Марк
Алексей Дмитриевич Мастрюков

   Все совпадения строго случайны, надуманы и не злонамеренны.

   Суждения героев могут (и непременно будут) идти в разрез с мнением автора, политикой партии и здравым смыслом.

   © Алексей Дмитриевич Мастрюков, 2015
   © Жанна Липатова, дизайн обложки, 2015

   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава I

   в которой Европа предстает с неожиданных сторон

   Марк стоял на краю балкона, скрестив руки за спиной.
   – И все же я нахожу Европу скучной.
   – Почему же, позволь спросить? – поднял брови Серж.
   – Возможно, вот поэтому, – сказал с брезгливой миной Марк, разведя руки в стороны и указывая на совокупность активности под ними.
   На улице шел жаркий субтропический день – белые стены глинобитных домов что есть силы отбивали лучи яркого активного солнца в лица прохожих, по улицам текли расплавленные толпы обвешанных впечатлениями туристов, а из-за темных окон то и дело выглядывали хмурые лица местных жителей, не вовлеченных в туристический бизнес.
   В курортном городе был выходной. Во многом это напоминало день открытых дверей в любом учреждении – группы местных, которые привыкли полностью распоряжаться своей территорией в рабочие дни, вынуждены были, освобожденные от своих обязанностей в связи с мероприятием, жаться в тесных помещениях, стараясь скрыться от потока гостей.
   – И что же тебе не нравится на этот раз? – поднял в вопросительном жесте руку Серж.
   Он, как и Марк, был в своих последних старых шортах, которые чудом были спасены им от гардеробоочистительной активности его теперь уже бывшей (не из-за этого) жены. На его груди красовалась легкомысленная футболка, а сам он вяло обтекал диван, который стоял здесь же на террасе под легким навесом, впрочем, совершенно бессмысленным в этих широтах.
   Было видно, что он приехал совсем недавно – его путь от двери до нынешнего местоположения был усеян осколками его костюма и прочей деловой сбруи – сразу у двери был отдан вешалке пиджак, чуть дальше из-под диванной подушки белела забившаяся туда в страхе рубашка, а уже перед самым балконом на стуле висели аккуратно брошенные брюки, прикрытые сверху фиолетовым галстуком.
   – Возможно то, что здесь все слишком европейское.
   – Это, бесспорно, неординарное замечание, – уверенно кивнул Серж.
   – Я имею в виду, – пояснил Марк, – что последнюю пару сотню лет весь мир стремился жить по-европейски, и у него, ч-рт возьми, это почти получилось. Но это и убило Европу для туриста – теперь ее кусочек можно найти даже в самом темном месте Африки. Да, оригинал был весьма хорош, но теперь, когда вокруг развелось так много копий, он перестает быть уникальным. Я пролетел несколько тысяч километров, и ради чего? Те же одежды, те же магазины, те же рестораны, те же предрассудки. Только больше толерантности и чище улицы. Благодарю покорно, это все я могу найти и дома.
   – Тогда как же ты здесь оказался?
   – Мне просто захотелось осьминогов.
   – Осьминогов? о_О
   – Да, осьминогов, что здесь такого? У меня две недели назад закончился проект. Неделю я, как положено, спал, а потом захотел есть. Моему гастрономическому воображению явились осьминоги, но когда я вспомнил, как их готовят в нашем родном городе, мне стало грустно, и потому я сел в машину, поехал в аэропорт и первым рейсом улетел сюда, где вот уже несколько дней пребываю в жарких объятьях моих маленьких фиолетовых друзей, прерываясь для просмотра японских мультиков и усугубляя парниковый эффект толстыми сигарами. Поверь мне, сон и еда – это именно то, что нужно человеку от отпуска.
   – Мне кажется, эволюция прошла мимо тебя.
   – Ей же лучше.
   – – Нет, ты точно потерян для общества, – утвердительно покачал головой Серж.
   – Ладно, не буду мешать тебе страдать. А пока… кинь сюда спички и дай мне насладиться очередным фильмом – несбыточной мечтой эпилептика.
   С этим словами Марк сел в кресло, закинул ноги повыше на стол, поджег сигару и, пуская кольца дыма, начал созерцать агрессивное мельтешение на экране.
   Посмотрев на Марка в эту минуту, действительно можно было засомневаться в теории эволюции, так как зрелище лежащего вверх ногами существа в шортах, пассивно поглощающего мультики для подростков-социопатов, слабо соответствовало образу самого развитого биологического вида на нашей пока еще зеленой планете. Но на самом деле это не было если и типичным, то по крайней мере основным его состоянием.
   Марк был среднего роста, имел мелко вьющиеся волосы, стремящиеся в разных направлениях, как взгляд девушки на распродаже, ярко-голубые глаза, светящиеся легким безумием, весьма жилистое телосложение и волосатую грудь; также он всегда имел неплохое чувство юмора и мнение других людей о нем, причем последнее он делал с некоторой показательной самоиронией.
   Он был бесконечным энтузиастом, конченым циником и немного евреем. Последнее несколько волновало его, но очень сильно помогало в работе. В жизни больше всего он не любил порядок, банальность и скрип пенопласта о пенопласт, в еде предпочитал манго, бургеры и осьминогов, коих он был большой ценитель.
   Но, несмотря на это, в узких кругах он считался достаточно известным антикризисным менеджером в той части суши, на которой была сосредоточена его деятельность. Предчувствие скорого банкротства какой-либо компании наполняло все фибры его души радостью, и в теле появлялась активная, упругая энергия, которая заставляла его мчаться в точку происшествия с максимальной скоростью, попутно предлагая свои услуги. В бизнес-среде он вращался, как стервятник над саванной, выискивая жертву, которая готовится к переходу в иную форму существования, но он отличался от стервятника тем же, чем христианин отличается от буддиста – вместо отпевания и перехода к дележке наследства он считал, что бизнес отжил свой век в этой форме и пришло время для реинкарнации, которую он и брался осуществить.
   Второе существо, находившееся в данной комнате, звалось Сержем. Впрочем, Сержем оно звалось только Марком, само существо предпочитало, что бы его называли Сергеем. Этот Серж, или Сергей, был чем-то похож на гроб – высотой под два метра, с широкими плечами и узкой талией, пропорционально сложенный и блестяще отполированный. На его мускулистом лице отражалось полное собрание сочинений Ницше и степень по философии, которой он не имел, но которой очень гордился. Можно было предположить, что когда-то он много лет проработал грузчиком в библиотеке, где и заработал себе такие мускулы и такой интеллигентный взгляд, так как ничем иным неподготовленный созерцатель не мог бы объяснить себе такого разительного сочетания мышц с интеллектом.
   Но на самом деле его внешний вид являлся логичным отражением его жизненной позиции, которой был бы горд Кун-фу-цзы, – все свои действия он подчинял попыткам улучшить самого себя. Правда, в этом бесспорно достойном подражания стремлении он часто забывал о том, что люди вокруг так же заслуживают улучшения, которое они, впрочем, часто не могут дать себе сами. Этим, в частности, можно было объяснить и недавний его развод с женой – возможно, она решила, что, постоянно совершенствуясь, он стал слишком хорош для нее. Если так, то Марк был с ней полностью согласен.
   С Марком их связывали совместные годы на экономическом факультете, любовь к еде и дюжина не законченных со студенческих времен споров, среди которых были обязательные «Может ли мужчина быть счастлив с одной женщиной всю жизнь?», «Стоит ли относиться к окружающему миру с равнодушием или над ним нужно смеяться?» и, конечно же, «Что важнее для девушки – грудь или попа?». Последний вызывал особенно жаркие баталии и даже приводил к началу нескольких романов с девушками, целью которых было укрепление своей позиции или же эмпирическая проверка обоснованности точки зрения оппонента.
   Бесполезность споров о вкусах заставляла их возвращаться к ним снова и снова – они оба считали, что нет никакого удовольствия спорить о том, что имеет ответ. Такие споры они, как правило, завершали за считанные минуты, выведя правильный ответ или зайдя в Википедию. В то же время споры о вкусах позволяли им, не боясь окончания, бесконечно смаковать аргументы, искать новые доводы и разрушать инсинуации оппонентов. Оба признавали их единственно стоящим видом спора.
   Они оба были старше Дантеса, но моложе Монте-Кристо, практически одногодки, успевшие сделать достаточно много в работе, но считавшие, что они находятся только в самом начале своего кадрового пути. Марк не успел жениться, но Серж успел развестись, так что на пару они составляли в матримониальном плане среднего мужчину своих лет.
   Своим нахождением в стенах этого номера Серж был во многом обязан случайности – около двенадцати часов назад, выйдя из суда после получения всех бумаг о разводе, он, повинуясь внезапному импульсу, позвонил Марку с намерением рассказать ему о свершившихся переменах в его матримониальной жизни. Вероятно, он забыл, что Марк с его романтическим максимализмом способен проявить не больше сострадания, чем трезвый викинг, иначе бы это был последний номер, который он мог бы решить набрать. Их диалог был предельно краток. Когда Серж только начал обозначать Марку свои минорные сентенции, тот сразу же перебил его, предложив присоединиться к нему за обедом. В Европе.
   Здесь было суждено произойти второй случайности – Серж, который в обычной жизни был не более склонным к импульсивным решениям, чем молодая журналистка – к решениям взвешенным, внезапно решил принять это предложение и присоединиться к своему старому другу, который скорбел о своем последнем проекте. И вот теперь они, вяло перебраниваясь, убивали полдень в прохладном номере лучшего в городе отеля.
   Тем временем что-то пролетело между ними, заставив Марка отвлечься от экрана и спустить ноги на пол. Это был гостиничный тапок, метко запущенный Сержем и означавший, что он отчаялся привлечь внимание своего друга другими методами.
   – Марк, пойдем пройдемся? Честно, если я посижу еще час в этом номере, я либо начну пить, либо закончу жить!
   – Какой ты предсказуемый… Ладно-ладно, только дай мне мои темные очки, чтобы кто-нибудь случайно не принял меня за умного.
   – В этих шортах?.. Мечтай!
   На сей мажорной ноте они оба, столкнувшись плечами в дверном проеме, вывалились из номера.

Глава II

   в которой обсуждаются туристы и консультанты

   Улица встретила их той полуденной обволакивающей жарой, что бывает только в приморских странах и в офисах, где летом находится хотя бы один больной или мнительный сотрудник, не позволяющий включать кондиционер. В воздухе пахло фиолетовыми цветами, морем и туристами. Запах последних был особо силен – вся атмосфера была пропитана космополитизмом, фотографиями на телефон и показательным отдыхом.
   Не секрет, что 99% всех покупок диктуется не чем иным, как подспудным желанием показать всем, что ты можешь это купить. I’m wealthy and I know it! Сколько раз вы, подходя к стойке супермаркета с колбасами и нацеливаясь на ваш любимый батон, который видел мясо только на картинке, но который так потрясающе идет под пиво, увидев подход консультанта или любого другого посетителя, вместо нее клали себе в корзину лежащую рядом салями из коровы, которая, судя по надписи на упаковке, питалась лучше, чем четверть населения Земли? Покупая дешевые товары, вы ощущаете себя как взрослый, которого застали за чем-то постыдным типа поедания снега, который сразу прекращает это делать и строит лицо как у кота, испортившего ковер, – «Это не я, ничего не было!»
   Бедные люди слишком сосредоточены на себе, чтобы серьезно относиться к мнению окружающих, – им гораздо важнее содержание, а не форма. Но стоит только индивиду перейти в пресловутый средний класс, как концепция радикально меняется – он уже ощущает себя более-менее удовлетворенным и, согласно старику Маслоу, начинает интересоваться тем, как ощущают его другие. И тут неизбежно возникает конфликт между рациональным и показательным потреблением, который всегда разрешается в сторону последнего – человек начинает покупать не то, что он хочет, а то, что он хочет, чтобы другие люди видели, как он покупает.
   Но в вопросах показательного потребления туристических продуктов явно проступает особенный, туристический парадокс. Парадокс этот заключается в том, что далеко не все, что происходит на отдыхе, может быть кому-либо показано. Поэтому очень часто одна часть отдыха является вызывающе дорогой, а другая – не менее вызывающе жалкой. Человек берет путевку на некие сказочные острова, не забыв рассказать об этом всем своим знакомым, ради которых и выбирается направление, но, добравшись до места, когда его уже никто не видит, селится в гостинице более страшной, чем мечты Сталина, питается гамбургерами или местной кухней в соседней забегаловке и опасается мини-бара как огня.
   Но, конечно же, самым любопытным феноменом показательного туризма является Фото Отчет О Путешествии. Серия фотографий, сделанная на слишком дорогой для человека телефон или на слишком сложную для него зеркалку и является тем, что человек в первую очередь хочет получить от отдыха. Если при этом ему еще удастся расслабиться, то это будет просто неслыханной удачей. Но это никому не нужно. Самое важное – показать всем, как исключительно ты провел отпуск. Фото блюд с омарами, шпионское фото рядом с дорогой машиной, от которой на минуту отвернулся ее владелец, фото в холле гостиницы и, конечно же, фото на закате в вечернем платье – в ход идет все, запрещенных приемов нет.
   Как правило, большая часть отдыха таких людей направлена именно на то, чтобы найти то место, где можно сделать специальный пафосный кадр, который заставит коллег скрипеть зубами. Идя по городу, люди не смотрят достопримечательности и не погружаются в атмосферу города – нет, они всего лишь ищут подходящий фон для своих комплексов.
   До изобретения камер в телефоне особо рациональные индивиды на протяжении всего своего отпуска разведывали наиболее стоящие места для фото, после чего в один из последних дней вместо того, чтобы урвать еще кусочек моря, солнца и креветок, облачались в полный боевой наряд, который занимал половину их чемодана, защищали свои лица от солнца толстым слоем косметики и шли делать постановочные сессии на примеченных ранее объектах. Ради этого же момента заказываются блюда в ресторанах, которым несчастный турист 100 раз предпочел бы обычную отбивную или жареную курицу, но так как удовольствие – не главное, то на алтарь имиджа идут омары, гусеницы, кок-о-ван и прочие кулинарные непристойности.
   Но смартфон изменил мир, украв последние часы настоящего отдыха, так как теперь высматривать дорогие виды можно постоянно, что и можно с антропологическим удовольствием наблюдать практически во всех крупных туристических странах.
   Попадая в группу таких людей, ты невольно ощущаешь себя как омар – быстрые взгляды мелькают и по тебе, мимолетно оценивая, не подойдешь ли ты в качестве фона для их отпускного фото, и тут не приведи Господь надеть что-либо вызывающее или, хуже того, национальное – ваши шансы стать бэкграундом исключительно возрастут.
   Марк с Сержем больше походили на местных, нежели на туристов. Возможно, виной тому было то весьма заметное снобистское выражение на их лицах, которым они оглядывали уличный поток, – то выражение, которое характерно только коренным жителям города, когда в разгар туристического сезона какая-то потребность выгоняет их из их укрытий, где они пережидают туристический циклон – оно отражает настороженность, постоянное ожидание опасности и легкий налет презрения к туристам как к неизбежному злу.
   Выйдя на улицу, они, не сговариваясь, повернули налево и пошли в сторону порта.
   – Ну и куда мы идем? – спросил Марк.
   – Ну, к примеру, в какой-нибудь ресторан, я бы не отказался от чего-нибудь более сытного, чем досужие размышления.
   – Тогда давай найдем что-нибудь прямо на берегу, ибо морской вид, на мой взгляд, как нельзя лучше идет к морскому меню.
   По улице сновали стайки туристов, ведомые бесстрашными экскурсоводами, мимика которых могла бы сделать честь любой из древнегреческих статуй, так как подвергалась изменениям примерно так же часто – казалось, восхищенное выражение лица оставалось с ними на протяжении всей их жизни, заставляя туристов раз за разом восторгаться их увлеченностью. Наверно, из них получились бы хорошие актеры – так часто и так достоверно отыгрывать любовь к городу, при этом рискуя, что зритель, которого не держат границы зрительной залы, просто сбежит, способны только самые талантливые из лицедеев.
   Марк и Серж продолжали идти в сторону порта, когда справа около них возник чудесный средиземноморский ресторанчик с синими козырьками на окнах, написанным мелом меню и плетеными стульями, в который они немедленно зашли.
   Сев за столик и заказав кувшин свежего лимонада, а также вторую и третью страницы меню, они расслабились настолько, что даже начали мечтать:
   – Ты знаешь, я давно подумываю – не купить ли мне виноградник? – задумчиво перекатывая в бокале легкое домашнее вино, сказал Серж.
   – Зачем?
   – Не знаю. Денег у меня вроде бы вполне достаточно, зачем мне и дальше работать на каких-то странных людей? Уйду на покой молодым, буду гнать вино…
   – Ты умрешь со скуки на третий день, а на четвертый твоя душа уже остынет.
   – Почему ты всегда такой радикальный? – покачал головой Серж, – Самому-то тебе не надоело прыгать от компании к компании? Неужели тебе никогда не хотелось остепениться, ну, или хотя бы поработать в одной компании больше года?
   – Понимаешь, – сказал Марк, глубоко затянувшись соленым морским воздухом и задумчиво глядя в даль, – компании – они как девушки.
   Несмотря на удивившиеся глаза Сержа, он, сосредоточенно рассматривая морскую бесконечность горизонта и работая ладонью как пропеллером, как бы подгоняя мысли, продолжил:
   – Твоя работа в компании – это как отношения с девушкой. Кому-то нравится начать встречаться с одной особью в 10-м классе и прожить с ней душа в душу все 50 лет, отпущенных тебе медициной, кому-то – менять девушку раз в две недели, иногда сотрудничая с несколькими одновременно. Ты знаешь, это отражается в культуре даже на уровне стран – в Японии, с ее патриархальной корпоративной культурой, ты безысходно работаешь в одной компании ради одной жены, а в тех же хищных Штатах принято не слишком сильно обременять себя отношениями ни с компаниями, ни с женщинами, меняя их как телефоны. Вот мне нравится менять их часто, чтобы никогда не доходить до спада интереса.
   – Может быть, ты просто не нашел свою? – ухмыльнулся Серж.
   – Да я и не искал.
   – Я про компанию.
   – Я тоже. Я никогда не ставил своей целью осесть где-либо, завести себе секретаршу, выбрать стол, ходить на корпоративы… Бр-р-рр. Нет, уж лучше так. Что ты приобретаешь, заводя себе постоянную компанию или девушку?
   – Уверенность в завтрашнем дне.
   – Ты знаешь, я могу в любой день так же легко найти себе занятость на день и на ночь, как постоянного человека легко могут в тот же день бросить или уволить. Не засчитано.
   – Ты досконально знаешь, чего ожидать.
   – Так чего же в этом хорошего? Предсказуемость скучна. Но если ты хочешь, я скажу тебе, для чего нужны постоянные трудовые и личные отношения. Для твоей лени. Работать в известной тебе компании и жить с известной девушкой проще, потому что ты успел изучить их и можешь тратить меньше усилий на поддержание статус-кво. Вместо того, чтобы поехать вечером в бар или кадровое агентство, проходить или проводить собеседования и придумывать истории, тебе надо просто приехать в знакомый дом или офис. Но платишь ты за это однообразием и скукой. У меня же пока что, слава Б-гу, достаточно сил, чтобы не опускаться до такого.
   – Я вижу, ты остался все тем же максималистом, – покачал головой Серж, – Ты вообще планируешь взрослеть?
   – Возможно. Но не сейчас – я вижу, что к нам уже едут кальмары, так что давай отложим это на другое время.
   Под конец этой фразы к их столу приблизилась полная душой и телом официантка, которая несла в своих руках большую фарфоровую емкость, из-под которой резко выбивался запах чеснока, обжаренного на свежем оливковом масле с розмарином, базиликом и крупным перцем, в тени которого явно угадывался аромат плавающих в томатном соусе кальмаров.
   – Ну как, ты удовлетворен? – спросил Серж через несколько минут, отправляя аккуратно отрезанное щупальце на вилке себе в рот.
   – Бесспорно, – чавкнул Марк сквозь осьминога, который целиком разместился у него во рту, как в пещере на морском дне.
   – Тогда, может быть, вернемся к нашей прерванной дискуссии?
   – Попробуй, – ответил Марк, проглотив осьминога и протягивая свои руки к щупальцам следующей жертвы.
   – У меня давно есть к тебе вопрос: почему ты не создашь какой-то собственный бизнес? Ты уже вытащил несколько десятков компаний, но как наемный работник. Почему не сделать что-то свое, ведь ты это точно умеешь?
   – Мне кажется, ты немного путаешь понятия, – сделался немного серьезным Марк, – люди часто задают подобные вопросы, приводя в пример классическую фразу о том, что знания, которые выгоднее продавать, чем применять, ничего не стоят. Они говорят: если ты такой хороший менеджер, то почему ты до сих пор вынужден работать на дядю вместо того, чтобы сидеть на Бали и стричь купоны? Ну, во-первых, я не очень люблю Бали, а во-вторых, вы просто не видите разницы – я могу управлять, но не создавать. Это совершенно разные навыки.
   – Но они обычно идут в паре.
   – Нет, нет и нет. Те, кто так думает, обычно заканчивают в суде по банкротствам. Повторюсь: это совершенно разные типажи. Управление – это изменение и доработка, но не создание нового бизнеса. Для того, что бы создать компанию, нужно быть предпринимателем, а не управленцем. Нужно уметь видеть ниши, чувствовать продукт и клиентов, быть харизматичным, в конце концов. При этом знать, что такое бизнес-процесс, совершенно не обязательно – для этого есть специально обученные люди.
   – Ты знаешь, мне очень нравятся твои такие длинные речи.
   – Чем же? – подозрительно спросил Марк.
   – Пока ты нес эту ахинею, я успел съесть почти всех осьминогов. Официант, будьте добры счет!
   Под умеренно оригинальные проклятья Марка, называвшего Сержа бездуховным геодонистом за то, что он предпочел духовной пище бренных материальных членистоногих и тем самым оставил Марка без осьминогов, что определенно пошатнуло гармонию вселенной, они вышли на улицу.
   Пока они шли к порту, Марк продвигал тезис о том, что кухонная философия названа так в предостережение, ведь кухня – это, несомненно, самое неподходящее место для философии, так как позволяет наименее говорливому съесть все закуски. Он яростно зарекался снова философствовать за едой. Обычно такого зарока хватало не больше чем на день.
   Но тут дневную жару нарушил пронзительный звук, от которого во время отдыха сами собой напрягаются ноги, вспоминаются все твои незаконченные и брошенные на половине дела, а также перед глазами проносятся все наименее любимые родственники, – иными словами, зазвонил мобильник.
   – Как ты думаешь, звонок днем в середине отдыха может предвещать позитивные перемены в экзистенции? – доставая мобильник движением, которое имело тенденцию закончиться броском в море, но было героически остановлено, спросил Марк?
   – Определенно. Повернем к отелю?
   – Да, – ответил Марк, поднимая трубку.

Глава III

   в которой Марку портят отдых

   – Нет, – сказал Марк в трубку вместо приветствия.
   – И тебе привет. Что нет? – ответила трубка.
   – Что бы ты ни предложил – нет. Я отдыхаю, – уверенно сказал Марк.
   – А если я хочу предложить тебе поехать на мальчишник на дачу, с шашлыками, покером и порочными стюардессами?
   – Тогда я возьму свои слова обратно. Но ты ведь не сделаешь этого?
   – Конечно, нет. Это ты еще не заслужил.
   – Ты ужасен.
   – Спасибо. В общем, извини, что я прерываю твой отдых, но тут прошел слух об одной интересной теме как раз по твоей части.
   – Где-то проходит конкурс мокрых маек?
   – Почти. Нет, по твоей основной специальности. Ну так что, будешь слушать?
   – Миша, ну ты ведь все равно не отстанешь, пока я не выслушаю, так что вещай.
   Михаил был HR-специалистом в достаточно крупной и весьма международной компании, специализирующей на зарабатывании денег на переводах людей с одной бесполезной работы на другую. Марк ужасно не любил все HR-сообщество, – он считал, что, так как они способны мыслить только шаблонами и так как они к тому же не видят дальше собственного носа, то их деятельность исключительно только увеличивает энтропию вселенной. Что это такое, Марк представлял себе не вполне, но в его сознании это понятие было тесно связано с бездельниками типа чиновников и кадровиков.
   Но Михаил был исключением. Они были знакомы еще со студенческой скамьи, а также периодически сталкивались по работе. Марк уважал Михаила за многое – за способность глубоко понимать задачи, за умение видеть в людях потенциал и не в последнюю очередь за то, что у него не было девушки в течение последних 5 лет, но зато было почти два терабайта контента ее заменяющего, любовно разложенного по папкам с именами звезд, каждую из которых он знал в том числе в лицо. Марк любил специалистов.
   Этот специалист также был одним из основных связующих звеньев между Марком и сообществом людей, которые были готовы воспользоваться его услугами. Это заставляло Марка почти всегда поднимать трубку при его звонках, так как каждый из них мог обернуться или интересной задачкой, или 40-минутным обсуждением очередной несостоявшейся пассии Михаила. 50 на 50. Но риск стоил свеч.
   – Ты готов слушать?
   – Да, мы как раз идем с Сержем по набережной в сторону отеля.
   – С Сержем? О, как он там?
   – Вполне, вот недавно развелся.
   – Развелся? О, передавай мои поздравления.
   – Передам. А ты заканчивай отнимать мое время и переходи к делу.
   – Ок. Собственно ситуация примерно следующая. Я тут недавно общался с Николасом, ты помнишь его?
   – Международный партнер в консультанте из 2 букв, с которым вы полгода назад, после пятничного фуршета очнулись в воскресенье в Питере на набережной? О да, продолжай, я уже заинтригован.
   – Могут два благородных дона иногда расслабиться? Ладно, к делу. Так вот, мы с ним недавно общались, и он рассказал мне, что у них на руках завис проект, с которым они абсолютно не представляют что делать. Если вкратце, ситуация состоит в том, что они взялись помочь одному градообразующему предприятию каменного века выпутаться из кризиса, в котором они пребывают последнюю пару лет. Они занимаются этим проектом уже почти год и тут случайно выясняли, что от них, оказывается, ждут реальных финансовых результатов, а не красивых презентаций для западных партнеров.
   – Внезапно.
   – Да, именно, такого никто не ожидал. Когда ситуация дошла до руководства, партнера, который вел сделку, естественно, погнали в шею, дав всего три оклада. На мой взгляд, это еще даже слишком мягко – надо же было додуматься заключить контракт на реальный измеримый результат! Это же нарушает самые основы консалтинга. В общем, возмездие свершилось, но ситуация, естественно, не сдвинулась ни на йоту, а увольнять уже стало некого.
   – Ну и что они стали делать? Мне даже интересно.
   – Как что? Начали созывать по два проджект митинга в день и увеличили поток презентаций вдвое, что же они еще могут сделать?
   – Логично. А как они так вляпались?
   – Я не знаю всех подробностей, но канва достаточно стандартна. Есть ужасно стереотипное крупное предприятие реальной отрасли, которое было в свое время удачно прихватизировано его директором. Потом, в рамках IPO, часть акций завода была продана достаточно крупному западному инвестиционному фонду. Все шло весьма неплохо, но потом, во время очередного кризиса, халява закончилась. Инвесторы стали задавать странные вопросы, и директор не знал, что на них ответить. Тогда он позвал консультантов, дабы они его спасли.
   – На редкость нецелевое использование рыцарей флипчарта.
   – Именно. Человеку просто в свое время не объяснили, для чего нужны консультанты. В итоге ситуация складывается патовая – директора скоро съедят акционеры, а у консультантов настолько большая паника, что они даже начали пытаться разобраться в бизнесе клиента. Директор попробовал позвать ребят из компаний из 3 и 4 букв, но те, видя, что дело пахнет реальной работой, естественно, притворились безумно занятыми.
   Я пообщался с Николасом, и он говорит, что для них главное сейчас – выйти из этого проекта без скандала, то есть они готовы сдать его кому угодно, лишь бы сделать это красиво. А директор, в свою очередь, готов даже поступиться самолюбием и дать свободу действий человеку, который вытащит его из текущего болота. Ну, и кучу денег, конечно же. Интересно?
   – Worth a chat.
   – Я так и думал. В общем, я высылаю тебе на почту адрес, куда надо будет подъехать завтра вечером для встречи с директором. До этого с утра давай обсудим все это с Николасом, который, кстати, должен выслать тебе бриф по данной компании, и разработаем план действий.
   – Договорились. Если выгорит, с меня пиво.
   – Минимум пивзавод. Ну ладно, давай, пообщаемся после, а сегодня тебе еще надо найти билеты и собрать чемодан, что, зная твою аккуратность, будет явно не просто. See ya!
   Марк положил трубку и рассеяно опустил телефон в карман. У него был вид пьющего человека, который не знал, куда пойти вечером, и которого только что пригласили на вечеринку, – горящий, но немного отвлеченный взгляд, тело наливается положительной энергией, мозг будоражит предчувствие чего-то неожиданного, а руки и ноги начинают немного подрагивать в ожидании того, что их будут заставлять делать под конец.
   Такой же вид бывает у молодого человека, которого пригласили на день рождения одногруппницы, где будет множество девушек, еще не разочаровавшихся в стихийной романтике, и молодых людей, еще не разочаровавшихся в стихийном алкоголизме, – он ощущает множество вызовов самого разнообразного свойства, не уверен в том, что сможет все их вынести с честью, но полон энтузиазма и уверенности.
   – Серж, тут намечается проектик. Поддержишь?
   – Я пас. Ты же знаешь, я перестал делать с тобой какие бы то ни было проекты еще на 5-м курсе, помнишь?
   – Это когда я перепутал тему, и мы две недели готовились не к тому, а потом на защите импровизировали и изображали технические проблемы с презентацией? Да брось, было весело.
   – Это чуть не стоило мне красного диплома.
   – Так не стоило же! Нас даже поставили в пример.
   – Знаешь, во всех твоих проектах меня пугает одно: ты всегда ищешь самое худшее. Если ситуация еще недостаточно плоха, то ты проведешь полный анализ и сделаешь так, что она такой станет. И вот после этого, за одну стандартную ночь до дэдлайна, ты возьмешь кальян, кофе и японские мультики – и, как всегда, сделаешь все в лучшем виде. Но так не может продолжаться вечно.
   – Ты знаешь, я уже немного постарел. Плюс текущие проекты просто невозможно сделать за одну ночь. Ты не веришь в то, что у нас получится?
   – Нет.
   – Но ты же даже не знаешь, что это за проект.
   – Для того, чтобы не верить, знать совсем не обязательно. Более того, это абсолютно лишнее.
   – Ты никогда ни во что не веришь!
   Это было правдой. Серж был исключительно деятельным пессимистом. Он всегда досконально разбирался в каждом вопросе, к которому он планировал приложить свои волосатые руки, и, чем глубже он в них погружался, тем больше он в них не верил. Но что еще более парадоксально: чем глубже был его пессимизм, тем более рьяно он брался за дело. Если он абсолютно не верил в успех, то работал до поздней ночи, работал в выходные, и заставлял всех его подчиненных делать то же самое.
   Казалось, он считал мир вокруг своим противником – противником, который постоянно пытался нарушить любой план человека, противником, за которым всегда должна оставаться победа. Но он раз за разом бросал ему вызов и достаточно часто побеждал. Впрочем, победа не приносила ему никакого удовлетворения – он лишь печалился по поводу того, что его пессимистичные прогнозы не сбылись.
   Марк, будучи хорошо осведомленным об этой черте Сержа, не стал тратить времени на дополнительные уговоры. Он абсолютно точно знал, что в тот момент, когда он купит билеты, Серж точно пойдет за ним. Просто из чувства протеста.
   За время долгого телефонного разговора они уже успели подойти к отелю и сейчас стояли около дверей. Не сговариваясь, они задержались на пару минут около крыльца отеля, откуда открывался весьма неплохой вид на город, объятый полуденной жарой и влажностью.
   – Ты знаешь, мне даже немного жалко уезжать, – сказал Марк, глядя вдаль.
   – Пару часов назад ты, насколько я помню, вдумчиво и со знанием дела ругал данное место?
   – Да, но знаешь, это похоже на долгие отношения с девушкой, которые ты давно хочешь закончить, так как минусы превышают плюсы, но все равно в момент расставания ты начинаешь скучать по плюсам, как бы мало их ни было.
   – Может, все же останемся? Ты будешь ворчать, а я и дальше смогу предаваться самобичеванию?..
   – Нэээ. Я всегда считал, что идеальный момент для окончания отдыха – это когда ты уже хочешь уехать домой как можно быстрее, но в последний день ты все же ощущаешь небольшую, как грудь фигуристки, ностальгию. Если протянуть чуть дольше, то твои воспоминания об отдыхе смажутся, так как на них наложатся негативные эмоции, если уехать раньше – то будет некоторая недосказанность. Сейчас – почти идеально. Только немного не хватает осьминогов.
   – Осьминогами сейчас будем мы, так как, если мы хотим улететь сегодня, то нам надо будет паковать вещи очень быстро.
   – Тогда пошли в номер.
   Марк сделал вид, что не заметил того факта, что Серж уже воспринимает поездку как их общую, и предпочел не акцентировать на этом внимания, хотя тараканы в его голове радостно потирали лапки. В отеле он, изящно отклонив корпуса от прямого курса, обратился к девушке за стойкой:
   – Девушка, не могли бы вы подсказать мне, за сколько в этом городе надо заказывать такси? Просто, понимаете ли, с каждым градусом южной широты время ожидания такси увеличивается минимум на 5 минут, что приводит к часу на Сицилии против 2 минут в Стокгольме, а сегодня мне надо быть точным.
   Говоря это, Марк смотрел на через стойку с уверенностью и улыбкой, от которой девушка неспешно приходила в товарный вид.
   – Не более 10 минут, мы никогда не заставляем наших клиентов ждать слишком долго, – сказала она из-под бровей, которые перекатывались, словно волны в порту.
   – Большое спасибо. Я смогу подойти к вам позже сегодня, чтобы уже точно заказать для нас экипаж?
   – Конечно, я буду вас ждать, – сказала девушка тем томным грудным голосом, что бывает у жительниц южных широт и у плохих исполнительниц роли Эсмеральды, после чего Марк, задержав взгляд на – еще ровно 2 секунды, повернулся и пошел в сторону лифтов.
   – Зачем все это? – спросил Серж у Марка, когда они поднимались в лифте, – Ты что-то от нее хочешь?
   – О да.
   – Мы не успеем на самолет.
   – Нет, я просто хочу иметь повод погрустить в самолете о том, что могло бы быть у нас с ней, сложись мои планы иначе. Романтическая грусть – это исключительно приятный способ скрасить полет.
   – Ты романтик, – сказал, улыбаясь, Серж.
   – Джентльмен, а так же рыцарь. Особенно по вечерам, – ответил ему Марк.
   Через 2 часа они сидели в пыльном такси с открытыми окнами. Пыльным оно было потому, что окна были открыты, а открыты они были потому, что Марку очень хотелось почувствовать себя в старом такси без кондиционера, но, к сожалению, автомобильная революция в городе их пребывания прошла достаточно давно, и найти такси без фреоновой части не удалось. Но, решив не отчаиваться, Марк предпочел договориться с оператором их экипажа. Это стоило ему лишних 50 евро на химчистку салона, но Марк предавал слишком мало значения деньгам и слишком много – процессу жизни.
   В течение этих 2 часов, с использованием двух ноутбуков, одного телефона, нескольких туристических порталов и 2 тарелок с осьминогами, их дорога была достаточно аккуратно распланирована. В памяти компьютеров, несравнимо более самодостаточных и надежных, чем люди, лежали их билеты бизнес-класса, заказ на такси и пожелание к авиакомпании по поводу номенклатуры доступных фильмов, сделанное ими из чистого озорства.
   В их сумах лежали привезенные сюда и ни разу не надетые вещи, а также стратегические запасы сухих вин, предназначавшихся в подарок знакомым. Марк хотел увести с собой живого осьминога, для того чтобы посадить его в аквариум на кухне и смотреть на него, когда нужно пробудить аппетит, но ограничения по провозу жидкостей в салоне самолета обрушили его мечты. В остальном он считал свой план вполне хорошим.
   В своих креслах в самолете они оказались в числе последних. Как любил говорить Марк, самолет без них не улетит, а они не улетят без хорошего ужина. Он никогда не ел в самолете, так как предпочитал в нем спать, а делать это можно было только на полный желудок. К тому же маленькие столики в салоне не оставляли места для экспрессии и старого доброго свинства.
   В аэропорту Марк заставил Сержа купить наглазники и подушку, так как считал их обязательными атрибутами любого путешественника.
   – Читал Автостопом по галактике? – говорил он, – там, где Форд распространяется по поводу полотенец? Так вот, намордник и надувная подушка – такие же атрибуты опытного перелетчика. Если ты занимаешь свое место, распаковываешь подушку, и надеваешь наглазники, то все окружающие сразу же распознают в тебе опытного пассажира. Стюардессы не будут заставлять тебя слушать стандартную молитву, соседи по креслу – толкать локтями, да и ты сам почувствуешь себя гораздо увереннее.
   – В бизнесе же их все равно дают?
   – Конечно, но если ты приходишь со своими, то ты показываешь, что тебя не удовлетворяет качество расходных комплиментов, что ты выбираешь для себя только лучшее. Это как брать коньки напрокат или приходить со своими. Ощущения одни и те же, но все твои товарищи сразу считают тебя если не профессионалом, то продвинутым любителем.
   С этими словами Марк устроился у окна. Он никогда не засыпал до взлета, так как ему нравился сам процесс отрыва шасси от земли. У него всегда создавалось приятное ощущение, что он сделал в стране отлета нечто, за что представители одной или нескольких легальных или нелегальных организаций хотели бы приостановить его вылет и привлечь для милой беседы с использованием строительных инструментов. Он с нетерпением ждал отрыва от земли, так как ему казалось, что он уходит от этой погони, и поэтому сразу после него он испытывал какое-то облегчение и с удовольствием засыпал.
   Весь остальной период самолет и Марк летели независимо: первый – в воздухе, на высоте 11 тысяч метров, второй – в своих снах, сюжет которых не согласился бы экранизировать даже Тим Бёртон.
   Тем временем Серж был завернут в плед, подушку и в легкую депрессию. Он рассудил, что самолет – неплохое место, чтобы отвлечься от антиромантических – то есть семейных – проблем, ввиду чего, найдя в развлекательной системе самолета папку с романтическими комедиями, он всецело предавался их созерцанию.
   Серж старел. Об этом точно говорили два факта – во-первых, он предпочел фильм с Джулией Робертс очередной поделке с Эштоном Катчером, а во-вторых, – страшно сказать! – он смотрел всю эту порнографию целиком и без перемотки. Более того, он даже всерьез рассматривал возможность отмотать назад и пересмотреть особенно слезные моменты, чего никогда раньше не случалось ни с кем из его знакомых.
   Если бы Марк не спал, Серж вряд ли решился бы на такой рискованный шаг, но мирное похрапывание справа и мирное поцокивание не очень красивой, но очень обходительной стюардессы слева настроили его на правильный лад, и он целиком и полностью отдался процессу наслаждения своей депрессией.
   Марк проснулся за полчаса до посадки и за 5 минут до ее объявления. Серж в это время поглощал достаточно пристойное чилийское вино с испанским виноградом, французским сыром и сибирскими кедровыми орешками и думал о патриотизме. Пробуждение Марка вывело его из задумчивости и заставило сделать пару комментариев по поводу слегка помятого внешнего вида его спутника.
   Нисколько не смутившись, Марк помял рукой свое лицо и, видимо, убедившись в отсутствии тактильно ощутимых повреждений, стал искать глазами стюардессу, у которой он истребовал воды и целый лайм. Через полчаса их самолет, мягко тронув посадочную полосу, совершил посадку в столичном аэропорту.

Глава IV

   в которой попусту растрачивают молодых специалистов

   Антон пил. Причем он делал это не с целью напиться, а с целью восстановить в голове события своего предыдущего вечера, которые выглядели в ней более туманно, чем предвыборные обещания президента ближе к концу срока. Бутылка пива в его руке была наполовину пуста, душа же была пуста полностью.
   Два года назад он закончил одно из лучших учебных заведений страны с результатом, который говорил о том, что у него есть не только мозг, но и личная жизнь, и мог надеяться на будущее не менее светлое, чем то пиво, которое обильно проникало в него наравне со знаниями. Он был уверен в том, что для хорошей карьеры необходим мозг, трение которого о черепную коробку часто не давало ему спать, и определенная доля наглости, которой он так же обделен не был. Не хватало только лоска.
   Как всякий умный выпускник, он считал себя умным, но понимал, что другие люди не считают его таковым, отказывая в уме новому члену общества трудоустроенных. И, как всякий умный выпускник, он понял, что при входе в новое общество, в данном случае – деловое, главное – усвоить их правила работы, шутки, стиль манеру вести дела и себя. И он решил научиться быть своим в деловом мире.
   Он сконцентрировал все свои силы на консалтинговой компании из 2 букв и серьезно подготовился к их собеседованию – в течение недели он пил с друзьями и обсуждал, как важно хорошо пройти интервью. Во время этих бесед он долго и содержательно обосновывал, почему именно эта компания является лидером рынка и пределом его мечтаний. Получалось неплохо – у его друзей создавалось впечатление, что они – просто группа бездарных личностей, пьющих каждый день вместо того, чтобы так же готовиться к какому-нибудь собеседованию, которое обеспечит им блестящее будущее.
   На самом деле собеседование в компанию из 2 букв просто было первым повешено на доску объявлений после зимних каникул, когда Антон, вернув себе контакт с окружающей реальностью, озаботился вопросом своего места в мире после окончания благодатной учебы. Ввиду низкой загрузки в начале семестра он смог найти в себе силы заполнить анкету и отправить ее. Все прочие объявления уже не привлекали его внимания, так как он подсознательно считал, что уже сделал необходимые шаги для устройства своего светлого будущего.
   Он достаточно слабо понимал, что представляет из себя настоящий консалтинг – разве что в его голове постоянно роились мысли о неком интеллектуальном спецназе, который, спустившись с небес многоэтажных офисных зданий, на ломанном английским русском объясняет закостенелым плебеям то, как их работа должна быть устроена на самом деле. Плюс – он знал, что консалтинг, судя по отзывам его друзей и по презентациям компаний из нескольких букв, – это serious business, попасть в который могут только избранные.
   Консалтинг неизменно представлялся ему чем-то сродни тому, чем кавказцу представляется X6, – вещью, причастность к которой сразу поднимает человека в глазах всех окружающих. Как же – ведь консультанты помогают самым лучшим компаниям разобраться в себе, а раз они это делают, то, стало быть, понимают что к чему.
   На собеседование он пришел с остатками этаноловой подушки в организме и марокканского вдохновения в душе. В холле он увидел группу молодых людей в костюмах и с серьезными лицами, которые они явно не умели носить. Все они пришли сюда ради того, чтобы попасть в Серьезную Компанию. Ни один из них даже не думал о том, что он может не пройти. Ровно до этого момента.
   Увидев весь этот сонм умно выглядящих студентов, потративших всю будущую зарплату на костюм, но не отпоровших стежки на плечах, Антон в первый раз понял, что не только он хочет оказаться на вершине делового мира. Но еще больше его пугал тот факт, что вся его подготовка имела, мягко говоря, весьма спорную программу, в то время как подготовка его конкурентов (судя по их лицам) проходила минимум последние полгода с возведением книжных баррикад и отказом от личной жизни. Каждый из них выражал полное спокойствие, уверенность в себе и неуверенность в том, как на нем сидит костюм, и по всему их виду было понятно, что они сделали уже многое и не остановятся ни перед чем, что бы пройти интервью.
   Но все это было полной херней. Если бы в эту минуту в дверь зашел бы господин Беспристрастный наблюдатель, то он бы увидел, что:
   – 30% кутили все время подготовки, пытаясь справиться с неуверенностью и начать готовиться
   – 30% пришли потому, что их заставили родители, и готовились еще меньше первых
   – 30% считали, что они и так все знают
   – 10% были лучшими учениками своего курса и готовились к собеседованию в течение последнего года
   И у всех из них, кроме последних, был шанс. Собеседование принимал партнер Николас, который, как и всякий партнер, уже давно отказался от иллюзии, что он делает что-то полезное, – говорят, это является одним из основных требований для производства в партнеры. Он мог с точностью до рюмки оценить объем подготовки каждого из присутствующих, и ему не надо было проводить 5-ступенчатое интервью для того, что бы понять их объем знаний. Они не знали ничего, и он это знал. Но в отличие от него кандидаты были еще не в курсе, что ничего знать и не требуется.
   Николас четко знал, что он ищет. И весь выверенный десятком лет и сотней стран механизм собеседований был предназначен для того, чтобы помочь ему найти это. Именно для этого собеседование было крайне объемным, без понятных вопросов и плана подготовки. Ведь на самом деле для того, чтобы оценить объем знаний человека, опытному специалисту нужно не более 10 минут, а уж никак не 4 часа.
   Но бесконечная череда тестов и вопросов, имеющих самое посредственное отношение к профессиональной деятельности, имела под собой только одну цель – понять, насколько человек может уверенно и красиво говорить о вещах, в которых он ничего не понимает. В конце концов, ведь в этом и состоит ремесло консультанта.
   После первого раунда Антон понял, что он не знает ничего. К концу второго – что остальные находятся примерно в той же ситуации. К концу третьего он хотел только одного – как можно скорее мигрировать в ближайшую точку выдачи пива. После 5 часов интервью он вышел уставшим, как наша планета. На последнем этапе девушка в очках и в красивой офисной юбке объявила им, что с успешными кандидатами свяжутся в течение недели, но это уже мало интересовало Антона – перед его глазами стояла лишь пустота на фоне ее юбки.
   В течение всей следующей недели он пребывал в состоянии некоторой опустошенности и печали – он сильно сомневался в том, что его выберут, и это давило на его самолюбие, и поэтому он пытался разгрузить его по мере сил, обвиняя в своем слабом выступлении глупых кадровиков, неправильный формат тестов и, конечно же, солнечную активность. Но это не помогало. В конце концов, это дошло до того, что он со злости даже начал ходить на лекции. К счастью, в тот момент, когда он уже начал серьезно рисковать стать отличником, ему поступил звонок – ранним утром, в 13 часов, ему позвонила девушка, которая, судя по голосу, была все в той же юбке, и сообщила, что его ждут в офисе для обсуждения его трудоустройства.
   Спешно набросив костюм и отбросив три лекции, семинар и два свидания, Антон поспешил в стеклянно-бетонную обитель богов в центре города. Гордо дефилируя по улице, он ощущал, что находится принципиально выше всех остальных людишек, большинство из которых даже не могут себе представить, как круто работать в такой большой и серьезной компании, какой уникальный шанс в жизни это дает. Все остальные были как статисты в кафе во время свидания с девушкой, абсолютно не привлекавшие его внимания – он шел к своей мечте о статусе и к девушке в красивой юбке.
   Когда он зашел в офисное здание и увидел турникеты, его мироощущение претерпело поворот не меньший, чем претерпевает заднеприводная машина на летней резине на льду, – все люди ходили через турникет небрежно, прикладывая свои карточки, висящие у них на шее, словно бы и не замечая этой преграды, когда он был вынужден скромно стоять около охраны, пытаясь объяснить цель своего визита. И да, все они носили костюм гораздо лучше него. Наверно, все дело в том, что это являлось одним из двух навыков, которые отлично развиваются от долгой работы в консалтинге.
   Его шаги стал короче, движения – медленными и скованными, взгляд превратился из взгляда покорителя низших племен во взгляд восточноевропейца, попавшего в приличное общество жителей стран Западной Европы – вроде бы он и является для них своим, но все же они относятся к нему несколько пренебрежительно, он же боится сказать что-то лишнее, дабы, не дай Б-г, не подтвердить их опасений касательно него.
   Девушку, которая разъясняла ему правила игры и собирала его автографы, звали красивым именем, которое сразу было вытеснено из его головы ее суровым взглядом и еще более суровым разрезом на ее юбке. После выхода он не очень хорошо помнил, что ему рассказали и что он подписал, но зато четко помнил оттенок ее колгот, а также мог наизусть воспроизвести все вывески за окном, с помощью которых он пытался отвлечься от разглядывания его трудоустроительницы.
   К чести Антона стоит сказать, что эта сотрудница сама недостаточно хорошо понимала, что она рассказывает. В ее работе не было никакого сакрального смысла, и да, ее могла бы выполнять обезьяна. Но обезьяна не могла носить такие красивые юбки и спать с международным партнером, и именно сочетанием этих двух факторов она была обязана своей работе здесь. Она была абсолютно уверена, что ее никогда не уволят отсюда благодаря ее исключительным навыкам, что позволяло ей высказывать еще больше высокомерия и самоуверенности, чем она делала обычно. И она была права – с навыками, выдающимися до четвертой буквы английского алфавита, ее положение было действительно надежно.
   На второй день работы Антону показали, где находится кофеварка, и его нового начальника, что позволило ему немедленно начать свою работу. Его придали группе Николаса, которой перепал проект по работе с крупным региональным промышленным производителем и в которой уже было 5 сотрудников 1-го и 2-го года отсидки, а также менеджер проекта. Менеджер проекта в отличие от желторотых юнцов уже начинал лысеть, ввиду чего выглядел гораздо более представительным, а также знал более 300 американизмов и знал, когда применять 100 из них, что являлось достаточно хорошим показателем.
   В задачи проекта входила разработка схемы повышения эффективности работы клиента, повышение акционерной и добавленной стоимости, а также еще около десятка других умных слов. Антону поручили собрать информацию о компании-заказчике, в то время как его коллеги конкретизировали задачи и копались в презентациях прошлых лет, выбирая хоть как-то подходящие.
   Антон серьезно подошел к заданию – он не только пролистал брошюру о компании, присланную клиентом, но даже прочитал практически всю информацию на его сайте, включая раздел контактов. Менеджер проекта сказал ему, что самое главное – это понимание миссии компании, ее key objectives, долгосрочной стратегии и ключевых компетенций ее руководства. Что это такое, он знал не лучше сына директора клиента, который и заполнял данные разделы на сайте в качестве практики по стратегическому менеджменту на 2-м курсе.
   Теперь он был готов – в его голове приятно плескались основные анкетные данные о компании, которым не мешали ни знания о рынке, ни анализ конкурентов, ни понимание технологических процессов, ни иные совершенно не нужные консультанту данные. Гораздо важнее было то, что он уже успел выучить 20 американизмов и понять 2 из них, что делало его гораздо более серьезным специалистом, чем он был всего лишь месяц назад. Он уже представлял себе, как будет объяснять дремучим провинциалам принципы управления компетенциями, человеческим капиталом и прогрессивным повышением стоимости компании. Правда, он еще не до конца понимал, что же это на самом деле такое, но это было не так важно.
   Но грубая реальность внесла свои коррективы, несколько не удовлетворив ожидания Антона от проекта, и привела к текущему двухдневному запою.

