Р. XVIII.1 Вид Юпитера с близкого расстояния, с четырьмя крупными спутниками, открытыми великим Галилео Галилеем в 1609 году. Юпитер (Диева планета), по словам Данте в телескоп выглядит серебряным, с насечкой золотой – очень хороший образ, точно передающий цвет планеты. Без телескопа Юпитер выглядит точечным объектом, подобно звезде. Овальное пятно в его атмосфере называется: – «Глаз Юпитера». При желании можно представить, что на поверхности планеты насечены некие буквы, складывающиеся в слова. На фоне Юпитера – четыре самых крупных его спутника (Галилеевы Луны Юпитера), по порядку возрастания: Ио – желтая Луна, Европа – голубая Луна, Ганимед – коричневатая Луна, Калипсо – серо-голубая Луна. Юпитер показан в неполной фазе, хорошо видно, как его отраженным светом подсвечиваются три Луны, за исключением Европы, показанной в той же фазе. Размеры Лун между собой выдержаны в масштабе, относительно Юпитера для наглядности, они изображены с 10-кратным увеличением.– Плиний Младший; Письма, 97
Тацит определил период правления Траяна как «beatissimum saeculum» – «счастливейший век» и таким он остался в сознании современников и потомков, и всем последующим императорам сенат желал быть «счастливее Августа и лучше Траяна» («felicior Augusti, melior Traiani»). Вот что Аврелий Виктор рассказывает о вкладе Траяна в развитие империи:
Едва ли кто нибудь нашелся славнее его как в мирное время, так и на войне. В самом деле, он первый и даже единственный перевел римские войска через Истр и покорил в земле даков народ, носящий шапки, и саков с их царями Децебалом и Сардонием, и сделал Дакию провинцией; кроме того, он ошеломил войной все народы на Востоке между знаменитыми реками Евфратом и Индом, потребовал заложников у царя персов по имени Косдрой и в то же время проложил путь через область диких племен, по которому легко можно было пройти от Понтийского моря до Галлии. В опасных и нужных местах были построены крепости, через Дунай перекинут мост, выведено много колоний. В самом Риме он более чем с великолепием содержал и украшал площади, распланированные Домицианом, проявил удивительную заботу о бесперебойном снабжении [столицы] продовольствием тем, что образовал и укрепил коллегию хлебопеков; кроме того, чтобы скорее узнавать, где что происходит за пределами государства, были сделаны доступными [для всех] общественные средства сообщения. Однако эта довольно полезная служба обратилась во вред римскому миру вследствие алчности и дерзости последующих поколений, если не считать, что за эти годы в Иллирию были доставлены дополнительно войска при содействии префекта Анатолия. Ведь в жизни общества нет ничего хорошего или дурного, что не могло бы обратиться в свою противоположность в зависимости от нравов правителя.
После смерти отца, у Траяна не осталось близких родственников мужчин. Единственным далеким родственником был двоюродный брат Адриан. Жизнь Траяна была тесно связана с женой и родственницами. Эти женщины играли очень важную роль в общественной жизни империи. Траян был женат на Помпее Плотине, которая была ему дальней родственницей. Она ухаживала за ним на смертном одре. Плотина и сестра императора, Ульпия Марциана, были удостоены титула Августы в 105 году. И когда Марциана в том же году умерла, ее причислили к лику богов, а ее дочь Матидия унаследовала от нее этот титул.
E quel che segue in la circunferenza
di che ragiono, per l’arco superno,
morte indugiò per vera penitenza: [51]
ora conosce che «l giudicio etterno
non si trasmuta, quando degno preco
fa crastino là giù de l’odïerno. [54]
А тот, кто в этой дужке, мной названной,
Вверх по изгибу продолжает ряд,
Отсрочил смерть молитвой покаянной. [51]
Теперь он знает, что навеки свят
Предвечный суд, хотя мольбы порою
Сегодняшнее завтрашним творят. [54]
Следующий в этом ряду – благочестивый царь Езекия, в библейской легенде отсрочил свою смерть покаянной молитвой. Он теперь знает, что Предвечный суд свят навеки, хотя молитва может только отложить сегодняшнюю смерть на завтрашнюю.
Из академической статьи:
Езекия, сын Ахаза – царь иудейский, один из лучших представителей дома Давидова. Библия повествует, что Езекия воцарился на третий год правления израильского (самарийского) царя Осии, в 727 году до н. э. Езекии было 25 лет и правил он Иудеей 29 лет (4Цар.18:2). Таким образом, он родился в 752 году до н. э. и умер в 698 году до н. э., а прожил 54 года.
В период его правления Иудея временно попала в вассальную зависимость от Ассирии (4Цар.18:14). Рассказ о походе Сеннахирима на Иудею, в царствование Езекии, отражён и в ассирийских клинообразных надписях, в которых Езекию называется Хазакийагу (в соответствии с еврейским Хискийа, Хизкия или Хискийагу).
Воспитавшись под влиянием пророка Исайи (4Цар.19:5), Езекия приступил к существенным реформам. Идолослужение было искоренено (был уничтожен даже Нехуштан Моисея – 4Цар.18:4), в храме восстановлено богослужение и, как бы в знак восстановления завета с Богом, торжественно отпразднован был общеизраильский Песах (2Пар.30:5).
Затем Езекия оградил страну от хищничества филистимлян.
С историей Езекии связывается рассказ о чудесном передвижении тени солнечных часов назад на 10 ступеней в знак выздоровления царя от тёмной болезни (4Цар.20:1—11). Внутренние смуты в Ассирии дали Езекии спокойно провести остальные годы царствования; он воспользовался ими для внешнего укрепления и внутреннего благоустройства своего царства.
L’altro che segue, con le leggi e meco,
sotto buona intenzion che fé mal frutto,
per cedere al pastor si fece greco: [57]
ora conosce come il mal dedutto
dal suo bene operar non li è nocivo,
avvegna che sia «l mondo indi distrutto. [60]
А тот, за ним, с законами и мною,
Стремясь к добру, хоть это к злу вело,
Стал греком, пастыря даря землёю. [57]
Теперь он знает, как родивший зло
Похвальным делом – принят в сонм счастливых
Хоть дело это гибель в мир внесло. [60]
А тот, за ним – римский император Константин I Великий, который перенес в Византию свою столицу, законы и императорского орла («с законами и мною… стал греком»), причем уступил (как полагали в средние века) Италию и Запад пастырю – папе Сильвестру I, руководясь добрыми намерениями, приведшими ко злу. Статью о нём смотри (Рай Песнь VI).
Теперь ясно, что с Данте говорит папа Сильвестр I. Статью о нём смотри (Рай Песнь XI).
E quel che vedi ne l’arco declivo,
Guiglielmo fu, cui quella terra plora
che piagne Carlo e Federigo vivo: [63]
ora conosce come s’innamora
lo ciel del giusto rege, e al sembiante
del suo fulgore il fa vedere ancora. [66]
Тот, дальше книзу, свет благочестивый
Гульельмом был, чей край по нем скорбит,
Скорбя, что Карл и Федериго живы. [63]
Теперь он знает то, как небо чтит
Благих царей, и блеск его богатый
Об этом ярко взору говорит. [66]
Из академической статьи:
Вильгельм II Добрый (1153—18 ноября 1189 года, Палермо) – третий король Сицилийского королевства из династии Отвилей. Второй сын Вильгельма I Злого (1126—7 мая 1166 года) и Маргариты Наваррской (ум. 1182 год). После трагической гибели старшего брата Рожера (1152—11 марта 1161 года) стал потенциальным наследником престола, хотя не получил традиционного титула герцога Апулии. Наследовал отцу 7 мая 1166 года. Царствование Вильгельма II осталось в памяти сицилийцев как своеобразный Золотой Век.
В момент восхождения на престол Вильгельму II было неполных тринадцать лет, так что вплоть до 1171 года Сицилией должна была управлять регентша – мать короля Маргарита Наваррская. Первыми шагами новой правительницы стали амнистия политических преступников, виновных в смутах предыдущего царствования, и отмена «искупительных денег» – поборов, наложенных Вильгельмом Злым на города, участвовавшие в мятежах.
Неопытность королевы в государственных делах вынудила её искать поддержки у различных советников. В первые месяцы регентства ближайшими к Маргарите сановниками были Маттео д’Аджелло, главный нотариус страны, Ричард Палмер, избранный епископ Сиракуз, и евнух Петр, крещеный мусульманин. За каждым из них стояли различные придворные группировки, желавшие получить власть над страной. Маргарита в результате выбрала Петра, что сразу восстановило против регентши аристократию и духовенство. Против евнуха и бывшего мусульманина выступили бароны, глашатаем которых стал кузен королевы граф Жильбер Гравинский. Чтобы противопоставить Жильберу сравнимую по значимости фигуру, Маргарита призвала в столицу графа Ришара Молизе. Драматичные интриги всех перечисленных деятелей привели к бегству Петра из Сицилии. Арабские источники утверждают, что прибывший в Тунис Петр вновь принял ислам и под именем Ахмеда ас-Сикели неоднократно водил мусульманский флот против христианских государств.
Оставшись без первого министра, Маргарита Наваррская была вынуждена искать новое доверенное лицо, равно удаленное от соперничающих придворных партий и способное удержать власть до совершеннолетия короля. Таким человеком стал кузен королевы Стефан дю Перш, посетивший Сицилию по пути на Восток в сентябре 1166 года и оставшийся в королевстве на неопределенный срок. Стефан дю Перш, едва достигший двадцати лет, совершил головокружительный взлет: в ноябре 1166 года он стал канцлером (этого поста долго добивался Маттео д’Аджелло), а летом 1167 года – архиепископом Палермо (эта кафедра была предметом амбиций Ричарда Палмера).
Недовольство чужеземцем-канцлером и его французским окружением объединило враждующие партии. Вскоре сложился возглавляемый Анри де Монтескальозо, братом Маргариты, заговор с целью убийства Стефана. Узнав о заговоре, Стефан нанес превентивный удар. Поскольку в Палермо противники канцлера преобладали, Стефан организовал в декабре 1167 года отъезд двора в Мессину, где с помощью Жильбера Гравинского, прибывшего туда с отрядом своих воинов, заговорщикам была приготовлена ловушка. На заседании королевского совета в Мессине Анри де Монтескальозо предъявил свои претензии на княжество Таранто и постоянное место в совете. Предполагалось, что во время споров и взаимных обвинений, которые неминуемо последуют за выступлением Анри, заговорщики сумеют убить Стефана дю Перша. Но вместо перебранки Жильбер Гравинский от имени королевы обвинил Анри в интригах и организации покушения на канцлера. Тотчас же Анри де Монтескальозо был арестован. Его соучастники, ожидавшие сигнала для нападения на дворец, неожиданно для себя сами оказались в положении осаждённых. Стефан дю Перш от имени королевы объявил всем заговорщикам прощение при условии, что они немедленно покинут Сицилию.
Вернувшись вместе с королевой в марте 1168 года в Палермо, Стефан дю Перш достиг пика своего могущества. Два могущественных аристократа Анри де Монтескальозо и Ришар Молизе находились в заключении, вскоре был арестован Маттео д’Аджелло. Остававшиеся на свободе недовольные опасались ареста и поэтому решились на ещё одну попытку свергнуть ненавистного канцлера.
Беспорядки в Мессине, вызванные самоуправством одного из французских сподвижников Стефана, стали катализатором восстания против канцлера. Мессинские мятежники заняли Реджо-ди-Калабрия, Рометту, Таормину, освободили Анри де Монтескальозо и Ришара Молизе и готовились к походу на Палермо. Вслед за этим в Палермо вспыхнуло восстание, возглавляемое бежавшим из тюрьмы Маттео д’Анджелло и дворцовым каидом Ришаром. Стефан дю Перш и его французские соратники были осаждены в колокольне кафедрального собора Палермо и, не имея надежды на помощь извне, вступили в переговоры с мятежниками. В соответствии с достигнутой договорённостью Стефану дю Першу и французам был предоставлен корабль, на котором они на следующий день навсегда покинули Сицилию.
После изгнания Стефана дю Перша победители (Маттео д’Аджелло, каид Ришар, Ричард Палмер, Уолтер Милль, Ришар де Молизе) разделили между собой участие в королевском совете и фактически отстранили Маргариту Наваррскую от участия в управлении страной. Её брат Анри де Монтескальозо вернулся в Наварру, а её кузена Жильбера Гравинского и всю его семью изгнали из королевства. На кафедру архиепископа Палермо возвели Уолтера де Милля, хотя предыдущий архиепископ Стефан дю Перш был ещё жив. Установившийся порядок сохранился до совершеннолетия Вильгельма II.
Драматические события, связанные с триумфом и изгнанием Стефана дю Перша, были последними неурядицами царствования Вильгельма II. В 1168 году все группировки, ранее недовольные политическим режимом, получили доступ к кормилу власти. Результатом этого стал продолжительный, вплоть до 1189 года, период внутреннего мира в Сицилийском королевстве. Участие самого ещё тогда несовершеннолетнего Вильгельма II в достижении этого мира было минимальным, но последующие поколения сицилийцев приписали спокойствие и процветание королевства заслугам и достоинствам короля, получившего прозвище «Доброго».
Длительный период внутреннего мира и экономического процветания Сицилийского королевства позволил Вильгельму II осуществлять амбициозную политику в Восточном Средиземноморье. В отличие от своих предшественников Вильгельм II не имел ни склонностей, ни талантов к военному делу, но именно в его царствование Сицилийское королевство осуществило ряд громких заморских экспедиций, хоть и закончившихся провалом, но принесших королю славу крестоносца.
В 1168—1171 годах правителю Сирии Нур ад-Дину и его племяннику Саладину удалось присоединить Египет к своим владениям, и Иерусалимскому королевству теперь противостояла единая мусульманская держава. Король Иерусалима Амори I, понимая нависшую угрозу, заключил союз с потерявшими власть египетскими правителями для того, чтобы совместными силами восстановить независимость Египта. С этой же целью Амори I искал помощи у европейских монархов. Вильгельм II, единственный из западных правителей, откликнулся на призыв Амори I и снарядил флот из 200 кораблей под командованием Танкреда ди Лечче.
В конце июля 1174 года сицилийский флот прибыл к Александрии. К этому моменту политическая ситуация изменилась: Саладин расправился с египетскими заговорщиками, король Амори I умер, и в Иерусалимском королевстве началась борьба за власть над юным Балдуином IV. Танкред из Лече и его армия высадились у берегов Александрии, не имея союзников. Жители Александрии, отступившие за городские стены, совершили вылазку, во время которой уничтожили сицилийские осадные машины и привели осаждающих в полное замешательство. Саладин, получив известие о высадке сицилийцев, во главе своей армии поспешно выступил из Каира. Танкред из Лече, трезво оценив свои возможности, отдал приказ воинам погрузиться на корабли и покинул Александрию. На берегу осталось около 300 рыцарей, которые после героического сопротивления попали в плен к Саладину.
Египетская экспедиция 1174 года окончилась катастрофой, но принесла Вильгельму II, который так и не покинул Сицилии, лавры защитника христианства. Эту экспедицию можно считать началом новой страницы в истории крестовых походов, когда западные монархи, вместо того, чтобы ввязываться в длительную борьбу с сарацинами в Палестине, наносили им удар в тыл – Египет. Именно этой стратегии будут придерживаться впоследствии вожди Пятого и Седьмого крестовых походов.
Зимой 1184—1185 года в Мессине Вильгельм II готовил армию и флот для вторжения на Балканский полуостров. Впрочем, Вильгельм II и в этот раз не покидал острова, доверив командование флотом Танкреду ди Лечче, а армией – Ришару д’Ачерра и некоему Балдуину. Запретив всем судам покидать Сицилию и распространяя противоречивые слухи о назначении будущей экспедиции, Вильгельм II сумел застать императора Андроника I врасплох. 11 июня 1185 года сицилийский флот отплыл из Мессины, а уже 24 июня 1185 года Диррахий (Дураццо, сейчас Дуррес), важнейший город на Адриатическом побережье Балканского полуострова, попал в руки сицилийцев. Не встречая сопротивления, сицилийская армия пересекла Балканы и 6 августа осадила с суши Фессалоники – второй по значению город Византии. 15 августа сюда прибыл сицилийский флот, завершив полную блокаду города. После недолгой осады 24 августа 1185 года сицилийцы ворвались в город и в течение недели подвергли его ужасающему разгрому. По свидетельству митрополита Евстафия число убитых греков достигало 8 000 человек, сицилийцы, помимо обычных грабежей и насилий, оскверняли и разоряли греческие храмы, что стало своеобразной прелюдией Четвертого крестового похода.
После разграбления Фессалоник сицилийская армия двинулась через Фракию к Константинополю, а флот вошёл в Мраморное море. Андроник I, никому не доверявший и всех подозревавший, направил против сицилийцев пять разных армий, командующие которых, боясь жестокого императора, не решались дать бой врагам. В сентябре 1185 года в Константинополе вспыхнуло восстание, Андроник I был схвачен и после жесточайших мучений убит, а на престол взошёл Исаак II Ангел.
Новый император объединил ранее посланные пять армий под властью одного командующего Алексея Бранаса. Сицилийская армия, не ожидавшая уже сопротивления, была разбита греками под Мосинополем и отступила к Амфиполю. При Димитрице сицилийские военачальники согласились на переговоры с Алексеем Бранасом. Но вскоре греки, под предлогом, что сицилийцы предполагают нарушить перемирие, внезапно атаковали сицилийскую армию. Застигнутые врасплох сицилийцы были окончательно разгромлены, Ришар д’Ачерра и Балдуин попали в плен, из бежавших в Фессалонику воинов лишь немногие смогли отплыть домой, а остальные были перебиты восставшими горожанами. Лишь находившийся в Мраморном море флот под командованием Танкреда ди Лечче избежал поражения и невредимым вернулся на Сицилию. Экспедиция 1185 года закончилась катастрофой, Вильгельм II не принимал в ней участия, но, как и в случае с высадкой в Александрии 1174 года, ему досталась слава полководца, и хронисты всерьёз сравнивали короля с его двоюродным прадедом Робертом Гвискаром.
После получения известий о падении Иерусалима (2 октября 1187 года) папа Григорий VIII призвал государей Европы к крестовому походу. Первым на призыв откликнулся Вильгельм II. В своих письмах к Генриху II Английскому, Филиппу II Августу Французскому и Фридриху Барбароссе Вильгельм II предложил им морской путь в Палестину с остановкой и получением подкреплений и припасов на Сицилии.
Не дожидаясь начала общего похода, Вильгельм II направил к берегам Сирии флот из 60 кораблей под командованием адмирала Маргарита из Бриндизи. В течение 1188—1189 годов Маргарит постоянно патрулировал побережье Сирии и Палестины. Благодаря искусной разведке Маргарит неоднократно переигрывал Саладина, прибывая на защиту христианского порта раньше сарацинских войск. Так в июле 1188 года внезапный рейд Маргарита к Триполи заставил Саладина снять осаду с замка Крак де Шевалье и отказаться от планов по захвату города. Аналогично Маргарит действовал в Латакии, Маркабе и Тире. Умелые действия Маргарита были одним из решающих факторов, позволивших крестоносцам удержать в своих руках важнейшие порты и крепости на побережье и дождаться прибытия вождей Третьего крестового похода.
Сам Вильгельм II так и не отправился в крестовый поход, скончавшись 18 ноября 1189 года в Палермо. Его преемники были вынуждены защищать своё собственное королевство и поэтому отказались от крестоносных проектов.
Основным вектором внешней политики Вильгельма II в Европе было противостояние Фридриху Барбароссе и его антипапе Пасхалию III. С этой целью Вильгельм II оказывал финансовую помощь папе Александру III и Ломбардской лиге. Представители короля Ромуальд, архиепископ Салерно, и граф Рожер ди Андрия участвовали в Венецианском конгрессе 1177 года, на котором побеждённый ломбардскими горожанами Фридрих Барбаросса покаялся перед папой Александром III и подписал долгосрочные перемирия с Ломбардской лигой и Сицилийским королевством.
Другим важным направлением дипломатии Сицилийского королевства стал поиск невесты для Вильгельма II. Король последовательно отверг предложение Фридриха Барбароссы о женитьбе на одной из его дочерей, вел переговоры о браке с дочерью византийского императора Мануила I Марии, но был отвергнут византийцами в унизительной форме (в назначенный день Мария не прибыла в Италию без всяких объяснений и извинений с греческой стороны). В результате Вильгельм II женился 13 февраля 1177 года на Джоанне (1165—4 сентября 1199 года), дочери Генриха II Английского. Этим браком Вильгельм II вступил в тесную семью европейских монархов, что удовлетворяло амбиции молодого короля. Судя по современным хроникам, брак был счастливым, но он не принёс Сицилийскому королевству ни политических выгод, ни чаемого всеми наследника престола.
В течение 1177—1183 годов Фридрих Барбаросса, оправившись после унижения на Венецианском конгрессе, планомерно восстанавливал свои позиции в Италии. Главным его успехом стало заключение договора в 1183 году в Констанце с Ломбардской лигой, по которому северо-итальянские города признали сюзеренитет императора, а последний согласился с их самоуправлением. Для окончательного утверждения своей власти в Северной Италии императору требовалось разрушить традиционный союз между Сицилийским королевством, папой и ломбардскими городами. Поскольку Вильгельм II планировал вторжение в Византию, ему было необходимо иметь в Фридрихе Барбароссе надежного союзника, а не врага. Итогом взаимного сближения между Священной Римской империей и Сицилийским королевством стал заключённый 27 января 1186 года брак между старшим сыном Фридриха Барбароссы Генрихом и Констанцией, тёткой и возможной наследницей Вильгельма. Во время подготовки к Третьему крестовому походу Вильгельм II Добрый скончался 18 ноября 1189 года, не оставив детей и не указав на однозначного преемника. Один из хронистов (Робер из Ториньи) упоминает о рождённом в 1182 году Боэмунде Апулийском – сыне короля и его жены Джоанны Английской (1165 – 4 сентября 1199 годы). Это сообщение, принадлежащее перу северофранцузского летописца, не подтверждается ни одним источником и не может считаться достоверным. Но даже если допустить рождение этого ребёнка, его не было в живых к моменту смерти Вильгельма II. Умер раньше короля и его младший брат Генрих Капуанский (1159—1171 годы).
Из законнорождённых потомков Рожера II в 1189 году была жива только его посмертная дочь от третьего брака Констанция (1154—1198 годы), приходившая таким образом тёткой Вильгельму II. Её брак (1186 год) с Генрихом Гогенштауфеном отдавал Сицилийское королевство после смерти Вильгельма II в руки вечных врагов королевства – германских императоров. Против такой перспективы возражал один из важнейших советников Вильгельма Маттео д’Аджелло и большинство баронов. Тем не менее, Вильгельм II не только отдал Констанцию в жены Генриху Гогенштауфену, но и заставил своих крупнейших вассалов поклясться в верности Констанции как возможной наследнице короны.
После смерти Вильгельма II большинство подданных отказались признать наследницей Констанцию и её германского мужа. Соперничающие группировки выдвинули двух претендентов – графа Рожера из Андрии (степень его родства с Отвилями не установлена) и Танкреда ди Лечче – внебрачного сына Рожера Апулийского. В январе 1190 года Танкред был коронован в Палермо, но борьба с внутренними врагами, а затем с Генрихом Гогенштауфеном продолжалась в течение всего последующего царствования.
Курсивом я выделяю (дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…). Кто правит Сицилией во времена Данте и о каком Карле и Федерико скорбит Сицилия?
Карл III (20 января 1716 года (17160120) —14 декабря 1788 года) – король Испании с 1759 года, герцог Пармский (под именем Карл I) в 1731—1734 годах, король Неаполя и Сицилии (под именем Карл VII) в 1734—1759 годах, из династии Бурбонов. Статью о нём смотри (Чист. Песнь XVIII).
Фердинанд I (12 января 1751 года (17510112), Неаполь—4 января 1825 года, Неаполь) – король Обеих Сицилий с 1815 года, король Неаполя под именем Фердинанд IV в 1759—1806 годах, король Сицилии под именем Фердинанд III в 1806—1815 годах. Статью о нём смотри (Рай Песнь XIX).
Chi crederebbe giù nel mondo errante
che Rifëo Troiano in questo tondo
fosse la quinta de le luci sante? [69]
Ora conosce assai di quel che «l mondo
veder non può de la divina grazia,
ben che sua vista non discerna il fondo». [72]
Кто бы поверил, дольной тьмой объятый,
Что здесь священных светов торжество
Рифей – троянец разделил как пятый? [69]
Теперь он знает многое, чего
Вам не постигнуть в милости бездонной,
Неисследимой даже для него». [72]
Данте и сам изображает удивление, когда ему встретился на Юпитере троянец Рифей – упоминаемый Вергилием герой, павший при взятии Трои. Это так удивительно и мне, что я осмелюсь привести весь отрывок Энеиды, в котором упоминается Рифей.
Встретив меня при свете луны, Рифей и отважный
В битвах Эпит, Гипанид и Димант ко мне примыкают,
Чтобы со мной заодно сражаться; с ними подходит
Сын Мигдона Кореб: на этих днях лишь явился
Юноша к нам, полюбив безрассудной любовью Кассандру.
Прибыл на помощь как зять к Приаму он и к фригийцам
И наставленьям внимать невесты своей исступленной
Не пожелал.
Видя, что все собрались затем, чтоб сражаться без страха,
К ним обратился я так: – «О юноши, тщетно пылают
Храбростью ваши сердца! Вы готовы идти, не колеблясь,
С тем, кто решился на все, – но исход вам известен заране!
Все отсюда ушли, алтари и храмы покинув,
Боги, чьей волей всегда держава наша стояла.
Что же! Погибнем в бою, но горящему граду поможем!
Для побежденных спасенье одно – о спасенье не думать!»
Яростью я их зажег. И вот, точно хищные волки
В черном тумане, когда ненасытной голод утробы
Стаю вслепую ведет, а щенки с пересохшею глоткой
Ждут по логовам их, – мы средь вражеских копий навстречу
Гибели верной бредем по срединным улицам Трои,
Сумрачной тенью своей нас черная ночь осеняет.
Кто о кровавой резне той ночи страшной расскажет?
Хватит ли смертному слез, чтобы наши страданья оплакать?
Древний рушится град, царивший долгие годы.
Всюду – вдоль улиц, в домах, у дверей заповедных святилищ —
Груды тел неподвижных лежат, во прахе простертых.
Пеню кровавую тут не одни лишь платят троянцы:
Даже в сердца побежденных порой возвращается храбрость,
И победитель тогда данаец падает наземь.
Всюду ужас, и скорбь, и смерть многоликая всюду.
Первый данаец, что нам повстречался, толпой окруженный,
Был Андрогей. За соратников нас в неведенье принял
Он и с речью такой приветливо к нам обратился:
«Эй, торопитесь, друзья! Как можно медлить так долго
В праздности? Грабят без вас и разносят Пергам подожженный!
Вы же только теперь с кораблей высоких идете!»
Молвил – и понял он вдруг, не услышав ясных ответов
Ни от кого, что в гуще врагов оказался нежданно.
Тотчас же с криком назад Андрогей изумленный отпрянул, —
Так же, случайно ступив, в колючем терновнике путник
Вдруг потревожит змею – и с трепетом прочь он стремится,
Видя, что гад поднялся и свирепо раздул свою шею.
Так отступил Андрогей, когда нас узнал, устрашенный.
Сомкнутым строем на них мы со всех сторон нападаем,
Видим: сопутствует нам Фортуна в первом сраженье.
Духом воспрянул Кореб, мимолетным ободрен успехом,
Молвит: – «Друзья, если нам указала Фортуна к спасенью
Путь, где она благосклонна была, – последовать должно
Этим путем. Обменяем щиты и к нашим доспехам
Знаки данайские мы приладим. Хитрость и храбрость
В битве с врагами равны! Сам недруг даст нам оружье».
Молвив так, надевает он шлем Андрогея косматый,
Пышно украшенный щит и меч аргосский хватает.
Делают то же Рифей и Димант, и радостно следом
Юноши все оружье берут, добытое с бою.
Без изволенья богов мы рыщем ночью слепою,
Тут нападаем и там, с толпой смешавшись данайцев;
Многих отправили мы в обитель мрачную Орка.
Враг разбегается: те на берег спешат безопасный —
Спрятаться возле судов, а те, в постыдном смятенье,
Лезут опять на коня, – чтоб в знакомом чреве укрыться.
Но против воли богов ни на что нельзя полагаться!
Видим: из храма влекут, из священных убежищ Минервы,
Деву, Приамову дочь, Кассандру; волосы пали
На плечи ей; пылающий взор возвела она к небу, —
Только взор, ибо руки поднять не давали оковы.
Зрелище это Кореб снести не мог и, взъярившись,
В самую гущу врагов устремился на верную гибель.
Следом за ним и мы напали сомкнутым строем.
Тут посыпались вдруг с высокой святилища кровли
Копья троянцев на нас: началась плачевная битва, —
Из-за доспехов чужих, из-за греческих шлемов гривастых.
Враг сбежался на крик: за добычу отбитую в гневе,
Мчатся со всех сторон данайцы – оба Атрида,
Пылкий Аякс и за ним долопов грозное войско.
Так иногда срывается вихрь, и встречные ветры
Борются: Нот, и Зефир, и Эвр, что радостно гонит
Коней Зари; и стонут леса, и свирепо трезубцем
Пеной покрытый Нерей до глубин возмущает пучины.
Даже и те, кого удалось во тьме непроглядной
Хитростью нам разогнать и рассеять по городу, снова
Все появляются здесь: щиты и подложные копья
Тотчас они узнают, услыхав наш выговор странный.
Враг подавил нас числом. Сражен рукой Пенелея,
Падает первым Кореб к алтарю копьеносной богини.
Пал и Рифей, что всегда справедливейшим слыл среди тевкров,
Следуя правде во всем (но иначе боги судили).
Пал Гипанид и Димант, убиты троянцами оба.
Панф! И тебя не спасли, когда был ты повержен врагами,
Ни благочестье твое, ни повязки жреца Аполлона!
Трои прах и огонь, в котором друзья погибали,
Вы мне свидетели: в час крушенья я не стремился
Копий данайских бежать и уйти от участи грозной.
Гибель я заслужил – но рок мне иное назначил.
Вырвался с Пелием я и с Ифитом (Ифит отягчен был
Возрастом, Пелий был слаб от ран, нанесенных Улиссом).
Суди сам, дорогой мой Читатель: Рифей встречается царю Энею, когда Троя уже пала, затем они надевают доспехи данайцев, чтобы бить врага, затем на них нападают свои же троянцы, затем Рифей погибает со всеми, а вырваться удаётся только царю Энею с двумя друзьями. И вдруг – этот бросок через века, в сонм справедливых! Перечислю их по порядку:
Давид – второй царь Израиля (ок. 1005 – 965 годы до н. э.), зеница ока Юпитера, автор Псалмов, выведен из Лимба в Рай лично Иисусом Христом.
Марк Ульпий Нерва Траян, больше известный как Траян (98—117 годы), Римский император – первый в брови Орла, спасён молитвой папы Григория Великого.
Езекия, сын Ахаза (727—698 годы до н. э.), царь Иудейский – второй в брови, удостоился прямого вознесения в Рай после смерти (где и пребывал в одиночестве 731 год до Христа).
