Екатерина Хаккет
Морган: человек с тысячей лиц

Пролог

   Кристоф сидел у огня вместе с товарищами, отдыхая после тяжелого дня, проведенного в пути. В его руках была миска с рыбной похлебкой и черствым куском хлеба. Ночь брала свое. Бледный серп луны улыбался путникам с небес холодной бесстрастной улыбкой, а деревья вокруг будто замерли в томном ожидании, не нарушая всеобщей тишины. Кристоф знал, почему даже ветер не шелестел листвой над их головами: все живое давно покинуло эти края, уступив леса неведанной и грозной силе, убивающей все, до чего та сможет добраться.
   Проклятое место.
   Кристоф приказал своим людям разбить лагерь в Шепчущих землях, зная об опасности. Однако не по своей глупости, а с надеждой, что более жуткие твари, идущие по их следу, отступят, подарив отряду разведчиков хотя бы краткую передышку.
   И все же его план провалился. Четверо неизвестных с мертвецкими желтыми глазами вошли в лагерь мятежников раньше, чем кто-либо успел что-то предпринять.
   – Господа, – нахмурился светловолосый мужчина в черной одежде, стоило всем, включая Кристофа, подскочить с насиженных мест и схватиться за оружие. – Вы устали, мы – тоже. Зачем же усугублять ситуацию? – Ухмылка незнакомца превратилась в звериный оскал. – Вы и так знаете, чем все закончится.
   Заблестели лезвия клинков в свете вспыхивающего пламени, свистели стрелы и звенело битое стекло, перекрывая крики боли. И только дьявольский гогот одного из незнакомцев не прекращался до самого конца битвы, изначально предрешив судьбу победителей и проигравших.

Глава 1

   Яркие мигающие огни софитов под высоким потолком, запахи духов и табака, почти раздетые танцовщицы по углам огромного зала и люди в разноцветных одеждах, нарядившиеся персонажами из любимых фильмов ужасов.
   Никто и представить себе не мог, как все это было мне чуждо и неприятно. Чего стоили одни пульсирующие всепоглощающие басы электронной музыки – один шум – и ничего сквозь него не слышно.
   Я никогда не любила подобные вечеринки, предпочитая тихие посиделки дома, но сегодня мне пришлось находиться в компании безумных пьяных людей, привыкших «зависать» в клубах после тяжелой трудовой недели.
   Это был праздник «Пятница тринадцатое», своего рода костюмированный бал. Дешевая вечеринка в занюханном отвратительном клубе… Все декорации делались на скорую руку, казалось, чтобы просто отмахнуться от посетителей: картины, неестественная паутина, бутафорные свечи, страшно разрисованные стены. Атрибутика танцевального зала создавала очень неуютную и угнетающую атмосферу, а присутствующие здесь личности так и вовсе не давали расслабиться, настораживая одним своим видом. Кругом мелькали раскрашенные гримом лица, маски, ужасные пышные платья, кожаные плащи, пугающий и неуместный боди-арт, разноцветные линзы.
   …И это был день рождения моего хорошего друга детства. Я не знала, почему он решил отмечать его именно здесь. Раньше мы всегда праздновали культурно: либо у него дома в тесном семейном кругу, как обычные люди, либо в очень хорошем баре и в нормальной компании людей. Однако сегодня никого из наших общих друзей не было. Дэвид твердо решил позвать своих «новых знакомых» и притащил нас в этот клуб – грязный, пропахший алкоголем и табаком. Осматриваясь вокруг, я понимала, что об этом месте спокойно могли бы написать в колонках криминальной хроники.
   Наверное, мне не стоило сюда приходить, но и отвергнуть приглашение Дэвида было некрасиво по отношению к нему. Все-таки лучшие друзья, он бы не понял.
   Поэтому я и здесь. Стояла у мрачной шершавой стены с бокалом странного на вкус коктейля и наблюдала за тем, как захмелевшие гости разливали уже которую бутыль шампанского в дальнем углу зала, и как виновник торжества зажимался в тени с некой барышней с синими щупальцами на голове, позабыв про всеобщее празднование.
   Нет, ревности к юноше не было никакой. Дэвид с самого детства относился ко мне как старший брат, и мне всегда было плевать на его постоянно меняющихся подруг. Но почему-то именно сейчас его заигрывания с сомнительной незнакомкой оставили на душе неизгладимо гадкий отпечаток.
   Я отвела глаза.
   Под монотонный звук басов и косые взгляды ряженых гостей клуба я начинала подумывать, что можно незаметно уйти отсюда, пока все заняты своими делами. Проводить время на этом празднике мне нравилось не больше, чем любому другому человеку драить унитазы в уборной. Ну а что? Пришла, отметилась, подарила подарок, выпила за здоровье именинника. Все! Моя задача выполнена. Конечно, я знала, что завтра Дэвид обязательно будет бухтеть на меня за то, что я ушла, не попрощавшись, но это все мелочи.
   Я искоса взглянула на опьяневшего друга, улавливая за танцующей толпой его темный силуэт, и удовлетворенно хмыкнула – можно уходить без угрызения совести. Я сразу заметила его у противоположной стены в свете неоновых ламп: высокий паренек в плаще и маске ютился в самом темном углу и прижимал к себе миниатюрную синюю «медузу горгону». Мне вдруг стало ясно, что он на учебу он завтра не придет, и можно без угрызения совести собираться домой.
   Кинув прощальный взгляд на мутных знакомых Дэвида, я залпом выпила обжигающий глотку напиток и осторожно под ритм диких электронных барабанов двинулась в сторону выхода по мерцающим плиткам на полу. Людей на танцполе оказалось в несколько раз больше, чем я ожидала. Невыносимая духота, ослепляющий и горячий свет прожекторов, приторный запах духов, перемешанный с табачным дымом… Шаг за шагом я проталкивалась сквозь толпу неадекватных танцующих и дергающихся тел. Блестящие глаза с расширенными зрачками и неуклюжие движения красноречивее слов говорили об их состоянии. Люди, подобно зомби, повторяли одни и те же танцевальные движения снова и снова. Я старалась не обращать на них внимания, но они буквально гипнотизировали меня.
   …И через мгновение все пропало, как будто кто-то неожиданно погасил свет. Исчез и едкий запах, и бьющие по ушам басы. Меня словно ударило оголённым проводом, пропустившим через тело тысячи вольт. Все просто растворилось перед глазами, расплываясь легкой рябью на воде, а затем я провалилась в небытие.
//-- * * * --//
   Ощущение реальности вернулось не сразу. Далеко не сразу… Я была будто в вакууме, пока, наконец, не начала чувствовать кончики пальцев, которые подрагивали как крылья птицы колибри на ветру.
   Пробуждение занимало, как мне казалось, очень много времени – невыносимо долгие минуты, превращающиеся в часы, а потом меня пронзила жгучая невыносимая боль. Сказать, что у меня болело все – это ничего не сказать. Кричала каждая мышца, каждая ожившая от коматозного сна клеточка тела. Дикая слабость, ужасная головная боль. Кровь невыносимо пульсировала в висках, а желудок хотел вывернуть из себя все содержимое. Я боялась, что если попробую встать на ноги, то меня рвотными позывами нагнет обратно.
   Внезапно, вместе с вернувшимся слухом пришло осознание, что я лежу на земле. Не на полу из мерцающих плит среди танцующих людей, а именно на земле! Она пахла сыростью и травой. Я кожей чувствовала ее влагу на щеке, лбу, подбородке, шее… и как по моим рукам ползали маленькие жучки.
   От вспышки внезапного приступа страха я попыталась быстро встать с земли, как вдруг от резкой боли в ногах вновь рухнула на землю. Я буквально услышала, как мерзко скрипнули суставы в ослабленных коленях, и мысленно выругалась.
   Через несколько секунд собрав всю силу воли в кулак, я с трудом села и попыталась отряхнуться от назойливых насекомых, уже посчитавших меня частью экосистемы. Ослепительное солнце припекало голову, а яркий свет бил по глазам. Тут было слишком светло, слишком жарко, слишком… странно. Я чувствовала, как явно что-то упустила из виду, безуспешно пытаясь восстановить хронологию недавних событий в гудящей от боли голове.
   Практически отовсюду слышалось жужжание маленьких букашек, а где-то за моей спиной раздавался отчетливый шелест покачивающихся на ветру деревьев, напоминающий своим рокочущим звуком морской прибой. По ощущениям уже был полдень.
   Что за… чертовщина?
   Все зашло слишком далеко. Смотря очевидным фактам в лицо, я чувствовала себя совершенно беспомощной и разбитой.
   На фоне неестественно голубого неба меня встретила широкая полоса зеленых деревьев, кустарников, ветвистых елей без каких-либо знакомых мне признаков цивилизации. Я мечтала разглядеть хотя бы блестящие крыши деревенских домов среди зеленой долины лесного массива, но даже этого мне было не суждено – кругом пустота, словно в этом краю никогда не было ни одного человека.
   От охватившей меня злобы и паники язык присох к небу, и мне ничего не оставалось делать, кроме как широко распахнутыми глазами бездумно оглядывать окрестности.
   Если это была чья-то идиотская шутка, то абсолютно не смешная.
   Я не находила никаких объяснений кроме того, что на празднике «Пятница тринадцатое» я потеряла сознание, и кто-то из подвыпивших панков решил повеселиться, привезя меня в лес. Или, вполне возможно, сам Дэвид был в этом виноват. Тут меня обуяла навязчивая мысль, что придется оторвать ему голову голыми руками, если мы увидимся вновь, и кривоватая ухмылка сама поползла по моему лицу.
   Я так начала углубляться в размышления, что не заметила, как рядом со мной приземлилась огромная черная птица: взъерошенная и грязная, с распушенным хохолком на голове. Слишком огромная, чтобы быть вороном. Удивительно, но она, кажется, меня совсем не боялась. Присев на расстоянии вытянутой руки, птица стала как-то не по-доброму разглядывать меня своими маленькими щелками-глазами.
   – Свали отсюда! Я еще жива! – злобно крикнула я, отмахнувшись от уродливого стервятника ослабевшей рукой.
   «Ворон» от неожиданности щелкнул клювом, и, будто бы обидевшись на меня, взлетел ввысь к золотому солнечному диску.
//-- * * * --//
   Умиротворяющую симфонию леса нарушил пронзительный яростный вопль. Альма Стивенсон орала так, что ее можно было услышать на другом континенте. С её губ слетали все нецензурные слова, которые только можно было упомянуть в подобной ситуации. Она, пошатываясь, встала над высокой травой и тут же застыла в ступоре, прекратив ругательский вой.
   Вокруг нее открывалась огромная панорама.
   Находясь на небольшой возвышенности, девушка могла разглядеть бесконечную зеленую полосу леса до самого горизонта и огромное лазурное озеро рядом с холмом, которое попалось ей на глаза только сейчас.
   Альма в ужасе шарахалась из стороны в сторону, пытаясь в панике найти хоть какой-нибудь намек на цивилизацию. Тропинку, обертку, дым от костра над деревьями… Но растерянность в ее глазах промелькнула лишь на мгновение, сменяясь еще более неудержимым приступом ярости.
   – Дэвид, скотина! Сукин сын! – не унималась она, грозя руками небесам. – Когда выберусь отсюда, ты пожалеешь что притащил меня сюда! – Альма издала еще один истерический визг и, чуть прихрамывая, двинулась в сторону озера, без понятия, что делать дальше. Происходящее для нее вдруг стало походить на очень страшный сон, который никак не хотел заканчиваться.
//-- * * * --//
   Немного успокоившись и переведя дыхание, я попробовала трезво взглянуть на ситуацию. Да, все было просто ужасно, бесспорно, и мне как можно скорее требовалось найти дорогу домой, пока голодные падальщики, не равнодушные к человеческой плоти, не сочли меня свежеподанным обедом.
   Все еще прихрамывая на затекшую ногу, я обошла холм вдоль и поперек, пытаясь найти следы своих похитителей. Ведь должна же была остаться примятая трава, поломанные ветки или следы от колес автомобиля. Но мои поиски не увенчались успехом. Я ничего не нашла, даже пресловутой обертки от чипсов или пивной бутылки – признаков близкой цивилизации, которых полно в обычных лесах. Будто бы меня занесло в дикий девственный край, где никогда не ступала нога человека.
   После получаса бездумных поисков, злость сменилась грустью. Мое тело все еще ломило, а я, нагнетая все большую тревогу, терзала себя возникшей в душе неизвестностью и страхом остаться в этом месте навсегда.
   Вскоре счет времени от бесполезной ходьбы потерялся. Ноги привели меня к огромной ветвистой иве, росшей у кромки воды. За неимением других хороших идей я спряталась в ее тени от палящего дневного солнца. Присела, устало приложила ладони к лицу. Веющая с озера прохлада приятно остужала кожу. На какой-то миг вид сказочного края заставил меня отвлечься от насущных проблем, но потом я с горечью осознала, что мои личные вещи остались где-то в совершенно другой реальности. Кошелек, документы, плеер – со всем этим я могла спокойно распрощаться, как и со своей сумкой, которую, скорее всего, разворовали, стоило лишь сомкнуть глаза на полу танцклуба.
   – Стоп, а где телефон? – по телу пробежался всплеск адреналина.
   Активно похлопав руками по голубым джинсам, я нашла его – тоненький черный мобильник, лежавший в одном кармане вместе с зажигалкой Дэвида.
   Конечно, толку от этой находки было мало. Найденный телефон не видел сети мобильного оператора, а грустный анимированный кот на заставке непринужденно намекал, что заряда устройства еще хватит максимум минут на сорок.
   Выключив и убрав мобильник в очередном приступе паники, я прижалась головой к коленям и обхватила себя руками.
//-- * * * --//
   Время шло. Солнце достигло зенита, и жара стала просто невыносима. Воздух прогрелся градусов до тридцати пяти. Ветер все же продолжал поддувать с озера, лаская кожу еле ощутимой прохладой, только вот от этого больше не было никакой пользы. Он только дразнил своей свежестью, после чего опять накатывала неприятная волна горячего воздуха.
   У меня с собой не было часов, и потому я не могла точно сказать, сколько времени прошло на самом деле, хотя по внутренним ощущениям – несколько десятилетий. Самобичевание не приносило удовлетворения, и с горем пополам я стала обдумывать дальнейшие действия.
   Мне показалось, что правило «если ты потерялся, то сиди на одном месте и жди помощи» тут не подействует, и я нехотя решила, что надо уходить в лес и прятаться там от невыносимо аномальной жары. Ведь только вчера на моей памяти была осень, месяц октябрь, а что сейчас происходило с природой?
   Но осмотрев себя с ног до головы, я передумала – прежде чем идти дальше, нужно было смыть засохшую грязь.
   Озеро, как одно большое зеркало отражало все вокруг: кустарники, росшие у самой воды, стройные деревья и ослепительно голубое небо. Если бы не дальний берег, который очерчивался на горизонте зеленой сантиметровой полоской, то передо мной бы предстала иллюзия одного бесконечного неба.
   Медленно, будто в предвкушении чего-то необычного, я подошла к гладкой поверхности озера по покрытому илом берегу, и, сняв обувь, закатала штанины.
   Вода оказалась ужасно холодной и даже хуже, чем я могла себе вообразить. Ноги, находящиеся по голень в воде начало постепенно сводить судорогой, и я, стиснув зубы, заглянула в водную отражающую гладь, где сначала не узнала родного отражения.
   Идеально сделанная праздничная прическа в буквальном смысле стояла колом. Залаченные темные волосы распались на хаотичные пряди и теперь торчали в разные стороны как у дикобраза. А про размазанный по лицу «марафет» стоило вообще промолчать. Существо, смотревшее на меня из воды, больше напоминало уродливого клоуна, чем девушку. Даже отдаленно.
   Я продолжила свой путь вдоль берега возле разросшегося камыша, и, подойдя к лесу, обнаружила небольшой ручей, втекающий в озеро, который вскоре стал для меня основным ориентиром направления движения по лесной чаще.
   Смыв с себя грим и другую химию, я почувствовала себя намного легче. Да и боль, появившаяся при пробуждении, почему-то мгновенно ушла из тела, стоило мне выбраться из ледяной воды. Я отдавала себе отчет, что в таком состоянии могу с легкостью бродить до вечера в поисках дороги домой. Это место вдохнуло в меня жизнь. Появилось ощущение душевного спокойствия, которого раньше не было, и убежденность в том, что все будет хорошо. Я знала, что справлюсь со всеми трудностями, или, может, это было простое самовнушение.
   После купания в чудо-озере, я еще очень долго рассиживалась под деревом в спасительной тени, не зная, как поступить со своими вещами. Хотелось оставить хлопковый шарф в полоску и черную толстовку на берегу за ненадобностью, но здравый смысл подсказал мне, что вещи вскоре могут пригодиться. Ведь никто не знал, сколько мне придется блуждать по бескрайним просторам неизведанной глуши.
//-- * * * --//
   В лесу оказалось не намного прохладнее, но высокие лиственные деревья укрывали меня от прямых солнечных лучей, что не могло не радовать.
   Я двинулась вверх по ручью в надежде найти хотя бы какое-нибудь поселение. Мои мысли водили хороводы и явственно обрисовывали в голове тот день, когда Дэвиду придется платить по счетам за разыгранную со мной шутку. Эта злорадная мысль как-то по-своему радовала душу и придавала сил, что стало для меня отличным стимулом для поиска обратной дороги.
   Я брела по траве сквозь лес, оглядываясь по сторонам, и думала, что в пути мне не хватало только мр3-плеера. Привыкнув постоянно ходить в наушниках по городу, я чувствовала себя очень неуютно, слушая звуки природы и журчание ручья.
   Я не любила оставаться наедине со своими мыслями.
   Пока я прислушивалась к музыке леса, до меня вдруг дошло: чем дальше я отдалялась от озера, тем тише становилось пение птиц и тем меньше докучали кровососущие насекомые. Это было странно, но я старалась внушить себе, что мне все только кажется.
   Через некоторое время ручей начал извиваться словно змея, и с каждым новым шагом окружающий меня лес становился все тише, пока звуки не исчезли совсем. Был слышен только легкий шелест листьев на ветру и журчание воды, остальное же – вовсе пропало. Из-за окружающей навязчивой тишины мне всерьез начало казаться, что я стала героиней банального фильма ужасов, где вот-вот на меня должно было выпрыгнуть огромное злое чудище.
   Пытаясь перевести дух и отогнать нехорошие мысли, я прислонилась к небольшому древнему дереву, единственному, не поросшему мхом. Но тут под моей тяжестью оно с характерным треском наклонилось в сторону. И я, в который раз потеряв равновесие, рухнула в грязь, растеряв все остатки собственного достоинства.
   Однако, несмотря на это недоразумение, госпожа удача улыбнулась мне.
   Обвалившись, дерево придавило собой огромный разросшийся куст, создав в нем небольшое «окно». А за ним, немного подальше, виднелся небольшой, неестественный для этих мест кусок какой-то коричневой ткани, и я сразу же кинулась туда.
//-- * * * --//
   Мне открылся лагерь. Кусок ткани, что виднелся меж деревьев, оказался верхушкой палатки, своеобразным пологом. Правда, уж очень необычной – самодельной, и невероятно большой. Я никогда ничего подобного не видела. Она больше походила на шатер, чем на палатку. Чем ближе я подходила к незнакомому месту, тем крепче тревога овладевала мной. Всюду были разбросаны вещи, а полог шатра оказался напрочь изодран, будто дикое животное с острыми когтями бесновалось тут, яростно размахивая лапами.
   Хозяев лагеря, живых или мертвых, я не нашла, но судя по всему в лагере произошло что-то ужасное: кругом валялась столовая утварь, поблескивающая на солнце, а рядом с моими ногами лежал металлический, чуть проржавевший котел с чем-то дурно пахнущим внутри. Этих людей, похоже, застали прямо во время трапезы.
   Сколько их тут было? Почему они поставили свои палатки именно в этом месте? Зачем?
   Я разглядела на траве явные пятна крови, и у меня внутри похолодело.
   Сделав несколько глубоких вздохов, я обошла пятачок замершей в разрухе поляны, выискивая хоть что-нибудь полезное для себя, и, ничего не найдя, двинулась в сторону рваной палатки, которая всем своим видом говорила, что вот-вот рухнет на землю.
   Подошла к входу, чуть боязливо отодвинула тяжелый полог и заглянула за темную занавесь, будто бы все еще опасалась нарушить чей-нибудь покой. Но внутри опять же никого не было, даже трупов. Только разбросанная одежда, тряпичный хлам, шерстяные подстилки и какие-то безделушки, не представляющие особой ценности… Все выглядело так, будто кто-то что-то искал, но потом оставил это дело.
   В любом случае я решила убраться от этого места подальше. Лагерь без каких-либо признаков цивилизации не на шутку меня встревожил. Неужели тут ни у кого не было работающего телефона?
//-- * * * --//
   Солнце начинало садиться, а я все еще тащилась куда-то вдаль. Ноги начинали ныть от усталости, а тело снова заломило как днем при пробуждении. Наверное, я делала что-то неправильно. Мое путешествие привело только к полному упадку сил и не более. Я выдохлась от своей же глупости и гордыни, не понимая, что вообще делаю в этих краях.
   Ведь сегодня, если мне не изменяла память, должна была начаться рабочая суббота, а дальше один спокойный выходной день. Мама бы поутру громко болтала по телефону, договариваясь о выгодных сделках, заваривая капучино, ну а я бы спокойно позавтракала и поехала на учебу. В университете повстречала бы Дэвида с опухшим после пьянки лицом и выслушала все его нотации по поводу исчезновения с вечеринки, дополненные рассказами о недавних любовных подвигах с дамой с щупальцами на голове.
   …Несколько лекций, один зачет, а дальше домой на автобусе или же на «шевроле» Дэвида; работа по дому, бессмысленное перелистывание страниц в интернете, написание курсовой работы и здоровый сон в мягкой теплой постели с хрустящими от чистоты простынями. Но нет! Вместо этого я очень голодная и уставшая бродила по лесу в поисках следов цивилизованной жизни. Глубоко в душе я понимала: еще несколько дней таких скитаний, и я могла бы со спокойной душой встречать свою погибель.
   Мне не хотелось этого признавать.
   Через несколько минут я вышла на небольшой склон, освещенный алыми солнечными лучами, и сплюнула в сердцах – это был очередной спуск в низину, с которого открывался пугающий вид на бесконечную, такую же однообразную лесную степь, расползшуюся до самого края видимых границ.
   Я знала, что сдаваться нельзя. Меня с детства учили идти до конца. Держаться из последних сил, чтобы хоть чего-то добиться. Но сейчас я была в полной растерянности и нерешительности. Как отсюда выбраться? Что делать?
   Очень хотелось есть. По пути обратно к ручью я попыталась найти съедобные ягоды. Но здесь таковых не было. Вообще никаких. Даже поганки с мухоморами отсутствовали в этом краю, исчезнув так же, как все животные и птицы.
   С каждым часом становилось все холодней. Не в силах идти дальше, я присела возле ручья и опустила в ужасно холодную воду болевшие, намозоленные ноги, начиная копошить пальцами мягкий текучий песок.
   Блаженство.
   Вновь включенный телефон не порадовал меня и одним делением спутниковой связи. Сеть здесь не ловила, как и во всем остальном лесу, а в небе уже потихоньку стали появляться первые звезды. Алый закат все меньше занимал пространства на небесном полотне, сгоняемый лоснящейся тьмой.
   Я начала нервничать.
   Наступили своего рода сумерки, окрашенные кровавым закатом. Я с тоской посмотрела на нежеланную смену дня и ночи и молча застегнула молнию на толстовке до самого конца, накинув на голову капюшон. Следующие шесть часов не предвещали ничего хорошего, кроме холода, голода и страха за свою жизнь.
   И тут краем глаза я поймала какое-то совершенно незначительное шевеление. Там, вдали, что-то большое мелькнуло между покосившихся деревьев. Такое точно не могло показаться. Мои нервы вновь натянулись как струна, вот-вот готовая лопнуть.
   «Может это медведь?» – подумала я. – «Или кто-нибудь похуже?». Я этого не знала и сколько бы ни всматривалась в одну и ту же точку, больше ничего разглядеть не могла.
   Выждав минуты две, с облегчением вздохнув, я вновь принялась изучать песчаное дно ручья, как вдруг сбоку, где прошмыгнула тень, послышался отчетливый шум.
   Теперь сомнений не было – здесь точно был кто-то еще.
   Долго ругаясь с инстинктом самосохранения, я, не отдавая себе отчета, двинулась на звук, спешно надев обувь. Любой шорох мог выдать мое местоположение, а потому пробираться вглубь леса пришлось медленно и бесшумно, как можно тише шелестя травой и ветвями кустарников. Впереди меня ожидал представитель местной фауны, и я могла только молиться, чтобы он не оказался диким кабаном. Камень, подвернувшийся под ногу, стал для меня единственным средством самозащиты.
   «Отлично», – ухмыльнулась я и вышла к тому месту, где в первый раз появилась тень. Ничего. Никаких следов. Но я и расстроиться не успела, как слева от цепкого терновника увидела темный силуэт, сидевший спиной к массивному стволу дерева.
   Это был человек!
   Человек!
   Сердце чуть не выпрыгнуло от радости. Значит, все-таки существовала возможность выбраться из этих дебрей, и незнакомец должен был поведать мне, как. Непередаваемый восторг бередил душу, и я почти бегом кинулась в сторону неизвестного, не замечая, как быстро мимо меня пролетали покрытые ночной пеленой деревья.
   Человек сидел с опущенной головой и будто бы не слышал приближения моих шагов. В его длинных спутанных волосах виднелись листья и блестящие скомканные обрывки паутины. Он скорее походил на лешего, чем на человека, будто ему пришлось спасаться от кого-то бегством. Обувь покрывал значительный слой грязи, а сам он выглядел как ободранный бродяга – не лучше, чем я.
   – Извините, у вас есть телефон? – тихо промямлила я, приблизившись к незнакомцу. – С вами все в порядке? – хотелось спросить это все бодро, уверенно, но голос предательски дрожал, выдавая мое внутреннее напряжение.
   И тут лесное чудище резко подняло голову.
   От неожиданности я отшатнулась назад и обомлела. Застыла с широко распахнутыми глазами.
   Его глаза были цвета золота. Желтые. Казалось, они даже немного светились в сгустившемся полумраке. Это существо одарило меня таким яростным взглядом, что сразу возникло желание где-нибудь спрятаться и там же свести счеты с жизнью. Я никогда не встречала столько злобы и ненависти в одном человеке. Взгляд мужчины внушал только необъяснимый животный ужас и более ничего.
   Но, как оказалось, это только полбеды: незнакомец почти полностью был залит собственной кровью. Его лицо представляло собой одну страшную опухоль, покрытую темно-зелеными разводами: сломанный нос, разбитая в мясо бровь… Но все это не входило ни в какое сравнение с глубокими ранами на теле, из-за которых одежда мужчины приобрела свойственный темно-алый оттенок.
   Угнетающий взгляд незнакомца длился не более пяти секунд, после чего его желтые глаза закатились, и голова опять безвольно повисла.
   Он потерял сознание.
//-- * * * --//
   Девушка, выронив из рук булыжник, тут же приземлилась на колени возле раненого странника и приподняла его голову, пытаясь привести в чувство. Ей было дурно от вида крови, но все ее страхи отошли на задний план, когда мужчина вновь открыл глаза. Однако теперь в его взгляде не было прежней ненависти, а скорее в нем читалась нескрываемая печаль. Незнакомец будто бы смотрел сквозь девушку и, наверное, вообще не понимал, что происходит.
   – Нет, нет, нет, нет, нет…, – начала причитать девушка, чуть ли не плача от испуга. – Ты не можешь умереть. Только ты можешь вывести меня отсюда! – неожиданно для себя, она произнесла последнюю фразу на повышенных тонах так резко, что мужчина тут же обратил к ней замыленный взор. Он выглядел просто ужасно: бледный как альбомный лист, с запекшейся кровью на лице, шее и волосах. Словно живой труп.
   Альма убрала прилипшие пряди волос с его лица:
   – Как тебе помочь?
   В ответ незнакомец вздрогнул и попытался что-то сказать, но вместо слов у него получился только хрипящий звук, и изо рта хлынула кровь. Он смотрел на девушку с необъяснимой мольбой, будто уже начиная сомневаться в собственных силах. Было видно, что это последние минуты его жизни.
   Альма сняла с себя шарф, и попыталась подтереть кровь с лица странника, в иллюзорной надежде, что это ему хоть как-то поможет, но в этот момент его пробрала сильная колотящая дрожь, и он обмяк на месте.
   «Умер?» – промелькнула мысль у бедняжки в голове.
   Но нет, желтоглазое существо еще хваталось за жизнь. В неестественной тишине леса прекрасно слышалось его хриплое дыхание. Он просто потерял сознание, а она же так и продолжала смотреть на него, изучая раны и увечья.
   По-хорошему он уже должен быть мертв. Глубокие и ужасающие надрезы на его животе, думала она, не совместимы с жизнью. Девушка с трудом подавила рвотный позыв – такое кровавое зрелище она могла наблюдать только по телевизору в новостях или в фильмах-боевиках, но никак не в реальной жизни. Альма не знала, что делать дальше с этим почти погибшим существом. Где искать для него помощи – неизвестно, а оставлять одного – неправильно. Да она и не могла поступить плохо по отношению к нему, так как он на данный момент был единственной связью между ней и окружающим миром.
   Стивенсон вновь терялась в сомнениях и неизвестности.
   Через некоторое время неестественная тишина сумеречного леса начала сводить ее с ума. Где ночное пение сверчков? Где надоедливые комары? Куда пропали все звуки кроме недалекого и зловещего журчания ручья? Это все снова начало напоминать Альме типичный сценарий к голливудскому фильму, и она всерьез, который раз за день, стала ждать чудовища, обязанного вот-вот наброситься на нее из темноты.
   Девушка положила незнакомцу руку на запястье, пытаясь прощупать пульс, безмолвно чертыхаясь сквозь зубы. К ее удивлению сердце человека билось быстро, сильно и размеренно, как у спортсмена, пробежавшего стометровку. Это привело ее в некоторое замешательство, и она тут же отпрянула от незнакомца.
   Альма попыталась мыслить трезво: без паники и страха, – собрать бегающие мыслишки в одно единое целое, чтобы найти правильный выход из сложившейся ситуации, но все ее попытки оставались тщетны. Непонятное внутреннее беспокойство мешало ей сосредоточиться.
   Она не знала, что ей нужно делать: куда идти, к кому бежать? Как помочь раненому бедняге? Как спастись самой? Ведь существо, что покалечило несчастного мужчину, могло быть где-то рядом.
   Вдруг оно до сих пор ищет сбежавшую жертву?
   Внезапно в тишине леса прозвучал резкий, громкий и отчетливый смех. Незнакомец тут же пришел в себя и широко открытыми золотыми глазами уставился на девушку так, будто впервые в жизни ее увидел. В неестественно холодных глазах проскользнул страх.
   Встрепенувшись, он начал с бешеной скоростью осматривать окружающее его пространство, пытаясь что-то найти.
   – Кто это? – еле слышно спросила Альма, с опаской оглядывая мрачный лес. – Это они тебя так?
   Мужчина опять попытался что-то ответить, но получились у него только страшные булькающе-хрипящие звуки, и он закашлялся.
   «Беги», кажется, сказал он одними губами, чуть мотнув головой в сторону рослого кустарника, но Альма так и смотрела на него, испуганно и непонимающе.
//-- * * * --//
   Что он сказал? «Беги»? Куда «беги»? К людям? Или от них? Что вообще происходит?
   Я все продолжала стирать ему кровь с лица, а он уставился на меня каким-то животным, пронизывающим душу взглядом. Глаза незнакомца обратились в стекло, совсем неживые, как у фарфоровой куклы. Я смотрела на него и чувствовала, как от страха во рту все пересыхает. Будто бы он нарочно пытался заставить меня закричать от отчаянья.
   Вдруг за спиной мужчины что-то треснуло, будто ветка сломалась. Совсем близко. Звук эхом облетел поляну, нарушая всеобщую тишину. Послышались приближающиеся шаги и чья-то тяжелая поступь.
   Я и заметить не успела, как раненый желтоглаз схватил меня за руку и с силой оттолкнул в сторону. Осознала я все уже лежа на земле, глядя в темное небо; поднялась и тут же бросилась прочь. Я была не глупа и такие намеки хорошо понимала: он сказал мне спасаться. Бежать отсюда подальше и прятаться.
   Но опять от своего сказочного «везения», заскочив за куст, я поскользнулась на грязи и рухнула спиной на землю, больно стукнувшись затылком о свой же выброшенный булыжник.
   В глазах резко потемнело и поплыло. Я сразу подумала, что вот-вот отправлюсь в страну грез, но не поддавалась страшному соблазну, стараясь сфокусироваться взглядом на ветвях дерева, нависших где-то над головой.
   Я держалась за ускользающую ниточку сознания, чтобы прийти в себя. На это ушло не менее двух минут, а вот голова так и продолжала гудеть, причем с каждой секундой боль становилась все сильнее.
   – Ты еще жив? Интересно. А мы думали, что ты уже давно помер, и твое тело поедают хищные птицы, – послышался где-то позади гулкий мужской голос. – Это чудовище проспорило мне пятьдесят золотых.
   Игнорируя головокружение, я медленно присела на месте, чтобы как можно тише и незаметнее раздвинуть ветви куста, самую щелочку, чтобы увидеть происходящее. Ночь почти вступила в свои законные права, и потому разглядеть все в деталях было невозможно. Ясно было одно – около раненого бедняги стояло двое в темных одеждах.
   Один – бритоголовый мужчина с такими же желтыми глазами, а второй… У меня от ужаса волосы зашевелились на затылке.
   – Боги, что это такое?! – слова беззвучно слетели с моих губ.
   Там впереди, за терновыми кустами, я увидела огромную гору мышц, мяса и сухожилий, с очень неправильной осанкой и мелковатой головой. Эта тварь отдаленно напоминала человека, но это ни разу не мог быть человек. Чудище казалось раз в пять шире в плечах своего товарища, и выше примерно на три головы, будто я смотрела на голема, вырезанного из камня. У меня не получалось отвести от него взгляда. Очень хотелось увидеть лицо страшной твари, но из-за темноты, навалившейся густой пеленой на землю, это не представлялось возможным.
   Бритоголовый достал что-то из кармана и, схватив полуживого беглеца за волосы, бесцеремонно запихнул ему в рот предмет, находившийся в руке. Тот сразу же начал кашлять, хватаясь за свое горло ослабевшими руками, и через несколько мгновений обмяк, словно желе – повис на собственных волосах в руке противника.
   Бритоголовый мужик напоминал бессердечного кукловода, расправлявшегося со своей куклой. Он немного ослабил хватку, и бездыханное тело тяжело упало на землю.
   «Господи, они добили его…» – эта мысль повергла меня в шок, а из глаз градом хлынули слезы.
   – Так, давай бери его, и пойдем обратно, – почти безразлично произнес желтоглазый убийца, потирая лысый череп. – Мы и так уже много сделали.
   Несмотря на свои габариты, огромное существо двигалось довольно проворно и ловко. Чудовище без колебаний схватило обездвиженное тело и потащило в сторону зарослей. Окровавленный бедняга, теперь уже мертвый, в его руках походил скорее на семилетнего мальчика, чем на взрослого человека. Насколько он был мал и ничтожен, по сравнению с этой тварью.
   А бездушный головорез так и стоял на месте, сверля своими глазами-фарами залитою кровью траву.
   – Чуешь? Человеком воняет, – размерено, практически шепотом произнес он, медленно поворачивая голову в мою сторону.
   От его слов меня пронял непередаваемый ужас. Я замерла на месте, боясь даже вздохнуть, не то, чтобы просто пошевелиться. А сердце заколотилось как бешеное, отдаваясь стуком в ушах, что, казалось, его было слышно на десятки метров.
   Огромное существо повернулось в сторону убийцы:
   – Тут везде ими воняет. Перестань.
   Еще бы чуть-чуть, и я не успела бы зажать рот руками, чтобы не заорать от страха: голос огромного существа прозвучал как скрежет по металлу, жирный, с неестественно низким басом. Этот звук можно было сравнить только с гулом тысячи неисправных механизмов – ужасной какофонии звуков.
   Чудовище, не задерживаясь, двинулось дальше, и скоро совсем скрылось в темноте, в отличие от своего товарища, который так и пытался разглядеть меня в кустах терновника.
//-- * * * --//
   Я лежала на куске отсыревшей ткани и смотрела на пламя огня.
   Когда убийцы скрылись из виду, я решила вернуться в заброшенный лагерь подальше от греха и непроглядной темноты. Дорогу туда пришлось искать практически наощупь при свете бледного полумесяца, но я справилась, и поэтому могла предаться отдыху хотя бы на время: собрала кострище, расстелила самую сухую подстилку, что смогла найти, и села греться у огня, пытаясь оживить околевшие пальцы рук и ног. Живот урчал как заведенный тракторный мотор, и я лишь молилась о том, чтобы те твари не услышали этих звуков.
   Сколько человек может жить без еды? Неделю, две?
   Ночь обещала быть долгой. Мысли не давали мне покоя, кружась в вихре хороводов. И когда я вновь вспомнила про несчастного мужчину, закончившего жизнь так скоротечно, сразу же разревелась как маленькая несмышленая школьница. Не только потому, что мне было его жалко, но и от того, что мне было жалко себя. Такая беспомощная дура. Жалкая городская девка, никчемная и слабая. Бездействие только угнетало, взвалив на плечи тяжелый груз из твердого клубка смешанных и противоречивых эмоций.
   Заснуть удалось только чудом.
   Из-за нервного перенапряжения я постоянно вздрагивала от любого, даже самого незначительного шороха. Вскакивала как полоумная и пыталась найти место, куда бы спрятаться от надвигающейся опасности. Но все было напрасно, ведь жуткие силуэты рисовало только мое разыгравшееся воображение.
   Интересно, а что бы на моем месте сделал Дэвид?
   Свернувшись в позу эмбриона, обнимая массивную дубину для самообороны, я лишь на минуту прикрыла глаза, отчего сразу же провалилась в сон, несмотря на встревоженное состояние и дикую головную боль.

Глава 2

   Светало. Первые солнечные лучи уже проталкивались меж деревьев шелковистыми нитями, освещая покрывшуюся инеем траву. Оранжевый рассвет заполнял все уголки небесного купола, прогоняя тьму прочь. Эта ночь оказалась самой холодной за последние несколько недель; в проклятом краю так было всегда: днем невероятная жара, а ночью – зуб на зуб не попадает. И от чего это зависело, для всех оставалось загадкой. Так же как исчезновения птиц, животных и насекомых из этих мест.
   Два всадника ехали через лесную чащу; кобылы их лениво плелись вперед вторые сутки без отдыха, тихо шурша копытами по таявшему инею. Коннор уже больше двенадцати часов тащился за старшим братом, не обмолвясь с ним и словом. По его мнению, Клауд очень изменился как внешне, так и внутренне. В свои двадцать шесть лет тот успел приобрести седину как у старика и устрашающий шрам по левой стороне лица, рассекающий большую часть лба, бровь и щеку. Никто не знал, что он на самом деле пережил, и сам он не желал об этом распространяться. Либо не хотел, либо не помнил. Это случилось с ним около месяца назад: уходил он в лес веселым, жизнерадостным и любящим братом, обещая вернуться с дичью на плече, а возвратился седым и с изувеченным лицом. Точнее, его уже нашли такого – лежащего в ступоре посреди поляны с широко раскрытыми глазами.
   Местные лекари, только пожимая плечами, сказали – Клауд сошел с ума от пережитого стресса. Когда его принесли, он, мотая головой, отказывался от любой предложенной помощи, пищи, воды, после чего и вовсе замкнулся в себе. Стал раздражительным, нервным, злым, постоянно язвил окружающим или же вовсе молчал. Словом, превратился в эгоистичного сноба, с которым не хотелось вести беседы. Больше всего в нем настораживали быстрые смены настроения. Этот человек мог спокойно сидеть и заниматься своими делами, а через секунду уже набросится на первого прохожего в припадке слепой ярости. И такое с ним случалось довольно часто.
   Вопросы о произошедшем событии он игнорировал. Седовласый воин игнорировал все, что его не интересовало. Если раньше братья были «не разлей вода», то сейчас каждый мысленно представлял, как один избивает другого. Скрытая ненависть уже больше месяца очерняла их души, начиная с того дня, как Клауд окончательно перестал быть добрым и отзывчивым.
   Вот и сейчас, Коннор уже более получаса пытался добиться внимания светловолосого воина, крича ему вслед о том, что необходимо устроить привал, но тот будто бы не слышал его, направляя своего коня дальше. Так не могло больше продолжаться. Остановив еле живую Розали – серогривую любимицу, юноша слез и помчался вслед за всадником, спотыкаясь о каждую неровную поверхность.
   Усталость брала свое.
   – Остановись и послушай! – взорвался Коннор с намереньем высказать брату все, что накипело, выкрикивая фразы на бегу. – Кем ты себя возомнил?! Царем?! Императором?! И больше не разговариваешь с простыми людьми?! Поверь, сейчас ты выглядишь как эгоистичный идиот, которого ничего не волнует, кроме себя любимого! Мы уже вторые сутки на ногах, а тебе все равно?! Сколько можно?! Когда мы в последний раз ели?! Если тебе плевать на меня, то подумай хотя бы о бедных животных, которые вот-вот падут замертво от усталости! – парень согнулся пополам, пытаясь отдышаться.
   И все же, несмотря на полное отсутствие физических сил, Коннор почти догнал Клауда. До него оставалось каких-то десять метров – всего несколько шагов. Удивительно, но слова заставили его остановиться. Снимая капюшон дорожного плаща, Клауд буквально слетел с коня и быстрым шагом направился в сторону братца, похоже, с огромным желанием дать ему в глаз. Так же безмолвно, ничего не говоря в ответ, просто сжимая руки в кулаки.
   Коннор немного опешил от такой бурной реакции, но тут же встал в оборонительную стойку, понимая, что разговор закончится увечьями в неравном бою.
   Рослый мужчина с более-менее развитой мускулатурой большими шагами приближался к мальцу, который был на голову его ниже и на порядок уже в плечах. Седовласый воин одной правой мог вырубить мальчишку; прихлопнуть его, как назойливую муху.
   Юноша поставил блок на уровне головы и закрыл глаза, ожидая первого оглушающего удара. Но сколько бы он не ждал, ничего такого не произошло. Недоумевая, он открыл глаза, и увидел застывшего на месте брата, с каменным лицом уставившегося в землю. Его горячий пыл куда-то пропал. Этот человек больше не хотел драться, и внезапно в Конноре проснулась невиданная смелость. Набрав в грудь воздуха, он заявил на весь лес, махая кулаками:
   – Нет, иди сюда! Давай все решим в бою, раз и навсегда! Мне надоело!
   Клауд поднял голову и посмотрел на брата как на умалишенного:
   – Заткнись и смотри, – холодным тоном произнес он, присаживаясь на корточки.
   На солнце его белые волосы начали светиться ярким золотым светом, отчего стоящий поблизости паренек невольно поморщился.
   Не посмев ослушаться старшего брата, он нехотя подошел к нему, все еще ожидая подвоха. Кто знал, что может сотворить тронувшийся умом человек?
   – Ничего не вижу, – немного подумав, шепнул тот, обойдя брата.
   – Это следы, идиот, – Клауд снял с правой руки кожаную перчатку и начал аккуратно прощупывать стылую землю. – Мы вчера ехали этим путем? – Его взгляд, опущенный вниз, становился все более серьезным. На лбу стали собираться маленькие морщинки.
   – Нет, мы проходили чуть левее, – Коннор махнул в сторону ряда стройных берез, не понимая, к чему ведет этот разговор. Он ничуточки не разделял тревоги брата, который становился все более мрачным и задумчивым.
   – Тут прошла не одна пара ног, – настороженно произнес Клауд. – Надо это проверить.
   И не секунды не задерживаясь, он сорвался с места, исчезнув за ближайшим деревом. Только его белая голова быстро маячила среди замерзшей зелени и сухих древесных стволов.
   – Клауд, куда ты?! Почему мы не можем спокойно отдохнуть? Давай хотя бы лошадей привяжем! – кинул Коннор ему вслед, но вместо ответа послышались лишь удаляющиеся шаги по хрустящей траве, и паренек от безысходности двинулся вслед за братом. В который раз.
//-- * * * --//
   – Что-нибудь нашел? – следопыт обернулся на раздавшийся позади голос. Из зарослей показался младший брат, взъерошенный, бледный и запыхавшийся. Клауд все не переставал удивляться их внешнему сходству. Точнее тому, как Коннор становился похожим на него прежнего. Тот же подбородок, те же высокие скулы, тот же прямой нос, те же серые глаза. Если бы не недавнее происшествие и разница в возрасте на целых восемь лет, то они бы смогли сойти за близнецов, различаясь только волосами – у младшего они были вьющиеся и постоянно торчащие в разные стороны. Их мать когда-то в шутку называла его мальчиком-одуванчиком, так же как покойного отца.
   – Вот, посмотри на это, – со скривившимся от плохого предчувствия лицом Клауд поднял с окровавленной земли закругленный гравированный камень на плетеной веревке. Безделушка переливалась неестественным синеватым светом, бросаясь в глаза.
   Коннор присел напротив брата, внимательно разглядывая находку. Медленно сползающая с его лица улыбка показала всю серьезность ситуации. Он узнал странные руны на камне – видел их каждый божий день на протяжении нескольких месяцев. Это был амулет его учителя по рукопашному бою, хорошего друга и духовного наставника.
   Невольно по телу паренька поползли мурашки.
   – Это же вещь Кристофа, ты же не думаешь что они все…
   – Эрика этому не обрадуется, – перебил юношу на полуслове брат, задумчиво рассматривая найденную вещицу. – Думаешь, у них были шансы?
   – Я не знаю по поводу их шансов, зато я знаю, где их лагерь, – тихо произнес кучерявый парень, смотря куда-то в сторону.
   – Что ты имеешь в виду? – Клауд не смог сдержать удивления и вопросительно уставился на брата. Когда он поднимал брови, создавалось ощущение, что шрам вот-вот разойдется.
   Коннор молча указал рукой на виднеющийся край шатра, нелепо торчащий над разросшейся зеленью.
//-- * * * --//
   – Что здесь произошло?! – оторопел Клауд при виде погрома и разодранных палаток. Вспыхнувшая злоба лишила его обыденного равнодушия. – Какого черта они вообще решили остановиться в этом месте?! – Мужчина со злостью пнул железную кружку так, что та со звоном отлетела на другой край поляны. – Почему они не почувствовали приближающейся опасности!? С ними же был Кристоф!
   Пока Коннор осторожно ступал меж разбросанного хлама, досконально изучая место битвы, взбешенный светловолосый воин голыми руками разорвал полог шатра.
   – Они все обнесли! Стервятники чертовы!
   Впервые за долгое время юноша начал узнавать родного брата в чудовище, которое с недавних пор обосновалось в его теле. Справедливый, живой, с ясностью в глазах – то был настоящий Клауд, бесстрашный и полный решимости. Подобные внезапные перевоплощения в нем вселяли в Коннора надежду, что не все потерянно и старшего брата еще можно спасти от самого себя. Для кучерявого мальчишки его злобные выкрики звучали как давно забытая музыка. Он уже успел смириться с холодным и размеренным тоном брата, отвечающего только односложными фразами. Но сейчас Клауд будто снял маску и снова стал самим собой. Это было потрясающее ощущение.
   От мыслей юношу отвлек с шумом падающий на деревья шатер. Старший брат выместил на нем всю злость, ломая и без того покосившиеся подпорки.
   – Ты как? – осторожно спросил Коннор, когда длинноволосый мужчина вроде бы немного остудил свой пыл.
   Тот не откликнулся.
   Клауд стоял посреди поляны, сложа руки на груди. На его поросшем щетиной лице играла какая-то невеселая ухмылка, а его холодные глаза быстро осматривали царящий вокруг хаос и разруху, и опять же, он не обратил никакого внимания на заданный ему вопрос.
   – Надо бы тут все сжечь, – после долгой паузы отрешенно ответил он. – Дотла.
   – Только сначала надо доложить об этом Эрике, – Коннор тяжело вздохнул и аккуратно поднял замерзшую «розочку» от разбитой зеленой бутыли с земли, на которой отчетливо виднелась засохшая кровь.
   – Представляешь, – пробормотал он себе под нос, изучая грязную поверхность стекла. – Кто-то этим пытался защитить себя. Как думаешь, это Охотники здесь постарались?
   – Я более чем в этом уверен. Даже наемные убийцы с разбойниками не оставляют после себя такой разгром, – раздраженно выругался Клауд и поманил к себе младшего брата. – Вдобавок ко всему здесь нет ни трупов, ни провианта, ни оружия. Но меня больше всего настораживает эта подозрительная вещь, – седовласый воин кивнул на гору тряпья, аккуратно сложенного в кокон у прогоревшего кострища в самом дальнем углу лагеря.
   Более не сказав ни слова, следопыт вынул из ножен небольшой кинжал, сделанный собственными руками. В кузнице мужчина вытворял чудеса – новоиспеченный кинжал, опасный и очень острый, поблескивал в солнечных лучах, пуская яркие блики. В глазах Клауда танцевали огоньки в предвкушении новой охоты, а хитрая ухмылка медленно растягивалась по изуродованному, самодовольному лицу.
   – Что ты задумал? – шепотом поинтересовался Коннор, не скрывая своего недовольства. – Там ничего нет.
   – После набегов Охотников никто не выживает, – процедил брат сквозь сомкнутые зубы. – А здесь, помимо нас, есть кто-то ещё.
   – Чего?! Ты совсем обезумел?
   – Стой здесь, заткнись и смотри, – не желая слушать упреки младшего брата, Клауд отстранился от него и решительно зашагал к цели, держа оружие наготове.
   «Хорошо, что этого никто не видит», – внезапно подумал про себя юноша, уже готовый увидеть разочарование воина. Но тот, подойдя к месту, не успел даже замахнуться, как вдруг его рука со смертоносным клинком бессильно повисла.
   Не понимая, чем была вызвана такая реакция, Коннор в одно мгновение оказался возле кокона из одеял, ожидая увидеть хладный труп одного из знакомых.
   Но к его удивлению, внутри лежала молодая девушка, завернутая в плотные куски ткани, словно кочан капусты. Ее спутанные волосы скрывали лицо, а руки покрывали ссадины и грязь. Мальчик отметил про себя, что на затылке у нее все пряди слиплись из-за засохшей крови, и, не подумав, выпалил первую мысль, взбредшую ему в голову:
   – Это Охотник? – после этих слов юноша залился краской от стыда и собственной глупости, надеясь на то, что старший брат его не услышал.
   Клауд тут же смерил брата презрительным взглядом:
   – Ты совсем идиот? Никогда Охотников не видел?
   – Видел. Позавчера вечером, и то моя нога была у него на роже.
   – Тебе просто крупно повезло, что он не был готов к нападению, – следопыт вновь надел маску циника.
   Коннор решил перевести тему:
   – Она жива?
   – Она спит. Крепко.
   – Ты ее видел раньше?
   – Нет.
   – Как она здесь оказалась?
   – Она явно не из здешних мест.
   – Надо взять ее с собой, разобраться во всем. Это же живой человек.
   – У нас и так провианта не хватает, погиб целый отряд хороших бойцов, а ты говоришь привести еще один голодный рот.
   – Нам нужны люди, способные драться.
   – Ты посмотри на нее, она не воин. Я даже готов поспорить на это.
   – Если она будет способна взять хотя бы дубину в руки, это уже будет неоценимая помощь!
   – Не вижу смысла.
   – Ну а что ты предлагаешь?! – юноша начинал беситься от бессердечия брата.
   – Оставим ее здесь.
   – Ты рехнулся?! – Коннор в ужасе скривил лицо.
   – Как пришла, так и уйдет отсюда.
   – Ты хочешь кинуть ее на растерзание Охотникам?!
   – Выживает сильнейший, – после этих слов седовласый мужчина немигающими глазищами уставился на взбешенного мальчишку. Сейчас он больше был похож на любопытного стервятника, чем на здравомыслящего человека. – Делай что хочешь, я за это ответственность не беру.
   Вставив кинжал в ножны, следопыт двинулся прочь, ступая по разбитым осколкам.
   – Подожди, – Коннор ошарашено взмахнул руками. – Ты бросаешь меня здесь?! В этой части леса?!
   – Да, – ответил Клауд, даже не обернувшись.
   Юноша был вне себя. Поведение брата не поддавалось никакой логике. Недолго раздумывая, паренек крикнул удаляющемуся воину:
   – Спасибо тебе, любимый братец! Когда найдешь мое сгнившее тело, вспомни, что меня оставил здесь именно ты! – его слова эхом облетели лесную чащу, но Клауд оставил их без внимания и скрылся за лиственным покровом.
   Коннор тут же спохватился, что разбудил девушку своими криками, но, оглянувшись на нее, убедился, что она даже не пошевелилась. Такому крепкому сну, по его мнению, можно было только позавидовать.
//-- * * * --//
   – Итак, назови мне причины, почему ты хочешь выйти из этой комнаты, – ласково прошептал незнакомец.
   Напротив меня за столом сидел симпатичный мужчина в деловом костюме. Он мило улыбался и помешивал кофе, сверля меня удивительно выразительными глазами. В нем явно было что-то ненормальное. Я смотрела на него в упор и пыталась понять – то ли дело в его движениях, то ли в чем-то еще, но он будто выискивал во мне брешь, как это обычно делают хищники с будущей жертвой.
   Мы сидели в пустой серой комнате без окон. Ни картин, ни обоев, лишь голые бетонные стены. Размером она была с небольшой чулан, вместивший в себя только стол со стульями. Очень неприятная обстановка, давящая, настораживающая. Тьма обреченности совсем бы поглотила меня, если бы не тусклый светильник на краю стола да деревянная дверь за спиной, к которой так и тянуло, словно магнитом. Однако просто сорваться с места и уйти я почему-то не могла.
   – Ну, – парень отхлебнул глоток из кружки, все так же ухмыляясь. Кажется, он не мог дождаться, пока я заговорю.
   – А аргумент, что мне здесь не нравится, не подойдет?
   – Нет, – человек улыбнулся еще шире: слащаво и мерзко. – Я лучше поставлю вопрос по-другому. Зачем тебе отсюда выходить?
   Каждое слово отдавалось болью в голове.
   – Меня ждут, – серьезно ответила я, крепко сжав лежащие на коленях руки в кулаки.
   – Да ну? Кто, например? – мужчина театрально поднял брови, будто только этого ответа и ожидал.
   – Друзья, родители, мне надо идти.
   – Неужели? – он еще больше расплылся в улыбке, напоминая Чеширского кота. – Ты думаешь, им не все равно? Большинство людей в наше время настолько эгоистичны и невежественны, что общаются друг с другом лишь для удовлетворения собственных потребностей. Твои подруги, думаешь, вспомнят про тебя, если им не понадобится помощь в учебе? Или взять твоего друга Дэвида: угадай, придет ли он к тебе домой, если у него вдруг намечается встреча с очень интересными дамами? Отменил бы он свои планы ради тебя, м-м? – Человек с грохотом поставил белую кружку на стол и, поднявшись с места начал медленно, как акула в море, наворачивать круги по комнате:
   – А твоя мать так увлечена своей работой… Сколько же лет вы не ужинали за одним столом, разговаривая о всякой повседневной ерунде? И, позволь мне спросить, где твой отец?
   – Я…
   – О да, я еще забыл упомянуть твоего бойфренда, – оратор в костюме не дал мне и слова вставить. Он замер за моей спиной и вцепился рукой в спинку стула. – Как ты думаешь, смог бы он бросить «невероятно важные дела», что бы побыть с тобой? Я вот сильно сомневаюсь. Правильно, лучше провести время с друзьями, чем сопроводить тебя на вечеринку. И чем это закончилось? Тебе было там весело?
   – Нет, – меня разозлил тот факт, что незнакомец начал лезть в мою личную жизнь.
   – Так зачем тебе возвращаться в то место, где тебя никто не ждет, Альма? – с серьезным видом мужчина прислонился к столу и как-то наигранно сложил руки на груди. Он совсем переменился в лице: улыбка исчезла, и остался только тот самый требовательный взгляд. – По всей видимости, тебе придется остаться со мной.
   Я быстро оглянулась на дверь и к своему ужасу поняла, что ее там нет. Меня поймали в ловушку.
   – Ну чего же ты сидишь, – молодой человек начал медленно закатывать рукава. Его лицо постепенно, как пластилиновое, стало терять всякие человеческие черты. – Обычно, после подобных пламенных речей такие как ты сразу бросаются ко мне в объятья.
   Парень резко побледнел, глаза налились кровью, а вместо улыбающихся тонких губ я увидела оскал с кривыми и острыми зубы.
   – И что потом? – я попыталась соскочить со стула, но не могла даже пошевельнуться, как будто бы приклеилась к нему. Оставалось только наблюдать, как красивый мужчина перевоплощается в устрашающее исчадье ада.
   Помедлив, парень чуть подался вперед и когтистой клешней вцепился мне в подбородок:
   – А потом, я их пожираю, – спокойным голосом ответил он и резко сжал огромную лапищу на моей шее.
//-- * * * --//
   Открыв глаза, я увидела уже посветлевшее небо и верхушки зеленых деревьев, покачивающихся на ветру. Это был только сон. Очень страшный, яркий, и реалистичный сон.
   После пробуждения желудок сжался в комок от голода, и я невольно поморщилась от неприятных ощущений, надеясь, что сегодняшний день более не принесет за собой никаких сюрпризов. Но вспомнив про несчастного желтоглазого мужчину, я мгновенно поникла, ощутив полный упадок сил. Ведь в какой-то степени его смерть была и на моей совести.
   Сквозь дремоту, как назойливая муха, неизвестный монотонно-ритмичный звук стал отвлекать меня от неприятных мыслей.
   Еле повернувшись на бок под тяжестью десятка уплотнённых покрывал, я увидела нечто, жадно хрустящее хлебом, и сначала даже не поверила своим глазам. Меня нашел человек! Не какой-нибудь бритоголовый псих с желтыми глазами, а вполне приятной наружности подросток, на год или на два младше меня. Парнишка, с взрывом из кучерявых волос на голове был настолько занят собственными думами, что не заметил моего пробуждения.
   – Ты настоящий или мне все это снится? – промямлила я заспанным голосом.
   От неожиданности паренек вздрогнул и тут же перевел взгляд на меня:
   – Вот черт! Прости, если разбудил. Как себя чувствуешь?
   – Я… – его дружелюбие застало меня врасплох. Хорошие манеры такая редкость, и даже не угадаешь, где их можно встретить. – Есть хочу, голова болит, а так вроде все неплохо… Если не считать того, что я не знаю, как вернуться домой. – Я попыталась улыбнуться своему новому знакомому, но улыбка, кажется, не удалась.
   Парень заметно нахмурился.
   – У тебя затылок разбит, но, как вижу, уже не кровоточит. Сейчас посидим еще немного, и я отвезу тебя в лагерь, пускай лекарь осмотрит твои раны, – юноша будто заранее продумал каждое сказанное слово. – Тебе же нужна помощь, верно?
   «Спасибо тебе, судьба!» – мысленно ликовала я своей невероятной удаче. Никто бы не поверил такому прекрасному стечению обстоятельств, кому ни расскажи. Я рывком сбросила с себя отсыревшую ткань и села напротив юноши.
   – Кстати, меня Коннор зовут, – паренек вновь взялся жевать кусок хлеба, но, завидев мой голодный взгляд, протянул его мне. – Вот, возьми, наверное, ты тоже проголодалась. Если что, у меня во фляге есть вода. Сколько ты уже здесь?
   – Со вчерашнего дня, – я жадно впилась зубами в кусок спасительной пищи.
   – У тебя очень странная одежда. Ты не из этих краев, – задумчиво произнес юноша, с подозрением убирая волосы с глаз. И в этом он был прав. В отличие от него я выглядела совершено иначе. Мой новый знакомый одеждой походил на персонажа из фэнтезийного фильма: в черном потрепанном плаще, темных штанах, в кожаных сапогах и серой рубахе на завязках. Ему не хватало только эльфийских ушей, чтобы сойти за лесного жителя из древних легенд. Так и хотелось спросить, где он раздобыл столь чудной костюм, но я задала другой вопрос, который так и крутился на языке:
   – Что это за место?
   Коннор вылупился на меня так, будто начал сомневаться в моих умственных способностях.
   – Империя Согхат.
   – Прости… что?
   И тут меня словно пришибло наковальней по голове: это был не мой мир! Не мой! Другой, странный, враждебный, с жуткими желтоглазыми существами и полным отсутствием цивилизации.
   – Эй, с тобой все в порядке? – я и не заметила, как парень уже сидел на корточках передо мной, внимательно всматриваясь в мое лицо. – Мне показалось, что ты сейчас свалишься без чувств. Не пугай меня больше… Так откуда ты?
   Я отрешенно посмотрела на него, потерявшись в паутине собственных мыслей, и юноша невольно отпрянул.
   – А ты? Что ты делаешь в этом лесу? – я решила, что надо узнать как можно больше информации об этом месте – на испуг и шок просто не оставалось времени.
   – Давай по порядку, – лицо собеседника осветила милая улыбка. – Я отвечу на все твои вопросы, если потом ты ответишь на мои. Идет?
   – Договорились. Меня Альма зовут.
   Коннор достал из лежавшей рядом сумки еще один кусок хлеба, и с хрустом разломал его пополам:
   – Еще будешь?
//-- * * * --//
   – Я слушаю, – закончив небольшую трапезу, произнес он, терпеливо дожидаясь вопросов, а затем встревоженно огляделся по сторонам, внимательно осматривая местность.
   – Чего ты так опасаешься? – спросила я, подумывая о вчерашнем чудовище с неправильной широкой головой.
   – А ты разве не слышишь? – после этих слов оглушающая неестественная тишина всей своей тяжестью надавила на слух. Может, уже было тепло и солнечно, но это место продолжало наводить тревогу. Я не знала, как смогла провести здесь ночь.
   – Почему тут так тихо?
   – Здесь всегда было так, это запретная область – Шепчущие земли. Когда я был маленький, мать мне запрещала даже нос сюда совать. Говорила: «Если с каждым твоим шагом ты понимаешь, что пение птиц становится все тише, тут же бегом поворачивай обратно». Ты не чувствуешь? Тут даже воздух совершенно иной. Более тяжелый.
   – А почему тут все так, ты не знаешь? С чего это началось?
   – Нет.
   – Мама же тебе запретила заходить на эту территорию, так что ты здесь делаешь?
   Коннор угрюмо смерил меня взглядом, словно я его унизила, сравнив с малолеткой, но говорить по этому поводу он ничего не стал и продолжил, как ни в чем не бывало:
   – Сейчас совершенно другие обстоятельства, мы с братом искали сбежавшего Охотника.
   – С братом? Охотника? – неуверенно с подозрением повторила я.
   – Брат поехал вперед в очередном припадке дури.
   – А что с ним?
   – Это очень долгая история, – нехотя протянул юноша, томно закатывая глаза. – А про Охотников ты разве ничего не знаешь? Такого быть просто не может!
   – Я только знаю, что охотники – это обычно пьяные мужики, которые отстреливают оленей и других несчастных зверей ради забавы.
   Вновь Коннор сильно изменился в лице, но теперь создавалось ощущение, что он только что проглотил очень кислый лимон:
   – Ты и правда ничего не знаешь, – от изумления он вытаращил на меня свои серые, почти бесцветные глаза. – Удивительно.
   – А что я должна знать?
   Повисла удручающая пауза. Обреченно вздохнув, мальчик взялся за объяснения:
   – Охотники – это не пьяные мужики, а элитные воины человека, что захватил нашу столицу, а затем убил императора. Маг Аластор создал Охотников, чтобы отлавливать сбежавших в леса людей, которые не хотят жить по его правилам: лишенные воли и разума. Слуги мага очень живучие твари, не умирают от обычных ранений. Если ты выйдешь с таким один на один, то у тебя не будет абсолютно никаких шансов на спасение. Эти уроды отлично фехтуют, – с характерным звуком Коннор достал из ножен меч (который я сначала не заметила), как бы показывая мне, чего стоит от них ожидать. – Но это еще полбеды. Они также хорошо знакомы и с магией. Они жестокие и бесчеловечные убийцы. Разгром в этом лагере – их рук дело. И пока мы тут с тобой разговариваем, они рыщут по всей территории, пытаясь изловить каждого, кто сопротивляется воле их господина-монарха. Здесь уже несколько месяцев идет война, Альма…
   – Погоди, – я совсем растерялась от таких новостей – перехватило дыхание. – Война? Магия?
   Парень грустно кивнул и продолжил свой рассказ:
   – Позапрошлым вечером, возвращаясь с пойманным кроликом, я впервые увидел Охотника. Он ходил вокруг нашего лагеря, ты представляешь? У самой ограды. Что-то разглядывал, изучал. Он нашел нас! – его глаза вдруг округлились от испуга. – А если нашел один, значит, найдут и другие, и нам всем конец. Он спокойно мог привести в этот же вечер армию, и перерубать нас к чертовой матери!
   – И? – я не знала что страшнее: то, что рассказывал парень, или то, с какой экспрессией он это делал.
   – Так вот, – он вздохнул, пытаясь успокоиться. – Не теряя ни минуты, я набросился на него с клинком в руке. И мне было плевать на собственную шкуру! Я словно обезумел! Главной целью стало уничтожить его и спасти всех остальных! Ведь в нашем лагере Сопротивления не только воины, но и старики, женщины, дети – все, кто сумел бежать от этого кошмара! – он сменил тему. – Охотник был чем-то так занят, что даже не заметил меня, и я без особых усилий всадил ему кинжал в спину, повалив на землю! О, его выражение лица надо было видеть! Бесценное мгновение! Он даже не понял, что с ним произошло – не успел вскрикнуть, как я уже начал ногами бить его по роже. Ты хоть раз видела их руки? Это просто кошмар! Знаешь – это такие тонкие пальцы непропорциональной длины с огромными черными когтями! Они без магии и оружия могут драться ими! Когти у них – словно из стали, как у злобных гарпий из детских сказок! Эта тварь начала закрывать свое лицо, и тогда я искромсал ему грудь с животом. Человек бы в такой ситуации умер на месте, а этот гад просто откинул меня магией в ближайшее дерево и убежал! Пришлось поспешить в лагерь, найти брата и дальше отправится по кровавому следу…
   Парень перевел дыхание от очень эмоционального рассказа:
   – Кстати, мы эту тварь так и не нашли, – продолжил он уже на полтона ниже. – Только его порезанный кожаный плащ, который он в бегстве скинул с себя, пытаясь сбить нас с пути. След оборвался недалеко отсюда.
   Юноша хотел сказать что-то еще, но я его перебила, как только тот чуть приоткрыл рот.
   – Ты уверен, что это был Охотник, а не человек? – меня начали терзать смутные сомнения. Руки вновь задрожали, но теперь от волнения.
   – Уверен, – Коннор начал показывать на пальцах. – Во-первых, как я сказал, у него были колдовские клешни. Во-вторых, все Охотники ходят в одинаковой одежде. Брат мне как-то показывал трофейный плащ, снятый с его первого убитого мага. Эта тварь, снующая у нашей ограды, была точно в таком же! Ну и, в-третьих, желтые светящиеся глаза в темноте не так-то легко перепутать с человеческими.
   Я судорожно затаила дыхание.
   Сомнений не было: вчерашняя вечерняя сцена, развернувшаяся у меня на глазах, была окончанием рассказа Коннора. Тот покалеченный желтоглазый – его сбежавшая жертва. Тогда… Почему Охотник сказал мне бежать и оттолкнул, вместо того чтобы схватить и отдать своим дружкам?
   Я решила задать еще один интересующий меня вопрос:
   – А вот эти огромные твари, которые в несколько раз больше человека, кто они?
   Мальчик снова скорчил непонимающую мину:
   – Это Талы, охранники столицы, еще один из элитных отрядов Аластора. Откуда тебе про них известно, если ты даже про Охотников ничего не знаешь?
   Я решила кое-что ему рассказать:
   – Я вчера видела твоего Охотника…
   Глаза у собеседника буквально вылезли на лоб.
   – И ты выжила?!
   – Я отсиживалась в зарослях, наблюдая, как раненого мужчину умертвили его же сотоварищи.
   – Не понимаю, – Коннор ловил каждое мое слово, по сотне раз обдумывая их смысл.
   – Ну, твой полумертвый Охотник лежал на земле, и к нему подошли двое. Один желтоглазый и бритоголовый, а второй – как ты говоришь – Тал, страж столицы. И один…
   Парень резким выкриком перебил меня:
   – Талы теперь выходят за границы города?! – и после недолгой паузы виновато произнес: – Прости.
   – …И бритоголовый что-то запихнул бедняге в рот, от чего тот задохнулся.
   Коннор внезапно стал каким-то потерянным. Нахмурив лоб, он опустил глаза в землю, поглаживая подбородок, и через некоторое мгновение выдал:
   – Может яд? Хотя, какой смысл, если у него были ценные данные о нашем местоположении. Он им ничего не сказал?
   – Он был в таком состоянии, что вообще не мог говорить.
   – Странно.
   – Слушай, у меня родилась безумная теория, – мысли в моей голове начали водить хороводы. – Может, он провинился перед своим повелителем и решил бежать? После чего случайно наткнулся на тебя и лагерь Сопротивления?
   – И что?
   – Я про то, что после стычки с тобой они нашли его и все-таки добили?
   Юноша опять расплылся в широченной улыбке, чуть ли не смеясь:
   – Что же тогда он за неудачник-то! Мне всегда говорили, что Охотники очень сильные и хитрые бойцы. Но на деле я сразил «сильного и хитрого бойца» как котенка. Он наверно был позором всего этого отряда желтоглазых!
   – А мне его немного жаль, – выпалила я и тут же об этом пожалела. Коннор снова непонимающе посмотрел на меня своими безумными огромными глазами.
   – Ты послушай себя! – возмутился он. – За всю свою службу он наверно перерезал десятки людей, а тебе его жаль?! Все эти убийцы заслуживают только одного – смерти! И я бесконечно счастлив был избавить мир от одного из них!
   Так и хотелось сказать: «Он заставил меня спрятаться, когда подходили его товарищи», но не стала этого делать – подумала, что чересчур эмоциональному мальчику лучше этого не знать.
   – Ты говоришь, что Охотники только отлавливают людей, но при этом еще называешь их убийцами. Как это? Может ты что-то напутал?
   – Они сами решают, что им делать с пойманной жертвой. Если она поддается гипнозу, то они отводят ее за стены столицы, а если нет, то тут множество вариантов.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Они сами выбирают способ убийства, – мрачно прокомментировал юноша. – Мою подругу нашли полностью раздетую с глубокими следами от когтей по всему телу. Я бы никому не пожелал такой смерти, – Коннор тяжело вздохнул и поднялся с земли, почему-то совсем бледный и измученный. – Нам пора идти, моя лошадь привязана неподалеку. Остальные вопросы можно обсудить и по дороге.
   Он еще раз обвел поляну взглядом и вставил меч обратно в ножны:
   – Лучше уйти отсюда, пока Охотники не нагрянули.
//-- * * * --//
   Сквозь ветви высоких деревьев пробивались солнечные лучи, жужжали насекомые. Темногривая кобыла везла нас вперед, лавируя меж зарослей, но тревога плелась за нами тенью где-то позади – с того момента, как мы вышли из лагеря, Коннор не проронил и слова. Он, искусав все губы в кровь, лишь напряженно молчал, вглядываясь вдаль, и терпеть это его состояние уже не было сил.
   – О чем думаешь? – шепнула я тогда и крепко вцепилась в паренька, чтобы не выпасть из седла. Никогда не любила лошадей, а еще больше – молчание.
   – Да так, только зря вспомнил.
   – Ты о погибшей девушке, да? – я как нутром чуяла, что именно в этом таилась проблема. После этих слов парнишка издал судорожный вздох, и я тут же пожалела, что не умею держать язык за зубами.
   – Да, – нехотя выдавил он.
   – Прости, я больше не буду напоминать.
   – Все нормально, – пробормотал юноша и снова замолчал. Я тут же ободряюще приобняла его, пытаясь привести в чувство, и уже начала уходить в свои мысли, как он внезапно оживился. – Прошло уже пять месяцев. Думаю, каждый из Сопротивления кого-то потерял.
   – Она была дорога тебе? – вопрос был уже заранее подготовлен.
   – Даже более чем.
   – Поведаешь мне историю?
   – М-м, – он повернул голову чуть в сторону, поймав взглядом проплывавший меж кустарников и нескольких близко росших деревьев плоскогранный камень, напоминающий дорожный указатель. – Путь нам предстоит еще долгий. Могу рассказать. Только не забывай поглядывать по сторонам: нам не нужны неприятности, – без всяких эмоций проговорил он, а затем, словно убедившись в отсутствии сторонних слушателей, продолжил. – Все началось после того, как Аластор захватил Элювилен.
   – Потом расскажешь мне про этого повелителя Охотников? – я не брала в толк, отчего разговоры о магии и рыцарях доставляли мне невероятное удовольствие.
   – Напомни об этом позже, – Коннор подхлестнул кобылу поводьями, вывернув на тропу. – Мы жили спокойной жизнью в «городе кузнецов» Стариттане неподалеку от столицы и знать не знали, что случилось. Клауд – мой брат, зарабатывал большие деньги, изготавливая оружие на заказ, а мы с Мири просто были счастливы, помогая моей матери в овощной лавке. – Он на мгновение задумался. – На самом деле в том, что случилось, есть и моя вина. Когда до нашего селения дошла новость о смерти императора и поднялась паника, все сразу начали покидать родные дома, но только не Мири – ведь у нее в столице остался любимый брат, от которого не было никаких вестей. Хоть мы с Клаудом и смогли удержать ее от самоубийственной поездки в Элювилен, уходить из родных мест она тоже не желала, надеясь на то, что брат придет за ней.
   – И что?
   – И мы остались ждать одни в опустевшей деревне, отправив мать в безопасное место вместе с остальными людьми.
   – Он не пришел?
   – Да нет, пришел, – паренек выдержал мучительно долгую паузу. – Знаешь, откуда вообще появились первые Охотники?
   – Не-а.
   – Это были обычные люди, которых все знали и любили, с которыми что-то сотворил этот упырь Аластор. И угадай, за кем они сначала приходили?
   – За своими родными! – в ужасе ахнула я.
   – Именно, – согласился Коннор. – Люди, однако, такие наивные, такие глупые. Одним дождливым вечером Мири прибежала все светящаяся от счастья со словами, что видела брата. Мол, он жив, здоров, и скоро мы все вместе отправимся к портовому городу… Вот дурак, – процедил юноша сквозь зубы. – Почему на следующий день я отпустил её одну?
   – Ты не знал… – мне хотелось как-то успокоить своего нового друга, но он будто не услышал меня.
   – Все мы слышали слова беженцев, что принесли дурные вести в Стариттан, – грустно хмыкнул юноша. – Они утверждали, что спастись удалось только счастливчикам, находившимся по другую сторону крепостных стен, так как буквально через несколько минут после удара молнии главные ворота города были закрыты вражеским войском.
   – Что было дальше?
   Парень мотнул головой, словно отгоняя от себя навеянные прошлым образы:
   – Мири ушла за братом, чтобы привести его к нам, и не вернулась. На ее поиски ушел Клауд – знаток местных лесов, но когда тот возвратился один, я все понял по его окаменевшему лицу.
   – И он привел тебя к ней? – я боялась услышать развязку этой истории.
   – Я до сих пор помню этот день, – понизив голос, сказал Коннор. – Шел дождь. И она такая хрупкая, вся поломанная лежит в мокрой траве. Тогда я осознал, что ничего уже не будет как прежде.
   – Мне жаль…
   – Ну а дальше мы с Клаудом нашли отряд Сопротивления во главе со спасшимся командиром городской стражи, после чего мой брат лишился рассудка.
   – Как так лишился?
   – Долгая история: он пошел на охоту за дичью, а потом его нашли через день совершенно седого и ничего не понимающего, как будто контуженного. Это было для меня последней каплей.
   – А с виду ты очень даже жизнерадостный человек.
   Коннор повернулся через плечо, и я удивилась, заметив на его лице легкую играющую улыбку.
   – Я стараюсь находить во всем положительную сторону. Все эти события сделали меня сильнее и самостоятельнее. Тем более моя мать успела сбежать с этих земель, а старший брат все еще со мной. Конечно, я все еще готов из-за Мири лезть на стену от горя, но семья – самое дорогое, что у меня осталось. Сама подумай, если постоянно унывать и жалеть о совершенных ошибках, мы рано или поздно окажемся в лапах Охотников, и все усилия окажутся напрасны.
   – А что же с Аластором? – после недолгой заминки поинтересовалась я.
   – Я про него совсем мало знаю, – собеседник задумался. – Но в лагере, я думаю, тебе все подробно расскажут. Запомни вот что: когда увидишь Эрику, тебе придется пересказать ей все о встрече с Охотником и Талом. Боюсь, мы многого еще не знаем об этих существах.
//-- * * * --//
   Все происходящее с трудом поддавалось логике: какие-то Охотники, война, магия, другой мир… Я все еще слабо верила в слова Коннора, упираясь в собственные жизненные принципы: «Не поверю, пока не увижу». Вот и относилась ко всему с большим подозрением, ожидая, пока мне покажут захваченный город, людей, лишенных свободы выбора, и магию. Но мальчик говорил убедительно и искренне – от чистого сердца, а желтоглазые существа, встретившиеся мне в ночи, шли доказательством к его словам. Коннор даже меня накормил и решил вывести из леса! Слишком добрый, думала я. Но за «просто так» такого никто не делает – парень будет обязан что-то потребовать взамен за свои услуги. Вот только что?.. И когда? Или же в этом мире общество устроено несколько иначе?
   После нескольких часов болтовни про походную жизнь, Коннор сказал, что мы почти на месте. Наконец-таки. За это время я успела устать от вечно зеленого пейзажа и езды верхом, прощупывая седалищем каждую кочку.
   По пути не встретилось ничего примечательного, абсолютно ничего. Земля, деревья, трава, кусты, цветы. От такого однообразия я уже начинала засыпать, томно уткнувшись лбом в спину парнишки, как вдруг тот негромко заявил:
   – Смотри, кто идет.
   Я тут же встрепенулась, разыскивая глазами какого-нибудь монстра или того самого бритоголового Охотника-убийцу, но вдали лишь увидела высокую седовласую фигуру, что неумолимо быстро двигалась в нашу сторону, ловко огибая деревья. Сначала мне показалось, что перед нами вот-вот возникнет старик, но по мере его приближения стало ясно, что мужчина был очень молод лицом. Отвратительный шрам пленил взгляд, а седые волосы оттеняли его кожу.
   Юноша заметно напрягся.
   – Кто это? – шепотом спросила я, ощущая идущую опасность от незнакомого человека.
   – Клауд.
   – Твой брат?!
   – Да. Это нехорошо, – паренек замолчал и остановил лошадь, отчего та издала звук отдаленно похожий на вздох облегчения.
   Мужчина с безразличным видом подошел к нам почти вплотную и как-то не по-доброму уставился на Коннора. Про себя я отметила, что его брови, в отличие от волос, оказались гораздо темнее.
   – Опаздываем, – бросил Клауд, сверля брата такими же серыми глазами. – Быстро к Эрике, она рвет и мечет.
   Затем он перевел взгляд на меня и с полным недоверием продолжил:
   – И ты тоже. Готовься, – в его глазах читалось отвращение, будто он увидел что-то сверхомерзительное, а не девушку, которая не на шутку перепугалась и пыталась спрятаться за спиной друга.
   От такого холодного приема я сразу захотела провалиться сквозь землю. Ни привета, ни ответа. Клауд был полной противоположностью мальчику, который весь день так и блистал манерами. Мне с трудом верилось, что они росли в одной семье.
   – Неужели ты пошел искать меня? – саркастично спросил кучерявый парень, переходя на ледяной тон, и мне показалось, что я в этом разговоре совершенно лишняя.
   – Отнюдь. У меня есть и другие дела, – еще раз недовольно оглядев брата, мужчина двинулся прочь в леса с простым деревянным луком и кожаным колчаном стрел наперевес. Коннор тоже, не теряя ни минуты, заставил лошадь сдвинуться с места, и через какое-то мгновение я услышала его тяжелое, раздраженное дыхание.
   Когда Клауд совсем скрылся из видимости, парнишка злобно прошептал:
   – Что-то темнит, сволочь.
   – Он всегда так себя ведет?
   – В последнее время так оно и есть. Упырь высокомерный. Никакого уважения к окружающим.
   – Я боюсь его, – честно призналась я словно сама себе. – У него глаза сумасшедшего человека.
   – Да нет. Его не стоит бояться. Вряд ли он может сделать что-то плохое. Хотя, первое время старайся держаться от него подальше, мало ли что, – серьезно сказал он.
//-- * * * --//
   Когда мне сказали слово «лагерь», я представила небольшой палаточный городок наподобие того, где пришлось провести прошлую ночь. Но то, что я увидела здесь, просто поразило воображение, и сразу же возник вопрос: «Сколько человек и времени понадобилось, чтобы отстроить такое сооружение?»
   Люди вырубили огромную территорию леса, чтобы хоть как-то разместиться (причем этого им так и не удалось: палатки и всевозможные шатры были вплотную поставлены друг к другу), а из срубленных деревьев они сделали огромную массивную ограду по всему периметру и несколько высоких дозорных башен.
   На входе нас встретило несколько стражников в латных доспехах, начищенных до блеска: все высокого роста, заросшие густой щетиной, уже немолодые мужчины с оружием, спрятанным в ножны. На груди у них всех красовался серо-желтый знак, чем-то похожий на птицу с расправленными крыльями. Попадающие на него солнечные лучи мгновенно отражались и играли бликами до рези в глазах.
   Мужчина с только-только пробивающейся сединой хмуро взглянул на приближающегося к стенам лагеря Коннора. Этот стражник, мне казалось, здесь был старше остальных.
   – Я так понимаю, это наш эскорт, – шепнул мне через плечо юноша, остановив усталого скакуна. – Давно ждете, сэр Алан?
   Его бодрый голос передал мне небольшую часть боевого духа.
   Солдаты тут же оживились и подошли к главнокомандующему, о чем-то перешептываясь.
   – С прибытия Клауда, – невесело пробасил страж, сложив руки в кольчужных перчатках на груди. До моих ушей донесся скрежет несмазанных лат. – А это, видимо, наш новый рекрут?
   К этому моменту Коннор уже успел соскочить с лошади, взяв ее под узды, и мужчина, сдвинув брови, сосредоточенно начал изучать меня, что-то очень усердно обдумывая.
   Я поняла, что впадать в ступор сейчас нельзя, и решила последовать примеру приятеля, но как всегда со своим «везением», спрыгнув с кобылы, я потеряла равновесие и плюхнулась на колени. Словами было не передать, насколько сильно затекли ноги за несколько часов езды.
   Добрый мальчик, даже не раздумывая, помог мне подняться и отряхнуться, и тем самым внезапно напомнил мне Дэвида, который всюду меня оберегал.
   – Так ты из Вольтерна, или Логтана? Не могу понять, – страж все еще не сводил с меня своих орлиных, сощуренных глаз, которыми так цеплялся за мою испачканную одежду.
   – Из Вольтерна, – соврала я, чтобы не вызывать подозрений, а в голове бегущей строкой пронесся вопрос: «Что такое вообще этот Вольтерн?»
   Стоящий рядом юноша вопросительно уставился на меня, кажется, совершенно не поверив моим словам.
   – Я и не сомневался, – чуть с усмешкой произнес сэр Алан, заметно расслабившись. Он проглотил мою ложь как сладкую конфетку. – С оружием управляться умеешь?
   – Нет, сэр, – голос прозвучал уверенно и четко, прямо так, если бы я отчитывалась в армии перед старшим по званию.
   – А придется, если хочешь получить здесь кров и пищу, – высокий мужчина подошел к нам поближе, и в его блестящих доспехах я увидела искаженное отражение.
   Нормальный бы человек сейчас начал подумывать о предстоящим разговоре с предводителем Сопротивления, о неизбежности, о доме, в который больше не вернуться… А я же всполошилась и утонула в невероятном ощущении стыда – вид у меня был такой, будто я выползла из выгребной ямы! Расплывчатое отражение на блестящей поверхности нагрудника воина явно говорило мне, что я больше не была похожа на девушку, а скорее – на существо, явившееся миру из глубин грязевых болот.
   – Я думаю, из тебя может выйти толк. Идемте, – развернувшись ко мне спиной, произнес страж, зазывая нас с пареньком и солдат за деревянные стены.
   Коннор говорил правду – за выстроенной оградой пристанище нашли не только воины, но и беженцы, которым просто повезло не попасться на глаза Охотникам: старики, женщины, мужчины, дети. Все они выглядели не лучше меня. Уставшие, голодные, в потрепанных лохмотьях. Мест для ночлега катастрофически не хватало и, по словам моего нового знакомого, с каждым днем их становилось все больше.
   Мы шли по «главной улице», если ее можно было так назвать (протоптанная дорога внутри лагеря просто показалась мне намного шире остальных), ведущей от самого входа к огромному серо-желтому шатру.
   «Там, наверно, и заседает некто по имени Эрика» – подумала я, оглядывая золотистую птицу, нарисованную на ткани, и настороженных стражников, охраняющих вход.
   Внезапно на этой небольшой улочке собралось несколько десятков зевак. Они смотрели не на солдат в доспехах и не на сэра Алана, идущего впереди нашей колоны, и даже не на Коннора, смущенно прячущего глаза. Нет! Они с интересом разглядывали меня, и, так же как рыцари в первые секунды нашей встречи, стали испуганно о чем-то перешептываться между собой.
   Маленький мальчик, появившийся из ниоткуда, указал на меня пальцем, и радостно воскликнул: «Якши!», после чего тут же получил по голове от стоящей рядом женщины, по-видимому – матери.
   Я ничего не понимала. Что за Якши?
   Опять появилось желание провалиться сквозь землю. Возможно, если бы нас с юношей не сопровождало пятеро «металлических людей», никто бы и внимания не обратил.
   Солдаты шли в напряженном молчании, позвякивая навешанным на себя железом, и создавалось такое впечатление, будто нас с Коннором ведут не на разговор, а на самую настоящую казнь.
   За спинами собравшихся людей я увидела аккуратно расставленные столы под трясущимся на ветру навесом и толстого мужика, помешивающего что-то в большом почерневшем котле. Он не обращал никакого внимания на всеобщее оживление и просто занимался своим делом. «Это должно быть столовая» – отметила я про себя, принюхиваясь к восхитительно вкусному запаху. Голодный живот издал негромкое урчание умирающего кита, намекая, что неплохо бы и подкрепиться.
   – Боишься? – прошептал юноша, шагая позади меня. – Я не знаю, что им там рассказал Клауд, но они явно раздувают из мухи слона. Такое сопровождение нам ни к чему.
   – Мне все это не нравится.
   – Крепись. Скоро станет легче.
   Я обреченно вздохнула, пытаясь хоть как-то привести себя и свои мысли в порядок.
   Навстречу нам из шатра вышла женщина, так же закованная в ослепительно блестящие латы. Если бы меня спросили, я бы охарактеризовала ее как «женщина-танк». В ширине плеч и росте она никак не уступала своим подчиненным и, может, была даже выше некоторых из них. Словом – настоящий «мужик в юбке». Я тогда ещё подумала, что мне бы не хотелось сойтись с ней один на один на поле боя – голову оторвет и спросить забудет.
   Своей сдержанной манерой поведения и видом она считалась эталоном для всех: рассудительным и тактичным. Это отчетливо виделось по ее мудрым темным глазам. Казалось, стоящая передо мной женщина в этой жизни повидала намного больше боев, смертей и боли, чем многие из ее солдат вместе взятые.
   Но и в ней присутствовали недостатки. Хоть черные как смоль волосы «железной леди» были собраны в безупречный конский хвост на затылке, её лицо покрывала борозда глубоких морщин. Годы не шли ей на пользу.
   – Эрика, – сэр Алан, прижав железный кулак к груди, быстро и уважительно поклонился. – Они здесь.
   Женщина совершенно бесстрастно взглянула на нас с Коннором, и сразу стало понятно: на лучшее надеяться не стоит.
   – Ее ко мне, а с мальчишкой я потом поговорю, – скомандовала она, надменно приподняв голову.
   В голосе женщины чувствовался стержень: власть, величие. Она напомнила мне одну из моих старых школьных учительниц, на чьих уроках все сидели тихо, как мыши, и боялись даже вздохнуть.
   Главнокомандующий пропустил меня вперед, молча кивнув в сторону входа, закрытого плотной двухцветной тканью. Мне ничего не оставалось, кроме того как войти внутрь.
   Успев в последний момент оглянуться, я заметила только растерянное лицо Коннора, словно говорящее: «Я ничего не могу поделать».
   Я обреченно вздохнула и сделала один широкий шаг в полумрак, равноценный прыжку в пропасть. Первое, что мне бросилось в глаза, была огромная карта, висящая меж двух столбцов с четко проступающей надписью «Согхат» и неизвестными мне ранее угловатыми зелеными массивами этой земли. Империю с двух сторон, судя по рисунку, омывало море. Виднелись десятки мелких названий, где-то стояли красные перечеркнутые крестики, а так же чернилами были обведены дорожные пути.
   Я так и замерла, пытаясь найти хоть какое-нибудь опровержение тому, что сейчас происходило. Искала глазами знакомые названия, местность, но все колкие рукописные буквы говорили лишь об одном – я действительно там, где не должна быть.
   Вся «массовка» – сотни людей в лохмотьях за шатром и рыцари в блестящих доспехах – дороговато для обычного розыгрыша. Все происходило на самом деле. Как меня занесло сюда – загадка, а как выбраться отсюда – вещь еще более непонятная.
   Мой растерянный взгляд уперся в перечеркнутое черными чернилами название, и я, кажется, начала постепенно терять равновесие от очередного эмоционального потрясения, но вдруг кто-то сзади легонько подтолкнул меня, и я сделала еще несколько шагов вперед, продолжая изучать содержимое просторного шатра. На глаза попался деревянный стол, заваленный бумагами, несколько мечей в ножнах с невероятными узорами, почти догоревшие самодельные свечи по углам, а на полу лежало несколько больших звериных шкур рядом с предметом, отдаленно напоминающим деревянное кресло.
   «Как комната для допросов» – промелькнула ужасная мысль в голове. На душе стало тревожно и мерзко – поддержки ждать неоткуда. Здесь была только я и совершенно чужие мне люди, естественно, агрессивно настроенные.
   – Присаживайся, – властный женский голос буквально пригвоздил меня к деревянному креслу, стоящему посреди шатра.
   Следом за мной вошла Эрика, сэр Алан и еще несколько бородатых мужчин в кольчугах.
   – Меня зовут Эрика, и здесь всем заправляю я. Называй меня капитан или мэм. Это понятно? – женщина прижалась к столу металлической пятой точкой, сложив руки на груди, а ее сосредоточенный взгляд не выражал абсолютно никаких эмоций (она просто пыталась прожечь на мне дыру).
   – Да, – произнесла я, и, завидев как лицо воительницы начало искажаться в недоброжелательной гримасе, поспешно добавила. – Мэм…
   – Умная девочка. А теперь поведай нам всем историю, как ты оказалась в самом центре Шепчущих земель в аванпосту одного из наших отрядов? – Люди во все глаза вылупились на меня, и я поняла, что кроме лжи «во спасенье» у меня нет другого выхода. Скажи я им правду – точно примут за ведьму и сожгут на костре. Благо, сочинять на ходу я научилась с самого детства. Главное – тянуть время и продумывать каждое, даже незначительное, словосочетание.
   – Ты же из Вольтерна, верно? – не унималась темноволосая женщина, недоверчиво уставившись на мои серые заляпанные джинсы. Это была игра по заранее оговоренным правилам, из которой, если не выйти победителем, можно было лишиться головы. – Что же ты делаешь в такой дали от дома, м-м?
   – У меня здесь жила родня, в столице, – неуверенно начала я, исподлобья поглядывая на публику и понимая, что они ловят каждое мое слово. – Я хотела их навестить.
   – Ты приплыла сюда одна? Как давно? – серьезно спросил сэр Алан.
   – Приплыла? – фыркнула я себе под нос, принимая к сведению, что Вольтер находится где-то за морем. – Нет, не одна.
   – А с кем? – настаивал мужчина.
   – С братом, сестрой и дядей, – мгновенно ответила я, тут же встретившись с ним глазами.
   – И где они сейчас?
   – Мертвы… – печально закончив эту фразу, я медленно склонила голову, и незнакомые мне мужчины начали вяло перешептываться. Я не знала, плохой ли из меня актер, или хороший, но публика, кажется, легко проглотила наживку.
   – Что с ними произошло, и как ты попала в запретные леса? – теперь вопросы задавала Эрика все тем же непробиваемым звонким голосом, но один из слушателей не дал мне и слова вставить:
   – Война идет уже несколько месяцев, а нашли тебя в лесу только сегодня. Здесь что-то не вяжется, если учесть, что ближайшие порты были захвачены практически сразу после Элювилена.
   Воительница грозно уставилась на говорившего, но тут же перевела взгляд на меня, ожидая ответа. «Ах ты, старый сукин сын!» – мысленно выругалась я на одного из бородачей, выстраивая логическую цепочку из хаотичных мыслей, мелькающих на полотне сознания.
   – На самом деле мы здесь уже довольно давно, – я напряженно искала правильные слова, обдумывая каждое словосочетание, и то, какие вопросы это может за собой повлечь. – Останавливались в некоторых деревнях, разбивали лагеря в лесу… Любовались новыми видами и не особо торопились в город.
   – А что же с одеждой, раз вы уже так давно в наших краях? – сразу же перевел тот тему, и я опять мысленно выругалась. – Почему не переоделись в «нашу», как только прибыли в порт?
   – Мы чтим свои традиции, сэр, – обиженно улыбнулась я, и бородач тут же пожал плечами. Я почувствовала, как на лбу появляется испарина. Несмотря на все мое внешне наигранное спокойствие, внутри я паниковала еще сильнее, чем испуганный страус, засунувший от страха голову в песок.
   – И что же случилось потом? – произнес уже другой голос. Сэр Алан, кажется, проникся моей грустной историей, так как вид у него был очень обеспокоенный.
   – Мы прятались в лесу подальше от начавшейся войны, – сболтнула я, быстро стараясь унять свое чересчур быстрое сердцебиение. – На нас напали разбойники.
   – Как? – в глазах моего немолодого собеседника читалось сострадание. – Неужели одиночные банды еще не все выловили?
   «Господи, какой он доверчивый».
   – Я уходила на поиски питьевой воды, а когда вернулась – увидела несколько человек роющихся в наших пожитках и своих мертвых родственников, – в проходе за медленно приоткрывшимся пологом я заметила любопытную пару глаз и лохматую макушку Коннора, который попытался незаметно просунуть внутрь свою голову. Удивительно, но мне стало спокойнее, когда я узнала, что этот парнишка где-то рядом – единственный человек в этом новом мире, которому я могла бы доверять.
   Остальным людям, похоже, на лишнюю пару ушей было плевать: они даже внимания не обратили на это плохо замаскированное «подслушивающее устройство», и юноша просто вошел внутрь, встав у самого входа.
   – Обезумев от ужаса, я побежала… Очень долго бежала и не знала, сколько времени прошло с тех пор. Разбойники отстали от меня быстро, но обратно я вернуться уже не могла, и пришлось скитаться в поисках чего-нибудь. Мне казалось, что это все один очень страшный и неправдоподобный сон…
   – Это объясняет твой вид, – то ли оскорбила, то ли одобрила меня Эрика. Но, судя по ее резкому тону голоса, напрашивался скорее первый вариант.
   За спиной сэра Алана внезапно нарисовался Клауд. Я даже и заметить не успела, как он вошел в шатер.
   – А дальше? – поинтересовалась женщина.
   – Вчера вечером я заблудилась окончательно и случайно наткнулась на вашего сбежавшего Охотника, которого искал Коннор с братом.
   По толпе вновь покатился шепот.
   – С этого места поподробнее, – в карих глазах Эрики загорелся нездоровый огонек, словно какая-то одержимость полностью одолела ее. – Я слушаю.
   – Он лежал полумертвый, как вдруг около него появилось двое, – краем глаза я заметила, как Клауд недоверчиво сощурил свои холодные глаза, что заставило меня тут же замолчать.
   – Кто? – воительница вдруг напомнила мне хищника, готового к прыжку.
   Я почувствовала, что начала постепенно продавливаться под ее влияние:
   – Охотник, и еще огромный такой – Тал.
   – Это правда?! – возбужденно и совершенно неожиданно воскликнула Эрика, ища поддержки у молчаливого следопыта вставшего рядом с ней. Этот вопрос скорее относился к нему, нежели ко мне.
   – Да. Я видел огромные следы, но и мысли не допускал, что это может быть столичный страж. Теперь они выходят за стены города. Сомнений нет, – он произнес это так гадко, будто читал этикетку на туалетной бумаге: безразлично, словно это его совсем не касалось.
   – Это несколько осложняет дело. Продолжай, девочка, – подбодрила меня «железная леди» уже более теплым тоном, давая понять, что ее надежды несколько оправданны.
   Я обвела публику взглядом, задержавшись на кучерявом пареньке, который не спускал с меня глаз, и уже более храбро продолжила:
   – Бритоголовый Охотник схватил раненого и что-то насильно запихнул ему в рот, после чего тот задохнулся… – без запинки ответила я, так и не успев закончить предложение, так как на меня сразу же вдруг посыпался град вопросов, словно люди разом обезумели и потеряли над собой самообладание:
   – Они теперь убивают своих?!
   – Охотник успел что-нибудь сказать им перед тем, как его убили?
   – Тал в лесу?! Это немыслимо!
   – Я не верю в это!
   – Всем молчать! – Эрика с силой ударила латным кулаком по столу так, что все бумаги, лежавшие на нем, тут же разлетелись в разные стороны, а кричащие люди мгновенно заткнулись, застыв по стойке «смирно» от ее властного голоса.
   После небольшой паузы, разряжая напряженную атмосферу, женщина вновь обратилась ко мне:
   – Ты не видела, что именно они дали Охотнику?
   – Нет. Было темно.
   – Охотник успел с ними поговорить перед смертью? – повторила вопрос сэра Алана черноволосая воительница.
   – Он харкал собственной кровью и как-то был не в состоянии говорить. Я наблюдала за ним с небольшого расстояния.
   – Тогда это все бессмысленно. У Охотника были ценные данные, – она на секунду задумалась, в точности как Коннор в лесу. – Ты уверена, что он был мертв?
   – Определенно. Он очень естественно задыхался, а потом так же естественно, как кукла, обмяк в руках огромного Тала.
   Эти новости так ошарашили женщину, что та и вовсе забыла про свой главный вопрос. Ей уже явно было неинтересно слушать про потерянный аванпост – другие тревожные думы накрыли ее с головой.
   – Понятно… – Эрика погрузилась в размышления и подошла к выходу. Выглядела она взволнованно – явно вела активный внутренний монолог.
   – Коннор, Клауд! – рявкнула женщина через плечо несколько резче и грубее, чем ожидалось. – Девочка теперь на вашем попечении. Найдите ей какую-нибудь одежду и покажите, где можно вымыться. И еще отведите ее к Джун, пусть она посмотрит, что делать с ее раной на голове. Я вас буду ждать здесь.
   Быстрым шагом «железная дева» вышла из шатра вместе со своей свитой и с сэром Аланом, оставляя нас наедине.
   То, что произошло дальше, меня напугало сильнее, чем вчерашний бритоголовый убийца. Услышав свое имя, Клауд взбешенно вылупился на брата своими серыми глазищами и моментально искривился в зловещей гримасе. В его взгляде был только гнев и более ничего – лишь обжигающая жгучая ненависть.
   К самым страшным опасениям, седовласый воин потянулся к рукояти кинжала (боковым зрением я увидела, как Коннор, занервничав, медленно стал отступать назад), но вдруг остановился, даже не дотронувшись до оружия. Он опять переменился в лице, и, выдохнув, просто провел рукой по свалившимся на его лоб волосам.
   – Это ты во всем виноват! – неожиданно гаркнул Клауд на брата и рванул вслед за Эрикой, шепча гневные ругательства себе под нос.
   – Что это было? – спросила я у побледневшего юноши, который так и смотрел в одну точку – на место, где только что стоял наш потенциальный убийца.
   – Очередной срыв. Он просто не хотел быть в этом замешан, – шепнул в ответ тот.
   – Так постоянно?
   – Он бесится, как только меня видит, – Коннор обернулся и поднял на меня грустные глаза. – Добро пожаловать в лагерь Сопротивления, Альма.
//-- * * * --//
   Джун оказалась очень милой и жизнерадостной женщиной, но с очень раздутым самомнением, всячески восхвалявшей себя, словно вокруг ее персоны вертелся весь мир. Она, не умолкая, рассказывала о своих способностях ясновиденья и целительства, без которых беженцы давно бы погибли, а я скромно улыбалась и помалкивала, скрывая собственное мнение на этот счет.
   Женщина, как и многие здесь, занимающие в лагере важные посты, была немолода: смуглокожая, курносая, с множеством мимических морщин и темными волосами подвязанными синим платком, она походила на цыганку, как внешне, так и создаваемой в шатре обстановкой. Меня окружали свечи, потрепанные старые книги, декоративные блестящие безделушки, постель из звериных шкур, котел в темном углу, карты, сложенные стопкой (кажется, игральные), и стеклянный синеватый шар на столе (хотя она меня до последнего уверяла, что он из чистого хрусталя!).
   Чем больше она говорила, тем меньше я ей верила. И вскоре, устав от болтовни, такой же бесполезной и пустой, как назойливое жужжание комара, я начала слушать гадалку в пол-уха, погружаясь в собственные тяжелые думы. В какой-то степени я чувствовала себя потерянной – не знала, что мне делать и куда идти; где спать и у кого просить одежду. Не знала я теперь и того, как мне избегать новых встреч с Клаудом, который возымел все шансы сместить бритоголового Охотника с пьедестала самого страшного существа из моих кошмаров.
   «И почему он меня так невзлюбил?».
   – Да потому, деточка, что он не хочет лишних забот и проблем, – ответила колдунья на мой мысленный вопрос.
   Я тут же вернулась к реальности и вопросительно посмотрела на женщину, которая как ни в чем не бывало курила трубку, постукивая длинными элегантными пальцами по столу. Она медленно отвела в сторону ехидный взгляд, заметив мое замешательство, и только едкий табачный дыб кружил вокруг нее хороводы.
   – Я же не говорила ничего вслух, верно? – поинтересовалась я, виновато осознав, что даже не заметила, когда собеседница вдруг перестала говорить и села за стол напротив меня.
   – Верно. Мне просто надоело смотреть в твои пустые глаза, и я решила покопаться у тебя в голове. Старый трюк – но действенный, – улыбнувшись, гадалка вновь поднесла трубку к губам и сладко затянулась дымом.
   – Вы читаете мысли? Как это у вас получилось?
   – Ты все равно не сможешь этому научиться, деточка, – отрезала она и тут же перевела тему. – И пока ты сидела, я успела осмотреть твою рану – все в порядке. Я думала, что будет хуже. На ночь просто выпей моего отвара, и приложи компресс – тогда утром все как рукой снимет.
   Женщина встала с места и наклонилась ко мне, выставляя напоказ глубокое декольте. В ее свободной руке я заметила промелькнувший в свете свечей маленький стеклянный сосуд, который уже через мгновение оказался у меня в ладони.
   – Спасибо вам, – вежливо произнесла я, настороженно уставившись на склянку с зеленой густой жижей. – Но… Это точно можно пить? – меня больше отпугивал не цвет, а схожесть содержимого с пожеванными кем-то водорослями.
   – На вкус чуть-чуть горчит, а так ничего особенного.
   Заметив возникшее отвращение на моем лице, она жизнерадостно воскликнула:
   – Расслабься, дитя! Не отравишься. Уже многие люди пили это и ничего – остались живы, – с этими словами дым из ее рта вылетал как из трубы паровоза. – Хочешь, погадаю? Твой друг придет еще не скоро.
   – Всегда мечтала узнать свою судьбу, – я пододвинулась поближе к круглому столу, заглядывая в шар, в котором танцевали вальс отражения маленьких огоньков пламени – уж очень было интересно, сможет ли местная ведунья открыть тайну моего происхождения, проведя параллели между прошлым и будущим.
   Джун растянулась в озорной улыбке:
   – С тобой приятно общаться, – женщина вновь присела напротив меня, и, помешав старую колоду, с азартом начала раскладывать карты.
   Я думала, что это меня хоть как-то развлечет, поднимет настроение, но как по волшебству сползающая улыбка с лица ясновидящей развеяла мои надежды – оно потемнело от тревоги как весеннее небо перед грозой. С каждой новой выпавшей картой морщины на лбу гадалки становились все более и более глубокими, а карие глаза – серьезными и холодными:
   – Давно я такого не видела, – озадаченно шепнула та и поймала мой взгляд. – В опасную игру ты играешь, деточка.
   Женщина опять затянулась табаком, откинувшись на спинку кресла.
   – Непонятно, судьба это, или же случайность, – она на несколько секунд замолчала, водя рукой по картам, изучая, рассматривая, выкладывая другие. – Я четко вижу три пути.
   Джун подняла руку с тремя выпрямленными пальцами, как бы в доказательство своих слов:
   – И, ступив на один из них, ты уже не сможешь повернуть назад. Будь осторожна с предстоящим выбором, – она снова поднесла трубку к ало-красным губам. – Первый путь…
   – Альма?! – жестоко перебив гадалку, внутрь влетел взъерошенный Коннор. – Можем поговорить?
   Цыганка поморщилась от проникших в ее мистический полумрак красных, солнечных лучей заходящего солнца:
   – Опять без разрешения, молодой человек?
   – Простите, мадам, – взволнованно побормотал он, запинаясь. – Но это очень важно!
   – А как же…? Это не может подождать? – я серьезно указала Коннору на стол с картами: мол, мы заняты, но он только отрицательно мотнул головой.
   Гадалка скривилась в невеселой ухмылке и раздраженно щелкнула ногтями по поверхности стола, не отрывая взгляда от потрепанных карт, сложенных полукругом.
   – Ладно, беги деточка, – безразлично произнесла она, выложив пред собой еще одну карту. – А вас, юноша, я попрошу больше так не врываться. Ты же не хочешь, чтобы у тебя одним прекрасным утром выросли ослиные уши?
   – Нет, мадам, – спокойно и мягко ответил он, явно выразив почтение.
   – Тогда идите, – нехотя разрешила смуглая женщина, ещё раз щелкнув пальцами. – И, Альма, прошу, не забудь отвар.
   Снаружи на фоне высоких деревьев разгорался ало-красный закат, накрывая лагерь длинными тенями – приближалась ночь, но беженцы продолжали заниматься своими делами. Выйдя из шатра, я сразу приметила любопытных зевак, с изумлением уставившихся на мою одежду, но не могла услышать их перешептываний из-за создаваемого вокруг шума.
   Ничего не объясняя, юноша повел меня вглубь огромного поселения, словно выискивая кого-то среди толпы.
   – Я, кажется, знаю, где ты сможешь переночевать сегодня, – гулко заверил меня он, уверенно и быстро шагая по пыльной дороге.
   – И где же? – вопрос, сорвавшийся с моих уст, получился каким-то уж очень саркастичным.
   – Это зависит от того, кто согласится тебя к себе впустить, – холодно заметил Коннор.
   – Да я могла бы как-то…
   – Не спорь, я сам найду тебе крышу над головой, – резко прервал меня тот, все так же сосредоточенно изучая проходящий мимо люд.
   Что-то в его поведении было не так – парня будто подменили. Создавалось ощущение, что между нами внезапно образовалась стена недоверия и непонимания.
   – Можно вопрос? – меня насторожила такая разительная перемена. Я выжидающе посмотрела на юношу, и тот, недовольно скривившись, покосился на меня:
   – Ну.
   – Зачем ты все это делаешь? Это же явно не просто так, за «спасибо». Нет, конечно, я тебе очень благодарна, но все же…
   Коннор чуть заметно улыбнулся, но не так искренне, как утром:
   – Просто люблю делать людей хоть чуточку счастливее.
   – Я к тому, что каждый человек всегда преследует собственные цели и интересы. По-другому не бывает, – размышляя вслух, моментально добавила я, и парень чуть раздраженно цокнул языком.
   – Ты не права, – на этом юноша замолчал, недвусмысленно намекая, что разговор закончен. Что-то в нем переменилось. Он так ни разу и не встретился со мной взглядом, стоило нам выйти от Джун – явно чего-то недоговаривал.
   Мое внимание привлекла пробегающая мимо низенькая девушка в белоснежном развевающемся одеянии. Внешне, мне показалось, она уж очень сильно чем-то отличалась от остальных, и дело было даже не в идеально-утонченных чертах лица или белокурых вьющихся волосах, а в чем-то совершенно ином.
   Я молча терялась в догадках, провожая взглядом ее быстро двигающуюся фигуру, но как только она скрылась за нашими спинами, у меня словно дыхание перехватило – я все поняла:
   – Среди вас эльфы?! – меж идеально уложенных локонов торчали неестественно острые уши.
   – Что? – Коннор вдруг завертелся как сумасшедший, будто только что очнулся ото сна. – Она-то мне и нужна! – и бегом кинулся за ней, проталкиваясь меж людей. Я слышала только удаляющийся его взволнованный голос: «Мелани! Подожди!», после чего тот совсем пропал из виду за чужими спинами, оставив меня одну.
   Какое-то время я не знала, что делать. Обескуражено стояла посреди тропы, мешая проходящим мимо беженцам, после чего не раздумывая повернула в сторону шатра гадалки, решив узнать побольше о своем смутном будущем в империи Согхат, но этот план не удался – кто-то сильно ухватил меня за запястье. Рефлекторно обернувшись, я вновь увидела запыхавшегося Коннора, а рядом с ним ту самую белокурую эльфийку – она даже двигалась по-особенному: более плавно, чем люди. Огромные зеленые глаза изучающе смотрели на меня.
   – Это Мелани, – представил юноша остроухую девушку, и она, не меняясь в лице, почтительно поклонилась.
   – Альма, – не медля, я в точности повторила этот жест, почувствовав себя неловко, но, подняв голову, заметила доброжелательную улыбку на лице эльфийки – она оценила мою неуклюжесть.
   – Пустишь ее к себе? Ну, пожалуйста. Всего на несколько дней. А дальше я что-нибудь придумаю, – юноша почему-то сильно волновался, начиная запинаться на каждом слове. Уверенность его таяла на глазах, поглощённая смущением, и мне показалось, что девушка вот-вот ответит резким отказом, но Мелани, немного помолчав, лишь причудливо дернула подбородком:
   – Я не привыкла делить свое жилище с людьми, – голос ее был мелодичный, звонкий, завораживающий, чуточку пугающий своей неестественной чистотой, сравнимый, наверное, только с переливающимися звуками нескольких колокольчиков. Я также сразу же обратила внимание на ее странный мурлыкающий акцент и то, как она бережно произносит каждое слово, стараясь его коверкать как можно меньше.
   – Хотя бы ради меня, – Коннор совсем залился краской, растянувшись в улыбке идиота.
   Девушка-эльф ласково улыбнулась ему в ответ, а затем посмотрела на меня с той же добротой:
   – Ладно, будешь жить со мной. При условии, конечно, если не будешь трогать мои вещи и найдешь чистую одежду. Я не люблю грязь, но вижу, ты человек хороший, и, может быть, мы с тобой договоримся, – она опять повернулась лицом к смущенному мальчишке. – Ради тебя, Колонние’р.
   Не прошло и секунды, как тот неожиданно на радостях стиснул девчушку в объятьях; ни она, ни я, не были готовы к такому повороту событий. Эльфийка лишь дернулась от испуга и удивления, но отталкивать благодарного друга не стала, и лишь легонько похлопала его по плечу своей маленькой ручкой.
   – И как расценивать этот жест? – недоумевая, спросила она, как только паренек отступил назад.
   – Как благодарность. Если что-нибудь понадобится, ты только намекни, – выпалил Коннор и вновь вопреки всем моим ожиданиям двинулся куда-то прочь, будто бы меня тут и не было.
   Чувство обиды на него застряло комом в горле: я не понимала, почему он так поступает и зачем, и главное – я не знала, как объяснить его поведение самой себе.
   Мелани торопливо отвесила мне чуть заметный поклон, и сразу, как Коннор, растворилась в толпе беженцев, оставив меня одну посреди дороги мешаться прохожим на пути.
//-- * * * --//
   Стемнело, а я все еще пыталась найти Коннора средь незнакомых мне людей – шаталась по оживленным тропам лагеря как неприкаянная, пока не признала собственное поражение, и не вернулась к тому месту, откуда начинала поиски.
   Не зная, куда дальше податься, я присела на заколоченный ящик возле шатра Эрики, вслушиваясь в ночную тишину, отдаленные разговоры стражников и «пение» ночных хищников с трепетанием сверчков в невысокой траве.
   Ночной холод пробирал до дрожи, и я очень жалела, что вчера где-то в суматохе потеряла свой шарф. Мерзлый ветер буквально пронизывал до костей, и накинутый на голову капюшон толстовки нисколько от него не спасал.
   К этому времени многие мятежники уже видели сны, и меж палаток бродили только звенящие латами рыцари, охраняющие их покой. Мне вот вдруг стало интересно: неужели прямо в этот момент по лесу рыщут Охотники, пытаясь найти кого-нибудь? Или они по ночам спят как нормальные люди?
   Я исподлобья взглянула на бледное ночное светило, закрытое тонкой пеленой серых вьющихся облаков, и отрешенно выдохнула. Красота. Я никогда не видела таких ярких и выразительных звезд над своим городом.
   И тут в шатре «железной леди» у меня за спиной раздался негромкий звук, будто бы звякнуло что-то железное, и тихий женский голос разъяренно произнес:
   – Да ты не понимаешь! Я чувствую себя пастухом, который пытается спасти от волков бестолковое стадо!
   Я поморщилась в непонимании, насторожилась – мне казалось, что рыцарь-командор Эрика давно отдает приказы в царстве Морфея, ведь, когда я проходила мимо чуть приоткрытого полога, внутри не горело ни одной свечи.
   – Я вижу этих волков, слышу, как они окружают нас, клацая зубами, но ничего не могу поделать! – опять озлобленно прошептала она, но уже немного ближе.
   «Сама с собой разговаривает?» – в недоумении я соскочила с места и, сделав несколько еле слышных шагов, остановилась около входа в шатер, пытаясь получше расслышать странный разговор (или монолог?) о беженцах.
   Любопытство – не мой лучший друг, но и не враг. Особенно в ситуации, в которой пришлось оказаться. Любая крупица знаний могла стать ключом к выживанию. Кто владеет информацией – тот владеет многим.
   Полог был все также одернут, и сквозь небольшую щель, при тусклом свете зажжённой внутри лампады, я увидела четкий силуэт, маячивший из стороны в сторону. Эрика, теперь уже без доспехов, в чем-то безразмерном, напоминающем платье, устало приложила руки к лицу. Меня удивил ее беззащитный вид – если при свете дня она представляла собой машину для убийств, то сейчас стала обычной женщиной – тонкой и хрупкой, какими в лагере были все. Темные волосы струились по её плечам, оттеняя бледную кожу. Единственное, что выдавало воинственную натуру «железной леди» – это рост, который не спрячешь под иллюзией женственности.
   И разговаривала она не сама с собой. Чуть поодаль, на грани с полумраком, я заметила мужчину, лик которого трудно было разглядеть из-за сгустившихся теней.
   Переминаясь с ноги на ногу, пришлось затаить дыхание, соблюдая осторожность.
   – Так давай исправим ситуацию, – незнакомец покачнулся и потер ладони. Я узнала бархатистый голос сэра Алана, и тут же прилипла ухом к чуть влажному и шершавому полотну «командного центра».
   – Как?! – взорвался в непонимании женский голос, чуть ли не соскользнув с шепота на крик. – Нам нужно идти на север, чтобы освободить порт для кораблей союзных войск! Но та территория прочесывается ежедневно – Охотники прячутся за каждым поворотом и под каждым кустом! А с таким стадом бесполезных людей, не умеющих держать в руках оружие, нас быстро найдут и сотрут с лица земли!
   Эрика заметно нервничала, и мне оставалось ей только посочувствовать. Даже с такого большого расстояния, разделяющего нас, я видела, как дрожь пробегала по всему ее телу, словно эклектический ток.
   От неуместной картины слабости рыцаря-командора во мне разыгралось приятное и необъяснимое чувство злорадства. Я будто бы спрашивала себя: «куда же делось холодное равнодушие и рассудительность этой сильной и жестокой женщины?»
   – Так еще и эти Талы, бродящие по лесу! Ты же все слышал сам! – возмущенно продолжила леди-рыцарь. – Это в сотни раз ухудшает наше положение! Ты это понимаешь?! Стоит нам только оступиться, и все пропало!
   Мужчина обреченно вздохнул:
   – У меня есть одна идея.
   – Я слушаю, – Эрика тут же замерла на месте и выжидающе уставилась на сэра Алана, который, я заметила, тоже был в потрепанной крестьянской одежде вместо металлической «сбруи» стража.
   – Ты не думала, что беженцев можно увести к восточному порту Доргала и там же встретить корабли? – спросил он у нее без капли сомнений и тревоги, отчего женщина разозлилась еще больше, оторопело взмахнув руками:
   – Идти через всю империю по восточным землям – чистой воды самоубийство! И даже если послать ястреба с запиской, изменяя место встречи, военные корабли не пройдут через рифы возле Доргала! Тем более, с чего ты взял, что этот город сейчас не осаждается Охотниками, как все остальные? Оттуда не было никаких вестей!
   – Именно поэтому я более чем уверен, что там все тихо и спокойно. Если бы Доргал пал, нам бы сразу об этом сообщили, – улыбнувшись, мужчина горделиво поднял голову, будто бы в подтверждение своих слов.
   – В любом случае нам надо уходить, – Эрика в мгновение ока оказалась возле карты Империи, которую тут же закрыла ее огромная тень. – Эти отродья разгромили лагерь Кристофа, и мы – на очереди.
   Рыцарь-командор взяла чернильную склянку со стола, и каким-то маленьким предметом начала вырисовывать причудливые линии на ветхой, пожелтевшей карте.
   – Неужели ты снова спасешь наши задницы, м-м? – немного посмеиваясь, сэр Алан встал за спиной «железной девы». – Я весь во внимании.
   – Если ты так уверен, что Доргал еще не тронут – то пусть будет так. Завтра, как только взойдет солнце, мы расскажем людям всю правду. Пускай делают выбор, служить родине или спасать свою шкуру.
   – Я не совсем понимаю.
   Эрика повернулась лицом к рыцарю, положив свободную руку ему на грудь:
   – О, Алан, ты знаешь меня дольше, чем кто-либо, и ты, как никто другой, должен понимать все мои помыслы. Завтра мы разделимся на два лагеря, как…
   – Стой, стой, стой! Ты хочешь разделиться? Зачем?! Какой от этого толк?! – отстранившись от «железной девы», затараторил мужчина, но Эрика быстро заставила его замолчать, нежно коснувшись пальцами лица.
   – Не паникуй раньше времени и слушай, – она вновь повернулась к карте, но уже с явным азартом в блестящих глазах. – Восточные земли – опасные топи, но так или иначе, сейчас свободны, учитывая, что Охотники Аластора удерживают позиции возле северного порта.
   – Чего ты хочешь? – все так же не понимал сэр Алан, сделав несколько шагов к собеседнице и разрисованной карте.
   – Ты сможешь увести людей к Доргалу! – воскликнула она. – Беженцы, не умеющие постоять за себя, будут для нас обузой, уязвимым местом, а нам нужна армия – ударная сила! И еще здесь как никогда важна численность: чем нас меньше, тем труднее обнаружить.
   – Думаешь, так будет правильно? – холодно, как-то с недоверием поинтересовался рыцарь.
   – А ты хочешь повести всех этих людей на верную погибель?
   – Нет. Я понял твою мысль.
   – И что будем тогда делать? – лукаво спросила она у своего собеседника, резко повернувшись к нему через плечо.
   – Ты права, – немного подумав, согласился мужчина, заявив об этом совершенно ровным тоном, словно ему предлагают прогуляться по парку, а не направиться незнамо куда через войска врага. – Завтра дадим людям право выбрать: пускай уходят или остаются по собственной воле. А дальше, если мы пойдем вот этим путем, – сэр Алан встал возле Эрики и медленно повел пальцем по карте, задевая маленькие нарисованные чернилами кружки. – То соберем разведчиков в этих двух квадратах со всех аванпостов. Нам понадобится защита в пути.
   – Если вы будете держаться Скрытой тропы, останавливаясь только по ночам, то через две-три недели сможете достигнуть восточного порта и посадить людей на корабли, – весело добавила темноволосая женщина. – Я пошлю несколько отрядов, чтобы они прикрыли вам тылы от Охотников, пока вы не исчезнете за перевалом Змеиных гор.
   – А дальше мы соберем в Доргале людей способных сражаться и быстро вернемся обратно вдоль побережья на рыболовных судах до северного порта Даултан.
   – Быстро соображаешь, – женщина снова повернулась лицом к сэру Алану и, взяв за руки, притянула его к себе. Она больше не была взволнованна или напугана – настроение ее приобрело совершенно другой оттенок.
   – Я буду скучать по тебе, – прошептала она, и меня буквально отбросило от шатра на протоптанную дорогу.
   Ответа седеющего война я не расслышала, понимая, что больше здесь делать нечего, и потихоньку ноги сами повели меня в сторону палатки Джун – я не знала, к кому еще обратиться, кроме нее. Покрывшаяся инеем трава хрустела под ногами, когда я проходила мимо ряда тихих палаток, сооруженных из подручных материалов – ничто не предвещало беды, но тут неожиданный звук, похожий на взмах огромных крыльев, заставил меня вздрогнуть:
   – Альма? – окликнул меня до боли знакомый голос, и я испуганно крутанулась на месте.
   Коннор неторопливо шел по боковой тропинке, сокрытой ночным полумраком, держа в руках небольшой сверток с каким-то тряпьем:
   – Я вот нашел тебе кое-какую одежду, надеюсь, она подойдет, а…
   – Что происходит? – не давая ему договорить, откровенно спросила я и, кажется, правильно сделала: после этих слов Коннор моментально сменил беззаботно-доброжелательную улыбку на кислую и злобную мину. В этот момент его внешнее сходство с Клаудом нельзя было оспорить – даже взгляд его приобрел те же оттенки холодного льда.
   – Ты точно хочешь об этом поговорить? – бесстрастно пророкотал он.
   «И тон тот же сдержанный и грубый» – отметила я про себя, не понимая, чем успела провиниться перед юношей за один день знакомства.
   – Да, давай разберемся прямо здесь и сейчас, – голос не дрогнул, но руки невольно сжались в кулаки.
   Парень устало вздохнул:
   – То, что ты говорила там, у Эрики – это все вранье. Может ты и смогла их провести, но меня – нет. Я не такой тупой.
   Его слова резанули больнее ножа – внутри у меня что-то екнуло и похолодело. Все мои мысли можно было прочитать по окаменевшему лицу.
   – Как ты узнал? – прошептала я, еле сдерживая слезы.
   Юноша не удостоил внимания мои мучения и так же агрессивно продолжил:
   – Мы с Клаудом все детство жили в Вольтерне. Я точно знаю, как выглядят, двигаются, пахнут, как разговаривают люди из тех мест. У них определенные повадки, наречия, а у тебя нет даже легкого акцента. Как ты это объяснишь? – убедившись, что ни кто нас не подслушивает, он продолжил. – Давай так, если ты хочешь продолжить наше общение, то просто скажи правду. Я на дух не переношу такой наглой лжи.
   – Ты не сможешь поверить мне, – выпалила я, чувствуя, как кровь закипела в жилах. Холод ночи пропал, уступая место необъяснимому жару. У меня запылали щеки.
   – Я попробую, – Коннор еще больше надулся. – Давай отойдем, – чуть ли не одними губами проговорил юноша, так как в палатке рядом послышался шум.
   Я молча кивнула в знак согласия, и Коннор поманил меня куда-то вглубь палаточного городка. Второй раз за день начинало казаться, будто бы меня ведут на казнь – ноги не слушались, а во рту все пересохло. Я не знала, что сказать этому мальчишке. Как все объяснить? О жизни в мегаполисе ему рассказывать не стоило – счел бы за сумасшедшую, а об Империи Согхат я знала не больше ребенка, выросшего в этих краях.
   И что делать?
   Как только стражник с факелом в руке, идущий впереди, свернул с нашей тропы, окрасив ореолом света рядом стоящие шатры, Коннор насторожено замер у деревянной ограды. Место, куда мы пришли, служило беженцам чем-то вроде склада, заставленного деревянными коробками, пустыми повозками, сундуками, бочонками и другой утварью, пригодной для быта.
   Юноша присел на одну из коробок и положил сверток с одеждой на колени. Нас освещал только догорающий факел на внутренней стороне стены, но и этого было достаточно, чтобы заметить осуждение в глазах друга.
   – Здесь нам никто мешать не будет. Я тебя внимательно слушаю, – произнес он таким тоном, что у меня опустились руки.
   – Прошу, только не делай поспешных выводов, – вместо слов получился сдавленный шепот – знала я, что придется выложить все начистоту.
   – Постараюсь.
   Дрожащей рукой я достала зажигалку из кармана, не представляя, что говорить сидящему передо мной человеку. Импровизация – не более. Я его еще очень плохо знала, чтобы хоть на что-то надеяться. В любом случае, я просто должна была сказать правду, и будь что будет – Коннор сам захотел ее услышать.
   – В том месте, откуда я родом, эта вещь есть почти у каждого человека и не играет особой роли, – с этими словами я зажгла маленький огонек пламени, и свет тусклыми бликами заиграл на наших лицах.
   И лучше бы я не видела лица своего друга. Стало ясно, что я совершила большую ошибку: лик собеседника в одну секунду вытянулся и побледнел, недавнего безразличия и след простыл, глаза вылезли на лоб – стали еще больше чем у знакомой эльфийки (что было в принципе невозможно), и он, что есть мочи, завопил:
   – Ты маг! – воскликнул он так громко, что у меня заложило уши.
   Не раздумывая ни секунды, я прописала нервному парню хорошего «леща» по лицу, чтобы он, наконец, заткнулся. Его щека тут же раздулась, приобретая все более характерный багровый оттенок, и он в недоумении уставился на меня (ну хотя бы замолчал!):
   – Ты меня ударила! – крикнул он с возмущением, обескуражено прикоснувшись к больному месту.
   – Нет! – возразила я и еле сдержалась, чтобы не влепить ему вторую пощечину. – Я всего лишь предложила тебе замолчать, не делая поспешных выводов! Ты сам можешь зажечь огонь.
   Настроившись решительно, я просто вложила маленькую вещицу в обессилено повисшую ладонь друга, который только что чуть не натворил серьезных дел, разбудив весь лагерь паническим воплем.
   Коннор сначала задумался и просто глазел на зажигалку, непонимающе моргая, но потом в нем постепенно стал просыпаться неподдельный интерес к непонятной вещице, и он начал досконально осматривать новый для себя предмет, перекидывая его из руки в руку и пробуя на вкус и запах. Я чуть в голос не засмеялась, когда он попытался раскусить железный корпус зажигалки пополам, громко клацая по нему зубами.
   – Это невероятно! – с восторгом заявил юноша, подняв предмет над головой. – Так вот почему ты не сказала им правду! Они бы повели себя так же, как и я!
   Парень возбужденно то зажигал огонь, то гасил, отпуская кнопку. Совсем как малое дитя.
   – Так откуда ты?! Как ты оказалась в наших краях? Ты с юга или севера? С далекого Ирлоса или с самого Ре-Тевира? Такое изобретение уму непостижимо!
   Слова полились сами собой в потоке захлестнувших меня эмоций:
   – Да откуда я знаю, как здесь оказалась?! Я вообще не из этого мира, как ты не понимаешь, Коннор! Какие-то империи, королевства – это все не мое! Посмотри на меня, – я раскинула руки стороны. – Похоже, что я из ваших мест?
   – Невероятно, – глухо повторил парень, не мигая, разглядывая маленький дергающийся огонек. – Вот почему ты не знала ни про войну, ни про мага Аластора при нашей встрече. Как такое может быть? Неужели ты из будущего?
   Странно, но он говорил об этом совершенно спокойно, хоть и выглядел немного ошарашенным. Коннор перевел сосредоточенный взгляд на меня, будто оценивая, и я растерянно опустила голову:
   – Ваш мир похож на очень далекое прошлое. Но я сильно сомневаюсь, что это было в нашей древней истории.
   – Даже не знаю, что бы я делал на твоем месте, – юноша вновь ненадолго зажег огонь и отпустил его, раздражая слух громким щелчком нажимного механизма.
   – Вот именно, – я примостилась около друга на соседний ящик, и устало уперлась лбом в сложенные ладони.
   Все обошлось – он больше меня не боялся, и все же я почувствовала, как моя голова наливается свинцом. Своими разговорами парень напомнил мне, что все было не так уж радужно, как бы хотелось. Хоть здесь и бегали эльфы с рыцарями в блестящих доспехах, это далеко не походило на сказку.
   Что это – бред, сон, параллельная реальность? Как понять?
   Коннор тяжело вздохнул, и вернул мне обратно маленькую неприметную вещь. Несмотря на полуночную темноту, когда он развернулся, я разглядела в бледном лунном свете и отблесках тлеющего факела его грустные, сочувствующие глаза. Наконец он стал таким, как прежде.
   – Хочешь домой? – спросил Коннор прежним радующим слух тоном.
   – Честно?
   – Да.
   – Не очень, – без каких-либо колебаний произнесла я.
   – Как?! – собеседник даже растерялся от такого ответа.
   Я устало прикрыла глаза, ощущая возвращение ночной прохлады:
   – Там все однообразно, в черно-белых тонах. До людей достучаться просто невозможно – у каждого свои цели, проблемы, интересы. Они ходят по улицам, словно ничего не замечая. Цветные экраны, музыка в наушниках, всякие новомодные приборы заменяют жизнь. Знаешь, они будто и не живут. В основном, почти все сидят перед мерцающими мониторами, забывая напрочь о родных и близких, а остальные прожигают свою молодость в клубах, отравляя организм наркотой. Там нет счастья, есть только его иллюзия, а здесь же все по-другому, не смотря на войну и прочие напасти. Вчера я хотела вернуться домой – сегодня уже нет.
   – Я не уловил смысла и половины того, что ты только что сказала, – грустно прошептал юноша. – Но судя по всему, там плохо.
   Коннор устало потянулся и взглянул на небо:
   – Ты действительно не хочешь туда возвращаться? А чем же здесь лучше? У нас все-таки война, как ты сказала, и каждый день в этом мире может стать для всех последним.
   Он заставил меня задуматься:
   – За последние два дня я почувствовала такое, чего никогда не испытывала.
   – И что же?
   – Очень сильный страх, от которого сердце уходит в пятки, яркую радость, от которой хочется летать. Такого никогда не было. Я будто проснулась от долгого кошмара длинною в жизнь. Там у меня вроде было все – а сейчас я смотрю на это с другой стороны и понимаю, что это была всего лишь иллюзия выбора и свободы. Я бы так и сидела в четырех стенах своей комнаты, ничего и не познав. Ты можешь меня понять?
   – Не совсем, но я подумаю над твоими словами, – парень ободряюще похлопал меня по плечу, и я тут же выпрямила сгорбившую спину. – Лучше бы я жил в мире, где люди ничего не замечают и живут в достатке, чем в мире, где постоянно надо драться за кусок хлеба и убегать от Охотников.
   – Там ты потеряешь себя, – без упрека ответила я, и тут же замолкла, так как над наставленными ящиками перед дорогой пролетело красное пламя – караульный страж, гремя стальными пластинами, огибал очередной круг, тем самым оборвав наш личный разговор.
   Не теряя времени Коннор сменил тему, пытаясь хоть чуточку взбодриться:
   – Я же тебе одежду нашел, надеюсь, она подойдет, – он вложил мне в руки тряпичный сверток, вновь улыбаясь милой, дружелюбной улыбкой. – Здесь недалеко от лагеря есть родник. Смой с себя грязь, чтобы Мелани тебя впустила.
   Парень встал с места, сонно зевая. Мысль о том, что мне нужно покинуть стены безопасного пристанища, повергла меня в ужас.
   – Ты издеваешься?! – я изумленно окликнула юношу, который уже на полпути был к палаткам беженцев.
   – Да тут недалеко! – деловито заверил он меня.
   – Ты хочешь, чтобы я пошла туда в одиночку? Заблудилась в вашем темном лесу и споткнулась о парочку Охотников?
   – Уговорила! – Коннор застыл и обернулся через плечо. – Пойду, найду лишний факел и провожу тебя к роднику, но обратно пойдешь сама. На входе в лагерь стоят стражники с огнем в руках – их видно издалека.
   – Как же вас Охотники еще не засекли? – удивилась я.
   – Каждые пять-шесть дней мы меняем место обитания.
   – Такую крепость вы выстраиваете за несколько дней?! Я думала, вы тут больше двух недель! – я сорвалась с места и остановилась возле собеседника, который был всего лишь на полголовы выше меня.
   – Люди Эрики выстраивают такое за день, – как будто хвастаясь, ухмыльнулся юноша, и у меня от удивления приоткрылся рот.
   – Да такого быть не может. Уходя, вы оставляете за собой множество следов, по которым вас найти – как плюнуть!
   – Я тоже так думал, – юноша, задумчиво вглядываясь вдаль, попытался поправить свои взъерошенные волосы. – Но Охотники либо боятся к нам близко подходить, либо что-то замышляют. Полагаю, они еще не имеют достаточно мощи в этих краях, чтобы атаковать сразу более двухсот человек, и готовятся к этому, между делом отлавливая людей-одиночек. В этой ситуации мне очень жалко банды наемников и головорезов – боюсь, их практически не осталось в Империи.
   Коннор вышел на дорогу и настороженно огляделся по сторонам:
   – Ты идешь или как? Мне еще выспаться хочется.
   – Иду, – я подавила накатившую зевоту и требовательно схватила друга за запястье. – Только прошу, не рассказывай никому о том, что ты узнал. Это должно остаться между нами. Мне некому здесь больше доверять кроме тебя.
//-- * * * --//
   Посвежевшая, чистая и довольная, я быстро шагала в сторону палатки Мелани. Милый юноша проводил меня до родника, по дороге рассказав, где найти эльфийку и ее палатку, украшенную перьями с оберегами, оставил факел, и, распрощавшись со мной, двинулся спать, что мне бы тоже не помешало. Я не знала, во сколько лагерь начинает оживать ото сна, но искренне надеялась, что не скоро – тело так и ломило от усталости.
   Одежда, подаренная Коннором села почти по фигуре. Широкие рукава с вышивкой и непривычный фасон добавляли какой-то античности моему виду, и я умилялась, думая, что в такой одежде можно не бояться сыграть в дорогом спектакле на историческую тематику. Смена образа для меня была неожиданна и нова, что немного вселяло уверенность и бодрило дух.
   Подгоняемая к Мелани за пятки кусачим холодом, я повстречала по пути около четырех стражников, которым мне слезно приходилось доказывать, что я не магическое дьявольское отродье, несущее тьму на эту землю, а простой человек.
   Кто же мне сказал, что по наступлению полной темноты в лагере вводится комендантский час? Коннор что-то упустил, не рассказав мне об этом, и из-за его оплошности я поплатилась хорошим испугом, после чего при виде идущего человека с факелом и в латах мне пришлось прятаться, замирая за ближайшими палатками в надежде, что меня не найдут. Мне не хотелось вновь чувствовать на себе наставленное оружие и отвечать на грубые вопросы озлобленных стражников.
   Мою историю появления в Империи юноша пообещал оставить в тайне, чтобы не привлекать излишнего внимания к нашим персонам – собственно, как я его и попросила. «Пускай все думают, что я из Вольтерна, чем из какого-то другого мирка – спать будут спокойнее», – говорила я Коннору. – «Я просто чужеземка, которая не знает местных обычаев и законов. Что может быть лучше? Есть, как оправдаться, если что-то натворю».
   В тени небольшого навеса я уловила резкое движение, что заставило меня остановиться на месте и испуганно вслушаться в ночную тишину. Тишина – ни звука, но я знала, что все обстояло иначе.
   Существо, прятавшееся в засаде за пеленой темноты, пожирало меня глазами, отчего по спине забегали мурашки тревоги и страха. Я чувствовала на себе его пристальный взор и уже могла сказать точно, что это был не стражник – звона лат не было слышно, так же как и вопросов, что я делаю посреди улицы в столь поздний час.
   Я сжала в кулак свободную от грязной одежды руку и выпрямила спину, как подобает настоящему воину. Я прекрасно знала, что в такой ситуации лучшая защита – это нападение, и медлить было нельзя.
   – Выходи, – негромко проговорила я, вызывая засевшую в темноте злую тварь на разговор, и за моей спиной сразу послышалось шевеление.
   Неприятель не заставил себя долго ждать.
   Я обернулась и увидела, как из-под повешенного тряпья на натянутой бельевой веревке неслышными шагами, словно призрак, вынырнуло нечто с капюшоном на голове. Темный силуэт я узнала мгновенно, и тут же сделала шагов назад от незваного гостя, мысленно молясь, чтобы все прошло как надо. Я ожидала увидеть любого – от беженца, страдавшего бессонницей, до бритоголового Охотника… Но то, что я увидела, действительно заставило меня содрогнуться.
   Старший брат Коннора, кажется, поджидал здесь именно меня. Я нервно сглотнула, подготавливаясь к неприятной беседе (или к тому, к чему та может привести).
   Клауд с решительным видом подошел ко мне чуть ли не вплотную, отрезав все пути к отступлению, и дерзко кинул фразой в лицо:
   – Я знаю, что ты врешь.
   Еще один!
   Я поперхнулась, но не отступила, хоть паника и начала брать свое – у меня затряслись руки, и я вдруг ощутила себя маленькой и никчемной по сравнению с этим мужчиной. Его энергетика буквально лишала меня каких-либо душевных сил.
   Я ничего ему не ответила, смиренно ожидая разъяснений.
   – В том месте, где лежал Охотник, я видел следы, – продолжил он, смерив меня уничижительным ледяным взглядом.
   – И что? – слова прозвучали грозно, но внутри от страха уже все скрутилось в трубочку.
   – Твои следы, – неожиданно рявкнул Клауд, и я даже заметить не успела, как тот молниеносно схватил меня за запястье, больно сжав руку, и притянул к себе. Я постаралась треснуть ему по голове второй рукой, в которой держала одежду, но он с легкостью скрутил меня – этот гад был в несколько раз сильней. Уняв мои попытки к высвобождению, он шепотом продолжил, остановившись прямо над моим ухом:
   – Если я выясню, что ты имеешь хоть какое-то отношение к этим желтоглазым тварям, то больше можешь не беспокоиться о своей судьбе – она моментально оборвется.
   Я захотела закричать, позвать на помощь, но не успела, так как следопыт с силой отшвырнул меня на землю, и, отряхнув руки, быстрым шагом удалился прочь в темноту. Я потеряла дар речи и продолжала сидеть на стылой земле, смотря вслед уходящему обидчику. И так бы просидела до утра, если бы не Мелани, что нашла меня посреди дороги, разогнав ночную темень тусклым светом зажженной лампады.

