Гуманитарное знание

Культурология

Д. С. Домрачее
Языковой раскол культуры Норвегии и проблема идентичности сообщества нюношк

   В Норвегии сложилась своеобразная языковая ситуация: там сосуществуют два официальных варианта норвежского литературного языка – bokmål (букмол; букв. «книжный язык») и nynorsk (нюно-шк; букв. «новонорвежский») [1 - До языковой реформы 1929 г. букмол и нюношк были известны под другими названиями. Букмол назывался «датско-норвежским языком», «риксмолом» (норв. «riksmål» – «державный язык»), или «официальным языком». Нюношк же был известен под названием «лансмол» (норв. «landsmål» – «язык страны»).]. Доминирующим вариантом является букмол (его используют 88 %, ~ 4 000 000 норвежцев), отражающий особенности юго-восточных диалектов и датского письменного языка. Нюношк (12 %, ~ 600 000) появился в XIX в. благодаря деятельности норвежского поэта и лингвиста И. Осена, синтезировавшего преимущественно западно-норвежские диалекты, и создавшего на их основе новую письменную норму. Важно подчеркнуть, что оба этих письменных варианта, как и их носители, имеют в Норвегии абсолютно равные права с 1885 г.
   Становление нюношк и букмола происходило, с одной стороны, на фоне жесткой политической борьбы, сопровождавшей выход Норвегии из унии с Данией в 1814 году [2 - В 1814 г. Норвегия освободилась от унии с Данией, длившейся более 400 лет, – периода, получившего в норвежской истории название «датское время» («danske tida»). В тот период Норвегия попала в полную политическую, экономическую, но главное, культурную зависимость от Дании. Одним из последствий этой культурной ассимиляции стала гибель норвежского письменного языка, который постепенно был заменен датским.], а с другой, – поиска национального самосознания и языка, вдохновленного идеями романтизма. «В XIX в. язык считался выражением национального единства, идентичности и суверенитета одновременно. Сосуществование двух письменных языков расценивалось, следовательно, как символ разделенности, незавершенности и несовершенства нации. <…> Даже различие в названии страны – Norge vs. Noreg – уже являлось симптомом ограниченности любой попытки конструирования национального единства и идентичности» [2, с. 47–48]. Таким образом, с самого начала за поддержкой букмола и нюношк стояли социальные силы, представлявшие противоположные политические, но главное культурные, полюса Норвегии. Эта ситуация в основе своей мало изменилась за последние 160 лет.
   Данная статья посвящена анализу культурной идентичности носителей нюношк, рассматриваемой здесь в семиотической перспективе. Поскольку норвежский кейс является в своем роде уникальным (по крайней мере, нигде в Европе не существует такой же языковой и культурной ситуации), культурологический подход к анализу идентичности сообщества нюношк является весьма актуальным для отечественного гуманитарного знания, т. к. позволяет по-новому взглянуть на базовые концепции культурной и языковой идентичности, а также межкультурной коммуникации.
   Чтобы приступить к анализу культурной идентичности носителей нюношк, необходимо, прежде всего, определить, что такое идентичность. С общефилософской точки зрения, идентичность (от лат. identicus – «тождественный», «одинаковый») – это то, что делает сущность определяемой и узнаваемой, а в терминах обладания – это набор качеств и характеристик, отделяющих одну сущность от сущностей другого типа [7]. Идентичность не является гомогенным феноменом. Это означает, что идентичность, как система различий, может иметь разные уровни организации и рассматриваться как, например, индивидуальная (самоидентичность человека), социальная (соотнесенность индивида с определенной группой людей), культурная (соотнесенность человека с определенной культурой), и т. д. Для понимания феномена идентичности в данной статье используется концепция семиосферы Ю. Лотмана.
   Следуя семиотическому подходу Лотмана, письменную культуру нюношк можно рассматривать как семиотическую субсистему в семиосфере Норвегии. Одним из фундаментальных свойств любой семиотической системы является граница [1, с. 11–25]. Это свойство обусловлено определенной однородностью и «индивидуальностью» любой такой системы. Семиотическая граница – это сумма билингвиальных переводческих «фильтров», переход сквозь которые переводит текст на другой язык (или языки), находящиеся вне данной семиосферы. «Замкнутость семиосферы проявляется в том, что она не может соприкасаться с иносемиотическими текстами или с не-текстами. Для того чтобы они для нее получили реальность, ей необходимо перевести их на один из языков ее внутреннего пространства или семиотизировать факты. Таким образом, точки границы семиосферы можно уподобить чувственным рецепторам, переводящим внешние раздражители на язык нашей нервной системы, или блокам перевода, адаптирующим данной семиотической сфере внешний для нее мир» [1, с. 14]. Следовательно, чтобы понять культурную идентичность сообщества нюношк, необходимо исследовать специфику его семиотической границы.
   Анализ культурной идентичности носителей нюношк в этой статье включает в себя два уровня рассмотрения – (1) внешний и (2) внутренний. В сущности эти два уровня определяют то, кто именно устанавливает, поддерживает, или просто разделяет систему различий, формирующих идентичность. Так, на первом уровне в центре внимания находится набор тех параметров, по которым другая социальная группа (например, исследователи, или носители букмола и т. д.) идентифицируют культурное сообщество нюношк. Здесь также является актуальным и то, какое место занимает эта идентичность в общенорвежской перспективе. На втором уровне рассмотрения идентичности – внутреннем – важным становится, прежде всего, то, как сами носители письменной культуры нюношк определяют собственную уникальность. Эти два уровня имеют тесную взаимосвязь и порой их трудно разделить, например, когда исследователь (т. е. субъект, абстрагирующийся от изучаемого им объекта – культурного сообщества нюношк) сам является носителем нюношк.
   Важнейшей объединяющей силой сообщества нюношк является, безусловно, общий код, или язык в его лингвистическом понимании. Именно язык лежит в основе разделения общенорвежской идентичности на национальном уровне [3, с. 16]. Для характеристики этой культурной и языковой ситуации в норвежском языке существует термин «språkkløyvde kultur» – букв. «расколотая языком культура». Но две языковые идентичности, образующиеся в результате этого раскола, являются, в свою очередь, интегральными частями собственных культурных идентичностей. Иными словами, языки являются маркерами двух различных культур – букмола и нюношк.
   Территорию Норвегии можно условно разделить на две части – Вестланн (норв. «Vestland» – «Западная земля») и Эстланн (норв. «Østland» – «Восточная земля»). Традиционно Вестланн является «оплотом» сельской и прибрежной культуры Норвегии, где издревле преобладают такие виды хозяйственной деятельности, как фермерство и рыболовство. Культура же Эстланна ассоциируется больше с культурой городской, позже – индустриальной, т. к. эти районы Норвегии наиболее заселены и урбанизированы. Языковое и культурное влияние Дании, таким образом, было наиболее интенсивным именно в Эстланне, особенно в столице Норвегии – городе Осло. Вестланн же оставался регионом, который был наименее затронут этим влиянием, хотя и здесь оно отчетливо проявлялось хотя бы в том, что класс бондов (свободных крестьян) все же использовал датский письменный язык. Таким образом, именно диалекты и традиционная сельская культура Вестланна стали основой для нюношк, быстро оказавшись в конфронтации с культурой города, символом которой стал букмол.
   Процесс формирования культурной идентичности сообщества нюношк можно условно представить в виде «борьбы» двух пар бинарных оппозиций – (1) консерватизм-модернизм и (2) уникальное-глобальное. Первая бинарная оппозиция была связана с тем фактом, что нюношк, по крайней мере, как его задумывал И. Осен, не должен был стать языком архаичным, или «стародавним», т. к. это шло в разрез с принципами «языковой идеологии» Осена. Так, носители нюношк активно опровергали обвинения представителей письменной культуры букмола в том, что нюношк является устаревшим языком. Таковым они считали, наоборот, букмол, т. к. тот был основан на консервативной, но главное чуждой Норвегии, традиции датской письменной культуры. По мнению И. Осена, нюношк одновременно сочетал в себе качества языка современного и «народного», что должно было помочь обеспечить доступ широких слоев населения (главным образом, крестьян) к тем демократическим свободам, для которых, в первую очередь, и требовалась грамотность. Несмотря на то, что некоторые образованные бонды хорошо владели датским языком, для многих он все же оставался трудным, т. к. его орфография мало, или совсем, не отражала особенностей того или иного норвежского диалекта.
   Вторая оппозиция – уникальное-глобальное – отражала культурную и лингвистическую самобытность нюношк как подлинного норвежского языка. Главным аргументом культурного сообщества нюношк против букмола всегда было заявление о том, что нюношк, в отличие от букмола, является настоящим (подлинным) норвежским языком. Аргументом же сторонников букмола было утверждение о том, что исторически букмол имеет не меньше оснований считаться подлинно норвежским, чем нюношк. Более того, по их мнению, благодаря своей причастности к датской письменной традиции, письменная культура букмола давала больше преимуществ в процессе глобализации Норвегии, чем, опирающийся на традиционные норвежские ценности, нюношк.
   Таким образом, две пары бинарных оппозиций – консерватизм-модернизм и уникальное-глобальное – отражают основную суть конфликта двух контр-культур, маркерами которых выступают нюношк и букмол. Что также следует из вышеизложенного, культурная идентичность сообщества нюношк исторически формировалась в противовес идентичности носителей букмола. Когда в XIX в. нюношк сформировался в качестве самостоятельного письменного языка и стал активно использоваться народными интеллектуалами в Вестланне, т. е. когда он стал обретать реальный социальный и культурный вес, незамедлительно последовала реакция его противников – «городской элиты». Язык, как символ начавшейся языковой борьбы, стал, таким образом, интегральной частью культурных идентичностей двух конфликтующих между собой социальных групп – крестьян и городской элиты. Культуры деревни и культуры города. Но, поскольку эти две социальные группы имели более или менее явные «региональные корни», противостояние нюношк и букмола неизбежно превратилось в противостояние культуры Вестлан-на и культуры Эстланна.
   Об общей тенденции развития отношения носителей букмола к культурному сообществу нюношк на современном этапе говорят данные исследования А. Робю (Anne-Berith Råbu) [6]. В 1990-х гг. А. Робю изучала отношение к носителям письменной культуры нюношк среди учащихся Ставангера. Примерно 90 % респондентов заявили, что «бонды – это те люди, которые чаще всего используют нюношк как основной язык» [6, с. 150]. Около 60 % респондентов посчитали, что типичный носитель нюношк живет в сельской местности, или на ферме. Принадлежность к той или иной письменной культуре влияет и на список прилагательных, характеризующих официальный статус ее носителей (например, «интеллектуалы», «городские жители», или «высоко образованные» и т. д.). Исследование Робю показало, что в этой части все складывается не в пользу нюношк [6, с. 77]. Многие респонденты описывают типичного носителя письменной культуры нюношк, как «низко образованного, старомодно одетого человека из сельской местности» [6, с. 89]. На основе полученных ответов респондентов, отчетливо выстраивается картина, изображающая пространство сельской местности в Вестланне, где типичным представителем культурного сообщества нюношк выступает сельский житель. «И этот человек является «"бондом", чье обозначение – синоним "глупости" и “недалекости”» [6, с. 92].
   Данные вышеприведенного исследования указывают на тот факт, что «негативная идентификация» типичного представителя сообщества нюношк мало изменилась со времени начала языковой борьбы, т. е. со 2-й пол. XIX в. Набор параметров, связывающих нюношк с традиционной сельской культурой Вестланна, также остался прежним. Роль образа Вестланна, как ойкумены нюношк, вполне очевидна в конструировании внешней идентичности носителей этой письменной культуры. «Нюношк – больше, чем просто язык. Нюношк – это не только письменный код или один из вариантов норвежского языка. Нюношк является также полноценной письменной культурой, получившей свою культурную самобытность за 150 лет ее использования и развития. Нюношк и букмол суть отправные точки для каждой из своих письменных культур, которые пережили длительный период контраста, и которые противостояли друг другу по нескольким пунктам: основаниям разговорного языка, национальной основе, социально-культурному якорю, географическому распределению, количеству носителей, общим политическим рамкам и т. д. […] Когда кто-либо, применяя термин «форма языка», говорит о нюношк и о букмоле как о двух разных формах одного и того же языка, норвежского, он находится в опасности пропустить то, что есть две разные письменные культуры в языковом расколе единой норвежской культуры» [3, с. 17–18].
   Изучение идентичности носителей нюношк на внутреннем уровне предполагает анализ того, как они сами идентифицируют собственную культуру. И здесь необходимо подчеркнуть тот факт, что это сообщество не является культурной автономией, в которой нюношк мог бы быть миноритарным языком, т. е. языком этнического меньшинства. Несмотря на то, что, по ряду формальных признаков, некоторые исследователи относят нюношк к миноритарному языку (Н. Uri, F.-E. Vinje и др.), а его носителей даже к отдельной этнической группе [10], существует, тем не менее, ряд аргументов против такого рода заключений. К ним относятся, в частности, высокая степень институализации нюношк [3], большое, по сравнению со многими другими миноритарными языками, число его носителей [3 - По данным английского лингвиста Д. Кристала (D. Crystal), 5000 языков на нашей планете используют меньше, чем 100 000 человек (David Crystal: «This man is worth J100,000 a year», High Life, June 2000, p. 104.)], высокая степень интегрированности в норвежское общество и ряд других. Но важнейшим контраргументом против того, чтобы считать сообщество нюношк культурной автономией является все же сам тип идентичности его представителей. Эта идентичность, основанная на осознании собственной языковой и культурной уникальности, является, одновременно с этим, и частью общей идентичности Норвегии. Иными словами, человек, использующий нюношк, по ряду причин, считает себя отличным от человека, предпочитающего букмол, но они оба считают себя и друг друга равноправными представителями культуры Норвегии.
   Одним из характерных индикаторов внутреннего уровня идентичности у носителей нюношк является использование ими двух квази-топонимов – «Нюношкланн» (норв. «Nynorskland» – букв. «Страна Нюношк») и «Букмолланн» (норв. «Bokmålland» – букв. «Страна Букмола»). Употребление этих квази-топонимов подчеркивает, что для носителей нюношк в Норвегии существует особая область, характеризующаяся собственными языковыми, географическими, социальными, но главное культурными границами, противопоставляемая «другой Норвегии» – «Норвегии Букмола». Х. Венос (K.L. Venås) указывает в связи с этим: «в стране есть область, где нюношк занимает настолько сильную позицию, что это дает определенное право использовать для ее обозначения термин “Новая Норвегия”» [8, c. 363]. Употребление этих квази-топонимов свидетельствует также и об отсутствии у Норвегии общего «центра культуры». О. Грепстад характеризует эту ситуацию так: «Конституционно Норвегия является одним государством с одним центром. Культурально же Норвегия больше напоминает федерацию со множеством центров. На Севере Буде и Тромсе все еще оспаривают друг у друга звание центра Северной Норвегии. Для большинства эмигрантов Гренланн в Осло является центром, а в Ховдебюгде в регионе Суннмере находится здание культурного центра Нюношк. В самом его названии заключен политический меморандум о том, что существует больше центров, чем одна столица, и что письменная культура нюношк сама по себе имеет культурный вес» [3, c. 1].
   Одним из первых исследований, посвященных изучению «жителей Нюношкланна» была работа А. Нюрнес (A. Nyrnes) «Det (ny)norske mennesket» (1985). Термин «det (ny)norske mennesket» (букв. «(ново)норвежский человек», «(ново)норвежец»), используемый автором, соответствует понятию «носитель нюношк», употребляемому в данной статье, хотя он менее нейтрален. В работе Нюрнес, основанной на анализе материала семейной газеты «For bygd og by» (здесь и далее – FBB – прим. Д.Д.) («Для деревни и города»), автор изучает мировоззрение «(ново)норвежского человека». В обзоре изданий FBB за 1927 г. Нюрнес находит описание идеального типа носителя нюношк: «новонорвежец разумен и сбалансирован, достойный представитель крестьянства, но также весьма индивидуалистичный» [5, с. 109–110]. Исследование показало, что (ново)норвежец живет в сельской местности и, естественно, использует нюношк, но, вместе с тем, его нельзя назвать и «оторванным» от «доминирующей культуры» [5, с. 120]. Образ культурной идентичности, который выстраивается на основе анализа FBB, находится в некоторой оппозиции к идентичности рабочих, но его противостояние с доминирующей городской культурой все же значительнее. Основной вывод работы Нюрнес можно представить следующим образом: журнал FBB способствует формированию и, одновременно с этим, является зеркалом «идентичности романтического национализма» с четкой взаимосвязью между «народом, духом, языком и нацией» [5, с. 121].
   Самым крупным исследованием вопроса культурной идентичности нюношк за последнее время стала работа О. Хеллеви-ка (О. Hellevik) «Nynorskbrukaren – kven er nan?» («Носитель нюношк – кто он?»). Материал для своего исследования О. Хеллевик собрал в 90-е гг., участвуя в социологическом проекте «Norsk Monitor» («Норвежский Монитор»). Всего в этом социологическом исследовании приняло участие 28 111 норвежцев достигших 15 лет. Его участникам задавался самый широкий круг вопросов. Анализ данных «Norsk Monitor» показал, что письменная культура нюношк тесно связана с рядом других контр-культур, помимо языковой борьбы, в семи-осфере Норвегии. В исследовании Хеллевика таких контр-культур выделяется, по меньшей мере, три – «lekmannskristendom» («мирянетво») [4 - Термин «lekmannskristendom» (также – «personeleg kristne», «troende kristne», или «bekjennende kristne») в общем смысле обозначает группу лиц, которые являются членами церкви, но которые не определяют себя как христиан. Согласно традициям «народной религиозности» они ходят в церковь, чтобы крестить, конфирмировать своих детей, вступить в брак, или похоронить своих близких. Как правило, их религиозные практики ограничиваются вышеперечисленными, за исключением, разве что, участия в празднике Рождества и Дня Всех Святых.], «fråhaldssak» («абстинентство» [5 - Абстинент (от лат. abstinens (abstinentis) «воздерживающийся») – в общем смысле сторонник воздержания от чего-либо. Чаще всего подразумевается воздержание от употребления спиртных напитков.]), и контр-движение противников централизации и вступления Норвегии в Евросоюз. Данные различных опросов подтверждают тот факт, что большинство представителей вышеперечисленных контр-культур связаны общим использованием нюношк как основного письменного варианта. «Те, кто считают себя мирянами, чаще являются носителями нюношк, чем те, кто ответил ‘’нет’’ на этот вопрос. Те, кто заявляют, что никогда не пробовали алкоголь, намного чаще являются носителями нюношк, чем те, кто употребляют алкоголь часто или иногда» [9, c. 121]. Данные «Norsk Monitor» позволяют также сделать выводы относительно ценностной сферы носителей нюношк. Так, среди представителей этой письменной культуры явно преобладают люди с традиционным (целомудрие, сбалансированность, безопасность и т. п.), идеалистическим (ориентация на внутренний мир (духовность), творчество, ценность человеческих отношений (близость, забота), окружающая среда, здоровье и т. п.) и политически радикальным (желание похожести, ценность общественных решений, приоритет заботы об окружающей среде; толерантность, индивидуальность, неприятие авторитетов, уравнивание и т. п.) восприятием жизни [9, с. 123].
   Приведенных выше данных достаточно для того, чтобы сделать основные выводы относительно проблемы культурной идентичности носителей нюношк. Во-первых, как видно из всего вышеизложенного, нюношк и букмол не являются только двумя различными лингвистическими кодами, или вариантами одного и того же языка. С культурологической перспективы, их скорее следует считать маркерами двух контр-культур Норвегии, которые находятся в постоянной борьбе друг с другом. Борьба эта ведется за освоение нового социального пространства. Примечательно также то, что эта борьба имеет «дискурсивный характер». Это означает, что норвежский языковой и культурный конфликт никогда не решался силовыми методами. Во-вторых, письменная культура нюношк имеет сильные региональные связи, являясь одновременно интегральной частью идентичности сообщества носителей этой письменной культуры. Тем не менее, это сообщество нельзя считать культурной автономией, т. к. его интеграция в общую культуру Норвегии довольно высока. Такое сочетание региональной и национальной идентичностей делает культурное сообщество нюношк поистине уникальным. В-третьих, норвежский кейс, как это было показано в этой статье, дает уникальный пример диалога культур, построенного, по сути, на их конфликте. В семиосфере всегда сосуществуют разные языки, понимаемые с той или иной степенью абстракции. Любая культура – это своеобразный «пучок семиотических систем». Разнообразие этих систем и наличие коммуникации между ними является обязательным условием, или даже творческой силой (Ю. Лотман), для развития семиосферы.
   В случае с Норвегией, такой творческой силой является языковая борьба, за которой стоит, как это было показано в этой статье, столкновение двух различных культурных идентичностей.
//-- Библиографический список: --//
   1. Лотман, Ю.М. Избранные статьи в 3-х томах. Статьи по семиотике и топологии культуры. Т. 1. – Таллин: Александра, 1992. – 472 с.
   2. Fulses, N. Historical contexts for New Norwegian written culture //Modernity, Nation, Written Culture. – Bergen: Burgess&Monsson eds, 2002. – S. 31–49.
   3. Grepstad, O. Eitt nynorskrike? Om regionalisering av nynorsken. Fore-drag pe konferansen «Strukturendringar i Kommune-Noreg», Ivar Aasen-tunet 25.04.2003. 0rsta, Nynorsk kultursentrum, 2003.
   4. Hellevik, O. Nynorskbrukaren – kven er han? //Kampen for spreket: Nynorsken mellom det lokale og det globale. – Oslo: Det Norske Samlaget, 2001 – S. 117–140.
   5. Nyrnes, A. Det (ny)norske mennesket. – Oslo: Det Norske Samlaget, 1985.
   6. Rebu Anne-Berith. To ulike norskfag? En undersinkelse av holdningene til nynorsk som sidemel blant elever i ungdomsskolen og den videregeende skolen. Hovedoppgave i nordisk sprek og litteratur. Institutt for nordistikk og litteraturvitenskap, Universitetet i Oslo. – Oslo, 1997.
   7. Stanford Encyclopedia of Philosophy// Identity – http://plato.stanford.edu/entries/identity/ (Дата обращения: 18.03.2010).
   8. Venes, K. Med nynorsk ilOOer. Fyrst trykt i Mel og maktl986, gjengitt i Melvitskap og målrakt. Festskrift til 70-årsdagen 30. november 1997. Novus forlag. – Oslo, 1997 – S. 346–366.
   9. Vestad, J. P. Etnisitet og nynorsk // Arbeidsrapport nr. 147, Høgskulen i Volda, Møreforskning Volda, 2003.

В.Л. Соловьева
Влияние промышленного развития и средств коммуникации на культуру повседневности шведского и Норвежского общества последней трети XIX – начала XX вв

   Крайне важно для понимания культуры Швеции и Норвегии последней трети XIX – начала XX вв. рассмотреть особенности развития средств коммуникации данных стран, позволяющие определить специфику модернизационных процессов и особенности социокультурной трансформации в указанный период.
   Швеция и Норвегия были одними из последних стран Европы, где началась индустриализация. Благодаря, в основном, английским, немецким, французским и американским капиталовложениям, Швеция и Норвегия смогли не просто поднять свой экономический и технологический уровень развития, но сделать много научных открытий и улучшить уже имеющие технологии. Лучшая в мире бумажная и спичечная промышленность, усовершенствования в горном и инженерном деле, металлургии или же изобретение паровой турбины, сепаратора, настольного телефона и т. д., все это оказало сильное влияние на повседневный быт шведов и норвежцев. Но, пожалуй, наиболее сильное воздействие на социокультурную трансформацию шведского и норвежского общества оказали новые средства коммуникации, такие как железные дороги, трамваи, телеграф и телефон.
   Первая железная дорога в Швеции была построена в 1856 г. [7, с. 191]. Шведские капиталы не позволяли самостоятельно строить железные дороги, поэтому государство брало займы за границей. Железнодорожные пути прокладывали как в густонаселенных районах центральной и южной Швеции, так и в малонаселенных округах, чтобы ускорить их развитие [7, с.184]. Норвегия не отставала от Швеции в развитии транспортных средств. Со второй половины XIX века стали активно строить железные дороги, хотя строительство затруднял изрезанный фиордами горный ландшафт страны. Необходимо было строить туннели, шоссе и мосты. С 1870-х гг. ежегодно на все большее расстояние прокладывались дороги с твердым покрытием: 1860 год – 17 933 км, а в уже 1900 – 28 591 км. Первый поезд, построенный английской компанией, был пущен 1 сентября 1854 г. между Эйдсволлом и Кристианией [3, с. 296]. Протяженность данной железной дороги была всего 68 км, но принесла колоссальные доходы и послужила толчком для дальнейшего развития железнодорожного транспорта [8, с.183].
   С середины XIX века в больших количествах стала добываться нефть, люди начали использовать керосиновые лампы, сменившие свечи и смолистую лучину. В больших городах для освещения улиц употребляли газ. Серьезные изменения в жизнь шведов и норвежцев внесла электротехника. После того как инженеры научились извлекать электрическую энергию из воды, ее стали распространять на большие расстояния. Электричеством стали пользоваться промышленные предприятия и частные дома [1, с. 365].
   В Швеции в 1850-х годах стал работать электротелеграф [7, с. 191], в 1870-х – появляется телефон, в 1880-х в города проводят электроосвещение [7, с. 202]. В 1892 г. была построена первая коммунальная электростанция в Стокгольме, в 1895 г. в Швеции электрифицировали железную дорогу в Юрхольмене [7, с. 216].
   В Норвегии электрическое освещение входит в обиход с 1870-х гг. На рубеже XIX–XX вв. около одной десятой части норвежских домов были подключены к электрическому освещению, а к 1920-м годам уже две трети домов. Электрическая энергия позволила использовать в жилых домах электрические обогреватели, пылесосы и утюги, которые появились на норвежском рынке в начале 1900-х гг. Не менее важным было использование электричества для улучшения средств коммуникаций [9, с. 145–149].
   Развитие электричества и транспорта, появление автомобилей и трамваев на улицах Швеции, как и других крупных европейских городов, привели к возникновению дачных городков, среди которых были широко известны Стокгольмские Лидинг¸ и Сальтшбатен [4, с. 126]. Образование подобных дачных городков являлось отражением нового уклада жизни шведов, пришедшего с развитием промышленной культуры и ориентированного на семейную жизнь вдали от бурно развивающегося и сильно загрязненного промышленными отходами города. За город переезжали люди среднего и привилегированного высшего класса, но если последние имели собственные виллы, то первые в основном арендовали дома, плата за которые была, ниже городской, также это была возможность окружить себя людьми равного среднего социального положения и отдохнуть от однообразной работы в городе. Загородные поселки организовывались как по социальной стратификации, так и профессиональной, в одном могли жить преимущественно служащие, в другом учителя, врачи и ученые.
   Так, названный дачный городок для высшего класса Сальтшбатен, основанный в 1891 г., располагался на морском побережье, а созданный ранее на два года Юрсхольм – в лесу. Городки для рабочих и среднего класса, такие как Сульхем и Дювбу, для удобства чаще всего возводили вблизи железнодорожных станций и заводов. Каждым поселком управляло собственное акционерное общество владельцев или владельца данного земельного участка, оно отвечало за внутренние коммуникации (канализацию, уличное освещение, водопровод, газ, телефон и электричество), за строительство школ, состояние дорог и т. д. Также в каждом поселке был собственный регламент, в котором прописывался весь устав от размера домов и до содержания домашних животных [5, с. 460–462].
   Норвегия наряду со Швецией стала одной из первых европейских стран, которые начали использовали электричество повсеместно. Развивающиеся коммуникации позволяли жить с удобствами не только в крупном городе, но и за его пределами.
   Промышленное преобразование стран сильнейшим образом отразилось на социокультурной трансформации всего общества, в Норвегии, как и в Швеции, появление новых заводов и промышленных зон требовало либо создание жилой площади для рабочего класса, либо повышение их жизненного уровня. На протяжении 1870 и 1880-х гг. в восточной части Кристиании и других областях крупных городов условия проживания рабочих были на очень низком уровне, люди жили в крайне стесненных и достойных критике гигиенических условиях. Тем не менее, в период с 1870 по 1900 гг. в восточных и северных районах Кристиании в большом количестве строились блочные четырех и пятиэтажные дома с квартирами, сдающимися внаем. В квартиры со временем был проведен водопровод и газ. В большинстве своем они были однокомнатные или двухкомнатные с отдельной или коммунальной кухней на две семьи.
   В свою очередь в конце XIX века средний и высший класс жили в новых кварталах в высоких кирпичных домах, число комнат в которых могло доходить до 12, или же в отдельных загородных каменных и деревянных домах для двух, трех семей, или для одной семьи. В 1898 г. был открыт поселок Холменколбанен, в котором строились виллы для высших сословий. Со временем на рубеже веков произошло улучшение жилищной ситуации в Норвегии в связи с ростом промышленности и связанной с ней экономики [9, с. 345–350]. В 1880-х гг. в эксплуатацию на территории Норвегии были введены еще одни, кроме вилл, признаки отличия высших и средних слоев общества – личный автомобиль и велосипед. Если первое могли себе позволить только высшие слои, то на велосипеде ездил и средний класс, хотя в 1895 г. стоимость самого дешевого велосипеда составляла 250 крон, т. е. примерно годичную зарплату служащего в сельской местности или же примерно треть годовой зарплаты промышленного рабочего [9, с. 162, 164].
   С середины 1880-х гг. вся территория Норвегии была окутана телеграфными проводами государственной телеграфной системы. А прокладка телеграфных проводов на восток и юг через Швецию, позволили наладить связь с континентальной Европой. Создание первой подводной телеграфной кабельной системы позволила установить связь на западе с Великобританией. Норвегия стала одной из первых стран, в которой стали использовать телефонные аппараты. В 1893 г. была открыта первая государственная телефонная линия между Кристианией и Стокгольмом. С 1890-х гг. телефонные линии стали прокладывать в отдаленные участки Норвегии. В начале XX века на территории Норвегии появился, пришедший с Запада, беспроводной телеграф (принцип работы которого лежит в основе передачи информации через радиоволны) [9, с. 141–144].
   Технологическое и экономическое развитие, повлиявшее на быт шведов и норвежцев, трансформировало и картину мира скандинавов. Развитие железных дорог, и новых средств коммуникации привело не только к изменениям в экономике, но повлияла и на социально-культурную сторону шведского и норвежского общества. Железные дороги старались прокладывать к фабрикам, участкам добычи полезных ископаемых и местам крупного лесоповала. Рядом с вышеперечисленными районами строились железнодорожные станции, вокруг которых появлялись новые населенные пункты, куда переезжали торговцы, купцы и ремесленники. Из-за того, что многие новые населенные пункты были на дальнем расстоянии от крупных городских центров, их образ жизни и ценностные ориентиры под влиянием промышленной культуры стали меняться. И в первую очередь данные изменения нашли свое отражение в духовной, религиозной сфере культуры. Даже не смотря на то, что церковные здания в новых поселках и городах возводились в самые короткие сроки, влияние церкви на обыденную жизнь ее прихожан стало уменьшаться.
   На рубеже XIX–XX вв. лютеранство из истинного учения превратилось в обыденное мировоззрение. В середине XIX века общество стало в меньшей степени опираться в своих действиях на религию, что нашло отражение в уголовном праве, стало более гуманное отношение к самоубийцам, женщинам и душевно больным. В Швеции возросло число внебрачных детей, из-за нарушения некогда свято чтимой седьмой заповеди – «Не прелюбодействуй» [Исход 20: 14]. Последнее явление заметно не только в Швеции, но и в Норвегии, где росло число гражданских браков и внебрачных детей.
   Таким образом, индустриализация, начавшаяся в Швеции и Норвегии во второй половине XIX века и достигшая своего расцвета в 1870-х гг., оказала сильное влияние не только на экономическую и технологическую область развития стран, но и на их социально-духовную сторону. Церковь всегда играла важную роль в устройстве стран, интегрируясь в общество и регламентируя его уклад жизни. Однако с середины XIX века начинается обратный процесс, когда церковь стала постепенно терять свое значение в общественной жизни населения Швеции и Норвегии.
   Формирование новой картины мира, под влиянием промышленной культуры в Швеции и Норвегии конца XIX века – начала XX века было более заметно в повседневной и духовной жизни горожан, нежели жителей сельской местности, в которой также как и в городе были использованы технологические инновации того времени, хотя и в меньшей степени. Даже не смотря на то, что в сельское хозяйство внедрялись новые технологии производства, в поселках и отдаленных городах, особенно в северных регионах стран, все еще доминировала сельская культура.
   Так, в Норвегии в конце XIX века быт сельских жителей оставался почти таким же как и в начале века: большая часть крестьян жила в деревянных домах, имела скот – от 2 до 3 лошадей, 5–6 коров и до 20 овец. Зимой привычным для норвежцев было питаться сушеной рыбой, солониной и пить кофе, часто пополам с водкой [6, с. 197–198, 112]. Повседневный рацион норвежцев – крестьян был достаточно скуден, в него входили: овсяный хлеб и картофель. Кашу часто готовили из муки или крупы, которую могла дополнить рыба.
   В Кристиании же были столовые для среднего класса, где можно достаточно дешево пообедать за 35 и 50 орэ, из 3 и 4-х блюд: супа, рыба, картофеля и иногда каши. В столовой было чисто и просто, туда ходило много людей, порой целыми семьями. Вообще в столице, как и в других крупных городах Норвегии, жизнь проходило достаточно спокойно, без излишеств. Однако стоит отметить, что в Кристиании при магазинах было много небольших художественных музеев, в которых за весьма умеренную плату можно было посмотреть картины в основном норвежских авторов, что было доступно почти для всех слоев населения [6, с. 206–209].
   В Швеции, как и в Норвегии, питались пшеницей, овсом и другими зерновыми культурами, рыбой, готовили молочные продукты, разводили скот – ягнят, овец, телят, коров, лошадей и птиц. Всецело, нужно заметить, что в Швеции как в селе, так и в городе быт был чуть более разнообразен, чем в Норвегии. Что касается цен, то они примерно были равны норвежским, так например, в городе Готерборг, в отеле «Гранд-Отель», одном из лучших в Западной Европе на тот период, стоимость номера в сутки составляла 3 кроны, обед из 4-х блюд с закуской – 3 кроны, кофе или чай с хлебом и маслом – 70 оре. И, хотя в крупных городах Швеции не было такого количества маленьких музеев как, например, в Кристиании, в Стокгольме в 1873 г. был основан этнографический музей, который внес большой вклад в культурное развитие общества [6, с. 67, 217].
   Необходимо отметить, что с развитием промышленной культуры произошли серьезные изменения в социальной структуре норвежского и шведского общества. Теперь социальное положение человека определялось не только его родителями, но и образованием. На смену общества сословных привилегий пришло общество с новой социальной структурой, в котором роль образования и карьеры стали значительны так, как никогда до этого прежде. Появился новый класс – промышленных рабочих, расширился средний класс, находящийся между высшим и низшим социальными классами. Что касается класса рабочих, то это по большей части были выходцы из сельских районов стран, иммигрировавших в города начиная с 1850-х гг., в надежде на хорошее трудоустройство на фабриках.
   Социальное положение простых рабочих было незавидным. В Скандинавских странах только после развившегося массового забастовочного движения в конце XIX века стали издаваться законы, защищающие права рабочих, тем не менее, заработная плата промышленных рабочих была в разы выше сельскохозяйственных рабочих, поэтому с годами их численность росла, как росло и их благосостояние. Но, несмотря на столь значительный рост среднего городского класса, большая часть населения Швеции и Норвегии еще в конце XIX века принадлежало к сельскому обществу.
   В Норвегии через родство, окружение, культуру и традиции сформировался новый класс национальной элиты. К нему в основном относились высокопоставленные чиновники, фабриканты, богатые торговцы и те, кто связывали правительство с промышленностью.
   К концу XIX века в обществе появилось большое число «свободных ученых», которые не могли устроиться на работу, т. к. численность студентов и академиков превышала количество мест на государственной службе. К числу «свободных ученых» чаще всего относились юристы и врачи. Таким образом снизились шансы людей из среднего класса подняться на более высокую социальную ступеньку, оказалось, что хорошее образование – это не гарантия успешного трудоустройства.
   Средний класс в основном составляли государственные и муниципальные служащие, а также работники частной экономико-хозяйственной сферы (промышленности). К концу XIX века растет число государственных работников железнодорожных, таможенных и телеграфных агентств, продавцов, канцелярских служащей, инженеров, как на государственных службах, так и в частных компаниях. Также выросло число желающих обучаться профессии священника, особенно было много студентов – сыновей крестьян. Выходец из крестьянской среды мог также стать учителем, полицейским и др., или же получить академическое образование.
   Следствием развития среднего класса было появление больших свобод у женщин. Так, к 1900 г. в Норвегии женщины составляли одну треть всех занятых в промышленности и торговле. Рост неработающих замужних женщин в городе, и незамужних в сельской местности привел к тому, что они стали задумываться об образовании и карьере. В последней трети XIX века женщины пошли учиться в промышленные школы, открытые из-за повышенного спроса на женский труд. Многие шли на телеграф и телефон. А с 1870 г. норвежки получили право преподавать в школе [10, с. 87–92].
   В Швеции сложилась аналогичная социальная трансформация общества, вызвавшая серьезные изменения в политическом и экономическом положении женщин. Росло число работающих женщин, среди которых с каждым годом увеличивалось количество незамужних и матерей-одиночек. Особенно остро вопрос о равенстве политических и экономических прав мужчин и женщин встал в 1860–1870–е гг., когда образовывается феминистическое движение и развивается суфражизм.
   Развитие промышленной культуры Швеции и Норвегии, технологические инновации в области сельского хозяйства и промышленности способствовавшие ослаблению безработицы, и стимулировавшие рост заработной платы, привели к крупнейшей социокультурной трансформации шведского и норвежского обществ. Преобразования затронули и ценности, нормы поведения и культурные ориентиры. Новые духовные и культурные течения отражали все реалии того времени, начиная от появления первых детских садов для матерей одиночек, строительство железных дорог и первого звонка телефонного аппарата, и заканчивая великой скандинавской драматургией последней трети XIX – начала XX вв.
//-- Библиографический список: --//
   1. Андерссон, И. История Швеции / И. Андерссон. – М.: Иностранная литература, 1951. – 408 с.
   2. Гуревич, А.Я О некоторых особенностях норвежского феодализма // Гуревич А.Я. Избранные труды. Норвежское общество / А.Я. Гуревич. – М.: Издательство “Традиция”, 2009. – 470 с. (Серия «Письмена времени»)
   3. История Норвегии / отв. ред. Кан А.С. – М.: Наука, 1980. – 710 с.
   4. Клинге, М. Мир Балтики / М. Клинге. – Хельсинки: Оттава, 1995. – 176 с.
   5. Комарова, М.М. Культура жилого дома в Швеции в Швеции в конце XIX – начале XX в. // Шведы: Сущность и метаморфозы идентичности: сб. ст. / Ответственный редактор: Т.А. Тоштендаль-Салычева. – М.: РГГУ, Российско-шведский учебно-научный центр, –2008. – 532 с. (С. 450–471.)
   6. Коптев, А. Путевые заметки. По Швеции и Норвегии до Норд-Капа в 1892 г. / А. Коптев. – СПб.: Типография В. Киршбаума, 1893. – 239 с.
   7. Мелин, Я. История Швеции /Я. Мелин, А. В. Юханссон, С. Хеден-борг – М.: Весь Мир, 2002. – 400 с.
   8. О’Делл Э. Скандинавия / Э. О’Делл – М.: Иностранная литература, 1962. – 543 с.
   9. Fuglum P. Norges historie. Norge i stшpeskjeen 1884–1920/ P. Fuglum. – Oslo: J.W. Cappelens Forlaga a-s, 1978 – 520 s. – (bd.12).
   10. Nerbovik J. Norsk historie 1860–1914: Eit bondesamfunn i oppbrot/ J. Nerbovik. – Oslo: Det Norske samlaget, 1999 – 296 s. – (bd. 5).

