Михаил Ротарь
Три закона Дамиано

Если прогневится на тебя начальник – не покидай своего места,
Ибо уступчивость прекращает большие грехи.
Экклезиаст, Гл.10, Стих 6–7.

Глава 1. Неаполитанская мелодия

   Маленький арахноид медленно, шаг за шагом, спускается к мухе, запутавшейся в его паутине.
   Под звуки свадебного марша Мендельсона он торжественно преподносит ей букет, нежно ласкает свою красавицу – и с аппетитом её съедает!
   На следующий день он бегает уже за хозяйским попугайчиком, а очень скоро – и за маленькой домашней собачкой. Мало-помалу, этот паучок вырастает до паука неимоверных размеров, и в конце фильма тащит в свою сеть и самого хозяина.
   Какие славные «ужастики» крутят нам по пятницам!

   А вот мой паучок Кузя, когда у него заканчивается лицензия на отлов мух, гоняется только за домашними тараканчиками, а на меня посматривает вполне дружелюбно.
   Сегодня утром я воочию увидал, как два его отпрыска гоняли по стенкам туалета небольшую «кукарачу».
   Тот метался из стороны в сторону, а малыши нападали на него то слева, то справа, и то вместе, то по очереди. Загнанный «торо» был в более выгодной весовой категории, но его противники были ловчее, и, судя по всему, хорошо обученными. Они умело пользовались своей паутиной, словно какие-то «ретиарии» [1 - Ретиарии – разновидность гладиаторов, вооружение которых состояло из рыбацкой сети и короткого меча.] на арене амфитеатра, и, то наступая, то изображая бегство, целенаправленно изматывали маленького «бычка».
   Исход всей этой драчки был пока неясен, но вдруг откуда-то сверху появился сам Кузя, который цепко схватил бедного мальчонку «за шкварник».
   Большой палец вниз: обычно так «благородный плебс» Великого Рима решал судьбу поверженных гладиаторов!
//-- * * * --//
   Как избавиться от всех этих «милых квартирантов»?
   У самого входа, на первом этаже, периодически вывешивалось объявление: «Администрация кооператива просит всех жильцов сдать по 5 евро на День Таракана».
   Я законопослушно выделял такую сумму из своего скромного бюджета, но «штатные» экзекуторы приходили только днём, когда я был на работе, а когда я сидел дома – не работали они.
   В прошлом году в доме напротив тоже как-то вывесили подобную «объяву»:
   «Завтра с 9-00 до 12–00 в вашем подъезде будет проводиться плановая дезинсекция. Если никого не будет дома, просим поставить возле своих дверей пустые баночки для препарата».
   Многие простаки так и сделали.
   Именно их тем утром и обокрали: «домушники» могли уже не волноваться, что кто-нибудь из случайно оставшихся дома жильцов им помешает.
   Кое у кого на дверях были прикреплены таблички: «Находится под охраной агентства «Прямоугольное Кольцо». Лицензия номер…. Телефон…».
   Это им не помогло: их тоже обчистили!
//-- * * * --//
   Ранним субботним утром к подъезду подъехал серый микроавтобус, из которого вылезли три «инопланетянина» в потёртых комбинезонах со следами явно земной грязи.
   Выйдя из лифта, они бодро переступили порог квартиры и довольно грубо отпихнули меня с дороги.
   «Пришельцы» с трудом протиснули свои тяжёлые баллоны, каждый из которых был литров по двадцать, поставили их все на паркет, и стали подсоединять к ним шланги.
   Гремя своими ключами и отвёртками, они переговаривались между собой какими-то загадочными жестами, но скоро я стал понимать их язык: «Не этот ключ! Сам дурак! Да пошёл ты в задницу!»
   «Инопланетяне» сделали «пробный пшик», и я теперь понял, что означает это слово: «Освенцим».
   Они стали брызгать какой-то противной жидкостью повсюду: и по углам комнат, и по их стенам, и по потолку.
   Едва их «старшой» на минуту отвлёкся от надзора за двумя «молодыми», решив провести «рекогносцировку на местности», те решили проявить своё усердие.
   Но почему-то для этого они выбрали именно зеркала в прихожей, и стали размазывать всю грязь по их поверхностям.
   Увидев, что они творят, он постучал пальцем по своему шлему, выразительно покрутил пальцем у виска, и те немедленно приступили к другим объектам.
   На кухне эти два «экстерминатора» одним дуновением насоса смахнули все мои чашки и тарелки со стола прямо на пол, где те благополучно разбились.
   Не обделили вниманием они и холодильник, где была припасена вся моя еда на неделю вперёд. Подобная же судьба была уготовлена и всем бритвенным принадлежностям, зубной пасте и щётке, и с этого момента торжество санитарии было не за горами!
   «Старшой» прогудел из-под скафандра:
   – Окрыыытееээ былкооо!
   – Что?
   – Окрыыытееээ былкооо!
   – Что-что?
   Он резко открыл забрало, злобно прошипев:
   – Открывайте балкон!
   «Двое из ларца» ринулись в открытые двери, но застряли в проёме, зацепившись друг за друга своим снаряжением, не переставая при этом изрыгать потоки ядовитой смеси.
   Я догадался: им платят не за величину обработанных площадей, а за количество израсходованного ингредиента.
   Значит, это затянется надолго!
   Но минуты через три они всё-таки расцепились.
   «Старшой» раскрыл сумку, достал из неё электронный планшет, и присел на уже мокрый диван, помечая крестиками все обработанные плацдармы.
   В этот момент он напоминал мне Наполеона, обозревающего после очередной победной битвы с вершины высокого холма горы окровавленных тел противника.
   Наконец, эта операция закончилась, и «предводитель» опять откинул забрало.
   Получив «за труды свои тяжкие» половину моей месячной зарплаты, он торжественно изрёк:
   – А теперь можете жить счастливо! Закройте двери и окна, погуляйте некоторое время, а потом хорошенько проветрите квартиру. Трупики сметайте интенсивнее, можно даже пылесосом! Но через месяц всю процедуру следует повторить!
   – А что мне делать с моим котом?
   – А про кота вы ничего не говорили в заказе! На всякий случай, помолитесь за его душу. Кстати, в городе есть кладбище домашних животных. Я там постоянный клиент, могу и одолжить карточку скидок!
   И весь этот «космический десант», разделив между свой честно заработанный гонорар, направился прямо на этом автобусе в сторону ближайшей пивной.
   На обоях появились разводы, а пятна на потолке успели приобрести жёлтоватый оттенок.
   Жрать осталось совершенно нечего, костюм и куртку можно смело выбрасывать, и мне опять придётся делать ремонт!
//-- * * * --//
   Симбиоз человека с насекомыми, при всём желании, ну никак не складывается!
   Прошлым летом нас совсем достали комары: они долетали аж до седьмого этажа!
   Двое приятелей как раз решили в это время порыбачить.
   Они не позабыли об этих надоедливых тварях, и перед поездкой на любимую речку купили на базаре не только свежего мотыля, но и новый японский репеллент, к которому была приложена инструкция на ломаном английском.
   Парнишки и его не знали, но это же не «есть проблема»: даже пьяному ёжику известно, как этим препаратом пользоваться, это же вам не «бамбуковый набор для харакири»!
   Их немного смутило его название: «суки», и сначала они предположили, что им надо энергично махать и бить комаров, громко выкрикивая его название.
   Но продавец достал из-под своего прилавка японско-русский словарик, где на соответствующей странице красным фломастером было жирно подчёркнуто, что на русский это переводится так: «любимый».
   Оснований не доверять этому разговорнику они не нашли, и приобрели патентованный «волшебный эликсир» уже без дальнейших препирательств.
   Наловив рыбы, ребятки намазались этой мазью, достали закуску, стаканы и свой любимый пузырёк размера «ноль семь».
   В такие моменты душа так и просит достать гитару, сплясать голышом у костра и спеть что-нибудь в высшей степени неприличное!
   Но танцевать в эту ночь им пришлось совсем под другой аккомпанемент.
   Казалось, в их палатку слетелись комары не только со всего леса, но и со всех близлежащих континентов: они забивались и в нос, и в уши, и кусали прямо через одежду!
   Тела этих бедолаг сначала превратились в два дуршлага, а затем – в две шкуры леопардов. Искусанные вдоль и поперёк, они бросились домой, оставив на берегу и весь улов, и даже палатку, но они не забыли взять с собой упаковку этого «чудодейственного» средства.
   Ранним утром они подняли меня с постели, требуя немедленно перевести эту инструкцию. Сразу после этого они намеревались четвертовать того продавца, а его киоск вместе со всем товаром – сжечь дотла!
   Я медленно прочитал им всё, что там написали потомки гордых самураев:
   «Основой препарата является экстракт полового гормона самцов комаров, который привлекает самок. Намажьте этой мазью камень или кусок дерева, положите его в ста футах от места своего отдыха – и комары вас не потревожат! Желаем приятного отдыха!» [2 - У комаров кровью питаются только самки, самцы её не пьют.]
   Волдыри у них сошли через неделю.
//-- * * * --//
   Если я не попил с утра кофе – весь день хожу, как «сомнамбула»!
   Вслед за мной с постели спрыгнуло лохматое чудовище с лысым хвостом.
   Оно было неравнодушно к этому запаху, постоянно вылизывая всю гущу из чашек: вероятно, там есть какие-то витамины, которых ему не хватает.

   Это чудо природы зовётся Арамисом, хотя ничем не оправдывает имени того славного мушкетёра: оно не ест мяса, не ворует колбасы, очень редко поедает рыбу, а питается исключительно сухим кормом и своими консервами.
   Это – дитя современного мира, которое нельзя назвать даже «ребёнком асфальта»: ни одна из его четырёх лап никогда не касалась тротуара, лишь только бетона лестничной площадки, и никогда далее лифта!
   Но в нём всё-таки просыпался хищник, если я забывал купить ему «Вискас».
   Из мягкотелого увальня это нежное создание превращалось в саблезубого тигра, который кусал меня за пятки, а если я всё-таки пытался уснуть, не покормив его, кусал меня и за нос, и его пыл могла охладить только струйка воды, выпущенная из какой-нибудь прыскалки.
   Он развалился на полу – и замурлыкал!
   Попав когда-то ко мне в качестве подарка, тогдашний маленький тёплый кусочек шерсти незаметно превратился в семь килограммов живого наглого веса.

   Кот – это единственное животное, которому разрешается находиться в церкви.
   Кот – это единственное животное, которому разрешено входить в мечеть.
   Существует поверие: нарушил сон кота – загубил свою карму, и быть тебе в следующей жизни или морской свинкой, или просто свиньёй!
   Но сами коты думают иначе: для них пробежаться по спине или голове спящего хозяина – неописуемо увлекательный вид спорта, а если тот, проснувшись, ещё устраивает гонки и кидается тапочками – значит, день не прошёл напрасно!

   Арамис блевал ещё пару дней, но всё-таки выжил после той «страстной субботы».
   С тех пор он ненавидел и кусал всех, кто появлялся у меня дома в белой майке, рубашке или брюках.
   Мне тоже пришлось избавиться от этого цвета в своём гардеробе.
   – Остаёшься за старшего! – приказал я ему, одеваясь. – А на все звонки в дверь будешь отвечать: «хозяин пошёл в библиотеку!».

   Но я пошёл не в этот священный храм культуры.
   Неподалёку есть место более достойное: круглосуточный бар!
   Мне, одинокому холостяку в возрасте Христа, имеющему собственную «двушку» в многоэтажке, только такое заведение по карману.
   Хорошее пиво там есть всегда, и совсем недорогое. Закуски – только пролетарские: сосиски, котлеты, бифштексы. Омаров не подают, но столы и тарелки всегда чистые.
   Стоит это заведение на перекрёстке, где главная дорога делает очень крутой поворот налево.
   Три его стенки из четырёх сделаны из сплошного стекла, поэтому «аборигены» величают такое строение «стекляшкой» или «аквариумом».
   Рядом есть навес, где в тёплое время года можно курить.
   На автобусной остановке, в десяти шагах отсюда, постоянно развешивают различные объявления: «пропала или найдена собака, ключи или документы».
   На прошлой неделе было такое: «Пропал кот сибирский, в районе кебабной. Нашедшего просим вернуть за вознаграждение!»
   Сегодня висело другое: «Найдена вставная челюсть. Потерявшего просят позвонить по телефону….».
//-- * * * --//
   Город «низко летающих ангелов».
   Столица бывшей цветущей союзной республики, а теперь – нищего, зато очень гордого государства, руководители которого обожают давать советы своим новым содержателям о том, как побольнее укусить содержателя предыдущего.
   Малоэффективных пришлых руководителей сменили ещё менее эффективные, зато уже свои, коренные кадры.
   Каждый новый лидер сразу же после пышной инаугурации яростно клеймил позором всех своих предшественников, справедливо обвиняя тех в коррупции и некомпетентности. А через год он делал всё то же самое, только ещё хуже, и продавался всё тем же, только уже подороже.
   Цены на пиво и крепкое спиртное то увеличивали, то снижали, а водку разрешали продавать то круглосуточно, то всего по нескольку часов в день.
   В текущий момент истории спиртное продавали с 8 утра до 10 вечера, хотя сохранились и некоторые учреждения с лицензией работать в режиме «non-stop».
   «Аквариум» – одно из таких.

   На автомобильной площадке посетителей сиротливо ожидала гостиница «Астория».
   Кто-то однажды приехал сюда на задрипанном «Опеле Астра».
   Вероятно, её хозяин тогда перебрал, и уехал домой на такси.
   И совершенно правильно: зачем зря искушать судьбу, рисковать своей судьбой, и «за просто так» спонсировать ненавистных ментов?
   Но или что-то потом с ним случилось, или он просто спьяну забыл, где её оставил.
   Так или иначе, эта машина стояла на этой площадке уже месяц.
   Вскоре её приметили, на её капоте несколько раз выпивали «на посошок», а через неделю её двери запросто открыли, при помощи обыкновенного перочинного ножа.
   Сначала там отоспался один забулдыга, затем второй, потом и третий.
   А потом обнаружилось, что там, внутри, можно не только переночевать, но и распивать водку из горла, курить, и даже заниматься сексом.
   Этот «отель» быстро стал популярным у некоторой части завсегдатаев «Аквариума», и они ласково нарекли его «Асторией».
//-- * * * --//
   Тёплый апрельский вечер, пятница.
   Снег уже стаял, обнажив кучи мусора с пустыми бутылками и собачим помётом. Старшеклассницы только недавно сменили свои строгие «макси» на более приятные мужскому взору «мини», но туфли на каблучках и сапожки пока преобладали над босоножками.
   Свободным было одно единственное место, у окошка, и довольно неплохое: там можно сидеть с бокалом пива, и тупо глазеть из-за стекла на улицу, словно ты смотришь телевизор.

   Напротив расположился мужик лет пятидесяти.
   Я понял, что это тоже русский: жареная картошка с селёдкой, кулёк сушёной рыбы с этикеткой: «мелочь третьей группы, вяленая», и бутылка водки.
   Спросив его разрешения, я присоединился к нему, и мы понемногу разговорились.
   Бывший моряк, теперь он гонял машины в Россию и Казахстан, ремонтировал их там, продавал – и по новой!
   На столе лежала его газета.
   На третьей странице я наткнулся на довольно большую статью, которая клеймила позором какого-то их местного чиновника. Из-за его безалаберности целый квартал уже четвёртую неделю сидит без горячей воды!
   Но, перевернув несколько листов, я нашёл и другую заметку, и всё о том же должностном лице.
   Совсем другим тоном там писалось уже об «отзывчивом, чутком и грамотном руководителе», который моментально реагирует на все просьбы населения. А тот очень увлечённо рассказывал корреспонденту о своих зелёных попугайчиках, по поведению которых он своевременно обнаруживал все экологические нарушения в атмосфере родного города.
   Обе статьи были явно заказными, и они должны были появиться и в разных разделах, и в разное время, но по каким-то непонятным причинам, техническим или наркологическим, попали в один и тот же выпуск.
   Обе они были написаны вполне профессионально, с подобающим этим случаям пафосом.
   А автором обеих этих статей был один и тот же журналист, который почему-то забыл подписаться хотя бы под одним из двух своим текстов дежурным псевдонимом.

   Реклама в газете была тоже замечательной: какая-то фармацевтическая фирма рекомендовала при всех недомоганиях пользоваться средством «Неграм», предупреждая о всех побочных эффектах: тошнота, зуд, боль, крапивница, иногда смертельные случаи, слабоумие и индурация.
   Они же предлагали и пилюли против изжоги: «Durak ®, торговая марка запатентована».
   И это тоже интересно: «Славянский творческий союз «Израиль», а двумя строчками ниже: «Юридический центр «На Родину!» Разводы за два часа, бракосочетание за час. Обрезание. Дешевле, чем в синагоге!»
   Я поинтересовался:
   – А много в вашем городе осталось синагог?
   – Теперь ни одной, а раньше были, целых две!
   – А самих евреев?
   – Уже немного. Все эти Кацманы и Вассерманы или давно уехали, или стали теперь Ивановыми и Смирновыми. Но и те, что остались после развала Союза, тоже прослышали, что в Израиле не так уж и плохо, да и водка там недорогая. А взрывать у нас стали даже чаще, чем у них. И все они опять стали Шмеерсонами и Рабиновичами, и снова стали паковать чемоданы, а на еврейских вдовушек и их старых дев в очередной раз повысился спрос.
   Морячок громко выдохнул, и хряпнул стаканчик:
   – Бывал я в Хайфе, наш кораблик частенько туда захаживал! Красивый город, и наших «бывших» там навалом. Как раз, после Хайфы, когда мы в Клайпеду вернулись, дружка моего Вадима прямо у трапа и арестовали!
   – А за что? Как обычно, за контрабанду валюты?
   – За валюту тогда уже не сажали. «За убийство по неосторожности и нанесение тяжких телесных повреждений». Правда, отсидел он недолго.
   – Убил кого-то в Израиле? Или уже дома?
   – Да нет! Мы-то все уже были «женатиками». Дома всегда кто-то из семьи оставался, квартиры не пустовали. А Вадим был тогда холостой. Пришёл как-то из рейса: в кармане куча денег, а квартира была без охраны. И квартирантов он не хотел селить категорически. Смотрит – а хата уже пустая: все вещи куда-то вынесли! Он всё закупил по новой, обставил опять квартиру – и в очередной рейс! Возвращается: и снова его обчистили! Ему это надоело, и взял он со списанного судна корабельный «ревун». Сирена есть такая, чтобы в тумане сигнал другим подавать. Громкость у такой – всего-то сто пять децибел!
   – Если я правильно помню, болевой порог – сто двадцать.
   – Правильно помнишь, до рёва истребителя с пяти метров чуть-чуть не дотягивает. И сделал он так, чтобы сирена срабатывала через пять минут после того, как откроют двери. Настроил эту систему – и опять в море! Возвращается – а менты его уже на пирсе ждут, с «браслетами». Короче, пока был он в рейсе, опять «домушники» к нему заскочили. И через пять минут «ревун» заработал на славу: в доме напротив все стёкла повылетали! Один из воров на месте концы отдал от испуга. Другого потом на лестничной клетке подобрали: барабанные перепонки у него лопнули, кровь из ушей ручьём текла. Ну, а третьего – сначала в психушку, а оттуда – уже в «кутузку»!
   Он закусил своей «мелочью третьей группы», и продолжил:
   – Ну, я говорил уже: отсидел недолго, а недавно женился. Теперь Вадим Алексеевич – капитан рыболовного траулера. Пару лет назад сомалийцы их в заложники взяли, но не стал он их тем своим ревуном глушить. Думаю: напрасно! Выкупили потом их экипаж, по дипломатическим каналам.
   У него закончилась первая бутылка, и он взял себе вторую.
   Я поинтересовался:
   – А не боитесь переборщить?
   – Не дрейфь, пацан, всё под контролем!
   Он уселся на своё место, и продолжил:
   – Как-то было в Марселе. Я в увольнении, а «русскими тройками» мы уже не ходили. Зашёл в их кабак, а там все эти французики свой коньяк мелкими напёрстками глотают. Взял бутылочку их «конины», хряпнул полный стакан, и рукавом занюхал. У них тут же глаза навыкат: «Руссо! Руссо! Браво, бис!» И начали они пари между собой ставить: одолею я ещё один стакан или свалюсь. А я им: «Если выпью, и не свалюсь, половина ваших ставок – моя!» Согласились, лягушатники гадские! Короче, пять стаканов я в тот вечер выдул. Смотрю потом на часики: батюшки, через час мой кораблик отчаливает! Говорю: «Всё, концерт окончен, гоните мои бабки!» Нехотя, но всё-таки отдали, и я в порт отваливаю. Шатаюсь, спотыкаюсь, но иду! Так они, эти сволочи, вышли из того кабака – и до самого трапа меня сопровождали. Новое пари себе устроили: дойду я до корабля, или нет! Дошёл, и на пирсе опять деньгу с них сорвал, а дома на них себе новый шкаф купил!
   «Мелочь третьей группы» с картошкой у него закончилась, а скоро опустела и вторая бутылка.
   Он поднялся:
   – Ну, мне пора, завтра машину выбирать! – и нетвёрдой походкой направился к выходу.
   – Удачи! – сказал я ему напоследок.
   – И тебе не хворать!
//-- * * * --//
   За соседним столом трое работяг перемывали косточки начальству:
   – У нас на днях в бабском сортире кто-то лампочку спёр. А хозяин теперь – молодой пацан, весь бизнес от престарелого папы унаследовал, а не сам заработал. Решить устроить всем нам передачу: «Следствие ведут колобки», но ни одна баба так и не раскололась! Тогда он «наехал» на мужиков: «А не заходил ли ты в женский туалет, случайно?» Так и не нашёл «этого гада». Мог бы поставить на эти «ценные» лампочки колпаки с хитрыми защёлками, или ключ от туалета у дежурного постоянно оставлять. Но нет, он принял революционное решение: приказал купить новую лампочку – и поставить её на клей!
   – Но когда-нибудь она всё-таки перегорит! – удивлённо заметил один из выпивавших. – Тогда придётся ломать весь потолок! Уж будет подороже всех лампочек!
   – «Не надо меня пугать страшилками! Исполнение проверю лично!»
//-- * * * --//
   В помещение неторопливо зашёл красивый мужчина лет тридцати пяти, удивительно напоминающий одного знаменитого актёра.
   Он был довольно смугл, словно прибыл сюда прямиком из Египта.
   На нём был хорошего покроя костюм и модные туфли, а трёхдневная щетина наверняка сводила с ума всех увидавших его женщин.
   Но молодые красотки забегали сюда очень редко. Гораздо чаще них появлялись старые девы или домохозяйки бальзаковского возраста, чьи мужья неожиданно умотали в командировку.
   Я часто посещал этот «Аквариум», но видел этого красавчика впервые.
   Он взял кофе, и уверенно направился к моему столику.
   Остановившись рядом, незнакомец спросил меня на чистейшем русском языке:
   – Можно к вам присоединиться?
   – No problem!
   Некоторое время мы оба молчали, но вскоре я решил прервать затянувшуюся паузу:
   – Вы явно здесь впервые. Ваш костюм предполагает заведения поприличнее!
   – Я знавал многих людей, и весьма состоятельных, которые могли себе купить десяток шикарнейших ресторанов, но почему-то предпочитали им простые забегаловки. Недавно я поселился неподалёку отсюда. Захотелось подышать свежим воздухом. Шёл мимо, дай, думаю, зайду!
   Он протянул мне визитку.
   Красивым типографским шрифтом там было отпечатано одно слово: «Дамиано», и ничего более: ни адреса, ни телефона, ни рода его занятий!
   У меня тоже была карточка, но я её зажилил: этот тип, судя по костюму стоимостью в мою годовую зарплату, стоит в нашей социальной иерархии намного выше меня, и наверняка выкинет её при первой же возможности.
   – Судя по имени, вы итальянец?
   – Не совсем: все мои предки греческого происхождения, хотя я родился и вырос в Неаполе.
   – Понимаю: сицилийцы тоже очень не любят, когда их называют итальянцами. И ещё припоминаю, что Неаполь когда-то был целым королевством. Мне часто приходилось общаться с потомками Юлия Цезаря, и я даже пробовал изучать их язык. Но сами итальянцы весьма неохотно изучают чужую словесность, даже английскую, а вы говорите по-русски просто великолепно!
   – Это совсем несложно: здесь много русских.
   В нашем городе действительно немало моих соплеменников, но их диалект сильно отличается от того, что я сейчас слышал. Мой новый знакомый говорил на том языке, который преподают в литературных институтах, и на котором читают свои тексты все дикторы центральных каналов.
   Эрудиции этот Дамиано оказался необычайной.
   Он поведал мне много нового: и о христианизации Руси, и о тевтонских рыцарях, и о вчерашних событиях в Палестине. Излагал он иногда и довольно парадоксальные теории, но при этом ничего и никогда не утверждал категорически.
   Если я «плавал» в его теме, то просто слушал. Но если «что-то» и «где-то» читал или слышал, и пытался вставить свои «пять копеек», тут же получал от него чёткие разъяснения и поправки:
   – Это не совсем так: тот пожар произошёл случайно, и он был для Нерона совершенно некстати. Император как раз тогда потратил огромные средства на строительство инженерных сооружений, начатых ещё при Тиберии. Наступил «дефолт», в результате которого он резко потерял прежнюю популярность. Да, он писал стихи, и даже на смертном одре пытался сочинить себе эпитафию, но у него ничего из этого не получилось. Но Нерон не искал вдохновения в созерцании пылающего Рима, и у него есть алиби: в день возникновения пожара он находился в 50 километрах от столицы.

   Вдруг Дамиано прервал своё повествование, и пристально посмотрел мне в глаза.
   Кажется, он что-то там увидел, потому что сказал чуть ли не приказным тоном:
   – Давайте перейдём на веранду: там тише, и курить там разрешено. Возьмите бутылочку навынос, потом не пожалеете!
   Я с удовольствием принял оба его предложения.
   На новом месте Дамиано продолжил излагать мне историю своей Италии.
   Он так увлечённо говорил о Диоклетиане и Каракалле, Папах Римских и семейках Борджиа и Медичи, что я готов был просидеть здесь до утра. Но, дойдя до Торквато Тассо, он вдруг опять прервал свою речь, посмотрев на часы:
   – Ну, мне пора, да и вам то же самое советую. Я тут приметил не совсем приятную компанию.

   За соседним столом пятеро гопников всем своим внешним видом и поведением могли бы убедить самого Папу Римскому в необходимости использования презервативов.
   Молодой хлыщ угощал своих «корешей» водкой, и, сплёвывая прямо на пол, громко хвастался им, что его бабушка завещала дом именно ему, а не его матери. Поэтому он полный хозяин всего семейного имущества, и если мать робко пыталась отказать ему в деньгах на очередную выпивку, он грубо брал её за шиворот: «Ты, сука, живёшь в моём доме! Захочу – и выкину тебя на улицу, скотина!»
   И та покорно доставала кошелёк.
   Но почему лет двадцать назад здесь не появился царь Ирод со своими всадниками?
   Клянусь: за убийство подобного младенца я поставил бы на могилу этого изверга свечку!
//-- * * * --//
   Дамиано тихо исчез за поворотом, и я не слышал даже звука его шагов.
   Допив пиво, я направился к лавочке на остановке, и присел там покурить.
   Вдруг послышался душераздирающий вой мощного мотора, и чёрный BMW, мчавшийся на огромной скорости, не вписался в крутой поворот.
   Перескочив на полном ходу через невысокий бордюр, он влетел прямо в стеклянную стенку «Аквариума». Она моментально рассыпалась, и эта тяжелая машина влетела туда, пропихнув своим бампером столик метра два вперёд, до самой стойки.
   «Бумер» въехал именно в то место, где мы до этого сидели вместе с Дамиано, и если бы этот «неаполитанец» не предложил нам пересесть, мне бы уже «намазывали лоб зелёнкой».
   Подойти поглазеть поближе, или пытаться спасти этого козла?
   Нет, лучше уносить ноги!
   Сейчас появится полиция, они будут задавать много вопросов, да и потом не раз вызовут в комиссариат как свидетеля.
   Ситуация всем ясна до безобразия, и я услышал, что скорую уже вызвали.
   Очевидцев вам и без меня хватает, а мне уже смертельно хотелось спать.

   Водитель остался на месте, уронив голову на руль.
   Первой приехала полиция, а сразу же за ней – и «скорая».
   Санитары сначала засуетились, но дежурный врач потрогал пульс того лихача, раскрыл его веки пальцами, махнул рукой – и неторопливо закрыл квадратный чемоданчик.
   Началась «протокольная церемония».
   Сердце бешено колотилось, и я хлебнул водки прямо из горла.
   Встречу ли я когда-нибудь своего спасителя?
   И мне стало стыдно, что я не дал ему ответной визитки.
   «Кстати, где же она?»
   Я пошарил по всем своим карманам, но так и нашёл её.
   «Наверное, обронил, когда расплачивался за пиво. А может, и потерял в туалете».

Глава 2. Тайна железной двери

   Английское слово «hostel» обозначает «недорогую гостиницу с ограниченным количеством удобств». Примерно так же переводят на него и наше слово «общежитие».
   Но на самом деле это понятие невозможно перевести или объяснить тем, кто там не жил.
   Общежития бывали двух типов: «семейными», где санузел и душ приходились на две смежные комнаты, и «коридорными», где этими прелестями пользовались обитатели двадцати или более комнат.
   Так проживали одинокие холостяки или малочисленные семьи, хотя в некоторых апартаментах площадью 18 квадратных метров могли жить взрослый мужчина и супруги за шкафом.
   Сюда попадали по-разному.
   Кто-то, приехав из провинции, посчитал это место временным трамплином для скорого карьерного взлёта, но так и остался «в затяжном прыжке».
   Кого-то «милые дети» выкинули из собственной квартиры, чтобы «эти надоедливые родители» не путались у них под ногами.
   Одной девочке папа купил комнату, потому что смертельно устал от её шумных ночных похождений и громких криков пьяных мальчиков за стеной.
   Словом, здесь собрались те «леди и джентльмены, которым не повезло».

   Йен был старше меня.
   Он не был «русофобом», и почти все его бывшие «пассии» носили славянские имена. Он не был и «нетрадиционалом», калекой или импотентом, но так уж вышло: в своё время на него никто не «клюнул», и он «уже» не женился!
   Его комната имела свою особенность: у неё был балкон, по которому можно было пройти и залезть через окно к соседям, не выходя для этого в коридор.

   Если к сорока годам дом мужчины не заполняется детским смехом, он заполняется пустыми бутылками.
   Заскакивая к нему на гулянки, я любил незаметно поставить в холодильник или другое потайное место бутылку, отвлекая внимание всех гостей какими-нибудь дешёвыми показушными трюками.
   Когда допивался последний стаканчик, все безнадёжно выворачивали пустые карманы и недовольно смотрели на того, на ком она закончилась: по неписаному закону, именно он должен бежать за продолжением.
   Я терпеливо выжидал, пока всеобщее уныние не достигнет апогея, и, вдоволь насладившись муками несчастных жертв, громко восклицал:
   – А так ли нам надо сегодня нажраться?
   – Надо! – дружно отвечал хор.
   Тогда я подходил к своему «тайничку» и делал несколько магических пассов:
   – Заклинаю тебя, Мефистофель! Пришли нам водки с твоего света!
   Потом я изображал смятение на лице, показывая жестами, что я смертельно утомился от этих связей с «астральной энергией».
   Хозяин открывал свой холодильник – и с изумлением доставал оттуда «подарок из Ада».
   Не всегда это сопровождалось овациями: один раз мне набили морду за вызов скорой помощи для особо впечатлительной зрительницы.
   После того случая меня стали обыскивать на входе, осеняя крёстным знамением.
   От водки же никто никогда не отказывался: прислал её Ангел или Дьявол – всем было по барабану!
//-- * * * --//
   На входе на его этаж стояла монументальная железная дверь без замочной скважины, кодового замка или звонка.
   Как попасть туда?
   «Элементарно, Ватсон! Припёрся к кому-то в гости – вот и звони им по мобильному. Могут и впустить, если ещё не спят!»
   Когда-то там был обыкновенный замок, но его скважину постоянно засоряли жвачкой и бычками местные хулиганы, поэтому это отверстие накрыли металлической пластиной, заварили её намертво и поставили кодовый замок.
   Через две недели код знали все знакомые знакомых в радиусе десяти километров, и его тоже убрали.
   Я видывал двери и поинтереснее.
   В квартире пятиэтажной «хрущёвки» поселились «сквоттеры». Их дверь с обивкой из кожзаменителя внешне ничем не отличалась от соседских.
   Пока я курил, ожидая хозяина, на лестничной площадке появился бомж.
   Он был в «сомнамбуле», и не обратил на меня внимания. Передвигаясь на «автопилоте», он не стал доставать ключи, а стал на коленки, откинул вверх нижнюю треть двери, будто она была на шарнире, и прополз понизу внутрь.
   Когда он закрыл эту створку за собой, снаружи дверь опять выглядела плотно запертой.
//-- * * * --//
   – Привет, иноземец! – кивнул мне Йен, отворяя этот «монумент».
   – Салют, абориген! – парировал я.
   В разговоре мы постоянно переходили с одного языка на другой.
   Именно он в своё время обучил меня государственному языку, но не официальному, канцелярскому, а настоящему, разговорному, со всеми его своеобразными шутками и прибаутками.
   Мы пошли по длинному коридору.
   На давно некрашеной двери висела табличка:
   «Прежде, чем постучаться, спроси себя: действительно ли ты нужен здесь?»
   Там обитал композитор, который уже четыре года корпел над оперой «Явление Девы Марии Президенту Республики».
   Сразу же после премьеры он намеревался существенно поправить материальное положение, но с момента написания увертюры поменялось всё: и Президент, и его окружение, и международная обстановка.
   Бедному музыканту пришлось менять все арии: ведущая партия вместо хриплого баса теперь принадлежала колоратурному сопрано, а пост Министра Обороны занимал уже мужчина, и Творцу приходилось переписывать всё заново!
   Ему было жизненно необходимо дописать последнюю ноту хотя бы за полгода до новых выборов, поэтому он вылезал наружу только ради покупок съестного и отправления естественных потребностей.

   Мы были там совершенно не нужны, поэтому пошли вперёд.
   Несколькими метрами дальше на коврике у двери спала какая-то женщина.
   Йен невозмутимо пояснил:
   – Муж предупреждал: если опять придёт пьяной, на порог не пустит. Вот и воспитывает!
   И мы прошли, только не к нему, а к соседу, которого я тоже хорошо знал.
   На белом потолке расплылось жёлтое пятно: так на прошлый Новый Год открыли бутылку шампанского. Но всем гостям поясняли, что это – результат бурной сексуальной деятельности хозяина, промахнувшегося один раз в оргазме мимо партнёрши.
//-- * * * --//
   «А наш притончик гонит самогончик, никто на свете не поставит нам заслончик!»
   Но вместо самогончика сегодня была «палёная» водка: жилец с этажа выше разбавлял контрабандный спирт водой из-под крана. Со временем и эта процедура упростилась: теперь он продавал только «порцию», которую клиенты готовили сами.
   «Эликсиром здоровья» в его отсутствие или «временной амнезии» распоряжались две маленькие дочки. Первой было десять лет, второй – восемь.
   Если со спиртом случались перебои, в наличии всегда был самогон, но он стоил дороже.
   На заводе этанол разбавляют дистиллированной водой, добавляют туда лимонную кислоту и сахар, потом всё это фильтруют и выдерживают целые сутки.
   Здесь же это всё было лишним: смесь просто заливали в стеклянную бутылку и взбалтывали. Когда пузырьки всплывали, по стеклу стучали ножом, и если звук был глухим, надо было ещё немного подождать. Только когда он становился звонким, можно было приступать к «чаепитию».
   Назывался этот «напиток богов» в переводе на русский «черепухой».
   Для гурманов и дам туда добавляли сиропа или варенья, а в период эпидемий гриппа молотый перец или чеснок.
   У русских «старшой» наливает всем поровну, торжественно произносит тост, и все чокаются и пьют одновременно.
   Местная традиция иная, для неё достаточно и одного стакана: «солнце вращается по часовой стрелке»! Ты выпиваешь всё, что налил тебе сосед справа, и наливаешь соседу слева. В зависимости от симпатии или антипатии, льёшь тому «две капли» или «с верхом».
   Себе наливать не разрешается, кому-нибудь вне очереди – тоже, а бить морду за недолив позволяется лишь наутро.

   «Сабантуй» был в самом разгаре, и на меня косо посмотрели, как на очередного «халявщика». Но свой коронный номер сегодня я решил не демонстрировать, достав из наплечной сумки литруху «государственной» и кусок колбасы, и их кривые лица сменились на приветственные.
//-- * * * --//
   За столом, кроме других соседей, сидели две особи женского пола: какая-то красавица и, вероятно, её подруга.
   Со второй я был немного знаком. Та была не в моём вкусе: постарше меня лет на пять, толстая, с большими арбузными грудями.
   Местные обитатели прозвали её «акустической торпедой»: она часто приходила сюда и слонялась по коридорам, прислушиваясь к звукам за дверями, а затем стучалась туда, откуда раздавались песни, музыка или звон стаканов.
   Когда выпивка там заканчивалась, эта «торпеда» плавно переплывала в другую комнату.
   У неё была и другая кличка, после того, как она год проработала паяльщицей на местном радиозаводе.
   После пайки платы положено промывать спиртом, но чтобы его не воровали, этанол заменили спирто-бензиновой смесью. Всю получившуюся гадость, вместе с канифолью, после смены положено было сливать в особую канистру и сдавать кладовщику для утилизации.
   Процесс довольно нудный, поэтому всё это дерьмо часто просто выливали в унитаз.
   Там спирт смешивался с водой, и уходил при сливе в канализацию. Бензин же легче воды, поэтому он скапливался сверху.
   Курить в туалете запрещалось, но «нашим людям» всегда наплевать на любые запреты!
   Если бы у неё была зажигалка, ничего бы особенного не произошло. Но она прикурила сигарету от спички, и кинула её, ещё горящую, вниз, между своих ног.
   Спичка упала в бензин, и тот моментально вспыхнул.
   В спущенных трусах, с обгоревшей задницей, несчастная курильщица с дикими воплями влетела назад, в цех, сметая всё на своём пути.
   После этого её прозвали «Летучей Голландкой», но со временем это прозвище заменили более кратким и ёмким: «Байконур».
//-- * * * --//
   Я присоединился к празднику жизни под названием «триста лет гранёному стакану».
   Кивнув в сторону незнакомки, я наклонился к уху Йена:
   – Что за симпатяга?
   Он ответил мне, тоже на ушко:
   – Зовут Дженни. Русская, незамужем, без комплексов. Не советую, но дело твоё!
   Я незаметно стал к ней приглядываться.
   Типичная славянка среднего роста, с длинными ногами и тонкой талией.
   Тёмные волосы, слегка раскосые глаза и ярко выраженные брови. Вне сомнений, в её генеалогическое древо когда-то влез какой-нибудь азиат.
   Одета она была очень привлекательно: лёгкая маечка, красивые туфельки и коротенькая юбочка.

   Когда подошла моя очередь наливать, у меня вдруг раскрылся фонтан красноречия.
   В своей речи я мимоходом упомянул пару городов, где когда-то побывал.
   – Краснодар? О, у меня там был любовник! – вставила свои «пять копеек» красотка.
   Слегка смутившись, я продолжил, но она опять прервала:
   – Москва? О, у меня там тоже был любовник!
   Я закончил тост, осушил стакан и стал ещё более внимательно присматриваться к этой «фемине».

   Периодически кто-то из гостей выходил на балкон покурить.
   После третьего круга хозяин комнаты, Ариэль, стал мне энергично подмигивать и строить оттуда различные гримасы.
   Наконец, я понял, чего он хочет, и присоединился к нему.
   – Виктор, я знаю: ты умный человек! – заговорщически прошептал он.
   – Не тяни кота за хвост! Был бы умным – пил бы сейчас «Мартини» на Канарах, а не эту «палёнку» в общаге! Ревнуешь к этой красавице? Она твоя, что ли?
   – Да тьфу на неё, это вольная птица! Трахни её как следует, если получится: она это дело, говорят, очень любит. Понимаешь, я написал одну книгу, и хочу, чтобы ты её прочёл.
   Он тут же достал из-за пазухи стопку каких-то листов.
   Я мельком глянул их:
   – Ариэль, ты в курсе: я не очень силён в вашем языке. Я не знаю его тонкостей, и не смогу быть литературным критиком.
   – Ты постарайся, с меня бутылка!
   – Хорошо, только дай хотя бы пару недель, быстрее не получится.
   – Лады! Только не сболтни Йену, он будет потом прикалываться!
   – Договорились!
   Мы бросили «бычки», и вернулись к столу.
   Красотка вдруг пересела поближе:
   – А чем ты занимаешься?
   – Как и все: ворую! – и дал ей визитку.

Глава 3. Искушение по-итальянски

   Уже дома, на кухне, я увидел «картину маслом»: к кошачьей миске осторожно пробиралась серенькая мышка, а за нею семенили двое малышей. Мама показывала дорогу к пище.
   Первый мышонок был старательным учеником: он пристроился за матушкой в кильватере, не отставая от неё ни на сантиметр. А второй был явным двоечником: он прыгал, кружился вокруг маминого хвоста, и всячески резвился. Вся эта гоп-компания не обращала на меня никакого внимания.
   Меня не удивило, что мыши попали на седьмой этаж, но как они не учуяли запаха кота?
   И что же делает мой «хищник»?
   Он безмятежно возлежал на моей кровати.
   – Арамис, ты даром ешь корм, там дичь бегает!
   Кот лениво посмотрел в мою сторону и зевнул.
   Он поднялся, выгнул спину и присел на одеяле. Затем он поднял правую ногу пистолетом и стал вылизывать причинные места.
   Мыши пискнули и убежали, когда я на руках принёс его на кухню.
   Арамис лениво спрыгнул с них, но не побежал за лёгкой добычей, а подошёл к уже полупустой миске, помедитировал над нею полминуты, и нехотя принялся чавкать.
   Покончив с ужином, эта ленивая кошара повернулась ко мне спиной.
   На кошачьем языке это означает совсем не презрение, а наоборот, полное доверие: он не боится нападения сзади!

   Я решил назвать мышку Фросей, а маленькому озорнику имя даже придумывать не пришлось: Джерри, и никто другой!
   Только как окрестить его братца?
   Ну что же, нарекаю тебя Пафнутием!
//-- * * * --//
   Сумма удовольствий после пьянки и самочувствия следующим утром обычно отрицательная, хотя разгрузка в конце недели – явление интернациональное, особенно там, где получку выдают по пятницам.
   А вот в Ирландии, я слышал, жалование выдают по четвергам.
   В этот вечер все бары переполнены, хотя пятница – полноценный рабочий день!
   Синие, злые и похмельные, «дети Святого Патрика» выползают на следующее утро трудиться. Весь день они тяжко стонут, дожидаясь финального свистка.
   Глупо, но такое там правило!
   Кстати, самыми пьющими в Европе считаются они, а не русские.
   «После вчерашнего» выпить было нечего, и я довольствовался томатным соком.
   «Дамиано» – высветилось на телефоне.
   – Bon giorno! Помните нашу встречу? Можно к вам заглянуть?
   Хотя я с удовольствием пролежал бы ещё пару часиков, из вежливости решил соврать:
   – Конечно!
   Не прошло и двух минут, как в моих дверях стоял тот самый «неаполитанец» с маленьким дипломатом в руках.
   Выглядел он по-прежнему безукоризненно.
   – Честно говоря, не ожидал, что вы придёте так скоро! – растерянно пробормотал я, накидывая пижаму на голое тело.
   – Я просто проходил рядом.
   – А откуда вы знаете мой телефон и адрес?
   Дамиано помахал перед моими глазами какой-то визиткой. Чёрт возьми, та самая!
   Странно: я неплохо выпил в тот вечер, но помнил всё.
   Я точно не давал ему этой карточки!
   Конечно, она запросто могла выпасть из моего кармана там, на веранде. Но представить такого франта, зачем-то подбирающего с грязного пола чужие визитки?
   Чтобы не показать себя полным дураком, я согласно кивнул, провёдя его в комнату.
   – Прежде всего, я должен поблагодарить вас за спасение. Если бы вы тогда не предложили пересесть, говорил бы я сейчас не с вами, а с самими архангелами.
   – С архангелами, бывает, говорят и живые, после четвёртой бутылки, – язвительно возразил гость, – но не такие уж они интересные собеседники, поверьте мне на слово. Если же имеете в виду того гонщика на «Бемби», это простое совпадение.
   – Вы об этом тоже знаете?
   – Конечно, все в округе до сих пор говорят, и по новостям пару раз показывали.
   – А много там было жертв? Я слинял по вашему совету, и слышал только пару сплетен.
   – Если не считать того водителя, и нервного стресса у барменши, никого. Тогда он был «мертвецки пьян», теперь он «мертвецки мёртв».
   Дамиано достал из дипломата плоскую бутылочку:
   – Помяните его душу. Это на самом деле был большой грешник: две кражи, разбой, сутенёрство, четыре «ходки». Жертв могло было быть больше: он вёз к себе на дачу двух малолеток-нимфеток. К счастью, незадолго до этого он «состыковался» с «братанами» из дружественной «бригады». Пока они «перетирали» между собой и выпивали, те схватили бутылку его шампанского – и под шумом «сдинамили»!
   Я решил не поминать покойного, а молча выпил за находчивых «лолиток».
   Неаполитанец пристально посмотрел на меня:
   – Правильно!
   Я подождал, пока мой организм усвоит его угощение, и задал вполне резонный вопрос:
   – Но я не записывал вашего номера! Как он оказался в моём телефоне?
   – Вы сильно отстали от технического прогресса. Современная аппаратура позволяет не только определить точное местонахождение человека и прослушать все его разговоры. Можно просмотреть его телефонную книжку, стереть там старые контакты, добавить новые, и даже немного пошалить: поменять местами номера любовницы и жены, вставить ему на звонки начальника «ringtone» в виде похоронного марша, и сотворить массу других интересных вещей.
   Мне с трудом удалось сдержать улыбку:
   – Если его мобильник включён.
   – Если постараться, можно и на выключенный!
   Я удивлённо хмыкнул, а Дамиано продолжил:
   – Шутки в сторону. Итак, Виктор: вам тридцать три года, вы неженаты, образование высшее техническое, владеете несколькими языками. Живёте один, родители ваши умерли. Любите музыку, чтение, женщин и выпивку. Имеете довольно скромную зарплату и большие материальные проблемы. Постоянно стараетесь выбраться из нищеты, но всё безуспешно. Церковь посещаете, но редко, политикой не занимаетесь, хотя и имеете определённые взгляды. Не крещены.
   Последнюю характеристику он выделил особенно.
   – Всё верно! Про языки я вам тогда рассказывал, да и про свои отношения с церковью – тоже. Всё остальное про меня узнать нетрудно. Надеюсь, вы не крестить меня собрались?
   – Ни в коем случае, скорее, наоборот! Я вам не профессор Воланд, и ни ваша душа, ни эта жилплощадь меня не интересуют. Я работаю на одну весьма влиятельную контору, чья деятельность не является ни коммерческой, ни разведывательной, и скорее её можно назвать даже благотворительной. В чём её точная суть, пока объяснять не буду, а сотрудникам своим мы платим вполне достойно!
   – Я хочу работать за хорошую зарплату, и даже очень! Но если она мне будет противной, непременно откажусь. Я не буду упаковывать трупы, торговать наркотиками, работать сутенёром или подрывать мечети.
   – Какая у вас скудная фантазия! Но если за работу могильщика мы будем платить вам зарплату президента правления банка, вы согласитесь её выполнять?
   – Скорее всего, да!
   – Отлично! А наркодилерами, при желании, можно признать всех фармацевтов. Одно и то же средство в одной стране может быть запрещено, а в другой – разрешено, и даже рекомендовано. Кокаин у индейцев Колумбии никакими силами не отнять, это их национальная культура, а повезите его в Малайзию – смертная казнь гарантирована. А иногда ситуация меняется на противоположную. Вы слышали про талидомид?
   – Да, это хорошее снотворное. Им невозможно переборщить или отравиться, и его когда-то прописывали даже беременным. Но потом выяснилось, что он воздействует на эмбрионы, и родилось несколько сотен уродов без ушей или без ног. Скандал был грандиозный, ту фирму закрыли, а сам препарат запретили.
   – А то, что он опять применяется в медицине, вы знаете?
   – Впервые слышу!
   – Вот так-то, не всё так просто! Но хватит о лекарствах, это было «к слову». У нас много работы, а исполнителей катастрофически не хватает. Наш выбор пал на вас. Я предлагаю относительно нетрудную, но очень интересную и ответственную должность «посланца по особым поручениям».
   – А именно?
   – Например: встретить приезжего гостя, обустроить его и обеспечить всем необходимым. Всё будет легально: никаких пистолетов или гранат. Мы подстраховываем «своих», но сами светиться не хотим. Прежнюю работу можете не бросать, а там видно будет!
   – Испытательный срок существует?
   – Существует, как и право увольнения по собственному желанию. Но отток кадров в нашем ведомстве настолько невелик, что об этом даже говорить не приходится!
   – Социальные гарантии, пенсия, страховка?
   – Это тоже имеется, но не совсем в такой форме, к которой вы привыкли. Плюс куча бонусов.
   Видя мою заинтересованность и нерешительность, Дамиано сделал паузу:
   – Давайте сделаем так: я даю вам одну карточку. Если потом передумаете, просто вернёте её, и забудем об этом визите навсегда. Но второго шанса не будет!
   Он положил на стол кусочек пластика, на котором уже было выгравировано моё имя. Оперативно сработано!
   Там не было кричащих логотипов ведущих платёжных систем – всего-навсего нехитрый однотонный рисунок! Попадись мне такая карточка где-нибудь на лавочке, я бы тут же запулил её в ближайшую мусорку.
   – Есть маленький нюанс: у меня кое-какие долги, – осторожно возразил я.
   – Я в курсе. Будете покрывать их потихоньку, иначе это привлечёт чьё-то внимание. На нашу карточку арест наложить невозможно, и её трудно физически уничтожить. Но пока будет одна особенность. Ежедневно вы должны тратить оттуда ровно 200 долларов, и ни центом меньше, ни центом больше! Нарушите это условие – получаете штраф. Повторное нарушение – двойной штраф. А на третий раз она прямо на ваших глазах превратится в пепел.
   Я не слишком поверил этому, но меня загипнотизировала такая сумма.
   «Двести долларов в день, это же шесть тысяч в месяц! Неплохая зарплата, почти как у сенаторов. Артисты и киллеры, правда, получают побольше, но я этого делать не умею!»
   Дамиано невозмутимо промолвил:
   – Всему можно обучиться, – и, усмехнувшись, продолжил: – даже обращению с этой карточкой. Первое время вы не сможете получать с неё ни копейки наличными. Но и сейчас, и в дальнейшем: нельзя перечислять наши деньги церквям, монастырям, знакомым или своим родственникам. На неё нельзя покупать религиозную литературу или делать пожертвования политическим организациям.
   – А детским приютам, если они при какой-нибудь церкви?
   – Таким можно, но только напрямую, без их посредничества!
   – А из собственных средств?
   – А это уже ваше личное дело!
   Я заметил, что он недолюбливает церковников и политиков. Кстати, я сам – тоже.
   – А почему такое жёсткое ограничение: ровно двести долларов в день?
   – Пока объяснять не буду, потом сами поймёте. И дарёному коню в зубы не смотрят, я ничего взамен пока не требую! Нашей карточкой можно расплачиваться где угодно, и сколько угодно. Запомните расчётный час: 24–00. Курс доллара к вашей валюте всё время меняется, поэтому следите за этим. И имейте в виду: курс официальный, а не продажи или покупки!
   – А с «девочками» можно ею рассчитываться?
   Дамиано не смутился от такой наглости:
   – Можно. Многие путаны принимают сейчас оплату даже переводом.
   – Пин-код карточки?
   – Его нет, карточка активирована на вашу ДНК.
   – Это как?
   – Читайте соответствующую литературу, просвещайтесь! Сейчас такие времена: какой-нибудь подвыпивший ловелас шлёпнет в баре женщину по заднице, и оставит на её юбке три молекулы своего пота. А через недельку ему приносят повесточку в суд «за сексуальное домогательство», и результаты генетической экспертизы у судьи уже на руках! Но помните: наша карточка не будет вечно работать вхолостую, и рано или поздно вам придётся принимать решение.
   Я закурил.
   Предложение было более чем заманчивым.
   – Когда можно заняться шопингом?
   – Ровно через пять минут. Arrividerci!
   И он покинул моё жилище.
   Ради любопытства я посмотрел его номер в телефоне, но экран высветил только звездочки.
//-- * * * --//
   На кухне Фрося опять воровала кошачий корм.
   Я налил ей молока: Арамис его не пил уже несколько лет.
   Интересно: а что делает сейчас этот «охотник»?
   Мой «мини-тигр» досматривал семнадцатый сон, и я не стал его будить.
   Вернувшись на кухню, я увидел идиллию: Пафнутий и Джерри с аппетитом лакали моё угощение, а Фрося стояла «на стрёме».

   Есть старая английская сказка про мышей, которые долго думали, как обезопасить себя от нападений страшного соседского кота.
   Кто-то подал гениальную идею: надо надеть на кота колокольчик, и когда он будет звенеть, мыши успеют спрятаться!
   Все стали плясать и веселиться от такого замечательного решения, но оставался один вопрос: а кто из них наденет на кота колокольчик?
   На Арамиса его можно было нацепить без опаски: он был убеждённый пацифист!

Глава 4. Шопоголия, как образ жизни

   Утренняя встреча показалась мне увлекательным сном, но карточка не исчезла, а лежала на моей тумбочке.
   Значит, это не белая горячка!
   Посмотрев курс доллара, я приступил к «материализации духа».
   «Где лучше всего отовариваться? Конечно же, в супермаркете, и сначала покупать дорогие вещи, а на остаток подбирать что-нибудь подешевле!»
   Большинство товаров теперь стоят: 2.59, 9.99, 119.99, и очень мало что продают по «круглым» ценам. Именно эти «девятки» и создавали основную проблему.
   Микроволновка, кофейник, столовые принадлежности, кое-что пожрать и бутылка «Чинзано».
   Оставалось потратить 1 доллар 47 центов.
   «И что тут самое дешёвое? Как обычно: спички, пять центов за коробок».
   Двадцать девять – недобор, а тридцать – уже перебор.
   Что-то типа игры «в очко», только с открытыми картами.
//-- * * * --//
   Рынок постоянно меняется: на то он и рынок.
   Привычные товары иногда исчезают, потому что новое правительство решило, что страна, с которой торговали двадцать лет подряд, теперь стала «плохой». А другая, ранее «плохая», стала «страной прогрессирующей демократии», и покупать надо только у них, пусть и вдвое дороже, чем у «неправильных»!
   Я с интересом разглядывал новые этикетки: «ведмедик клишоногий», «яблочный нектар, изготовлен из апельсинового сока», вафли «мура».
   Очень понравилась жвачка «Camel balls», на упаковке которой был изображён улыбающийся верблюд. Неизвестный художник акцентировал внимание именно на этой анатомической детали жизнерадостного самца.
   На моё счастье, ещё оставались товары, которые можно купить вразвес: салаты, фарш, фрукты, орешки.
   Их становится всё меньше, и меньше. Всё должно быть упаковано, взвешено и запечатано: так решили «глубоко образованные и ответственные» чиновники из Брюсселя.
//-- * * * --//
   Как иногда отовариваются «наши бывшие» на Западе?
   Многие торговые центры не держат в зале лишнего персонала. Купил ты, например, бананы – бери мешочек, кидай их туда и ставь на автоматические весы. Они выплёвывают тебе квиток к оплате в общей кассе: «у нас джентльменам на слово верят!».
   Наши же джентльмены не просто ставили товар на тарелочку, а придерживали мешок сверху, и в результате весы показывали на пару килограммов меньше.
   С появлением камер в залах стало чуть-чуть сложнее, но наши люди все равно придумывали всё новые рецепты более справедливого распределения материальных благ, и всегда в свою пользу.
//-- * * * --//
   Орешки – это именно то, что мне нужно!
   Проверив их вес и цену, я добавил недостающие граммы и решительно двинулся к кассе.
   Молодая кассирша задала дежурный вопрос:
   – А вы имеете нашу карточку скидок?
   Я машинально её протянул.
   «О ужас, сумма покупок уменьшилась на целых три доллара!»
   – А что это за «минус»?
   – Сегодня у нас скидка на вино.
   – А можно ею не пользоваться?
   – Да, если вы так желаете!
   Она с изумлением глянула на меня, пощёлкала по клавишам, и магическая цифра в 200.00 долларов в пересчёте на наши «тугрики» вернулась на экран.
   – Платите наличными?
   – Карточкой!
   Аппарат довольно мурлыкнул: «код принят».
   На выходе я проверил в банкомате баланс. «Остаток: 0,00. Поздравляю! Д.»
   «Неплохие возможности у этого «Д»: свободный доступ к любой банковской системе!»
   Операция «купи меня!» заняла несколько часов.
   Присев дома на диване, я отхлебнул вермут прямо из горла, и на память пришла песенка: «Постоянно сыто-пьяно, постоянно пьём «Чинзано», держим в банко миллионо и плеванто на законо!»
//-- * * * --//
   На следующий день затовариваться я решил всё там же.
   Не спеша прохаживаясь по залу, я сегодня внимательно изучал, на что даются скидки, и какого размера, чтобы не показаться идиотом во второй раз.
   Кассовые аппараты жужжали безостановочно, и магазин устанавливал очередной рекорд товарооборота. Несмотря на героическую работу продавцов, образовались длинные очереди, и по сигналу администратора к резервной кассе бежал паренёк-практикант.
   Видя, что сейчас появится возможность заметно сократить время пребывания в этом «реликте развитого социализма», какая-то ухоженная мадмуазель, неплохо поддавшая перед «шопингом», резко дёрнула коляску, и ринулась к свободному проходу.
   В её корзинке я насчитал товаров на целую тысячу: блузочки, балычки, коньячки, и так далее.
   Она нечаянно зацепила стенд с товарами «моментального спроса»: жвачками, зажигалками, презервативами.
   Тот упал со звуком «плюх», и вся эта мелочь оказалась на полу.
   Паренёк моментально затормозил и принялся их собирать.
   Он потянулся за жвачкой, залетевшей под соседнюю кассу, а мадмуазель переехала его руку коляской, и не только не извинилась, а громко заорала на него:
   – Ты где ползаешь, твою мать? Я что, должна ждать, пока ты свою жопу на рабочее место засунешь? Сейчас же жалобу накатаю! Понабрали всяких!
   Видя, как бедняга массирует раненую кисть, я решил вмешаться:
   – Женщина, не хамите продавцу! Он убирает весь тот бардак, который вы же и сотворили, из-за своей неуклюжести!
   Мадмуазель, дыхнув на меня свежим коньячком, презрительно выпалила:
   – Это я-то неуклюжая? Да я пятнадцать лет акробаткой проработала! Смотри, гнида ты позорная!
   Она оттолкнула свою коляску в сторону, скинув в неё курточку, и поехала по кафелю ногами, сев на «шпагат». Затем она плавно перешла из него в «мостик».
   Передвигаясь так на одних руках, бывшая акробатка изогнулась буквой «С», приблизилась к коляске, и стала перебирать там ногами свои покупки.
   Все бросили свои дела, и даже охранники разинули рты, а полдюжины покупателей достали телефоны, чтобы заснять весь этот аттракцион.
   Откинув в сторону осетрину, блузки и прочую мелочь, мадмуазель нащупала ногами коньяк, и я подумал: сейчас она скинет обувь и будет пальцами ног откручивать пробку.
   Но она повертела бутылку и подкинула её ногами вверх.
   Та стала на подошвах её туфелек вертикально!
   Женские туфли – это вам не кирзовые сапоги: тут и изгибы, и всякие другие выкрутасы. И самое главное: у них подошва фигурная, а не плоская. На такой и монету трудно удержать, а она удерживала бутылку! Это стало настоящим триумфом «Hennessy»!
   Подержав её так полминуты, хамка лёгким движением ноги подкинула – и пнула носком «триумфатора»!
   Так в цирке передают ассистенту очередной аксессуар, а тот его профессионально ловит и кидает артисту следующий предмет жонглирования.
   Но «мальчика на побегушках» рядом не оказалось, и бутылка, описав в воздухе высокую дугу, упала на кафель, где глухо разбилась.
   Мадмуазель попыталась одним прыжком опять стать на ноги и широко раскинуть руки в стороны, в ожидании привычных оваций.
   Но из-за резких движений её лифчик не выдержал непривычной нагрузки, и его лямка лопнула. Все желающие смогли увидеть два весьма аппетитных полушария.
   Очевидно, долгий перерыв в практике и принятое «на грудь» спиртное сделали своё чёрное дело: акробатка тоже рухнула на пол.
   К ней моментально ринулся седовласый мужчина в шикарном костюме, до сего момента терпеливо ожидавший свою даму на скамеечке за кассами. Вероятно, это был почитатель её прежнего таланта и нынешний содержатель.
   Он поднял свою подругу и, лихорадочно суетясь, заплатил за всё, даже не взяв сдачи. Несчастный поклонник женской красоты потащил её на выход, громко выговаривая по пути:
   – Опять ты за своё! Уймись ты, наконец, Эльвира!
   А Эльвира выпятила голую грудь и прыгнула в коляску поверх товаров, размахивая остатками лифчика:
   – Алле-гоп!
   Вся злость на эту хамку у меня тут же пропала, и я, как и все, провожал её овацией!
   Не исключаю вмешательства производителей алкоголя, но полгода спустя этот сюжет, снятый кем-то из покупателей, получил специальный приз «Первого Французского Телевидения».
//-- * * * --//
   В отделе бытовой техники моё внимание привлекла стиралка, и я решил прицениться, предвкушая уже совсем близкое будущее.
   Инструкция к ней гласила: «Перед загрузкой белья убедитесь, что в барабане не находятся посторонние предметы, а также случайно попавшие туда домашние животные!»
   Одна американка использовала всю свою технику по полной программе: у неё только ночью простаивали чайник, стиралка и кухонный комбайн. И когда её маленькая собачонка какой-то редкой породы промокла под дождём, она решила просушить её так, как всегда делала с бельём: засунула в микроволновку и включила разогрев.
   Собачка умерла в страшных мучениях, так и не дождавшись звука таймера «OFF».
   Но хозяйка, хотя и была женщиной глупой, зато богатой и очень упрямой, и это же Америка!
   Её адвокат сумел убедить суд, что причина случившейся трагедии – это вина нерадивых изготовителей, которые не вписали в свою инструкцию пункт, запрещающий помещать внутри «потенциально опасного устройства» домашних животных!
   В результате эта идиотка получила колоссальную компенсацию за утрату любимицы, а производители были вынуждены включить в свой «талмуд» такой пункт: специально для дебилов.
   Только собачку жалко!
   А вот другого придурка, номинанта на «премию Дарвина», мне было совсем не жалко: тот решил воспользоваться только что купленной электрической пилой.
   В результате её производители написали в инструкции жирным шрифтом: «Не тормозить работающий механизм руками и гениталиями!»
//-- * * * --//
   Товаров в корзинке набралось на 187 долларов и 50 центов, и я лениво направился в другой отдел, долго раздумывая, чего бы купить на недостающую сумму.
   В углу одиноко стояла лопата для уборки снега.
   На улице весна, снег уже давно растаял, и её попросту забыли убрать на склад.
   А я зачарованно смотрел на цену: 12.50, и такая всего одна!
   Я ринулся к ней так, что все покупатели шарахнулись в разные стороны, а ко мне побежал охранник.

   На меня весело посматривали и перемигивались между собой пассажиры автобуса, когда я протискивался с ней по салону.
   Тем же вечером я подарил её своему другу-дворнику.

Глава 5. Продано!

   В будние дни задача была достаточно примитивной: банки в супермаркетах работают допоздна, любую сумму можно перевести на любой счёт, и она не обязана быть «круглой».
   Я с удовольствием погашал долги за отопление и горячую воду, и передо мной вырисовывалась заманчивая перспектива наконец-то стать полноценным гражданином, с незапятнанной совестью и выплаченной задолженностью.
   Но провал случился, как это всегда бывает, совершенно неожиданно.
   «Как хорошо быть генералом!» – напевал я старую песенку, подруливая с полной коляской к кассе.
   Но аппарат почему-то не замурчал уже привычной мелодией, а нервно запипикал.
   Кассирша недовольно пробурчала:
   – К сожалению, на вашей карточке недостаточно средств.
   – Не может быть!
   – Ничем помочь не могу, обращайтесь в свой банк!
   Униженный и оскорблённый, я оставил всё на кассе, и ринулся к банкомату.

   «В связи с нарушением наших договорённостей ваш счёт блокирован на три календарных дня. Д».
   Какие, к чёрту, «наши договорённости» я нарушил?
   Но, немного успокоившись, стал тщательно припоминать все его инструкции.
   Дамиано, кажется, говорил что-то о курсе доллара.
   «Козёл, я же вчера всё сделал неправильно! Я посмотрел курс доллара, но по небрежности запомнил курс покупки, а надо было официальный!»
   Разница была небольшая, но на двух сотнях долларов это составляло несколько центов, и этого было достаточно!
   Хорошо, что на работе оставалась заначка, за которой пришлось пройти три километра пешком, и выискивать жалкие медяки на дне ящика рабочего стола.
   Я бы смог как-нибудь прожить эти три дня, но вот кот меня совсем не понимал: он не желал голодать принципиально, а мышей своей едою не считал!
//-- * * * --//
   Расчёт Дамиано был невероятно прост: «посадить меня на иглу».
   К хорошей жизни быстро привыкаешь, и возврат к тому времени, когда я считал каждую копейку, казался мне малопривлекательным.
   Карточка выдана на неопределённое время, и я должен, рано или поздно, дать ему ответ.
   «А что мне, собственно, терять: утренний подъём на работу и восемь часов энтузиазма? Вечернее чтение детективов и пару бутылок пива перед сном?»
   Выпив сто граммов для храбрости, я нашёл в телефоне эту запись: «Дамиано».
   – Я рад, что вы позвонили! – поднял он трубку, не дожидаясь даже второго гудка.
   – Когда можно встретиться?
   – Через две минуты!
   Он не обманул моих ожиданий, появившись без опозданий.
   – Bon giorno! Итак?
   В этот момент мне захотелось ляпнуть что-нибудь хамское, типа: «Не гони лошадей, начальник!», но я воздержался: хозяином положения всё-таки был он!
   – Кофе?
   – Не откажусь! – сухо ответил «неаполитанец».
   Я долго собирался с мыслями, выбирая нужные слова:
   – Вы победили, чужестранец! В борьбе между сердцем и головой всегда побеждает желудок, и я готов работать на вас!
   Дамиано невозмутимо улыбнулся:
   – Отлично, я с самого начала был в этом уверен! Простите, что пришлось вас немного помучить, но этот метод надёжнее всяких анкет и тестов на сообразительность. В нашей работе вам часто придётся делать отступления от формальных правил приличия. Но все эти прегрешения будут сущей мелочью по сравнению с той пользой, что вы принесёте людям. Подчёркиваю: людям, а не только нашей организации!
   – И что это за отступления?
   – Превышение скорости, неправильная парковка автомобиля, прыжки через заборы, разбитые витрины, и многие подобные проступки, которые «на уголовку» не потянут.
   – Такие мелочи я и раньше делал, и совершенно бесплатно. Но всё только ради собственного удовольствия!
   – А мы теперь за такие удовольствия будем платить! Только надо правильно выбирать, где, как и когда хулиганить. Подпишите этот документ.
   Он достал из дипломата небольшой листок бумаги и авторучку.
   Сейчас все соглашения пишутся на пяти или более страницах, даже при покупке картриджа для принтера, а программисты шутят: русские быстрее всех читают тексты на английском, намного быстрее самих англичан.
   Это истинная правда: наши люди их совсем не читают, а сразу нажимают кнопочку: «Согласен».
//-- * * * --//
   Там были отпечатаны всего три фразы:
   «Обязуюсь делать Добро во имя Добра, делать Зло во имя Добра, не делать Ничего во имя Зла!»
   – Как три закона роботехники. С первым и третьим постулатами всё ясно, а как понимать второй? – спросил я, ничему уже не удивляясь.
   – Вы читали «Задига» Вольтера?
   – Приходилось.
   – Там Ангел, появившийся главному герою в его изгнании, бесцеремонно, и без особых на то причин, вдруг скинул с моста в речку мальчишку, сына хозяина, который их приютил. И тот ребёнок утонул.
   – Ангел объяснил: мальчишка, когда вырастет, непременно станет убийцей. И он сначала убьёт своего отца, а через год – и самого Задига. Неплохая вещичка!
   – Вольтер был бы польщён, услышав такую лестную рецензию на своё скромное произведение! Екатерина Великая была им недовольна, а тут такая похвала!
   Я понял, что сморозил глупость. Дамиано продолжил:
   – Это была превентивная, и вполне обоснованная мера. Но мы – вовсе не Ангелы, и у нас не такие решительные действия. Мы предпочитаем работать поделикатнее. Нарисую такую ситуацию: вам надо срочно куда-то лететь, а перед самой посадкой к вам цепляется какой-то пьяница: «Ты мне почему-то нравишься, парнишка! Давай накатим, угощаю!» И он достаёт бутылку. Полиции рядом нет, а ведёт он себя настырно.
   – Пересяду от него подальше.
   – А он не отстаёт!
   – Тогда попробую набить ему морду, если это не каратист.
   – Правильное решение! И тут появляются они самые, наши любимые полицейские, и вяжут вас обоих. Вы опоздали на свой рейс. Ваши действия?
   – Попытаюсь выяснить, когда его отпустят, и буду караулить на выходе, чтобы переломать ему все кости.
   – А ему выписывают штраф и выпускают на свободу на полчаса раньше вас. И тут вы слышите по радио: самолёт, на который у вас был билет, разбился, и все, кто там был, погибли!
   – Тогда куплю ящик водки и попытаюсь его найти. И, естественно, заберу заявление обратно!
   – Тоже правильно. Вот только пьяница этот слинял подальше от вас, на всякий случай, и совсем не хочет слышать от вас даже слова благодарности. Вот так обстоит наш Второй Пункт, и сыграть роль такого пьяницы может быть вашей задачей. Итак?
   Я поставил жирную точку на его листочке, и Дамиано усмехнулся:
   – Ценю ваш юмор, но даже такая подпись прокатит!
   – А почему вы не требуете расписаться кровью?
   – Во-первых, это уже устарело, а во-вторых, я не представляю интересы Дьявола!
   Это меня окончательно убедило, и я каллиграфически расписался под низом.
   Дамиано глянул на подпись и одобрительно кивнул:
   – Теперь можно начинать наше сотрудничество. Кстати, устное соглашение имеет ту же самую силу!
   Со злости я чуть не запулил в него авторучкой.
   Но очень быстро я успокоился, и даже совсем обнаглел:
   – «Вот и первое заданье: в три-пятнадцать, возле бани, может раньше, а может позже, остановится такси. Надо сесть, связать шофёра, разыграть простого вора, а потом про этот случай раструбят по Би-би-си!»
   – Не надо пока связывать таксиста.
   По выражению его лица я понял: эту песню он тоже знает.
   Дамиано вышел куда-то за дверь, но через минуту вернулся со спортивной сумкой:
   – Вот это вы должны сегодня вечером отвезти сюда.
   Он нарисовал на другом листочке схему проезда и написал адрес.
   – Эта деревенька километрах в ста отсюда. Два часа туда, два часа обратно, полчаса там.
   – Но моя машина давно сломана, ремонт стоит дороже её самой!
   – Я в курсе. Поедете на автобусе. Это билеты, а это – командировочные.
   – Кому я должен передать эту сумку?
   – Никому. Там никто не живёт. Вы должны поставить эту сумку в пустой шкаф. А это ключ от того дома.
   – «Ключ от квартиры, где деньги лежат?»
   – Опять ценю ваше чувство юмора, но денег там совершенно нет. Аккуратно прикройте дверь за собой, но не запирайте. Но сразу же назад, и не вздумайте играть в Пинкертона, пытаясь выследить, кто за ней придёт: или состаритесь, или умрёте от голода.
   – Могу я взглянуть на её содержимое? Вдруг меня по дороге остановит полиция?
   – Можете. Я же говорил: мы стараемся избегать криминала.

   Я раскрыл сумку.
   Как в магазине «Всё для мужчин»: джинсы, лёгкая рубашка, кроссовки, новые носки и трусы, немного денег и мобильный телефон. Бутылка лимонада, пара бутербродов с сыром и недорогие наручные часы.
   Скажу честно: пулемёту я бы не удивился!
   – Не опоздайте на автобус, всё рассчитано до минуты. Как только выполните, свяжитесь со мной по банкомату. Ключ оставьте в кармане этих джинсов. И ничего там своего не оставляйте, а то привыкли уже разбрасываться своими визитками направо и налево!

Глава 6. Дом без привидений

   Поездка туда заняла целую вечность.
   Час на достаточно приличном «дилижансе» до районного центра типа «Мухосранска», а оттуда – ещё полчаса, на завывающем от напряжения тарантасе, по пыльной просёлочной дороге, до остановки «Колобибишки».
   Местные жители уже устали переименовывать свои улицы с партийных псевдонимов бывших вождей на имена новых героев: все равно лет через сорок опять переименуют! Поэтому они носили теперь славные, но нейтральные имена: «Вторая Садовая», «Первая Заречная», «Вишнёвая».
   Деревушка была довольно маленькой, но нужный мне дом я нашёл не сразу.
   Для нежилого он выглядел вполне прилично: окна не разбиты, и мусора вокруг нет. Невысокий забор, калитка прикрыта, но не заперта.
   Внутри тоже опрятно, но обстановка была очень скромной: стол, стул, шкаф, кровать и небольшой телевизор.
   Странно, что телевизор был включён, хотя толстый слой пыли на нём говорил, что я здесь первый человек, появившийся, как минимум, за последние месяца три.
   Имелся в доме и холодильник, но внутри он был абсолютно пуст. Нигде не было ни икон, ни крестов, хотя в нашей сельской местности так не принято.
   На книжной полке лежали какие-то географические карты, и я взял одну. Это оказалась карта Кампании.
   От автовокзала Неаполя кто-то фломастером прочертил жирную стрелку по направлению к городку Поццуоли, а оттуда, уже другим цветом, на северо-запад, к озеру Аверно.
   Чем же это маленькое озерцо так примечательно для обитателя этой «малины»?
   Но времени изучать эту «явку» не было: если опоздаю на автобус, придётся идти до «Мухосранска» пешком. И даже деньги меня не спасут: такси здесь не бывает, а попутки наверняка ходят редко. Да и мало кто у нас берёт попутчиков на ночь глядя!
   На ключе – пять цифр и фирменный «лейбл» производителя заготовок.
   Я сунул его в карман джинсов, как было велено, поставил сумку в шкаф и вышел.
   Автобус прибыл через две минуты.
   Я водрузился на заднее сиденье и стал размышлять: «А в то ли дело я ввязался?»
   Вдруг небо покрылось густыми тучами, поднялся ветер, и хлынул проливной дождь. Грянул гром, и молния ударила в землю где-то там, где был тот дом. Точно утверждать я не мог: мы отъехали уже прилично.
   Но дождь моментально прекратился, и небо прояснилось. Так здесь часто бывает, особенно весной.
   На сиденье напротив маленькая китаянка убаюкивала дочку, на чистейшем местном языке напевая ей сказку про Королеву Змей.
//-- * * * --//
   Банкомат в здании вокзала выдал квитанцию:
   «Можете не заходить в магазин. Как доберётесь домой, позвоните! Д.»
   В убогой забегаловке на привокзальной площади приходилось упираться в спины сидящих за другим столиком, зато спиртное там продавалось круглосуточно, как и в моей «стекляшке».
   Весьма колоритный мужик с козлиной бородкой за другим столиком рассказывал собутыльникам:
   – Это было, когда все вокруг занялись «челночным» бизнесом. У друга был микроавтобус, и надо было как-то забрать один груз во Вроцлаве. Границу мы пересекли уже вечером, проехали оттуда километров пять. За окном – январь, лёгкий морозец, но снега почти не было. Нас было шестеро, мужики согревались водочкой, бабы – коньячком. И впереди какой-то дед на велосипеде. Мы только собрались его обгонять, а он вдруг вильнул в сторону – и полетел на землю, чуть-чуть не попал под наши колёса. Лежит – и не поднимается! Мы подумали: зацепили его ненароком, и остановились. Велосипед цел, только цепь слетела, да и сам дед невредим, но пьян в стельку – и уже храпит. Жалко стало: чего доброго, замёрзнет! Решили его подвезти. Погрузили в автобус, а велосипед рядом поставили, места хватало. Но мы пока в приграничной зоне. А вдруг остановят, а у деда нет документов? Проблемы: «везём нелегала»! С нами был один поляк, Тадиком его звали. Он пошарил по его карманам, и говорит: «Всё в порядке! Это его паспорт, он недалеко живёт, километров пять отсюда. У меня там даже знакомая живёт, Ядвига». И машинально сунул его паспорт к себе в карман. Хряпнули ещё по стаканчику, включили музыку и поехали. Деревеньку ту проскочили, а про деда совсем забыли. Доехали до Варшавы, а это километров триста! Тут дед стал ворочаться и глазами хлопать, но сразу видно: ещё не протрезвел. Что делать? Придумали: его, полуспящего, посадили на скамеечку, велосипед рядом поставили – а сами в ноги! Некогда оправдываться: он в родной стране, а не в Африке, проспится – разберётся!
   – Ну, а дальше?
   – Доехали до Вроцлава, сделали все дела, покатались немного по Польше – и обратно! А тут этот Тадик сунул руку в карман: «Ребята, у меня его паспорт остался, надо будет отдать!» Решили, в качестве компенсации, купить ему большую бутылку водку. Заехали туда, нашли его домик и постучали. На крыльцо выходит толстая баба, со зверским лицом: «Кто такие?» Тадик: «Да мы неместные, хотели бы вашего мужа увидеть». Та, не меняя выражения: «А зачем это?» Тадик плюнул в сердцах: «Да выпить с ним хотели!», и достаёт его паспорт и бутылку. А жена: «Не-е-е-е! Он как позавчера вернулся с Варшавы на «лесопеде», с тех пор совсем не пьёт!»
//-- * * * --//
   На бордюре сидел, вытянув ноги на проезжую часть, какой-то русский турист, который явно хорошо поддал: он был в очень хорошем настроении, и довольно громко пел.
   У него оказались абсолютный слух и очень сильный голос.
   Я никогда и нигде не слышал этих мелодий, хотя считал себя достаточно грамотным в этой сфере.
   К нему подошли трое полицейских. Но, оценив его репертуар и манеру исполнения, они не стали задерживать этого бедолагу, и даже не попытались посадить его на ближайшую скамеечку.
   Мимо проезжала машина дорожных укладчиков, и патруль резко остановил её.
   Старший мент взял с их прицепа знак «объезд», а двое других – оранжевые светоотражающие конусы.
   Они поставили знак впереди певца, а конусы – вокруг, и стали дальше наслаждаться его серенадами.
//-- * * * --//
   Холодильник с утра ещё был пуст, но я нашёл там кучу продуктов, и всё оказалось в моём вкусе: сыры, колбасы, другие копчёности и несколько банок пива.
   Переодевшись в домашнее, я взял телефон, и через пару минут Дамиано опять стоял на моём пороге.
   Я не переставал удивляться:
   – Меня всегда поражала ваша скорость!
   – Я же говорил, что живу неподалеку! – напомнил он.
   – Спасибо за гостинцы, но как вы проникли сюда без меня?
   Дамиано улыбнулся:
   – Вы даже не представляете себе, как это просто. Но вернёмся к нашим делам! Вы выполнили первое задание, и теперь находитесь под нашей защитой. Отныне вы не обязаны тратить эти деньги ежедневно, и можете их копить. Все остальные ограничения остаются в силе, но появляется ещё одно: вы не можете официально вступать в брак. Против природы не попрёшь, и можете встречаться с кем угодно, влюбляться в кого угодно, и даже заводить детей. Сейчас жить без регистрации вполне допустимо, это почти норма. Но не вздумайте вдруг креститься или делать себе обрезание.
   – А это ещё почему?
   – Считайте это прихотью начальства!
   – А свечку в церкви поставить хотя бы можно?
   – Можно, но не более того. И не называйте своего сына Фемистоклом!
   Я был удивлён такой непатриотичностью:
   – А чем вам этот полководец не нравится?
   Дамиано рассмеялся:
   – Над ним в школе будут смеяться! Arrividerci!
//-- * * * --//
   «Что это за организация, к которой я присоединился? И можно ли будет оттуда «соскочить», если всё-таки передумаю?»
   В мафии есть закон: «Рубль – вход, два рубля – выход, и чаще всего через морг!»
   Хотя мне заявлено, что отставка у них существует, как это будет выглядеть на практике?
   Многие спецслужбы после какого-нибудь провала убирают всех свидетелей, а иногда и своих сотрудников. И иногда они делают это не сразу: надо усыпить бдительность своих «бывших»!
   На кого я сейчас работаю? «Моссад»? «Шабак»? ЦРУ?
   Такие службы часто используют сеть внештатных помощников.
   Например, нужна «незасвеченная» машина. Сочувствующий оставляет свой автомобиль в условленном месте с ключами в замке. Через день его ему возвращают с полным баком, а на случай провала у него уже заготовлено заявление об угоне. Шастали они это время по борделям или «мочили кого-то в сортире» – хозяин никогда этого не узнает!
   Работать они предпочитают, конечно, со своими соплеменниками, но всё течёт, всё изменяется.
   Когда-то наших «Штирлицей» отправляли собирать информацию за границей в одиночку, оставляя их жён и детей в заложниках. Но потом до них дошло, что тамошние контрразведчики довольно косо смотрят на одиноких холостяков, которым за сорок, и стали засылать туда уже целые семьи, иногда и с детьми.
   Сейчас на Западе в моде однополые браки, и я не исключаю, что теперь они используют в своих интересах и такие «пары».
   В качестве расчётной единицы со мной выбран американский доллар, но это ни о чём не говорит. Хорошо ещё, что не монгольские тугрики или мексиканские песо!
   Собственно, что я сделал такого противозаконного?
   Доставил одежду неизвестному человеку. Кому и зачем?
   Дамиано просто рассмеётся, если я пристану с такими расспросами:
   «Позвонил друг. Упал спьяну в речку, а потом ещё и в дерьме вывалялся. В такси и автобус в таком виде не посадят, а завтра в город надо позарез!»
   И что я тогда отвечу?
//-- * * * --//
   Мне приснилось, что я рыбачу, и ко мне подходит седой мужчина:
   – Ну как клюёт, сынок?
   Мне показалось такое обращение фамильярным, но я не хотел грубить старику:
   – Да так себе, хреново!
   – Сколько раз тебе говорил: поплюй на червяка и скажи: «Ловись рыбка, большая и крупная!»
   Он взял его и прошептал над ним знаменитое рыбацкое заклинание.
   Не прошло и минуты, как мой поплавок утонул, и скоро на траве лежал огромный лещ.
   Я посмотрел на этого деда. Сходство было просто поразительным!
   – Папа, это ты? Но ведь ты уже умер!
   – Мне там дали отпуск!
   – Ты пришёл за мной?
   – Нет, я хочу ещё увидеть внука, а заодно и тебе помочь.
   – А почему ты без бороды?
   – «Правила внутреннего распорядка!»
   – Как там?
   – Всякое бывает. Но ты помнишь: мне и здесь было несладко.
   Он молчал, наблюдая за моим поплавком.
   – Ты не бойся этого «неаполитанца», сынок. Он совсем неплохой!
   – Кто он?
   – «Посредник». Смотри, у тебя опять клюёт!
   Я стал увлечённо тянуть новую добычу, и это заняло пару минут.
   Вытащив из воды второго леща, я повернулся к отцу.
   Но его уже не было.