Флавий Валерий Аврелий Константин, Константин I, Константин Великий (272—337 годы), Римский император, третий в брови – первый христианский император, канонизирован.
Вильгельм II Добрый (1153—1189 годы), третий король Сицилийского королевства из династии Отвилей, четвёртый в брови.
Рифей-Троянец (XIII век до н. э.), защитник Трои, соратник Энея, пятый в брови Орла.
Что я вижу? Царь Израиля, Римский император, царь Иудейский, Римский император, король Сицилии и защитник Трои. Конечно, перед Богом все равны, но здесь разброс достигает 25 веков! Да и потом, Страшного Суда ещё не было, а сведений о том, что Христос вывел из Ада Рифея или что Рифей канонизирован, я не нашёл, как и сведений о канонизации Вильгельма II Доброго.
Великий Данте хочет мне здесь что-то подсказать, оставив ключик в виде Троянца Рифея (как данайцы – Троянского Коня), но это тема другой книги.
Quale allodetta che «n aere si spazia
prima cantando, e poi tace contenta
de l’ultima dolcezza che la sazia, [75]
tal mi sembiò l’imago de la «mprenta
de l’etterno piacere, al cui disio
ciascuna cosa qual ell» è diventa. [78]
E avvegna ch’io fossi al dubbiar mio
lì quasi vetro a lo color ch’el veste,
tempo aspettar tacendo non patio, [81]
ma de la bocca, «Che cose son queste?»,
mi pinse con la forza del suo peso:
per ch’io di coruscar vidi gran feste. [84]
Как жаворонок, в воздух вознесенный,
Песнь пропоет и замолчит опять,
Последнею отрадой утоленный, [75]
Такою мне представилась печать
Той изначальной воли, чьи веленья
Всему, что стало, повелели стать. [78]
И хоть я был для моего сомненья
Лишь как стекло, прикрывшее цвета,
Оно не потерпело промедленья, [81]
Но: «Как же это?» – сквозь мои уста
Толкнуло грузно всем своим напором;
И вспыхнула сверканий красота. [84]
Как жаворонок, утоленный сладостью отрады последних звуков своей песни, так и Данте пытается молчать. Но печать изначальной Воли, чьи веленья образуют круги Рая, неясна пока для него и его уста не могут сдержать недоуменного вопроса: – «Как же это?» На это вся красота сверканий вспыхивает сильнее.
Поэт слышит песню жаворонка. Наступает лето и над полями поют, паря в вышине, жаворонки.
Poi appresso, con l’occhio più acceso,
lo benedetto segno mi rispuose
per non tenermi in ammirar sospeso: [87]
«Io veggio che tu credi queste cose
perch» io le dico, ma non vedi come;
sì che, se son credute, sono ascose. [90]
Fai come quei che la cosa per nome
apprende ben, ma la sua quiditate
veder non può se altri non la prome. [93]
Тогда, еще светлей пылая взором,
Ответил мне благословенный стяг,
Чтоб разум мой не мучился раздором: [87]
«Хоть ты уверовал, что это так,
Как я сказал, – твой ум не постигает;
И ты, поверив, не рассеял мрак. [90]
Ты – словно тот, кто имя вещи знает,
Но сущности ее не разберет,
Пока другой помочь не пожелает. [93]
Сильвестр отвечает Данте, что хотя тот уверовал, но разумом ещё не постигает, поэтому мрак для него не рассеялся. Он уподобляется тому, кто, зная имя вещи, без посторонней помощи не в силах понять её сущности.
Regnum celorum vïolenza pate
da caldo amore e da viva speranza,
che vince la divina volontate: [96]
non a guisa che l’omo a l’om sobranza,
ma vince lei perché vuole esser vinta,
e, vinta, vince con sua beninanza. [99]
Regnum coelorum принужденья ждёт
Живой надежды и любви возжжённой,
Чтобы господней воли пал оплот. [96]
Она, – не как боец, бойцом сражённый, —
Сама желает быть побеждена,
И побеждает благость побеждённой. [99]
«Regnum coelorum» (лат.) – «царство небес», ждёт принуждения живой Надежды и горящей Любви, чтобы пал оплот воли Господа. А воля Господа желает быть побеждена Любовью и Верой, а не как боец пасть на поле брани, поэтому её побеждает Благость бойца.
La prima vita del ciglio e la quinta
ti fa maravigliar, perché ne vedi
la regïon de li angeli dipinta. [102]
D’i corpi suoi non uscir, come credi,
Gentili, ma Cristiani, in ferma fede
quel d’i passuri e quel d’i passi piedi. [105]
Тебе в брови и первая странна,
И пятая душа, и то, что в стане
Бесплотных сил горят их пламена. [102]
Из тел они взошли как христиане,
Не как язычники, в пронзенье ног
Тот как в былое веря, тот – заране. [105]
Сильвестр поясняет Данте, чтобы тот не удивлялся странности присутствия в стране бесплотных сил от первой души в брови – императора Траяна, до пятой – Троянца Рифея. Он утверждает, что эти души покинули свои тела, как христиане, а не как язычники, уверовав в Распятие Христа (когда Христу пронзили ноги) – Траян – после того, как Распятие свершилось, Рифей – до Распятия, подобно Библейским пророкам.
Ché l’una de lo «nferno, u» non si riede
già mai a buon voler, tornò a l’ossa;
e ciò di viva spene fu mercede: [108]
di viva spene, che mise la possa
ne» prieghi fatti a Dio per suscitarla,
sì che potesse sua voglia esser mossa. [111]
L’anima glorïosa onde si parla,
tornata ne la carne, in che fu poco,
credette in lui che potëa aiutarla; [114]
e credendo s’accese in tanto foco
di vero amor, ch’a la morte seconda
fu degna di venire a questo gioco. [117]
Одна из Ада, где замкнут порог
Раскаянью, в свой прах опять вступила;
И тем воздал живой надежде бог, [108]
Живой надежде, где черпалась сила
Мольбы к творцу – воззвать ее в свой час,
Чтоб волю в ней подвигнуть можно было. [111]
Тот славный дух, о ком идет рассказ,
На краткий срок в свое вернувшись тело,
Уверовал в того, кто многих спас; [114]
И, веруя, зажегся столь всецело
Огнем любви, что в новый смертный миг
Был удостоен этого предела. [117]
Сильвестр утверждает, что душа Траяна из Ада, где замкнут порог раскаянью, снова вступила в свой прах – воскресла.
Из академической статьи:
Существует легенда, впервые упоминаемая в манускрипте VIII века, по которой папа Григорий Великий однажды, проходя мимо Траяновой колонны, был «уязвлён в самое сердце» мыслью о том, что справедливейший из правителей мучается в Аду. Григорий предался усиленной молитве, проливая потоки слёз, и, в конце – концов, был извещён ангелом о том, что язычник Траян обрёл спасение.
Во время осады крепости Хатра в Месопотамии Траян заболел. Подозревали отравление. Сняв осаду, император летом 117 года вернулся в Антиохию. Руководство армией и наместничество в Сирии он передал своему родственнику Адриану. У того уже был опыт военачальника, и его кандидатуру поддерживала императрица Плотина. По всей вероятности, в Антиохии Траян был частично парализован в результате апоплексического удара. И все же он велел везти себя в столицу. Скончался Траян 9 августа в городе Селинус (Киликия). Его прах привезли в Рим, где со всеми почестями замуровали золотую урну в цоколе его триумфальной колонны. Память о добром императоре долго жила в народе.
Траян, очнувшись после апоплексического удара (инсульта) на короткое время, уверовал во Христа и тем спасся, всецело посвятив себя Любви.
L’altra, per grazia che da sì profonda
fontana stilla, che mai creatura
non pinse l’occhio infino a la prima onda, [120]
tutto suo amor là giù pose a drittura:
per che, di grazia in grazia, Dio li aperse
l’occhio a la nostra redenzion futura; [123]
ond» ei credette in quella, e non sofferse
da indi il puzzo più del paganesmo;
e riprendiene le genti perverse. [126]
Quelle tre donne li fur per battesmo
che tu vedesti da la destra rota,
dinanzi al battezzar più d’un millesmo. [129]
Другой, по благодати, чей родник
Бьет из таких глубин, что взор творенья
До первых струй ни разу не проник, [120]
Направил к правде все свои стремленья;
И бог, за светом свет, ему открыл
Грядущую годину искупленья; [123]
И с той поры он в этой вере жил,
И не терпел языческого смрада,
И племя развращенное корил. [126]
Он крестник был трех жен господня сада,
Идущих рядом с правым колесом, —
Сверх десяти столетий до обряда. [129]
Рифей жил за тысячу с лишним лет до христианства; это такая глубина, что до её истоков не дошла ни одна творческая душа. Крещение для него заменили Вера, Надежда и Любовь, идущие у правого колеса мистической колесницы Земного Рая. Так, по слову папы Сильвестра I, Господь спасает справедливые души торжеством Благодати, открывая им грядущую годину искупленья.
O predestinazion, quanto remota
è la radice tua da quelli aspetti
che la prima cagion non veggion tota! [132]
E voi, mortali, tenetevi stretti
a giudicar: ché noi, che Dio vedemo,
non conosciamo ancor tutti li eletti; [135]
ed ènne dolce così fatto scemo,
perché il ben nostro in questo ben s’affina,
che quel che vole Iddio, e noi volemo». [138]
О предопределение, в каком
Скрыт недре корень твой от глаз туманных,
Не видящих причину целиком! [132]
Ваш суд есть слово судей самозванных,
О смертные! И мы, хоть Бога зрим,
Еще не знаем сами всех избранных. [135]
Мы счастливы неведеньем своим;
Всех наших благ превыше это благо —
Что то, что хочет бог, и мы хотим». [138]
Данте возносит горячую молитву Господу, благодаря его за предопределение, неподвластное людскому суду, который не может увидеть причину целиком, до корней. Он, счастливый своим неведением, говорит о высшем благе – хотеть то, что хочет Бог.
Così da quella imagine divina,
per farmi chiara la mia corta vista,
data mi fu soave medicina. [141]
E come a buon cantor buon citarista
fa seguitar lo guizzo de la corda,
in che più di piacer lo canto acquista, [144]
sì, mentre ch’e» parlò, sì mi ricorda
ch’io vidi le due luci benedette,
pur come batter d’occhi si concorda,
con le parole mover le fiammette. [148]
Так милостью божественного стяга,
Чтоб озарить мой близорукий взгляд,
Мне подалась целительная влага. [141]
И как певцу искусный лирник в лад
Бряцáет на струнáх и то, что спето,
Звучит приятнее во много крат, [144]
Так, речи вторя, – ясно помню это, —
Подобно двум мигающим очам, —
Я видел, – оба благодатных света
Мерцали огоньками в лад словам. [148]
Так ему открылась живительная влага, омывшая его близорукий взгляд. Юпитер, сонмом Святых душ, подпевает его молитве неземной музыкой, в которой большим мастером был царь Давид, и мерцанием двух благодатных светов – папы Сильвестра I и царя Давида.
Быль моей семьи:
Дмитрий Петрович Петровский, старый друг семьи, зашёл вечером.
«Аркадий» – сказал он: – «На комбинате скоро большая ревизия, будут трясти всю бухгалтерию. Потом будут брать, сам понимаешь, кого в первую очередь».
«Что делать?» – волнуясь, спросил тот, оглянувшись на жену с округлившимся животом.
«На комбинате не показывайтесь. С утра прямо идите в РОНО, они с восьми» – посоветовал Петровский: – «И проситесь оба учителями в сельскую местность. Грамотные люди им нужны позарез, школу можете выбрать сами, жильё даёт сельсовет. Главное: оттуда никто и никогда не заберёт и не посадит. Утром придёте, вас сразу примут на работу, выплатят зарплату за месяц вперёд, а увольняться на комбинате не нужно, они сами всё сделают».
Спустя неделю Аркадий вернулся и с порога объявил: – «Таня, я посмотрел три места, выбрал, там село, лес, река, два озера. Собирайся, завтра за нами пришлют телегу».
Лес, который долгое время тянулся вдоль дороги, расступился. Впереди, на горке, за небольшой речкой с хлипким мостом, вдоль дороги выстроились, с одной стороны, большие берёзы, с другой – высокие ели. В крутой подъём пошли пешком, рядом с телегой, которую с трудом тянула тощая лошадка.
С вершины горы открылся дивный вид. На соседнем, длинном бугре, растянулось большое село, за ним блестело круглое озеро. На холме, с другой стороны горы виднелась небольшая деревня, за блестящими извивами речки, на которой стояла водяная мельница. Речка, огибая горку, терялась в кустах, за которыми открывался широкий плёс большого озера, дальний берег которого выглядел синеющей полоской. В глади озера отражались летние высокие облака. Всё было окружено полями, за которыми стеной стоял сосновый и еловый лес.
«Как чудесно!» – восхитилась Татьяна: – «А где мы будем жить?»
Они повернули налево, где за берёзами открылось кладбище с коваными железными узорчатыми крестами и оградками. Посредине него угадывались камни фундамента сгоревшей церковки. На краю стоял небольшой домик в три оконца.
«Вот здесь и будем жить» – объявил Аркадий: – «Тут часовня была, Дмитрия Солунского, а это сторожка. Вон там дом поповский был, сгорел. Мебель кой-какую даст сельсовет. Печка там ещё крепкая, я посмотрел. Дрова выделит школа, она тут, недалеко, вон, в конце села. Главное, крыша хорошая, не протечёт, и стёкла в окнах целы».
«Каня-а-а» – заплакала она: – «Боюсь я на кладбище жить. Как я здесь буду ходить?»
«Раз попалась, птичка, стой, не уйдёшь из сети. Не расстанемся с тобой ни за что на свете» – дурашливо пропел он, успокаивая её: – «Ничего, Тань, не бойся. Я всю жизнь на кладбище жил. Зато ни одна сволочь сюда не сунется. Увидишь, скоро крестов и замечать не будешь».
Всхлипывая, она пошла за мужем на крыльцо сторожки. Мужик, сняв с телеги нехитрый скарб, попрощался и уехал, оставив их одних на целом свете.
Р. XX.1 Снимок Юпитера из Космоса. По диску Юпитера проходит самый Крупный его спутник – Ганимед. Красное пятно внизу – знаменитый «глаз Юпитера». Полосы на Юпитере, похожие на письмена, делают его «серебряным, с насечкой золотой». Paradiso – Canto XXI. Рай – Песня XXI
Седьмое небо – Сатурн – Созерцатели
Già eran li occhi miei rifissi al volto
de la mia donna, e l’animo con essi,
e da ogne altro intento s’era tolto. [3]
E quella non ridea; ma «S’io ridessi»,
mi cominciò, «tu ti faresti quale
fu Semelè quando di cener fessi: [6]
ché la bellezza mia, che per le scale
de l’etterno palazzo più s’accende,
com` hai veduto, quanto più si sale, [9]
se non si temperasse, tanto splende,
che `l tuo mortal podere, al suo fulgore,
sarebbe fronda che trono scoscende. [12]
Уже моя властительница снова
Мои глаза и дух мой призвала,
И я отторгся от всего иного. [3]
Она, не улыбаясь, начала:
«Ты от моей улыбки, как Семела,
Распался бы, распавшись, как зола. [6]
Моя краса, которая светлела
На ступенях чертогов божества,
Как видел ты, к пределу от предела, [9]
Когда б не умерялась, такова,
Что, смертный, испытав ее сверканье,
Ты рухнул бы, как под грозой листва. [12]
Беатриче снова призывает Данте к вниманию и, поймав его восхищенный взгляд, без улыбки говорит, что он может сгореть в её улыбке, как Семела, когда ей открылся сам Юпитер. Но если бы моя бессмертная краса, говорит она, не умерялась расстоянием, ты, как смертный, рухнул бы от её сияния, как листва, срываемая ураганной грозой с деревьев.
На Земле кончается май, грохочут грозы, срывая с деревьев листву, что поэт отмечает в Комедии.
Noi sem levati al settimo splendore,
che sotto «l petto del Leone ardente
raggia mo misto giù del suo valore. [15]
Мы на седьмое вознеслись сиянье,
Которое сейчас под жгучим Львом
С ним излучает слитное влиянье. [15]
Седьмое сиянье – планета Сатурн, где поэту предстанут души тех, кто посвящал себя созерцанию Бога. В 1743 году Сатурн находится под жгучим Львом – в созвездии Льва.
Этот момент, указанный поэтом в Комедии, послужил мне отправной точкой для определения года действия. Сам он отсчитывает время по движению планет среди звёзд, ни разу не сбившись, по фазам Луны, по льдам и снегам, по вешним водам, по прилёту птиц и пробуждению природы весной, по Церковным праздникам. Этот гигантский Гороскоп, растянувшийся на всю Комедию, дал мне путеводные звёзды и маяки на моём долгом пути. Сам Данте был глубоко озабочен датировкой Комедии, схоронив её до времени в другом веке, спрятав на 500 лет назад, в недоступное человеческому глазу (и рукам Властителей) время, сохранив, таким образом, все мельчайшие оттенки своего времени и известной ему истории Человечества.
Рождённый в то время, когда за провозглашение истины сжигали на кострах, он донёс до нас запах дыма этих костров и тысячи страниц рукописей, приговорённых к сожжению.
«Рукописи не горят… горит бумага, а Слова возвращаются к Богу!»
Ficca di retro a li occhi tuoi la mente,
e fa di quelli specchi a la figura
che «n questo specchio ti sarà parvente». [18]
Qual savesse qual era la pastura
del viso mio ne l’aspetto beato
quand» io mi trasmutai ad altra cura, [21]
conoscerebbe quanto m’era a grato
ubidire a la mia celeste scorta,
contrapesando l’un con l’altro lato. [24]
Вослед глазам последовав умом,
Преобрази их в зеркала видений,
Встающих в этом зеркале большом». [18]
Кто ведал бы, как много упоений
В лице блаженном почерпал мой взгляд,
Когда был призван к смене впечатлений, [21]
Тот понял бы, как я свершить был рад
Всё то, что госпожа повелевала,
Когда б он взвесил чаши двух услад. [24]
Беатриче призывает Данте посмотреть глазами и умом на души, блаженствующие в планете Сатурн, в этом зеркале большом – души созерцателей. Он, безотрывно глядя в её лицо, черпает в нём бесконечное упоение, готовый свершить всё, что она повелевает. Он взвешивает чаши двух услад – радость созерцать Любимую и радость ей повиноваться, переводя свой взгляд на другое.
Dentro al cristallo che «l vocabol porta,
cerchiando il mondo, del suo caro duce
sotto cui giacque ogne malizia morta, [27]
di color d’oro in che raggio traluce
vid» io uno scaleo eretto in suso
tanto, che nol seguiva la mia luce. [30]
Vidi anche per li gradi scender giuso
tanti splendor, ch’io pensai ch’ogne lume
che par nel ciel, quindi fosse diffuso. [33]
В глубинах мирокружного кристалла,
Который как властитель наречён,
Под чьей державой мертвым зло лежало, [27]
Всю словно золото, где луч зажжён,
Я лестницу увидел восходящей
Так высоко, что взор мой был сражён. [30]
И рать огней увидел нисходящей
По ступеням, и мнилось – так светла
Вся яркость славы, в небесах горящей. [33]
В глубинах мирокружного кристалла – внутри планеты Сатурн, движущейся вокруг Солнца по самой высокой тогда известной орбите, как бы окружающей подвижный мир планет, отделяющий его от неподвижной Сферы Звёзд.
Сатурн (Кронос), сын Урана и Геи, отец Зевса (Юпитера), властитель – Бог-Миродержец, при котором на земле был Золотой Век.
Данте, глядя на него, увидел восходящую лестницу, известную, как лестница Якова, по ступеням которой нисходила рать огней, горящих в небесах в блеске славы.
E come, per lo natural costume,
le pole insieme, al cominciar del giorno,
si movono a scaldar le fredde piume; [36]
poi altre vanno via sanza ritorno,
altre rivolgon sé onde son mosse,
e altre roteando fan soggiorno; [39]
tal modo parve me che quivi fosse
in quello sfavillar che «nsieme venne,
sì come in certo grado si percosse. [42]
И как грачи, едва заря взошла,
Обычай свой блюдя, гурьбой толкутся,
Чтоб отогреть застывшие крыла, [36]
Потом летят, одни – чтоб не вернуться,
Другие – чтоб вернуться поскорей,
А третьи все над тем же местом вьются, [39]
Так поступал и этот блеск огней,
К нам с высоты стремившийся согласно, —
Столкнувшись на одной из ступеней. [42]
Огни по лестнице перемещаются, как по обычной дворцовой лестнице, где одни пробегают её и исчезают, чтобы не вернуться, другие быстро возвращаются, третьи толкутся на одном месте, занятые разговорами с приятелями. Данте сравнивает это со стаей грачей над утренним Валдаем, которые, после ночного холода, то разлётываются над местом гнездовья, то летят куда-то за пищей, то быстро возвращаются.
Огни – планеты, расположенные по своим орбитам, как на лестнице, движутся по разному – то они летят прямо, то движутся «попятным движением», то возвращаются снова к прямому движению, то вьются вокруг планет, как Луна вокруг Земли и спутники других планет, известные во времена поэта.
Для иллюстрации сложности понимания движения планет, видимых с Земли, скажу подробнее об особенностях их видимого движения.
Для глаза наблюдателя с Земли, только Солнце и Луна движутся с практически постоянной скоростью относительно Звёздного Неба, поэтому Птолемей считал их обращающимися вокруг Земли.
Меркурий, имеющий период обращения 88 дней, «выглядывает» из-за Солнца поочерёдно с одной и другой стороны, не отдаляясь от него далее, чем на один знак Зодиака. Трижды в год он идёт «попятным движением» относительно Звёздного Неба.
Венера, имеющая период обращения 241 день, половину этого времени идёт «попятным движением» относительно Звёздного Неба, не удаляясь от Солнца далее, чем на 3 знака Зодиака и никогда не входя в противостояние с Солнцем.
Марс, имеющий период обращения 1,88 лет, каждый год выписывает петлю «попятного движения» при соединении с Землёй. В этот период он проходит «попятным движением» больше половины одного знака Зодиака, задерживаясь в нём более чем на полгода (как это было в созвездии Льва в 1743 году). Остальные знаки Зодиака быстрый Марс «пролетает» за месяц с небольшим каждый. Представь ещё раз, дорогой мой читатель: Марс полгода «болтается» в одном знаке Зодиака, затем быстро «простреливает» Звёздное Небо, чтобы через год «болтаться» в другом знаке Зодиака.
Юпитер и Сатурн ежегодно, при соединении с Землёй, в течение полугода идут «попятным движением» относительно Звёздного Неба: Юпитер – почти каждый год в следующем знаке Зодиака, Сатурн минимум два года подряд «выписывает» небольшие петли в каждом знаке Зодиака. Петли «попятного движения» Юпитера и Сатурна уловить без регулярного и тщательного наблюдения трудно, не то, что петли Марса; эти планеты и так-то медленно перемещаются по Звёздному Небу, уловить их перемещение прямым и «попятным» движением очень сложно.
Наблюдаемые невооруженным взглядом с Земли планеты, практически неотличимы от звёзд; представь себе, мой дорогой читатель, какие сложные построения при таком непостоянном их движении должен сделать астроном, чтобы собрать эти мелкие объекты в единое целое, подчиненное единым законам. Неудивительно, что эта задача была решена только в XVII или XVIII веке, да и то после изобретения телескопа, который позволил отличить планеты от звёзд (звёзды при любом увеличении остаются точечными объектами; планеты в телескоп выглядят кругами, подобно Луне и можно различить фазы внутренних планет – Венеры и Меркурия).
Данте, как астроном, совершенно точно описывает эту видимую хаотичность движения планет, подчёркивая, что наблюдает полугодовое соединение Сатурна, Юпитера и Марса в созвездии Льва (огни, как грачи, толкутся гурьбой, столкнувшись на одной из ступеней). Там же находится и Луна.
На одной из ступеней – Сатурне, несколько огней, столкнувшись с Данте и Беатриче, остановились приветствовать их.
E quel che presso più ci si ritenne,
si fé sì chiaro, ch’io dicea pensando:
`Io veggio ben l’amor che tu m’accenne. [45]
Ma quella ond“ io aspetto il come e „l quando
del dire e del tacer, si sta; ond» io,
contra «l disio, fo ben ch’io non dimando». [48]
Per ch’ella, che vedëa il tacer mio
nel veder di colui che tutto vede,
mi disse: «Solvi il tuo caldo disio». [51]
И к нам ближайший просиял так ясно,
Что в мыслях я промолвил: «Этот знак
Твоей любви понятен мне безгласно» [45]
Но мне внушавшая, когда и как
Сказать и промолчать, тиха; желанье
Я подавляю, и мой выбор благ. [48]
Она увидела мое молчанье,
Его провидя в видящем с высот,
И мне сказала: «Утоли алканье!» [51]
Ближайший из огней, светящих в Сатурне, сиянием Любви выразил желание побеседовать с Данте. Поэт, приученный говорить, или молчать по указанию Беатриче, оборачивается к ней за разрешением; та милостиво разрешает.
E io incominciai: «La mia mercede
non mi fa degno de la tua risposta;
ma per colei che «l chieder mi concede, [54]
vita beata che ti stai nascosta
dentro a la tua letizia, fammi nota
la cagion che sì presso mi t’ha posta; [57]
e dì perché si tace in questa rota
la dolce sinfonia di paradiso,
che giù per l’altre suona sì divota». [60]
Я начал: «По заслугам я не тот,
Чья речь достойна твоего ответа.
Но, ради той, кто мне просить даёт, [54]
О жизнь блаженная, ты, что одета
Своею радостью, скажи, зачем
Ты стала близ меня в сиянье света; [57]
И почему здесь в этой тверди нем
Напев, который в нижних кругах Рая
Звучит так сладко, несравним ни с чем». [60]
Поэт, извиняясь, что его заслуги недостойны столь высокого Света, просит именем Беатриче ответить духа: почему он остановился рядом с ним и почему пение здесь безмолвствует, в то время как на нижних ступенях Рая сладко звучит.
«Tu hai l’udir mortal sì come il viso»,
rispuose a me; «onde qui non si canta
per quel che Bëatrice non ha riso. [63]
Giù per li gradi de la scala santa
discesi tanto sol per farti festa
col dire e con la luce che mi ammanta; [66]
né più amor mi fece esser più presta,
ché più e tanto amor quinci sù ferve,
sì come il fiammeggiar ti manifesta. [69]
Ma l’alta carità, che ci fa serve
pronte al consiglio che «l mondo governa,
sorteggia qui sì come tu osserve». [72]
«Твой слух, как зренье, смертен, – отвечая,
Он молвил. – Потому здесь не поют,
Не улыбнулась путница святая. [63]
Я, снизошед, остановился тут,
Чтоб радостным почтить тебя приветом
Слов и лучей, в которых я замкнут. [66]
Не большая любовь сказалась в этом:
Такой и большей пламенеют там,
Вверху, как зримо по горящим светам; [69]
Но высшая любовь, внушая нам
Служить тому, кто правит всей вселенной,
Здесь назначает, как ты видишь сам». [72]
Твой слух смертен и не вынес бы нашего пения, как твое зренье не вынесло бы улыбки Беатриче – говорит дух из глубин Сатурна. Я снизошёл до тебя, чтобы почтить радостным приветом слов и лучей, окружающих меня. В этом сказывается не большая Любовь, которой пламенеют вверху неподвижные звёзды, но высокая Любовь, которая внушает душам служение Создателю и назначает движение планет, как указывает Создатель, что очевидно должно быть и поэту.
«Io veggio ben», diss“ io, „sacra lucerna,
come libero amore in questa corte
basta a seguir la provedenza etterna; [75]
ma questo è quel ch’a cerner mi par forte,
perché predestinata fosti sola
a questo officio tra le tue consorte». [78]
«Мне ясно, – я сказал, – о свет священный,
Что вольною любовью побужден
Ваш сонм идти за Волей сокровенной; [75]
Но есть одно, чем разум мой смущен:
Зачем лишь ты средь стольких оказался
К беседе этой предопределен». [78]
Мне ясно, говорит Данте, что только Создатель управляет движением светов вольной Любовью, но разум мой смущен вопросом: – «Почему только ты средь стольких Светов предопределён этой беседе?»
Né venni prima a l’ultima parola,
che del suo mezzo fece il lume centro,
girando sé come veloce mola; [81]
Еще последний слог мой не сказался,
Когда, средину претворяя в ось,
Огонь, как быстрый жернов, завращался, [81]
Не успел он договорить, как Свет стал вращаться вокруг своей оси. То, что Сатурн вращается вокруг своей оси, в XVIII веке было известно.
poi rispuose l’amor che v’era dentro:
«Luce divina sopra me s’appunta,
penetrando per questa in ch’io m’inventro, [84]
la cui virtù, col mio veder congiunta,
mi leva sopra me tanto, ch’i» veggio
la somma essenza de la quale è munta. [87]
Quinci vien l’allegrezza ond» io fiammeggio;
per ch’a la vista mia, quant» ella è chiara,
la chiarità de la fiamma pareggio. [90]
Ma quell» alma nel ciel che più si schiara,
quel serafin che «n Dio più l’occhio ha fisso,
a la dimanda tua non satisfara, [93]
И из любви, в нем скрытой, раздалось:
«Свет благодати на меня стремится,
Меня облекший пронизав насквозь, [84]
И, с ним соединясь, мой взор острится,
И сам я так взнесен, что мне видна
Прасущность, из которой он струится. [87]
Так пламенная радость мне дана,
И этой зоркости моей чудесной
Воспламененность риз моих равна. [90]
Но ни светлейший дух в стране небесной,
Ни самый вникший в бога серафим
Не скажут тайны, и для них безвестной. [93]
Свет отвечает, что на него стремится свет Божественной Благодати, облекающий его и пронизывающий насквозь. Соединясь с этим светом, взор духа острится так, что ему становится видна Прасущность, из которой стремится свет Благодати. Эта пламенная радость дана Свету, и доставляя ему зоркость, и воспламеняя его ризы. Но тайна мироздания безвестна и для Серафимов, вникших в Бога, и для самых светлейших духов в сфере неподвижных звёзд.
però che sì s’innoltra ne lo abisso
de l’etterno statuto quel che chiedi,
che da ogne creata vista è scisso. [96]
E al mondo mortal, quando tu riedi,
questo rapporta, sì che non presumma
a tanto segno più mover li piedi. [99]
Так глубоко ответ словам твоим
Скрыт в пропасти предвечного решенья,
Что взору сотворенному незрим. [96]
И ты, вернувшись в смертные селенья,
Скажи об этом, ибо там спешат
К ее краям тропою дерзновенья. [99]
Ответ на твой вопрос скрыт так глубоко в пропасти предвечного решения, что смертному взору незрим. Дух просит поэта, чтобы тот, вернувшись на Землю, сказал об этом прямо, так как на Земле спешат к познанию этой непознаваемой тайны тропами дерзновения.