Глава V

   в которой показываются примеры прогрессивного управления акционерным капиталом

   – Осьминоги здесь не менее ужасны, чем современные нравы. Ей Б-гу, надо было идти в пивной ресторан – мне просто больно смотреть, что эти милые головоногие расстались со своей морской жизнью ради такого печального конца, – дежурно ворчал Марк.
   – Я знаю о твоей любви к природе и к вареным осьминогам, но давайте к делу, – поднял руку Михаил.
   Они вместе с Сержем и Николасом сидели в одном из самых пафосных итальянских ресторанов города, на выборе которого настоял Николас, который не признавал блюд меньше, чем за 40 евро. За стоимость обеда на одного в этом месте в Риме можно было жить неделю и еще хватило бы на билет в Толедо. Но пафос в этом городе был слишком дорог.
   – Ок, прадалжайем, – сказал Николас с милым акцентом, который вносил в его речь странное сочетание некого металла со звуком шуршания пустой дорожки на пластинке и с привкусом хорошего спелого южного томата, – мы, как я уже сказал, приехали туда в самом начале зимы. Я пообщался с руководством, провел одну классическую встречу с презентацией best practices, которые могли бы быть применены в их компании, и с указанием счастливого будущего, после чего счастливо уехал обратно в столицу, оставив все младшему партнеру, дабы он провел нормальную работу и закрыл проект, но он… Merde!
   С этими словами Николас покачал головой, нанизал на вилку маринованный рыжик, которые он находил самой примечательной частью местной кулинарной культуры, и опрокинул в себя стопку виски.
   – Ты знаешь, я несколько старомоден, но я попросил бы тебя начать рассказ с самого начала, а именно – с того, в чем состоит ситуация в компании и что от вас хочет заказчик. Что вы делаете, я и так прекрасно знаю, – сказал Марк.
   – Вообще-то мы просто стараемся аккумулировать лучший опыт, полученный нами в проектах по всему миру, и передать его нашим клиентам, которым он позволил бы вывести свой бизнес на принципиально новый уровень…
   – А фанат на диване помогает своей команде выиграть, ага, – перебил его Марк.
   – Между прочим, да.
   – Ладно, оставим это, ты слишком вписался в образ, чтобы мыслить трезво, так что рассказывай.
   Николас не заставил себя уговаривать. В течение получаса он методично рассказывал то, что он знает или думает о компании, ее менеджменте, лучших мировых практиках, о своих коллегах и о горных баранах, разница между которыми представлялась ему ужасно фантомной.
   Если выбросить из его речи все американизмы и старательно воспроизводимые местечковые речевые эвфемизмы (Николас пять лет работал в группе консультантов компаний металлургии и был крупным экспертом в области мата, чем нередко удивлял неподготовленных слушателей), то рассказ получался примерно следующим.
   Компания Г. физически размещалась в провинциальном городе Г., в честь которого и получила свое название, душевно же она размещалась на Кипре, где в открытую скрывались ее основные активы. В те времена, когда компания была государственной, она включала в себя завод, выпускавший сельскохозяйственную технику для нужд той половины страны, в которой было сельское хозяйство, а также детский лагерь, лучшую в городе столовую и молодого, но уверенного в себе директора, который был удовлетворен своим местом в мире и не удовлетворен местом в нем его компании. Особенно неудовлетворен он был тем фактом, что компания, по факту, была не его.
   Это недовольство привело к тому, что во время очередной волны приватизации директор компании, подумав головой и поработав печенью, сумел перевести ситуацию с компанией в гораздо более приемлемое для себя русло. То, что он сделал с государством и компанией, в уголовном мире называется изнасилованием группой лиц по предварительному сговору, в мире же юридическом – приватизацией.
   Звездам было угодно сложиться таким образом, что отцом директора был скромный замминистра сельского хозяйства, что в свое время и привело к назначению нашего директора на его пост. Конечно, это не было связано напрямую, так как выбор 25-летнего молодого человека руководителем компании с 3 тысячами сотрудников был, безусловно, оправданным и конкурентным, но зато запустило цепь случайных закономерностей, которые и привели к нынешней ситуации.
   В первую очередь, отец директора, стремящийся в отеческом порыве помочь сыну справиться с душевной дисгармонией, внес в план приватизации предприятие, которым доблестно руководил его сын. Для него, как и для его руководства, словосочетание «конфликт интересов» было сродни фразе «сицилическое эликирование», то есть не имело совершенно никакого смысла, и посему отсекалось сознанием как несуществующее.
   Нельзя сказать, что приватизация прошла незаконно – нет, все абсолютно соответствовало букве закона и духу понятий, по которым жила большая часть государственного аппарата. Размещение акций осуществлялось на второй по размеру государственной бирже, чтобы не привлекать внимание. Андеррайтером выступал крупный банк с государственным участием, главной задачей которого было не допустить к книге заявок кого бы то ни было, что и было проделано с блеском – за месяц до открытия книги весь объем акций был уже полностью расписан между 4 компаниями.
   На использовании 4 компаний настоял банк – директор хотел просто записать все на себя как на физическое лицо, – так как его менеджеры все же обладали элементарным чувством деловой чистоплотности и при проведении сделок с нарушением законодательства рынка ценных бумаг 2 и более стран они предпочитали создавать хотя бы видимость добросовестности. Это можно было бы назвать элементарным рефлексом. Они же рассказали ему о том, что в мире существует более одного государства, и, что явилось еще большей неожиданностью для нашего доблестного руководителя, что компании в разных странах могут иметь отношения друг с другом, и что в этом может крыться дополнительная выгода.
   Директор ничего не понял, но когда ему сказали, что у всех серьезных компаний, типа United Tracktors, который являлся главным конкурентом нашего директора и которому он втайне завидовал, головная компания находится в низконалоговой юрисдикции, он немедленно согласился. Нельзя же быть хуже своего соседа по рынку.
   Что ни говори, а специалисты инвестиционных банков знали, как работать с днищами. Все дело было в том, что именно они и являлись самыми лучшими клиентами – уникально невежественными и чудовищно богатыми, что позволяло делать на них прекрасный план по выручке. Поняв, что перед ними сук, упавший от высокопоставленной яблони, они провели полноценное инвестиционное шоу, продав директору самый полный набор услуг – от открытия компании на Кипре до полного личного и корпоративного обслуживания. Если бы они проявили хотя бы треть этого усердия во время размещения, то акции ушли бы по вдвое большей стоимости. Но это было никому не нужно. Директор остался полностью удовлетворен работой IB – он теперь мог в течение года с выражением легкого снисхождения рассказывать всем своим партнерам и любовницам о том, что его компания-де имеет самую современную структуру в 3 юрисдикциях. Любовницы и чи-хуа-хуа восхищались, а партнеры, которые уже давно знали не только о существовании различных юрисдикций, но и о трюках типа «двойного голландского», вежливо кивали и сразу понимали, что им предстоят легкие переговоры ввиду глубины оппонента.
   Инвестиционщики также помогли найти правильных оценщиков, которые показали стоимость компании примерно в 10% от реальной, и аудиторов, которые выдали идеальное заключение о состоянии компании, необходимое для выхода на биржу. Тот факт, что ни оценщик, ни руководитель проекта аудита не только ни разу не были в данной компании, но и даже не читали отчеты, всего лишь несколько увеличил счет и снизил время на проработку. В конце концов, они делали это каждый день.
   Схему могло нарушить одно отягчающее обстоятельство – у директора не было денег. Вернее, денег было более чем достаточно для повседневной жизни, но их явно не хватало для покупки крупнейшего сельскохозяйственного предприятия страны, даже за 1/10-ю стоимости. Но помогла рыбалка. Отец директора, большой любитель ловли на блесну, проводил свою очередную командировку с начальником отдела по противодействию коррупции министерства финансов, в рамках которого они обсуждали вопросы влияния стоимости спиннинга на эффективность противодействия промысловым видам форели, и в рамках вечернего совещания в расширенном составе (три секретарши и банщик) государственный финансист подсказал дремучему аграрию, как такие вещи проводятся в современном мире.
   Это стоило отцу директора лучшего спиннинга и коробки Moet'а, а также пары бессонных ночей, но коллега заверил его, что все серьезные люди делают именно так. В итоге компания Г. через несколько прокладок выдала займ будущей материнской компании, которая использовала его для покупки акций. После закрытия сделки материнская компания для погашения займа отдала дочке часть акций, которые существенно выросли в цене с момента сделки (вернее — дошли до половины реальной стоимости), что ликвидировало задолженность, оставив 100-й контроль в руках нашего директора. И все это – без единого уплаченного пени.
   Конечно, данную схему можно было бы занести в Парижскую палату мер и весов как классический способ присвоения государственной компании, но у них просто не нашлось бы стеклянного колпака, в который влезла бы подобная наглость. Вместе с тем господин директор и его отец считали, что все прошло абсолютно честно – в конце концов, полностью логично, что руководитель должен владеть своей компанией. Они просто восстановили справедливость.
   На фоне общего бума 90-х и 00-х годов компания стабильно увеличивала свои обороты, не менее стабильно оставаясь на том же технологическом, моральном и идеологическом уровне, что и до приватизации. Но о ней не забывали консультанты. На очередном митинге инвестиционного банка после поднятия плана в 2 раза и многочисленных угроз перейти к противоестественной любви в случае его невыполнения группа менеджеров, которые несколько лет назад участвовали в выдаче замуж компании Г., решила, что овечка уже достаточно обросла для повторной стрижки.
   Менеджеры, которые вели ту сделку, за это время успели вырасти на пару ступеней и действовали крайне уверенно. Сначала они дождались нескольких крупных IPO на бирже. Главным критерием было то, чтобы о них писали в как можно большем числе газет. После этого, позвонив директору и спев ему дифирамбы о прекрасном положении его компании, которое на самом деле было аналогично положению поезда в третьем фильме «Назад в Будущее» – моста впереди нет, но пока что едем с ветерком, – они напросились на встречу.
   Далее эти несостоявшиеся звезды областных драмтеатров показали, что их не зря не взяли в театральный, так как они относились к своему таланту слишком цинично, кладя его на алтарь наживы, предельно точно объяснили бедному директору что:
   – его компания находится в прекрасном состоянии и уверенно растет (графики были взяты из последней презентации, которая закончилась продажей – это считалось хорошим талисманом)
   – самое главное для компании в таком цветущем состоянии – не терять темпа роста (для этого кривую на графике требовалось загнуть вверх ровно на 27 градусов: меньше – не производило впечатления, больше — не вызывало доверия)
   – а единственное, что может помешать компании с таким выдающимся продуктом и с таким выдающимся менеджментом расти – это недостаток ресурсов
   Здесь важно отметить, что все участники презентации, включая сотрудника второго года, который всю прошлую ночь менял названия компании и логотипы в презентации, которая была старше каждого из присутствовавших кроме, может быть, директора, во время произнесения фразы про менеджмент сохранили серьезное выражение лица.
   Они могли всю дорогу до офиса с варьирующимся уровнем креативности и интеллигентности поносить директора, обсуждать его глупость и легковерность, но в момент захода в кабинет на их лицах не оставалось ничего, кроме почтения. Что ни говори, они были профессионалами. Более того, они даже заставляли себя в это поверить – правда, не более чем на 3 часа, так как дольше этого почтение способны выражать только международные партнеры и поляки.
   Далее они в три руки четко объяснили директору, что IPO сейчас не делают только лохи. При этом они даже не попытались сделать так, чтобы директор понял, что такое IPO, – это было не только лишним, но даже вредным элементом. Гораздо важнее было заставить клиента представить магические образы чтения котировок своих акций в газете, а также понять, что отсутствие приставки PLC – это признак косности.
   Им это прекрасно удалось – их действия были похожи на действия сыгранной волейбольной команды, играющей на пляже во время отпуска против противников, в разы ниже их уровнем, – их пасы были точны до автоматизма, схемы наиграны, движения слажены. Они делали это просто на классе, не утруждаясь адаптацией своей тактики, даже не думая об игре. Стажер думал о кофе и о том, что он будет говорить вечером на свидании своей девушке, менеджер первого года взвешивал аргументы «за» и «против» покупки подержанного «Лексуса», а партнер просто улыбался, так как думать ему надоело еще около года назад.
   И слоник был удачно продан. Банк подписал контракт на road show (ибо всегда приятнее поездить по Европе за счет компании, чем оплачивать отпуск самому), андеррайтинг и комплексное сопровождение сделки.
   В качестве якорных покупателей были найдены 2 крупных инвестиционных фонда, управляющие которых были крайне сильно озабочены вопросом скорейшего размещения своих средств – высокие темпы экономического роста и общее ощущение некого prosperity на рынках делали инвесторов щедрыми, а управляющих фондами – нервными. Действительно, при таком потоке денег сохранить доходность может быть достаточно сложной задачей. Главным для них стало не эффективное размещение, а просто размещение средств, так как лежащие деньги – это в любом случае отсутствие даже возможности заработка.
   Также они понимали, что благоденствие на рынках не вечно и что рано или поздно где-то шандорахнет. Эти 2 фактора заставляли их как можно быстрее рассовывать деньги в самые неожиданные места – вернее, правильнее было бы сказать, что они интенсивно увеличивали коэффициент использования собственных средств и диверсифицировали риски портфеля, но первый термин куда точнее. И именно в этот момент они были пойманы нашими инвестиционщиками.
   Итак, дополнительная эмиссия прошла успешно, и 35% акций ушли за океан. В течение следующих 3 лет наступило процветание у всех участников – директор мог рассказывать о том, что он владеет международной компанией, управляющие фондами получали бонусы, а менеджер первого года купил себе «Лексус» по очень сдельной цене.
   Но потом, ввиду цикличности в этом мире всего, кроме цен, экономика пошла на спад. «Лексус» не удалось сменить на более статусную машину, бонусы были срезаны, а в жизни компании Г. настали трудные времена. Практически все компании на ее рынке производили как минимум не худшее оборудование, но все они делали это по более низким ценам. Помимо этого, все остальные компании могли обеспечить высокий уровень сервиса, отказоустойчивости и стабильности. Компания Г. же могла только стабильно обеспечивать работой кустарные мастерские по ремонту и телевизионных юмористов, видевших в их технике нескончаемый кладезь для творчества.
   Все это приводило к тому, что прибыль компании уверенно шла на убыль, в одно пасмурное утро сменившись уверенным убытком. Примерно в это же время общая конъюнктура на финансовых рынках заставила инвестиционные фонды начать анализировать, куда же они вложили свои деньги, и тут им на глаза попалось прекрасное сочетание страновых рисков с убытками, которое заставило существенно затрепетать их капиталистические души. Быстрый десант команды аналитиков установил, что:
   – компания явно приносит убыток
   – понять реальное состояние дел в ней практически невозможно ввиду того, что технологии учета остались во временах длинных свободных одежд и цветов в волосах
   – за последние 10 лет компания снизила долю рынка с 12% до менее чем 5% при общем росте рынка почти в 3 раза
   Все это привело к тому, что инвесторы спешно созвали внеочередное собрание совета директоров, на котором решили обсудить возникшие у них вопросы. Здесь-то и начались проблемы.
   Во-первых, директор не знал английского. Более того, язык Шекспира и Байрона был также недоступен всему остальному персоналу компании Г., как он недоступен американским репперам. Во-вторых, он не мог понять, почему какие-то люди в костюмах не только спрашивают его о чем-то (причем не о согласовании, как делали все остальные его коллеги), но еще и требуют ответа – в конце концов, это его компания, и он будет делать с ней то, что он захочет. И в-третьих, он никак не мог понять, что делать с убытком.
   Ему было понятно, что компания должна приносить прибыль. Он даже считал, что это является ее основной обязанностью, но он не понимал, какое это имеет отношение к нему. Компания должна приносить прибыль. Он должен эту прибыль получать. Все. Точка. Он считал прибыль просто неотъемлемой частью компании, такой же, как служебный автомобиль, офис, бухгалтерия и секретарша Лена, и не мог даже допустить вероятности ее отсутствия. Она возникала просто из самой сущности мироздания.
   И именно здесь он сделал то, что посчитал единственно возможным вариантом, – позвал своих знакомых инвестиционных банкиров, которые привели этих людей, чтобы они объяснили ему, чего же они хотят. Но, как мы уже говорили, инвестиционщики были настоящими профессионалами. Они сразу же поняли, что дело пахнет чем угодно, но только не легкими деньгами, ввиду чего они объяснили директору, что нет ничего лучше, чем нанять профильных консультантов, которые могли бы не только объяснить этим зарвавшимся капиталистам то, насколько хорошо работает их компания, но и даже провести комплексный анализ и выявить причину отсутствия прибыли.
   Менеджер первого года, который уже почти успел стать партнером, на свою удачу вспомнил, что в их компании раньше работал человек, который был на 1 грейд выше него и который впоследствии ушел в компанию из 2 букв на должность партнера по управленческому консалтингу. В свое время этот партнер увел у него из-под носа стажерку с бесподобными рыжими формами, зафрахтовав ее в свой отдел, а также на заднее сиденье своей машины. Это был просто слишком хороший шанс отомстить. Его нельзя было упускать.
   Уже через неделю партнер компании из 2 букв, полный счастья и вселенской гармонии, с подписанным самым крупным в текущем году контрактом на руках уезжал из города Г. в столицу. Он был безмерно счастлив тому, что он смог обставить всех партнеров своего офиса уже в первый год и перед ним открывались поистине безбрежные перспективы. Но рыженькая стажерка, имени которой он даже и не помнил, сгубила его планы.

Глава VI

   в которой мгновенье прекрасно

   – This is where you came in? – спросил его Марк, вольно цитируя Bee Gees.
   – Да, далее мы начали проводить данный проект в жизнь. Младший партнер смог собрать достаточно хорошую команду, с которой и приступил к его реализации. Они сделали весь стандартный объем работы, разработали первоклассную концепцию увеличения акционерной стоимости компании, презентовали ее руководству, но они оказались не удовлетворены и стали спрашивать про то, почему компания продолжает приносить убыток. Как будто это наше дело!
   – Действительно, они ведь уже заплатили за самую дорогую в их жизни презентацию, что же они могут хотеть еще? Ведь они же платят за самые дорогие в мире телефоны и машины для того, чтобы показать их своим знакомым, и остаются довольны – не требуют же они, чтобы этот телефон еще и звонил! Это абсолютно не нужно. Какие же они все-таки неблагодарные люди – им дали возможность так много заплатить за такую ненужную вещь, что на этом фоне ролексы и мерседесы их друзей просто теряются, а они недовольны, – ехидничал Марк.
   Николас поднял напряженную правую руку, показывая тыльной стороной с разведенными пальцами в лицо Марку, сделав выражение лица, которое бывает у человека с испачканной рубашкой в тот момент, когда двадцатый человек указывает ему на это. Но он сдержался.
   – Не важно. Я связался с управляющими фондами, которые инвестировали в нашу компанию Г., и сказал им, что для нормализации ситуации в компании недостаточно внешнего консалтинга. Мы якобы провели всесторонний аудит ее состояния и теперь по секрету рассказываем эту инсайдерскую информацию им, на основании чего они сами уже смогут принимать соответствующие решения. Мы же, проведя анализ, умываем руки.
   – Красиво. Но руки вы умываете полным вознаграждением? – сказал Марк.
   – Конечно – работа же была сделана полностью. Итак, они готовы сегодня встретиться с директором и сказать ему, что они требуют назначения своего человека в ранге его зама по экономике для нормализации ситуации в компании.
   – И он это проглотит? – удивленно спросил Серж. – У него же контрольный пакет.
   – Еще как! Дело в том, что помимо контрольного пакета у него еще есть устав, в котором сказано, что акционеры, имеющие совокупно более 25% голосующих акций, вправе назначать своих представителей в менеджмент. Но что еще более важно: генеральный директор утверждается квалифицированным большинством, ввиду чего нашего директора в ближайшие месяцы ждет неприятный сюрприз.
   – Все еще чего-то не хватает для полной картины, – сказал Марк.
   – Угу. Как насчет опциона на инициацию и приоритетное право на выкуп допэмиссии, которая доведет их долю до контрольной?
   – Вот, теперь картинка сходится, – кивнул Марк. – Но как у них оказался такой устав?
   – Дело в том, что инвестиционные банкиры, когда готовились к IPO, просто взяли устав из своей последней сделки и сменили в нем название, а в той компании были очень крепкие миноры. Пол, руководитель американского фонда, как раз сейчас объясняет директору расклад. Его коллега из Швейцарии Жак, по его собственному мнению, не умеет так виртуозно общаться с днищами, ввиду чего он и уступил это дело Полу, который в свое время успел поработать официантом в пивной и знал все об убеждении людей. Если ты даешь свое согласие, то они сейчас же собирают СД и вводят тебя в компанию.
   – Условия те, что вы мне прислали?
   – Да.
   – Ок. Тогда берем еще осьминогов и Сержа на должность руководителя инвестиционного отдела.
   – Но такого отдела у них нет.
   – Тем лучше – не надо будет ничего ломать. А потом, когда разберемся, переведем его на более важную позицию.
   – Ок. Тогда я звоню Полу.
   С этими словами Николас отделился от стула и, набрав на мобильном какой-то номер, проследовал в сторону холла. Раньше, когда у него не было собственного кабинета, он взял за привычку выходить для разговоров по делам, дабы не мешать своим коллегам и из опасения, что его важный разговор подслушают. Впоследствии, когда кабинет у него появился, он закрепил эту привычку регулярными выходами с не менее регулярных совещаний для общения по вопросам личным. Сейчас же он уже просто не мог заставить себя говорить по мобильному в присутствии посторонних.
   – Ну что, Серж, астрологи объявляют месяц аврала? – немного нахально спросил Марк.
   – Я все еще до конца не понял, каким же образом ты уже подписал нас на этот проект, даже не спросив меня об этом! – угрюмо отвечал Серж.
   – Ждать тебя просто нерационально, особенно в твоем нынешнем состоянии. И ты мне нужен.
   – Зачем? Чтобы кто-то исправлял твои ошибки, как это было в универе?
   – Нет, для того, чтобы кто-то страховал меня в ситуациях, когда меня совсем занесет. И что еще важнее – это нужно тебе.
   – Зачем? – ожидая подвоха, спросил Серж.
   – Помнишь, как мы с тобой ходили в университете на биологический факультет к брату нашей старосты и нам ставили странные электроды на голову? Ты же сам об этом недавно вспоминал.
   – На самом деле из того похода я помню только спирт, которым мы протирали изнутри наши биологические механизмы, все остальное находится немного в тумане.
   – Ну так вот, между первой и второй склянкой друг ее брата, доктор наук, рассказывал нам, что доминанту нельзя просто так взять и убрать – ее можно только заменить другой доминантой. Сейчас твоя доминанта – развод с женой, и тебе необходимо ее вытеснить чем-то другим. Зная твою природную коммуникабельность и врожденную грацию, я не верю в то, что ты найдешь себе новую девушку особо быстро, но зато ты можешь вытеснить жену из головы вслед за тем, как ты вытеснил ее из паспорта, хорошим авральным проектом.
   – Вот ты зараза! Опять решил заняться моей личной жизнью?
   – Нет, просто ты-то сам с ней никак справиться не можешь. Ну что, ты со мной?
   – Ну да, да, куда же я от тебя денусь… – обреченно-воодушевленно сказал Серж.
   Как раз к этому моменту, будто бы подслушав их разговор, явился Николас. Никто не взялся бы утверждать по его лицу, в каком он был настроении или как прошел разговор, – оно окаменело еще около 5 лет назад, тогда, когда он понял, что все остальные выражения лица, кроме вежливой улыбки, либо неэффективны, либо требуют объяснения.
   – Ну что, господа, поехали – нас уже ждут. Я также попросил одного из наших специалистов – Антона остаться в этом проекте еще на пару недель для того, чтобы ввести его в курс дела.
   – Он тебя чем-то не устраивает? – спросил Марк.
   – Почему ты так решил? – с удивлением пойманного с поличным шулера спросил Николас.
   – Просто, насколько я знаю, на стажеров в компаниях из 2, 3 и 4 букв обычно очень большой спрос, так как они делают большую часть работы по созданию видимости бурной деятельности. Why?
   – Просто Антон, как мне показалось, воспринял данный проект как неудачу – он посчитал, что раз мы не смогли помочь клиенту улучшить его финансовые показатели, то мы плохо поработали. Во-первых, мне очень не нравится такое внимание к клиенту, а во-вторых, он не сможет нормально работать над новыми проектами ровно до тех пор, пока не убедится в том, что с этим проектом он ничего сделать не может.
   – Ты хочешь сказать, что он забыл сдать совесть на хранение при устройстве на работу?
   – Да, что-то типа того, – сказал Николас с улыбкой, в которой уже начинало прорезываться небольшой раздражение от постоянного стеба.
   Марк же просто не мог остановиться.
   Завершив земной путь осьминогов, Марк с Сержем отправились по домам, дабы собрать вещи для длительной командировки, а Николас поехал обратно в офис. Не то, чтобы у него были какие-то дела. Но если ты подчинил всю свою жизнь раздутию биллинга, то остановиться уже невозможно. Личная жизнь всегда вызывала у него легкое раздражение, так как он не понимал, как можно тратить столько времени на вещи, не идущие в зачет, и к тому же требующие отдельной оплаты.
   Тем временем Марк с Сержем ехали на заднем сиденье такси, рассматривая проползающий за окнами город и пролетающие в голове мысли. Поездка на такси в родном городе всегда настраивала Марка на немного философский лад, так как не нужно было думать о дороге, и в душу закрадывалось какое-то ощущение комфорта. На Сержа же поездка в машине действовала немного раздражающе. Как, впрочем, и практически любая окружающая активность.
   – Мы действительно поедем только вдвоем? – спросил он Марка.
   – Ты не можешь быть сольным саксофонистом, тебе нужен биг-бенд?
   – Почему саксофонистом?
   – Даже когда саксофонист играет веселый свинг, в нем все равно чувствуются блюзовская печаль и безысходность, но это не мешает ему вести за собой оркестр.
   – Очень смешно. А если серьезно: ты не планируешь взять кого-то из твоей команды для того, чтобы наводить порядок?
   – Кого?
   – Не знаю, это же твоя команда.
   – В этом-то и вопрос. Я тоже не знаю.
   – В смысле? Это же твои люди, и ты должен быть в курсе их уровня.
   – Да, я отлично понимаю уровень моих людей. Но я не понимаю уровень задач и то, понадобятся ли они.
   – Расшифруй.
   – Понимаешь, многие руководители, приходя на новую должность, автоматически приводят за собой своих людей на ключевые посты, называя это сменой команды. Как правило, это оправдывается тем, что с этими людьми им удобнее работать, с ними налажена коммуникация и они смогут быстрее добиться результата. Но это все чушь.
   Автоматическая смена команды – это всего лишь признак слабости руководителя. Он пришел в новое окружение, и его первичная цель – не добиться улучшения показателей компании, а закрепиться в кресле. Показатели, конечно, тоже важны, но они играют роль ровно для того же – как способ закрепиться и показать свою эффективность. Но самое главное – это как можно надежнее врасти в кресло. И тут есть 2 варианта.
   Представим, что во главе какой-то принципиально важной функции стоит очень умный, но не лояльный новой власти человек. Что он будет делать в той ситуации, когда новый руководитель будет делать глупые действия (а он будет делать их всегда, так как невозможно сразу же вникнуть во все процессы)? Правильно, этот сотрудник будет на это указывать. А это снижает авторитет руководителя. Вместе с тем, если на то же место будет поставлен гораздо менее квалифицированный, но более лояльный человек, то позиции руководства будут крепче, так как никто не будет его критиковать в мелких вопросах и указывать ему на его ошибки.
   Это существенно снижает эффективность работы компании, так как эффективные люди заменяются лояльными, но руководителю на это плевать – ему надо удержаться, а снижение показателей всегда можно свалить на старую команду и на переходный период. В некоторых компаниях из-за такого «подстилания соломки» власть меняется каждый год, и каждая новая команда делает то же самое – ставит лояльных людей и валит все на прошлую команду. Через год акционерам это надоедает, и они меняют менеджмент. И все сначала, повторять до готовности.
   Но есть и другой способ. Он гораздо менее популярен – ну как бег в сравнении с алкоголизмом, но примерно в той же мере более эффективен. Когда ты приходишь в компанию, ты, во-первых, не знаешь, что в ней творится, а ее сотрудники знают, поэтому одной из первых задач является завоевание доверия коллектива для того, чтобы они поделились с тобой этой информацией. Во-вторых, ты не знаешь, кто нужен в этой компании, так как не понимаешь структуры, сильных и слабых мест.
   Далее, если говорить по персоналиям, то твой главный маркетолог, с которым вы отлично продавали тракторы, может не суметь продавать легковые автомобили. Иными словами, человек, который был хорош в другой компании, совсем не обязательно будет так же хорош и в этой.
   И напоследок – те люди, которые уже работают в компании давно, имеют первоклассный багаж знаний о ней, о ее истории, о ее особенностях, о формате работы с ее партнерами – обо всех тех мелочах, из которых и складывается успешное управление.
   Выбрасывать старую команду – это как заменять всю мебель при покупке новой квартиры: сразу же выбросить то, что стоит в ней, и привезти вместо этого свое. Да, кровать может не влезть, диван будет не в цвет, зато с ними ты будешь чувствовать себя уверенно.
   Нет уж, я, пожалуй, буду старомодным – сначала мы осмотримся, составим план действий, и только потом, может быть, будем звать кого-то из старой банды.
   – Почему же ты берешь меня?
   – По 3 причинам: с тобой веселее, с тобой можно поделиться планами и ты никогда не стесняешься говорить, что я осел. Последнее наиболее важно, так как без этого меня может немного заносить. Но ты знаешь, ты навел меня на мысль, что кое-кого стоит захватить почти сразу.
   – Кого же?
   – Мою секретаршу.
   – Для делового обеспечения личной жизни?
   – Фи, Серж, Вы мужлан. К тому же ты просто ее не знаешь – она была учительницей русского языка в младших классах, ее размер равен ее возрасту, а уровень упертости и целеустремленности не меньше, чем у катка. Да, еще она успела поработать в исправительных колониях, которые являются, как известно, второй по опасности и стрессовости средой после школ.
   – Такую не пригласят в Playboy.
   – Бесспорно. Зато она ровно тот человек, который может заставить меня соблюдать некоторый график, писать без серьезных ошибок, и хотя бы иногда следить за собой.
   – Ты не пробовал жениться?
   – Нет – ты пробовал, мне этого хватило.
   – Ладно, мы уже подъезжаем. Встретимся через 5 часов в аэропорту. Кстати, а не было рейса завтра?
   – Был, но мне больше нравится непрерывность рабочего процесса, поэтому я попросил билеты на сегодня. Ладно, до встречи. И не забудь не позвонить своей бывшей жене.

Глава VII

   в которой команды выходят на лед

   Моржович сидел за своим столом в своем кабинете в своей компании. Чувство собственности и собственной важности пропитывало все его естество, почти не оставляя места прочим минорным переживаниям. Было уже больше 6 вечера, свет в кабинете был несколько приглушен, а внутренний голос, наоборот, набирал обороты.
   Его резной массивный стол из сосны, которая, впрочем, если судить по этикетке, притворялась орехом, отличался пышной безвкусицей и отличным зеленым сукном. Правда, сукно было безнадежно испорчено следами проплывавших над ним беляшей, сигар и прочих вредных блюд, но это нисколько не смущало его владельца.
   Зато его коричневый стол отлично гармонировал с коричневыми туфлями, в то время когда черные носки были лишены этого удовольствия. Это их владельца также не смущало. Брюки выглядели слишком короткими и слишком дорогими, точно так же, как и пиджак – широкая душа его хозяина не позволяла ему использовать размеренную и аккуратную походку, а еще более широкий живот был недоступен для обхвата лацканами. Но и это не смущало хозяина кабинета.
   То же, что его смущало, вышло из этого кабинета несколько часов назад. До сих пор он не мог понять, как же этот хлипкий иностранец, меньше его на 30 размеров и не знающий никого из «важных людей», в пух и прах разнес его в его компании и, более того, смел указывать ему, что ему надо делать. Это вызывало дискомфорт еще и потому, что это было сделано легко и играючи. Моржович просто не мог понять людей, которые устраивали разнос в мягких и вежливых тонах.
   Весь его государственный опыт заключался в том, что основной задачей руководителя является преклонение перед вышестоящими и ор на нижестоящих. Но ор использовался только при условии отсутствия какой-либо провинности, в случае наличия же реального повода ор переходил во всеобъемлющую истерику с переходом на личности, отрыванием пуговиц и киданием различными предметами.
   Здесь же поведение и действия человека просто не били друг с другом, и это пугало Моржовича. Более того, он начинал понимать, что он, возможно, чего то не понимает, а это случалось с ним крайне редко. В конце концов, какое право имеют какие-то там акционеры ругать его и что-то требовать? Как будто это их дело! Сидели бы себе спокойно и предоставили компанию крепким хозяйственникам – несмотря на то, что единственными крепкими вещами в Моржовиче был ремень, выдерживающий напор его аппетита, и кресло, выдерживающее его важность, он продолжал считать, что он относится к этой группе ответственных работников.
   Но сейчас он был вынужден сидеть и ждать, пока завтра ему будут представлять нового члена правления, которого он, заметьте, ни разу не видел в глаза. Он уже попытался позвонить всем своим друзьям, но их количество, как и положено в таких ситуациях, уменьшилось в геометрической прогрессии. Все его ключевые специалисты были не в силах помочь: для них компания заканчивалась ее генеральным директором, и мысль о том, что он тоже вынужден перед кем-то отчитываться, не укладывалась в их головах так же, как перед концом отпуска не укладываются в чемодан вещи.
   Моржович понял, что он столкнулся с миром, которого он не понимает. А в такой ситуации, как известно, есть 2 пути – напиться или же позвать представителя этого другого мира. Но он уже попробовал первый путь вчера вечером, и поэтому решил воспользоваться вторым.
   Для этого он созвал специальное совещание, на которое позвал своего зама по кадрам Елену, главу отдела сбыта Льва и единственного оставшегося представителя консультантов Антона. Он видел, что Антон несколько выбивается из общего формата работы консультантов, и подумал, что из этого можно извлечь пользу, попытавшись привлечь его на свою сторону. Для этого на то же совещание была приглашена старая гвардия компании. Каждый из них считал, что Антон абсолютно ничего не понимает просто в силу своего возраста, но в то же время смутно чувствовали, что он знает что-то, что не знают они. Но весь трюк был в том, что они были уверены в том, что все нужное они уже знают, а знание Антона, недоступное им, абсолютно не нужно для реальной жизни. Им оставалось заблуждаться не более недели.
   Первым в кабинет, как всегда, зашла Елена. Возможность побыть с руководителем до начала основного совещания она считала отдельной привилегией, и поэтому каждый раз она стремилась проникнуть в кабинет на 10 минут раньше. Конечно, никаких сколь либо важных вопросов за это время ей обсудить не удавалось, но зато у людей, входящих следом, создавалось четкое ощущение, что есть какие-то темы, которые генеральный готов обсуждать только с ней. К примеру, погоду. Но им было необязательно знать об этом – их задачей было осознавать особую ее близость к руководству.
   К слову «сексуальность» она относилась как к американской пропаганде и потому отвергала ее всей своей патриотической душой. Ее голову оседлала 3– (в дни особых праздников — 5-) уровневая прическа, на укладку которой она тратила каждое утро примерно час времени и примерно суточную дозу нервных клеток своих домочадцев. Под прической располагалось лицо, которое всегда выдавало настолько милую и доброжелательную улыбку, что ее собеседники всегда подспудно немного выводили вперед сжатую в кулак левую руку в тщетной попытке подготовиться к защите, правая же рука безуспешно искала ручку мачете. Если бы она работала в Гвинее, Боливии или в других местах, где у людей больше решимости и еще больше мачете, то ее земной путь уже давно перешел бы в небесный. Но, к ее счастью и к несчастью ее подчиненных, она жила в гораздо более высоких широтах, и ее земной путь продолжал проходить по старому паркету больших кабинетов и темных коридоров.
   Приход Елены нисколько не вдохновил Моржовича – для него он был сродни приходу жены в тот момент, когда он обдумывает покупку новой машины. Увидев настроение начальника, Елена попыталась придать своему лицу более серьезное выражение, что получилось с трудом, и села на диван для посетителей. К этому моменту то облако духов, которое сопровождало Елену весь день и до поздней ночи, успело занять практически весь кабинет, навязчиво заполняя каждый кубический сантиметр не пахнущего пространства. Никто за всю ее долгую жизнь с Шанелем так и не рискнул сказать ей, что духи должны быть ощутимы только на интимном расстоянии. Впрочем, практически все ее потенциальные собеседники, услышавшие запах ее духов, рисковали в ближайшее время вступить в интимное пространство посредством принудительных противоестественных отношений за любую провинность, так что формально эта логика нарушена не была.
   Как всегда в такие моменты, Моржович встал и подошел к окну, незаметно приоткрыв форточку, что дало его обонятельным рецепторам так необходимый приток свежего воздуха. Его ужасно раздражал этот запах, но он не хотел портить своих отношений с Еленой замечаниями. Она его полностью устраивала – она была агрессивна и глупа. На его взгляд, это были ключевые качества для руководителя высшего звена – глупость не позволяла ей подсидеть начальника или сделать что-то, чего он бы не понимал, а агрессивность позволяла добиваться результата от подчиненных даже в том случае, когда разработанная руководством схема была абсолютно не оптимальна. Если бы о ее талантах прослышали нормальные диктаторы, то она бы получила предложение о сотрудничестве уже через день, ибо человек, который может заставить людей вскопать стаканами поле и при этом будет свято уверенным в своей правоте, всегда ценится на вес золота. Иногда – в буквальном смысле.
   Следующим в кабинет просочился Лев. Он аккуратно пробирался между горами сувениров, совокупная стоимость которых приближалась к стоимости неплохой машины и которые без всякой системы были разбросаны по кабинету. Дело было в том, что каждый человек считал недопустимым приходить к большому руководителю с пустыми руками. Может быть, дело было в том, что почти все они приходили что-то просить, и такие предварительные ласки облегчали коитус с карманом их собеседника. Но так как значительная часть из них была подарена Уважаемыми Людьми, то выбросить их не было никакой возможности, и, несмотря на вероятность самопроизвольного заведения в кабинете Минотавра, Моржович продолжал копить хлам.
   Лицо Льва выражало щенячью преданность и склонность к неспортивному образу жизни. Он работал на данном предприятии уже более 20 лет и был уверен в том, что никто лучше него не знает, что и как надо делать. Он же знал точно – все нужно делать, как всегда. Поистине его можно было бы назвать идеологическим сторонником древнеиндийского или древнеяпонского общества, если бы, конечно, он знал об их существовании.
   Так же Лев был очень честным. Несмотря на то, что его известный тезка, детально изучавший применение ледорубов в тропических странах, был уважаемым специалистом по части выборочной правды, даже войдя с этим в народную культуру, Лев не унаследовал через имя ни грамма таланта этого великого деятеля. С такими навыками он никогда не смог бы изменить жене. И, самое странное, он ей и не изменял. Чего нельзя сказать о ней.
   Итак, все основные члены команды заняли свои места. Лев приготовился демонстрировать покорность и поддержку любым начинаниям руководства. Елена приготовилась демонстрировать ехидной улыбкой то, что она знает нечто большее.
   Примерно в этот момент в комнату вошел Антон. Воспитанное в нем уважение к старшим людям вообще еще не было превзойдено неуважением к данным людям в частности, поэтому он крайне вежливо нанес несколько ударов в дверь костяшками пальцев, после чего протиснул свою страдающую от галстука шею в дверную щель. Визуально зафиксировав нейтрально-вежливый кивок Моржовича, Антон вслед за шеей внес остальные части своего тела в помещение.
   Антон был зол и пьян. Внезапный вызов на совещание застал его на утро после сведения счетов с бутылкой, из которой бутылка вышла победителем, потеряв при этом, правда, около половины содержимого. Но Антон, недавно выйдя со студенческой скамьи, обладал крепким здоровьем, закаленной психикой и знал все 73 способа, как скрыть похмелье. Использовав 7 из них, он был в достаточной мере готов к встрече.
   Его же злобность объяснялась не алкоголем (который был как раз следствием оной), а внезапным пониманием того, что вся его команда занималась рисованием графиков вместо реальной работы. Это было всего лишь первое серьезное его разочарование в деловом мире. После 1-го, как известно, человек становится специалистом, после 3-го – начальником, после 10-го – топ-менеджером, после 15-го – алкоголиком. Грань безумно тонка.
   Но в настоящий момент у Антона не было девушки, не было машины, а его работа, которую он почитал высшей формой делового состояния, внезапно стала плохим шоу. Точнее – на самом деле шоу было хорошим, просто Антон ошибочно искал в нем работу.
   Он не знал, зачем его вызвали на столь представительное совещание, даже учитывая, что он остался единственным консультантом на объекте (остальные уехали обратно в центр на project meeting, но он еще не был в курсе, что никто из них добровольно уже не вернется, а сам проект будет предан забвению и на его упоминание будет введено табу), но понимал, что будет что-то интересное. В этот момент желание цепляться за работу любой ценой нивелировалось в нем желанием делать так, как хочется, и будь что будет, что было именно тем, на что рассчитывал Моржович.
   – Заходите, Антон, заходите! – неумело подражая Паворотти, с которым его роднили только 2 факта – вес и то, что Моржович знал о Паворотти ровно столько же, сколько тенор о нем, пропел Моржович, выражая не меньше дружелюбия, чем мороженщик в холодную погоду. – Присаживайтесь, и начнем.
   При этих словах Елена поспешила надеть на себя несколько более дружелюбную улыбку, а Лев просто повернул голову в его сторону. Улыбаться он не умел. У Антона же начало создаваться впечатление, что он заходит в некий капкан, которое особенно усиливалось от того, что ему предлагали сесть в центр треугольника, который образовывали остальные корпоративные персонажи. Но он был молод, полон сил и уверенности в себе, поэтому смело шагнул в логово интриг.

