундсен перенимал у местных жителей – эскимосов – опыт жизни в Арктике, манеру одеваться и путешествовать. Вернувшись, он объявил о своих планах организовать экспедицию к Северному полюсу, для чего позаимствовал у Фритьофа Нансена его судно «Фрам», специально предназначенное для работы в Арктике. Но Фредерик Кук и Роберт Пири заявили о своем достижении полюса в 1908 и в 1909 г., соответственно, и это заставило Амундсена тайно изменить свой первончальный план и отправиться к Южному полюсу. Сейчас «Йоа» и «Фрам» находятся в музеях в Осло.
   Норвежская Антарктическая экспедиция на судне «Фрам» (капитан Торвальд Нильсен) покинула Осло в 1910 г. Судно достигло Китовой бухты на шельфовом леднике Росса. Там группа из 9 человек зазимовала в «Фрамхейме», в то время как «Фрам» зимовал в Буэнос-Айресе и обошел вокруг Антарктики. Полярная группа с 52 собаками стартовала 19.10.1911, поднялась на полярное плато (около 3000 м) через ледник Акселя Хейберга. Пять человек: Руаль Амундсен, Олав Олавсен Бьяланд, Хелмер Юлиус Хансен, Свер Хельге Хассель и Оскар Вистинг достигли Южного полюса после полудня 14.12.1911 и оставались там три дня. Они оставили на полюсе два письма в палатке на полюсе («Полхейм») и объявили южное полярное плато принадлежащим норвежской короне. Они вернулись во «Фрамхейм» 25.01.1912 с одиннадцатью оставшимися в живых собаками. Полярное путешествие заняло 99 дней. Во время путешествия «Фрам» достиг самой южной точки 78°41′ S в Китовой бухте, и только в 2006 г. этот рекорд был побит на «зодиаках» с «Капитана Хлебникова». Экспедиция капитана Скотта достигла Южного полюса 17.01.1912, на 35 дней позже норвежцев. Тем самым, каждая экспедиция подтвердила факт достижения полюса конкурентами.
   Находясь на полюсе, Амундсен записал в дневник [86 - Цит. по изданию 1937 г., перевод с норвежского М. П. Дьяконовой.]:

   «Не могу сказать, – хотя знаю, что это произвело бы гораздо больший эффект, – что я стоял у цели своей жизни. Это было бы слишком уж откровенной и явной выдумкой. Лучше уж буду откровенен и прямо заявлю, что, пожалуй, никогда никто из людей не стоял, как я в данном случае, на месте… диаметрально противоположном цели своих желаний! Область вокруг северного полюса, – да чего уж там, нет, сам северный полюс! – с детства притягивал меня, и вот я теперь очутился на Южном полюсе!
   Можно ли представить себе что-нибудь более противоположное?!»

   Четвертая полярная экспедиция Амундсена на «Мод» была предпринята с целью пройти Северо-Восточным проходом и попытаться достичь Северного полюса. Судно под командой Отто Свердрупа покинуло Осло в 1919 г., но на пути экспедиции встали тяжелые льды и другие трудности. Наконец в 1922 г. «Мод» прошла Берингов пролив и была продана в Сан-Франциско. Судно приобрела Компания Гудзонова залива, впоследствии оно затонуло в бухте Кембридж, о. Виктория, Канада. Остатки «Мод» там находяся и по сей день.
   В 1925 г. Амундсен вместе с Линкольном Элсуортом, пионером американской авиации, предпринял попытку полета над Северным полюсом на двух самолётах. Однако 21 мая они совершили аварийную посадку неподалеку от цели. Шести авиаторам пришлось нелегко, и прошло несколько недель, прежде чем они сумели выбраться на единственном уцелевшем самолёте и достичь Шпицбергена.
   В результате пережитого Амундсен и Элсуорт решили, что безопаснее попасть на полюс на дирижабле. Для экспедиции был построен дирижабль «Норвегия». В 1926 г. Амундсен, Элсуорт и итальянец Умберто Нобиле в роли капитана корабля с командой из 11 человек вылетели из Ню-Олесунна на Шпицбергене. Они достигли 90° N 12 мая, став первыми, кто бесспорно видел полюс; и, продолжив свой полет, пересекли Арктику до Теллера на Аляске. Среди экипажа был Оскар Вистинг, участник экспедиции на «Фраме». Амундсен и Вистинг стали первыми, кто видел оба полюса.
   В мае 1928 г. Нобиле предпринял ряд полетов в Арктике на дирижабле «Италия». Возвращаясь с полюса, дирижабль разбился к северу от Шпицбергена. Для спасения экипажа «Италии» была организована международная спасательная операция. Амундсен вылетел на поиски выживших из Тромсё 18 июня на борту гидроплана «Латам». Это была его седьмая полярная экспедиция. Амундсена и экипаж «Латама» больше никто не видел – они исчезли в Арктике. Место гибели «Латама» нашли, но судьба Руаля Амундсена осталась загадкой.

И. Б. Барышев, Н. А. Кузнецов
А. К. Печуро – забытый полярный капитан

В начале 2009 года в далеком от моря подмосковном городе Сергиев Посад, в витрине местного антикварного магазина, один из авторов настоящей статьи (И. Б. Барышев) увидел экспозицию, состоящую из различных мореходных инструментов и оптических приборов. Работники магазина рассказали, что эти вещи принесла родственница одного капитана. В результате последовавшего знакомства с Генриеттой Адольфовной Ляпуновой (Печуро) – дочерью капитана дальнего плавания Адольфа Казимировича Печуро, в архив Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ) Российского НИИ культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева были переданы уникальные материалы личного архива А. К. Печуро, позволившие рассказать об этом незаурядном и незаслуженно забытом моряке, внесшем свой вклад в освоение Северного морского пути. В многочисленной литературе, посвященной истории освоения Арктики, фамилия Печуро упоминается лишь в двух работах (Белов, 1969; Ларьков и Романенко, 2010), [87 - В работе Белова приведено искаженное написание фамилии – Печура.] между тем судьба этого человека достойна того, чтобы рассказать о ней подробно.
Адольф Казимирович Печуро родился в городе Либава 7 октября 1893 г. [88 - Все даты до 1 февраля 1918 г. приведены по юлианскому («старому») стилю. Даты с 1 (14) февраля 1918 г. – по «новому» (грегорианскому) стилю.] «в семье безземельных крестьян Прибалтийского края», латышей по национальности. Его отец работал на плавсредствах в Либавском торговом порту, потом кочегаром Либавской портовой электростанции; мать занималась домашним хозяйством. Общее образование Печуро получил в начальной школе, Либавском городском училище и на частных курсах общеобразовательных предметов за 6 класс гимназии.

А. К. Печуро на борту учебного парусника «Великая Княжна Мария Николаевна». Либава, 5 мая 1912 г.

С 1906 г. он начал «работать по найму на море в качестве юнги и матроса» на парусных судах Балтийского моря. В 1910 г. Печуро служил матросом на норвежском грузовом барке «Лефспринг» (порт приписки Аренбаль), который ходил между портами Англии и Америки. С 1912 по 1915 г. в зимний период он обучался в Либавской трехклассной мореходной школе, работая летом юнгой и матросом на судах дальнего плавания.

   Учебный парусник «Великая Княжна Мария Николаевна» на пути из Гулля в Либаву

   В 1912 г. на учебном паруснике «Великая Княжна Мария Николаевна» (порт приписки Одесса) Печуро ходил из Либавы в Ньюкасл. В 1899 г. английский клипер «Хесперус» был куплен Россией и передан Одесскому училищу торгового мореплавания. Появление этого учебного парусника было связано с тем, что до начала XX в. учащиеся морских учебных заведений были вынуждены для прохождения практики и получения плавательного ценза самостоятельно наниматься на частные торговые суда. С появлением же учебного парусника они могли проходить практику централизованно (причем плавали на нем не только ученики Одесского училища) (Митрофанов и Митрофанов, 1989). В 1913 г. на клипере был проведен капитальный ремонт, который проходил в Англии на верфи, расположенной в городке Уоллсенд. Затем судно было отправлено в Балтийском море, где продолжило свои учебные морские походы с выходом в Северное море. В 1908–1909 гг. учебным парусником командовал знаменитый капитан Д. А. Лухманов. В своих воспоминаниях он писал:

   «Весь кадровый экипаж, державшийся на судне годами, был влюблен в свой парусник и заботился о нем как о родном детище…
   По традиции, шедшей от первого командира „Марии Николаевны“ капитана второго ранга П. 3. Балка, на ней были введены почти военные порядки: практиканты спали на подвесных парусиновых койках, убиравшихся на день в „сетки“; при подъеме и спуске флага командовалось „смирно“; весь экипаж, ходил на судне в форме, а боцманы носили дудки на цепочках; склянки отбивались каждые полчаса; в половине двенадцатого кок в белом колпаке и фартуке, в сопровождении выборного артельщика, подносил капитану на подносе „пробу“; в девять часов вечера пелась общая молитва, после чего раздавались койки; капитан съезжал на берег или ездил на другие суда на специальной „капитанской“ гичке красного дерева, с „уборами“ из темно-синего бархата, сияющими медными уключинами и румпелем, шестью отборными гребцами и под шелковым флагом. Все это немножко напоминало игру в солдатики, но практикантам и команде нравилось, и они гордились особенностями службы на учебном корабле».

   В 1913 г. А. К. Печуро работал матросом на товарно-пассажирском пароходе «Россия», на котором ходил из порта приписки Либавы в Нью-Йорк. В 1914 г. служил матросом на грузовом пароходе «Гольмштадт» (порт приписки Гамбург) германского пароходного общества «Бисмарк», который совершал рейсы между германскими, шведскими и норвежскими портами. Он, как русский моряк, был уволен с судна 3 августа, после начала Первой мировой войны.
   В марте 1915 г. А. К. Печуро окончил полный курс Либавской трёхклассной мореходной школы, а в апреле того же года выдержал испытание на звание штурмана малого плавания в Магнусгофском мореходном училище дальнего плавания. В мае 1915 г. А. К. Печуро прибыл в Архангельск «и поступил на работу на пароходах торгового порта». 5 июня 1915 г. был принят на грузовой пароход «Николай II» (порт приписки Архангельск) на должность первого штурмана. Судно принадлежало И. И. Буркову и ходило по Белому и Карскому морям, Ледовитому океану.

   Здание Магнусгофского мореходного училища, в котором А. К. Печуро 5 апреля 1915 г. выдержал экзамен на звание штурмана дальнего плавания

   Бурковы – известная на Севере России фамилия, давшая России немало моряков, рыбаков, судовладельцев. Род Бурковых происходит из богатого села Патракеевка, состоящего из ряда деревень, расположенных по берегам реки Мудьюги (Бурков, 2010). Игнатий Иванович Бурков (1861–1938) – потомственный крестьянин Архангельского уезда, ставший известным на Беломорье судовладельцем. Накануне 1917 г. он входил в первую тройку самых богатых судовладельцев Севера. В 1916 г. он сумел объединить силы восьми пароходств и судовладельцев и создать «Товарищество Северодвинского пароходства». Уже в советское время, будучи лишенным всего своего имущества и пораженным в избирательных правах, он писал во ВЦИК:

   «Под моим руководством на Севере созданы такие выдающиеся силы нашего советского флота, как Воронин и Печуро, ныне плавающие на известных не только в Советском Союзе, но и во всём мире ледоколах „Сибиряков“ и „Ленин“…».
(Овсянкин, 2004)

   В 1938 г. И. И. Бурков был расстрелян.
   В 1915 г. молодой штурман Печуро впервые ходил в Арктику: в Карское море, к устьям сибирских рек Оби и Енисея, а также к Новой Земле. Прослужил Адольф Казимирович на «Николае II» почти 7 месяцев. С 1 января по 28 августа 1916 г. ходил старшим штурманом на небольшом товарно-грузовом пароходе «Савватий» (порт приписки Архангельск), принадлежащем И. И. Буркову, который был на нём капитаном. С мая по август того же года пароход был «взят по военной судовой повинности для нужд съёмки» и использовался как гидрографическое судно на акватории Белого моря и Ледовитого океана. Начальник 1-й партии Отдельной съёмки Белого моря, капитан Корпуса гидрографов А. П. Чертов отмечал в аттестации на штурмана А. К. Печуро, что «возложенные на него обязанности исполнял весьма усердно и со знанием своего дела».

   Удостоверение личности моряка, выданное А. К. Печуро в Британии

   С 28 августа 1916 г. по 18 декабря 1917 г. Печуро служил сначала третьим, а с 1 мая 1917 г. – вторым помощником на грузопассажирском пароходе «Царь» Русско-Восточно-Азиатского пароходства (порт приписки Либава). Судно было «взято по военно-судовой повинности Морским Министерством». Пароход выполнял рейсы между российскими (Архангельск, Мурманск), британскими и французскими портами и занимался перевозкой военных грузов. После Февральской революции экипаж избрал А. Печуро председателем судового комитета парохода. В 1917 г. он вступил в члены Профсоюза водников. Октябрьская революция застала Печуро в Британии. 18 декабря 1917 г. местные власти сняли с парохода часть экипажа, в том числе и А. Печуро, предъявив им обвинения в революционной деятельности, и в феврале 1918 г. выслали в Советскую Россию. Вернувшись в Архангельск, Печуро принял участие в работе по национализации торгового флота.
   С 1 июля по 24 ноября 1918 г. А. К. Печуро служил старшим помощником, а затем капитаном небольшого грузового парохода «Александра» (порт приписки Архангельск), который ходил в Мурманск, Вардэ, Тромсё.
   О периоде жизни А. К. Печуро в 1918–1920 гг. ни в одной из сохранившихся его личных бумаг не говорится ни слова. Между тем из архивных документов четко видно, что в этот период он активно воевал в рядах Белого движения на Севере России. Вскоре после увольнения с парохода «Александр», А. К. Печуро был направлен командованием вооруженных сил Северной области в распоряжение польской миссии, как принявший польское подданство. [89 - Информация об участии А. К. Печуро в Белом движении приведена по материалам «Именного каталога по истории Белого движения и эмиграции 1918–1945 гг.», хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ). Этот каталог был составлен сотрудниками архива в 1938–1950-х гг. на основе документов, захваченных Красной армией в период Гражданской и Второй мировой войны. В указанный период архивное ведомство входило в систему органов Государственной безопасности, и каталог был составлен с целью выявления участников антибольшевистского сопротивления и эмиграции. Большинство документов по Белому движению, на которые даются ссылки в каталоге, в настоящее время хранятся в фондах Российского государственного военного архива (РГВА) и Российского государственного архива Военно-Морского флота (РГА ВМФ).] Неизвестно, что именно толкнуло его, латыша по национальности, на такой шаг, но мы полагаем, что это была, прежде всего, попытка выживания в нелегких условиях Гражданской войны. Однако «стать поляком» Печуро не удалось, и в дальнейшем он воевал рядовым стрелком в составе 5-й роты 1-го Архангелогородского стрелкового полка. Полк был сформирован в Архангельске в первые месяцы после падения большевистской власти из мобилизованных граждан. 6 марта 1919 г. переименован в 1-й Северный стрелковый полк. Он входил в состав войск Пинежско-Мезенского района и действовал в бассейне Мезени (Волков, 2002). 24 мая 1919 г. А. К. Печуро был отмечен в приказе по полку «за боевую разведку и донесение сведений в английский штаб». А 15 декабря того же года приказом Главнокомандующего всеми Русскими вооруженными силами на Северном фронте Генерального штаба генерал-лейтенанта Е. К. Миллера А. К. Печуро был награжден Георгиевским крестом 4-й степени № 508 (РГВА. Ф. 39 450. Оп. 1. Д. 201. Л. 669).

   Документы об участии А. К. Печуро в Гражданской войне.

   В конце декабря 1919 г. Печуро числится рулевым в составе Северодвинской флотилии под командованием капитана 1 ранга Г. Е. Чаплина. Сложная обстановка на фронте вынудила командование использовать чинов флотилии на суше. 30 октября 1919 г. был выпущен приказ Главнокомандующего Вооруженными силами на Северном фронте № 345, согласно которому в Архангельске началось формирование Морского стрелкового полка. Он должен был формироваться из состава судовых команд кораблей Северодвинской флотилии. 16 ноября приказом Командующего морскими силами и Главного командира портов Северной области № 1304 капитан 1 ранга Чаплин был назначен командующим Морским стрелковым полком, при этом за ним сохранилась должность начальника речных флотилий.
   Недолгая боевая служба полка началась 5 декабря 1919 г. 14-м февраля 1920 г. датирован последний из известных приказов по полку. А уже к 20 февраля Белый фронт на Севере, а вместе с ним и Морской стрелковый полк, прекратил свое существование. Некоторое время полк существовал в составе Красной армии под прежним наименованием и, возможно, частично с тем же личным составом (Кузнецов, 2009).
   В 1920 г. Печуро некоторое время служил вторым помощником командира переходной роты Морского стрелкового полка, о чём свидетельствуют два удостоверения военного моряка от 23 февраля (№ 102) и от 5 марта (№ 451) 1920 г., выданные штабом «Речной Флотилии Сев. Двины».
   В 1920-е гг. Печуро сумел избежать репрессий, которым подвергались чины Белой армии, оставшиеся в России, и продолжил службу на судах торгового флота. Он сменил большое количество судов и должностей, работая в системе Архангельского торгового порта:
   25 мая 1920–23 июля 1921 г. Печуро был старпомом ледокола № 6, проводившим суда на трассе Архангельск-Мурманск;
   23 июля по 30 сентября 1921 г. – старпом ледокола № 8;
   30 сентября – 1 ноября 1921 г. – старпом ледокола № 6;
   1 ноября 1921 г. – 7 июля 1923 г. – сначала старпом, а с июня 1922 г. – капитан ледокола «Соломбала» (бывший «Горн»), который ходил по Белому морю и Северному Ледовитому океану;
   7 июля – 8 сентября 1923 г. – старпом ледокола № 5;
   8 сентября 1923 г. – 3 января 1924 г. – капитан ледокола № 7. Эти ледоколы по приказу Народного комиссара путей сообщения было решено перегнать из Архангельска вокруг Европы в Одессу. Переход возглавил А. Печуро. Это трудное по тем временам задание было успешно выполнено.
   В 1924 г. в мае Печуро служит старпомом на пароходе «Куя», в июне того же года – старпомом на пароходе «Пёша», в июле – вторым помощником капитана и переводчиком с иностранного языка на пароходе «Поной», в августе назначен старпомом на голландский пароход «Веерхавен», в спасении которого он участвовал и который остался в составе Советского торгового флота. Об этом эпизоде рассказывается в работе, посвященной истории Северного морского пароходства:

   «… в устье Северной Двины потерпел аварию немецкий [так в тексте, правильно – голландский. – Авт.] пароход „Веерхавен“. Команда покинула судно. За спасение его взялись моряки аварийно-спасательного судна „Поной“. Спасенный пароход был заведен в Лайский док для производства восстановительных работ. Судоремонтники Лаи вручную, пользуясь кувалдой и переносным горном, в течение многих месяцев латали огромное разбитое судно.
   Владельцы парохода отказались от оплаты за спасение и ремонт судна. Специальным решением суда пароход был передан Северному пароходству. Таким образом в составе флота появилось ещё одно крупнотоннажное судно. Ему дали имя „Красный Октябрь“».
(Дорога в океан, 1970)

   Подобным же образом состав советского флота пополнил голландский пароход «Ускварлей», в спасении которого также принимал участие А. К. Печуро.
   С 20 сентября 1924 г. по 5 ноября 1926 г. Печуро служил старпомом на пароходе «Роза Люксембург», который совершал плавания между Архангельском и портами Англии. 1 сентября 1925 г. он получил диплом капитана дальнего плавания (выдан Центральным управлением морского транспорта Наркомата путей сообщения). С 20 ноября 1926 г. вступил в должность капитана английского парохода «Броутон» (порт приписки Ньюкасл) на время его ремонта и вооружения в Архангельске. 13 июля 1927 г. назначен капитаном парохода «Михаил Томский». С апреля по декабрь 1929 г. был капитаном-кранмейстером на 150-тонном плавучем самоходном кране, который работал на рейде Архангельского порта.
   15 декабря 1929 г. А. К. Печуро вступил в должность второго помощника капитана ледокола «Ленин», с которым связаны самые лучшие и трудные годы его морской биографии. Ледокол был построен в Англии, спущен на воду в 1917 г. Первоначально он получил название «Св. Александр Невский». Заказ этого и других морских ледоколов, предназначенных для Севера, был связан с тем, что «война, закупорившая для России все порты Балтийского моря, заставила правительство все навигационные возможности бросить на север», чтобы обеспечить поставку военных грузов через Мурманск и Архангельск «как можно в более долгое время года». Ледокол имел энергетическую установку «мощностью 7500 инд[икаторных лошадиных] сил и сооружён по типу „Ермака“ с тремя кормовыми винтами» (Островский, 1934). В 1920 г., когда встала необходимость возвращения судна, захваченного англичанами, под отечественный флаг, о качествах ледокола в своем рапорте писал известный полярный капитан М. В. Николаев (в указанный период – помощник старшего морского транспортного офицера по оперативному руководству ледоколами):

   «…ледокол этот, построенный на одной из лучших верфей Англии, представляет собой последнее слово техники ледокольного судостроения, как по проекту, так и по выполнению (благодаря чрезвычайно удачно достигнутой соответственности: в водоизмещении, осадке, обводах штевней и корпуса, мощности машины и установке носового винта) и бесспорно является самым могучим и полезным из всех ныне существующих ледоколов. Чрезвычайно важным преимуществом „Невского“ перед другими нашими ледоколами является то, что с полным запасом угля, принятом в пункте отправления, „Невский“ может сделать переход „туда и обратно“ во всякое время ледяного периода, при самых тяжелых условиях».
(РГА ВМФ. Ф. р-129. Оп. 1. Д. 183. Л. 256–256 об.)

   После октябрьского переворота он был захвачен англичанами и до 1921 г. служил под британским флагом. Затем он был выкуплен советским правительством (3 августа 1921 г. на судне был поднят красный флаг) вместе с ледоколом «Святогор» (будущим «Красиным») и переименован в «Ленин» (с 1959 г. – «Владимир Ильич»). Он работал на Балтике и на Севере, участвовал в 36 ледовых навигациях. Ледокол был головным судном в Первой Карской экспедиции 1921 г. «и смело может быть назван родоначальником карских советских экспедиций» (Островский, 1934. С. 47). В годы Второй мировой войны «Ленин» был вооружен, занимался проводками судов в Белом море и Западном секторе Арктики. В начале февраля 1945 г. ледокол был награжден орденом Ленина. В конце 1959 г. «Ленин» перешел на Черное море, где и находился до списания в 1968 г. (Андриенко, 2009).