La mente, che qui luce, in terra fumma;
onde riguarda come può là giùe
quel che non pote perché «l ciel l’assumma». [102]
Sì mi prescrisser le parole sue,
ch’io lasciai la quistione e mi ritrassi
a dimandarla umilmente chi fue. [105]
Ум, здесь светящий, там укутан в чад;
Суди, как на земле в нем сила бренна,
Раз он бессилен, даже небом взят». [102]
Свои вопросы я пресек мгновенно,
Стесняемый преградой этих слов,
И лишь – кто он, спросил его смиренно. [105]
Умы, светящие на небесах, на Земле укутаны в чад, но и, взятые на небеса, бессильны, что и говорить о бренных умах, обитающих на Земле.
Данте, поняв пределы познания, смиренно спрашивает: – «Кто со мной говорит?»
«Tra ' due liti d’Italia surgon sassi,
e non molto distanti a la tua patria,
tanto che ' troni assai suonan più bassi, [108]
e fanno un gibbo che si chiama Catria,
di sotto al quale è consecrato un ermo,
che suole esser disposto a sola latria». [111]
Così ricominciommi il terzo sermo;
e poi, continüando, disse: «Quivi
al servigio di Dio mi fe» sì fermo, [114]
che pur con cibi di liquor d’ulivi
lievemente passava caldi e geli,
contento ne» pensier contemplativi. [117]
Render solea quel chiostro a questi cieli
fertilemente; e ora è fatto vano,
sì che tosto convien che si riveli. [120]
In quel loco fu» io Pietro Damiano,
e Pietro Peccator fu» ne la casa
di Nostra Donna in sul lito adriano. [123]
«Есть кряж меж италийских берегов,
К твоей отчизне близкий и намного
Взнесенный выше грохота громóв; [108]
Он Катрию отводит в виде рога,
Сходящего к стенáм монастыря,
Который служит почитанью бога». [111]
Так в третий раз он начал, говоря.
«Там, – продолжал он мне, благоречивый, —
Я так окреп, господень труд творя, [114]
Кто, добавляя к пище сок оливы,
Легко сносил жары и холода,
Духовным созерцанием счастливый. [117]
Скит этот небу приносил всегда
Обильный плод; но истощился рано,
И ныне близок день его стыда. [120]
В той киновии был я Пьер Дамьяно,
И грешный Петр был у Адрийских вод,
Где инокам – Мариин дом охрана. [123]
Катрия – возвышенность в центральной части Апеннин. На ее склоне расположен монастырь Фонте Авеллана. Грешный Петр – так называл себя Петр Дамиани (Пьер Дамьяно), живший, по преданию, одно время у Адрийских вод, в монастыре Санта-Мария, близ Равенны. Он легко сносил жару и холода, добавляя в пищу сок оливы, счастливый одним духовным созерцанием. Сейчас этот скит, который приносил небу обильный плод, истощился и близок к упадку.
Из академической статьи:
Пётр Дамиани (Петр Дамиан, 1007 год, Равенна—22 февраля 1072 года, Фаэнца) – католический святой, учитель церкви, богослов, деятель Григорианской реформы, монах-бенедиктинец, кардинал.
Пётр принадлежал к знатному, но обедневшему роду. Он рано осиротел, жил сначала у своего старшего брата, затем у среднего, носившего имя Дамиан и бывшего архипресвитером в Равенне. Вероятно прозвание «Дамиани» Пётр получил по имени брата-священника.
Под влиянием брата, Пётр ощутил призвание к священству и аскетической жизни. После получения образования в Равенне, Фаэнце и Парме около 1035 года он вступил в бенедиктинский монастырь Фонте-Авеллана около города Губбио. Пётр быстро добился авторитета в монастыре, проделав за восемь лет путь от послушника до настоятеля монастыря. Новый аббат развернул энергичную деятельность в монастыре, при нём были основаны 7 дочерних обителей, реформирован устав монашеской жизни, укреплена дисциплина. Своим духовным наставником Пётр Дамиани считал святого Ромуальда, основателя ордена камальдулов, биографию которого он написал около 1042 года.
Пётр Дамиани был горячим сторонником реформ в Церкви, особенно в монашестве, направленных на строгое соблюдение бенедиктинского устава в монастырях и независимости монастырей от светской власти. Он поддерживал Клюнийское движение, вылившееся впоследствии в Григорианскую реформу. Выросший авторитет аббата монастыря Фонте-Авеллана привёл к тому, что в 1057 году Пётр Дамиани был возведён папой Стефаном IX в сан епископа и назначен кардиналом-епископом Остии, что позволило стать ему одним из самых высокопоставленных клириков Церкви. В период Великого раскола христианской церкви Дамиани написал трактат, в защиту западного представления о филиокве, которое послужило одной из формальных причин к расколу.
Вероятно, при участии Петра Дамиани был создан в 1059 году декрет папы Николая II, который обеспечивал независимое избрание папы коллегией кардиналов-епископов, чьё решение подтверждалось императором и одобрялось клиром и народом. Тогда впервые выявилась острота конфликта между империей и реформаторским папством.
В 1059 году папа Николай II направил в Милан Петра Дамиани и архиепископа Лукки Ансельма (будущий папа Александр II), обнаруживших, что там не было ни одного клирика, от архиепископа до низшего церковнослужителя, который не был бы повинен в симонии. Несмотря на то, что посланцы подвергались смертельной опасности, они выполнили свою миссию: примирили Миланскую митрополию с Римской кафедрой и добились покаяния миланского духовенства. В том же 1059 году Пётр Дамиани сыграл важную роль на Латеранском соборе.
Дамиани выступал против антипап Бенедикта X и Гонория II, поддерживавшихся имперской стороной, и выступил в поддержку папы Александра II, избранного после смерти Николая II. В 1063 году Дамиани урегулировал спор между аббатством Клюни, напрямую подчинённым Риму, и епископом Макона на соборе во французском городе Шалоне-на-Соне. В 1067 году он тщетно старался примирить флорентийского епископа с монахами монастыря Валломброзы, обвинявших его в симонии и ереси. В 1069 году Дамиани представлял папу на соборе во Франкфурте и при поддержке части духовенства и германской знати воспрепятствовал разводу Генриха IV с королевой Бертой Туринской. В 1071 году он освящал церковь в знаменитом аббатстве Монтекассино. Деятельность в качестве видного церковного политика не мешала Петру Дамиани соблюдать строгую личную аскезу, он много времени проводил в обители Фонте-Авеллана, практически не оставляя своей кельи, предаваясь молитвам и пению псалмов; носил вериги и строго постился.
Последние годы жизни Петра Дамиани были посвящены реформаторской деятельности, направленной на искоренение злоупотреблений и симонии. В начале 1072 года папа поручил Петру разрешение конфликта между Римом и Равенной. Этот город тогда находился под отлучением от церковного общения за то, что равеннцы поддерживали своего епископа, выступившего на стороне антипапы Гонория II. Когда папский легат добрался до Равенны, непокорный прелат уже умер, а его сообщники раскаялись. На обратном пути в Рим Дамиани простудился и остановился в монастыре Санта Мариа дельи’Анджели (ныне Санта Мариа Веккья) близ Фаэнцы. Здесь он и скончался и был похоронен в монастырской церкви.
Хотя решающие этапы противоборства Священной Римской империи и папства, вошедшие в историю, как борьба за инвеституру, наступили после смерти Дамиани, его труды, относящиеся к раннему периоду противостояния, интенсивно использовались как при жизни самого Дамиани, так и после его смерти. Именно он первым писал в послании императору Генриху IV о том, что королевское правление – это служение, и, если «король напрасно держит свой меч и не наказывает тех, кто противится Богу», то его власти следует противостоять. Он ставил Римскую церковь во главе «всей христианской религии» и разделял ту характеристику, которую дал ей впоследствии его ближайший сотрудник и советник нескольких пап, питомец Клюни Гильдебранд (будущий папа Григорий VII), назвав её «матерью и наставницей всех церквей». В своём трактате, созданном по просьбе Гильдебранда, он развивал идею о главенстве Римских епископов, как преемников святого Петра, которому Христос даровал власть «вязать и решать». В подтверждение своих мыслей он цитировал, помимо Священного Писания и церковных авторитетов, подложный документ, составленный в начале VIII века и получивший название Константинов дар.
В своих сочинениях Пётр Дамиани решительно выступает за общинный характер монашеской жизни и за целибат для духовенства. Несмотря на то, что в своих трактатах он бичевал грехи клира, прежде всего симонию, он обосновывал законность рукоположений, осуществляемых епископами-симонианами, ибо, по его мнению, симония получила настолько широкое распространение, что, если бы все подобного рода ординации были бы признаны неверными, то это грозило бы повсеместным прекращением служб и отправлений церковных обрядов. Несмотря на это, папа Николай II счёл возможным запретить признавать законными рукоположения, которые были совершены епископами, повинными в симонии.
В богословии Петра Дамиани относят к той группе мыслителей, которые полагали, что после Христа человечеству достаточно Божественного Откровения для разрешения всех важных вопросов его бытия и – самое главное – для достижения спасения, это Откровение заменяет любое другое знание, беспомощное в истолковании тайн веры.
Петру Дамиани принадлежат 7 агиографических произведений, 53 проповеди, около 240 поэтических сочинений (гимнов, молитв и пр.), 180 писем. Некоторые из его творений читались и были очень актуальны на протяжении всего средневековья, а выдержки из них вошли в сборники, например, в юридическое собрание Грациана, составленное в XII веке.
Мощи святого многократно переносились из города в город. В конце XIX века они были помещены в кафедральном соборе Фаэнци, городе, близ которого Пётр Дамиани скончался, там они пребывают по настоящее время. В 1828 году папа Лев XII провозгласил Петра Дамиани Учителем Церкви. День памяти в Католической церкви – 23 февраля.
Пётр Дамиани был провозглашён Учителем Церкви уже после смерти Данте, но тот ставит его очень высоко – на Сатурн, чуть ниже Сферы Звёзд.
Poca vita mortal m’era rimasa,
quando fui chiesto e tratto a quel cappello,
che pur di male in peggio si travasa. [126]
Venne Cefàs e venne il gran vasello
de lo Spirito Santo, magri e scalzi,
prendendo il cibo da qualunque ostello. [129]
Or voglion quinci e quindi chi rincalzi
li moderni pastori e chi li meni,
tanto son gravi, e chi di rietro li alzi. [132]
Cuopron d’i manti loro i palafreni,
sì che due bestie van sott» una pelle:
oh pazïenza che tanto sostieni!». [135]
Когда был близок дней моих исход,
Мне дали шляпу противу желанья,
Ту, что от худа к худшему идет. [126]
Ходили Кифа и Сосуд Избранья
Святого духа, каждый бос и худ,
Питаясь здесь и там от подаянья. [129]
А нынешних святителей ведут
Под локотки, да спереди вожатый, —
Так тяжелы! – да сзади хвост несут. [132]
И конь и всадник мантией объяты, —
Под той же шкурой целых два скота.
Терпенье божье, скоро ль час расплаты!» [135]
В конце жизни Петру Дамиани дали шляпу, что ведёт от худа к худшему – папскую тиару. Дамиани, сторонник аскетизма и монашеского образа жизни, приводит в пример своих предшественников, Святых апостолов Петра и Павла, ходивших босыми, и питавшихся подаянием. Он противопоставляет их современным ему папам, разжиревшим так, что их водят двое под локотки; спереди идёт вожатый, сзади несут хвост мантии, настолько большой, что когда папа садится на лошадь, она скрывает и папу, и лошадь под собой, под одной шкурой получаются два скота.
Среди позднейших пап есть один, полностью соответствующий Петру Дамиани, носивший имена Петра и Павла, искоренявший пороки Церкви.
Из академической статьи:
Павел IV (Джанпьетро Караффа, 28 июня 1476—18 августа 1559 года) – понтифик с 23 мая 1555 по 18 августа 1559 года.
Джанпьетро Караффа родился 28 июня 1476 года в Неаполе. После завершения теологического образования поступил на службу при папском дворе. Юлий II назначил его епископом Кьети, а Лев Х послал Караффу в Англию в качестве своего легата. В 1515 году он стал апостольским нунцием при испанском дворе. Возвратился он в Рим вместе с Адрианом VI. В 1524 году он отказался от епископства и вместе с Каетаном из Тьени основал орден Театинцев, целью которого было обновление религиозного духа среди духовенства. В 1536 году, в один день с будущим папой Юлием III, Караффа был назначен кардиналом и председателем Священной канцелярии.
Джанпьетро Караффа был архиепископом Театры и создал первый «боевой» монашеский орден Театинцев в 1527 году. Будучи великим инквизитором Неаполя, он содействовал созданию светским папой Павлом III Фарнезе, который прославился преступлениями и похождениями в своей бурной молодости, Центрального Инквизиционного Трибунала при новоиспечённом ордене Иисуса Сладчайшего (иезуиты). Получивший в 1542 году кардинальскую шапку Караффа стал первым подлинным основателем папской инквизиции, воссоединив средневековую доминиканскую инквизицию с испанской государственной. Он воспринял от них страшные методы бесчеловечных пыток и ещё более страшные психологические методы убийства человеческой души. Караффа был мрачным вершителем «правосудия», строгим и безжалостным в выносимых им приговорах, непреклонным в своих поступках и суждениях. Папская инквизиция Караффы могла судить каждого, невзирая на ранг и происхождение, вынося смертные приговоры, помилование по которым осуществлял только Папа. Павел III только один раз воспользовался этим правом, чтобы замять дело брата очередной своей любовницы, что впрочем, не помешало Караффе добраться до него при новом понтифике Марцелле II. После смерти же последнего в 1555 году, Караффа, к ужасу римлян, взошёл на папский престол, приняв имя Павла IV.
Павел IV был самым пожилим на момент избрания папой XVI столетия. На папский трон он сел, когда ему было уже 79 лет, но он был полон энергии. Четыре года его вошли в историю как пример крайнего интегризма. Его советниками были театины и иезуиты. Несгибаемый поборник христианской морали, однако, протежировал своим непотам. Его племянник Карло Фарнезе, известный кутила, получил шапку и высокую должность заместителя. В международной политике Павел IV выступал против императора и не признал мира, заключенного с протестантами в Аугсбурге. Он выступил также против преемника Карла V на испанском троне – Филиппа II, призывая на помощь не только Францию, но даже протестантов и турок. Когда испанские войска приблизились к Риму, Павел IV перепугался и запросил мира, отказываясь от союза с Францией.
В Риме проводил строгие реформаторские меры, применяя террор и полицейский надзор. Из Вечного города были изгнаны 113 епископов, которые незаконно оставили свои епархии, из всех домов и закоулков были выловлены сотни монахов, шатающихся за пределами своих монастырей. Выдворены были также все проститутки и их сутенеры, комедианты и шуты, население проживало в гетто. Не были пощажены и кардиналы, обвиненные в аморальности или подготовке заговоров. В последние месяцы своей жизни Павел IV приговорил к изгнанию даже собственных непотов. Павел IV умер в момент, когда он обращался к своему окружению с призывом бороться с ересью. В 1558 Павел IV ввел праздник Кафедры Святого Петра, который призван был напомнить о роли и месте папства в католической церкви.
Развивая жуткую деятельность по истреблению еретиков, Папа сделал инквизиционную машину своим безотказным оружием. Епископам было предписано, безотлагательно начать кампанию террора, в результате которой аутодафе запылали с новой, поистине дьявольской силой. Епископ Женевы за три месяца отправил на костёр 500 человек, епископ Бамбарга 600, а епископ Вюрцбурга 900. Каждую неделю Павел IV сам председательствовал на заседаниях римского инквизиционного трибунала, загубив множество жизней; даже такие авторитетные личности как кардиналы Джованни Мороне и Уго Пооле не спаслись от его когтей. Своей суровостью и своими жуткими распоряжениями Папа способствовал не укреплению и возрастанию авторитета Папства, а усилению страха и ненависти.
Умер Джанпьетро Караффа во время казни «Венецианской ведьмы». Это нашумевшее дело о женщине, которая считалась самой красивой в Европе. Когда в 1559 году старик Павел IV скончался, на миг примирившиеся многовековые враги Орсини и Колонна (из рода которых вышло несколько пап), взбудоражили ликующую толпу, низвергнутую статую Караффы разбили на куски и протащили по улицам Рима. После смерти папы римский люд уничтожил все его скульптурные изображения и поджёг здание Священной канцелярии. Какой-то шутник, повторяя случай произошедший после смерти Адриана VI в 1523 году, написал на двери папского врача: – «Спаситель Отечества».
A questa voce vid» io più fiammelle
di grado in grado scendere e girarsi,
e ogne giro le facea più belle. [138]
Dintorno a questa vennero e fermarsi,
e fero un grido di sì alto suono,
che non potrebbe qui assomigliarsi;
né io lo «ntesi, sì mi vinse il tuono. [142]
При этом слове блески, больше ста,
По ступеням, кружась, спускаться стали,
И, что ни круг, росла их красота. [138]
Потом они умолкшего обстали
И столь могучий испустили крик,
Что здесь подобье сыщется едва ли.
Слов я не понял; так был гром велик. [142]
При словах Пьера Дамиани, к нему спустились большое количество блесков (больше ста), образуя кольца возле говорившего. Думаю, что так Данте передаёт увиденные им знаменитые кольца Сатурна. Когда человек видит кольца Сатурна впервые, он, в восторге, начинает громко и нечленораздельно кричать [Рис. XXI.1].
Р. XXI.1 Планета Сатурн в телескоп. Бледный цвет планеты хорошо проиллюстрировал Иоанн Богослов в Откровении: – «Конь бледный». Сатурн укрыт плотной атмосферой, структура которой подчинена вращению планеты. Атмосферные вихри отсутствуют. Кольца Сатурна отбрасывают тень на его поверхность, сам он также затеняет часть колец. Просветы в кольцах вызваны действием спутников Сатурна, вращающихся вместе с кольцами. Видны три крупных спутника, обращающихся вне колец Сатурна, один из них отбрасывает тень на его поверхность. Paradiso – Canto XXII. Рай – Песня XXII
Седьмое небо – Сатурн (окончание) – Вознесение в восьмое, звездное небо
Oppresso di stupore, a la mia guida
mi volsi, come parvol che ricorre
sempre colà dove più si confida; [3]
e quella, come madre che soccorre
sùbito al figlio palido e anelo
con la sua voce, che `l suol ben disporre, [6]
mi disse: «Non sai tu che tu se» in cielo?
e non sai tu che `l cielo è tutto santo,
e ciò che ci si fa vien da buon zelo? [9]
Come t’avrebbe trasmutato il canto,
e io ridendo, mo pensar lo puoi,
poscia che `l grido t’ha mosso cotanto; [12]
nel qual, se `nteso avessi i prieghi suoi,
già ti sarebbe nota la vendetta
che tu vedrai innanzi che tu muoi. [15]
Объят смятеньем, я направил взоры
К моей вожатой, как малыш спешит
Всегда туда, где верной ждет опоры; [3]
Она, как мать, чей голос так звучит,
Что мальчик, побледневший от волненья,
Опять веселый обретает вид, [6]
Сказала мне: «Здесь горние селенья.
Иль ты забыл, что свят в них каждый миг
И все исходит от благого рвенья? [9]
Суди, как был бы искажен твой лик
Моей улыбкой и поющим хором,
Когда тебя так потрясает крик, [12]
Непонятый тобою, но в котором
Предвозвещалось мщенье, чей приход
Ты сам еще увидишь смертным взором. [15]
В смятении от увиденного, Данте беспомощно оборачивается к Беатриче, ища опоры и поддержки. Она уверенным тоном объясняет ему, что он находится на небесах, где всё зависит от благого рвения к познанию. Если тебя так испугал крик, говорит она, то представь себе, какой ужас навела бы на тебя моя улыбка или неземное пение на Юпитере. Этим криком предвозвещается мщение, чей приход ты скоро увидишь смертным взором.
La spada di qua sù non taglia in fretta
né tardo, ma» ch’al parer di colui
che disïando o temendo l’aspetta. [18]
Ma rivolgiti omai inverso altrui;
ch’assai illustri spiriti vedrai,
se com» io dico l’aspetto redui». [21]
Come a lei piacque, li occhi ritornai,
e vidi cento sperule che «nsieme
più s’abbellivan con mutüi rai. [24]
Небесный меч ни медленно сечёт,
Ни быстро, разве лишь в глазах иного,
Кто с нетерпеньем иль со страхом ждёт. [18]
Теперь ты должен обернуться снова;
Немало душ, одну другой славней
Увидишь ты, мое исполнив слово». [21]
Я оглянулся, повинуясь ей;
И мне станица мелких сфер предстала,
Украшенных взаимностью лучей. [24]
«Мельницы Богов мелют медленно, но верно». Небеса для смотрящего раскрываются не медленно, но и ни быстро, разве только в глазах ждущего с нетерпением или со страхом, говорит Беатриче. Ты должен снова посмотреть туда, чтобы увидеть немало славных душ.
Поэт оборачивается и видит, что к нему приближается станица мелких сфер, которые отражают падающий на них свет и освещают соседние сферы, подобно тому, как Луна освещает Землю или Земля Луну. Он описывает спутники Сатурна, которых в его время было известно семь: (Титан, Рея, Япет, Диона, Тефия, Энцелад, Мимас). Тогда ещё они не носили сегодняшних имен, взятых также из мифологии, хотя открыты были в XVII– XVIII веках, с помощью телескопа.
Io stava come quei che «n sé repreme
la punta del disio, e non s’attenta
di domandar, sì del troppo si teme; [27]
e la maggiore e la più luculenta
di quelle margherite innanzi fessi,
per far di sé la mia voglia contenta. [30]
Poi dentro a lei udi“: „Se tu vedessi
com» io la carità che tra noi arde,
li tuoi concetti sarebbero espressi. [33]
Ma perché tu, aspettando, non tarde
a l’alto fine, io ti farò risposta
pur al pensier, da che sì ti riguarde. [36]
Я был как тот, кто притупляет жало
Желания и заявить о нём
Не смеет, чтоб оно не раздражало. [27]
Но подплыла всех налитей огнём
И самая большая из жемчужин
Унять меня в томлении моём. [30]
В ней я услышал: «Будь твой взор так дружен,
Как мой, с любовью, жгущей нашу грудь,
Вопрос твой был бы в слове обнаружен. [33]
Но я, чтоб не замедлен был твой путь
К высокой цели, не таю ответа,
Хоть ты уста боишься разомкнуть. [36]
Данте еле сдерживает желание говорить и кричать, не желая раздражать Беатриче. К нему подплывает самая яркая жемчужина в короне Сатурна – спутник Титан, по размерам сопоставимый с Землёй. Жемчужина говорит, что если бы его взор так же был дружен с Любовью, как взор духа, он бы сам обратился к нему. Но дух сам хочет ответить на невысказанный его вопрос, чтобы не замедлить его путь к высокой цели.
Quel monte a cui Cassino è ne la costa
fu frequentato già in su la cima
da la gente ingannata e mal disposta; [39]
e quel son io che sù vi portai prima
lo nome di colui che «n terra addusse
la verità che tanto ci soblima; [42]
e tanta grazia sopra me relusse,
ch’io ritrassi le ville circunstanti
da l’empio cólto che «l mondo sedusse. [45]
Вершину над Кассино в оны лета
Толпами посещал в урочный час
Обманутый народ, противник света. [39]
Я – тот, кто там поведал в первый раз,
Как назывался миру ниспославший
Ту истину, что так возносит нас; [42]
По милости, мне свыше воссиявшей,
Я всю округу вырвал из тенёт
Нечистой веры, землю соблазнявшей. [45]
На склоне горы Монте-Кассино (Южная Италия), расположен город Касино (римский Касинум). Бенедикт Нурсийский, основатель монашеского ордена бенедиктинцев, разрушил стоявший там храм Аполлона и построил на этом месте главный монастырь своего ордена. Обманутым народом, противниками света, Бенедикт называет язычников, почитающих Олимпийских Богов.
Из академической статьи:
Бенедикт (Венедикт) Нурсийский (ок. 480 года, Нурсия (совр. Норча), Италия—21 марта 547 года, Монте-Кассино, Италия) – родоначальник западного монашеского движения. Святой католической и православной церквей. В православной традиции считается преподобным. Автор «Устава Святого Бенедикта» – важнейшего из монашеских уставов латинской традиции.
Практически единственным источником сведений о жизни Святого Бенедикта является книга «Диалоги» Святого Григория Великого, папы Римского (540—604 годы, 590—604 годы понтификата).
Бенедикт был сыном знатного римлянина из Нурсии. Юношей он был отправлен в Рим на учёбу, но, не закончив обучение, покинул город вместе с группой благочестивых людей, сбежав от столичной суеты, и поселился в Аффиде (совр. Аффиле), местечке в горах, расположенном неподалеку от Субиако. Известно, что в это время ему было около 20 лет, и что его сестра-близнец Схоластика к тому времени уже посвятила себя Богу.
По прошествии некоторого времени Бенедикт понял, что хочет стать отшельником. Случайная встреча с монахом Романом из монастыря, расположенного рядом с Субиако, помогла ему. Монах показал Бенедикту пещеру возле искусственного озера на реке Анио и согласился приносить отшельнику еду. За три года, которые Бенедикт прожил в пещере, он закалился и физически и духовно. Слава его росла, люди начали совершать паломничества к пещере, чтобы посмотреть на отшельника; а монахи из Виковаро, одного из окрестных монастырей, после смерти настоятеля уговорили Бенедикта возглавить их общину. Ничего хорошего из этого не вышло, у Бенедикта были слишком строгие представления о монашеской жизни, не понравившиеся общине. В результате он вынужден был покинуть монастырь и вернуться в пещеру после того, как его чуть не отравили.
Постепенно в голове у Бенедикта сложились представления о том, как должна быть устроена монашеская жизнь. Он разделил своих учеников, число которых к тому времени сильно выросло, на 12 групп, каждая из которых подчинялась своему настоятелю, а за Бенедиктом оставалось право общего надзора.
Около 530 года зависть и интриги местных монахов и клира вынудили Бенедикта переселиться на юг, на гору Кассино, где им был основан знаменитый монастырь Монте-Кассино. Существовавшее на горе языческое святилище Бенедикт превратил в христианский храм, местных жителей обратил в христианство. Скоро слава монастыря разлетелась по всему краю, число братьев в общине резко выросло.
По преданию, Бенедикт молитвой воскресил сына крестьянина из соседней деревни, который принёс умершего мальчика к монастырю.
Именно для общины Монте-Кассино, которая положила начало ордену, впоследствии названному орден бенедиктинцев, Бенедикт ок. 540 года составил свой знаменитый устав, который стал фундаментом всего западного монашества.
Умер святой Бенедикт в 547 году в Монте-Кассино.
В 1964 папа Павел VI провозгласил св. Бенедикта Покровителем Европы. День памяти в Католической Церкви – 11 июля, в Православной Церкви (под именем св. Венедикта) – 27 марта.
Устав Святого Бенедикта творчески вбирает в себя традицию древнегалльского монашества, монашества Святого Августина и восточного монашества, с которым Святой Бенедикт познакомился через сочинения Святого Василия Великого и Святого Иоанна Кассиана. Одним из источников для Устава Святого Бенедикта служил также анонимный монашеский устав «Правила Учителя». В целом, устав Святого Бенедикта очень практичен, в нём сделан упор на повседневные нужды и обязанности монашеской общины, как в богослужениях, так и в хозяйственной деятельности. Очень сильно подчеркнут в уставе принцип киновии (общежительского монашества) и принцип монастырской автономии. Сильно подчеркивается в уставе необходимость воспитания смирения, которое, по Бенедикту, важнее суровой аскезы. Уход от мира, понимается, в том числе, и как материальная независимость монастыря от внешнего мира, таким образом, личная бедность монахов не должна означать бедности монастыря. Жизнь монахов определяют богослужения, физический труд, чтение Священного Писания и творений Отцов Церкви. Уставу Святого Бенедикта до сегодняшнего времени следуют бенедиктинцы, цистерцианцы, трапписты и, в основных чертах и духе, также картезианцы, имеющие при этом свои особые правила.
Широко известны 72 правила из Устава святого Бенедикта:
Любить Господа Бога всем сердцем, всей душой, всеми силами.
Любить ближнего, как самого себя.
Не убивать.
Не предаваться блуду.
Не красть.
Не завидовать.
Не лжесвидетельствовать.
Уважать всех людей.
Не делать другим того, чего бы мы не желали себе.
Отвергаться самого себя.
Умерщвлять свою плоть.
Не привязываться к тому, что приятно чувствам.
Любить пост.
Облегчать участь бедных.
Одевать нагих.
Посещать больных.
Хоронить мертвых.
Поддерживать находящихся в испытании.
Утешать печальных.
Чуждаться мирских нравов.
Не предпочитать ничего любви Христовой.
Не предаваться гневу.
Не помышлять о мщении.
Не хранить в сердце лукавства.
Не давать ложного мира.
Не оставлять милосердия.
Не клясться, чтобы не оказаться клятвопреступником.
Быть правдивым сердцем, также как и устами.
Не воздавать злом за зло.
Не терпеть неправды, но с терпением переносить ту, что будет сделана нам.
Любить своих врагов.
Отвечать на проклятие не проклятием, а благословением.
Терпеть гонение за правду.
Не быть надменным.
Не быть пристрастным к вину.
Не быть жадным к еде.
Не быть любителем поспать.
Не быть ленивым.
Не роптать.
Не клеветать.
Полагать надежду на Бога.
Приписывать Богу то доброе, что найдешь в себе.
В зле всегда обвинять самого себя.
Помнить о судном дне.
Страшиться ада.
Всеми силами души стремиться к жизни вечной.
Всегда помнить о смерти.
Всегда следить за своими поступками.
Быть уверенным, что Бог видит нас везде.
Разбивать о Христа все недобрые мысли, как только они возникают в сердце.
И открывать их старцу, опытному в делах духовных.
Хранить уста от всякого злого слова.
Не любить многословия.
Не говорить праздных слов.
Не любить слишком часто и громко смеяться.
Охотно внимать духовному чтению.
Часто предаваться молитве.
Каждый день в молитве со слезами исповедовать Богу прошедшие прегрешения и впредь от них исправляться.
Не исполнять пожеланий плоти.
Ненавидеть свою волю. Во всем повиноваться наставлениям игумена, даже если – избави Бог – он противоречит себе делами, помня завет Господень: «Что они говорят, то делайте, по делам же их не поступайте».
Не стараться прослыть святым, прежде чем станешь им.
Каждый день исполнять жизнью заветы Господа.
Любить чистоту.
Избегать ненависти.
Не ревновать и не поддаваться зависти.
Не любить споров.
Избегать почестей.
Почитать старших.
Любить младших.
Молиться за врагов, в любви Христовой.
До захода солнца мириться с теми, с кем разделила нас распря.
Никогда не отчаиваться в милосердии Божием.
Святой Бенедикт изображается в чёрном монашеском облачении. Иконографические символы: устав, жезл аббата, пучок розог, треснувший кубок или кубок со змеёй (указание на попытку отравления), ворон с куском хлеба в клюве. Первые изображения св. Бенедикта датируются VIII веком.