Глава VIII

   в которой происходит типичное совещание

   Антон расположился на старом кожаном диване, издававшем скрип, сравнимый, разве что со звуком новых тормозов грузового поезда, который его владелец, сидевший напротив и достоверно знавший о железнодорожных талантах его мебели, все же не решался выбросить ввиду привычки. Впрочем, «расположился» – это не совсем то слово, которое могло бы охарактеризовать размещение Антона. Будучи воспитанным юношей, первый раз очутившимся в большом начальственном кабинете, он чувствовал себя здесь на птичьих правах, и поэтому он воспользовался диваном во многом как насестом – большая часть его ног была в воздухе, спина настолько сильно опасалась касания со спинкой, что, казалось, по ней проходит электрический ток, а его базис касался дивана буквально третью своей площади.
   На самом деле такое поведение можно было бы назвать логичной защитной реакцией – вся его поза и манера поведения указывали окружающим на то, что он признает их авторитет и даже не пытается встать с ними в один ряд. Такое размещение, как правило, существенно повышало рейтинг нового участника, равно как и его шансы дожить до следующего совещания, так как старожилы чувствуют подспудное превосходство над новичком и поэтому притупляют свои защитные атакующие рефлексы. Позволить себе развалиться на диване уже на первой встрече с высоким начальством мог либо очень уверенный, либо очень уставший человек, а Антон не был ни тем, ни другим.
   Тем временем Моржович продолжал излучать бесконечное радушие. С ним наперевес он начал свою игру, как положено, с некоторой лести, которая должна была подготовить мозг оппонента к выкачиванию информации. Антон, не привычный к такого рода сладким обращениям, но подозрительный, как сурикат на шоссе, все же инстинктивно размягчился, и его душа встала по стойке «вольно!».
   – Антон, большое вам спасибо, что согласились уделить нам время, особенно в такой поздний час. Вы знаете, что наша компания сейчас входит на новый этап своей жизни, связанный с всесторонней оптимизацией его бизнес-процессов и приведением системы управления в соответствие с лучшими мировыми практиками, но в этом деле всегда есть спорные и неоднозначные моменты.
   Вся фраза вышла из речевых органов Моржовича гладко, как трамвай из депо, несмотря на то, что ее значение до сих пор оставалось для него загадкой. Но эти словосочетания регулярно произносил лидер группы консультантов, высадившихся с боевыми флипчартами в его компании, и Моржович таки сумел их заучить. На самом деле руководитель консультантов произносил данную фразу, так же не до конца понимая ее смысл, – она просто составляла часть стандартного вступительного монолога, настолько плотно зашитого на подкорку, что произнесение его не требовало никаких моральных усилий, и за время, которое он позволял занять, человек как раз успевал проснуться, вспомнить имена своих коллег, и придумать, о чем же он собственно будет говорить. В случае, если идей по последнему вопросу не находилось, то в работу шел второй аналогичный филер, но последние годы это уже считалось моветоном.
   Но Моржович четко знал, о чем он будет говорить, и использовал данную фразу всего лишь как элемент системы опознания «свой – чужой».
   – В частности, нравится ли вам работа в нашей компании? И какое вы успели составить о ней мнение?
   Прежде чем ответить, Антон сглотнул и немного дернул вперед восхитительно пустой головой. Он еще не был матерым менеджером, но уже знал, что в таких беседах последнее, что нужно делать, – это говорить всю правду.
   – Большое спасибо, я очень рад возможности попробовать свои силы в таком крупном проекте, и я готов и дальше работать для того, что бы помочь вам достичь желаемых результатов…
   – Спасибо, Антон, – прервал его Моржович, – мы всегда с большим вниманием относимся к тому, насколько в нашей компании удобно работать молодым и квалифицированным специалистам, пусть пока и в роли внешних консультантов. Но что вы сейчас на основании вашей многомесячной работы можете сказать о состоянии нашей компании?
   Базис Антона почуял некоторый аромат приключений от забрасываемой наживки, ввиду чего Антон решил действовать еще более аккуратно – представить, что его девушка спрашивает его, как ему ее подруга, с которой они недавно познакомились. Одно неверное оценочное суждение – неважно, плохое или хорошее, – влечет за собой абсолютно неконтролируемую реакцию.
   – Ваша компания является безусловным лидером страны по выпуску сельскохозяйственной техники, в ряде областей являясь единственным поставщиком высококачественных аппаратов, – бодро начал зачитывать копипасту Антон, цитируя брошюру о компании, которой он обычно заполнял первую треть презентаций.
   Поняв, что малек обходит сети, Моржович решил несколько подправить его движение.
   – Эти данные лежат на поверхности, мне же интересно другое – что именно вы думаете о состоянии нашей компании на текущий момент? И с плохой, и с хорошей точки зрения? Понимаете ли, вы представляетесь мне единственным человеком из вашей группы, который действительно серьезно относится к данному заданию и способен нам помочь.
   На этот раз гарпун попал точно в цель. Лесть растопила лед в душе Антона, и он приготовился вещать. Первый раз за все время работы над проектом кто-то поинтересовался конкретными результатами его анализа – руководитель их группы всегда смотрел только на то, корректно ли Антон сменил названия в презентации. Такое внимание к его талантам и возможность наконец-то показать хотя бы кому-то, что, кроме него, тут никто ничего не понимает, уверенно отправило его чердак в командировку.
   – Ваша компания, бесспорно, является лидером отечественного рынка, но за последние годы существенное количество показателей операционной деятельности неуклонно снижается, что говорит об относительном снижении эффективности при сохранении абсолютных результирующих показателей на том же уровне.
   Моржович много лет работал над собой, особенно над непроницаемостью своего лица, но в данный момент его глаза и рот, застывшие в неком предвкушении завершения начавшегося повествования, немного вытянулись ввиду такого неожиданного финала. Примерно такое же выражение лица бывает у маленького мальчика, когда на его глазах в цирке важный дядя в цилиндре разрезает положенную в куб тетю, но не показывает того, как этот трюк был сделан. Иными словами, Моржович ни черта не понял.
   Но Антон, научившись за долгие годы сдачи очных экзаменов предельно четко улавливать любую лицевую жестикуляцию даже спящих преподавателей, чисто инстинктивно понял, что он немного загнул.
   – Если говорить подробнее, то вы получаете примерно такую же выручку, как получали 5 лет назад, продаете столько же тракторов, имеете примерно тот же объем производства. Но ваша доля рынка неуклонно снижается, стоимость единицы произведенной продукции идет вверх из-за низкой эффективности производства в сравнении с конкурентами. И что самое главное – ваши специалисты также остаются на том же самом уровне.
   – Но это ведь хорошо, так? – разомкнул уста Лев.
   Не в его привычках было говорить без прямого вопроса со стороны начальства, но затронутая тема – постоянство как ключ к успеху – была слишком важна для него.
   – Конечно же, нет, – вставая с дивана, произнес Антон. – Во всем мире у всех конкурентов уровень рабочей силы, конструкторских подразделений, инженеров растет семимильными шагами, но в вашей компании он остается на том же самом уровне, ввиду чего вы и начинаете отставать – сначала медленно, но потом ваше отставание становится уже критичным!
   Антон, увлеченный видимой заинтересованностью начальства в нем, настолько увлекся, что забыл поддерживать образ скромного служащего, не претендующего на равенство с Б-гами. Он не только показал это невербально, встав с дивана и начав ходить по залу, но, что еще страшнее, он нанес прямое оскорбление Елене, указав на какое-то упущение в работе ее отдела.
   Елена не допускала даже возможности критики со стороны кого бы то ни было. Будучи Львом по знаку Зодиака, она различала только 2 типа людей – тех, кто под ней, и ничтожеств, недостойных топтать ее землю. Она могла сдерживаться только при общении с генеральным, да и то делала это с таким усилием, что Моржович давно уже отказался от прямой ее критики. Но здесь, сейчас, какой-то молокосос, прямиком из университета, с еще не обсохшими на руках чернилами, осмелился ее критиковать! Это была его последняя ошибка.
   Вся ее поза была списана со льва, готовящегося к защите своей территории от заблудшей зебры, и даже казалось, что ее духи, до этого свободно бродившие по комнате с видом легкого превосходства, заняли оборонительные позиции, приготовившись нанести еще более сильный удар в нос ее оппонентам. Мысли сразу же отступили подальше за уши, оставив место голой ярости. Как и положено, Елена даже не пыталась смотреть на факты и спорить с аргументами. Все, что ей было нужно, – это втоптать в грязь, оскорбить, морально уничтожить человека перед ней.
   – Молодой человек, я попрошу вас не высказывать никаких мнений относительно вопросов, в которых вы вопиюще некомпетентны. Поэтому, пожалуйста, потрудитесь заняться составлением каких-нибудь презентаций и оставить разговоры о вещах, которыми занимаются гораздо более старшие и умные люди.
   В данный момент Антона спасли только эволюция и Моржович. Первая сделала гораздо более важный в стратегическом плане ход – она лишила людей когтей, огненного дыхания и способности убивать взглядом, а Моржович просто поднял руку и призвал всех к спокойствию. Елену он знал давно. Точно так же он знал все, что она могла бы ему сказать. И поэтому его целью было выслушать мнение именно молодого человека, как бы это ни бесило Елену. Посмотрев на нее очень сердитым взглядом, Моржович повернулся к Антону и попросил его продолжать.
   Антон после последнего выпада Елены решил вести себя значительно аккуратнее. Он понял, что для большей части из присутствующих в кабинете людей самомнение гораздо важнее объективности, ввиду чего не следует слишком часто прибегать к последней. Но его молодость все же не давала ему возможности кардинально изменить свою линию поведения – он считал, что в данной ситуации он был абсолютно прав и, следовательно, видел какие-либо извинения излишними. О том, что для того, чтобы извиняться, не нужно обязательно быть неправым, ему еще только предстояло узнать.
   – Смотрите – дело в том, что за годы работы ваша компания не вводила ни одного принципиального усовершенствования в свою работу – ни в технологии, ни в модельном ряде, в то время как ваши конкуренты успели практически полностью сменить свои процессы. То есть вы остались на месте, а мир сдвинулся.
   Поистине у Антона был потрясающий талант задевать людей за живое. Лев, будучи, вопреки своему имени, скорее медленно спускающимся с горы быком, решил также поставить на место юнца, который пытался внести изменения в его порядок деятельности.
   – Молодой человек, вы представляете, сколько сил, времени и денег потребуется на изменения? Мы должны будем отвлечь от работы наши лучшие кадры, ухнуть все доступные ресурсы, которые могли бы пойти на выплату премий или дивидендов. И что мы с этого получим? Зачем нашим покупателям прогресс? Они хозяйственные люди, им нужны не новомодные расцветки и аудиосистемы, а качественный и надежный механизм. То, что мы делаем, проверено годами, надежно, и менять это из-за каких-то прихотей абсолютно недопустимо.
   – Так никто и не говорит про новомодные расцветки! – разгоряченно возражал Антон, – прогресс – это улучшение процессов производства, которое приводит к тому, что у вас снижаются себестоимость, скорость выпуска, повышаются срок службы и надежность, а это то, чего хотят ваши покупатели. И именно этим объясняется то, что с каждым годом они все меньше и меньше уделяют внимания вашей продукции, выбирая технику конкурентов.
   – Ну тут вы не правы, – добродушно сказал Моржович, – каждый год у нас хотя бы немного, но увеличивается сбыт продукции, и с большинством наших клиентом мы работаем уже больше десятка лет.
   – Конечно, – усмехнулся Антон, – но давайте посмотрим немного глубже. 90% вашего сбыта – это государственный заказ. 10 лет назад на открытом рынке вы продавали до 40% вашей техники, сейчас же – 10%. Таким образом, спрос на вашу продукцию реально упал в 3 раза, и вы держитесь на плаву только за счет государственных поставок, а как распределяются государственные поставки, мы все прекрасно знаем.
   Моржович действительно знал это очень хорошо. Сумма откатов, которые он выдал за последнюю декаду, позволила бы среднему африканскому государству безбедно жить как минимум полгода, но сейчас они позволяли нескольким чиновным друзьям Моржовича купить себе несколько вилл в Испании, особняк в Вене, а также пару лесных хозяйств. Сельскохозяйственные компании молили этих чиновников о том, чтобы им поставили что угодно, кроме музейных экспонатов, выпускаемых заводом Г., но стены венских особняков были толстыми и имели хорошую шумоизоляцию.
   В итоге несчастные государственные сельхозкомпании были вынуждены созерцать их счастливых соседей, которые могли позволить себе купить хорошую импортную технику. При этом данное позволение не имело никакого отношения собственно к деньгам – продукция компании Г. стоила существенно дороже любых аналогов, но оно имело отношение к запрету со стороны чиновников, контролирующих закупки, так как хорошие люди уже не остались перед ними в долгу.
   Но госзаказ был и оставался самым эффективным и значительным источником пополнения казны предприятия. То, что Антон пытался указать на некоторое несовершенство данного канала продаж, немного взволновало Моржовича.
   – Но госзаказ ведь стабильнее и надежнее, и именно за счет него мы можем делать основную прибыль. На открытом рынке есть эти – как их? – кризисы, когда у всех совсем падает производство, а государство стабильно и надежно.
   – Так-то оно так, но есть существенная разница в критериях обеспечения стабильности. На рынке стабильность зависит от конкурентоспособности вашего товара и производства – грамотной разработки, развития и т. п., то есть вещей, которые нельзя быстро изменить. Если вы сегодня продаете хорошие тракторы, то вы скорее всего и через год будете продавать хорошие тракторы. Но главное в другом, – с запалом продолжал Антон, – главное в том, что госзаказ гораздо больше зависит от причин, на которые вы не можете влиять.
   – Это как? – недоуменно спросил Моржович.
   Если честно, то вся его деятельность, равно как и деятельность компании Г., была направлена именно на то, чтобы повлиять на госзаказ, и эта реплика вызвала у него некоторое легкое недопонимание.
   – Сегодня чиновник, который обеспечивает вашу победу, работает на вас, а завтра вы с ним можете поругаться или он может уйти на пенсию, либо же просто может прийти новый начальник, который даст иные установки. И вы никак не можете это контролировать.
   В глазах Моржовича начало отражаться легкое понимание, которое он, как всегда, выразил тем, что его рука потянулась к его несуществующей бороде.
   – А дальше представьте – сегодня у вас 30% в выручке занимает заказ от области Г. Что будет, если в этом году этот заказ вдруг отдадут United Tracktors?
   На этом моменте Моржовичу стало несколько некомфортно – United Tracktors были для него больным местом.
   – Вы так говорите потому, что – только не обижайтесь – вы ничего не понимаете в нашем продукте. Мы в отличие от них изготавливаем настоящую и долговечную продукцию. А что делают они? Какие-то игрушки из фанеры. Они всегда гонятся только за экономией, не уделяя внимания качеству. А на наших машинах люди работают поколениями. Поколениями, вот как!
   – Да, поколениями, так как не могут позволить себе купить новую технику. По уровню аптайма техники вы отстаете в несколько раз. Все же, кто имеет свободу выбора, покупают не у вас. Ведь рынок – это и есть свобода выбора. И люди на нем голосуют против вас. А сейчас вы находитесь в заложниках у государственного заказа и можете только пассивно сидеть и ждать.
   – И как сделать так, чтобы нас покупали на этом самом рынке?
   – Надо ориентироваться на потребителей и давать им то, что они хотят.
   – Так мы и ориентируемся на потребителей: мы каждый год подробно анализируем перспективные планы закупок и технических стандартов, – отвечал ему Лев.
   – Государственных планов закупок? Так я говорю о конечных покупателях, о тех, кто сам платит деньги и хочет купить вашу технику. Вы ведь знаете, сколько процентов составляет сейчас государственный сектор в сельском хозяйстве?
   Ответом ему было недоуменное молчание. На второй секунде к нему присоединился и Антон, перешедший к нему от выжидательно-зажигательного взгляда. Он вдруг случайно понял, что сидящие пред ним трое самых высокопоставленных руководителей компании не знают одного из самых базовых параметров о рынке, на котором они работают. Это просто не могло уложиться в его голове – он понимал масштаб проблемы, но не мог понять, чем же может быть вызвано такое невежество. Но его задор и общая кабинетная ситуация не давали ему возможности обдумать этот вопрос, поэтому он продолжил как ни в чем не бывало:
   – 21%. А 5 годами ранее она составляла 35%, 10 годами – почти 65%. На этот рынок пришли инвестиции, и крупные компании выкупают государственные мощности. Еще немного – и на государственном довольствии останутся только самые дотационные регионы. А вы ориентируетесь именно на этот рынок.
   Примерно на этом этапе Моржович понял, что его мозг не в состоянии переварить сразу такой объем информации и что его гордость не в состоянии принять такое надругательство над его самомнением. Поэтому, вежливо поблагодарив Антона, он прочитал присутствовавшим небольшую лекцию о том, чем их продукция, по его мнению, принципиально отличается от продукции United Tracktors, как она прошла испытания поколениями, и какое светлое будущее ожидает их всех. А эти сложные времена – даже не черная полоса, а просто тень на их белоснежном единороге.
   Антон, в вопросах оценки состояния этого предприятия больше склонялся к версии про вороного жеребца, но его мнением, равно как и его цифрами и фактами, никто не интересовался, и он уже морально готовился к очередной баталии с Джеком Дэниэлсом, которая хоть и была аналогична попытке обыграть стенку в теннис, все же доставляла ему некоторое облегчение.
   В то же время Елена и Лев ушли с собрания полностью спокойные. Им ничего не сказали цифры, принесенные Антоном, так как они считали, что разговаривать с цифрами – это дело бухгалтерии и наркоманов, а дело руководства – следить за настроениями начальства. Действительно, они уже давно убедились в том, что факты играют роль статистов. Ни Елена, ни Лев никогда по-настоящему не пытались влиять на показатели их деятельности. Все, что их интересовало, – это мнение начальства и подчиненных о них. Именно поэтому убыток не мог их волновать – он не имел никакого отношения к политике. Они увидели, что начальство довольно – и этого было достаточно.
   Единственное, что волновало Елену, – это то, как бы ей побыстрее и пожестче поставить на место Антона, который посмел проявить неуважение к ее дутому авторитету. Это волновало ее существенно больше потери денег, так как деньги были компании, а самомнение – ее собственное.
   В то же время Моржович испытывал смутное беспокойство. К нему приходило ощущение, что вещи начинают немного уходить из-под его контроля. Как и у любого управленца его типа и возраста, его основным талантом было общение с людьми. Именно оно обеспечило ему это место, эту компанию и практически все заказы, за счет которых больше десятка лет эта компания жила.
   Он неплохо знал людей, и люди неплохо знали его. Но в данной ситуации проблема была за рамками человеческих отношений и, следовательно, его компетенций. Он знал, как понравиться власть имущим, как добиться лояльности от подчиненных, как убрать со сцены неугодных. Он только не знал, как заставить людей работать, а не подчиняться. Вероятно, это и было источником проблемы, но он пока не понимал этого.
   Вообще, ситуация представлялась ему крайне непонятной – вроде бы стоящие выше него люди его уважают и снабжают заказами, а люди под ним во всем ему подчиняются. Все шло как надо. Но вместе с тем все шло не так. И это не вязалось. Особые сомнения в нем заронили слова Антона про то, что благоволение власть имущих всегда может внезапно закончиться по причинам, от него не зависящим. Он не верил, что так может произойти, – в конце концов, весь его опыт подсказывал ему, что элиты, как правило, достаточно инертны и не подвержены сиюминутным изменениям. Впадение в опалу отдельных личностей, конечно, случалось, но оно не могло изменить общую картину предпочтений.
   Но все же какое-то беспокойство владело им. Он был немного рассеян и чуть не врезался на светофоре в какой-то универсал перед ним из-за того, что его мысли были далеки от дороги. Обругав последними словами водителя универсала за резкую остановку (если бы на месте водителя был бы столб, это бы все равно не остановило Моржовича, так как он виноватым быть просто не мог), он таким образом выплеснул немного эмоций и приехал домой. Отчитав для порядка жену и выпив положенную дозу, он отошел в объятья Морфея. Правда, удалось ему это не сразу – возможно, дело было в подспудных тревогах, а может быть, Морфей просто не сразу смог обхватить своими руками такую большую тушу.

Глава IX

   в которой осуществляется подготовка к рандеву и обсуждаются матримониальные вопросы

   – Добрый день, девушка, – лучезарно поздоровался Марк, – мы с другом заказывали два сингла.
   Девушка за стойкой отеля, которую можно было назвать девушкой только при наличии изрядной доли оптимизма или зрения минус 9, равно как и отель мог назвать отелем только дремучий провинциал, посмотрела в свой журнал. Компьютер, который стоял около нее, явно вызывал у нее отвращение. 2 года назад, когда их гостиницу купила крупная американская сеть, они решили провести модернизацию и автоматизацию обслуживания. Но персонал отеля с подозрением относился к этим непонятным светящимся ящикам и предпочитал дублировать все в старых добрых журналах. Модернизировать же персонал компании мешала договоренность с местным мэром об отсутствии сокращений в первые 5 лет работы.
   – Да, два одиночных номера. Пожалуйста, оплатите в кассу.
   По пути в кассу его поймал Марк.
   – Зачем два сингла? Мы же вполне нормально поместились бы в большой дабл.
   – Ну, во-первых, ты храпишь. А во-вторых, я не хочу, чтобы мелкая экономия встала на пути моей личной жизни, – отвечал Марк.
   – Какая, к черту, экономия и какая, к черту, личная жизнь?
   – А, так значит, ты признаешь, что храпишь. Понимаешь, я в отличие от тебя еще не разочаровался в личной жизни как в классе, и, кроме того, как ты знаешь, я являюсь большим ценителем провинциалок. Столичные штучки слишком высокомерны, быстры и корыстны, в то время как настоящие провинциалки наивны, мечтательны и добры.
   – И поэтому их гораздо проще обвести вокруг пальца?
   – Фи, Серж, причем тут пальцы? Я же говорю о серьезных отношениях.
   – Не на одну ночь, а на целую неделю?
   – Может быть, даже на месяц. Ты же знаешь, я никогда не планирую продолжительность своих отношений, а просто плыву по течению. Чувства – слишком хаотичная и свободная материя для того, чтобы четко ее планировать. В отличие от брака.
   – А брак, стало быть, не связан с чувствами?
   – Хороший – ни в коем случае. Чувства могут быть в нем и даже могут как-то на него влиять, но для хорошего брака требуется только одно – холодный и вдумчивый расчет.
   – Ой ли? Даже для тебя это слишком цинично. Мне всегда казалось, что ты в этом вопросе куда романтичнее.
   К этому моменту беседы они уже успели забросить (в буквальном смысле) чемоданы в номера и успели дойти до ресторана в отеле. Марк заказал себе 2 чайника пу-эра, Серж же отдал предпочтение дозе Жемчужины дракона. К сожалению, осьминогов в ресторане не было, и поэтому Марк решил обойтись вторым своим любимым блюдом – сочным гамбургером.
   Дав чаю завариться и неспешно налив небольшую чашку, Марк начал вещать:
   – Да, брак действительно не имеет никакого отношения к чувствам. Что ты ищешь, когда знакомишься с девушкой? Внешность, интерес, драйв – иными словами, эмоции. Хорошие отношения – это эмоции. Когда ты и твой партнер могут разжигать эмоции друг в друге, то это и будет являться критерием успеха – ты можешь заставить ее смеяться, а она – заставить тебя ощущать романтику. Все счастливы, особенно владельцы цветочных магазинов.
   Когда эмоции кончаются, обычно кончаются и отношения. Девушка больше не смеется над ставшими пошлыми и приевшимися шутками парня, парню же осточертели свидания, а секс с одной и той же дамой несколько приелся. Вот тут-то и наступает настоящий конец отношений. Поэтому для того, чтобы начинать отношения, требуются вовлеченность, страсть, легкое помутнение – иначе это не будут отношения, о которых ты будешь вспоминать. Эмоции – это хаос, это стихийность, это отсутствие их контроля. Твои отношения активны только тогда, когда в них есть элемент внезапности и нельзя пытаться их упорядочить.
   Но брак – это совсем другое. Если мы разделим всех брачующихся на 3 группы, то примерно 80% составят люди, выходящие замуж потому, что «так надо», то есть потому, что это зашито в их представление о взрослом человеке и о пути его социализации. Еще 15% – потому что верят в любовь. Нет, я не против, пусть верят, но при чем тут свадьба? В оставшиеся 5% входят все остальные маргинальные группы, в том числе браки по расчету, свадьбы в Лас-Вегасе и осознанные браки.
   При этом те 80%, которые вступают в брак по социальной нужде, еще не так опасны – они не ждут от брака ничего хорошего, так как никогда ничего хорошего в нем никогда и не видели. Их ожидания вполне достоверны. Гораздо более грустно обстоит дело с оставшимися 15%. Они строят свой брак как отношения – на стихийности и непредсказуемости. И поэтому абсолютно логично, что брак заканчивается ровно тогда, когда эмоции заканчиваются, и появляется финансовая возможность разойтись.
   А на самом деле брак – это долгосрочное партнерство. Вполне деловое и уж точно с неограниченной ответственностью. Эмоции не могут жить так долго, как длится жизнь человека, – они должны умирать, обновляться, заменяться новыми чувствами. Иными словами, это крайне непостоянная материя, использовать которую в качестве фундамента – это как использовать I'll Survive в качестве свадебной песни. При первой серьезной мысли о браке человек должен сделать следующее:
   1. Выключить все эмоции и чувства. Они не имеют отношения к дальнейшим рассуждениям, являясь только помехами. Фразы же типа «Ну ведь я же ее люблю, значит должен жениться» вообще должны быть прописаны в Уголовном Кодексе.
   2. Четко определить для себя, что именно он хочет получить от брака – спонсора, посудомойку, возможность легально делать детей либо же общую идею о домашнем очаге – не важно, главное – очень четко это зафиксировать
   3. Далее нужно понять, что хочет от брака твой партнер и насколько это совпадает с твоим собственным представлением. Если девушка хочет богатого спонсора, а ты – послушную игрушку, – все отлично, если и ты, и она хотите домашнего очага – просто прекрасно, но вот если ты хочешь семью и большой дом за городом, а она – карьеру и мотание по миру, то вы попали не туда.
   4. Теперь нужно сделать список из всех самых плохих для тебя черт твоего предполагаемого будущего партнера и спросить себя: готов ли я терпеть эти вещи happily ever after? Серьезно, это очень важный момент – существенная часть неудовлетворенностей от брака происходит как раз именно потому, что, скажем, муж ленив и скучен, но жена рассчитывала, что «она-то сумеет его изменить». Но это лажа. Планируя свадьбу, ты должен принять для себя вариант, что все ее худшие черты никак не изменятся, и согласиться с этим. Если ты не возьмешь негативный сценарий и не скажешь – да, я согласен на это, и будешь рассчитывать только на голый оптимизм, то вторая отметка в паспорте почти неизбежна.
   5. И последнее, но очень важное требование – представь, что бы вы с ней делали, не будь между вами никаких чувств? Смогли бы вы стать – условно – друзьями? Нашли бы чем заняться помимо взрослой активности? Если да – значит, все ок и ты можешь заказывать колечко.
   – Ты это говоришь, конечно же, как умудренный опытом семейной жизни человек, – усмехался Серж, у которого эта тема вызывала легкое раздражение, которое он успешно маскировал не менее легким сарказмом.
   – Нет, я говорю это не на основании моего опыта, а на базе досужих измышлений и печального опыта моих друзей. Мой личный опыт говорит несколько о другом.
   – И о чем же, позволь узнать?
   – Что главное в отношениях – это большая грудь.
   В этот момент под ухмыленное качание головой Сержа они вышли из ресторана и пошли в сторону номеров.
   – Ну что, теперь после нашей небольшой дискуссии пора бы и посмотреть цифры, которые скинул нам Николас. Бери ноутбук и заваливайся ко мне, – сказал Серж.
   К тому времени, когда Серж добрался до номера Марка, последний успел просмотреть уже большую часть данных, и его рука бешено перебирала четки. Разрыв во времени начала работы был связан с тем, что Серж очень аккуратно следил за собой – он не мог выйти из номера, не приняв душа, не сменив одежду после перелета, а также не проделав десятка других гигиенических процедур. Марк же следил за собой примерно так же, как за своим языком, – когда этого требовали обстоятельства, он был предельно сдержан и аккуратен, но когда его несло или же когда он просто был в настроении, его внешний вид струился в унисон его мыслям. Так, сейчас он был в твидовых штанах, носках и белой футболке, а на его носке шатался тапок. Серж же был одет в модный спортивный костюм, легкие домашние тапки и имел самый непринужденный вид.
   – Ну, что там? – спросил Серж с порога.
   – Дерьмо, – просто отвечал Марк.
   – Ёмко. А если чуточку подробнее? – не унимался обладатель спортивного костюма.
   – У меня перед глазами их бухгалтерская отчетность и данные того, что они называют управленческим учетом. Глядя на все это, я могу с уверенностью сказать только одно: их главному бухгалтеру около 50 лет, она носит пиджаки с блестками, а на спинке ее кресла всегда висит платок.
   – Что – все настолько плохо?
   – Ты знаешь, вообще-то да. Я провел с этими цифрами достаточно много времени и сейчас могу сказать примерно следующее: без детального анализа вся их деятельность выглядит замершей во времени. Они делают то же самое примерно в тех же объемах, что делали и до приватизации. Но вот изменения технологий, рост цен на комплектующие и явное усиление конкуренции на рынке привели к медленному и уверенному падению всех основных показателей. Сейчас же просто кривые расхода и дохода, которые тянулись друг к другу на протяжении последних 10 лет, как пассажиры «Титаника» к шлюпке, наконец-то встретились. Возможно, им эта долгожданная встреча доставила радость, но этого нельзя сказать об акционерах. Но знаешь, что меня больше всего смущает?
   – Что?
   – Что тренд был понятен в течение последних нескольких лет и у менеджмента была куча времени для его исправления. Если они этого не сделали, то они либо не смогли ничего придумать, либо (мне даже страшно подумать) они вообще не догнали, что надо что-то делать. Если последнее, то у нас будет исключительно веселый месяц. В общем, Серж, посмотри, пожалуйста, рынок и показатели конкурентов, а я пока что продолжу вникать в их modus operandi. Да, и закажи, пожалуйста, крекеров. Ночь обещает быть долгой.

Глава X

   в которой происходит первое свидание

   Знакомство с новой компанией – это всегда стресс. Как правило, оно проходит в 2 этапа. На первом этапе пока еще человек, но уже почти будущий сотрудник заходит в компанию на собеседование. Он видит только малую часть компании – ресепшн, комнату для собеседований, специалиста отдела кадров, но при этом старается выглядеть настолько важно, как если бы на него смотрел весь холдинг. Он вырван из естественной среды обитания и поэтому ведет себя также неестественно.
   Самое странное, что он соглашается на работу в компании в тот момент, когда он знает о ней даже меньше, чем девушка, которая соглашается поехать на пару разочков чая к молодому человеку, с которым она познакомилась на вечеринке, – в обоих случаях были выслушаны рассказы о дальнейшей любви до гроба, но она-то по крайней мере видела его целиком. Но будущий сотрудник уже в этот момент составляет свое первое мнение о компании, которому в самое ближайшее время будет предстоять измениться так же сильно, как погоде в горах.
   Когда же человек приходит в компанию в первый рабочий день, то действия его похожи на действия шпиона, внедряющегося в иностранное посольство. Он одевается всегда с иголочки, как на совет директоров (при этом директоров он может вообще и не видеть), боясь, как бы случайно не проявить недопустимую для новичка вольность. Он не шутит, а если и шутит – то из-за его неуверенности шутки получаются настолько неестественными, что вежливый смех коллег натянут, как нервы жениха перед предложением. Он передвигается по офису как Джеймс Бонд, заглядывая ненароком в кабинеты и пытаясь понять их смысл, не будучи замеченным. Если же его замечают и окликают, то он притворяется, что ищет туалет или кофеварку.
   Почти все его общение на первом этапе составляют связные, выданные ему его нанимателем, – начальник, специально обученный коллега или иной сообщник отдела кадров. Лишь далее, чуть позже, после пары совместных неофициальных бесед, он начинает понимать, что же за люди его окружают и для чего они это делают.
   Марку было несколько проще. В его личном словаре слова «смущение» и «неуверенность» отсутствовали просто как класс – очевидно, их исключили оттуда по доносу «дерзости». За долгие годы работы в вольном антикризисном консалтинге он сменил достаточно много компаний для того, чтобы перестать чувствовать между ними разницу в вопросах личной адаптации. Для него они все были, по сути, одинаковыми. При этом, как ни странно, он все еще продолжал видеть различия между разными женщинами, за что его всегда подцепляли друзья, называя наивным романтиком.
   Но компании для него были, как отели. Примерный семьянин, выбирающийся в отпуск раз в год, придирчиво выбирает место своего временного пребывания, оценивает состояние номера, ресторан, юбки администраторш, но человек, регулярно ездящий в командировки, давно перестал интересоваться этими мелочами, следуя лозунгу известной отельной сети о том, что Best surprise is no surprise. Он просто занимает свой кабинет или номер, знакомится со структурой компании или с расположением ресторанов в отеле и переходит к своим делам.
   Знакомство с компанией в этот раз происходило очень похоже на многие предыдущие рандеву Марка. По сути, все варианты сводились к одному – он либо высаживался в компании с аудитом и потом занимал некоторую должность до вывода компании из кризиса, либо же сразу, как монтировка в щель, вводился в менеджмент.
   Первое общее совещание было назначено на 9 часов утра, что делало Марка еще более злым и раздражительным – в его личном мире утро начиналось примерно с 10 часов и заканчивалось в 15 часов утра. Дальше, примерно до 21 часа, продолжался день, а с 21 до 2 – вечер. Все остальное было глухой ночью. И Марк, как и всякий нормальный человек, очень не любил ночные встречи и совещания, к коим относилось и сегодняшнее.
   Но, несмотря на это, в 9 утра они вместе с Сержем уже входили в приемную генерального директора. Сам факт наличия приемной перед кабинетом уже угнетал Марка:
   – Приемная. Класс.
   – Ну, нужно же где-то сажать секретаршу.
   – Нет, просто приемная – это признак завышенного самомнения и полного неумения человека планировать время. Видишь ли, людям определенного типа безумно нравится мариновать посетителей в приемной, так как это дает им ощущение собственной важности – вот, я такой занятой человек, что меня всегда дожидается большое число людей. Ради этого они затягивают свои встречи, общаются по телефону на личные темы, лишь бы очередь в приемной никогда не снижалась. Это как в хорошем клубе – если для того, чтобы попасть внутрь, не нужно отстоять очередь, то клуб не солиден. Приемные – это чистая политика, противоположная продуктивности.
   – Угу, а time anagement в наших компаниях – это только повод для спуска огромных денег на тренинги. За последние лет 5 я могу вспомнить буквально несколько совещаний, начавшихся и закончившихся вовремя. Но, будем надеяться, в этот раз они будут пунктуальны.
   – Ты что – веришь в людей? – с ужасом в голосе спросил Марк.
   – Нет, что ты, я просто думаю, что они достаточно напуганы и растеряны, чтобы хотеть как можно быстрее получить ответ.
   – М-да. Мы идем туда для того, чтобы суметь сформулировать вопрос, а они уже хотят получить ответ. Какие хорошие, добрые люди, – сказал Марк и, заметив вопросительный взгляд Сержа, добавил: – Заметь, про умных я ничего не говорил.
   Елена и Лев, будучи лучше осведомленными о планировке офиса, никогда не ожидали в приемной – во-первых, это заставило бы их вести некоторую вежливую беседу с двумя разместившимися там засланцами, к чему они явно не были готовы, а во-вторых, засев в засаде в специальном месте, они могли запеленговать проходящего мимо Моржовича и присоединится к нему на пути в переговорную. В таком случае они как бы сразу подчеркивали свою принадлежность к команде и ставили себя на уровень выше тех людей, которые вынуждены были толкаться в приемной.
   Вот и сейчас они совместно группировались на общей кухне на 1-м этаже, делая вид, что просто наливают себе кофе. При этом их внимание нисколько не относилось к кофе-машине. Они упорно делали вид, что просто общаются друг с другом, но при этом их взгляды изгибались под неестественным углом, стараясь держать под контролем двери офиса.
   Тем временем к парадному подъезду уже подъезжал Моржович. Он вышел из своей машины с собранным видом предельно делового человека. Всегда, чем бы он ни планировал заниматься в ближайшее время, на пути из машины в кабинет Моржович был предельно собран. Он понимал, что этот путь длиной в 2 минуты – едва ли не единственная возможность для большинства сотрудников лицезреть своего обожаемого начальника, и поэтому на этом отрезке он должен сложить у них правильное мнение о себе. Этот путь был для него как язык для топ-моделей. Проходя по нему, он всегда очень солидно спешил, был застегнут на все пуговицы и старательно поддерживал серьезно-отстраненное выражение лица. Иногда он так уставал от этого прохода, что на остальную работу у него просто не хватало сил.
   Примерно через 30 секунд после его входа к нему синхронно, как в плохих боевиках, присоединились Лев и Елена. Они окружили его сзади, подобострастно поздоровались и перевели свои лица в режим важности. Дойдя до приемной, Моржович увидел 2 засланцев, непринужденно общавшихся на протертых диванах.
   Пока они представлялись друг другу, Елена и Лев аккуратно стояли в сторонке, выражая всем свои видом свою местность, которую они противопоставляли глобальности приезжих.
   Пропустив в кабинет сначала Моржовича, а потом и Елену со Львом, Марк с Сержем зашли в кабинет. Елена, сев по правую руку от директора, излучала своей улыбкой яростный позитив. В условиях знакомства с новыми людьми, мотивы и полномочия которых непонятны, она всегда предпочитала молчать и улыбаться. Это казалось ей самой выигрышной стратегией. К тому же это, на ее взгляд, придавало ей важности.
   Лев же сидел и смотрел в точку перед собой. Ему были очень интересны эти двое новых людей, которых он почитал за угрозу, так как они были новичками, а все новое вело к опасности. Но в детстве мама учила его, что разглядывать людей в упор невежливо. К сожалению, его мама была простым инженером и никогда не присутствовала на больших совещаниях, иначе она могла бы объяснить ему и то, что смотреть в одну точку в присутствии группы других людей невежливо отнюдь не менее.
   Марк с Сержем расселись на диванах, причем они постарались сесть между другими участниками. Если бы они сели рядом, то они еще больше противопоставили бы себя аборигенам. Встречу на правах владельца кабинета начал Моржович:
   – Елена, Лев, позвольте вам представить, значит, двух новых членов нашего руководящего звена – Марка и Сержа. Они были назначены к нам нашими иностранными партнерами с целью помочь нам улучшить наши финансовые показатели. Марк будет заниматься экономикой, а Серж – инвестициями. Будем надеяться, что с новыми идеями наша прибыль, – он сделал акцент на этом слове, – снова станет большой.
   Речь его была чем-то похожа на прыжки кенгуру – как этот почти летающий большой грызун не может не приземляться каждые 3—4 метра, так и он мог сказать не больше 3—4 слов без того, чтобы не сделать явного акцента на одном из них. Каждое 5-е слово буквально втаптывалось в эфир, сопровождаясь при этом тяжелым взглядом на случайного собеседника. Когда-то давно, в детстве, Моржович, как и многие другие люди, уверовал в образ солидного человека, который не говорит лишних слов. Именно поэтому он пытался придать каждому своему слову дополнительный вес, чтобы все понимали, что оно сказано не случайно.
   Сказав вступительное слово, Моржович исчерпал свои идеи для поддержания разговора, поэтому он решил воспользоваться безошибочным приемом:
   – Марк, почему бы вам не рассказать вашим новым коллегам о вашем опыте, рассказать, что именно вы планируете предпринять в нашей компании?
   – О, вы знаете, боюсь, я не смогу очень уж много рассказать. Во-первых, я не очень хороший рассказчик, а во-вторых, самая интересная часть моих историй закрыта соглашениями о неразглашении. Но если в общем, то я, как и мой коллега Серж, закончил экономический факультет известного всем университета, после чего я занимался добровольной помощью различным организациям, находящимся в кризисном или предкризисном состоянии. Что же касается действий, которые мы планируем предпринять, то могу с уверенностью говорить только о том, что сразу после выхода из этого кабинета я сделаю себе кофе. Определить, чем же конкретно мы сможем помочь вашей компании, мы сможем только после того, как проведем более-менее подробный анализ ее текущего состояния. By the way, не могли бы вы немного помочь нам войти в курс дел и ответить на пару вопросов?
   – Что вы хотели бы узнать?
   – Ну в первую очередь не могли бы вы подсказать мне, кто в компании занимается привлечением покупателей?
   – В смысле? Кто продает нашу продукцию? Отдел сбыта, конечно же, они оформляют все договора, следят за поставками, выставляют счета.
   – Нет, я имею в виду не то, кто оформляет продажи, а кто привлекает клиентов?
   – Что значит «кто привлекает клиентов»? Мы производим продукцию, выпускаем каталоги, отдаем ее дистрибьюторам, а люди смотрят на это и покупают ее. Как еще можно их привлекать?
   – Ок, большое спасибо, теперь стало гораздо понятнее. Но скажите, правильно ли я понимаю, что большую часть вашего сбыта составляет государственный заказ?
   – Да, около 90%, – сказал Моржович, вспомнив вчерашнюю цифру, которую ему приводил Антон.
   – Так вот, я достаточно неплохо представляю себе рынок госзаказа, и поэтому мне крайне интересно, кто же обеспечивает получение этих самых заказов? Вероятно, у вас есть специальный отдел по участию в тендерах или же ваши личные связи обеспечивают основной блок заказов?
   – Ну, специального отдела по тендерам у нас нет, да и я не то чтобы очень сильно помогаю – да, я, конечно, знаю всех наших заказчиков на протяжении уже многих лет, но они покупают у нас не из-за этого, а потому, что мы даем лучшее предложение на рынке.
   – Угу, – немного задумчиво сказал Марк, – тогда у меня остается буквально один вопрос: какие цели, на ваш взгляд, нам с Сержем надо поставить перед собой в первую очередь?
   Эта фраза заставила Моржовича немного задуматься. Он воспринимал засланцев как почти неподконтрольный ему элемент, как людей, которые приехали, чтобы выполнять чужие инструкции. И на фоне этого их вопрос по поводу целей несколько выбил его из колеи – немного ранее они сказали, что не знают, что они собираются делать, а сейчас же они и вовсе спрашивали у него инструкций.
   – Я думаю, было бы хорошо, если бы вы оценили состояние наших финансов и предложили бы нам какие-нибудь пути по улучшению нашего финансового состояния.
   – Ок, отлично, – сказал с улыбкой Марк, – именно этим мы сейчас и займемся. С вашего позволения мы немного помучаем вашего главного бухгалтера и заодно возьмем себе последнего консультанта – Антона. Разрешите приступать?..
   – Да-да, конечно, я распоряжусь насчет предоставления всех данных, а Катя проводит вас в ваши кабинеты.
   Откланявшись, Марк с Сержем вышли из кабинета директора и неспешно последовали в специально оборудованный для них блок, куда их провела специально обученная секретарша Катя. Дойдя до места и локализовав кофеварку, Серж спросил Марка:
   – Ну как?
   – Почти успешно. Я не успел составить какого бы то ни было мнения о Елене и о Льве, но зато я получил ответы на многие из своих вопросов.
   Увидев приглашающий к продолжению взгляд Сержа, Марк продолжил:
   – Ты же знаешь: самое важное для любого бизнеса – это способность привлекать клиентов. Это может быть сделано за счет классного продукта, агрессивной рекламы, прямых продаж – не важно, но от этого зависит сама способность бизнеса жить. Все остальное – это, по сути, техника. Местами довольно сложная, но все же техника. И мы выяснили, что у этих людей полностью отсутствует даже тень понимания этой функции как класса. Клиенты, судя по всему, должны браться сами. Их же задача – это просто производить то же дерьмо, что и раньше. Какие хорошие, добрые люди!
   – А с чем связан твой демарш в отношении целей? Зачем ты спрашивал, какие задачи перед нами поставит этот персонаж в подтяжках? Тебя ведь нанял не он, и тебе плевать на его мнение и действия.
   – Да, такая точка зрения действительно есть. Но понимаешь, нам надо проникнуть в их финансы очень быстро и плавно. Если мы сами станем ломиться туда, то встретим достаточно хорошо организованное подсознательное сопротивление – мы же люди из вне, с непонятными и скорее всего агрессивными по отношению к текущей команде помыслами. Кто же нам даст нужную информацию? А так я просто немного подначил Моржовича своим вопросом о целях – судя по его подтяжкам, его невежество примерно равно его самомнению, ввиду чего он, с одной стороны, не мог сказать «решайте сами», а с другой – не мог придумать ничего лучше варианта – разберитесь. Он считает, что это беспроигрышный вариант – мы потонем в цифрах, а он выигрывает время. А на самом деле мы ненавязчиво получили допуск ко всем данным от самого директора, и теперь нам будет значительно проще проникнуть под юбку их отчетности.
   – Красиво, но вообще это таежный зверь с хвостом. Они реально тугие, их представления о работе зависли в каменном веке, а судя по тому, что мы видели из вчерашних цифр, тут вообще не пахнет деньгами. Может, плюнуть и распродать их по частям?
   – Серж, не будь таким пессимистом. Мы с тобой представляем из себя отличную команду по осушению болот и по засыпке днищ. Кстати, мне понравился мой тезис о том, что уровень невежества равен уровню самомнения. Чем дальше я думаю, тем больше мне начинает казаться, что сумма ума и самомнения в каждом человеке – это вселенская константа. Чем более человек невежествен, тем больше у него самомнения, и visa versa. Мне вообще кажется, что самомнение – это как строительная пена: оно заполняет пустые места, на которые не хватило мозга. Ну, знаешь, как в кокаин добавляют известки для того, чтобы догнать до нужного веса?
   – Я лучше пойду за Антоном. Может быть, при нем ты постесняешься нести такую чушь и станешь более конструктивен, – сказал Серж, выходя из помещения.
   Тем временем в кабинете директора, где Серж с Марком оставили Елену и Льва, продолжалась вторая часть совещания. Выпросив разрешение удалиться, Марк целенаправленно удовлетворил подспудное желание Елены пообщаться с директором наедине по поводу этих 2 персонажей.
   – К чему нам эти 2 молодых человека? Я думала, что мы уже закончили эти игры после консультантов и теперь наконец-то вернемся к нормальной работе, – сказала она, поскрипывая на концах фраз, отчего ее завитые согласно моде 70-х волосы гневно закачались.
   – Елен, я не мог от них отказаться. Их к нам назначили Пол и Жак на совете директоров, который был позавчера.
   – А как они, разрешите спросить, могут это сделать, не получив согласия генерального директора? – спросила Елена, внутри которой рокотало раздражение от нарушения субординации, которую она считала единственно важной вещью как в кадрах, так и в компании в целом.
   – Оказывается, могут. В общем, эти двое – не самая наша большая проблема. Через 3 месяца у нас будет очередной совет директоров, и к этому времени мне нужно четко понимать, откуда мы возьмем прибыль. Ясно?
   – Ясно, – ответили в унисон Лев и Елена.
   – Идеи есть?
   – Нет, – так же в унисон ответили двое.
   – При чем здесь мы? – продолжала Елена, – у нас есть отдел сбыта, планово-экономический отдел, вот пусть они этим и занимаются.
   – Какое хорошее суждение, Елена. Но они уже полгода не могут это сделать. Не потому ли, что вы набрали туда неквалифицированных людей? – зло спросил Моржович.
   Елена подалась назад, как будто отскакивая от укола рапирой, и еще больше выпрямила спину:
   – Люди, которых мы нанимаем, всегда являются исключительными профессионалами, так как наша система…
   – Довольно, – сказал Моржович поднимая руку. – Лучше скажите, вы выяснили что-то про этих Марка с Сержем, как я просил вас вчера?
   – Да, у меня есть их личные карточки, которые они самостоятельно заполнили.
   – Что-нибудь еще? Какие-нибудь данные об их прошлых успехах или неуспехах?
   – Нет, такой информацией мы не располагаем.
   – Плохо, Елена. К нам присылают двоих людей не руководящие посты, а вы не можете ничего сказать нам о них, кроме содержимого их трудовых книжек.
   Сказав это, он плотно посмотрел на Елену, отчего та автоматически начала изображать оскорбленное самолюбие. Но годы аппаратного опыта подсказывали ей, что самая грамотная стратегия в данном случае – это просто сидеть и молчать, пока шеф не выльет все свое раздражение.
   – К счастью, мои знакомые смогли мне подсказать больше. Не то, что наш отдел кадров! Судя по всему, Серж – достаточно понятный человек: он был директором по инвестициям в нескольких крупных холдингах, отзывы о нем сплошь положительные. Единственное: все говорят, что он достаточно резкий и нетерпимый по отношению к разбазариванию денег и к глупости. С Марком же все гораздо более интересно. Судя по всему, он успел вытащить из пропасти больше десятка компаний и заслужил себе некую репутацию спасателя. Но более чем в половине компаний его действия привели к смене руководства, что меня совершенно не устраивает. Значит, нам нужно всем вместе приглядывать за ними. Сейчас у нас нет возможности их уволить, но это не значит, что эта возможность не появится после.
   Таким образом, у нас есть 2 цели – возвращение прибыли и контроль действий Марка и Сержа. Можете считать это своими основными задачами. Вопросы есть?
   Лев и Елена более-менее уверенно помотали головами.
   – Хорошо, – сказал Моржович, переходя на более мягкий тон, – тогда можете идти.