Глава 3

   И что бы там ни говорили, молодая эльфийка была очень славным созданием: приветливым, понимающим и не опасным. Оказалось, она лишь недавно живет среди людей и еще не привыкла к чужому языку и правилам поведения. Один раз, когда какой-то солдат, мило улыбаясь, прогорланил тост в ее честь во время ужина за кружкой браги, она набросилась на него со столовыми приборами, сметая все, что видела перед собой, сочтя этот жест полным неуважением к собственной персоне. Словом, мужчина чудом остался жив – два бугая еле сумели приструнить миниатюрную Мелани. Я еще тогда удивилась: сколько в этом эльфе было выносливости и упрямства.
   Если ей было нужно, одна двигалась молниеносно и ловко, практически бесшумно, будто сливаясь с природой, и именно из-за этого врожденного таланта ее многие звали с собой на охоту. Но она отказывалась от всех предложений, открещиваясь тем, что всегда будет охотиться только одна. Так и происходило, но зато какой был успех! Если группы охотничьих отрядов всегда возвращались со скудным уловом, то Мелани всегда могла порадовать беженцев свежей крольчатиной и тушками подбитых из лука птиц.
   После того неприятного инцидента в столовой я взялась пояснять девушке те или иные причуды человеческого общества: что считать комплиментом, а что неуважением (не без помощи Коннора, конечно, который все свободное время проводил с нами). За две недели проведенных в обществе мятежников мы здорово сдружились, и Мелани разрешила поселиться у нее насовсем, объяснив это тем, что жить с кем-то ей намного спокойнее и проще, пускай даже и с человеком.
   На мои вопросы, почему здесь нет ее родни, она долго не отвечала, притворяясь сразу же ужасно занятой, но потом как-то вечером перед сном девушка поведала мне свою жуткую историю появления в лагере Сопротивления.
   Несколько Охотников посреди ночи набросились на ее клан у подножья Змеиных гор. По ее словам, эльфы уже несколько столетий не контактировали с людьми без причины, прячась в равнинных лесах или в холодных каменных горах. Самое молодое поколение остроухих существ даже не знало, как они выглядят, думая, что «люди» – это сказочные существа из ночных страшилок для маленьких несмышленых детей. Внезапное ночное появление высоких желтоглазых чудищ с непривычными на вид ушами сразу породило панику в их рядах, сменяясь леденящим ужасом, от которого хотелось только бежать и спасаться. Эльфы проиграли еще до начала сражения, стоило Охотникам ступить на их землю. Про магию, кстати, в ее клане все тоже давно забыли, и старейшины ежедневно уверяли лесной народ, что она навсегда покинула эти края, но, увидев, как агрессивно настроенные чужаки стали кидаться огнем и молниями – даже самые смелые войны бросились бежать прочь, не веря собственным глазам.
   В то время как сородичей Мелани Охотники бесцеремонно заталкивали в повозки с железными решетками, как беспомощных младенцев, они с братом прятались неподалеку от места битвы чуть выше по склону горы. Точнее – родной сердцу эльф сдерживал девушку, чтобы та бездумно не бросилась на помощь к родне и друзьям. Он говорил ей, что надо бежать, пока их не обнаружили, и что другим уже ничем не помочь, как вдруг по голове ему дали раскаленной железной цепью, и он, оглушенный, рухнул на сухую листву, привалив собой младшую сестру. Нашедший их Охотник был настолько невнимателен и неуклюж, что не заметил под поваленным противником еще одного эльфа. Тогда озлобленная девушка нанесла один единственный смертельный удар кинжалом в спину, который не только не свалил толстого мага на землю, а наоборот придал желтоглазому уроду азарта, отчего тот с хитрой ухмылкой ринулся в бой на оцепеневшую от страха девушку. Опешив, она кинулась прочь, одержимая сковывающим страхом. Охотник пытался догнать ее, запуская в беглянку стальные стрелы и светящиеся шары энергии, целясь на ходу, но всегда промахивался – Мелани ловкости было не занимать: она с легкостью отскакивала от летящих в нее снарядов в самый последний момент. Ну а дальше, когда все закончилось, и Охотник отстал, несколько дней девушка плутала в одиночку по неизвестным ранее местам. Потом ее, так же как и меня, обнаружил Коннор, заставив слезть с дерева и кое-как уговорив пойти в лагерь Сопротивления. Так и завязалось ее первое знакомство с обычными не-магическими людьми, которые смотрели на нее, как на нечто возвышенное, прекрасное, мистическое и совершенно иное, что было ей совершенно в новинку.
   Что же стало с остальными эльфами из ее клана – неизвестно смог ли еще спастись хоть кто-то. Мелани до сих пор молчаливо корила себя за то, что бездумно кинула брата в лапы Охотников, как и других собратьев. Я видела ее постоянные душевные терзания, но не знала, как помочь бедняжке, и лишь ободряюще прижимала ее к себе в минуты слабости.
   Еще у Мелани была одна забавная особенность: она никак не воспринимала имена на чужом наречии и всех называла как-то по-своему. К каждому имени нового знакомого девушка присоединяла слова из эльфийского языка, никому не объясняя их значения. Что же до ее собственного имени – Мелани, – то так эльфийку прозвали уже в лагере, так как она, тянув до последнего, не говорила своего настоящего, явно чего-то опасаясь. Поначалу она никому не доверяла и держалась особняком, но когда улыбчивый юноша научил ее не бояться людей, и она более-менее привыкла к жизни мятежника – все встало на свои места.
   С восходом солнца, на следующее утро после моего появления в рядах беженцев Эрика прочитала наставительную речь перед собравшимся народом о том, что нам предстоит сделать, и чего мы добьемся после всех мучений и стараний. Все слушатели как завороженные смотрели на нее, не смея произнести и звука. Я не сомневалась, что в моем мире эта женщина могла бы стать потрясающим политиком, родившись в другое время и в другом месте. По ее характеру и дару красноречия можно было сказать, что в будущем она совершит еще немало подвигов и добрых дел. Эрика была подобна проснувшемуся вулкану – столь же могущественна и непредсказуема во всех отношениях, и так же внушала трепет.
   Когда настало время разделяться на два лагеря, и люди стали собираться в путь, Коннор предложил мне отправиться с беженцами в Доргал, но я решительно отказалась от этой затеи, так как мне больше хотелось помогать объединению мятежников, внося вклад в общее дело, чем бежать и прятаться. Ведь если остановиться и подумать минутку: что мне делать за пределами Согхата? Куда идти? За морями меня никто не ждал, а здесь, в кругу рыцарей-защитников Империи, мечтающих о справедливости, у меня были Коннор и Мелани, на которых я могла положиться.
   Я просто чувствовала, что должна остаться – не могла отказаться от приключения, которое ожидало впереди, но при этом, скрепя сердце, осознавала весь риск своей безумной затеи. Где-то в глубине души я свято верила, что оказалась в гуще событий не случайно и хотела в этом разобраться, узнав, чем все-таки закончится война. Собственно, как и Мелани, которая тоже осталась с имперским войском, и, тут гадать не приходилось – только из своих личных побуждений. Сколько бы Коннор не уговаривал ее уйти из этих мест, последнее слово осталось за ней, и юноша мог только согласиться, позволив девушке идти своим путем. Я не знала, мечтала ли эльфийка отомстить за падение своего клана или грезила о том, чтобы найти родных, но я была рада, что она останется с нами.
   И единственной моей проблемой оставался лишь Клауд.
   Когда мы разбили лагерь после нескольких дней блужданий по лесным массивам, этот тип постоянно находился где-то рядом. Он следил, наблюдал, слушал – мужчина практически всегда маячил за спиной, что бы я ни делала и куда бы ни пошла. Белобрысый следопыт, видимо, всерьез думал, что я засланный шпион Аластора и должна неведомым образом раскрывать врагу все наши тайны, и сколько бы Коннор ни пытался его переубедить в этом, Клауд холодно отвечал своим коронным «не твое дело».
   Но Эрика, в отличие от него ерундой не занималась – она уже заранее знала, где ставить новый лагерь, и мы с ополченцами шагали по строго заданному пути, петляя по лесу «змеей» на случай, если по нашим следам уже крался вражеский «хвост». Рыцарь-командор сказала поместить палатки и оборонительные укрепления рядом с пресным водоемом у края крутого обрыва, с которого вдали за разросшимся лесом виднелась полоска синего моря и небольшой портовый городок, где через несколько недель должны были причалить союзники. Нас не было видно с земли, но зато мы отлично видели засевших в городе врагов. По ночам Охотники буйствовали в Даултане, да так, что по коже пробегали мурашки. Над крышами каменных домов с оглушающим шумом, как от взрыва бензоколонки, мог вознестись огромный огненный столп, но через несколько секунд он так же внезапно пропадал, развеявшись над городом рябью. Кто-то из новоиспеченных солдат думал, что маги так практикуют темные искусства, но Эрика была уверенна, что они сжигают нужные для людей припасы и оставшиеся в порту корабли. Второстепенной задачей Охотников при захвате нового поселения было разнести все в щепки – то есть уничтожить все, что может пригодиться людям, сбежавшим от их «праведного гнева».
   За несколько дней пути до места назначения нам не встретился ни один вражеский отряд, и я все думала – удача это или же сокрытый замысел Аластора? Ловушка? Отсутствие Охотников порождало сильную тревогу в сердцах беженцев-новобранцев, имперских солдат и даже самой «железной девы».
   Новый лагерь оказался в несколько раз меньше предыдущего и намного практичнее: теперь шатры и палатки располагались широким овалом, внутри которого образовывалась поляна для общих собраний и несколько отдельных внутренних дорожек, расходящихся в разные стороны от «командного центра». Исчез надоедливый гул базара, а также пропали снующие туда-сюда маленькие дети и без умолку болтающие старики. Имперцы всерьез занялись военной подготовкой новобранцев, пока на то оставалось свободное время. Ведь многие оставшиеся с нами беженцы раньше только траву косили да занимались скотом. Каждый божий день рыцари устраивали тренировки, показательные бои, учили правильно обращаться с оружием и закаляли выносливость. Одному разведывательному отряду даже повезло наткнуться на брошенный торговый караван с заморским снаряжением, которое так и не нашло места на прилавках. Поэтому каждому новобранцу что-нибудь да досталось из брони и оружия.
   Коннор, немного освоившись на новом месте, лично взялся меня тренировать, пытаясь научить хотя бы тому, что умел сам. Мы уходили подальше от людей, за вновь поставленные деревянные ограждения, и он заставлял меня до изнеможения избивать деревья или же отрабатывать оборонительные стойки со старыми давно не точеными кинжалами. Мы уходили по утрам и возвращались уже на закате с ощущением, что время не было потеряно зря. С каждым днем мои навыки самозащиты становились лучше, а уровень владения оружием все выше: я теперь знала, в какие места врагу нужно бить, а в какие без толку. Но все это лишь в теории, так как на практике (которой мне не очень-то хотелось) с Охотниками все могло быть совершенно по-другому.
   Мелани помимо охоты на дичь также предпочитала оттачивать свое мастерство подальше от любопытных глаз. Неподалеку от нашего нового пристанища она нашла яблоню, и с большого расстояния стреляла из лука, сбивая зеленые миниатюрные плоды. Сил и времени у эльфийки уходило на это много, но свою меткость за такой короткий срок она натренировала отлично. Мы с Коннором нашли ее укромный уголок совершенно случайно, застав подругу за стрельбой по мишеням, и решили не мешать.
   Ну а зачем? Каждый заслуживает личное время.
//-- * * * --//
   – Мы видели нечто, – громкий отчетливый голос заставил очнуться меня от очередного ночного кошмара.
   Широко раскрывшимися глазами я уставилась в потолок палатки из крепкой кожи и поняла, что проспала все на свете. Это стало ясно по еле слышным шагам, оживленному гулу, звону стальных мечей и разговору стражников на дороге возле нашей с Мелани обители. В воздухе витал аппетитный запах похлебки от толстяка Арона, а в голове вертелся лишь один вопрос: «Почему меня никто не разбудил?»
   Серый дневной свет пробивался через закрытый полог палатки, побуждая к действию. Ведь я должна была проснуться еще затемно, найти Коннора и отправится на место занятий, как мы делали это изо дня в день.
   – Докладывайте, – строгий, настороженный женский голос прогнал все остатки сна.
   Опять я слышала то, чего по идее слышать не должна. Эрика в последнее время только и делала, что сидела в своем шатре, разглядывая карту империи, и (теперь уже точно) разговаривала сама с собой. Без сэра Алана «железная дева» совсем замкнулась в себе. Хоть она и раздавала приказы как обычно, в ней будто что-то сломалось. Я буквально ощущала, как тревога перебивала все ее чувства и эмоции, развеваясь шлейфом. Женщина была не в себе и нуждалась в отдыхе, передышке. Все это замечали, но никто так и не осмеливался подойти к ней и сказать об этом. Но сегодня почему-то она вышла на улицу, и как мне показалось, я слышала отчетливое, уже такое забытое позвякивание ее тяжелых доспехов.
   – Неизвестная фигура на лошади с небольшим отрядом Охотников и Талов двигалась по главному торговому тракту в сторону Элювилена, – продолжил докладывать стражник с неприятной и раздражающей интонацией. – Мы полагаем, что это вновь объявившийся сын Аластора.
   – Вот как? – голос Эрики заметно дрогнул, и я с горечью осознала, что еще не знала и одной сотой доли того, что окружало меня в новом мире магии и рыцарей.
   За все те несколько недель, что я провела с мятежниками, никто так и не дал мне полного ответа, кто есть на самом деле этот загадочный Аластор. Многие даже не знали, как он выглядел. Кто-то рассказывал, что это молодой могущественный маг ростом свыше двух метров со светящимися пламенем глазами, а кто-то, напротив, заявлял, что это сошедший с ума дряхлый старик, который от непросветного одиночества решил прийти к власти.
   В итоге я так никому и не поверила. У кого ни спроси – солдаты не знали, откуда он пришел, откуда родом и каким образом оказался в императорском дворце. Я не понимала: как можно сражаться с человеком, о котором почти ничего не знаешь? Это словно ловить дым руками… А теперь у него внезапно появился сын, про которого вообще раньше никто не заикался.
   – Да, мэм. Приметы полностью соответствуют замеченному человеку, – солдат как будто зазубрил слова и выговаривал их быстро и четко, прямо как диктор в вечерних новостях.
   Я прислушалась к разговору, затаив дыхание.
   – А эскорт ему нужен был для безопасности, я так понимаю, – задумчиво пробормотала Эрика.
   – Да, мэм.
   – Неужели он боялся нападения?
   – Не исключено, мэм.
   Женщина тяжело вздохнула:
   – Вы свободны, рядовой. Передайте остальным, чтобы были бдительны. Нам не нужны проблемы.
   Удаляющийся звон лат дал мне понять, что пора вставать и выяснять ответы на накопившиеся вопросы; также неплохо было бы зайти и подкрепиться. Запах свежей и горячей еды сводил меня с ума – умел же человек почти из ничего приготовить блюдо, достойное королей. Вот что называется кулинарный талант.
   Когда я, наконец, пришла в себя и поняла, что Мелани нет в палатке, то даже не удивилась – она всегда вставала чуть ли не посреди ночи и уходила охотиться.
   По-быстрому натянув одежду, я вышла наружу и тут же оказалась окружена холодными пронзительными ветрами, дующими с моря. Утреннее небо заволокло свинцовыми тучами, и в любой момент мог начаться дождь. Меня встретило не очень радостное начало дня, но, тем не менее, в лагере все равно бурлила жизнь: имперцы тренировали новобранцев, кто-то сосредоточенно натачивал стрелы и оружие, стражники толпились на посту у входа в лагерь, а добрый дядя Арон, улыбаясь, разливал всем желающим завтрак большим черпаком. Собственно, все было как обычно, кроме того, что Эрика, погруженная с головой в собственные мысли, медленным шагом прогуливалась по крайней тропе, бездумно глядя перед собой, с каменным, будто бы омертвевшим лицом.
   Вокруг все занимались своими делами, и, пробегая по вытоптанной земляной дороге, я почти не замечала бездельников, шатающихся без дела: стража запрягала делами всех и каждого, только попадись им на глаза.
   Оббежав лагерь по часовой стрелке, я осознала, что мои поиски бесполезны: среди множества мятежников я не увидела знакомых лиц друзей, и мне стало не по себе – тревожно и гадко. Предположения указывали на дозорные и охотничьи отряды, вышедшие из лагеря еще на заре, но я не понимала, почему Коннор не взял меня с собой.
   Краем глаза я заметила Клауда, сверкающего оголенным торсом в такой холодный день возле дальних шатров. Его собеседница в кожаной броне, заметно воротившая носом, не радовалась ни его виду, ни тому, что он говорил. Меня так и подмывало подойти к мужчине и задать несколько вопросов насчет его младшего брата, но тут меня остановил нежный, мурлыкающий голос:
   – Деточка, подойди ко мне, – из своего шатра у меня за спиной высунулась Джун с дымящейся трубкой в руках, закутанная во что-то мохнатое. Вид у нее был болезненный. Мне сразу подумалось, будто она бодрствовала несколько ночей. Темные круги под её глазами только подтверждали мою теорию.
   Как ни странно, эта женщина тоже решила остаться с нами, обосновав это тем, что без ее дара ясновиденья и целебных зелий мы точно пропадем (опять раздутое самомнение). Я была согласна по поводу зелий – синяки и ссадины исчезали вмиг, а вот что касалось ясновиденья, то к нему я относилась скептически.
   – Вы плохо выглядите. Вам что-нибудь нужно? – подгоняемая ветром я пошла в ее сторону.
   Вдали раздался отчетливый раскат грома. Было понятно, что с моря надвигался яростный шторм, но я все-таки обернулась в сторону темной и бескрайней полосы морских просторов, стараясь рассмотреть черную тучу на горизонте. Она была черна как смола и тяжело подползала к берегам Согхата, подвергая сомнениям «тактически верное» расположение хлипкого палаточного городка.
   И тут я задалась вопросом: а во что верят эти люди и насколько их вера отличалась от моей? Ведь за эти несколько недель, проведенных в лагере, никто так ни разу и не обмолвился про религию или про каких-либо божеств. Мне слабо верилось, что меня окружали сплошь атеисты – вера есть везде и всегда, только не все по этому поводу распространяются.
   – Да-да, заходи скорее, я все расскажу, – гадалка подтянула меня за запястье своей когтистой рукой с перстнями и провела внутрь, где решительно усадила на стул. Судя по ее выражению лица, разговор предстоял долгий, но я была не против. В ее шатре было теплее, чем снаружи, а ветер не поддувал с разных сторон. Внутри, так же как и всегда горело несколько свечей. Расплавленный воск растекался вокруг них и капал со стола.
   Я томно уставилась на хрустальный шар и стала смиренно ждать, пока Джун начнет говорить. Однако наше общение она начала не с разговоров, а со старой потрепанной книги, которую положила на стол пред собой, важно приземлившись в кресло, и начала что-то активно искать на желтых и ветхих страницах.
   – Вам бы поспать, на улицу выйти, когда солнышко появится, а то так и зачахнуть можно, – боязливо прошептала я, наблюдая, как под каждым дуновением мерзлого ветра шатер немного пригибало к земле, от чего у меня невольно замирало сердце.
   – Конечно, милая, это само собой, но сейчас есть кое-что и поважнее, – не отрываясь от рукописных страниц, пробормотала женщина. – Я несколько дней пытаюсь сварить одно важное снадобье и только сейчас поняла, что мне не хватает одного ингредиента.
   – И чего же вам не хватает? – поинтересовалась я, уже предчувствуя во всем этом скрытый подвох. – Вы позвали меня сюда, чтобы не просто так поговорить, верно?
   – Умная девочка, – ехидно улыбнулась гадалка. – По дороге сюда я видела то, что мне нужно. Помнишь, где мы в последний раз устраивали привал?
   Я судорожно сглотнула, имея прекрасное представление о том, на каком расстоянии находится та узкая лощина в болотистой глуши:
   – Ну да, там еще огромные булыжники из земли торчали и трясина кругом, – я не стала выражать всего своего возмущения, жалея ее чувства: Джун и так выглядела измотанной и нервной.
   – Именно! – женщина лениво потянулась к своей дымящейся трубке с табаком, смерив меня радостным и одновременно тяжелым взглядом. – На полпути оттуда растут кое-какие цветочки. Ты можешь мне их принести?
   Шатер в очередной раз всколыхнуло так, что у меня внутри все сжалось:
   – А обязательно это делать сегодня? И почему именно я?
   – Деточка, ну не буду же я отправлять на эту работу неповоротливого имперского стража? – поинтересовалась она с неприятным укором. – И если ты не найдешь для меня эти цветочки, то мое двухдневное варево выветрится и потеряет лечебную силу. Неужели я делала его зря?
   – Там дождь с грозой… – попыталась отвертеться я, но уже заранее поняла, что хитроумная ловушка захлопнулась, только я переступила порог жилища темноволосой женщины.
   Гадалка не придала сказанным мною словам особого значения:
   – Ничего, солнышко, – ободряюще пробормотала та себе под нос. – Твои друзья тоже сейчас бегают по моим поручениям – не о такой уж и большой услуге я тебя прошу.
   От ее слов я буквально подпрыгнула на месте:
   – Хотите сказать, что Коннор отправился что-то искать по вашей прихоти?
   – Больше нескольких часов назад, и не он один, – женщина пододвинула ко мне книгу с рисованным на страницах чернильным цветком, с неровными рваными краями и пупырчатой верхушкой. – Всеми любимая Мелани также согласилась мне помочь.
   – Неужели? – еще сильнее удивляясь, я непонимающе уставилась на странный нарисованный цветок. – Это то, зачем вы хотите меня послать?
   Джун согласно кивнула, поднеся трубку к губам:
   – Да, солнышко. Запомни, черная верхушка, лиловые листья – черный верх, лиловый низ.
   – А такие цветы вообще бывают?
   Я медленно подняла взгляд на гадалку, ожидая разъяснений, как сразу пожалела об этом:
   – Ты сомневаешься в моих знаниях? – она злобно глянула на меня, будто собиралась ударить, оскорбленная услышанным вопросом.
   – Нет, что вы! – сделав невинное лицо, я поставила руки перед собой в знак извинения. – Я просто никогда такого не видела. Простите.
   Недовольно хмыкнув, гадалка смягчилась:
   – Просто будь чуточку внимательнее. Они растут во влаге. У болота. Я их видела у подножья большого старого дерева, корни которого обвивают землю, как тысячи змей. – Заметив мой вопрошающий взор, она недовольно насупилась. – Это древо выделяется на фоне остальных, так что не потеряешься.
   Женщина вновь затянулась табаком и, сощурив глаза, выдохнула дым через ноздри, словно стараясь меня напугать или заставить над чем-то задуматься. Голова начинала трещать от гадкого запаха дыма, окутавшего весь шатер, но у меня оставалось еще несколько нерешенных вопросов, на которые, как мне показалось, смогла бы ответить только Джун. Поэтому я не торопилась покидать ее жилище.
   – Ладно, я схожу, – я нехотя согласилась на поиски чудо-травы. – Только перед этим вы можете ответить на несколько моих вопросов?
   Ведунья в шерстяной накидке чуть заметно натянула уголки губ:
   – Я попробую, – сладко прошипела она, словно кидая вызов. – Только не затягивай с расспросами: чем быстрее ты уйдешь, тем быстрее вернешься. И возможно, даже не вымокнешь.
   Женщине не терпелось выставить меня на холод. Она вернула на место потрепанную книгу и, отложив в сторону деревянную трубку, машинально взялась помешивать гадальные карты. Набравшись наглости, я продолжила:
   – Вы знаете что-нибудь про Аластора?
   – Наверное, мне единственной здесь хоть что-то известно.
   Я оторопела от такого искреннего признания, не зная, верить ли ее словам – Джун умела заинтриговать.
   – Продолжайте, – я локтями облокотилась на стол, готовая к повествованию, рассматривая расплывчатый образ сквозь хрустальный шар.
   «Пускай не поскупится на детали, а то не пойду никуда», – озлоблено екнуло подсознание.
   Джун устало прикрыла глаза, погрузившись в воспоминания:
   – Несколько лет назад этот старик приплыл на земли Согхата по морю. Правда откуда – загадка: такого произношения я нигде не встречала. Акцент иной и совершенно ни на что не похожий. Даже наша Мелани не столь страшно коверкала слова, сколько он поначалу.
   – Вы с ним разговаривали? – с неприкрытым изумлением я подвинулась к рассказчице еще ближе.
   – Пару раз я сталкивалась с ним на перекрестке, – ответила она. – Он поселился в нашей деревне, как только прибыл в Даултан. Знаешь, с виду такой непримечательный худощавый старик с выразительными серыми глазами. Может, все его и воспринимали как обычного старца, решившего прожить оставшиеся годы в спокойствии на морском берегу, но я сразу поняла, что здесь что-то нечисто.
   – Что именно? – мысли не поспевали за языком. Может, внешне я выглядела спокойно, но в душе невероятно радовалась, наконец, получив нормальный и внятный ответ.
   – Аластор вел затворническую жизнь – редко выходил. Почти ни с кем не общался. Только сидел у окна и присматривался к прохожим, словно чего-то выжидая, а вокруг него, как черные тени, летали духи, милая.
   – Как, духи?
   – Злые духи. Я же их вижу, – сказала женщина и горделиво выпрямилась в кресле. Ее обескураживающее заявление прозвучало крайне абсурдно, но я все же решила ей подыграть.
   – И вы не рассказали об этом людям? – мой вопрос прозвучал не так твердо, как бы хотелось. – Почему?
   – Я сначала подумала, что старик просто продал свою душу Азурис-Рей, и его твари смиренно ждали, когда тот отдаст концы, – прошептала гадалка и замолчала, вздрогнув от внезапного порыва ветра снаружи.
   Шатер вновь накренился в сторону.
   – Так оно и было?
   – Нет, все сложилось иначе. Как-то вечером я заметила, как старик с ними общался. Он тоже их видел.
   – И что потом?
   – Потом Аластор совсем пропал из виду. Вероятнее всего – заперся в доме. И спустя какое-то время все стали про него забывать.
   – А что такое Азурис-Рей?
   Джун опять уничижительно уставилась на меня, изогнув одну бровь:
   – Это демон, милая. Древнее божество, запертое в Темных Водах.
   – А, да, точно… – из ее пояснения я ничего не поняла и смущенно опустила взгляд на горящую свечу, ругая себя за неосторожность. Одна ошибка, неверный шаг, и «Пуф!» – мое прикрытие «беженки из Вольтерна» могло потерять всякий смысл.
   Коннор сильно просчитался, не заполнив пробелы в моих познаниях о демонах и культуре Согхата, и потому, чтобы не терять времени зря, услышав очередной раскат грома, я быстро перевела тему, стараясь не вызвать подозрений:
   – Вы знали, что у Аластора есть сын?
   – Еще бы. Он светится нехорошим светом, – в голосе собеседницы звякнул не то лед, не то испуг.
   – То есть «нехорошим»? Вы его тоже знаете?
   – Я никогда не видела подобной ауры у человека! – вдруг безумно воскликнула та. – Он горел призрачным пламенем, но никто кроме меня этого не видел!
   Женщина будто вновь переживала все наяву – глаза широко раскрылись в нескрываемом страхе. Джун, рассказывая, эмоционально размахивала руками с зажатыми в них картами. Я всерьез опасалась, что в один «прекрасный» момент она смахнет со стола одну из зажженных свечей и все загорится.
   – Когда этот упыреныш поселился вместе со своим отцом, все в деревне словно свихнулись, – продолжила она свой рассказ. – Точнее, только женщины. Всех молодых девок будто подменили, ты можешь себе это вообразить? Замужние, не замужние, совсем еще девочки кидались этому гаду на шею, только завидев, а он-то только этого и ждал. Девушки легко теряли рассудок… Бросали мужей и детей, сбегали из дома, ссорились с родными, и все из-за этого мальчишки с кривыми зубами!
   – Почему? – задала я единственный правильный вопрос.
   – Не знаю, деточка. Их всех вели не чувства – плоть. Жажда греха. Все тянулись к нему, а я его боялась, – Джун положила колоду карт на место и тоскливо взглянула мне в глаза. – Он светился как демон. Демон в человеческом теле. И вел себя так же, подобающе: устроил бордель из отцовского дома.
   – И что же Аластор? Он пытался это остановить?
   – Я его не видела. Он пропал, как и его духи.
   – А как девушки терпели такое свинское отношение?! – покривилась я в недоумении.
   – Многие из них не возвращались, – грустно подметила цыганка. – А те, кто возвращались, были изувечены и изуродованы. Дышали на ладан, но при этом оставались счастливыми, одурманенные этой тварью.
   – Кошмар… Как же ваши мужчины допустили это? – я задумчиво приставила руку ко лбу.
   – В том-то и дело, они быстро взяли ситуацию под контроль. Однажды вечером собрались всей толпой и ворвались в дом с намерением все сжечь, одержимые жаждой мести за любимых, дочерей и разбитые сердца.
   – И?
   – Там никого не было: ни старика, ни сына, только гора обнаженных и изуродованных до неузнаваемости девичьих тел, – женщина вновь потянулась к табачной трубке. – Как будто этот юнец ставил на них опыты. Экспериментировал. Игрался.
   – Я… Мне жаль, – мне не нравилось то, что я слышу. – И после этих двоих никто не видел?
   – Мужчины сожгли там все дотла, рыдая, как дети от горя, – обреченность и скорбь читалась в лице смуглой гадалки. – Этот гад так же погубил и мою дочь. Я закрыла ее дома на ключ, забив снаружи ставни окон. Сколько бы я не приводила ее в чувства – все без толку. Глаза пусты, а внутри пламя. Доминик забрал ее той же ночью через окно, и больше я свою девочку не видела.
   – Простите…
   – И примерно через полтора года Аластор убил императора ударом молнии с небес, оказавшись магом, и создал Охотников – этих магов-недоучек. А также я подозреваю, что его сын тоже не был обделен магическими способностями, потому так легко и проворачивал свои темные дела, вертя чувствами несчастных девочек… Собственно, к чему все эти вопросы?
   Резкость в ее голосе кольнула слух:
   – Я просто слышала, как дозорный докладывал Эрике, что сын Аластора направляется в столицу, – я вновь ляпнула что-то не то, отчего гадалка потемнела и стала нервно, окунувшись в свои переживания, затягиваться табаком. – Простите, я не хоте…
   Джун перебила меня на полуслове:
   – Иди уже за моими цветами! – Ее гнев обдал меня жаром, низвергнув в отчаянье. – И не трать время попусту!
   – Да, мэм, – произнесла я и вылетела из шатра на холод, не желая больше попадаться под горячую руку; женщина хотела остаться одна. Когда она меня выгоняла, в глазах ее стояли слезы.
//-- * * * --//
   Буря словно по волшебству прошла мимо нас и лишь задела Согхат небольшим краешком непогоды. Моросящий дождь не доставлял особых хлопот в пути, но из-за него лесная тропа быстро обратилась в грязь, и кожаные сапоги то и дело затягивало в хлюпающую трясину. Мне не хватало только теплого шарфа, потерянного где-то еще в самом начале путешествия. Поддувающий со спины мерзлый ветер заставлял жалеть об этой утрате, стоило холоду забраться под рубашку.
   Сытно позавтракав и взяв с собой тренировочные кинжалы, я пошла в поисках странных цветов. Интуиция горько подсказывала мне, что одной из лагеря уходить не стоило: я дергалась от каждого шороха, как полоумная, резко пригибаясь к траве, и мысленно радовалась, что никто не видит этого позора. Хоть Коннор и пытался вырастить из меня умелого бойца Сопротивления, мало кто способен измениться за столь короткий срок. Как была трусихой, так ей и осталась.
   Чем мрачнее становился лес вокруг, порождая в душе тревогу, тем чаще я возвращалась к рассказу бедной Джун, снова и снова прокручивая его в голове: темный адепт, общающийся с духами, сын, не обделенный магическими талантами. «Яблоко от яблони недалеко упало». Но если у старика Аластора были мотивы взять власть в свои руки, то, что двигало его одержимым сыном – оставалось за гранью.
   Прокладывая путь меж разросшихся кустарников терновника, я лелеяла надежду наткнуться на Мелани или Коннора, но, увы, вокруг простилались лишь безжизненные топи, омываемые дождем.
   Я чувствовала себя слишком одиноко, пробираясь по невидимым тропам, отложившимся в памяти после недавнего путешествия по этим краям, и не понимала, почему Эрика разрешает покидать людям лагерь по одиночке, в то время как повсюду блуждают Охотники в поисках последнего мятежного пристанища. Если поймают кого-то одного, значит – поймали всех. Но воительница, вопреки логике, была подвержена влиянию гадалки, целиком полагаясь на её интуицию и предсказания: раз Джун сказала, что Охотников рядом нет, значит – нет, и это не обсуждается. Но беспричинный страх только сильнее стиснул меня в морозные объятья, стоило чему-то противно всхлипнуть за спиной, так громко, будто ветка упала.
   И тут меня словно ледяной водой окатило. Слишком внезапно и бесшумно чей-то силуэт появился в тени колыхающихся деревьев. Признаюсь, сначала мне показалось, что это Клауд, который обещал ходить за мной по пятам. В немного странной, темной, не ополченской одежде и в накинутом от дождя капюшоне, но все-таки Клауд. То же телосложение, тот же рост, те же слипшиеся осветленные волосы до плеч, непроницаемое выражение лица. Я уже приняла человека за «своего» и, не подумав, сделала в его сторону несколько шагов, выяснить, как следопыт нашел меня в такой глуши, но тут он широко раскрыл свои огромные глаза.
   Желтые.
   Мои надежды рухнули в один миг – у этого мужчины не было ужасного шрама поперек лица. И ошибки быть не могло: в нескольких метрах от меня за деревьями стоял настоящий Охотник – маг, подосланный из столицы, готовый убивать. Уголки его губ дронули, как мне показалось, с легкой тенью удивления, и в ту же секунду он расплылся в хитром, недоброжелательном оскале.
   А у меня вся жизнь проносилась перед глазами. Оцепенев, я не могла и рукой пошевелить, ноги пустили корни в землю, мысли беспорядочно забегали в голове, а кровь колотила в висках так, что заглушала все посторонние звуки. Я хотела убежать, но не могла – знала, что путь назад отрезан, и попытка бегства в сторону лагеря равносильна предательству.
   «Он не должен знать, откуда я пришла. Надо увести его от мятежников как можно дальше, а потом… будь, что будет», – судорожно отозвался голос разума, и что-то екнуло внутри.
   Сделав над собой неимоверное усилие, я все же смогла отвести взгляд от стеклянных глаз Охотника, ощутив себя кроликом, завороженным удавом, и сделала шаг назад. Невероятная волна облегчения вернула мне легкость движений.
   Это был гипноз? Настоящий? Или же ступор?
   Не теряя больше времени, я рывком бросилась прочь, не оборачиваясь, громко шлепая по грязевым лужам и разжиженной сырой земле. Мне было плевать, кинулся ли маг за мной или остался стоять. Все было как во сне и как будто не со мной. Деревья с дикой скоростью сменялись елями. Все плыло перед глазами. Холодные капли дождя били по лицу. Я не понимала, что делаю, куда бегу. Главное – спастись, уберечь свою шкуру и увести Охотника подальше от наших территорий. Не выдать остальных.
   Вдруг что-то огромное и тяжелое снесло меня с ног, со всей силы впечатав в ближайший ствол дерева. От удара потемнело в глазах, а ушибленная спина загудела так, будто только что вырвали позвоночник. По ощущениям меня словно сбила машина. Каждое движение стало отдаваться мучительной болью, голова звенела десятками тысяч колоколов, а воздух не желал заполнять легкие, как бы сильно я ни старалась вздохнуть.
   Приоткрыв глаза, я поняла, что это конец.
   Надо мной стоял бритоголовый желтоглазый мужчина средних лет и пытался вправить вывихнутое плечо, которым сшиб меня. В нем я узнала того самого безжалостного убийцу, хладнокровно прикончившего своего собрата. Я все пыталась сконцентрировать на нем взгляд, но он почему-то так и не попадал в фокус. Окружающий мир окутала пелена тумана и вакуумная, неестественная тишина.
   На этом все закончится?
   Собравшись с силами, я попыталась подняться на ноги из грязи, не осознавая происходящего, но тут же получила тяжелый удар в грудину от своего мучителя кожаным сапогом. Опять боль – резкая и тянущая. Я поняла, что он не даст мне встать с земли.
   Молодой Охотник в капюшоне, похожий на Клауда, спокойным шагом подошел к своему товарищу и с безразличным видом что-то пробормотал. Голос его прозвучал тихо и невнятно, будто из металлической трубы, но каждое следующее слово становилось более громким и отчетливым вместе с остальными звуками мира.
   – … Я же говорил, что здесь кого-то видел, а ты мне не верил, – белобрысый Охотник неестественной рукой убрал пряди волос с лица. Я только сейчас обратила на это внимание – уродливая клешня вместо обычного человеческого запястья, как и рассказывал недавно Коннор. Длинные непропорциональные пальцы с черными звериными когтями внушали нечеловеческий страх.
   – И кто же это у нас здесь? – бритоголовый маг присел на корточки и стал внимательно осматривать мое лицо. Его необычная внешность завораживала. Помимо мелких царапин и неглубоких морщин в нем было еще что-то экзотическое – все дело в широко посажанных глазах, вытянутом овале лица и орлином клюве – носе.
   – Бегаешь плохо, на ногах не держишься. Так неинтересно, – Охотник, не церемонясь, встряхнул меня за одежду, приводя в чувство.
   – В последнее время все такими стали – храбрецов мы уже, видать, истребили, – второй маг подошел поближе к своему товарищу, морщась от попадающего в лицо дождя. – Сколько нам еще тут торчать?
   – Гипнозу поддается? – спросил бритоголовый мужчина, пропустив вопрос мимо ушей.
   – Нет, у меня не получилось.
   Желтоглазый убийца резко приподнял мою голову за подбородок. Я попыталась высвободиться из его клешни, но он крепко и больно впился в кожу своими когтищами.
   Я поймала взгляд твари: мое тело вмиг окаменело, ослабленные руки повисли как плети, а сознание медленно, но верно начало погружаться в сон. И вдруг эффект его воздействия полностью исчез, стоило мне лишний раз заставить себя моргнуть.
   Поняв, что его фокус не прошел, Охотник наиграно-ласково спросил:
   – И что же мы будем с тобой делать?
   – А вы не можете меня просто отпустить? – голос мой прозвучал хрипло и тихо. Я до сих пор не могла отдышаться, прийти в себя и остановить бешено бьющееся сердце.
   – Ты же прекрасно понимаешь, что нет. Таких приказов нам не поступало, – улыбаясь, Охотник поднялся с места и уже обыденно серьезным тоном обратился к своему другу. – Тебе решать.
   «Шанс. Знак судьбы».
   У меня было всего несколько секунд форы, пока они не смотрели на меня. Использовав единственный шанс на спасение, подаренный судьбой, я быстро достала из голенища сапога маленький не заточенный кинжал, которым можно, пожалуй, разве что масло по хлебу размазать, и, оттолкнувшись свободной рукой от земли, вскочила на ноги, целясь в глаз бритоголовому гаду.
//-- * * * --//
   Охотник бродил по лесу, рассматривая небольшой, дергающийся огонек пламени в руках, таких чужих и не похожих на прежние ладони с пальцами. Сколько времени он был в таком обличии, мужчина не мог точно сказать, но с некоторых пор, когда он висел на волосок от смерти, старая память начала к нему возвращаться. Прошлая жизнь казалась далеким странным сном, окутанным пеленой тумана, с моментами счастья и печали, но все-таки это была его жизнь. Настоящая. Прерванная. Он просто не понимал, как можно стать жестоким и бессердечным монстром за такой короткий срок? Вместе с воспоминаниями к нему постепенно начала возвращаться и человечность, которой не было ни у одного его собрата, и Охотнику все чаще начинало казаться, что во всем этом перевоплощении есть какой-то очень большой подвох. Ну, с чего бы могущественному магу раздавать свои силы каждому третьему человеку, даровав шанс на спасение? За красивые глаза и милую улыбку? Здесь что-то не так.
   Весь элитный отряд обращался в дикое зверье, забывая, кем они были. День за днем, с новым восходом солнца Охотники становились все злее и беспощаднее, теряя волю и разум, безвозвратно обращаясь в бездушные орудия убийств, подвластные только Аластору.
   Каждый шаг, каждое лишнее движение отдавалось в брюшной полости и спине Охотника лютой режущей болью, и, кажется, один из небрежно зашитых швов снова начал кровоточить под повязкой. Но ему необходимо было выбраться из столицы, подальше от чужих глаз, подумать, разобраться в своих мыслях, которые так не походили на типичное мышление Охотников, погрязшее в животных инстинктах.
   Все, чему их учил Аластор, в сущности, оказалась ложью: «Люди сбились с пути, лишились света! Они заплутали в жестоком мире, толкающем их в тернии грехов – гнев, жестокость, ложь, эгоизм, похоть. Они ослабли и падают вниз, утягивая за собой других. Мы преподнесем им бесценный дар, указав дорогу, избавив от мучений, которым они себя подвергают. Они не видят, что происходит вокруг, они слепы, но мы поможем им увидеть! Поможем вспомнить! Мы избавим мир от измен, лжи, предательств, обмана. Они перестанут искать во всем сомнительную выгоду и будут жить по новым правилам, обретя настоящее счастье» – так говорил мессир, повторяя эти строки «Нового порядка» день ото дня, каждое новое утро, перед тем как отправлять своих «детей» на охоту.
   До этого дня мужчина с ними искренне соглашался, но сейчас что-то в нем поменялось, и он мог с легкостью пойти и оспорить учения Аластора, если бы у него хватило наглости. Он начал понимать, что не всех поголовно надо подвергать подобному усмирению – где-то в этом мире появился человек, который мог полностью и бесповоротно разрушить на корню все убеждения дряхлого мага.
   Не во всех людях исчезло сострадание, желание помогать другим и не оставаться в тени событий.
   Охотник пытался все объяснить своим собратьям, но это лишь вызывало у них истерический смех, и те советовали в обязательном порядке побеседовать об этом с мессиром с глазу на глаз.
   «В вас так много тьмы и злобы, разрушающих изнутри тела и души. Вы медленно погибаете от этого, но я могу все исправить. Вы бы хотели искупить свои грехи перед Якши и высшими силами? Я это устрою. Вы сможете показать, чего стоите, послужив для нашего нового мира. Люди сами поймут свое счастье, как только окажутся за стенами Элювилена, наблюдая за практичностью и стабильностью их новой жизни».
   Охотник снова и снова прокручивал эти слова у себя в голове, пытаясь вновь в них убедиться, но при этом осознавал, что вера больше не вернется, и разговор с мессиром один на один уже ничего не решит. Магу нужны были причины – веские доказательства, – чтобы продолжить выполнять свой долг, искупая людские грехи за прошлую жизнь.
   Кто он теперь на самом деле? Бездумный убийца или благодетель, посланный свыше? Длинная рука правосудия или же преступник, которому нечего терять? Сомнения заполнили разум несчастного, оставляя нездоровый осадок, и он понимал, что теперь уже никогда не станет послушным бойцом мессира.
   Охотник то увеличивал огонек в своей ладони, то уменьшал до маленькой дрожащей искорки, не отрывая глаз, как вдруг совсем близко раздался пронзительный крик и резко оборвался. Мужчина тут же развернулся и выпустил мистическое пламя – то мгновенно развеялось в воздухе. Этот крик означал только одно – Охотники взяли свежий след. Теперь поймать отступника было не так просто: все маленькие группы людей уже были истреблены, уничтожены или обращены в новую веру, и остались лишь мятежники, сбившиеся стадом, как напуганные овцы, пытающиеся спасти свои грешные душонки.
   Вновь пойманный беженец говорил о том, что остальные люди уже где-то рядом и их оставалось только найти…
   Мужчине срочно надо было увидеть сцену сражения: как озлобленный, вооруженный до зубов человек ожесточенно бьется за свою неправильную жизнь с истинным посланником благодетели. Иначе все эти учения, заливающиеся в уши сладким ядом изо дня в день, окончательно потеряют для него смысл.
   Но выйдя на небольшое, открытое пространство, он увидел лишь двух своих собратьев и несчастную девушку, неподвижно лежащую в мокрой траве, с чем-то, отдаленно напоминающим оружие. Силы были неравны. Ничего доброго и правильного в этой картине Охотник не увидел. Он только с содроганием сердца и ужасом осознал, что человек, лежащий на земле, и был тем самым исключением, заставившим одним вечером его мыслить совсем по-другому.
   Белобрысый Охотник увидел пришедшего мага, и его будто прорвало:
   – О, великий и ужасный чернокнижник решил потешить нас своим присутствием! – издевательски начал тот, улыбаясь во весь рот, выставляя напоказ свои кривые, пожелтевшие зубы. – Разве ты не боишься разгуливать здесь в одиночку?
   В отличие от первого вспыльчивого собрата, бритоголовый не удостоил появившегося гостя и словом. Он лишь чуть заметно кивнул и присел над телом девушки, что-то пытаясь найти в ее карманах.
   Но второй Охотник так и не собирался замолкать:
   – Как же можно было так облажаться? Тебя чуть не прикончил желторотый мальчишка!
   – Смейся, пока можешь, Анкано, – спокойным тоном ответил маг, прерывая словесный поток нахального товарища.
   – А кто тут смеется? Я говорю чистую правду. Тебя чуть не прикончил обычный неопытный мальчишка! Тебя! Одного из самых первых Охотников, Первого Советника! Как ты можешь это объяснить? Несколько глубоких ножевых ранений, сломанный нос, десятки синяков и ушибов… Каким образом? Ты опозорил перед всеми свое имя! Лучше бы ты продолжил сидеть под крылышком у своего Аластора, выполняя все его прихоти, как послушная собачка!
   – Закрой пасть и оставь его в покое. Я посмотрю, Анкано, что люди с тобой сделают, когда поймают. Они, как и мы, не стоят на месте. Поумнели и озлобились, – пробормотал из-за спины желтоглазый убийца, параллельно обшаривая одежду девушки. – Тут ничего нет.
   – Вы ее убили? – обеспокоено спросил Охотник, еще раз окинув взглядом тело невинной бедняги, поливаемое сверху дождем. Кажется, буря не собиралась утихать, а наоборот, становилась все более ветреной и беспощадной.
   – Оглушил, – восторженно заявил белобрысый Анкано и растянулся в мерзкой улыбке, напрочь позабыв о словесной дуэли. – Она пыталась своей игрушкой прирезать Даррена. Нет, я бы на это представление с удовольствием посмотрел, но у меня слишком мало времени на такие игры.
   – Я предлагаю отправить девчонку в столицу, – влез в разговор самый старший из магической троицы, потирая лысый череп.
   – Она же не внушаема! – зашипел Анкано. – Давай лучше поступим с ней как со всеми остальными! Ножом по горлышку, и нет проблемы!
   – Исключено. Если мне память не изменяет, к нам прибыл высокопоставленный гость, которому как раз и нужны такие не внушаемые и бойкие особы. Хочешь проигнорировать его приказ?
   – Лучше оставьте ее мне, – выразил свое мнение задумчивый маг.
   Двое желтоглазых мужчин непонимающе уставились на Охотника с диким недоверием.
   – С чего бы это? Понравилась что ли? Иди другую бабу ищи! – светловолосый Анкано заметно занервничал, раздражаясь с каждой секундой все больше. Его голос эхом разносился по округе, распугивая мелких животных и птиц, прячущихся от дождя. – Сам отлавливай и оглушай, раз тебе городских не хватает!
   Маг на время задумался и серьезно нахмурил лоб, оставив предыдущий вопрос без ответа, но потом собрался с мыслями и произнес:
   – Я просто знаю ее.
   – Ложь! – не унимался Анкано.
   Охотник быстро закатал рукав кожаного плаща, показывая беспокойному товарищу огромный, неаккуратно зашитый уродливый шрам, тянущийся от запястья до самого локтя.
   – Это ее рук дело.
   – Да ты еще больший неудачник, чем я себе представлял! – презрительно сплюнул беловолосый маг.
   – И ты хочешь отыграться на ней, я понимаю, – мгновенно подметил Даррен.
   – Да.
   Помедлив, бритоголовый Охотник нехотя кивнул, и, похлопав светловолосого друга по плечу, пошел прочь, шлепая по лужам.
   – Ты это серьезно?! Даррен, мать твою! Мы не можем так все оставить! Я впервые за долгое время кого-то нашел! – Анкано вдруг вышел из себя, совсем как маленький ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Тот быстрым шагом долетел до своего товарища и что-то взволнованно затараторил, возмущенно жестикулируя неестественными клешнями, но тут получил громкий и отчетливый ответ:
   – Заткнись, и иди. Если мы нашли одного человека, то найдем и остальных. И кстати, – тут Охотник с ехидным видом развернулся к оставшемуся на поляне магу. – Тебя потом опять полумертвого искать или сам справишься? Сегодня у меня нет при себе нужных лекарств.
   Мужчина ничего не ответил и отвел взгляд в сторону, с наигранным интересом разглядывая пролетающую мимо птицу. Даррен искренне рассмеялся, и повел недовольного Анкано на поиски других беженцев.
   Когда эта не очень приятная парочка, наконец, скрылась из виду, маг облегченно вздохнул и оттащил девчонку к ближайшему дереву, в надежде укрыть от дождя. Он все еще не мог поверить в то, что сотворил, и не понимал, правильно ли поступает. Что его подвигло на такое? Если бы остальные узнали о том, что он собирается сделать, то наверняка убили бы на месте, приписав к предателям. Он не мог определиться, чью сторону принять в разразившейся войне. Отступить от своих принципов, или же дальше продолжать блюсти новый закон?
   Охотник присел напротив девушки, с любопытством вглядываясь в ее поцарапанное бесчувственное лицо, раз за разом проворачивая события минувших недель в своей голове, сопоставляя образы и ощущения… И всем сердцем надеялся, что ему не воздастся от товарищей за такое откровенное вранье.
//-- * * * --//
   Капли дождя шлепали по листьям и лужам, вдалеке еле слышно раздавались раскаты грома, предвещающие возвращение бури. Холодно, мокро. Ледяной ветер бил по лицу, приводя меня в чувство. Одежда насквозь промокла, впитав в себя и дождь и грязь. Тело колотил озноб. Последнее, что я помнила, перед тем как выпасть из реальности, была недоумевающая рожа лысого Охотника и жуткая боль, прокатившаяся электрическим током от головы до пальцев ног.
   Но сейчас, вопреки всем ожиданиям, я открыла глаза и увидела перед собой только неприветливый лес, хмурое небо и верхушки деревьев, гнущиеся под порывами ветра. Никакой магии. Никаких Охотников.
   – Я жива? – сорвался шепот с губ.
   Ничего не понимая, я попыталась подняться на ноги, опираясь на раскинувшиеся рядом влажные корни дерева, но с первого раза ничего не получилось – в спине будто дыру проделали, и, поморщившись от непривычной тугой боли, я вновь плюхнулась на место, не постеснявшись в выражениях.
   Стоило мне пошевелится, как где-то позади послышался шум. Я и испугаться толком не смогла, как из-за широкого дерева вышел желтоглазый Охотник, никак не похожий на тех двоих, что преследовали меня. Прямая осанка, руки-клешни убраны за спину, густые русые волосы спутаны донельзя, и абсолютно каменное выражение лица. Я сначала подумала, что он вот-вот кинется на меня, ожидая лучшего момента, попытается ударить или задушить, но мужчина так и стоял на месте, не сводя с меня своих страшных стеклянных глаз. От него не веяло ни тревогой, ни опасностью, и кажется, он бы мог так простоять вечность, не шевелясь.
   Было в этом существе что-то знакомое, только вот я не могла понять, что именно: широкие скулы, правильный подбородок, большие глаза… И здесь воспоминания нахлынули леденящей волной, поражая рассудок:
   – Ты же умер! Я видела! Ты был мертв!
   Предо мной стоял тот самый бедняга, что несколько недель назад умирал у меня на руках! Его разбитая бровь оказалась омерзительно-небрежено зашита, нос вправлен, кровоподтеки с лица исчезли. Но это все равно был Охотник! Маг, который обязан служить своему хозяину.
   – Возможно, так и было, – голос сдержанный, приятный и бархатный, мужчина ничуть не изменился в лице.
   «Ему бы работать в колл-центре», – промелькнула мысль в голове, но тут же исчезла при осознании других жизненно важных проблем:
   – Ты же убьешь меня, верно? – после этих слов отчаянье засосало под ложечкой, ведь наша встреча в прошлом не играла никакой роли. Раз на раз не приходится. Охотники – дикие твари, созданные лишь для того, чтобы убивать.
   – Нет, – гаркнул он как ворона.
   – Что, прости? – мне, наверное, послышалось.
   – Нет, – так же повторил он.
   – Я не совсем понимаю…
   Я удивленно уставилась на незнакомца, и тот тяжело вздохнул, закатив глаза:
   – Слушай, я не люблю оставаться в долгу. У тебя была возможность и десятки причин прикончить меня тем вечером, но ты этого не сделала, за что прими мою благодарность.
   – Чего? – после этого вопроса он посмотрел на меня так, будто не с человеком разговаривал, а с ожившим бревном.
   Даже если бы я знала тогда, что он Охотник, то все равно бы не сделала ему ничего плохого. Я была мягкосердечной и не могла убивать и даже драться.
   – Ты вообще понимаешь, что я говорю? – раздраженно поинтересовался он, пронзая немым укором. – Мне надо бы прикончить тебя, но я этого делать не буду, таким образом возвращая долг. Понятно? Ты можешь идти.
   – Ты меня отпускаешь? Все так просто? – Мне не верилось в происходящее.
   Очень странный человек. И ведет себя подобающе странно. Я видела, что он хочет еще что-то сказать, добавить – он то открывал рот, то закрывал, но так и не решался произнести и звука. По глазам было видно, что в голове у него со скрипом крутятся шестеренки.
   Я вновь попыталась встать, опираясь на руки, и с большим трудом у меня получилось выпрямиться во весь рост, превозмогая боль. Голова от подъема пошла кругом, как будто я пригубила несколько бокалов вина. Стало совсем худо.
   – Предлагаю тебе побыстрее скрыться отсюда, пока я не передумал и не позвал тех двоих обратно, – голос его не дрогнул, и я сразу поняла, что он пытался меня запугать. Создавалось такое впечатление, что он все эти фразы подготовил заранее.
   И все же он не шутил. Медленным шагом, чуть прихрамывая, я прошла мимо него в ту сторону, откуда прибежала, все еще опасаясь внезапного нападения с его стороны. Но он лишь провожал меня взглядом, молча, не шевелясь, и тут мне захотелось кое-что выяснить (как всегда в самый последний момент):
   – Если мы еще раз увидимся, мне стоит тебя бояться? – я обернулась к магу, пытаясь понять, что же у него на уме.
   – Я подумаю над этим, – не колеблясь и секунды, ответил милосердный Охотник.
   – Спасибо тебе, – прошептала я и отвернулась.
   Больше он ничего не сказал, и я, ковыляя, пошла дальше, ощущая, что меня вот-вот вывернет наизнанку. Охотник подождал, пока я отойду на приличное расстояние, и сам скрылся из виду под раскидистыми ветвями зеленой ели, а я, упав через несколько десятков метров на колени, начала извергать из себя завтрак. И вдруг совсем рядом заметила те самые неестественной расцветки цветы, из-за которых влипла в такую интересную историю.
//-- * * * --//
   – …И вы послали ее одну в лес?! Это же безумие! – Коннор был вне себя от бешенства.
   Он уже долгое время разъяренно размахивал руками и бил ногами по ножкам стола тети Джун. От его хаотичных ударов хрустальный шар чуть подскакивал в воздух, и каждый раз при приземлении смещался немного в сторону.
   – Вы в своем уме?! – продолжил он свою гневную тираду. – Эрике только что сообщили, что утром пропал отряд из трех человек! Это были натренированные и вооруженные бойцы, закаленные боями и временем! А Альма пошла туда одна! Вы знаете, чем все может обернуться?!
   Гадалка еле сдерживалась, чтобы не треснуть мальчишке по его лохматой голове. Игнорируя его нахальный тон, она уже третий раз за вечер разложила перед ним свои ветхие карты, раздражаясь еще больше.
   – Я не вижу ее смерти, – в сотый раз повторила она, но Коннор пропускал все мимо ушей, продолжая ругаться себе под нос. – Сколько бы раз я не мешала карты, выпадают одни и те же. Она жива и скоро вернется. Так они говорят.
   – Я ничего не понимаю в ваших картинках! Это все чушь собачья! Она должна была вернуться до темноты, а если не вернулась, значит – что-то случилось! – продолжал возмущаться тот, расхаживая по шатру.
   – Сегодня мрачные тучи, темнеет быстрее, чем обычно, – вставила словечко Джун, и тут же получила ядовитую фразу, как пощечину:
   – Не оправдывайтесь! – яростно выкрикнул юноша и еще раз треснул ногой по пустому стулу, оказавшемуся на его пути.
   С каждым новым резким движением паренька все зажженные свечи в шатре покачивались и вздрагивали, как от сквозняка.
   – Колонние’р, перестань, Хасса вернется, – остроухая девушка с закрытыми глазами лежала головой на деревянном подлокотнике кресла. Ее уже успели утомить крики друга. – У нас в общине тоже были ясновидящие, и мы на них всецело полагались. Раз Адайа говорит, что Хасса придет – значит придет, – устало пробормотала Мелани уже надоевшую за вечер фразу, но Коннор отреагировал слишком остро.
   – Да ладно? И где они теперь, твои «ясновидящие»?! – выдал парень сгоряча, и Мелани тут же спрятала свое погрустневшее лицо в изящных руках, ничего не ответив обидчику, а тот лишь замер как вкопанный, пустым взглядом уставившись в сторону.
   Парень просто не знал, куда спрятаться от переполнявших его эмоций, и совсем перестал за собой замечать, что делает и что говорит, а главное – кому. Все у него в голове перемешалось от постоянных вспышек гнева, и он только сейчас, чуть успокоившись, понял, что сильно задел свою остроухую подругу.
   – Как вам не стыдно, юноша? – терпение гадалки должно было вот-вот лопнуть. Она рывком вскочила со стула и облокотилась на стол, который от этого заметно покосился. – Она многих потеряла, а вы только и делаете, что ей об этом напоминаете! Что девочка вам-то плохого сделала?! Извинись сейчас же!
   – Я не говорю о том, что сделала она, я говорю о том, что сделали вы! – рявкнул в ответ парень.
   Джун, не раздумывая, запустила в парнишку ближайший чугунный подсвечник, что попался под руку, и, к огромному своему сожалению, промахнулась.
   Коннор легко отскочил в сторону, и Джун взорвалась от пронзившего ее разочарования:
   – Закрой пасть, неблагодарный щенок! – переходя на высокие ноты, завопила она. – Ты забыл, сколько раз я тебя лечила?! Перевязывала?! Поила отварами?! И после всего этого ты позволяешь со мной так разговаривать?! Без моей помощи ты бы уже давно помер от горячки или грязнокровия! Тварь этакая! Если хочешь, я могу уйти отсюда, и вы позорно проиграете войну! Обречешь ли ты мятежников на эту участь?!
   Парень застыл на месте как статуя, не зная, что на это ответить.
   Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием бранящихся людей и тихими всхлипами остроухой девчушки, и тут внезапно полог приоткрылся в шатер вошел Клауд, запуская внутрь холодный воздух и капли моросящего дождя. Все взоры – гневные или грустные – сразу обратились на темную фигуру, застывшую в проходе.
   Седовласый воин как всегда оставался ко всему безразличен, и происходящее его никак не интересовало. Даже если бы Коннор пьяный танцевал на столе и распевал чужеземные гимны, он бы не выказал своего удивления.
   Клауд был в утепленной одежде темных цветов и держал в руках что-то большое, завернутое в волчью шкуру. Как только все в шатре поняли, что именно он держит, то сразу встрепенулись, позабыв про затянувшийся скандал.
   – Хасса! – взволнованно запищала Мелани и в мгновение ока очутилась около мрачного следопыта, ловко проползая под столом. – Она?..
   – Дышит, – ответил на ее незаданный вопрос рослый мужчина и задумчиво взглянул в заплаканное лицо эльфийки серыми безучастными глазами.
   – Где ты ее нашел?! – Коннор быстро подошел к своему брату, с ужасом разглядывая обессилено повисшую в его руках Альму, которая выглядела, по его мнению, очень плохо.
   – В двух шагах от лагеря, совсем рядом, – воин сделал несколько шагов вперед мимо стола и аккуратно положил девушку на спальное место Джун, после чего добавил: – И у нее в руках было вот это.
   Клауд протянул гадалке несколько черно-лиловых цветков, и та широко распахнула темные глаза:
   – Эмбра татурим! – неожиданно для всех радостно воскликнула женщина, и тут же скомкав цветы в ладони, закинула их в варево в небольшом котелке, стоявшее в углу шатра. Жидкость в нем вспыхнула, запузырилась и приобрела совершенно иной оттенок.
   – Молодец девочка! Не подвела. Этого надолго хватит! Вы еще сами ее поблагодарите! – ласково приговаривала Джун, медленно помешивая зелье длинной старой палкой поднятой с пола, но вода, нарушая все законы физики, сопротивлялась созданному течению и закручивалась в другую сторону.
   – Вы издеваетесь?! – Коннор непонимающе воззрел на целительницу. – Вам принесли раненую девушку, а вы ее даже осматривать не собираетесь! Может, здесь что-то серьезное!
   Парень присел возле Альмы, пытаясь хоть что-нибудь понять:
   – Да она вся горит! – прошептал он, положив ей руку на лоб. – И все лицо у нее поцарапано. Как вы можете это объяснить?! Ей не грозила смерть, да?!
   – Она же вернулась, и живая. Карты не врали, – холодно из-за спины пробормотала Джун.
   – Судя по следам, она шла одна и просто упала, – встрял в диалог Клауд, придерживая одной рукой приоткрытый полог. Он собирался уйти.
   – Подожди! – окликнул его брат. – Ты можешь все проверить? Ведь здесь и дураку понятно, что Альма не сама себя так потрепала. Здесь должно быть еще что-то.
   – Ладно, – флегматично кивнул следопыт без капли энтузиазма. – Я как раз собирался заняться этим и обо всем доложить Эрике.
   Не дожидаясь продолжения разговора, промокший седовласый воин вышел под дождь, отчего Коннор вновь почувствовал пронизывающий холод непогоды, проползший по рукам и шее. Джун, закончив работать над зельем, склонилась над бедной девушкой и начала аккуратно трогать ее голову рукой, после чего с озадаченным видом произнесла:
   – Мелани, мне понадобится твоя помощь, а вас, юноша, я попрошу удалиться. С вами мы позже поговорим.
//-- * * * --//
   Коннор лежал в своей палатке и при тусклом свете лампады изучал странный и довольно ветхий фолиант, написанный от руки. Сколько бы он ни старался – почерка автора он разобрать не мог, но из-за своей упорности досидел с книгой до поздней ночи. Юноша не имел привычки бросать дела, сделав их только наполовину, и это было его самое страшное кредо. Фолиант он нашел на одном из привалов отряда мятежников под поросшим мхом камнем и никому об этом не сказал, думая, что подобная пустая безделушка никого из солдат не заинтересует. И вот только сейчас у него дошли руки до изучения странной находки.
   Из-за переживаний за подругу сон никак к нему не шел, и тот, долгое время проворочавшись в своем спальнике, решил заняться чтением. Но «чтением» это было назвать трудно, потому что каждое написанное слово юноше давалось с огромным трудом. Хотя, в глубине души он и знал, что Альме уже ничего не угрожает, но все равно никак не мог прийти в себя и унять свое шустрое сердцебиение. Коннор пытался успокоить себя, что Джун знает свое дело и лечит всех хорошо без исключений, но… Стыд. Он чувствовал именно стыд, вспоминая о целительнице, и ему сразу же хотелось забыться.
   Зачем надо было так нервничать, кричать? Он был неправ, и с каждой новой минутой понимал это все больше в своей тугой и дурной голове. С утра пораньше он твердо решил пойти к Джун и извиниться перед ней за свою грубость, серьезно поговорить, а также проведать свою подругу, которой должно было стать лучше. Коннор не сомневался, что к рассвету девушка уже придет в себя и расскажет все, что случилось в этот ужасный день до всех мельчайших подробностей.
   Сначала, пролистывая книгу первый раз, Коннор думал, что это чей-то дневник, судя по расставленным там датам и цифрам, но потом понял: это было что-то посерьезнее, чем просто чьи-то мысли и чувства. В книге использовались совершенно незнакомые ему слова и фразы, которые он никогда не видел. Помимо слов, написанных каллиграфическим кошмаром, в ней еще оказались начертаны непонятные рисунки и схемы, местами даже пугающие. Чем дальше парень листал фолиант, тем больше его охватывало чувство тревоги. В большинстве рисунков он видел видоизмененные, изуродованные человеческие тела, хотя пытаться понять, что там действительно нарисовано, не старался. Книга была написана второпях, и настолько неаккуратно, что над одним словом можно было сидеть минутами, гадая, на что оно больше похоже.
   Коннор сощурился в непонимании, разглядывая очередной расплывчатый рисунок, когда снаружи послышался звук приближающихся шагов. Они были настолько родные и знакомые, что юноша даже не стал отрывать глаз от книги, и все же мысленно удивился незваному гостю.
   Через несколько секунд в маленькую палатку заполз вымокший насквозь Клауд, предварительно сняв сапоги. Места в ночлежке Коннора было настолько мало, что не хватало даже на двоих, и светловолосый мужчина сел буквально в проходе, своей головой чуть ли не задевая навесной кожаный «потолок». Юноша был невероятно рад увидеть брата в момент душевных терзаний, хоть немного и не понимал, чем был вызван такой внезапный визит. В конце концов, брат так вот просто к нему не приходил с тех самых пор, как «потерял» настоящий цвет волос.
   Клауд был чем-то обеспокоен или, может, даже встревожен, и, как понял Коннор, он только что вернулся со своего небольшого задания.
   – Ты как-то…
   – Жив твой Охотник, – утвердительно заявил Клауд, перебивая мальца непривычно дрожащим голосом. Капли дождя стекали с волос по его лицу, отчего создавалось впечатление, что мужчина плачет.
   Коннор тут же отложил фолиант:
   – Еще раз. – Он моментально сел на месте и в недоумении уставился на брата.
   – Твой сбежавший Охотник не умер, как говорила твоя новая подруга. Я видел его следы: то же расстояние между шагами, тот же размер ноги. Он был неподалеку отсюда – я не могу ошибаться.
   – Да неправда! – испугался юноша. – Мы же видели следы крови, что он за собой оставлял! Человека в таком состоянии нельзя спасти!
   – Человека – нельзя, а Охотника, оказывается, – можно, – Клауд холодно взглянул на брата. – Либо Альма чего-то недоговаривает, либо то, что мы считали ядом по ее рассказу, оказалось лекарством.
   – Этот Охотник снова выискивает нас? – спросил Коннор, все так же слабо веря словам собеседника.
   – Не знаю. Но я опять увидел его следы, и это факт. А также я увидел следы твоей подруги около его, как и в прошлый раз. Возможно, она с ним заодно, и все это подстроено с самого начала.
   По выражению лица Клауда можно было сказать, что он ни за что не отступит от этой навязчивой идеи. Мужчина был серьезен как никогда. Коннор испытывал невообразимое счастье, когда они беседовали с братом, не оскорбляя друг друга. Это ему навевало воспоминания о былых временах, таких светлых и далеких, когда они делились абсолютно всеми мыслями: горем и радостью.
   Может, они и разговаривали как раньше, но то, что говорил брат, ему совершенно не нравилось.
   – Этого быть не может, – Коннор сразу вспомнил недавний случай с извергающей из себя огонь вещью и тот откровенный разговор с Альмой. Она не могла врать так искренне про другой мир, из которого пришла. – Если бы она была из подручных Аластора, я бы сразу это узнал.
   Клауд решил перевести тему, не встревая в конфликт:
   – Альма сделала большой крюк по лесу, – заметил он. – Возвращалась она совершенно другим путем, пару раз сворачивая не туда.
   Мужчина замолчал, и достал из кармана маленькую вещицу:
   – А еще я нашел вот это.
   Это был один из ее кинжалов, вымазанный в грязи.
   – Что там случилось? – у Коннора сердце защемило, когда он взял в руки не заточенный ножичек, который сам подарил девушке, как только беженцы разделились на два лагеря.
   – На нее напали те самые Охотники, которые сегодня изничтожили наш разведывательный отряд. Непонятно, каким чудом она осталась жива. Я бы особо не доверял ей и постарался разузнать все как можно скорее. И я не хочу повторяться, но она как-то во всем этом замешана.
   – Ерунда какая-то… – грубо отреагировал Коннор. – На что ты намекаешь?
   – Я к тому, что следи за теми, кого к себе подпускаешь, – мужчина тыльной стороной ладони вытер мокрое лицо. – С самого начала эта девчонка не вызвала у меня доверия. Мы должны были бросить ее еще тогда.
   – Если ты так думаешь, то почему принес ее обратно? – мгновенно подловил собеседника младший брат, надеясь поставить человека в тупик, но тот сразу же нашел ответ:
   – Я хочу послушать как она будет выкручиваться.
   – И это все? – Коннор пребывал в недоумении от подобного заявления. Он подумал, что его брат навсегда стал бессердечным истуканом.
   – Нет.
   – Что еще?
   – Мне просто надоело выслушивать твою бесконечную истерику, свидетелем которой стал весь лагерь. Я удивляюсь, как нас еще не обнаружили. Тебя за милю, наверное, было слышно.
   – Ты не представляешь, как мне сейчас стыдно! – юноша рухнул обратно на звериную шерсть, ударив себя рукой по лбу. – На меня же теперь по-другому смотреть будут! Как на ненормального!
   Юноша на секунду задумался:
   – Хотя, признай, я отчасти прав. Мы с Мелани-то ладно, ушли вдвоем, с оружием, и в случае чего – ноги у нас от ушей растут. Но Альма совершенно не подготовленный человек. И она ушла совершенно одна! Это безумие, – он кинул благодарный взгляд на старшего брата. – Спасибо, что вернул ее.
   – Я же дал клятву, что выведу ее на чистую воду, – угрюмо произнес Клауд. – Она не та, за кого себя выдает.
   – Ты опять за свое…
   – Придумала какой-то Вольтерн… Мы же оба знаем, что им здесь и не пахнет, верно?
   – Да, – нехотя признал паренек.
   – Я пока молчу, но, если появится хоть какое-то доказательство ее лжи, я тут же избавлю всех нас от этой проблемы, даже если ты попытаешься мне помешать.
   Коннор тут же встрепенулся и снова сел на месте:
   – Она же обычный человек! Как ты можешь так говорить?! Ей просто не везет!
   – О, да! Обычный человек, общающийся с Охотниками, и из-за которого нас преследуют одни проблемы, – Калуд скорчил надменную мину, будто пытаясь этим подтвердить свою правоту.
   – У тебя нет доказательств! – вновь воскликнул юноша, принимая тот факт, что брат все-таки был прав, но очень по-своему.
   – С ее появлением здесь на наши отряды начали нападать гораздо чаще, разве это не кажется тебе странным?
   – Простое совпадение, – отмахнувшись, кинул Коннор.
   – Я так не думаю, – скептически произнес мужчина. – Это наверняка очередная задумка Аластора.
   – Клауд, что с тобой стало? – серьезно спросил юноша, стараясь в повисшем в палатке полумраке разглядеть ледяные глаза брата, хоть при тусклом свете лампады это было почти невозможно. – Ты стал таким жестоким, подозрительным и бессердечным, а временами ведешь себя просто невыносимо. Где мой прежний старший брат, которого я знаю с самого детства? Ты же подозреваешь невинную девушку, которая никогда не брала в руки оружие, в предательстве! Это бред! Хорошо, что мать тебя не слышит!
   Клауд в момент насупился:
   – Это мне интересно, что с тобой стало, – седовласый воин снова надел маску высокомерия и злобно сверкнул глазами, будто Коннор ему и не брат вовсе. – Ты слепо веришь каждому встречному, как ребенок, словно тебя никогда не обманывали. Я думал, смерть Мири должна была научить тебя кое-чему, но ошибся. Если тебе всадят нож в спину – ты вспомнишь об этих словах.
   Больше не задерживаясь, мужчина вылез на улицу, и, надевая сапоги, уже оттуда произнес:
   – А Альма твоя в скором времени обязательно ошибется, и тогда я ее настигну.
   Звук удаляющихся шагов по гравию и шуршащей траве заглушил дождь, тихо барабанящий по палатке. Все кончилось.
   После разговора на душе у юноши остался очень неприятный осадок, как будто только что нечто противное и склизкое потрогало его у самого сердца.
   Сколько еще неприятностей принесет этот человек?
   Коннор погасил лампаду, надеясь поскорее заснуть и забыть сегодняшний день, но, накрывшись шкурой с головой, он вдруг стал обдумывать разговор с братом, от чего в его голове поселилась еще одна навязчивая мысль, прогоняющая сон прочь: тот Охотник жив и он захочет отомстить.
//-- * * * --//
   Духота. Жар, как от раскаленной печи, витал в воздухе. Дождь кончился. Вся в поту я проснулась в шатре Джун и стала различать яркие солнечные лучи, бьющие в его стены.
   Ведь только недавно я с трудом передвигала ноги по скользкой грязи, изо всех сил пытаясь удержать равновесие. Все плыло перед глазами, будто в тумане, да и я сама как во сне брела меж деревьев, хватаясь за каждую ветку или ствол дерева, чтобы не упасть. Но, видимо, что-то пошло не так, раз я вообще не помнила, как дошла до лагеря.
   При пробуждении я почему-то подумала, будто пасмурного «вчера» и вовсе не было: у меня ничего не болело, а в теле ощущалась приятная легкость. Я тут же села на мягкой постели и осторожно потрогала лицо – царапин на подбородке не обнаружилось.
   «Так, может, и правда мне это все приснилось?»
   Снаружи доносились отдаленные разговоры, уже такой привычный звон стали, шаги и прочие звуки. Лагерь жил своей обычной жизнью, даже не смотря на отвратительную жару.
   – Как бедняги в латах терпят этот зной? – спросила я у тишины.
   Внутри кроме меня никого не было, даже Джун, и это меня удивило, ведь она практически никогда его не покидала, опасаясь за свое имущество. Вокруг царил дикий беспорядок: все хаотично валялось по углам, а котел с каким-то пахнущим варевом стоял на покосившемся столе, вызывая своим видом лишь отвращение.
   И тут я увидела белобрысую макушку Мелани, сложившуюся в три погибели за горой старых рукописных книг. Она мирно сопела в своем уголке, досматривая сон.
   – Мел? – шепотом подозвала я ее, но девушка и ухом не повела в буквальном смысле этого слова.
   Я решила позвать погромче:
   – Мелани!
   От звука моего голоса эльфийка подняла голову, и очень заспанным голосом произнесла:
   – Хасса?
   – Что случилось? Почему я здесь? Почему ты здесь? – быстро выпалила я, но так и не дождалась ответа.
   Остроухая девушка, покачиваясь, поднялась со своего места, еще окончательно не проснувшись, и приземлилась рядом, встревожено разглядывая меня.
   – С тобой все в порядке?
   – Да. Я чувствую себя лучше, чем вчера. Расскажешь, что случилось? Я совсем ничего не помню.
   – Ты чуть не умерла, – серьезно ответила Мелани, округлив глаза-бусины. – Две серьезные травмы. Мы с Адайей приводили тебя в чувство ее новым снадобьем. После у тебя была горячка целых два дня.
   Прости, сколько я проспала? – мне не хотелось верить её словам.
   – Два дня, – сухо повторила Мелани. – Восстановление требует времени, и, как ты видишь, не зря.
   – Я рада тебя видеть, – на эмоциях вырвалось у меня, и на усталом лице эльфа заиграла дружелюбная улыбка.
   – И я тебя.
   – А что со мной было?
   – Лучше тебе не знать. Если бы тебя Кила’р не принес вовремя, все закончилось бы иначе.
   – Погоди, меня Клауд нашел? – чем больше Мелани рассказывала, тем меньше я ей верила – она любила придумывать сказки. – С чего бы это? Он же так ко мне «хорошо» относится, что мог спокойно оставить меня помирать.
   – Не знаю причин, но потом он решил прогуляться по твоим следам, пока их дождем окончательно не размыло. Вернувшись, он сказал, что ты поцапалась с Охотниками. Это правда? – эльфийка пытливо выпучила на меня зеленые глаза, ожидая ответа, но я, смущаясь, промолчала, отведя взгляд в сторону.
   Что мне ей сказать?
   Абсурдный монолог всплыл в мыслях ядовитым облаком:
   «Да, на меня напала пара Охотников и вырубила! Когда я очнулась, их почему-то не было, но был третий. Тот, который умер, но не умер! Ну, которого безуспешно пытался прикончить Коннор. Он нес какую-то чушь, что-то про долг, который возвращает, гордо заявил, что я могу идти. Нет, конечно, я не поверила! Но он и правда меня отпустил…»
   – Да, это… Давай вечером об этом поговорим? Я не хочу сейчас все вспоминать, – быстро проговорила я, фальшиво потирая глаза руками.
   Мне неприятно было врать подруге, ну а что поделать? Я все прекрасно помнила, этот Охотник не выходил у меня из головы. Не говорить же такую правду, в которую она не поверит? Надо сначала все переварить и обдумать. Возможно, продумать легенду, которая будет больше похожа на правду, чем то, что случилось на самом деле. Ну, кто поверит в милосердного Охотника? Чушь! Все здесь уверенны, что они дикие твари без собственной воли.
   – Ладно. Я понимаю, тебе нужно отдохнуть, – расстроено пробормотала девушка. – Но я тебе еще не все рассказала!
   Мелани тут же загорелась какой-то мыслью и буквально ожила на глазах:
   – Когда Кила’р все обследовал, он вернулся обратно и взял с собой еще несколько следопытов, чтобы все показать! Но, когда они пришли на место той битвы, все уже размыло дождем. Имперские следопыты сказали что это никакие не Охотники, а скорее бандиты, «раз девушка смогла бежать», сколько бы Кила’р не доказывал обратное! Он чуть ли не до драки ругался с рыцарем-командором! Так что сейчас лучше обходи его за километр. Он тебя теперь вдвойне недолюбливает.
   – Прекрасно, – возмутилась я. – Только этого мне и не хватало. Хочешь сказать, он теперь в несколько раз агрессивнее, чем обычно?
   – Ага, – эльфийка резво кивнула головой, отчего ее волосы рассыпались по лицу тонкими прядями. – И могу поспорить – он будет искать возможности остаться с тобой один на один. Так что старайся быть постоянно с кем-то или в толпе. В последнее время он стал вести себя еще хуже. Я волнуюсь за тебя.
   – А где Коннор? – вспомнила я про своего друга.
   – Ушел куда-то с небольшим отрядом еще на рассвете, – девушка пожала плечами. – Больше я ничего не знаю. Он еще очень хотел с тобой поговорить и постоянно дежурил около входа, надеясь, что ты скоро проснешься, но Адайа не пускала его дальше порога.
   Девушка с ехидной улыбкой скользнула взглядом по моим плечам и простыне, которой я тщательно прикрывалась.
   – Кстати, ты мне не расскажешь, где моя одежда и почему я в таком виде?
   Мелани махнула рукой на котел:
   – Мы окунули в зелье простыню и обмотали тебя ею для быстрого восстановления. Ты вся горела, вертелась и бредила, пыталась выбраться. Целые сутки мы сдерживали тебя, а потом ты успокоилась и просто спала, – она осеклась. – До этого самого момента.
   – Я ничего не помню… – я вновь протерла рукой все еще слипающиеся глаза.
   Все казалось таким странным. Мелани говорила мне про каких-то два дня, а я чувствовала, будто бы только вчера отправилась в лес за цветами и видела Охотников.
   – С одной стороны это и хорошо. Хасса, ты так дергалась! Я даже не догадывалась что ты такая сильная! – отвлекла меня Мелани от раздумий своими радостными возгласами.
   – Кошмар какой, – безразлично пробормотала я.
   – Да нет! Все нормально, – эльфийка тяжело вздохнула и стерла испарину с лица. – Давай я принесу тебе одежду, и пойдем отсюда. На улице хотя бы воздух свежий.
   Сияющий диск солнца опалял иссыхающую землю, по небу плыли редкие, но тяжелые и темные облака, где-то неподалеку пели птицы. Собственно, я наблюдала очередной день из жизни лагеря Сопротивления: вокруг пахло едой, животными, лесом, костром, табачным дымом, и была во всем этом какая-то своя романтика – ощущение настоящей свободы.
   Как я поняла, погода в Империи была очень изменчива. Если сегодня температура могла упасть ниже нуля, замораживая воду и грязь и посыпая все снегом, то завтра внезапно может выйти солнце, и тогда погода будет как в середине июля – жаркая и сухая. И самое интересное, что местные жители считали это нормальным явлением! Я с самого начала поняла, что Согхат – очень странное место.
   Воины в тяжелой латной броне и кольчугах сновали мимо поставленных палаток. Дядя Арон хладнокровно разделывал тушу какого-то зверя, Эрика как медведь орала на хилых новобранцев, таскающихся без дела, и я не знала даже, от чего они больше морщились: от ее режущего уши голоса или же от сверкающих в ярких лучах доспехов. Несколько человек повторяли движения за имперским солдатом, обучаясь новым приемам обращения с клинками, а кто-то решил смастерить пугало из засохшей травы и стрелял по нему из лука. Все шло своим чередом, как всегда, никто и не заметил моего недолгого отсутствия. Конечно, я ловила на себе косые взгляды, но их было гораздо меньше, чем когда я только-только пришла в Сопротивление вместе с Коннором.
   Мы с Мелани заняли свободный стол под навесом в «столовой» нашего любимого повара, взяли у него по порции пустой мясной похлебки и решили спокойно встретить начало дня, болтая о повседневной ерунде и прогоняя остатки сна. Но не успели мы и супа доесть, как к нам, откуда ни возьмись, в задумчивом молчании подсела Джун с воняющей табачной трубкой, чей дым тут же отбил весь аппетит. В свободной руке у женщины виднелись старые гадальные карты, с которыми, наверное, она никогда не расставалась. Мне было очень непривычно видеть ее в белом легком платье с причудливыми узорами и собранными в строгий хвост волосами. В таком виде она выглядела моложе своих лет, и я заметила, как к ней так и притягивались взгляды проходящих мимо солдат.
   – Как бы я хотела войти в холодные воды моря, в шипящие волны и окунуться туда с головой, забыв обо всем. Но путь туда опасен и далек… – почти шепотом произнесла она, блаженно закрывая глаза от внезапного дуновения прохладного ветерка. – Как ты, деточка? Голова не кружится?
   Я отставила от себя железную миску, в которой еще что-то плавало на дне:
   – Чувствую себя прекрасно, как никогда раньше. Спасибо вам за все. Если что-то понадобится, вы только попросите! – попыталась я выразиться как можно вежливее, но это прозвучало так неправдоподобно, что я сама себе не поверила. Джун же на это мило улыбнулась:
   – Это моя работа, деточка, и более ничего, – спокойно произнесла она. – Поэтому я здесь, с вами.
   Помолчав, женщина перевела свой взгляд на эльфийку, быстро уплетавшую свой завтрак:
   – Мелани, детка, можешь нас оставить на некоторое время?
   Не проронив и слова, девушка, оставив тарелку с едой, вышла из-за стола и уважительно поклонилась целительнице, после чего исчезла из виду, исполняя ее волю.
   Как я потом узнала, Мелани уважала и чтила Джун больше чем Эрику и всех остальных имперцев. Во главе общины и каждого клана всегда стоял старейшина, не обделенный некоторыми способностями – и даром ясновиденья в том числе. Он и ведет народ, и лечит, и командует армией, а воины с бойцами – просто сила. Остроухая девушка сначала все не могла понять, почему люди слепо, словно стадо, следуют за женщиной, которая полагается только на свою силу и логику. Но вскоре смирилась с этим беспорядком в нашем общественном строе и продолжила молча чтить законы своего родного племени.
   Я грустно проводила Мелани взглядом, и гадалка поднесла трубку к губам:
   – Альма, ты ничего не хочешь мне рассказать?
   Этот вопрос меня смутил, но я не подала виду и наивно отвела взгляд в сторону. Признаться, сначала я испугалась, что гадалка успела влезть ко мне в голову и раскопать там правду о странном Охотнике, но потом взяла себя в руки и постаралась ни о чем не думать. Тайна должна была остаться со мной, пока не придет время.
   – Нет, мэм, – глухо ответила я, и ведунья тут же непонимающе приподняла брови.
   – А мне показалось, что хочешь, – произнесла Джун, выпуская табачный дым через ноздри, подобно злобному дракону. – Ведь я же вижу, что два дня назад что-то случилось, и это «что-то» не дает тебе покоя. Разве я не права?
   – Ну, может быть, – в этот момент мне совсем расхотелось ей хоть что-то рассказывать. Тем более, по ее не самому дружелюбному тону можно было догадаться, что она уже что-то знает. Мне это не понравилось, и я сосредоточенно уставилась на ее синие бусы.
   – Я могу помочь. Угодить советом в такой ситуации… Или же, – Джун помолчала, подчеркивая драматичность момента, опять выдыхая носом дым. – Или же рассказать, чем все это может закончиться.
   – Что вам известно? – уже не играя безобидную девочку, серьезно спросила я, ожидая, что женщина тоже снимет маску притворства.
   – Ты ступаешь на распутье трех дорог, деточка, и я просто хочу предостеречь тебя от неприятностей, – после ее слов я нервно хихикнула, подставив руку ко рту.
   «Откуда она вообще это взяла?»
   – Что за три пути? Я помню, вы говорили мне что-то подобное, но нас тогда очень жестоко прервали, – я перевела тему в немного другое русло, но не ожидала, что гадалка как-то нехорошо улыбнется и начнет раскладывать свои карты прямо на обеденном столе.
   – Видишь? – тихо спросила она, кивнув на пожелтевшие картинки только что выпавшие из колоды. – Карты легли так же, как и тогда. Три пути. Ты на распутье.
   – И что это значит?
   – Первый путь, – отложив трубку, женщина подвинула ко мне небольшую группу карт, в которых я ничего не понимала. – Власть. Ты идешь по чужим костям, теряя волю и разум. Топча все то, что было тебе дорого когда-то. Кровь на твоих руках, кругом смерть. Толпа идет за тобой, словно стадо. За твоей спиной несколько сильных людей, которые в итоге используют тебя, как оружие и уничтожат все.
   – И…
   Джун не дала мне договорить и, сдвинув несколько других карт, указала на них:
   – Второй путь. Постоянные скитания, страх и боль, несчастья. Сколько бы ты не убегала, зло настигнет тебя и в итоге учинит жестокую расправу. Ничего не останется. Не убежать. В итоге – смерть. У него совершенно иная судьба.
   – У кого «у него»?
   Женщина, не обратив на меня внимания, повторила финт с картами и продолжила говорить, переходя на торопливый шепот, ничего вокруг не замечая:
   – Третий путь. Никакого доверия, блуждание из стороны в сторону, балансируя, словно на острие ножа. Один неверный шаг, и все – крышка, темнота, никакого покоя. Война кругом, и тебе не выбраться из этого водоворота событий.
   Джун, задумавшись, закусила губу, приобретая еще более безумный вид. Ее глаза потеряли живой блеск, лицо застыло – шевелились только губы.
   – Непонятно, судьба это или же невероятное совпадение? – произнесла она. – Ключевая фигура в событиях, которых никогда не будет. Все закончится, даже не успев начаться. Потанцевать на костях или же воспевать славных? Взывать молитвой к древним богам? Очень странный союз нескольких сил, способных совершить все, что угодно. Взмывая вверх, не забывай уворачиваться от стали. Не испепели крылья, подаренные Якши. И только ветер знает, что будет на самом деле. Не важно, где ты и что ты, главное – кто с тобой.
   – Что?! – только и смогла выпалить я, испытав сильный укол страха, от которого скрутило живот.
   Я еще раз мельком взглянула на карты в надежде хоть что-то прояснить, но тщетно. Я даже не понимала, что было на них изображено. Мое сердце заколотило как ненормальное; руки, сложенные замком под столом, задрожали. Что касалось гадалки, то она смотрела на меня своим непроницаемо-изучающем взором. Можно даже сказать – внушающим страх. Джун вела свои речи так серьезно, словно пребывая в трансе, что поверить ей смог бы любой скептик. Она будто смотрела куда-то сквозь пространство и время.
   – Я к тому, деточка, смотри, кто рядом с тобой, тщательней выбирай друзей и не верь предрассудкам. Слушай себя и свое сердце и тогда ты найдешь правильный путь.
   Джун бережно сложила карты в колоду и вновь затянулась сладостным дымом. Зрачки в ее глазах ожили и задергались на свету как раньше, смуглое лицо разгладилось, а уголки губ медленно, но верно поползли вверх.
   – Так что мне теперь делать?! – прошептала я, все еще пытаясь унять мелкую дрожь.
   Я нутром чуяла, что виной всему тот милосердный Охотник с одержимостью чувством долга. Ведь получается, не зря я встретила именно его с самого начала. Не зря именно он вышел на лагерь Сопротивления и попался именно Коннору, который по счастливой случайности не смог его добить. Или же это все – ее замечательная актерская игра, и то, что гадалка мне тут наплела, – чушь собачья?
   – Думай сама. Я тебя предупредила – теперь дело за тобой. Тут помощи ждать неоткуда, – холодно заметила женщина, отчего мне стало еще хуже.
   – А, может, нагадаете мне принца на белом коне? – на грани отчаянья попыталась отшутиться я, но неудачно. – Предсказанные вами перспективы совсем не воодушевляют.
   – Принцев тут не будет, деточка, это не сказка. Вскоре все решится, и пути назад не будет.
   – Так помогите мне в этом разобраться! – в моей душе пожаром вспыхнула паника. В сердцах я уже была готова рассказать этой женщине все, что угодно, только бы не сбылись ее страшные предсказания, которые, в сущности, заканчивались погибелью.
   – Не могу, я и так уже многое сказала. Мне нужно подумать.
   Джун неожиданно для меня встала с места и вышла под палящее солнце, подставляя золотистым лучам смуглую кожу:
   – И не смей сомневаться в моих способностях, – проговорила она, не оборачиваясь. – Сама скоро все поймешь.
   Гадалка распустила волосы и быстрым шагом двинулась в сторону своего шатра, скрывшись за чужими спинами. Ей хватило дерзости оставить меня один на один с переживаниями и сомнениями после того, что она сотворила.
   – Блеск… – единственное, что я смогла ошарашенно выдавить из себя после такого представления. Но я и опомниться не успела, как перед моим лицом пролетел огромный кусок окровавленного мяса и с противным звуком плюхнулся на стол между железных мисок, напугав меня чуть ли не до обморочного состояния.
   В двух шагах, рядом со столом возник дядя Арон весь в кровавых пятнах и с огромным тесаком. Улыбнувшись небритым лицом, он деловито произнес:
   – Не воспринимай всерьез эту старую женщину, она уже давно из ума выжила и живет в мире фантазий. Ты не поможешь мне с обедом?
   Ну как тут отказать?
//-- * * * --//
   До самого вечера я проработала на кухне поваренком. Это было всяко лучше, чем ходить по лесу в поисках неизвестного цветка. Затянув волосы небольшим куском ткани, я с отвращением разделывала мясо, помогала готовить похлебку и искала соль в запасах повара, если он просил. Трудновато, конечно, было метаться по лагерю туда-сюда под палящим солнцем, но это было необходимо. И все же в этой работе были плюсы: свежие новости начинали расходиться именно отсюда. Разведывательные отряды, вернувшиеся из недалеких походов, сначала заходили к Эрике с отчетом, а потом обязательно шли чем-нибудь подкрепиться, обсуждая произошедшее за минувший день.
   По слухам, неподалеку от нашего лагеря были замечены Охотники и несколько Талов, что было тоже неудивительно. Теперь желтоглазые твари ходили парами, сопровождаемые одним Талом, который шествовал в нескольких десятках метрах от них, прячась и наблюдая. Эта новость шокировала практически всех. Теперь, если попасться вражескому отряду на глаза даже в составе пяти человек, исход битвы будет предрешен. Талы бессмертны, очень сильны и бескровны. Да, именно бескровны. Какой-то смельчак, незаметно подобравшись к громадине, проткнул его мечом, всадив лезвие в жилистое тело по самую рукоять, но из монстра и капли не пролилось – только выяснилось, что у них внутри мясо прогнившего темно-зеленого цвета. Тот человек так и не выжил: Тал в ту же секунду, как только заметил чужака, переломил ему позвоночник. Это увидел товарищ безрассудного бедняги, который прятался в кустах. Ему чудом удалось убежать и рассказать Сопротивлению о том, что случилось.
   – Если они бескровны, значит – лишены разума и подчиняются только магу, что создал их, – шептал за столом кто-то из бойцов, пугая своих напарников, пока я, шатаясь с тяжелыми ведрами воды, пыталась помыть посуду. Они во все глаза таращились на своего товарища, соглашаясь со всеми словами, и утвердительно кивали головой. – Можно сказать одно: они не будут жалеть собственной жизни ради выполнения того или иного приказа. Потому что у них нет жизни, лишь никчемное существование.
   Все-таки, мне нравились эти люди! Целый день, что я провозилась на кухне, был сплошным удовольствием! Я сладостно «грела уши» новыми сплетнями, участвовала в обсуждениях, что-то подчеркивала для себя, а воины ничего не имели против. Даже наоборот, им нравилось моё участие. Они мило улыбались, смеялись. Приятно было видеть, что в разгар войны никто не пал духом. Очень странные и жизнерадостные люди Согхата. Если в том моем старом мире, от которого я начала отвыкать, было так сложно подойти к незнакомому человеку и сказать «привет», то здесь это казалось вполне естественным.
   На закате я вернулась в небольшую палатку, украшенную разноцветными перьями, амулетами из железа и растениями, но в ней почему-то не горел свет, как это бывало раньше.
   После того как Джун попросила Мелани уйти, она куда-то пропала и даже не появилась на ужине. Я обошла все и всех вокруг с вопросами о пропавшей девушке, но никто точно не мог сказать, где видел ее в последний раз. Даже ее тайные обожатели из отряда лучников ничего не знали, хотя практически никогда не упускали остроухую Мелани из виду. Ну, делать-то было нечего – пропала, значит, сама скоро найдется.
   Подойдя поближе к палатке, уже на пороге я услышала еле различимые всхлипы рыданий и сильно удивилась. Девушка вернулась.
   – Мел?
   Тихо войдя внутрь, я пошарила на полу в поисках лампы (или зажигалки), чтобы хоть как-то развеять повисший здесь полумрак и понять, где же все-таки предается свой печали Мелани.
   Когда лампа была зажжена, я присела возле рыдающего эльфа на теплую шкуру, но девушка меня, казалось, и вовсе не замечала, занятая своими переживаниями.
   – Мелани, ты чего? Кто обидел?
   Эльфийка, не поднимая головы, яростно кинула в мою сторону два покрытых ржавчиной амулета с одинаковым своеобразным рисунком и чуть прогнившей плетеной веревкой.
   – Мел, не переживай, их можно почистить и привести в порядок, – не подумав, ляпнула я и тут же осеклась, стыдясь своего языка. Дело тут обстояло гораздо серьезнее, чем какие-то испорченные побрякушки.
   – Еще двое из моего клана, – всхлипывая, пробормотала девушка, все так же пряча лицо. – Я их нашла сегодня.
   – Это их вещи? – я начала всматриваться в амулеты, заметив красивый блеск серебристых красок помимо налета ржавчины.
   – Я их знала, – проигнорировала она мой вопрос, начиная рыдать еще сильнее. – Мы росли вместе, вместе познавали мир, вместе охотились. Я не могу так! Почему мы?! Почему?! Они всегда были вместе, как брат и сестра, если не больше. Почему они не смогли убежать?! Спрятаться?!
   Мелани подняла голову со спальника и начала в истерике колотить по нему кулаком в такт своим словам.
   – Мне жаль…
   Только сейчас я поняла, что вся палатка снаружи у самого входа была обвешана точно такими же амулетами. Мне стало не по себе – скольких она потеряла? Бедная девочка, мне стало дурно от понимания, что у нее сейчас творится на душе… А еще та история с братом. Мне очень хотелось у нее спросить, жив ли он, но язык не поворачивался сделать ей больно.
   – Слишком рано к небесам, – застонала девушка, вновь заводясь плачем. – У меня даже не было возможности с ними попрощаться. Я просто сожгла их, развеяв прах над неродной землей.
   – Так вот где ты пропадала целый день… – нашло на меня озарение. – Где ты их обнаружила?
   – На берегу моря, спрятанных под сухой травой. Меня привел туда запах гнили…
   Я подсела поближе к девушке, обняв ее за плечи:
   – Слушай, я никогда не умела утешать, но думаю, тебе просто надо помнить одну вещь, что рядом с тобой теперь мы с Коннором. Люди, которые не кинут и не предадут, всегда будут рядом.
   Эльфийка ничего не ответила, продолжая так же тихо хныкать. Я посидела с ней еще чуть-чуть и легла на свою постель, понимая, что разговоров сегодня больше не будет. Сняв уличную одежду, я залезла на мягкую шкуру-спальник и поставила горящую лампу возле себя, любуясь на танцующие блики теней. Я не знала, как поступить в такой ситуации. Может, мне стоило просто выйти на улицу и оставить Мелани наедине со своими мыслями? Или же продолжать ее успокаивать, лживо обещая, что все будет хорошо?
   Хотя, что будет хорошо? Напророченное будущее Джун совсем не радовало – в каждом предсказании она обещала смерть. Воинов Сопротивления слишком мало, а вокруг бродят десятки злых магов в компании с огромными бессмертными Талами. Если хоть кто-то из них узнает, где мы – всем конец. Мне было непонятно, почему гадалка спокойна в такое темное время. Может, страшная участь её предсказаний ожидала только меня, а у всех остальных судьба сложится иначе?
   Неожиданно остроухая девушка перевернулась на спину и шепотом произнесла:
   – Расскажешь мне, что случилось там, в лесу? Это правда были Охотники?
   – Да, – без колебания выдала я, все так же разглядывая навесной потолок. Теперь врать было незачем. Я подумала, что должна все рассказать: свои подозрения, мысли, – и уже плевать на последствия. Я не могла позволить себе врать людям, которые мне доверяют.
   Эльфийка тут же вскочила с постели, удивленно вылупив на меня свои огромные заплаканные глаза:
   – Так Кила’р говорил правду?! Как ты сумела бежать?!
   – В общем, – я судорожно сглотнула, предвкушая очень непростой разговор. – Я почти дошла до того места, где росли эти отвратительные цветы, как вдруг заметила Охотника и побежала прочь. Но через несколько секунд меня сбил с ног второй Охотник, сильно впечатав в дерево.
   – Теперь ясно, откуда у тебя были эти страшные синяки… – с подозрением процедила девушка. – Но это не объясняет того, как ты спаслась. А в таком состоянии – что человек, что эльф – не могут быстро перемещаться, тем более, драться! Как тебе удалось?! Неужели ты и взаправду Якши?!
   Я чуть ли не выругалась, опять услышав это странное слово «Якши», которое в последнее время встречалось в разговорах мятежников все чаще и чаще, а также нередко звучало за моей спиной.
   – Я набросилась на главаря, но тут же получила чем-то от второго Охотника, потеряв сознание.
   – Тебя же должны были либо убить, либо отправить в столицу!
   – Знаю, но они этого не сделали, хоть я и проиграла.
   – Что им помешало?!
   Девушка так смотрела на меня, будто ожидала какой-то фантастической истории со счастливым концом. Про магию, высшие силы, чудо и, может, даже ангелов, спасающих жизни добрых людей. Но все это чушь. Радовало только то, что она ненадолго отвлеклась от своей скорби и теперь её голова была забита чем-то другим. Мне не хотелось ее разочаровывать.
   – Я хочу еще кое-что тебе рассказать.
   – Что-то важное и связанное с этим?! Опять секреты?! – светловолосая эльфийка начинала злиться.
   – Прости меня, Мел, но если бы я кому-нибудь об этом рассказала, меня бы сочли за сумасшедшую или предателя!
   Мелани с полным недоверием произнесла:
   – Неужели ты работаешь на Темного мага, как подозревает Кила’р?
   – Да нет же! – воскликнула я и села лицом к обозлившейся собеседнице. – Дослушай меня до конца! Помнишь Охотника, которого Коннор покромсал?
   – Ну.
   – Когда я его впервые увидела, то подумала, что это обычный человек, которому нужна помощь! Он был такой слабый, ничтожный и одинокий… Я тогда даже не знала, кто такие Охотники! Присела около него, попыталась привести в чувство и…
   – Ты сама подошла к Охотнику? – еще пуще изумилась эльфийка, непонимающе хлопая глазами-бусинами. – Тебя не смущали его странные глаза, руки?!
   – Прошу, выслушай до конца! – вновь выкрикнула я, и Мелани тут же послушно замолчала, недовольно сжав губы в узкую полоску. – Он не пытался прикончить меня или причинить зло, он просто немым взглядом просил о помощи. Они не все такие дикие твари, как думает большинство, в них еще есть человечность. А когда подоспели его друзья, он оттолкнул меня и сказал бежать. Ну а дальше, тот самый Охотник, который сшиб меня в лесу, запихнул ему что-то в рот, и я увидела, как тот маг умирает.
   Я нервно запнулась, ощущая себя ничтожно и жалко, пытаясь оправдаться перед подругой своим ломанным и необъективным рассказом.
   – Это он сказал тебе бежать?! – взорвалась девушка в недоумении, гневно взмахнув руками. – Ты ничего не путаешь? Охотники – послушные псы Темного мага, безукоризненно подчиняющиеся его приказам! У них же нет своей воли и свободы выбора! Такого же быть не может!
   В ее лице я видела только осуждение без капли понимания. В свете одинокого блика лампы из симпатичной эльфийки девушка превратилась в злобную и растрепанную бестию.
   – Это было именно так, я ничего не придумываю, – отчаянно прошептала я, понимая, что мне ее не переубедить своими суждениями.
   – И к чему ты клонишь? К чему этот разговор!?
   – Когда я очнулась после удара в лесу, то увидела этого сбежавшего Охотника. Живого! А тех двоих и след простыл. Понятия не имею, куда они делись и почему ушли…
   Мелани сдержано молчала, насупившись словно хомяк, и я продолжила:
   – Охотник просто отпустил меня, объяснив это тем, что хочет вернуть долг.
   – Какой долг? – холодно переспросила девушка, и я прямо-таки ощутила, насколько между нами разрослась бездонная пропасть за последние минуты разговора.
   – Мол, я тогда его не убила, и он этого делать не будет.
   – И это правда? – немного помолчав, спросила Мелани, изменившись в лице. – Ты не врешь?
   – Нет. Стала бы я тебе врать, если бы знала, что ты так на это все отреагируешь? – я резво оглядела собеседницу и обнаружила, что она выглядела совсем потерянной и больше не жаждала ругаться со мной.
   – С ума сойти… – зеленые глаза стали абсолютно пусты, без каких-либо мыслей.
   – Мелани, я умоляю тебя, не говори никому; Клауд и так слишком много шороху наводит по этому поводу, не хочу, что бы это все выплыло. Ты единственная, кому я рассказала все, как было!
   Девушка с очень серьезным лицом сосредоточила свой взгляд в одной точке где-то возле моих ног:
   – Ты не знаешь, почему он это сделал? – спросила она, вводя меня в заблуждение. Я же ожидала от нее совершенно других слов.
   – Нет. Он самое противоречивое существо, которого я когда-либо встречала. Ты никому ничего не расскажешь? Мне нужно знать.
   – Эльфы умеют хранить тайны, особенно тайны своих меритор’и. – спокойно произнесла она.
   – Кого, прости? – переспросила я, опасаясь, что это какое-то ругательство, но, судя по тому, что девушка произнесла это слово с небольшим намеком на улыбку, – слово было хорошим.
   – Я не знаю, как это объяснить по-вашему. В вашем языке нет подобных понятий.
   – Ладно, не в этом дело, – успокоилась я, плюхнувшись обратно на шерстяной спальник. – В любом случае, я счастлива, что ты смогла меня понять. Другие бы не поняли.
   – Ты видела его после этого?
   – Нет. Когда? Я же только сегодня очнулась.
   Мелани с самодовольным видом легла на звериную шкуру:
   – Это все так просто не кончится, я уверена. Он еще придет.
   – С чего ты взяла? – я повернулась на бок, чтобы быть к ней лицом.
   – Подумай сама. В тот вечер в нем что-то сломалось – любой Охотник в здравом уме никогда бы не спас человека, и, в каком бы тот ни был состоянии, попытался бы его прикончить. Но этот твой «друг» – нет, он не такой, он доказал это своим поступком. Если он так себя ведет, можно предположить, что ему плохо среди других, которые бессердечно убивают людей. Он, сам того не понимая, стал чужим среди своих, изгоем, и обратно пути у него уже нет.
   Я искренне удивилась таким смелым речам подруги:
   – Ты говоришь очень умные вещи. Как-то это…
   – Я была любимицей старейшины, – неловко перебила она меня. – И через несколько месяцев должна была стать хранительницей легенд и традиций. А после смерти старейшины я могла бы была занять место лидера во главе общины, встав на его место. Мне свойственно принимать сложные решения и изредка умничать. – Девушка грустно улыбнулась. – И прости, что сорвалась на тебя.
   – Ничего Мелани, все хорошо, – я дружелюбно подмигнула эльфийке, убедившись, что все вернулось на свои места. – Но почему ты раньше не говорила мне про положение в своей общине?
   – Мне кажется, что каждый из Сопротивления что-то скрывает. Я более чем уверена, что даже у Колонние’ра есть темные тайны, которые он бережет как зеницу ока.
   Мы замолчали, отвлекаясь на собственные думы и слушая песни стрекочущих насекомых под звук шагов ночного караула. Мелани пододвинула к себе лампу и погасила ее. Разговор был закончен. А я забралась под теплую шкуру практически с головой – на улице резко похолодало. Девушка у противоположной стены сделала то же самое и повернулась ко мне спиной.
   – Эльтрина, – через какое-то мгновение еле слышно произнесла Мелани, так и не поворачиваясь.
   – Что? – я подумала, что мне это послышалось, но девушка повторила фразу чуть громче:
   – Эльтрина – это мое настоящее имя.
//-- * * * --//
   Прохладным утром на рассвете в лагерь вернулся небольшой отряд уставших и голодных воинов во главе с Клаудом, который как всегда бы не в настроении. А я все думала, куда же подевался этот белобрысый хмырь? Надежда на то, что его нечаянно сожрали волки, не сбылась. И очень жаль. А то я уже понемногу начала привыкать к этому безмятежному спокойствию без его отвратительной физиономии.
   Коннор, как оказалось, тоже отправился с братом в небольшую экспедицию, и, завидев меня, тут же спрыгнул с лошади, крепко сжав в объятьях.
   – Новости неутешительные, – прошептал он мне на ухо. – Эти твари что-то готовят у торгового тракта, совсем близко, но мы так и не поняли, что именно… И я очень рад, что с тобой все в порядке, – быстро добавил юноша каким-то очень заботливым тоном.
   – Я тоже рада, что ты здесь, – это было единственное, что мне осталось ответить.
   Клауд с каменным лицом прошел мимо, демонстративно одергивая дорожный плащ. Это вызвало во мне бурю эмоций. Ведь раньше он всегда вставлял свое колкое словечко, где только можно, и никогда не оставлял мои действия без своих циничных комментариев.
   – Он в порядке? – вместо нормального голоса у меня получился некий хрип, и Коннор выпустил меня из объятий, понимая, что не рассчитал силы.
   Ровно встав на землю, я молча проводила рослого мужчину в капюшоне взглядом до ряда плотно поставленных палаток. После того, как Клауд совсем скрылся из виду, юноша тихо ответил:
   – Не уверен, но ему запретили докапываться к тебе во избежание проблем.
   – И он слушается? – вдруг воодушевилась я. – Кого же я должна за это благодарить?
   – Эрику, – весело произнес юноша, растягиваясь в ехидной, уже такой родной улыбке. – Жаль, ты не слышала их разборки. Это было нечто! Весь народ собрался возле ее шатра посреди ночи и молча слушал, как они друг на друга орут. Ты пропустила такой цирк!
   – И чем все кончилось? Она треснула ему по голове? Как у него хватило смелости вступать в спор с этой женщиной? – я подошла к Коннору, и, встав на цыпочки, прошептала ему на ухо. – Эрика же может просто-напросто голову откусить и даже не подавиться!
   Парнишка повеселел еще больше после моих слов:
   – Он выбежал оттуда весь красный и злой как черт! – так же прошипел он мне на ухо, чтобы не привлекать особого внимания проходящих мимо имперских солдат, которые и так уже на нас косо глядели. – Клауд расталкивал всех на своем пути, пытаясь выбраться из смеющейся во весь голос толпы. О, ты не видела его лицо, когда он понял, что все слышали их разговор. Это было шедеврально, я этого никогда не забуду. И буду припоминать ему до конца жизни! Ведь такова обязанность младших братьев, я прав?
   – Бесспорно! – хихикнула я и отстранилась от юноши.
   Как же я все-таки обожала этого паренька. Жизнелюбие из него хлестало через край, отчего весь мир приобретал какие-то более приятные и светлые краски. Во всем он находил только хорошее, заражая своим вечным оптимизмом всех окружающих.
   Под наш обоюдный смех сбоку незаметно появилась Мелани, вся потрепанная, снова с заплаканным лицом и с синяками недосыпа под глазами. Из-за спины у нее торчал симпатичный деревянный лук с колчаном стрел наперевес. Похоже, она собралась в очередную вылазку на целый день.
   Завидев девушку, Коннор в момент оказался возле нее, изумленно оглядывая:
   – Мел, плохо выглядишь, что случилось?
   – Тот же вопрос я могу задать и тебе, – как-то совсем грустно произнесла эльфийка, поправляя кожаный нагрудник на многочисленных ремнях. – Еще двое из моего клана. Скорбь меня не оставляет, – пояснила она.
   – Сочувствую, – парнишка, не задумываясь, обнял ее, как в прошлый раз, но Мелани это опять только напугало. Кажется, она никогда к такому не привыкнет.
   Девушка испуганно смотрела на меня из-за его спины, но ничего не предпринимала и не пыталась вырваться. Коннор что-то ей там нашептывал, а я, как бы мне ни хотелось, не могла ничего расслышать. Наверное, это были слова утешения, отчего огромные зеленые глаза Мелани становились все более печальными и заблестели слезами в лучах восходящего оранжевого солнца. Однако же люди, проходившие мимо нашей троицы, пожирали эту сцену взглядом. Зависть или недоумение отражались на их лицах?
   Коннор отошел от девушки с милой лучезарной улыбкой, и она сквозь слезы улыбнулась ему в ответ. Я не знала, насколько эта миловидная улыбка была искренней, но юношу она точно убедила.
   – Может, не пойдешь сегодня на охоту? Ты еще не совсем оправилась от этого… события.
   – Я в порядке, – произнесла она, вернув в голос прежнюю уверенность, и сморгнула с ресниц жемчужные слезы. – Мне нужно развеяться, развлечься, в последний раз. И Хасса…
   Мелани повернулась в мою сторону и совсем серьезно сообщила:
   – Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
   – Ты зовешь меня на охоту? Куда? Зачем? – удивленно пробормотала я.
   С каждым новым днем девушка поражала меня все больше. Это было очень странное предложение, ведь в самом начале она говорила, что охотиться может только со своими соплеменниками и братьями по крови.
   – Ты же Меритор’и, – напомнила она мне и зашагала в сторону охранных ограждений. – Я буду где-то около Иркун. Ищи меня там. А пока у тебя есть время на сборы!
   – Зачем, Мелани? – крикнула я ей вслед, но девушка ничего не ответила и просто скрылась в далеких зеленых кустарниках.
   Так называемый «Иркун» находился где-то в пятнадцати минутах ходьбы от нашего лагеря, а может и чуть дальше. Это были огромные одинаковые валуны, торчащие из земли, словно трезубец, с вырисованными странными надписями и рисунками, переливающимися в солнечных лучах ярко голубым, будто магическим сиянием. Камни были своеобразной угловатой формы и вытягивались метров на семь в высоту, завораживая своим величественным видом, невольно заставляя каждого прохожего думать о вечном. Они стояли на том месте, где заканчивался густой лес, скрывающий Сопротивление от вражеских глаз, и начинался резкий спуск в болотистые степи бескрайних равнин, открывая перед путниками отличную, волнующую душу панораму до самого горизонта.
   Почему именно «Иркун»? Ха-х. Я долго не могла понять. Но как мне потом объяснила Джун, этот «трезубец» был единственной реликвией, оставшейся от одного из древних городов гномов, когда-то стоявших в этих местах.
   Это было довольно неожиданно, но после появления на сцене остроухих эльфов я уже ничему не удивлялась, даже если бы мне рассказывали про маленьких леприконов, которые воруют по ночам левые носки.
   Гномы – так гномы.
   Эти существа по рассказанным мне легендам несколько тысячелетий назад почему-то ушли под землю и бесследно пропали, оставив за собой, по сути, целую цивилизацию: механизмы, технологии, хозяйство, имущество, целые города.
   И никто из существующих ныне людей до сих пор не мог понять, почему несколько миллионов гномов одновременно спустились в пещеры во всех уголках мира. Все входы и выходы оттуда они намертво запечатали за собой громадными заслонами, и через десятки лет адамантовые плиты заросли травой, скрываясь от глаз живущих на поверхности существ.
   В прошлом Согхат принадлежал им, и даже тот самый Элювилен – столица – был построен их руками. Наверное, это был последний не разрушенный временем город, полностью вырубленный из камня по особенной древней технологии. Огромные и неприступные стены шириной в десятки метров, внутренняя стена, ничуть не уступавшая внешним, отделяющая бедняков от богатых, и, конечно, поражающий воображение дворец, исписанный синими рунами, с множеством башен и длинными навесными мостами на ржавых и толстых цепях.
   Вернувшись в нашу с Мелани палатку, я очень долго пыталась разобраться с ремнями доспеха: что там где крепится и куда пристегивается. У меня долго ничего не получалось, и я начинала злиться – либо у моего доспеха была слишком сложная конструкция, либо это я оказалась недалекого ума. В десятый раз застегнув все ремешки, я поняла, что опять сделала все неправильно. Где-то было туго, где-то болталось, а где-то в районе груди и вовсе сильно зажимало. Я вновь его расстегнула и начала одеваться заново.
   Я искренне надеялась, что Мелани простит мне опоздание.
   И да, я все-таки решила пойти за ней, хоть мне было и не по себе от мысли, что опять придется покинуть лагерь. Хоть пришедший отряд и говорит, что желтоглазые собрались огромной стаей где-то возле перекрестка главных дорог – мне не очень в это верилось. Но на мое решение пойти за девушкой-эльфийкой повлияли также некоторые факторы. Первый из них – озлобленный Клауд, с которым никак не хотелось пересекаться. Второй – Эрика, которая, услышав последние новости, будет буйствовать, придумывать новый план действий, после чего нам в скором времени придется сниматься с места и искать другое временное пристанище, словно изгоям. Ну а третий – если Мелани позвала, значит, это действительно было ей нужно. «Меритор’и» – не пустой звук, и нужно было постараться оправдать возложенные на себя надежды.
   Как только я почти разобралась с ремнями и успешно натянула доспех, в палатку вошел задумчивый Коннор с каким-то небольшим серым свертком в руках, но, завидев, как я мучаюсь, натягивая кожаные сапоги, заулыбался как идиот своей необычной и светлой улыбкой.
   – О, да! Можешь входить! Я совсем не занята! Спасибо что поинтересовался! – вспылила я, продолжая войну с завязками сапог, оставаясь к юноше спиной.
   Очень раздражало, когда люди оказывались столь бесцеремонны.
   Парень постоял на входе, смущенно переступая с ноги на ногу, но потом все-таки решился войти, стыдливо опуская взгляд в пол:
   – Прости. Я думал, что ты уже ушла.
   – А я думала, что ты уже спишь, отдыхая с дороги, – так же неохотно произнесла я. – Чего ты хотел здесь найти?
   Выпрямив спину, до конца затянув ремни на сапоге, я все-таки удостоила вошедшего парнишку вопросительным взглядом.
   – Я пытался заснуть, но понял, что не смогу этого сделать, пока тебе кое-что не подарю, – юноша потер лохматую шевелюру, все так же застенчиво отводя взгляд.
   – У меня сегодня не день рождения, – попыталась высказаться я как можно строже и холоднее, обозленная на его внезапное появление, но получилось не очень, и парнишка только рассмеялся, раскусив мой поддельный тон.
   Он подошел поближе и аккуратно развернул серую льняную ткань.
   Внутри оказались два очень необычных кинжала: острых, боевых, на блестящем лезвии которых радовал взор выгравированный дракон с расправленными крыльями, прежде не встречавшийся мне в этом новом мире средь эмблем или на страницах старых книг.
   – Откуда это? – через мгновение выдохнула я.
   – Помнишь того Охотника, которого я покалечил?
   – Ага, – сердце забилось быстрее.
   – Это были его кинжалы, – сдержанно произнес Коннор, и у меня отчего-то закружилась голова. – Я их очень долго хранил у себя как трофей, но они только занимают место. Они, конечно, не очень острые, но для тебя вполне подойдут. Я просто хочу, чтобы у тебя было чем защищаться в случае чего… Ведь те свои кинжалы ты потеряла.
   – Неправда, у меня еще один остался, – голос получился сдавленный и сиплый.
   – Не суть, возьми эти. Они будут полегче и поопаснее, – паренек вложил мне в руки свой подарок, молчаливо наблюдая за моей реакцией.
   Как только я почувствовала холодный металл на своей коже, сердце почему-то екнуло. «Это его вещи» – пропищал голос в глубинах сознания. – «Их нужно ему вернуть? Или он уже забыл про них?»
   Какое-то странное ощущение возникло в животе.
   – Спасибо, Коннор. Мне очень приятно.
   Юноша после этих слов засветился как рождественская свеча.
   – Кстати, я тут очень долго смеялся, – стыдливо замялся он. – Люди поговаривают, причем так серьезно, что ты и есть новое воплощение Якши. Двое солдат из нашего разведывательного отряда без умолку это обсуждали, приводя Клауда в ярость. У него даже жилка на лбу проступила от негодования.
   – Так, – пробормотала я себе под нос, радуясь, что Коннор сам начал этот разговор. – Мне как раз хотелось с тобой поговорить об этом. Слишком уж часто я слышу это слово. Если ты мне расскажешь, что такое «Якши», я буду счастлива вдвойне.
   Я встала с шерстяных покрывал и заметила замешательство на его усталом лице.
   – Ты не знаешь? – удивился кучерявый юноша, и, тут же вспомнив о моем происхождении, поправил себя. – Ты не знаешь.
   – А что я должна знать? – с характерным звуком кинжалы Охотника вошли в старые ножны и сели точно, как влитые.
   – Якши-Адэт – это… – сморщившись, паренек попытался собраться с мыслями, чтобы объяснить все как можно точнее. – Наше божество, наша вера, наш Создатель. Который уже три раза за несколько тысячелетий рождался в человеческом теле и спасал нас, когда мир находился на грани разлома и катился в пропасть. Якши восстанавливает равновесие, своим появлением знаменуя новую страницу в истории.
   – И какое отношение это имеет ко мне?
   – Ну, твое неожиданное появление мятежники не оставили без внимания.
   – И ты в это веришь? – серьезно спросила я, встретившись с взглядом его серых глаз.
   – Нет, это все чушь, – резво отмахнулся мой собеседник. – Ведь Якши во все времена были всесильными магами, способными одним взмахом руки начать ураган или цунами, испепелить любого, кто противится их воле. А ты не маг.
   Коннор стал говорить намного тише:
   – В эти темные времена люди, чудом спасшиеся от когтей Охотников, лелеют в душе мысль о том, что придет Якши и спасет все, что им дорого. И ты единственная здесь, на кого можно повесить этот ярлык. Мятежников можно понять. Им нужна надежда и цель, чтобы просыпаться по утрам.
   – Что мне делать?
   – Ничего. Думаю, все скоро сами поймут, во что верить.
   – Так получается у вас два божества? – невольно вспомнила я рассказ гадалки о демоне.
   – Ты права, – согласился Коннор. – Эти боги создают равновесие, своеобразный баланс. Якши-Адэт всех создал и иногда является в этот мир, чтобы лично что-то исправить, а Азурис-Рей был заперт под землей в Темных водах еще до начала времен. В его власти – царство мертвых. И, несмотря на то, что он не может получить желанное человеческое тело, чтобы сеять хаос, древний бог очень могущественен и может влиять на разум живущих ныне существ из недр земли, искушая и извращая грешные души.
   Паренек устало вздохнул:
   – Когда подчиняющихся Азурис становится в десятки раз больше, приходит Якши и все исправляет. Легенды гласят, что живущие раньше на этих землях гномы попали под влияние Древнего Зла и спустились под землю в поисках его темницы, чтобы освободить чудовище из плена вечного одиночества. Но это всего лишь легенда. Не стоит верить всему, что слышишь.
   – А Аластор не может быть Якши? Он ведь маг! – кажется, я чего-то не поняла.
   – Нет, это исключено, – сказал Коннор. – В древности маги были обычным делом: им поклонялись, ими восхищались, – но после последнего пришествия Якши их численность резко уменьшилась.
   – Что случилось? – я нахмурила брови.
   – Якши всех уничтожил, – серьезно произнес юноша, помогая мне перестегнуть небольшой ремешок на доспехе, который никак мне не поддавался. – Потому что они ополчились на людей и истребили добрую треть. С тех пор маги были редкостью, и с каждым десятилетием рождалось их все меньше. А если они и появлялись на свет, то тщательно скрывали свой дар, тренировали свои способности в местах, куда не могли проникнуть обычные люди. Если все узнавали, что ты маг, тебя сразу изгоняли из городов и поселений, и ты был вынужден вечно скитаться в гордом одиночестве: вести жизнь отшельника, дичая и забывая родной язык.
   – Ужасно, а они не пытались восстать против таких законов?
   – Их было мало, – Коннор пожал плечами. – И они боялись очередного гнева Якши. Вскоре магия исчезла совсем, и следующие поколения совершенно забыли про эту кровопролитную войну, считая все вымыслом и небылицами выживших из ума стариков. Но в самый неподходящий момент, когда никто и думать не мог о возвращении древней силы, появился тот самый Аластор со своими Талами и Охотниками.
   Рассказчик замолчал, вздыхая и собираясь еще что-то добавить:
   – Я подозреваю, что это, возможно, святая кара Якши за наши грехи, и помощи ждать неоткуда, – еще тише произнес юноша, будто опасаясь, что нас кто-то услышит.
   – А расскажешь мне еще истории из вашей веры? – вежливо с надеждой поинтересовалась я, встретившись с юношей взглядом.
   – Конечно, только сначала я высплюсь как следует.
   Я подвязала волосы и подошла к выходу, отодвинув полог, откуда на меня дунул прохладный ветер и осветили яркие лучи восходящего солнца:
   – Не пожелаешь мне удачи? – слукавила я, резко повернувшись к другу с ехидной улыбкой.
   – Беги, развлекайся, все равно все Охотники сбились в одну кучу далеко отсюда, так что сейчас леса Даултана в какой-то мере безопасны.
   Паренек вышел вслед за мной и поморщился от яркого света и лившихся со всех сторон посторонних звуков.
   – Потом расскажешь мне, как Мелани охотится на самом деле. Надеюсь, эта милая на вид эльфийка голыми руками ловит кроликов и ломает им шеи, – смачно зевнув, Коннор медленно пошел в сторону своего жилища меж плотно поставленных палаток, и еле слышно из-за спины добавил. – Может, когда-нибудь она и меня с собой возьмет.
//-- * * * --//
   Прохладный ветер, оранжевое солнце, деревья, кидающие на землю длинные тени, пение птиц, небо без облаков и спокойный шелест зеленых листьев. Добралась я до гномьей реликвии очень быстро и без приключений, по пути туда все рассматривая подаренные другом кинжалы. Они блестели на солнце – такие изящные и необычные, с удобной рукоятью. Наверное, их сделал настоящий мастер, имеющий достаточно терпения для работы над сложным рисунком.
   Мне вдруг стало интересно: сколько бы такие ножечки стоили на обычном рынке или у того самого мастера с рук? И откуда такая красота появилась у Охотника? Он их украл или отобрал?
   И опять мои мысли поползли не в ту сторону: кем этот парень был до службы у старого мага? Почему он согласился на это? Какого цвета у него раньше были глаза?
   Мое внимание привлекли огромные верхушки камней над небольшими деревьями, сверкающие чудным сине-голубым огнем. Красота открывалась такая, что невозможно было оторвать глаз. Величественное наследие древних народов все ещё дышало своим прошлым, и я даже невольно сравнила каменный монумент с порталом, способный повернуть время вспять.
   К моему удивлению Мелани не бегала по лесу как сумасшедшая, убивая кроликов направо и налево, а сидела на земле в самом центре Иркун, сложив лук и стрелы возле ног и настороженно вглядывалась куда-то в лес, замерев как нависшие над ней камни. Сначала я не поняла, в чем здесь причина, и скинула ее поведение на медитацию перед предстоящей охотой, но, когда я приблизилась к девушке и камням, стало ясно – она насторожилась неспроста. Здесь был еще кто-то третий. Странная энергия волнами исходила от этого существа, настораживала, не давала почувствовать себя в безопасности. Как будто за нами из темноты деревьев пристально наблюдал хищник и готовился к прыжку. Что-то тут было не так.
   – Мелани? – шепотом спросила я, присев возле задумчивой девушки. Волосы эльфа блестели на солнце словно шелк и трепетали под огрубевшими на открытом пространстве порывами ветра. Но ее, казалось, это совсем не волновало. – Что происходит?
   – А разве ты не чувствуешь? – приглушенно ответила она вопросом на вопрос, взволнованно дергая своими ушками-локаторами.
   – Охотники? – я уже начинала морально готовиться к самому худшему, медленно пододвигая руку к оружию, но эльфийка рывком остановила меня:
   – Нет. Если бы это были они, меня бы уже тут давно не было. Они нападают сразу и без разбору.
   – А кто, по-твоему? – с подозрением спросила я.
   – Я не знаю, но это существо, скорее всего, напугано, раз не хочет выходить из тени и встретиться с нами с глазу на глаз. Оно чего-то выжидает и все время бесшумно перемещается из стороны в сторону, – девушка сверкнула своими отчужденными глазами. – Я чувствую, как меняется угол сверлящего меня взгляда, но никак не могу понять, где именно он находится.
   – Забавно, и почему-то именно здесь оно выбрало место для своего пребывания…
   И тут по моему телу поползли мурашки от чьего-то пристального взора. Это было совсем не к добру. Интуиция забила тревогу.
   – Да. И мне кажется, что это эльф! – остроухая девушка, наконец, удостоила меня взглядом, и я поразилась, сколько надежды было в ее посветлевшем, покрытом веснушками лице. В таком состоянии я ее никогда прежде не видела. Уж слишком она была одержима своим неправдоподобным выводом.
   – С чего ты это взяла?
   – Оно бесшумно и ловко, и никак не выдает себя. Человеку такое не под силу! – ликовала она.
   – Не хочу тебя расстраивать, но кто знает, что еще водится в этих краях.
   Не успела я и фразу закончить, как в глубине леса послышался отчетливый треск, как будто где-то кто-то обломал ветвь дерева. После этого последовало быстрое удаляющееся шуршание шагов по траве.
   Я сразу поняла, что это была ловушка, а не счастливое стечение обстоятельств. Все оказалось подстроено слишком просто, и нам нужно было убираться отсюда как можно скорее. Я чуяла это нутром.
   – Вот оно! – воскликнула девушка так, будто случилось что-то невероятно хорошее.
   Эльфийка даже не почувствовала приближения опасности и только обрадовалась удобному случаю, выпавшему на ее долю. Она схватила лук со стрелами, и, сломя голову, ломанулась в заросли, выкрикивая на ходу:
   – Жди здесь! Я все проверю!
   – Мелани! Подожди! – крикнула я ей вслед, но она уже исчезла где-то вдали.
   Девушка сбежала, оставив меня одну возле Иркун, но ощущение чужого присутствия наоборот никуда не ушло, и лишь усиливалось с каждым мгновением.
   – Какой эльф может обладать такой силищей? – прошептала я одними губами, мысленно чертыхаясь всевозможными словами.
   Это существо чего-то ожидало, и мне ничего не оставалось делать, как только произнести, поднимаясь с земли:
   – Я знаю, что ты здесь.
   – Даже так? – мгновенно ответил у меня за спиной чужой веселый голос, и я с первых нот уже поняла, кому он принадлежал. Мурашки поползли по телу, рука сама потянулась к рукояти кинжала. Я боялась дальнейшего развития событий.
   – Может, хочешь поговорить? – окликнула я Охотника в надежде избежать драки, но голос его прозвучал с совершенно другой стороны, вынудив меня крутануться на месте.
   – Я как раз за этим – наши желания схожи. Только давай без звона металла и лишних телодвижений. Не заставляй меня нервничать.
   – Выходи, – я ожидала какого-нибудь подвоха, удара в спину, крепко схватив торчащую из ножен рукоять, чтобы в случае чего оказать сопротивление. Но ничего не произошло.
   Из-за сверкающего рунами камня появился тот самый маг с нечесаной гривой на голове и непроницательным лицом, сложив руки-клешни на груди замком. Все-таки, он был хорош собой, без белой пелены перед глазами я уяснила это еще больше. Выше меня на голову и на порядок шире Коннора в плечах. Я судорожно пыталась сообразить, как мой друг сумел одолеть этого Охотника. Внешний вид чужака не нуждался в комментариях: все так же аккуратно застегнутый плащ, как в прошлый раз, чистый и будто поглаженный; меня только поразили его уже знакомые глаза, которые на солнце становились очень благородного ярко-золотого оттенка.
   – Если бы я хотел убить тебя, ты бы и пискнуть не успела, – буднично подметил мужчина, положив свою ладонь на покрытый рунами валун, которые тут же прекратили свое магическое свечение, постепенно угасая от прикосновения его уродливой руки. Это выглядело немного ужасающе… и завораживающе.
   – Я могу защищаться, – с напором предупредила я незваного гостя, отступив назад. Мне не стоило всецело доверять незнакомцу: он вернул мне долг, и теперь нас ничего не связывало.
   – Как же, – посмеиваясь, хмыкнул мужчина и посмотрел в сторону, где только что пропала одержимая идеей Мелани. – Я думал, она никогда не уйдет. Пускай теперь побегает за собственной тенью.
   – Это твоя работа? Магия? – рука на рукояти кинжала почему-то значительно ослабла. Я даже этого не заметила.
   – Эльфы они такие… глупые. Более получаса она будет бездумно гоняться за тем, чего нет. – Охотник задумчиво закусил губу. – Но все равно эти зверята мне нравятся, а особенно их глаза. Так бы и наковырял себе несколько штучек для красивой безделушки.
   – Лучше не надо, – тихо пробормотала я.
   Харизмы в нем было хоть отбавляй, но поведение… Я не понимала, говорил он серьезно или же шутил.
   – Согласен, я тут совсем не за этим, – он развернулся на сто восемьдесят градусов и, сделав несколько десятков шагов в сторону, деловито присел на край склона, опасно свесив вниз ноги, после чего отстегнул с пояса нечто похожее на флягу. – Присаживайся. Я не кусаюсь. Нужно кое-что обсудить.
   «Ну как можно отказать такому существу? Хоть и опасному».
   Я, немного подумав, примостилась на краю рядом с ним, все еще ожидая подставы. Слишком уж все странно складывалось. Я волновалась так, как никогда раньше.
   Почти все удлиненные пальцы у Охотника сверкали большими перстнями и обычными кольцами с разноцветными камнями, играющими солнечными бликами на его одежде. От него пахло сандалом, умиротворяюще и сладко. Каждое дуновение ветра вызывало помутнение разума от такого необычного для этих мест запаха – он напоминал мне о доме. Моя мать какое-то время увлекалась йогой и, когда начинала занятия, постоянно зажигала тот самый сандал.
   Охотник держался очень серьезно, и, заметив, что я все-таки села возле него, довольно ухмыльнулся:
   – Ты прошла очередной тест.
   – Что, прости?
   – Нормальный человек столкнул бы меня вниз, – пояснил он и вопросительно уставился на меня, как будто осуждая. – Я не понимаю, тебе действительно наплевать на свою жизнь или ты притворяешься? Что тогда вечером в Шепчущих лесах, что сегодня… Ты меня удивляешь.
   – Ты меня тоже. Нормальный Охотник сразу бы прикончил двух девчонок, ошивающихся здесь, а не ходил вокруг да около.
   – Если хочешь, я могу сделать это прямо сейчас, начиная с тебя, – мгновенно произнес он, наклонив голову набок, а в его желтых неестественных глазах загорелся веселый огонек: было видно, что он шутит, а не пытается угрожать.
   – Не горю особым желанием.
   – Тогда к чему весь этот разговор? – мужчина непонимающе пожал плечами и отхлебнул воды из своей фляги (я надеялась, что это все-таки была вода), стеклянным взглядом впившись в зеленую даль.
   Кажется, он так же нервничал, как и я.
   – Зачем ты жжешь сандал? – когда выдалась возможность, спросила я.
   – Помогает расслабиться. Работа очень… напряженная.
   – Какая?
   – Тебе рассказать, чем я занимаюсь помимо того, что гоняюсь за людьми?
   – Да, – твердо сказала я.
   – В основном это доклады, отчеты, приказы, уведомления, – вспоминая, маг сощурил глаза, жестикулируя своей устрашающей клешней. – А публика, находящаяся в стенах замка, настолько мне отвратительна, что любая неприятность просто выводит из себя.
   – Ты клерк? – это было внезапное осознание. Я никогда бы не подумала, что такой мужчина может заниматься рутинной, скучной работой.
   – Клерк? Кто это? Я советник, – он убрал волосы с лица, задевая спутанные пряди длинными когтями.
   – Серьезная должность.
   – Кстати о приказах, зачем я пришел-то в такую даль. – Охотник выдержал паузу, уставившись куда-то вниз на болотистые степи. – Ваш лагерь обнаружили несколько дней назад, и сейчас все подчиненные ждут приказа на ваше уничтожение. Когда я последний раз был в замке, он формально еще не поступил, и без моей подписи приказ вряд ли вступит в силу.
   Мужчина как-то не по-доброму покосился на меня:
   – Я к тому, что вам надо убираться отсюда как можно скорее. Я, конечно, потяну еще время, но этот фокус может не пройти. Аластор настроен серьезно.
   – Когда будет облава? – сухо отозвалась я, стараясь не показывать тот страх, что вызвали у меня его слова. Словно земля из-под ног ушла.
   Опасность совсем рядом, а мы об этом не подозревали. Эрика планировала двинуться дальше дня через три-четыре, а если бы Охотник ничего мне не сказал, нас бы застали врасплох и уничтожили за рекордно короткое время.
   – Через день или два. Это единственное, что я могу для вас сделать.
   – Зачем ты нам помогаешь? Это же против ваших правил.
   – Я могу уйти, если надо, и мы представим, что этого разговора никогда не было.
   Вот здесь в его голосе не проскользнуло ни намека на шутку.
   – Останься здесь! – я уже успела испугаться, что он сейчас встанет и просто исчезнет.
   Но Охотник, заметив мои округленные от страха глаза, лишь засмеялся:
   – Думаешь, я отпустил тебя тогда, чтобы потом прикончили другие? Не надейся. Это удовольствие получу только я, если понадобится. Но сейчас… Я не позволю умереть тому, кто полностью опровергает все наши учения. Возьми вот это и не теряй, – он ловко достал из кармана крохотную вещицу на веревке, и протянул мне.
   В его руке лежал маленький амулет (опять!) в виде небольшого крылатого дракона, практически такого же, как и на моих новых кинжалах. Как только я взяла штучку из его теплых рук, глаза у дракона загорелись тем же синеватым светом, что и руны на рядом стоявших камнях.
   – Что это?
   – Если будешь его носить, то он скроет тебя от чужих глаз.
   – Это от Охотников?
   – Мне еще раз повторить? – раздражаясь, рявкнул он, и я тут же отпрянула, плотно прикрыв рот. Нервишки у Охотника действительно шалили.
   – Нет, не надо. Я все поняла, – больше не мучая его расспросами, я надела подарок.
   – Вот и умница, – маг вновь смягчился в лице.
   – И даже ты не сможешь меня найти?
   – Я? Смогу, – Охотник демонстративно достал что-то из-за пазухи, и меня вновь словно током ударило.
   – Мой шарф! – узнать расцветку шелковистой ткани оказалось просто. В последний раз, когда я видела шарф, он был весь в его крови и грязи, потерянный где-то в лесу… А сейчас был отстиран и не сомневалась – тоже пропах ладаном.
   – А у тебя мои кинжалы, – задумчиво сказал маг, с самодовольным видом убирая шарф обратно. – Не думаю, что нужно устраивать обмен. Мне тепло мерзлыми вечерами в замке, а тебе есть чем отбиваться от моих собратьев. По-моему, очень справедливо.
   Про то, откуда он узнал, что они у меня, я спрашивать не стала. Слишком бы глупым и раздражительным получился вопрос. А злить собеседника еще раз как-то не хотелось.
   – Тебе не жарко здесь в таком виде? – поинтересовалась я с намеком на теплый шарф и застегнутый плащ, и тут же успела об этом пожалеть.
   – А знаешь как холодно в замке по ночам? – с оттенком агрессии рявкнул Охотник, сверкая сердитыми золотистыми глазами. – Ты сидишь в огромной пыльной библиотеке, где все продувается сквозняками, заполняешь ненавистные никому не нужные бумаги и не чувствуешь особого уюта, хоть в башне и зажжен камин и несколько десятков свечей – зуб на зуб не попадает.
   Похоже, после этой фразы маг немного расстроился, и поднес страшную руку к губам, о чем-то крепко задумавшись.
   – Прости, если обидела тебя.
   Ответа так и не последовало, он замер как кукла, игнорируя сказанные слова.
   – Как зовут-то тебя, Охотник?
   Он тут же косо взглянул на меня с жутким недоверием, но потом все-таки ответил на мой вопрос:
   – Морган.
   – А я…
   – Я знаю, кто ты, – произнес он, не дав мне договорить.
   – Откуда?
   – Когда мои собратья брали один из ваших отрядов, кто-то из бойцов выкрикивал твое имя и говорил, что новая Якши поотрывает наши грешные головы. Альма, я полагаю?
   – Да.
   – Якши, значит… – Охотник грустно улыбнулся и помотал головой. – Они неправы. У Якши должна быть бьющая ключом энергия, а у тебя ее нет.
   – Я знаю.
   – Тогда что же они врут?
   – Им больше не на кого думать.
   Морган закатил глаза и тяжело вздохнул:
   – Ах, эти сладостные надежды на спасение. Попытайся внушить людям, что никто не придет, и что им нужно надеяться на собственные силы.
   – А они смогут вообще выиграть? – этот вопрос играл особо важную роль, ему-то лучше знать, каковы наши шансы, но по его лицу, не выражающему теперь абсолютно ничего, ответ был очевиден.
   – У вас есть два дня, чтобы хоть как-то укрепить свои позиции. Иначе – исход ясен, – холодно добавил мужчина и пристегнул флягу обратно к поясу.
   Он собирался уходить.
   – Спасибо тебе за все, – прошептала я. – Ты еще появишься?
   – Конечно, – Охотник напоследок одарил меня своей милой, обаятельной улыбкой, – если ты попытаешься скрыться от меня и все испортить, я буду первым, кто отнесет твое тело в Элювилен. А так, мне кажется, это был первый и последний раз, когда я общаюсь с тобой напрямую.
   Морган поднялся на ноги и, отряхнувшись, резво оглядел лесную тропу:
   – Твоя подруга возвращается. Ей надоело бегать быстрее, чем я думал, я уже слышу ее шаги. Мне пора.
   – Возвращайся, – я зажала в кулаке подаренного дракончика и приложила все усилия, чтобы не оборачиваться в его сторону и не казаться перед ним уж очень глупой и беспомощной.
   – Послушай себя, Альма. Ты говоришь Охотнику вернуться. Не похоже ли это на самоубийство? – как-то уж очень ласково пробормотал маг и быстрым шагом пошел прочь, оставляя за собой лишь слабый, но ощутимый шлейф сандала.