Questi altri fuochi tutti contemplanti
uomini fuoro, accesi di quel caldo
che fa nascere i fiori e ' frutti santi. [48]
Qui è Maccario, qui è Romoaldo,
qui son li frati miei che dentro ai chiostri
fermar li piedi e tennero il cor saldo». [51]
Все эти светы были, в свой черёд,
Мужи, чьи взоры созерцали бога,
А дух рождал священный цвет и плод. [48]
Макарий здесь, здесь Ромоальд, здесь много
Моих собратий, чей в монастырях
Был замкнут шаг и сердце было строго». [51]
Из академической статьи:
Преподобный Макарий Александрийский (295—395 годы), родился в Александрии. До сорока лет занимался торговлей, затем принял Святое крещение и удалился в пустыню. Через несколько лет подвижнической жизни он был посвящен в сан пресвитера и поставлен настоятелем монастыря, называемого «Келлии», в египетской пустыне между Нитрийской горой и скитом, в котором подвизались в безмолвии монахи-отшельники, каждый отдельно в своей келлии. Он был самым искренним другом преподобного Макария Египетского (300—394 годы), вместе с которым в царствование Валента был изгнан из отечества. Оба Макария по своему характеру и образу жизни были весьма похожи друг на друга и имели одного и того же общего учителя и наставника – преподобного Антония Великого (251—356 годы), «отца монашества», от которого они неоднократно получали наставления для усовершенствования в добродетельной жизни.
Однажды преподобным Макарию Александрийскому и Макарию Египетскому нужно было переправиться через реку Нил на большом пароме, на который взошли также два трибуна (тысяченачальника) со своею пышной свитой из войска, оруженосцев и дружинников, изукрашенных цепями и золотыми поясами. Когда эти трибуны заметили двух преподобных старцев, одетых в ветхие одежды и стоящих в углу, они восхвалили их смиренную и бедную жизнь, и один из тысячников сказал старцам: «Блаженны вы – пренебрегающие миром». Преподобный Макарий Александрийский на это ответил: «Мы, действительно, пренебрегаем миром, а над вами смеется мир. Произнесенное тобой – не по твоей воле, но пророчески, потому что мы оба называемся Макариями, то есть блаженными». Умилившись этими речами преподобного Макария Александрийского, трибун, по возвращении домой, совлек с себя свои одежды и, раздав свое имущество бедным, избрал отшельническую жизнь.
Преподобный Макарий, увеличивая свои подвиги, положил себе за правило не есть ни хлеба, ни варева, кроме жесткого проса или каких-нибудь семян, размоченных в воде. В таком воздержании преподобный прожил семь лет. Затем в течение трех лет в день съедал по небольшому куску хлеба (меньше фунта), равно и воды выпивал такой же мерой, что послужило сильным умерщвлением плоти. Употребляя все усилия, боролся преподобный и со сном, но после такого подвига говорил для назидания других: «Насколько имел силы, одолел сон, но человеческой природы, требующей сна, я не был в силах одолеть, а потому и должен был повиноваться ей».
Когда преподобного Макария стал весьма сильно искушать бес любодеяния, то он, чтобы преодолеть сего врага, в течение шести месяцев нагим сидел в скитском болоте, подвергая себя укусам множества больших комаров. И когда он вернулся в свою келлию, то только по голосу узнали ученики, что это их авва Макарий.
Услыхав об очень строгом уставе жизни тавеннисиотского монастыря, где настоятелем был преподобный Пахомий Великий (292—348 годы, создатель киновии или схимничества), преподобный Макарий, скрыв себя под мирской одеждой, в течение всей святой Четыредесятницы не вкушал ни хлеба, ни воды, за исключением небольшого количества сухих листьев капусты в воскресные дни. И это он делал лишь для того, чтобы и другие иноки видели, что он ест и чтобы не впасть ему в грех высокомерия. Преподобный Макарий ночью непрестанно работал и не отдыхал от трудов, ни разу во все время не сел и не лег. Стоял он, не отверзая своих уст, ни с кем не разговаривая, но в молчании всем сердцем своим, вознося молитву к Богу. Увидав такой подвиг преподобного, подвижники того монастыря были посрамлены, ибо возносились умом, гордясь своими подвигами и постом. Преподобный Макарий, показав смирение и преподав всем наставление, возвратился в свое место.
Исконный враг рода человеческого сильно озлобился на преподобного Макария за его строго подвижнический образ жизни, потому стал искушать его ум тщеславием, понуждая отправиться в Рим. Борясь с искушением, святой насыпал мешок песка, взвалил его на себя и долго ходил с этой ношей по пустыне, пока не утомил свое тело, и гордая мысль не оставила его.
Подвижнической жизнью, постом, отрешением от всего земного преподобный Макарий стяжал дар чудотворения и прозрения сокровенных мыслей людей, удостоился многих чудесных видений. Авва Макарий, будучи исполнен Божественной благодати, видел, что бесы, посещая церковное пение и монашеское собрание, над одними насмехались, наводя дремоту или помыслы; над иными же, слабейшими братьями, невнимательными к молитве, они злобно глумились, сидя на их шеях и плечах; от некоторых же иноков, если бесы начинали пред ними делать что-либо непотребное, то внезапно были отгоняемы некоей силой и более ни осмеливались, ни останавливаться пред таковыми, ни проходить мимо них.
Преподобный Макарий рассказывал еще другое, более дивное и ужасное, а именно, как один из подвижников святой обители, преподобный Марк, причащался Святых Таин из рук Ангелов, а нерадивые из братии получали, вместо Тела Христова, горящие угли, а преподаваемое иерейской рукой Тело Христово возвращалось обратно в алтарь. От тех же, кто были достойны святого причащения, бесы отбегали далеко. Между тем, около алтаря с иереем стоял Ангел Господень и вместе с иерейской простирал свою руку для раздаяния Божественных Тайн.
Святой Макарий прославился множеством чудес исцеления больных и одержимых бесами.
После многих трудов и подвигов преподобный Макарий с миром отошел ко Господу около 394—395 года, имея сто лет от рождения.
Преподобный Макарий был и церковным писателем, его перу принадлежат «Слово о исходе души», входящее в состав Следованной Псалтири, правило монашеское в 30 главах, письмо к инокам.
Из академической статьи:
Макарий Великий (Макарий Египетский; 300—391 года) – христианский святой, отшельник, почитаемый в лике преподобного, автор духовных бесед.
Память совершается в Православной церкви 19 января (по юлианскому календарю), в Католической церкви 15 января.
Макарий родился около 300 года в Нижнем Египте в селении Птинапор. В раннем возрасте по желанию родителей вступил в брак, но рано овдовел. После смерти жены Макарий углубился в изучение Священного Писания. Похоронив родителей, Макарий удалился в ближайшую к селению пустыню и стал послушником при проживавшем там старце-отшельнике. Проезжавший через Птинапор местный епископ рукоположил Макария в одного из младших клириков местной церкви, однако Макарий, тяготившийся полученным саном, оставил селение и удалился в полном одиночестве в пустыню.
Прожив несколько лет в одиночестве в Фаранской пустыне, Макарий пошёл к Антонию Великому и стал его учеником, прожив долгое время в основанном им монастыре в Фивадской пустыне. По совету Антония Макарий удалился в Скитскую пустыню. По словам Димитрия Ростовского в ней Макарий так просиял подвигами и столь преуспел в иноческой жизни, что превосходил многих братий и получил от них название «юноша-старец», так как, несмотря на молодость свою, обнаружил вполне старческую жизнь.
В 40 лет Макарий был посвящён в сан священника и поставлен настоятелем иноков, живших в Скитской пустыне. В этом же возрасте, согласно церковному преданию, он получил дар чудотворения и прославился многими чудесами, включая воскрешение умерших. Так, по преданию, святой воскресил мёртвого, чтобы убедить еретика, отрицающего возможность воскрешения. Из более поздних свидетельств о жизни Макария известно, что он мог так взывать к умершим, что те могли говорить вслух. Известен случай, когда мёртвый свидетельствовал для оправдания невиновного, другой умерший рассказал, где спрятаны вещи, что избавило его семью от рабства. Около 360 года Макарий основал в Нитрийской пустыне монастырь, получивший впоследствии название – монастырь Макария Великого.
Макарий Великий вместе с Макарием Александрийским пострадал в период правления императора-арианина Валента. Их сослали на пустынный остров, населённый язычниками, но, согласно преданию, через исцеление дочери жреца, Макарий обратил жителей острова в христианство. После того как об этом стало известно арианскому епископу, отправившему Макария в ссылку, он разрешил обоим старцам вернуться в свои пустыни.
Скончался Макарий в 391 году, в основанном им монастыре. Чудеса и видения Макария были описаны пресвитером Руфином, а житие составил преподобный Серапион, епископ Тмунтский. Мощи Макария Великого находятся в Италии, в городе Амальфи и в Египте в монастыре Макария Великого.
Богословское наследие Макария Великого составляют пятьдесят слов (бесед), семь наставлений и два послания. Основной темой сочинений является духовная жизнь христианина в форме аскетического уединения. В ряде своих сочинений Макарий аллегорически толкует Библию (например, Беседа о видении Иезекииля). Сочинения преподобного Макария включены в 34-й том Patrologia Graeca.
Из академической статьи:
Святой Ромуальд (Ромуальд Равеннский, 951—19 июня 1027 года) – католический Святой, монах, основатель конгрегации камальдулов.
Первое из житий Святого Ромуальда было написано Петром Дамиани приблизительно через 15 лет после смерти Святого. Согласно ему, Ромуальд родился в Равенне в аристократической семье Онести. В молодости он вёл разгульный образ жизни. Глубокая внутренняя перемена в нём произошла в 20-летнем возрасте, когда Ромуальд стал свидетелем того, как его отец убил на дуэли человека. Ромуальд удалился в бенедиктинское аббатство Сант-Аполлинаре-ин-Классе. После некоторых колебаний Ромуальд принял там монашеские обеты.
Жизнь в аббатстве разочаровала молодого монаха, он хотел вести намного более строгий и аскетичный образ жизни, чем тот, которым жили в монастыре. Кроме того, призывы молодого монаха к исправлению нравов возбудили сильное недовольство братии. Через три года он покинул монастырь и переселился в окрестности Венеции, став отшельником. Компанию ему составил лишь пожилой монах Марин, ставший его духовным наставником.
Вскоре Ромуальд приобрёл репутацию Святого. В 978 году венецианский дож Пьетро Орсеоло после беседы с отшельником принял решение покинуть пост и стать монахом. Ромуальд и Марин сопровождали Пьетро Орсеоло в его путешествии в Каталонию, где Пьетро стал отшельником при аббатстве святого Михаила. Святой Ромуальд прожил около 5 лет в Каталонии в строгой аскезе, после чего вернулся в Италию. В этот период до императора Оттона III дошли слухи об аскете, которого почитают святым. Император настоял, чтобы Ромуальд стал аббатом некогда покинутого им монастыря Сант-Аполлинаре-ин-Классе. Оттон III надеялся с помощью авторитета святого осуществить реформу монашеской жизни.
Водворить желаемую строгость жизни в монастыре Святой Ромуальд, в конечном счете, так и не смог. Он боролся со своими монахами, проводил реформы в других монастырях, основывал новые, но мечтал об отшельнической жизни. В 999 году Святой сложил с себя звание аббата и с несколькими учениками поселился в равеннских болотах. В марте 1001 года император Оттон III провёл Великий пост в Равенне. Для императора, изгнанного из Рима и глубоко переживавшего крушение своего замысла о восстановлении прежней Римской империи, Великий пост, проведённый в Сант-Аполлинаре-ин-Классе, стал временем духовного перелома. Святой Ромуальд убеждал императора уйти из мира в монастырь (сохранились его пророческие слова: «Если пойдёшь на Рим, то не увидишь более Равенны»), и Оттон III всерьёз стал раздумывать об этом. Затем, под влиянием своих советников, Оттон III вернулся к политической жизни и стал готовить поход на Рим, но умер уже в следующем 1002 году.
В 1005 году Святой Ромуальд переселился в Валь-ди-Кастро, где провёл в отшельничестве около двух лет, после чего продолжил свои странствования по Италии. Он хотел отправиться с миссией в Венгрию, но план не удался из-за внезапной болезни.
Около 1012 года Ромуальд прибыл в Тоскану, где основал «пустыню» (эремитский монастырь) Камальдоли неподалёку от города Ареццо. По легенде, некто Мальдоли имел видение монахов в белой одежде, восходящих на небо с места, где был основан монастырь; после чего даровал эту землю Святому Ромуальду. По другой версии легенды, это видение было явлено самому святому Ромуальду. Земля получила имя Campus Maldoli или Camaldoli. Вместе с основанным чуть позднее Фонтебуоно Камальдоли стал ядром новой монашеской конгрегации камальдулов или камальдолийцев. После основания Камальдоли Ромуальд продолжал странствовать, в 1026 году он возвратился в Валь-ди-Кастро, где и умер годом позже.
Конец X века и весь XI век были периодом серьёзных изменений в западном монашестве. Кризис традиционного бенедиктинского монашества, выразившийся в частности в ослаблении духовных и нравственных устоев монастырей, отходе от соблюдения духа и буквы устава святого Бенедикта Нурсийского, требовал радикальных реформ монашеской жизни. Первым этапом этих изменений стало Клюнийское движение, приведшее к созданию Клюнийской конгрегации, воплощавшей в себе реформированное бенедиктинское монашество. Вторым этапом стало появление новых монашеских орденов и конгрегаций, отличительной чертой которых был строгий устав (камальдулы, картезианцы, цистерцианцы и др.) Созданная Святым Ромуальдом конгрегация камальдулов стала одной из первых монашеских общин такого рода.
Святой Ромуальд в молодости соприкоснулся с тремя различными школами западного монашества – равеннское аббатство Сант-Аполлинаре-ин-Классе было типичным бенедиктинским монастырём киновийного типа того времени, однако там уже сказывалось влияние Клюнийской реформы. Духовный наставник Ромуальда монах Марин был представителем старой школы монахов-эремитов, восходящей к традиции ирландских монахов-отшельников. Монастырь Святого Михаила в Каталонии, который Ромуальд и Марин посетили около 978 года, имел весьма строгий устав, базировавшийся на традициях иберийского монашества. При создании своей собственной конгрегации Святой Ромуальд интегрировал в её устав элементы всех этих традиций.
Камальдолийский устав был попыткой сочетать эремитское и киновийное направление монашества. В его основу был положен устав Святого Бенедикта, соблюдаемый во всей его строгости, но усиленный новыми постановлениями, написанными под влиянием отшельнических практик. Братья жили в отдельных кельях, собираясь вместе лишь для богослужений, иные запирались навсегда. Обязательным элементом было соблюдение строгих аскетических практик – хождение босиком, воздержание от мяса и вина, ношение власяницы, обеты молчания, строгие посты, многочасовые чтения псалмов и Священного Писания.
Сам Святой Ромуальд подавал пример аскетической жизни, он ежедневно питался горстью нута (турецкого гороха) и половинкой маленького хлеба и, как сообщает хронист, «жил в очень строгом воздержании от вина и острых приправ»
«Пребывай в своей келье, как в раю. Пусть весь мир будет позади тебя, забудь его. Наблюдай за своими мыслями, как хороший рыбак наблюдает за рыбой. Путь, которым ты должен следовать, есть в Псалмах, никогда не оставляй его.
Если только что пришёл в монастырь и, несмотря на свою добрую волю, ты не можешь до конца понять, что тебе нужно, используй любую возможность, чтобы петь псалмы в своём сердце и понимать их своим разумом.
И если твой разум рассеивается, пока ты читаешь, не сдавайся. Поспешно вернись и снова проникни разумом в слова.
Осознай, прежде всего, что ты стоишь перед Богом и веди себя так, как ведёт себя человек, стоящий перед императором.
Опустоши себя полностью и пребывай в ожидании, довольствуясь Божьей милостью, как птенец, который ничего не пробует и не ест, кроме того, что ему приносит мать».
Святой Ромуальд почитался Святым уже при жизни. В 1466 году его мощи были обретены нетленными, а в 1481 году они были перенесены в Фабриано. В 1594 году в Римский календарь была введена память св. Ромуальда 19 июня. Папа Климент VIII передвинул дату празднования на 7 февраля.
В 1969 году при реформе календаря, память Святого Ромуальда была вновь возвращена на день его смерти 19 июня.
E io a lui: «L’affetto che dimostri
meco parlando, e la buona sembianza
ch’io veggio e noto in tutti li ardor vostri, [54]
così m’ha dilatata mia fidanza,
come «l sol fa la rosa quando aperta
tanto divien quant» ell» ha di possanza. [57]
Però ti priego, e tu, padre, m’accerta
s’io posso prender tanta grazia, ch’io
ti veggia con imagine scoverta». [60]
И я ему: «Приязнь, в твоих словах
Мне явленная, и благоволенье,
Мной видимое в ваших пламенах, [54]
Моей души раскрыли дерзновенье,
Как розу раскрывает солнца зной,
Когда всего сильней ее цветенье. [57]
И я прошу; и ты, отец, открой,
Могу ли я пребыть в отрадной вере,
Что я узрю воочью образ твой». [60]
Данте душевно благодарит Святого Бенедикта, за явленную ему приязнь и благоволение и спрашивает: может ли он верить, что воочию увидит его. Пока Святой скрыт в сиянии светила.
Ond“ elli: „Frate, il tuo alto disio
s’adempierà in su l’ultima spera,
ove s’adempion tutti li altri e «l mio. [63]
Ivi è perfetta, matura e intera
ciascuna disïanza; in quella sola
è ogne parte là ove sempr» era, [66]
perché non è in loco e non s’impola;
e nostra scala infino ad essa varca,
onde così dal viso ti s’invola. [69]
И он мне: «Брат, свершится в высшей сфере
Все то, чего душа твоя ждала;
Там все, и я, блаженны в полной мере. [63]
Там свершена, всецела и зрелá
Надежда всех; там вечно пребывает
Любая часть недвижной, как была. [66]
То – шар вне места, остий он не знает;
И наша лестница, устремлена
В его предел, от взора улетает. [69]
Бенедикт уверяет Данте, называя его братом, что всё то, чего ждёт его душа, свершится сполна в Высшей Сфере, где все души блаженны. Там свершается надежда всех, там всё всем видно. Туда, в Эмпирею (Перводвигатель) – шар вне места, не знающий остей, устремлена вся лестница Святых, скрывающаяся от взора в недостижимой, кажется, дали.
Infin là sù la vide il patriarca
Iacobbe porger la superna parte,
quando li apparve d’angeli sì carca. [72]
Пред патриархом Яковом она
Дотуда от земли взнеслась когда-то,
Когда предстала, ангелов полна. [72]
Первым эту лестницу, полную ангелов, увидел в своём сне патриарх Яков.
Из академической статьи:
Лестница Иакова – лестница из сна Иакова, соединяющая землю и Небо.
«И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе. Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал!» (Быт.28:12—16)
Проснувшись, Иаков возлил елей на камень, который лежал у него в изголовье, и объявил это место Домом Божьим (Бейт Эль, в русском переводе – Вефиль, ср. байтил) – Быт.28:18—19.
Лествица Иакова – русский переводной апокриф, основанный на библейском сюжете. В апокрифе приводится подробное описание увиденной Иаковом лестницы: у неё 12 ступеней и на каждой справа и слева лица, а на самом верху – «лице, акы человече, из огня изсечено». Приводится толкование данного видения: ангел разъясняет Иакову символику каждой из ступеней, а движение ангелов по лестнице трактуется как сошествие Христа на землю. Также сообщаются подробности о судьбе потомков Иакова.
«Лествица Иакова» входит в индекс запрещённых книг, начиная с Номоканона XV века. Её текст включён в состав Толковой палеи и Полной Хронографической палеи.
Из академической статьи:
Иаков, Израиль – герой Пятикнижия, третий из библейских патриархов, младший из сыновей-близнецов патриарха Исаака и Ревекки, родившей после двадцатилетнего бесплодного брака.
Почитается во всех авраамических религиях: в иудаизме, христианстве и исламе.
Имя Иаков интерпретируется как производное от слова акев «пята, след», так как Иаков вышел из чрева матери, ухватившись за пяту старшего брата, Исава (Быт. 25:26).
История Иакова излагается в Книге Бытие (гл. 25, 27—50). Она начинается с того, что Бог открыл беременной Ревекке, что та родит близнецов, которым предназначено стать родоначальниками двух народов, причём народ, который произойдет от старшего из братьев, будет подвластен потомкам младшего. Будучи любимцем матери Ревекки, Иаков хитростью добился от отца Исаака благословения на первородство и сделался родоначальником избранного народа Израильского. Вся дальнейшая жизнь Иакова рассказана в книге Бытие.
Избегая мести брата Исава, Иаков по совету матери удалился в город Харран (Северная Месопотамия – Арам-Нахараим) и женился там на двух дочерях своего дяди Лавана, Лии и Рахили. От них и их служанок Зелфы и Валлы имел двенадцать сыновей (Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар, Завулон, Дан, Неффалим, Гад, Асир, Иосиф, Вениамин) и дочь Дину.
По возвращении из Месопотамии, он проживал в Ханаане, держась со своими стадами становищ Авраама и Исаака. Однажды во время ночного бдения ему явился Бог в лице ангела, с которым Иаков боролся до рассвета, требуя благословить его. В схватке он повредил свое бедро, но Бог остался удовлетворен его рвением. Иаков получил благословение и новое имя – Израиль («Борющийся с Богом»), с напутствием: «…ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь.» (Быт.32:27,28).
Судьба его круто изменилась, когда он переселился со всем семейством к сыну своему Иосифу в Египет; ему отведен был богатый округ Гесем. Там от его сыновей произошло 12 колен народа Израильского, судьба которых пророчески указана была им в предсмертном благословении его каждому из них.
Иаков скончался 147 лет от роду (?); тело его, в силу его завещания, перевезено было в Землю Обетованную.
Погребён в священной Пещере Махпела в Хевроне; где также погребена его жена Лия, и патриархи с жёнами: Авраам, Исаак, Сарра, Ревекка.
Племена потомков двенадцати сыновей Иакова, согласно Библии, образовали израильский народ.
При первом перечислении колен Библия называет их именами 12 сыновей Иакова (Быт. 49:28). У Иакова были две жены – Лия, Рахиль, и служанки жён – Валла (Билха) и Зелфа (Зилпа).
Сыновья Лии: Рувим (Рэ’увен), Симеон (Шим’он), Левий (Леви), Иуда (Иехуда), Иссахар, Завулон (Зевулун).
Сыновья Рахили: Иосиф (Йосэф), Вениамин (Биньямин).
Сыновья Валлы (Билхи): Дан, Неффалим (Нафтали).
Сыновья Зелфы (Зилпы): Гад, Асир (Ашер).
У Иосифа были двое сыновей: Манассия (Меннаше) и Ефрем (Эфраим), которых Иаков возвёл в родоначальники двух самостоятельных колен вместо их отца Иосифа (Быт. 48:5; ср. ИбН. 14:4), что увеличило число колен до 13.
В соответствии с перечислением потомков Иакова в Книге Бытия, единственной дочерью Иакова (от Лии) была Дина, однако среди комментаторов Пятикнижия возникла версия и о существовании других неупомянутых в перечне детей дочерях Иакова.
Ma, per salirla, mo nessun diparte
da terra i piedi, e la regola mia
rimasa è per danno de le carte. [75]
Le mura che solieno esser badia
fatte sono spelonche, e le cocolle
sacca son piene di farina ria. [78]
Ma grave usura tanto non si tolle
contra «l piacer di Dio, quanto quel frutto
che fa il cor de» monaci sì folle; [81]
Теперь к ее ступеням не подъята
Ничья стопа, и для сынов земли
Писать устав мой – лишь бумаге трата. [75]
Те стены, где монастыри цвели, —
Теперь вертепы; превратились рясы
В дурной мукой набитые кули. [78]
Не так лихва враждебна без прикрасы
Всевышнему, как в нынешние дни
Столь милые монашеству запасы. [81]
Святой Бенедикт жалуется, что теперь среди людей никто не желает стать отшельником, поэтому его устав стал никому не нужен. Монастыри превратились в вертепы, рясы монахов в кули, набитые дурной мукой и сегодняшнему монаху милы запасы в амбарах, враждебные Господу ещё больше, чем излишества рода человеческого.
ché quantunque la Chiesa guarda, tutto
è de la gente che per Dio dimanda;
non di parenti né d’altro più brutto. [84]
La carne d’i mortali è tanto blanda,
che giù non basta buon cominciamento
dal nascer de la quercia al far la ghianda. [87]
Pier cominciò sanz» oro e sanz» argento,
e io con orazione e con digiuno,
e Francesco umilmente il suo convento; [90]
Все, чем владеет церковь, – искони
Наследье нищих, страждущих сугубо,
А не родни иль якобы родни. [84]
Столь многое земному телу любо,
Что раньше минет чистых дум пора,
Чем первый желудь вырастет у дуба. [87]
Пётр начинал без злата и сребра,
А я – молитвой и постом упорным;
Франциск смиреньем звал на путь добра. [90]
По уставу Святого Бенедикта, всё, чем владеет Церковь, является наследием нищих, а не родни церковников и монахов. Земное тело окутано столь многими соблазнами, что пора чистых дум проходит раньше, чем первый желудь вырастает у дуба.
Первый папа – Святой апостол Пётр начинал бессребреником, Святой Бенедикт служил Христу молитвой и постом, Святой Франциск своим смирением проповедал Нищету и звал на путь добра.
e se guardi «l principio di ciascuno,
poscia riguardi là dov» è trascorso,
tu vederai del bianco fatto bruno. [93]
Veramente Iordan vòlto retrorso
più fu, e «l mar fuggir, quando Dio volse,
mirabile a veder che qui «l soccorso». [96]
Così mi disse, e indi si raccolse
al suo collegio, e «l collegio si strinse;
poi, come turbo, in sù tutto s’avvolse. [99]
И ты, сравнив с почином благотворным
Тот путь, каким преемники идут,
Увидишь сам, что белый цвет стал черным. [93]
Хоть в том, как Иордан был разомкнут
И вскрылось море, промысл объявился
Чудесней, чем была бы помощь тут». [96]
Так он сказал и вновь соединился
С собором, и собор слился тесней;
Затем, как вихорь, разом кверху взвился. [99]
Сравни путь сегодняшних служителей Церкви, говорит Бенедикт, с нашим благотворным почином и увидишь, как белое становится чёрным. Даже явлением чуда, подобного тому, когда Иордан разомкнулся и Моисей провёл своих приверженцев по сухому дну, убегая от войск фараона, с этим ничего уже не поделаешь. Затем он соединился с собором других светов вокруг Сатурна, и весь собор разом взвился вверх по лестнице Якова.
La dolce donna dietro a lor mi pinse
con un sol cenno su per quella scala,
sì sua virtù la mia natura vinse; [102]
né mai qua giù dove si monta e cala
naturalmente, fu sì ratto moto
ch’agguagliar si potesse a la mia ala. [105]
Моя владычица вдоль ступеней
Меня взметнула легким мановеньем,
Всесильным над природою моей; [102]
Ни вверх, ни вниз естественным движеньем
Так быстро не спешат в земном краю,
Чтобы с моим сравниться окрыленьем. [105]
Беатриче лёгким движением, всесильным над природой Данте, взметнула его выше вдоль лестницы Якова, вслед Святому Бенедикту, и он полетел вместе с нею, с немыслимой скоростью в Сферу Звёзд.
S’io torni mai, lettore, a quel divoto
trïunfo per lo quale io piango spesso
le mie peccata e «l petto mi percuoto, [108]
tu non avresti in tanto tratto e messo
nel foco il dito, in quant“ io vidi „l segno
che segue il Tauro e fui dentro da esso. [111]
Читатель, верь, – как то, что я таю
Надежду вновь обресть усладу Рая,
Которой ради, каясь, перси бью, – [108]
Ты не быстрей обжег бы, вынимая,
Свой перст в огне, чем предо мной возник
Знак, первый вслед Тельцу, меня вбирая. [111]
Поэт призывает читателя поверить, что он быстрее бы отдёрнул палец от огня, в сравнении с тем, насколько быстро он и Беатриче вознеслись в восьмое небо, в Сферу Звёзд, в место, где расположено созвездие Близнецы, идущее вслед за созвездием Тельца.
O glorïose stelle, o lume pregno
di gran virtù, dal quale io riconosco
tutto, qual che si sia, il mio ingegno, [114]
con voi nasceva e s’ascondeva vosco
quelli ch»è padre d’ogne mortal vita,
quand» io senti» di prima l’aere tosco; [117]
e poi, quando mi fu grazia largita
d’entrar ne l’alta rota che vi gira,
la vostra regïon mi fu sortita. [120]
A voi divotamente ora sospira
l’anima mia, per acquistar virtute
al passo forte che a sé la tira. [123]
О пламенные звезды, о родник
Высоких сил, который возлелеял
Мой гений, будь он мал или велик! [114]
Всходил меж вас, меж вас к закату реял
Отец всего, в чем смертна жизнь, когда
Тосканский воздух на меня повеял; [117]
И мне, чудесно взятому туда,
Где ходит свод небесный, вас кружащий,
Быть в вашем царстве выпала чреда. [120]
К вам устремляю ныне вздох молящий,
Дабы мой дух окреп во много крат
И трудный шаг свершил, его манящий. [123]
Родившиеся под знаком Близнецов считались, по учению астрологов, предрасположенными к «письменности, науке и знанию». В созвездии Близнецов сейчас находится Отец всего, в чем смертна жизнь – Солнце (с 21 мая по 20 июня), которое вместе с этим созвездием всходит и реет к закату. Данте точно отмечает, что он родился в Тоскане (России) в конце мая, когда на него повеял воздух родины.
В примечании к первому стиху «Ада» Боккаччо приводит слова одного равеннского старожила, друга Данте, которому поэт незадолго до смерти (наступившей в Равенне 13 сентября 1321 года) сказал, что в мае месяце ему исполнилось пятьдесят шесть лет. Из этого свидетельства можно заключить, что поэт родился в последнюю декаду мая 1265 года.
Это не совпадает с датой рождения ни Петра Петровича (29 октября 1715 года), ни Петра Алексеевича (23 октября 1715 года). Оба Петра родились практически одновременно (во что трудно поверить); учитывая подмену одного Петра другим, я делаю вывод, что императору Петру II, была отдана дата рождения его умершего племянника и тёзки Петра Алексеевича, а сам Пётр Петрович Романов родился в конце мая, как и его отец – Пётр I Великий (31 мая 1672 года), под созвездием Близнецов.
Для чего понадобилось менять дату рождения наследника? Жизнь царских отпрысков публична. Празднования их дней рождения проводятся торжественно и пышно, при большом стечении народа. При смерти наследника, родившегося в октябре, другой наследник, оставшийся вместо него и официально «похороненный», вынужденно отмечал «официальный» пышный день рождения в октябре и «неофициальный» в мае, что было удобно и незаметно, так как он совпадал с днём рождения его отца – царя Петра I Великого. Это раздвоение личности сильно повлияло на характер и жизнь великого поэта, сделав его многоликим и непредсказуемым.
Поэту исполнилось 56 лет в 1771 году, что привязывает время жизни Боккаччо. А в 1775 году он в очередной раз «умер» для мира, став папой Пием VI (1775—1799 годы понтификата).