Глава XI

   в которой происходят первые легкие поглаживания

   Антон, Марк, Серж, начальник планово-экономического отдела и начальник отдела сбыта сидели в кабинете Марка уже третий час. За окнами шел легкий вечер, и в воздухе кабинета витала легкая усталость совместно с вовлеченностью и с умеренной тягой к никотину.
   – Ну что ж, давайте еще раз, – сказал, потирая глаза, Марк, – факт первый – инфляция расходов у нас тянет на 10%, так?
   – Так, – сказал планово-экономический отдел
   – При этом рост цен на рынке готовой продукции сопоставим, но мы устойчиво теряем долю этого рынка, и еще более устойчиво мы теряем обычных наличных покупателей.
   – Да, – подтвердил сбыт.
   – И сейчас мы фактически зависим от государственного заказа, причем на его рынке намечаются серьезные перемены – переход к массовым тендерным закупкам вместо точечных поставок, так?
   – Да, – еще раз кивнул сбыт.
   – И через 4 месяца состоится самый крупный за последнее время тендер, который составит примерно 80% от нашего годового оборота, и других размещений на государственном рынке не будет. А еще за этот тендер борются господа из United Tracktors?
   – Да, – в третий раз кивнул сбыт.
   – Ну ок, тогда спасибо, господа, не смею вас больше задерживать.
   После этих слов общественность потянулась к входу, и уже через пару минут огоньки на сигаретах потянулись к своим фильтрам. Марк же с Сержем остались сидеть в кабинете.
   – Треш, ложь и провокация, – восклицал Серж, – нельзя же быть такими тупыми!
   – Почему?
   – Это просто противоречит законам природы!
   – Нет, что ты. Это наоборот их подтверждает. Все еще не так плохо. По крайней мере не так плохо, как тот трешак, в который мы вляпались. Мы имеем на руках классическое болото и контракт в трехмесячной перспективе, от которого зависит, сможет ли эта галера вообще плыть. Вот это уже интереснее.
   – И что ты собираешься с этим делать? – спросил Серж, откинувшись на спинку кресла.
   – Еще месяцок поизучать состояние.
   – Конфеты точно были свежие? – подозрительно спросил Серж.
   – Ну вроде да, а что?
   – Просто мне кажется, что на твой мозг воздействовали через желудок. Тут творится такой содом, а ты хочешь просто ждать? Во имя осьминогов, why?
   – Ну ок, давай пойдем по пунктам, – поудобнее устраиваясь в кресле, сказал Марк, – почему тебя это смущает?
   – Даже не знаю, может быть, потому, что поезд, на который мы имели неосторожность сесть, управляется слепым машинистом, ночью, в тумане, на противоположном пути и едет прямо к обрыву, а ты предлагаешь пока что посидеть в вагоне-ресторане?
   – Обед – это очень важно. Но если серьезно, то сейчас я расскажу тебе немного о том, как нужно десантироваться в компании. Прежде всего в таких ситуациях нужно помнить, что спешить нужно только при ловле блох и при ангажировании насыщенных алкоголем дам в клубах – самых красивых всегда разбирают слишком быстро. В случае же компаний, каким бы плохим ни было их состояние, первый месяц нельзя делать никаких действий, выходящих за рамки твоего кабинета, и на то есть несколько причин.
   Во-первых, ты ни черта не понимаешь в этой конкретной конторе. Ты мог работать в сотне таких же балаганов до, но компания – достаточно сложный механизм, завязанный к тому же на людей, – в нем просто слишком много факторов, которые требуется учесть. Так что, даже зная досконально рынок, ты всегда будешь знать слишком мало о конкретной твоей цели – чем они живут, какие именно у них проблемы, с кем спит секретарша, кто считает директора идиотом, кто чувствует себя неудовлетворенным и готов пахать. Без этого ты действуешь вслепую, а быстро это узнать просто невозможно. Месяц – это действительно минимальный срок для этого, да и то лучше брать больше.
   Далее, я знаю, что ты экономист, но даже ты должен представлять себе некоторые основы гидродинамики. Ну так вот, болото – это весьма устойчивое состояние водосодержащих корнеплодов, также именуемых сотрудниками, обладающее большой инерцией. Никакие действия одного человека не могут существенно его поколебать в течение плюс– минус месяца – болото раскачивается долго, нудно и неуверенно. Иными словами, раскачка болота занимает реально не меньше полугода, а раз так, то что такое месяц? За этот месяц ты все равно ничего принципиально не изменишь, но зато сможешь хоть немного все спланировать.
   Опять же для того, чтобы быстро раскачать болото, тебе очень важно отметить на нем кочки, на которые ты можешь опереться, так как раскачивать болото стоя на берегу невозможно. При этом ты должен понимать, что просто набросать понтонов не получится – нужны крепкие, устоявшиеся кочки. Поиск и прощупывание этих кочек на прочность (так как многие из них – просто прекраснодушие кувшинки) занимают некоторое время, которое прямо зависит от твоих навыков, но опять же не меньше месяца.
   Но есть моменты, когда спешить все же необходимо, и они определяются удовлетворением одного из двух факторов – во-первых, в течение месяца состояние компании может или должно принципиально измениться, а во-вторых, проблема компании очень ситуационна и может быть решена легким движением руки. В качестве примера – когда компания идет под банкротство или когда идет факап по срокам при сдаче проекта. Тогда да, работать надо начинать еще в самолете.
   Но здесь нет ни одного из этих факторов. Мы имеем обычную стратегическую болотоосушительную операцию.
   – Допустим, мой дорогой мелиоратор, и что же тогда мы будем делать сейчас?
   – Разберись, пожалуйста, с их состоянием оборудования и инвестпрограммой – я думаю, на это тебе хватит от силы дня, а я пойду и попытаюсь застать Моржовича – может быть, он сможет ответить мне еще на пару вопросов, чтобы картинка Помпеи отразилась четче.
   – Ты думаешь, он сможет помочь?
   – Я думаю, что с ним единственным можно говорить по поводу заказов, которые питают этого колосса. В частности, мне крайне интересны его мысли по поводу этого огромного заказа. Ну и помимо этого я хотел бы попытаться наладить с ним отношения или вернее – не вставать в оппозицию с самого начала. Кстати, у тебя ведь еще остались друзья в Торгово-промышленной палате?
   – Если они еще окончательно не спились, то да.
   – Профессия обязывает. Позвони им, пожалуйста, и попытайся навести справки на тему настроений в верхах по тому же поводу.
   – Лады, – сказал Серж.
   Марк же, ослабив галстук и поправив взгляд, вышел в коридор.
   Тем временем в кабинете Моржовича находились начальник отдела сбыта и начальник планово-экономического отдела, вызванные туда сразу после совещания с Марком.
   Вообще Моржович не так часто задерживался на работе. Основными причинами его задержки были, как правило, желание выглядеть очень важным перед подчиненными, или нежелание идти домой, где жена будет пилить его и не даст ему спокойно читать газеты – в его кабинете же ему никто этого делать не мешал. Таким образом, он всегда убивал двух зайцев.
   Но в этот раз он задерживался по вполне прагматичной причине: он хотел собрать как можно больше сведений о Марке и поэтому дожидался окончания проводимых им совещаний, после чего сразу же пригласил к себе его участников для доклада.
   – Господа, расскажите мне, пожалуйста, о чем шла речь на вашем последнем совещании, – сказал он им вместо приветствия.
   – От меня они попросили все имеющиеся цифры, – начал планово-экономический отдел, – при этом они даже не взглянули на нашу аналитику и выводы, так как, по словам Марка, они предпочитают работать с исходными данными. Мы обсудили с ними вопросы ликвидности, рентабельности, фондовооруженности – ну то есть все основные аспекты нашей статистики.
   – Что они сказали по этому поводу?
   – Да ничего, они гораздо больше спрашивали.
   – И как вам показались их вопросы?
   – Очень логичными, я сам, наверное, спросил бы то же самое. Правда, местами я переставал понимать их пожелания и реплики, так как они явно переходили на английский.
   – А общее впечатление? – не унимался Моржович.
   – Судя по всему, они специалисты очень высокого класса, к нам такие никогда не попадали. Это видно и по вопросам, и по скорости осознания цифр, и по их репликам. И уж точно на голову выше этих консультантов – видно, что они не просто сотрясают воздух и точно знают что ищут.
   – А вы что думаете? – обратился директор к сбыту.
   – Они очень интересовались тем, откуда мы берем контракты – насколько у нас постоянные заказчики, с кем из них мы общаемся, кого мы знаем в министерстве, и так далее. Я, признаться, не до конца уяснил суть их вопросов. Но они так настойчиво интересовались нашим портфелем заказов, что у меня закралась мысль, – он покосился в сторону планового отдела, – уж не шпионят ли они для наших конкурентов.
   – Почему вы так решили?
   – Ну как же, сами посмотрите: они явно ведут себя как иностранцы, а не как нормальные люди, а наши конкуренты и наши, с позволения сказать, инвесторы, – он сделал акцент на звучное слово, – тоже иностранцы, и они ничего не предлагают, а только все выведывают. Вот помяните мое слово, они просто стараются выведать все наши секреты, а после этого вместе с этими американцами продать их United Tracktors!
   – Что ж, господа, большое спасибо за ваше мнение, можете быть свободны, – сказал Моржович.
   Как только дверь за гостями захлопнулась, он устало откинулся на кресло. В его голове складывалась нехорошая мысль, что может быть действительно в словах сбыта есть логика.
   «А что, действительно, – говорил он себе, – почему бы этому не быть правдой? Эти иностранцы вошли к нам в капитал, подослали сначала консультантов, а потом и эту парочку. Сейчас они разберутся в нашем бизнесе, узнают все секреты, после чего живо передадут все интересное United Tracktors, украдут у нас заказ, а после просто возьмут власть в компании и присоединят ее к UT. А что, вполне может быть…»
   Примерно на середине этих мыслей в дверь постучался Марк. Он достаточно неплохо представлял себе, что обычно думали директора о его деятельности, поэтому перед тем, как задавать волнующие его вопросы, решил сразу же в стандартном ключе объяснить директору несколько прописных истин.
   – Заходите, присаживайтесь, Марк, – устало сказал Моржович.
   – Спасибо, – сказал Марк, непринужденно раскладываясь на диване. В ответ на вежливо-вопросительный взгляд Моржовича, он начал излагать:
   – Господин Моржович, позвольте с вами на чистоту. Я делаю это уже далеко не первый раз, и поэтому могу, как мне кажется, достаточно четко представить себе, что вы думаете по моему поводу – как правило, мысли идут в сторону рейдерства и промышленного шпионажа. Нет-нет, все нормально, – сказал он, поднимая руку в ответ на попытку Моржовича что-то сказать, – это абсолютно нормальная реакция. Более того, если бы ее не было, вот тогда бы я испугался. Поэтому позвольте мне взять слово и сразу же уверить вас: единственное, что меня интересует в данном деле, – это даже не деньги, это то, как заставить вашу компанию приносить максимально возможную прибыль. Я знаю: в это сложно поверить, особенно сразу, но я, честно говоря, очень не люблю тратить время на доказательство очевидных для меня вещей.
   Вы можете считать, что я нахожусь на стороне Пола и Жана. Нет, ни в коем случае. Но я также не нахожусь и на вашей стороне. Я лоялен только здравому смыслу, и все, кто со мной работал, это знают. Если Пол и Жан будут предлагать хорошие вещи – я их поддержу, если они будут нести чушь – я буду всеми силами отбиваться от них.
   Есть два способа в этом убедиться. Во-первых, посмотреть на мои действия, но это способ достаточно долог и к тому же в любых моих действиях вы всегда можете видеть второе и даже третье дно, которого там отродясь не было и не будет. Во-вторых, вы можете просто навести справки о моих прошлых проектах, связаться с их руководством и спросить их мнение о моих методах работы. Я думаю, это сможет проще всего дать нужные данные.
   Марк произносил речи такого рода уже примерно десятый раз. Все дело в том, что, как ни странно, он все же был латентным идеалистом и очень хотел поверить в людей. Именно поэтому он, как шайка поездных грабителей, сообщающая о месте и времени своего налета, каждый раз пытался перед началом очередного проекта честно рассказать все директору. Он абсолютно не верил в людей, но всегда хотел ошибиться в своем неверии.
   Но, к сожалению, еще ни разу директора не видели в этом честность. Двое рассвирепели и выгнали его из кабинета, пятеро заверили его в своем полном согласии и стали вести еще более ярую политическую игру против него, а последняя пара просто сделала свои действия более тонкими. Но, несмотря на это, Марк раз за разом бился головой о стену. Он прекрасно понимал, что когда человек, которого считают политическим противником, заходит в кабинет и пытается поговорить начистоту, то 99,9% людей будут искать в этом тайный смысл. И, что самое страшное: в 99,8% он таки будет там. Но Марк все же надеялся. Он никогда не говорил об этом Сержу, так как тот, будучи законченным экземпляром пессимиста, стебал бы его за это до конца дней. Но он не мог противостоять таким искренним порывам. Особенно по вечерам.
   – Ну что вы, Марк, я никогда в этом не сомневался, – поспешил заверить его Моржович.
   Оценив полутона ответа, Марк пришел к выводу, что Моржович рад бы поверить всему этому, но он подспудно понимает, что большая часть действий Марка, Пола и Жана ему просто недоступна ввиду профессионального и интеллектуального уровня, а хороший руководитель всегда немного опасается неизвестного. Лучшее, на что мог рассчитывать Марк в данной ситуации, по его мнению, был вежливый настороженный нейтралитет на фоне подковерных атак подчиненных. Впрочем, его это вполне устраивало.
   – Ок, перейдем теперь собственно к делу. Я пришел к вам в первую очередь для того, чтобы обсудить грядущий большой заказ министерства. Объясню, чем вызван мой интерес. В текущей концепции от этого заказа, по сути, зависит все будущее компании. Ввиду этого, прежде чем вносить какие-то предложения по оптимизации, мне хотелось бы понимать вероятность его получения, так как это, логично, очень сильно повлияет на любые планы.
   Насколько я понимаю, ранее вы без проблем получали все те заказы министерства, из которых состоит этот огромный заказ. Но, насколько я знаю, ситуация начала немного меняться – United Tracktos закрепились на рынке и теперь готовятся выйти и на рынок государственного заказа. У них нет такого лобби, но, насколько я опять же знаю, это исключительно технологичные ребята, которые очень эффективно действуют в других странах, значит, нельзя исключать и того, что они смогут реализовать свою стратегию и у нас. Я запустил по своим каналам выяснение их позиции и в течение недели рассчитываю получить какой-то ответ, а пока что я бы очень хотел прояснить нашу позицию, если вы, конечно, не против.
   Да, и еще одно, – перебил он Моржовича, уже начинавшего отвечать. – Могу вам пообещать, что ничего не выйдет за пределы этой комнаты, так что можете говорить свободно. Я очень хорошо знаком с государственным рынком и видел почти все возможные варианты откатов и интриг, так что мы существенно сэкономим время, если не будем ходить вокруг да около, а сразу перейдем к сути.
   Несколько секунд Моржович оценивающе смотрел на Марка, взгляд которого, для разнообразия, был вполне серьезен.
   – Ну что ж, если вы хотите, я расскажу. Я достаточно давно знаю начальника отдела закупок, а также многих людей из министерства.
   – Это я знаю.
   – Откуда? – подозрительно спросил Моржович.
   – Мир – коробка. Ну и плюс я всегда делаю домашнее задание. Так что я достаточно хорошо осведомлен как об истории компании, так и о примерных связях ее с министерством. Что меня интересует на самом деле – это вероятность изменения этих связей. Уходы в отставку, смена приоритетов, активность конкурентов и так далее.
   На этот раз взгляд Моржовича задержался на Марке на гораздо большее время.
   – Ну, раз вы и так все знаете, то могу сказать, что начальник отдела закупок неспешно собирается на пенсию. Скорее всего в этом году. Вероятного приемника я знаю, он достаточно понятный человек. По поводу активности конкурентов – тут я не знаю, мои источники уверяют меня, что никакой активности нет.
   – И это подозрительно. Исходя из общей логики рынка и из логики действий United Tracktors, ее не может не быть. Если вам о ней не говорят, то это не очень хороший знак.
   – Вероятно, – сказал Моржович, обдумав слова Марка.
   – Ну ок, знаете что, тогда я предложу вам следующий вариант действий. Я уже понял, что никто, кроме вас, не занимается приводом денег и клиентов в компанию, отдел сбыта – простые клерки, не оправдывающие своего названия. Я же не так хорошо знаком с этим рынком, а главное – с этими людьми, что бы быть способным в краткосрочной перспективе помочь вам с этим заказом. Но зато я достаточно неплохо разбираюсь в механике внутренней работы компании и в продажах.
   Поэтому я предлагаю поступить следующим образом. Вы займетесь выяснением данных по этому заказу, а я пока что подготовлю предложения по оптимизации внутренней работы. Думаю, 2 недель мне должно хватить. А через 2 недели можно будет собрать совет директоров и обсудить мои предложения. Ок?
   – Ок, давайте попробуем, – сказал, немного подумав, Моржович.
   – Тогда не смею больше вас задерживать, – сказал, поднимаясь, Марк. – Только не могли бы вы распорядиться, чтобы Сержу предоставили все данные по инвестиционной программе? Видите ли, он один из лучших экспертов по этим вопросам в стране.
   – Конечно, конечно, – сказал Моржович в спину выходящему Марку.

Глава XII

   в которой обсуждаются стили работы

   Следующие 2 недели для Марка протекли в активной работе. Хотя словосочетание «активная работа» не выражает ничего само по себе, так как активная – это всего лишь показатель положительного отличия от того, что бывает каждый день. А каждодневная работа сильно отличается в каждой отдельной компании.
   Но все же можно явно выделить ряд отдельных типичных методов времяпрепровождения в стенах офисных зданий, иногда также называемых общим термином «работа», хотя, как показывает практика, к работе, то есть к осознанному целенаправленному созиданию, эта активность имеет весьма посредственное отношение.
   Лучше всех и тяжелее всех одновременно чувствуют себя больные старт-апами и прочими проектами на ранней стадии люди. Их мало, но все они воодушевлены, в каждом из них бушует молодость, хардкор, и просто-таки бесконечный энтузиазм. Каждый из них уже успел что-то повидать в жизни и успел принять для себя тот факт, что все остальные люди делают все неправильно. И вот, собрав некоторый первичный капитал, состоящий на 10% из денег, на 30% – из обещаний помочь и на 60% – из старых ноутбуков, они начинают. Каждый из них хочет уж на этот раз точно сделать все так, как он считает правильным – ведь сейчас же они сами себе начальники и никто не может им помешать. Понимание придет чуть позже, но пока что это желание ввергает их в бесконечные споры, более жаркие, чем крыша черной машины летом, которые заканчиваются далеко за полночь.
   Никто из них не хочет никого подсидеть, так как пока что все находятся на одном уровне, но каждый хочет внести свое предложение и сделать свой вклад в общий успех. Они встречаются в офисе, если таковой у них есть, в 10, уходят оттуда в 12, если они еще холостые, и в 10 – если нет, но на самом деле они никогда не уходят с работы – во время поездки домой, близкого общения с подругами и ночных прогулок они размышляют о своем проекте, не переставая думать о нем даже во сне. Они не бегут от работы, они берут на себя новые и новые обязанности, набивая в себя больше, чем они могут прожевать, но они полны уверенности в своих челюстях.
   Характерной чертой этого периода являются очень хорошие отношения с персоналом баров и ресторанов вокруг их офиса, так как их желудки не считают себя вовлеченными в старт-ап и предпочитают сравнительно регулярное поступление в организм органических соединений. Также большим спросом пользуются этанолсодержащие препараты, которые позволяют в зависимости от желания развить или же наоборот – унять в себе креативную жилку.
   По сути, у них нет работы. У них есть идея и энтузиазм. Путь, который они проходят за месяц, в более зрелых компаниях проходится за полгода. Но к концу первого полугодия 90% из этих людей уйдут в другие компании, так как их проекты не выстрелят. Первые годы они будут стараться не вспоминать этот проект, считая, что это было их провалом, и только потом они начнут понимать, что это было лучшее время в их рабочей жизни – пусть короткая, но очень яркая и жгучая работа, по которой они еще не раз будут скучать.
   На другом конце прямой интересности и сложности работы находятся государственные и окологосударственные компании. Заинтересованности в деятельности компании у среднего ее члена примерно столько же, сколько уважения к окружающим у человека на черной машине с мигалкой. В работе им интересны только 3 вещи:
   Как делать как можно меньше
   Как подсидеть начальника
   Как не быть уволенным
   Приходя утром на работу, такой человек не пытается, скажем, выстроить для себя план работы на день. Вместо этого первым делом он идет за чаем, кофе или за любой другой темной жидкостью, потребной для его существования по утрам. Но это не есть только лишь гастрономический акт – это есть принципиально важный акт корпоративной политической активности. На утренней сходке в кафетерии или на кухне коллеги передают друг другу последние новости про настроения начальства, кадровые движения, а также последние сплетни. Всего лишь один пропуск такого кофейного совещания способен полностью выбить человека из корпоративного русла, что чревато самыми серьезными последствиями.
   Если пропуск таких совещаний становится неизбежен ввиду, скажем, отпуска, то отдыхающий должен обязательно запастись надежным осведомителем, который сможет аккумулировать и передать ему все данные, полученные за период его отсутствия. На самом деле практически вся так называемся «дружба» между коллегами в таких компаниях обоснована именно этой необходимостью, и лишь во вторую очередь – потребностью стационарного вида на другом конце стола за обедами.
   После получения утренней военной сводки, если она не требует немедленной реакции, ответственный сотрудник садится за рабочее место. Дальше вся его активность, как правило, разбита на 3 основных блока. Во-первых, он отбивается от работы. В случае поступления какого-либо задания или запроса он тратит как минимум двойное время, необходимое на его выполнение, – на то, чтобы доказать, что это
   а) не является его работой
   б) не нужно заказчику
   в) и вообще невозможно при данном сочетании пространственно-временных координат.
   Он отбивается от работы с таким энтузиазмом и с таким умением, что если бы он попытался потратить всего лишь половину своей активности и энергии на ее выполнение, то ВВП страны скакнул бы минимум вдвое. При этом, если какой-то новичок по какой-то причине не станет учиться этому священному умению, то он получит что угодно, кроме уважения. Более того, бросаемая на него очками его коллег тень быстро скроет его из компании.
   Вторым блоком, которому посвящено рабочее время ответственного сотрудника, является стратегическое планирование. Объектом планирования выступает совокупность действий, направленная на укрепление собственных политических позиций и своих перспектив в компании. Для этого существует столько тактических приемов, что трактат Искусство Войны по наполнению не может даже пытаться тягаться с ним. Можно выделить техники подсиживания начальника, совместного продвижения, параллельного корпоративного смещения и сотни, если не тысячи других. Серьезно, если кто-то взялся бы обобщить весь опыт корпоративной политики и интриг, то эта книга никогда не вышла бы в свет – либо ее автор просто не смог бы собрать существенную долю техник и методов ввиду их разнообразия, либо же, если бы ему это удалось, он бы забил на выпуск книги и, пользуясь накопленным материалом, стал бы главой «Газпрома».
   От усердия человека в этом вопросе, а также от некоторой удачи зависит его продвижение по службе. От чего оно почти не зависит, так этот от качества его работы. Но далеко не все сотрудники проявляют атакующие способности. Большая их часть, особенно в возрасте, используют оборонительную политическую стратегию. Они крепко окапываются за своими рабочими столами, заключают союзнические соглашения, обходят стороной атакующие операции и глобальные пертурбации, а также стараются никогда не выражать своего мнения.
   Но есть одна область – третий блок, в которой каждый сотрудник проявляет практически столько же усердия, сколько в первом блоке, – перемывание костей. По сути, практически весь первый блок работы предназначен для того, чтобы освободить время для этой великолепной деятельности. Оно может быть как устным, так и мысленным, как нейтральным, так и политически окрашенным. Но некоторые аспекты его всегда неизменны. Во-первых, никто лучше сотрудника не разбирается в обсуждаемых вещах. Во-вторых, все, кто в чем-то смог продвинуться дальше и выше сотрудника, сделал это незаконно, случайно или несправедливо. В-третьих, каждый, кому не повезло, конечно, заслуживает жалости, но сам сотрудник уж точно не смог бы так глупо попасть.
   Жизнь его глупа и скучна, лишена цели и красоты, но зато она очень стабильна. Иногда по ночам после обильной закуски и гораздо более обильной заливки за воротник сотруднику может дико, до усрачки, захотеться чего-то неожиданного и внезапного, какого-то признания – и он будет готов уехать работать в Азию, начать карьеру театрального актера или же стать космонавтом. Желание будет таким сильным, что он, сидя и смотря на звезды на своей даче, захочет встать и вот прямо сейчас все изменить. Но, к счастью, концентрация алкоголя в крови не даст ему этого сделать, сковав его вестибулярный аппарат, и он заснет, тихо бормоча что-то про капитанов дальнего плавания и изобретателей. А с утра он радостно встанет, примет дозу лечебного пива и пойдет обратно в свой толстостенный офис, стараясь спрятать как можно дальше в своей голове эти недостойные желания, скрытые туманом вечера.
   Посередине находится огромный простор фирм и заведений, обладающих всеми оттенками рабочего вида, находящихся ближе к тому или иному формату работы. Количество их значительно, а вариации бесконечны.
   Но самое интересное происходит, когда внутри одной компании сосуществует несколько сильно различающихся стилей работы.
   Примерно так было и в компании Г. после сброса туда Марка. Весь коллектив, за малым исключением, жил в логике и в форме классического окологосударственного учреждения. Кофе было не брейком, а основой работы, политика была основным производимым товаром. Деловые костюмы тяготели фасоном к Рейгану, а кофточки сотрудниц привели бы в восторг дешевых эстрадных звезд времен химической завивки.
   По сути, в компании образовалось 2 параллельных круга – в одном со скоростью «онов в синхрофазотроне крутились сотрудники, приводимые в движение полярностью магнитов Марка и Сержа. В этом круге постоянно присутствовали Антон, начальник отдела сбыта, а также ряд экономистов и бухгалтеров. Иногда из данного круга высовывался протуберанец в лице секретарши и притягивал в него того или иного инженера или конструктора, с тем чтобы через несколько часов выпустить его обратно в медленный круг, где он смог бы с растерянными глазами пытаться осмыслить произошедшее с ним движение.
   Эти круги были похожи на 2 контура АЭС – один был холодный, большой и надежный, а второй – быстрый, горячий, и настолько радиоактивный, так что вещи и люди рядом с ним начинали изменяться. Эти изменения, как и в случае с радиоактивностью, носили пока чисто внешний характер – люди начинали светиться и вести себя немного странно. Вторая пара рук у них еще не отрастала, но по всему было видно, что их тело ввиду объема работы было бы, в общем-то, не против такого развития событий.
   Ближе к концу второй недели во второй половине летнего вечера, когда солнце еще не село, но жара, равно как и сотрудники уже покинули офисы, Марк и Серж сидели в кабинете, закинув ноги на стол, а душу – на полку. Марк тупо глядел в бумагу, стараясь просверлить ее взглядом, а Серж завис на середине перехода лицевой мускулатуры от состояния улыбки к серьезному выражению лица. В комнате также были Антон, главный инженер компании и пара молодых конструкторов.
   Совещание шло уже четвертый час. Пока что его результатом стали исписанные манжеты, один загубленный флипчарт, а также рисунок очень странного хомяка в углу доски. Участники собрания были как герои мультфильмов, собирающиеся бежать, – они уже вынесли руки в беговую позицию (рук согнуты в локтях и отведены в сторону, противоположную направлению бега), а их ноги начали крутиться под ними на манер стиральной машинки. Кажется, еще чуть-чуть – и он рванет с места, взметая клубы пыли, и понесется к своей цели. Но этого чуть-чутя как раз и не хватало.
   Мозг находился на той стадии, когда его реакция на раздражители максимально замедленна – участники собрания теряли мысль, переспрашивали друг друга и явно не вносили никакого конструктива. Опознав симптомы, Марк решил как можно скорее сделать то, что всегда помогало в таких ситуациях.
   – Господа, – обратился он к главному инженеру и конструкторам, – а есть ли где-нибудь в непосредственной близости достойное нашего внимания питейно-идейное заведение? А то нам надо бы шустро сменить обстановку, иначе мы не сдвинемся.
   – И пожрать, – постановил Серж, поднимаясь с места с мрачно обнадеженным видом.
   – Да, и пожрать, ненасытное ты животное, – поддержал его Марк, – ну так что?

   ***
   Главный инженер и конструкторы пребывали в легком шоке. В их понимании работа должна была происходить в офисе – если же они выходили куда-то с коллегами, то уж точно не с деловыми целями. Сама идея пойти куда-то после работы для того, чтобы поработать (!), уже приводила в напряжение швы их шаблона.
   Антон же потихоньку начинал прозревать. После года работы в Крупной Консалтинговой Компании, где формалистика являлась основой жизни, идея о приоритете содержания над формой пробиралась в его сознание с не меньшими осложнениями, чем кот в закрытый холодильник, но, несмотря на это, положительная динамика была налицо. Формат мозгоштурма с применением первого, второго и кальяна, несмотря на то, что был ему еще непонятен, уже приводил в возбуждение его деловые рецепторы.
   Вся честная компания под активные увещевания Марка перебралась во вполне уютный ресторанчик на соседней улице. Так как город был достаточно провинциальным и идея гастрономического смещения офиса еще не успела овладеть умами, то размер глаз официантов соперничал с размером подносов. Пьяная компания справа уже подозрительно посматривала на ноутбуки с таблицами, которыми были оснащена данная странная группа посетителей, и если бы кривые их агрессивности и подвижности не стремились друг к другу под влиянием алкоголя с темпом метеорита, то минут через 20 это грозило бы вылиться в классическую кабачковую драку.
   Марк же находился в понятной ему стихии. Он давно уже эмпирически вывел, что мозг, который находится в длительном напряжении, начинает тупить больше, чем обычно. Смена окружения же, как правило, помогала снова вдохнуть энтузиазм в усталые нейроны – примерно так же, как смена старой девушки, с которой ты провел уже много скучного времени, позволяет восстановить веру в романтику. В предвкушении первого кальяна и первой чашки Пу-Эра его организм начинало немного покалывать, а его мозг снова был готов к интенсивной работе.
   Ресторанчик находился на достаточно оживленной улице, но летняя веранда, на которой расположились наши временные коллеги, была удачно спрятана от посторонних взглядов. Теплый летний вечерний ветерок мягко колыхал сознание участников, а не менее теплое закатное солнце, просвечивающее сквозь кроны деревьев, наполняло их души надеждой и уверенностью.
   Вдохнув аромат жарящегося шашлыка, Марк, наконец, выпорхнул из страны грез и обратился к собравшимся:
   – Ну как, правда же, так лучше?
   – Определенно, – прочавкал ему в ответ Серж, который сводил счеты с первой закуской. Остальные вежливо промолчали, так как еще не успели составить свое представление о текущих кондициях экзистенции.
   – Тогда давайте еще раз, на посвежевшую голову, пройдемся по нашему списку. Или нет, еще лучше – давайте сделаем новый список, чтобы не ходить по кругу.
   С этими словами Марк жестом фокусника достал пачку бумаги, на секунду зафиксировал ее не уровне взглядов участников, после чего положил на стол и провел довольно-таки кривую линию по середине листа.
   – Зачем все это? Мы же, кажется, уже прошли этот этап? – устало спросил главный инженер.
   – Антон? – вопросительно, но не поднимая взгляда от листа, сказал Марк.
   – Потому что для того, чтобы разработать нормальный план восстановления нашей компании, самое главное – это провести четкий и, главное, объективный анализ текущего состояния, в первую очередь детально рассмотрев каждую хорошую и плохую сторону продукта, – отрапортовал тот.
   – Молодец, садись, пять, – сказал Марк. – Да, именно так, нам нужно безэмоционально взвесить вашего динозавра. Ну что, начнем? – обратился он к Главному Инженеру, который нехотя кивнул.
   Наверное, здесь пришло время несколько раскрыть или даже дезавуировать личность Главного Инженера. Главного Инженера звали Александром, и в жизни он больше всего не любил две вещи – свою жену и гуманитариев. Но если к существованию своей жены он еще относился более-менее толерантно и признавал необходимость ее существования в качестве обеспечивающего гармонию элемента – этакого необходимого зла, то гуманитарии в его понимании были пустой тратой редких элементов Периодической таблицы. Если же среди гуманитариев ему попадался умный человек, то это бесило его больше всего – ведь этот человек мог заняться каким-то достойным делом, двигать вперед науку и технику, но вместо этого растрачивал свои таланты на глупую антинаучную болтовню.
   Он был выпускником очень узкопрофильного учебного заведения, и после более чем 20 лет работы по специальности исключительно хорошо разбирался во всем, что связано с сельскохозяйственным машиностроением, но во всем остальном он, к сожалению, разбирался столь же исключительно плохо. Он любил точность, и не переносил расплывчатых формулировок. Но так как к 45 годам его карьерный путь довел его до той должности, где точных ответов не может быть в принципе, так как бывают только варианты с разными шансами, то он все чаще пребывал в некоторой депрессии, что заметно повышало городской спрос на водку.
   Будучи настоящим инженером, он считал не умеющих пить людей неполноценными. Когда же люди не хотели этого делать, то он считал, что они просто не умеют пить и пытаются это спрятать вместо того, чтобы честно во всем признаться. Алкоголь он считал естественной частью не только развлечений, но и работы, и, главное, алкоголь для него был одним из основных критериев признания в человеке Настоящего Мужика®™.
   А сейчас перед ним сидел достаточно умный гуманитарий, который не хотел пить. Переговоры обещали быть сложными.
   – Ну что ж, господа, нам нужно составить четкую картину по нашему основному продукту – этой вашей огородной технике (при этих словах лицо Александра перекосилось). Начнем с плохих качеств. Предлагайте! – сказал он, бросив четверть взгляда на Сержа.
   – Она хреновая, – веско оборонил Серж, который уловил план Марка – вывести из себя инженерную команду путем всяческого опускания их техники.
   Марк начал эстафету еще в офисе, назвав их творения садовым инвентарем. Реакция инженерной элиты показала, что порода не пуста и эмоции еще живы, что подвигло Марка на дальнейшее загибание этой линии. Серж, подхвативший инициативу, пришелся как нельзя более кстати, так как вдвоем расшатывать психику оппонента гораздо проще, а такой сыгранной за время совместной учебы команде, имевшей на своем счету десяток вызовов к декану, это было уж точно под силу.
   Дело было не в том, что Марк хотел потроллить оппонентов. Вернее – это тоже, но основной целью, которую он преследовал, было попытаться найти в продукте какие-то сильные стороны, за которые можно было бы уцепиться. Он уже провел подобную оценку маркетинга, внутренней организации и продаж, но это были вещи, в которых он разбирался. В сельскохозяйственной технике же его знания не были нулевыми, нет – за время своих бесцельных ночных блужданий по Википедии он успел подцепить больше знаний, чем подцепляет болезней в порту средний моряк, но все же он не мог считаться экспертом в данном вопросе.
   Ввиду этого его мыслительная деятельность протекала по следующему пути: во-первых, ему надо было найти что-то хорошее в продукте. Кто лучше всех знает продукт? Логично, инженеры, если кто и разбирается в этих железках, то уж точно они. Но как вытянуть из них все, что они, может быть, и знают, но не могут сформулировать? Ведь многие вещи для них могут казаться само собой разумеющимися, а на самом деле для стороннего наблюдателя они и будут решающими. Здесь тоже просто – надо застать их уставшими, с ослабевшими защитными рефлексами (к примеру, на вечернем совещании), поместить в непривычную атмосферу (а заодно и поужинать), после чего задеть их за живое, заставив защищать свое детище.
   – Это очень емко, – ответил Марк на реплику Сержа, – но нельзя ли чуточку поподробнее?
   – Она хреновая, неужели тебе этого недостаточно? – не унимался Серж, – или тебе непременно нужно знать, в чем именно? Тогда смотри: себестоимость ее производства выше, чем у конкурентов, так как используются дедовские технологии.
   – Раз, – сказал Марк
   – Она выглядит гораздо страшнее конкурентов, что отпугивает покупателей.
   – Два, – записал Марк
   – Она не отвечает никаким экологическим нормам, что делает невозможным ее экспорт в нормальную Европу.
   – Засчитано.
   – По расходу топлива и по соотношению веса к мощности она уступает лучшим аналогам почти что кратно.
   – Да..
   – И еще одно: допуски при ее сборке – как при сборке первого каменного топора первыми инженерами.
   – Тоже ничего. Антон, ты что-нибудь добавишь?
   – Ну, у всей линейки техники нет вообще никакой автоматизации. У конкурентов уже вовсю используются бортовые компьютеры, запоминание маршрута и т. п., а у нас все те же заедающие рычаги переключения передач и падающие на ногу огнетушители.
   – Ну ок, теперь, закончив с недостатками, давайте пропишем основные достоинства. Александр?
   Расчет был верный. Особенно хорош был последний пас Антону – Марк верно рассчитал, что уверенная критика из уст человека, проходящего по касте молокососов, доведет Александра до крайней степени возмущения. Теперь главное было не спустить впустую таким трудом накопленный в котле пар.
   – Сразу видно, что вы ничего не понимаете в настоящей промышленной технике, – мерно, делая акцент на каждом слове, проговорил сквозь усы Александр, – наша техника ни в чем не уступает конкурентам! А по ряду показателей уверенно превосходит.
   – Ок, и по каким же? – направил пар в нужную сторону Марк.
   – Ну, во-первых, вся наша техника строится на старом добром железе. Никаких этих ваших новомодных пластиков, только крепкая, надежная нержавейка.
   – Так пластики ведь более экономичны, экологичны, легки и так далее, не правда ли? – уточнил Антон.
   – Так может показаться, – напряженно-снисходительно оборонил Александр, – но вместе с тем пластики далеко не так идеальны – они становятся хрупкими в жару и мягкими летом, что существенно повышает поломки при высоких и низких температурах.
   – Ок, один, – записал Марк.
   – Далее – железо очень просто поддается ремонту. Скажем, въехал пьяный комбайнер в стену – в случае нашей техники вы просто берете кувалду и рихтуете ей помятый бампер и самого комбайнера, чтобы лучше водил. Если же в корпусе пробили дырку – вы просто накладываете заплатку с помощью сварки, и проблема решена. С пластиками же такой номер не пройдет – придется целиком менять деталь, а стоит она – ого-го!
   Да и вообще – наша техника очень проста и поэтому очень ремонтопригодна. Вот вы, – он показал в сторону Антона, – сказали, что у нас нет автоматизации. Ну так и хорошо что нет! Вот представьте, что у вас ломается этот ваш компьютер. А находитесь вы, на минуточку, не в столице, а за 200 км от ближайшей ремонтной станции, в полях. И где вы будете искать ремонтника? Или повезете поврежденную технику за тридевять земель? Это в этих ваших Европах хорошо, где квалифицированная помощь есть на каждом шагу, а у нас? Страна большая, а хороших ремонтников мало. Я бы посмотрел, как наши трактористы обошлись бы с этими иностранными игрушками.
   – А почему еще, кроме простоты, вы считаете, что вашу технику просто ремонтировать? – вежливо спросил Серж.
   – Понимаете, – ухмыльнулся Александр, – мы используем только проверенные временем схемы и агрегаты. В моторе сможет разобраться любой, кто когда-либо вообще лазил под капот, так как вся схема проста до ужаса. Точно так же – и со всеми другими узлами.
   – Дайте угадаю: а такие маленькие продажи запчастей у вас потому, что ко всем частям есть куча аналогов, так? – уточнил Марк, вспомнив цифры из отчетности.
   – Ну да, уже даже эти чертовы китайцы начали их делать, что портит нам все продажи.
   – Китайцы? Отлично, это уже, можно сказать, критерий признания, – буркнул Серж.
   – Позвольте мне все же усомниться в декларируемой вами надежности, – сказал Марк, – я бы с радостью вам поверил, если бы не видел цифр по статистике поломок – она просто ужасающая. Ломается все – начиная от навесного оборудования и заканчивая двигателем и сиденьями. Как такое получается, если, по вашим словам, вся эта конструкция – это олицетворение надежности?
   – Да все эти …….. ………. ……….., – произнес Александр набор эвфемизмов, который мог быть примерно переведен как «пролетарии с альтернативной физиологией и обратной сексуальностью», – эти рабочие в состоянии накрыть хреном любую, даже самую продвинутую техническую разработку. Либо они пьяны, и тогда технологическая цепочка кажется им излишне сложной, и они просто пропускают этапы, либо же они с похмелья, что во сто крат хуже. Тогда они злы на весь мир и срывают свою злость на технике. Поэтому у нас половина гаек не докручена, а половина перекручена. Что же удивляться, что все ломается. Вот 20 лет назад такого не было, а сейчас все как с цепи сорвались!
   – Sancta simplicitas… – хмыкнул в нос Марк. – Ок, итого мы имеем – наша техника, с одной стороны, ужасающе проста, с другой – она ужасающе проста. – Увидев вопросительные взгляды, он продолжил: – Это является одновременно и главным достоинством, и главным недостатком нашего продукта. Вопрос в том, как использовать только хорошую сторону, – немного задумчиво протянул он. – Ну ладно, на эту тему мы сейчас будем думать, возможно, даже головой. Ладно, спасибо, Александр, не смеем больше задерживать вас и вашу команду, вы нам очень помогли, и теперь нам надо покумекать.
   С этими словами он встал, выпуская Александра из-за стола, пожал им руки и после этого обратно поддался силе тяжести.

Глава XIII

   в которой теряется вера в сотрудников

   – Любопытно, – сказал Марк, выдыхая из себя струйку кальянного дыма.
   – Что именно? – вежливо уточнил Марк.
   К этому времени в ресторане остались только Марк, Серж и Антон. Они уже расправились с едой и приступали к мыслям и закускам.
   – Мне кажется, у меня начинает вырисовываться некая мысль, как нам спасти нашего Франкенштейна, – сказал Марк, уперев взгляд в стол, – но она пока что бродит на краю сознания. Надо подождать, пока она дойдет до его центра, но для начала нам требуется решить задачу качества. Простота – это хорошая основа, но она должна сопровождаться космической надежностью, иначе это не простота, а отсталость. А для этого нам бы надо повоздействовать на рабочих.
   – Я бы сказал, что нам нужна система мотивации. Мы уже занимались в свое время этой проблемой, и я даже разработал систему KPI для них, – с энтузиазмом, припорошенным легкой самоуверенностью, начал Антон.
   – Ну, давай посмотрим, что там у тебя, – махнул ему Марк, откидываясь на спинку и забирая кальян.
   – Значит так, – уперев взгляд в экран и неистово щелкая мышкой, сказал Антон. – Я разделил систему на 2 блока – личные KPI и KPI общие, которые потом распределяются по конкретным людям. Личный KPI сотрудника состоит из коэффициента участия сотрудника производства, который рассчитывается как доля производимых им деталей в стоимости конечного продукта, коэффициент задержек на участке рабочего, доля забракованных ОТК деталей, а также производимой добавленной стоимости за час работы. Общий коэффициент складывается из времени простоя продукции на складе, процента ее реализации, а также процента брака и возврата продукции производителю.
   Сказав это, Антон уверенно поднял взгляд на Марка, и увидел его несколько отрешенное выражение лица, которое он истолковал как неуверенность в предложенной схеме.
   – Вот смотрите, – сразу продолжил он, поворачивая ноутбук к коллегам, – я составил долгосрочную модель влияния качества продукции и продаж на оплату, а также сценарную модель зарплаты каждого рабочего.
   Взгляд Марка, смотрящего поверх экрана, стал в этот момент явно вопросительным.
   – Ну, понимаете, мы рассматривали разные варианты, наш менеджер проекта вообще считал, что надо внедрять Кай-Дзен, но мне кажется, что моя система гораздо точнее отражает эффективность работы…
   Звук удара ладони о лицо метко оборвал речь Антона. Звук был таким сильным, что если бы не мозоли, которыми обросло лицо Марка от количества фейспалмов за долгие годы работы с людьми, то мог бы понадобиться медик. Он был очень уверенным скептиком. Немного смяв лицо, Марк поднял жалостливый взгляд на Антона, который неуверенно заерзал на стуле.
   Приведя его в неустойчивость, Марк сместил свой взгляд на Сержа, в котором он с удивлением не отметил того же чувства, что испытывал сам. Это было достаточно странным – вещи, которые говорил Антон, казались Марку настолько очевидно неправильными, что он не понимал, как окружающие могут их слушать и не удивляться. Но в своей оценке очевидности он, к сожалению, достаточно часто значительно перегибал палку, так как он даже не думал считаться с локальным опытом и знаниями его собеседника, для которого сентенции могли не быть настолько понятными. Это еще больше усугубляло его веру в людей.
   – Что – мне одному стало плохо? – сместив лицо назад, спросил Марк
   – Ну, я не смотрел расчеты, но я пока что не вижу никаких критических ляпов. Да я и не могу видеть их, не посмотрев на цифры, – развел руками Серж.
   – М-да, иногда я забываю, насколько много ты работаешь с цифрами и насколько мало – с людьми. Ну ладно, сейчас я постараюсь вас просветить.
   С этими словами он откинулся на подушки и сделал 3 последовательные крупные затяжки. Это всегда приводило его в чувство и проясняло его мысли. Казалось, что вместе с дымом выходят усталость и загруженность, а веселые споры табака подталкивают его ленивые нейроны. В курении он предпочитал только условно натуральные сорта табака, такие, как розу, жасмин и кардамон, от которых его собеседники моментально теряли нить дискуссии, а он, наоборот, ее находил. Не то чтобы это было какой-то специальной тактикой типа «кури больше – противник дуреет», скорее Марк просто предпочитал все простое и крепкое – жесткий зеленый чай баз ароматизаторов, крепкие кубинские сигары типа Saint Louis Ray и Partagas, крепкий эспрессо и крепкое похмелье. Простые вещи казались ему единственно натуральными и заслуживающими внимания, так как все последующие реинкарнации того или иного предмета уже не давали той специфики, что была в оригинале. Может быть, именно поэтому ему и хотелось помочь этой компании.
   – Ну что ж, приступим. Каким требованиям должна отвечать мотивация?
   – С точки зрения какой из теорий мотивации? Маслоу, Альдерфер, XYZ, теория ожиданий?… – начал загибать пальцы Антон.
   – С точки зрения единственной из теорий менеджмента, которая достойна внимания, – здравого смысла. Поверь мне, все остальное – сильно от лукавого. Все эти заумные модели только подчеркивают какой-то отдельный аспект некой глобальной проблемы, при этом изолируя его и изучая до дыр, но оставляя неисследованной область связи данного аспекта со всем остальным мирозданием. – Ладно, попробую проще, – сказал он, заметив слегка затуманенный взгляд Антона. – Что мы хотим получить на выходе?
   – Высокую производительность труда, качество,..
   – Нет, нет и нет. Мы хотим получить вшивый трактор. Работающий, надежный и продающийся. При планировании таких действий никогда нельзя ориентироваться на какой-то промежуточный результат – это как при выкручивании руля машины, когда ты должен смотреть вдаль, а не прямо перед собой, иначе ты просто въедешь в кювет. Так и здесь – ты всегда должен начинать с конечной цели.
   – Но ведь промежуточные вехи тоже нужны, так? – сказал завладевший к тому времени кальяном Серж.
   – Да, нужны, но идти к ним нужно методом эманации, а не эволюции – от большего к меньшему. Людей, которые начинают планирование изменений с конкретных шагов, а не с финальной цели, следует пускать на метан, ибо иначе они не способны принести обществу пользы. Но вернемся к нашим баранам, точнее – к сотрудникам. Итак, мы наметили, что мы хотим получить трактор. Изумительно. Далее подумаем, какие качества людей зависят от обычных рабочих, занятых на производстве.
   – Качество сборки, – сказал Антон.
   – Скорость сборки, – поддержал его Серж.
   – Отлично, ограничимся пока что этим пакетом. Теперь, наметив вчерне конечный результат, давайте посмотрим на фактическое состояние дел. Что происходит с продуктом сейчас, мы уже слышали. Следовательно, мы можем сэкономить время и сразу перейти к следующему шагу – выработке решений.
   – А чем вас не устраивает моя система мотивации? – немного обиженно спросил Антон. – Вы ведь даже не смотрели расчеты, а я в них сделал красивейшую систему, увязанную с показателями производства в рамках системы сбалансированных показателей. Она действительно точно описывает качество работы сотрудника.
   – Круто, – сказал Марк, забирая у Сержа кальян, – вот только это не имеет ровно никакого значения. – Не дав Антону осознать в полной мере свое возмущение, он уверенно продолжил: – У каждой системы мотивации есть 2 части – психологическая и математическая. Так вот вторая является самым неважным элементом во всей истории – ее может сделать и студент, что мы здесь и имеем. Она должна просто аккуратно приводить зарплату к нужному уровню при выполнении целевых показателей. А главное – это психологический аспект – то, как твоя система взаимодействует на ее субъектов. Вот как ты думаешь: как она повлияет на них?
   – Ну, они увидят, что если они будут работать хорошо, то их зарплата будет расти.
   – Нет, ни в коем случае. Они просто ни черта не поймут в твоей системе – для них она будет просто хаотичным набором цифр, так как эта система слишком сложна для их уровня. Единственное, что будет для них очевидным, – так это то, что начальство пытается их нагреть, привязав их зарплату к какой-то малопонятной чуши, проконтролировать которую они не смогут. Что же касается ощущения влияния на зарплату, так его тем более не будет. Вот ты говоришь про коэффициенты, которые завязаны на остатки на складах, на продажи, на процент брака. Как ты думаешь: поймет ли простой рабочий свое влияние на эти факторы и обратное их влияние на свою зарплату? Попробуй ради интереса как-нибудь объяснить одному из них это – и ты получишь много новых познаний в мат-тематике, уверяю тебя. Итого: ты получишь систему, которая может сколько угодно корректно оценивать вклад каждого человека в общий успех, но которая не будет побуждать их работать лучше, что и является основной целью системы мотивации.
   – Ну, я не могу до конца согласиться… – начал было Антон, но Марк прервал его рубящим дым жестом:
   – Не надо соглашаться. Просто прими это как данность. Эти вещи уже доказаны последними 70-ю годами применения менеджмента на практике, ввиду чего как минимум еще лет 30 пересматривать их не надо. Но на самом деле все, что я сказал, – это мелочь. Самое главное – это другое.
   Основная проблема в том, что вы подходите к проблеме так, как будто в рабочих есть что-то хорошее: как будто они заинтересованы в конечном продукте или, что еще лучше, в улучшении себя. Б-г, если он есть, с вами! Даже если бы мы говорили о куда более продвинутых индивидуумах типа руководителей среднего звена и топов, то даже там стремление к хорошему предельно минимально. Менеджер хочет маленькую черную машину и деньги на свидания с девушкой, топ-менеджер хочет большую черную машину и деньги на развод. Продукт для них – всего лишь досадная необходимость, мерзкий элемент на пути к своему личному потребительскому счастью. Сложные методики самоконтроля типа Кайдзена возможны только в обществах с принципиально иной идеологией, щедро сдобренной регулярными цунами.
   Вот вам первая аксиома систем мотивации – любая система не должна быть привязана к продукту. Она должна быть привязана к комплексам! Комплексы – это самое лучшее, что есть в человеке, так как именно они и заставляют его работать! Процент людей, которые работают из стремления к самосовершенствованию и из любви к работе – десятые доли процента, и почти все они живут в Тибете. Что заставляет работать крупного начальника? Что – любовь к компании? Я вас умоляю! Просто его маленькая натура, как мужская, так и человеческая, не дает ему покоя, заставляя искать что-то другое, чем можно будет бахвалиться перед друзьями, раз уж природа не дала ему большого… мозга.
   Именно поэтому разных маленьких людей на больших постах нужно мотивировать не деньгами – как ни странно, для них они играют совсем малую роль. Я уже не раз проводил эксперименты, когда платил топам примерно на 30—40% ниже рынка, но тратил 10% от сэкономленного на пафос. Я слышал о голландских и шведских компаниях, в которых все работают в аквариумах и где даже у генерального нет своего кабинета – они экономят на всем, увеличивая за счет этого зарплаты. У нас же все не так – мы работаем ради понтов, и только ради понтов. Так вот поэтому я снижал зарплату топа где-то на миллион в год по сравнению с отраслью, но зато я тратил сто тысяч на пафос – огромный кабинет с резным деревом, личный выезд со своим водителем, непременно в фуражке, большая приемная, именные ручки и, конечно же, 3 секретарши.
   Секретарши при этом являлись одним из основных мотивирующих звеньев – у младших руководителей была одна секретарша с первым размером, у топов – три с третьим. Никогда не мог понять, зачем человеку столько секретарш, если работы там на половину человека, а спать больше чем с одной в этом возрасте сил уже нет, но они просто восторгались этим! Секретарши бегали за кофе, выбирали подарки их женам, делали массаж – в общем, человек просто проявлял свою власть во всех позициях, и это доставляло ему неописуемое наслаждение.
   – Это, конечно, очень круто, и я догадываюсь, о каких компаниях ты говоришь, – вступил в дискуссию Серж, – но разве можно строить всю систему именно на понтах? Мы же вроде бы должны искать хорошее в людях, разве нет? И тем более не все люди так закомплексованы, как ты описываешь.
   – Да, конечно, не все. Всего лишь 95%. Но знаешь, в чем шутка? Мотивировать оставшиеся 5% не нужно – как правило, если человек лишен значительного количества комплексов, то либо он абсолютно инфантилен и на него не подействует уже ничего, кроме электрического тока, либо он действительно освободился от комплексов и работает уже просто из любви к искусству и стремления к совершенству, а таких людей подгонять уже просто некуда – они и так пашут со скоростью хорошего трактора.
   Но вернемся к нашим рабочим. Итак, господа, теперь поведайте, чем же особо примечательны наши представители пролетариата? В плохом смысле, естественно.
   – Они пьют. Очень много пьют, – с видом знатока отметил Серж, – а еще они не любят работать – работа отвлекает их от карт.
   – Отлично, Серж, а ты что скажешь? – обратился он к Антону.
   Антону страшно хотелось сказать что-то умное, дабы восстановить свой интеллектуальный престиж, ввиду чего он лихорадочно пытался придумать что-либо стоящее или по крайней мере не лежащее на поверхности:
   – Я бывал в цехах достаточно много, и мне показалось, что они всегда ищут на кого бы переложить ответственность за любой брак в готовом изделии – я ни разу не слышал, чтобы кто-то признался в ошибке даже при наличии бесспорных доказательств.
   – Итого: у нас есть ленивые, сильно пьющие, безответственные работники. Отлично! С такими мы более чем сможем справиться. Антон, ты побудешь секретарем съезда, раз уж у тебя открыт ноутбук?
   Сказав это, Марк придвинулся к столу и выпустил перед собой завесу кальянного дыма, за которой тем не менее был виден оживленный блеск в его глазах. Антон тем временем открыл свежий файл в Ворде, выставил отступы и приготовился писать.
   – Ок, итак, начнем формирование системы мотивации для этих сотрудников, – перешел на более деловой тон Марк. – Первым делом, я думаю, нам потребуется отказаться пока что от идеи Just-in-time и прочих конвейеров. Почему? – спросите вы. Да потому, что для по-настоящему эффективной конвейерной сборки требуется одинаковые качество и контроль на всех этапах цепочки. Можем мы это сделать? Конечно же, нет. Наши рабочие, как мы уже проговорили, безответственны, ленивы и неоднородны. Зато они очень дешевы. Поэтому я предложил бы разбить цепочку производства на конкретные участки, сделав ее дискретной. На самом деле сейчас она примерно так и организована, что упрощает дело.
   Далее мы возьмем за основу 2 первых отмеченных нами пунктика в поведении рабочих – лень и желание свалить вину. И на основании них я предложил бы использовать ту схему, которая является лучшим плодом развития тиранского искусства XX века, – бригаду. Смотрите – мы делим все производство на участки. Для каждого участка мы даем задание и это задание разбиваем по бригадам. Когда бригада закончила свой дневной план, она может валить домой. На первое время надо поставить такой план, чтобы примерно 20% бригад смогли таки воспользоваться этой поблажкой, дабы возбудить остальных. Впоследствии план можно невозбранно увеличивать вместе с ростом производительности труда до почти любых пределов, главное – чтобы примерно тот же процент бригад мог ее перевыполнять. Это дает надежду остальным, а надежда – первоклассный стимул.
   Для того, чтобы бригады не застаивались в положении самых успешных и самых медленных, надо ввести ротацию. Иначе бригада, которая всегда отстает от плана, так и будет отставать от него, потеряв надежду на его выполнение. Но если внедрить к ним пару людей из успешных коллективов, то они смогут передать часть своего энтузиазма остальным, и, главное, показать им на живом примере, что выполнение плана возможно.
   Этим мы достигнем заметного улучшения в производительности. Далее – по поводу брака. Здесь мы будем основываться на нежелании признавать свою вину и на действительно волчий коллектив – при нахождении брака вся бригада… – нет, лучше весь участок получает штраф. Минимум расследований, максимум эффективности. Как правило, как минимум еще пара человек будет знать, кто же это накосячил, и, поверьте мне, они отобьют, часто в буквальном смысле, у него желание делать это снова. У интеллектуального пролетариата этот номер не пройдет, так как уважение к ближнему и к его праву на ошибку сравнительно высоко, а также всегда есть некоторая жалость, что не позволит сделать давление на работника действительно серьезным. Ну и да, там не принято пинать накосячившего после работы, что особенно важно.
   Но все это не даст нам никакой преданности предприятию, коллективу, какой-то души, что ли. И не решит проблему пьянства. Но здесь опять же не нужно изобретать велосипед. В свое время в крупных секретных научных учреждениях, как мне рассказывали, практиковалась интересная схема организации работы – с понедельника по пятницу люди работали в поте лица до полуночи, паяли схемы и чертили чертежи, но в субботу всех их свозили в специальное помещение, где были накрыты столы, и спиртное лилось рекой. После такого интенсивного снятия стресса люди, как правило, проводили воскресенье в горизонтальном положении, но зато в понедельник они снова были как огурчики. Мне, честно говоря, давно хотелось попробовать это – я не уверен, что следует устраивать это каждую неделю, но раз в 2 недели – вполне.
   Итак, подводя итог – возможность уйти пораньше, выполнив план, даст им стимул за счет их огромной лени и нежелания находиться на работе, бригада и коллективная ответственность не позволят им избегать наказания за брак, который не может отследить начальство, но смогут отследить коллеги, а бесплатная выпивка – это же просто ужасающее повышение лояльности к компании. Серьезно: много людей говорит об HR-брендинге, а ведь на самом деле он почти всегда сводится к очень простым вещам. В итоге мы получим вполне хорошую и действующую систему, не потратив, по сути, ни одного лишнего денежного знака.
   – И ты что, реально хочешь это сделать? – уточнил Серж из-под своих бровей.
   – Да. Почему нет?
   – Ну, как бы так сказать, это все выглядит несколько экспериментально и ненаучно.
   – Серж, друг мой, никогда не позволяй научности мешать правильным поступкам. Эта система очень проста, но вместе с тем более чем глубоко продумана. То, что она не выглядит серьезно, – так это же и есть ее плюс! Запомни: уровень визуальной сложности системы должен соответствовать уровню сложности людей, к которым ты ее применяешь. Если ты ставишь систему для программистов, ты можешь использовать интегралы и сложные функции, но с рабочими все должно быть на примитивнейшем уровне. Мне кажется, я это уже говорил, но повторюсь еще раз: внутри она может быть сколько угодно нетривиальной и многомерной, но она должна быть проста в применении. Антон, ты все записал?
   – Да, да… – сказал несколько рассеяно Антон, яростно стуча по клавиатуре.
   – Ок, тогда приведи, пожалуйста, этот массированный поток мыслей в человеческий вид и скинь мне на почту. Скажем, завтра с утра. А сейчас ты свободен, как негр в Африке. Официант, счет!
   – А что будем делать мы с тобой? – спросил немного погодя Серж, дождавшись, пока Антон, запутавшись в проводах, окончательно соберется и откланяется.
   – Вообще, по-хорошему, надо было бы почитать твой инвестиционный план, но я сейчас не чувствую себя в настроении делать это, а если я чему и научился за годы своей работы, так это доверять собственным инстинктам в отношении работы. Если не идет – то работать просто не имеет смысла. Лучше подождать, почитать новости, пройтись поболтать по офису – все равно ничего путного не выйдет. Но вот если в твою дверь постучался роботун – то тут уже не важно, где ты находишься и сколько сейчас времени, – надо работать. Будь ты в бане, с семьей, в дороге – если чувствуешь, что идет, надо бросать все и открывать ноутбук.
   Это похоже на то, как играют профессиональные игроки в азартные игры – те, которые не являются шулерами, а которые строят свою игру на системе и на внимательности. Они часто играют по минимальной ставке ровно до того момента, пока не почувствуют, что у них, что называется, «пошло», после чего резко задирают ставки. В итоге они могут проиграть большее количество сплитов, чем выиграть, но в итоге они останутся в плюсе, так как в выигранных партиях их ставки будут большими. Так же и в работе – ты можешь проработать 8 часов как с минимальной, так и с максимальной эффективностью в зависимости от того, на какие моменты они придутся. И уж если ты, скажем, сидишь в офисе в 2 часа дня и не ощущаешь в себе склонности к конструктиву, то надо не сидеть перед монитором, гипнотизируя его, а лучше встать и пойти погулять по городу, съесть что-нибудь – иными словами, развеяться, а потом ближе к вечеру уже наверстать упущенное.
   Правда, такой стиль работы, как это ни странно, требует достаточно большой самодисциплины, так как очень просто перестать обращать внимание на необходимость доработать потом, вспоминая об этом принципе только тогда, когда работа не идет или кажется, что не идет.
   Но этот случай многословности наводит меня на мысль, что меня-таки начало нести. Так что пойдем немного прогуляемся по городу?