Е.А. Громова
Особенности топонимики города Выборга

   Выборг – город древний. На его земле причудливо переплелись нити истории и культуры стран Балтики. В 1293 г. по указу регента шведского короля Торгильса Кнутссона шведы на острове в проливе возвели замок и назвали его Вииборг. Интересно, что название города не менялось, а только переводилось. Сначала название города звучало Вииборг, затем Выборгъ, по-русски, после по-фински Вии-пури и, в конце концов, Выборг. За свою историю город Выборг был шведским, финским и русским. И каждый из этих периодов оставил свой след в топонимике города.
   Тема топонимов для Выборга является весьма актуальной. Топонимика – наука о названиях, их происхождении, смысловом содержании, грамматическом оформлении. Топонимы – это застывшая история, которая о многом может рассказать. Изучение топонимики помогает понять и проследить историю города по названиям улиц, проспектов, площадей, переулков и т. д.
   Проблемами топонимики Выборга занимались такие ученые как Ярослав Доманский, Евгений Кеппа, Сергей Трачук. Анализ названий улиц города позволяет разделить их на несколько групп: улицы, названия которых переводились с финского языка; названия улиц, носящие функциональные, говорящие названия (улицы сохранившие свои функции и улицы утратившие свои функции); улицы названные в честь героев Великой Отечественной войны (рекордсмены переименований); улицы вызывающие особый интерес; недавно переименованные улицы. Хочется отметить об условном делении на группы, потому что в той или иной мере каждая улица может относиться к нескольким группам.
   Первая группа улиц, названия которых переводилось с финского языка: например улица Прогонная не переименовывалась, но звучала по-разному. До 1917 года эта улица называлась – Карьяпортская, затем с 1917 по 1939 года ее название приобрело финское звучание – Карьяпортинкату, но с 1939 года название этой улицы было переведено на русский и звучало, как Прогонная улица. Улица Новой Заставы, Улица Водной Заставы (Весипортинкату), улица Южный Вал (Этеля Вали), улица Северный Вал (Пойвойс Вали) – по смыслу дословно переведены с финского. Нужно отметить, что в Выборге вплоть до 1944 г. были в ходу четыре основных языка – финский, русский, шведский и немецкий [8].
   Вторая группа улицы – несущие устаревшие функции, например: улица Водной Заставы. Эта улица называется так из-за того, что в средневековье люди спускались по ней к заливу, чтобы взять воды, а около этого места стояла застава. Сейчас в городе есть водопровод, и за водой к заливу никто не спускается! К этой группе относятся улицы: Южный вал, Северный Вал, Сторожевой Башни (Вахтеринкату по фински), Спичечная (Тиккутехтаанкату по фински) [8].
   Третья группа – это улицы сохранившие и названия, и функции: Железнодорожная улица, ранее Раутиенкату (по-фински) [1], что соответствует современному названию. Сейчас на этой улице находится железнодорожный вокзал, железная дорога и железнодорожный мост.
   Есть улицы названия и функции которых менялись одновременно, например, улица Театральная. Эта улица была запланирована 1640 году по генеральному плану Торстессона, однако название у нее появляется лишь век спустя. Именовалась она тогда Петербургской улицей, так как заканчивалась воротами Рогатой крепости, от которых начиналась дорога на Санкт-Петербург. В XIX веке благодаря построенным вблизи казармам улица переименовывается в Казарменную («касарменкату» по-фински или «касерн гатан» по-шведски). В 1832 г. по проекту архитектора А.Гранштеда на перекрестке современных улиц Театральной и Сторожевой Башни строится городской театр, и одну из прилежащих улиц переименовывают в Театральную («Театтерринкату» по-фински или «театр гатан» по-шведски). Но это была не нынешняя Театральная, а современная улица Титова. После 1917 г. Казарменную улицу называют Карле Кнуутинпойяанкату (в честь Карла Кнутссона Бунде, наместника Выборгского замка), а Театральную улицу – Поссенкату (в честь Кнута Поссе, шведского военачальника). В 1941 г. нынешней Театральной улице дают ее современное название [6]. В 1962 г. на месте разрушенного театра был построен кинотеатр «Выборг».
   Четвертая группа – улицы героев Великой Отечественной Войны: Вещева, Высоцкого, Кокорина, Ларионова, Советского, Степа-нена, Яшина, Серова, Кондратьева, Заходского, Ушкова, Сухова, Шестакова, Симоняка, Николаева, Данилова, Васильева. Если углубиться в историю каждого из героев, можно увидеть, что это были великие люди, любившие свою Родину, ценой своей жизни защищавшие ее! Вот например: Ардашев Леонид Арсентьевич – младший сержант, связной. После ранения командира роты 133-го полка Леонид Арсентьевич Ардашев повел роту в атаку, всего за день боев отважный связной уничтожил 15 вражеских солдат [3].
   К шестой группе относятся улицы «рекордсмены переименований»: главная магистраль города – улица Крепостная. Одна из древнейших улиц города. Впервые упомянута в конце XVI века под названием Верхняя. В XVII веке получила название «улица Королевы» (Дроттинг – Гатан по-шведски – в честь правившей тогда в Швеции королевы Кристины Августы). Когда Кристина отреклась от престола и Швецией стали править короли – мужчины, улица была переименована в Королевскую (Кунингс – Гатан по-шведски). В 1797 г. улица стала Екатерининской – в память русской императрицы Екатерины II. В 1870-е годы улица была продлена до Батарейной горы. В 1928 г. улица получила новое имя – Линнанкату, что означает Замковая, по выборгскому замку, от которого она идет. Современное название восходит к 1940 г. и является неточным переводом последнего финского названия, потому что в дословном переводе Линан (по-фински) – означает – замок. Русские назвали эту улицу Крепостной. Назову еще одного рекордсмена переименований – Ленинградский проспект [2].
   Некоторые названия улиц вызывают настоящий интерес: например, Морская набережная (Ваасанкату по-фински). Морская набережная была проложена по плану 1861 года. Ранее ее часть до пересечения с Суворовским проспектом носила название Фабричной, а оставшаяся часть – Понтусской улицы, в честь Понтусса де ла Гарди, шведского военачальника. В финский период эти две части объединяют под общим названием Понтуксенкату, что в переводе соответствует последнему. В 1941 г. эта улица значится под названием Портовая улица [6], а 28 февраля 1945 г. улица получает современное название [7]. Удивительно то, что набережной улица никогда не была. Минимальное расстояние до берега залива составляет 200 метров. Более того, пространство между заливом и «набережной» плотно застроено промышленными сооружениями, и моря с Морской набережной увидеть невозможно! Не менее интересны и другие улицы этой группы: Безымянный переулок (Колмикулма по-фински), Старая улица, Круговая улица, улица Майорова (Маяринкатту по-фински), Кривоносова улица (Папуланкату по-фински), улица Дремучий Остров.
   Город растет и развивается. Названия улиц нередко меняются. Например, улица Кеппа. Эта улица названа, в честь человека-легенды краеведа Евгения Кеппы. Он жил в Выборге, много работал в городской библиотеке, читал здесь лекции. В России до 1917 г. эта улица называлась Болотной, в Финляндии до 1939 года русское название перевели на финский Суокату, в советское время она была Библиотечной, а после была переименована в улицу Кеппа.
   Меняется время, развивается промышленность, транспорт, появляются новые герои, все это находило и находит отражение в архитектурном и топонимическом облике города. Часто причиной переименования улиц является именно желание оставить память о важных событиях или выдающихся людях. Топонимика Выборга словно зеркало отражает всю богатую историю города, специфику его культуры.
//-- Библиографический список: --//
   1. Выборгские ведомости. – 1991 – ¹ 8.
   2. Выборгские ведомости. – 1993. – ¹ 22.
   3. Выборгский коммунист. – 21 июля 1983 г.
   4. Карта Выборга.
   5. Елисеев, Ю.С. Финско-русский и русско-финский словарь – Suomalais-venalainen ja venalais-suomalainen sanakirja. – М.: Русский язык медиа, 2006. – 736 с.
   6. ЛОГАВ, ф. Р-437, оп.1, ед. хр. 2, список улиц
   7. ЛОГАВ, ф. 1407, оп. 1, ед. хр. 2, список улиц
   8. Тандефелт, М. Выборг-многоязычный город // Страницы выборгской истории: Сборник статей (книга вторая). – СПб.: Европейский дом, 2004, – с. 67–75.
   9. http://viipuri2000.vbg.ru/domanski/dom_ulits_krep.htm

Я.Э. Булмистре
Лондонский Петербург и петербургский Лондон в произведениях поэтов конца XVIII – начала XIX вв

   (на основе анализа стихотворений Гаврилы Державина «Видение мурзы» и Уильяма Вордсворта «Сонет, сочиненный на Вестминстерском мосту 3 сентября 1802 года»)
   Был ли Петербург задуман как «Северная Венеция» или «Северный Амстердам», очевидно одно: его прообразами явились морские европейские города, в их числе и Лондон – столица Британской Империи. После возвращения Великого посольства и начала Северной войны, Петр I стал строить будущую столицу России по образу и подобию городов Европы. Впоследствии, Екатерина II поддержала стремление великого императора использовать британский опыт, и одну из ключевых ролей при создании образа Петербурга в екатерининское время также играл Туманный Альбион. Начавшаяся в царствование Петра I англомания продолжалась весь XVIII и начало XIX веков.
   С самого начала в судьбах двух столиц было нечто всеевропейское, грандиозное, но в тоже время, таинственное и мистическое, что находило отражение в поэзии. Это подтверждает анализ двух стихотворений русского и английского поэтов конца XVIII – начала XIX веков, описывающих Лондон и Петербург – отрывок из оды «Видение мурзы» [3, c. 34] Гаврилы Державина, написанной в 1783–1784 годах и «Сонет, сочиненный на Вестминстерском мосту 3 сентября 1802 года» (“Composed upon Westminster Bridge, September 3, 1802”) английского поэта Уильяма Вордсворта (William Wordsworth).
   Выбор этих произведений не случаен. С момента основания Петербурга прошло более полувека, а стихотворений, описывающих его величие, образ и атмосферу, было создано довольно мало, в основном они восхваляли основателя города – Петра I. Одним и первых произведений, ярко описывающих дух новой столицы России, стала именно ода Державина. Что же касается второго выбора, то в английской литературе конца XVIII – начала XIX веков крайне сложно найти поэтические произведения, посвященные Лондону. Это связано, прежде всего, с переходным периодом от классицизма к романтизму, и описать Туманный Альбион в том виде, в котором он существовал, в котором его видели жители и гости города, особенно ярко удалось именно Вордсворту. Как писала Л.И. Володарская в своей статье «Свобода и порядок»: «Трудно найти в английской поэзии автора столь же откровенно исповедальной лирики, какую писал Вордсворт и какую не сразу, но постепенно приняли и читатели и критики» [2, с. 27].
   Хотелось бы обратить внимание на биографии двух поэтов. Гаврила Романович Державин родился в Казани 3 (14) июля 1743 года в семье мелкопоместных дворян, где провел все свое детство. Переехав в Петербург, он поступил на службу в Преображенский полк. Литературная и общественная известность пришла к нему после написания оды «Фелица», восхваляющей императрицу Екатерину II. После выхода в свет данного произведения, карьера Державина пошла в гору, он служил в Сенате, позже получил назначение губернатором в Петрозаводск, а затем в Тамбов. Вернувшись в Петербург, Державин стал статс-секретарем Екатерины II, однако, в этой должности он пробыл менее двух лет. После его назначили сенатором, а впоследствии президентом коммерц-коллегии. Этот период для Державина является наиболее плодотворным в плане его литературной деятельности. Им были написаны такие произведения (преимущественно оды) как «На взятие Измаила», «Победителю», «На уверенность», «Вельможа» и многие другие. С восшествием на престол Александра I Державин получает должность министра юстиции. Но в 1803 году, в расцвете карьеры, он ушел в отставку, целиком посвятив себя литературной деятельности. В данном контексте символичным становится его стихотворение «Свобода», написанного в том же году. Умер поэт 8 (20) июля 1816 года в имении Званка Новгородской области, где он провел последние годы жизни.
   В своих произведениях Г.Р. Державин развивает традиции русского классицизма, заложенные М.В. Ломоносовым и А.П. Сумароковым. Целью поэта, по его мнению, является порицание дурных поступков и прославление великих. Многие произведения Державина носят философский характер и посвящены извечным темам жизни, смерти и предназначения человека. Еще одной отличительной чертой творчества Державина стала автобиографическая лирика, в его творчестве впервые в русской литературе нашла отражение личность поэта, его внутренний мир.
   Автор другого анализируемого стихотворения, младший современник Державина, Уильям Вордсворт принадлежал к эпохе романтизма. Он родился 7 апреля 1770 года в Кокермауте в графстве Камберленд на северо-западе Англии. По достижении девятилетнего возраста Вордсворта определили в классическую школу в Хоуксхеде, где он приобрел превосходные знания по античной филологии, математике и английской поэзии.
   В отличие от самоучки Г.Р. Державина, Уильям Вордсворт получил университетское образование, связанное с английской литературой и итальянским языком. По окончании Кембриджского университета и на протяжении всей жизни Вордсворт много путешествовал. Он побывал во Франции, Швейцарии, Италии и других европейских странах. На него и его творчество сильное влияние оказала Французская революция. Последние двадцать лет жизни поэта были омрачены продолжительной болезнью сестры Дороти и смертью единственной дочери. Умер Вордсворт в Райдел-Маунт 23 апреля 1850 года.
   Уильям Вордсворт, как и все представители романтизма, является поэтом человека и природы, которого справедливо считают мастером пейзажа. По его мнению, поэт должен рассматривать и показывать природу не с точки зрения убежища от обязательств для человека, а как источник вдохновения и поддержки. Всепоглощающей была и любовь поэта к людям. Он считал себя продолжателем традиций Дж. Чосера, У. Шекспира и Д. Мильтона.
   Хотя поэты принадлежат к различным литературным течениям: классицизму и романтизму, их стихотворения о своих столицах имеют много общего. В частности, в произведении Державина мы видим Петербург центром западноевропейской культуры в России. Прежние устои уступают место новой, всепоглощающей, чужой культуре, которая так пришлась ко двору.
   Сонет английского поэта был написан под впечатлением утреннего лондонского пейзажа, когда Вордсворт, вместе со своей сестрой Дороти, направлялся во Францию, пересекая Вестминстерский мост. Из первых двух строк сонета становится понятно, что для автора вид центра Лондона является самым прекрасным и каждый, кто пересекает мост без восхищения и восторга этим городом является бездуховным человеком:

     EARTH has not anything to show more fair:
     Dull would he be of soul who could pass by
     A sight so touching in its majesty…

     Нет зрелища пленительней! И в ком
     Не дрогнет дух бесчувственно-упрямый
     При виде величавой панорамы…

   (Здесь и далее перевод В. Левика [2, с. 152])
   Примечательным является тот факт, что державинский Петербург описывается в темное время, одушевляя ночное светило:

     На темно-голубом эфире
     Златая падала луна;

   а Лондон восхваляется при первых утренних солнечных лучах:

     Never did sun more beautifully steep
     In his first splendour, valley, rock, or hill;

     Нет, никогда так ярко не вставало
     Так первозданно солнце над рекой…

   У Державина столица уже спала, а у Вордсворта она еще не проснулась. Все вокруг кажется спокойным и безмолвным. У Державина это также подчеркивается практическим отсутствием буквы «р», что делает описание более мелодичным.
   Таким образом, при сравнении этих двух двустиший можно предположить, что Петербург выступает тенью Лондона, его обратной стороной. Город, который прекрасен как в ночные, так и в утренние часы. Описание Петербурга, атмосферы, царящей здесь, более романтично и лирично, об этом свидетельствуют следующие державинские строки:

     В серебряной своей порфире
     Блистаючи с высот, она
     Сквозь окна дом мой освещала
     Палевым своим лучом
     Златые стекла рисовала
     На лаковом полу моем.

   В раме окна, как будто в картинной рамке, перед взором читателя открывается чудесный пейзаж: луна, медленно плывущая по темно-голубому бархатному небу, которая таинственным светом наполняет комнату и рисует узоры – отражения. Соединяясь с лунными лучами, лаковое покрытие пола создает иллюзию «златых стекол».
   Державин творил в период классицизма, но в своем творчестве он выходит за пределы времени и одой «Видение мурзы» открывает дорогу всем русским поэтам в век романтизма. Еще никто из русских поэтов не писал так, как Державин, в его произведениях впервые риторику стала заменять поэзия.
   В своей работе «К интерпретации пушкинской оды «Вольность»: «Самовластительный злодей» и самовластный народ», Е.А. Вильк подчеркивает, что именно в этом произведении Г.Р. Державин впервые разработал «мотив видения поэту в ночном Петербурге, с характерным противопоставлением спящих беззаботным сном окружающих и бессонного поэта, с эскизным пейзажем города» [1, с. 121]. Мы видим, что Петербург представлен дремлющим, окутанным мглой «Петрополем с башнями» и сверкающей волной Невы. Как мы знаем, в формировании образа любого города главную роль играет его архитектура. Читая строки английского поэта Вордсворта о Лондоне, невольно перед глазами встает образ Петербурга того времени с его гранитными набережными, великолепными дворцами и церквями:

     Ships, towers, domes, theaters, and temples lie
     Open unto the fields, and to the sky;
     All bright and glittering in the smokeless air.

     Суда в порту, театры, башни, храмы,
     Река в сверканье этой мирной рамы,
     Все утопает в блеске голубом.

   То же мы можем сказать и о державинских строках:

     Петрополь с башнями дремал,
     Нева из урны чуть мелькала,
     Чуть Бельт в брегах своих сверкал.

   Оба автора делают акцент на спокойствии рек. Нева спокойно и умиротворенно мелькает, отражая лунный свет в своих серых водах, а Темза привольно течет между берегами и под мостом, на котором стоит автор:

     Ne’er saw I, never felt, a calm so deep!
     The river glideth at his own sweet will.

     Так чутко тишина не колдовала,
     Вода не знала ясности такой.

   Говоря о главной водной артерии Лондона, течение которой также неспешно, как и все в ранние утренние часы, Вордсворт испытывает любовь и уважение ко всей природе, окружающей его, являясь поэтом – представителем «озерной школы», он одушевляет Темзу, дома, которые кажутся спящими. Лондон для него, как и Петербург для Державина – живое спящее существо.
   Восклицание «Dear God!» с ударением на оба слова, а затем пауза, говорят о самых глубоких эмоциональных чувствах поэта, наблюдающего картину видоизмененного города, обычно переполненного людьми:

     Dear God! the very houses seem asleep;
     And all that mighty heart is lying still!

     И город спит. Еще прохожих мало,
     И в Сердце мощном царствует покой.

   Город как будто неживой, не выполняющий своего предназначения. Он погружен в крепкий сон, а его сердце, олицетворяющее центр, не бьется. Люди заставляют город меняться, приводят его в движение, но в данный момент он является частью живой природы, органично вписанный в ее структуру. Тоже мы видим и у Державина:

     Природа, в тишину глубоку
     И в крепком погруженна сне,
     Мертва казалась слуху, оку
     На высоте и в глубине…

   Как мы видим, несмотря на разницу течений, к которым принадлежали Державин и Вордсворт, их произведения, отражающие образ родных столиц стирают рамки литературных направлений. Хотя сонет, сочиненный на Вестминстерском мосту был написан на 18 лет позже, общие городские черты и любовь к городу остаются неизменными во все времена. Явными также становятся и общность городов, их сходство и атмосфера. Во времена Державина русская культура мыслила той же системой образов, что и английская. Это в очередной раз доказывает, что Петербург уже тогда являлся центром европейской культуры в России.
//-- Библиографический список: --//
   1. Вильк, Е.А. К интерпретации пушкинской оды «Вольность»: «самовластительный злодей» и самовластный народ. Пушкин: Исследования и материалы / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). – СПб.: Наука, 2004. – Т. XVI/XVII. – 484–485 с.
   2. Поэты «Озерной школы» / Сост. Л.И. Володарская. – СПб.: Наука, 2008. – 606 с.
   3. Цит. по: Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград в русской поэзии: Антология. – СПб.: ООО «Издательство «Лимбус Пресс», 2003. – 672 с.

Н.С. Сиченко
Методологические особенности системного подхода в рамках гуманитарного знания