Глава 4

   – Тебя все ищут, – каким-то загробным, ужасающим голосом прорычал Тал, охраняющий стальные ворота на входе в императорский замок. – Чем быстрее ты явишься к мессиру, тем лучше.
   Охотник невольно вздрогнул от такого «приветствия» и, ничего не ответив огромному стражу, прошел внутрь, устало покачиваясь. Пока Морган добирался до столицы окольными путями на своих двоих, на Согхат спустилась ночь, и в небе появился желтый призрачный полумесяц, сокрытый под тонким слоем облаков. Над Элювиленом вновь разросся туман, как это случалось каждый рассвет и закат, накрывая маленькие дома плененных магией жителей, и только сам величественный замок-шпиль возвышался над белоснежной пеленой. Если смотреть сверху, создавалось ощущение, что это и не город вовсе, а огромная башня, которая вот-вот потонет в бесконечном белом океане.
   Здесь царила мертвая тишина: люди, не имеющие собственной воли, делали все по команде, словно дрессированные животные, и как только садилось солнце, они ложились спать, запирая двери. И только в императорском замке в это время могла бурлить жизнь. В Элювилене был свой режим, свои правила, свои законы. Талы и Охотники кругом и всюду контролировали ситуацию, разгуливая по улицам и стенам крепости, что днем, что ночью, но это было и незачем, так как жившие здесь бедняги никогда не выходили из контролируемого гипноза.
   На главной улице столицы опустели витрины, потускнели яркие жизнерадостные краски, а торговые лавки потеряли свою индивидуальность. Теперь все предметы и безделушки делались по определенным канонам, как велел людям Аластор. Все было одинаковое и до ужаса скучное. Этот город потерял все, чем мог гордиться. Таверны и дома развлечений закрылись; выставки искусства, живописи, театры, кукольные спектакли – все кануло в лету. Вот такое будущее видел безумный старик для следующих поколений людей, и это считалось нормальным.
   Морган, не чувствуя ног, поднялся в свою башню, где последние месяцы проводил большую часть своего времени, тратя его на чтение пыльных книг и заполнение бумаг. Служба у Аластора приносила и свои плюсы – только ему, как первому из советников, разрешалось изучать фолианты старого мага, писаные от руки жуткой каллиграфией, и пытаться понять суть его экспериментов над людьми, черпая оттуда же неизвестные заклинания. На столе Охотника в библиотеке лежало более двадцати толстенных томов, таящих познания мессира о природе недоступной для многих магии – темной или же светлой. Бессонными ночами маг брал одну из его книг, наливал себе что-нибудь покрепче из императорских запасов и садился перед огнем камина, пытаясь разобраться в непонятном почерке.
   Морган, расслабившись, скинул с себя плащ на край заваленного свитками стола и плюхнулся на медвежью шкуру, расстеленную возле камина.
   «Сюда бы чаю горячего или вкусной еды» – грустно подумал Охотник, понимая, насколько тут было неуютно и холодно. Он не хотел ничего делать, у него не было на это ни сил, ни желания. Зачем идти к безумному старику сейчас, если есть возможность нормально поспать хотя бы до утра?
   Немного полежав в темноте, померзнув, глядя в высокий расписной потолок, мужчина все-таки решил разжечь огонь в камине и посмотреть, какие бумаги ему нанесли за полдня отсутствия. Одним усилием воли в ладони у мага появился обжигающе горячий шар огня и моментально облетел по давно знакомому маршруту камин и несколько наполовину сгоревших свечей по всей библиотеке, словно падающая звезда или хвостатая комета. Комнату тут же осветило десятками пляшущих огоньков и ярким пламенем камина.
   Лениво поднявшись с нагретого места, Охотник медленно побрел к столу, где его ожидала обширная стопка пергаментов. Не церемонясь, он присел на стул и начал перебирать свитки, читая только первые их строки. «Найден мертвый Охотник…», «Захвачен отряд из пяти человек, двое не внушаемы, остальные доставлены в столицу» – гласила неаккуратная, написанная второпях запись. «Найдены три трупа эльфов, возможно подохших от голода или болезни. Доставлены в столицу на переработку», «Обучение трех из шести закончено. С завтрашнего дня они поступают на службу», «Распределение групп», «Новое расписание патрулей и дозоров». На всем без особого разбора Морган ставил имперскую печать и свою подпись едкими чернилами, чтобы только разобраться с этим раздражающем его маразмом. Некоторые формулировки были составлены настолько убого, что он недовольно чертыхался от тупости своих собратьев. Через мгновение он обнаружил то, что искал: «Приказ об уничтожении группы мятежников под Даултаном», написанный корявым подчерком непосредственно Аластора. Охотник чуть улыбнулся и, помедлив, убрал бумажку в верхний ящик стола.
   – Альма, – произнес маг, посмеиваясь, говоря самому себе. – Без тебя твои товарищи были бы уже мертвы.
   Его бархатный голос эхом разлетелся по залу, заставленному книжными полками и пыльными стеллажами от пола до потолка.
   Но не успел он взяться за оставшиеся бумаги, как в библиотеку, с шумом растолкнув массивные двери, вбежал взвинченный темноволосый юноша. Бледненький, худощавый, высокого роста и в дорогой одежде. Маг тут же понял, кто перед ним, и только молча чертыхнулся.
   Только этого юнца ему здесь не хватало для полной компании.
   Доминик никогда не отличался хорошим аппетитом, но сейчас при первом взгляде на него создавалось впечатление, будто парня вообще никогда не кормили: щеки впали донельзя, а черные как смоль волосы, отсвечивая сальным блеском, сужали его и без того заостренную физиономию.
   Юноша с отвращением посмотрел на Охотника, и, спрятав руки в карманы дорогого одеяния, высокомерно произнес:
   – Это ты что ли, Морган?
   Молодой маг, не отрываясь от проставления штампов, молча взмолился к Якши, чтобы не сорваться на незваного ночного гостя, изрядно действующего на нервы. Сынок мессира вел себя уж очень вызывающе. Наверное, он думал, что здесь, как и в остальном замке, ему все дозволено.
   – Нет, – холодным и резким тоном ответил Морган, не поднимая желтых глаз на застывшего перед ним паренька. Охотник хотел как можно быстрее избавиться от него, но отвратительного на вид юношу, кажется, такое безразличное отношение только разозлило и раззадорило его горячий пыл.
   Человек быстро подошел к столу и треснул по нему с такой силой, что все бумаги разлетелись в разные стороны, нарушая порядок в аккуратно разложенных записях.
   Морган в недоумении уставился на юнца, еле сдерживая себя, чтобы не надавать ему по его наглой и уродливой роже. Слишком многое позволял себе этот молокосос.
   – Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь, хам? – повысил голос Доминик.
   От бешенства у него вздулась еле заметная жилка на лбу, заметная в игре теней множества огоньков. Надменная улыбка юноши сложилась в нечеловеческий оскал из кривых зубов, и Моргана от появившегося раздражения проняла несильная дрожь.
   – С тем, из-за кого очень много шума всю последнюю неделю, – выделяя каждое слово, проговорил Охотник, непроизвольно сжимая руки-клешни в кулаки и, не мигая, глядя в горящие злобой глаза неприятеля. Мужчина пытался сохранять спокойствие и отвечать как можно вежливее, но толку – как об стену горох. Темноволосый юноша стал гневаться еще пуще.
   – Ты у меня в ногах должен валяться, тварь желтоглазая! – выпалил тот, растянувшись в нехорошей усмешке, будто выказывая свое превосходство. В его холодных глазах разгорелось дикое, дьявольское пламя.
   Морган больше не мог терпеть присутствия этого человека и, мгновенно создав в ладони огненный шар, запустил его в Доминика, который беспомощно застыл, никак этого не ожидая. Но, когда шар почти достал до цели, то внезапно развеялся в воздухе и в комнату влетел встревоженный Даррен, наводя еще больше шуму:
   – Вы в своем уме, идиоты? – заорал он. – Сейчас спалите здесь все подчистую!
   Бритоголовый Охотник немедля схватил высокомерного мальца за шиворот и оттащил подальше, пытаясь защитить от разъяренного мага. Морган собирался нанести второй удар, сжав в кулаке ещё один сияющий шар, но остановился. Темноволосый малец стал вырываться и сыпать маленькими молниями из рук, кидаясь оскорблениями в адрес всех желтоглазых личностей, находившихся в замке, на что Даррен, сжимая зубы, просто вытолкал мальчишку за дверь и резво ее захлопнул.
   Когда Охотники остались одни, немолодой мужчина, переведя дух, треснул себя по лбу от негодования и злости, припав спиной к каменной стене:
   – Скажи, Морган, почему я все время вытаскиваю твою задницу из неприятностей? Жить, что ли, надоело? Ты опасного врага себе наживаешь. Этот малец на многое способен – в могуществе ему не занимать. Веди себя поосторожнее впредь, больше я вмешиваться не буду.
   – Чего он вообще приперся? – взъерошенный маг рывком поднялся из-за стола и подошел к сердитому собрату, понимая, что поспать уже точно не удастся.
   – Его послали передать, что Аластор с нетерпением тебя ждет в тронном зале, и медлить не следует.
   – Понятно, – бесстрастно с долей печали выдохнул Охотник.
//-- * * * --//
   – Вы звали, мессир? – спросил Морган на ходу, с грохотом распахнув перед собой тяжелую дверь.
   Тронный зал был воистину огромен; его украшало множество широких колонн, десятки зажженных светильников и полдюжины бархатных красных ковров, привезенных из-за моря. Именно здесь проходили званые вечера, балы, концерты… до той поры, когда их было кому устраивать. Бывший император очень любил музыку и танцы и каждые выходные созывал местную знать на очередные не обременяющие посиделки. Зажигалось множество факелов, свечей, играла лютня, звучал громкий голос барда, а гости заливались веселым смехом.
   Император Артэгор и его дети были главным украшением всех вечеров. Отлично сложенный мужчина средних лет, за которым так и бегали придворные дамы; два очаровательных сына, почти точные копии отца в молодости, и милая дочь с глубокими ярко-зелеными глазами. Именно яркие глаза и белоснежная атласная кожа являлись отличительной чертой наследия императорской крови, но, увы, все это оказалось в прошлом. Дочь за неделю до захвата столицы сбежала с простолюдином и пропала, а двое сыновей теперь прислуживали Аластору: младший занимался бумагами в роли второго из трех советников, а старший, хорошо обученный в свое время военному делу, водил отряды Охотников на ловлю оставшихся беженцев. Морган все время задавался вопросом, как они могли предать свою родину, пойдя за врагом, который сверг их отца?
   С задумчивым видом Аластор стоял лицом к широкому окну и рассматривал ночные затуманенные степи империи с несколькими разоренными деревушками за пределами стен. Старик повернулся к подошедшему магу, и тот тут же, как по волшебству, упал на колено, уважительно склонив голову. Морган приложил руку-клешню к груди у самого сердца и теперь смиренно ожидал слов господина, как и следовало любому обитающему здесь подчиненному, но тут со стороны самой ближайшей колонны около Охотника послышался гадкий смешок и тихий злорадный голос проговорил:
   – Здесь-то научат тебя уважению, – отчетливо прошептал Доминик откуда-то из темноты.
   – К чему такие реверансы? Вставай, мальчик мой. Мы уже как родные, – почти нараспев произнес Аластор, добродушно улыбаясь покорному слуге. Он будто бы прослушал слова своего сына.
   Морган поднялся на ноги и взглянул в изможденное, покрытое глубокими и страшными морщинами лицо старика, ощущая, как в нем вновь закипает неконтролируемый гнев к темноволосому юноше, приставучему как банный лист. Но маг переборол себя и вновь задумался над самым часто задаваемым вопросом: сколько же лет этому старику на самом деле? И почему у него такой молодой сын, никак не обученный жизни?
   Темному магу на вид было явно больше восьмидесяти. Об этом говорила обвисшая кожа под его мудрыми серыми глазами, впалые щеки и короткие седые волосы на голове. Может, он и выглядел дряхлым стариком, но держался отлично для такого почтенного возраста: быстро двигался, не жаловался на ломоту тела, а в бою управлялся лучше, чем любой Охотник. Иногда, в угоду причудливым утехам, старик вызывал к себе двоих или троих желтоглазых магов, выводил их во внутренний двор и устраивал ожесточенный бой: трое – против него одного. Но маги, не веря в поражение, обессилено лежали на земле уже после двух первых минут битвы, покалеченные и со вспоротыми животами.
   Заметив боковым зрением сына мессира, выползшего из темного угла, Морган раздраженно произнес:
   – Неужто жаловаться пришел?
   – Нет, – протянул тот, все так же злорадствуя. – Не думай, что так просто отвязался от меня. Мы еще обязательно поиграем, когда никто не будет мешать.
   Через паузу Доминик как-то совсем не по-доброму хихикнул:
   – И тогда я придумаю, как сделать тебе по-настоящему больно, заставив страдать и просить о пощаде.
   Угрозы помутили разум сильнее хмеля. Морган решил, что теперь просто так он не может оставить слова безнаказанными. Ненависть на пару с гневом притупили все остальные чувства, и теперь маг мечтал только о том, как переломить худощавому подонку позвоночник, выбить из него весь раздражающий цинизм, разбить лицо в кровь, поддаться накатившему безумию и все-таки вытрясти из него накопившуюся за долгие годы дурь.
   Охотник только собирался вставить веское словечко в ответ на угрозы, как старик резко махнул рукой в сторону двери, и строго заявил:
   – Прошу, оставь нас, – он обратился к собственному сыну.
   – Да зачем ты вообще здесь держишь этого упыря?! – не на шутку взбунтовался мальчишка.
   – Ты не знаешь, что он совершил.
   Немного помолчав, Доминик бросил полный ненависти взгляд на нового врага и послушно проследовал к выходу, что-то злобно бормоча себе под нос. Когда тот с силой захлопнул за собой двустворчатые двери, Аластор молчаливо уставился на Моргана:
   – Где же ты пропадал? – старик задумчиво поднес иссохшую руку к подбородку. – Жаль, что ты не попал на совет.
   – Какой совет? – удивился Морган, не припоминая ничего подобного. Обычно оповещения обо всех собраниях приходили за сутки, а по возможности и раньше.
   – Днем с согласия большинства я отправил птиц с указаниями к Мирабель и Урзулу. – его низкий голос звучал как никогда властно. – С первыми лучами солнца они зажмут с двух сторон оставшихся мятежников. Люди даже не поймут, что их погубило.
   – Что?! – магу показалось, будто все что происходит – просто дурной сон, и он скоро очнется в своей библиотеке около камина, с раскрытой рукописной книгой на груди. – Но я же ничего не подписывал! – Колеблясь, Охотник переступил с ноги на ногу.
   – Так решило большинство, – спокойно повторил Аластор и снова подошел к окну, пытаясь что-то разглядеть в белоснежном тумане.
   – Там же не обычные беженцы, а имперские рыцари – мастера боевого искусства! Нашим отрядам нужен хотя бы день подготовки! Тактическое наступление даст нам больше, чем бездумное нападение, тем более – под командованием Мирабель!
   – как можно тверже и увереннее произнес Охотник, в надежде хоть как-то выиграть время для отряда Сопротивления и выполнить обещание, данное странноватой девчонке.
   – Я знаю, что ты прекрасный тактик, и блестяще справился бы со своей работой, – пробасил старый маг. – Но я возлагаю большие надежды на нашу Мирабель. Она человек действия и ориентируется в сложившейся ситуации. Мне интересно посмотреть, какова она, когда командование непосредственно находится только в ее руках. Она и Урзул настигнут мятежников одновременно, зажав, словно в клещи. Завтра падет последний отряд Сопротивления.
   Заметно смакуя последнюю фразу, Аластор с торжеством взглянул на собеседника.
   – И через несколько недель, отпраздновав славную победу, мы отправимся на Вольтерн. Согхат почти наш. Остались лишь отдаленные поселения на востоке, куда несколько дней назад отправились наши специальные отряды. Мы уже выиграли.
   Сказанное старым магом потрясло мужчину до глубины души. Он чувствовал, как от тревоги сердце забилось быстрее.
   Что его так взволновало?
   Он всего лишь дал неправильную информацию и нечаянно обманул девушку, которую спас. «Это же просто люди, которые не хотят жить по новым правилам, забыв свое прошлое!» – напомнил он сам себе, но лишь ужаснулся, осознав смысл этой мысли. «Они не хотят» – вот оно, ключевое слово. Любые живые существа должны иметь право выбора и учиться на собственных ошибках! Творить и развиваться!
   «Альма…» – маг тут же вздрогнул.
   Поклонившись мессиру, Охотник стрелой вылетел из тронного зала, пробегая мимо сотен дверей и темных коридоров туда, где он и должен был находиться. Выйдя на улицу, в тумане, мужчина почти бегом рванул к ближайшей конюшне, понимая, что пешком он вряд ли успеет добраться до приморских земель и всех предупредить – будет уже поздно.
   «Она не может просто так умереть из-за моей ошибки, я должен успеть» – уверял он сам себя, пока отвязывал первую попавшуюся лошадь.
//-- * * * --//
   – Итак, барабанную дробь, пожалуйста! – проголосил довольный собой Коннор. – Первая легенда о Якши!
   Как только скрылось солнце, мы развели костер недалеко от наших палаток, и, выпросив у дяди Арона несколько кусков мяса, устроили своего рода вечерний пикник. Выплывший под вечер туман нам нисколько не помешал. Юноша, как мне утром и обещал, собирался травить байки о божестве новых для меня земель, и кроме нас с эльфом на это мероприятие собралось еще несколько заинтересовавшихся людей. К нам подсела светловолосая девушка с тяжелым двуручным мечом за спиной и двое парней, один из которых был имперским стражником, решившим втихомолку откосить от службы.
   Мне пришлось скрепя сердце все до последней мелочи рассказать Мелани, ибо, когда она вернулась к Иркун, она не могла не заметить моего дикого замешательства. Я так и продолжала сидеть на склоне, бездумными глазами разглядывая лесную чащу, пока подруга не заставила меня подняться с земли.
   Она, конечно, долго ругалась на саму себя непонятными мне словами, но потом все-таки успокоилась и сказала: раз он пришел и попытался помочь, это что-нибудь да значит для мятежников. Она опять повторилась, что все только начинается и нам повезло приобрести сильного союзника в этой войне. Мол, если каждый раз он будет нас предупреждать об опасностях, раскрывая вражеские планы, то у Охотников так и не получится уничтожить Сопротивление.
   На охоту мы сходить тоже успели, и итог этого похода – три толстых тушки кроликов. Мелани в этом деле была великолепна: меткие и четкие выстрелы, бесшумные шаги и затаенное дыхание, быстрый бег и ловкие руки. Я глядела на неё и понимала: мне еще учиться и учиться подобному мастерству.
   Вернувшись в лагерь, мы первым делом нашли Эрику и заявили, что якобы видели злобного Охотника, блуждающего совсем неподалеку. Как и следовало ожидать, женщина приняла твердое решение на рассвете «сниматься с якоря» и уходить в другое место – поближе к побережью и холодному воздуху. Мы укладывались в отведенное время, данное нам Морганом, что не могло не радовать.
   Когда я носилась по лагерю с мелкими поручениями, наткнулась на Джун, которая очень странно смотрела на меня, то ли с укором, то ли с осуждением. После этого я начала побаиваться, что, наверное, она догадывалась обо всем, но доказательств этого у меня не было.
   – Я знаю, что все слышали эти истории в детстве, восхищались, радовались, но, кажется, в наставшие темные времена мы совсем о них забыли: о том, кто на самом деле есть Якши. Сегодня я освежу вашу память! – Коннор присел на траву и обвел взглядом собравшихся слушателей, смотревших на него во все глаза. – Кто-нибудь что-нибудь помнит про первое явление Якши-Адэт?
   – Я помню, – промямлил страж в тяжелых доспехах. – Тогда была война между людьми и магами.
   – Нет, – парень, улыбнувшись, помотал головой. – Это третье его появление в нашей истории. А первое – это война между кланами магов. Начало времен.
   – Хочешь сказать, что в начале времен все были магами? – поинтересовалась я, рассматривая лохматого рассказчика сквозь дымку красно-желтого огня.
   – Именно. Эта сила доставалась каждому без исключения, и люди обезумели от собственного могущества. Честно говоря, я уже не помню, в чем там было дело, но когда два племени сошлись в смертельном поединке, проливая кровь на священную землю, на алом закате появился сам Якши.
   – И он был эльфом! – пискнула остроухая девушка, теребя руками белокурые локоны, словно пытаясь их распутать.
   – Ваш народ тоже верит в Якши? – изумилась я. – Мне казалось, что у вас и боги другие, раз вы живете по иным законам.
   Мелани что-то хмыкнула и решила добавить:
   – Первый Якши – это самый первый эльф. До него нашего народа не существовало, – эльфийка перевернула мясо на костре. – Изначально это была наша вера, а люди потом просто переняли ее.
   – Так вот, – все взоры вновь были обращены к юноше. – Появился тот самый Якши и одним взмахом руки отбросил племена друг от друга яростным ветром. Все люди были напуганы появлением остроухого и сильного мага, могуществу которого не было никаких границ. Они разбегались в панике по сторонам как тараканы, и тогда он громким стальным голосом заявил, что если они не прекратят нарушать равновесие, он погасит солнце навсегда, и исчез так же внезапно, как и появился в его лучах.
   – И они прекратили? – на этот раз голос подала девушка, до этого сидевшая очень тихо. – Я совсем ничего не помню. Родители рассказывали эту историю, когда мне было где-то года четыре.
   – Нет, – пояснил Коннор. – Может, они и были напуганы, но враждовать друг с другом не перестали: без конца грызлись, бились до смерти, и в один прекрасный день солнце не встало, землю охватила непроглядная мгла и мерзлота, даже луны со звездами не было над их головами. Небо оказалось совершенно пустым и невзрачным.
   – И я так понимаю, они начали взывать к Якши, вымаливая у него прощение, – скептически добавил третий не очень знакомый мне слушатель и резко обернулся назад, услышав недовольные громкие возгласы Эрики за палатками.
   Эта женщина всех держала в ежовых рукавицах, что только шло на пользу мятежной армии. Если бы не ее жесткий контроль и бдительность, думала я, воины и досюда не сумели добраться.
   – Естественно, ведь люди начали умирать от холода, голода и неведанных болезней, – ответил воину кучерявый юноша. – И ему пришлось вновь спуститься на землю, объединив под своим флагом два враждующих племени, точнее, то, что от них осталось. И с тех самых пор магом становился каждый пятый новорожденный, который был достоин такой силы. Это было своего рода наказание.
   – А что случилось с Якши после этого всего? – потребовала я разъяснений у друга.
   – Если верить легендам, он дожил до глубокой старости и умер во сне, успев наплодить подобных себе остроухих людей. После его смерти и появилась первая Община эльфов и людей, связанных с ним родственными узами.
   – Невероятно, – пробормотала я.
   – Несколько столетий или даже тысячелетие, все шло как надо, – продолжил Коннор. – Люди развивались, строили города или же заселяли гномьи руины; магов считали избранными Якши и поклонялись им как святым – просили совета, помощи, защиты. Потомки первого воплощения Бога, заимев достаточное количество собственных детей, постепенно стали отдаляться от людей, считая ненужным контактировать с ними. У эльфов тоже начинала возникать своя собственная культура и порядки. Но потом опять все пошло наперекосяк: маг, чье имя осталось в далеком прошлом, мечтающий о величии и славе, решил создать голема-защитника, высотой до самых небес. Молчаливого стража, который мог бы остановить любую войну, как только та начнется, раздавив врага. – Рассказчик устало выдохнул. – Человек, конечно, действовал из благородных побуждений, но, ожив, голем начал крушить все вокруг. Он был неуправляем, то есть – не завершен до конца. И снова полегла добрая часть человечества вместе с создателем этого монстра. Он погиб первым, был смят в лепешку ударом каменного кулака, и никакая магия его не спасла. Голему все моря и океаны были по колено, и он блуждал по миру, сея хаос и разрушения, пока не появилось второе воплощение Якши в теле седого бородатого старца, который исчез точно так же, как и появился, только успев закончить свою благородную миссию. Битва длилась несколько дней и ночей, огнем, ураганами, водой, молниями. Монстр и древний бог уничтожили своим сражением целую долину с плодородной землей, реками и лесами. Не знаю, правда ли это, но в Логтане есть пустыня под названием Тортарей. Говорят, это и есть место битвы второго Якши-Адэт, а скалистые горы, растягивающиеся на десятки миль – это поверженный голем, только изрядно покрошенный временем и ветром с дождями. Я бы с удовольствием сплавал туда и посмотрел на это, была бы возможность.
   Коннор покачал головой и отпил из железной кружки, стоящей возле него.
   – Ну а историю про третье явление, думаю, все помнят. Маги ополчились на людей, требуя больше власти, так как считали себя выше остальных. И тогда вновь, уничтожив почти всех нарушающих равновесие, появился Якши в теле молодой рыжеволосой девушки с глубокими зелеными глазами. Многие думают, что императорский род Согхата начался именно с нее и наш бывший император Артэгор ее какой-то там пра-пра-правнук. Может, кто-нибудь хочет что-то добавить?
   Юноша с азартом посмотрел на собравшихся, закончив свой рассказ.
   – Альма, ты чего-то совсем погрустнела, – осторожно добавил он.
   – Я просто под впечатлением, – голос получился тихим и сдавленным. Их религия была больше похожа на сказку, и меня это несколько поразило. – Просто очень люблю легенды.
   – А мне рассказывали совершенно другую историю, – имперский солдат задумчиво почесал голову. – В которой голем поднялся из океана, созданный непосредственно руками Азурис-Рей.
   – Этот темный бог никогда напрямую не воздействовал на людей, по крайней мере, так учили в храме Якши у нас на родине. – Коннор обменялся многочисленным взглядом со стражем, а я же, как завороженная, смотрела на игру света и теней на их лицах.
   – Я добавлю только одно: все проблемы от магов, – с серьезным видом сказал второй парень из Сопротивления, любуясь на огонь. – Если мы победим, надо будет создать какой-нибудь орден, который будет либо запирать магов в одном месте, или же уничтожать. Держать их под контролем, чтобы больше такого не повторялось.
   – Ну, дело твое, – Коннор убрал поджаренное мясо с костра, еле заметно пожав плечами. – Может, когда Эрика дорвется до власти, ты подкинешь ей эту идейку.
   Было видно, ему эта тема неинтересна. Откусив небольшой кусок от поджаренной крольчатины, юноша с благоговением произнес:
   – Дамы и господа, еда готова, кто что будет?
//-- * * * --//
   Утром я проснулась от того, что почувствовала дикую боль в груди, жгучую и острую. Моментально перевернувшись в постели с живота на спину, я руками начала выискивать причину этой боли – как оказалось, мучал меня амулет Охотника, раскаленный до такой степени, что смог оставить приличный ожог на моем теле.
   Не успев до конца проснуться, я подняла над собой пылающего жаром дракона за кожаную веревку.
   «Может, сломался?» – подумала я, глядя на маленькую безделушку, чей металл покраснел и раскалился, а драконьи глаза, до того отливавшие синим, – потухли.
   Я оглянулась на Мелани, которая, посапывая, спала крепким сном, практически с головой закутавшись в теплую звериную шкуру. Из-под спальника виднелись только ее светлые волосы и торчащее вверх эльфийское ухо. Обычно девушка уходила на охоту с первыми лучами солнца, а значит, до утра было ещё далеко.
   Я сняла горящий амулет с шеи и по-быстрому натянула на себя попавшуюся под руку одежду, стараясь не разбудить спящую соседку. Надо было как можно скорее вынести свой подарок из палатки, пока тот ничего не поджег.
   На темно-сером горизонте вот-вот должна была появиться оранжевая полоса рассвета. Непроглядная тьма начала уходить прочь, уступая место новому дню и моросящему дождю, встретившему меня снаружи вместе с холодным, пронизывающим до костей ветром. Стоило мне вылезти из палатки, как меня проняла неприятная дрожь, и я мысленно выругалась: надо было одеваться теплее.
   Обернувшись по сторонам, я заметила, что лагерь поник в неестественном угнетающем молчании: большая часть войска до сих пор спала, по периметру бродило несколько звенящих доспехами настороженных стражников, и двое таких же охраняли вход. Все тропы превратилась в грязь, появились лужи. Я видела вокруг себя почерневшие угольки костров, какие-то чашки, ящики, миски, столовые приборы, и мне это совсем не понравилось. Создавалось ощущение, словно воины уже пали духом и не собиралась сражаться дальше.
   Висящие на палатке амулеты, снятые с мертвых эльфов, устрашающе позвякивали на ветру, нагоняя плохие мысли. Шатер Джун, попавший в поле зрения, оказался плотно задернут и закрыт. В воздухе витало еле ощутимое напряжение.
   Интуиция?
   Не решаясь больше задерживаться на холоде, я опустила подаренный амулет в первую попавшуюся чашку с водой, копившую дождь на земле, отчего жидкость в ней начала шипеть и пузыриться. Пока дракон находился в кружке, я поняла, что под определенным углом поворота глаза у него все же загорались, причем очень неестественно ярко, а если я чуть наклоняла амулет, то огоньки глаз угасали или пропадали совсем. Когда я достала его из кружки, он (я не верила своим глазам) начал самостоятельно покачиваться, тянуться в определенном направлении, напоминая компас.
   Это была первая магия, что я встретила в новом мире, помимо не действующего на меня гипноза. Ничего не оставалось делать, как привязать веревку с драконом на запястье и спрятать в рукав, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ведь этой вещи у меня и в помине быть не должно.
   Тут и дурак бы понял, что амулет меня куда-то звал, прямо-таки требовал, чтобы я пошла за ним.
   Неужели вчерашний гость вернулся?
   Я вновь вернулась в палатку, шурша пологом, но Мелани даже не вздрогнула от внезапного шума – она всегда очень крепко спала. По крайней мере, мне так казалось.
   Пройдя в самый дальний угол нашего жилища, я присела на корточки и попыталась в захламленном углу найти теплый дорожный плащ с капюшоном – мерзнуть мне не хотелось.
   Ловушка ли это? Скорее всего – нет. Охотник не стал бы меня обманывать, это не в его интересах. Он же сам обещал помогать. Я знала, что горящий амулет – это его рук дело.
   От моего активного копошения эльфийка звучно вздохнула и перевернулась на другой бок, как бы намекая, что я ей мешаю, и мне пришлось ненадолго замереть.
   Роясь в шмотье, я нащупала свои старые джинсы, уже немного выцветшие и пропахшие костром. Поразмыслив, ради неутолимого интереса я достала из кармана телефон и спрятала у себя, собираясь включить его подальше от посторонних глаз и проверить связь, как это проделывала уже несколько раз после появления в Сопротивлении. В глубине души я была уверена, что ничего из этого не получится, но надежда все равно жила во мне. Как поговаривали – она умирает последней.
   Через несколько минут я вышла на улицу в темном плаще, прекрасно защищающем от дождя, и вставила кинжалы в ножны – кто знает, далеко ли мне придется идти. Мелани так и не проснулась, не смотря на все мои «старания», и это было прекрасно.
   По хлюпающей земле я потащилась к выходу мимо палаток спящих, ничего не подозревающих людей. Двое стражников при виде меня еле заметно, без слов и эмоций, наклонили головы в знак приветствия (в одном из них я узнала того самого мужчинку, который прошлым вечером мило беседовал с нами у костра) и на выходе у деревянных ограждений меня встретили практически так же. Я прошла мимо и вдруг задалась вопросом: как эти рыцари оказались в лесу и возглавили Сопротивление, если они должны были ценой своей жизни охранять и защищать погибшего императора?
   Отойдя на приличное расстояние от стоящего на дороге караула, чтобы они не могли меня видеть, я украдкой аккуратно достала амулет, чтобы в очередной раз не обжечься. За все время нахождения в рукаве он уже успел подпалить ткань рубахи и до красноты нагреть запястье.
   Синеглазого дракона прямо как магнитом тянуло влево. Он словно по волшебству неестественно завис параллельно моей руке и потянул за собой. Эта ситуация напомнила мне одну историю из детских наивных сказок, где не очень умная девочка весело идет не пойми куда по очень сомнительным знакам.
   Уверенно шлепая кожаными сапогами по лужам, я поняла, что они у меня начали протекать. Я молча «порадовалась» возможности походить с мокрыми ногами и отметила про себя, что по возвращению сапоги придется как-то самостоятельно подшивать или заклеивать. Ведь кто же этим займется, если не я?
   Лес очень необычно вел себя сегодня; оглушал своей пугающей тишиной. Я даже была готова поверить, будто выйдя из лагеря, вновь оказалась в Шепчущих землях – в начале своего пути. Но это было не так. Далекое пение птиц все же доносилось до моих ушей, но совсем не как раньше. Отчетливо слышался лишь дождь, бьющий по листьям, завывающий ветер, и грязь, мерзко хлюпающая под ногами.
   «Совсем как тогда» – с ужасом подумала я и свободной рукой коснулась любимой рукояти кинжала. Облака метались с бешеной скоростью, небо то темнело, то светлело. По ощущениям вот-вот должен был разразиться ливень, но я сомневалась, что все случится именно так. Если честно, тогда я начала сомневаться во всем, что происходило, так как интуиция словно сошла с ума, транслируя в голове бегущую строку с единственным словом «опасность», и мешала трезво соображать.
   Очень долго блуждала я по болотистой местности, настороженно оглядываясь по сторонам и наблюдая, в какую сторону тянется амулет, на небольшом холме я все-таки заметила того самого Моргана. Он стоял ко мне спиной.
   – Что ты тут делаешь? – громко спросила я, и голос мой эхом разлетелся по лесу.
   Мужчина повернулся ко мне, и увиденное меня поразило настолько, что я тут же замолчала. В раскрытых ладонях у него трепыхался сгусток синей энергии, такой же, какой светились глаза у амулета. Я не знала, что это было, но выглядело оно завораживающе. Дымчатое сияние сворачивалось в клубок и постоянно перемещалось из стороны в сторону, создавая шар. На такой «живой» спецэффект, кажется, можно было смотреть вечно, в отличие от хозяина этой магии. Он был еще взъерошеннее, чем обычно. Под желтыми, безумными глазами появились нездоровые синяки недосыпа, и как мне показалось, он о чем-то сильно беспокоился.
   Охотник, расслабившись, опустил руки-клешни, и светящаяся энергия тут же, угасая, растворилась в воздухе. Амулет мой сделал то же самое – угас и обессилено повис на веревке.
   – Если бы ты сама не вышла, клянусь, я бы сам пошел за тобой, – резко и серьезно сказал Морган, спускаясь с небольшой возвышенности.
   – Зачем же так радикально? Ты же сказал, что ты больше вот так вот просто не появишься. Что случилось? – по его мрачнеющему лицу, я поняла, что близилось что-то нехорошее.
   – Нужно уходить отсюда, и чем быстрее, тем лучше.
   – Куда? Зачем?
   – Аластор изменил свое решение, и, не смотря на мои попытки его отговорить, приказ был принят. Они нападают сегодня.
   – Что? – обескураженно выдала я, вытаращив на него глаза.
   Почему, когда мы с ним разговариваем, я задаю одни и те же тупые вопросы?
   То, что сказал Охотник, мне совсем не понравилось. У меня буквально начала уходить земля из-под ног. Это же беда! Люди сейчас там, в опасности, и спокойно спят, ни о чем не подозревая! Коннор, Мелани… Я горестно осознала, что надо срочно вернуться в лагерь и предупредить всех. Надо было успеть сняться с места, пока маги нас не настигли!
   Меня проняла дрожь:
   – Когда это будет?! Надо всех предупредить, пока не поздно!
   – Уже поздно, – холодно процедил маг. – Они уже окружают вас, понимаешь? Я еле успел сюда за тобой! И, если мы не уберемся отсюда, нас ожидает та же участь! Меня тут вообще быть не должно!
   С каждым сказанным словом мне становилось все хуже. Я не верила в то, что происходит. Морган, должно быть, шутил, и лишь пытался вывести меня из себя. Чушь! Все это не могло быть правдой! Но маг с каждой секундой все больше злился и раздражался, глядя на меня, начиная быстро меняться в лице. Он понял, что я собиралась сделать.
   – Мне плевать! Там люди, которые мне очень дороги! – кинув фразу, я сломя голову ринулась в обратную сторону с намерением успеть и все изменить. Но не успела я и пяти шагов сделать, как чужие руки-клешни обвились вокруг меня, крепко сжимая, оторвав от земли. И единственное, что мне оставалось, это беспомощно болтать ногами в воздухе и пытаться отбиться, но Охотник был гораздо, гораздо сильнее меня.
   – Слушай сюда! – гневно зашипел на меня маг, прижимаясь вплотную к моему уху. – Я опять пытаюсь уберечь тебя, отсрочить неизбежное, хоть ты и сопротивляешься! Ты уже дважды у меня в долгу. До тебя доходит, что я говорю сейчас?! Если бы ты сейчас была в лагере, то единственное, что могла бы сделать, это словить остроконечную стрелу своей спиной!
   Он моментально выпустил меня из своих цепких объятий, и я, не удержав равновесия, грохнулась на сырую землю как мешок картошки.
   Морган гневно сверлил меня уничтожающим желтым взглядом, еще больше становясь похожим на сумасшедшего, отряхивая свои магические руки. Я не знала, что ответить ему на эту тираду. Душу разрывали на части тысячи разных терзаний.
   – Я согласна. Уходим отсюда, – чуть ли не плача, простонала я, не вставая с земли. – Но ты можешь их предупредить так же, как и меня? У тебя должны быть такие силы!
   Я протянула ему амулет, чтобы он понял, что я имею в виду. Маг злобно закатил глаза и вроде как начал обдумывать мою просьбу:
   – С вами есть женщина по имени Джун? – неожиданно спросил он.
   – Откуда ты ее знаешь?
   Скептически подняв брови, он как-то не по-доброму ухмыльнулся:
   – Значит, есть, мне большего и не надо.
   Охотник вновь создал в своих руках сгусток энергии, но на этот раз красный, режущий глаза своим сиянием. С каждой новой секундой шар разрастался все больше, и спустя мгновение, бесследно растаял, оставляя нас с магом наедине.
//-- * * * --//
   Джун ворочалась всю ночь из-за преследующего ее кошмара. Обычно ей ничего не снилось, но сейчас, как только она закрывала глаза, сразу проваливалась в страшные видения. Снов она не видела с самого детства, но если они ей все-таки снились, значит, что-то должно произойти, и судя по ее опыту, совершенно нехорошее. Как тогда, перед смертью собственной дочери…
   Крики, вопли боли. Мечущиеся в панике силуэты. Кругом полыхает неумолимое, дьявольское пламя. Перед глазами все мелькает. Страшные чудища разрывают отчаявшихся людей на части. Запах крови, трупный запах, запах дыма и горелой плоти. Запах смерти. Запах мертвых женщин и мужчин. Нечем дышать. Лязг цепей, щитов и холодной стали. Предсмертные душераздирающие стоны. Что-то взрывается под звуки задорного девичьего смеха. Кругом желтые глаза, глаза Охотников. Одежда в крови, руки, ноги. Кто-то молит о пощаде, убиваясь плачем. Все происходит слишком быстро, все в черном дыму, закрывающем глаза. Бежать некуда. Одна участь на всех без исключения…
   Гадалка дернулась в постели, обливаясь холодным потом. Все слишком ярко, слишком четко, слишком реально. Видения повергли ее в шок.
   – Это не может быть правдой, – шепотом произнесла она в непроглядную темноту шатра. – Все должно быть не так.
   Джун нащупала рукой на полу любимые карты, и, чуть приоткрыв полог шатра, стала под тусклым светом нервно раскладывать ветхую колоду прямо на спальнике. Голова гадалки кружилась, а сердцебиение никак не унималось. От свежего воздуха, проникающего в уединенное жилище, ей не становилось лучше.
   – Чушь! – воскликнула женщина, гневно ударив кулаком по выпавшим картам. – Еще раз!
   Она вновь перетасовала колоду и начала выкидывать картинки одну за другой, сосредоточив свое внимание на предсказании. Однако прогнозы появлялись совсем не утешительные, карты ее никогда не ошибались, и, разложив их третий раз, она пришла в ужас.
   И тут все вокруг озарило красным, недобрым сиянием. Огромные тени стоящих на столе предметов упали на ошеломленную Джун. Она тут же кинула свои карты и рванула к загоревшемуся хрустальному шару с красной дымкой внутри, все больше убеждаясь в предсказании карт. Шар начал светится все ярче и ярче, нагревая утренний воздух, словно солнце.
   Женщина в шоке закрыла глаза руками и начала пятится к выходу, еле сдерживая застрявший в горле крик. И тут шар, не выдержав напряжения, с шумом разлетелся на тысячу маленьких кусочков, выпуская из себя обжигающе горячую силу, осветившую шатер живым пламенем. Хрустальные осколки впились женщине в руки, в запястья. Ее буквально откинуло к дальней стенке шатра взрывной магической волной. Терять времени было нельзя.
   В спешке накинув на себя шаль, лежавшую на полу, гадалка кинулась на улицу под дождь, и, обхватив голову, заорала во весь голос, будя каждого спящего мятежника:
   – Они уже близко! Нужно бежать! Спасаться!
   Спустя несколько секунд все люди повылезали из своих жилищ в том, в чем были, и с недоумением глядели на провидицу заспанными взорами, еще не уловив смысл произнесенных ею слов и не понимая до конца, что происходит. От беспомощности Джун начала злобно размахивать окровавленными руками, проклиная всех и все. Эрика в наполовину надетом доспехе и облаченные в сталь стражники, караулившие лагерь всю предыдущую ночь, кинулись к напуганной женщине.
   – Что происходит?! – голос железной девы тут же облетел лагерь и головы бестолковых людей, которые тут же в панике кинулись одеваться и хвататься за мечи.
   – Времени мало! – застонала ясновидящая, схватившись за растрепанные волосы. Она не могла успокоиться. – Меня предупредили, но слишком поздно! Нужно бежать отсюда! Спасаться!
   Лучник-дозорный, засевший в листве высокого дерева, крикнул что-то вроде: «Я вижу!» и начал натягивать тетиву.
   – В оборону! – взревела Эрика, заставляя людей в создавшемся хаосе шевелиться еще быстрее. – Нас так просто не взять! Стража! Занять свои позиции!
//-- * * * --//
   Господи, я рыдала в рубашку Охотнику. Кому расскажешь – не поверят.
   После удавшегося фокуса с красным дымом он привел меня в низины к небольшому пруду, заросшему кустарниками и камышами, что находился на приличном расстоянии от лагеря. Казалось, здесь никогда никого не бывало. В округе не было ни тропинок, ни дорог, и мы просто шли напролом через заросли.
   Всю дорогу Морган держался молчаливо и озлобленно, а если я что-то спрашивала, отвечал однозначной грубой фразой, даже не поворачиваясь ко мне, и шел дальше, сминая ногами высокую траву. Наверное, я его сильно задела, раз он так себя вел. Я бы решилась попросить прощения, но мысли мои были заняты совершенно другим.
   Что сейчас с лагерем? Как там Коннор, Мелани? Как Клауд и Эрика со своими бойцами? Джун? Сбежали они или пошли в нападение? Успели ли они понять, что готовится облава? Что делать? Куда возвращаться, если лагеря не будет? На пепелище и братскую могилу?
   Как только мы вышли на небольшую прогалину, кусочек берега у воды, поросший камышами, охотник остановился на месте, дав понять, что мы пришли, спрятав руки в карманы. И тут-то меня прорвало в слезы. Я не выдержала угнетения и тяжести собственных мыслей. Стало холодно, одиноко, грустно. Внутри заскребли кошки, раздирая в клочья сердце и душу. Захотелось все остановить, поставить на паузу, не сохраняясь «выйти из игры», и начать все сначала… с самого начала. С момента рождения. Выбрать других друзей, школу, специальность, профессию, не поддаваться на ложь, не верить чужим обещаниям, не вестись на всякую чушь. Не совершать прежних глупых ошибок, не идти по старому пути. Перестать быть наивной дурой, пай-девочкой, о которую все вытирают ноги, ползать, унижаться… И тогда бы этого ничего не было. Сейчас окажется, что желтоглазые твари уничтожили всех из Сопротивления, и этому молчаливому магу ничего не останется сделать, как выбить из меня дух, чтобы это, наконец, закончилось.
   Морган, развернувшись на всхлипы, около минуты наблюдал за моими душевыми терзаниями, а потом вдруг подошел и прижал к себе. Кажется, никто из нас этого не ожидал. Он был удивлен не меньше меня и даже собирался что-то сказать, но промолчал.
   Он был такой теплый, все еще пахнущий сандалом. Я слышала, как размеренно бьется его живое сердце. Наверное, именно это мне и было нужно в данный момент. Длинные неправильные пальцы время от времени перебирали мои спутанные пряди. Такой милый, оказывается, добрый. Но легче мне от этого не стало. Душа требовала бальзама, которого не найти. Неизвестность за друзей резала больнее ножа.
   – Давай ты перестанешь так убиваться, и мы прислушаемся к фактам, – тихо произнес он, в чьем голосе не было ни прежнего холода, ни злости:
   – Факт, мы не можем знать, что там творится. Факт, – снова произнес Охотник, но уже более жизнерадостно. – Я их успел предупредить до облавы. И факт, сегодня ты не умрешь. Стало легче?
   – Не очень, – всхлипывая, прошептала я, все так же заливаясь слезами и нагло греясь в объятиях мага.
   – Когда все это закончится, – вздыхая, проговорил Морган. – Я, возможно, расскажу тебе несколько историй из своей жизни, и ты поймешь, что происходящее сейчас, еще цветочки. Ты же любишь сказки на ночь, пускай и не очень добрые?
   – Да…
   – Вот и хорошо.
   – Что будет дальше? – я снизу вверх взглянула на него, упираясь подбородком в его белую, промокшую от моих слез рубаху.
   – Сориентируемся по ситуации, – спокойно сказал Охотник. – Как только мои собратья уберутся из тех мест, мы вернемся и посмотрим, что стало с твоими друзьями. А дальше уже определимся с планами на будущее.
   Меня опять взял плач, как только мужчина напомнил про мятежников, оставшихся в самом пекле.
   – Прекращай.
   – Не могу, – я вновь вжалась в его и без того мокрую рубашку.
   – Давай, тогда я попробую тебя хоть как-то отвлечь.
   Я ничего ему на это не ответила.
   Пускай делает, что хочет, все равно не получится.
   – Помнишь, – Морган начал как-то издалека. – Когда ты меня нашла, то первым делом произнесла какое-то очень странное слово…
   Он ненадолго задумался, явно пытаясь вспомнить что-то, сосредоточенно мыча на одной ноте и проворачивая все возможные варианты в голове. Но потом произнес его без единой ошибки:
   – Что такое «телефон»?
   Признаться, я поразилась его острой памяти – он ничего не должен был помнить из того вечера, разве что дикую боль и размытые образы перед замыленным взором.
   – Я даже не знаю, как тебе это объяснить, чтобы ты понял всю суть.
   – А ты попытайся.
   – Я могу показать, – внезапно вспомнила я про вещицу, лежащую в кармане.
   – Серьезно? – спросил он с энтузиазмом и убрал от меня свои страшные руки.
   Я нехотя отстранилась от Охотника и протянула ему выключенный мобильник, уже с изрядно поцарапанным экраном. Морган с полным недоверием уставился на выданный ему предмет и не решался его брать.
   – Похож на выгравированный огромный черный топаз, – произнес он, чуть хмурясь, но потом все-таки сам потянулся за предметом. Видимо до него дошло, что это не то, о чем он подумал в первый момент.
   Морган настороженно начал вертеть его в руках, изучать буквально каждый миллиметр, оценивать цвет, материал… Боже, как же эта вещица неестественно смотрелась в его руках. Охотники и высокие технологии просто были не совместимы – будто пещерному человеку выдали планшетный компьютер.
   Поймав в темном экране отражение своих глаз, он как-то неуверенно добавил:
   – Больше похоже на зеркало.
   – Он просто сейчас не работает, – грустно произнесла я.
   – «Не работает»? А он разве что-то еще может, этот «телефон»? Не пойму, зачем вообще нужна эта вещь?
   Без слов я забрала у него мобильник и, быстро нажав кнопку включения, вернула ему, избегая лишних вопросов. Мне было все равно, что он подумает по этому поводу. В магии и колдовстве точно обвинить не смог бы, так как сам этим грешил.
   Под порывом холодного ветра я отошла подальше от Моргана, пытаясь прийти в себя, приложив замершую ладонь к виску и слушая успокаивающий шелест листьев. Краем глаза я заметила замешательство на лице Охотника, вызванное яркой анимацией включения на экране телефона. Маг, явно шокированный увиденным, буквально упал своей пятой точкой на лежавшее рядом засохшее бревно и продолжил смотреть, не мигая, на появляющееся там меню и разнообразные выскакивающие надписи. С характерным щелкающим звуком он начал трогать экран своими когтистыми пальцами (ну надо же, догадался!), еще явно чего-то опасаясь. Теперь я поняла, что мобильнику точно скоро придет конец, если он продолжит так старательно царапать его поверхность. Звук был подобен клацанью когтей животного по линолеуму.
   – Никогда подобного не видел, – изумленно проговорил мужчина, не отрываясь от вещицы. – Очень странная форма и материал… И на магию не похоже. Я ее здесь не чувствую. Откуда это у тебя?
   И тут, как назло телефон подал предупреждающий сигнал разряжающейся батареи, пугая мага еще больше. Я успела обернуться к нему в этот момент и заметила, как от странного громкого звука Охотник дернулся как ненормальный, чуть не выронив телефон из колдовских лап. Его желтые глаза округлились до предела.
   – Чертовщина какая-то! – Морган насупился и принялся читать вслух то, что было написано на экране (меня больше поразил тот факт, что он вообще смог хоть что-то прочитать!). – Галерея. Камера. Муз…
   Он мгновенно замолчал, прикусив язык на полуслове, и отрешенно посмотрел на меня. Я не могла понять, что случилось. В его лице читался и страх, и удивление, серьезность и, возможно, даже злость. Все чувства вперемешку. Кажется, от своих мыслей он приходил в полное исступление.
   – Я знаю, откуда эта вещь! – воскликнул он, поражаясь осознанию. – Я читал про что-то подобное в фолиантах Аластора, но не воспринял ту писанину всерьез! В том месте, по его словам, стоят дома до небес, железные чудища бегают по серым ровным дорогам и есть люди, которые научились летать на огромных птицах! Эта штука точно должно быть оттуда! Каким образом она оказалась у тебя?!
   – Я из тех мест, – голос от его болезненного восторга получился глухой и сдавленный.
   Я не знала, что он предпримет теперь: решит прикончить или отведет к своему хозяину, но скрывать было от него нечего, отрицать что-то, отговариваться. Зачем? Вдруг он знал, как мне помочь, если имеет так много информации о мире, откуда я пришла? Руки непроизвольно потянулись к плечам. Страх опять возвращался, и душевная боль, паника. Опять слезы.
   Морган аккуратно спрятал вещь у себя в плаще и в каких-то расстроенных чувствах (возможно, под воздействием шока) подошел ко мне почти вплотную, вынуждая смотреть ему в желтые грустные глаза.
   – Невероятно, – начал Охотник. – Теперь я начинаю понимать, почему ты тогда не решилась меня прикончить. В тебе нет стального стрежня этого мира, выдержки. У тебя совершенно другое мышление. Ты не можешь быть приспособлена к нашей жизни, но все равно пытаешься уцепиться за каждую протянутую соломинку, – тихо сказал он и вновь дернулся от писка разряжающегося телефона, достав его обратно из кармана:
   – Давай ты сейчас постараешься умыться, успокоиться, и я уведу тебя дальше в более безопасное место. Мои собратья начали прочесывать окрестности, что очень некстати. Они еще далеко отсюда, но…
   – Ты их чувствуешь что ли? – судорожно всхлипнув, выдавила я из себя, все-таки закрыв лицо руками. Господи, я вновь убедилась в том, какой же он оказывается милый и чувствительный. Он все осознал. Понял. Прочувствовал это.
   – Мы все связанны, – подметил Морган, присев на бревно и вновь начал щелкать когтями по экрану. – Мы чувствуем магию и, что логично, чувствуем из-за этого других магов, обладающих подобной силой. А также людей, которые этим даром не владеют, только их гораздо, гораздо слабее. У каждого человека есть своя энергия, которую можно ощутить и отличить от другой, практически такой же.
   – И они тебя тоже чувствуют? – мысль о том, что сейчас сюда набегут его друзья, как мотыльки, летящие на свет, меня испугала. Он же все-таки советник, и как он сказал, его тут быть вообще не должно.
   Дождь становился сильнее, а ветер все порывистее и холоднее. Верхушки деревьев начали зловеще раскачиваться из стороны в сторону, нарушая тишину громким шуршанием.
   – На данный момент не могут, – мужчина демонстративно достал из-под рубашки такого же дракона, что был у меня, только иного металлического оттенка. – Мы сейчас не существуем по их ощущениям. Если они и смогут нас почувствовать, то для них мы будем как свежие трупы, из которых только-только ушла жизнь. Это не сможет их привлечь, но все равно надо быть осторожнее. Есть среди нас и такие, которые проверяют практически все в поисках наживы.
   Мобильник вновь запищал в его руках, давая понять что скоро «сядет», но мне было плевать. Связи в Согхате нет и быть не могло.
   – Я хочу сказать тебе спасибо за все, что ты сделал для меня, – прошептала я. – Если бы не ты, я бы тут не стояла.
   Мне захотелось сказать простое человеческое «спасибо» этому существу, которое теперь с интересом и уже без особого испуга разглядывало интерфейс телефона, мучая сенсорный экран. Ведь это же правда, так? Он спас меня тогда и, возможно, что и сегодня. Неизвестно, что бы было, останься я там…
   – Брось, – убрав волосы с глаз, угрюмо кинул он. – Я повторюсь. Давай ты умоешься, и мы двинемся дальше, по дороге мило беседуя про твой интересный мир, и каким ветром тебя к нам занесло.
   Я, послушавшись, медленно побрела вдоль берега, резко уходящего вправо, и вновь накинула на голову капюшон. Шла вперед, пытаясь найти нормальный подход к воде без огромных камышей, грязи и затягивающего мои сапоги ила. Удалившись на приличное расстояние, я все-таки нашла более-менее приемлемое место у кромки воды и про себя отметила, что вода была чистейшая, питьевая и ничем не пахла, как мне показалось сначала.
   Морган пропал у меня из виду за высокой травой, и я только слышала, как его когти быстро тыкают по панели телефона. Звук был очень неестественным для этих мест, но действовал на меня успокаивающе, словно метроном, тикающий ломаным ритмом.
   Присела, умылась… Ветер, тут же ударивший по влажному лицу, заставил встрепенуться. Мне надо было успокоиться, взять чувства и эмоции под контроль, разобраться во всем. Переосмыслить. Восстановить дыхание. И вернуться в лагерь. Рыцари не могли проиграть. Они хорошо натренированы, выносливы и действительно умеют сражаться. И под командованием Эрики вряд ли посмеют потерпеть поражение. В гневе она была страшнее любого вражеского мага или даже Тала. От этих мыслей я обрела уверенность, что мы еще отпразднуем всем лагерем эту победу.
   Но тут щелканье по телефону резко прекратилось:
   – Альма! – обеспокоено позвал меня маг и голос его разлетелся эхом.
   Сняв капюшон, я повернулась на звук, думая, что Морган нашел в мобильнике что-то странное и требовал объяснений, но я и откликнуться не успела, как что-то крепко схватило меня за волосы и потянуло назад, заставляя подняться на ноги. От дикой боли непроизвольно хлынули слезы, и я лишь успела тихонько вскрикнуть от испуга, перед тем как что-то острое прижалось к моему горлу. Я попыталась освободиться из захвата, колотила руками, ногами, но лезвие прижималось все сильнее, и в одно мгновенье на моем плече оказалась чья-то светловолосая голова. Сомнений не оставалось – меня поймала девушка-Охотник. Не передать, что я почувствовала в этот момент. Обезумев, я хватала ртом воздух, словно рыба, вытащенная на берег, ощущая в полной мере свою беспомощность, а в висках пульсировало так, что перед глазами заплясали искры.
   Где-то рядом послышался шорох травы:
   – О, Морган, это твоя новая подружка?! – злобно обрадовалась Охотница, удерживая меня на пороге жизни и смерти. Её голос поражал своим отвратительным тембром. Вроде он казался женственным, но с такой ужасной хрипотой, будто бы девушка курила с самого рождения. Я начала дрожать, а она для большего эффекта поклацала зубами возле моей шеи, будто специально подначивая желтоглазого собрата, выбежавшего к нам навстречу.
   – Мирабель… – злобно прошептал Охотник и сжал руки в кулаки. Единственное, что я могла сделать, так это беспомощно смотреть на него, сдерживая писк от боли.
   Почему эти твари все время нападают со спины? Почему я не услышала, как она ко мне подобралась?
   – Может, ты и навесил на себя всякие штучки-дрючки, но твой запах просто режет ноздри! – зарычала женщина. – Ты провонял весь чертов лес!
   Она еще сильнее обхватила меня, пододвигая свой кинжал (или что там у нее в руках было) все ближе, пережимая дыхание.
   – Я вот решила проверить, что такой значимый для мессира человек делает в этих местах, и на тебе! Какой чудесный подарок я тут нашла!
   – Еще шаг, и я прикончу твою подружку! – весело крикнула она, вынудив Моргана остаться там, где тот стоял. – Позволь узнать, что вы тут делаете?! Это твоя игрушка или ты поменял сторону?! Аластору будет интересно, чем занимается наш «любимый» советник в свободное от работы время! Как же он поступит, – промурлыкала Мирабель последнюю фразу, – Публично казнит тебя, размазав по полу, или же заставит медленно и мучительно помирать в тюремной камере?! А, может, отдаст поиграть своему сыночку?!
   – Помоги! – с мольбой прошептала я, пытаясь отодвинуть от себя острое лезвие, изрядно царапавшее шею, но Охотница тут же одернула меня за волосы:
   – Тихо, милая. Если не будешь рыпаться, то возможно поживешь еще несколько деньков. Знаешь, как красиво в замке? Роскошные апартаменты, богатый антураж. Только вот жаль, ты не сможешь этим всем насладиться.
   – Мирабель, – опять начал Морган, в надежде хоть что-то исправить. – Ты не понимаешь, что делаешь! Она здесь вообще ни при чем!
   – Это ты не понимаешь! – рявкнула хрипящим голосом женщина. – Как мятежник может оставаться ни при чем?! Вспомни, чему нас учили! Вспомни слова мессира! Но нет! Ты же путаешься с людьми, тварь! Но, не спорю, девочку ты нашел хорошую! А давай посмотрим, как она горит?!
   На эмоциях она надавила на нож, и тот мягко вошел под кожу. Я только успела почувствовать резкую боль и стекающую вниз по шее теплую кровь, а дальше, вообще не поняла, что произошло.
   Как будто ветром меня оторвало от земли и откинуло в сторону деревьев, словно взрывной волной, да так, что я чуть ли не влетела в одно из них. Первым делом, лежа в мокрой траве, я дотронулась до шеи и с ужасом, дрожа, посмотрела на свою окровавленную руку. А за спиной в это время слышалась какая-то возня и ужасные хрустящие, хлюпающие звуки. Как будто ломались кости, разрывались сухожилия. Что-то подобное я слышала на кухне у дяди Арона, когда тот разделывал туши животных.
   Пошатываясь, мысленно заставив себя подняться, я с огромным усилием встала на ноги и попыталась хоть как-то держаться за реальность. И, когда повернулась лицом к месту, где сражались Охотники, содержимое желудка сразу поползло вверх, заставляя меня содрогнуться.
   Неподалеку в грязи лежала оторванная голова той самой Мирабель, которая смотрела в мою сторону широко распахнутыми мертвыми желтыми глазами, с чуть приоткрытым ртом, заляпанная собственной кровью. Казалось бы, в ее лице застыл страх, но это была лишь иллюзия – мертвецы ничего не боятся. Она была мёртвая! Мёртвая! Буквально несколько секунд назад она разговаривала, двигалась, угрожала, а сейчас от нее осталась только пустая оболочка! Мне показалось, что события пятиминутной давности были несколько дней, а может, и лет назад. Все слишком быстро, ужасно, ожесточенно, по-зверски. Захотелось бежать! И забыть про совершенное на глазах убийство.
   – Живая? – прозвучал обеспокоенный голос возле меня, и я краем глаза заметила человеческий силуэт, присевший рядом. Даже сил не было смотреть на своего спасителя – меня всю трясло. Я кое-как зажимала рану на шее и чувствовала, как тошнота опять поднимается вверх.
   – Ты убил ее, – лишь это я смогла выдавить из себя. Слов не хватало.
   – Не было выбора. На ее месте сейчас могла быть ты. Нельзя было позволить ей вернуться в Элювилен. Придя сюда, Мирабель сама решила свою судьбу.
   Морган так спокойно об этом говорил, что мне стало жутко. Куда делось его сострадание, человечность? Неужели он действительно был таким же хладнокровным убийцей, как все его собратья?
   – Покажи лучше, что там у тебя, ты совсем позеленела, – вновь прошептал он.
   Мужчина повернул меня к себе и заставил убрать руку с шеи. Я взмолилась к богам: он был весь запачкан кровью, не своей, и выглядел похуже любого серийного маньяка, убившего очередную жертву. Я впервые почуяла в воздухе нехороший запах, запах крови и смерти.
   – Не все так серьезно, как я сначала было подумал, – тихо пробормотал он, положив свою все так же теплую ладонь мне на рану. – Не пугай меня больше.
   – Что ты делаешь!? – я, похоже, сходила с ума – на миг почудилось, что маг сейчас сожмет пальцы и задушит меня, растянувшись в зловещем оскале.
   – Не дергайся только, ладно? Будет немного колоть.
   С этими словами, клянусь, из его руки начал струиться свет, осветивший все вокруг как днем. Мне стало тепло. Я чувствовала как кровь, закипая, начала сворачиваться, прилипая к коже, а затем рану стало болезненно покалывать, словно ее принялся зашивать хирург.
   Когда все закончилось, мужчина опустил свою еще сияющую клешню, чуть улыбаясь.
   – Что это было? – я резко начала ощупывать шею, изучая пальцами каждый сантиметр. Ничего не осталось – даже рубца. – Как ты это сделал?
   – Магия, – коротко ответил Морган и тут же сильно изменился в лице, о чем-то задумавшись. – Я совершил ошибку.
   – Что? – удивилась я.
   Как же резко Охотник менял темы. Иногда я совсем не понимала, чего он хочет. А сейчас вообще все мысли смешались воедино: хотелось спросить, почему же он тогда сам себя не вылечил, а беспомощно ждал помощи, но мужчина не дал мне возможности и слова вставить.
   – Люди не могут вот так вот просто оторвать голову Охотнику. Дай кинжал.
   – Зачем?
   – Изменить почерк. У меня при себе нет оружия.
   – Не понимаю, – я вопросительно посмотрела на Моргана, и тот недовольно хмыкнул, удивляясь моей глупости.
   Надо было смотреть на все что угодно, но только не туда, где лежала голова… и единственное место сосредоточения взгляда я нашла в его стеклянных глазах. Лучше глаза, чем его одежда или запятнанные алым клешни.
   Морган с окаменевшим лицом молча вытащил из моих ножен кинжал, нагло и бесцеремонно, и пошел обратно к еще теплому трупу.
   Как только я начинала думать об этом, в животе все скручивалось.
   – Только не оборачивайся, – серьезным тоном предупредил меня маг.
   Я все еще никак не могла унять пробившую дрожь в теле.
   Позади опять послышался неприятный хруст с бульканьем и тихие ругательства Моргана, которые нужно было закрывать цензурой. Кажется, я начинала догадываться, что он там делает и меня тут же вырвало при осмыслении содеянного: он потрошил труп.
   – Я же сказал, не оборачивайся, – прошипел маг, усердно ломая безголовой женщине кости (надеюсь, не голыми руками!).
   – Я не оборачивалась, – боже мой, как мне стало плохо в этот момент. Я уже начинала подумывать, что сейчас потеряю сознание.
   – Тогда у тебя очень живое воображение, – саркастично добавил он.
   – Как ты все это можешь делать с таким безразличным видом?! Так спокойно обо всем говорить?!
   – А говорила, что не оборачивалась, – опять раздался какой-то неестественный хруст, я подавила в себе подкатываемый рвотный рефлекс. – Не ври мне, Альма.
   – Да я правда не смотрела! Мне и так плохо!
   – Тогда откуда тебе знать, что я делаю? – в голосе Охотника прозвучали веселые нотки. – Может, я сейчас сижу и корчу над телом глупые рожи.
   Нет, он издевается?!
   – У меня просто глаза на затылке выросли из-за тебя! Ты отвратителен!
   Позади послышался тихий смешок:
   – Тогда я тебе сочувствую.
   – Я просто сужу обо всем по твоей интонации, – сказала я, наконец поднимаясь с земли. Надо было уходить от этого места куда подальше, лишь бы не находиться здесь. И только тогда, я думала, мне станет лучше.
   – Я все понимаю, Альма. Ты еще ни разу не бывала на поле боя, и такое вот твое полуобморочное состояние вполне объяснимо.
   – А тебе уже такое не в новинку? – я заметила, как на соседнее дерево приземлился хищник, черный растрепанный падальщик, ожидая своего заветного часа.
   – Нет. Я видел вещи и похуже. Зато теперь ты знаешь, что такое война. Правда, весело? – Морган выпрямился и, судя по звуку, со всей дури пнул бездыханное тело ногой. – Я почти закончил. Ополосну руки, и надо будет убираться отсюда. Ее дружки не за горами.
//-- * * * --//
   Дальше нам было не до разговоров. Мы все метались по лесу, пытаясь не наткнуться на вражеские отряды. Эти Охотники – словно тараканы расползлись по местности, обшаривая каждый куст, и мы то прятались от них, то бежали прочь сломя голову.
   Желтоглазый маг бегал очень быстро, как и рассказывал мне Коннор. Я старалась бежать что есть сил, но за ним все равно не поспевала, и Моргану приходилось тащить меня за руку, когда опасность была совсем близко, как бы его это не сердило. Легкие и горло от постоянной беготни полыхали огнем – дыхалки не хватало. В этой сумасшедшей игре в прятки Морган успел сказать только одно, мол, нам очень повезло, что Мирабель пришла одна. Если бы она пришла с кем-то, то шансов выжить у нас могло быть очень мало или бы вообще не было. Все из-за ее самовлюбленности и темперамента. Она всегда была уверенна в себе и в своих силах, не просчитывала вероятность каких-либо осложнений за ненадобностью и поэтому так позорно проиграла.
   Небольшими перебежками мы все-таки вышли к Иркун и попытались перевести дух, точнее, только я – Охотник совсем не выдохся и лишь задумчиво уставился на мрачный горизонт, сложа руки на груди. Был уже день, и неизвестно, сколько часов мы вот так пробегали, но я сомневалась, что сил у меня хватит еще на что-то подобное. Ноги стали словно ватные.
   Буквально за несколько часов жизнь приняла совершенно другой оборот. Я-то думала: утром соберем с Мелани палатку, сложим ее и все остальные вещи в повозку, запряжем лошадей, а дальше всем мятежным скопом отправимся на поиски нового пристанища, перед этим хорошенько перекусив. Но нет! Вместо этого я заработала ожог на коже, побегала по лесу, промочила ноги, побывала на волосок от гибели, увидела, как выглядит смерть и пообжималась с Охотником!
   Прекрасно!
   Выпрямившись во весь рост и подставив лицо умиротворяющему ветру, я старалась отдышаться, но тут же с содроганием ужаснулась, увидев черный дым над верхушками покачивавшихся деревьев.
   Лагерь горел! Действительно горел! Они не успели бежать!
   С замиранием сердца я представила, какая картина будет ожидать меня там, и боялась приближения этого момента.
   – Готова? – тихо спросил маг, пытаясь что-то рассмотреть вдали. – Охотники ушли из этих мест. Путь свободен…пока что. Но они еще вернутся.
   – Что будем делать? – спросила я, понимая, что мне совсем не хочется возвращаться на пепелище и находить трупы знакомых людей.
   – Сначала проверим, что осталось в вашем лагере. Вперед.
   Нас встретила зловещая, давящая на слух тишина, развалившаяся ограда и густой дым, веющий с догорающих шатров. Хоть дождь и поливал землю с небес, запаха смерти и крови он не смыл. Издалека было прекрасно видно, как на ветру тлели остатки шатра Эрики. Птица, что была на нем изображена, обуглилась до неузнаваемости, теряя свои привычные формы, краски, и теперь просто развевалась как рваный флаг. Я все видела как во сне и медленно проходила по знакомым местам, ничего вокруг не узнавая. Я боялась даже наступать на окровавленную и промокшую от дождя землю. Все было перевернуто, разбросанно. Палатки снесены, выпотрошены, разорваны. Все то же самое, что было с лагерем, в котором я провела самую первую ночь. Убежище Джун оказалось повалено в грязь и изрядно потоптано ногами, а наше с Мелани жилище и вовсе сгорело дотла – на том месте оказалось лишь несколько обгорелых креплений с медальонами павших эльфов, поблескивающими в его углях. Трупы лошадей валялись в слякотной грязи. Даже лошадь Коннора постигла эта участь. Ничего не осталось. Казалось, что здесь похозяйничали дикие звери, медведи или волки, но явно не люди… Навес, что был над «кухней», теперь лежал скомканный и подгоревший посредине поляны. Охотники постарались на славу – унесли все, что могло бы нам пригодиться. Всюду валялись котлы, миски, чашки с прочими вещами обихода, а также трупы воинов и имперских рыцарей с посмертно зажатым оружием в руках; их серебряные доспехи с гербом империи более не сверкали под разводами высохшей крови. Они были пробиты насквозь, а тела людей лежали в неестественных позах – сплющенные и переломанные. Тошнота возвращалась снова и снова, и мои глаза вновь наполнились слезами отчаянья.
   Я проходила мимо этого кровавого месива, словно неживая, прикрывая рот ладонью и еле сдерживаясь от того, чтобы не забиться в неконтролируемой истерике.
   Это действительно война.
   Только этим утром мятежники жили спокойно и ни о чем не догадывались, разговаривали, двигались, радовались. У них были свои мечты, семьи, возможно, дети. А теперь их не было. Они стали еще одной страницей в истории Согхата, о которой никто не узнает.
   Каждый шаг давался мне с огромным усилием, а в голове не было ничего, кроме мольбы к высшим силам и веры в то, что кто-то должен был спастись. Морган шел за мной молча, никак не комментируя увиденное, но по лицу было ясно, что ему это все тоже не нравится. Он с настороженным видом оглядывался по сторонам, обходя неподвижные тела, и в самый неподходящий момент зачем-то ткнул меня в спину, напугав еще больше. Я, было, дернулась и обернулась, собираясь высказать все, что думаю, но мужчина быстро, без слов, указал своей клешней на тело в блестящих доспехах, лежащее лицом вниз. Я уж боялась, что он нашел Мелани, но еще с более оледенелым ужасом, поняла, что там лежала Эрика. Наша предводительница была повержена. Её темные волосы, распущенные и спутанные, трепались на ветру, а в спине зияла огромная, окровавленная дыра размером с кулак.
   Мы проиграли.
   – Я видел ее когда-то в столице, – холодно проговорил маг, продолжая изучать издали тело павшей воительницы. – Была такая живая, энергичная, орала как голодный медведь на стражников. Это она вела вас от самой столицы?
   – Да, – я сморгнула накатившие слезы. Без этой женщины у нас слишком мало шансов на победу.
   – Жаль, – спокойно отреагировал Охотник. – Она была способным оратором, хорошим бойцом. Ее поверг удар молнии. Глупая, очень глупая и нелепая смерть.
   – Что теперь делать? Мы проиграли? Все кончено? – с каждым мгновением надежда на лучшее будущее угасала все больше. Теперь была только я, лес и разгромленный лагерь. Как в самом начале моего пути. Я посмотрела с печалью на Охотника, подставляя лицо дождю, но тот лишь помотал головой, рассматривая тело воительницы:
   – Я заметил кое-что, что, возможно, придется тебе по душе, – он перевел на меня взгляд. – Не находишь, что здесь очень мало тел?
   Я нехотя обвела взглядом бывшее мятежное пристанище, чувствуя дрожь в руках, и убедилась, что Морган прав. Вокруг лежали только рыцари в тяжелой броне, десяток тел мятежников-новобранцев и несколько порубленных Охотников. Среди них я не приметила ни Джун, ни Коннора, ни Мелани. Внезапное облегчение накатило на меня, заставляя дышать ровно – возможно еще не все потеряно.
   – И что ты хочешь этим сказать?
   – Хочу сказать, что большая часть бежала, а они, – он обвел поляну с мертвыми бойцами. – Старались задержать преследователей.
   У нас за спинами раздался еле слышный стон, давая понять, что кто-то все-таки выжил в этом аду. Я тотчас кинулась на поиски раненого и нашла человека, лежащего с закрытыми глазами – его доспех деформировался так, будто по нему хорошо потоптались. Мужчина оказался пленником собственной защиты, словно запертый в консервной банке. Сбоку металл от латного нагрудника сломался пополам, и самая загнутая, острая часть вошла в левый бок несчастного, откуда до сих пор сочилась алая кровь.
   В этом рыцаре я признала человека, который буквально вчера слушал у костра со мной сказки Коннора про Якши.
   – Помоги, Морган! – окликнула я мага, который даже с места не сдвинулся. Меня поразило его безразличие – казалось, ему вообще плевать.
   – Ты же можешь лечить! – крикнула ему я, в недоумении раскидывая руки.
   Мужчина вопросительно окинул меня взглядом:
   – Могу, но не собираюсь, – сухо произнес он, убирая руки в карманы.
   – Кто здесь? – тихо прошептал солдат, открыв карие, покрасневшие и измученные глаза. Каждый его тяжелый вздох отдавался хрипом, и я поняла, что он уже ждал на рубеже между тем и этим миром.
   – Морган! – отчаянно взмолившись, пискнула я, присаживаясь на колени возле раненого и осматривая его чудовищные увечья. – Это же живой человек!
   – Я здесь только из-за тебя, – напомнил мне Охотник, продолжая стоять истуканом. – Ты требуешь слишком много.
   – Он хороший воин и опытный боец! Чтобы победить, нам нужна боевая мощь! Ты же сказал, что будешь помогать! Так помоги!
   Мы с Охотником вновь встретились глазами, и я не увидела в его лице даже обычного намека на сочувствие, а покалеченный рыцарь же молча смотрел на меня снизу вверх, не понимая, что вообще происходит. Маг разозлился на мои слова и демонстративно отхаркнулся:
   – Я не буду ничего делать, – раздражающе спокойным тоном повторил он.
   Меня переполнил гнев:
   – Твою мать! – зарычала я так громко, что мертвые вокруг могли проснуться. – Где твоя человечность?! Я знаю, что ты не такой, как те желтоглазые, так зачем ты уподобляешься им?! Ты и так нарушил правила – убил своего собрата! Отпираться уже не имеет смысла! Ты обещал помогать!
   Я была готова выдать целую речь, полную злобы и откровенного отчаянья, но, кажется, мои слова на мага все-таки подействовали. Он жестко выругался во весь голос, и, прислонив руку к голове, пробормотал что-то нечленораздельное.
   Рыцарь попытался пошевелиться, но, вновь зажмурившись, застонал от дикой боли, после чего Охотник все-таки лениво сдвинулся с места.
   – Ради тебя, Альма, – прошипел он и присел около меня. Я видела, что лечением рыцаря Морган вообще заниматься не хотел и делал все через силу, переступая через какие-то личные принципы.
   Завидев Охотника, раненый мужчина в панике начал дергаться и истерически мычать, пытаясь отмахнуться от него как от назойливой мухи. Тот был не в себе, явно потерял ориентацию в пространстве и времени. Его мутные глаза так и метались в панике из стороны в сторону, в поисках помощи и поддержки.
   Злобно кинув на меня отрешенный взгляд и сказав что-то вроде «я знал, что так будет» маг принялся изучать раны изможденного мятежника.
   – Как тебя зовут? – серьезно спросил он у бедняги, который не знал, куда от него деться, дергаясь и отворачиваясь. – Не вертись, иначе хуже сделаешь.
   Охотник устало вздохнул:
   – Я друг.
   – Эстебан, – коротко ответил рыцарь, запинаясь ослабевшим хриплым голосом. Глаза мужчины быстро метались то на меня, то на мага, и так по кругу. На его лбу от напряжения выступили капельки пота.
   – В общем, так, Эстебан, – как-то уж чересчур вежливо промурлыкал Морган. – Если хочешь выжить, то придется слушать и выполнять все, что я говорю. Ты согласен?
   – Да, – выдохнул тот, обессиленно положив приподнятую голову обратно в жидкую грязь.
   – Отлично. Но прежде чем начать лечение, нужно вытащить из твоего тела все лишнее, – маг смотрел на раненого немигающим взглядом. – Лежи смирно и попытайся не сдохнуть в процессе. Я должен снять с тебя нагрудник.
   Я внезапно издала приглушенный нервный смешок, в полном омерзении представляя то, что сейчас начнется. Тошнота вновь неукротимо подползла к горлу, и я горестно зажмурила глаза.
   – Понял, – тихо ответил солдат, чьей стойкости можно было только позавидовать. Охотник нехорошо ухмыльнулся и согласно кивнул:
   – Альма, держи его руки. Не знаю, как, но попытайся сделать это, чтобы он ими не размахивал. Иначе мне мешать будет и себе хуже сделает. Ты же этого не хочешь?
   – Ясно, – я тут же перелезла на другую сторону через натерпевшегося Эстебана, и что есть силы, прижала своим весом руки солдата к земле, отворачиваясь от предстоящего зрелища.
   И вот тогда действительно случилось невероятное – я окончательно убедилась во всех возможностях Охотников. Морган без особых усилий сворачивал руками металл как мягкий пластилин. Когда он дошел до кровоточащего бока, лагерь окутал душераздирающий, не утихающий крик. Я не знала, что мне делать: затыкать уши или же держать дергающиеся в конвульсиях руки имперского стража.
   Маг как будто из собственной вредности не стал осторожничать и как-то по-садистски вынул из несчастного человека железную пластину, отчего воин чуть не лишился чувств.
   – Слушай меня, Эстебан! – крикнул Морган, пытаясь привлечь внимание обезумившего от боли бойца. – Последний рубеж! Слышишь, что я говорю?! Последний! Еще чуть-чуть, и будет легче, но сначала ты побываешь в самом настоящем аду! Надеюсь, ты еще помнишь, с какими ощущениями вправляются и заживают кости!
   С этими словами в его руках вспыхнул яркий свет, освещающий поляну белым, ослепительным сиянием, и он, не медля, приложил ладони к поврежденным частям тела раненого.
   Я зажмурила глаза, чувствуя, как промокшую от дождя кожу обогрела неестественная и мощная сила.
   Вновь послышались невыносимые крики боли. Мужчина пытался вырваться из моего захвата, чего бы ему это ни стоило. Несмотря на полумертвое состояние, он все равно был сильнее меня, и я еле сдерживала его руки в латных перчатках, сжатые в кулаки.
   Буквально на глазах проломленная грудная клетка человека начала возвращаться на место, ребра стали принимать прежнюю форму, кожа на боку – постепенно зарастать, и все это происходило под жуткие неистовые вопли Эстебана. Мне стало казаться, что секунды превратились в часы. Все было слишком долго, слишком громко. У меня больше не было сил терпеть этот кошмар и я, теряя силы, начала поддаваться безумным попыткам солдата вырываться из захвата, но тут Охотник резким движением оторвал клешни от его тела, и невыносимый вой тут же неестественно оборвался на высокой ноте.
   Эстебан вздрогнул как от электрического удара и больше не шевелился. Было лишь видно, как быстро поднимаются и опускаются его легкие, наполняясь воздухом. Все кончилось, и я лишь искренне поразилась, что от ран и переломов мужчины ничего не осталось.
   – Теперь он мне тоже должен, – расслабившись, выдохнул маг и убрал промокшие волосы с лица. – И как ты меня на это подбила?
   Он пронзил меня удивленным животным взглядом и тут же вновь изменился в лице, надев прежнюю маску равнодушия. Его мысли уже были заняты чем-то другим.
   – Он… в порядке? – осторожно спросила я. – Неужели так и выглядит настоящая магия? Ты спас его?
   – Этим владеют немногие, – отрезал Морган и поднялся на ноги, осматриваясь по сторонам. – Я предлагаю взять с собой этого человека и пойти на поиски остальных выживших. Тут больше делать нечего – все уничтожено. Не думаю, что твои друзья могли далеко удрать отсюда, поэтому нельзя упускать момент.
//-- * * * --//
   Доминик сидел на кровати в одних штанах при свете десятков свечей холодной комнаты замка. В экстазе, практически не дыша, он медленно проводил лезвием по своей груди, и сосредоточенно наблюдал за тем, как у его ног на полу корчилась от мучений очередная Охотница, доживающая последние минуты жизни. Как только она вошла в комнату, желая его заполучить, он предложил ей выпить, предварительно подсыпав сильный яд в вино – сегодня у юноши не было никакого настроения для близости.
   Он не знал, что ему доставляет большее удовольствие: жесткий, изнурительный секс или же предсмертные вздохи его измученных жертв. Он метался из крайности в крайность, пытаясь понять, что ему ближе, но все время не мог найти достойного ответа и прийти к чему-то одному – определиться. С одной стороны, первое было как-то правильнее и гуманнее, но с другой – его приводила в безумный восторг только одна мысль о том, что он может заставить кого-то страдать и мучиться от боли. Это ощущение было несопоставимо с тем, что он получал во время физической близости. Там все было слишком пресно, без особых радостей и эмоций, а убийство – феерично словно взрыв, как настоящее живое пламя внутри, как самый пик духовного блаженства, наслаждения, до безумия похожего на оргазм, но только гораздо, гораздо сильнее.
   Так же он мог издеваться и над мужчинами, хоть, конечно, женские тела его привлекали больше. Главным требованием было, чтобы жертвы оставались молоды и хороши собой, а остальное – приходящее и уходящее. Он любил экспериментировать и придумывать для себя что-то новое и более увлекательное. Одним гипнозом парень мог запросто заманить в ловушку влюбленную пару и заставлять их делать все, что им скажет, мотивируя несчастных страхом смерти. Или же мог сам взяться за девчонку на глазах у ее возлюбленного, что тоже стоило потраченных сил. Но больше всего он любил наблюдать, чем принимать участие в процессе – все зависело от его настроения и желаний.
   Девушка извивалась на каменном полу, словно змея, дергаясь в предсмертных конвульсиях, и маг невольно сглотнул, покрываясь гусиной кожей. Эйфория переходила в исступление, и парень только и смог, что томно прикрыть глаза, наслаждаясь ее мучениями. Это было ни на что не похоже. Каждое новое убийство не было схоже с предыдущим, отличаясь красками и ощущениями.
   Сейчас внутренности Охотницы постепенно превращались в кашу, разбухали, разваливались, и, оттого что ей подарили силу извне, процесс значительно затянулся: метаболизм у девушки был столь же высок, как и сопротивление к яду, и она все еще пыталась сражаться за свою жизнь.
   Доминик жестоко и грубо перевернул девушку ногой на спину, чтобы видеть ее лицо в момент смерти, и она как кукла, повинуясь, обессилено перевалилась на другую сторону. Ее глаза постепенно угасали, возвращая свой настоящий цвет вместо неестественной желтизны, и в ее измученном лице оставался только взгляд, полный страха, отчаянья и беспомощности. Да, это было именно то, что ему нужно. Он хотел, чтобы все именно так смотрели на него, признавая его превосходство.
   И тут входная дверь комнаты резко с раздражающим скрипом отворилась, вмиг разрушая внутреннюю гармонию:
   – Померла твоя Мирабель, – гордо и весело заявил Анкано прямо с прохода и уверенно сделал несколько шагов в комнату. Доминик расплылся в недоброжелательном оскале при виде незваного гостя.
   По взъерошенному виду Охотника было ясно, что он только вернулся с очередного задания и даже не соизволил переодеться перед визитом к сыну мессира, тем самым выказав полнейшее неуважение. Мужчина был весь в грязи, насквозь промокший, и от него неумолимо разило потом. Доминик с отвращением поморщился, еще больше гневаясь на бесцеремонного мага, помешавшему ему получить удовольствие. Он был готов тут же разорвать его на части, но все-таки сдерживал себя от этой дикости одной мыслью: рядовой Охотник не заявился бы сюда просто так, если бы не было важных новостей. Жизнь им обычно была дороже.
   – Что тебе?! Я вообще-то занят! – раздражаясь, рявкнул худощавый маг и кинул в стену острое окровавленное лезвие, пытаясь хоть как-то снять с себя накатившее напряжение и злобу.
   Девушка что-то жалобно пропищала вошедшему мужчине и, утихая, тут же закрыла глаза – этот маневр потребовал у нее много сил, которых и так уже почти не осталось. Увидев происходящую картину, Анкано растерялся и в недоумении вылупил глаза, чуть ли не с отвращением изучая тело Доминика, изрезанное и покрытое шрамами, которые он сам себе нанес (в этом не было сомнений), и беднягу, лежащую на холодном каменном полу.
   – Я вижу, – прошептал Охотник, и тут же с неприкрытым любопытством глянул на свою знакомую, цепляясь взглядом за ее округлые формы. – И даже не хочу гадать, чем именно.
   Доминик издал какой-то звук, больше похожий на рык, чем на вздох, поднялся с места и стер рукой кровь со своей груди:
   – Говори, что у тебя, только быстро. Если ты меня отвлек из-за какой-то мелочи, я прикончу тебя не месте, – угрожающе заявил парень и прислонился спиной к старинному шкафу, стоящему у окна, злобно сверля собеседника взглядом.
   – Твою Мирабель по-зверски прикончили, – повторил эту новость светловолосый Охотник только уже без особого энтузиазма, так и не сводя глаз с обнаженной девушки. – Не знаю, как это произошло, но ее распотрошили как индюшку и лишили головы. Один из отрядов теперь остался без главнокомандующего.
   – Грустно, – произнес маг практически без эмоций. – Она была… дикой, неукротимой. Не могу сказать, что буду скучать по ней, но если бы ее не прикончили сегодня, этим бы вскоре занялся я. Одна из моих любимых Охотниц. Печально. И кто же это сотворил? Вы нашли его?
   Последняя фраза прозвучала как-то более злобно.
   – Кого «его»? – не понял желтоглазый воин. – Мы подозреваем, что это сделали люди-мятежники, поклоняющиеся Азурису. Убийство походило на жертвоприношение.
   – Чушь. Всех приспешников Азуриса мы уже давно переловили, так же как и обычных головорезов. Это не так.
   Доминик вздорно взмахнул руками и повернулся к окну, задумчиво дотронувшись до чисто выбритого подбородка.
   – Я целый день пытаюсь найти одного гада, чтобы закончить начатое, и ты, наверное, догадываешься, о ком я говорю, – за спиной у темноволосого мага Анкано чуть заметно кивнул. – Но, увы, камин в его библиотеке холоден, стол завален бумагами, а свечи не горят. Сдается мне, что он даже не ночевал в замке, хотя вчерашней ночью поступил приказ вернуться в столицу всем без исключения, кроме отрядов в дальних походах. Но его здесь нет.
   – Ничего подобного! – Анкано был готов поспорить на эту тему, поставив себя в очень опасное положение. Он, видимо, не знал, что вольности при сыне мессира чреваты последствиями. – Я чувствую каждого Охотника на близлежащих землях, вплоть до Даултана. Все в замке, как и положено. Может, этот неудачник прячется от тебя где-нибудь в подземелье? – предположил Охотник, на что Доминик презрительно фыркнул.
   – Ошибаешься, он где-то у портового города, – надменно произнес он. – И что-то делает, чтобы скрыть себя от чужих глаз, но меня не обманешь. Я его чувствую, хоть и слабо. А так же я ощущаю в тех краях оставшихся людей и еще какую-то новую вкусную силу. Это… интригует.
   Юноша завороженно протер запотевшее окно от своего дыхания. Собеседник за его спиной заметно оживился:
   – О чем ты? Мы с отрядом Урзула и воинами Мирабель только что оттуда. Мы все проверили: каждый куст, каждый камень! Все чисто! Никого там нет! Мы перебили весь отряд мятежников и уничтожили их последнее пристанище! Там никто не мог выжить! – возмутился Охотник, уже не обращая внимания на тяжело дышащую у его ног «сестру».
   – Конечно, ты же «Охотник», ведь так тебя прозвали в народе? – в голосе молодого мага зазвучали нотки сарказма.
   Может, он и стоял спиной к своему гостю, но прекрасно чувствовал, как в том закипает злость, что немного доставляло ему удовольствие. Если светловолосый Охотник решит напасть, то Доминик отыграется на нем и получит то самое наслаждение, которое позволил себе прервать.
   – А Охотники, – начиная ухмыляться, продолжил Доминик. – Это даже не совсем маги. Вы скорее незаконченный эксперимент, неудавшиеся особи. Вы и сравниться-то не сможете с настоящими, чистокровными магами по силе и ощущениям окружающего мира. Вы слишком слабы, жалки, ничтожны и противны мне до глубины души.
   Юноша отошел от окна и присел возле девушки на колени, начиная медленно поглаживать ее лоснящиеся волосы.
   – Такая мерзость, – прошептал он, вновь приходя в экстаз. – Вы все помрете как она – позорно и глупо. Ваше племя не понимает, кому обязано своей силой и могуществом.
   Понимая, что процесс совсем уж затянулся, парень, не думая, просто задушил девушку, резко схватив ее за горло – он все-таки получил удовольствие от сделанного, ощутив после ее смерти волну тепла, распространяющегося по телу.
   – Но я отошел от темы, – сдавленно добавил Доминик, убедившись, что его жертва больше никогда не проснется, и перевел взгляд на Анкано, застывшего, как статуя.
   Такой реакции молодой маг и добивался. Все должны были его бояться, уважать и беспрекословно подчиняться.
   – Наш будущий экс-советник позорно сбежал. Я подозреваю, он перешел на другую сторону, – темноволосый юноша сверкнул глазами на обескураженного и побледневшего Охотника. – Пока что – это его игра, его правила. Мне любопытно, во что это выльется через некоторое время, а сейчас я просто понаблюдаю, нагуляю аппетит.
   Он говорил медленно, выделяя каждое слово:
   – У нас с ним будет долгий, долгий разговор. Он получит у меня сполна и, можешь не сомневаться, он не покинет меня так же быстро, как эта милашка, – парень вновь медленно провел по волосам Охотницы. – Позволь узнать, вы уже доложили Аластору о победе?
   – Нет, господин, – только и смог ответить желтоглазый, все еще пребывая под впечатлением.
   Доминик удивился, как Охотник быстро сменил свой гневный пыл на повиновение.
   – А что же это так? – темноволосый маг поднялся с пола, отряхивая руки и радуясь в душе очередной победе.
   – Мессир вновь заперся в своих покоях и никому не открывает, – сдержано произнес Охотник, встав по стойке «смирно».
   – Прелестно. Доложите ему все так, как планировали. Я сам разберусь с оставшимися мятежниками и сбежавшим советником. Как только мне надоест играться, ты возьмешь парочку своих друзей и переубиваешь там всех по моему приказу. Это понятно?
   – Да.
   – Люблю, когда все так покладисты.
   – Но, господин, – осторожно замети Анкано, не желая злить собеседника. – Аластор же тоже должен почувствовать людей и Моргана, у вас не получится это от него скрыть.
   – Ты не прав, он уже слишком стар, и у него есть более важные дела, чем беспокоиться о какой-то ничтожной группе людей, которой уже осталось совсем недолго, – злобно хихикнув, Доминик как малое дитя хлопнул в ладоши, еще больше пугая Охотника безумием.
//-- * * * --//
   – Где я? Я не умер?
   – Вроде нет.
   Я сидела, прислонившись к дереву, и глядела в потемневшее небо, пребывая в тревожных размышлениях. Я до сих пор переваривала этот день и скорбно поминала погибших, пока наконец очнувшийся рыцарь не прервал ход моих мыслей.
   Морган еще в лагере избавил Эстебана от помятой брони, чтобы облегчить свою ношу, оставив его только в подштанниках и нижней изорванной окровавленной рубахе, после чего закинул мужчину себе на плечо и унес с поля боя прочь, прихватив с собой его меч, лежавший на земле.
   Для меня оставалось неизвестным, чем закончится эта история с гибелью Эрики. Сможем ли мы выстоять без предводителя? Я не хотела признавать этого, но у нас оставалась лишь одна надежда на союзные войска и на сэра Алана, который должен был скоро вернуться с отрядом новобранцев.
   Не передать, как я была благодарна Охотнику за все, что он сделал. Буквально за несколько часов он спас две жизни, помог мне не попасться в лапы к вражеским магам и доказал своими поступками, на чьей действительно стороне. Без него бы, наверное, никто не выжил.
   Интересно, а что он будет делать дальше? Каким путем пойдет? Будет скрываться с нами или же вернется обратно в замок, будто ничего и не было? Или и вовсе передумает и постарается вернуть уважение в глазах своего предводителя?
   Я не знала ответов на эти вопросы, но мне очень хотелось, чтобы он остался.
   Остаток дня мы блуждали по бесконечным степям в задумчивом молчании: зрелище разгромленного лагеря оставило на нас сильный отпечаток. Я совсем извелась без еды и воды (повезло, что еще желтоглазые маги нам не попадались на пути), и из-за моей усталости нам несколько раз приходилось устраивать привалы. Сил ни на что не было, да и сам Морган замучился таскать на себе взрослого мужика. И тогда он решил оставить меня с Эстебаном, чтобы самому быстро обойти окрестности и найти место, где могут скрываться остальные выжившие (по его словам они постоянно меняли свое местоположение).
   Охотник расстелил на земле свой плащ и положил на него бессознательного Эстебана. «Я ненадолго» – только кинул он мне напоследок и исчез в ветвях кустарника, при этом крепко сжимая рукоять меча в неестественной руке.
   С тех пор как он ушел, прошло уже много времени. С его уходом небо потемнело, а воздух резко похолодел. Начали возвращаться страхи, переживания, как вдруг рыцарь наконец-таки очнулся, возвращая меня в реальность.
   Мужчина резко присел на месте и начал осматривать свое тело, которое, по идее, должно было радовать хозяина увечьями и переломами, а также дырой в боку. Я опять невольно удивилась целительному дару мага – оно было не хуже зелий Джун или, может, даже лучше, так как солдат на удивление быстро пришел в себя.
   – Ничего не понимаю, – в смятении промямлил он, боязливо трогая свой торс и место, где должен был остаться хотя бы шрам. – Я же помню драку с Талом, как он вжимал меня в землю. Ты же Альма, так? – потрясенным голосом спросил он, подняв на меня голову. – Почему мы здесь? Где остальные? Что случилось с лагерем?
   – Ты разве не помнишь, что было после боя?
   Сколько же вопросов навалилось на меня сразу, придавливая своей тяжестью. От быстрого говора воина у меня начала гудеть голова, и я устало потерла зудящие виски. Он не походил на человека, который несколько часов назад был при смерти.
   – Я… – вяло протянул он, почесав затылок. – Все плывет перед глазами. Помню панику, какие-то размытые образы, смерть Эрики, жуткую боль… и… тебя.
   От осознания воспоминаний его глаза широко раскрылись.
   – И еще там был Охотник! – мужчина вопросительно посмотрел на меня, желая получить подтверждение своих слов. – Как это возможно? Что это было?
   – Слушай, это может показаться странным, – глухо отозвалась я, ожидая новой лавины вопросов. – Но у нас есть очень сильный союзник, который сохранил тебе жизнь. – Я в душе не знала, как все ему рассказать. – И сейчас ты сидишь на его плаще.
   Это было единственное доказательство существования «доброго Охотника», которым я не могла не воспользоваться.
   Я тяжело выдохнула, и из моего рта повалил пар. Эстебан тут же обратил внимание на ткань под своими ногами и, повернув наизнанку небольшой темный кусок, уцепился взглядом за железные пуговицы с каким-то своеобразным орнаментом и хорошо прошитые швы.
   Погода портилась все больше: ветер усиливался, небо темнело, а шелест листьев звучал все яростнее. В такой обстановке слова стража прозвучали как-то более устрашающе, чем звучали на самом деле:
   – Действительно, плащ вражеских магов, – медленно проговорил рыцарь, будто бы с опаской. – Откуда он у тебя?
   Я молчаливо взмолилась к небесам от его глупости. Похоже, он меня совсем не слушал и пропустил объяснения мимо ушей.
   – Я же говорю, у нас есть союзник, – повторила я. – Он вылечил все твои раны с переломами и нес тебя досюда на себе.
   Если воин действительно был настолько узколобый, то я подумывала удавиться сразу, вместо того чтобы каждый раз повторять ему одно и то же. Хотелось по-человечески отдохнуть, а не переживать из-за своих объяснений.
   – Это безумие! – воскликнул он, наконец осознав смысл моих слов. – Этого быть не может!
   – Мне казалось, что ты был в сознании, когда он тебя лечил, – бесстрастно поддела его я. – Ты даже с ним соглашался и называл свое имя. Разве не помнишь?
   У меня не было желания ему что-то доказывать.
   – Я думал, что брежу, – Эстебан нахмурился в раздумьях.
   – Это была реальность, – подметила я.
   – Но ведь Охотники, они же… – вновь затараторил он в спешке.
   – Этот не такой как другие, он уже трижды спас мою шкуру, – перебила я мятежника. – Если бы не он – ни тебя, ни меня тут бы не было. Может это и звучит странно, но это действительно так. Он нам помогает.
   – И… Где он сейчас? – осторожно спросил имперский солдат. – Я хочу поговорить с этим… Охотником.
   Мужчина, покачиваясь, поднялся на ноги, еще не приняв тот факт, что на нем нет даже сапог.
   – Все слишком странно, – подметил он и настороженно повертел головой в разные стороны, наверное, надеясь на то, что предмет наших обсуждений вдруг выйдет из тени и расставит все на свои места. На этот раз солдат все понял на удивление быстро, что не могло меня не радовать. Даже спорить и доказывать свою точку зрения не пришлось.
   – Я помню дикие боли в теле, повисшие надо мной желтые глаза и яркий свет вокруг, это и было его лечение? – произнес он. – Магия? Настоящая?
   – Да.
   – Еще я помню через боль чьи-то отдаленные голоса, видимо, ваши. Вы с ним пришли вместе в лагерь?
   – Да.
   – Каким образом, Альма, ты повелась с Охотником? Я все пытаюсь тебя понять. Неужели то, в чем тебя упрекал Клауд, правда? И ты действительно заодно с этими тварями? – с больным укором спросил Эстебан, и я обессиленно уронила голову на руки.
   – В твоих словах отсутствует логика, – процедила я сквозь сомкнутые зубы. – Если бы я была с ними заодно, то с чего бы нам тебе помогать? Приходить в лагерь? Возвращать к жизни? Проще было бы убить тебя или оставить так помирать.
   – Понял, – воин, еще немного повертевшись на месте, опять присел на плащ, не понимая, что делать дальше. Это выглядело довольно глупо. – Так как это случилось?
   – Посмотри на меня, – воззвала я к Эстебану. – Я голодная, уставшая, не спавшая. У меня все болит, и нет сил даже на расспросы. Давай лучше ты сам поговоришь с Охотником, и он сам тебе все расскажет?
   – Ладно, – не возникая, согласился мужчина и тут же вздрогнул от внезапного холодного ветра, подувшего в спину. Ему было холоднее, чем мне. – Когда мы уйдем отсюда? Где он?
   – Морган пошел искать остальных выживших, точнее, короткую дорогу к ним, пока мы отдыхаем.
   – Морган, говоришь? Так его зовут? – переспросил страж. – Они же попытаются его убить, как только завидят. Это опасное занятие.
   – Он не настолько глуп, чтобы показываться на глаза, – мои слова прозвучали слишком самонадеянно, и солдат просто не понял, как на это ответить, отведя в сторону карие глаза.
   Наступила неловкая пауза, заглушаемая только еле различимым свистом ветра, и я, опять тяжело вздохнув, решила сменить тему, не в силах наблюдать за смятением замерзающего рыцаря:
   – Там все погибли, – пришлось начать мне чуть ли не шепотом, вновь привлекая его внимание. – Что случилось в лагере? Почему вы остались, а остальные ушли?
   Человек, как будто отмахиваясь от чего-то, помотал головой:
   – Семнадцать лет я служил под началом Эрики, и тогда все было как-то безоблачно, мир виделся совершенно по-другому… – с грустью в голосе произнес он, прикрывая глаза. Мне было жалко смотреть на его душевные терзания. – Мы не могли так быстро пасть, все до единого. Этого не должно было случиться. Я словно потерял семью и ощущаю себя сиротой, и, наверное, засыпая каждую ночь, я буду видеть один и тот же кошмар.
   – Сколько тебе лет? – не к месту выдала я, мешая его самобичеванию, напуганная вышесказанной цифрой. Воин выглядел довольно молодо для такого срока службы.
   – Тридцать пять, – коротко ответил Эстебан. – Я пошел на службу по воле отца, как только мне исполнилось восемнадцать.
   – Как получилось, что вы потерпели поражение? – мне захотелось расставить все точки над «i».
   – Нас было слишком мало, – воин вновь поежился от пронизывающего ветра. – Даже если бы мы сражались все вместе, исход битвы это бы не изменило.
   – Их было больше? – в его глазах я увидела подтверждение. – Хотя, чего я спрашиваю. Это очевидно.
   Страж кивнул:
   – Сначала шатер Джун вспыхнул красным пламенем, а потом она сама выбежала оттуда с окровавленными руками и начала истошно вопить о том, что надо бежать. Ну а дальше все было как в тумане: люди начали копошиться в панике, Лорен крикнул с дерева, что что-то видит в лесу, Эрика скомандовала всем встать на позиции, и вот тут и начался кошмар, – мужчина перевел дыхание. – Джун завопила еще громче, критично оспаривая ее команду, говоря, что нам не выиграть, и, представляешь, что она сделала?
   – Ну? – не понимая, к чему клонит солдат, я покривила ртом. У меня почему-то все никак не получалось представить Джун, перечившую Эрике.
   – Она кинулась вниз по склону, скользя по нему, будто одержимая. Я не могу передать, что было с ней в тот момент. Выглядела она словно ведьма… И вот тут-то все и началось. Люди решили, что слова гадалки весомее, чем слова Эрики, и ринулись вслед за ней. Струсили как малые дети. Мятежный отряд Сопротивления. Смешно, – мужчина грустно хихикнул. – Я вот не понимаю одного, почему Эрика, которая слепо доверялась дару своей ясновидящей, вдруг пошла ей наперекор?
   – Она, видимо, сочла, что, отступив, мы все потеряем, – привела я совсем туповатый довод.
   – Не уверен… – страж задумчиво поморщился, рассматривая дерево за моей спиной. – Но она отвлекла Охотников на себя, дав остальным возможность уйти. Не знаю, правда, осознанно ли она это делала.
   – И как я понимаю, те, кто бежали, сделали правильный выбор.
   – Ты права. Не успела Эрика и разозлиться как следует на беглецов, как в лагерь ворвались Охотники и Талы, снося все на своем пути, и, естественно, мы не отступили. – Эстебан продолжил свой рассказ, напрягая память. – Действовали мы по схеме, отработанной годами тренировок, и все зря. Буквально через несколько минут с противоположной стороны пришел другой вражеский отряд и оповестил о своем прибытием ударом молнии, от грохота которой зазвенело в ушах.
   – И она угодила в Эрику, – печально подметила я, вспоминая корявую дыру у воительницы в спине и слова, сказанные магом. Этот разговор только расстраивал меня все больше и больше.
   – Да, – согласился Эстебан. – Мгновенная смерть, никак не достойная такой женщины. Она, наверное, и не поняла, от чего попала в объятья смерти. Даже и пискнуть не успела, – воин устало приложил руку ко лбу. – Меня отшатнуло ударной волной. Я отвлекся на это как полоумный мальчишка, совершив самую страшную ошибку в своей жизни, и в этот самый момент на меня налетел Тал, уже окончательно сбив с ног. Он вжал меня в землю и начал давить всем весом. И больше я ничего не помню, кроме агонии и треска собственных костей. А то, что Тал решил оставить меня в живых – это чистой воды везение. Его кто-то, наверное, отвлек со стороны.
   Он сделал небольшую паузу:
   – Со смертью Эрики Империя потеряла последнего сильного защитника. Уже и не знаю, что нам поможет.
   – А Мелани и Коннор? – осторожно начала я, страшась услышать свои самые худшие опасения. – Они сбежали или остались сражаться с вами?
   – Если ты не видела их тела в лагере, значит, возможно, их либо утащили, либо они действительно спаслись. Никто из Охотников и не подумал спуститься вниз по склону, разгромив наш отряд.
   После этих слов мне стало как-то легче.
   – А ты, – вновь начал рыцарь, прокручивая утро у себя в голове, – Куда-то ушла перед нападением. Я помню.
   – Морган выманил меня из лагеря, – я тут же показала ему амулет с чуть светящимися глазами. Скрывать было уже нечего. На лице мужчины не проскользнуло и тени удивления, он лишь скептически поднял одну бровь, изучая взглядом причудливую вещь. – И утащил прочь отсюда, предупредив обо всем Джун. Не знаю, откуда ему о ней известно.
   – Не важно, откуда я ее знаю, – неожиданно послышался у меня за спиной до боли знакомый голос, и мы с мятежником невольно вздрогнули. – К нам движется группа из двух человек, предположительно – ваших друзей. Так что советую подготовиться к очень «воодушевляющим» разговорам.
   Под шелест листьев и травы из-за дерева вышел Охотник, обращая на себя наши взоры. При виде желтоглазого растрепанного мужчины с мечом наперевес, солдат с изумлением выпучил глаза. Я не могла описать его состояние. Наверное, больше здесь подойдет слово «ступор», чем «испуг». Эстебан даже не шелохнулся и просто смотрел на пришедшего гостя снизу вверх, так и сидя сиднем на чужом плаще.
   Завидев ошеломленного воина, Морган расплылся в высокомерной усмешке, что придавало ему еще более безумный вид. Охотнику эта ситуация только доставляла удовольствие.
   – Я смотрю, ты уже проснулся, – как-то неестественно весело произнес он, будто играя чужую роль в театре. – Ничего не болит?
   – Н-нет, – заикаясь, промямлил солдат, не зная, что еще ему сказать.
   Он выглядел как маленький ребенок, который в рождественскую ночь увидел настоящего Санта Клауса. И, кажется, из-за этого он даже забыл про холод и стылую сырую землю. Ему было все равно. Все внимание было приковано к магу.
   – В таком случае я рад, что ты, наконец, пойдешь пешком, – вежливо выразил свой восторг Охотник, мотивируя нас подняться на ноги взмахом рук, как бы давая понять, что скоро уже будет не до отдыха.
   Поправив на себе мой полосатый шарф, маг достал из-под рыцаря свой плащ и стал взглядом сверлить во мне дыру, явно желая что-то обсудить.
   – Ты чего? – внезапно вырвалось у меня.
   – Я просто думаю, во что это выльется. Меня терзают смутные сомнения, – я поняла, что он говорит про приближающийся к нам отряд.
   – Ты их сам нашел? – я попыталась отвлечься от гипнотизирующих стеклянных глаз Моргана, обратив взор на угрюмого мятежного солдата.
   – Нет, они сами вышли на меня.
   Охотник резко повернул голову на доносящиеся из леса чуть слышные звуки.
   – Вон те, с факелом, – он указал на маленький движущийся огонек, трепещущий где-то вдали за стволами деревьев, который медленно, но все же приближался. – Это будет весело.
   После этих слов Морган создал небольшой огненный шар, осветивший все вокруг (как маяк для приближающихся людей) и мы с Эстебаном застыли в изумлении, изучая горящее ровное пламя у него на ладони.
   «Что этот маг еще умеет?» – напрашивался вопрос сам собой.
//-- * * * --//
   – Ты думаешь, было правильно уйти от остальных? – Коннор неуверенно шагал за своим братом, немного прихрамывая на правую ногу – в бегстве от Охотников он сильно приложился ей о выступающий камень и повредил лодыжку.
   – Их много, и они умеют сражаться. Этого достаточно, – без каких-либо эмоций произнес Клауд, уверенной поступью следуя по подозрительным следам, оставленным сравнительно недавно, освещая факелом путь. Он целенаправленно шел вперёд и младший брат практически не поспевал за ним из-за своей травмы, все время заваливаясь куда-то в сторону, словно пьяный.
   – И куда мы идем? – тяжело вздыхая от неприятных ощущений, спросил юноша.
   – Я видел кого-то, – даже не оборачиваясь, пробормотал следопыт, смотря прямо перед собой. Может он и не подавал виду, но руки у него начинали дрожать от напряжения и непонятных ощущений в районе живота. Следы показались ему знакомыми.
   – Охотники? – тут же переспросил паренек, предчувствуя скорые перемены в родном человеке. От беловолосого мужчины буквально начало веять тревогой.
   – Не могу понять, голова слишком туго соображает, – и тут Клауд в оправдание своих слов смачно зевнул, чуть ли не потеряв равновесие от усталости. – Но это нужно проверить.
   – Альма? – продолжил гадать Коннор, пытаясь не отставать от брата.
   Как же он хотел, чтобы это была именно она. Девушка пропала при очень странных обстоятельствах, и он считал, что это не могло быть простым совпадением. С ней что-то случилось, и, по его мнению, что-то нехорошее. Возможно, она попала в плен или ее и вовсе не стало. Паренек смиренно начал ждать объяснений старшего брата, опасаясь худшего. Уж очень девушка стала ему дорога, чтобы вот так просто ее потерять. Он очень не хотел, чтобы повторилась история с Мири. Он бы не смог этого пережить.
   Мири…
   Его душа вновь уползла в пятки только при одном воспоминании о ней. Уж слишком многое сходилось в этих двух, так похожих друг на друга историях. Как и тогда, брат ведет его по следам к неизвестности, и, кто знает, что они найдут в конце злополучного пути. Паренек совсем не хотел об этом думать.
   – Да что ты все заладил?! – злобно оскалился Клауд, соскользнув на грубость. – Твоя подружка сдала нас с потрохами и успела сбежать! Я ее не видел в лагере ни утром, ни во время бегства. Все очевидно. Я же тебе сотню раз говорил, что стоит получше выбирать себе друзей; ты слишком наивен и слаб. Пора становиться мужчиной, ты слышишь меня, молокосос? Все было подстроено с самого начала; Охотник, который нас нашел и завел на Шепчущие земли, разгромленный лагерь, твоя Альма, неизвестно откуда взявшаяся. Если бы ты на это не купился, то все было бы сейчас по-другому. В том, что случилось, есть и твоя вина, – он презрительно фыркнул.
   – Она не могла, это просто совпадение.
   Юноша знал, что все сказанное братом – полная чушь, и верить ему не следует. Альма не могла быть заодно с врагами, она была даже не из этого мира и не знала, кто они такие! Он прекрасно помнил тот разговор с ней в день ее появления. Девушка не могла врать так искренне, так безукоризненно прекрасно, и тот артефакт, показанный тем вечером, явно не был создан магической силой, которая окутала земли Согхата.
   А Клауд же просто бесился от недостатка информации и пытался что-то додумывать сам. Но, признаться, Коннор понимал, что в словах брата была логика. Как только девушка с ними появилась, мятежников начали преследовать бесконечные несчастья. Пропадали разведывательные отряды, Охотники начали прочищать территории группами, Талы стали выходить за пределы столицы. И вдобавок эти твари не могли так быстро вычислить их местоположение! Следы мятежников смывались дождями, пропадали под опадающей листвой. Все не могло оказаться так просто. Территория Согхата поистине огромна: реки, озера, поляны, болотистые степи, непроходимые заросли, пещеры, руины древних гномьих городов. Их могли искать очень долго и вообще не наткнуться, но здесь что-то было не так. Что-то их выдало.
   – Думай, что хочешь, – недовольно буркнул себе под нос седовласый воин. – Я все равно оказался прав, и пора это признать.
   Мужчина неожиданно замер на месте, уставившись на расплывчатый отпечаток ботинка, оставленный в глубокой грязи. Непроизвольно свободная рука сжалась в кулак. Он все-таки узнал, кому принадлежал этот след, и, чтобы в этом убедиться, присел на корточки, осветив его пламенем.
   Клауд остановился так резко, что младший брат, не ожидая, налетел на него, чуть ли не сбив с ног. Коннор подумал, что сейчас на него польется поток оскорблений, и начал закрываться от него, боясь, что тот даже может его треснуть, но следопыт просто проигнорировал случившееся, что было очень странно для его натуры.
   – Я знаю, чей это след, – тихо отозвался воин и поднялся на ноги, чуть дрожа от накатившей злости.
   – Ну? – паренек замер в ожидании, разглядывая спину брата, затаив дыхание.
   – Теперь ты убедишься в моей правоте, – хрипя, обрадовался тот, сдерживая яростный или же довольный крик.
   – Не тяни!
   – Здесь ходит твой старый приятель, – глухо произнес следопыт и повернулся к парню, пугая его блестящими безумными глазами. – Он очень близко к нам подобрался. Он здесь один.
   – Будем добивать? – тут же серьезно спросил Коннор, и, вспомнив рожу Охотника, инстинктивно положил руку на рукоять меча.
   Он должен был прикончить эту тварь, закончить начатое дело и поднять авторитет в глазах старшего брата. Слишком уж надолго затянулась эта игра. Охотник не мог бегать вечно вокруг да около. Он должен был умереть. Но перед этим маг должен рассказать, что стало с Альмой, иначе его участь будет медленной и мучительной. Клауд, упиваясь гневной агонией, будет отрезать ему по пальцу, пока тот все не расскажет. Бой предстоял легкий, ибо тогда они сражались один на один, и враг все равно потерпел поражение, а сейчас их двое. Главное – так же зайти со спины, и все будет как надо. У юноши в прихваченной из лагеря сумке была крепкая веревка, которую разорвать не так-то просто. Надо будет всего-то повалить Охотника на землю, думал он, и завязать руки за спиной, чтобы тот не мог колдовать, а дальше за дело возьмется следопыт. В проведении допросов ему не было равных – если дать ему разгуляться.
   – Безусловно, – злорадно ответил брат, восхищаясь тем, что, наконец, они хоть в чем-то сошлись. – Посмотрим, какого беса мы преследовали последние несколько недель.
//-- * * * --//
   Как только перед нами появился Клауд, я поняла, что все очень и очень плохо.
   Он обещал мне, если найдет хоть какое-то доказательство моей связи с Охотниками, то прикончит на месте. И этот момент настал. Он застукал меня с ним. Поймал с поличным.
   Седовласый воин словно обезумел от ярости. Это уже был не человек, а неудержимая тварь, готовая к нападению. Даже находясь от мужчины в нескольких метрах, я слышала его тяжелое сиплое дыхание; представляла, что он может сделать со мной, и обливалась от этого холодным потом. Эрики больше не было, рыцари не блуждали вокруг – все запреты сняты, и он теперь был волен делать то, что захочет. Я взглянула на его руки и от неизбежности застонала – он меня легко может пополам сломать. В одной руке у него горел факел, а в другой отблесками пламени сиял заточенный клинок. Его озлобленные, полные ненависти глаза быстро метались из стороны в сторону, останавливаясь то на мне, то на Охотнике. Человек не знал, на кого наброситься первым.
   От увиденного Клауд впал в какое-то неизвестное мне состояние, и, выйдя к нам, просто застыл на месте с перекошенным лицом, отчего его шрам противно искривился.
   Морган, насупившись, вышел вперед, растворив в воздухе свой огненный шар, разлетевшийся тысячами искр – факел следопыта горел достаточно ярко, чтобы не терять в полумраке зрительный контакт.
   И тут я заметила еще кое-что: за спиной взвинченного мужчины, чуть позади, стоял молчаливый Коннор с безразличным, белым как бумажный лист лицом. Он посмотрел на меня так, что мне тут же захотелось провалиться под землю. Невыносимая душевная боль читалась в его блестящих глазах. Стало ясно – это конец нашей дружбы. Я обманула все его ожидания, разрушив все, что мы построили.
   Он теперь должен был меня ненавидеть, чувствуя себя преданным. В его руках я не заметила ни оружия, ни чего-либо другого. Он показался мне таким беспомощным, беззащитным, брошенным, одиноким. Я не знала, о чем он думал в этот момент, но понимала, что внутри у него что-то поломалось.
   – Я знал! Я знал! – воскликнул Клауд дрожащим от возбуждения голосом, и тот разлетелся эхом по лесной глуши. – И что ты теперь скажешь, тварь?!
   Этот вопрос явно адресовался мне – человек буквально прожигал во мне дыру взглядом.
   – Я отдам тебя людям Согхата, которые потеряли сегодня друзей и боевых товарищей! – продолжил вопить он. – Пускай они делают с тобой то, что посчитают нужным!
   Каждое произнесенное Клаудом слово было сравнимо с сильным ударом по голове, он не шутил и был настроен серьезно в своих обещаниях.
   – Здесь еще есть я! – легким движением руки Морган отодвинул меня себе за спину, как бы показывая, что теперь говорить будет он.
   – То же самое относится и к тебе! – огрызнулся следопыт, не уступая свои позиции и начиная орать еще громче. Не оглядываясь, он протянул факел брату, освобождая руку (видимо готовясь к драке) и тот, еле шевелясь, потянулся к нему, словно контуженный.
   Как же мне не хотелось видеть его таким.
   Я виновата.
   – Это твой друг, да? Выглядит не очень дружелюбно, – шепнул мне маг, немного повернув голову, и тут же ответил разъяренному мятежнику: – Она тут ни при чем! Вы сами подвергли себя этой участи! Надо было держаться вместе, а не разбредаться как тараканы!
   – Ты мне сейчас указывать еще будешь, что надо, а что нет! – вновь огрызнулся воин.
   Пока эти двое поливали друг друга грязью, Эстебан стоял столбом неподалеку от меня, в таком же ошеломленном состоянии, как и Коннор. Клауд оказался единственным, кто не потерял самообладания в этой ситуации, и вел себя так же, как и всегда, – как последняя скотина. Я мельком взглянула на рыцаря без доспехов и удивилась его испуганному виду. «Что я здесь делаю?» – читался немой вопрос в его глазах. Мужчину взяла еле заметная дрожь, то ли от страха, то ли от холода. Видимо, еще сам не отошел от знакомства с Охотником. Как будто язык проглотил.
   – Не ври мне, маг проклятый! – взревел разъяренный Клауд. – Вы все подстроили с самого начала! Я все прекрасно вижу! Девчонка сдала нас и свалила перед нападением! Это она виновата в том, что нас так быстро нашли! В том, что убивали наших собратьев! Она все тебе докладывала, да, упырь лохматый?! – последнее оскорбление возмутило Моргана до глубины души, он дернулся, но смиренно продолжал выслушивать словесный поток собеседника. – А потом вы поймали и решили еще вдобавок отвести этого беднягу в Элювилен! Вы только посмотрите на него! Он под гипнозом и не контролирует себя! Не пытается спастись, побелел как труп!
   Теперь речь пошла об Эстебане – следопыт мельком обратил на него свой демонический взор.
   – Я вообще-то нормальный, – чуть медля с ответом, пробормотал страж себе под нос.
   – Это они за тебя говорят! – грубо отрезал мятежник, и тут глаза его широко раскрылись, будто он что-то осознал. – Какого черта я тут распинаюсь перед вами?! – изумился он. – Предоставляю вам право выбора, твари! Либо вы помрете сейчас от моей руки, либо пойдете под народный суд!
   Клауд выхватил сумку у взъерошенного мальчишки, который был больше похож на статую, чем на живого человека, и вытащил оттуда крепкую, плетеную веревку.
   Охотник искоса взглянул на меня, все еще готовый в любую минуту дать отпор приближающейся опасности:
   – Хочешь, я его по земле размажу? – быстро шепнул мне маг, не выпуская из вида неприятеля. – Нет, не надо. Мы должны пойти с ними и все объяснить, – слова вылетели сами собой, и по лицу моего защитника скользнула тень недоверия. Так или иначе, делать оставалось нечего. Если они с Клаудом начнут сражаться, то о всяких там дипломатически-дружеских отношениях можно будет позабыть.
   – Альма, это очень плохая идея. Ты действительно хочешь втянуть меня во все это? – его желтые глаза вспыхнули недоброжелательным огнем. – Я и так уже слишком много сделал! Повторюсь – меня тут вообще быть не должно. Я спас этого солдата, чего ты еще от меня хочешь?
   Следопыт, привлекая внимание к себе, отхаркнулся. Его терпение уже было на исходе.
   – Помоги нам, – пришлось надавить на жалость. – Мы остались без главаря. И если ты сейчас решишь уйти, то этот монстр, – я кивнула в сторону седовласого раздражителя, и тот в ответ на мой жест издал какой-то животный звук. – Прирежет меня, как только представится возможность. Он мне это обещал.
   Морган задумался, выдерживая на мне свой стеклянный взгляд и потом, злобно цокнув языком, крикнул неугомонному мятежнику:
   – Ладно, веди нас.
   – Благодарите Якши, что я с вами милосерден! – тут же прорычал мужчина и с надменной ухмылкой быстро двинулся к нам.
   Что же тут не радоваться? Живой Охотник взят в плен да еще с «подручной тварью» в подарок.
   – Но если кто-то из вас попытается прикончить меня, я уложу всех до единого. И это не шутка, – серьезно добавил маг, понизив голос до баса, чтобы это осталось сугубо между нами.
   – Этого не будет, – заверила его я, при этом сильно сомневаясь в своих словах. Кто знал, как поведут себя люди из Сопротивления? Даже Коннор отвернулся от меня. Хотя я сама в этом оказалась виновата.
   – Смотри у меня. Я на это не подписывался, – Охотник вяло протянул свои клешни к подошедшему воину. Клауд подчеркивал сложившуюся ситуацию безразличным выражением лица, но тот тут же скривился, будто целиком заглотнул недозрелый лимон, и громко, раздражая слух, на весь лес гаркнул:
   – За спину руки, упырь!
   Это было настолько нетерпимо и неприятно, что я успела подумать о худшем. Охотник в силу своего темперамента мог сейчас сорваться и начать катавасию, но нет, он просто нахохлился и вступил с Клаудом в немой диалог, встретившись с ним глазами. Я прямо почувствовала, как начинает нарастать напряжение между этими двумя.
   Тем временем Эстебан решил молча отойти от нас. Сморгнув пелену бороздящих разум мыслей, рыцарь, аккуратно ступая по мокрой траве голыми ногами, подошел к Коннору и что-то тихо ему прошептал, перекрестив руки и поглаживая свои бока (наверное, чтобы согреться). Слов мне было не разобрать с такого расстояния, и я услышала только отдаленное характерное бурчание с вопросительной интонацией. Эстебан что-то хотел узнать у мальца и, судя по его сосредоточенному лицу, – что-то важное. Но мальчишка вопреки всем его ожиданиям просто спрятал от него серые глаза и помотал головой, уставившись в землю.
   – Ты проблем хочешь или как? – не выдержал следопыт, грозя Охотнику расправой. Если бы не этот живой щит между нами в лице Моргана, я не знала, что бы со мной сотворил этот обезумевший психопат.
   Маг вздохнул и нехотя повернулся к человеку спиной.
//-- * * * --//
   Клауд – бесчувственное животное. Он связал мне руки так, что они онемели и начали синеть. А то, как он это делал, вообще переходило все границы: жестоко, резко и бесцеремонно. Я не сомневалась, что синяки от веревок останутся на коже. Так и хотелось плюнуть в него, в эту наглую шрамированную рожу. Но раз Морган ничего не сделал, я тоже не стала. Тем более я была не в том положении, чтобы чего-то требовать.
   Веревка, которой нас с Охотником связали, оказалась на удивление короткой (наверное, из-за того, что кто-то переусердствовал с узлами), поэтому я то и дело наступала желтоглазому магу на пятки.
   Безмолвное шествие по лесу нарушалось только хлюпающим звуком шагов по грязи. Во главе нашей колоны следовал Клауд, а около меня (но все же на приличном расстоянии), прихрамывая, шел Коннор, держа в руке факел, освещая спины двух идущих впереди мужчин. Сколько бы я не старалась встретиться с ним взглядом, он не смотрел на меня, игнорировал. Юноша до сих пор был бледен как снег и потеряно глядел перед собой, ни на кого не обращая внимания, и только Эстебан, который замыкал шествие, был больше всего похож на адекватного человека. Рыцарь напряженно поглядывал по сторонам, перешагивая каждую лужу, и теперь пытался разрядить эту обстановку – завязать разговор, но на его односложные высказывания (в основном ругань в адрес леса и скользкой грязи) никто не реагировал.
   И тут Охотник нарушил долгую тишину:
   – Знаешь, Альма, – не оборачиваясь, спокойно произнес он, как будто никого кроме нас в лесу не было. – Судя по такому «теплому» приему, я начинаю задумываться, правильно ли я поступаю по отношению к тебе.
   Я не поняла, что он имел в виду, но фраза прозвучала очень странно и довольно устрашающе.
   – Заткнись, Охотник, – резко оживился следопыт, не давая ответить на адресованную мне фразу. Этот тип только и был горазд, что сыпать ненавистью вокруг. Как же он был мне отвратителен.
   – Да-да, конечно, Клауд, – когда маг назвал того по имени, следопыт чуть пошатнулся, но не подал виду, что был хотя бы чуточку удивлен.
   – Я смотрю характер у тебя все такой же боевой, – продолжил Охотник. – Человек действия, что не думает о последствиях.
   – И долго же ты собирал на меня информацию, упырь? – характерным для него тоном произнес мужчина, но оскорбление ни капли не задело мага. Морган лишь тихо рассмеялся. Для Клауда это оказалось как пинок под зад.
   – Я и не пытался. Ты сам мне все рассказал, – загадочно произнес Охотник, и все недоверчивые взгляды тут же обратились к нему.
   Вот это было уже интересно. Я не ожидала такого поворота событий и резво гадала: он шутит или они и правда уже были знакомы?
   – Лет пятнадцать назад, Вольтерн, деревушка Моил, – веселясь, перечислял Охотник. – Подвал дома мясника, разъяренный толстяк с ножом и двое мальчишек, спрятавшихся в шкафу с украденной тушей свиньи. Которая, между прочим, очень воняла.
   – Ты… – в глазах беловолосого мятежника застыло изумление. Мужчина на мгновение остановился на месте (отчего замерли все остальные) и начал с явным подозрением осматривать врага с ног до головы. Мне начало казаться, что он вот-вот скажет что-то трогательное, доброе (надо было видеть его лицо в этот момент), но это продлилось какую-то долю секунды. Клауд тряхнул головой и с безразличным лицом двинулся дальше, хлюпая ногами по лесной грязи.
   – Это ничего не меняет, Охотник, – только и кинул он, вновь надев маску бесстрастия.
   – Быть может, назовешь меня по имени? – ехидно поинтересовался маг, ускоряя шаг, дабы догнать недовольного собеседника. От смены темпа у меня начали заплетаться ноги: силы были на исходе.
   – Замолкни, – прошептал человек, накидывая на голову капюшон. Произошедшее его то ли расстроило, то ли разозлило. Но он стал более сдержанным.
   – Знаешь, а твой брат здорово вымахал. Поздравляю. Я сначала и не признал его. Коннор, верно? – продолжил Морган действовать на нервы Клауду.
   Охотник повернулся в сторону молчаливого юноши с факелом в руке. Он не поспевал за нами, и шаг за шагом тень ночи все больше накрывала наши головы. Паренек не собирался вступать в разговор с пленным магом, и, как мне показалось, он и вовсе не расслышал обращения к себе.
   – У тебя очень сильный удар, – не смотря на все это, продолжил Морган, только теперь в его голосе внезапно зазвенел лед. – Мы с тобой еще обязательно потолкуем, как только у меня будут развязаны руки. – Последние несколько слов прозвучали несколько агрессивно. – Интересно, каков ты в бою один на один. Вы, сударь, оставили мне серьезные раны, так сказать – напоминание о себе. Я подобное так просто не прощаю.
   В его тоне любой бы услышал угрозу. Морган был зол на него, по-настоящему. Сейчас я вдруг увидела в нем Охотника – того самого убийцу, каким он и должен был быть. Может, Клауд и правильно сделал, связав ему руки? Не могло быть такого, что он в одно мгновение из «плохого» превратился в «хорошего». Я вспомнила, с чего начался этот разговор, и по телу поползли колючие мурашки холода: он сказал, что начинает сомневаться в своих поступках. Это очень нехорошо. И именно сейчас мы вели этого мага к последним выжившим людям…
   А что если… Что если это все его план? Вдруг все просчитано с самого начала? Он втерся ко мне в доверие, чтобы навсегда покончить с мятежниками в случае неудачи своих собратьев? Тогда я просто круглая дура! Идиотка!
   Наверное, хорошо, что сейчас никто на меня не смотрел. Я начинала зеленеть от неприятных размышлений и, не рассчитав, вновь наступила Охотнику на пятку его кожаных сапог.
   – Только попробуй дотронуться до моего брата, и я тебя по кускам разложу, – размеренно проговорил Клауд, даже не повернувшись к нам лицом.
   Угроза за угрозой – плохое начало. У меня снова заболела голова.
   – Думаешь, – в бархатном голосе Охотника прозвучали издевательские нотки. – Если я захочу прикончить этого мальца, твоя веревка мне помешает? – Он выдержал паузу, перешагивая через поваленное дерево. – Очевидно же, я лишь притворяюсь обезоруженным и беспомощным. Чтобы выбраться из этих узлов, мне понадобится не более двух секунд, представляешь? Как и пятнадцать лет назад ты мне кажешься очень глупым. Ты как будто слышишь и видишь только то, что тебе хочется. Неправильное, очень неправильное отношение к жизни. Так и до погребального костра недалеко.
   – Морган, – оторопело выпалила я, чтобы остановить его внезапный словесный поток.
   С каждым новым словом Клауда начинало трясти как вулкан перед извержением. Я прекрасно видела, как его руки медленно сжимались в кулаки. Эти двое уже были на рубеже, на тонкой грани между еле терпимым спокойствием и тем, что уже невозможно будет исправить.
   Мое наглое вмешательство в разговор не повлекло за собой ожидаемого эффекта. Вместо того чтобы все прекратить, я наоборот подлила масло в огонь.
   Следопыт обернулся, пытаясь разглядеть мое лицо за спиной Охотника, и рявкнул:
   – А тебе вообще рот не разрешали открывать! – крикнул мужчина. – Посмотрим, как ты запоешь, когда придется отвечать перед народом империи за погибших под Даултаном!
   Меня как будто оледенелой водой окатили, и, главное, это не только для меня стало последний каплей терпения – в ответ на это тут же вылетело два высказывания (и только Коннор помалкивал, оставаясь далеким ото всех и от всего):
   – Еще раз так скажешь, язык вырву, – злобно кинул Охотник, резко остановившись на месте, отчего я вновь в него чуть не влетела.
   – Это уже чересчур… – Эстебан, наконец-таки, подал свой гулкий голос. Он явно был очень раздражен и рассержен, но уверенности в себе ему явно не хватало. – Клауд, девочка ни в чем не виновата, – серьезно произнес он. – И с Охотником я бы на твоем месте обращался поаккуратнее. Он все-таки нам помог.
   – Это еще надо доказать! – моментально среагировал мужчина, показав всем нам озлобленный оскал. Спокойствию светловолосого воина пришел конец, так же, как и спокойствию выжившего рыцаря. Они еле сдерживали себя, чтобы не набросится друг на друга, и только Морган уже через мгновение пересилил свою злобу, сменив ее на любопытство.
   – Я не понимаю, как тебе хватает наглости так разговаривать со старшим по званию! – начал приводить доводы мятежник в окровавленной и рваной рубахе. Все сказанное им было продуманно заранее. – Зачем я вообще с тобой спорю и чего-то прошу?! У меня за плечами семнадцать лет службы, а ты вылез совершенно недавно из какой-то норы. Где твоя совесть, воин?! Я не собираюсь терпеть столь хамское отношение! Впредь знай – как я скажу, все так и будет! Обсуждению не подлежит!
   Не теряя ни секунды, Эстебан твердой походкой подошел ко мне (оставляя собеседника беспомощно наблюдать за его действиями) и с серьезным выражением лица начал распутывать веревки до ужаса замерзшими руками.
   Теперь ситуация была полностью под его контролем. И, вроде бы, теперь я знала, кто поведет за собой Сопротивление…
   Перед нами открылась небольшая поляна, которая постепенно начала покрываться ночным инеем, утопая в прозрачном тумане. Пустое облачное небо, ветер; вокруг был один лес и сгущающаяся темнота. В тенях стволов деревьев и кустарников мне начали мерещиться движущиеся силуэты, поражающие формами и размерами. Там вдали будто бы деревья переходили с места на место, шелестя листвой и двигая ветвями. Но, благо, я знала, что это лишь игра моего воображения.
   Я украдкой взглянула на задумчивого мага, который как-то уж очень увлеченно жевал нижнюю губу, будто бы его никто не видел.
   Ноги были словно каменные, и я спотыкалась на каждом шагу от усталости, просто не ощущая их. Может, мне руки и развязали, но Охотник не был удостоен такой чести. Экс-рыцарь ополчения Эрики все еще не доверял ему. Эстебан обосновал это простой до безобразия фразой «Без обид, Морган», на что маг, ухмыльнувшись, кивнул и пошел дальше за рассерженным следопытом, более не открывая рта (как и все остальные путники). Мне очень хотелось начать разговор с Коннором, все разъяснить, но я боялась, что это вновь приведет к чему-нибудь плохому.
   Поляна была усеяна множеством пылающих, дымящихся костров, и я поняла, что мы все-таки дошли до цели. Оттуда до моих ушей долетали испуганные перешептывания и неумолкаемые разговоры. Давно знакомые мне мятежники сидели, разбившись на группы, отдаленно друг от друга: каждый человек находился у своего костра, отчего мне стало очень грустно. Правильно говорят: «Убей вожака, и его стая исчезнет сама собой». Теперь здесь не было лидера, готового вести их за собой. Поэтому каждый считал своим долгом заботиться только о себе любимом.
   Эрика прогадала, не учла такого момента, что в один «прекрасный» день мы останемся без нее. Я молча уповала на Якши, чтобы рыцарь Эстебан взял на себя ответственность за всех этих людей и повел их в бой, воодушевляя боевым кличем.
   Завидев приближающийся эскорт, беженцы встрепенулись и, перешептываясь, постепенно начали подтягиваться к вышедшему вперед Клауду, вероятно чего-то от него ожидая. Но стоило им увидеть Охотника, меня и полуголого рыцаря (но все-таки больше их внимание привлек именного вражеский маг), как народ взорвался в бурных, смешанных эмоциях, отчего меня начало трясти. Наверное, мне больше было страшно не за себя и от того, что со мной могут сделать, а за Моргана, так как вся людская ненависть обрушилась именно на него.
   От множества резких громких звуков и выкриков возмущения со всех сторон заложило уши, и я поникла духом, с горькой обидой рассматривая сухую траву под своими ногами.
//-- * * * --//
   «Вашу мать» – выругался про себя Морган, рассматривая столпившихся вокруг себя людей с факелами в руках, и, поддавшись нервному импульсу, начал медленно распутывать узлы на затекших запястьях. В чем-то он точно просчитался и явно свернул с нужного пути. Главной поставленной целью было только спасение Альмы в силу ее уникальности и готовности опровергнуть учение мессира, но все это… Солдаты Сопротивления должны были сегодня исчезнуть и больше не мешать своим присутствием, раз на то была воля Аластора.
   Маг, собственно, и не рассчитывал, что кто-то сможет выжить после сегодняшнего набега, и в его планы никак не входило спасать раненого стража, найденного на поле битвы, и предупреждать ведунью мятежников об опасности.
   Ради чего он все это сделал? Зачем?
   С Мирабель-то все понятно – она угрожала жизни девушки и ему самому, но люди? Почему? Ему же было плевать на всех этих существ, которые не доказали, что действительно достойны своей жизни. Морган серьезным взглядом обвел собравшуюся толпу и поразился, как же они были схожи со стереотипами, навязанными Аластором в самом начале его обучения, когда тот открывал ему правду об этом мире: перекошенные злобой и ненавистью лица, глаза, в которых даже слепой прочтет эгоизм вперемешку с непрощаемым грехом. Собравшиеся здесь твари будто слезли со страниц его книг. Отвратительно.
   Все должно было быть четко и просто: люди терпят поражение, Охотники уходят в Элювилен, он уводит Альму и… Тут мужчина поймал себя на мысли, что и понятия не имел, как поступил бы с девчонкой дальше. Ну, противоречит она учению старика, и что? Единственное исключение из сотни тысяч таких же смертных как она.
   Маг тряхнул головой, отгоняя дурные мысли.
   Какое применение он бы ей нашел? Прятал бы ее от глаз собратьев? Укрыл в своей библиотеке? Привел бы к мессиру как опровержение его слов? Это все казалось так глупо, что даже становилось смешно.
   Охотник думал, что просто будет издалека подталкивать девушку и мятежников на правильные поступки, шаги к выживанию, а он сам будет сидеть в своей башне у камина, попивая чай, разбирая никому не нужные бумаги, и только изредка будет посылать ей птиц с дурными вестями – дальнейшими планами Аластора.
   Девчонка напомнила ему, чем и кем он был до начала новой жизни, до начала своего становления на «путь истинный», за что он был ей очень благодарен.
   Почему это произошло? Как он мог забыть все это? Прежние маленькие радости, которые всегда утешали его помимо этого постоянно преследующего чувства долга и искупления собственных грехов?
   Соленый запах моря, шепот волн, лучи восходящего солнца, теплый песок, ее глаза и теплые руки… Больше не существующие на этом свете. Такое нельзя забывать. Это прошлое было слишком дорого для него, чтобы так просто его терять, отпускать. Отправлять ввысь эти яркие, такие живые воспоминания. Теперь это стало для него ясным напоминанием того, что может быть что-то лучшее, чем пустое прожигание жизни в исправлении неисчисляемых грехов, как он начал думать после своего перевоплощения.
   В первые недели службы ему как будто промыли мозги, замылили взгляд, и он действовал только по установленной схеме, но Альма в мгновение ока все это исправила одним своим появлением. Охотник снова начал чувствовать себя живым.
   Буквально вчера Морган и догадаться бы не смог, что все так резко обернется, переменится за каких-то жалких двадцать четыре часа. Теперь желтоглазые собратья могут заподозрить его в убийстве предводителя одного из ведущих отрядов; девчонка-уникум, которую он больше не должен был видеть в своей жизни, теперь уверенно шла за ним; а люди, которые должны были помереть, оказались живы «по его вине» и теперь злобно кидались в него оскорблениями.
   К чему это приведет? Как во всем этом разобраться?
   Гомон вокруг стоял невыносимый. Кто-то кричал, ругался, шептался, махал руками. Эстебан пытался успокоить все прибывающую к ним публику, но его гневные речи не приносили особого результата, на что все никак не мог налюбоваться Клауд, теперь злорадно кивающий головой в такт оскорбительным воплям. Это было то, чего он и добивался. Все, наконец, поверили его словам и теперь требовали возмездия. Еще чуть-чуть и толпа начнет бесчинствовать, охваченная жаждой мести.
   «Хорошо, что еще никто за оружие не взялся» – мелькнула мысль в голове мага.
   – Слушайте сюда! – крикнул следопыт воодушевленный злостью людей, еле слышно перекрывая беспорядочную какофонию их голосов. Он поднял руки, чтобы все обратили на него внимание. – Перед вами те, кто виновны в сегодняшнем нападении! Девчонка, сдавшая нас с потрохами, и ее приспешник – Охотник! Они были пойманы на месте преступления, когда пытались отвести нашего брата по оружию в столицу!
   Публика вновь взорвалась волной возмущения. Морган в растерянности перевел взгляд на Альму, которая болезненно побелела от высказанных обвинений.
   Девушка, не отдавая себе отчета, возможно, что даже не осознано, мертвой хваткой вцепилась в рукав Охотника. Казалось, что она вот-вот упадет без чувств. Моргану польстило то, что девчонка ищет защиту именно в нем, а не в ком-то другом, но для нее самой на сегодня это было уже слишком – многое легло на ее плечи.
   Он вновь поразился, как Альма все еще держится на ногах. Если он уже действовал на резерве своих сил, два дня не спав, то что же творилось с ней?
   – Не слушайте вы этого человека! – возразил рыцарь, но его голос опять перекрыли посыпавшиеся отовсюду злобные вопли.
   Терпение мага постепенно подходило к концу. Он не собирался терпеть такое унижение от ничтожных грешных людей. Но на данный момент его больше волновал старый знакомый, внешне за столько лет очень переменившийся: Клауд только и делал, что подначивал бунтующую толпу, словно придворный шут своими плясками. Следопыт с самодовольной рожей расхаживал взад-вперед словно горделивый лев перед своим прайдом, приковывая к себе неисчисляемые взоры. Клауд высокомерно посмотрел на стража, чувствуя силу многих на своей стороне, и собирался ответить чем-то обидчиво-язвительным, как вдруг мощный женский голос призвал всех к порядку и все мгновенно перешли на раздражающий слух шепот:
   – Всем разойтись! – скомандовала смуглая женщина на повышенных тонах, протискиваясь сквозь толпу беженцев. Охотнику сразу стало ясно, что с ее мнением тут все считались и, возможно, даже побаивались ее. Хоть она и выглядела сейчас замученной, грязной и растрепанной, желтоглазый мужчина тут же признал в ней именно ту Джун, которая в свое время очень ему помогла, и расплылся в доброжелательной улыбке (не только потому, что увидел знакомое лицо, но и потому, что узлы на его руках совсем ослабели). Маг пошевелил больными запястьями и убедился, что теперь в случае чего сможет защищаться без особых усилий.
   Мятежники послушно отошли на несколько шагов, освобождая провидице место. Теперь ситуацию контролировала она, и недовольный Клауд опять накинул на себя капюшон, пряча ото всех изуродованное лицо. Он даже ничего возражать ей не стал – видимо, надеялся, что гадалка проявит мудрость и примет именно его сторону в разбирательствах. Но он ошибся.
   Ясновидящая чуть склонила голову набок и пристально-изучающим взглядом начала осматривать Охотника с ног до головы, будто остальные прибывшие личности ее не волновали.
   – Мальчик мой, – изумленно проговорила она. – Ты ли это? Совсем не узнать.
   После этих слов по толпе пополз гул недоумения. Кто-то прямо пытался напомнить, что перед ней стоит враг и что не стоит ему открыто доверять, кто-то начал нести неуместную ересь. Маг не мог разобрать и половины произносимых здесь слов: каждый человек пытался перекричать другого, что было не удивительно для такого необразованного общества.
   – Да, мэм, – чуть посмеиваясь, кивнул Морган, все больше удивляясь реакции Джун и мятежников. Его удивило, что хоть кто-то его сегодня принял не в штыки, а наоборот – был рад встрече. Все-таки не зря он предупредил об опасности эту чистую душой женщину, теперь он в этом убедился – все было не зря. По его мнению, гадалка была достойна жизни, несмотря на противоречащие учения Аластора. И как он посмел про нее забыть?
   – Совсем похудел, – умиляясь, она подошла к мужчине практически вплотную, изучая его лицо, и тут внезапно для всей публики кинулась ему на шею, отчего какофония голосов возмущения и отвращения стала громче. Мятежники оглушительно загалдели, перекрывая остальные окружающие звуки.
   – Я знала, что ты живой и что с тобой ничего не будет, – быстро шептала она ему на ухо слова, неслышимые для остального люда. – И спасибо тебе за фокус с шаром. У тебя хорошая память на предметы. Если бы не ты, я бы все так и сидела над картами до появления врага, не успев ничего предпринять.
   – Джун! – Громко окликнул ее Клауд. Глаза у него были с огромные пуговицы. – Это же Охотник! Как ты можешь?! Он убивал наших друзей и товарищей! Может, он в прошлом и был хорошим человеком, но теперь уже все по-другому! Это тварь, которую нужно прикончить! – все никак не унимался он.
   С ним можно было спорить до бесконечности, Морган прекрасно это помнил с самого Вольтерна. Это, наверное, была самая раздражающая в нем черта. Черта упертого барана. От возмущения воин начал махать руками, пытаясь найти поддержку со стороны мятежников.
   – А почему у него связаны руки? – пропустила женщина мимо ушей его возмущения.
   Джун отпрянула от мага, оставив свою руку на его груди, и теперь переключила свое внимание на остальных путников.
   Между делом Коннор безразлично отдал свой догорающий факел застывшему в неподвижной позе Эстебану (который опять растерялся в новой для него ситуации) и медленно скрылся в темноте за многочисленными спинами своих знакомых. Мальчишку будто бы никто и не заметил и даже не попытался остановить. Взоры всех мятежников были прикованы к Альме, Джун и ее Охотнику.
   – Я же вроде как всем понятно объяснила, что вечером к нам должен прийти особенный гость… И даже не один, – вновь начала вещать ясновидящая, и последние ее слова прозвучали совсем необычно. Она изумленно уставилась на Альму своими до безумия округлыми карими глазами, но седоволосый мужчина опять взялся за свое, не давая ей закончить мысль.
   – Джун, – начал вновь он свою гнетущую тираду. – Это не гость, а вражеский преступник! Он обязан ответить за все свои деяния! Откуда тебе известно, что у него на уме, у этой замысловатой твари?! Какое к нему может быть доверие?! Это все-таки Охотник! Как только появится подходящий момент, он перебьет всех нас, ибо это то, для чего его создали! Он теперь по другую сторону!
   – Ты думаешь, если бы он хотел прикончить тут всех, он бы чего-нибудь ждал и позволял вам себя унижать? – изумилась гадалка. Теперь она, наконец, его услышала. – Как ты неправ. Любой другой Охотник и разговаривать с тобой бы не стал, а просто оторвал голову! – Она повернулась к окаменевшему рыцарю. – Эстебан, милый, помоги ему распутаться. Гостей оковами не встречают.
   Эстебан, до которого смысл сказанного доходил не более нескольких секунд, резко дернулся, собираясь исполнить просьбу. Клауд что-то гневно процедил сквозь зубы на ее возражения и отступил в толпу. Более он здесь ничего не мог сделать. Цыганка победила его. В который раз.
   – Вообще-то, я уже, – Морган улыбнулся стражнику, подошедшему к нему, и легким движением локтевых суставов стряхнул с себя накрученный ворох узлов. Маг устало, без всяких усилий потер непропорциональные устрашающие руки, на которых все-таки выступила кровь.
   Веревка как дохлый удав с шорохом упала на землю, более не стесняя его движений. Как же Морган был рад избавиться от этих оков. Он, переведя дух, посмотрел на девушку, которая все никак от него не отходила, и понял, что она еле держится, чтобы не свалиться от усталости: взгляд уставший, замученный, синяки под глазами. Но помимо этого всего в ее блестящем взгляде было что-то еще, что Охотник не смог определить, как только они встретились глазами. Ясно было только одно – надо было сворачивать весь этот цирк и наконец-таки лечь отдыхать.
   И только тут маг с сожалением вспомнил, что кинул свою кобылу где-то в лесу возле разгромленного лагеря мятежников. Если бы он не забыл про нее, то все могло бы развиться по-другому.
   «Дурак» – выругал он сам себя, невольно чертыхаясь.
   Надо было что-то придумать, чтобы все, наконец, угомонились и оставили их в покое. Охотник буквально сгорал от желания просто взять и уйти подальше. Но нет. Раз уж он был здесь, то бросить беженцев не мог. Они выжили только благодаря ему (особенно Эстебан с девчонкой), и теперь на нем лежала какая-никакая ответственность. Морган прекрасно осознавал, что все творящееся здесь происходит именно по его «вине», и теперь он не сможет от этого так просто отделаться. Он словно тонул в пучине собственных ошибок – сам начал это безобразие, и обратного пути уже не было.
   Джун отошла от Охотника, будто бы ощущая его недовольство, и теперь с интересом наблюдала за ним со стороны собравшейся толпы, повернувшись к людям спиной.
   – Я знаю, что вы ждете подкрепления из заморских стран! – начал маг, удивляясь, как народ, включая гадалку, внимательно ловит каждое его слово. – Когда оно должно прибыть?!
   Он судорожно начал вспоминать доклады и отчеты, доставляемые к нему собратьями изо дня в день, в которых было хоть что-то сказано про отряд мятежников и их предположительные планы.
   – Чем скорее, тем лучше, – твердым голосом произнес Эстебан, заставляя всех к нему повернуться. – Надеюсь, что в течение следующей недели. Мы должны были брать Даултан по плану Эрики через пять дней или хотя бы вплотную к нему подойти.
   Кто-то из людей ужаснулся, глядя на стража, мол, «как он может выдавать наши планы врагу?». Опять послышались чьи-то возмущенные голоса.
   Морган устало потер болевшие виски, слабо представляя, как бы выглядела эта нелепая битва в портовом городке. Может быть, они бы и смогли отбить порт с небольшими потерями, отряд Охотников в порту сидел небольшой (тем более во главе с Урзулом, которого можно правильной хитроумной тактикой легко обвести вокруг пальца). Но потом бы туда двинулась целая армия магов и Талов, стоило им только узнать о смерти старшего сына погибшего Императора.
   Он тяжело вздохнул, зажмурив глаза, и попытался вычислить, есть ли где поблизости его собратья. Вывод пришел сам собой и незамедлительно: никакая посторонняя сила в уголках его сознания не мерцала маяком в кромешной темноте. Все было чисто, даже чересчур. Маги и Талы – все столпились в Элювилене и его окрестностях. Что это? Очередная задумка мессира? Его приказ? Почему все опять так резко поменялось? Мужчина вновь почуял беду, которая в скором времени должна была обрушиться на его голову. Он теперь терзался в сомнениях и не знал, как ему поступить: кинуться в столицу, чтобы не вызывать подозрения у темного мага или же остаться с выжившими мятежниками? Бросить начатое дело на половине и вернуться в замок, будто бы ничего и не было?
   Нет, исключено, это было не по его правилам. Он все в своей жизни доводил до конца, а бросить несчастных людишек на произвол судьбы было бы крайне безответственно, ибо они здесь из-за его деяний. И тем более Альма…
   Морган ненадолго задумался, но решение было принято заранее.
   – Пока что в Даултане никого нет! – громко заявил маг на всю поляну. – Город пуст, но это ненадолго! Я смогу на рассвете довести вас туда без приключений! Если Якши будет благосклонен, помощь прибудет очень быстро! Я думаю, что ночь вы в состоянии провести около открытого огня!
   «Ради нее» – подумал он и вновь перевел взгляд на замученную девушку. Морган и понятия не имел, как будет выпутываться из этой заварухи. В столице уже могли обнаружить его отсутствие, начать искать. Если он вернется туда (а ему рано или поздно придется), то как он обоснует свое исчезновение? «Искал выживших людей» или «заблудился на болотах»?
   Его стол уже завален бумагами (он в этом не сомневался), кругом беспорядок и пыль, он не выполнил свою повседневную работу и не отчитался перед мессиром, как положено. Аластор сейчас, наверное, собирает очередной Совет для выяснения дальнейших планов и празднует свою победу. А без первого советника такие мероприятия не проходят – его исчезновение не могли не заметить. Неизвестно, как давно поступил приказ на отступление в Элювилен, может, днем, может, еще раньше. Без разницы. Прямых приказов мессира ослушиваться нельзя даже в таком высокопоставленном положении, но, увы, мужчина уже это сделал. Ему не успеть в столицу, даже если он прямо сейчас ринется туда. Обязательно возникнут проблемы, разборки. Он уже был по уши в дерьме, и исправлять что-то было слишком поздно.
   «Убей меня Якши, почему я в это ввязался?» – грустно подумал про себя он, осознав истинное положение вещей.
   И тут из толпы вылетело что-то маленькое и юркое, снося ничего не ожидающую Альму с ног. Лесной эльф – вот какое было определение этому существу.