Глава XIV

   в которой проходит атипичный совет директоров

   Ночь – это то единственное время, когда город может побыть самим собой. Во все остальные моменты он слишком сильно переполнен, и его истинная сущность скрыта от нас туманом, который образуется за счет множества мельчайших частиц – людей, машин, мелкого мусора, уличного движения. Эти частицы оттягивают на себя внимание, отвлекая наш взор от того, что по-настоящему является городом, – точно так же, как борщ отвлекает от оценки качеств кастрюли.
   Кто-то скажет, что люди – это и есть город. Нет, нет и нет! Конечно, их тоже стоит принять во внимание. Но все же город – это еще и история, это архитектура, это образ и это движение. Горожане же не дают в полной мере насладиться этим, отвлекая заезжего туриста. Именно поэтому так хорошо гулять ночью, когда горожане вынесены за скобки. Мнение о них составить довольно просто, и потом, когда оно уже составлено, его можно будет присовокупить к впечатлению от остального. Но как же проникнуться этим остальным? Можно ли проникнуться духом империализма на проспектах Питера или традиционностью напротив Дома Парламента в Лондоне, когда вокруг снуют и снуют люди, мелкие жизненные вопросы которых не идут ни в какое сравнение с историей и с духом этого города, но которые, тем не менее, считают себя вправе заслонять их?
   Но ночью все их мелочные проблемы отходят на второй план, они готовят себя к новому дню. Они слишком заняты подушкой, алкоголем либо клубами, чтобы создавать помехи урбанофилам. И точно так же себя готовит и город – даже если не считать мириад служб, убирающих мусор, моющих улицы, ремонтирующих асфальт, то все равно создается ощущение, что город как бы выдыхает, освобождает себя от накопившегося за день. Как будто немного теряют в величии здания, становятся уже проспекты, и все ради того, чтобы часов в 6 – с рассветом вдохнуть в себя новый день и вновь предстать во всей красе.
   Гуляя вечером по темным и пустым улицам, вы легко можете представить себе любое время и любое действие на них: дам в платьях, демонстрации, толстых купцов, послевоенную разруху – город предстает перед вами в первозданном, чистом виде, чистый, как холст, на котором воображение может рисовать любые картины. Город при этом открыт только вам и работает на вас – коммунальные служащие не просят его внимания и поэтому не получают его, праздные алконавты неспособны оценить его прелести, а прекраснодушных идеалистов на улицах единицы и они редко пересекаются в одной точке.
   Но самым главным, магическим моментом является рассвет – в это время город резко оживает, как бы встает в полный рост. И если вечером отход ко сну происходит размеренно, медленно, соизмеряясь со столь различными ритмами жизни своих жителей, то с утра переход гораздо более резкий – вот мы еще видим пустые улицы, но вот уже вместе с первыми мягкими лучами солнца на его улицы выплескивается жизнь – суетная, неопределенная, без вечерней праздности, но тем контрастнее этот катарсис перехода от сна к движению.
   Марк был большим любителем городов и еще большим любителем ночей. Как это ни странно, он часто испытывал потребность побыть с самим собой. В эти моменты его мысли прояснялись, и вместе с первыми лучами солнца, выжигающими своей красотой весь цинизм его души, в нем даже зарождалась надежда в светлое будущее. В этот раз он пошел бродить по городу с Сержем, что говорило об уровне их дружбы, так как пойти кутить ночью можно со многими, но человек готов разделить призрачность одиноких ночных прогулок только с самыми близкими людьми – в моменты, когда душа открывается нараспашку, рядом должен быть тот человек, который готов так же раскрыть свою.
   Конечно, провинциальный город Г. сильно отличался от столицы по уровню освещенности, но все же в нем было более чем достаточно сравнительно безопасных маршрутов для небольшой прогулки.
   – Ты знаешь, мне кажется, что у меня начал складываться план, – рассеяно, глядя вдаль, сказал Марк.
   – Великолепно. И в чем же он заключается?
   – В том, что пришла пора перейти от созерцания к действию. А для этого нам надо срочно собрать совет директоров. Я уже вчерне проговаривал эту идею с нашим благословенным директором, так что подготовка должна занять минимум времени. Конечно, можно было бы связаться с акционерами прямо сейчас, учитывая разницу во времени, но я все же предпочел бы не делать лишних уколов генеральному и позволить ему инициировать его самостоятельно.
   – Что нужно с меня? – как всегда, в моменты фантазии друга Серж был на редкость конструктивен.
   – Готовь свой инвестиционный план. Включи в него все, что необходимо для приведения всего оборудования в нормальный рабочий вид – без излишеств, просто приведение в порядок. Ну, ты знаешь, о чем я, не впервой. Далее – мы с тобой как раз подходим к отелю, и, если ты еще жив, то мы закажем кофе и набросаем простенькую экономическую модельку того, что я собираюсь провернуть.
   Совет директоров состоялся через 2 дня. Несмотря на явную заинтересованность акционеров в вопросе, их расписание все же требовало небольшой отсрочки для того, чтобы они могли доставить себя до места проведения события. И во время всей этой отсрочки офис компании Г. стоял на ушах. Каждый сотрудник знал, что ожидается совет директоров, но ни один из них не понимал, что же это такое. Ситуация напоминала случай из старого анекдота, когда к доярке должны были приехать брать интервью, и на вопрос «А что такое интервью?» председатель колхоза ответить не смог, но рекомендовал на всякий случай подмыться. Примерно так же вел себя и персонал компании Г. – за эти 2 дня очереди в парикмахерских и салонах красоты достигли своего годового пика, переплюнув даже новогодние, а продажи галстуков выросли втрое.
   Будучи настоящими представителями провинциального менеджмента, руководители отделов компании не могли даже подумать, что такое важное событие может быть связано с работой и с их производственными показателями. На папках с документами лежали журналы мод, интернет-трафик был забит инструкциями по завязыванию двойного виндзора, а разговоры в курилке крутились только вокруг премий и увольнений, которыми, по их убеждению, должен был заканчиваться каждый подобный съезд партии.
   В день совета не работал никто. Конечно, основная масса персонала и так не утруждала себя этой излишней активностью, но сегодня не делалось вообще ничего. Все сотрудники пришли на полчаса раньше обычного, и при этом каждый из них потратил минимум час на сборы. С самого утра офис гудел, как улей, к которому подкрадывается делегация пчеловодов. Все находились в курилках, в коридорах, у столов коллег и строили самые нелепые предположения по поводу исхода этого дня.
   Тем временем Марк с Сержем вместе с первостатейными синяками под глазами сидели в приемной Моржовича и вскользь проглядывали свои записи. У Сержа были записаны основные пункты его речи, Марк же распечатывал только цифры – говорить по бумажке он почитал за слабость, а его язык без костей свободно позволял ему такие вольности. Еще в университете он пришел к выводу, что настоящий гуманитарий должен уметь говорить полчаса без остановки и без подготовки на любую тему – от термоядерного синтеза до нравов династии Тюдоров. Моржович же сидел в своем кабинете с потрясающе серьезным лицом и с потрясающе пустой головой, как студент перед экзаменом, по которому он знает только название, но который ему жизненно необходимо сдать.
   Примерно к 10 утра к офису подъехали две дорогие черные машины, из которых вышли Пол, Жак и Николас в роли переводчика. В своей обычной жизни Пол ездил на простеньком американском седане, а Жак вообще предпочитал электромобили, но они были прекрасно осведомлены о том, что в менее цивилизованных странах с человеком на дешевой машине не станут даже разговаривать. Их выход был полной противоположностью стандартному утреннему дефиле Моржовича – выйдя из машины, они не спеша огляделись и только потом неспешно с добродушной улыбкой проследовали по коридорам к кабинету директора.
   Подойдя к диванам, на которых сидели Марк с Сержем, они пожали руки вставшим при их приближении менеджерам и, перебрасываясь дежурными шутками про погоду и стюардесс, легко зашли в кабинет. Та легкость, с которой эта группа общалась между собой при входе, навивала на Моржовича мрачные мысли – он явно видел, что эта пятерка отлично ладит между собой и что наверняка они все уже для себя решили. Но он, как держатель контрольного пакета, собрал свою волю в кулак и подумал, что он еще точно в состоянии дать отпор этим твидовым экспатам.
   Дольше всех устраивался Николас – как профессиональный консультант, он бывал на советах директоров сотни раз и прекрасно знал, что досужий треп занимает на них примерно ту же долю, что вода занимает в теле человека, поэтому он готовился к нему обстоятельно – заказал чайничек чая, включил планшет и приготовился с умным видом проверять почту и читать Financial Times.
   Тем временем после небольшой формальной речи Морживича слово взял Марк:
   – Господа, я не хотел бы попусту тратить время столь уважаемых людей, поэтому я, с вашего позволения, сразу же перейду к сути. Текущую отчетность компании вы все видели, поэтому не будем останавливаться на ней, а перейдем сразу к выводам. По результатам нашего анализа мы можем выдвинуть следующие основные тезисы:

   ● Компания работает практически только на рынке госзаказа, но на нем грядут серьезные перемены, что не позволяет нам полагаться на него и только на него в будущем.
   ● На открытом рынке продукция не обладает практически никакими преимуществами, которые позволили бы рассчитывать на естественный спрос.
   ● При полном отсутствии коммерческой функции в компании мы также не можем рассчитывать и на спрос активный, потому что некому его генерировать.
   ● Себестоимость продукции очень высока за счет износа оборудования, за счет очень низкого уровня финансового менеджмента и контроля за расходами.
   ● Качество продукции также вызывает серьезные нарекания.
   Такую базу мы имеем на текущий момент. Это довольно-таки грустно, но есть и положительные моменты, которые мы можем использовать:
   ● История компании насчитывает уже практически полвека, что дает нам отличную основу для формирования бренда.
   ● Продукция компании очень проста, но на рынке b2b из простоты можно сделать очень хорошее преимущество, если дополнить ее понятностью и надежностью.
   ● Фундаментально стоимость продукции не очень высока – дешевая рабочая сила, простые комплектующие и производственный процесс, что позволит при введении грамотного менеджмента достаточно быстро привести ее к очень интересному уровню.
   Далее, осветив текущее состояние, перейдем к плану действий:
   ● Во-первых, нам срочно нужно сменить систему мотивации, вернее – ввести ее, потому что рабочие сейчас получают простой оклад. Предлагаемая система мотивации – первый лист в ваших презентациях.
   ● Во-вторых, необходимо немного обновить оборудование, привести его в порядок – это не потребует значительных вложений и может быть сделано из нераспределенной прибыли за прошлый период. Конечно, придется отказаться от дивидендов, но иного выхода у нас просто нет. Инвестиционный план – второй лист презентации.
   ● В третьих, нам нужно реорганизовать отдел сбыта, превратив его в полноценную службу продаж. Для этого нам придется пригласить отдельного профессионала, который выполнил бы эту задачу, так как внутренних ресурсов для этого явно недостаточно.
   ● В четвертых, нам все же нельзя терять надежд на тот крупный заказ, от которого зависит наша выручка в краткосрочной перспективе. Единственным человеком, который способен это сделать, является господин Моржович. Только его связи, контакты, и опыт в подобных делах могут привести к требуемому результату. При этом ввиду важности задачи на время работы с этим заказом, а также на время проведения организационных преобразований было бы хорошо снять с генерального директора груз операционных задач, которым на этот период буду в состоянии заняться я.
   Все это позволит нашей компании, по расчетам, снизить себестоимость примерно на 30% и выйти на прибыль уже в следующем квартале. Материалы и расчеты – в ваших папках.
   С этими словами под общую тишину Марк сел на свое место. Моржович, слушая отчет как приговор, не упустил возможности взять слово:
   – Я, конечно, уважаю опыт консультантов, но я не уверен, что нам, значит, имеет смысл делать такие резкие движения. В свое время одно из крупнейших предприятий страны и даже мира по выпуску продукции двойного назначения, точно так же доверилось западному менеджменту, и через 2 года от него ничего не осталось. Так что я бы очень крепко подумал, перед тем как принимать такие шаги. Требуется провести анализ, проконсультироваться с экспертами…
   – Моржович, – оборвал его Пол, – ваша компания находится на краю, и никаких тенденций к улучшению не видно. Более того, вы даже не осознавали масштаба проблем до того, как мы обратили на них ваше внимание. И сейчас у нас нет времени на дополнительные раскачивания. Марк представил интересный план, который может сработать. Либо предложите свой план, либо мы попусту теряем время.
   – Я уверен, что в скором времени мы сможем восстановить объем нашей выручки без каких-либо действий на скорую руку! А предприняв такие безрассудные шаги, мы просто разрушим всю компанию! В конце концов, этому предприятии более 50 лет, и все эти 50 лет оно работало и справлялось со всеми трудностями за счет своего коллектива и своего опыта, без помощи всяких там новомодных теорий. Справится и сейчас!
   – Господин Моржович, – размеренно произнес Жак, – мы, конечно, ценим ваше мнение, но еще больше мы ценим объективные данные, а они говорят против вашей версии. Судя по ним, ваша компания уверенно идет к банкротству. Допустить такое мы, как заинтересованные инвесторы, не можем. Я не буду смотреть детали плана Марка – во-первых, я ничего не понимаю в сельскохозяйственной технике, а во-вторых, я не хочу и не должен ничего в ней понимать. Для этого есть менеджмент. Вы не можете предложить нам ничего – Марк может. Мне известна его репутация, его доводы выглядят логичными, и я склоняюсь к мысли дать ему попробовать сделать это.
   – Если же мы не сделаем ничего, – поддержал его Пол, – то тогда мы будем склонны расценивать действия менеджмента как целенаправленное доведение компании до банкротства, и, я уверен, Кипрский суд, под юрисдикцию которого попадает ваша материнская компания, встанет на нашу сторону, так как случай слишком очевиден. – Дав Моржовичу несколько секунд на обдумывание его заявления, он продолжил: – Предлагаю голосовать. Кто против предложения Марка? – спросил он, обведя взглядом собеседников.
   Конечно, такая постановка вопроса противоречила процедуре проведения голосования, предусматривавшей только позитивную, а уж никак не негативную постановку вопроса, но, по мнению Пола, гораздо проще было добиться от Моржовича отсутствия действия в виде молчаливого согласия, чем прямого положительного ответа. Протокол же мог и не заметить такой мелочи.
   – Никто? Отлично. Николас, внеси, пожалуйста, в протокол, что решение принято единогласно. Марк назначается исполнительным директором со всеми операционными функциями и выполняет предложенный план. Через квартал мы смотрим на результаты. Все, всем спасибо, предлагаю на этом закончить.
   Тихо шелестя бумагами, в полном молчании все участники покинули кабинет. Николас был в шоке. Весь совет директоров занял не более 20 минут, причем 10 из них составляла перепалка Моржовича с Полом и Жаком. Такого ему не доводилось видеть во всей его практике, и сейчас ему надо было осмыслить произошедшее. Спустя почти час, направляясь в аэропорт, он подумал, что, возможно, конструктив – это достаточно полезная вещь на совещаниях, и он дал себе слово развить эту мысль в статье для Harvard Business Review, хотя, возможно, такую идею там сочли бы излишне радикальной.
   Но еще большее удивление мероприятие вызвало у всего остального офиса. На тот момент, когда, по их расчетам, уважаемые мужчины должны были только рассесться по местам и вчерне обсудить вопросы пробок, первые делегаты уже начали покидать зал. Сначала большинство подумало, что тут какая-то ошибка и участники просто забыли что-то дома, но когда все расселись по машинам и выкатились с территории завода, их охватило волнение. Мало того, что совещание закончилось так быстро, так еще и не было никакого застолья! По укоренившейся в умах восточной этике ни одни переговоры не могли проходить без застолья – это же просто неуважение по отношению к партнерам! Ну и плюс, конечно же, практически все вопросы и решались за обеденным, а отнюдь не за совещательным столом – селедочка с водкой, конечно же, являются гораздо более надежной базой для принятия решений, чем какие-то безалкогольные цифры.
   Перед своим отъездом пораженный Николас успел немного пообщаться с Марком, пока они руками Антона и Кати формализировали решения совета директоров.
   – Ты знаешь, это действительно самый короткий и конструктивный совет директоров, на котором я был. Как тебе удалось этого добиться?
   – Ну, – начал Марк издалека, – вся соль – в самой сути совещаний. На мой взгляд, существуют 2 типа совещаний. Первый – условно рабочий тип, на котором узкая группа заинтересованных людей имеет общую проблему, но не имеет решения, а по результатам сего сборища она ее находит. Это достигается за счет того, что, собрав в одной комнате обладателей всей необходимой информации, можно путем взаимных подсказок и наводок натолкнуть друг друга на идею. Это примерно похоже на борщ, отдельные компоненты которого не в состоянии самостоятельно решить проблему отличного вкуса, но вместе, будучи помещенными в замкнутое теплое место, в большинстве случаев находят выход. Здесь ключевыми требованиями являются узость проблемы и, главное, наличие у всех участников желания ее решить.
   Вторым типом являются протокольные совещания типа годовых отчетов и советов директоров. На них никогда – ну, то есть вообще никогда – не вырабатываются решения. Иногда они там принимаются, но в общем целью таких совещаний всегда является одно из 3 – формализация уже принятого решения, показательная порка и светское мероприятие. В большинстве компаний на таких встречах присутствуют все 3 цели сразу, вот только доля светскости всегда подавляет – реверансы, обсуждение и, самое главное, занимательные истории из жизни, не говоря уже о банкете, – вот то, что заставляет людей присутствовать там. Решения, принимаемые на них, практически всегда уже согласованы и обсуждены заранее, а порки позволяют выместить негатив и подготовить почву для принятия в будущем (но не сейчас) удобных кому-то решений.
   Что же сделали мы? Мы выкинули светскую часть, так как я всегда стараюсь избежать траты времени на нее – слава Б-гу, Жак и Пол со мной в этом солидарны. Порка? Устраивать показательное расчленение Моржовича было неэффективно – это поставило бы его в оппозицию нам уже без шанса возврата, а порка ради порки – увольте, я не настолько кровожаден. Конечно, при смене менеджмента она почти всегда неизбежна. Грамотное глумление – не важно, справедливое или нет (акционеры скушают все, так как не верят старой команде, а новая еще не успела их разочаровать), над поверженным управленцем позволяет новым людям сваливать все свои неудачи на старую команду еще около года, но мне опять же это не очень интересно.
   Таким образом, мы просто выкинули непродуктивные части совещания, оставив только конструктив, который всегда занимает не более 5% времени. Ну и на самом деле мы добились еще одной цели – наш оппонент просто не успел выставить грамотную оборону, что позволило протащить все решения с минимумом дискуссий. Ты закончил с решением?
   – Да, вот оно. Сейчас пойду подпишу у всех и передам всем по копии. А пока будь добр – поставь свой автограф.
   Расписавшись, Марк попрощался с Николасом и, доставая на ходу телефон, стал продвигаться по направлению к своему кабинету.
   – А что ты будешь делать сейчас? – окликнул его Серж.
   – Как что? Сначала позвоню нашему знакомому продажнику, а после этого пойду объяснять Моржовичу что же именно произошло только что. Ты же знаешь, первая версия всегда будет самой главной, и поэтому мне точно надо опередить остальных.

Глава XV

   в которой обсуждаются клубы и продажи

   – Привет, – сказал Марк своему мобильнику.
   – И тебе не хворать, – ответил тот.
   – Я тебя не сильно отвлекаю?
   – Да нет, я сейчас как раз более чем свободен. Неделю назад мы закрыли одну крупную сделку, и сейчас я восстанавливаюсь.
   – Под термином «восстанавливаюсь» ты наверняка понимаешь отход от недельного запоя? – понимающе хмыкнул Марк.
   – Окстись! Какой недельный запой? Всего лишь 4 дня, мое здоровье уже не то, что прежде, – стар я стал, стар, – возмущенно ответила трубка.
   – Отлично, но ты уже бизнес-конструктивен? То есть в состоянии различать окружающие предметы и воспринимать информацию в неискаженном виде? – продолжал Марк.
   – Вполне. Вчера вечером я был в творожок, но сейчас я уже адекватен.
   – В творожок? Это что-то новое.
   – Да ладно, это старый термин, обозначающий состояние особой рассыпчатости тела и сливочности мысли.
   – Ну, тогда хорошо. Скажи мне, ты когда-нибудь продавал сельскохозяйственную технику?
   – Нет.
   – Отлично. Не хочешь попробовать?
   – Ммм, пьяные колхозники, матершина, отсутствие переговоров без водки, навоз, деревенский воздух… Конечно!
   – Тогда я жду тебя завтра в городе Г., адрес я тебе скину. Есть интересное применение твоим талантам примерно на несколько месяцев.
   – Ок. Счет на билеты я тебе привезу, отель оплатишь сам.
   – Как приятно знать, что некоторые вещи в мире не меняются, —шутливо-обреченно пробормотал Марк, кладя трубку.
   На следующее утро в ресторане отеля Марк, Серж и приглашенный продажник вкушали посредственный чай, отличные блины и энергию свежего утра, обильно сдобренную приятным общением.
   Продажника звали Даном, и он был подозрительно похож на Антонио Бандероса в молодости – конечно, при условии, что в то время уже изобрели бы такой качественный гель для волос. Он был загорелым, его волосы были зализаны назад, настолько хорошо пародируя киношный образ мафиози, что впору было начать оглядываться в поисках отрубленной головы лошади. На его шее висела золотая цепочка с христианским крестом, что, впрочем, не говорило ничего о его принадлежности к этой религии. С равной готовностью он надевал кипу, чалму или брал в руки буддистские четки в зависимости от того, что было выгодно в данный конкретный момент.
   Он приехал с небольшой сумочкой, так как все нужные вещи он, как правило, покупал в точке пребывания для того, чтобы больше походить на местных. Совесть же он не брал с собой никогда, так как не имел ее вовсе. На взгляд Марка, это было то, что в первую очередь отличает хорошего продажника.
   Свою творческую деятельность – так как язык не позволяет назвать это карьерой – он начал еще до университета, продавая страховки страждущим. На этом поприще он проявил завидные таланты, продавая страховку от цунами и землетрясений домохозяйкам в городах, в которых такие катаклизмы последний раз видели динозавры. Милый мальчик в очках (в которых были простые стекла) был настолько наивен и мил, что солидные матроны просто не могли отказать ему в такой маленькой просьбе.
   К концу своего обучения он уже бодро торговал акциями и облигациями в среде жаждущих лично финансового успеха студентов, что неизменно приводило их к убыткам, а его – к новым часам, телефонам и машинам. За последние 10 лет он успел приложить руку к продаже почти любых видов активов – от помойных облигаций до зданий, танкеров и промышленного оборудования. Единственное, что он не трогал, – это mass market, так как четко знал, что его таланты лежат только в области личного общения и личных же продаж.
   С Марком они сталкивались уже много раз – он неизменно привлекал Дана в случаях, когда требовались его бессовестные навыки. Он никогда не подписывался на постоянный контракт, так как сидение в офисе он почитал ниже своего достоинства, но уверенно подвизался на свободных хлебах.
   Как всякий настоящий продажник, он был пьян минимум 4 дня из 7 каждую неделю – в остальное время он предпочитал другие стимуляторы, типа работы, веществ и женщин. Он ни во что не ставил других людей, но всегда мог заставить своего собеседника почувствовать себя самой умной и важной персоной во всей галактике, после чего тот уверенно принимал ненавязчиво подсказанное ему решение о покупке.
   Он имел бесконечное количество знакомых, но не имел друзей – самый близкий круг составляли для него люди типа него самого, и их общение почти всегда сводилось к сравнительной оценке индивидуальных достижений – иными словами, к понтам, и к совместному кутежу, до чего он был большим охотником. В столице он был завсегдатаем половины клубов, в которых был желанным гостем и даже имел кредит – в другую половину клубов его просто не пускали, памятуя о некоторых его выходках, и, к немалому его сожалению, клубы из первой половины достаточно быстро перемещались во вторую. Конечно, постоянное открытие новых заведений заметно нивелировало проблему, но собственники и управляющие часто вносили его в черный список еще до открытия, что, конечно же, делало честь его аморальной фантазии, но, с другой стороны, было для него все же несколько неудобным.
   Во многом, именно этот факт и заставлял его путешествовать, что привело к тому, что в последние годы значительную часть своих проектов он делал за рубежом. В каждом новом задании он неизменно искал новый вызов своим способностям продажника – как у серийного алкоголика на ранней стадии, ему было неинтересно пробовать те напитки и товары, которые уже проходили через его руки. С этой точки зрения сельскохозяйственная техника для него была почти идеальным кейсом.
   – Значит так, – начал Марк, – с Сержем ты знаком?
   – Да, когда-то вместе сидели – на MBA, по-моему.
   – Ты ходил на MBA? Зачем?
   – Нигде больше невозможно найти такого количества девушек в строгих костюмах и со строгими взглядами. А какие у них точеные фигурки… Но самое главное – как настоящие бизнес-леди, они тратят почти всю свою жизнь на работу, и у них просто нет сил на серьезные отношения. Но иногда им все же надо удовлетворять некие потребности, и в таких случаях они обычно предпочитают не тратить время на конфеты и цветы, так как для них это было бы простым расточительством ценного временного ресурса, поэтому они достаточно быстро закрывают сделку и совсем не ожидают, что их ночной деловой партнер перезвонит им после, – сказал Дан, откинув голову слегка назад и изобразив блаженное выражение лица.
   Дан не был бабником. Он просто был очень любвеобилен – в отличие от бабника дамы не составляли для него самоцель, его творческая душа всего лишь хотела тепла, и он это тепло получал – правда, каждый раз с новым обогревателем. Он не разбивал девушкам сердца, так как в их отношениях сердце задействовано не было, никогда не дарил букетов – ни цветочных, ни венерических, так как по-деловому относился к вопросу. Хотя, конечно, раз в полгода он мог возмутить любителей природы огромным букетом в 501 розу, но это скорее был невинный каприз, чем серьезная склонность к прикладной флористике.
   Иногда в минуты особой душевной скорби, вызванной повышенной концентрацией алкоголя в крови и рассвета в атмосфере, кто-то из его старых друзей интересовался, чего он хочет добиться таким бессистемным перебором девушек – систематизации знаний о враге, развлечения или же даже нахождения той единственной. В такие моменты Дан, несмотря на усталость, все же находил в себе силы дежурно отшутиться на тему того, что для поиска одной-единственной нужно сначала просеять много множественных, но на самом деле ответа на этот вопрос он не знал. Он просто шел по жизни и пользовался ее плодами, не особо задумываясь о каких-то высоких материях или, и того хуже, о планах на будущее. Зачем думать, если можно продавать?
   – Все с тобой понятно. Тогда давай вернемся в наши леса – в них есть огромное предприятие – компания Г. Наверно, ты про нее слышал. Она делает уникальные по своим потребительским характеристикам сельскохозяйственные машины – таких архаичных и кривособранных кусков железа найти на рынке уже просто не представляется возможным. Сейчас на открытом рынке реализуется от силы 10% от этих чудес отечественной техники, остальное – госзаказ, причем крупнейший тендер будет разыгран уже достаточно скоро, и шансы у нас не лучшие, хотя мы над этим работаем. Нам нужно, что бы ты наладил здесь хорошие, годные продажи. Отдел сбыта, представляющий из себя биологическую массу клерков, мы отдадим тебе – можешь уволить их сейчас или несколько позже, но нам нужны более чем реальные контракты, и достаточно скоро.
   – Ты меня знаешь, – сказал Дан, приложив руку к своей груди, обтянутой черной футболкой, – я могу продать все что угодно. Ну, то есть вообще все. Хочешь – я сейчас продам кому-нибудь этот ресторан? Легко! Они даже не успеют понять, что же они купили, пока не подпишут документы и не переведут деньги. Я могу продать даже синхрофазатрон неграм, хотя я знаю это слово только потому, что когда-то спал с молоденькой преподавательницей физики. Но все же у меня получается заметно лучше тогда, когда я что-то знаю о продукте, особенно – что-то хорошее, – обезоруживающе улыбнулся Дан.
   – Ну, что-то хорошее у нас все же есть. Мы недавно как раз провели допрос инженерного корпуса, и они раскрыли нам все карты. Но давай я лучше расскажу тебе не о том продукте, который мы имеем сейчас, а о том, что мы планируем получить через несколько месяцев, – в конце концов, именно его мы и планируем продавать.
   – Ок, давай, – сказал Дан, откинувшись на спинку дивана.
   Его взгляд стал достаточно сконцентрирован, что удивило бы его регулярных собутыльников, не имевших представления о том, что их алкодруг обладает первоклассной памятью и отличным образным мышлением.
   – Я не буду грузить тебя продуктовой линейкой, ее ты потом посмотришь у производственников. Я лучше расскажу тебе идею – ведь именно идею мы и будем продавать, поставки придут следом.
   Мы хотим сделать топор в мире агротехники – всего 2 детали, и абсолютно нечему ломаться. Это я, конечно, утрирую, но в целом концепция действительно такая: у нас есть очень простой по конструкции пепелац, технология производства которого не менялась последние лет 40. Он прост, он понятен абсолютно любому механику в мире, запчасти для него уже давно успешно делаются и в Китае, и во Вьетнаме, и в Демократической Республике Конго, и он практически не ломается. Вернее – сейчас он ломается буквально на каждой кочке, но это мы исправим в ближайшее время. Наша целевая аудитория – люди и компании, которые ищут дешевую стабильность, не такую удобную, может быть, не настолько эффективную и продвинутую, но все же работающую, и работающую постоянно, 24/7. И да – дешевую в обслуживании.
   Как мне кажется, таких компаний должно быть примерно столько же, сколько ошибок в конструкции нашего продукта, то есть достаточно много. Конечно, hi-tech компании пройдут мимо, возмутившись отсутствием возможности интеграции блока управления с их айфоном и отсутствием автоматического выкладывания в Instagram каждого сжатого початка кукурузы, но мы предоставим им возможность идти своим путем. Нас же интересуют те, кто действительно зависит от себестоимости своей продукции и у кого нет огромной материнской компании, которая позволяла бы дочке выполнять любой каприз. Нам нужны трудяги, Дан, честные трудяги. И им нужно продать мечту.
   – Ок, то есть мы продаем кирпичи, только с колесами, – сосредоточенно кивнул Дан.
   – Да, как-то так, ты, в общем-то, уловил суть, – хмыкнул Марк.
   – А почему все же кирпичи? Ты решил поставить крест на глобальных амбициях этой компании? Ну, то есть я понимаю, да, план мы сделаем, но как насчет обеспечения компании будущего? Мы скатим ее в каменный век и там и оставим? Я понимаю, что это просто, но это же как-то… нехорошо, – подал голос Серж.
   – Градусу наклона вопросительного знака в твоем тоне позавидовал бы сам Квазимодо, – ответил Марк, настраиваясь на объяснение. – Ты все несколько некорректно понял. Я именно что работаю на долгосрочные перспективы компании. Да, я мог бы прикупить несколько слегка устаревших технологических разработок в стране широких душ и узких глаз, поставить во главе отдела R&D нескольких ученых, и это дало бы некоторый эффект в среднесрочной перспективе. Клиенты увидели бы улучшение потребительских свойств, инвесторы почувствовали бы облегчение, но через лет 5 это все скатилось бы в выхлоп. Знаешь почему?
   – Потому, что менеджмент и производственные процессы остались бы старыми?
   – Нет, потому, что разработка и совершенствование продукта в компании – это вещи высокого порядка, их нельзя просто вот так прийти и насадить. Представь, что ты вынул из Африки аборигена и поместил его в приличное общество. Ну, или вспомни фильмы типа Бинго-Бонго, я не знаю. За сколько ты сможешь научить его носить костюм? Через неделю максимум. Шить? Месяц. Различать костюмы и понимать моду? Полгода. Но когда он сможет сам предложить новый дизайн костюма? – Увидев на лице Сержа понимающую ухмылку, Марк продолжил: – Вот точно так же и в компании. Ты можешь поставить систему отчетности, ввести систему менеджмента качества по ISO, обновить оборудование, но ты не можешь заставить компанию развиваться, так как развитие – это сложная функция от опыта, менталитета, устоявшихся процессов, потребностей и целей, а все эти субстанции очень инерционны и не могут быть поставлены моментально. Именно поэтому я против строительства потемкинских деревень в виде нового отдела разработок и нового продукта – он будет наростом на теле компании, и наростом и останется. Да, я понимаю, что бывают и хорошие наросты, такие округлые, одинаковые, мягкие и одновременно упругие… Так, о чем это я? – спохватился Марк. – Но все же это не будет интегрировано в механизм компании, а значит, не будет эффективно.
   В то же время архаичность и косность – это то, в чем компания и менеджмент действительно преуспели. Я бы даже сказал, что они эксперты в этом. Так почему бы не использовать их сильные стороны? Если добавить чуть-чуть техники управления – самую малость, то из этих камней можно сделать отличный фундамент для будущего компании. Сделав хороший, крепкий продукт, мы поставим ее примерно в то же положение, в котором были в свое время Honda и Toyota. А потом, когда мы будем уходить, самое главное – это оставить за собой несколько свободных радикалов, этаких кусочков сахара в яблочном соке, – неугомонных, молодых и готовых к изменениям. Если грамотно их разместить, то с их помощью компания начнет бродить, и через пяток лет из нее выйдет вполне неплохое вино.
   – Я понял: это как когда ты просто вливаешь спирт в яблочный сок и когда ты ставишь в бочки сидр – второй способ дольше, но зато дает на порядок лучший эффект, – понимающе кивнул Дан, широко открыв свои красные глаза.
   – Да, все примерно так. Ну так что, ты берешься?
   – Я готов. Только уточни, что ты там говорил про постановку службы сбыта?
   – Я имел в виду нормальную реализацию продажной функции в компании – отдел, регламент, скрипты и так далее, а что? – спросил Марк, обеспокоенно взглянув на Дана.
   – Марк, ну какие скрипты и отдел? Ты же знаешь что я одинокий волк, у меня плохо получается кого-то учить. Я все равно не смогу поднять их до своего уровня.
   – То есть ты предпочитаешь быть вольным стрелком? Без операционных функций? По сути, этакий полевой агент? – сосредоточенно спросил Марк.
   – Да, что-то типа того, – обезоруживающе улыбнулся Дан.
   – Ну, тогда у тебя будет только процент от продаж. Скажем, 1%. И никакого фикса, – подмигнул ему Марк.
   – Как без фикса? Мое время же в любом случае чего-то стоит, вдруг ваш техника окажется просто ужасной, и даже я не смогу ее продать, – немного картинно всполошился Дан, хотя его возмущение и было вполне реальным.
   – Фикс – это плата за выполнение операционных функций. А от них ты сам отказался, а значит, отказался и от фикса, наигранно-наивно развел руками Марк.
   Несколько секунд Дан сидел с видом 11-классника, зашедшего домой и сразу же нарвавшегося на вопрос «Ты что – пил?», но абсолютно не понимающего, где же он мог спалиться, но уже через 5 секунд он так же улыбнулся и развел руки в ответ, как бы признавая проигрыш. Марк воспринял это как согласие и продолжил:
   – Ладно, спасибо тебе за компанию, но у нас тут, честно говоря, просто аврал – при таком количестве проблем средний американский штат уже ввел бы чрезвычайное положение, мы же просто перешли с капучино на экспрессо. Но не думай, что нам легко. Я позвонил на завод, главный конструктор и их отдел сбыта тебя ждут. Твой счет мы, так и быть, оплатим, но, пожалуйста, не выпей ничего во время дороги – они здесь все довольно старомодны и почитают легкий дневной перегар за склонность к излишествам, – напутствовал его Марк.
   Пожав Дану руки, Марк с Сержем вернулись к блинам. Марк шпиговал их копченой рыбой, икрой и сметаной одновременно, после чего отправлял в свой необъятный пищеприемник – таким образом, он пытался компенсировать тот прискорбный факт, что во время предыдущего часа его рот был занят только словами, что не вполне соответствовало его кулинарным убеждениям. Серж же тем временем уже попивал чай, оттопырив мизинец с уровнем снобизма, достойным как минимум графа.
   – Красиво ты прокинул его с окладом, – кивнул он Марку.
   – Ш-шибо, – прожевал Марк.
   – И все-таки он колоритный персонаж. Никогда не любил таких.
   – Его не ната лбить, – сглотнул его собеседник, – с ним надо работать.
   – Это да. Кстати, а расскажи мне, пожалуйста, как ты вчера пообщался с Моржовичем, а то, как ты знаешь, я после всей этой двухдневной кутерьмы с подготовкой к совету директоров совсем вымотался и не дождался твоего прихода.
   Поймав укоризненный взгляд друга, с трудом запихивающего в себя не поддающийся описанию блин – кальцоне с несколькими видами начинки, он уточнил:
   – Ладно, доедай, доедай! А я пока что разгребу почту.
   С этими словами он достал из-за отворота безукоризненно выглаженного пиджака планшет и принялся с сосредоточенным видом воздействовать своими волосатыми пальцами на этот продукт высоких технологий.
   Когда последний блин был направлен на опосредованное служение интересам отечественной сельскохозяйственной промышленности, породившей, в частности, и этот блин, чем был замкнут агрокруг, Марк, вытерев губы салфеткой (что только еще больше размазало жир по его довольному лицу) и сделав два крупных глотка для нивелирования усилий пытающихся вырваться обратно на свободу блинов, начал вещать:
   – Я пришел к нему примерно через 30 минут, так как прикинул, что, с одной стороны, за это время он уже успеет хотя бы минимально переварить или хотя бы проиграть в голове то, что произошло, и в то же время остальные сотрудники, ожидавшие совсем другой продолжительности, еще не успеют на него напасть. Он добродушно улыбался, но было видно, что он не в себе. Такие люди, когда они в форме, как правило, смотрят строго и серьезно, а улыбка, особенно добродушная, чаще всего свидетельствует о состоянии крайней потерянности.
   – Заходите, Марк, – приветствовал он меня.
   Я, естественно, не преминул зайти. Моим формальным предлогом была передача ему копии протокола решения совета директоров, подписанного всеми участниками, но ему хотелось поговорить, на что я и рассчитывал. Вручив ему листочек, я сразу же, не дожидаясь с его стороны выражения этой мысли, приступил к делу.
   Как вам совет директоров? – ненавязчиво спросил я.
   – Марк, вы издеваетесь? – приспустив рукой очки, спросил он меня.
   – Нет-нет, что вы! Я действительно интересуюсь вашим мнением о тех планах, которые были на нем приняты.
   – Без моего участия приняты! Меня прямо-таки заставили проголосовать!
   – Это был самый быстрый способ. Боюсь, у нас действительно очень мало времени на раздумья, так как ситуация все больше и больше выходит из-под контроля.
   – Это уже вышло из-под контроля! Из-под моего контроля! Какие-то люди в моей… в моей! – компании позволяют себе делать вообще что хотят. И я не могу ничегошеньки с этим поделать!
   Тут мне это несколько надоело, и я решил немного шокировать нашего Франкенштейна.
   – Господин Моржович, хотите, я детально объясню вам, почему так вышло?
   – Да уж, попробуйте.
   – Ну, если не вдаваться в детали того ужасного менеджмента, который привел к текущему состоянию дел, и в подробности решения об IPO, которое вы сами приняли и которое, в общем-то, привело к возможности провести такой совет вообще, то основная разница – в ваших подходах к компании.
   Тут, как и планировал, я увидел у него на лице отсутствие всяческого понимания, что и было моей целью:
   – Пол и Жак в отличие от вас рассматривают компанию с точки зрения стоимости актива, а контроль над ней – только как средство контроля этой стоимости.
   – А я что?
   – А вам нужен контроль ради контроля. Давайте серьезно – вам не очень интересно текущее положение компании, темпы роста ее активов, стоимость акций и так далее. Главное – чтобы все оставалось примерно так же, как всегда, и чтобы вы были главным. Это очень легко проиллюстрировать – акции компании упали почти в 3 раза, а вас гораздо больше заботит то, что совет директоров отстраняет вас от операционного менеджмента, хотя, с точки зрения вашего положения основного владельца, все должно быть наоборот. Но нет, главная функция в компании для вас – руководство, а ее стоимость – это сугубо вторично.
   Теперь Пол с Жаном. Вы примерно представляете себе, в какое количество компаний они вложили средства своего фонда? Нет? Тогда я подскажу вам – примерно в 2—3 сотни каждый, и это только крупные инвестиции. А персонала у каждого из них – не больше сотни, причем большая часть – аналитики. Как вы думаете: они могут участвовать в управлении этими компаниями? Да у них просто не хватит ресурсов. Любой портфельный управляющий всегда старается держаться за километр от операционного управления активом – у них на это нет ни сил, ни ресурсов, ни времени.
   – Тогда какого рожна они лезут к нам, если им это так не нравится? – саркастически ухмыльнулся он.
   – Вот в этом и есть разница, про которую я вам говорю. Вы руководите потому, что вам это нравится, а они – потому, что нет иного выхода. Управляющие таких крупных фондов могут вмешиваться в менеджмент только в случае, когда все идет настолько плохо, что иных вариантов уже просто нет. Вы этого не видите, потому что, повторюсь, для вас ничего не изменилось – вы по-прежнему директор, все подчиняются вам, а остальное вас не то чтобы интересует. Но любой финансист, увидев вашу отчетность, пожалеет, что он не сделал эпиляцию всего тела, так как волосы встанут дыбом везде и не опадут как минимум сутки. А теперь хотите, я объясню вам, почему вы сейчас так недовольны?
   – Ну и почему?
   – Потому, что вы неверно оцениваете целеполагание Пола и Жака.
   – Это как? – не понял он.
   – Вы считаете, что они отнимают у вас компанию, что является в корне неверным и верным быть не может.
   – Почему же это не может быть верным, если все указывает на это?
   – Вы просто не дали себе труда подумать над тем, зачем им это может быть нужно. Вы ведь, наверно, согласитесь, что необоснованных действий такие серьезные люди совершать не будут. Итак, придумайте, им понадобилось менять менеджмент?
   – Для того, чтобы отобрать мою компанию!
   – Нет, неверно. Отобрать компанию – это значит забрать ваши акции, а не сместить вас с поста руководителя, хотя вы сейчас и не разделяете этих понятий. Как может смена менеджмента повлиять на ваше владение – именно владение, а не управление – компанией?
   – Откуда я знаю? Я не юрист. Поставят своего юриста, а потом нахимичат что-то с документами, и все – нет больше у меня акций!
   – Вы знаете, инвестиционные банкиры все же сделали с вашей компанией что-то хорошее – они вывели материнскую компанию в юрисдикцию с английским правом, а там в отличие от этой страны очень сложно, как вы выразились, нахимичить что-то с документами. Вы можете предполагать этот сценарий только потому, что вы ни разу не сталкивались с враждебным захватом чужой собственности – поверьте, это делается совсем по-другому.
   – И как же это делается? – спросил он с ноткой сарказма, но в голосе уже чувствовался сдержанный интерес.
   – Если не брать совсем черные методы, то самый классический путь – это банкротство с последующим выводом активов. Представьте, что у вас есть доля в компании, но эту компанию обанкротили, а активы вывели. Формально у вас, конечно, остались акции этого предприятия, но на нем уже нет реальной собственности. Для организации банкротства, как правило, берутся займы или иные обязательства и, как правило, у дружественной захватчикам компании. Вы здесь видите что-то такое? Нет, мы наоборот – всячески уходим от банкротства. Постарайтесь подумать: можно еще как-то освободить вас от ваших акций?
   – Не знаю, я не специалист, – подумав с минуту, сказал он.
   – Зато я специалист. Поверьте мне, остальные способы либо закрыты вашим уставом, либо они совсем черные. Так что никто не только не собирается лишать вас собственности – это просто практически невозможно. А теперь перейдем к следующему моменту: вы считаете, что они хотят сделать с компанией что-то плохое. Вот тут я спрошу вас еще раз: в чем они заинтересованы?
   – В стоимости акций, – сказал он, немного подумав.
   Честно говоря, я не ожидал, что он так быстро поймет, и поэтому даже на какую-то секунду смутился.
   – Ну, то есть вы поняли, что они не будут делать ничего такого, что могло бы повредить их стоимости? А плохие решения и неправильный менеджмент, бесспорно, вредят ей. Следовательно, сложно предположить, что они будут намеренно совершать действия с негативным эффектом. Теперь следующее: есть ли у них к вам какая-то личная неприязнь?
   – Почем я знаю? Всегда нормально общались…
   – Ну, тогда все еще проще. Итак, давайте повторим – сейчас они совершают некие действия. Действия эти, как мы обсудили, не могут быть направлены на отъем у вас акций ввиду самой их сути. В то же время они кровно заинтересованы в том, чтобы эти шаги дали положительный результат. И никакой личной неприязни между вами, достаточной для того, чтобы ради сведения счетов пожертвовать действительно большими деньгами, тоже нет. То есть их действия должны помочь, но вы ими крайне недовольны. Почему?
   – Да потому, что они предлагают какую-то чушь, эти новомодные методики и графики на серьезном заводе. Что они– шутят, что ли?
   – Господин Моржович, на какие участки я предлагаю разбить производство? – спросил я после небольшой паузы, глядя в глаза собеседника.
   – А? Что? Не знаю, я еще не читал ваш доклад. – сказал он, на секунду растерявшись.
   – Ага. Тогда смотрите: вы против того плана, который я вам предлагаю, но вы его даже не читали, и, следовательно, не знаете его сути. Так против чего же вы можете там быть?
   – Самой концепции… – начал было он.
   Но я довольно резко оборвал его взмахом руки:
   – Нет, вам абсолютно не интересна эта концепция, как не были интересны никакие подробности производства на протяжении последних 10 лет. Вы недовольны совсем по другой причине. Вся проблема в том, что действия совета директоров нарушают один из самых основных ваших жизненных принципов – что владение неотделимо от контроля. Тот, кто является основным владельцем, должен руководить, а руководитель, соответственно, и должен являться основным владельцем. И вот они и нарушают этот принцип, – переходя к концу фразы на неистовый шепот, сказал я, – вас совершенно не волнует, что написано в их планах и не волнует их мотивировка действий. Они же нарушают самые основы управления! – Дав ему несколько секунд на переваривание, я продолжил: – Но пора меняться. Логика «контроль = владение» уже безумно устарела и очень редко используется в развитых странах. Есть владельцы, которые смогли построить бизнес – ну, или отжать его, чья задача и чьи таланты состоят в умении находить ниши и заполнять их – не важно, будут эти ниши на рынке или в головах продажных чиновников. Но они абсолютно не обязательно должны уметь разбираться в операционном менеджменте. Более того, абсолютное меньшинство из них умеет это – они, как правило, творческие люди, способные создавать что-то новое, и нудное системное руководство не бывает их сильной стороной. И именно поэтому они так часто приглашают наемных менеджеров, которые делают за них эту грустную работу, которую им не хочется делать самим и делать которую они не умеют.
   Гораздо хуже, когда создатель продолжает держать операционный контроль – конечно, иногда это срабатывает типа случая с Apple, но таких примеров минимум, и сама компания должна быть неотделима от харизмы ее лидера. Здесь же, на заводе сельскохозяйственных агрегатов, какая, к ч-рту, харизма? А теперь займемся нашим случаем. Вы получили эту компанию в собственность за счет руководства ею и решили, что и дальше эти понятия должны быть неразлучны. Но за счет вашего менеджмента компания уверенно идет к банкротству. И все потому, что вы занимаетесь не тем делом, в котором вы специалист. Да, вам нравится управлять и быть главным. Так, пожалуйста – займите должность президента компании и отдайте операционное управление профессионалам! А сами в это время займитесь тем, что вы действительно умеете делать просто отлично – гораздо лучше нас, всех вместе взятых.
   – И что же это?
   – Договариваться с чиновниками.
   Примерно на этом месте рассказа Серж расхохотался.
   – Как ты красиво его рассчитал. Но ты серьезно думаешь, что он это поймет и запомнит?
   – Не знаю. Но я сделал все что мог – я поймал его в тот момент, когда его привычная картина мира шаталась, как рабочий в пятницу, и ему остро нужна была новая, более устойчивая идеология, и поэтому системно высказанные взгляды должны были его зацепить. Конечно, ему требуется их переварить для того, чтобы проникнуться ими, но, мне кажется, я сумел его заинтересовать.
   – А чем все в итоге закончилось?
   – Ну, в качестве заминочного бега после тренировки я отпустил несколько шуток, рассказал пару историй из жизни, получил один комплимент и пошел в отель спать. Но ладно, хватит болтать о всякой ерунде, давай перейдем к делу. Ты обратил внимание на очевидные таланты нашей официантки?
   – Мааааарк… – обреченно пробормотал Серж, – мне кажется, что ты сегодня переобщался с Даном.
   – Возможно. Но все же иногда мне это нравится, – сказал он, провожая взглядом аппетитные формы блинов, разносимых милой официанткой.