   Актуальность постановки проблемы обусловлена активным развитием гуманитарной науки в XXI веке и переходом на «системный язык». В данной ситуации возникает необходимость выяснить предметную соотнесенность, т. е. соответствие понятий, методов, принципов гуманитарного знания и познаваемого объекта в его системном видении и в сочетании с методами других наук. Например, приложим ли к объекту, представленному как система, математический аппарат и каким он должен быть.
   В настоящее время системные исследования – это обширная область научного знания. Существует немалое число научных работ, как в нашей стране и за рубежом, в которых дается систематизированное описание всего спектра системных исследований; анализируются различные системные концепции с оценкой их вклада в развитие современного научного гуманитарного знания. Теория и методология системного подхода представлена в работах и исследованиях в разных областях науки как отдельными учеными, так и целыми коллективами. Среди них: П.К. Анохин, В.Г. Афанасьев, И.В. Л. фон Берталанфи, К. Боулдинг, Ж. Бодрийяр, И.В. Блауберг, Ю.А. Грабовенко, М.С. Каган, Е.Н. Лазарев, В.И. Михайленко, Э.С. Маркарян, Л.Н. Никитин, З.М. Оруджев К.К., Платонов, В.Н. Садовский, В.С. Тюхтин, А.И. Уемов, Э.Г. Юдин и другие.
   В своей диссертационной работе «Философско-методологические проблемы системного исследования» И.В. Блауберг выделяет ряд наиболее значимых задач, решаемых посредством системного подхода. К ним он относит разработку концептуальных, содержательных и формальных средств для представления исследуемых объектов в виде систем; построение обобщенных моделей систем и моделей разных классов и свойств (динамические системы), их целенаправленного поведения, развития, иерархического строения, процессов управления и т. п.; исследование методологических оснований различных теорий систем.
   К описанию элементов объекта предъявляется ряд методологических требований. В частности, это связано с учетом места элемента в системе в целом: от занимаемого элементом места существенно зависят его функции. При этом необходимо один и тот же элемент рассматривать как обладающий разными параметрами, функциями, свойствами, проявляющимися различно в соответствии с иерархическими уровнями или типом системы. Объект как система может быть плодотворно исследован только в единстве с условиями существования в окружающей среде, при этом его структура понимается как закон или принцип соединения элементов. Программа системного исследования исходит из выделения таких особенностей элементов и системы, как порождение особого свойства целого из свойств элементов и, в свою очередь, порождение свойств элементов под воздействием свойств системы как целого. Здесь особенность системной методологии выражается в установке на целостность объекта и факторов его обуславливающих. «Она позволяет выявить все многообразие и сложность связей присущих объекту и представить их в реальном единстве» [1, с. 14].
   Эти общеметодологические требования системного подхода могут быть дополнены его конкретными особенностями в современных науках. Основное понятие системной методологии – система – получило серьезную разработку не только в методологических исследованиях, но и в общей теории систем – учении о специально-научном исследовании различных типов систем, закономерностей их существования, функционирования и развития. Основателем теории систем считается Л. фон Берталанфи (1930), его предшественником в нашей стране был А.А.Богданов, создатель «Тектологии» (1913) – учения об универсальной организационной науке.
   Система представляет собой целостный комплекс взаимосвязанных элементов и образует особое единство со средой, а также обладает иерархичностью: по отношению к системе более высокого порядка, ее элементы выступают как системы более низкого порядка.
   От системы следует отличать так называемые неорганизованные совокупности – случайное скопление людей, различного рода свалки, «развал» старых книг у старьевщика и многие другие, в которых отсутствует внутренняя организация, связи случайны и несущественны, нет целостных, интегративных свойств, отличных от свойств отдельных фрагментов. Особенность «живых», социальных и технических систем – передача информации и осуществление процессов управления на основе различных типов «целеполагания». Разработаны различные – эмпирические и теоретические – классификации систем, выявлены их типы.
   Многие современные ученые придерживаются мнения, что системный подход – это порядок, определенный планомерным, правильным расположением частей в целом, определенный взаимосвязями частей. Другие исследователи говорят, что системный подход – это, прежде всего, методологическое направление в науке, основная задача которого состоит в разработке методов исследования и конструирования сложноорганизованных объектов – систем разных типов и классов.
   Системный подход представляет собой определенный этап в развитии методов познания, методов исследовательской и конструкторской деятельности, способов описания и объяснения природы анализируемых или искусственно создаваемых объектов [2]. Следует выделять определенную совокупность общенаучных методологических принципов (требований), в основе которых лежит рассмотрение объектов как систем. К их числу относятся:
   – выявление зависимости каждого элемента от его места и функций в системе с учетом того, что свойства целого не сводятся к сумме свойств его элементов;
   – анализ того, насколько поведение системы обусловлено как особенностями ее отдельных элементов, так и свойствами ее структуры;
   – исследование механизма взаимозависимости, взаимодействия системы и среды;
   – изучение характера иерархичности, присущего данной системе;
   – обеспечение множественности описаний с целью многоаспектного охвата системы;
   – рассмотрение динамизма системы, представление ее как развивающейся целостности [3, с. 70–71].
   По В.А. Ганзену, термином «системный подход» обозначается группа методов, с помощью которых реальный объект описывается как совокупность взаимодействующих компонентов. «Системный подход есть конкретное проявление диалектического метода в тех гносеологических ситуациях, когда предметом познания оказываются системные объекты» [4, с. 17].
   Многочисленные попытки построения системных концепций предпринимались в биологии, психологии, лингвистике, семиотике, системотехнике, в ряде социальных наук. Так, например, отечественным специалистом по методологии науки и системным исследованиям Э.Г. Юдиным было рассмотрено развитие идей системности и применение методологических принципов этого подхода в психологии [5, с. 185–186]. В особенности было выделено, что гештальтпсихология впервые поставила вопрос о целостном функционировании психики, где законы гештальта были представлены как законы организации целого на основе объединения функций и структуры. Фактически системный подход нашел отражение и в работах крупнейшего швейцарского философа и психолога ХХ века Ж. Пиаже. В его представлении процесс психического развития предстает как динамическая система взаимодействия организма со средой, обладающая иерархичностью структур, надстраивающихся друг над другом и не сводимых одна к другой. Его размышления о системно-структурной природе интеллекта, находящегося на вершине системной иерархии, выразилось в новую для своего времени мысль – идею о построении «логики целостностей». «Чтобы осознать операциональный характер мышления, надо достичь систем как таковых, и если обычные логические схемы не позволяют увидеть такие системы, то нужно построить логику целостностей» [6, с. 94].
   Использование системного подхода не является прямой дорогой к истинному знанию. Как методологический прием, системное видение лишь оптимизирует познавательную деятельность, делает ее более продуктивной, но для получения и обоснования достоверного знания необходимо применять весь «арсенал» общеметодологических и специальных принципов и методов.
   В своей работе «Философия науки» Л.А. Микешина приводит пример из практики Э.Г. Юдина, прекрасно характеризующий применение системного подхода в исследованиях ученого Б.А. Рыбакова по установлению авторства «Слова о полку Игореве». В своем исследовании Рыбаков объединил и совместил несколько различных способов анализа социально-политических условий Киевской Руси того времени, симпатий и антипатий автора, выраженных в «Слове», его образованность, стилевые и иные особенности летописи той эпохи. При этом он не использовал системный подход в классическом понимании. В ходе исследования были выявлены особые системы связей и отношений в каждом конкретном случае, которые не рассматривались отдельно, но были наложены друг на друга. В результате область поиска и число возможных кандидатур резко сократились. Было высказано предположение, что автором «Слова» является киевский боярин Петр Бориславич, летописец киевских князей. Очевидно, что здесь был использован принцип целостности, чтобы усилить эффективность исследования и преодолеть разрозненность, неполноту и частичный характер факторов. Результат оказался интересным, вероятность – достаточно высока. Однако, другие специалисты в этой области, например, Д.С. Лихачев, пытались оспаривать данную гипотезу и не признали истинности выводов. Вопрос об авторстве «Слова» остается открытым и по сей день.
   В этом примере рассматриваются особенности гуманитарных исследований, где невозможна формализация и применение математического аппарата. Однако, здесь появляются два момента. Во-первых, целостность (системность) объекта была сконструирована, в действительности он не являлся системой с объективными закономерными связями, системность представлена только в своей методологической функции и не имеет онтологического содержания. Во-вторых, системный подход не следует рассматривать как «прямой путь» к установлению истины, задачи и функции у него другие и прежде всего, как уже было сказано, расширение сферы видения реальности и конструирование нового объекта исследования, выявление новых типов связей и отношений, применение новых методов [7, с. 381–392].
   Системная методология получила новые импульсы в своем развитии при обращении к самоорганизующимся системам или, иначе, при представлении объекта как самоорганизующейся системы, например, головного мозга, сообщества организмов, человеческого коллектива, экономической системы и других. Системы этого типа характеризуются активным влиянием на среду, гибкостью структуры и особым «адаптивным механизмом», а также непредсказуемостью – могут менять способ действия при изменении условий, способны обучаться, учитывать прошлый опыт. Обращение же к сложноорганизованным и эволюционирующим системам вывело исследователей к принципиально новой теории самоорганизации – синергетике. Синергетика возникла в начале 70-х годов ХХ века, термин ввел известный немецкий ученый-физик Г. Хакен (от греческого sinergeia – cодействие, сотрудничество). Синергетика сочетает системно-информационный, структуралистский подходы с принципами самоорганизации, неравновесности и нелинейности динамических систем.
   Поскольку с позиций синергетики и системного подхода система есть множество любой природы, состав и структура которого при заданных внешних условиях с необходимостью и достаточностью определяют его качество. Стало быть, пределы применимости системного подхода – это пределы структурируемости. В гуманитарной идеальной деятельности системный подход применим двояко. Во-первых, как метафилософский принцип. Во-вторых, на объективируемом уровне гуманитарного знания. В этом смысле работы М.С. Кагана [4, 8, 9] могут служить блестящим образцом такого применения. В них представлены теоретические и методологические исследования автора в выработке концепции решения познавательных задач изучения сложных системных объектов. Ведущей задачей Каган видит применение системного подхода к самому системному подходу.
   В то же время он осмысливает системный подход как организованное множество конкретных аспектов исследования, необходимых для полноты характеристики изучаемых объектов, находящихся в определенной взаимосвязи и взаимодействии. Ученый приходит к выводу, что системный подход должен быть «измерен собственной мерой», то есть должен обрести методологическое самосознание [10].
   Идея нелинейности (разнонаправленности тенденций развития на основе «самодействия») приходит на смену образа абсолютно предопределенной «магистральной линии». М.С. Каган в последней своей работе «Введение в историю мировой культуры» очень хорошо применил такой подход, показав, как из распада первобытного общества возникают три типа дальнейшего развития культуры: скотоводческий, земледельческий и ремесленно-торговый. Отечественный философ и методолог науки В.Н. Сагатовский в своей статье «Соотношение повторяющегося и неповторимого – основная проблема гуманитарной методологии» отметил, что в отличие от традиционного представления историков, этот процесс был представлен как нелинейное движение, открывшее возможность испытания разных путей перехода из исходного исторического состояния в более высокое по уровню организации. Тем самым, показывая как нелинейно протекало развитие культуры в бифуркационной ситуации перехода от первобытности к цивилизации. При этом выяснилось, что оказавшиеся возможными варианты исторического процесса не были равноценными, поскольку обладали разными динамическими «зарядами», разной потребностью и способностью к саморазвитию [10, с. 115–119].
   В целом, в освещение методологических проблем системного подхода отечественными учеными был внесен огромный вклад. В их работах раскрыто место системных идей в теории и методологии знания, показано значение фундаментальных философских законов и категорий для понимания принципа системности, глубоко раскрыты проблемы диалектики субъекта и объекта, теории и практики, а так же дан анализ общенаучных форм и средств познания, сформулировано представление о многоуровневости методологического знания. Все это дает ключ к пониманию сути системных исследований.
   В рамках гуманитарного знания системный подход представляется особым стилем мышления. В то же время, это определенный этап в развитии методов познания, исследования и конструирования сложноорганизованных объектов-систем. Система (основное понятие системного подхода) – это целостный комплекс взаимосвязанных элементов, образующих особое единство со средой, обладающих иерархичностью.
   Системный подход является эвристически ценным не только для изучения отдельно взятых систем, но и для постижения их всеобщей связи в целостном бытии мира. Только в такой онтологической перспективе можно понять взаимосвязь природы, общества и культуры в человеке, в диалектике его сущности и существования, его жизни, деятельности, развития; место искусства в культуре как такой ее части, которая воспроизводит строение целого [4, с. 14]. Понимание объектов как систем обеспечивает более глубокое изучение поставленных проблем и тем самым позволяет разработать действующую стратегию исследования. Таким образом можно утверждать, что системный подход является одним из ведущих методов в познавательной и созидательной деятельности в рамках гуманитарного знания.
//-- Библиографический список: --//
   1. Валькова, Н.П. и др. Дизайн: очерки теории системного проектирования / Н.П. Валькова, Ю.А. Грабовенко, Е.Н. Лазарев, В.И. Михайленко. – Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1983. – 185 с.
   2. Философский словарь / под. ред. И.Т. Фролова. – 4-е изд. – М.: Политиздат, 1981. – 445 с..
   3. Современная философия: Словарь и хрестоматия / под ред. В.П. Кохановского. – Р/на-Д.: Феникс, 1995. – 511 с.
   4. Каган, М.С. Системный подход и гуманитарное знание; Избранные статьи / М.С. Каган, – Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1991. – 384 с.
   5. Юдин, Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. – М.: УРСС, 1997. – 444 с.
   6. Пиаже, Ж. Избранные психологические труды. – М.: Просвещение, 1969. – 659 с.
   7. Микешина Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования: учеб. пособие / Л.А. Микешина. – М.: Прогресс-Традиция: МПСИ: Флинта, 2005. – 464 с., с. 381–392
   8. Каган, М.С. Синергетика и культурология // Синергетика и методы науки // http://www.countries.ru/library/texts/kagan.htm
   9. Каган, М.С. Философия культуры как теоретическая дисциплина // Философия культуры: становление и развитие // http://www.twirpx.com/file/160857/
   10. Сагатовский, В.Н. Соотношение повторяющегося и неповторимого – основная проблема гуманитарной методологии // Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора Моисея Самойловича Кагана. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г., Санкт-Петербург. Серия «Symposium». – Выпуск № 12. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. – C. 115–119.
   11. Каган, М.С. Системный подход и гуманитарное знание; Избранные статьи / М.С. Каган. – Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1991. – 384 с.

В.П. Кругликова
Образ мирового древа в контексте аграрных обрядов русского народа

   Проблемы символики дерева, осмысление, художественно-философский анализ его участия в духовной (и в материальной) сфере жизни были и остаются актуальными в отечественной науке. Современные исследователи народной традиции все чаще обращаются к архетипическим основам русской жизни, видя в этом научную потребность, призванную дать более объективную характеристику народной культуры.
   Проблема генезиса и происхождения календарных праздников для исследователей представляет сложную картину. Этнографические материалы убедительно свидетельствуют об органической связи народных верований, календарных обрядов и фольклора с трудовой деятельностью крестьян, что показано в работах В.И.Чичерова [22], В.Я. Проппа [14] и других исследователей. Осуществленные в отечественной науке синхронно-типологические, структурные, семантические изыскания выявили генетическую основу многих элементов народной культуры, в частности, связанных с символическим образом и почитанием дерева.
   Русская народная культура, вобравшая в себя элементы мировоззренческих основ предыдущих эпох, дает нам множество примеров космологии наших предков и представляет собой цельную семиотическую систему. Все культурные и природные символы (жилище, утварь, костюм, обряды, элементы природного мира), все процессы бытия включены в единую общую структуру значений и могут быть использованы в качестве семиотических средств [1, 3]. Для человека архаической и традиционной культуры, по закону сопричастности, часть означает то же, что целое. Таким образом, обряды отражают все основные элементы и параметры космического устройства. Мощным рычагом воздействия на действительность мыслилась создаваемая человеком система символов. Образ дерева, наиболее распространенный объект почитания у земледельческих народов, как символ включен в мировоззренческий контекст, восходит к древнейшему культурному архетипу – Мировому Древу, и в обрядах имеет различную семантическую и функциональную нагрузку.
   Семантика Мирового Древа обширна. Выделим основные ее аспекты, которые важны для установления органичной связи Человека и Мира, как основание, заложенное в традиционной народной культуре и, в частности, в обрядах русского народа. На эти три аспекта указывала Л.В.Каршинова, исследуя семантику русского народного костюма [11, c.12–14].
   Итак, Мировое Древо отождествляется с моделью Вселенной, Древом Жизни (и Смерти), а также с образом родового божества (Праматери, Рожаницы). Опираясь на эти соотношения, Каршино-ва проводит цепочку семантической связи: Макрокосм-Микрокосм, Вселенная – Человек, Мировое Древо – Женщина.
   В аграрной культуре Мировое Древо как космическая вертикаль, с одной стороны, традиционно является фаллическим символом, и в этом смысле относится к мужскому началу, а с другой – мифологема Мирового Древа изначально теснейшим образом связана с женским рождающим началом. В контексте антропоморфных моделей космо-генеза, предшествующих фитоморфному изображению Вселенной, отождествление образов человека и мировой вертикали как раз и формировало архетип трехъярусного Мирового Древа, происходило слияние антропоморфной богини и дерева. Постепенно в мифологическом сознании богиня утрачивает антропоморфные черты и превращается в сложное Древо, пережиточно сохраняющее рудименты частей человеческого тела и особую отмеченность его «животворящего центра». Об этом свидетельствует ряд вариантов русской вышивки, на который указывает в своей работе И.М.Денисова [6]. Образ Мирового Древа обретал функции Древа Жизни как податель жизненной энергии, силы, здоровья, физического благосостояния.
   С развитием земледелия и постепенной сменой мировоззрения роль богини-женщины стала принадлежать Земле, – а для архаических обществ это, главным образом, родовая территория, – представлявшаяся универсальной Праматерью (Прародительницей), дающей жизнь всему сущему, и даже, как писал В.Н.Топоров, «способной, по воззрениям древних, зачинать и «рожать из себя» самостоятельно, без участия мужского начала» [21, c. 74]. В антропологических мифах у самых разных народов мира известна мифологема о Земле как о первой изначальной Праматери рода человеческого, и даже более того – постоянной подательнице человеческих жизней путем перерождения душ умерших через ее чрево [25, c. 88–92]. В традиционном мировосприятии плодородие земли, животного и человека неразделимо и образует целостную сферу воспроизводства жизни, в которой символико-мифологический комплекс «материнства», согласно исследованию Т.Б.Щепанской [24], воспринимался как выражение самого принципа связанности – основы социально-культурного бытия. При этом одним из проявлений диалектичности народного сознания было единство жизни и смерти.
   У многих народов представление о богине-земле близко соотносилось с образом дерева. В изображении Вселенной в виде растительного символа можно увидеть также воплощение мистической целостности Мира, совершенной связи Небес и Вод через Землю-плодоносицу. Здесь задействована не столько трехчастная вертикальная структура Древа, сколько ее первичное дуальное деление (Верхний мир-Небо и Нижний мир-Земля, Подземелье и Воды).
   В фундаментальном труде С.Д.Домникова [7], посвященном традиционной русской культуре, показано, что представления о священном Космосе как раз и стали мировоззренческим основанием религиозного отношения к природе и земле. Мифологема священного брака Неба и Земли рассматривается как взаимопроникновение и контакт разноплановых миров, находящий реализацию в обрядах аграрных (астрономических) праздников годового цикла, подчиненных всеобщему космогоническому процессу. Автор отмечает четыре критические точки годового круга (дни зимнего и летнего солнцестояния, весеннего и осеннего равноденствия) как наиболее значимые, но и опасные моменты, связанные с активизацией космических сил. Это периоды разрыва временного потока, когда «все едино», когда совершается символическое соединение, священный брак Неба и Земли, когда соединяются прошлое, настоящее и будущее, что отмечается признаком хаотичности. Отсюда результативность гаданий и «переходная», можно также добавить – «материнская» символика аграрных праздников, поскольку в эти моменты происходит своего рода «свертывание» Космоса, возвращение его в эмбриональное состояние, а затем – рождение и развитие вновь. Первостепенное участие молодежи, обладавшей неизрасходованной энергетикой, считалось способствующим преумножению жизненной потенции. Отсюда и неистовство, требующее выплеска этой энергии. Отсюда и употребление одних и тех же кушаний и блюд из зерна и яиц, носителей начала роста, энергии скрытой в них жизни и развития, что также символически связывается с рождением мира (нового года).
   В эти «переходные» праздничные периоды смешения стихий и пребывания мира у истоков всех потенциальных возможностей можно восстановить упорядоченность, гармонию бытия. А поскольку организующую роль в мифологической системе играл образ Мирового Древа в качестве модели Вселенной, скрепляющий все фрагменты картины мира, то его вертикально-горизонтальная структура постоянно утверждалась различными символическими, обрядово-игровыми компонентами торжества, которые традиционно рассматривались не только как праздничное развлечение, но и подчеркивали идею равноправного контакта, диалога и обмена между мирами.
   Опираясь на труды В.И. Чичерова, В.Я. Проппа, В.К. Соколовой, И.И. Шангиной, А.К. Байбурина, Б.А. Рыбакова, указывающих на ряд стабильных элементов, можно вслед за С.Д. Домниковым определить, что вертикальную перспективу ритуально обозначали:
   1. Массовое катание с гор в «зимние святки», в Масленицу.
   Гора являлась аналогом Мировой Оси, Древа Жизни, Лестницы, соединяющей различные сферы бытия. Вершину горы считали непосредственно связанной с Высшим миром, а ее основание – с Нижним, с «земной утробой», и поэтому момент скатывания человека с горы воспринимался как магический обряд оплодотворения земли.
   2. Пускание с гор огненных колес или бочек (солярная символика) с их последующим потоплением (зимой в проруби).
   Колесо и бочка сходны с солнцем по своей форме и характеру вращательно-поступательного движения, а горящие в огне – они олицетворяли живительную энергию солнца, его активность. Потопление огненного колеса или бочки – это ритуальное соединение огня и воды, проникновение солнечной энергии в Нижний мир, в «земную утробу».
   3. Катание на качелях (вверх-вниз) в весенне-летние праздники.
   Подъем вверх, подбрасывание, подпрыгивание и т. д. – древнейшие магические приемы, призванные стимулировать рост и вегетативную силу растительности, особенно посевов.
   4. Возжигание костров, дым которых проникает за небесный чертог.
   В центре главного ритуального костра, укрепляли высокий шест или столб, представлявший собой аналог Мирового Древа, то есть стержня, у которого в древности происходили ритуальные жертвоприношения. На шест надевали колесо (бочку или сноп соломы, закрепленный на венике). Часто сжигаемые на костре предметы дополнительно поднимали вверх при помощи специального рычага и в этом та же идея подъема, обозначения вертикальной перспективы.
   5. Купание в праздники, приуроченные к дню летнего солнцестояния, как проникновение в водную стихию Нижнего мира.
   Горизонтальную структуру мироздания ритуально воспроизводили:
   1. Молодежные катания на лошадях в «зимние святки», в Масленицу.
   2. Обряды обходного характера.
   3. Хождения друг к другу в гости.
   Таким образом, обрядово-игровые действия главных аграрных праздников годового цикла воспроизводили вертикально-горизонтальную структуру Мирового Древа как желаемую упорядоченность природно-космического универсума, а вместе с тем, желаемое благополучие крестьянской общины, дома и семьи как малой вселенной.
   Зримым аналогом Мирового Древа, обладающим его символико-мифологическими смыслами и значениями, являлось живое дерево, участвующее в некоторых обрядах. В.Я. Пропп утверждал, что в аграрной культуре культ дерева – это культ материнской силы рождающей и поддерживающей жизнь земли, воплощенной в дереве [14, c. 98]. Образ дерева соотносился с образом родового божества, Праматери, с женским рождающим началом. Обратимся к двум почитаемым в народе сакральным деревьям – яблоне и березе, которые, пожалуй, чаще других встречались в заговорах и являлись сказочными персонажами.
   В праздник «зимних святок» (Коляд) яблоня символизировала Мировую Ось, из которой разворачивается Вселенная. Обряды, приуроченные ко дню зимнего солнцестояния (в народе – «Спиридон-поворот»), рождения Солнца, наступления нового солнечного года ориентировались на времена первотворения и должны были способствовать созданию нового мира, становлению гармонии в природе и обществе. Символика яблони очень точно соответствует этому периоду. Она включает в себя зачатие, рождение, материнство, жизнь, молодость, красоту, здоровье.
   Многие народы видели в яблоке плод Древа Жизни. В сказках и мифах яблоки обладают особыми («чудесными») качествами. Таковы «молодильные» и «золотые» яблоки. Круглая форма яблока обладает ярко выраженной солярной символикой, но также выступает как символ женского начала. В пословице: «Яблоко от яблони недалеко падает» подспудно выражена идея материнства в коммуникативном смысле – как связь «мать-дети». В ряде славянских языков, как утверждает Б.Б.Баландинский, слова «блона», «блана» («детское место», «невызревшее зерно» и др.) служат для придания оттенка детства, молодости. Таким образом, яблоня выражала нечто начальное и связывалась с днем зимнего солнцеворота, от которого велся отсчет [4, c. 347, 348].
   Вероятно, яблоня не была задействована в обрядах, являясь лишь символом. Однако, как отмечает С.Д.Домников, существовал в этот «поворотный» день обычай встряхивать яблони с приговором: «Спиридонов день, подымайся вверх», что обозначало будущую траекторию космического цикла, предстоящий рост тепла, света, насыщение Вселенной жизненной, плодородной силой [7, c. 114].
   В период наивысшего расцвета природы и плодоношения («зеленые святки», русалии, день Ивана Купалы) одним из персонажей торжеств было березовое деревце, символизирующее весну как первое дерево, выпускающее почки, олицетворяющее жизнь, смерть и воскрешение. Береза вместилище душ умерших. Образ березы, как и яблони, в качестве сакрального дерева, часто встречается в заговорах.
   В эти летние праздники приобщение к особой магической силе березы должно было способствовать получению урожая и благополучию в целом. На обширной территории обряд с ней проводился не одинаково, каждая губерния и даже деревня имела свой набор и последовательность действий, свой обязательный песенный репертуар. Но основные элементы обряда повторялись и сохранялись в традиции. Достаточно полно они описаны Д.К. Зелениным [8, 9], подчеркивавшим их тотемический характер, позднее уже забытый. В обряде раскрывалась символическая связь березы с женским рождающим началом, с персонажами Нижнего мира, так или иначе, восходивших к образу родового божества.
   Живое дерево как образ Мирового Древа, Мировой Оси (или его заменители – шесты, палки), тянущееся от земли к небу, а также ритуально-игровые действа, проводимые в «переходные» праздники (воспроизведение структуры Космического Древа), дают основание их интерпретации как встречи-единения трех миров: Неба, Земли и Воды, кульминация которой приходится на период летнего солнцестояния. Они демонстрируют и необходимое для благополучной, гармоничной жизни понимание единства Природы и Человека.
   «Переходная» символика мифического Древа, а также представления о том, что посредством дерева можно получить нечто ценное из «иного» мира, будь то урожай, достаток, плодородие, здоровье, силы, возрождение к новой жизни, задействованы не только в аграрных праздниках, но также в свадебных, похоронных и целительных обрядах.
   В бытовой практике крестьянина земледельческие и семейные интересы были неразрывно связаны. Этому единству соответствует и общность аграрной и свадебной обрядности. Вероятно, свадебный обряд был некогда органической составной частью календарного цикла. Стремление использовать влияние человеческой плодовитости на плодородие земли наблюдается во всем цикле аграрных празднеств. Не случайно такое большое место в нем занимают эротические, брачные мотивы, свадебное действо как таковое [12, c. 12; 10, c. 191–192]. В глобальном плане свадьба понималась как символический повтор мифического брака Неба и Земли, необходимый для воспроизводства Вселенной. И новая семья создавалась как малая вселенная.
   Образ дерева в качестве брачного символа трактуется в обрядовых, колядных, свадебных песнях. Символику дерева в свадебном обряде объясняют вьюнишные песни, основная часть которых содержала мотив дерева, растущего посреди двора молодоженов. Особо отмечались его вершина, середина и корень. С одной стороны, дерево и его описание соотносились с основными этапами свадебного ритуала и брака (сговор, молодая семья, брачная жизнь), а с другой, восходит к образу центра и основы мира – Мировому Древу. Являясь частью календарных весенних обрядов, вьюнишник не только знаменовал переход молодых в новую социальную категорию, но также должен был магически повлиять на благополучие в совместной жизни и хозяйстве молодоженов [15, c. 103]. Дерево здесь как центр малой вселенной (дома и семьи), как податель благ и символ перемены социального статуса.
   «Переходная» символика дерева раскрывается в похоронном обрядовом фольклоре. Например, в распространенной мифологеме образ моста через реку или море, по которому души умерших переходят в «иной» мир, дополнен образом золотой яблони (как вариантами – образом дуба, куста, столба) – символом этого перехода и будущего возрождения. Круг поверий связан с обычаями хоронить под деревом, сажать деревья на могилах. Наибольшее распространение в связи с культом предков и миром умерших получили береза, сосна, ель, можжевельник.
   Почитаемое дерево как Древо Жизни (и Смерти) участвовало в целительных обрядах. Действия, основанные на операции пронимания (прохождение, протаскивание больных сквозь ветви, корни, отверстия в стволе дерева), являлись «материнской» составляющей обряда, символом «родов». Они воспроизводили, интерпретировали «перерождение», которое должно было привести к выздоровлению. «Пронимальная» магия использовалась и в обрядах над новорожденными детьми для укрепления их жизненного потенциала. Известно, что определенные породы деревьев необычайно «доброжелательны» к человеку, «подпитывают» его энергией или «снимают» излишнее напряжение и боль.
   В заключении, можно отметить, что образ дерева как Мировое Древо, центр Вселенной, как связующее звено, лестница или дорога между мирами, как Древо Жизни, семантически связанное с образом Женщины-Богини, Праматери, родового божества, присутствовал в обрядах, обычаях и фольклорных текстах, относящихся к различным сферам жизни. И это имело смысл, так как весь окружающий человека мир, одушевленный и одухотворенный, замыкается в единое и неразрывное целое с самим человеком. Человек же имел возможность оказывать влияние на силы природно-космического универсума через обряды, посредством, в данном случае, дерева как зримого проявления этих сил.
//-- Библиографический список: --//
   1. Байбурин, А.К. Ритуал в традиционной культуре: Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов: монография / А.К. Байбурин. – СПб.: Наука, 1993. – 240 с.
   2. Байбурин, А.К. Календарь и трудовая деятельность человека: Русский народный традиционный календарь / А.К. Байбурин. – Л.: Знание, 1989. – 32 с.
   3. Байбурин, А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. – Л.: Наука, 1989. – 300 с. – С. 63–88.
   4. Баландинский, Б.Б. Языческие шифры русских мифов. Боги, звери, птицы… / Б.Б. Баландинский. – М.: Амрита-Русь, 2007. – 480 с.: ил.
   5. Денисова, И.М. Мосты времен: космологические архетипы в традиционной культуре // Древнерусская космология / А.В. Григорьев, И.М. Денисова, В.В.Мильков и др.; Рос. акад. наук. Ин-т философии. – СПб.: Алетейя, 2004. – 480 с. – (Памятники древнерусской мысли. Исследования и тексты)
   6. Денисова, И.М. Образ Мирового древа в русской народной вышивке // Денисова, И.М. Вопросы изучения культа священного дерева у русских. – М., 1995. – С. 186–201.
   7. Домников, С.Д. Мать-земля и царь-город: Россия как традиционное общество / С.Д. Домников. – М.: Алетейя, 2002. – 672 с. – (Славянские древности).
   8. Зеленин, Д.К. Тотемический культ деревьев у русских и белорусов // Известия АН СССР. – 1933. – ¹ 8. – С. 591–629.
   9. Зеленин, Д.К. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов // Академия Наук СССР. Труды института антропологии, археологии, этнографии. – М. – 1937. – Т. XV. – Вып. 2. – Этнографическая серия 5.
   10. Ивашнева, Л.Л. О взаимосвязи календарной и свадебной поэзии // Русский фольклор [Текст]: материалы и исследования / Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР. – М.; Л.: Наука, 1956. – Выпуск XVI: Историческая жизнь народной поэзии / отв. ред. А. А. Горелов. – Л., 1976. – 311 с.
   11. Каршинова, Л.В. Русский народный костюм [Текст]: универс. подход / Л.В. Каршинова. – М.: Белые альвы, 2005. – 63 с.: ил.
   12. Круглый год. Русский земледельческий календарь / Сост., вступ. ст. и примеч. А.Ф. Некрыловой. – М.: Правда, 1989. – 494 с.
   13. Лещенко, В.Ю. Семья и русское православие (XI–XIX вв.) [Текст] / В.Ю. Лещенко. – СПб.: Изд-во Фроловой Т. В., 1999. – 393 с.
   14. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963. Пропп, В.Я. Русские аграрные праздники: Опыт историко-этнографичес-кого исследования / В.Я. Пропп. – Л.: Издательство ЛГУ, 1963. – 142 с.
   15. Русский праздник: праздники и обряды народного земледельческого календаря. Иллюстрированная энциклопедия / авт.: О.Г. Баранова, Т.А. Зимина и др. – СПб.: Искусство, 2001. – 672 с.: ил.
   16. Рыбаков, Б.А. Язычество древних славян / Б.А. Рыбаков. – М.: Наука, 1994. – 608 с.
   17. Рыбаков, Б.А. Язычество древней Руси / Б.А. Рыбаков. – М.: Наука, 1988. – 302 с.
   18. Соколова, В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов ХIХ – начала ХХ века / В.К. Соколова. – М.: Наука, 1979. – 299 с.
   19. Соколова, В.К. Заклинания и приговоры в календарных обрядах // Обряды и обрядовый фольклор: сб. ст. / отв. ред. В.К. Соколова. – М.: Наука, 1982. – 279 с.
   20. Токарев, С.А. Религиозные верования восточнославянских народов XIX–XX вв. [моногр.] / С.А. Токарев; Акад. наук СССР, Музей истории религии и атеизма. – М.; Л.: Изд. АН СССР, 1957. – 164 с.
   21. Топоров, В.Н. Об индоевропейской заговорной традиции (избранные главы) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор / РАН. Ин-т славяноведения и балканистики; Отв. ред. Вяч. Вс. Иванов, Т. Н. Свешникова. – М.: Наука, 1993. – 240 с.
   22. Чичеров В.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI–XIX веков. Очерки по истории народных верований // Труды ин-та этнографии. – Т. 40. – М.: Наука, 1957. – 236 с.
   23. Шангина, И.И. Русские традиционные праздники: путеводитель / И.И. Шангина. – СПб.: Искусство, 1997. – 190 с.
   24. Щепанская, Т.Б. Пронимальная символика // Женщина и вещественный мир культуры у народов России и Европы (Сборник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого, т. XLVII). – СПб., 1999. – С. 149–190.
   25. Элиаде, М. Священное и мирское / Элиаде Мирча; пер. с фр., пре-дисл. и коммент. Н.К. Гарбовского. – М.: Изд-во МГУ, 1994. – 144 с.