Теперь и ему выпала очередь быть в этом царстве вечных светов – Сфере Звёзд. Он славит созвездие Близнецы, под сенью которого родился, и возносит молитву, прося, чтобы дух его окреп и свершил трудный шаг – решил трудную задачу описания высших Сфер Небесного Рая и строения Солнечной системы, среди много более трудных задач, блестяще решённых им в Комедии.
Итак, день рождения Данте – вторая половина мая 1715 года, и своё 28 – летие он сейчас празднует вместе с Любимой, в Сфере Звёзд, в созвездии Близнецы.
«Tu se» sì presso a l’ultima salute»,
cominciò Bëatrice, «che tu dei
aver le luci tue chiare e acute; [126]
e però, prima che tu più t’inlei,
rimira in giù, e vedi quanto mondo
sotto li piedi già esser ti fei; [129]
sì che «l tuo cor, quantunque può, giocondo
s’appresenti a la turba trïunfante
che lieta vien per questo etera tondo». [132]
«Так близок ты к последней из отрад, —
Сказала Беатриче мне, – что строгий
Быть должен у тебя и чистый взгляд. [126]
Пока ты не вступил в ее чертоги,
Вниз посмотри, – какой обширный мир
Я под твои уже повергла ноги; [129]
Чтоб уготовать в сердце светлый пир
Победным толпам, что сюда несутся
С веселием сквозь круговой эфир». [132]
Беатриче говорит Данте: он уже близок к последней из отрад и должен на всё посмотреть строгим и чистым взглядом. Пока ты не вступил в чертоги Рая (не умер, приобщившись к Райским душам, проще говоря), посмотри вниз, на тот мир, который мы покинули, и который я повергла под твои ноги, чтобы уготовать в твоём сердце светлый пир победным толпам, которые несутся сюда сквозь все круги эфира – Рая.
Col viso ritornai per tutte quante
le sette spere, e vidi questo globo
tal, ch’io sorrisi del suo vil sembiante; [135]
Тогда я дал моим глазам вернуться
Сквозь семь небес – и видел этот шар
Столь жалким, что не мог не усмехнуться; [135]
Тут только поэт обернулся назад, вернувшись глазами сквозь семь небес, увидел Земной шар целиком, подобным Готторпскому Глобусу, но столь маленьким, что поневоле усмехнулся.
e quel consiglio per migliore approbo
che l’ha per meno; e chi ad altro pensa
chiamar si puote veramente probo. [138]
Vidi la figlia di Latona incensa
sanza quell» ombra che mi fu cagione
per che già la credetti rara e densa. [141]
И чем в душе он меньший будит жар,
Тем лучше; и к другому обращённый
Бесспорнейшую мудрость принял в дар. [138]
Я дочь Латоны видел озарённой
Без тех теней, чье прежде естество
Искал в среде густой и разрежённой. [141]
Но это не главное, что он увидел из Сферы Звёзд. То, что Земной шар маленький – полдела. Главное – оттуда можно сопоставить размеры Земли и Солнца, на фоне которого Земля выглядит ничтожной точкой; поэтому он обращается к другому шару – Солнцу, чтобы принять дар бесспорнейшей мудрости. Он видит освещенную обратную сторону Луны, так как Земля находится от созвездия Близнецы дальше Солнца, находящегося в нём, а Луна в новолунии. Обратную сторону Луны (дочери Латоны от Зевса), он видит без лунных пятен [Рис. Р. XXII.1].
L’aspetto del tuo nato, Iperïone,
quivi sostenni, e vidi com» si move
circa e vicino a lui Maia e Dïone. [144]
Я вынес облик сына твоего,
О Гиперúон; и постиг круженье,
О Майя и Диона, близ него. [144]
Из такой дали на Солнце можно смотреть незащищенным взглядом, как ты наблюдаешь звёзды по ночам.
Гиперион – титан, сын Урана и Геи, отец Гелиоса (Солнца). Майя – мать Меркурия (Гермеса) от Зевса. Диона – мать Венеры (Афродиты) от Зевса.
Поэт, обращаясь к ним, говорит, что постиг круженье их детей вокруг Солнца, а не вокруг Земли.
Quindi m’apparve il temperar di Giove
tra «l padre e «l figlio; e quindi mi fu chiaro
il varïar che fanno di lor dove; [147]
Я созерцал смягченное горенье
Юпитера меж сыном и отцом;
Мне уяснилось их перемещенье. [147]
Поэт находится теперь дальше от Юпитера, чем когда наблюдал его с Земли, поэтому горение планеты смягчённое. Наблюдая Юпитер из Сферы Звёзд, когда тот ближе освещающего его Солнца, он видит и его, и Сатурн и Марс в виде серпиков, наблюдая фазы этих планет, которые с Земли наблюдать невозможно. Это – мысленный взгляд на Солнечную систему со стороны.
Для наблюдателя с Земли, он видит картину расположения Юпитера между Марсом и Сатурном в созвездии Льва, сложившуюся на небе после 10 июня 1743 года. Точнее сказать, учитывая наступившее новолуние и вхождение Солнца в созвездие Близнецы – 21 июня 1743 года [Рис. Р. XXII.2]. Со времени начала путешествия поэта прошло 5 месяцев и 12 дней.
e tutti e sette mi si dimostraro
quanto son grandi e quanto son veloci
e come sono in distante riparo. [150]
L’aiuola che ci fa tanto feroci,
volgendom» io con li etterni Gemelli,
tutta m’apparve da» colli a le foci;
poscia rivolsi li occhi a li occhi belli. [154]
И быстроту свою, и свой объём
Все семеро представили мне сами,
И как у всех – уединенный дом. [150]
С нетленными вращаясь Близнецами,
Клочок, родящий в нас такой раздор,
Я видел весь, с горами и реками.
Потом опять взглянул в прекрасный взор. [154]
Наблюдая Солнечную систему со стороны, он видит соотношение объёмов Солнца и планет и скорости их вращения вокруг Солнца, впервые рассчитанные великим встрономом Иоганном Кеплером.
Из академической статьи:
Иоганн Кеплер (27 декабря 1571 года, Вайль-дер-Штадт—15 ноября 1630 года, Регенсбург) – немецкий математик, астроном, оптик и астролог. Открыл законы движения планет.
Родился в имперском городе Вайль-дер-Штадте (в 30 километрах от Штутгарта, сейчас – федеральная земля Баден-Вюртемберг). Его отец служил наёмником в Испанских Нидерландах. Когда юноше было 18 лет, отец отправился в очередной поход и исчез навсегда. Мать Кеплера, Катарина Кеплер, содержала трактир, подрабатывала гаданием и траволечением.
Интерес к астрономии появился у Кеплера ещё в детские годы, когда его мать показала впечатлительному мальчику яркую комету (1577 года), а позднее – лунное затмение (1580 года).
В 1589 году Кеплер закончил школу при монастыре Маульбронн, обнаружив выдающиеся способности. Городские власти назначили ему стипендию для помощи в дальнейшем обучении.
В 1591 году поступил в университет в Тюбингене – сначала на факультет искусств, к которым тогда причисляли и математику с астрономией, затем переходит на теологический факультет. Здесь он впервые услышал об идеях Николая Коперника о гелиоцентрической системе мира и сразу стал их приверженцем.
Первоначально, Кеплер планировал стать протестантским священником, но благодаря незаурядным математическим способностям был приглашён в 1594 году, читать лекции по математике в университете города Граца (ныне в Австрии).
В Граце Кеплер провёл 6 лет. Здесь вышла в свет (1596 год) его первая книга «Тайна мира» (Mysterium Cosmographicum). В ней Кеплер попытался найти тайную гармонию Вселенной, для чего сопоставил орбитам пяти известных тогда планет (сферу Земли он выделял особо) различные «платоновы тела» (правильные многогранники). Орбиту Сатурна он представил как круг (ещё не эллипс) на поверхности шара, описанного вокруг куба. В куб в свою очередь был вписан шар, который должен был представлять орбиту Юпитера. В этот шар был вписан тетраэдр, описанный вокруг шара, представлявшего орбиту Марса и т. д. Эта работа после дальнейших открытий Кеплера утратила своё первоначальное значение (хотя бы потому, что орбиты планет оказались не круговыми); тем не менее, в наличие скрытой математической гармонии Вселенной Кеплер верил до конца жизни, и в 1621 году переиздал «Тайну мира», внеся в ней многочисленные изменения и дополнения.
Книгу «Тайна мира» Кеплер послал Галилею и Тихо Браге. Галилей одобрил гелиоцентрический подход Кеплера, хотя мистическую нумерологию не поддержал. В дальнейшем они вели оживлённую переписку, и это обстоятельство (общение с «еретиком» – протестантом) на суде над Галилеем было особо подчёркнуто как отягчающее вину Галилея.
Тихо Браге также отверг надуманные построения Кеплера, однако высоко оценил его знания, оригинальность мысли и пригласил Кеплера к себе.
В 1597 году Кеплер женится на вдове Барбаре Мюллер фон Мулек. Их первые двое детей умирают во младенчестве, а жена заболевает эпилепсией. В довершение невзгод, в католическом Граце начинаются гонения на протестантов. Кеплер занесён в список изгоняемых «еретиков» и вынужден покинуть город. Он принимает приглашение Тихо Браге, который к этому времени переехал в Прагу и служит у императора Рудольфа II придворным астрономом и астрологом.
В 1600 году Кеплер прибывает в Прагу. Проведённые здесь 10 лет – самый плодотворный период его жизни.
Вскоре выяснилось, что взгляды Коперника и Кеплера на астрономию Тихо Браге разделял только отчасти. Чтобы сохранить геоцентризм, Браге предложил компромиссную модель: все планеты, кроме Земли, вращаются вокруг Солнца, а Солнце вращается вокруг неподвижной Земли (гео-гелиоцентрическая система мира). Эта теория получила большую известность и в течение нескольких десятилетий являлась основным конкурентом системы мира Коперника.
После смерти Браге в 1601 году Кеплер становится его преемником в должности. Казна императора из-за нескончаемых войн была постоянно пуста. Жалованье Кеплеру платили редко и скудно. Он вынужден подрабатывать составлением гороскопов. Кеплеру пришлось также вести многолетнюю тяжбу с наследниками Тихо Браге, которые пытались отобрать у него, среди прочего имущества покойного, также и результаты астрономических наблюдений. В конце концов, от них удалось откупиться.
В 1604 году Кеплер публикует свои наблюдения сверхновой, называемой теперь его именем.
Будучи великолепным наблюдателем, Тихо Браге за много лет составил объёмный труд по наблюдению планет и сотен звёзд, причём точность его измерений была существенно выше, чем у всех предшественников. Для повышения точности Браге применял как технические усовершенствования, так и специальную методику нейтрализации погрешностей наблюдения. Особо ценной была систематичность измерений.
На протяжении нескольких лет Кеплер внимательно изучает данные Браге и в результате тщательного анализа приходит к выводу, что траектория движения Марса представляет собой не круг, а эллипс, в одном из фокусов которого находится Солнце – положение, известное сегодня как первый закон Кеплера.
Дальнейший анализ привёл ко второму закону: радиус-вектор, соединяющий планету и Солнце, в равное время описывает равные площади. Это означало, что чем дальше планета от Солнца, тем медленнее она движется.
Оба закона были сформулированы Кеплером в 1609 году в книге «Новая астрономия», причём, осторожности ради, он относил их только к Марсу.
Новая модель движения вызвала огромный интерес среди учёных-коперниканцев, хотя не все они её приняли. Галилей кеплеровы эллипсы решительно отверг.
В 1610 году Галилей сообщает Кеплеру об открытии спутников Юпитера. Кеплер встречает это сообщение недоверчиво и в полемической работе «Разговор со Звёздным вестником» приводит несколько юмористическое возражение: – «Непонятно, к чему быть [спутникам], если на этой планете нет никого, кто бы мог любоваться этим зрелищем». Но позже, получив свой экземпляр телескопа, Кеплер изменил своё мнение, подтвердил наблюдение спутников и сам занялся теорией линз. Результатом стали усовершенствованный телескоп и фундаментальная работа «Диоптрика».
В Праге у Кеплера родились два сына и дочь.
В 1611 году старший сын Фридрих умирает от оспы. В это же время душевнобольной император Рудольф II, проиграв войну с собственным братом Матвеем, отрекается в его пользу от чешской короны и вскоре умирает. Кеплер начинает сборы для переезда в Линц, но тут после долгой болезни умирает его жена Барбара.
В 1612 году, собрав скудные средства, Кеплер переезжает в Линц, где прожил 14 лет. За ним сохранена должность придворного математика и астронома, но в деле оплаты новый император ничем не лучше старого. Некоторый доход приносят преподавание математики и гороскопы.
В 1613 году Кеплер женится на 24-летней дочери столяра Сюзанне. У них родилось семеро детей, выжили четверо.
В 1615 году Кеплер получает известие, что его мать обвинена в колдовстве. Обвинение серьёзное: прошлой зимой в Леонберге, где жила Катарина, были по той же статье сожжены 6 женщин. Обвинение содержало 49 пунктов: связь с дьяволом, богохульство, порча, некромантия и т. п. Кеплер пишет городским властям; мать вначале отпускают, но затем снова арестовывают. Следствие тянулось 5 лет. Наконец, в 1620 году начался суд. Кеплер сам выступил защитником, и через год измученную женщину, наконец, освободили. В следующем году она скончалась.
Тем временем Кеплер продолжает астрономические исследования и в 1618 году открывает третий закон: отношение куба среднего удаления планеты от Солнца к квадрату периода обращения её вокруг Солнца есть величина постоянная для всех планет: a³/T² = const. Этот результат Кеплер публикует в завершающей книге «Гармония мира», причём применяет его уже не только к Марсу, но и ко всем прочим планетам (включая, естественно, и Землю), а также к галилеевым спутникам.
Отметим, что в книге, наряду с ценнейшими научными открытиями, изложены также философские рассуждения о «музыке сфер» и платоновых телах, которые составляют, по мнению учёного, эстетическую суть высшего проекта мироздания.
В 1626 году в ходе Тридцатилетней войны Линц осаждён и вскоре захвачен. Начинаются грабежи и пожары; в числе прочих сгорает типография. Кеплер переезжает в Ульм.
В 1628 году Кеплер переходит на службу к Валленштейну.
В 1630 году отправляется к императору в Регенсбург, чтобы получить хотя бы часть жалованья. По дороге сильно простужается и вскоре умирает.
После смерти Кеплера наследникам досталось: поношенная одежда, 22 флорина наличными, 29000 флоринов невыплаченного жалованья, 27 опубликованных рукописей и множество неопубликованных; они позже были изданы в 22-томном сборнике.
Со смертью Кеплера его злоключения не закончились. В конце Тридцатилетней войны было полностью разрушено кладбище, где он похоронен, и от его могилы ничего не осталось. Часть архива Кеплера исчезла.
В 1774 году большую часть архива (18 томов из 22) по рекомендации Леонарда Эйлера приобрела Петербургская Академия наук, сейчас хранится в Санкт-Петербургском филиале архива РАН.
Альберт Эйнштейн назвал Кеплера «несравненным человеком» и писал о его судьбе:
«Он жил в эпоху, когда ещё не было уверенности в существовании некоторой общей закономерности для всех явлений природы. Какой глубокой была у него вера в такую закономерность, если, работая в одиночестве, никем не поддерживаемый и не понятый, он на протяжении многих десятков лет черпал в ней силы для трудного и кропотливого эмпирического исследования движения планет и математических законов этого движения!
Сегодня, когда этот научный акт уже совершился, никто не может оценить полностью, сколько изобретательности, сколько тяжёлого труда и терпения понадобилось, чтобы открыть эти законы и столь точно их выразить».
В конце XVI века в астрономии ещё происходила борьба между геоцентрической системой Птолемея и гелиоцентрической системой Коперника. Противники системы Коперника ссылались на то, что в отношении погрешности расчётов она ничем не лучше птолемеевской. Напомним, что в модели Коперника планеты равномерно движутся по круговым орбитам: чтобы согласовать это предположение с видимой неравномерностью движения планет, Копернику пришлось ввести дополнительные движения по эпициклам. Хотя эпициклов у Коперника было меньше, чем у Птолемея, его астрономические таблицы, первоначально более точные, чем птолемеевы, вскоре существенно разошлись с наблюдениями, что немало озадачило и охладило восторженных коперниканцев.
Открытые Кеплером три закона движения планет полностью и с превосходной точностью объяснили видимую неравномерность этих движений. Вместо многочисленных надуманных эпициклов модель Кеплера включает только одну кривую – эллипс. Второй закон установил, как меняется скорость планеты при удалении или приближении к Солнцу, а третий позволяет рассчитать эту скорость и период обращения вокруг Солнца.
Хотя исторически кеплеровская система мира основана на модели Коперника, фактически у них очень мало общего (только суточное вращение Земли). Исчезли круговые движения сфер, несущих на себе планеты, появилось понятие планетной орбиты. В системе Коперника Земля всё ещё занимала несколько особое положение, поскольку только у неё не было эпициклов. У Кеплера Земля – рядовая планета, движение которой подчинено общим трём законам. Все орбиты небесных тел – эллипсы (движение по гиперболической траектории открыл позднее Ньютон), общим фокусом орбит является Солнце.
Кеплер вывел также «уравнение Кеплера», используемое в астрономии для определения положения небесных тел.
Законы планетной кинематики, открытые Кеплером, послужили позже Ньютону основой для создания теории тяготения. Ньютон математически доказал, что все законы Кеплера являются следствиями закона Всемирного тяготения.
Взгляды Кеплера на устройство Вселенной за пределами Солнечной системы вытекали из его мистической философии. Солнце он полагал неподвижным, а Сферу Звёзд считал границей мира. В бесконечность Вселенной Кеплер не верил и в качестве аргумента предложил (1610 год) то, что позже получило название фотометрический парадокс: если число звёзд бесконечно, то в любом направлении взгляд наткнулся бы на звезду, и на небе не существовало бы тёмных участков.
Строго говоря, система мира Кеплера претендовала не только на выявление законов движения планет, но и на гораздо большее. Аналогично пифагорейцам, Кеплер считал мир реализацией некоторой числовой гармонии, одновременно геометрической и музыкальной; раскрытие структуры этой гармонии дало бы ответы на самые глубокие вопросы:
«Я выяснил, что все небесные движения, как в их целом, так и во всех отдельных случаях, проникнуты общей гармонией – правда, не той, которую я предполагал, но ещё более совершенной».
Например, Кеплер объясняет, почему планет именно шесть (к тому времени были известны только шесть планет Солнечной системы) и они размещены в пространстве так, а не как-либо иначе: оказывается, орбиты планет вписаны в правильные многогранники. Интересно, что исходя из этих ненаучных соображений, Кеплер предсказал существование двух спутников Марса и промежуточной планеты между Марсом и Юпитером.
Законы Кеплера соединяли в себе ясность, простоту и вычислительную мощь, хотя мистическая форма его системы мира основательно засоряла реальную суть великих открытий Кеплера. Тем не менее, уже современники Кеплера убедились в точности новых законов, хотя их глубинный смысл до Ньютона оставался непонятным. Никаких попыток реанимировать модель Птолемея или предложить иную систему движения, кроме гелиоцентрической, больше не предпринималось.
Он немало сделал для принятия протестантами григорианского календаря (на сейме в Регенсбурге, 1613 года, и в Ахене, 1615 года).
Кеплер стал автором первого обширного (в трёх томах) изложения коперниканской астрономии (Epitome astronomia Copernicanae, 1617—1622 годы), которое немедленно удостоилось чести попасть в «Индекс запрещённых книг». В эту книгу, свой главный труд, Кеплер включил описание всех своих открытий в астрономии.
Летом 1627 года Кеплер после 22 лет трудов опубликовал (за свой счёт) астрономические таблицы, которые в честь императора назвал «Рудольфовыми». Спрос на них был огромен, так как все прежние таблицы давно разошлись с наблюдениями. Немаловажно, что труд впервые включал удобные для расчётов таблицы логарифмов. Кеплеровы таблицы служили астрономам и морякам вплоть до начала XIX века.
Через год после смерти Кеплера, астроном Пьер Гассенди (1592—1655 годы),наблюдал предсказанное им прохождение Меркурия по диску Солнца. В 1665 году итальянский физик и астроном Джованни Альфонсо Борелли опубликовал книгу, где законы Кеплера применяются к открытым Галилеем спутникам Юпитера.
Кеплер нашёл способ определения объёмов разнообразных тел вращения, который описал в книге «Новая стереометрия винных бочек» (1615 год). Предложенный им метод содержал первые элементы интегрального исчисления. Позднее Кавальери использовал тот же подход для разработки исключительно плодотворного «метода неделимых». Завершением этого процесса стало открытие математического анализа.
Кроме того, Кеплер очень подробно проанализировал симметрию снежинок. Исследования по симметрии привели его к предположениям о плотной упаковке шаров, согласно которым наибольшая плотность упаковки достигается при пирамидальном упорядочивании шаров друг над другом. Математически доказать этот факт не удавалось на протяжении 400 лет – первое сообщение о доказательстве «задачи Кеплера» появилось лишь в 1998 году в работе математика Томаса Хейлса. Пионерские работы Кеплера в области симметрии нашли позже применение в кристаллографии и теории кодирования.
В ходе астрономических исследований Кеплер внёс вклад в теорию конических сечений. Он составил одну из первых таблиц логарифмов.
У Кеплера впервые встречается термин «среднее арифметическое».
Кеплер вошёл и в историю проективной геометрии: он впервые ввёл важнейшее понятие бесконечно удалённой точки. Он же ввёл понятие фокуса конического сечения и рассмотрел проективные преобразования конических сечений, в том числе меняющие их тип – например, переводящие эллипс в гиперболу.
Именно Кеплер ввёл в физику термин инерция как прирождённое свойство тел сопротивляться приложенной внешней силе. Заодно он, как и Галилей, формулирует в ясном виде первый закон механики: всякое тело, на которое не действуют иные тела, находится в покое или совершает равномерное прямолинейное движение.
Кеплер вплотную подошёл к открытию закона тяготения, хотя и не пытался выразить его математически. Он писал в книге «Новая астрономия», что в природе существует «взаимное телесное стремление сходных (родственных) тел к единству или соединению». Источником этой силы, по его мнению, является магнетизм в сочетании с вращением Солнца и планет вокруг своей оси.
В другой книге Кеплер уточнил:
Гравитацию я определяю как силу, подобную магнетизму – взаимному притяжению. Сила притяжения тем больше, чем оба тела ближе одно к другому.
Правда, Кеплер ошибочно полагал, что эта сила распространяется только в плоскости эклиптики. Видимо, он считал, что сила притяжения обратно пропорциональна расстоянию (а не квадрату расстояния); впрочем, его формулировки недостаточно ясны.
Кеплер первый, почти на сто лет раньше Ньютона, выдвинул гипотезу о том, что причиной приливов является воздействие Луны на верхние слои океанов.
В 1604 году Кеплер издал содержательный трактат по оптике «Дополнения к Вителлию», а в 1611 году – ещё одну книгу, «Диоптрика». С этих трудов начинается история оптики как науки. В этих сочинениях Кеплер подробно излагает как геометрическую, так и физиологическую оптику. Он описывает преломление света, рефракцию и понятие оптического изображения, общую теорию линз и их систем. Вводит термины «оптическая ось» и «мениск», впервые формулирует закон падения освещённости обратно пропорционально квадрату расстояния до источника света. Впервые описывает явление полного внутреннего отражения света при переходе в менее плотную среду.
Описанный им физиологический механизм зрения, с современных позиций, принципиально верен. Кеплер выяснил роль хрусталика, верно описал причины близорукости и дальнозоркости.
Глубокое проникновение в законы оптики привело Кеплера к схеме телескопической подзорной трубы (телескоп Кеплера), изготовленной в 1613 году Кристофом Шайнером. К 1640 -м годам такие трубы вытеснили в астрономии менее совершенный телескоп Галилея.
Опередил Кеплер Ньютона на 100 лет, или указанные расхождения во времени жизни объясняются расхождениями, подобными «сдвигу Данте», это большой вопрос. Я уже выяснил расхождения в датах жизни и Джордано Бруно, и Галилея, и Маттео Риччи. Думаю, что и время жизни великого Кеплера нуждается в пересмотре, но это тема другой книги.
Данте видит, что каждая планета имеет уединенный дом, вися в пространстве, не поддерживаемая хрустальными сферами. Все планеты и само Солнце представляют ему и свою быстроту, и свой объём, как для наружного наблюдателя, находящегося в созвездии Близнецов. А ещё он видит маленький клочок, покрытый горами и лесами – нашу любимую Землю, раздираемую войнами и дележом наследства.
Увидев всё это, он оборачивает глаза к Беатриче.
Р. XXII.1 Снимок обратной стороны Луны. Данте не мог видеть обратной стороны Луны, но пророчески «попал в точку», описав её более однородной, чем обращенная к нам сторона. Я дочь Латоны видел озарённойБез тех теней, чье прежде естествоИскал в среде густой и разрежённой.
Р. XXII.2 Вид Звёздного Неба 23 06 1743 года. Все планеты выстроились в прямую линию. Юпитер находится ровно посредине между Марсом (сыном) и Сатурном (отцом). Перед восходом Солнца все они «остановились» за ним, на утреннем небе их нет. После заката они сияют прямой линией на вечернем небе, через 2 дня к ним присоединится молодая Луна. Замечательно, что в этой же линии находится и Нептун (Посейдон, брат Юпитера) и Плутон (Аид, брат Юпитера). Из семьи планет отсутствует только Уран – дед. Paradiso – Canto XXIII. Рай – Песня XXIII
Восьмое, звездное небо – Торжествующие
Come l’augello, intra l’amate fronde,
posato al nido de` suoi dolci nati
la notte che le cose ci nasconde, [3]
che, per veder li aspetti disïati
e per trovar lo cibo onde li pasca,
in che gravi labor li sono aggrati, [6]
previene il tempo in su aperta frasca,
e con ardente affetto il sole aspetta,
fiso guardando pur che l’alba nasca; [9]
così la donna mïa stava eretta
e attenta, rivolta inver` la plaga
sotto la quale il sol mostra men fretta: [12]
Как птица, посреди листвы любимой,
Ночь проведя в гнезде птенцов родных,
Когда весь мир от нас укрыт, незримый, [3]
Чтобы увидеть милый облик их
И корм найти, которым сыты детки, —
А ей отраден тяжкий труд для них, – [6]
Час упреждая на открытой ветке,
Ждет, чтобы солнцем озарилась мгла,
И смотрит вдаль, чуть свет забрезжит редкий, – [9]
Так Беатриче, выпрямясь, ждала
И к выси, под которой утомлённый
Шаг солнца медлит, очи возвела. [12]
Беатриче всё время, пока Данте обозревал Солнечную систему, терпеливо ждала, как птица, наблюдающая за своим выводком. Выпрямясь перед окуляром телескопа, она возвела глаза к небесной выси, под которой Солнце замедлило свой шаг, остановившись в центре Гелиоцентрической системы мироздания.
sì che, veggendola io sospesa e vaga,
fecimi qual è quei che disïando
altro vorria, e sperando s’appaga. [15]
Ma poco fu tra uno e altro quando,
del mio attender, dico, e del vedere
lo ciel venir più e più rischiarando; [18]
e Bëatrice disse: «Ecco le schiere
del trïunfo di Cristo e tutto «l frutto
ricolto del girar di queste spere!». [21]
Ее увидя страстно поглощённой,
Я уподобился тому, кто ждёт,
До времени надеждой утолённый. [15]
Но только был недолог переход
От ожиданья до того мгновенья,
Как просветляться начал небосвод. [18]
И Беатриче мне: «Вот ополченья
Христовой славы, вот где собран он,
Весь плод небесного круговращенья!» [21]
Увидев Любимую поглощенной созерцанием небес, поэт замер в ожидании, утоленный надеждой. Ждать пришлось недолго, так как небосвод начал просветляться; время ночных астрономических наблюдений закончилось. Беатриче, сама в восторге от увиденного, подводит итог ночных наблюдений и размышлений, благодарит Создателя и Спасителя за возможность лицезреть ополчения Христовой славы – сонмы Ангелов и Святых – звёзд и планет.
Pariemi che «l suo viso ardesse tutto,
e li occhi avea di letizia sì pieni,
che passarmen convien sanza costrutto. [24]
Quale ne» plenilunïi sereni
Trivïa ride tra le ninfe etterne
che dipingon lo ciel per tutti i seni, [27]
vid» i» sopra migliaia di lucerne
un sol che tutte quante l’accendea,
come fa «l nostro le viste superne; [30]
e per la viva luce trasparea
la lucente sustanza tanto chiara
nel viso mio, che non la sostenea. [33]
Казался лик ее воспламенён,
И так сиял восторг очей прекрасных,
Что я пройти в безмолвье принуждён. [24]
Как Тривия в час полнолуний ясных
Красуется улыбкою своей
Средь вечных нимф, на небе неугасных, [27]
Так, видел я, над тысячей огней
Одно царило Солнце, в них сияя,
Как наше – в горних светочах ночей. [30]
В живом свеченье Сущность световая,
Сквозя, струила огнезарный дождь
Таких лучей, что я не снес, взирая. [33]
Вдохновенный облик Беатриче казался воспламененным огнём озарений так, что поэт сначала сравнивает его с Тривией (Луной) в полнолунии красующейся среди вечных нимф – звёзд, никогда не гаснущих на небе, затем переходит к сравнению с Солнцем, царящим над тысячами звёзд. Лик её, ослепительный, как Солнце, струит огнезарный дождь такой силы, что его взгляд не может вынести этого зрелища.
Oh Bëatrice, dolce guida e cara!
Ella mi disse: «Quel che ti sobranza
è virtù da cui nulla si ripara. [36]
Quivi è la sapïenza e la possanza
ch’aprì le strade tra «l cielo e la terra,
onde fu già sì lunga disïanza». [39]
О Беатриче, милый, нежный вождь!
Она сказала мне: «Тебя сразила
Ничем неотражаемая мощь; [36]
Затем что здесь – та Мудрость, здесь – та Сила,
Которая, вослед векам тоски,
Пути меж небом и землей открыла». [39]
Милый, нежный вождь – Беатриче говорит Данте, что его сразила неотражаемая мощь Мудрости и Силы Вселенной, которая только сейчас, усилиями великих учёных, начала отдавать себя Человеку, закончив столетия тоски человечества, открывая пути меж Небом и Землёй.
Come foco di nube si diserra
per dilatarsi sì che non vi cape,
e fuor di sua natura in giù s’atterra, [42]
la mente mia così, tra quelle dape
fatta più grande, di sé stessa uscìo,
e che si fesse rimembrar non sape. [45]
Как пламень, ширясь, тучу рвет в куски,
Когда ему в ее пределах тесно,
И падает, природе вопреки, [42]
Так, этим пиршеством взращен чудесно,
Мой дух прорвался из своей брони,
И что с ним было, памяти безвестно. [45]
Молния, вопреки природе огня, рвущегося вверх, падает вниз. В то время учения о природе электрических явлений, порождающих молнию, не было; она считалась огнём. Дух поэта, взращенный на этом пиршестве, прорывается из своей брони, не помня себя от восторга.
«Apri li occhi e riguarda qual son io;
tu hai vedute cose, che possente
se» fatto a sostener lo riso mio». [48]
«Открой глаза и на меня взгляни!