Глава XVI

   в которой раскрывается польза ненависти
   – Ты знаешь, я свято убежден, что основная проблема нашей экономики – это тупые кадровики! – громко высказал Марк, громко распахнув дверь и войдя в комнату.
   – Пообщался с Еленой? – понимающе хмыкнул Серж.
   – Да. Конечно же, да, – с ноткой истерики в голосе проговорил Марк, – Мне снова начинает казаться, что все западные и ближневосточные религии самоубийственны – ведь если признать, что Б-г создал людей по своему образу и подобию, то, значит, он в чем-то подобен и Елене! А зная это, стоит ли жить дальше? – продолжал он свою истерику.
   – Так что произошло? – спросил Серж, с видом психоаналитика усаживаясь на стул задом наперед.
   – Да нет, ничего особенного. Как ты знаешь, я собираюсь сегодня в обеденный перерыв провести встречу с рабочими. Говорить, естественно, буду я, но нам нужна также и представительность – для этого я позвал Моржовича, который будет сидеть рядом и с умным видом молчать. Но потом мне показалось, что было бы недурно также поставить в известность Елену, ведь, в конце концов, она у нас как бы начальник отдела кадров. Мать моя женщина, зачем я это сделал? Ведь было же сразу понятно, что порода пуста настолько, насколько это бывает только после прохода тысяч золотоискателей в местностях типа Юкона или Балларета. Но я, подумав, что с точки зрения высшего смысла менеджмента это будет правильным, поставил ее в известность о том, что я собираюсь делать. Досюда все шло почти нормально. Но потом, к сожалению, я выяснил, что какой-то экстремал скинул ей план нашей системы мотивации. Ей-Б-гу, я бы засунул этому шутнику руки в голову, так как там ввиду отсутствия мозга наверняка куча места, но вот только я боюсь, что эти руки будут настолько кривыми, что у меня не получится просунуть их сквозь уши этого несчастного. Так вот, и она стала задавать вопросы по поводу мотивации. Какие же это были вопросы… Не хочу это вспоминать, но это было примерно как если бы главного конструктора гидроэлектростанции спрашивали бы с умным видом, почему он использовал шрифт с засечками в подписях к проекту. Уровень, действительно, был примерно таким, я не шучу.
   – По поводу Елены – у меня нет вопросов в отношении ее компетентности, не понятно только то, почему ты ее не уволишь?
   – Зачем? Она – правая рука Моржовича, уберешь ее – и он окончательно взбеленится. Нет, надо спокойно сделать все наши плановые преобразования, а уже потом извлекать ее отсюда.
   – Я примерно так и думал, – кивнул Серж.
   – А если мы вернемся к кадровикам в общем, то я продолжу объяснение, почему я считаю кадровиков главными тормозами экономики и по жизни. Что является самым главным средством производства в современном мире? Правильно, люди. И от эффективности использования людей зависит и эффективность экономики в целом. Как станок – если на нем работают неграмотные специалисты или его используют не по назначению – типа классической забивки гвоздей микроскопом или попыток использования чиновников для работы, то экономика не использует своего потенциала. Но если какой-то закупщик или главный инженер поставят неэффективное оборудование, то бдительная бухгалтерия или рассеянный, но злой финансовый отдел заставит их пожалеть об этом. Но если кадры купят неэффективного человека, то сожалеть об этом будет только сам этот человек. Ведь в случае оборудования есть объективные данные и цифры, а в кадрах – в то, что специалист отличный, но руководство просто не смогло разобраться в его тонкой душе, все еще верит большая часть аудитории.
   За счет чего они это достигают, спросите вы? – продолжал Марк, окончательно перейдя на броневиковый тон, – конечно же, в ход идут невежество, ограниченность и уверенность в собственных силах. Но это всего лишь основа, которая есть часто, но далеко не всегда. Их основное оружие – это шаблон.
   Шаблон – это то, что определяет всю жизнь кадровика, то, что руководит его действиями, и то, с чем он не расстается даже в постели, что приводит их мужей к трепетным лесным эпитетам в их адрес. Шаблон – это альфа и омега, инь и ян настоящего специалиста по персоналу. Он есть везде – в условиях работы, в порядке оформления, но самое массовое и самое вредное применение он находит в процессе подбора.
   35 лет, женат, двое детей, беспрерывный опыт работы, не менее 4 лет на одном месте, высшее образование – вот идеальный кандидат на любую должность, от курьера и администратора до маркетолога и директора. Нам нужен курьер? Отлично, но почему же у вас нет высшего образования и такой маленький опыт работы? Ищем операционного директора? Ну как же, вам ведь уже 50 лет, вы не готовы амбициозно расти. Вам 24, но вы хотите быть на топ-менеджерской позиции? Как, вы еще слишком молоды, а ваш успешный 5-летний опыт в нашей компании и гарвардский диплом с отличием просто ничего не значат.
   Б-же, в каждой компании, куда я приходил, – то есть буквально в каждой! – в кадрах таились такие потенциалы, что просто страшно представить. Ведь научившись мыслить отлично от шаблонов, можно было подбирать в несколько раз более эффективных людей на ту же должность. Человек сменил 3 профессии за всего 5 лет работы? Ребята, зато как он рисует – он же гениальный дизайнер, который наконец-то нашел себя! Человек 40 лет разрабатывал ракеты и уже седой до глубины души? Так зачем нам энергия и амбиции на посту главы отдела контроля, если он видит любой косяк, даже пока чертеж еще в тубусе?
   Стоит детальнее проанализировать вакансию и человека, и станет понятно, сколько же на рынке нереализованного потенциала! Серьезно, только за счет его использования я вытащил, наверное, половину компаний, в которых я принимал участие. Ты знаешь, у меня помимо прочих есть одна любопытная теория по поводу молодежи, особенно по поводу амбициозных молодых ребят, которую я всегда тестирую на отделе закупок человечины.
   Вот представь, что по вертикальной оси у тебя отложена зарплата, а по горизонтальной – возраст и опыт сотрудника. Дальше на нем есть разные графики – от стремительно взлетающих карьер до вялотекущего трудоустройства с ростом на уровне инфляции. Так вот, если исключить случайные факторы и связи, то тангенс угла наклона данного графика – это мозг. Чем он больше, тем быстрее идет вверх карьера человека. Досюда очевидно, да? Но далее за этим следуют менее очевидные выводы. Если мы видим человека в 35 лет, претендующего на зарплату X, которая является не очень высокой, то это означает, что у него есть опыт, но маловато мозга. И если мы его возьмем, то потеряем в креативности и эффективности, но получим потрясающую стабильность. А так как компания почти всегда ограничена бюджетом при подборе, то выбор, по сути, встает следующий – более умный и менее опытный или наоборот? При одинаковой зарплате можно выбрать только заточенный в ту или иную сторону вариант.
   Если у вас на руках есть сложный и нестандартный проект, который нужно двигать, – берите моложе. Если же вы ищете человека на операционную должность в компанию со 100-летней историей – берите опытного и стабильного. Но у нас, как правило, преимущество всегда отдается середине, лишая основную биомассу в стране возможности реализовать свой потенциал.
   – И после такого монолога у тебя хватит силы на воодушевление рабочих? – подозрительно спросил Серж.
   – И это все, что ты хочешь сказать мне? – уязвленно поднял бровь Марк.
   – Да.
   – А для кого я так старался и приводил такую блестящую аргументацию?
   – Я решил, что ты счел воздух в комнате слишком застоявшимся, и решил его сотрясти.
   – Да. Великолепно, – покачал головой Марк, усаживаясь боком в кресло.
   – Но я был серьезен: у тебя хватит запала на рабочих после того, как ты так эмоционально выговорился?
   – Ерунда. Конечно, хватит. Сейчас только приму стимулятор эмоций.
   – Стимулятор? Ты же ярый противник всякого рода веществ?
   – При чем здесь вещества? Я просто почитаю отчетность, – сказал Марк, взяв со стола пачку бумаг, по ходу чтения которых левый уголок его рта неспешно, как альпинист в Гималаях, взбирался вверх, увеличивая саркастичность минимум на 5% в минуту.
   Собрание с рабочими состоялось в тот же день, сразу после окончания рабочего дня. Время было выбрано с тонким расчетом – собрание в обеденный перерыв, безусловно, вело бы к отсутствию кворума ввиду слишком разного приоритета задач, а сбор во время работы отрывал бы их от производства. Сбор же после работы создавал именно ту эмоциональную базу, которая была нужна Марку, – ненависть. Будучи задержанными после целого трудового дня, да еще и ради какого-то глупого разговора, рабочие были настроены исключительно негативно. Именно этого и хотел Марк – для делового разговора на основании фактов и цифр аудитория была недостаточно продвинутой, следовательно, – требовался разговор на эмоциях. Положительные же эмоции, во-первых, очень сложно создать, а во-вторых, они гораздо хуже побуждают к действию.
   Но ненависть – это идеальная основа для активных действий, что было доказано веками политической борьбы, ведь именно ненависть к настоящему, а не стремление к лучшему будущему возбуждало ряды активистов вставать на защиту интересов деятелей на броневиках. Марк в отличие от большинства образованных менеджеров никогда не гнушался использовать животные наклонности своих подчиненных, часто считая это наиболее эффективным путем. Сегодня на нем был в отличие от обычных дней совсем неброский костюм, скучный галстук, а волосы его были собраны в тугой хвост, что издалека давало ощущение короткой стрижки.
   Встав на парапет, нависавший над крупным цехом, где собрались все представители механической интеллигенции, он окинул взглядом собравшихся и начал вещать:
   – Товарищи! Вы наверняка слышали, что в нашей компании произошли некоторые изменения. В частности, мы усилили команду управленцев, создали отдел продаж и со следующего месяца вводим новую систему оплаты, – четко и громко выговаривая каждое слово, сказал он.
   Снизу послышался некоторый ропот, в общем обозначавший сомнения коллектива в путях возникновения на их обетованной земле этого индивида с явной половой сущностью. Оценив темп развития ситуации, Марк продолжил подливать масла в огонь.
   – Вы хотите спросить: почему мы это сделали? Почему мы вынуждены идти на такие меры? Меры оптимизации бизнеса, которые мы вводим, призваны повысить нашу конкурентоспособность и вывести нашу компанию на кривую устойчивого роста…
   Бессознательно зачитывая эту чушь, Марк сосредоточенно искал что-то глазами в толпе под парапетом. И примерно на середине фразы он это что-то нашел. Зачинщик. Примерно 50 лет, с наколками на пальцах, в джинсовом костюме, с седыми волосами, сухим и грязным лицом, яркими глазами – это был идеальный заводской бунтарь.
   – Хватит болтать! Вы просто хотите уволить половину из нас, а у оставшейся половины снизить зарплату! И все из-за ваших кривых рук. Ваших, а не наших!
   Удовлетворенно ухмыльнувшись внутри, Марк сконцентрировал свое внимание на зачинщике, прекрасно зная, что при разговоре с толпой гораздо проще персонифицировать ее. Конечно, безличной толпой проще управлять, но при двухстороннем индивидуализированном потоке мысли достигаемый результат был гораздо выше:
   – Да, вы правы, хватит болтать. Хотите знать, почему мы действительно вынуждены делать все это? – спросил он, после чего аудитория заинтересованно зашумела.
   – Бросим всю эту научную чушь и поговорим по-честному, – продолжил он, демонстративно снимая с себя галстук и бросая его вниз.
   Галстук был из специального набора галстуков для демонстративного снимания, который он составил себе много лет назад и постоянно подновлял. Он состоял из самых позорных галстуков, которые только можно было найти на прилавках магазинов, а также самых дешевых – все они стояли не более 3 долларов за штуку и их постеснялся бы надеть даже студент.
   – Знаете, что заставляет нас делать это? То, что наша техника – дерьмо! – громко произнес он.
   За его спиной размер глаз всего менеджмента, кроме Елены, приблизились размером к ушам Микки-Мауса. Глаза же Елены радостно сощурились, предчувствуя провал своего оппонента. Рабочие тем временем погрузились в небольшой ступор, так как они явно не ожидали услышать такое от человека в галстуке.
   – Год назад United Tracktors построили в нашей стране свой завод. Вы слышали это название, да? Так вот, хотите знать, что слышат наши менеджеры по продажам, когда приходят к покупателю? Что UT – современная техника, а наш продукт – груда железа, которая ломается на каждом шагу, – энергично сказал он, не давая аудитории отойти от небольшого ступора, в который он их загнал. – А через день они видят в этой компании агента UT, который на все лады кроет нашу технику! Он говорит, что мы скрываем данные о поломках, что нас скоро закроют и что он не сможет после этого найти запчастей! И что рабочие на нашем заводе всегда пьяные и не могут даже попасть по заклепке! – Удовлетворенно отметив увеличение градуса напряжения и злости в глазах рабочих, Марк продолжил на еще более высокой ноте: – А знаете, что сегодня услышал наш генеральный директор, господин Моржович, от одного из высокопоставленных чиновников министерства сельского хозяйства, когда пришел к нему, чтобы обсудить работу по поставке техники для нужд этой страны? Ему с ухмылкой было сказано, что после прихода UT в нашу страну он-де наконец-то увидел, что такое настоящая современная техника! И что он, конечно, ценит наше внимание, но нам надо сильно постараться, чтобы они продолжили закупать нашу продукцию и в этом году. И сразу после этого он, даже не попрощавшись, уехал на встречу с их директором.
   – Что это такое, господа? Что это, я вас спрашиваю? Почему какие-то иностранцы могут прийти, заплатить взятки чиновникам, и беспрепятственно опускать нашу фирму? Что нам делать с ними?
   – Дать им …! – громко и воодушевленно заорал обнаруженный ранее зачинщик, поддержанный одобрительными возгласами своих односельчан. Марк, который не мог нарадоваться природной силе эмоций, продолжил уже спокойнее:
   – Что бы вас привели в участок за хулиганство? И что бы UT начали говорить, что у нас не просто пьющие рабочие, а что они на самом деле алкогольные дебоширы? Благодарю покорно, спасибо! – сказал Марк.
   Увидев на лицах легкую неопределенность в отношении дальнейших планов, он продолжил:
   – Нет! Надо показать им, что их импортные рабочие не стоят ничего! Разве может какой-то вчерашний студент работать так же хорошо, как человек с 20-летним опытом? Они хотят убедить в этом всех. И если они возьмут этот заказ, то все в это поверят! Вы хотите, чтобы вас считали людьми второго сорта, а их молодые рабочие в новеньких комбинезонах смотрели на вас свысока?
   – Нет! – раздалось со всех сторон.
   – Ну, тогда докажите им, докажите нам, докажите всем вокруг, что вы чего-то стоите! Что если вы захотите, вы будете выпускать лучший товар в стране! И в мире! Вы готовы это доказать?!
   – Да! – раздался хор голосов, сдабриваемый лесом выкинутых вверх кулаков.
   – Тогда начните делать это прямо сегодня. Если кто-то будет допускать брак, то оштрафован будет не только он, но и вся его бригада! Мы не дадим никому позорить нас и подставлять нас перед конкурентами! И мы докажем UT, что мы лучше их!
   Услышав нестройный шум голосов, который в целом соглашался с его логикой и выражал желание вот прямо сейчас пойти и поднять класс выпускаемой продукции, Марк нанес последний удар:
   – В углу цеха для вас накрыт небольшой стол. Отныне мы будем каждую субботу праздновать наши производственные успехи, и делать это мы будем за счет компании! Но если успехов не будет и кто-то подставит нас перед UT – никаких празднований мы обеспечить не сможем. А сейчас – прошу к столу!
   Под оживленный топот потертых сапог Марк отошел от перил парапета и устало смахнул пот со лба. Драйв и накал эмоций скатывались с него, как струи воды, оставляя под собой только выжатое мокрое тело.
   – Супер, – сказал Серж, – тебе не хватало только бороды, беретки со звездой и аргентинского происхождения. Но все равно было хорошо.
   – Что это было, Марк? – спросил несколько потерянный Моржович, подошедший к нему с Еленой в кильватере.
   – Энергия. Много энергии, – коротко ответил Марк.
   – Я никогда не видел, чтобы с рабочими говорили так грубо и эмоционально. В конце концов, мы ведь руководство, мы обязаны держать уровень общения!
   – Как руководство мы обязаны держать уровень прибыли, и больше ничего, – взяв стакан сока, принялся устало объяснять Марк. – Формальные речи не дали бы ничего, так как все, кроме секретарей, засыпают уже на второй минуте этого ада. Нам же нужно было вдохнуть жизнь в рабочих, а сделать это проще всего так, как сделал я. Можно либо призывать к лучшим качествам, что работает только с рефлексирующими интеллигентами, либо к комплексам, что работает в среде офисного персонала, либо к ненависти, причем чем хуже образованна ваша аудитория, тем лучше работает этот метод.
   Что мы имели час назад? Группу людей, не имевших никакой мотивации, никакой идеи для работы, а вы удивитесь, как много люди готовы делать за идею! Причем речь идет не только про идеалистов – грамотная пропаганда и с любовью сформированный образ общего врага и противостояния ему работал от СССР до США, меняя только цвет. Сейчас мы дали им цель, врага и оружие одновременно. Враг – это UT, которым они теперь будут пугать детей, цель – это обойти его, вернее – даже не его, а его образ, так как что такое UT никто из них не знает и скорее всего никогда не узнает. Мы же будем и дальше создавать у них в голове образ успешной компании, которая сделает все, чтобы выкинуть нас из бизнеса.
   Но самое главное – это оружие. Обвинив любого человека в симпатии, осознанной или неосознанной помощи врагу, мы сможем повернуть весь остальной коллектив против него, а один такой поворот начисто отобьет желание делать это у всех остальных. Чуть позже, Елена, я объясню вам, что надо будет делать дальше, чтобы накал страстей ни в коем случае не убывал.
   – А откуда вы взяли, что я говорил с каким-то высокопоставленным чиновником, и тем более то, что он так отшил нас? – немного подумав, спросил Моржович.
   – Из головы. Если вы внимательно слушали, то вы могли заметить, что я вообще все взял из головы.
   – То есть вы врали?
   – Да. Точнее – я говорил гипотетическую правду. Так и правда будет, если мы не поторопимся, и причем будет довольно скоро.
   – Но это же неправильно!
   – Ну, это как посмотреть. Лично я всегда являлся сторонником той логики, что врать не надо вообще никогда – нужно говорить правду и только правду, так как правды так много, и она так разнообразна, что с ее помощью можно составить любое нужное утверждение, ведь самое классное – что правда у каждого своя. Но здесь чуть-чуть другой случай. Если следовать проверенной революционной логике, то, общаясь с большими массами людей, никогда нельзя говорить только факты, так как факты всегда слишком нейтральны. Нужно не то что приукрашивать – нужно кратно задирать градус неадеквата. Если ночной сторож украл у вас со склада пилу и продал ее своему знакомому, то нужно заявлять, что организованная группа ограбила половину склада, нанеся существенный ущерб компании. Формально это правда, так как пил на весь склад всего две, и ее таки жалко, но это позволит создать нужный уровень эмоций. И никогда не нужно бояться, что вас поймают за язык, – предъявлять факты при массовой динамике невозможно, и даже если ваш оппонент будет ссылаться на нобелевского лауреата, то все равно победит тот, кто громче и задорнее кричит.
   – Ох, хорошо… Посмотрим какие результаты это даст, – сказал Моржович, протирая очки полой пиджака и оборачиваясь с целью уходить.
   – Всенепременно, – поддержал его Марк.

Глава XVII

   в которой объясняется важность платков

   Ранним утром следующего дня Марк уже был в офисе, сопровождаемый однообразно ругающимся Сержем. Для того, чтобы вытащить Сержа из постели в 7 утра, требовалась поистине нечеловеческая сила убеждения, так как он помимо общего отношения к глазастым пернатым с кисточками на ушах еще и закончил работать только в 3 часа ночи, положив свой ноутбук на соседнюю подушку. Возможно, таким образом он пытался заполнить место своей бывшей жены, но это было бы слишком большим комплиментом ей – ноутбук отвечал Сержу гораздо большей взаимностью и был при этом как минимум не менее теплым.
   При этом Марк, следуя своему стандартному утреннему настроению, которое больше соответствовало настроению главы поселения выживших в постапокалиптичном мире, не потрудился объяснить Сержу причину раннего подъема, просто заставив его встать и вместить свое тело в костюм. Дойдя же до офиса, Серж успел проснуться и теперь, вкусив живительного кофе, собирался как можно быстрее исправить это информационное упущение.
   – Какого хрена? – протирая глаза, просто спросил он.
   – Я выписал нам главного бухгалтера.
   – Текущего? Или нового?
   – Конечно, нового. Зачем мне может понадобиться текущий? – удивленно спросил Марк.
   – Не знаю, вдруг тебе потребовалась отчетность или консультация по налогам.
   – Смешно. Даже в министерстве финансов понимают в налогах больше, чем она, а ее отчетность – ты помнишь: мне кажется, ее можно использовать в университетской литературе, в главе «как не надо делать, если вы не хотите прослыть отчетным днищем».
   – А кто новый бухгалтер? – спросил Серж.
   – Моя давняя знакомая. Я ставил ее уже, наверно, в десяток разных компаний, и у нее всегда получалось наладить там отличный прозрачный учет.
   – В ней есть что-нибудь хорошее? – глядя в сторону, уточнил Серж.
   – Да. Как минимум один принципиальный параметр – она не лояльна никому, кроме здравого смысла.
   – И это хорошо?
   – Это не то, что хорошо, это исключительно важно, – посмотрев на часы и устроившись поудобнее, сказал Марк. – У нас как раз есть минут 10 до ее прихода, так почему бы мне не рассказать тебе свое видение вопроса.
   Видишь ли, бухгалтерия – это такая область, которая является основным контролером денежных потоков. Это, конечно очевидно, но не так очевидно то, что отсюда вытекает. Если бухгалтерия лояльна руководству, то это руководство может уговорить ее закрыть глаза на некоторые прегрешения, такие, как выдача сумм под отчет на явно некорпоративные цели или перевод пары миллионов на позорный офшор типа Соломонов под выдуманным предлогом.
   В других сферах деятельности компании это не так критично, хотя и важно, но в деле учета и контроля лояльность просто недопустима. По-хорошему, лояльность должна быть направлена на акционеров компании, но, во-первых, их много, и их интересы часто могут быть противоположны, а во-вторых, они очень редко встречаются с бухгалтерией вживую, если встречаются вообще, а лояльность, как известно, – это довольно личная материя. Таким образом, если мы не можем ожидать лояльности акционерам, то пусть уж бухгалтер не будет лоялен никому, кроме своих принципов.
   Если хочешь, то главный бухгалтер – это совесть организации. Он должен быть беспристрастен и всегда говорить только то, что он действительно думает, независимо от популярности или непопулярности его мнения. Его никогда не любят, но всегда уважают, и этого ему должно быть достаточно. А таких людей не так уж и много, и именно поэтому я цепляюсь за них.
   – Это все понятно. Но зачем ты все-таки вытащил меня в такую рань?
   – Дело все в том, – хмыкнул Марк, – что она очень пунктуальна и всегда приходит на работу не позже, чем к 9. Заставить ее опоздать может только авария в метро, да и то машинисту придется сильно постараться для того, чтобы она просто не дотолкала поезд до нужной станции. Зная эту ее привычку, я предпочел встретиться с ней в комфортное для нее время, даже если для этого тебе пришлось раньше времени отделить своего Атмана от Брахмана.
   – Ладно, я всегда, как ты выражаешься, уважал бухгалтерию, и готов потерпеть одно утро. Но только попробуй завтра зайти ко мне в номер раньше 11! Я предупрежу охрану отеля, что ты покушаешься на мою невинность и пытаешься прокрасться ко мне в номер, и попрошу вызывать полицию при первой же попытке с твоей стороны.
   – Ты разведен, значит, еще успеешь выспаться, – отмахнулся Марк. – А вот, кстати, и она, – сказал он, поднимаясь с кресла и направляясь в сторону двери.
   В дверь аккуратно постучалась и плавно вошла невысокая дама поздних средних лет. Она была одета в достаточно простое легкое платье, туфли без каблука и нейтральные очки. Стрижка ее была короткой, но без той моложавости, которая обычно характерна для тех дам, которые не знают, что умение своевременно менять возраст – одно из главных качеств любой женщины. На ее плечах был аккуратно наброшен большой темный платок.
   Вообще, платок – это важная часть образа любой женщины. Но для бухгалтера эта часть важна прямо-таки исключительно. Точно так же, как свитер и борода у системных администраторов являются непременным атрибутом профессии, платок выступает талисманом всех бухгалтеров. Если вы зайдете в пустой офис после заката, то вы даже без каких-либо подписей на дверях, всегда сможете определить, в какой комнате находится бухгалтерия, – достаточно будет просто посмотреть на спинки кресел. Тот кабинет, в котором на спинках будут свисать треугольные сущности платков, непременно будет тем самым.
   Также платок является для бухгалтеров примерно тем же, чем погоны являются для военных. Молодой бухгалтер, только что выпустившийся из университета, еще, как правило, не успевает отрастить свой платок. Бухгалтер без платка, как каратист без пояса, выполняет самую нудную и скучную работу типа учета первички и проведения инвентаризаций, каждый может давать ему указания, а его личное мнение не значит ровным счетом ничего. Примерно через 5 лет службы бухгалтер уже имеет полное право обзавестись своим платком. Как правило, это будет легкий ситец, но ни в коем случае не шелк и не кашемир. Узор будет простым, а сам платок будет достаточно цветастым. По нему каждый сможет определить, что этот бухгалтер уже понюхал чернил, научился рисовать простые отчеты и не бояться налоговой, и его мнением уже не грешно поинтересоваться.
   Дальше по мере продвижения по отчетной лестнице платок, как и бухгалтер, будет матереть, сначала превращаясь в платок их крепкой ткани, потом – в шерстяной, и только в самом конце, на пике карьеры, он превратится в тот платок, который будет говорить всем вокруг, что слова этого человека – это не просто мнение, а обязательный к исполнению приказ. Налоговая проверка будет теряться от одного презрительного взгляда, а генеральный директор – лебезить и учтиво соглашаться. Материалом платка будет тончайшая шерсть, высококлассный шелк или иной материал такого же класса. Узор будет спокойным, но вместе с тем сложным и красивым. Цвета будут пастельными, а состояние – идеальным.
   Никогда бухгалтер не сможет надеть платок, который не соответствует его уровню, – это будет являться настолько глубоким нарушением не только субординации, но самих основ отрасли, что его коллеги сразу вынудят его с позором уйти из этой профессии. Если какой-то друг или родственник подарит бухгалтеру не соответствующий его статусу платок, то он будет вынужден спрятать его в самый дальний угол шкафа или же немедленно переподарить его представителю более толерантной профессии.
   На плечах зашедшего бухгалтера был платок самой высокой иерархии – серый, из первоклассной тонкой шерсти, с золотой вышивкой и аккуратной бахромой по краям, что сразу же выдавало в ней бухгалтера высочайшего класса.
   – Доброе утро, Марк, рада вас видеть, – сказала она приветливо.
   – А я как рад вас видеть… Вы не представляете, какой у нас тут творится бардак и как вы нужны нам, – тараторил Марк, усаживая посетительницу в специально приготовленное кресло, на спинку которого сразу же сел платок.
   – Бардак? По-моему, во всех компаниях, в которые вы приходили на моей памяти, был бардак, что же тут нового? – заметила она.
   – Да, действительно. Такая уж у меня работа – брать хаос и ставить его на службу порядку.
   – Вы-то сами все еще такой же беспорядочный?
   – Ну, вы же видите мой стол, – виновато потупился Марк, указывая рукой на груду бумаг, тортов и чашек, под которой смутно угадывался некий предмет мебели.
   – Да, вас не изменить. Как вы – еще не женились?
   – Нет-нет, что вы, – сделал Марк испуганные глаза, – я слишком люблю жизнь.
   – Да, вы, я вижу, все такой же, – укоризненно покачала она головой.
   – Конечно. Позвольте познакомить вас с Сержем, моим старым другом и в отличие от меня большим аккуратистом. В нашем тандеме он нынче отвечает за цифры.
   – Очень приятно, – галантно улыбнулась она.
   – Рад встрече, – старомодно приложился к ее руке Серж.
   – Рассказывайте, Марк, в каком состоянии у вас дела, – покончив с приветствиями, перешла она к делу.
   Ее звали Анастасией, и она работала главным бухгалтером уже на протяжении 20 лет, за которые она успела попробовать на вкус практически все типы ведения бизнеса – от компаний на коленке и конвертных схем с рэкетом до крупных мультинациональных компаний, которые были законопослушнее самого закона. Она видела миллиарды в коробках из-под обуви, состаривала документы в духовке, предварительно смазав маслом, дважды подстраивала пожар, прошла сотню налоговых проверок и 3 банкротства, и удивить ее было очень сложно. Но, как ни странно, она все еще периодически удивлялась человеческой глупости, что безумно умиляло Марка.
   Из всех развлечений она больше всего любила театр – кино представлялось ей слишком бездушным, а в цирке она бывала каждый день с 9 до 18. Будучи более чем завзятым театралом, даже в столице она никогда не пропускала ни одной крупной премьеры, а почти все примы знали ее в лицо и искали ее глазами во время спектаклей. Несмотря на почтенный возраст, она все еще умела искренне и неподдельно удивляться тем преображениям, которые осуществляли актеры на сцене, – в такие моменты мир казался ей чуточку волшебным, и это волшебство в ее взгляде передавалось как зрителям рядом, так и актерам.
   Переезд в каждый новый город означал для нее в первую очередь знакомство с провинциальной сценой, которая в отличие от возвышенной и пафосной столичной, практически всегда таила в себе ту частичку самобытности, которая позволяла опытному ценителю увидеть ее уникальность. Не всегда эта самобытность была к месту, но сам факт ее наличия уже был настолько нешаблонным и естественным, что составлял во многом саму суть провинциального тетра, где хотят играть как в столице, но, не зная достоверно, как играют там, превращают свою игру в пародию на нею же.
   Но сейчас все ее внимание было сосредоточено на работе.
   – Большое старое предприятие. Со всеми вытекающими, – развел руками Марк, – учет аккуратен, но абсолютно бессмыслен. Каждое действие фиксируется, но стандарты и методология остались во временах Карибского кризиса.
   – А как же ваш принцип «Старая школа – лучшая школа»? – саркастически спросила Анастасия.
   – Не надо меня цитировать, это не тот случай, – отмахнулся Марк. – Они устарели морально и физически – до сих пор носят химическую завивку и наверняка смотрят «Дикого ангела».
   – То есть мы просто имеем дело с устаревшим учетом, так?
   – Не совсем, – усмехнулся Марк. – Когда я зашел к главному бухгалтеру в самом начале своей деятельности здесь, я спросил ее, ведется ли у них управленческий учет. И знаете, что она сказала? Она возмутилась и ответила, что они не занимаются противозаконной деятельностью!
   Анастасия ухмыльнулась, а Серж добавил:
   – Да, это довольно частая картина – люди воспринимают управленческий учет как черную бухгалтерию. Если рассказать им, что же это такое на самом деле, то можно увидеть очень крупные глаза.
   – Ну, в общем, картина понятна, – улыбнулась Анастасия. – Подскажите: что сейчас с главным бухгалтером?
   – Я ее уволил вчера перед обедом.
   – Почему перед обедом? – спросил несколько удивленный Серж.
   – Потому, что увольнять людей всегда надо либо ранним утром, либо перед обедом, – настоятельно произнес Марк. – Именно в это время твое настроение достигает своего минимума, а раздражение – пика, что дает абсолютно правильный настрой и помогает естественно отразить такое выражение лица, что спорить с тобой никто не решится.
   – Но ведь она не уходит прямо сейчас?
   – Нет, конечно, я просто пока что перевел ее в дочернюю компанию, так как мне показалось это более мягким. У нее была далеко не самая высокая зарплата, так что наш бюджет особо не пострадал. Но в ближайшие две недели она будет здесь и будет передавать дела.
   – Тогда, если вы позволите, я хотела бы приступить к работе. Только один вопрос: есть ли здесь хорошие программисты, которые могут подправить систему учета?
   – Нет. Зовите Александра. Хотя, честно говоря, я думал, что вы его прихватите с собой, как всегда.
   – Ну, я же не знала, что меня здесь ожидает, поэтому и не стала дергать его прежде времени. Но он, конечно же, готов и сможет приехать очень быстро.
   – Тогда заказывайте его! А пока что – позвольте, я провожу вас в бухгалтерию.
   В бухгалтерии Марк представил Анастасию теперь уже бывшему главному бухгалтеру – необъятной женщине лет 50, с серым шерстяным шарфом на плечах. Оценив уровень платка Анастасии, весь наличный персонал сразу же проявил субординацию и начал выражать заметное невооруженным взглядом уважение, что резко ускорило процесс адаптации и позволило избежать излишних приветствий и представлений. Оставив Анастасию в ее вотчине, Марк проследовал обратно в кабинет.
   – Ну как, тылы у нас закрыты? – поднял голову из бумаг Серж.
   – Да, вполне. С этим можно не напрягаться.
   – А почему ты позвал ее так поздно? Мы тут работаем уже 2 месяца, а ты выписал ее только сейчас?
   – Она была занята, – немного обиженно отозвался Марк, – а она очень внимательно относится к договоренностям и не могла уйти раньше согласованного срока – это было бы с ее стороны неэтично. Ну да ладно. Лучше скажи мне вот что – судя по всему, у тебя в руках свежая статистика по нашей эффективности. Это отчеты по твоей системе?
   – Да, как раз первый выпуск. Мне кажется, что либо здесь закралась какая-то ошибка, либо у нас какие-то неприличные показатели роста, – хмуро ответил Серж.
   – А что не так? – поднял бровь Марк.
   – Все, – коротко ответил его собеседник. – Я не верю в рост недельного объема выпуска в 1,5 раза и в снижение брака на ОТК на почти 80%.
   – Почему?
   – Так не бывает.
   – Помнишь, как мы видели с тобой в Австралии рыжего негра? И после этого ты говоришь мне, что чего-то не бывает? Ты уверен?
   – Хорош стебаться, я серьезно! Таких темпов роста не может быть! Либо мы неверно посчитали сейчас, либо у нас неверные исторические данные.
   – Еще раз спрашиваю: почему? – настаивал Марк.
   – Да чтоб тебя! – не выдержал Серж. – Потому, что есть какие-то пределы для увеличения эффективности.
   – Пределы есть только в голове, – наставительно произнес Марк.
   – Но в голове нет никаких пределов, – засомневался Серж.
   – В этом и фишка, – кивнул Марк.
   – Ты издеваешься? – прямо спросил Серж после секундной паузы.
   – Да нет, что ты. Меня просто веселит твое удивление, хотя, если вдуматься, то ничего удивительного нет. Когда ты имеешь очень плохо организованный процесс, но ресурсы присутствуют в достаточном и даже избыточном количестве, то первые же действия, если они правильные, практически всегда дают резкий положительный эффект. Вот потом будет сложнее – просто увеличить эффективность с 10% до 40%, но каждые следующие 10% будут даваться гораздо труднее. Но тем не менее из твоих слов я заключаю, что мы движемся в правильном направлении, а это значит, что можно наконец-то перейти от внутреннего менеджмента к продажам.
   – То есть?
   – Пошли к Моржовичу, – сказал Марк, поднимаясь.
   На подходе к кабинету сидела бдительная секретарша Катя, которая, завидев целенаправленное кабинето– ориентированное движение двух людей в костюмах, приготовилась встать на защиту безделия начальства.
   – Вы к господину Моржовичу? – спросила она, поправляя очки и протягивая руку к телефону чтобы доложить об их приходе.
   – Да, – коротко ответил Марк, не останавливаясь не на секунду, – он обожал подтрунивать над секретаршами с излишним самомнением.
   Вообще самомнение можно назвать профессиональной болезнью секретарш. Приходя на новое место, они, как правило, подчиняются каждой тени, ужасающе исполнительны и крайне усердны. Но по прошествии некоторого времени – обычно полугода – их самомнение начинает опухать. Действительно, можно подумать, что статус – это своего рода радиоактивность, ввиду которой люди, находящиеся постоянно близко к начальству, подвергаются регулярному облучению, негативно влияющему на их поведение. Причем чем ниже корпоративный статус такого человека, тем большими будут необратимые изменения. А разве может быть большая разница, чем между секретарем и генеральным?
   Как правило, все руководители осведомлены о том, что секретари очень скоро начинают ассоциировать себя со своими руководителями, как бы примеряя на себя их значимость. Роль Метатрона заставляет их считать, что их слово значит столько же, сколько и директорское, что приводит к разного рода казусам и к постоянному недовольству среднего уровня менеджмента. Часть начальников просто меняют секретарш раз в год, соблюдая некие нормы радиоактивной нагрузки, но большая часть выигрывают от этого симбиоза, так как пафосная секретарша также повышает и статус начальника, что всегда веселило Марка.
   Вообще Екатерина не всегда была такой. Когда-то в молодости она была прекраснодушной лингвисткой – мир представлялся ей красивым и интригующим, и она четко понимала свою роль в нем: выйти замуж и быть хорошей женой. На филологическом факультете, на который она поступила, 97% студенток преследовали те же цели. Оставшиеся 3% заполнялись женоподобными мальчиками и совсем страшными экземплярами, которых реально волновала лингвистика. Само обучение волновало их очень мало, но многие хотели получить красный диплом, так как это, бесспорно, повышало их стоимость на рынке невест. Но далее, следуя стандартной статистике, примерно половина этого института благородных девиц успешно выполняла свои планы и приходила к вожделенным немецким KKK (не подумайте про негров).
   Дальнейшая жизнь оставшейся половины была разнообразна, но, как правило, безысходна, и виной тому – неправильное рыночное позиционирование. Часть из них банально завышали цену, часть предъявляли слишком высокие требования к стране происхождения покупателя, часть не предоставляли тест-драйв, а часть слишком быстро настаивали на постоянном трудоустройстве – в любом случае результатом было систематическое одиночество, помноженное на полное отсутствие квалификации (ведь студенческие годы были потрачены на поиски мужа и голубые мечты). Основная масса не востребованных на рынке специалисток становилась секретарями, продолжая лелеять внутри надежду на скорое неожиданное прибытие статусного покупателя на белом копытном транспорте.
   Самые циничные, те, чьи розовые очки разбивались быстрее всего, находили свое счастье или как минимум стабильность со своими начальниками, но для этого требовались хорошие навыки – как правило, это удавалось тем, кто в студенчестве помимо поиска постоянного устройства не брезговал фрилансом и мог получить таким образом необходимый опыт. Но Катя была не такой – в ее мире принц непременно должен был доехать до нее, просто его наверняка задерживало в пути состояние дорог или тому подобные казусы.
   Зайдя в кабинет к Моржовичу, Марк спросил с порога:
   – Вы уже видели последнюю статистику?
   – Да, вот как раз смотрю ее. Это что-то невероятное… – пробормотал Моржович.
   – Нет, почему же, это не только вероятное, но и вполне ожидаемое развитие событий, – уверенно ответил ему Марк.
   – Тогда я восхищаюсь вашей уверенностью. Я лично предполагал, что ничего не получится.
   – Теперь-то вы верите, что я немного понимаю в том, что делаю?
   – Да. Теперь, пожалуй, да. Хотя, конечно, надо будет посмотреть, как будут развиваться события дальше, – осторожно заметил Моржович.
   – А это, господин Моржович, будет целиком зависеть от нас с вами.
   С этими словами Марк уселся на диван, закинув ногу на ногу и придав лицу серьезное выражение.
   – Теперь, когда мы запустили внутренние процессы, нам жизненно важно сконцентрироваться на продажах. Скажите: вы уже как-то продвинулись в ваших переговорах с государственными органами?
   – Я смог назначить встречу с Николаем, главой отдела закупок, на сегодня.
   – Отлично. Вы не будете против, если мы присоединимся к вам? – глядя Морживичу в глаза, спросил Марк.
   – Пожалуй что нет, давайте, – немного подумав, ответил Моржович, – но выезжать надо будет прямо сейчас. Вы на машине?
   – Нет, я предпочитаю передвигаться пешкарусом.
   – Тогда я вас подвезу.
   – Отлично, встречаемся через 5 минут у выхода, – сказал Марк, толкая Сержа и поднимаясь с дивана.