Глава 5

   Это была настоящая вспышка ревности, которая затмила все и сразу! Я даже успела позабыть, где я и кто. И плевать было на промокшие ноги, одежду, боли и ломоту в теле, на скрючившийся желудок… Во мне как будто что-то щелкнуло, когда Джун повисла у него на шее. Как гром среди ясного неба.
   Что же меня так задело в этом простом, наивном и дружеском жесте? Откуда взялось это чувство собственности?! Но в тот момент я могла поклясться: у меня внезапно возникло желание придушить эту женщину голыми руками и разбить ей лицо о ближайший ствол дерева, крепко схватив ее за волосы.
   А затем внутренний голос прошептал: «О чем я думаю вообще? Есть же более важные вещи, например война, магия и паренек, который смертельно обиделся на меня».
   Не успела я оклематься от последних событий, как все пришло в норму: люди перестали возмущенно орать, сменив вопли на вполне обычное гневное недовольство; раздражающий меня Клауд куда-то делся с глаз, так же как и Коннор; Моргану развязали руки.
   Казалось бы, все наладилось, успокоилось, и тут на меня с треском, шумом и криком навалилась Мелани. Где она была во время разборок – не ясно, но главное, что она появилась сейчас – целая и невредимая (хоть и изрядно потрепанная, как и все остальные). Ее радости с восторгом не было предела, и я отлично все понимала. Она-то за время моего отсутствия уже трижды меня похоронила. И поэтому, когда она набросилась на меня, в ее зеленых глазах стояли неумолимые слезы счастья.
   Оставшуюся часть вечера от меня, так же как и от Охотника, люди шарахались как от прокаженных: пилили яростными недружелюбными взглядами и кидались крепкими словечками. А что же касается меня, то на лицах давно знакомых товарищей были написаны упреки, недоверие и тысячи вопросов, на которые я бы вряд ли смогла ответить. Наверное, слова Клауда произвели фурор, и теперь я была обязана носить клеймо предателя народа Согхата. Мятежники чувствовали себя обманутыми, глупыми, потерянными, они поверили в слова седовласого воителя, и теперь уже поздно было как-то все опровергать, тем более, они уже видели меня рядом с Охотником.
   Я «плохая», они – «хорошие», все просто.
   Несмотря на все заверения Джун по поводу доброты и благоразумия Моргана, они все равно боялись желтоглазого пришельца. Да что там боялись – кидались врассыпную оттуда, где он проходил, или же наоборот вставали в оборону. У мятежников в головах не укладывалось, как можно оставлять в лагере врага, который может их прикончить, да и вдобавок надеяться на какую-то помощь от него.
   До меня ветром долетали обрывки всяких несуразных фраз, как, например: «И мы позволим Охотнику остаться?!», «Джун, вы в своем уме?!», «Да его убить надо было на месте!» и все в том же духе. Но женщина была непреклонна и убеждала людей снова и снова, приводя весомые доводы: раз она предвидела нападение, то сможет предвидеть и все остальное.
   Я успела заметить, что к концу вечера у Охотника резко испортилось настроение. Он не хотел ни с кем разговаривать, и вообще не был настроен на какие-либо беседы. Даже с Джун он перекинулся только парой-тройкой фраз и потом медленным шагом куда-то пошел, спрятав руки-клешни в карманы.
   Он просто устал, как и все остальные.
   Когда, наконец, появилась возможность, я в одиночку отправилась на поиски Коннора, надеясь, что он не успел далеко уйти от временного пристанища Сопротивления. Надо было все исправить: рассказать, объяснить… Но какими словами?
   Быстро проскальзывая мимо напряженных людей, сидящих у костров (которые молча провожали меня глазами), я нашла юношу на краю поляны, одиноко сидевшего на небольшом булыжнике. Он был как кукла, словно не живой. Сидел ко мне спиной и даже не шелохнулся, когда я подошла к нему, смущенно потирая руки. Только дорожный плащ немного покачивался на холодном ветру.
   – Коннор, – чуть ли не плача начала я.
   Господи, как же мне не хотелось терять его, его дружбу. Ведь он был первым, кто проявил ко мне доброту, заботу. Я доверила ему тайну о своем происхождении. Все не могло закончиться так, но еще в самом начале парень сказал мне, что не терпит лжи…
   У меня от переживаний начали дрожать руки.
   – Коннор, послушай…
   – Замолчи, я не буду с тобой разговаривать, – грубо отрезал он, не оборачиваясь, даже не дав мне договорить.
   – Прости, – только и получилось выдавить на такую резкость. В глазах застыли слезы.
   Он не может так со мной.
   – Оставь это, я не собираюсь что-либо выслушивать. Увиденного мне достаточно.
   Этих слов мне хватило, чтобы разреветься и пойти в обратную сторону. Будто ножом пырнули. Нервы сдали. Я больше не могла ни о чем думать. Потом. Завтра. На рассвете. Но не сейчас. Слишком плохо, слишком больно.
   Уснула я почти сразу, положив голову на колени Мелани, смотря на огонь заплаканными от горя глазами. Она что-то мне тихо говорила, наверное, что-то успокаивающее, но я ее не слышала. Все катилось к черту.
   А Охотник незаметно для всех ушел на самый дальний край поляны, и, как только присел спиной к дереву, тут же провалился в сон. Нашелся ответ на один из моих тысячных вопросов – Охотникам тоже нужен отдых, как и обычным людям.
//-- * * * --//
   Вивиан бежал мимо пустых позолоченных рам картин по темному коридору нижнего этажа, опасаясь, что кого-нибудь может встретить по пути. Шаги его разлетались оглушительным эхом, отчего сердце начинало стучать в ушах. А вдруг услышат? В его магических клешнях была запеченная жирная утка, украденная с праздничного стола. Если бы кто-то из его собратьев знал, что он собирается с ней сделать, проблем бы было не избежать.
   Длинное одеяние Охотника для торжественных вечеров постоянно цеплялось за каменный неровный пол, отчего юноша, бывало, терял равновесие. Он всегда был неуклюж, но сейчас почему-то особенно. Волнение мешало сосредоточить внимание на окружающем пространстве и собраться с мыслями, достичь полноты ощущений.
   В последнее время в душе непутевого мага постоянно таился невыносимый страх и непонятно откуда взявшиеся тревожные сомнения об этом мире. После обращения в Охотника он, кажется, наконец, нашел внутренний покой, был послушен и кроток перед мессиром. Заполнял бумаги, как и положено советнику, следил за поставками провианта к разведывательным отрядам, проверял темницу, исполняя обязанности тюремщика, но потом все переменилось…
   Однажды вечером Вивиан торопился к Аластору с очередными нехорошими вестями, поэтому, чтобы сэкономить время, решил срезать путь по потайному ходу, которых он знал немало.
   Когда-то давно, когда он сам был несмышленым мальчишкой, они с братом постоянно играли в прятки, что позволило им изучить весь Элювилен вдоль и поперек. Иногда эти игры могли затягиваться на часы и даже дни. Самый большой срок «пряток», побивший все их прежние рекорды, был около пяти дней. Тогда Урзул по своей глупости и неосторожности свалился через дыру в полу в подземный туннель (по которому в последний раз, как потом оказалось, ходили гномы) и очень долго пытался найти оттуда выход. В итоге, после нескольких дней скитаний по кромешной темноте, он сам вышел на свежий воздух неподалеку от столицы.
   Урзул показал себя с лучшей стороны в отличие от младшего брата, который к вечеру, не найдя его, забил тревогу, и вся городская стража во главе с императором Артэганом подключилась к поискам. Тогда столицу охватила паника, даже горожане начали искать пропавшего мальчишку под каждым кустом; за найденного наследника трона живым и невредимым успели назначить хорошую награду – этих денег хватило бы любому грязному бедняку, чтобы прожить до глубокой старости подобно королю. Но, увы, Урзул нашелся сам, разбив мечтания простолюдинов.
   Вивиан подтолкнул вперед небольшой книжный стеллаж, и он, поддавшись, открыл узкий проход, из которого вела извилистая лестница вниз. Внутри все утопало в паутине и пыли, накопленной годами, однако юношу это не испугало. Он начал медленно спускаться, стараясь не оступиться, и тут его внимание привлекла постаревшая картина с изображением императорской семьи – единственная, что уцелела после смены власти, в то время как остальные предметы искусства были уничтожены по приказу Аластора.
   Парень аккуратно стер непривычной клешней слой пыли с портрета, и еле сдержал слезы, испуганно приложив руку ко рту – в этот момент в нем что-то сломалось. Туманная завеса пала с глаз. Сознание будто вернулось на место после долгого отсутствия. Он вспомнил, как все было раньше и что его окружало. Свой опыт, мечты, надежды. С картины на него смотрела родная мать: такая пухленькая, маленькая, с живым румянцем на щеках и с идеально заплетенными волосами, как и подобало выглядеть императрице. Она разглядывала его с неподдельным изумлением и мило улыбалась припухлыми губами. Такой он ее и запомнил. Эта женщина ушла из жизни, только ему едва исполнилось десять. Ее зарезал личный телохранитель, которого она отвергла после признаний в любви. И он поплатился за содеянное преступление своей головой.
   Также на портрете присутствовал и его отец, ныне покойный: широкие плечи, огненно-рыжие волосы (как и у самого Вивиана), надменный взгляд, горящий гордостью за свое семейство. А внизу в ногах родителей на красном ковре сидели несколько маленьких сорванцов (которые переняли на себя все черты отца, включая малахитово-зеленые глаза): сам Вивиан с ямочками на щеках, волосатый Урзул и совсем еще несмышленая Виолетта, уже потрясающая своей красотой.
   Тут юноша понял, насколько был одинок. Он остался один из всего императорского семейства. Отца с матерью больше нет, сестра бежала, и судьба ее неизвестна, а брат сошел с ума от переизбытка власти и жажды крови, появившейся в нем после перевоплощения. Охотник не понимал, почему они с братом согласились на все это? Решили служить злу, которое разрушило их семью. Почему? С братом-то все понятно – он всегда был упрям до безумия и смело смотрел смерти в лицо, когда Аластор решал его судьбу. Этим качеством Урзул, наверное, и приглянулся темному магу. А Вивиан что? Куда его понесло? Он не любил насилие, оружие и вообще все, что связанно с войной. Юношу с детства учили только языкам, манерам и умению вести дипломатические переговоры с другими народами. Парень по жизни оставался трусом и согласился на службу у мессира только под страхом смерти. Он просто не знал, что будет, если он откажется от предложенной силы. Даже младшая сестра считала его таковым. Она не упускала возможности подшутить над ним, напугать, осмеять, но он все равно ее любил. Они втроем – наследники престола, наследники династии, они всегда были вместе и постоянно поддерживали друг друга во всех начинаниях (несмотря на самолюбие старшего брата и отвратительное поведение сестры). А сейчас Вивиан впервые ощутил свою никчемность. Все стало совершенно неправильно.
   Через несколько дней после прояснения разума Вивиана, Урзул вернулся с очередного военного задания, и младший брат, ничего толком не пояснив, потащил мага в тайный проход за книжным стеллажом. Он очень надеялся, что брат все поймет и тоже придет в себя, но рыжеволосого мужчину это только разозлило: тот заявил, что картину надо сжечь и забыть про ничтожное прошлое. Более они к этому разговору не возвращались, однако юноша был поражен – не верил, что брат окончательно потерял человечность. С тех пор неуверенный в себе Вивиан бродил по родному замку, не зная, куда себя деть и как остановить мессира.
   Этот старый варвар не останавливался ни перед чем. Он не чтил культуру, памятники архитектуры, искусство… Кажется, будто его главной целью было не уничтожение людского Сопротивления и их «просветление» под гипнотическими чарами, а полное истребление творений человека и древних реликвий гномов. Вивиан знал, что необходимо что-то предпринять, но также понимал, что один он ничего не добьется.
   Юноша очень боялся смерти.
   Потерянным взглядом Охотник рассматривал лица своих собратьев, пытаясь найти в них поддержку и понимание. Он лелеял лишь одну мечту: чтобы еще хоть кто-нибудь пришел в себя и увидел творившийся беспредел, но все они были непреклонны. Одни и те же безумные одержимые глаза и злые надменные лица. Охотники как один гордились своей службой и тем, кем они стали. Все считали своим долгом покорно нести службу и искать прощения совершенных грехов. Это было отвратительно. Ведь когда-то они тоже были людьми. Они любили, радовались, страдали, переживали, помнили, жили… А сейчас они приняли старого маразматика за Якши-спасителя и стали его пешками. Аластору было плевать на жизни собственных бойцов. Одного убьют – он обратит двоих, преумножая количество. А особенно это касалось желтоглазых девиц, которых с прибытием его сына стало раза в два меньше. Доминик, словно пиявка высасывал из них жизненные соки, а потом выкидывал на погост их опустошенные оболочки. Бедные, бедные девочки. Вивиан всеми силами ненавидел сына мессира. Он был заносчив, высокомерен, не в меру жесток, и, кажется, даже считал себя богом, объявляя об этом на каждом углу.
   Сын Аластора вызывал у паренька дичайшее омерзение, так что он был готов обходить его за километр, лишь бы не встречаться с чудовищем один на один в пустынных коридорах. Помимо всеобщего отвращения этот человек вызывал какой-то необъяснимый страх (или же Охотник просто был неисправим в своей трусости). Казалось, в нем таилось что-то, чего не было в самом Аласторе. Что-то устрашающее, отталкивающее, вселяющее ужас (его гнев казался более страшным, если выбирать между ним и его отцом). Доминик будто бы был одержим, и Вивиан старался держаться от него подальше, продолжая поиски тех, кто тоже бередил в душе воспоминания о прошлом.
   Он искал их на утренней службе, выслушивая лживые учения мессира, высматривал в столовой, казармах, на улицах и внутренних дворах. Маг уже начинал терять надежду, как вдруг ему улыбнулась удача – такой же потерянный взгляд он увидел у Первого Советника после того, как его принесли в столицу едва живого и залечили раны. Темный маг зашивал его нитками: аккуратно, стежок за стежком, без обезболивающего и еще чего-либо. Крики несчастного Моргана мог слышать каждый Охотник, находившийся в замке. От них пробирало до костей.
   Вивиан всегда считал, что маги могут лечить своими способностями (он даже сам пытался этому научиться, но магия давалась ему с трудом), и постоянно задавался вопросом: почему же тогда мессир действовал как обычный лекарь? Это порождало сомнения.
   «Может, старик на самом деле не такой уж могущественный, каким хочет казаться?»
   Паренек видел изменившегося Моргана всего один раз: когда тот сидел на каменной скамье в восточном крыле замка и боязливо изучал свои новые увечья под эластичной повязкой. Солнце тогда слепило глаза, пробиваясь сквозь десятки широких окон, но Вивиан сразу понял, что перед ним был уже не тот хладнокровный тактик, которого он знал последние несколько месяцев. Глаза его стали испуганные, живые: в них метались сомнения, страхи, мысли. Маг хотел подойти к Моргану, но не осмеливался: по холлу бродило слишком много лишних глаз и ушей. Он не знал, что в нем сильнее – страх попасться собратьям или же непонимание, которое он мог встретить в разговоре с Охотником. Но подойти к Первому Советнику было необходимо. Юноша все мялся в смущении за каменной колонной, пытаясь набраться смелости, и тут, когда он, наконец, собрался, к раненому Охотнику приблизился какой-то светловолосый маг и увел его на лестницу.
   Момент был упущен.
   После этого Вивиан постоянно искал Первого Советника среди остальных, чтобы переговорить, кое-что уточнить и понять. Для рыжеволосого юноши было очень важно знать, каким образом он «очнулся» и почему это произошло. И, возможно, выяснив это, им удалось бы разбудить остальных, объединив усилия.
   Как только выдавалась свободная минутка, юный маг спешил в его библиотеку, но Советника никогда не было на месте: Вивиана либо встречали намертво закрытые двери, либо остывший камин и стол, заваленный пергаментами.
   А потом Охотник и вовсе пропал из Элювилена: не появлялся на встречах и собраниях и даже сегодня на так называемом «празднике», в честь победоносного сражения под Даултаном.
   Наверху в замке царил хаос. Парень никогда не видел в своем доме столько людей сразу, даже когда его отец собирал всю знать Согхата и жителей окрестных земель. Шум и злорадный хохот, создаваемый вновь прибывшими магами, за короткое время стал физически невыносим.
   Почему-то именно в турнирном зале послушные Талы поставили длинные столы и накрыли их до отказа разнообразными яствами. Как те не провалились под тяжестью блюд – непонятно, наверное, их спасло то, что вся еда мгновенно пропадала в голодных желудках желтоглазых воинов. Охотники своими лапищами сгребали все и сразу, без разбору, будто боялись, что им ничего не достанется. Вивиан до сих пор поражался, что ему с легкостью удалось умыкнуть целую утку со стола, и его никто не заметил за этим занятием. Наверное, все были так заняты собственной жадностью и потребностью набить животы, что не заметили хлипкого рыжего мага, прятавшегося под столом.
   Охотник с силой пнул железную дверь, и та, поддавшись, открыла перед ним еще один узкий темный коридор, из которого на него уставились десятки блестящих эльфийских глаз. В самом начале темницы, у входа, горели всего две свечи в чугунных подсвечниках, но этого было ничтожно мало, чтобы осветить и одну сотую всего пространства. Подземелье представляло собой огромный лабиринт с решетчатыми камерами для заключенных. И все они в конце пути соединялись в тупик с огромным люком в стене, куда, он не сомневался, когда-то давно ушли гномы, намертво запечатав проход.
   Как только юноша вошел в темницу, его встретила тишина, нарушаемая только сиплым дыханием пленников, холод стылой земли и вонь затхлости, пота и испражнений, отчего он невольно вздрогнул. Вивиану было ужасно жаль заключенных, но он ничего не мог поделать (пока что не мог), хоть и ключи от их камер лежали у него в кармане.
   Ну, отпустит он их, и куда дальше? Отправит их наверх в замок, кишащий Охотниками? Или скажет им биться головой о древний круглый люк, выкованный из адаманта и стали, пока тот не соизволит открыться?
   Здесь – в темноте и сырости подземелья – для них было самое безопасное место. Даже в своих родных лесах они стали уязвимы. Как белое пятно на черном полотне. Вивиан не знал, почему этих эльфов не подвергают гипнозу и не отправляют в город, как всех остальных пленников, но часто задумывался над этим.
   Для чего они здесь? Чего они ждут? Сколько он не пытался добиться ответа у мессира, тот молчал и ехидно улыбался, потупив взор. Эльфы были нужны ему для чего-то, но не настолько, чтобы кормить и поить их каждый день. Аластор будто ими брезговал и иногда не давал указаний тюремщикам, считая это ненужным. И поэтому примерно каждую неделю из темницы выносили тела самых слабых остроухих существ, не выдержавших заточения в неволе. Без поступления приказов Охотникам запрещено было даже дать заключенным питьевой воды, и непослушание каралось очень жестоко.
   – Вот, держи, – прошептал юноша симпатичной темноволосой эльфийке, которая цветом волос сильно отличалась от остальных, протискивая ей через прутья небольшой кусок теплого мяса. Она испуганно уставилась на него, но не шелохнулась, продолжая сидеть на холодном полу, покрытом старой плесневелой тканью. Девушка заметно исхудала, и, казалось, даже кожа ее побелела как у мертвеца. Одетая в лохмотья остроухая пленница устало поднялась на ноги и с недоверием уставилась на протянутый кусок пищи.
   – Что это? – пугаясь, пискнула она. – Ты пришел нас отравить?
   – Да нет же! – парень насильно пихнул еду ей в руку и торопливо пошел раздавать куски дальше. – Там наверху пиршество. Я достал все, что смог унести. Возможно, если повезет, я еще что-нибудь сегодня принесу.
   – Зачем ты нам помогаешь? – произнес с другой стороны коридора мужчина, сразу схватив предложенный кусок.
   Все быстро убедились в том, что еда не отравлена: Охотник слишком много дергался и нервно оглядывался на вход, не пытаясь скрыть беспокойства. Эльфы подтянулись к решеткам.
   – Кто ты? – прошептал другой голос из клетки.
   – Что там происходит? – промямлил другой.
   – Где остальные стражники?
   – Почему наверху столько шума?
   – Когда нам принесут воды?
   – Зачем ты все это делаешь?
   – Тебя за это не накажут?
   Вопросы посыпались на мага со всех сторон, создавая в темнице продолжительное гулкое эхо. Вивиан замер на месте и с воодушевлением понял, что все взгляды эльфов с блеском надежды были прикованы именно к нему:
   – Я друг, – шепотом ответил он, чуть улыбнувшись. – И когда-то я был сыном Императора Согхата.
   В лицах заключенных ничего не поменялось – они мало что знали об императорской семье, но слово «друг» произвело на них неизгладимое впечатление. Рыжеволосый юноша обошел еще не все клетки, но в его руке остался всего один кусок мяса. Возможно, надо было раздавать куски поменьше, чтобы досталось всем.
   – У меня еще есть это, – отдав последний кусок птицы, маг начал доставать маленькие булочки, спрятанные по карманам.
   Он протянул мягкую сдобу ссохшемуся старику, сидевшему у плесневелой стены. Под тяжестью страшных морщин его веки не поднимались, а сальные седые волосы прилипли к вискам.
   – Возьмите, сэр, – промямлил Вивиан, ужасаясь виду незнакомца. Старец уже одной ногой шагнул за грань.
   – Почему наверху так много магии? – с мольбой прокряхтел он, обратив лик к потолку камеры. – Я чую ее присутствие за версту. Почему вас так много?
   – Мы… – сын Артэгона пытался правильно подобрать слова. В моменты волнения он начинал заикаться и подолгу думать над предложениями. – П-победили.
   По подземелью прокатились испуганные вздохи малочисленной расы.
   – Но я в этом не уверен! – вновь воскликнул Охотник, надеясь вселить надежду в несчастных пленников. Ведь если они перестанут верить в спасение, думал Вивиан, они не выживут. – Одну из Охотниц убили и виновных не нашли! Это значит, что еще есть шанс! Есть надежда на тех, кто остался за стенами столицы! Они не смогут так просто всё оставить! Мы все дети Согхата и не ведаем слабости и страха!
   – А я бы на их месте просто сбежал, – саркастично произнес эльф с разноцветными лентами в волосах, что сидел в клетке за спиной Вивиана и размеренно дожевывал свою пищу.
//-- * * * --//
   Даултан… О, господи! Впервые за долгое время я ступила на твердую землю. Нет, не на грязь, хлюпающую под ногами, а именно на твердый камень, которым были вымощены широкие дороги портового города. Как я скучала по этому ощущению устойчивости! Несмотря на весь разгром, который учинили Охотники, тут оказалось невероятно красиво. Городок стоял у самого моря, и во всех его строениях был выдержан один и тот же архитектурный стиль: строгий, угловатый, в темно-серых тонах (как и местность вокруг гавани). Кругом только камень и ничего лишнего. Я ожидала худшего от этого места, например, деревянную крепость и беспорядочные маленькие домики, но меня встретила самая настоящая сказка, будто сошедшая со страниц книг. Было в Даултане что-то готическое, неестественное, странное. Двухэтажные здания, вытянутые до невозможности, угловатые черные крыши, узкие высокие окна с выбитым стеклом, чугунные решетки, ограды, причудливые железные двери, настежь раскрытые во всех домах. Город-призрак угрюмо приветствовал мятежников гулом завывающего ветра, и помимо прибоя шипящих волн и скрипящих ставен в окнах, более ничего не нарушало злополучный покой этого места. Безмолвная тишина, дома, как из кошмарного сна, ветер, море, пустынный причал, но, когда мы пришли, через серое небо стало пробиваться долгожданное солнце, откидывая на дороги длинные тени. Рассвет над недремлющими черными водами моря дарил какую-то надежду, что будущее не будет столь мрачным.
   Городок оказался небольшим: одна широкая улица, ведущая от главных ворот к причалу через городскую площадь, и несколько маленьких, убегающих от нее к окраинам. А в центре Даултана средь мусора и хлама, оставленного Охотниками, возвышалась обезглавленная статуя с длинными изящными руками. Как позже сказал Морган – в камне была запечатлена Третья Якши – прародительница императорской семьи, которую желтоглазые маги решили обезглавить.
   А что касалось людей, то поутру Эстебан внезапно проявил себя как лидер: всех поднял на заре, прочитал воодушевляющую речь, над которой, я не сомневалась, думал всю ночь; заставил почтить умерших минутой молчания и сказал, что по возможности надо будет вернуться на место битвы и предать падших огню, как заповедовали древние традиции. В страже вспыхнула та искра, которая всегда есть в предводителе. Оказывается, он хорошо умел говорить – так же убедительно, как Эрика. Но я думала, что первое время ему будет трудно привыкнуть к новой роли.
   Моргана же все так же боялись, хоть он не представлял для мятежников опасности. Я слышала, как в его сторону летела клевета, пока маг вместе с Эстебаном вел отряд к городу, показывая дорогу. Неблагодарная работа.
   Меня люди тоже обходили стороной. Шушукались, косо глазели – все как в первый день появления в лагере. Все будто бы опасались чего-то, а воины, с которыми я иногда перекидывалась дружескими фразами, теперь недоверчиво опускали глаза и проходили мимо.
   Это раздражало. Особенно Клауд, который не упускал возможности пустить в ход пару-тройку колких фраз, как только появлялся рядом. Но меня это не трогало, поскольку Коннор, что теперь хвостом таскался за старшим братом, невидящим стеклянным взглядом причинял мне куда большую боль.
   Единственная Мелани из всех прочих беженцев относилась ко мне, как и прежде. В пути до портового города я горестно признала, что без её поддержки я бы просто пропала.
   – Это все, что осталось от города? – изумленно спросил Эстебан, скорее, обращаясь к самому себе, чем к окружавшим его мятежникам. – Я думал, будет не так плохо.
   Мы с небольшой опаской продвигались по пустынной главной улице Даултана, перешагивая через многочисленные обломки мебели, выбитые оконные ставни и двери. Под ногами хрустело битое стекло. Я шла и молча удивлялась: когда-то люди здесь жили, радовались, не ведали тревог. По этим улицам ходила сама Третья Якши, радуя глаза местных жителей. Проводились праздники, карнавалы, церемонии, службы. Моряки на рассвете добросовестно уходили в море за главным продаваемым здесь товаром – рыбой. А сейчас… Я напряженно посмотрела себе под ноги и не увидела ничего, кроме мелкого мусора и засохших пятен крови, еще не до конца смытых дождем.
   Пнув маленький ржавый котел, мужчина резко развернулся на месте к настороженным беженцам, идущим за ним по пятам. В лице единственного императорского стража появилась уверенность и какая-то решимость – он явно что-то придумал.
   – Надо все тут осмотреть! – воскликнул он, и улицы подхватили его эхо. – Нужно найти все, что сможет пригодиться! Любую мелочь! От отсыревшего полотенца до треснувшей чашки! Несите все, что посчитаете нужным!
   Эстебан то и дело метался взглядом в поисках поддержки. Я прекрасно видела, что он волновался из-за своей новой роли.
   – Лойд! – услышав свое имя, полноватый юноша в первом ряду встрепенулся и расправил плечи. – Собери отряд – обшарьте каждый магазин, каждую маленькую лавку, начиная с оружейных! Элона, Тоби, Клауд, Клетус!
   Я заметила, как стоящий неподалеку следопыт недовольно фыркнул, как только Эстебан назвал его.
   – Соберите группы и обыщите каждый дом в этом забытом Якши и Азурисом месте! Особое внимание уделяйте погребам и чердакам! Если здесь остались враги, я хочу, чтобы это выяснилось сейчас, а не когда мы тут расположимся! – он тяжело вздохнул. – Все, что найдете, несите к этому постоялому двору! – Страж нехотя махнул рукой в сторону разбитого неприветливого двухэтажного здания с перекошенной вывеской. – Там и заночуем! Главное – крыша над головой!
   – У меня есть информация, – осторожно начал Морган, возникнув возле мятежников. Мужчина будто материализовался из воздуха, как по волшебству, и теперь уверенной поступью двигался сквозь ряды мятежников навстречу Эстебану.
   Большую часть пути сюда маг напряженно молчал и только показывал новому предводителю Сопротивления дорогу через нескончаемое болото. Охотник был неразговорчив, груб, задумчив и, кажется, даже на что-то зол. Я не знала, что творилось у него в голове; хотелось как-то помочь магу, успокоить, но я пока ничего не могла поделать.
   – Каждую неделю сюда приходили обозы с провизией, – продолжил Морган, пристально разглядывая публику. – Я не думаю, что мои собратья успели все сожрать и, тем более, избавиться от излишков еды перед нападением. Они могли счесть это ненужным. Нужно обыскать все ближайшие амбары и складские помещения. Здесь должно было остаться хоть что-то.
   Охотник шмыгнул носом:
   – Полководец Урзул туп как пробка и мог попросту упустить из виду такую мелочь, – маг недовольно сложил руки на груди, будто все, что он говорил, было ему неприятно. – Еду Аластор выращивает на плантациях возле столицы. Не знаю, каким образом, но овощи растут там в несколько раз быстрее и хранятся гораздо дольше. Но у этих продуктов есть один огромный минус, – Охотник замолчал, выдерживая паузу. – Они абсолютно безвкусны, как речной песок. Нас в замке всех этим дерьмом пичкают.
   – Эта еда точно безопасна? – не дав замолчать магу, выкрикнул кто-то из Сопротивления, что меня удивило. Спустя сутки кто-то все-таки решил установить контакт с чужаком, отбрасывая навязанные злыми языками предрассудки.
   – Я ел и я жив, – коротко и резко ответил маг, не желая продолжать разговор, и, не торопясь, направился в сторону пустынного гранитного причала, омываемого черными волнами. Было в этом жесте нечто неуважительное и гадкое. Я тогда молча подметила, что такими темпами он нескоро завоюет доверие среди мятежников.
   Эстебан напряженно вздохнул, плотно сжав губы, и потерянно взглянул на спину удаляющегося Охотника. В его взгляде проскользнуло что-то похожее на сочувствие, но это быстро прошло. Мужчина непонимающе тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и уже ясными глазами обвел все еще ждавших приказа товарищей.
   Я тем временем боком, как краб, начала двигаться в сторону причала, стараясь не привлекать к себе внимания. Делать тут было нечего. Находиться с людьми, которые следят за каждым твоим шагом и постоянно шепчутся между собой, – не очень интересное занятие. Они не давали мне расслабиться и почувствовать себя в безопасности. Я будто бы была плохим актером на огромной сцене в ярком свете софитов, а вокруг сидели лишь одни злобные критики, готовые смешать тебя с грязью.
   Лучше уж со злым Морганом время проводить.
   – Всем все понятно? – окрикнул лидер мятежников в толпу, взмахнув руками. – Приступаем к делу! Коннор, – тут обратился он непосредственно к юноше (более мягко), и паренек как по команде вышел из строя, протискиваясь сквозь товарищей. – Возьми с собой кого-нибудь и проверь складские помещения. Остальные помогут мне разобрать хлам в постоялом дворе.
   – Было бы отлично найти сухие портки и подштанники, – тихо промямлил кто-то из толпы, вызывая этим всеобщий смех.
   И тут на этой мажорной ноте я случайно встретилась взглядом с обиженным другом. Смотрел он мгновение, не более, но меня успело поразить, сколько печали, злобы и ненависти было в его глазах. Таким я его никогда не видела.
   Паренек подошел к потемневшей от тревоги эльфийке и позвал ее за собой, уводя за руку, а я же кинулась за магом в темном плаще.
   – Морган, что с тобой?
   Как только все разбежались по указанным заданиям, я догнала Охотника, не привлекая к себе лишнего внимания. Благо, он не успел особо далеко уйти и скрыться за поворотом – мужчина будто бы специально еле переставлял ноги. Маг был внутренне напряжен как струна: руки в карманах, взгляд отстраненный, неживой, лицо бледнее, чем обычно, под глазами темные круги. Вид у него был растрепанный, неотесанный, даже болезненный. Я очень надеялась, что это только из-за недосыпа, но в его состоянии явно присутствовало что-то еще помимо острой нехватки сна. Я как чувствовала это и не понимала: что его могло так изменить, испортить? Я помнила, как прошлым вечером он лишь перекинулся парой фраз с Джун, после чего впал в неприятное состояние апатии.
   Может, он получил очередное предсказание, что гадалка раздает направо и налево?
   Хотя я сомневалась, что из-за такой чепухи можно впасть в депрессию. Эта женщина могла ошибаться. Правильно сказал тогда дядя Арон – не стоит верить во все, что она говорит. Жаль только, что более нашего повара не было в живых. Как мне сказала Мелани, его при бегстве поразило стрелой и его тело осталось где-то в лесу. Эти известия не вызывали ничего, кроме скорби.
   – Морган, что с тобой? – повторила я ещё раз, когда маг не удосужился ответить.
   – Тебе не стоит этого знать, Альма, – холодно проговорил Морган, косо взглянув на меня желтыми глазами. Он все так же медленно продолжал идти вперед, наступая на каждую выброшенную мелочь, отчего под его сапогами раздавался характерный хруст.
   Куда он идет? Впереди же только море…
   От его ледяного выдержанного тона мне стало грустно (он мне все так же полностью не доверял), но я решила не реагировать на подобную мелочь. В конце концов, его можно было понять: настроение и самочувствие плохое, невероятная усталость, голод. «Захочет – сам расскажет» – уверяла я сама себя, надеясь, что его ничем не обидела.
   – И… куда ты направляешься? – от смены темы он сердито хмыкнул и уставился в землю, вероятно, что-то обдумывая.
   – Этого мне бы тоже не хотелось говорить, – как-то совсем тихо произнес он, не оборачиваясь. – Но я догадываюсь, что ты так просто не отстанешь, правда?
   Я промолчала, ожидая продолжения его слов. Такое отношение меня нисколько не задело, хоть он сейчас и начал говорить со мной, будто с пятилетним ребенком.
   Он вздохнул:
   – Раз уж меня снова занесло в город портовых шлюх, я хочу проверить здесь кое-что. Более полугода назад я был постояльцем в одной непримечательной таверне, где в небольшом тайнике мне по глупости пришлось оставить личные вещи. Вот собственно мне и интересно: остались ли они на месте.
   – Что за вещи? – не подумав, выпалила я, и тут же поймала на себе его грозный сощуренный взгляд. Мне стало ясно, что он не хочет, чтобы я вмешивалась. Это было сугубо его личное дело.
   Почему язык думает быстрее головы, мешая нормально жить?
   – Знаешь, ты сейчас мне очень напоминаешь назойливую муху, – коротко и ясно, даже грубо, съязвил Морган.
   – Ну… тогда мне можно просто пройтись с тобой? – с отблеском надежды попросила я.
   Что бы он там ни сказал, мне было все равно. Я не хотела возвращаться к поджидавшим меня диким зверям в человеческом обличии.
   – А чем тебя не устраивает общество твоих «знакомых»? – Охотник перешел на еще более резкий тон. Он нервно сложил свои когтистые клешни замком, ускоряя шаг. Эта идея ему нравилась еще меньше.
   Совсем не свой: раздраженный, злой. Вчера он даже с Клаудом так не общался.
   – Думаешь, мне приятно находиться в их компании? – спросила я. – Ты видел, как они на меня теперь смотрят? Как голодные змеи на кролика, если не хуже. Они меня съедят, если поблизости не будет Джун! – мне пришлось ответить вопросом на вопрос, играя по новым правилам Охотника.
   Чем ближе мы подходили к воде, тем неистовее становился ветер, дующий с морских просторов. Хоть слабое солнце и просвечивало через тяжелые темные облака, но его тепло не согревало.
   – Логично, – ровным голосом после недолгой паузы заявил Морган.
   Я-то была уверена, что он сейчас начнет гневаться на меня, сорвется на фальцет. Будет топать ногами, махать руками. Я уже была ко всему готова, даже к этому. Но ничего не случилось. И он растянулся уже в привычной для меня ухмылке, отчего я вновь невольно задумалась над его здравомыслием.
   Почему он так быстро мечется из крайностей в крайность? Почему это происходит?
   Я могла объяснить все только хаотичным переключателем настроения в его голове, который приходился сам себе хозяином.
   – И давно ты предпочитаешь общество Охотников? – спросил он уже с обыденным интересом без всякого раздражения, и в этих словах проскользнул какой-то явный подвох.
   Странный, очень иррациональный человек, каких я больше нигде не встречала.
   – Я только одного знаю.
   – Да неужели? – ехидно спросил он. – А я насчитал больше. Ты как будто сама пытаешься попасть в неприятности, и, притом, у тебя неплохо получается.
   – Ты о чем? – он все-таки разговорился и более-менее стал похож на самого себя, но тема разговора меня не прельщала.
   Он что, собирался меня учить уму разуму? Да черта с два!
   – Я все пытаюсь обнаружить в тебе инстинкт самосохранения и, знаешь, Альма, я его не нахожу, – он как-то наигранно мягко начал смаковать мое имя, что у меня побежали мурашки по коже. Это одновременно и злило, и пугало. Создавалось ощущение, что он мне угрожает, только скрыто, намеками. – Тебе бы следовало брать пример у своих «друзей», учиться осторожности. Неужели ты и вовсе не боишься за себя? – вдруг спросил он, встретившись со мной взглядом. – Это крайне безрассудно и нелепо. Как ты не понимаешь, что нужно обдумывать каждый шаг…
   Ну вот, он опять за свое – вел себя так же, как в момент нашей первой осознанной встречи, а я все не понимала, чего он хочет добиться своим запугиванием. Доказать, что он такой грозный и страшный, как его сородичи, или же он подразумевал что-то еще?
   – Тебе не нравится моя компания? – серьезно спросила я мага.
   – Я такого не говорил, – он немного замялся. Я его застала врасплох. – Просто ты все время ищешь проблем на свою голову. Нет, чтобы держаться поближе к «своим», осматриваться вокруг, осмыслить все. Я видел, что девочка-эльф очень переживает за тебя и сама пытается что-то изменить, помирить тебя с людьми, а ты все равно делаешь все по-своему. И сейчас, вместо того чтобы помогать своим товарищам, идешь не пойми куда с вражеским солдатом. Странно, не правда ли?
   – А вдруг мне это нравится? Хоть ты и пытаешься меня заставить бояться тебя, но, когда приходит опасность, ты все равно вытаскиваешь мою шкуру из беды.
   Охотник помотал головой:
   – Я просто пытаюсь разбудить в тебе здравый смысл, вот и все, – уголки его губ заметно дернулись. – Я к тому, что тебе не следует доверять первому встречному, который протягивает тебе руку помощи. Ты не подумала, что все это может быть моим коварным планом по уничтожению оставшихся мятежников? Что мне достаточно только добиться вашего доверия, и тогда я смогу сделать все, что захочу? Ты балансируешь на грани безрассудства. Меня приводит в ужас твоя доверчивость.
   – Если бы все обстояло так, ты бы об этом не обмолвился, а продолжил дальше следовать плану, – подметила я.
   – Ну, я к примеру, – немного посмеиваясь оправдывался Охотник. – А вдруг, правда? И что тогда? Я сейчас заведу тебя в заброшенный дом и вытрясу душу, а далее убью всех твоих товарищей.
   Он наступил на что-то хрупкое, отчего слух напрягся от скрежещущего звука.
   – Тогда пускай это будешь ты, а не какой-нибудь озлобленный мятежник, обвиняющий меня в измене перед Империей, – тут, по-моему, и думать не надо было над ответом. Будь что будет. Тем более, он лишь шутил… По крайней мере я надеялась на это.
   Морган опять уставился в землю, и издал очень противоречивый звук очень похожий на ругательное «Ха!», и я не могла понять, от чего это было: то ли от удивления, то ли от непонимания.
   В так называемой «таверне» нас встретил жуткий разгром, и та больше походила не на дешевую ночлежку, а на огромный обшарпанный барак или, может, даже забытый всеми склад.
   Тусклый солнечный свет, пробивающийся через одно единственное окно, освещал летающую хлопьями пыль, поднявшуюся с пола от нашего вторжения, и, войдя вслед за Охотником в темное здание, я застыла на месте, подавившись сухим кашлем.
   Деревянные столы со скамьями были свалены в одну кучу посреди «общего зала», камин был завален выгоревшими углями; разбитые бутылки, пивные кружки, столовые приборы, швабры, посуда, тряпки, свечи. Все эти вещи оказались покрыты налипшей грязью и пылью, как будто припорошены снегом, а светильники, привязанные к огромной балке на потолке, походили на снежные комы, поросшие паутиной.
   Паутины тут оказалось немало. Она как тонкое покрывало заволакивала весь потолок. Где-то больше, где-то меньше, а где-то и вовсе свисала до самого пола, дырявая и обрывистая, покачиваясь на небольшом сквозняке… При виде всей этой «живописной картины» мне показалось, что сюда не заходили более года.
   Пол был усыпан темным битым стеклом там, где в не красовались глубокие вмятины от огромных ног – вероятнее всего, Талов.
   И только прилавок, где обычно должен стоять хозяин таверны, разливая напитки, остался невредимым, покрытый слоем пыли и подозрительными бордовыми пятнами. Я, конечно, пыталась внушать себе, что это было вино, но беспорядок в таверне так и намекал на кровопролитную бойню.
   Из широкой комнаты вело еще две двери и каменная лестница на второй этаж. Меня очень удивило, что тут внутри все было отделано деревом, а не голым стылым камнем. Что пол, что стены, что высокий потолок с дверьми – все оказалось в приятном светло-коричневом тоне, и только узкая крутая лестница выбивалась из общего тона.
   Морган злостно выругался, поднимая обратно на четыре ножки почерневшую деревянную скамью, перекрывающую вход, и, оглядевшись вокруг, повернулся ко мне:
   – Тут, похоже, никого не было после взятия Даултана, – с ледяным спокойствием пробормотал он, отряхивая руки. – Они просто ворвались сюда, перебили или же схватили всех, усаживая в повозки, и более не возвращались. Вон, видишь? – тут же встрепенулся Охотник. – Золото у прилавка не тронуто, – маг указал длинным пальцем на монеты, утонувшие в серой пыли. – Тут еще вонь такая… Не пугайся, если мы найдем трупы.
   Последняя его фраза, произнесенная в задумчивости, привела меня в неимоверный ужас. Тошнота от одной мысли вновь подступила к горлу. Я пошатнулась в сторону выхода, отчего громко заскрипели сухие половицы. Тут же заметив мое замешательство, Охотник невинно пожал плечами:
   – Ты сама захотела со мной пойти, я тебя не звал. Если хочешь, можешь вернуться к Эстебану и помочь ему разгребать такой же хлам, как и здесь, только вместе с мятежниками.
   – Нет, – твердо заявила я, вспоминая о недружелюбных воинах.
   Нужно было перебороть себя, свое отвращение, кашель и волнения скудного завтрака в желудке. Может, маг и пытался напугать меня трупами, но я не желала отступать. С ним я чувствовала себя лучше, чем с другими людьми. Как говорится: «Неважно где, главное – с кем».
   – А ты настырнее, чем я думал, – неожиданно хихикнул Охотник после недолгой паузы. – Мне показалось, что ты сейчас действительно развернешься, и…
   – Слушай… – мне пришлось его перебить, чтобы кое-что уяснить раз и навсегда.
   Обшарпанность здешних предметов мебели и комнаты как таковой, заставили меня задуматься. Как он вообще мог тут жить? Я была уверенна, что сюда моряки постоянно таскали с пристани девушек легкого поведения, чтобы удовлетворить свои животные потребности, а он тут жил. По-настоящему!
   – А почему ты остановился именно здесь? Прямо по улице же нормальный постоялый двор, более приятный на вид, чем это странное место.
   – Думаешь, у меня были на него деньги? – вопрос был задан уже серьезно. Я поняла, что опять раздражаю мужчину своей глупостью. Надо было думать перед тем, как открывать рот. По нахмурившемуся лицу мага было видно, что он сейчас злобно начнет разглагольствовать на эту тему.
   – Я… не знаю.
   Прислонившись к широкому столбу, покрытому пылью, он раздраженно взглянул на меня желтыми глазами:
   – Вот именно. У меня не было денег даже на то, чтобы снять комнату в этом гадюшнике! Все деньги кончились по пути сюда: за место на корабле, еду, оружие. Думаешь, мне было приятно засыпать каждую ночь под пьяное пение мужиков и девичьи стоны, доносящиеся из-за стен? – с каждым резким словом он морщился, будто бы ел что-то гадкое на вкус.
   – Тогда каким образом…?
   – Я не хотел зарабатывать тем, что делал в Вольтерне, – грустно признался Охотник, пнув ногой валяющийся рядом стул. Он смиренно опустил взгляд в пол. – И пришлось идти по другому пути, не очень приятному.
   – Не понимаю.
   Загрязненный пылью воздух будто замерз в ожидании объяснений:
   – Чтобы получить тут комнату и ни гроша за нее не заплатить, мне приходилось спать с хозяйкой этого борделя. Забавная была старушка-веселушка, знаешь ли. Ну как старушка… Возрастом она была молода, а вот выглядела так же плохо и заезжено, как эта комната.
   – Это же отвратительно! – моя реакция возмущения заставила желтоглазого мага растянуться в злорадной усмешке.
   – Представляешь, – улыбаясь, начал он, пытаясь привести меня в еще более глубокий ужас. Морган отошел от столба и пододвинулся ко мне чуть ближе – половицы под его сапогами зловеще скрипнули, кратким эхом облетая зал. Я в недоумении затаила дыхание, пытаясь предугадать, чем он попытается меня напугать.
   – В первый же день появления в Даултане, мне пришлось кинуться этой Хельге в колени, – продолжил он. – Я принес ей сорванные в лесу цветы, рассказал пару романтичных баек, разбрасывался комплиментами. Меня несколько смущало отсутствие у нее левого глаза и остриженные волосы, но чего не заделаешь ради бесплатного жилья?
   – Фу! – только и вырвалось у меня от представления «симпатичной» дамы.
   Охотник залился смехом:
   – А еще она была сморщенная как сухофрукты! Знаешь, как выглядит кожа на пальцах, когда долго их в воде продержишь?! Вот примерно такое было у нее лицо!
   – Перестать! Это же гадко!
   – Знаю, но я не планировал тут оставаться надолго, – произнес он более спокойно. – Мне лишь надо было узнать, в какую сторону из порта направился один нехороший человек, и тогда про красавицу Хельгу можно было забыть.
   – Какой человек? – мне не понравилась интонация, с которой собеседник упомянул кого-то «нехорошего». Это прозвучало как-то уж очень дерзко и озлобленно даже для него. Если уж он взялся рассказывать, то пускай делает это во всех подробностях, не утаивая ничего. После хозяйки таверны и таких интимных деталей мне уже ничего было не страшно.
   – Ну, так что, ты идешь? – резко и неприятно Морган сменил тему, и его веселое настроение сразу улетучилось. Маг развернулся лицом к лестнице, показывая мне свою пыльную спину.
   – Я все еще здесь, как видишь, – непонимающе взмахнув руками, я сделала несколько шагов в центр комнаты.
   – Тогда нам на второй этаж, – мужчина бесцеремонно проследовал по осколкам бутылей, оставляя в пыли следы сапог, и тут же взлетел по лестнице наверх, перешагивая через ступени и не дожидаясь меня.
   Он просто нагло сбежал, пытаясь не отвечать на заданный вопрос.
   Зачем он прибыл в Империю, не имея при себе ни гроша? Кого он тут искал? Почему? Каким образом он познакомился с Джун?
   С его уходом в комнате стало совершенно пусто, тихо и страшно.
   На улице послышались чьи-то громкие голоса – какая-то из групп пришла обследовать причал, будто назло, и я решила не задерживаться. Не хотелось, чтобы они обнаружили меня здесь одну, ибо их действия невозможно было предугадать, раз уж поблизости нет гадалки или Эстебана.
   На втором этаже все так же тонуло в беспорядке, укрытом под пеленой мрака – в узком коридоре не было ни единого окна, только стены и множество дверей. Густая темнота окутала меня словно одеялом с ног до головы, и я, отойдя на несколько шагов от лестницы, не смогла видеть дальше своего носа.
   Как слепой, шаг за шагом, мне пришлось продвигаться вдоль стены, касаясь рукой ее шершавой поверхности, ориентируясь лишь на блики битого стекла под ногами. Тут не было слышно ничего кроме моих шагов, скрипа половиц и напряженного дыхания.
   Куда подевался этот Охотник? Где его глаза, горящие в темноте? Почему тут так неестественно тихо? Будто бы весь окружающий мир исчез, и кроме меня никого не осталось в этой пустоте.
   – Ты где? – шепнула я в темноту и по неосторожности наступила на что-то округлое, отчего чуть не рухнула на пол, еле удержав равновесие. Сердце екнуло от страха и начало биться сильнее.
   Неуклюжая пугливая дура!
   Порожденный мной шум не остался незамеченным:
   – Осторожнее там, – послышался где-то вдали знакомый баритон. – Я пытаюсь найти ключи от какой-нибудь из комнат. Тут один из тайников.
   – Прошу тебя, сделай свет, как ты умеешь. Я вообще ни черта не вижу, – еще маленький шаг; под ногами хруст. Мой жалобный голос на мага никак не подействовал, и он лишь выругался. Опять.
   – Подожди, – грубо ответил он через какое-то мгновение, чем-то громко звякнув. – Иди прямо, не ошибешься! Тут некуда сворачивать! У меня руки заняты!
   Пришлось последовать совету: шаг, шаг, хруст, скрип, заноза в пальце из стены. Морган все так же там чем-то звенел и при этом жестоко ругался.
   Все бы ничего, но я оступилась, споткнувшись обо что-то твердое, и полетела вперед, окончательно потеряв опору под ногами. Коридор огласился моим вскриком. Сделав два неуклюжих шага вбок, похожих на полет пьяного шмеля, я больно влетела спиной в какой-то шкаф, с которого на меня градом посыпались предметы. Я, как следовало, пригнулась и закрыла голову руками, но в эту секунду что-то произошло – мир перестал существовать таким, какой он есть. Желудок и легкие поменялись местами, а по телу пробежало тепло, причинившее тугую боль. Что-то переменилось, переключилось, щелкнуло, только вот я точно не знала, что именно. В ушах начало звенеть от каждого лишнего звука. Усиливался пульс. Загудела голова.
   Секунда, две. Что-то тяжелое покатилось с полки. Странно, но увесистого удара не последовало, а я так и продолжала как дура стоять в скрюченной позе. И тут передо мной все вспыхнуло, заполняя уже знакомый мрак ярким светом.
   Рядом появился Морган с красным пламенем в клешне, освещающим длинный коридор. Сквозь охвативший меня ужас и боль я чуть-чуть приоткрыла глаза. Его лицо в игре теней не выражало никаких эмоций, он неподвижно застыл словно камень, задержав сосредоточенный взгляд где-то у меня над головой. Это выглядело неестественно пугающе. Охотник, кажется, стал еще бледнее, чем несколько минут назад.
   – Не двигайся и медленно вытяни руки перед собой, – мужчина, не моргая, четко и размеренно проговаривал каждое слово. Каждая новая фраза как молотком отбивала хаотичный гремящий ритм в мозгу.
   – Что? – пискнула я, как сдавленная мышь. Голова невыносимо закипела, начала плавиться. Тело проняла дрожь. Стало жарко как в аду. С каждой секундой, которая длилась мучительно долго, я все больше поддавалась накатившей панике.
   – Пожалуйста, без лишних движений, – мягко предупредил он. – Просто вытяни руки и держи их перед собой.
   Я послушалась Моргана и сделала все, как он просил. В руках содрогалась каждая мышца, буквально каждая клеточка. Мне показалось, что сейчас вены просто разорвутся от кипятящейся внутри алой крови. Слишком большое напряжение, невероятное давление, сила. Время остановилось, замерло, застыло… кончилось.
   – А теперь резко опускай! – взволнованно скомандовал мужчина на повышенных тонах, но я едва его расслышала. Звуки становились все тише, отдаляясь, свет постепенно угасал в моих глазах, обращая все вокруг в непроглядный, почти материальный мрак.
   Я повиновалась его воле, тратя все оставшиеся силы, и… все кончилось. Напряжение спало так же быстро, как и появилось. Сердце подхватило прежний размеренно-спокойный ритм, дыхание восстановилось, невероятно закружилась голова. Стало так легко, будто у меня выросли крылья. Зрение начало постепенно возвращаться, меняя резкость картинки и ее цвета, слух стал как раньше. От внезапного облегчения я осела на пол, и возле моих ног практически сразу с оглушающим шумом упала статуэтка какого-то пузатого человека с мечом, размером с глобус. Она была из стали.
   – Ну, здравствуй, маг, – Охотник взглянул мне прямо в глаза, как только я посмотрела на него. Он выглядел пораженно и испуганно. – И давно у тебя такое?!
//-- * * * --//
   – Ты понял меня? – в сотый раз повторила раздраженная эльфийка, сложив изящные руки на груди. В ее глазах горела неистовая ярость, и она, не моргая, будто бы пыталась испепелить собеседника взглядом.
   – Да, – Коннор не знал, что еще можно ответить.
   Он был вне себя от бешенства: руки сжаты в кулаки, лицо раскраснелось, дыхание учащалось. Он пытался скрыть от подруги свой гнев, повернувшись к ней спиной, но это мало чем помогало. Голос его звучал сдавленно от переизбытка противоречивых чувств, так как Мелани, по его мнению, несла полнейшую ахинею и ересь. Что-то втирала, доказывала, обливаясь седьмым потом, но он этому не верил. Это же бред! Она рассказала про Альму такое, отчего волосы у паренька невольно становились дыбом. Это было выше его сил и понимания. «Ну как так можно было подойти к Охотнику? Зачем? – метались мысли в его голове. – Его надо были прибить сразу, чтобы эта тварь больше никого не трогала!»
   Это все не укладывалось у него в голове. В нем все еще бурлила вчерашняя злость на Альму, водящую дружбу с желтоглазыми мразями. Она ничего не рассказывала, врала, путала, изворачивалась. Клауд, оказывается, все-таки был во многом прав – они с этим упырем стоят друг друга.
   – Она ни в чем не виновата, – продолжила свою надоедливую тираду остроухая девчонка. – Это ясно?
   – Да, – процедил парень сквозь зубы, еле сдерживая себя от крика.
   Впервые в жизни эльфийка так проклевала ему мозг. Ее просто было не узнать. Может, Мелани и казалась всегда довольно мирной с виду, но на самом деле она может стать очень надоедливой, если ей что-то нужно. Такая требовательная, грозная, и с крайне острым языком. Может оскорбить и не заметить, а если ты еще начнешь ей грубить, то станет поливать тебя словами на своем диалекте. И, вероятно, не очень приличного содержания.
   – Вот и отлично, – уже более спокойно произнесла Мелани, радуясь своей маленькой победе. Она пошла на отступление, чему юноша был безумно рад – время выяснения отношений прошло. – Ты можешь остаться здесь и подумать, если хочешь, а я пойду доложу о погребах и этом складе с провиантом.
   Девушка сделала пару шагов к обшарпанной деревянной лестнице, и вдруг замерла на полпути, переходя на ласковый шепот:
   – Колонние’р, это все не просто так.
   – Да понял я! – гневно воскликнул Коннор, повернувшись к собеседнице, и тут же осознал, что совершил ошибку. От резкого разворота волосы почти полностью закрыли ему взор, и парень лишь увидел, как надутая от обиды подруга, злостно сверкнув своими зелеными глазами, спустилась на этаж ниже, более не проронив ни слова. Воздух сотрясал только стук ее маленьких удаляющихся шагов и скрипящие половицы. Теперь их примирение может затянуться на несколько дней, если не недель. Эльфы очень ранимые по своей сути существа. Она же все-таки его подруга, причем, очень дорогая. Можно было кинуться сейчас за ней, извиниться, но Коннор все еще был зол на ее категоричное поведение, и все же прошептал одними губами:
   – Может, Мелани действительно в чем-то права? И Альма ни в чем не виновата?
   Если поразмыслить логически, стал предполагать Коннор, она не знала, кто такие Охотники, и могла принять одного из них за человека.
   Юноша устало прислонился головой к холодной каменной стене, прикрыв глаза. Как же ему надоело нервничать и переживать. Хотелось простого покоя и душевного спокойствия. Ромашкового поля, теплого солнца, ветряную мельницу на горизонте и холодного эля. Что еще нужно человеку для счастья и осмысления самого себя? Единственное, чего ему будет теперь всегда не хватать – это Мири. Ее нежных рук, ласковых речей, шелковистых волос и сладких губ. Теперь она только воспоминание и не более. Недоступная мечта, которую нельзя потрогать руками. Коннор бы все отдал, только бы Мири была рядом. Он мог бы обменять все на то, чтобы повернуть время вспять и исправить свою самую серьезную ошибку… И все это из-за этих раздражающих Охотников! Разрушителей судеб и мечтаний!
   Тут до него дошло, что Альму тоже надо вытаскивать из растянутых над ней сетей смерти. Ведь она такая же глупая, как и Мири! Попалась на удочку, и теперь ее медленно тянут за леску. А когда она поймет, что ее обманывали, уже будет слишком поздно. Охотник должен сдохнуть или хотя бы покинуть Даултан и больше не возвращаться! Эту проблему надо было срочно решать! Либо он, либо остальные – третьего не дано!
   С моря через выбитое окно влетел сильный порыв ветра, отвлекая паренька от судьбоносных решений. Он находился на втором этаже дома, который Охотники использовали как склад. Внизу стояли десятки бочек с овощами и фруктами очень непривычных цветов, и, как сказал желтоглазый упырь, их действительно можно есть. Юноша решил побыть первоиспытателем и попробовал на вкус эту чудо-еду. Желто-розовые яблоки ощущались на языке как жженый сахар – приторные и мерзкие, – а зеленые вообще не имели никакого вкуса. Это было жутко, но Коннор впервые за несколько дней в полной мере утолил свой неконтролируемый голод. В желудке будто лежало несколько камней, но на вдруг душе появилась какая-то теплота.
   Парень вдохнул полной грудью морского воздуха и отправился в свои мечтания, как вдруг внизу из дома напротив с шумом вылетела Альма, ошеломленно качающаяся из стороны в сторону, (мальчишке сначала показалось, будто ее кто-то насильно вытолкнул оттуда), а за ней следом торопливо вышел желтоглазый бледный упырь, прикрыв за собой железную дверь.
   Многие не понимали, как так просто можно довериться врагу? Все были против того, чтобы оставлять Охотника при себе и, тем более – живым. Но во всем этом был весомый аргумент, не дававший покоя. Единственной причиной, по которой желтоглазая тварь все еще дышала, была гадалка и ее слова о будущем. Она заявляла, что пришедший гость сыграет очень важную роль в нынешней жизни, несмотря на все недоверие к нему. Люди верили ей, а значит, скрепя сердце, и вражескому магу.
   Упырь аккуратно взял сконфуженную девушку за плечи и завел ее в ближайший узкий закоулок между каменными домами. Он как одержимый опасливо вертел головой из стороны в сторону, будто опасался слежки. Это показалось Коннору странным. Мужчина был чем-то встревожен, обеспокоен. Маска угрюмости спала с его отвратительного лица, открывая абсолютно новые грани его сущности. Что-то явно случилось, и они хотели скрыть… Да и девушка под его натиском двигалась как бестолковая, бездумная кукла, брошенный одеревенелый манекен. Она была еще бледнее своего спутника.
   Коннор начал тихо скрежетать зубами от злости; от этого всего у него внутри кольнуло слабое чувство ревности и необъяснимого страха. Вражеская тварь представляет для многих опасность, и то, что вдруг стало с Альмой, – прямое тому доказательство. Юноша проворно проскользнул к другому окну, ближе к выходу. Оттуда открывался хороший вид на закоулок.
   Растрепанный маг на эмоциях прислонил девушку к стене, убедившись, что рядом никого нет, и начал очень быстро что-то ей рассказывать. Хоть сильный ветер и дул с морских просторов, но до затаившегося в засаде парня все-таки долетали некоторые обрывки фраз.
//-- * * * --//
   – Это многое меняет! – воскликнул маг, все еще не выходя из состояния «восторга».
   – Что это было? Как такое может быть?! Я держала предмет силой мысли?! Как?! – может, девчонка и пыталась изобразить удивление, но голос ее был ничтожно слаб. Да и она сама еле стояла на ногах.
   Девушку била невообразимая дрожь. Она никак не была подготовлена к тому, что только что случилось, – ни морально, ни физически. Это нарушение всех правил! Чтобы переходить непосредственно к практике, нужны дни, а в ее случае – недели постоянных тренировок! Охотник не находил объяснений, как она вообще смогла осуществить такой непростой для себя трюк?
   – Магия, – вновь посмотрев по сторонам, проговорил Морган, переходя на зловещий шепот. – Ты осознаешь, какие границы открываются перед тобой?! И как я не понял этого раньше?! – Глаза мужчины приобрели нездоровый одержимый блеск.
   – Со мной никогда такого не было! Я не думала, что такое возможно! – начала в истерике причитать Альма и тут же поникла, теряя сознание.
   Голова ее обессилено опустилась, расширенные от шока зрачки начали закатываться, но спустя мгновение она пришла в себя, не полностью потеряв самообладание. Молодая магесса оказалась сильнее своего недомогания, хоть и держалась из последних сил. Охотник, не особо не напрягаясь, удержал ее на ногах от падения, поражаясь удивительной выдержке своей подруги. Он прекрасно помнил, что после перевоплощения в Охотника ему понадобилось целых два дня, чтобы прийти в себя.
   – Не нервничай, – шепнул он девушке, поймав на себе ее мутный, неадекватный взгляд. – Я вывел тебя на воздух, чтобы ты отдышалась. Постарайся расслабиться.
   Закоулок подвергся атаке холодного ветра, волосы били Охотника по лицу, закрывая обзор.
   – Ты ответишь на мои вопросы? – спросила Альма, наконец, проморгавшись.
   Морган устало выдохнул и отвел девушку подальше от главной дороги и усадил на более-менее целый деревянный ящик.
   Морган присел на корточки возле бледной девицы и теперь уже он смотрел на нее снизу вверх. Она выглядела так несчастно и плохо, что в Охотнике внезапно проснулась странная потребность в заботе о ней, и как он ни пытался, он не мог обосновать свой иррациональный душевный порыв.
   Альма слаба, беспомощна и вдобавок ко всему теперь еще и маг. Одна она точно уже не выживет: если ее не добьют мятежники или вражеские войска, то в других странах, если у нее получится бежать, ее будут до конца дней преследовать за магические способности, сочтя опасной. Девушка ныне чужая среди своих, как и сам Охотник среди желтоглазых собратьев.
   – Вероятно, подаренный мной оберег пробудил твои скрытые способности, – высказал Морган свое предположение. – Если они существуют, то просыпаются от прикосновения другой магии, пусть даже и незначительной.
   Девчонка удивленно приподняла брови, но говорить ничего не стала. Ее взгляд метался по сторонам. Потерев лоб, маг продолжил:
   – Теперь все складывается совершенно иначе, понимаешь? Перевес в войне может быть на вашей стороне, если ты в достаточной степени овладеешь этим даром. Ты сейчас нечто вроде козыря вашей ничтожной армии; у вас впервые с начала войны появилось преимущество перед Аластором и его планами! И оно заключается в том, что он не знает про тебя! – чем больше Охотник рассказывал, тем испуганнее и настороженнее становилось лицо девушки. – Неважно, что раньше у тебя не было никакой силы, в этом мире она смогла проявить себя. Это чудо? Нет! Это благословение свыше!
   – Я – Якши? – спросила она совершенно отрешенно, резко прервав возвышенную речь собеседника. Альма, не мигая, уставилась куда-то в стену – она задала самый глупый вопрос за весь день, заставляя мага поморщиться.
   – Нет, – Охотник отрицательно мотнул головой. – Якши приходят из ниоткуда, спускаются с небес по лучам солнца, внушая благоговение и трепет. От них исходит невероятная энергия, сила вселенной, даже, как рассказывают легенды, воздух вокруг начинает искриться, а ты сейчас чуть не погибла от примитивного проявления магии. Они – физические воплощения одного могущественного Бога, буквально сотканные из яркого, живого света. Все они – есть Он, наш Создатель, а маги – его служители, войско, стоящие на несколько ступень выше всех остальных людей. Если им дана сила, подобная Создателю, значит, это ему нужно. Они его руки, глаза и уши, помощники в устройстве мира и жизни как таковой. Не используй свой дар во зло, как это делают все остальные чистокровные маги.
   Девушка немного оклемалась и теперь внимала каждому слову с серьезным выражением лица. Ей становилось лучше. Морган вновь взглянул на узкий проход закоулка, досконально изучая стоящее напротив каменное полуразрушенное здание. Его не оставляло в покое гнусное ощущение, что кто-то пристально за ним наблюдал. Какая-то крыса затаилась неподалеку, смотрит и не уходит, раздражая своим присутствием. Но где? Окна дома пусты, железная дверь закрыта, но человеческое тепло точно шло именно с той стороны, и ошибки быть не могло. Маг раздраженно вздохнул от этой идиотской ситуации. Ему не нравилось, когда кто-то посторонний нагло лез в его дела.
   – И что теперь мне с этим делать? – голос девушки уже более-менее окреп, но щеки еще не налились кровью.
   – Ну как, что… – в недоумении пробормотал Охотник. – Скрывать. Пока я тебя не натаскаю на самые азы. Тебе же не хочется пасть еще ниже в глазах мятежников?
   Он опять перевел взгляд на заброшенный дом, пытаясь высмотреть засевшего там гада.
   – Как я понял, твоя стихия – воздух, она проявилась первой и впоследствии будет самой сильной, – продолжил маг шепотом, мысленно убеждая себя, что никто их не может слышать. – Это будет сложно, так как моя стезя – огонь. В первое время после перевоплощения я поджигал все, до чего только дотрагивался… И все это сопровождалось сильнейшими мигренями и слабостью, как у тебя сейчас.
   – И долго это длится? – Альма сложила руки на коленях, видимо, пытаясь их согреть, но морской ветер продолжал трепать ее спутанные волосы.
   – У каждого по-разному, – маг деловито пожал плечами, наслаждаясь освежающим ненастьем. – «Новорожденные» Охотники проходят реабилитацию в сроки от недели до двух, и только потом их посылают на плевые задания, что-то вроде «принеси-унеси», «забери и оставь». Хорошо, что твоя магия показала себя в безлюдном месте, иначе все было бы гораздо сложнее. Мятежники бы просто не поняли.
   И тут в этом злосчастном доме что-то грохотнуло – упало на пол, отгоняя все сомнения прочь. Терпение Моргана лопнуло в тот же самый момент, разгоняя стылую кровь по жилам – крыса должна быть наказана. Если она хоть что-нибудь услышала, то надо будет выбить из нее всю дурь, заставляя заткнуться и, возможно, навсегда. Лазутчик мог изрядно подпортить жизнь девчонке, даже не подозревая об этом. Как только хоть одно слово из этого личного диалога достигнет ушей постороннего глупца-мятежника, оно тут же разлетится по округе, и этого уже будет не остановить. В конце концов, хорошо, что в здании портового склада засел не профессионал, а какой-то неудачник, который так просто выдал себя!
   Маг, ничего не замечая, ослепленный праведной злостью, ломанулся прямиком на главную улицу, сосредотачивая взгляд на окнах второго этажа. Звук точно шел оттуда. Он это отчетливо слышал и не сомневался, что девушка, оставленная в одиночестве – тоже.
   Морган подошел поближе к подозрительному дому, и ему сразу улыбнулась удача – в темном проеме окна на мгновение засветилась лохматая голова надоедливого мальчишки с округленными от испуга глазами (он тоже понял, что попался). Того самого, который оставил глубокие раны на теле Охотника, до сих пор не зажившие.
   На минуту ненависть к этому щенку стала просто нестерпимой:
   – Ты! – рявкнул мужчина достаточно громко, чтобы дрянной мальчишка точно его услышал. Завидев мага, тот отбежал от окна как последний трус. – Проблем хочешь?! Попадешься еще хоть раз – шкуру спущу! Мы с тобой еще не разобрались!
   – Морган? – настороженно спросил знакомый женский голос, заставляя Охотника вздрогнуть от неожиданности. – С кем это ты так?
   Эту интонацию невозможно было не узнать. Она моментально отрезвила от охватившей его жестокости, и желание запустить в окно камень тут же пропало. Удивленная гадалка во всей красе стояла перед Охотником с аккуратно обвязанными синим платком волосами. Видимо, маг был настолько занят мыслями о лазутчике, что просто-напросто не заметил спокойно идущую по дороге Джун.
//-- * * * --//
   На воздухе мне стало легче, но я все равно ощущала невероятную слабость и пульсирующую головную боль. Ветер невыносимо громко свистел в ушах, и осознание всех сказанных желтоглазым мужчиной слов приходило очень медленно, как по сломанному телефону. Как в бреду, судорожно я начала понимать, что все уже не будет как прежде. О прежнем расположении ко мне беженцев теперь уж точно можно забыть. Я прекрасно помнила, что рассказывал мне Коннор буквально несколько дней назад: маги считаются изгоями в нынешнем обществе. Их боятся, презирают, пытаются уничтожить, выгнать, убить…
   И что теперь будет со мной? Как это вытерпеть? Эти люди поступят со мной так же?
   Единственные, как сказал Морган, «чистокровные маги» находятся в стенах Элювилена, отравляя гнилью и смертью священную землю Согхата. Куда мне идти, если мятежники решат прогнать меня? К ним? Проситься Аластору в служение? Или просто постараться уплыть за пределы Согхата, пока меня не схватили бездушные Талы?
   Ворох постоянно сменяющихся мыслей о неопределенном будущем мешал соображать. Сомнения сменялись переживаниями, тревогами, страхами, и все это из-за этого проклятого телекинеза! Если бы не он, все было бы гораздо проще: и отношения с Сопротивлением, и жизнь как таковая!
   Когда туманно-белоснежная пелена спала с моих глаз, Охотника передо мной уже не было. Я лишь успела уловить взглядом его темную спину, быстро ускользающую от меня по узкому проходу. Он убежал, не сказав ни слова, и рядом с ним на главной улице Даултана тут же выросла Джун. Он что-то неразборчиво крикнул, подняв голову, гадалка его отвлекла – они разговорились.
   Почувствовав себя брошенной, я решила подойти к ним и узнать, что вообще происходит в этой реальности.
   – Тебя Эстебан ждет, хочет поговорить, – долетали до меня тихие и спокойные слова усталой на вид женщины. На фоне желтоглазого мага она казалась маленькой и никчемной.
   Я бесшумно переступала через ломаные сырые деревяшки, стараясь не выдать себя раньше времени. Темнота высоких каменных стен бережно скрывала меня от посторонних глаз, но, стоило мне выйти на свет, как тут же невидимость сошла на «нет».
   – Зачем? – в голосе мужчины не было даже легкого удивления. Вопрос из его уст прозвучал сурово и очень колко. И он, сложа недовольно свои клешни, постоянно как одержимый оглядывался на рядом стоящее здание.
   – Он думает, вам есть смысл о многом потолковать, раз ты с нами остался, – на этот раз гадалка произнесла фразу довольно-таки требовательно, и поэтому парню ничего не оставалось делать, как согласиться с ней. – Это очень важно, и я думаю, ты знаешь, почему.
   – Ладно, – холодно сказал Охотник без особой радости и даже с оттенком некого трагизма. – А почему он сам сюда не придет?
   Ведунья сверкнула темными глазами:
   – В том постоялом дворе, как выяснилось, долгое время обитали наши враги, и от них там много чего осталось. Эстебан следит за порядком, чтобы все оставалось на своих местах. Вдруг там наложены какие-нибудь чары, и все взлетит на воздух к чертовой матери, как только мы решим что-то поменять?
   – И вы, я так понимаю, хотите, чтобы я все проверил?
   – Это лишь малая часть того, чего от тебя хочет Эстебан.
   Морган издал очень странный звук, похожий на шипение, и устало зажмурился. Как же мне нравилась эта его черта – полнейшая открытость окружающему миру, несдержанность в собственных эмоциях, настоящая чистая искренность. Ему что-то нравилось, он это показывал, если нет – то нет, извините. Настроение и отношение к определенным вещам этого человека легко можно было прочитать по мимике и движениям (конечно, когда он этого хотел). Такое мне нечасто встречалось в людях.
   На этой напряженной ноте разговора я подошла к ним, громко шаркнув подошвой сапога о выступающий красноватый камень. Первой на меня взглянула Джун:
   – Ну как ты, деточка? Стало легче?
   Это было крайне неожиданно. От удивления я остановилась на месте, пытаясь понять по ее глазам, о чем именно она спрашивала. Женщина произнесла это так спокойно, вежливо, размеренно, что мне стало страшно. Ее карие глаза были чисты и доброжелательны, немного тревожны. Ей было все известно – сомнений не осталось. Она чувствовала, что я здесь, и чувствовала магию. Поэтому пришла сюда.
   – Я хочу поговорить потом с тобой с глазу на глаз, – промурлыкала она, заставляя меня пошатнуться от такой доброты. – Нам же так и не удалось поговорить после нападения.
   Маг устало посмотрел в мою сторону и неодобрительно помотал головой. Видимо, по его мнению, я должна была сидеть на месте и не высовываться.
   Сквозь почерневшую тучу, сопровождаемую порывистым ветром, пробился яркий солнечный луч, тут же осветив городок белым сиянием. Стены всех домов и пристань тут же заблестели, как будто бы в них были миллиарды маленьких вкраплений кристаллов, отражающих свет. Это было прекрасно, невероятно. Из мертвых каменных стен словно выросли белоснежные цветы, оживляя их. Всюду отраженные блики, солнечные зайчики, город из серого камня в одну секунду превратился в серебристо-белый. По коже от солнечного света тут же разбежалось тепло, впитываемое одеждой. Похоже, погода начала меняться.
   От сильного подувшего вновь ветра длинная синяя юбка Джун затрепетала как пойманная бабочка, а волосы Охотника на свету тут же приобрели совершенно другой оттенок – более светлый, яркий и даже золотисто-мягкий, как лепестки ванили – недозревшие плоды орхидеи. Я сразу заметила эти перемены, хоть его переливающуюся немытую гриву так и кидало в разные стороны от непогоды.
   – Ну, так что? – спросила гадалка, снова обернувшись к мужчине и прищурив глаза от яркого света. – Время не ждет.
   Она поправила головную повязку и развернулась в сторону площади, больше не обращая на меня внимания.
   – Одну минуту, – нехотя кинул ей маг и быстрым шагом подошел ко мне, доставая из кармана черный ключ. – Третья дверь налево, – прошептал он мне, чтобы все оставалось сугубо между нами. – Отсидись там, пока я не вернусь. Не думаю, что они займут у меня много времени своими разбирательствами.
   – А можно мне с ва..?
   – Нет, – он ответил быстрее, чем я закончила вопрос.
//-- * * * --//
   Щелкнув, деревянная дверь нехотя со скрипом отворилась, и мне в лицо ударил ослепительный свет. Комната оказалась гораздо просторнее, чем я думала с самого начала, но пыли по ней витало не меньше, чем в остальной части таверны. Гадкий воздух был пронизан тысячами летающих слипшихся крошек. Я сделала несколько шагов в бывшую обитель Охотника и тут же расчихалась от взбунтовавшейся грязи под ногами, которая так и норовила залезть в ноздри.
   Напротив меня было два узко-вытянутых (не выбитых!) окна и еще одна массивная дверь, как потом оказалось – на широкий каменный балкон. Оттуда открывался прекрасный вид на безграничную гладь черного моря и опустевшую пристань, заваленную всяким хламом. Если в эти края прибудут подкрепления, думала я, отсюда их корабли можно будет увидеть раньше остальных. А сейчас черное небо на горизонте сливалось с водой, и определить границу морских просторов было крайне сложно.
   Первым делом, не осматриваясь, я второпях распахнула наружную дверь, чтобы хоть как-то проветрить помещение от запаха затхлости и застилавшего взор «тумана». У правой стены стояла низкая деревянная койка, выложенная сеном (вместо матраса) и накрытая поверх облезлой шкурой какого-то животного. На стене, прибитые гвоздем, красовались одинокие пустые ножны, немного задетые паутиной, непонятная картина метрового размера и оленьи рога. Рядом с одноместной кроватью стоял круглый столик с почти догоревшими старыми свечами, шкаф из темного дерева метра два в высоту и небольшое искривленное временем зеркало на стене…
   Зеркало.
   Я как зачарованная подошла к нему, позабыв про надоедливую головную боль и слабость. То, что я увидела, поразило меня до глубины души. Оттуда, из-за тонкого слоя пыли, на меня посмотрело настороженное, совершенно незнакомое лицо, пугающее измученным и болезненным видом. Поверить в увиденное оказалось не так-то просто, лицо было совершенно не мое.
   Что со мной случилось?! Где мои налитые румянцем щеки? Где блестящие глаза, полные губы?
   Краешком дорожного плаща я аккуратно стерла серую грязь и с ужасом убедилась, что это действительно была именно Я и никто другой: лицо заметно отощало, сильнее выделяя скулы, побледнело, под глазами нарисовались темные круги. Волосы растрепаны и спутаны до такой же степени, как у сопровождающего меня мага. Теперь я даже и не знала, кто выглядит из нас лучше: я или он. Оба хороши.
   Господи, и вот такой вот меня видят люди изо дня в день?! Я же похожа на лесную сову, мне только клюва с перьями не хватает! Подумать только… А раньше я не могла себе даже позволить на улицу выйти не накрашенной!
   В порыве охватившего меня ужаса я нервно начала распутывать колтуны, причесывать их пальцами и разделять на пряди. Появилось жгучее желание найти укромное место и как следует отмыться от всего этого средневековья. Просто захотелось в душ!
   – Ну и? – посторонний требовательный голос заставил меня подскочить на месте. В дверях комнаты застыл Коннор и, прищурившись, с опаской наблюдал за моими одержимыми попытками привести себя в порядок. Весь такой изможденный, печальный, запачканный, замученный. Взгляд его казался до невозможности затравленным, как у несчастного животного, попавшего в ловушку. Паренек вызывал жалость. Видимо, я совсем ушла в себя, что даже не услышала его приближающихся шагов, но мне на это было плевать. Когда я поняла, кто стоит передо мной, у меня сердце кровью облилось от благоговения.
   Он пришел! Сам! Начал разговор! Он не злился на меня больше, не пытался осудить!
   – Что «ну и»? – только и смогла я продублировать его странный вопрос пытаясь выйти из ступора. Руки медленно опустились по швам.
   – Когда ты мне собиралась обо всем рассказать? – он был серьезен как никогда и, кажется, очень нервничал.
   – Прости меня! Я не хотела делать тебе больно! – вот он, момент раскаянья. Слова полились словно из самой души, пытаясь вымолить прощение. – Я не думала, что все это выплывет наружу! Да и если бы я сказала все, ты не смог бы меня понять!
   – Вот как?! Отлично! – он перешел на повышенный тон – я его совсем не узнавала. Это был не тот мальчишка, что привел меня в лагерь к Эрике, а кто-то злой и неприятный. – Альма, я считал тебя другом, а ты так со мной поступила! Помнишь, что я говорил о лжи?!
   Он вышел в центр комнаты и гневно уставился на меня, сверкая серыми глазами.
   – Формально, это была не ложь, а просто недосказанность…
   – Да что ты говоришь?! – от такого резкого выкрика мне захотелось провалиться сквозь землю, он был вне себя от бешенства. – Мне, думаешь, приятно теперь это все осознавать?! Могла бы и рассказать про своего «дорогого» Охотничка! Я же родного брата за больного считал из-за тебя, а он-то оказался во многом прав!
   – Нет, – тихо произнесла я, отступая на шаг назад. – Он говорил, что я за Аластора.
   – Без разницы! – огрызнулся он, взмахнув руками. От его неистового голоса задребезжали стекла. – Это одно и то же! Мы из-за тебя угодили в ловушку проклятого мага – среди людей по твоей милости Охотник! Вдумайся в смысл этой фразы! В наших рядах самый настоящий враг! Этот твой упырь обманывает всех и в особенности – тебя! Он наверняка ждет, пока ты к нему привыкнешь, а потом просто вонзит тебе кинжал в спину, а дальше примется за остальных своей дурацкой магией!
   – Ты его не знаешь! – Коннор начал раздражать меня своим упрямством. – Он не такой, как остальные! Морган не поддерживает Аластора и именно поэтому он помогал мне и сейчас помогает нам всем! Увидь же очевидное! Тем более, вспомни, что говорила по этому поводу Джун! Он нам только полезен!
   – Да чушь это все! Он просто набивается тебе в друзья, чтобы быть среди нас и собирать нужную информацию, этот «Морган»! – презрительно фыркнул парень, отворачиваясь от солнечного света. – Что за имя такое идиотское?! Не мог получше что-нибудь придумать?!
   – Ты просто бесишься от того, что мир перестал быть прежним, – скептически произнесла я. – Если один Охотник понял, что к чему, то скоро осознают и другие. Впервые настоящий маг взялся нас защищать, и это лишь начало чего-то большего. Я ему верю, он нас не сдаст!
   – Вот в этом-то и проблема! Он просто запудрил тебе мозги! Не пойми меня неправильно, но я действительно очень сильно переживаю за тебя, и, постоянно общаясь с этим упырем, ты совершаешь самую большую ошибку своей жизни, заставляя меня беспокоиться еще больше о твоей судьбе. Помнишь, что я говорил тебе о Мири?! Она начинала точно так же, как и ты! И я не хочу, чтобы твоя история закончилась столь же печально! В конце концов, мы все еще друзья, и я не хочу тебя потерять, – с последними фразами парень утонул в собственном смущении, внезапно сменяя неудержимый гнев на милость.
   Сейчас он напомнил мне маленького мальчика на детском утреннике, который стоит перед публикой и пытается вспомнить слова. Да, именно таким в этот момент было его лицо – смущенное и невинное. Но вдруг снизу донесся отчетливый лязг открывающейся двери. Момент чистосердечных признаний был испорчен. Слова, которые я собиралась донести до Коннора, вылетели из головы.
   Дальше все происходило слишком быстро, время будто понеслось вперед: юноша с доносящимся снизу скрипом моментально, забыв обо всем, ломанулся к выходу с обезумевшими глазами. Не знаю, что он хотел сделать: убежать отсюда или встретится с Охотником лицом к лицу. Недолго думая, я схватила паренька за капюшон плаща, и бессердечно, пинками, начала выталкивать на балкон (а он еще и сопротивлялся!). Зная их отношение друг к другу, им вообще нельзя находиться в одном помещении. Мотивы Моргана мне ещё были не очень понятны, но вот Коннор бесспорно напрашивался на хорошую драку. Без последствий их встреча обойтись не могла. Один – импульсивный псих, другой – озлобленный нытик, и я не знала, за кого больше стоит переживать – за мага или за бестолкового дурака?
   Только я захлопнула дверь на улицу, насильно оставляя там юношу «загорать», как в темноте коридора появился уже знакомый силуэт. Ослепленный ярким светом Морган по-хозяйски зашел в комнату как к себе домой, прикрывая ладонью желтые глаза:
   – Мне надо уйти, – бесстрастно заявил он.
   – В Элювилен?! – спокойствие на душе, подаренное другом тут же кануло в небытие. Внутри будто что-то сломалось.
   Он не может так сразу уйти!
   – Нет, – мужчина подошел к покрытому пылью шкафу, открыл его ещё одним ключом и достал оттуда изрядно потрепанную дорожную сумку, отчего множество предметов с шумом высыпалось на пол.
   – А куда? – я с интересом начала разглядывать содержимое своеобразного шкафа из-за его спины: все вещи лежали вперемешку в одной куче, начиная от рубашек и заканчивая обувью. Это походило на один огромный разноцветный клубок с торчащими оттуда рукавами и штанинами.
   – С Эстебаном, – коротко, но мягко ответил маг. – Возможно на сутки, а, может, чуть больше.
   Он начал вытаскивать из шкафа какие-то непонятные флакончики с жидкостью и ветхие помятые книги с пожелтевшими страницами.
   – Зачем? – ну вот, все как в первый раз. Я общалась с ним одними вопросами, внимательно слушая каждое его слово.
   – Вернусь – расскажу.
   – А мне что делать? – мне не нравилась мысль, что он собирался куда-то уйти. Маг был явно чем-то взволнован, но старался этого не показывать, хотя я все прекрасно видела.
   – Как я и сказал, Альма, тебе лучше отсиживаться здесь, – произнес Охотник, не оборачиваясь ко мне, быстро набивая свою сумку содержимым. – Только Якши знает, что на уме у этих беженцев и во что еще ты сможешь влипнуть здесь без моего присмотра.
   – Постоянно сидеть взаперти что ли?! До твоего прихода?! Ты с ума сошел? – сейчас он снова разговаривал со мной как с маленькой несмышленой девочкой, что стало последней каплей моего железного терпения.
   – Да нет же! – мужчина оценивающе окинул меня пристальным взглядом и тут же вернулся к своим делам. – Я про то, что ночевать тебе лучше здесь. Неизвестно, – он, сделав небольшую паузу, презрительно осекся на деревянную дверь. – Как ты себя вновь проявишь.
   Он понял, что здесь находился еще кто-то.
   – Тут же грязно и пыльно! Чтобы тут привести все в порядок нужно много времени!
   – Я тебе кое-кого привел в помощники, а по возвращению сам займусь уборкой, – быстро протараторил Морган, кивая головой (как будто подавая знак), и в проходе тут же появилась ошеломленная, испуганная Мелани. Выглядела она так сломлено и побито, словно маг тащил ее сюда насильно, причем волоча по земле за волосы. Большие зеленые глаза-пуговицы эльфийки беспорядочно метались по комнате, тщательно исследуя каждую мелочь – от паутины на потолке до громоздкого шкафа с тряпьем. О настроении девушки и о чем она думает, можно было только догадываться.
   – Девочка в курсе событий, я ей кое-что рассказал, раз ты с ней так тесно общаешься, – с верхней полки «склада» от расторопных движений мага со звоном плюхнулась железная кружка. – И теперь если что-то пойдет не так в мое отсутствие, она сможет тебе помочь.
   Он, все-таки закончив свои сборы, немедля вышел в коридор, объятый мраком, закидывая сумку через плечо.
   – Я сейчас принесу вам нормальные спальники, свечи, возможно, какую-нибудь еду, и еще… – Охотник в последний раз недоверчиво взглянул на дверь балкона. – Передайте человеку, который так яро подслушивает наш разговор, что с возвращением я очень жажду с ним побеседовать.