Глава 7. «Эммануэль» под майонезом

   Никогда до этого у меня не было таких снов.
   Нам может присниться и фараон Тутанхамон, и вождь племени «апачи» Винниту, особенно если мы смотрели недавно эти фильмы или читали про них.
   Но гораздо чаще нам снятся те, о ком мы часто думаем и вспоминаем днём.
   У меня был комплекс вины перед отцом: из-за волокиты с оформлением документов я не успел на его похороны.
   Но теперь я понял: он меня простил!
//-- * * * --//
   Привычное воскресное чтение детектива прервал звонок незнакомого абонента.
   – Очень внимательно!
   Приятный женский голос сказал:
   – Привет, это я, Дженни. Помнишь, мы познакомились у Йена? К тебе можно?
   – Да кто бы возражал, только не я!
   Через полчаса в моих дверях стояла та красотка.
   На ней была маечка, подчёркивающая очень стройную фигурку, а сверху она накинула лёгкую кофточку.
   Она придирчиво осмотрела мою берлогу, и, судя по её лицу, осталась вполне довольной.
   – Извини, у меня не убрано. Я никого не ждал! – растерянно пробормотал я.
   – Можешь не оправдываться, я и не такое видывала. А где твои родители?
   – Они умерли, я живу один.
   – А жена?
   – Пока не обзавёлся!
   Дженни удивилась:
   – Неужели ни одна баба на такого не клюнула? Всё-таки квартира, а не какой-нибудь «клоповник». И язычок у тебя неплохо подвешен. Совсем не калека, не урод, давно уже мог кого-нибудь подцепить. Неужели ты никогда не влюблялся?
   – Влюблялся, и много раз, а иногда даже вдрызг! Первый раз – в девять лет.
   Она опять расширила глаза:
   – Ты трахнулся впервые в девять лет?
   – Нет, конечно, ты же говорила о любви! Писал записки, сочинял стихи, носил её портфель, как в кино для подростков. Но её родители нашли работу где-то в Ирландии, и с тех пор от неё ни слуху, ни духу. Потом всё перегорело. Влюблялся ещё раза четыре, но как-то «не срослось»!
   Она закинула ножку за ножку, и загадочно улыбнулась:
   – Надеюсь, ты всё-таки не девственник? А то они такие непредсказуемые! Кстати, жарко у тебя, можно я сниму кофточку?
   Вид её выпуклостей под тонкой маечкой мог бы возбудить даже мертвеца!
   – Мне говорили: ты знаешь английский, – продолжила она, выпуская дымок от сигареты.
   – Совсем немного: «Дую пиво эври дей энд кайф лавью».
   Она рассмеялась.
   – Можешь перевести эту бумажку? Это нужно по работе.
   Её бумажка оказалась инструкцией к «Виагре».
   «Интересно, что это за работа, где выдают такие инструкции?»
   За пару минут я перевёл этот совсем несложный текст, набросав краткий конспект.
   Дженни бегло просмотрела его, и спрятала в свой кармашек:
   – Спасибо! Но каждая работа должна быть оплачена! Возьми там мою сумочку.

   Внутри я обнаружил плоскую бутылочку малиновой водки и кошелёк, который раскрылся сам по себе.
   Кроме денег, там была и целая упаковка резинок «Durex», но я не подал и виду, что нашёл кое-что интересное:
   – «Малиновка», «мой любимый размер»! Как будем пить? «По-нашему» или «по-местному»?
   Она от души рассмеялась:
   – Я предпочитаю «по-русски»!
   Пригубив первую стопочку, Дженни слегка сморщилась и закусила колбаской:
   – Хорошо пошло! Но тут сильно дует. Можно, я к тебе пересяду?
   – Давай. Ещё по одной?
   – Конечно, только теперь выпьем «на брудершафт».
   Как и положено, мы перекрутили руки, и выпили ещё по стопочке.
   – После этого положено целоваться! – громко заявила она, и мы впились друг в друга.
   Я обнял её хрупкое тело, а правой рукой провёл по позвоночнику.
   Она прошептала:
   – Отпусти меня на секундочку!
   Дженни скинула на пол маечку, и моя челюсть опустилась до самого пола.
   – Нравится? – кокетливо спросила она, стаскивая с себя уже трусики.
//-- * * * --//
   Она оказалась не просто красивой женщиной, а очень опытной и умелой любовницей.
   И мы изведали с ней много того, чего «можно», и немного того – чего «нельзя»!
   Я входил в неё не один раз, каждый раз изобретая что-то новенькое. Но, похоже, новым это было только для меня, и она всё понимала с полуслова.
   Её нравились и классическая «миссионерская», и коленно-локтевая позы, но больше всего она любила «погоны».
   Потом она подробно объясняла, что означает «69», как правильно делается «жемчужное ожерелье», и в какой последовательности надо целовать груди. И мы начинали всё сначала.
   Похоже, она могла заниматься этим 25 часов в сутки.
   Когда я обессилено упал на кровать, Дженни, как ни в чём не бывало, накинула на себя кофточку, и прошла на кухню.
   Ко всему прочему, Дженни оказалась и способной кулинаршей.
   До встречи с ней я даже не знал, что пельмени можно не только варить, но и жарить, и даже простой лук, мелко порезанный и поджаренный на сале, в её руках превращался в изысканное блюдо.
   – Тебе твою рыбу сварить или пожарить? – услышал я голос из кухни.
   Я не покупаю сырую рыбу: ужасно лень сдирать с неё чешую.
   – А откуда она там взялась?
   – Ты что, забыл, что в твоей морозилке пять прекрасных лещей?
   Вчера я покупал пельмени, но в рыбный отдел даже не заглядывал.
   Опять эти фокусы Дамиано?
   – Если не возражаешь, я запеку их в духовке.
   Зашуршали всякие пакетики со хмели-сунели, перцем и корицей, зашипело масло на сковородке, застучал нож на разделочной доске.
   Истощённый любовной гонкой, я немного вздремнул, а когда открыл глаза – напротив уже стоял противень с готовым блюдом, и я отломил кусочек побольше.
   Вкус этих лещей, поданных под сметаной и майонезом, был просто необычайным: они были какими-то воздушными, какое-то невозможное сочетание рыбы, мяса и специй!

   Через несколько минут от первого «ихтиозавра» остались только косточки.
   Дженни с торжеством наблюдала за мной, аккуратно отламывая себе мелкие кусочки.
   Скоро второй скелетик присоединился к первому, и Дженни вопросительно посмотрела на меня: она ждала ответного хода.
   И теперь уже я сорвал неё кофточку, притянув к себе.
   И теперь мы изведали немного того, чего «можно», и очень много из того, чего «нельзя»!
   Будь мы в пуританской Англии XVII века, нас повели бы на следующее утро на виселицу, повесив на шеи таблички: «For Unlawful Corporal Knowledge». По пути на эшафот нас стегали бы кнутами, а местный священник отказался бы нас исповедовать.
   Но и это нас не остановило бы!
   О, несчастные Ромео и Джульетта, о невезучие Тристан и Изольда, как вам не повезло с эпохой!
   Долгие ухаживания, томные вздохи, ожидание с букетом, ночные серенады под балконом?
   Глупости какие-то: «Горбатая с косой – не за горами! Будь счастлив этим днём!»
//-- * * * --//
   – А что, если я поставлю один фильм? – загадочно спросила Дженни, вытирая полотенцем с живота пот и следы наших преступлений. – Тебе понравится!
   – Ставь, если это не Фредди Крюгер.
   – Это круче!
   Она достала из сумочки какую-то флешку, и воткнула её в мой компьютер.
   Кино оказалось с явным намёком: это была легендарная «Эммануэль». Потом была ещё более откровенная лента. А за ними следовала и совсем простая киношка на итальянском, без перевода, но там и переводить было нечего!
   Лично я отношусь к этому жанру умеренно положительно. А многие утверждают, что женщины его терпеть не могут.
   Наглое враньё: Дженни заявила, что кое-чему там можно даже поучиться, и не дождавшись конца фильма, навалилась на меня своим телом.
   Её глаза горели зелёным пламенем: «Сожру всего, даже косточек не останется!»
   А мои отвечали: «Жри, если успеешь до первых петухов. А пока ты моя!»

Глава 8. «Вдох глубокий, руки шире!»

   В следующую субботу звонок Дамиано застал меня врасплох: я уже задремал после очередного любовного марафона.
   Почему-то он даже не поздоровался:
   – Надо срочно встретиться!
   – У меня гостья! – попытался я робко возразить.
   – Я знаю. Встречаемся в кафе возле бензоколонки. На сборы даю десять минут!
   Я тут же оделся: нельзя ссориться с таким благодетелем!
   Дамиано сидел за столиком, потягивая неизменное кофе.
   Он не стал мне рассказывать про красоты Кампании и Калабрии, а небрежно кинул на стол пропуск в один из элитных спортзалов.
   – Завтра в 11 часов я должен видеть вас там. Купите себе спортивную форму и кимоно.
//-- * * * --//
   На входе в «Центр Здоровья» меня остановил охранник:
   – Сегодня, к сожалению, мы не работаем: всё зарезервировано для VIP-персон!
   – Не для меня ли, случайно?
   Я протянул ему билет, и он, как вышколенный швейцар, тут же меня пропустил, безо всяких комментариев.
   Огромный спортзал был пуст, если не считать Дамиано, который лениво развлекался с большими гирями.
   «Неужели он выкупил его весь, только для нас двоих?»
   Он как будто прочёл мои мысли:
   – Именно так! Сегодня за один день вам предстоит наверстать всё, что упустили за предыдущие десять лет. Выпейте это!
   Он протянул какую-то бутылочку.
   – Это что, допинг?
   – Нет, обыкновенный «стрихнин»!
   Его напиток оказался настолько мерзопакостным, что вышиб с моего лба лавину пота, и меня чуть не вырвало.
   Но буквально через минуту я почувствовал какую-то эйфорию: всё моё тело пылало и пело, а в мышцах ощущалась удивительная лёгкость.
   Я внезапно ослеп, но постепенно, словно в полусне, стали проявляться отдельные детали: тела каких-то людей и лошадей, чьи-то отрубленные головы и руки, и огромные лужи крови на голой земле.
   Несколько десятков воинов в экзотических белых одеяниях торжественно потрясали копьями и мечами: они явно чему-то радовались.
   «И чем это он меня сейчас напичкал? ЛСД или мескалином?»

   Временами я видел его в этом зале, а иногда он куда-то исчезал, но я всё время слышал его голос.
   Да и сам я оказался как бы в двух местах одновременно: и возле этих тренажёров, и в какой-то очень далёкой стране.
   – Видите этот периметр? Всего-то и пробежать вдоль него двести сорок кругов, по двести пятьдесят шагов в каждом. Лёгким шагом вперёд, марш! Бежать, пока я не крикну: «Афины!»
   – «Al fino», «до конца»?
   – Нет, просто Афины. Avanti!
//-- * * * --//
   Сначала было даже весело, и первые сорок кругов я что-то напевал.
   Но кайф от этого напитка постепенно проходил, и с непривычки я скоро устал.
   Пятидесятый, шестидесятый, шестьдесят пятый круг.
   На семидесятом я запросил пощады:
   – Может, хватит на первый раз?
   – Avanti!
   Я бежал по пыльной дороге: редкие кучки лошадиного навоза, следы от каких-то телег, и совершенно никаких указателей!
   Девяностый круг, девяносто пятый, сто первый.
   – Avanti, Фиддипид»! Ты это должен сделать, Фиддипид, ты это можешь!
   Я не удивился, что Дамиано называл меня чужим именем: во многих сектах так делают «зомбирование», «адептам» дают новые имена, а наркотик помогает им достичь полного экстаза.
   «Потом он мне выдаст липовые документы, сделает пластику лица – и прикажет подорвать Акрополь. А всё это: простая тренировка, для того, чтобы я уверился, что мне предстоит потом убегать от греческих полицейских. Но они просто поднимут в воздух парочку вертолётов, и пристрелят меня сверху, как взбесившегося слона в зоопарке!»
//-- * * * --//
   Я уже был уверен, что не дойду до финиша, и это последний забег в моей жизни.
   Но на сто восемьдесят пятом кругу вдруг открылось «второе дыхание».
   Вся усталость куда-то пропала, и я вновь побежал легко и непринуждённо. А впереди – только дорога, чистое небо и яркое солнце над головой.
   Туман в глазах уже рассеялся, и я увидел: какие-то мощные каменные стены, куча лачуг и бедно одетые женщины, старики и дети.
   «Не будут же в меня стрелять, если здесь полным-полно народу!»
   Но тут же себе возразил: «А снайперам дозволено стрелять и в толпу!»
   Перестав отсчитывать круги, я перешёл на шаги: так уже было проще.
   И я увидел конечную цель: это Храм Афины Паллады!
   Он не сохранился до наших дней целиком, я видел лишь его реконструкции в монографиях по истории искусства и архитектуры. А здесь он предстал во всей своей красоте и величии!
   Люди напряжённо смотрели на незнакомца, чего-то явно от меня ожидая.
   И тут, словно с небес, я услышал голос Дамиано: «Афины!»
   Откуда-то из моего подсознания всплыла та фраза, и я прокричал её из последних сил:
   – Радуйтесь, люди, мы победили!
   И, совершенно обессиленный, упал на мраморные ступени.
//-- * * * --//
   Я открыл глаза: никакого храма, никакой экзотики.
   Я лежу на матах в элитном спортзале, а надо мною склонился Дамиано.
   Посматривая на секундомер, он с улыбкой произнёс:
   – Совсем неплохо для дилетанта: сорок два километра за два с половиной часа, Фиддипид бежал много дольше! Но немедленно поднимайтесь, если не хотите повторить его судьбу. Два круга простым шагом, один – медленным, а потом – душ!
   Я уже обрадовался, что эта «пытка здоровьем» закончилась, но едва я вышел, вытираясь полотенцем, Дамиано заставил меня надеть кимоно.
   Он протянул кожаный шлем, очень похожий на танкистский:
   – Это тоже наденьте! А теперь займёмся «конкретикой»!
   Там были наушники, и я слышал в них не только голос, а и само дыхание Дамиано, и всё это сопровождалось какими-то странными звуками.
   – Расслабьте все мышцы, подпрыгните на месте и разомните кисти. А теперь лёгкая разминка, с наклонами и приседаниями.
   Я всё сделал, и он скомандовал:
   – Полшага назад, туловище и ноги на сорок пять градусов вправо, стопы держать параллельно. Слегка присесть и согнуть руки в локтях, кулаки крепко сжать. Правая рука идёт назад, левая – резко вперёд!
   «Как в фильмах с Брюсом Ли или Джекки Чаном!»
   А «сансей» продолжал:
   – Я наношу удар в лицо правой рукой. Ваш ответ: вскинуть левую руку, согнув её в локте, и рывком отвести удар. Правую руку просунуть вот сюда, и сделав «залом рычагом», положить меня на землю.
   Я выполнил это упражнение, и через секунду Дамиано лежал на матах.
   – Отлично!
   Он вскочил одним прыжком, а музыка в наушниках поменяла свою тональность.
   – Теперь я наношу удар слева. Резко вскинуть правую руку, согнув в локте, и отвести мой удар полукругом. Левой со всей мочи ударить меня в бок! Отлично! Теперь я хватаю вашу шею спереди. Складываете руки «лодочкой», резко поднимаете их вверх – и рывком раздвигаете в стороны. И ещё раз!
   Один приём сменялся другим, и Дамиано обучал меня всему тому, что можно использовать в драке: броскам через колено или плечо, защите от ударов ножом, палкой или бутылкой.
   Но потасовки случаются не только на улице: это может произойти и в троллейбусе, и в ресторане, и на дискотеке. И он подробно объяснял мне, как вести себя в разных ситуациях, а я добросовестно старался усвоить все его уроки.
//-- * * * --//
   Мелодии и ритмы звуков всё время менялись, а иногда громкость становилась просто невыносимой.
   Мы тренировались так уже часа три, и я подумал, что сейчас лопнут все мои кровеносные сосуды, и меня сразит инсульт, но Дамиано, наконец, смилостивился:
   – Finita la commedia!
   И я опять упал навзничь.
   В ушах зазвучала какая-то расслабляющая музыка, напоминающая шум морского прибоя.
   Кажется, это Франк Дюваль.
   Дамиано снисходительно посмотрел на меня сверху:
   – Ну что же, на одну поездку пока хватит. На «чёрный пояс» вам претендовать рановато, но дать сдачи всякой рвани уже сможете. А теперь – опять в душ, и уже можно переодеваться! И, начиная со следующей недели, вы приходите сюда каждый вторник и четверг!
//-- * * * --//
   «Проклятый итальянец! Уж лучше бы я продал душу Дьяволу!»
   После таких тренировок в меня не лезло ни пиво, ни водка, зато мышцы нарастали прямо на глазах!

Глава 9. Операция «Ш»

   Дамиано одиноко сидел за столиком, лениво потягивая кофе.
   – Buona sera. Я слышал, у вас проблемы на работе. Расслабьтесь! Все неприятности имеют одно общее свойство: рано или поздно они проходят! А вам предстоит сегодняшней ночью совершить одно маленькое хулиганство.
   – Я так и думал: скоро вы прикажете подорвать синагогу. Но именно завтра, как никогда, я должен быть на работе, и в отличной форме: у начальника плохое настроение.
   – Завтра его вообще не будет в городе, а когда он появится, настроение у него будет превосходным. Это ваш бюллетень.
   Он достал больничный на моё имя: три дня, со всеми печатями. Неопасный, но вполне уважительный диагноз.
   – Когда всё сделаете, не вызывайте такси: погода будет хорошей. Утром сообщите вашей секретарше, что у вас высокая температура. И сидите дома всё рабочее время: бывают такие начальники, которые проверяют, действительно ли их подчинённые болеют. Иногда они поручают это заместителям. В этом случае покажете им градусник.
   Я был весьма озадачен.
   – Но я совсем не привык болеть, у меня даже термометра дома нет!
   – Очень зря. Дарю!
   Он достал его из дипломата, а заодно и положил на стол упаковку каких-то таблеток.
   – А это ещё что такое?
   – Абсолютно безвредное средство, совместимое со всем, кроме цианистого калия и серной кислоты. Голова после их приёма болеть не будет, но температура сорок градусов и выше обеспечена. Действие каждой таблетки – шесть часов.
   – Но зачем тогда подделывать бюллетень, если у меня и на самом деле будет высокая температура? Можно просто сходить к врачу!
   – Чтобы не тратить время на ожидание в очередях. Да ещё заразу какую-нибудь там подхватите!
   Он был совершенно прав: в результате нескольких реформ в нашей стране сложилась такая практика, что необходимо записываться к врачу ещё за полгода до того, как у тебя заболел желудок. Медицинская помощь при этом совсем не бесплатная, зато шансы заразиться ещё чем-нибудь в их помещениях очень высоки!
   – А могу я потом заглянуть в «Аквариум»?
   – Опять за своё! Да, но только после того, как всё выполните. Если увидите кого-нибудь из знакомых, не засиживайтесь, возьмите что-нибудь с собой и уходите домой. И не перестарайтесь!
   Его последнее замечание было вполне уместно.
   – Если всё так хорошо продумано, остался один нюанс: днём может кто-нибудь позвонить по делам, а по расписанию я должен сидеть в поликлинике!
   – Это тоже не проблема! Нажмёте эту кнопку, и ваш разговор будет сопровождаться звуком медицинских инструментов и женским визгом: «Больной! Мы же просили отключить телефон!»
   Я проверил. Всё оказалось именно так, как он сказал.
   – И в чём будет заключаться эта операция «Ы»?
   Дамиано, не моргнув глазом, поправил:
   – Операция «Ш».
   И достал три вещи: ключи с брелком «Шкода», запечатанный конверт и обыкновенное шило.
//-- * * * --//
   По пути домой я выбросил все улики в реку, и у меня появился соблазн нарушить его инструкции, вызвав ночную «тачку».
   Но погода и на самом деле была замечательной, а после его вчерашнего спектакля я серьёзно опасался, что вместо голоса диспетчера услышу в телефоне его: «Я же сказал: не брать такси!»
   Впрочем, перехитрить своего босса удалось: он запретил брать такси, но ничего не сказал про попутку, и за десять долларов меня доставили прямо к «Аквариуму».
   Две поддатые матроны за соседним столиком громко обсуждали достоинства и недостатки своих сексуальных партнёров.
   Слушая их, я догадался, что любовник первой мадам был мужем второй, и наоборот. Обе ругали своих мужей, и взахлёб хвалили чужих.
   Они чуть из-за этого не подрались, но потом допили вино и уехали, обнимаясь, на одном такси. К которому из их мужей именно, оставалось только догадываться.
   Через полчаса на пороге появился щупленький паренёк примерно моего возраста.
   Он был до неприличности трезв для такого часа, но на его лице было написано: он от чего-то смертельно устал, и совсем не выспался.
   Загорелое лицо и тёмные волосы выдавали в нём «гостя с юга», но я заинтересовался, кто он поконкретнее: армянин, грузин или турок?
   Изучив меню, он взял себе вермут получше, и стал оценивать окружающую обстановку.
   Свободных мест в «Аквариуме» было немного, несмотря на столь поздний (или уже ранний) час, и он выбрал мой столик, поставив рядом с собой сумку.
   Отпив пару глотков, южанин достал мобильник и стал лихорадочно что-то там набирать. Я заметил, что у него ничего не получается.
   – Can I help you?
   Он машинально переспросил: «Scusi?», но тут же перешёл на русский:
   – Извини, что ты сейчас сказал?
   Какой интересный у него оказался акцент! И это знакомое мне слово «scusi» сразу подсказало, какой именно.
   – Могу я вам помочь?
   – Да, если тебе нетрудно. Недавно сменил модель, да всё никак не могу с ней справиться.
   Я взял его телефон: простая мобила, надёжная и примитивная до невозможности, с такой даже «даун» не растеряется! Меню было на итальянском, что лишь подтвердило мою догадку.
   – Сначала надо установить дату и время: ваши часы показывают погоду! Но ничего страшного!
   Я исправил всё, что было нужно, и проверил его работоспособность, сделав контрольный звонок на свой сотовый.
   – Prego! – протянул я ему его игрушку.
   – Grazie! – машинально ответил он, и тут же осёкся. – Ты говоришь по-итальянски?
   – Пять слов: «спасибо», «ещё вина!», и самое главное: «Девочка, я хочу тебя трахнуть!»
   – Вполне достаточно, чтобы покорить всю Италию! – рассмеялся он, но вдруг засуетился, и передумал звонить. – Извини, я с этими перелётами совсем потерял чувство времени. Надо срочно отоспаться! Ciao!
   Что-то знакомое я углядел в этом парне, но всё никак не мог понять, что именно.
//-- * * * --//
   Дженни сладко спала на животе, а её волосы падали с подушки.
   Я осторожно приподнял простынку, в очередной раз залюбовавшись её телом.
   Мне хотелось поцеловать и эту чистую спинку, и эту пухлую попку, но я решил не будить свою красавицу: у нас впереди целых трое суток!
   Спать совершенно не хотелось, и я прилёг в другой комнате, открыв «pocket-book», купленный неделю назад в каком-то супермаркете.
   Книги я предпочитаю читать в бумажном виде: мне нравится перелистывать страницы и слышать их шуршание, а не перекручивать «мышкой».
   Когда-то институтский преподаватель по математической логике рекомендовал для развития воображения читать детективы, и я старался следовать его совету.
   Страница 47 этой книги поведала:
   «В кровати лежала мёртвая миссис Лестрейд, и инспектор Грей вызвал скорую помощь. Четыре дня она промучилась в больнице, и наконец, испустила там дух, но так и не промолвила ни единого слова, что могло бы помочь раскрыть загадку смертельного самоубийства старого лорда Йохансона».
   Я тут же перевернул двадцать страниц.
   Там этот инспектор допрашивал подозреваемого с использованием современных средств дознания: «ярко-красный квадрат синусоиды на экране чётко говорил: этот мерзкий, ничтожный Эркюль Мехти-заде опять врёт!»
   Можно было бы на этом и закончить, но я перевернул ещё десять страниц.
   Там главный герой уже мучился сомнениями в справедливости предъявленных им этому гаду обвинений.
   Он закурил сигару «Суэцкий канал», смело стряхнул пепел на недавно купленный нигерийский ковёр из верблюжьей шерсти, и, залюбовавшись лучами утреннего заката, очередной раз погрузился в раздумья.
   Я со злостью кинул этот «шедевр» в стенку, достав роман Ариэля.
   На его первой странице было тщательно выведено:
   «Всем, кого я любил, и всем, кто меня любит, посвящаю этот роман!»
   Я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться, но первое впечатление бывает обманчивым, и я решил прочесть этот «опус».
   Начинался он так:
   «Родился я в такой-то деревеньке, такого-то числа. Отец мой работал плотником, а мать дояркой. Дед и бабка были из этой же деревни. Здесь же жили и мой прадед и прабабка».
   «Сейчас он дойдёт до викингов и охотников на мамонтов», – подумал я, но обошлось.
   Перевернув ещё несколько страниц, я познакомился со всеми друзьями его детства, отрочества и юности.
   Читать это было скучно: ни единой драки, ни одной сексуальной сцены, ни кровавых убийств, на целых пятидесяти восьми страницах довольно корявого изложения.
   Страниц с пятьдесят девятой по сто десятую в этой пачке не было.
   А на сто одиннадцатой Ариэль ходил уже по кладбищу, выпивая за упокой дедушки, и читал эпитафии на памятниках:
   «Я же говорил, что я сам болен!» – этот деревенский лекарь всегда отлынивал от работы.
   «Покойся с миром! Этот камень поставили в память о тебе все сыновья, за исключением Ричарда, который просто удрал!» – матушка была очень сварливой, и всё время злилась на старшего сына, который сразу после школы уехал на заработки во вражескую Россию, и выучился там на геолога.
   Он узнал о смерти матери только после окончания долгой экспедиции, и не сумел приехать даже на её поминки.
   Все родственники попрекали его этим ещё лет двадцать.
   «Я прожил так долго, потому что никогда не был трезвым!» – самый отвязный местный пьяница успокоился в сто восемь лет и шесть месяцев от роду.
//-- * * * --//
   А вот и солнце взошло: можно звонить на работу!
   И как только я положил трубку, до меня вдруг дошло, что в том посетителе было для меня знакомым: его джинсы, кроссовки и майка. Именно такой гардероб я вёз тогда вечером в эту провинцию!
   И часы у него были точно такие же, и мобильник всё той же модели, да и сумка того же самого цвета!
   Впрочем, в этом нет ничего удивительного: они оба итальянцы, и оба находятся в чужой стране.
   И то, что Дамиано решил ему помочь, говорит только в его пользу.
   А почему этот парень оказался в моём районе, тоже легко объяснить: Дамиано не раз говорил, что обитает где-то от меня неподалёку.
   Только этому «итальяшке» зайти к нему можно, а мне – пока нельзя!

   Арамис привычно улёгся в моих ногах, а на кухне опять зашуршала некоммерческая компания «Фрося и сыновья».

Глава 10. Профессор ненормативной лексики

   Ранним утром, как всегда, Ленард Шатра, менеджер чешской фирмы по производству мебели, которая имела здесь филиал, спустился к своей «Шкоде».
   Машина завелась, но трогаться с места почему-то не захотела, и откуда-то снизу появился густой чёрный дым.
   Ленард вылез из-за руля, и увидел: все колёса его автомобиля спущены. Случайно проколоть одно из них можно, но не все же четыре!
   Он вымолвил только три слова: «шлапка, штетка, курва!», со злости ударил кулаком по капоту, и вдруг замолчал. Но ровно через две минуты Ленард вспомнил уже весь свой богатый и могучий родной язык.
   В своей тираде он упомянул всех Христовых Апостолов поимённо, но почему-то Петра обматерил всего один раз, а вот Павла проклял трижды! Затем Ленард переключился на своих национальных героев: Яна Гуса и Яна Жижку.
   Марии Магдалене повезло больше остальных: он так и не сумел сформулировать проект её наказания, а вот Матери Божьей досталось капитально!
   Вдоволь наругавшись, Ленард позвонил на работу, и предупредил, что сегодня немного задержится.
   Только сейчас он увидел на заднем сиденье какой-то конверт.
   Там были триста долларов и листочек, отпечатанный на принтере: «Sorry».
   «Значит, это не примитивное хулиганство! Но для чего, и кто это сделал?»
   Положив деньги в карман, он порвал конверт и направился к автобусной остановке.
   Скоро его автобус застрял в длинной пробке.
   Водитель постоял в ней минут двадцать, потом вылез из кабины и пошёл вперёд, для выяснения обстановки.
   Скоро он вернулся, почему-то довольный:
   – Всё, граждане пассажиры, выметайтесь! Свежий воздух и пешая прогулка полезны для здоровья! Не забудьте захватить из салона все свои и чужие вещи!
   Пройдя по ходу маршрута метров восемьсот, Ленард увидел причину этого затора: мост, что был впереди, внезапно обвалился, и это произошло, как говорили очевидцы, примерно полчаса назад.
   Если бы не эти злополучные колеса, он как раз бы проезжал под низом на свое «Шкоде».
   «Злополучные? Счастливые!»
   Он прошёл дворами на соседнюю улицу, поймал там такси, и вскоре прибыл на работу.
//-- * * * --//
   «Интересно, чем ему хозяин этой «Шкоды» не понравился?»
   Спортивный комментатор анализировал ход проходящего чемпионата Европы:
   – Если мы посмотрим на турнирную таблицу, то лучше нам на неё совсем не смотреть! Наши любимцы оказались полными хамами и ублюдками, не достойными тех денег, что им платят спонсоры, государство, а значит, и мы с вами, уважаемые телезрители!
   А бегущая снизу строка сообщала номера счетов, на который болельщиков слёзно просили перевести пожертвования для этих спортсменов.
   В разделе «Происшествия» показали обрушившийся сегодня утром мост.
   За пять минут до того, как он обвалился, по нему должна была проехать целая колонна рефрижераторов: водители грузовиков всегда используют утренние часы, пока нет интенсивного движения.
   Но у шедшего впереди «флагмана» что-то случилось с рулевым управлением, и его повело влево. Водитель инстинктивно затормозил, и тяжёлая фура намертво перегородила всем движение.
   Все, что ехали сзади него, сначала дружно ругали бедного «водилу» почём зря, грозясь подать и на него, и на его фирму, в суд. И они громко призывали небеса наслать на него все возможные проклятия.
   А через десять минут они были готовы целовать его сапоги!
//-- * * * --//
   За три дня я отдохнул от рабочей суеты, да и с Дженни оторвался на славу!
   Дамиано опять оказался прав: когда я появился на фирме, настроение там было уже совсем другим.
   И на самом деле: в первый же день моего отсутствия начальник действительно куда-то уехал.
   А сегодня его лицо даже озаряла улыбка: мы только что получили хороший заказ, и я к нему имел самое непосредственное отношение!
//-- * * * --//
   В автосервисе проблему Ленарда поняли моментально, и их машина, вместе со специалистами, довезла его прямо до дома.
   Механики на месте перемонтировали всю его резину, получили свои деньги, и вежливо попрощались.
   «Злоумышленники» немного ошиблись в расчётах: они не учли стоимости этой «эскорт-услуги», и в результате он потратил на десять долларов больше.
   Но в его голове молнией пролетела мысль: «Ты оценил свою жизнь в эти десять долларов? Совсем недорого!»
   И какой-то хриплый голос за его спиной громко хихикнул: «Да по такой цене я готов приобрести целый десяток таких «жмуриков». Тогда и землекопы будут бесплатными!»
   Со скамеечки зловеще поднялась худощавая фигура в тёмном капюшоне, направившись в его сторону, и Ленард пулей залетел домой, наглухо заперев входную дверь.
   Он стал лихорадочно искать нательный крестик, и целых пять раз прочёл молитву Божьей Матери: той самой, которую он много раз проклял сегодняшним утром.
   Эта зловещая фигура, не скидывая с головы балахон, неторопливо поднялась на его лестничную площадку, и остановилась возле самой двери, тяжело дыша и громко кашляя.
   Но вероятно, эта молитва всё-таки помогла!
   И фигура не стала ломать его дверь: посопев так пару минут, она поднялась на другой этаж, где открыла ключом дверь, спрятав свой мобильник в карман.
   Ленард тогда не знал, что его сосед сверху работает распорядителем в фирме по оказанию ритуальных услуг.
//-- * * * --//
   Вскоре он позабыл об этом наваждении, и мысли перенесли его на родину, в «Злату Прагу».
   Ленард очень любил пройтись по Карлову мосту, свернуть на Вацлавскую площадь и присесть на Староместской за столиком, где круглосуточно можно выпить пару бокалов самого лучшего в мире пива: кроме чешского, никакого другого Ленард не признавал.
   Куранты на башне XIV века отсчитывали время уже семь веков подряд, а их механические фигурки рассказывали хозяевам и гостям столицы притчу о смысле жизни и смерти.

   После окончания гимназии он проработал пару лет на мебельной фабрике.
   Руководству понравилась его исполнительность, и его направили обучаться в Москву.
   Там он жил на Таганке, иногда посещая знаменитый театр Любимова, что был совсем недалеко от его съёмной квартиры.
   По пути Ленард часто проходил мимо другой достопримечательности российской столицы: кукольного театра Образцова.

   Часы на его фасаде на много столетий моложе пражских, и фигурок там поэтому намного больше.
   Каждый час одна из кукол открывает свою дверцу – и то заяц барабанит, а то ухает сова!
   А ровно в двенадцать они выходят все вместе, и начинается «гала-концерт»!
   Каждый день на этой площади собирались люди не только со всего бывшего Союза, но и приезжие из далёких стран, а многие прибывали сюда за несколько часов до начала этого представления.

   Но в общей толпе туристов присутствовали и кучки небритых существ, одетых в грязные лохмотья.
   Почти все они держали в руках полиэтиленовые пакеты, где находилось всё их «движимое имущество».
   В Праге тоже много бомжей, но куранты на башне там их совершенно не интересовали, а эти напряженно смотрели на часы.
   «Даже нищие приходят посмотреть на это чудо! Поистине, не зря так много говорят про загадочную русскую душу!» – глядя на них, думал Ленард.
   Когда часовая стрелка показывала на дверцу волка, и тот появлялся из маленькой каморки наружу, все эти «люмпены» кричали хором: «Волчара любимый!» – и дружно срывались в одном направлении, стараясь обогнать впереди бегущих.
   «Что это за новый культ? Ведь это не германцы, они должны почитать медведя!» – недоумевал Ленард. – «И зачем для своего марафона они выбирают это место?»
   Исчерпывающий ответ на этот вопрос он получил от своего соседа по комнате, пана Валерия:
   – Часы свои эти алкаши давно уже или пропили, или просто потеряли. И со временем, «после вчерашнего», они с большим трудом ориентируются. А этот волк открывает свою дверцу только тогда, когда на него показывает часовая стрелка: ровно в одиннадцать. Именно в этот час открываются в Москве все винно-водочные отделы!
//-- * * * --//
   Валерий, его одногруппник по институту, и сосед по съёмной квартире, охотно помогал Ленарду в изучении русского языка.
   У него было довольно интересное хобби: ненормативная лексика.
   Он был не просто матершинником, а гроссмейстером своего дела, и его интересовали не только сами ругательства, но и всё, что с ними связано: происхождение, миграция этих слов из языка в язык, их аналоги, заимствования и дальнейшие трансформации.
   Он мог часами рассказывать Ленарду о происхождении таких слов, как «кретин», «дурак», «подонок», и очень многих других.
   Собирал он и неологизмы, и даже готовил к изданию свой словарик, в котором изменение одной или пары букв, или их перестановка, придавали слову или фразе уже совсем другой смысл: «гашишник на посту», «хренометраж времени», «отрыгной талон», «пердоплата».
   Фиксировал он и замечательные опечатки: «гавнокомандующий», «распой среди бела дня», «запердельный режим».
   Ленард предложил ему обогатить свой словарь дополнительным разделом: забавными совпадениями и различиями в других языках.
   Разумеется, первым словом в нём было «урода», которое на польском означает «красота». Из болгарского туда попали «пыржени яйца на очи» (яичница-глазунья) и «Дедо Мраз» (Дед Мороз).
   Ленард подарил ему и такие перлы, как «херня» (игорный зал), «питомец» (придурок), и многие другие.
   Особое удовольствие Валерию доставил рекламный лозунг одной крупной компании «совершенное творение», которое по-чешски звучит так: «Доконале тваре!»
   А за такие выражения, как «позор на пса!» (осторожно, злая собака!) и «столице наше родины», которое переводится на русский примерно как «испражнения нашей семьи», Валерий поставил ему бутылку!

   Ругательства и проклятия существуют во многих языках.
   В русском они чаще всего касаются наружных половых органов и их отношений, а в некоторых других это связано с естественным выбросом отходов жизнедеятельности наружу.
   Для нас сравнение человека с каким-то животным типа собаки, крокодила или змеи – тоже оскорбление, но значительно меньшее по силе эмоций.
   Ленард же пояснил Валерию, что на их языке половые отношения в любой форме не имеют никакой эмоциональной окраски, и выражение «я имел с твоей мамой половой контакт!» означает у них всего-навсего: «я готов тебя усыновить!», или «я мог бы быть твоим отцом!», зато сравнение твоего собеседника с таким полезным животным, как курица («курва»), может навлечь на тебя большие неприятности.

   Валерий часто читал ему поэмы Баркова, озорные стишки Лермонтова и Есенина, и многие другие произведения.
   А иногда его тянуло на монологи, и он риторически вопрошал Ленарда:
   – Почему это такие эротические произведения, как «Декамерон» и «Золотой Осёл», признаются «классикой мировой литературы», а на «Луку Мудищева» льют грязь? Мопассана и Арсан издают уже миллионными тиражами, «Эдичку» Лимонова тоже опубликовали, а на Баркова наложили запрет?

   Матерился Валерий постоянно, и однажды Ленард тайком записал его монолог на магнитофон.
   Через пару дней, во время очередного застолья, он прокрутил ему эту запись, с приложением стенографической справки: за 87 секунд Валерий произнес 62 слова, из которых 38 было матерными.
   Тот расхохотался, и послал его в задницу, но уже через неделю следующая стенограмма содержала только 27 матов на 64 слова.
   Затем его лексикон закрепился всего на десяти матах в минуту.
//-- * * * --//
   Недавно Валерий был у него в гостях.
   Хотя они оба закончили экономический факультет, Валерий теперь работал в области филологии.
   Он даже стал заведующим кафедрой славянских языков в одном из гуманитарных институтов, а его диссертация называлась так: «История и эволюция обсценной лексики славянских народов».
   Он издал свой словарик, и тот разошёлся огромным тиражом.
   Валерий подарил Ленарду авторский экземпляр, с дарственной надписью.
   И первое, что Валерий произнёс, войдя в его квартиру, было:
   – Ну, ты (непечатно) и живёшь! Я уееееею!
   Но после этого, за все дни, что гостил у него, не сказал ни единого бранного слова.
   Даже в церкви!

Глава 11. Это нежное слово: «мамаша»!

   – В воскресенье вам предстоит командировка! – объявил мне Дамиано после очередной тренировки.
   – И куда это теперь?
   – В «Мёртвую Зону».
   – Куда-куда?
   – Есть такой город! – и он назвал его.
   Я бывал там пару раз, помогая своим знакомым в переездах в «чистилище».

   Весь этот населённый пункт, в котором проживали в основном русские, держался на единственной фабрике по производству керамики.
   Но она не выдержала конкуренции с испанцами в период смены экономической формации, и все жители остались без работы.
   В поисках лучшего молодёжь дружно рванула за границу.
   Некоторым из тех, кто остался, повезло: они нашли работу в столице, и ездили на электричке туда и обратно, по два часа в одну сторону. Потом «прогрессивное государство» разобрало железную дорогу, чтобы её рельсы не сдавали на металлолом, и дорога в город стала отнимать ещё больше времени.
   А остальные стремительно скатывались «на дно».
   Скоро туда, всеми правдами и неправдами, начали выселять тех, кто потерял жильё в других местах, а за пятьсот долларов там можно было купить трёхкомнатную квартиру.

   Новые жильцы, обосновавшись в своих апартаментах, очень быстро проедали все накопления, полученные от продажи своих квартир в прежних местах, но обещанных правительством и «серыми риэлтерами» рабочих мест так и не появилось.
   Сначала они продавали электроплиты, а скоро пришла очередь радиаторов.
   А затем стали продавали всё, что было можно: унитазы, краны, паркет.
   За ящик водки, за пять бутылок, за одну!
   Скоро в городке появились пятиэтажки, в которых не осталось ни единого жильца.
   Пара парламентариев и кучка журналистов попытались было вякнуть о «гуманитарной катастрофе», но их тут же заткнули: «Мы пришли к власти под прекрасным лозунгом: «лучше быть голодными, но свободными»! Вот вы теперь и голодайте!»
   Правительство было больше озабочено соблюдением прав человека в сопредельных странах, финансированием тамошних диссидентов и участием в военных операциях по принудительному «насаждению демократии» за тысячи километров от своих границ.
   А на борьбу с безработицей и нищетой в своём государстве средств уже не оставалось.
//-- * * * --//
   Дамиано опять раскрыл свой дипломат:
   – Это ключи от вашей машины, а это – её техпаспорт. Она будет стоять там же.
   У меня отвисла челюсть: именно этой «Шкоде» я совсем недавно прокалывал колёса!
   Дамиано, увидев моё изумление, спокойно пояснил:
   – Да-да, это именно та машина! Но теперь её хозяин – не совсем для нас посторонний, хотя пока что не агент. Мы с ним просто переговорили, я намекнул ему на тот мост, и он всё сразу понял. Только не подумайте превратно: мост мы не подрывали, это обыкновенный строительный брак. А покрышки ему давно уже следовало поменять! И не потеряйте эти «браслеты»!
//-- * * * --//
   Дженни смотрела у меня дома телевизор.
   Лежала она всё время в своей постели, или куда-то выбегала – я её никогда не спрашивал.
   Она могла оставаться дома безвылазно несколько дней, а могла и исчезнуть на целую неделю, после какого-нибудь звонка.
   Где и кем она работала, Дженни мне не рассказывала. И, в отличие от предыдущих моих подруг, никогда не вытягивала из меня денег: у неё были свои.
   Такая неопределённость меня не совсем устраивала, но в своё время я насмотрелся фильмов, где главный герой начинал «внутреннее расследование». И, в конце концов, он докапывался до такой грязной правды, в том числе и о себе лично, что единственным выходом оставалась только пуля в лоб: «не будите спящую собаку!»
   Никаких иллюзий в отношении себя лично я не испытывал, да я и не строил никаких серьёзных планов.
   Вдобавок, мне это строго запрещено, поэтому пусть всё остаётся так, как есть!
   Дженни уже сделалась моей «визитной карточкой», и я не стеснялся показать её друзьям и сослуживцам.
   Выглядела она всегда эффектно, и я часто слышал томные вздохи за спиной: «Мне б такую!»
   Но мне никак не удавалось заставить её одеваться поскромнее: она категорически не признавала длинных юбок или строгих платьев. Изредка она всё-таки напяливала джинсы, но лифчик – только на пляж.
   – Но ты же всех мужиков провоцируешь своим видом! – уговаривал я её. – Надень что-нибудь построже, на тебя и так все похотливые кабаны пялятся!
   – Пускай пялятся! Ты всё-таки мужик, и защитишь меня, если надо будет! А одеваться так, как ты хочешь, я буду: когда стану бабушкой! Давай-ка сходим в общагу, я там забыла кое-что.
//-- * * * --//
   Йен угрюмо сидел на диване.
   На столике напротив стояла трёхлитровая банка свежего молока.
   По своему опыту я знал, что на опохмел надо пить соки, кисломолочные продукты или рассол, но Йен же в этом случае пил только этот напиток, и ничто другое ему не помогало.
   – Привет, Ромео! – провозгласил он, накидывая рубашку на голое тело.
   – Привет, Отелло! – ответил я, расстёгивая сумку. – Похмел прибыл по расписанию.
   Упрашивать его не пришлось, и стаканчик организовался самым волшебным образом.
   – Можно Ариэля пригласить? Ему тоже плохо! – спросил он, поправив здоровье.
   – Нет проблем!
   Йен три раза стукнул кулаком в стенку, и через пять минут на пороге появился заспанный писатель, который после опохмела тоже стал вполне свеженьким и бодреньким.
   В коридоре послышался топот шагов и детский визг.
   Дверь открылась, и в комнате появились две девочки, одной было лет пять, а другой – восемь. Они сказали: «Здрассьте», и тут же открыли холодильник, который стоял у самого входа. Малышки нашли там копчёную колбасу, пропищали «спасибо!», и убежали, хлопнув дверью.
   Йен пожал плечами:
   – Местная специфика!
   И закрыл дверь на замок.

   Этажом выше жила мама, которая выполняла демографическую программу государства.
   Первый раз она просто «залетела» после пьянки, и когда родила первую дочку, её за это не побили камнями, а выдали детское пособие. Вполне справедливо и логично для страны, где население, вследствие невероятно высокой эмиграции и суицида, постоянно уменьшается!
   С тех пор это стало её профессией. Замуж её с таким приданым не брали, но переспать после пьянки некоторые мужики не отказывались.
   В Швеции даже неработающая мать-одиночка может нормально жить и содержать детей, отдыхая на южных курортах. Наши же гроши позволяют только сводить концы с концами, да и то, если и у тебя, и у твоих детей есть железное здоровье.
   Выпить мама очень любила, особенно в компаниях, а детям после всего оставались только крохи. Но кушать хочется всегда, и если их мамаша засиживалась у соседей, они прибегали сначала просто её проведать.
   Никто не смел отказать этим малышкам в куске хлеба со стола.
   Они это быстро усвоили, и скоро приходили туда уже без мамы, прося покушать, и их угощали всем, что имелось. А потом они перестали даже спрашивать, и начали совершать набеги на чужие холодильники без предупреждения.
   Мама не блистала особой свежестью, но все её пять дочерей были просто красавицами.
   Она уже строила планы выдавать их всех замуж, по очереди: за бизнесменов, депутатов и артистов. Но самой старшей было пока пятнадцать, и процветания это семье приходилось только дожидаться.
//-- * * * --//
   Ариэль, хряпнув второй стаканчик, стал энергично мне подмигивать.
   В этот раз я понял его намного быстрее, выйдя за ним на балкон.
   – Ну что? Ты прочитал мою книгу?
   – Ничего вещица, довольно занимательная, но там нет и половины текста.
   Он не понял:
   – Как нет?
   – Так нет! Извольте ознакомиться!
   Ариэль стал пересматривать фрагменты своего творения, и мне показалось, что я услышал звуки вращения шестерёнок в его голове, сильно заржавевшие «после вчерашнего».
   Он тут же хлопнул себя по лбу:
   – Точно!
   Через десять минут в моих руках были все недостающие страницы.

Глава 12. «Хроники» «мёртвого города»

   Во всех голливудских боевиках «лихие парни», направляясь «на задание», непременно надевают бронежилет, накидывают на плечо автомат, и рассовывают по карманам пять кинжалов, два пистолета и три гранаты.
   Мне же было велено одеться поскромнее: надеть спортивный костюм и кроссовки.
   Ехать туда – примерно часа два, и я планировал вернуться домой не позже пяти вечера, уже предвкушая воскресный ужин со своей «леди».
   Слева и справа от шоссе были настоящие чудеса природы: зелёные леса, голубые озёра, серебряные реки.
   Если бы такие сокровища природы оказались в руках умных правителей, лет через десять в Ницце и Пальма-де-Мальорке закрыли бы последний отель: все туристы были бы только здесь!
   Но сейчас тут были другие плакаты: «Частная территория», «купаться запрещено!», «Осторожно: свалка!».
   В воскресный день все куда-то спешили: жители столицы – уехать в провинцию, жители провинции – попасть в столицу.
   С диким рёвом меня обогнали рокеры, которые что-то громко кричали и сигналили всем встречным.
   Не люблю я таких: шуму от них слишком много!
   Вдруг они остановились и перегородили движение по обеим полосам, выстроив свои мотоциклы в виде баррикады. Я посмотрел и увидел причину их остановки: дорогу переходила серая кошка, которая держала в зубах маленького котёнка.
   Она перенесла его через дорогу и побежала назад, за вторым.
   Мотоциклисты терпеливо ждали, пока вся эта компания не окажется на другой стороне шоссе в полном составе.
   В образовавшейся пробке я оказался вторым, а впереди стояло такси, явно опаздывающее на какой-то срочный вызов. Водитель его нервно курил, но он всё понимал.
   Сзади стоял шикарнейший «Mercedes».
   Его шофёр, совсем ещё юнец, со своего высокого сиденья всё прекрасно видел, но беспрерывно сигналил, требуя освободить ему проезд.
   Я вышел из машины и подошёл к нему:
   – Слушай, пацан! На тот свет ты ещё успеешь! Поимей совесть, потерпи немного!
   В ответ он заорал:
   – Давить таких надо: и котов, и этих рокеров сраных. А их защитничков, вроде тебя, по самые помидоры трахать, и в рот, и в сраку!
   Он приоткрыл окно своего джипа и плюнул в мою сторону.
   Я схватил его за волосы, и со всей силы ударил лицом о руль. Из его носа тут же закапала кровь.
   Мотоциклисты всё видели, и показали мне большой палец в знак одобрения.
   Он в злости вылетел из машины.
   – Да ты знаешь, скотина, с кем связался? Я сын помощника прокурора района! Ты за это заплатишь! Пару лет «строгача» я тебе точно «впаяю»!
   Один из рокеров отделился от общей кучки, подъехав к нам поближе:
   – А я не только сын своих родителей. «Служба собственной безопасности». Такую карточку ты когда-нибудь видел?
   Юнец лихорадочно замахал головой, увидев его удостоверение.
   – Права и техпаспорт – на капот!
   Техпаспорт у него нашёлся, а вот прав, как оказалось, он не имел совсем. Он не оставил их дома, а просто вообще не считал это нужным: наверное, если с ним что-то случалось, все проблемы за него решал отец, одним звонком. Но с такими ребятами уже не пошутишь!
   Рокер похлопал меня по плечу:
   – Я бы так же сделал на твоём месте, будь я гражданским, но погоны другое обязывают. Вали отсюда, а с этим козлом мы сейчас разберёмся!
   Мне не надо было это объяснять дважды.
   Кошка со всеми своими котятами уже убежала, и рокеры освободили проезд.
   Теперь они окружили этот «Мерс».
   Сев на место, я нажал на акселератор до упора: я тоже выбивался из графика, но не жалел о том, что сделал.
   Я сам подписался под «Вторым Законом Дамиано»!
//-- * * * --//
   Оставив машину на безопасном расстоянии, я ознакомился с обстановкой на месте.
   В пятиэтажке с выбитыми стёклами, по явному недоразумению, ещё кто-то проживал на втором этаже: из окон были слышны крики типичной семейной разборки.
   – Коза старая, какого хрена в магазин попёрлась? Не могла, что ли, «бормотухи» в киоске купить? Везде одно и то же, а у Нинки на четверть дешевле, и она в долг даёт!
   В столице киоски не могли конкурировать с гигантами торговли, и один за другим закрывались. Здесь же они пока сохранились, а некоторые торговали даже круглосуточно.
   Толстая коммерсантка в синем халате не скрывала своей радости: солнце светит, птички поют, ханурики похмеляются. А это значит: бизнес в стране процветает!
   И она мило улыбалась из окна своего контейнера.

   Рядом прямо на траве расположились четыре деклассированных элемента, которые распивали какую-то жидкость, скорее всего, приобретённую тут же.
   Трое из них меня совершенно не интересовали, а вот четвёртый, в чёрной майке с изображением черепа, был именно тем, за кем я приехал.
   Его портрет я изучил заранее: типичный «гот» с длинными волосами.
   – Здорово, джигит, это тебя Никколо зовут? – обратился я к нему без лишних предисловий.
   – Может, и меня! Только я иду не туда, куда зовут, а туда, куда я хочу! – небрежно брякнул он, даже не смотря в мою сторону.
   – Самостоятельный мальчик, хвалю! А выпить, случайно, не хочешь? Только не этого пойла, а водяры нормальной?
   – Доставай! А чего это ты такой добрый? Спереть, что ли, что-то надо, а сам не умеешь? – поинтересовался он.
   – Воровать не умею, это правда, но не для этого сюда приехал. Водка у меня там, в машине. Видишь «Шкоду» на горочке? Пойдём, объясню тебе задачу.
   Джигит стал чесать затылок: если тебе «за просто так» дают рубль, надо требовать два! И именно такая железная логика в нём и победила:
   – Ноги лень таскать. Если что-то надо, неси свою водяру сюда, здесь и перетрём. До твоей тачки километр пёхать. И у нас компания, не видишь, что ли? Если уж идти, то за двумя пузырями! Пройдёмся, пацаны? – обратился он к корешам. – Парниша за что-то стаканит!
   – В падлу туда таскаться! Пусть тогда уже три пузыря готовит, тогда и пробздимся! – предложил один из этой компании.
   У меня даже перехватило дыхание от такой наглости:
   – Ваша троица мне совсем без надобности. Пролетаете, как фанера над Парижем, самолётами «Люфтганза». Ваш рейс: «ноль-нуль-еднадцать»!
   Другой ханыга, гревшийся на солнышке, моментально повернулся ко мне:
   – Слушай, фраерочек! Я вижу, ты издалека сюда припёрся, но это твоё дело. Ты отдыхать нам мешаешь, и хамишь «не по понятиям»! У нас ещё мероприятице одно намечено, при свечах, а ты – «не в нашей теме»!
   Я понимаю романтический ужин с дамой, с бутылкой дорогого вина и дешёвыми котлетами с макаронами.
   Я даже допускаю, что это можно сделать у себя дома, а не в ресторане, если дама не очень привередлива. Но представить себе этих четырёх забулдыг с бутылкой дешёвого портвейна под канделябром?
   Может, в этом и есть «эстетика наших дней»?
   – Мужики! Мне по-фигу ваша романтика, да и базарить с вами не о чем, а к Никколо у меня дельце есть!
   – «Мужики на зоне пашут», а за «базар» ты ответишь! – услышал я ещё от одного.
   Он сидел ближе всех ко мне.
   Слово, абсолютно безобидное для рядового работника офиса, может быть оскорблением для тех, кто прошёл «другую реальность».
   На «зону» попадают по-разному: кто-то ворует с самого детства, кто-то решил поторговать среди однокурсников «дурью», а кто-то в сердцах покалечил любовника жены, застав его на месте преступления.
   Из них формируются разные касты. Те, «чей дом – тюрьма», всей душой ненавидят и презирают тех, кто мечтает поскорее вернуться на свободу, и ради этого честно работает. Назвать этих «блатарей» «мужиками» – это означает: бросить им вызов, но извиняться перед этими «урками» я совсем не намерен!
   Блатарь и поднялся самым первым, подобрав валяющуюся рядом пустую бутылку.
   За ним встали ещё двое, но Никколо оставался сидеть, внимательно следя за развитием событий.
   Я машинально сделал два шага назад.
//-- * * * --//
   Десантники и спецназовцы тренируются годами, а я занимался борьбой всего один месяц.
   Но моя левая рука автоматически дёрнулась вверх, остановив удар бывшего «зэка», а правая нанесла ответ прямо в его солнечное сплетение.
   Бутылка выпала из его рук и покатилась куда-то за моей спиной.
   Пока он ловил ртом воздух, я схватил его за ступни, и резко дёрнул на себя.
   После шумного падения на спину этот «бывалый» решил отдохнуть.
   «Совет тебе да любовь!»
   Второй попытался ударить меня в пах, но я заблокировал его ногу, скрестив руки, и потянул её вверх. Он оказался в положении танцовщицы «канкана», и сделать ему подсечку не составляло уже никакого труда.
   Он тоже упал, больно ударившись копчиком о землю, и тихо застонал.
   Третий схватил меня за шею сзади.
   Два резких удара локтями в грудь – и он отпустил её. Ситуацию он оценил грамотнее приятелей, и предпочёл ретироваться, убежав за ту пятиэтажку.
   Продавщица, увидев такое зрелище, немедленно засуетилась, и закрыла свой киоск, вывесив дежурную табличку: «Ушла на пятиминутку, буду через час!».
   Вероятно, подобные разборки она видела не впервые.
   Я нанёс каждому из поверженных противников по паре контрольных ударов, и повернулся к Никколо.
   Откуда у меня взялись такие навыки?
   Во время тренировки на мне был шлем, который всё время издавал очень странные звуки.
   Некая секретная методика, позволяющая запоминать мышцам и всему организму все движения, но во много раз быстрее?
   И сколь долго я буду это всё помнить?
//-- * * * --//
   – А теперь пошли, там уже водка закипела!
   Никколо меня понял правильно: «тебя либо поят на халяву, либо очень больно бьют!»
   Он предпочёл первый вариант.
   – За что это их так? – спросил он, нехотя вставая.
   – За тёплый приём гостей!
   Он не стал рвать на себе рубашку и кричать, что «теперь я покойник»: Никколо покорно поплёлся за мной следом.
   Первый стакан он одолел одним махом, и я протянул ему пару бутербродов с колбасой.
   Судя по тому, как он их сожрал, я понял: этот «гот» уже неделю ничего не ел, а только пил.
   – А корешам моим тоже нальёшь?
   – Я не такой идиот: они только что пытались меня замочить, а я их ещё поить буду?!
   – Креста на тебе нет! – ехидно заметил он. – Христос велел: «подставь и другую щеку»!
   – Ошибся адресом: я некрещёный, а за пощёчину в морду дам! Могу даже трижды!
   Тут он серьёзно задумался:
   – Тебе повезло: я такой же философии. Может, ты тоже станешь нашим, только не сегодня. Налей ещё! Краёв, что ли, не видишь? Можешь и себе налить!
   Я оторопел от такой борзости:
   – Я за рулём, и это моя водка! Это мне решать, кому и сколько! Мог бы и «спасибо» хотя бы сказать!
   – За рулём не пьют только трусы, а этого твоего слова я давно уже не употребляю. Для этого имеется и другое: «Благодарю!»
   Я вспомнил, что на зоне слово «спасибо» тоже нельзя произносить.
   – Допивай до конца, и поехали!
   Никколо уже с трудом держался на ногах, но как-то сумел расстегнуть ширинку и помахать передо мною тем, что он, вероятно, считал своим «мужским достоинством».
   Я повернулся к нему спиной, и резко развернулся.
   От сильного «крюка» в живот он согнулся в поясе, а после удара ребром ладони по шее грузно повалился на землю.
//-- * * * --//
   Пьяных пассажиров чаще всего перевозят на заднем сиденье или на полу.
   Но мне это было запрещено: он может потом очухаться, и напасть на водителя сзади, даже на полной скорости!
   И я загрузил Никколо справа от себя, пристёгнув его к дверной ручке «браслетами».
   Гнать машину полным ходом нельзя: все документы у меня в порядке, автомобиль не находится в розыске, но если меня остановят за малейшее нарушение, я поимею проблемы.
   Я полностью трезв, а пьяный пассажир – это не преступление. Но на нём «браслеты», а это уже перебор! И этот Никколо наверняка заорёт во весь голос, что его для чего-то похитили.
   «А на каком основании вы нарушили конституционную свободу гражданина Республики, и где вы достали наручники?»
   Посылая меня на это дело, мой босс мне не выделил хоть какой-нибудь вшивой «ксивы», а ведь мог бы и постараться!
   И можно ли было избежать этой драки?
   Да элементарно: поздороваться со всеми, налить каждому по сто грамм, и рассказать пару похабных анекдотов. Потом предложить Никколо проехаться со мной до ближайшего гастронома, а там его и вырубить!
   Но Дамиано настаивал на другом сценарии:
   – Пока вы будете там с ними так церемонничать, на небе уже звёзды появятся. А мне он нужен очень срочно!
//-- * * * --//
   Через час мой «пассажир» начал приходить в себя.
   – А что это за «вечеринка»? – спросил я его. – Свет, что ли, отключили, или с дамами вдруг решили встретиться? На романтика ты как-то не похож.
   – Не твоё дело! Куда мы едем?
   – В столицу!
   – Вельзику я почти не должен. Осталась всего малость, мог бы и потерпеть!
   Я не знал, кто это такой, но даже вида не подал:
   – Вельзик тут «не при делах». С тобой побеседует Дамиано.
   Если сказать, что он вздрогнул, это значит: ничего не сказать!
   По его телу прокатилась судорога, а на лбу появилась струйка пота, и если бы Никколо не был прикован к двери, он точно бы сполз на пол!
   – Я не поеду к нему! Выпусти меня!
   – Ответил бы тебе, да руки заняты, ширинку расстегнуть нечем!
   На его глазах появились слёзы.
   – Я умоляю тебя, не надо!
   – Надо, Никколо, надо. Единственное, чем могу помочь: налить ещё стаканчик, на ближайшем привале.
   Он замолчал.
   Сразу за маленьким посёлком показался какой-то лесочек, и я решил свернуть туда.
   Никколо чуть не вывалился на землю, когда я открыл его дверцу. Я помог ему подняться и перестегнул его наручники.
   Он посмотрел на них мутными глазами, и с явным трудом выговорил:
   – А как я так отолью?
   – Сможешь, если очень захочешь!
   Он действительно с этим делом справился, но стал после этого оглядываться по сторонам.
   – Слушай, дай закурить!
   – Без проблем!
   Никколо затянулся с явным отвращением, но докурил мою сигарету до конца:
   – Слушай, как там тебя?
   – Виктор.
   – Витёк, от твоей закуски у меня живот свело, сейчас обделаюсь. Сними их!
   Это было похоже на правду: после долгого воздержания от пищи даже хорошая колбаса может натворить в желудке всё, что ей захочется.
   И я нарушил указания своего босса, расстегнув браслет на одной руке.
   Никколо тут же присел у высокой берёзы:
   – У тебя есть бумага?
   – Да, имеется где-то рулончик. Кажется, «Опережая желания». Или ты хочешь помягче: «Профессионал», с запахом леса?
   – Мне не до смеха. Принеси, если тебе не трудно!
   – Только ради тебя. Тебе как: с инструкцией, или без таковой?
   – Да пошёл ты в жопу, юморист сраный!

   Пока я искал для него бумагу в «бардачке», не прошло и минуты, но когда я вернулся к той берёзе, этого козла там уже не было: он куда-то исчез!
   Бить самому себе морду в диком отчаянии? Некогда, надо сначала его найти!
   Звонить Дамиано? Но он запретил мне дёргать его «по всяким пустякам», и даже включить свой сотовый я не смог, хотя специально заряжал аккумулятор перед поездкой.
   Значит, исправлять свои ошибки придётся мне самому!
//-- * * * --//
   Никколо – с большого бодуна, и убежать далеко не мог.
   Если бы он заранее продумывал побег, что весьма маловероятно, то наверняка побежал бы в сторону шоссе, но не прямо, а полукругом, стараясь обогнуть меня, а уже там постараться поймать попутку.
   Вряд ли кто захочет подвезти такого типа: он пьян, небрит, да ещё и в наручниках, болтающихся на одной руке.
   Но если кинуться под колёса проезжающей машине и завопить, что его похитили бандиты, и что надо срочно вызвать полицию?
   И иногда можно так убедительно попросить подвезти: мало не покажется!

   Что человека, что животное – страх сначала гонит беглеца прямо вперёд, и только потом здравый смысл, если он есть, подсказывает что-нибудь более разумное: где-нибудь спрятаться и затаиться, а потом переодеться и поменять маршрут.
   В этом редком лесу и спрятаться-то негде, но куда же он, всё-таки, побежал?
   Нет у него здесь особого выбора: слева по курсу – глубокий овраг, в который и спрыгнуть страшно, а справа – большая куча мусора.
   Владимира Ильича Ленина наши власти уже давно предали анафеме, но многие его методы управления решили применять на практике: каждый год в последнюю субботу апреля всех граждан призывали бесплатно поработать на благоустройстве своей территории.
   Но в этом посёлке наверняка собрались несознательные люди, и мусор в лесу давно не убирали: и тут, и там виднелись осколки от разбитых бутылок, куски арматуры, и даже мотки колючей проволоки. По такой полосе препятствий не сильно и побегаешь!
   Значит, он побежал туда, по одинокой тропинке, вглубь леса, и я ринулся туда.
   Через пару сотен метров на остром сучке висел кусок какой-то чёрной ткани, похожей на цвет его майки, а где-то впереди хрустели ветки.
   «Врёшь, не уйдёшь!», и я побежал на этот звук.
   Скоро этот лесок кончился, и впереди раскинулось широкое поле.

   Если бы весной его засевали кукурузой или подсолнечником, мне можно было бы сразу стреляться: в таких зарослях невероятно просто спрятаться.
   Но за годы независимости руководители государства угробили не только всю промышленность, но и сельское хозяйство, и здесь давно ничего не сеяли.
   Всё поле заросло сплошным бурьяном, и слегка примятый след травы подсказывал, куда направился этот беглец.
   И скоро я увидел его!
   Вместо того, чтобы прилечь где-нибудь на земле и попытаться спрятаться, мой подопечный сломя голову бежал вперёд.
   Ну что же, побегаем!
//-- * * * --//
   Где-то на юге Африки до сих пор живут племена степных кочевников. Их женщины собирают коренья и фрукты, а мужчины промышляют охотой.
   Обнаружив стадо ланей или антилоп, они не загоняют всех сразу: это невозможно, да и нет в этом никакого смысла: наесться один раз до отвала, а через месяц опять умирать от голода?
   Каждый охотник выбирает себе жертву: всегда находится какая-нибудь глупая особь, которая в панике отрывается от стада. А если такой нет – можно положить глаз на любую тебе приглянувшуюся!
   Несчастная лань виляет из стороны в сторону, пытается вернуться в стадо, но и это уже бесполезно: охота началась, и именно на неё!
   И только невероятно глупый хищник меняет во время погони свою цель!

   И теперь воин бежит, и он бежит только за ней!
   Он не торопится, и не повторяет все её виражи и петли: силы надо расходовать экономно!
   В этой гонке, иногда начинающейся на рассвете, охотник может бежать до захода солнца, а если будет нужно – и до следующего восхода.
   Загнанный зверь впадает в панику: он бежит, что есть мочи, и, в конце концов, выдыхается, спотыкается и падает.
   Охотник неторопливо подходит к упавшей лани и перерезает ножом ей горло.
   Взвалив эту тушку на плечи, он смотрит на солнце и местность, чтобы понять, где он находится. Сегодня дома будет праздник.
   И следующая охота для такого тоже будет удачной!
//-- * * * --//
   В этот момент Никколо обернулся, и увидел меня.
   Но он ещё не понял, что уже проиграл.
   «Не боись! Теперь мы играем в другую игру: не «кто от кого убежит?», а «кто кого перебежит?».
   Дистанция между нами то уменьшалась, то увеличивалась, но я на это не обращал внимания, и бежал ровным шагом.
   Преимущества его аффекта уже закончились, зато стали сказываться последствия похмелья и неправильного образа жизни: он начал спотыкаться.
   Сначала Никколо упал один раз, но тут же поднялся.
   Шагов через сто он опять свалился, и опять встал, но теперь уже не бежал, а просто брёл вперёд.
   Затем он упал в третий раз, и это уже было окончательно.
   Никколо лежал на траве лицом вниз, и я неторопливо подошёл к нему, переводя дыхание.
   Перевернув его на спину, я увидел на его груди две татуировки.
   Сейчас это стало модно: драконы, дельфины, всяческие китайские иероглифы.
   «Не знаешь китайского? – это совсем не проблема: купи на базаре тушёнку, и принеси её специалисту!»
   Только показывай на этой банке верную загогулину: иначе вместо «Великой Стены» тебе выколют: «сделано в Шанхае» или, того хуже: «срок хранения – два года»!
   У зеков свой ассортимент: соборы, с крестами или без крестов, голые бабы или русалки. Пишут они на себе и свои тюремные афоризмы, иногда с грубыми грамматическими ошибками.
   На правой груди у Никколо была выколота пятиконечная звезда в кружочке, а на левой – эмблема мира: окружность, перечёркнутая вертикально, с двумя радиусами, исходящими влево и вправо.
   Это знак очень похож логотип «Мерседеса».
   На его левой руке были выколоты три буквы: ЕЕЕ.
   «Тоже мне пацифист!» – задумался я, стараясь разгадать этот ребус.
   Но этот «пламенный борец за мир» рванулся из последних сил, и вдруг вцепился в мой кадык.
   Я автоматически перехватил его руку, и заломил ему кисть.
   Он громко взвыл, отпустив мою шею.
   – Спринтер ты неплохой, только стайер хреновый, – тяжело прохрипел я. – Пошли, пока мою машину не увели: я там даже ключи в замке оставил.
   – Лучше пристрели меня здесь! Никто тебя за это не осудит! Ты все равно в «Него» не веришь, и даже совесть тебя не замучит!
   – Насчёт совести ты прав: три часа тебя знаю, и ты успел мне понравиться. Но нет у меня с собою «пушки», а душить тебя – неэстетично. И самое главное: мне не за это платят!
//-- * * * --//
   Чтобы не сбиться с пути, назад мы пошли всё тем же маршрутом, но теперь его рука была пристёгнута к моей.
   К счастью, машину, стоявшую возле лесочка с ключами в замке, никто из местных жителей не успел обнаружить.
   Из бардачка появилась ещё одна бутылка водки.
   – Открывай пасть, некрофил ты козлячий!
   Он повиновался, и я заливал водку ему в рот, пока он не стал захлёбываться.
   – Извини, дорогой! За нарушение правил проезда из «салона первого класса» ты переводишься в «плацкартный вагон»! Если там обделаешься, ничем помочь не смогу, но багажник отмывать заставлю!
   И перестегнул ему наручники за спину.
   Он тупо смотрел вперёд, явно не желая залезать в указанное место.
   Тогда я со всей силы ударил его в живот, закинул его согнувшееся тело туда, и захлопнул крышку багажника.

Глава 13. Первое объяснение в любви

   «Шкода» пересекла черту города, и мой телефон вновь заработал.
   Инструкция босса была, как всегда, краткой и конкретной: «Доставить груз на улицу Заречную, дом 140А».
   Из-за густого плюща не только рассмотреть, а даже просто заметить этот большой особняк с улицы было очень трудно: он покрывал его сплошной зелёной стеной.
   И слева, и справа от него были настоящие дворцы и замки: такие дома построили явно небедные люди.
   Металлические ворота поднялись, и впустили меня во двор.
   Никколо уже храпел в багажнике, и мне пришлось немного потрудиться, чтобы вытащить его наружу.
   Я демонстративно небрежно кинул ключи на газон, прямо у ног Дамиано, а он молча наблюдал за этим, скрестив руки на груди.
   Внимательно рассмотрев то, что я ему привёз, он перевернул лежащее тело лицом вверх, и одобрительно кивнул:
   – Не перепутали!
   – Дамиано, нам надо, наконец, объясниться! – чуть ли не закричал я.
   Он невозмутимо посмотрел в мою сторону:
   – Естественно! Но всего через пять минут, и можете даже засечь время. А пока подведём итоги: вы привезли его, и это самое главное! Нарушили мои инструкции, оставив его без присмотра на минуту, поэтому и пришлось немного побегать, и в этом вы сами виноваты! Но вы сами «разрулили» проблему, поэтому считаем этот инцидент исчерпанным. За машину можете не беспокоиться, её хозяину доставят и без вас. А теперь я весь внимание!
   Мне хотелось чуть ли не вцепиться в его горло, хотя ещё на прошлой тренировке он мне наглядно показал, что даже одним взмахом руки может просто размазать меня по капоту.
   Я мысленно посчитал до десяти.
   – Дамиано! Вы говорили, что действуете легальными методами. Но это – похищение человека, это уголовная статья, а не мелкое хулиганство! Пускай это алкаш, пускай это «отморозок», но это не даёт нам права просто так увозить его в другой город, и тем более надевать на него наручники!
   «Неаполитанец», дав мне возможность выпустить пар, размеренно ответил:
   – Во-первых, я говорил: мы стараемся избегать криминала. Во-вторых, вы спокойно взяли у меня эти «браслеты», а сейчас предъявляете какие-то претензии! В-третьих, ударить его перед посадкой было вашей личной инициативой, кстати, весьма уместной. И тогда вы вряд ли вспоминали про «права человека»!
   Крыть было нечем: Дамиано был прав, на все сто процентов!
   А он продолжал:
   – Мы могли бы дать вам специальный аэрозоль. Один «пшик» ему в лицо – и это был бы паинька, тихо мурлыкающий песенки себе под нос. Мы могли бы дать для его транспортировки и замызганный фургончик с надписью «мясо», который никто и никогда не остановит. Но нам очень хотелось посмотреть, как вы справляетесь с поставленными перед вами задачами, и поэтому дело было организовано так, как оно было организовано!
   – Пощекотать мои нервы захотели?
   – Нет, просто проверить вашу самостоятельность. А что касается его прав, то это уже не человек.
   – А кто же это, по-вашему?
   Дамиано сорвал остатки порванной майки с его груди:
   – Человек… Звучит гордо, только выглядит очень противно! Видите эти наколки?
   – Сейчас это модно.
   – Это не звезда советской армии, а «пентакль», знак Дьявола. Переверните его вверх ногами – и вы получите «печать Бафомета». А эта эмблема – совсем не символ мира, а «крест Нерона». Апостола Петра распяли на «Южном Кресте»: перевёрнутом вверх ногами «кресте Иисуса». А потом его перекладины ещё и обломали, в знак презрения к этой жертве. Вот так и получился этот символ!
   Дамиано продолжал, невзирая на моё изумление:
   – Пока он безобидно отмечал свои «чёрные мессы», мы его совсем не трогали. Но он готовился к ритуальному убийству: это его «должок Вельзевулу», как он вам сказал, и мы просто обязаны были вмешаться!
   Я даже присвистнул от удивления:
   – А что означают эти буквы на его руке?
   – Буква «Е» – это шестая буква русского алфавита, то есть, это слегка зашифрованное «666». Что это такое, сейчас даже школьники знают. А в латинском алфавите это пишут чуть иначе: «FFF».
   – А почему его тогда не сдать полиции?
   – Наличие сатанистской атрибутики или поклонение Сатане, само по себе преступлением не является, и их церковь легально действует во многих странах. А полиция просто плюнет в глаза всякому, кто попытается предотвратить готовящееся преступление. Они и палец о палец не ударят, пока у них не появится реальный труп. А если такое и случается, они ещё и привлекают таких бдительных граждан «за соучастие»!
   – А откуда об этом знаете вы?
   – Знаю: это моя работа! Как знаю я и то, что его жертва ждёт, когда он принесёт ей порцию «кокса» на заброшенную фабрику, где они устроили свою «молельню». И эта Карина даже не догадывается, что эта ночь могла стать для неё последней!
   Дамиано пошарил по карманам Никколо, и достал из одного маленькую пластмассовую баночку.
   – В таких коробочках очень хорошо хранить таблетки, мочу, – тут он сделал паузу, – или кровь!
   – И что вы с ним теперь сделаете? – я уже пришёл в себя.
   – Просто опрошу.
   – А потом?
   – Отпущу, на все четыре стороны.
   – Голова – на север, ноги – на юг, а всё прочее – вдоль параллелей?
   – Неплохое предложение, но только не сегодня. До завтрашнего дня он сможет добраться к себе домой, если захочет. Карина выпьет воды из их «Серебряного Кубка», а потом поползёт к любимой подруге, в поисках опохмелки. А дальнейшее меня не интересует!
   Я молча переваривал всё услышанное, а этот «итальянец» продолжал, после некоторой паузы:
   – Но вернёмся к нашим делам! Я вижу на ваших запястьях кровавые мозоли.
   – Да, это от ваших «браслетов»!
   – И глубокие царапины на предплечьях.
   – В лесу бывают ветки, знаете ли!
   Дамиано достал из своего дипломата манжеты: такие постоянно используют гипертоники при измерении давления.
   Он аккуратно надел их на мои руки.
   – Через час можете снимать. И выпейте это! – он достал уже знакомую мне бутылочку.
   – Опять «стрихнин?»
   – Да, только другой, успокаивающий. Завтра вам на работу, а вы, я подозреваю, опять хотите «хряпнуть», чтобы снять напряжение. Это намного полезнее. И не бойтесь, никакой опасности привыкания!
   – Когда-то врачи прописывали пациентам для успокоения кокаин и морфий.
   – И ещё гашиш! А мышьяком китайцы лечат сифилис уже больше двух тысяч лет. На свете существует много целебных ядов, которые кое-где запретили. Но мы не врачи, мы знаем намного больше!
   – И кто это такие «мы»?
   – Мы называем себя «посредниками». Оттащите этого подонка в гараж, но сразу же возвращайтесь: это вам не гостиница!
   Ворота гаража открылись сами по себе, и я потянул туда тело Никколо, взяв его за ноги.
   Как мне и было приказано, я не задержался там ни секундой дольше положенного, но и того, что успел увидеть, было вполне достаточно, чтобы ещё долго не спать но ночам!
   Дамиано, увидев мой ошарашенный вид, улыбнулся:
   – Завтра можете зря этот дом не искать, все равно не найдёте!
   – Он что, заминирован?
   – Нет, просто будет спрятан от любопытных глаз.
   – А вы говорили, что живёте неподалёку!
   – Во-первых, я здесь не живу. А во-вторых, всё на свете относительно: «много, далеко, дорого, близко».
   – А что вы будете делать с его приятелями?
   – Абсолютно ничего! Те трое – совсем даже не сатанисты, хотя они пытались это из себя изображать. Им просто нравится напиваться до чёртиков во время подобных «месс», а потом крушить под этим предлогом всё подряд. Садитесь в машину, и всё-таки выпейте это средство!
   Я повиновался его предложению, и уже знакомое чувство пробрало меня всего: от кончиков ушей – до больших пальцев ног.
   Меня опять стошнило, и опять всё моё тело и пылало, и пело, но помутнение в глазах прошло уже намного быстрее, чем в первый раз.
   У подъезда моего дома Дамиано пожелал мне:
   – Buena notte.
   Кот встретил меня на пороге, но едва увидев, сразу зашипел, и забился под диван.
//-- * * * --//
   «Интересно, как он будет его допрашивать? Инквизиторскими методами, под гипнозом или «сывороткой правды»? И для чего там, в углу, стоит металлическая сетка с крысами?»
   Сегодня я в очередной раз убедился, что Дамиано – совсем не какой-нибудь идеалист-гуманитарий, разгуливающий в поисках приключений по ночным пивным.
   Но я видел и другое: он действительно делал Добро, не размахивая при этом крестом или Библией.
   И Дамиано знал всё: и как я гонялся за этим беглецом, и как я ударил его перед погрузкой, и сколько приятелей сидело под тем киоском.
   Это совсем нетрудно: установить в машине микрофоны и камеры, а на меня незаметно нацепить «маячок». В конце концов, можно посадить мне «на хвост» «службу поддержки», которая будет всё ему детально докладывать.
   Но что это за такая организация: «Посредники»?
   Про КГБ, ЦРУ и «Моссад» написаны уже сотни книг, а ГРУ, АНБ, и многие другие весьма эффективные службы в это самое время проворачивали свои дела, нигде не комментируя ни свои победы, ни свои поражения.
   А многие из таких вообще отрицали своё существование!
//-- * * * --//
   Манжеты были внутри невероятно грязными: все в крови и гное.
   Но руки были абсолютно здоровыми: ни единого следа от сегодняшних приключений!
   Ещё одна секретная «неаполитанская методика»?
   Я брезгливо выкинул их в мусорное ведро, и прошёл на кухню.
   Обои на стенках, вместо их привычного нежно-розового оттенка, вдруг стали ярко-алыми и фиолетовыми, а цветы на них распускались прямо на моих глазах, и откуда-то налетели пчёлы.
   Но они стали не нападать на меня, а усаживаться на лепестки на стенках.
   Они собирали с тычинок нектар и улетали на улицу, прямо через оконное стекло, а на их место прилетали новые.
   «Привет, гальюники! Здравствуй, белая горячка!»
//-- * * * --//
   В лесу я опять встретил отца, с уже полной корзинкой грибов.
   – Не хочешь ли отведать мухоморов, сыночек?
   – Нет, спасибо, папа, меня ими только что накормили!
   – Сегодня тебя кормили маком, а не грибами!
   Он посмотрел на меня пристально:
   – Мне опять дали отпуск, и тебе его тоже скоро дадут. Будешь рядом – принеси мне клюквочки!
   И он ушёл вглубь тёмной рощи, даже не попрощавшись.
//-- * * * --//
   Утром мусорка оказалась пустой, а обои опять были прежнего, розового, цвета.
   На столе рядом с чашкой горячего чая стояла банка свежего мёда.
   Я давно о нём мечтал, и однажды проговорился об этом Дженни.
   Неужели она его вчера, наконец, купила?
   Какая же она молодчина!