Глава XVIII

   в которой рассматриваются принципы государственного управления

   Николай любил вечера. Утро и день были всего лишь досадными переходными этапами перед этим венцом творения – утро всегда было скомканным, его омрачали тучи вчерашнего веселья и надвигающийся хаос сегодняшней работы, в нем скользила какое-то напряженное ожидание и чувство опасности. Говорят, что утром может быть спокоен и рад только тот человек, который абсолютно ничего не боится и которому нечего скрывать, – и Николай был с ними в этом согласен. Сам же он не мог прочувствовать этого, так как боялся он всегда. И, надо сказать, у него были для этого основания.
   Всю свою условно сознательную жизнь Николай любил, чтобы люди уважали его авторитет. Но, к сожалению, подлые людишки не могли этого сделать за неимением оного – Николай не отличался никакими талантами, не был ни спортсменом, ни душой компании и, страшно сказать, даже не был отличником. По совести, он был вообще никем, что и приводило к соответствующему отношению к нему со стороны одноклассников. Но как можно было примириться с таким положением дел? Он мог выбрать 2 пути – либо начать яростно работать над собой, становясь экспертом в учебе или лидером в спорте, либо же выбиваться в любимчики другими методами. Но первый метод требовал жесткой дисциплины, самоконтроля, железной воли и, конечно же, некоторых мозгов. Поэтому, вестимо, Николай и выбрал себе второй путь.
   Рано поняв свои таланты, он сначала в совершенстве постиг науку нравиться учителям – делая комплименты, будучи показательно послушным и исполнительным, он мог завоевать даже такую мегеру, как трижды разведенную учительницу математики, что на памяти старожилов школы не удавалось никому, включая ее бедных мужей. Эти навыки, будучи отточенными, позволяли ему добиться своего в академической среде – его любили учителя, ценила директриса, но не имели никакого влияния на жизнь после уроков. Он все еще был просто очередной полноватой посредственностью. На сверстников лесть действовала гораздо хуже, а послушание воспринималось как слабость, ввиду чего он несколько лет пытался найти ключ к достижению авторитета и в этом обществе.
   Но как-то раз он понял, что древние римляне были отнюдь не дураками. Это произошло в тот момент, когда 2 главных альфа-самца в школе объединились, чтобы травить его за злую шутку, которую он когда-то рассказал в компании таких же забитых школьников. Травля велась в лучших традициях старшей школы и окончательно испортила жизнь нашему герою. Но в один прекрасный момент, когда один из его привычных обидчиков привычно мутузил его в школьном туалете перед уроками, он, находясь в порыве гнева и легкой истерики, принялся рассказывать его почитателю, кем на самом деле является его друг, за кого он его считает и какие шутки про него говорит. Удачно мешая правду с вымыслом, к чему у него был поистине природный талант, он смог убедить в этом этого юного боксера.
   Поняв, что выбрал правильное направление, он с этого дня начал понемногу подбрасывать ему нужную информацию, виртуозно управляя накалом страстей. Обидчик же, услышав, что его друг называет его земляным червем, резко утратил интерес к его текущей игрушке, так как в данном случае на карту уже было поставлено не просто развлечение, а самое важное, что есть у парня в школе, – его авторитет. Примерно через 2 недели он не без помощи Николая дошел до точки, когда противостояние не могло не вылиться в физическую фазу. И действительно: драка двух главных школьных авторитетов – одного – предельно обиженного на вымышленное помыкание его чести, и второго, который не мог понять, чем вызвана эта агрессия, и поэтому кипел праведным гневом несправедливо оскорбленного, живет в школьных анналах и по сей день.
   Двое зачинщиков были переведены в другую школу, а довольный Николай продолжил свое обучение теории подковерных игр. К сожалению, по этому ремеслу никогда не издавалось систематизированных учебников, но зато почти вся художественная и особенно историческая литература содержала в себе подробнейший курс лекций с описанием и разбором самых интересных кейсов. Не то чтобы Николай любил читать, скорее – он предпочитал кино, но небольшой спектр самых полезных книг – достаточно небольшой, чтобы никак не затронуть его общее невежество, он все же изучил от корки до корки.
   После школы и университета, в котором он подал документы на самый легкий для поступления факультет – государственного управления, куда шли либо дети чиновников, либо те, кто не смог поступить куда-то еще, он пошел на стажировку в антимонопольную службу и понял, что попал в рай. Без сомнения, это было то, чем он хотел бы заниматься до конца жизни, – высокие прически секретарш, пустые черепные коробки, подковерные игры, составлявшие до 90% работы, никакой созидательной деятельности, и главное – полный комплект единомышленников, которые рассуждали в той же моральной плоскости, подействовал на него самым благоприятным образом. За годы на государственной службе, он успел подсидеть и очернить 3 начальников, которых сместили и отдали под суд, удачно предотвратить больше сотни попыток сделать такое же с ним, наворовал несколько десятков миллионов, предложил 3 популистские идеи, которые никогда не были реализованы, но создали у начальства благоприятный образ идеального чиновника – достаточно глупого, не имеющего собственного мнения, но готового моментально, без секунды раздумий, принимать на веру, исполнять и транслировать в многократно мультиплицированном размере любое, даже самое бредовое указание руководства.
   Отдельного внимания заслуживает моральный кодекс этого честного агрегата государственной машины. С одной стороны, он не считал то, что он делал в ежедневном режиме – политику и откаты, чем-то плохим. Политику представлялась ему исключительно с точки зрения честолюбия – он, как и многие другие люди, бился за место под солнцем у кормушки, и каждый хотел долезть до нее первым. Но так как он был самым умным и достойным, то, распихивая локтями конкурентов с помощью любых доступных методов, отказываясь от своего слова, втыкая ножи в спину своим начальникам, он всего лишь восстанавливал справедливость. Откаты же казались ему еще более естественной вещью – в конце концов, он занимал ответственный государственный пост и должен был получать соответствующее его статусу (ну не работе же!) вознаграждение, которое было гораздо больше, чем он получал официально за свое нахождение в списках министерства. И действительно, почему же люди, работающие в частных компаниях, ориентирующиеся только на прибыль и на эксплуатацию, должны получать больше него – государственного деятеля, который целыми днями только и печется о благе общества!
   Справедливости ради стоит отметить, что о благе людей он пекся действительно регулярно и искренне. Но его заботу об обществе можно было бы охарактеризовать его отношением к коррупции. Он, следуя словам партии и правительства, никогда не стеснялся чехрыжить коррупционеров в хвост и в гриву. Когда на какой-нибудь встрече или митинге заходил вопрос о преследовании его особо сильно откушавших коллег, он всегда – причем совершенно искренне – включался в травлю, испытывая праведное негодование по поводу их поведения. Он рвал и метал, показывая, как подрывают самые устои общества действия этих безответственных лиц, и ему нельзя было не поверить, потому что он верил в это сам. При этом сразу же после особенно пламенной речи он мог поехать в ресторан забирать свой откат за очередной выигранный тендер, не испытывая при этом никаких угрызений совести или за не имением оной угрызений мозга, который должен был бы быть разочарован такими взаимоисключающими параграфами.
   Но он не был лицемером. Николай верил одновременно в обе вещи – во вред коррупции и в необходимость откатов, в демократию и в вертикаль власти, в злой умысел Америки и в надежность ее счетов. Он просто не считал, что это как-то связано, живя, по сути, в 2 мирах – в удобном ему и в политически верном. Эту науку он довел до таких высот, что, давая в своем кабинете интервью представителю Гринписа по поводу любви к животным, он мог одновременно подписывать распоряжение на открытие новых скотобоен. Оруэлл был бы доволен.
   На свою позицию в министерстве он пришел более 10 лет назад в результате особо хитроумной интриги и достаточно большой взятки. Тогда он воспринимал эту роль как возможность быстро и существенно увеличить свое и без того приличное состояние. Ввиду этого в первые годы наш новоявленный начальник крал со скоростью азиатского мигранта в супермаркете без видеонаблюдения, по сути, поставив всю отрасль в очередь к себе в кассу. Но где-то через 5 лет, когда его состояние достигло совсем уж неприличных размеров, его интерес к деньгам как к таковым начал постепенно угасать. У него было 5 машин, 2 дома, яхта, вилла в Ницце, жена, 2 любовницы, и он уже просто не мог придумать, куда же ему девать свои деньги. Но, как ни странно, это совершенно не сказалось на его повседневной деятельности – он крал, как и раньше, самосвалами, периодически переходя на вагоны. Но делал он это уже не ради денег, а скорее – просто по привычке. При этом, так как его навыки и положение в министерстве укреплялись год от года, то объемы его операций только росли в отличие от его осведомленности в ситуации в сельском хозяйстве и в путях ее решения. Остановиться он уже просто не мог – во-первых, он не понимал зачем, а во-вторых, просто не представлял себе, чем же можно еще заниматься на рабочем месте.
   Начальство было им довольно – у него никогда не было собственного мнения, он поддерживал любую инициативу, щедро делился деньгами с уважаемыми людьми и не проявлял излишне активных попыток к карьерному росту, сдавшись на милость полноводной кадровой реки.
   И примерно в этот момент произошло именно то, что должно было случиться, – ему захотелось чего-то большего. Славы. У него были деньги, власть и влияние, но совершенно не было известности за пределами очень ограниченного круга лиц. Раньше это его устраивало, так как позволяло спокойно заниматься своими операциями и вести жизнь на широкую ногу, но сейчас ввиду снижения интереса к деньгам слава начинала выходить на первый план, ставя под угрозу положение компании Г.
   Его отношения с Моржовичем были долгими и деловыми, и они прекрасно знали друг друга. Моржович аккуратно отгружал вагоны денег, а Николай столь же аккуратно подтасовывал результаты конкурсов. Но в последнее время во многом под влиянием появления в их стране UT Моржович начал олицетворять для него все то, что ему не нравилось, – скучность, косность и блеклость. Чем дальше, тем больше ему хотелось сделать что-нибудь грандиозное – к примеру, перевооружить сельское хозяйство страны и вывести его на мировой уровень, сделав себе потрясающую рекламу. И Моржович с его архаичными тракторами никак не вписывался в эту концепцию.
   Примерно в 7 часов вечера, то есть в любимое время Николая, Моржович, совместно с Марком и Сержем подъезжали к известному загородному клубу, в котором у них было назначено свидание с государственным деятелем. Клуб был пафосным, безвкусным и удивительно дорогим, что делало его идеальным прибежищем для чиновников, заключающих свои сделки. Немалую роль в этом деле также играли его удаленность, хорошая охрана и отдельные кабинки, которые позволяли людям чувствовать себя в безопасности во время конфиденциальных бесед. Хозяин ресторана, утонченный француз, ценитель замковых вин и импрессионизма, был не чужд бизнеса, что и заставило его открыть этот страшный, но ужасающе прибыльный ресторан, в котором он, впрочем, из чувства брезгливости почти никогда не появлялся.
   Выйдя из машины, и отдав свою верхнюю одежду неестественно старомодно одетому гардеробщику, они прошли к столику у воды.
   – О, привет, привет, – приветствовал Моржовича Николай, заключив его в свои крепкие неискренние объятья, – как поживаешь?
   – Хорошо, спасибо, – аккуратно отвечал ему Моржович. – Позволь представить тебе двух наших новых менеджеров – Марка и Сержа, которые занимаются улучшением показателей и обновлением нашего предприятия.
   Вежливо поздоровавшись и обсудив последние сводки погоды, Моржович начал постепенно подводить разговор к делу.
   – Ну как там с нашим тендером, Николай? – спросил он.
   – Почему же вашим? – помедлив секунду, слегка удивленно ответил Николай, – его обладатель еще только будет выбираться на конкурсе, разве ты не знаешь?
   – О да, понимаю, понимаю, – кивнул Моржович, – но мы как раз и хотели обсудить этот вопрос. Знаешь ли, от этого тендера во многом зависит дальнейшая деятельность нашей компании, а значит, и тысячи рабочих мест в регионе, – привел он бесспорный, как ему показалось, аргумент.
   – Тысяча рабочих мест… – протянул Николай, – да, это важно. Но почему ты думаешь, что эта тысяча рабочих мест может быть только на твоем заводе? Если, не дай Б-г, с твоей компанией что-то случится, тот же United Tracktors сможет трудоустроить почти всех из них – они только входят на рынок, и им нужны квалифицированные кадры, – сказал он, глядя вдаль.
   От такого почти неприкрытого укола Моржович несколько стушевался, и инициативу подхватил Марк:
   – Вы, безусловно, правы, но вы также не можете не согласиться, что любые потрясения в экономике, связанные даже с кратковременными кризисами, всегда чреваты.
   – Да, конечно, – ответил спустя секунду Николай, – но без потрясений не бывает прогресса, – сказал он фразу, которую слышал когда-то от своего начальника и которую часто использовал для обоснования выгодных ему решений.
   Поняв, что переговоры будут веселыми, Марк сменил тактику:
   – Уважаемый Николай, наше предприятие в настоящий момент как раз переживает новый расцвет – мы ввели ряд современных методик управления, и сейчас все показатели нашей деятельности, включая качество, уверенно идут в гору. Мы находимся на пути изменений, и хотели бы по мере возможности воплотить наши планы в жизнь. Вероятно, вы ввиду вашего положения уже слышали что-то об этом?
   – Конечно, конечно, – с важным видом покивал Николай, слышавший об этом в первый раз.
   – Тогда вы не можете не понимать, как важно сейчас поддержать ускорившееся развитие ключевого субъекта экономики.
   – Да, я это понимаю. Но я понимаю также и то, – наставительно начал он, – что для развития экономики в целом нужен технический прогресс, а какой прогресс может представить ваша компания? Начальство требует от меня новых технологий, а не старых трюков и техники 20-летней давности.
   – Тогда вы просто поразитесь, когда увидите наш новый продукт. Не желаете ли приехать к нам на день открытых дверей? Мы как раз собираем пресс-конференцию, на которой будем презентовать наши нововведения, и ваше участие как видного государственного деятеля было бы очень кстати, – сказал Марк, своевременно пнув под столом начавшего округлять глаза Моржовича.
   Лесть, реклама и предвкушение фуршета сделали свое дело – в глазах Николая появился некий блеск.
   – Да, вы правы, я с радостью приеду на ваше мероприятие. Свяжитесь, пожалуйста, с моим секретариатом и обозначьте им время и место проведения. Но, – спохватился он, – это вряд ли что-то изменит в вопросе тендера. Понимаете, мы должны отдавать предпочтение не тем, кто делает прогресс, а тем, кто сможет делать его и дальше. У UT – огромные ресурсы, свои лаборатории и огромный инвестиционный капитал, а что есть у вас?
   – Вы правы, мы несколько меньше UT. Но не сомневайтесь, у нас есть все необходимые ресурсы для дальнейшего развития.
   – Действительно? – позволил себе усомниться Николай.
   – Да, и как раз сейчас мы находимся на завершающей стадии согласования обширной кредитной линии с группой банков, названия которых я не имею права раскрывать до закрытия сделки, и в скором времени у нас не будет никакого недостатка в деньгах. Мы будем рады рассказать и показать вам все это через неделю на презентации, и тогда вы, может быть, измените свое решение.
   Сказав это, Марк прекратил пинать Моржовича, который все время хотел выдать их блеф каким-нибудь вопросом, но, к счастью, он хорошо откликался на подстольную жестикуляцию. Распрощавшись, наша троица бодро села в машину, не произнеся по пути ни слова.
   – И как вы все это объясните? – спросил Моржович. – Какой банк? Какая презентация?
   – Спокойно, все под контролем. Серж, с тебя – бизнес-план на 200 млн., неважно, что будет в нем, лишь бы он выглядел так, как будто над ним реально работали, а не просто взяли с потолка, и шоу на презентации. Да, и Антона – он привык делать много бессмысленных таблиц и документов, и он хорошо разбирается в Экселе. Накачай его кофе и энтузиазмом и бери его в помощники. А вам, господин Моржович, потребуется просто не мешать нам, и мы принесем вам этот заказ на блюдечке. Мне же, судя по всему, пора звонить банкам.

Глава XIX

   в которой привлекается финансирование

   – Что ты затеял? – спросил Серж, когда они вернулись в свой кабинет.
   – О, ничего такого, смею тебя уверить. Этот Николай – старый интриган, которому захотелось славы, но он привык играть по правилам. По своеобразным, но правилам. А это значит, что мы можем его достать.
   – Все еще не понимаю как.
   – Не важно, поймешь. Он поставил условия – современность и достаточность средств. С современностью и с актуальностью, как ты помнишь, мы уже наладили процесс, значит, теперь нам нужны деньги. Или точнее – возможность денег. А для этого нам нужна возобновляемая кредитная линия от пары банков, для чего в свою очередь нам нужны 3 вещи – какой-нибудь бизнес-план, знакомые банкиры и логотип.
   – Логотип? о_О
   – Да, логотип. Что тебя удивляет? – серьезно спросил Марк.
   – Да как сказать… Мы говорим про кредит на 200 миллионов, а ты говоришь, что нам нужен логотип, только и всего.
   – Серж, Серж, Серж… Я всегда забываю, как мало ты общаешься с людьми. А банкиры, между прочим, тоже люди, хотя в это и сложно поверить на первый взгляд. Ты представляешь себе, как выдаются кредиты под развитие бизнеса?
   – Ну, компания составляет развернутый бизнес-план, предоставляет обеспечение, после чего аналитики банка все это проверяют, привлекаются эксперты, рассчитывается NPV, DSCR…
   – Серж, ты что, – удивленно спросил Марк, – перечитал Самюэльсона [1 - Самуэльсон, П. Э. – автор одного из самых популярных учебников по основам экономики, с которого обычно начинается и которым же, как правило, и заканчивается изучение экономики студентами.]? Какой анализ, Б-г с тобой! Все происходит несколько иначе! Если ты вообще достоин того, чтобы быть приглашенным на кредитный комитет, что уже предусматривает достаточно приличный уровень твоей компании или твоих знакомств, то выдача кредитов всегда происходит однообразно – аналитики зачитывают статистику, риски паникуют, а Человек, Принимающий Решение (такой на самом деле всегда один), слушает это все вполуха, сосредоточенно смотря на клиента и размышляя над одним-единственным вопросом – «А не звездит ли он?». Далее в зависимости от субъективного ответа на этот вопрос деньги выдаются или не выдаются.
   А на это субъективное решение больше всего влияют мелочи – насколько уверенно выглядит докладчик, какой у него костюм, часы, насколько красивый у компании логотип. Разумеется, это все возможно при условии, что деньги просит не полный маргинал и что у просителя есть как минимум неподмоченная репутация, что в моем случае имеется в наличии.
   Поэтому нам нужна простая бумажка бизнес-плана с большим объемом цифр, доходов и статистики рынка. Подойди к этому как к проекту в университете – вникать в это будут только аналитики, а на их мнение всем все равно плевать. Так что у тебя есть одна стандартная ночь, завтра с утра мне нужны цифры, после чего я пойду по банкам. Доступно?
   – Да, – усмехнулся Серж, – вполне. Потемкин готов к капитальному строительству, – взял он под козырек.
   – Ну и отлично. Тогда время звонить моему знакомому дизайнеру.
   – А не поздно? – спросил Серж, глядя на часы. – Рабочий день уже явно кончился.
   – Окстись, – ответил Марк, – скорее рано. Дизайнеры – существа сумрачные. А the one in question вообще живет на Бали, так что разница во времени будет нам на руку – там сейчас около 3 ночи, то есть она будет в лучшей рабочей форме. Так что неси сюда камеру и микрофон, – махнул он рукой.
   Через 10 минут они уже сидели перед компьютером и набирали номер оказавшегося в сети дизайнера.
   – Привет, Лилия, – улыбнулся Марк, когда на экране показалась дама в расцвете сил и фантазии, – меня нормально слышно?
   – Привет, солнц, – жизнерадостно отозвалось изображение, – вполне.
   – Как ты там? Все хорошо, ром свежий?
   – Свежий, вкусный и дешевый, спасибо. Я как раз нагрузилась половиной бутылки и готова к диалогу, – сказала она, откидывая со лба крашеные блондинистые волосы.
   – Нам нужен логотип. И срочно, – сразу же перешел к делу Марк.
   – Логотип? Отлично, это я люблю.
   – Почему?
   – Это идеальная халтурка. Понимаешь, – начала она, устраиваясь поудобнее, – логотипы – это любимое дело дизайнера. Вообще они всегда делаются 2 путями.
   – И какими же? – весело поинтересовался Марк.
   – Ну, есть 2 варианта, – начало объяснять изображение, – если ты встречаешься с заказчиком лично, то просто смотришь, во что он одет. Нужно 2 встречи, после чего выбираешь те цвета, которые он использовал в одежде оба раза. Далее просишь его прислать презентацию о компании, откуда берешь шрифты и стиль, и все – вот он логотип.
   – А если не встречаешься?
   – Тогда все еще легче. Просто берешь и рисуешь какую-нибудь трехмерную цветную фигню. Всегда прокатывает.
   – Так уж всегда? – засмеялся Марк.
   – В 98% случаев. Понимаешь, зай, у большинства людей нет вкуса, – брезгливо протянула она, – и трехмерка кажется им богатой, что и требуется. Если же у заказчика вкус есть, то трехмерка не прокатит, и придется рисовать что-то с душой. Но это бывает так редко, что просто не имеет смысл это делать при подготовке первого варианта! – богемно растягивая гласные, ответила она.
   – Bellissimo! – отозвался Марк. – Просто великолепно! А сделай нам, пожалуйста, с душой, а?
   – Тысяча.
   – У тебя, однако, дорогая душа.
   – Она вообще бесценна, – парировал дизайнер.
   – Ок, но нужно завтра с утра.
   – 2 тысячи.
   – Почему так резко?
   – Так ведь мне понадобится много рома, дорогой.
   – Но ты же говорила, что он дешевый? – подозрительно спросил Марк.
   – Да, но мне потом понадобится залечивать тот кусочек души, который я вложу в твой логотип, – наивно похлопала глазами она.
   – Ок, убедила, – засмеялся Марк, – завтра переведу, сегодня банки уже закрыты.
   – Договорились, коть! Завтра с утра проверь почту, будет тебе душа. Ciao!
   – Bonsoir, – отозвался Марк, заканчивая звонок.
   – Почему она называет тебя уменьшительно-ласкательными? У вас что-то было? – подозрительно спросил Серж.
   – Нет, только дизайн. Она называет так всех друзей – она же творческая личность…
   – Тогда понятно. Если тут мы разобрались, то я тогда покину тебя и пойду рисовать цифры.
   – Давай. Где кофе, ты знаешь, – сказал Марк, доставая телефон, – а я пойду пока что сделаю пару звонков.
   На следующее утро Марк, в дорогом костюме, с галстуком, красивым французским портфелем, в котором лежал сверстанный за ночь Сержем бизнес-план и красивый плоский логотип родом с Бали, брел в направлении офиса крупнейшего в стране банка. Этот офис выделялся на фоне рельефа города Г. как бомбардировщик среди дирижаблей – большая часть зданий видела как минимум три мировые революции и пикеты в их поддержку, в их подвалах находились ледники и долговые ямы, и все эти приключения явно отражались на их потрескавшейся коже и кривой осанке, а здание банка было олицетворением торжества стекла и бетона. Конечно, оно не имело шансов прожить столько же, сколько его соседи ввиду предельно удешевленной конструкции и отсутствию надежд на будущее, но неизменно привлекало восхищенные взгляды на протяжении тех 20 или 30 лет, которые были ему отведены.
   Можно было сказать, что здание было похоже на корабль пришельцев, севший в центре города и как бы говорящий: «Мы пришли с миром – за вашими деньгами!» Коренные жители побаивались этого здания, предпочитая ходить в менее приметные и какие-то более уютные дополнительные офисы. Начальник городского совета, санкционировавший его строительство, каждый раз, когда речь заходила об этом архитектурном изыске, неизменно восторгался символичностью этого стеклянного портала в новый мир для всего города, но при этом старался не смотреть на него, проходя мимо.
   Управляющим банка был Том, отпрыск одной старой английской фамилии, уходящей своими корнями в те времена, когда английские короли еще имели порядковые номера меньше трех. Будучи третьим сыном в семье, он в отличие от своих более традиционалистских братьев не смог выдержать тягот английского этикета и переместил свою деятельность за океан, в страну гибких принципов и показательной толерантности. Так как он стремился как можно быстрее избавиться от пережитков островной старомодности, то он сразу же пошел работать на Wall Street. Несмотря на то, что в своей родной чайной империи он считался повесой и оппортунистом, на фоне его новых коллег он выглядел почти что пуританином, так как применяемые ими методы и, главное, искреннее восхищение результатами их применения вызывали у него почти что дрожь.
   Конечно, банкиры и брокеры никогда не опускались до банального грабежа, вымогательств и мошенничества – нет, они давно прошли этот этап и смотрели на приверженцев старых методик, как командир «Боинга» на второго пилота «Цесны». Они действовали виртуозно, энергично, с выдумкой и совершенно бессовестно. Том честно попытался интегрироваться в эту среду и, надо сказать, немало преуспел в этом. Но, все же он не мог достичь таких же высот, как его коллеги с более сообразным воспитанием городских трущоб, и это прекрасно видело его начальство. Вместе с тем он все еще инстинктивно демонстрировал окружающим частичку той старой доброй Англии, которая ассоциируется с красными будками и автобусами, чаем и серыми улицами, что заставляло его собеседников относиться к нему с неизменным пиететом.
   И, решив использовать его сильные стороны, начальство предложило ему перейти из высшей лиги в институт наместников – возглавить отделение банка в далекой северной стране. Там, думали они, он мог бы делать то, к чему его предназначила вся 300-летняя история его семьи – выполнять роль белого господина, являя аборигенам пример непогрешимости и корыстолюбия. Том в глубине души был даже рад такому назначению, но, разумеется, не высказал никакой заинтересованности, пока не выторговал себе в качестве компенсации за необходимость перемещения в такой нецивилизованный край 5-комнатную квартиру и личную машину за счет фирмы, а также значительную сумму на компенсацию своих акклиматизационных расходов.
   Сейчас он сидел на этом месте уже год, а в этом конкретном кабинете – уже около 10 минут. Последний год наполнил его смирением с окружением и чувством превосходства, которое он испытывал перед лицом своих подчиненных, а последние 10 минут вводили его в задумчивость – дело было в том, что региональный менеджер не так часто звонил ему с утра, не считаясь с временной разницей, с просьбой оказать внимание отдельному клиенту. Этот клиент как раз собирался представить себя его вниманию, и Том в легком предвкушении ожидал его за чашкой чая, который он с присущим истинному британцу снобизмом находил непотребным, но продолжал с завидным постоянством пить его – возможно, именно для того, чтобы иметь возможность лишний раз поворчать.
   Остальные члены малого кредитного комитета как раз должны были подтянуться примерно в одно время с гостем. Вообще официальный кредитный комитет обычно происходил в совсем другом помещении при непременном присутствии секретаря и повестки дня, но сегодняшняя встреча была всего лишь предварительной, на которой официально ничего не решалось. Тем не менее Марк, нарушивший вчера покой Тома, попросил именно о такой встрече, так как прекрасно знал, что кредитный комитет – это пустая формальность, а все основные решения принимаются до него как раз на таких неофициальных планерках. На комитет оставались только те заявки, которые не успели найти себе спонсоров за время движения их по бюрократической цепочке и шанс их утверждения был прямо пропорционален настроениям кабинета в тот день.
   После встречи с пожиманием рук и разглядыванием часов друг друга стороны расположились за мягко-овальным стеклянным столом, призванным символизировать европейский стиль, кажущуюся прозрачность банковской системы и равноправность ее участников. Том, как и положено главе филиала, слушал Марка вполуха. Пока тот аккуратно развешивал лапшу в виде графиков и таблиц на привычные уши его коллег, он был поглощен своими мыслями. Но эти мысли не имели никакого отношения к вопросу выдачи или не выдачи кредита – для него он был уже давно решен.
   Действительно, зачем было усложнять такой простой вопрос, который решался сугубо в логической плоскости. Ведь если подумать, то что он выигрывал в том случае, если выдавал кредит? Банк выполнял план по выдаче, он получал огромный бонус. А что происходило в том случае, если он не выдавал? Да ничего. Если бы отказ в выдаче можно было бы объяснить рисками, то это было бы еще хоть как-то логично, но риски не волновали его совершенно. Действительно, что он терял, если бы даже все его клиенты потерпели яркое финансовое фиаско? Бонус, да и то не полностью. Наличие в формуле расчета бонусов вычетов за реализацию рисков было нацелено исключительно только на удовлетворение формальных требований регулятора и ни в коей мере не имело своей целью стимулирование осмотрительности. Если ввиду кризиса в экономике или особой криворукости рисков существенный объем кредитного портфеля окажется плохим, то всегда можно обратиться за помощью к государству, которое просто не может отказать, особенно если оно и подало банкротящий иск против должников.
   Поэтому Том не очень интересовался ходом обсуждения – ему понравился логотип, костюм и манеры Марка, которые он охотно надевал на себя в присутствии представителей старейшей интеллигенции Европы, а самое главное – ему понравился звонок регионального менеджера, подтверждающего интерес к выдаче кредита Марку. Именно об этом звонке он и размышлял – надо было построить детальные планы на случай успешной и неуспешной выдачи. В случае успеха требовалось продумать, как наилучшим образом использовать это в своем репорте совету директоров, приняв на себя всю заслугу в выдаче кредита крупному клиенту, а в случае дефолта по кредиту – как свалить вину на регионального менеджера. Вся тонкость была в том, что до наступления полной ясности требовалось вести себя таким образом, чтобы всегда можно было съехать на один из вариантов и притворяться, что он думал так с самого начала.
   Из задумчивости его вывел настойчивый вопрос от его заместителя, который, видя задумчивость шефа, ошибочно предположил, что тот занят важными мыслями о кейсе клиента.
   – So, you think it's worth a try? – нещадно углубляя каждую «o», спросил он.
   – Yes, sir. The business plan looks pretty reasonable, and the reputation of our client puts the case beyond any doubt, – с жестким акцентом хорошо говорящего по-английски человека ответил заместитель.
   – Please let me thank you for your cooperation, it was a real pleasure doing business with you, – быстро, пока никто не успел произнести чего-то другого, сказал Марк триггерную фразу, по которой 90% экспатов и примкнувших к ним автоматически завершали встречу.
   Он поступил так потому, что уже был уверен в том, что получит кредит, но не был уверен в том, что успеет получить завтрак, поэтому – сконцентрировал свои усилия именно на этом втором вопросе.
   Если бы на встрече были только финансисты, то вопрос был бы решен в ближайшие 2 минуты. Но, к сожалению для всех участников, в переговорную сумел пробраться бухгалтер.
   – Позвольте, – сказал он, – но наш уважаемый клиент не предоставил нам результатов аудита от признаваемой нами компании!
   – Конечно, вы правы, – чертыхаясь про себя, сказал Марк, – дело в том, что мы как раз заканчиваем аудит, и заключение будет готово со дня на день, – принялся уверенно сочинять он.
   – Это, безусловно, отлично, но я надеюсь, вы помните, что заключение должно быть представлено до того, как мы сможем официально вынести вашу заявку на кредитный комитет? – спросил он, посмотрев на Марка поверх очков.
   Будь его воля, он бы никогда не выдал никому никаких денег, но так как его волей никто не интересовался, то банк исправно вел свои операции. Впрочем, у него было одно грозное оружие – внутренние стандарты, которыми он прикрывался всякий раз, когда выступал в атаку из-за своего стола.
   – Thank you for your comment, – сказал Том, для которого это было просто одним небольшим требованием, к которому почему-то решил привлечь внимание его подчиненный, и он хотел побыстрее закруглить вопрос, – we appreciate your addition to our agreement, and we, off course, expect you, Mark, to bring us the requested document.
   Марк, не испытывавший особой уверенности, тем не менее заверил участников собрания в том, что ему надо вот только буквально зайти за угол – и магическая бумажка будет у него в руках.
   Через 10 минут, раскланявшись с представителями древнейшей еврейской профессии, Марк со всей возможной поспешностью переместился в ближайший ресторан.
   – Хорошая новость – все прокатило, – коротко сказал он в свой мобильный телефон.
   – Серьезно? – сонно спросила трубка.
   – Да, вполне. Но есть и менее хорошие новости.
   – Что на этот раз? Учти, второй день подряд я не буду сидеть перед монитором до 7 утра, – ворчливо отозвался Серж.
   – Эти деятели затребовали заключение от B4. Сволочи! Ну кто мог подумать, что они вдруг вспомнят о своих процедурах. Вся проблема в том, что заключение нужно нам до того, как они смогут вынести заявку на комитет, то есть желательно, сегодня-завтра.
   – Заключение от B4 за один день? Ты действительно этого хочешь?
   – Нет, я хочу одного – позавтракать. А это мне просто нужно.
   – Ты что-то курил? – уточнил Серж.
   – Нет, но если мы сможем это разрулить, то кальянные этого года постигнет самая крупная выручка за все время их существования. Видишь ли, я уже обещал, что заключение будет у нас совсем скоро.
   – Ну и какой у тебя план?
   – Я заказываю себе яичницу с тостами, а ты открываешь ноутбук и ищешь адрес офиса любой из аудиторских контор, кроме наших друзей из 2 букв – они уже засветились на консалтинговом проекте с нашим динозавром, и привлекать их для аудита будет несколько неприличным, я уж не говорю о том, что это будет немного незаконным. Впрочем, кого это волнует?!
   – Мне нравится твое распределение обязанностей.
   – Извини, но у меня сейчас хотя и есть ноутбук, но совершенно нет Интернета. В этих краях общественный вай-фай встречается реже, чем чистый общественный туалет, ты же знаешь, так что мне срочно нужна помощь извне.
   – Компания из 3 букв подойдет? – сосредоточенно спросил Серж на фоне кликанья мышкой.
   – Да, вполне. Они далеко?
   – В том же здании, на 2 этажа выше.
   – Amazing. То есть надо будет еще сделать так, чтобы они случайно не обменялись данными по нашему кейсу и не взяли нас за мягкий базис?
   – Ты же любишь сложные задачки.
   – Да, просто превосходно, – промычал Марк загружая в себя первую половину яичницы, – ну тогда пожелай мне удачи, а сам иди готовь презентацию.
   – Да уж, удача будет для тебя не лишней, – сказал Серж, кладя трубку.
   Насытившись, Марк еще несколько минут сидел в ресторане. Дело было в том, что поход в любую из компаний большой четверки вызывал у него некоторый трепет, и дело было отнюдь не в чрезмерном уважении. Скорее – наоборот. Марк хотя и уважал их как прекрасных шоу-мэнов, в грош не ставил содержательные результаты их работы и при этом исключительно любил троллить их.
   Его коронным номером было выбрасывание в мусорное ведро их заключений, когда таковые бывали ему представлены. Увидев любимые логотипы с некоторым количеством букв, он, взвесив отчет в руке, называл примерную стоимость этого отчета для компании, его заказавшей, после чего, не открывая, метким, годами натренированным броском отправлял его через голову в мусорное ведро. На тех мероприятиях, где он был вынужден коммуницировать с ними, он был самим воплощением сарказма. Он ловил их на несоответствии цифр, на повторении одних из тех же графиков из года в год, на полном непонимании бизнеса клиента, на отсутствии в отчетах таких мелочей, как управляемая задолженность, лобовые выводы денег, и иные шалости, которые аудиторы предпочитали никогда не замечать.
   Не то чтобы Марк был таким уж противником шоу – нет, он очень уважал почтенную индустрию торговли воздухом вообще и их как эстрадных деятелей, лучших актеров аудиторского фронта в частности, но его выводило из себя то, что они иногда на полном серьезе пытались выдать свои отчеты за реальную работу. Марк же, по отзывам многочисленных друзей и по собственному опыту, был прекрасно осведомлен о том, как происходит настоящий аудит в части наиболее международных компаний.
   Первоначальным звеном является продажа контракта. Это вотчина партнера и одна из 2 вещей, которые он делает в каждом проекте. По сути, поиск клиентов и продажа им услуг являются тем, ради чего компания платит ему такие деньги. Клиент привлекается в солидный офис, где насквозь европейский джентльмен, лениво сыпля американизмами и говоря с акцентом, который появляется даже у насквозь местных парней после 5 лет работы, рассказывает им о ведущих мировых практиках, ненавязчиво привлекая внимание к логотипам расположенных то тут, то там крупных клиентов компании.
   После того, когда охмуренный заказчик подписывает контракт, в дело вступает управляющий проектом. В отличие от партнера ему даже не надо особо уметь говорить. Все, что от него требуется, – это знание как минимум сотни красивых названий лучших практик и самых страшных ошибок, разбираемых в мировой литературе. Если он еще умеет применять их к месту в разговоре, то он, вероятно, имеет хорошие шансы на продвижение по службе. Соответственно, менеджер проекта набирает себе от 5 до 15 стажеров – обычно столько, сколько успевает урвать или сколько их поименовано в его бюджете, и раздает им задания. Стажеры – это прекраснодушные идеалисты, верящие в идеалы аудита и пришедшие в Большую Компанию для того, чтобы нести добро в мир и пафос в свою трудовую книжку. Конечно, единственное, что они вынесут из этого через полтора года (средний срок жизни личинки международного аудитора), – это проблемы с нервной системой и красивую запись в трудовой, но в начале карьеры они не очень задумываются над этим.
   Получив своего первого клиента, они, как правило, лезут из кожи вон для того, чтобы показать первоклассную работу. Они обкладываются гайдлайнами, спят в обнимку с учебниками и не выходят из офиса днями. С усердием жука-навозника они перебирают отчетность клиента, скатывая ее в аккуратные комочки аналитических выкладок, сопоставляют, анализируют и регрессируют все, до чего могут дотянуться их трясущиеся от недосыпа ручонки. В своей переписке они придерживаются нарочито официального стиля, а запросы документов составляются настолько вежливым и деловым образом, что бедная бухгалтерия клиента не может в них ничего понять, но стесняется спросить, боясь предстать невежами. Это приводит к тому, что запрос самой элементарной бумажки может превратиться в письма уровня Re:168, в которых уже никто не может вспомнить, с чего же все начиналось.
   После примерно месяца такой адской работы менеджер проекта отвлекается от сайтов по продаже машин и напоминает подчиненным о том, что пора бы уже делать отчет. После этого стажеры просто окапываются в офисе и после 5 дней споров, отсутствия сна и кофейного безумия представляют документ на 200—300 страниц, перечисляющий все найденные ими ошибки. Менеджер проекта, получив этот документ, отвлекается от Интернета уже на час для того, чтобы аккуратно посмотреть, не засветились ли где-нибудь в презентации логотипы или данные прошлого клиента, по шаблону которого делался текущий отчет. Если все проходит нормально, то он высылает предварительный отчет клиенту, но при этом – только лишь одному контактному лицу.
   Далее – не позднее, чем на следующее утро, контактное лицо клиента является в офис компании и просит встречу с партнером. На ней он говорит, что, конечно, ценит работу аудиторов, но, на его взгляд, они несколько преувеличивают проблему. Конечно, ввиду отсутствия минимального практического опыта они не смогли поймать ни одной по-настоящему серьезной схемы, но за счет своей ментальной близости со студенческой скамьей они еще помнят такие мелочи, про которые забыли все его бухгалтера, что и сказывается на отчете. Партнер, который в глаза не видел этого отчета, озабоченно кивает и обещает лично проверить. Когда клиент доходит до нужной кондиции, то есть готов заплатить уже прямо сейчас, партнер просит его подождать до вечера, пока он проведет свою проверку.
   Как только за клиентом закрывается дверь, партнер вызывает звонком свою секретаршу и, четко описав ей папку, в которой требуется искать, просит ее на основании заключения, выданного прошлому клиенту, составить заключение для клиента текущего. Секретарша, понимающе кивнув, бросается выполнять его поручение, и вот через 10 минут у него на почте уже лежит готовый отчет. Он со всей доступной ему внимательностью просматривает, не забыла ли помощница сменить все логотипы и реквизиты, после чего сбрасывает документ на печать. Далее, подписав его и поставив печать, он передает его обратно секретарше с просьбой отсканировать, приложить счет и отослать клиенту от его имени. Как только радостный клиент оплатит счет, ему будет торжественно передан оригинал, а партнер вернется к своему ежедневному занятию – придумыванию того, чем он занимался все эти дни с точки зрения биллинга, – последнее время писать «общее руководство проектом» по 17 часов в день уже считалось моветоном, что требовало от партнеров все больших и больших креативных талантов.
   А что же, спросите вы, происходит с оригинальным отчетом? То же, что и со здоровьем стажеров, – на него кладется очень большой и очень медный таз. По сути, клиент платит не за работу, а за оттиск печати на бумаге с логотипом. Тот, кто это не только понимает и принимает, но и любит, становится партнером.
   Но что больше всего радовало Марка, так это то, что никто и никогда не видел ни одного негативного заключения от B4. Действительно, это означало либо то, что все проверяемые ими компании были чисты и честны, что, учитывая опыт Марка, представлялось ему более чем бредовым, либо никто и никогда на самом деле их не проверял. Как-то раз, всерьез заинтересовавшись вопросом, он провел блиц-опрос своих коллег, но, к сожалению, среди всей его обширной базы контактов не нашлось ни одного человека, который видел бы негативный репорт, но зато нашлись двое, которые клялись, что видели Йети. Это делало в его глазах существование Йети гораздо более вероятным.
   Все это напрягало Марка. Ему нужно было идти и просить об услуге людей, которые имели все основания не очень одобрять его присутствие. «Что ж, – подумал он, – почему бы не сыграть на обычной жадности?»
   С этими мыслями он вошел в здание, поднялся на нужный этаж и, представившись на ресепшн, был приглашен в кабинет международного партнера аудиторской практики. Партнеру было 45 лет, 20 из которых он проработал в обозначенной компании, билля по 15 часов в день, что и привело его к наличию партнерства и отсутствию личной жизни. Он был шапочно знаком с Марком, встретившись с ним на одном из мероприятий, из посещения которых состояло минимум 40% его деятельности. Он уважал Марка как специалиста, но не мог ввиду его постоянных насмешек относиться к нему хорошо. Поэтому его исключительно удивил его визит.
   – Добрый день, Марк, проходите, присаживайтесь, – тщетно пытаясь скрыть удивление в голосе, сказал он.
   – Добрый, – коротко ответил Марк, пожимая руку, – я знаю, что на встречу со мной вы не сможете забиллить более 30 минут, поэтому, с вашего позволения, я бы перешел сразу к делу.
   – Да, будьте добры. Признаться, зная ваше отношение к нашей компании в частности и к международным аудиторским компаниям вообще, я немало удивлен вашему визиту. Вы ведь пришли не для того, чтобы поиздеваться над нами? – полушутливо спросил он.
   – Нет, конечно же, это было бы некультурно. Но вы правы, меня заставили прийти к вам довольно необычные обстоятельства. Дело в том, что мне нужно заключение от вашей фирмы по поводу состояния дел компании Г.
   – Наше заключение? С чего, позвольте поинтересоваться?
   – Банк, – коротко ответил Марк.
   – А, ну тогда понятно, – ответил партнер, жестом приглашая Марка продолжать.
   – И при этом оно нужно мне сегодня. Край – завтра.
   Увидев округлившиеся до уровня средних плафонов глаза партнера, Марк, максимально серьезно глядя в глаза собеседника, быстро продолжил:
   – Давайте на чистоту: мы оба прекрасно понимаем, что для изготовления заключения требуется не более часа. Конечно, требуется также и шоу, чтобы обосновать его выдачу, но им все же можно пренебречь. Мое предложение предельно простое – мы заключаем договор задним числом – скажем, на месяц назад, сегодня переводим вам оплату – стандартную ставку с премией за беспокойство – за якобы проведенный аудит, после чего получаем заключение. Вы, на всякий случай, фабрикуете пару приказов о начале работы и назначении на нее персонала. Для вас это чистый профит. Ни капли расходов, даже временных, а вы получаете крупный бюджет и выполняете план. Конечно, есть некоторые риски, но смею вас заверить, что никто за пределами компании не узнает, как на самом деле проводился аудит.
   Услышав предложение, партнер погрузился в глубокую задумчивость. В словах Марка был резон – действительно, заключение было делом нескольких минут, а крупный контракт был нужен ему как воздух, так как без выполнения плана его расчеты на приличный бонус уходили в закат.
   – Можете ли вы пообещать мне, что мы не будем сожалеть об этом? Что в компании нет ничего такого, что стоило бы проверить? – серьезно спросил он.
   – Нет, что вы. Если бы такое было бы, я бы не считал себя вправе просить о такой услуге. Вы знаете мою репутацию и представляете, что я никогда не подводил своих партнеров.
   – Ок, – помедлив, сказал партнер, – я сейчас самостоятельно приготовлю договор и заключение. Помните, вы обещали оплату сегодня, а также то, что этот разговор не выйдет за переделы этой комнаты.
   – Конечно. Большое спасибо! – сказал Марк, выходя из переговорки и оставляя партнера наедине с Вордом, навыки пользования которым он давно уже забыл.