   Ледокол «Ленин»

   Несколько лет Адольф Казимирович исполнял обязанности старшего помощника и врид (временно исполняющего должность) капитана, а 23 декабря 1932 г. приказом по Управлению Архангельского торгового порта был назначен капитаном ледокола «Ленин» (как писал в автобиографии, полностью принял командование ледоколом в марте 1933 г.). С апреля 1930 г. он состоял в профессиональном союзе работников водного транспорта. 10 июля 1931 г. за проведение докового ремонта л/к «Ленин» Печуро был премирован библиотекой Ленина и карточкой ударника.
   Ледокол «Ленин» ежегодно совершал плавания в Арктику, проводя суда экспедиций, проводил спасательные и ледокольные работы на трассе Северного Морского пути и других районах Арктики. 9 января 1932 г. ледокол под командованием капитана К. П. Эгги, на котором старпомом служил А. К. Печуро, был послан на помощь ледокольному пароходу «Малыгин», наскочившему на банку вблизи острова Вайгач. Попытки снять его с мели окончились неудачей. Ледокол «Ленин» сам попал в ледовый капкан в районе бухты Варнека и встал на зимовку, имея всего лишь месячный запас продуктов и 120 человек на борту. 70 % экипажа не имели тёплого обмундирования, большая часть не имела опыта полярного плавания. Отсутствие витаминного питания привело значительную часть команды к заболеванию цингой – главной беде полярных плаваний. В начале марта 1932 г., когда положение команды стало совсем бедственным и продуктов оставалось на несколько дней, ледоколу помогли продовольствием Вайгачская экспедиция ОГПУ и экипажи пароходов «Рабочий» и «Володарский», зимовавшие в бухте Варнека. На помощь «Ленину» был послан ледокол «Красин», который 12 марта прибыл на место (Полярная правда, 1932). Однако льды были довольно мощными, а для форсирования их – недостаточно угля. Поэтому решили лечь в дрейф со льдами и ждать благоприятного момента. Лишь 12 мая «Красин» пробился на чистую воду и взял на буксир «Ленина», у которого к этому времени остался лишь суточный запас угля и отвёл его в Мурманск (Островский, 1933).
   За умелое руководство вынужденной зимовкой у острова Вайгач приказом Совторгфлота в мае 1932 г. А. К. Печуро был премирован путёвкой в санаторий в г. Севастополь сроком на один месяц. В конце года «за умелое руководство и производительность труда и общественную работу премирован Грамотой Почётного ударника 4-го года пятилетки и 350 рублей денежной премией» от Северного бассейнового профсоюзного комитета работников водного транспорта (Севбаскомвода) и Архангельского торгового порта.
   31 октября 1932 г. ледокол «Ленин», «выполнив большую и трудную работу по проводке к устьям Оби и Енисея 26 иностранных и 2 транспорто-участников Карской экспедиции, вернулся на зимовку в Архангельск» (Островский, 1933, с. 39).
   Однако было получено сообщение по радио, что лесовоз «Тов. Сталин» засел на камни и терпит бедствие в Грин-Гарбурге на Шпицбергене. Ледокол, пробившись через льды, снял лесовоз с камней и привёл его на буксире в Архангельск.
   В начале января 1933 г. ледокольный пароход «Малыгин», доставлявший на Шпицберген смену шахтёров на советскую угольную концессию в Грин-Гарбурге, в трёх милях от цели сел кормой на скалы в Айсфьёрде. Начальник архангельского порта приказал в течение 48 часов подготовить ледокол «Ленин» для выхода на помощь «Малыгину». В полдень 5 января «Ленин» под командованием Печуро отвалил от стенки Архангельского порта. По пути на Шпицберген зашли в Мурманск для пополнения запасов угля и воды. Вместе с «Лениным» к архипелагу пошёл лесовоз «Рабочий» с грузом угля для «Ленина», «Малыгина» и «Седова» (Вечерняя Красная газета от 16.01.1933), и вспомогательное судно «Руслан». Однако все усилия по снятию «Малыгина» с камней были напрасны. С парохода сняли всё ценное оборудование и затопили судно. К месту аварии на ледокольном пароходе «Г. Седов» прибыл отряд Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) под руководством Ф. И. Крылова. Водолазам пришлось приложить немало усилий, чтобы очистить корпус от горы льда и массы воды. 24 марта, после того, как пробоины были заделаны и вода откачана пароходом «Руслан», «Малыгин» всплыл и «Руслан» подвел его к ледоколу «Ленин» для дальнейшей откачки воды и буксировки к причалу в Баренцбурге (Наливайко, 1971). Радист «Ленина» сконструировал для «Малыгина» радиотелеграфную установку. На «Малыгине» подняли пар и он на буксире ледокола «Ленин» был отведён в Баренцбург (откуда «Ленин» был отозван в Архангельск), а в конце апреля ледокол «Красин» провел его в Мурманск.
   За годы службы на ледоколе «Ленин» А. К. Печуро неоднократно поощрялся грамотами, денежными премиями и благодарностями «за умелое руководство и производительность труда и общественную работу», «за выполнение производственных заданий и навигационного плана перевозок», «за отличное состояние л/к „Ленин“ (из записей в „Трудовом списке“).
   В ноябре 1933 г. „за выполнения заданий по л/к „Ленин“ премирован грамотой ударника и 500 руб. денежной премией“ от Архангельского торгового порта. В декабре того же года награждён грамотой Севбаскомвода и „почётным званием ударника навигации 1933 года за активное проявление себя в борьбе за выполнение навигационного плана перевозок“.
   В январе 1934 г. „премирован персональной премией в 1000 руб. от Главного Управления Северного Морского Пути за успешное выполнение заданий по Карской экспедиции в навигацию 1933 г.“.
   В мае того же года по постановлению Севкрайисполкома был премирован месячным окладом за успешное проведение ледкомпании во время весеннего ледохода, награждён грамотой ударника Севбаскомвода и значком ударника водного транспорта. 3 ноября 1935 г. капитану Печуро приказом по Главному управлению Северного морского пути при СНК СССР объявлена благодарность и он был награждён денежной премией в 1500 руб. „за умелое руководство, ударную работу и успешное окончание навигации 1935 г. безаварийно“.
   Печуро выбирался делегатом на III Северный краевой съезд Советов. В 1935 г. был членом Краевого исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов третьего созыва. В 1936 г. был избран делегатом IV Чрезвычайного съезда Советов Северного края. На обоих съездах был избран в Президиум съезда и членом Северного краевого исполнительного комитета.
   В июле 1934 г. ледокол „Ленин“ после 17-летней эксплуатации впервые встал на капитальный ремонт к стенке Балтийского завода в Ленинграде. Стоимость ремонта оценивалась в 4 млн. руб. Корпус судна полностью переклёпывался, для чего требовалось заклепать более 80 000 заклёпок. Чинились машины, заново отстраивались верхняя и средняя палуба, строились новые жилые помещения для научных работников будущих экспедиций. Ремонт ледокола был сопряжён с определенными трудностями – не хватало некоторых материалов для починки котлов, холодильника, подшипников (Ленинградская Правда от 15.08.1934).
   В следующем году ледокол продолжил работу в Арктике. Капитан Печуро в интервью корреспонденту ТАСС сообщил, что

   „ледокол „Ленин“, вышедший на Шпицберген для проводки сквозь льды иностранных судов, идущих за углём, 26 мая прибыл в Баренцбург. „Ленин“ прошёл через льды Айсфъёрда в течение нескольких часов… переход совершён благополучно“.
(Правда Севера от 28.05.1935)

   Всё население торжественно встретило судно с оркестром, знамёнами и лозунгами, гудками рудников (Правда Севера 29.05.1935). Ледокол „Ленин“ завершил работу по обколке и спуску в море льдов и открыл навигацию к угольным рудникам Баренцбурга. Толщина ледяных полей достигала 100 см (Правда Севера от 30.05.1935). 2 июля ледокол вернулся в Архангельский порт. „Ленин“ под руководством капитана т. Печуро успешно выполнил задание по ледокольной компании в Айсфъёрде и проводке судов к советским рудникам». Начинается подготовка к рейсу по Северному морскому пути (Правда Севера от 3.06.1935). 9 июня 1935 г. приказом по Архангельскому отделению Морского управления Главсевморпути капитан Печуро «за успешное выполнение заданий навигационного периода 1935 г. премирован денежной премией в сумме 600 руб.».
   В этот период на страницах местных и центральных газет часто появлялась фамилия Печуро. 20 июня 1935 г. в газете Архангельского политотдела Главсевморпути «Арктическая звезда» была напечатана заметка за подписью капитана ледокола «Ленин» Печуро о долге капитанов и помполитов «всех ледоколов и ледокольных пароходов … повести самую решительную борьбу» с пьянством и прогулами, «тормозящими успешное освоение Северного Морского пути». В статье о шлюпочных гонках судов Севморпути в Архангельске отмечалось хорошее состояние шлюпочного хозяйства на ледоколе «Ленин», в отличие от других судов (Арктическая Звезда от 5.07.1935).
   Постановлением ВЦИК СССР от 25 февраля 1937 г. «за настойчивость и преданность по выполнению важнейших заданий на Северных морях» капитан Печуро был награждён орденом Красной Звезды (№ 2311). 17 марта на заседании Президиума ЦИК Союза ССР председатель Президиума ЦИК М. И. Калинин вручил орден Адольфу Казимировичу. Вместе ним свои награды получали начальник Главсевморпути О. Ю. Шмидт, знаменитый капитан В. И. Воронин, работники полярных станций, полярные лётчики (Правда Севера от 20.03.1937).
   Известный северный капитан В. П. Корельский, работавший на ледоколе «Ленин» с января по апрель 1937 г. в должности младшего штурмана, рассказал в своих воспоминаниях:

   «О капитане А. К. Печуро у меня сложилось такое впечатление. Человек хладнокровный, уверенный, он молниеносно угадывал любые „настроения“ своего судна, особенно во льдах, в сложной, критической обстановке капитан чувствовал ледокол как живой организм. А вот с людьми у него такого контакта, увы, не было. С подчиненными он зачастую обращался резко, даже жестко, если не жестоко. Главнаям причина, думаю, коренилась в характере: капитан был профессионалом и прежде всего ценил в человеке профессионализм. У меня с ним, кстати, сложились ровные, деловые отношения. Но ещё на него, видимо, влияли семейные обстоятельства. Он ушел от первой жены и женился на молодой особе, которая служила на ледоколе судовым врачом. А что такое женщина на судне, да ещё жена главного чина, да ещё молодая, да ещё своеобразного нрава, полагаю, объяснять не надо…»
(Корельский, 1996)

   4 ноября 1937 г. приказом по Главсевморпути Печуро был «премирован денежной премией в размере 3000 руб. за спасение в 1936 г. аварийного парохода „Белоруссия“».
   В октябре 1936 г. пароход «Белоруссия» выскочил на камень Белуха у острова Диксон. Тогда же ледокол «Ленин» оказал помощь ледокольному пароходу «А. Сибиряков», зажатому льдами в районе Северной Земли.
   Навигация 1937 г. была крайне неудачной. Это объяснялось различными фактами: неудовлетворительным подбором кадров руководителей морскими операциями; непредоставлением сотрудниками Наркомвода необходимого количества судов (причем часть имевшихся судов нуждалась в ремонте или была вовсе не приспособлена для ледового плавания); нехваткой угля в Тикси и другими факторами (Белов, 1969, с. 184). События 1937–1938 гг. изменили всю судьбу Печуро.
   Ледокол «Ленин» начал участвовать в проводках судов из Карского моря в море Лаптевых, помогая ледоколу «Ермак» и ледокольным пароходам «Малыгин» и «Русанов», в конце августа (Белов, 1969, с. 186). «Ермак» вышел из Мурманска 12 июля и через четыре дня прибыл на Диксон, приведя первую группу судов. Но уже на обратном пути ледокол был вынужден пробиваться через мощные торосистые ледяные поля. Начавшееся таяние льда помогло провести без особого труда и второй караван. 26 июля началась вторая фаза операции – движение судов к проливу Вилькицкого. За «Ермаком» шли пароходы «Моссовет» и «Правда». 2 августа суда прибыли к проливу Вилькицкого, откуда «Ермак» ушел назад. Пароходы же не смогли идти дальше и вызвали ледорез «Ф. Литке», который пришёл лишь через четыре дня (о своем уходе капитан «Ермака» не сообщил на «Ф. Литке»). 8 августа «Ермак» привел ещё один караван. В дальнейшем проводка (в которой участвовали и другие ледоколы) продолжалась в течение всего августа и сентября. Между тем ледовая обстановка в прибрежном районе северо-восточной части Карского моря резко ухудшилась. Однако на «Ермаке» этого не учли, и продолжали вести суда под берегом через архипелаг Норденшельда, что значительно увеличило сроки (так, проводка ледокольного парохода «Русанов» и парохода «Сталинград» продолжалась с 27 августа по 15 сентября). С 30 августа по 14 сентября «Ермак» и вовсе застрял вместе с проводимыми им пароходами в сильно сплоченном льду южнее острова Белуха. Когда 15 сентября он прибыл в порт Диксон (без проводимых пароходов), на судне практически не осталось угля. 21 сентября, приняв уголь, «Ермак» попытался пробиться к «Русанову» и «Сталинграду», но в итоге ему это не удалось. Не удалось пройти и к застрявшему во льдах каравану судов, который вел «Ф. Литке». В состав этого каравана входил упоминавшийся выше пароход «Моссовет», который впервые в истории арктического мореплавания должен был выполнить рейс по маршруту Ленинград – Камчатка и обратно в одну навигацию. Вместо этого «Ермак» пошел на выручку пароходу «Володарский» в бухту Оскара.
   В итоге суда оказались обречены на зимовку. По словам известного историка М. И. Белова,

   «неправильные действия капитана „Ермака“ и начальника морских операций были вызваны страхом самим остаться на зимовку. Об этом же свидетельствуют и записи в навигационном журнале».
(Белов, 1969, с. 186)

   19 октября, приняв с остающихся на зимовку судов пассажиров (151 человек) и выгрузив на лед 119 т угля, «Ермак» пошел к мысу Челюскин, закончив, таким образом, этот неудачный поход. В дальнейшем ледокол пытался (но также безуспешно) оказать помощь каравану в составе ледокольного парохода «Русанов» и пароходов «Рошаль» и «Пролетарий», застрявшему в районе Земли Франца-Иосифа. Когда стало ясно, что помимо грузовых пароходов в Арктике остаются зимовать ледоколы «Красин» и «Ленин», а также все ледокольные пароходы, «Ермаку» пришлось подчиниться необходимости вернуться в один из западных портов. В противном случае на следующую навигацию в Арктике не осталось бы ни одного линейного ледокола, способного оказать помощь зимующим судам.
   После окончания навигации 1937 г. из 64 морских судов, участвовавших в ней, 25 зазимовало, а одно (пароход «Рабочий») погибло. Впрочем, чересчур осторожные действия капитана «Ермака» В. И. Воронина, который был опытным полярником, объясняются тем, что «Ермак» в тот момент был единственным мощным линейным ледоколом в Западном секторе Арктики, и потеря его привела бы к очень тяжелым последствиям. Кроме того, нельзя забывать и о том, что это был 1937 г., и права на ошибку капитан «Ермака» не имел…
   О ледоколе «Ленин» и действиях его капитана писал М. И. Белов:

   «Не лучше действовал и капитан л/к „Ленин“. В начале плавания от о. Диксон к проливу Вилькицкого (с 23 августа) мористый вариант пути был избран правильно. Однако 30 августа было обнаружено, что за 5 дней караван значительно отошел к югу и оказался в уплотненных льдах в районе о. Белуха – архипелаг Норденшельда. Льды увлекли караван в лабиринт островов. Начался 120-дневный дрейф судов в архипелаге Норденшельда и далее вдоль побережья Таймыра через пролив Вилькицкого в море Лаптевых, во время которого получили тяжелые повреждения п/х „Ильмень“ и „Тов. Сталин“.
   Поврежденные суда ограничивали действия ледокола, так как требовали от него беспрерывной помощи. Эти обстоятельства усугублялись и тем, что из-за отсутствия данных авиаразведки на „Ленине“ не знали истинного состояния льда в море Лаптевых, а недостаток угля в Тикси вызывал необходимость экономить его на ледоколе.
   К тому же руководство операциями, находившееся на „Ермаке“, не сообщило на л/к „Ленин“ об изменениях ледовой обстановки в море Лаптевых, причем оно проявило полную растерянность, обещая ему помощь то „Г. Седова“, то „Садко“. Вынужденная стоянка в порту Диксон „Ермака“ катастрофически сказалась на всем ходе морских операций».
(Белов, 1969, с. 187)

   В составе каравана, возглавляемого ледоколом «Ленин», на зимовку остались суда «Рабочий», «Ильмень», «Тов. Сталин», «Диксон» и «Камчадал». 5 ноября от каравана отделился и ушел в бухту Кожевникова ледокол «Красин» (на его борту находились 250 пассажиров). В караване «Ленина», вставшего на зимовку в северной части Хатангского залива, оставалось 146 человек. Руководство караваном приняло решение оставить суда в северной части залива, в самом узком его месте, между островом Бегичева и материком, считая это место наиболее безопасным. Однако это оказалось не так. В некоторые годы льды Хатангского залива и в зимнее время под влиянием приливо-отливных течений и южных ветров взламываются и выносятся в море. Так произошло и осенью 1937 г. Суда каравана, проводимого ледоколом «Ленин», начали дрейфовать. Дрейф продолжался 292 дня, с 16 ноября 1937 г. по 1–3 августа 1938 г. (Белов, 1969, с. 198). При выносе из горла Хатангского залива пароходы разъединились. «Тов. Сталин» оказался между островами Преображения и Бегичева в 100 милях от ледокола. Только в марте 1938 г. им удалось снова сблизиться. В одной миле от «Ленина» дрейфовал пароход «Диксон», а в десяти милях – «Камчадал» и «Рабочий». Только пароход «Ильмень» на буксирных тросах дрейфовал вместе с ледоколом. С первых же дней стали ощущаться сильные сжатия льдов.

   «Одно из таких сжатий в районе дрейфа пароходов „Рабочий“ и „Камчадал“ случилось в ночь на 23 января 1938 г. На судах была объявлена тревога. Громадная гряда торосов высотой в 4 м обрушилась на левый борт „Рабочего“ и распорола его от ахтерштевня до машинной переборки. В трюм ворвалась вода, которую невозможно было откачать. Стало ясно, что с пароходом все кончено. Поэтому экипажи „Камчадала“ и „Рабочего“ немедленно приступили к выгрузке на лед палубного груза, хотя работать пришлось при морозе -32° и резком ветре. Наиболее ценные грузы им удалось спасти. Судно оседало кормой, и в 7 ч. 30 мин. утра с него сошел последний человек – капитан Д. Н. Сергиевский. Погружаясь, „Рабочий“ коснулся кормой дна и на мгновенье задержался, а затем навсегда скрылся под водой. Все 35 человек команды затонувшего парохода нашли убежище на борту „Камчадала“, а затем часть их перешла на л/к „Ленин“. Даже грузы, спасенные с „Рабочего“, перевезли на ледокол, для чего пришлось проложить ледовую дорогу».
(Белов, 1969, с. 198–199)

   Несмотря на тяжелые условия дрейфа, на ледоколе «Ленин» проводились научные наблюдения, которыми занимались сотрудники полярных станций, следовавшие на зимовку, во главе с Л. В. Рузовым. На льдине, в которую вмерз ледокол, были построены «павильоны», где проводились наблюдения за погодой и дрейфом льдов. Во время дрейфа с льдины было выпущено 46 шаров-пилотов, произведено 2022 наблюдения за дрейфом льда, 1224 инструментальных наблюдения, 408 наблюдений за температурой и соленостью воды, 500 измерений глубин, 100 измерений толщины льда, 137 наблюдений за разрежениями и сжатиями льда. С капитанского мостика производились зарисовки состояния льда (Белов, 1969, с. 199).
   До 6 марта 1938 г. ледокол дрейфовал к востоку от восточного побережья Таймыра до пересечения с 125° в. д. Затем льдина устремилась на северо-запад и в июне достигла 78° с. ш. и 113°5′ в. д. В июле ледокол понесло на юг и к концу дрейфа он, описав ряд петель, оказался на 77° с. ш. и 120° в. д., откуда был выведен «Ермаком» на чистую воду.

   Командный состав парохода «Михаил Томский». 9 апреля 1928 г.

   В числе тех, кого обвинили в причинах неудач навигации 1937 г., оказался и капитан «Ленина». 11 ноября 1938 г. был выпущен грозный приказ по Главному управлению Северного морского пути № 492. В его 11-ом параграфе говорилось:

   «Сектору кадров Морского управления (т. Мещерину) пересмотреть командный состав л/к „Ленин“, очистив его от враждебных и сомнительных элементов и передать весь материал следственным органам. Срок исполнения 15 ноября с. г.»
(РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 2. Д. 126. Л. 259)

   Капитан ледокола был арестован и в марте 1939 г. предстал перед Линейным судом водного транспорта. Его признали виновным в том, что он вышел в море с недогрузом угля в 119 т, не принял мер к устранению дефекта на пароходе «Ильмень», не использовал полной мощности ледокола, т. к. работали шесть котлов, а не восемь. 16 марта 1939 г. Печуро по статье 59-3 часть «В» УК РСФСР 1926 года [90 - Статья 59-3в. «Нарушение работниками транспорта трудовой дисциплины (нарушения правил движения, недоброкачественный ремонт подвижного состава и пути и т. п.), если это нарушение повлекло или могло повлечь повреждение или уничтожение подвижного состава, пути и путевых сооружений, либо несчастные случаи с людьми, несвоевременную отправку поездов и судов, скопление на местах выгрузки порожняка, простой вагонов и судов и другие действия, влекущие за собой срыв (невыполнение) намеченных Правительством планов перевозок или угрозу правильности и безопасности движения, влечет за собой лишение свободы на срок до десяти лет. В тех случаях, когда эти преступные действия носят явно злостный характер, применяется высшая мера социальной защиты с конфискацией имущества».] был осуждён к лишению свободы сроком на 7 лет. Отбывал бывший капитан свой срок, или, как написано в справке об освобождении, «меру соц[иальной] защиты», «при Архангельской исправительно-трудовой колонии Управления наркомата внутренних дел по Архангельской области».
   По данным Международного историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал» (4-е издание диска «Жертвы политического террора в СССР») в 1931–1941 гг. из экипажа ледокола «Ленин», помимо Печуро, было арестовано ещё три человека. Но эти аресты происходили в разное время и прямого отношения к аресту капитана и итогам навигации 1937 года не имели. [91 - Гурьевский Михаил Иванович. Родился в 1901 г., боцман ледокола «Ленин». Арестован 19 февраля 1937 г. Приговорен: линейный суд Ярославской ж. д. 3 марта 1938 г., обв.: по ст. 58–10 УК РСФСР. Приговор: 6 лет. Реабилитирован 10 сентября 1975 г.Еридко Луиз Евгеньевич (Гаврилов Павел Евгеньевич). Родился в 1899 г., машинист 1 класса ледокола «Ленин». Арестован 13 февраля 1931 г. Приговорен: Особое совещание коллегии ОГПУ Северного края 17 сентября 1931 г., обв.: по ст. 58–10 и 121 УК РСФСР. Приговор: 3 года. Реабилитирован в сентябре 1989 г.Сахарнов Георгий Николаевич. Родился в 1906 г., кочегар ледокола «Ленин». Арестован 21 ноября 1941 г., обв.: по ст. 58–10 УК РСФСР. Приговор: освобожден в связи с прекращением дела.Авторы выражают благодарность С. А. Ларькову за предоставленную информацию.]
   В порядке надзора дело капитана Печуро затребовал Верховный суд СССР. Новая экспертиза дела установила, что недогруз углём не имел существенного значения, так как на ледоколе был «незаприходованный излишек угля в 133 тонны». Исправление дефектов на других судах не входило в обязанности капитана Печуро, «поскольку там были свои капитаны». Использование всех котлов было излишним, так как даже при работе шести котлов ледокол

   «шёл со скоростью в 12–13 миль; остальные же суда могли идти только со скоростью 6 миль в час. Наиболее тяжкое обвинение в выборе неподходящего для зимовки места …тоже несостоятельно, ибо оно не зависело от Печуро, тем более, что общее руководство всеми операциями по проводке судов было возложено … на специального работника Главсевморпути.
   Материалы дела говорят о том, что Печуро почти не сходил с вахты и уделял исключительное внимание возложенному на него заданию».