Глава 14. Из жизни «зайцев»

   Дженни опять колдовала на кухне, пытаясь сотворить что-то вкусненькое.
   Я уже расплылся от запахов, исходящих оттуда, но весь кайф мне обломал Дамиано: он позвонил на мой ВЫКЛЮЧЕННЫЙ телефон!
   – Я занят! – попытался я отвильнуть от его «приглашения».
   – Придётся отвлечься! Жду вас в нашем кафе, через десять минут!
   Он даже не поздоровался, что было для него нехарактерно.
   – Как у вас дела на работе?
   Вообще-то, он наверняка это знал, и его вопрос был чисто риторическим.
   – В пределах нормы.
   – Вы давно уже не были в отпуске, самое время его взять.
   Это была чистая правда. Не потому, что я совсем не хотел отдохнуть: мне просто не на что было шастать по всяким там Египтам и Таиландам.
   – Если не секрет, куда меня хотите сейчас отправить?
   – Не секрет: в далёкую снежную страну с волшебным именем Россия.
   Я опешил.
   – Снег там уже стаял, даже на Таймыре. Но неужели в такой большой стране у вас совсем нет помощников?
   – Есть, и таких немало, но и страна эта очень большая. Приходится иногда помогать коллегам.
   Я серьёзно задумался.
   – Давно я уже там не был. Там похоронены мои родители.
   – После того, как всё сделаете, можете посетить их могилы. Ваш конечный пункт – всего в ста верстах оттуда. А сначала ознакомьтесь с этим!
   Он достал какую-то книгу в фиолетовом переплёте: «Экзорцизм. Теория и практика XIV–XXI века».
   Я раскрыл её на середине.
   «Силы тьмы способны нападать на человека как снаружи («наваждение»), так и изнутри («одержимость»). Наваждение и одержимость могут стать причинами болезни и умопомешательства, однако они не затрагивают душу, поскольку нападают только на свободную волю своей жертвы».
   Я посмотрел на босса с иронией:
   – Читал «Изгоняющего Дьявола», пару фильмов на эту тему смотрел. Довольно занятно, но и современная наука, и даже нынешняя церковь, считают одержимых просто душевнобольными, и я разделяю это мнение.
   Но Дамиано совсем не улыбался:
   – Тридцать лет назад в одном только Турине за помощью экзорцистов обратились тысяча триста человек, и шесть священников работали, не зная выходных, три года подряд! И это при том, что у Ватикана есть целый факультет экзорцизма! А в православном мире настоящих изгонителей Дьявола можно пересчитать по пальцам!
   – Вы хотите, чтобы я освоил это ремесло? Я атеист, эта роль для меня не подходит!
   Дамиано посмотрел на меня так, как смотрит классная руководительница на закоренелого двоечника:
   – Нет, я хочу совсем не этого: любое дело должен делать профессионал! В поездке к вам присоединится один человек, и это его миссия будет основной. А ваша задача – его прикрытие, подстраховка и консультации. Он первый раз едет в Россию, совершенно не зная тамошних реалий. Ваш будущий партнёр неплохо говорит по-русски, но всё-таки он до мозга костей – иностранец. Нам не надо, чтобы вы «засветились» из-за подобных мелочей. У него будут некоторые странности, но не обращайте на них особого внимания.
   – Странности какого рода? Глотание шпаг после полуночи? Три головы и два желудка?
   «Неаполитанец» улыбнулся:
   – Подобные мелочи тоже можно перетерпеть, но его странности намного проще. Это обыкновенная итальянская деревенщина, которая даже с телевизором не всегда может справиться. Но своё дело он знает, и совсем неплохо!
   Я почесал за ухом.
   – Вижу: придётся туда ехать. Но что мне делать с моим котом? Он же помрёт без меня! Я не буду его сдавать в приют, а подругу у себя в доме на такой срок не оставлю!
   – Не переживайте, это проблема решаемая. Когда возвратитесь оттуда, найдёте его совершенно здоровым, сытым, и даже без блох. Arrividerci!
//-- * * * --//
   Леонид Лейбович был значительно намного старше меня.
   Нас не связывали ни родственные связи, ни национальные чувства, но я часто испрашивал его совета, а иногда приходил к нему в гости: просто так!
   Для меня он давно был просто «Лёнчиком».
   Он был из тех евреев, что остались в «диаспоре», а не уехали на историческую родину. Лёнчик редко посещал синагогу, с удовольствием ел сало и не соблюдал «шабат», но при этом изучал Каббалу, а Тору знал почти в совершенстве.
   Этого он ни от кого не скрывал, даже в советское время, когда был парторгом на каком-то небольшом предприятии.
   Один раз я спросил его:
   – И как ты мог сочетать всю эту «марксистско-ленинскую» чушь с другой, «эзотерической»? На тебя наверняка давили всякие партийные «ортодоксы», которым ты платил членские взносы!
   Он ответил, усмехнувшись:
   – Ты не еврей, тебе это трудно сразу понять, но ты сможешь, со временем. Слаб тот, кто сгибается, и жалок тот, на кого никогда не давили! А давили нас не одно столетие! Мой папа, тогда капитан войсковой разведки, в самом конце войны подобрал в немецком концлагере полуживую девушку. Она едва дышала! Он послал к чертям собачим и устав, и всех «особистов», и даже «смершовцев». На руках принёс её в лазарет, и только тогда вернулся в свою часть. Потом её эвакуировали в наш тыл. Была полнейшая чехарда и неразбериха. Но он нашёл её, через год после демобилизации, где-то за Уралом, и перевёз сюда. А через четыре года родился я, «дважды Лев». И я, после такой истории с моими родителями, должен бояться какого-то вшивого партинструктора?
//-- * * * --//
   Существует такая болезнь: клептомания.
   Ею не обязательно страдают бедные люди, и иногда это бывают жёны очень богатых мужей.
   Такие дамы нигде не работают, не любят читать, а все эти фитнес-клубы и бассейны им порядком осточертели. И от скуки некоторые из них начинают воровать в магазинах: так они заряжаются адреналином.
   Под пристальными взглядами охранников и объективами телекамер умудриться спрятать тюбик зубной пасты, заплатить за всё остальное на кассе, и с гордым видом пройти через арку металлоискателя – они считают это подвигом! И если их не поймали при этом за руку, они тут же могут выбросить всю свою добычу в мусорку.
//-- * * * --//
   У Лёнчика была похожая страсть: он обожал ездить «зайцем».
   Заходя в автобус или троллейбус, по его бортовому номеру он уже знал, какие там стоят компостеры, когда их меняют, и как работает тот или иной аппарат.
   Он мог за секунду вытащить из пачки пробитых талончиков именно тот, который продырявил здесь же, неделю назад.
   Хрупких одиноких женщин давно уже сменили бригады крепких мужиков с бляхами, и они заходили в салон группами, по три или четыре человека. Спорить с такими и сопротивляться – глупость невероятная: заплатишь в итоге не один штраф, и даже не десять!
   Два таких проезда сыну моего знакомого обошлись в новый мотороллер.
   Но на этих контролёрах всегда были яркие жилеты зелёного цвета, а их размалёванный «FIAT» с убегающими зайчиками и ярким проблесковым маячком был виден за километр.
   Если нужного талончика всё-таки не находилось, у него всегда был «дежурный», чистый, и Лёнчик успевал пробить его моментально, ещё до того, когда нога первого из представителей «транспортного аудита» касалась ступеньки автобуса.
   Дома он смачивал пробитый билет водой и проглаживал его горячим утюгом.
   Когда появились компостеры с краской, Лёнчик нашёл противоядие, обесцвечивая её ультрафиолетовой лампой.
   Даже когда ввели электронные билеты, он научился хитрить и с ними.
   Сами водители на «зайцев» смотрели довольно равнодушно: от штрафов они не получали ни копейки, а разборка с безбилетниками занимала какое-то время Водители выбивались из графика, за что их строго наказывали, поэтому некоторые даже предупреждали по громкой связи: «На линии контроль!»
   Менялись методы облавы, менялась и тактика бывалых «зайцев».
   Если его всё-таки брали за жабры, Лёнчик пускал в ход всё своё красноречие, в чём был непревзойдённым мастером, и после продолжительной дискуссии его чаще всего отпускали без штрафа, очередной раз погрозив пальчиком.
   Раз в месяц ему всё-таки приходилось пробивать билет, раз в год его штрафовали, но все равно это было намного выгоднее, чем покупать проездной.
   Я называл его иногда «Почётный Заяц нашей Республики», и он делал вид, что обижается: «А почему не Народный?»
   Потом он купил машину, хотя редко ею пользовался, и к машине пристрастилась его жена, а Лёнчик продолжал заниматься своим любимым видом спорта.
//-- * * * --//
   На столе тут же появилась водка:
   – Давай накатим. Раньше сядешь – больше выпьешь!
   Я посмотрел на этикетку: «Еврейский стандарт, кошерная водка на маце, произведена в соответствии со всеми законами кашрута».
   Увидев улыбку на моём лице, Лёнчик пояснил:
   – Это мне друзья из Израиля прислали. Если есть «Русский стандарт», почему не может быть «Еврейского»?
   – А я раньше считал, что правоверным евреям вообще нельзя пить водку, а тут – кошерная!
   – Ерунда! Водку иногда можно пить даже в синагоге, нельзя только напиваться до потери пульса. А раз в год, на праздник Пурим, дозволяется и такое. Как говорят наши раввины: «Чтобы не различать проклятие Аману от благословения Мордехаю!» Кстати, ещё есть кошерный коньяк, вино и текила.
   – А кошерной свинины, случайно, не бывает?
   – Про Израиль не слышал, а вот в Беларуси и России уже есть! Хрюшек там кормят мытыми фруктами, овощами и зерном, но не дают им ни грамма мяса! Содержат их на деревянном полу с опилками, и ни одной ногой такая свинья не может касаться земли. Покупают такую свинину со свистом!
   Закусив явно некошерным салом, он продолжил:
   – Наши раввины понапридумывали столько правил, что сами в них запутались. Чёрную икру есть нельзя, а красную – можно. Яйца – только те, у которых один конец тупой, а другой острый. Да когда-то раввины объявляли запретным плодом помидор! Продукт нечистого животного считается тоже нечистым. Но пчелу есть нельзя, а вот её мёд – сколько угодно, они его объявили растительным продуктом! И в разных странах бывают разные правила: у осетра есть чешуя и плавники, и Талмуд разрешает его есть, а Галаха – запрещает!
   – А почему ваши раввины не испросят разъяснений на этот счёт у вашего Синедриона?
   – Да нет у нас давно никакого Синедриона! Это у вас, христиан, есть кто-то главный: или Папа Римский, или митрополит Всея Руси. А у нас теперь так: живут в одном городке три еврея, и любого из себя могут выбрать раввином, и раввин из соседнего города ему уже не указ! И все эти «главные раввины» – чистые самозванцы, их в одной области по три штуки бывает!
   Я вспомнил про римских Пап и Антипап: история повторяется!
   Но грех ехидства редко покидал меня, и решил «поддеть» его:
   – А это правда, что правоверные евреи не должны совместно вкушать с «гоями», то есть, с нами, не-евреями?
   – Правда. Но это совершенно невозможно в «диаспоре», где мы всегда в меньшинстве: мы бы сдохли бы с голоду ещё при фараонах. И раввины придумали: сидеть за одним столом с иноверцами не грех, если евреев там большинство. А если нет – можно мысленно очертить границы стола, и расставить свои блюда так, словно ты сидишь в одиночестве. Нельзя пить вино, сделанное не-евреем, но где ж ты другое найдёшь? А с хлебом вообще путаница: рисовый хлеб, сделанный не-евреем, есть можно, а пшеничный – нельзя! Но вы тоже не все свои каноны соблюдаете: истинно православный не имеет права мыться с иноверцами!
   – Ты предлагаешь установить в банях и бассейнах «фейс-контроль»?
   – Тогда уже «поц-контроль»! Ничего я не предлагаю, это ваша затея, православная. А у католиков с протестантами такой вопрос никогда и не возникал: они столетиями не мылись, благоухая за версту своим дерьмом и потом. И на своих благородных дамах их кавалеры прилежно ловили вшей, зажимая при этом носы. А нас убивали из-за простого запаха чеснока и лука!

   Ко мне подбежала его маленькая собачонка, которая стала недовольно меня обнюхивать.
   Лёнчик заметил:
   – Похоже, ей запах твой не нравится!
   – Котом, может, пахнет?
   – Ну нет, ты же знаешь: у самого есть кошка, и они между собой не воюют. У тебя твой кот давно уже живёт. Когда ты был у меня прошлый раз, она к тебе даже ласкалась. Что-то с тобою сотворилось с тех пор, наверняка, ты не тех книг начитался. Я не сказал тебе: «плохих», но явно это не дешёвые детективы!
   Я никак не мог уяснить, какая существует связь между моими книгами и запахом от меня.
   – Ты прав: до твоей Каббалы я ещё не созрел. А скажи мне, кудесник, любимец Иеговы, что ты можешь поведать мне из неё?
   – Я прочитал всего пять процентов из того, что в ней написано. А до нас дошло всего пять процентов из того, что было сказано тысячу лет назад. Но и этого достаточно, чтобы понять суть многих вещей.
   – И что ты успел понять?
   – Что Соломон был прав: «Всё в этом мире – суета сует!», и можно наслать на человека проклятия, можно повернуть реки вспять, вот только делать этого совсем не стоит! И всё, что ты плохого сотворишь, против тебя же и обратится. И для понимания этого совсем не надо знать все двадцать две буквы нашего алфавита и их сочетания.
   – А что там говорится про Дьявола?
   – Что его нельзя бояться, но и недооценивать не стоит.
   – А про Бога?
   – Давай-ка лучше выпьем!
//-- * * * --//
   Мы неплохо расслабились, но пора и честь знать, хотя Лёнчик предлагал остаться у него переночевать.
   – Нет, домой мне сегодня надо обязательно! Во-первых, любовница ждёт, а во-вторых, в дорогу собраться.
   – Так Витесса тебя довезёт, она же ни грамма не выпила. Десять минут – и ты дома!
   – А она хорошо водит машину?
   – Лучше Шумахера!
   Я не слишком поверил в это, но Витесса, красивая пухленькая брюнетка, села за руль, и приказала мне пристегнуться. Она без малейшей нервозности объехала все машины во дворе, и скоро мы выехали на трассу.
   Она с непостижимой лёгкостью обгоняла все попутные машины, и выбирала такой маршрут, что мы всякий раз попадали на «зелёную волну».

   Мы пронеслись мимо плаката «Иисус ждёт тебя!», но сегодня мы совсем не торопились на встречу с ним.
   Витесса влетела в мой двор, и плавно припарковалась там, одним манёвром заняв единственное свободное место.
   Я спросил, вылезая из салона:
   – Кто тебя научил так водить?
   – Папа. Спокойной ночи!
//-- * * * --//
   Дженни ещё не спала.
   Новость, что я уеду в командировку на несколько недель, она восприняла довольно спокойно:
   – Если тебя не будет со мной столько времени, всю порцию любви ты должен отдать мне сейчас, авансом!
   Она протянула мне какой-то напиток. Он расслабил мою голову, но возбудил тело: не иначе, вкатила туда двойную «Виагру».
   И мне так расхотелось уезжать!

Глава 15. Здравствуй, Русь!

   Дамиано проводил последний инструктаж в привокзальном кафе:
   – Это ваши деньги и билеты. Там, в провинции, система карточек пока слабо развита. Рассчитываются обычно рублями, и только наличкой, хотя кое-где банкоматы уже имеются. Кстати, ваш телефон безнадёжно устарел. Даю этот «смартфон» и планшет. Там есть всё, что только можете себе представить: карты всех городов мира, заячьи тропинки, переводчик с суахили, и так далее. Денег вам вполне хватит, если только не будете танцевать пьяными в обнимку с Мадонной на Кремлёвской площади. А теперь дайте левую руку!

   Он надел мне на запястье довольно изящный металлический браслет, который защёлкнулся автоматически, и не было видно ни единого отверстия или какой-нибудь зацепки, при помощи которой его можно было как-то расстегнуть.
   Он оказался вполне эластичным, и совсем не натирал мне руку.
   Видя недоумение на моём лице, Дамиано пояснил:
   – Все ваши перемещения буду отслеживать по мобильнику, но и деньги, и карточки, и телефон – всё это могут украсть, отобрать или конфисковать: не мне вам объяснять реалии этой страны! А этот браслет можно снять единственным способом: отпилить вашу руку!
   Он мило улыбнулся, и продолжил:
   – Но почему-то я уверен: до этого дело не дойдёт. Тем не менее, в случае абсолютно безвыходной ситуации нажмите эту кнопочку, но постарайтесь решать все возникшие проблемы сами. Нажать её можно всего один раз: на большее просто не хватит питания. А у вашего партнёра будет такой же, но упрощённого типа. У него будет связь только с вами, зато он может нажать свою кнопку трижды. И, получив первый сигнал, вы немедленно должны куда-нибудь переместиться.
   – В чём заключается принцип его работы? Я всё-таки технарь!
   – Излучение инфразвука, и никакой фантастики! К сожалению, подобные приборы не могут определить точных координат излучателя, зато очень верно показывают расстояние до него. И для такой связи не существует преград: сигнал можно послать и со дна Марианской впадины, и из глубокой шахты в Австралии, и он будет принят! Но через какое-то время кнопочку надо опять нажать.
   Я пошевелил извилинами: обыкновенная пеленгация с двух точек.
   Так ещё во время Второй Мировой определяли местонахождение вражеского передатчика, а третий сигнал – резервный, если поиск ведётся по трём координатам: в горах, морских глубинах, небесах или глубоких пещерах.
   Всё мне стало ясно, и я приступил к изучению своей «ксивы»:
   – А откуда у вас взялись мои фотографии?
   Дамиано усмехнулся:
   – Я с большим удовольствием мог бы наплести вам какую-нибудь драматическую историю с нападением на паспортный стол, или придумать что-нибудь ещё почище, но я просто взял их в вашем шкафу. Вы как-то один раз собрались в Таиланд, но та командировочка сорвалась, а фотографии остались. Российский паспорт будет выписан на ваше же имя, а прописка там будет рязанская. Хорошо запомните этот адрес.
   Он подал ещё один листок:
   – А в этом учреждении работает ваш полный тёзка и однофамилец. Кстати, он тоже электронщик, и осваивать чужую терминологию вам не придётся. В базе данных МВД и ФСБ все данные на эту персону уже совпадают с вашими. А недавно он тоже укатил в отпуск, кстати, в тот самый Таиланд, и очную ставку с ним вам не устроят.
   Я не переставал удивляться:
   – Вы сущий Дьявол!
   Дамиано ответил, с явным раздражением:
   – Это переводится как «клеветник», а я не давал повода для таких оскорблений! Я играю «в другом оркестре»!
   – Извините, начальник!
   – Ладно, проехали! Границу пересечёте иностранцами, и всё лишнее скинете в Москве, там и получите новые документы. Не обращайте внимания на странности того профессора, он вполне адекватен. А пока ваш напарник будет отдыхать, вы должны будете выполнить ещё одно задание. Он о нём ничего не знает, да и не должен знать. Все подробности пришлю на планшет. Затем едете поездом в областной центр, а до конечного места – автобусом.
   – А не проще ли было самолётом?
   – Ваш напарник никогда в жизни не летал, и до сих пор боится. И ещё: там строгая регистрация, а «сухопутников» отследить намного сложнее. Avanti! Buona ventura!
//-- * * * --//
   На перроне толстый мужичок лихорадочно метался с двумя тяжёлыми чемоданами от одного вагона к другому.
   – Скажите, вы местный? – спросил он меня, тяжело дыша.
   – В некотором роде, да!
   – Тогда как мне пройти к восьмому вагону?
   Я пожал плечами:
   – Он должен быть где-то между седьмым и девятым, если я не совсем забыл арифметику. Но если это не так – идите в ту сторону. Там вы увидите одиннадцатый номер, а потом упрётесь в здание вокзала. Купите там лимонада, сдайте билет, и поезжайте домой на такси. Таким, как вы, нельзя отлучаться из дома, потому что вы стоите напротив него!

   Я закинул сумку наверх, и с комфортом улёгся на нижней полке.
   До отправления оставалось всего десять минут, но напарника до сих пор не было.
   Чтобы как-то убить время, я раскрыл газету, купленную на перроне.
   Просмотрев дежурные новости и очередной политический бред, я перешёл к криминальной хронике:
   «Позавчера в Нагорном парке полицейский патруль задержал голого мужчину, который зачем-то бегал вокруг одного дерева. Как утверждают очевидцы, они наблюдали это не менее получаса, и только потом решились вызвать полицию. Каких-либо вразумительных пояснений по поводу своего поведения он дать не смог, как не смог и вспомнить ни своего имени, ни места жительства. Анализ крови впоследствии показал отсутствие в его организме алкоголя или других наркотических веществ. В картотеке пропавших лиц никто с такими приметами не числится. Задержанный в настоящее время помещён в психиатрическую больницу. Просим всех, кто сможет его опознать, позвонить по телефону…. Особые приметы: татуировки в виде пятиконечной звезды в кружочке и эмблемы мира на груди. Версии принадлежности неизвестного к группировкам левой ориентации или агентам влияния «восточного соседа» проверяются».
   По приложенной фотографии я сразу опознал Никколо.
   Боже, что за идиоты: красноармейскую звезду не могут отличить от сатанинской! На флаге США – пятьдесят «революционных» звёзд!
   Значит, этот отморозок после того допроса остался жив, хотя и рехнулся!
   Дамиано не солгал мне: он и на самом деле отпустил его.
   Но интересно, как мой босс сумел так быстро вывести из его организма две бутылки водки: капельницей или каким-нибудь своим, «новеньким» методом?
//-- * * * --//
   Дверь купе открылась, и я сразу узнал его:
   – Bon giorno!
   Сначала он уронил сумку от неожиданности, но довольно быстро сориентировался:
   – Здравствуй!
   – Как работает ваш мобильник?
   – Уже нормально.
   Это был тот самый неуклюжий посетитель ночного «Аквариума», который не мог справиться со своим сотовым. Но его приятный итальянский акцент куда-то исчез.
   – Иван, – представился он. – Иван Мартынов.
   – Виктор. А как, если не секрет, вас зовут по-настоящему?
   – Как ни странно, почти так же: я урождённый Иван Мартини. Не удивляйтесь: имена Иван и Ивано в двадцатом веке стали весьма популярными в Италии, особенно на севере, а мои родители когда-то служили у русских. Ваша графиня вышла замуж за нашего аристократа, а после революции переехала жить в Италию навсегда. Со всеми детьми, и с нами тоже, она говорила только по-русски. И моего отца с матерью она познакомила с вашей литературой, правда уже в переводе. Матери понравился Иван Бунин, в его честь меня и назвали при рождении. А потом, уже во время войны, мы укрывали русского, которому удалось сбежать из концлагеря, и его тоже звали Иваном. Он так и остался жить в Италии. Пристроился к молодой симпатичной вдове Пескаторе, и ни за что не захотел возвращаться к себе на родину, в Россию.
   Дамиано предупреждал о его странностях!
   Я внимательно посмотрел на этого фантазёра:
   – И правильно сделал: его бы посадили лет на пятнадцать, но скорее всего, сразу бы расстреляли, «за измену родине». А лет через двадцать лет присвоили бы звание Героя Советского Союза, посмертно!
//-- * * * --//
   Граница работала по системе «ниппель»: нашим таможенникам было до глубокого фонаря, что ты вывозишь отсюда, зато сопредельная сторона смотрела на всех въезжающих с нескрываемой злобою.
   Обслуживали они без особой грубости, но очень прохладно и неприветливо.
   Сначала пограничники проверяли паспорта и визы, затем появились таможенники с собакой. Та вынюхивала не наркотики, а бумажные деньги, по запаху пота.
   Какой-то пассажир приобрёл в книжном магазине бумажную копию картины Рембрандта. Тираж такого «шедевра» – две тысячи копий, цена полотна – два доллара за штуку.
   Но кто-то из попутчиков подсказал ему, что местные таможенники институтов культуры не заканчивали, могут к этому и прицепиться.
   Рвать на клочки этот «холст» было жалко, а выкидывать в окно – уже поздно, и он просто оставил его в туалете, свернув в трубочку.
   Но туалет эти служаки проверяют в первую очередь!

   Старший сержант пограничной службы не отличил бы Рубенса от Шагала, а Веласкеса от Крамского: он и Гойю-то путал с геями.
   Но «печать офсетная глубокая» была настолько «глубокой», что ему уже грезились новые лычки на погонах, месячный отпуск на родину и денежная премия в размере трёх окладов.
   Он вспомнил слово, которое когда-то услышал по радио:
   – Это эстамп, это эстамп!
   Массовая продукция для украшения студенческих общежитий и квартир старых дев.
   Такой плакат вешают на боковой стенке платяного шкафа и крепят его там скотчем или кнопками, а не выставляют в дубовой раме в гостиной, напротив камина.
   Но старший сержант этого не знал, поэтому и бегал по вагону, спрашивая всех подряд:
   – Это не ваше? А вы не видели, кто оставил это в туалете?
   Раскрытие «контрабанды века» не состоялось, и этот «ценнейший экспонат» был просто конфискован, хотя ни Лувр, ни Прадо так его и не дождались.
   Наверняка он до сих пор лежит на той таможне в их «камере вещественных доказательств».
//-- * * * --//
   Наконец, проверка закончилась, и наш состав тронулся.
   На первой же остановке после границы к поезду подошли две молоденькие девочки с «мамочкой».
   Окно в соседнем купе открылось, и мы слышали все их переговоры.
   Иван недоумённо спросил:
   – Чего эти малолетки хотят?
   – Предлагают секс за умеренную оплату. Кстати, слово «путана» к нам пришло именно от вас, итальянцев. Они обслужат этих ребятишек, и выйдут на следующей станции, а там будут ловить новых клиентов уже в противоположную сторону. СПИД от таких подхватить маловероятно, а вот трипперок или «неаполитанскую болезнь» – вполне реально!
   – А что такое СПИД?
   – Синдром Приобретенного Иммунодефицита, по-итальянски это называется AIDS.
   Странно, это слово совсем недавно гремело по всему миру как «самое страшное проклятие роду человеческому», а этот «пень» его не знает!
   Но в его деревне, возможно, с этим и обошлось, а газеты там до сих пор читает только каждый десятый.
//-- * * * --//
   На следующей стоянке толпа пассажиров дружно ринулась к вокзальному киоску.
   Какой-то шустрый паренёк, оказавшийся в очереди первым, заказал десять бутылок пива на родном языке.
   Продавщица переспросила его по-русски, и он стал стыдить её, что та до сих пор не освоила государственного языка.
   Но тут до него дошло, что он находится уже не у себя дома, а на территории «недружественного государства», и он моментально перешёл на русский, которым, как оказалось, владел совсем неплохо.
   Взяв пиво, парень всё-таки решил щегольнуть своей принадлежностью к «высоко-европейству»:
   – Здесь каждый день проходят наши поезда, могла бы и наш язык выучить!
   В ответ та выдала ему столько ругательств на его же наречии, что он уронил сначала одну бутылку, а бурные аплодисменты всей очереди заставили его уронить и вторую.
   Поезд тронулся, и я едва успел запрыгнуть в вагон.
   Иван заявил, что пива пить он не будет.
   – Ну, извините, «Мартини» в киосках не бывает, для этого есть вагон-ресторан!
   По вагону пошли «коробейники».
   Когда был жив отец, он рассказывал, что во времена его молодости по поездам часто ходили псевдо-глухонемые, у которых были чёрно-белые календарики на две темы: эротическая и портреты Сталина. На перронах они общались между собой уже не жестами, а как и все остальные, устной речью.
   В годы «угара перестройки» по поездам пошли уже другие «коммерсанты»: они продавали то, чем с ними рассчитывались фабрики и заводы, за неимением наличных денег. И иногда можно было купить хрустальную вазу, красивые стопочки, чайный сервис или другие превосходные вещи совсем за бесценок.
   Сейчас пошла эпоха других «офеней»: миссионеры различных конфессий раскладывали свою литературу, прося за неё чисто символическую оплату, но чаще раздавали её совершенно бесплатно.
   Я взял в руки фолиант, изданный «Православным похоронным обществом», и раскрыл его на середине: «Формула нравственности общества по отношению к усопшим. Этот показатель рассчитывается по следующей формуле: отнимите от числа похороненных в гробу число кремированных и невостребованных тел, и разделите эту цифру на общее число умерших. В идеале показатель стремится к единице».
   Отлично! Теперь каждому приходу можно присвоить свой рейтинг, и выдавать верующим благословения на сугубо научной основе: три похвалы священника Киево-Печёрской Лавры приравниваются к пяти похвалам настоятеля Свято-Духового монастыря!
   Я посмотрел на Ивана, но он одарил меня таким взглядом, что я отодвинул эту книгу в сторону, и предался дорожному чревоугодию.
//-- * * * --//
   В нашей столице тоже обосновались мормоны, которые недалеко от меня выстроили огромный молельный дом.
   На входе эти уроженцы Солт-Лейк-Сити установили совсем небиблейские камеры слежения, и если какой-нибудь зевака останавливался у крыльца, оттуда тут же выбегал дежурный, и он настойчиво приглашал пройти вовнутрь.
   По улицам ходили их юноши в чёрных брюках и белых рубашках, и они всегда держали в руках Библию.
   Ради практики в английском я иногда заговаривал с такими.
   Один раз я представился им владельцем шикарного дома, который унаследовал после крушения рейса «Амстердам – Куала-Лумпур», где летели все мои родственники.
   – Я в тоске и депрессии, и мне совсем не нужно это богатство! Я – простой художник, рисую пейзажи на берегу озера. Мне хватит и той лачуги, где я держу мольберт и краски.
   Они воодушевлялись, и настойчиво тянули меня к себе, но через полчасика я сворачивал эту лавочку. Они шептались между собой, и просили во что бы то ни стало придти завтра. Я клятвенно обещал это сделать, но гордо удалялся в сторону такси.
   А иногда я представлялся им весёлым рабочим Джамшутом, который приехал из далёкого Таджикистана с целью заштукатурить весь этот город, от подвала до шпиля самой высокой мечети!
   Для этих американцев мы все на одно лицо: таджик ты, или эстонец – один чёрт, все равно ты у них «русский»! Только бы не из Кентукки, этого засилья католичества!
   – Но у меня, – продолжал я, намеренно коверкая родные слова, – появились заморочки с регистрацией. Мой гадский бригадир всё никак не может оформить со мной трудовой договор. И всё только из-за того, что я приехал сюда в багажном отделении автобуса! Не поможете ли деньгами, на взятку в службе миграции?
   Тогда они кидали мне свою брошюрку, и тут же выпихивали меня наружу пинками, совсем забывая о том, что даже мусульманская душа заслуживает сострадания и помощи!
//-- * * * --//
   Меню в ресторане было просто шикарным: вино «Молоко любимой женщины», «Безбилетный пассажир № 2 – нежное каре новозеландского ягнёнка под винным соусом, с помидорами и аджикой», «Тормозной башмак».
   На каждой страничке был отпечатан их фирменный лозунг: «Наш вагон-ресторан знает, в чём вкус жизни!»
   Иван искал что-то себе привычное, но никак не находил, и я решил ему подсказать:
   – Там, на перроне, я видел сыр «Херр Де Мудон», да не догадался его взять. А здесь только фирменные блюда: «Обед Кочегара», это филе из чёрной трески, или «Высоковольтные провода», это спагетти с цыплёнком и беконом. Несчастный цыплёнок совсем не соблюдал правил техники безопасности, вот его и шарахнуло током!
   – Что-что?
   Я ткнул пальцем в картинку. Иван прочёл, рассмеялся, и заказал это блюдо.
   Поедая овощной салат, я машинально пропел:
   – Ешь морковку, лук и хрен, будешь как Софи Лорен!
   Он отреагировал с явным интересом:
   – Это та малолетка, которая победила на конкурсе красоты в 1948 году? София Шиколоне из Поццуоли?
   – Да-да, та самая. После этого она снялась в сотне фильмов. Сейчас это уже старушка, но тело своё до сих пор сохранила превосходным: в возрасте 75 лет позировала голой для мужских журналов! Кстати, это родственница вашего Муссолини. Его внучка Алессандра, племянница Софи Лорен, даже была депутатом вашего парламента. И она тоже очень красивая женщина! Довольно активно продвигала идеи своего дедушки.
   – Муссолини всегда был любвеобилен, очень нравился женщинам, был хорошим журналистом и сторонником здорового образа жизни. Кстати, он не был крещён. Бенито даже написал как-то один антирелигиозный роман. Он сам никогда не был антисемитом, и вплоть до тридцать восьмого года многие евреи его поддерживали, а некоторые были даже членами фашистской партии. Но когда началась война, всё поменялось. Немцев и австрийцев мы никогда не любили, со времён Гарибальди. В сорок пятом война уже заканчивалась, и когда в нашей деревне узнали, что Бенито вместе с его камарильей убили, все тогда ликовали. Но некоторые, вроде мельника Лакосты, сказали: «А вот Клару Петаччи лучше было бы просто заточить в монастырь, а не расстреливать!»
   Он сказал это так, словно видел всё собственными глазами!
   – А разве их не повесили головой вниз?
   – Нет, их сначала расстреляли, всех шестерых. В том расстреле участвовали и англичане из какой-то кошачьей организации «Мяусикс». Потом их мёртвые тела действительно повесили за ноги, а через несколько дней скинули в сточную канаву. Но затем похоронили в общей могиле. А ещё через год, на Пасху, тело дуче выкрали, и где-то спрятали.
   – Чем-то мне это напоминает библейский сюжет. Но «Мяусикс» – это совсем не кошачья организация. Это MI-6, вполне серьёзная контора! А откуда, Иван, вы так хорошо знаете русский?
   – Сначала изучал у тех графьёв, потом тот военнопленный помог. Он тогда совсем не говорил по-итальянски. А когда я встретил Дамиано, он обучил меня языку очень быстро.
   – И каким же образом?
   – У него свой метод, он просил никому не рассказывать.
   Дамиано предупреждал о его странностях!
   И эти дворяне, и этот беглец – неужели они такие долгожители?
   Хотя в Италии, с её климатом, солнцем, морем и фруктами, такое совсем неудивительно!
//-- * * * --//
   Ресторанный магнитофон крутил отечественную попсу.
   Жалкий плач о несчастной школьной любви, в исполнении поп-дивы далеко за пятьдесят, сменился историей о «чашке какао», на которую старая дева пригласила молодого очкарика, в надежде склонить его на совместный поход в ЗАГС.
   И вдруг зазвучала итальянская баллада, которая когда-то была супер-хитом.
   Это была песня о людях, которые просто трудятся, и каждым утром рано встают, и идут на работу. Они ждут каких-то перемен, но удача всё не торопится к ним в гости. И так проходит вся их жизнь, в ожидании какого-то чуда.
   Сильнейший голос вокалиста периодически сменялся длинными пассажами талантливейшего гитариста-виртуоза, и я заслушался этим чудом, совсем позабыв о том, что мой спутник – натуральный итальянец.
   Я мельком глянул на него, и изумился до глубины души: он шевелил губами, повторяя слова этой песни, а на его лице появились слёзы.
   Когда она закончилась, он ещё долго молчал, сидя с вилкой в руке, и он никак не решался потревожить своего цыплёнка.
   Иван явно слышал эту песню впервые!
   – Кто это был? – спросил он меня очень тихо.
   Я был в шоке!
   – С этой песней этот Риккардо занял первое место в Сан-Ремо, это же «Повседневные истории»! Даже у нас, в тогдашнем Союзе, за «железным занавесом», она была невероятно популярной, и ещё лет десять после того гремела по всему миру!
   – Просто тогда я был не в Италии. Я был…., впрочем, это неважно!
   Я налил и себе, и ему, ресторанного вермута.
   – Давай выпьем, и перейдём на «ты». Хочешь услышать её ещё раз?
   – Конечно!
   Я подозвал официантку, и сунул ей небольшую купюру:
   – Поставьте того итальянца, только на всю громкость. А если кто рыпнется, покажите ему на мой столик!
   Она с удовольствием выполнила мою просьбу, но никто и не подумал возразить: эта музыка нравилась всем!
//-- * * * --//
   Странно: Иван так подробно рассказывал о событиях семидесятилетней давности, участником которых никак не мог быть, и при этом совершенно не знал актёров и певцов своей родной страны.
   Он что-то начал мне путано объяснять, но тут же бросил.
   Долго не был в Италии?
   Вполне возможно: очень многие итальянцы, в поисках лучшей жизни, разлетелись по всему свету, и у некоторых от родины остались лишь имена, да фамилии.
//-- * * * --//
   Иван тихо спал на нижней полке, но с него тихо сползло одеяло.
   На его левой руке я увидел точно такой же браслет.
   Отсутствие наперсного креста у него меня совсем не удивило: их набожность сильно преувеличена в нашем представлении.
   Иван что-то шептал во сне, и я разобрал лишь пару слов на латыни: «Mea culpa».
   «Что же ты такого натворил, деревенщина, что даже во сне тебе нет покоя?»

Глава 16. Москва слезам не верит!

   Выход с перрона в здание вокзала был перегорожен турникетом, и стоявшие там Омоновцы внимательно рассматривали всех приезжих.
   Я моментально выдал Ивану инструкцию:
   – Даже не вздумай отвечать здесь по-русски. Ты – простой «макаронник», который здесь ни слова не понимает!
   Меня они как будто не заметили, а Ивана сразу застопорили:
   – Ваши документы?
   Иван покорно протянул им паспорт и визу:
   – Prego!
   Сильно не страдающий интеллектом «гоблин» увидел там «Repubblica Italiana», и серьёзно над этим задумался.
   Я поспешил ему на помощь:
   – Командир, не тревожьтесь! Это «Italiano turisto», я его переводчик.
   Гоблин ещё раз сличил его харю с фотографией, и разочарованно скомандовал:
   – Пропустить!
   Пора делать отсюда ноги!
   – Почему они на меня напали, а у тебя ничего даже не спросили? – недоумевал Иван.
   – Потому что ты смуглый и кучерявый. На узбека или таджика не похож, но турки и албанцы здесь тоже «persona non grata». Цепляют они в основном нелегалов из Средней Азии и Ближнего Востока, а те всегда откупаются. Но пока что мы с тобой иностранцы из относительно цивилизованных стран, и если нас задержат без серьёзных на то оснований, найдутся люди, которые за нас похлопочут: за дипломатический скандал этих служак взгреют. Только у этих «тонтон-макутов» довольно плохо с чувством юмора. Если ты им скажешь, что везёшь «маслины», твои почки отобьют моментально: на нашем жаргоне это значит «патроны».
   – Здесь что, война?
   – Вроде этого. Главное для всех приезжих: иметь при себе деньги, иначе можно попасть в «обезьянник».
   – Это что, какой-то зоопарк?
   – Да, вроде того. Только в роли шимпанзе выступать будешь ты, а крепкие гориллы будут тебя бить дубинками, напоминая правила поведения в вольере. Есть у тебя какие-то особые пожелания?
   – Есть! Где здесь туалет?
   – Иди лучше в платный, в здании вокзала. Снаружи есть и бесплатный, но туда не советую: аппетит у тебя пропадёт дня на три. Ты ещё увидишь наши общественные «центры дефекации», и поверь мне на слово: впечатление там незабываемое!
   Скоро он вернулся, вполне довольный:
   – В Италии и Непале тоже бывают грязные туалеты, а этот ещё ничего!
   – Не забывай: это всё-таки Москва, а не провинция. И самое главное: это платный туалет, а в бесплатном ассортимент совсем иной. Там хоть была бумага?
   – Конечно! На упаковке было написано: «С добрым утром!»
   – Ничего, бывает и похлеще: «О-ля-ля» или «Киска». Умные люди уже изобрели электронные книги, появились даже электронные сигареты. Наверное, скоро будет и электронная туалетная бумага.
   Иван сначала рассмеялся, а потом о чём-то задумался:
   – А что это означает: «Не льсти себе, подойди поближе»?
   Я от души расхохотался:
   – И до Москвы дошло, раньше такое писали только в провинции! Это особая тема. Есть у нас особый, «туалетный фольклор». В таких местах люди со скуки начинают проявлять свой нереализованный литературный талант. Один из таких шедевров ты только что видел. Представь себе археолога, который, лет так через пятьсот, найдёт деревянную доску, на которой написано: «Уважаемые фараоны! Спихивайте свои пирамиды в центр окружности!» Какие выводы он из этого сделает? «В двадцать первом веке, оказывается, тоже жили фараоны, и они строили пирамиды даже в Европе, а потом зачем-то их передвигали». А это просто уборщица тётя Маша написала засранцам, чтобы те аккуратнее усаживались на толчке!
   С такими разговорами мы покинули вокзал, и вышли на привокзальную площадь.
   – А теперь куда: в гостиницу, или перекусить? – спросил я Ивана.
   – Ты у нас главный, тебе и решать!
   – Давай сначала скинем вещи в «albergo». Неудобно по мегаполису с такими сумками таскаться.

   К нам подбежали два таксиста, но я их сразу отшил:
   – Нам в метро!
   И объяснил Ивану:
   – Это «душманы»! «Бьёмся за каждого клиента, до последней капли крови!» Довезут нас в нужное место к послезавтрашнему вечеру, а потом сдерут «всего-навсего триста долларов», за посещение Можайска. А на метро до нашей гостиницы – всего две остановки!

   В метро Иван попытался пройти мимо турникета, и его тут же шарахнуло по бёдрам. Пришлось ему показывать, куда надо идти, и как правильно вставлять билет.
   Я в очередной раз посмотрел на него свысока:
   – И убери с лица свою жизнерадостную улыбку: здесь она воспринимается совсем по-другому. Если ты улыбаешься в общественном транспорте, то ты ненормальный: все люди должны иметь в нашем метро усталый и хмурый вид!
//-- * * * --//
   В гостинице дежурная на «reception» баловалась на персональном компьютере, но при нашем появлении заулыбалась до ушей:
   – Добро пожаловать в наш отель!
   Я подал ей наши документы:
   – На прошлой неделе в Москве состоялся слёт колдунов Вуду. У вас парочка их жрецов не задержалась, случайно?
   – Нет, про это мероприятие мы даже не слышали!
   – Узнаю знакомый почерк: пошумели, погудели, а напоследок и память у всех людей отобрали! А как там насчёт «Rainbow»? Они тоже здесь не появлялись?
   Девочка набрала это слово в YANDEX, и покраснела:
   – Мы уважаемое заведение! Мы исповедуем семейные ценности, а всякие там активисты нетрадиционной ориентации в нашей гостинице совершенно нежелательны!
   – Правильно, я разделяю ваше мнение! Но и Ричи Блэкмор, и Ронни Джеймс Дио всегда были строго «гетеро». А нет ли у вас, случайно, «свингеров»?
   Она набрала и это слово в поисковой системе, и опять ужаснулась:
   – Упаси боже!
   – Вообще-то я имел в виду джазовых музыкантов, а не то, что вы у себя «загугглили»!
   Девушка покраснела, и у неё появилась слеза на щеке.
   – Ладно-ладно, я пошутил. За неудачную шутку Иван Грозный своего сына убил!
   – В нашем заведении это совершенно недопустимо, даже всяким там Иванам Грозным!
//-- * * * --//
   Иван стал внимательно разглядывать пластиковый жетон: «Не беспокоить!», и я решил его просветить:
   – Если это вывесить, местная уборщица будет знать, что люди сейчас отдыхают, и она уберёт этот номер попозже. Только вывешивать его надо снаружи! Бывают и такие жильцы: поднимается он утром с бодуна за опохмелкой, а на своей двери читает: «Пошёл вон!» Самые догадливые из таких часа через три звонят в обслугу: «Выпустите отсюда, ради бога!», а «не самые» – лезут в окно! Но нас с тобой поселили на втором этаже, так что и это – не так уж и страшно!

   Многие вещи ему были явно в новинку.
   Ничего не поделаешь: итальянские мальчики обычно живут с папой и мамой до возраста Христа, а девочки к тому времени убегают к мужьям или любовникам!
   Конечно, если безвылазно сидеть в своей деревне, очень многое можно пропустить из этой жизни: и мобильники, и компьютеры, и Интернет. Но может, это и к лучшему!
   А с душем, надеюсь, он как-нибудь справится сам.
   – Мы оба устали, Иванушка. Давай-ка отоспимся после дороги!
   Когда он с удовольствием улёгся спать, я тихо вышел из номера: у меня было интимное дельце.
//-- * * * --//
   Камера хранения железнодорожного вокзала.
   Ленивый охранник на входе отвлёкся от чтения и подозрительно глянул на меня, но я предъявил ему билет на завтрашний рейс, и он продолжил разгадывать свой кроссворд.

   Спортивная сумка красного цвета.
   Не вытаскивая её из ячейки, я расстегнул молнию, и осторожно достал «ЭТО».
   Это только сказки для наивных зрителей, что на панели такого аппарата всегда имеется дисплей, и положительный герой, будь это шеф-повар, или карточный шулер, всегда знает, что с этим устройством делать!
   Шеф-повара этому учили в армии лет двадцать лет назад, а злоумышленники свято чтут семейные традиции: «Мой дедушка был террористом, мой папа – террорист, и я, когда вырасту, тоже буду террористом!»
   По их сюжету, за двадцать лет конструкторы подобных предметов никак не удосужились поменять ни схему их подключения, ни методов их закладки.
   И этот повар вспоминает боевую молодость, с яростью перерубая кухонным ножом единственно нужный провод, оставляя все остальные в полной целостности и сохранности.
   А карточный шулер перебирает в голове все возможные комбинации, и обязательно вычисляет нужную, и ровно за три секунды до взрыва, но никак не раньше: надо же пощекотать нервы зрителям!
   При таких темпах дебилизации в кино скоро будут показывать бомбы «нового поколения», которые громко, и обязательно с арабским акцентом, будут объявлять:
   «До взрыва осталось семь минут пятнадцать секунд. Вы успеете выпить чашечку кофе или стакан виски. Но помните: алкоголь вреден для здоровья, и строго осуждается Кораном!»
//-- * * * --//
   Две малюсенькие кнопочки, которые надо нажать одновременно, и держать их так две секунды. Вспыхнул маленький экранчик: «00:00». Я нажал левую кнопку: «00:10». Теперь правую: «01:10». Уже неплохо!
   Играясь ими так, я установил: «02–40». Экранчик погас.
   Даже если за грузом никто не придёт, ущерб от взрыва будет минимален.
   В это время вокзал полупустой, дверцы ячейки – очень крепкие, и они примут основной удар на себя. Камера хранения – открытого типа, и взрывная волна пойдёт к выходным дверям, которые из-за этой жары постоянно распахнуты настежь, разве что пластмассовые стаканчики из-под кофе сдует со столов.
   Я подул на пальцы: следы кнопок отчётливо виднелись на подушечках.
   Протерев сумку носовым платком, загодя смоченным водкой, я застегнул молнию, и оставил эту «красную смерть» в ячейке точно так же, как она до этого стояла.
//-- * * * --//
   «А если позвонить, как раньше говорили: «куда следует», в Службу Безопасности?»
   Дамиано говорил мне про какую-то «игрушку», но она и на самом деле может оказаться безобидным муляжом!
   И совершенно не имеет значения, позвонил ли это «раскаивающийся террорист», или какой-нибудь глупый шутник: он должен быть задержан и допрошен!
   И весь вокзал, и весь район – всё будет оцеплено, а на меня начнётся охота!
   Моя миссия будет сорвана, а про Дамиано и контракт можно будет позабыть навсегда!
   Да и мой браслет на руке как-то странно себя повёл, посылая какие-то сигналы.
   Негоже проявлять глупую инициативу: это может оказаться простой проверкой меня «на вшивость», и я решительно направился к выходу.
//-- * * * --//
   Я специально фальшивил, насвистывая какую-то песенку, и демонстративно строил всем камерам наблюдения рожи: подобные объективы видят даже слепые.
   Дежурные на пульте не воспримут мои кривляния всерьёз: настоящие террористы оглядываются по сторонам и проверяют, нет ли за ними «хвоста», им не до веселья!
   Никто не обратит внимания на слегка поддатого парня лет тридцати, прикалывающегося перед этими камерами, и если всё пройдёт нормально, эти записи сотрут через неделю.
   Зато человека, старающегося спрятать своё лицо, и остаться незамеченным, как раз и запоминают больше всего!
   Поэтому я прошёл весь этот путь так, как это делает большинство моих сверстников: я просто незлостно хулиганил.
//-- * * * --//
   В метро по эскалатору я мчался уже пулей, и чтобы моё внутреннее возбуждение выглядело абсолютно натуральным, пристроился к фанатам футбольного «Динамо».
   Они куда-то шли гурьбой: то ли на очередной матч, то ли уже с него.
   Все они размахивали флагами любимой команды и выкрикивали свои лозунги. Я громко кричал вместе с ними, вплоть до того момента, когда мне надо было выходить на пересадку.
   Я вышел из вагона, оставив всю эту ватагу внутри, но ровно за две секунды до того, как все двери закрылись, проорал им:
   – «Спартак» – чемпион!
   И дал дёру!
//-- * * * --//
   Сразу видно, что Иван из деревни: такие не любят спать днём, особенно летом.
   Он уже проснулся, и встал.
   Чтобы не возникало вопросов по поводу моего отсутствия, я достал купленную на обратном пути бутылку вина и закуску.
   Кабельное телевидение предложило нам целую сотню каналов на разных языках, но Ивана не заинтересовал ни спорт, ни боевики, ни мелодрамы.
   Почему-то он предпочёл детский канал, и наслаждался всеми мультиками, словно ребёнок. Похоже, даже «Тома и Джерри» он смотрел впервые.
   И этот «ботаник» даже не знал, как надо пользоваться пультом!
   Справедливости ради, он это быстро освоил.
   Мультики скоро закончились, и я переключил телевизор на новости.
   – Срочное сообщение! Полчаса назад на улице Тверской взорвалась иномарка, которая ехала в сторону вокзала. В машине находился только водитель, который от полученных травм скончался до приезда скорой. Наш корреспондент передаёт с места происшествия. Максим…
   Низкорослый мужик с микрофоном в руке принял эстафету.
   За его спиной тлел обгорелый остов того, что ещё недавно было автомобилем. Корреспондент высморкался, прокашлялся и продолжил репортаж:
   – Как нам сообщили компетентные органы, э…ээ, тьфу ты, чёрт, держи камеру прямо! Погибший, э…ээ, мужчина славянской, или русской национальности. Машина была угнана, э…э, сегодня утром, со двора одного из спальных районов. Судя по тому, э…ээ, как разворотило эту машину, в ней находилось не менее пятисот граммов взрывчатки в тротиловом эквиваленте. Дети, идите в жопу, оставьте оператора в покое! Э…ээ, погибший получил три смертельных осколка, в спину и в голову, и два осколка в ноги, к счастью, неопасных. Обстоятельства выясняются. Всё, убирайте камеру… э…ээ….

   «Не меньше пятисот, это точно!»
   Этот «славянин русской национальности» направлялся в сторону другого вокзала.
   Собирался он оставить свой заряд там, или подложить в какой-нибудь поезд?
   Никто этого уже никогда не узнает!
   Наверняка, профинансировали его неплохо: будет на что на том свете с чертями выпить!
   Но откуда у Дамиано эта информация?
   Он знал и время, и место: то, чего всегда не хватает спецслужбам!

   После новостей стали рекламировать новую финансовую пирамиду.
   Похоже, ни МММ, ни «Властелина» ничему наших людей не научили!
   Мне стало скучно, и я набрал номер Дженни.
   Она не сразу подняла трубку.
   – Милая, как ты там? Я сейчас в гостинице. А ты?
   – А я у мамы!
   На том конце послышался какой-то мужской голос: «Иди сюда, я хочу ещё!»
   – Кто это у тебя? – занервничал я.
   – Да это так, это мы эротику по телевизору с мамой смотрим.
   – Но ещё рано для таких передач, их крутят после полуночи!
   Она замялась:
   – А это платный канал, закрытый!
   – Ну ладно. Я хочу повторить с тобою ту нашу ночь!
   – Я тоже! Но мама зовёт, перезвони мне попозже!
   И она бросила трубку.

   Интересная мама: смотрит подобные фильмы с дочкой! Но на свете осталось очень мало вещей, которыми меня можно было удивить.
   Дженни обожала их, а её мама тоже могла быть в своё время оторвышем.
   А вдруг мама вспомнила «боевую молодость»: «Сама не могу, зато за других порадуюсь»?

Глава 17. Маленькая Италия

   Профессору, про которого говорил Дамиано, на вид было лет сорок.
   Он приветствовал нас с самого порога:
   – Твою мать, наконец-то, а то я уже задолбался все углы обссыкать!
   После этого мы услышали и ещё более увлекательные изощрения в родной словесности, которые можно произнести, нарисовать, и даже запечатлеть в камне, но никак не перевести или напечатать!
   В его квартире на всю катушку гремел знаменитый когда-то «Сектор Газа».
   Он взял на хранение наши документы, и выдал взамен другие.
   – «Водочки для заводочки», или «гонца за бутылочкой винца»?
   – Спасибо, Валерий Фёдорович, но мы спешим.
   – Как знаете! Передайте привет Ленарду. Собираюсь навестить его через месяц.
   – Обязательно передадим!
   Я выложил все визитки, где были указаны мои координаты: домашний и рабочий адреса, телефон и электронная почта.
   Но одну я всё-таки оставил: из-за неё провала не будет.
   На всякий случай я придумал и красивую легенду: «Это мой тёзка и однофамилец. Нашёл его случайно в Интернете. Болтали по «Скайпу», а один раз даже встречались. Выпили, потрепались – на том и расстались!»
   И с этого момента мы с Иваном стали «полноправными россиянами», даже с постоянной пропиской!
//-- * * * --//
   Скоро мне стало скучно в нашем номере:
   – Не хочешь ли прошвырнуться по Москве? Неподалеку есть довольно оригинальное заведение, чисто итальянское! Я это узнал в Интернете.
   – А это не опасно, шляться по такому городу на ночь глядя?
   – Раньше здесь всякое бывало, даже днём. Но порядок всё-таки навели, в вашем Неаполе в сто раз страшнее!
   – Да, там могут напасть среди бела дня, и «прощай навсегда, мой бумажник!»
   – С одной разницей: если ты гол как сокол, там тебя не тронут. А у нас можно получить по «чайнику» и бесплатно! Подходят к тебе трое, и просто просят закурить.
   – У нас это не принято: можно лишь попросить продать сигарету.
   – Какая у вас нецивилизованность! А у нас лучше отдать им всю пачку. Не дашь им сигареты – «Ребята, да это же жмот!» И тебе в морду! А если дашь от души: «Ребята, он же нам вреда желает: капля никотина убивает лошадь!» Результат будет тем же!
   – А если я вообще не курю?
   – Всё равно настучат «по чайнику»! И ещё кинут тебе сигаретку на прощание: «Кури, парниша, мы сегодня добрые. Только не в затяжку, это вредно!» А было время, всем предлагали «купить кирпич».
   – И что надо делать в этом случае?
   – Или не шляться по ночным улицам, или носить с собой «парабеллум». Ну так что, прогуляемся?
   Несмотря на моё столь оптимистичное предисловие, Иван согласился.
   В вестибюле я проверил карточку в стоявшем там банкомате.
   На моём счету появилась очень неплохая премия: за мои «вокзальные гастроли».
//-- * * * --//
   Жизнь в Москве никогда не затихает, даже поздней ночью.
   На площадке у входа в парк стоял микроавтобус с затенёнными стёклами.
   К нему подскочил приличный человек в парадном костюме, и он три раза туда постучал.
   Оттуда вылез накачанный жлоб в спортивной одежде с банкой пива в руке.
   Они о чём-то переговорили, и через минуту из автобуса вышли четыре симпатичные девчонки в мини-юбках.
   – Что это там происходит? – недоумевал Иван.
   – Опять путаны! Тот, что в спортивной форме – их сутенёр. А тот, что в костюме, – обыкновенный клиент. Всё, как везде, только у нас, в отличие от вас, бывает и криминал.
   – А что это за криминал?
   – Для это есть куча способов. Самый популярный из них – это клофелин, есть такое лекарство от давления. Но две его капли в стакан водки – и та очень симпатичная тётя, с которой ты так нежно планировал приятно провести время, весьма элегантно почистит все твои карманы. Её друзья нежно посадят тебя на лавочку, а потом они все исчезнут, словно феи из сказки, и даже записки тебе не оставят. Но это всё примитив, бывают комбинации и поинтереснее!
   – И какие?
   – Я учился тогда в пятом классе, а моя одноклассница уже вовсю трахалась с отчимом. И они как-то решили заняться бизнесом: на дискотеке она цепляет «парнишку-мажора» или мужичка побогаче. Сама расстёгивает его ширинку в углу, возбуждает, а потом и говорит: «Я здесь стесняюсь! Поехали ко мне, папа как раз уехал на дачу!» У того уже слюнки текут, и он у них уже «в кармане»! Но она никогда не «динамила», а всегда отдавалась по-честному, для того, чтобы если что не так, эксперту взятки не давать: всю их «живность» в специальную баночку собирала. И вдруг среди ночи к ним «папа с дачи возвращается». Сцена вторая: «С тобою, девочка, я потом поговорю, а вот ты, педофил проклятый, пойдёшь отсюда прямиком на зону! Срок тебе дадут немаленький, а там и самого разделают, как Лолитку, во все дыры. Или, всё-таки, как?»
   Иван хотел что-то сказать, но промолчал.
   – Клиенты попадались в основном понятливые, и росло благосостояние «простой семьи из народа»! Но однажды они ошиблись: сняли сынка очень большого мента. Тот заначку у папы воровать не стал, а всё ему честно рассказал. Деньги у того мента водились, но взыграла его профессиональная гордость. Он подключил к этому делу все свои «административные ресурсы», и тот папа оказался совершенно прав: «урки» и на самом деле вставили «по самые красные помидоры», только не тем «лохам», а ему самому!
   Иван с яростью посмотрел на меня:
   – У нас за педофилию объявляют «вендетту»!
   – У нас тоже, если для этого хватает силёнок. А вот ваш Папа своих епископов за такое дело просто переводит в другую епархию, и даже санов не лишает! Детишек они предпочитают брать из приютов, а за таких-то и мстить некому. А с Богом они как-то по-свойски договариваются!
   Иван хотел что-то сказать ещё, но ограничился резкой фразой:
   – Потому я и разошёлся с этой религией!
   Весь путь дальше мы шли уже молча.
//-- * * * --//
   Наконец мы увидели ту «тратторию».
   Через окно было видно, что свободных мест там предостаточно.
   На крылечке у входа стояли четыре трансвестита, разодетых как попугаи, и они тщетно пытались туда войти.
   Я решил покурить, а Иван подошёл поближе, и вернулся с загадочной улыбкой.
   – Не торопись!
   Минут пять эти «неформалы» толкали дверь руками и ногами, а потом стали стучаться в окно. Но посетители презрительно поглядывали на них, и ничего не предпринимали: зачем это они будут вставать и беспокоить администратора?
   Наконец, вся эта «радужная коалиция» выругалась, попинала двери напоследок – и пошла прочь.
   Дождавшись, когда они скроются за углом, Иван скомандовал:
   – А теперь можно!
   Огромными буквами на входе было написано: «Толкайте дверь сильнее! Она плохо открывается!» А чуть ниже, очень мелким шрифтом, что-то по-итальянски.
   Я не успел это прочесть, а Иван не стал толкать дверь, а потянул её на себя.
   Вот тебе и «чайник»!

   Присаживаясь за столик, я спросил, уже предвкушал подвох:
   – Что там внизу было написано?
   – «Не тратьте силы понапрасну: дверь открывается на себя!» Это что-то вроде «фильтра»: итальянец, даже если он идиот, просто прочтёт – и войдёт. Чужой, если он умный, испробует различные варианты. А если это чужой дурак – он потолкает двери, а потом просто плюнет, и пойдёт восвояси, как это сейчас и произошло!
   Я от души расхохотался, и уже серьёзно задумался над тем, кто из нас двоих умнее.
   Словно по мановению волшебной палочки, у столика появилась красивая девушка в зелёно-бело-красном костюмчике, которая положила перед нами буклетик:
   – Prego!
   – А пиво у вас есть?
   – Scusi, non disponiamo!
   Она так быстро щебетала, что я не всё понимал.
   – Вы говорите по-русски?
   – Certo, ma debbo parlare solo in Italiano!
   Иван немного побеседовал с ней, и пояснил:
   – Это русские студентки, они изучают итальянский. Но, по условиям найма, внутри заведения они не имеют права говорить ни на каком другом языке: могут и уволить.
   – Интересная прихоть! Но заведение ведь коммерческое, тут всем должны быть рады!
   – Посетители могут говорить между собой на любом языке, а его хозяин – русский. Но когда-то, волею судьбы, он попал к нам, в Италию. Зацепился как-то, и прожил там довольно долго, но на старости решил вернуться на родину. И вдруг ему захотелось, чтобы здесь всё было так, как в Италии. Слабость у старика такая появилась!
   – Не самая дикая, бывает и похуже. Но как насчёт пива?
   – Это не наш напиток! Закажи лучше вина или вермута. Или «граппу», это наша виноградная водка.
   – Уговорил!
   Я тут же её продегустировал:
   – Неплохо. Похожа на грузинскую «чачу», только чуть послабее. К ней бы ещё кофе!
   – У нас кофе готовят так, что ты всю ночь не уснёшь, даже если вдрызг напьёшься!
   Я возразил:
   – Это от организма зависит. Кого-то алкоголь «на подвиги» тянет, а меня просто в сон клонит.
   – После граппы остаётся трезвый ум, но ноги обязательно заплетаются.
   – «Промочишь ноги – горло не работает, промочишь горло – ноги не работают!»
   Иван улыбнулся:
   – Именно так! Всё связано в нашем организме!
   На десерт нам подали мороженое, и Иван им просто наслаждался:
   – Италия – это страна мороженого. Про это наш Джанни Родари целую сказку написал. Ты слышал про такого?
   – Ещё бы! Он и у нас был популярен, особенно его «Чипполино». Родари посоветовал там власть имущим вводить налоги на осадки. Совсем недолго ждать осталось, все остальные уже ввели!
   – А вот про «Чипполино» я что-то слышал, но читать как-то не довелось!
   – Странно, самое знаменитое его творение. У нас по нему не только мультфильм, а даже балет поставили. Но поверь: это не «Лебединое озеро»!
   Граппа сделала своё дело, и добираться в гостиницу нам пришлось на такси.
   В номере я сразу свалился дрыхнуть, а Иван опять засел за телевизор.

Глава 18. Тридцать восемь попугаев

   Наш поезд уходил днём, и мне удалось вдоволь отоспаться.
   Проводник нашего вагона сразу намекнул, что водку лучше купить у него: в ресторане намного дороже.
   – А что у вас за водочка, не «левая» ли?
   – Что вы, «Белочка»!
   Через пару минут он принёс завёрнутую в пакет бутылку, на этикетке которой была изображена красивая рыжуха: «Я пришла!»
   Такую прелесть просто нельзя было не купить!
   Попутчики нам попались компанейские, и говорили они на очень приятном уху южнорусском диалекте.
   Первый представился Сергеем, хозяином целой сети предприятий питания. А второй, его друг Александр, занимался поставками соответствующего оборудования: аппаратов-«наливаек», посудомоек и кофеварок.
   – А как называется ваш ресторан? – спросил я у Сергея.
   – А у меня их несколько: «Японский городовой», суши-бар «Шире-Хари», «Стоп-кран», семейное кафе «Сытый папа» и пивбар «Под мухой».
   – А клиенты не пугаются таких названий?
   – Наоборот, валом валят. Оригинальное название – это половина успеха! Кому сейчас интересно в «Плакучей иве»? Только старикам, а такие даже на кефир с трудом деньги находят. И все эти «У Петровича», «Перекрёсток», «Фантазия» набили такую оскомину, всем хочется чего-то нового! Конкурент мою идею ухватил, и захотел меня переплюнуть. У него тоже появилась восточная кухня «Япона мать», кафе семейного отдыха «Сирота» и ресторан «Зелёный слоник».
   – Ну и как вы отреагировали на это?
   – В «Японском городовом» поставил чучела полицейских: в униформе, и с дубинками. Специально для этого ездил в их посольство за консультацией. Для суши-бара заказал резиновые куклы, с улыбками до ушей. И у каждого посетителя есть возможность надуть эту куклу ещё больше, а харю сделать ещё шире: надо подуть в трубочку. А в трубочку я вставил алкотестер. Клиент куклу надувает, а она пищит: «Одна и восемь десятых промилле!»
   После такого рассказика грех не выпить!
   Если проводник продал нам бутылку, он не будет возражать и против её распития, только не надо при этом сильно шуметь!
   Сергей продолжил:
   – С баром «Под мухой» было всё просто: заказал на киностудии муляжи, и приклеил их на потолке. «Сытого папу» тоже нашёл: манекен в магазине нестандартной одежды увидел, для толстых и высоких. Они уже выбрасывать его хотели, но когда узнали, для чего я его покупаю, содрали с меня по полной программе. Зато идея оправдала все вложения!
   – А «Стоп-кран»?
   – Купил возле вокзала старое здание, оно под снос шло. Длинное, узкое и невысокое, совсем как ангар. А мать моя когда-то проводницей работал. Зашла туда однажды, и говорит: «Как в нашем вагоне-ресторане!» Меня тогда и осенила идея! Снаружи я сделал имитацию, а внутри – полную копию. Поставил столики в два ряда, только проходы сделал пошире. Вместо окон телевизоры по бокам повесил, и фильмы на эту тему зарядил: «Поезд беглецов», и все прочее. А не нравятся тебе фильмы – смотри пейзажи: вот тебе Бельгия, вот тебе Тайвань, а вот тебе и Индия.
   – И люди смотрят? Простой вид, из окна проезжающего поезда?
   – Ещё как! Лент много готовых нашёл, но Байкал и Сибирь специально для меня снимали! Пригласил друзей на открытие, не поленился сходить к железнодорожникам, дал им специальную скидку. «Сарафанное радио» тут же распространило молву, и народ пошёл! Говорят, конкурент чуть не застрелился от зависти. Он тут же кляузу написал, что в случае пожара эвакуация там невозможна, и будет много жертв. Но я же не первый ресторан открываю, я всё знаю: и запасные выходы, и огнетушители, и всякие датчики дыма! Проверяющие ушли ни с чем, но обедом хорошим пришлось угостить. Зато теперь – половина транзитных пассажиров и все железнодорожники – мои клиенты! А цены у меня вполне доступны. Они сделали «ответный ход», и теперь на всех поездах для меня зарезервирован бесплатный столик. Но только на меня одного, без друзей!
   – А почему название такое странное?
   – А возле каждого столика я поставил по два стоп-крана. Зелёный: «официанта ко мне!», а красный: «подайте счёт!»
   – А что ваш конкурент?
   – «Япону мать» он так себе и не нашёл. Притащил фотографию какой-то их матери-героини, с детьми, увеличил, и поставил в зале. Для русской кухни раздобыл надувного слона, и покрасил его зелёнкой, но это же примитив! А на тему «сиротки» так ничего и не придумал, фантазии у него маловато. Он же свой первый ресторан как назвал: «Пьяный дятел»! Все клиенты думали, что он это про них так думает, и обходили это заведение стороной. А теперь этот тип хочет открыть детское кафе «Крокодил Гена». Узнал, сволочь, про мои планы. Я же через пару недель открываю «Тридцать восемь попугаев»! Все какаду у меня уже дома детские стишки разучивают, чтобы было без мата. Я как раз сейчас ездил в зоопарк, договариваться насчёт удава. Потом мартышку планирую прикупить. С ними же проблем немерено: санэпидемстанции, общества защиты животных, и всё прочее. Хочу посмотреть, как он себе крокодила искать будет!
   – Но в мультике были ещё Слон и Бабушка Удава!
   – С бабушкой будет проще, второго удава найти нетрудно. Не думаю, что дети будут у них метрики спрашивать: бабушка как бабушка, удав как удав. А вот со слоном придётся подумать. Если ребятам кафе понравится, обязательно найду! Одно для себя решил: чучела ставить не буду. Или натуральный слон, или его не будет совсем!
   – Вы максималист! Видел как-то объявление в Интернете: «Зоопарку требуются дворники и грузчики, по совместительству – слоно-протирщики задней части». Возьмёте к себе?
   Сергей от души рассмеялся:
   – Уговорили: беру! Моя визитка.
   Он, как оказалось, жил совсем недалеко от того места, куда мы ехали.
   – Спасибо, обязательно дождусь вакансии!
   Тут в разговор вмешался Александр:
   – А почему это Иван отлынивает? Моя бабушка так говаривала: «Если мужик не пьёт – он или больной, или сволочь!»
   Иван не растерялся:
   – Я долго жил на юге, в горах. Там пьют, и много, но только вино. Не люблю я водки!
   Александр тут же потянулся к своей сумочке:
   – Так может, такая настоечка успокоит твою беспокойную душу?
   На столе появилась бутылочка «Ментовки»: бравый капитан с красным носом улыбался шире тех харь.
   Иван рассмеялся, выпил сто грамм, и наши попутчики оставили его в покое.
   – А этот удав с вами едет? Можно с ним познакомиться? – осторожно поинтересовался я.
   – Нет, его повезут отдельным транспортом, со всеми лицензиями: таких не возят в поездах. Рассказывали мне такую байку: один шутник поехал в плацкартном, а пассажиров там – как сельди в бочке, даже сесть негде было. Ему надоело стоять, и стал он по этому вагону бегать: «У меня кобра из сумки уползла. Я ветеринар, везу их в лабораторию. Она тут не проползала?» Весь вагон в панике, и через пять минут – совсем пустой. А он доволен своей шутке, растянулся на нижней полке, и заснул. Выспался, и захотел умыться. А его поезд стоит, и туалет закрыт. Слева лес, справа лес – и никакого перрона! Купе проводника заперто, а весь вагон пуст. Час он так покуковал, два покуковал. Нашёл что-то тяжёлое, разбил окно, и вылез. Бригадир того поезда, когда ему «о змее» доложили, приказал: «Отцепить этот вагон, и отогнать его в тупик! А «ветеринар» тот пусть сам ловит свою кобру»! Три часа до станции он пешком ковылял. Не все у нас понимают хороший юмор!
   Я чуть не поперхнулся «рыжей Белочкой», но скоро мы вернулись к «ресторанной» теме:
   – А клиенты к официанткам цепляются?
   – Всякое бывает. Только у нас и охрана имеется, и девочки в спортзале тренируются.
   – А бандиты? Несильно беспокоят?
   – Давно уже нет, теперь бандиты к нам только с удостоверениями приходят. Рэкетирам за «крышу» мы всего десять процентов с дохода платили. А у этих, что «с корочками», аппетиты побольше: и с оборота, и с дохода, и «фиксированный»!
   Поезд уже приближался к нашей станции.
   На прощание Сергей сказал мне с улыбкой:
   – Мой слон будет ждать вас!
//-- * * * --//
   Гостиница была совсем недалеко от вокзала.
   На «reception» висело объявление: «Просьба не бросать в унитазы тряпки, вату, стружку, лампочки и мобильные телефоны». Местное экскурсионное бюро предлагало программу отдыха: «Вы можете посетить православное кладбище, где хоронят знаменитых русских композиторов, художников и писателей ежедневно, кроме четверга».
   Мы скинули в номере вещи, и я предложил прогуляться по городу:
   – Перекусим?
   – Неплохо бы. Здесь есть итальянская кухня?
   – Есть, и не одна, но хочется чего-нибудь другого. Давай-ка заглянем в «Литр-бол!»
   – Это что, спортивный бар? – недоумённо спросил Иван.
   – Почти. Предмет спорта – прозрачная жидкость, по химической формуле два атома углерода, шесть водорода и один кислорода. Соревнование заключается в том, кто больше её употребит, а в качестве приза победитель получает головную боль поутру.
   Иван посмотрел на меня обиженно:
   – Хватит издеваться! Я не такой дурак, как выгляжу. Пошли!
   Тем не менее, в этом заведении оказались не только предметы грехопадения, но и кислородные коктейли, шведская стенка, фонтан, бильярд и теннисный столик, а несколько экранов транслировали репортажи с различных спортивных соревнований.
   Я уже совсем разочаровался, но подошедший официант, увидев мою скорбную рожу, успокоил:
   – Мы стараемся удовлетворять запросы всех клиентов!
   – Нет ли у вас чего-нибудь особенного, для сторонников неспортивного образа жизни, чтобы нажраться «в умат»?
   – Конечно: «северное сияние» или «бурый медведь». Иностранцы предпочитают «отвёртку» или «кровавую Мери». Соотечественники – «Рембрандта». Есть и новинка: «подводная лодка», она же «водолаз».
   – Это надо нырять в бассейн, и пить водку в акваланге?
   – Замечательная мысль, надо будет подсказать хозяину! Но наш «водолаз» пьётся совсем по-другому.
   Через пару минут он принёс широкий пивной бокал.
   Внутри него официант поместил стеклянный стакан. Их верхние края были почти вровень. Он залил в стакан водку, а в бокал – пиво. Когда уровни обеих жидкостей сравнялись, официант подвинул его ко мне:
   – Оба напитка пьются одновременно. Приятного отдыха!
   После этого в человеке заплетается всё прекрасное: и руки, и ноги, и язык, а заодно и одежда, и душа, и мысли.
   Иван не решился на подобные эксперименты, и предпочёл этому вермут.
   В гостинице я опять улёгся спать, а Иван раскрыл где-то найденную итальянскую газету.