Глава XX

   в которой проводится шоу

   Как и обещал Марк, презентация нового продукта проходила в конце недели. Конечно, продукт сложно было назвать новым. Честно говоря, его сложно было назвать и серийным продуктом – пока что это было всего лишь первым опытным экземпляром нормально собранного трактора, первой ласточкой, в которой ОТК действительно не нашло ни одного изъяна. Что ни говори, это было хорошим результатом для 50 лет на рынке. Настолько хорошим, что сами рабочие не верили в то, что у них наконец-то получилось сделать машину, у которой не отваливались бы детали. Многие от этого даже протрезвели.
   Но ведь не имело смысла говорить об этом собравшимся на презентации? Тем более что примерно 90% из них вообще особо не волновал продукт – они пришли сюда за общением и фуршетом. Вокруг сновали журналисты, согнанные Марком со всех баров города Г. с использованием старого трюка – он просто спрашивал: «А вы уже слышали о презентации в компании Г.?» Получив вопросительный ответ, он округлял глаза по телефону – «Как? Вы еще не слышали?..» И далее, сопровождая это непонятным удивленным шептанием, вешал трубку, не потрудившись даже объяснить кто он такой. Как правило, максимум через 15 секунд в приемной у Моржовича раздавался очередной звонок, и вежливый голос интересовался, не смогут ли ему подсказать, когда и как пройдет презентация. Катерина, специально проинструктированная на это счет, говорила своим лучшим надменным голосом, что презентация пройдет завтра в 5 часов вечера, но что мест уже практически не осталось, и заявку надо оставить прямо сейчас или же не подавать ее вовсе. Естественно, это привело к тому, что уже за час до начала вокруг сновали несколько десятков журналистов в состоянии неподдельного ажиотажа, так как абсолютно никто – ни их коллеги, ни персонал конторы, который был наслышан только о фуршете, не знал, что же будет происходить на презентации.
   Единственных 3 человека, которые могли бы ответить на этот вопрос, сидели сейчас в кабинете Моржовича, готовясь к торжественному выходу.
   – Марк, вы уверены, что без этого не обойтись? – немного взволнованно спросил Моржович.
   – Уверен, – отрезал Марк.
   – Точно? – поднимая интонацию к концу слова, переспросил директор.
   – Да, точно. Не бойтесь, выступление перед публикой – это очень простое дело. Я подготовлю их, а вам надо будет просто прочитать по бумажке. И запомните: всем плевать на то, что вы скажете. Единственное, что играет роль, – это то, как вы это скажете. Эмоции правят бал в массовой динамике. Да и в любом случае это только вторичная задача. Основная вещь, ради которой мы сегодня затеяли все это шоу, как раз, насколько я вижу, высаживается из машины с мигалкой.
   – Да? – взволнованно спросил Моржович, глядя в окно. – Действительно, тогда я пойду его встречать, – широко виляя каркасом, сказал он на ходу.
   – Все-таки какой глубокий человек, – задумчиво сказал Марк, когда дверь за Моржовичем закрылась.
   –? – уточнил Серж.
   – В смысле что он – эпическое днище, – поправился Марк, – сопоставимое если и не с Марианской впадиной, то по крайней мере с океанской дырой не намного меньше. Но, on the other hand, он днище безобидное, если подходить к нему с правильной стороны.
   – Я, конечно, впечатлен твоими океанологическими познаниями, но давай вернемся к презентации.
   – Давай, ты прав. Пресса в ажиотаже?
   – Насколько я вижу, – сказал Серж, бегло глянув на монитор с камерами, – более чем. А все-таки зачем они? Я думал, что мы позвали их просто для массовки, но ты заикнулся про какую-то вторую цель.
   – Ну как же, – удивился Марк, – нам таки нужно паблисити, его много не бывает. А в данном конкретном случае я согнал их для того, чтобы они создали нам образ Продвинутой Инновационной Компании. Они после нашего нетрадиционного приглашения успели наплести своим редакторам о том, что здесь будет что-то исключительное. Теперь, что бы мы ни сделали, им надо будет дать эту исключительность. Мы всего лишь подбросим им тему – а далее их ответственность перед редакторами, их желание оправдать поездку и продвинуться перед коллегами, равно как и их таланты в биоинженерии, раздуют из нашей мухи такого слона, что вся страна скоро уверует в то, что мы находимся на переднем рубеже технологий. Да даже наши рабочие в это поверят!
   – Отлично. А что дальше? – равнодушно спросил Серж.
   – Как что? Мы получим картинку, и эту картинку увидят начальник Николая. Более того, она сформирует общественное мнение, после чего, если Николай прокинет нас с заказом, ему придется отвечать, почему он кошмарит ведущую компанию страны.
   – Тонко, – усмехнулся Серж.
   – Тонко, как наши шансы на этот контракт, все же.
   – Да, это ты прав. Тебе не кажется, что нам уже пора?
   – Да, пожалуй, – согласился Марк, отрывая свою сущность от дивана и направляясь в сторону выхода, сопровождаемый Сержем.
   В холле они встретились с Николаем и Моржовичем, которые оживленно общались. Вернее – Моржович оживленно нес взволнованно-вежливую чушь, а Николай вальяжно отвечал на нее стандартными фразами. Обменявшись приветствиями, они направились в сторону трибуны.
   Сначала кафедрой завладел Марк:
   – Товарищи! Дорогие друзья! – начал он с обеих версий приветствия – как для аборигенов, так и для западников. – Позвольте мне открыть нашу встречу, на которой мы постараемся не раз вас удивить. Все дело в том, что мы гордимся своей компанией! – сказал он с нажимом, на что ему ответил возбужденный рев хора рабочих. – Мы гордимся ею и знаем, что мы ее не подведем. И мы хотим показать всем, что когда технику производят надежные люди, то и она тоже будет надежной! Мы докажем всем – на нас можно положиться!
   При этих словах специально обученные люди развернули над зданием завода большой транспарант, на котором был крупно начертан вышеуказанный лозунг. Дизайн не был исключительным, так как Серж заказал его всего за 3 часа до дедлайна, но зато он был очень крепким и простым.
   Далее на свободную площадку сбоку от трибуны выехали 3 трактора с рабочими в спецовках за рулем. Такие же специально обученные люди, похожие на тех, кто разворачивал транспарант, – все они были из одного и того же event-агентства – огородили площадку примерно 20 на 20, в которую и заехала вышеозначенная техника.
   – Ты уверен, что все прокатит? – спросил, не поворачивая головы и не переставая хлопать, Марк.
   – Не беспокойся, все под контролем, – также не отвлекаясь от представительской деятельности, успокоил его Серж. – Мы держали их под замком 24 часа, чтобы они уж точно не смогли нажраться. Так что теперь они злые и внимательные.
   – Как раз то, что нужно, – ухмыльнулся Марк, – а эти корыта точно выдержат? Вы ведь наверняка пожалели образцы и не проводили проверки.
   – Ты же сам сказал ее не проводить, – огрызнулся Серж. – Но не напрягайся – мы на всякий случай усилили все несущие балки и припаяли защиту со всех сторон двигателя. Со стороны не видно, но защищает на ять.
   К концу этого обмена репликами тракторы успели разъехаться в 3 разных угла ринга и встать лицом друг к другу, и как раз примерно в тот же момент, когда Серж договорил, они с пробуксовкой, которой их научил вовремя оказавшийся в цехе Дан, устремились навстречу друг другу. Публика ахнула, а 3 трактора, несмотря на это, с первоклассным лязгом врезались друг в друга.
   Отразившись в круглых до омерзения глазах аудитории, они как ни в чем не бывало разъехались и продолжили яростно крушить друг друга.
   – Это все, конечно, очень хорошо, но откуда деньги? Вы же лучше меня знаете, что у нас нет ни одной лишней копейки, а 3 единицы, не говоря уж о стоимости организации, стоят весьма прилично, – взволнованным шепотом спросил Моржович.
   – А, это мелочь, – отмахнулся Марк, – смотрите!
   С этими словами он снова овладел микрофоном и, перекрикивая шум тракторной бойни, закричал:
   – Господа и дамы, мы наглядно продемонстрируем Вам всю надежность и неубиваемость нашей техники, чтобы каждый мог убедиться в том, что мы говорим правду. А пока что небольшой тотализатор – делайте ваши ставки на то, какой из тракторов выиграет нашу битву!
   Несмотря на завораживающее зрелище, больше половины людей кинулось к Екатерине, которая поставила рядом с собой табличку «Тотализатор» и бессовестно прикарманивала деньги.
   Тем временем шоу шло уже более 15 минут, но ни один из тракторов еще не получил существенных повреждений. Обменявшись одобрительными ухмылками, Марк с Сержем махнули главному инженеру, который в свою очередь махнул кому-то за корпусом, и к площадке стройной шеренгой устремились около 15 человек в костюмах, но с тяжелыми инженерными инструментами в руках.
   – А сейчас позвольте представить вам наш отдел ОТК, который хочет принять участие в нашем тестировании! – крикнул в микрофон Марк, и толпа отозвалась одобрительным свистом.
   Дойдя до тракторов, которые при этом остановились, инженеры из ОТК обрушили на них кувалды, монтировки и логарифмические линейки. На их лицах читалось накопившееся годами желание сделать с их продукцией именно это, и поэтому никому из них нельзя было отказать в совершенной искренности, которой позавидовал бы и Станиславский. Но, будучи ответственными работниками, они не забывали лупить только по тем местам, попадание в которые не могло принести существенного ущерба ходовым качествам усиленной дополнительными стальными листами техники. Вокруг суетились специально нанятые операторы, пытавшиеся заснять каждый момент.
   – А сейчас, – сказал Марк, когда ОТК удовлетворило свою застарелую жажду мести и выстроилось рядом, – каждый из вас может взять у наших доблестных специалистов приглянувшийся предмет и самостоятельно убедиться в правдивости наших слов о надежности и неубиваемости!
   Аудитория завизжала. Расчет был простой – 80% приглашенных составляли женщины, а они явно не могли бы нанести заметного преднамеренного ущерба, ведь женским коньком всегда был ущерб непреднамеренный.
   Примерно через 15 минут вакханалии Марк, подмигнув слегка напряженному Моржовичу, пронзительно свистнул в микрофон, после чего 3 брандспойта, надежно спрятанные за кустами, начали поливать скопление людей и техники водой – сначала символически, но потом, когда журналистки с визгом отбежали, они включились на полную, создав вокруг покореженных тракторов локальный водный смерч.
   После душа вся техника с повисшими на ней инженерами ОТК под приветственную музыку и под несмолкаемые овации приглашенных начала скрываться из виду, причем делала она это на своем ходу. Серж, правда, до сих пор жалел о том, что не удалось поставить более красивый последний номер – облить тракторы спиртом и поджечь. Легкий огонек с низкой температурой горения был абсолютно безвреден даже для краски, но смотрелся бы эффектно, но как только он заикнулся об этом, рабочие посмотрели на него ТАК, что он зарекся когда-либо впредь обсуждать с пролетариатом саму теоретическую возможность использования спирта в непитьевых целях.
   – Вам понравилось? – закричал Марк в микрофон, – Вы довольны?
   Ответом ему был ужасающе возбужденный гул. Да, аудитория действительно получила как минимум не меньше, а реально – гораздо больше, чем ожидала.
   – Господин Моржович, ваше время. Просто зачитайте копипасту победным голосом, и все будет хорошо, – сказал он шепотом, подталкивая Моржовича к сцене.
   Моржович, не имевший особого опыта публичных выступлений, заметно нервничал, и поэтому первая фраза у него прошла на гораздо более истеричной ноте, чем того требовали обстоятельства. Но, увидев, что аудитория встретила ее отнюдь не меньшими овациями, чем брандспойт, он продолжил уже увереннее и к концу речи даже смог поднять глаза и посмотреть на своих слушателей. Отходя от трибуны, он думал про себя, что выступать перед публикой – это на самом деле очень просто.
   Следом выступил Николай, слово которому предоставили в качестве реверанса. Он говорил стандартные слова про преуспевающую страну и производство, которые не слушал никто, включая его самого. Ему нужно было просто засветиться перед камерами.
   Когда последние слова были сказаны и изумленные журналистки отправились в свои опенспейсы делиться опытом с коллегами и преувеличивать его в статьях, Марк, Серж, Николай и Моржович проследовали в кабинет.
   – Да, признаться, я впечатлен, даже очень впечатлен! – сказал Николай.
   – А сейчас вы будете впечатлены еще больше, – сказал Марк, протягивая ему какой-то документ. На проверку, он оказался договором на предоставление кредитной линии, присланным им банком. Конечно, на самом деле это был всего лишь скан договора, который еще не был подписан. И подпись вместе с печатью, вынутой с официального письма от банка, на распечатанный экземпляр приделывал дизайнер на Бали, а Екатерина под чутким руководством Марка обводила подписи иголкой для придания видимости их фактического написания ручкой, но это не должно было никого волновать. В конце концов, оригинал договора был уже в пути.
   – Как видите, мы держим наше слово и предоставляем необходимые ресурсы для развития, не то, что UT, – сказал заранее заготовленную Марком фразу Моржович.
   – Так UT обещает потратить более 400 миллионов на развитие своей деятельности в нашей стране!
   – Обещает? А в какой конкретно форме обещает? – прищурившись, спросил Марк.
   – Ну, их генеральный директор подписал с нами соглашение о намерениях…
   – Соглашение о намерениях? – перебил его Марк. – И это все?
   – А разве этого не достаточно? – удивленно спросил Николай.
   – Если вы мне дадите ручку, я прямо сейчас напишу вам соглашение о намерениях на строительство города на Луне за 5 триллионов, – сказал Марк и, помедлив, чтобы до его собеседника дошел сарказм, продолжил: – И это все? Соглашение о намерениях – это не более чем открытка, не имеющая никакого юридического смысла. Получается, что мы предоставляем реальные гарантии денег, а они – фантики? – уязвленно спросил он.
   – А что в вашем понимании не фантики?
   – Решение совета директоров. Так надежнее всего, – уверенно обронил Марк, заметив попытку Сержа округлить глаза, – и тогда мы будем в равных условиях.
   – Ок, спасибо за информацию и за презентацию, я поеду спрошу наших коллег про решение совета директоров, – поспешно откланялся Николай, который уже успел раструбить о своем успехе по привлечению инвестиций в город так широко, что срыв их мог существенно ударить по его реноме.
   Когда его след благополучно простыл, Серж спросил:
   – Ты думаешь, ему дадут решение СД?
   – Я допускаю это. Но смотри: если не дадут – то мы в чистом плюсе. Если дадут – то тут будет чуть интереснее, но в любом случае им придется с ним побегать, что отвлечет их от наших маневров, а отвлеченный противник, как известно, во много раз менее эффективен.

Глава XXI

   в которой проводится разведка боем

   – Что мы будем делать дальше? – спросил Серж.
   – Я бы позвал Антона для беседы, – задумчиво отозвался Марк.
   – На тему?
   – Как у нас сейчас дела на производстве? – спросил Марк вместо ответа.
   – Идет. Не все так гладко, как хотелось бы, потому что часто рабочие просто не понимают, как делать правильно, но результат все равно достойный, – ответил привычный к резкой смене тем Серж.
   – Я так и думал. То есть мы отлично провели нашу операцию по мотивации рабочих, но теперь нам нужно наладить альтернативную систему поддержки качества, так как сейчас оно держится на энтузиазме. Елена нам тут, естественно, не поможет, так как она и работа находятся в разных пространствах, инженеры тоже. Остается Антон.
   – Почему именно он? Насколько я помню, у него несколько иная специализация.
   – Да, но вместе с тем у него есть аккуратность и мозг. Больше первого, чем второго, конечно, но это и нужно для такой позиции – ставить четкие рамки и контролировать их исполнение, а не придумывать какую-то чушь, как мы с тобой. Я уверен, что мы не сможем в ближайшее время найти лучшего кадра, а если мы не хотим потерять завоевания революции, нам надо начинать действовать уже сейчас. Могу я попросить тебя ввести его в курс дела?
   – Почему не ты сам?
   – Ааа, это просто слишком похоже на операционный менеджмент, от которого я стараюсь держаться как можно дальше. Но ладно, давай я начну, а ты продолжишь.
   Минут через 5 в их замусоренном кабинете появился Антон. Оглядев глазом гору грязных кружек на столе у Марка, прикрытых для создания видимости аккуратности коробкой из-под пиццы, он перенес свое внимание на руководство.
   – Антон, – просто начал Марк.
   – Да? – спросил наш специалист, которого, признаться, достаточно заметно нервировала эта ситуация – он явно видел, что его позвали не для присоединения к уже начавшемуся диалогу, а для того, чтобы адресно поговорить с ним. Более того, выражение лиц Марка и Сержа вызывало у него в памяти отрывки из трудового кодекса, повествующие ему о компенсациях при разрыве трудовых отношений.
   – Не хочешь заняться менеджментом качества? – спросил его Марк.
   – Может быть, хочу, – осторожно ответил он, – но я не знаю, что это такое.
   – Отлично, хорошо, что ты согласен. Серж, введи его, пожалуйста, в курс дела и дай ему фронт работ на ближайший месяц, – оживленно сказал Марк, – и мы начнем строить хорошую систему процессов и стандартов. Когда ему понадобятся руки – наймем еще некоторое число студентов, и все будет в шоколаде.
   – А деньги? – ненавязчиво намекнул Марку Серж, который в отличие от первого считал, что этот вопрос все же интересует сотрудников на обсуждении должности.
   – Естественно, в долгу мы не останемся, – отмахнулся Марк, для которого это было очевидным моментом. – Ладно, спасибо, давай мы подойдем к тебе через часок для разъяснения деталей.
   – Ты всегда предлагаешь людям повышение в таком стиле? – уточнил Серж.
   – Я свято уверен в том, что если у человека есть мозг и хотя бы минимальное стремление к саморазвитию, то самый лучший способ научить такого плавать – это сбросить в воду подальше от берега.
   – А если не выплывет?
   – Это будет значить, что ты ошибся в оценке, и придется искать нового.
   – Марк, тебе не кажется, что ты слишком многого требуешь от людей? – иронически спросил Серж.
   – Требую? Я? Помилуй, я просто нацеливаю их на то, чтобы они требовали этого от себя.
   – Слишком философски для утра, – покачал головой его собеседник.
   – Ничуть. Ты знаешь, как-то раз, разбирая очередную подборку самых глупых вопросов для собеседования типа «Сколько максимум вы хотели бы получать?» и «В чем ваша самая слабая сторона?», я напал на вопрос, в котором спрашивалось, чем вы больше всего гордитесь в своей карьере. И ты знаешь, я подумал и понял, что я в первую очередь горжусь не количеством вытащенных мною проектов, не доходностью и не красивыми ходами, а тем, что люди, которые работают подо мной, после моего ухода могут перейти на другую работу с кратным повышением. Я поймал себя на мысли, что я всегда стараюсь развить не только их профессиональные способности, спуская их, как ты выразился, на велосипеде без тормозов с горы, но и развить их как личности: я -подсовываю им книжки, говорю за жизнь, рассказываю какие-то принципы – и в итоге они к концу моей работы с ними отличаются от себя же полугодовой давности просто безумно.
   А знаешь, – внезапно задумался Марк, – эта тирада навела меня на мысль, что мы забыли сделать кое-что очень важное. Пошли! – махнул он рукой, быстро выходя из кабинета.
   Через минуту они уже входили в кабинет к Моржовичу, которому Марк заявил с порога:
   – Нам надо встретиться с директором UT, – сказал он уверенно.
   – Эээ, зачем? – удивился зависший на пару секунд Моржович.
   – Просто это не серьезно – мы ведем борьбу за такой крупный заказ и даже не знаем оппонента в лицо. Настала пора поглядеть ему в душу.
   – И как вы себе это представляете? Я просто позвоню ему и скажу «Добрый день, это Моржович. Директор UT, не хотите ли приехать пообщаться?» – иронически сказал Моржович.
   – Ну, вообще-то да, это именно так и делается, – разъяснительным тоном сказал Марк, – только встречу надо назначить не здесь, а на нейтральной территории – в каком-нибудь хорошем ресторане. В действительно хорошем, и еще лучше – в не самом известном.
   – И вы думаете, что он так просто возьмет и согласится? Он ведь наш конкурент!
   – И? Конкуренты как раз всегда знают друг друга очень хорошо. Вот скажите, если бы он позвонил вам и предложил такую встречу, вы бы пошли?
   – Наверно, я был бы очень удивлен, но да, пошел бы, – подумав, сказал Моржович, – мне было бы очень любопытно узнать, что же он от меня хочет.
   – Вот видите, – улыбнулся Марк, – тогда звоните, а я пока что пойду забронирую столик в том милом итальянском ресторане, который я заприметил вчера на бульваре.
   Когда время у обычных людей подошло к ланчу, Моржович, Марк и Серж сидели за столом с крахмальными скатертями, а перед ними бесшумно сновали официанты. Это было одно из самых новых заведений в городе, в которое люди приходили не в рамках светского выхода и не для переговоров, а просто поесть. Конечно, число людей, которые представляли для себя возможность такого использования ресторанов вообще, было достаточно небольшим, но владельцы надеялись на его расширение. Марка же в этом ресторане в первую очередь привлекло то, что они подавали завтрак круглые сутки, – заведения, в которых нельзя было заказать яичницу в 12 ночи, он воспринимал как ужасно не толерантные к распорядку дня своих клиентов. Вот и сейчас, пребывая в ожидании прибытия главного блюда, которое уже входило в двери ресторана и оглядывалось в поисках этой пестрой компании, он надиктовывал официанту ассортимент утренних блюд, который сделал бы честь любому британцу.
   Директор UT по Восточной Европе звался Джеком и был до невозможности похож на образ, который любят ставить на рекламу производители очень дорогих вещей из Швейцарии, – ему было около 50 лет, он был чисто выбрит, его лицо озарялось достаточно искренней улыбкой, под которой проглядывали крепкие белые зубы, а в его волосах уже начинала проступать легкая седина. У него были четко очерченное лицо с выдающимися скулами, что выдавало в нем достаточно волевого человека, а от уровня его костюма падали все, кроме Марка и Сержа.
   – Добрый день, господин Моржович! – сказал он, широко распахивая свои объятья, но при этом выводя правую руку несколько вперед для рукопожатия. – Очень рад вас видеть, – сказал он так, что не поверить его словам было нельзя.
   Моржович, разумеется, забыл о том, что надо представить и своих коллег, но они не растерялись – нацепив на полном автомате такие же, как у гостя, улыбки, Марк с Сержем поднялись ему навстречу с вытянутыми руками:
   – Hello, nice to meet you, I'm Mark, Managing Director at G. corporation, and this is my colleague Sarge.
   – Hello, folks, – подмигнув немного фамильярно, ответил им Джек, который всегда хорошо относился к молодым людям, которые успели прорваться на высокие позиции, но все же считал их априори ниже себя в профессиональном плане.
   Эти же два персонажа, на первый взгляд, представляли из себя типичный управленческий десант, сброшенный на костное региональное предприятие предприимчивыми инвесторами с целью проведения ему небольшой липосакции. Поэтому Джек решил соблюдать сугубый нейтралитет во всем до тех пор, пока позиции сторон за столом не станут более понятными.
   Усевшись, и заказав себе лазанью, до которой он был большой охотник, Джек, сказав несколько стандартных, ничего не значащих фраз о красоте города, который он ни разу не видел, кроме как из окна своей машины, и который он как уроженец одной из древнейших европейских столиц считал безумно скучным и унылым, навесил на себя ожидающую улыбку, предоставляя права хода его оппонентам.
   – Каковым вы находите состояние нашего рынка сельскохозяйственной техники? – запустил первый пробный шар Марк.
   Джек, поняв, что разговор переходит к осторожному тыканью оппонента палочками, сосредоточился внутри, что отразилось на его экстерьере только в виде увеличения глубины взгляда, и аккуратно ответил:
   – Ваш рынок достаточно большой, один из крупнейших в Европе на текущий момент, если смотреть на него с точки зрения незаполненных ниш. Конечно, на нем очень сложные правила, и он сильно отличается от рынка западных стран, но мы не можем себе позволить не работать на нем.
   – То есть ваши планы по экспансии на рынок серьезны? – наивно спросил Марк.
   – Более чем, – помедлив, но, не найдя достойного объяснения такого лобового вопроса, ответил Джек.
   – Признаться, мы рады появлению новых игроков. Возможно, это наконец-то расшевелит наше болото. Понимаете, я всегда пекусь не только о конкретном предприятии, но об отрасли в целом, а для нее отсутствие конкуренции убийственно. Мы, несмотря на то, что нам надо будет теперь развиваться быстрее, а возможно, и благодаря этому, рады приветствовать вас на этом рынке, на котором, как вы метко выразились, места хватит всем.
   Но скажите, успели ли вы уже наметить конкретные инвестиционные планы, если, конечно, это не является секретом? Поверьте, я не хочу выведать у вас никакой стратегической информации – моя цель состоит исключительно в том, чтобы мы случайно не оказались в преглупом положении, построив почти одинаковые мощности рядом друг с другом просто потому, что мы не догадались вовремя поговорить. В качестве подтверждения наших честных намерений мы со своей стороны расскажем вам, что сейчас мы привлекли кредит в 200 миллионов и планируем использовать его для глубокой модернизации производства и для расширения выпуска, готовясь к заказу, который мы, как и вы, планируем получить.
   – Вы правы, Марк, что конкурентам следует всегда находиться в контакте – это позволяет избежать многих глупых ситуаций. Спасибо вам за информацию, и я в обмен раскрою наши планы. Мы согласовываем строительство большого завода в другой части страны, на котором наша компания планирует производить продукцию не только для внутреннего рынка, о чем мы сейчас ведем переговоры с правительством.
   – Но, насколько я знаю, строительство такого большого объекта потребует очень большой концентрации усилий от вашей компании?
   – Да, я вижу, вы успели познакомиться с нашей отчетностью, – усмехнулся Джек. – Вот что значит быть публичным! Да, действительно, это так, и мне приходится прикладывать много усилий для того, чтобы суметь убедить в этом совет директоров, а они меняют свое мнение достаточно часто. Вы, кстати, не задумывались, почему слова «board» и «broad» так похожи? – сказал он с иронией в глазах.
   Марк с Сержем откинули головы назад и захохотали. Этой шутки они еще не слышали, и она произвела на них впечатление. Отсмеявшись, Марк продолжил в тон:
   – Le board e mobile, qual piuma al vento, – пропел он, продемонстрировав полное отсутствие слуха на фоне явного присутствия ситуационного юмора, – да, я вас очень хорошо понимаю. Позвольте выразить вам свое восхищение и сказать, что, как бы ни повернулась судьба с заказом, с вами очень приятно иметь дело.
   – Это взаимно, – улыбнулся Джек.
   – Тогда, дорогие господа, я буду вынужден откланяться – видите ли, еще 15 минут – и я начну опаздывать на самолет.
   – Вы уезжаете? – не смог скрыть удивления Моржович.
   – Да, я думаю, что я заслужил небольшой отпуск. Мы успели организовать все вопросы, и теперь до самого тендера я уже просто не нужен. В то же время после объявления результатов у меня начнется такая работа, что я окончательно перестану спать, и поэтому я ужасно хочу успеть отдохнуть перед этим, чтобы быть в форме. Не беспокойтесь, у нас все под контролем, а пока что меня подменит Серж.
   – Вы поедете прямо отсюда? – немного светски спросил Джек, пока остальные участники тейбл-тока приходили в себя.
   – Да, мой чемодан встретит меня прямо в аэропорту. Знаете, за последние 10 лет я всегда уезжал в отпуск из офиса. Наверное, в этом есть какой-то особый шарм – ты пакуешь чемодан, приходишь с ним в офис, и каждый человек в этом офисе видит, что ты сегодня – то есть вот почти что прямо сейчас – улетаешь в отпуск, когда твои коллеги остаются и дальше томиться в жарком или холодном, смотря по сезону, офисе. Рабочий день вам совершенно не в тягость, большая часть ваших реплик состоит из «решим после отпуска», после которых на лице собеседника появляется с трудом скрываемая зависть, в ваших движениях чувствуется превосходство…
   А чего стоит прощание! Когда ты уезжаешь из дома, то обычно слышишь : «Ты не забыл паспорт? А зубную щетку? А крем от загара? – И только под самый конец: – Хорошо тебе отдохнуть». В офисе же ты получишь полный комплект прощаний и напутствий, равно как и непотребных историй, после чего твой путь в аэропорт будет гораздо интереснее. Но что-то я заговорился, а меня между тем ждет такси, – сказал он, после чего, попрощавшись с изумленными коллегами и вежливым Джеком, проследовал к выходу.
   – Что это было? – звонок по мобильному достиг его на подъезде к аэропорту, когда официанты уже успели принести счет и Серж с Моржовичем вышли из ресторана.
   – Не напрягайся, все под контролем, – спокойно ответил ему Серж.
   – Ты же знаешь, как меня пугают такие фразы из твоих уст. Зачем тебе понадобилось уезжать, при этом не поставив в известность ни меня, ни Моржовича? – бесновался Серж.
   – Calm down, я же говорю, все под контролем. Это решение пришло мне уже после того, как я увидел Джека. Так что расслабься, и позволь мне немного продвинуться в сторону моря, а пока что успокой Моржовича: скажи ему, что я псих, и проследи, чтобы эти деятели не сломали что-нибудь до тендера. Я прибуду прямо к нему.
   – Ну ладно, я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – неуверенно сказал Серж, кладя трубку.

Глава XXII

   в которой, собственно, проходит тендер

   В то утро, когда должен был проводиться тендер, весь офис компании Г. был занят броуновским движением сотрудников, которые ходили из кабинета в кабинет и обсуждали, чего же им ждать от этого события. Несмотря на то, что они были весьма плохо осведомлены о финансовом состоянии компании и о том, насколько им нужен этот заказ, большая часть из них все же обладали довольно предсказательным мягким местом, что наводило их на мысль о важности сего предприятия.
   Этим ранним – особенно для него – утром в офис вошел Марк. Как и положено, он был прямо с самолета – в руках у него был чемодан, на лице – явный тропический загар, а на плечах – на удивление хорошо отглаженный пиджак, который плохо вязался с идеей о ночи в дороге, но выдавал в нем опытного бизнес-путешественника.
   Навстречу ему вышел Серж, также в костюме, который, как всегда, сидел на нем безупречно, выбритый и покрытый одеколоном:
   – Отлично, ты успел, – сказал он, хлопая его по спине, – пойдем сначала к нам или сразу к Моржовичу? Он в сильной панике?
   – Да как тебе сказать… – усмехнулся Серж, – по-моему, главную панику у него вызывает тот костюм, в который я его одел. Вчера, когда мы с ним готовились, его потрясла сама идея того, что носки должны быть в цвет ботинок, как и ремень, и что коричневые туфли плохо подходят к черному похоронному пиджаку. Я провел с ним весь день, но в итоге он выглядит так, что его уже почти можно пускать в приличное общество. При условии, естественно, что он не начнет говорить.
   – Как документы? – переходя на более-менее официальный тон, спросил Марк, пока они продвигались к кабинету.
   – Хорошо. Аудит пришел, кредит пришел, теперь осталось, чтобы пришел заказ. Конечно, пришлось немного пошаманить, но в целом все срослось.
   – Отлично. Тогда давай свернем к Моржовичу – мне надо еще немного успокоить его перед ответственным моментом.
   С этими словами он повернул на лестницу, которая вела на этаж, где в панике метался в своем кабинете Моржович. Он был взвинчен до крайности настолько, что с утра даже не зашел на свой любимый новостной ресурс. Он подспудно понимал, что он не контролировал ничего, и одновременно – что отвечать придется ему. Но больше всего его выводил из себя трюк Марка с отпуском – он предполагал, что в нем должен быть какой-то смысл, но никак не мог его уловить. Известие от Кати о том, что Марк зашел в здание, заставило его мерить кабинет шагами еще интенсивнее, от чего его недавно купленная дорогая рубашка все сложнее и сложнее противилась поту, генерируемому его давно не тренированным телом.
   – Доброе утро, господин Моржович, – приветствовал его Марк.
   – Здравствуйте, здравствуйте, – сказал он, спешно пожимая ему руку, – как отдохнули?
   – Никак. Но об этом после. Расскажите лучше, что слышно про Николая и UT?
   – Ваше шоу дало эффект, признаю, – сказал Моржович, усаживаясь в кресло, чтобы чувствовать себя несколько спокойнее.
   Это, впрочем, не помогло – в кресле его страдания от бездействия усугубились еще больше.
   – Сам министр прислал нам поздравительную открытку, в которой называл нас самым быстро развивающимся предприятием отрасли и так далее.
   Николай на фоне этого бегал как заведенный всю последнюю неделю, так как, по слухам, с него спросили за инвестиции, которые он пообещал от UT. Также есть информация, что они на пару дней уезжали из города вместе с Джеком – впрочем, никто не знает зачем.
   – Отлично. А что слышно о самом заказе?
   – Официально ничего. Но один мой знакомый секретарь в министерстве сказал, что после последнего совещания у вице-премьера Николаю поступило указание отдать заказ той компании, которая может больше вложить в экономику – у них, видите ли, не сходится план по инвестициям и они изыскивают деньги любыми путями. Так что, кто бы ни выиграл конкурс, ему придется платить, и платить много.
   – А что с качеством нашей техники?
   – ОТК все еще в шоке, но начинает немного привыкать. В среду рабочие немного поколотили одного наладчика, который плохо прикрепил деталь, и ОТК выписало штраф участку. Его раскаяние было очень искренним, уверяю. Антон тем временем сгенерировал какую-то кучу стандартов и процессов, которые мы сейчас начинаем внедрять. По-моему, большую часть из них он скопировал из материалов его прошлого работодателя, но мы ведь не будем винить его за это?
   – Нет, конечно, – улыбнулся Марк. – Да, кстати: я позвал к нам Пола и Жака, чтобы они разделили с нами радость или печаль и обсудили дальнейшие шаги после тендера. Они должны приехать сразу в министерство, где мы и встретимся.
   – Вы уверены в этом? Может быть, стоило позвать их потом? – осторожно спросил Моржович.
   – О нет. Если меня не обманывает предчувствие, то они нам еще как понадобятся. И да, позвольте мне все же извиниться за то, что я так резко уехал в отпуск. Понимаете, за годы работы я, наверно, слишком сильно привык полагаться на импульсивные решения, что порой ставит моих коллег в неловкое положение.
   – Да ничего-ничего, главное – чтобы это не повредило делу. Но почему у вас такие большие синяки под глазами, как будто вы не спали неделю?
   – Да примерно так и было. Видите ли, я в отпуске всегда стараюсь отрываться по полной – вот и в этот раз я, как обычно, заканчивал свой вечер в 6 утра на пирсе, а начинал новый день в 9. Просто основа моего отдыха – это не физический, а умственный отдых, а там его было предостаточно. Вот Серж здесь и может рассказать, как я отдыхаю.
   – О да, – мечтательно закатил глаза Серж, – я все еще боюсь, что что-то из этого могли снять на видео.
   – Пока нам везло, – подмигнул ему Марк, – но я вижу, что уже почти 9, а проведение тендера назначено на 10. Может быть, нам пора выдвигаться? – поднял он руку.
   – Да, поедем, – сказал Моржович, беря со стола ключи от машины, и продвигаясь в сторону выхода, сопровождаемый Марком и Сержем.
   Здание министерства располагалось в самом центре города уже больше века. Его мраморные полы, стены и потолки притягивали к себе чиновников, и отталкивали своим излишним пафосом всех остальных. Стены министерства за исключением фасада были все покрыты трещинами и то тут, то там замаскированными заплатками. Ремонт стен сами министерские работники называли халтуркой – ежегодно на ремонт стен выделялся примерно троекратный объем средств, который был нужен для почти полной их перестройки, но все работы всегда сводились к тому, что одна бригада усталых детей солнечных степей вяло покрывала плохо подобранной краской самые явные трещины. Куда же девались деньги – никто не знал, но каждый получал за это незнание по небольшой премии, которая была призвана снизить стимул людей к проведению изысканий на этот счет.
   Начальство, которое могло бы выразить недовольство работами, всегда проводилось по красной ковровой дорожке прямо в парадный вход, минуя другие стороны этого рассадника предприимчивости, а мнение всех остальных людей значило для государственных служащих слишком мало, чтобы его имело смысл замечать. В конце концов, кто были им эти лохи, чтобы с ними имело смысл считаться?
   У ворот министерства стояли 2 черные машины, во внутренностях которых явно угадывались Пол с Жаком. Не то чтобы у Марка было такое рентгеновское зрение, просто в городе было всего 2 машины представительского класса, предлагаемых в аренду, и не сложно было запомнить их и предположить, кто же будет в них находиться.
   Раскланявшись с акционерами, Марк с Сержем проследовали внутрь. Моржович, идущий рядом с Полом и Жаком, чувствовал себя слегка неуютно, но зато они очень радовались перемене, произошедшей в его гардеробе. Они не были настолько идеалистами, чтобы предполагать, что смена костюма затронет и внутренний уклад регионального директора, но все же тренд их обнадеживал.
   По дороге из аэропорта они, получавшие самые свежие сведения о ходе восстановительных работ в компании Г., усиленно обсуждали трюк Марка с отпуском. Жак осторожно предполагал, что, возможно, он в своей эксцентричности уже перешел некую грань, за которой даже у него может не получиться свести проект воедино. Конечно, уехать в отпуск за неделю до тендера прямо на глазах у главного конкурента было отличным уколом, показывавшим безумную уверенность в своих силах, но ведь, в конце концов, за эту неделю очень многое могло измениться. Пол, в целом разделявший опасения, предложил Жаку просто расслабиться и посмотреть, как оно пройдет, потому что даже без этого заказа компания Г. явно переживала свой ренессанс.
   Тендер проходил в переговорной у министра. Комиссия состояла из почти что 20 человек, а соискатели – из 2 делегаций, в сумме набиравших примерно человек 10. Такая плотность комиссии объяснялась тем, что каждый человек хотел урвать что-то от тех откатов, которые сулила небывалая крупность заказа. После того, как все участники заняли свои места, слово взял министр:
   – Уважаемые господа, я счастлив видеть вас здесь, на этом тендере. Ваше присутствие означает, что наша экономика движется в правильном направлении, раз ведущие компании как нашей страны, так и мира стремятся прийти к нам на рынок. Как вы прекрасно знаете, в этом году мы решили объединить почти все мелкие заказы в один крупный контракт.
   Мы сделали так потому, что нам как государству гораздо удобнее содержать и обслуживать единообразный парк техники, чем коллекцию разнообразного инвентаря. Вы представляете 2 самые крупные компании на рынке, и поэтому в финальном списке остались только вы. Мы надеемся на долгосрочное сотрудничество с обеими вашими компаниями независимо от результатов сегодняшнего конкурса и поэтому будем рады ответить на любые ваши вопросы по окончании. А сейчас я передаю слово Николаю, который еще раз озвучит критерии конкурса и назовет победителя.
   – Кх-кхм, – прочистил голос Николай, вставая со своего места, – сегодня мы проводим конкурс с предквалификацией, победитель в котором определяется по 5 критериям, ценовым из которых является только один. Позвольте зачитать вам протокол тендерной комиссии, сделанный на основании анализа полученных заявок.
   Первый критерий – стоимость поставки. По данному показателю предложение UT проигрывает предложению компании Г. на 3%, что дает компании Г. преимущество в 1 балл в итоговом зачете.
   Второй критерий – качество. Мы были вынуждены самолично проверить заявляемые параметры каждого из изделий, о чем гласит соответствующее заключение технической экспертизы. Счастлив вам сообщить, что оба претендента безупречно прошли данную проверку, получив максимальное количество баллов по данному пункту.
   Третий критерий – вовлеченность в производство локальных ресурсов. Так как все комплектующие у обоих претендентов локализованы полностью, то оба участника также получают максимум баллов.
   Четвертый критерий – инновационность, то есть количество применяемых в производстве передовых технологий. Оценка проводилась путем экспертизы со стороны независимого консультанта. По результатам было отмечено, что UT использует в своем производстве более 20 передовых технологий, в то время как компания Г. – 15, что дает UT дополнительный балл в общий зачет, сравнивая результаты участников (этот балл, оценку которого, разумеется, никто не проводил, стоил UT почти одной десятой их годового маркетингового бюджета).
   Таким образом, все зависит от последнего критерия – планов дальнейшего развития. Как было сказано, мы заинтересованы отдать заказ той компании, которая планирует в долгосрочной перспективе вкладывать деньги в нашу экономику и готова это подтвердить. В качестве плана развития компания Г. предоставила бизнес-план и удостоверила факт наличия кредитной линии на 200 миллионов от ведущего банка. Компания UT, со своей стороны, подписала с правительством соглашение о намерениях о строительстве в области завода стоимостью 400 миллионов. По результатам проведенного юридическим департаментом анализа данное соглашение не содержит в себе бесспорных обязательств по инвестированию, ввиду чего не может быть расценено как гарантии вложения денег.
   Но, – продолжил он, оборвав как минимум несколько уже напрягшихся струн в душах Моржовича, Пола и Жака, – буквально сегодня утром директор UT предоставил нам решение совета директоров об обязательном строительстве данных мощностей, что делает соглашение о намерениях юридически обязывающим. Таким образом, UT получает дополнительный балл за двукратное превышение объема плановых инвестиций и признается победителем тендера с преимуществом над компанией Г. в один балл.
   Договорив последнюю фразу он, под тишину со стороны представителей компании Г., и под радостный рев менеджмента UT передал протокол на подпись министру и поставил на нем печать.
   – Просим представителя компании UT остаться для подписания государственного контракта, представители компании Г. могут быть свободны, – официальном голосом произнес секретарь.
   В полном молчании Марк, Серж, Пол, Жак и Моржович вышли во двор и расселись по своим машинам.

Глава XXIII

   в которой показывается ловкость рук

   Прибыв в офис, все, кроме Марка, который отлучился на свидание с Белым Владыкой, проследовали в кабинет Моржовича, где траурно расселись на диванах.
   – Похоже, в этот раз Марк все-таки переступил через свою грань, – задумчиво начал Пол.
   – Похоже на то. Но тем не менее мы точно получили гораздо больше, чем мы имели до этого, – вы посмотрите: компания просто преобразилась! – ответил ему Жак.
   – Да, но это не отменяет того факта, что заказа у нас нет. Марк просчитался, подумав, что UT не сможет получить решения совета директоров.
   – Ну, насколько я слышал, это было действительно сложно. Ради него они свернули свои инвестиционные программы почти во всех остальных странах, так что теперь они завязли на вашем рынке действительно всерьез и надолго, – сказал Пол.
   – Все это теперь не важно. А важно то, что мы будем делать дальше, – ответил ему Жак.
   Под аккомпанемент этих слов в кабинет вошел Марк, держа в руках стопку документов и чашку чая, которые он, сев на диван, положил в разные концы стола во избежание столь частых с ним эксцессов.
   – Извините за задержку. Что я пропустил? – немного виновато спросил он.
   – Мы как раз начали обсуждать, что же нам теперь делать, – грустно сказал Серж.
   Марк, внимательно оглядев грустные лица его собеседников, вдруг сначала улыбнулся, а потом оглушительно расхохотался. Он еле мог вздохнуть, колотил себя рукой по колену и был абсолютно очевидно и явно счастлив, как может быть счастлив человек, который наконец-то расслабился после долгого и очень напряженного ожидания. Все остальные люди в комнате застыли с теми же выражениями, которые были на их лицах до этого внезапного прерывания поминок компании, – Моржович тупо смотрел на Марка, Пол и Жаком приподняли по одной брови, а Серж начинал ухмыляться.
   – Не поняли? – спросил сквозь смех Марк, когда он снова обрел возможность говорить, что произошло никак не раньше чем через 3 минуты.
   – Нет. А что мы должны были понять? – подозрительно спросил Пол.
   – Вот и они не поняли. И, клянусь, еще долго не поймут, – сказал он, снова заржав не хуже племенного жеребца.
   – А все-таки не могли бы вы разъяснить для более медленных? – учтиво попросил Жак, которого уже, впрочем, тоже начало неемного отпускать напряжение при виде безудержного веселья Марка.
   Отсмеявшись, но сохранив оставшийся на лице позитив, Марк с улыбкой протянул Полу документ, который он принес с собой. Проглядев его по диагонали, Пол, передав документ заглядывающему ему через плечо Жаку, с чувством, выделяя каждую букву, произнес:
   – What da f…?!
   – Именно, – подтвердил Марк.
   – Что там? – уточнил Серж, начинавший понимать, что, судя по всему, печаль откладывается.
   – Всего-навсего контракт с 3 странами Восточной Африки и Эфиопией о строительстве у них локализованных производств наших корыт. Гораздо больше, чем на 200 миллионов. А вторая бумажка – это их решение о вводе протекционистских пошлин на импорт сельскохозяйственной техники, – сказал Марк с лицом, которое обычно бывает у обожравшегося нелегальной сметаной кота.
   – ……ц, – изумился Моржович.
   – Господин Моржович,..….ц – это только начало. Кстати, хороший слоган, надо будет взять его себе в качестве жизненного кредо. А теперь давайте я, пожалуй, расскажу вам всю историю с начала.
   Уже после нашего совещания с инженералитетом – ты его помнишь, Серж, – я понял, что единственный шанс для нас – это повторить судьбу Хонды и прочих японских послевоенных марок. У нас был продукт, который очень сложно было сделать современным, но зато легко – неубиваемым. Мы заставили рабочих аккуратно выполнять свои функции, скорректировали продажную политику, но тут на сцене появился Николай. Со второго взгляда было понятно, что этому кренделю не нужны деньги – ему нужна слава, которую могла бы дать модернизация отрасли. Его считали закостенелым бюрократом, а он хотел предстать либералом, и поэтому этот слуга народа сделал бы все, чтобы контракт ушел UT и чтобы он получил свой пиар.
   Конкурировать с ними деньгами мы были не в состоянии – UT могла перекрутить нас раз 10, и даже не заметить этого. В то же время стало понятно, что внутренний рынок – достаточно емкий, но все же недостаточно большой, чтобы переварить продукцию сразу 2 больших заводов. Таким образом, мы почти гарантированно проигрывали тендер, но нам нельзя было проиграть компанию.
   И тут на сцену вышел Дан, наш продажник. Держу пари, что вы о нем уже забыли – что ж, именно на это и был расчет. Я направил его в страны, в которых сельское хозяйство переживало огромный подъем, но при этом чья экономика была бы бедной, так как это были бы идеальные условия для нашего продукта – простого, неломающегося, с отсутствием даже тени проблем с запчастями.
   И Дан, проявив свои навыки, познакомился во французском борделе с министром экономики крупной страны в Восточной Африке. После 2 дней кутежа они были уже лучшими друзьями и разыскиваемыми за хулиганство и непотребство преступниками одновременно, после чего тот пригласил Дана приехать к ним в страну, где он уже не мог упустить своего шанса.
   Но у нас на хвосте были UT – я знал о том, что наша страна – не единственное направление их экспансии, и их надо было остановить. Именно поэтому я навел Николая на мысль о решении совета директоров, закрепив ее в глазах Джека. Когда мы приехали на тот обед, с которого я так внезапно уехал, мне стало понятно, что Джек считает нас априори ниже себя уровнем, ввиду чего он не оставит попыток обогнать нас. Именно поэтому я создал образ исключительно, прямо-таки показательно самоуверенного юнца, который бравирует своей уверенностью настолько, что демонстративно уезжает в отпуск за неделю до розыгрыша. Конечно, я убил этим еще одного зайца – Дан был на финишном этапе переговоров, и ему срочно было нужно мое присутствие. Синяки под глазами, господин Моржович, которые вы увидели сегодня утром, действительно явились следствием того, что мы с ним почти не спали, согласовывая детали соглашения с 4 правительствами одновременно.
   Но вернемся к моему отъезду. Сделав это, я так же развязал руки Николаю, который с того момента, насколько мне известно, прямо-таки поселился в офисе у Джека. Совместно они смогли уговорить совет директоров UT в том, что на этом рынке при выдающемся административном ресурсе они смогут получить огромные выгоды. И в итоге мы поимели ровно то, что хотели, – они самостоятельно подписали себе приговор, заморозив все свои деньги на этом рынке и оставив нам на растерзание весь остальной мир.
   Весь трюк в том, что они даже не могли себе представить, что мы, маленькая локальная компания, дерзнем расширить наш бизнес в настолько далекие регионы. Во многом это определило мою стратегию – ведь бить надо туда, где противник этого меньше всего ожидает. В итоге мы получили неплохой результат – мы отдали им рынок, маленький местный рынок, в который они теперь обязаны вложить безумные деньги, в то время как наша с вами компания отжала для себя 4 рынка с более чем 150 миллионами населения, 70% из которых заняты в сельском хозяйстве. Помяните мое слово: IRR, которого мы достигнем, еще войдет в книгу рекордов.
   Выдохнув, Марк взял чай, и принялся наливаться им, предлагая окружающим оценить всю глубину его замысла.
   – Красиво, Марк, очень красиво, – сказал ему Пол под кивание Жака.
   – Спасибо. Вы же знаете, что в своей работе я больше всего ценю именно красоту. Просто получить результат неинтересно – его надо получить стильно.
   – Да уж, стиля тут хоть отбавляй, – пропыхтел Моржович, – и хотя я немного зол на вас за то, что вы порядком потрепали мне нервы, позвольте поблагодарить вас за все то, что вы сделали для нашей компании. Я этого не забуду, – сказал он, поднимаясь и протягивая руку, которую Марк с чувством глубокого удовлетворения пожал.
   – Да, но теперь начнется не менее интенсивная работа, – продолжил он. – Нам надо составить бизнес-планы, проекты, наладить поставки…
   – Почему нам? – перебил его Марк
   – Ну как же… – начал было Моржович.
   – Вы хотите уйти сейчас? – серьезно спросил Пол.
   – Да. Конечно. Почему же нет? Понимаете, весь интерес остался позади. Дальше будет рутина – сложная, интенсивная, но все же рутина, а ее я не люблю даже больше, чем чиновников. Вы нанимали меня, чтобы сделать маленькое чудо. Вот оно, лежит перед вами в виде этих контрактов. Но дальше крестная фея должна сматывать удочки, так как ее выход закончился.
   – А кто же доведет все до конца? – спросил Жак. – Без вас это будет довольно сложно.
   – Ничуть. До конца все доведет Серж. Я настойчиво предлагаю вам сделать следующее, – обратился он к Моржовичу. – Переходите на должность председателя совета директоров – у вас к этому гораздо больше таланта, чем к операционке, а операционный менеджмент оставьте Сержу, сделав его генеральным. И поверьте мне: рутина – это то, в чем Серж на 100 голов выше меня.
   – Что ж, в этом сесть смысл. А куда же вы? – после небольшой паузы спросил Пол.
   – Сначала – подписывать документы о реализации моего опциона, – подмигнул ему Марк, – а после этого – на тренинг по своей основной профессии.
   – Основной профессии?
   – Да. Видите ли, я считаю свою текущую занятость просто временным явлением, а мое призвание – это быть инструктором по серфингу на каком-нибудь острове. Конечно, сейчас я катаюсь как дерьмо, но я рассчитываю серьезно продвинуть мои навыки за ближайшие годы. Сейчас, в частности, я заказал себе двухнедельный курс в Bayron Bay в Австралии, куда я и улетаю завтра днем.
   – Почему только завтра днем? Ты же любишь улетать более импульсивно? – спросил его Серж.
   – Потому, что сегодняшняя ночь у нас занята – знаете вы это или нет, но сегодня мы будем праздновать. Tonight we're gonna celebrate, да еще как! Мы начнем с хорошего ужина, после чего отметим свои весельем каждый стоящий клуб в окрестностях, а потом, самое главное, мы, измотанные, в мятых костюмах и с порванными галстуками, как в благословенные студенческие времена, будем сидеть на лавочке в парке и встречать рассвет с шампанским. Поверьте мне, это важно – надо всегда благодарить судьбу за ее благосклонность, предоставляя ей шанс компенсировать свою доброту в виде роликов на youtube'е с утра.
   А сейчас, – сказал он, доставая из стола Моржовича спрятанный виски и разливая его по чашкам, – выпьем за нас с вами и за то, чтобы эта ночь была особенной! Во имя сигар, пива и темного рома, пока рассвет не разлучит нас!

Марк Алексей Дмитриевич Мастрюков