   Пленум Верховного суда СССР постановил отменить приговор Линейного суда по делу Печуро за отсутствием состава преступления в его действиях (Известия от 21.02.1940). На основании Решения Пленума Верховного суда СССР от 29 декабря 1939 г. он был освобождён в связи с прекращением дела, т. е. реабилитирован (колонию он покинул 8 января 1940 г.) (Справка…, 1940).
   Несмотря на то, что Печуро был по суду оправдан, в море ему вернуться не удалось. 10 мая 1940 г. приказом по ГУСМП он был «освобождён от работы в Главсевморпути в связи с сокращением штатов Управления Морского Транспорта». В общей сложности Печуро прослужил в море 32 года. 25 лет плавал на Севере, из них 10 лет в Арктике. Работая в Арктике, Печуро изучил и освоил плавание в сложных ледовых условиях северных морей, на трассах, ведущих к устьям сибирских рек, что дало возможность успешно проводить суда с грузами для народного хозяйства и западного рынка. За время службы на флоте «обучил значительное количество работников водного транспорта», многие из которых стали капитанами «на Северных морях».
   С 1940 г. А. К. Печуро проживал в г. Загорске (ныне г. Сергиев Посад). Это было связано с тем, что там нашла работу его супруга – врач Анна Степановна Печуро (Сидорова). С 1 ноября 1940 г. Печуро получал назначенную решением Мособлсовета «персональную пенсию местного значения в размере 250 руб. в месяц за 25-летнюю службу на Крайнем Севере». В ноябре 1956 г. по заявлению Печуро Исполком Загорского городского Совета депутатов трудящихся постановил «возбудить ходатайство перед Мособлисполкомом о назначении гр[ажданину] Печуро Адольфу Казимировичу персональной пенсии республиканского значения». К сожалению, результаты этого ходатайства авторам неизвестны. Адольф Казимирович Печуро скончался 1 января 1967 г. в Загорске. Похоронен там же, на старом городском кладбище.
//-- Библиография --//
   Андриенко В. Г. 2009. Ледокольный флот России 1860-е – 1918 гг. М. Паулсен. С. 389, 424, 434.
   Белов М. И. 1969. Научное и хозяйственное освоение Советского Севера 1933–1945 гг. История открытия и освоения Северного морского пути. Т. 4. Л.
   Бурков Г. Д. 2010. В стране туманов, около океана, в бесконечной и безотрадной ночи… М. С. 8.
   Волков С. В. 1998. Белое движение. Энциклопедия Гражданской войны. СПб.-М., 2002. С. 419. Путеводитель по фондам белой армии [Российского государственного военного архива]. М. С. 420.
   Дорога в океан. Очерки по истории флота Северного морского пароходства 1920–1970 гг. 1970. Архангельск. С. 27.
   Корельский В. П. 1996. На моём веку: Воспоминания, предания рода, размышления. Архангельск. С. 73–74.
   Кузнецов Н. А. 2009. Морские стрелковые части в Белом движении на Севере России // 1919 год в судьбах России и мира: широкомасштабная Гражданская война и интервенция в России, зарождение новой системы международных отношений. Сборник материалов научной конференции. Архангельск. С. 97–99.
   Ларьков С., Романенко Ф. 2010. «Враги народа» за Полярным кругом. М. Паулсен. С. 103–104.
   Митрофанов В. П., Митрофанов П. С. 1989. Школы под парусами. Учебный парусный флот XVIII–XX вв. Л. С. 97–107.
   Наливайко Г. Я. 1971. Первые рейсы советских судов на Шпицберген // Летопись Севера. Вып. V. М. С. 154.
   Овсянкин Е. 2004. Как бывший судовладелец стал плотником // Лесные новости. 7 мая.
   Островский Б. Г. 1933. Итоги работ советских экспедиций на Крайнем Севере. Архангельск. С. 35.
   Островский Б. Г. 1934. Карское море. Архангельск. С. 62.
   Российский государственный архив Военно-Морского флота (РГА ВМФ). Ф. р-129. Оп. 1. Д. 183. ЛЛ. 256–25боб.
   Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 9570. Оп. 2. Д. 126. Л.259.
   Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 39450. Оп. 1. Д. 201. Л. 669.
   Полярная правда. 22.05.1932. Доклад А. К. Печуро на торжественной встрече команд ледоколов «Ленин» и «Красин» с мурманчанами.
   Вечерняя Красная газета. 16.01.1933.
   Ленинградская Правда. 15.08.1934.
   Правда Севера. 28.05.1935, 29.05.1935, 30.05.1935, 3.06.1935, 20.03.1937.
   Арктическая Звезда. 5.07.1935.
   Справка Управления НКВД по г. Архангельску от 8 января 1940 г. № 1915.
   Известия. 21.02.1940. Дело капитана Печуро.

Л. Ф. Липатова
Борис Житков – один из исследователей полуострова Ямал

В 1908 г. состоялась экспедиция на полуостров Ямал под эгидой Императорского Русского Географического общества, которую возглавлял Борис Михайлович Житков (1872–1943) – профессор Московского университета. К тому времени история исследования Ямала насчитывала не одну страницу, а о его географии были осведомлены поморы, проторившие ещё в XVI столетии северный путь в земли, где в 1601 г. был построен город Мангазея. В тридцатых годах XVIII в. трудами геодезиста Василия Селифонтова, других участников Великой Северной экспедиции была составлена первая карта Ямала. Ещё сто лет спустя штурман И. Иванов (он же составил и первую опись острова Вайгач) объехал берега полуострова и уточнил его карту. И, тем не менее, даже в начале XX в. значительная часть береговой линии Ямала обозначалась пунктиром, а его внутренние части изобиловали белыми пятнами, многие из которых удалось стереть благодаря предпринятой в 1908 г. экспедиции.
Показателен тот момент, что в начале XX в. не было даже единого названия полуострова, поэтому на географических картах и в обиходе фигурировали такие названия, как Ямал, Я-мал и даже Ялмал. Сам Б. М. Житков в «Кратком отчете о путешествии на п-ов Ямал» объяснил использование термина Ялмал неправильным истолкованием двух самоедских слов: «я» – земля и «яу» – речное устье. «Ямал» – край земли, а «Ялмал» – край речного устья.

   Организация масштабной научной экспедиции и в наши дни невозможна без серьезной предварительной подготовки, а сто лет назад на окраине Российской империи этим было заниматься не в пример сложнее. Базой для сбора и формирования экспедиции Житкова стало село Обдорск, в котором тогда нёс свою миссионерскую службу игумен Иринарх. Увлекающийся историей и этнографией северных окраин страны и заинтересовавший этим практически все образованное Обдорское общество, настоятель православной миссии взял на себя многие организационные моменты научной экспедиции. Он писал в статье «Экспедиция на Ямал» в газете «Сибирский листок» № 25 (28 февраля) за 1908 год, которая до революции выходила в Тобольске:

   «В середине марта настоящего года имеет прибыть в Обдорск Б. М. Житков с натуралистом и топографом для исследования полуострова Ямал по поручению Императорского Русского Географического общества. Экспедиция преследует широкие задачи. Главные работы по съемке должны быть произведены по северному берегу Ямала и, если удастся туда проникнуть, на острове Белом, затем по западному берегу Ямала, в центральной части полуострова в области течения рек Морды и Юрибея. (Эти реки, как предполагают некоторые географы, в древности именовались Мутной и Зеленой, чрез которые лежал ныне забытый торговый путь в город Мангазею)…
   … В настоящее время для нужд экспедиции уже собраны от самоедов до 400 голов оленей, наняты чумы и служащие, приобретено до 50 нарт. В деле оказания помощи экспедиции деятельное участие принимают Берёзовский исправник Л. Н. Ямзин, обдорский пристав К. П. Оболтин, доверенный фирмы г. Корниловой П. Ф. Тележкин, совместно с Братством св. Гурия при Обдорской миссии, давшие экспедиции бесплатного толмача, наем какового экспедиции обошелся бы не дешевле 500 рублей. Кроме этого, братство св. Гурия взяло на себя по просьбе Б. М. Житкова почин сформирования из школьников отрядов для сбора в лето этого года в пользу экспедиции ботанических и энтомологических коллекций. Один из обдорских кочевников-самоедов пожертвовал на нужды экспедиции 40 рублей. Почти все обдоряне относятся к целям экспедиции с полным сочувствием и готовы ей всячески служить. В последнем письме своем к пишущему эти строки проф. Б. М. Житков замечает: „Любезная поддержка, которую я встречаю со всех сторон, заставляет меня надеяться, что как-нибудь дело наладится“. И можно быть уверенным, что это так будет. Хорошо, если бы тобольские рыбопромышленники, промышляющие в Низовом крае, также приняли бы участие в помощи сбора для экспедиции разных коллекций, особенно по этнографии. Вращаясь среди инородцев, входя с ними в очень близкие отношения, они могли бы очень многое сделать для экспедиции. В этом отношении Обдорская миссия и обдорское братство св. Гурия таким всегда дадут надлежащие указания для сборов».

   В далёкий городок на севере Тобольской губернии экспедиция добралась утром 16 марта 1908 г. Как пишет Борис Михайлович, «бойкое село издалека открылось перед путешественниками со своими двумя церквами и группами красивых домов». В Обдорске экспедиция должна была сделать последние приготовления к далёкому пути через тундры. О территории Ямала и в Обдорске нельзя было получить никаких сведений. Немногие русские и зыряне доезжали до реки Хадыта и по побережью губы до бухты Находка. Далее тянулись неведомые земли, знакомые только самоедам. Несколько человек, не успевших ещё откочевать из окрестностей Обдорска, приезжали в село поговорить с Житковым. Один из них сообщил, между прочим, что в глубине Ямала есть озеро, которое самоеды называют «Луце-хавы-то», в переводе «озеро умерших русских». Он же передал сохранившиеся среди самоедов предания о «турман», который ездил по Ямалу, искал дороги и ставил столбы. Речь, несомненно, шла о штурмане Иванове. Имя его – или, вернее, наименование должности – сохранилось в составе многих самоедских названий на полуострове.
   Вместе с Б. М. Житковым в Обдорск прибыли и члены экспедиции: 17-го сапёрного батальона капитан В. Н. Введенский в качестве топографа и ассистент Московского Сельскохозяйственного института Д. П. Филатов, занимавшийся сборами флоры и фауны. Для передвижения экспедиции по тундре в сорока верстах от Обдорска заблаговременно было собрано стадо в 450 оленей и наняты «инородцы»: самоед Николай Вануйта, взятый вместе с чумом, семьёй и небольшим числом собственных оленей; самоед Нярби Яптик; самоед Хазово Окотэтта; самоед Николай Худи, которого сопровождала его сестра, девица Анна Худи; остяк Николай Пугорчин. Проводников через отдельные территории полуострова, а также оленей для боковых разъездов и отдельных экскурсий доставали на Ямале без затруднений. Самоеды во время Обдорской ярмарки были широко оповещены о прибытии экспедиции, и путешественников встречали всюду, как гостей.

   «Сложными разнообразными хлопотами по подготовке путешествия в Обдорске обязаны мы местным людям, —

   пишет Житков, —

   без содействия которых сделать поездку в глубину тундр – по крайней мере, с большой надеждой на успех – очень трудно. Широкое содействие экспедиции было оказано Тобольским губернатором, Н. Л. Гондатти, помощь которого, как одного из первых в России знатоков Сибири вообще и Обдорского края в частности, была нам очень важна. В Обдорске горячее и ценное участие в судьбе экспедиции при первом же известии о ней принял начальник Обдорской миссии, игумен Иринарх, отдавший более десяти лет своей жизни широкой просветительской деятельности в глухом Обдорском краю. Ему наше предприятие обязано и сложными предварительными сношениями, и организацией сбора коллекций в Обдорске и на нижней Оби и разнообразными материальными жертвами».

   Недаром о. Иринарх получил благодарственное письмо Русского Географического Общества за своё участие в исследовательской работе.

   «Энергичная помощь была нам оказана Берёзовским исправником, старожилом и знатоком края Л. Н. Ямзиным и бывшим Обдорским приставом Л. П. Оболтиным. Последний очень много занимался закупкой разнообразных предметов снаряжения для экспедиции, выборе и найме людей и т. д. Помогали также в сборах многие жители Обдорска и в особенности П. Ф. Тележкин, И. И. Карпов и А. И. Туполев».

   Для ознакомления с жизнью самоедов на местах их летних стоянок преосвященный Антоний, епископ Тобольский, распорядился прикомандировать к экспедиции отца Мартиниана Мартемьянова, миссионера стана в Хэ. О. Мартиниан, человек незаурядных способностей, не ограничил свою деятельность только заданием епископа. Он быстро освоил работу на различных инструментах и активно помогал учёным в их исследованиях; прекрасно зная язык кочевников, заменял при необходимости переводчика Г. П. Кудрина, которого, кстати говоря, рекомендовал Житкову игумен Иринарх.

   «Члены экспедиции имели удачу и удовольствие узнать в этих двух своих спутниках не только прекрасных знатоков самоедов и их языка, но и весёлых и деятельных товарищей, хорошо к тому же знакомых с жизнью тундры вообще».

   Все приготовления в Обдорске заняли время до конца марта. Д. П. Филатов и В. Н. Введенский два дня из этого времени потратили на поездку в верховья реки Собь, чтобы исследовать перевал через Урал, о котором они узнали от самоедов и зырян, но сильный буран помешал их намерениям. 29 марта 1908 г. под вечер экспедиция выехала из Обдорска к месту стоянки каравана – в местности Пореча по пути к устью Воксарки. Игумен Иринарх, пристав Л. П. Оболтин, ехавший по делам в Пуйко, и обдорский купец Седельников провожали их. Исследователям предстоял долгий, трудный, изнурительный путь по Ямалу сначала на север от устья реки Щучья до реки Сё-яга (Зелёной) и группы озёр Ямбу-то и Нёй-то, потом до пролива Малыгина и на остров Белый, обратно до устья реки Морды-яха и через тундру к озёрам Ней-то. Большие озёра Нёй-то и Ямбу-то, входящие в состав древнего торгового пути, полуинструментально были сняты В. Н. Введенским, нивелирован волок между ними. Обратный путь экспедиции проходил от реки Мутной по бассейну р. Морды-яха до низовья р. Юрибей, оттуда к озёрам Ярро-то и далее до промысла Пуйко на Обской губе.
   Вернулась экспедиция в Обдорск 6 августа, но выехать сразу же в Москву не удалось. Борис Михайлович в своих записях пишет:

   «С возвращением из тундры и отъездом членов экспедиции из Обдорска ещё не окончились хлопоты, связанные с путешествием. Самоеды, от которых набраны были олени, служившие нам во время пути, выходят из глубины тундр Ямала к Обдорску к декабрю, когда только и могла быть произведена обратная раздача оленей хозяевам. Пастухи наши были поэтому задержаны до декабря 1908 года, пробыв на службе экспедиции почти год. Кроме того, самая раздача самоедам оленей потребовала много хлопот.
   Во время пути по тундре потеряли мы от различных причин 13 или 14 оленей; но позже – со времени отъезда нашего из Обдорска и до времени раздачи оленей обратно их хозяевам – в продолжительную осеннюю стоянку частью пало от болезеней, частью было потеряно пастухами в общем около 100 голов оленей. Чтобы возместить несколько потери, понесённые оленеводами, Совет Географического Общества выхлопотал выдачу самоедам Ямала 60 штук винтовок Бердана с патронами. Раздачей этих винтовок и вообще ликвидацией всех дел экспедиции заведовала особая комиссия под председательством игумена Иринарха».

   Б. М. Житков имел с собой несколько бронзовых медалей Императорского Общества акклиматизации животных и растений. Совет Общества уполномочил его на раздачу этих медалей наиболее уважаемым инородцам-оленеводам. Одну из них Житков преподнёс Мыйми Окотэтта – крупнейшему оленеводу Ямала, широко известному в тундре благотворительностью и пользующемуся в Обдорске уважением со стороны русских и зырян. Мыйми поблагодарил его вежливо и с достоинством.
   По этому поводу приведём воспоминание другого известного путешественника, посетившего Ямал в 1928 г., Владимира Петровича Евладова, начальника Ямальской экспедиции Уральского областного земельного управления и Уралкома Севера. Лагерь экспедиции стоял на «вотчине» Хаулы Окатэтта – опытного морского зверобоя и хорошего оленевода, пользовавшегося большим авторитетом у всего населения Ямала. В 1908 г. он, так же как и некоторые другие ненцы Ямала, получил от Б. М. Житкова медаль Общества акклиматизации и вот уже 20 лет терпеливо ждал от него якобы обещанную бумагу, дающую ему право на «управление всеми самоедами». Хаулы был небогатый, но серьёзный человек, о бумаге он напомнил и Евладову.
   Экспедиция Житкова провела на Севере лишь весну и лето, однако сумела объехать на оленях весь Ямал, провести топографическую съёмку, метеорологические наблюдения, собрать большие коллекции местных растений, животных, предметов ненецкого быта, которые по решению Совета Императорского Русского Географического общества были переданы Московскому университету. В 1913 г. в Санкт-Петербурге появился солидный труд Житкова «Полуостров Ямал» – обстоятельное описание работы экспедиции, природы полуострова, образа жизни и занятий местных жителей.

   «И книга, и карта не потеряли ценности даже в наши дни. К ним часто обращаются специалисты, а книгу принимают за образец географической монографии»,

   – писал в своей книге «Живая Арктика», изданной в 1987 г., другой известный исследователь Севера, зоолог-полярник, уделявший особое внимание сохранению богатства и разнообразия живой природы Крайнего Севера, С. М. Успенский. Он много путешествовал: по Аляске, северу Канады, Заполярью России, в том числе, не один раз побывал на полуострове Ямал. Там его маршруты иногда пролегали по тем же местам, где проходил путь следования экспедиции Житкова. Естественно, что в своей книге он сравнивает собственные впечатления с записями Житкова, приводит выдержки из его дневников.
   Кстати, они знали друг друга, общались. С. М. Успенский вспоминает:

   «С Борисом Михайловичем Житковым мне довелось встречаться незадолго до войны, в последние годы его жизни. Небольшого роста, сухощавый, седой, с седыми короткими усами и непременным пенсне на носу, скромный, даже неприметный. Таким я помню его. Встретить его часто можно было в старинном здании Зоологического музея Московского университета. Борис Михайлович уже числился пенсионером, но приходил в музей как на службу и, кажется, никогда не оставался здесь один. Его окружали, искали с ним встречи безусые студенты и седобородые коллеги-профессора, в музее его дожидались явно приехавшие из „глубинки“, одетые по „сибирской моде“ практики-звероводы и охотоведы, просто охотники. Житкова знали, у него просили советов, с ним делились планами, мыслями.
   Борис Михайлович прожил долгую и интересную жизнь. Он много преподавал в Московском университете, в Тимирязевской академии, в Лесном институте и читал публичные лекции в Политехническом музее, занимался организацией охотничьего хозяйства и охраны природы, заседал в учёных советах и писал книги, статьи, даже фельетоны для газет. Но, пожалуй, главным для него делом было изучение и освоение Севера. Ещё в 1893 году, будучи студентом, он побывал на Белом море; потом вместе со своим другом С. А. Бутурлиным путешествовал по архипелагу Новая Земля и острову Колгуеву, позже были экспедиции на полуострова Канин и Ямал, многолетняя работа в Комитете Севера при Президиуме ВЦИК…»

   Немного биографических данных. Б. М. Житков родился 20 сентября 1872 г. в селе Михайловка Ардатовского уезда Симбирской губернии, в обедневшей дворянской семье. Дед Житкова участвовал в эпопее 1812 г., был ранен под Бородино, дошёл до Парижа. Умер генералом. Отец Житкова отличился в Крымской войне.
   С детских лет будущий ученый приобщился к охоте, полюбил природу. В 1882 г. он поступил в гимназию, затем в Нижегородский дворянский институт. С 1890 г. Борис Михайлович учился на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета, после окончания которого был оставлен на кафедре общей зоологии и морфологии животных.
   В 1900–1913 гг. Житков участвует в экспедициях по Волге, Средней Азии, Новой Земле, исследует Ямал и Белое море. За эти работы он был награжден Географическим обществом премией им. Н. П. Пржевальского. В 1919 г. становится профессором МГУ, а в 1921 г. – профессором Петровской сельскохозяйственной академии. С 1922 г. Житков заведовал им же основанной биологической промысловой станцией в Лосиноостровском опытном лесничестве.
   Борис Михайлович прекрасно выступал перед аудиторией, владел пером, многим поколениям биологов известны его научно-популярная книга «Перелеты птиц» и другие. Среди учеников Житкова – известные советские зоологи С. И. Огнев, Н. П. Наумов, С. П. Наумов, Е. П. Спангенберг, Н. К. Верещагин.
   Б. М. Житкову принадлежат более десятка различных статей и книг по охране природы, опубликованных в основном до революции и в первые годы советской власти, и посвященных охране птиц и пушных зверей.
   Менее известна широкому кругу его практическая деятельность в деле охраны природы. Борис Михайлович был одним из организаторов в 1922 г. кружка любителей природы и охоты в Петровской сельхозакадемии. В этом же году, 30 июня, он подписал, в числе других ученых, записку «О нуждах охраны природы РСФСР», направленную на имя председателя ВЦИК М. Калинина, и оказавшую большое влияние на развитие природоохранного движения.
   В марте 1923 г. Житков принимает участие в заседаниях секции охраны природы Всероссийской конференции по изучению естественных производительных сил страны, в 1929 г. – становится членом президиума Всероссийского общества охраны природы. В 20-х годах являлся одним из заместителей председателя Центрального бюро краеведения, также активно занимавшегося охраной природы.
   Вместе с профессором С. А. Бутурлиным создает при ВООП орнитологическую секцию, становится её первым председателем, а в январе 1938 г. вместе со своим верным учеником Д. М. Вяжлинским – организовывает маммологическую секцию. Как показало время, эта форма объединения специалистов-зоологов и практиков охраны живой природы оказалась очень эффективной и позволила решить многие вопросы охраны млекопитающих, создания фаунистических охраняемых территорий, разработки и совершенствования различных подзаконных актов.
   В 1931 г. Житков вышел на пенсию. В 30-х годах из под его пера вышли несколько работ по охране природы. Одна из которых – «Об учреждении пригородного заповедника специального типа», в которой он предлагает проводить опыты по разведению и акклиматизации животных в заповеднике.
   Зимой 1943 г., в Москве, старый профессор попал под бомбежку, получил ранение и умер в больнице Склифосовского 2 апреля 1943 г.
   Имя Б. М. Житкова присвоено Всесоюзному научно-исследовательскому Институту охотничьего хозяйства и звероводства.
   Учёные, путешественники, исследователи посылали свои книги, статьи в библиотеку, основанную в 1898 г. настоятелем Обдорской миссии. Б. М. Житков вёл с Иваном Семёновичем активную переписку, подарил музею чучело белого медвежонка из коллекции фауны и флоры, собранной во время экспедиции на полуострове Ямал. Этот экспонат является одним из самых старых и знаменитых в фондах нашего музея. Иван Семёнович высылал Борису Михайловичу различные этнографические экспонаты, шкуры и головы животных, вместе с толмачом экспедиции Г. П. Кудриным выправлял названия различных местностей, озер и рек Ямала, и т. д.
   В настоящее время книга Житкова «Полуостров Ямал», в которой описывается экспедиция 1908 г., является библиографической редкостью. Надо отметить, что и в XXI в. этот научный труд пользуется большим спросом у исследователей Севера. [4 - В своей книге Б. М. Житков первым из учёных разделил теорию полуострова на три части: более возвышенные северную и южную, и пониженную центральную. Это позволило позднее выдвинуть версию двух центров оледенения на Ямале: северный – с Новой земли и Южный – с Полярного Урала. (Прим. ред.)]

К юбилеям полярных исследователей

165 лет. С. О. Макаров
(1849–1904)

   Степан Осипович Макаров родился 8 января 1849 года. В 1865 году он закончил Морское училище города Николаевска-на-Амуре и за отличную успеваемость его произвели сразу в гардемарины. Уже во время учебы молодой моряк побывал с эскадрой в Америке, был замечен выдающимся кораблестроителем А. А. Поповым, опубликовал первую статью в «Морском сборнике».
   Благодаря знанию иностранных языков и тяге к знаниям Макаров стал одним из образованнейших молодых офицеров. В те годы родился его принцип: «В море – дома, на берегу – в гостях». С молодых лет моряк разрабатывал изобретения, создавшие ему всемирную известность.
   Занимавшийся постройкой броненосного флота А. А. Попов с 1872 года привлек лейтенанта Макарова к обеспечению непотопляемости новых кораблей. И сегодня борьба за живучесть корабля во многом основывается на положениях, высказанных Макаровым свыше ста лет назад.
   В качестве командира парохода «Великий князь Константин» участвовал в русско-турецкой войне. Кроме личной отваги и решительности, Степан Осипович проявил изобретательный ум, изучая на практике возможности новых видов оружия: торпед и мин. Командуя корветом «Витязь», Макаров в 1886–1889 годах обошел вокруг света. По собственной инициативе он организовал океанографические исследования и на их основе составил океанографическую картину северной части Тихого океана. Благодаря научно-исследовательским трудам Степан Осипович по праву считается одним из основоположников отечественной океанографии.