А.В. Щербаков
Культура монастырей: от византийских истоков к русской традиции

   Начало монашеской жизни, как особого явления христианской истории, в литературе принято относить к III веку. Профессор Бреславского университета Герман Вейнгаартен в 1877 г. издал оригинальное сочинение под заглавием «Der Ursprunq des Monchtums», в котором исследовал вопрос о происхождении монашества. Он пришел к выводу, что доказательств о существовании монашества в III веке нет. Ученый писал, что в этот период возникают некоторые замкнутые общины аскетов, которые не проводили никаких богослужений, «церковные бдения начинались еще ночью, но не задолго до восхода солнца с вакхическими танцами и иступленным песнопением» [1, с. 229]. Герман Вейнгаартен доказывает, что первая форма монашества была не эллинистическая, т. к. первоначально монахи вербовались из простонародья Верхнего и Среднего Египта. Ученый полагает, что «первые монахи были из самого жалкого, заброшенного сословия египетского народонаселения – из феллахов. Они ходили почти нагие, не имели рубашек, жили в хижинах самого бедного вида. По обращению в христианство легко становились монахами» [1, с. 223]. Вейнгаартен, анализируя «Церковную историю «Евсевия Кесарийского», приходит к выводу, что он вообще ничего не знал о монашестве. По замечанию ученого, «поставление аскетизма выше церковной должности было основной чертой первоначального монашества» [1, с. 220]. В заключении своего исследования, профессор утверждал, что «древнее христианское монашество по своему происхождению есть простое подражание готовым образцам – языческим затворникам при храме Сераписа в Египте» [1, с. 229]
   В отечественной науке сложилось иное мнение, так, А.Л. Дворкин считает, что только к концу IV в. монашество получает полное развитие. Основная черта монашества – это его фундаментальный библейский характер. «Вдали от мирских волнений проводить жизнь в подвигах самоотречения, молитве и размышлении о Боге» [2, с. 237]. Исследователь истории монашества XIX в. профессор П.С. Казанский писал: «Основателем монашества исторически считается Антоний Великий (251–356). При нем довольно быстро в монашеском движении выкристаллизовались основные формы: отшельничество (монахи жили отдельно в хижинах или в пещерах. Такие общины назывались лаврами) общинная жизнь – жизнь общиной» [3, с. 424].
   Пахомий Великий (286–346) сумел организовать целое монашеское государство, объединяющее тысячи людей жесткой военной дисциплиной, все подчинялись одному настоятелю и общему уставу. Монастырь был обнесен высокой стеной. В больших помещениях жили до 40 монахов, а в кельях по три инока. Пахомий разделил все общество на 24 класса, по степени развития их духовной жизни. Каждый разряд носил имя одной из греческих букв. Монахи размещались по видам труда, молились два раза в день. Пахомий создал свою библиотеку. Чтением монахи занимались в своих кельях. Книги получали из монастырской библиотеки от эконома. «Книги в библиотеке были разложены по порядку и раздавались каждый день монахам, обратно брали их вечером. Было повелено иметь о них великое попечение» [3, с. 424]. Вино было запрещено пить всем, кроме больных. В монастыре была создана больница, которой руководил больничный, ухаживавший за больными, дававший пищу и нужное лекарство. Работы у монахов были разные: возделывание земли, разведение садов, а так же были плотники, кузнецы, мельники, кожевники, вальщики сукна. Кроме этого они плели корзины и циновки. Характерно, что монашество долгое время рассматривалось, как движение христианского гражданского населения. В монастырь принимались дети в воспитательных и образовательных целях.
   Ученик Пахомия Великого, Шенуда организовал свой монастырь. Был он грозным и властным игуменом, наказывал провинившихся плеткой и посохом, вникал во все дела монастыря, судил и обличал недостойных. Их заработок состоял из плетения корзин и рогожек. Государственная власть вынуждена была с ним считаться, так как народ уважал игумена, потому, что он всегда помогал бедным и больным. Эту форму монашества можно характеризовать как полуотшельническую, или скитскую жизнь, т. к. она зародилась в пустыне Скитос (отсюда и современное название скит).
   В конце IV в. получает развитие «теория аскетизма». Эту теорию разработал духовный писатель Евагрий Понтийский, который первый описал методы аскетики монахов их созерцание, молитвы. Высшей формой молитвы он считал бессловесную и без образную (не представляя конкретного образа святого или Бога) молитву ума, любил использовать глубокомысленные и многообразные афоризмы.
   Настоящую организацию и внешнюю форму монашества дал Василий Великий. Его правила основывались на организованности, дисциплине и социальном служении. «Он видел монашеские призвания не только в личном стремлении к спасении, но и в неотрывном от него евангельском требовании любви к ближнему и служении ему» [2, с. 239].
   С V в. монашество становится реальной и значительной силой в жизни церкви, идущей, иногда, в разрез с церковными канонами. Доказательством этого служит решение «разбойничьего» Собора 449 г., где Константинопольский архимандрит Евтихий, настоятель одного из столичных монастырей, «выдвинул свое еретическое учение, известное в истории церкви под названием евтихианство, церковно-догматическим основанием которого, было учение о единоприродности Христа. В церковно – политическом аспекте он стремился доказать, что Александрия, как и раньше, является второй по значению, после Рима, кафедрой христианского мира» [2, с. 239]. Данную систему поддерживали константинопольские и египетские монахи, которые устроили на Соборе мятеж в поддержку Евтихия, где нанесли тяжелые телесные повреждения Константинопольскому архиепископу Флавиану, который вскоре после этого умер. В 451 г. Четвертый Вселенский Собор осудил евтихианство, утвердил за константинопольской церковью второе место в списки христианских церквей, а Александрийскую переместил на третье. Так же он принял первое постановление об иночестве, где четко изложил правила аскетической жизни монахов. Здесь же была осуждена ересь монофизитов.
   Осуждение этой ереси в Константинополе вызвало усиление ее позиций на национальных окраинах империи: в Армении и Египте. Архиепископ Египта Петр Монг считал это учение единственной допустимой догматической системой в своей епархии. Против этого восстали триста православных монахов Египта, в результате чего были изгнаны из своих монастырей.
   Другой дискуссионной проблемой этого времени была установка даты празднования Пасхи, т. к. Римские Папы сами определяли эту дату. Такая позиция не устраивала восточных епископов, возглавлявшихся александрийским патриархом, который считал, что он тоже может назначать эту дату. Компромиссный вариант пасхалии был разрешен при содействии скифских монахов и их соотечественника канониста и богослова Дионисия Малого в 525 г. В результате чего появляется единая дата празднования Пасхи. Одновременно, большую роль сыграло монашество и в сборе соборных канонов. В этом основательную работу произвел так же Дионисий Малый.
   С середины VI в. до 775 г. из-за иконоборчества, продолжались кровавые гонения на монахов – главных защитников иконопочитания. Одним из таких представителей монашества был Максим Исповедник, настоятель Хризопольского монастыря в Константинополе, знаменитый церковный деятель, богослов, философ, большой знаток Платона и Аристотеля, обличитель ересей. «Его основные сочинения направлены против монофизитов и монофилитов, а так же в православном толковании Библии и на древние отеческие творения» [4, с. 216–317]. При активном участии Максима, греческие монахи составили «Деяния» на греческом языке на соборе в Латеране в 649 г., лишь позднее они были переведены на латынь. Максим Исповедник принимает активное участие на северо-западе Африки в диспуте о волях и действиях Иисуса Христа, хотя это было запрещено законом, а так же является одной из центральных фигур в монофилитском споре и стал его жертвой. «В 622 году его судили, подвергали бичеванию, урезанию языка и отсечением правой руки, будучи восьмидесятилетнем старцем» [4, с. 469].
   Другим активным деятелем той эпохи был знаменитый богослов, церковный поэт, философ, активный борец с еретической системой иконоборцев – Иоанн Дамаскин. В своих «Словах» в защиту икон он исходил из понимания иконоборчества как христологической ереси. Догматика Дамаскина – это завершение богословской традиции периода Вселенских Соборов и пример всем последующим догматикам. Кроме знаменитых Слов в защиту икон, Иоанну Дамаскину принадлежит полемические сочинения против еретических суждений, догматические трактаты. Главным сочинением Иоанна считается «Источник знания», которое имело определяющее значение для последующего развития восточной догматики. Его сочинение «Точное изложение православной веры» долгое время служило руководством в учебных заведениях греческой церкви. Кроме того, Дамаскин был единственным и несравненным песнописцом, ему принадлежит Сборник «Октоих», песнопения которого разделены на восемь глав. Иоанна Дамаскина постигла та же участь, что и Максима Исповедника: ему отрубили правую руку.
   В конце VIII – начале IX вв. представителем строгой монашеской жизни был известный сторонник иконопочитания Феодор Студит. Из его монастыря, прославленного строгостью иноческой жизни, был взят устав, который вплоть до нашего времени, хотя несколько смягченном и реформированном виде, является богослужебным уставом русской православной церкви. Федор писал очень живым и образным языком, давая наставления монахам в их образе жизни. Монастырь был известен благотворительной деятельностью и активным служением иноков. Монахи занимались как физическим трудом, так и книжной деятельностью. «Роль, какую сыграли монахи в истории догматических и иконоборческих споров – одно из главных и ярких явлений V–VIII вв.» [4, c. 526].
   С VI по VIII вв., как на Востоке, так и на Западе начинается упадок духовной культуры. Это обусловливалось стечением многих неблагоприятных обстоятельств в христианской и политической жизни. Во время иконоборческих волнений деспотизм императоров дошел до крайних пределов. Преследуя и губя иконопочитателей, императоры – иконоборцы преследовали и губили духовное просвещение; они жестоко преследовали монахов, из которых многие были учителями и переписчиками книг, истребляли книги и даже целые библиотеки. Падение классического образования также имело неблагоприятное влияние на состояние духовного просвещения. Тревожная политическая жизнь христиан усложнялась «постоянным вторжением мусульман и варварских народов, которые предавали огню и мечу целые христианские области, уничтожали вместе с тем школы и все произведения искусств и науки» [4, c. 349].
   С половины IX в. на Востоке начинается активное изучение забытых произведений поэтов, историков и философов. В богослужении происходит глубинное осмысление богословского наследия. «Богослужение стало тем родником, той живой водой, которой питаются все последующие поколения» [2, с. 536]. Богословы данного периода выбирали все подходящее, связанное с этим временем из трудов древних ученых по всем отраслям богословского знания, из которого составляли большие трактаты и сочинения. Из христианских писателей-монахов этого периода на Востоке, можно назвать Симеона Нового Богослова, жившего в конце X – начале XI вв. Он был монахом Студийского монастыря, а затем игуменом монастыря Святого Маманта в Константинополе. Само название «Новый Богослов», данное ему современниками, говорит о том, как высоко ценили его научные заслуги. Симеон известен, преимущественно, как богослов-проповедник, но им написаны так же сочинения, которые по большей части находятся в рукописях «Беседы о вере и нравственности»; «Главы богословские и созерцательные» и др. Отличительная черта его богословия – «приложение теоретического богословского чтения к христианской жизни». В современной нам богословской литературе его творчество подробно исследовано епископом Иларионом Алфеевым в его докторской диссертации, посвященной этой проблеме.
   В числе замечательных писателей XII в. был монах константинопольского монастыря Иоанн Зонара, специалист в области канонического права, одно из главных его сочинений было «Изъяснение на правила апостольские и соборные».
   В этот период времени весь литературный интерес сосредотачивался на полемике с латинянами. Здесь следует отметить ученого – монаха Никифора Влеммида, который в своих сочинениях желает благо церкви и всему христианству.
   В XIV в. прославился Григорий Палама византийский монах и теолог, систематизатор исихазма. Его учение было признано официальной доктриной византийской церкви. Все произведения Григория Паламы Иоанн Мейендорф объединил в восемь групп, в том числе: «“Слова апологетические” по обсуждению вопроса Filioque, 9 трактатов в защиту исихастов, сочинения духовного содержания «Слова» на воскресные дни» [6, c. 357]. В 1355 г. выходит апологетическое сочинение против магометан и иудеев, написанное монахом с Афона Иоанном Кантакузеном.
   В начале XV в. своими сочинениями прославился Симеон Солунский, архиепископ с Афона. Он оставил после себя сочинение «О вере, обрядах и таинствах церковных»
   В середине XV в., после падения Византийской империи, многие греческие монастыри и монахи были деморализованы, но «Студийские и Афонские монастыри со своими иноками были прекрасным исключением. В студийских монастырях сохранились правила Феодора Студита, а Афон поистине сделался Святой горой» [6, c. 467]. В этих монастырях было восстановлено древнее монашество, отшельничество и общежительские уставы. Еще начиная с X в., Афон занял главенствующее место и стал самым авторитетным центром монашества во всем православном мире. Афонское монашество всегда носило многонациональный характер. На полуострове Эгейского моря были представлены все православные народы. Он же был и важнейшим интеллектуальным центром православного мира. В нем находится одна из богатейших монастырских библиотек мира. Афон являлся так же центром аскетизма.
   Захват и разграбление Константинополя турецкой армией – это одна из величайших катастроф в истории христианства. В течение нескольких последующих столетий практически весь христианский Восток подпал под власть Османской империи. Единственной полностью свободной и независимой православной страной осталась Московская Русь, к которой перешла роль оплота православия на Востоке.
   «Самым первым монастырем, после крещения Руси, писал историк церкви Макарий (Булгаков), был Михайловский монастырь, построенный первым Киевским митрополитом Михаилом на месте идола Перуна, имевшего большое значение, как центра языческого культа» [7, c. 101]. Великий князь Владимир в 998 г. создает вместе с Десятинной церковью монастырь во имя Пресвятой Богородицы.
   Со времени правления Ярослава и Изяслава появляется знаменитый Киево-Печерский монастырь, основанный Антонием и Феодосием Печерскими. Мы знаем, что монастырь, с момента своего основания, стал поддержкой Ярослава в стремлении к церковной самостоятельности, центром русской национальной мысли и учебным заведением для будущих иерархов. Заслуга иноков монастыря в том, что они заложили традиции летописания и иконописания, впервые на Руси ввели Студийский устав, привезенный с Афона. Монастырь был образцом для всех русских монастырей. Получил огромное влияние на русскую религиозность вообще и считался старейшим между всеми другими русскими монастырями. Проведения образовательных реформ в эпоху Ярослава Мудрого, выявило необходимость создания летописных сводов. «Наши летописи возникли при непосредственном участии самих русских князей» [8, с. 144]. Хотя первая редакция Киевской летописи, по предположению историка Г.В. Вернадского, была, вероятно, организована митрополитом Киевским, впоследствие ее копию отправили в Печерский монастырь, где монахи продолжили запись событий. Для продолжения и углубления образования, а так же для самообразования, в монастырях были библиотеки, которые вводились там вместе со Студийским уставом. Большая часть иноков занималась списыванием книг. «При Феодосии, в Печерском монастыре, монах Илларион хитрый был писать книги, Никон переплетал их. Сам Феодосий прял нити для переплета» [9, с. 26]. Из этого монастыря вышел Нестор – «это ученый своего времени, историк, умевший подниматься до сознания связи мировых явлений» [10, с. 400]. С именем Нестора впервые стали связывать такой важный памятник древнерусской словесности, как Начальная русская летопись, но, по мнению академика Б.Д. Грекова, «она Нестору не принадлежала» [10, с. 414].
   Вслед за Киево-Печерским монастырем стали возникать новые обители во всех русских городах. После Киева, первое место по количеству монастырей занимал Новгород. Там, в 1147 г. был основан монастырь, игуменом которого стал Антоний Римлянин, прибывший из Италии в связи с гонением на православных христиан. «На свои деньги он приобрел землю, село Волховское, лежащее вокруг построенного им монастыря и тони на берегу р. Волхов для ловли рыб. Доходы монастыря употреблял не только на свою братию, но и на пропитание сирот, вдовиц, убогих и нищих» [7, с. 170]. Хозяйство монастырей устраивалось по Византийским образцам и руководилось Византийскими законами и правилами. На обширных землях монастырей все хозяйственные дела устанавливались «сообразно указаниям греческого закона и отличались правильностью и стройностью, становились образцом для княжеских земельных хозяйств» [11, с. 92].
   Первые известия из истории монастырского землевладения относится к Киево-Печерскому монастырю. Академик Е.Е. Голубинский утверждал, «что касается до Печерского монастыря, то мы не знаем всех недвижимых имений, которыми он владел в период домонгольский, но, во всяком случае, из того, что знаем, следует, что он был наделен ими весьма щедро» [12, с. 712]. В подавляющем большинстве монастыри на Руси являлись феодальными собственниками и, по И.Я. Фроянову, «никаких хозяйственных задач перед собой не ставили» [13, с. 188]. Они не рассчитывали на одно свое монастырское хозяйство, т. к. знали, что им может помочь князь.
   В монгольский период на Руси возникло более 180 монастырей, из них на Северо-Востоке – 150 обителей [14, с. 201], при чем большая их часть – не в первом столетии нашествия, а во втором, когда Юго-Западная Русь оказалась включенной в состав Литовского государства и отчасти Польши, когда в Восточной Руси стала возвышаться Москва и начала жить почти самостоятельной жизнью. Значительное число монастырей было основано на Новгородских землях, куда власть татаро-монгол вообще не проникала. К концу XIII – первой четверти XIV вв. созданы: в Москве Данилов монастырь, основанный московским князем Даниилом Александровичем; в Твери – Отрочь-Успенский, построенный тверским Великим князем Ярославом Ярославовичем Григорием; Сергеева Свято-Троицкая лавра, основанная знаменитым Сергием Радонежским. «Он сам рубил дрова и разносил их по кельям, молол жито, пек хлеб, варил пищу для братии, шил обувь и одежду, носил воду из источника в гору, а ночи проводил без сна в молитве, питался только хлебом и водой» [15, с. 11]. Сергий Радонежский организовал, по совету Константинопольского патриарха, Филофея монастырь по уставу общежития; кроме Свято-Троицкой лавры, Сергий построил несколько других обителей. Именно Сергий Радонежский в 1380 г. напутствовал Дмитрия Донского на битву с татаро-монголами на Куликовом поле. Впервые игумен направляет в войско Дмитрия Донского своих монахов Пересвета и Ослябю для поединка с татарским богатырем, хотя по канонам Восточной церкви, участие в воинах монахов недопустимо, но Сергий нарушил эту традицию. В результате он основал новую эпоху, когда большие монастыри превращались в государственные крепости и тем самым вписали несколько славных станиц в русскую военную историю. Куликовская битва имела громадное значение для северной Руси и для Москвы, она уничтожила прежнее убеждение в непобедимости Орды. Вмешательство Сергия Радонежского в судьбу молодого Московского государства в борьбе против ордынского ига было одним из оснований, почему Москва, а затем и вся Русь, чтили Сергия и он, в сознании людей, занял место рядом со святыми Борисом и Глебом, «национальными заступниками Руси» [16, с. 199].
   Почти столь же известен, как Сергий Радонежский, был Кирилл Белозерский. Высокообразованный человек своего времени, он читал и переписывал книги, разработал устав своего монастыря, где «особое внимание обращалось на сложный чин молитвы и пения в церкви, по Иерусалимскому уставу и уставу обители преподобного Саввы, который со времен митрополита Киприана (1376–1406) заменил в России более древний Студийский» [16, с. 225]. По словам Г.П. Федотова, «Кирилл находился между мистическим и обрядовым направлением своего времени, был искусным практиком – организатором, но уступает Сергию в обилии духовных даров» [16, с. 227].
   В Костроме, татарский князь Чет, являвшийся предком дворян Сабуровых и Годуновых, приняв православие, построил Ипатиевский монастырь. «К первой половине XV в. у нас было более четырехсот монастырей, в т. ч. такие крупные, как Соловецкий и Пафнутье-во-Боровский» [16, с. 197].
   Таким образом, монашество в России прошло в своем развитии длительный путь, и к XV в. стало играть значительную роль не только в духовной, но и социально-политической, а иногда и военной жизни государства. А монастырская культура оставила огромное количество памятников искусства, воплотивших взаимовлияние христианских идей с местными, автохтонными традициями.
//-- Библиографический список: --//
   1. Лебедев, А.П. Христианский мир и эллино-римская цивилизация: исслед. по истории древней Церкви / А.П. Лебедев. – СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2005. – 229 с. – (Теория и история культуры).
   2. Дворкин, А.Л. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви: Курс лекций / Издание 4-е, испр. / А.Л. Дворкин. – Нижний Новгород: Христианская библиотека, 2008 – 936 с.
   3. История православного монашества на Востоке. Ч. 1: Монашество в Египте. Ч. 1–2 / Казанский П., э. – орд. проф. Моск. духов. акад. – М.: Тип. Александра Семена, 1854. – 599 с.
   4. Поснов, М.Э. История христианской Церкви (до разделения церквей – 1054 г.) / М.Э. Поснов. – [Репринт. изд.]. – Киев: Христиан. благо-твор. – просвет. ассоц. «Путь к Истине», 1991. – 614 с.
   5. Смирнов, Е.И. История христианской церкви: репринтное издание / Е.И. Смирнов. – М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра 1997. – 462 с.
   6. Мейендорф, И. Введение в святоотеческое богословие: конспект лекций / протоиерей Иоанн Мейендорф. – Минск: Лучи Софии, 2007. – 384 с.
   7. История Русской Церкви / Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский; [Вступ. ст. С.А. Беляева]. – В 7 кн. – М.: Изд-во Спасо-Преображен. Валаам. монастыря, 1994–1997. – Кн. 2.: История русской церкви в период совершенной зависимости ее от Константинопольского патриарха [Коммент. А.В. Назаренко]. – 1995. – 702 с.
   8. Иловайский Д.И. Становление Руси: [Периоды Киевский и Владимирский] / Д.И. Иловайский. – М.: Фирма «Чарли»: ТОО «Алгоритм», 1996 – 730 с., С. 144.
   9. Вернадский Г.В. Киевская Русь [Текст] / Вернадский Г.В.; ред. Николаев Б. – Тверь, М.: ЛЕАН; АГРАФ, 2000. – 448 с. – (История России).
   10. Греков, Б. Д. Киевская Русь / Б.Д. Греков. – М.: Учпедгиз, 1949. – 511 с.
   11. Платонов, С.Ф. Полный курс лекций по русской истории / С.Ф. Платонов. – СПб.: Литера, 1999. – 798 с.
   12. Голубинский, Е.Е. История Русской Церкви / Е.Е. Голубинский; [Изд. 2., испр. и доп.] – В 2 тт. – М.: Имп. О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1901–1904. – Т. 1, 1 половина тома. – 1904. – 926 с.
   13. Фроянов, И.Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя / И.Я. Фроянов; [М-во общ. и проф. образования Рос. Федерации, С.-Петерб. гос. ун-т, Межвуз. науч. прогр. «Ист. опыт рус. Народа и современность»]. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. – 370 с.
   14. История Русской Церкви / Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский; [Вступ. ст. С.А. Беляева]. – В 7 кн. – М.: Изд-во Спасо-Преображен. Валаам. монастыря, 1994–1997. – Кн. 4, ч. 1: История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240–1589). – 591 с.
   15. История Русской Церкви / Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский; [Вступ. ст. С.А. Беляева]. – В 7 кн. – М.: Изд-во Спасо-Преображен. Валаам. монастыря, 1994–1997. – Кн.3: История русской церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240–1589); Состояние Руссой Церкви от митрополита Кирилла II до митрополита святого Ионы, или в период монгольский (1240–1448), Отдел I: Состояние Руссой Церкви от митрополита Кирилла II до митрополита святого Ионы, или в период монгольский (1240–1448). – 702 с.
   16. Федотов, Г.П. Русская религиозность // Г.П. Федотов. Собрание соч. – В 12 тт. – Т. 11., Ч. 2.: Средние века. – М.: Мартис, 2004. – 368 с.

В.А. Ремнев, А.В. Комлева
Философско-психологические основы театрального символизма

   Смысл гуманитарной парадигмы начала XX в. формообразуется в органическом соединении не только дискретных методов (Р. Декарт, Г. Лейбниц, Д. Юм), но и художественных принципов (Г. Ирвинг, С. Малларме, М. Метерлинк, А. Антуан, А. Арто). Главными из которых являются символы философии Ф. Ницше, изложенные в идеях – сверхчеловека, Вечного возвращения («По ту сторону добра и зла», 1886), воли к жизни, воли внутри самого человека («внутренний стержень», «Генеалогия морали», 1887), неуправляемая бессознательная воля – страсти, влечения, аффекты, воли к власти («Воля к власти», 1901). Они, в свою очередь, в интерпретации исследователей А.Э. Назирова, О.В. Маслиева, И.Н. Жаворонков подразделяются на числовые, световые, суточные, горизонтальные, вертикальные, цветовые, астральные, звуковые [1, с. 135]. Авторы данного исследования полагают правомерным достроить элемент ментальности (мысль и протяженность) в картину парадигмальной структуры.
   Мыслитель Освальд Шпенглер лейтмотивом современности считал греческий «ритм материи»; где аллитерация – подобно потенциальной энергии в картине мира современной физики – создает напряжение в пустоте, безграничности…, в которой растворяются слова и вещи» [2, с. 230]. По высказыванию исследователя В. Максимова, в философии Ницше происходит расщепление героического образа эпического героя, уподобление его через «формальное сходство с сюрреалистической эстетикой сна, которого характерна подсознательная значимость образов. Для крюотического театра образность архетипична, т. е. общечеловечна – не субъективна – и основана на мифообразующих принципах» [3, с. 15]. В полемике выступает исследователь Е.Г. Соколов, считая, что А. Арто занимается перманентностью, убегает от прямой констатации очевидного. Использует в театре игровые приемы, которые, по мнению Соколова, всего лишь мистификация, энергичное шарлатанство… [4, с. 44–45].
   Авторы данного исследования полагают, что А. Арто сознательно применяет прием Ф. Ницше, который позволяет актеру выйти за рамки своего сознания. Если брать человека как единицу отчета Бытия, можно освободиться от рамок условностей и подняться над ними. В унисон с ними звучит мысль исследователя театра В.В. Прозерского, который считает, что «сближение визуального и слухового ряда, способно придать телесность слову».
   Арто наталкивает на мысль, что «жест предшествует знаку, представляя собой синкретическое образование, апеллирующее к синтетической способности восприятия человека ко всем органам чувств одновременно» [5, с. 52].
   Здесь становится актуальной вагнеровская концепция гезамткунстверк в соединении с бодлеровской идеей соответствий и ницшеанско-верленовской идеей музыкальной основы искусств [6, с. 60].
   По мнению Стефана Малларме, современный театр «неуверенно» отражает действительность, и поэтому необходимо создание театра «универсального выражения», воссоздающего воображаемый мир… Он выдвигает идею синтетического театрального представления, сочетающего слово, цвет, линии и музыку, воздействующего на зрителя аналогично музыке, то есть образами, не поддающимися конкретной смысловой расшифровке [7, с. 243].
   В московской постановке «Гамлета», режиссеры Гордон Крэг, К.С. Станиславский, Л.А. Сулержицкий «действие строилось вокруг Гамлета – Качалова. В определенном смысле, все происходящее на сцене являлось отражением его внутреннего мира… Это была первая в мировом театре попытка реализации на сцене идеи сверхчеловека» [8, с. 373].
   В этой постановке оказался поэтически обоснован магический фактор присутствуя духа чужого. По мысли В. Максимова, «магия заключает в себе два основных принципа: гомеопатический – закон подобия – для реализации реального действия необходимо произвести простое подражание ему; контагиозный – закон соприкосновения – вещи, бывшие в соприкосновении – вещи, бывшие в соприкосновении, продолжают взаимодействовать и после непосредственного контакта. Таким способом, воздействие на человека совершается через предмет, с которым он ранее соприкасался» [9, с. 213–214].
   Отношение, которое связывает жизнь и театр, не есть отношение подобия или отражения. Это выразил философ М. Мамардашвили: «Под мыслью я понимаю любую форму или любое состояние понимания человеком чего бы то ни было, или реализацию человеком самого себя в том, что он понял» [10, с. 58]. Авторы данного исследования понимают это, как опосредованность суждений человека через «объект-субъект».
   А состоянию непонимания, по мысли В. Максимова, «свойственна динамика»… «с конечной целью прояснения некоторого состояния духа». Так например, Александр Блок, русский символист, сознательно отказывается «от употребления символа как намека на непознаваемую сущность действительности» [11, с. 226]. В интерпретации же актера театра А. Арто любое телесное выражение акта воли несет в себе вызов происходящего вне его сознания. Жест становится идеей. По мысли Арто «…такими могли бы стать очертания всех наших действий, стремись они к абсолюту» [12, с. 71]. «В мировоззрении символистов большое место занимал идеализм», что вело к заниженной оценке образного восприятия мира [13, с. 86].
   В перекличке с авторами находится театральный режиссер С.М. Михоэлс, по выражению которого «образной судьба образа становится тогда, когда она есть выражение идейного творчества автора» [14, с. 136].
   К. Юнг же считал, что природа человека двойственна. И двойственность эта раскрывается в умении растождествиться через биосоциальность своего существования, как единичное в общем. «Отличать себя от бессознательного <…> посредством того, что он делает его видимым и ставит его перед собой как нечто отличающееся от него» [15, с. 114].
   А. Арто, работая с актером на сцене, стремился целенаправленно сгенерировать принцип безотносительности времени, иными словами, его устранить. Отсюда его стремление использовать принцип «четвертой стены» – зритель рассматривает происходящее сейчас на сцене сквозь микроскоп. Вводит игру актера спиной к публике. У него понятие «символ» растождествляется из игры актеров, в «игру» света, звука, декораций, шумовых эффектов (дождь, град), костюмов, пространства. Пространство получает философское осмысление через парадигму «пространство-время-движение-материя-дух», где происходит разрыв относительности пространства и времени, заложенный И. Ньютоном.
   Изменяется категория времени. Измерение времени также сводится к установлению пространственного совпадения двух точек (между зрителем и исполнителем роли). Создается психологический эффект присутствия, БЫТЬ и ЕСТЬ, а не казаться и быть, тем самым достигается принцип дополнительности, введенный в 1927 г. Нильсом Бором. Сигналы от реципиентов доходят до точки бифуркации на просцениум одновременно.
   Арто использует архетип как кантовскую априорную форму познания, но эмоционально насыщенные и абстрактно заостренные. Он это делает сознательно для достижения следующей цели: вывести вектор направления единичного бессознательного актера на коллективное бессознательное зрителя. Символ у А. Арто есть единство прозрачного сознанию образа и стоящего за ним сокровенного и неэксплицируемого смысла, уводящего в бессознательные каналы психики. Мифология и религия являются защитной стеной символов (исследования Арто в области восточного театра, в частности – балийского театра марионеток).
   Арто исходил из принципов режиссерского театра конца XIX – начала XX века, которые перекликались с положениями символистского театра: театра молчания (М. Метерлинк), диалог второго плана, теория трагичности повседневного. Гордон Крэг, английский театральный режиссер, один из продолжателей [6 - Англичанин Чарльз Кин, первый мировой театральный режиссер.] режиссерского театра так понимал суть режиссерского театра:
   1. Живой актер + вдохновение – плоть;
   2. Актер – инструмент режиссера;
   3. Отказ от личности актера, как самостоятельной творческой единицы, и замена его марионеткой. Создание актера-сверхмарионетки, который должен был защищать символ, ради идеи режиссера. (Искусство ради искусства.)
   Критикуя концепцию функциональной локализации (как одну из теорий соотношения структуры и функции) С.Л. Рубинштейн развивает важнейшую мысль о том, что в эволюционном ряду соотношение структуры и функции изменяется в пользу последней. «Чем физиологически древнее какой-либо «механизм», тем строже его локализация» [22, с. 140], а чем дальше по физиогенетической лестнице, тем более статическая локализация сменяется динамической и системной, т. е. в осуществлении одной и той же функции участвуют практически все зоны коры. Структуры высшего уровня видоизменяют способы функционирования низшего, совмещаются с ними, что создает сложнейшую феноменологическую картину, которую не мог объяснить, например К. Бюлер, «вытягивая», по выражению СЛ. Рубинштейна, реально надстраивающиеся друг над другом стадии развития «в одну прямую линию, разделенную на три строго ограниченных отрезка» [22, с. 118].
   Разрабатывая идею иерархичности развития творческой личности, Рубинштейн сумел раскрыть не только роль высших, более сложных стадий развития по отношению к низшим, но и их качественное отличие. Развитие человека для Рубинштейна есть становление, включающее принцип саморазвития и самосовершенствования. Единство функционального и генетического аспектов, как его понимал Рубинштейн, весьма актуально, поскольку в современной психологии до сих пор распространены методологические принципы, жестко разграничивающие функционирование и развитие. В этом случае деятельность человека начинает рассматриваться как нормативное (отвечающее заданным техническим уровням) функционирование.
   Личность становится субъектом жизни не потому, что она обладает сознанием, характером, способностями, а потому и в той мере, в какой она использует свой интеллект, свои способности для решения жизненных задач, подчиняет свои жизненные потребности высшим, строит свою стратегию жизни. Глубоко раскрыт С.Л. Рубинштейном генезис коммуникативных функций сознания, проявляющихся в речи и осуществляющихся в ней: «Благодаря речи сознание одного человека становится данностью для другого» [22, с. 382]. Речь является формой существования мысли и выражением отношения, т. е. в функциях речи также прослеживается единство знания и отношения. Чрезвычайно важным является генезис тех функций речи, которые связаны с потребностью понимать и со стремлением быть понятым другим. Его анализ этой потребности, сопровождающийся убедительной критикой Ж. Пиаже, отчасти близок бахтинской идее диалога.
   Единство сознания и деятельности конкретно проявляется в том, что различные уровни и типы сознания раскрываются через соответственно различные виды деятельности и поведения – движение-действие-поступок. Но мотив может отделиться от цели и переместиться: 1) на саму деятельность (как бывает в игре); 2) на один из результатов деятельности. Во втором случае побочный результат действий становится их целью.
   Рубинштейн выделяет внутри деятельности разноплановые компоненты – движение-действие-операция-поступок в их взаимосвязях с целями, мотивами и условиями деятельности. В центре этих разноуровневых компонентов находится действие» [17, с. 15].
   По мысли Макса Германна, основателя немецкого театроведения, в сценическом искусстве существует пространство сцены, но в него встраивается реальность показа (Vorfuehrung) движения людей [18, с. 152–163].
   Развивая мысль о сценическом движении в пространстве, ученый В.А. Ремнев, отталкивается от понятия игры, как категории абсолютного в театре, голландского ученого Йохана Хейзинга [19, с. 138]. «Игра есть добровольное действие, либо занятие, совершаемое внутри установленных границ места и времени по добровольно принятым, но абсолютно обязательным правилам с целью, заключенной в нем самом, сопровождаемое чувством напряжения и радости, а также сознанием “иного бытия”, нежели “обыденная” жизнь» [21].
   При всей невероятной сложности истолкования философских основ символизма вопрос о личности человека и его места в театральном искусстве зависит от собственного определения индивидуального «я», как я-концепция человека творческого. Точкой опоры для вскрытия служит, по мысли отечественного философа Юрия Шора, вся история человеческого духа – история поисков реального [20: 166]. И поиски К. Станиславского, В. Мейерхольда, Е. Вахтангова, П. Брука, А. Арто, Е. Гротовского, Г. Товстоногова, Э. Някрошюса органично вписываются в общую лабораторию этих поисков.
//-- Библиографический список: --//
   1. Мир человека / Глав. ред. д-р филос. наук, проф. А.Ф. Малышевский. СПб. – 2009. – Т. 9. – ¹ 1.
   2. Шпенглер, О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории / [в 2 т.] / Освальд Шпенглер; [пер. с нем., вступ. ст. и примеч. И.И. Маханькова]. – М.: Айрис-Пресс, 2004. – Т. 1. Образ и действительность. – 524 c.
   3. Максимов, В.И. Арто и Ницше // Антонен Арто и современная культура / Материалы межвузовской конференции. 24–27 октября 1996 г. – СПб.: СПбГАТИ, 1996.
   4. Соколов, Е.Г. Идентификация художественного проекта (формульные парадигмы и сакральные интенции) // Антонен Арто и современная культура / Материалы межвузовской конференции. 24–27 октября 1996 г. – СПб.: СПбГАТИ, 1996.
   5. Прозерский, В.В. Жест как праформа и генеративный фактор художественной деятельности // Антонен Арто и современная культура / Материалы межвузовской конференции. 24–27 октября 1996 г. – СПб.: СПбГАТИ, 1996.
   6. Максимов, В.И. Символизм // Искусство режиссуры за рубежом: Первая половина XX в.: хрестоматия / составители: Л.И. Гительман; В.И. Максимов. – СПб.: СПбГАТИ, 2004. – 320 с.
   7. Студийные театры Парижа // История западноевропейского театра: учеб. пособие для театроведческих фак. высш. театр. учеб. заведений / Под общей ред. проф. Г.Н. Бояджиева и доц. Е.Л. Финкельштейн. – В 8 тт. – М.: Искусство, 1970. – Т. 5. – 639 с.
   8. История зарубежного театра / [А.В. Бартошевич и др.]; отв ред. Л.И. Гительман. – СПб.: Искусство-СПб, 2005. – 573 с.
   9. Эстетический феномен // Максимов В. Век Антонена Арто. – СПб.: Лики России, 2005.
   10. Портянкин, В.А. Театр Жестокости и предел понимания // Антонен Арто и современная культура / Материалы межвузовской конференции. 24–27 октября 1996 г. – СПб.: СПбГАТИ, 1996.
   11. Русский дореволюционный драматический театр / сост. Б.Н. Асеев. – М., 1970. – 53 c.
   12. Арто, А. О Балийском театре // Антонен Арто. Театр и его двойник: [сборник]: с прил. текста «Театр Серафима» / Пер. с франц., ком. С.А. Исаева. – М.: Мартис, 1993. – 191 с.
   13. Максимов, В.И. Эстетика и сценическая практика «Художественного театра» Поля Фора / В.И. Максимов. – Л., 1981. – 259 с.
   14. Статьи, беседы, речи. Воспоминания о Михоэлсе / Вступ. ст. и редакция К.Л. Рудницкого, рис. Ф.Г. Тышлера. – М.: Искусство, 1965. – 236 с.
   15. Юнг, К.Г. Психология бессознательного / Карл Юнг [Пер. с. нем.; вступ. ст. В. Бакусева]. – М.: Канон, 1994. – 317 с. [2].
   16. Бергсон, А. Мысль и движущееся / Сб. Б.м., 1934. – 26 с.
   17. Ремнев, В.А. Философия творчества как предмет // Методологические основы актерского мастерства и режиссуры в театральной педагогике / В.А. Ремнев. – СПб.: Дума, 1996. – 130 с.
   18. Herrmann, M. Das theatralische Raumerlebnis // Bericht vom 4. Kongress fuer Aestik und Kunstwissenschaft. – Berlin, 1930.
   19. Ремнев, В.А Исторические закономерности развития театральной режиссуры // Закономерности актерского мастерства в театральной педагогике / В.А Ремнев. – СПб.: Дума, 2008. – 150 с.
   20. Шор, Ю.М. По следам творящего духа: Сб. работ / Ю.М. Шор. – СПб.: Чистый лист, 2005. – 208 с.
   21. Хейзинга, Й. Homo ludens; В тени завтрашнего дня / Йохан Хейзинга: [Пер. с нидерл. И примеч. В.В. Ошиса; Общая ред. и послесл. Г.М. Тавризян] /. – М.: Прогресс, Прогресс-Академия, 1992. – 458 с.
   22. Рубинштейн, С.Л. Основы общей психологии / С.Л. Рубинштейн; [Сост., авт. коммент. и послесл.: А.В. Брушлинский, К.А. Абульханова-Славская. – 4-е изд.] – СПб. и др.: Питер Ком, 1998. – 705 с.