Глава 6

   Однако на следующее утро Морган так и не вернулся, заставив меня волноваться. Мы с Мелани проснулись от яркого белого света, озарившего нашу комнату. Когда я открыла глаза, меня тут же снова стал одолевать вопрос: ну куда могли уйти маг и единственный имперский страж? Джун в ответ на вопрос молчала как рыба, задумчиво покуривая трубку, Коннор даже и предположить не мог, а остальные мятежники со мной общаться не желали. Так и получилось, что пришлось полагаться на свои собственные домыслы.
   За прошедший день можно было отметить только несколько интересных событий: первое – после того как Охотник вышел из таверны, взлохмаченный парнишка настороженно вышел из своего укрытия, и в ту же секунду ему на шею набросилась Мелани, громко прощебетав: «Ты умница, ты все прекрасно понял!».
   Коннор остался с нами в комнате еще примерно на час, и мы беседовали так же, как и прежде, хоть мне и приходилось терпеть на себе его странные, брошенные вскользь взгляды. Я все изучала его поведение и не могла понять, почему он был так холоден с нами.
   Может, он о чем-то догадывался?
   Второе – по обоюдному согласию мы с эльфийкой решили остаться в таверне под названием «Глаз и Яблоко» (как и велел Морган), не обращая внимания на вездесущую грязь. Подруга не хотела жить среди толпы людей в непривычной для нее обстановке, а мне просто некуда было деваться. Поэтому мы обшарили каждую комнату в поисках всяких полезностей, найдя все ключи в тайнике под половицей, которую Охотник так усердно раскурочивал в кромешной темноте, и попытались привести в порядок хотя бы часть нашего небольшого жилища.
   Усталость и мигрень все-таки давали о себе знать, но я старалась держаться. Надо было многое сделать, выяснить, узнать, убрать, перед тем как лечь спать, и особенно избавиться от источника запаха – в разгромленной кухне на первом этаже под покосившимся столом догнивал огромный кусок мяса, облепленный мухами.
   Во время уборки шкаф мага мы трогать не стали, а вот все остальное подверглось самой настоящей проверке: в соседних заброшенных комнатах я разжилась новой одеждой как раз по размеру и хорошими сапогами, не пропускающими воду. Также нашли все по мелочи: кружки, подсвечники, гребень для волос, полотенца. Это все надо было вымыть и вытрясти на свежем воздухе, чтобы оно стало пригодным для использования.
   Третье – вечером к нам наведалась Джун и потребовала меня для разговора. Стала рассказывать какие-то странные легенды, истории из жизни магов и то, как они заканчивали свое существование. «Ты не должна поступать как они! Учись на чужих ошибках и более никогда их не повторяй!», «Сила дана тебе не просто так, и ты должна ее обратить в пользу!», «Хоть ты и не Якши, но в твоих силах все исправить, повернуть реку вспять!», «Ты должна гордиться тем, что избрали именно тебя, береги способности как зеницу ока!». Она еще что-то упомянула про Моргана, но я этого не запомнила. К концу нашей встречи я вообще не понимала, что она говорит, томно проваливаясь в дремоту.
   Когда женщина собралась уходить, я спросила ее по поводу недавнего предсказания – не ошиблась ли она. На что ясновидящая резко гаркнула: «ты все еще на распутье», – и вышла прочь, оставив после встречи неприятный осадок. Мне показалось, что я ее чем-то обидела.
   Ну, и четвертое – уже ближе к ночи я исполнила свое самое заветное желание – смыла с себя грязь, и дальше при свете свечей нам с Мелани удалось нормально все обсудить.
   Я пыталась наглядно продемонстрировать подруге свои способности по ее просьбе (она была настроена скептически) и с пятидесятого раза стоящая на столике кружка отлетела в стену от моего взмаха руки. В голове тут же запульсировала боль, убивая напрочь все желание практиковаться, а эльфийка радостно захлопала в ладоши, найдя подтверждение словам желтоглазого мага.
   Утром же я проснулась от кошмара с первыми лучами солнца, чувствуя жгучую боль в висках. Без удивления отметила, что Мелани проснулась раньше меня, а на каменном берегу пристани, как я рассмотрела из окна, в столь ранний час сидел Коннор и ловил рыбу на самодельную удочку вместе с противным братом.
   Я вышла на балкон. Жизнь вокруг уже вовсю кипела: кто-то разбирал завалы, обыскивал помещения, таскал питьевую воду из колодца на площади, ходили караульные отряды, а Моргана с Эстебаном все не было, хоть они и обещали отлучиться всего на сутки.
   Одевшись, я вышла к рыбачащему другу, узнала, что Мелани выпросила у некой мятежницы Элоны лук со стрелами и ушла на охоту еще до рассвета. Пришла к Джун, спросила, что могло так задержать Моргана с Эстебаном, и не получила должного ответа – она была чем-то занята.
   Всеми покинутая, в расстроенных чувствах я вернулась на причал и стала изучать свое отражение в тихой черной глади воды. Коннор тоже куда-то ушел с пирса, не оставив и следа, и только Клауд теперь сидел возле удочки с бесчувственными мертвыми глазами.
   Я вглядывалась в воду, словно в трансе не отводя взгляда, как тут в ней промелькнуло чужое лицо и сразу пропало за пеной набежавшей волны. Бледное, озлобленное, исхудавшее, как у утопленника; человек с той стороны посмотрел на меня так, будто хочет убить, напугав до дрожи в руках, и я, не обращая внимания на встрепенувшегося Клауда, вновь помчалась на встречу к Джун.
   Но выслушав мою историю, смуглая ведунья, хмыкнув, возмущенно махнула рукой, заявив, что мне все привиделось. Женщина расположилась в просторной комнате на третьем этаже «Марка и Клер» и теперь раскладывала там карты (найденные где-то в городе), предварительно завесив все окна, создавая уютную темноту. Она опять не желала со мной разговаривать и лишь озадаченно смотрела в рисованные картинки, разложенные у ее ног на полу.
   Ближе к вечеру вернулась замученная, но более-менее радостная Мелани с добычей, и на кухне таверны по-зверски занялась разделкой нашего будущего ужина. Наконец-таки до меня дошло, что с ней было не так: почему она себя странно вела и всего боялась. Девушка же ни разу до этого не была в людских городах! Лес был ее домом, свобода – первым и единственным правилом жизни. А теперь ее привели в каменный город, для лесного жителя больше походивший на клетку, чем на место, пригодное для житья.
   Ночью я уснула практически мгновенно из-за мигрени и уже не услышала приближающиеся по дороге цоканья лошадиных копыт.
//-- * * * --//
   – Я так жаждал вновь этой встречи, а ты меня даже не слушаешь! – холодная рука держала меня за горло и не давала как следует вздохнуть. – Сколько мы будем еще играть в игры, Альма?! Почему ты от меня бегаешь?!
   Я сделала жалкую попытку высвободиться, но этим только усугубила ситуацию: рука сжалась еще сильнее, и теперь я находилась под каким-то резким наклоном. Одна нога колыхалась в воздухе.
   – Тебе лучше остаться здесь, со мной! Понимаешь?! Там ведь тебя ничего хорошего не ждет! Сколько мне еще раз повторять тебе это?! А здесь у тебя будет все, стоит только пожелать! Но нет, ты отвергаешь мои предложения! Сколько раз ты еще хочешь испытать на себе жестокость мира?! Боль утраты, одиночество, разрывающееся на части сердце?! Неужели тебе все мало?! Ты для них чужая! Там тебя не ждут!
   – Оставь меня в покое, тварь, – прошипела я сквозь зубы красноглазому упырю в капюшоне, из последних сил пытаясь убрать его руку. От нехватки воздуха глотка полыхала огнем, и пульс булькающим тяжелым стуком отдавался в ушах. Картинка перед глазами теряла свою ясность, темнея с каждой секундой.
   Яростно оскалившись, мужчина разжал хватку, успев перед этим сладостно прошептать:
   – Тогда полетай.
   Мир пришел в движение. Я падала вниз, встречаясь со струями холодного воздуха и волнами песчаной бури, кружившей в вальсе урагана. Все было по-настоящему! Я чувствовала, как песчинки бьют по лицу, слышала их многочисленное шуршание, и летела вниз с высотного здания, набирая неимоверную скорость. В панике я пыталась ухватиться за что-нибудь, но до стен дома было слишком далеко. Холод, легкость, щекочущее чувство в животе. Чувство свободного падения и скорой кончины. Сердце вырывалось из груди, стуча в ритме махающей крыльями колибри. Я не хотела, чтобы все так закончилось. Меня беспорядочно переворачивало в воздухе как игрушку. Горячие слезы выступили из глаз… То ли от молниеносного ветра с песком, то ли от осознания неизбежного. Черные окна небоскреба пролетали перед глазами. И тут подо мной появилась твердая земля, встречая пронзительной болью.
//-- * * * --//
   От ужаса я открыла глаза и резко села на постели. Не было больше ни песка в воздухе, ни высотных зданий, ни того монстра, смотревшего как я падаю, ни страшного свиста падения в ушах. Это лишь воображение – живое и яркое. Все сон, очередной кошмар… Но как наяву. Я осознавала это, но все равно не могла прийти в себя. Руки дрожали, а шея, казалось, болела от недавних «нежностей» чудовища. Секунды замедлили свой ход, оставляя меня наедине с мыслями, рисуя в темных углах комнаты ужасающие образы.
   Мой взор упирался в дощатый, уже такой привычный темный потолок, а слух улавливал тихое сопение Мелани. Я с облегчением закрыла лицо руками, благодаря от всего сердца высшие силы, что я на самом деле не расшиблась в лепешку. Все было так ярко, так естественно. От одного воспоминания у меня начинала кружиться голова…
   Поднялась на ноги, подошла к окну. Под босыми ногами тихо скрипнули половицы, чуть приглушив сопение светловолосой эльфийки. Ощущение страха постепенно таяло, сменяясь почти незаметной колкой болью в висках, и мне ничего не оставалось, кроме как всматриваться в звездное небо через немытые стекла. Я решила ретироваться на балкон – подышать свежим воздухом.
   Шаг, шаг, скрип. Дернула за дверную ручку. Как можно тише захлопнула за собой дверь и прижалась лбом к ближайшей каменной колонне балкона, блаженно прикрывая глаза от прохлады. Ночь была сказочно свежей, а доносящийся снизу рокот бьющихся о причал волн действовал на меня успокаивающе, будто бы убаюкивая.
   «Это все был сон» – мысленно все приговаривала я себе, чтобы унять сильное сердцебиение.
   – Ну, привет, – внезапно окликнул меня знакомый веселый голос. Мне сначала стало страшно, а потом очень стыдно. Морган наконец-таки вернулся, и именно в этот момент я позволила себе выйти на улицу в одной растянутой рубахе, слишком короткой для сорочки.
   От неловкости я опустила глаза в пол. По щекам пополз горячий румянец. Как я его не заметила? Он же сидел совсем рядом, у соседней колонны на перилах, опасно балансируя.
   – Ты чего не спишь? – прошептала я, не имея сил на восторги и споры. – Ты же должен был устать с дороги. Где вы были с Эстебаном столько времени?
   – Я-то понятно, что не сплю, – я услышала отчетливый звон бутылки в его руках. – Мне больше интересно, почему не спишь ты в столь поздний час.
   Голос мага был на удивление бодр и жизнерадостен, и он как-то невзначай пропустил мой вопрос мимо ушей.
   – Кошмары, – ответила я честно, не смотря на мужчину. – Постоянные. И некоторые настолько реальные, – по телу вновь прокатилась чуть ощутимая дрожь. – До невозможности.
   – Хм, – многозначительно протянул мужчина с мягким сожалением в голосе.
   Я все-таки набралась храбрости и повернулась к нему. Охотник, сменивший черный замызганный плащ на бордовый камзол, расслаблено сидел спиной к каменной опоре, свесив одну ногу с балкона.
   Желтые глаза мага с интересом всматривались в морские просторы и звездное чистое небо, а в его руках блестела уже на половину опустевшая бутыль вина.
   – Что за повод? – не подумав, выдала я и испугалась, что сейчас Морган опять извергнет свою ненависть и злобу, ибо я лезу не в свое дело. Но нет – мужчина тотчас взглянул на меня и расплылся в хмельной улыбке. Его уставшее лицо обрело чуть розовый оттенок от дурманившей выпивки.
   – Наступил переломный момент, когда природа умирает, уступая место белоснежной безжалостной убийце урожая, – Морган ненадолго замолчал, обдумывая сказанное. – Проще говоря – мой день рождения.
   Он мило улыбнулся и отхлебнул еще чуть-чуть из горла зеленой бутылки.
   – Я просто не уверен, что, когда придет срок, у меня будет возможность тихо сесть и отпраздновать, – может, его движения казались неуклюжими, но языком он владел на удивление отлично.
   – О-у… – протянула я, не зная, что на это ответить. Поздравлять или нет? – Сколько тебе лет?
   Меня тут же озарило, что я этого и знать не знала. Выглядел он молодо, чуть постарше меня, а мыслил… О-о-о. На эту тему я могла рассуждать долго, все еще не понимая его натуры. Логичность – его образ жизни, правило существования. Но иногда он совершенно про нее забывал, и вел себя неразумно, взрываясь по любому поводу, будто неуравновешенный подросток.
   Маг продолжал мило улыбаться (как полный идиот), чуть покачивая в стороны головой, после чего глубоко вздохнул и, издав безумный смешок, произнес заветную цифру, отвечая без тени сомнения:
   – Двадцать восемь.
   У меня чуть челюсть от удивления не отвалилась. Я даже забыла о головной боли и о том, что расхаживаю перед Охотником в одной белой рубахе с глубоким декольте.
   Вот этого я точно не ожидала.
   Он старше Клауда? На два-три года?
   Клауд выглядел гораздо старше него, даже если не брать во внимание седые волосы и постоянно отрастающую щетину. У следопыта взгляд был тяжелее, мудрее, озлобленнее, а Морган на данный момент больше напоминал пьяного мальчишку, чем взрослого мужчину. Да и в трезвом состоянии он вел себя неподобающе такому возрасту, мечась с одного дела на другое, хоть в его глазах и присутствовала печаль осмысления мира.
   – Ты чего молчишь? – прервал маг мои размышления и тут же опять глотнул вина.
   – Ты не выглядишь на свой возраст. Совсем.
   – Я всегда на него не выглядел, если без бороды, – признался Охотник, разглядывая мое заспанное лицо. – А после перевоплощения я и вовсе лихо помолодел.
   – Невероятно.
   – Ну-у-у, – нараспев произнес мужчина, уже не различая, где мысли, а где – хмель. – Ты, наверное, помнишь Даррена? Вы должны быть с ним знакомы.
   Заметив полное непонимание в моих глазах, он продолжил говорить, почти насмехаясь:
   – Он такой лысый и немного страшный. Мой сородич.
   – Помню, – выдохнув полной грудью я с содроганием вспомнила мага, который совсем недавно меня впечатал в дерево.
   Ужасно, я только сейчас осознала, что это произошло лишь около недели назад. Просто невообразимо, сколько событий успело произойти за такой малый отрезок времени.
   – Так вот, – Морган вновь повеселел, и начал размахивать рукой в такт своим словам. – Сколько лет ты ему дашь? Ответь, только не задумываясь.
   – Сорок пять, около сорока? – тут же вырвалось у меня. Эта фраза была не сколько вопросом, сколько утверждением.
   Мужчина хмыкнул:
   – Ему пятьдесят пять.
   – Ты шутишь.
   – Нет, – он вновь прислонил бутыль к губам. – Ты не видела его до того, как он обратился, лицо было совершенно другое: обмякшее, морщинистое, – но характер таким жестоким и остался. Даррен большую часть своей жизни прослужил императорской семье, будучи одним из почетных стражей личного караула Его Величества. Он не жалел собственной жизни, чтобы защитить любого из семейства Сквеллов.
   – А что с ним случилось потом? Почему он стал прислуживать Аластору?
   – Для меня это тоже загадка, – маг еле заметно пожал плечами. – Позволь поинтересоваться, а как твои способности? Я думал, что мы поговорим только утром.
   – Голова болит, слабость, кошмары… Это нормально?
   – Более чем.
   Охотник опять уставился вдаль, допивая остатки «праздничного» напитка. Что-то отвлекло его, заставило задуматься, и у меня появилась прекрасная возможность задать волнующие вопросы, как вдруг он первый начал разговор, вновь сбивая с мысли:
   – Хочешь, помогу избавиться от кошмаров? – прямо спросил Морган, мерцая желтыми фонарями. Это предложение прозвучало немного зловеще.
   – Что ты имеешь в виду? Каким образом?
   – Подойди сюда, – он тут же поманил меня своей клешней и поставил бутылку на пол. С моря подул сильный ветер, будто бы предупреждая об опасности.
   – Ты сейчас будешь на мне свою магию проверять?
   Морган решил не отвечать, и мне стало жутковато. Я медленно подошла к Охотнику, почти не отрывая босых ног от пола, и не могла сообразить, что он собирается сделать. Конечно, предложение было крайне заманчивое, но сейчас он молча сидел передо мной с очень ехидной рожей, напоминая глупую гиену. Тут был какой-то подвох.
   Стоило мне подойти к нему на расстояние вытянутой руки, как маг положил мне на плечо свою клешню, бесцеремонно и грубо. И прямо под его ладонью кожу начали колоть сотни маленьких иголок – будто бы кожу прожигало насквозь, а Морган ехидно улыбался, и, не мигая, вглядывался мне в глаза.
   Применив силу, я отдернула его руку, больше не в силах терпеть это издевательство:
   – С ума сошел?! – это движение не принесло нужного эффекта. Плечо горело изнутри, щипало и болело даже без его прикосновения. Я почувствовала себя оскорбленной и обманутой. Он просто нагло подшутил надо мной!
   – Иди спать, – прошептал маг столь же ласково, словно напевая колыбельную. – Сейчас все поймешь, это только поможет.
   – Как я засну с этим? Ты же меня обжег! Колдуй лед, быстро!
   – Боль пройдет, обещаю. – Охотник поежился от ветра и мельком глянул на полумесяц, висевший над бескрайними просторами. – Считай это очередным подарком. Кажется, я слишком тебя балую…
   – Может, ты все-таки объяснишь мне, как это может помочь!? – жжение никак не унималось.
   – Нет, сегодня не время для сказок на ночь, иди спать, – шутливо ответил он, растягиваясь в гадкой ухмылке. – Это сюрприз.
//-- * * * --//
   Бледный свет луны через окно раздражающе мозолил глаза и все никак не давал уснуть. Коннор сидел в общей комнате и играл третью партию в карты с мятежником Клетусом, когда в дверь торопливо вошел замученный Эстебан, грохоча сапогами, и это могло означать только одно – Охотник тоже вернулся в город.
   В этот момент осознания под стук неуклюжих шагов рыцаря-командора что-то в животе паренька скрючилось и неприятно заболело.
   Юноша думал, что уснет быстро, как обычно, но эта ночь была совершенно другой. Он понял, что действительно боится этого желтоглазого упыря и просто не знал, куда деться от этого чувства. И страх с каждым часом становился все более ощутимым. Его смелости и след простыл, а настрой драться с желтоглазым существом обернулся волнующим, леденящим душу ужасом.
   Морган обещал, что, когда вернется, им предстоит этот разговор. Но какой? На кулаках или словесный? Упырь же гораздо больше него, выше и владеет магией. Не факт, что им удастся разрешить спор так же быстро, как тогда у стен лагеря беженцев. Теперь этот вражеский солдат будет готов ко всему, и, если им придется драться, все может закончиться плачевно.
   Но что, если Морган говорил именно про разговор?.. На мгновение по коже паренька пробежали мурашки. Он даже не мог выносить наглую рожу Охотника и все больше понимал, что ему нечего сказать этому убийце. Он все делал из чувства долга перед Империей и ни капли этого не стыдился. Охотники – враги, а враги должны быть повержены. Это логично, в отличие от того, что происходило в Сопротивлении из-за Джун и ее необоснованных предсказаний.
   Раньше мятежники жили нормально, слушались Эрику, а теперь после ее гибели желтоглазый враг выдает себя за «своего», живет среди людей, ест и пьет их запасы, а главное – Альма крутится около него, не подозревая об опасности!
   Уму непостижимо!
   Альма…
   По поводу девушки у Коннора было множество подозрений и догадок. Тогда, сидя на «складе», он услышал многое и до сих пор метался из крайности в крайность. Его терзали сомнения и неизвестность. Сначала ему казалось, что их разговор с упырем сведен к шутке, а потом, по выражению их лиц, догадался, что все могло быть правдой. Но объяснить самому себе, что теперь Альма маг, казалось невозможным. Ревность в душе юноши билась с ненавистью, и все это заливалось сверху жгучей жалостью и желанием помочь глупой девчонке. Коннор запутался в паутине своих противоречивых чувств и ждал нового дня, чтобы, наконец, выяснить все раз и навсегда.
//-- * * * --//
   С темнеющего неба огромными хлопьями падал снег. Вокруг – белоснежная пустота, высокие голые деревья и огромные сугробы. Хоть видимость была на нуле, я смогла рассмотреть у себя под ногами следы от колес машин.
   «Сон!» – тут же встрепенулось у меня в голове.
   Какие автомобили в мире магии?
   Я посмотрела на свои руки – кожаные утепленные перчатки. На ногах зимние сапоги-скороходы. Теплая шапка на ушах, мое привычное пальто, обычно хранившееся в шкафу до холодных времен… Точно сон. Я не чувствовала ни жары, ни холода, ни слякоти, ни тяжести напяленной на себя одежды. Я могла легко переставлять ноги, не обращая внимания на глубокий снег. Шаг вправо, шаг влево. И что?
   Странно, что я вообще осознавала, что сплю. Рядом лишь тишина, завывание ветра и равнина в сугробах, а небо постепенно угасало, заставляя глаза привыкать к наступающей темноте.
   Вдруг я услышала отчетливый хруст шагов; впереди начала просматриваться чья-то маячащая фигура. Меж тесно посажанных деревьев двигался кто-то крупный, подбираясь по сугробам ко мне все ближе и ближе. По телодвижениям и размеру стало ясно – это мужчина.
   Опасность. Опять тот упырь.
   Ну а кого я могла еще ожидать?!
   Не думая, я кинулась с кулаками на человека. Биться – так по-настоящему, а без всяких захватов и оцепенений! Плевать, что я слабее и меньше, лучшая защита – это нападение! И тогда, возможно, удача будет на моей стороне!
   Руки ударились о твердое тело, сокрытое мраком елей-великанов, послышался какой-то треск. Я начала бить со всей силы этого гада в грудь, инстинктивно зажмурив глаза. Я должна была его свалить, должна победить. Он больше не должен меня мучить, никогда. Я не должна ему подчиняться.
   Человек в черном одеянии от моих усилий даже не пошатнулся и своей тяжелой лапищей моментально отправил меня в ближайший сугроб.
   Я упала лицом в пушистый мягкий снег.
   – Ты так всегда гостей встречаешь? – грубо прозвенела фраза из уст появившегося существа. Знакомый голос привел меня в замешательство, затмив слепую ярость. С живота я перевернулась на спину – через искаженный метелью воздух на меня грозно смотрели желтые глаза Охотника.
   Это и есть его сюрприз? Он сам пришел ко мне в сон?
   – Это ты? – промямлила я, стирая прилипшие снежинки с лица. – Или моя несчастная фантазия?
   – Фантазия… – мужчина ненадолго задумался, благоговейно произнося это слово. – К сожалению, нет, и это действительно я.
   – Точно?
   – Да.
   – Как такое возможно – проникать в чужие сны? Это ведь правда ты, настоящий?
   Морган протянул мне свою неправильную руку, чтобы помочь подняться с земли:
   – Это возможно. Только прошу, не спрашивай, как. У меня нет ни настроения, ни желания утолять голод твой любознательности. Знаешь, сколько сил уходит на поддержание этой связи? Очень тяжело. Здесь главное – разобраться во всех сложных тонкостях и иметь при себе знак Сиори.
   – «Сиори»? – глупо повторила я, застыв в оцепенении. Мои ноги твердо встали на хрустящий снег. – Ты мне что-то поставил на плечо? Так? Это и есть «Сиори»?
   – Мы теряем время, – резко и холодно заметил Охотник, подозрительно оглядываясь по сторонам. Мужчина явно был не в настроении и выглядел еще более болезненно, чем в обычной жизни: усталый, замученный, бледный как лежащий вокруг снег. И одет во что-то меховое (на плечах виднелись вороньи перья, очень выделяющиеся на общем светлом фоне). На голове капюшон, полностью закрывающий лоб, а волосы, торчащие из-под него, облепили снежинки. – Пока я здесь, не отдыхаешь ни ты, ни я, как бы прискорбно это не звучало. Я-то надеялся, что мы сейчас просто быстренько покопаемся в твоей голове и найдем причину постоянных кошмаров… А тут все гораздо серьезнее.
   – Что ты имеешь в виду? – после моих слов метель начала перерастать в снежный буран. Дьявольский ветер с силой хлестал по лицу, заглушая слова собеседника. Погода портилась будто бы назло.
   – А ты разве не чувствуешь? – спросил он. – Вокруг нас лабиринт из живой изгороди, замкнутость пространства. Власть над этим местом принадлежит не тебе, хоть все и происходит в твоем сознании. Здесь поселился приспешник Азуриса-Рей, мечтающий заполучить твое тело. Обычное дело среди магов, как бы побочное явление нашей подаренной свыше власти.
   Мужчина замолчал, раздраженно стирая с щеки налипший мокрый снег.
   – Что это значит? Как – «заполучить тело»?
   В голове сразу начали выстраиваться сотни мыслей по этому поводу. Оказывается, все не просто так. Случайности – самые неслучайные вещи в мире. Вот спишь ты себе спокойно, видишь кошмары, и потом тебе кто-то говорит, что все это время в своем сознании ты сражалась с каким-то существом, пришедшем извне.
   – Он просто хочет жить и пытается заставить тебя остаться здесь всеми возможными способами. Стоит тебе только согласиться, как власть над твоей земной оболочкой перейдет ему, а ты оказываешься в полной пустоте, – он говорил это таким спокойным леденящим тоном, что я начала паниковать ещё сильнее. Словно безразличный врач, ставящий больному смертельный неизлечимый диагноз.
   – А почему именно я?!
   – Это свойственно всем магам, – Морган продолжал умничать с каменным лицом, несмотря на то, что я уже была готова рвать на себе волосы от непонимания. – Мы обладаем тонкой связью с миром духов и лишь мы можем помочь им выбраться из тьмы на свет. Обычно, так называемые «добрые духи» нас не трогают – им хорошо и наверху с Якши, а вот те, кто застрял взаперти с Азурисом, мучаются в вечной агонии и могут только мечтать об окончании своих мучений. Они рыщут по кругу Темных Вод, пытаются найти выход и, если им попадается неопытный маг, они пытаются достучаться до него и достичь своей цели любой ценой.
   – И что теперь делать?!
   – Ты уже погибала от рук непосредственно духа? – задумчиво спросил маг, потирая щетинистый подбородок.
   – Да.
   – Тогда ты сильнее, чем я думал, – заметил он. – Обычно после такого приема тело переходит победителю, а несчастный маг выпадает из жизни. Он превращается в ничто, и ты можешь радоваться – тебе повезло. Эти хитрые твари, когда находят живого проводника, сначала очень долго роются у него в голове, создают образы отталкивающие или привлекающие и стараются вырваться наружу. Кто-то просто пытается подавить этим образом проводника, захватывая власть над телом, а кто-то в открытую просит о помощи. Все зависит от того, кто стоит за этим делом. Но ты не пугайся, благодаря знаниям Аластора я попробую избавить тебя от этой напасти. В конце концов – я пришел сюда именно по этой причине.
   Я двинулась вслед за Охотником, пытаясь держаться как можно ближе. Страх? Нет. Инстинкт самосохранения. Вокруг все совсем почернело и приобретало совершенно иные ужасающие формы. Заснеженный лес превращался в глухую чащу с искривленными до неузнаваемости обугленными деревьями, а небо стало темнее, чем ночью.
   Догнав мага, я крепко схватила его за рукав:
   – Спасибо, что ты здесь.
   – Пошли знакомиться с твоим монстром, – гулко отозвался он, делая вид, что не слышал моих слов.
//-- * * * --//
   – Уйди прочь! Это мое тело! – в страхе выкрикнул красноглазый упырь, лишь стоило Моргану выйти из-за моей спины. Из уст злобного духа подобный крик прозвучал очень странно. Монстр испугался до такой степени, что буквально не управлял собой: тело содрогалось в конвульсиях, дыхание переменилось на хрип, а глаза выпучились и стали размером с куриные яйца. Мы настигли его на небольшой обледенелой опушке среди чащи заснеженного леса. Он спокойно стоял возле могучего извивающегося в разные стороны дуба (дерево было в обхвате более десяти метров, как мне показалось, и его ветвистая верхушка исчезала где-то в непроницаемой темноте), и вроде бы натачивал какое-то оружие, ни о чем не подозревая. Заслышав мои шаги, красноглазый парень обернулся с надменной ухмылкой, но потом все переменилось в один момент, и от его стойкости не осталось и следа.
   Существо на этот раз выглядело так жалко и ничтожно, что мне очень захотелось в него плюнуть после всех его издевательств. Во мне загорелась настоящая жажда мести. То, как он представал предо мной в прошлом, и как сейчас, при моем новом спутнике, виделось как день и ночь! Превосходство было на моей стороне, что не могло не радовать, но при всем моем уважении к Охотнику, я не понимала, чего так испугалось это нелепое создание с глазами навыкат. Морган же не такой страшный!
   – У меня есть свое тело! – громко ответил маг запуганной твари, быстро сокращая расстояние между ними. – С чего ты взял, что я тут на что-то посягаю?!
   – В тебе течет сила Азуриса, его энергия! – отступая, дух принялся яростно шипеть, от испуга разводя руками. – Это мое тело! Я его заполучу! – Существо прислонилось спиной к старому дубу. – Я чувствую, ты переполнен до краев его могуществом, но даже и этого мало, чтобы показать и одну сотую доли силы Темного Бога! Он завершил свое Становление и теперь бродит по вашей грешной земле, сея хаос! Скоро вы все окажетесь здесь, в моем родном Царстве Боли! Он никого из вас не оставит там! Он заберет всех до единого! Он новый повелитель, предводитель, провидец, вождь! Вы от него не укроетесь! Защиты ждать неоткуда! Мир у его ног!
   В отличие от меня Морган соблюдал хладнокровное спокойствие и замер в нескольких шагах от застигнутого врасплох упыря. Я же опешила в недоумении и теперь пыталась понять, что за чушь нес злобный дух.
   Азурис на земле? Сеет хаос? Темная энергия?
   Получается, Аластор – Темный Бог, выбравшийся на землю?! Чушь!
   – Покажи свое настоящее лицо, маг! – жестоко и бесстрастно скомандовал мужчина в капюшоне непоколебимым тоном. Он опять начинал злиться. На всю тираду про Азуриса, Моргану, кажется, было совершенно плевать. – Не трать мое время попусту на всякие россказни! Покажи свою сущность! Я не собираюсь больше предупреждать! – с этими словами Охотник создал в руке пламенный шар и замахнулся.
   Опушку осветило яркое сияние, и ее сразу же огласил душераздирающий писк упыря, разгоняющий мурашки по телу. Морган был жесток как никогда, легкой кончине Мирабель даже можно было позавидовать. Еще более страшный вопль забил по барабанным перепонкам. Меня затрясло от такой бессердечности и леденящего страха. Монстр загорелся как рождественская елка от одного прикосновения Охотника.
   Я зажмурилась и закрыла лицо руками, не в силах выдержать подобное ослепляющее свечение. Земля под ногами сильно содрогнулась как при землетрясении, и… все кончилось. Крик оборвался так резко, словно кто-то выключил громкость на магнитофоне.
   Я подождала секунду, две – тишина. Открыла один глаз.
   Посреди белого дыма стоял Морган, повернувшись ко мне спиной, а возле его сапог сидело скрючившееся иссохшее создание, содрогающиеся в немых рыданиях. Вокруг этой парочки больше не лежал снег: лишь голая дымящаяся земля с обгорелыми засохшими листьями.
   Я не узнавала того, кто сейчас сидел перед магом. Тело маленькое и исхудавшее как у ребенка, светлые волосы, белоснежные, почти седые, тоненькие ручки (в несколько раз тоньше, чем у Мелани) закрывавшие лицо, серое потрепанное одеяние. Я подошла поближе к своему защитнику, и меня как током ударило: я выглянула из-за его плеча и с ужасом поняла, что это была девочка лет десяти. Обычная, маленькая, беспомощная… Простой ребенок! Но это именно она представала предо мной в виде мужчины-искусителя, в виде зубастого упыря, монстра с крыльями. Это все она! Она мучила меня на протяжении нескольких недель каждую беспросветную ночь! Это она хотела занять мое место в реальной жизни, оставив меня гнить в своем мире! Она!
   – Назови свое имя, – четко и грозно произнес Охотник без какого-либо сочувствия. Морган казался мне холодным, злобным, жестоким; стеклянные глаза хищника замерли на цели, губы сжались в узкую полоску. Я не видела в нем ничего человеческого.
   – Я просто хочу жить! Я ни в чем не виновата! – захныкала девчонка тихим голоском, не поднимая головы.
   – Назови свое имя, – с той же интонацией повторил маг.
   – Ты не понимаешь! – резко оторвав руки от лица, она взглянула обидчику в его желтые глаза. – Я этого не делала, меня занесло сюда случайно! Я ни в чем не виновата, все произошло само собой! Помоги мне выбраться отсюда, маг! Мне нужна жизнь! Ты же смог сюда как-то попасть! Покажи мне выход!
   Я только дивилась тому, как широко были посажены глаза девочки и насколько большим у нее казался лоб. Если бы она пришла ко мне в своем нормальном обличии, я бы, наверное, испугалась ее еще больше, нежели упыря с налитыми кровью глазами.
   – Имя, – холодно произнес Морган, не внимая ее тихой мольбе, перебивая бесконечный трепет. Во мне боролись противоречивые чувства: с одной стороны было очень жалко разбитую девчушку, а с другой – Охотник прав, относясь к ней с такой жестокостью. Она же могла меня погубить! Она могла погубить любого другого мага своими шалостями!
   – Томас сказал, что ему просто нужна моя кровь для какого-то ритуала, и я ему позволила это сделать с собой! – несчастное создание затрещало с такой скоростью, что я еле улавливала смысл ее слов. – Я не думала, что все так закончится, я не хотела попадать сюда! Он просто ворвался и убил меня! Принес в жертву Темному Богу! Я ни в чем не виновата, пойми! Я хочу жить! Это была случайность!
   Из ее глаз градом лились слезы, и фразы с каждым мгновением становились более похожими на жалостливый вой, чем на внятную речь. Девочка закрыла голову руками и просто начала рыдать, мямля какие-то неясные слова. На нее было жалко смотреть.
   – Имя, я сказал! – рявкнул Охотник, вновь создавая огненный шар. Терпение его было на исходе.
   От озарившего опушку яркого света девочка отпрыгнула как кузнечик и уперлась спиной в огромный обгоревший дуб, прекращая свое нытье:
   – Ф-Френсис, – прошептала она, не мигая, уставившись на огонь в руках мага.
   – Уходи отсюда, Френсис, это не твое место! – после зловещего рыка Моргана, девочка сразу же растворилась в воздухе, будто бы ее и не было здесь.
   В недоумении я разглядывала подножье дуба, пытаясь найти хоть какие-то признаки ее присутствия:
   – Она ушла? Так просто?
   Маг развернулся ко мне лицом. Теперь он был то ли расстроенным, то ли просто уставшим. Его злобы опять как не бывало. Если минуту назад он был готов избить маленькую девочку, то теперь был спокоен как удав, с такими же грустными как у Френсис глазами.
   – Когда ты знаешь имя духа, у тебя есть над ним власть, – произнес Охотник без замедления. – Имя в сумеречном мире – твое самое дорогое сокровище, самое интимное, что только может быть. Знание его открывает перед тобой границы, власть. Больше эта девчонка не появится здесь без приглашения. И мне тоже пора.
   – Ты уходишь? – вопрос вырвался сам собой, и я тут же пожалела об этом.
   С каменным лицом мужчина моментально отвернулся от меня и побрел куда-то вдаль:
   – Позже, Альма, все позже.
//-- * * * --//
   Наблюдая за молчаливым темным городом за пеленой тумана, Доминик находился в состоянии раздражения и мучительной меланхолии. Может, он и старался таким вот образом развеяться, разглядывая темные окна маленьких домиков с послушными жителями, но это нисколько не приносило успокоения.
   Парень издал рык раздражения и улегся животом на холодном парапете императорского балкона. Он не находил себе места. Нигде и никак. Ничто более не приносило прежнего удовлетворения физических и душевных потребностей. Его ничего не устраивало, все раздражало, бесило. Внизу, в его покоях, лежало три хладных трупа желтоглазых девиц с перерезанными шеями, убитых сразу же после животных игрищ. Они любили его, боготворили, восхищались, баловали… А потом просто надоели ему, и черноволосый парень подарил им мгновенную смерть. Избавление от самих себя.
   Но и этого было мало.
   Все стало скучно и потеряло всякий смысл, краски.
   Доминик задумчиво подставил руки под подбородок и начал наблюдать за Талами-истуканами у ближайших ворот на площади. Гнев и неутолимое желание рвали его душу на куски. Он устал от всего и готов был биться головой о стену, поскольку мысли паренька были целиком и полностью заняты сбежавшим советником и его надоедливыми жалкими людьми. Впервые за всю свою жизнь маг понял, что нашел человека, которого ему будет приятнее мучить, чем наблюдать за его последним предсмертным вздохом. Этакая долгоиграющая игрушка. Он жаждал его заполучить. Вся непоколебимость, наглость и дерзость Первого Советника не могла остаться безнаказанной. При одной мысли о его нахальном поведении в маге появлялась дикая ненависть, и это становилось похоже на одержимость. Он хотел, чтобы именно в глазах этого Охотника был леденящий страх за свою жизнь, он хотел услышать именно его крики, мольбы, увидеть именно его боль, чувствовать свое превосходство именно над ним.
   Чувство томящего ожидания было невыносимо, у мага буквально чесались руки. Доминик не собирался гоняться за Охотником, ибо знал, что Морган еще обязательно вернется в замок, но вот когда? Сколько ему еще нужно времени, чтобы нагуляться со смертными?
   Недостатком желтоглазого мага было то, что он целиком и полностью предан своему делу. И, даже когда он перешел на другую сторону, ему все равно придется вернуться в библиотеку по велению долга, как бы ему это ни претило.
   Советник, однако, был не единственной целью ближайшего будущего Доминика. В порту Даултана было что-то еще, что всеми силами притягивало его туда. Это рокочущее пятно в потаенном уголке сознания никак не оставляло его в покое. Оно мешало думать, мешало спать. С каждым днем оно становилось все сильнее и сводило с ума: яркое, новое, неизвестное, невообразимое. Словно луч света, проникающий в глубокое подземелье и разрушающий идиллию всепоглощающий темноты.
   От этого навязчивого ощущения он стал невыносим для окружающих, а главное – для самого себя. Всякое общество желтоглазых было ему чуждо, но и оставаться в одиночестве он тоже не желал. Его бесила до дрожи в теле эта неизвестность. Она нарушала его спокойствие и заставляла постоянно искать выходы и решения – Доминик не любил ждать. Все должно было происходить сразу и по его требованию.
   Так было всегда.
   И так должно было оставаться.
   Из-за своего любопытства он отправил фантома на улицы портового городка, заставляя искать источник неизвестной ранее силы. И опять же мага встретила неудача – эта энергия обволакивала все и вся: от каменных зданий, до портовой мостовой. И откуда она исходила, было невозможно определить.
   Доминик прогуливался по краю набережной, исследуя это место, и тут понял, что его обнаружили. Какая-то девчонка разглядывала его отражение на глади воды, что в принципе представлялось невозможным. От этого осознания маг потерял концентрацию над искажением пространства и времени и тут же оказался в собственном теле на шелковых простынях в холодном замке. Это добило его окончательно. Душа требовала жестокости и немедленного отмщения. Две цели были намечены.
   – Мессир? – твердо окликнул паренька тяжелый голос.
   – Оставь меня, – ему было плевать, кто пришел и зачем. Не осталось сил даже на разговоры. Он ничего не желал и был пуст как засушливый колодец.
   – Мы все обеспокоены, – незваный гость не обратил внимания на такую простую просьбу, и голос его прозвучал еще ближе, нарушая умиротворяющую тишину ночи. – Аластор до сих пор запирается в своих покоях, от советников никакого толку: один пропал, другой постоянно что-то пишет, а от Вивиана вообще ни слова не добиться! Большинству уже так осточертело сидеть без дела, что, по слухам, кто-то даже собирается отправляться без приказов к дальним поселениям, чтобы обеспечить поддержку нашим отрядам.
   Доминик лениво сполз с парапета, проклиная все на свете:
   – И чего ты хочешь от меня?
   – Чтобы вы прояснили ситуацию, сэр.
   Нехотя обернувшись, паренек обнаружил возле себя огромного рыжеволосого Охотника, который был на порядок выше и шире в плечах любого другого подчиненного и представлял собой подобие прямоугольного шкафа. Перед сыном темного владыки стоял сам наследник императорского трона… Коренастый, длинноволосый, надменный, с ярко выраженной мускулатурой. От него так и веяло самоуверенностью и самодовольством.
   – Урзул, я полагаю? – в Доминике начало просыпаться неподдельное отвращение вперемешку с ненавистью к этому существу. Он смерил бугая пристальным взглядом и раздраженно скрестил руки на груди. Как же ему захотелось спустить его вниз с этого балкона – отправить в свободный полет. Охотник не был достоин и секунды его свободного времени.
   Вместо слов желтоглазый тип присел на одно колено, держа клешню у самого сердца.
   Знак уважения, почтительности.
   Черноволосому парню должно это было польстить, но он лишь искривился в недовольной гримасе. Верзила оставался единственным магом в Элювилене, кто носил старые имперские клепаные доспехи и не принимал общую форму.
   – Так что ты от меня хочешь? – уже более злобно повторил Доминик, ибо, присев на пол, туповатый полководец более не проронил ни звука. Терпение паренька постепенно сходило на «нет» от его молчания. – Я что, должен вас развлекать?! Тут все ясно как белый день! Мы взяли под контроль Согхат, мой отец готовится к походу на Вольтерн и другие земли, а вы просто ждете дальнейших его приказов! Наслаждайтесь свободой, пока она у вас есть, упыри!
   – Но почему именно в столице? – не поднимая головы, произнес Охотник. Видимо, он не желал встретиться взглядом с разгневанным юнцом. – Нас тут слишком много, казармы переполнены, как и сам дворец, а улицы города заполнены безвольными людьми. Элювилен сотворен из магии и камня, но вместить всех попросту не сможет.
   Молодой маг от такой неслыханной дерзости хотел ударить рядом сидящую тварь ногой, но тут же передумал. Вот как можно было разнообразить свою жизнь и скрасить ожидание!
   На него снизошло озарение:
   – Хотите, чтобы я вас как-то развлек до возвращения Аластора? – ядовито поинтересовался Доминик. – Хорошо, я развлеку вас.
   Паренек опять повернулся лицом к покрытому мраком городу, сложив бледные ладони вместе на уровни груди.
   – Запоминай, звереныш.
   Урзул поднялся во весь рост:
   – Что вам будет угодно?
   – Первое: если вам так тесно в столице, то восстанавливайте ближайшие деревни у его стен и расселяйте людей. Я видел, что там практически ничего не осталось, так что вам придется начинать строить с нуля. И в замок вы не вернетесь, пока все не закончите. – Доминик нервно хихикнул. – И к помощи Талов прибегать нельзя, вам же все-таки скучно! Разнообразьте свою жизнь!
   Его яркое воображение тут же стало рисовать Охотников с досками, камнями и инструментами и то, как эти неумелые плотники будут мучиться под палящим солнцем изо дня в день, пытаясь что-то построить своими изуродованными руками. Интересно!
   – Дальше, мессир, – бесстрастно потребовал желтоглазый исполин, ничуть не испугавшись. – Я отправлю на это задание несколько отрядов.
   – Второе: я разрешаю бои между вами во внутреннем дворе. До первой крови или до первой смерти, это вам решать. Но все отношения теперь вы будете выяснять именно там и только на кулаках, регулярно. Может, вы, таким образом, и сократите свое количество, раз вам тесно в казармах!
   Злорадство постепенно заполняло пустующую душу паренька, и он уже начал представлять у себя в голове ожесточенные бои желтоглазых тварей. Улыбка поползла по лицу. Он теперь каждый день сможет наслаждаться кровавыми сценами насилия.
   – А третье, сэр? – все не унимался Урзул. Молодой маг не мог видеть его лица, но по воодушевленному голосу понимал, что эта мысль ему очень приглянулась.
   – Третье…
   На секунду Доминик задумался и всерьез хотел послать несколько отрядов на проверку окрестностей Даултана, но тут же отбросил эту идею. Этого ни в коем случае нельзя было делать. Морган должен был вернуться в столицу сам, без чьей-либо помощи, тогда игра будет гораздо интереснее. Плевать, что людишки в портовом городке как гнойный прыщ – его же можно выдавить в любой момент, когда станет мешать. Тем более, сын мессира собирался самолично участвовать во взятии последнего пристанища мятежников вместе с элитными бойцами.
   – Третьим будет мое личное пожелание к тебе.
   – Я слушаю, – этого ответа парень как раз и добивался. Фраза прозвучала как музыка для его ушей.
   – Убери из моих покоев тела и доставь мне поутру в спальню какую-нибудь маленькую эльфийку из темницы. Я буду счастлив провести утро с кем-то… особенным.
//-- * * * --//
   Наступила поздняя ночь, но Эстебан не прекращал наблюдать за Джун, все еще думающей над разложенными картами. Она была молчалива и невзрачна. Очень задумчива. Взгляд ее никак не двигался, а трубка в руках давно перестала дымиться. Женщина сидела в неподвижной позе на коленях, и лишь пальцы свободной руки отбивали по краю стола быстрый хаотичный ритм. Это, однако, настораживало и одновременно зачаровывало молодого мужчину. Она была словно глиняная статуя, только-только законченная гениальным скульптором. Остекленевшие глаза, сглаженная мимика, в которой читался десяток смешанных чувств, родинка у глаза и темные вьющиеся волосы до плеч. Страж поймал себя на мысли, что она очень даже привлекательна, но тут же пресек свои желания в зародыше.
   Гадалка в свете десятка свечей каким-то пустым взглядом рассматривала карты и, естественно, не обращала внимания на пришедшего гостя. Рыцарь сидел возле нее уже довольно долго, стараясь дождаться, когда она, наконец, что-нибудь да скажет. Он ожидал от нее вопросов по проделанной им работе, докладов о том, что произошло за эти два дня, а она просто молчала в тугой задумчивости.
   Время шло, а Джун все не шевелилась – будто куда-то ушла, оставив телесную оболочку. Минуты в ее компании для стража превращались в часы: присутствовало во всем этом что-то нехорошее.
   – Ну же? – прошептал Эстебан старой подруге, не выдержав угнетающей обстановки. – Что ты там видишь?
   – Ничего не вижу, – ответ прозвучал монотонно и как-то гулко с оттенком отчаянья. – Вообще ничего.
   – Как это? – мужчина был поражен таким признанием. Брови сошлись на лбу сами собой, а губы изогнулись. Как такое может быть?
   – Это не мои карты, – она, наконец, перевела свой мутный, оцепеневший взгляд на собеседника, смотря как сквозь него. – Они не мои, на них какие-то постороннее знаки, и они постоянно врут. Я чувствую себя как зрячий человек без глаз, как ходящий без ног! Я даже не могу предсказать погоду на завтра, а ты спрашиваешь, что я там вижу?! Ни-чер-та!
   Женщина, оказывается, держала все в себе, думала, переживала. Ей оставалось всего ничего до намеченного судьбой катарсиса, и Эстебан невольно послужил ролью катализатора. Она яростно треснула по низкому столу руками в браслетах и задрожала в стесняющих душу рыданиях. Свечи встрепенулись от колыхания воздуха. Стражу стало очень жаль эту мудрую женщину.
   – Я… – только и сумел промямлить он, теряясь в смущении. – Все будет хорошо.
   Женщина в ответ только нецензурно выругалась сквозь зубы:
   – Ничего не будет! – злобно рявкнула она. – Не будет никаких подкреплений из других стран! Не будет нашей победы! Аластор прижал нас к стене, и ему осталось только сомкнуть свою хватку! Наши шансы равны нулю!
   – Ничего подобного, – как можно более воодушевленно подметил страж, в глубине души не очень-то веря в свои слова. – Несколько дней назад Эрика получила птицу от главнокомандующего отрядов Вольтерна – они в пути. – Эстебан замолчал, вспоминая о том, что ее больше нет в живых. – И на данный момент мы еще не проиграли – в наших телах теплится жизнь, и пока ее у нас не отобрали, мы можем все изменить! По крайней мере, без боя мы не сдадимся. Я не дам уничтожить последних мятежников.
   Гадалка яростно сверкнула на рыцаря глазами и приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, как вдруг замерла, уставившись на одну из горящих свечей. На этом ее рыдания неестественным образом оборвались.
   – Джун? – на лице мужчины появилось непонимание.
   Ответа не последовало. Ведунья, казалось, и дышать перестала. Губы чуть приоткрыты, как в изумлении, глаза застыли и смотрели прямо перед собой. Никаких признаков жизни. Она сидела, не шевелясь, как камень, и даже ее рука перестала стучать по столу.
   – Джун? – в этой фразе уже послышались нотки испуга. Страж вскочил на месте и тут же оказался возле гадалки. Он дотронулся до ее запястья – холодная.
   По коже мужчины побежали мурашки.
   – Древние, – с хрипом выдохнула женщина и вновь ожила, заметно обмякнув.
   – Что «древние»? – в душе Эстебана промелькнуло облегчение, но страх за гадалку никуда не ушел – она была здесь, но не в себе. Это походило на гипнотический транс.
   – Они неволей стали втянуты в наши проблемы. Замеченные изгоем.
   Рыцарь сглотнул от испуга – вокруг начали дергаться свечи. Ее голос стал совершенно другим, низким, неземным, будто бы сейчас за нее говорил другой человек. В комнате творилась бесовщина, похожая на кошмарный сон.
   – Они хотят говорить, – опять прозвенело грохотание чужого голоса.
   – С кем? – страж ничего не понимал. – О чем ты?
   – Они жили до нас, до появления первого Якши, до людей вовсе. Из-за них ушли гномы. Они долгое время прятались. А теперь они жаждут говорить с нами.
   – Джун! Опомнись! Как с ними говорить? Какие «древние»?
   Эстебан хотел прояснить ситуацию, но говорить с Джун сейчас – это как разговаривать со стеной. Попытки оставались тщетными. К ужасу мужчины гадалка начала заметно бледнеть.
   – Их нельзя ни услышать, ни увидеть, пока они сами этого не захотят. Их голоса – как шелест листьев на ветру, а тела – как стволы искривленных деревьев. Они придут, когда сочтут нужным. Это их законное право.
   Глаза гадалки закрылись, и она беспомощно рухнула прямо в руки обескураженного рыцаря. Эстебан еще очень долго сидел вместе с ней, раздумывая над услышанными словами и пытаясь согреть её в объятьях.
   Непонятно, что теперь ожидало мятежный отряд после таких предсказаний.
//-- * * * --//
   До утра я спала как младенец. Снилось что-то хорошее, умиротворяющее, спокойное. Никаких тебе монстров, устрашающих пейзажей, все было так, как и должно быть. Впервые за долгое время во сне я забыла, кто я есть и где. Потрясающее чувство. Удалось по-настоящему отдохнуть. Я планировала поспать до предела, но сквозь сон до меня пытался докричаться какой-то пронзительно громкий голос.
   Открыв глаза, в утренних солнечных лучах я увидела нависшую над собой Мелани, слишком взбудораженную для обычного утра. Глаза огромные, встревоженные, брови сдвинуты, уши врастопырку, а ее светлые длинные волосы раздражительно щекотали мою лицо. Девушка опять что-то настойчиво сказала, пытаясь поднять меня за плечи, но я ее не поняла.
   Сквозь дремоту я попыталась проморгаться:
   – Что? – голос получился осипшим и тихим. Не о таком пробуждении я мечтала всю ночь.
   – Ты видела его без одежды?! – громко и обеспокоенно повторила она, надавив на меня всем весом. Этот вопрос поставил меня не то чтобы в тупик, мне показалось, что она говорила на эльфийском.
   – Что? – только и смогла выдавить я.
   Раздраженно цокнув языком, Мелани резко поднялась и вылетела за дверь в невзрачный коридор.
   И как это понимать? Кого мне нужно было видеть?
   Я села на спальнике, лениво потирая глаза. Солнце уже повисло достаточно высоко в небе – его мерцающий диск хорошо виднелся из окна; спальное место остроухой подруги было аккуратно заправлено, из шкафа Моргана все почему-то оказалось вывалено на пол, а пустующая кровать в углу комнаты обзавелась еще одним спальником и бордовым камзолом вместе с черным запачканным плащом.
   Охотник спал в этой же комнате вместе с нами? Ха-х!
   Кое-как поднявшись на ноги, я начала переодеваться в повседневное тряпье. Пелена дремоты мешала воспринимать реальность, но тут мой взгляд скользнул по настенному зеркалу, и заставил организм проснуться окончательно, хорошенько встряхнув испугом.
   Там, на предплечье, был странный знак размером с маленький эльфийский кулак! Он был под кожей, темного цвета, как еле заметная татуировка. Я подошла поближе спиной к протертому зеркалу, чтобы его рассмотреть: кривой завихренный овал с отходящими оттуда ломаными лучами (или, может, это языки пламени?). Неважно! Я провела по нему рукой, пытаясь стереть – но результата никакого. Еще раз – то же самое. Рисунок не желал сходить с кожи.
   И тут я вспомнила всю прошлую ночь с разговором на балконе, ожог и странный сон, где Морган дрался с девочкой-демоном.
   Это все происходило на самом деле?
   Я слабо верила в то, что рисовал мой разум, но символ на спине намекал на очевидное, и мне оставалось только смириться с этим новым диким ритмом жизни и начертанным «подарком» на теле.
   Как только я завязала второй сапог, в комнату опять с шумом вбежала Мелани в белом лоснящемся платье и без слов потащила меня на улицу, крепко схватив за руку. Она явно была рассержена и раздражена, совсем не похожа на себя прежнюю – напряжение читалось в каждом ее движении и хмурой мимике лица, и это было странно. Она даже ушами двигала совершенно по-другому!
   Сияние стоящих рядом домов приветливо встретило меня, заставляя при выходе из таверны закрыть глаза и привыкнуть к свету ясной погоды. Было очень тепло. В воздухе пахло свежестью, морем и почему-то только что скошенной травой. Прохладный влажный ветер нежно ворошил волосы. Слышались отдаленные веселые голоса, звон стали тренирующихся воинов и тихий шепот прибоя. Город снова зажил своей обычной, бурной жизнью, а я как всегда все проспала.
   Мимо нас по дороге быстрым шагом прошел караульный отряд из двух человек с покачивавшимся на поясах оружием. Это были два огромных бородатых бугая в кожаных доспехах, с которыми за все время нахождения в лагере мятежников мне ни разу не удалось поговорить. Я вежливо кивнула одному из них, как только они оказались совсем рядом, но ответной реакции не последовало. Грозно оглядев меня с эльфом, один мужчина что-то шепнул другому, и они оба тут же скривились в непонятных гримасах отвращения.
   Эльфийка вытащила меня на причал и показала рукой на длинноволосого человека в свете солнца, стоящего далеко на каменном доке:
   – Скажи ему, что надо срочно показаться Адайе! Он меня не слушает! Может, хоть твои слова дойдут до его глухих человечьих ушей! – девушка неожиданно со всей силы толкнула меня в спину. – Давай же! Иди!
   Я ничего не понимала. Поведение подруги оставляло желать лучшего. Она будто с цепи сорвалась, и я невольно задумалась: «Кто же тот изверг, который так сильно мог разгневать доброжелательного лесного жителя?».
   Мелани злобно вылупила на меня свои зеленые глаза, и мне ничего не оставалось, кроме как двинуться в сторону темного силуэта, стоящего на краю причала. Сделав несколько шагов мимо замерших на месте рыбаков, я уже поняла, чья лохматая длинная шевелюра маячит передо мной, но, когда я приблизилась почти вплотную, меня объял холод, объясняющий поведение эльфийки и бешеный блеск в её потемневших глазах.
   Рядом со мной вырос задумчивый желтоглазый Охотник, впервые представший без рубахи, и о его самочувствии можно было только гадать: крепкая спина мужчины была изуродована страшно зашитыми шрамами, уродливыми рубцами и синяками всех цветов и размеров. Над правой лопаткой у него виднелась явно выжженная раскаленным металлом цифра семь в круге. Я не знала, будет ли мне стыдно перед ним за это описание, но по цвету его кожа напоминала большой кусок сгнившего мяса. В одних местах кожа была пугающе неестественно стянута, в других – шрамы сильно расходились, и там же виднелись корки засохшей крови. Я не представляла, как он еще мог все это время так спокойно двигаться, драться с той же Мирабель.
   Как он это только терпит? Почему не сказал об этом раньше?!
   Маг стоял всего в двух шагах от меня, лицом к яркому солнцу, и напевал очень странную мелодию.
   – Морган, – жалостливо начала я, осматривая его отвратительные раны. – Почему ты раньше об этом не сказал? Мы же можем помочь это вылечить.
   – Может, вы бы и смогли убрать парочку синяков и шрамов, но раны, нанесенные магией, заживают очень долго.
   Охотник развернулся ко мне, прекращая мурлыкать под нос, и мои мысли тут же повязли в жалости и разочаровании. Торс с грудью у него были в точно такой же устрашающей цветовой гамме, и тут словно эхом в голове отдались далекие слова Коннора: «…и я без особых усилий всадил ему меч в спину, повалив на землю! Он даже не понял, что с ним произошло, даже не успел вскрикнуть, как я уже начал ногами бить его по роже. Эта тварь начала закрывать свое лицо, и тогда я искромсал ему грудь с животом…». Большая часть ранений на маге была работой моего друга. Претензии этой парочки друг к другу мне стали ясны как белый день.
   – По поводу вчерашнего, – мужчина внезапно заговорил первым. – Прости меня за такую грубость. На самом деле я не такой, нет. Просто с этими тварями по-другому нельзя: либо ты, либо они. Покажешь им свои слабости, и они примутся обгладывать их как голодные собаки кости.
   Я еле оторвала взгляд от его истерзанной плоти, чтобы посмотреть Охотнику в глаза. Морган как-то по-детски улыбнулся, но тут же убрал навязчивую улыбку, став более серьезным.
   – Кто тебя так зашивал? – спросила я, указывая на рану на груди. Наверное, это было единственное, что интересовало меня на данный момент. То огромные, то мелкие стежки на его ранах казались поистине пугающими. У меня оставалось два варианта: либо это делали специально, чтобы шрамы расходились, либо его зашивал криворукий лекарь, к тому же изрядно подвыпивший.
   – Аластор, – маг неловко отвел глаза в сторону. – Но это явно лучше, чем внутренности, вываливающиеся наружу, не правда ли?
   – А почему он не воспользовался той магией, что ты мне продемонстрировал на Эстебане?
   – Он не умеет лечить, ибо ему это не нужно, – голос стал немного грубее. – А самого себя не получается залечивать – таков парадокс.
   – Хоть не сильно болит? – на этот вопрос Охотник недовольно фыркнул, резко дернув головой. Его амулет с драконом подпрыгнул на груди. – За этим же всем надо следить: ухаживать, мазать. Прошу тебя, поговори с Джун, она поможет избавить твое тело от этой страшной синевы. Ведь это ненормально!
   Я развела руками в недоумении, пытаясь понять логику желтоглазого мага, так как на его месте я бы сразу попросила о помощи и наплевала на все свои принципы. Ведь ходить и страдать – не выход.
   – Знаешь, – проговорил мужчина как-то скептически, поднося руку-клешню к подбородку. – Девочка-эльф с самого рассвета прожужжала мне этим все уши, но, думаю, что тебе не придется тысячу раз объяснять одно и то же: я схожу к Джун, когда сочту нужным. Ага?
   – Да, – мой взгляд уперся в ключицу изуродованного собеседника, и там, с левой стороны, был точно такой же знак Сиори, как у меня на предплечье, только размером с небольшую горошинку.
   – Скажи, это она тебя сюда прислала?
   – Ну а кто еще? Меня ожидало не очень приятное пробуждение. Она накинулась на меня и трясла как грушу, пока я глаза не открыла.
   Маг искренне рассмеялся:
   – Настырное создание. Оказывается, Мелани очень любит поспорить, если ей что-нибудь нужно… А с виду такая тихая и мирная. Никогда бы не подумал, – он смерил меня каким-то оценивающим взглядом, заставляя смущенно опустить глаза. Не знаю, что Охотник хотел этим добиться, но он вызвал у меня только стыдливую неловкость и покрасневшие щеки. Меня охватил жар.
   – Ну? – весело протянул он, будто бы ничего не замечая. – И что же ты молчишь? Я ожидал несусветное количество вопросов с твоей стороны, и даже подготовил кое-какие ответы! Только не говори, что я зря все утро убил на это!
   Господи, я в замешательстве смотрела на этого человека и не понимала, кто все-таки стоит передо мной. Это был не тот задумчивый, устрашающий и в меру мрачный мужчина, с которым я беседовала пару дней назад у гномьей реликвии. Это был кто-то совершенно другой, мне не знакомый, очень милый и жизнерадостный. Морган будто бы перестал играть чужую роль отрицательного персонажа и превратился, наконец, в самого себя.
   – У меня все же есть парочка вопросов, – пришлось вложить некоторые усилия, чтобы выйти из очередного ступора.
   Мужчина деловито хмыкнул:
   – Тогда чего же мы ждем? Если тебя не смущает мой вид, то я предлагаю немного пройтись.
   Я обернулась на Мелани, оставшуюся ждать на дороге, и обнаружила, что ее уже не было месте – теперь там стояли два каких-то низкорослых мятежника с удочками и возбужденно о чем-то беседовали. Это решало многие проблемы.
   – Идем.
   Морган многозначительно ухмыльнулся.
//-- * * * --//
   – Куда ты меня ведешь? – испуганно спросила Мелани у Колонние’ра, который целенаправленно тащил ее за руку по главной улице, огибая идущих мимо людей.
   Они быстро пересекли главную площадь с безголовой статуей, где Эстебан вновь гонял новобранцев, и свернули налево мимо полуразрушенного храма Якши.
   Стоило Хассе уйти на причал, как парнишка показался в темном дверном проеме рядом стоящего склада, нервно оглядываясь по сторонам, и жестом быстро поманил ее к себе. В тот момент эльфийка была еще зла из-за пререканий с Охотником, и поэтому не сразу обратила внимание на такое явное помешательство друга. Он был немногословен, бледен, растрепан, в глазах читалась злость вперемешку с тревогой.
   Человек затащил остроухую девушку в один из темных безлюдных переулков и остановился в самом узком месте маленькой улочки.
   – У меня к тебе есть разговор, – угрюмо пробормотал парень, развернувшись к подруге с окаменевшим лицом. В этот момент даже постоянно озлобленный Клауд показался ей более жизнерадостным и веселым.
   Мелани настороженно осмотрелась по сторонам: отдаленные звуки голосов мятежников совсем пропали, везде разбитые стекла, открытые настежь двери, кругом все вывалено и разбросанно. В закоулок не попадал солнечный свет из-за широких угловатых крыш, и только вывеска с котлом у стоящего рядом здания зловеще поскрипывала на ветру.
   – А почему именно здесь? – утреннее недовольство девушки совсем пропало и теперь ее волновало только непонятное поведение друга. Она не понимала, чего он вообще хотел от нее и почему притащил в такое невзрачное место. Все было очень странно, и она впервые начала его бояться.
   – Потому что тут нам не будут мешать, – сдержанным тоном произнес Коннор и поднял с земли перевернутую лавку, кивком головы предлагая собеседнице присесть.
   Эльфийка почувствовала себя ущемленной и связанной по рукам и ногам. Человек был очень настойчив, и противиться ему казалось невозможным. Взгляд Мелани застыл на торчащей рукояти кинжала на поясе паренька, и она невольно подумала, что Колонние’р может применить оружие против нее в таком неадекватном состоянии.
   – Альма – маг? – жестко и дерзко спросил юноша ледяным тоном, встав у ближайшей колонны заброшенного крыльца дома. – Только подумай, прежде чем отвечать. Ты же прекрасно знаешь, как я отношусь ко лжи.
   Он резким движением скрестил руки на груди и замер в ожидании ответа. От шока эльфийка чуть приоткрыла рот: «Откуда он знает?! Откуда может знать?!». Парень поставил ее в ту ситуацию, в которой она не знала, что делать. Охотник настоятельно просил ее никому ничего не рассказывать, а с другой стороны, юноша был одним из немногих, которому можно доверять в подобных вопросах. Девушка металась между сторонами – кому довериться, кому доверять и данное кому обещание нарушить.
   Мелани жалостливо взглянула на своего друга, пытаясь найти в нем поддержку, и тут же отвела взор. Паренек будто бы пожирал ее своими серыми холодными глазами, и стало очевидно, что он не отступит пока не получит свое. Сейчас он был похож на своего брата еще больше, чем раньше.
   – Да, – шепнула она и начала болезненно корить себя за это. Секрет был выдан. Руки сами метнулись к заболевшим от стыда вискам.
   – Вашу мать! – выругался Коннор куда-то в сторону. – Так это правда? И вы молчали? Поэтому вы и живете отдельно ото всех?! Вы мне совсем не доверяете, я погляжу?!
   – Колонние’р! – пискнула девушка и зажмурилась, будто ожидая удара по голове. – Это было необходимо! Все должно быть в строжайшей тайне! Знаешь, что люди сделают с Хассой, если поймут, что к чему? Это изничтожающее клеймо «мага» навязанное в вашем обществе только усложнит дело! Она и так среди вас не блещет авторитетом, а ты еще пытаешься собственноручно выкопать ей могилу! Да если бы не Адайа с Элро, Хассу бы уже порвали на куски вместе с появившимся у нас Охотником! Может, все и побаиваются его, не воспринимают как союзника, но он тут совсем ни в чем не виноват. Ритагг’у очень обеспокоен происходящим и настоятельно просит держать язык за зубами, чтобы ничего не дошло до посторонних ушей.
   – Ритагг’у – Охотник? – чуть наклонив голову в сторону, юноша стал похож на хищника перед прыжком. – Ты теперь его так называешь? А как на вашем языке звучит слово «убийца»?! – Теперь его лицо начало заливаться краской, и чем больше он злился, тем сильнее становился похожим на спелое яблоко. – Ибо именно убийцей он и является, как бы хорошо этот упырь не скрывал свою настоящую личину!
   Эта тема так взбудоражила Коннора, что он и вовсе позабыл про Альму с ее новыми способностями.
   – Он опасен, Мелани! Он убивал таких как мы, наших братьев и соплеменников! Ты думаешь, ему стыдно? Он сожалеет? Нет! Он оружие темного мага, уничтожившего нашу историю, нашу прежнюю жизнь! Он не может быть хорошим!
   – Ритагг’у нормальный! – через возражения у эльфийки на глаза выступили слезы. Она не могла больше терпеть грубый тон. – Он помогает Хассе следить за ее новыми способностями, и от него не веет враждебностью, как от тебя сейчас! – Девушка выдохнула, смаргивая мутную пелену. – Он помог нам добраться до этого города, предупредил Адайю о набеге! Тебе и этого мало, да?! Охотник делает все нам на благо, а ты уже надоел мне со своей вечной паранойей! Почему ты ведешь себя как ашиимаа’р?!
   Паренек раздраженно нахмурился и раскинул руками. Он не знал, что означало последнее слово, но по его произношению было очевидно, что это что-то оскорбительное и обидное.
   – Хватит изображать из себя своего брата, Колонние’р! – кинула вдогонку Мелани, надувшись как воздушный шар. – Ты не такой как он и должен трезво смотреть на вещи! Не принимай все так близко к сердцу!
   – Я лишь просто хочу обезопасить вас! – ответил парень без промедлений, оскалившись как дикий зверь. – Находиться с ним крайне опасно! Может, он и завладел головой Альмы, но ты-то должна понимать хотя бы кусочком своего сознания, что целиком и полностью ему доверять нельзя! Охотники – это верная погибель! Один раз я уже убедился в этом, потеряв близкого человека, и я не хочу потерять еще и вас!
   Юноша яростно треснул по колонне кулаком, смерив девочку-эльфа злобным взглядом, и двинулся прочь, на главную улицу, где мерцал отдаленный солнечный свет.
   – Вернись на землю, Мелани, хватит витать в облаках. Мы попали в ловушку и совсем скоро она захлопнется, – пробормотал он через плечо, ускоряя шаг.
   Девушка беспомощно смотрела на отдаляющуюся темную фигуру и чувствовала, как горечь подступала к горлу. Он совсем изменился. Совершенно не такой как раньше. Колонние’р двинулся головой от беспочвенной тревоги.
   Когда тень завернула за угол, эльфийка залилась слезами, больше не в силах сдерживаться.
   «Надо быть сильной. – Промелькнула мысль в голове девчушки, словно молния среди темных туч, и она сразу же выпрямила спину, как ни в чем не бывало. – Что бы ни случилось, надо держать себя в руках и не позволять таким мелочам сбивать себя с верного пути. Ведь ничего страшного не произошло».
   – Он не прав, – сказала она себе под нос и поднялась с места, вспоминая, как прошедшим утром Охотник рылся в своем шкафу как вполне обычный человек, хоть и выглядело это странно. Он не был ни злым, ни опасным, как пытается внушить себе Колонние’р, он был совершенно нормальным, как все остальные обитающие здесь люди! Единственное, что смущало – это его неестественные руки с глазами и изуродованное тело. При виде чудовищных ран знакомого Мелани сразу забила тревогу: с такими долго жить никто не мог. Однажды она видела что-то подобное на своем остроухом собрате, которого очень сильно покромсал медведь, и тот и года не прожил после того ужасного события при этом постоянно испытывая физическую боль. По ее мнению Ритагг’у был смертельно болен.
   Она настоятельно просила сходить его к Адайе, но он лишь отмахивался как несносный глупый мальчишка, и из-за неудачи пришлось применить самое сильное оружие – Хассу.
   В мыслях Мелани появилось желание сейчас же разыскать подругу и рассказать об этом неприятном разговоре. Девушка медленно, в растерянности и печали, шагала по вымощенной булыжниками дороге и тут поняла, что помимо стука ее башмаков неподалеку раздается еще какой-то странный, неестественный звук. Уши непроизвольно поменяли свое положение, заставляя эльфийку застыть на месте, вслушиваясь в ритм тишины. Это было похоже на всхлипы, резкие, обрывистые, еле различимые. Рядом с ней определенно был кто-то еще. И этому «кому-то» было очень плохо, раз он спрятался именно в этом всеми забытом закоулке. Желание помочь незнакомцу затмило на время все остальное – она не могла этого оставить.
   Девушка пошла на звук в стоящее рядом разгромленное здание, где пребывание Охотников и Талов казалось очевидным. Внутри первой комнаты не осталось ничего, что могло бы пригодиться в обычной жизни – только мусор и хлам. На полу вмятины от огромных ног, на стенах – засохшие бордовые пятна; выбитые окна, темнота. Запах гнили и влажности невыносимо разъедал очень чувствительное обоняние эльфийки. Находиться здесь было отвратительно и неприятно.
   – Кто тут? – осторожно спросила она, закрывая нос ладонью от злосчастной вони.
   Ответа так и не последовало. Только всхлипы, тишина, и снова судорожные вздохи. Девушке ничего не оставалось, кроме как пойти исследовать первый этаж в поисках несчастного существа. Когда ей было нужно, она ступала по земле бесшумно, быстро и ловко, как и подобает настоящему лесному жителю. Именно сейчас и был тот случай.
   Вдруг, заслышав приближение кого-то, существо убежит, спрячется, забьется в угол, растеряв остатки самообладания? Этого допустить нельзя.
   Мелани преодолела две кошмарные поросшие грязью комнаты и нашла что-то похожее на подсобку с плотно закрытой дверью, откуда уже очень отчетливо слышался чей-то сдавленный плач. Она вздохнула еще раз и медленно потянула за ручку, готовясь увидеть что-то запредельное. Скрип эхом пролетел по замкнутому, пустому помещению.
   В покрытой непроницаемым мраком маленькой комнате на полу сидел человек, сжавшись в комочек. Он дрожал всем телом и зажимал голову руками. Мужчина показался Мелани очень знакомым, но, когда она поняла, кто сейчас находится перед ней – ноги непроизвольно подкосились, и она упала на колени, пачкая белое платье в серой пыли.
   – Кила’р! – шепотом воскликнула она, прикрывая от удивления лицо ладонью. – Это ты?
   Клауд только еще сильнее сжался, судорожно вздрагивая.
   – Кила’р… – вновь шепнула Мелани и подползла к седовласому мужчине вплотную. Это было настолько неестественно и неправильно, что ей захотелось кричать от ужаса. В один час все буквально переменилось: тихоня – младший брат – теперь повышает голос и бьет от ярости предметы, а мужчина, от которого всегда веяло неприязнью, теперь рыдает как малое дитя.
   – Я их слышу, – еле различимо пробормотал он, корчась словно от нестерпимой боли.
   Его глаза были пусты, зрачки расширены, а кожа мертвецки бледная. Клауд еще сильнее зажал голову руками, начиная покачиваться из стороны в сторону. Она не могла понять, говорит он с ней или же сам с собой.
   – Я опять их слышу, – захныкал мужчина. – Но я не понимаю, что им нужно. Они шепчут все разом и не дают покоя. Они теперь в моей голове.
   – Кила’р! – обеспокоилась девушка, осознавая, что он не шутит и в любую секунду может потерять сознание. Человек был холоден как кусок льда и выглядел совсем измученным. – Кто «Они»? О чем ты?!
   – Они сделали это со мной и они хотят вернуться! – после этих слов мужчина обмяк и, рухнув на пол, забился в неконтролируемой истерике.
//-- * * * --//
   Не хотелось признавать, но я все-таки скучала по Моргану. Мне необходимо было созерцать его уже такие родные глаза. Когда мы шли по главной улице, и все отскакивали от нас как от прокаженных, я не чувствовала больше себя такой одинокой. Рядом с ним откуда-то появлялись силы терпеть эту острую неприязнь со стороны мятежников. Он проходил мимо них с высоко поднятой головой, и, черт возьми, я следовала его примеру. Как бы люди ни кидались тихими оскорблениями нам в спину и ни перешептывались, Охотник оставался довольным и непоколебимым, просто игнорируя их. И это вызывало непосредственное уважение к нему, ставя под сомнение умственные способности остальных беженцев.
   Как оказалось, они с Эстебаном ходили в старый лагерь искать позабытые там зелья Джун и заодно похоронить павших солдат со всеми полагающимися им почестями. Для рыцаря проститься со всеми своими товарищами, по словам Охотника, было жизненно необходимо. Над каждым погибшим он очень долго распевал благоговейные молитвы, замаливая перед Якши совершенные ими грехи, а маг просто стоял и смотрел на это скорбное зрелище.
   – Почему вы так задержались? – спросила я, после того как Морган закончил свой небольшой рассказ.
   Мы вышли за городскую стену, и впервые за несколько дней я оказалась в зеленом лесу, дышащем прохладой, со всеми его прелестями. Солнце невыносимо нагревало воздух, но наши головы скрывали обширные лиственные покровы.
   – Зелий не было на месте, – Охотник, грустно улыбаясь, пожал плечами, шурша зеленой травой под ногами. – От них остались лишь осколки и далекие воспоминания. Мои собратья, однако, постарались на славу. Что-то разбили, что-то просто стащили. С поставленными задачами справляются хорошо.
   – Ну и?
   Он смерил меня любопытным, оценивающим взглядом:
   – Возвращаться с пустыми руками не хотелось, и мы пошли на поиски нужных трав, иначе бы Джун устроила нам разнос. Я как чувствовал, что что-то пойдет не так, и взял с собой полезные книги по всякой необычной растительности.
   – Прямо дар предвиденья! – я все не могла надивиться, как легко было разговаривать с этим существом. Он действительно был открытый, искренний, разговорчивый. Такие резкие перемены шли ему на пользу. Тот скользкий, устрашающий тип нравился мне куда меньше.
   – Чушь, Альма! – он лихо перепрыгнул через поваленный ствол дерева и издал ехидный веселый смешок. – Если бы я обладал таким даром, то мы бы не провели целые сутки в поисках непонятно чего. Единственное, что действительно облегчило нам задачу, – я нашел свою лошадь.
   – Лошадь? – опять как полоумная дуреха переспросила я, неуклюже преодолевая небольшую преграду следом за ним. – Какую лошадь? Я что-то пропустила?
   – А ты разве не видела ее? Она привязана возле таверны слева возле выхода с кухни. – В его голосе я услышала неподдельное удивление. – В день нападения я украл ее из конюшен Элювилена, а потом просто забыл в лесу, когда пришло время вытаскивать тебя из пекла. Совсем замотался.
   Теперь он развернулся ко мне лицом, дожидаясь, пока я дойду до него своими медленными маленькими шагами.
   – Кобыла, на удивление, оказалась жива, несмотря на то, что весь лес обыскали отряды Охотников, проверяя каждый куст. Думаешь, кто-то сжалился над ней? Я бы не надеялся на такое милосердие. Скорее, кому-то было лень прочесывать местность.
   – Наверное, я совсем слепая, раз ничего не заметила.
   – Нет. Просто ты бываешь невнимательна, – он вновь двинулся вперед, спускаясь вниз по склону на залитую солнцем поляну.
   – Куда мы идем? – меня начало тревожить, что мы все дальше уходили от уложенной булыжниками дороги. Так далеко, что я даже не вполне представляла, как возвращаться. Вокруг лишь редко растущие ели, кустарники, зеленая трава и многочисленные ветвистые деревья.
   – За нами был «хвост» из твоих неприятных товарищей, но теперь они отстали. Я на самом деле не зря увел тебя с посторонних глаз, так как хочу кое-что проверить.
   – Проверить что? – может, он говорил и веселым тоном, но фраза прозвучала немного пугающе.
   Охотник неожиданно замер и осмотрелся по сторонам:
   – Похоже, что тут самое место, – задумчиво произнес он и создал из воздуха небольшой огненный шар. В этот момент я опять была похожа на девочку лет пяти, которой впервые в жизни показали магический фокус. Меня завораживал не столько плавающий в воздухе яркий дергающийся огонь, сколько сам изуродованный маг в свете солнца, от которого так и веяло теплотой и силой. – Вот, держи.
   Он неожиданно кинул мне огонь в руки, не успела я еще и подставить ладони. За долю секунды я сумела испугаться, что сейчас пропущу этот внезапный пас или же просто обожгу руки, но нет! Каково было мое удивление, когда пламя, согревая, зависло над моей ладонью. Я боязливо переместила его в одну руку, потом в другую, дальше подняла шар на уровень своих глаз и медленно опустила, налюбовавшись на него в полной мере.
   Все выглядело настолько невероятно и завораживающе, что невозможно было отвести взгляд от светлого трепыхания живого огонька. Этими играми с ним я нарушала все законы физики своего мира.
   – Что чувствуешь? – мягко спросил маг, с характерным звуком отряхивая клешни друг о друга, будто бы от грязи.
   – Тепло, – не подумав, ляпнула я.
   – Я не об этом. Я про головную боль, усталость, ломоту в теле, тошноту.
   Мне пришлось на несколько секунд замереть без движений, зажмуриться, дабы разобраться в своих ощущениях:
   – Голова стала болеть чуть сильнее. А так, в принципе, все неплохо.
   – Признаю, я поражен, – Морган подошел поближе и начал очень сосредоточенно изучать поведение пламени в моих руках. – Тебя не мутит, и огонь держится. Превосходно, – мужчина добродушно хмыкнул, спрятав магические клешни за спиной. – Значит, через несколько дней можно будет приступить непосредственно к твоему обучению.
   – Ты будешь меня учить? – вопрос вырвался сам собой от охватившей душу радости и прозвучал как-то воодушевленно пискляво. Слова оказались быстрее осознания происходящего. Счастье состояло не только в получении новых для себя навыков, но и в том, что Охотник будет больше времени проводить со мной. Со мной! Это было лестно.
   – А что? Думаешь, я плохой учитель?! – тут же почему-то оскалился Охотник, снимая маску доброжелательности. Он отскочил от меня как запуганный зверь, будто бы чего-то опасаясь, и застыл как вкопанный. Его глаза сузились до маленьких щелок, а губы собрались в узкую полоску, превращая милого мужчину в разозленного упыря.
   – Нет, я… – только и получилось у меня ошарашено промямлить. Он сверкнул на меня глазами, и я испуганно отступила на шаг. Сердце забилось быстрее.
   Что вообще здесь происходит?!
   Вопреки всем моим ожиданиям, через томящее мгновение, маг вдруг растянулся в гадкой усмешке, вместо того чтобы негодовать:
   – Да шучу я! – выпалил он и заразительно засмеялся, сгибаясь пополам от удавшейся шутки. – Видела бы ты себя сейчас! Неужели я кажусь тебе таким ненормальным?
   Морган вновь подошел ко мне, все так же улыбаясь.
   – Огонь можешь уже отпустить, не трать свои силы зря.
   Ничего не ответив на такой тупой розыгрыш, я резко развела руки по сторонам от озарившей меня злобы, словно взмахивая крыльями, и практически сразу сбоку от нас послышался громкий треск покосившегося дерева. От страха и шума я отпрыгнула в сторону, тут же забыв про все обиды. Я ожидала увидеть толпу Талов или нескольких Охотников, но там вдали лишь огромная ель рухнула на землю, будто бы ее вырвало с корнем.
   – Блеск, – благоговейно шепнул маг, даже не шелохнувшись. Огонь, упавший у его ног неестественным образом растворился в воздухе. – Если бы ты могла так же делать по собственной воле, цены бы тебе не было!
   – Это я что ли? – мой неуверенный голос прозвучал как-то гулко. Если бы это увидел кто-нибудь из мятежников, меня бы сразу сожгли на костре за колдовство.
   – Ну а кто же еще? – весело хихикнув, маг подставил клешню к подбородку. – Я тут, по-твоему, руками размахиваю? Теперь ясно, почему я тебя просил оставаться в таверне?
   Я в недоумении посмотрела на свои руки, а затем снова на поваленное дерево:
   – Невероятно.
   – Вот она, – чуть ли не на распев начал Морган. – Магия во всей своей красе! Я очень хочу посмотреть, как ты будешь раскидывать Талов направо и налево в решающем бою у ворот столицы. Представляешь, каково будет Аластору узнать, что у мятежников появился свой чистокровный маг? – он замолчал, о чем-то крепко задумавшись. В этот момент солнце закрыло темным облаком, погрузив поляну во мрак. – Амулет на тебе?
   – Я его не снимаю, – я сразу же в подтверждение своих слов нащупала его под рубашкой.
   – И правильно. Пока он с тобой, никто тебя не почувствует. Он твоя защита от внешних воздействий.
   – А вчерашнее лицо, которое я видела в воде, считается внешним воздействием?
   «Я совсем забыла ему про это рассказать!»
   Маг сделал вид, что ничего не услышал, но потом все-таки повернул голову в мою сторону:
   – Какое лицо? – нехотя переспросил Морган напряженным тоном, сменяя беспечную улыбку на сосредоточенную мину. Ему это сразу не понравилось. Я видела, как быстро тухнет жизнерадостность в его глазах.
   – Очень злое, исхудавшее, бледное, – с каждым словом Охотник становился все несчастнее и серьезнее, будто бы я вытягивала из него радость. – Я помню еще немигающие серые глаза, а потом через несколько секунд оно просто исчезло.
   – Да? – как-то ядовито отозвался он. Больше мужчина не улыбался.
   – Я рассказала об этом Джун, но она мне не поверила. Сказала, мол, мне просто это привиделось.
   Охотник выдержал на мне свой стеклянный взгляд, будто бы проверяя, не вру ли я, а потом противно выругался, мотнув головой.
   – Искажение времени и пространства, – прошептал маг самому себе. Его желтый взгляд становился все более отрешенным. – Боюсь, у нас могут быть большие проблемы, Альма.
   – Хочешь сказать, что мне не привиделось? – по спине поползли холодящие мурашки страха. Если не привиделось, тогда что это было, черт возьми?!
   – Да, – звенящим ледяным тоном произнес он. Теперь его опустошенный взгляд устремился в потемневшее небо.
   – Морган? – окликнула я его, чтобы он обратил на меня внимание и послушал, что я говорю. – Кого я видела? Кто это был?
   – Ты точно видела то, о чем говоришь? – он вновь повернул голову ко мне, и в его глазах я увидела пугающую робость. Каменное лицо вновь ожило, но это мне не понравилось. Он смотрел на меня так смиренно, что мне показалось, будто бы он желает получить отрицательный ответ на свой вопрос, просто неимоверно жаждет этого!
   – Без сомнения, – ответила я, ругая себя за дурные известия.
   – Плохо. Очень плохо, – теперь его робость сменилась нарастающей тревогой и злостью. – Ты должна была сказать мне об этом раньше. Гораздо раньше.
   – Прости.
   Яркое солнце вновь осветило поляну, заставляя поморщиться от окружившей нас белизны.
   – Не извиняйся, ты тут ни при чем. Нам вообще крупно повезло, что ты хоть что-то заметила. Иначе бы все обстояло гораздо хуже, – он произнес с какими-то ледяными, мертвыми, уничтожающими надежду нотками.
   – Что ты имеешь в виду? Кого я видела, Морган? – мне совершенно перестала нравиться эта игра в «кошки-мышки». Он не отвечал на мои вопросы.
   – Нас обнаружили, – эти слова как будто кнутом ударили меня по спине, оставляя глубокий след. Самые страшные опасения подтвердились. Мне ничего не привиделось – все было на самом деле, и между делом Джун начала ошибаться в своих предсказаниях, что было очень нехорошо для Сопротивления.
   Мужчина быстрым шагом двинулся с поляны в обратном направлении, оставляя за собой следы на прижатой к земле траве. Я испортила разговор и его настроение. Опять.
   – Морган! – я кинулась за ним следом, пытаясь не отставать от него ни на шаг. Маг был не на шутку обеспокоен. – Это был Доминик, да? Сын Аластора? Я права?
   – Ты проницательна, – кинул он мне и резко свернул направо под ветвистым деревом.
   – И что нам теперь делать? Он придет сюда, да? – сердце опускалось в район желудка, начиная биться все быстрее. Эти новости меня очень сильно напугали. Подумать только, это был тот самый Доминик, который убивал девушек в деревне Джун! Я видела того самого человека, убившего ее дочь!
   – Смотря, в какое время ты видела это лицо, – бесстрастно и сердито уточнил Охотник.
   – Вчера утром, – без колебаний ответила я, наконец-таки поймав ритм шагов собеседника. Он не шел, а практически бежал.
   – Если бы они собирались нас взять, то уже были бы здесь. Получается, они чего-то ждут.
   – Ждут чего? – я тревожно повернулась к магу, но он даже на меня не взглянул. Его голова была забита уже совершенно другими мыслями, а я все не могла прогнать из своего разума образ страшного злодея.
   – Мне надо подумать, – коротко и жестко ответил мужчина, настороженно глядя вперед, и после небольшой паузы добавил. – Сейчас я доведу тебя до ворот Даултана. Передай Эстебану, пускай никого по одному не выпускает за городские стены и сведет дальние патрули к минимуму. Нам нельзя высовываться. Я пока не понимаю, чего ожидать от вражеской стороны.
   Под его ногами что-то очень громко хрустнуло.
   – Погоди, а ты куда?
   – Я же сказал, что мне надо подумать. Концентрация, тишина и ничего больше. Просто исчезну на неопределенное время.
//-- * * * --//
   Послание Охотника я передала без промедления. Стоило мне снова оказаться в залитом сияющими красками городе, как я тут же кинулась на поиски воителя. Все было, оказывается, гораздо хуже, чем я думала сначала. Нас обнаружили более суток назад, а никто даже и пальцем не пошевелил! Что бы мы делали без Охотника, если бы он не указал нам правильный путь?!
   В голове начали рисоваться картины, что случилось бы, если бы они прислали свои войска в Даултан еще прошлым вечером. Никто бы не выжил. Я усилием воли отогнала эти мысли на второй план.
   Запыхавшись, я поймала рыцаря возле огромной статуи Якши и все дословно пересказала ему со всеми мелочами. Я ожидала чего угодно: вопросов, криков леденящего ужаса, комментариев, разъяснений, испуга… А он лишь сосредоточенно кивнул, не меняясь в лице, и сразу удалился на постоялый двор, оставив меня созерцать его выпрямленную спину в жестком доспехе.
   Отлично!
   После Эстебана я тут же ринулась на поиски Мелани с Коннором, чтобы развеять свои гнетущие страхи, но, как по моему «везению», их нигде не было. Я обыскала все от главной улицы до нашей таверны – никаких следов, все чисто. Даже Клауд больше не рыбачил в гавани.
   В своих бесцельных скитаниях по городу я сумела случайно наткнуться только на Джун, которая в заброшенной кузнице варила что-то в почерневшем котле. Женщина сидела на полу, и в складках ее пышного платья лежало несколько конвертов с разными травами, наверняка принесенных Охотником и стражем. Молчала. Сидела неподвижно, вытянув босые ноги, и молчаливо, как рыба, смотрела на булькающую в котле жидкость. И не желала поддерживать разговор.
   Я поражалась тому, как быстро в этом месте менялись люди. Эстебан стал прямолинеен и исполнителен, Джун замкнулась в себе, Коннор как будто с цепи сорвался, а Охотник стал подозрительно жизнерадостен и весел… Если подумать, то лишь Мелани осталась сама собой.
   Я все смотрела на замершую в одной позе гадалку и думала, стоит ли ее беспокоить, но потом все-таки развернулась и ушла. Позже я прошлась по тому же самому маршруту улиц Даултана в надежде, что хоть кто-то выполз из укрытия, но Мелани с братьями словно сквозь землю провалилась. По дорогам ходили лишь патрули да мятежники, занимающиеся своими делами, а у нашей таверны, как и говорил Морган, стояла здоровая черная зверюга с темными глазами и спутавшейся грязной гривой. Завидев меня, лошадь издала какое-то недовольное фырчание и отступила назад к валяющемуся возле нее сену. Она была привязана к крепкому столбу, но веревка позволяла скакуну отходить от него на небольшое расстояние.
   И тут стало интересно, а кто-нибудь еще знает про эту кобылу?
   Я провела с ней некоторое время и от нечего делать, с горем пополам, решила попросить работу или напроситься в помощники к любому из мятежников, полагая, что бездельно шататься по улицам – не выход. Надо было отвлечься до возвращения кого-либо из товарищей, будь то Мелани или братья с Морганом.
//-- * * * --//
   Коннор снова провел целый день на разгромленном, продуваемом со всех сторон складе, начиная ненавидеть свою новую привычку ошиваться в этом месте. Сегодня его не интересовала ни Мелани, ни Альма со своими новыми силами – главной целью этого вечера был желтоглазый Охотник.
   Услышав приближающиеся внизу по дороге шаги, юноша судорожно вздохнул и, чуть высунувшись из своего укрытия, прильнул взглядом к единственной высокой фигуре, которая подходила к таверне все ближе. Это был он – монстр – сомнений больше не оставалось. Хоть на улице достаточно стемнело, но этот силуэт не узнать было невозможно. Даже через покрывающий мир полумрак прекрасно очерчивались желтые стеклянные глаза магической твари.
   По телу паренька пробежала дрожь отвращения и сковывающего душу страха. Неважно, что несколько недель назад он смог повалить Охотника на лопатки – теперь дела обстояли гораздо серьезнее. Упырь был готов к нападению, и он знал, что рано или поздно кто-то обязательно кинется на него. Может, он и выглядел слабым и измученным, но первое впечатление о человеке всегда обманчиво.
   Чем ближе маг подходил к своей обители, оглашая округу эхом приглушенных шагов, тем меньше Коннору начинала нравиться эта идея. Равномерный стук сапог Моргана по камням метрономом отбивал секунды до неизбежного, и паренек опять в страхе сполз на пол, зажмурив глаза. Он мог бы сейчас оставить свой дурной замысел, вернуться на постоялый двор и лечь спать… Но нет, он собирался серьезно поговорить с чудовищем с глазу на глаз ради блага двух беспечных глупых подруг.
   «Ради них» – решительно подумал Коннор, подавляя неистовую дрожь в коленях, и стал выбираться из укрытия, как только внизу раздался шум закрывающейся двери невзрачной таверны.
   Пройти следом за Охотником не составило особого труда.
   Внутри каменного здания стало гораздо чище с тех пор, как юноша бывал тут в последний раз: паутины и пыли с первого этажа значительно поубавилось, годную мебель кто-то расставил по местам, плохую выбросил. Когда глаза привыкли к темноте, парень, скрипя половицами, пошел на второй этаж с гордо выпрямленной спиной и выпрыгивающим из груди от тревоги сердцем. Скрывать свое присутствие было незачем: магическая тварь уже наверняка догадалась о скорой встрече, как только юноша грохотнул входной дверью в оглушающей тишине. Уже в самом начале узкого коридора на втором этаже он увидел свет в одной из комнат и чуть приоткрытую дверь, будто бы приглашающую незваного гостя к себе. Коннор похолодел от ужаса и вновь постарался перебороть себя.
   «Зажег свечи. Просто забыл закрыть дверь. Ничего страшного» – пояснял он сам себе.
   Юноша пару раз глубоко вздохнул, стараясь успокоить нервы, ощущая себя висельником перед казнью, и почти бегом влетел в комнату Охотника, переступив через порог. Внутренности мальчишки больно связались в узел, когда он встретился с недовольным бесстрастным взглядом мага – тот уже успел натянуть поверх синяков и шрамов белую рубаху и зажечь свечи по углам.
   Обратного пути не было. Коннор выдохнул, стараясь не сводить глаз с Охотника, и, скрепя сердце, выдавил несколько слов:
   – Я пришел поговорить.
   В обители страха повисла напряженная пауза. Морган даже не пошевелился. Он просто, не моргая, смотрел на пришедшего гостя, сложив ладони вместе, и будто бы оценивал его по всевозможным критериям.
   – Да, я слушаю, – наконец отозвался Морган и нехотя закрыл дверь на балкон.
   По телу паренька пробежала заметная дрожь, которую он тут же попытался сдержать. Монстр был совсем рядом – в каких-то двух шагах от него. Вопреки здравому смыслу Коннор сам пришел в его таверну и начинал все больше об этом жалеть. Хотелось бежать, скрыться отсюда, но, увы…
   Маг с безразличным высокомерием уставился на пришедшего гостя, и тот лишь судорожно сглотнул. Это существо больше походило на злобного приспешника Азурис, чем на человека.
   – Ну же, – резко гаркнул Охотник, заставив Коннора вздрогнуть. – Или язык проглотил?
   Желтоглазый прислонился спиной к деревянной двери и недовольно сложил устрашающие клешни на груди.
   – Я пришел поговорить по поводу Альмы, – вымолвил паренек и раздраженно осекся, стыдясь своего тихого голоска. Слова давались ему с большим трудом, и говорить приходилось через силу.
   Странная тяжесть на плечах стала будто физически ощутимой; она давила на него, обволакивала тоненькими щупальцами, мешала складывать фразы в предложения.
   Брови Моргана взметнулись вверх:
   – Продолжай, – теперь в его чертах читался еле заметный интерес, но морщины на лбу упыря становились все более глубокими.
   – Если ты хоть пальцем тронешь девчонок, я не знаю, что с тобой сделаю, – юноша попытался вложить в эти слова как можно больше гнева, демонстрируя силу воли, но вражеский солдат лишь издевательски засмеялся, сотрясая воздух дьявольским гоготом. В этот момент Коннор почувствовал себя маленьким и никчемным по сравнению с магической тварью. Страх перед ним начал брать свое.
   – Это я не знаю, что с тобой сделаю, если ты кому-нибудь разболтаешь наш маленький секрет, – юноша понял, что растерял все свои козыри, услышав угрозу в голосе противника, и все же его речь звучала как колыбельная: сладко, успокаивающе и одновременно ужасающе. – Ты думаешь, я не заметил, как ты увел девочку-эльфа с причала? По-твоему я слепой идиот?
   Охотник раздраженно цокнул языком и выругался одними губами.
   – Чего тебе от меня нужно, глупый мальчишка? Почему никак не отстанешь? Ты наградил меня ранами, тебе этого мало? Они не пройдут до конца, хоть замажь меня лечебными мазями! Почему ты не можешь принять то, что я оказался на стороне мятежников, и жить спокойно как остальные? Все время ходишь вокруг со своим братцем, липнешь как банный лист… А то, что ты подслушал наш с Альмой разговор, вообще никуда не годится. Какого черта происходит все это, ты мне объяснишь?! Я тебе ничего не сделал.
   – Тебе нельзя доверять, – юноша отступил на пару шагов назад, отчего половицы под ногами предательски скрипнули. – Я бы убил тебя еще тогда, да только ты не дал мне закончить. И мне нисколько не стыдно за свои поступки. Я делаю все во благо империи. Ты – монстр, а не человек! Послушная кукла Аластора, засланная сюда шпионом. Жалкая пешка на его игральной доске! Может, тебе и удалось запудрить мозги окружающим, но только не мне, и я сделаю все возможное, чтобы вывести тебя на чистую воду, упырь!
   Но тут Коннор и глазом моргнуть не успел, как сильным ударом оказался прижат к холодной стене. Боль в позвоночнике отдалась ноющим жжением в районе поясницы, и он лишь успел испуганно всхлипнуть, перед тем как обжигающая магическая клешня сомкнулась на его шее. Парень попытался отбиться, оттолкнуть от себя взбесившуюся тварь, но результата это не принесло. Воздуха катастрофически не хватало, а желтые озлобленные глаза с танцующими огоньками пламени надменно нависали над ним, заставляя сердце спрятаться в районе кишечника. Сапоги паренька еле-еле доставали до пола. Юноша схватился за запястье неприятеля и всеми силами старался ослабить мертую хватку.
   – Боишься меня? – прошипел Охотник, растянувшись в злорадной усмешке. Его глаза пьяняще заблестели. – Хочешь, я закончу твои мучения прямо сейчас? Да, я не идеален: грешен, кровожаден, бываю не в меру жесток, но это не значит, что я подставная фигура в чьей-то игре. Это понятно? – Морган встряхнул юношу, пытаясь унять его копошение. – Я не собираюсь здесь кому-либо причинять зло, если, конечно, на меня не набросятся первыми, как ты собирался это сделать сейчас. Поэтому не бойся за своих подруг и тем более – за Альму. Это ее скорее надо защищать от тебя и такого иллюзорного виденья мира.
   Хватка мгновенно ослабла, и Коннор тяжело сполз по стене на пол. Стылый, обжигающий воздух огнем опалил его легкие, и он с хрипящим вздохом округлил от ужаса свои испуганные глаза, уставившись на злобного обидчика, тенью нависшего над ним.
   – Беги отсюда, герой-защитник, – съязвил маг, все так же мерзко улыбаясь. – Думаю, ты все для себя уяснил. Я не собираюсь ничего повторять. И еще… – добавил он, когда Коннор на четвереньках быстро пополз к выходу, приняв капитуляцию. – Расскажешь об этом разговоре своему брату или еще кому-либо, я приду за тобой, ясно?
   Вопрос желтоглазого упыря мальчишка оставил без ответа, так как, когда тот заканчивал говорить, он уже бежал что есть сил по лестнице на первый этаж.
   «Какой позор!» – думал он про себя с пожирающим душу стыдом, мечтая провалиться сквозь землю. Так легко поддаться, ползать перед Охотником на коленях, унижаться. В его безумных глазах он теперь ничтожество, маленькая мошка, крупинка пыли по сравнению с остальными мятежниками.
   – Герой! – послышался издевательский голос со второго этажа и тут же взорвался изничтожающим, нервным смехом. Это слово Охотник, наверное, повторил для самого себя и потом лишь порадовался такой хорошо удавшейся шутке.
   С треском и шумом юноша вылетел из таверны словно пьяный на темную недружелюбную улицу. Ему хотелось поскорее исчезнуть отсюда, позабыть об этой отвратительной встрече, спрятаться от чужих глаз или просто раствориться в воздухе. Остаться одному. От стыда он закрыл лицо руками, еле сдерживая горькие слезы обиды, злости и жалости к себе. Вытерпеть поражение было выше его сил.
   Быстрым шагом, практически бегом, он рванул от причала и молил Якши, чтобы ему никто по дороге не встретился. Паренек не хотел, чтобы хоть кто-то видел его таким. Унижение было сравнимо с падением с высокой горы, и он все не мог оправиться от такого удара.
   – Надо было достать оружие! Кинжал же висел на поясе! Остолоп! Идиот! – яростно шептал юноша себе под нос, и тут его настигла вторая волна бешенства и злобы. Только сейчас он осознал, что в комнате упыря на полу было еще два спальника, и это значило только то, что девчонки жили с ним в одной комнате.
   – Как они могут?! – с криком он треснул по ближайшей стене дома кулаком, начиная задыхаться от сдавивших разум чувств. – Почему?!
   Парень опять ударил стену, но на этот раз еще сильнее, отчего на его руке кожа содралась с костяшек пальцев, окрашивая кулак в красный цвет.
   – Гребанный упырь! Гребанная война! Гребанный мир! Гребанная жизнь!
   Удар каждой руки сопровождался яростными шипящими комментариями, пока от физической боли и усталости Коннор не присел на землю, закрывая взлохмаченную голову капюшоном.
   Он начал думать, что будет, если об этом разговоре узнают Альма с Мелани. Они же его засмеют, а быть ничтожеством в их глазах нельзя. Это будет непростительно, в конце концов, у него была честь и чувство собственного достоинства. В такие времена каждый мужчина должен оставаться самим собой, невзирая на собственные неудачи.
   Юноша злобно уставился прямо перед собой: «Еще не проиграл. Нет. Все только начинается. Я возьму реванш у этой твари. Нельзя оставлять девчонок на растерзание этому безумцу… И плевать, что Альма – маг!»