Им было столько явлено, что властны
Мою улыбку выдержать они». [48]
Беатриче призывает Данте взглянуть на неё, говоря о том, что его глаза, которым было явлено столько чудес природы, теперь смело могут выдержать её улыбку.
Io era come quei che si risente
di visïone oblita e che s’ingegna
indarno di ridurlasi a la mente, [51]
quand» io udi» questa proferta, degna
di tanto grato, che mai non si stingue
del libro che «l preterito rassegna. [54]
Se mo sonasser tutte quelle lingue
che Polimnïa con le suore fero
del latte lor dolcissimo più pingue, [57]
per aiutarmi, al millesmo del vero
non si verria, cantando il santo riso
e quanto il santo aspetto facea mero; [60]
Я был как тот, кто, пробудясь, неясный
Припоминает образ, но, забыв,
На память возлагает труд напрасный, – [51]
Когда я услыхал ее призыв,
Такой пленительный, что на скрижали
Минувшего он будет вечно жив. [54]
Хотя б мне в помощь все уста звучали,
Которым млека сладкого родник
Полимния и сестры изливали, [57]
Я тысячной бы доли не достиг,
Священную улыбку воспевая,
Которой воссиял священный лик; [60]
Поэт, с трудом пробуждаясь от созерцания увиденного ночью, напрасно пытается припомнить её образ, услыхав пленительный призыв, который будет вечно звучать в его ушах. Даже если бы в помощь ему звучали все голоса Муз, ведомых Полимнией (Полигимнией) – музой лирической поэзии, и ее сестёр – остальных муз, он не постиг бы и тысячной доли того, что увидел, воспевая её священную улыбку.
e così, figurando il paradiso,
convien saltar lo sacrato poema,
come chi trova suo cammin riciso. [63]
Ma chi pensasse il ponderoso tema
e l’omero mortal che se ne carca,
nol biasmerebbe se sott» esso trema: [66]
non è pareggio da picciola barca
quel che fendendo va l’ardita prora,
né da nocchier ch’a sé medesmo parca. [69]
И потому в изображенье Рая
Святая повесть скачет иногда,
Как бы разрывы на пути встречая. [63]
Но столь велúки тягости труда,
И так для смертных плеч тяжка натуга,
Что им подчас и дрогнуть – нет стыда. [66]
Морской простор не для худого струга —
Тот, что отважным кораблем вспенён,
Не для пловца, чья мысль полна испуга. [69]
Данте извиняется перед читателем, что, изображая Рай, перескакивает с мысли на мысль, как бы разрывая их. Это оттого, что он взял на себя столь тяжкий труд, что смертные плечи под этой натугой могут дрогнуть, и в этом нет стыда. Морской простор не одолеешь на худом корабле, а пенный след корабля – неодолимое препятствие для пловца, полного испуга.
«Perché la faccia mia sì t’innamora,
che tu non ti rivolgi al bel giardino
che sotto i raggi di Cristo s’infiora? [72]
Quivi è la rosa in che «l verbo divino
carne si fece; quivi son li gigli
al cui odor si prese il buon cammino». [75]
«Зачем ты так в мое лицо влюблён,
Что красотою сада неземного,
В лучах Христа расцветшей, не прельщён? [72]
Там – роза, где божественное Слово
Прияло плоть; там веянье лилéй,
Чей запах звал искать пути благого». [75]
Беатриче интересуется у Данте, почему он так влюблён в её лицо, не обращая внимания на красоты Райского сада, расцветшего в лучах Любви Христовой? Там Роза Мира (Непорочная Дева Богородица), говорит она, где Божественное Слово – Иисус Христос принял плоть, чтобы пострадать за грехи человечества, там такие ароматы лилей (Апостолов Христа), которые зовут искать благих путей.
Così Beatrice; e io, che a» suoi consigli
tutto era pronto, ancora mi rendei
a la battaglia de» debili cigli. [78]
Come a raggio di sol, che puro mei
per fratta nube, già prato di fiori
vider, coverti d’ombra, li occhi miei; [81]
Так Беатриче; повинуясь ей,
Я обратился сызнова к сраженью,
Нелегкому для немощных очей. [78]
Как под лучом, который явлен зренью
В разрыве туч, порой цветочный луг
Сиял моим глазам, укрытым тенью, [81]
Повинуясь её словам, поэт снова обращается глазами к небесам, созерцание которых нелегко для невооруженного зрения. Там он, как при свете Солнечного луча в разрыве туч, видит сияющий цветочный луг, который раньше его глаза, как бы укрытые тенью, не видели.
vid» io così più turbe di splendori,
folgorate di sù da raggi ardenti,
sanza veder principio di folgóri. [84]
O benigna vertù che sì li «mprenti,
sù t’essaltasti, per largirmi loco
a li occhi lì che non t’eran possenti. [87]
Il nome del bel fior ch’io sempre invoco
e mane e sera, tutto mi ristrinse
l’animo ad avvisar lo maggior foco; [90]
Так толпы светов я увидел вдруг,
Залитые лучами огневыми,
Не видя, чем так озарен их круг. [84]
О благостная мощь, светя над ними,
Ты вознеслась, свой облик затеня,
Чтоб я очами мог владеть моими. [87]
Весть о цветке, чье имя у меня
И днем и ночью на устах, стремила
Мой дух к лучам крупнейшего огня. [90]
Так поэт увидел толпы светов, залитых лучами огня, не видимого ему. Он восхваляет благостную мощь, которая осветив этот круг, осталась невидимой глазу, чтобы он мог разглядеть сонмы вечно живых ангелов. Весть о Розе Мира, чьё имя днём и ночью было на устах, устремила его дух к лучам величайшего огня.
e come ambo le luci mi dipinse
il quale e il quanto de la viva stella
che là sù vince come qua giù vinse, [93]
per entro il cielo scese una facella,
formata in cerchio a guisa di corona,
e cinsela e girossi intorno ad ella. [96]
Когда мое мне зренье отразило
И яркость и объем звезды живой,
Вверху царящей, как внизу царила, [93]
Спустился в небо светоч огневой
И, обвиваясь как венок текучий,
Замкнул ее в свой вихорь круговой. [96]
Когда поэт ясно увидел яркость и объём живой звезды – нашего Солнца, царящего вверху, как царило внизу, при наблюдении его из Сферы Звёзд, он даёт понять, что снова находится на Земле. Чтобы отразить объём огромного Солнца, его вращение вокруг собственной оси, он говорит, что спустившийся с небес свет, обвивает Солнце, как текучий венок, замыкая его в круговом вихре.
Он продолжает астрономические наблюдения Солнца через телескоп, снабженный светофильтром, и может разглядеть его поверхность и вращение вокруг собственной оси.
Qualunque melodia più dolce suona
qua giù e più a sé l’anima tira,
parrebbe nube che squarciata tona, [99]
comparata al sonar di quella lira
onde si coronava il bel zaffiro
del quale il ciel più chiaro s’inzaffira. [102]
Сладчайшие из всех земных созвучий,
Чья прелесть больше всех душе мила,
Казались бы как треск раздранной тучи, [99]
В сравненье с этой лирой, чья хвала
Венчала блеск прекрасного сапфира,
Которым твердь светлейшая светла. [102]
С голосом этой лиры (Солнце, в Гелиоцентрической системе олицетворяет отца всех муз – Аполлона, создателя лиры), не сравнится ничто. Даже сладчайшие земные созвучия подобны ворчанию грома, не более, в сравнении с ней, чья хвала венчает блеск прекрасного сапфира – Солнца, которым сияет светлейшая твердь мира.
«Io sono amore angelico, che giro
l’alta letizia che spira del ventre
che fu albergo del nostro disiro; [105]
e girerommi, donna del ciel, mentre
che seguirai tuo figlio, e farai dia
più la spera suprema perché lì entre». [108]
«Я вьюсь, любовью чистых сил эфира,
Вкруг радости, которую нам шлет
Утроба, несшая надежду мира; [105]
И буду виться, госпожа высот,
Пока не взыдешь к сыну и святые
Не освятит просторы твой приход». [108]
Небесный голос поёт славу Богородице (Утробе, принесшей миру Надежду – Христа), говоря, что вьётся вокруг этой Радости и будет виться, пока Богородица не взойдёт к Богу-Сыну, пока её приход не освятит просторы высот, которые ей суждено занять, как Госпоже.
Così la circulata melodia
si sigillava, e tutti li altri lumi
facean sonare il nome di Maria. [111]
Lo real manto di tutti i volumi
del mondo, che più ferve e più s’avviva
ne l’alito di Dio e nei costumi, [114]
avea sopra di noi l’interna riva
tanto distante, che la sua parvenza,
là dov» io era, ancor non appariva: [117]
Такой печатью звоны кольцевые
Запечатлелись; и согласный зов
Взлетел от всех огней, воззвав к Марии. [111]
Всех свитков мира царственный покров,
Дыханьем божьим жарче оживляем
И к Богу ближе остальных кругов, [114]
Нас осенял своим исподним краем
Так высоко, что был еще незрим
И там, где я стоял, неразличаем; [117]
Таким призывом запечатлелись кольцевые звоны; согласный зов взлетел от всех огней – Сферы Звёзд, взывая к Богоматери. Всех свитков мира царственный покров – девятое небо, объемлющее все остальные небеса, оживляемый Божьим дыханием, находится так высоко, что незримо днём с Земли, где находится влюбленные.
Наше Солнце – такая же звезда, как все остальные; чтобы увидеть звёзды ближе, достаточно оглянуться на ближайшую к нам – прекрасное Солнце, освещающее, обогревающее нас и дающее Жизнь.
però non ebber li occhi miei potenza
di seguitar la coronata fiamma
che si levò appresso sua semenza. [120]
Я был бессилен зрением моим
Последовать за пламенем венчанным,
Вознесшимся за семенем своим. [120]
Поэт бессилен последовать зрением за Богородицей (венчанным пламенем), вознёсшимся на небеса вслед за своим семенем – Христом.
E come fantolin che «nver» la mamma
tende le braccia, poi che «l latte prese,
per l’animo che «nfin di fuor s’infiamma; [123]
ciascun di quei candori in sù si stese
con la sua cima, sì che l’alto affetto
ch’elli avieno a Maria mi fu palese. [126]
Как, утоленный молоком желанным,
Младенец руки к матери стремит,
С горячим чувством, внешне излиянным, [123]
Так каждый из огней был кверху взвит
Вершиной, изъявляя ту отраду,
Которую Мария им дарит. [126]
Как младенец протягивает руки к матери, так каждый из огней взвивался вверх вершиной, являя отраду, которую дарит им Мария. Поэт так говорит о Солнечной короне и протуберанцах, рвущихся из Солнца вверх, против силы притяжения.
Indi rimaser lì nel mio cospetto,
`Regina celi» cantando sì dolce,
che mai da me non si partì «l diletto. [129]
Oh quanta è l’ubertà che si soffolce
in quelle arche ricchissime che fuoro
a seminar qua giù buone bobolce! [132]
Quivi si vive e gode del tesoro
che s’acquistò piangendo ne lo essilio
di Babillòn, ove si lasciò l’oro. [135]
Quivi trïunfa, sotto l’alto Filio
di Dio e di Maria, di sua vittoria,
e con l’antico e col novo concilio,
colui che tien le chiavi di tal gloria. [139]
Они недвижно представали взгляду,
«Regina celi» воспевая так,
Что я доныне чувствую усладу. [129]
О, до чего прекрасный собран злак
Ларями этими, и как богато,
И как посев их на земле был благ! [132]
Здесь радует сокровище, когда-то
Стяжанное у Вавилонских вод
В изгнанье слезном, где отверглось злато. [135]
Здесь древний сонм и новый сонм цветёт,
И празднует свой подвиг величавый,
Под Сыном Бога и Марии, тот,
Кто наделен ключами этой славы. [139]
«Regina celi» (лат.) – «Царица неба» (пасхальный гимн), который неподвижные звёзды поют нашей звезде – Солнцу. Пасхальный гимн так сладок, что остаётся надолго звучать в ушах. Этими ларями – звёздами, олицетворяющими души христианских праведников, за века христианства собран прекрасный урожай, Земля обильно засеяна их благими посевами – собранной в книгах мудростью. Здесь радует сокровище – праведники наслаждаются духовным сокровищем, которое в горестной земной жизни, подобной Вавилонскому плену еврейского народа, они скопили, отвергая мирское богатство. Здесь собран древний сонм и новый сонм – праведники Ветхого и Нового завета. Здесь празднует свой величавый подвиг под Богородицей и Христом тот, кто наделен ключами этой славы – апостол Петр.
Вавилонские воды – Авиньонские воды. Не забывай, дорогой мой читатель, что дело происходит во время «Авиньонского пленения пап», которое Петрарка называл «Вавилонским пленом».
Paradiso – Canto XXIV. Рай – Песня XXIV
Восьмое, звездное небо (продолжение)
«O sodalizio eletto a la gran cena
del benedetto Agnello, il qual vi ciba
sì, che la vostra voglia è sempre piena, [3]
se per grazia di Dio questi preliba
di quel che cade de la vostra mensa,
prima che morte tempo li prescriba, [6]
ponete mente a l’affezione immensa
e roratelo alquanto: voi bevete
sempre del fonte onde vien quel ch’ei pensa». [9]
«О сонм избранных к вечере великой
Святого Агнца, где утолено
Алканье всех! Раз всеблагим владыкой [3]
Вот этому вкусить уже дано
То, что с трапéзы вашей упадает,
Хоть время жизни им не свершено, – [6]
Помыслив, как безмерно он желает,
Ему росы пролейте! Вас поит
Родник, дарящий то, чего он чает». [9]
Беатриче обращается к сонму Святых, блаженствующих в звёздах, называя их избранными к Тайной Вечере Христа (Святого Агнца), на которой была утолена жажда всех жаждущих. Раз поэту Господом уже дано вкусить крох, упадающих с их трапезы, хоть он ещё не свершил время своей жизни; она просит сонм избранных, пролить для него росу знания, Святых поит родник, дарящий им Истину, которой он чает.
Così Beatrice; e quelle anime liete
si fero spere sopra fissi poli,
fiammando, a volte, a guisa di comete. [12]
E come cerchi in tempra d’orïuoli
si giran sì, che «l primo a chi pon mente
quïeto pare, e l’ultimo che voli; [15]
così quelle carole, differente-
mente danzando, de la sua ricchezza
mi facieno stimar, veloci e lente. [18]
Так Беатриче; радостный синклит
Стал вьющимися на осях кругами
И, как кометы, пламенем повит. [12]
И как в часах колеса ходят сами,
Но в первом – ход неразличим извне,
А крайнее летит перед глазами, [15]
Так эти хороводы, движась не-
однообразно, медленно и скоро,
Различность их богатств являли мне. [18]
Мысль поэта увидела звёзды, подобными Солнцу, огромными кругами – сферами, вращающимися вокруг своих осей. При этом они обвиты пламенем, подобно тому, какое различимо у комет невооруженным глазом, а у Солнца в телескоп. Эти круги, окруженные планетными системами, вращаются, подобно колёсикам механических часов (изобретением XVII века). Самая дальняя из планет движется медленнее всех, неразличимо для глаза, Солнце вращается так, что для глаза наблюдателя, как бы летит. Так и эти хороводы звёзд – Солнц, планет и комет двигаясь неоднообразно, иллюстрируют в глазах поэта теории Иоганна Кеплера, поправленные на его время.
В 1759 году Данте наблюдал комету Галлея, возвращение которой было предсказано Эдмундом Галлеем в 1683 году. Сам Галлей не дожил до возвращения кометы, которую в его честь назвал в 1759 году астроном Н. Лакайль.
Из академической статьи:
Эдмунд (Эдмонд) Галлей (29 октября 1656 года (16561108) – 14 января 1742 года) – английский Королевский астроном, геофизик, математик, метеоролог, физик и демограф.
Родился 29 октября 1656 года (по юлианскому календарю, действовавшему в Англии до 1752 года) в небольшой деревушке Хаггерстон (ныне окраина Лондона) в семье зажиточного мыловара. Учился в школе святого Павла, затем, с 1673 года, в Королевском колледже в Оксфорде.
Ещё в 1676 году, будучи студентом третьего курса Оксфордского университета, Галлей опубликовал свою первую научную работу – «Об орбитах планет» – и открыл большое неравенство Юпитера и Сатурна (скорость всё время возрастает у одной планеты – Юпитера – и уменьшается у другой). Это открытие впервые поставило перед астрономами важнейший для человечества вопрос об устойчивости, долговечности Солнечной системы. В 1693 году Галлей обнаружил вековое ускорение Луны, что могло свидетельствовать о её непрерывном приближении к Земле.
Покинув Оксфорд, Галлей посетил в 1676 году остров Святой Елены в Южной Атлантике с целью изучения звёзд. В 1677 году Галлей предложил новый метод определения расстояния до Солнца – астрономическую единицу. Для этого необходимо было наблюдать прохождение Венеры по диску Солнца из двух мест, удалённых по широте. Способ Галлея позволил к концу XIX века в 25 раз снизить ошибку при определении солнечного параллакса.
Возвратился в Англию в ноябре 1678 года, а в 1679 году издал «Каталог Южного неба», в который включил информацию о 341 звезде Южного полушария. За особые достижения Галлей был представлен к званию магистра астрономии в Оксфорде и был принят в члены Лондонского Королевского Общества. В Англии Галлей занялся исследованием силы, которая управляет движением планет. В 1684 году он самостоятельно вывел, что она обратно пропорциональна квадрату расстояния до планеты. Однако решить задачу, каковы будут формы орбит, определяемые действием такой силы, Галлей, как и другие физики, не мог. Между тем проблема почти за два десятка лет до него была решена Исааком Ньютоном, который, однако, свои результаты публиковать не собирался. Узнав об этом, Галлей убедил Ньютона возобновить исследования и взял на себя расходы по их публикации. Так увидели свет знаменитые (Математические начала натуральной философии). Галлей написал на латыни восторженное посвящение их великому автору.
Галлей внёс огромный вклад в становление демографической науки. В 1693 году он построил первую полную таблицу смертности для населения города Бреславля (Вроцлав), включив в неё младенческую и детскую смертность.
Почему англичанин составляет таблицу смертности для польского города? Не является ли польский астроном Галилей отражением реального астронома Галлея, отправившего свои труды, которые опасно было публиковать, в прошлое, подобно Данте? Этот вопрос ждёт ответа в другой книге.
Галлей дал определение основных показателей таблицы смертности, исчислил вероятности дожития и кончины для своих современников, ввёл в науку понятие средней продолжительности предстоящей жизни, сформулировал методику регулирования тарифов в страховании жизни при помощи таблицы смертности. Фактически, Галлей является основателем теории актуарных расчётов в сфере страхования жизни. Ввёл понятие нормы процента или нормы роста денег в страховании. Форма таблицы смертности Галлея и принципы её построения используются в страховании по сей день.
С именем Эдмунда Галлея связан и коренной перелом в представлениях о кометах. В Новое время, до Ньютона все считали их чужеродными странниками, лишь пролетающими сквозь Солнечную систему по незамкнутым параболическим орбитам. После того как в 1680 и 1682 годах появились две яркие кометы, Галлей рассчитал и опубликовал в 1705 году орбиты 24 комет и обратил внимание на сходство параметров орбит у нескольких из них, наблюдавшихся в XVI – XVII веках, с параметрами кометы 1682 года. Промежутки времени между появлениями этих комет оказались кратными 75—76 годам. В 1716 году он опубликовал подробные расчёты и предсказал, что следующее появление этой кометы должно произойти в конце 1758 года. И действительно, она была обнаружена Иоганном Георгом Паличем 25 декабря 1758 года. Возвращение кометы в предсказанный срок стало первым триумфальным подтверждением теории тяготения Ньютона и прославило имя самого Галлея. Эта комета в наши дни называется Halley, 1P или кометой Галлея.
В статье 1714 года Галлей сделал весьма смелый вывод, что болиды, до того считавшиеся воспламенёнными земными испарениями, являются скорее результатами встречи Земли со случайными сгустками космической межпланетной материи. Эта идея вдохновила более поздних исследователей и среди них – немецкого астрофизика Эрнста Хладни, родоначальника научной космической теории метеоритов и болидов.
В 1718 году Галлей впервые показал условность традиционного названия «неподвижные звёзды». Чтобы уточнить постоянную прецессии, он сравнил современные ему каталоги звёзд с античными, и прежде всего с каталогом Гиппарха из «Альмагеста» Птолемея. На фоне однородной картины закономерного смещения всех звёзд Галлей обнаружил удивительный факт: «Три звезды: …или Глаз Тельца – Альдебаран, Сириус и Арктур прямо противоречили этому правилу». Так было открыто собственное движение звёзд. Оно получило окончательное признание в 70-е годы XVIII века, после измерения немецким астрономом Тобиасом Майером и английским астрономом Невилом Маскелайном собственных движений десятков звёзд.
Галлей был первым, кто привлёк внимание астрономов к совершенно загадочному тогда объекту – туманностям. В статье 1715 года он уже утверждал, что это самосветящиеся космические объекты (а не уплотнения небесной тверди, отражающие солнечный свет, как допускали многие). Учёный также сделал и далеко идущее заключение, что таких объектов во Вселенной, «без сомнения», много больше и «они не могут не занимать огромных пространств, быть может, не менее чем вся наша Солнечная система».
В 1721 году Галлей высказал идею, получившую в космологии наименование фотометрического парадокса: если пространство Вселенной содержит бесконечное количество звёзд, то ночное небо не может быть чёрным, а должно светиться целиком. Формулировка Галлея, однако, не совсем правильна: он полагал, что яркость этого свечения должна быть как у Млечного Пути, но на самом деле она должна быть гораздо больше, равной яркости поверхности Солнца, как позднее установил Шезо.
Научные заслуги Эдмунда Галлея были признаны ещё при жизни. С 1703 года он возглавлял кафедру геометрии Оксфордского университета, с 1713 года был учёным секретарём Лондонского королевского общества, с 1720 года – Королевским астрономом – директором Гринвичской обсерватории (которую за свой счёт заново оборудовал инструментами). Галлей был избран иностранным членом Парижской академии наук.
Скончался Эдмунд Галлей в Гринвиче 14 (25) января 1742 года. Имя его увековечено в названиях знаменитой кометы, кратеров на Луне и на Марсе.
Di quella ch’io notai di più carezza
vid» ïo uscire un foco sì felice,
che nullo vi lasciò di più chiarezza; [21]
e tre fïate intorno di Beatrice
si volse con un canto tanto divo,
che la mia fantasia nol mi ridice. [24]
И вот из драгоценнейшего хора
Такой блаженный пламень воспарил,
Что не осталось ярче в нем для взора; [21]
Вкруг Беатриче трижды он проплыл,
И вспомнить о напеве, им пропетом,
Воображенье не находит сил; [24]
Из драгоценнейшего хора светов воспарил блаженный пламень, ярче всех прочих, проплыв трижды вокруг Беатриче. Песнь его была такой, что и самое богатое воображение не нашло бы сил описать её.
Комету Галлея, появление которой им было предсказано по трём её предыдущим появлениям, наблюдала и Беатриче, вместе с Данте в 1759 году. Об этом драгоценном для науки пламени, воспарившем из драгоценнейшего хора, он и пишет здесь. Он, прожив 100 лет, наблюдал её в возрасте 44 лет, не дожив до следующего её появления в 1835 году.
Però salta la penna e non lo scrivo:
ché l’imagine nostra a cotai pieghe,
non che «l parlare, è troppo color vivo. [27]
«O santa suora mia che sì ne prieghe
divota, per lo tuo ardente affetto
da quella bella spera mi disleghe». [30]
Poscia fermato, il foco benedetto
a la mia donna dirizzò lo spiro,
che favellò così com» i» ho detto. [33]
Скакнув пером, я не пишу об этом;
Для этих складок самые мечты,
Не только речь, чрезмерно резки цветом. [27]
«Сестра моя святая, так чисты
Твои мольбы, что с чередой блаженной
Меня любовью разлучила ты». [30]
Остановясь, огонь благословенный,
Направя к госпоже моей полет
Дыханья, дал ответ вышереченный. [33]
Очень тонко Данте пишет о том, что для упоминания о комете он «скакнул пером» из 1743 года в 1759. Он не пишет подробно об этом, извиняясь тем, что не только речь, но и мечты об этом слишком резки для таких переходов.
Благословенный огонь, направивший свой полёт к Беатриче, остановился перед нею и дал ответ на её мольбу, который, без излишеств, он приводит.
Ed ella: «O luce etterna del gran viro
a cui Nostro Segnor lasciò le chiavi,
ch’ei portò giù, di questo gaudio miro, [36]
tenta costui di punti lievi e gravi,
come ti piace, intorno de la fede,
per la qual tu su per lo mare andavi. [39]
S’elli ama bene e bene spera e crede,
non t“è occulto, perché „l viso hai quivi
dov» ogne cosa dipinta si vede; [42]
ma perché questo regno ha fatto civi
per la verace fede, a glorïarla,
di lei parlare è ben ch’a lui arrivi». [45]
И та: «О свет, в котором вечен тот,
Кому господь от этого чертога
Вручил ключи, принесши их с высот, [36]
Из уст твоих, насколько хочешь строго,
Да будет он о вере вопрошен,
Тебя по морю ведшей, волей бога. [39]
В любви, в надежде, в вере – прям ли он,
Ты видишь сам, взирая величаво
Туда, где всякий помысл отражён. [42]
Но так как граждан горняя держава
Снискала верой, пусть он говорит,
Чтобы, как должно, воздалась ей слава». [45]
Беатриче, обращаясь к огню, называет его Святым апостолом Петром – первым понтификом, которому сам Господь вручил два ключа от Рая, просит его проэкзаменовать будущего папу о Вере, которая вела апостола Петра по морю волей Бога. Она призывает спросить поэта о Любви, Вере, Надежде, чтобы определить, прям ли он в ответах. Она напоминает апостолу Петру, что их горняя держава звёзд снискала своё население посредством Веры и просит, чтобы Данте также говорил, воздавая ей славу.
Пётр II попадает на допрос с пристрастием. Императрица, обоснованно опасаясь за судьбу своего трона, хочет убедиться, что он не представляет для неё угрозы, будучи занят другой целью – достижением папского трона, который можно добыть только Верой.
Святому апостолу Петру посвящено много памятников, главные из них – Собор Святого Петра в Риме, построенный в XVII веке и столица Российской империи – Санкт-Петербург, построенный в XVIII веке.
Sì come il baccialier s’arma e non parla
fin che «l maestro la question propone,
per approvarla, non per terminarla, [48]
così m’armava io d’ogne ragione
mentre ch’ella dicea, per esser presto
a tal querente e a tal professione. [51]
Как бакалавр, вооружась, молчит
И ждет вопроса по тому предмету,
Где он изложит, но не заключит, [48]
Так точно я, услыша просьбу эту,
Вооружал всем знаньем разум мой
Перед таким учителем к ответу. [51]
Бакалавр – звание лица, окончившего университет, дававшее право на соискание докторской степени. Данте сравнивает себя с бакалавром, вооружившим свой разум всем знанием, но молчащим, пока ему не зададут вопрос. На университетских диспутах диссертант подтверждал доказательствами защищаемые положения, излагая их, а заключение произносил председатель.
«Dì, buon Cristiano, fatti manifesto:
fede che è?». Ond» io levai la fronte
in quella luce onde spirava questo; [54]
poi mi volsi a Beatrice, ed essa pronte
sembianze femmi perch» ïo spandessi
l’acqua di fuor del mio interno fonte. [57]
«Скажи, христианин, свой лик открой:
В чем сущность веры?» Я возвел зеницы
К огню, который веял предо мной; [54]
Потом, взглянув, увидел проводницы
Поспешный знак – словесному ручью
Излиться дать из мысленной криницы. [57]
Первый вопрос, заданный Святым апостолом Петром: – «В чём сущность Веры?» С этого вопроса начинается любой религиозный диспут и заседания церковных Соборов.
Данте смотрит на огонь, веющий перед ним, потом, оглянувшись на Беатриче, видит, как она поощряет его к быстрому ответу.
«La Grazia che mi dà ch’io mi confessi»,
comincia“ io, „da l’alto primipilo,
faccia li miei concetti bene espressi». [60]
E seguitai: «Come «l verace stilo
ne scrisse, padre, del tuo caro frate
che mise teco Roma nel buon filo, [63]
fede è sustanza di cose sperate
e argomento de le non parventi;
e questa pare a me sua quiditate». [66]
«Раз мне дано, чтоб веру я мою
Пред мощным первоборцем исповедал,
Пусть мысль мою я внятно разовью! – [60]
Сказал я. – Как о вере нам поведал
Твой брат, который с помощью твоей
Идти путем неверным Риму не дал, [63]
Она – основа чаемых вещей
И довод для того, что нам незримо;
Такую сущность полагаю в ней». [66]
Отвечая на вопрос Петра, он пользуется определением Святого апостола Павла: —
«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (К евреям 11.1).
Allora udi“: „Dirittamente senti,
se bene intendi perché la ripuose
tra le sustanze, e poi tra li argomenti». [69]
И он: «Ты мыслишь неопровержимо,
Коль верно понял смысл, в каком она
Им как основа и как довод мнима». [69]
Пётр подтверждает неопровержимость его мысли и то, что он верно понял Павла.
E io appresso: «Le profonde cose
che mi largiscon qui la lor parvenza,
a li occhi di là giù son sì ascose, [72]
che l’esser loro v»è in sola credenza,
sopra la qual si fonda l’alta spene;
e però di sustanza prende intenza. [75]
E da questa credenza ci convene
silogizzar, sanz» avere altra vista:
però intenza d’argomento tene». [78]
И я на это молвил: «Глубина
Вещей, мне явленных в небесной сфере,
Для низменного мира столь темна, [72]
Что там их бытие – в единой вере,
Дающей упованью прочно стать;
Чрез то она – основа в полной мере. [75]
Нам подобает умозаключать
Из веры там, где знание невластно;
И доводом ее нельзя не звать». [78]
Данте отвечает на это: глубина вещей, явленных ему в небесной сфере, настолько темна для низменного мира, что тот может пребывать только в единой Вере, которая даёт упованию прочную основу.
Allora udi“: „Se quantunque s’acquista
giù per dottrina, fosse così «nteso,
non lì avria loco ingegno di sofista». [81]
Così spirò di quello amore acceso;
indi soggiunse: «Assai bene è trascorsa
d’esta moneta già la lega e «l peso; [84]
ma dimmi se tu l’hai ne la tua borsa».
Ond“ io: „Sì ho, sì lucida e sì tonda,
che nel suo conio nulla mi s’inforsa». [87]
И я услышал: «Если б все так ясно
Усваивали истину, познав, —
Софисты ухищрялись бы напрасно». [81]
Горящая любовь, так продышав,
Добавила: «Неуличим в изъяне
Испытанной монеты вес и сплав; [84]
Но есть ли у тебя она в кармане?»
И я: «Да, есть, блестяща и кругла.
И я не усомнюсь в ее чекане». [87]
Пётр говорит, что если бы все так ясно усваивали истину, как Данте, софисты напрасно упражнялись бы в своём острословии. Затем он добавляет, что у испытанной монеты – Веры, вес и сплав неуличимы в изъяне. Но есть ли она у него в кармане? Поэт подтверждает, что его Вера, несомненно, нужной чеканки, полная и блестящая.