140 лет. А. В. Колчак
(1874–1920)

   Александр Васильевич Колчак родился 1 ноября 1874 г. Продолжив семейную традицию, он избрал военную карьеру и в 1894 г. закончил Морской кадетский корпус.
   Страстью всей жизни Колчака были путешествия. Во время учебы с 1895 по 1899 он ходил в павания на судах «Рюрик» и «Крейсер» в Тихом океане.
   Уже через год после выпуска молодой лейтенант отправился в свою первую экспедицию по Северному Ледовитому океану вместе с известным путешественником Эдуардом Толлем. Они решили отыскать загадочную Землю Санникова – остров, о котором ходили легенды среди полярных исследователей.
   Судном экспедиции стала китобойная шхуна «Заря». Летом 1902 г. Она из-за льдов не смогла подойти к острову Беннета, на который зимой на собачьих упряжках перебрались Толль и четверо его товарищей, и, не имея достаточно угля, в соотвествии с инструкциями самого Толля вынуждена была вернуться в Санк-Петербург без руковолителя экспедиции.
   Осенью 1902 г. А. В. Колчак добивается от Академии Наук разрешения и финансирования экспедиции по розыску оставшихся зимовать на острове Беннета барона Толля и его спутников. Подготовив и возглавив эту экспедицию, Колчак с шестью соратниками на деревянном вельботе обследовал Ново-Сибирские острова, нашел последнюю стоянку Толля и установил, что экспедиция погибла. Во время этой экспедиции Колчак тяжело заболел и едва не скончался от воспаления легких и цинги. За эту экспедицию он получил большую золотую медаль Русского географического общества, а один из островов в Карском море был назван его именем. По прибытии в Якутск из экспедиции Колчак узнал о нападении японского флота на русскую эскадру на рейде Порт-Артура и о начале Русско-японской войны.
   28 января 1904 лейтенант посредством телеграфа связался с Великим князем Константином Константиновичем и попросил о своем переводе из Академии наук в Морское ведомство в связи с началом войны. Ходатайство его было одобрено: Колчак отправляется на Дальний Восток и становится специалистом по морском минному делу, одним из немногих в то время.
   Как и большинство русских офицеров, Колчак тяжело переживал поражение в Русско-японской войне. Однако осознание ошибок только подхлестнуло его: по инициативе Колчака организуют Петербургский военно-морской кружок. Александр Васильевич вошёл в него одним из главных составителей военно-судостроительной программы, великолепным специалистом по минному делу, разработчиком деталей нового типа крейсеров. Его энергия и талант заставили обратить на себя внимание руководителей Морского генерального штаба, куда он был приглашен на должность эксперта по обороне.
   С 1909 по 1911 гг. Колчак снова в полярной экспедиции. В результате им были получены уникальные, не устаревшие до сих пор научные данные. Картами Русского Севера, составленными Колчаком, пользовались советские полярники (включая военных моряков) вплоть до конца 50-х годов. За это время Колчак совершил экспедицию на ледоколе «Вайгач», пройдя через 4 океана вокруг Евразии.
   С момента своего возвращения в Морской Генеральный штаб на прежнюю должность в 1911–1912 годах Колчак занимался подготовкой флота к войне. По программе, одним из авторов которой от стал, в России строили быстроходные, маневренные, хорошо вооруженные суда. Во время войны вступали в строй линейные корабли типа «Севастополь», дредноуты типа «Измаил», эсминцы типа «Новик», новейшие подводные лодки. Одновременно А. В. Колчак занимался преподаванием в офицерских классах, писал учебник.
   Во время Первой Мировой войны, будучи начальником оперативной части штаба командующего Балтийским флотом, а затем командиром минной дивизии, организовал ряд успешных операций против германского флота. В апреле 1916 года произведен в контр-адмиралы; в июне 1916 года назначен командующим Черноморским флотом в чине вице-адмирала.
   После Февральской революции Колчак выразил поддержку Временному правительству.
   В ходе вооруженного переворота в Омске Колчак становится военным и морским министром «Совета пяти» или «Директории», возглавляемой Керенским. А после ее падения – Верховным Главнокомандующим и Верховным Правителем России. И даже в этот непростой период Колчак инициировал исследовательскую работу в Арктике.
   Приняв управление Сибирью, столицей адмирал сделал Иркутск, а ставку перенес из Омска в правительственный эшелон, который вскоре в результате поражений, нанесенных большевиками армии Колчака, был блокирован чехами в Нижнеудинске. Хотя Колчаку и была дана гарантия личной безопасности, он был выдан взявшим власть в Иркутске эсерам и меньшевикам. Позже адмирал оказался в руках большевиков. В ночь с 6 на 7 февраля 1920 года его расстреляли без суда, по постановлению Иркутского военно-революционного комитета большевиков – в соответствии с данными многих современных историков, в исполнение прямого приказа Ленина.

75 лет. А. Н. Чилингаров
(р. 1939)

   Артур Николаевич Чилингаров родился в 1939 году в Ленинграде. Вместе с семьей во время войны оказался в блокадном городе. В 1963 году окончил Ленинградское высшее инженерно-морское училище (ныне Государственная Морская Академия) им. адмирала Макарова по специальности «Океанология».
   Прошел трудовой путь от слесаря-монтажника Балтийского судоремонтного завода до членкорра РАН.
   После окончания института работал в Арктической научно– исследовательской обсерватории в посёлке Тикси в качестве инженера-гидролога; изучал Северный Ледовитый океан и океаническую атмосферу. В 1969–1971 Чилингаров возглавлял высокоширотную научную экспедицию «Север-21». Полученные результаты позволили обосновать возможность круглогодичного использования трассы Северного морского пути на всем её протяжении. Работал начальником дрейфующих станций «СП-19», «СП-22».
   C 1971 года – начальник антарктической станции «Беллинсгаузен» 17-й советской антарктической экспедиции. В 1970–80-е годы А. Н. Чилингаров выдвигался на высокие посты в системе Государственного комитета СССР по гидрометеорологии – от начальника территориального управления в Амдерме до заместителя председателя комитета. Инициативный, склонный к организаторской работе, прирожденный лидер, Артур Николаевич совмещает государственную и научную работу с опасными и трудными исследовательскими экспедициями. Так, в 1986–1992 гг. он руководил научной экспедицией на атомоходе «Сибирь» к Северному полюсу и трансконтинентального перелета «Ил-76» в Антарктиду. В 1999 году – сверхдальним перелетом многоцелевого вертолета Ми-26, показавшим возможности эксплуатации винтокрылых машин в центральных районах Северного Ледовитого океана. В 2002 году Чилингаров возглавил полет одномоторного самолета Ан-3Т на Южный полюс, доказав эффективность использования лёгкой авиационной техники на ледовом щите Антарктиды.
   В 2003 году стараниями полярника была открыта долговременная дрейфующая станция «Северный полюс-32», первая после свёртывания программы исследования Арктики в 1991 году.
   В августе 2007 на батискафе «Мир» вместе с Фредериком Паулсеном и шестью другими исследователями опустился на дно Северного Ледовитого океана в районе Северного полюса.

Экспедиции

М. В. Флинт: «Карское море – ключевой бассейн для понимания Арктики»

   В 2011 году состоялась комплексная экспедиция в Карское море на НИС «Академик Мстислав Келдыш». Руководил экспедицией заместитель директора Института океанологии им. П. П. Ширшова Российской академии наук, профессор Михаил Владимирович Флинт. Он любезно согласился рассказать об экспедиции и ответил на вопросы редактора «Полярного альманаха» Р. Алиева.

   Полярный альманах: Какие стояли задачи перед экспедицией?
   Михаил Флинт: За последние четыре года это вторая крупная экспедиция Российской академии наук в Карское море. Институт занимался комплексными исследованиями в Карском море с целью понять, как организована вся система Карского моря, какова её роль в Арктическом бассейне в целом. По сути это самые крупные морские экспедиции Академии наук за последние годы – на борту НИС «Академик Мстислав Келдыш» было более 75 ученых. Первая экспедиция была в 2007-м, вторая в 2011-м и мне бы не хотелось их разрывать, потому что даже научная программа и географический охват Карского моря в последней экспедиции были развитием того, что мы сделали в первой, так что я буду касаться обеих экспедиций.
   Карское море для понимания Арктики – бассейн ключевой. Это объясняется несколькими причинами. Прежде всего, облик морской Арктики во многом определяет пресноводный сток. Он стабилизирует вертикальную стратификацию водного столба, которая мешает прогреву нижних слоев и «переворачиванию» арктической водной толщи. По самым неблагоприятным прогнозам, в случае разрушения стратификации относительно теплая вода попадает в верхние слои и растопит арктический лед. Конечно, пока этого не происходит, но пул пресной воды во всей Арктике – это очень важная составляющая существующего облика региона. Второе. Речной сток, который поступает в Карское море – это 35 % всего пресноводного стока всей Арктики. Его в основном формируют две крупных реки – Обь и Енисей. Енисей дает примерно 650 км -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, Обь – около 450 км -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