В.А.Ремнев
Российское влияние на развитие тихоокеанского региона

   По мнению современных западников «вестернизаторов» России, сибирские и дальневосточные просторы – ненужное бремя России, от которого лучше всего избавиться. Оно препятствует вступлению России в «европейский дом». Они утверждают, что если бы Россия территориально, геополитически уменьшилась и «волны Тихого океана плескались сразу же за Уралом», то она давно бы была европеизированной, цивилизованной страной. То, что жители Шикотана и других Курильских островов начинают сбор подписей за присоединение их к Японии, это – не издержки бездарного управления федерального Центра, а вполне объективный процесс, который просто нуждается в легальном санкционировании. Некоторые демографы доказывают фатальную необратимость будущих территориальных потерь России: «Экспансия китайцев в Россию неизбежна. Этот вывод вытекает из объективного анализа разности демографических потенциалов России и Китая. Плотность населения по обе стороны границы различается в десятки раз. У России нет перспективы пополнить население Дальнего Востока и Южной Сибири за счет собственных источников. А между тем природные условия этой зоны достаточно благоприятны, и здесь много пустующих, в том числе и заброшенных, пригодных для обработки земель» [1, с. 75].
   Весьма характерно, что подобных, весьма пессимистических взглядов на геополитическое будущее России придерживаются и иностранные ученые, искренне симпатизирующие нашей стране. Дж. Кьеза в своей книге с весьма характерным и симптоматичным названием «Прощай, Россия» дает следующий малоутешительный прогноз событий: «Новый взлет маловероятен. Спад и распад, которым сами россияне способствовали своей ленью и глупым подражанием чужим примерам, только начались. За потерей средней Азии последует утрата Кавказа. А потом россияне распрощаются с Сибирью, их подомнет самый сильный из «азиатских тигров». Это произойдет само собой, потому что Россия делает харакири на глазах у Азии и колоссальное демографическое давление китайцев не будет сдерживаться уже никем» [2, с. 15].
   Вопрос о геополитической «лени» россиян – предмет отдельного разговора. «Беловежские зубры», подписавшие 8 декабря 1991 года свидетельство о политической смерти Советского Союза, положившего начало юридическому оформлению геополитическому распаду некогда монолитной и великой державы менее всего считались с желанием россиян. О настроениях россиян говорят данные, которые приводит сам Дж. Кьеза: «Как свидетельствуют результаты опроса, проведенного в ноябре 1996 года Всемирным центром исследования общественного мнения (ВЦИОМ), 65 % россиян сочли, что ликвидация СССР «принесла больше вреда, нежели пользы». 11 % придерживаются противоположного мнения» [Неклесса, с. 68]. Конечно, в первую очередь авторами Беловежского соглашения руководила ближайшая задача – устранение с политической арены М.С. Горбачева. Но параллельно с этим, так сказать «попутно» решались и более глобальные проблемы. О них пишет один из крупнейших политологов неоевразийства А.С. Панарин: «Стратегия правящего западничества в России после 1991 г. сводилась к тому, чтобы «обменять» пространство на время – уменьшить размеры государства, отсекая наиболее «косные» части, тем самым усилить его формационный динамизм. В этом секрет той шокирующей геополитической беззаботности, какую проявляет правящий режим.
   Прозападно настроенная правящая элита постсоветской России понимает «формационный динамизм» исключительно в компрадорском духе – любой ценой «войти в Европу», подчас пренебрегая важнейшими стратегическими геополитическими интересами. Вместо провозглашенной внешней политики «по всем азимутам» мы наблюдаем ее одностороннюю прозападную направленность. Поэтому Дальний Восток, который занимает восточную окраину евразийского субконтинента находится на периферии внешнеполитических интересов нынешнего руководства страны. Ведь при очень богатом географическом воображении трудно представить, что восток Азии – это Европа.
   И если Россия – это цивилизационный мост, то Дальний Восток – важнейший в геополитическом отношении, но и наиболее уязвимый пролет этого моста. И только в условиях целостности геополитического пространства России линии между Востоком и Западом (Атлантическим и Тихим океаном), Севером и Югом делаются кратчайшими, наименее затратными в инфраструктурном отношении.
   Как пишет акад. Н.Н. Моисеев, «самый короткий, быстрый и дешевый путь, связывающий Тихоокеанский и Атлантический регионы, лежит через Россию. Переоценить этот фактор нельзя. А Северный морской путь в два раза сократит дорогу из Европы в Японию и Китай. Он не только в два раза короче, но и в 1,6 раза дешевле других путей» [4, с. 69].
   Эта географическая и экономическая рациональность относится к долговременным геополитическим факторам, которые формировали и будут формировать устойчивую конфигурацию российского пространства.
   Проблема геополитической безопасности российского Дальнего Востока выдвигается в число важнейших в стратегии развития России. В результате политических катаклизмов последнего десятилетия XX века с мировой и региональной арены исчез Советский Союз с его многочисленными военно-политическими и идейными союзниками. Его место заняла страна лишенная таких союзников, обессиленная и к тому же прибывающая в состоянии нестабильности и всеобщего кризиса.
   Международную обстановку в мире и тем более в Северо-Восточной Азии сегодня активно формирует США, «большая семерка» и Китай. Россия же, в настоящее время, скорее выступает в роли объекта, чем субъекта мировой и региональной политики.
   Эмоционально образно и предупреждающе сурово геополитическая ситуация, в которой оказалась современная Россия, описана в «Открытом письме народам Российской Федерации», подписанном группой «обеспокоенных ученых», в нем говорилось, что нам не на кого рассчитывать, кроме как на самих себя, и ждать чьей-либо помощи не приходится. У нас очень тяжелое международное положение – мы практически лишены друзей. Никто не заинтересован в нашем экономическом и политическом благополучии. Здесь не должно быть иллюзий. Западная Европа никогда не могла примириться с самим фактом нашего существования, нашей мощи, нашей культуры. Мы всегда были и будем ее духовной и экономической альтернативой.
   Восточная Европа была с нами лишь в те времена, когда мы обладали военной и финансовой мощью. Америка продолжает видеть в нас опасных военных конкурентов. Мусульманский Юг стремится воспользоваться нашей слабостью и беспомощностью правительства. На Тихоокеанском Востоке уже сейчас поднимаются силы, представляющие грозную опасность.
   В особо тяжелом геополитическом положении оказался российский Дальний Восток. Ни одна из стран Северо-Восточной Азии не последовала примеру России, в течение 1989–1994 гг. сократившей свою дальневосточную группировку войск вдвое. Более того, во всех других странах этого региона продолжался рост военных приготовлений.
   Это не может не настораживать, ибо является симптомом тенденций к возрождению военно-силовых методов в отношениях между государствами региона.
   Новые, не в пользу России, соотношение сил в регионе, сложившееся в результате фактически одностороннего уменьшения военного потенциала нашей страны, отнюдь не облегчила ей достижения рационального баланса интересов со странами Северо-Восточной Азии. Как объект геополитики держав региона она стала более уязвимой, утратив единственный реальный источник своего авторитета и влияния – мощный оборонительный щит.
   Ясно, что баланс сил не благоприятствует реализации ближайших и долгосрочных российских интересов, как в сфере военной безопасности, так и в деле нейтрализации серьезных невоенных угроз суверенитету России. Финансово-экономические возможности современной России значительно уступают возможностям бывшего СССР и. скажем прямо, в настоящее время Россия не в состоянии обеспечить военный паритет на Дальнем Востоке. Так что основной задачей России остается лишь поддержание такого уровня военного присутствия в регионе, которое обеспечивало существующий статус-кво.
   Ослабленная на обозримую перспективу оборона российского Дальнего Востока в условиях продолжающейся гонки вооружений восточной Азии вызывает чувство неуверенности у местного населения. Соответственно осложняется организация переселенческого движения в дальневосточные регионы России, всегда находившиеся под угрозой демографического давления со стороны перенаселенных сопредельных государств. Поспешные шаги по глубокой демилитаризации российского Дальнего Востока, углубленные скудным финансированием остающихся вооруженных сил, особенно Тихоокеанского флота минимизировали возможности защиты российских интересов в морских экономических зонах, на транспортных океанских коммуникациях, в приграничных районах. Это существенно подорвало и без того не очень мощную экономику этой части России, которая всегда была предельно милитаризирована, где армия и флот всегда играли важнейшую роль в хозяйственной жизни.
   В условиях нынешнего внутриполитического и экономического кризиса Россия не может себе позволить шагов, которые может себе позволить благополучное в плане внутренней стабильности государство. Прежде всего, это относится к попыткам, как можно скорее, любой ценой, включается в экономическое сотрудничество в Северо-Восточной Азии, широко открыв двери для внешнего мира. Такая открытость полезна и эффективна только в том случае, когда государство способно жестко контролировать условия сотрудничества. А в плохо управляемой и переживающей кризис стране политика открытости способна породить только проблемы.
   Уже сейчас очевидно, что такая открытость, сочетаясь с властным бессилием федерального правительства будет только генерировать сепаратизм и региональный эгоизм. Эти тенденции усиливаются небывалой бытовой изолированностью дальневосточников от центральной России, которым легче съездить в Китай или Японию, чем в Москву.
   Ощущение брошенности, изолированности возникает и укрепляется из-за перманентного отключения электричества, тепла, ограниченных возможностей федерального центра действенно помогать в случаях частых разрушительных бедствий, не говоря уже об экономических проблемах дальневосточников. Отсюда понятная готовность местных властей решать проблемы путем развития торговли и сотрудничества со странами-соседями. Все это без восстановления управляемости Дальнего Востока из единого центра ведет к полной потере контроля за положением дел и расхищению природных богатств России.
   Вхождение России в систему экономической интеграции Северо-Восточной Азии, в целом крайне полезное и необходимое, возможно только на пути восстановления управляемости Дальнего Востока из федерального центра, с передачей части полномочий региональным органам. Именно федеральный центр, защищая суверенитет и территориальную целостность Российской Федерации, должен решать вопросы укрепления безопасности восточных районов страны, с которыми связано будущее процветание России, но которые становятся объектами наступления стран Азиатско-Тихоокеанского региона.
   Как справедливо писал академик Н.Н. Моисеев, «Во всяком случае, политологам и специалистам по внешней политике есть над чем поломать голову, ибо то, что происходит в восточном полушарии, ничуть не менее важно и значимо для России чем то, что твориться на Западном. В конце концов, север Евразийского суперконтинента, на котором находится наша страна, – мост между двумя наиболее быстро развивающимися регионами планеты. И этот факт нельзя не использовать» [5, с. 260].
   Такой же позиции, но на более прочной основе конкретного проекта, придерживается и Г.Ф. Сунягин в своей статье «Проект для России», о которой мы упоминали ранее. Предлагая проект создания т. н. «контрактного государства» на территории нынешнего Дальневосточного федерального округа он пишет: «Россия оказалась на отшибе мирового развития, вынужденная доказывать, что она тоже Европа, между двумя мощными центрами экономического и культурного притяжения – Европой и неотягощенным никаким иррациональным грузом прошлого новым Дальневосточным тигром. Теперь бы не мы пробивали окно в Европу или Азию, оказываясь в неблаговидной роли то просителей, то завоевателей. Теперь окна пробивали бы к нам, ибо именно через наши традиционно русские территории пошли бы основные линии связи между этими центрами. Тем самым наши обширные просторы из нашей главной административно-экономической, да и психологической обузы превратились бы в реально работающее, неисчерпаемое преимущество. Мы будем обеспечивать движение грузо– и культуропотоков между объективно тяготеющими к друг другу европейскими и азиатско-тихоокеанскими регионами» [6, с. 23].
//-- Библиографический список: --//
   1. Кеннеди, П. Вступая в двадцать первый век: Пер. с англ. / П. Кеннеди, предисл. В. Согрина. – М.: Издательство «Весь Мир», 1997. – 480 с. (Серия: XXI век)
   2. Панарин, А.С. Искушение глобализмом / А.С, Панарин. – М.: Экс-мо-Пресс, 2002. – 416 с.
   3. Неклесса, А. Реквием XX веку / А. Неклесса // Эксперт. – 2000. – 17 янв. – ¹ 1–2.
   4. Сорос, Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности / Дж. Сорос; пер. с англ. – М.: ИНФРА-М, 1999. – 262 с.
   5. Моисеев, Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума / Н.Н.Моисеев. – М.: Языки рус. культуры, 2000. – 224 с.
   6. Сунягин, Г.Ф. Проект для России / Г.Ф. Сунягин // Нева. – 2003. – ¹ 7.

Филология

О.Д. Ермакова
Специфика обучения лексической стороне речи на базе текстов разных типов студентов языкового вуза

   Целью обучения лексической стороне устной речи является овладение «строительным материалом» для осуществления устно-речевого общения, т. е. прямыми средствами передачи понятий, мысли в целом.
   При обучении рецептивным видам речевой деятельности преподаватели часто прибегают к такому приему интеллектуальной деятельности, как компрессия содержания текста. Содержание прослушанных или прочитанных текстов представляется в виде набора ключевых слов, которыми студент должен овладеть.
   Речь идет не просто о заучивании новых слов и выражений, а об усвоении словоупотребления. Текстовая основа предоставляет дополнительные возможности для развития навыков словоупотребления и словосочетания.
   Осознавая, что тексты письменной и устной речи окружают человека повсюду – тексты реклам, художественных и музыкальных произведений, законов, этикета и т. д., мы считаем, что обучение лексической стороне устной речи не может базироваться на однотипном текстовом материале.
   В процессе общения очень важно правильное смысловое оформление речи: что сказать, в каком месте, как оформить свою мысль так, чтобы она прозвучала аутентично по отношению к иностранному языку.
   Оригинальная художественная литература признается важнейшей составной частью иноязычной культуры.
   К сожалению, работа с текстами художественных произведений часто сводится к анализу различных форм и конструкций.
   Иногда художественные тексты сокращаются и видоизменяются в такой степени, что теряют свою оригинальность.
   Сравнивая художественный текст с научным Ю.М. Лотман отмечает, что «научный текст тяготеет к однозначности: его содержание может оцениваться как верное и неверное» [2]. Для художественного текста характерно «создание вокруг себя поля возможных интерпретаций, порой очень широкого» [2]. Художественный текст, например рассказ С. Моэма «Luncheon» нацеливает обучаемых, помимо традиционной работы с текстом, на поиск авторских оценок, выражение собственного мнения, что не предусмотрено в работе с текстом меню, театральной программы, шутки.
   Не секрет, что в условиях отсутствия естественной иноязычной среды художественной литературе принадлежит ведущая роль в познании инокультурной действительности. В реализации этой и ряда других целей немаловажную роль могут сыграть песни, газетные статьи, а также тексты «функционального характера» – реклама, объявление, меню и т. д.
   Газетная публицистика, наряду с произведениями художественной литературы, признается источником страноведческой информации для иностранных студентов. Двумя ведущими функциями газеты признаются: информативная и воздействующая. Лексический пласт газетных и журнальных публикаций отличается от тех, что присутствуют в произведениях художественной литературы, песнях, объявлениях и т. д., даже если весь этот материал ориентирован на определенную тему или ряд близких тем.
   Именно лексика, обладая способностью аккумулировать знания носителей языка об окружающем мире, является тем лингвистическим средством, которое служит реализации информативной и воздействующей функций газеты. Описывая газетную публицистику, Л.Н. Струмила отмечает, что в лингвострановедческом аспекте наибольший интерес представляют заголовочные комплексы, содержащие безэквивалентную и фоновую лексику, а также пословицы, поговорки, крылатые выражения, афоризмы [4].
   Поскольку пословицы и поговорки рассматриваются нами как явления, содействующие развитию навыков и умений устной речи, отметим, что это и эффективное средство для поддержания интереса к предмету, расширения лингвострановедческой компетенции учащихся.
   В содержание обучения лексики обычно включают:
   1) лексический минимум;
   2) лексические правила;
   3) словообразовательные элементы;
   4) типологию лексических единиц;
   5) лексические навыки и умения;
   6) тематику устной речи и текстов;
   7) мотивы и интересы учащихся; (Пассов Е.И. [3])
   Следующий тип текста, способствующий реализации целей – аутентичный песенный материал. Использование песни на занятиях по иностранному языку позволяет:
   – усилить мотивационный фактор в обучении иностранному языку;
   – создать благоприятный психологический климат на уроке;
   – расширить лингвострановедческий кругозор;
   – совершенствовать основные речевые навыки и умения.
   В обучении устной речи важной представляется мысль о лучшем запоминании и усвоении языкового материала благодаря действию механизмов непроизвольного запоминания. Кроме того, многочисленные повторы, характерные для песенного жанра, способствуют легкому запоминанию лексико-грамматических конструкций.
   Согласимся с тем, что такие тексты, как реклама, объявление, афиша, программа, открытка, письмо, определяются как аутентичные тексты функционального характера. Эти тексты учитывают специфику коммуникативного процесса и содействуют формированию социокультурной компетенции. В таких текстах предполагается наличие социокультурных реалий, отражающих характерные особенности речевого поведения, без знания которых невозможна коммуникативная деятельность обучаемых.
   Одним из самых доступных преподавателям иностранного языка видов аутентичного материала с социокультурным компонентом считают рекламу. Среди ее достоинств отмечают занимательность, яркую образность, педагогическую адаптированность. Реклама, наряду с другими текстами функционального характера – программой, афишей, открыткой, меню, – является тем самым необходимым для обучения устной речи, аутентичным текстовым материалом, созданным носителями языка, который содержит сведения, характеризующие культуру страны изучаемого языка, легко включается в разделы одной или ряда тем, а также выполняет конкретные функции в процессе обучения (характеристика, презентация, описание предмета или явления, его сравнение с другими и т. п.).
   Выделяя серию заданий, предложенных Т.В. Григорьевой для работы с визуальной рекламой, отметим, что задания типа: «репродуцирование рекламного текста, характеристика предмета с помощью прилагательных, изобретение рекламного лозунга» – могут быть трансформированы в аналогичные задания для работы с текстом меню, театральной программы.
   Не меньший интерес представляют тексты басен и сказок.
   Как известно, тексты басен обладают своеобразным словарем, фразеологическими сочетаниями и оборотами. Здесь даже тематическая лексика может выступать в необычном окружении. Важны и экспрессивно-оценочные элементы басен, сказок.
   В обучении устной речи на основе текстового материала значимы такие упражнения, которые учитывали бы уровень эмоционального воздействия текста на обучаемого, степень лаконичности или развернутости текста, возможность переноса языкового и содержательного материала текста на личный опыт обучаемого.
   Тексты басен, как и тексты сказок, шуток, песен делают возможным включение таких упражнений в единый комплекс упражнений для обучения лексической стороне устной речи.
   Итак, чем больший диапазон необходимых учебных текстов представлен в процессе обучения, тем большей текстологической компетенции можно добиться от обучаемых.
   Все предлагаемые нами учебные тексты предназначенные для овладения лексической стороной устной речи, подвергаются первоначально «методической обработке»: из них предварительно вычленяются лексические единицы, семантизируются, включаются в тренировочные упражнения; после чтения текста работа с его материалом также имеет некоторое время традиционный характер: выполняются задания с целью контроля понимания, упражнения с языковым и речевым материалом.
   Особенность нашей текстотеки состоит в том, что в ее составе неоднотипный текстовый материал. Это учитывается при разработке упражнений.
   Отдельная классификация упражнений предлагается к рассмотрению исходя из этапа работы с текстом. Все упражнения, выполняемые до знакомства, чтения и отработки текста, являются предтекстовыми. Цель этих упражнений – снятие трудностей, возможных при работе с текстом, а также предварительная отработка языкового материала.
   I) К предтекстовым упражнениям отнесем:
   а) на снятие произносительных трудностей употребления лексических единиц
   б) тренирующие введенные лексические единицы
   в) предваряющие использование грамматических времен.
   II) Послетекстовыми упражнениями считаются:
   а) на формирование языковых и речевых лексических навыков
   б) на развитие речевых умений в устной речи.
   Таким образом, при обучении рецептивным видам речевой деятельности преподаватели активно прибегают к компрессии содержания текста. Содержание прослушанных или прочитанных текстов представляется в виде набора ключевых слов, которыми студент должен овладеть.
   Речь идет не просто о заучивании новых слов и выражений, а об усвоении словоупотребления. Текстовая основа предоставляет дополнительные возможности для развития навыков словоупотребления и словосочетания.
   Другие группы упражнений могут быть рассмотрены в дальнейших исследованиях.
//-- Библиографический список: --//
   1. Григорьева, Т.В. Социокультурный компонент в обучении иностранным языкам // Язык и культура: Материал. II междунар. науч. практ. сем. / Т.В. Григорьева. – Томск: Пилад, 1996. – С. 65–68.
   2. Лотман, Ю.М. Анализ поэтического текста // О поэтах и поэзии / Ю.М. Лотман. – СПб.: Искусство-СПБ, 1996. – 848 с. http://www.gramma.ru/BIB/4/Lt09.htm
   3. Пассов, Е.И. Содержание иноязычного образования как методическая категория // Иностранные языки в школе. – 2007. —№ 6.
   4. Струмила, Л.Г. Обучение иностранных студентов лингвострановедческому компоненту чтения газеты: Автореф. дис. …: док. канд. наук. – Ленинград, 1989. – 16 с.

Педагогика

М.М. Муртазаева
К вопросу формирования установок толерантного сознания и способности к межкультурной коммуникации на уроках иностранного языка

   Толерантность, будучи феноменом многосторонним, является объектом изучения многих наук – политологии, этнологии, философии, социологии, педагогики, психологии. Это понятие лишь в последнее десятилетие вошло в международную практику взаимоотношений стран, народов, стало важнейшим ключевым словом в проблематике мира.
   Толерантность – слово из активного словаря каждого образованного человека. Значение его в настоящее время возрастает. Происходит оно от латинского tolerantia, что означало в первоначальном смысле «терпение». Значение его в настоящее время возрастает. Известный российский этнолог В.А. Тишков определяет толерантность как терпимость к чужим мнениям, верованиям, поведению, национальной принадлежности. Он считает, что толерантность – это готовность и способность принимать без протеста и вмешательства личность, вещь.
   На китайском языке слово «толерантность» означает: позволять, допускать, проявлять великодушие в отношениях других [1, с. 566].
   В арабском оно определяется как прощение, снисхождение, мягкость, снисходительность, сострадание, благосклонность, терпение… расположенность к другим [2, с. 944].
   В английском словаре толерантность – готовность и способность без протеста воспринимать личность, во французском – уважение свободы другого, его образа мысли, поведения, политических и религиозных взглядов [7, с. 864; 10].
   В русском языке «толерантность» выступает в одинаковом значении со словом «терпимость» – способность, умение терпеть, мириться с чужим мнением, характером, быть снисходительным к чему-то или кому-то [9].
   Каждое из определений охватывает изначальную суть самого понятия: уважать право другого, право быть «иным», тем, кто он есть, воздерживаться от причинения вреда, ибо вред для других означает вред для самого себя.
   Несмотря на все смысловые нюансы, эти определения на различных языках имеют достаточно много общего для того, чтобы понятие «терпимость» служило совместной основой для практической деятельности.
   Современный мир полон острых национальных конфликтов, а также продолжающихся попыток идейной реставрации теории расового превосходства, теоретического оправдания насилия и нетерпимости на национальной почве. Учителю подчас трудно объяснить школьникам, как зарождаются национализм, политический экстремизм, ксенофобия, терроризм.
   Россия – одна из стран, где проблема толерантности стоит очень остро. Для многонациональной России формирование установок толерантного сознания и поведения, веротерпимости, миролюбия, профилактика различных видов экстремизма имеют особое значение. Это отмечается в Федеральной целевой программе «Формирование толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе», принятой Правительством Российской Федерации. В ней говорится, что сохраняющаяся в нашем обществе социальная напряженность, продолжающиеся межэтнические и межконфессиональные конфликты, попытки использовать эти конфликты для смены политического режима, рост сепаратизма и национального экстремизма являются прямой угрозой для безопасности страны. В данном федеральном документе обосновано требование «разработки и внедрения в систему образования всех ступеней программ и учебных материалов, воспитывающих подрастающее поколение в духе толерантности, вырабатывающих установки и нормы социального поведения, характерные для гражданского общества». В этом же плане отмечена и необходимость «повышения роли семьи в воспитании у подрастающего поколения толерантности и в снижении социальной напряженности в обществе».
   Вполне реалистично оценивая обстановку в современной системе образования, Федеральная программа предполагает творческую организацию преподавания гуманитарных предметов в целях «снижения риска использования образовательными учреждениями программ, содержащих компоненты, формирующие интолерантность, национальную и религиозную нетерпимость…» [12].
   Среди основных направлений формирования толерантности выделяется «развитие межкультурной толерантности, воспитание в духе открытости и понимания других народов, многообразия их культур и истории» [5, с. 12; 11].
   В общеобразовательных школах нашей страны имеется большой опыт внедрения идей толерантного и поликультурного воспитания и образования, который построен на нескольких общих педагогических принципах: воспитание человеческого достоинства и высоких нравственных качеств; воспитание способности сосуществования с представителями различных рас, религий, этносов и пр.; воспитание готовности к взаимному сотрудничеству.
   Школьная языковая образовательная система в области обучения иностранным языкам, бесспорно, влияет на общую направленность образования в целом, и прежде всего в той его части, когда речь идет о таких категориях, как способность к межкультурному общению и взаимодействию, к познанию своей и чужой действительности, умение выражать свои мысли и понимать мысли других, в том числе представителей иных социумов, и т. п.
   Само понятие «межкультурная коммуникация» пришло из США, где оно широко использовалось в сфере психологических тренингов по подготовке людей к долгому пребыванию в другой стране, к восприятию чужой культуры во всех ее проявлений, к способности адекватно реагировать на проявления чужого, незнакомого и преодолевать коммуникативные барьеры, связанные с этим. Поскольку интеркультурное обучение призвано способствовать тому, чтобы изучающий иностранный язык лучше понял чужую культуру и через нее свою собственную, то в русле этого направления особую значимость приобретают общеобразовательные аспекты иностранного языка как учебного предмета.
   Сегодня общеобразовательный аспект обучения иностранным языкам является следствием тщательного анализа особенностей условий изучения языка, а именно: социо-культурной специфики школьников, их индивидуального учебного и жизненного опыта, традиций и привычек в обучении, индивидуальной мотивации и потребности в учении и т. д.
   При этом трактовка общеобразовательной ценности иностранных языков и, следовательно, общеобразовательных целей обучения предмету в школе связана в первую очередь с поиском ответа на два вопроса:
   1) каким образом процесс обучения иностранному языку должен и может «участвовать» в решении общих образовательных задач в целом;
   2) какие качества (свойства) личности ученика необходимо формировать, чтобы он был способен участвовать в межкультурном общении на иностранном языке?
   В ответе на первый вопрос речь идет об организации такого обучения, где личностные качества учащихся будут благоприятствовать овладению иностранным языком и его практическому использованию как средству приобщения к другой национальной культуре и средству общения с ее носителями.
   Второй вопрос предполагает поиск ответа в двух направлениях, а именно: определение комплекса свойств личности школьника, позволяющих ему осуществлять общение, и уточнение личностных качеств, делающих его способным к общению на изучаемом языке на межкультурном уровне.
   Первое связано с формированием у обучаемого коммуникабельности, толерантности (терпимости), умения социально взаимодействовать с партнерами по общению, способности слышать и слушать собеседника и др.
   Развитие у учащегося способности к межкультурной коммуникации делает актуальным обращение к целому ряду личностных параметров школьников:
   – способность видеть общность людей, принадлежащих к разным социумам, и их специфические особенности, обусловленные национальными факторами;
   – способность понимать и принимать различия и общность в разных моделях действительности, в мироощущениях, специфике поведения (в том числе и речевого) представителей иных культур;
   – готовность использовать иностранный язык как средство общения при каждой встрече с его носителями и потребность самостоятельно изучать его во внеурочное время.
   В ходе решения названных задач у учащегося должны быть сформировано положительное отношение к иностранным языкам, к культуре другого народа, говорящего на этом языке, а также широкое представление о достижениях национальных культур (собственной страны изучаемого языка) в развитии общечеловеческой культуры, о роли родного языка и культуры в зеркале культуры другой страны. Именно эти аспекты будут формировать ученика как личность, принадлежащую к определенному языковому и культурному сообществу, а также развивать его общечеловеческое сознание.
   Формирование установок толерантного сознания, способности к межкультурной коммуникации у учащихся на уроках иностранного языка процесс трудный и кропотливый. При общении представителей разных культур всегда ощущается некоторый порог, мешающий однозначно воспринимать общее и речевое поведение друг друга, т. е. наблюдается культурная интерференция. Культура есть структурированная система моделированного поведения для носителей языка, которая не распространяет свое действие через границы культур. Поэтому, перед современным учителем стоит вполне определенная задача – найти связывающее звено в организации процесса обучения иностранным языкам. Один из вариантов решения данной задачи можно найти в этнокультурном стереотипе.
   Именно на стереотипных представлениях основано большинство сказок, историй, анекдотов о национальном характере. Стереотип – это некоторый фрагмент картины мира, устойчивое культурно-национальное представление о предмете или ситуации.
   И.И. Халеева [8, с. 238] обращает внимание на то, что общаясь «с представителями другой национальной культуры, люди обычно видят в них конкретную личность, конкретного индивида, прежде всего некий коллективный имидж-конструкт, который заложен в человеческом сознание некими стереотипными характеристиками «немца», «француза», «американца» и т. д.».
   Под языковым стереотипом понимается явление языка и речи, стабилизирующий фактор, который позволяет, с одной стороны, хранить и трансформировать некоторые доминантные составляющие данной культуры, а с другой – проявить себя среди «своих» и одновременно опознать «своего». К языковому стереотипу относятся не только суждение или несколько суждений, но и любое устойчивое сравнение, клише: лицо кавказкой национальности, новый русский. Стереотипы, выражая привычное отношение человека к чему-либо, будучи схематическим, стандартизированным образом или представлением о социальном явлении или объекте, обладая устойчивостью, культурно обусловлены, они становятся частью культурной картины мира.
   Из всего вышеперечисленного можно сделать вывод, что участники межкультурной коммуникации не просто являются носителями разных языков, а, будучи представителями различных культур, обладают различными языковыми и культурными картинами мира, различными стереотипами, различным менталитетом, различной ментальностью. В свою очередь, рассматривая категории, по которым культуры отличаются друг от друга, мы можем выделить универсальные онтологические структурные признаки, относящиеся к функциональной общности культур:
   – национальный характер;
   – восприятие окружающего мира;
   – переживание межъязыкового пространства;
   – мышление;
   – национальные особенности языка;
   – невербальные способы общения;
   – обычаи, нормы поведения, социальные роли;
   – социальные группировки и внутренние отношения.
   В качестве повышения эффективности процесса обучения иностранному языку целесообразнее всего будет использовать на уроке наиболее чтимые и развитые компоненты общения, к которым относятся: традиции, обычаи и обряды; бытовая культура; повседневное поведение (привычки, принятые в некотором социуме общения); «национальные картины мира», отражающие специфику восприятия окружающего мира, национальные особенности мышления представителей той или иной культуры.
   Технологии воспитания и формирования толерантных установок у подрастающего поколения довольно обширны. Наряду с достаточно известными формами и методами учебно-воспитательной работы новые перспективы открывают использование на уроках иностранного языка современных систем коммуникации: телевидения, Интернета, дистанционного обучения, невербальные методик и пр.
   Эффективны в подготовке межкультурных коммуникантов такие методики внеклассной организации учебного процесса по иностранному языку как: проведение фестивалей культуры, конкурсы национальной песни, танца, кухни, знакомство с музеями и искусством носителей языка.
   Ведущее место в методиках формирования толерантности занимает диалог. Диалог – «акт общения культур» (Ю.М. Лотман) – является законом мирового культурного развития. Классический образец воспитания в форме диалога – педагогическая деятельность Сократа. Сократовские диалоги направлялись на то, чтобы помочь «самозарождению» истины в сознании ученика. Их сущность состояла в опровержении доводов собеседника посредством обнаружения противоречия в его суждениях.
   Активное использование на уроках иностранного языка (особенно в старших классах) такой формы организации учебного процесса как дискуссия будет также способствовать мультикультурному воспитанию и формированию толерантности у учащихся.
   Процессы межрегиональной интеграции, глобализация экономики, науки, торговли, величайшие научно-технические достижения последних лет, сократившие расстояния между странами и народами, и обеспечивающие новые формы и виды общения, поставили с особой остротой проблему изучения иностранных языков как средства межкультурного общения, привели к необходимости развития поликультурного воспитания, основанного на принципах толерантности, планетарного сознания, готовности и умения жить в многокультурной среде.
//-- Библиографический список: --//
   1. Баранова, З.И. Русско-китайский словарь: Ок. 40 000 слов [Текст]: словарь / З.И. Баранова, А.В. Котов. – М.: Рус. яз., 1990. – 568 с. – Б. ц.
   2. Баранов, Х.К. Словарь арабского языка / Х.К. Баранов. – Изд-е 2-е. – М.: Изд-ль Валерий Костин, 2005. – 944 с.
   3. Гальскова, Н. Д. Современная методика обучения иностранным языкам [Текст]: Пособие для учителя / Н. Д.Гальскова. – М.: Аркти: Глосса, 2000. – 165 с.
   4. Зорин, В.Ю. Национальная политика в России: история, проблемы, перспектива / В.Ю. Зорин. – М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2003. – 287 с.
   5. Зорин, В.Ю. Проблемы толерантности и педагогические традиции Черноземья // Известия Академии педагогических и социальных наук. – IX. – М., 2005. – С. 12.
   6. Лотман, Ю.М. Асимметрия и диалог // Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. – Т. 1. Статьи по семиотике и топологии культуры. – Таллин: Изд-во «Александра», 1992. – 472 с. – С. 46–57.
   7. Мюллер, В.К. Большой англо-русский словарь / В.К. Мюллер. – М.: Эксмо, 2006. – 864 с.
   8. Халеева, И.И. Основы теории обучения пониманию иноязычной речи / И.И. Халеева. – М.: Высшая школа, 1989. – 238 с.
   9. Толковый словарь русского языка: В 4 т./ Под ред. Ушакова Д.Н. – http://slovari.yandex.ru/dict/ushakov.
   10. Француско-русский словарь. – http://lingvo.yandex.ru
   11. Из документа ЮНЕСКО «Терпимость: преддверие мира. Учебно-преподавательское руководство по воспитанию в духе мира, прав человека и демократии». 1994.
   12. Отчет Министерства образования РФ правительству России «О ходе реализации в 2001–2002 годах федеральной целевой программы «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе» http://dob.1september.ru/2003/23/10.htm