Глава 7

   Я не могла передать, что целый день творилось в моей голове. Постоянные переживания, неизвестность, тревога. Мелани и Коннор до темноты так и не появились, их не было ни на обеде, ни на ужине. Я просто сходила с ума от этого. Мой разум рисовал всякие красочные картины их гибели в лапах огромных Талов и жестоких Охотников, двигающихся целой армией на Даултан. Я как обезумела и постоянно ждала плохих вестей, дергалась, злилась. Мало того, что эльфа с братьями нигде не было, так еще и Морган куда-то запропастился со своим «мне надо подумать». День не задался с самого начала и только ухудшался с каждым часом. В голове появлялись подобные бредовые вопросы: «а вдруг я их потеряла?!» или же «может с ними уже случилось что-то ужасное?!».
   В общем, все через одно место, и спасения от этого не было.
   Весь оставшийся день я проработала на кухне по настоянию рыцаря-командора, потроша и разделывая рыбу. Это, конечно, помогало отвлечься, но ненадолго. Я все равно судорожно пыталась представить место, куда могла так надолго уйти Мелани, ведь даже если она и уходила в одиночку на охоту, то всегда возвращалась до темноты! А сейчас в портовом городе не было ни ее, ни кучерявого парнишки… Я чувствовала себя как маленький зверек, брошенный родной стаей.
   Отвратительно. Грустно. Одиноко.
   После того как Эстебан вечером собрал всех в общем зале «постоялого двора» и прочитал долгую тревожную речь о нашем будущем (мол, единственное, что мы пока можем – это сидеть за стенами Даултан, точить оружие и ждать подкреплений, удерживая свои позиции), я, уставшая и морально раздавленная, отправилась к себе в таверну. Меня очень тяготила мысль о том, что ложиться спать буду в одиночестве, но, однако же, когда я поднялась на второй этаж, меня очень удивил и одновременно обрадовал тусклый свет из нашей с Мелани комнаты. Это было сравнимо с лучом яркой надежды, бившим через пустоту неоправданных ожиданий. Хоть кто-то вернулся, и это уже было хорошо. Весь страх в одно мгновение как рукой сняло, и я тихонько толкнула дверь в плохо освещенную обитель, не зная, чего или кого там ожидать.
   Внутри – пустота, кругом лежали разбросанные вещи из шкафа, всякие безделушки и наши с Мелани спальники, а на круглом маленьком столике догорала одинокая свеча. Все. Присутствие здесь кого-либо было оспорено. Радость резко сменилась глубочайшим разочарованием, не уступающим ему в своей красочности ощущений. Но, стоило мне переступить за порог, уже полностью отчаявшись, как у стены в углу послышался какой-то шум, и затем через секунду приглушенное, сонное сопение.
   Я тут же обернулась на звук и обомлела. Передать увиденное словами я не могла. Меня как переклинило.
   Морган был похож на ангела, посланного с небес! Эта милая, уставшая сонная мордашка, руки сложенные замком у подбородка. Он спал так сладко, умиротворенно, от чего начал казаться мне очень ранимым, беспомощным существом. Совершенно обычным человеком, которому просто не повезло в этой жизни. Мне вдруг очень захотелось заорать этим гадким мятежникам: «Смотрите люди! Вот тот монстр, которого вы все боитесь!». Они делали из него чудовище, ругали, наговаривали. А в итоге что? Он такой же, как и все мы, и сейчас я прекрасно это видела. Охотник так же ест, пьет, дышит, спит. Уколешь его – пойдет кровь, рассмешишь – засмеется… Он никакая не животная тварь. Он лишь необычно выглядел из-за опытов Аластора, и надо принимать его таким, каким он стал, а не по его прошлым деяниям и поступкам.
   Мне было плевать, что, когда он вернулся в город, не сообщил об этом. Просто плевать. Ведь, главное – я была рада его видеть и знать, что с ним все в порядке. Осталось найти еще и Мелани с Коннором… Но, я подумала, это уладится само собой, так же как и с заплутавшим магом. Они вернутся, и мы обязательно встретимся на улице города. Я почему-то в этом не сомневалась. Все тревоги почему-то отступили, и остался только свет.
   Я подошла к спящему созданию чуть поближе, двигаясь по противным сухим половицам практически бесшумно, и где-то внутри почувствовала, что делаю что-то неправильное. С одной стороны я должна была оставить мужчину в покое и лечь спать, а с другой – мой беспредельный интерес к жизни снова брал свое. Когда бы я еще смогла вот так вот близко посмотреть на спящего Охотника (причем такой симпатичной наружности)? На существо, которое по идее должно убивать людей без разбора и казаться устрашающе всесильным?
   Я присела около него на колени и положила руки с головой на кровать, продолжая рассматривать ничего не выражающее милое лицо мага. В ночной тишине мне стало интересно, а о чем он думает на данный момент? Что ему снится? Вполне возможно – война в Элювилене или же родной дом детства, в котором он вырос?
   И тут меня осенило: я же могу узнать!
   Эта идея заполонила весь мой разум. Я стала словно одержимая ей, как ненормальная психопатка, обожающая сладости и запертая в кондитерской. Идея стала подобна сильнейшему тайфуну!
   То есть, ему можно ползать по моей голове, а мне нет? Абсурд! Ничего подобного! Должна быть справедливость в этой жизни!
   Тут почему-то Охотник резко перевернулся на спину, издав то ли вздох, то ли всхрап, и опять замер в неподвижном положении, тихо посапывая (я-то уже испугаться успела, что он проснулся, и собиралась прятаться в свой спальник). Однако же, отделавшись легким испугом, я осознала, что его бессознательные движения оказались мне на руку. Наверное, сработала моя разносторонняя «удача».
   Я встала около кровати, стараясь сообразить, как добиться результата только что родившегося замысла, но его беззащитный вид не давал мне покоя. Так и хотелось с ним сотворить что-то… невообразимое (я начала чувствовать себя неадекватным чудовищем!). Он был такой… Хотелось просто обнять его и уснуть рядом, почувствовать живое тепло этого уникального существа, его рук, почувствовать родной запах, защиту, прикоснуться, обмякнуть, отдаться…
   Отдаться?! Нет. Совсем нет!
   Я помотала головой, прогоняя от себя глупую пошлость, и вернулась к хронологическому восстановлению вчерашних событий:
   Что он сделал вчера ночью, чтобы попасть ко мне в голову? Обжег плечо – раз, поставил печать – два, и больше ничего не делал, кроме того что сказал мне ложиться спать. Так получается – ему хватило только одного прикосновения?
   Начиная ненавидеть себя за неосмотрительность и невозможную наглость, вопреки всему, во что можно было верить, я залезла на него сверху, стараясь особо не дотрагиваться до его тела ногами, дабы не потревожить его покой. Единственная поставленная цель – добраться до печати, так называемого знака «Сиори». Коснуться символа.
   Сердце билось с бешеной скоростью, а руки от перенапряжения стали не по-хорошему дрожать.
   А вдруг проснется? Вдруг заметит? Что тогда будет?! Скинет меня с кровати и в порыве злости размажет по полу?
   И все же, Морган спал очень крепко.
   Зажав язык между зубами, я медленно обеими руками начала стаскивать теплую шкуру с его спящего тела. Мне надо было всего ничего, только достать до ключицы, где стоял магический знак и при этом не задеть его множественных ран и синяков.
   Добралась до белой рубахи, аккуратно расстегнула одну тугую пуговицу, другую. Холодный пот пополз по лбу. С каждой новой секундой мне становилось страшно от мысли, что все может сорваться.
   Но мне везло.
   «Вот он!» – заликовала я через мгновение, когда на его посиневшей коже обнаружила миниатюрный замысловатый символ. От переизбытка нахлынувших чувств меня тянуло засмеяться, но пришлось сдерживать свои ненормальные эмоции. Кончиком указательного пальца я тихонько провела по тату-знаку, практически не надавливая на кожу мага, и увидела, как в момент прикосновения символ чуть заметно блеснул синим сиянием и постепенно стал растворяться под кожей, теряя свои и без того блеклые краски.
   Пропал!
   Он так и должен был себя вести или это не нормально?!
   Перепугавшись до ужаса, я начала быстро и нервно застегивать его одежку и вдруг случайно, как завороженная, отвлеклась на его необычные, пугающие руки с длиннющими звериными когтями (в этот момент он как-то странно дернул ими и вновь затих), лежащие по разные стороны у лохматой головы. Потом перевела взгляд на его закрытые глаза, немножко приоткрытый рот, припухлые губы. Он был совсем близко. Так близко, как я и представить себе не могла, мечтать о таком. Его невероятная неземная внешность не давала отвести от себя глаз.
   Сколько же такого лепили?! Сколько сил Якши ушло на эту телесную оболочку?
   Внутри начало появляться ощущение неестественного счастья, уничтожающее все остальное. В животе что-то скрутило. Я стала заливаться краской от своей глупости и внезапно появившегося ступора и осознавать то, что я все это обдумываю сидя на нем в пронизывающем комнату полумраке.
   Господи, каких-то несколько сантиметров, и, наклонившись к нему, я смогу… Я смогу. Нежно коснуться его губ. Да. Именно так. Возможно, он и не почувствует ничего, зато…
   Он был нужен мне прямо в эту самую минуту. Необходим как воздух.
   Проклиная все на свете, я коснулась рукой его колючей щетины на подбородке и начала медленно наклоняться к его лицу (я чудовище! – неистово кричал разум, колотя руками по стенкам черепной коробки). Дыхание затаилось, сердце буквально норовило вырваться из груди. Я перестала ощущать реальность и понимать, что вообще собираюсь сделать. Верить в это. Чувство времени и пространства перестало существовать.
   Еще чуть-чуть и…
   – Хасса?! – взорвал воздух испуганный торопливый шепот, не оставляя ничего вокруг. Знакомый голос эльфийки мгновенно развеял всю ту розовую пелену иллюзорного счастья, окутавшую меня с ног до головы.
   Я испуганно отдернулась от Охотника и быстро скатилась на жесткий пол, даже не пытаясь встретиться глазами с вошедшей подругой, замершей в дверях. Радости от ее возвращения не было никакой. Да, в глубине души весь страх за нее распутался как клубок шерсти, но все же она помешала моим планам.
   Приземление на копчик оказалось не очень приятным, и, сгорая от стыда, я подползла к своему спальнику, стараясь как можно скорее закутаться в него целиком. Это стыд. Позор. Я стала краснее, чем вареный рак!
   Почему Мелани пришла именно в этот самый момент?! Почему ни секундой позже или раньше?! Почему?!
   Хотелось спрятаться, и чтобы никто не видел моего лица.
   – Хасса? – прозвучал голос уже с более вопросительной интонацией где-то сверху над моим спальником.
   – Давай спать, – недовольно буркнула я и еще плотнее закуталась в шерстяной кокон, напрочь позабыв о том, что стоило бы и переодеться перед сном.
//-- * * * --//
   Кругом тысячи дверей, но я чувствовала, что они мне не нужны. Они чужие, невзрачные, старые, покрытые плесенью, совершенно одинаковые. Они стояли в десятки тысяч рядов, друг на друге, нависая, наклоняясь в разные стороны, постоянно перемещаясь по кругу в невидимой латексной материи. Под ногами – чернота, а над головой – невообразимый купол из миллиона таких же закрытых дверей, и края ему не было видно. Я чувствовала себя как на дне глубокого колодца, как в турбине огромного самолета, и не видела манящего дневного света.
   Не знаю как, но я интуитивно заведомо знала, куда мне нужно и зачем. Страха это место не приносило, а скорее какое-то неведомое душевное успокоение.
   Я, изучая место, обернулась вокруг своей оси и наклонилась к прозрачной «земле» под своими босыми ногами. По ощущениям и скрипу под подушечками пальцев – это было стекло. Ровное, чистое, гладкое, теплое. Как одеяло, ткань – тонкая грань, которая отделяла меня от бездонной пропасти. Оно манило, требовало меня к себе, напоминало черное непрозрачное озеро, в котором можно увидеть свое отражение. Было в этом что-то зловещее, но я этого не понимала до тех пор, пока с той стороны стекла не появилась человеческая рука, словно в мутном тумане, обвеянная черным дымом, а затем изможденное муками женское лицо. Она колотила по этому стеклу как сумасшедшая прямо у моих ног, что-то кричала, стучала, бесилась, мутила окутывавший ее «туман». Потом около нее появился еще кто-то, потом еще и еще. В неожиданном испуге я отпрыгнула от того места, где собрались эти существа, и поняла, что теперь вишу в воздухе как пушинка. Просто зависла над стеклянным полом. В этом месте не было гравитации. И, кажется, физики как таковой.
   Я продолжала с ужасом наблюдать, как за черным стеклом начали собираться пугающие на вид люди. Они казались мне похожими на зомби: серые, бледные, голодные и злые, – и все они упирались своими руками в эту прозрачную, невиданную, тончайшую грань. У них всех глаза были навыкате, лица перекошены от ужаса и боли. Наверное, если бы я могла слышать, что они говорят, я бы просто сошла с ума от неведомой какофонии звуков их голосов. Они все что-то кричали со слезами на глазах, что-то просили. В чьих-то лицах читалась нестерпимая ненависть, а в чьих-то – непреодолимая печаль, надежда.
   Сделав небольшой взмах руками, я поднялась чуть повыше, на безопасную от этих существ высоту, и уже тут, на расстоянии километра, до меня дошло, что это за место.
   Передо мной было настоящее озеро, с высоты прекрасно виделось, как несчастные, озлобленные люди разгоняли по нему волны. Внизу – царство Азурис-Рей. Царство мертвых и неупокоенных душ. Все существа, бушующие там, как один походили на ту девочку, пугающую меня во снах несколько недель подряд. Ситуация прояснялась как ясный день – внизу души совершавших грехи на земле, а двери вокруг меня это…
   Проходы в разум других живых магов?
   От шока у меня расширились глаза.
   Кто сказал, что магия ушла из этого мира? Дверей над моей головой насчитывались миллионы. Сотни миллионов.
   Я поднималась все выше, точно зная, что и где искать. Твари внизу больше меня не интересовали, только двери и пелена неестественного мира. Я начала ощущать невообразимую свободу, легкость, воздушность, но, чем ближе подлетала к нужному месту, тем сильнее начинала болеть голова, возвращая меня обратно в обыденность повседневных мыслей.
   Тот знак, тот символ звал меня к себе подобно лучу света среди темноты, и ошибиться было невозможно. Оттуда исходило волшебное нежное тепло не разгневанного солнца. Я чувствовала себя прекрасно, и даже напавшая на меня мигрень не была помехой в этом месте.
   Наконец! Вот он! Заветный проход!
   Он из всех выделялся ярким свечением. Он ждал меня и больше никого. Как в каком-то благоговении я провела по нему ладонью – по шершавой поверхности деревянной двери, и массивный замок без вырезки для ключа, висящий на ней, тут же раскрылся и камнем полетел в пропасть. Путь был свободен. Теперь уже точно.
   Я легонько толкнула дверь, и посыпавшийся оттуда ослепительный свет заполнил все пространство вертикального магического туннеля. Все пропало: двери, озеро, купол. Вслед за этим меня охватил панический страх перед белоснежной пустотой, но потом он угомонился, просто пропал, так как мои ноги почувствовали ровную и твердую поверхность. И тут на белом полотне начали прорисоваться краски. Яркие, цветные, невообразимые. Вот над моей головой появилось светлое солнечное небо со стаей облаков, под ногами – каменная дорога, вокруг – маленькие статные домики, магазинчики, прилавки, люди в очень странных светлых одеждах, бакалейщики и продавцы. Еще секунда, и мир материализовался окончательно. Я стояла посреди главной улицы какого-то города, причем очень оживленной. И как только я сообразила, что к чему, на меня нахлынула волна новых звуков и запахов, одурманивая своей реалистичностью.
   – Осторожнее! – крикнул мне длиннобородый старый мужчина, больно толкая плечом.
   Меня как выдернуло из этого постоянного, шустрого движения, и я оказалась прижатая к каменной стене, опасаясь еще чего-то подобного. Все было слишком быстро, одна картинка сменялась другой.
   Передо мной мельтешили повозки с фруктами и овощами, ухоженные лошади, поднимающие столбы пыли из под своих копыт, и люди со своими пожитками и вещами. Торговая улица – не иначе, – а я оказалась в самом ее центре. Прямо на пути вольных торговцев и дальних путешественников. Отовсюду слышались голоса – громкие: то басистые, то писклявые. Все зазывали купить их товары, мол, только у них специальные цены и высшее качество. Каждый в этом месте бился за спрос…
   Базар! Точно! Вот как это можно было охарактеризовать!
   Я оглянулась по сторонам, пытаясь найти что-то значимое, какой-нибудь намек на то, что я ищу в этом месте, и заметила, что один дом вдалеке выделяется среди общей картины особенно ярко. В нем как будто бы было больше деталей, прорисовки, живых разноцветных красок. На первый взгляд, конечно, он казался таким же, как и все остальное, но, приглядевшись, я заметила много чего нового и интересного. Мне нужно было туда, я знала. Тут не надо быть и Шерлоком Холмсом.
   Аккуратно влившись в оживленное движение покупателей и продавцов, я дошла до нужного места и, резко свернув, прогулялась вдоль небольшого узкого переулка в поисках входа внутрь загадочного здания. Оно было чистым, ухоженным, двухэтажным, с занавешенными окнами, в приятной глазу расцветке. Вокруг него располагались островки зелени и кустарников, ухоженных и подстриженных (как и дальше по всей улице). Та торговая дорога по сравнению с «зеленым» переулком смотрелась просто мрачно и вульгарно. Все выглядело так, что мне невольно захотелось умыться. По сравнению с этой улочкой я почувствовала себя неухоженной грязнулей и невоспитанной простолюдинкой в одном лице. Все вокруг больше напоминало декорации дорогущего фильма про высшее общество, а я среди этого очень выделялась и приходилась совсем не к месту.
   Звуки базара приятно отдалились, и я, глубоко вздохнув для большей уверенности, подошла к парадной двери, украшенной сплетенными между собой цветами, но не успела я и руку поднять, чтобы постучаться, как дверь резко распахнулась сама по себе у самого моего носа.
   В проходе на ступеньках в недоумении застыла девушка с грациозностью и элегантностью молодой лани: большие ясные глаза, прямой аристократический нос, зауженный подбородок и тонкая лебединая шея. Светлые расчесанные волосы чуть падали на лоб случайными прядями, мерцая отблеском еле видной рыжины. Все это отлично сочеталось с её бежевым платьем в пол и изумрудным украшением на груди. Она выглядела словно дочь богатого дворянина: послушная, кроткая, сдержанная и невероятно красивая.
   Девушка чутко осмотрела меня с ног до головы, немного насупившись, и тут же изменилась в лице, начиная мило улыбаться:
   – Вы от наместника, да? Составить договор? – быстро защебетала она как маленькая пташка.
   – Что? Я не… – мой оправдывающийся голос был слишком тихим, чтобы заглушить ее непонятно откуда взявшийся восторг.
   – Ну, наконец-то вы пришли! Я так ждала, пока вы рассмотрите мою просьбу! – звонкий голос отдался болью в моих барабанных перепонках, и голова от этого начинала трещать еще больше. – Проходите, прошу! – пискнула она и после этих слов мгновенно исчезла в глубине дома, оставив дверь раскрытой настежь.
   Я удивленно поморгала, пытаясь прийти в себя и одновременно мысленно заглушить ужасную мигрень (на секунду мне показалось, что все начало темнеть перед глазами), и все-таки ступила на порог.
   Окна дома выходили на солнечную сторону, поэтому тут буквально все блестело в желтых лучах небесного светила. Меня встретил огромный зал со стоявшим там посредине широким столом на восемь персон, богатое убранство, ковры, серебряные столовые приборы и лоснящиеся шторы, подвязанные золотистыми лентами. По сравнению с тем, где мы живем в Даултан, и как все обставлено здесь – день и ночь. У нас – помойка, захолустье, бомжовая яма, а здесь будто намечался королевский пир с самим императором!
   Обойдя по кругу всю комнату, я обратила внимание на очень странные, но одинаковые узоры на шторах и коврах, залитых солнечным светом. Один и тот же символ дублировался тысячи раз, и я все никак не могла понять в своей тугой голове, какое отношение этот богатый дом и девушка-лань имеют к Моргану.
   Ведь, вроде же, у меня получилось попасть в его сон?.. Тогда, если получилось, то где он сам?
   В душу полезли самые противные сомнения, и я начала подумывать, что не стоило сюда вообще приходить, но тут от очередного громкого возгласа меня чуть ли не согнуло пополам из-за возобновившейся головной боли:
   – Ну что же вы! – окликнул меня радостный голос где-то в стороне. – Идемте скорее!
   Вернувшись в реальность после очередного приступа головной боли, я послушно прошуршала золотыми сандалиями и подолом дорогого платья по длинному ворсу уложенных чистых ковров и прошла в следующую комнату, не уступающую предыдущей в невероятной красоте и богатстве.
   Похоже, моим глазам явилась гостиная: огромный расписной камин в спокойных коричневых тонах, несколько удобных деревянных кресел, маленький столик с дорогим подсвечником, симпатичные картины, те же вычурные ковры и шторы, стальная люстра на потолке с семью свечками.
   Конечно же, я не очень радовалась тому, что девушка-лань приняла меня за другого человека, но что мне еще оставалось делать?
   Сказать, что она обозналась? Опять уйти на рынок, покупать безделушки, которых у меня никогда в реальной жизни не будет? В конце концов, именно для этого я сюда и пришла – посмотреть, что у Охотника творится в голове.
   Маленькая деловая леди поискала что-то на камине своими тонкими ручками и тут же, словно белочка, побежала в следующую комнату, будто что-то потеряла, и опять оставила меня одну. Но в этой комнате, по крайней мере, находились ее домочадцы. У трех занавешенных окон на ковре сидел мужчина, а вокруг него прыгали два маленьких светловолосых дитя, смеющиеся от всей души.
   Сначала мне никак не хотелось обращать на веселую компанию внимания, ну, дети – подумаешь, ну, какой-то непонятный мужик. А потом, приглядевшись к их возне, меня как сильным толчком или же притяжением гравитации усадило в одно из кресел у камина, что я даже подавилась собственной слюной от охватившего меня чувства ужаса и шока.
   Это был он! Мой Морган! Тот самый желтоглазый и в меру мрачный тип, спасавший меня несколько раз от смерти! Тот же нос, лицо, скулы, губы. Те же щеки, но только более полные, и кожа на оттенок темнее, какая и должна быть у здорового нормального человека. Волосы из спутанной гривы превратились в аккуратную прическу до плеч, зачесанную назад. А глаза у него были цвета талого льда – выразительные, яркие. Будто бы волчьи, дикие, очаровывающие и прекрасные, словно ненастоящие!
   Нехотя мужчина повернул голову в мою сторону на звук, и как-то совсем настороженно, с оттенком полного недоверия начал рассматривать. Я думала, что сейчас просто провалюсь под землю – он видел меня насквозь. Кажется, знал кто я и откуда.
   – Милая! – воскликнул он бархатным баритоном, нагнетая эхо просторной комнаты. – Ты уверена, что эта девушка именно от наместника?! Я ее никогда не видел здесь!
   Мальчик с девочкой застыли у него за спиной и тоже устремили на меня свои наивные глазки (такого же цвета, как и у него). Мне стало не хватать воздуха, тело буквально начинало пылать жаром от их животных взглядов.
   Ответ из другой комнаты прилетел чуть приглушенно:
   – Да, конечно же! Посмотри на ее одежду! Она просто, наверное, новенькая у него на работе! – девушка появилась в проходе с множеством пергаментов в охапке. – Вы будете чего-нибудь вкусненького? Я как раз испекла пирог! А еще у нас есть экзотический чай с плантаций из самого Логтана, нам только вчера его привезли! Могу заварить, если хотите. За чашкой чая, говорят, переговоры проходят продуктивнее.
   Светская леди плюхнула бумаги около меня, загораживая собой домочадцев, и теперь с интересом ждала моего слова согласия.
   – Конечно, я согласна, мисс?.. – я с любопытством наклонила голову чуть вправо, делая акцент на последнем слове и всматриваясь ей прямо в прозрачные добрые глаза. Хотя бы из вежливости я должна была выяснить, как ее называть и вдобавок узнать, кто она на самом деле такая и кем является в этом месте. Тем более, тянуть время – это необходимость – я не умела убедительно играть только что попавшиеся роли и в скором времени просто могла попасться на лжи.
   – Миссис Элизабет Кольят, – гордо и четко ответила девушка, начиная светиться от счастья, и снова шагнула в обратном направлении к дверному проему. – Я думала, вы должны были знать мое имя. Разве вам его не доложили?
   Вопрос был без нужной интонации и скорее риторическим, не требовавшим ответа как такового. Она сделала несколько шагов в сторону и на секунду задержалась, положив ладонь на голову сидящему на ковре молодому человеку.
   – Солнце мое, ты можешь принести несколько чашек из верхнего зала?
   Её слова прозвучали так сладостно ласково и нежно, что я, поморщившись, замерла в одной позе, хаотично раскладывая мозаику событий у себя в голове, при этом созерцая их ласки.
   Получается – она его жена? А два маленьких сорванца, что копошатся вокруг него – его дети? Неужто! Тогда каким образом он всего этого лишился? Почему оказался в Элювилене? Почему не сидел дома как примерный семьянин?
   Какое-то гадкое острое чувство ревности вперемешку с завистью начало заживо поедать мою душу, оставляя только одно желание – убиться головой о ближайшую стену и просто всего этого не видеть, не чувствовать и не знать. Лишь бы все пропало и оказалось простым и нереальным. Тем, чего никогда на свете не было.
   Все ни к черту. Какая же я глупая, наивная дура! Не стоило сюда являться!
   Морган послушно поднялся с места (одетый в богатый светлый костюм), и, чмокнув свою «любимую» в щеку спокойно прошел в первую комнату со столом и серебряной посудой, спрятав человеческие руки в карманы. Дети с радостным визгом кинулись за ним, цепляясь за штанины.
   Он даже не посмотрел на меня! Проигнорировал! Деловито уставился в пол и просто улыбался вертящимся у его ног детишкам!
   Меня прошиб сильный озноб. Это был не сон, а кошмар наяву! Буквально временное помутнение рассудка!
   А чем еще эта баба занимается, кроме того что рожает ему детей? Кто она такая, и почему он достался именно ей?! Это несправедливо! У нее же есть все! Чем она заслужила такого спутника жизни?!
   Теперь появилась и жгучая ядовитая ненависть, освещающая мир красными, кровавыми красками смерти. Так и хотелось подняться с места и дать по щекам этой расфуфыренной дамочке, отчасти от того, что в ее окружении я ощущала себя полнейшим ничтожеством, наивной малолеткой, просто никем.
   Накаляющаяся от внутренних переживаний мигрень резким уколом заставила меня согнуться пополам, и я, взвыв от боли, закрыла лицо руками. Череп будто бы разрывало на части, больно, нестерпимо. Слезы застыли в глазах то ли от взявшей мое тело агонии, то ли от разочарования и ревности. Было уже плевать, что вокруг и где я нахожусь. Меня поглотили собственные страхи, мысли, ощущения.
   – Хочешь, я объясню некоторые твои думы? – вдруг прозвенел жесткий озлобленный голос в моей голове. Точнее, возле моего левого уха, совсем близко. Настолько близко, что мне бы не хотелось.
   Я выпрямилась на спинке кресла и поняла, что все вокруг расплывается, становится какого-то мрачного темно-зеленого цвета. Все замерло на месте, будто видеоряд старой ленточной кассеты, которую поставили на паузу. Мир дергался, хаотично поблескивал, но не более того. Молодой голубоглазый мужчина застыл со своими детьми, словно каменная статуя в дверях, Элизабет смотрела на свое семейство с благоговением и трепетом, а я…
   Поняв, что это говорил не кто-то из них, я с отвратительным предвкушением леденящего страха повернулась в сторону, откуда, по моему мнению, исходил звук. И я оказалась права. В горле застрял не проглатываемый ком, мешавший выдавить из себя хотя бы слабый писк. Язык прилип к небу от сковывающего ужаса и ожидавших меня мук в неизвестности. Деваться было некуда, а прятаться поздно. Это – его мир, его игра. А я тут просто один из тысячи сотен персонажей.
   Рядом со мной стоял желтоглазый Охотник – растрепанный, бледный, с синяками под глазами и опять в своем «рабочем» плаще. Сказать, что он был в ярости – это просто промолчать. Сейчас он злился как черт, демон! Зрачки расширены как у одержимого бесом, неправильные руки еле видно тряслись от переполнявшего его гнева. Маг находился в невменяемом состоянии, и до жестокого нападения и насилия над моей личностью оставались лишь считанные секунды. Вот теперь перед собой я увидела истинного Охотника, слугу Аластора. Именно эта тварь должна была убивать беженцев, отлавливать неверных и искоренять упорных.
   Он чуть оскалил зубы, отчего я сильно схватилась руками за ручки кресла:
   – Это больше мечта, чем реальность, – неожиданно грустно, с оттенком сожаления пояснил он и вновь изменил свой голос на злющее рокотание, переводя на меня свои полные ненависти, ясные горящие глаза. – А теперь прошу выйти вон. Живо. Здесь лишь мой тайный сад!
   – Постой! – только и успела пискнуть я, перед тем как он бессердечно схватил меня за шкирку и поднял с насиженного места. Сопротивляться не было смысла: он сильнее, да и я проникла в его разум незаконно, без приглашения. Я лишь от страха закрыла лицо руками, превращаясь в послушную тряпичную куклу для битья, и маг буквально пинками поволок меня к выходу, очень громко ругаясь неизвестными мне словами.
   Своей свободной клешней он открыл входную дверь, и вместо маленькой уютной улочки, залитой солнцем, мне открылся тот самый глубокий темный туннель, в котором я оказалась в самом начале, и дна его отсюда я не разглядела: только убывающие по размеру и четкости запертые двери и непроглядная изничтожающая мгла.
   На секунду он застыл со мной в проходе, оглядываясь по сторонам, и я тут же, что есть сил, уперлась в дверную раму руками.
   Он собирался скинуть меня вниз!
   Непонятно откуда взявшийся морозный ветер из черной пропасти ударил мне в лицо (раньше его не было!), заставляя поежиться от внезапного мертвецкого холода. Охотник держал меня на самой грани порога, и я прекрасно видела, как носы моих сандалий опасно балансировала над пугающей пустотой. Я стояла лишь на одних пятках, стараясь удержать равновесие, но это не приносило никакого эффекта, так как Морган постоянно встряхивал меня за ворот платья (или что там было на мне) как провинившегося маленького щенка, который только что нагадил хозяину в тапки. Стало по-настоящему страшно. Внутри все скрутило, не говоря уже про адскую головную боль. Перед глазами все плыло, как будто я находилась в дыму.
   – Не надо, – жалостливо попросила я, надеясь, что тот одумается, но было уже поздно. Я и договорить не успела, как сильный толчок в спину отправил меня вниз. Руки сами по себе соскользнули с шершавых деревяшек, не выдержав напора, и тело представилось свободному падению. Да, теперь в этом месте появилась физика, и я булыжником падала в темноту примерно так же, как и в кошмаре прошлой ночи. Опять. И жалко было не то, что сейчас я упаду в то странное озеро, наверняка разбившись о его поверхность, а то, что я не увидела в последний момент лица своего обидчика. И неважно, каким бы оно было в эти секунды, мне просто нужно было видеть эти запоминающиеся манящие черты.
   Сильный прилив адреналина заставил меня открыть глаза и сесть на месте, вынырнув из своего теплого спальника на прохладный воздух (внизу никто не топил камин). Я вся пылала жаром, обливаясь потом. Дыхание оставалось прерывистым и частым, как и во время псевдопадения с высоты, и все никак не могло восстановиться. Душа болела от обиды, сердце гудело в ушах, а голову просто сдавливали огромные стальные тиски.
   Только я привыкла к серому полумраку комнатки в таверне, слушая тихое посапывание Мелани, мирно спящей у меня под боком, как тут же разглядела в противоположной стороне у стены желтые, вылупившиеся на меня с горечью, злостью и печалью, усталые глаза. А потом маг просто отвернулся к стенке.
   Затея приняла не тот оборот, который бы я хотела.
//-- * * * --//
   Эльтрина быстро пробиралась через цепкие ветви кустарников на восходящий солнечный свет, точно зная, что победила свои страхи. Ноги сами несли ее по родным, давно забытым местам, и счастью ее не было ощутимого предела. Она чувствовала себя свободной ото всех и от всего, ощущала за спиной невидимые порхающие крылья. Кто сказал, что все вдруг безвозвратно переменилось, испортилось на века? Весь бред про гибель ее клана, древнего общества, сформированного первым Якши, казался ненастоящим, и она знала, что вот-вот вновь встретит всех своих родных.
   Какие такие Охотники? Талы? Это все чушь, да и только! Идиотизм! Этого никогда не было и никогда не будет!
   Зеленая трава с прохладной высыпавшей утренней росой приятно щекотала босые пятки, морской соленый ветер холодил ее горячую кожу. Родные леса, места, территории… Это был ее мир, ее история, и не существовало сил, способных все прекратить. Теперь никогда. Кошмар кончился, стоило солнцу появиться на небосводе.
   Запыхавшись с дороги, она выбежала на песчаный берег бескрайнего морского простора и замерла на месте, утопая пальцами босых ног в теплом желтом песке, чуть прищуривая глаза от ярого оранжевого света. Пение волн ласково нашептывало девушке песню приветствия, и она, расслабившись, поддалась ощущению внутренней и внешней гармонии. Только об этом все последнее время были ее мысли, желания. Девушка-эльф готова была отдать все, чтобы только это мгновение никогда не заканчивалось и оставалось неизменным. Остановить стрелки часов и остаться здесь. Навсегда. Эльтрина никогда не чувствовала себя столь живой и счастливой.
   Где-то там вдалеке по щиколотку в воде в трепещущей белой пене складывался темный силуэт высокого паренька в такой уже забытой, привычной глазу «лесной» одежде специального покроя. Девушка тут же узнала этот задумчивый родной профиль островатого лица, торчащие уши, разноцветные толстые нити в спутанных волосах.
   – Август! – встревожено и бережно воскликнула она, пытаясь понять, не привиделось ли ей все это.
   Моргнула раз, второй, но стоящий впереди эльф не пропал как нематериальное привиденье, а наоборот, кажется, повернул голову в ее сторону и теперь дружелюбно улыбался, осматривая гостью такими же как у нее зелеными глазами.
   Наэлектризованная нахлынувшей радостью и восторгом девушка кинулась в объятья родного братца, шлепая по накатывающей на пляж шуршащей прозрачной воде. В этот момент она забыла все, чему ее когда-то учили, всех и каждого. Более ничего не существовало кроме них двоих на этой земле. Сколько слез ушло, чтобы свершилась эта встреча? Сколько усилий физических и моральных? Девушка уткнулась носом в потрепанную рубашку своего родственника и сладостно, жадно вдохнула в себя его такой родной аромат, перемешанный с запахом костра и лесных трав. Все казалось ей настоящим чудом. В его теплых руках она чувствовала себя по-настоящему защищенной от всех насущных бед. Все как в сказке. Они нашли друг друга, и больше ничто не сможет их разлучить, они всегда будут вместе, связанные огнем родной крови.
   Парень сжал ее так крепко, что она начинала подумывать, что вот-вот задохнется, но все это лишь иллюзии и только, он просто очень рад был ее видеть. Длинноволосый Август выпустил сестру из своих сильных объятий, и девушка, светясь неугасаемой улыбкой, встала возле него, обхватив тонкие для человеческого мужчины запястья.
   Парень молчал.
   Эльтрина думала, что он просто не знает, что сказать, и составляет в голове фразы признания чувств, но, когда прошла минута такого зловещего молчания, она поняла, что здесь что-то нечисто. Он так и не двигался. Просто стоял и смотрел на нее, не шевеля зрачками. Стал как ненастоящий, неживой, нереальный, неестественный. Мертвый.
   Взгляд ее резко скользнул на его приоткрытый рот, который почему-то показался ей очень странным. (Внезапно!) Оттуда показалась пара тоненьких длинных усов, а затем и полностью тельце огромного блестящего на свете солнца таракана, который, перебирая маленькими лапками, тут же засел на его чуть припухлой щеке.
   Эльфийка отпрянула от парня в порыве ужаса и отвращения, и тут началось что-то невероятное: разноцветные нити, вплетенные в его волосы, начали оживать, дергаться как змеи, распадаться на гадких грязных насекомых, сбегавших вниз по его плечам. Тараканы продолжали выползать из его рта и ушей, закрывая собой его тут же побледневшее лицо и непроницаемые, замершие на месте глаза.
   В страхе девушка закрыла рот ладонью, сдерживая свой пронзительный крик, и начала медленно отходить назад, чтобы только эти отвратительные твари не напали на нее. Счастье превратилось в кошмар – брат, стоявший неподвижно на берегу, оказывается, был уже мертв и очень быстро подгнивал под ползавшими по нему жуками. Кожа его начала принимать немного зеленоватый оттенок, а сам он начинал усыхать на глазах, словно его жарили на сковородке или вытягивали жизненные соки, превращая в сгнивший труп.
   Она кинулась бежать что есть сил обратно в лес, но в спешке, ослепленная собственными переживаниями, споткнулось обо что-то торчащее из земли, и тяжело рухнула на мокрую вязкую поверхность. Весь песчаный пляж оказался усыпан множеством костей ее остроухих собратьев, которые она до сих пор не замечала. Они виднелись из земли, словно острые рифы, скалы, показывая свою пожелтевшую от времени и соли плоть. Пляж мечты стал могильной ямой: страшным, поражающим воображение захоронением, и даже восход солнца окрасился кровавыми красками разрождающейся новой войны.
   Эльтрина все вспомнила.
   Она проснулась на холодном полу возле своего спального места, закутанная в кокон из шерстяных одеял. Тут к ней пришло осознание реальности, и девушка, не мигая, уставилась на пыльные ножки круглого столика, до которого она почти докрутилась, пребывая во сне.
   «Просто очередной кошмар» – с печальным вздохом облегчения промелькнула мысль в ее сонной голове, и она устало прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной. Мир оставался все так же холоден и жесток, в родной дом Мелани больше никогда не попасть – он разрушен, – и брата с остальным кланом более не увидеть. Ничто из того, что было прежде, не вернуть назад. Не найти поддержки своего народа, тепла и помощи собратьев по крови. Идет война, калечащая многочисленные души, существующие на землях Согхата. Что люди, что эльфы – все обречены на мучительные страданья. Часы тикают, и все что остается – это следовать за выжившим стадом, пытаясь жадно ухватить свой кусок, чтобы просто остаться в живых в аду, устроенном пришедшим из ниоткуда старым злобным магом.
   Этот сон был своеобразным знаком, предзнаменованием чего-то страшного. Старейшина с самого детства обучал ее в каждом дуновении ветра искать подсказки и предсказания, обращать внимание на каждую несущественную мелочь, которая может в будущем пригодиться, а здесь и думать было не надо – все ясно как в открытой книге с четко прописанными словами. Его идея заключалась в том, что она – возможно единственный оставшийся эльф на землях священной Империи, и, если представить это в масштабе, то на ближайшие сотни километров нет никого похожего на нее. Она одна на все вместе взятые северные земли.
   «Чушь!» – мысленно отрезала эльфийка в своей голове, унимая нехороший холодок, пробежавший по ее коже от этой умопомрачительной мысли.
   Мелани обвела взглядом темные, покрытые предрассветным сумеречным мраком окна и торопливо стала выпутываться из своего «кокона», тихо благодаря давно установленный режим своего тела за такое раннее пробуждение. Теперь она жаждала только одного – как можно скорее проветрить свою голову от всех этих кошмаров где-нибудь на опушках ближайшего леса – родной среды обитания.
   Девушка быстро натянула на себя охотничий потрепанный балахон, и, немного подождав, тихо как тень проскользнула мимо мирно спящей Хассы, держа уличные ботинки в руках. Каково же было ее желание сейчас просто взять и разбудить подругу, чтобы поведать ей о вчерашнем странном дне и о Кила’ре (раз вчера до этого дело не дошло), но она не могла. На первом месте всегда должна стоять охота. В своем роде это выглядит как ритуал искупления грехов перед всевышним создателем, а не только предприимчивые рефлекторные действия для выживания и пропитания.
   Она вышла в темный коридор и на ощупь застегнула ботинки на все заклепки. Все, можно было отправляться на повседневную вылазку. Ей осталось лишь достать лук с колчаном стрел, спрятанный на первом этаже, и отправиться за стены Даултан, но тут внизу ее встретил неожиданный сюрприз, немного подпортивший все ее планы.
   Мелани застыла на лестнице как вкопанная, позволяя привыкнуть глазам к свету: вместо привычного полумрака в «общем зале» ее встретил яркий вьющийся огонь в камине, озаряющий собой все ближайшее пространство, танцуя своими отблесками на предметах, и одинокий длинноволосый Охотник, опустошающий зеленоватую бутыль вина. Мужчина сидел к эльфийке спиной в своем бордовом потертом камзоле за самым дальним столиком у открытого пламени, и, услышав приближающиеся неосторожные шаги, он тотчас обернулся на звук:
   – Утро доброе, – хмуро пробормотал он с неподдельным разочарованием, сверкнув на гостью недовольными желтыми глазами, и снова, будто обидевшись, отвернулся лицом к огню, продолжая обнимать ладонью узкое горлышко стеклянного сосуда.
   – Я думала, ты все еще спишь, Ритагг’у, – пропищала девушка, понимая, что никак не обратила внимания на его спальное место из-за своей утренней рассеянности. – Что-то случилось?
   Она медленно спустилась на первый этаж и продолжала наблюдать за душевными терзаниями молчаливого мужчины, который не стал отвечать на ее вопрос. Он был будто разбит морально, обижен, раздавлен, сломлен. Ничего не предпринимая, бездействуя, маг просто сидел, сгорбившись в одной позе, и, попивая дурманящую воду, печально смотрел на огонь.
   Грустно и странно? Не то слово.
   Эльфийка еле подавила в себе ощущение некого гнетущего отчуждения, которое она чувствовала, когда менялось нечто очень привычное. Что вчерашний день оказался для неё очень эмоциональным и сумасшедшим, что сегодня. Она начала подумывать, будто запустился какой-то безвозвратный механизм, и теперь все двигалось вниз по наклонной, кидая всех в несусветные крайности.
   – Ты ожидал увидеть кого-то другого? – складывая руки за спиной, вежливо поинтересовалась Мелани, намекая на Хассу, не зная, продолжать ли диалог с угрюмым существом или же пойти своей дорогой.
   Охотник тут же поперхнулся и с грохотом поставил бутылку на стол:
   – Твоя подруга действительно дает жару, и после ее фокусов мне просто не уснуть, – скрипящим голосом холодно прокомментировал мужчина, продолжая сидеть к своей собеседнице спиной. Бутылка опять поднялась в воздух.
   Почерневшее полено, объятое пламенем, громко хрустнуло в старом камине, оглашая комнату резким, характерным звуком. Но, несмотря на не очень здоровую атмосферу в этом помещении, продолжающую накаляться от молчаливого несговорчивого напряжения, тут царил уют и тепло.
   – Н-да, – через паузу, смущенно проводя глазами по потолку, только и смогла протянуть девушка, вспоминая очень неординарную вечернюю сцену, развернувшуюся вчера перед сном, но уточнять, что маг имел в виду на самом деле не стала. А-то мало ли что?
   – Но что бы Хасса ни совершила, оно не стоит того чтобы так убиваться и налегать на эту отраву. Правда же? – добавила она бодрящим тоном, но воодушевить мага не получилось.
   Он согнулся еще ниже, словно на него положили огромный валун.
   – Ты говоришь это так, будто бы сама хочешь выпить.
   Охотник невесело хмыкнул и, развернувшись в обратную сторону к темноте, опять пристально осмотрел светловолосого эльфа с ног до головы, словно выискивая в девице какие-то невидимые изъяны.
   – Твой внешний вид мне подсказывает, что тебе бы тоже не помешало пропустить пару глотков, – рокочущим шепотом произнес мужчина, протягивая полупустой сосуд с вином. – Будешь?
   Это было ошибкой с его стороны. Дикостью. Грубостью.
   – Нет, – быстро и грубо отрезала Мелани, с горечью отвращения выставляя руки перед собой, что выглядело само по себе крайне нелепо, после чего направилась к своему луку и стрелам, стоявшим в углу возле единственного окна в помещении. Девушка стыдливо старалась не смотреть в глаза Охотнику, который так и провожал ее немигающим настороженным взглядом.
   Послышался усталый вздох:
   – Если ты собираешься в лес, то я не советую, – маг перекинул ноги через скамью и теперь оказался спиной к огню, отчего контуры его лица обвело оранжево-красным светом. Маг немного насторожился и, похоже, начинал злиться.
   – Что это вдруг? – эти слова у эльфийки получились с явным оттенком агрессии. Охотник стал вызывать у нее только отвращение и гадкую неприязнь. Он начал казаться ей таким грязным, скользким, отвратительным, будто только что вылез из выгребной ямы, и Мелани ничего не могла поделать со своими ощущениями, кроме того как держать их внутри себя.
   – Деточка, – привлекая ее внимание, дерзко гаркнул Морган с долей сарказма, поднося бутыль к приоткрытым губам. – Мне опять не нравится твой грубый тон с плохо скрываемой неприязнью. Неужели у нас с тобой каждое утро будет начинаться с подобных разговоров? Что на этот раз?
   – Меня не устраивает, что ты посягаешь на мою свободу выбора и действий, – заметила она со стальными нотками в голосе, проводя пальцами по заостренному наконечнику стрелы, торчащей из кожаного колчана. – Хочу в лес – иду, и пить с тобой я не собираюсь. Это мое законное право – я росла в диких землях.
   – Да кто тут спорит-то и на что-то посягает? – возмущенно рявкнул Охотник, и его покрытое тенью лицо стало еще более надменным. – Я просто хочу сказать, что нас вполне возможно уже обнаружили, и теперь за стенами города небезопасно как для тебя, так и для других. Я их пока поблизости не чувствую, но враги могут появиться в любой момент. Ты же не хочешь закончить как твои собратья в темнице под императорским замком?
   – Что ты сказал? – обескуражено переспросила девушка и обессилено опустила руки с колчаном стрел к полу. Сейчас будто молния пролетела среди ясного неба, освещая одновременно все широкие горизонты. Теперь усилием воли она все-таки заставила себя заглянуть мужчине прямо в светящиеся недовольные глаза.
   – Что нас обнаружили, – немного помедлив, повторил маг, нахмурив брови.
   – Нет, другое! – громко выпалила Мелани и удивилась, сколько надежды и требования было в ее голосе. Эхо с лихвой облетело все здание, и, наверное, все-таки разбудило Хассу.
   Ритагг’у бесстрастно глотнул еще вина:
   – Про эльфов в темнице? Ты разве про это не знаешь? Я удивлен.
   – Они живы?! – девушка сделала несколько шагов в сторону Охотника, округлив на него свои и без того большие зеленые глаза.
   – Единственное, что мне известно, это то, что твоих родственников держат в темнице в запертых клетках, остального я не знаю, – мужчина грустно пожал плечами и замолчал, делая еще несколько глотков пряного красного вина. – В той части замка меня практически не бывало.
   Эльфийка чуть не упала на ровном месте, осознавая всю суть проблемы. Вот о чем был сегодняшний сон! Не кошмар, а предзнаменование! Они еще не погибли, но это может случиться очень и очень скоро! Предостережение свыше! Брат, как и все остальные, еще может быть жив! Мерритор’и еще дышит, покуда в нем есть силы!
   – Ты их видел? Сколько их было? Среди них находился юноша с разноцветными лентами в волосах? – девушка пришла в себя после очередной встряски и теперь требовала точных ответов. От резкого движения светлые пряди упали ей на лицо, делая ее еще более взвинченной и ошарашенной. Она должна была знать все, каждую мелочь. В ее душе бурлил настоящий ураган, а разум же начал хаотично выдавать бредовые идеи по спасению запертого в подземельях эльфийского клана из лап вражеских чудищ.
   – Это было давно, – парень устремил свой стеклянный взгляд в пол, покачивая растрепанной головой в разные стороны (возможно, это движение происходило неосознанно). – Я видел мельком три повозки, битком набитые твоими соплеменниками, но каких-либо деталей не запомнил, извини. Знаю точно, что все пленники были остроухими и необычными. По замку потом очень долго сплетни ходили про новую найденную расу, о которой мы слышали только в детских сказках.
   Морган хихикнул и опять выпрямился на месте, как ни в чем не бывало, расплываясь в совершенно неуместной улыбке. Девушка подошла к магу еще поближе по скрипящим половицам, собираясь задать еще один немаловажный вопрос, и тут же опешила, искривившись лицом:
   – Да ты в стельку пьян! – брезгливо пискнула Мелани, как только почувствовала витающий вокруг мужчины едкий запах перегара, раздражающего ноздри. – Это уже не первая бутылка, да?!
   – Ты чертовски проницательна, – он вдруг вылупил на собеседницу свои грустные глаза с проблеском надежды, но та в ответ лишь пренебрежительно фыркнула в очередном приступе отвращения:
   – Я ухожу, Ритагг’у! И вернусь, когда ты будешь в состоянии нормально соображать! – Мелани одним движением руки повесила колчан стрел на спину, нервно затягивая тугой ремень. Она больше не хотела ни видеть Охотника, ни слышать, ни чувствовать его запах.
   Девушка стрелой вылетела за дверь, не дослушав очередные придирки мага по поводу ее «плохого» поведения, и, проделав несколько десятков быстрых шагов, не замечая вокруг себя сменяющиеся виды каменных домов, замерла на месте, вспоминая еще о кое-чем очень важном.
   Надо было проверить Килар’а.
//-- * * * --//
   – Ты хорошо себя чувствуешь?
   – Да.
   – Лучше, чем вчера?
   – Намного.
   – Так вот почему ты все время злился и кидался на людей…
   – Понимаешь, здесь все очень странно. Таким образом я отвлекаюсь от изнуряющей физической боли. Когда существа меня не трогают, я вполне адекватен и спокоен, но когда они начинают шептать и ломать на части мой череп, я просто схожу с ума и не замечаю что делаю.
   Кила’р сладостно вытянул ноги на зеленой траве и устало прижался спиной к небольшому булыжнику, запрокидывая светловолосую голову наверх к небесам. Небо приобрело уже розоватый оттенок, и Мелани в более умиротворенном состоянии, не торопясь жарила на костре пойманного сочного кролика, обосновавшись на небольшом пустынном холме в нескольких километрах от Даултан.
   Охота и моральное восстановление прошло как нельзя лучше. Добыча попалась хитрая, быстрая, ловкая, и на некоторое время она отвлекла девушку от повседневных переживаний и мыслей о родне. А потом, когда все закончилось и чувство одиночества осталось удовлетворенным, она просто вернулась в город и ненароком наткнулась на безмолвного мужчину на крыльце «постоялого двора». Ей ничего не осталось, кроме как позвать его пройтись и обсудить вчерашний день.
   До Хассы так дойти и не получилось. Снова.
   – А сейчас ты их слышишь? – поинтересовалась девушка, вспоминая вчерашнюю истеричную агонию мужчины, затянувшуюся на несколько долгих утомительных часов.
   – Очень приглушенно. Но по сравнению со вчерашним днем – они будто бы молчат, – Клауд вновь посмотрел на собеседницу, но уже более серьезно, отчего шрам на его лице вытянулся в ровную полоску. – Ты говорила об этом кому-нибудь? – холодно поинтересовался он, сощуривая глаза.
   – Пока не успела, – честно ответила Мелани и перевернула шкварчащего кролика, проткнутого стрелой. Для нее это был странный вопрос.
   – Никому ничего не говори, – тихо произнес тот, поймав легкий освежающий ветер от покачивающихся рядом деревьев.
   – Почему?
   – Я хочу, чтобы это осталось только между нами.
   – Так даже Колонние’р не знает об этом? – удивилась она.
   – Точно. Никто не знает.
   – Он же твой брат по крови! Ты не можешь от него скрывать такие вещи! – то, что у мужчины есть секреты от младшего брата, привело ее в ужас. В эльфийском клане подобное считалось непростительным.
   – Приходится, ему же во благо, он и так из-за нападения и стольких смертей стал сам не свой, – объяснение не произвело на девушку должного впечатления, и она на этом не успокоилась.
   – Ну, тебе бы стоило поговорить об этом с Адайей или хотя бы с Ритагг’у, они бы помогли найти решение этой проблемы. Подумай сам, Кила’р, ты слышишь голоса каких-то существ уже на протяжении нескольких месяцев после того, как тебя нашли обезображенного в лесу, и скрываешь это до последнего! И если бы я вчера тебя не обнаружила, ты бы до сих пор прятался в том заброшенном доме, убиваясь от боли и собственной беспомощности. Нельзя оставлять такое на произвол судьбы, пойми, добром это не кончится. Наши Хранители из века в век относились к таким вещам очень трепетно, – эльфийка тут же ощутила у себя в душе сильный укол от воспоминания о родне и клане, но промолчала об этом.
   – Морган, – фыркнул мужчина, как будто прослушал всю остальную фразу, и, кажется, напоминание о маге вызвало в нем огромный интерес, который тот попытался скрыть. – Я его знаю довольно давно, но в своем новом воплощении он не вызывает у меня должного доверия как раньше.
   Он обвел взглядом небольшой холмик и окружившие его деревья, словно выясняя, не подслушивает ли кто их разговор.
   – Вот скажи мне честно, Мелани, ты доверяешь этому упырю?
   – Стоп, – она выставила перед собой руки, немного поморщившись в непонимании. – Вы были знакомы с ним и до этого? И Колонние’р тоже?
   – Коннор – нет. Но я его знаю достаточно хорошо. Даже, наверное, лучше, чем самого себя, но мое отношение в хорошую сторону от этого к нему не меняется. Слишком много времени прошло с тех пор, – следопыт сложил руки на груди в знак неведомого протеста.
   – Эттэрниус сводит только тех, кому благоволит судьба. Это невероятно, – почти шепотом пробормотала эльфийка, опустив взгляд на огонь. Она думала, что собеседник вновь замолчит, уйдет в свои думы, но тот через недолгую паузу доброжелательно посмотрел на нее серыми глазами и еле заметно улыбнулся. Девушка удивилась, как же легко, оказывается, общаться с этим на первый взгляд очень озлобленным человеком. Ее мнение о нем менялось с каждой минутой все больше и больше, и что было самым важным – в лучшую сторону. Он не сноб, он просто вынужден был на всех крыситься из-за своего состояния. Он держал все в себе и от этого страдал, надевая на себя маску раздора. Но теперь, когда скрывать нечего и голоса его не тревожили, он превращался в очень милого и разговорчивого мятежника, которого эльфийка в лице этого мужчины просто не узнавала. Перед ней рассиживался совершенно незнакомый, но крайне приятный тип.
   «Как Колонние’р в самом начале!» – с умилением подумала она, мысленно начиная их сравнивать.
   – Когда мне было лет одиннадцать, у нас умер отец, – грустно начал Клауд свой рассказ. – Мать постоянно сидела с Коннором или пахала в поле за нищенские гроши, скидывая братца на меня. Денег у нас на пропитание практически не было, и чтобы мы не померли с голоду, я начал воровать. Отец бы не одобрил, но… Другого выхода мне было не найти. На мне остались и мать, и брат, и я должен был что-то делать для них. Что такое беды и ответственность, я узнал с очень ранних лет.
   – Ты брал чужое? – с укором спросила остроухая девушка, аккуратно убирая с лица выпавшие пряди. Воровство также считалось в ее общине неприемлемым занятием для уважающих себя личностей, даже исходя из таких благородных целей.
   – А что оставалось делать? – как-то с обидой поинтересовался парень. – Я крал по мелочи с прилавков, из карманов, но не так профессионально как хотелось бы, и в скором времени меня, как и полагалось, поймали за руку.
   – У нас воровство в клане каралось чуть ли не смертью, – скептически признала девушка, начиная корежиться от услышанного. Это было низко и подло.
   – Ну, это у вас, – следопыт весело улыбнулся насупившийся собеседнице. – А у нас совершенно другие законы, да деревушка была совсем маленькая, где все друг друга знали в лицо. Думаю, нашу семью просто бы заклеймили вечным позором на родной земле, и, возможно, прогнали.
   – Так тебя поймали или нет? Раз ты говоришь «заклеймили бы», – Мелани не понимала, к чему все ведет.
   Клауд самодовольно мотнул головой, принимаясь за объяснения:
   – Суть была в том, что меня схватил на улице при свете дня человек по имени Джарг, торговавший свежей рыбой, ну, знаешь, такой гадкий и отвратительный тип, готовый и мать свою продать за легкую наживу. Более чем уверен, у вас такие наверняка были в общине. Так вот. Я как раз из его корзины тащил за хвост огромного лосося, мечтая обрадовать маму хорошим ужином, но в этот самый момент он заметил меня и собирался устроить скандал на всю улицу, как тут к его лавке подоспел какой-то неотесанный мальчишка лет четырнадцати и нагло, по-своему, заткнул ему рот.
   – Ритагг’у? – уточнила она.
   – Именно, – первые лучи солнца упали на светловолосую серебристую голову следопыта, и он, чуть зажмурившись, продолжил. – По его виду можно было сразу сказать, что он прибыл издалека: совершенно иная одежда, немного запачканный, растрепанный, огромный дорожный рюкзак за спиной. Приезжие для наших мест были в новинку, ибо мы жили в самом труднодоступном районе Вольтерна: горы, скалы, быстрые ледяные реки, – глухомань, знаешь ли. И вот, он кинул Джаргу на прилавок несколько золотых монет и попросил за меня прощения. О, ты бы видела, как от недоумения сошлись морщины на лбу этого престарелого торговца. Мало того, что за несносного сорванца заступился какой-то малолетний сопляк-чужеземец, так еще этот чужеземец раскидывался большими деньгами, которых в жизни сам Джарг никогда не видел. В общем, таким образом, конфликт был улажен и даже более чем – лосось был у меня.
   Клауд замолчал, чуть отодвигаясь в сторону от ослепляющего света на другой край булыжника под тихое пение лесных птиц.
   – И что потом?
   – Как оказалось, он сбежал из своего дома и шел, куда глаза глядят, так же промышляя воровством в разных селениях, где он и разжился золотом. И после знакомства мы стали воровать вместе, он обучил меня всему, что знал на тот момент. Я давал ему крышу над головой в нашем семейном доме, а он помогал и обдумывал тактику наших с ним новых «дел». Цели и предметы со временем становились все ценнее, а приемы воровства все изощреннее и сложнее, но главное – нам это нравилось. В деревушке Моил он задержался со мной надолго, и некоторое время наша семья жила под стать королевской, ни в чем себе не отказывая.
   – Так, а почему вы разбежались? Все же было так хорошо по твоим словам!
   – Все очень просто, – мужчина пожал плечами. – Поселение маленькое, пропажи стали замечать, и где-то месяца через три-четыре горожане вышли на Моргана, названного как «мальчишка, который появился извне и обшарил их дома», – последнее предложение он произнес так, будто бы кого-то передразнивал. – После чего он, недолго думая, схватил свои пожитки и бежал от жестокой экзекуции наших горожан в неизвестном направлении. С тех пор я его не видел… До недавнего времени.
   – Мне кажется, что это судьба. Все случайные встречи не случайны.
   – Не сказал бы, – невесело хмыкнул Клауд. – Он же ужасный хитрец, я все прекрасно помню с детства – его уловки, схемы, тактику. Моргана спокойно могли подослать к нам в своих целях как пиявку, высасывающую наши жизни, а он как актер разыгрывает перед нами «добренького персонажа», готового нас защищать. Я бы присматривал за ним на твоем месте, и ни в коем случае не поворачивался к нему спиной.
   – Ко мне вчера перед нашей с тобой встречей приходил Колонние’р, – неожиданно вспомнила девушка, наблюдая за вьющимися языками пламени костра. – Он кричал, топал ногами, что было так на него не похоже, говорил, мол: «убийца по своей сути не может быть хорошим». Мне кажется, он совсем двинулся головой. Я волнуюсь за него.
   Мелани с мольбой окинула взглядом напрягшегося от ее слов следопыта.
   – Я еще боюсь, что он кинется на Ритагг’у в порыве своей ярости и наделает очень много глупостей.
   – Я с ним нормально не разговаривал около трех дней, поэтому не знаю, что у этого мальчугана на уме, – холодно заметил Клауд.
   – Ты поговоришь с ним?
   – Поговорю, но не могу обещать, что приведу его в чувство, так как его взгляды по поводу убийц я полностью разделяю. Парню нужно остыть и все хорошенько обдумать. Он просто еще слишком глупый.
   Эльфийка опять переключила свое внимание на кролика, переворачивая стрелу с прокоптившимся мясом:
   – А что ты скажешь по поводу Хассы? Вы с ней вроде не особо ладите с самого начала. Почему так? Мне показалось, что это что-то личное, – девушке вдруг захотелось узнать все об этом человеке: чем тот живет и дышит. С каждой минутой он казался ей все более и более интересным.
   Клауд раздраженно вздохнул:
   – Эта девчонка у меня тоже, как и Охотник, поперек горла застряла: слишком много врет, постоянно что-то темнит, ходит вокруг да около, появилась в нашем кругу очень странным образом. Как-то не вызывает доверия. Они с упырем друг друга стоят, и к ней бы я тоже спиной не поворачивался, так, на всякий случай, – немного смущаясь, он заглянул ей прямо в глаза. – Мелани, я хочу тебе сказать огромное спасибо за то, что вчера посидела со мной и все поняла. Смогла понять. Хоть мы и не общались изначально, ты оказалась довольно хорошим человеком, – парень резко осекся. – Эльфом. И мне не хочется, чтобы ты влипла в какую-нибудь нехорошую историю по вине парочки, с которой ты проживаешь.
   Кила’р серьезно задумался, поднеся руку к своей длинной светлой щетине на подбородке.
   – Не хочешь перебраться в наш «постоялый двор»? – поинтересовался он каким-то очень странным дружелюбным тоном, отчего у девушки невольно скрутило внутренности, будто он не с ней разговаривал, а с кем-то очень возвышенным, словно с божеством. – Там-то точно будет безопаснее, и есть свободные комнаты.
   – Я не люблю большие скопления людей, – ошеломленно промямлила она извиняющимся голосом, не зная, как правильно реагировать на такие предложения в людском обществе. – И мне нравится жить с Хассой, мы с ней с самого начала. Она Меритор’и.
   – Смотри, дело твое, – улыбнулся Клауд. – Но если передумаешь – скажи, я найду, что постелить.
   – Ты сегодня совершенно другой, я тебя не узнаю, – высказала свое изумление девушка.
   – Просто я себя здесь лучше чувствую, голосов почти нет. Я так особенно и не менялся, если только внешне, – хихикнул мужчина, расслабленно подкладывая руки под затылок. – Просто иногда у меня нет никакого желания интересоваться жизнью, когда разум превращается в кашу из голосов и посторонних звуков.
   Мелани показалось, что эта беседа может длиться вечно: часы, сутки, дни, – а она и не заметит, как пролетит и куда денется время. Такую странную легкость в общении она чувствовала только со своими соплеменниками по крови, что вызывало в ней смешанные чувства смятения и радости. С этим неоднозначным на вид человеком даже молчать было приятно, как-то умиротворяюще и спокойно, не то, что с остальными мятежниками. Если приходил такой момент, когда Колонние’р, бывало, внезапно замолкал, наступала раздражающая колючая неловкость, которую хотелось сразу прекратить, а тут все было совсем наоборот.
   «Второй день как в другом мире» – подумала она про себя, чувствуя, что вроде начинает заливаться застенчивым румянцем.
   – Расскажешь, кто это с тобой сделал? – спросила, наконец, девушка, перекрывая своим звонким голоском успокаивающие щебетание птиц.
   Лицо мужчины тут же потемнело и изменилось, к черту нарушая всю налаженную гармонию:
   – Ты меня привела сюда, чтобы допрашивать? – с оттенком недоверия спросил он.
   – Нет! – крикнула эльфийка в свое оправдание.
   – Хорошо, просто я не собираюсь больше отвечать на подобные вопросы.
   Вновь воцарилась тишина, но не та безмятежная, что была до этого. Резкий порыв ветра принес издалека запах свежести и зеленых листьев.
   – Прости, – прошептала девушка, чуть нагнувшись к земле, делая вид, что с интересом рассматривает свои сапоги, но должного ответа так и не последовало.
   Она уверенно подняла голову, чтобы произнести это слово чуть громче, но встревоженный не на шутку Клауд подставил палец к губам. Только сейчас остроухая девушка заметила, как у человека почему-то вдруг широко раскрылись глаза и до предела увеличились черные зрачки в холодных, словно лед, радужных оболочках.
   – Т-с-с! – шикнул он и резко подполз к рядом стоящему кусту, чем очень сильно озадачил свою собеседницу.
   – Что такое? – задала она вопрос, который через мгновение уже не требовал ответа.
   Она почувствовала отвратительный запах смерти и запекшейся крови, отчего по телу пробежала холодящая дрожь. Ситуация осложнилась до отметки «критическая». Средь деревьев, всего в нескольких десятках метрах от них, стояло огромное, чуть зеленоватое, ужасное чудовище, замотанное в грязные лохмотья с широкой, неправильной челюстью, выступающими кривыми зубами и неестественно лысой головой. Своими маленькими злобными глазками, покрытыми черной пленкой, оно, не мигая сверлило светловолосого мужчину, высунувшего голову из кустов, и, казалось, что вот-вот сорвется с места в порыве «убивать всех и каждого».
   – Там Тал, – вяло пробормотал Клауд в подтверждение всех страхов эльфийки, ощущая, как во рту у него все пересыхает.
//-- * * * --//
   За окном уже светало, а Морган все так и продолжал сидеть у камина, в котором уже давно тлели почерневшие головешки. В нижнем погребе под таверной оставалось еще много разнообразного вина, но он больше ничего не хотел. Хватит. Голова теперь будто бы была налита тяжелым свинцом, а мозг трещал по швам от тупой и раздражающей боли. Сон, долгожданный сон наконец-таки объял его тело как приставучий банный лист, и маг вновь почувствовал какое-то мнимое умиротворение. Глаза начинали закрываться сами собой, погружая комнату во мрак, а приятная усталость во всех конечностях намекала на то, что надо бы вернуться в комнату и несколько часиков подремать в полнейшем покое, но он не мог уйти так просто. Он хотел поймать Альму, как только та проснется, и хоть что-то попытаться ей втолковать.
   При мысли о случившемся ночью у Охотника по спине словно проползали десятки маленьких пауков, быстро передвигающих своими лапками. Это был полнейший абсурд, на который не находилось каких-либо объяснений. В голове с самой ночи у него боролось сразу два неприемлемых вопроса: «Как она могла?» и «Как она смогла?». По идее, думал он, начинающего мага без подготовки должно сразу затягивать вниз к Азурис, как в зыбучие пески, ибо любого, кто приходит туда в первый раз, неуспокоенные души через тягучую пленку хватают за ноги и пытаются утащить к себе. Поэтому переходы из сознания в сознание без старшего наставника никак не практикуются, дабы не подвергать учеников серьезной опасности. Кто знает, что может случиться в этой «Теневой завесе». Там всегда есть три варианта: либо ты спасаешься, либо они тебя поглощают, и твое тело остается без души, или же, пока ты любуешься красотой «зеркала», кто-то, кто успел прорваться наружу, забирает твое тело. Морган прекрасно помнил то время, когда начинал практиковать по книгам Аластора похождения во «второй» мир, через границу между жизнью и смертью. Место, в котором наравне могут существовать и живые, и мертвые. Он ходил туда один и чуть не помер из-за собственной неопытности. Стоило ему появиться, как сумеречные души за считанные секунды прорвали тонкую оболочку и буквально загнали его на стену. Толпа ликовала, кричала, чего-то требовала, пыталась унести с собой. Маг думал, что так и настанет его конец… А потом он просто проснулся с мучительной мигренью.
   Но Альма – просто какой-то феномен.
   В озеро ее не затянуло, она самостоятельно смогла настроиться на «Завесу» (у него самого подобное получилось только со второго раза), смогла найти нужную дверь и продержаться в сознании Охотника достаточно долго. Он бы сам не понял, что кто-то еще появился в его сознании, если бы дом, в котором она находилась, не начал переливаться неестественными радужными красками. Это и выдало девчонку. Возможно, как мага ее ждет большое будущее, а вот ее человеческие поступки оставляли желать лучшего. Мужчина до сих пор был зол, но не настолько, чтобы опять скинуть Альму вниз с обрыва, как ночью.
   Просто надо взять сесть, поговорить и все обдумать. Чтобы впредь такого не повторялось.
   Охотник лениво пнул пустую стеклянную бутыль ногой, и она покатилась по грязному полу с противным скрежетанием.
   Нет. Ему нужно было отдохнуть, безделье тоже не выход.
   Он уже собирался встать с места, осознавая, что мир перед его глазами все еще кружится от хмеля в крови, как сверху, этажом выше, послышались долгожданные размеренные и мягкие шаги. Не оборачиваясь, маг замер, затаив дыхание, и напряг свой слух: топтание у лестницы, три шага по ступенькам, глухая томящая тишина, а потом быстрый топот опять в направлении комнаты.
   – Нет, нет, нет, нет! – запротестовал Морган, не ожидая такого от самого себя. Он тотчас слез со скамьи и семимильными шагами направился на второй этаж. – Ты должна спуститься, и мы кое-что обсудим! Сейчас же!
   «Неужто испугалась?» – спросил он свое подсознание, в два сильных прыжка взлетая по лестнице.
//-- * * * --//
   Охотник крепко обхватил меня за плечи своими теплыми руками и заставил сесть за один из столов у камина с догоравшими углями. Меня немного трясло, но я это старательно скрывала.
   Я боялась очередной вспышки гнева с его стороны и нервно поглаживала свои запястья. Мне вполне хватило того, что я видела ночью, и больше я подобного не хотела. Вдруг мне стоит хоть лишнее слово вымолвить, как он набросится на меня в порыве ярости за содеянное нахальство? Я чувствовала себя как военнопленный перед расстрелом и абсолютно не могла отделаться от этого чувства.
   Маг с важным видом сел напротив меня, облокотившись на стол, и теперь как-то с неопределенной грустью начал всматриваться мне в глаза так, что отвести взгляд представлялось просто невозможным.
   Я думала, что он сейчас что-нибудь скажет с болезненным укором, обвиняя меня во всем, что только можно, но нет, он продолжал так же смиренно молчать, будто проглотил язык, и медленно перебирал своими страшными пальцами возле лица. Хочу сказать, что это завораживало и пугало одновременно.
   По его виду я не могла определить, счастлив ли он или злится на меня. Мужчина просто превратился в камень, в котором не читались человеческие эмоции: сдержанность, высокомерие с щепоткой надменности… На нем вновь оказалась отвратительная старая маска холодности и безразличия, которую он одевал в самые первые наши встречи, и это мешало нормальной оценке ситуации.
   – Ты сможешь меня простить? – тихо, с мольбой в голосе спросила я, не в силах терпеть окружавшую нас оглушающую тишину дома. Мне начало казаться, словно и стены начали нас слушать, внимая каждому слову. Атмосфера складывалась напряженная и неприятная. Как будто весь мир замер на месте, затормозив стрелки часов, и теперь существовали только я и он.
   Охотник отвел взгляд в сторону, разглядывая далекое светлое окно, залитое солнечными лучами в другой стороне комнаты, и со вздохом сухо произнес:
   – У меня была невеста.
   По мне тут же пробежал электрический разряд.
   Я чуть приоткрыла рот, не зная, что ответить на такое неожиданное признание, и как полная дура промолчала не в состоянии и шелохнуться.
   – У нас несколько лет все было хорошо, – продолжил он, теперь с интересом изучая поверхность деревянного стола (будто бы специально на меня не смотрел). – Мы собирались сыграть громкую свадьбу, закатить праздник на века, чтобы все жители Тантола знали о нашем счастье. Я только и делал, что мечтал о детях и зарабатывал деньги на наше будущее, выходил в море с рыбаками, а моя Элизабет без конца шила себе пышный наряд на церемонию бракосочетания. Но по повелению злого рока все обвалилось.
   Опять повисла невыносимая всеобъемлющая тишина, и я под столом от напряжения сжала руки замком. То, что он говорил, было похоже скорее на исповедь, чем на повествование, и я просто не находила подходящих слов утешения.
   Морган неловко откашлялся и теперь уставился на меня своими желтыми глазищами, ожидая хоть какой-нибудь реакции.
   «Какой же он все-таки… идеальный» – проскользнула лихая мысль у меня в голове, как только взгляд зацепился за его правильные черты, освещенные теплым солнцем.
   – Так получается, то, что я видела – неправда? – выдавила я из себя, пытаясь поддержать очень странный разговор.
   Подумать только, я ожидала с его стороны ора, обвинений, а он так мило со мной беседовал, будто бы ничего ночью и не случилось.
   – Этого никогда не было, – сморгнув, маг произнес это так, словно только что проглотил что-то очень горькое. Меня поражала мягкость его печального голоса, и невольно я начала понимать, что когда он говорит, я напрочь забывала обо всем. – Она была теплой, нежной, очень внимательной и терпеливой, но я ее потерял. Пока мне приходилось пребывать в отъезде по некоторым… делам, Элизабет нашла себе другого. Нет, конечно, после моего возвращения она побыла со мной еще пару месяцев, играя в «счастливую семью», но это ничего не решило. Я ощущал на себе ее холодные безразличные взгляды, заставляющие меня тут же отворачиваться, терпел на себе постоянную агрессию, слушал пустяковые претензии по поводу и без, и наивно полагал, что это просто она так нервничает перед свадьбой, и надо лишь еще немного подождать. А оказалось – нет. Буквально за несколько дней перед церемонией она бесследно пропала, не оставив и записки, а вернувшись, сказала, что не хочет тратить на меня свою жизнь, и отдала обратно обручальное кольцо, которое я сделал специально для нее собственными руками. Моя мечта потерпела крах.
   – Морган, – сдержанно произнесла я, невежливого перебивая опечаленного и чуть выпившего мужчину. Я начала чувствовать, что он через силу начинает выкладывать мне слишком личные подробности своей жизни и не собирается на этом останавливаться. – Зачем ты мне все это рассказываешь, раз тебе так больно об этом вспоминать? Я видела твою ярость, злобу и грубость, когда нагло влезла в твой придуманный мир, и мне бы не пришлось долго думать, чтобы догадаться, кем являлась тебе та девушка. Если не хочешь – не продолжай, ты не обязан передо мной оправдываться, тут виновата только я и никто другой. Боль была причинена тебе, не мне, поэтому извиняться здесь должна я. На твоем месте мне пришлось бы поступить так же, если бы кто-то влез в мои сокровенные желания. Ты прав – я нет. Не заставляй меня чувствовать еще большую вину за свою глупость.
   Он удовлетворенно хмыкнул, немного покривив рот:
   – Я просто подумал, что тебе будет полезно знать хоть что-то из моей биографии, раз мы живем вместе, и я собираюсь тебя наставлять по пути магии. И если бы ты не влезла сегодня в мою голову, я рано или поздно тебе бы все и так рассказал, – в его глазах промелькнуло что-то странное, и я отвернулась в сторону.
   – Так ты прощаешь меня? – прошептала я с невероятной надеждой, ощущая себя школьником перед советом преподавателей, стыдливо смотря в пол на старые половицы и свою пыльную обувь.
   – Я все еще зол на тебя, Альма, впредь думай о том, что ты делаешь, иначе все может закончиться плачевно, – мужчина деловито скрестил руки на груди, сев в более расслабленной позе. – Но твое любопытство действительно безгранично. Знаешь, это полезное качество для ученика, готового учиться, только если оно в меру, конечно. Впредь так не делай, иначе я не буду знать, куда деться от твоих «фокусов».
   – Тогда продолжай свою историю, – наконец-таки я ощутила себя более раскованно и свободно в «общем зале» таверны, радуясь тому, что эмоциональные скандалы на утро отменяются. – Я люблю сказки, и, может, узнаю тебя получше.
   Мои щеки от смущения, кажется, стали заливаться румянцем. Мужчина просто вскружил мне голову, как и говорил Коннор. Я оказалась поймана в его ловушку – только сейчас до меня это дошло.
   Охотник серьезно кивнул, не замечая моей застенчивости (что было все-таки во благо, иначе я бы просто умерла от стыда и смущения):
   – Это был Иверс Диалон, – произнес он с каким-то агрессивным нажимом. – Богатый сынишка одного из советников Управляющего. Наверное, именно богатством он и подцепил мою Элизу, обещая ей все земные блага. Это было ужасно. У меня не хватает слов, чтобы описать все то, что творилось со мной после нашего расставания. Я как зачерствел и начал гнить изнутри, заливая душевные раны теплым хмелем. Я не понимал, почему она так со мной поступила, и не мог понять, как она могла так легко уйти. Вот такие вот были у нее чувства ко мне, «сильные и страстные», и играла она со мной в любовь только от безысходности, пока не встретила «того самого единственного».
   Он шмыгнул носом и его желтые глаза предательски заблестели, удивляя меня все больше. Он словно все заново переживал, вновь расковыривая гноившиеся душевные раны. Боже, как же мне захотелось прижать его к себе. Пожалеть. Согреть. Его ранимость сводила меня с ума. Теперь я начала видеть его настоящее лицо, а не маску. Он не был тем чудовищем, каким его представляли мятежники, он был совершенно другим. На нем не было ни толстого панциря, под которым он прятался все это время, ни острых иголок, защищавших его сущность. Морган оказался совершенно обычным человеком, которому просто по жизни не хватало заботы и любви, и отсюда все его проблемы… А так же и психические нарушения, как его переменчивое настроение и спонтанные необдуманные решения.
   – Я действительно хотел умереть, – я видела, что слова ему давались с большим трудом. Голос его дрожал как осенний лист на ветру. – Я был раздавлен и просто не мог этого вытерпеть. Они всюду появлялись вместе, все время мозолили мои глаза. Люди судачили у меня за спиной по поводу несостоявшейся церемонии, доводя до ручки, а их близость вызывала у меня только ревность, приносящую физические страдания, и дикую зависть к этому слизняку Иверсу. Я не мог смотреть, как она теребила новое золотое кольцо на своем пальце, улыбаясь счастливой беззаботной улыбкой, будто бы до этого ничего не произошло. Она как ничего не видела вокруг себя, и от этого только в смерти я видел единственный выход. Но опять мое жизненное «но» не позволило мне наложить на себя руки. Все дело в чести, собственном достоинстве, долге перед некоторыми хорошими людьми, понимаешь? Если и умирать, то только в равном бою, с честью, а не как трус, испугавшийся собственных проблем, повеситься на потолочной балке, я был выше этого. И после недолгих поисков Темных Посредников я добровольно вступил в Гильдию Вольных.
   – Кто такие «Вольные», «Темные Посредники»? Я чего-то не совсем понимаю. Зачем тебе это было нужно? – почему-то вдруг во мне появилось ощущение гордости за него. Он все выдержал, не сломался под тяжестью проблем и от этого вызывал уважение, но вот странные названия немного выбили меня из колеи.
   – Это был культ Азурис-Рей, – мрачно произнес Морган, сощуривая на мне свои желтые глаза. – Они предоставляли довольно разнообразные услуги по всему Вольтерну: мелкие карманные кражи, воровство, подставы, заказные убийства, всякие другие грязные дела. У них был широкий спектр занятий, знаешь ли, и их могущественное влияние было известно всем Семи Управителям провинциями этой страны. Длинные ниточки тянулись от края до края, и стоит лишь дернуть за одну, как все на тебя обвалится, отправляя твою душу в мутные воды Темного Бога. В своем роде, Посредники этим и занимались: запугивали местных, собирали контракты на убийства, всякую другую работу для своей секты, выбивали долги из неплательщиков… Ну, а также прославляли перед простолюдинами Азурис-Рей во всей его красе. Так я на них и вышел – парочка Вольных пришла в наш портовый городок по какому-то своему делу, и мне пришлось привлечь их внимание.
   – Как ты понял, что они пришли? – вопрос прозвучал чересчур холодно из моих уст. Тема была не очень приятна для такого разговора.
   – Суть в том, – заговорил Охотник, объясняя. – Что во всем Вольтерне Семью Управителями был введен один канон одежды, которому все без исключения должны были следовать, но люди из гильдии одевались по-особенному, и они очень выделялись в толпе. Они внушали ужас и благоговение в каком-то роде, поэтому и назывались «Вольными». Им было позволено буквально все. Местные стражи боялись их и ничего не могли поделать – у Вольных тогда лежали все козыри на руках: власть, богатство, влияние во всех городах. Заказчиками убийств в основном становились высокопоставленные шишки, и поэтому, если что-то у кого-то из гильдии шло не так, за них легко могли заступиться влиятельные «друзья». В Вольтерне долго шла – и как я догадываюсь – до сих пор идет скрытая гражданская война между Управителями за единую власть. А сами «Вольные» являются их неукротимым оружием, и в чью сторону подует ветер – зависит только от выплачиваемой суммы с одной из сторон. Кто больше платит – тому лучше живется. Вольные утопали в роскоши.
   – И что ты сделал?
   – Надо было устроить что-то особенное, из ряда вон выходящее. Сотворить переполох, сделать что-то невероятное, чтобы на меня обратили внимание. И я, недолго думая, устроил разбой на местном рынке средь бела дня. Ну как разгром… Просто обчистил все карманы торговцев, забрал у них все до последней монеты, отчего они завыли, словно голодные волки на луну, и Посредники пришли ко мне лично. Так и началась моя «веселая» жизнь во мраке – убийства, воровство, шлюхи, теплый мед, вино, шлюхи, вино и опять портовые шлюхи. Я не видел ни в чем смысла и просто существовал в какой-то совершенно другой реальности, ничего вокруг не замечая, просто служил, и в этом помутнении разума прошло около двух лет.
   Морган тряхнул головой, словно отгоняя напавшую на него смуту.
   – У меня было все, а с другой стороны – совершенно ничего. Я был простым солдатом, читающим запрещенные молитвы на древних языках, и жил только ради воли Азурис. У меня не было цели, и я просто существовал.
   – Это… немыслимо, – у меня в голове продолжали вертеться слова «убийства, вино, шлюхи» как на заезженной пластинке.
   Он убивал? Действительно убивал?
   Язык от этих мыслей невольно присох к небу.
   Маг пропустил мой комментарий мимо ушей:
   – Вольные располагались в Нижних Залах под городком с названием Ануриес, в самом центре Вольтерна. Представляешь? Там был самый настоящий город под городом! Верхний совершенно недавно построили люди, а Нижний существовал еще до наших времен, сделанный руками древних гномов. Ты и подумать не можешь, какие красоты открывались там – внизу. Возвышенная нерушимая архитектура, один стиль, древние горящие руны, красота такая, что захватывала дух. Но помимо этого логово Вольных можно было назвать цитаделью разврата и похоти. Это было как черное сердце огромной страны, в котором скапливались все нечистоты. В громадных постройках проживало на тот момент около тысячи человек, и все считали друг друга братьями и сестрами. Некоторые отряды специализировались на воровстве, другие на убийствах. Все работало как один огромный слаженный механизм – и правил этим делом Монтьер Виливар, наверное, самый могущественный человек страны, который с легкостью смог бы разом сместить всех Семерых и стать единственным Управителем. Но, увы, ему этого было не надо. Его наоборот забавляла, как он говорил, «возня блох в золотых одеяниях», и он только считал золото, падающее ему в руки. Все зависело от Монтьера, и экономика всего Вольтерна держалась на его плечах. Если бы не он, страна бы выглядела совершенно иначе, похуже, мне кажется, Святых земель Согхата.
   – Так ты действительно служил Азурис? Зачем? – я округлила глаза, только сейчас осознав всю целостность проблемы. – Это же дикость!
   Он убивал! Служил Темному Божеству!
   – А что в этом такого? – ответил мужчина вопросом на вопрос, немного наклонив голову в сторону. В интонации проскользнули агрессивные нотки осуждения. – Я посчитал это правильным решением, так как Якши отвернулся от меня и более не показывал своего путеводного света. Он отпустил мою руку, и я провалился вниз, не пытаясь карабкаться наверх, чтобы не было мучительно больно. Уйдя полностью во мрак отчуждения, мне стало легче, но, опять же, ненадолго. Может внешне я и изменился: волосы отросли, лицо исхудало, вместо канонической одежды Вольтерна виднелась Вольная кирза с ремнями и резкими рисунками в знак приверженности к секте, так же как и выжженная на спине раскаленным железом семерка, но внутри я оставался таким же простодушным чудаком, только понял это далеко не сразу.
   – Что случилось? – слова прозвучали с искренним интересом, хоть разум и начинал внутри себя бить тревогу. Я не знала, как правильно реагировать на эту информацию. С одной стороны, это пугало, а с другой – я не могла встать из-за стола и уйти. Мне было интересно слушать рассказ, и что самое важное – хорошо с этим человеком, кем бы он ни был… Убийцей или простым дураком.
   – Во время морального застоя, когда я с головой отдавался смертным грехам, по воле случая я вновь увидел ее, – он, вспоминая, медленно провел печальным взглядом по потолку. – Она, счастливая, улыбаясь во весь рот, сидела на крыльце богатого дома со своим муженьком и нянчила на руках маленькую девочку, которой недавно от силы исполнился год. Опять вспышка ревности, боли, я словно проснулся от долгого сна. У этого гнусного типа было все, о чем я когда-то мечтал – ребенок, любимая и любящая жена, хозяйство, а я ничего за это время не добился, только пил, прости, и трахался во благо гильдии, между делом обворовывая особняки и поместья. Увиденное заставило меня задуматься над жизнью вновь и заново расставить приоритеты.
   Он с тоской выдохнул, обдумывая, что сказать дальше. По его побледневшему лицу я могла предположить, что он очень устал и нуждался в отдыхе.
   – В итоге я начал присматривать за ней и за ее чадом. Решал от лица «Вольных» их всевозможные проблемы, ведь главное – не я, а то, чтобы та, которая мне дорога больше жизни, была счастлива. Я стал своеобразным ангелом-хранителем Якши для нее, пока не допустил свою главную ошибку.
   – Она прознала про твои дела?
   – Нет, все сложилось гораздо хуже. Этот Иверс оказался крупным должником гильдии, и так как он очень долго не выплачивал долг, его заказали. И знаешь кто?
   Морган выдержал паузу, создавая зловещую иллюзию интриги. Его губы сжались в узкую полоску, а взгляд резво скользнули по моему лицу.
   – Сам Монтьер, – с сильным раздражением гаркнул он и резко откинул голову назад, отчего его волосы на секунду стали напоминать тысячи растопыренных игл дикобраза.
   – Так это же должно было пойти тебе на руку, – с горечью призналась я, встречаясь с ним опечаленными глазами. – Хмырь умирает, Элизабет становится одинока, и ей нужна поддержка и опора. Как «вдруг» ты солнечным светом появляешься на ее пути.
   – Я повторюсь, все было гораздо сложнее, чем ты думаешь, – невесело хмыкнул он. – На ее муженька был целый контракт с множеством всяких обязательных пунктов, а не просто «заказ». Это не означало обычное гладкое убийство на темной улице без свидетелей, нет, задачей этого контракта, помимо убийства, было еще и запугивание остальных должников. Монтьер хотел на Иверсе показать свою реальную силу, мощь, выместить на нем свой гнев. Он желал наглядно продемонстрировать всем остальным должникам, что может произойти с ними, не выплачивай они деньги вовремя. Так и случилось. Жаль, но я узнал о заказе слишком поздно. Помню, мчал что есть сил в ночи по мокрой, скользкой дороге, огибая пустынные улицы. Я вокруг ничего не видел, хотел успеть к ее дому, но в итоге опоздал. Около поместья семьи Диалон столпился народ, фасад здания дымился от огня, и, никого не слушая, я моментально влетел туда в поисках Элизы сквозь едкий дым.
   Глубокий вздох переживания вырвался из его груди, и я заметила, что лицо его мгновенно потемнело.
   – Но все были мертвы, до единого, – произнес он тихим загробным голосом, отчего у меня мурашки пробежали по коже. Я словно видела то, о чем он говорил. – В первой комнате у входа лежали тела прислуги, сломанные пополам, видимо, они пытались защитить своего господина от врага, и сам Иверс Диалон, изуродованный до неузнаваемости. Все вокруг горело, было разбито, запах крови и смерти давил на легкие своей затхлостью. Затаив дыхание, я пошел дальше по разгромленному и разворованному дому и вскоре нашел, что искал, – мужчина напряженно промолчал, смотря куда-то в пустоту бытия. – Она пыталась спрятаться со своей малышкой от наемников в маленькой прачечной в погребе, но они не пощадили никого. Контракт был на уничтожение всей семьи, и ни о каких отступлениях речи не шло. Тело девочки эти звери выпотрошили, отчего оно стало похоже на кровавый кусок ткани, а сама Элизабет лежала ничком на каменном полу в луже собственной крови, – его неожиданно дернуло, как будто он чего-то испугался. – Я увидел ее затянутые мертвецкой пленкой глаза, которые всегда радовали меня в самые трудные минуты жизни, и понял, что безвозвратно умерла светлая часть меня. Та часть души, которая делала меня человеком все то время, пока я служил Вольной Гильдии. И тогда я впал в глубокое безумие, потеряв всякую надежду на лучшее будущее. Я не осознавал, что делаю. Мне действительно казалось, что жизнь на этом кончилось.
   – Что ты сделал? – мой шепот сдавливался охватившим ужасом.
   – Убил их всех.
   – Кого? – переспросила я, представляя себе, как он лишает жизни невиновных горожан. Его признание прозвучало, будто объятое ледяным холодом.
   – Вольных, – процедил он, развеивая мои опасения. – Всех, кто в момент моего возвращения в Нижние Залы там находился. Они не были готовы к тому, что кто-то из «своих» нанесет смертельный удар, и началась неразбериха. Люди кричали, искали оружие, ходили по головам, стараясь убраться оттуда как можно скорее, а я встал в самом узком и темном месте, учинив свою месть, перерезая каждому глотку. Мне было откровенно плевать, кого касалось лезвие моего меча: женщины, мужчины, подростки, воры, конокрады, убийцы. Все эти люди должны были увидеть темные воды Азурис, отвечая сначала перед Якши за свои содеянные грехи. У меня сорвало голову от горя, и я совершал страшные вещи. Мной руководила даже не месть, а самое настоящее отчаянье. Влиятельная секта забрала у меня все, и я не мог это так просто оставить. Она убила меня, убила все, что я когда-то ценил и любил. Это был предел. Альма, – вдруг проговорил он с заметным раскаяньем, поднимая на меня свои блестящие от слез глаза. – У меня руки по локоть в чужой крови. Я не знал и половины людей, которых погубил в тот страшный вечер. Среди них были и беспризорные дети, только-только вступившие в секту! Я бездушное чудовище! Эгоистичный кретин!
   – Господи! – отрешенно воскликнула я, непроизвольно закрывая рот руками, ощутив на себе его жгучую боль и пронзающий печалью взгляд. Это действительно было раскаянье. Охотник до сих пор корил себя за этот ужасающе непростительный поступок, но он не понимал одного – самобичевание не приносит удовлетворения. Никогда. И как бы он ни старался очиститься, клеймо убийцы будет тянуться за ним шлейфом всю оставшуюся жизнь.
   Бедный, бедный человек. Подумать только, я жалела настоящего убийцу и находила оправдание его поступкам!
   Именно в этот момент он требовал от меня моральной поддержки. Я тотчас пересела на скамью рядом с ним, и зажала в свои ладони его страшную руку. Смелости на это я потратила уйму, теряясь в сомнениях, стоит ли так поступать, но Морган никак не отреагировал на такой поступок, и просто, не двигаясь, уперся желтыми глазами в деревянный стол, пребывая в трансе. Мужчина не стал меня отгонять от себя и буквально через какое-то мгновенье крепко сжал в ответ мою ладонь.
   – Возможно, мне стоило сдерживать себя тогда, но я не стал и с кровавыми слезами убивал своих «братьев» и «сестер» по гильдии, которые просто попадались под руку, мешая совершению моей главной цели – убить Монтьера Виливара, – произнес он настолько тихо, что его смогла расслышать только я.
   – Монтьера?! Но почему его? Он же был просто заказчиком, а убийцы – кто-то из рядовых, таких же, как ты, – так же шепча, спросила я, незаметно для себя начиная осторожно поглаживать его выпирающие костяшки на руке.
   – Если бы я настиг убийц Элизабет, а я их настиг, то на меня бы разом ополчились все Вольные, обвиняя в «измене», так что надо было убрать и Монтьера во избежание проблем. Тем более, он был заказчиком этого дела и расписывал все пункты контракта, и поэтому виновен был не меньше группы людей, устроивших набег на поместье Диалон.
   Я не нашлась, что ответить. Повисла пауза.
   – В тот раз Монтьер от меня ушел, – продолжил он, несмотря на мое временное замешательство. – Этот трус подло сбежал во время общей суматохи через потайной ход, забрав с собой элитный отряд Посредников и большую часть своих сбережений. И вот с этого начались мои приключения и многочисленные проблемы. Оставшиеся Вольные и Посредники со всего Вольтерна устроили на меня настоящую охоту, травлю, пытались загнать в угол как дикое животное. Все Управители семи провинций объявили меня в розыск и обещали за мою голову несусветные богатства, пряча у себя в замках и дворцах «любимого» Монтьера и его свиту. В каком-то смысле я один разрушил Вольтерн изнутри, уничтожил всю его систему, неизменно служащую несколько столетий, или же подорвал экономику, вселяя в людей страх и неизвестность, – он вяло улыбнулся, поднимая на меня свои ясные глаза. – Так что, если ты вдруг соберешься в Вольтерн, а я нечаянно сдохну, то возьми с собой мое тело. Уверен, за меня тебе дадут достаточно, чтобы ты до конца своей жизни ни в чем себе не отказывала.
   – Я не хочу, чтобы ты умирал, – моментально сорвалось с моих губ, не успела я даже подумать.
   Боже, да что я несу!
   – Кто знает, что ждет нас впереди, Альма, – Охотник вновь опечаленно посмотрел на сияющее окно в конце комнаты, которое становилось все ярче и ярче. – Вроде все хорошо, все нормально, а потом бац! И тебя сдуло ветром с какого-нибудь моста или прихлопнуло булыжником, выпавшим из стены рядом стоящего здания. Грустно, но такова жизнь. Никто не может на сто процентов быть уверенным в своем будущем, но я отошел от темы.
   Парень замялся, цокая языком, видимо, пытаясь восстановить цепь событий.
   – Наши «кошки-мышки» с Вольным Виливаром продлились недолго. Я пешком обошел всю страну по его следам, прячась от наемных банд и городских стражников, но этот урод всегда был на шаг впереди меня, и, в конце концов, сел на неприметный корабль, направляющийся к Святым землям Согхата. Не знаю, почему, но самый влиятельный человек Вольтерна боялся меня как огня, все время прятался, убегал. Я со смехом вспоминал то время, когда он собирал всю гильдию в главном зале нашего мистического подземелья и громко провозглашал себя истинным избранником Азурис-Рей. Он был очень странным человеком сам по себе: скрытный, подозрительный, злобный, и у него практически всегда дергался правый глаз. Оставаться наедине с ним было опасно, этот мужчина постоянно промышлял странными делами и только твердил о том, что по-настоящему слышит волю Темного Бога, а на деле этот «дар» не спас его и оказался бесполезным.
   – А он и правда, слышал?
   – Не знаю, – Морган с сомнением пожал плечами. – Скорее всего, Монтьер просто выделывался перед «семьей», стараясь возвысить себя в их глазах, вот и все. Хотел казаться особенным и неповторимым, но на деле он оказался обычным мешком с кровью, как и все мы. Когда я его схватил в Элювилене, он и пискнуть не успел. Я, в отличие от многих убийц в семье Вольных, не наслаждаюсь предсмертными мучениями своих жертв, а просто делаю свое дело – чисто и быстро.
   – Так получается, ты последовал за ним? – и я, опять не подумав, начала общаться с ним одними вопросами как какая-то полоумная, отчего мне становилось жутко стыдно перед этим человеком. Будто бы у меня ничего за душой не было кроме собственной глупости и необразованности.
   – Ну а как же? – в его глазах со страстью вспыхнул огонек. – Раз я взялся за это дело, то должен был довести его до конца. Тем более, во мне горела невыносимая жажда мести за Элизу, не оставляющая душу в покое. – Он призадумался. – И еще нужно взять во внимание, что я просто был обязан покинуть родную страну – за мной начали гоняться даже обычные горожане, мечтающие о легкой наживе и славе. Никто и на секунду не оставлял меня в покое, все гоняли из темных углов как заблудшего таракана, и объявления о моем розыске, развешанные на каждом углу, гласили: «доставить живым или мертвым». Спокойной жизни в Вольтерне мне было не видать, и я тайком пробрался на один из отплывающих кораблей на Согхат, мечтая, чтобы все это сумасшествие поскорее закончилось.
   – И ты прибыл в Даултан, – подхватила я.
   – Именно, – мужчина улыбнулся, уступая место уныния только что захлестнувшему его азарту. – И остановился в этой самой таверне, пытаясь выяснить, куда из порта направился этот несчастный богатей. Я прибыл сюда за Монтьером с разницей в пару дней, но этого ему хватило, чтобы замести свои следы. Трусливый червяк как чувствовал, что я иду за ним по пятам с оружием наготове.
   – Я помню, ты говорил, что у тебя не было денег, когда ты прибыл на Согхат. Почему так? – и снова разговор получился более расслабленным и непринужденным, но я все равно не торопилась отдергивать свою руку от его теплой клешни. Такой телесный контакт доставлял мне невероятное удовольствие помимо нашей беседы, а Морган либо этого не замечал, очень занятый своим повествованием, либо просто ничего против этого не имел.
   – На своем пути, – заговорил маг, – мне неоднократно приходилось откупаться от городской стражи и горожан, что в итоге сделало меня почти нищим, опуская на самое дно. Последний десяток золотых я отдал жадному старому моряку с корабля, чтобы тот без криков и шума выпустил меня на новую землю и благополучно «забыл» про это. Так все и сложилось.
   Я промолчала, слушая его во все уши. Он все так же крепко сжимал мою руку:
   – Нищий, голодный, уставший, без денег и в привлекающей внимание одежде я встал посреди главной площади и не знал, куда податься. У меня с собой было только несколько рукописных книг, кинжалы, вино, украденное из капитанской каюты, да и гнетущие воспоминания. Но даже с таким невыдающимся арсеналом я не собирался сдаваться, моей силы воли было достаточно, чтобы обойти все торговые ряды на базаре и занырнуть в дешевые «злачные» заведения, пользующиеся большой популярностью, в поисках каких-либо подсказок по поводу Монтьера. И, как выяснилось к вечеру того дня, этот гад будто сквозь землю провалился, отчего мне пришлось притормозить в какой-нибудь ночлежке.
   – Я помню твой рассказ о хозяйке этого заведения.
   Охотник кивнул:
   – Я очаровал ее и выбил себе комнату на постоянной основе, пользуясь ее доверием. Женщина души во мне не чаяла с первых минут нашей встречи, но на самом деле, – он резко остановился на полуслове, хмуря брови. – Я мог бы жить и в лучших условиях, опять же зарабатывая воровством и мелкими карманными кражами, но мне просто не хотелось и здесь попасть в розыск, еще толком не ознакомившись со страной и ее обычаями. Пришлось выкручиваться, вертеться, искать разнообразные лазейки и полагаться на собственное обаяние, чтобы выжить. Добрая Хельга кормила меня за свой счет, приодела как исконного жителя Согхата, привела в порядок и стала помогать мне в поисках нужной информации. Прошло восемь дней, пока я не нашел хоть что-то и немедленно отправился в путь, на который меня направили слухи, что распускал конюх у главных ворот.
   – А ты не думал, что слухи могут оказаться неправдой? – я поймала на себе его загадочный взгляд.
   – Это был риск, безусловно, но слова старика, работающего на конюшне, показались мне очень убедительными. Он сказал, что некий тип с оравой бандитов купил несколько лошадей около недели назад и отправился на север, а там, как после он мне поведал, ближайший населенный пункт по пути – маленькая деревушка Хилеган с дурной славой. Почему-то каждый путник, встречающийся мне по дороге, отговаривал меня ступать на ту проклятую землю, и велел обойти ее стороной себе во благо. Ибо, – он скорчил лицо, как будто бы кого-то передразнивая. – «Неведанное чудовище погубило там почти всех молодых девок, после чего деревушку объяли постоянные горькие несчастья!»
   – Я что-то подобное слышала от Джун, – вставила я, считая это уместным. – Сынок Аластора зверствовал с девушками в ее поселении. Неужто?..
   Морган как-то настороженно вздернул бровь после упоминания о Доминике, но у него это быстро прошло, словно он специально не стал брать это во внимание:
   – Не знаю, кто там зверствовал, но ты права, – мужчина смягчился в лице. – Там я и встретил Джун. Она сидела на крыльце своего дома в синем платье, строгая картошку, и, когда я прошел мимо неё, она как бы невзначай произнесла такую фразу мне в спину: «Еще одна заблудшая во тьме душа. Могу поведать, что с тобой произойдет, если ты не повернешь назад. Я сегодня жду гостей, мальчик мой, и, кажется, это ты».
   – Это странно, – только и смогла я произнести, представляя себя на его месте, точнее, как бы я поступила после такого неясного высказывания в свой адрес со стороны странноватой на вид смуглой женщины.
   – Она пустила меня в свой дом, налила теплого меду, – продолжил он, смакуя свои воспоминания. – Посадила за стол со странным шаром и молча разложила карты. Я смотрел на нее как на безумную в тот момент, считая настоящей шарлатанкой, которая попусту тратит мое время, но, после того как она рассказала по своим картинкам о моем прошлом, мне пришлось изменить свое мнение. Она увидела мою Элизу, секту, описала все до мелочей, что было невероятно! – воскликнул он с нескрываемым восторгом. – А потом дала мне предсказание о будущем.
   – И что же она тебе наговорила? – по мне пробежал уже знакомый холодок. Каждое мистическое событие, случающееся в моей жизни, вызывало у меня страх. Я до сих пор помнила как Джун, будто чем-то одержимая, раскладывала карты возле меня и говорила очень страшные вещи о будущем.
   – Она сказала, что меня ждет очень сложный путь, если я продолжу идти дальше, – он вновь нахмурился, вспоминая. – По ее словам я должен был оставить свою цель и плыть по течению, которое исправило бы меня и залечило душевные раны. Мол, у меня бы выросли крылья, и я бы все начал с самого начала, двигаясь на свет по наставлению Якши, но я не послушал ее и бежал при первой же возможности по следам Монтьера в Элювилен, не сказав этой милой женщине и «спасибо» за ее доброту, еду и кров.
   Маг неожиданно убрал от меня свою руку и поднял клешни вверх на уровне головы, заметно погрустнев. Он, повернувшись, сел полубоком, чтобы оказаться ко мне лицом.
   – И посмотри теперь, кем я стал, – пробормотал он. – Она знала все с самого начала. Джун каждый вечер говорила, что меня ждет, будь моя душа все так же черна как вороново перо, а я дурак ее не слушал. Она сказала, что если я не отступлюсь от своих целей, меня ждет совершенно иное существование, отчего изменятся судьбы многих и запустится огромный механизм, руша все былое как карточный домик, а потом, немного подумав, сухо добавляла: «А может, это и к лучшему». Я не знал, что она действительно имела в виду, но не стал отступать от задуманного – Виливар был слишком близко и манил меня словно зажженный маяк.
   – Скажи честно, стоил ли весь этот путь достигнутой цели? – вопрос получился отменным, и я мысленно стоя поаплодировала сама себе. Я попала в самую точку, не на шутку озадачив молодого рассказчика.
   Он с характерным звуком шлепнул руками по коленям и ушел в свои мысли, закусив нижнюю губу:
   – Нет, – через секунду ответил маг. – Когда Монтьер лежал у моих ног с перерезанным горлом, я ничего не почувствовал: ни радости, ни удовлетворения, только пустоту и угрызения совести с догорающим в душе живым огоньком. Я лишь понял, что цель достигнута, и не знал, что делать дальше. Дома у меня не было, денег тоже, друзей, семьи… Один на чужой земле и действительно свободный. Я мог пойти в любую сторону по любой дороге и ничего никому не докладывать. В каком-то смысле это и есть счастье, но я не такой, и не смог его оценить. – Морган задумчиво обвел глазами общий зал таверны. – В этот день в столице Империи был какой-то праздник: шуты прыгали по улицам, развлекая детей, со всех углов доносилось пение бардов, обычный народ пил медовуху, развлекался, смеялся, и все людские массы медленно, но верно стекались на главную площадь у дворца. В тот момент я залез на крышу одного из домов, чтобы рассмотреть, что вообще происходит. Помню только, на балкон вышел Император, его подданные взорвались оглушительным ревом, и тут с ясного безоблачного неба в правителя ударила молния. Причем не просто молния, а что-то гораздо мощнее. Такой силы я никогда еще не встречал. Мало того, что она всех вокруг оглушила, так еще и меня звуковой волной сбросило с двухэтажного дома. Все произошло слишком быстро, и, когда я обнаружил себя на земле с ужасной болью в ребрах, кругом уже творилось черт знает что, а люди в панике бежали от Талов, которые после инцидента сразу вынырнули из замка.
   – Кошмар, – промямлила я.
   – Да. Я рванул к выходу быстро как мог, но тут одно из этих чудовищ вжало меня в землю свой лапищей, отчего я потерял сознание, – мужчина вновь скривил лицо, будто бы проглотил какую-то гадость. – После я очнулся уже с туго связанными руками во внутреннем дворе императорского дворца, а рядом со мной находилось еще человек двадцать-тридцать, так же повязанных, поставленных на колени в три ряда. Вокруг нас стояли страшные Талы, запачканные чужой кровью, а между рядами медленно ходил седовласый старик в черной отливающей серебром рясе и внимательно осматривал пленных своим убивающим надменным взором.
   – Неужели Аластор? – непроизвольно поинтересовался голос быстрее работающего мозга.
   Я сразу стыдливо зажмурилась, стоило мне только встретиться с недоумевающими глазами Охотника, которому явно этот вопрос не понравился. Одна его бровь от непонимания взлетела вверх по лбу, и я тут же почувствовала себя какой-то маленькой по сравнению с ним.
   – А кто еще-то? Глупый вопрос, Альма, – раздраженно сказал парень и повернул голову вбок. – Он избирал себе первых Охотников в услужение. О, я помню его пронзающий серый взгляд и высокомерную, оценивающую мину. Ты, наверное, представляешь, каково было мое состояние. Я был пуст, зол на самого себя и не видел более ни в чем смысла. Опять. И это, видать, ему понравилось. Мы с ним некоторое мгновенье смотрели друг на друга, не моргая, а потом старик показал на меня кивком головы и быстро удалился в замок, тем временем как Талы, послушавшись приказа, схватили меня под локти и потащили за ним. Дальше меня усадили на стул в пустой комнате и оставили наедине с магом.
   Морган слез со скамьи и встал возле камина, сложив руки за спиной, делая свое лицо мрачным, бесстрастным и вытянутым, будто входя в образ Аластора.
   – «Хочешь ли ты искупить свои грехи перед Якши, мальчишка?» – произнес парень, изменяя свой приятный голос на гулкий хрипящий бас, отчего его рот постепенно начал растягиваться в игривой улыбке. Этот спонтанный процесс перевоплощения занимал и веселил его так же, как и меня. – «Я вижу тебя насквозь, твои прошлые поступки и мысли, и знаю, что ты можешь принести пользу, выступая за новый порядок! Мой порядок! Ты, чужеземец, оказался в этом городе неслучайно и рожден для роли стража Нового Мира!»
   Охотник не выдержал передразнивания и тихо засмеялся, прикладывая ладонь к губам.
   – Он прямо так эмоционально и горланил? – хихикнула я, поддерживая дурачество.
   – Может, – весело ухмыльнулся он. – Я немного переборщил, но примерно так и было. Я слушал его бредовую речь, казалось, целую вечность. А потом под конец он задал главный вопрос, хочу ли я изменить свою жизнь.
   – И ты сказал «Да».
   Мужчина в подтверждение громко хлопнул в ладоши:
   – Я даже особо и не понимал, что тот имел в виду, и был готов даже на смерть. И в то же мгновение Аластор создал в своих руках сияющий шар и запустил его в меня. Точнее, появившаяся белая энергия сама влетела в мое тело, ослепляя глаза и обжигая руки. Я тогда очень испугался, впервые увидев настоящую магию, еще неизвестную мне, и быстро вырубился от внезапной боли в каждой клеточке тела, после чего я стал одним из первых Охотников, а затем и Советником, когда Аластор убедился в моих способностях.
   Морган шутливо поклонился, прижимая кулак к груди.
   – На самом деле это еще не конец рассказа, но мы пока остановимся на этом, – спокойно пробормотал он, выпрямляя спину.
   Мне жутко захотелось поинтересоваться, почему он так быстро и резко завершил свой рассказ, не описав Аластора, Талов, замок и пленников в полных красках, но не стала, рассчитывая на то, что он просто устал. Синяки под его глазами выглядели особенно устрашающе.
   – Хорошая история, – произнесла я, находясь под глубоким впечатлением. – Спасибо. Ты прекрасный рассказчик.
   – Все дело в том, что, будучи мальчишкой, я какое-то время путешествовал с менестрелями, которые многому меня научили. Но в следующий раз я жду твоей истории, Альма, о том, как ты сама до нашей встречи оказалась на Святых землях Согхата, – из его уст это прозвучало скорее как приказ, чем обычное приглашение на дальнейшую беседу.
   – Я согласна, это будет честно, – без колебаний пробормотала я, пожимая плечами.
   А с чем черт не шутит? В конце-то концов, я ничего не теряю.
   Охотник нежно улыбнулся:
   – Я впервые кому-то все рассказал за долгие годы. Это было захватывающе. Мне стало немного легче.
   – Ох… – все, что я смогла сказать на такие неожиданные признания и попыталась мгновенно перевести тему, чтобы не возникло никаких портящих разговор неловкостей. – А почему земли Согхата называют Святыми?
   – На самом деле я не знаю, спроси это лучше у того, кто всю жизнь прожил в Империи. Я сам здесь новичок, – мужчина снова сел рядом со мной на скамью и деловито сложил руки замком. – А теперь к делу, я нашел выход из вашего неустойчивого положения, созданного вашей же неосмотрительностью. Мне хотелось рассказать тебе об этом еще вчера, но я не дождался и уснул, как понимаешь.
   – Ты по поводу обнаружения нас сыночком темного мага? – невесело съязвила я, ожидая какого-нибудь подвоха. Его вновь изменившееся выражение лица мне сразу не понравилось.
   – Да-а, – протянул Морган, специально начиная вглядываться в потолок. – Мне нужно вернуться.
   – Куда? – я все поняла по его серьезным глазам. Меня будто по животу битой треснули. Его слова засели у меня в голове, а я никак не могла их переварить. – В Элювилен?! С ума сошел?! Да ты шутишь, наверное!
   – Нет, – коротко отрезал Охотник, нервно перебирая пальцами. – Просто это будет правильным решением и поможет лучше понять, какую тактику предпринял Аластор. Нельзя сидеть на месте. И вам нужна любая информация, чтобы выжить в этой войне. Иначе конец.
   – Это опасно, – помолчав, произнесла я. – Неужели ты сделаешь это ради какой-то кучки людей, которые тебя не уважают?
   Он не должен был уходить сейчас, именно в это время. Покидать мятежников… меня. Я всеми силами не хотела этого, так как только начала привыкать к его присутствию, не хотела его отпускать неизвестно куда.
   Почему этого человека все время тянет на подвиги? Неужели ему все мало?
   Он же буквально вчера вернулся с задания, на которое ходил вместе с Эстебаном, потом в этот же день убежал на свою «прогулку» в лес на придумывание своей дурацкой затеи. Неужели он никогда не устает?
   Я вновь внимательно осмотрела его бледное лицо, изможденное недосыпом и скрытыми переживаниями. Нет. Он должен отдохнуть. Поспать так часов двадцать без перерыву, потом хорошо поесть… Возможно, погреться в теплой ванне (смешно, если бы была такая возможность), помыться, отлежаться. Просто отдохнуть морально от происходящего вокруг кошмара, войны. Будь моя воля, я бы заперла его где-нибудь на некоторое время, чтобы никто его не трогал… И все бы было хорошо.
   Он сделал вид, что не услышал меня, и продолжил толкать свой план:
   – Задача буквально на день, на несколько часов. Я все уже продумал. Зайти, просмотреть бумаги и отчеты, возможно, что-то подпортить в них, и так же незаметно скрыться, – заметив мое покривившееся в недоверии лицо, он произнес. – Но это еще не все, Альма, я хочу, чтобы ты отправилась туда вместе со мной.
   – Что?! – вздох возмущения вырвался птицей из моей груди. Я вопросительно уставилась на него, ощущая, что сердце начало стучать как бешенное от таких внезапных новостей.
   Его рот превратился в узкую щель:
   – Может, это звучит и странно, но мне нужно, чтобы ты взглянула на книги Аластора. Прочитав их, ты сможешь понять некоторые тонкости магии, и вдобавок, может, поведаешь мне, откуда он знает про ваш мир. Я в его записях не очень все хорошо понимаю, особенно последние рукописные тома.
   – А ты не можешь взять книги с собой, когда будешь оттуда уходить? Это же безрассудство, – продолжила я свои препирания. У меня этот ужас в голове никак не укладывался: Элювилен, Талы, сотни Охотников под одной крышей, и мы. Он точно был сумасшедшим, раз предполагал, что это нормально. Нас просто схватят, как нечего делать… И главное то, что он тащил меня в жаркое пекло из-за каких-то книг!
   Почему нельзя чуть упростить план?!
   – Безусловно, это было бы проще, – ледяным тоном ответил он на мой вопрос, подлив масла в огонь страха. – Но старик будто чувствует свои книги. Не знаю, как это объяснить, но он их с легкостью находит в любом месте, даже не уточняя, куда я их спрятал. Мне приходилось сталкиваться с этим не раз, и тут сомнений быть не может – он что-то с ними сделал.
   – А как мы пройдем туда? Нас же сразу загребут, – теперь в моем голосе прозвучали нотки смирения. Раз я его одного не хочу отпускать – то придется идти вместе.
   – Рад, что ты все-таки согласилась, – он растянулся в улыбке облегчения. – Все просто – я знаю один путь под землей через коллектор. Мы выйдем на нижнем уровне под моей башней и незаметно поднимемся наверх в библиотеку. В моем крыле редко кто ошивается, так как там нет ничего особенного. Проблем с этим возникнуть не должно.
   – Мы идем на риск, – опять пискнула я. – А вдруг меня заметят? Я понимаю, ты смотришься там как свой, а я? Меня в мешке пронесешь в виде мусора или на руках как труп?!
   – У меня есть второй плащ, в котором ты будешь похожа на «своего», – пробормотал он, устало падая лбом на руки.
   Я не стала интересоваться, откуда он его достал. Меньше знаешь – лучше спишь.
   – А глаза? Что с глазами делать? А руки как?! – паника поселилась в моей душе.
   – А здесь мы будем надеяться на удачу, что нас никто не увидит, ну если только издалека.
   – Рискованно, – вновь повторила я. – Очень рискованно. И когда ты предполагаешь приступить к плану?
   – Чем раньше, тем лучше, – прошептал он. – Рано утром я приведу коня в порядок, и мы уйдем из Даултан без лишнего шума и проблем.
   – Как скоро, – меня будто облили талой водой с кусочками льда. – Мне нужно подготовиться. Все так быстро…
   – Именно поэтому я и сделал ставки на завтра. Без тебя я бы отправился туда с сегодняшним рассветом, – кинул он, зевая. – У тебя есть время переварить все в своей голове и собраться с духом. Я сам соберу припасы на несколько дней нам на дорогу и попрошу у Джун ее новое зелье, так, на всякий случай.
   – А ты сам к ней сегодня не хочешь зайти полечить свои раны? Или поспать еще часиков шесть?
   – Может, сегодня этим и займусь, – нахмурился Охотник.
   Я устало вздохнула, не представляя, чем обернется эта нелепая затея:
   – Все так внезапно. Ты уверен, что все получится? Я боюсь, что нас могут схватить.
   – Я думаю, что все пройдет как по маслу, если мы будем крайне осторожны. Про коллектор никто не знает, в башне моей никого нет, амулеты на нас, и вряд ли другие маги почуют наше присутствие, – он меня не успокоил.
   – Я все равно волнуюсь… Мне нужно срочно найти Мелани.
   – Не стоит об этом говорить, – предостерег Морган. – Ты же не хочешь лишних проблем?
   – А в чем могут быть эти проблемы? Я не понимаю. Хоть кто-то же должен знать, куда мы отправились, если у нас не получится выбраться из замка живыми.
   Он тут же поднял на меня голову, очень удивившись пессимистичности моих мыслей:
   – Ты же знаешь, какие слухи ходят среди мятежников. Мол, нас с тобой заслал сам Аластор по своему хитроумному плану, – мужчина возмущенно фыркнул. – А если кто-то узнает, что мы с тобой направляемся в Элювилен, то эти слухи тут же приобретут краски и мнимые доказательства. Лучше молчать.
   – Но я все равно скажу Мелани о нашем отъезде, – не унималась я. – Ей можно доверять. Я не хочу, чтобы она думала, что мы бросили ее. Все-таки она единственная, кто посвящен в наши дела и обитает с нами в одном жилище.
   – Дело твое, я просто хочу как лучше, – лениво промямлил он, и я увидела, как от навалившейся дремоты у него стали закрываться глаза.
   – Она никому не скажет, – убедительно шепнула я, поставив на этом точку. – А ты отдохни хотя бы до полудня.
   – Хочу заметить напоследок, Альма, – он как-то ехидно заглянул мне прямо в глаза. – Я очень чутко сплю. Всегда.
   – Ой, – до меня дошло, что под этими словами он имел в виду, и я начала багроветь как помидор. Маг был прекрасно осведомлен о моих вечерних «проделках» и все это время молчал по этому поводу.
   Господи! Стыдоба!!
   Охотник, не проронив более ни звука, поднялся из-за стола «переговоров» и молча двинулся в сторону лестницы с нахальной улыбкой, оставляя меня наедине со своим ужасным стыдом, как вдруг на улице, словно звуками начавшейся грозы, задребезжал звонкий колокол на главной площади города, с тревогой оглашая всю округу и тихие морские просторы.
//-- * * * --//
   – Уже близко, – на выдохе шепнул Клауд, ощущая, что остроухая девушка еще сильнее обхватила его руку своими маленькими пальчиками. – Не бойся, – попытался сказать он немного громче и более воодушевленно, но не получилось – голос его отвратительно дрожал от прилива адреналина и обжигающей горло отдышки. Жаль, но он никак не мог заставить себя обернуться, чтобы увидеть ее испуганные глаза, ищущие в нем поддержку. Мелани сейчас смотрела ему прямо в затылок, он это знал, но вот что с этим делать, мужчина пока понятия не имел. Сейчас у него были неприятности гораздо страшнее этой мелочи, с которыми надо было как-то разобраться.
   Они находились уже довольно близко к городу, но одна проблема никак не давала мужчине покоя – Тал тоже становился к ним с каждым мгновением все ближе, и все уловки следопыта против этого тупого и огромного существа почему-то не срабатывали. Чудовище никак не отставало, чего бы парень ни предпринимал: сворачивал, менял курс. Он прекрасно слышал сквозь дикое биение своего сердца его тяжелую поступь по каменным плитам дороги у себя за спиной, и невольно подпрыгивал, когда до его ушей доносился рокочущий рев страшного существа, готового убивать.
   Это было невыносимо. В последний раз он чувствовал себя так же на острие ножа довольно давно, и это ощущение страха и смертельной опасности его никак не прельщало. Тогда-то, ясное дело, было чего бояться, точнее… кого. Он до сих пор с содроганием вспоминал тех неведомых шершавых существ, напугавших его до полусмерти, а здесь-то – все курам на смех! Ну как они вдвоем не прослышали приближающихся шагов гигантской твари? Что им не позволило этого сделать? Почему? Он подкрался к ним средь деревьев как черная тень, и, если бы мужчина не всполошился, почувствовав угрозу со стороны, они с Мелани уже возможно были мертвы. Это ошибка была поистине катастрофична и она чуть ли не стоила им жизни.
   Девушка, бежавшая за ним, выдохлась намного раньше, еще на лесной тропе, и чтобы она не отставала, следопыт тащил ее за руку, не желая отдавать на растерзание страшному чудовищу. Сейчас она больше напоминала ему послушный манекен, чем нормальное живое существо. С момента бегства девушка не проронила и звука, будто бы от сковавшего ее страха совсем разучилась говорить.
   Вокруг проносились деревья, кустарники, покрытые мхом пни. Одно в мгновение ока сменялось другим, как в быстром водовороте. Лес по обочинам с обеих сторон постепенно стал превращаться в коричнево-зеленоватое размытое постоянно мелькающее пятно, отчего мужчину начинало откровенно мутить. Помимо тошноты, жажды, усталости, боли в суставах и звона в ушах он нутром чувствовал, как постепенно его покидали силы. Хоть впереди уже и виднелась каменная стена Даултан, он не знал, смогут ли они с эльфийкой добраться до нее раньше чудовища из Элювилена – по ровной дороге, вымощенной булыжником, оно двигалось гораздо быстрее и проворнее, словно его заряжало восходящее солнце.
   Свист в ушах, ветер в лицо, неумолимо приближающийся топот Тала за спиной, частое дыхание, солнце, бьющее прямо в глаза. Выругавшись, Клауд с ужасом осознал, что у него начали заплетаться ноги от бессилия, и любое неосторожное движение повалит его на землю вместе с Мелани, что поможет слуге темного мага их просто раздавить в лепешку, как ни в чем не бывало.
   – Нет, – вслух рявкнул он и ускорил бег, подталкивая вперед меланхолично молчаливую подругу. Они должны были успеть. Парень уже прекрасно видел огромную толстую стену города и главные стальные ворота, раскрытые настежь, а так же и трех человек, несущих караул на самом верху возле парапета.
   Клауд даже не думал над тем, правильно ли он поступил, приведя в город вражеского Тала, но на данный момент ему это показалось очень правильным решением: вдвоем с миниатюрной девчонкой они бы его точно не завалили, и сейчас бы их головы уже покоились где-нибудь вдали от родных тел.
   – Куда так торопимся?! – внезапно крикнул со стены темноволосый стражник в кожаном доспехе, чуть выглядывая вперед со стены.
   Седоволосый мятежник уже достаточно подбежал к городу, чтобы хоть что-то слышать от мятежных воинов, и теперь до него доносилось глухое, но отчетливое эхо.
   – Не надо так спешить, завтрак еще не подавали! – весело рассмеялся страж, кажется, и не подозревая о проблеме. Двое экипированных мужчин сразу же подошли к говорившему товарищу, словно что-то их заинтересовало, и дружно поддержали его своим издевательским гоготом, никак неуместным в этой ситуации.
   Клауда взбесило ребячество союзников. Он хотел крикнуть им что-нибудь гадкое в ответ, противное и с нецензурными выражениями, но не успел – троица на стене города увидела истинного врага, бегущего позади него по пятам. Даже снизу он прекрасно разглядел, как от охватившего их ужаса на лоб повылезали огромные остекленевшие глаза и приоткрылись рты. Солдаты на мгновение застыли в оцепенении как бездушные столбы, а дальше как что-то одновременно щелкнуло внутри их подсознания, и началась паника с беспорядочными криками, которые перекрыл громкий звериный рев беспощадного Тала.
   Солдаты мгновенно исчезли со стены, будто их ветром сдуло, и все превратилось в самый настоящий кошмар, как тогда перед нападением на старый лагерь. Все повторялось в точности до мелочей: неопределенность в лицах, страх, опять полная неготовность к наступлению, стадное мышление.
   Только следопыт вбежал через арку в город, стараясь не выпустить скользкую руку подруги, как округу огласил звон колокола и рядом взорвался десяток обеспокоенных голосов. Он заметил, как у входа столпились люди в доспехах и кто-то что-то неразборчиво кричал, что резало слух подобно скрежету заточенного лезвия по стеклу.
   Клауд не соображал, что происходит и где он сам. Ему нужна была передышка, хотя бы на несколько минут, чтобы потом вновь ринуться в бой, и он прекрасно понимал, что ему этого никто сейчас не позволит. Положение мятежного отряда было критическим.
   Мужчина пробежал лишь несколько шагов по главной городской дороге мимо готовых к бою мятежников, как из темной арки вырвался разъяренный обезображенный Тал в потрепанных лохмотьях и начал с жутким рычанием раскидывать людей как тряпичных кукол, которые будто специально кидались ему на сжатые кулаки. Воздух пронзили крики неистовой боли, хруст костей и звон бьющейся стали.
   Никто не успел закрыть за ними ворота, чтобы враг не попал внутрь. Никто, кажется, даже не подумал об этом. А народ все стекался к главной арке как полоумный с воинственными воплями и продолжал получать увечья от взбешенного монстра, который словно стал сам не свой. В «защите» мятежников не было организованности, расстановки, тактики. Тал раскидывал всех как пушинки, скаля кривые и неправильные зубы.
   Завязавшаяся битва не собиралась прекращаться, и этому ужасу не было конца.
   Клауд ловко проскальзывал мимо вооруженных людей, начиная задыхаться от охватившей его усталости, и тут внезапно сложился пополам на земле от дикой головной боли, тяжело грохнувшись на твердую поверхность. Все пропало, как будто этого никогда и не было. Тишина, спокойствие, такое умиротворяющее долгожданное забвение поглотило следопыта с ног до головы, обволакивая тягучей жидкостью.
   На мгновение в его голове все пять чувств жизни смешались воедино, а голоса, которые раньше беспорядочно шептали и не имели как характера, так и формы, теперь заговорили с ним хором как единое целое, приобретая все цвета, излагая свою волю. Мятежник оказался один в темноте среди тишины, повиснув в воздухе, и впереди, словно свет в конце туннеля, открылись два огромных нечеловеческих глаза цвета алого пурпура с тонкой белой пленкой.
   – Веди к нам чистокровного мага! – зашипели сотни властных голосов, что больше было похоже на шелест листьев на сильном ветру. – Чистокровного! – повторили они, вновь заполонив пустое пространство оглушающим шуршанием, а затем мгновенно пропали. – Мы будем говорить только с магом!
   Глаза угрожающе сощурились, превращаясь в узкую линию, и Клауда проняла нестерпимая телесная боль, которую было просто невозможно терпеть. Будто тысячи тупых ржавых лезвий воткнулись в его беззащитное тело и теперь ковыряли его внутренности, стараясь достать их наружу. Он, дернувшись в мучительных конвульсиях, испуганно открыл глаза, и первое, что увидел, был расплывчатый образ светловолосой и растрепанной эльфийки. Девушка настойчиво звала его по имени и шлепала по лицу, пытаясь привести в чувство.
   Голоса пропали, затихнув совсем.
   Клауд поначалу испугался, что не чувствовал на своей коже ударов, хоть прекрасно видел, как Мелани резкими выпадами касалась его лица.
   – Опять, – шепнул он девушке, кидая на нее взгляд, полный боли и надежды, понимая, что к нему еще полностью не вернулась способность двигаться и воспринимать мир так, как раньше. Мужчина слышал и видел все, будто находясь в вакууме, в стеклянной закрытой и мутной бутылке, в которой очень не хватало свежего воздуха. Его тошнило от помутнения и фантомной боли так называемого «видения», с которым он раньше никогда не сталкивался. Слишком много мыслей охватило его голову, вселяя сумрачные сомнения и страх, и он никак не мог зацепиться даже за какую-нибудь одну, чтобы хоть что-то понять из всего, что его окружало.
   Он устало моргнул, ощущая себя обездвиженным куском воздушной ваты, и когда вновь раскрыл серые глаза, то остроухую девушку около себя более не обнаружил: только синее небо с кучерявыми белоснежными облаками и заостренные крыши домов в небесном сиянии каменных стен.
   Она оставила его одного, просто убежав, а Клауд даже этого не заметил. Теперь до него отчетливо доносились приказные выкрики Эстебана, командующего солдатами, топот ног, звон неугомонного колокола в башне, чьи-то изможденные вопли и звуки битвы. Он чувствовал, как в воздухе запахло кровью и поднятой от суматохи грязной сухой пылью.
   Закашлявшись, через силу Клауд заставил себя отползти с дороги к стене ближайшего дома, чтобы не попасть под ноги проносящемуся мимо очередному отряду мятежников, экипированных в броню.
   – Мелани, – хрипя, позвал он подругу, никак не фокусируясь на окружающем пространстве. Его руки обессиленно шарили по воздуху в поисках помощи.
   Странное видение отняло у него все силы, и парню пришлось лишь беспомощно наблюдать, как у самого его носа разворачивался смертельный бой между чудовищем и его братьями по оружию. У железных ворот собрался, похоже, весь отряд Сопротивления, и внезапный крик взбешенного Тала заставил ослабевшего следопыта поперхнуться от неожиданности. Люди не пускали чудовище дальше в город, сдерживая его натиском собственных мечей и заостренных стрел у ворот. Было видно, что, наконец, кто-то взял на себя командование беспечными отрядами. Клауд через смуту сумел разглядеть, как вдали Эстебан лихо уклонялся от ударов чудовища со щитом и оружием наперевес, парируя на поворотах, словно в танце; как три человека в солнечном свете безостановочно стреляли из луков по бушующей твари с городской стены. Еще мгновение, и на «сцене» действа появилась белокурая маленькая эльфийка, которая с диким воплем набросилась на грозного врага и повисла у него на широкой обезображенной шее. Клауд не сразу понял, чего она хотела добиться своим поступком, но потом до него дошло – она вонзила Талу лезвие в районе затылка, загнав его туда целиком, и теперь держалась именно на выступающей оттуда рукоятке.
   Последовали мгновенные крики восторга и радости со стороны мятежников, построившихся строем со щитами в руках, но тут город вновь объял душераздирающий рев огромного чудовища. Тал одним рывком скинул с себя остроухую девицу, словно назойливую муху, и та спиной угодила прямо в главные ворота, пролетев десяток метров.
   От испуга за нее Клауд попытался вскочить на ноги и подбежать к стенной арке, чтобы помочь эльфийке, но не смог и обессиленно завалился на холодную землю, злобно ударив по ней кулаком от собственной беспомощности. Ему оставалось только смотреть на битву с застывшими слезами на глазах и переживать за своих товарищей. Следопыт прекрасно осознавал, что он ничем никому помочь не может, и это приносило ему нестерпимые душевные страдания. В нем появилось гадкое чувство вины, которое с каждым мгновением становилось все острее. Ему очень хотелось знать, осталась ли цела Мелани.
   Эстебан с двумя группами щитоносцев вытеснял вражеского гада обратно к выходу, что у них неплохо получалось, и тут через весь прочий шум бойни послышался громкий вопль до боли знакомого голоса. Кдауд тут же ошеломленно сел на месте, не чувствуя и не помня себя, и в гуще сплошных атак, как в своих самых плохих снах, обнаружил младшего брата. Коннор, потеряв всякий страх, решил в одиночку сразиться с диким иноземным чудищем, наверное, собираясь отомстить за выбывшую из «игры» маленькую девчушку.
   Лохматый паренек двигался наравне с рыцарем городской стражи, с такой же проворностью и изобретательностью, так же ловко избегая сильных размашистых ударов со стороны, как вдруг Тал, прекращая обращать внимания на Эстебана, полностью переключился на надоедливого кучерявого юношу, успевшего несколько раз тыкнуть его мечом, и бесцеремонно схватил его в свои лапищи, сдавив в смертельном захвате.
   Клауд издал сдавленный писк ужаса и вновь попытался в охватившей его панике подняться на ноги. Он успел заметить, как руки чудовища мгновенно окрасились алым цветом крови, и младший братец обездвижено рухнул на землю рядом с чудищем у его огромных ног.
   Следопыт не верил, что сейчас все это происходит с ним, он не мог даже заставить себя подумать о том, что только что произошло. Руки задрожали, на глазах появились жгучие слезы отчаянья и неизвестности, а в горле застыл ком.
   Все это не с ним. Все не с ним. Все должно было оказаться сном. Это не могло быть реальностью.
   И вдруг люди стоящие у Тала отлетели в разные стороны как по волшебству, словно тополиный пух, и чудовище, издав жуткий вопль боли, застыло на месте, вспыхнув ярким пламенем, начиная плавиться и уменьшаться в размерах, словно сыр на солнцепеке.
//-- * * * --//
   – Вы совсем идиоты, нет?! – воскликнул Охотник с городской стены, сжимая у всех на виду свой кулак с трепещущим внутри магическим огоньком, усилием воли заставляя догореть до смерти остолбенелое чудище возле главных ворот. Мужчина пытался говорить так громко, чтобы даже мертвые его услышали, так как произошедшее просто вывело его из себя. – Вам же говорили не высовываться за стены города! Совсем тупые и не дорожите своими жизнями?! Кто привел эту тварь в город?!
   Морган был не то чтобы в ярости – он от бешенства не чувствовал своих рук.
   – Это всего лишь один Тал, один! А вы и его завалить не можете! Он бы вас в щепки разнес, не будь тут меня! – вокруг воцарилась мертвая тишина, как будто и камни внимали каждому слову желтоглазого мага. Уцелевшие люди начали осторожно подниматься с земли, молча разглядывая появившегося гостя. – И как вы собираетесь брать Элювилен, скажите мне?! Если вы не в силах запомнить и нескольких правил собственной безопасности!
   Он нехотя спустился вниз по каменной лестнице и встал возле лежащего разжиженного тела Тала – смертельного оружия Темного Мага, убитого его же слугой. Люди, способные самостоятельно передвигаться, медленно в страхе подошли к поверженному существу, и с отвращением начали осматривать то, что от него осталось. По собравшейся толпе у темной арки главного входа пополз торопливый шепот испуга, недоумения и одновременного одобрения. Кто-то сразу же, как все кончилось, принялся помогать раненым, а кто-то наоборот же просто оставался стоять на месте в оцепенении, но большинство же оказались простодушными и черствыми, и им было важнее кровавое зрелище, чем помощь другим.
   Охотник, злобно хмыкнув на собравшихся вокруг него людей, тут же пресек свою появившуюся ненависть к этим бессердечным снобам: из-за них он вновь невольно вспоминал учение Аластора, что начало злить его еще больше прежнего. Краем глаза Морган заметил, как Альма, вся побледневшая от испуга, не произнося ни слова, спустилась следом за ним со стены и сразу же кинулась к пострадавшей подруге. Вопреки всему, что маг успел увидеть за короткое время, эльфийка все-таки оказалась в сознании после мощного удара о железные двери, и, более того, она злобно сложила руки на груди и надула щеки от разочарования в своих силах, прислонившись спиной к стене.
   Толпа становилась все обширнее, но никто из собравшихся пока не осмеливался задавать вопросов, и где-то за спинами скучковавшихся людей из ближайшего здания быстро вынырнула настороженная Джун с зельями и эластичными бинтами, начиная свой врачебный обход по тем, кому досталось больше всего. Ее синяя повязка на голове, мелькающая на заднем плане, очень выделялась средь холодного камня города и множества изумленных запачканных кровью лиц.
   – Что у нас здесь? – серьезно спросил Эстебан и подошел к раздраженному магу, как только отряхнулся от грязи. Маг отметил про себя, что все открытые участки кожи мужчины, которые не закрывал кожаный доспех, оказались сплошь покрыты новыми царапинами и ссадинами, а сам он был растрепан как никогда раньше, и выглядел хуже бойцового петуха.
   Морган по его просьбе с бесстрастным выражением лица потрогал ногой ужасно воняющую дрянь, которая теперь больше напоминала растекшуюся смолу:
   – Это дозорный, – холодно заявил он, продолжая бесцеремонно тыкать останки Тала носком кожаного сапога. – Простой дозорный из столицы, который шатался тут без дела. Даже не воин. Обычный разведчик. Вы понимаете, что это повлечет за собой определенные последствия? – с нажимом обратился Охотник к народу, который бездумно уставился на него во все глаза.
   – Не томи, – произнес рыцарь, нахмурив лоб. Мятежники, тоже не шевелясь, застыли в ожидании, и в их лицах начало читаться множество незаданных вопросов.
   Маг устало выдохнул и потер взъерошенный затылок:
   – Его будут искать, – спокойно заявил он. – Как поймут, что одного не досчитались, они могут прийти сюда. Какого…
   – Морган! – встревоженно и жалостливо воскликнул женский голос из толпы, перебивая его на полуслове.
//-- * * * --//
   Коннор практически не чувствовал своих ног и наблюдал, как с каждым мгновением мир становится все темнее, будто навсегда гасло обыденное небесное светило. Руки его были покрыты некой теплой жидкостью вытекающей из истерзанного тела, а живот, казалось, словно разрезали пополам. Вокруг слышался монотонный шум, сквозь него прекрасно различался чей-то разгневанный голос и множество тихих перешептываний. Мир стал погружаться под темную пелену тумана. Мальчишка пошевелил головой, в поисках знакомых, угасающих силуэтов, ища в них моральную поддержку, и закашлялся – во рту появился ощутимый железный привкус крови. Может, он и не чувствовал особой боли как таковой, но с ним точно происходило что-то не то, и с каждым своим вздохом он становился все слабее.
   Паника – вот что он ощутил на последнем предсмертном этапе. Предшествующие события битвы с Талом ярким пятном всплыли в его памяти. Дыхание и сердцебиение начало учащаться, а толку от этого, увы, не было никакого. Парень сквозь глухоту и странное внутреннее «уханье» крови в голове слышал все, что происходило вокруг него, но не мог связно ответить, ибо вместо слов у него получался ослабленный хрип. Коннор от собственного отчаянья хотел попросить о помощи, но тут кто-то неожиданно начал громко звать его по имени, тепло трогать за руку, крепко сжимать ее и ощупывать покрытое ссадинами лицо. Свободная рука юноши сама резко метнулась в воздух в поисках чего-то спасительного и наткнулась на чье-то лицо с мокрыми дорожками слез на щеках, прошлась по ней, по полураскрытым губам, носу, длинным волосам.
   – Альма, – понял он, наконец, чуть успокоившись, вздыхая с хрипом. Это было лучшее, чего он мог пожелать для себя. Со стороны раздался приглушенный плач и какие-то неразборчивые слова.
   Тут его руку кто-то нежно отдернул на себя чуть влево, и специально положил на заостренное ухо средь спутанных прядей волос:
   – Мелани, – шепнул Коннор с еще большим умиротворением.
   Он радовался, что девочки оказались с ним рядом в этот самый трудный момент его жизни. Что они не бросили его после того, как он показал им себя с худшей стороны. Ему мучительно захотелось перед ними извиниться за все содеянное, но он подумал, что они и так все прекрасно поняли. Юноша простил им секреты с магией, простил дружбу с ненавистным Охотником, он теперь не замечал на все эти мелочи, будто прозрел и посмотрел на все с другой стороны. Девочки действительно стали за такое короткое время ему очень дороги. Он чувствовал исходящее от них умиротворяющее тепло, ощущал на себе их нежные и осторожные прикосновения, слышал успокаивающие слова, и ему более ничего не нужно было, лишь глубокая воронка боли на животе заставляла его понимать, что как раньше ничего уже не будет.
   – Все кончено, – прошептал он подругам, чувствуя, как к горлу помимо крови подкатывают еще и слезы.
   Паренек не хотел уходить из этого мира так быстро и пытался цепляться всеми силами за что-то живое, что в нем оставалось. По ощущениям, Тал сломал ему множество костей, что в спине, что в ребрах, просто размозжив их в щепки. С каждой драгоценной секундой пареньку становилось все холоднее, по коже ласково пробегал мерзлый морской ветер.
   Он отдал бы все, чтобы вернуть назад то мгновение перед смертельным захватом врага. Если бы он не был так увлечен жаждой мести, то смог бы увернуться от него, отскочив в сторону, и этого всего бы не было. Он остался бы жив, и Мелани была отомщена. Коннор всего-то хотел показать этому чудовищу, что нельзя так обращаться с его друзьями, которые стали ему почти семьей.
   Альма громко позвала кого-то по имени и вокруг стали усиливаться возбужденные голоса, будто его обессиленное тело обступали вокруг многочисленные мятежники. На помутневшем фоне появилась гадалка в яркой синей повязке (только по ней он и понял, что это была Джун), стала что-то причитать, нежно мурлыкать, звенеть своими склянками, но парень не смотрел на нее, зацепившись за печальные глаза подруг, которые угасали точно звезды в дневном небе.
   Ему сразу не понравилось такое повышенное внимание со стороны братьев по оружию, погрузивших стылый воздух с тишиной в постоянную болтовню обсуждений. Они разрушили всю выстроенную гармонию умиротворения своим присутствием. Юноше становилось неуютно, будто его голышом принужденно выставили на всеобщее обозрение. Шуму много, а толку никакого. Их крики начали затмевать другие, более близкие голоса. В его душе появился гнетущий страх отчуждения.
   – Отойдите все! – рявкнул приближающийся гулкий голос Эстебана. – Тут не на что смотреть! Идите своей дорогой!
   До ушей паренька донесся звон оружия, висящего на поясе выжившего рыцаря, и встревоженные выкрики.
   – Всех, кто может самостоятельно передвигаться, жду в главном зале постоялого двора через несколько минут! Живо!
   Через мгновение послышались многочисленные шаги и многозначительное перешептывания. Джун что-то очень тихо спросила у подошедшего солдата, и все внимание окружающих полностью перекинулось на него.
   – Помогите пока остальным, – напряженно отрезал мужчина, и тут сразу же что-то произошло, ощутимо переменилось, будто ветер яростно начал дуть в другую сторону против самого себя.
   Тепло ласковых рук подруг мгновенно исчезло, и он остался один на холодной земле в луже собственной крови наедине со своим одиночеством. Хоть рядом все еще и стоял напряженный Эстебан, своими выкриками отгоняющий столпившийся народ, что-то во всем этом явно было не так, какая-то угроза, ибо девочки не могли уйти просто так, даже не попрощавшись хотя бы одним звонким словом. И тут, словно смерть неожиданно приподняла его за плечи, взяв в свои холодные цепкие объятья, и аккуратно уложила себе на колени. Коннор, дрожа, почувствовал под своим затылком и спиной неправильные пальцы с длинными когтями, начинающие прижимать его хрупкое тело к своему обладателю. Он сразу же понял, кто это был, и его тут же опалило то ли жаром, то ли холодом. Парня начало трясти от собственной беззащитности перед новым властным врагом. Спасения от него не было.
   – Скажи, ты хочешь жить? – язвительно, с издевкой прошептал до боли знакомый голос над ухом Коннора так тихо, что расслышать мог только он. – Я знаю, что ты слышишь меня, так что соизволь ответить.
   – Не убивай меня! – чуть ли не плача, взмолился юноша, так как тень в обличии Охотника полностью заслонила ему солнечный всеочищающий свет.
   – Я и не собираюсь, ты сам помрешь через несколько минут, если по-плохому.
   – Не убивай… – опять жалостливо попросил тот, так как руки мага обхватили его еще сильнее.
   – А какой мне от этого прок? – мужчина наклонился к Коннору еще ближе, и тот учуял явный запах перегара от выпитого им вина.
   – Я стану лучше, – шепнул парень на грани истерики, шмыгая носом, пытаясь вырваться из объятий прислужника Аластора.
   Охотник удовлетворенно хмыкнул:
   – Глупый, глупый мальчишка, – процедил он, щелкая языком, принижая его достоинство. – Я сделаю это по двум причинам, так что можешь быть спокойным за свою шкуру.
   Повисла недолгая пауза, словно маг получал удовольствие от того, что тянет время, которого и так оставалось слишком мало.
   – Первая, – нежно мурлыча, продолжил он своим дьявольским шепотом. – Это уважение к твоему старшему брату, так как нас многое когда-то связывало, ну а вторая… – Охотник вновь ненадолго задумался. – Я все-таки поверю в твои слова, и буду надеяться, что ты действительно изменишься к лучшему. Я не бессердечный подонок, Коннор, прости, я просто отношусь к людям так же, как и они ко мне. Тут все просто. Не думаю, что у нас с тобой после всего сложится нормальное общение, так как твоя дерзость стоит у меня уже поперек горла, но, может быть, в скором времени мы сможем нормально друг друга понимать без всяких препирательств.
   Темнота моментально отступила от глаз юноши, а запах вина начал растворяться в воздухе – маг выпрямил спину, вновь подпуская к юноше белые солнечные лучи.
   – Ты что-нибудь сможешь сделать? – очень обеспокоенно спросил поблизости уже другой знакомый мужской голос, от которого у Коннора на глазах тут же выступили слезы.
   – Клауд, – беспомощно захныкал тот, вспоминая, что у него все-таки еще есть старший брат. – Я идиот!
   Парнишка не понимал, за что именно он так колко начал себя корить: за глупый поступок с Талом, когда он кинулся на него без доспехов и щита, или же за то, что в своем предсмертном помутнении напрочь забыл про самого родного и близкого человека, который был с ним всю жизнь.
   – Ничего страшного, – пробормотал где-то рядом Морган, обращаясь к взволнованному следопыту. – Я смогу сохранить ему жизнь, но для полного восстановления этому дураку потребуется несколько дней и постельный режим. Хотя, может больше. Я не экстрасенс, – он все еще удерживал голову юноши у себя на коленях, щелкая по его проломанной груди своими длинными когтистыми пальцами. – Не каждый способен от большого ума кинуться на Тала в ближнем бою без обмундирования и нормального оружия.
   – Клауд, – снова простонал юноша, не слушая болезненных осуждений Охотника. Тот был прав абсолютно во всем, но признавать измученный Коннор этого не хотел.
   – Тихо, малыш, все будет нормально, – человек тяжело упал рядом с ним на колени, и свободную руку юноши объяла теплая родная ладонь, и Коннор сразу расслабился, перестав бояться опасного окружающего мира. Он, наконец, почувствовал себя защищенным под чьим-то огромным крылом, словно окруженный материнской любовью, только слова утешения долетали до его слуха.
   – Сделай так, чтобы он меня не отвлекал, – сухо вставил Охотник.
   – Что сделать? – голос брата показался ему каким-то очень испуганным. Коннор попытался как-нибудь выяснить, что с ним, но вместо слов у него получился некий булькающий всхлип.
   – Плотно закрой ему рот и придерживай от бульканий, иначе этот «герой» орать будет так, что его услышат даже в Элювилене, а результата это не принесет.
   Фраза прозвучала как оскорбление, но старший брат глухо промолчал в ответ, как ни в чем не бывало.
   «Опять это слово» – злобно подумал про себя паренек, чувствуя в нем прежние издевательские нотки со вчерашнего вечера, но потом внезапно что-то плотно закрыло его голову, пряча от дневного света, и начался настоящий кошмар. Его организм будто стал наполняться тысячами крошек раскаленного железа, жгучим перцем и столовой солью одновременно, перемешиваясь с кровью. Для него это было невыносимо. Ядовитая смесь с каждым ударом сердца начала мучительно больно расползаться подобно смоле по всему обессиленному телу. Она прилипала к поломанным костям, обволакивала их, обжигала огнем. Собственный отчаянный крик Коннора до безумия громко звенел в его ушах, пока кто-то крепко держал его руки, но самое страшное происходило не здесь.
   В мучительной агонии Коннор где-то глубоко у себя в подсознании начал понимать, что Охотник, может быть, не такой уж плохой.