пресной воды в год. Эти две могучие реки пронизывают практически всю территорию Сибири. Енисей начинается на границе с Тувой, в Саянах. Водосборная площадь, которую охватывают эти реки, равна без малого 4 % водосборной площади всей суши Земли! И весь этот континентальный сигнал поступает в относительно небольшой по площади Карский бассейн. Если мы условно запрем Карское море, не дадим пресной воде оттуда уходить и испаряться, то уровень Карского моря вырастет за год больше чем на метр при его средней глубине около 90 метров. А в Мировом океане это были бы сантиметры. То есть это на два порядка выше. Этот пресный сток, проходя через огромную водосборную площадь, захватывает, конечно, самые разные сигналы, в частности, сигнал природный, естественный. Енисей проходит через мощные породы, у него каменистое ложе, он выносит в море огромное количество кремния, в тоже время Обь проходит через знаменитые Васюганские болота и выносит относительно подкисленную воду. Помимо этого на водосборных площадях этих рек существует и промышленность – в том числе знаменитый завод «Маяк». Поэтому в воду рек попадает целый букет антропогенных компонентов, начиная от колоссального количества бытовых отходов и кончая отходами радиоактивными. Все это выносится в Карское море и, в конечном счете, в Арктику. А в Арктике все антропогенные воздействия проявляются необыкновенно остро. Арктические экосистемы залечивают раны медленно, в соответствии с низкой температурой, низкими скоростями геохимических и биологических процессов. Все это происходит гораздо тяжелее, чем в средних широтах или в тропиках. Я уверен, что через 3–4 года мы и думать забудем о страшной катастрофе в Мексиканском заливе, потому что химические, геохимические и биологические процессы, особенно процессы бактериальные, крутятся очень быстро под действием высоких тропических температур. Благодаря этому экосистема справится с антропогенным ударом и все печальное останется позади. А если бы такая катастрофа, упаси Господи, произошла бы в Карском море, то мы бы с Вами десятки лет видели её последствия.
   Третье, о чем мне бы хотелось сказать – это перспектива человеческого воздействия непосредственно на экосистему Карского моря. Там расположены гигантские месторождения газа и газоконденсата. Уже заключены мощные международные альянсы, в рамках которых будут вести промышленную разведку и последующую добычу газоконденсата. Усилия компаний будут в первую очередь сосредоточены на двух огромных месторождениях западной части моря на глубинах около 80–90 метров – Русановском и Ленинградском, где разведанные запасы превосходят 3,5 млрд. тонн. И естественно, разведка, добыча, транспортировка сырья может привести к нежелательным последствиями для обитателей Карского моря и всей карской экосистемы.
   Следующий вопрос, который всегда встает, когда речь о Карском море – это радиоактивные отходы. Тяжелое наследие, которое мы получили со времен развития военного и гражданского атомного флота. Развитие флота обгоняло возможности по утилизации радиоактивных отходов. И тогда пришли к заключению, что лучшее место для захоронения – это малопродуктивные, почти безжизненные районы Карского моря. Много лет назад нашими предшественниками было показано, что Карское море с точки зрения рыбного и других форм морского промысла море очень малопродуктивное, поэтому нечего туда стремиться. На заре отечественных исследований этого региона ученые предполагали, что раз Баренцево море такое богатое, то и Карское может быть продуктивным. Но исследования показали, что это два принципиально разных бассейна. Основные захоронения радиоактивных отходов делались у побережья Новой Земли и в относительно глубоководной Новоземельской впадине. Эти отходы довольно хорошо консервировали, но были и такие случаи, когда захоранивали целиком аварийные реакторы, в частности, реактор с ледокола Ленин. Работы последних лет, которые проводил в том числе и наш Институт океанологии, показывают, что состояние радиоактивных могильников хорошее, утечки практически нет. Но ничто не вечно. Захоронения там начались в начале 50-х годов и закончились в середине 60-х. [92 - Допущена неточность: захоронения твердых радиоактивных отходов в заливах Новой Земли продолжались с разной интенсивностью с 1964 по 1991 г. (Прим. ред.)] Этим захоронениям уже более полувека. Даже прекрасный бетон, даже очень хороший металл разрушается со временем под действием морской воды, и того, что называется ледовой экзорацией. Это очень важный фактор, свойственный континентальным неглубоким арктическим морям. Феномен состоит в том, что огромные льдины могут поворачиваться вертикально во время торошения, в вертикальном положении вмерзают в ледяные поля, и таким образом образуется некий естественный плуг. Следы ледовой экзорации легко можно увидеть на глубине до 20 метров, а возможно, и глубже. И представьте себе силу, с которой воздействует этот плуг на дно и на предметы, которые там лежат. Ледяное поле является огромным парусом, и ветровая сила, которая аккумулируется в этой льдине, не знает препятствий – это циклопическая сила, беспредельная. Поэтому рвутся лежащие на дне трубы, по которым поступают газ и нефть, выворачиваются с корнем основы фундамента строительных сооружений. Ледовая экзорация может повлиять и на могильники, лежащие там контейнеры с радиоактивными отходами, и в этом случае радиоактивные отходы попадут в воды Карского моря.
   Один из ключевых вопросов, который стоял перед нашей экспедицией, это вопрос о том, что происходит сейчас с экосистемой Карского моря, есть ли существенные изменения в экосистеме, а если да – то каковы их причины? Виной может быть человек, могут быть естественные климатические процессы, скажем, более интенсивное таяние льдов, увеличение объемов и изменения режима речного стока. Речной сток – важнейший фактор, влияющий на экосистему Карского моря, её пространственную организацию, биологическую продуктивность и потоки вещества. Является ли Карское море, образно говоря, некими «транзитными воротами», через которые огромный по объему речной сток просто проскакивает и уходит дальше в Центральный Арктический бассейн? Или все-таки море аккумулирует пресноводный сток, задерживает его на определенной время, в течение которого он подвергается химической, геохимической и биологической трансформации? Те же вопросы связаны и с судьбой возможных антропогенных загрязнений, которые могут попасть на акваторию Карского моря при разработке, добыче, транспортировке углеводородного сырья и сопутствующей производственной активности. Чего нам ожидать, если на акватории бассейна произойдет крупная авария? Существуют ли естественные механизмы, которые могут препятствовать выносу загрязнений в Арктику? Все эти вопросы относились к научным задачам, которые решали недавние экспедиции Академии наук в Карское море.
   Есть ещё один вопрос, очень существенный, волнующий многих морских исследователей. Он связан с тем, что Арктика теплеет, безледный период становится гораздо более продолжительным – и что нас ждет в Арктике в связи с этим? Многие считают, что в Арктике увеличится биологическая продуктивность. Некоторые «прагматики» ожидают, что в Арктике появится возможность промысловой добычи некоторых видов рыбы в районах, ранее не представлявших промыслового интереса. Я имею в виду, конечно, Арктику не баренцевоморскую, где мощный рыбный промысел существует долгие годы, а скажем Чукотское море, Карское. Каков механизм реакции экосистем этих районов и биоты в первую очередь на то, что безледный период удлинится на два – два с половиной месяца, и акватория, которая открывается в Арктике при летнем таянии льда, тоже увеличится? Обе наши экспедиции в Карское море работали практически в аномальных условиях. Сентябрьское отстояние ледовой кромки, а в сентябре ледовая кромка уходит максимально на север, и в 2007 г., и в 2011 г. было примерно на 650– 50 км севернее своего среднего положения за последние 30 лет! 700 км – это расстояние от Москвы до Ленинграда. Представьте себе, что от Москвы до Ленинграда не выпал снег в какую-то зиму. Конечно, нам повезло в том, что мы могли исследовать такие интересные, ключевые годы и это не результат нашего предсказания и выбора. Как правило, люди не могут предсказывать такие аномалии. Обычно большую проблему у экспедиций, идущих в Карское море, представляет проход Карскими воротами – в силу целого ряда обстоятельств там происходит концентрация льда, и даже если море уже очистилось, в Карских Воротах ещё стоит лед. И в иные годы ледоколы проводят суда даже в августе, в сентябре. А мы два раза проходили этим путем и ни разу не видели льда.
   Есть ещё несколько немаловажных аспектов. Карское море, несмотря на аномальный пресноводный сток, не смотря на целый ряд обстоятельств, которые его отличают, все же по целому ряду параметров – типичное сибирское арктическое шельфовое море. И многое, что мы узнаем о его экосистеме, можно экстраполировать на другие шельфовые моря российской Арктики – например море Лаптевых, куда впадает Лена.
   И конечно, интерес к исследованиям Карского моря в немалой степени связан с прогнозом углеводородного богатства, залегающего под его дном – оно может играть ключевую роль в обеспечении нашей страны, нашего экспорта углеводородным сырьем. Вообще вопрос о запасах углеводородов в Арктике в целом в настоящее время чрезвычайно важен и имеет геополитический аспект. Это связано с тем, что нет полного согласия в вопросе о границах арктических государств. Сейчас ведутся большие работы по демаркации шельфа, Россия доказывает свое право на значительные по площади районы в области хребтов Ломоносова и Менделеева, лежащие за пределами 200-мильной экономической зоны. Основанием к этому служит то, что в этих районах геологические породы представляют собой продолжение континентальных пород, которые залегают на территории Сибири – это дает некое право нам апеллировать к тому, что эта часть Арктики будет приращена к нашему шельфу. Вопрос будет рассматривать Комиссия по морскому праву ООН, но это не имеет прямого отношения к экспедиции.
   К исследованиям, которые ведет Российская академия наук в Арктике, имеет прямое отношение и следующий аспект: России принадлежит в общей сложности 73 % арктического шельфа – морских районов с глубинами менее 200 м, прилежащих к континентам. А шельф – это основная «кухня», где происходит очень многое в Арктике – туда поступает и там трансформируется речной сток, там формируется основная биологическая продукция, формируется пул холодной «зимней» воды, во время становления льда. Этот пул холодной воды, очень плотной, высокосоленой, стекает в Центральный Арктический бассейн по шельфу и является важным фактором формирования вертикальной плотностной структуры водной толщи в Арктическом бассейне. Как можно понимать, что происходит в Арктике, если не исследовать арктический шельф на 73 % его площади? И иногда звучат совершенно справедливые упреки на недостаточность российских исследований в Арктике. Ведь Арктика влияет не только на приарктические государства, но и гораздо шире, то есть по сути о ней все государства северного полушария должны заботиться – так считает мировое научное и политическое сообщество. Для того чтобы заботиться, надо понимать, что там происходит, а как понимать, если Россия не ведет необходимых исследований? И мировое сообщество совершенно справедливо пеняет России за такую малую активность. Мы должны вкладывать в общее арктическое хозяйство свои научные усилия – а мы их в силу понятных обстоятельств в последние годы почти не вкладываем. Экспедиции Института океанологии, которые мы с Вами обсуждаем, надо рассматривать в том числе и как вклад России в понимание процессов, происходящих в Арктическом бассейне, посильный вклад в общую копилку. Это важный аспект. Потому что, как показывает практика международных решений в других районах Земли и Мирового океана, – тот, кто больше вложил, тот имеет более обоснованные претензии на владение и использование. Это вполне справедливо, потому что вложения в исследования – это интеллект, это деньги, за этим, безусловно, должно следовать большее право на использование. Это такая длинная преамбула, но она и должна быть длинной, потому что крупные экспедиции, в которые вкладываются миллионные средства, требуют четкого обоснования, потому что в конечном счете тратятся деньги отечественных налогоплательщиков. И если меня спрашивают, на что я их трачу, я должен быть готов ответить, и это ни в коем случае не должно выглядеть как удовлетворение собственных научных интересов за государственный счет, как это пытаются приписать научным исследованиям недальновидные люди. Это, безусловно, задачи общего, государственного значения, а в некоторых аспектах и общечеловеческого. Поэтому эти экспедиции и были организованы.
   П. А.: А можно выделить уже какие-то основные результаты?
   М. Ф.: Один из результатов – вообще намеки на это были и раньше – это то, что Карское море не является проходными воротами для пресноводного стока, и он минует бассейн быстро перед тем, как уйти в другие районы Арктики. Самые простые расчеты делались и до нас – например, сколько нужно добавить пресной воды к морской, чтобы получить ту соленость, которую мы наблюдаем в Карском море. А в Карском море в некоторых местах поверхностная соленость составляет существенно меньше 24‰, иногда и меньше 20‰, вплоть до 15–16‰, а это уже сильно распресненная вода. Если мы подсчитаем, то окажется, что для того, чтобы получить общую картину солености, которая существует в начале осеннего сезона, в Карское море нужно «влить» два с половиной годовых объема речного стока. Это говорит об очень простой вещи – речной сток не уходит из бассейна, а каким-то образом там задерживается. Интенсивное поступление речного стока совпадает с моментом освобождения бассейна ото льда, это самый конец мая – июнь. 40 % Енисейского стока поступает в Карское море в июне. Обычно в нижнем течении Енисея образуется ледовая пробка, она задерживает воду, потом накопившаяся вода эту ледовую пробку вышибает, и огромные объемы пресной воды в короткое время поступают в Карское море. В последующие месяцы этот сток распространяется по поверхности бассейна. Судьба его зависит в основном от действующих ветров. Ветра осуществляют две вещи – их интенсивность в большей степени определяет, в какой пропорции смешиваются морские и речные воды в устьевых районах, где формируется гигантская пресноводная линза. А второй аспект, который целиком определяется ветрами – как эта линза распространяется по морю. Господствующие над Карским морем ветра в летний сезон дуют с севера и северо-востока. Это определяет то, что сток под действием силы ветра относится в центральную и западную часть Карского моря. И у побережья Новой Земли мы можем обнаружить воды с соленостью 16–17‰. По целому ряду признаков, скажем, по соотношению щелочности и концентрации кремния, мы можем достоверно идентифицировать, что это вода Енисея. Это значит, что климатические, сезонные изменения ветра целиком определяют, куда попадет речной сток. Причем ветровая сила действует против того закона, который мы привыкли считать основным – закона Кориолиса. Наши исследования показали, что при разной динамике ветра в летний сезон, во-первых, вода Енисея по-разному распространяется в поверхностных слоях Карского моря, а во-вторых, в разных районах Карского моря соотношение обской и енисейской воды разное. Когда объем енисейского стока велик, а ветер благоприятен, образуются линзы енисейской воды около самой Новой Земли.
   П.А.: А могут ли тут помочь дистанционные методы исследования? Со спутников и так далее?
   М. Ф.: Конечно, они могут помочь, и мы на них опираемся. Если бы Карское море было тем районом, где можно получить надежные и постоянные спутниковые картины, это существенно помогло бы исследованиям. Но погода и облачность Карского моря таковы, что Вы в основном получаете обрывки спутниковых изображений.
   Если посмотреть на карту глубин Карского моря, то видно, что на севере бассейна лежат желоба, «связывающие» его с глубоководным Центральным Арктическим бассейном – на западе это желоб Святой Анны, на востоке – желоб Воронина. Считалось, что желоб Святой Анны – это ворота, через которые происходит обмен между Арктическим бассейном и Карским шельфом. И вот, получив спутниковую карту распределения температуры на поверхности моря, а полноценная картина пришла нам лишь через 20 дней после начала экспедиции, мы увидели колоссальные температурные градиенты и фронты в области континентального склона желоба Святой Анны и сконцентрировали там исследования. Мы обнаружили, что там происходит взаимодействие течений: одного, идущего вдоль побережья Новой Земли на северо-восток, и второго, приходящего из Арктики, и формируется мощнейшая динамическая фронтальная зона, которая блокирует весь обмен между центральной арктической экосистемой и экосистемой Карского шельфа. Такой своего рода динамический «забор». И выглядит это, как мощная граница, проявляющаяся в распределении широкого спектра свойств экосистемы. Какой бы параметр Вы не взяли: химические элементы, биологические параметры, физические трассеры, вроде температуры или солености, их комбинация показывает, что никакого переноса через эту фронтальную-барьерную зону не происходит. Динамическая фронтальная зона – «забор» – распространяется вплоть до глубин 200–250 м на континентальном склоне, и таким образом представления о том, что западный отрог желоба Святой Анны является своего рода воротами, через которые обменивается экосистема карского шельфа и глубоководного района разного рода свойствами, материей, не верны – этого обмена нет. Возможность сконцентрировать усилия на этом уникальном и важном участке Карского бассейна и понять происходящие там процессы, дала нам именно спутниковая карта – одна карта определила результаты почти половины нашей экспедиции. Таких исследований никто до нас не делал, и это один из важнейших результатов, который мы получили. Более того, когда мы смотрим на такую картину, мы думаем, ну хорошо, течения, они ведь изменчивы, и изменчивость этих течений очень велика – сегодня это так, а завтра может быть совсем по-другому. Экспедиция работала в районе желоба Святой Анны всего несколько дней, и может быть то, что мы получили – сиюминутная картина, которую нельзя экстраполировать на другие сезоны и годы? Чем хороши комплексные исследования – они приносят нам совокупную информацию о компонентах экосистемы физических и химических, биологических и геохимических, более реактивных и более консервативных. Мы дополнили свои работы исследованием донной фауны, которая является своего рода «осреднителем», интегратором процессов, которые происходят в экосистеме – это как правило медленно растущие организмы. И то, что мы видим в бентосных сообществах, это сглаженная во времени картина, отражающая процессы, происходящие в толще воды. Специфические свойства донного населения континентального склона желоба Святой Анны показывают, что динамический фронт существует здесь устойчиво. В этой области практически не аккумулируются осадки, они уносятся течениями, дно каменистое и оголенное, осадки промытые. Донное население во фронтальной области приспособлено к тому, чтобы собирать пищу из протекающей мимо воды, а не из осадков, как в соседних районах. Это тоже было одним из интересных открытий, которые мы сделали в Карском море.
   Возвращаясь к судьбе речного стока – мы сделали работы около Таймыра, которые позволили проследить и окончательно понять, что происходит с Енисейским стоком. Мы нашли такую узенькую «речку» енисейской воды, которая вдоль побережья Таймыра двигается на восток, но это далеко не вся енисейская вода, конечно. Такая картина наблюдалась, когда осенью стало меняться направление ветра. Ветра северных румбов изменились на южные, изменилось действие ветра на поверхностный слой моря, что дало возможность енисейской воде двигаться на восток Карского моря.
   Говоря о наших исследованиях пресноводного стока в Карское море, важно подчеркнуть следующее. Весь мощный сигнал, который приходит в Карское море с континента с речным стоком, далеко не сразу поступает в Арктику. Он концентрируется в верхнем слое моря, формируя огромную распересненную линзу, и в этой линзе он подвергается химической, биологической и геохимической переработке. Биологические процессы здесь очень важны: биогенные элементы потребляются водорослями, водоросли поедаются зоопланктоном, частично он переводит потребленную органику в фекальные пеллеты, которые быстро оседают на дно, потребляются бентосными организмами и бактериями.
   П. А.: А почему при таком количестве стока биогенных элементов море такое бедное?
   М. Ф.: Этот вопрос меня тоже занимал. Наши исследования показали, что Карское море, находящееся под воздействием стока, под действием течений, которые поступают туда из Баренцева моря через Карские ворота, и как мы предполагали, могут приносить воду и с севера, характеризуется тем, что мы называем сильно выраженной биотопической неоднородностью. Разные районы Карского моря имеют принципиально разные свойства среды, физические в первую очередь. Это касается в полной мере и эстуарных районов, и районов континентального склона, и областей, занятых поверхностными распресненными водами. Эти биотопы разделены между собой пограничными зонами, называемыми в океанологии фронтальными, или барьерными зонами. Эти фронтальные зоны, образно говоря, действуют как целый ряд «заборов» на пути вещества, поступающего с речным стоком. Совершенно также они ограничивают поступление в Карское море вещества или биоты с течениями из Центральной Арктики и из Баренцева моря. И судьбу речного стока мы должны рассматривать не только в контексте того, что его значительная часть аккумулируется в западной и центральной части Карского бассейна. Следует иметь в виду, что компоненты стока последовательно проходят ряд барьерных и фронтальных зон, где все процессы в экосистеме чрезвычайно обострены, что коренным образом меняет свойства среды и биоты. Вообще фронтальные зоны – это совершенно фантастический феномен в океане, и с физической точки зрения ими занимались давно, потому что как правило это границы между водами разного происхождения, имеющими резко различающиеся свойства, зоны повышенной энергии морской среды. Но и те, кто занимается морским промыслом, о них знали очень давно. ещё в XVI в., определяя фронтальные зоны по изменению цвета воды, японцы успешно ловили там сайру. Однако биологическая подоплека того, что происходит во фронтальных зонах, до последнего времени не была ясна. Исследования, проведенные нами несколько лет назад в Беринговом море, позволили детально исследовать механизмы формирования биологической продукции и связи среда – биота во фронтальных зонах двух основных типов: приливном фронте, который формируется на шельфе, и фронте, который связан континентальным склоном. При том, что эти фронты занимают в общей площади бассейна 3,5 %, их вклад в общую годовую первичную продукцию региона составляет 25 %, а во вторичную продукцию – 34 %. Эти фронтальные зоны функционируют не только как границы, на которых меняются свойства среды и биоты, но и как своего рода естественные биологические культиваторы.
   П. А.: Чтобы лучше себе представить – какова ширина этих зон?
   М. Ф.: Ширина этих фронтальных зон такова, что они выпадали из большинства океанологических исследований, построенных по классическому принципу. Мы считали, что если наши полевые наблюдения имеют пространственное разрешение, скажем, 1/3 градуса, а это 20 миль, то это великолепная работа. И она дает не только представление об океане, но даже позволяет использовать данные в моделях. А на самом деле вся ширина фронтов и областей, где проявляется их влияние на биологическую продуктивность, может быть существенно меньше 20 миль. И для того чтобы исследовать фронты, мы располагали станции на расстоянии 2,5 км, т. е. 1/50 градуса, и только тогда стали понимать, что там происходит, насколько они важны, и фиксировать те градиенты и то истинное влияние на биологическую продукцию, которые с ними связаны.
   П. А.: Это касается поверхностного слоя воды?
   М. Ф.: По-разному. Фронт, ассоциированный с континентальным склоном, чаще всего распространяется до глубины 250–300 м, приливные фронты занимают всю водную толщу и формируются над глубинами 50–60 м. Влияние фронтов на биологическую продуктивность и распределение биоты, в основном прослеживается в верхнем продуцирующем слое океана, а это – 100–200 м.
   П. А.: А что можно сказать про сезонную изменчивость положения фронтов? Все экспедиции это ведь начало осени – конец лета?
   М. Ф.: Приливные фронты формируются в результате совокупного действия приливного перемешивания и ветра. Они изменчивы сезонно – как только встает ледяной покров и ветер перестает действовать на морскую поверхность, приливные фронты разрушаются. Фронты, ассоциированные с континентальным склоном и порожденные специфической динамикой вод в этой области, мало меняются сезонно. Формирование эстуарных фронтов происходит при определенном сочетании глубины, скорости течения реки, действия приливных сил и ветрового воздействия. Меняется одна из составляющих – и сдвигается фронтальная зона, эти сдвиги имеют сезонную составляющую. Мы предполагаем, что весной в период сильного паводка и мощных течений в дельтах рек эстуарные фронты слабо выражены или почти не выражены, однако прямых измерений в это время не проводилось. Это очень неподходящее время для полевых работ.
   Явления, ассоциированные с фронтами, приводят к локальному возрастанию первичной продукции в 2–3 раза по отношению к фоновым значениям, к увеличению биомассы фитопланктона в 3–7 раз, к возрастанию биомассы растительноядного зоопланктона – основных потребителей первичной продукции – в 5–10 раз. Этот феномен проявляется в течение всего вегетационного сезона. Думаю, что влияние фронтов на биологическую продуктивность сглаживается только во время бурного весеннего цветения, характерного для морских районов средних и высоких широт. Для начала цветения фитопланктона необходимо сочетание трех факторов – света, достаточного минерального питания и формирования сезонного пикноклина, т. е. сезонной стратификации. Как только эти факторы сходятся, тут же формируется высокие первичная продукция и биомасса фитопланктона. Продолжительность бурного весеннего цветения фитопланктона, как правило, около двух недель. В высоких широтах реализуется классическая схема – тает лед или кончаются зимние ветра, начинает греть Солнце, устанавливается вертикальная стратификация водной толщи, а значит, появляется сезонная температурная и плотностная «полочка» на глубинах 10–20 метров. Эта «полочка» поддерживает фитопланктон в зоне освещенности, достаточной для интенсивного фотосинтеза. Наличие солнечного света и новых биогенных элементов, которые зимой поднялись из нижних слоев океана, приводит к цветению и формированию высокой биомассы фитопланктона. Даже если есть свет и минеральное питание, но нет стратификации, маленькие планктонные водоросли не начнут интенсивно фотосентизировать, так как вертикальное перемешивание вод уносит их из зоны фотосинтеза, и вспышки не происходит. Классический пример – это перуанский апвеллинг. Вода поднимается с глубин 300 м, «голубая вода», как мы её называем, обогащенная биогенами так, как не каждый культиватор обогащает среду, светит тропическое солнце – а вспышки фитопланктона нет (поэтому вода и называется «голубой»). И только когда эта вода оттекает от зоны апвеллинга, когда она прогревается и образуются первые признаки стратификации – этой «полочки», которая удерживает фитопланктон в зоне солнечной экспозиции, только тогда первичная продукция поднимается до невиданных в Мировом океане величин. Секрет того, что происходит во фронтальных зонах, оказался довольно прост, но чтобы прийти к его пониманию, наша группа затратила 10 лет работы в Беринговом море. Вскрытый механизм оказался практически универсальным для фронтов всех типов. Во фронтальных зонах область, в которой благодаря специфическим условиям интенсивный фотосинтез и формирование высокой биомассы фитопланктона имеют место в течение всего вегетационного сезона (а не в течение двух недель, как это бывает в фоновых районах), и область, где аккумулируются высокие концентрации потребителей – растительноядного зоопланктона, совпадают. В фоновых условиях при короткой весенней вспышке развития фитопланктона медленно растущий растительноядный зоопланктон успевает утилизировать лишь небольшую часть создаваемой первичной продукции. Огромные объемы нового органического вещества, которые, казалось бы, должны кормить пелагическую экосистему, её не кормят, а большей частью (более 80 % а иногда и 90 %) уходят на дно, где потребляются донными организмами и захораниваются в осадках. То есть новосинтезированное органическое вещество из водной толщи выводится, и зоопланктон его существенно недополучает. А зоопланктон – это основной передатчик вещества, от первичной продукции к тем звеньям пелагической экосистемы, которые интересуют людей – это прежде всего промысловая рыба, млекопитающие и т. д. То есть развитие ключевых звеньев экосистемы разобщено во времени, a это приводит к тому, что экосистема работает, образно говоря, нерационально. А что происходит во фронтальных зонах? Там мощное развитие фитопланктона идет постоянно, пока хватает света. И растительноядный зоопланктон получает необходимые объемы первичной продукции в течение того времени, пока интенсивно растет. Начинается это примерно в мае, а заканчивается в октябре. То есть во фронтальных областях работает естественный культиватор – в зону фотосинтеза постоянно поступают биогенные элементы, формируется высокая первичная продукция, и она подпитывает растительноядных животных. Поэтому при протяженности в ширину, скажем, всего около 10 км, фронты играют огромную роль в функционировании морских экосистем. Кроме того, во фронтальных областях могут существенно меняются свойства среды, особенно в тех фронтах, которые приурочены к эстуарным районам крупных рек. Биогенные элементы поступают в море с речной водой. В реке существуют и свои потребители биогенных элементов, но много их выносится стоком. Один из важных компонентов биогенного режима, который в Карское море в большом количестве поступает со стоком Енисея – это кремний. Кремний не лимитирует развитие фитопланктона в Карском море, но тем не менее на его примере можно проследить, что происходит в эстуарной фронтальной зоне. Эстуарная фронтальная зона, разделяющая соленые морские и пресные речные воды, имеет довольно сложную структуру, её поперечная протяженность около 100 км. В Оби и Енисее она имеет несколько различающуюся внутреннюю структуру, что определяется конфигурацией устья, скоростями течений и рельефом дна. Фронты – это не только границы между акваториями с разными свойствами, это области, в которых происходят значимые, иногда очень сильные трансформации свойств среды. В енисейской эстуарной фронтальной зоне, например, на протяжении 100–120 км концентрация кремния существеннейшим образом меняется – от 90 мкг-атом/л в нижнем течении реки до 10–15 мкг-атом/л с мористой стороны эстуарного фронта. То же происходит и с другими биогенными элементами. То есть система эстуарного фронта работает как огромный фильтр, задерживающий в том числе и загрязнения, поступающие с речным стоком. Кроме того река выносит огромное количество органики и при резких фронтальных изменениях солености происходят процессы коагуляции и осаждения, при которых адсорбируются и выводятся из воды биогенные вещества. Во фронтальную зону попадает огромная масса чужеродного речного фитопланктона, и если на этом фронте с высокой пространственной частотой проводить наблюдения, то видно, что высокие концентрации водорослей как ножом обрезает. Огромная масса растительной органики оседает в области эстуарного фронта и не попадает на Карский шельф. Несмотря на то, что в области фронтальной зоны вода течет постоянно, со скоростями 15–30 см/с, что обеспечивает «промывку», в верхнем слое осадков из-за обилия оседающей органики иногда образуется сероводород. Населяют эту область специальные донные сообщества очень богатые, иногда состоящие всего из одного вида. (см. фото в главе "Цветные иллюстрации и фотографии").
   Эстуарный фронт в гораздо меньшей степени работает как фильтр во время весеннего половодья, и в это время самое опасное – это те загрязнения, которые выносятся в море в этот относительно короткий период. Во время половодий получается залповый колоссальный по объему выброс речной воды в море. В Енисее это 40 % годового стока за месяц, в этом мощном потоке эстуарная фронтальная зона не может «удержаться». Дальнейшая судьба загрязнителей в море нам более или менее понятна – она в основном связана с линзой распресненных поверхностных вод, которая формируется под воздействием речного стока. На пути распространения неблагоприятного сигнала стоят другие фронтальные зоны, которые формируются благодаря перепаду солености на границе линзы, обнимают ее и отделяют от окружающих вод. Далее на север существует фронтальная зона, ассоциированная с континентальным склоном в желобах, которая тоже работает как барьер, отделяющий карский шельф от глубоководного Центрального Арктического бассейна. Поэтому с экосистемной точки зрения Карское море, начиная с эстуариев крупных рек на юге и кончая континентальным склоном на севере, можно рассматривать как гигантский экологический фильтр, в котором сигнал, в первую очередь его антропогенная составляющая, поступающий с континента или непосредственно на акваторию моря, трансформируется и глубоко перерабатывается. Осенью в Карском море меняются ветра, начинается ледостав, формируется зимняя холодная вода, интенсифицируется перенос карской воды в другие районы Арктики и процесс вертикального перемешивания. Предположительно к этому времени антропогенные сигналы в большой степени переработаны экосистемой. Количественно характеризовать этот процесс сейчас невозможно, для этого нужны исследования, детально покрывающие все сезоны, в том числе дорогие и трудоёмкие зимние исследования.
   Таким образом, далеко не все биогенные элементы, содержащиеся в речном стоке, становятся доступными морскому фитопланктону. Это первое, а второе – то, что становится доступным, очень быстро «выедается» весной во время сезонного цветения фитопланктона. В Беринговом море только 20–25 % годового объема первичной продукции формируется за счет весенней вспышки водорослей. В верхнем продуцирующем слое моря выше пикноклина – «полочки», которая удерживает водоросли в зоне фотосинтеза, – биогенных элементов становится недостаточно. Выше «полочки» минерального питания мало или вовсе нет, а ниже – его предостаточно. Выше «полочки» фитопланктон может жить, а ниже – нет, потому что там темно, и потому что его уносит вниз в процессе перемешивания. Но часто происходит следующее – сильные ветра разрушают эту «полочку». Ветровое воздействие проходит по морю как плуг, оно взрыхляет и частично разрушает пикноклин, подобно плугу в сельском хозяйстве, и вместе с этим взрыхлением из-под пикноклина в верхний слой попадают биогенные элементы. Они снова дают возможность фитопланктону расти. Эти биогенные элементы «выедаются», и опять наступает стагнация, а потом снова приходит ветер. Я привожу в качестве примера Берингово море как классический пример для средних широт. Почему продукции и корма для личинок промысловых рыб мало в один год, и много в другой? Потому что одни годы бывают спокойными, и первичная продукция поступает в пелагическую экосистему в основном за счет весенней вспышки фитопланктона. Зоопланктон сколько может её утилизирует, а дальше развитие фитопланктона идет за счет бактериальной регенерации биогенных элементов – пищи мало и создается она медленно. А другие годы с сильными ветрами и мощными циклонами, проходящими над морем, плуг проходит десятки раз, рыхлит и вспахивает море, и количество новосинтезированного вещества увеличивается в разы. А значит оно в большем объеме доступно зоопланктону, который быстро растет, набирает больше жира, то есть становится лучшей и более доступной пищей для личинок минтая, обеспечивая их выживание и рост. Вот такими простыми природными процессами определяется продукция интересующего человека конечного продукта морских экосистем. А в Карском море стратификация водной толщи такая, что слой скачка устанавливается на глубине 10–12 м, и перепад солености часто бывает огромным – с 20 до 35‰. Но нас сейчас интересует не соленость или температура, а плотность воды. А для того чтобы получить ту разницу в плотности, какую дает перепад в одну единицу солености, надо нагреть или охладить воду примерно на 8 градусов! И если перепад солености пикноклине гостигает 8 единиц, то ветер, сколько бы он ни перемешивал поверхностный слой воды, бессилен разрушить, перепахать этот пикноклин и насытить воду биогенными элементами.
   Мы подошли к очень интересному и принципиально важному вопросу. Представим себе как будет изменяться биологическая продукция в Арктике, если будет теплеть климат и удлиняться безледный период. Это будет происходить в основном за счет увеличения продолжительности осеннего сезона. Вот в этом году у нас в средней полосе до декабря зимы не было – тянулась длинная осень. То же самое может случиться, и уже происходит в последние годы в Арктике. Какие бы изменения ни происходили, сезонная стратификация водной толщи в Арктике сохранится. Речной сток и весеннее таяние льда – два мощных фактора, формирующих эту плотностную стратификацию, останутся неизменными. «Зарядка» биогенными элементами верхнего продуцирующего слоя происходит в основном благодаря вертикальной конвекции и речному стоку. Сколько минерального питания попало в продуцирующий слой – столько попало, и потепления климата это не изменит. Биогенные элементы «выелись» фитопланктоном – вот она продукция – и дальше практически все. Дальше в течение оставшейся части вегетационного сезона основой появления биогенных элементов в продуцирующем слое является бактериальное разложение органики, а оно при низких арктических температурах идет очень медленно. Так что, сколько ни продлевайте безледный период – да хоть вообще льда не будет, но прибавка к продукции будет мизерной. Да и солнечного света во второй половине вегетационного сезона далеко не достаточно для полноценного фотосинтеза. Растительноядный зоопланктон – эти маленькие «коровки», которые выедают первичную продукцию, большинство из них тоже не готово утилизировать дополнительные пищевые ресурсы. Эволюция привела к тому, что в условиях Арктики у них сформировались определенные жизненные циклы. В период активной фазы жизненного цикла весной и в первой половине лета они всплывают в поверхностные слои моря, интенсивно питаются, утилизируют первичную продукцию, а потом уходят из верхнего слоя, переходят в покоящуюся фазу и на глубине впадают в своего рода летаргию, дожидаясь следующего весеннего сезона. То, что остается в верхних слоях – это мелкие, малопродуктивные представители зоопланктона. Поэтому ожидания, что с потеплением климата в арктических широтах вдруг резко возрастет биологическая продукция, особенно та её часть, которая связана с компонентами морской экосистемы, интересующими человека – скорее выглядит как утопия. Нехватка биогенных элементов в продуцирующем слое – это главное свойство Арктики, влияющее на продуктивность. Не следует забывать и о недостатке света.
   П. А.: А какие бы Вы выделили основные научные проблемы, которые требуют решения в Арктике?
   М. Ф.: Мы очень плохо знаем, что происходит в короткий, но очень важный для Арктики весенний сезон. Эти работы требуют четкой привязки к началу вегетационного сезона, и их необходимо проводить с использованием ледоколов или крупных судов ледового класса. Это поможет дополнить наши представления очень важными количественными данными, характеризующими начало годового биологического цикла жизни в Арктике. Такие знания принципиально важны для понимания закономерностей функционирования высокоширотных экосистем и прогноза их изменчивости. Второе. Я считаю, что разные районы Арктики должны быть более детально исследованы на предмет того, к каким изменениям продуктивности приводит изменение продолжительности безледного периода и приводит ли. Для большинства краевых морей, находящихся под действием континентального стока, где существует жесткая сезонная стратификация, биологические последствия удлинения осени очевидны. Но есть районы, скажем, Чукотское море, где воздействие речного стока опосредовано (распресненная вода туда поступает в основном из Берингова моря и немного из района реки Маккензи) и существующая стратификация не столь жесткая, как в Карском море. Что там происходит? А это, кстати, район наибольшей климатической подвижки летней границы ледового покрова в Арктике. Здесь эта граница в последние годы отодвинулась на север в два раза дальше, чем в Карском море. Много других проблем, которые мы не затрагивали, требуют внимания ученых – проблема происхождения современной фауны Арктики, например. Как Арктика заселялась в последние периоды оледенения и после них.
   П. А.: А если говорить об основных угрозах?
   М. Ф.: Похоже, что климат в Арктике не поменяется сильно, для меня это очевидно. Существуют разные точки зрения, но я считаю, что наблюдаемые в последние годы изменения климата в высоких широтах связаны в основном с шестидесятилетними циклами, и мы сейчас находимся на вершине, на «тёплой» вершине очередного цикла и уже начинаем с нее сползать. Люди, которые занимаются исследованием реакции арктического льда на климатические изменения, считают, что формирование ледового покрова имеет лаг по отношению к изменению температуры воздуха. Арктика должна здорово похолодать, так же, как она здорово потеплела, и только с запозданием в 7–8 лет мы увидим отклик ледового покрова на это похолодание. То же наблюдалось и при обратном ходе событий.
   Любое антропогенное воздействие на арктические системы – это плохо, потому что оно чрезвычайно трудно залечивается естественными процессами. И это относится не только к последствиям добычи нефти и газа, о чем мы чаще всего думаем. Вспомните хорошо известные снимки тундры с вертолета – десять лет прошло, а вездеходный след виден, как будто вчера оставлен. То потепление, которое мы видим в Арктике сейчас, не приводит к существенной смене условий существования флоры и фауны. Про фауну, которая населяет толщу воды, мы уже говорили. Существует ещё очень богатая донная фауна, медленно растущая, и для нее изменения температуры среды на полградуса или градус, являются существенным фактором, который часто определяет ареал – границу распространения. Но если посмотреть на состояние и состав бентоса с точки зрения влияния изменений климата, то очевидно, что изменения летней температуры воды (в этом в основном проявляется климатический сигнал) практически никак не затрагивают среду обитания донных животных. Основная часть бентоса живет в условиях стабильной придонной температуры, которая формируется в период образования льда и интенсивной осенней конвекции и составляет в большинстве шельфовых районов от -1° до -1,7°С. При образовании льда холодная соленая вода будет опускаться в придонный слой, и бентос, как жил, так и будет жить, не ощущая климатических изменений. В более глубоких районах моря за пределами шельфа климатические изменения демпфируются водной толщей и не достигают придонных слоев.
   Еще много говорят сейчас о «метановой катастрофе» в Арктике, связанной с потеплением климата. Думаю, что не стоит называть катастрофой локальные проявления интенсивной эмиссии метана в атмосферу. Она появляется там, где потепление влияет на многолетний мерзлотный щит и разрушает его. В краевых Арктических морях это узкая прибрежная зона. Если опуститься чуть глубже, где на шельфе лежит основной щит мерзлотных пород, то видно, что и летом и зимой он существует в условиях отрицательных температур. Положительный температурный сигнал здесь дна не достигает. Мы обсуждали это, говоря об условиях обитания арктического бентоса. Основная часть арктического шельфа, где могут быть метановые запасы под вечной мерзлотой, никак не меняется в связи с наблюдаемыми изменениями температуры воздуха и поверхностной воды. В нашей Карской экспедиции мы провели очень интересную работу – в первый раз для арктических морей было проведено непрерывное сканирование огромной акватории моря, концентрация метана в поверхностной воде измерялась постоянно на протяжении всего нашего маршрута с частотой 15 секунд. Карское море в этом отношении было очень мало исследовано. И на акватории шельфа, и на склоне, и в глубоких районах ни о какой эмиссии метана говорить нельзя. Я бы поставил этот результат на одну из первых строк наших экспедиционных результатов. Мы нашли ожидаемое увеличение концентрации метана в поверхностных водах там, где и ожидали – в узкой внешней области Енисейского эстуария, но это уже совсем другая история.
   П. А.: Как Вы думаете, оптимально проводить комплексные экспедиции, или тематические?
   М. Ф.: Все зависит от задачи. Я сторонник комплексного подхода. Организация экспедиции – это практически как военные действия. Ты формулируешь общую задачу, потом собираешь небольшую группу заинтересованных единомышленников, и эта общая задача подвергается модификации, что-то интересное всплывает, что-то отмирает, формируется структура экспедиции. Потом подбираются участники экспедиции, члены научных отрядов. Главное в этом процессе, чтобы люди были заинтересованы в общей задаче и попутно получали бы что-то такое, что удовлетворяло бы их более частные научные интересы. В наших экспедициях последних лет в Карское море было все – от метеорологии до исследования донных осадков. Если уж потрачены большие деньги и исследователи попали в интереснейший морской район – все должно быть сделано. Вот на схеме маршрутов наших карских экспедиций видно, как мы делали наблюдения, станции – иногда на расстоянии полутора километров друг от друга. Это очень важная часть нашей тактики. До нас уже получены средние цифры по морю, характеризующие самые разные физические, химические и биологические параметры. Средние величины, конечно, в целом характеризуют бассейн, но мало что значат для понимания истинной структуры экосистемы и процессов, в ней происходящих. Сейчас мы их знаем практически для любого района Мирового океана. А морские экосистемы чрезвычайно разнообразны, даже близлежащие районы часто характеризуются резко отличающимися свойствами среды, различной биотой, в них доминируют принципиально разные процессы взаимодействия между средой и биотой. Экосистемы соседствующих районов иногда интенсивно взаимодействуют между собой, иногда жестко изолированы. Эта мозаика бывает устойчивой, но чаще меняется под воздействием сезонных процессов, ветра, континентального стока, флуктуации течений. Понимание значения этой мозаичности в структуре экосистем сначала имело общее философское значение, но когда мы начали соответствующим образом строить полевые наблюдения, начали измерять, брать пробы, оно обрело количественную строго научную основу, и стало очевидно, что для подавляющего большинства морских бассейнов, включая Карское море, другой точки зрения быть не может.
   П. А.: Как Вы оцениваете современное состояние океанологических исследований в России и, в частности, состояние научного флота?
   М. Ф.: Плохо оцениваю. Из флагманов мы превратились в захолустье. Мы миру принесли понимание важнейших закономерностей устройства Мирового океана, учение о биологической структуре океана, которое позволило показать закономерности распределения жизни в океане. Значительная часть этого создана у нас в Институте. Это основа основ, как формула воды, все её знают, но кто и когда открыл – не помнят. На понимании биологической структуры Океана во многом держится морской промысел. Это работы академика Л. А. Зенкевича, одного из основателей Института, кстати, он мой дед, чем я очень горжусь. В нашей стране, в нашем Институте сделано многое и многое другое – вскрыты закономерности формирования важнейших морских течений, соотношение процессов макромасштабного и мезомасштабного переноса в океане, формирование энергетически активных зон, открыто существование жизни в глубинах океана более 6 км, что предотвратило захоронение радиоактивных отходов в океанических желобах. Если и не абсолютно лидировала наша страна в исследованиях Океана, то, безусловно, была среди первых. У Института было 12 судов неограниченного района плавания. Вопрос о современных отечественных исследованиях Океана – часть гораздо более общего вопроса о науке в нашей стране и в целом касается государственного устройства. Все было бы замечательно, если бы к строительству государства, в широком смысле этого понятия, его руководители не относились бы, как к бизнес-проекту. Вы своего ребенка будете воспитывать как бизнес-проект? Это невозможно! Невозможно, пагубно относиться так к воспитанию детей, к искусству, к науке. Можно ли считать, что наука должна существовать только тогда, когда она на рубль, вложенный сегодня, даст завтра полтора? Когда человек воспитывает ребенка, он смотрит в далекое будущее. Такие вещи, как развитие культуры и науки не подвергаются меркантильному сиюминутному разложению на стоимость и отдачу. У них гораздо более высокая стоимость – вечная. Почему предмет искусства стоит несоизмеримо больше, чем холст и масло? То же относится и к результатам научной деятельности.
   А теперь давайте вернемся к исследованию Океана и к нашей сегодняшней политике в этом направлении. Семь миллиардов человек живет на Земле. Из них более 800 млн голодает, а ещё 600 млн не получает физиологической нормы пищи. Это близко к четверти всех людей, живущих на Земле. Земля уже не может прокормить свое население, а в недалеком будущем не сможет и подавно. Пищу человечеству сможет дать Мировой океан при научном понимании его устройства, рациональном и правильном использовании его ресурсов. Перуанский анчоус, промысел которого создал экономику и поддерживал политическое устройство Перу и Чили, на 94 % уходил на рыбную муку. Из нее делались кормовые пеллеты для кур, индюшек, уток, свиней, прежде всего для хозяйств США. Это трансформированный, ферментизированный, правильно упакованный белок, углеводы. В южной части Тихого океана ловят крупную ставриду, примерно 3,5 млн тонн, и 40 % этой прекрасной товарной рыбы идет на рыбную муку, чтобы на её основе выращивать на земле то, что мы потребляем. В Океане есть циклопические запасы организмов, которые могут быть использованы для создания кормов для выращиваемых человеком животных и повышения продуктивности сельского хозяйства. И без этого человечество не справится с голодом. На Океан, на свою долю в нем в самом недалеком будущем будут претендовать не только имеющие непосредственный выход к его побережью государства – это совершенно очевидно. Океан – общее достояние населения планеты. Первые ласточки, говорящие о претензиях стран на открытые районы Океана уже полетели. Существует обширная фронтальная область между Новой Зеландией и побережьем Чили, простирающаяся через весь Тихий океан, где концентрируется огромное, промыслово значимое количество ставриды. Там работал и доминировал наш отечественный рыбный флот, улов которого составлял около 2,7 млн тонн. Сейчас там появляется одно наше судно раз в год, чтобы показать, что русские в этом районе Океана что-то делают. Базируясь в основном на наших знаниях, переводя наши книги, новозеландцы и чилийцы подали заявку в комиссию по морскому праву при ООН о выделении им приоритетного права на промысловое использование этого участка, потому что они могут грамотно промышлять рыбу, обеспечат научно-обоснованный менеджмент этих ресурсов и будут за них отвечать перед потомками. И могут получить. А дальше будет больше.
   П. А.: Как можно улучшить ситуацию?
   М. Ф.: Прямое финансовое вливание в науку – мера необходимая, но недостаточная, потому что теряется то, что называется научной школой, а этого просто так за один день, даже за одно поколение не наживешь. В 20-е годы прошлого века в нашей молодой стране денег вообще не было. Ничего не было, страна голодала, но когда проводились исследования Карского моря, правительство за золото оборудовало корабль, покупало за границей лучшие лебедки, батометры, дночерпатели, тралы, тросы и другое оборудование. И люди пошли исследовать этот крайне тяжелый для работы район Арктики и получили блестящие результаты, которые не потеряли своей ценности до сегодняшнего дня. Потому что была сформулирована государственная задача, потому что они ощущали перспективу и чувствовали ответственность. И это не высокопарные слова о прошлом – так было на самом деле, со многими из этих людей я имел счастье говорить, когда был молодым начинающим исследователем. Благодаря этим уникальным для того времени исследованиям стало ясно, что Карское море малопродуктивно, что серьезного морского промысла, который мог бы кормить страну, там быть не может. В результате не стали строить специальный флот и передислоцировать людей. Вот прагматический смысл фундаментальной науки. А что касается фундаментальных результатов – то работы эти до сих пор цитируются исследователями Арктики и без этого нельзя обойтись.
   Люди, которые управляют государством, должны аккумулировать мировой опыт, и формулировать задачи по развитию науки, исходя из планов развития государства, производственных и геополитических, сегодняшних, завтрашних и более далеких. Все страны в области исследований Мирового океана идут вперед. Китай, Корея и Индия проводят исследования Арктического бассейна. Там, где это непосильно в одиночку – идут сообща. Создана международная программа по глубоководному бурению Мирового океана. Сорок миллионов долларов стоит полноправное членство в этой программе, которое приносит абсолютно необходимые сегодня фундаментальные представления о том, что находится под ложем Океана, как организована геологически наша планета. Наш директор, академик Нигматулин, говоря о вложении государства в науку, приводит простой, но ошеломляющий пример. Один футболист стоит пятьдесят миллионов долларов в год. Что, наше государство не может найти 40 млн для того, чтобы двумя ногами стоять в ведущей научной программе по исследованию Океана? Смешно.
   И проблема финансирования, и проблема формулировки государственных задач для науки – важнейшие условия её развития, залог необходимой отдачи. Есть и третье условие – нужно, чтобы в науку вливались кадры, пригодные для этого. Почему-то так сложилось, что на сцене Большого театра человек, не умеющий и не могущий петь и танцевать, находиться не может. Он выглядит смешно и жалко, публики не соберет. А в науке, особенно в нашей, профессиональная непригодность не только сходит с рук, но иногда так крепко заякоривается, что начинает диктовать свои условия, что уж совсем пагубно. Для моего поколения наука была деполитизирована, мы прятались в нее от искривленного жизненного пространства, которое нас окружало, и там во многом чувствовали себя свободно. И занятие наукой в обществе считалось делом престижным. Мы воспитывались в такое время, когда нас приучили к унижению, к вселенскому вранью, как к постоянному запаху среды. Мы как-то существовали во всем в этом, привыкли, и сейчас относимся к унизительному положению науки, конечно, с горечью, но без бунта. А молодое поколение, слава богу, совсем другое, они болезненно чувствуют унизительное положение науки в странной системе ценностей, сложившейся в нашей стране, и унизительность своего положения. И сильные люди терпеть этого не хотят. Нужно, чтобы приходящие в науку люди ощущали свое достойное место в обществе, чувствовали будущее, возможность развития, прочное финансовое положение. И что очень важно, не чувствовали бы унижения в разрыве, который существует сегодня между нашей наукой и западной, не ощущали бы себя гастарбайтерами в совместных международных проектах.