Искусствоведение

А.В. Комлева
Ретроспективный взгляд на сценографическое искусство

   Вопрос развития сценографического искусства занимал многих деятелей мирового театра: от практиков – машинистов сцены – до теоретиков искусства. В своих исканиях исследователи применяли различные законы логического освоения материала, используя где-то научный, а где-то «кустарно-мастеровой» методы. Но все они сходились в одном – вопрос изучения театральной техники и технологии требует различных способов, подходов исследования. Они вырабатывали собственный инструментарий для исследования исторического опыта, знания помогали совершенствовать собственную технику, тем самым, обогащая мировой театральный опыт.
   Эмпирическая модель познания мира позволяла авторам книжных исследований применять, обкатывать, додумывать свои и чужие театральные постановки. Основная часть исследовательского багажа получала свое толчковое развитие во время великих потрясений: смена строя в Древней Греции при захвате ее Александром Македонским, падении Византии, средневековые войны, носившие блуждающий характер по Европе, прорывы в области эстетики в эпоху Возрождения, в частности, перспектива по Себастиану Серлио и Иосифу Фуртенбаху. «Конец XV и начало XVI веков являются переходным периодом, когда начинают формироваться новые принципы сценических постановок <…> Творческие искания Леонардо, Рафаэля, Браманте, Перуцци переносятся на театральную почву, в результате чего театра на рубеже XV и XVI веков получает новую систему оформления спектаклей – перспективное построение сценической картины» [1, с. 28]. После Великой французской революции Гете задает направление в цветоведении, Кант дает новую философию, Гегель вывел из нее диалектические законы о всеобщем развитии и связи. Русская революция 1917 года породила новый взгляд на сценическое искусство. Все эти явления оказали мощное воздействие на сценографию, встречая на своем пути сопротивление старых форм.
   Ростки нового прорывались сквозь толщу вчерашнего дня, доказывая свое право на существование каждодневно. Этим диалектическим ходом развития общества определялся прогресс в области сценической эстетики. Приведем краткий обзор основных текстов, посвященных технике и технологии обустройства сцены.
   В книге машиниста Императорского театра А.А. Петрова «Устройство театральной сцены» [2, с. 4] дается краткий обзор развития сцены от времен античности до начала XX в. (на примере немецкой, французской, английских сцен): приводятся важнейшие данные из области театральной техники, устройства сцены, ее механизмов, приспособлений; описывается устройство типов оркестра, нижней и верхней частей сцены, планшета, гидравлической, вращающихся сцен.
   Немецкий режиссер Георг Фукс в работе «Революция театра» [3, с. 74] заново переосмысливает цель театрального искусства, его сценографическую, актерскую составляющие. Так же рассматривает вопрос пространственного отношения между сценой и зрительным залом, которое несет в себе важный информативный подтекст.
   В труде Н.В. Скородумова «Новый метод упрощенных постановок» [3, с. 12] анализируются вопросы устройства сцены, освещения, создания спецэффектов, установки декораций, исходя из опыта Московского Художественного театра. Даются правила перспективы: линейной и воздушной. Книга снабжена примерами по устройству сельской сцены в виде чертежей, рисунков, декораций.
   В Театральной лаборатории Государственной академии искусствознания много внимания уделяется исследованиям вопросов освещения. Например, статья А.А. Волькенштейна «Сценические светофильтры» посвящена экспериментальным опытам по изменению цветонасыщения [4, с. 8]. Помещенная в этом же выпуске статья Н.П. Извекова «Барельефные проекционные декорации» исследует возможности объемно-прозрачного диапозитива, в частности, укрепление рисунка на фоне двух прессованных стекол и смещение фокуса при проекции [5, с. 18].
   Особый интерес представляет книга древнеримского архитектора Витрувия «Десять книг об архитектуре». В пятой книге рассказывается об устройстве театра: от выбора древесины до размера и форм колоннад, капителей. Где учитывается целый ряд физико-механических свойств строительных материалов [6, с. 92].
   В сборнике «Работы по технике сцены» особенно выделяется статья Е.Л. Финкельштейна «Театральная техника XVI–XVII вв.», где рассматриваются законы построения перспективы по С. Серлио, законы барочной сцены по И. Фуртенбаху, построение сцены Н. Саббатини, использование им декораций ширм, построенных из двух плоскостей; система верхних и нижних машин, театральных специфических эффектов. Обращает внимание на себя использование сцены телари: перемена декораций происходит при помощи трехгранных призм с натянутым на них разрисованным холстом [7, с. 5].
   В статье С.С. Данилова «Способы освещения театральных зданий в России в XVIII и XIX вв.» анализируются различные способы освещения: от плошек и свечей, ламп, до газа и электричества [8, с. 39].
   А.А. Волькенштейн в своем экспериментальном наблюдении «Теоретические основы рельефных проекционных изображений» рассказывает о средствах оформления спектакля, средствах проецирования на экран картин, фотоснимков, диапозитивов, кинематографических проекций [9, с. 65].
   В практическом руководстве А.Л. Янова «Театральная декорация» даются рекомендации по освоению искусств народов, освоению перспективы, основ макетирования [10, с. 3].
   Н.П. Извеков в «Технике сцены» дает историческую ретроспективу развития театральной техники от древнейших времен до начала XX в. Книга снабжена рисунками, чертежами, схемами. Рассматриваются вопросы механизации сцены, освещения, живописных декораций. Подъемный планшет, подвижной планшет на примере Государственной оперы в Берлине, комбинированная сцена, пространственная сцена. Даются указания по правильному прочтению эскиза, макета в постановках МХТ. Особо рассматриваются этапы монтировочных работ [11, с. 8]. В другой работе Н.П. Извекова («Сцена») обращается внимание на использование технических средств в целях художественного построения спектакля. Описываются технические средства сцены начиная с причин и условий их возникновения. Дается ряд исторических примеров и сопоставлений взаимоотношений творческих путей театра и техники, не претендуя на историческое исследование в области театральной техники. В описаниях технических средств сцены отсутствуют чисто технические указания и строительные расчеты. Раскрыты взаимоотношения между художественными и техническими процессами, последние сгруппированы по их характерным признакам для наглядности и ясности. Ценное достоинство труда – наличие экспериментальных наблюдений в виде графиков, рисунков, чертежей [12, с. 5].
   Более близкий к нашему времени профессор СПбГАТИ В.В. Базанов, в серии своих работ по-новому осмысливает опыт специалистов предшествующих поколений. В «Технике и технологии сцены» он исследует две составляющие сценографии: ее мировую историю, важнейшие технологические узлы ее осуществления: процесс монтировки, механизмы, машинерия [12].
   В следующей своей книге «Работа над новой постановкой (технология оформления спектакля)» рассматривает вопрос подготовки и выпуска спектакля, на примере работы трех основных цехов: творческого, производственного, монтировочного. Процесс разделен на четыре этапа:
   Подготовительный период. В течение этого период осуществляется формирование постановочной бригадой, разработка художественной идеи спектакля, в эскизе и макете, подготовка проектной и производственной документации.
   Второй этап – производственный период: изготовление оформления и костюмов; третий этап – репетиции на сцене. В этот период назначаются сценические репетиции в выгородке. Подгонка и монтировка декораций на сцене, установка света; четвертый этап – выпускной период. Состоит из прогонных и генеральных репетиций сдач спектакля и завершается первым представлением на публике – премьерой [13, с. 3].
   Еще одна работа В.В. Базанова – «Сцена XX века» – посвящена архитектуре и технике театральной сцены XX в. и знакомит с обширным опытом проектирования и строительства театров в Западной Европе, США, Советском Союзе и России. Используя огромный фактический материал, автор рассказывает об эволюции тех типов сцены, которые сложились в Европе к концу XIX в. Новые формы сцены рассматриваются в тесной связи с породившими их художественными течениями, программами ведущих режиссеров мирового театра – К. Станиславского, Г. Крэга, А. Антуана, Ж. Копо, М. Рейнгардта, Э. Пискатора, Вс. Мейерхольда, Н. Охлопкова, Е. Гротовского, А. Мнушкиной [14, с. 5].
   В книге «Сцена, техника, спектакль» В.В. Базанов приводит описание основных составляющих сцены-коробки. В частности, с практической точки зрения рассматривается устройство сценической коробки; основные части сцены: оборудование простейшей сцены: галереи, мостики, колосники, планшет сцены; механическое оборудование сцены: кулисные машины, подъемно-опускные площадки; портальные кулисы и башни; штанкетные подъемы; занавесы; горизонты и панорамы; поворотные круги; сценические фурки; монтировочное решение спектакля: портативные декорации и принцип общей установки, монтировка декораций на штанкетных подъемах, монтировка декораций на круге и фурках, работа над планировкой, подгоночные и монтировочные репетиции; основные правила техники безопасности на сцене [15, с. 4].
   В итоговом труде профессора ГИТИСа Г.В. Шевелева «Сцена: механическое оборудование» рассматриваются вопросы: оборудования сцены и спектакля; устройство сцены, декорационно-штанкетные подъемы, полетные устройства, механизмы поперечного и продольного перемещения декораций: универсальность стационарных сценических механизмов, транспортировка декораций, поворотная сцена, механические устройства и эффекты спектакля, универсальная сцена.
   Элементы сценических механизмов: направляющие, калкаши, ползушки, грузы, траверсы, блоки сценической механизации, стяжки, карабины, водила, рамки интервальные. Даются понятия о приводах сценических механизмов: гидравлический привод, электропривод [16, с. 10].
   Таким образом, существует значительный пласт работ, посвященных различным аспектам развития сценографического искусства. Методы наиболее эффективного использования различных прием и средств, применяемых для достижения максимальной выразительности постановки, интересовали любителей театра с античных времен. Сегодня необходимо внедрять в искусство сцены новейшие достижения техники и компьютерной технологии, но не забывать традиционные приемы. Автор статьи ограничивается исследованиями ведущих специалистов в области сценического искусства, предполагая в дальнейшем углубленную разработку заявленной темы.
//-- Библиографический список: --//
   1. Извеков, Н.П. Техника сцены / Н.П. Извеков. – М.; Л., 1940. – 312 с.
   2. Петров, А.А. Устройство театральной сцены / А.А. Петров. – СПб., 1903.
   3. Фукс, Г. Революция театра: История Мюнхенского Художественного театра / Г. Фукс. – СПб.: Типолитография «Якорь», 1911.
   4. Скородумов, Н.В. Новый метод упрощенных постановок (Устройство сцены и декораций) / Н.В. Скородумов. – СПб.: Издание товарищества М.Д. Сытина, 1914.
   5. Волькенштейн, А.А. Сценические светофильтры // Театральная лаборатория Государственной академии искусствознания. – Л.: ГАИС, 1935. – Вып. 1.
   6. Извеков, Н.П. Барельефные проекционные декорации // Театральная лаборатория Государственной Академии искусствознания. – Л.: ГАИС, 1935. – Вып. 2.
   7. Витрувий. Десять книг об архитектуре / Витрувий; пер. Ф.А. Петровского. – М.: Изд-во Всесоюзной Академии архитектуры, 1936. – 92 с.
   8. Финкельштейн, Е.Л. Театральная техника XVI–XVII вв. // Работы по технике сцены. – Л.: Издание Государственного музыкального научно-исследовательского института, 1937.
   9. Данилов, С.С. Способы освещения театральных зданий в России в XVIII и XIX вв. // Работы по технике сцены. – Л.: Издание Государственного музыкального научно-исследовательского института, 1937.
   10. Волькенштейн, А.А. Теоретические основы рельефных проекционных изображений // Работы по технике сцены. Л.: Издание Государственного Музыкального научно-исследовательского института, 1937. С. 65.
   11. Янов, А.Л. Театральная декорация: Практическое руководство / А.Л Янов. – Л.: Изд-во «Благо», 1928.
   12. Извеков, Н.П. Сцена / Н.П. Извеков. – М.; Л., 1940. – Т. 1. Архитектура сцены.
   13. Базанов, В.В. Техника и технология сцены / В.В. Базанов. – СПб.: ЛГИТМиК, 1976.
   14. Базанов, В.В. Работа над новой постановкой (технология оформления спектакля). – СПб.: СПбГАТИ, 1997.
   15. Базанов, В.В. Сцена XX века / В.В. Базанов. – Л.: Искусство, 1990.
   16. Базанов, В.В. Сцена, техника, спектакль / В.В. Базанов. – Л.; М.: Изд-во «Искусство», 1963.
   17. Шевелев, Г.В. Сцена: механическое оборудование / Г.В. Шевелев. – М.: РАТИ-ГИТИС, 2007.

Управление и Экономика

Д.А. Богомолов
Принципы оценки эффективности развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах на рынке мебельной продукции

   Для определения принципов оценки эффективности развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах на рынке мебельной продукции, сначала необходимо определить какие направления деятельности включает в себя развитие внутрифирменного предпринимательства.
   Во-первых, внутрифирменное предпринимательство это инвестиционный вид деятельность, так как подразумевает вложение собственниками финансовых средств в развитие новых проектов.
   Во-вторых, развитие внутрифирменного предпринимательства предполагает разработку и внедрение инновационных проектов. Соответственно, при обосновании принципов оценки эффективности развития внутрифирменного предпринимательства, необходимо учитывать так же принципы оценки эффективности инновационных проектов.
   В третьих, внутрифирменное предпринимательство обладает рядом особенностей характерных только этому виду деятельности и не учитывающиеся при оценке инвестиционных и инновационных проектов.
   Соответственно для оценки эффективности развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах необходимо учитывать принципы оценки эффективности развития следующих видов деятельности:
   – инвестиционных;
   – инновационных;
   – внутрифирменного предпринимательства.
   Основным документом оценки эффективности инвестиционных проектов являются методические рекомендации по оценке эффективности инвестиционных проектов (вторая редакция) [3, с. 15–16].
   В соответствие с этим документом в основу оценок эффективности инвестиционных проектов положены следующие принципы, применимые к любым типам проектов независимо от их технических, технологических, финансовых, отраслевых или региональных особенностей:
   1. Рассмотрение проекта на протяжении всего его жизненного цикла (расчетного периода) – от проведения прединвестиционных исследований до прекращения проекта;
   2. Моделирование денежных потоков, включающих все связанные с осуществлением проекта денежные поступления и расходы за расчетный период с учетом возможности использования различных валют;
   3. Сопоставимость условий сравнения различных проектов (вариантов проекта);
   4. Принцип положительности и максимума эффекта. Для того чтобы ИП, с точки зрения инвестора, был признан эффективным, необходимо, чтобы эффект реализации порождающего его проекта был положительным; при сравнении альтернативных ИП предпочтение должно отдаваться проекту с наибольшим значением эффекта;
   5. Учет фактора времени. При оценке эффективности проекта должны учитываться различные аспекты фактора времени, в том числе динамичность (изменение во времени) параметров проекта и его экономического окружения; разрывы во времени (лаги) между производством продукции или поступлением ресурсов и их оплатой; неравноценность разновременных затрат и / или результатов (предпочтительность более ранних результатов и более поздних затрат);
   6. Учет только предстоящих затрат и поступлений. При расчетах показателей эффективности должны учитываться только предстоящие в ходе осуществления проекта затраты и поступления, включая затраты, связанные с привлечением ранее созданных производственных фондов, а также предстоящие потери, непосредственно вызванные осуществлением проекта (например, от прекращения действующего производства в связи с организацией на его месте нового). Ранее созданные ресурсы, используемые в проекте, оцениваются не затратами на их создание, а альтернативной стоимостью (opportunity cost), отражающей максимальное значение упущенной выгоды, связанной с их наилучшим возможным альтернативным использованием. Прошлые, уже осуществленные затраты, не обеспечивающие возможности получения альтернативных (т. е. получаемых вне данного проекта) доходов в перспективе (невозвратные затраты, sunk cost), в денежных потоках не учитываются и на значение показателей эффективности не влияют;
   7. Сравнение «с проектом» и «без проекта». Оценка эффективности ИП должна производиться сопоставлением ситуаций не «до проекта» и «после проекта», а «без проекта» и «с проектом»;
   8. Учет всех наиболее существенных последствий проекта. При определении эффективности ИП должны учитываться все последствия его реализации, как непосредственно экономические, так и внеэкономические. В тех случаях, когда их влияние на эффективность допускает количественную оценку, ее следует произвести. В других случаях учет этого влияния должен осуществляться экспертно;
   9. Учет наличия разных участников проекта, несовпадения их интересов и различных оценок стоимости капитала, выражающихся в индивидуальных значениях нормы дисконта;
   10. Многоэтапность оценки. На различных стадиях разработки и осуществления проекта (обоснование инвестиций, ТЭО, выбор схемы финансирования, экономический мониторинг) его эффективность определяется заново, с различной глубиной проработки;
   11. Учет влияния на эффективность ИП потребности в оборотном капитале, необходимом для функционирования создаваемых в ходе реализации проекта производственных фондов;
   12. Учет влияния инфляции (учет изменения цен на различные виды продукции и ресурсов в период реализации проекта) и возможности использования при реализации проекта нескольких валют;
   13. Учет (в количественной форме) влияния неопределенностей и рисков, сопровождающих реализацию проекта.
   Для определения принципов оценки инновационных проектов необходимо учитывать их принципиальные особенности, отличающие данный вид деятельности:
   – сроки осуществления проекта, как правило, гораздо больше, чем в инвестиционной деятельности, это обусловлено дополнительными этапами исследования и разработки инновации;
   – в создании, разработки и внедрение инноваций задействовано большее количество участников, а так же требуется более высокий уровень квалификации специалистов;
   – развитие инновационной деятельности характеризуется высоким уровнем риска, по сравнению со степенью риска инвестиционного проекта;
   – неизвестность и неопределенность рынка, новизна продукта, особенность целевого подбора технологического и производственного аппарата, специальная подготовка и обучение персонала увеличивает число объектов подлежащих анализу. Поэтому при разработке инноваций пристальное внимание необходимо уделять не только экономическим, но и маркетинговым, правовым, институциональным, экологическим и социальным проблемам [5, с. 62];
   – успешная реализация инновационных проектов имеет конечной целью создание новых более выгодных продуктов, обладающих исключительными качествами, повышающими ценность продукта для потребителя.
   Исходя из особенностей инновационной деятельности можно выделить следующие принципы оценки эффективности развития инновационных проектов:
   1. Принцип комплексности. Оценки эффективности развития инновационного проекта должна быть комплексной. Оценка должна проводится как достаточно многогранный процесс с различными фазами и этапами осуществления проекта, различными схемами и источниками финансирования, различными и иногда меняющимися условиями осуществления проекта [4, с. 69];
   2. Принцип измеримости. Все показателей оценки эффективности должны быть измеримы. Все основные характеристики проекта, определяющие эффективность его развития, должны измеряться количественно.
   3. Принцип поэтапного разделения затрат. Затраты осуществляемые участниками инновационного проекта, подразделяются на первоначальные (1 этап), текущие (2 этап) и ликвидационные (3 этап), которые осуществляются на соответствующих стадиях жизненного цикла инновационного проекта [6, с. 201];
   4. Принцип различных цен. Для стоимостной оценки результатов и затрат используются прогнозные и расчетные цены [6, с.201];
   5. Принцип уникальности. Принцип уникальности проекта заключается в том, что к любому проекту, а особенно инновационному, следует подходить как к уникальному, в максимальной степени учитывая его специфику и отличия от других проектов. Это необходимо делать даже в том случае, когда оцениваемый проект имеет много общего с другими [1, с. 81];
   6. Принцип экономической эффективности. Оценка экономической эффективности развития инновационной деятельности подразумевает определение насколько инновации способствуют достижению главной цели предприятия в виде получения прибыли [2, с.15];
   7. Принцип эффективности управления. Оценка эффективности управления инновационной деятельностью с точки зрения реализации инновационных процессов и достижения целей в виде разработки и внедрения инноваций, отвечающих требованиям предприятия и рынка [2, с. 15];
   8. Принцип сравнительной оценки. Анализ инновационных проектов должен состоять не только в оценке каждого объекта в отдельности, но и анализе и выборе приоритетного финансирования наиболее эффективных и перспективных инновационных проектов. Выбор должен быть основан на анализе и сравнительной оценке всех альтернативных проектов, на определении и обосновании наиболее предпочтительного с точки зрения экономической эффективности. [5, с. 65];
   9. Принцип максимального упрощения вычислений. Принцип агрегирования технико-экономических данных и максимального упрощения вычислений объясняется тем, что чрезмерная детализация расчетов неоправданна, поскольку она не соответствует точности исходных данных и расчетных алгоритмов. [6, с. 202];
   10. Принцип субоптимизации параметров. Оценка эффективности проекта должна производиться при оптимальных значениях его параметров. Как правило, при оценке эффективности проекта и тем более при его разработке всегда имеется возможность варьировать теми или иными параметрами. При этом в основу оценки должно быть положено наилучшее сочетание таких параметров. Таким образом, оптимальное сочетание параметров должно обеспечить выгодность проекта для каждого из участников проекта. Данный принцип особенно важен при сравнении нескольких проектов (вариантов проекта) [1, с. 82];
   11. Принцип общественной значимости. Принцип определения общественной значимости (масштаба) проекта, т. е. определение влияния результатов его реализации на хотя бы один из внутренних или внешних рынков: финансовых, продуктов и услуг труда и т. д., а так же на экологическую и социальную обстановку [3, с. 104];
   12. Принцип системности. При проведении оценки эффективности развития инновационных проектов необходимо учитывать, что инвестиционный проект и процесс его реализации сами по себе представляют сложную производственно-управленческую систему со своими внутренними взаимосвязями. Кроме того, реализация проекта осуществляется в определенной экономической внешней среде, которая, в свою очередь, помимо своих внутренних имеет связи со всеми хозяйствующими субъектами. Вследствие этого при реализации инвестиционных проектов могут иметь место не только прямые эффекты от воздействия определенных факторов, а и синергетические, определяемые целостностью системы и взаимодействия подсистем и факторов [4, с. 69–70].
   В соответствие с обозначенными выше принципами оценки эффективности развития инновационных проектов можно сделать вывод, что обоснование эффективности инновационных проектов и принятие окончательного решения о его реализации должно проводиться с учетом оценки всего комплекса научно-технических, проектно-конструкторских, производственно – технологических, коммерческих, социальных, финансово-экономических, организационно-управленческих и других аспектов инновационной деятельности для обеспечения комплексного подхода. [5, с. 67];
   Последняя группа принципов оценки развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах на рынке мебельной продукции отражает принципы оценки эффективности, не учтенные в инвестиционной и инновационной деятельности, но присущие внутрифирменному предпринимательству:
   1. Принцип последовательности. Так как внутрифирменное предпринимательство развивается для повышения эффективности всей предпринимательской структуры, оценка эффективности развития внутрифирменного предпринимательства должна учитывать в первую очередь, влияние на основную деятельности предпринимательской структуры, а во вторую эффективность самой внутрифирменной деятельности.
   2. Принцип выгодности для всех участников проекта. Внутрифирменное предпринимательство развивается за счет идей и инициативы сотрудников предпринимательской структуры и за счет финансовых средств и ресурсов самой предпринимательской структуры, а значит, проект реализации внутрифирменного предпринимательства должен быть выгоден всем участникам проекта.
   3. Принцип взаимосвязанности. Оценка эффективности развития внутрифирменного предпринимательства должна рассматриваться в взаимосвязи с основной деятельностью предпринимательской структуры.
   4. Принцип инновационности. Развитие внутрифирменного предпринимательства в первую очередь направлено на генерирование новых идей и увеличение числа инновационных проектов в предпринимательской структуре, а значит, оценка эффективности должна учитывать степень инновационности проекта для предпринимательской структуры и взаимосвязи инновации и основной деятельности предпринимательской структуры.
   5. Принцип необходимости учета синергетического эффекта.
   Развитие внутрифирменного предпринимательство направлено на повышение эффективности использования производственных мощностей, ресурсов, свободных площадей, экономию на транзакционных и других издержках. Соответственно, оценка эффективности развития должна учитывать синергетическую составляющую и ее влияние как на саму предпринимательскую структуру, так и на внутрифирменную деятельность.
   6. Принцип общей комплексности. Оценка эффективности всей внутрифирменной деятельности должна учитывать все принципы оценки эффективности развития инвестиционной, инновационной и внутрифирменной деятельности.
   Общая схема принципов оценки эффективности развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах представлена на рис. 1.
   Проводя оценку эффективности развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах, необходимо особое внимание уделить принципу общей комплексности. Так как внутрифирменного предпринимательство представляет собой совокупность направлений развития инвестиционной, инновационной и внутрифирменной деятельности, оценка эффективности должна учитывать принципы всех этих видов деятельности и рассматривать эффективность как совокупность эффективностей инвестиционной, инновационной и внутрифирменной деятельности.
   Применение при оценке эффективности всех предложенных нами принципов позволит получить объективную оценку экономической эффективности внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах на протяжение всего его жизненного цикла.

   Рис. 1. Схема принципов оценки эффективности ВП в крупных ДПС.
//-- Библиографический список: --//
   1. Виленский, П.Л. и др. Оценка эффективности инвестиционных проектов / П.Л. Виленский, В.К. Лившиц, Е.Р. Орлова, С.Л Смолян, – М.: Дело, 1998. – 247 с.
   2. Герасимов, А.Е. Проблемы повышения эффективности инновационной деятельности // Инновации. – 2001. – ¹ 9.
   3. Методические рекомендации по оценке эффективности инвестиционных проектов ¹ ВК477 от 21.06.1999 г., утв. Минэкономики РФ, Минфином РФ, Госстороем РФ, с. 15–16,104.
   4. Серов, В.М. и др. Инвестиционный менеджмент: учеб. пособие для вузов / В.М. Серов, В.С. Ивановкий, А.В. Козловский; ГУУ. – М.: ЗАО «Финстатинформ», 2000. – 175 с.
   5. Смехова, Т.А. Анализ и контроль экономической эффективности инноваций в коммерческих организациях: диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук: 08.00.12, г. Санкт-Петербург, 2004.
   6. Швец, С.К. Инновационный анализ в судостроении / С.К. Швец. – СПб.: ЦНИИ им. Акад. А.Н. Крылова, 1998. – 283 с.