Глава 19. Харон XXI века

   Автобус до конечного пункта нашего назначения ходил отсюда каждый час.
   На вокзале жизнь била ключом: бабушка «божий одуванчик», торжественно восседавшая на четырёх мешках с картошкой, курила «Приму» без фильтра, бомжи собирали пустые бутылки, и спрашивали каждого встречного, нет ли у того закурить.
   К нам вальяжно подошла цыганка, попыхивая трубкой:
   – Здравствуй, золотой, хочешь судьбу свою узнать? Недорого возьму, всю правду расскажу. Что было, что есть, и что будет!
   – Я сам тебе твоё будущее предскажу, коли не отстанешь: полетишь ты на метле, да в мусорном ведре, и в сторону вон тех контейнеров!
   Цыганка сверкнула карими глазками:
   – Не старайся зря злым показаться! Ты любовь свою потерять можешь, только смогу я её вернуть, а пока что она на распутье. Много вёрст ты уже прошёл, ещё больше на днях тебе предстоит, а потом – и совсем немерено!
   Дурили цыгане пару раз и меня.
   Они очень хорошие певцы и танцоры, а заодно, и незаурядные психологи. Но их кодекс чести не всегда совпадает с уголовным кодексом страны пребывания, и у нас они освоили новый бизнес: половина всех продаж наркотиков совершается в их таборе.
   А эта гадалка безошибочно нажимала все нужные клавиши моей души, и я опять «повёлся»:
   – Хорошо, ромала, твоя взяла, «позолочу ручку», но на многое ты не рассчитывай. Пятьдесят «рэ» с тебя хватит!
   Она, вытащив трубку изо рта, стала водить ей по моей руке.
   – Сильный амулет у тебя, – постучала она мундштуком по моему браслету, – но не на него надейся, сам всё делай! Хозяин твой сильный. Много раз тебе уйти от него захочется, да никак не получится: он умнее! И под землю спускаться ты будешь, и много вёрст там пройдёшь. Вернёшься оттуда седым, но здоровым, и счастье не минует тебя.
   Главная заповедь всех прорицателей: пообещать этому «лоху» удачу!
   За предсказание несчастья много денег никогда не дадут, а за предсказание скорой смерти и самого прорицателя обычно вешают.
   – А что про него ты скажешь, ромала? – кивнул я в сторону Ивана.
   – Он старше тебя, и из дальней страны к нам пришёл, – ответила она, даже не глядя на него. – «Злое добро» сотворил когда-то, но для «доброго добра» сюда пожаловал. Позолоти ручку!
   Я дал ей ещё сто.
   Цыганка пыхнула трубкой, и взяла руку Ивана.
   – Такой же амулет у тебя, и спасёт он тебя скоро. Большое проклятие на тебе висит, но всё хорошо будет, и снимут его с тебя!
   – А долго жить мне ещё? – недоверчиво спросил Иван.
   – Сто лет ещё проживёшь, и много больше, правнуков сестры своей увидишь. А больше ничего говорить не буду, о том тебе моя внучка поведает. Позолоти ручку, да своими деньгами, а то не сбудется!
   Иван достал для неё сотню, но уже не рублей, а долларов!
   Цыганка спрятала все честно заработанные деньги в каком-то потайном кармане, где-то между четвёртой и пятой юбкой, и попрощалась:
   – Ciao, bambini! Buon viaggio!
   И она растворилась в вокзальной толпе, выискивая других, таких же доверчивых «лохов», как и мы.
//-- * * * --//
   «Народ» приготовился к посадке, и мы стали позади толпы.
   К площадке неторопливо подкатил «ЛАЗ» грязно-зелёного цвета со ржавыми пятнами возле бампера. Содрогаясь от напряжения, он пыхтел и чихал, издал какой-то неприличный звук и остановился.
   Иван глянул на меня изумлённо:
   – И мы на ЭТОМ поедем?
   – Я предупреждал. Междугородние автобусы – коммерческие, там даже кондиционеры бывают. А на подобных направлениях бизнеса не сделаешь, они государственные. Придётся немного потрястись и пожариться. Ты не бойся: это только «первый круг»!

   Задняя дверь открылась, пассажиры с улюлюканьем кинулись на абордаж, а бабулька с картошкой опередила всех.
   Она легко подняла первый мешок, в полцентнера весом, и махнула им, поправляя его на плече. Левая половина толпы сзади неё дружно повалилась на землю.
   Бабулька ещё раз махнула мешком, уже в другую сторону, и теперь правая половина очереди оказалась там же.
   «Божий одуванчик» влетела в салон, поставила мешок на ближайшее сиденье и метнулась за вторым. Ей было некогда выкидывать недокуренную сигарету.
   Только когда четвёртый мешок был водружён на место, она кинула «бычок» поверх голов ползущих по ступенькам других пассажиров, и уселась на поклажу с победным видом.
//-- * * * --//
   Мы оказались в каком-то полувисяче-полустоячем положении, и я прокомментировал сложившуюся ситуацию:
   – Жизнь прекрасна, а самое прекрасное в ней: рано или поздно, она кончается!
   Он согласно кивнул, хотя было очевидно: Иван такое видел впервые.
   Водитель объявил по громкой связи:
   – Мужчины, будьте джентльменами, протолкните дам в середину салона!
   Послышался бабский визг, и у нас появилось несколько сантиметров свободного пространства.
   Мы переместились на пару шагов вперёд, и наше положение теперь превратилось в «просто стоячее».
   – Автобус следует до пункта назначения без остановок. Просьба не сорить, и не рыгать в салоне, а то я включу зимнее отопление!
//-- * * * --//
   Эротически обнимавшая мою задницу мадонна лет пятидесяти увидела знакомую в другом конце автобуса.
   – Ксюха, это ты, что ли?
   – Я, а кто же ещё? – гордо ответила ей такая же матрона.
   – А Петруха твой уже вышел из загула?
   – Ещё нет! До его «трёх недель» всего-то дней пять осталось.
   – Ну, потерпи, недолго ещё. А Колька Кривой тебе стольник отдал?
   – Да нет ещё!
   – Вот падла! Ты ему не спускай! Скажи: если до пятницы не отдаст, я всё его Нинке расскажу: и как он портвейн с Веркой пил, и как её за груди тискал!
//-- * * * --//
   Наверное, водитель до этого работал на лесовозе: так возят только потомство Буратино и Мальвины, направляющихся в гости к любимому дедушке Карло.
   Автобус постоянно вилял, даже на совершенно прямой и пустой дороге: шофёр всё время выбивал на педалях какую-то чечётку.
   Мы дёргались вперёд и назад в режиме его танца, а этот «рулевой» сигналил всем встречным автобусам.
   Если ему удавалось опередить какой-нибудь трактор или гужевую повозку, он с торжеством кричал по громкой связи:
   – Я сделал его! Всех лошадей – на колбасу!
   Но если обогнать какую-нибудь телегу у него не получалось, он высовывал голову в форточку и орал бедному погонщику:
   – Прими вправо, кретин! А мне по-фигу, что кобыла твоя нетраханая, сам этим займись! «Жена – не стена, подвинется»! Так и быть, ей ничего не скажу!
   Иногда он резко тормозил, и у нас появлялось свободное пространство, но если он газовал, впереди стоящие отыгрывали временно утраченные позиции.
   Наконец, шофёр решил обогнать впереди идущий самосвал, и резко выехал на полосу встречного движения, выжав педаль газа до пола.
   Ненормативная лексика в салоне не прекращалась ни на минуту, но тут кого-то просто прорвало. Мы услышали громкое описание анатомических особенностей особей женского пола, склонных к полноте: кто-то сел на торт, который везли на чей-то день рождения.
   «Сорок минут нашего счастья» закончились, и автобус, наконец, подъехал к автостанции.
   Народ вывалился из дверей. Отряхиваясь, пассажиры поминали шофёра и всех его родственников «тихим и незлобным» словом, а бабулька, безмерно довольная собой, вытащила все мешки, и опять уселась на них сверху.
   И опять закурила «Приму» без фильтра.
   Иван с облегчением вдыхал свежий воздух:
   – Если бы Данте жил сейчас, он вместо перевозчика Харона описал бы этого водителя!
   – Привыкай, ты тут и не такое увидишь! Это обычная прогулка по нашей глубинке. Бывает и похуже, особенно после дождя. Такие «гондолы» часто ломаются или буксуют в грязи, и пассажиров просят их подтолкнуть.
   На соседней площадке другой автобус тоже готовился к посадке, но уже в обратную сторону. Пассажиры тоже сосредотачивались перед штурмом, а на трёх огромных мешках сидела другая бабулька.
   Она тоже везла картошку, но уже туда, откуда мы только что прибыли.
   И она тоже курила, только не «Приму» без фильтра, а «самосад».

Глава 20. Город остановившегося солнца

   Нещадно палило солнце, и казалось, оно остановилось в зените, растолкав своими лучами все тучки, «далеко-далеко, за синие моря и высокие горы», и даже лёгкий ветерок не спасал от нестерпимого зноя.
   Снова париться в автобусе совершенно не хотелось, и дальше мы пошли пешком.
   В каждом малом российском городке, коих существует великое множество, всегда найдётся хотя бы один квартал многоэтажек, который местные нарекают «Черёмушками».
   Нас ждали в частном доме, через дорогу от такого скопления жилищ.
   Первым на стук откликнулся цепной пёс, который при нашем появлении начал жалобно завывать и хрипло лаять.
   Но даже на боевом посту он совсем не казался свирепым, а скорее, чем-то опечаленным.
   Он тоже сильно страдал от жары, но «служба – службой», и собака гавкала на нас уже осипшим голосом.
   Из дома вышел хозяин: седоватый мужчина лет пятидесяти, с аккуратно подстриженной бородкой, внимательно посмотрел на нас и впустил во двор.
   – Грифон, на место! Проходите. Отец Павел говорил про вас. Он будет здесь через час.
   Иван протянул ему руку:
   – Мир вашему дому! Меня зовут Иваном.
   – Меня Василием, – ответил хозяин, но руки не подал. – Жить там будете!
   И он показал в сторону пристройки.
   – Там две кровати, стол и умывальник. Сортир общий, в саду.
   Мы скинули в пристройке вещи и присели.
   Иван почесал затылок:
   – Неприветливый он какой-то, у нас даже нищих лучше встречают. А я что-то там слышал про русское радушие. Может, денег ему дать, за постой?
   – Денег он с нас не возьмёт, тебе с его сыном работать придётся. Шесть человек пытались того вылечить, и ни у одного не получилось, один из «докторов» сам свихнулся. А это не семинаристы были, одного из них сам Митрополит благословил. И теперь к нему прибыли мы, иностранцы, и не только не православные, а вообще не христиане!
   – А откуда он знает, что мы иностранцы?
   – Это у тебя на лбу написано. Звук «Хэ» ты выговаривать научился, но всё равно чужеземство из тебя так и прёт. И мы не перекрестились, заходя во двор. Ему, наверное, трудно поверить, что излечить его сына сможет приезжий инородец без креста.
   Грустный Грифон улёгся в тени, вывалив язык наружу.
   Неизвестно откуда появился котёнок, который стал бегать вокруг и играть с его хвостом. Когда он ему совсем надоел, Грифон оскалил зубы, и котёнка как ветром сдуло. Но всего через пару минут малыш, как ни в чём не бывало, вернулся, забрался в собачью конуру, и там улёгся.
   А Грифон расположился снаружи, изредка подёргивая хвостом.

   Иван мучился меньше меня: всё-таки он южный человек!
   Он достал из сумки книгу, на обложке которой была изображена женщина с обнажённой грудью.
   – Что это ты читаешь? «Декамерон» или «Пятьдесят оттенков серого»?
   – На свете есть и более эротичные вещи: это «Молот ведьм».
//-- * * * --//
   Через час постучался Василий.
   – Прошу пожаловать в дом! Отец Павел прибудет через десять минут.
   К воротам подкатил шикарный джип, из которого вышел священник, тоже лет пятидесяти. Большое пузо не мешало ему бодро передвигаться.
   За рулём остался монах в рясе, который включил магнитофон и стал слушать псалмы «a capella», но вскоре их сменили григорианские хоралы в исполнении группы «Enigma».

   Священник поднялся на крыльцо, перекрестился и переступил порог:
   – Здравствуйте, люди добрые!
   – Здравствуйте, отец Павел, – ответствовали мы, низко наклонив головы.
   Хозяин угрюмо поставил на стол водку и три стакана. Из кухни он принёс солёные огурцы, хлеб, лук и сало. Присоединиться к столу Василий категорически отказался, и удалился.
   Отец Павел разлил водку, прочитал краткую молитву и перекрестил стакан, после чего опорожнил его залпом. Я тоже выпил, хотя и не перекрестился. Иван же сделал глоток и поставил недопитый стакан на стол.
   Священник неодобрительно посмотрел на него, но ничего не сказал.
   Он начал излагать, чётко и конкретно, почти по-военному:
   – К делу! Сын Василия Матвей с детства проявил свой талант, и начал рисовать с пяти лет. Брал уроки рисования у лучших художников области, и скоро освоил письмо маслом, акварелью и гуашью. Рисовал он всегда много: и бытовые сценки, и пейзажи. Отец воспитал его, как и полагается, праведным христианином, и когда ему исполнилось шестнадцать, Матвей начал писать на темы Библии. Изображал он святых Петра и Павла, воскрешение Лазаря, искушение Христа в пустыне, и многое другое. Всё было хорошо, и все радовались его успехам. Скоро слава его достигла Первопрестольной, и его картины начали покупать или принимать в дар многие церкви, монастыри и музеи. Многие миряне тоже считали за честь приобрести их. Матвей не пил, не курил, по девкам блудливым не шастал: живопись была его единственной страстью.
   У него появилась слеза, но он её моментально смахнул и продолжил:
   – Но однажды, когда ему исполнилось двадцать, он нарисовал Демона. Кто его надоумил, зачем он это сделал – никто не знает. Да он и сам этого толком не смог объяснить. Но нарисовал Матвей его во всех тонах и полутонах, во всех подробностях. И картина эта оказалась страшной: она имела дьявольскую силу. Тогда и начались проблемы. Матвей нарисовал Божью Матерь, но на следующее утро изрезал тот холст в клочья. После того случая он пробовал писать и другие иконы. И опять, самолично, уничтожал свои творения, делая это с богохульственными криками.
   Мы с Иваном внимательно слушали, не перебивая.
   – Это продолжалось целый год. И после очередного приступа, когда Матвей поранился собственным ножом, его поместили в психиатричку. Продержали там полгода, пичкали разными лекарствами, но не нашли никаких отклонений в его психике. Картины рисовать ему там позволяли, акварелью или карандашом, но только на простой бумаге. Он опять рисовал, и много. Но если он рисовал какого-нибудь святого, опять на следующий же день всё рвал в клочья. А если у него рисунки отбирали, Матвей пытался их как-то выкрасть. Потом его выписали, с классическим диагнозом: «условно здоров». Он вышел оттуда потухшим и угрюмым. Целыми днями молчал, помогая отцу по хозяйству. Матвей год не прикасался к живописи, изредка рисуя незатейливые пейзажи. Но один раз опять попытался нарисовать святого Петра – и его приступы повторились.
   – А где теперь тот холст, с Демоном? – спросил я, даже не надеясь на чёткий ответ.
   Священник посмотрел поверх моей головы куда-то в стену.
   – Он здесь, в этом доме. Мы сразу догадались, откуда исходит это зло. Матвей и сам пытался изрезать его, но холст в этот раз не поддавался: нож сразу тупился, и потом не резал даже простую бумагу. В другой раз Матвей взял топор. Топор два раза слетел с топорища, а затем и само топорище сломалось. В третий раз Матвей взял электропилу. Но едва он приблизился к картине, вдруг взорвалась подстанция, и весь район оказался без света. А однажды Василий вызвал водопроводчиков с газосваркой: надо было поменять трубы. Сварщик зажёг горелку, а Матвей выхватил её у него и потащил вместе со шлангами к картине. Шланг слетел с баллона, и пламя погасло. Матвей пытался сжечь эту картину в печке, но она не горела, и даже копоти на ней не было!
   – Простите, отец Павел, что перебиваю, – опять вмешался я. – А нельзя ли её было просто выбросить?
   – Много раз мы пытались это сделать, но непостижимым образом она как-то возвращалась: то посылку привозили в дом специальной почтой, то странник какой-то передавал, то она просто оказывалась в доме, и никто и не мог вспомнить, кто и как её принёс. Её выбрасывали и в мусорку, и в речку, и всегда она каким-то дьявольским способом возвращалась!
   – А вы не пытались её окропить святой водой? Ведь нечистая сила боится святой воды, креста и серебряной пули!
   – Оказалось, ничего она не боится: мы поливали её святой водой, но она просто испарялась с поверхности. Мы осеняли её крёстным знамением, но никакого результата это тоже не приносило! Однажды мы отвезли её в мою церковь. Но у самых дверей храма картина вдруг стала такой тяжёлой, что четверо иноков уронили – и не смогли её поднять. Их животы вдруг скрутило, и они не решились даже подойти к ней, а одного пришлось потом отправить в больницу, с грыжей!
   Иван внимательно слушал, но не вмешивался, а я опять высказался:
   – Вот бы и оставили её там, чтобы верующие попирали Демона ногами!
   – Мы так и сделали, но картина все равно возвратилась сюда. И Матвей бросил всё: ушёл в монастырь, что в ста верстах отсюда. Там он опять пишет иконы дивной красоты. Возьмёшь такую – а она просто в руках светится, её и без лампады ставить можно. А люди любуются ей – и не нарадуются. В десять раз больше прихожан стало, даже из Сибири паломники едут! Но не дай боже оставить такую картину наедине с ним, хотя бы на сутки: опять изрубит или изрежет! Почитаю Заповедь Божью «Не укради!», но каюсь: и сам лично, и настоятелю монастыря велел: «Если икона у него готова – кради её, а Бог простит! Это тогда не святотатство, а спасение лика Божьего. Не ради наживы красть, а для радости людской – это совсем не грех! Матвей такую красоту создаёт, что почище Рублёва будет! И не в червонцах его иконы оцениваются, а в тех спасённых душах, что на них глянут – и от греха и гнева отвратятся!»
   – А Матвей не пытался их потом выкрасть?
   – Пытался, конечно. Но мы с настоятелем всегда в разные места их отправляли, и никому не говорили, куда. И он же теперь затворник: не так-то просто из монастыря выйти!
   Я кинул в этот момент взгляд на Ивана: он явно что-то пытался вспомнить.
   Священник тем временем продолжал:
   – Одна из таких икон и сейчас у меня в церкви висит. Господь свидетель, расскажу такую историю. Пришёл в мою церковь вор, четыре раза в темнице побывал, в тот раз опять в бегах был. Кто-то ему сказал, что якобы в церкви арестовывать нельзя. А он, видать, неподалёку был, через ограду перелез. Как был, в порванной одежде, вошёл в храм, и ни крестом себя не осенил, ни даже поклоном. Ходил без толку, не зная, что и делать. Но проходил он мимо той иконы. Марию из Магдалы Матвей на ней изобразил, только не в зрелом возрасте, а в её юности и непорочности. Эту икону даже слепые руками ощущают, такое от неё сияние исходит!
   Отец Павел передохнул немного, и налил себе ещё.
   – Остановился тот тать возле неё, но не упал на колени, как вы там в романах своих пишете, а просто стоял и смотрел. Стоит, не шевелится, и всё смотрит на неё. И вдруг я вижу слезу на щеке. Я к нему: «Может, помочь тебе чем-нибудь, сын мой?» А он отмахнулся от меня, как от мухи, и ещё час так стоял. Не молился, и не крестился. Он даже не знал, как надо правильно: справа налево или наоборот. Просто молчал и плакал. Весь в наколках, а плакал!
   Он опрокинул стакан.
   – А я по церкви хожу, за свечами присматриваю, и за ним поглядываю: не дай бог, пожар устроит или сделает что-нибудь непотребное! А он вдруг ко мне обращается: «Батя, а у тебя мобилы нет?» Есть у меня телефон, мы ведь тоже должны везде поспевать: времена-то не апостольские! Подаю ему, а он говорит: «Не бойся, батя, не подрежу!» И набирает какой-то номер: «Райотдел ментовки? Капитана Терехова попросите. Терехов? Генка «Меченый» тебя тревожит. Меня, случайно, не ищешь? Ну тогда подъезжай к церкви, я сдаюсь. Не надо ОМОНа, простого УАЗика хватит, и не прессуйте сильно!» И отдаёт мне трубку.
   Я опять глянул на Ивана. Он явно старался всё запомнить.
   Отец Павел немного передохнул, и продолжил:
   – Но перед тем, как из церкви выйти, вернулся он к той иконе, посмотрел на неё ещё раз, и сказал: «Если бы не она, никогда бы я не «завязал», и хрен бы меня этот Терехов поймал! Только увидел я на ней лицо матери. У меня ещё фотография есть, как раз перед свадьбой с отцом. Этот писец даже родинку на щеке изобразил, у матери такая же была! Мать сто раз просила завязать, а я ей всё талдычил: «Хорошо, хорошо, мама! Последний раз, и тогда заживём, как люди!» Но меня в тот раз «кинули». Я сумку инкассаторскую через забор перебросил, думал: подождут, пока перелезу, а они её в салон – и покатили по трассе. Менты меня там, у того забора и упаковали. А мать не дождалась меня, даже на похороны не пустили! И я сегодня её образ у тебя увидел!»
   Он замолчал.
   Молчали и мы с Иваном.
   Я был просто потрясён, а на лице Ивана не дрогнул ни единый мускул.
   – А не знаете, где он сейчас, этот «Меченый»? – прервал я тишину через минуту.
   – Полгода назад вышел, по амнистии, сварщиком теперь работает. Каждое воскресенье приходит ко мне в церковь, и каждый раз ставит возле неё свечку. Крестился недавно.
   – А вы пробовали пригласить экзорцистов? – попытался я изобразить из себя несведущего простака.
   – Шесть человек в разное время приезжали, а Демон просто смеялся над ними. Одного даже удар хватил, до сих пор болен. Мне неведомо, откуда узнал наш архиепископ про вас, но вызвал он меня к себе пару недель назад. Долго расспрашивал: и про Матвея, и про его иконы, и про Василия. А потом сказал, что есть у него на примете один чужеземец, который может нам помочь. Вот вы и приехали. Чудно как-то: иноземцы, а по-русски не хуже меня говорите!
   – Бывает такое. Я-то сам русский, и из страны не уезжал, это страна от меня уехала!
   Иван молчал, но по нему было видно: он уже приступил к своим обязанностям:
   – Я должен увидеть этот портрет!
//-- * * * --//
   Пару минут мы слышали скрежет топора и стук молотка, и вскоре Василий позвал всех:
   – Пожалуйте!
   Там стоял тяжёлый запах непроветриваемого помещения.
   – А почему здесь нет икон? – спросил я. – Везде в доме есть, а здесь – ни одной, даже обыкновенной, мануфактурной!
   – Нельзя их тут держать: сразу чернеют. Видать, этот бес их своим взглядом убивает! – кивнул в сторону мольберта Василий.
   Иван откинул с картины покрывало – и сразу отпрянул!
//-- * * * --//
   На нас смотрело звериное лицо Демона.
   Он зловеще сверкал глазами и ухмылялся. Огромное красное тело было покрыто густой шерстью, рога и копыта – явно бычьи, а хвост, похоже, ослиный.
   Он был детально прорисован, особенно глаза: тоже красные, словно налитые кровью, с синими прожилками, и они недобро горели.
   Это был огонь не простого костра в лесу или деревенской печки, а настоящее пламя адского кострища!
   Эти глаза были видны отовсюду, и они преследовали тебя, куда бы ты ни отошёл!
   От них нигде нельзя было спрятаться, даже если зайти с другой стороны портрета: они смотрели с оконного стекла и лампочки, висевшей под потолком.
   И они следили за тобой даже с побеленной стены!
   От картины исходил странный запах, словно здесь недавно зажигали спички, а Демон держал в руках какую-то трубочку, похожую на флейту.
//-- * * * --//
   Иван распахнул окна и сказал задумчиво:
   – Да, с этим типом придётся поработать!
   Мы вернулись в гостиную.
   – А если покрыть эту картину грунтом, а сверху нарисовать какого-нибудь святого? – предположил я. – Тогда его позитивная энергия сможет удержать негативную Дьявола!
   – Не поможет! – возразил отец Павел. – Грунт не держится на холсте, сквозь него опять это лико проявляется. Тогда получается «адописная» икона, а это ещё больший грех: Демон получает силу, если над такой иконой помолиться.
   – Какая-какая такая икона? – недоумённо переспросил я.
   – Адописная. Первым такие иконы увидел Василий Блаженный, тот самый, на чьих мощах стоит собор в Москве. Его проклятий боялся даже Иван Грозный. Нагим Василий в самый лютый мороз ходил, и не простуживался. Однажды он кинул камень в образ Богородицы на Варварских воротах, и его за это чуть не убили. А он крикнул: «Поскребите краску, нечестивцы!» Под краской было изображение беса! Так тогда староверы-иконописцы мстили нашей истинной вере, скрывая всю свою непотребную нечисть, а потом ещё и насмехались: «Новообрядцы Дьяволу молятся!» И дьяволопоклонники так тоже часто делают, чтобы скрыть свою суть, и припрятать их до Чёрной Мессы. Самая большая месса у них аккурат на Вальпургиеву ночь приходится, на первый день мая.
   – А не оттуда ли пошёл наш праздник трудящихся? – вдруг решил я пошутить.
   Отец Павел ответил абсолютно серьёзно:
   – Наверняка оттуда! И цвет Дьявола, между прочим, не чёрный, а красный!
   Иван задумчиво бродил по комнате, наклонив голову:
   – Заклинать этого демона здесь будет трудно. Но картину нельзя отвезти в церковь или монастырь, да и мне нельзя там находиться. Везите богомаза сюда, и возьмите побольше свечей. Но только белых, и никаких других!

Глава 21. Эх, дороги…

   В машину мы сели втроём: отец Павел, его шофёр и я.
   По дороге священник решил прочитать краткую лекцию:
   – Экзорцисты появились даже раньше Иисуса, и тогда люди думали, что этим могут заниматься многие. Иисус был даже не первым, но самым искусным изгонителем: из одного страждущего шесть тысяч демонов в стадо диких свиней переселил, и каждому демону тело нашлось!
   Мне хотелось возразить, что такие стада свиней, тем более в Иудее тех времён, весьма маловероятны, но я не решился перечить.
   Послушник вёл машину довольно лихо, словно заправский таксист.
   Сразу после моста через речку с примечательным названием Кокаиновые Горки асфальт кончился, и мы поехали по просёлочной дороге.
   Отец Павел продолжал «ликвидацию безграмотности»:
   – Помимо настоящих специалистов, всегда было полно шарлатанов. За деньги за это берутся и мелкие колдуны, и всяческие «экстрасенсы», а некоторые предлагают излечение даже по Интернету, дистанционно!
   – Бред какой-то! «Новые Кашпировские»?
   – Истинно так, но даже такие находят себе клиентов. Естественно, это не приносит никакого облегчения страждущему, а ещё больше ему вредит.
   Кое-что я успел усвоить из прочтённых книг, но продолжал изображать из себя наивного простачка:
   – Простите, отец Павел, а долго продолжается сеанс изгнания?
   – От нескольких минут до нескольких часов, зависит от силы беса и таланта экзорциста. Бывали случаи, когда одного прикосновения священника было достаточно для излечения, а бывало, что в человеке поселялся не один бес. Священник одного выгоняет – а там ещё целая сотня! И процедуру приходилось совершать много раз, в течение нескольких лет. Бывало, и никому это не удавалось, и тогда страждущие умирали в тяжких мучениях, без покаяния и причастия, как это случилось с Анной Михель!
   – А как бесы вселяются в человека? – спросил я, продолжая игру.
   – По-разному! – ответил отец Павел. – Раньше всё от бесовских книг, молитв чернокнижников и спиритизма. А сейчас – от водки, наркотиков или диких сексуальных оргий, римского типа!
   Отец Павел сплюнул в сердцах, и перекрестился.
   – А как отличить «белую горячку» или наркотическую ломку от настоящих бесовских проделок?
   – Только недавно сумели договориться: сначала со страдальцем работают врачи, делают все анализы. Если внутри не бес, а наркотик, ставят капельницу, назначают противоядие и вкалывают более лёгкое средство.
   – В моей стране для этого применяют метадон, – вспомнил я недавнюю статью в сети.
   – В России этого нельзя: только кодеин или норфин.
   Я удивился:
   – Батюшка, да вы и фармацевтику знаете?
   – Пришлось изучать, к нам же наркоманы десятками приходят! Вот и приходится помогать: кому молитвами, а кому и лекарствами. Но иногда правильная молитва такое чудо сотворяет: сильное кровотечение останавливает, не то что «ломку»!
   – Вы правы, отец Павел. Люди сами не знают своих возможностей. Гришка Распутин молитвой останавливал кровь у цесаревича Алексея, страдавшего гемофилией.
   – Сила его была от Дьявола, а не от Бога! Может, за то и пострадали все: и сами Романовы, и вся наша Русь Великая. И началось великое братоубийство, которое продолжалось немереное количество лет, и до сих пор безобразие не прекратилось!
   – Но ведь это он на коленях умолял Николая Второго не вступать в ту войну! И если бы тот послушал – быть может, и не было бы революции и крушения Империи!
   – Никак в тот момент не удалось бы остаться в стороне: воевала вся Европа, а от нас отвернулись бы братья-славяне. Не одна наша империя тогда рухнула. А Николай всё это время не страной управлял, а охотой и своими делами семейными занимался.
//-- * * * --//
   У входа в монастырь уже стоял настоятель.
   – Прошу разделить с нами трапезу, отец Павел! – обратился он к священнику.
   – С удовольствием бы, отец Николай, но Бог торопит, а Лукавый не дремлет. Где богомаз?
   – За ним уже пошли.
   Через пять минут из ворот вышел послушник, за которым шёл невысокий молодой человек в простой, немонашеской, одежде. Это был вылитый Василий!
   Священник не забыл просьбу Ивана, взяв у настоятеля пачку белых свечей.
   Матвей всю дорогу молчал, думая о чём-то своём.
   Когда монах делал крутые виражи на извилистой дороге, большой крест на груди иконописца колыхался из стороны в сторону, обнажая отпечаток какого-то ожога.
   Он тоже имел форму креста.
//-- * * * --//
   Уже стемнело.
   Кто-то сзади слепил фарами нашего водителя через зеркало. Они нас не обгоняли: дорога была довольно узкой.
   Так мы проехали пару километров, но неожиданно впереди появился лось, и шофёр инстинктивно затормозил.
   Непарнокопытное тут же с топотом скрылось в лесу, а они влетели нам в зад.
   Это была старая, ничем не примечательная «Audi». Наш джип нисколечко не пострадал, а у них слегка помялся бампер. Слесарь средней руки выправил бы подобный дефект за каких-то полчаса, и этот инцидент яйца выеденного не стоил, тем более, что виновниками происшествия были они.
   Но оттуда грозно вышли три крепких пацана, а их водитель остался за рулём.
   Один, судя по манерам, главный, прошёл вперёд и стукнул по нашей машине кулаком:
   – Вы что, козлы, подставить нас решили? Какого хера так резко затормозили?
   Шофёр робко попытался объяснить:
   – Лось дорогу перебежал. А вы могли бы и дистанцию держать, и так километр меня слепили!
   Только сейчас эти гопники увидели, что он одет в рясу, и один начал заливаться истерическим гоготом:
   – Пацаны! Ну это прикол какой-то: на ночь глядя попа с попёнком встретить, да ещё на такой тачке! Попик, слушай, дай покататься! Через пару лет вернём, честное пионерское, и даже бензина зальём!
   Тот, что у них был главным, оказался не так остроумен:
   – Короче, святые отцы, правила здесь такие: тут мы хозяева, и никто нам не указ, даже ментура! Сто баксов на капот, или оставляйте свою тачку – и валите пешком, пока кости целы!
   И он ударил послушника кулаком в живот.
   Тот согнулся, с трудом удерживаясь на ногах. Двое других заржали, радуясь этой шутке, но нам с отцом Павлом этот юмор не понравился.
   Не сговариваясь, мы вылезли наружу.
//-- * * * --//
   «Вначале было Слово»:
   – Одумайтесь, дети мои, не творите греха понапрасну! – начал отец Павел.
   – Пошёл ты, папаша, на хрен! – ответствовало ему это «дитя божие». – Сто долларов, и валите отсюда, пока мы добрые!
   – Не Добро ты творишь, но Зло! Покарает тебя Господь, и не увидишь ты сына своего незаконного, так и сгинешь в темнице беззубым!
   Сверкающий пока ещё здоровыми зубами детина ухмыльнулся, посмотрел на упивающихся смехом корешей, и попытался нанести ещё один удар, теперь уже священнику.
   Но дальше произошло что-то непонятное: отец Павел, толстый и лысоватый старичок, моментально пригнулся, и удар гопника пришёлся в воздух. Святой отец нырнул под его руку, и сам ударил того по печени. Затем он приподнялся, поднял тело на плечи, и понёс его к обочине.
   Скинув его туда, он моментально обернулся, проверяя, «чисто» ли за спиной, перекрестился, и вернулся на поле брани.
   За это время те две «шестёрки» успели достать из багажника большие гаечные ключи и монтировку. Они размахивали ими перед нами, словно мечами.
   – Виктор! Мой правый, твой левый! – крикнул отец Павел.
   Удивляться перемене в его лексиконе было некогда: пока эти козлы вместе, они представляли собой какую-то силу. Их надо было каким-то образом рассоединить, и разбираться с каждым поодиночке.
   Я приблизился к своему, вытянул губы трубочкой и загугнявил, подражая одному персонажу из старой комедии:
   – Утю-тю-тю! Иди ко мне, мой милый!
   «Мой милый» лихорадочно махал ключом, а отец Павел с другой стороны приближался ко второму.
   Мы стали в боевую позу, глядя друг другу в глаза.
   Он что-то бормотал и грязно ругался. Потом опять замахал ключом, подражая героям «Звёздных войн», но его удары всё время приходились мимо, и он только зря расходовал силы.
   Наконец, у моего «визави» не выдержали нервы, и он ринулся вперёд, намереваясь своим телом свалить меня с ног, а затем добить ударом металла.
   Но я уклонился в сторону и присел, сделав подсечку.
   Гопник полетел на каменистую дорогу, а в качестве «признания в любви» я несколько раз поцеловал его ударами кулаком по почкам.
   Я метнулся к отцу Павлу, но моя помощь ему была не нужна: я не видел, как это произошло, но помощник «властелина дорог» уже лежал на земле, а отец Павел сидел на его груди, и душил монтировкой, приговаривая:
   – Дух позорный, предупреждал я тебя о покаянии! Истинно говорю: «откинешься» лет через восемь, но никто тебя не встретит: ни у врат тюремных, ни у дома твоего. Детей своих увидишь, но они плюнут тебе в лицо. И носить они будут не твою фамилию, и жена твоя снова будет тяжёлой, но теперь не от тебя. Меня тогда вспомнишь, но поздно будет. Пойдёшь в кабак напиться, там тебя на «пику» и посадят!
//-- * * * --//
   Их водитель, виновник этого ДТП, обречённо сидел за рулём.
   Он боялся выйти даже тогда, когда исход драки был неясен, а теперь и совсем запаниковал.
   Скорее всего, он не был постоянным членом этой шайки, а взяли его с собой только из-за машины. В потасовке он не участвовал, но наверняка боялся попасть «под раздачу».
   И ему ещё достанется от папаши за погнутый бампер!
   Он с трудом себя сдерживал, чтобы не разреветься.
   Я подошёл поближе:
   – Документы!
   Он покорно протянул права и техпаспорт. Так и есть: машина папина, права выданы месяц назад.
   – Салага, друзей выбирать надо получше! – и я небрежно кинул ему бумажки в лицо. – Не вибрируй, бить не будем. Слушай меня внимательно! Видишь своего «главного»?
   – Вижу! – пролепетал он.
   – Видеть мало. Поднимешь и оттащишь его в машину! Потом погрузишь тех двоих – и бегом в больничку! Где ближайшая, знаешь?
   – Через пару километров перекрёсток, а оттуда направо, через двести метров!
   – Нормально! Ври там всё, что захочешь: «Подрались, козлы, по пьянке»! Это не «огнестрелка», ментам докладывать не будут. Про нашу встречу забудь: сболтнёшь кому – до понедельника не доживёшь! А бампер сами почините. Марш!
   Он покорно выполнил все указания, и через пять минут тронулся с места.
   Наш шофёр уже оклемался, но за руль теперь сел сам отец Павел.
   Как оказалось, он водил джип не хуже этого инока.
   Когда мы убедились, что эти козлы свернули в нужную сторону, отец Павел прибавил скорости.
   Меня свербило от любопытства:
   – Скажите, отец Павел! А так драться вас в семинарии научили?
   – Нет, Виктор, я же не в рясе родился. Я постриг принял уже в твоём возрасте, а до того у меня Афган был, десантная рота. Каждый год, второго августа, двери закрываю – и поминальную сотворяю: один, без дьякона. За всех молюсь, за всех тех, кто из нашего взвода там остался!
   – До сих пор помните?
   – Такое не забудешь! Читаю «Откровение от Иоанна», а сам вспоминаю: «Духи за зелёнкой!» И даже во сне не всегда разбираю, где духи бестелесные, а где «душманы», кого крестом останавливать, а кого ножом в шею!
   Дальше мы ехали молча.
   Возле самого дома отец Павел повернулся к сидевшим сзади:
   – Накладываю на вас епитимью молчания! «Заплутали из-за темноты, да и настоятель сегодня разговорчивый был, всё отпускать не хотел»!
   Впрочем, это относилось лишь к шофёру: Матвей по-прежнему молчал, не реагируя на всё происходящее.

Глава 22. Уйди, противный!

   Матвей из машины вышел последним.
   Почему-то он смотрел на дом, в котором вырос, взглядом чужака. Он открыл калитку, и к нему побежал Грифон, сразу узнавший хозяина. Но вдруг пёс остановился, и оскалился. Его шерсть стала дыбом, он встал в позу нападения и нервно залаял.
   Котёнок тоже зашипел, едва завидев Матвея, и скрылся где-то в огороде.

   Иван ходил по его комнате взад-вперёд.
   Он не ответил на приветствие Матвея, медленно подошёл поближе, глядя тому прямо в глаза. Положив руку на его голову, он тут же её отдёрнул, словно там проскочил электрический разряд.
   – Выйдите все отсюда, нам надо поговорить!
//-- * * * --//
   Что там происходило, для меня так и осталось загадкой, но через полчаса Иван вышел оттуда мрачнее тучи:
   – Дело такое: это не психоз, в нём действительно живёт Демон!
   – И как ты это определил? Тебе это сказал сам Бес? – я по-прежнему относился ко всему этому очень недоверчиво.
   – Нет, это сказал мне Матвей. А Бес с ним иногда разговаривает. Демоны – они все разные, а этот – вообще особенный: он бережёт то тело, в котором находится, и совсем не хочет причинить своему хозяину вреда. Матвей говорил, что он иногда даже заигрывает с ним: напевает разные песни и просит, чтобы тот продолжил, а Матвей их не знает. И тогда этот Бес бесится! Потом он успокаивается, а через какое-то время опять пристаёт. Его надо изгонять!
   – А можно ли жить с бесом внутри?
   – Можно, и подобных людей немало. Некоторые из таких стали даже политиками, а все их психозы окружающие списывают на простой алкоголизм.
   – И когда ты приступишь к этому?
   – За час до полуночи, у нас и времени совсем не осталось.
   – А как можешь это делать ты, некрещёный?
   – Бесов изгоняют и иудеи, и шаманы, и буддистские монахи. Я не могу делать это от имени Иисуса, но есть на них и другая управа!
   – А ты уже изгонял бесов?
   – Это моя профессия!
   Священник слышал наш разговор, но ни единожды не возразил, и не поправил. Вдруг он впервые назвал Ивана по имени:
   – Тебе нужны распятие, святая вода, иконы, Иоанн?
   – Нет, отец Павел! Только свечи и спички, и никакой зажигалки. А вода нам совсем не помешает, и не только святая. Закройте собаку в конуре: если бес выходит из одного тела, он старается переместиться в другое, а это может быть и животное. Оставайтесь тут, но далеко не уходите: мне может потребоваться помощь.
   – А ты не боишься, что бес переселится в тебя?
   – Боюсь! – ответил Иван, помолчав. – Но моё тело для него не очень привлекательно: я некрещён!
   Отец Павел подтвердил:
   – Истинно сказано! Дьявол особенно старается искушать духовных лиц, и чем выше их статус, тем изощрённее он это делает. Но если он попытается вселиться в меня, мы с ним ещё повоюем!
   И священник ещё раз перекрестился.
   Молился и шофёр, но делал это явно механически, совсем неискренне.
//-- * * * --//
   Из книг, что дал мне почитать Дамиано, я узнал многое.
   В «чёрной мессе» могут принимать участие все, кто того пожелает, даже священники, особенно если они хотят переметнуться на сторону врага. Перевёрнутый или поломанный крест, разбитая икона, обнажённая женщина, кровь и человеческий череп – все эти номера проходят «на ура» у экзальтированной молодёжи, а технически подготовленные «маги» могут использовать для пущего эффекта ионизаторы воздуха, стробоскопы и любую другую технику.
   Кроме христианских, мусульманских и буддистских, существуют и другие обряды: вуду, шаманские, зороастрийские.
   И поклонение божеству, имеющему рога, – далеко не всегда это сатанизм. А некоторые секты, по своей сути действительно сатанинские, дают своим кумирам совсем другие имена, и обряжают их в другие формы.
   Есть некоторые признаки, по которым можно определить их истинную природу.
   Например, свечи: в сатанинской мессе их тоже используют. Но белой быть может лишь одна из них.
   Здесь же их было двенадцать!
//-- * * * --//
   Иван прочертил мелом вокруг мольберта две окружности.
   Он расставил на них эту дюжину: шесть свечей на первой, шесть свечей на второй, и все они были на равных расстояниях друг от друга.
   Он зажёг спичку и повернул её вертикально, чтобы та горела подольше.
   Огонь медленно перемещался к его пальцам, но он не бросал её, шепча какую-то молитву.
   Я не понимал, на каком языке Иван говорил: это был и не итальянский, и не латынь.
   Когда первая спичка погасла, он зажёг вторую, и продолжил церемонию.
   Настенные ходики показывали без двух минут одиннадцать.
   От третьей спичкой Иван зажёг первую свечу, а от неё и все остальные.
   И когда часы стали пробивать одиннадцать, он громко произнёс:
   – «Adjure te, spiritus nequissime, per Miccolo omnipotentem!»
   Глаза на холсте ярко вспыхнули.
   Отец Павел тихо пояснял:
   – Иван заклинает Демона от имени Архистратига Михаила. Выкрутился из конфликта конфессий, шельмец италийский: Михаила даже мусульмане признают!
   Я понял, что он имел в виду.
   – А для чего он очертил двумя кругами этот портрет? Ведь Демон сидит не там, а в теле Матвея!
   – Демон не может находиться одновременно в двух телах, но может сидеть и в человеке, и в каком-то предмете, и перемещаться туда и обратно. Изгонять его сразу из двух мест – задача трудная даже для искуснейшего экзорциста! А два круга препятствий всегда труднее преодолеть, чем один. Вижу у Иоанна опытную руку!
   Иван продолжал это таинство, но теперь он говорил по-латыни.
   Отец Павел шептал, всё время крестясь:
   – Если Демон откликнется, говорить тогда можно и на родном наречии. Дьявол понимает любой язык, но вводную часть должно читать на латыни, греческом или арамейском: это языки Священного Писания! Православный же может начинать и на старославянском. Сначала надо узнать имя Демона, и если он назвал его, это даёт шанс! Бывает, удаётся с ними договориться по-хорошему.
   Для отца Павла, наверное, это было рутиной, я же такое видел впервые, поэтому внимательно слушал и смотрел.
   Священник тихо продолжал:
   – Демон может болтать на непонятном языке, или, наоборот, рассказывать увлекательные истории. Главное: не обращать внимания на его слова, не давать ему перехватить инициативы. И ни в коем случае нельзя соглашаться ни на какие его требования!
   – А если он не потребует, а попросит?
   – Демоны требуют, а не просят, они же считают людей существами ничтожными! Канон не запрещает заключать с ними сделки, если экзорцист не поступился основными постулатами веры.
   В чём заключались эти постулаты, я так и не узнал: за окном поднялся сильный ветер, и небо покрылось тучами. Сверкнула молния, и внезапно разразилась гроза.
   Матвей заговорил неестественным голосом:
   – Меня зовут Амдусциас. Я – Главный Музыкант Ада!
//-- * * * --//
   Звук исходил откуда-то из его живота, а губы Матвея при этом не двигались.
   Голос был хриплым, низким и настолько громким, что в комнате задрожали все стекла.
   Отец Павел прошептал, трогая наперсный крест:
   – Теперь Иван говорит на итальянском, я его плохо знаю.
   Я пояснил:
   – Это родной язык Ивана. Зато я его понимаю лучше, чем латынь.
   Но через минуту мы оба начали понимать буквально всё, и без переводчика.
   – Зачем ты занял место, тебе не принадлежащее? – негромко проговорил Иван.
   Во всех фильмах, что я смотрел, «Изгоняющий Дьявола» обязательно кричал и читал Священное Писание, размахивая при этом крестом. Он обязательно оскорблял сидящего внутри человека беса и всячески ему угрожал.
   Здесь же прозвучал простой вопрос.
   – Мне нужно тело! – тоже спокойно ответил Демон.
   – Ты мог бы выбрать себе свинью или осла!
   – Мне нужно тело человека, и только человека талантливого!
   И тут произошло то, чего никто из нас не ожидал: Иван повернулся к Матвею спиной.
   В эту минуту он был совершенно беззащитен, но Иван всем своим видом показывал: он не боится этого Беса!
   И он тихо произнёс:
   – Оставь этого художника в покое! Чего ты хочешь взамен?
   – Мне стало в Аду одиноко. Найдите мне мою Лилит!
   – Лилит – это жена самого Самаэля! Он же испепелит тебя из ревности! – удивился Иван.
   – У нас другие правила, нам незнакомо это чувство. Но мне нужна не та Лилит. Пускай богомаз нарисует мне такую!
   – Всего лишь портрет? Без крови и жертв?
   – Вы, смертные, напрасно на нас всех ваших дохлых собак понавешивали. Мне нужен только её портрет!
   Матвей вдруг произнёс, уже своим голосом:
   – Но я даже не знаю, как она выглядит!
   Мы преждевременно расслабились, потому что Демон вдруг зарычал:
   – Узнайте! И не тратьте напрасно время на сотрясание своим крестом. Да и воды этой вашей я совсем не боюсь!
   Серебряный сосуд со святой водой внезапно начал пустеть, прямо на наших глазах, и через полминуты оттуда вылетели три мухи.
   Раздался зловещий хохот, а Демон прокричал:
   – Даю вам три дня!
   Иван крикнул:
   – А теперь изыди!
   И что-то добавил на неизвестном нам языке.
   Прогремел гром, свет во всём доме погас, и все свечи внезапно потухли.
   А Иван что-то кричал, и кричал в полной темноте. Затем мы услышали звук падающего тела.
   Я запалил зажигалку.
   Иван лежал на полу: у него из носа текла кровь.
   Матвей тоже лежал на кровати без сознания.
   Но Демон уже не скалился со своего холста, а напряжённо смотрел куда-то вдаль.
   И я увидел в нём что-то человеческое: какую-то скорбь или грусть!
//-- * * * --//
   Иван понемногу приходил в себя.
   – Хорошо ты провёл отчитку, Иоанн! – похвалил его отец Павел. – Где такому научился?
   – Рим, Турин, и не только Италия. Но мы его ещё не победили, он только дал нам отсрочку.
   Я вкрутил пробки в щитке, и решил немного разрядить обстановку:
   – Да будет свет!
   Но отец Павел неодобрительно покачал головой, считая мой юмор неуместным:
   – Не богохульствуй, Виктор!
   – Простите, отец Павел.
   Матвей за это время тоже оклемался.
   – Ты сможешь нарисовать ему Лилит за эти три дня? – сразу же напал я на него.
   – Я смогу это сделать и за одну ночь! Но я не знаю, как она из себя выглядит, я никогда не рисовал ведьм!
   Отец Павел задумался:
   – Я дружен с настоятельницей женского монастыря, в сорока верстах отсюда. Она выберет из своих воспитанниц монахиню получше, а мы отмолим за неё этот грех. Только всем остальным скажем, что с неё пишут деву Марию.
   Я возразил:
   – Невеста Демона не может быть девственной и кроткой. Наоборот, она должна быть порочной, вызывающе развратной, а похоть должна просто переть из неё!
   – Наверное, ты прав! – согласился священник. – Но как нам найти такую, всего за три дня?
   – У самого есть подобная особа, но она сейчас далековато отсюда, никак не успею сюда притаранить: здесь вам не Шенген! Да и не хотел бы я такую отдавать всяким демонам: себе нужна! А подобных девиц везде хватает, только с такими не рассчитаешься молитвами: только шуршащими купюрами, и желательно зелёного цвета!
   – Так ищи! Время не терпит!
   – Успокойтесь, отец Павел, через минуту и начну, только волшебный аккумулятор подзаряжу!

Глава 23. Мурка в кожаной тужурке

   Увидев на экране результаты моего поиска, отец Павел сплюнул в сердцах:
   – Фу, срамота какая! – и тут же опорожнил стакан.
   Красивые, а иногда и очень красивые, женщины предлагали представителям обоего пола расстаться с некоторой частью своих материальных благ, предоставляя тем взамен этого излечение от психологического дискомфорта и депрессии.
   Одни слегка прикрывали свою наготу, а другие, наоборот, её выпячивали.
   Были там даже ангельские личики, но сегодня нас интересовали совсем другие.
   Мы с Иваном перебрали целых два десятка кандидатур, но всеми ими он был недоволен:
   – Не то, не то! И опять не то!
   Я вошёл в «закрытую группу»: там надо специально регистрироваться, и принимают туда только по рекомендациям постоянных членов, проверяя не только возраст кандидата, но и его возможные связи со всякими «недружественными организациями»: полицией, церковью и всяческими объединениями «стражей общественной морали».
   Но для моего планшета такого понятия, как «Вы не авторизованы!» просто не существовало.
   А вот и он, особый раздел, для садомазохистов: такие работницы предпочитают называть себя «госпожами».
   В кожаных одеждах, с плетьми и намордниками, эти жрицы «экстремальной любви» предлагали всем желающим любую экзотику, начиная с обыкновенного «пажизма», и заканчивая жёстким бичеванием или использованием паяльной лампы.
   Иван просматривал их всех, бубня себе что-то под нос:
   – Эта борборитка, вот эта сеифянка, а эта – явная гностичка. Мотай дальше!
   Наконец, он меня остановил:
   – Эта!
   Невероятно привлекательная «госпожа» выложила на своей страничке пять своих фотографий. Иван внимательно рассмотрел их, все до единой, попросил сначала увеличить, и, после некоторых раздумий, сказал:
   – Да, это она!
   Матвей даже не собирался спать. Он привстал, подошёл поближе, и одобрительно кивнул.
   Дама была просто прекрасной: высокая брюнетка с кудрявыми волосами и безупречной фигурой, в кожаном ошейнике с шипами.
   Широкий пояс, тоже из кожи, обхватывал её тонкую талию, а жилетка с круглыми прорезями для грудей только подчёркивала их красоту и крепость.
   Она была обута в длинные сапоги, а трусиков или другой защиты от наготы снизу у неё совсем не было.
   Она держала в правой руке плеть, и высокомерно, с загадочной улыбкой, смотрела на нас с экрана, томно облизывая губы. Да и плётка её была совсем не простой: у неё имелся эфес, как у настоящей шпаги!
   Такая вампирша высосет не только всю кровь, она и черепом не подавится!
   Единственное, что меня смущало: на её шее висел крестик.
   Это был не православный, и не католический, а какой-то языческий: символ солнца, с четырьмя расходящимися в разные стороны лучами. Такие я видел только в одном месте: на «Горе Крестов», неподалёку от Шауляй.
   Висел он на простой цепочке, и никаких украшений, вроде золотых колец или браслетов, у этой дамы не было.
   И что мне особенно понравилось: у неё не было столь модного сейчас пирсинга.
   Такие девочки всегда работают под псевдонимами. Перед этим были Эдит, Карина и Офелия.
   Прочитав это имя, я вздрогнул: она называла себя «Лилит»!
   Я стёр холодный пот со лба, взяв в руки телефон.
   Была поздняя ночь, но трубку на том конце подняли сразу же: такая у них профессия!
   Как и следовало ожидать, стоила она совсем недёшево, но я выслушал весь прейскурант, и резко отрубил:
   – Не надо нам «золотого дождя»! В кожаной одежде, до утра, и не забудь свою плеть! Только крестик с шеи сними!
//-- * * * --//
   Через полчаса к дому подъехала «Лада» последней модели.
   Оттуда вышли два крепких парня, которые первоначально осмотрели все комнаты.
   Их ничто не удивляло: ни присутствие в доме священника, ни то, что здесь довольно много мужчин.
   Портрет Демона к их приходу был опять накрыт покрывалом.
   Сама «Госпожа» в дом пока не входила, терпеливо ожидая решения своих сутенёров.
   Несмотря на жару, она была в норковой шубке, а в руках держала какой-то круглый футляр, очень похожий на тубус.
   «Старший» напомнил мне «прайс-лист», и счёл нужным добавить:
   – Если мужиков будет двое – полуторная оплата, а если «групповушка» – двойной тариф. Кто будет клиент?
   Я показал рукой на Матвея.
   – Хорошо! С вас четыреста баксов, и деньги вперёд. Мы вернёмся за ней в восемь. Запомните: «минута простоя» – два бакса. Если вдруг перестараетесь, и повредите эту девочку – пожалеете, и очень сильно. Мы таких шуток не любим!
   Я отстегнул ему нужную сумму. «Хозяин» был вполне удовлетворён, и пригласил её:
   – Заходи, тут всё «чисто»!
   Я не хотел заранее расстраивать «менеджеров»: они были бы весьма удивлены, узнав, какая «оргия» ожидает сегодня эту «жрицу порочной любви»!
   «Госпожа» прошла в коридор:
   – Меня зовут Лилит. Помогите мне снять шубку!
   Я сделал это с нескрываемым удовольствием.
   Под её манто оказалась только та «спецодежда», что была на фотографиях.
   «В реале» дама оказалась даже более красивее и агрессивнее: она просто провоцировала на грех!
   Мельком взглянув на священника, она вдруг улыбнулась, наверняка подумав про него что-то непотребное.
   Отец Павел увёл из комнаты Ивана шофёра, да и сам удалился, проклиная по пути и современные распутные нравы, и Содом и Гоморру, и «всех этих вавилонских блудниц», перемежая старославянский язык с современным русским.
   «Госпожа» открыла футляр, достав оттуда плеть.
   Она оказалась непростой: ко всем верёвочкам были привязаны небольшие свинцовые шарики «для большего сладострастия». Черенок плётки был изготовлен из какого-то ценного дерева, и был покрыт тёмным лаком.
   Лилит нажала кнопку у самого его основания, словно это был зонтик, и снизу раскрылась рукоятка.
   Такая плёточка наверняка стоила недёшево: она явно была изготовлена по спецзаказу!
   Поигрывая ею, она облизнула свои губки, и начала кокетливо заигрывать с Матвеем:
   – Ну что, начнём? Как ты хочешь? Пойдём, мой непослушный мальчик, «мамочка» сейчас тебя примерно накажет. Ты хочешь это сделать при всех, или интимно?
   Матвей вдруг растерялся.
   – Снимай свои причиндалы! – приказал я «госпоже». – И сапоги тоже!
   – Зачем? Так намного сексуальнее!
   – Как сексуальнее, это клиенты решают!
   Она сверкнула на меня большими глазками, но покорно скинула и ремень, и тужурку.
   Это стройное нагое тело, выбритое до последнего волоска, было просто неотразимо!
   Я с удовлетворением отметил, что она послушала меня, оставив свой крестик дома.
   Лилит потянулась, и заложила руки за головой, изображая томность.
   Я отлично понимал её клиентов, которые наверняка платили немалые деньги даже за простое лицезрение такого тела!
   Я помог ей снять сапоги, и кивнул в сторону окна:
   – Проходи туда!
   Матвей задёрнул шторы, и включил все лампы.
   Пока мы ожидали эту «служанку Маркиза де Сада», он уже приготовил всё необходимое для сеанса: холст, кисти и краски.
   Теперь он только коротко приказывал:
   – Стань так! Подними плеть выше. Ещё выше. Вот так! И постарайся не двигаться!
   И «Художник» стал творить.
   «Госпожа» была серьёзно удивлена таким «авангардизмом», и спросила совершенно искренне:
   – А когда меня будут трахать?
   – Только если останется время, нам надо успеть до восьми. За всё уплачено, поэтому стой на месте, и не рыпайся! А садисты тоже бывают разными! – ответил я.
   – За всё время у меня такие клиенты впервые! – громко рассмеялась она. – Вы кто: импотенты или гомики?
   – Ни то, ни другое. Твои сиськи скоро обвиснут, а на попе появится целлюлит. Твоя «корма» не пролезет даже в эти двери, а на лице будет сорок морщин. Да и волосы поредеют. Надо успеть увековечить такое тело, Джоконда ты наша!
   Услышав такие комплименты, Лилит испепелила меня взглядом.
   Матвей уловил этот момент, и начал её портрет именно с глаз.
   Но ей явно понравилось сравнение с Джокондой, и она смилостивилась:
   – Так вам нужна была натурщица? Придурки, объяснили бы всё по телефону, я бы вам таких девочек посоветовала! Вы бы их только увидели – по восемь раз в штаны сделали! Они аж кипятком писают, все в актрисы рвутся, а их на каждом «кастинге» в постель тащат! И стоят они подешевле, хотя кое у кого рожицы не хуже вашей Николь Кигмен.
   – Не Кигмен, а Кидмен! Держи крепче плётку, Лилит! – прервал я её красноречие.
//-- * * * --//
   «Творцу» мешать не стоит.
   Выходя из комнаты, я спросил эту красавицу:
   – А откуда «погоняло» такое: Лилит?
   – А тебе не всё равно?
   – Просто интересно!
   – Хрен с тобой, поделюсь секретом. До этого я Мессалиной называлась, а лучшая подруга моя Лилит по паспорту и была. Мы часто с ней на пару выезжали, то к бандитам на дачу, то к депутатам в сауну. Она – армянка из Армавира, землячка моя. Только два года назад маньяки обкуренные её сначала трахнули, а потом порезали на части. Голову так и не нашли, в закрытом гробу похоронили. А вообще-то я – Вика! Но об этом здесь мало кто знает: паспортный стол, менты-крышеватели, да ещё пара человек, не больше!
//-- * * * --//
   Все остальные отдыхали кто где: послушник дремал в кресле, слушая музыку, а священник зря времени не терял, сев у накрытого стола.
   Я присоединился к нему.
   – А кто это такая Лилит, отец Павел?
   – В священном писании она почти не упоминается, только в книге Исайи предсказывается появление ночного привидения «Lilith». А во многих еретических апокрифах говорят, что это первая жена Адама. Она не желала подчиняться мужу, считая себя таким же творением Бога, как и он. Она отказывалась ложиться под него: это он должен под неё подкладываться!
   – И из-за такого пустяка развелись? Первая женщина в истории – и та феминистка! «Миссионерская поза» ей, видите ли, не понравилась! В «Камасутре» много вариантов, могли бы найти, в конце концов, компромисс!
   Отец Павел махнул рукой, продолжая:
   – Лилит поднялась в воздух и улетела, а после этого стала женой Самаэля, Падшего Ангела, и матерью демонов. У неё была и другая ипостась: Нахема, богиня и покровительница проституции. А Адаму Бог сотворил другую женщину, Еву. Та оказалась образцовой женой, родила ему троих детей, но это все давно знают. А Лилит стала детоубийцей. Если супруги ссорились, ребёнок был нелюбимым или внебрачным, она могла придти ночью и задушить его. Но его можно было сберечь, если написать на табличке имя Лилит и положить ему под подушку. Ещё её считают первым вампиром в истории.
   – А не греховно ли читать вам апокрифы, отец Павел?
   – Нет, греха в этом нет! И грех не в сомнении лежит, и даже не в неверии, а в разочаровании. Библию же писали люди! И если бы всё там сходилось слово в слово, была бы видна чья-то диктовка: или Бога, или Сатаны. Людям свойственно забывать, приукрашивать или что-то придумывать от себя, но из воспоминаний десятков свидетелей можно уже сложить определённую картину. И это доказывает, что Христос жил на самом деле. А если смерть сына простого плотника до сих пор волнует миллионы душ, это только доказывает его божественное происхождение. Сколько сект возникло и угасло за это время, сколько лжепророков и кликуш появлялось – и все ушли в небытие, а христианство до сих пор живёт! Лаодикийский собор признал четыре Евангелия истинными, но их тогда было немало: и от самой Богородицы, и от Марии Магдалены, и даже от Иуды Искариота! Но читать такие в церкви нельзя: только дома, и только в одиночку!
   Я был ошарашен:
   – Иуда Искариот написал своё Евангелие?
   – Не совсем, Евангелием это даже не назовёшь. Но перед тем, как повеситься, он успел исповедаться кому-то. Лишь недавно нашли остатки папирусов, где он кому-то говорил: только ему Христос открыл многие тайны и показал другие чудеса. И то, что Иуда вёл «двойную игру», Христос знал, но у него был свой план!
   – У вас нет версии, какой?
   – Пока не могу сказать, я сам об этом думаю. Но и ты к своему «протеже» присмотрись: он не так прост, как кажется. Что креста на нём нет – ничего не значит! Он не самозванец, и не авантюрист: такого бы Архиепископ мне ни за что не прислал! Твой друг – профессионал, только «расстрига» он: его за что-то разжаловали. Он так грамотно «отчитку» провёл, что даже я диву дался! Но не по «римскому канону» он говорил, и не зря себе в помощь Архистратига призвал! У него есть что-то особенное: он или в Африке, или в Тибете попрактиковался.
   «Час от часу не легче!»
   Я был в полной прострации.
   – А как вы это определили?
   – Я же говорил, что когда-то в Афгане был. А там, если чего-то важного не увидишь – моментом: или пулю в лоб, или нож в спину получишь! Учили быстро, «на второй год» не оставляли: «двоечников» «Чёрный Тюльпан» домой увозил. Иван говорил с Демоном жёстко, но без ненависти. Его предшественники явно палку перегибали, пытались того запугать, а вместо этого сами в панику ударялись. К каждому демону индивидуальный подход нужен, вот Иван его и нашёл! Он не низвергнуть его в Ад обещал, а простую сделку предложил! А теперь выпьем за Бога-отца, Бога-сына и Святаго Духа, аминь!
//-- * * * --//
   Меня так и подмывало подсмотреть, как работает Художник, и я подкрался к двери, заглянув в щелку.
   В этой женщине были три неразрывных составляющих: божественная красота тела, дьявольский огонь в глазах и простая человеческая усталость, от долгого стояния в неподвижной позе.
   Лилит Матвея привлекала как Женщина, но не в сексуальном плане: его интересовали линии её тела, пропорции, выражение глаз. Он фиксировал всё, что видел, и всё, что было в его фантазиях.
   В семь утра портрет был закончен.
//-- * * * --//
   Матвей встал, кинул кисти в раковину и пошёл мыть руки.
   Отец Павел уже храпел за столом, а шофёр хрюкал в кресле.
   Лилит первой увидела эту картину.
   От её вопля, казалось, даже мёртвые могли проснуться:
   – Это я? Это я? Неужели это я?
   Мы с Иваном даже подпрыгнули на своих стульях.
   Матвей пририсовал ей маленькие рожки, широко раскрытые крылья за спиной и небольшой хвост, а на тело нанёс какие-то каббалистические знаки.
   В одной руке Лилит держала уже не плётку, а меч, а в другой – большую секиру. На её коленях и локтях висели детские черепа, и я насчитал их четыре.
   Это была та Вика, что стояла рядом со мной, но она же была и Лилит!
   Её глаза горели зелёным пламенем, и оно пылало даже в темноте.
   Теперь я понял, как это просто: влюбиться в простой кусок холста или кусок камня, или наоборот, воспылать к нему лютой ненавистью!
   – Я покупаю это! – твёрдо заявила Лилит.
   – Сначала оденься, Нахема! – отрезал я.
   – Десять тысяч долларов!
   – Деточка, эта картина даже арабским шейхам не по карману!
   – Двадцать тысяч!
   Иван внимательно смотрел на портрет, и, наконец, произнёс:
   – Потерпи немного! Возможно, ты получишь её, даже бесплатно, но только не сегодня!
   На глазах Вики появились слёзы, и она закуталась в свою шубку.
   Иван накрыл картину покрывалом и вышел.
//-- * * * --//
   – Вика, сейчас приедут твои «менеджеры». Они тебя, случайно, не бьют? – спросил я уже в коридоре.
   – Хочешь меня защитить, благородный рыцарь? – усмехнулась она. – К физической боли я давно привыкла: такая работа. А эти «менеджеры» – мой брат и его одноклассник.
   И грустно добавила, потирая рукой промежность:
   – Жаль, трахнуться сегодня не удалось, весь день живот болеть будет!
   За воротами раздался клаксон: за Викой приехали.
   Вместо прощания она крикнула из салона машины:
   – Передайте вашему маляру: если он захочет написать ещё одну такую, я ни копейки с него не возьму, сама заплачу! А картина эта все равно будет моей!

Глава 24. Танцы с плётками

   Проснулись мы уже после обеда.
   После вчерашних событий на лице Ивана не было даже следов внутренних переживаний.
   Наверняка для него это была рутинная работа: у каждого свой конвейер. Именно так врач скорой помощи фиксирует третий летальный исход за ночную смену, наблюдая за тем, как санитары выковыривают на железнодорожном переезде из-под шпал тело очередного «всадника без головы».

   – Пойдём на рынок, увидишь жизнь наших спекулянтов! – предложил я, глотнув пивка.
   – У нас мелкие продавцы считаются пролетариями! – возразил он.
   – С некоторых пор у нас тоже: надо рано вставать, упаковывать товар, охранять его от воров. Да и рэкет не везде ещё повывели. Но в сознании многих обывателей жив стереотип, что они просто гребут деньги лопатой.

   Провинциальный рынок жил своей обыденной жизнью.
   Пьяный мужик в грязной спецовке возле закусочной пытался покрасить скамейку.
   Его мотало из стороны в сторону, он регулярно опрокидывал ведро с краской, каждый раз роняя при этом и кисточку. Только на наших глазах он упал троекратно.
   Но он всегда восставал, словно Феникс из пепла, и снова приступал к покраске, хотя было ясно: завершить эту работу сегодня ему не удастся!

   Судя по свежевыкрашенным стенам и ещё не сорванным ветром воздушным шарикам интересной формы, секс-шоп «Перчик-на-дом» открылся совсем недавно. От глаз озабоченных подростков все окна были закрыты жалюзями.
   Иван заходить внутрь не захотел, а я решил посетить эту «обитель разврата».

   Здесь оказалось столько товаров для Лилит, просто глаза разбегались: всякие страпоны, фаллоимитаторы, ремни и намордники!
   Были у них и автоматы-толкатели с насадками разных размеров, надувные женщины и многие другие полезные устройства, как для мужчин, так и для женщин.
   Молодая продавщица увидела на мониторе, что снаружи меня ожидает не спутница, а спутник, и невозмутимо пригласила в другой зал:
   – Эта мазь на основе вазелина очень нежная, и она делает «проникновение» совершенно безболезненным. А вот эти резиновые шарики помогут вам и вашему другу посетить мир совершенно новых ощущений без каких-либо неудобств. Есть одиночные, двойные и тройные, и извлечение их очень простое: на шнурочке. Ещё можем предложить дилдо разных размеров: номер 2, номер 4, и даже «супер». Но такой размер берут только клиенты с большим опытом, он только на заказ!
   Разочаровать столь грамотную продавщицу было как-то неудобно: надо хоть что-нибудь купить, в качестве признания её профессионализма!
   – Дайте эти шарики с верёвочкой, только верёвочку сделайте подлиннее!
   Она с улыбкой упаковала гигантские резиновые «бусины» в непрозрачный пакетик: – Приятного досуга!
   И добавила, что у них есть много других товаров, которые не выложены на прилавок, но они наверняка меня заинтересуют.
   Я спрятал шарики в сумку и вышел.
   Иван с издёвкой спросил:
   – Ну как? Нашёл себе чего-нибудь полезного?
   – Конечно, надувную «Монику»!
   – И где она? Что-то не вижу!
   – Когда выходил, случайно зацепился ею за гвоздь, и она сдулась, представляешь! Пришлось выбросить: не становиться же некрофилом! Нет в жизни счастья: после таких долгих поисков, встретить, наконец, мечту всей своей жизни – и держать её холодеющее тело в руках!
   – Так купил бы себе другую!
   – Не могу: я однолюб!
//-- * * * --//
   Мы направились в сторону продуктовых рядов, прошли мимо ларька жевательной резинки «Жуй с нами, оптом и мелким оптом», и зашли в мясной павильон.
   Там оказалось довольно прохладно, что было весьма приятно при такой жаре.
   За прилавками восседали большей частью колхозницы с пышными фигурами, и их ассортимент и цены были ничем не примечательны, но возле ценника «говядина кроликовая» я остановился.
   Продавец – усатый мужчина в белом замызганном халате.
   Несмотря на то, что он сидел в помещении, мужик не снимал головного убора типа «аэродром», надетого поверх белого колпака.
   Он тайком покуривал и регулярно доставал из-под столика пластмассовый стаканчик с какой-то красной жидкостью.
   «Аэродром» с непередаваемым наслаждением прикладывался к нему, воровато озирался по сторонам, и тут же прятал его на место.
   – Почем кошатина, мичуринец?
   – Зачем обижаешь, дорогой? – услышал я недовольный ответ с характерным акцентом. – Кролик натуральный, колодически чистый, только морковкой и травкой кормил!
   – Это коноплёй, что ли? Так ты их, наркоман паршивый, ещё и «на иглу» посадил? Да я на тебя сейчас жалобу «зелёным» накатаю, и прокурору тоже! Ты что, не знаешь: если давать животным сигареты или водку, за это дают срок?!
   – Не курят они у меня! И не пью я водки, только вино! На, понюхай! И им я не наливал!
   Иван, с трудом сдерживая смех, отошёл в сторону.
   Я немного ещё поизмывался над ним, и пошёл дальше.
   – Зачем ты с ним так? Он же ничего тебе не сделал! – укоризненно сказал Иван.
   – За антисанитарию! Торгует мясом, а руки немытые, халат грязный, бычки на пол бросает!
   – А что это такое: «мичуринец»?
   – Был у нас такой экспериментатор, всё растения скрещивал: яблоко и лимон, сливу и помидор, березу и тополь. Гибриды выращивал, но до животных, слава богу, не дошёл.
   Иван, передвигаясь дальше по узкому проходу, усмехнулся:
   – Между прочим, там действительно была кошатина. У кошки и кролика похожие тушки, и по вкусу они похожи, только лапки у них разные. В Италии такое мясо продают всегда разделанным, без шкурки, но на лапах оставляют кусочек, чтобы можно было различить. Есть у нас даже такое выражение: «подсунуть кота вместо зайца».
   – У нас оно заметно короче!
   Мы подошли к лавке со специями, и Иван заметно оживился: представить себе южанина без них просто невозможно!
   Мы набрали и перца, и чеснока, и кучу всякой травы.
   – Чеснок и соль отпугивают чертей! – заявил я торжественно, «со знанием дела».
   – Самых стойких не отпугивает даже святая вода, сам видел. И даже серебряная пуля не всех берёт. Кстати, есть здесь туалеты?
   Я посмотрел по сторонам:
   – Вот там кажется, возле мусорки.
   На стенке рядом с переполненными контейнерами висела большая табличка: «Бросайте мусор здесь, все равно грязно!»
   Иван нырнул туда, но через минуту вылетел, как ошпаренный:
   – Они что, срут там, что ли?
   Я в очередной раз посмеялся над этим «Italiano turisto»:
   – Нет, просто какают. Я тебя предупреждал!
   – Но ведь должна у людей быть хоть капелька совести: не только мимо очка, прямо на пол делают! И для чего тогда там уборщица сидит?
   – Ей делают вид, что платят, она делает вид, что работает. Пойдём в платный!
   В платном туалете контролёрша выдала чуть ли не наждачную бумагу, размеры которой были сравнимы с размерами полученных денежных купюр.
   За её спиной стоял турникет с таким количеством запоров и шлагбаумов, что оснащению этого заведения позавидовала бы дирекция аэропорта имени Бен-Гуриона.
//-- * * * --//
   По пути мы заскочили в магазин «Сырная дырка», где приобрели ещё моццареллы.
   Иван стал готовить закуску, а я не вытерпел, и украл со стола пару бутербродов.
   Налив в стакан томатного сока, я осторожно налил туда по лезвию ножа местной водки «Маруська».
   – Что это ты такое вытворяешь? – Иван смотрел на мои священнодействия с явным интересом.
   – Это напиток богов: «кровавая Мери». Помнишь, в «Литрболе» предлагали?
   – Ты сейчас грохнешься, не дойдя с ней до кровати. Твоя Моника была бы очень разочарована, если бы не сдулась.
   – Нет, я ещё выпью коктейль «Идиот»: пятьдесят граммов «Hennessy», сто граммов «Кока-Колы» и сто граммов пива! И превращусь в похотливого сатира, готового наброситься на всё, что шевелится!
   – Ты скорее набросишься на тазик. Не забудь потом убрать за собой всю свою «продукцию».
   – Рвотный рефлекс у меня давно атрофировался: «всё свое ношу с собой», как черепаха!
   – Плохо! Это защитная реакция организма!
   Я продегустировал приготовленный коктейль, и ответил:
   – Пьянство тоже бывает защитной реакцией от жизни. От неё помирают!
   Мой фирменный напиток понравился Ивану. Такой спасает и от жажды, и от голода, и очень хорош «на опохмел»: смесь сметаны и томатного сока.
   Мы выпили с ним по стаканчику, и я заготовил себе ещё один: на утро.
//-- * * * --//
   Ночное заведение называлось просто: «Предбанник», но вход туда стоил чертовски дорого для такой глуши: полсотни баксов!
   Охранники в тёмных очках и чёрных рубашках проверили мой билет и зачем-то выдали плётку.
   В зале стоял особый аромат. Разгорячённые тела посетителей наполнили атмосферу таким запахом пота, что ни парфюм, ни дезодоранты не спасали, да и вентиляторы с кондиционерами работали явно впустую.
   Народ на такие мероприятия приходит в большинстве своём уже «под кайфом», и «недоперепой» лечится на месте.
   Но здесь пахло не перегаром: это был «кумар»!

   Плётки были у всех. Кто-то держал их в руках, а кто-то засовывал в карман или за пояс. Атмосфера была довольно демократичной: кое-кто припёрся сюда в тапочках, шортах или купальном костюме.
   Возле бара собралась очередь, но никто ни за что не платил: видимо, всё входило в стоимость входного билета.
   Выбор оказался небогатым: коктейли «Кровь с молоком» и «Блудливый Осёл».
   Подошла моя очередь, я спросил, из чего они сделаны.
   Бармен покрутил пальцем у виска:
   – Читать, что ли, не умеешь? Из крови с молоком!
   – А «Блудливый Осёл»?
   – Я тебе лекцию по биологии буду читать? Здесь тебе не церковь: забирай напиток – и отваливай! А если совсем тупой, я тебе плётку сломаю! До Страшного Суда куковать тут будешь!
   – А «Пепси» нету?
   – Я охрану позову! – зло проговорил бармен. – Мы контрабандой не торгуем!
   Отстояв такую очередь, не хотелось уходить пустым.
   Я взял эту «кровь»: странная смесь белой и красной субстанций, не перемешивающихся между собой. «На халяву и уксус сладкий!», но вид её был настолько мерзопакостным, что я не рискнул её даже попробовать.
//-- * * * --//
   Сразу за мной в очереди терпеливо стояла рыжеволосая девица в тёмных очках.
   Её красное «мини» было туго перетянуто ремнём, за которым тоже висела плётка.
   Если с этой девахи сбросить эти дискотечные одеяния, она могла бы поспорить в красоте с самой Венерой Милосской!
   – Эй ты, новенький! Меня зовут Тильдой. Не хочешь расслабиться после концерта? – обратилась она мне.
   – Не возражаю, если не подцепишь кого-нибудь другого! Но только не сегодня: у меня уже «стрелка» забита!
   – Это с кем, не с Дженни, случайно? Она каждому второму её тут «забивает». А может, всё-таки, потанцуем?
   – Что-то в брюках мешает: ноги заплетаются!
   Она обиженно надула аппетитные губки:
   – «Тормоз прибалтийский»!
   И пошла в глубину зала.
   Это был обыкновенный «трёп»: здесь я никого не знал, и никому встречи не назначал, но я хотел сначала ознакомиться с обстановкой.
   Но эта симпатяга, явно завсегдатай всяких дискотек, чем-то мне приглянулась.
   Вдруг раздался гром фанфар, и на сцене появился… Демон Амдусциас, собственной персоной, с микрофоном в руке!
   Он тоже узнал меня, но в этот момент он был «на работе».
   – Итак, начинаем наш вечер. Сегодня для вас играют знаменитые «Флагелланты», и это нам «в тему»! Шприцы, бычки и упаковки от «колёс» кидайте в костёр, а блевать дозволено только в северном углу. Если заедут свинцом в глаз, кабинет окулиста Уфира – направо от бара. Поехали!
   На сцену откуда-то сверху спрыгнули четыре разукрашенных фигуры. Они все были какой-то «смесью бульдога с носорогом»: чёрный ангел с белыми крылышками и лошадиным хвостом, Осирис в маске крокодила, в шикарном чёрном свадебном костюме и сибирских валенках, какое-то чудище, вроде ихтиандра, но с папской тиарой на голове, и типичный спецназовец, и почему-то в ластах.
   Все эти «панки», «глэм-рокеры», «эмо» и «готы» повесились бы от зависти перед фантазией этих исполнителей!
   Да и музыка их представляла нечто новенькое: синтез классики, мелодий полинезийских островов, горлового пения тайваньских аборигенов и кришнаитских плясок.
   Иногда они «бацали» и знакомые вещи типа «Полёта шмеля», но так, что это было бы правильнее назвать «взлётом вертолётной эскадрильи с палубы авианосца».