Appresso uscì de la luce profonda
che lì splendeva: «Questa cara gioia
sopra la quale ogne virtù si fonda, [90]
onde ti venne?“. E io: „La larga ploia
de lo Spirito Santo, chȏ diffusa
in su le vecchie e «n su le nuove cuoia, [93]
è silogismo che la m’ha conchiusa
acutamente sì, che «nverso d’ella
ogne dimostrazion mi pare ottusa». [96]
Опять, вещая, голос издала
Глубь света: «Этот бисер, всех дороже,
Рождающий все добрые дела, [90]
Где ты обрел?“ Я молвил: „Дождь погожий
Святого духа, щедро пролитой
Равнó по ветхой и по новой коже, [93]
Есть силлогизм, с такою остротой
Меня приведший к правильным основам,
Что мнится мне тупым любой иной». [96]
Пётр интересуется: где поэт обрел этот бисер – Веру, рождающую добрые дела. Данте отвечает, что по ветхой и по новой коже – по пергаментным листам Ветхого и Нового завета разлит погожий дождь – силлогизм, с такою остротою приводящий к правильным основам Веры, что перед ним видится тупым любой иной довод.
Io udi“ poi: „L’antica e la novella
proposizion che così ti conchiude,
perché l’hai tu per divina favella?». [99]
E io: «La prova che «l ver mi dischiude,
son l’opere seguite, a che natura
non scalda ferro mai né batte incude». [102]
И я услышал: «В ветхом или в новом
Сужденье – для рассудка твоего
Что ты нашел, чтоб счесть их божьим словом?» [99]
Я молвил: «Доказательство того —
Дела; для них железа не калило
И молотом не било естество». [102]
«Что же ты нашёл такого в Ветхом или Новом Завете?» – продолжает расспрашивать апостол Пётр, чтобы счесть их Божьим словом? Данте говорит, что это дела – чудеса, о которых рассказывает Библия, для которых не калили железа и не били молотом, но которые случались по промыслу Божию.
Risposto fummi: «Dì, chi t’assicura
che quell» opere fosser? Quel medesmo
che vuol provarsi, non altri, il ti giura». [105]
Ответ гласил: «А в том, что это было,
Порука где? Что доказательств ждёт,
То самое свидетельством служило». [105]
Пётр спрашивает: где порука тому, что это действительно происходило. Ведь, кажется, доказательств ждёт то, что само служило свидетельством к доказательству.
«Se «l mondo si rivolse al cristianesmo»,
diss» io, «sanza miracoli, quest» uno
è tal, che li altri non sono il centesmo: [108]
ché tu intrasti povero e digiuno
in campo, a seminar la buona pianta
che fu già vite e ora è fatta pruno». [111]
«Вселенной к христианству переход, —
Сказал я, – без чудес, один, бесспорно,
Все чудеса стократно превзойдет; [108]
Ты, нищ и худ, принес святые зёрна,
Чтобы взошли ростки благие там,
Где вместо лоз теперь колючки тёрна». [111]
Неоспоримым доказательством – говорит Данте – служит переход вселенной к Христианству, который один стократ превосходит все чудеса, описанные в Библии. Ты, Пётр, сам нищ и худ, принёс святые зёрна Христианства, чтобы взошли благие ростки там, где теперь вместо лоз колючки тёрна.
Он ещё раз напоминает, что Рим, где Святой апостол Пётр стал первым папой Римским, в настоящее время лежит в развалинах, а папская церковь находится в Авиньоне.
Finito questo, l’alta corte santa
risonò per le spere un `Dio laudamo»
ne la melode che là sù si canta. [114]
E quel baron che sì di ramo in ramo,
essaminando, già tratto m’avea,
che a l’ultime fronde appressavamo, [117]
Когда я смолк, по огненным кругам
Песнь «Бога хвалим» раздалась святая,
И горний тот напев неведом нам. [114]
И этот князь, который, увлекая
От ветви к ветви, чтобы испытать
Меня в листве довел уже до края, [117]
После этой горячей речи огненные круги огласились горним напевом: – «Бога хвалим». Пётр продолжает испытания Данте.
ricominciò: «La Grazia, che donnea
con la tua mente, la bocca t’aperse
infino a qui come aprir si dovea, [120]
sì ch’io approvo ciò che fuori emerse;
ma or convien espremer quel che credi,
e onde a la credenza tua s’offerse». [123]
Так речь свою продолжил: «Благодать,
Любя твой ум, доныне отверзала
Твои уста, как должно отверзать, [120]
И я одобрил то, что вверх всплывало.
Но самой этой веры в чем предмет,
И в чем она берет свое начало?» [123]
Благодать, любя ум Данте, подсказывала ему верные ответы на вопросы апостола Петра, но тот, одобряя всплывающие наверх ответы, допытывается: в чем же, собственно, берёт начало его Вера и что он считает предметом Веры.
«O santo padre, e spirito che vedi
ciò che credesti sì, che tu vincesti
ver» lo sepulcro più giovani piedi», [126]
«Святой отец и дух, узревший свет,
В который верил так, что в гроб спустился,
Юнейших ног опережая след, – [126]
«Тотчас вышел Пётр и другой ученик, и пошли ко гробу. Они побежали оба вместе; но другой ученик бежал скорее Петра и пришёл ко гробу первый. И, наклонившись, увидел лежащие пелены, но не вошёл. Вслед за ним приходит Симон Пётр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте. Тогда вошёл и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал. Ибо они ещё не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. (Иоанн 20. 3—9).
comincia» io, «tu vuo» ch’io manifesti
la forma qui del pronto creder mio,
e anche la cagion di lui chiedesti. [129]
E io rispondo: Io credo in uno Dio
solo ed etterno, che tutto «l ciel move,
non moto, con amore e con disio; [132]
e a tal creder non ho io pur prove
fisice e metafisice, ma dalmi
anche la verità che quinci piove [135]
Я начал, – ты велишь, чтоб я открылся,
В чем эта вера твердая моя
И почему я в вере утвердился. [129]
Я отвечаю: в Бога верю я,
Что движет небеса, единый, вечный,
Любовь и волю, недвижим, дая. [132]
И в физике к той правде безупречной,
И в метафизике приходим мы,
И мне ее же с выси бесконечной [135]
Данте открывает Петру: в чём состоит его твёрдая Вера и почему он утвердился в ней. Он верит в Бога, что движет небеса, Единого, Вечного, Недвижимого, Неделимого, Дающего человеку Любовь и Волю. К этой безупречной правде приходят учёные, занимаясь физикой, равно, как и метафизикой.
Здесь он повторяет пять доказательств бытия Бога Фомы Аквинского.
per Moïsè, per profeti e per salmi,
per l’Evangelio e per voi che scriveste
poi che l’ardente Spirto vi fé almi; [138]
e credo in tre persone etterne, e queste
credo una essenza sì una e sì trina,
che soffera congiunto `sono» ed `este». [141]
Льют Моисей, пророки и псалмы,
Евангелье и то, что вы сложили,
Когда вам дух воспламенил умы. [138]
И верю в три лица, что вечно были,
Чья сущность столь едина и тройна,
Что «суть» и «есть» они равно вместили. [141]
Веру льют с бесконечной выси Моисей, пророки и Псалмы Давида, и то, что сложили Святые апостолы, когда их умы воспламенил Дух. Данте верит в Неразделимую Троицу – Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа, которые вместили в себя суть и естество Христа.
De la profonda condizion divina
ch’io tocco mo, la mente mi sigilla
più volte l’evangelica dottrina. [144]
Quest» è «l principio, quest» è la favilla
che si dilata in fiamma poi vivace,
e come stella in cielo in me scintilla». [147]
Глубь тайны божьей, как она дана
В моих словах, в мой разум пролитая,
Евангельской печатью скреплена. [144]
И здесь – начало, искра здесь живая,
Чье пламя разрослось, пыланьем став
И, как звезда небес, во мне сверкая». [147]
Эта тайна Бога, скреплённая Евангелиями, пролита в разум поэта и, став из разросшегося пламени пыланьем, даёт начало его Веры, сверкающей в нём, как звезда небес.
Come «l segnor ch’ascolta quel che i piace,
da indi abbraccia il servo, gratulando
per la novella, tosto ch’el si tace; [150]
così, benedicendomi cantando,
tre volte cinse me, sì com» io tacqui,
l’appostolico lume al cui comando
io avea detto: sì nel dir li piacqui! [154]
Как господин, отрадной вести вняв,
Слугу, когда тот смолк, за извещенье
Душой благодарит, его обняв, [150]
Так, смолкшему воспев благословенье,
Меня кругом до трех обвеял крат
Апостольский огонь, чье вняв веленье
Я говорил; так был он речи рад. [154]
Когда Данте смолк, Апостольский огонь, вняв его речи, как отрадной вести, благодаря его за извещение, обвеял его трёхкратно кругом; так он был рад его речи.
Почему великое творение Данте дошло до нас нетронутым ни в одной своей букве?
Поэт пишет о Боге и Вере, безукоризненно следуя Учителям Церкви. Ни с одним из постулатов Христианской религии он не расходится, более того, блестяще подтверждает доктрины теологов, что неудивительно для человека, который занимал папский трон четверть века. Всё это, наряду с тем, что его Комедия была названа Божественной, обеспечило ей не просто защиту, но и хранилище, в котором она осталась в неприкосновенности.
Сложнее обстоит дело с историческими лицами, помянутыми в Комедии, особенно властями предержащими. О многих своих современниках он пишет не просто нелицеприятно, но и гневно. Почему же его не настигло возмездие сильных мира сего?
Причина проста: поэт, описывая своих современников и их деяния, «отправляет» их на 500 лет назад, так, что никто не узнаёт их. Да и имена он либо не называет, либо называет с некоторыми искажениями (а иногда анаграммами), достаточными, чтобы их не узнали его современники.
В то же время, Данте сильно озабочен тем, чтобы потомки смогли восстановить по тексту Комедии истинное время её написания и истинных исторических персонажей, которых он затрагивает. Он это сделал настолько блестяще и виртуозно, что для восстановления подлинной исторической картины, описанной им в Комедии, мне хватило простого прочтения его бессмертного гениального текста. А для расшифровки достаточно было воспользоваться открытыми источниками информации, правда, в огромном количестве.
Я понимаю, что моё прочтение Комедии великого Данте Алигьери не может претендовать на всеобъемлющую полноту; мне достаточно того, чтобы указать способы прочтения и применить их в максимальной доступной полноте, проложив путь последователям в этом титаническом труде. А снять «вставки, приведенные курсивом» — благородная задача, которую я буду решать в другой книге.
Мой девиз при этом: – «Каждый Человек достоин знать: – „Кто он, откуда и куда идёт!“»
Paradiso – Canto XXV. Рай – Песня XXV
Восьмое, звездное небо (продолжение)
Se mai continga che `l poema sacro
al quale ha posto mano e cielo e terra,
sì che m’ha fatto per molti anni macro, [3]
vinca la crudeltà che fuor mi serra
del bello ovile ov` io dormi` agnello,
nimico ai lupi che li danno guerra; [6]
con altra voce omai, con altro vello
ritornerò poeta, e in sul fonte
del mio battesmo prenderò `l cappello; [9]
però che ne la fede, che fa conte
l’anime a Dio, quivi intra` io, e poi
Pietro per lei sì mi girò la fronte. [12]
Коль в некий день поэмою священной,
Отмеченной и небом и землей,
Так что я долго чах, в трудах согбенный, [3]
Смирится гнев, пресекший доступ мой
К родной овчарне, где я спал ягнёнком,
Немил волкам, смутившим в ней покой, – [6]
В ином руне, в ином величьи звонком
Вернусь, поэт, и осенюсь венцом
Там, где крещенье принимал ребёнком; [9]
Затем что в веру, души пред Творцом
Являющую, там я облачился
И за нее благословлен Петром. [12]
Данте предвидит день, когда его Комедия, отмеченная Небом и Землёй, созданная им в тяжких трудах, смирит гнев, пресекающий его путь к родной овчарне – папскому двору в Авиньоне, где он спал ягнёнком (с 1730 по 1743 годы) немилый волкам – Французским революционерам и Наполеону Бонапарту, которые смутили в ней покой своей антирелигиозной деятельностью. Он предвидит тот день, когда, в тоге поэта, осененный лавровым венком, вернётся туда, где принимал крещение ребёнком – в милую сердцу Россию. В этом ему поможет Святая Вера, являющая души пред Творцом, в которую он облачился с детства и за которую был благословлен Святым апостолом Петром.
Indi si mosse un lume verso noi
di quella spera ond» uscì la primizia
che lasciò Cristo d’i vicari suoi; [15]
e la mia donna, piena di letizia,
mi disse: «Mira, mira: ecco il barone
per cui là giù si vicita Galizia». [18]
И вот огонь, к нам движась, отделился
От тех огней, откуда старшина
Наместников Христовых появился; [15]
И Беатриче, радости полна:
«Смотри! Смотри! Вот витязь, чьим заслугам
Такая честь в Галисьи воздана!» [18]
К Данте и Беатриче приближается другой огонь из плеяды, из которой явился перед ними апостол Пётр – старшина наместников Христовых – понтификов. Это – главный воитель за веру, витязь, огнём и мечом расширявший пределы христианских стран – Святой апостол Иаков (Яков, Яго, Сантьяго), всегда вооруженным большим мечом. Святой апостол Иаков прошёл все европейские страны, окончив свой путь на Севере Испании, в провинции Галисия.
Sì come quando il colombo si pone
presso al compagno, l’uno a l’altro pande,
girando e mormorando, l’affezione; [21]
così vid» ïo l’un da l’altro grande
principe glorïoso essere accolto,
laudando il cibo che là sù li prande. [24]
Ma poi che «l gratular si fu assolto,
tacito coram me ciascun s’affisse,
ignito sì che vincëa «l mio volto. [27]
Как если голубь сядет рядом с другом,
И, нежностью взаимною делясь,
Они воркуют и порхают кругом, [21]
Так, видел я, один высокий князь
Встречал другого ласковым приветом
И брашна горние хвалил, дивясь. [24]
Приветствия закончились на этом,
И каждый coram me, недвижен, нем,
Так пламенел, что взгляд сражен был светом. [27]
Как голуби сидят и воркуют друг с другом, так и два Святых апостола встретили друг друга приветом и духовной беседой. Витязь – апостол Яков, к гробнице которого в Сант-Яго де Компостела, в испанской провинции Галисье, стекаются многочисленные паломники. «Coram me» (лат.) – «передо мною». Поэт говорит, что от Святых апостолов истекает пламень; взгляд не выдерживает его.
Главный памятник Святому апостолу Иакову воздвигнут в испанской провинции Галисия. Зайди, дорогой мой читатель в Сант-Яго де Компостела. Как добраться до него, узнаешь по карте паломников 1648 года [Рис. Р. XXV.1]. В самом соборе увидишь металлическую карту Европы, на которой остриями мечей отмечен путь Святого апостола Иакова [Рис. Р. XXV.2].
Ridendo allora Bëatrice disse:
«Inclita vita per cui la larghezza
de la nostra basilica si scrisse, [30]
fa risonar la spene in questa altezza:
tu sai, che tante fiate la figuri,
quante Iesù ai tre fé più carezza». [33]
И Беатриче молвила затем
С улыбкой: «Славный дух и возвеститель
Того, как щедр небесный храм ко всем, [30]
Надеждой эту огласи обитель.
Ведь ею ты бывал в людских глазах,
Когда троих из вас почтил спаситель». [33]
Беатриче имеет в виду: – «Послание апостола Якова», где говорится о щедрости Бога. По евангельской легенде, в одном случае Христу сопутствовали три апостола – Петр, Яков и Иоанн, в которых толкователи видели олицетворенными Веру, Надежду и Любовь (Мф. 17.; Мк 9. 2—10). Это – известный Евангельский сюжет Преображения Господня (Богоявления).
«Leva la testa e fa che t’assicuri:
che ciò che vien qua sù del mortal mondo,
convien ch’ai nostri raggi si maturi». [36]
Questo conforto del foco secondo
mi venne; ond» io leväi li occhi a» monti
che li «ncurvaron pria col troppo pondo. [39]
«Вздыми чело, превозмоги свой страх;
Из смертного предела вознесённый
Здесь должен в наших созревать лучах». [36]
Так говорил душе моей смущённой
Второй огонь; и я возвел к горам
Взгляд, гнетом их чрезмерным преклонённый. [39]
Апостол Иаков призывает Данте поднять голову, чтобы созревать в лучах их славы. Поэт со смущенной душой поднимает глаза, чтобы увидеть две вершины христианства – Святых апостолов Петра и Иакова, считая себя недостойным даже взглянуть на них.
«Poi che per grazia vuol che tu t’affronti
lo nostro Imperadore, anzi la morte,
ne l’aula più secreta co» suoi conti, [42]
sì che, veduto il ver di questa corte,
la spene, che là giù bene innamora,
in te e in altrui di ciò conforte, [45]
di» quel ch’ell» è, di» come se ne «nfiora
la mente tua, e dì onde a te venne».
Così seguì «l secondo lume ancora. [48]
«Раз наш властитель изволяет сам,
Чтоб ты среди чертога потайного,
Еще живой, предстал его князьям [42]
И, видев правду царства неземного,
Надежду, что к благой любви ведёт,
В себе и в остальных упрочил снова, [45]
Поведай, что – она, и как цветёт
В твоей душе, и как в нее вступила».
Так молвил снова тот огонь высот. [48]
Раз Господу так угодно, что ты, ещё живой предстал перед его князьями – апостолами и, увидев правду неземного царства и Надежду, что ведёт к благой Любви, упрочив её в себе и в других людях, поведай им, что она из себя представляет, как цветёт в твоей душе, как она в неё вступила – говорит Святой апостол Иаков.
E quella pïa che guidò le penne
de le mie ali a così alto volo,
a la risposta così mi prevenne: [51]
«La Chiesa militante alcun figliuolo
non ha con più speranza, com» è scritto
nel Sol che raggia tutto nostro stuolo: [54]
però li è conceduto che d’Egitto
vegna in Ierusalemme per vedere,
anzi che «l militar li sia prescritto. [57]
И та, что перья крыл моих стремила
В их воспаренье до таких вершин,
Меня в ответе так предупредила: [51]
«В воинствующей церкви ни один
Надеждой не богаче, – как то зримо
В пресветлом Солнце неземных дружин; [54]
За то увидеть свет Ерусалима
Он из Египта этот путь свершил,
Еще воинствуя неутомимо. [57]
Беатриче предупреждает его ответ: в воинствующей Церкви, основоположником которой был Святой апостол Иаков, ни один не был так богат надеждой, как Данте; это видно в пресветлом Солнце неземных дружин, которые его окружают. Чтобы увидеть свет Небесного Иерусалима, поэт совершил путь из Египта – страны неволи, на Родину, неутомимо воинствуя при этом за христианскую Веру.
Li altri due punti, che non per sapere
son dimandati, ma perch» ei rapporti
quanto questa virtù t»è in piacere, [60]
a lui lasc» io, ché non li saran forti
né di iattanza; ed elli a ciò risponda,
e la grazia di Dio ciò li comporti». [63]
Другие два вопроса (ты спросил
Не чтоб узнать, а с тем, что он изложит,
Как эту добродетель ты почтил) [60]
Ему оставлю я; на оба может
Легко и не хвалясь ответить он;
И божья милость пусть ему поможет». [63]
На другие два вопроса Святого апостола Иакова, Беатриче оставляет отвечать самого Данте. С Божией милостью, говорит она, он ответит.
Come discente ch’a dottor seconda
pronto e libente in quel ch’elli è esperto,
perché la sua bontà si disasconda, [66]
«Spene», diss» io, «è uno attender certo
de la gloria futura, il qual produce
grazia divina e precedente merto. [69]
Da molte stelle mi vien questa luce;
ma quei la distillò nel mio cor pria
che fu sommo cantor del sommo duce. [72]
Как школьник, на уроке вопрошён,
Свое желая обнаружить знанье,
Рад отвечать про то, в чем искушён: [66]
«Надежда, – я сказал, – есть ожиданье
Грядущей славы; ценность прежних дел
И благодать – его обоснованье. [69]
От многих звезд я этот свет узрел;
Но первый мне его пролил волною
Тот, кто всех выше вышнего воспел. [72]
Данте, для кого ответ на этот вопрос ясен, рад радостью школьника, выучившего урок и готового отвечать. Он отвечает: Надежда – ожидание грядущей славы, обоснованием которой служат ценность прежних дел и Благодать Божия. Он увидел это от многих звёзд, но первым эту истину пролил на него тот, кто всех выше вышнего воспел – царь Давид – автор Псалмов.
`Sperino in te», ne la sua tëodia
dice, `color che sanno il nome tuo»:
e chi nol sa, s’elli ha la fede mia? [75]
Tu mi stillasti, con lo stillar suo,
ne la pistola poi; sì ch’io son pieno,
e in altrui vostra pioggia repluo». [78]
Mentr» io diceva, dentro al vivo seno
di quello incendio tremolava un lampo
sùbito e spesso a guisa di baleno. [81]
«Да уповают на тебя душою, —
Он пел, – кто имя ведает твое!»
И как не ведать, веруя со мною? [75]
Ты ею сердце оросил моё
В твоем посланьи; полн росы блаженной,
Я и других кроплю дождем её». [78]
Пока я говорил, в груди нетленной
Того пожара – колебался свет,
Как вспышки молний, частый и мгновенный. [81]
Данте поёт Псалом Давида 9: – «И будет Господь прибежищем угнетенному, прибежищем во времени скорби; и будут уповать на Тебя знающие имя Твоё, потому, что Ты не оставляешь ищущих Тебя, Господи».
Прочитав твоё послание, говорит он Святому апостолу Иакову, я исполнился блаженной росы и других кроплю дождём её. Пока он говорит, в нетленной груди огня, обнимавшего апостола Иакова, колеблется свет, подобный частым и мгновенным вспышкам молний.
Indi spirò: «L’amore ond» ïo avvampo
ancor ver» la virtù che mi seguette
infin la palma e a l’uscir del campo, [84]
vuol ch’io respiri a te che ti dilette
di lei; ed emmi a grato che tu diche
quello che la speranza ti «mpromette». [87]
«Любовь, которой я досель согрет, —
Дохнул он, – к добродетели, до края
Борьбы за пальму шедшей мне вослед, [84]
Велит мне вновь дохнуть тебе, взирая,
Как ты ей рад, дабы ты мне сказал,
Чего ты ожидаешь, уповая». [87]
Святой апостол Иаков, благодаря Данте за Любовь, которой был согрет его ответ Добродетели, шедшей вслед борьбе апостола Иакова за пальму первенства христианской религии. Этот ответ велит апостолу Иакову подуть в паруса поэта, чтобы тот сказал, что он ожидает, уповая на Господа.
E io: «Le nove e le scritture antiche
pongon lo segno, ed esso lo mi addita,
de l’anime che Dio s’ha fatte amiche. [90]
Dice Isaia che ciascuna vestita
ne la sua terra fia di doppia vesta:
e la sua terra è questa dolce vita; [93]
e «l tuo fratello assai vie più digesta,
là dove tratta de le bianche stole,
questa revelazion ci manifesta». [96]
«Я это понял, – так я отвечал, —
Из Нового и Ветхого завета,
Цель душ познав, тех, что господь избрал. [90]
В две ризы будет каждая одета
В земле своей, – Исайя возвестил.
А их земля – жизнь сладостная эта. [93]
Еще ясней, по мере наших сил,
Твой брат, сказав про белые уборы,
Нам откровенье это изложил», [96]
Данте отвечает, что понял это из Нового и Ветхого Завета, узнав цель душ, избранных Господом. Каждая из этих душ будет одета в две ризы в земле своей по слову Исайи, а их земля будет сладостной бессмертной жизнью.
«Радостью буду радоваться о Господе, возвеселится душа моя о Боге моём: ибо он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня, как на жениха возложил венец и, как невесту, украсил убранством» (Исайя 61. 10)
Твой брат – Святой апостол Иоанн, говорящий в Апокалипсисе о блаженстве избранных, облеченных в белые одежды.
«И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый» (Иоанн 19.14).
E prima, appresso al fin d’este parole,
`Sperent in te» di sopr» a noi s’udì;
a che rispuoser tutte le carole. [99]
Poscia tra esse un lume si schiarì
sì che, se «l Cancro avesse un tal cristallo,
l’inverno avrebbe un mese d’un sol dì. [102]
Когда я кончил, – огласив просторы,
«Sperent in te» раздалось в вышине;
На что, кружа, откликнулись все хоры. [99]
И так разросся свет в одном огне,
Что, будь у Рака сходный перл, зимою
Бывал бы месяц о едином дне. [102]
«Sperent in te» (лат.) – «Да уповают на тебя» – раздалось в вышине после этих слов Данте и все небесные хоры, кружась, откликнулись на это.
При этом одна из звёзд засияла так ярко, что, если бы зимой, когда Солнце находится в созвездии Козероге, в противоположном ему созвездии Рака засияла такая же звезда, то был бы целый месяц из одного дня, без ночи. С 21 декабря по 21 января при заходе Солнца восходит созвездие Рака, а заходит оно при восходе Солнца. Если бы в этом созвездии была звезда столь же яркая, как этот воссиявший огонь, то в течение месяца круглые сутки было бы светло, как днем.
Поэт описывает такое небесное явление, как вспышка Сверхновой звезды, которая своей яркостью превосходит все небесные объекты, за исключением Солнца. Таких звёзд ему известны две:
SN 1572 – Сверхновая Тихо Браге 1572 года, в созвездии Кассиопеи (-4), что превышает яркость Венеры.
SN 1604 – Сверхновая Кеплера 1604 года, в созвездии Змееносца (-2,5), что сравнимо с яркостью Венеры.
Отличие Сверхновых звёзд от планет в том, что они, для наблюдателя с Земли неподвижны относительно созвездий; если бы такая звезда вспыхнула в созвездии Рака, она постоянно там и находилась бы.
E come surge e va ed entra in ballo
vergine lieta, sol per fare onore
a la novizia, non per alcun fallo, [105]
così vid» io lo schiarato splendore
venire a» due che si volgieno a nota
qual conveniesi al loro ardente amore. [108]
Misesi lì nel canto e ne la rota;
e la mia donna in lor tenea l’aspetto,
pur come sposa tacita e immota. [111]
«Questi è colui che giacque sopra «l petto
del nostro pellicano, e questi fue
di su la croce al grande officio eletto». [114]
Как девушка встает, идет и, к рою
Плясуний примыкая, воздаёт
Честь новобрачной, не кичась собою, [105]
Так, видел я, вспылавший пламень тот
Примкнул к двоим, которых, с нами рядом,
Любви горящей мчал круговорот [108]
Он слился с песнопением и ладом;
Недвижна и безмолвна, госпожа
Их, как невеста, озирала взглядом. [111]
«Он, с Пеликаном нашим возлежа,
К его груди приник; и с выси крестной
Приял великий долг, ему служа». [114]
Перед ними встаёт ещё один вспылавший пламень, который примкнул к двум другим – Святому апостолу Петру и Святому апостолу Иакову.
Пеликаном называли Христа. (Существовало поверье, будто пеликан, раня себя клювом в грудь, воскрешает своею кровью умерших птенцов). По Евангельскому рассказу, на тайной вечере Святой апостол Иоанн «возлежал у груди Иисуса».
«Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Пётр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал ему: Господи, кто это?» (Иоанн 13. 23—25).
Этот ученик принял от Иисуса великий долг, который Иисус передал ему с выси Креста:
«При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика, тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! Се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Её к себе». (Иоанн 19. 25—27).
Становится ясно, что третий свет – Святой апостол Иоанн. Писания умалчивают о дальнейшей совместной судьбе апостола Иоанна и Матери Иисуса; судя по слову Данте, апостол Иоанн долг свой исполнил до конца, опекая Матерь Иисуса до её смерти и Вознесения на небеса.
О Святом апостоле Иоанне известно, что он прожил почти 102 года. Написал каноническое Евангелие от Иоанна, послания Иоанна и Откровение (Апокалипсис). Ещё его называют Иоанном Богословом. Могила Святого апостола Иоанна почитается в Эфесе, в разрушенном храме Артемиды Эфесской, там же для паломников построен новодел под старину – домик, в котором жила последние дни Богоматерь.
La donna mia così; né però piùe
mosser la vista sua di stare attenta
poscia che prima le parole sue. [117]
Qual è colui ch’adocchia e s’argomenta
di vedere eclissar lo sole un poco,
che, per veder, non vedente diventa; [120]
tal mi fec» ïo a quell» ultimo foco
mentre che detto fu: «Perché t’abbagli
per veder cosa che qui non ha loco? [123]
In terra è terra il mio corpo, e saragli
tanto con li altri, che «l numero nostro
con l’etterno proposito s’agguagli. [126]
Con le due stole nel beato chiostro
son le due luci sole che saliro;
e questo apporterai nel mondo vostro». [129]
Так Беатриче; взор ее чудесный
Ее словами не был отвлечён
От созерцанья красоты небесной. [117]
Как тот, чей взгляд с усильем устремлён,
Чтоб видеть солнце затемненным частно,
И он, взирая, зрения лишён, [120]
Таков был я пред вспыхнувшим столь ясно
И услыхал: «Зачем слепишь ты взор,
Чтоб видеть то, чего искать напрасно? [123]
Я телом – прах во прахе до тех пор,
Пока число не завершится наше,
Как требует предвечный приговор. [126]
В двух ризах здесь, и всех блаженных краше,
Лишь два сиянья, взнесшиеся вдруг;
И с этим ты вернешься в царство ваше». [129]
Беатриче говорит о Святом апостоле Иоанне, не отрывая глаз от созерцания небес. Данте, усиленно рассматривая частное затмение Солнца (В 1743 году произошли два частных Солнечных затмения, видимые в Санкт-Петербурге – 23 мая на восходе Солнца и 17 октября, в полдень), не мог видеть ничего вокруг, даже внезапно вспыхнувшего света апостола Иоанна.
Апостол Иоанн говорит, что поэт напрасно напрягает свой физический взор, чтобы разглядеть то, что видно только мысленному взору. Существовала легенда, будто апостол Иоанн был живым взят на небо, поэтому поэт всматривается в его сияние, пытаясь разглядеть тело, которое должно было бы частично затмевать силу света. Иоанн сообщает, что телом он прах во прахе до Страшного суда (пока не завершится наше число, по требованию предвечного приговора) – он не был взят на небеса живым. В Раю обладают душою и телом (в двух ризах) только Христос и Богородица – два сиянья, вознесшиеся непосредственно в Эмпирей. Святой апостол Иоанн требует, чтобы поэт вернулся с этой мыслью в мир живых.