С.А. Дятлов
Механизмы стимулирования экономики в современной России

   Главной характеристикой социально-экономического развития мировой и национальных хозяйственных систем в современных условиях является развертывающийся системный финансово-экономический кризис. Для успешного преодоления негативных последствий данного кризиса и обеспечения высоких темпов экономического роста необходимы разработка новых организационно-экономических механизмов регулирования и смена приоритетов в макроэкономической политике, среди которых важнейшее место занимает поддержка потребительского кредитования, обеспечение опережающего роста инвестиций частного сектора, государственных расходов в инновации, в промышленно-научный и интеллектуально-образовательный потенциал, стимулирование роста внутреннего платежеспособного спроса и экспорта продукции высокотехнологичных отраслей.
   В качестве важнейших резервов современного экономического роста выступают инновации в промышленности, инвестиции в человеческий капитал, в наукоемкие отрасли реального сектора экономики, а также повышение эффективности макроэкономического регулирования, включающего борьбу с коррупцией, совершенствование бюджетного процесса, таможенно-налоговой, денежно-кредитной и валютной политики. Инвестиции в крупные инновационные проекты, в ИКТ, в человеческий капитал обладают мультипликационным эффектом, поскольку они ускоряют рост самого ИКТ – сектора, способствуют росту эффективности сопряженных отраслей и в целом экономики России.
   Современная экономическая система имеет чрезвычайно сложную структурно-функциональную организацию, в которой отдельные подсистемы и элементы все более приобретают черты сложного интегрального целого, что в условиях перехода к информационному обществу означает повышение значимости управления, усиление роли планирования, контроля и прогнозирования. С учетом вышесказанного мы вводим такие понятия как «управляемый устойчивый сбалансированный экономический рост» и «управляемый (программируемый) кризис». В соответствии с этим мы считаем, что острейший социально-экономический кризис, наблюдаемый в последние годы в России, носит управляемый (запрограммированный) характер, который имеет свои цели, этапы, закономерности и специфические технологии возникновения и реализации.
   На наш взгляд, создание эффективных механизмов защиты народного хозяйства России от кризисных ситуаций и потрясений возможно только на принципиально новой базе с использованием методологии информационного содержательного анализа и информационных технологий управления. Кризис в России сегодня носит во многом программируемый характер, и при его протекании прослеживаются последовательно взаимосвязанные этапы. Кризис в России – это в значительной степени программированный и управляемый кризис. Для его преодоления требуется использование методологии информационного депрограммирования кризиса и информационного программирования стабилизации экономической ситуации в целях запуска и реализации управляемого устойчивого сбалансированного экономического роста.
   Сегодня среди важнейших традиционных элементов эффективного механизма противодействия финансовому кризису и стимулирования инновационного экономического роста можно выделить следующий комплекс мер институционально-управленческой, бюджетно-налоговой, денежно-кредитной и валютной политики:
   – Разработка и осуществление активной государственной политики, направленной на стимулирование эффективного совокупного спроса, рост и улучшение структуры предложений, обеспечивающих инновационный экономический рост.
   – Разработка льготного налогового, инвестиционного и кредитного законодательства.
   – Отказ от порочной практики отвлечения из народно-хозяйственного оборота денежных средств путем их аккумулирования в стабилизационном фонде и использования для кредитования иностранных экономик.
   – Восстановление в Бюджетном кодексе РФ основополагающей 12 главы «Профицит бюджета» и соответствующих направлений использования профицита российского бюджета.
   – Решительная борьба с коррупцией и повышение эффективности управленческой деятельности федеральных и региональных органов власти.
   – Постепенное снижение налогового бремени предприятий путем оптимизации ставок налогообложения и совершенствования структуры налогов за счет уменьшения налогообложения хозяйственного оборота.
   – Снижение НДС и возвращение инвестиционных налоговых льгот предприятиям, особенно связанных с инвестициями в НИОКР.
   – Введение прогрессивных ставок налогообложения доходов.
   – Целевое адресное рефинансирование системообразующих предприятий реального сектора экономики.
   Увеличение государственных расходов на реализацию крупных инвестиционных проектов, поддержку и стимулирование инновационных секторов.
   – Значительное увеличение инвестиций в компоненты человеческого капитала (образование, здравоохранение) и развитие социальной инфраструктуры.
   – Повышение оплаты труда и пенсий в бюджетной и аграрной сферах.
   – Повышение уровня монетизации экономики (отношение денежного агрегата М2 к ВВП) до оптимального уровня (с 35 % до 90–100 %).
   – Проведение более эффективной процентной политики ЦБ РФ, направленной на постепенное снижение процентных ставок и удешевление инвестиционных кредитов частному бизнесу и населению.
   – Увеличение денежной массы и ее адресное использование не для спекулятивных операций, а для кредитования реального сектора экономики, модернизации экономики, обновления производства, новое строительство и повышение качества человеческого капитала.
   – Целевое перераспределение бюджетных средств (взамен ранее направляемых на долгосрочное кредитование путем покупки долговых обязательств казначейства США низкой доходности) в российский банковский сектор, адресно направляемых на финансирование значимых долгосрочных инвестиционных проектов в российской экономике.
   – Последовательное укрепление эффективного курса рубля, что будет способствовать укреплению финансового состояния российской экономики и снижению инфляции, а также стимулировать экспортно-ориентированные отрасли ТЭКа уменьшать издержки, осуществлять обновление производственного аппарата, повышать эффективность производства, производительность труда и снижать цены на свою продукцию в целях обеспечения ее конкурентоспособности на мировых рынках и др.
   Сегодня главной стратегией развития в России должно стать осуществление управляемого постепенного перехода от кризисной либерально-инерционной модели социально-экономического развития (острый финансовый кризис, кризис ликвидности, падение мировых цен на энергоносители, обострение технологической отсталости, износ основных фондов, высокий уровень коррумпированности и бюрократизация экономики, малоэффективная бюджетно-налоговая и денежно-кредитная политика, неэффективность действующего механизма стимулирования инновационного экономического роста, низкая конкурентоспособность отечественных товаров в условиях вступления России в ВТО и обострения конкуренции с зарубежными производителями, производящими более качественные инновационные товары) к новой активной государственной политике, направленной на противодействие системному финансово-экономическому кризису, стимулирование инновационно-инвестиционной активности и обеспечение перехода к новому инновационно-технологическому укладу развития.
   Мы предлагаем принципиально новую инвестиционную концепцию развития экономики России «ИНВЕСТРОС – Инвестиции России». Главная цель: создание целостной устойчиво развивающейся хозяйственной системы, имеющей стабильно функционирующую, динамично развивающуюся сбалансированную экономику с регулируемым воспроизводственным механизмом инвестиционного типа. Необходимо создать условия для постепенного эволюционного формирования нового инвестиционного сектора реальной экономики, который создается параллельно ныне существующему и для которого постепенно формируется свой организационно-экономический механизм инвестиционного воспроизводства и развития с собственным законодательным обеспечением.
   Главным инструментом реализации основных целей и задач концепции «ИНВЕСТРОС» является Пятилетний инвестиционный план развития России. Ведущая роль здесь отводится использованию взаимосвязанных и согласованных методов государственного и корпоративного планирования. Роль государства в выполнении им экономических функций должна усилиться. Главный принцип хозяйствования и распределения – принцип равенства (равновыгодности) всех субъектов хозяйствования в инвестиционном процессе, а в последующем – в распределении прибыли в соответствии с основополагающим принципом: равная прибыль на равновеликий вложенный инвестиционный капитал независимо от вида, сферы и способа вложений.
   Новый воспроизводственный механизм инвестиционного типа имеет иной инструментарий, новую систему показателей, среди которых ведущее место занимает инвестиционный рубль или ресурсно-инвестиционный золотой рубль. Осуществляет эмиссию и контроль за оборотом инвестиционного рубля новый институт регулирования – Инвестиционный банк России.
   Ресурсно-инвестиционный золотой рубль (RIGR) RIGR имеет стабильный курс, поскольку привязан к трем базам: 1) ресурсная база (ведущий экспортный ресурс страны, на который имеется стабильный внутренний и внешний спрос, в силу чего цены на этот стратегический ресурс (например, на нефть или газ) в течение длительного периода остаются относительно стабильными (хотя в краткосрочном периоде из-за временной конъюнктуры или спекулятивных мотивов цена на этот ресурс может колебаться); 2) инвестиционно-товарная база; 3) золото-валютная база.
   RIGR – это интегральный (синергетический) макроэкономический показатель, это показатель тройного обеспечения или тройной надежности, который более точно будет отражать вес русского рубля с учетом его ресурсной, производственной и золотовалютной составляющей. Здесь уместна аналогия. RIGR – это стабильный русский рубль в трех сферах: добыча и производство ресурсов – сфера продажи этих ресурсов на внешнем или внутреннем рынке – затем новое строительство, производство и потребление – затем обращение в виде стабильного золотого рубля. Рассмотрим его составляющие: ресурсный рубль, инвестиционный рубль, золотой рубль.
   Ресурсный (экспортный) рубль – получают за счет продажи ресурсов, спрос на которые на внутреннем и внешнем рынках является устойчивым в долгосрочной перспективе (например, такие ресурсы, как нефть, газ и др.).
   Далее вся сумма ресурсных рублей из сферы внешней торговли поступает в инвестиционную сферу и обеспечивает финансирование инвестиционных проектов и новое строительство, в силу чего ресурсный рубль превращается в инвестиционный рубль.
   Инвестиционный рубль имеет реальное покрытие ресурсами, сырьем или произведенными товарами, имеющими устойчивый спрос на внутреннем и внешнем рынке (золото, нефть, газ, продовольствие, реальные высококонкурентные товары и технологии). Он обеспечивает инвестиционные вложения в новый инвестиционный сектор и обслуживает реальный инвестиционный оборот товарно-материальных ценностей (потоков) в нем.
   Инвестиционный рубль имеет устойчивый (фиксированный) курс, изначально установленный и фиксированный на весь период действия пятилетнего инвестиционного плана, и поэтому не подверженный инфляционному обесценению, срок его действия ограничен не естественными пределами оборачиваемости денег, а инвестиционными – сроком окончания действия пятилетнего инвестиционного периода.
   Ликвидность инвестиционного рубля имеет двоякий смысл. Инвестиционная ликвидность обеспечивается прямой конвертацией инвестиционных рублей в инвестиционные товары (ценности). Физическая ликвидность означает, что в конце пятилетнего инвестиционного периода вся имеющаяся масса инвестиционных рублей как выполнившая свое функционально-целевое назначение подлежит ликвидации (физической утилизации).
   Контроль за эмиссией и оборотом массы инвестиционных рублей и порядка их инвестиционного целевого использования осуществляет Центральный Инвестиционный Банк России.
   Поскольку важнейшей функцией инвестиционного рубля является функция инвестиционного средства обращения и он служит для того, чтобы обеспечить наиболее быстрое обращение реальных инвестиционных товаров (товарно-сырьевых потоков), постольку накапливать инвестиционные рубли экономическим агентам, действующим в инвестиционном секторе экономики, невыгодно. Накапливать инвестиционные рубли выгодно лишь в инвестиционном смысле, т. е. как инвестиционное богатство, представляющее собой реально произведенные товарно-материальные и интеллектуальные ценности. В процессе обращения инвестиционных рублей главный упор делается не на регулирование их массы, а на ускорение их оборачиваемости, увеличение скорости их обращения.
   Далее инвестиционный рубль превращается в инвестиционно-товарный рубль, который обращается на внутреннем рынке и обеспечивает сделки по купле-продаже ресурсов, товаров, выплату заработной платы работникам российских предприятий.
   В конце инвестиционного периода вся сумма обращающихся инвестиционных рублей после реализации проектов и начала производства новых реальных товаров подлежит физической утилизации, а на всю величину накопленных инвестиционных рублей выпускаются новые деньги – золотые деньги (золотой рубль). Последний имеет реальное золотое покрытие, обменивается на золото и имеет стабильный твердый курс. Количество золотых рублей строго контролируется Центральным банком и обеспечено не только золотом и другими драгоценными металлами, но и имеющимися ресурсами и массой реально произведенных товаров и услуг.
   Золотой рубль. Золотые рубли имеют покрытие не только золотом (т. е. свободно обмениваются на золото), но и запасами экспортных ресурсов и суммой реально созданных благ (построеннных заводов, фабрик и др., реально произведенных товаров и оказанных услуг. Это тройное обеспечение золотого рубля обеспечивает соблюдение главной макроэкономической пропорции между ресурсно-товарной и денежно-кредитной (рублево-валютной) массой, а также стабильность курса RIGR. Его курс привязан не к какой-то валюте, а к запасам ресурсов (добыче и продаже на внутреннем и внешнем рынке), к массе произведенных конкурентоспособных товаров и к золоту.
   Курс ресурсно-инвестиционного рубля и его масса соответствуют количеству добытых и реализованных в виде экспорта на мировом рынке ресурсов, (которые в инвестиционной сфере в виде накопленных ресурсных рублей трансформировались в инвестиционные рубли и обеспечили производство определенного количества инвестиционных товаров и строительных услуг) и величине вновь созданных инвестиционных товаров и оказанных строительных услуг.
   Далее вся сумма ресурсно-инвестиционных рублей, эквивалентная всей величине новых построенных объектов и произведенных товаров, превращается в золотой полновесный рубль, получает золотой эквивалент и входит в сферу внутреннего и внешнего обращения в качестве полноценных денег. Полноценный золотой русский рубль в силу своего ресурсно-экспортного, инвестиционно-товарного покрытия имеет стабильный курс и является основой стабильности и надежности финансово-валютной системы России.
   Новый механизм, основанный на введении ресурсно-инвестиционного золотого рубля, обеспечит соблюдение основополагающего макроэкономического соотношения – изначального соответствия между товарной массой и массой денег в обращении, что является основой для поддержания пропорций между другими главными макроэкономическими показателями и обеспечения сбалансированности как в экономике в целом, так и в отдельных ее секторах. Запуск инвестиционного механизма при строгом соблюдении всех необходимых условий уже через два-три года приведет к достаточно высокому росту накоплений и возникновению инвестиционного бума в стране, создавая постепенно реальные предпосылки для достижения основных стратегических целей динамичного и устойчивого развития России и обеспечения ее комплексной безопасности в ХXI веке.

Д.А. Богомолов
Диверсификация крупных предпринимательских структур на рынке мебельной продукции

   Мировой финансово – экономический кризис, начавшийся в 2007–2008 годах, продолжает негативно влиять на экономическое развитие Российской Федерации. Сокращение объемов производства, невозможность уплачивать взятые кредиты, задержки платежей в полной мере ощутили на себе все отрасли экономики. Прогнозы Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации, основанные на стоимости барреля российской нефти, сводятся к показателям снижения ВВП (0,2 %) [8], экономическому спаду (5,7 %,), сворачиванию ряда инвестиционных программ и уменьшению, как экспорта, так и импорта товаров и услуг.
   В этих условиях использование предпринимательской структурой стратегии диверсификации становится ее конкурентным преимуществом при условии высокого уровня взаимодействия руководящего состава компании, ее отделов и подразделений. Ключевыми факторами в данном случае являются усиление влияния научной и инновационной деятельности, образования, наукоемких и информационных технологий на экономику, государство и общество и обретение ими качественно новых характеристик и механизмов функционирования.
   Менеджмент и собственники компаний могут разрешать кризисные ситуации путем применения ряда управленческих и маркетинговых приемов – реорганизация производства, выход на новые рынки, реструктуризация долгов, модернизация и т. д.
   Понятие диверсификации впервые появилось в зарубежной литературе в середине 50-х годов ХХ века, когда процесс проникновения фирм в другие сферы деятельности, в связи с исчерпанием внутренних источников развития, происходил наиболее интенсивно.
   В научной литературе существует много подходов к определению понятия диверсификации, ниже приведены некоторые из них:
   – диверсификация (от лат. Diversificatio – изменение, разнообразие; англ. – diversification) – это процесс стратегического разнообразия и разностороннего развития деятельности; одновременное развитие многих, не связанных друг с другом видов производства; увеличение количества видов и наименований продукции и услуг;
   – распределение средств между различными (по ряду параметров) активами с целью снижения рисков; проникновение компании в другие отрасли;
   – под диверсификацией понимается включение в производственную программу продуктов, которые не имеют прямой непосредственной связи с прежней сферой деятельности предприятия. Во многих случаях имеет смысл применять в новых областях знания, опыт, связи, накопленные при работе со старыми продуктами, например, систему сбыта, контакты с клиентами, опыт в области исследования рынка, рекламы и создания упаковки. Это позволяет уменьшить уязвимость предприятия в случае кризиса или использовать возможности, возникающие на рынке [6, c. 37];
   – диверсификация – освоение производства новых товаров, товарных рынков, а также видов услуг, включая не только дифференциацию товарных групп, но и распространение предпринимательской деятельности на совершенно новые и не связанные с основными видами деятельности фирмы области [3, c. 104];
   – диверсификация – одновременное развитие многих, не связанных друг с другом, видов производства и услуг; государственная политика, направленная на создание современной структуры народно-хозяйственного комплекса; комплексное многоотраслевое развитие; расширение ассортимента и модификаций одной и той же продукции;
   – диверсификация – метод, направленный на снижение риска, при котором инвестор вкладывает свои средства в различные сферы (различные виды ценных бумаг, предприятия различных отраслей экономики), чтобы в случае потери в одной из них компенсировать это за счет другой сферы [1, c. 190].
   Для проведения анализа зависимости вида диверсификации и уровня риска мы приводим определения видов диверсификации, которые сведены в единую классификацию. Нужно отметить, что на сегодняшний день нет единой комплексной классификации видов диверсификации, поэтому автор предлагает свою классификацию видов диверсификации:
   1. По признаку отраслевой принадлежности [5, c. 274].
   1.1Связанная диверсификация. Связанная диверсификация представляет собой новую область деятельности организации, имеющую какое-либо отношение к существующим направлениям ее предпринимательской активности (например, использование при диверсификации уже применяемых технологий, возвратного сырья, каналов распределения, производственных мощностей и т. д.). Связанная диверсификация – это диверсификация, направленная на освоение новых рынков и продуктов с использование уже существующих на предприятии технологий, каналов сбыта, сырья, производственных мощностей и т. д. В этом случае используются преимущества, которых фирма достигла в традиционной для себя сфере. Преимуществом связанной диверсификации является снижение рисков и затрат на освоение новых рынков и выпуск новой продукции, благодаря использованию уже имеющейся ресурсов и знанию специфики отрасли. При снижении рисков связанных с потерей прибыли по одному или нескольким видам продукции, остаются риски «падения» всей отрасли, что является основным недостатком связанной диверсификации, но при этом, в условиях связанной диверсификации, компания действует в известной для себя обстановке и меньше рискует. В этом случае связанная диверсификация предпочтительнее несвязанной диверсификации.
   1.2Несвязанная (латеральная) диверсификация. Несвязанная диверсификация – это диверсификация, направленная на освоение абсолютно новых дополнительных видов деятельности и продуктов, не связанных с уже существующими видами деятельности и продуктами. Несвязанная диверсификация предполагает освоение новых рынков с использованием новых технологий, новых каналов сбыта, новой сырьевой базы и т. д. При этом увеличиваются риски и затраты на освоение новых рынков и продуктов, но при успешном достижении поставленных целей, компания может получить сильное конкурентное преимущество благодаря дополнительному источнику финансирования, не связанному с основной деятельностью компании, что значительно снижает возможные риски потери рентабельности по одному из направлений. При помощи данной стратегии специализированные фирмы превращаются в многоотраслевые комплексы-конгломераты, составные части которых не имеют между собой функциональных связей.
   2. По направлению развития производства.
   2.1Вертикальная диверсификация. Вертикальная диверсификация выражается в освоении производства новых продуктов в рамках последующего или предпоследнего технических переделов. Такая диверсификация означает, что организация осваивает производство продукции на различных стадиях обработки, осваивая как всю цепочку, так и отдельные звенья в изготовлении конечного продукта.
   Цель состоит в снижении издержек, связанных с производством и сбытом продукции. Стратегия вертикальной диверсификации помогает организовать собственную систему переработки, и сбыта, нередко путем участия в нужном предприятии. Причина выбора стратегии вертикальной диверсификации чаще всего заключается в сильном падении цен на сырье и однородные продукты вследствие кризисных явлений или жесткой конкуренции. В случаи производства конечной продукции у предприятия появляется больше возможностей дифференцировать товар по качеству. Тем самым удается предложить покупателю более широкую продуктовую линейку, более комплексно удовлетворить его потребности, охватить большее количество конечных потребителей и избежать прямого сравнения цен между производимым товаром и конкурентными товарами. Одним из методов вертикальной диверсификации является приобретение доли в фирмах-поставщиках, чтобы гарантировать и удешевить снабжение сырьем [6, c. 37].
   2.2Горизонтальная диверсификация. Горизонтальная диверсификация выражается в расширении продуктового ассортимента новыми товарами-аналогами с целью повышения интереса к продукции фирмы. Горизонтальная диверсификация предполагает, что при производстве новой продукции могут быть применены не только старые, но и новые технологии, а также использовано новое сырье и материалы. В случае горизонтальной диверсификации новый продукт создается в рамках основного профиля компании, но расширяются каналы сбыта продукции.
   2.3Конгломератная диверсификация. Диверсификация выражается в расширении продуктовой линейки изделиями, не имеющими никакого отношения ни к применяемой фирмой технологии, ни к ее нынешним товарам и рынкам. В этом случае рост компании осуществляется за счет производства абсолютно новых видов продуктов.
   2.4Концентрическая диверсификация. Диверсификация выражается в пополнении ассортимента компании изделиями, которые с технической и/или маркетинговой точки зрения похожи на существующие товары фирмы. В отличие от горизонтальной диверсификации, концентрическая диверсификация не предполагает применения новых технологий, сырья и материалов, а изменения незначительны и ориентированы на привлечение новых покупателей.
   2.5Смешанная диверсификация. Диверсификация выражается в комбинировании вертикальной, горизонтальной и конгломератной видов диверсификации.
   2.6Перекрестная диверсификация. Диверсификация выражается в комбинировании вертикальной и горизонтальной видов диверсификации.
   3. По признаку отраслевого охвата.
   3.1Моноотраслевая диверсификация. Диверсификация выражается в освоении иных (неосвоенных) видов деятельности в рамках одной отрасли.
   3.2Полиотраслевая – связанная диверсификация. Диверсификация выражается в освоении компанией иных видов деятельности в нескольких отраслях. При этом новые отрасли имеют какое-либо отношение к существующим направлениям деятельности компании.
   3.3Полиотраслевая – несвязанная диверсификация. Диверсификация выражается в освоении компанией иных видов деятельности в нескольких отраслях. При этом новые отрасли не имеют никакого отношения к существующим направлениям деятельности компании.
   4. По центрам дохода (по центрам извлечения прибыли).
   4.1Диверсификация инвестиций. Диверсификация инвестиций – это стратегия долгосрочного вложения средств в разные источники доходов, разные предприятия, разный бизнес, с целью снизить риски доходности капитала, в случае банкротства одного или нескольких предприятий.
   4.2Диверсификация производства. Диверсификация производства – одновременное развитие многих не связанных друг с другом видов производств, расширение ассортимента производимых изделий в рамках одного предприятия и т. п. Диверсификация применяется с целью повышения эффективности производства, получения экономической выгоды и предотвращения банкротства [7].
   4.3Диверсификация продукции. Диверсификация продукции – расширение ассортимента продукции путем производства значительного числа модификаций одного и того же товара.
   5. По географическому признаку.
   5.1Страновая диверсификация. Диверсификация происходит как процесс развития видов деятельности в рамках одной страны.
   5.2Глобальная диверсификация. Диверсификация деятельности происходит путем размещения производств в нескольких странах.
   Схема видов диверсификации крупных предпринимательских структур и связи видов диверсификации между собой представлены на рис. 1.
   Выбор определенной стратегии диверсификации не предполагает исключительно выбор вида диверсификации. Для организации крайне важно заранее определить для себя риск, стоимость и форму управления стратегией диверсификации. Главная опасность диверсификации заключается в распылении сил. Величина риска, связанная с отдельными альтернативами, неодинакова и результатом является уменьшения синергетических эффектов.
   Общий риск стратегии определяется, прежде всего, степенью новизны для фирмы основных параметров направления диверсификации – продукта, рынка и технологии (рис. 2).
   Согласно концепции БКГ вероятность успеха различных стратегий: старый продукт на старом рынке – 50 %; новый продукт на старом рынке – 33 %; старый продукт на новом рынке – 20 %; новый продукт на новом рынке – 5 %.
   В соответствие с ростом риска, во-первых, можно сравнить ожидаемую доходность различных стратегий [4] и, самое главное, оценить точность первоначальных «прикидок» относительно стоимости перехода к той или иной стратегии диверсификации. При этом, чем выше риски, тем ниже точность первоначальной оценки стоимости перехода к стратегии диверсификации, независимо от формы ее осуществления – развития собственной базы, приобретения лицензий или покупки готовой фирмы. Стоит только отойти от традиционных для компании продуктов, рынков и технологий, наступает зона так называемого инновационного финансирования, в котором действует правило «+20 %». Это означает, что если проект оказывается на 20 % дороже, чем предусматривалось изначально по оптимальному варианту его реализации, то фирма находится на высоком уровне организации и финансового контроля [2, c.156].
   Подводя итог анализа сущности диверсификации, можно определить значение диверсификации в крупных предпринимательских структурах на рынке мебельной продукции:
   Диверсификация крупных предпринимательских структур на рынке мебельной продукции служит фактором снижения рисков бизнеса. Кризисная экономическая ситуация – необходимость развития производства в неблагоприятной деловой среде, – характеризующаяся высокими рисками и усилением конкурентной борьбы при сокращающемся платежеспособном спросе, делает весьма актуальной диверсификацию видов деятельности предпринимательских структур.
   1. Диверсификация позволяет достигать значительных конкурентных преимуществ, среди которых можно выделить следующие: минимизация затрат, увеличение количества продаваемых товаров и предоставляемых услуг, удовлетворение большего количества покупателей, доступ к редким источникам сырья и ресурсов, позволяет достичь синергетического эффекта, когда использование ресурсов приводит к более значимым результатам в рамках крупной диверсифицированной предпринимательской структуры.

Рисунок 1. Схема видов диверсификации крупных предпринимательских структур.

   Рисунок 2. Схема нарастания риска проекта диверсификации.

   2. Диверсификация обеспечивает стратегическую гибкость производственного портфеля, а, следовательно, служит фактором потенциальной финансовой устойчивости и коммерческой эффективности деятельности крупной диверсифицированной предпринимательской структуры на рынке мебельной продукции.
   3. Диверсификация связана с разнообразием применения продуктов, выпускаемых предпринимательской структурой. Обеспечивая эффективность функционирования в целом независимой от жизненного цикла отдельного продукта, решая не столько задачи выживания компании, сколько обеспечения устойчивого поступательного роста.
   4. Диверсификация деятельности крупных предпринимательских структур является стратегической целью управления. Подобная стратегия позволяет не только снизить финансово – экономические риски за счет их распределения по дифференцированным направлениям сегментации рынка и позиционирования товаров, но и повысить социально-экономическую эффективность предприятия.
   5. Диверсификация является антикризисной мерой. Она дает возможность фирмам «держаться на плаву» при сложной экономической конъюнктуре за счет выпуска широкого ассортимента продукции и услуг: убытки от нерентабельных изделий (временно, особенно по новым) перекрываются прибылью от других видов продукции. Это имеет особое значение в сложившихся экономических условия.
   Стратегия диверсификации бизнеса в целом не является новой и применяется как на рынке мебельной продукции, так и на других товарных рынках. Однако формализованная концепция и методология относительно новы и стали весьма привлекательным и полезным инструментом современного менеджмента. Однако, разработка стратегии диверсификации, предполагающая выбор оптимальных целей и средств к их достижению, – это сложная задача, предъявляющая серьезные требования к тем, кто занимается этим. Процессы формирования и/или обоснованной оценки корпоративной стратегии связаны со значительными затратами времени и сил, а также требуют большого объема информации и солидных навыков.
   Особенность принятия стратегических решений в пользу диверсификации состоит в том, что они направлены на достижение и сохранение оптимальной позиции предприятия в конкурентной среде. Для этого могут быть определены как конкретные, вполне обозначенные цели краткого и среднесрочного планирования, так и средства их достижения. Центральная (корпоративная) стратегия фирмы обусловливает ее деятельность в таких сферах, как маркетинг, производство, НИОКР, инвестирование и изъятие инвестиций, а также определяет соответствующие функциональные стратегии. Для достижения наилучших результатов требуется общая координация всех направлений деятельности фирмы. В широком смысле, эффективная стратегия диверсификации обязана наилучшим образом сочетать предоставляемые рынком возможности с возможностями, ценностными ориентирами и обязательствами предприятия.
//-- Библиографический список: --//
   1. Боровикова, В.А. Рынок ценных бумаг / В.А. Боровикова. – СПб.: Питер – 2006. – 320 с.
   2. Гурков, И.Б. Стратегия и структура корпорации / И.Б. Гурков. – М.: Изд-во Дело – 2006. – 320 с.
   3. Нуреев, Р.М. Курс микроэкономики: учебник для вузов / Р.М. Ну-реев. – 2-е изд., изм. – М.: Норма, 2007. – 576 с.
   4. Управление современной компанией / Под ред. Б.З. Мильнера, Ф. Лиса. – М.: ИНФРА-М – 2001. – 604 с.
   5. Фатхутдинов, Р.А. Стратегический маркетинг: учеб. / Р.А. Фатхутдинов. – М.: ЗАО Бизнес-шк. Интел-Синтез, 2000. – 640 с.
   6. Хершген, Х. Маркетинг. Основы профессионального успеха: учеб. для вузов / Х. Хершген; пер. с нем. – М.: ИНФРА-М, 2000. – 324 с.: ил.
   7. Словарь. – http://www.finam.ru/dictionary/wordf0019C/default.asp?n=11
   8. http://www.economy.gov.ru/wps/wcm/myconnect/economylib/mert/welcome/main/