   Старались и их пиротехник и осветитель: сцена сотрясалась от взрывов, и в зал шли клубы дыма: то обыкновенного костра, то величественного Везувия.
   Вдруг музыканты поменяли стиль, и с первыми аккордами медленной баллады несколько пар вышли в центр зала «потанцевать».
   Я не сразу уяснил смысл этого «танца»: извиваясь в экстазе, надо было наносить удары плетью: или своему, или чужому партнёру.
   Но это можно было делать только в тот момент, когда кто-нибудь из музыкантов – гитарист, барабанщик или вокалист – заканчивал свою партию или проигрыш., и если «танцор» спешил или, наоборот, опаздывал с ударом, его моментально стегали кнутами другие ценители музыки.
   Зато, если удар наносился вовремя, со всех мест раздавались возгласы одобрения, а официант приносил призовой напиток.
   Если при этом чьи-то кофточка или брюки лопались, оголяя окровавленное тело, «снайпера» награждали овацией.
   Никто не высказывал неудовольствия, если его хлестали сразу несколько человек, но если плети запутывались между собой, за это полагалось наказание: в центре тлели угольки, и провинившиеся должны были танцевать там босиком весь следующий номер!
//-- * * * --//
   Многие курили, а некоторые открыто выложили шприцы на стол.
   Я тоже с наслаждением затянулся, но у стола тут же появились «чернорубашечники»:
   – Немедленно прекрати нарушать безобразие! Здесь запрещено курить!
   Я недоуменно посмотрел:
   – Все вокруг курят, почему мне нельзя?
   – Они курят анашу или опиум, а не сигареты. У нас приличное заведение!
   С удивлением я выбросил «бычок» в пепельницу.
   Стакан «крови с молоком» по-прежнему вызывал у меня отвращение, и я отодвинул его от себя подальше.
   Две девахи, сидевшие ко мне спиной, с наслаждением потягивали «Ослика».
   Одна была довольно толстой, и наверняка приехала из деревни «Синие Васюки»: на ней были мощные кирзовые сапоги. А вот у второй была прекрасная фигура.
   Короткая кожанка скрывала её спину лишь до лопаток. Лицом она не поворачивалась, но я хорошо разглядел татуировку: крупная бабочка с синими и красными пятнышками на раскрытых крылышках. Кажется, это «махаон».
   Мне показалась знакомой эта спина, но ни одна из моих пассий не имела подобной отметины. Подсесть к ним за столик и повнимательнее рассмотреть лица?
   Хотя в заведении витал «дух демократии», я здесь чужак! А вдруг существуют ещё какие-нибудь правила, о которых я не знаю?
   Могут и морду набить, но это мне не впервой!
   Заставят танцевать на углях?
   Одну песню точно выдержу. А вдруг заставят сплясать «на бис», или на кол посадят?
   Не зря рядом с кабинетом окулиста висела другая табличка: «Контора графа Дракулы. Дипломированный специалист-проктолог».
   Я решил не искушать судьбу, продолжая смотреть эти «танцы».
   Какой-то прыщавый юнец приготовился шлёпнуть свою подругу кнутом по её пухлой попке, но, вероятно, слишком обкурился до начала дискотеки, и его бич трижды просвистел над моей головой, а на четвёртый попал в мой стакан, который стоял на краю стола.
   Стакан разлетелся вдребезги, и вся «кровь с молоком» оказалась разлитой по столу, и стала капать на мои брюки.
   Несчастного мазилу стеганули сразу несколько человек, и он с воплями побежал в сторону северного угла.
   Я вскочил, но костюм был уже испорчен. Я метнулся к выходу, и за мной бросилась та красавица в тёмных очках.
   Я стал оправдываться:
   – Извини, Тильда, мы обязательно встретимся, но только не сейчас. Видишь, в каком я виде? Возьми визитку, и если не передумаешь – позвони!
   На выходе два охранника дружно рявкнули:
   – Плеть!
   – Она лежит там, на столике!
   – Молись всем чертям, чтобы её кто-нибудь не спёр: останешься тут навсегда!
   Выручила меня всё та же Тильда, подавая этот «талисман»:
   – Без неё тебя не выпустят: такой тут порядок. А звонить тебе не буду: сам найдёшь!
//-- * * * --//
   Это было какое-то чудо: ко мне моментально подскочило такси!
   Шофёр был одет в какой-то балахон, и я не разглядел его лица, хотя стиль его вождения показался мне до боли знакомым.
   – Куда едем?
   – Да хоть в преисподнюю, лишь бы подальше отсюда!
   – Будет сделано!
   И из магнитофона раздалась «Дорога в Ад» в исполнении Криса Ри.
   Мы остановились возле каких-то деревянных ворот, и таксист повернулся ко мне.
   Но он не стал брать деньги, а быстро достал из балахона какой-то баллончик.
   После «пшика» в лицо я сразу потерял сознание.
//-- * * * --//
   Очнулся я уже дома, во времянке Василия.
   Иван наблюдал за мной с нескрываемым интересом и усмешкой.
   – Что это у тебя с лицом? Весь какой-то красный, будто крапивой отхлестали! И что ты там ищешь?
   – Вчерашний коктейль: томатный сок со сметаной!
   – Можешь не искать! Ночью ты проснулся и пошёл покурить, а когда вернулся, зацепился за скатерть, опрокинув его на брюки. Потом ты лёг спать, и всё болтал о какой-то Матильде. Стакан разбился, но ничего страшного: я убрал осколки и помыл пол. Брюки на стуле, их надо замочить. А кто это такая, та Матильда?
   – Так звали кошку, в которую влюбился пёсик из мультика про Карлссона.
   – Не видел! Достань где-нибудь посмотреть!
   Штаны действительно висели на стуле, и позорные бело-красные следы подтверждали его правоту: надо замочить и постирать.
   По привычке я пересчитал свою наличку: все рубли и «евро» целы, и все карточки на месте, а вот одного «полтинника зелени» нету!
   Мысль, что его спёр Иван, я тут же отбросил.
   Неужели я ходил куда-то ночью «в сомнамбуле»?
   Но в этом захолустье их даже негде потратить: везде берут только рубли!
   – Иван, а я долго курил?
   – Не знаю, на часы не смотрел. Ты сначала меня разбудил, но я опять уснул. А потом ты этот стакан грохнул.
   Опять ясно, что ничего не ясно!
   И было такое чувство, что ещё чего-то не хватает. Кажется, той визитки, но невелика потеря!
   Если я ночью где-то «лунатил», наверняка выкурил бы всю пачку, но там не хватало всего одной сигареты!
   Я достал свой планшет: «ночные рестораны, кафе, дискотеки».
   «Нет такой буквы в этом слове»: всё в городе закрывается в одиннадцать!
   Я мог спросонья выронить эти деньги во дворе, когда доставал сигареты.
   Наверняка они до сих пор лежат где-то там, у порога, если ночью было тихо.
   Но если был ветер, про эту полсотку можно смело забыть.
   Мои размышления прервал Василий: он постучался, приглашая нас позавтракать.
   – Спасибо, сейчас придём. Кстати, какая погода была ночью?
   – Шквал был сильный. Знаю точно: я всю ночь не спал, всё псалмы читал!

Глава 25. Игра в карты по-научному

   До второго сеанса оставалось целых два дня, и от меня ничего не зависело.
   Все свои задачи я пока выполнил, и сейчас нахожусь в законном отпуске.
   А не расслабиться ли мне чуток?
   В Интернете про этот город было совсем немного информации.
   Особых достопримечательностей тут нет: автобусный и железнодорожный вокзалы, два кинотеатра и несколько забегаловок, зато кладбищ – аж целых два!
   Местные аборигены на каком-то форуме обсуждали его историю.
   На привокзальной площади на постаменте стоял паровоз, который в годы гражданской войны притянул сюда бронепоезд с красноармейцами, которые и разгромили «белых».
   А во времена Брежнева некие шутники повесили на него табличку: «Этот паровоз в последний раз привёз в наш город мясо!»
   Местное отделение «охранки», тогда она называлась КГБ, сбилось с ног, разыскивая тех острословов, но их так и не нашли. Мясо в магазинах потом всё-таки появилось, но байку эту передавали из поколения в поколение.
   Трамваев и троллейбусов в этом городке не существовало, да и автобусных маршрутов было всего четыре, зато каких!
   Маршрут № 1: «Химзавод – Больница – Новое Кладбище», № 2: «Психбольница – Мэрия – Исправительно-трудовая колония», № 3, кольцевой: «Базар – Вокзал – Базар», и № 4: «Вокзал – Гостиница – Вендиспансер».
   Одевшись, я решил направиться в центр.
   Даже если заблужусь, навигатор в телефоне подскажет мне обратную дорогу.
   В кафе «Вдали от жён» тоже была веранда для курящих.
   – Гарсон! Стопку коньяка, стакан водки, бокал вина, двести граммов ликёра, две кружки пива, крепкого кофе и стакан чая. Только чай некрепкий: у меня сердце больное!
   – А из закуски?
   – Три корочки хлеба!
   Официант с улыбкой побежал выполнять мой заказ, но вместо этого принёс вкусно пахнущий шашлык, салат из помидоров и небольшую бутылочку водки.
   Догадливый парнишка, далеко пойдёт!
//-- * * * --//
   На стенах висело несколько плоских телевизоров, по которым показывали футбол.
   Под одним из них, почему-то выключенном, трое мужиков играли в преферанс, разминаясь пивком с водкой.
   Лысый крепкий мужик и брюнет-очкарик сидели ко мне лицом, а третий, намного моложе их – спиной. Это был обыкновенный панк, жертва перекиси водорода!
   Искусственный блондин всё время выигрывал у собутыльников, хотя по его «базару» я не заметил наличия у него особого интеллекта.
   Я подозвал официанта:
   – А вы знаете, что в кафе и ресторанах запрещается играть в азартные игры?
   – Если я сделаю им замечание, то лишусь законных чаевых, а они пойдут в другое место. Это приличные люди, они никогда не хулиганят. Скорее, наоборот!
   – А почему их телевизор не работает?
   – Блондин попросил выключить: он мешает ему сосредоточиться.
   Игра у них шла по «среднему тарифу», но этот «везунчик» выигрывал уже сотню долларов, совсем неплохие деньги для такой провинции!
   Наблюдая за их игрой, я скоро понял, почему этому панку так везло.
   Но этим же вопросом задались и его партнёры:
   – Слушай, Эдик, почему тебе так сегодня прёт? Ты всегда паршиво играл, а сейчас словно все мысли наши читаешь. Колода новая, некраплёная. Хрен с ними, с этими деньгами, все равно все пропьём, но я всю ночь спать не буду, пока до истины не докопаюсь!
   – А я свою душу Дьяволу продал, и отныне всегда буду «в плюсе». Это он так сказал!
   Если бы не эта фраза, я бы просто завершил эти «гастроли» бокалом пивка – и пошёл бы спокойно домой.
   Лично мне Дьявол ничего плохого пока не сделал, и хотя я сейчас работаю против него, всегда надо быть объективным!
   – Спите спокойно, отцы города, он ваши карты на экране видит. А Дьяволу его душа – без особой надобности! – насмешливо произнёс я.
   Лысый и брюнет моментально обернулись.
   На тёмном экране выключенного телевизора их карты отражались так отчётливо, что обыграть их мог даже пятиклассник: этот панк всегда видел расклад!
   Он повернулся ко мне с перекошенным от злобы лицом:
   – А ты, козёл, не вмешивайся в чужие дела! – и кинул в меня пепельницу.
   Я машинально уклонился.
   Та пролетела мимо моего уха и упала на тротуар, где разлетелась на мелкие кусочки.
   Эдик вскочил, собираясь наброситься на меня с кулаками, но его руку схватил лысый:
   – Прекрати, придурок! Ступай домой, и немедленно, а то ты меня знаешь!
   Панк набрал воздуха в лёгкие и хотел что-то добавить, но почему-то передумал.
   Забрав свой выигрыш, он нехотя двинулся к выходу, даже не допив бокал.
   Напоследок Эдик показал мне неприличный жест, а я послал ему воздушный поцелуй.
   Всё стихло, и эти двое стали рассказывать друг другу всякие смешные истории и анекдоты.
   Я уже собрался домой, но лысый вдруг обратился ко мне:
   – Молодой человек! А вы оказались более наблюдательными, чем мы, старики! И проявили совсем неплохую реакцию при полётах «летающих объектов». Приглашаем за наш столик. Кстати, не пишете ли «пульку»?
   – Было дело, в институте баловался. Но я всегда «по маленькой» играл.
   – А не составите ли нам компанию? Ставочку мы маленькую поставим. Если имеете не просто верхнее образование, а хотя бы среднюю сообразительность, много и не проиграете. Нам третий позарез нужен!
   «А почему бы и нет?»
   Чтобы теперь всё было по-честному, телевизор включили, но его звук вырубили, и на всякий случай кинули жребий, где кому сидеть.
   Официант куда-то скрылся.
   – Между прочим, я мог бы и «телегу» на этого Эдика накатать! Вы свидетели! – решил я заполнить паузу.
   – «Из-за того, что пепельница пролетела мимо головы гражданина Z., хулиганство считать неудачным, а дело закрыть!» Такой ответ вы получите в милиции, – сказал мне лысый. – Уж это я знаю, как бывший майор.
   Он кинул на стол визитку: «Охранно-детективное агентство «Кентавр». Генеральный Директор Игорь Николаевич…..».
   – Официант никогда не даст показаний против постоянного клиента, это же не убийство! Да и я на соседского сына кляузу строчить не намерен, хотя и признаю: это натуральный козёл. А моральный ущерб мы вам компенсируем!
   Он щёлкнул пальцами, и официант принёс бутылку довольно дорогого коньяка.
   – С собою заберите. По закону, нам и правда полагается штраф, хотя мы этому Эдику уже десять таких штрафов проиграли. Но я очень хочу посмотреть на того мента, который мне квитанцию такую выпишет! У нас в городе несколько отделений, и со всеми их начальниками я не только по цистерне водки выпил: или в Чечне когда-то вместе побывали, или брали кого-то на «блат-хатах».
   Брюнет тоже протянул мне карточку: «Олег….Главный врач центральной городской больницы».
   Я машинально сунул руку в карман, но визитку вчера я точно потерял!
   – Разрешите представиться: Виктор, специалист по электронике.
   – Мы ещё не выпили «на брудершафт», но я буду называть тебя на «ты», у меня сын твоего возраста, – сказал лысый.
   – Конечно! Но именно поэтому я буду говорить вам «Вы»! – ответил я.
   – Замётано!
   Игорь Николаевич поднял палец вверх, и у столика опять появился официант.
   Он протёр стол, поменял скатерть и принёс чистый листок бумаги с ручкой.
   «Комиссар Мегрэ» распаковал новую колоду, выкинул оттуда лишние карты, и стал их тасовать.
   – Олег, сними!
   Олег взял эту колоду двумя пальцами:
   – Мне кажется, одной в ней не хватает. Что ты думаешь по этому поводу, Виктор?
   Я тоже подержал её в руках.
   – Точно, девятки пик!
   – А как ты это определил? – с интересом спросил Олег.
   – По весу! Самая лёгкая из карт – это туз бубен, а самая тяжёлая – король пик, там больше всего краски, да и корона на нём довольно мощная. Но не это главное: именно эту карту он засунул себе в правый рукав!
   Все расхохотались, а Игорь Николаевич смущённо достал заначку:
   – Хреновый из меня шулер!
   Если этот Эдик так примитивно их обставил – значит, это не дежурные «каталы»!
   Не напоминало это и разыгранный специально для меня спектакль: я же по собственной инициативе влез в их дела, а до этого они меня совершенно не трогали!
   – Значит, я не ошибся, пригласив тебя за наш столик, – сказал лысый. – По сторонам всегда надо посматривать, даже в постели с женой! А потом и в шкафу проверить, нет ли там кого, и под кроватью. И даже если кого нашёл, то и тогда думать надо: или морду ему набить – или подружиться! А в чужом городе – тем более! Давно у нас в гостях?
   Ни по своему «прикиду», ни по говорочку я старался ничем не выделяться, но он меня раскусил сразу.
   – Пару дней, обычная командировка.
   – Пока что не врёшь. Но ты точно не из Москвы: у них совсем другие замашки. И не из Питера: они по-другому «балакают». Первую часть программы ты выполнил, теперь «принимающая сторона» изучает предложения твоей фирмы, а ты решил заполнить «паузу» лёгким загулом.
   Я согласно кивнул головой, кинув карту.
   – Неплохо сходил. А когда должны дать ответ?
   – Что ты привязался к этому пацану? – вмешался Олег. – Не лезь ему в душу, лучше махани! Он отдохнуть сюда пришёл, а не тебе исповедоваться!
   Игорь Николаевич ответил, даже не глядя в мою сторону:
   – И махану! Только он не просто так карты кидает, а играет, и вполне прилично. Мозги под черепной коробкой вижу! А может, я его себе хочу взять?
   И он повернулся ко мне:
   – А не хочешь у меня устроиться? Аналитиком, на полтора оклада?
   – А это куда?
   – Не придуривайся, «технический специалист», ты всё прекрасно «щучишь»! У меня и «одинарный» оклад немало «весит»! Но квартиру – пока только съёмную обещаю. Три года поработаешь на совесть – на тебя оформлю. Дом пока не предлагаю, но «двушку» в пятиэтажке могу выкупить, а там видно будет!
   – Спасибо, Игорь Николаевич, но есть у меня такая, и в очень славном городе. На зарплату свою я тоже не жалуюсь, да и жена не захочет сюда переезжать. У неё планы покруче: Москва, Сочи, Питер. И ребёнку эта жара повредит!
   Пару кругов мы сделали без комментариев, но я видел, что «лысый» всё время о чём-то размышлял, но не о «дежурном» раскладе.
   Пришла моя очередь раздавать.
   – То, что ты неместный, я понял со второй секунды, как ты здесь появился, – проговорил Игорь Николаевич. – А то, что живёшь не в гостинице – только через десять минут. Старею, мог бы заметить и раньше!
   Значит, этот «предводитель местных Пинкертонов» всё это время не только пил пиво и водку, играл в карты и травил анекдоты, а ни на одну секунду не расслаблялся!
   Но ведь надо же хотя бы раз почувствовать себя настоящим русским: плюхнуться мордою в салат, прошлифовать лбом асфальт и обнаружить утром на себе женские трусы шестидесятого размера!
   Ему кто-то позвонил, и он тут же отдал конкретные и чёткие указания.
   Но всё-таки он не отставал от меня:
   – Ты не на допросе, и врать имеешь полное право, нам будет только интересно! Не знаю твоего начальника, но недавно ты действительно стал неплохо зарабатывать, только к этому ещё не привык.
   – Это вам по телефону сообщили?
   – Нет, просто вычислил. И не жена у тебя, а любовница! Кольцо многие в поездке снимают, чтобы роман на курорте закрутить. Но след на пальце все равно остаётся, а у тебя он девственный. Да и ребёнка у тебя пока нет. Так не передумал, может, ко мне всё-таки махнёшь?
   – Вы проницательный человек, Игорь Николаевич, это правда: я живу с любовницей, а не с женой. Но она не того склада: скорее меня бросит, чем сюда переедет!
   – Правильно! Только не Сочи в её планы входит, и не Москва. Прага или Будапешт – это первый трамплин, перед Парижем. А ты для неё – только тьфу!
   – Really? – машинально вырвалось из меня.
   – Really! – автоматически ответил он.
   Он чётко разложил мне всю правду, по полочкам: всё, о чём я и сам догадывался, но боялся себе самому в этом признаться.
   – Вы просто Шерлок Холмс, Игорь Николаевич! Снял бы перед вами шляпу, да дома оставил.
   – Потому ходи: твоё слово. Но ты шляпу даже зимой не носишь, не ври хотя бы об этом!

   В преферанс всегда играют втроём, хотя от скуки раскидывать карты могут даже двое, с «болваном», или вчетвером, когда кто-то один из этой компании по очереди сидит «на прикупе» и отдыхает.
   Теоретически в игре соблюдается закон джунглей: «каждый сам за себя!», но сыгранные партнёры могут работать на пару против кого-то одного, и тогда к чертям собачим летят и теория вероятности, и даже Она, «Госпожа Удача».
   И эти двое постепенно «опускали» меня всё ниже, и ниже.
   Мне совершенно не было страшно сегодня проиграть: Дамиано почти не ограничивал меня в расходах, и наверняка послал бы предупреждение в какой-нибудь форме, если бы я преступил границы дозволенного: не зря на мне его браслет!
   Но он молчал, и из чистого упрямства я решил:
   «Отсюда – только с музыкой, и под фанфары, а не под похоронный марш!»
   В такие минуты многие готовы продать душу Дьяволу за туза в прикупе.
   «Извините, просить вас не буду! Тебе надо – сам и предложи, ещё и поторгуемся!»
   И тут на мобильник мне пришло письмо: «Рискуй! ТВ».
//-- * * * --//
   Никого из своих знакомых с такими инициалами я не припоминал.
   Знакомый адвокат рассказывал как-то про своего клиента, серийного убийцу.
   В карманы своих жертв тот всегда вкладывал бумажки с двумя буквами: «ТП».
   Следователи почему-то решили, что это его инициалы, и всем Тимофеям Петровичам и Терентиям Павловичам с трудом пришлось вспоминать, где они были 17 августа позапрошлого года или 4 февраля прошлого.
   Когда его поймали, этот «серийник» признался: «ТП – это Творец Правосудия!»
   Сантехник поставил ему на кран бракованную прокладку, и через неделю он залил соседей. Электрик в автосервисе перепутал всего пару проводов, и на поворотах у его машины загорались не те подфарники. Из-за этого его протаранил «крутой» парниша, и пришлось потом выложить довольно кругленькую сумму.
   В пятницу вечером он застрял в лифте, а диспетчерша на его звонок бодро ему ответила: «Все наши мастера на выезде, но скоро к вам приедут. Желаем хорошо провести выходные!»
   По пути те заскочили в гастроном, и поэтому «чуть-чуть» задержались с вызовом.
   Он провёл в лифте шесть часов.
   Желудок его такую пытку вынес, но только не мочевой пузырь!
   И бедняга их начал «гасить»: сначала сантехника, потом электрика, а затем и всю бригаду лифтёров.
   Его обезвредили только тогда, когда он выслеживал ту диспетчершу.
//-- * * * --//
   Появилась возможность отыграться: «мизер», но невероятно «гнилой»!
   Четыре «дырки», да ещё с чужим заходом! Единственная надежда: на «прикуп».
   Но кто прислал это сообщение? Дамиано?
   Такой проигрыш для него ничего не значил, да и не обязан мой начальник отвечать за мои загулы!
   В конце концов, он всегда подписывался иначе.
   Но кто этот незнакомец, этот таинственный «ТВ»?
//-- * * * --//
   На меня смотрят, меня ждут, и через минуту я решился:
   – Мизер!
   Тут же последовала «немая сцена» из «Ревизора».
   Олег уже начал потирать руки, предвкушая скорое «избиение младенца»:
   – Сейчас мы трепанацию ушей ему сделаем. Я – не против!
   Игорь Николаевич задумчиво затянулся сигаретой:
   – Я тоже, у него этот мизер – совершенно «критический». Только очковое чувство подсказывает мне что-то нехорошее: этот наглец может и выкрутиться. Бери прикуп, венецианский гость!
   Там были разномастные туз и валет. Эти две карты были мне как «кость в горле».
   Значит, «ТВ» – это «туз» и «валет»!
   И мне сразу вспомнились анекдоты про «внутренний голос», который от души издевался над своим хозяином.
   «Может, в меня тоже вселился какой-то бес с очень хорошим чувством юмора?»
   – Диктую: пика – семь, десять, король. Крести…. Черви… Бубны…Четыре дырки!
   Знать бы расклад, но метод Эдика уже не проходил.
   Вдруг футбольный матч прервался, и по телику стали крутить музыкальные клипы, которых совсем не было в программе.
   Известная французская группа вспоминала историю своей страны.
   Людовик XV пригласил на «палочку чая» мадам Помпадур, и они играли в карты «на раздевание».
   И в моей голове словно стрельнуло: «ТВ – это «телевизор», кретин!»
   Я усиленно старался изобразить на своём лице душевную борьбу, а сам потихонечку косился на экран телевизора.
   Людовик душевно что-то пел, наверняка, что-то вроде: «Ведь я король, ведь я король!».
   Он кинул на стол короля червей, и оператор показал его крупным планом.
   Это была одна из моих «дырок». Ни о чём не думая, я скинул эту карту.
   Мадам Помпадур сняла с себя чулки и послала мне с экрана воздушный поцелуй.
   Современная музыка моих партнёров не интересовала: они ждали моего второго сноса.
   Теперь запела Помпадур, и скорее всего, это было: «Но я ведь дама, но я ведь дама!»
   Она сходила дамой бубей: это была ещё одна моя «подстава», и я избавился и от неё.
   Людовик снял камзол и панталоны.
   Они выпили по бокалу вина, послали мне ещё один воздушный поцелуй, и завалились в кровать.
   – Снос сделан, господа! – торжественно объявил я им. – Ловите, джентльмены!
//-- * * * --//
   Минут пять они просчитывали все возможные варианты.
   Наконец, всё-таки был вынесен вердикт:
   – Если этот авантюрист снёс короля и даму, у него «чистый мизер». Если нет – «поезд мчится-мчится-мчится, веселится и ликует весь народ!»
   Я открыл свои карты:
   – Я именно так и сделал!
//-- * * * --//
   Глубокое разочарование на лице главного доктора, и ироничная усмешка «главного Пинкертона»:
   – Поздравляю, ты победил в этой встрече, иногородец! Правильно снёс, да и расклад тебе помог. Игра окончена!
   Десять минут назад я был в очень «глубокой попе», а теперь оказался в большом «плюсе».
   Самое время откланиваться!
   – Спасибо за компанию. Но я уже перебрал, господа. Пора домой. Официант, вызовите мне такси!
   – Не надо тачки, мои ребята тебя довезут! – заявил Игорь Николаевич.
   Из машины, дежурившей напротив, вылез накачанный парень.
   Пожимая мне руку, Игорь Николаевич сказал, загадочно улыбаясь:
   – Не выбрасывайте мою визитку. Есть у меня предчувствие: мы скоро встретимся, но не на узкой тропинке!
   – Обещаю, сохраню. Удачи вам!
//-- * * * --//
   Я завалился в нашу времянку в превосходнейшем настроении.
   Ещё бы: хороший выигрыш, неплохой коньячок с собой и моральная победа над бывалыми картёжниками!
   Иван опять что-то читал.
   У Василия, как оказалось, имелись и апокрифы, про которые мы говорили со священником: «Хождение Богородицы в ад», «Евангелие от Марии», «Апокалипсис от Павла».
   Иван, увидев меня, неодобрительно заметил:
   – Ты совсем неплохо проводишь время!
   – Я в отпуске, а попутно изучаю поле битвы.
   – Сейчас это поле здесь, в этом доме!
   – Я что-то не представляю, какой меч я должен точить. Это ты у нас сейчас полководец, а я – твой покорный адъютант!
   – Ты должен точить свои мозги, они ещё могут понадобиться, и желательно трезвыми!
   – Из нашей народной практики общения с чёртом известно: самых лучших результатов добивались только пьяницы. В голове не остаётся места для глупых размышлений, а этот чёртов хвост ловится чисто рефлекторно!
   – Ты вместо чёртова поймаешь собачий, а сам чёрт убежит, и ещё задницу тебе покажет!
   – И в этот момент я достану ружьё – и всажу ему полный заряд соли!
   Но Иван был настроен довольно серьёзно:
   – Ты их совершенно не знаешь. Они весёлые только снаружи!
   И в этот момент я понял, кто прислал мне это сообщение.
   Но у меня тоже есть к нему вопросы!
   – Уже утром я буду, как стёклышко! Но ответь: почему ты не носишь креста, хотя был когда-то крещён? Это тебе приказал Дамиано?
   Иван замолчал.
   – Нет, совсем не он. Я действительно когда-то был крещён католическим обрядом. Я с отличием окончил школу при епископате, был рукоположен в экзорцисты, и мне прочили очень хорошую карьеру. Но потом я совершил грех, и меня не просто лишили должности, а предали анафеме. И с тех пор я не христианин!
   – За что это тебя так? Ты продал свою душу Дьяволу?
   – Нет, я убил священника.
   – Ты, такой инфантильный? Не верю! И за что? Вы разные Евангелия с ним читали?
   Иван жёстко ответил:
   – Он совратил мою младшую сестру. Ей было четырнадцать, и она забеременела от него. Он мог бы отказаться от сана, и жениться на ней. Он мог бы пристроить их ребёнка в какой-нибудь богатой, но бездетной семье. Но он всё отрицал, и даже прилюдно назвал её «блудницей», которая пытается очернить «святых отцов церкви». А в Италии такого не прощают! Но я и так слишком много тебе рассказал. Ложись спать!
   Я был просто потрясён, хотя кое о чём и догадывался.
   Отец Павел был совершенно прав: совсем не «чайника» я опекаю!
   Сказать ему, что час назад я получил от Демона взятку?
//-- * * * --//
   Утром я встал раньше всех.
   Огромный плакат на входе в коммерческий банк призывал всех православных внести свою лепту на строительство новой часовни.
   «Забавно будет: деньги Дьявола – и на такое дело!»
   Весь выигрыш я перевёл на счёт интерната для незрячих детей, оставив себе сто рублей на пропивание.
   Бокал пива за счёт Демона – не самый большой грех в моей жизни!

   Грифон дремал в своей конуре, и при моём появлении дважды вильнул хвостом.
   Я тихо прошёл мимо спящих хозяев к тем картинам.
   Демон глядел на меня испытывающим взглядом.
   – Благодарю тебя за помощь, но я не работаю на вас. Оставь богомаза в покое, и не чини никакого вреда всем тем, кто обитает в этом доме. И ты увидишь свою невесту!
   Глаза на холсте ярко вспыхнули.
   Или мне это показалось?

   Открыв портрет Лилит, я прошептал ей:
   – Потерпи немного, демоница, и ты встретишь своего супруга!
   Её лицо вдруг смягчилось, и я увидел, что на картине вдруг что-то поменялось.
   Матвей нарисовал на её локтях и коленках четыре детских черепа, а сейчас я видел только три!
   Неужели Лилит пощадила чью-то несчастную младенческую душу?

Глава 26. Второй раунд

   Матвей тяжело присел на кровать, готовясь к новому испытанию.
   Он попытался поцеловать свой наперсный крест, но тут же его отбросил, словно его укусила пчела.
   Василий ходил из угла в угол, и каждая минута ожидания для него была сущей пыткой.
   Отец Павел тоже захотел присутствовать «на этом финале».
   В этот раз он прибыл задолго до начала процедуры, и самолично помогал шофёру выгружать канистры со святой водой из багажника.
   Когда он запалил своё кадило, мне почему-то очень захотелось ему спеть: «Синий туман похож на обман…»
//-- * * * --//
   В центре комнаты, лицом к лицу, стояли две картины, обе накрытые полотенцами.
   За окном не было ни тучки.
   Без двух минут одиннадцать Иван зажёг первую свечу.
   Когда часы стали пробивать одиннадцать, он резко сдёрнул покрывало с первого холста:
   – Амдусциас! Амдусциас! Амдусциас! Именем Архистратига Михаила вызываю тебя!
   Буквально за минуту небо почернело.
   Сверкнула молния, прогремел гром, и, наконец, полил долгожданный ливень.
   Все собаки по всей округе опять громко завыли.
   – Я здесь! – хрипло произнёс Матвей, и опять его губы при этом не двигались.
   Глаза на портрете Демона ярко вспыхнули.
   – Мы выполнили твоё условие! – чётко проговорил Иван. – Теперь ты выполнишь наше!
   – Покажите мне мою Лилит!
   Иван медленно стянул покрывало со второго холста.
   Её глаза тоже загорелись, и ОНИ УВИДЕЛИ ДРУГ ДРУГА!
//-- * * * --//
   То, что я видел, совершенно разрушало все мои прежние представления о научном материализме: их глаза на полотнах разгорались всё ярче и ярче, и они светились сильнее электрической дуги!
   Из них вылетели четыре молнии, которые вдруг распрямились, превратившись в яркие лучи. Две пары параллельных прямых, две зелёные и две красные, пересеклись где-то под потолком.
   Встретившись, они тут же искривились, и стали переплетаться между собой, а буквально через секунду они стали единым целым.
   Лилит и Амдусциас смотрели друг на друга, зрачок в зрачок!
   Сначала этот луч был двухцветным, потом он стал синим, а затем стал переливаться всеми цветами радуги! Я никогда в жизни не видел ничего подобного: ни в голливудских «блокбастерах», ни на шоу Жана Мишеля Жарра!
   Любая пылинка на его пути сгорала, испуская свечение тысячи солнц.
   Какая-то глупая муха, залетевшая в комнату, неосторожно пересекла эту линию, и немедленно была испепелена без остатка!
   Так прошла одна минута, вторая, третья, и ничто не могло остановить эту феерию!
   Иван собирался продолжить церемониал, но я остановил его, взяв за руку:
   – Не торопись: для нас одна минута ничего не значит, а для этих влюблённых даже секунда счастья может стать дороже всей оставшейся жизни!
   Он всё понял, и не стал мне возражать.
   Обе картины вдруг озарились каким-то сиянием: Амдусциас был в ярко-синем ореоле, а Лилит – в нежно-розовом.
   Я заворожённо прошептал:
   – Смотрите: Демон тоже может любить!
   – И быть любимым! – заметил Иван.
   – Он ведь тоже когда-то был Ангелом! – тихо добавил священник.
//-- * * * --//
   Так прошло минут десять.
   Гроза прекратилась так же внезапно, как и началась.
   Иллюминация над картинами стала гаснуть: мы возвращались в наш мир материализма.
   Матвей раскрыл глаза, и из его чрева опять раздался хриплый голос:
   – Я доволен: вы нашли мне мою Лилит! А теперь закройте её образ от всех чужих глаз. И не мешайте мне достойно уйти!
   Внезапный порыв ветра распахнул все окна, и свечи моментально потухли.
   Сработали сигнализации у автомобилей во всех прилежащих кварталах, завыла пожарная сирена какого-то склада, а на улицу стали выбегать соседи, матерясь почём зря.
   В городе, казалось, не осталось ни единой четвероногой твари, равнодушной к происходящему: все коты орали так, будто им намазали задницы скипидаром, все собаки завыли, словно их хозяев опять обокрали, и закукарекали все петухи, хотя до рассвета было ещё часа три.
   Замычали и соседские коровы, и даже всегда спокойный ослик по кличке «Чубайс» заржал так, что пробудил в этот час смертельно пьяного хозяина.
//-- * * * --//
   Матвей задергался в конвульсиях, на его лбу появилась испарина, а из носа пошла кровь.
   Он издал рвотный позыв, но мы к этому были уже готовы, и я подсунул ему металлический тазик: Иван знал своё дело, заранее предупредив о всех возможных последствиях.
   Пока Матвей облегчал свой желудок, оттуда вылетела какая-то субстанция в виде тёмного клубка дыма, и даже сильный сквозняк не развеивал его.
   Клуб медленно поднялся к потолку и свернулся там в какую-то замысловатую спираль. Потом он облетел вокруг нарисованных на полу окружностей и попытался их пересечь, но упёрся в какую-то незримую преграду.
   Убедившись в бесполезности дальнейших попыток, он неторопливо сделал два круга под потолком – и резко полетел в соседнюю комнату.
   Он пролетал всего в нескольких сантиметрах от отца Павла, и тот попытался ударить его крестом, но священник промахнулся: сгусток сделал очень крутой вираж.
   А через секунду мы услышали:
   – Ааааааа!
   Там находился только шофёр, который до тех пор мирно хрюкал в наушниках в кресле.
   Мы скопом метнулись к нему, но было уже поздно!
   Инок бежал к машине, сбрасывая на ходу обувь, распятие и рясу, а в руках он держал связку ключей.
   Монах одним прыжком перемахнул через высокие ворота, перекувыркнулся по крыше джипа – и оказался уже с той стороны.
   Машина завелась, сама по себе, ещё в тот момент, пока он был в полёте.
   Рванув дверцу, он занял своё привычное место, за рулем, и джип сорвался, оставив после себя запах жжёной резины и густые клубы пыли.
   Демон выполнил все условия нашего договора: он покинул тело Матвея, не причинив вреда никому из обитателей этого дома.
   Но теперь он был уже в другом обличии, и за рулём очень мощной машины!
//-- * * * --//
   К Матвею понемногу возвращался прежний румянец.
   Он привстал с кровати, перекрестился и стал оглядываться по сторонам.
   И он не понимал, почему все так пристально на него смотрят.
   Иван прикоснулся к его голове, но в этот раз не отдёрнул руку, а изрёк:
   – Мавр сделал своё дело, мавр может уйти! В нём больше нет Демона!
   И тот ожог на груди Матвея начал зарубцовываться прямо на наших глазах.
   – Великое дело вы сотворили, иноземцы! – заговорил священник.
   – Не всё ещё мы сделали, отец Павел! – возразил я ему. – Демон теперь совсем в другом обличье, и он за рулём вашей машины! Много бед сотворить ещё может!
   Но поп не соглашался:
   – Он далеко не уедет: бензина у него маловато, а все документы и деньги в рясе остались.
   – Не забывайте: Лукавый хитёр и коварен! Остановит кого-нибудь по дороге, и будут у него и деньги, и одежда. Звоните в милицию!
   Но отец Павел опять возражал:
   – Не буду я им звонить: заставят меня писать кучу бумаг, будут задавать глупые вопросы, а мне это совсем не к лицу. Есть у меня тут один приятель, всё оттуда же, с Афгана.
   И он достал свой телефон.
   В разговоре он даже не называл нашего адреса, а просто сказал: «Мы у Василия».
   Через десять минут возле нашего дома стояло несколько машин.
   Из одной вылез крепкий лысоватый мужчина, за которым следовали два крепких парня.
   Все остальные оставались на местах, ожидая команды.
   – Здравствуй, Игорь! – поприветствовал отец Павел своего гостя.
   – Здорово, бродяга!
   И они обнялись, словно влюблённые, встретившиеся после долгой разлуки.
   Мужик подошёл ко мне поближе, и спросил, загадочно улыбаясь:
   – Ну что, распишем ещё одну «пульку»? Хотелось бы всё-таки отыграться!
   Это был он: Игорь Николаевич…., генеральный директор охранного агентства «Кентавр».

Глава 27. Поиски крыльев

   – Вы знакомы? – удивился отец Павел.
   – Немного, – смутился я. – В преферанс позавчера играли.
   Игорь Николаевич положил на стол диктофон и обратился к священнику.
   – Излагай!
   Священник заговорил совершенно чётко, без всякой лирики, и на мирском языке:
   – Это Виктор, он командировочный, снимает у Василия времянку. А вот это Иван, он экстрасенс. Приехал к нам с Алтая специально для того, чтобы излечить Матвея от психического расстройства. Про картины его ты тоже слышал. Час назад здесь состоялась терапия.
   – Не темни мне про какую-то терапию, Паша! С каких это пор психиатры к себе священников приглашают?
   – Зато священники врачей давно обязаны приглашать, по закону!
   – Ладно, убедил. Валяй дальше!
   – Сеанс оказался вполне успешным: Матвея удалось излечить. Но подобные ребята всегда обставляют свои процедуры всяческими эффектами, вспомни тех дервишей из Кундуза! И мой шофёр, инок Григорий, всё это тоже видел, из той комнаты. Но он в «горячих точках» никогда не бывал, он даже в армии не служил! Психика его, видать, слабоватой оказалась. Вот тут он умом и тронулся: заорал диким голосом – и махнул на улицу. Схватил связку ключей, а рясу и крест по пути скинул. Перемахнул одним прыжком через забор, вскочил голым в машину – и рванул, неизвестно куда!
   – Где та ряса?
   – Где-то там, во дворе.
   – Семён, поищи! – коротко приказал Игорь Николаевич одному из парней.
   Через несколько минут Семён вернулся, держа её в руках.
   Игорь Николаевич стал вытряхивать на стол из карманов всё содержимое, громко комментируя это вслух:
   – Пятьсот рублей купюрами по сто рублей, и сорок пять рублей металлом. Семён, прошерсти двор ещё раз, возьми металлоискатель! Мобильный телефон. Техпаспорт, водительские права, плейер с наушниками, карточка скидок на бензин. Страховка на машину. Пачка презервативов и талон в поликлинику, кабинет номер 207. Кстати, хозяин того кабинета, Михаил Константинович, венеролог от бога, от триппера за сутки излечивает! Очень хороший врач, между прочим!
   Отец Павел побагровел:
   – Поганец! Я бы ему простил всё: и блуд, и даже такую болезнь! Но презервативы нашему Господу просто противны! А нет ли там иконки? – робко спросил он.
   Игорь Николаевич ещё раз обшарил все карманы:
   – Чего нет, того нет!
   Отец Павел чуть ли не разрыдался:
   – Он мне Христом-богом клялся, что у него всегда с собой иконка Божьей матери, и поэтому ему ничего не страшно!
   Директор охранно-детективного агентства посмотрел на него очень сочувственно:
   – Со всеми бывает, даже с нами! Но к делу! Первое: все документы он, будучи в состоянии аффекта, здесь оставил. Угнал твою машину просто сдуру, ни о чём не думая. Видать, капитально его крыша поехала. А куда, пока один Аллах ведает. Второе: даже если мы не найдём твою тачку, тебе не грозят материальные потери: техпаспорт и страховка у нас. Но тогда придётся звонить в полицию, и писать заявление. Третье: он оставил мобильник. Будь он с ним, мы бы вычислили его за сорок секунд. Пока мы с тобой гутарим, мои парни шерстят всю округу вдоль и поперёк. Твоя карета – не «Лада», её за версту увидишь! Кстати, нет ли в ней «маячка»?
   Отец Павел отрицательно покачал головой.
   Священник ни словом не обмолвился ни о Демоне, ни об «отчитке», ни об этих картинах.
   Мы с Иваном всё время молчали, согласно кивая головами, когда детектив смотрел в нашу сторону.
   Семён принёс наперсный крестик, и Отец Павел кивнул:
   – Его, поганца! А нет ли там, всё-таки, иконки?
   Помощник уверенно помотал головой:
   – Весь двор прочесали, сантиметр за сантиметром. Ничего больше нет!
//-- * * * --//
   Игорь Николаевич периодически набирал на телефоне то один, то другой номер:
   – Есть что-нибудь? Помните: если не найдём её до утра, ментам кланяться придётся, а это нам крышка! После такого нам и ребёнка отводить в садик не доверят!
   Он погрузился в размышления.
   – Павел! А много в машине бензина?
   – Литров пять, не больше!
   Детектив опять задумался, и достал ноутбук:
   – Никто не помнит, каким боком к воротам стояла машина: левым или правым? И куда он рванул?
   – Правым, потому что шофёр кувыркнулся через крышу, – уверенно ответил я, – а уже с той стороны вскочил за руль. Дал газу и поехал прямо, не разворачиваясь.
   – Отлично! – сказал Игорь Николаевич, не отрываясь от экрана. – Отсюда в радиусе десяти километров три бензоколонки. Если он попёр направо, пропилит ещё пару километров: там некуда свернуть. Дальше выезд на шоссе, и ему нет смысла искать другую, если эта, на улице Жертв Революции, всего в ста метрах. Даже если он забудет, что у него бензин кончается, бортовой компьютер заорёт, это же «Made in Japan»! И там у него скидка. Карточку он не взял, но рефлекс все равно мог остаться.
   – Точно! – подтвердил отец Павел. – Мы всегда там заправлялись. Только как он заправится: голым, и без денег?
   Игорь Николаевич загадочно улыбнулся:
   – Так, как мы с тобой тогда заправились под Кандагаром!
   Он опять достал телефон:
   – Коля, дуй на бензоколонку на улице Жертв Революции. Он должен быть там, если уже не был!
   Через пять минут ему позвонили.
   – Что? Именно это я и предполагал! Заткните этой дуре рот, заплатите за бензин, и дайте немного сверху! Вколите чего-нибудь успокоительного, и оставьте там самого большого трепача, чтобы она не вздумала ментов вызывать! Кого? Да того же Буратино! Нет, лучше Петьку Блудастого! Пусть он отпаивает её чаем и развлекает прибаутками, он на это дело мастак! Если будет льнуть к нему – пускай не сопротивляется. И обязательно узнайте, в какую сторону этот «нудист» поехал. Высылаю подмогу!
   Он набрал ещё один телефон, и из крутого командира неожиданно превратился в ленивого сибарита, говоря очень медленно, нараспев:
   – Венечка, привет! Как ты там? И не говори, когда эта духота кончится! Скажи-ка мне по секрету: не проезжала ли мимо вашего поста, минут двадцать назад, такая тачка крутая, «Lexus», чёрного цвета? Да-да, поповская машина. Проезжала? Нет, ничего страшного. Просто попа этого на крестины ждут. Все уже собрались, только его и нее хватает, и всё волнуются: куда ж это он запропастился? Креста на них нет, это точно! Да он мобильник забыл, в следующий раз и кадило своё потеряет. Ну, спасибо тебе. Ольге от меня персональный привет. Пересечёмся, это обязательно!
   Он вздохнул, и продолжил прежним, командирским голосом:
   – Коля, он только что проехал пост ГАИ на шоссе. Ваша задача: сесть ему на хвост и вести! Поедет в Лондон – вести до Лондона, поедет в Кабул – вести до Кабула! Не перехватывать, не тормозить, и докладывать каждые десять минут!
   Видя наши вопросительные взгляды, он расслабился, развалившись на стуле:
   – Мы всё правильно вычислили: он был на той бензоколонке! Вышел, как и был: голый. Вставил пистолет в бензобак, и заправился по полной программе. Кассирша выскочила: «Платите, мол, платите!» А он то ли изо рта, то ли из задницы, вдруг факел горящий достал – и помахал перед нею. Это на колонке-то! Она в ноги от страха. А он пистолет на место поставил, сожрал тот факел – и сплюнул под ноги какую-то чёрную жвачку. Факир твой водила, Павел, однако! Мои ребята уже там. Вы слышали: я попросил ей рот закрыть. Ты прости меня, Павел, что я тебя неподобаемо чину упомянул, иначе менты сразу бы мою фальшь почувствовали!
   – Они её ещё почувствуют, когда до них дойдёт, что ни один нормальный прихожанин не будет крестить ребёнка в два часа ночи!
   Я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
   – Ну прости, Паша! Ляпнул первое, что в голову взбрело! – смущённо стал оправдываться Игорь Николаевич.
   – Да ладно, проехали. Для меня не столько машина важна, сколько шофёр! Бог с ним, поблудовал за моей спиной, развратник, нарушил обет монашества. Это потом я на него епитимью наложу, за все прегрешения. Но исповедовать его перед этим – моя святейшая обязанность!
   Тут у нашего «Мегрэ» опять зазвонил телефон.
   – Наблюдайте, снимайте, но ничего не предпринимайте. Да знаю я эту «малину»! Где ключи? Тогда пусть кто-то гонит её сюда. Плевать мне на его экипировку: у Лилит и не такие бывали! Остальным оставаться на месте, ждать моей команды!
   Видя наши недоумённые лица, он пояснил:
   – Они нашли его. Он, как и был, голышом, заехал к одной проститутке. Та «Госпожой Лилит» себя величает, на садомазохистах специализируется. Ключи в замке оставил – и прямиком к ней в дом. Я приказал ребятам ждать. Только интересно, из какого отверстия он деньги доставать будет? Эта шмара в долг не обслуживает!
   Иван сухо заметил:
   – Она его примет бесплатно!
   – Это «Вика-Краснодарка», что ли? – усмехнулся Игорь Николаевич. – Наверное, что-то в лесу сдохло!
   – Вы не правы! Любой женщине нужен мужик, а такой – даже очень! – робко высказал я своё предположение.
   Сыщик с явным интересом решил меня выслушать:
   – Ну-ка, ну-ка! Ты что, и с ней успел познакомиться? За эти дни? Прыткий ты, однако!
   – Нет, ещё не успел. Но я хорошо знаю этот тип женщин. Клиент и заплатит, и плёткой помашет. Сам будет доволен, а бабу такую это только раззадорит! И после всего к ней молодой самец заявляется, да в самом лучшем виде! И не с розами в руках, а с толстым копьём впереди! Лучший подарок к «Восьмому Марта»!
   Отец Павел сплюнул в сердцах, услышав от меня такую пошлость, но Игорь Николаевич понял, что я имел в виду:
   – Я не из полиции нравов, и мне это не впервой, только ребят своих жалко. Им ждать придётся, пока те не насытятся, а пацаны мои и так всю ночь работают. А ваш шофёр долбанутый, судя по всему, импотенцией совсем не страдает!
   Тут опять зазвонила его труба:
   – Серьёзно? Если честно, даже не ожидал, что они так скоро! Наденьте на него браслеты, кидайте в машину – и сюда его! То, что он спокойный – ничего не значит: это псих, и этим всё сказано! И вдруг он где-нибудь в заднице ещё свои «фауст-патроны» припрятал! Только накиньте что-нибудь сверху. И не надо мне привирать про какие-то ливни: гроза давно уже прошла!
   Он снова посмотрел на всех, но уже с улыбкой:
   – Он зашёл туда, к той путане. Но не как смиренный инок: открыл дверь ногою, замок чуть не сломал. Что там такое творилось, не знаю, но через пять минут этот грешник вышел оттуда, и совсем с другим лицом. Упал на землю, и стал о неё лбом стучаться. И ни слова не сказал, когда ребята его под руки взяли. Только в грязи сильно вымазался, пока поклоны бил. А ребята мои тоже сбрендили: говорят, в этот момент на них настоящий ливень накатил! Не верю: такое «цунами» и до нас бы дошло. Готовьте ему хлеб-соль!
   Первым приехал батюшкин «Lexus».
   Невысокий паренёк с длинным носом с довольным видом протянул своему патрону связку ключей, улыбаясь до ушей.
   Тот пожал ему руку:
   – Благодарю за работу, Буратино. Свободен, можешь отсыпаться. Коля скоро вернётся, подкинет тебя до дома.
   – Да ты не беспокойся, Николаич! Я пешкодралом доберусь, мне тут недалеко. Меня Иринка уже заждалась!
   – Смотри у меня, Буратино, чтоб без последствий, и не перебери сегодня! Послезавтра к семи, чтобы как штык!
   – Не бойся, папа Карло! Чао!
   И носатенький охранник растворился в дорожной пыли.
//-- * * * --//
   Светало.
   Первые петухи оповещали всех сознательных гражданок, что уже пора доить коров, сознательных граждан – что самое время идти к своим тракторам и комбайнам, а совсем несознательных – что неплохо бы разбудить Верку, и послать её за опохмелкой!
   Сон преследовал меня, но я хотел досмотреть этот финал.
   Три машины припарковались возле наших ворот. Они выглядели так, словно их только что вытащили из болота. Из них вылезли мокрые, как суслики, бойцы отряда «Кентавр».
   Два крепких парня вели под руки несчастного инока Григория, который, судя по его лицу, уже мылил себе верёвку.
   На него накинули большой прозрачный пакет, но кроме этого, ничего нового в гардеробе у него не добавилось. Он с ног до головы был в грязи, а усы и борода обгорели так, словно он только что пытался зубами выхватить из тлеющего костра печёную картошку.
   Бойцы сняли с него наручники и пихнули вперёд.
   Монах тут же упал на колени, лихорадочно крестясь и стукаясь головой об пол.
   Игорь Николаевич повернулся к отцу Павлу:
   – Вот вам руль, – сказал он, протягивая ему ключи, – а вот вам «сруль»!
   Он показал на распластавшегося на полу шофёра.
   – Спасибо, Игорь, сочтёмся, – ответил священник. – А теперь у нас будут внутренние разборочки.
   Прощаясь, Игорь Николаевич пристально посмотрел на меня:
   – Между прочим, моё предложение о трудоустройстве остаётся в силе. И хочу расписать ещё одну «пульку». Только в этот раз без подсказок из телевизора!
   И он вместе со своими «кентаврами» уехал.

   Иван подошёл к кающемуся грешнику и положил руку на его голову.
   Через минуту он повернулся к нам:
   – Он чист, в нём нет Демона!
   Отец Павел с омерзением кинул шофёру рясу:
   – Оденься, бесстыдник! И крест свой надень, Ирод ты окаянный. Опозорил меня перед всем приходом!
   Григорий вскочил с коленно-локтевой позы, надел крестик и рясу, и опять стал стучаться лбом об пол.
   Наше присутствие здесь было излишним, и мы с Иваном пошли спать.

Глава 28. Лабиринты, лабиринты, а я маленький такой!

   Я расслаблялся пивком в забегаловке «Тоска зелёная», когда к ней подкатила «чёрная Катя».
   Оттуда неторопливо вылезли четыре Омоновца, и стали внимательно разглядывать всех посетителей, переговариваясь на каком-то непонятном языке. Наконец, они подошли ко мне.
   Лица их, как всегда, были скрыты масками, только не совсем обычными: у большинства «групп захвата» они напоминают большие шерстяные носки с прорезями для глаз и рта, а у этих были ещё и отверстия для бороды и рогов.
   Небритые и рогатые менты никак не укладывались в привычную картину мироздания, но мне в этот момент было совсем не до философии.
   «Спецназовцы» были огромного роста, и от них исходил какой-то странный запах, похожий на аромат навоза. Один, похоже, «старшой», показал на меня:
   – Этот!
   Ничего не спрашивая, не предъявляя никаких удостоверений, они подняли меня со стула, кинули в «воронок», застегнув за спиной наручники, и куда-то повезли.
   В какой-то момент «автозак» тряхнуло, и шум от колёс прекратился. Но через какое-то время он опять появился, и машину тряхнуло ещё раз, но уже сильнее.
   Наконец, мы где-то остановились.
   Дверь открылась, и меня пинками загнали в какое-то помещение без вывески.
   С меня сняли браслеты и посадили на скамеечку напротив дежурного, сидевшего за толстым стеклом.
   Бойцы отрапортовали ему: «Третий!», и вышли, вероятно, за «четвёртым».
   Дежурный, в форме официанта с бабочкой на шее, держал в руках ромашку, наслаждаясь её ароматом. На его столе лежала дубинка, пистолет, кандалы и книга «Искусство убеждать собеседника».
   Он честно меня предупредил:
   – Всех, кто сюда входит, если им не повезёт, подают Минотавру на завтрак. А тех, кому повезёт – на ужин! С чем предпочитаете быть съеденным? С капустой или картошкой? Какие приправы любите? Рекомендую сою с горчицей.
   – С дихлофосом! – грубо ответил я этому служаке.
   – Будет сделано! – невозмутимо ответил он. – Распишитесь в книге заказов!
   Он нажал какую-то кнопку:
   – Вам сюда!
//-- * * * --//
   Массивная дверь открылась с ужасным скрипом, и я переступил порог.
   «Коридоры кончаются стенкою, а тоннели выводят на свет!»
   Странно: конвойного за спиной не приставили, меня не обшмонали, и ничего не конфисковали. Мне оставили всё: и наплечную сумку, и мобильник, и сигареты с зажигалкой. И даже бабки не тронули!
   «Странные менты какие-то!»
   Меня только что «кинули», но не на деньги, а в прямом смысле: в Лабиринт!
   Я осмотрелся: каких-то диковинные катакомбы со множеством перекрёстков.
   Ещё из детских книжек я знал, как вести себя в такой ситуации: следуй правилу «правой руки»! На любом перекрёстке надо поворачивать только направо, и никогда не менять руки. Только так ты не заблудишься, и, рано или поздно, куда-нибудь всё-таки выйдешь!
//-- * * * --//
   Длинный тоннель освещался масляными лампами.
   Впереди справа лежала куча больших камней, испещрённых какими-то глубокими царапинами, похожими на дело рук человеческих.
   Я сфотографировал парочку таких на телефон.
   Зачем я это сделал? Кому нужны будут потом мои снимки?
   Не знаю, но перед смертью всегда хочется что-то сказать тем, кто ещё остаётся жить после тебя.
   Прощальный поцелуй жены, и её теперь правдивый ответ на сто раз заданный ранее вопрос: «Почему, дорогая, у тебя такие яркие белые волосы, у меня – чёрные, а у нашего Хуана – рыжие? И почему у младшего Доминико такие узкие глаза?»
   Получестный рассказ слепого пирата о том, где спрятана карта капитана Флинта, где искать его сокровища, и кого надо «замочить» в первую очередь, когда клад будет найден.
   Громкое заявление бездетного дяди-алкоголика, что именно он является единственным законным наследником престола Лотарингии! А спрятал он ту Папскую грамоту под лавкой в одном из кабаков Неаполя, когда её хотели отобрать ретивые служаки герцога Де Гиза. Он в тот момент был сильно пьян, но хорошо запомнил: хозяйку таверны звали Франческа. И ещё: у самого входа в харчевню висели деревянные сапоги!
//-- * * * --//
   А вот и первый сюрприз: глубокая длинная яма.
   Такую просто так не перепрыгнешь: длина – метров шесть, не меньше.
   Я не олимпийский чемпион по прыжкам, да и выпитое пиво не позволяло сегодня устанавливать рекорды.
   А в яме предусмотрительно поставили кол, для кандидатов в мастера спорта и перворазрядников: не сможешь побить мировое достижение – не прыгай!
   По левому краю, возле самой стены, чья-то наверняка добрая душа когда-то положила деревянную доску. Она была узкой, прогнившей от сырости, но других вариантов попасть на ту сторону просто не было!
   Стараясь сохранить равновесие, я медленно пошёл по ней боком, цепляясь руками за камни, торчащие из стены. Если бы она была гладкой, я бы точно грохнулся в эту яму, прямо на кол!
   «Минотавр, оцени мою самоотверженность! Я тащу свои жиры, белки и углеводы к твоему столу, а не оставляю их в этой яме, безо всякой для тебя пользы!»

   Доска скрипела под моими ногами, но не проламывалась.
   «Маленький шажок человека – огромный шаг всего человечества!»
   Второй шаг. Третий. Четвёртый. А на середину доски лучше не наступать!
   И едва я ступил на земную твердь, за моей спиной обрушился потолок, окончательно отрезав путь к отступлению.
   «Интересно, сколько ещё впереди подобных капканов? Мы так не договаривались!»
   И сам же себе возразил: «А мы с Минотавром ни о чём и не договаривались!»
   Каждый новый пролёт позволял мне ознакомиться со всё новыми достижениями тоннелестроительства различных эпох. Перекрёстки попадались уже реже, но от этого мне не стало легче: они были теперь всё более, и более заковыристыми.
   По моим прикидкам, я блуждал в этих катакомбах уже часа три.
   Чтобы определиться со временем поточнее, я посмотрел на мобильник. Толку от него здесь никакого, разве что «встроенные ходики». Но часы там отсчитывали время назад!
   Впереди лежал какой-то глиняный сосуд, залитый воском, и я вспомнил: до появления промышленного консервирования многие народы так хранили вино, сидр, и все другие подобные напитки.
   Он был заметно крупнее знаменитого «Рижского бальзама», но и амфорой назвать эту бутылку было явным преувеличением.
   Там не было ни этикетки, ни надписи, ни штампа ОТК, только толстый слой пыли.
//-- * * * --//
   Омоновцы докладывали своему дневальному, что я у них – «третий».
   Возможно, те двое пошли тем же путём. Чего доброго, и шляются где-то неподалёку.
   – Мужики! Это ваш пузырь?
   Ответило мне только эхо.
   Попали они в другую западню, или их уже сожрал этот гад?
   А интересно, что там внутри?
   Если вино – оно давно уже превратилось в уксус. А вдруг это ром или мадера? Дольше всего, конечно, хранятся коньяк или водка, но на такой подарок судьбы я даже не рассчитывал.
   Открыть пальцами эту крышку не удалось, а изо всех подручных средств – только хрупкий мобильник.
   Пузырь теперь совершенно ничей, и я кинул его в свою сумку. Где-нибудь обязательно попадётся какая-нибудь штучка потяжелее!
   Я присяду там, открою ею эту амфору – и поправлю пошатнувшееся здоровье!
//-- * * * --//
   Воистину, создатель этого чуда архитектуры, высокочтимый Дедал, постарался для царя Миноса на славу.
   Но после торжественной сдачи Лабиринта в эксплуатацию он, на всякий случай, сбежал от него на Сицилию. И без него это гениальное сооружение неоднократно реконструировали: каменные стены накрыли мраморными плитами, а немного подальше – вполне привычной для меня кирпичной кладкой.
   Перемещаясь так из эпохи в эпоху, я вступил в наше время, с его стандартными бетонными плитами и штукатуркой.
   А вот тут, господа строители, можно предъявить вам всем мои законные претензии!
   «По правилам противопожарной безопасности, в любом здании должно быть не менее двух выходов для эвакуации! Где тут огнетушители и вёдра, багры и топоры? Где указатели?»
   Словно в ответ, появились и указатели.
   Сначала это были простые пиктограммы, знаки, понятные даже пьяному ёжику: «Сюда нельзя!», «Сюда тоже нельзя!» и «А сюда тем более нельзя, дебил ты проклятый!»
   Далее были надписи: за финикийскими и египетскими письменами следовали греческая графика и латиница. Латынь я понимал только в общих чертах: «Politica, Respublica, Finita la Commedia!»
   И наконец, я увидел этот щит!
   Но там из всего остался только огнетушитель: весь остальной инвентарь давно уже разворовали.
   Этот козлиный баран меня ещё подождёт, а вот терпение моё совершенно кончилось!
   Возопив в небеса о несправедливости судьбы, я стукнул той амфорой по этому красному цилиндру.
   Она рассыпалась на мелкие кусочки, но ни вина, ни рома там не было!

   На земле лежал какой-то кусок пергамента с коротким текстом на греческом: «Μην περιμένετε για μένα, μαμά, έρχομαι στον Μινώταυρο».
   Мои познания в этой «лингве» ограничивались умением не путать приставки «нео» и «архео», отличать «альфу» от «омеги», и произносить в момент оплаты очередного штрафа это великое слово: «Демократия!»
   В сердцах я пнул ногой всё, что осталось от вожделенного сосуда, сунул этот свиток козлячей шкуры к себе в сумку, и попёр дальше.
//-- * * * --//
   Надписи на стенах были всё более и более изощрённые.
   Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что я тут не только не «третий», а даже и не «сто второй».
   Американцы здесь обязательно бы нацарапали: «Kiss my ass, Mr.President!», немцы: «Nazis – raus!», а наши постарались бы от души: «Здесь были Киса и Ося!», «Спартак – чемпион!», «Петя – лох!», и все они единодушно упомянули бы чисто мужской орган.
   Некоторые из таких посланий потомкам были довольно длинными.
   Наверняка, что-то вроде: «Деметрий, сын Афрания из Итаки, шлёт прощальный привет Полуэкту из Микен».
   Но это были всего лишь мои догадки, и я сфотографировал парочку таких «граффити», выбирая изо всех них «подлинее, поширше, и по-экзотичней».

   Если эта падла меня всё-таки сожрёт, он сумеет сохранить все секреты своего Лабиринта в тайне, проглотив заодно со мной и этот телефон.
   И ведь не додумался же, гад, хотя бы повесить знаки с перечёркнутым фотоаппаратом!
   Да в конце концов, покрась эти стены заново, «бычара»!
   Но скорее всего, он специально оставлял эти послания в назидание всем будущим жертвам, потому что в одном месте изображение гигантского фаллоса было тщательно замазано, и если бы его ремонтники не схалтурили, так бы оно и кануло в Лету.
   Штукатурка там обвалилась, и мир вновь смог увидеть всё торжество мужской потенции!
   А археологи XXVII века, которые найдут этот шедевр живописи рядом с моей челюстью и остатками черепа, будут очень долго спорить между собой о смысле этого послания!
//-- * * * --//
   Лабиринт опять усложнялся, и чтобы преодолеть один узкий участок, мне пришлось переворачиваться вверх тормашками.
   «Гадский Мёбиус, ты тоже продался Минотавру?»
   Я совсем выбился из сил, и когда дополз до перекрёстка, где было три правых и два левых поворота, решил сдаться на милость победителя:
   – Ты победил меня, Критинянин!
   Тут мне припомнилась байка про двух лягушек, попавших в банку со сметаной.
   Первая, пессимистка, сразу расслабилась, и впала в анабиоз. А вторая, оптимистка, стала энергично работать лапками, и в конце концов, превратила всю сметану в масло.
   Мораль сей басни такова: «Борись до последнего, и ты непременно спасёшься!»
   История умалчивает о том, что произошло дальше: именно оптимистка тогда и погибла!
   Возле опрокинутой банки её ждала не бригада реаниматоров, а прибежавшая на запах сметаны лисица. Она схватила в зубы лёгкую добычу, и понесла её своим лисятам.
   А вот пессимистка как раз-то и выжила: пока другая взбивала сметану, потратив на это все свои силы, она отдыхала. Затем она подпрыгнула, вылезла из банки, осмотрелась по сторонам – и понеслась в сторону родного болота.
   Правда, школьный учитель по биологии мне говорил: лягушки могут жить без воздуха трое суток, и ни в молоке, ни в сметане утонуть не могут, а крестьяне во многих странах специально запускают их в молоко, чтобы оно не скисало.
//-- * * * --//
   Итак, мне опять направо, но куда именно: направо вверх, направо прямо или направо вниз?
   «Минотавр! Ты даже не полубык, а вообще: полный козёл!»
   Я плюнул три раза через левое плечо, и пошёл направо вверх.
   Почему именно туда?
   «Интуиция, господа!»
   Она мне подсказывала:
   «Down»: черти, Ад, заблудившиеся спелеологи, откопавшиеся от завалов рудокопы.
   «Same level»: такие же бедолаги, как я, только проходят они этот уровень семисотый раз.
   «Up»: ухмылки на рожах тех «Омоновцев»: «Мы тебе добра желаем, в землю пихаем! А ты зло мыслишь, на поверхность лезешь! Вали назад!»
   Я выбрал последнее.
//-- * * * --//
   Сколько времени я шёл по этому тоннелю, опять было неизвестно!
   Но, в конце концов, я очутился в коридоре вполне современного здания, где были даже фонтанчики для питья!
   На всех стенах висели указатели со стрелками: «To Minotaurus».
   В Италии все дороги ведут в Рим, здесь же они все вели к этому гибриду.
   «И зачем надо было всё так усложнять? Построил бы тут нормальное шоссе, прямиком к своей пещере, садист ты парнокопытный! Все равно всех потом сжираешь!»
   За всеми перемещениями приговорённых к смерти здесь следили уже электронные камеры.
   И вот она, долгожданная цель: массивная дверь с кожаной обивкой и медной табличкой:
   «Δρ Μινώταυρος, φιλάνθρωπος».
//-- * * * --//
   Её обивку, похоже совсем не задубливали, а старые куски, по мере износа, просто срывали, покрывая новыми.
   На одном из таких фрагментов я сумел разглядеть какого-то дракона, а на другом – витиеватые японские иероглифы. И на меня приятно повеяло ностальгией, когда я увидел надпись на русском: «Не забуду мать родную!»
   Под табличкой были и какие-то гравировки на различных языках, совсем непохожие на расписание приёмных часов этого гада.
   Пропустив арабскую вязь, клинопись и квадратное письмо, я нашёл единственный текст на кириллице: «Просим не выделять газ!»

   Звонка под табличкой не было, и я забарабанил в эту дверь, сначала кулаками, а потом и ногами:
   – Чего заснул, бычара? Отворяй свои ворота!
   Мне и не думали открывать: наверное, у Минотавра было совещание.
   В раздумье я запалил сигарету, но тут же из какого-то встроенного динамика раздался трубный глас:
   – Ты что, дебил, читать не умеешь?
   – Там написано: «Не выделять газ!», а пердеть у вас в коридоре я и не собирался! Хреновый у вас переводчик, наверное, «Google-Translator»?
   – Он самый. А ты в курсе, что курение вредит здоровью?
   – Знаю, Минздрав меня предупреждал!
   – Тогда бросай сигарету, и вали ко мне. «Сим-сим, откройся»!
   «Придурок, за эти тысячи лет мог бы уже и пароль сменить!» – проворчал я, заходя в открывшуюся дверь.
//-- * * * --//
   После всех этих сырых коридоров я оказался словно в раю: пещера класса «люкс», с мощным кондиционером, а камин в углу этой «хазы» придавал её неповторимый уют.
   Там тлело толстое полено с большим сучком, заготовкой для нового Буратино.
   Мне вдруг стало жалко их всех: и папу Карло, и Карабаса-Барабаса, и лису Алису с котом Базилио. Их новые приключения теперь не состоятся!
   За огромным столом посередине пещеры восседал великан с телом человека и головой быка, весь покрытый густой шерстью.
   Большой деревянной вилкой он вылавливал обыкновенную травку из глубокой фарфоровой тарелки.
   – Наркотики употребляешь? – грозно спросил он меня, даже не здороваясь.
   – Да никогда в жизни!
   – Отлично! Что не куришь, можешь не врать: сам видел, пока ты в «предбаннике» стоял.
   – А у меня нет причин врать: курил, и всё!
   – Может, ты ещё и выпивши ко мне заявился?
   – А каким меня твои архаровцы взяли, таким к тебе и прибыл, и ещё готов. Наливай!
   – Я, хоть и родственник Диониса, к его деятельности отношусь довольно отрицательно. Ты что, не знаешь: вредные вещества, употребляемые тобой, пагубно отражаются на моём пищеварении?
   – Догадываюсь. К тебе все со справкой приходят?
   – К сожалению, не все. Кстати, не забывай субординацию, я тебе в прадеды гожусь!
   – Извините, Минотавр Посейдонович, к Вам!
   – То-то же, молодёжь несмышлёная!
   И он грустно вздохнул:
   – Мне Асклепий строго-настрого приказал беречь своё здоровье. А после того, как заявился этот Тесей, и нанёс мне тяжкие телесные повреждения, я почти двести лет лежал в реанимации! Хорошо, что с этим лекарем я всегда в дружбе был! Он «интенсивную терапию» ко мне применил, и я тогда малость оклемался. А при выписке этот Айболит хренов показал мне мою «историю болезни». О всемогущий Зевс, какую ерунду он там написал: «Больной мочится приятной нежной струйкой, клизму переносит хорошо, а матерится только шёпотом». И это мой друг, о великие Боги!
   Он выловил несколько травинок из тарелки:
   – Мои «быки» опять безграмотно сработали, инициативу свою проявили! А этот Гермес, поганый потрох, весь в коммерцию вдарился, а почту разносить совсем перестал! Ты попал под мою старую разнарядку, по возрасту и комплекции. Вокруг тебя были одни дистрофики, а ты подошёл по всем гастрономическим параметрам! Не получили они нового циркуляра, что у меня сейчас постный год! Сам видишь: одной травкой и питаюсь! Вы там у себя наверху совсем помешались на правильном образе жизни: утренняя пробежка, зарядка, контрастный душ! Вот бы и присоединился к ним! А то тут такое безобразие творится, у меня же изжога от алкоголиков! И ещё Колумб ваш чёртов, упаси его имя перед сном вспоминать, новое зелье к вам привёз: табак! Фу, мерзость какая!
   Он тут же чихнул.
   – Извините, Ваше Высокобычество, я не готовился к визиту.
   – Ты не подлизывайся, мне не только диету, но и форму надо блюсти! Завтра на смену выходить, я там грешников в Седьмом Кругу охраняю. Ты про город Дит слыхивал?
   – Каюсь, не довелось!
   – Ещё услышишь, а может, и посетить даже придётся. Там я извергов охраняю: тех, что в своей жизни совершили дикое насилие над невинными жертвами. Козлы они, терпеть не могу напрасной жестокости!
   – А как же те девы и юноши, которых вам по четырнадцать штук ежегодно привозят, Минотавр Посейдонович?
   – Не раз в год, а в девять лет! А по паспорту я вообще-то Астерий Минойский, – уже совсем мирно сказал Минотавр.
   Ему явно польстило обращение по отчеству, и на этой бычьей морде расплылась какая-то человеческая улыбка.
   – Минос – это мой приёмный папа. И я рад, что ты в курсе. Но не путай мою профессию с хобби. Я-то в душе филантроп: очень людей люблю, особенно в сыром виде!
   Он совсем не показался мне монстром: так, обыкновенный душегуб-любитель!

   А Минотавр, между тем, продолжал философствовать:
   – Четырнадцать душ за девять лет! Да разве это цифра? У вас один Пол Пот всего за три года треть своей страны уничтожил. Из девяти миллионов три миллиона мотыгами порубали, по миллиону душ за год! А эти Гитлер со Сталиным? Они сейчас все у нас в Девятом, двумя кругами от меня ниже.
   В сущности, этот лохматый полубык был совершенно прав!
   – Минотавр Посейдонович, я к вам сюда заявляться совсем не планировал. И к сестре вашей тоже не буду свататься: у меня своя баба есть!
   – Знаю, знаю! Я своим «тонтон-макутам» ещё выпишу «люлей» за эту ошибку. Между прочим, этот Тесей оказался порядочной сволочью, хотя вы его и героем считаете, и легенды всякие там про него сочиняете. Что он меня избил – это так, дело семейное, сами разобрались бы. Он ведь нелегалом сюда приехал, по поддельным документам, гастарбайтер хренов! А на деле оказался простым брачным аферистом. Ариадна аж кипятком записала, когда его увидела! Хрен с ним: и бежать ему помогла, и нитки дорогие у меня спёрла. Я бы всё им простил, если бы у них после всего «совет да любовь» организовались. А он «поматросил» – и бросил её! А вот Дионис, самогонщик хренов, не побрезговал ею, и взял себе в жёны! Но тогда он на своей свадьбе капитально нажрался – и проклял спьяну этого Тесея!
   – Обычное дело, – робко произнес я. – «Что это за свадьба без драки?»
   Но Минотавр меня совсем не слушал:
   – Дионис наслал на него тогда маразм. И тогда Тесей и забыл поменять паруса: как уезжал с чёрными, так с ними и вернулся, вместо триумфальных белых. И папаша его, Эгей, в море с горя тогда-то и сиганул. Туда им всем и дорога!
   Он кинул пустую тарелку в камин, и та ярко вспыхнула разноцветными огнями.
//-- * * * --//
   На диване рядом со столом вальяжно развалился какой-то полысевший демон в очках.
   Слева от него валялась куча решённых кубиков Рубика: такая пирамидка, размером с самого демона.
   По его правую руку лежали журналы на всяческих языках, и все они были открыты на страницах с кроссвордами.
   Демон брал очередной, со скоростью лазерного принтера заполнял все пустые клетки аккуратным почерком – и с проклятиями кидал его налево:
   – Ну что за убогая фантазия: кроссвордов придумать нормальных не могут! Да ещё с грамматическими ошибками!
   У европейцев отдельные буквы образуют слова, а вот у многих азиатов иероглифы могут означать слова, понятия, и даже целые фразы.
   Разгадав дюжину китайских и японских ребусов, демон взялся за «рунические» кроссворды.
   Руны обладают особой магией, и когда он решал очередную задачку, то откуда-то из стены раздавался вой дикого кабана, то с потолка падал огромный камень.
   Когда он разгадал третий, из вентиляционного люка пещеры вылилась целая цистерна воды, принеся с собой кучу водорослей, медуз и прочей морской нечисти.
   Впрочем, они оба на это не обращали никакого внимания.
   Что в это время творилось наверху, их нисколько не волновало.
   – Это Агалиарепт, мой приятель, – представил Минотавр своего сотрапезника. – Он играет в шахматы, преферанс и подкидного дурака на уровне гроссмейстера.
   Я вспомнил Гоголя, «Заколдованное место или пропавшая грамота».
   В карты я ему точно проиграю, даже если их перекрещу.
   – А он в «Чапаева» умеет?
   – Умеет! Расставь, коли не веришь. Только он так пальчиком может щёлкнуть, что все твои шашечки перед тем, как с доски улететь, ещё друг к дружке приклеятся – и два круга почёта по периметру сделают!
   Он зацепил ещё травы, и потряс над ней солонкой. Достав из камина недогоревшего Буратино, полубык поднёс его к своей тарелке, и та засверкала бенгальскими огнями.
   И Минотавр любезно мне пояснил:
   – Бертолет! Это меня так китайцы научили! Им мой соус, видите ли, слабоват показался! Кстати, выгоняет желудочных паразитов. Не хочешь отведать?

   Мой обожжённый желудок, надеюсь, не повредит его пищеварению, а мне уже было всё «глубоко по барабану».
   И в конце концов, я уже проголодался!
   На столе стояли и другие его специи: нефть, чистый спирт, нашатырь, динамит.
   Я наложил себе двойную порцию, щедро посыпал её бертолетом и залил сверху спиртом.
   – Подайте Буратино, Минотавр Посейдонович!
   Он внимательно посмотрел на меня.
   Такой наглости, видать, здесь сроду не видывали: жертва чего-то просит от такого гиганта, и даже без дежурного «пожалуйста»!
   Агалиарепт отвлёкся от кроссворда, ожидая увидеть уже привычную развязку.
   Я подпалил салат от тлеющего полена, и влил всю эту полыхающую смесь себе в рот.
   Этот номер понравился им обоим.
   Вероятно, это и решило мою судьбу!
//-- * * * --//
   Минотавр, уже совсем дружелюбно, ехидно захихикал, когда я начал дико хрипеть и ловить ртом воздух:
   – Бывали у меня и факиры из Индии. Такие тощие, ну совсем никаких калорий! Их кобры намного вкуснее их самих оказались! Закуси Горгоной, тебе сразу полегчает!
   Он ловко подцепил задним копытом медузу с пола и кинул мне.
   Я рефлекторно поймал её и пропихнул себе в рот, вдогонку за салатом.
   Она пылала жаром и обжигала мои руки, но во рту оказалась абсолютно безвкусной. Зато теперь я мог говорить!
   Минотавр вернулся на своё место:
   – А ты мне даже понравился! – и он наложил себе порцию травы, «с верхом». – Короче, пацан! Я на диете, организм твой вреден для моего пищеварения, да и настроение у меня сегодня хорошее. Тем более, на тебе браслетик особенький: не хочу по пустякам ссориться с твоим Дамиано. Но отпустить тебя просто так не могу – это не по правилам! Давай сделаем так: ты задаёшь Агалиарепту один вопрос. Он знает все загадки прошлого, настоящего и будущего. Знает, сколько осадков выпадет в Сахаре через сорок лет и четыре года, за что Иван Грозный убил своего сына, и почему капитана Кука съели туземцы. Если он ответит, придётся тебя съесть, а с твоим хозяином этот вопрос я как-нибудь улажу. Но если поставишь его в тупик, получишь шанс выйти отсюда. Он весь Интернет наизусть знает, так что не тешь себя напрасными иллюзиями.
   Открылась дверь, и официант принёс упаковку дихлофоса, поглядывая на меня:
   – Ваш заказ, синьор!
   Я кинул в него тлеющего Буратино:
   – Приправы надо подавать вовремя, халдей номер шесть!
   Но, к сожалению, я не попал: он профессионально увернулся.
//-- * * * --//
   Агалиарепт довольно ухмыльнулся:
   – Только умоляю тебя: не надо вашей привычной пошлости – загадка Сфинкса или теорема Ферма! И ваш глупый вопрос «когда русские бросят пить?» мне тоже смертельно надоел. Сразу скажу: «никогда!», да ты это и сам отлично знаешь!
   Он поставил на стол статуэтку в виде голого мальчика:
   – Думай, чужеземец!
   Официант вернулся, и залил в рот скульптуры бутылку жёлтого лимонада.
   Мальчик сразу начал писать тонкой струйкой.
   – Это мне из Брюсселя привезли, – с умилением сказал Минотавр. – Депутат Европарламента гостил тут недавно. Тощий такой, одни кожа и кости – и никаких татуировок! Никакой пользы от него, даже на дверную обивку неинтересно было его кожу приколачивать. Но ты думай, пока малец нужду справляет, а то у меня и аппетит проснуться может!
   Как в той пошлой викторине: «Время пошло, господа телезрители!»
//-- * * * --//
   «Думай, кладбище дешёвых бифштексов, думай!»
   Но ничего толкового в голову не приходило.
   И как только я увидел, что струйка у мальчика ослабевает, то задал вопрос, который мучил меня с самого детства:
   – Есть ли совесть у Дьявола?
   Мальчик оказался застенчивым, и, закончив своё дело, одел трусики и застыл с ехидной улыбкой: «Это не я! И вообще, я тут случайно проходил!»
   Минотавр выронил вилку. Агалиарепт тоже опешил.
   – Ты правильно задал вопрос? Обычно спрашивают о Боге! – переспросил меня демон.
   – Правильно! На тот вопрос ответ я и сам знаю. Повторяю для особо одарённых: «Есть ли совесть у Дьявола?»
   Минотавр перестал жевать, с интересом посматривая на Агалиарепта:
   – Приплыл, очкарик? Это тебе не шахматы, тут думать надо! Если тебе нужен «звонок в студию», не забывай: я на бюллетне, меня не беспокоить! – и продолжил поглощать травку.
   Агалиарепт почесал лысину:
   – Налей-ка ещё мальчику!
   Официант опять залил лимонад в статуэтку.
   – Правильный ответ я-то знаю, но про начальство нельзя говорить плохо! – задумчиво пробормотал демон. – Если скажу, что у него нет совести, он может и обидеться, и непременно накажет. А если скажу, что она у него есть, так он и это припомнит: скажет, что считаю его слабохарактерным.
   Кубики Рубика вдруг переместились в обратную сторону.
   Туда же сами собой полетели и все журналы с выцветающими прямо на глазах чернилами.
   – Слушай, Минни, – обратился Агалиарепта к Минотавру. – Гони ты его лучше в шею! Все равно он худой, а пивной животик у него лишь через пять лет появится. Так всем нам лучше будет!
   Минотавр задумчиво почесал рога, щёлкнул пальцами, и в пещере опять нарисовался официант.
   – Забери этот дихлофос! – приказал Минотавр. – Нет, один баллончик оставь!
   Он пшикнул им себе за загривок:
   – Проклятые оводы, совсем закусали, мало на них полковников Феррари!
   Минотавр задумался, проглотил какую-то пилюлю и достал термометр из промежности:
   – Двести лет назад температура у меня стабилизировалась. Я почему это запомнил: как раз тогда какой-то ненормальный пришёл Сфинксу нос отстреливать, а не загадками с ним баловаться. Лицо бедняге покалечил, но и сам плохо кончил, как мне потом говорили!
   – Точно! – подтвердил Агалиарепт. – Сослали его сначала на маленький остров, а он оттуда сбежал. Сто дней побыл на воле, и даже «в почёте» – и опять «на шконку», но уже подальше! Там он и «откинулся», прямиком к Люцику. Маленький такой был, а толстый – до безумия. Кстати, совсем недавно на аукционе его член высушенный продали!
   – Ни черта себе! – расхохотался Минотавр. – Так ему и надо! Напомни, как его звали?
   – Бонапарт. Его в Шестой определили, уровнем выше тебя!
   На меня они, как показалось, уже не обращали внимания, но я заметил, как шевелятся их уши: так размышляют многие животные.
   Наконец, Минотавр вынес свой вердикт:
   – Короче! Даю тебе шанс: выходишь отсюда, и поворачиваешь направо. Пройдёшь сто шагов, там увидишь две двери. Одна из них ведёт на волю, а другая – в колодец, откуда никто никогда не выбирался. В нём на стенках висят крючья, а вниз лететь – минут восемь.
   Агалиарепт его поправил:
   – Восемь с половиной, воздух там стал уже поплотнее: сероводорода от разложения всяких неучей много скопилось. Неплохо бы тебе тела их убрать, переполнится совсем скоро! И пусть он там не курит в полёте, нам и Везувия хватает!
   Минотавр махнул на него копытом, призывая помолчать:
   – Возле дверей будут стоять два охранника. Один всегда врёт, а другой иногда говорит правду, но только через раз. «Who is who?» – я тебе не скажу. Имеешь право задать им вопрос. Любому из них, но только один. Если мозги свои не совсем ещё пропил – то выкрутишься. А если это уже свершилось – приятного тебе полёта! Только не порти мне крючья, пока вниз лететь будешь: их так трудно ремонтировать! До встречи!
   И он вернулся к своей трапезе.
//-- * * * --//
   Не веря своему счастью, я покинул его пещеру.
   И действительно, ровно через сто шагов я упёрся в массивные двери, которые охраняли два гоблина-швейцара. Они выпучили на меня глаза – видать, не так часто Минотавр отпускал свои жертвы.
   Эту простенькую задачку от Смаллиана я знал ещё с детства.
   Надо спросить любого из них:
   – Если я попрошу показать мне дверь на волю, на которую покажет твой напарник?
   Он покажет мне на одну, но надо открыть совсем другую, и уже совершенно неважно, кто из них патологический лжец!
   Но в той задаче хотя бы один из этих дебилов всегда резал «правду-матку».