Глава 8

   Она привыкла к тому, что каждое утро с самого детства кто-то из служанок золотистым гребнем расчесывал ее прекрасные огненно-рыжие волосы, укладывал в разнообразные прически, вплетал туда цветы, втирал в запястья ароматические масла, пахнущие счастьем и цветами. Но сейчас, лишившись этого, Виолетта стала похожа на неотесанную дикарку, нежели на наследницу императорского трона, в чьих жилах кровь третьей Якши.
   Весь путь через Империю вспоминался как в бреду, в каком-то помутнении рассудка. И зачем она бежала? Куда? Почему? Девушка не знала, как ответить на эти вопросы, и лишь смиренно наблюдала за пляшущими огнями отдаляющегося портового городка, медленно дрейфуя по черным морским волнам на последнем корабле Доргала с десятком-другим несчастных беженцев.
   Реи противно скрипели на соленом ветру и будто бы спрашивали «зачем?». У Виолетты было все, чего можно пожелать: богатство, роскошь, внимание прислуги и любовь родных отца и старших братьев. Они все обращались с ней как с маленькой девочкой даже после того, как та заметно подросла, и ей это нравилось. Постоянные балы, церемонии, музыкальные вечера, походы в театр всей любящей семьей, разве не это ли есть настоящая жизнь? Она была принцессой в розовом платье, кружащейся в танце мимо широких колонн, и не знала горя, пребывая в волшебном мире грез наяву.
   Урзула готовили к роли следующего императора, Вивиан занимался бумагами и иностранными языками, а саму Виолетту отец хотел выдать за кареглазого красавца Йована – принца королевства Логтана, и все было бы прекрасно, но что-то не срослось… И откуда ни возьмись, как из темных вод Азуриса-Рея, вылез Томас Маккален, разрушая все построенные планы.
   – Томас, – дернувшись всем телом, шепнула рыжеволосая девушка будто с испугом, и тут же оглянулась по сторонам, надеясь, что на темной безлюдной палубе корабля никто этого не услышал.
   Может, со стороны это выглядело и странно, напоминало паранойю, но Виолетта-то знала, что может произойти, скажи она хоть что-то на одну из «запретных» тем, на которые Томас наложил табу. Она действительно боялась этого человека – он мог появляться из ниоткуда как призрак в ночи, и слышать то, что не предназначалось для его ушей. Если ему что-то было нужно, он исчезал и двигался бесшумно как сама смерть, и от его фокусов никому не было спасения.
   Во время путешествия девушка начала ощущать себя его ручной собачонкой на коротком поводке и боялась иногда даже вставить коротенькое слово в присутствии своего «возлюбленного».
   Он появился в ее беззаботной жизни – и все пошло наперекосяк. Когда он был рядом, она забывала даже то, кем была, а когда мужчина пропадал, ее охватывал стыд вперемешку с отвращением.
   Когда она еще жила в замке, Маккален приходил к ней по ночам, словно небесный ангел-спаситель, вырастая тенью из каменного пола. Он обещал ей все, что только можно было обещать, лаская слух нежными словами, но с рассветом солнца он таял вместе с темнотой. Виолетта не стала рассказывать никому про странного ночного гостя и продолжала с ним тайные встречи, полные удовольствий, пока тот не предложил ей бежать в лучшую жизнь, которую он сможет ей подарить только вдали от дома.
   Это была ошибка.
   Девушка резко закрыла руками лицо, чувствуя, что эмоции начинают брать свое, а мерзкий ветер, как назло, стал трепать ее волосы, словно раскрытые паруса, в знак чего-то зловещего, в подтверждение ее мрачных мыслей.
   Когда они бежали, он быстро начал перевоплощаться из любящего принца в ужасное эгоистичное чудовище: их разговоры стали сводиться на «нет», а комплименты превращались в оскорбления – он требовал слишком многого, но она не могла дать ему и толику… Да и ей уже и не хотелось, ибо Томас перестал этого заслуживать. Девушка надеялась, что он вновь будет прежним, как только они найдут свой новый дом и отстанут от бегущей по их следам имперской стражи, но мечтания не оправдали себя. Томас становился лишь хуже: новые запреты, правила поведения на людях, круг оговоренных тем для общения с горожанами, и любое неповиновение или же нарушение каралось как морально, как и физически.
   Она лишь хотела быть любимой, счастливой, а получилось так, что по своей глупости оказалась в плену у ревнивого и жестокого тирана, который к тому же явно обладал магическими способностями.
   Девушка несколько раз пыталась бежать домой: оставляла улики для стражников отца, которые должны были идти по ее следу, но Томас предвидел все до единой попытки и жестоко наказывал ее за такое плохое поведение, а потом, через несколько дней, пролетели слухи, что Императора и его семью убили, армию Согхата вырезали, а к власти пришел темный маг – Аластор.
   Виолетта прекрасно помнила, что, узнав все это, она рыдала в подушку в таверне где-то в глубине Империи, а Маккален сидел рядом и издевался над ней, жестко тыкая пальцами до синяков. Он оказался бессердечным монстром, которому неведомы были такие качества как любовь, уважение и сострадание.
   Девушка собралась с силами и стерла горькие слезы отчаянья с щек и вновь с грустью уставилась на город и взрывающиеся там «фейерверки». Корабль отплыл буквально за мгновение до появления вражеской армии желтоглазых захватчиков, что казалось чудом.
   Уже достаточно стемнело, и безжалостную бойню, проходившую между врагами и оставшимися в Доргале имперскими рыцарями, сопроводившими беженцев в порт, можно было разглядеть даже в такой дали от берега. Город охватили ядовитые краски, глухие взрывы и треск валившихся на землю каменных зданий.
   Девушка нервно прикусила губу и мертвой хваткой вцепилась в борт судна, увидев, как над крышами домов взлетел яркий столб уничтожающего пламени, вьющийся как живая огромная змея, а затем словно волной накрыл маленький портовый городок, кутая его в лоснящееся одеяло. Взрыв отразился на глади черной воды как в зеркале, озаряя все вокруг светом… А потом все затухло и повисла мертвая тишина, если не считать бьющихся о борт шипящих волн и завывающего вдали ветра.
   «Никто не мог там выжить» – грустно подсказало ей подсознание, но Виолетта все равно продолжала изучать темный город в поисках хоть какого-либо продолжения злосчастной битвы. Когда Томас силой волок ее на корабль, пытаясь раствориться в серой толпе, она увидела среди эскорта вновь прибывших беженцев сэра Алана, которого знала с самого детства. Никто и представить себе не мог, как ей хотелось вырваться из цепких рук проклятого мага и побежать к стражу, способному ее защитить.
   – Сэр Алан не мог так просто умереть, – уверяя себя, твердо произнесла она и тут же отпрыгнула от испуга в сторону, чуть не упав на деревянный пол, промокший от морских брызг, – возле нее возник коротко подстриженный мужчина в потрепанной льняной рубахе со змеиными глазами, темными и устрашающими. Его виски были выбриты начисто, а в левом ухе красовалась золотая серьга, похожая на солнце с отходящими кривыми лучами. Мужчина одним своим видом внушал трепет ужаса, хоть и обладал правильными чертами лица, прямым носом и большими, чуть округленными глазами.
   Девушка опять отметила про себя, что внешне он напоминал ей лесного эльфа, которого она видела еще очень давно на картине в дворцовой галерее Элювилена. Отец с самого детства любил ей рассказывать сказки про странный вымирающий народ, скрывающийся глубоко в непроходимых лесах. Они настолько заворожили внимание юной особы, что та до сих пор вспоминала портрет лесного эльфа с благоговением, и в маге Томасе наблюдалось что-то подобное – нечеловеческое, дикое, одновременно возбуждающее интерес и отталкивающее. Но его истинную сущность выдавали только человеческие уши.
   – Я узнал, куда направляется корабль, – размеренно и холодно проговорил он, облокачиваясь на бортовые перила. – Нас ждет страна раздора, похоти и постоянных гражданских войн, проще говоря – Вольтерн. – Он злобно сверкнул глазами. – Я рассчитывал на что-то более приятное.
   У Виолетты сердце забилось быстрее от завладевшего ею страха, и девушка отвернулась от мужчины, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он был опасен, и неизвестно, что она могла увидеть в его черных бездонных глазах. Она не слышала, как он подошел. Томас был странным, пугающим, иногда жестоким, но самая главная его сила заключалась в другом – мужчина умел внушать людям свою волю, да еще так ловко, что его жертвы полагали, будто это их собственные мысли. И вот опять девушка ощутила это давление на себе, начиная забывать про сэра Алана. Пропадало внутреннее напряжение, мысли закружили в хороводе, и то, что было так важно несколько минут назад, опять не имело никакого значения. Виолетта старалась противиться этой власти мистических сил, но вскоре вновь становилась куклой в его жестоких руках.
   Внешне она выглядела даже спокойно, но внутри ее душа кричала, билась в истерике, пыталась вырваться из-под влияния чужака. Девушка боязливо приобняла себя за плечи, начиная ежиться от ледяного холода, который с появлением Маккалена начал скользить по ее хрупкому телу.
   – Ты опять противишься мне, – развеял тишину ласкающим голосом Томас. – Почему? Что тебе не нравится?
   – Оставь меня в покое.
   Виолетта тряхнула головой, отгоняя сгущающиеся тени магии прочь от себя. Сейчас она начала жалеть, что все беженцы сидели по теплым каютам и что никто не сможет помешать зарождающемуся скандалу.
   – Там был сэр Алан, другие рыцари, они искали меня. Они пришли в эту даль неслучайно, – она пыталась делать так, чтобы ее мысли не путались. – Нужно было к ним подойти, сказать, что я жива и узнать, что стало с моей семьей, а ты меня не пустил! Нельзя же так!
   Корабль покачнулся на волне, и Виолетта опять еле удержалась на ногах. Перед глазами все начинало плыть, словно она перебрала теплой медовухи.
   – Если хочешь, прыгай в воду, – безразлично произнес мужчина. – Плыви до Доргала, ищи там своего сэра Алана. Давай! Я тебя не держу.
   Он высокомерно фыркнул и перевел надменный взгляд на погруженный в сумерки город.
   – Но только знай, что там ты сможешь найти только трупы. Все было предрешено с самого начала, и ты мне по гроб жизни обязана за свое спасение. Твоя семья мертва, а Аластор рано или поздно должен был появиться на землях Согхата со своим покровителем из Темных Вод, которого он упорно выдает за родного сына. Я достаточно хорошо знаю этого выжившего из ума старика и смею догадываться, что от него и всего, что с ним связанно, надо держаться подальше. Бежать некуда, но я знаю место, в которое он сунется последним.
   – Лучше бы ты оставил меня в Элювилене! – набравшись смелости, выкрикнула рыжеволосая Виолетта, не желая больше слушать его бредни. – Я лучше бы умерла, чем терпела твои постоянные издевательства!
   – О-у, – язвительно протянул Томас, чуть ли не смеясь. – Неужели у кого-то прорезался голос? Тебе рассказать, что бы случилось, останься ты в столице?
   От этих слов девушка почувствовала себя еще меньше и беззащитней. Мужчина будто питался ее отрицательными эмоциями.
   – Тебя бы не прикончили так сразу, не-а, это было бы слишком великодушно, – продолжил Маккален. – Ты бы сначала осваивала свои новые апартаменты – темницу – без воды и еды, а потом бы к тебе пришел некий черноволосый юноша, чтобы сделать твои последние дни настоящим кошмаром. Думаешь, я плохой? Смешно, дорогая! Он был бы в тысячу раз хуже. Не знаю, стал бы Аластор ставить на тебе свои безумные опыты, но Доминик бы это просто так не оставил, придумав для тебя самую изощренную и медленную смерть.
   – Это не так! – возразила Виолетта, чувствуя раздражающую слабость. Она начала сдавать позиции перед его магией очарования и еле цеплялась за тонкий, как струна на лютне, луч света, помогавший ей сохранять самообладание.
   – Действительно, не так, – мужчина презрительно сузил черные, полные ненависти глаза. – Я еле успел тебя забрать из пекла, и теперь за свое спасение ты будешь делать все, что я тебе скажу.
   Он растянулся в господствующей улыбке.
   – Ты будешь со мной спать, если я прикажу, будешь есть и говорить только по команде. У тебя нет другого выбора, деточка, ты мне обязана за такую невообразимую услугу, что я тебе оказал. Посмотри на это с другой стороны – ты все еще жива, в отличие от твоих родственников, и проживешь, наверное, до глубокой старости где-нибудь в северных краях – Дугаре, – он медленно подошел к растерянной рыжеволосой девице. – Но твои попытки бегства просто оскорбительны. Подумай сама: я так стараюсь уберечь тебя от опасностей этого мира, а ты наоборот будто ищешь неприятностей. Зачем? Разве тебе мало моей опеки? Ты теперь моя.
   – Ты просто душишь меня и не даешь свободно вздохнуть, – простонала она. – Почему ты не оставишь меня в покое? Или же просто не прикончишь? Я же вижу, как ты меня ненавидишь и готов делать все, чтобы мне было плохо. Давай, сделай как раньше! Схвати меня за волосы, швырни об стену! Выброси за борт! Я!.. – Виолетта замолчала на полуслове, уступая место ярости умиротворению, забывая то, что хотела сказать дальше. Мысль была утрачена, и она в полном исступлении уставилась на своего темноволосого мучителя. Он больше не казался ей таким страшным и злобным в свете восходящей луны, и скорее был задумчивым и просто мрачным, таким – как и всегда.
   Тревоги куда-то исчезли, как и гнетущее ощущение страха и тоски. Наступила внутренняя гармония, тишина воцарилась в сознании, заглушая внутренний голос. Опять все было прекрасно, и никто ей больше был не нужен. Подумаешь: война, Охотники, Талы, Аластор, нет родной семьи рядом. Она была счастлива как никогда, так как рядом снова был он – Томас Маккален.
   Молодой мужчина выпучил свои глаза, будто его что-то очень сильно удивило:
   – Я не могу этого сделать, – пробормотал он с явным непониманием, мотая головой.
   Его рука как в знак примирения ласково дотронулась до запястья рыжеволосой красавицы.
   – Я же люблю тебя, солнце, хоть и бываю иногда грубым, – сладко прошептал он, носом прикасаясь к ее волосам. – Когда я был в замке короля Логтана, я увидел ваш семейный портрет, подаренный Императором Артэгаром, и понял, что мне нужна именно ты и твоя неземная красота. Хоть это случилось несколько долгих лет назад, я уже тогда знал о грядущих событиях и решил уберечь тебя, пока старик не начал действовать. И, как ты видишь, все еле успелось. Я забрал тебя из столицы, и он почти сразу захватил власть… А теперь мы отправляемся в далекие края на поиски счастья.
   – Ты врешь, – гулко шепнула девушка, активно пытаясь вспомнить, о чем она думала минуту назад. Перед ней положили будто бы чистый лист пергамента, закрывавший все прежние записи, но она почему-то все равно хотела отпрянуть от этого человека и спрятаться где-нибудь в трюме тяжелого судна.
   – Не вру, – немного помедлив, ответил Томас, и Виолетта позабыла напрочь, что хотела произнести. Все ее сомнения бесследно пропали. Мир приобрел жизнерадостные краски… Теперь уже насовсем.
   – Ты любишь меня? – спросил он с вожделением, приподняв за подбородок ее овальное лицо.
   – Да, – на выдохе выдавила та, где-то в душе понимая, что «нет!». Она была обездвижена, пленена его магией. Ее руки стали безвольно покачиваться из стороны в сторону как плети, а ноги будто успели пустить корни и намертво вросли в пол. Девушка не могла и пальцем шевельнуть – власть над ней перешла полностью к магу, делала ее слепой марионеткой.
   Томас растекся в широкой недоброй улыбке, которая еще больше делала его похожим на ехидную змею. Темно-карие глаза сверкнули ярким злобным пламенем победы, и он как изголодавшийся по плоти зверь впился в ее губы, кусая их в кровь.
   Опять воцарилась тишина, нарушаемая только шепотом волн и болезненными вздохами околдованной девушки. На широкой, погруженной во тьму палубе, кроме них двоих не было ни души: лишь ветер хозяйствовал в раскрытых парусах, да одинокая чайка голосила на выступающих неподалеку рифах. В небе начали появляться первые холодные звезды, а берег Согхата практически скрылся из виду. Империя исчезла, а вместе с ним пропала и прежняя своевольная Виолетта до того момента, когда иллюзии Томаса рассеются вновь.
   Парень резко отпрянул от девушки, словно что-то его насторожило:
   – Ну, вот видишь, а ты сопротивлялась, – властно промурлыкал Маккален, вытирая тыльной стороной ладони свежую кровь с выбритого подбородка. – Ты помнишь, что тебе нельзя говорить, кто ты есть на самом деле?
   – Да, – послушно ответила Виолетта. Она не хотела и не считала нужным что-то оспаривать. Все должно было быть так, как он хотел.
   – Помнишь, что твое имя Тиари?
   – Да.
   – Тогда все в порядке, – маг принялся стирать рукой кровь с лица послушной подруги. – Пойдем внутрь, я там нашел прекрасное место, где можно уединиться.
   В его словах чувствовалось что-то зловещее и холодное, нечто требовательное, никак не похожее на прежние обещания и нежности.
   – А потом, если ты будешь хорошо себя вести, мы пойдем знакомиться с милыми людьми, которые путешествовали вместе с твоим сэром Аланом. Может, я разрешу тебе спросить их о своей семье, – он замолчал, сладко облизнув кончиком языка все еще покрытые железным привкусом крови губы. – Точнее, о семье Императора, Таири. Я ясно выражаюсь?
   – Да, – вновь шепнула девушка, будто совсем не знала других слов. Ее зеленые глаза цвета малахита замерли, как неживые и теперь пялились в одну точку – куда-то в лицо «любимого» Томаса, который для нее снова стал центром вселенной.
   Мужчина резко и грубо провел по волосам девушки, продолжая надменно улыбаться, и уже направился в сторону кают, как вдруг остановился:
   – И, милая, – сухо добавил он. – В Вольтерне мы также долго не задержимся. Эта страна следующий пункт Аластора в плане подчинения нашего мира.
   Слово «нашего» он произнес с такой интонацией, будто ему было известно еще о каких-то, но Виолетта в своем конфуженном состоянии не придала этому особого значения.
//-- * * * --//
   Я думала, что сегодня окончательно свихнусь. Столько переживаний, эмоций, страхов, восторгов… Этот день я могла назвать самым насыщенным со времен моего появления на землях Согхата.
   Не успела я до конца отойти от истории Охотника и известий о его самоубийственном плане с Элювиленом, как вдруг в Даултан ворвался разъяренный Тал и покалечил добрую половину мятежников. Мне тогда показалось, что я в любой момент могу откинуть ласты от ужаса, как только увидела развернувшуюся у ворот битву. Это было не то чтобы страшно – я прямо кожей чувствовала отчаянье бьющихся мятежников, пока ноги сами несли меня по стене вслед за Охотником. Чудовище было готово убить нас всех! И если бы с нами не было желтоглазого мага, я не знала, чем бы все обернулось. Я до сих пор с содроганием вспоминала найденное на дороге окровавленное тело бедняжки Коннора, неподвижно лежащего на спине в луже собственной крови – весь измученный, поломанный, бледный. Я подумала, что это конец. Ожидание потери, его последние хрипящие вздохи, кровь изо рта…
   Паренек оказался единственным, кто так сильно пострадал в драке. Даже Мелани, отброшенная Талом в сторону, не получила таких серьезных повреждений, как Коннор. Но благо, все обошлось… Коннор остался жив благодаря Охотнику и его способностям, а заново сваренные зелья Джун практически мгновенно помогли остальным мятежникам оправиться от битвы.
   Между делом, когда единственный рыцарь императорской стражи собрал всех людей в общем зале постоялого двора и начал выстраивать стратегии по защите и нападению вместе с Морганом, гадалка как вновь ожила, будто проснулась от сна, холодящего оцепенения. Джун больше не сидела сложа руки, нет, она трепетала над пострадавшими как курица-наседка. Помогала всем и каждому, успокаивала, рассказывала смешные истории из своей жизни для поддержания непринужденной атмосферы. Я была рада видеть ее такой, но подойти к ней и нормально поговорить не осмелилась – очень боялась. Последний с ней разговор сопровождался холодом в словах, словно она чего-то не договаривала… И я решила отодвинуть наше с ней общение до возвращения из Элювилена.
   Я видела, как она странно молчаливо косилась на меня, когда я делала вид, что смотрю в другую сторону. Глаза настороженные, оледенелые, темные, может даже немного злые. Я не знала, чего она от меня хотела добиться таким образом.
   Пока Мелани и Коннор отлеживались в импровизированном лазарете, я сидела среди толпы Сопротивления и слушала, как Охотник рассказывал людям, что Талов можно уничтожить только сильным огнем, и вновь удивлялась его способностям убеждения. Это выглядело так странно и необычно, что я совершенно неуместно начала улыбаться, стыдливо прикрываясь ладонью. Ну а как еще я могла реагировать на то, что люди, которые недавно очень плохо относились к желтоглазому магу, теперь слушали его, развесив уши? Я еще тогда успела посмеяться, представляя себе, что бы сделал Аластор, увидев, как его первый советник выкладывает все вражеские секреты противнику.
   Среди слушавших мятежников я разглядела и задумчивого бледного Клауда. Он сидел в противоположной стороне комнаты в полном одиночестве и лишь согласно кивал головой на все высказывания Моргана с Эстебаном по поводу защиты Даултана. Он стал как все: не злым и не раздражительным, просто усталым, и в его серых глазах больше не плясали огоньки ненависти к окружающим. Остальные же люди наоборот встрепенулись после случившегося. Может, они и слушали внимательно двух мужчин, стоявших у повешенной карты Империи, но и минуты не проходило без каких-либо перевозбужденных тревожных выкриков с места – все они были напуганы Талом.
   Эстебан вновь и вновь повторял, что за стены города выходить не следует, что надо усилить патрулирование по периметру, что надо быть готовыми ко всему… Я услышала столько идиотских вопросов и ответов, что мои уши постепенно начинали сворачиваться в трубочку.
   Остаток дня после общего сбора я провела, выполняя поручения Эстебана, обмолвившись с Морганом всего парой-тройкой фраз, после чего тот вроде как направился лечить раны к Джун.
   Уцелевшим мятежникам было приказано срочно заняться укреплением оборонительных постов и созданием рвов с внешней стороны стены, что мы впоследствии и делали. Даже сам имперский страж принимал участие в этом трудоемком процессе. Я не могла сказать, что рвы копать легко, но с компанией, постоянно болтающей о своем, это оказалось довольно весело. Кто-то в перерывах даже играл нам на свирели веселые мелодии, но, к сожалению, я не запомнила имени светловолосой девушки, которая только сейчас открыла окружающим свой музыкальный дар. Когда солнце начало приближаться к линии горизонта – к нам присоединилась Мелани и еще несколько пострадавших, которым заметно полегчало.
   Вернулись мы с эльфийкой в таверну, стоило в небе появиться первым блеклым звездам. Нас встретила темная комната и невзрачный беспорядок, оставленный поутру. Я сразу поняла, что маг не возвращался обратно после сегодняшних событий.
   Все бы ничего, но усталость превратилась в грусть, и, когда эльфийка завалилась на свою постель, я зажгла несколько свечей и начала причесываться перед зеркалом, готовясь ко сну. В тот момент меня вновь охватили сомнения по поводу утренней миссии. Забавно, но я себе не представляла, что ждало нас с Морганом дальше, ведь мы с ним даже все как следует не обсудили.
   – Ты видела, как они сегодня смотрели на него? – тихо спросила Мелани со своего спальника, имея в виду Охотника. – Люди, наконец, приняли его, начали доверять, – продолжила она с трепетным восхищением, и в ее больших глазах при свете свечей мелькнуло что-то неопределенное, похожее на блеклый отблеск удивления.
   – И что ты думаешь по этому поводу?
   – Я думаю, что это начало чего-то большего, – девушка резко села на месте, облокотившись на руки. – Большинство мятежников больше не видят в нем монстра, потому что он уничтожил могучего противника и спас жизнь Колонние’ра. Теперь они считают его союзником.
   Мне почему-то совсем не передавалось то возбужденное состояние, которое остроухая девушка вкладывала в свой рассказ.
   – Ты видела, как свет лился из его рук? Это же потрясающе. А главное – Колонние’р теперь вне опасности и скоро опять будет в строю.
   – Ты-то сама как? – спросила я, не отыскав слов для ответа, и она как-то странно двинула ушами, сосредоточенно уставившись на меня.
   – Нормально, – непонимающе промямлила девушка.
   – Ничего не болит? – я уселась на расправленный спальник напротив подруги, не собираясь отступать от новой темы разговора. – Мы пока бежали по стене, я видела, как тебя треснули. Тал мог превратить тебя в лепешку! Я перепугалась до полусмерти!
   – Все хорошо, Хасса, – улыбнувшись, пробормотала Мелани. – Даже без зелий Адайи все прошло бы очень быстро. Я же эльф, и на мне все заживает как на диком животном. Это наша природа.
   – Мелани, я должна тебе кое-что рассказать, раз ты еще не спишь, – первые слова давались мне на удивление сложно. – Я хотела тебя оповестить утром, но…
   – Я слушаю, – вставила она, убирая добродушную улыбку с усталого лица.
   – Мы с Морганом должны завтра уехать ненадолго, – я, как будто извиняясь, опустила глаза в пол, ощутив на себе ее пристальный, тут же посерьезневший взгляд.
   – Куда? – спросила она таким мрачным тоном, словно уже все поняла.
   – В Элювилен.
   – Зачем? – второй ее вопрос последовал незамедлительно и так же настороженно.
   Я помолчала, обдумывая, как бы все помягче объяснить:
   – Морган сказал, что необходимо узнать планы врага и внести кое-какие изменения в бумагах, чтобы пропажу Тала обнаружили как можно позже, – не успела я закончить фразу, как эльфийка беспечно упала на спину и уставилась в потолок. Ее белокурые локоны рассыпались вокруг головы, будто лучи горящего солнца.
   – Обещай, что вернешься, – тут же произнесла она без каких-либо осуждений.
   – Обещаю.
   – Скажи это еще раз только полной фразой, – потребовала она.
   – Я обещаю, что вернусь оттуда.
   – А теперь поклянись, обращаясь к Якши Эттэрниусу.
   – Клянусь, Якши Эттэрниус.
   – Спасибо, мне стало легче.
   – Это не шутка какая-то? – с подозрением переспросила я, ибо все показалось мне похожим на какой-то дешевый розыгрыш. – Ты не пытаешься меня разыграть?
   – Нет, – серьезно ответила девушка. – Так первого Якши называли в нашем обществе. На вашем языке это слово обозначает «отец», – в ее голосе послушалась ощутимая печаль.
   – Мелани, я вернусь в любом случае, даже если что-то пойдет не так, – сказала я, стараясь ободрить ее, а в душе сама не знала, получится ли у нас с Охотником добраться в целости и невредимости хотя бы до замка.
   Подруга грустно вздохнула, и я, наконец, осмелилась перевести взгляд на неё.
   – Пойми, я просто не хочу потерять еще и тебя с Ритагг’у, мне хватит уже потерь, большего я не переживу.
   Она посмотрела на меня зелеными блестящими глазами.
   – У меня к тебе просьба, – многозначительно прошептала эльфийка с какой-то внезапной тревогой.
   – Что-то случилось? – я перевернулась на бок, чтобы лучше ее видеть.
   – Раз уж вы идете в Элювилен, я хочу попросить тебя об одном одолжении, – раздумывая над фразой, Мелани облизала губы. – Найди моего родного брата в темнице, я знаю, что мои соплеменники в подземелье под городом. Может, это прозвучит и странно, но, если найдешь его, попроси у него ленту, заплетенную в волосы для меня, в знак того, что он еще жив. Прошу, если будете проходить мимо темницы, загляните внутрь. Мне очень важно знать, как там моя семья.
   – Погоди, – я содрогнулась от такого неожиданного пожелания. – А как я его узнаю, если найду? Ну ты даешь! Мне ещё не ясно, как мы в город проникнем, а ты уже про темницу говоришь!
   – Он похож на меня внешне – ни с кем не спутаешь, – коротко и четко проговорила остроухая подруга.
   – Я попробую, Мелани, – шепнула я ей, чувствуя, что начинаю дарить пустые неоправданные надежды. – Но ничего не могу обещать. Все может пойти наперекосяк.
   – А зачем Ритагг’у берет тебя с собой?
   Я взглянула в окно на горящие синие звезды в потемневшем, чуть еще розоватом у горизонта небе:
   – Посмотреть книги Аластора, которые нельзя оттуда вынести по неизвестной причине, – пробормотала я, теперь пытаясь понять по бесстрастному лицу Мелани, о чем она думает. – Ну, или же это просто предлог, чтобы ему самому было спокойнее, – шутливо предположила я.
   – Ясно, – тихо отозвалась девушка и замолчала.
   Наступила тишина, нарушаемая только шумом моря за окном. Мелани лежала неподвижно, и я – тоже, впившись взглядом в единственную настенную картину, которую Морган почему-то решил оставить в нашей комнате. Сколько бы раз я не пыталась разобраться в нарисованном, постоянно получала все новые и новые ответы, очень удивляющие своим разнообразием. С первого взгляда можно было сказать, что на картине чья-то злобная морда, но, приглядевшись, я смогла увидеть огромную муху на куске дырявого сыра, а потом и вовсе обширный кривоватый городок с квадратными жителями, оледенелую пещеру с тысячами маленьких рек… Ну а эльфийка на картине видела лишь «шум», который по ее мнению, издают умирающие животные. Странное сравнение, конечно, но у каждого своя фантазия. Охотник же вообще видел там задумчивого барана, приваленного бревном. Каждому, увы, свое.
   – А теперь я должна тебе кое-что рассказать, – произнесла эльфийка, отвлекая меня от всепоглощающего созерцания картины, вновь присев на месте.
   Я последовала ее примеру и так же выпрямила спину.
   – Что же? – мне не понравилась интонация, с которой она это сказала.
   – Это мы с Кила́ром привели монстра из леса, – горестно призналась девушка. – Если бы я знала, что так получится, ни за что бы туда не пошла.
   – С Клаудом? – уточняя, тупо повторила я с накатившим омерзением. – Серьезно? Ты точно назвала то имя? Ни с кем не спутала? Может, ты имела в виду Колонние’ра? – имя Коннора на другом языке мне удалось отвратительно, словно я проглотила жабу, которая теперь квакала у меня в животе.
   – Я ничего не спутала, – девушка кивнула головой, и на меня нахлынуло что-то похожее на злость, перемешанную с ревностью.
   – И что вы в лесу забыли, может, поведаешь?
   Меня как прорвало. Я не представляла себе нормальное общение с этим безумным и озлобленным человеком, точнее, то, как с ним могла общаться Мелани, хоть сегодня я и увидела его в другом свете.
   – Прости, – только и смогла ответить девушка тоненьким голоском. Теперь была ее очередь стыдливо опускать глаза в пол. – Я хотела тебе рассказать об этом еще днем… Но, нам встретился Тал, и…
   – Я не понимаю тебя, Мел, прочему именно он? Чем он тебе так приглянулся? Он всеми силами хочет выгнать меня из Сопротивления, хочет выгнать Моргана! У меня просто в голове не укладывается!
   – Он не тот, кем кажется на самом деле, – начала резво оправдываться подруга, подняв на меня блестящий взор. – Он просто… – она осеклась на полуслове. – У него есть некоторые проблемы.
   – Дай угадаю! – меня охватило раздражение, и я в такт своим словам возмущенно взмахнула руками. – У него проблемы с головой!
   – Нет.
   – А с чем же?!
   В воздухе повисло напряжение, а эльфийка томно молчала, начав пожевывать верхнюю губу:
   – Я не могу этого сказать, он меня просил, – через паузу оживилась она.
   – Неужто это секрет? – я в недоумении округлила глаза, не представляя, что девушка может от меня что-то скрывать. Слишком уж она юлила.
   – Секрет, – отозвалась Мелани.
   – Ладно, пускай будет секретом. Это не мое дело. – Я опять улеглась на спальник, озадачено положив руки под голову. В сознании начался хоровод смутных предположений.
   – Ты обиделась? – шепнула девушка, с неприкрытым интересом меня разглядывая.
   – Нет. Просто неприятно.
   – Если ты вернешься с Ритагг’у обратно, как обещала, то Кила’р сам, думаю, тебе все расскажет, и всем остальным тоже. Ему просто нужно еще немного времени, – быстро прощебетала она, вновь пытаясь объясниться.
   – Хорошо, – я слушала девушку вполуха, пребывая где-то в своих думах.
   Опять напряженная тишина надавила на слух, и снова перед моим взором предстала раздражающе яркая картина-мозаика.
   – Когда вы завтра уходите? – серьезно поинтересовалась остроухая подруга каким-то уж очень виноватым тоном.
   – Рано утром, – отрезала я, постепенно остывая от угнетающей злобы.
   – А где сам Ритагг’у? – не унималась собеседница, наверное, пытаясь разрядить обстановку.
   – Я так понимаю, отлеживается у Джун и сегодня не придет.
   – Неужели он пошел залечивать раны?
   – Он собирался… – я выдохнула, в этом сильно сомневаясь. – Но не знаю. Может он пошел куда-нибудь отлеживаться. Морган с самого утра выглядел не очень хорошо.
   – Я видела, – утверждение сорвалось с губ девушки, и она расслабленно закрыла глаза, снова падая спиной в теплое одеяло.
   Конфликт был исчерпан.
   Мы говорили еще очень долго и закончили лишь тогда, когда догорела последняя свеча и Мелани просто провалилась в мир снов. В отличие от меня ей удалось быстро заснуть, а я как всегда ворочалась, слушая свой внутренний голос, который никак не мог угомониться и уступить место усталости.
   Я опять думала о скорой поездке в столицу, и чем больше я об этом думала, тем меньше мне нравилась эта идея. Разум начал феерировать разнообразными окончаниями предстоящей миссии, и в основном все они закачивались плачевно – смертельным исходом. Я находилась как в полудреме и видела все происходящие события со стороны. Слишком опасно, безрассудно…
   Неизвестность мучила меня похуже любой болезни, и, если бы кто-то под утро меня не накрыл еще одной шкурой поверх спальника, я бы так и не уснула, поборов пронизывающий до костей озноб.
   За заботу надо было благодарить вернувшегося обратно Моргана.
//-- * * * --//
   Рано утром на заре, как и было оговорено заранее, Охотник легким прикосновением разбудил меня и сказал собираться, дав мне на это несколько минут, так как время, по его словам, поджимало. Он уже не выглядел таким убитым и уставшим и явно чуть посвежел. Маг даже начисто выбрил подбородок, почистил «рабочий» плащ, и, кажется, причесался, распутав на голове настолько привычное воронье гнездо. Морган снова стал похож на прежнего себя, как в наши первые встречи. Я не могла сказать, что меня пробило ностальгией по тем временам, но таким он мне нравился почему-то больше.
   Когда я ползала в потемках комнаты, одеваясь и приводя себя в порядок, Мелани еще спала, распластавшись под звериной шкурой как морская звезда. Я знала, что она скоро проснется, и мне почему-то хотелось отбыть из города раньше этого времени – попрощались мы еще вчера перед сном.
   Кинув на спящую подругу прощальный взгляд (предварительно оставив рядом с девушкой зажигалку на память), я, набросив дорожный плащ на плечи и взяв по кинжалу в руки, вышла на покрытую мраком улицу. Утро действительно можно было назвать морозным. Мерзлый и сильный ветер с моря пронизывал настолько, что меня сразу начало трясти.
   Не знаю, почему, но мне очень не хотелось покидать насиженное место, этот маленький городок, виды которого мне уже стали как родные, но больше всего мне не хотелось покидать Коннора с Мелани, которые мне стали почти как семья.
   Перед входом в таверну Охотник уже заканчивал последние приготовления. На черногривом скакуне появилась уздечка и седло, а сам Морган, с сумкой наперевес, привязывал к коню наполненный чем-то баул, и тут, откуда ни возьмись, выполз донельзя обросший бородой Клауд, закутанный во что-то теплое. Глаза ясные и светлые как лед, никаких признаков внешнего напряжения и раздражения – как вчера в постоялом дворе во время общего сбора.
   От неожиданного появления незнакомого человека лошадь вздрогнула, и маг тут же провел рукой по носу скакуна, успокаивая его, ну а я застыла у железных дверей «Глаза и Яблока», чтобы не мешать разговору этой парочки. Было понятно, что следопыт пришел сюда именно из-за Охотника.
   – Вы надолго? – поинтересовался светловолосый мужчина с совершенно серьезным выражением лица.
   Клауд выдержал на желтоглазом Моргане пристальный ничего не говорящий взгляд, и тот нехотя сделал несколько шагов вперед:
   – На пару дней, – голос мужчины показался мне на удивление мягким и доброжелательным. – Чего-то хотел?
   – Поговорить, – коротко кинул следопыт, переминаясь с ноги на ногу.
   – Давай по возвращению, – нехотя произнес Морган, разглядывая оранжевую зарю на горизонте.
   – Я согласен.
   Маг почтительно кивнул, и вновь занялся увесистым баулом, сосредотачивая внимание на его многочисленных завязках. Но старший брат Коннора не собирался уходить и лишь молча наблюдал за его действиями. Он хотел узнать что-то еще, но теперь настала моя очередь задавать вопросы:
   – Как там Коннор? – поинтересовалась я, высунувшись из-за черногривого коня. Присутствие Моргана придавало мне уверенности, и я подошла к неприятелю почти вплотную, зная, что сейчас тот мне ничего не сделает.
   – Еще отдыхает, – механически проговорил Клауд, встретившись со мной взглядом. – Джун говорит, что, может, к вечеру этого дня проснется и будет чувствовать себя отвратно, как раздавленный червяк.
   – Спасибо. Это очень важно для меня.
   Мужчина, надувая щеки, посмотрел на меня так, словно я сболтнула какую-то глупость. Его волосы, развевающиеся на разбушевавшемся ветру, больше напоминали оледенелые сосульки, чем спутанную белоснежную шевелюру. Он глядел на меня выжидающе, холодно, будто перебирая сотни фраз и ответов в своей голове, а потом глухо произнес:
   – Для меня тоже.
   Мне захотелось задать еще несколько вопросов, как, например: «Где вы с Мелани нашли Тала», – но Охотник настойчиво окликнул меня и помог взгромоздиться на коня вслед за собой.
   Мы отъехали от таверны, а седовласый следопыт остался стоять на дороге с бесстрастным лицом, словно грустная статуя. В его глазах на мгновенье проскользнула неясная тревога с неприкрытым беспокойством, а потом я просто перестала видеть его черты – человек становился от нас все дальше и дальше.
   Охотник напряженно молчал, а скакун, цокая копытами по выложенному камню, провез нас мимо главной площади возле изувеченной статуи Якши. Тоскливо я взглянула на постоялый двор. Вчера все только наладилось между магом и мятежниками, создалась какая-то видимость доверия между ними, и как по повелению злого рока нам пришлось уехать, никому ничего не сказав. Опять меня одолели горестные думы, хоть я прижималась что есть сил к спине молодого Охотника.
   Я уезжала от Джун и Эстебана, оставляла на произвол судьбы Коннора и Мел. Мне этого не хотелось, видит Создатель Якши, но и отпускать одного Моргана в пекло я не желала. Тут выбираешь меньшее из двух зол: либо волнуешься за одного, либо о других, и в моем случае лучшим решением было отправиться вместе с магом, так как мятежников много, и вместе они смогут постоять за себя…
//-- * * * --//
   Проснувшись где-то на рассвете в холодном поту, Джун направилась в разгромленный храм Якши, тревожась за свое состояние: как физическое, так и моральное. Может, теперь у нее и не было карт, говорящих о будущем, но, потеряв их, она обрела свою новую способность – видеть яркие сны.
   Это встревожило ее не на шутку, так как с самого детства она видела сны только по одной причине – грядущая беда. Образы, приходящие в момент дремоты, были не просто картинками воображения, а чем-то большим и значимым, как зловещее предзнаменование свыше – чем-то вроде сна перед нападением. Во сне с ней говорил будто сам Якши, длинной рукой указывая как несмышленому ребенку на то, что ее ожидает.
   Вторую ночь гадалке снилось одно и то же: как девушка, похожая на Альму, в черном платье творит чародейство на обглоданных человеческих костях, а за ней стояло что-то или кто-то, дергая за невидимые ниточки судьбы. Во сне Джун стояла возле высокой горы из человеческих останков и прекрасно ощущала на себе ту неумолимую мощь в руках молодой магессы, ее силу, власть над окружающим миром. Насколько она помнила, это был первый путь из ее трех возможных, которые накануне нападения она предсказала Альме, гадая на картах.
   «Девчонка сбилась с пути» – все нашептывала себе под нос Джун, ужесточено пытаясь убедить себя в обратном. Позади нее во сне стоял некто в черной рясе, очень похожий на злобного сыночка Аластора, только с совершенно другими, нечеловеческими и неестественными, глазами, будто за ней стоял сам Азурис-Рей с накинутым на голову капюшоном.
   Сон очень напугал её, но она не решилась никому об этом рассказывать, даже самой Альме, дабы уберечь ее – в девочке и так происходили невероятные изменения, о которых та даже не догадывалась, как, наверное, и ее желтоглазый друг. Вчера Джун испытала на себе нечто вроде удивления, когда у нее не получилось прочитать мысли у русоволосой девицы, что было впервые за ее практику. Девочка окрепла, сама того не замечая, поставила на себя «блок», и теперь даже самый сильный гипноз не сможет на нее подействовать. Гадалка самолично пыталась подчинить ее своей воле в перерывах между ухаживаниями за больными, но у нее совсем ничего не получалось, как будто девочка находилась от нее по ту сторону толстой и глухой каменной стены.
   На площади возле статуи небесного творца вновь и вновь проводились шумные баталии под чутким командованием Эстебана. Теперь Джун видела не одиночные бои один на один, а слаженный бой двух небольших отрядов. Небо было затянуто серой мрачноватой пленкой, закрывающей теплое солнце, по скопищу десятков облаков можно было предположить, что скоро польет дождь. Холодные темные дома и мерзлый ветер, дующий с моря, никак не приветствовал вышедшую на улицу в одном синем платье гадалку, и, чтобы не мерзнуть, женщина засеменила маленькими перебежками прямиком к храму мимо солдат, накинув себе на плечи белый платок.
   Люди были слишком заняты, чтобы с ней поздороваться, но Эстебан, держащий тяжелый железный щит в одном из строев, успел кинуть на темноволосую гадалку приветственный взгляд, после чего вновь отвлекся на атаки импровизированного врага. Джун сейчас не нуждалась в каких-либо расспросах или же чьем-то внимании, и искренне радовалась тому, что все вокруг нее было чем-то заняты. Сегодня нашлось занятие практически всем, кроме двух личностей, покинувших безопасные стены города.
   Женщина была прекрасно осведомлена о планах молодого Охотника с противоречивой судьбой и полночи сводила ужасные раны на его спине. Она, конечно же, пыталась его отговорить от страшной затеи, но он был упертым как баран, и ей ничего не оставалось, как выдать ему несколько флаконов с целительным зельем. Пугало не то, что он уходит обратно в Элювилен с полной уверенностью, что все обойдется гладко без приключений, а то, что он с собой решил прихватить и Альму, которая уже вторую ночь – самая яркая участница ее ночных кошмаров. Но, увы, Морган не слушал никаких предостережений старой подруги и опять сделал все по-своему, как тогда несколько месяцев назад, когда просто сбежал в Элювилен в поисках чужеземного бандита, и гадалка окончательно убедилась, что желтоглазого мага жизнь не научила ничему.
   Под натиском Джун холодные железные двери храма повернусь в петлях, и перед женщиной открылся жуткий разгром под тенью полумрака, не оставивший ничего святого в огромном зале с высоким потолком и стройными колоннами. Скамьи оказались перевернуты, ковры и гобелены с изображениями Якши – изодраны в клочья, а уложенные разноцветной мозаикой окна были разбиты, как и множество ваз, возле обломков которых лежали увядшие цветы. Сам пьедестал Якши был осквернен черной сажей. Кто-то из Охотников измазал своими грязными лапищами все белоснежные стены, колонны и статую Третьей, надругавшись над ней.
   Во всей империи храмы для служб создавались в белом цвете, так как белый цвет – это жизнь, мир, безмятежность и покой, который даровал каждому несчастному могущественный Якши, но то, что теперь творилось здесь, было как послание к тем, кто еще мог когда-нибудь войти в потерявшее свою святость разгромленное помещение. Черные отпечатки дьявольских клешней словно говорили, что людской Создатель потерял свою силу, и грядет новый век – век мрака и произвола.
   Рассердившись на безалаберность и неуважение к святому, женщина с гулким эхом размеренных шагов продефилировала по пустынному залу прямиком к статуе длинноволосой девушки, вознесшей руки к небу. Якши, запечатленная в белом мраморе, как всегда была задумчива и бесстрастна и лишь молчаливо терпела грязные черные отпечатки чьих-то отвратительных рук на своем теле.
   Подойдя к двухметровой фигуре, провидица, бурча что-то под нос, стерла сажу с лица статуи, и ей показалось, что та как-то жалостливо, будто живая, взглянула на нее огромными и ясными глазами. Но, сморгнув, гадалка поняла, что все ей просто привиделось, и расстелила напротив статуи свой платок, присев на него коленями. Джун, сложа ладони вместе, прикрыв глаза, начала перечитывать в своем сознании зазубренную до последнего слова Книгу Жизни, которую должны были знать все врачеватели и лекари в храмах Согхата.
   Она шептала строчку за строчкой, дожидаясь пока до нее снизойдет озарение свыше. Женщина ждала какого-либо знака, хотя бы еле ощутимого дуновения ветерка, чтобы знать, что Якши внемлет ее молитвам. Но вместо этого вокруг неё лишь таилась оглушительная тишина как в склепе, приносящая только еще большую смуту в раздумья целительницы.
   Кажется, она уже начала засыпать, когда в храм вошел экипированный броней Эстебан, тихо откашлявшись на входе.
   – И долго ты собираешься сидеть на таком холоде посреди мусора и грязи? – поинтересовался он, разгоняя громкими шагами зловещую и непроницаемую тишину, окутывавшую зал.
   – Столько, сколько потребуется, Эстебан. Я должна кое-что для себя уяснить.
   В ее словах не было ни капли резкости, хоть гадалка и хотела это произнести гораздо строже.
   – Не мучай себя, – мужчина в звенящем доспехе встал рядом. – У нас все получится, я знаю. Мы не создаем видимость, что работаем, а на самом деле работаем и совершенствуемся.
   – А как ты видишь наше будущее? – Джун, перестав молиться, она посмотрела на рыцаря.
   – Ты имеешь в виду мятежников и наше Сопротивление?
   – Да.
   Рыцарь важно хмыкнул, будто и ожидал чего-то подобного:
   – Я могу сказать лишь то, что, когда прибудут корабли с Вольтерна, начнется настоящее «веселье». По крайней мере, мы уже будем готовы, и с армией союзника нас будет чуть больше, что позволит дать отпор, если враги опять попытаются вторгнуться на нашу территорию.
   Мужчина не успел и рта закрыть, как двери храма вновь с шумом отворились, и внутрь с криками вбежали два худощавых мятежника, удерживая нечто большое в своих руках, напоминающее набитые хламом мешки.
   – Эстебан! – пискляво крикнула бегущая впереди девица, уже явно запыхаясь. Лица вбежавших людей напоминали красные помидоры, только сорванные с ветки, а глаза их и вовсе были размером с золотую монету.
   Джун не знала, злиться ей на происходящее или же отнестись к этому спокойно. После долгой тишины все крики и шумы очень болезненно откликались в ее ушах.
   – Вы чего-то хотели? – оборачиваясь на звук, отозвался Эстебан, и тут же замер словно вкопанный, как и сама гадалка.
   «Знак!» – громко прозвучал внутренний крик в подсознании женщины, и она, ошеломленная, чуть покачиваясь, встала на ноги. Все вновь начало казаться ей сном, но теперь – хорошим и светлым.
   – В порту приземлилось сразу две птицы! И одна из них, вроде как, – наша! Имперская! – слова девочки-мятежницы показались теперь мелодичной воодушевляющей музыкой. Рыцарь с Джун мгновенно подлетели к запыхавшимся солдатам, и, действительно – у каждого в руках было по огромной почтовой птице.
   Одна из них показалось очень страшной, потрепанной, со злыми глазами и красным гребнем на голове – явно прилетевшая не из здешних мест, а другая была размером чуть меньше со светло-коричневыми перьями, и походила на ту, которая когда-то давно приносила вести для Эрики.
   Эстебан, не раздумывая, сначала принялся за нездешнюю здоровую птицу, так и норовившую укусить молодого воина за руку огромным клювом. Мужчина аккуратно снял с ее когтистой лапы почтовую железную капсулу и извлек оттуда небольшой кусок золотистого пергамента.
   Все затаили дыхание в предвкушении новостей и боялись даже шелохнуться.
   Эстебан бегло пробежался по сильно наклонному тексту, шевеля губами, а потом с самодовольной улыбкой протянул его напряженно молчавшей провидице.
   Нехотя она взглянула в текст, словно ожидая подвоха:

   «Еще три дня.
   Оптимус Таг,
   Главнокомандующий армии Управителя Саншая»

   – Три дня, – выдавила Джун из себя, отдергивая руку от пергамента, будто тот был наэлектризован. Она в недоумении перевела взгляд на стоявших возле нее людей и увидела в их отчужденных блестящих глазах сияющий восторг. Подкрепление уже было близко, и об этом буквально хотелось кричать во весь голос. Вот он знак свыше, которого она дожидалась.
   В гадалке внезапно появилась твердая уверенность, что теперь все будет хорошо, а кареглазый рыцарь тем временем, не медля, освободил лапу второй более спокойной птицы и принялся выковыривать послание из очередной туго завинченной капсулы.
   Гадалка прекрасно видела, как у него дрожали руки. Пальцы Эстебана скользнули по шершавой бумаге, и он зачитал вслух письмо, предназначенное сэром Аланом Эрике, написанное до невозможности кривым и торопливым почерком.

   «Эрика,
   Это было ужасно. Я даже не возьмусь описывать то, что выпало на долю наших солдат.
   Мы чуть все разом не погибли, и уйти нам удалось только лишь по счастливой случайности, невозможным чудом, сдав последний из свободных городов Империи.
   Мы потеряли многих, но это поражение оказалось не напрасным.
   Пока мы держали оборону, наши беженцы успели уплыть на корабле и исчезнуть на горизонте. Непонятно, конечно, откуда в этом краю взялось столько Охотников и Талов, но они не кинулись в воду за беззащитными людьми, и это можно считать безоговорочным выполнением нашего задания. Гражданские теперь в безопасности.
   Отряд под моим командованием движется пешим строем по побережью в сторону Даултана, и я очень надеюсь, что вы уже взяли город под свой контроль.
   Давно не получал от тебя никаких вестей, но не перестаю думать, что у вас все хорошо.
Всегда твой, Алан»