Т.Н. Кошелева
Малое предпринимательство: сущность и значение

   Термином «малое предпринимательство» достаточно часто заменяют понятие «малый бизнес», т. к. на сегодняшний день серьезного разграничения этих понятий нет, и считается, что отличие между этими терминами состоит лишь в том, что термин «малое предпринимательство» – это юридический термин и употребляется в основном в нормативных актах, а «малый бизнес» – это экономический термин и используется в основном в увязке с экономическим развитием региона или государства. Но на наш взгляд, «бизнес» и «предпринимательство» – это не тождественные понятия. И основное их отличие заключается, в том, что само понятие «бизнес» подразумевает, в первую очередь, доходность конкретного вида деятельности с точки зрения его владельца, не учитывая социальной, экологической составляющей хозяйственной деятельности, присущих как раз понятию «предпринимательство». А что касается «малого бизнеса», то здесь проявляется еще и отсутствие стремления «малого бизнеса», в отличие от «малого предпринимательства» как экономической необходимости, стать связующим звеном между крупным и средним предпринимательством и обществом в лице потребителя.
   Употребление формулировки «бизнес», как и «малый бизнес» подразумевает также предпринимательскую деятельность на свой страх и риск, не учитывая соблюдение всех норм и правил действующего законодательства конкретного государства. То есть понятие «бизнес» включает в себя любую предпринимательскую деятельность, которая приносит прибыль. Таким образом, к бизнесу можно отнести и незаконную с точки зрения государства деятельность, поэтому термин «бизнес» неправомерно использовать при характеристике активной хозяйственной деятельности законопослушных субъектов хозяйствования и ее значения для развития экономики и государства в целом.
   Более правильным и емким понятием является понятие «предпринимательство», которое подразумевает целенаправленную предпринимательскую деятельность физического или юридического лица, связанную с повышенным риском, основанную на использовании инновационной идеи, основной целью которой является максимизация прибыли за счет производства и продажи товаров, а также выполнения различных работ и оказания разнообразных услуг, учитывающую социальную, экологическую составляющую хозяйственной деятельности физического или юридического лица, с обязательным соблюдением норм законодательства.
   Под «малым предпринимательством» понимается не только целенаправленная предпринимательская деятельность физического или юридического лица, связанная с повышенным риском, основанная на использовании инновационной идеи, основной целью которой является максимизация прибыли за счет производства и продажи товаров, выполнения различных работ и оказания разнообразных услуг, но и обязательное соблюдение норм законодательства, а также соответствие критериям отнесения к малому предпринимательству.
   Поскольку термин «малое предпринимательство» более полно отражает сущность, цели и функции самого термина «предпринимательство», а также это понятие ближе по содержанию, целям и функциям к термину «малому инновационное предпринимательство», далее будем использовать термин «предпринимательство».
   В мировой практике существуют различные подходы к классификации «предпринимательства» и критерии отнесения его к «малому предпринимательству». К наиболее часто применяемым критериям относятся: численность персонала малого предприятия (среднесписочная численность постоянных сотрудников и сотрудников, работающих по совместительству); размер уставного капитала; финансовые показатели деятельности малого предприятия (объем чистой прибыли, размер совокупного дохода, оборачиваемость активов); вид деятельности предприятия.
   Так называемая «комиссия Боултона» определяет три основных признака «малого предпринимательства», на основании которых следует относить предприятие к малому [3, с. 5]:
   – небольшой рынок сбыта, не позволяющий предприятию оказывать значительное влияние на цены и объемы реализуемого товара;
   – правовая независимость – предприятие управляется не через формализованную управленческую структуру, а собственником или собственниками-партнерами, которые сами контролируют свой бизнес;
   – управление предприятием, предполагающее, что собственник или партнеры-собственники сами участвуют во всех аспектах управления малым предприятием и свободны от любого внешнего давления.
   Критерии отнесения предпринимательства к малому в России определяются Федеральным Законом РФ № 209-ФЗ от 24 июля 2007 года «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации». В соответствии с законом к субъектам малого и среднего предпринимательства относятся внесенные в Единый государственный реестр юридических лиц потребительские кооперативы и коммерческие организации (за исключением государственных и муниципальных унитарных предприятий), а также физические лица, внесенные в Единый государственный реестр индивидуальных предпринимателей и осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, крестьянские (фермерские) хозяйства, соответствующие следующим условиям [1]:
   1) для юридических лиц – суммарная доля участия Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, иностранных юридических лиц, иностранных граждан, общественных и религиозных организаций (объединений), благотворительных и иных фондов в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) указанных юридических лиц не должна превышать двадцать пять процентов, доля участия, принадлежащая одному или нескольким юридическим лицам, не являющимся субъектами малого и среднего предпринимательства, не должна превышать двадцать пять процентов;
   2) средняя численность работников за предшествующий календарный год не должна превышать следующие предельные значения средней численности работников для каждой категории субъектов малого и среднего предпринимательства:
   а) от ста одного до двухсот пятидесяти человек включительно для средних предприятий;
   б) до ста человек включительно для малых предприятий; среди малых предприятий выделяются микропредприятия – до пятнадцати человек;
   3) выручка от реализации товаров (работ, услуг) без учета налога на добавленную стоимость или балансовая стоимость активов (остаточная стоимость основных средств и нематериальных активов) за предшествующий календарный год не должна превышать предельные значения, установленные Правительством Российской Федерации для каждой категории субъектов малого и среднего предпринимательства.
   В соответствии с Федеральным законом РФ № 209-ФЗ от 24 июля 2007 г. критерии отнесения предприятий к малым должны пересматриваться каждые 5 лет [1].
   Устав Международной организации экономического сотрудничества и развития использует следующие критерии отнесения предприятий к малым: предприятия с числом работников до 19 человек обозначаются – весьма малые, от 20 до 99 человек – малые, от 100 до 499 человек – средние и свыше 500 человек – крупные [7].
   Экономическая комиссия ООН для Латинской Америки относит к малой промышленности предприятия с численностью занятых от 5 до 50 человек. В документах оговаривается, что такие предприятия должны использовать современные орудия труда, производить традиционные товары или осуществлять производство на основе субподрядных отношений или в рамках высокой социализации. Для Азии и Тихоокеанского региона комиссия предлагает для данного региона считать малой промышленностью предприятия с числом занятых до 50 человек и не использующие двигатель; и до 20 человек, использующие двигатель. Для стран Африки аналогичная Комиссия придерживается упрощенного критерия – до 1000 человек занятых [7, с. 81].
   Аналитические критерии малого предпринимательства в своей социально-экономической трактовке могут определяться теми целями и задачами, которые призвано решить малое предпринимательство. Цели, которые ставятся сегодня нашим государством перед малым предпринимательством, достаточно серьезны и масштабны. Конечно, не все цели могут быть решены в рамках существующего уровня развития малого предпринимательства. Но, в соответствии с постановленными целями, должна строиться стратегия развития малого предпринимательства и оцениваться эффективность этого развития. К основным целям малого предпринимательства в РФ можно отнести: инновационный рост и инновационное развитие отраслей, регионов и страны в целом; повышение уровня и качества жизни населения регионов и страны в целом; формирование и устойчивое поступательное развитие инновационной экономики государства в целом. Для их достижения необходимо сформировать и обеспечить приоритетные направления инновационного развития малого предпринимательства, а также разработать комплексную модель социально-экономического функционирования малого предпринимательства как одного из основных элементов инновационного производственного механизма.
   Значение малого предпринимательства можно рассматривать с различных точек зрения в зависимости от его влияния и степени этого влияния на экономическое развитие отрасли, региона и государства в целом. Значение малого предпринимательства предлагается рассматривать с управленческой, экономической, социальной, экологической и стратегической точек зрения.
   По мнению А.В. Виленского, отличительная черта управленческой трактовки категории «малое предпринимательство» заключается в том, что малые формы предпринимательства рассматриваются с позиции степени заинтересованности общества в функциях, которые они выполняют в экономике, а сама категория «малое предпринимательство» рассматривается в основном с экономико-правовой точки зрения [2, с. 23]. В управленческой, связанной с проблемой реализации национальных интересов, экономико-правовой трактовке субъекты малого предпринимательства – это особая группа субъектов хозяйствования, работающих под патронажем государства и общества в особом, специально для них законодательно и организационно созданном благоприятном режиме, к которой относятся предприятия с определенной численностью работников [2]. Таким образом, управленческая трактовка малого предпринимательства ограничивает его развитие тем, что позволяет предпринимателям, пользующимся таким «благоприятным» режимом, создаваемым и поддерживаемым государством, «расслабиться» с точки зрения постоянного поддержания высокой конкурентоспособности самого малого предприятия и его поступательного развития. По этой же причине такое малое предприятие не сможет конкурировать на равных условиях с другими участниками рыночных отношений в случае отмены «благоприятного» режима хозяйствования. С управленческой трактовкой малого предпринимательства связано и определение его значения для экономического развития государства, для укрепления позиций государства и повышения его конкурентоспособности на мировых рынках (определение доли объемов продукции малого предпринимательства в ВВП страны или в объемах региональных внутренних продуктов, числа доли занятых в малом предпринимательстве от общего числа занятых и т. п.).
   С экономической точки зрения «малое предпринимательство» можно охарактеризовать как группу хозяйствующих субъектов, которые играют очень важную роль в решении определенных экономических задач и выполняют в экономике существенные функции, и поэтому их деятельность поощряется целой системой мер государственной поддержки.
   Социальный подход к понятию «малое предпринимательство» характеризует его так: малые предприятия, которые выполняют в обществе и экономике определенные функции, которые признаются особо существенными с социальной точки зрения, и играют очень важную роль в решении определенных социальных проблем государства.
   Социальная значимость малого предпринимательства может рассматриваться с двух позиций: с точки зрения значения для экономического развития государства (увеличение числа налогоплательщиков и повышения уровня стабильности) и с точки зрения общественного развития (снижение уровня безработицы и снижение уровня преступности).
   Значение малого предпринимательства с экологической точки зрения определяется используемыми источниками местного сырья, его близостью к потребителю, влиянием малого предпринимательства на свое непосредственное окружение, небольшими финансовыми возможностями платить штрафы за несоблюдение экологических норм. С экологической точки зрения малое предпринимательство можно охарактеризовать так: малые предприятия, использующие инновационные технологии, которые позволяют не загрязнять окружающую среду, перерабатывать отходы или внедрять безотходные технологии.
   Роль и значение малого предпринимательства с точки зрения формирования стратегии развития (под которой понимается «набор правил для принятия решения, которым предприятие руководствуется в своей деятельности в процессе достижения долговременных целей развития» [4, 9]), заключается в том, что именно формирование так называемого «класса» малых предприятий или, если их можно так назвать, «связующей прослойки» между потребителями и крупными предприятиями в виде малых предприятий, является фундаментом или основой экономического развития государства, как это показывает опыт развития ведущих стран мира – США и Западной Европы.
   Стратегию развития малого предпринимательства также можно рассматривать с двух позиций: с точки зрения значения для экономического развития государства (предпринимательская деятельность – источник средств к существованию, прибыль направляется на личное потребление и для государства только повышает уровень стабильности; укрупнение и развитие предприятия увеличивает прибыль и налогооблагаемую базу) и с точки зрения общественного развития (создание новых рабочих мест и снижение уровня безработицы).
   К критериям отнесения предпринимательства или предприятия к малому кроме численности работников стоит отнести: цели предпринимательской деятельности, т. е. социальную и экологическую значимость предпринимательства для государства и общества. Критерии отнесения предпринимательства или предприятия к малому должны определяться целями малого предпринимательства. Система целей должна соответствовать интересам региона, государства и общества в целом и самих малых предприятий. Формирование именно системы целей обусловлено вероятностью конфликта интересов региона, малых предприятий государства и общества в целом и необходимостью их согласования.
   Существует мнение, что «высшим уровнем иерархии в системе целей» малого предпринимательства является «рыночная стоимость бизнеса», а все другие цели являются элементами системы целей и выступают только как факторы роста стоимости предприятия [6, с. 60]. Но такой подход к целям малого предпринимательства, на наш взгляд, слишком узок и отражает только частные интересы и цели предпринимателя в перспективе. По нашему мнению, основной целью малого предпринимательства является повышение благосостояния самого предпринимателя и членов его семьи. И именно эти цели толкают предпринимателя открывать и развивать свое дело на конкретной территории и в соответствующих экономических и социальных условиях. Эти конкретные условия и должны определять, чем собирается заниматься предприниматель, насколько этот продукт или услуга будут востребованы и кем, т. е. условия определяются социальной, экономической и экологической составляющей. Но их влияние на цели предпринимательства также различаются. Федеральным Законом ¹ 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» от 24 июля 2007 г. установлены экономические критерии отнесения предпринимательства и предприятия к малому [1]. Но этого по нашему мнению, недостаточно. Необходимы дополнительные критерии. Введение дополнительных критериев обусловлено тем, что не всякое малое предпринимательство интересно обществу и экономически выгодно государству (с позиций экономического развития). Дополнительные критерии необходимы еще и потому, что целью создания малого предприятия является, в первую очередь, не увеличение валового объема выпускаемой продукции.
   В связи с разразившимся мировым финансовым кризисом, переросшим в мировой экономический кризис, огромное значение имеют вопросы стимулирования развития не любого малого предпринимательства, а именно малого инновационного. Так как именно инновационное предпринимательство поможет экономике выйти из кризиса с наименьшими потерями, а может быть и с определенными уроками на будущее. Стимулируя малое предпринимательство независимо от направления его деятельности, мы решаем проблему занятости, несомненно очень важную, но не единственную задачу, стоящую перед малым предпринимательством. Стимулируя же развитие малого инновационного предпринимательства, можно не только увеличивать занятость населения, но и остановить падение производства, а также начать поступательное развитие экономики.
//-- Библиографический список: --//
   1. Федеральный Закон РФ ¹ 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации» от 24 июля 2007 г.
   2. Виленский, А.В. Макроэкономические институциональные ограничения развития российского малого предпринимательства / А.В. Виленский. – М.: Наука, 2007. – 236 c.
   3. Кошелева, Т.Н. Стратегии развития малого инновационного предпринимательства / Т.Н. Кошелева. – СПб.: ГУАП, 2009.
   4. Кошелева, Т.Н. Выбор стратегии малых инновационных венчурных предприятий (на материалах химической промышленности): автореферат дисс. на соиск. научной степени канд. экон. наук: специальность 08.00.05 – СПб., 2007. – 26 с.
   5. Табатадзе, Р.В. Организационно-экономический механизм воздействия на эффективность малого бизнеса: (На примере предприятий легкой промышленности). Дис…канд. экон. наук. – М., 2002.
   6. Терехин, Д.В., Фролова, С.В. Система стратегических целей развития малого бизнеса в регионе // Экономика и управление. – 2005. – ¹ 2.
   7. Шишин, С.В. Малое предпринимательство: сущность, место и роль в национальной экономике. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. – 351 с.
   8. Экономика предприятия: учеб. / Под ред. А.Е. Карлика, М.Л. Шух-гальтер, Е.А. Горбашко и др. – М.: ИНФРА-М, 2002. – 432 с.

Д.А. Богомолов
Методы оценки эффективности и коэффициент оценки эффекта развития ВП в крупных ДПС

   Основной группой методов для оценки эффективности развития внутрифирменного предпринимательства является группа методов основанных на дисконтировании, то есть методы оценки инвестиционных проектов путем выражения будущих денежных потоков, связанных с реализацией проекта, через их стоимость в текущий момент времени [1, с. 56–57].
   Рассмотрим методы оценки эффективности инвестиций, основанные на дисконтировании [4, 93]:
   1. Метод чистого дисконтированного дохода (метод интегрального эффекта, метод чистой приведенной стоимости, метод чистой текущей стоимости, ЧДД, Net Present Value, NPV).

   Где ЧДД – чистый дисконтированный доход за весь срок осуществления проекта, руб.;
   Д -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– результат (доход), достигаемый на шаге t расчета, руб.;
   З -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– затраты осуществляемые на шаге t расчета, руб.;
   К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– капиталовложения осуществляемые на шаге t расчета, руб.;
   T – срок полезного использования инвестиционного проекта, лет;
   T – число шагов, за которое рассчитываются денежные потоки по операционной, инвестиционной и финансовой деятельности, вызванные реализацией инвестиционного проекта;
   К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– коэффициент дисконтирования на шаге t.

   К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

= (1 + E) -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Где Е – ставка дисконтирования (норма дисконта)
   t – год, затраты и результаты которого приводятся к расчетному году;
   tp – расчетный год;

   Метод представляет собой накопленный дисконтированный эффект за расчетный период. [2, с. 26]. Денежные доходы в данном случае определяются как разность между стоимостью продукции по продажным ценам и издержками на ее производство. При этом из дохода предварительно вычитается налог на прибыль, а в издержки, как правило, не включаются затраты на амортизацию [1, с. 83].
   Положительное значение ЧДД при данной норме дисконта Е, считается подтверждением целесообразности инвестирования денежных средств в проект.
   Величина показателя ЧДД проекта формируется под влиянием масштаба деятельности, который определяет величину физического объема инвестиций, производства и продаж. Отсюда вытекает естественное ограничение на применение данного метода при сопоставлении различных альтернативных проектов: большее (меньшее) значение ЧДД не всегда будет соответствовать более (менее) эффективному варианту капиталовложений на [4, c. 96].
   2. Метод внутренней нормы доходности (метод внутренней нормы прибыли, метод внутренней нормы рентабельности, ВНД, Internal Rate jf Return, IRR).

   Где Е -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– внутренняя норма доходности

   Экономический смысл внутренней нормы доходности состоит в том, что во-первых, в случае оценки эффективности общих инвестиционных затрат это может быть максимальная ставка по кредитам. А во-вторых, значение ВНД может трактоваться как предельный уровень доходности (рентабельности) инвестированного капитала. [4, c. 97].
   3. Метод индекса доходности дисконтированных инвестиций (метод ИДД, метод индекса рентабельности, метод индекса доходности).

   При расчете ИДД требуется найти отношение суммы дисконтированных элементов денежного потока от операционной деятельности к абсолютной величине дисконтированной суммы элементов денежного потока от инвестиционной деятельности. ИДД равен увеличенному на единицу отношению ЧДД к накопленному дисконтированному объему инвестиций [2, с. 29].
   Критерий ИДД очень удобен при выборе одного проекта из ряда имеющих примерно одинаковые значения NPV (в частности, если два проекта имеют одинаковые значения NPV, но разные объемы требуемых инвестиций, то, очевидно, что выгоднее тот из них, который обеспечивает большую эффективность вложений), либо при комплектовании портфеля инвестиций с целью максимизации суммарного значения NPV [131, 199].
   Так же к методам оценки эффективности инвестиционных проектов можно отнести такие методы, основанные на дисконтирование как метод индекса доходности дисконтированных затрат (ИДДЗ), метод срока окупаемости инвестиций, метод аннуитета и др. Все эти методы широко рассмотрены в отечественной и зарубежной научной литературе. При этом необходимо заметить, что в экономической литературе отмечается, что ни один из приведенных выше показателей не является достаточным для полной оценки экономической эффективности инвестиционных проектов и принятию решения об их реализации [3, c. 152]. Поэтому в отношение инновационных проектов, а, следовательно, и проектов связанных с развитием внутрифирменного предпринимательства для расчета эффективности и сопоставления альтернативных внутрифирменных инновационных проектов рекомендуют использовать совокупность методов в зависимости от конкретной ситуации и целей развития внутрифирменного инновационного проекта [4, c. 103].
   Еще одним инструментом оценки состоятельности развития внутрифирменного инновационного проекта в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах является коэффициент эффекта, полученный от сравнения двух эффектов: эффекта от развития диверсифицированной предпринимательской структуры с внутрифирменным предпринимательством и без внутрифирменного предпринимательства.
   Для оценки проекта с коммерческой точки зрения автор взял за основу метод дисконтированного денежного потока. Согласно основному подходу оценки инвестиций методом расчета чистой текущей стоимости эффективность проекта рассчитывается по формуле:

   Где I – инвестиции в проект, совершаемые единовременно в момент 0 – периодов.
   i – ставка дисконтирования;
   t – количество периодов;
   CF – денежный поток.

   Следуя данному подходу, отношение двух диверсифицированных предпринимательских структур с внутрифирменным предпринимательством и без, будет иметь в вид:
   Если

   где R – коэффициент эффекта полученный от сравнения двух эффектов;
   PV – текущая стоимость диверсифицированной компании;
   NPVвп – текущая стоимость диверсифицированной компании с учетом результатов деятельности внутрифирменного предпринимательства;
   CFвп – денежный поток внутрифирменной предпринимательской деятельности.
   CF – денежный поток всей диверсифицированной предпринимательской структуры без учета развития внутрифирменной деятельности.

   В качестве оценки будущих доходов от уже существующего бизнеса в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах на рынке мебельной продукции можно использовать различные модели оценки бизнеса. В частности, модели Инвуда, Хоскальда или Ринга. Однако, поскольку перечисленные модели отличаются подходом к определению нормы доходности, то автор считает необходимым для обоих проектов брать одинаковые нормы доходности согласно подходам авторов моделей по оценке стоимости бизнеса. Формула сравнения проектов в этом случае примет вид:
   1. Для модели Инвуда.

Где I – норма доходности, отражающая риски, присущие такому же виду бизнеса (что вполне подходит для связанной деверсификации).

2. Для модели Хоскальда.

где А – норма доходности при размещении средств на банковском депозите или в гособлигации (в случае, если деятельность интрапренера является несвязанной диверсификацией).

3. Для модели Ринга.

   где D – будущая стоимость средств, изначально вложенных в бизнес.

   Практически одинаковый состав показателей денежного потока (как это будет видно из 2 этапа) и различие в абсолютных значениях каждого из показателей позволяет нам утверждать, что показатель NPV является главным при сравнении проектов. Оценив прибыльность каждого проекта мы можем в дальнейшем перейти к оценке его рентабельности (IRR), а следовательно, и быстроте окупаемости.
   В предлагаемом расчете коэффициента эффекта автор видит необходимым внимательнее рассмотреть проблему определения составляющих денежного потока, поскольку это напрямую влияет на принятие решения по проекту.
   Структура финансового потока крупной диверсифицированной предпринимательской структуры без учета результатов деятельности внутрифирменного предпринимательства выглядит следующим образом:
   – аренда помещений (GR);
   – строительство капитальных сооружений (KR);
   – аренда или покупка оборудования (SR);
   – найм работников и выплата заработной платы (L);
   – дебиторская задолженность покупателей, государства и т. д. (DZ);
   – кредиторская задолженность банкам, инвесторам и государству и т. д. (KZ)
   – затраты на сырье, материалы, комплектующие, запчасти (M);
   – плата за кредиты (CR);
   – налоги и сборы (S);
   – выручка (T);
   – доходы от неосновных видов деятельности (D).
   Исходя из вышеперечисленных доходов и расходов, можно описать величины денежных потоков (CF) для диверсифицированной компании.

   CF = T – GR – KR – SR – L – DZ + KZ – M – CR – S + D (9)

   Тогда в крупной диверсифицированной предпринимательской структуре с учетом результатов деятельности внутрифирменного предпринимательства денежный поток (CFвп) будет равняться:

   CF + CFвп = (T – GR – KR – SR – L – DZ + KZ – M – CR – S + D) + (Tвп – GRвп – KRвп – SRвп – Lвп – DZвп + KZвп – Mвп – CRвп + Dвп) (10)

   С учетом того, что для внутрифирменного предпринимательства возможны льготные условия функционирования (не нужно платить аренду, закупать оборудование, платить по кредитам) денежный поток (CFвп) может равняться:

   CFвп = Tвп – Lвп – DZвп + KZвп – Mвп + Dвп (11)

   Некоторые из составляющих денежного потока, на наш взгляд, стоит описать подробнее.
   Проводя оценку коммерческой эффективности, автор обратил внимание на тот факт, что в существующих методиках все показатели денежного потока берутся в абсолютном выражении, без учета того, выгодны они предприятию или нет.
   Поэтому автор предлагает в данной работе расширенную трактовку формулы CF. Для этого, предлагается раскрыть экономическую суть некоторых из показателей. Прежде всего, речь пойдет о дебиторской (DZ) и кредиторской (KZ) задолженностях.
   Под дебиторской задолженностью понимают задолженность организаций и физических лиц данной организации (например, задолженность покупателей за приобретенный товар или оказанные услуги, задолженность подотчетных лиц за выданные им денежные суммы и пр.).
   Под кредиторской задолженностью понимается задолженность данной организации другим организациям и физическим лицам – кредиторам (платежи за приобретенную продукцию, потребленные услуги, задолженность по платежам в бюджеты всех уровней и пр.).
   Стоимость капитала на рынке определяется возможностью оборачивать имеющийся капитал и, таким образом, создавать прибавочную ценность.
   В случаи возникновения дебиторской задолженности капитал из оборота изымается, что влечет за собой не только возникновение упущенной выгоды, возникающей как следствие меньшего оборота. Возникновение дебиторской задолженности порой вынуждает производителей обращаться в финансовые структуры для получения кредита на финансирование текущей деятельности, что влечет за собой удорожание производственного процесса, поскольку указанный кредит предоставляется на условиях платности, а ставка по кредитам иногда превышает рентабельность ряда бизнес – линий производителя. Поэтому, на наш взгляд, дебиторская задолженность обладает стоимостью, а потому должна быть оценена со знаком «-» в момент ее возникновения. Однако, обладание стоимостью означает наличие меры стоимости. Возникает вопрос для производителя, в сравнении, с чем стоит сравнивать дебиторскую задолженность? На взгляд автора, поскольку, как уже было сказано выше, при предоставлении кредита покупателям (возникновении дебиторской задолженности) производитель может оказаться в ситуации, вынуждающей его обратиться в банк за кредитом, то определять стоимость дебиторской задолженности стоит в сравнении со ставкой кредитования.
   Тогда:

   Где DZ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– оптимизированная дебиторская задолженность, приведенная к текущему моменту с учетом ставки кредитования;
   i – ставка кредитования;
   t – период кредитования (год).

   Поскольку предоставление дебиторской задолженности часто бывает на сроки меньшие, чем год, то формула расчета стоимости дебиторской задолженности с точностью до дня будет иметь вид

   Где n – срок дебиторской задолженности в днях.

   Удобство такого исчисления состоит еще и в том, что для каждого кредитора возможно просчитать свою стоимость дебиторской задолженности, а следовательно, это позволит более точно определять рентабельность каждого клиента в будущем.
   Касательно кредиторской задолженности все обстоит с точностью до наоборот. Предприятию выгодно как можно более долго не расплачиваться по своим долгам. Однако сравнивать кредиторскую задолженность рекомендуется уже не со ставкой кредитования (поскольку речь не идет о займе), а с некоей нормой доходности, которую производитель имеет возможность заработать на поставщике. В качестве такой нормы доходности можно предложить минимально возможную доходность, предлагаемую на рынке – доходность банковского депозита, либо, если производитель имеет более амбициозные планы, а кредиторская задолженность действительно значимая, то средний уровень доходности по предприятию.
   Кредиторская задолженность будет иметь вид:

   где KZopt – оптимизированная кредиторская задолженность, приведенная к текущему моменту с учетом ставки банковского депозита;
   j – ставка банковского депозита/ средней доходности бизнеса;
   t – период кредитования (год).
   m – срок кредиторской задолженности в днях.

   Подход может быть более усложнен, если в качестве нормы сравнения владелец решит брать доходность средневзвешенную для него по стоимости собственного и заемного капитала (WACC). Тогда в качестве j будет выступать расчетный средний за прошедший период WACC.
   Необходимо учитывать также тот факт, что расчет CF будет проходить в определенной очередности:

   Где S’ – возвращенные налоги и сборы (например, в части возврата экспортного НДС при совершении экспортных операций), а расходы на аренду или строительство капитальных сооружений (KR) могут отсутствовать для действующего диверсифицированного предприятия, и в то же время будут вводиться в модель денежного потока в случае проведения расчетов для проекта организации внутрифирменного предпринимательства.

   Одним немаловажным аспектом оценки эффективности деятельности внутрифирменного предпринимательства в рамках крупной диверсифицированной предпринимательской структуре на рынке мебельной продукции является выделение и учет синергетической составляющей (см. пункт 2.1).
   Экономическую синергию от развития внутрифирменного предпринимательства можно оценивать на основании отношения рентабельности диверсифицированной предпринимательской структуры с внутрифирменным предпринимательство к рентабельности диверсифицированной предпринимательской структуры без внутрифирменного предпринимательства:

   где Пвп – прибыль диверсифицированной предпринимательской структуры, полученная от развития внутрифирменного предпринимательства;
   Пдив – прибыль диверсифицированной компании, осуществляющей все виды деятельности, за исключением внутрифирменного предпринимательства;
   Рвп – расходы диверсифицированной предпринимательской структуры на развитие внутрифирменного предпринимательства;
   Рдив – расходы диверсифицированной компании, осуществляющей все виды деятельности, за исключением внутрифирменного предпринимательства;

   Для сравнения конечного коммерческого эффекта двух случаев ведения хозяйственной деятельности: коммерческой эффективности деятельности диверсифицированной предпринимательской структуры с учетом внутрифирменного предпринимательства и коммерческого эффекта деятельности диверсифицированной предпринимательской структуры без учета внутрифирменного предпринимательства – автор считает важным включить коэффициент сине-ргетического эффекта в общий показатель оценки двух эффектов.
   Для этого, в базовую формулу расчета коэффициента эффекта R введем показатель S:

   где S – Коэффициент синергетического эффекта от ведения внутрифирменной деятельности.

   Формула показательна тем, что предоставляет инвестору (собственнику, менеджменту) еще один инструмент сравнения нескольких проектов по развитию внутрифирменного предпринимательства. Так,
   если R < 1 и S < 1 – проект по организации внутрифирменного предпринимательства не подлежит финансированию.
   Если R < 1 и S > 1 или R > 1 и 0 < S < 1 – проект по организации внутрифирменного предпринимательства подлежит дополнительной проверке (на инновационность, долгосрочность стратегии, оригинальность идеи, перспективность и т. д.). Так же проверке подлежат плановые показатели продаж новой внутрифирменной деятельности, которые влияют на величину эффекта от развития внутрифирменного предпринимательства. Если итоговый показатель коэффициента эффекта меньше 1, но при этом коэффициент синергии больше единицы, это означает, что при реализации данного внутрифирменного проекта предпринимательская структура добьется более эффективного использования своих ресурсов и получит дополнительные доходы на вложенный капитал. В этом случае показатель R может свидетельствовать о двух возможных вариантах:
   – о снижении общей доходности предпринимательской структуры, что является возможной ошибкой в прогнозах, при этом проект подлежит дополнительной проверке;
   – о пагубном влиянии внутрифирменного предпринимательства на основную деятельности диверсифицированной предпринимательской структуры и проекта не подлежит дальнейшему анализу и финансированию.
   Если R > 1 и S > 1 – проект по организации внутрифирменного предпринимательства подлежит дальнейшему анализу при помощи методов рассмотренных нами раньше.
   Необходимо отметить, что разработанный нами коэффициент эффекта развития внутрифирменного предпринимательства в крупных диверсифицированных предпринимательских структурах на рынке мебельной продукции не является определяющим для выбора того или иное внутрифирменного проекта. С помощью этого коэффициента менеджмент диверсифицированных предпринимательских структур может отобрать наиболее привлекательные внутрифирменные инновационные проекты для дальнейшего полного анализа и выявления наиболее эффективных внутрифирменных инновационных проектов для развития в крупной диверсифицированной предпринимательской структуре на рынке мебельной продукции.
//-- Библиографический список: --//
   1. Крылов, Э.И. и др. Анализ эффективности инвестиционной и инновационной деятельности предприятия: учеб. пособие / Э.И. Крылов, В.М. Власов, И.В. Журавкова. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Финансы и статистика, 2003. – 608 с.
   2. Методические рекомендации по оценке эффективности инвестиционных проектов (вторая редакция): Официальное издание / Министерство экономики РФ, Министерство финансов РФ, Гос. ком. по строительству, архитектуре и жилищной политике. – М.: Экономика, 2000. – 421 с.
   3. Серов, В.М. и др. Инвестиционный менеджмент: учеб. пособие для вузов / В.М. Серов, В.С. Ивановкий, А.В. Козловский; ГУУ. – М.: ЗАО «Финстатинформ», 2000. – 175 с.
   4. Смехова, Т.А. Анализ и контроль экономической эффективности инноваций в коммерческих организациях: диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук: 08.00.12, г. Санкт-Петербург, 2004.
   5. Янковский, К.П., Мухарь, И.Ф. Организация инвестиционной и инновационной деятельности / К.П. Янковский, И.Ф. Мухарь. – СПб.: Питер, 2001. – 448 с.

Информация об авторах

   Богомолов Дмитрий Алексеевич — аспирант, кафедра коммерческой деятельности и предпринимательства СПбГИЭУ (ИНЖЭКОН).
   Булмистре Яна Эгилсовна – соискатель кафедры теории и истории культуры РГПУ им А.И. Герцена.
   Громова Елизавета Алексеевна – студентка 3 курса факультета философии человека РГПУ им. А.И. Герцена.
   Домрачев Денис Сергеевич – аспирант кафедры теории и истории культуры РГПУ им. А.И. Герцена.
   Дятлов Сергей Алексеевич – доктор экономических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов, член экспертного Совета по национальной экономике Российского гуманитарного научного фонда.
   Ермакова Ольга Даниловна — кандидат педагогических наук, доцент кафедры иностранных языков филиала РГПУ им. А.И. Герцена в г. Волхове.
   Комлева Анна Викторовна – соискатель кафедры философии ПГУПС.
   Кошелева Татьяна Николаевна – кандидат экономических наук, доцент СПбАУЭ.
   Кругликова Вероника Павловна – соискатель философского факультета кафедры музейного дела и охраны памятников СПбГУ.
   Муртазаева Марита Максудовна – кандидат педагогических наук, доцент кафедры иностранных языков филиала РГПУ им. А.И. Герцена в г. Волхове.
   Ремнев Владимир Александрович – кандидат педагогических наук, старший научный сотрудник МИНПИ.
   Сиченко Наталия Степановна – соискатель кафедры теории и истории культуры РГПУ им. А.И. Герцена.
   Соловьева Вайда Линасовна – аспирантка кафедры теории и истории культуры РГПУ им. А.И. Герцена.
   Щербаков Андрей Викторович — соискатель кафедры теории и истории культуры РГПУ им. А.И. Герцена.

Гуманитарное знание

Культурология

Д. С. Домрачее Языковой раскол культуры Норвегии и проблема идентичности сообщества нюношк

В.Л. Соловьева Влияние промышленного развития и средств коммуникации на культуру повседневности шведского и Норвежского общества последней трети XIX – начала XX вв

Е.А. Громова Особенности топонимики города Выборга

Я.Э. Булмистре Лондонский Петербург и петербургский Лондон в произведениях поэтов конца XVIII – начала XIX вв

Н.С. Сиченко Методологические особенности системного подхода в рамках гуманитарного знания

В.П. Кругликова Образ мирового древа в контексте аграрных обрядов русского народа

А.В. Щербаков Культура монастырей: от византийских истоков к русской традиции

В.А. Ремнев, А.В. Комлева Философско-психологические основы театрального символизма

В.А.Ремнев Российское влияние на развитие тихоокеанского региона