   Р. А. Алиев
   (участник экспедиции)
   Радиоэкологические исследования на Дальнем Востоке после аварии на АЭС Фукусима-1

   Содержание изотопов цезия в морской воде, Бк/м -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   11 марта 2011 г. в результате катастрофического землетрясения и цунами в Японии произошла авария на АЭС «Фукусима-1».
   Непосредственной причиной аварии стало нарушение энергоснабжения станции и выход из строя аварийных дизель-генераторов в результате затопления. Хотя реакторы были автоматически заглушены, выделение тепла за счет радиоактивного распада продолжалось, а системы охлаждения не функционировали. В результате сложилась аварийная ситуация на трех из шести реакторов станции. Результатом стало поступление радионуклидов в атмосферу и морскую среду, которое продолжалось по крайней мере до первых чисел апреля. Всего по оценкам в окружающую среду поступило 1,3·10 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Бк йода-131 и 1,1·10 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Бк цезия-137 (данные Японского агентства по атомной энергии) [93 - Для сравнения цифры по Чернобылю: 2,6·1018 Бк йода-131 и 8,3·1016 Бк цезия-137.]. Японские власти уже 12 марта эвакуировали население из 20-километровой зоны.
   Чтобы оценить радиационную обстановку на Дальнем Востоке России была организована морская экспедиция на научно-исследовательском судне «Павел Гордиенко», принадлежащем ДВНИГМИ под эгидой Русского Географического общества. Координация работ была возложена на Росгидромет (ГУ ДВНИГМИ), были привлечены эксперты из НПО «Тайфун» (Обнинск), ФГУП «Аварийно-технический центр Минатома России» (Санкт-Петербург), ФГУП НПО «Радиевый институт им. В. Г. Хлопина» (С.-Петербург), ФГУН НИИ Радиационной гигиены Роспотребнадзора им. П. В. Рамзаева (С.-Петербург), МЧС России. Общее руководство работами осуществлял вице-президент РГО А. Н. Чилингаров, руководил экспедицией на борту А. В. Севастьянов (ДВНИГМИ), научное руководство экспедицей осуществлял один из ведущих в мире специалистов по морской радиоактивности А. И. Никитин («Тайфун»). Также в экспедиции принимали участие представители прессы, что позволило в реальном времени информировать жителей страны о результатах работ. Доставка членов экспедиции, материалов и оборудования была обеспечена авиацией МЧС.
   Маршрут экспедиции пролегал через Японское море, далее через Сангарский пролив (между японскими крупнейшими островами Хоккайдо и Хонсю) в Тихий океан. Ближайшая к аварийной станции точка находилась в 200 милях в нейтральных водах. Оттуда судно двинулось вдоль Курильской гряды к Камчатке, отбирая пробы воды и аэрозолей к востоку от островов. Пополнив запасы пресной воды в бухте Русской на Камчатке, судно двинулось обратно тем же маршрутом. Работы были выполнены в общей сложности на 7 станциях на пути к Камчатке, и повторены на 3 из них на обратном пути. В общей сложности было пройдено около 3500 миль.
   Выполнялись следующие виды работ: отбор проб аэрозолей, отбор проб воды на радионуклиды цезия и другие продукты аварийного выброса. Также весь рейс контролировалась мощность дозы гамма-излучения, на станциях проводился оперативный контроль радиоактивности морской воды. Была проанализирована пойманная во время экспедиции рыба, снег, отобранный в бухте Русской. Наличие на борту современного полупроводникового гамма-спектрометра позволило составить общую картину уже к середине рейса – на борту были выполнены основные измерения. Можно сказать, что экспедиция была оснащена по лучшим современным мировым стандартам. Помимо радиометрии был выполнен комплекс гидрологических работ и метеонаблюдений.
   Экспедиция продлилась 28 дней вместо 24 запланированных, задержка произошла в связи с частыми штормами в северо-западной части Тихого океана. Однако программа была выполнена полностью, даже с некоторым перевыполнением плана, несмотря на почти постоянные неблагоприятные погодные условия. Это удалось благодаря мастерству и опыту капитана «Павла Гордиенко» Склизкова Е. А. и всего экипажа.
   Результаты измерений показали, что во всех отобранных пробах содержание техногенных радионуклидов в тысячи раз ниже тех норм, что установлены для питьевой воды (для морской воды нормативов не существует) и воздуха. Во многих отобранных пробах найдены следовые количества техногенных радионуклидов аварийного происхождения (аварийный выброс легко отличить от «застарелых» загрязнений окружающей среды, обусловленных испытаниями ядерного оружия по характерному короткоживущему маркеру – цезию-134). Наибольшая активность радиоактивных изотопов цезия в морской воде обнаружена к востоку от Фукусимы, однако теплым течением Куросио радионуклиды уносятся прочь от наших берегов, на северо-восток в сторону Америки.
   Главный вывод экспедиции – последствия аварии на АЭС «Фукусима-1» не представляют никакой опасности ни для населения Дальнего Востока, ни для природной среды.

Стивен Палмер, Джулиан Даудсвелл, Пол Кристоферсен
Геофизические исследования с воздуха условий движения выводных ледников Гренландского ледникового щита [94 - Перевод: Р. Алиев.]

   Ледниковый щит Гренландии площадью 1.7 млн км -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– несомненная причина нынешнего повышения уровня Мирового Океана, которое в будущем может достичь 7 м. (Lemke et al., 2007). Гренландский лед можно разделить на несколько бассейнов, большая часть из которых разгружается через узкие выводные ледники. Последние воздушные и спутниковые исследования с помощью выстомеров показывают, что эти быстро движущиеся в море ледники становятся тоньше, в некоторых местах со скоростью 10 м в год (Abdalati et al., 2001; Krabill et al., 2004; Pritchard et al., 2009). Наблюдаемое понижение уровня поверхности ледников происходит быстрее, чем можно было бы ожидать на основании одного лишь массового баланса. Столь быстрое утоньшение некоторых выводных ледников может быть объяснено изменением динамики льда. Важный вопрос, который волнует и ученых и политиков – как эти выводные ледники, через которые проходит основная часть льдов Гренландии, отреагируют на ожидаемое повышение температуры, притом, что Арктика, видимо, теплеет быстрее, чем в среднем планета, благодаря обратной связи лёд – альбедо (ACIA, 2004).
   В апреле 2011 г. и в мае 2012 г. несколько важнейших выводных ледников были обследованы с воздуха геофизическими приборами в рамках объединенного проекта, проводимого Британией, по исследованию подледных условий в переходной зоне между медленно текущим внутренним и быстротекущим внешним ледником. Результаты проекта позволят моделировать динамику исследуемых ледников и более точно предсказать их дальнейшее поведение. Рис. 1 (см. в главе "Цветные иллюстрации и фотографии") показывает один из предварительных результатов – новую карту подледного рельефа в центре западной границы Гренландской полярной шапки.
//-- Библиография --//
   Abdalati, W. and K. Steffen (2001), Greenland ice sheet melt extent: 1979–1999, J. Geophys. Res. 106 (D24), 33,983-33,989.
   ACIA, 2004. Arctic Climate Impact Assessment. Cambridge University Press.
   Krabill, W., E. Hanna, P. Huybrechts, W. Abdalati, J. Cappelen, B. Csatho, E. Frederick, S. Manizade, C. Martin, J. Sonntag, R. Swift, R. Thomas, and J. Yungel, (2004). Greenland ice sheet: Increased coastal thinning, Geophys. Res. Lett., 31, L24402.
   Lemke, P., J. Ren, R. B. Alley, I. Allison, J. Carrasco, G. Flato, Y. Fujii, G. Kaser, P. Mote, R. H. Thomas and T. Zhang, (2007). Observations: Changes in Snow, Ice and Frozen Ground. In: Climate Change 2007: The Physical Science Basis. Contribution of Working Group I to the Fourth Assessment Report of the Intergovernmental Panel on Climate Change [Solomon], S., D. Qin, M. Manning, Z.
   Pritchard H. D., R. J. Arthern, D. G. Vaughan, L. A. Edwards, (2009) Extensive dynamic thinning on the margins of the Greenland and Antarctic ice sheets. Nature, advance online publication 23 September 2009, doi:10.1038/nature08471.

А. Н. Тихонов, В. В. Плотников, С. В. Горбунов, С. Е. Григорьев
На остров Врангеля в поисках мамонтов

   Тихонов А. Н., Зоологический институт РАН (Санкт-Петербург), Плотников В. В., Академия наук Республики Саха (Якутия), Горбунов С. В., Международный мамонтовый комитет (Москва), Григорьев С. Е., Северо-восточный Федеральный университет (Якутск).

   Организация экспедиции на остров Врангеля может быть представлена как преодоление нескольких, казалось бы, непреодолимых препятствий – отсутствие регулярного воздушного сообщения с островом, сложность ледовой обстановки, различные разрешения и согласования. Ситуацию спасает наличие на острове заповедника, сотрудники которого прилетают на остров весной на вертолете и по случаю забрасываются попутными кораблями. Поэтому небольшой команде из двух-трех человек можно присоединиться к работникам заповедника, тем более что находиться на острове без их сопровождения запрещено.
   Одному из авторов (А. Тихонову) посчастливилось побывать на острове три раза в составе международных экспедиций под руководством питерского палеогеографа С. Л. Вартаняна. Именно Сергей Вартанян в 1993 г. открыл последних мамонтов Земли на острове Врангеля. Работая сотрудником заповедника, он собрал зубы и кости мамонтов, которые сам и продатировал радиоуглеродным методом в Петербургском университете. Получились невероятные даты в несколько тысяч лет, что на тот момент было немыслимо – все считали, что мамонты вымерли 10 000 лет назад. Преодолевая сопротивление некоторых коллег, Сергей смог опубликовать результаты своих работ в престижном журнале, что произвело настоящую сенсацию. Затем на протяжении 10 лет он собрал более ста датировок, которые подтвердили – мамонты на острове дожили почти до исторического времени.
   После довольно значительного перерыва в палеонтологических работах на острове появилась необходимость в организации экспедиции для того, чтобы собрать новые материалы и провести исследования по генетике островных мамонтов.
   Итак, очередная экспедиция была организована Международным мамонтовым комитетом (IMC) в рамках программы «Mammuthus 2010–2014» основной целью которой является поиск, извлечение, изучение и сохранение для будущих поколений остатков мамонтовой фауны по всему миру. Наши интересы совпали с желанием известного полярного путешественника Фредерика Паулсена посетить этот уникальный остров последних мамонтов.
   Ф. Паулсен – Почётный полярник, почётный консул России в Лозанне, исследователь различных аспектов Арктической зоны, взял на себя финансирование экспедиции. Благодаря активной работе мамонтового энтузиаста француза Бернара Бюига, в экспедиции участвовало более 10 специалистов из 5 стран. Экспедиция стала возможной благодаря поддержке руководства заповедника «Остров Врангеля» в лице директора Александра Груздева, который лично возглавил работы на острове.

//-- Справка --//
   «Остров Врангеля» – государственный природный заповедник, самый северный из охраняемых участков России. Заповедник образован в 1976 г.
   Общая площадь – 2 225 650 га, в том числе площадь акватории – 1 430 000 га. Площадь охранной зоны – 795 593 га. Занимает два острова Чукотского моря – Врангеля и Геральд, а также прилегающую акваторию.
   Остров Врангеля расположен в восточном секторе Российской Арктики между 71° и 72° N и между 178°30′ E и 177°30′ W.
   Его площадь превышает 7600 км -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, а максимальные размеры с севера на юг и с запада на восток достигают соответственно 80 и 150 км.
   Примерно 2/3 территории о. Врангеля занимают горы. Климат арктический с существенным влиянием циклонической деятельности. Безморозный период на островах обычно не превышает 20–25 дней.