   – Собрать всех в главном зале, – дрожащим голосом пробормотал рыцарь, не отрывая взгляда от бумаги. – Люди должны знать эти новости. Скоро все изменится.
//-- * * * --//
   – А теперь объясни мне, как мы все это провернем. Еще раз и по порядку.
   Я озадаченно уставилась на проплывающие мимо деревья, у которых, как мне показалось, постепенно начинала желтеть листва.
   – Какова все-таки моя задача в твоих планах?
   Охотник опять тяжело выдохнул, словно я его попросила объяснить теорию вероятности.
   Я не знала, сколько мы с ним протащились в седле в полном безмолвии, но терпеть тишину и боль в пятой точке я больше не могла. Я даже какое-то время сладко подремала, прислонившись к спине мага, и, когда вновь проснулась от внезапной укачивающей тряски, окружающий нас пейзаж нисколько не изменился. Те же деревья, кустарники, трава и серое дождливое небо.
   Нет, конечно, Охотник за стенами Даултана устроил мне небольшую проверку способностей, заставляя нападать на деревья, и делать вид, что предо мной стояли настоящие враждебно настроенные Талы, но это было единственным развлечением за сегодняшний день. На удивление, я валила своих врагов-деревьев только так – с хрустом и шелестом листьев, – и даже голова во время «практического занятия» не болела, как это случалось раньше, после чего мой «учитель», подумав, сказал, что я готова к драке в случае чего-то худшего… Но это меня никак не успокоило.
   Мы еще сделали по дороге пару остановок, поговорили, перекусили и проверили содержимое его баула. Магу будто тоже не нравилась наша затея, и он упорно обходил ее стороной в своих речах. Почему-то Морган стал на удивление молчалив и замкнут. Я не знала, что с ним случилось, но он витал где-то в облаках или же в тягостных думах, не желая делиться переживаниями.
   Своим шестым чувством я понимала, что время уже шло к вечеру, а Охотник все оставался таким же неприступным и словно глухим к моим вопросам.
   – Морган, – вновь произнесла я, обхватив его покрепче. – Мне не хочется играть в молчанку. Может, поговоришь со мной? А то я буквально слышу, как вертятся шестеренки в твоей голове.
   Маг невесело хмыкнул:
   – Я просто пытаюсь продумать все до мелочей: как мы войдем, сколько времени у нас все это займет, и как мы уйдем обратно. Все же, как бы я ни надеялся, риск тут есть – причем немалый. Стоит кому-нибудь из нас оступиться на лестнице возле первого этажа, как сразу прибежит «проверка». Элювилен до сих пор переполнен магами. Я это не совсем учел. Ночью, конечно, большинство Охотников будет спать, но вот что будут делать остальные, предпочитающие бродить по пустым коридорам в темноте, я не знаю. Хочется верить, что моя библиотека до сих пор неприкосновенна.
   По спине от подобных мыслей у меня как пауки пробежали:
   – А что ты именно хочешь сделать в замке? – еще раз поинтересовалась я, надеясь услышать достойный ответ.
   – Проштудировать бумаги, которых мне нанесли, и успеть понять, что же на самом деле происходит в обители зла, – мужчина снова сделал паузу, раздумывая над сказанным. – Нам нужна любая информация о планах Аластора, и, если вдруг в будущем она поможет вашему отряду выжить – это уже будет маленькой победой над его режимом.
   – Знаешь, – я решилась высказать свои уже очень давние подозрения вслух. – Меня почему-то очень сильно удивляет, что в этом вашем мире многие умеют писать и читать. Что у Джун я видела книги, что у тебя. Я еще прекрасно помню, как Эрика с ястребами отправляла свои записки удаленным отрядам с указаниями. А еще меня поразило то, с какой легкостью ты недавно прочитал слова на дисплее телефона. Это невообразимо!
   – А-а, – маг заметно расслабился. – Это та твоя штука, которая издавала очень странные звуки, пока не погасла?
   – Да.
   – Она до сих пор у меня в кармане болтается, – чуть ли не хихикая, пробормотал он, игнорируя мои возмущения. – Тебе она сильно нужна?
   – Не знаю, – я сама обалдела от того, что вдруг ни с того, ни с сего вспомнила про мобильник.
   – В таком случае я оставлю ее себе для дальнейшего изучения?
   – Конечно, – бесстрастно буркнула я. – От телефона здесь никакого толку.
   По внезапной изменившейся интонации голоса собеседника мне стало казаться, что Охотник вдруг заулыбался:
   – На самом деле наши миры не такие уж и разные, если судить по тому, что я узнал из книг Аластора. – он нагло сменил тему, начиная умничать. – Все начиналось одинаково, например – эволюция, животный и растительный мир, появление языка, правописания, речи, и я здесь вижу только одно толковое объяснение вашему скачку вперед к технологиям.
   Маг замялся, будто соображая, говорить ли задуманное или нет.
   – Ваше общество, когда настал переломный момент, пошло по пути развития материальных ценностей, логики и механики, а наше же пользуется духовной силой с самого начала, – Морган посмотрел на меня через плечо, ехидно улыбаясь во весь рот как самодовольная жаба.
   Маг вновь деловито уставился на дорогу, придерживая коня за узды:
   – У нас же тоже когда-то существовали первые паровые двигатели, повозки, катающиеся по дорогам без лошадей. Я самолично видел в Элювилене мощные моторы, которые закрывают и открывают главные ворота. Все открытия в механике были сделаны во времена древних гномов, а потом они видимо решили, что им это не надо, и вернулись к истокам, после чего пропали сами, оставив пришедшим на их земли людям невероятное наследство. – Охотник издал странный смешок. – Мы уже издревле знаем, что земля круглая, что у нас есть два полюса и так далее. Гномы сделали все важнейшие открытия и почему-то ушли под землю, а мы остались владеть их великими познаниями. Точно! – воскликнул он так, будто что-то вспомнил. – Есть между нашими мирами и еще одно отличие.
   – Какое же?
   – Магия, – шепнул он словно на змеином языке. – Хоть никто ее и не видит, но она есть, так как весь мир закручен вокруг нее и наших божеств. Таков наш выбранный путь, – Охотник, задумавшись, тряхнул головой. – Как писал Аластор в своих странных книгах, ваш мир на грани уничтожения. Я прав? Плодородная земля истощена, пропитанная вредными веществами, лесов практически нет, как и воздуха средь мерзких выхлопов и гари, а люди, – акцентировав последнее слово, он перешел на бас. – Обезумели и все без исключения тянут свои руки к власти, стараясь ухватить заветный кусок. И единственные плюсы, что видит у вас мессир – это железные птицы и змеи, которые преодолевают огромные расстояния за считанные часы, а вот остальное – сплошные ошибки и нарушения правил, заведенных природой. Но сейчас не об этом.
   Мужчина повернул кобылу чуть влево на образовавшейся развилке мощеной дороги, резко дергая за узды, и я опять чуть не свалилась с насиженного места.
   – Может, поведаешь мне, как у вас живется? – продолжил он. – Мне одних исковерканных строчек на пыльных страницах мало, и, в конце концов, теперь твоя очередь рассказать мне сказку о себе.
   Мимо моего взора в зеленой листве деревьев проплыло нечто напоминающее железный указатель с покореженной стрелкой в сторону, но моего путника, кажется, он вовсе не заинтересовал, словно был чем-то совершенно обыденным.
   – Ладно, – тяжело вздохнула я, и из моего рта повалило чуть заметное облако пара.
   На полпути к Элювилену почему-то стало еще холодней, чем в Даултане, будто с каждым новым шагом коня из теплого лета мы с Охотником въезжали в позднюю осень. Мне пришлось прижаться к нему покрепче (пользуясь удобным случаем), чтобы хоть как-то сохранить исходящее от нас тепло, и, по-моему, маг был не против. На ум вдруг моментально пришел недавний вечер, и лицо стало заливаться ярким румянцем. Я лишь радовалась, что Морган этого не видел, сидя ко мне спиной.
   Мужчина молча выжидал, пока я скажу еще хоть что-нибудь, а я же просто не знала, с чего начать говорить.
   – Что именно ты хочешь узнать?
   – Знаешь, – многозначительно произнес он. – После кротких и беглых записей, не раскрывающих всей сути, мне интересно абсолютно все – начиная от ваших высоких технологий до внешней и внутренней политики стран, но сейчас мне бы было любопытно услышать лично твою историю.
   – Неужто я слышу беспокойные нотки в твоем голосе?
   – Ну а как же иначе, Альма? – Морган, чуть повернув голову, сверкнул мне лукавой улыбкой. – Ты – вечный повод для беспокойств. Мало того, что нарушаешь всю гармонию нашего мира своим появлением, так еще ты все время притягиваешь неприятности. Как ты, наверное, догадываешься, это вторая причина, почему я взял тебя с собой. Мятежники бы просто не выдержали, оставь я тебя, – маг снова искренне посмеялся. – Ведь наверняка бы ты притянула к себе очередного Тала, а так твои товарищи в какой-то степени в безопасности.
   – Даже дома со мной происходили подобные вещи, – тихо шепнула я под ровный стук копыт, чувствуя в словах друга правду. – Жизнь крутится вокруг меня как водоворот, а я еле цепляюсь за протянутые кем-то извне прутики помощи.
   – Так расскажи мне что-нибудь из своей жизни, – Охотник опять покосился на меня, сузив в наигранном подозрении свои глаза. – Или ты хочешь, чтобы я так же нагло полез в твою голову, забивая на правила приличия?
   – Нет. Я лучше расскажу.
   – Тогда я внимательно слушаю, – серьезно сказал маг, сосредоточенно поглядывая вперед.
   – Ну-у, – неуверенно протянула я. – Это только я способна уйти на день рождения друга и в итоге оказаться на поляне посреди дикого леса возле вашего прозрачного озера.
   – Энгарнст? – быстро уточнил собеседник.
   – Что это?
   – Название единственного озера неподалеку от столицы, а также и отвратительных Шепчущих земель, в которых, кстати, я когда-то заплутал, следуя по следам Монтьера.
   – Там же мы встретились в мой первый день пребывания на землях Согхата, – напомнила ему я.
   – Помню, – как-то совершенно с грустью отозвался друг, и я опять пожалела, что мы сейчас не в таверне. Уж очень меня стало распирать от любопытства, какое на этот раз Охотник скорчил лицо и скорчил ли вообще.
   – Значит, то самое место, – пришлось согласиться мне для продолжения разговора.
   – И как же ты там оказалась?
   – Мы праздновали день рождения, – машинально повторила я. – Это было подобие костюмированного бала, не знаю, бывал ли ты на таких мероприятиях, но мне там очень не нравилось. Народу много, душно, шумно, противно, в воздухе витал запах табака. Моих знакомых там почти не было кроме того самого друга – Дэвида, но и тот был слишком занят свой новой пассией, зажимаясь с ней в темном углу. А потом я решила оттуда уйти, но чтобы никто этого не увидел.
   – Я все равно не понимаю, каким боком тебя занесло к нам, – мягко произнес мужчина.
   – Погоди, я еще не подошла к самому интересному, – в голове начали всплывать мутные воспоминания и детали того вечера, о которых мне особо не хотелось упоминать. – Я шла через толпу пьяных людей к выходу, и тут меня как молнией ударило, после чего все потемнело. А проснулась я, уже валяясь в траве у вашего озера, с мыслью, что меня решил разыграть Дэвид, напоив странным коктейлем и привезя на машине в дикую глушь.
   – Молния, говоришь… – глухо повторил парень, как будто прослушал все остальное.
   – Это, по-твоему, может что-то значить? Мне тогда показалось, что у меня просто стало плохо с сердцем или еще с чем-нибудь.
   Морган немного помолчал, пугая меня очередной сменой настроения:
   – Я пересмотрю более ранние записи Аластора еще раз в поисках того, как он все-таки смог попасть в ваш мир и смог вернуться обратно, – в этой фразе прозвучало нечто зловещее и неприятное.
   – Думаешь, через молнию? – удивилась я.
   – Кто знает этого выжившего из ума старика. Здесь все возможно, – кривил душой маг, явно чего-то недоговаривая, но потом его голос странно смягчился. – А что же по поводу твоей семьи? Ты про нее еще ни разу не обмолвилась, будто совсем не скучаешь по своим родным.
   – По правде говоря, тут не по кому особо скучать, – грустно признала я. – Отца я в лицо никогда не видела, а мать постоянно занята своей работой и подъемом по карьерной лестнице. Для нее это как неизлечимая болезнь – добиться результата.
   – Тоже брошенный ребенок, – тихо сказал мужчина, будто самому себе.
   – Проще говоря, – продолжила я, делая вид, что не услышала его горьких слов. – Меня воспитывали многочисленные няньки, радио, телевизор, детские мультфильмы про добро и зло…
   – Из детства я хорошо помню лишь Дэвида, которому поневоле приходилось общаться со мной, так как наши матери дружили и очень часто оставляли нас вдвоем на какую-нибудь злую няньку с множеством запретов, – я перевела дыхание. – Знаешь, мы с ним всегда представляли что-то подобное: магия, злые волшебники, рыцари в доспехах, средневековье, бои на стальных мечах. Когда нам было лет по девять-десять, мы с ним постоянно играли во дворе, воображая, что детская площадка – на самом деле подземелье страшного замка, переполненное опасностями, ловушками и врагами, а высокая ржавая горка, сиявшая на солнцепеке, – башня, в которой нас с ним ждет спасенье. Никогда бы не подумала, что увижу это все собственными глазами, прямо как в кино.
   – Но теперь мне постепенно становится ясно, почему ты здесь все так легко воспринимаешь. Если бы меня отсюда по случайности занесло к вам, я бы, наверное, сошел с ума.
   Я невесело хихикнула, представляя, как Морган с безумными глазами носится по переполненным улицам, после чего его ловит полиция на основании того, что тот является психом в одежде, украденной из театра, с холодным оружием наперевес.
   – А когда появились компьютеры, мы с Дэвидом пристрастились к играм на тематику фэнтези: драконов и средневековья, – но это у нас быстро прошло.
   – Я кое-чего не понял, – недовольно буркнул маг себе под нос.
   – Не вдавайся в подробности, – успокоила его я, прислоняясь замерзшей щекой к его плащу. – Там просто можно наблюдать такой же мир, как и здесь. Проще говоря – делаешь своего персонажа и отправляешь его бегать по нарисованному компьютером миру, решая его судьбу. Ну, то есть, кем он будет и чем станет в итоге.
   – Ты хочешь сказать, что можно жить жизнью другого человека и в другом месте?! – уже с каким-то больным восторгом поинтересовался Морган.
   – Я бы тебя с таким одержимым отношением к играм не подпустила, – отшутилась я, стараясь улыбаться магу как можно искреннее. – Но да, ты меня правильно понял.
   – Это должно быть интересно, – весело признал он. – Так вот чем занимается ваше общество – играет в игры вместо более серьезных дел.
   – Немногие играют, – грустно сказала я, чувствуя, что что-то было правдивое в его выводе. – Многим людям интересно прожигать жизнь по-другому: пить, употреблять наркотики, действующие на мозги, и бездумно работать как специально обученные животные за гроши. Меня тошнит от таких людей, а их, к сожалению, большинство. Я же вижу жизнь в совершенно другом.
   – В чем же? – вставил свое слово Морган.
   Мне потребовалось несколько секунд, чтобы составить полный ответ:
   – В свободе и саморазвитии, – тихо произнесла я без особой уверенности. – Точнее, будет правильнее выразиться так: я не хочу сидеть как другие всю свою жизнь, запертая в четырех стенах, – фраза прозвучала довольно резко, и по щекам вновь пополз цепкий и пылкий румянец. – Вот тебе бы лично было интересно посмотреть мир? Увидеть, какие еще люди живут на этом свете? Найти дело, которое действительно тебе по душе?
   – Я люблю, когда мир в движении, – с кротким одобрением произнес маг. – Поэтому-то я и ушел из дома, не смог высидеть на месте в скучном однообразии. Обошел пешком уже несколько маленьких стран и королевств, проплыл на корабле целое море, пообщался с интересными людьми везде, где было возможно, – он неожиданно вздохнул, издавая очень странный звук, похожий на жалостливый вой. – Это, конечно, можно считать неким иллюзорным счастьем, в чьих светлых лучах можно прожить всю жизнь… Но если бы у меня была любящая жена, место, в которое можно вернуться, и двое озорных ребятишек, похожих на меня, то мне бы вполне хватило и этого без всяких опасных приключений.
   – Ты только что почти с точностью пересказал мои убеждения… – меня вновь шокировали такие внезапные и удивительные откровения. Он был чем-то похож на меня… Или я на него. Это было странно, словно я сейчас говорила сама с собой, а не с кем-то другим – противоположным.
   Морган многозначительно хмыкнул:
   – Тогда у меня к тебе встречный вопрос.
   – Какой же?
   – Ты бы хотела вернуться домой?
   После его слов меня как ледяным ветром обдуло.
   – Нет, – моментально ответила я с неподдельной уверенностью. – Я даже и не пыталась искать дороги обратно, так как знаю, что там меня мало кто ждет.
   Тут маг резко остановил лошадь, и я сильно влепилась лбом в его выпрямленный позвоночник.
   – Что случилось? Тебе не понравился мой ответ? – лихорадочно начала узнавать я, не понимая, что вообще произошло, а мужчина молчал и не двигался, будто увидел прямо перед собой настоящий призрак, оцепенев и онемев от страха.
   – Посмотри вперед, – серьезно попросил Охотник.
   Я выглянула из-за его спины и удивилась, увидев вдали спокойные яркие и живые огни. Дальше, как я поняла, дорога уходила вниз под гору по ровному зеленому поросшему деревьями склону и резко врезалась в деревушку, так как отсюда я отчетливо рассмотрела множество деревянных домиков с отсвечивающими на фоне факелов крышами.
   Городок жил. Действительно, жил обычной жизнью, будто и не было никакой войны и убийства императора. Мелькающие огни в нем самостоятельно передвигались в разные стороны, находились в постоянном движении. Я видела маленькие черные точки, медленно бродящие по улицам, и не могла поверить глазам.
   Что это? Выжившие люди, вернувшиеся в свои родные места, или очередной лагерь Охотников, и нас сейчас могут в любую секунду заметить?
   Все было бы хорошо, если бы не было так странно. Над городом как зависло что-то зловещее, а умиротворяющая картина на фоне мрачного неба смотрелась крайне необычно, словно мы с магом оказались во сне.
   Я сразу не поняла, что там именно происходит, почему в городе так спокойно бродят обычные люди, а потом Охотник будто прочитал мои мысли и ответил на накопившиеся вопросы:
   – Они начали расселение жителей. Как я раньше их не учуял? – отрешенно прошептал Морган. – Рано, слишком рано.
   Он снова заставил лошадь двинуться с места, но теперь направил ее в сторону темного леса с покрытой камнем дороги.
   – Там Охотники? – так же тихо прошептала я, поражаясь, что мы чуть не вышли на врага.
   – Не только. Ты можешь сама их почувствовать, – мужчина своей неправильной рукой осторожно убрал ветви приближающегося к нам дерева. – Там их трое, мне кажется, может, и четверо. Они охраняют деревню, а остальное – это люди из Элювилена. Это все странно.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Расселение должно было бы начаться после того, как Аластор сядет на корабль до Вольтерна. Но он не мог за такое короткое время закончить все свои приготовления, этого быть не может.
   – То есть он поменял свои планы?
   – Не знаю. Он не любит что-либо менять, я в этом уже убедился. Если есть план, он от него не откажется и не будет вносить в него поправки. Здесь что-то другое.
   – Что же?
   – Не знаю, – раздраженно пробормотал он, заставляя лошадь бежать быстрее по зеленой траве меж деревьев через богом забытую мрачную чащу. – Теперь, если говорим, то говорим в два раза тише, и вообще старайся с этой минуты внимательнее поглядывать по сторонам. Придется ехать в обход и переодеть тебя в нашу столичную форму чуть раньше, чем я рассчитывал.
//-- * * * --//
   Доминик буквально прилип лбом к холодному, уже запотевшему от его дыхания стеклу, абсолютно не замечая ничего вокруг. Его освещенная свечами комната и измученная эльфийка, лежащая без чувств на кровати, перестали для него существовать, и он, освободившись от земных раздражающих оков, обводил глазами, глядя из окна, зеленую очерченную полями и лесами даль за пределами Элювилена.
   Там, за толстой крепостной стеной, постепенно начал расползаться вечерний туман, окутывая извивающиеся дороги и небольшие фермы белой пеленой, словно мягкой периной, и парень начинал злиться, оттого что с каждой минутой видимость становилась все хуже.
   Но, несмотря жалкие природные капризы, маг чувствовал, как сбежавший советник медленно приближался к замку, и его при одной только мысли начинало колотить от сладостного, нестерпимого предвкушения. Мало того, что он приближался к столице сам, как упакованный подарок, так ещё он тащил с собой еще что-то, что Доминик никак не мог распознать. Вещь пульсировала как интенсивно махающий крыльями в темноте мотылек, летящий на яркий свет, и это означало только одно – что магическая штуковина была живой.
   Его это возбуждало, приводило на грань экстаза, дерзко дразнило, манило к себе как далекий маяк над гладью воды. И лишь оставалось чуть-чуть до того самого момента высшего наслаждения… Несколько часов в необъятной чаше времени с золотыми краями.
   И все будет, как надо.
   Обнаженная истерзанная эльфийка на кровати издала мучительный стон, прерывая ход мыслей худощавого юноши, будто бы старательно привлекая к себе внимание. Несмотря на все жестокости, сотворенные с ее беззащитным телом, она все еще дышала. Возможно, молодой маг специально сохранил ей жизнь, но до сих пор не понимал, зачем.
   Он нехотя отвернулся от запотевшего окна и с накатившим отвращением скользнул взглядом по белокурой худощавой девушке, распластавшейся на белых простынях, как глиняная кукла. Почему-то все эльфийки, что попадались в его руки, были зеленоглазые и светловолосые. Даже их лица зачастую оказывались схожи, так же, как и их писклявые голоса. Словно каждый день он мучил одну и ту же остроухую мразь, которая после своей смерти воскресала и невольно возвращалась под натиском Охотников к нему обратно в спальню.
   Такие же, как и люди – отвратительные и гадкие существа, только чуть меньше.
   – Еще жива? – съязвил Доминик, собираясь нанести ей последний смертельный удар. – Мне показалось, что на сегодня мы достаточно развлеклись. Неужели хочешь продолжения?
   – Подойди сюда, – тихо прошептала она, пытаясь пошевелиться, что выглядело жалко и ничтожно.
   Паренек весело хихикнул, поправляя надетые второпях штаны:
   – Что это за жалкие попытки, Алия? Ты уже рассказала мне даже больше, чем могла знать сама. Мне от тебя ничего не нужно. Ты не умеешь долго молчать, так же, как и твои знакомые, а это – скучно и утомляет. Я не хочу больше с тобой играть.
   – Подойди сюда, – повторила она, словно ее уже покидали последние силы.
   Это была странная просьба, но Доминик решил ее исполнить. Ни одна остроухая девушка не просила его о таком, и это нелепое предсмертное желание показалось пареньку забавным.
   Он по-обычному запихнул руки в карманы и, выпрямив спину, важно прошелся мимо мутноватых зеркал, любуясь на свое своеобразное, возможно, даже отталкивающее отражение. Ему нравилось наводить на других страх своим видом. Взъерошенные черные волосы делали акцент на его бледной коже. Глаза прозрачные, чуть голубоватые, совершенно бездумные и пустые, обозленные, глубокие, лицо заостренное и побритое, ну а тело… Выпирающие ребра можно было пересчитать издалека, а многочисленные порезы на груди и шее совершенно приходились не к месту.
   Парень подошел к кровати и надменно вылупился на девушку, которая походила на скользкую рыбу, только что вытащенную на берег. Она до сих пор тяжело дышала. На узкой лебединой шее остался отпечаток железной цепи, а по всему телу очерчивались синяки и кровоподтеки. Маг истерзал ее всю, не пропустив ничего, и вновь это кровавое зрелище побудило в нем одержимое желание, но теперь желанием оказалось – убивать.
   – Ну, и чего же ты хочешь от меня, Алия? – высокомерно процедил он, покачиваясь из стороны в сторону, выбирая способ скорого убийства. Доминик всерьез подумывал над тем, чтобы задушить ее подушкой или одеялом, но потом передумал, так как в таком случае он не будет видеть ее угасающих глаз и полураскрытых губ, молящих о пощаде.
   – Я хочу твоей смерти, – очень тихо прошептала эльфийка, заставляя мага повиснуть над ней, чтобы он хоть что-то смог расслышать, и почему-то эти дерзкие слова заставили парня разозлиться, хоть в них не было ничего обидного. Скорее, его разозлил не сам смысл фразы, а то, как остроухая мразь это произнесла: с неожиданным оживлением в ясных глазах, с надменной широкой улыбкой. И тут произошло что-то из ряда вон выходящее…
   Девушка неожиданно треснула его коленом в пах, злобно шипя, и быстро повалила ошалевшего мучителя на каменный пол, не давая ему и секунды на раздумье. Она была не то, что жива, она была полна решимости отомстить за свои страдания.
   Доминик, прослезившись, непонимающе уставился в потолок, чувствуя тугую боль в самом нежном месте, и тут над ним появилась взвинченная эльфийка с ножом в руке. Она держала в руке именно тот самый клинок, которым паренек терзал ее на протяжении всего дня и благополучно забыл где-то в одеяле.
   Девчонка с рычащим криком замахнулась, будто уже ликуя от своей победы, но удар лезвия звонко пришелся на камни, так как молодой маг с легкостью сумел побороть неприятные ощущения в теле и откатиться в сторону, ловко отскочив от лезвия в самый последний миг.
   Такое развитие событий вызвало в парне двоякие чувства: с одной стороны наглость эльфийки его взбесила, а с другой же – это было очень интересно. Возбуждающе.
   Он поднялся с пола, расплывшись в злобном оскале, и кинулся на вооруженную голую девчонку, собираясь все прекратить. Его кинуло в жар от предвкушения. Маг даже не собирался применять против нее свои силы, дабы не испортить себе впечатление от завораживающего и смертельного рукопашного боя.
   Девушка с очередным воплем спрыгнула с нерасплавленной постели в сторону врага и резко ударила его лезвием в брюшную полость. Сейчас, если бы Доминик был обычным человеком, на ее лице возник бы восторг легкой победы, ну, а так, она от удивления открыла рот, ибо нож пролетел сквозь противника, словно тот был сотканным из дыма.
   – Ну что, сучка? – ухмыляясь во весь рот, скривился молодой маг, хватая Алию за руку с зажатым ножом, пользуясь ее временным ступором. – Думала, я позволю себя черкануть? Забыла, кто тут хозяин, тварь?
   Парень резко вырвал охотничий кинжал из зажатой ладони девушки, и та испуганно вскликнула, падая на пол возле холодной стены. Охваченный очередным сладостным порывом юноша схватил девчонку за волосы и впечатал ее головой в стену, стараясь довести ее до того состояния, чтобы она больше не могла так резво рыпаться в его руках и сопротивляться своей участи. Комнату эхом охватил ее писклявый визг боли, и парень, чувствуя, как она тяжело обмякает в его руках, поставил ее спиной к стене, цепко хватая за горло.
   – Эта жизнь, Алия, – стал нараспев объяснять маг нежным шепотом. – Нам всем приходится играть чьи-то роли до самой последней сцены. И сейчас это твой закат, милая, твой последний выход.
   Он свободной рукой вонзил клинок по самую рукоять в плоть юной красавицы и теперь наслаждался тем, как она с хрипом начала ловить воздух.
   – Сыграй свою роль как можно лучше, девочка.
   Парень вытащил из нее нож и воткнул снова, но на этот раз чуть повыше, слушая ее мучительные всхлипы – ей оставалось совсем недолго, считанные секунды. Глаза девушки начали угасать именно так, как он любил: полные отчаянья, грусти и страха перед ним, большие и круглые как поблекнувшие бусины.
   Доминик вновь вытащил лезвие из ее тела, но теперь, вместо того чтобы вонзить его в другую часть тела, – вышвырнул прочь, поймав в свои объятья умирающую эльфийку, в которой еще билась увядающая жизнь. Ему вдруг захотелось пожалеть девушку, и он положил ее голову себе на плечо, запустив в золотистые волосы руку. Она вздохнула и сильно задрожала, полностью обвиснув в его руках. Доминик почувствовал кожей ее теплую нежную грудь и горячую кровь, которая теперь соединяла их обоих.
   – Ты мне понравилась, Алия, – нежно прошептал он ей, пересыщаясь жгучим подобием оргазма, и надеясь, что она все еще его слышит. – Мы с тобой еще встретимся, я обещаю.
   Сердце девушки глухо замерло, прекращая пульсировать, и тут в дверь с шумом постучали, нарушая созданную уютную атмосферу дьявольской колыбели:
   – Вы в порядке, мессир? – спросил очень знакомый, приглушенный голос из коридора, и внутрь, скрипнув тяжелой дверью, заглянул белобрысый Анкано в грязном плаще.
   – Анкано! – воскликнул молодой маг, мысленно проклиная его всеми ругательствами, все еще придерживая остывающую девушку возле себя. – Объясни мне одну вещь: почему ты все время ошиваешься вокруг и врываешься, когда я чем-то занят?
   – Я с новостями, сэр, – попытался оправдаться он.
   – И что же это за новости такие, что ты вновь осмелился заявиться сюда впопыхах?
   – Ваш отец покинул свои покои, сэр, и сейчас в тронном зале Талы собирают праздничный стол. Я подумал, вам будет это интересно узнать, ведь мессир Аластор собирается прочитать очень важную речь перед всеми нами.
   – Превосходно, – Доминик аккуратно уложил окровавленную и затихшую девушку на пол. – Но сначала у меня есть небольшое дельце.
   Он сам удивился, как у него легко получилось переключиться с одной мысли на другую, уже более серьезную.
   – Вам помочь, сэр? – спросил мужчина с должным уважением, смиренно улыбнувшись.
   – Да, – бросил Доминик, начиная оттирать от себя чужую кровь. – Приведи мне Вивиана, пока торжество не началось. Мне хочется кое-что узнать лично от него.
   – Советника? – удивился желтоглазый упырь, все еще стоя на пороге, будто побаиваясь войти внутрь. На его лице возникло искреннее непонимание.
   – Да, именно его, – раздражаясь, произнес юноша. – А еще позови кого-нибудь, чтобы убрать тело девицы из спальни. Я не люблю, когда вокруг грязно и пахнет разложением.
   – Хорошо, сэр, – кивнул светловолосый маг и скрылся за деревянной дверью, резко и гадко скрипнувшей в петлях.
   Доминик устало присел на широкий подоконник и вновь уставился в окно, где ночь успела вступить в законные права, покрывая мраком мир за пределами улиц Элювилена. По неизвестной причине его одолела печаль, своими когтями начиная рвать душу на куски.
   Через минуту явились двое короткостриженых Охотников и молча унесли труп, подтерев бордовую кровь на полу, а дальше буквально через мгновение в открытые двери влетел Анкано с рыжеволосым мальчишкой в черной рясе, который отбивался от агрессивного собрата как близорукая беспомощная девчонка. Несмотря на свое разбитое состояние, темноволосый юноша все равно прикрыл рот ладонью, удерживаясь от глупого смеха. Эта возня двух желтоглазых тварей выглядела настолько непрофессиональной, что показалась ему крайне смешной. В итоге, после еще нескольких встряхиваний и ударов слабый Вивиан был повержен, плюхнувшись животом на пол.
   – Он не хотел приходить, сэр, и мне пришлось его грубо оторвать от работы, – заявил Анкано, самодовольно отряхивая руки. – Он до последнего не верил, что вы его к себе требуете.
   Рыжеволосый парнишка испуганно уставился на Доминика, оторвав взгляд от пола, и тот, чувствуя в парне страх и покорность, слез с подоконника, растянувшись в злорадной усмешке. Молодой маг снова чувствовал власть над окружающими, и это очень подняло ему настроение (а особенно округленные ужасом желтые глаза младшего советника). Вновь хоть что-то его заинтересовало.
   – Оставь нас одних, Анкано, – приказал темноволосый юноша, подходя ближе к отпрыску императора. – И закрой дверь с той стороны. Увидимся на ужине. Позже.
   Анкано, поиграв в «гляделки» с сыном мессира, вскоре сдался, и комнату опять пронял вой демонов от медленно закрывающейся скрипучей двери. Кажется, он на что-то разозлился, но, опять же, не стал ничего говорить или показывать.
   Доминик решил выдержать угнетающую тишину, встав чуть поодаль от лежащего на полу юноши, чтобы дать ему самому начать разговор и почувствовать свое ничтожность перед чистокровным магом. Паренек любил, когда люди начинали перед ним пресмыкаться. Это, наверное, было третьим любимым наслаждением в его жизни помимо секса и убийств.
   – Зачем вы меня звали, сэр? К чему такая срочность? – начал деловито тараторить Вивиан, поднимаясь с пола, но как бы тот ни старался говорить увереннее, его голос дрожал как у напуганной гиены. Да и сам он, казалось, вот-вот проймется дрожью от одолевавшего его волнения и страха.
   Темноволосый юноша загадочно, даже немного кровожадно улыбнулся:
   – Я думаю, ты знаешь причину, по которой ты здесь.
   – Нет, не знаю. И мне надо дописывать отчеты. Позвольте мне удалиться, – парень уже было повернулся в сторону двери, стараясь как можно быстрее покинуть помещение, но тут слова сына мессира заставили его остановиться.
   – Итак, Вивиан, почему ты подкармливаешь эльфов? – проигнорировав дерзость собеседника, резко вставил Доминик и высокомерно поднял голову, увидев, что задел желтоглазого упыря за живое. Рыжеволосый юноша совсем потерял самообладание из-за страха, и у него заметно стали подрагивать неправильные, непропорциональные руки.
   – Я… не… Нет… – пытался выдавить он из себя, начиная задыхаться. Он безуспешно пытался оправдаться, но все его попытки терпели крах.
   Чистокровный маг улыбнулся еще шире, заметив, как от испуга парень начал зеленеть.
   – Не глупи, Вивиан, я все знаю, – процедил он, стараясь навести на советника еще больше ужаса. – Одна эльфийка, Алия, рассказала мне, что ты почти каждый день приносишь им что-то вкусненькое, хоть приказов от Аластора на это не поступало. Вот скажи мне, зачем ты это делаешь? Так, узнать, ради интереса. Тебе же не должно быть их жалко. Они дикие лесные твари. Они – прямое доказательство слов моего отца. Они – те, кто должен быть наказан за свои грехи и долгие годы отшельничества. Они – помеха для наших планов, и скоро будут искоренены. Ну а ты же носишь им еду! Я здесь вижу уже два нарушения наших внутренних законов, и на твоем месте я бы начал беспокоиться, Вивиан, за свою шкуру. Непослушание дорогого стоит. Я также заметил, что ты ни разу не присутствовал на боях, будто бы тебе это неинтересно. Может, ты и являешься советником, но я не поверю, что у тебя так много работы и ты не находишь и пяти минут чтобы хотя бы насладиться кровавым зрелищем. Почему? Советник Шимус регулярно присутствует на наших развлечениях.
   Рыжеволосый парень молчал, судорожно пытаясь придумать хоть что-нибудь в свое оправдание. Его желтый взгляд бегло с отчаяньем осматривал комнату, а сам он в волнении начал закусывать нижнюю губу, прокусывая ее до крови. Он чуть ли не плакал от охватившей его паники.
   «Настоящее ничтожество! И что Аластор находит в этих сопляках?!» – промелькнуло в голове у темного мага.
   – Неужели тебе их жаль? – с подозрением повторил он и подошел поближе, глядя прямо в глаза собеседнику, который начал дергаться как кролик перед голодным удавом. Юноша даже собирался кинуться к выходу, сделав несколько резких шагов назад, но почему-то усилием воли остановил себя, и тут Доминик хитро пустил в ход магию иллюзии.
   Комната для испуганного и с легкостью околдованного Вивиана тут же начала расплываться как тающий воск свечи и терять свои очертания, отчего парень в панике стал вертеться вокруг своей оси, размахивать руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь – но это было бесполезно. Комната превратилась в белую нематериальную дымку, оставив рыжеволосого паренька один на один с собой в кромешной, почти физически ощутимой тьме, где не было ни низа, ни верха, и никаких других сторон. Все стало единым, как будто он находился в огромном светонепроницаемом шаре, который с каждым новым шагом пойманного в ловушку Охотника просто крутился на месте как колесо.
   Темноволосый маг подождал, пока глупый советник полностью потеряет ориентацию, и появился перед ним в той самой темноте, когда парень беспомощно рухнул на колени, закрывая от отчаянья лицо руками.
   Вивиан через тонкие костлявые пальцы с леденящим ужасом взглянул на своего обидчика, и тут Доминика со вздохом осенило, почему Охотник так странно себя вел. Он все понял – теперь уже окончательно – все было написано на лице дрожащего от страха упыря.
   – Не может быть, – прошептал маг, вглядываясь в дрожащие, живые, человеческие зрачки до полусмерти испуганных желтых глаз. Мага повергло шок, ибо он даже не предполагал, что кто-то может так просто «проснуться».
   «Как такое возможно?» – задал он вопрос самому себе, пытаясь объяснить, каким же образом такому маленькому юнцу удалось выйти из-под всеобщего тотального контроля, как и Моргану. У Доминика пропало всякое желание издеваться над новой жертвой и вообще хоть что-нибудь с ней делать. Такие игрушки его не интересовали.
   – Стража! – требовательно воскликнул он, возвращая для Вивиана комнату на прежнее место, где он теперь скрючился в позе эмбриона, бездумно пуская горькие слезы. Он был настолько жалок, слаб и отвратителен, что такое, казалось, просто не имело места в каменных стенах замка.
   В покои Доминика на крик вбежали те же самые короткостриженые Охотники, что только недавно унесли труп Алии:
   – Вы звали? – ошеломленно спросил пухлощекий мужчина, что был чуть шире в плечах.
   – Уведите советника к мессиру! – озлобленно скомандовал темноволосый юноша и отвернулся к потемневшему окну, чтобы еще больше не раздражаться по пустякам.
   Охотники резко взяли под руки до истерики напуганного Вивиана и поставили его на ноги. Рыжеволосому парню было настолько плохо, что он даже и сопротивляться-то толком не смог.
   – Что передать мессиру? – спросил второй Охотник с очень вытянутым лицом.
   – Мой отец сам все поймет, – сердито произнес Доминик, кидая слова через спину. – Уведите этого мага с глаз моих долой, у нас сегодня как-никак праздник! – воскликнул он, представляя себе скорее не вечерний долгожданный ужин, а возвращение уже порядком надоевшего Моргана с его непонятным «артефактом», который вновь стал пищей для размышления.
//-- * * * --//
   Мы с Морганом продвигались пешком сквозь тяжелый туман по шуршавшей, покрытой инеем траве, оставив лошадь далеко позади, чтобы та не привлекала к себе внимания во время нашего отсутствия.
   Мне было страшно до дрожи в коленях, а нервы напрягались в долговязой тишине мрачного леса. Я начинала завидовать Моргану, который словно отключил в себе функции «нервничать» и «переживать». Он шел ровно и быстро, пробираясь сквозь колючие кустарники, и был полон уверенности, что у нас все получится и что к утру мы уже будем на полпути к городу Даултану.
   Мне бы иметь такую невероятную уверенность в себе…
   Мои плечи закрывал такой же хорошо сшитый, чуть великоватый Охотничий плащ. Я специально накрыла голову капюшоном, который очень сильно падал на глаза, чтобы в случае чего меня не вычислили сразу, так как, по словам Моргана, большинство его собратьев – тупоголовые идиоты.
   Уже достаточно стемнело, когда мы вышли на небольшой бугор перед огромной поляной, и с неба посыпали первые капли дождя, но даже через жуткий туман и непогоду я прекрасно смогла разглядеть очертания и все величие столицы Империи – Элювилена.
   Впереди открылась огромная каменная, поблескивающая слабыми синими огоньками рун стена, метров так под двадцать-тридцать, не имеющая по разным сторонам горизонта ни начала, ни конца. А за ней, чуть дальше возвышался огромный треугольный шпиль до темных облаков, от которого ответвлялось множество кривообразных башен, словно иголки от ветки ели. Я могла бы назвать Элювилен «муравейником», считая по невероятному множеству странных башен и горящих тусклым светом окон, но у меня не хватало смелости так грубо обозвать это величавое строение, до которого бы никогда не додумалось мое воображение. Оно в буквальном смысле завораживало и заставляло остановиться на месте – замереть и осмотреться. Было видно по множеству факелов и огням, что город жил, а по крепостным стенам ходили маленькие точки с пламенем в руках, патрулируя местность. Черное сердце врага билось прямо у меня на глазах, и мне почему-то стало грустно от представления, как наш маленький отряд будет брать столицу под свой контроль – нас же всех перебьют, стоит появиться возле могущественных и высоких стен гномьей крепости. Можно было сказать, что мы уже проиграли, но я не хотела этого признавать, рассматривая каменную стену в поисках главного входа, которого не было ни с одной из бесконечных сторон.
   – Ну как тебе такой вид? – шепотом спросил Морган, встав у меня за спиной.
   – Это… нереально, – отозвалась я, все не отрывая глаз от уходящего в небо шпиля.
   – Я, так же как и ты, стоял как вкопанный и любовался на этот замок, когда прибыл сюда впервые. Только мне довелось увидеть это строение в ослепляющих солнечных лучах на фоне голубого неба. Ты и представить себе не можешь, какая это красота, – мужчина подставил лицо моросящему дождю. – Кроме Согхата я больше нигде не видел такого. Вот что значит – строили древние гномы.
   – Как мы пройдем внутрь? – серьезно спросила я.
   – А я разве тебе не сказал? – мгновенно удивился он, поднимая вверх брови.
   – Говорил, но я все равно не понимаю, точнее, не помню. Но вроде как под землей, да?
   Он задумчиво поморщил лоб:
   – Нас ждет коллектор, если ты не помнишь, Альма, и я надеюсь, что ты не очень боишься грязи.
   – Здорово, – как же меня «ободрила» эта изничтожающая новость. Я как раз вспомнила, что во время нашего душевного разговора в таверне прозвучало это мерзкое слово на букву «к», но не приняла его близко к сердцу…
   А стоило бы! Там же, наверное, есть крысы!
   – Я понимаю твое разочарование, но это единственный безопасный вход, который я знаю, – стараясь ободрить меня, сказал Охотник. – Когда я только знакомился с магией и одним прикосновением поджигал предметы, меня кинули в тот самый коллектор. В итоге, после нескольких дней жестокого голода я понял, что меня там забыли, и сам нашел выход из лабиринта.
   – Злая история, – пробормотала я, как-то грустно глядя на него. – И где же вход в коллектор?
   – Тут совсем рядом, – он воодушевленно махнул рукой обратно вглубь леса и двинулся в тень деревьев, окутанных туманом, тихо звеня склянками в дорожной сумке. – Идем, Альма, время не ждет. Чем быстрее мы закончим с этим, тем лучше.
   Он остановился и посмотрел на меня через плечо, заметив, что я не иду по его следам.
   – И не бойся ничего, я рядом.
   – Да, – кивнула я и прошагала вниз с бугра к Охотнику, который уже не раз спасал мою жизнь.
//-- * * * --//
   Коллектор – крайне отвратительное место. Влажное и дурно пахнущее, и главное – очень темное. Морган вновь шел впереди и светил ярким огнем в своей ладони, освещая всю скользкую и зеленоватую подгнивающую мерзость, налипшую на стенках огромной двухметровой трубы-туннеля, у которой не было конца.
   Меня опять стал одолевать страх и неприятное чувство в районе живота. Как будто кишки склеились в клубок и старались между собой развязаться – я не представляла, как Морган мог бродить несколько дней в этом плавающем дерьме, и оттого крепко зажимала нос.
   Благодаря трубе мы прошагали под оборонительной стеной столицы, и вскоре над нами начали появляться небольшие просветы железных люков. Мы находились уже под городом, и доказательством тому послужили незнакомые голоса, доносившиеся далеко сверху, а трубы, по которым мы шли, становились все шире и постоянно разветвлялись на другие туннели. Вскоре я поняла, что все вокруг превратилось в дурно пахнущий лабиринт, и что без помощи своего друга-мага я бы уже вряд ли смогла выйти обратно в лес, где эта дрянь-труба загадочно обрывалась, создавая подле себя вонючий ручей, утекающий вниз по зеленому склону.
   Я не знала, как Охотник ориентировался здесь, но вскоре он завернул в очень маленькую и узкую трубу, в которой пришлось сильно нагнуться, и, отодвинув над собой тяжелый люк, выбрался наверх, где было так же темно, как за моей спиной.
   Маг осмотрелся по сторонам, все еще держа в руке пламя, а потом отпустил огонь и молча помог мне вскарабкаться наверх.
   Буду честна, я боялась до чертиков: новое место, странная темная и влажная комната, в которой было пусто, и осознание того, что замок набит Охотниками, приводила меня в ужас. Так мало что – Охотники, – здесь же, ближе чем когда-либо, находился сам Аластор – разжигатель войны, а также его сын Доминик, чье лицо мне грозило появляться по ночам в самых страшных кошмарах.
   Оглядевшись по сторонам, я задрожала, осознавая, как все далеко зашло.
   Я ничего не видела в образовавшейся глухой темноте, и Морган осторожно взял меня за запястье:
   – Это котельная – хранилище, где должны быть дрова, – шепотом объяснил он, светя желтыми омутами глаз (что были здесь единственным источником света). – По левую сторону от нас есть дверь – вход к обогревательным системам замка, где сейчас никого нет, а по правую сторону еще одна дверь – выход под лестницей моей башни. Все просто, Альма, не бойся.
   Я сглотнула застрявший ком в горле и свободной рукой опять накинула на себя капюшон. Какой же я все-таки была трусихой. Я никогда не любила делать что-нибудь на время, играть, выполнять какие-либо поручения, потому что всегда есть возможность проиграть. Я ненавидела, когда меня глодало чувство опасности и ощущение того, что что-то может пойти не так.
   А вдруг прямо сейчас я оступлюсь, и набежит на звук толпа желтоглазых тварей?
   Морган отпустил мою руку и как можно тише постарался открыть дверь справа, откуда тут же повалил яркий свет нескольких стоящих в железных платформах факелов.
   Как я и думала – там был один длинный коридор, уходящий вбок, и «завинченная» широкая лестница наверх в неизвестно сколько пролетов.
   Охотник вышел, встал на небольшом пятачке между каменной лестницей и светлым коридором, осмотрелся и резким взмахом руки поманил меня за собой, как в фильмах это делают солдаты, пробирающиеся по вражеской территории. Я послушалась, вышла, тихо, так же как и он закрыла деревянную дверь и стала подниматься за ним по лестнице на одних носочках, стараясь как можно тише и реже касаться каменного пола.
   Было очень страшно осознавать, что это не игра в «прятки», а настоящая и жестокая действительность. Когда я проходила по пятачку, то заглянула в этот устрашающий коридор и в конце его увидела, что он упирается то ли в какую-то комнату, то ли в еще один такой же светлый коридор, создавая, таким образом, прямую букву «Т». Сердце начало колотиться как заведенное, когда я представила, что кто-то вот так просто может пройти мимо, и заметить меня – дуру, которая застыла словно статуя. О, как быстро я ломанула за желтоглазым магом, стоило видеть.
   Когда мы поднялись на самый верх по темноте, мои ноги буквально превратились в сталь от усталости. Мне захотелось спросить у мага, как он себя чувствует после таких спусков-подъемов, но не стала – побоялась наделать лишнего шума.
   Мы вновь вышли на небольшой пятачок между закончившейся лестницей и огромными дверьми в псевдозолотом проеме, и я замерла в ожидании, практически не дыша, наблюдая, как Морган осторожно дергает за деревянные ручки.
   Дверь оказалась заперта.
   Я в ужасе раскрыла глаза под натиском накатившей паники и уже собиралась… Не знаю, что я собиралась делать на тот момент, но Охотник, создав в своей руке пламя, сверкнул своей милой извиняющейся улыбкой и достал из глубокого кармана костевидный железный ключ, чем-то напоминающий бабочку из человеческого позвоночника.
   Пошарив ключом в замке, громко звякая им по металлу, Морган заставил затвор щелкнуть, и двери с визгом отворились, открывая нашему взору огромный темный зал.
   Мужчина пропустил меня внутрь первой, чуть ли не выкидывая очередной шуточный поклон после своей победы над механизмом.
   Интеллигент.
   Маг захлопнул за собой дверь на ключ, казалось, для моего же спокойствия и запустил огненный шар в воздух, который облетел округлую комнату буквой «зю» и зажег множество свечей, после чего ударил в рядом стоящий камин, поджигая его, и растворился в воздухе.
   Зал был поистине огромен, намного больше, чем я представляла себе обычную библиотеку – чердак под заостренной высокой крышей с множеством маленьких окон.
   Вокруг стеллажи с пыльными книгами от пола до потолка, которых никогда нельзя будет найти в книжных магазинах моего мира, возле входа – деревянный стол с валяющимися вокруг «бюллетенями» и другим бумажным мусором, а за столом, рядом с камином, было что-то вроде постели с множеством разноцветных подушек. Я ощутила уют места, несмотря на полнейший беспорядок на полу и столе, который буквально начинал ломиться под тяжестью бумаг, и сразу стало ясно, кто здесь обитает. Рука Охотника чувствовалась тут во всем, начиная от милого места возле камина и заканчивая пустыми бутылками вина у красиво вырезанных ножек стола из темного дерева.
   Мне почему-то подумалось, что у моего желтоглазого друга могут быть проблемы с алкоголем, но я не стала этого озвучивать, так как не знала, сколько эти несчастные покрытые слоем пыли бутылки тут простояли, и кто из них пил в действительности.
   Маг прошелся к своему столу, скинул сумку с плеча и сразу отложил на край несколько книг со странными обложками, начиная разбираться руками-клешнями в ужасном бумажном бардаке.
   – Тут мило, – прошептала я, осматривая книжные полки. Взгляд зацепился за огромную красную книгу под названием «История Согхата», и меня крайне удивило, что я понимала их рукописный язык.
   – Здесь можно уже не шептать, – в голос произнес Охотник, разбирая записи. – Тут нас никто не может услышать, мы слишком высоко от проходящих внизу коридоров и слишком далеко от мира Якши.
   Как я поняла, это была шутка, причем не очень удачная.
   – А свет? – спросила я, обернувшись к товарищу, случайно обтерев пыль на стеллажах новым плащом. – Тут окна, а ты зажег свечи. Нас не заметят? Я очень волнуюсь.
   Морган оторвался от прочтения желтого пергамента и хмуро уставился на меня:
   – Ты видела, сколько башен в этом замке? – бесстрастно поинтересовался он, сверкнув глазами. – Думаешь, с крепостной стены видно, где горит свет, а где нет? – тут маг замялся, неловко улыбнувшись. – Точнее, ты думаешь, что мои собратья, стоя на стене, определят, где в замке библиотека и в какой из башен должен гореть свет, а в какой нет?
   – Но это опасно. Вдруг кто-нибудь заметит, и…
   – Альма, – ласково перебил он меня, не переставая улыбаться. – Ты слишком все усложняешь, много думаешь. В библиотеку никто не заходит, до выхода из замка нам добираться не более минуты, и даже если кто-то попробует сюда войти – у него не будет ключа. Мы в безопасности, пойми, все будет хорошо. Не выдумывай лишних поводов для беспокойств.
   – Какое-то ложное ощущение безопасности, – скептически произнесла я.
   – Я не знаю, что с тобой делать! – воскликнул он и полез в выдвижные ящики стола.
   Я сложила руки на груди, любуясь на его детскую непосредственность, которая просто сводила меня с ума, и то, как он через мгновение неловко выудил лист пергамента из верхнего ящика.
   – Вот, посмотри на это, – кивнул он мне, протягивая странный, чуть помятый листок. – Это был приказ на уничтожение вашего отряда. Я как обещал – его не подписывал и благополучно отложил. Быть может, это хоть как-то тебя успокоит или заставит задуматься.
   Я подошла к другу и быстро пробежалась глазами по тексту, осознавая, что он выполнил то свое давнее обещание. Нападение произошло, минуя его одобрение, и он все равно, зная, что ничего нельзя изменить, пришел тогда за мной… Кусочки мозаики стали собираться в одно целое. Никто никогда не совершал ради меня таких благородных поступков. Никогда.
   – Ты такой славный, – неожиданно вырвалось у меня, и я зажмурила глаза, словно при ударе, ощущая выплывший румянец на щеки.
   – Я… – немного посмеиваясь, закашлялся Морган. – Не знаю, что сказать. Это… неожиданно, Альма.
   Я отошла обратно к книжным полкам, стыдливо закрывая ладонями покрасневшее лицо:
   – Дай мне лучше книги, что ты хотел показать.
   Маг весело засмеялся и взял со стола три не очень толстых тома:
   – Начни с этого, – доброжелательно пробормотал и передал книги ко мне. – Не обязательно читать, просто пролистай. Там про твой мир. Быть может, ты найдешь, где написано про переходы туда и обратно. Я присоединюсь к тебе чуть позже…
   Он неловко замялся, будто не зная, что просто произнести дальше.
   – Мне пока надо еще посидеть над бумагами, – проговорил он как скороговоркой. – За третьим рядом книжных полок есть стол и пара стульев, переместись пока туда. Свечи я сейчас принесу.
   Меня одолевало смущение.
   Я резко выдернула книги из его рук, стараясь не встречаться с ним глазами, и быстро скрылась в небольшом проеме между стеллажами.
   И кто меня за язык тянул? Дура.
   Устроившись на стуле у каменной и холодной стены в углу, я плюхнула на стол книги, но не успела даже расслабиться, как с зажженным подсвечником меж книжных полок появился Охотник и молча поставил его около меня.
   – Зови, если что, – шепнул он напоследок. – Я буду где-то рядом.
   – Да, – ответила я и подвинула свечу к себе, стараясь не смотреть на прошедшего мимо мага, и принялась за чтение первого тома, лежавшего сверху.
   В блеклом сиянии свечи, нагоняющей на ближайшие шкафы тени, почерк Аластора мне не понравился сразу. Он был хуже, чем у меня! И вдобавок, написание некоторых букв очень сильно отличалось от того, к которому я привыкла, отчего мне пришлось подставлять нужные буквы в слова, подбирая по смыслу.
   Возле потрескивающих углей в горевшем камине осторожно начали шуршать пергаменты, и я все-таки постаралась сосредоточиться на тексте, вцепившись глазами в середину первой страницы, с трудом понимая написанные слова:
   «… Меня не было в этом месте много лет, но, что странно, здесь практически ничего не изменилось. Те же механизмы, электроника, дороги. Я спросил про время у первого встречного человека, и оказалось, что с моего последнего появления прошло всего полтора года, хоть в родном мире я успел постареть на целых пятнадцать лет.
   Время всегда было скоротечно, где бы оно ни было, но в нашем мире оно почему-то подобно мелкому песку, утекающему сквозь пальцы…»
   – Бред, – грубо прокомментировала я вполголоса, пробегая дальше по странице, осознавая, что кроме полнейшей ахинеи про житие-бытие тут больше ничего не найти.
   Пролистнув несколько страниц с ярой бессмыслицей вперед, стало понятно, что я держала в руках нечто наподобие дневника наблюдений с проставленными числами и очень странными знаками. Все, что попадалось на глаза Аластору, он сравнивал с чем-то из этого мира, делясь впечатлениями и размышлениями.
   Я зацепилась за жирно выделенную дату 7:10, нарисованную зигзагом на половину листа:
   «… Они не верят ни в Якши-Адэт, ни в Азуриса-Рея. У них совершенно иная трактовка религии, хоть и схожая с нашей.
   Интересно. Как же они обходятся без магии в этом вопросе?
   Сегодня я зашел в храм их «Спасителя» и увидел, что он внутри был выполнен в совершенно иных цветах, и что стены, помимо их бога, украшают еще множество разнообразных фресок с другими именами.
   Помимо своего Якши они так же сильно почитают и его прислужников, которые, по слухам, жертвовали собой, чтобы оказаться запечатленными на века. У нас такое не принято. Если бы каждого посланного Якши мага воспевали менестрели, я не думаю, что из этого бы получилось что-то хорошее.
   Храмов своему Азурису у них почему-то нет. Есть только его последователи, чьи действия старается пресекать местная власть.
   Это странно. Как одни обычные люди без силы магии могут говорить другим таким же беспомощным, во что верить, а во что нет?»
   Я пролистала его книгу дальше, но не нашла ничего нужного, кроме его восхищений самим собой и принижения качеств остальных людей, что вызывало у меня только откровенный смех.
   Текста в книге написано много, а вот полезной информации – ноль. Про то, как он переходил из одного мира в другой, не было сказано и слова, словно он решил утаить эту тайну от читателя. Поэтому я отложила рукописный бред в мягкой обложке на деревянный стол, надеясь, что это лишь первый том, и в других будет хоть что-то более значимое, чем просто дурные постоянные сравнения и мысли.
   – Что-нибудь нашел? – окликнула я мага, шуршавшего за столом, и мой голос встретило недолгое мрачное эхо.
   Послышался томный вздох:
   – Если не считать, что они уже практически готовы отправиться на Вольтерн – ничего. Про ваш отряд в бумагах ничего нет, будто Аластор отвергает ваше существование. Странно это, – поведал мне задумчивый голос, и шуршание свитками в другом конце зала вновь продолжилось. Морган утонул в своих делах, увязнув с головой.
   Я, не удовлетворившись таким ответом, устало прислонилась головой к стене, и отчетливо услышала, как по маленькому окну над моей головой забарабанил дождь, щелкая по стеклу с такой силой, будто на улице начался ураган. Повезло еще, что башня на дьявольском ветру не покачивалась из стороны в сторону, как это бывает с высотными домами где-нибудь в мегаполисах.
   Погода снаружи испортилась, расклеилась, расплакалась, и мне как-то перехотелось покидать крышу Элювилена с недружелюбными Охотниками, подставляя спину дождю.
   – Морган, что ты имеешь в виду под словом «странно»? – переспросила я его, чувствуя потребность в общении, так как бой дождя по окнам внушал страх. – Это же должно быть хорошей новостью.
   – Не знаю, в чем тут дело, Альма, но если ты и вправду видела отражение Доминика в воде, то значит, он не особо распространялся о своем подвиге и вашем нахождении. В протоколах этого нет.
   – То есть, ты хочешь сказать, что мы сюда зря пришли? – меня переполнило раздражение от того, что вся эта операция была напрасной, и мы бы сейчас могли сидеть вместе с Мелани в уютной таверне у камина и рассказывать друг другу истории.
   – Нет, – отрицательно окликнул голос из-за угла. – Но это лучше, чем ничего. По какой-то причине про вас просто не распространяются, и такое отношение немного настораживает.
   Маг что-то начал перебирать.
   – Да и пропажу Тала еще не заметили, – монотонно добавил он, задумавшись.
   – Хм-м, – недовольно протянула я и схватила вторую рукописную книгу с черной обложкой, очень похожей на искусственную кожу.
   – А ты что-нибудь нашла? – по каменному полу послышались скорые шаги, и меж книжных полок снова появился усталый Охотник, только уже без уличного плаща и моего полосатого шарфа вокруг шеи. Он встал напротив, прислонившись к книжному стеллажу, и в его глазах я увидела что-то на удивление спокойное и умиротворяющее. Мне сразу стало как-то легче с его возвращением.
   – Из первой книги я уяснила только, что Аластор – эгоистичная скотина, а его философия жизни и вовсе ужасна. Он слишком праздный и двуликий человек.
   – Знаешь, – ухмыльнувшись, маг приземлился на стул возле меня. – После того как этот старик захватил Элювилен, он в сущности больше ничего и не делал. Просто сидел в отвоеванном тронном зале и опустошал императорские запасы вина, будто бы уже победил. Заставил первых Охотников прыгать перед ним на задних лапках, прислуживать, а сам и палец о палец не ударил, чтобы сделать хоть что-нибудь полезное для своей армии. – Морган пожал плечами. – У него, видимо, такое отношение к жизни, что, мол, если он создал систему, то она должна работать на него. Как-то так. Ты понимаешь, о чем я толкую?
   – Ага, миру было бы лучше без этой системы, – весело подметила я, и лицо желтоглазого мужчины тут же засияло улыбкой.
   – Полностью согласен, – кивнул он, не переставая улыбаться.
   – Морган, – насупившись, прошептала я, решив узнать о наболевшем, так как слова Элизы из его сна до сих пор не находили выхода из головы, хоть я и старалась избавиться от них. Одна очень тонкая и личная деталь не была до сих пор озвучена в наших разговорах, о которой маг так и не желал распространяться…
   – А твоя фамилия и правда Кольят? – немного стесняясь, уточнила я, поймав на себе его непонимающий взгляд. – Просто, я слышала, как это слово произнесла Элизабет, перед тем как ты застукал меня и…
   – «Фамилия»? – настороженно повторил собеседник, перебивая меня. Его глаза превратились в две маленькие щелки, и я поняла, что он этого слова отродясь не слышал.
   – Ну, то, что идет после твоего имени, – объясняя, я взволнованно замахала руками, но Охотник в лице никак не изменился, оставаясь таким же непробиваемо сосредоточенным.
   – Ты имеешь в виду «интас»? – переспросил он, и теперь настала моя очередь непонимающе глядеть на него. – В вашем мире это зовется «фамилией»?
   – Я не совсем понимаю… – замялась я, и Морган тут же взялся за объяснения.
   – Интас, – продолжил он, заметно расслабившись. – Это нечто похожее на титул – почетное звание, которое присваивалось служителями храмов каждой группе людей или семьям после первого появления Якши-Адэт и передавалось по наследству от отца к сыну и так далее. Своего рода отличительный знак того, кем ты являешься в обществе. Неужели ты этого не знала?
   – Нет.
   Мужчина осмотрелся по сторонам, будто что-то услышал:
   – Так вот, слушай, Альма, я не смогу тебе полностью перечислить все интас, так что назову самые известные, которые должен знать каждый человек, – его взгляд вновь ожил в танцующем огоньке свечи. – Сквеллы – это любые люди, которые занимают верхнее, господствующее положение в обществе. То есть те, кто ведут народ за собой всеми возможными путями. Это слово с древнего диалекта первого Якши-Спасителя переводится как «яркие» или же «сверкающие».
   – Что-то наподобие семьи императора? – поинтересовалась я и получила одобрительной и лукавый взгляд.
   – Их так и называли, – улыбнулся он. – Остальные же интас идут вниз по убыванию до самого грязного и нищего бедняка.
   – Мне потребуется время, чтобы привыкнуть к этому, – я положила книгу обратно на стол, выпрямив затекшую спину. – То есть абсолютно у всех есть такой титул? Сколько их вообще существует?
   Мне была не приятна такая мысль, что «фамилии» местных жителей были чем-то похожим на пожизненное клеймо или метку.
   – На каждой новой земле некоторые звания отличаются друг от друга.
   Морган начал жестикулировать руками, как он это любил делать во время увлеченного разговора. Тени от его длинных пальцев устроили оживленное представление на одном из книжных шкафов.
   – На Вольтерне, например, управителей там никак не назовешь Сквеллами, ибо высшее общество зовется там как «Перуж». Не знаю, что это значит, и не хочу знать – просто так получилось. И таких вот несовпадений очень много. Мне кажется, надо везде с собой брать Книгу Мира, написанную первым Якши, чтобы во всем разобраться.
   – Но ты уходишь от темы, – подловила я Охотника на слове, и тот сделал такое лицо, словно съел что-то кислое. – Как же расшифровывается твой «титул»?
   Он мгновенно погрустнел:
   – «Кольят» – переводиться как «меченный грехом». Очень редкий интас, и считается позорным во всех уголках света. Его задача давить на совесть человека, которому его присвоили.
   – И как же ты его заработал? – по мне пробежался легкий испуг. – Это же не титул твоей родной семьи, я надеюсь. Неужели его тебе дали после тех страшных событий на Вольтерне?
   – Ты как всегда права, Альма, – отозвался он. – Когда я перебил всех Вольных и пришел в храм за очищением, осознав ошибку, служители храма решили меня наказать.
   – А ты хочешь это изменить? – искренне задалась я вопросом.
   – Не знаю, – признался Охотник, отведя взгляд в сторону. – Все в этом мире относительно и зависит от того, как ты сам относишься к происходящему. Ну, например, этот интас может оставить глубокий след на своем носителе, отравляя его тело и дух, а может и просто раствориться в человеке, фигурально выражаясь. Да, я бы с радостью избавился от клейма позора, но с другой стороны оно мне не особо надо. Чтобы очиститься, как мне сказал один из служителей, нужно пройти по пути паломничества и получить благословление от самого Якши в самом первом его храме. Эти заморочки мне ни к чему, и поэтому я здесь, – неожиданно маг поднялся, поднеся руку к голове. – Я пойду еще покопаюсь в отчетах. Скоро пойдем обратно. Мне нравится разговаривать с тобой, Альма.
   Послышались удаляющиеся шаги и скрип деревянного кресла возле стола. Я в очередной раз взяла книгу в руки и медленно принялась изучать первые страницы, как вдруг в двери библиотеки что-то ударило с такой яростной силой, что покачнулась сама каменная башня.
   От страха я забыла, как дышать, и все превратилось в кошмар.

Глава 9

   – Прячься! – обеспокоенно крикнул мне Морган, оставаясь на своем прежнем месте.
   Я не видела его лица из-за книжных полок, но по голосу было слышно, что он испуган не меньше, чем я.
   В двери снова что-то ударило, но на этот раз я прекрасно услышала, как от стены возле них что-то отлетело, звякнув по полу. Кто-то очень жаждал оказаться в библиотеке и не собирался останавливаться на полпути.
   Нас обнаружили, и другого объяснения я не находила. Что-то подобное должно было случиться. Бесплатный сыр только в мышеловке, в которую мы с Морганом сейчас и угодили.
   Начало казаться, что выхода нет.
   Сердце колотилось как ненормальное, а я же начала забывать все, что знала когда-то, одержимая только чувством самосохранения. Подпитываемые страхом, ноги унесли меня в лабиринт из десятков рядов старых и пыльных шкафов библиотеки. Я не знала куда деться и куда залезть, чтобы спрятаться, и в итоге после моих беспокойных скитаний под бой выламываемой двери, я уткнулась в тупик. Это был тот самый книжный ряд, стоящий возле выхода на лестницу, только с другой стороны, и через узкие щели между стеллажами помимо ярко бьющего света камина я видела, как Морган оцепенело стоит на месте возле рабочего стола и, не мигая, смотрит на дрожащую под натиском врага деревянную дверь.
   Он был холоден и спокоен как удав, но я не понимала, чего он выжидал и почему не прятался от напасти сам, будто специально хотел встретиться лицом к лицу с безумным бунтарем, ломящимся в наше с ним логово.
   Мне захотелось окликнуть Охотника, подозвать к себе, но я не успела, так как в этот самый момент двери сорвались с петель, охваченные синим магическим сиянием, и внутрь сквозь пелену белой потревоженной пыли прошел сам Доминик.
   Я не могла не узнать его специфическую внешность, и отпрянула от щели меж книжных шкафов в страхе, плотно прикрывая рот ладонью.
   Как так получилось, что он обнаружил нас? Почему это произошло?
   Доминик остановился на полпути к Охотнику, стряхивая пыль с темных рукавов богатой рубахи. Удивительно, но паренек оказался всего лишь на пол головы выше меня и худощавый, как тростинка. Рядом с Морганом он выглядел крайне нелепо, проигрывая ему во всем, но его серые глаза горели пламенем и злобой, внушая трепет, и это компенсировало его тщедушность.
   – Долго же ты бегал, упырь, – агрессивно рявкнул темноволосый маг и начал вертеться на месте, как озлобленный сторожевой пес, сорвавшийся с цепи. – Где?! – жестко спросил он, и его стеклянные глаза стали еще шире, превращаясь в мутные зеркала.
   От парня так и веяло чем-то сверхъестественным, отгоняющим, неприятным. Он сделал еще несколько шагов к сопернику, и я заметила, как на поясе у него блеснула железная цепь с крупными звеньями.
   Страшно. С ним было что-то не так. Даже в своих самых худших кошмарах я и представить себе не могла такого психопата. То, как он хаотично двигался, говорил, находилось за гранью. Этот человек был психически неуравновешен, болен, замкнут, агрессивен. Сейчас он напомнил мне наркомана, запертого в мире собственных иллюзий, который видит только то, что хочет.
   Я была только рада, что чистокровный маг меня не обнаружил, а вот выдержке Моргана можно было только позавидовать: с появлением больного типа у него на лице ни один мускул не дрогнул.
   В руке у Доминика на долю секунды промелькнуло блестящее лезвие ножа, а дальше что-то пошло не так. Время будто остановилось.
//-- * * * --//
   В комнате резко похолодало. Морган прекрасно почувствовал это ледяное касание на своей коже. Даже тепло от горящего рядом камина стало каким-то призрачным и абсолютно неощутимым. А что же касалось дождя на улице, яростно барабанящего по окнам – то тот начал отдаляться, хоть Охотник и знал, что он в эти самые секунды продолжал лить, не переставая, под звуки завывающего штормового ветра.
   Все было под властью магии сына мессира, который стоял возле выбитых с петель дверей и покачивался с ноги на ногу. В Моргане не было ни капли страха, но он начал переживать за Альму, не зная, как она перенесет иллюзию, и коснулась ли она ее вообще. Маг просто перестал ее ощущать, так же, как и все остальное вокруг: тепло, холод, сырость, других Охотников в замке. Библиотеку будто огородила бетонная толстая стена, у которой не было ни начала, ни конца.
   – Что ты с собой притащил? – серьезно спросил Доминик, и Охотник чуть ли не поперхнулся от смены его тона и поведения. В голосе темноволосого юноши не было более ни злобы, ни каких-либо упреков, оскорблений, он был чист и непорочен как у мальчика из хора послушников храма Якши.
   – Что ты сделал? – ответил Морган вопросом на вопрос, начиная нервно осматриваться по сторонам, так как стук дождя окончательно стих, а огонь десятка свечей и камина неестественно замер, прекращая дергаться, как на объемной картинке, нарисованной талантливым художником. Тени перестали прыгать по стеллажам с книгами, так же замолчали дрожащие угли с головешками, и даже пыль неподвижно зависла в воздухе, будто тот был чем-то плотным. Сам воздух стал тяжелым и физически ощутимым, давящим на плечи. Двигаться стало трудно, как в дурном сне, и Охотника начала одолевать паника. С такой сильной магией он еще ни разу не сталкивался в своей жизни, в которой, казалось, он повидал уже все.
   – Отвечай на мой вопрос, – не отступил сероглазый маг. – Что ты с собой притащил?
   Теперь его голос прозвучал чуть грубее, но все равно оставался таким же чистым и прозрачным.
   – Как ты нашел меня? Как ты понял, что я здесь? – Морган продолжал игнорировать вопросы Доминика и задавать свои.
   Доминик улыбнулся нехорошей, злобной улыбкой:
   – А ты думал, что сможешь от меня так просто уйти и спрятаться, упырь? – он моментально изменился в лице, исказился в дерзости и омерзении, и лишь голос оставался прежним, как переливающийся бархат.
   – Зачем тебе это нужно? Помогай лучше своему отцу или губи беззащитных девиц, как делал это раньше. Почему ты не оставишь меня в покое?
   – Потому что я так хочу, – ухмыляясь, заявил тот, словно малое дитя. – Ты зарекомендовал себя в роли хорошей игрушки, вышел из-под контроля, общего гипноза, и теперь я просто не могу успокоиться, пока ты не отпустишь свой последний вздох. Такие как ты не могут существовать в новом мире.
   Морган начал надеяться, что Альма не слышит этого разговора, где бы ни пряталась.
   – Молчишь? Тогда я скажу больше, – продолжил Доминик, замечая секундное замешательство своей жертвы. – Ты можешь бежать в Даултан к своим людишкам, давай, так будет даже интереснее. Но, где бы ты ни спрятался, я все равно найду тебя, подонок, рано или поздно. И тогда пробьет твой последний час, – он возмущенно взмахнул руками, и тут же его глаза обрели живой неестественный и одержимый блеск. – А теперь расскажи мне про вещь, которую ты притащил, пока я еще милосерден.
   Охотник мысленно выругался, понимая, что самолично привел подругу в ловушку, из-за чего ее теперь может ожидать такая же участь, как и многих Охотниц, обитающих в стенах Элювилена. Он не должен был этого допустить. Альма не заслуживала такой гибели. Нужно лишь, чтобы она сидела тихо в своем темном уголке и не высовывалась как можно дольше. Морган должен был вытащить ее отсюда.
   Темноволосый маг выжидающе сверкнул глазами, намекая на свое небезграничное терпение.
   – Я не понимаю, о чем ты, – выговорил Морган, но слова не прозвучали так убедительно, как бы хотелось.
   – Брось, Морган, я чувствую это здесь, но не могу понять где, – маг обвел пустым взглядом библиотеку, вновь чуть приподнимая руки и наполняя свою фразу сакральным смыслом. – Прежде чем начать игру, я хотел поговорить с тобой, но ты нагло уходишь от ответа, так что мне кажется, я начал все зря.
   – Тебе все известно про мятежников, и чего ты теперь хочешь от меня? – Охотник, чуть ли не падая от надавившей на него тяжести, отошел от стола. – Я пришел и я сейчас уйду отсюда. Здесь больше нет Даррена, чтобы тебя защитить. Поэтому уйди с моей дороги.
   – Защитить меня? – дерзко засмеялся Доминик, и его хохот эхом пронесся под крышу библиотеки. – Меня? Такого ты обо мне мнения, тварь желтоглазая? Кем ты себя возомнил? У тебя была возможность выпутаться из этой паутины, но теперь – нет. Ты никуда больше не уйдешь. Хватит, – процедил молодой маг и сделал шаг вперед. – Я слишком устал ждать.
   Его лицо озарила надменная, высокомерная улыбка, и он звонко и изничтожающее рассмеялся. Это было последней каплей. Охотник долго терпел, но теперь его терпению пришел конец.
   Морган сделал жест рукой, и воздух заколыхался бледным всплеском энергии. Шар полетел в темноволосого юношу, но под тяжестью воздуха он сплющился, превратившись в блестящий блин, и упал возле ног врага.
   Доминик этого и ждал. В мгновение ока он с ехидным оскалом оказался возле Моргана, и Охотник и заметить не успел, как тот выловил из рукава короткий нож. Последовал резкий удар. Маг в последнюю секунду успел уклониться, но острый край лезвия жадно вцепился в его щеку, оставив кровоточащую кривую полосу. В этот момент Морган успел пожалеть, что не имел при себе оружия, и ему ничего не оставалось, кроме как биться голыми руками с сыном мессира.
   Последовал один взмах лезвием, второй, третий. Доминик как безумный совершенно не умеючи разрезал воздух. Надо было как-то ухитриться выкрутиться, выбить нож, скрутить противника или создать ударную волну, но на это здесь требовалось слишком много времени, да и паренек по своей скорости превосходил все ожидания, двигаясь, словно тень пляшущего огонька свечи. Единственное, что Морган мог сделать – это уклоняться и уворачиваться, уклоняться и уворачиваться… До бесконечности. Битва больше стала похожа на неуклюжий танец, чем на драку, в котором партнеры старались держаться друг от друга на расстоянии, извиваясь, словно змеи.
   Еще секунда, и лезвие задело своим острым краем рубашку Охотника, проделав в ней рваную дыру, и все попытки пресечь это безобразие заканчивалась ничем – только Морган тянул руку для захвата, как противник тут же отдергивал ее и делал следующий выпад. Это же такая глупость – не успеть увернуться от ножа!
   По стойке и резким ударам темноволосого парнишки виделось, что он никогда не участвовал в подобных драках. Его постоянные неясные телодвижения говорили лишь о том, что он, похоже, впервые взял в руки оружие, управляя им как несмышленый юнец – новобранец из Гильдии Вольных. Морган навидался таких сполна, этих неумех, которые в случае неудачи кидали своих товарищей и притворялись кем-то другим. Они-то понятно – подвальные крысы, а Доминик-то куда? Откуда в нем столько потаенной злобы и ненависти? Кто с ним это сотворил?
   Мгновенье, одно неверное движение, и острое лезвие прошло сквозь ладонь Охотника, как шампур, протыкающий сырое мясо. Очередная попытка захватить противника потерпела неудачу, а воздух, кажется, стал еще плотнее прилегать к телу, отчего движения стали еще скованнее, чем раньше. По запястью от глубокого пореза потекла горячая кровь. Пыльцы, да и саму ладонь неистово задергало от боли.
   Битва ненадолго остановилась, словно кто-то нажал на паузу. Доминик замер со слащавой улыбкой, с интересом изучая лицо пострадавшего Охотника, будто хотел увидеть в нем что-то трагичное, лик отчаянья, но желтоглазый маг лишь резким движением снял свою руку с ножа, стиснув зубы.
   Последовала вторая болевая волна, но уже гораздо сильнее. А темноволосый парнишка вновь начал сыпать неуклюжими ударами, только уже более яростными и беспорядочными. Мужчина, уворачиваясь, почувствовал на своих губах отчетливый привкус крови, что стекала вниз к подбородку от порезанной щеки.
   Сероглазый маг шагнул чуть в сторону, меняя траекторию своих атак, и Охотник даже заметить не успел, как уже окровавленное лезвие мягко, словно в топленое масло, вошло в его тело по самую рукоять.
   – Ты, – с хрипом выдохнул Морган, мужественно сдерживая боль. Он привык к подобным истязаниям еще на Вольтерне, как к физическим, так и к моральным, но сегодня с нанесенными ранами было что-то не так. Проделанная дыра в животе начала так же гореть и сжиматься, как и недавно поврежденная ладонь.
   – Чувствуешь это, Морган? – надменно и трепетно, как с вожделением прошептал Доминик, склонив голову к уху мага, не выпуская ножа. – Чувствуешь, как яд распространяется по телу? Приятно, правда? Легкая слабость, головокружение, покалывание? И это только начало!
   Юноша бесцеремонно выдернул клинок, пытаясь таким образом нанести еще больший урон несчастному противнику, и, посмеиваясь, отстранился от согнувшегося в агонии пополам Охотника.
   – Я тщательно подготовился к нашей встрече, подонок, и даже более того, я продумал все до мелочей! Не знаю, каким образом ты истребил почти всех Вольных, но здесь ты – ничтожество! Несчастный слабак, который лезет, куда не следует!
   Морган только успел прийти в себя от боли, разогнув спину, превозмогая силы, как сразу же на него посыпалась градом третья волна ударов обезумевшего от вида крови мага. В его взгляде появилась одержимость, злость, азарт.
   Охотник ощутил невозможную слабость. Морган просто физически не успевал следить за рукой Доминика, и все бы закончилось плачевно, если бы в самый нужный момент, когда Охотник от недомогания осел на землю, а над его головой вознеслось лезвие, мимо, с грохотом деревянных полок, не пролетел бы книжный шкаф.
   Темноволосого юношу это отвлекло, и тот, немного ошалев, ловко отпрыгнул в сторону, не успев нанести последнего удара.
   Время снова пошло, ускоряя своей бег. Дышать стало значительно легче, воздух перестал давить на плечи. Вернулся шум дождя и треск камина. Тени заиграли в догонялки по каменным стенам, вселяя в комнату жизнь.
   Книжный шкаф увлек Доминика настолько, что он забыл про поддержание иллюзорной магии и теперь во все глаза вылупился на Альму, оцепенело застывшую меж книжных стеллажей.
   Вылезла. Дура!
   В душе Охотника смешались противоречивые чувства. Она не должна была этого делать! Не должна! Но, тем самым опрометчивым поступком, она отсрочила его смерть еще на какое-то время и вернула один из своих долгов. Без нее он, наверное, сейчас бы уже лежал где-нибудь без сознания у ног ухмыляющегося Доминика. Он был ей очень благодарен.
   Морган старался отдышаться, сидя на коленях, пока на то была возможность, но он начал понимать, что так просто все не закончится. Раны жгли тело, словно расплавленным свинцом с каждым новым ударом сердца, кружилась голова, а Альма же застыла как вкопанная меж книжных рядов, словно обратилась в лед.
   Доминик озадаченно взглянул на девушку оценивающим взглядом, сосредоточенно подумал о чем-то, а потом его лицо исказило неподдельная гримаса удивления:
   – Маг! – с восхищением воскликнул тот и двинулся в ее сторону, убирая замызганный кровью нож в глубокий карман. Морган перестал его интересовать.
   Времени оставалось ничтожно мало.
   – Бей же его, Альма! Чего ты ждешь?! – крикнул Охотник своей подруге, чуть ли не срываясь на звериный рык.
//-- * * * --//
   Я не могла смотреть, как это чудовище беспощадно размахивает ножом возле моего друга. Доминик был ненормальным – я поняла это, услышав каждое его слово, и этого хватило сполна. Он безумен, болен, а главное – жесток.
   Первое что я сделала, когда ко мне вернулась возможность двигаться, – отбежала вдаль по ряду, отбросив все страхи, и, собрав всю силу волю в кулак, воспламенившийся магией, швырнула энергию в шкафы, в надежде хоть как-то отвлечь темноволосого упыря от Охотника.
   Я не знала, откуда во мне взялось столько смелости, но эффект превзошел все мои ожидания. Хоть двигаться было и сложно, как в сдавливающей невесомости, но моей магии, это, кажется, не касалось. Со мной никогда такого не было. Неземной восторг перекрыл все мои ощущения, когда с моих рук сорвалась возмущенная синеватая дымка и с треском, будто сдула ветром книжный шкаф, ломая его в щепки.
   А дальше, стоило открыться врагу, смелость уползла в пятки. Я встретилась глазами с этим чудовищем, и все пошло прахом. У меня опустились руки. Даже скрюченный на полу и израненный Морган отошел на второй план.
   Доминик просматривал меня насквозь, словно трогая гадкими пальцами мою кристально-чистую душу. Этот взгляд… Горящий, пустой, злобный, завораживающий, нечеловеческий… Все будто превратилось в сон. Кошмарный сон. Я не могла отвести взгляда от его серых глаз, которые, я могла поклясться, по мере его приближения начали менять цвет! Серые, почти прозрачные радужные оболочки, начиная от черного зрачка, стали темнеть, будто наливаясь мутной темно-красной кровью.
   Вокруг него стала сгущаться темнота, все исчезало из поля зрения, будто большая птица заслонила мир огромным крылом, обращая во мрак. От страха я начала задыхаться – у меня не получалось даже и мизинцем шевельнуть! В его руках позвякивала цепь, а я же, находясь как под гипнозом, не могла отвести взгляда от его теперь уже темно-алых животных глаз!
   И тут что-то заставило Доминика пошатнуться, и тот невольно отвернулся, показав зубы второму, вновь вошедшему в игру противнику.
   – Бей же его, Альма! Чего ты ждешь?! – вернул меня к жизни голос Моргана, и сын Аластора чуть не упал от ударной блеклой волны. Его лицо тут же приняло совершенно демонический и озлобленный оскал. Теперь он меньше всего напоминал человека и все больше упыря из преисподней.
   Я как проснулась, ожила, и мир вернул себе прежние краски. Библиотека вернулась на прежнее место, освещенная камином и несколькими свечами. Доминик, растягивая цепь, кинулся в сторону Охотника, успевшего выпрямиться в полный рост, и я не стала терять ни секунды.
   Бледнолицый маг, перекошенный от злобы, в одно мгновенье оказался возле Моргана, но тот был ко всему готов и с легкостью предотвратил удар противника. Охотник схватил его за цепь и мощно откинул в сторону, где я уже под неистовый крик наставлений своего товарища впечатала своей силой парнишку в книжные шкафы, которые разом обрушились на него, погребая под собственной тяжестью.
   Удар получился гораздо сильнее, чем в прошлый раз, и это меня не на шутку напугало.
   Не успела я отвести глаз от горы поваленных стеллажей, под которыми бесследно исчез бесноватый Доминик, рядом со мной материализовался изувеченный Морган. Мне было очень больно видеть его таким. Ведь только недавно мы с ним сидели в уголке и мило разговаривали, а теперь же передо мной стоял совершенно другой человек. Щека изодрана, половина лица измазана в крови, руки, рубашка, все в красных пятнах… Мужчина чуть согнулся пополам и зажмурился, прижимая запачканной ладонью нижнюю часть живота.
   – Ты как? – быстро спросила я, не в силах выносить его мучений. Под поваленными книжными шкафами послышалось какое-то слабое шуршание.
   Охотник взглянул на меня так, будто хотел ударить:
   – Живой. Глупый вопрос, Альма, – он разогнулся и резво проследовал к столу, на котором лежала его сумка и плащ. – Надо уходить отсюда, пока другие не сбежались на шум. Из-за этого урода мы выдали себя. Любое проявление магии со стороны очень ощутимо для других таких же ее носителей.
   Мне захотелось задать ему уйму вопросов, но я сдержалась, решив по-умному промолчать и проследовать за ним. Как-никак, я думала, он знает, что делает.
   Несмотря на свое побитое состояние, Морган двигался проворно и голос у него оставался таким же чистым без всякой там хрипоты, как это бывает после похожих ранений. Я поражалась его выдержке, но на самом деле представить не могла, как ему тяжело, ибо в разгар драки Доминик упоминал что-то про яд…
   – Сколько у нас времени? – оторопело бросила я, наблюдая, как Охотник, накинув на себя плащ с шарфом, начал набивать свою дорожную сумку еще непроверенными бумагами. Его руки делали все на удивление четко и быстро. Он будто бы не задумывался над тем, что творит.
   – Мало, – шепнул он, и достал из внешнего кармана небольшой флакончик с жижей, приготовленный Джун. – Забери книги.
   – Аластора? – в очередной раз за вечер переспросила я, и он опять злобно посмотрел на меня.
   – Да, – коротко отозвался он и, скривившись, влил в себя содержимое небольшой склянки.
   – Ты же сказал, что он как-то привязан к своим книгам, – глухо напомнила я.
   – Плевать, – Охотник, продолжая жмуриться, резким взмахом руки выкинул склянку в камин. – Уже плевать. Бери все, пока есть возможность.
   Не теряя времени на разговоры, я кинулась к своему углу, где оставила следующие два рукописных тома, перепрыгивая через бедные потрепанные старые книги. Время не ждало. Схватила рукописи, машинально пальцами погасила свечу, побежала обратно тем же путем, под ритм лупящего по окнам дождя.
   Рядом под кучей поваленных стеллажей опять послышался какой-то звук, но теперь более настойчивый. Доминик пытался выбраться из-под завала, и я очень понадеялась, что это ему удастся не скоро.
   Прибежала обратно, дала в протянутые руки магу книги и с удивлением заметила, что рана на его щеке уже затянулась и перестала кровоточить, будто с момента битвы прошло уже больше недели, но опять не стала комментировать свои наблюдения. Спрятав книги в набухшую от содержимого сумку, Охотник уже более уверено двинулся к выходу, убирая длинными когтистыми пальцами волосы с лица. Я подошла к нему, стараясь держаться к защитнику как можно ближе, и тот неожиданно схватил меня за руку, быстро вытаскивая на пятачок между лестницей и поваленными на пол дверьми. В напряженном молчании мы кинулись вниз по закрученным ступенькам, слушая, как в дорожной сумке звякают оставшиеся склянки. Сердце отбивало в груди чечетку.
   Я думала, что мы сейчас просто спрячемся в коллектор и скроемся отсюда, забыв обо всем как о страшном сне. Но нет. Внизу в котельной нас встретила парочка недоумевавших и вооруженных Охотников, поэтому Морган, кинув в них огнем, повел меня вперед по залитому светом факелов длинному коридору.
   Вот здесь-то меня и проняла дрожь. Опять. Сегодня страх будто стал моей основной религией. Единственное, что меня успокаивало, так это только его теплая и нежная рука, не отпускавшая мою ладонь.
   Мужчина вел меня в неизвестном направлении по очередному лабиринту, то сворачивая с пути, то останавливаясь и чего-то выжидая. Я хотела выяснить хотя бы, куда мы идем, но, стоило мне открыть рот, как он подставил свой окровавленный палец к моим губам, как бы намекая, что здесь лучше помалкивать, и вскоре я поняла почему – все комнаты на первом этаже буквально кишели Охотниками. Один неверный шаг – и все бы кончилось, так и не успев начаться. В замке воцарился хаос неразберихи. Со временем наших пряток со смертью Морган начал напоминать мне компас, безошибочно определяющий все перемещения своей «родни». Мы прятались по темным углам, скрываясь от посторонних глаз, и с каждым разом поднимались все выше по лестничным пролетам. От постоянного бега у меня начали болеть ноги. Охотники все-таки начали нас целенаправленно искать, перемещаясь огромными группами по этажам, и я не знала, какому из богов молиться, чтобы все обошлось. Ситуация становилось невыносимой, и под натиском желтоглазых преследователей все те постоянные проблемы в городе Даултане, конфликты, недоверие со стороны мятежников, вдруг показались мне такой ерундой, что даже хотелось рассмеяться.
   В бегстве по пустым коридорам я заверяла себя, что должна вернуться обратно к людям, которые ждали моего возвращения далеко у прибрежной границы. И Охотник вместе со мной.
//-- * * * --//
   Нас настигли в самом неудобном месте – в узком коридоре одного из верхних этажей. Агрессивно настроенная группа магов из четырех человек желала пропускать нас вперед, и среди них я заметила желтоглазую девушку-Охотницу. Я не совсем понимала, почему их в замке было меньше, чем мужчин, но она очень выделялась из общей толпы своей хрупкой фигурой и ухоженными волосами. Еще среди них я узнала кривозубого типа, что гонял меня по лесу перед второй встречей с Морганом – узнала его по хитрой роже и злобному взгляду. Вот то была неожиданная встреча!
   – Беги! Я тебя найду! – встревожено крикнул Морган, резко, чуть ли не кувырком выталкивая меня себе за спину, после чего последовал взрыв ослепительного горячего пламени из его рук, переливающийся всеми цветами красного и оранжевого цвета, и мне в спину с силой ударила тяжелая взрывная волна.
   Мне не хотелось бросать Моргана одного против нескольких человек, но он был прав – находиться рядом с ним для меня было очень опасно. Я побежала назад по коридору так быстро, как никогда, и через какое-то мгновение помещение озарила яркая ядовитая молния, из-за которой стены начали трещать по швам, раздвигая еще давно уложенные камни. Послышались чьи-то мучительные стоны и громкие неразборчивые и воинственные выкрики. Как бы мне ни хотелось, я не стала оборачиваться назад.
   Кровь стучала в ушах так, что временами посторонние звуки окружающего мира совсем переставали меня беспокоить, оставляя наедине с бойкими мыслями и ритмом учащенного сердцебиения. Я не видела ничего вокруг кроме ведущей прямо дороги и многочисленных зажженных факелов. Однообразные каменные стены лишь мелькали взад-вперед, не оставляя никакого пространства для воображения.
   Я свернула за угол в небольшой темный проем и затаилась, слушая, не бежал ли кто за мной. Все тихо. Даже звуки проходящей рядом битвы сошли на нет. Это было странно. Я не знала, какое расстояние пробежала, слушая только эхо собственных шагов, но звуки же не могли оборваться так просто и раствориться в тишине!
   Я перестала дышать, ощущая сильную усталость, и прислушалась еще раз к безмолвным коридорам Элювилена. Ничего. Опять. Только громкий ритм собственного сердца и тяжелого дыхания.
   В глухой тишине я перевела взгляд на трепещущий огонек факела в узком коридоре, и задумалась, а было ли все это на самом деле? Вдруг в замке стало так тихо потому, что та четверка уже успела прикончить Моргана и теперь двигалась сюда?
   Снова паника на пустом месте.
   Если бы они приближались, я бы это услышала, а тут… Даже муха не сумела бы пролететь без моего ведома. Надо было ждать. Просто ждать и надеяться, что все обойдется, и меня не найдут.
   И тут со всхлипом, совершенно внезапно, я ощутила на своей шее прикосновение ледяного металла. Надежда на светлое будущее рухнула в тот момент, когда цепь крепко затянулась на моем горле, и я почувствовала у себя за спиной холодное, нагоняющее дрожь чужое дыхание, и краем глаза заметила свисающие надо мной черные локоны сальных волос.
   Доминик будто вышел из стены позади меня, беззвучно, как кошка на пушистых лапах в ночи. Такой трюк показался невозможным и чем-то запредельным, нереальным. Мое сознание отказывалось верить, что все происходило именно со мной. Со мной!
   Нет!
   Я отчаянно забилась, руками обхватывая толстую цепь, стараясь хоть чуть-чуть ее ослабить, но попытки оставались тщетны. Маленькими шагами, сильно прижав к себе, маг потащил меня по темному коридору дальше во мрак, удаляясь от горящего одинокого факела возле поворота.
   Я даже словами передать не могла, сколько появилось во мне отвращения и страха. Я почувствовала его костлявое тело, его тепло и… Лучше бы не чувствовала! Он был напряжен весь! Что-то явно терлось сзади об меня, и это точно были не ключи!
   Меня охватила не только паника, а уже нечто похожее на истерику. Захотелось кричать, позвать на помощь любого, кто услышит, пусть даже вражеского Охотника. Все равно! Лишь бы кто-нибудь смог избавить меня от приемника Аластора! Но Доминик не давал мне такой возможности, и я с горечью пожалела о том, что совсем недавно отдала Моргану свои, точнее, его бывшие кинжалы.
   – Тише, милая, – сладостно прошептал он, чуть касаясь своими губами моего уха. – Чем меньше рыпаешься, тем больше вероятность того, что я оставлю тебя в живых. Ты же не хочешь умирать, правда?
   Я с отвращением выдохнула, и мои пульсирующие болью ноги тут же ослабли. Сил биться не осталось, так же как и возможности вздохнуть. По телу пробежали холодящие мурашки… И тут он облизнул меня! Заставляя дергаться, словно в предсмертных судорогах.
   Его мокрый и гадкий язык медленно прошелся около моего уха к самой шее, словно пробуя ее на вкус, как новый сорт фруктового мороженного. У меня от накатившего омерзения волосы на голове встали дыбом! Я вновь дернулась, сопротивляясь, но никакого эффекта это не принесло.
   – Ты вкусно пахнешь, милая, – нежно с горечью процедил он, делая еще несколько шагов назад. – Гораздо лучше, чем остальные мои ныне покойные подруги.
   – Пусти! – прохрипела я, все еще пытаясь оттянуть от себя цепь, которая, наверное, уже успела оставить на моей коже сильный отпечаток.
   – Хватит препирательств, – так же сладостно шепнул темноволосый маг, усилив свою хватку. – Зачем тебе нужен этот Охотник-неудачник, который скоро помрет от моей руки? Любовь? Секс? Смешно, милая, от твоей наивности. Я очень сомневаюсь, что этот ничтожный слабак хорош в постели. Не создавай никчемных иллюзий. Он обойдется с тобой как грязная скотина, не позаботившись о твоих чувствах, ну а я же смогу продемонстрировать, что такое бессонная ночь с настоящим богом!
   Я зажмурилась, судорожно начиная вспоминать в своем сознании какие-либо молитвы, но тут что-то со свистом пролетело возле моего виска и ударилось с характерным пустым звуком о голову Доминика. Твердый предмет влетел в него с такой силой, что тот, выпуская из рук цепь, рухнул на пол.
   Я согнулась пополам, вдыхая ртом желанный свежий воздух, и в наслаждении открыла глаза, чувствуя неземное облегчение. По коридору чуть прихрамывая, твердо шагал Морган, залитый свежей и блестящей кровью (не ясно, своей ли), держа в руках по крупному булыжнику, которые, видимо, во время удара выпали из треснувшей каменной стены.
   Этот взгляд… Точнее, лицо, я бы не смогла забыть.
   В моем спутнике что-то переменилось. Я точно видела это, но не могла объяснить. Он стал совершенно диким, бесноватым и жестоким. Одержимость таилась в его глазах, перемешанная с самоотверженностью!
   – Снайпер! – весело кинула я своему спасителю, разгибая спину.
   – Что? – как-то не по-доброму отозвался маг, призраком проплывая по пустынному коридору. – Я с детства любил кидаться камнями по напыщенным индюкам. Время идет, но ничего не меняется.
   Видимо, он попытался пошутить.
   Я посмотрела вниз на Доминика и поняла, что Охотник все же разбил ему голову: тот лежал без сознания с закрытыми глазами в очень неестественной позе, этот «бог», а из головы его – опухшего и посиневшего лба, тоненькими струйками сочилась красная кровь.
   – Это победа, – шокировано прошептала я, зацепившись взглядом за бледное, такое умиротворенное и ангельское лицо противника. – Он жив?
   – Камень все исправил, – Морган встал у меня за спиной и с омерзением скорчил бесстрастную мину, в последний раз посмотрев на поверженного врага. – Уходим. У нас очень мало времени.
   – Ты-то как? – быстро кинула я.
   Он выдержал на мне свой желтый взгляд и чуть заметно улыбнулся:
   – Двое мертвы, а двое решили сбежать, – мужчина тяжело перешагнул через лежащее тело и двинулся дальше в темноту воинственным, даже каким-то величественным шагом с гордо выпрямленной спиной.
   «Как король!» – взорвалось аплодисментами и выкриками мое подсознание, и я, нелепо улыбаясь, двинулась за Морганом, поражаясь его силе духа. Мне нравилось, что он оставался таким же внутренне уравновешенным, как всегда, но вид его оставлял желать лучшего. Кровь на лице мужчины запеклась, волосы опять превратились в спутанную гриву, на руках и лбу отчетливо виднелись отпечатки надутых ожогов, а в теле вновь красовалась кровавая дыра, что окрашивала неприятным цветом светлую рубаху и внутреннюю сторону плаща.
   И, несмотря на все это, он улыбался и уверенно двигался вперед (хоть и прихрамывал на правую ногу)! Мой Морган… Очень хотелось ему хоть чем-то помочь, но я не знала, как.
   – Ты молодец, – прошептала я ему, буквально светясь от гордости. – Спасибо.
   Мужчина удостоил меня светлой улыбкой, обернувшись через плечо, а дальше сосредоточенно стал вглядываться во мрак уходящего вниз коридора. Теперь его взгляд стал холодным и отчужденным.
   Доминик остался бездвижно лежать на холодном полу. Я надеялась – мертвый.
   И тут меня осенило, что за все наше время нахождения в захваченной столице нам с Морганом не встретился ни один могущественный и уродливый Тал.
   Считать это везением? Или все плохое только впереди?..
//-- * * * --//
   Охотник проходил с девушкой по многочисленным этажам Элювилена, старательно скрываясь от чужих глаз, и уже давно понял, что в структуре замка не существовало никакой логики. Коридоры и помещения хаотично расползались, лестницы то прямые, то закрученные в спирали, огромные торжественные залы и маленькие комнатки. Замок походил на огромный каменный муравейник.
   Охотники мельтешили по этажам как ошпаренные, и Моргану постоянно приходилось менять курс, то поднимаясь на несколько этажей, то опускаясь в направлении столовой и одной из казарм, где тоже по слухам должен был находиться еще один выход в коллектор.
   Бежать к выходу под библиотекой было уже безрассудно. По ощущениям желтоглазого мага там все быстро оцепили Талами и желтоглазыми; облепили отрядами каждый лестничный пролет и коридор.
   Морган хотел выбраться из замка как можно скорее, пробежать по коллектору и забыть про невообразимый кошмар, но его покалеченная нога с глубокой раной над коленом этого не позволяла, да и девушка очень устала, что можно было предположить, только взглянув на ее затравленное, измученное и бледное лицо. Они оба чуть ли не выбивались из сил.
   Доминик – настоящее животное, грязный ублюдок! Альма была почти у него! Моргана, при виде сцены насилия в коридоре пронзило как тысячей острых спиц. Он словно обезумел, одержимый жаждой отмщения за девушку.
   Альма после случившегося замкнулась в себе и напряженно молчала, ошарашено оглядываясь по сторонам. На нее было больно смотреть. Ее руки дрожали, и она постоянно дергалась, как заведенная, внутренне напряженная до предела. Ее надо было хоть как-то успокоить, ободрить, но у Моргана язык не поворачивался врать подруге про светлые времена, так как он сам понимал, что положение их крайне плачевно.
   Охотник, ощущая постоянную слабость от отравы в организме, настороженно обернулся по сторонам, высматривая врагов, но, так никого и не увидев, быстро толкнул небольшой книжный шкаф в стене, тем самым открыв узкий и темный лестничный пролет на несколько этажей вниз. Это был один из трех потайных проходов, которые он самостоятельно отыскал в замке захваченного города. Первый находился в самом шпиле огромной башни, второй – в подземельях кладовой, а третий же – как раз здесь в стене, ведущей с верхних этажей к императорским покоям и тронному залу, откуда можно быстро спуститься до казарм.
   Морган застыл на месте и прикрыл глаза, пытаясь нащупать самую большую угрозу на «карте» своего сознания. Но, странно, средь бегающих точек-Охотников на темном фоне он не замечал ни Аластора, ни Доминика. Ведь это же сам Элювилен! Сердце нового черного мира! И где же его правитель со своим полоумным довеском?..
   Неважно. Это его не касалось.
   Маг отступил в сторону от открытого проема в стене и первой пропустил туда уставшую от постоянной беготни подругу, точно зная, что там ей ничто не будет угрожать. Она нырнула туда молча, без каких-либо вопросов и замечаний, понимающе моргая грустными глазами. Для нее такая манера поведения была чужда. Альма точно сломалась под тяжестью навалившихся испытаний.
   В предвкушении небольшой передышки, Морган зашел за девушкой следом под низкую арку и плотно закрыл за собой «дверь», ощущая, как резкий холод забытых каменных стен сковывает его тело и опаляет плесневелой влагой. Тут, по его мнению, можно было бы прятаться вечно, если бы не сложившиеся обстоятельства (например, Доминик, который чувствовал их присутствие даже с охранными амулетами).
   Не теряя времени, маг создал в здоровой руке небольшое пламя и, грохоча сапогами, кинулся догонять девушку, исчезнувшую в кромешной темноте. Непонятно, каким образом она видела хоть что-то перед собой в полумраке, но, когда Морган нагнал ее, осветив все ярким огнем, она неподвижно стояла перед картиной еще императорских времен, изумленно разглядывая ее, будто та явилась ей чем-то большим, чем просто разрисованным полотном.
   – Кто это? – шепнула она, чуть сощурив глаза, как только маг максимально приблизился к ней. – Императорская семья? Сквеллы?
   – Да. Знакомься, – без промедления вставил Морган, поднеся пламя чуть поближе, чтобы картина стала более-менее освещена дергающимся пламенем. – Смотри слева направо: сверху Император со своей женой, а внизу Урзул, Вивиан и Виолетта еще в младшем возрасте.
   – Глаза идеальные, волшебные, их рисовал хороший художник, – с восторгом восхитилась девушка, дотронувшись рукой до поблекшего за долгие годы сырого полотна. – У них в жизни точно такие же, да?
   – Теперь уже нет, – Охотник сделал несколько шагов в сторону следующих вниз скользких ступеней. – Император мертв. Его младшая дочь пропала незадолго до нападения, и я полагаю – тоже мертва, а его сыновья стали такими же, как я, и возможно, также ищут нас.
   Альма от плохой вести с раздражением чуть надула губы:
   – Жаль. Я бы никогда не подумала, что такая необычная семья закончит свое существование именно так, – резво слетело с ее уст, и она обернулась в сторону желтоглазого мага. – Как мы выберемся отсюда, скажи? Или мы уже обречены? Отвечай только честно. Я хочу знать, что ты думаешь. Мне уже все настолько надоело, что…
   – Прекрати, Альма, – робко перебил ее Морган, не позволив ей закончить начатое предложение. – Чем больше ты будешь так думать, тем больше вероятности, что все так и случится. Постарайся убедить себя в нашем успехе.
   Он помолчал, собирая все мысли в единое целое. Врать ему не хотелось, но и думать, что все закончится гибелью – тоже.
   – Мы сейчас выйдем в Императорском крыле и, если поторопимся, мало кого встретим по пути. Дальше лестница на несколько этажей вниз, казармы, столовая, кухня, люк коллектора. Мы уже близко. Не нужно сдаваться. Главное – держись рядом и не отставай.
   – Я просто устала, – выдохнула она и, расстроившись, приложила руку ко лбу. – Это невыносимо. Я так не могу больше.
   – Идем, – прошептал Охотник и поманил ее за собой вниз, заставляя отвлечься от переживаний. – Все будет хорошо, верь в это, – сказал он как ей, так и самому себе. По жизни он был вечным пессимистом, но сегодня ему почему-то захотелось верить во что-то еще, что-то светлое и жизнерадостное. В то, чего у него уже давно не было, со времен Элизабет.
   Девушка ничего не ответила и лишь молча последовала за Охотником, отбрасывая размеренными шагами глухое эхо.
   Все же Морган, на мгновенье, оглянувшись, заметил в ней какую-то острую перемену – теперь ее взгляд стал казаться более твердым и решительным, а робость движений и вовсе пропала, делая походку девушки немного воинственнее. Мужчина не знал, о чем она думала в этот момент, но ее настрой ему понравился.
   Ничего не делается зря.
//-- * * * --//
   – Вот он – Морган! Хватайте эту сволочь! – окликнул своих товарищей побитый Анкано, стоило только Охотнику высунуть голову из секретного прохода в завешанный богатыми украшениями коридор.
   Этот хладнокровный тип появился совершенно неожиданно. Просто – хлоп – и вот он застыл на повороте как призрак, придерживая за локоть окровавленную и безвольно болтающуюся руку, которая теперь больше напоминала маятник, чем человеческую конечность. Морган не ожидал подобной засады, и внутри у него от страха все сжалось в сморщенный клубок. Их все-таки заметили. Опять. Как бы он ни старался это исправить.
   – Предатель! Еретик! – заорал светловолосый мужчина во всю глотку, нагоняя еще больше шума в ярко освещенном помещении. Его окровавленную в предыдущей битве рожу перекосило от злобы, и длинный коридор «взорвала» ослепительная синяя вспышка молнии из его здоровой клешни.
   Морган резко нырнул обратно в проход, уворачиваясь от пущенной электрической паутины, и чуть не споткнулся об Альму, вставшую за его спиной. На миг он увидел невероятное отчаянье в ее темных глазах, но говорить о чем-то было поздно – настало время сражаться за свою жизнь. За их жизни. Время не умеет ждать и, тем более, идти в обратную сторону.
   Судя по шуму, в уложенный коврами каменный коридор уже набежала целая толпа вражеских магов, поэтому нельзя было терять ни секунды. Теперь для Моргана стало дорого каждое чертово мгновенье, которое он раньше никогда не ценил. Синее сияние пропало, и Морган в ответ, не высовываясь, кинул из-за своего угла красный огненный шар, после чего сразу же схватил оторопевшую девушку за руку и потащил в противоположную сторону коридора подальше от врагов, быстро передвигая больными ногами.
   За спиной послышались многочисленные крики с треском повалившихся серебряных убранств и очередные магические взрывы со стороны противников. Казалось, время будто замедлилось, давая мужчине фору, и тот, на секунду обернувшись, увидел, как позади нерушимой стеной закрутился настоящий вихрь горячего пламени, поджигающий все, чего только коснется, и заполняющий помещение дымом.
   – Взять его живым! И девчонку тоже! Приказ самого мессира! – послышался среди страшной какофонии звуков еле разбираемый голос Анкано, и Морган постарался удрать от него как можно дальше, крепко сжимая руку напуганной до полусмерти подруги.
   Через мгновение видимость стала очень плохой, глаза начали слезиться от ядовитой гари. За спиной послышались агрессивные выкрики и грохот приближающихся шагов. Настал настоящий хаос, и путь лежал только вперед – возвращаться обратно равносильно самоубийству. Морган ничего не боялся, но почему-то живот у него предательски скрутило как при падении вниз с огромной высоты. Это ощущение нисколько не придавало сил, а напротив – приводило их в упадок.
   Резко заполонившая узкое помещение гарь не давала видеть дальше пары метров. В ответ на прошлую атаку над головой Охотника и Альмы пролетели очередные огненные шары, поджигающие оставшиеся в целости занавеси и ковры с гравированными золотом столами и императорской посудой. Все гремело, падало, не давало спокойно вздохнуть. Пламя побежало по занавешенным гобеленами стенам, а одержимые азартом и жаждой соперничества меж собой Охотники готовы были разгромить здесь все подчистую, смести «красоту», устроенную самим Императором до конца, не оставив камня на камне.
   Морган смотрел прямо перед собой, смаргивая накатившие от невыносимой гари слезы, и ноги вынесли его в небольшой зал-развилку, соединяющий нескольких коридоров в один. Вот он, казалось, путь к спасению, но и тут мгновенное облегчение обернулось невообразимым кошмаром: из каждой арки коридора, каждого угла повалили Охотники, словно очумевшие от яда тараканы.
   Морган не видел, сколько точно набежало человек в дыму, окружая их с подругой живым кольцом, но сознание ясно откликнулось в его голове, что это сражение уже близилось к завершению, и все, что он наговорил своей подруге, – полнейший обман.
   Маг понял, что сейчас произойдет, и, собравшись с духом, оттолкнул пискляво вскрикнувшую Альму себе за спину, стараясь ее защитить, как тут же ему в ногу глубоко впилось что-то острое, отдаваясь невыносимой судорогой в суставе. По ощущениям это был кинжал, которым целились как раз таки в девушку. Охотник не успел заметить, кто кинул оружие, и, наверное, не очень хотел вглядываться в лица своих потенциальных убийц.
   – Брать живыми! Все слышали?! – опять сквозь неразборчивый шум и озлобленные крики до ушей мужчины долетел скрипучий голос Анкано, заставив вздрогнуть. Мысли начали путаться в голове Охотника, перемешиваясь во что-то неординарное.
   Беловолосый упырь уже прибыл на «развилку» со своей командой, преодолев горящий коридор и поломанные осколки многочисленных украшений.
   Неожиданно Альма высунулась из-за спины своего защитника и кинула волну в собравшихся вокруг вооруженных тварей. Через множественные выкрики послышались визги боли, но это только раззадорило толпу еще больше.
   Морган ожидал не такого развития событий, совершенно не такого. Все должно было случиться по-другому. Ошибка. Вот как это можно назвать. Все, что они за сегодня проделали: скакали на лошади, ползли по коллектору, бились с Домиником – одна огромная ошибка. Маг не находил себе оправданий за подобную глупость. Во всем был виноват он. Только он.
   Круг сужался, заставляя Моргана с девчонкой медленно отступать к стене. Как вдруг – спасение! Дверь! Незапертая! Прямо за их спинами!
   Все случилось мгновенно: Альма с захлестнувшей ее паникой дернула за ручку массивную дубовую дверь, а Морган, уловив еле различимый скрип петель, кинул с рук еще одну огненную «бурю» в разъяренную толпу и тут же по следам подруги скрылся за дверью, прижавшись к ней спиной с другой стороны.
   Вновь небольшая передышка с непрерываемым напором адреналина и многочисленными переживаниями о будущем.
   Помещение, в которое они так внезапно попали, понял Охотник, – оказалось кабинетом одного из советников. Пыльные книжные шкафы, стол с множеством аккуратно сложенных бумаг, богатое убранство кубков и сервиза, ковры, широкие панорамные окна, по которым стекала дождевая вода, и еще полуовальные двери на один из императорских балконов. В комнате было очень темно, и даже окна с одернутыми шторами из красного бархата не давали света. На улице ночь уже вступила в свои законные права, обрушивая проливным дождем свой гнев на грешную землю. Морган не знал, сколько прошло времени с тех пор, как они с Альмой оказались в замке, но его это и мало интересовало. Голова его теперь была занята другими более серьезными проблемами.
   Он очень устал. Смертельно устал. Новые ссадины и царапины кровоточили. Яд больно грыз внутренности. Вторую ногу одарили рваной и глубокой раной. Кружилась голова. А раздражающий шум, что раздавался в коридоре, и вовсе создавал атмосферу чего-то жуткого и неизбежного.
   Все это зря.
   Мужчина только успел упереться в стены впалой арки руками и вжаться спиной в дверь, как тут в нее что-то врезалось с неимоверной силой, чуть ли не откинув его в сторону.
   Дверь ходила ходуном как заведенная, начиная под натиском врага раскачиваться в разные стороны, и Морган понял, что долго так не выстоит. Надо было чем-то ее подпереть, закрыть, забаррикадировать.
   Последовал второй сильный удар, которой опять чуть ли не лишил мага равновесия. Охотник в мучениях запрокинул голову, начиная судорожно соображать о новых путях отступления, как вдруг увидел перед собой в темноте встревожено сосредоточенную Альму с толстой балкой в руках.
   Засов!
   В короткий перерыв между последующими ударами мужчина, дрожа всем телом от напряжения, сумел все-таки вставить его между стеной и железными крюками. Они выиграли для себя немного времени, но, опять же, ощущение безопасности было иллюзорно, как затишье перед бурей.
   Морган с гордостью отметил, что девушка, однако, быстро сориентировалась, тем самым сохранив их жизни.
   Под треск ломавшейся от напора балки маг сосредоточился на своей внутренней энергии, и, замедлив дыхание, как в трансе, дотронулся до неистово дрожащей двери грязной рукой, собирая в одну единую цепь свои многочисленные «потоки» и заставляя их кружиться против собственной оси. Было сложно. Он никогда этого не практиковал, точнее, никогда не проделывал столько процессов сразу, удерживая все в своей голове. Раньше у него не было особого рвения до этого приема, так как он считал его ненужным и совершенно бесполезным в обычной жизни. А сейчас же, заставляя соединенные «спиральки» энергии крутиться по эллипсу под прижатой ладонью, он проклинал себя за постоянную лень.
   Напряженность мыслей начала отдаваться физической болью, да такой, что она поглотила весь окружающий мир, погружая все в тишину. Морган был более чем уверен, что у него ничего не получится и все это пустая трата времени, но тут из его пальцев внезапно хлынула сияющая и переплетающаяся «паутина», охватившая все пространство от пола до верха небольшой арки. Мужчина отскочил от неожиданности, больно наступая на поврежденную ногу, а потом медленно и как-то неуверенно дотронулся до своего творения, не веря глазам.
   Чуть поблескивающая субстанция оказалась твердая – как сталь, хоть и выглядела чем-то совершенно призрачным и прозрачным. Он сам от себя такого не ожидал. Все было сделано правильно. Но, «оно» требовало очень много сил и концентрации. Прямо в эти самые секунды Охотник ощутил, как рекой ускользают его последние резервные силы в магическую «постройку» и слабость начинает брать над ним верх.
   Придуманный Аластором «мысленный барьер» долго не продержится.
   Переведя дух, Морган повернулся лицом в комнату, разыскивая в полумраке и бледном сиянии барьера свою подругу, чтобы убедиться в ее невредимости, и очень удивился, когда вместо нее обнаружил открытую дверь на широкий балкон, где с мрачного неба стеной яростно изливался дождь. Даже с такого огромного расстояния до улицы мужчина почувствовал холодные капли на своей коже, которые отскакивали рикошетом от каменного пола, и пронизывающий холод ночного бушевавшего снаружи ветра. Бумаги, лежавшие на столе советника, сдуло внезапным порывом свежего воздуха, при этом окатив мага холодной и мерзкой влагой с ног до головы.
   – Тут слишком высоко! – донесся с улицы до ушей мага не на шутку встревоженный голос, в котором звенело настоящее отчаянье. – Что делать?!
   В проходе, вылезая из-под дождя, застыл насквозь промокший черный силуэт девушки с накинутым на голову капюшоном. Было темно, но даже в таком отвратном освещении Морган увидел ее безумные огромные запуганные глаза. Забавно, но он никогда не попадал в такие безвыходные ситуации. Даже когда друзья Монтьера припирали его к стенке, он каким-то чудесным образом избегал подобных проблем, а тут такое случилось впервые. За закрытой дверью – враги, от балкона до земли – около пяти этажей, из комнаты – только один выход, и тот в пекло. Нет ни люков, ни воздуховодов, ни лестниц, ни обвалившихся дыр в стене. Просто клетка, ловушка. Иного пути нет. Разве что…
   Морган, сильно прихрамывая и ощущая внутреннее опустошение от контролируемой магии, двинулся в сторону голой каменной стены возле ровного ряда высоких книжных шкафов, в надежде, что там есть какой-нибудь маленький и незаметный камушек, при сдвиге которого открывается потайная дверь. Его стали одолевать предположения, ничего более, но надежда вспыхнула в его душе с полной силой и уверенностью, что он хоть что-нибудь да найдет. Выход же должен быть всегда!
   Неожиданно за спиной мужчины громко с отчетливым хлопком треснула деревянная балка, и дверь уперлась в «барьер». Яростные крики вражеских Охотников стали слышны намного отчетливее и громче, чем до этого, и, будто бы, с той стороны кричащих людей только прибавилось.
   Времени оставалось мало, и сил на поддержание спасительной сети – тоже. Охотник быстро, как мог, доковылял до стены и ощупал своими неправильными пальцами каждую выемку, каждую неровную складку на холодном камне, но ничего… Абсолютно. Просто голая стена, без какого-либо намека на выход.
   Вот теперь в его горле застрял уже ощутимый ком отчаянья и страха, вселяя сомнения в душу. Прыгать с балкона мужчина не собирался в силу своих не таких уж безграничных возможностей, а идти напролом через армию Охотников – безрассудство. Оставалось только ждать своей участи или надеяться на неизвестное чудо, как самый отъявленный оптимист.
   Морган развернулся в пол-оборота и устало прислонился спиной к той самой стене, чувствуя, как окончательно ослабевает его тело: то ли от яда, то ли от магии. Началась мигрень, защемило сердце, а Альма все это время, тихо стоявшая в дверном проеме между улицей и комнатой, кажется, все сразу поняла по его несчастному виду. Магу уже нечего было скрывать, хоть ему и не хотелось давить последнюю надежду в ней самой.
   Они оба скорбно молчали, слушая, как за дверью бушует толпа, а на улице проливается дождь.
   Охотник, совершенно потеряв физические силы, осел на пол, сминая скользнувшими сапогами ковер, и девушка в промокшем плаще тут же дернулась с места и с испугом упала возле него на колени. Где-то Морган уже видел это. Да. Странное чувство дежавю сильно хлестнуло его по лицу, возвращая на несколько недель назад, где ко всему, и даже к своей жизни, он относился совершенно иначе.
   Морган только сейчас обратил внимание, что по ее щекам мокрыми дорожками стекали жемчужные слезы горечи и жалости. Все было так же, как в самый первый раз. В самую первую встречу.
   На него накатило прозрение.
   Он должен был ей все сказать, пока есть возможность. Успокоить. Уберечь от страданий. Девушка многого из-за него натерпелась, и он должен был все компенсировать.
   Альма ласково убрала ему волосы с лица дрожащей рукой, пытаясь что-то разглядеть в его несчастном окровавленном лике, и мужчина убедился окончательно в своем решении.
   Стало откровенно плевать на мнение остальных, мнение многих. Люди говорят, что ты идешь по неправильному пути, когда это просто твой путь. Судьба уже все решила за него, как бы он ни старался все исправить. Вся миссия пошла прахом. Охотник уже ощущал дыхание приближающейся смерти у своей шеи, понимал, насколько он сейчас ничтожен и слаб. Конец был близок, но он не хотел этого озвучивать, вглядываясь в безутешные глаза своей подруги.
   Как же он все-таки был перед ней виноват. Ведь, если подумать, он сразу полностью и бесповоротно загубил ее жизнь, притащив в эти проклятые стены лабиринта, кишащие чудовищами. Он должен был все высказать несмотря на предрассудки. Хотя бы извиниться. В последний раз. Он не видел больше света в своем существовании. Все скоро произойдет, и тогда…
   Дверь в коридор с невероятной мощью треснулась об энергетический барьер, окончательно ломая деревянную балку, и Морган, принимая на себя холодный поток ветра с улицы, настойчиво протянул к девушке руки, раскрывая объятья.
   – Иди сюда, – нежно произнес он, поймав долю непонимания в ее блестящих глазах, освещаемых только еле поблескивающей магической паутиной. – Хватит ломать комедию, Альма, я все прекрасно знаю.
   Она ничего не ответила, но сразу же изменилась в лице, покраснев как спелая вишня. Дав волю слезам, девушка послушно прижалась носом к его запятнанной кровью груди, упав на пол рядом. Что-то очень сильно расстроило ее в этих словах, и Морган никак не мог понять, что именно.
   Подругу проняли искренние рыдания. Она дрожала всем телом, всхлипывая при каждом новом вздохе. Охотник стащил с нее насквозь вымокший плащ и еще сильнее прижал к себе неумелую магессу, пытаясь согреть и успокоить одновременно.
   Дверь под крики разгневанных Охотников еще раз треснула о полупрозрачную стену, которая ослабевала с каждой секундой и становилась менее видимой. Морган терял над энергетическим полем свою власть, поскольку заканчивались его резервные силы. Он все еще находил их в себе только ради несчастной Альмы, отсрочивая тот момент, когда дверь все-таки откроется…
   – Я не думаю, что мы найдем выход отсюда, – грустно прошептал маг, запустив руку в ее промокшие от дождя волосы. – Но я должен кое-что сказать, пока у нас есть время.
   Ее теплое дыхание на его груди тут же оборвалось. Девушка отпрянув, глянула на него своими заплаканными глазами, чуть приподняв голову, и тут же отрешенно отвернулась от мужчины в сторону, еще пуще заливаясь слезами.
   – Нет, смотри на меня! – внезапно воскликнул он и, встрепенувшись, повернул ее лицом к себе, нежно придерживая неправильной рукой за подбородок. Девушка даже сопротивляться не стала и просто непонимающе впилась в него своими темными, заплаканными и чуть покрасневшими глазами.
   – Может, ты и сочтешь это слащавым бредом, Альма, но я скажу все, как есть.
   Охотник тяжело вздохнул, мысленно все еще удерживая «щит» на месте, и сердце его предательски заколотилось от перенапряжения или же нахлынувших чувств.
   – Ты стала мне очень дорога, хоть я и постоянно заставлял тебя обходить себя стороной. Ты разбудила меня от крепкого сна, за что я тебе благороден, – он не знал, говорил ли от чистого сердца, или же это все исходило от него в предчувствии скорой погибели, но ее распахнувшиеся в удивлении глаза стоили этих слов. – Ты слышишь, Альма? Я успел полюбить тебя… я только что понял это.
   Мужчина пытался говорить ровнее и увереннее, но с его губ слетали только быстрые обрывки признаний, которые уже давно поселились в его голове. Ему стало стыдно за такую неспособность держать в себя в руках, но он все равно продолжил говорить, не моргая, просто смотря на нее.
   – Если бы я мог, я бы отдал тебе свое сердце, вырвав его из груди. Ты вернула мне жизнь, про которую я забыл. Этого для меня бы никто не сделал. Никогда. Тогда в лесу, когда ты нашла меня, я подумал что за мной пришел ангел, чтобы забрать к Якши. Прости меня за все, но я действительно люблю тебя… Я бы сказал это гораздо-гораздо позже, где-нибудь в более приятной обстановке, но, боюсь, у нас осталось мало времени. Я слаб и… – он запнулся, отвлекаясь на усилившийся шум, колотящий по «щиту» двери, и многочисленные крики. – Не знаю, выберемся ли мы отсюда, но, если мы выживем, я клянусь, что больше такого никогда не повторится. Я никогда больше не подвергну тебя опасности и, если придется, подставлюсь под удар, лишь бы ты жила. Я хочу, чтобы ты жила, Альма.
   Не дожидаясь от девушки никакого ответа под необъяснимым страхом быть отвергнутым или же просто не успеть закончить свою речь, маг жадно и страстно впился в ее влажные губы, закрывая глаза.
   Все вновь напомнило ему сон, только теперь хороший, который никогда бы в реальности не сбылся. Он начал ценить и наслаждаться каждым бесценным мгновеньем, растягивая его до последнего. Впервые за долгое время он ощутил счастье. Такое, которого никогда бы не познал без нее. Он слышал, точнее, чувствовал, как быстро билось ее сердце, как дрожали ее руки, тут же взлетевшие на его плечи.
   Все стало совершенно иным, в совершенно другом свете. Девушка не отвергла его, а даже наоборот – ответила на поцелуй еще более пылко, с такой осторожностью и любовью, которую он и представить себе не мог.
   Охотник был счастлив, и ему от этого чувства почему-то стало трудно дышать. Он обнял ее еще крепче, теперь уже обеими руками, полностью отдаваясь новому порыву. Но все оборвалось в один момент, когда огромная дверь, объятая языками пламени, отлетела в противоположную стену возле широких окон, ломая ослабленный щит, и внутрь твердой походкой, нагоняя появившимся сквозняком дымчатую гарь, как окутанный туманом, вошел седовласый старик.
//-- * * * --//
   Это было так сладко, так нежно, так чувственно! Во мне буквально разлилась энергия тысячи солнц и не находила иного выхода, кроме как поддаться дьявольскому искушению! Я не верила, что он все сказал именно мне, и что все происходит именно со мной! На считанные секунды я забыла, кем являлась и почему сидела на холодном полу, с головой отдаваясь охватившей меня страсти. Все было как в сказке. Мне стало не важно, кто он – маг-убийца или беглый преступник Вольтерна. Плевать. Главное – он был моим. Теперь уже точно моим. Я хотела лишь его, отдаться, быть с ним. Всегда. И никогда его не отпускать. Он – тот, кого я искала. Мои поиски окончены. Плевать, что станут думать об этом мятежники, Мелани, Коннор. Это был мой путь, и я не собиралась с него отступать.
   Теплые руки по покрытой влагой коже, нежное прикусывание губ. Все это было моим. На задний план отступили проблемы, страхи, ощущение неизбежности. В нем было мое единственное спасенье от жестокой реальности, пока с петель с оглушающим грохотом ни вылетела развалившееся дверь и маг, защищая, резко прижал меня к себе, пряча от посторонних глаз.
   Тут впервые я увидела Аластора.
   Коротко стриженные седые волосы, широкий морщинистый лоб, серые надменные глаза, ярко выраженные носогубные складки, нос с выпяченной горбинкой и увесистая черная ряса с широкими рукавами, какие, по моему мнению, могли носить только монахи в храмах и монастырях.
   Он прошагал в нашу комнату уверенной поступью, и крики, бушевавшие в коридоре, тотчас стихли, будто бы там и не было никого. Следом за своим предводителем вошло еще несколько человек с магическим ярким огнем в руках, включая и Доминика с его пробитой окровавленной головой. Кажется, он был очень недоволен и обводил взглядом комнату с кислым лицом, будто его только что кто-то оскорбил. Среди собравшейся компании я узнала того лысого убийцу, кажется, Даррена, как говорил Морган, и белобрысого кривозубого Анкано. Остальных я видела впервые, и их поганые лица мне нисколько не поднимали настроения.
   Как только бледноватый маг повернулся к нам лицом, устанавливая визуальный контакт, Охотник обхватил меня еще сильнее и издал звук похожий на шипение, что вышло очень ничтожно. Да, он пытался показать себя с сильной стороны даже в такой безысходной ситуации, но он был слишком слаб даже для пустяковой рукопашной драки. Все силы ушли на созданный щит, и сейчас он отчаянно нуждался в отдыхе. А тут…
   Аластор вылупился горящими яростью глазищами на моего защитника, и тот, я ощутила, начал дрожать как от холода всем телом.
   Дрожать!
   Он действительно боялся вошедшего старика, лишившись всей смелости, а я же, наоборот, либо чего-то не понимала в этом, либо мне мозг окончательно отшибло после поцелуя. Страха не было, хоть сердце и норовило вырваться из груди. Остался только дикий интерес к происходящему и к старику с его сынишкой, который нисколечко не был похож на своего отца.
   – Морган-Морган! – воскликнул старец, возмущенно разводя руками, и я тут же поникла вместе с Охотником под тяжестью его сурового и мощного голоса. – Какой же ты все-таки глупец! Маленькое несуразное дитя с неразумной головой!
   В свете многочисленных огней комнаты я заметила как Доминик, стоя за своим папашей, загадочно и мерзко улыбнулся, стоило ему только встретиться со мной глазами. Несчастный выродок тоталитарного режима. Остальные присутствующие здесь маги сохраняли хладнокровие и под шум проливного дождя молча наблюдали, как по центру бывшего кабинета советника, по ворсистым коврам расхаживает Аластор, начавший изливать свою гневную речь.
   Морган прижался ко мне еще сильнее, а отвратительный старик продолжил раздраженно причитать:
   – Думаешь, все так просто в этой жизни? Да? Уйти в Даултан и затеряться средь непокорных, по-твоему, это верное и благоразумное решение?
   Это был риторический вопрос, судя по интонации, а меня тем временем как током дернуло, когда маг упомянул про мятежный отряд. Он все знал и, опять же, позволил существовать выжившим людям. Все неспроста.
   Во время разговора лицо Аластора оставалось непроницаемым и жестоким, как самая настоящая глиняная маска. Оно не двигалось, не выражало никаких эмоций, только холод и полное безразличие, и лишь его глаза живо метались из стороны в сторону, разбрасывая обозленные искры. Только по ним становилось ясно, что он очень недоволен происходящим, и я знала, что после того как он закончит разговор с Морганом, очередь дойдет и до меня. Ему, кажется, нужно было сначала выговориться, а потом уже действовать.
   Как стереотипно.
   Руки у меня тряслись, но, опять же, я ничего не боялась и просто наблюдала за хаотичными передвижениями Аластора, выглядывая из-за плеча Охотника, который за себя не мог и слова вставить, проглотив от оцепенения перед властным магом язык.
   Мне стало его очень жаль, так как весь гнев изливался именно на него… А он устал, был ранен, побит, и ему еще приходилось все это терпеть. Я начала медленно закипать злобой, а темный маг все так же городил чушь, словно то казалось ему чем-то значимым:
   – Как тебе пришло в голову обворовать меня, подлец?! Попытаться стащить мои книги?! Я тебя поднял из грязи, наградил властью, а ты решил меня покинуть, ничего не отдав взамен?! Морган, после заключения договора со мной, ты – мой с потрохами, и бежать тебе некуда! Не думай, что избавиться от меня так легко, как кажется! Я найду тебя везде, где бы ты ни находился!
   – Я так устал, Альма… – совсем тихо прошептал Охотник мне на ухо, склонив голову.
   – Твое восприятие свободы иллюзорно и смехотворно! Кем ты себя возомнил?! – вновь воскликнул Аластор, взмахнув своей сморщенной рукой с перстнями.
   – Я не вижу смысла. Я не вижу выхода… – послышался слева от меня жалостливый шепот.
   – Очнись же, дурной мальчишка! Ты слишком немощен и слаб, чтобы корчить из себя личность!
   – …Почему он просто не оставит меня в покое?
   – Ты маленький и никчемный ребенок! О каких идеалах здесь вообще идет речь?!
   – …Я лишь хочу быть счастливым и радоваться каждому прожитому дню, ни о чем не жалея…
   – Ты в моей власти так же, как и все остальное! Теперь ничто не изменится, пока я этого не захочу!
   – Заткнись, гребанный тиран! – не ожидая от себя, выкрикнула я в ответ, и маг с удивлением взглянул на меня, наконец, переставая мучить Моргана, который уж совсем скис от громкого крика больного на голову старика.
   Как он смеет кому-то приказывать?! Каждый человек волен делать то, что посчитает нужным! Тут не должно быть каких-либо правил или ограничений! Гребаный старый эгоист!
   Слушать его было невозможно, и рывком я вырвалась из объятий Охотника, тем самым встав на его защиту перед озлобленным магом и его свитой, хоть он и до последнего старался меня удержать на месте. Но, как бы он не тянул меня обратно, я не могла не ответить старику. Смелость из меня так и перла неиссякаемым потоком, а Аластор нарвался сам. Все почему-то для меня стало таким же незначительным и нереальным, как игра.
   Несмотря на устрашающе превосходящих меня по силе врагов, мне казалось, что я могу свернуть горы.
   Старик посмотрел на меня так, будто увидел что-то отвратительное:
   – Тебя здесь вообще не должно быть, девочка-которая-не-отсюда, – резко вставил он и вновь обратился к Моргану, полностью игнорируя мое присутствие. – У тебя появились защитники, как я погляжу.
   – Да! – дерзко рявкнула я, опять привлекая внимание высокомерного старика на себя. – А теперь давай поговори со мной!
   О, теперь его лицо ожило. Оно потемнело как туча, и его холодные глаза впились в меня ненавидящим взглядом. Это было сложно, но я не дрогнула и не отвернулась от него, продолжая все так же непоколебимо стоять возле своего побитого мага. Он исполнил свой долг, защищая меня, и теперь я должна была ответить ему тем же.
   – Мне с тобой не о чем разговаривать, девочка, – грубо произнес старик, наклонив голову вбок. – Сначала повзрослей и переживи то, что выпало на мою долю, и вот тогда у тебя, может, появится возможность с таким неуважением обращаться ко мне.
   – Хрен тебе! – не отступила я, и кто-то среди тихой желтоглазой свиты мага громко засмеялся, унижая этим своего предводителя еще больше.
   Аластор разозлился:
   – Такой же никчемный ребенок, как и он, – надменно хмыкнул он и снова уставился на сжавшегося в клубок Моргана, как коршун на беззащитную мышь.
   – Я тебе его так просто не отдам! – мне хватило дерзости сделать несколько шагов в сторону, чтобы заслонить собой Охотника.
   Аластор опять посмотрел на меня так, словно увидел лошадиное дерьмо:
   – Любовь? – вдруг пропел маг, высокомерно выпрямляя свою старческую шею. – Ее нет в природе. Какая детская наивность!
   Не знаю, что он еще собирался добавить к своему ответу, но мне это до чертиков надоело. До старика оказалось не достучаться, и поэтому осталось только действовать. Иначе…
   То, что я обрела в этом месте – исчезнет навсегда.
   – Захлопни пасть, – опять процедила сквозь зубы и резким движением руки откинула от стены книжный шкаф, который тут же влетел в группу ничего не подозревающих Охотников. Никто этого не ожидал.
   Полетел второй шкаф, третий, с потолка рухнула железная черная люстра со свечами. Полетел стол, рухнувшая дверь. Я успевала только наблюдать, как вещи от моих способностей перемещаются по комнате, кидаясь на желтоглазых магов и Доминика с папашей. Я была зла и кидалась в противников всем, что только попадалось на глаза, превозмогая головную боль. Нельзя было их подпускать к Моргану, подпускать к себе. Иначе проигрыш неминуем. Я тоже имела право на счастье, и я просто не могла позволить какому-то старцу испортить все это!
   Метая вещи в слепой ярости, я не понимала лишь одного: почему они не контратакуют, просто бездействуют? В комнате же находилось, по меньшей мере, шесть магов! И все просто сносили мои удары или просто уворачивались от них!
   Я не проследила, куда задевался Аластор, но успела заметить, как Доминика, этого хилого неудачника, прижало столом к полу, а остальные бились со шкафами.
   Моя сила выросла десятикратно, я чувствовала это. Я сделала несколько шагов в центр комнаты и заставила вещи кружиться по воздуху вокруг себя без особых проблем! Появился своего рода «щит», и я уже начала верить, что мы с Охотником сейчас выберемся отсюда, как тут у меня за спиной сверкнула огненная вспышка, и мое сосредоточение на магии на этом закончилось.
   Я поняла, почему никто мне не отвечал ударами. Все оказалось отвлекающим маневром. И у меня защемило сердце от такой наивной глупости.
   Инстинктивно я обернулась на вспышку, заполнившую светом всю комнату, и увидела, как два огромных бугая (один из которых был с рыжими волосами) скрутили беспомощного Моргана по рукам, бесцеремонно согнув его в три погибели. Он проиграл – я не усмотрела. Эти двое каким-то образом сумели обойти меня. Я ошиблась. Охотник пытался вырваться из их захвата, но… они были физически сильнее его. У него ничего не получалось, и я лишь беспомощно наблюдала, как он бешено и жалко бьется в их руках, словно пойманная бабочка в сачке.
   Я уже собиралась ринуться к своему Охотнику на выручку, как вдруг кто-то схватил меня сзади и начал заламывать руку, закрывая рот ладонью. Сначала я вновь успела подумать на Доминика, но нет – это был его отец, который внезапно очередной раз материализовался в разгромленной комнате.
   Треснув его ногой по голени, я вырвалась из захвата и с разворота впилась ногтями в его древнее старческое лицо. Меня переклинило от ненависти к нему. Хотелось его просто убить! Изничтожить! Сделать так, чтобы он больше никогда на глаза не попадался! Закончить эту бессмысленную войну!
   Я не могла описать, что со мной происходило. Ненависть, злоба, ярость, чувство отмщения за Эрику, Моргана, других солдат. Я злилась, требуя вражеской крови, и прямо слышала, как куски кожи слезали с его лица, скапливаясь у меня под ногтями.
   Он неистово закричал от боли, и тут время словно замерзло. Аластор неожиданно треснул меня по рукам и больно схватил за волосы, со всей силы ударив головой о ближайшую стену. У меня посыпались искры из глаз, и, не успев отойти от удара, я обнаружила себя на балконе под дождем, на который меня бессердечно вышвырнули, словно неживую вещь.
   Я ободрала руки и ноги, голову, кажется, разбили. В глазах потемнело. Спиной я ощущала холодный мокрый камень, а по лицу озлобленно хлестал холодный дождь, подгоняемый неудержимым штормовым ветром. Одежда промокла до нитки. Стало холодно. Я потеряла надежду, и моя смелость тут же улетучилась к черным облакам. Все стало слишком плохо, чтобы походить на правду.
   Я попыталась подняться, хотя бы перевернуться, но меня тут же жестоко ногой приложили обратно. Последовал очень болезненный удар по лицу. Слишком болезненный. Я от неожиданности разжала глаза и увидела нависшего над собой Аластора с окровавленной и перекошенной физиономией на фоне мрачного ночного неба. Он не собирался ничего говорить, нет, он просто прожигал во мне дыру своими серыми глазами. Я ощутила себя ничтожеством, действительно мелкой и слишком самоуверенной дурой. Этот тип был выше меня во всех отношениях, а я полезла не в свою битву.
   Приподняв голову, где-то вдалеке я увидела, как Морган зверски трепыхается в руках Охотников, кажется, что-то яростно кричит, но я не могла его расслышать. Ему было не отбиться от противников, как бы он ни старался, и поэтому помощи ждать неоткуда.
   Мы проиграли.
   Проплывая мимо меня словно тень, Доминик встал возле своего отца с безмерно счастливым лицом. Как бы мне хотелось врезать ему по этой физиономии, но я не могла. Все болело, усталость и сильные удары вывели меня из строя. Слезы отчаянья и жалости к себе наполнили глаза. Я не могла больше драться. Эмоции взяли верх.
   В руках Аластора внезапно образовалось скопление блестящих частиц, цвета тусклого серебра, и, я осознать не успела, как это все оказалось возле моего лица.
   Мир перестал существовать таким, какой он есть. Все сошлось только на белой ослепляющей вспышке, нестерпимой обжигающей боли и ледяном отчаянном крике любимого защитника в моих ушах.
   На этом… все оборвалось.

Екатерина Хаккет Морган: человек с тысячей лиц