   И ни гадский Смаллиан, ни благодушный Минотавр не смогли предвидеть такого: оба гоблина были уже в стельку пьяны, и они напрочь позабыли свои роли!
   Откуда они взяли спиртное, и почему в таком виде находятся на посту – с этим пусть разбирается сам Минотавр, а я обратился к тому, что был справа:
   – Слушай, ханыга, я не спрашиваю тебя, где и почему вы так нажрались, и даже не буду просить показывать мне путь к свободе!
   Не дожидаясь моего вопроса, этот гоблин дыхнул на меня так, что я чуть не упал: дикая смесь перегара и пламени. Он, наверное, подрабатывал ещё где-то драконом.
   Послышался треск опаленных волос: это страдала моя шевелюра.
   Ему, как газосварщику, на воле цены бы не было!
   – Чего от тебя хочет этот смертный? – спросил его тот, что был слева.
   – Чтоб мы протрезвели, и показали ему дверь наружу, – ответил первый гоблин. – Да хрен мы ему покажем!
   И он повернулся ко мне:
   – Оставайся с нами!
   Шатаясь, он побрёл в свою подсобку, и вынёс оттуда «четверть» чистого спирта. Наверняка там была ещё целая цистерна.
   Но я подавил в себе соблазн принять его предложение.
   «Напрягай мозги, идиот! Гоблин справа уже дважды переврал мои слова, хотя я даже не задал своего вопроса! Итак: пятьдесят на пятьдесят!»
   – А я ничего не скажу, пока не опустошу свой стаканчик! – ответил ему тот, что был слева.
   Гоблин налил себе до краёв, отпил из него три глотка – и вдруг поперхнулся. Но он тут же аккуратно поставил его рядом с собой, и рявкнул мне:
   – Задавай свой вопрос!
   «И этот уже один раз соврал!»
   – Скажи мне, любезный! – показал я на его дверь. – Где я окажусь, если пойду сюда?
   – Там!
   И он тут же рухнул на пол.
   Я уже знал, что он не врёт: куда бы я ни пошёл, я окажусь уже «там», а не «здесь»!
   И я открыл эту дверь!
//-- * * * --//
   На меня повеяло каким-то запахом масла и палёной изоляции, но совсем не смрадом могильного колодца.
   Похлопав другого гоблина по плечу, я предложил ему «по-отечески»:
   – Вы оба классные пацаны! Будете у меня проездом – залетайте в гости, оторвёмся в баньке с тёлками! И этого тоже бери с собой!
   Я показал на его коллегу, который уже храпел на полу.
   Он тоже дыхнул на меня так, что я чуть не упал.
   Я так и не понял, принял ли он моё приглашение!
//-- * * * --//
   Я оказался внутри какой-то трансформаторной будки, но её дверь оказалась незапертой.
   И едва я вышел оттуда, она автоматически захлопнулась за мной, и я услышал, как щёлкнул замочек.
   «Конспираторы хреновы!» – плюнул я в сторону нарисованного черепа с костями и какой-то надписью под ним по-гречески. Наверняка: «Не влезай: убьёт!»
   И куда мне теперь идти?
   Естественно, опять направо!

   Через пару километров я забрёл в какую-то безлюдную оливковую рощу, и растущие там в изобилии маслины немного утолили голод.
   Уже стемнело. Пора отсюда выбираться, куда-нибудь поближе к цивилизации.

   Через час я вышел на какую-то просёлочную дорогу, и пошёл по ней, опять направо.
   Аккумулятор в телефоне давно уже сел, и я по-прежнему не ориентировался ни во времени, ни в пространстве, но аккуратно подметённая дорога вселяла в меня какие-то надежды.
   А вскоре мою задницу осветили яркие фары легковой кареты с цветными шариками и пупсом на капоте.
   Чёрный лимузин длиной метров восемь как-то лавировал на этих узких дорожках.
   Машина сбавила ход, не собираясь объезжать меня, и я повнимательнее рассмотрел эти шарики: они оказались надутыми презервативами.
   Шутники вы, однако, греческие молодожёны!
   В машине крутили не «Сиртаки», а «AC/DC».
   Я даже не стал «голосовать»: подобная роскошь совсем не для меня, с меня бы хватило и задрипаного «Фиата»!
   Но остановившись, они открыли дверь, и я услышал чей-то знакомый женский голос:
   – Залезай, Виктор, мы подвезём!
//-- * * * --//
   Лечебный эффект Горгоны давно прошёл, и в горле опять запершило.
   Ужасно хрипя, я попытался обратиться по-английски:
   – I am a foreigner. Can you give me a lift to any town?
   – Брось выделываться! Располагайся! – ответили мне по-русски.
   В салоне зажглась лампочка, и я увидел … Вику, в свадебном наряде!
   – Нечего было выпендриваться перед этим гибридом! Выпей это!
   Она протянула мне стаканчик, и я узнал этот коктейль: тот самый «Блудливый осёл» из диско-бара «Предбанник»!
   В нём сочетались гадкий вкус кошачьей мочи, запах свинарника и острота уксусной эссенции, но моя изжога моментально прошла, и теперь я смог бы даже громко пропеть: «Кто сможет сравниться с Матильдой моей?»
   – Расслабься, Виктор! Тебя удивляет то, что я вышла замуж?
   – Нисколько! Искренне тебя поздравляю! Мои наилучшие пожелания твоему жениху. Кстати, где он?
   – Я здесь!
   Зажглась вторая лампочка, и я увидел…. Амдусциаса.
   Главный музыкант Ада развалился на диване в строгом чёрном костюме.
   Вместо хриплого баса я слышал теперь приятный баритон.
   – Оказывается, в Аду в моде не только басы! – попытался я блеснуть перед ним своей эрудицией.
   – У нас почётно всё, что незаурядно, – скромно ответил он, – и ты скоро в этом сможешь убедиться. У нас сотни отличных вокалистов, скрипачей и гитаристов, а вот композиторов очень мало: Вагнер в тоске, Паганини в очередном запое, а Бах только временный контракт с нами подписал.
   – Я не композитор, да и не спешу я в ваше пекло. Шофёр, остановите у ближайшей развилки!
   Музыкант улыбнулся, почесав кончиком хвоста за ушами:
   – Ты неправильно меня понял, человек, да и шофёр наш все равно тебя не услышит. С нашей стороны совсем неразумно забирать тебя к нам прямо сейчас. Ты туда сам придёшь, как настанет время. Встретим по чину, и погуляем чуток. И даже живым назад проводим, с музыкой!
   В салоне лежали два каких-то свёртка, завёрнутых в белые полотенца.
   Амдусциас перехватил мой взгляд, усмехнувшись:
   – Это наши фотографии.
   – Можно их посмотреть?
   Он равнодушно зевнул:
   – Ты их уже видел! Лень разворачивать.
   Я уже не знал, что мне и делать. Амдусциас опять прочитал мои мысли:
   – Выпить!
   В салоне вдруг из ниоткуда появился столик, который сам по себе разложился.
   Один за другим появились пустые бокалы, за ними бутылка, которая сама по себе открылась, и тарелки с изысканными закусками.
   Я с удовольствием сделал глоток. А их блюда были просто небесными!
   Демон равнодушно комментировал:
   – Ваш Лукулл был полным дилетантом в настоящей гастрономии. Отведай вот этот паштет из соловьиных языков. И этот нектар, «Седьмое небо». Недавно один из перебежчиков притаранил, прямо из ангельской столовой спёр. А это наше фирменное: филе мамонта, запечённое в лаве Везувия.
   После такой обильной закуски меня сразу потянуло в сон. И, вероятно, его вино было каким-то особым.
   Но Демон опять читал мои мысли:
   – Не бойся, это не яд, и даже похмелья от него не будет! И перестань поглядывать на свой браслетик.
   Моя рука сразу оказалась в гипсе, и я оказался совершенно безоружен: кнопка теперь была под толстым слоем бинтов!
   Амдусциас расхохотался, и его повязка тут же растворилась в воздухе.
   Он преподал мне хороший урок!
   – А что теперь ты сотворишь со мною, музыкант?
   – А что ты прикажешь?
   В его тоне не было даже намёка на издёвку.
   Мне предлагали командовать самим Демоном!
   – Тащи меня куда хочешь: можешь в Ад, можешь в Рай. Дай только выспаться по-человечески!
//-- * * * --//
   В салоне не ощущалось ни вибрации, ни шума, но в полусне мне показалось, что моё тело плотно прижимается к креслу.
   Уже засыпая, я слышал команды Амдусциаса его шофёру:
   – Летим по кратчайшей! Главные ориентиры: гора Блоке и Шварцвальд!
   Но перед тем, как окончательно отрубиться, я успел спросить Вику:
   – Скажи, где сейчас твоё тело?
   – Там, где сейчас Лилит!

Глава 29. Дежавю

   – Ну, ты и горазд спать! Двадцать часов продрых, даже к пиву не пристроился, – в голосе Ивана я услышал насмешку. – То во сне то какие-то задачки решал, то полётом руководил. Кстати, где успел волосы опалить? Сегодня ты даже курить не вставал!
   Я стал протирать глаза: никакого лабиринта, коридоров или оливковых рощ, а я лежу во времянке Василия.
   – Мне приснилось, что я заплутал в Лабиринте, у самого Минотавра. А у него гостил знакомый демон, эрудит – невообразимый. И я их победил!
   – В нашем деле, если решаешь какую-то проблему, самое сложное – не наделать после этого в штаны от радости! При вашем водоснабжении просто негде будет помыться. А что тебе приснился Минотавр, так это не страшно. У него было хорошее настроение?
   – Неплохое: он только травку жевал, и есть меня даже не собирался.
   – Увидеть во сне доброго Минотавра – это хорошая примета. Она значит: у тебя появился какой-то могущественный покровитель. Завтракать будешь?
   – Буду! Ты что-то там про пиво лопотал.
   Демон был совершенно прав: никакого похмелья наутро!
   Я отхлебнул пару глотков, и присел на кровати.
   Иван принёс стаканчик какого-то винца:
   – Пока ты тут дрых, я сгонял в ближайший винно-водочный. Нашёл там даже наше, неаполитанского разлива, оно вполне неплохое. «Седьмое небо» называется!
//-- * * * --//
   Я был поздним и единственным ребёнком в семье.
   Когда родители вышли на пенсию, мне только стукнуло восемнадцать.
   Почему так вышло, и как первые роды у матери в сорок лет оказались удачными – этим вопросом тогда я даже не задавался.
   После окончания школы с золотой медалью я поступил в технический колледж: это было бесплатно, и зачисляли туда по результатам экзаменов, а не платежей.

   Родители болезненно восприняли крушение империи: галопирующая инфляция, банкротства банков и пенсионных фондов, постоянные кризисы и обмены денег.
   Не вписавшись в новую систему, они уехали в Россию, оставив мне квартиру, а себе купили домик в одном провинциальном городке.
   После института я устроился в маленькую фирму, которая с трудом, но всё-таки выживала в условиях затяжного спада.
   Сначала я ездил к родителям каждый год. Но чем дальше, тем это становилось всё труднее: визы и билеты дорожали, а моя реальная зарплата падала.
   Сначала умерла мать, а несколько лет назад и отец.
   Я не стал продавать их дом, а поселил там квартирантов.
   Их и искать не пришлось: неподалёку жили две сестрички, и обе они мечтали жить отдельными семьями.
   Ещё бы: пять карапузов на двоих, не считая мужей, кошек и собак.
   В нашем договоре было особо отмечено: они будут присматривать за теми могилами.
//-- * * * --//
   – Иван! В ста километрах отсюда похоронены мои родители. Я должен там побывать!
   – Пусть меня проклянут ещё раз, если скажу хоть слово против. Но я поеду с тобой: все равно мне здесь делать нечего.
   – Предупреждаю: гостиницы там особые. Завтрак в постель не подают, да и шведский стол не везде бывает. И не все их номера с ванной.
   – Я и не такое видывал! Если что, телевизор посмотрю, или книжки почитаю!

   Отель «Звёздный» в реальности выглядел совсем не так, как на картинке в Интернете.
   Но нам-то и надо было переспать в этом номере пару ночей!
   Затем опять контрольный визит к Василию – и уже можно домой!
   Это дело было сугубо моим личным, и я оставил Ивана в номере одного.
   Отец просил принести ему клюквы.
   А где её в это время искать? Только на рынке!
   Но семеро человек, торговавших лесными дарами, только развели руками, зато восьмая тут же спросила:
   – А много ли тебе надо, сынок?
   – Пол-литра.
   – Дома у меня есть немного. Я с ней капусту квашу, с осени осталась. Подходи сюда через часик!
   – Почём отдашь?
   – Да недорого: двести рублей баночка!
   – Ты таблетки от мигрени принимаешь? Ей красная цена – сто пятьдесят за килограмм!
   – Ну, походи по рядам, может, и найдёшь где-нибудь.
   Она была права: торг был неуместен!

   Через час я вернулся, как мы с ней и договорились.
   Жила эта торговка почти рядом, и из тёмного погреба, наконец, вынесла заветную баночку.
   Получив свою «двухсотку», она вдруг разговорилась:
   – Может, грибочков ещё у меня купишь? У меня такие вкусные опята!
   – Спасибо, хозяюшка, не надо! Я нынче на мухоморы подсел, как лось: других грибов не признаю. А бутылочки у тебя, случайно, не найдётся?
   Она посмотрела на меня недоверчиво: а вдруг я достану из кармана какое-нибудь удостоверение?
   Но жадность в ней всё-таки победила:
   – А как же! Зимой сами греемся, а летом «за место» расплачиваемся!
   И она вынесла мне водку.
   Я глянул на ту этикетку: типичная рязанская толстушка, с надписью «Дура».
   – Нет, мамаша! С такой бутылкой – только к тёлкам под ёлку. А мне на кладбище надо побывать, родителей помянуть. Принеси лучше что-нибудь нейтральное!
   – Тогда только самогон!
   – Годится! Но только без вашего «дихлофика» для крепости! Не смотри на меня так, я всё знаю: и рецепты, и технику, и как это всё проверять!
   Торговка помялась:
   – Есть одна такая. Для такого дела грех левый товар подсунуть: господь непременно накажет!
   И через пару минут она вынесла пластмассовую литруху.
   Фирменную самогонку у нас продают даже в магазинах, и стоит она дороже иной водки. Но здесь – дело совсем другое!
   Я продегустировал чуток: натуральная «саманя», безо всякой химии и куриного навоза.
   На тарелочке она горела ровным синим пламенем, не стреляя, и я окончательно убедился: хозяйка со мной не жульничает!
   – Сколько с меня?
   – Да сколько душе не жалко, можешь и так забирать!
   Она содрала с меня семь шкур за клюкву, а эту самогонку просто дарила!
   Вот он, наш знаменитый русский бизнес: «украсть ящик водки, загнать его по дешёвке, а все вырученные деньги пропить!»
   Я положил ей ещё двести рублей:
   – Помолись за меня: самому мне не положено!
//-- * * * --//
   Кладбище находилось далеко за городом, но у его входа всегда можно было купить цветы и свечи.
   Квартиранты держали своё слово: загородка в порядке, скамеечка чистая, и трава подстрижена.
   Народу на погосте сегодня не было, и я положил цветы у изголовий, рассыпал всю клюкву по траве.
   Первый стакан я выпил залпом, второй вылил на землю, а третий накрыл куском чёрного хлеба, поставил его на землю, поближе к памятнику.
   Во «флакушке» осталось ещё больше половины, и я кинул её назад, в сумку.
   На выходе я протянул сторожихе довольно крупную купюру:
   – Присмотрите, пожалуйста, за тем участком.
   Она её взяла, и понимающе кивнула, перекрестив меня:
   – Спаси тебя Бог, и душу твою сохрани!
   Я даже не знал, что ей ответить.
//-- * * * --//
   В автобусе была невыносимая духота.
   Несмотря на очень жаркое лето, все его вентиляционные люки и окна были наглухо задраены.
   В таком катафалке я взмок уже через две минуты, и решил выйти на первой же остановке в черте города.
   Напротив раскинулся настоящий оазис: пивбар с зонтиками!
   Возвращаться в эту душную гостиницу у меня не было никакого желания, а дом, где теперь жили квартиранты, посмотреть я ещё успею!

   Широкоплечему мужчине на вид было лет сорок.
   На боксёрском ринге он смотрелся бы намного естественнее, чем за стойкой бара, хотя по его повадкам было заметно, что он тут не просто наёмный работник, а хозяин.
   Он молча положил передо мной меню.
   Под зонтиком две девчонки лет двадцати развлекались лёгкими коктейлями.
   Несмотря на жару, пива мне совсем не хотелось.
   – А есть что-нибудь покрепче?
   – Водка и коньяк. Могу предложить «отвёртку» или «кровавую Мэри».
   – «Мэри» потянет!
   При упоминании этого имени во мне взыграли гормоны: со времени последней «случки» с Дженни прошло уже больше недели.
   Да и недавнее лицезрение обнажённой Вики, когда с неё писали ту картину, настраивало меня совсем не на тургеневские размышления!
   Минут через десять я его подозвал к столику:
   – А скажи-ка, любезный, как у вас в городе с бабами?
   – С бабами у нас очень хорошо, а вот без баб – совсем плохо! – невозмутимо ответил он. – Каких предпочитаешь: «платных», или «не очень»?
   Я отпил коктейль:
   – Непрофессиональные «профессионалки» меня иногда раздражают, у таких всё по минутам расписано: сунул, высунул, отряхнулся – и привет семье! И бывают даже такие: достанет она на твоих глазах зубную щётку, и ещё поинтересуется, где тут умывальник. А мне подавай другое: и прелюдию, и послелюдию, и прощальный поцелуй на пороге!
   Его не смутила моя наглость: это был тёртый калач!
   Он язвительно поинтересовался:
   – И чтобы такая дама ещё и фантазию проявила, и сказку тебе на ночь рассказала, и Шекспира процитировала? Со знанием шести языков и античной культуры четырёх цивилизаций тебе подойдёт?
   Пожалуй, этот бармен даже меня в словоблудии переплюнет!
   – Языков мне и одного хватит, даже в школьном объёме. Только сильно не люблю косноязычных и шепелявых.
   – А почему бы тебе к тем двум девочкам не пристроиться? Это Света и Катя, слева направо. Берут совсем немного, и чаще всего не деньгами. Предпочитают «сухое» и «полусухое». Но капризные немножко: дорогие сигареты любят, к ним даже с мятным «Винстоном» можешь не подкатывать, они и на «Парламент» косо смотрят!
   Я внимательно посмотрел на этих «любительниц».
   Вполне ничего «бабуськи»: симпатичные, грудастые, и совсем нетолстые. Но сегодня меня к таким не тянуло.
   – Нет, ты мне вампиршу подавай! Чтобы такая в глаза мои посмотрела, фразу тайную произнесла – и полетели бы мы с ней на её метле на вечерний шабаш! А это – заурядные тёлки из профтеха!
   Бармен посмотрел на меня исподлобья:
   – Что-то я никак не пойму, кого тебе всё-таки надо: вампиршу, или Шахерезаду?
   – Обе две, и в одном флаконе! Но я вижу: достал я уже тебя. Сколько с меня?
   Любой нормальный бармен был бы рад поскорее избавиться от такого приставучего клиента, но этот почему-то решил по-другому:
   – Не спеши, посиди ещё немного. Возьми себе ещё «кровавенькую».
   «Вот так, совсем ненавязчиво, раскрутил меня ещё на один стакан!»
   Но он тут же добавил:
   – Этот будет бесплатно!
   И бармен достал телефон:
   – Тильда! Тут для тебя появилась «тридцатка». Романтик, с длинным язычком, но без бородатых анекдотов. Нетолстый, и почти без выкрутасов. Нежадный, но не слишком показушный. Похоже, гастролёр, но с какой-то ностальгией. С высшим, сто процентов!
   Я опешил:
   – Характеристика и краткая, и очень точная, как в ментуре. Ты там, случайно, не работал?
   – Я могу продолжить работу? Там меня уже человек ждёт!
   – Несомненно, только объясни, что это означает: «тридцатка»?
   Он, не моргнув глазом, ответил:
   – Твой возраст. А если бы я когда-нибудь работал в ментуре, звонил бы ей из подсобки, и ты бы даже слова нашей беседы не услышал. С тебя четыреста: двести – за «Мери», а двести – за вызов!
   Я опять был несказанно удивлён:
   – Всего двести рублей, за вызов «девочки»? Она хоть симпатичнее, чем Баба-Яга? Я предпочитаю Василис Прекрасных! И сколько сама по себе она стоит?
   – Сколько ей полагается отстегнуть, с ней обсудишь. Когда Тильда приедет, сравнишь: и с Бабой-Ягой, и с твоей Василисой Прекрасной. Мне один раз только за её номер десять тысяч предлагали. Пришлось отказать: такой у нас с ней договор! Кому захочет – сама звонит, да и телефоны она часто меняет. Извини, мне надо работать. Сядь вот там, под зонтиками, там есть пепельницы. Она тоже курит.
   Только сейчас я заметил, что он сильно хромает, и что-то с пальцем на левой руке у него не в порядке.
//-- * * * --//
   Чтобы как-то убить время, ожидая эту «бабочку», я раскрыл местную газету.
   Вот за что люблю провинциальную прессу – за её искренность: там, если страсть, то неистовая, а если безграмотность – то безграничная!
   Объявления об услугах: «Четыре позы за три минуты, всего за сто рублей!»
   Так дёшево и заманчиво, и я сразу же набрал этот номер.
   – А какие позы входят в вашу цену? А это можно делать на люстре?
   Но это оказалось не предложением секса, а всего-навсего рекламой местного фотосалона, попавшее не в ту рубрику.
   Всё понимаю: корректора уволили за систематическое нарушение режима, но должен же сам редактор хотя бы иногда бывать трезвым!
   Я не заметил, как к бару тихо подкатил элегантный джип не старше двух лет.
   Оттуда выпрыгнула длинноногая рыжеволосая девица лет двадцати пяти, в тёмных очках, мини-юбочке розового цвета и жёлтой маечке.
   Метнув на меня оценивающий взгляд, она кинула сумочку на мой столик:
   – Посторожи, я сейчас!
   И тут же нырнула в помещение.
   Сам я по природе – порядочный наглец, и тут же подвесил её косметичку у самого свода зонтика.
   Минут через пять она вышла из бара с маленьким стаканчиком коньяка, призывно покручивая бёдрами. Но, увидев, что её сокровище болтается высоко под куполом, она грозно подошла, и отчеканила сержантским голосом:
   – Я просила посторожить мою сумку! Как она там оказалась?
   У меня задрожали руки, но не от похмелья: я когда-то слышал этот голос, и, похоже, где-то её видел!
//-- * * * --//
   В психиатрии существует понятие: «дежавю».
   Это когда кажется, что нечто подобное с тобою уже происходило.
   Или что сейчас мимо промчится синий автомобиль с неисправным глушителем, и он на самом деле проезжает по твоей улице через минуту!
   А иногда в незнакомом городе, тебе кажется, что ты тут уже прохаживался!
   Бармен ничуть не соврал: девочка была просто шикарной!
   Если бы тут проводился конкурс красоты, она бы заняла на нём первое, второе и третье места: у остальных не осталось бы ни единого шанса!
   Изумительная фигурка, длинные ноги, осиная талия, прелестное личико: Лив Тайлер и Бритни Спирс отдыхают!
   Только хватит ли мне денег на подобную красотку?

   Она встала на стол, доставая косметичку.
   Первый раунд был за мной, но она присела напротив, заложив ногу за ногу.
   – Кофе, шампанского, сока? – промямлил я в нерешительности.
   Даже дураку было ясно, что теперь уже я «у неё в кармане».
   – Подними челюсть! – с нескрываемым презрением посоветовала она.
   – А у тебя, случайно, нет подруги попроще? Блондинки какой-нибудь? Ты мне не по карману.
   – Карманы твои не успела проверить, да и не в моих это правилах. Но ты больше предпочитаешь брюнеток, не так ли? Мне кажется, я тебя уже где-то видела. Как тебя зовут?
   – Виктором, – ответил я, сглатывая слюну. – Но вряд ли мы знакомы. Последний раз я здесь был года три назад. А тебя как зовут?
   – Тильдой.
   – Это такое «погоняло»?
   – Имя! Меня никто, и нигде не погоняет! Усвоил?
   – Извини! Это на жаргоне означает: «прозвище». А имя это – ну совсем не типичное!
   – Зато ты – просто «хам типичный»! И не надо меня учить русскому!
   Неплохо бы попросить у бармена деньги назад.
   Но, увидев моё замешательство, она так рассмеялась, что вся моя злость улетучилась.
   – Возьми пузырь «Hennessy», и поехали! – сказала она, ставя стопочку на стол.
   Я попытался что-то вякнуть:
   – Мы ещё ни о чём не договорились: ни о цене, ни о времени!
   Она кинула на стол «пятисотку»:
   – «Hennessy» стоит четыреста. Возьми ещё шоколадку, а сдачу себе оставишь. Жду тебя в этой «Тойоте».
   И она глянула на часы:
   – А времени у нас… четырнадцать часов сорок три минуты. Как раз к «Discovery» успеем!

   С бутылкой конька и шоколадкой, я, целиком обгаженный, но не до конца побеждённый, сел справа и машинально пристегнулся.
   Она резко рванула.
   Мы выехали за город, и я поинтересовался:
   – Ты немного выпила. Не боишься полиции?
   – Ни капельки! Все менты – мои кенты!
   – Друзья или любовники?
   Она на секунду отвлеклась от дороги:
   – А тебе не по барабану? Ты же «тёлку» хотел! Ты у каждой «печальную историю её морального падения» выпытываешь? А может, ты ещё и романы пишешь? Или, хуже того, журнальные репортажи: «Секс в российской провинции, глазами столичного обывателя»?
   Поистине, издевалась она просто классно! Месть за сумочку?
   – Останови, я тут выйду. Я передумал!
   – Поздно уже, здесь нельзя останавливаться. А катапультироваться на этой скорости я и каскадёру не советую. В «скорой» тебя моментально в мертвецкую оттащат, чтобы на лекарства напрасно не тратиться!
//-- * * * --//
   Я накаркал, и за крутым поворотом человечек в полицейской униформе направлял на нас радар. Посмотрев на экран, он сразу замахал полосатой палочкой.
   Тильда плавно затормозила, и чётко приказала:
   – Сиди на месте, и не рыпайся!
   К нам подошёл молодой полицейский.
   Как и положено, он козырнул и представился:
   – Старший лейтенант Капитонов. Нарушаем, девушка: превышение скорости, и вы не пристёгнуты. Ваши права и техпаспорт!
   В моей стране в таких ситуациях принято оставаться на месте и держать руки на руле, но здесь были другие правила.
   Тильда не спеша вылезла из машины, и вильнула бёдрами.
   Я не стал вмешиваться: дама знает своё дело.
   Она элегантно подала ему документы:
   – Господин майор! Извините, мы с братом спешим: матери делают операцию. Я заплачу штраф, но вся наличка у меня на карточке. Возьмите эту визитку. Кстати, усы вам идут. Ваша жена говорила про это?
   Она достала карточку из тонких колготок, высоко приподняв свою юбочку. Тильда наверняка специально замешкалась, и не спешила её опускать.
   Старший лейтенант растерялся: наверняка он был доволен тем, что увидел. Тон его стал уже миролюбивым:
   – Я неженат. Но вы ведь могли хотя бы пристегнуться? Это в ваших интересах!
   Но Тильда опять не растерялась:
   – Понимаете, я даже лифчика не ношу: у меня очень нежная кожа! Любой обтягивающий предмет натирает так, что приходится потом накладывать кучу мази. А после этого ремня я даже уснуть не могу: так всё чешется. Посмотрите!
   Она вдруг сняла маечку, показывая крепкие груди:
   – Видите вот это красное пятно? Это я три дня назад пристёгивалась! И ещё здесь натёрло, на правой ноге. А от этого бывает аллергия на ягодицах. Посмотрите!
   Тильда приспустила трусики и повернулась к нему задом, показывая изящную попку.
   Милиционер стал красным, как свёкла: не соврал гад, действительно неженат!

   Мимо проезжал рейсовый автобус.
   Водитель дал одобрительный гудок, а пассажиры заорали в окна: «Браво! Бис!», и захлопали в ладоши.
   Но эта пасторальная идиллия продолжалась совсем недолго.
   Водитель следовавшего за автобусом «КамАЗа» тоже засмотрелся, и не заметил, как выехал на полосу встречного движения.
   Ехавший там шофёр «Калины» инстинктивно принял вправо, и машина чуть не полетела в кювет.
   «КамАЗ» тут же вернулся на свою полосу, съехал на обочину, и остановился.
   Гаишнику было теперь не до нас.
   Он машинально кинул Тильде документы, и побежал разбираться уже с ними.
   Запаха коньяка он и на самом деле мог не учуять: «Стиморол» и сильные духи перебивали его, да и не так уж много она выпила!
   А этот «стриптиз» совсем сбил инспектора с толку!
   Тильда поправила трусики и маечку, и опять села за руль.
   Выжав газ до упора, она презрительно посмотрела на меня:
   – Такое впечатление, что вы, мужики, никогда сисек в жизни не видели! Что в пятнадцать лет, что в шестьдесят – всегда одна реакция!
   Я с трудом сдерживал смех:
   – Ты всегда так уделываешь ментов?
   – Нет, зимою и осенью – другие приёмы!
   – А ты не боишься, что этот мент потом тебя по визитке искать будет? Там твой телефон!
   – Там телефон службы спасения бездомных животных: я там тоже работаю! Три дня в год, на общественных началах. Пускай звонит!
   Я уже просто ржал:
   – Всё понимаю: и зачем ты ему сиськи показывала, и зачем трусы с себя стягивала. Но почему ты его в звании так повысила? Ему до майора ещё лет десять пахать, он же чётко представился: старший лейтенант!
   Тильда постучала пальцем по своей голове:
   – Если бы я его сержантом назвала, он бы мне двойной штраф выписал. А так ему сразу приятно стало! Полковника этой салаге присваивать – явный перебор! Да и братом тебя я не случайно представила. Брат в таком деле – совсем не конкурент, и он теперь две недели над визиткой чахнуть будет!
   – Но он же запомнил номер машины! Или ты ездишь по доверенности?
   – Машина моя, но оформлена на подругу. А она уже год, как в Испании!
   Всё развивалось не по моему сценарию, и через пару километров я решил прояснить ситуацию:
   – Ладно, с ментом этим всё понятно. Но мне как-то «впадлу», что такая красивая баба, вроде тебя, сама покупает мне выпивку, и везёт к себе домой! Обычно всё было наоборот!
   – В жизни бывает и не такое. Тебя мне подкинул Борис, а у него глаз намётанный!
   – Ты имеешь в виду того сутенёра, того бывшего мента?
   – Никакой это не сутенёр, да и в милиции он никогда не служил. Это мой бывший муж. Вылезай, мы приехали!

Глава 30. All we need is love!

   В Москве, где-нибудь на Рублёвском шоссе, такой дом назвали бы жалкой халупой.
   Но для этой глуши это был просто дворец: три этажа, балконы, тарелка спутникового телевидения на крыше и подземный гараж.
   Весь особняк был отгорожен высоким забором.
   Тильда достала из «бардачка» пульт, и ворота открылись.
   На входе в подобные заведения принято держать охранника с пистолетом, но у неё не было даже сторожевой собаки.
   Боже мой! Повсюду персидские ковры: и на полу, и на стенах.
   По три плоских телевизора в каждой комнате, и хрустальные люстры под потолком!
   Но и это было не всё: повсюду висели шпаги и мечи, турецкие ятаганы и скифские колчаны со стрелами. Для полного боекомплекта не хватало только рыцаря в боевых доспехах и автомата Калашникова.
   Всё оружие было сгруппировано со знанием дела: эллинская экспозиция не смешивалась с персидской, а пиратские сабли висели отдельно, как и стрелы времён неолита.
   На полочках стеклянного шкафа, стоявшего в самом углу, были аккуратно разложены какие-то монеты.
   Дублоны, дирхамы, эскудо?
   Я опознал только две, прочитав на них: «sestercium» и «taller».
   В нумизматике я полный дилетантом, хотя и слышал, что на некоторые «копейки» можно было купить в сто раз больше, чем на сто миллионов марок Веймарской Республики.
   Некоторые монеты имели прямоугольную форму, а в двух были зачем-то просверлены дырки, и судя по их неровным краям, не современной дрелью.
   На трёх жетонах мужчины и женщины занимались любовью в различных позах.
   – Тебе понравились «спинтрии»? – услышал я за спиной. – Это времён Тиберия, такими расплачивались в «лупанариях». Бегом в душ!
   После душа я оделся, и ещё раз оглядел эти хоромы: книги на английском, испанском и латыни, журналы по истории и искусству, сочинения Шекспира, Сервантеса и Кастанеды.
   «Боже мой, куда я попал? Я же только хотел потрахаться!»
//-- * * * --//
   Тильда вышла из ванной, обёрнувшись полотенцем.
   Я попытался обнять её, но она тут же отстранилась:
   – Не торопись, мы ещё успеем. Выключи свой телефон!
   Скинув покрывало с себя, она голая прошла к окну, опустила жалюзи и зажгла настольную лампу.
   Чем-то она напоминала Дженни.
   У той такая же идеальная фигура, только Тильда выше ростом и крупнее.
   Дженни – яркая брюнетка, а Тильда – рыжая, да и груди у неё на два размера больше!
   Дженни моментально завалила бы меня в постель, не желая терять времени, а Тильда спокойно ходила по комнате, не торопя события.
   Она не спеша приготовила бутерброды с красной икрой, поломала на куски шоколадку, купленную за её деньги, и села рядом, закурив.
   – Тебе говорили, что ты красивая? – в мою голову не пришло ничего более оригинального.
   – Миллион раз!
   – А признавались в любви?
   – Два миллиона раз!
   – А можно тебе об этом сказать в два миллиона первый?
   – Можно, только выпей для храбрости!
   Отступать было поздно: я просто обязан был продолжать петь дифирамбы:
   – Тильда! Ты самая прекрасная женщина, которую я когда-либо встречал! И даже если ты меня потом отравишь или задушишь, я все равно буду благодарен судьбе, которая даровала мне возможность созерцать такое прекрасное тело!
   – Признание банальное, но принимаю и такое. А ты, похоже, поэт! Стихи, случайно, не пишешь?
   – Баловался когда-то в молодости, но давно бросил.
   – А ничего не помнишь из своего?
   Я задумался, и скоро ко мне вернулась прежняя наглость.
   – Только такое:

     «Живёт у меня на столе хомячок,
     Но нет у него подружки.
     И с горя мой серенький дурачок
     Хвостом разбивает все кружки.

     Но я – не какой-нибудь вам дуралей!
     Я вижу: совсем парню лихо!
     И, выложив целую сотню рублей,
     Купил хомяку хомячиху!

     Куда подевались и скука, и сон!
     Вчера ещё было так тихо!
     Как вечер – за самкою бегает он,
     А утром – за ним хомячиха!

     Они не хотели ни спать, ни лежать,
     Ни кушать печёных ватрушек.
     Теперь я не знаю, куда мне сбежать
     От сотни таких же зверушек!»

   Тильда расхохоталась, и стукнула меня кулаком по спине:
   – Ты превзошёл самого Шекспира!
   Я скромно поклонился:
   – И Байрона тоже! А теперь ты прочитай чего-нибудь своего!
   Она тоже задумалась.
   – Хорошо! Я написала это прошлым летом.
   «Сейчас я услышу очередное творение про камин, в котором трещат дрова. Он дарит тепло и навевает мысли о несчастной любви и одиночестве. Или про пустую лодку, которую прибило к берегу после шторма, а несчастная рыбачка перебирает всё, что нашла, и горько плачет. И она целует дохлую рыбёшку, потому что руки любимого наверняка касались её чешуи перед тем, как его поглотила пучина!»

   Но Тильда торжественно стала что-то говорить по-гречески, и я от чуть не выронил стопку.
   Я ничего не понимал, но уловил несколько знакомых слов: Пенелопа, Телемах, Итака.
   Тильда закончила декламировать свой гекзаметр, с нетерпением ожидая от меня бурных оваций, но я посмел возразить:
   – Ты немного неправа! Одиссей не был так несчастен, как ты это тут описала. Он совсем неплохо провёл это время с Калипсо!
   Тут коньяк чуть не выронила Тильда:
   – Ты что, тоже знаешь древнегреческий?
   – Нет! Но я читал твои мысли, и видел твои глаза, а они на всех языках говорят одинаково!
   Тут Тильда с разбега навалилась на меня, ругаясь уже по-русски:
   – Ты притворщик, обманщик и аферист! Я убью тебя!

   Я уже приготовился к смерти, но она решила ещё помучить меня перед казнью.
   Тильда поцеловала мой лоб, затем грудь, и стала продвигаться всё ниже, и ниже.
   Я привстал с дивана, и она расстегнула ремень на моих джинсах и дёрнула молнию вниз.
   Джинсы упали на пол. Я попытался из них выкарабкаться, стараясь не упасть, но она не стала этого ждать, а рванула с меня трусы, едва не порвав.
   Я схватил свисающие кончики рубашки, и резко развёл их в стороны.
   Пуговицы попрыгали куда-то по полу, а рубашка полетела куда-то мне за спину.
   Тильда жадно поглотила» меня, обхватив меня за ягодицы, а я положил руки на её голову.
   Мы слились в едином ритмичном танце, сопровождающимся сдавленными стонами и криками.
   Потом она потянула меня на диван и закинула ноги мне на плечи:
   – Войди в меня, и сильнее!
   Это была и мольба, и приказ, просьба: всё одновременно!
   Да гори оно всё синим пламенем! Да идите вы все к чёрту: и этот Демон, и Иван, и мой новый наниматель!
   Ничто в этот момент не могло разлучить нас: ни пожар, ни война, ни землетрясение!
   Я делал всё, что она просила – и она отвечала взаимностью.
   Её ангельская внешность оказалась обманчивой: в постели она была сущей дьяволицей, изобретательной, и очень коварной!
   Потом был коньяк, потом опять любовь, потом опять коньяк.
   Я не помню всего, но успокоились мы лишь на рассвете.
   И сколько раз мы признавались друг другу в любви – самому Богу неизвестно!
//-- * * * --//
   Наутро я ничего не помнил.
   «Надо же так нажраться! Что это за «Шератон»? И что это за голая колхозница под боком? Сейчас она повернётся ко мне лицом, и я увижу орлиный взор Бабы-Яги!»
   Но селянка оказалась совсем не толстухой, и я увидел живую Афродиту!
   Богиня неторопливо подошла к зеркалу и стала причёсываться, делая это явно для себя.
   Я наслаждался этим видом, делая вид, что сплю, и понемногу вспоминая всё, что было накануне.
   Когда она привела себя в порядок: я снова задал тот бестактный вопрос:
   – Доброе утро, Тильда! Откуда у тебя такое имя?
   – Кофе будешь?
   «Поистине: это святая!»
   Не дожидаясь ответа, она нажала кнопку кофеварки.
   – Я знаю, ты любишь с рафинадом!
   «Силы небесные! Откуда она в курсе?»

   Присев рядом, она закурила, и только тогда соизволила ответить:
   – Оно происходит из Скандинавии, так иногда сокращают Матильду. Но это ещё и самостоятельное имя, есть даже такая актриса. Мои родители когда-то подружились с одной датчанкой, в её честь меня и назвали. А уже потом появилась эта «кукла Тильда». Папа привозил мне такую из Швеции.
   – А в школе тебя не дразнили: «Тильда-дылда»?
   – Кому дразнить? У нас в классе учились Робертино Грищенко, Джеймс Викторенко и Калистрат Фон Клейст. Да я и сама могла врезать любому линейкой так, что у него позвоночник в трусы бы посыпался!
   – Судя по такому набору одноклассников, твои родители – дипломаты. Тогда почему ты сейчас здесь, а не где-нибудь в Москве или Токио?
   – Они не дипломаты, а археологи. Их экспедиция пропала несколько лет назад. Папа тогда работал возле Везувия, недалеко от озера Аверно. Он нашёл там что-то интересное, но они решили продолжить раскопки на следующий год. Он немного успел рассказать: «Тогда там даже римлян не было, только греки и этруски». Я не знаю, нашли ли они то, что искали, но вся их следующая экспедиция куда-то пропала. Мне было тогда двадцать, я училась на втором курсе, и тоже на археолога. Когда бабушка узнала, что случилось, её сразил инсульт. Я бросила институт и приехала за ней присматривать, но скоро она умерла.
   Я кивнул головой на окружающую нас обстановку:
   – А хоромы эти откуда? От бабушки?
   – Нет. Папа до этого в Колумбии работал. Ему там подарили изумруд за открытия новых памятников культуры муисков. Папа легально его ввёз в страну, со всеми документами. И он так понравился местному олигарху, что он всё-таки уговорил отца его продать, и заплатил намного больше, чем тот стоил. За эти деньги мы и построили этот дом. А папа ещё написал несколько книг и кучу монографий по истории и археологии. Их перевели и издали на двадцати языках. На гонорары от них я и живу. Читаю все эти книги – и всё жду, когда меня саму пригласят в какую-нибудь экспедицию.
   – А почему ты сразу не вернулась в институт после похорон бабушки?
   – Нельзя войти в одну реку дважды: надо было присматривать за домом. Тогда я и встретила Бориса. Мне было двадцать с небольшим, а ему – уже за тридцать. Я – бывшая студентка, он – бывший офицер! Он окрутил меня моментально. Мы сразу расписались, хотели завести ребёнка, но не успели. Наверное, это к лучшему!
   – Он что, пил что ли много?
   – Да не так, чтобы очень. Но однажды его забрали в Чечню: у него специальность какая-то особая, никогда толком про неё не говорил. Никакой он не мент, и не из ФСБ или ГРУ, но откуда-то оттуда. А потом его привезли домой: на коляске. Через полгода опять стал ходить, но до сих пор хромает. Или его прикладами там били, или осколком задело, он ничего не говорил, но вернулся оттуда абсолютным импотентом. А незадолго до этого только-только во вкус меня ввёл. Он был моим первым мужчиной!
   Она налила себе полную рюмку, и выпила её залпом:
   – Ни «Виагра», ни что другое не помогало! А у меня вдруг пошла такая «ломка», хоть на стенку лезь! Он и вибраторы мне, и всякие имитаторы покупал, и всё было без толку. А однажды пришёл он с приятелем. Мы все вместе выпили, а он сделал вид, что нажрался: после второй рюмки спать пошёл. И тот друг, здоровый такой, штангист бывший, меня в тот вечер и уделал, под шумок. Меня тогда сильно и упрашивать не надо было! Это я потом поняла, что они сговорились. И не пьян был Борис совсем! Тот парень мне понравился, я и сама ему потом позвонила. Борис делал вид, что ничего не замечает, но когда я по телефону СМС-ку получала, он вдруг на рыбалку собирался, с ночёвкой: место нам освобождал!
   – Чаще бывает по-другому: «сам не гам – и другим не дам!»
   – Да, это намного чаще. Но Борис не захотел «открытого брака»: сам подал на развод. Он думал, что у нас что-нибудь толковое из этого выйдет. Только тот исчез через месяц, насытился мною, наверное. А вскоре женился на толстой буфетчице. Борис потом мне и других мужиков подсылал. Я всё просекла и говорю: «Неужели ты не видишь, что я обо всём догадалась? Я и сама могу мужиков себе снимать, по своему, а не по твоему вкусу!»
   – А он?
   – «Конечно! Но мне будет неприятно, если подцепишь какого-нибудь наркомана или ублюдка». И с тех пор звонит, если встречает что-нибудь, по его мнению, стоящее. И я могу и отказаться. А если сама кого-то нахожу, сообщаю ему: «Меня нет!» И он тогда не беспокоит!
   – Но почему он берёт деньги с твоих «хахалей»?
   – Деньги эти символические, ты сам понимаешь, а вам «на халяву» и сачкануть не жалко! Но если вы, мужики, хоть копейку потратили, вас всегда жаба душит, своё вы хотите получить непременно! Он и с меня их берёт, чтоб не рыдала на его груди: «Какой ты, Борис, благородный!» «Деньги освобождают от благодарности!» – это он так сказал!
   Мне уже не единожды рассказывали истории про мужиков, слабоватых в постели, которые сами искали своим жёнам любовников. Иногда это делалось под видом «свинга», иногда муж получал даже какие-то подарки, но чаще всего это делалось бесплатно.
//-- * * * --//
   Вся одежда была постирана, поглажена и аккуратно развешена, а пуговицы к рубашке аккуратно пришиты.
   Карточки, документы и деньги лежали в отдельных кучках, и Тильда не взяла ни копейки.
   Лежал и тот резиновый шарик «для особых ощущений».
   Интересно, что она подумала, увидев такой сюрприз?
   Но показалось, что чего-то не хватает, или, наоборот, есть что-то лишнее.

   Я «завис» с этой женщиной капитально!
   Она рассказывала мне про древний Египет, Финикию и Вавилон, а я развлекал её забавными задачками по физике и химии, и, как оказалось, химию она знала не хуже меня.
   Наши теоретические семинары в области точных наук регулярно сменялись практическими занятиями по биологии и анатомии, и я совсем забыл про Ивана.
//-- * * * --//
   Тильда сладка спала, раскинув руки по широкой кровати, и я не стал её будить, решив изучить эту обитель.
   На стене чердака висела карта небесного свода с латинскими названиями созвездий, в углу сиротливо валялись школьный глобус и телескоп.
   Вдруг я почувствовал внутри какое-то новое чувство, ранее мне незнакомое.
   Тридцать три года: самое время принимать решение!
   Я никогда не был анахоретом: первый сексуальный опыт я приобрёл в выпускном классе.
   Но так уж вышло: кого-то бросал я, а кто-то бросал меня, и мой поход в ЗАГС не состоялся.
   «А что, если остаться тут и устроиться под боком у этой красавицы? А потом «настрогать» с ней троих сопляков? Каждый вечер проверять их дневники, а когда они подрастут, определить одного в музыкальную школу, другого в математическую, а третьего – в спортивную?»
   Положив телескоп на место, я спустился с чердака.
   Тильда уже не спала, хотя оставалась в кровати.
   Скинув одеяло на пол, она призвала:
   – Иди ко мне! А что это у тебя за браслет? Подарок любимой женщины?
   – Мужчины. Он сказал, что он приносит удачу.
   – Так ты ещё и мужчинами интересуешься? Отстань от меня со своими поцелуями! Куда пошёл? Вернись! Нет, отстань! Нет, вернись! Кому сказала? Какие вы все мужики тупые! И за что таких бабы любят?

Глава 31. Дубинка Перифета

   Так уж устроены мужики: даже если у него самого эта женщина сорок пятая, он всё равно ревнует, даже к прошлому!
   Их свадебную фотографию с Борисом я разглядывал с таким кислым выражением лица, что Тильда это сразу заметила.
   – Вы, мужики, совсем не понимаете женщин! У нас была с ним когда-то любовь, но секс нам нужен не меньше, чем вам.
   – Пока что не вижу разницы, – попытался я возразить.
   – Если мужик ищет секса где-то на стороне, вы считаете это вполне нормальным, а если то же самое делает женщина, вы называете это развратом! А мусульмане за это могут приговорить к смерти. А то, что сексуальное голодание мало чем отличается от физического, и от этого возникает цела куча болезней – вы и знать не хотите!
   Я не сдержался:
   – Я тебя чем-то обидел?
   – Да нет, просто хочу выговориться. Я лицо твоё видела.
   Она поднялась с кровати и села в кресло.
   – Однажды Борис перестал подкидывать мне самцов. Что с ним произошло – не знаю. Может, стал ревновать. И у меня опять началась «ломка». Когда совсем скрутило, я подала объявление по Интернету. Но оттуда повалили тупые алкаши или просто зануды. Один три часа анекдоты рассказывал, все на одну тему: «муж уехал в командировку». Другой всё пиво выпил, а про тараньку сказал, что она пересушена, как «старая кобыла». Даже до коньяка не дошёл, отрубился прямо за столиком. Хорошо ещё, ковры не облевал! Был один даже очень приличный: на свидание пришёл с розочкой. Но всё выспрашивал, есть ли у меня ещё родственники, и ковры шагами измерял. А когда спросил, сколько стоят эти монеты в долларах, я его пустой бутылкой по плешине ударила – и с лестницы спустила.
   – И ты, с такой внешностью и умом, не могла найти своего Ромео?
   – Увы! Или Альфонсы, или нищие студенты!
   Я вспомнил: в моём классе учились три писаные красавицы, и ни у одной из троих не сложилась личная жизнь: у всех мужья – или пьяницы, или наркоманы, или тунеядцы. А все толстушки, рябые и кривые, удачно повыходили замуж Живут теперь нормальной жизнью, преумножая население разных стран полноценными гражданами и гражданками.
   Тильда продолжила:
   – Я решила перейти к активным действиям: оставляю тачку в безопасном месте, одеваюсь по форме «бери-меня-кто-хочет!» – и иду на дискотеку. Два раза на вокзале ошивалась! Приму сто грамм для запаха – и изображаю пьяную. Но опять: цеплялись только наркоманы и какие-то извращенцы. И тогда я опять обратилась к Борису. Он, бывало, подкидывал неплохих мужиков, но все оказались «женатиками». А сейчас подослал тебя!
   – А ты хотела бы ещё раз замуж?
   – Замуж мы все, бабы, хотим. Но пока не встретила достойного.
   «Значит, и я – не герой «её романа»! И значит: назад, к Дамиано!»
   Я посмотрел на Тильду, но уже другим взглядом:
   – И сколько у тебя мужиков было?
   – Уже ревнуешь? Двести сорок, не считая тебя. Такая цифра устраивает?
   – Вполне. А ты для меня – двести сорок первая.
   – Значит, ничья!
   И мы опять завалились на диван.
   Но сейчас я ни разу не сказал, что люблю.
   Я не забыл этой фразы: «Пока не встретила достойного».
   Это был только секс.
//-- * * * --//
   Тильда безмятежно спала, что-то шепча во сне:
   «Бросай ты эту сучку меченую! Я в сто раз лучше!»
   Я тихо вылез: захотелось напиться просто вдрызг.
   От этого «Hennessy» меня уже воротило. И это был ЕЁ коньяк!
   Кажется, в сумке оставалась недопитая горилка.
   Я расстегнул молнию.
   «А что это за свёрток? Похоже на какой-то пергамент. Но ведь это всё было во сне!»
   Тильда только делала вид, что спит:
   – Что это у тебя в руках?
   Если бы я достал какой-нибудь порнографический журнал, она, скорее всего, продолжила бы спать.
   Но увидев ЭТО, она взлетела под потолок!

   Вырвав его из моих рук, она стала читать, даже не заглядывая в словари:
   – «Антиклее. Не жди меня, мама! Я иду к Минотавру. Твой сын Перифет». Откуда это?
   – Время между поездами убивал. На барахолке за две бутылки отдали!
   – Такие вещи на барахолках не продают, им цена немерена. Это пергамен, папа такие мне ещё в школе показывал.
   Она назвала его именно «пергаменом».
   – Перифет – это разбойник, сын Гефеста и Антиклеи. Согласно преданию, Тесей убил Перифета его же дубинкой. Но это значит, что всё было не так, как пишут в книгах. И либо Тесей его отпустил, либо тот убежал. Но если Тесей соврал один раз, он мог соврать и про всё остальное. А что, если он не убил тогда Минотавра?

   Я попытался припомнить все подробности того сна.
   – А вдруг это совпадение? Мало ли в Греции «донов Перифетов»? И Антиклеев тоже могло быть множество.
   – Тут ты прав: Антиклеей звали и мать Одиссея. Но они жили и в разное время, и в разных местах. Надо сделать экспертизу, определить время изготовления этого пергамена и дату написания текста. Перифет – фигурка жалкая, обыкновенный «браток» того времени. Но про другого Минотавра или его потомков нигде не упоминается. И все-таки Тесей – совсем не герой, а просто непорядочная личность!
   – Я что-то припоминаю про нить Ариадны, которая помогла ему не заблудиться в лабиринте. И что он взял с собой голову Минотавра и поплыл домой, но забыл поменять паруса.
   – Ты, я вижу, читал в детстве книжки по истории. Но не было там головы: на троне в Амиклах Тесея изобразили, ведущим Минотавра. Связанного, но живого, с головой! А на той Ариадне он так и не женился.
   – На ней женился Дионис!
   Тут Тильда пристально посмотрела на меня:
   – Откуда ты это знаешь? Может, ты даже в курсе, что первым именем Диониса было Загрей?
   – Ничего я не знаю! Обычный похмельный экспромт!
   – Но ведь так оно и было на самом дело, и про это не писали в детских книжках. Ты не похож на знатока древних манускриптов, и ты не знаешь древнегреческого. Продай мне это! Штука баксов сейчас, и четыре – после экспертизы!

   Я уже был сыт по горло всеми этими тайнами.
   Хотя эти пять штук для меня были совсем нелишними, взять их с неё за этот кусок козлятины не позволяло суеверие: потом всегда теряешь больше. Но и просто так отдавать его не хотелось.
   Опустившись на колени, я обнял её за талию:
   – Он твой! Дай мне взамен три ночи любви!
   Тильда аккуратно высвободилась из моих рук:
   – Сегодняшняя ночь за счёт заведения. И я могу подарить их тебе целую тысячу, а перед сном рассказывать старинные легенды и мифы.
   – И в тысяча первую ночь, перед казнью, ты повторишь слова Шахерезады шаху Шахрияру: «Пока я тут развлекала тебя, у нас родились три сына. Один ещё ползает, другой кошек за хвосты ловит, а третий уже «бычки» за сараем подбирает. А теперь убей меня, если поднимется твоя рука!» Но не убил Шахрияр свою Шахерезадницу после этих слов, и жили они богато и счастливо. До тех пор, пока не пришёл к ним Усама Бен Ладен с требованием выделить деньги на очередной джихад!
   Тильда расхохоталась:
   – Ты невыносим! Ты хоть разницу между джихадом и газаватом знаешь?
   – Нет! Зато разницу между мужчиной и женщиной знаю, и даже хорошо! А ну-ка, избушка, повернись ко мне личиком, закрой глазки и расслабься!
   И наш поединок закончился победой обоих партнёров: под звуки финального гонга мы вместе рухнули на диван в нокауте.
//-- * * * --//
   Тильда тихо плакала во сне:
   – Зачем ты тогда меня оставил? Ради этой меченой сучки Дженни?
   И в этот момент я вспомнил, где её раньше видел: во сне, на дискотеке у Амдусциаса!
   Она ещё тогда приглашала меня «оторваться», а я постыдно сбежал!
   Всем посетителям было глубоко начхать на мои штаны, и они там и не такое видывали.
   Но откуда Тильда знает её? Неужели я тоже говорю во сне?
   Спина той дамы показалась знакомой, но у Дженни нет наколок!
   «Пора к психиатру!»
//-- * * * --//
   Тильда сидела за компьютером:
   – Я дура и двоечница! – вскричала она, увидев, что я проснулся. – Во времена Тесея письменность греков была иероглифической, а не буквенной, и писали они на металлических пластинках, покрытых воском! Как я могла такое забыть? А пергамены взамен папирусов вообще появились после Христа!
   – И что сие означает? – я не понимал, куда она клонит.
   – Что это могли написать никак не раньше второго века нашей эры. То есть, Минотавр после визита Тесея прожил ещё полтора тысячелетия! Но всё-таки, скажи: откуда у тебя этот свиток?
   И я рассказал ей почти всё: и про мои сны, и про Минотавра с Агалиарептом, и про мои блуждания в подземелье. Не сказал только про Главного Музыканта и Лилит.
   Я думал, что она будет смеяться надо мной, но Тильда отнеслась к этому совершенно серьёзно:
   – Я тоже иногда вижу странные сны, но у меня они немного другие. А твои чем-то напоминают почту между «параллельными реальностями». Тебя кто-то назначил этаким «связным»! Значит, я не ошиблась, пригласив тебя сюда. А просто так трахнуться можно было бы и в машине!
   От таких слов кровь хлынула мне в голову:
   – Тильда! – заорал я. – Фильтруй свой «базар»!
   Она спокойно встала из-за столика:
   – Я просто хотела посмотреть на твою реакцию. Значит, для тебя это тоже не просто секс, а что-то большее!
   После её поцелуя вся моя злость улетучилась, и мы опять обнялись, завалившись на диван.
//-- * * * --//
   Тильда, отдышавшись после бурного оргазма, решила продолжить своё расследование:
   – Ты смог бы описать мне этот Лабиринт?
   – Весьма приблизительно, меня взяли прямо из-за стола! И не забывай: это же был только сон!
   – Рассказывай!
   – Первые километры освещаются масляными светильниками, а стены сложены из обыкновенного камня, без раствора. Там ещё можно хоть как-то сориентироваться: в этом месте Лабиринт остаётся плоским. Есть там и разные ямы-ловушки. А попадаются и такие места, которые проходишь – а за спиной сыплются камни, и возвратиться назад нет никакой возможности. Потом идёт кирпичная кладка, и освещение там уже факельное. А ещё дальше – новые проблемы: подъёмы, спуски и перекрёстки, на которых даже нельзя сказать, где у тебя «лево», а где «право». И некоторые переходы напоминают по своей форме объёмные восьмёрки. Даже если бы у меня с собой была нить Ариадны, она бы никак не помогла!
   – И как ты из всего этого выкрутился?
   – А никак! Когда выбился из сил, просто плюнул на всё – и пошёл к этому Минотавру. Наверняка, все, кто там был до меня, так и делали.
   – А там были какие-то знаки или указатели?
   – Были. Сначала очень простые: «сюда нельзя», и что-то вроде этого. Потом какие-то иероглифы, а дальше – надписи, на самых разных языках, но многое нацарапали сами жертвы. Кстати, я сфотографировал парочку этих «петроглифов» на телефон.
   – На этот? – вскрикнула Тильда, схватив мою мобилу.
   – Да, но это же был только сон! И это мой телефон, у меня есть право на частную жизнь!
   Я не зря упирался: в своё время я запечатлел там несколько пикантных моментов из личной жизни, в том числе и с Дженни.
   Но Тильда меня совершенно не слушала, подключая мой мобильник к компьютеру.
   Через пару минут раздался восторженный визг:
   – YES!
   Теперь под потолок взлетел уже я: на экране было изображение того камня!
//-- * * * --//
   Тильда читала, и опять она даже не заглядывала в словари:
   «Сыну моему Иддин-наму из Ура. Ты был прав! Не надо было ехать в эту Элладу: наше пиво лучше их вина. Восстанови плотину, накажи нечестивых вавилонцев. Нур-Адад, Царь Ларсы, Шумера и Аккада».
   А через минуту она комментировала следующий снимок:
   – Этого нельзя произносить вслух, это на енохийском. Можно только в переводе, на любой язык не старше двух тысяч лет. А это – руны, их вообще нельзя произносить не по делу, ни на одном языке!
   Она скопировала всю память телефона к себе, и вдруг расплакалась:
   – Но почему ты сделал так мало снимков?!
   Я глянул на неё виновато:
   – Я же не готовился к этой встрече! Может, ты хочешь посмотреть фото-сессию: «Я и мой друг Минотавр»? Извини, не сумел запечатлеть, «лектричество» кончилось!
   Она прошептала, смахнув слезу:
   – Конечно, ты прав. Прости! Но не Борис тебя ко мне послал! Бог, Дьявол или кто-то ещё, но мне уже всё равно. Ты даже не представляешь себе, что ты мне принёс!
//-- * * * --//
   Существует такая гипотеза: наш человеческий мозг генерирует волны какого-то «пси-диапазона», и в случае крайней необходимости на резервной частоте сообщает всем своим собратьям:
   «Месяц назад Хозяин спрятал в стене старого монастыря заначку от жены. А сегодня вдрызг напился, и упал в глубокую яму. Хрен с ними, с этими алмазами, спасите мои нейроны!»
   И этот импульс бродит с тех пор по эфиру.
   И скелет того забулдыги, и сам мозг, пославший последний крик о помощи, давно истлели, а вот бриллианты в стене остались!
   Лет так через пятьсот какой-нибудь радиолюбитель или экстрасенс каким-то образом ловит, и даже расшифровывает это послание.
   Его тут же везут в психиатричку.
   А его сосед по палате, которого положили туда со вполне безобидным диагнозом «алкогольный психоз», узнаёт про этот клад из ночного бормотания того бедняги.
   И когда этого соседа выписывают, он срочно вкладывает все ещё непропитые деньги на поездку в ту далёкую страну, чтобы искать те алмазы.
   И иногда находит!
//-- * * * --//
   Тильда, уже одетая, рассматривала распечатки.
   – То, что шумеры, изобретатели пива и колеса, были великими мореплавателями, давно уже известно. Заходили они и в Грецию, хотя для этого приходилось огибать всю Африку: Суэцкого канала тогда не было! Но если я найду оригинал этого камня, это будет просто сенсация! Считается, что к тому времени, эпохе правления Миноса, шумеров полностью поглотило Вавилонское царство, и их письменность вытеснил аккадский язык. А эта надпись доказывает, что шумеры, как этнос, сохранялись ещё целую тысячу лет: та плотина была построена именно в те годы! И ещё много чего можно почерпнуть из этой короткой надписи.
   Про шумеров я что-то даже слышал, а вот её энтузиазма насчёт какой-то «Какадии» не мог понять.
   – Тильда, я даже не представляю, как это могло попасть ко мне в телефон. Возможно, кто-то даже читает мои мысли, и зачем-то шлёт мне всяческие диковинные сны. Современная техника позволяет делать и не такое, а шутников во все времена хватало. Сейчас разыграть по телефону можно даже вашего президентов.
   – Я вижу, что ты, кроме всех прочих недостатков, читал в детстве ещё и «Науку и жизнь». Но ты даже понятия не имеешь, что такое Ларса, и кто такой Нур-Адад.
   – Ни малейшего!
   – А заставить тебя высечь на камне: «Здрассьте» – тебе слабо?
   – Я разобью его в мелкие кусочки, и даже кисточкой на бумаге этого не нарисую!
   Тильда торжествовала:
   – Вот именно! И все эти твои «хакеры» и «пранкеры»» тоже вряд ли интересуются историей Вавилона. Это мог придумать только тот, кто в этом неплохо разбирается! Ты хотя бы одного такого человека знаешь?
   «Есть один такой: Дамиано! Только зачем ему это надо, так меня разыгрывать?»
   – Нет. Но что ты хочешь этим сказать? – недоумевал я.
   – Ничего, кроме того, что она подлинная, как и этот пергамен! Только есть в нём одна закавыка. Пергамен всегда был дорогим, и если на нём что-то писали, всегда обрезали по краям, а то, что оставалось, хранили для последующих посланий. Даже очень богатые люди на этом экономили, и писали с двух сторон. А на этом свитке осталось место для сотни подобных сообщений.
   – И что это означает?
   – Пока не знаю, но уверена: это всё неслучайно!
   Она села на ковёр, скрестив ноги по-турецки.
   Вдруг она выпалила:
   – Теперь я не хочу с тобой расставаться! А вдруг у нас что-нибудь получится?
   Скажи она мне это днём раньше – и не было бы на свете пары счастливее нас!
   Но сейчас я подумал: «Ей нужен не я, а все эти свитки, надписи, камни. Ради этого не стоить предавать Дамиано!»
   Я поцеловал её:
   – Тильда! Я не хочу тебя обманывать: я не просто проезжий командировочный. Я вообще иностранец, и этот мой паспорт – «липа»! Но я не граф, и не владелец пакета акций «BMW». Мою жалкую квартиру с твоим дворцом не сравнить. И мне кажется, что я даже влюбился. Но у меня строгий контракт, и я должен уехать!
   – Я это всё знаю! Пока ты спал, я просмотрела твои документы. А адрес нашла на визитке. «Пробила» его, и узнала, что ты и на самом деле неженат.
   Я рассмеялся:
   – Вот так проваливаются «Штирлицы»! Но откуда ты её взяла?
   Тильда обиженно отпихнула меня:
   – Ты сам её мне дал!
   – Когда? Где? Я не помню!
   – Пить меньше надо! Хорошо: я у тебя её украла!
   – Так украла, или я её все-таки тебе дал?
   – А не скажу!
   И она помахала перед моим носом визиткой, что я потерял у Василия!

Глава 32. Правнуки капитана Гранта

   Счастливые часов не наблюдают, зато часы всегда за ними следят!
   Я почувствовал сильную вибрацию на руке, но подумал, что это обыкновенная муха. Стряхнуть её не удалось, а через секунду меня ударило шокером. Я сразу пришёл в себя: на браслете пульсировала лампочка.
   В телефоне три пропущенных звонка, и все они – от Ивана!
   «Абонент недоступен, или находится за пределами зоны приёма».
   И тут же пришло сообщение: «7 км 235 м 44 см».

   Тильда тоже проснулась:
   – Почему ты так смотришь на этот браслет?
   – Это не подарок любимого мужчины. Это аварийная связь с напарником. Он просит о помощи!
   – Где он сейчас?
   – Я оставил его в гостинице, решив поискать на свою задницу приключений. Но нашёл их, по всей видимости, он!
   – И что ты теперь будешь делать?
   – Искать его!
   – Я поеду с тобой!
   – Тильда, ты снова хочешь сесть за руль выпившей? Один и тот же номер дважды не проходит, а времени на разборки с ментами у меня нет!
   – Я провезу тебя другой дорогой: там ментов не бывает! А пока ты будешь дожидаться такси или ловить попутку, от твоего напарника останутся «рожки да ножки»!
   Она была права: время шло на минуты.
   Помощник мне не помешает: она местная, здесь все всех знают, а женщина подобного склада может сделать очень многое.
   Да и зачем себе врать: я всячески старался оттянуть момент расставания!
//-- * * * --//
   Мы поехали по каким-то полям и просёлкам.
   Было очевидно: она хорошо знает эту дорогу.
   Пока мы тряслись по этим колдобинам, я загружал на планшет карту.
   Тильда периодически поглядывала в мою сторону, пытаясь уяснить смысл моих действий, особенно когда я грязно ругался.
   Мы въехали в город теперь с другой стороны.
   Она и там выбрала не самый короткий маршрут, но нам на самом деле не попалось ни одного «продавца полосатых палочек».
//-- * * * --//
   Ивана в номере не было, как этого и следовало ожидать.
   Никаких следов борьбы, и все вещи лежат на местах.
   И, как обычно, телевизор включён.
   Я метнулся назад, на «reception»:
   – Скажите, когда ушёл ваш постоялец из пятого номера?
   – Рано утром.
   – Он не сказал, куда направляется?
   – Сказал, что хочет пройтись по базару.
   В гостиничном дворике Тильда присела на лавочку:
   – Если ваши документы в порядке, нужно обращаться в милицию!
   – Если они сами его не «упаковали» за что-нибудь. Но он совершенно не агрессивен, и пьёт умеренно.
   – Вот это и выясним. У тебя есть его фотография?
   – Есть, и не только. Могу переслать тебе на телефон всё его досье, включая копию паспорта.
//-- * * * --//
   Через десять минут она развела руками:
   – Менты говорят: никого такого они не задерживали. И им непонятно, из-за чего весь «сыр-бор»: это же не «младенец на прогулке». Взрослый мужчина, вольный в своих решениях. А если не предупредил о планируемых «гастролях», тому есть сотни оправданий: «запил, забыл, забил!» Не буду же я рассказывать о вашей «тревожной кнопке»! А не мог он куда-нибудь просто слинять, в поисках приключений?
   – Он где-то здесь, в городе, это точно! Скорее всего, телевизор надоел: там нет его любимых детских каналов. Но он не склонен к авантюрам, да и бабами, похоже, не интересуется. В крайнем случае, написал бы что-нибудь! И пусть не сразу, я бы вычислил хотя бы направление!
   – Тогда расскажи о вашей «миссии». Ты не похож на шпиона, хотя даже тогда я тебя не сдам!
   Я усмехнулся:
   – Настоящий шпион как раз и не должен быть похож на шпиона, иначе сразу провалится! Наша миссия носит мирный характер, но никто из заинтересованных лиц не заинтересован в рекламе. В соседнем городе живёт больной, чей недуг относится к категории, о которой предпочитают помалкивать. А мой партнёр – врач-иностранец, специализирующийся именно на таких заболеваниях.
   – Это сифилис, что ли? Сейчас и здесь полно анонимных врачей, можно было бы и не тратиться на такой вызов!
   – Его болезнь не венерическая, а «душевная»: это «псих»! Мой напарник знает русский, поэтому и пригласили. Пациент – лицо, достаточно известное в определённых кругах, но как его зовут – врачебная тайна.
   – И ты бросил напарника?
   – Не бросил, а дал отдохнуть, с его согласия. Бабло у него есть, язык местный знает, и менты правы: это не мальчик. И у него есть браслет!
   – А как осуществляется связь?
   – Объясню в общих чертах: это не мобильная связь. Они видят друг друга везде: и в шахте, и в тоннеле, и на дне морском.
   – Тогда ему цены нет! Многие военные с удовольствием купили бы такое изобретение! Да те же шахтёры, спелеологи, подводники!
   – Или украли. Ты права, но только отчасти. Подобные аппараты давно существуют, но пока они размером с чемодан. Но и у наших аппаратов есть недостатки: небольшой запас питания.
   Тильда увидела, как дрожат мои руки:
   – Теперь я вижу: ты не шпион, они так сильно не переживают!
   – Много ты видела в жизни шпионов? – усмехнулся я.
   – Только в фильмах!
   – Это заметно!

   Тильда выбросила сигарету, достав новую:
   – Вариант «А»: «фээсбешники». Они даже жену не известят об аресте её мужа.
   – Правильно! Но они моментально нашли бы зарядку, и прошерстили его телефон вдоль и поперёк. С него мне три раза звонили. Для них вычислить, где я нахожусь – три секунды, а я на свободе: сижу по месту регистрации, в этом гостиничном дворике.
   Тильда замолчала, переваривая всё услышанное.
   Она элегантно кинула бычок в мусорку, и продолжила:
   – Вариант «Б»: его просто где-нибудь избили, ограбили и кинули где-нибудь в лесу. Потом он очухивается, и жмёт эту вашу кнопку. И лежит он сейчас где-то на окружности радиусом семь километров, это так? Ты рисовал её на экране. А что ещё там находится?
   – Твой вариант «А»: местное управление ФСБ!
//-- * * * --//
   Вытаскивать Ивана оттуда? Мне одному? И как?
   Это даже для завзятого «Рэмбо» неплохая задача, но я ведь не такой!
   Вряд ли он что-то успел натворить за время моего отсутствия: он же не спец-агент, а экзорцист!
   Но тут я вспомнил свои же слова, сказанные пару минут назад: «Настоящий шпион не должен быть похожим на шпиона!»
   Дамиано поручил мне выполнить кое-что, о чём не должен знать Иван. А вдруг ему он приказал сделать что-нибудь ещё, о чём не должен знать я?
   И ещё неизвестно, кто кого прикрывает, и чьё задание на самом деле является основным.
   А вся между нами разница: я своё дело выполнил, а он его провалил!
   Я резко поднялся и выпрямился.
   – Что с тобой? – вскрикнула Тильда.
   – Ничего страшного, просто размышляю. Оставь меня на пару минут: надо кое о чём подумать!

Глава 33. Кто Вы, синьор Чипполино?

   Итак, факты: телефон у него разрядился, а сам он просит о помощи.
   Конечно, ФСБ раскручивало подрыв того террориста, на бомбе которого я поменял часы.
   По записям камер наблюдения на улицах они могли промотать весь его маршрут назад, до самого вокзала, а там срисовать уже мою морду, записанную на всех углах.
   Возможно, они и сами «пасли» ту ячейку, а тут появился я, собственной персоной!
   Но почему тогда они сцапали не меня, а Ивана: его там и близко не было?!

   Его итальянское происхождение вычислить они вряд ли смогут: Дамиано всё делал на совесть. Но даже если это и не так – это ещё не повод для его задержания!
   А если, тем не менее, они «сцапали» его с поддельным паспортом, тогда он должен полностью расколоться, и рассказать им про все эти сеансы «терапии».
   Они покрутят пальцем у виска, вызовут дежурных психиатров, но опять-таки: выйдут на меня!
   Проследить за мной и всеми моими передвижениями, и упаковать безо всякого шума – это пара пустяков, а я всегда и везде светился «по полной программе».
   Но всё это – не их статья, и нам грозит только принудительное выдворение из страны.
   «Да, «засветились» там по вине Ивана, но задачу свою всё-таки выполнили!» – так я уже мысленно строчил рапорт начальнику.

   Версия вторая: уголовщина или несчастный случай.
   Тут столько вариантов, все не проанализируешь, сидя тут на скамеечке!
   Но в голове понемногу вырисовывалась третья версия: «В тихом омуте черти водятся!»
//-- * * * --//
   Иван признался, что когда-то совершил убийство.
   Тогда он никакой не «спец-агент»: такие никогда не болтают о «предыдущих заслугах», даже во сне.
   Согласно законодательству его страны, «любая беременная женщина или ребёнок младше двенадцати лет освобождается от ответственности за любое преступление, включая умышленное убийство».
   Но все равно они потом долгие годы находятся под пристальным контролем, от которого не так просто смыться: регулярные отметки в полицейском участке, домашний арест, и так далее.
   Он говорил про младшую сестру, которой тогда было четырнадцать.
   Педофилия в Италии не считается смертным грехом: Джульетте было четырнадцать, а её жениху Ромео – шестнадцать.
   Изнасилования сестры Ивана явно не было: только отказ высокопоставленного прелюбодеятеля от содержания своего ребёнка.
   И экзорцистом Иван никак не мог стать раньше достижения восемнадцати лет.
   Поэтому у него, с точки зрения их законодательства, не было веских оправданий для убийства, и впаяли ему никак не меньше «двадцатки».
   А вот тут и выходили большие «нескладушечки»!
   Если Иван её добросовестно «отпахал», ему должно было лет под сорок: не зря цыганка сказала, что он старше меня, хотя и верить такой – себя не уважать!

   Согласно паспорту, Ивану – тридцать два года, но это ещё не факт: Дамиано наверняка может состряпать любой документ, и сто пять независимых экспертов под присягой подтвердят его подлинность.
   Я же был склонен верить своим глазам: ему действительно около тридцати, и не слишком он выглядел потрёпанным жизнью.
   А если Иван каким-то образом сбежал, и теперь находится в европейском розыске?

   Потом где-то повстречался с Дамиано, и всё ему рассказал.
   Тот взял его в свой штат, выправил ему чистые документы, но от греха подальше переправил далеко за границу.
   И тогда всё сходится: и почему Иван почти не знает реалий современной жизни, и намёки отца Павла на Тибет и Африку. Наверняка «погастролировал» какое-то время там, а теперь пришла очередь Восточной Европы.
//-- * * * --//
   Но и эта стройная теория тут же рушилась: если она верна, у наших «законников» нет причин утаивать его задержание.
   Наоборот: на этом можно нажить неплохие дивиденды!
   Уже вижу заголовки центральных газет: «Сколь верёвочке не виться!», «Мафия смертна!», и все тому подобные. И местного толстого губернатора, призывавшего ещё на прошлой неделе всех сограждан «потуже затянуть пояса»:
   – Успех этой операции был бы невозможен без чёткого и грамотного руководства со стороны нашей администрации!
   Посольство Итальянской Республики будет извещено незамедлительно, с язвительным намёком для печати: «Ваши доблестные рыцари двадцать лет ловили его по всему свету, а мы справились с этим за неделю!»