   В настоящее время для острова известно 417 видов и подвидов сосудистых растений. Около 3 % флоры острова Врангеля составляют субэндемичные виды.
   Острова Врангеля и Геральд называют «родильным домом белых медведей»: до 250 медведиц залегают здесь в берлоги, чтобы принести весной потомство.
   На острове Врангеля располагается единственная в Азии крупная, до 40 тысяч гнезд, постоянная колония белого гуся, а также крупнейшие в Чукотском море колонии толстоклювой кайры, полярного чистика и моевки.
   На острове Врангеля обитает северный олень, домашняя разновидность которого была завезена сюда в 1940-е гг. В летне-осенний период здесь встречаются серый кит, белуха, горбач, финвал и гренландский кит. В 1975 г. на острове интродуцированы овцебыки с острова Нунивак.

   Для доставки экспедиции к о. Врангеля было решено использовать научно-исследовательское судно «Профессор Молчанов», принадлежащее Северному управлению Гидрометслужбы (г. Архангельск). 23 августа 2011 г. судно уже было в бухте поселка Певек, а на следующий день экспедиция стартовала на остров Врангеля. 25 августа «Профессор Молчанов» подошел в район бухты Сомнительной о. Врангеля, где мы высадились на базе заповедника. Надо отдать должное судовой команде во главе с капитаном – в непростых погодных условиях они обеспечили максимально близкий подход к берегу, чтобы высадка людей на лодках прошла как можно более безопасно.
   Для организаторов было очевидно, что столь длительный и дорогостоящий перегон судна необходимо использовать в научных целях – экспедиция должна быть комплексная, то есть наряду с палеонтологическими должны быть проведены и другие исследования по всему маршруту следования судна: Архангельск – Певек – о. Врангеля – Певек – Архангельск. Ученые должны были высадиться на остров двумя группами и работать там около 10 дней, собирая палеонтологические материалы и отбирая от них образцы на датирование и генетический анализ. Судовые группы должны были обходить остров вокруг, осуществляя высадки на различных участках, и проводить океанографические исследования.
   Мы, вероятно, никогда не откроем всех тайн исчезновения ископаемых животных, но именно это делает особенно привлекательным их изучение: каждая новая находка помогает нам больше узнать о прошлом Земли и занимает достойное место среди других толкований и гипотез. Ученые шаг за шагом пытаются расшифровать послания прошлого, найти следы давно вымерших великанов, чтобы понять тайну их исчезновения. Трудно представить палеонтолога, который бы не мечтал побывать на о. Врангеля. Для тех, кто посвятил себя науке, этот остров на севере Чукотки – своеобразная Мекка.
   В разные годы на острове Врангеля под руководством Сергея Вартаняна работали палеонтологи и зоологи из Германии, США, Финляндии. Первые радиоуглеродные датировки по останкам мамонтов с острова Врангеля были получены после рекогносцировочных работ 1992 г. Исключительно молодой голоценовый возраст бивней и костей мамонтов в дальнейшем стал причиной масштабного изучения костных останков млекопитающих, в результате которого была собрана представительная коллекция ископаемых костей. В целом, за период с 1989 по 2001 г. было собрано и продатировано более 120 образцов останков мамонтов. Интересно, что из 124 дат по остаткам мамонтов 106 приходится на интервал 3685–8980 лет назад.
   Остров Врангеля является естественной границей между Восточно-Сибирским и Чукотскими морями. От материка он отделен проливом Лонга, ширина которого в самой узкой части около 145 км, глубина – от 40 до 50 м. Реконструированный уровень моря 16–18 тыс. лет назад был на 100–140 м ниже современного. Таким образом, большую часть сартанского времени территория острова Врангеля была частью обширной суши, располагавшейся на месте сегодняшнего шельфа. Высокоарктические территории в сартанское время являлись периферией ареала обитания мамонтовой фауны. Мамонты, обитавшие на относительно бедной кормовыми ресурсами территории, перемещались на больших пространствах. Они заходили на территорию острова, вероятно, летом.
   Последнее плейстоценовое похолодание закончилось на острове Врангеля после 13 тыс. лет назад. Ледники постепенно таяли, увеличивая водность рек, которые образовывали постоянные русла. Этот период стал для территории о. Врангеля самым благоприятным для широкого распространения кустарников, а возможно и отдельных деревьев. Потепление было достаточно сложным и неоднородным. На первом этапе широкое распространение получили ивы, далее начали доминировать березы, и в последнюю очередь к ним присоединился ольховник.
   Территория острова становилась все более обособленной – в результате подъема уровня моря образующиеся заливы препятствовали свободным миграциям животных. Мамонты проникали на о. Врангеля с прилегающих шельфовых территорий и, первоначально в небольшом количестве, были изолированы от материка. Несомненно, поверхность осушенного шельфа в конце позднего плейстоцена была выше современного дна моря, а процесс её протайки-затопления был неравномерным. ещё долгое время остров оставался доступным для крупных животных, пока пролив не расширился настолько, что стало затруднительным переходить его по льду. Предположительно 9 тыс. лет назад или несколько позже остров окончательно отделился от материковой Чукотки. По имеющимся данным, в раннем голоцене на территории острова обитали бизон и северный олень. После того как остров отделился от материка, мамонты не имели возможности совершать миграции вне пределов острова; их популяция просуществовала на острове несколько тысяч лет, следовательно, она должна была быть достаточно многочисленной. Одной из причин вымирания мамонтов считается палеолитический охотник. В 1957 г. на о. Врангеля советскими учеными была открыта и исследована стоянка палеоэскимосов в местности «Чёртов овраг». По радиоуглеродному анализу, проведенному по углю из костра, стоянка датируется 3360±155 лет. Радиоуглеродные датировки гибели островной популяции мамонтов и стоянки палеоэскимоссов имеют разницу в 340 лет (относительно небольшой срок). Вполне вероятно, что люди могли прийти на остров намного раньше, и застать там популяцию последних мамонтов. Если предположить, что в этот момент пик популяции островных мамонтов находился на нижнем уровне (ограниченность в пище, генетическое истощение популяции вследствие близкородственных скрещиваний), человек вполне мог их полностью истребить.
   Участники наземной экспедиции были разделены на две группы. В состав этих групп палеонтологической экспедиции вошли исследователи из России, Франции, Швейцарии и Соединенных Штатов Америки. Одна группа под руководством директора заповедника А. Р. Груздева проделала большой путь по долинам рек Мамонтовая, Гусина и Неожиданная, а вторая работала в среднем течении реки Мамонтовой.
   Общий результат экспедиции по сбору остеологического материала для подобной местности вполне удовлетворителен. Были обнаружены несколько бивней хорошей сохранности, коренные зубы, нижняя челюсть и фрагменты костей конечностей мамонтов. Хотя основной материал был уже собран сотрудниками заповедника и привезен к стационарам.
   Одной из интересных находок от общего остеологического материала является бивень (видоизмененный резец второй, постоянной смены), принадлежащий предположительно пожилой самке некрупных размеров. К такому выводу мы пришли исходя из нескольких признаков: размеры бивня; степень изгиба; характерное утончение альвеолярной части экземпляра. Размеры бивня: длина – 97,7 см; диаметр в середине – 6,2 см; диаметр в основании – 5,2 см. Для сравнения, средняя длина 25-ти бивней самок мамонтов с Берелехского «кладбища» было около 120 см. У старых особей, найденных на Севском местонахождении (Брянская область), длина бивня по большой кривизне составляет 150 см. То есть, можно предположить, что найденный бивень принадлежал пожилой самке некрупных размеров. Реконструированный размер животного в соотношении с размерами бивня составит около 1,5–2,0 м – чуть больше современной коровы. Аналогичные находки были сделаны в 1928 г. на островах Чаннел у западного побережья США. Там были найдены кости мамонтов высотой 1,5–2,5 м. (Mammuthus exilis).
   Всего было отобрано 55 образцов от костей и зубов мамонтов на генетические исследования и радиоуглеродный анализ и всего один образец от плечевой кости ископаемой лошади. Сотрудником заповедника В. В. Баранюком был передан рог северного оленя предположительно ископаемого возраста. Более половины всех находок было сделано сотрудниками заповедника за последние 7–8 лет, и они любезно предоставили их нам для анализа.
   В период рейса были также выполнены работы в рамках Общегосударственной программы наблюдения и контроля за состоянием окружающей среды ФЦП «Мировой океан». Члены экспедиции провели совместные исследования гидрометеорологического режима Белого, Баренцева, Карского, Лаптевых, Восточно-Сибирского и Чукотского морей, а также экологического состояния о. Врангеля. Специалисты Северного УГМС выполнили комплекс метеорологических, радиометрических, теплобалансовых и океанологических исследований, в том числе по измерению уровня гамма-излучения на Новой Земле и о. Врангеля. Специалисты ААНИИ провели исследования в рамках Целевых научно-технических программ Росгидромета по изучению северных морей и проекта Минобрнауки РФ «Система моря Лаптевых: Глобальное изменение в морях Евразийского Арктического шельфа: фронтальные зоны и полыньи моря Лаптевых». Работа была направлена на получение комплексной информации о состоянии природной среды континентального склона и шельфа Сибирских морей, взаимодействии основных её компонентов и влияния на формирование климатических изменений в северных полярных районах. Произведена серия океанографических разрезов в море Лаптевых и на границе Восточно-Сибирского и Чукотского морей. Гидрохимический анализ взятых проб позволит установить долю теплых тихоокеанских вод, которая распространяется в Арктике и тем самым оказывает большое влияние на местный климат. Представители Архангельского отделения РГО проводили научно-исследовательскую работу в рамках проекта «По следам поморов», посвященную 300-летию со дня рождения М. В. Ломоносова. Её целью является исследование природных и культурно-исторических характеристик районов традиционного плавания поморов.
   Судовые группы состояли также из энтузиастов полярных исследований из многих стран мира, которых пригласил Ф. Паулсен, а также представителей российских научных, политических и деловых кругов. Дважды наше судно сделало «круговрангелевское» путешествие и команда наблюдала огромное количество белых медведей на берегу. Отмечено, что впервые за многие годы к острову подходят значительные косяки тихоокеанских лососей – горбуши и кеты. Все это связано в первую очередь с потеплением окаенской воды, а не с воздушным потеплением в связи с деятельностью человека.

Дрейфующая станция «Северный полюс-39»

   1 октября 2011 г. в точке с координатами 84° N 150° W, завершила работу дрейфующая станция «Северный полюс-38»: в 06.45 МСК начальник станции Алексей Алексеевич Висневский спустил флаг Российской Федерации, развевавшийся на станции с 15 октября 2010 г. За это время станция прошла в Северном Ледовитом океане 2910 км. Ей на смену 1 октября 2011 г. была открыта и начала работу в точке с координатами 84,1° N. 149,9° W. дрейфующая научно-исследовательская станция «Северный полюс-39». В 06.50 на станции поднят российский флаг.
   В составе дрейфующей научно-исследовательской станции «Северный полюс-39» 16 специалистов. Начальник станции Ипатов Александр Юрьевич. Станция размещена на льдине размерами 2,3 на 1,8 км. Налажены все системы жизнеобеспечения и связи, ведутся комплексные метеонаблюдения. 1 октября в эфир ушла первая метеосводка.
   По состоянию на 27 июня 2012 г. координаты станции составили: 83°59′ N, 108°06′ W. С момента открытия станции (за 270 суток) общий дрейф составил 1327,6 км, генеральный дрейф – 466 км в направлении 70°. На станции ведется комплекс ледовых, метеоролгических, океанологических, аэрологических исследований.

По материалам пресс-службы ААНИ

Цветные иллюстрации и фотографии

//-- О добром имени Херрита де Вейра и эффекте Новой Земли --//

Рис. 2. Герхард и Румольд Меркаторы. Septentrionalium Terrarum Descriptio. 1595 (1606). Попытка Румольда Меркатора совместить открытия Баренца с устаревшими представлениями об арктическом континенте, представленными на карте его отца. Гравюра на меди, раскрашенная акварелью.(Воспроизводится с любезного разрешения Барри Рудермана)

Рис. 4. Первое введённое в научный оборот фотографическое свидетельство эффекта Новой Земли. На снимке видны кратные, вертикально сплюснутые изображения Солнца, которое в момент съёмки геометрически находилось на высоте 1°34′ ниже линии горизонта. Туктояктук, Канада. 16 мая 1979 года. Фото © Waldemar Lehn.
//-- От Аргиры до Камчатки. История появления Камчатки на гравированных картах --//

1. Абрахам Ортелиус. Карта Тартарии 1570 г.

2. Абрахам Ортелиус. Карта Тихого океана 1589 г., и её фрагмент

3. Фрагмент рукописной Пейтингеровой таблицы. Из собрания Австрийской национальной библиотеки в Вене

4. Абрахам Ортелиус. Фрагмент Пейтингеровой таблицы 1598 г.

5. Иоганн Янссоний. Карта Японии и Земли Есзо 1650-х годов

6. Фредерик де Вит. Карта Тартарии 1660-х годов

7. Николаас Витсен. Карта Тартарии 1687 г.

8. Карл Аллард. Фрагмент карты Тартарии Н. Витсена 1700-х годов

9. Избрант Идес. Карта России 1704 г.

10. Иоганн Хоманн. Карта Империи московитов 1706 г.

11. Иоганн Хоманн. Карта новых открытий на востоке 1722 г.

12. Карта пленных шведских офицеров 1725 г.

13. Фрагмент рукописной карты из коллекции Ж.-Н. Делиля. Из собрания Национальной библиотеки в Париже

14. Филипп Страленберг. Карта Великой Татарии 1730 г.

15. Пётр Чаплин. Итоговая карта Первой Камчатской экспедиции 1729 г.
//-- М. В. Флинт: «Карское море – ключевой бассейн для понимания Арктики». Фото предоставлены авторами статьи --//

Отбор аэрозольных проб
//-- Радиоэкологические исследования на Дальнем Востоке после аварии на АЭС Фукусима-1. Фото: Р. Алиев --//

Рис. 1. Карта подледного релефа (от зеленого к желтому) с границами бассейнов сбора льда (пунктир). Видно существенное различие высот между высоким севером и низинным югом. В северной части имеется несколько понижений (выделены красным) на расстоянии до 40 км от границы, где основание ледника находится ниже уровня моря
//-- Геофизические исследования с воздуха условий движения выводных ледников Гренландского ледникового щита. Фото предоставлены авторами статьи --//

Гавань Илулисат летом

Айсберг отделился от быстро движущегося глэтчера, Якобсхавнс Исбрай, Западная Гренландия

Бернар Бюиг в долине ручья Хрустальный

База заповедника в Бухте Сомнительный

Профессор Фишерд с бивнем старой самки мамонта

Остатки мамонтов. Собрание экспедиции

Директор заповедника А. Груздев с бивнем мамонта
//-- Книги --//

Иллюстрация из книги Сергея Горшкова «Камчатская одиссея». Фото автора.

Иллюстрация из книги Сергея Горшкова «Камчатская одиссея». Фото автора.

Мыс Тегеттгоф. Фото О. Г. Попова

Иллюстрация из книги «Земля Франца-Иосифа». Под общей редакцией П. В. Боярского

Мыс Аук. Фото П. В. Боярского
//-- Филателия --//

Филателия

Ю. К. Бурлаков
История одной филателистической загадки

   Идея международного сотрудничества в исследовании полярных областей родилась у первооткрывателя Земли Франца-Иосифа австрийца К. Вейпрехта. Она нашла отклик у учёных многих стран мира. Первый Международный полярный год прошёл в 1882–1883 гг. Одиннадцать государств, участвовавших в его проведении, построили 15 полярных станций. Россия одной из первых открыла в 1877 г. свою станцию Малые Кармакулы на Новой Земле. Она работает и по сей день. Специальных почтовых выпусков, посвящённых Первому МПГ, ни в России, ни в других странах не зарегистрировано.
   Выдающейся международной научной акцией стал Второй МПГ (1932–1933 гг.). Работами советских учёных руководили Ю. М. Шокальский и В. Ю. Визе. Только СССР отметил это событие марками. В августе 1932 года была выпущена серия из двух авиапочтовых марок номиналами 50 коп. и 1 руб. с одинаковым сюжетом и надписью на русском и французском языках: «2-й Международный полярный год 1932/33 гг.».
   Центральную площадь марки занимает географическая карта Северного полярного бассейна. Слева изображены самолёт «Фоккер Ф-3», применявшийся тогда на Севере, и контуры судна, ломающего паковый лёд. По силуэту это либо ледокол «Красин», либо ледокольный пароход «А. Сибиряков». Поскольку в том году «А. Сибиряков» предпринял первую попытку пройти Северным морским путём за одну навигацию, к которой было приковано внимание общественности, на марке изображено именно это судно.
   Серия вышла небольшим тиражом: марка номиналом 50 копеек отпечатана в количестве 50 тыс. экз., а номиналом 1 руб. – тиражом 20 тыс. экземпляров. В каталоге «Почтовые марки СССР» выпуска 1958 г. разъясняется, что эти марки предназначены для оплаты корреспонденции, отправляющейся первым воздушным путём с Земли Франца-Иосифа. В переиздании этого каталога в 1970 году примечание дано в новой редакции:

   «Марки на письмах, отправляющихся на материк с Земли Франца-Иосифа первым воздушным полярным рейсом 1932 г., гасились специальным штемпелем; кроме того, корреспонденция снабжалась дополнительным спецштемпелем полёта».

   В соответствии с этой версией 26 августа 1932 г. состоялся авиаперелёт по маршруту ЗФИ – Архангельск, а затем – в конечные пункты назначения. Штемпель прибытия в Архангельск явился «транзитным», так как большая часть почты адресовалась в Западную Европу.
   Как же обстояло дело в действительности? Известный советский филателист Е. П. Сашенков изучил все периодические и специализированные издания начала тридцатых годов и не нашёл никаких подтверждающих сведений. Полярный радист Э. Кренкель и лётчик Б. Чухновский, к которым обращались за разъяснениями, отвечали, что ничего не знают об этом перелёте. Выяснилось, что конверты, франкированные этими марками, были оформлены советским филателистическим агентством как авиаэкспрессные отправления. Марки погашены специальным круглым штемпелем с изображением самолёта, надписью «Земля Франца-Иосифа» и календарной датой 26.VIII/32 г. В левой части конвертов и открыток ставился оттиск сопроводительного треугольного штемпеля красной краской с надписью:

   «Второй Международный полярный год 1932/33. Первый воздушный полярный рейс 1932».

   На рисунке – самолёт надо льдами Северного Ледовитого океана.
   Подготовленная почта действительно обрабатывалась в Архангельске. Транзитный штемпель имеет дату 25 августа 1932 г. Вся внутренняя корреспонденция получила далее штемпель прибытия в Москве – 31 августа.
   Разгадку этого филателистического казуса удалось найти в книге бывшего начальника Управления полярной авиации Главсевморпути М. И. Шевелёва «Арктика – судьба моя». К сожалению, она вышла в свет через шесть лет после смерти автора, и дополнительных данных получить не удалось. Шевелёв (Шевелев, 1999) пишет:

   «После успешной навигации 1931 года мы расхрабрились настолько, что решили достичь самых северных островов в Ледовитом океане. До этого самолёты туда не летали: на западе – Земля Франца-Иосифа, на востоке – остров Врангеля.
   Направили три самолёта. На восток – лётчика Г. А. Страубе, участника спасения Нобиле, который работал с Чухновским. На Северную Землю пошёл А. Д. Алексеев, в будущем – один из участников высадки папанинцев, а на запад – Л. М. Порцель».

   В начале сентября Алексеев облетел Северную Землю, Страубе достиг острова Врангеля. Оставалась только Земля Франца-Иосифа, куда вместе с Порцелем вылетел и Шевелёв. 7 сентября 1932 года они вылетели на гидросамолёте из бухты Варнека на острове Вайгач. На Новой Земле, в районе пролива Маточкин Шар, заранее были выгружены бочки с бензином и маслом. Надо было сесть у полярной станции. Но их встретил ураганный встречный ветер. Самолёт бросило вниз почти на километр, он ударился о крутой водяной вал и всё было кончено. При ударе самолёт развалился на несколько частей, носовая кабина ушла под воду. Спаслись Шевелёв, которого при ударе выбросило на хвостовую часть, механики Чечин и Проворихин, рабочие места которых располагались в хвосте и на верхнем крыле между двигателями. Остальные члены экипажа погибли.
   Таким образом, становится ясным, что в данном случае почтовая корреспонденция «Первого воздушного полярного рейса» оказалась фальсифицированной. Самолёт вылетел на ЗФИ и потерпел катастрофу 7 сентября, а гашение на Архангельском почтамте было произведено ещё 28 августа. Пытаясь заработать на этой популярной тематике, Наркомат связи заранее подготовил и погасил конверты. Перелёт по трагическим обстоятельствам не состоялся. Однако, пользуясь закрытостью информации о подобных событиях в СССР, почтовики решили всё-таки завершить финансовую операцию. И преуспели в этом. Получился любопытный курьёз авиапочты: гашение зафиксировало несостоявшийся полёт. Но филателисты по-прежнему мечтают об этих марках в своих коллекциях.
   Фактически же первый перелёт с материка на ЗФИ состоялся только в 1936 году. Совершили его М. В. Водопьянов и Н. М. Махоткин, посланные на архипелаг с целью подбора места авиабазы для воздушной экспедиции, высадившей через год на Северном полюсе дрейфующую станцию «Северный полюс-1».
//-- Литература --//
   Аккуратов В. И. Лёд и пепел. – М., Современник, 1984.
   Водопьянов М. В. Полёт на Землю Франца-Иосифа. – М., ОНТИ, 1937.
   Каминский Ю. А. В небе покинутой Арктики. – М., Гласность, 2006.
   Сашенков Е. П. Полярная почта. – М., Связь, 1970.
   Шевелёв М. И. Арктика – судьба моя. – Воронеж, МОДЭК, 1999

   А. А. Горяинов
   (председатель Союза московских филателистов)
   Полярная филателия