   Тильда вернулась, и я сразу на неё «наехал»:
   – А нет ли у тебя зацепок в ФСБ?
   – Нет, это они всех «цепляют», а мои коготочки для таких слабоваты. Правда, у папы были друзья в Министерстве культуры, даже на уровне «зама», но как их сейчас найти?
   – Пойми: я совсем не хочу прижимать их к ногтю, а вмешательство твоей «крыши» мне тоже не «в тему»! Мне надо знать одно: у них ли сейчас Иван? А уже тогда танцевать: или «от печки», или «на печке»!
   Тильда печально вздохнула:
   – Осталась одна надежда: на Бориса!
//-- * * * --//
   В баре сидел одинокий клиент, терпеливо ждущий коктейль «двойной выстрел».
   Тильда залетела туда молнией, крикнув бармену с ходу:
   – Надо срочно поговорить!
   Борис всё понял сразу, и подошёл к этому посетителю:
   – Извините, у нас труба в туалете потекла, мы вынуждены временно закрыться. А это – купон нашего заведения, в качестве компенсации за все неудобства. Он даёт вам право на один бесплатный коктейль по выходным, и скидку в десять процентов на всё остальное.
   Клиент сначала хотел возмутиться, но тут же просёк, что ему даже очень повезло.
   – А могу я это хотя бы допить? – спросил он, явно рассчитывая на еще какие-то бонусы.
   – Естественно, но пересядьте, пожалуйста, туда, на веранду. Там у нас чудесные зонтики!
   Закрыв двери, он повесил снаружи табличку: «Закрыто».
   Мы с Тильдой уже ждали его в подсобке.
//-- * * * --//
   Борис сразу понял, что я для Тильды оказался не просто «мальчиком на одну ночь».
   Он протянул руку, и я почувствовал, что силы в ней ещё более чем достаточно.
   Такое редко, но всё-таки бывает: между бывшим мужем и теперешним любовником его жены складываются нормальные отношения.
   Я стал кратко излагать ситуацию, опуская лишние подробности.
   Борис понимал всё с полуслова, изредка задавая вопросы:
   – А если ты нажмёшь свою кнопочку?
   – Это сигнал боссу, что у меня самого не всё в порядке. Но может, это и мой «ликвидатор»: я кое-чему успел научиться в этой жизни.
   – Ты прав, так делают многие «конторы». Но чем-то я могу тут помочь? Я инвалид, давно уже «не при делах». Меня государство давно списало, на мизерную пенсию, и если бы не этот бар, давно бы уже сдох от голоду!
   Тут вмешалась Тильда:
   – У нас есть подозрения, что именно из-за этого браслета того парня и «упаковали»: в нём одних изобретений с полсотни. Борис, ты вспомни! Когда тебя привезли оттуда, с тобою был один ФСБэшник. Он показался мне тогда весьма порядочным.
   Борис сразу ответил:
   – Да, его зовут Андреем, мы с ним однажды в Чечне «задачку» вместе решали. Но он сейчас на административной должности, а не на оперативной. И у наших ведомств дружбы никогда не бывало, а всякие «горизонтальные связи» совсем не приветствуются!
   «Всё равно: это шанс!»
   – Борис, мы совсем не собираемся штурмовать их казематы. Мне надо знать одно: вытаскивать его оттуда, или шерстить все свалки и подвалы.
   Борис задумался.
   – Выйдите-ка оба отсюда минут на пять. У меня будет интимный разговор!
//-- * * * --//
   Мы сели в его зале так, чтобы нас не было видно с улицы: заведение всё-таки закрыто!
   Тильда спросила задумчиво:
   – Твоя фраза насчёт «ликвидатора» – это правда?
   – Чистая импровизация! Я же говорил: наше дело – совсем не «гексогенное»!
   Тут вернулся Борис:
   – Есть кое-какие новости.
   – Выкладывай! – не сговариваясь, выпалили мы с Тильдой.
   – ФСБ тут ни при чём, хотя они зафиксировали ваш приезд: гостиницы негласно обязаны докладывать о прибытии всех иногородних. Но напротив ваших фамилий были поставлены жирные отметки «Ответственного»: «не прорабатывать!». Никакого Ивана Мартынова они не задерживали. Про ваши браслеты я, естественно, не сказал им ни слова. Но где нам теперь искать твоего «Иванушку-дурачка»?
   – Можно, как дети капитана Гранта: по 37 параллели южной широты. В нашем случае это означает: нарезать круги по радиусу семь километров, с центром в виде дома Тильды. Но это совершенно неэффективно: он может находиться в каком-нибудь подвале или канализационном люке, где-то внизу, а мы пройдёмся над ним поверху, и попрёмся дальше, так его и не обнаружив.
   – И что ты предлагаешь?
   – Ждать второго звонка!
   Они склонились над планшетом, а я в это время отправил депешу Дамиано.
//-- * * * --//
   Окружность кое-где выходила за черту города, а Борис, рассматривая карту, сухо комментировал:
   – Здесь ловить нечего: это пустырь с одуванчиками. А здесь асфальт, там твоего «ботаника» тоже не спрячешь. Это летний парк, но вряд ли его там привяжут к дереву: свидетелей много! А если пырнули ножом, и в кусты закинули – там всегда дамы с колясками курсируют, такие всегда всё видят! А вот здесь – неглубокий овраг. Если он туда скатится, даже сильно раненый, сначала упадёт, но потом поднимется, и начнёт по нему плутать. Но очень скоро по нему к реке выйдет, воды там напьётся. Там всегда полно рыбаков, и его подберут, и «скорую» вызовут. Хуже будет, если домой потащат, всякими травами лечить.
   – Почему же это «хуже»? – удивилась Тильда.
   – Он может там расслабиться, и отрубиться дня на три. А мы всё это время ходить вокруг да около будем, в полном неведении и прострации!
   Я тоже задумался: а что всё-таки лучше?
   А Борис тем временем продолжал выдавать свои соображения:
   – А вот это – самое гнилое место: сразу шесть пятиэтажек!
   – И чем же оно такое гнилое? Всегда найдутся свидетели: старики там режутся дотемна в домино или карты, старушки грызут семечки и обмениваются сплетнями, – попытался я ему возразить.
   – Свидетели, но «чего именно»? Двое пьяных ханыг ведут под ручки третьего, и горланят на весь квартал: «Бывали дни весёлые, и был я молодой! Мы же говорили тебе, дураку, что от этого «ёршика» так развозит!» И все эти бабульки счастливы, и продолжают себе сплетничать. А «клиента» спокойненько доставили на «хату», где с ним можно уже «плотно поработать». И в которой из них? Трясти все двести квартир? А у нас даже самых паршивых «ксив», вроде «Госнарконтроля», нетути!
   – Борис, я опять подозреваю в тебе мента, – заметил я, разглядывая экран.
   – В «Чехостане» разок побываешь, сразу понятливым станешь! – почему-то зло ответил Борис.

   Я продолжал прокручивать «гуггловскую» картинку.
   – А вот это место отметь! – вдруг оживился Борис. – Одинокий металлический гараж в тупичке, он стоит уже лет двадцать, никому не мешает. Участок там непрестижный: рядом завод, от него шума много. Мы в детстве там в карты резались, когда с уроков сбегали.

   «Ждать и искать! Д.» – так отреагировал Дамиано на мою депешу.
   Значит, некая проблема всё-таки есть, и Иван не просто заснул где-то на скамейке.
   Но эта ситуация не настолько серьёзна, чтобы босс бросил все свои дела, тут же ринувшись мне на помощь!
   «Действовать по обстановке!»: так я понял «указание руководства», а вся моя версия насчёт Интерпола – глубоко ошибочна.
   На наших браслетах стопроцентно есть «маячок»: такие сейчас вешают даже на собачьих ошейниках.
   При необходимости он может подсказать хозяину даже то, что его любимица попала в петлю, и висит сейчас в вертикальном положении.
   Но почему тогда «хозяин» не подсказывает мне координаты Ивана?
   Эпизод проверок должен был давно закончиться, и мы выполнили поставленную перед нами задачу! Или он планирует что-то ещё, более серьёзное?
   Когда мы обсуждали ещё одну «потенциальную» точку, зазвонил мой телефон.
   С фальшивым кавказским акцентом кто-то туда прогнусавил:
   – Сваго друга ни хочишь выручить? Готоф бабки! Две штуки зелени! Савсем нидорого!
   Я включил телефон в режим: «Запись и громкая связь», и повернул его экраном к Борису.
//-- * * * --//
   Понятие «лицо кавказской национальности», выдумали откровенные дебилы: такой нации просто не существует!
   Они все разные: армяне, кабардинцы, осетины, азербайджанцы.
   Христиане, мусульмане и зороастрийцы, они только в Москве или Тамбове называют себя земляками, а на родине у них чёткое разделение: кахетинцы, сваны и мингрелы – это настоящие грузины, а все эти абхазы, аджарцы и осетины – совсем не другое дело! В Азербайджане айрумы не очень дружны с падарами, хотя и те, и другие не любят армян, а в соседнем Дагестане счёт на национальности вообще идёт на десятки.
   Периодически воюя между собой, а иногда и братаясь, и заключая смешанные браки, они жили вполне мирно, вплоть до начала распада «империи».
   Но наш «плебс» воспринял весь этот «котёл» как единого «козла отпущения», смешав их всех в одну кучу: и продавцов мандаринов, и бандитов, и талантливых художников и певцов.
   Их обвинили во всех несчастьях этой страны, потому что почти все предыдущие «гады» – «жидомасоны» – её уже покинули.
   Я хорошо отличал грузинский акцент от армянского, и от примитивных подделок под них, но сделал вид, что принял их игру:
   – Слушай ты, чурка обрезанная, дай ему трубку. Я хочу услышать его голос!
   – Услышишь, когда эму яйца рэзать будим. Чуешь? Маешь сорок минут!
   Так мог сказать только коренной уроженец Украины, или тот, кто долго прожил там, и именно в восточной её части, но никак не пресловутый «кавказец»!

   Но почему эти козлы решили, что у меня есть такие «бабки»?
   Кстати, похитители часто требуют заплатить за уже мёртвого заложника.
   Дамиано наверняка прослушал этот диалог, и если бы он решил, что следует принять их условия, он бы написал: «Заплатить! Д.», – и перечислил необходимую сумму.
//-- * * * --//
   Андрей моментально быстро вычислил адрес, откуда звонили: будка-автомат на углу улиц Третьего Интернационала и Императорской.
   Похитители действовали логично: мобильник легко запеленговать, с домашнего телефона звонить даже откровенный дебил не станет, а отойди от такой будки на сто метров – ты уже не «при делах», никто ничего не докажет!
   Так проходила минута за минутой.
   И тут на браслете опять запульсировала лампочка, и меня снова ударил шокер. На телефон пришло сообщение: «3 км 173 м 27 см».
   Вторая окружность пересекалась с первой в двух точках: женский салон красоты «Носорог» и тот гараж!
   В салоне ловить нечего: если верить снимкам со спутника, там нет запасного выхода, а местные модницы тут же завопят на всю округу, если туда притащат избитого мужчину.
   Борис не торжествовал, и не бравировал тем, что оказался прав:
   – Ещё неизвестно, сколько там этих отморозков. Надо искать помощи!
   Я возразил:
   – Операция «похищение козлёнка» организовывалась, скорее всего, на скорую руку. Привлекать «органы» не хочется, хотя, может, и придётся. А пока мобилизуем внутренние резервы.
   Наша армия состояла из трёх человек: меня, молодой женщины с незаконченным гуманитарным образованием и мужчины с толковой головой, но покалеченным телом.
   Был и другой вариант: подключить Игоря Николаевича с его «кентаврами». Это лучше милиции. Но совсем неизвестно, насколько его агентство авторитетно в этом городе.
//-- * * * --//
   От квартальчика панельных домов к тому гаражу вела узкая щебёнка.
   Тильда направила было машину в его сторону, но Борис резко скомандовал:
   – Полный назад, в тот дворик!
   Он опять был прав: оттуда отлично видно, кто куда идёт или едет, а самому можно долго оставаться незамеченным, если не выходить из машины.
   Мы тихо припарковались.
   По совету Бориса я готовил «куклу»: сверху и снизу кладутся нормальные купюры, а между ними – листы нарезанной бумаги. Обмануть такой трудно даже откровенного «лоха», но часто это даёт выигрыш во времени, и противник, обнаружив обман, моментально выходит из равновесия, психует, и ситуация развивается уже совсем не по его сценарию.
   Я вспомнил сюжет, который видел недавно по «Дискавери»: убелённый сединами отставной американский полицейский, весь в орденах, рассказывал, как ему пришлось один раз вызволять из плена заложника, сына местного магната:
   – Похититель потребовал принести деньги в сумке и оставить её ночью в условленном месте: в заброшенной хижине в лесу. Я сделал всё, что он велел, там мы и приготовили засаду. Но почему-то он не пришёл, а позвонил и потребовал принести деньги уже в другое место. Мы не понимали, что его спугнуло: операция была подготовлена безукоризненно! Я оставил машину на шоссе, и два километра прошёл по лесу пешком. Мобильных тогда не было, а рацию он приказал оставить в машине. Я пробирался по лесу один, и только свет прожекторов вертолёта поддержки освещал мне дорогу!
//-- * * * --//
   На аппарате высветился уже знакомый номер:
   – Ты прыготовыл бабки? Нэси на дэтскую площадку, по улице Императорской. Кынешь в пластиковом пакэте возле качелей – и уматывай. Токо я шуток не лублю, чуешь? Нэ будет бабок – зарэжу тваго цыгана. Чуешь?
   – У меня нет таких денег, мне надо снять их со счёта!
   – А ты пошукай! И нэ вздумай мэнтам звонит! Совсэм худо будет! Скоро пэрэзвоню!
   Я скинул «куклу» в указанном месте, и осмотрелся.
   Во дворе никого, даже случайных прохожих, только несколько неприметных машин: «Лады», «Москвичи» и старенький «Фольксваген».
   У меня спонтанно вырисовывался план действий, и я вернулся к джипу:
   – Пройдусь-ка я отлить, к тому гаражу!
   Тильда врубилась не сразу:
   – Не можешь, что ли, потерпеть?
   – Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь!

   Изображать из себя пьяного – мне не в первой.
   И со спортивной сумкой на плече я выгляжу очень неприметно.
   Пошатываясь из сторону в сторону, я постарался вспомнить что-нибудь особенно неприличное, но кроме старого хита: «На Дерибасовской открылася пивная, там собиралася компания блатная!» ничего в голову не лезло.

   Металлический гараж-контейнер ржавого цвета, ворота закрыты изнутри.
   Там явно кто-то находился: непонятные звуки, похожие на стук ножа по разделочной доске, и сквозь щели было видно, что там горит свет.
   Я пристроился возле его угла, стараясь шуметь щебёнкой как можно сильнее, и якобы случайно стукнул сумкой по стенке, громко выругавшись.
   Расчёт был на то, что это возмутит хозяина: сам он имеет право гадить здесь сколько угодно, но нельзя этого позволять посторонним!
   «Синдром собственника» сработал, и внутри зашевелились.
   Послышался звук отпираемой двери, и в образовавшейся щели появилась небритая и опухшая физиономия без двух передних зубов. Роже было на вид лет сорок.
   Руки, довольно нелепо пришпандоренные к сутулому худощавому телу, держали ломик и связку ключей.
   – Ты где ссать вздумал, гадёныш!? Уматывай отсюда! Вали к забору, там и ссы!
   – Ик! Ик! Ик! Извини, папаша. Сслеедуующий раз, ик, ик, так, ик, и сделаю. Ик!
   Шатающейся походкой я подошёл к нему поближе.
   Он приготовился меня ударить, подняв свою железяку.
   В карманах ничего подходящего не было, и я сунул руку в сумку, нащупав тот шарик на длинной верёвочке.
   «А давай-ка займёмся нетрадиционным сексом!»
   Я раскрутил его над головой, словно лихой ковбой из голливудского вестерна.
   Шарик дважды пролетел над его головой, а на третий раз верёвочка захлестнула его шею, замотавшись вокруг неё.
   Мужик моментально «окунулся в мир непередаваемых новых ощущений», как и обещала та продавщица. Хозяин выронил ломик, и попытался освободиться от удавки, но все его потуги были тщётны.
   Подобрав его оружие, я потянул его на этом аркане в гараж.
//-- * * * --//
   Мой партнёр был там: он сидел на полу, привязанный стальной цепью за шею к тискам, которые стояли на верстаке. Для надёжности эту цепь зафиксировали амбарным замком.
   Руки Ивана оставались свободными, но из такой позы даже акробат не сумел бы вывернуться. Похоже, его избивали, но несильно: иначе крови было бы больше.
   Иван был жив, но уже тупо смотрел куда-то в потолок.
   Я тут же обшмонал карманы старого «киднеппера».
   «Волыны» при нём нет, только связка ключей и мобильник.
   На верстаке стояла початая бутылка водки и недоеденная закуска.
   «Если вы, ребятки, стали обмывать успех операции, то немного поспешили! А если с самого утра такой отходняк, не надо было и вовсе затевать этого дела! Взяли бы всё, что в карманах – и этим и ограничились!»
   Я моментально набрал номер Тильды:
   – К гаражу, «мухой»!
   Сначала надо внимательно осмотреться, и только потом заниматься Иваном: если он вытерпел час или два, за одну минуту с ним ничего не случится.
   Ножницы по металлу оказались слабоватыми для дужки мощного замка, а вот разрезать одну цепочку ими вполне можно. Одно из звеньев оказалось послабее других, и скорее разогнулось, чем перекусилось, но и этого было достаточно.
   Иван тут же прохрипел:
   – Пить!
   Все инструменты, что я увидел на их верстаке: напильник, шило и гаечные ключи – полетели в мою сумку.
   За воротами послышался шум: это приехала подмога.
   Борис с Тильдой перенесли Ивана в машину, и она сразу же начала ухаживать за ним.
   Из автомобильной аптечки она достала и вату, и йод.
   – Дайте ему пить, и сразу же сматывайтесь назад, в дворик. Я вас там найду!
   – Что ты задумал, Виктор? Всё уже позади! – закричала Тильда. – Едем все вместе!
   – Надо кое-кого обучить правильному произношению. Сваливайте отсюда, и побыстрее!
   А теперь можно приступать ко «второй части Марлезонского балета»!
//-- * * * --//
   «Киднеппер» уже посинел от «новых ощущений».
   Я не совсем деликатно перекусил ножницами верёвку на его шее.
   Он взвыл от боли, но скоро понял, что самое страшное уже позади, и стал учащённо дышать.
   Глядя в его глаза, и перекидывая ломик из руки в руку, я заорал:
   – Где его документы и деньги?
   – Пошел ты на хер!
   Но после удара металлом по почкам «стороны пришли к взаимопониманию»:
   – Там, в левом ящике.
   Я сгрёб всё, что там нашёл, в сумку. Они кое-что успели потратить оттуда, но это уже мелочи.
   – Где вы его зацепили? С какой целью?
   – На рынке. Он засветился с бабками: за какую-то книгу заплатил сто баксов.
   – Где та книга?
   – В правом ящике.
   Ничем не примечательная книжка в красивом переплёте: «Классическая демонология. А. В. Амфитеатров».
   – Где твои второй и третий?
   – Нет у нас третьего. Племяш поехал за бабками, это он придумал! Я его только на пиво пригласил, мамой клянусь!
   Урки на зоне постоянно клянутся мамами, но будучи на свободе, за бутылку водки могут удушить даже их.
   Фантазировать было некогда, и я воспользовался их же рецептом. Мне нравится шахматная рокировка, и место Ивана теперь занял дядя.
   На память о себе я оставил ему тот шарик, подробно прочитав инструкцию по безопасному сексу.
//-- * * * --//
   Замок, его мобильник и ключи от гаража тоже полетели в мою сумку.
   Снаружи всё было чисто. Выйдя из гаража, я аккуратно прикрыл за собой ворота.
   «Ну и где же ты, наш племянничек?»
   Наконец, раздался долгожданный звонок из автомата.
   – Сука! Кого ты кинуть хочешь? Где наши деньги? Я эту «куклу» сейчас в твой пердельник засуну! – раздался дикий вопль в трубке.
   Его псевдо-кавказский акцент совершенно исчез.
   – В банке бабла не дали. Казали: «малые суммы не обналичиваем», только по миллиону. Пустые бутылки примешь взамен? Могут отдать, целых три, все из-под «Клинского».
   – Ты, козёл, ещё издеваешься? Сейчас мы твоего цыгана на ремни порежем!
   – Ремни уже не в моде, сейчас больше подтяжки носят!
   На том конце раздался отборный мат, и трубку кинули. Всё идет по моему плану!
   Как я и предполагал, сразу же раздался звонок на дядин телефон:
   – Дядя Коля! Мочите его! Нас кинули!
   – Ничего не слышу, перезвони! – прошамкал я сквозь зубы, и сбросил вызов.
//-- * * * --//
   Начинало темнеть, это только мне на руку.
   Теперь надо где-то спрятаться: или за деревом, или в гуще травы.
   Через несколько минут к гаражу подкатила старая «шестёрка», и оттуда вылетел какой-то парень в синей футболке, который сразу же бросился внутрь.
   Я услышал из гаража его вопли:
   – Дядя Коля, что с тобой? Где эта чёрная сука?
   Я не стал ждать, пока дядя расскажет племяшу всю правду про «новые ощущения».
   Племянник не закрыл за собой ворота, и я исправил его оплошность, навесив на них амбарный замок.
   Он защёлкнулся там автоматически, мне не пришлось даже искать ключ.
   Только теперь племяш правильно оценил обстановку:
   – Открой, сука! Я тебе яйца вырву, я тебе глаз на жопу натяну, я с тебя шкуру спущу!
   Ни один из предложенных вариантов не показался мне заманчивым, и я не стал открывать, а ограничился советом:
   – У вас там есть лопата. Копайте, часа за три управитесь!
   Ключи от их гаража и дядин мобильник моментально полетели через забор.
   У племяша остался телефон, но от него там нет никакой пользы: металлический каркас хорошо экранирует это излучение.
   «Что бы такого сделать плохого?» – вспомнилась песня Бармалея.
   Мне очень захотелось запалить их «шестёрку» к чёртовой матери, но это будет уже перебор: сразу же поднимется ненужный «шухер».
   Но и уйти просто так я не мог!
   Заднее стекло шедевра отечественного производства издало глухой хруст, и этот звук мне показался намного приятнее звона бокала с новогодним шампанским.
   Второй камушек, слегка меньшего размера, пробил его «лобовуху».
   Вспомнил: я же «дипломированный специалист по шинам»!
   И все эти четыре колеса жалобно пропищали «прощальную сюиту».
   Я жалел только об одном: я не сумел хорошенько врезать напильником по зубам этого изобретательного племянника. Ведь это была его идея: ради выкупа похитить этого «цыгана».
   А этот косорукий дядя всего-навсего пригласил его на пиво!

Глава 34. Прощание славянки

   Тильда уже отпаивала Ивана водой, а Борис нервно курил, стоя в сторонке.
   – Где ты был? Что ты с ними сделал? – запричитала она, увидев меня.
   – Одного из них я даже не ударил. Они теперь вдвоём грызут «гранит науки», в поисках тоннеля на Австралию.
   Тильда не врубилась, но Борис всё понял сразу:
   – Ты им хоть лопату дал?
   – У них есть, налево от входа.
   Смысл происшедшего теперь дошёл и до всех остальных, Тильда рассмеялась, и даже Иван улыбнулся.
   Всем нам хотелось убраться отсюда поскорей, и она прыгнула за руль:
   – Так им и надо! И куда мы теперь?
   – В гостиницу!
   Но вдруг она заартачилась:
   – Поехали ко мне: у меня найдётся всё, что вам надо!
   Теперь заупрямился Борис:
   – Мне в баре надо прибраться. Поехали сначала туда.
   Но решение принял, всё-таки, я:
   – Сначала в гостиницу! Там остались наши шмотки!
//-- * * * --//
   Сдача номера не отняла много времени, особенно когда я кинул им «на чай».
   Борис сказал, отпирая дверь своего заведения:
   – Счастливого вам пути! Только постарайтесь не вляпаться ещё раз, в какое-нибудь новое дерьмо!
   Тильда обняла его, осыпая поцелуями:
   – Спасибо тебе, Борька! Я всегда тебя очень любила, и до сих пор люблю!
   Борис поцеловал её, но сразу же мягко отстранил:
   – Ты уже взрослая девочка, скоро в школу пойдёшь! Вези их к себе домой!
   Тильда села за руль и разревелась, уронив на него голову.
   – Спасибо, Борис, ты нам очень помог! – я не смог придумать ничего пооригинальнее.
   Он посмотрел на меня пристально:
   – Я видел глаза Тильды счастливыми два раза. Первый – в тот день, когда мы расписались, а второй – сегодня, когда она смотрела на тебя. Как назовёте сына?
   – А почему ты так уверен, что у нас будет сын? А вдруг девочка? И Тильда, по-моему, ещё ничего не решила.
   – Я её знаю: она уже решила, и у вас будет сын!
   И мы обнялись, как два фронтовых товарища: её нынешний любовник – и её бывший муж!
//-- * * * --//
   Дома Тильда умело вколола Ивану успокоительного, и он быстро заснул.
   Слёзы её уже высохли, но глаза всё ещё оставались красными.
   – Прости, Виктор, я расклеилась: я всё-таки женщина!
   – Не оправдывайся. Где так научилась делать уколы?
   – На Борисе потренировалась. Когда он оттуда вернулся, у него часто бывали дикие боли.
   – Ты всё ещё его любишь, я слышал ваш разговор!
   Она смахнула рукой опять появившуюся слезу:
   – Уже нет, это я просто так сказала, всё давно кончено! Он вернулся оттуда другим: до этого всегда шутил, рассказывал всякие смешные истории. А с момента его возвращения я даже не помню, сколько раз он улыбнулся. И дело не только в сексе: он стал иным!
   – Бывает, супруги живут и без секса, но все равно не расстаются.
   – Это после сорока, и если у них уже есть дети. Против природы не попрёшь, мне нужны и муж, и ребёнок. Семьи нужны и вам, мужикам, только вы не сразу это понимаете. А мы, бабы, знаем об этом с детского садика!
   Она поцеловала меня, и погасила свет.
   Эта ночь принесла нам столько блаженств, хотя мы старались не потревожить сон Ивана!
   Зато все дьяволы наверняка проснулись от этих стонов!
//-- * * * --//
   Ночью мне опять приснился отец.
   В его корзинке были детские игрушки.
   – Спасибо за клюквочку, сынок! И за внука спасибо. Славный малыш, шустрый очень!
   – Папа, у меня нет сына!
   – Есть, и никогда не ври мёртвым! Родился семимесячным, всего два килограмма весил, но потом набрал своё: у мамаши молока на двоих хватило!
   – И кто же она? У меня не одна любовница!
   – Ты не дури, сыночек!
   И он удалился в лес.
//-- * * * --//
   Иван рассказывал, что произошло.
   Я отсутствовал уже два дня, ему стало скучно, и он решил прогуляться.
   Он пытался позвонить мне пару раз, но моя мобила была отключена. Кабаки и девочки его не интересовали, и он пошёл на барахолку.
   Долго расхаживая по книжным рядам, он наткнулся на какую-то бабульку. Та не сильно разбиралась в них: библиотеку подарили ей дочка с зятем, перед самым отъездом куда-то за границу. Внимание его привлек именно этот фолиант.
   Он спросил:
   – Сколько?
   Та, не моргнув глазом, ответила:
   – Сотка.
   Она имела в виду сто рублей, а Иван дал сто долларов: в Италии хорошие книги столько и стоят! И он усугубил ситуацию, когда уронил из бумажника пару таких же банкнот.
   Иван подобрал их, взял покупку, и пошёл дальше.
   Но двое ханыг, похмеляющиеся утренним пивком, тут его и «срисовали».
   Они давно сидели на мели, и ради такого случая пиво решили отложить.
   Они проследили за ним, ударили сзади чем-то тяжёлым, и погрузили в свою машину. Иван был серьёзным соперником против нечистой силы, но оказался совершенно безоружным перед обыкновенными земными «отморозками».
   Даже тех денег, что они нашли, им показалось недостаточно.
   Они быстро поняли, что он неместный, и то, что приехал сюда не один. И они решили: «у корешей таких «лохов» могут быть бабки и побольше»!
   С его телефоном разобраться было несложно, а в его памяти были только мои звонки.
   Они попытались до меня дозвониться, но я в это время «зависал» с Тильдой.
   Скоро у телефона села батарейка, и, посовещавшись, они решили звонить мне из автомата.
   Что бы случилось, если бы я просто послал их к «чёртовой матери»?
   Вряд ли они стали бы убивать Ивана. Скорей всего, просто избили бы ещё раз, вывезли его куда-нибудь в лесочек, и выкинули его там.
   А если бы я принёс им выкуп, они наверняка поступили бы точно так же!
//-- * * * --//
   Тильда довезла нас с Иваном до вокзала.
   Она хотела даже доставить нас прямиком до Василия, но я категорически отказался: ей не надо знать ничего лишнего.
   Моя «златовласка» стояла на площадке и ожидала автобуса, нервно кусая губы.
   Ей с огромным трудом удавалось сдержаться, и не разреветься.
   Когда наш автобус подкатил к перрону, она повисла на моей шее:
   – Я люблю тебя! Я приеду к тебе, я обязательно приеду! Как доберёшься домой, позвони!
   – Я позвоню тебе! Я клянусь!

Глава 34. Возвращение со звёзд

   Мы отсутствовали всего несколько дней, и внешне всё выглядело точно так же, как и в день нашего первого приезда, но над домом висела уже другая аура.
   На лице хозяина не было и следов той напряжённости и безысходности, что было раньше.
   Совсем по-другому вёл себя и Грифон. Он встретил нас радостным лаем, и маленький котёнок, уже безо всякой опаски, опять играл с его хвостом.
   Василий пригласил нас в дом, накрыв на стол, и стал рассказывать новости.
   Матвей вернулся в монастырь, но теперь находился там на особом статусе: он имел право покидать обитель в любое время, когда пожелает. Но он все равно предпочитал оставаться в своей келье: там его вдохновению не могла помешать никакая другая сила.
   И он снова рисовал.
   Большей частью это были пейзажи: Италия, Греция, Египет. Много позже я узнал, что некоторые его картины сфотографировали и показали специалистам-картографам. Те заявили, что они изображают ту местность точнее многих спутников, хотя Матвей никогда не бывал в тех краях.
   Он рисовал по озарению.
   Он мог показать простой провинциальный сицилийский рынок, со всеми его продуктами, разложенными под огромными тентами. Высматривать, что находится под ними, не умеют даже спутники-шпионы.
   А мог Матвей нарисовать и дворик гостиницы в Калабрии, с накрытым обеденным столом. Ради интереса специалисты полезли в Интернет в поисках отзывов о той харчевне. Матвей не ошибался даже в марках вина, которое там подавали!
   Он перестал проявлять агрессию к своим полотнам, и его ожог на груди полностью зарубцевался.
   Он рисовал, рисовал и рисовал.
//-- * * * --//
   Бывшему шофёру повезло: он не «залетел», и оказался незаразным.
   После тщательных анализов ему было дозволено общаться с другими иноками, но строго-настрого запрещено покидать обитель, впредь до особого разрешения.
   Ему выделили отдельную келью, и даже плейер с записями церковной музыки, и не только православной. Специально для него Отец Павел нашёл редкие фонограммы группы «Трубный зов».
   Теперь у него был другой шофёр, и тоже монах.
//-- * * * --//
   В комнате Матвея был идеальный порядок.
   Двух злополучных холстов нигде не было, а на стенах теперь висели иконы, и без каких-либо следов почернения.
   – А где те портреты? – спросил я у хозяина с нескрываемым интересом.
   – Их нет! – перекрестился Василий с облегчением. – Они исчезли, сразу же после вашего отъезда. Не было ни грома, ни молнии, и никто за ними не приходил. Я как раз был дома, а оттуда через щели пошёл синий дым. Я кинулся открывать дверь, думая, что что-то загорелось. Но не было никакого пожара. Все окна закрыты, а портретов нет! То мы никак избавиться от них не могли, а тут эта нечисть сама исчезла! И портрет той вакханки тоже пропал. Дай бог не вернуться им никогда!
   Но бог дал по-другому: вернулись не картины, а люди!
   У ворот остановилась «девятка». Оттуда вышли двое, которые грубо запихали ногами лающего Грифона в конуру. Эта парочка нам была знакома: именно они привозили Лилит. По их лицам было видно: пришли они сюда не с миром.
   Интересно, сохранились ли у меня навыки рукопашной?
   Я нашёл в телефоне пометку «Игорь Кентавр», но даже говорить ничего не стал.
   Положив мобилу на пол, я легонько пнул её ногой, и она улетела под кровать. Микрофоны у таких аппаратов делают на совесть!
   «Менеджеры» вошли без приглашения, и братец Вики не стал тянуть кота за хвост:
   – Где Лилит?
   Приглашать подобных гостей за стол мы и не подумали.
   Василий хотел что-то сказать, но я его опередил:
   – Приличные люди сначала спрашивают разрешения войти, не обижают хозяйскую собаку и вытирают ноги у порога. Если хозяева обедают, желают приятного аппетита, и только после этого задают вопросы! Откуда мы знаем? Замуж, наверное, вышла.
   Иван тоже прервал трапезу.
   Я специально тянул время: Игорь Николаевич не мог просто так скинуть мой звонок, он наверняка всё слушал, и уже действовал.
   Братец Вики посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью:
   – Ты ещё шутишь? Кто такую замуж возьмёт? Её все здесь знают, как проститутку!
   – Во-первых, не для каждого это помеха. А во-вторых, она могла уехать туда, где её не знают. Нашёлся поклонник, влюбился после хорошего «траха» – и увёз с собой!
   – Опять скалишься? Стисни зубы, а то выбью! Бросила всё – и уехала? И мне не сказала ни слова?
   Лилит наверняка отдавала этим отморозкам часть своего заработка, и её отсутствие нанесло им ощутимый удар.
   Братец засунул руки в брюки, нервно расхаживая по комнате:
   – Вы были её последними клиентами. Я забрал её, отвёз домой и уехал по делам. После обеда она позвонила, и сказала, что хочет отдохнуть. Три дня псу под хвост, это же такие «лавэ»! Ладно, договорились, что потом отработает. Всех её «саддиков», если звонили, я на других девок перекинул. Три дня прошли, и я пытаюсь ей позвонить. Но её телефон отключен. Я приехал туда. Хата заперта, ключ в замке изнутри торчит, ставни закрыты. Если Вика с кем-то сама «зависала», без меня, она всегда вывешивала табличку снаружи: «Осторожно, злая собака!» Таблички не было. Я побарабанил в окна и двери. Внутри всё тихо. У меня есть ключ, но изнутри другой торчит. Пришлось взламывать. Никого там не было – ни Лилит, ни её хахалей. Всё в порядке, только пахло какой-то странной гарью. Все вещи на месте, и крестик лежит на столике.
   Я вытер руки после жирной курицы.
   – Может, в магазин пошла, или к подруге. Что за проблема?
   – Нет у неё подруг, а жрачку и выпивку всегда я привозил. Если что, она звонила таксистам: те водку даже ночью привезут. И дверь была заперта изнутри, а не снаружи! И с тех пор от неё – ни слуху, ни духу!
   Он широко размахивал руками и ходил туда-сюда, но иногда внезапно останавливался, задумчиво глядя в потолок.
   Иван прошептал мне губами: «паранойя!»
   Значит, работать придётся мне, а не ему.

   Викин брат продолжал:
   – Я подождал её час, но она не появилась. Зашёл к соседям. Те постоянно подглядывают, всегда всё знают. Но они никогда в ментуру не жалуются: мы им разные подарочки или бабло подкидываем. Они сказали: в три часа ночи подъехала крутая тачка, и по их описанию я понял: поповская машина. Я её ещё тогда срисовал, возле вашего домика. Оттуда вылез голый мужик, с длинными патлами, наверное, монах. Я его тоже у вас видел, он там в коридоре на кресле сидел.
   Он опять нервно заходил туда и обратно.
   – Мне-то это всё по-фигу, а для Вики – даже реклама! Потом подкатили крутые ребята, из «Кентавра». Они на меня давно зуб имеют, хотя наши пути не пересекались. Но они оставались за воротами, во двор не лезли. Один сел в поповскую машину и умотал. А монах через пять минут вышел от Вики, в чём был, даже не оделся, хотя у Вики навалом всяких шмоток, и мужских тоже. У неё клиенты надолго зависали, а этот сразу вернулся! А Вика не выходила. «Кентавры» «упаковали» того монаха – и укатили. Где этот «нудист» долбаный?
   – Там, где и положено быть монаху: в монастыре! – удовлетворил я его любопытство.
   Братец опять занервничал:
   – Её отпуск закончился, а я для неё такого «старичка» нашёл! С большими «бабцами», с лихими приколами, вроде плётки в зубах и ошейником на морде. А Вика фиксирует всех клиентов в тетради, со всеми телефонными номерами и «погонялами». И всегда помечает, с кем работала на выезде, а с кем – дома, и время проставляет. Но не из-за какой-то придури или ради шантажа! Её подругу когда-то порезали наркуши, и она это для меня делает, чтобы знал, где искать, если что. А последней была запись: «Хочу эту картину!» И время проставила – три ночи, и телефон обвела в кружочек. Это твой номер? И что за картина?
   Я посмотрел на его листочек.
   – Да, это мой номер. Я заказывал её, но после той ночи – ни разу! Нам нужна была натурщица. Тело у Лилит шикарное!
   – Натурщица? Так вы её не для «траха» вызывали?
   – Да, как ни прискорбно!
   Он задумался.
   – И где та картина?
   – Продана: это был спецзаказ. Клиент бабки отстегнул – и сразу смылся!
   Братец Вики недоуменно почесал репу:
   – Что за клиент?
   Честно сказать, мне очень хотелось врезать ему в морду, но я ему ответил:
   – Иностранец. Увидел в Интернете объяву, вышел на меня окольными путями и заказал её портрет. Перевёл аванс, а когда картина была готова, примчался, отвалил остаток – и слинял!
   – Номер иностранца?
   – Даже если бы знал, не сказал. Он звонил по «Скайпу», там номер не высвечивается!
   – И сколько отвалил?
   – Не твоё дело! Ты своё получил, можешь и отваливать!
   – Да я сам тебя завалю, козёл поганый! – выхватил он откуда-то нож. – Вика – моя сестра, она на меня работала! Мне не эти гроши положены! Гони сюда половину!
//-- * * * --//
   Я вспомнил уроки Дамиано: левая рука согнута в локте и поднята вверх, правая – назад. Кулаки сжаты, и полшага назад!
   Василий и Иван тоже встали из-за стола.
   Но драки не получилось.
   – Нож на пол! – раздалось из дверей. – Или будет очень больно!
   За спиною Игоря Николаевича два «кентавра» уже достали «пушки».
   Вероятно, Викин брат не только слышал, но и лично знал этого «Шерлока».
   Он грязно выругался, и бросил нож на пол.
   Семён (а это был он!) аккуратно поднял его двумя пальцами и передал начальнику.
   Игорь Николаевич внимательно осмотрел его и спрятал в полиэтиленовый мешочек:
   – Без него лучше будет! Ношение холодного оружия, попытка вооружённого нападения – неплохие статеечки, по совокупности до восьми лет, а свидетелей предостаточно. Продолжай, мы слушаем!
   – Я всё сказал! Найдите мне Вику, это моя сестра!
   – Не родственные чувства в тебе пылают: без неё у тебя деньги быстро кончатся. Мой тебе совет: сваливай-ка из города, да поскорее! Постарайся заняться чем-нибудь более приличным. У ментов давно на тебя зуб, а майор Федосеев мне сразу бутылку поставит, когда я от этих ребят «заяву» притараню. Статейки-то покруче «содержания притонов»!
   Брательник сразу сник:
   – Я всё понял! Не надо заявлений!
   – Уже лучше! Тогда посиди пока там, в моей машине. Нам кое о чём побазарить надо!
//-- * * * --//
   В комнате остались четверо: этот «сыщик», Иван, Василий и я.
   – Что с ним делать будете, Игорь Николаевич?
   – По закону, я не имею права арестовывать его: это прерогатива полиции. Но я могу попридержать его до их приезда, если позволите. А второму формально и предъявить-то нечего. Да, без приглашения припёрлись в чужой дом. Да, пса ногами запинали. Но за это даже штрафа не выпишут! Оружия у него нет. «Зашёл за компанию с приятелем. Тот хотел узнать, куда его сестра пропала».
   – Не хочется мне портить командировку визитами по всяким конторам. Не дай бог, до начальства дойдёт, а я там на хорошем счету. Не буду ничего писать!
   Я посмотрел на Василия и Ивана.
   Они одобрительно кивнули головами.
   Игорь Николаевич присел за стол, а потом вдруг рявкнул:
   – Достань, наконец, свой телефон, и выключи!
   Я вытащил его из-под кровати, сдув с него пыль.
   Когда я чихнул, все расхохотались, а наш «Пинкертон», с уже довольною улыбкою, продолжил:
   – «Малиной» той пусть Федосеев занимается, а мне на этих козлов наплевать! Но в моём деле всё знать надо: от буквы «А» до буквы «Зю». Я хочу этого придолба про одного клиента поспрашивать. Жена беспокоится: муж с синяками после работы возвращается. Думает, на него рэкетиры наехали, а он сказать об этом боится.
   Василий достал ещё один стакан, вопросительно посмотрев на Игоря Николаевича. Тот одобрительно кивнул головой, и продолжил:
   – Похоже, вы мне не всё тогда рассказали. Я вижу, Виктор сюда не только за новыми контрактами приехал, а Василий не просто жилплощадь сдаёт. И Пашину машину шофёр его тоже неспроста угнал. Думаю, не только из-за любви к прекрасному полу: что-то важное хотел передать, как минимум, на словах. И если меня позвали, я должен знать, откуда ноги растут! Что это за картина, о которой вы все болтаете? И откуда у Вики твой телефон?
//-- * * * --//
   Придётся выложить ложечку правды, сдобренную бочкой фантазии:
   – Давайте покурим!
   – Лады! – невозмутимо ответил он.
   Мы присели с ним на завалинке.
   Я с ходу начал придумывать новую версию.
   – За три дня до того сеанса я заказал проститутку, к которой и попёрся потом этот монах. Но я вызывал её не для секса!
   – Мне это по барабану, но всё-таки, зачем?
   – Вы слышали: я получил заказ. Один знакомый, крутой бизнесмен, нашёл её в какой-то сети – и «поплыл»! Заснуть не мог, тайком по ночам фотографии разглядывал. Сам приехать не мог: семья и бизнес. Случайно узнал про мою командировку – и купил меня! Заказал портрет, и только на холсте, романтик хренов! Отказать я никак не мог: я его должник. Он и долг списал, и даже аванс выдал. А за ту сумму его парнишки в два счёта голову открутят!
   – Ох уж эти влюблённые, столько проблем с ними!
   – Да, зато такие платят покруче циников!
   – Правильно мыслишь.
   – Значит, вы меня понимаете?
   – Значит, понимаю.
   – Я должен был отработать эти деньги. И я нашёл её, хотя такие девочки частенько меняют и адреса, и телефоны!
   – Ты не юридический, случайно, оканчивал? – спросил Игорь Николаевич, бросая бычок в мусорку. – Из тебя бы вышел неплохой «опер»!
   – Нет, я не соврал вам: мой вуз технический. Но найти и договориться о сумме – только часть проблемы. Нужны ещё студия и художник. Рисовать в подсобке? Места мало. Искать ещё одну хату? Времени нет! Да и хорошего живописца в чужом городе «поискать ещё трэба». И я услышал, что сын хозяина – художник «от бога». И буквально на днях его привезут сюда! Для чего, я не знал. И почему тайно – тоже! Но у меня не было выбора.
   Игорь Николаевич недоверчиво посмотрел, но мне уже «шлею по хвост подсунули».
   Я сам начинал верить в то, что плету:
   – Про конспирацию пришлось позабыть, и я всё Василию выложил. Он был совсем не в восторге, но я же не оргию организовывал! И всё решили деньги! Так или иначе, и Вику, и сеанс живописи, видели все: и отец Павел, и его шофёр, и сосед по съёмной площади, Иван. Я не знал, чем он конкретно занимается: то ли врач, то ли шаман. А ваш друг, отец Павел, когда Лилит видел, матюгался по-чёрному, но терпел.
   – И как всё это происходило?
   – Смутно помню. Я всё организовал, маханул стакан – и спать пошёл. А потом, когда Матвей картину закончил, Вика отвалила с этими оглоедами. Я позвонил курьеру друга, тот и прибыл через час за товаром. Отвалил остаток, и смылся. На радостях я и пошёл погулять. Тогда-то вас и встретил.
   – А как ты связывался с курьером?
   – Мне тот друг телефончик дал. Он особый такой, там даже номера не высвечивались: кнопка «заказчик», кнопка «курьер» и кнопка «срочно». И его у меня тот курьер отобрал.
   – О какой сумме идёт речь?
   – Коммерческая тайна! Только за съём этой комнаты я заплатил двести долларов. Но цифры я вам не называл, а Василий будет всё отрицать. Криминала тут нет, за исключением неуплаты налога.
   – Не моё это дело, в налоговую «стучать» не буду. А что из себя представляли эти сеансы «терапии»?
   – Не видел, не приглашали. Живу с этим «шаманом» в подсобке, иногда ужинаем вместе… Про дела его не знаю. Мне было важно, чтобы этот Матвей нарисовал её побыстрее, а чем он болен, как его лечат – до лампочки. Бывают среди «мастеров» психи. А этот ни себе, ни другим уши не отрезает – и на том спасибо!
   Игорь Николаевич опять недоверчиво посмотрел на меня:
   – Не очень-то верится, но клеишь складно. Сейчас придумал или ночь готовился? Менты бы по на твой вызов бесплатно приехали, а мой приезд в монетах выражается. Ты об этом подумал?
   – Конечно! Только у нас была такая история: трое обкуренных наркоманов изнасиловали девчонку, закрыли в багажнике машины – и подожгли. Они даже не отобрали у неё телефон! Она звонила в службу спасения, плакала и кричала, что её сжигают заживо! Те посчитали это пьяной шуткой. Приехали, на следующий день. С тех пор ментам у нас никто не верит, а я – тем более!
   – Ладно, размер гонорара потом обсудим: хоть это мой бизнес, я тоже человек. А эта тема мне интересной стала. За Лилит я не особо переживаю, но не люблю тумана!
//-- * * * --//
   Мы вернулись с ним в дом.
   – Итак, как ты её нашёл?
   – В Интернете, по объявлению: «Досуг для VIP-персон». У меня было несколько зацепок: фотографии и телефон. Мне кажется, она просто сбежала от своего братца к какому-нибудь торговцу мандаринами.
   – Или рок-музыканту! – предположил Игорь Николаевич.
   Он даже не догадывался, как был близок к истине!
   – Можешь найти её страничку?
   – Конечно!
   Там нас ждало разочарование: «Объявление удалено автором».
   Он тут же набрал номер, который, как оказалось, знал и без меня. «Абонент недоступен»
   Но и этого тоже следовало ожидать.
   Подозвав всё того же Семёна, Игорь Николаевич распорядился:
   – Пробей этот номерочек у мобильного оператора. Возьми листинг всех звонков, включая пропущенные. Свяжись с провайдером этого сервера, и выясни: когда и откуда удалили эту страничку. А теперь самое время поработать с «братцем».
   И он покинул этот дом.
   Я вкратце объяснил Ивану и Василию, что я ему наплёл.
   Василий был не в восторге, что я выставил его «барыгой», но согласился, что всю правду сыщику знать не обязательно. Только он добавил, что эту «легенду» надо изложить и отцу Павлу.
   Если уж врать – всем одинаково!
//-- * * * --//
   Игорь Николаевич вернулся через несколько часов.
   Он выглядел сильно озадаченным:
   – Я так и знал! Вы опять чего-то не договариваете. В этом деле есть какая-то чертовщина. Выпить есть?
   Осушив стакан, он выдохнул:
   – Страничку из Интернета убрала сама Вика, со своего компьютера. Она вошла туда со своим паролем, и сделала это примерно через десять минут, как её покинул ваш «нудист»! Ребята вспомнили всё поминутно.
   – И что это значит? – спросил я, пока не понимания, куда он клонит.
   – А это значит, что ваш шофёр не стукнул её по башке, и не съел, с голодухи, по кусочкам. Теперь у него есть алиби. А телефон Вика отключила ещё через полчаса. То есть, она не вызывает «скорую», не зовёт кого-нибудь на помощь, а спокойно сидит за компьютером, совершает какие-то вполне логичные действия. Ей звонили потом ещё четверо, но никто не дозвонился. Двери и окна заперты изнутри, компьютер стоит на месте. И никто не видел, как она вышла из дома. Соседи клятвенно утверждают: туда приезжал только брат. А сама Вика исчезла! Растворилась в воздухе, вылетела через дымоход, или пролезла по водопроводной трубе! Но никаких подозрительных следов: ни внутри, ни снаружи!
   – Вам удалось побывать внутри?
   – Удалось. А как – это моё дело. И насчёт гари сутенёр не врёт.
   В принципе, я был с ни согласен: зачем ему рассказывать все свои секреты?
   – И что вы будете теперь делать?
   – Официально – ничего! «Нет тела – нет дела»! Никаких признаков преступления или насилия. Конечно, она относится к группе риска, таких часто калечат или убивают. Но менты скажут нам то же самое: «Вика решила кардинально поменять образ жизни, и правильно сделала!»
   – Это называется «соскочить».
   – Именно так! Но знать бы, о чём говорил с ней монах!
   – Вы можете переговорить с ним в монастыре, – промолвил Василий. – Отец Павел – ваш друг, он может устроить вам свидание.
   – Я это и намереваюсь сделать. Но он может и уклониться от ответа: «Я призывал её Именем Господа прекратить своё распутство! Она послушалась – и пешком отправилась замаливать грехи в Иерусалим». А может, у него, после всего, обыкновенная амнезия, и он на самом деле ничего не помнит!
   И он опять оказался близко к истине! Только душа Лилит сейчас не в Иерусалиме, а на Крите. Но где же её тело?
   – А зачем это вам надо? – полюбопытствовал я. – Вы же сами сказали: «Нет тела – нет дела»! Из профессионального интереса?
   – Не только: это многоходовая комбинация. Её брат, сутенер хренов, оплатить мои услуги уже не в состоянии. Но он искренне попросил найти её, или хотя бы труп, чтобы достойно похоронить. Видать, совесть, всё-таки в нём заговорила. Взамен он рассказал мне много стоящего, и я пообещал помочь. Но куда она могла, чёрт возьми, подеваться? Пусть по воздуху, пусть по катакомбам, но куда? Родители их лет пять назад померли, в своём Краснодаре она тоже чего-то там натворила, туда ей ход заказан. А клиентов она всех отшила. Не к твоему ли влюблённому подалась, случайно?
   «Да, именно к нему она и подалась! Но не рассказывать же ему о Демоне! Игорь Николаевич немедленно позвонит своему другу, главному врачу их городской больницы. Приедут крепкие парни в белых халатах, и мы опять втроём распишем «пульку», только уже в моей палате. Интересно, а есть ли там телевизоры?»
//-- * * * --//
   Я молчал, а Игорь Николаевич продолжил:
   – Может, пока он портрет ожидал, в это время ей письма по электронке посылал? И она выходит к условленному месту: или в «спецодежде», или голой. Туда приезжает белый лимузин, ей дарят шикарную одежду, и как раз её размера. Потом всякие «цветы-рестораны», ужин при свечах. И тут его помощник торжественно вносит её портрет! Редкая баба после такого устоит!
   Я ещё раз подивился проницательности нашего «Мегрэ», припоминая некоторые детали своих снов.
   – Вполне логично, но мне кажется, на неё действительно снизошло очищение. Её портрет пишет талантливейший живописец, чьи иконы покупают музеи и церкви. Это вам не фото-сессия для порно-журнала! И в её симпатичной головушке могла произойти настоящая революция!
   Иван мгновенно оценил ситуацию:
   – Виктор назвал эту Вику «Джокондой». Может, она восприняла всё это серьёзно!
   Игорь Николаевич опять задумался, а я продолжил, благодарно кивнув Ивану за поддержку:
   – В церковь она вряд ли пошла: не зря крестик оставила дома. Была у неё подруга, Лилит из Армавира. Вика могла пойти куда-нибудь, где их что-то связывало: квартира, где они вместе жили, место её убийства или её могилка.
   Игорь Николаевич глянул на меня очень пристально:
   – Мне только конкуренции с твоей стороны не хватало!
   Но взял трубку:
   – Семён! Раздели ребят на три группы. Пускай Буратино проверит старую «малину» на «конце Князя Кропоткина», а Коля прошерстит «зелёный лесочек» возле привокзального парка. А сам возьми пару ребят, сгоняй на новое кладбище! Найдите могилку Лилит Айвазян. Участка не знаю, у сторожихи спросите. И посмотрите, всё ли там в порядке: свежие цветы, оградка, не нарисовали ли какие-нибудь «граффити». Короче, сделайте мне «фото-сессию»!
//-- * * * --//
   Похоже, опять придётся тут задержаться!
   Но где-то через час затрезвонил его мобильник.
   – Что? Срочно реанимацию, по запасному каналу! Вколите ей дозу кортизона, а сами спрячьтесь, но свечку ту не тушите! Когда покажется «скорая» – всем «зашхериться» за памятниками! Когда её заберут – только тогда и «отбой», но ни минутою раньше! И не наследите там: вдруг этим менты заинтересуются. А их сторожихе пузырь за молчание поставьте! Нет, два пузыря!
   Видя, как изменились наши физиономии, Игорь Николаевич решил объясниться:
   – А ты, случайно, не внучатый племянник Ванги? – спросил он насмешливо.
   Я тоже был совершенно ошарашен, но собрал все оставшиеся силы в единый кулак:
   – Игорь Николаевич! С пророчицей вашей я не в родстве, но учили меня когда-то и психоанализу. А парочка баб просветила меня насчёт женской логики. Как я понял, ваши ребята нашли Вику, и она жива. Что с ней?
   – Она сейчас в каком-то трансе. Сидит, обнажённая, перед памятником своей подруги. Могилка Лилит Айвазян – на самом краю кладбища, никто Вику там и неделю не увидел бы, если бы ты не подсказал. Как она прошла голой туда, через весь город, никем незамеченной, одному Дьяволу это известно! И сколько она там уже просидела, тоже никто не знает. Сидит с закрытыми глазами, возле свечки горящей. А свеча тоже интересная: мало того, что чёрная, так её ещё и ветер не задувает! Но теперь с ней врачи будут разбираться.
   Он вернулся к столу:
   – Давайте по соточке: мне уже пора! И тебе желаю счастливого возвращения. И всё равно ты козёл: неделю здесь, а столько дел успел наворотить! Но если, всё-таки, решишь у нас остаться – милости прошу, к нашему шалашу! Ко мне, в аналитический!

Глава 35. Mamma, I’m going home!

   Новое задание Дамиано не заставило себя долго ждать.
   Мой отпуск подходил уже к концу, и добираться назад приходилось поэнергичнее.
   Теперь мы не прохлаждались в гостиницах, а сразу перепрыгивали с поезда на поезд.
   Несмотря на отпускной сезон, проблем у нас с билетами не возникало, и я снова ощущал руководящую руку «хозяина».
   Если меня ссадят с поезда, Иван должен будет продолжать своё путешествие, как ни в чём ни бывало: я – его случайный попутчик, и он видит меня в первый раз!
   Доехав до Москвы, он сразу же направляется к тому эксцентричному профессору, меняет там все свои документы – и валит прямым ходом домой!
   Я же следую отдельно.
   Иван тут же запротестовал, но я заверил его, что выкарабкивался и не из таких ситуаций, а это – категорический приказ начальства, не терпящий никаких возражений!
//-- * * * --//
   Двадцать часов местного времени.
   В вагоне-ресторане оказалась неплохая водочка, и после неё бы – спать да спать!
   Молодая проводница, с огромными буферами, обнимается в служебном купе с каким-то парнем, позабыв даже прикрыть за собой дверь. Этим грудям позавидовали бы сами Сабрина и Памела Андерсон!
   Во втором купе четверо урок играют в «рамса», громко матерясь на весь вагон.
   Я решил расслабиться на откидной скамеечке: у меня в запасе полчаса.
   Спать совершенно нельзя, но помечтать всё-таки можно!
   Я лежу на песочке, у самого берега Эгейского моря. Ни стука колёс, ни рёва встречных поездов, только свежий воздух, и шум прибоя!
   Какой-то пастух в белоснежной хламиде гонит стадо коров, прямо по этому пляжу.
   Плетущийся в самом конце этой процессии племенной бык, весом в три центнера, фыркает, сопит и роет копытом землю.
   Вдруг он отделяется от своего гарема, направляясь прямо ко мне.
   Он очень осторожно трогает холодным копытом мою спину, и говорит мне человеческим голосом:
   – Дамиано велел тебя разбудить! До начала операции всего десять минут! И ещё хотел сказать: хотя ты и угадал, в тот раз на свободу вели обе двери, специально для тебя!
   «Бррр! Кошмар! Спасибо тебе, Минотаврушка!»
//-- * * * --//
   В тамбуре уже расположились два атлетически сложенных парня, с до безобразия слащавыми физиономиями. Один из них только что тискал за груди нашу проводницу.
   «На кого ты меня променял?» – примерно так бы она заорала, увидев такую картину: парни занимались петтингом.
   До следующей остановки было часа два езды, мы ехали в замыкающем вагоне, поэтому и миграция пассажиров была близка к нулевой: все уже спали.
   Но проход в соседний вагон был почему-то закрыт, хотя это категорически запрещено, и вряд ли это сделала сама проводница.
   Если бы не я, им никто бы не смог помешать, и они уже приступали к кульминации: у обоих были расстёгнуты ширинки.
   Я появился им «не в тему», и оба с нескрываемой ненавистью посмотрели на меня.
//-- * * * --//
   Пять минут до начала операции.
   – Мужик, тебе чего здесь надо? Курить в тамбурах запрещено!
   Настроения дискутировать с ними не было, и я молча посмотрел на часы.
   – Слушай, мужик! Иди в своё купе!
   Я отвернулся к окну.
   В маленьком закутке они тут же учуяли мой перегар.
   – Эй ты, пьянь! Надеюсь, я ясно выразился?
   А я внимательно высматривал за окном ориентир.
   «Двадцать секунд до операции. Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать».
   И тут меня похлопали по плечу. Я повернулся – и получил удар в нос!
   Кровь брызнула, запачкав мои брюки. Не самое страшное, и не в первый раз!
   Но все равно неприятно!
   «Шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать!»
   Я уже увидел себя на ринге: «Чернокожего боксёра из Габона, выступающего против нашего Николая Симухина, вы легко узнаете по зелёным полоскам на его трусах!»
   Самый раз вспоминать уроки!

   Я заорал во весь голос, кинувшись на этих красавчиков.
   Протаранив головой живот первого, я толкал его изо всех сил, и через секунду все трое оказались уже на противоположной стороне тамбура.
   Второй ойкнул, сильно ударившись спиной об оконную решётку.
   «Двенадцать, одиннадцать, десять!»
   Для настоящего боя места здесь маловато, но и к такой ситуации меня когда-то готовил «неаполитанец»:
   – Времена честных поединков на мечах давно прошли! Сейчас более популярна драка в трамвае, а «чувство локтя» там особенно актуально!
   «Удар локтем в солнечное сплетение, левая рука идёт назад. Девять!»
   «Левым кулаком в живот, правая – назад. Восемь!»
   «Правой рукой в живот, а левая – назад. Семь!»
   «Ещё удар. Шесть!»
   «Ты уже согнулся, мальчик, и это хорошо! Пять!»
   «А ты кучерявый, красавчик! Как я люблю такие волосы, особенно в драке!»
   Я почувствовал боль во время удара в его грудь. Там лежало что-то твёрдое.
   Но и для него этот предмет наверняка стал источником «дополнительного сладострастия».
   Схватив его за кучеряшки, я ударил его нос о коленку.
   «Теперь, милый, и у тебя кровь побежала! Четыре!»
   Он повалился на пол, открыв мне корпус второго.
   «Три!»
   Удар в живот: «Два!»
   Ещё удар: «Один!»
   – Продолжим через час, если захочешь! – посоветовал я второму. – А пока постой в «нокдауне», посчитай до десяти, и вспомни маму! Завтра молиться на меня будешь! Жаль, ты не знаешь Второго закона Дамиано! При случае, расскажу!
   «Если меня не посадят!» – уже про себя добавил я, более трезво оценивая ситуацию.
   Откинув их тела в сторону, я метнулся к окну: только бы не пропустить ориентир!
   Но я всё-таки успел!
//-- * * * --//
   Одинокая хибарка в степи, во дворе стоит ржавый «Москвич».
   Хозяева справляют свадьбу: играет музыка, все пляшут, трое уже лежат под столом.
   Даже если Дамиано и ошибся в своих расчётах, из-за пунктуальности нашего транспорта, то совсем ненамного!
   И я с остервенением сорвал этот стоп-кран!
   Сила инерции припечатала меня к стенке, а мои «спарринг-партнёры» стали перекатываться друг через друга, пачкаясь в нашей общей крови и тамбурной грязи.
   Послышался шум падающих чемоданов и матюги разбуженных пассажиров.
   Через сорок две секунды поезд остановился.
   Я это знал точно: по инерции, я автоматически продолжал отсчитывать секунды, только теперь уже в другую сторону!
   Сейчас у меня будут проблемы.
   Интересно, кто первым сюда прибежит: начальник поезда или охрана?
//-- * * * --//
   Но первой в тамбур вбежала растрёпанная проводница:
   – Какая скотина сорвала «стоп-кран»?
   Я низко поклонился, тяжело переводя дыхание:
   – Ваш покорный слуга.
   – Зачем ты это сделал?
   – Потом объясню!
   Она даже не сразу заметила этих лежащих на полу красавцев, но, вдруг увидев кровь на моём лице, дико заверещала.
   Попятившись назад, теперь она увидела «картину номер пять», и её визг стал ещё пронзительнее.
   – Пройдёмте в служебное купе: я всё объясню! – предложил я.
   Но она бросилась назад, в вагон. Я последовал за ней, но проводница забаррикадировалась от меня изнутри, и стала переговариваться с начальником поезда по рации.
   Вернувшись в своё купе, я стёр с лица кровь казённым полотенцем.
   Иван ужаснулся, увидев меня, но я жестом показал ему: «Всё в порядке!», и он притворился, что глубоко спит.
//-- * * * --//
   Поезд остановился, и судя по всему, надолго.
   Через несколько минут три пары сапог прогромыхали по нашему вагону. Я вышел из купе и молча поднял руки.
   В карманах оставались только российский паспорт, моя «нетленная» карточка и тысяча рублей мелкими купюрами.
   Всё остальное, включая телефон и планшет, было уже скинуто в сумку Ивана.
   Увидев поднятые руки, эти «ниндзя» не стали доставать дубинки, но обшмонали меня с головы до ног:
   – Вперёд! Руки за голову! И не вздумай бежать!
   «Надо быть полным идиотом, чтобы пытаться сбежать в пассажирском поезде! Нет, мелким шагом – и вперёд, на плаху!»
//-- * * * --//
   Купе начальника поезда, как и положено, находилось в середине состава.
   Меня аккуратно посадили на самое почётное место.
   Слева сел он сам, а справа – «старшой» из ментов.
   В коридоре уже собралась толпа любопытствующих пассажиров.
   – Фу-у! Как от тебя несёт! – проговорил начальник, приоткрывая окно.
   – Конституция Российской Федерации не запрещает употребления совершеннолетними гражданами любых спиртных напитков крепостью не более сорока градусов, и гарантирует их личную свободу на всей своей суверенной территории! – торжественно заявил я. – А посещение мною вашего вагона-ресторана только повышает престиж и конкурентоспособность данного рейса!
   Лёгкий, но точный удар локтём главного мента по почкам только добавил мне тонуса.
   Мы стояли уже минут пять.
   Начальник поезда связался с машинистом:
   – Почему не двигаемся? Ладно, потом объяснишь. Да не кричи ты, он у меня сидит! Хочешь пощупать его – приходи! Только не прозевай момент, когда путь освободят, нас и так за опоздание взгреют!
   Оба начальника достали бланки и шариковые ручки.
   Через открытые двери купе я увидел и рожи тех «гомиков», которых я сегодня лишил удовольствия.
   – Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения! Национальность, место прописки и место проживания!
   На половину вопросов мне врать не пришлось, а другую я знал наизусть.
   – Гражданин…! Вы признаёте, что это именно вы сорвали стоп-кран из хулиганских побуждений?
   – Я признаю это, но сделал это совсем не с целью хулиганства!
   – А с какой тогда? – язвительно спросил начальник.
   Мент спокойно ожидал своей очереди: у него против меня были козыри покруче.
   Он пока свысока наблюдал за всем этим балаганом.
   – Я вышел туда подышать свежим воздухом.
   – Это в тамбур? Покурить, что ли?
   – Нет, я хорошо знаю, что в поездах дальнего следования это категорически запрещено! Да я вообще противник табакокурения! Да сгорит душа этого проклятого Колумба в аду, который это зелье к нам привёз! И да переименуют эту страну Колумбию во что-нибудь более рациональное, например, «Кокаиния»! Я даже готов организовать сбор подписей по всему миру!
   Ещё один лёгкий удар по почкам дал мне понять, что надо быть чуть поскромнее.
   – И что же дальше?
   – В тамбуре эти двое «голубых» тискали друг друга за гениталии.
   Мент изменился в лице: он был стражем закона, но органически ненавидел «опущенных», и всех им подобных.
   – И на этом основании вы дёрнули стоп-кран? – издевательски спросил начальник.
   – Нет, я и не такое в жизни видывал. Меня это не касается, и пока они меня не трогали, я просто наслаждался пейзажем из окна. Люблю природу, знаете ли! «Когда гроза в начале мая вдруг превращается в апрель, то вся сентябрьская слякоть мне лучше бабы, верь – не верь!» Это я на прошлой неделе написал. Два издательства обещали опубликовать в своих альманахах!
   Тут даже этот мент не стал меня бить в бок очередной раз.
   – А что было дальше? – с прокурорским пафосом продолжил начальник. – Вы знаете, что мы можем на вас наложить крупный штраф?
   – Знаю, и я готов его заплатить! Но мы проезжали мимо одинокого дома, где гуляла какая-то свадьба. А у меня феноменальное зрение, и я увидел, что один из гостей подошёл к жениху, воткнул ему нож в спину, и сразу же убежал. И тогда я сорвал стоп-кран! Я подумал, что человеческая жизнь всё-таки важнее расписания движения поездов, и мы должны вмешаться, даже ценой опоздания на следующую станцию!
   Начальник поезда побелел, покраснел и позеленел.
   Это было очередной импровизацией: зрение у меня самое обыкновенное, ничего особенного я там не мог увидеть.
   А инструкция Дамиано была такова: «Спьяну что-то померещилось! Заплатите им штраф, на том всё дело и кончится!»
   И только через несколько лет я совершенно случайно узнал, что на той свадьбе и на самом деле не обошлось без кровопролития, только ножом пырнули не жениха, а свидетеля!
   Мент уже перестал прятать улыбку: видать, он не сильно любил своего коллегу по рейсу.
   Начальник поезда стал выписывать мне квитанцию, но лицо его было уже фиолетовым.
   С трудом сдерживая улыбку, мент принял у него эстафету:
   – От граждан…… и…… поступило совместное заявление: «В процессе следования поезда номер 87, мы, утомлённые после съёмок патриотического фильма о трудных буднях российских рэп-музыкантов, вышли в тамбур вагона номер 5. В этот же тамбур вошёл неизвестный гражданин в категорически нетрезвом виде, трижды оскорбил нас нецензурно, а затем неспровоцированно нанёс нам тяжкие телесные повреждения». Что вы можете заявить по этому поводу?
   – Я не знаю такой степени опьянения, как «категорическая», и пусть любой врач-нарколог объяснит это вашим педикам! А вот они грубо нарушили правила следования железнодорожным транспортом: перекрыли переход между вагонами. Три раза они послали меня, требуя убраться из тамбура, и три раза я одарил их гордым молчанием! На четвёртый один из них ударил меня по лицу. У меня пошла кровь, тут я и вспомнил статью нашего Гражданского Кодекса, которая гласит, что лицо, которое помирать почему-то не хочет, может не подставлять другую щеку, а ударить по фейсу в ответ!
   Зеваки в проходе дружно заржали. Я понемногу перетягивал их симпатии на свою сторону.
   На пороге купе появился один из пострадавших:
   – Врёт он всё! Мы просто беседовали, а не обнимались.
   – Сначала ширинку свою застегни! Весь поезд уже видел, что ты даже трусы под джинсами не носишь! А железнодорожный ключ у тебя в левом нагрудном кармане.
   Старший мент, с трудом сдерживая смех, скомандовал:
   – Коля, проверь!
   Один из сопровождавших ментов сунул руку в его карман, и достал оттуда доказательство моей правоты.
   Проводница сразу же завизжала:
   – Это он у меня подрезал! Я думала, он секса хочет, когда меня за сиськи тискал, а он ключик нащупывал, скотина!
   И с размаху врезала своему бывшему ухажёру!
   Толпа насладилась этим спектаклем, но скоро он стал им надоедать.
   Зрители постепенно расходились по своим купе.
   И тут раздались звуки чьих-то шагов. Все расступились, освобождая ему дорогу.
   Это был не топот «Каменного Гостя», это было намного страшнее!
   Начальник поезда приободрился, хитро посмотрел на меня, и ехидно захихикал:
   – Ты думаешь, штрафом отделаешься, или лёгкой «двушкой» на зоне? Это идёт твоя смерть: наш машинист. Это он здесь хозяин!
   Моя смерть появилась не в образе старухи с косой: в дверях стоял бородатый великан, разминая кулаки, оба размером со спелый арбуз, чем-то напоминая мне Вия.
   Он вошёл в служебное купе, ни с кем не здороваясь:
   – Это ты что ли дёрнул стоп-кран? Выходи сюда!
   Я молча повиновался: против такого монстра бесполезны все его уроки борьбы, да и кнопку нажимать уже поздно!
   Дамиано просто кинул меня под паровоз, как Толстой свою несчастную Анну Каренину.
   В такие минуты положено петь гимн страны или читать молитву, но я решил принять смерть молча.
   И та поэма так и осталась незавершенной: декабрь никак не рифмовался с июлем!
//-- * * * --//
   – Где твой драный протокол? – пробасил этот монстр начальнику поезда.
   Тот дрожащими руками подал ему свою бумагу.
   – А ты чего здесь сидишь? Тоже, небось, кляузу на него настрочил? – обратился он к менту.
   Тот, вполне дружелюбно, с улыбкой, ответил:
   – Пришлось составить, под давлением трудящихся!
   – Сюда давай!
   Мент его нисколько не боялся. Наверное, они даже дружили.
   Гигант взял их бумаги, и стал внимательно читать, достав откуда-то очки.
   – Открой окно пошире, здесь душно! – приказал он начальнику поезда.
   – Открыто! Не видишь, что ли? – разинул тот сначала свой рот, но тут же постарался сделать вид, что выполняет его приказание.
   Монстр ещё раз просмотрел все их листки, и вдруг порвал их в мелкие кусочки, протянув их начальнику поезда:
   – Ты ближе всех к окну, вот ты и выкинешь!
   Он обвёл всех присутствующих грозным взглядом, и вдруг рявкнул, указывая на меня пальцем:
   – Если бы не он, уже этим утром клевали бы все ваши мёртвые жопы три голодные вороны! Наш «локо» в трёх метрах от переезда остановился, а там «БелАЗ» с бетонными блоками зачихал! Этот тип «стопарик» вертанул раньше, чем я этот самосвал увидел! Переезд за поворотом был, я бы и затормозить не успел! Как ты увидел его, астроном сраный?
   Я опять попробовал сымпровизировать:
   – С бодуна у меня зрение обостряется. Хорошо, что там кустов не было!
   – А зовут нашего героя Виктором! – довольно добавил мент.
   Он был чрезвычайно рад, что ему теперь не придётся конвоировать меня на ближайшей станции.
   Этот Гаргантюа обнял меня так, что у меня чуть не треснули все кости. Наконец, отпустив, он грозно глянул на начальника:
   – Водки из твоего ресторана в его купе, и икры чёрной: сколько съест, и сколько выпьет! Пять минут тебе срока даю!
//-- * * * --//
   Меня просто разбирало тщеславие: сегодня я был героем вечера!
   Халявная водка разливалась направо и налево.
   Все пассажиры и проводники от души пили: и за моё здоровье, и за своё спасенье, а меня попеременно тянули то в одно купе, то в другое.
   Но на какой-то станции, я уже не разбирал её названия, я вышел с уже заплетавшимися ногами перекурить на перрон. Там продавали пиво, несмотря на все запреты!
   Я побежал к этому киоску, и совсем не заметил, что за мной из вагона проследовали две какие-то тени.
   Затарившись по полной программе, я уже направился к вагону – а сзади на мою шею вдруг накинули удавку.
//-- * * * --//
   Локомотив дал гудок, и мой поезд медленно тронулся.
   Какой-то паренёк стал обшаривать мои карманы, а того, кто меня душил, я даже мельком не рассмотрел.
   Пиво было уже в его руках. Нащупав пачку «Winston» в моём кармане, паренёк довольно хмыкнул:
   – Курение пагубно отражается на здоровье! – и ударил меня по почкам.
   Я попытался махнуть ногой, но тот, что был сзади, ещё сильнее затянул шнурок, и я понял, что сопротивляться бессмысленно. Я только хрипел и понимал, что вопли типа «Грабят! Милиция!» могут только ухудшить моё положение.
   В его руках уже были все мои деньги и документы, но он был сильно разочарован:
   – Почему взял так мало? В поездке всё может случиться, всегда надо иметь с собой запас! – и он ещё раз ударил меня по почкам.
   «Против лома нет приёма, если нет другого лома!»
   Я безнадёжно трепыхался, тщетно ловя ртом воздух и стараясь дотянуться до заветной кнопки.
   Вдруг удавка ослабла, а этот симпатичный паренёк охнул, и стал оседать, схватившись за бок.
   – Пошли отсюда! И бегом! – услышал я чей-то хриплый голос за спиной.
//-- * * * --//
   Ещё два чьих-то тела уже лежали с обратной стороны киоска, а два очень несимпатичных персонажа, с явными признаками уголовного прошлого, куда-то меня повели.
   Эти они расписывали тогда «рамса» в моём вагоне.
   Мы прошли, обогнув здание вокзала, на стоянку такси.
   – Залазь! – сказал один, не спрашивая даже водителя.
   «Из огня да в полымя! Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!»
   К счастью, пропел я это всё только мысленно!
   Но выбора мне никакого не предоставили.
   – Куда? – осведомился таксист, опасливо оглядываясь на таких пассажиров.
   – Вперёд. И пулей!
   Я ничего не понимал.
   – Братаны! Я вам не переходящий приз, вроде сына Рокфеллера. Возьмите все бабки, оставьте мне паспорт, и скиньте меня в любом обитаемом месте. Ментов звать не буду, зуб даю!
   – Молчи, придурок!
//-- * * * --//
   «Интересно, дадут ли они мне хотя бы пописать перед смертью? И ведь жизни всех этих козлов я только что спас!»
   Таксист себя чувствовал тоже не в собственной тарелке.
   – Куда вас везти, всё-таки? – спросил он, явно нервничая.
   – В столицу нашей родины! Москва, Красная площадь, собор Василия Блаженного. Слышал про такого? Не боись, заплатим, а не загасим! И на проезд обратно найдётся!
   И этот несимпатичный урка кинул таксисту сто долларов.
   У меня вообще голова кругом пошла.
   Наконец, этот урка расслабился, и обратился уже ко мне:
   – Успокойся, фраерочек! Сегодня тебя резать не будем, и бабки свои побереги, до новой нашей встречи! Мы тебя сразу же срисовали, и сами хотели тебя бомбануть, ещё пару остановок назад. Но когда ты нам всем по второму дня рождения подарил, наши планы чуть-чуть поменялись. Этот киоск давно всем известен. Там по вечерам таких лохов проезжих, как ты, регулярно цепляют всякие пацаны-беспредельщики из Кипиной бригады. Но мы свои долги исправно отдаём!
   До Москвы на этой тачке мы ехали уже два часа, и мой хмель почти выветрился.
   По пути мы ещё раз заправлялись, и у меня даже был шанс сбежать от этих «мокрушников», но почему-то я им не воспользовался.
   О взаимной симпатии и речи быть не могло, но всё-таки, и всё-таки, и всё-таки!..
   Мне даже дали возможность покурить перед казнью, только я не понимал: «За что?»
   – Спи спокойно, до Лобного места ещё далековато! – ухмыльнулся урка.
   Я сам люблю «кладбищенский» юмор, но в этот раз меня уже совсем «уюморили», и я просто заснул.
//-- * * * --//
   Мне опять приснился отец.
   Он погрозил мне пальцем:
   – Внучок жалуется: ты мало проводишь с ним время! Хотя б иногда, отрывайся от этой работы!
//-- * * * --//
   Меня аккуратно посадили на какую-то скамеечку: точно так, как того польского дедушку, только возле плахи.
   Там меня уже ждали те двое «урок», что остались в вагоне: они сторожили мои вещи!
   Таксист впустил их в салон, и резко рванул с места.
   И я был уверен: сегодня «гоп-стопа» не будет!
//-- * * * --//
   На вокзале меня встретил Дамиано.
   – Заставили меня поволноваться! – устало произнёс он, отхлёбывая своё неизменное кофе.
   – Дамиано, мы только учимся, и спецкурсов не проходили! – несмело попытался я возразить.
   – Надо будет провести. Вы неплохо сработались, но увидеться с Иваном пока не удастся: у него новое задание. А браслет ваш снимать я не буду, только немного его перепрограммирую.
   Он прикоснулся какой-то загогулиной к моей руке, и там проскочила яркая искорка.
   – Кстати, вы были правы: здесь и на самом деле есть «ликвидатор», но он пока неактивен. В вас вложено столько средств, что их нужно ещё отработать! А пока отдыхайте, отпуска осталось уже немного. Это просил передать вам Иван.
   Та самая книга: Амфитеатров, «Классическая демонология». Из-за неё его тогда и зацепили!
   – Скажите, Дамиано, а почему в тот вечер в баре вы выбрали именно меня?
   Он загадочно улыбнулся:
   – Потому что только с вами рядом было свободное место!
   Но в этот раз я не поверил ему.