   За несколько предыдущих лет любители полярной филателии увидели множество новых почтовых марок, конвертов, открыток и штемпелей. Так, главным событием 2011 г. стал выпуск почтового блока, посвящённого 300-летию со дня рождения выдающегося учёного, художника и писателя, организатора Российской Академии наук М. В. Ломоносова. Почтовый блок получился столь же неординарным, как и его герой – на нём удалось показать основные этапы жизненного и научного пути Ломоносова, а художественное и полиграфическое исполнение поистине беспрецедентно: фигурная вырубка, металлография и применение бронзовой пасты сделало эту миниатюру одной из лучших в современной России.
   Три почтовых выпуска посвящены историческому и культурному наследию Русского Севера. Почтовый блок из трех марок рассказывает об Архангельском государственном музее деревянного зодчества и народного искусства Малые Корелы. Другой почтовый блок посвящен Печоро-Илычскому природному биосферному заповеднику, основанному в 1930 г. для охраны и изучения крупнейших таежных массивов Европейской России. На рисунке блока изображены уникальные природные образования – столбы выветривания на Плато Маньпупунер. Следующий почтовый выпуск из четырех марок показывает головные уборы середины XIX – начала XX в., распространенные на Европейском Севере России – зимнюю мужскую шапку, девичью повязку, повой и наколку.
   Почтой России отмечены также юбилеи выдающихся полярных исследователей: почтовые немаркированные карточки и штемпеля спецгашения, выпущенные к 110-летию Г. А. Ушакова и 120-летию О. Ю. Шмидта.
   К 125-летию со дня рождения полярного исследователя В. Ю. Визе выпущен художественный маркированный конверт. Визе – участник экспедиций Г. Я. Седова (1912–1914), на ледокольных пароходах «Таймыр» (1924, 1928) и «Малыгин» (1930); научный руководитель экспедиций на ледокольных пароходах «Георгий Седов» (1930), «А. Сибиряков» (1932) и ледорезе «Литке» (1934).
   10 октября 2011 г. исполнилось 150 лет со дня рождения выдающегося норвежского полярного исследователя, лауреата Нобелевской премии мира Фритьофа Нансена. Этот юбилей был отмечен несколькими выпусками немаркированных почтовых конвертов и карточек, а также памятных штампов, подготовленными и изданными редакторами интернет – портала «Полярная почта».
   Ещё два издания «Полярной почты» и фирмы «Полюсмедиа» – почтовый конверт и почтовая карточка – посвящены 100-летним юбилеям В. Х. Буйницкого – Героя Советского Союза, полярного исследователя, океанолога, и Александра Гавриловича Дралкина – географа, океанолога, начальника научных станций в Арктике и Антарктике.
   2011 год в России был объявлен Годом космонавтики. 50 лет тому назад совершил первый в мире пилотируемый космический полет Ю. А. Гагарин. Его лётная служба началась в 1957 г. в посёлке Луостари Новое (ныне Корзуново) Мурманской области. Здесь Гагарин прослужил до марта 1960 года. Весной 2011 г. в Корзуново открыт музей Гагарина; в экспозиции Музея ВВС Северного флота в посёлке Сафоново находится дом, перенесённый сюда из Корзуново, в котором жила семья Юрия Алексеевича; а журнал почётных посетителей атомного ледокола «Ленин» до сих пор хранит запись, сделанную космонавтом в июле 1965 года. В апреле 2011 г. юбилейные почтовые гашения, посвящённые 50-летию полёта в космос Гагарина, состоялись в Корзуново и Сафоново, а на почтамте Мурманска применялся почтовый штемпель «Космическая неделя на атомном ледоколе „Ленин“» (была проведена по инициативе «Атомфлота»). Для гашения использовались три немаркированных конверта, проиллюстрированные историческими фотографиями первопроходца космоса. Ещё два конверта с портретом Юрия Гагарина и гашениями ледовой базы «Барнео» и Северного полюса стали украшениями коллекций филателистов разных стран. «50 лет космической эры» – так назывались международный парашютный десант и международный ледовый марафон, проведённые в высоких широтах Арктики Роскосмосом, Федерацией космонавтики России и Ассоциацией полярников.
   Почтовыми выпусками управления почтовой связи Мурманской области отмечены значимые для области юбилейные даты – 95 лет города-героя Мурманска (с изображением моста через Кольский залив и Храма Спаса на водах), 90 лет самого большого в мире четырёхмачтового парусника «Седов» и 60 лет столицы Краснознамённого Северного флота города Североморска.
   Не осталась забытой и дата 70-летия прибытия в порты Архангельска и Мурманска первых союзных конвоев в 1941 году. Напомним, что первый арктический конвой союзников «Dervish» прибыл в порт Архангельск 31 августа, а Мурманский порт встретил первые корабли конвоя PQ-6 20 декабря 1941 года. Спустя 70 лет, на почтамтах Архангельска и Мурманска все желающие могли сделать юбилейное почтовое гашение.
   И ещё одна дата. Институту прикладной геофизики Росгидромета 6 декабря 2011 года исполнилось 55 лет. Основанный в 1956 году по инициативе академика Е. К. Федорова, институт решал и решает задачи по созданию систем мониторинга загрязнения поверхности Земли, атмосферы и околоземного космического пространства. Ныне ИПГ носит имя своего создателя академика Федорова. К юбилею силами института был выпущен специальный конверт, а Почта России отметила эту дату специальным гашением в Москве.
   В июле 1936 года состоялся беспосадочный перелёт экипажа В. П. Чкалова по маршруту Москва – Петропавловск-Камчатский – остров Удд. Он стал предтечей легендарных трансполярных перелётов 1937 года из СССР в США через Северный полюс экипажей Чкалова и Громова, о юбилеях которых пойдет речь в следующем выпуске альманаха. К счастью, сохранились до наших дней дом В. П. Чкалова в городе Василево (ныне Чкаловск) Нижегородской области и легендарный самолёт АНТ-25 с бортовым № 025. Теперь дом лётчика и его самолёт находятся под крылом созданного в Чкаловске Мемориального музея В. П. Чкалова, а на городской почте уже несколько лет применяется специальный переводной почтовый штемпель, которым гасилась юбилейная корреспонденция, подготовленная к 75-летию перелёта экипажа Чкалова на остров Удд в 1936 году.
   Прошлый год зафиксировал стремительно возросший поток транзитных перевозок по трассе Северного морского пути. Назовем лишь некоторые. Это прежде всего три рейса танкера «Персерверанс» под проводкой атомных ледоколов «Россия», «Ямал» и «Таймыр»; рейс рефрижераторных судов из Тихоокеанского бассейна в Санкт-Петербург с грузом морской рыбы; рейс сухогруза-балкера «Janko Odyssey» c грузом железорудного концентрата и наконец рейс супертанкера «Владимир Тихонов» российской судоходной компании «Совкомфлот» с грузом газоконденсата. О рейсе будет напоминать специально изданный «Совкомфлотом» почтовый конверт с оттисками судовых печатей атомоходов и памятных штампов.
   В минувшем году флот двух российских судоходных компаний пополнился новыми уникальными судами. 15 июля в порту Мурманск принято в эксплуатацию многофункциональное судно-контейнеровоз «Россита», предназначенное для сбора и транспортировки отработанного ядерного топлива. Судно построено для ФГУП «Атомфлот» в Италии. А спустя два месяца, 16 сентября, в порту Сочи состоялась торжественная церемония подъёма флага России на первом в «Совкомфлоте» научно-исследовательском судне геофизической разведки «Вячеслав Тихонов». Оно будет проводить геологоразведочные работы на континентальном шельфе России. Судно способно работать в сложных климатических и ледовых условиях арктических и субарктических морей. Оба судна запечатлены на корпоративных конвертах «Атомфлота» и «Совкомфлота».
   Среди множества арктических экспедиций прошлого года можно выделить три.
   Первая – «Шельф-2011» на научно-экспедиционном судне «Академик Фёдоров» под проводкой атомного ледокола «Россия» – длилась 90 суток. Экспедиция решала задачи исследования российского арктического шельфа. Она работала в приполюсном районе, исследовала подводный хребет Ломоносова и поднятие Менделеева. Комплексные исследования границ континентального шельфа начались в 2010 году и будут продолжены в 2012, а их итоги лягут в основу российской заявки на закрепление внешних границ континентального шельфа в Северном Ледовитом океане. А филателисты пополнили свои коллекции специальными конвертами и почтовыми карточками экспедиции «Шельф-2011» с памятными печатями.
   Экспедиция на Землю Франца-Иосифа связана с именем легендарной российской яхты «Апостол Андрей». На её счету три кругосветных экспедиции, плавания вокруг Антарктиды, на Соловецкие острова и Новую Землю. Все эти годы у руля яхты стоит её бессменный капитан Николай Литау. Зимой 2010 года «Апостол Андрей» прошёл модернизацию и капитальный ремонт на Шлиссельбургских верфях. Оттуда яхта отправилась к берегам ЗФИ, посетила гидрометеорологическую обсерваторию имени Э. Т. Кренкеля на о. Хейса, где работает самое северное в мире отделение почтовой связи. Капитан Литау много лет был начальником передвижного отделения связи на яхте, поэтому для похода на ЗФИ были подготовлены специальные конверты, которые и были погашены почтовыми штемпелями и сувенирными печатями ГМО им. Кренкеля. На обратном пути яхта зашла на Диксон и возвратилась в Шлиссельбург.
   И несколько слов о первом туристическом круизе Epic Arctic на судне под иностранным флагом. Впервые за двадцать лет иностранное судно «National Geographic Explorer» официально посетило Новую Землю, Землю Франца-Иосифа, Соловецкие острова. Дважды лайнер заходил в Мурманск. Прежде все круизные суда, ходившие по Севморпути, были исключительно российскими. Россияне – участники круиза сделали два памятных штампа, которые пользовались большой популярностью у иностранных туристов и филателистов.

Календарь памятных дат в 2014 году

   5 лет
   2009
   премьер-министр В. В. Путин издал указ о создании национального парка Русская Арктика на территории Архангельской области.

   25 лет
   1989
   в Антарктиде на берегу залива Прюде открылась станция Прогресс.

   55 лет
   1959
   Аляска получила статус 49 штата США.

   55 лет
   1959
   вышел в первый рейс атомный ледокол «Ленин», который отработал на арктических маршрутах тридцать лет и заслуженно стал гордостью страны.

   65 лет
   1949
   впервые в мире прыжок с парашютом на Северный полюс осуществили Виталий Волович и Андрей Медведев.

   60 лет
   1954
   поднят государственный флаг на ледокольно-транспортном судне «Обь», построенном в Голландии по техзаданию Министерства Морского флота.

   75 лет
   1939
   в Ленинграде родился Артур Николаевич Чилингаров – известный исследователь Арктики и Антарктики, ученый, доктор географических наук, член-корреспондент РАН, Герой Советского Союза и Герой Российской Федерации.

   80 лет
   1934
   после сильного сжатия был раздавлен льдами и затонул в течение 2-х часов пароход «Челюскин».

   80 лет
   1934
   началось сквозное плавание по Северному морскому пути с востока на запад экспедиции на ледорезе «Литке».

   80 лет
   1934
   создан Полярный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии (ПИНРО).

   100 лет
   1914–2002
   в городке Ларвик неподалеку от Осло родился выдающийся норвежский исследователь и путешественник Тур Хейердал.

   105 лет
   1909
   Британской антарктической экспедицией под руководством Э. Шеклтона был открыт Южный магнитный полюс.

   110 лет
   1904–1938
   родился летчик, Герой Советского Союза Валерий Павлович Чкалов.

   115 лет
   1899
   на только что построенном английской фирмой Армстронг ледоколе «Ермак» был поднят флаг.

   115 лет
   1899–1980
   родился Михаил Васильевич Водопьянов полярный летчик, генерал-майор авиации.

   120 лет
   1894–1938
   родился Борис Андреевич Пильняк, известный писатель прошлого века.

   130 лет
   1884–1986
   родился Полярный исследователь, контр-адмирал, дважды Герой Советского Союза Иван Дмитриевич Папанин.

   140 лет
   1874–1920
   родился знаменитый российский путешественник адмирал Александр Васильевич Колчак.

   145 лет
   1869
   экспедиция австрийских полярных исследователей Юлиуса Пайера и Карла Вайпрехта, открыла необитаемый арктический архипелаг, названный ими в честь австрийского императора Землей Франца-Иосифа.

   160 лет
   1854–1930
   родился норвежский полярный мореплаватель и исследователь Отто Свердруп.

   160 лет
   1854–1897
   родился Соломон Андре, знаменитый полярный путешественник, погибший при попытке приземлиться на Северном Полюсе на воздушном шаре.

   165 лет
   1849–1904
   родился российский флотоводец, полярный исследователь, океанограф, вице-адмирал Степан Осипович Макаров.

   165 лет
   1849–1933
   в Иркутске родился Александр Михайлович Сибиряков, российский золотопромышленник, исследователь Сибири.

   195 лет
   1819
   началась первая русская антарктическая экспедици на шлюпах «Восток» и «Мирный» под командованием Ф. Д. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева.

   290 лет
   1724
   по распоряжению Петра I указом правительствующего Сената в России была основана Академия наук.

   430 лет
   1584
   день основания Архангельска (до 1613 г. Новохолмогоры). Этот город называют воротами в Арктику.

Авторы

Алиев Рамиз Автандилович – редактор «Полярного альманаха». Область интересов: полярные исследования, география полярных стран, геоэкология, океанология. Участник ряда полярных экспедиций.

Барышев Илья Борисович – родился в 1958 г.; окончил исторический факультет Рязанского государственного педагогического института, историк, археолог. Сфера научных интересов – средневековье Русского Севера, культовые памятники (святилища) Северо-востока Европейской части России. Автор более 30 публикаций. В настоящее время – заведующий сектором исследований культурного и природного наследия Арктики Российского института культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачёва, начальник Пустозерского отряда Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ). Проводил исследования на Новой Земле, Земле Франца-Иосифа, Северной Земле, Таймыре, Ямале, Беломорье, о. Вайгач, на Городецком озере (Ненецкий АО), в Малоземельской и Большеземельской тундрах, на Сахалине и Камчатке, в Подмосковье, Ярославле, Рязанской области. Живет в г. Сергиев Посад.

Беляев Денис Павлович – к. ист. н., доцент, начальник научного отдела Мурманского государственного гуманитарного университета, г. Мурманск.

Булатов Алексей Михайлович – родился в Москве в 1945 году. Окончил радиофакультет Московского авиационного института (1969). Работал в нескольких НИИ и институтах АН СССР, водил экскурсии в древнерусские города. С 1993 г. профессионально связан со всеми этапами становления и развития в России сотовой радиотелефонной связи. Участвовал в строительстве и вводе в эксплуатацию первых в России систем GSM. В 1970-е собирал материалы по истории московских храмов, позднее вошедшие в изданный в Париже четырёхтомник «Сорок сороков» (1988–90). Впервые старинные географические карты России встретил у антикваров в Париже в начале 1990-x. Участвовал в нескольких выставках старинных карт в Москве (1998, 1999, 2000) и Красноярске (2010). По материалам своего собрания подготовил издания: «Воображаемая Россия» (2001, 2009, 2012), «Воображаемая Сибирь» (2006), переиздал редкие справочники о старинных картах России. Создал сайт «Картографическая Rossica». Действительный член Русского географического общества.

Бурлаков Юрий Константинович – родился в 1942 г. в г. Ставрополе, окончил геологический факультет Ленинградского Университета. Работал геологом в Казахстане, Киргизии, Чукотке и Якутии. Вице-президент Российской Ассоциации полярников, редактор полярной литературы издательства Paulsen, член Русского географического общества, консультант Международного мамонтового комитета. Награжден тремя медалями, знаками «Почётный полярник» и «Отличник разведки недр». Автор книг «Первые кавалеры Золотых Звёзд» (2004), «Четвёрка папанинцев: взлёты и падения» (2007), ряда научных и популярных статей.

Даудсвелл, Джулиан – профессор, директор Института Полярных Исследований имени Р. Скотта Кембриджского университета. Закончил с отличием Кембриджский университет и поступил в магистратуру Университета Колорадо. Затем вернулся в Кембридж, где работал над диссертацией. Область интересов – гляциология и гляциальная геология. Исследовал форму и движение ледников и ледовых шапок и их отклик на изменения климата; взаимосвязь между ледовыми шапками в прошлом и откликом на них в морских естественных геологических архивах. Для решения этих задач были использованы спутниковые, воздушные и морские исследования. В течение последних 30 лет он работал в полевых исследовательских проектах в различных областях Арктики и Антарктики. Королева наградила его Полярной медалью за выдающийся вклад в геофизику ледников, кроме этого он награжден Золотой медалью Королевского Географического общества. В 2011 г. он был награжден Медалью Луи Агассиса от Европейского Геолого-геофизического Союза за выдающийся вклад в изучение масс полярного льда и в понимание процессов ледовой седиментации. Также является сотрудником Jesus College в Кембридже.

Кузнецов Никита Анатольевич – родился в 1978 г. в Ленинграде. Окончил Российский государственный гуманитарный университет, факультет архивного дела (2000). Старший научный сотрудник Отдела военно-исторического наследия Дома Русского Зарубежья имени А. И. Солженицына, научный сотрудник Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ) Российского НИИ культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева. Сфера научных интересов: история ледокольного флота; история исследования Арктики; история Российского флота 1860–1922 гг.; история участия моряков в Белом движении в период Гражданской войны (1917–1922 гг.); история Русского морского зарубежья. Участвовал в подготовке изданий: Бизертинский «Морской сборник». 1921–1923. Избранные страницы. М.: Согласие, 2003; Морские рассказы писателей Русского Зарубежья. М.: Согласие, 2006. С 2002 г. – соучредитель и главный редактор независимого военно-исторического журнала «Доброволецъ». Член редколлегий альманахов «Белая Гвардия» и «Кортик», журналов «Галлея» и «Морское наследие». Действительный член Русского географического общества, член Союза журналистов г. Москвы, Московского клуба истории флота. Автор около 150 научных и научно-популярных публикаций по военной, морской истории, краеведению, в том числе восьми книг (автор, автор-составитель, соавтор). Участник двух рейсов в Арктику на научно-экспедиционном судне «Михаил Сомов» в 2009–2010 гг.

Ларьков Сергей Алексеевич – родился в 1939 г. в Москве. В 1967 г. окончил географический факультет МГУ по специальности «геоморфология». Работал в экспедициях в Забайкалье, Бурятии, Горной Шории, Западном Саяне, Таймыре, Грузии и Армении: геоморфологическое картирование, поиски россыпей золота и олова, инженерно– и эколого-геоморфологические исследования. Автор и соавтор более 30 научных статей по тематике этих работ. Во время экспедиций посетил почти все места жизни декабристов в Сибири. С 1991 г. – научный сотрудник Научно-информационного и просветительского Центра «Мемориал», занимается историей политических репрессий в СССР, автор нескольких десятков публикаций по этой тематике. Автор (совместно с Ф. А. Романенко) книги «„Враги народа“ за Полярным кругом».

Леонова Анастасия Сергеевна – социолог, независимый исследователь. Область интересов: институты и практики социального контроля; общественная самоорганизация; социология повседневности.

Липатов Всеволод Михайлович – журналист, родился в 1967 г. в Белоруссии. С 1974 г. живет на Ямале. Работал электриком в Карской геологоразведочной экспедиции, после – в различных региональных СМИ в качестве журналиста. Во время работы на ТВ делал авторские циклы телепередач, связанные с историей Ямала. Работал в Ямальской археологической экспедиции. Действительный член Русского географического общества.

Липатова Людмила Федоровна – старший научный сотрудник Ямало-Ненецкого окружного музейно-выставочного комплекса имени И. С. Шемановского, участник многих этнографических и историко-бытовых экспедиций, член Союза журналистов России. Фотограф, журналист, писатель. Автор семи книг по краеведению. Лауреат литературной премии имени Д. Н. Мамина-Сибиряка (2009). На радио «Ямал-Регион» ведет еженедельные авторские программы: «Дорогами кочевий» и «XX век глазами очевидцев». Заслуженный работник культуры РФ.

Машкова-Хоркина Светлана Анатольевна – историк, географ, переводчик. В 1999 г. защитила кандидатскую диссертацию «Россия и Норвегия в Арктике 1890–1917. Сравнительный анализ русской и норвежской традиций полярных исследований» в университете г. Тромсё (Норвегия). Кандидат географических наук. Автор ряда публикаций по истории освоения Арктики и русско-норвежских взаимоотношений. Переводчик книг с норвежского языка, в том числе автобиографии Ю. Лида «Сибирь – странная ностальгия». В настоящее время – директор по внешним связям Научно-технического фонда «Сертификационный центр „КОНТСТАНД“», участник научно-технических проектов по безопасности освоения континентального шельфа.

Палмер, Стивен – в 2003 г. получил степень бакалавра в области наук о Земле и Космосе в Университетском колледже в Лондоне, закончил магистратуру в области астронавтики и космической техники в Университете Кранфилд в 2004. Защитил докторскую диссертацию в Университете Эдинбурга в 2010 г. на тему дистанционного зондирования полярных регионов. Сейчас работает постдоком в институте полярных исследований имени Р. Скотта, Кембридж.

Тихонов Алексей Николаевич – родился в 1949 г. в Чувашии. Окончил биологический факультет Казанского и аспирантуру Лениниградского унивеситетов. С 1982 года работает в Зоологическом институте РАН (Спб), пройдя путь от младшего научного сотрудника до зам. директора по научной работе – директора Зоологического музея. Кандидат биологических наук, руководитель нескольких международных проектов, председатель Международного мамонтового комитета.

Хедланд, Роберт – работал с 1977 г. биологом в Британской Антарктической службе. Затем поступил на работу в Институт Полярных исследований имени Р. Скотта и занимался гляциологическими наблюдениями на Шпицбергене. Сейчас он старший научный сотрудник этого института. Так же он является советником ряда государственных организаций, членом Королевского Географического общества, сотрудником Института Исторических исследований Лондонского университета. Автор книг и множества статей в области истории и географии. В 1984 г. награжден Полярной медалью. Является одновременно членом Арктического и Антарктического клуба.

Хотимский Денис Андреевич – родился в Москве в 1964 году. Окончил радиофакультет Московского авиационного института и аспирантуру Калифорнийского университета (Санта-Барбара). Имеет ученую степень доктора философии (Ph.D.). Профессионально занимается стандартизацией и проектированием систем абонентского доступа на основе пассивных оптических сетей. С 2000 года увлекается собиранием и изучением старопечатных карт. В феврале – мае 2012 был куратором выставки «Maps: Pathways to Russia» в Музее Русских Икон в городе Клинтоне (штат Массачусетс). Полярный стаж автора ограничен двумя годами в Воркуте и тремя летними сезонами в пос. Светлогорск под Игаркой. Побывать на Новой Земле автору пока не довелось. Фото: Dany Pelletier.

Чумаченко Геннадий Семёнович – работал инженером НИИ связи после окончания Таганрогского радиотехнического института, был внештатным корреспондентом Ростовской студии кинохроники. Закончил Государственный институт кинематографии, работал режиссёром и сценаристом в документальном и научно-популярном кино на киностудиях и Центральном телевидении. Продолжил работу на телеканалах ОРТ и РТР как автор фильмов, очерков и репортажей о тружениках Заполярья, Земле Франца-Иосифа и Чукотке, Новоземельском полигоне, об освоении Ямала, цикла передач о перегоночной трассе АлСиб. В качестве научного сотрудника и автора-оператора участвовал в морских экспедициях в Центральную Арктику и ледокольных транспортных операциях на трассе Севморпути. Автор ряда публикаций по истории освоения Арктики. Член Русского географического общества, Комитета московских драматургов, руководитель киностудии «Наследие».

Шибата, Хилари – работает библиографом по антарктической теме в библиотеке Института Полярных исследований имени Р. Скотта. Окончила Университет Бредфорда по специальности русский язык. Занималась преподаванием, исследованиями и переводами (английский, французский, русский и испанский). В течение 11 лет жила в Токио, где выучила японский. В 1998 г. вернулась в Англию.

Полярный альманах № 2 (под общей редакцией Р. Алиева, Ю. Бурлакова, Изабеллы Уоррен)

Предуведомление и обращение к читателям

История полярных исследований

С. А. Машкова-Хоркина Снаряжение русских и норвежских полярных экспедиций 1890–1917 гг.

Д. А. Хотимский О добром имени Херрита де Вейра и эффекте Новой Земли

Д. П. Беляев (Мурманский государственный гуманитарый университет) Экспедиционные исследования архипелагов Баренцева моря в XVI – начале XX вв.

Г. С. Чумаченко Операция «Полюс» (Первые высокоширотные воздушные экспедиции «Север»)

Р. К. Хедланд (Институт Полярных исследований им. Скотта, Кембриджский университет) Краткая хронология достижения полюсов

Р. К. Хедланд Суда, достигшие Северного полюса

Исследования

С. А. Ларьков Декабристы на сибирском Севере

А. М. Булатов От Аргиры до Камчатки (История появления Камчатки на гравированных картах)

В. М. Липатов Из истории сибирских кабаков

А. С. Леонова, Р. А. Алиев Экскурсия в ад: образ ГУЛАГа в пропаганде 30-х

Персоналии

Р. К. Хедланд Руаль Энгельбрегт Гравнинг Амундсен и Южный полюс [85 - Перевод: Р. Алиев.]

И. Б. Барышев, Н. А. Кузнецов А. К. Печуро – забытый полярный капитан

Л. Ф. Липатова Борис Житков – один из исследователей полуострова Ямал

К юбилеям полярных исследователей

165 лет. С. О. Макаров (1849–1904)

140 лет. А. В. Колчак (1874–1920)

75 лет. А. Н. Чилингаров (р. 1939)

Экспедиции

М. В. Флинт: «Карское море – ключевой бассейн для понимания Арктики»

Р. А. Алиев (участник экспедиции) Радиоэкологические исследования на Дальнем Востоке после аварии на АЭС Фукусима-1

А. Н. Тихонов, В. В. Плотников, С. В. Горбунов, С. Е. Григорьев На остров Врангеля в поисках мамонтов