Глава 36. Одинокая мелодия для органа

   В квартире было чисто прибрано.
   В кошачьей миске – свежий корм, рядом и водичка для питья, но Арамис не встречал меня у дверей. Я позвал: «Кис-кис!»
   Все шкафы пустые, в ванной и на балконе тоже нет!
   Я залез под диван, выставив наружу ноги. Вдруг мою пятку кто-то укусил, и я заорал от испуга.
   Напротив сидел кот.
   Он искренне удивлялся: «А кого это ты ищешь? А давай-ка искать его вместе!»
   Я взял его на руки, и он довольно замурлыкал.
   Дамиано не обманул: о нём всё время кто-то заботился!
//-- * * * --//
   Как завещал нам Павка Корчагин: «Прожить свою жизнь надо так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченное время!»
   Приняв ванну, я решил всё-таки дочитать роман Ариэля.
   На 59-й странице дедушка, придя из церкви, вдруг почувствовал себя плохо.
   Он подозвал Ариэля, и стал рассказывать ему про свою молодость.
   Она пришлась на самый конец Второй Мировой войны.
   Родная земля была ещё оккупирована, но старого врага уже гнал его мощный противник, и это тоже был враг.
   Новая власть убила или сослала в далёкую Сибирь почти всех родственников. Уцелел только дядя, которого в день той «зачистки» случайно не оказалось в деревне. Они вдвоём ушли в лес.
   А далее следовала уже увлекательнейшая история о буднях местных партизан: засады на дорогах, нападения на новых оккупантов и коллаборационистов. Отражение их атак, ночёвки в вырытых в лесу погребах, недели без кусочка еды. Новые приблудившиеся соратники, и предательства много раз проверенных друзей. Первая любовь, новые потери, ликвидация провокаторов и похороны своих бойцов. Разгром, арест и пытки в НКВД. Затем смертный приговор, заменённый долгим сроком заключения.
   Голодные десять лет в Норильлаге, амнистия после смены власти в Москве, и долгожданное разрешение вернуться домой. Встреча с любимой женщиной и с уже подросшим сыном, тайное венчание в церкви. Пощёчина бывшему провокатору, который теперь стал большим начальником. Непередаваемый вкус молока от первой собственной коровы, и рождение старшей дочери!
   Ариэль был довольно посредственным писателем, но оказался совсем неплохим стенографистом.
   Если весь этот текст хорошо отредактировать, из него можно сделать неслабый бестселлер республиканского масштаба!
//-- * * * --//
   Церковь последний раз я посещал год назад.
   Священник находился где-то в своих покоях, и сегодня мне не суждено было исповедаться.
   Браслет Дамиано, никогда ранее не причинявший мне каких-то неудобств, вдруг крепко сжал мою руку. Видимо, его «хозяин» давал мне понять, что он недоволен этим визитом сюда.
   – Дамиано, можете включать свой «ликвидатор», – прошептал я ему, – но мне надо здесь всё-таки побыть!
   Вероятно, он меня услышал: браслет внезапно ослабил свою хватку.
   Первая победа над «хозяином»?
   Или очередная пометка в моём «личном деле»: «бывает неуправляем»?
   Сейчас неурочный час, и сама служба будет завтрашним утром.
   Кроме меня, в церкви только трое: все они стоят возле какой-то иконы.
   Я прошёл мимо, даже не глянув на неё.
   И кому же поставить эту свечку?
   Ни Николай-чудотворец, ни Матерь Божья не даруют мне благословения: убийцу и насильника эти простят, но друга Демона – ни за что на свете!
   Оставалась последняя: Архистратига Михаила.
//-- * * * --//
   Это его именем Иван изгонял Демона из тела Матвея!
   Михаил держал меч в правой руке, широко расправив крылья за спиной.
   Этот образ отличался ото всех остальных: несмотря на обилие свечей, копоть никоим образом не затронула его красок, и портрет сиял сам по себе. Все детали грозного победителя демонов были прорисованы так отчётливо, что можно было даже пересчитать перья на крыльях. Я видел образы Михаила Архангела и в других церквях, но стиль исполнения, и всё, что называется «почерком» художника, показались мне удивительно знакомыми.
   Я никогда раньше не видел этой картины, и ещё год назад её здесь не было, но я не мог ошибиться: я знал автора!
   Я молча зажёг свечу, и склонил голову перед этим изображением.
   Дождавшись, когда эти люди закончат молиться, я спросил:
   – Скажите, люди добрые, кто написал эту икону, и как она здесь оказалась?
   – Батюшка самолично привёз её из России. Долго ждал своей очереди, а в прошлом году туда поехал. Но не зря даже пешком ходил, за много километров. Говорил, рисовал её какой-то молодой иконописец, только со здоровьем у него было плохо: увидеться с ним батюшке не позволили. Фамилии того богомаза не знаем, да их у святых людей никогда и не бывает. Знаем только, что зовут его Матвеем.
//-- * * * --//
   На паперти сидел какой-то бродяга с потухшим взглядом.
   Я кинул несколько монет в его кепку, и он благодарно мне кивнул.
   Я с трудом, но всё-таки его узнал: ведь это он тогда пел на проезжей части свои дивные песни!
   Он был всё в той же одежде, но она сильно пообносилась с тех пор. Длинные волосы совсем слиплись, вся борода нечёсана, и от него исходил крепкий запах пота.
   – Тебе понравилась наша страна, чужестранец?
   – Очень! Но у меня украли документы. Теперь вся планета – мой дом!
   – Хочешь есть?
   – Хочу! Мне много и не надо, два сухарика хватит.
   – Поехали! Я не из Армии Спасения, но поесть найдётся. Не бойся, я не маньяк, и не извращенец.
   – А не ограбите?
   – Чего с тебя взять-то? Только кепку старую, а за органы твои много не дадут.
   Водитель такси брезгливо посмотрел на бомжа, когда мы садились в машину.
   – Я доплачу за чистку салона, только остановите возле кебабной.
   Кебаб и картошку «фри» он съел, даже не прожёвывая.
   Появилась мысль отвезти его в «Аквариум», но даже для такого заведения он выглядел слишком колоритно.
//-- * * * --//
   Арамис, обычно боязливо относившийся к чужим, не испугался.
   Первая фраза моего гостя:
   – А можно в туалет?
   Да, об этом я как-то не подумал: кебабы даже для сильного желудка – тяжёлая пища, а после долгого голодания натворить там могут всякого!
   – Нет проблем. Скидывай все одеяния прямо на пол. Ты моей комплекции, наверняка найду что-нибудь поприличнее. И бегом в ванну! Горячей воды ты не видел, наверное, месяц!
   – Три недели, – грустно поправил он.
   – Но перед этим я тебя подстригу. Я не парикмахер, но патлы укоротить смогу! Не дрейфь, Карузо, я не Суинни Тодд!
   Через двадцать минут я сказал, посмотрев на своё творение:
   – Намного лучше! Ванна уже наполнилась, дуй туда. Бороду подправишь сам. Все равно завтра идём в парикмахерскую!
   Пока он мылся, я собрал все его лохмотья.
   В карманах несколько пробитых талончиков, пара визиток от всяких благотворительных организаций, листочки с какими-то телефонами и пустая пластмассовая бутылочка. Диагноз подтверждался.
   Все это сразу же полетело в мусоропровод.
//-- * * * --//
   Через полчаса из ванны неуверенной поступью вышел какой-то интеллигент со свежими следами порезов от бритья:
   – А у вас нет одеколона?
   – Есть. С лёгким паром! Одень это, – я кинул ему рубашку и джинсы. – Обувь другую завтра купим, а сейчас прошу к столу!
   Особых разносолов я не готовил: квашеная капуста, котлеты, огурцы и помидоры, сыр и холодец.
   Но после долгого поста и это пойдёт за милую душу!
   – Для начала выпей бульона. На пиво можешь не смотреть, пока не для тебя! Не потому, что я жадный: на твой желудок опять нападут демоны. А вот водочку рекомендую!
   В его глазах я увидел и благодарность, и недоверие.
   Если не есть два-три дня, ещё можно как-то удержаться в рамках приличия. Но если голодать месяц – даже страх перед гильотиной не остановит перед куском хлеба!
   Он залпом выпил бульон, и теперь я увидел в его глазах НАДЕЖДУ.
   – Если думаешь, что я собираюсь накачать тебя клофелином, можем поменяться стопочками. Как тебя зовут, турист несчастный?
   – Олег. А почему вы меня называете «туристом»?
   – Из-за воронежского акцента. Но он у тебя пропадает, когда ты поёшь!
   – Вы слышали, как я пою?
   – Да, недели три назад. Ты пел дифирамбы нашей стране, сидя пьяным на бордюре. Наши менты тебя почему-то не тронули.
   Он тщетно пытался вспомнить.
   – Я тогда напился, ничего не помню. Очнулся на лавочке, без денег и документов. Голова раскалывается. Только помню что пили водку на какой-то квартире. На автобус я, опоздал. Пошёл в полицию, написал заявление, на том дело и кончилось. Показывали какие-то альбомы, тыкали пальцем в фотографии. Я никого не узнал. В посольстве поставили в очередь, и сказали: «Свяжитесь с родственниками:, по «Western Union» вам пришлют деньги через полчаса!» А что у меня нету родственников, их не волновало. «Пишите заявление, консул рассмотрит!»
   Он чуть ли не плакал.
   – Ладно, успокойся. Открою секрет, почему ты здесь: из-за твоего голоса. Мне кажется, я смогу помочь тебе, а ты – мне. И перестань «выкать», давай перейдём на «ты»!
   – И чем я вам, то есть, тебе, смогу помочь?
   – Спеть. Меня не интересует всякая «попса». Спой лучше классику и свои песни. Те, что исполняешь только ты!
//-- * * * --//
   Олег, хлопнув малюсенькую рюмочку, вдруг запел.
   Коля Басков нервно курил бы сейчас в сторонке, а Пласидо Доминго и Дмитрий Хворостовский наперебой приглашали бы Олега спеть с ними дуэтом или трио.
   Я незаметно достал телефон, включив его на запись.
   Сначала он спел пару серенад на итальянском, потом «арию герцога» из оперы «Риголетто», а затем запел уже на русском.
   Нигде и никогда я не слышал этих произведений!
   Диапазон его голоса был три с половиной октавы, но этот бархатный баритон с удивительной лёгкостью брал как самые высокие, так и самые низкие ноты, – и он ни разу не сфальшивил!
   Своих песен у него оказалось немного, и он предложил ещё спеть «Соловья» Алябьева, но я категорически от этого отказался.
   – Ты где работаешь, Олег?
   – Преподаю вокал в музыкальном училище. Один раз меня даже приглашали в Москву, в саму Гнесинку! Но перед самим прослушиванием я вдруг сорвался: напился – и не пришёл на комиссию! А самому проситься, на следующий год, было уже очень стыдно!
   – Семья у тебя есть?
   – Нет, я интернатовский, живу один, в общежитии.
   – А как ты здесь оказался?
   – Я всегда хотел услышать звуки органа. В России их очень мало: в такую филармонию даже за большие деньги не попасть! А у вас они в любом крупном городе: заходи в церковь – и слушай весь день, и бесплатно! Скопил денег, оформил визу, получил загранпаспорт. И если бы я в тот вечер не сорвался, на свете бы не было человека счастливее меня! Я же слышал ЕГО!
   При этих словах его глаза вдруг загорелись неземным огнём.
   – Ты уже поел? – прервал я его красноречие.
   – Да! Спасибо теперь огромное, а теперь я пойду!
   – Никуда ты отсюда не пойдёшь! На паперти давно холодно: такой голос простудишь! Ночью там делать нечего. Не обольщайся: времена бескорыстных самаритян прошли. У меня к тебе интерес имеется. Твой голос – твой товар, а мелодии – к ним депозит. А у меня, кажется, есть интересант на аукционе!
   Я встал из-за стола.
   – Переспишь тут, в этой комнате. Если сушняк или голод замучат, не стесняйся: открывай холодильник, бери там, всё что душа пожелает. Только с водкой на радостях не переусердствуй!
//-- * * * --//
   Я дождался, пока он захрапит, и вышел на лестничную площадку.
   Дамиано, как всегда, поднял трубку моментально:
   – Приходите в наше кафе, через дорогу.
   Он сидел на своём привычном месте и, как обычно, попивал кофе.
   – Дамиано! Нам надо помочь одному человеку.
   – Это этому забулдыге-вокалисту, что уже месяц на паперти сидит?
   Он опять знал всё!
   – Да, именно ему. Вы знаете: я редко обращаюсь с вам с просьбами, и прошу вашей помощи совсем не для себя. Надо всё-таки помогать молодым талантам!
   – Не совсем он и молодой, это не Робертино Лоретти. И во всю эту историю он влип сам, по собственной глупости.
   – Он уже до дна испил всю чашу своих унижений. Как сказал Иисус…
   Дамиано сморщился, и перебил меня, даже не дослушав до конца цитату:
   – Это все переписчики во Втором веке исказили! И мне весь этот флирт с вашей религией очень не нравится!
   – «Обязуюсь делать Добро во имя Добра!» – это ваш постулат?
   Внезапно Дамиано стал другим: уже не таким жёстким и решительным.
   – Это совсем не мой постулат, это «наш» Первый Закон. Хорошо, я постараюсь помочь, но это займёт какое-то время. Сейчас в его училище каникулы, и он ещё успеет вернуться к началу занятий. Сводите эту несчастного послушать орган ещё раз, пускай порадуется!
//-- * * * --//
   – Предупреждаю: тряпок «от Диора» покупать мы не будем! – предупредил я во время завтрака. – И стопочку с утра можно, но не более, а пиво – после променада!
   – Спасибо, Виктор! Не надо по магазинам!
   – Был когда-то славный фильм, и фраза там была такая: «Надо, Олег, надо!»
//-- * * * --//
   Недорогие, но красивые туфли, лёгкий плащ и новые брюки превратили бомжа в человека.
   – Желудок теперь в порядке?
   – Да, а что?
   – Тогда в пиццерию!
   Там на меня накатила ностальгия.
   Я вспомнил московскую «тратторию», где персоналу запрещали говорить по-русски.
   «Где ты сейчас, Иван? Ты всегда любил родные вермут и мороженое. Удаётся ли тебе справиться с новой техникой?»
   Заморив червячка, мы вышли на улицу.
   Я скомандовал:
   – А теперь направо! По нашему «Арбату»!
//-- * * * --//
   Здесь художники выставляли на продажу картины, деревенские ремесленники – соломенные шляпы и корзинки, гончары – чашки и кружки. Музыкальные самородки играли на самых разнообразных инструментах, был даже один шарманщик.
   Какой-то местный Кулибин торговал деревянными пропеллерами.
   Он умело раскручивал и подбрасывал их вверх, и они взлетали выше крыш трёхэтажных домов. Толпа мелких головорезов, собравшихся рядом, восторженно галдела. Они пихали и мутузили друг друга, споря, чей пропеллер летает лучше.
   Я не встретил никого из знакомых, хотя я и местный. А Олег – гость, но все уличные музыканты, едва увидев его, шумно приветствовали, прерывая свои представления.
   И все просили его спеть.
   Он везде смущённо отказывался, но в одном месте отвертеться не удалось.
//-- * * * --//
   Гитарист в жёлтом сомбреро играл «фламенко».
   Едва увидев бывшего бомжа, он моментально прервал партию, снял шляпу и низко поклонился:
   – Спой, Олег! Не для меня лично: для них!
   Он показал на людей, столпившихся вокруг.
   Медленным проигрышем он подсказывал, что бы хотел услышать, и Олег сделал для него исключение. Возможно, он был ему чем-то обязан.
   Сначала робко, затем всё сильнее, и сильнее, он начал:
   «Áve, María, grátia pléna; Dóminus técum».
   Сначала притихли барабанщики и саксофонисты, затем замолчали и все остальные.
   На этой узкой улочке была отличная акустика. Она позволяла слышать молитву на обоих концах.
   Казалось, замолчал весь город.
   Гитарист вдруг прервал аккомпанемент, и Олег пел «a capella».
   На небе собирались тучи, но ни одна капля воды не упала вниз, пока продолжалась ария.
   Я слышал за спиной шёпот: «Паваротти, Пласидо Доминго, belissimo!»
   Крики «браво!» и аплодисменты не смолкали минуты три.
   И Олег запел по-русски.
   Некоторые тексты мне были знакомы: Цветаева, Ахматова, Белый.
   Но мелодии эти я слышал впервые.
   И даже ангелы не спели бы лучше!
   Если бы в этот момент тут нашёлся какой-нибудь ненормальный, который попробовал бы сказать хоть слово против русского языка, он был бы немедленно четвертован на месте своими же соплеменниками!
   Люди чуть ли не выстроились в очередь, чтобы кинуть в футляр весомые монеты и крупные банкноты:
   – Спасибо, thank you, ačiu, paldies!
   Понемногу начинало крапать.
   Гитарист накинул на себя плащ, и спрятался под козырьком балкона. Показывая на всю эту кучу денег, он крикнул Олегу:
   – Это твой гонорар!
   Но тот ему гордо ответил:
   – Я возьму отсюда только то, что схвачу одной рукой, как в игровом автомате. Всё остальное – твоё!
//-- * * * --//
   Высокий шпиль из красного кирпича прорезал небо, как стилет.
   Внутри храма стояла тишина, которую нарушали только шёпот прихожан и потрескивание свечей.
   Высокие металлические трубы тянулись от пола до самого свода этого храма.
   Где-то наверху, на балконе, послышался тихий стук каблуков.
   Немолодой мужчина в строгом костюме, с носом Мефистофеля и причёской Бетховена, неторопливо присел за пульт.
   Он поставил ноты на пюпитр, посмотрел сначала на них, затем на все три клавиатуры, а потом уже обратил глаза к небу.
   Что-то прошептав, он взял первые аккорды.
   Это была «Токката».
//-- * * * --//
   При разделе всего музыкального имущества Богу достались челеста и арфа, шаману – барабан и горн, а Дьяволу – только гитара и скрипка.
   Орган же не достался никому!
   Самый гениальный певец работает только одним инструментом: своим голосом.
   Самый гениальный пианист, гитарист или скрипач творит все свои шедевры уже двумя руками.
   Барабанщик работает уже и руками, и ногами. И не дай ему бог тоже где-нибудь ошибиться: тогда и весь концерт всей его группы полетит к чёртовой матери!
   Дирижёр пересматривает тридцать, а иногда или более, нотных станов, одним взглядом, но сам он только машет рукою и палочкой: дуют в трубу или дёргают струны смычками уже другие.
   А органист работает всем этим вместе взятым, один, и он тоже не имеет права на фальшь, запутавшись в этих четвертях и трелях!
   И лаковые туфли они одевают совсем не для фасона: их крепкими каблуками надо сильно нажимать на тугие педали, чтобы божественный орган издавал эти адские басы!
   Низкие частоты действуют на наш организм: человеческое тело резонирует в такт музыке, а сердце бьётся всё чаще и чаще.
   Вдруг откуда-то просыпается подсознание, и человек в такие моменты начинает ощущать свою связь: и с небом, и землёй.
   Время становится понятием относительным, а минуты, когда звучит эта музыка – абсолютными.
   Не зря церковь обвиняла Иоганна Себастьяна Баха в продаже души Дьяволу.
   Скрипка Паганини заставляла людей рыдать и стреляться, едва он брал её в руки.
   А органная музыка заставляла их страдать и думать всю оставшуюся жизнь!
//-- * * * --//
   Я незаметно глянул на Олега.
   Он не слушал музыку: он жил в ней, она поглотила его всего, от самой макушки до пальчиков ног.
   Это даже нельзя было назвать трансом: такое состояние было на порядок выше.
   Его тело стояло рядом со мной, а душа переселилась в орган, и если бы в его руку сейчас вложили раскалённую кочергу, он бы этого даже не заметил!
   У него нет документов, и ещё вчера он шлялся по свалкам и побирался на паперти.
   Если через неделю он не вернётся домой, его выгонят с работы.
   Но в эти минуты он был счастлив!
//-- * * * --//
   Дома мы присели за столик, приготовив на скорую руку ужин.
   Олег выставил купленную по пути бутылочку:
   – Это наш ответ Чемберлену!
   – Любишь историю?
   – Я просто люблю Ильфа и Петрова.
   Не успели мы пропустить по второй стопочке, как раздался звонок.
   Курьер международной экспресс-почты в оранжевой спецовке заявил, что должен вручить ценную бандероль.
   Я удивился, что её принесли в выходной день:
   – А это точно нам?
   Курьер уверенно назвал мой адрес. Получателем значился какой-то «Бесфамильный».
   – Олег! Как твоя фамилия?
   Она была стандартной, что-то вроде Сироткина.
   – Вероятно, это какая-то ошибка! Здесь такой не проживает!
   Курьер настаивал на своём:
   – Даже в таком случае кто-то должен расписаться об отказе.
   Марки на свои отправления экспресс-почты уже не клеят, но на этом ярком пакете она была.
   Как бывший филателист, я с интересом стал её рассматривать.
   Это был портрет Олега!
   – ОЛЕГ! ЭТО ТЕБЕ!!!!
   Курьер с удивлением глянул, получил свою подпись, и удалился.
   В конверте был новенький паспорт на его имя, со всеми штампами и пропиской.
   Была и виза, которая заканчивалась сегодняшней ночью, и три билета. Один – на вечерний самолёт до Москвы, другой – на поезд от Москвы до Воронежа, третий – на автобусный билет до какого – то Усть-Пердюйска.
   Там лежали ещё десять «евро» и триста рублей, зубная паста и щётка.
   Тонкий намёк: попить-поесть в дороге на это можно, а нажраться «в умат» – надо сильно постараться!
   Самолёт вылетал через три часа.
   Олег прыгал от радости!
   – Всё-таки есть Бог на свете! – и стал обнимать меня.
   Я не стал его разубеждать: пусть он думает, что это сделал Бог.
//-- * * * --//
   На пакете не было адреса отправителя, только десять цифр регистрационного номера, и я кинул пустой конверт на столик возле компьютера.
   Олег был так счастлив, что даже не стал задаваться вопросами, кто это прислал.
   Дамиано однажды говорил, что настоящее добро должно быть анонимным.
   Впрочем, у отправителя было определённое чувство юмора: он указал получателем «Бесфамильного».
   Это тоже своеобразный намёк: пока что Олег – простое биологическое существо, без роду и племени.
   Но когда он сядет в самолёт, он вновь обретёт всё потерянное.
   У него появится чувство собственного достоинства, и скоро он опять станет человеком.
   До отправления самолёта оставалось два часа.
   Голому одеться – только подпоясаться: все его вещи поместились в одной сумке.
   Хорошо, что на эти деньги мы не стали устраивать банкет в ресторане, хотя я был уверен: этот таинственный благодетель и там бы нас нашёл!
   Мы сделали ещё по рюмочке, когда мне позвонили:
   – Такси прибудет через десять минут. Тёмно-фиолетовый «Фольксваген Пассат», номер… Поездка до аэропорта оплачена.
   Выбора ему даже не оставили.
   Регистрация уже началась.
   – Как я смогу отблагодарить тебя? – пристал он, доставая деньги. – Я неплохо заработал сегодня, могу это тебе и оставить!
   Ох уж эти творческие натуры: ещё вчера он довольствовался парочкой сухариков в день, а сегодня кидается таким баблом!
   – Потратишь у себя дома. Пришли мне пару новых песен, а ещё лучше: ораторию!
   Я пожал ему руку, и, не оглядываясь, твёрдым шагом пошёл на выход.

Глава 37. «Вне зоны доступа»

   Воскресное утро всё-таки лучше понедельничного: не надо с утра на работу!
   После чашки крепчайшего кофе я вспомнил:
   «Я приеду к тебе, я обязательно приеду! Когда доберёшься домой, позвони!»
   Но телефон Тильды был опять «вне зоны доступа».
   «А всё-таки: которая из этих двух баб мне больше всего подходит?
   Дженни? Не блещет умом, зато это «богиня постели»!
   Тильда? Умная, начитанная, и тоже красивая? Да ещё и небедная?»
   Именно это меня и больше всего беспокоило: я навсегда останусь в её тени!
   А если она ещё найдёт свою Атлантиду или откопает новую Трою, мне останется один вариант: быть упомянутым в Википедии в качестве «второго мужа Тильды…, величайшего археолога XXI века»!
   Она так и не позвонила, хотя обещала найти меня на краю света.
   Это давно всем известно: «далеко от глаз – далеко и от сердца!»
   А с её данными она запросто может подцепить и какого-нибудь принца!
   Я решил: «время всё расставит по местам!», – и набрал номер Дженни.
//-- * * * --//
   Соседка по этажу тоже любит коньячок и пиво.
   И, несмотря на работу в элитном косметическом женском салоне, она иногда перебарщивает.
   Пару раз её элегантно доставляла домой полиция.
   И именно так: вежливо и элегантно!
   Позвонив мне в квартиру, они без обиняков осведомились, действительно ли эта женщина проживает в соседней квартире.

   Дня два назад она сломала ногу, и ей наложили гипс.
   Все эти мексиканские сериалы по телевизору достали даже её, и ей захотелось «продолжить».
   Она и сама бы с лёгкостью горной лани доковыляла бы на своих костылях до магазина, но предусмотрительный муж, уходя по делам, предусмотрительно запер свою благоверную дома на ключ.
   Но в наш век всеобщей «мобилизации» скоро даже захудалые кошки будут мяукать котам по телефонам!
   Подумав немного, она набрала мой номер:
   – Виктор, сгоняй-ка за пивом. Денег я найду!
   Вопрос был совсем не в деньгах.
   Я всегда был со всей их семьёй в очень хороших отношениях. Вместе выпивали редко, но выручали друг друга по разным поводам часто.
   Мне «не в падлу» сбегать, только как она передаст деньги?
   Но самое главное: как я отдам ей потом это пиво? Просовывать под дверью?
   И даже окна у нас выходят на разные стороны!
   Она придумала: я спустился вниз, под её окно, и она скинула с балкона конверт с металлом, чтобы его не сдуло ветром.
   Пока я бегал в магазин, соседка подготовила «инструментарий».
   Новый «Побег из Алькатраса» мог бы заслужить три «Оскара»!
   Из всяких кусочков бинтов, шнурков и поясков от пальто она связала длинную верёвочку, и та достала почти до земли.
   Привязав к ней пластмассовую «соску» за горлышко, я тут же скомандовал:
   – Вира!
   И бутылка поползла вверх.
   В доме напротив делали «реновацию»: там заменяли старые окна на новые, а заодно и красили фасад. Строители решили устроить по этому поводу перекур. Расположившись поудобнее на лесах, они громко начали делать ставки: дотянет ли она пиво, или нет.
   Но жажда соседки была такой нестерпимой, что уже у самого окна она стала хватать эту бутылку, и из-за её неосторожных движений один из узелков развязался.
   Громкий вздох разочарования донёсся с тех лесов: «флакушка» полетела вниз, упав прямо на большой острый камень. Пиво взвилось из неё фонтаном, и обрызгало меня с головы до ног.
   Вдоволь наматюгавшись, я крикнул:
   – Готовь новую верёвку, только теперь покрепче! Вторая серия! – и опять побежал в магазин.
   Когда я вернулся, из её окна торчало длинное удилище: муж был заядлым рыболовом. Ничего объяснять мне и не надо было: такая леска выдержала бы хорошего сома!
   Я насадил новую ёмкость на крючок.
   – Подсекай!
   Добыча не поползла, а просто улетела вверх, и со строительных лесов раздались бурные аплодисменты.
   Я скромно поклонился, и пошёл по своим делам.
//-- * * * --//
   Компьютерный клуб в торговом центре с трудом вмещал всех подростков, которые жестоко «мочили» всяких галактических монстров, громко ругаясь при этом на трёх земных языках.
   В углу одиноко сидел маленький очкарик, который развлекался очень милой игрой: «Детсадовский убийца».
   Задача взрослого дяди в тёмных очках и чёрной шляпе была предельно проста: когда по коридорам пробегал или проползал какой-нибудь малыш или малышка, их надо было «загасить» пистолетом, карабином или ружьём. При каждом попадаиии в цель экран заливался кровью, а счётчик добавлял призовые очки.
   Юный Брейвик уничтожил уже сто сорок два воспитанника, шестерых воспитателей и двоих сторожей.
   Он находился на шестом уровне, готовясь перейти на седьмой, но тут кончилось его время.
   Он вежливо попрощался с оператором, достал из портфеля «чупа-чупс», и направился в зоомагазин покупать корм для аквариумных рыбок.
   Было очевидно: это очень добрый ребёнок, он так любит животных!
//-- * * * --//
   В клубе мне сделали две копии рукописи Ариэля.
   Это, конечно, не «Мастер и Маргарита», но даже такое произведение мне было жалко терять: а вдруг его автор в пьяном безумстве начнёт всё это рвать или жечь, а через день обливаться горькими слезами!
   Я забарабанил в его дверь и руками, и ногами.
   Протирая заспанные глаза, он открыл мне минут через двадцать:
   – Извини! Мы вчера тут слегка расслабились. Закурить у тебя есть?
   Вопрос, есть ли у меня выпить, у него даже не возникал.

   Сигареты он предпочитал без фильтра: таки есть только у контрабандистов.
   Оторвав фильтр от моего «Винстона», он с наслаждением им затянулся, и достал откуда-то пластмассовый стаканчик.
   – Стареешь, Ариэль: посуда мельчает. Куда девался ваш «трехсотлетний именинник»?
   – Весь хрусталь вчера разбили, потанцевали немного с девчонками.
   На полу лежали неубранные осколки стекла.
   Я достал для него «лекарство» и его рукопись.

   После трёх жадных глотков он приободрился, и руки его перестали дрожать.
   – Я прочитал твой роман, Ариэль. Попытаюсь помочь напечатать, но только в сокращённом виде. Такие повести писали и в прежние времена. Только там были «плохие партизаны» и «хорошая новая власть». Или «хорошие партизаны» – и «проклятые немцы». И неплохо бы добавить туда интрижки. Например: красивую селянку любили два парня, и из-за ревности часто дрались. Даже когда встретились в отряде, враждовали и строили друг другу гадости. Но потом один вынес другого с поля боя в безопасное место, под пулемётным обстрелом «истребителей», и они теперь стали друзьями. А та самая селянка через неделю сдала их обоих в НКВД. Но потом им удалось сбежать. Как – сам придумай! Вернулись они в деревню и решили её казнить. Но она уже была беременной, и не сказала, кто из них двоих отец. Они пощадили её, ради ребёнка, и она родила. И оба носились с этим младенцем, по очереди, гадая, кто из них всё-таки отец. А уже потом выяснилось, что отец – вообще кто-то третий: то ли заезжий комсомолец из города, то ли последний деревенский пьяница. И ещё придумать какую-нибудь нестандартную вещичку. Например, наводил НКВД на отряд тот, на кого никогда не подумаешь: местный священник, которому они всецело доверяли, и даже иногда исповедовались!
   – Но ведь дедушка мне этого не рассказывал! – удивился Ариэль, недоумённо глядя на меня всё ещё узкими глазами.
   – Ты пишешь роман или его завещание? Ты же писатель!
   Громкое звание «талантливого литератора» и «Лауреата Национальной Премии за повесть на патриотическую тематику» уже начали грезиться ему.
   Он тут же начал прикидывать, на что лучше потратить гонорары: переклеить обои или купить новый холодильник?
   Но я слегка остудил его пыл:
   – В других странах этот материал давно неактуален. Там это уже написали: во Франции – про своих маки, в Польше – про Армию Крайову, в Югославии – про своих партизан, не помню, как там их звали. А в Монголии твою книжку не купит даже шесть человек. Нобелевскую не выдают посмертно, у тебя на неё ещё есть шанс. Но подождать тебе всё-таки придётся, лет десять. А если перевести на английский, тиражи сразу же возрастут!
   – А нельзя ли у какого-нибудь нотариуса получить подтверждение, что это именно я это написал?
   Ариэль уже стал бояться, что я издам его где-нибудь как свой.
   – Нельзя, я узнавал: таких подтверждений нотариусы не дают. Они ответили мне словами сатирика: «Кто первый украл, тот и автор!». Кстати, не хочешь придумать себе псевдоним?
//-- * * * --//
   Если сказать, что Дженни пришла поздно – это мягко сказано!
   В час ночи она ещё осведомлялась:
   – Ты ещё не спишь?
   – Жду!
   – Тогда скоро буду!
   Это «скоро» затянулось ещё на час.
   Мы не виделись почти месяц, но она никак не была похожа на брошеную девочку: от неё пахло дорогими духами и совсем недавно принятым коньячком.
   Существует множество профессий, где рабочая смена заканчивается чуть ли не под утро: посудомойщицы в ресторанах, официантки в ночных клубах, сортировщицы почтовых отделений.
   Но выглядела Дженни совсем не так, как труженицы сельских полей после уборки урожая: она была очень довольной и свеженькой.
   Я сразу обнял эту фею, прошептав ей на ушко:
   – Я так соскучился по тебе!
   – И я тоже!
   И она сразу начала раздеваться, оставив на себе только тонкую рубашонку.
   Что-то новенькое в ней с тех пор появилось.
   Перед моим отъездом Дженни была настоящим зверем в постели, а сегодня, несмотря на всю нашу разлуку, она всё это делала чисто механически.
   С удовольствием, с полным знанием дела, и со всеми вздохами и криками, но совершенно без прежней задоринки!

   Расслабившись после бурного секса, она скинула истерзанную рубашку на пол, и повернулась ко мне спиной.
   Там была татуировка: такая красивая бабочка с цветными пятнышками, кажется, это насекомое зовётся «махаоном».
   Кровь ударила мне в голову: именно такую наколку я видел на спине у той прекрасной незнакомки на дискотеке у Амдусциаса!
   Значит, тогда спиною ко мне сидела именно она, а её подруга была «Байконурша»!
//-- * * * --//
   Бред, полный бред!
   Совсем неудивительно, что я видел Дженни во сне.
   И ничего нет преступного в том, что она сделала себе это «тату» во время моего отсутствия: это её тело, и такая теперь мода!
   Но как я мог узнать об этом, находясь отсюда за тысячу километров?
   Опять этот «импульс, бродящий в пространстве»?

   Прозрения во снах случались у многих людей: так химик Кекуле вывел формулу бензола, а создатель логарифмов Непер помог великому русскому поэту Лермонтову решить задачку по столь нелюбимой им математике.
   А количество сочинённых во сне поэм и мелодий вообще не поддаётся исчислению!

   Но всё это обычно касалось или настоящего, или прошлого, а я, как оказалось, видел ближайшее будущее.
   Достаточно легко предугадать, что случится на нашей планете лет так через сто или двести. А если подобный прорицатель и ошибся, претензий к нему потом не предъявишь: «Не угадали вы, батенька!»
   А вот прозрениям на месяц или год вперёд просто цены нет!
   Но почему мне не снятся результаты лотерей, которые разыгрывается через неделю?
//-- * * * --//
   Дженни заметила, что я разглядываю её спину:
   – А, ты этого ещё не видел? Сейчас модно делать «тату». Красиво, правда?
   – Да, действительно красиво, – задумчиво пробормотал я. – Хотя я принципиально против татуировок. Спина, конечно, твоя. Хорошо, что ещё кольцо себе в нос не вставила! Эта мода мне совсем не нравится!
   – А я тебе нравлюсь?
   – Немножко!
   И я снова притянул её к себе.
   Мы опять занялись этой увлекательной игрой «тяни-толкай», но в самый ответственный момент я почему-то громко прорычал: «Я люблю тебя, Тильда!» – и упал, совершенно обессиленный.
   Дженни посмотрела на меня подозрительно:
   – А кто это такая, твоя Тильда?
   «Сначала сама объясни, на какой работе в конце смены наливают такой коньяк!»
   – Тильда – это такой грамматический знак, похожий на горизонтальную восьмёрку. Его испанцы на письме используют, – выкрутился я. – Ты сейчас так изящно изогнулась, что напомнила мне собой эту фигуру.
   Красивое тело компенсирует отсутствие мозгов не только блондинкам, и я в этот раз был прощён.
   Она поднялась с постели, зачем-то достала из сумочки помаду, и стала прихорашиваться.
   Что-то ещё упало оттуда на ковёр, но она этого даже не заметила.
//-- * * * --//
   Я опять стоял у дверей той самой дискотеки, но в этот раз кассир с меня денег не взял:
   – С прошлого раза у вас осталась неиспользованная контрамарка, вход бесплатный. Кстати, на ваше имя выписан абонемент. Охрана вас проведёт.
   Через «задний проход» меня провели в VIP-ложу.
   Там ласково ворковали Амдусциас и Лилит.
   Лилит опять была в своей кожанке, но фасон её курточки был уже другим.
   В ушах бывшей «госпожи» висели серёжки с огромными бриллиантами, а на шее на золотой цепочке висел новый амулет: красный полумесяц с перевёрнутым крестом.
   – Зря ты тогда свой выигрыш интернату отдал, уж лучше бы пропил! Я бы тебе ещё столько раз в карты мог подсказать! «Поднялся» бы неплохо! У тебя б ваш Билли Гейтс миллиард до получки одалживал! – укорял главный музыкант Ада.
   На их столе опять из пустоты появились изысканные блюда.
   – Но если честно, это дешёвый метод совращения людишек. Я музыкант, я вашего Ллойд-Вебера хочу переплюнуть. Я тоже оперу пишу!
   – Могу и название подсказать: «Люцифер-Мегастар!» Он будет доволен! Я на вас не работаю, но в музыке готов помочь. Я когда-то даже на скрипке играл.
   Амдусциас улыбнулся:
   – У тебя ещё кличка была такая: «Моцарт», над тобой культуристы издевались. И ты ещё очки тогда пластмассовые носил.
   – Откуда знаешь?
   Амдусциас и Лилит дружно расхохотались.
   И этот чёрт продолжил:
   – В нашем с тобой бизнесе не бывает ни заклятых врагов, ни вечных партнёров. Когда-то и мусульмане иудеев от христиан с мечами в руках защищали, не то что сейчас! А музыка наша выше всякой политики. Мне нужны новые мелодии, всё никак таких не найду: все песни давным-давно перепели. Принесёшь хоть одну новую – возблагодарю немерено, и с Дамиано всё согласую, ты не переживай! Присаживайся, побазарим!
   – А кто вместо тебя проведёт дискотеку?
   – Найдутся добрые люди! Сегодня у нас будет Вагнер.

Глава 38. Розеттский пергамент

   Дженни была в своём репкртуаре: она опять куда-то испарилась.
   Я взял телефон.
   В службе защиты животных мне сказали, что тоже не могут связаться с «этой долбаной историчкой Тильдой», и посоветовали искать её в «своём замке».
   Значит, для неё это был только лёгкий роман, без обязательств.
   «Моя месть не будет знать границ! Вот встречу тебя через пару лет – и выпалю что-нибудь про Аменхотепа XIV-го!»
   Я присел за компьютер и набрал парочку ключевых слов в поисковике.
   На каком-то сайте любителей древности мне на глаза попалась мелкая статейка.
   «На прошлой неделе из небольшого городка с юга России пришло сенсационное известие. Дочь известных археологов, пропавших без вести несколько лет назад в Италии, Тильда….. обнаружила в их письменном столе манускрипт. Её внимание привлёк тот факт, что текст на нём был слишком коротким для такого куска материала, хотя это он не был похож не палимпсест. Накануне она случайно порезала палец, и смазала его йодом. И когда она взяла тот пергамент, в тех местах, где коснулась его, проявились синие буквы. Тильда решила обработать его слабым раствором йода, и обнаружила там уже другой текст, написанный, как потом оказалось, рисовым отваром. В его предисловии пока неизвестный автор на древнегреческом языке сообщал своему царю, что это его перевод первых глав «Одиссеи» Гомера на его родной, этрусский, испрашивая в качестве вознаграждения каких-то льгот для себя и своей семьи. Неизвестно, получил ли он их, и получил ли вообще тот царь это послание. Как известно, этрусский язык до сих пор остаётся одним из самых загадочных. Из всех двенадцати тысяч найденных на сегодняшнее время табличек лишь очень малая часть содержит более двадцати слов, и поэтому пока достоверно идентифицировано всего пятьдесят слов и словосочетаний. Но шаг за шагом, весь этот текст почти из двух тысяч слов был полностью прочитан! Эта находка позволила совершить огромный прорыв в расшифровке этого языка, и узнатьсодержание многих других документов. По своему значению это открытие сравнимо только с легендарным Розеттским камнем, находка которого позволила великому Шампольону расшифровать древнеегипетскую письменность!»
   Мне стало понятно, почему Тильда спряталась и от меня, и от всех: теперь она – звезда в мире археологии!
   «Куда мне до неё, она уже в Париже!»
   Но интересно, почему она так долго не обращала на него никакого внимания? Она же должна была регулярно перебирать все бумаги своих родителей, смахивать с них пыль, спасать их от мышей!
//-- * * * --//
   Пора бы и сделать дома уборку.
   При появлении пылесоса Арамис моментально забрался на шкаф: в кошачьем пантеоне пылесос олицетворяет Дьявола!
   Щётка засосала из-под дивана какой-то предмет, который загремел в металлической трубе. Он оказался «флешкой», переносной памятью компьютера.
   Это точно не моя! И как она оказалась под моим диваном?
   Арамис увидел, что этот «механический дьявол» затих, и храбро спрыгнул со шкафа, с нескрывающим торжеством разлёгшись на его крышке.
   Всем своим поведением он мне показывал: «Бравый кот Арамис не боится мёртвого врага, и даже его презирает»!
   Я очень осторожно, стараясь не потревожить его сон, опять включил пылесос в розетку, и нажал на нём кнопку.
   Ответ Арамиса был достойным: поцарапанная грудь и глубокие шрамы на моём носу, три разбитых тарелки, едва не рухнувшая люстра и порванные обои.
   – Сам дурак! – сказал я зеркалу, смазывая йодом царапины.
   А потом прокричал под диван.
   – А ты совсем не Арамис! Ты «долбокот»!
//-- * * * --//
   На флешке были те фильмы, что мы тогда смотрели с Дженни: «Эммануэль» и прочая эротика.
   Были там и ещё какие-то документы. Первым из них оказалась копия её паспорта.
   Только сейчас я узнал, что её зовут Евгенией, а Дженни – это просто кличка.
   Далее следовала её анкета на английском, так называемое «CV», с кучей грамматических ошибок, копии справок от терапевта, гинеколога и венеролога.
   Потом были её фотографии: сначала официальные, в профиль и анфас, а затем и довольно фривольная сессия в мини-юбке, в купальнике, и без него – хоть сейчас отсылай в «Playboy»!
   Ничего криминального в этом я не нашёл: девочке захотелось устроиться моделью.
   «А откровенных фотографий, между прочим, могла бы сделать и побольше!»
   Была там и копия квитанции об уплате за участие в каком-то конкурсе.
   Плательщиком значилась фирма с каким-то очень претенциозным названием, и я тут же «пробил» её по Интернету.
   Фирма оказалась зарегистрированной в маленьком чешском городке Кутна Гора.
   Налоги они платят исправно, жалоб на них нигде нет, в досье Интерпола не значатся.
   Была ещё и одна папка, защищённая паролем.
   Но в планшете, что подарил Дамиано, были и такие программы, что АНБ может только позавидовать!
   Я скопировал всё содержимое на жёсткий диск, и решил вздремнуть.
   Займусь «хакерством» под настроение!
//-- * * * --//
   Но встречу с Морфеем прервал телефон.
   Это была Дженни.
   – Можно к тебе?
   – Где ты?
   – У твоего подъезда. Впусти, я потеряла ключи!
   Кот подошёл к ней, и стал тереться о её ногу. После этого пылесоса он заслуженно обходил меня стороной.
   Она была сильно пьяна.
   – Ты не предложишь мне сока, парниша?
   – Только пива или водки.
   – Тогда водки, и полный стакан!
   Она выпила его одним махом, хотя раньше цедила мелкими глотками даже сухое вино.
   – Я должна тебе признаться: я не хранила тебе верность это время!
   – Я об этом и сам догадался. Но мы с тобою и не венчаны. У меня тоже был романчик, но несерьёзный. Перепихнулись пару раз, обменялись телефонами – на том и закончилось.
   – Но ты её полюбил?
   – Один раз, а сколько раз ты полюбила других?
   Дженни не сдавалась:
   – Ты совсем не понимаешь женщин! Любовь и секс – это не одно и тоже! Можно сто раз иметь секс с одним человеком, и не любить его при этом! И можно иметь секс с сотней мужчин, но не испытывать при этом никаких чувств ни к одному. А во время оргазма вспоминать только одного, сто первого!
   – И о ком же ты мечтаешь? О принце на белом коне или о сантехнике на ржавом велосипеде?
   – «Белые кони» бывают не только у принцев. А если ты не догадался, о ком я говорю, ты полный идиот! Ну и хрен с тобою! У меня есть проблема: я потеряла ценную вещь.
   – Я сделаю тебе дубликаты ключей. Только пить надо меньше!
   – Начхать мне на твои ключи! Я потеряла вещь поважнее!
   – Не эту флешку, случайно?
   Дженни сразу изменилась в лице:
   – Откуда она у тебя?
   – Чуть не выбросилв мусор, когда пылесосил. Ты её сама уронила.
   – И ты её просмотрел?
   Я соврал:
   – Нет, я не сую свою морду в чужие трусы.
   Она выхватила её из моих рук, чуть не сломав при этом мне пальцы.
   – Налей мне ещё!
   – А не слишком ли «низкий старт» ты приняла сегодня?
   – Наливай, и не жмись! Возьми себе «десятку», если жалко!
   Она кинула на стол бумажку в десять евро.
   Я посмотрел на её водяные знаки:
   – Не обманула!
   И порвал её на мелкие кусочки.
   – Где это ты успела так нажраться?
   – Места знать надо! Мне предложили хорошую работу, и я должна завтра уехать.
   – Поздравляю! И что за работа, если не секрет?
   – Модельное агентство. Они сказали, что я им подхожу.
   – И хорошо там будут платить?
   – По крайней мере, с голоду не умру. Мне очень нужны деньги: надо кормить дочку.
   О дочке я слышал впервые.
   – И сколько ей?
   – Три годика.
   – А где отец?
   – Не знаю, и даже знать не хочу. Я жила тогда в провинции. Шла вечером от подруги, надо было пройти через лесочек. А он напал откуда-то сзади, стал угрожать ножом и изнасиловал. Я прибежала домой, хотела всё рассказать родителям. Но отец опять был пьян, уже в отрубоне. Мама – на дежурстве в больнице, и рассказать всё было некому. Я поплакалась в подушку, приняла душ, а потом украла у отца его недопитую водку. Выпила её всю – и тут же уснула.
   – Но ты же могла потом вызвать полицию, его бы наверняка поймали! Это же тебе не мегаполис!
   – Я так перепугалась, что ничего не соображала. Сразу же почистила зубы, мне так противно после от этого было! А после этого уже ничего не докажешь! А потом я поняла, что забеременела. И соседи на меня стали пальцем тыкать! Городок у нас маленький, его ещё «зоной» иногда называют.
   – Знаю немного, даже заезжал недавно. А ты не разглядела, как этот насильник выглядел? Молодой, старый, толстый, высокий?
   – Было уже темно, и у него какая-то маска на лице была. А тело молодое: не пацан, но и не старик. Он приказал мне стать на колени, и расстегнул ширинку. Я тогда это в первый раз сделала. Скинул рубашку, и я увидела у него наколку. Такая странная, похожая на эмблему «Мерседеса». А внизу какие-то три буквы, не то FFF, не то ЕЕЕ.
   Хмель сразу вылетел у меня из головы.
   А Дженни тем времнем продолжала:
   – Потом он приказал лечь лицом вниз и раздвинуть ноги. Сорвал с меня колготки, и…
   И она заревела.
   Я терпеливо ждал, пока она успокоится.
   – И что было дальше?
   – Когда родила Анжелику, я сначала отказалась от неё, а через месяц всё-таки забрала. Они не хотели её отдавать, но я написала целую кучу бумаг, стала орать на них и плакать, что я – мать! И они, в конце концов, сдались. Пока я с пузом ходила, родители ничего не говорили. Но когда принесла дочку домой, они её у меня отобрали, и сказали, что сами будут воспитывать. А отец однажды опять нажрался, назвал меня «шалавой» и «сучкой», и сказал, чтобы я про неё навсегда забыла. А потом ударил меня по лицу. Я тогда психанула, и убежала из дома. Пошла на вокзал, села в первый же автобус. Приехала в нашу столицу, присела сразу на скамеечку. А вокруг только бомжи пьяные шастают. У всех лица синие, брюки обоссанные. Даже сейчас блевать хочется!
   Я не решался прерывать её исповеди.
   – Потом подошёл какой-то приятный молодой человек, в чёрном костюме: «Я вижу, девушка, вы попали в какую-то беду. Приглашаю к нам на собрание, мы постараемся вам помочь!» Я его тут же послала к чёрту!
   – Я таких туда же всегда посылаю: обычно это мормоны или иеговисты.
   – Я тогда и понятия не имела, куда идти, и что делать. Денег в кармане – даже на троллейбус не хватит. А тут подъехала такая шикарная тачка: «Девушка! Мы ищем симпатичных актрис для съёмок нашего фильма про пиратов. Вы нам подходите!»
   – И тебе в голову не пришло, что это означает?
   – Пришло, только не сразу. А когда меня привезли в павильон и выдали съёмочный костюм из рыбацкой сети, я въехала, про каких «пиратов» они снимают. Но мне тогда было уже до фонаря! «Туда-сюда обратно, тебе и мне приятно!» Потом «ням-ням» с двумя одновременно: они это так называли. Пять часов съёмок, с короткими перерывами. Но всё честно заплатили, не кинули, и даже в свою картотеку занесли: «Ваш номер 127. Если снова захотите сниматься, звоните!» А мне ещё повезло! Потом я узнала, что в городе появились такие прикольщики: баб перед камерой трахают, а потом всякие фальшивые визитки и квитанции вместо денег кидают. Приглашают на следующую съёмку через неделю: тогда, мол, и расплатятся. А сами линяют на другую квартиру, и в Интернете эти ролики выставляют: доллар в час за просмотр!
   – И ты после этого «пошла по рукам»?
   – Да пошёл ты к чёрту, морализатор хренов! Мне же надо было как-то жить!
   Я налил ей ещё.
   Она продолжила, хотя язык её уже заплетался:
   – На эти деньги я сняла комнату, там же с «Байконуршей» и познакомилась. За что вы её так прозвали? Она же неплохая девчонка! А потом я и полы мыла, и почту разносила, и на бирже стояла. И на днях позвонили из того агентства, предложили стать модельершей. Только наколку такую велели сделать.
   – История повторяется. Тебя те кадры ничему не научили? Что это за студия, что за журнал? Ты хоть справки о них наводила?
   Дженни уже совсем окосела, поставив пустой стакан мимо стола.
   – А мне уже плевать! Чем жить так, да по общагам шляться, лучше уж совсем уехать! Хоть в Африку! Они мне и аванс дали, и дорогу туда оплатили! Налей ещё, а после этого трахни меня, и в хвост, и в гриву! Какие вы все мужики уроды!
   Она опять заплакала, и упала на кровать, а через минуту совсем отрубилась.
   Она по-прежнему была прекрасной, даже пьяная вдрызг.
   Но в этот момент даже мысли о сексе с ней не возникло!

   Я налил ей на утренний опохмел, и ушёл спать в другую комнату.
   А Арамис остался к ней.
   Часа в четыре ночи Дженни опять припёрлась ко мне.
   Она была ещё очень пьяна, и сильно шаталась:
   – Ты меня презираешь? Прости, если сможешь! – и тут же рухнула на пол.
//-- * * * --//
   Пока я спал, она ушла, забрав все свои вещи и ту флешку, не оставив даже записки.
   Ушла без слёз и драматических сцен прощаний.
   И даже телефон свой оставила на тумбочке.
   Ещё одна страница жизни перевёрнута.
   И ещё одна женщина меня бросила!

Глава 39. Второе признание в любви

   Только одно существо на этом свете может дать мне ответ на любой вопрос.
   Дамиано появился, как всегда, очень быстро.
   Я решил атаковать его сходу:
   – Зачем вы устроили мне это испытание с карточкой?
   Он ответил, абсолютно невозмутимо:
   – Это заставляло вас каждый раз собираться с мыслями, и не расслабляться, уважительно относиться к деньгам, а заодно и вспоминать арифметику.
   Ответ его был, хотя и издевательским, но совершенно правдивым.
   – А что вы тогда сделали с Никколо?
   – Я узнал всё, что мне было надо, и после этого отпустил. А сейчас он отдыхает от трудов неправедных. Там кормят совсем неплохо.
   – В сухушке! Он же свихнулся после вашего допроса!
   – Не допроса, а опроса. И если у него поехала крыша, я в этом не виноват: у него с совестью не очень чисто. Но от меня он ушёл абсолютно здоровым, и даже вполне трезвым. Есть ещё вопросы?
   – Есть! Что случилось с родителями Тильды?
   Дамиано даже не спрашивал меня, кто такая Тильда.
   – Они живы, хотя и попали в сложную ситуацию. Но им ещё можно помочь.
   – А можно ли вылечить этого Бориса?
   – А не боитесь после этого конкуренции с его стороны?
   – Не боюсь!
   «Неаполитанец» посмотрел на меня как-то странно, но всё-таки ответил:
   – Он сам пока что этого не хочет.
   – Как это понимать?
   – Он внутренне закрылся ото всего, после всех его потрясений. Но все его чувства не умерли, а пока что только уснули.
   – А почему вы не сдали властям того террориста, который хотел подложить бомбу в поезд? Он получил своё, но все его пособники остались на свободе! И это можно было сделать анонимно!
   – А кто вам сказал, что он собирался подорвать поезд? Он направлялся в другую сторону: в православный храм. А мне архитектуру жалко!
   Я даже не понял, шутит он со мной, или говорит всерьёз.
   – Тогда кто вы, Дамиано? Бог или Дьявол? На чьей вы стороне?
   Наступила долгая пауза.
   Дамиано не сразу мне ответил.
   – Я тоже когда-то родился человеком. Мы – совсем не судьи над вами, и не даже не «прогрессоры». Мы не говорим вам, кто из них лучше: Иегова или Сатана, Аллах или Шайтан. Мы просто помогаем вам. И вспомните: это Ангел, а не Дьявол, жёг города огнём и серой за все те грехи, которые считаются нынче нормой. И именно Бог, а не Сатана, насылал на Землю потоп и чуму! Во имя Сатаны или Молоха тоже приносились жертвы, но их были всего десятки или сотни, а во имя Аллаха или Саваофа уничтожались миллионы!
   Он замолчал, надолго задумавшись.
   – Дело здесь не только в арифметике. Кое в чём мы согласны с Буддой, а кое в чём даже с бедным Маккиавели. И мы сами не знаем всей истины: мы просто работаем!
   И в этот момент я, набрав побольше воздуха в лёгкие, выпалил ему во весь голос:
   – Я об этом уже догадался. Я тоже хочу стать одним из «Вас»! Возьмите меня к себе!
   Ни один мускул не дрогнул на его лице: наверняка он слышал такое не впервые!
   Я даже не продавал, а за «просто так» предлагал ему свою душу!
   Но Дамиано насмешливо ответил, не спеша помешивая сахар в кофе:
   – И пить, и любить, и «добро» при всём этом делать? Немного остыньте. В нашей работе минусов в сто раз больше, чем плюсов. Вам придётся отказаться от всего: и от нормальной жизни, и от привычной морали. Вы увидите смерть всех своих близких, а все друзья будут предавать вас. Вы будете скитаться по городам и весям, и нигде не найдёте своей родины. Давайте пока продолжим наше сотрудничество в прежней форме. Arrividerci!
//-- * * * --//
   Вот так!
   Вместо лаврового венка и духового оркестра я получил от него ласковую пощёчину.
   Дженни меня кинула, Тильда тоже куда-то пропала.
   Иван уехал на какое-то новое задание, и даже с котом я успел поссориться!
   Но оставалось одно место, где меня всегда ждали.
//-- * * * --//
   В «Аквариуме» жизнь била ключом.
   Девчонка лет четырнадцати распивала вермут с каким-то пенсионером.
   – Мой «папасик», я так зову своего мужчину, называет меня «Лолитой». Он всегда дарит цветы и конфеты, и каждый раз встречает меня возле школы. А когда он меня развращать будет, какая же я тогда Лолита? Я уже полгода жду, а он меня даже за сиськи ни разу не потрогал! – плакалась она ему.
   Старик был явно не в своей тарелке.
   Он уже жалел о том, что угостил апельсиновым соком эту глупую девчонку, которая забрела сюда совершенно случайно. Потом была шоколадка, потом ещё одна, а теперь она выжрала полбутылки его вермута!
   Ему бы сбросить лет этак сорок! И тогда уже можно наплевать на всё: и на жену, и на внуков, и на весь этот моральный кодекс!
   Но «бес в ребро» оказался в этот раз слабее простатита, и теперь он давился свои пойлом, мечтая поскорее отделаться от неё.
   Дедок ещё наивно надеялся, что её юный организм скоро начнёт протестовать против такой дозы алкоголя. Она пойдёт блевать в туалет, и тогда он смоется!
   Но она опрокинула полный стакан, выхватила из его кармана заначку от жены, и резво побежала к стойке:
   – У дедушки больные ноги, он не может подойти сам. Дайте нам ещё одну бутылку!
   Она кинула ему деньги, и тут же вернулась на место.
   Бармен, молодой усатый парень, тут же стал размышлять.
   Бутылку такой малолетке ему продать нельзя, но деньги от неё принять – это можно!
   Он вышел из-за своей стойки, и поставил вермут непосредственно перед старичком.
   Все местные законы соблюдены, а всё остальное – уже не его дело!
   Нимфетка довольно умело открыла бутылку, и первым делом налила себе полный стакан.
   Я отсел от них подальше: не дай бог, ещё ко мне прицепится!
   На моё счастье, в «Аквариум» завалились ещё четыре посетителя.
   Пока они были только «слегка навеселе», но этот свой недостаток вся эта «четверица» намеревалась здесь очень быстро исправить.
   Это были большие поклонники шашек.
   Имелись в этом баре и шахматы, и я иногда доказывал своим собутыльникам, что умею не только пить. Но шашки – совсем не мой конёк!
   Сначала они яростно сражались между собой, но вдруг один из игроков переключился на меня:
   – А тебе, Виктор, слабо?
   – Ты же знаешь: я не «шашист».
   – Всего одну партейку!
   – Хрен с тобой, но всего одну! И я играю белыми!
//-- * * * --//
   Бармен включил свой баскетбол на «Евроспорте», и присел, вытянув ноги.
   Дедушка так и не дождался, когда эта «нимфетка» отрубится: отрубился он сам, положив голову на скатерть.
   А та малолетка подхватила его недопитую бутылку, и всё-таки пересела за наш столик.
   Она сразу заявила моему партнёру:
   – Меня зовут Оксаной. Я болею за тебя! – и тут же стала ластиться к нему.
   «Слава, спасители, не ко мне!»
   Вдруг с телевизором сделалось что-то странное: он автоматически переключился на другой канал, где шёл фильм ужасов.
   Какой-то чёрт там пытал раскалённой кочергой грешного монаха, в его же келье, призывая того отречься от Бога.
   Но вдруг это исчадие ада посмотрело в камеру, прекратило своё злодейство, и о чём-то задумалось. Оба этих персонажа кого-то мне напоминали.
   В наше время телекамеры слежения ставят даже в подобных заведениях. Я обратил внимание, что одна из таких активизировалась, и сфокусировалась на нашем столе.
   Бармен стал энергично щёлкать кнопками пульта, но он не работал.
//-- * * * --//
   Когда-то этот сериал я даже смотрел, но видимо, именно эту серию я пропустил, потому что дальше сюжет стал развиваться как-то странно.
   Чёрт неспешно подошёл к лежаку, к которому был привязан несчастный монах, положил на его живот деревянную доску – и стал её аккуратно разлиновывать.
   Он процарапал на ней длинным когтём семь горизонтальных и семь вертикальных полосок, а затем он аккуратно стал доставать из печки угольки. Огня он совершенно не боялся.
   Потом это волосатое страшилище расставило их на той деревяшке.
   Затем он протянул свою костлявую лапу в рот несчастного монаха – и вырвал у него один зуб. Монах взвыл от боли, но всё-таки не сдавался.
   Очень скоро его зуб оказался на той же деревяшке, только уже с другой стороны, напротив угольков.
   Оператор мельком показал ту доску, и я догадался: этот чёрт расставлял нашу партию!
   Уголёчки – это чёрные шашки, а его зубы – белые!
   У меня вдруг стянуло челюсть, а этот чёрт потянулся за его вторым зубом.
   Мне совсем не было жалко этого грешника, но визит к платному стоматологу тоже не входил в мои планы.
   – Есть ли у кого-нибудь листочек бумаги? – громко заявил я. – Хочу записать все свои ходы, для истории шашек! И это срочно!
   Он тут же нашёлся у бармена.
   Я нацарапал на нём: «Амду! Иди ты к чёрту: мы так с тобой не договаривались! Оставь его в покое!»
   Чёрт на экране смахнул все уголёчки с той доски, и почему-то покрутил пальцем у виска.
   С невероятно разочарованной мордой он вернулся терзать свою жертву.

   Пульт снова заработал, и телевизор сам по себе переключился на баскетбольный матч, к неописуемой радости бармена.
   Партию эту я, естественно, проиграл, а нимфетка сразу же стала обнимать победителя и раскручивать его на новую бутылку.
   А я под шумок ретировался домой.

Глава 40. Отель «California»

   Славный всё-таки этот день, суббота!
   А почему бы не посмотреть оставшуюся часть на той флешке?
   Слов нет, природная красота говорила сама за себя.
   Но фотосессию проводил явно любитель: не везде освещение выбрано правильно, и съёмки проводились где-то на частной квартире, а не на фоне статуй Будды или на Лазурном берегу. «Penthouse» моментально забраковал бы эти снимки!
   Я перешёл к следующим документам.
   Папочка с игривым названием «Болельщица» тоже была защищена паролем, но разве может какой-то Билл Гейтс потягаться с моим боссом?
   Защита была взломана за десять секунд, и на новых фотографиях я увидел уже руку настоящего профессионала.
   Каждый снимок подчёркивал все достоинства её тела, и везде она выглядела невероятно сексуально, но досмотреть эту феерию до конца мне так и не удалось: зазвонил телефон.
   Я нехотя поднял трубку, даже не глядя на номер:
   – Очень внимательно!
   – Тебе ещё не надоело изучать досье этой шалавы? Я же в сто раз красивее!
   ИЗ ТЫСЯЧИ ГОЛОСОВ Я БЫ УЗНАЛ ЕГО!
//-- * * * --//
   – Тильда! Почему ты мне не звонила? Куда ты пропала? Я уже сто раз пытался найти тебя!
   – В следующий раз закрывай поплотнее шторы. Выйди на балкон – и посмотри налево!
   Я послушался, но ничего там не увидел.
   – А теперь направо!
   Я посмотрел и туда, но опять ничего интересного!
   – А теперь вниз!
   Внизу тоже ничего не было примечательного.
   – Ну и чего ты вертишься, как ненормальный? Видел бы ты себя со стороны! Что о тебе теперь соседи подумают?
   – Тильда! Перестань дурить! Где ты?
   На том конце провода раздался хохот: она откровенно надо мной издевалась!
   – Смотри прямо, поверх крыш. Видишь там гостиницу?
   – Да, мы её называем «Отель Калифорния».
   – Мой этаж десятый, номер 1005. Не трать время на магазин, у меня всё есть, даже веник из роз!

   Эти полтора километра я пробежал быстрее, чем Карл Льюис пробегал стометровку!
   Напротив гостиницы была клумба с цветами.
   Я сорвал оттуда всё: и георгины, и «анютины глазки», и ещё кучу всяких растений.
   Рядом стояла полицейская машина, и оттуда немедленно вылезли два «копа» в униформе.
   Но мне уже было на них наплевать!
   В вестибюле ко мне ринулся швейцар:
   – Вы это куда? За вами уже гонятся полицейские. Предъявите свои документы или специальное приглашение!
   – Мне в номер 1005.
   – Тогда это совсем другое дело! Я сам провожу вас. Я вижу, что вы спешите, а наш служебный лифт всегда свободен!
//-- * * * --//
   Я не вошёл в её номер, я в него влетел!
   Она спокойно сидела в кресле, заложив ногу за ногу: этакая Клеопатра, терпеливо ожидающая Антония, и небрежно стряхивающая пепел от сигарет «Парламент» в хрустальную тарелочку.
   Я даже не знал, что делать со своим веником: в углу стоял роскошный букет из свежих роз.
   Она величественно привстала со своего трона, и я опустился перед ней на колени.
   Тильда торжественно положила мне руки на голову:
   – Вставайте, «Рыцарь Свежих Георгинок», вас ждут великие дела! – и она расхохоталась.
//-- * * * --//
   – Я специально заказала этот номер: отсюда видны твои окна. Захватила с собой телескоп, и следила за тобой целый час.
   – И ты так спокойно ждала меня тут? Смотрела, следила и рассматривала? Могла бы и позвонить из аэропорта, я бы тебя обязательно встретил!
   – Я хотела сделать тебе сюрприз!
   – Хорошенький сюрприз: выставила меня перед всеми на посмешище! Я так крутился на своём балконе, что соседи теперь абсолютно уверены: «допился наш электронщик окончательно, до зелёных чёртиков»! Твоё счастье, что я не Отелло!
   Она достала из бара бутылку «Hennessy»:
   – В качестве компенсации Дездемона угощает!
   Но Тильда наполнила лишь один стаканчик.
   На мой молчаливый вопрос она ответила:
   – Мне нельзя! Я принимаю лекарства.
   Я его залпом выпил.
   Тильда же стала объясняться:
   – Прости, я даже не могла позвонить тебе: так сразу много всего навалилось! Сначала расшифровка этого пергамена, потом химическая, радиологическая, и ещё целая куча экспертиз! А когда все другие специалисты сказали, что он подлинный, мне тут же стали звонить отовсюду: и из Италии, и из Франции, и из Греции. Но когда они все достали меня звонками в три часа ночи, я опять сменила номер. Потому ты и не смог дозвониться!
   – Тильда! Я только пару дней назад узнал про твоё открытие! Поздравляю, я так этому рад! Но я до сих пор не могу понять, почему ты не нашла его раньше. Ты ведь должна была перебирать все их документы по многу раз, ты же всё-таки учёный!
   Тильда посмотрела на меня так пристально:
   – Я не знаю, что ты принимаешь от головы, но тебе это явно не помогает. Я же всем соврала, что нашла его у родителей. Это же твой пергамен, это твоё открытие! – и она вдруг расплакалась.
   Не знаю, плакала ли когда-нибудь Клеопатра перед Антонием или Юлием Цезарем.
   Я думаю: да, и быть может, не раз!
   Но я же не Антоний!
   – Тильда! Он мне достался случайно, и совершенно бесплатно! Я не лазил за ним в кратер Везувия или на какое-нибудь дно морское. Я просто подобрал эту амфору. Я думал: там выпивка. И это ты догадалась обработать его йодом, поэтому это именно твоё открытие! Твоё, и никого другого!
   – Это получилось случайно!
   – Но потом ты в одиночку расшифровала весь текст, и эта твоя слава заслужена, а я тут ни при чём. Не надо плакать, лучше поцелуй! Ты мне ещё кое-что должна! Помнишь наш уговор: «три ночи любви»?
   – Конечно же помню, но мне сейчас нельзя, категорически делать нельзя!
   – Жаль, – разочарованно произнёс я. – Я так долго тебя ждал!
   – Успокойся. Ты видел фильм «М. Баттерфляй»?
   – Ерунда какая-то: французский дипломат двадцать лет прожил с китаянкой, а уже потом узнал, что жил совсем не с китаянкой, а с китайцем!
   – Я знаю секреты этого китайца.
   – Просвети меня, неграмотного!
   – Потуши свет, закрой глаза и дай мне вот то полотенце. А теперь говори: «Я люблю тебя, Тильда!» Можешь даже шептать, но произноси эту фразу многократно!
   И она завязала им мне глаза.
//-- * * * --//
   Я всегда знал, что китайцы – очень мудрые люди!
   Уже засыпая, я обнял её:
   – А когда пройдёт эта болезнь?
   – Дней через двести – двести сорок.
   – Она заразная?
   – Да, и она передается из поколения в поколение.
   – Она несмертельная?
   – Смертельная, но с ней можно жить ещё лет сорок-пятьдесят, и вполне комфортно.
   – Она излечима?
   – Да, но лучше этого не делать: последствия часто бывают плачевными. И у неё бывают рецидивы. Бывает, через год, бывает, через два, а бывает, и через десять лет. Многое зависит от организма, питания и индивидуальной реакции. А после шестидесяти она навсегда отступает. Спи уже!
//-- * * * --//
   Открытие симпозиума в Милане – через четыре дня.
   Такси доставило нас до аэропорта, и я подхватил её чемодан, но свой лёгкий портфель с документами она не доверяла никому, даже мне.
   – Я скоро вернусь, я найду тебя! Даже если ты будешь лежать на дне морском!
   Наш поцелуй длился минуту, но она показалась мне мгновением!
   Тильда опять заплакала, и прошла на посадку.
   Мне тут же захотелось позвонить в службу безопасности: «Я подложил в самолёт на Милан бомбу. Но если вы дадите мне две минуты общения с одной пассажиркой с этого рейса, я напишу чистосердечное признание!»
   Но я этого всё-таки не сделал: буквально через пять минут после такого звонка меня прямо в зале прошьют пули снайперов.
   Была и другая причина: я догадался, какая болезнь была у Тильды!

Глава 41. Допрос

   Неграми или арабами сейчас никого не удивишь, и не только в Москве: всё чаще и чаще их можно встретить даже в небольших городах России, а в маленькой европейской столице – тем более!
   И, увидев на диване какого-то африканца, я совершенно не был этим обескуражен.
   Он развалился там, смотря по телевизору какой-то сериал.
   Хотя он припёрся без приглашения, гость не был похож на «домушника» или беглого преступника: строгий чёрный костюм с белой рубашкой, этакий типичный менеджер среднего звена!
   В комнате стоял какой-то странный запах, но не пота, а от каких-то палёных дров.
   При моём появлении он выключил телевизор, приподнялся с дивана и величественно поклонился в пояс.
   Гость не снимал меховой шапки с головы, но я догадался, что это не из-за недостатка воспитания: передо мной стоял вылитый «фалаш», эфиоп иудейского вероисповедания.
   Его «штраймль» был скроен из чёрных соболей, что подчёркивало его высокий статус и всю торжественность ситуации. Такие они одевают только по субботам, в праздники и при встрече с «рабби».
   Была и ещё одна необычная вещь в его «прикиде»: огромные сапоги вместо летних изящных туфель.
   Даже армейские боты можно было смело назвать «мини» по сравнению с тем, во что он был обут, только у этих сапог были невероятно короткие носки.
   Возможно, он там прятал вместо ног культяшки, как знаменитый лётчик Мересьев.
//-- * * * --//
   Я не знал ни одного слова на иврите, поэтому спросил по-английски:
   – What are you doing here?
   Он мило улыбнулся, и ответил на чистейшем русском:
   – Приношу свои извинения. Я слегка нарушил неприкосновенность вашего жилища, но так уж сложились обстоятельства. А в качестве компенсации примите это.
   Он достал бутылку «Абсента», как это пару раз делал Амдусциас: откуда-то из воздуха.
   – Вы извините, но я не смогу разделить с вами трапезу: я на службе!
   Гость вытащил из портфеля горячий шашлык, который пах настолько вкусно, что я не смог удержаться от соблазна, ухватив самый жирный кусок.
   Быть отравленным я не боялся: убить меня можно было уже сто раз, и намного проще. Этому посланцу с Востока явно что-то нужно!
   – Не прикрывайтесь службой. Просто иудеи не имеют права жрать с иноверцами.
   – Я рад, что вы в курсе, но я не исповедую этой религии, равно как и других. Я знаю: вы любите острые коктейли, и даже стаканом горящего спирта вас не испугать!
   О своих приключениях во снах я рассказывал только Тильде и Ивану.
   А как об этом узнал он?
   – Однажды в баре на спор я съел пять стручков красного «чили», запивая их только водкой. Восемь мужиков обломались на втором, а я потом съел и шестой!
   – Наслышан, наслышан и об этом!
   «Слишком осведомлён этот «фаллаш», не к добру! Или он блефует?»
   Пора его ставить на место:
   – За выпивку и закуску благодарю. Но кто вы такой, на каком основании, и как вы проникли сюда? И почему шляпу в помещении не снимаете? Здесь вам не синагога!
   «Лиловый негр» опять мило улыбнулся:
   – Я не перепутал вашу квартиру с синагогой. Позвольте мне некоторое время не снимать головного убора, для вашего же блага! А проникнуть к вам не представляет труда, даже на седьмой этаж: вы оставили дверь на балкон открытой.
   – Но вы бы тогда наверняка вымазались в известке, а на вас идеальный костюм!
   – Я почистил его в ванной, и потом погладил. Счёт за перерасход электроэнергии готов оплатить в любой валюте!
   «Значит, это не «фаллаш»! Они даже кнопку лифта по субботам не нажимают!»
   – Бросьте паясничать, вы каким-то образом подобрали ключи!
   – Хотите – верьте, хотите – нет! Разрешите представиться: меня зовут Нисроком, мне поручено вас допросить.
   – Этого ещё не хватало! Кого вы представляете? У вас есть документы? Где санкция на допрос? Я живу в демократическом государстве!
   – Про вашу демократию вы и сами всё знаете, не надо этого балагана. У меня есть любые удостоверения, и от «Моссада», и от ЦРУ!
   Но вместо этого он достал значок шерифа города Салема, штат Массачусетс.
   Я расхохотался:
   – А вот теперь я верю! Это в сто раз убедительнее «ксив» всяких там «Смершей»! Я слушаю!
   Он поправил головной убор:
   – Назовём это просто беседой. Мне нужна информация об одной персоне, с которой вы общались в прошлом месяце.
   – Я со многими людьми общался в прошлом месяце!
   – Это не совсем человек, речь идет о музыканте.
   – Этот певец-забулдыга вряд ли вас заинтересует. А если нужно, сами ищите, где-то в России. Но без меня!
   – Речь идёт о совсем другом существе. Нас интересует Амдусциас!
   Холодный пот прошиб меня с головы до ног.
   – Я не буду на это отвечать! Мои сны – моё личное дело. Если вы – телепат, смотрите мои сны и дальше, а пока – валите отсюда к чёртовой матери!
   – С огромным бы удовольствием, но я в командировке. Смотреть ваши сны – не проблема, у нас есть всякие сканеры. Но такая информация юридической силы не имеет!
   – Естественно, как и сами сны. В любом случае, никаких бумаг я подписывать не буду! Вы их покажете врачам, и меня отправят в психушку.
   – Нам это незачем. Нам нужна только информация!
   – Ничего не скажу без адвоката. Если надо, вызывайте к себе повесткой!
   Я нагло врал: никакого адвоката у меня не было и в помине.
   – Если мы вызовем официально, вам будет чрезвычайно трудно, почти невозможно, вернуться. За всю историю нашей организации от нас уходили считанные единицы.
   – Лефортово? Гуантанамо? Если вы мне угрожаете, – тем более не буду говорить!
   – Лефортово уже не принадлежит ФСБ, а из Гуантанамо всё-таки тоже убегали. Можете пригласить сюда Дамиано. Сами позвоните, или мне позвонить?
   «Вот это поворот! Интересно, что ещё ему известно?»
   Нисрок ответил с улыбкой:
   – Всё, абсолютно всё!
   Похоже, «африканец» что-то «копает» против моего друга.
   – Я сам ему позвоню! Но имейте в виду: до прихода неаполитанца я не скажу ни слова!
   – Вам долго ждать не придётся, не успеете даже выпить!
   Я взял телефон:
   – Дамиано! У меня гость, по вашей линии.
   – Я знаю. Не переживайте, всё в порядке!
   Я уселся в кресле, демонстративно изображая наслаждение его напитком.
   Через минуту в дверях появился мой босс. Как всегда, он не задержался.
//-- * * * --//
   Дамиано равнодушно посмотрел на Нисрока.
   Они не обменялись приветствиями, хотя было очевидно: они знакомы.
   Дамиано присел в углу, раскрыв дипломат:
   – Можете начинать! Виктор, говорите ему всё, что считаете нужным!
   Нисрок посмотрел на него неприязненно.
   – В отношении нашего сотрудника, Главного Музыканта Амдусциаса, возбуждено служебное расследование: «Нарушение присяги, преступное попустительство, сотрудничество со смертными». Это дело поручили мне. При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
   – Так вы из Ада? А я-то думал: вы – обыкновенный «хасид!»
   – Никакой здравомыслящий «хасид» не может спокойно чувствовать себя на территории «миснагедов», если это не самоубийца! Я задал вам вопрос.
   – Извольте! Я помогал экзорцисту при изгнании Амдусциаса из тела человека. Потом мы дважды встречались во сне. Один раз он помог мне в игре в карты. Второй раз подбросил меня до дома. Всё в рамках правил: он делает свою работу, а я – свою! И никакой личной неприязни! Что я сделал не так? Пусть это мне скажет Дамиано!
   Дамиано даже не повёл бровью.
   – Мы расследуем не ваши действия, а его! У нас сложилось впечатление, что он слишком легко сдался.
   – Если мне не изменяет память, он с успехом отразил атаки шестерых предыдущих. И не его вина, что седьмой, которого я имел честь сопровождать, оказался сильнее. Шесть-один в его пользу, отличный результат!
   – В нашей организации принято побеждать, и желательно «всухую»!
   – Даже Мохаммед Али с Тайсоном знали поражения. А если к тем шестерым дилетантам добавить сотню порезанных икон, его миссия вообще была успешной! Воистину, не чтут своих пророков, и даже в Аду. Ещё вопросы?
   – Амдусциас предлагал вам сотрудничество?
   – Предлагал, но мой работодатель сидит с вами рядом. Срок контракта ещё не истёк.
   – А он предлагал вам продать свою душу?
   – Нет. Но душа моя много не стоит.
   – Он обязан был это сделать по Уставу! И в случае отказа – преследовать всюду и везде, строить всяческие козни. А вместо этого он даже помогал!
   Дамиано вмешался:
   – Он что-то получил взамен. Амдусциас был в курсе, что Виктор – мой работник. А агрессию против своих я расценил бы как объявление войны. Полагаю, Люцифер бы это не одобрил!
   Шляпа на голове Нисрока вдруг как-то зашевелилась:
   – Хорошо, убедили. Тем не менее, предложение взятки входит в его должностные обязанности! Но после изгнания из одного тела он не вселился в другое!
   Тут уже вмешался я:
   – Неправда: он влез в шофёра, и поехал к бабе. Забрал её душу, и вернулся в «родные Пенаты».
   Нисрок в растерянности захотел снять шапку, но передумал:
   – Он не вернулся в Ад, и не принес её души! Это просто дезертирство! Отправился в свадебное путешествие, между сферою людей и Адом. Если он не вернётся или не вселится в новое тело в течение тринадцати лет, на него начнётся охота!
   – За это время он успеет выполнить вашу демографическую программу! Или вам не нужно «пополнение»? – возразил я с усмешкой. – У нас папы тоже могут уйти в «декрет»!
   – Естественно, нам нужна молодёжь, но ведь есть и порядок! А не знаете, где его можно найти?
   – Подскажу! На той дискотеке, поведал одну историю. Пятьдесят лет назад на станцию «Мирный» в Антарктиду отправили одного геолога. Он любил музыку, и даже баловался сочинительством. Все ноты всегда носил с собой. Но его замело вьюгой, и ни одно из его произведений так и не увидело свет. Вот Амдусциас и копает снег, чтобы их разыскать!
   Дамиано решил закончить этот балаган:
   – Надеюсь, мы удовлетворили твоё любопытство, Нисрок! А теперь оставь нас в покое, вали в свою прокуратуру.
   Тут вмешался я:
   – Пара вопросов. Со шляпой мне ясно: он не хочет показывать рога. А что это за странный фасон ваших ботинок?
   Вместо него ответил Дамиано:
   – Даже в Аду не изготавливают туфли, в которые влезли бы его копыта. А цокать ими по асфальту – плодить новых пациентов для психушки!
   Я от души расхохотался, но Нисрок гневно глянул на него, подавая мне визитку:
   – Прощайте! Если посчитаете нужным что-то добавить, это мой телефон.
   Он был очень весьма простым: 66666666, добавочный: 02.
   – И чисто технический вопрос. Где-то на поверхности у вас стоят ретрансляторы-дешифраторы, и мы свяжемся. А как вы связываетесь под землёй? Телепатически?
   – Воистину, глуп человек! Посмотрите на свою левую руку!
   Когда самоотверженный и недалёкий демон исчез, Дамиано вздохнул:
   – Трудно работать с дилетантами! Он раньше в столовой работал, а на эту должность его назначили недавно. Но не увлекайтесь дружбою с нечистыми! А ваша выдумка насчёт Антарктиды мне понравилась. Пусть этот придурок прохладится, а то совсем разжирел возле пекла! Кстати, скоро вам предстоит работа: мы получили «двойной заказ».
   – Я не слишком разбираюсь в вашей терминологии!
   – Я уже говорил: мы не лезем в разборки суннитов с шиитами, или католиков с протестантами. Но если совместное прошение подают два фигуранта, дело бывает интересным!
   – Союз «меча и орала»? Бог и Сатана пишут коллективную кляузу? И на кого? Или ташкентский муфтий подружился с местным шайтаном? Невероятно! Куда теперь? В Россию, на Тибет? Или сразу в Ад?
   – Ад пока подождёт, сначала изучите теорию!
   И протянул кучу книг в твёрдых переплётах.

Вместо пролога

   В городе Неаполисе, что почти уже слился с Партенопеей, в семье винодела Николаоса и жены Харитины родился третий сын.
   – Как назовём его? – спросила счастливая мать. – Может, Терцием? Он всё-таки третий!
   – Не нравятся мне эти италийские имена: Сикст, Квинт, Октавий, Деций. Одна арифметика: «Второй, Третий, Десятый». Латиняне – чужие здесь люди, они не задержатся тут надолго. Порабощать других умеют, а вино нормальное приготовить так и не научились. Язык их странный, и письмо у них странное. А богам такие имена попридумывали: великого Диониса Вакхом назвать! Нормальный человек и звуки такие не выговорит! Давай назовём сына по-нашему: Дамиано. Это значит: «Приручающий».

2014…2016 A.D.

Михаил Ротарь Три закона Дамиано