A questa voce l’infiammato giro
si quïetò con esso il dolce mischio
che si facea nel suon del trino spiro, [132]
sì come, per cessar fatica o rischio,
li remi, pria ne l’acqua ripercossi,
tutti si posano al sonar d’un fischio. [135]
Ahi quanto ne la mente mi commossi,
quando mi volsi per veder Beatrice,
per non poter veder, benché io fossi
presso di lei, e nel mondo felice! [139]
При этом слове огнезарный круг
Затих, и с ним – рождавшийся в пречистом
Смешенье трех дыханий нежный звук; [132]
Так, на шабаш иль в месте каменистом,
Строй весел, только что взрезавших вал,
Враз замирает, остановлен свистом. [135]
О, что за трепет душу мне объял,
Когда я обернулся к Беатриче
И ничего не видел, хоть стоял
Вблизи нее и в мире всех величий! [139]
При этих словах апостола Иоанна, весь огнезарный круг апостолов затих и смолк нежный звук их дыханий. Поэт сравнивает эту остановку с тем моментом, когда гребцы по свистку рулевого, означающему шабаш или в каменистом месте, поднимают вёсла и плеск воды под ними резко обрывается.
Его душу охватывает трепет, когда он обернулся к Беатриче и ничего не увидел, ослепленный светом, хотя стоял вблизи неё и в мире великих апостолов Христианской церкви.
Р. XXV.1 Карта паломничества (Путь паломников) в Сант-Яго де Компостело 1648 года. Цель – могила Святого апостола Иакова на крайнем Западе провинции Галисия в Испании. Озаглавлена: Путь франков в Сант-Яго де Компостело. Гербы Франции с тремя лилиями и Испании с четырьмя львами изображены с одинаковыми коронами, ниже – герб Святого Иакова с мечом и морскими гребешками. Испания изображена северной частью с Галисией, Леоном, Арагоном и Каталуной. Южнее – надпись Португал, области под контролем мавров не обозначены, зато территория Нидерландов подписана Испания. Британия подписана Англетерра. С правой стороны сверху надпись Священная империя Римская Германики и символы пилигримов. Ниже списка – гербы Священной Римской империи германской нации, Швейцарии, Савойи и Папский герб с двумя скрещенными ключами. Справа указаны только приграничные Франции страны: Лотарингия, Эльзас, Франкония, Саар, Швейцария, Герцогство Савойя, Пьемонт. Италия с Папской областью не показана. На реке Рона, вокруг Авиньона показана граница, с правой стороны обширная область подписана (Pauphine Provense), что можно перевести – Папская область (провинция). Италия и Рим на карту не попали. Paradiso – Canto XXVI. Рай – Песня XXVI
Восьмое, звездное небо (продолжение)
Mentr` io dubbiava per lo viso spento,
de la fulgida fiamma che lo spense
uscì un spiro che mi fece attento, [3]
dicendo: «Intanto che tu ti risense
de la vista che haï in me consunta,
ben è che ragionando la compense. [6]
Comincia dunque; e dì ove s’appunta
l’anima tua, e fa ragion che sia
la vista in te smarrita e non defunta: [9]
perché la donna che per questa dia
regïon ti conduce, ha ne lo sguardo
la virtù ch’ebbe la man d’Anania». [12]
Пока я был смущен угасшим взором,
Осиливший его костер лучей
Повеял дуновением, в котором [3]
Послышалось: «Доколе свет очей,
Затменный мной, к тебе не возвратится,
Да возместит утрату звук речей. [6]
Итак, начни; скажи, куда стремится
Твоя душа, и отстрани испуг:
Взор у тебя не умер, а мутится. [9]
В очах у той, что ввысь из круга в круг
Тебя стезею дивной возносила,
Таится мощь Ананииных рук». [12]
Пока Данте был смущен временной утратой зрения, из костра лучей, ослепившего его, послышалось дуновение и голос апостола Иоанна, напрямую упоминающий затмение Солнца. Он задаёт поэту вопрос: – «Куда стремится твоя душа?», и добавляет: – «Не пугайся, зрение у тебя не умерло, а временно помутилось. Тебе вернут его ясные очи Беатриче, обладающие мощью Ананииных рук». Она своим взглядом возвратит поэту зрение, подобно тому, как, по церковной легенде, пророк Анания возложением рук исцелил апостола Павла от слепоты.
Io dissi: «Al suo piacere e tosto e tardo
vegna remedio a li occhi, che fuor porte
quand» ella entrò col foco ond» io sempr» ardo. [15]
Lo ben che fa contenta questa corte,
Alfa e O è di quanta scrittura
mi legge Amore o lievemente o forte». [18]
«С терпеньем жду, – моим ответом было, —
Целенья глаз, куда, как в недра врат,
Она с огнем сжигающим вступила. [15]
Святое Благо неземных палат
Есть альфа и омега книг, чьи строки
Уста любви мне шепчут и гласят». [18]
Данте смиренно говорит, что он терпеливо ждёт исцеленья глаз, куда Любовь вступила со своим сжигающим огнём. Бог-Любовь, находящийся в неземных палатах, является Альфой и Омегой (первым и последним) священных книг, чьи строки шепчут поэту устами Любви.
Quella medesma voce che paura
tolta m’avea del sùbito abbarbaglio,
di ragionare ancor mi mise in cura; [21]
e disse: «Certo a più angusto vaglio
ti conviene schiarar: dicer convienti
chi drizzò l’arco tuo a tal berzaglio». [24]
И голос тот, которым я, безокий,
Утешился в нежданной слепоте,
Вновь налагая на меня уроки, [21]
Сказал: «Тебя на частом решете
Проверю я. Какие побужденья
Твой лук направили к такой мете?» [24]
Иоанн снова говорит Данте, что он проверит его на частом решете, задав вопрос: – «Какие побуждения направили его лук к такой мете – к Богу?»
E io: «Per filosofici argomenti
e per autorità che quinci scende
cotale amor convien che in me si «mprenti: [27]
ché «l bene, in quanto ben, come s’intende,
così accende amore, e tanto maggio
quanto più di bontate in sé comprende. [30]
И я: «Чрез философские ученья
И через то, что свыше внушено,
Я той любви приял напечатленья; [27]
Затем что благо, чуть оценено,
Дает вспылать любви, тем боле властной,
Чем больше в нем добра заключено. [30]
Данте отвечает, что постиг Любовь и через философские учения, и через внушения свыше, по Писанию. Оценив благо, какое несут эти книги, и заключенное в них добро, он воспылал Любовью.
Dunque a l’essenza ov» è tanto avvantaggio,
che ciascun ben che fuor di lei si trova
altro non è ch’un lume di suo raggio, [33]
più che in altra convien che si mova
la mente, amando, di ciascun che cerne
il vero in che si fonda questa prova. [36]
Поэтому к Прасути, столь прекрасной,
Что все блага, которые не в ней, —
Ее луча всего лишь свет неясный, [33]
Должна с любовью льнуть всего сильней
Душа того, кто правду постигает,
Проникшую мой довод до корней. [36]
Поэтому душа каждого, постигающего правду, которая проникает его довод до самых корней, льнет к Прасути – источнику Любви, все остальные блага, находящиеся не в ней – всего лишь слабый отсвет её лучей.
Tal vero a l’intelletto mïo sterne
colui che mi dimostra il primo amore
di tutte le sustanze sempiterne. [39]
Sternel la voce del verace autore,
che dice a Moïsè, di sé parlando:
`Io ti farò vedere ogne valore». [42]
Sternilmi tu ancora, incominciando
l’alto preconio che grida l’arcano
di qui là giù sovra ogne altro bando». [45]
Ту правду предо мною расстилает
Мне показавший первую Любовь
Всего, что вековечно пребывает; [39]
Правдивый голос расстилает вновь,
Сам о себе сказавший Моисею:
«Узреть всю славу дух твой приготовь»; [42]
И расстилаешь ты, когда твоею
Высокой речью миру оглашен
Смысл вышних тайн так громко, как ничьею». [45]
Эту правду перед поэтом расстилает: первый – показавший ему первую Любовь всего, что вековечно пребывает – Спаситель – Бог-Любовь; второй – правдивый голос Бога-Создателя, сказавший Моисею сам о себе: – «Узреть всю славу дух твой приготовь»; третий – голос Святого апостола Иоанна, оглашающий смысл вышних тайн миру так громко, как никто другой.
Книгой Святого апостола Иоанна «Апокалипсис или Откровение» завершается Новый Завет и нет на свете книги более громкой. Данте прекрасно понимает астрономические указания, рассыпанные в Апокалипсисе, недаром он оглашает это самому Иоанну на Сфере Звёзд – обители справедливых.
E io udi“: „Per intelletto umano
e per autoritadi a lui concorde
d’i tuoi amori a Dio guarda il sovrano. [48]
Ma dì ancor se tu senti altre corde
tirarti verso lui, sì che tu suone
con quanti denti questo amor ti morde». [51]
«Земным рассудком, – вновь повеял он, —
И подтверждающими голосами
Жарчайший пыл твой к богу обращён. [48]
Но и другими, может быть, ремнями
К нему влеком ты. Сколькими, открой,
Твоя любовь язвит тебя зубами?» [51]
Иоанн подтверждает, что пыл поэта обращен к Богу и земным рассудком, и подтверждающими голосами – откровениями Священного писания, но допытывается, какими ещё ремнями привязан он к Богу и сколькими зубами язвит его Любовь.
Non fu latente la santa intenzione
de l’aguglia di Cristo, anzi m’accorsi
dove volea menar mia professione. [54]
Не утаился умысел святой
Орла Христова, так что я заметил,
Куда ответ он направляет мой. [54]
От Данте не утаился умысел Орла Христова (Орел – символ Святого евангелиста Иоанна) и он заметил, куда Иоанн направляет его ответ.
Però ricominciai: «Tutti quei morsi
che posson far lo cor volgere a Dio,
a la mia caritate son concorsi: [57]
ché l’essere del mondo e l’esser mio,
la morte ch’el sostenne perch» io viva,
e quel che spera ogne fedel com» io, [60]
con la predetta conoscenza viva,
tratto m’hanno del mar de l’amor torto,
e del diritto m’han posto a la riva. [63]
Le fronde onde s’infronda tutto l’orto
de l’ortolano etterno, am» io cotanto
quanto da lui a lor di bene è porto». [66]
«Все те укусы, – я ему ответил, —
Что нас стремят к владыке бытия,
Крепят любовь, которой дух мой светел. [57]
Жизнь мирозданья, как и жизнь моя,
Смерть, что он принял, жить мне завещая,
Все, в чем надежда верящих, как я, [60]
И сказанная истина живая —
Меня из волн дурной любви спасли,
На берегу неложной утверждая. [63]
И все те листья, что в саду взросли
У вечного садовника, люблю я,
Поскольку к ним его дары сошли». [66]
Все укусы Любви, что стремят нас к Владыке Бытия – ответил Данте – крепят Любовь нашу к Нему, которой дух мой светел. И жизнь мироздания, равно, как и моя жизнь, и Смерть, принятая Им на Кресте, завещая нам жить и всё, в чём надежда верующих, и сказанная Живая Истина, спасают нас из волн Любви дурной – земной, позволяя выбраться на твёрдый берег Любви Божественной. Поэтому он любит все те листья – все создания Божии, которые взросли в саду у Вечного Садовника, поскольку к ним сошли Его дары (Богодухновенные листы книг Святого Писания).
Sì com» io tacqui, un dolcissimo canto
risonò per lo cielo, e la mia donna
dicea con li altri: «Santo, santo, santo!». [69]
E come a lume acuto si disonna
per lo spirto visivo che ricorre
a lo splendor che va di gonna in gonna, [72]
e lo svegliato ciò che vede aborre,
sì nescïa è la sùbita vigilia
fin che la stimativa non soccorre; [75]
così de li occhi miei ogne quisquilia
fugò Beatrice col raggio d’i suoi,
che rifulgea da più di mille milia: [78]
Едва я смолк, раздался, торжествуя,
Напев сладчайший в небе: «Свят, свят, свят!»
И Беатриче вторила, ликуя. [69]
Как при колючем свете сон разъят
Тем, что стремится зрительная сила
На луч, пронзающий за платом плат, [72]
И зренье пробужденному немило,
Настолько смутен он, вернувшись в быль,
Пока сознанье ум не укрепило, – [75]
Так Беатриче с глаз моих всю пыль
Прочь согнала очей своих лучами,
Сиявшими на много тысяч миль; [78]
Как только Данте, ещё ослепший, ответил так на вопрос Святого апостола Иоанна, в небесах раздалось: – «Свят, Свят, Свят!» Беатриче вторит этому напеву, и зрение поэта начинает проясняться.
Прояснение зрения после темноты – болезненный процесс, который испытал каждый, просыпающийся ото сна при ярком свете. Глаза открыть невозможно, пока они постепенно не привыкнут к свету. Лучи света пронзают за платом плат – одну оболочку глазного яблока за другой.
Прояснившемуся взору поэта, предстают, сияющие лучами на много тысяч миль, очи Беатриче, сгоняющие с его глаз всю пыль. Он беседует с ней, рассуждая о тысячах разных материй: религии, истории, астрономии, технике, науке, поэзии и многом другом. Она поражает его многогранностью своих знаний.
onde mei che dinanzi vidi poi;
e quasi stupefatto domandai
d’un quarto lume ch’io vidi tra noi. [81]
E la mia donna: «Dentro da quei rai
vagheggia il suo fattor l’anima prima
che la prima virtù creasse mai». [84]
Я даже стал еще острей глазами;
И вопросил, смущенный, про того,
Кто как четвертый свет возник пред нами. [81]
И Беатриче мне: «В лучах его
Душа, всех прежде созданная, славит
Создателя и бога своего». [84]
Данте становится острей глазами после этих долгих и содержательных бесед. Он спрашивает Беатриче, кто был четвёртый свет, возникший перед ними.
Она отвечает, что это свет души первого человека – Адама, которая хвалит своего Создателя и Бога.
Кто из персонажей, помянутых в строках великой Комедии, является реально существовавшим человеком, а кто только тенью реально существовавшего в своё время человека, каков Данте – тень Петра II Романова – тема другой книги. Здесь укажу, что Адам реально не существовал, как и Бог-Создатель. Образы их являются собирательными, условными тенями, впитавшими в себя идеи и отражения реально создавших их людей. Могу сказать, что Бога-Создателя и Адама (Еву) создал Человек, как замечательно отмечает сам поэт: – «Ничтожность нашу забывая, мы тени принимаем за тела».
Come la fronda che flette la cima
nel transito del vento, e poi si leva
per la propria virtù che la soblima, [87]
fec» io in tanto in quant» ella diceva,
stupendo, e poi mi rifece sicuro
un disio di parlare ond» ïo ardeva. [90]
Как сень ветвей, когда ее придавит
Идущий ветер, никнет, тяжела,
Потом, вознесшись, вновь листву расправит, – [87]
Таков был я, пока та речь текла,
Дивясь; потом, отвагу вновь обретши
В той жажде молвить, что мне душу жгла, [90]
Он сравнивает себя с ветвями, покрытыми густой листвой, которые клонит вниз и давит крепкий ветер, но которые потом расправляются, устремляя листья свои к Солнцу. Его душу жжёт ещё один вопрос, на который он жаждет получить ответ, формулируя свой вопрос, пока текла речь Адама.
E cominciai: «O pomo che maturo
solo prodotto fosti, o padre antico
a cui ciascuna sposa è figlia e nuro, [93]
divoto quanto posso a te supplìco
perché mi parli: tu vedi mia voglia,
e per udirti tosto non la dico». [96]
Я начал: «Плод, единый, что, не цветши,
Был создан зрелым, праотец людей,
Дочь и сноху в любой жене нашедший, [93]
Внемли мольбе усерднейшей моей,
Ответь! Вопрос ты ведаешь заране,
И я молчу, чтоб внять тебе скорей». [96]
Он спрашивает: как Адам был создан сразу зрелым, минуя зачатие, внутриутробное развитие и все возраста, начиная с детства? Он в каждой женщине нашёл и дочь, и сноху, ибо если Адам – отец всех людей, то всякая замужняя женщина – одновременно и его дочь, и жена его сына. Поэт не оканчивает вопрос – отвечающий знает, что отвечать, лишь молит его побыстрей ответить.
Talvolta un animal coverto broglia,
sì che l’affetto convien che si paia
per lo seguir che face a lui la «nvoglia; [99]
e similmente l’anima primaia
mi facea trasparer per la coverta
quant» ella a compiacermi venìa gaia. [102]
Когда зверек накрыт обрывком ткани,
То, оболочку эту полоша,
Он выдает всю явь своих желаний; [99]
И точно так же первая душа
Свою мне радость сквозь лучи покрова
Изобличала, благостью дыша. [102]
Поэт ощущает волнение первой души, желающей ответить на этот вопрос, сравнивая игру света с мышкой, которая угадывается под накинутой тканью по движениям складок. Первая душа – Адам, покрытая лучами множества звёзд, радостно отвечает на его вопрос, дыша благостью.
Indi spirò: «Sanz» essermi proferta
da te, la voglia tua discerno meglio
che tu qualunque cosa t»è più certa; [105]
perch» io la veggio nel verace speglio
che fa di sé pareglio a l’altre cose,
e nulla face lui di sé pareglio. [108]
Потом дохнула: «В нем я и без слова
Уверенней, чем ты уверен в том,
Что несомненнее всего иного. [105]
Его я вижу в Зеркале святом,
Которое, все отражая строго,
Само не отражается ни в чём. [108]
Адам говорит, что в своём ответе он уверенней, чем Данте уверен в Боге. Адам созерцает Бога в Святом зеркале – он является Его образом и подобием. То, что он видит в зеркале, которое всё отражая, само не отражается ни в чём – образ и подобие Бога.
Взгляни, дорогой мой читатель на себя в зеркало. Ты – потомок Адама и то, что ты видишь в зеркале – образ и подобие Божие. И Адам, и сам Бог-Создатель – всего лишь твоё отражение в зеркале мира. Подумай над этим, прежде чем что-либо сказать и сделать.
Tu vuogli udir quant» è che Dio mi puose
ne l’eccelso giardino, ove costei
a così lunga scala ti dispuose, [111]
e quanto fu diletto a li occhi miei,
e la propria cagion del gran disdegno,
e l’idïoma ch’usai e che fei. [114]
Or, figluol mio, non il gustar del legno
fu per sé la cagion di tanto essilio,
ma solamente il trapassar del segno. [117]
Ты хочешь знать, давно ль я, волей Бога,
Вступил в высокий сад, где в должный миг
Тебе открылась горняя дорога, [111]
Надолго ль он в глазах моих возник,
И настоящую причину гнева,
И мною изобретенный язык. [114]
Знай, сын мой: не вкушение от древа,
А нарушенье воли божества
Я искупал, и искупала Ева. [117]
Давно ли Адам был создан, долго ли пробыл в Земном Раю, куда ему открылась дорога, какова была причина гнева Создателя, на каком языке говорил Адам – вопросы, которые задают себе люди, пытающие разобраться в этом мифологическом действии. Поэт не задаёт вопросов, Адам, зная все вопросы, формулирует их сам. Он говорит, что и он, и Ева искупали не вкушение от Древа познания Добра и Зла, а нарушение Воли и Запрета Бога.
Quindi onde mosse tua donna Virgilio,
quattromilia trecento e due volumi
di sol desiderai questo concilio; [120]
e vidi lui tornare a tutt» i lumi
de la sua strada novecento trenta
fïate, mentre ch»ïo in terra fu’mi. [123]
Четыре тысячи и триста два
Возврата солнца твердь меня манила
Там, где Вергилий свыше внял слова; [120]
Оно же все попутные светила
Повторно девятьсот и тридцать раз,
Пока я жил на свете, посетило. [123]
С момента смерти Адама, он находился в Лимбе (там, где Вергилий внял слова свыше) до Схождения Иисуса Христа в Ад – 4302 года. Адам жил на свете, с момента Сотворения 930 лет (Бытие), следовательно, от Сотворения Мира до схождения Христа в Ад прошло 5232 года, а от Сотворения Мира до Рождества Христова – 5199 лет. Источником сведений для Данте служит «Хроника» Евсевия Кесарийского, где период от Сотворения Мира до Рождества Христова насчитывает 5199 лет.
Из академической статьи:
Евсевий Кесарийский (ок. 263—340 года) – римский историк, отец церковной истории. До создания его «Церковной истории» сочинение на подобную тему составил Гегесипп, но от него сохранилось только название. Жил в Кесарии.
Родился в Палестине; получил образование в училищах Иерусалима и Антиохии, особенно изучал Платона, Филона и Оригена (влияние последнего отразилось на всей научно-литературной деятельности Евсевия).
Участвуя в управлении кесарийским училищем, Евсевий во время гонения на христиан в Римской империи при Диоклетиане сохранил книги кесарийской библиотеки и обогатил её новыми коллекциями рукописей, приобретённых во время вынужденного удаления из Кесарии Палестинской и путешествий по Сирии, Египту и Фиваиде. Хотя библиотека не уцелела до позднейшего времени, но многочисленные ценные отрывки из несохранившихся в целом виде произведений христианской литературы имеются в сочинениях самого Евсевия. Император Константин Великий особенно уважал Евсевия, который, со своей стороны, почтил императора двумя панегириками (в 20-летие и в 30-летие его царствования).
Из сочинения его «О церковном богословии» можно заключить, что он скорее уклонялся от решения вопроса о природе Христа как неуместного и неразрешимого, чем готов был открыто принять ту или иную сторону в богословском споре. К арианству он примкнул позже, будучи учеником Оригена. В 330 году он стоял за удаление с кафедры первого по времени борца против ариан, Евстафия Антиохийского, а в 336 требовал возвращения из ссылки Ария и заточения другого защитника православия – Святого Афанасия Александрийского.
На первом Вселенском соборе, как учёнейший из собравшихся епископов, Евсевий занимал выдающееся положение: ему поручено было составить Символ Веры от лица Собора. В своём проекте Евсевий уклонился от категорического решения вопроса, занимавшего Собор, составив символ в общих выражениях, отчасти благоприятных арианству.
Проект Евсевия был, поэтому, заменён другим. Валезий, один из первых издателей и исследователей сочинений Евсевия (1676 год), признаёт, однако, Евсевия православным; так же думал русский патролог Филарет, епископ Черниговский.
Сам Евсевий, в послании к своей кесарийской пастве, писанном с собора, говорит, что он подписал символ собора, чтобы не нарушать мира церкви, но что он остаётся верен старому символу Кесарийской церкви и в смысле этого старого символа толкует символ Никейский.
Свои сочинения Евсевий писал по-гречески; но сохранились они главным образом в переводах и истолкованиях (из истолкователей древнейший – Руфин Аквилейский).
Главные из них:
Сочинения исторические:
«Церковная история», повествующая о событиях от начала христианства до 324 года. При написании её Евсевий пользовался не только всеми главными церковными библиотеками того времени, но и государственными архивами. По оценке Баура, Евсевий в этом сочинении для христианской церковной истории является тем же, чем был Геродот для истории греческой. Ранке считает «историю» Евсевия сочинением образцовым и для нашего времени, особенно хваля её за прагматизм, при помощи которого автор устанавливает связь между давно прошедшим и настоящим.
«Хроника» (История от сотворения мира до 20-го года царствования римского императора Константина); долго была известна лишь в переводе части её блаженным Иеронимом на латыни; в 1792 году найден её армянский перевод, изданный Аухером (1818 год) и, более тщательно, Маи (1818 год).
«Жизнь царя Константина», в которой Бароний видит подражание «Киропедии» Ксенофонта; «Жизнь Памфила»; «Панегирик царю Константину».
«Приготовление к Евангелию», изданное в первый раз Вигери в 1628году; здесь содержится опровержение язычества, учёного и вульгарного, и доказывается, что и в древнем мире существовали начатки христианства, в виде ветхозаветной еврейской религии и так называемого откровения естественного.
Сочинения апологетические: «Доказательство в пользу Евангелия» (Demonstratio evangelica), «Против Гиерокла», «Извлечение из пророков о Христе», «Богоявление».
Сочинения полемические: «Две книги против Маркелла», «Три книги о церковном богословии».
Сочинения экзегетические: «Указатель для соглашения евангелий», «Ответ к Стефану и Марину о евангелии»; толкования на Евангелие от Луки, на Песнь песней, псалмы и пророчества Исаии.
Из академической статьи:
Руфин, Тураний или Тиранний – римский церковный писатель; родился около 345 года близ Аквилеи; воспитывался в монастыре вместе с Иеронимом, принял монашество, долго жил в египетской пустыне, затем был пресвитером в Аквилее; умер в 410 году. С Иеронимом Руфин находился в сильной вражде, вследствие их спора об учении Оригена.
Сочинения Руфина (изд. Валларзи, Верона, 1745 год; полное собрание у Миня, т. 21) представляют большей частью переводы с греческого языка; ему мы обязаны сохранением многих гомилий и главного догматического сочинения Оригена, из-за которого сам Руфин подвергся обвинению в ереси и был потребован папой Анастасием I к ответу; у него же сохранилась «Церковная история» Евсевия, к которой Руфин написал продолжение в двух книгах. (2 изд., Лейпциг, 1889 год).
Слова Адама расходятся с Православной традицией, согласно которой от Сотворения Мира до Рождества Христова прошло 5508 лет. Согласно разным традициям и системам подсчёта, период времени от Сотворения Мира до Рождества Христова насчитывал от 3483 до 6984 лет. Можно конечно перебрать все 200 вариантов расчёта, в поисках подходящего, но, понимая мифологический смысл этого числа, я думаю, что поэт заложил в него некий глубинный смысл, понятный только ему. Отмечая чудовищный разброс оценок в 3500 лет, оставляю этот анализ для другой книги.
La lingua ch’io parlai fu tutta spenta
innanzi che a l’ovra inconsummabile
fosse la gente di Nembròt attenta: [126]
ché nullo effetto mai razïonabile,
per lo piacere uman che rinovella
seguendo il cielo, sempre fu durabile. [129]
Язык, который создал я, угас
Задолго до немыслимого дела
Тех, кто Немвродов исполнял приказ; [126]
Плоды ума зависимы всецело
От склонностей, а эти – от светил,
И потому не длятся без предела. [129]
Созданный Адамом язык угас задолго до немыслимого дела – до попытки построить Вавилонскую башню при царе Немвроде, после которой произошло «вавилонское смешение языков» и все люди стали говорить на разных языках. Плоды ума любого человека, а Адам был, безусловно, смертным человеком, не длятся беспредельно, а зависят от его склонностей, которые, к тому же, зависят от светил. Я бы сказал: от «Светил науки».
Opera naturale è ch’uom favella;
ma così o così, natura lascia
poi fare a voi secondo che v’abbella. [132]
Pria ch’i» scendessi a l’infernale ambascia,
I s’appellava in terra il sommo bene
onde vien la letizia che mi fascia; [135]
e El si chiamò poi: e ciò convene,
ché l’uso d’i mortali è come fronda
in ramo, che sen va e altra vene. [138]
Nel monte che si leva più da l’onda,
fu» io, con vita pura e disonesta,
da la prim» ora a quella che seconda,
come «l sol muta quadra, l’ora sesta». [142]
Естественно, чтоб смертный говорил;
Но – так иль по-другому, это надо,
Чтоб не природа, а он сам решил. [132]
Пока я не сошел к томленью Ада,
«И» в дольном мире звался Всеблагой,
В котором вечная моя отрада; [135]
Потом он звался «Эль»; и так любой
Обычай смертных сам себя сменяет,
Как и листва сменяется листвой. [138]
На той горе, что выше всех всплывает,
Я пробыл и святым, и несвятым
От утра и до часа, что вступает,
Чуть солнце сменит четверть, за шестым». [142]
«Естественно, чтобы смертный человек говорил» – говорит Адам: – «Но так, или по-другому, это решает не природа, а он сам». На языке Адама Создатель назывался: – «И», после него Его стали называть: – «Эль»; каждый новый язык называет Его по-своему, так, как решит сам. Сам Адам и Святым, и несвятым, пробыл на горе Земного Рая чуть больше шести часов – от утра до того часа, который вступает за шестым, что бывает, когда Солнце пройдёт четверть своего суточного пути – 6 часов из 24. Таким образом, Сотворение Адама и изгнание его из Рая разделяет всего 6 часов (столько, сколько нужно среднестатистическому Человеку, чтобы согрешить в очередной раз), пусть это – всего лишь Любострастие или Чревоугодие, караемые мягче других Земных грехов.
Paradiso – Canto XXVII. Рай – Песня XXVII
Восьмое, звездное небо (окончание) – Вознесение в девятое небо
«Al Padre, al Figlio, a `o Spirito Santo»,
cominciò, «gloria!», tutto `l paradiso,
sì che m’inebrïava il dolce canto. [3]
Ciò ch’io vedeva mi sembiava un riso
de l’universo; per che mia ebbrezza
intrava per l’udire e per lo viso. [6]
Oh gioia! oh ineffabile allegrezza!
oh vita intègra d’amore e di pace!
oh sanza brama sicura ricchezza! [9]
«Отцу, и сыну, и святому духу» —
Повсюду – «слава!» – раздалось в Раю,
И тот напев был упоеньем слуху. [3]
Взирая, я, казалось, взором пью
Улыбку мирозданья, так что зримый
И звучный хмель вливался в грудь мою. [6]
О, радость! О, восторг невыразимый!
О, жизнь, где все-любовь и все-покой!
О, верный клад, без алчности хранимый! [9]
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь» – раздаётся упоительный напев в Небесном Раю. Грудь поэта охватила радость и невыразимый восторг, вливающийся в неё звучным хмелем.
Dinanzi a li occhi miei le quattro face
stavano accese, e quella che pria venne
incominciò a farsi più vivace, [12]
e tal ne la sembianza sua divenne,
qual diverrebbe Iove, s’elli e Marte
fossero augelli e cambiassersi penne. [15]
La provedenza, che quivi comparte
vice e officio, nel beato coro
silenzio posto avea da ogne parte, [18]
Четыре светоча передо мной
Пылали, и, мгновенье за мгновеньем,
Представший первым силил пламень свой; [12]
И стал таким, каким пред нашим зреньем
Юпитер был бы, если б Марс и он,
Став птицами, сменились опереньем. [15]
Та власть, которой там распределён
Черед и чин, благословенным светам
Велела смолкнуть, и угас их звон, [18]
Четыре светоча – Петр, Яков, Иоанн и Адам пылали перед его глазами.
На Звёздном Небе, в созвездии Льва, собрались три планеты: Марс, Юпитер и Сатурн. Четвёртый светоч – Луна в полнолунии, в созвездии Стрельца, представшая на вечернем небе первой, стала багровой из серебристо-белой. На восходе Солнца 7 июня 1743 года, Луна заходила в красном затмении (силила пламень) и стала цветом, как Марс, но ярче и больше него, как Юпитер [Рис. Р. XXVII.1]. В это время на небе были видны Сатурн, Юпитер и Марс в тесном сближении во Льве, кроме того, Венера в Близнецах. С восходом Солнца светы померкли (перестали быть видимыми), Луна зашла, а остальные планеты днём невидимы.
quand» ïo udi»: «Se io mi trascoloro,
non ti maravigliar, ché, dicend» io,
vedrai trascolorar tutti costoro. [21]
Quelli ch’usurpa in terra il luogo mio,
il luogo mio, il luogo mio, che vaca
ne la presenza del Figliuol di Dio, [24]
fatt» ha del cimitero mio cloaca
del sangue e de la puzza; onde «l perverso
che cadde di qua sù, là giù si placa». [27]
Di quel color che per lo sole avverso
nube dipigne da sera e da mane,
vid“ ïo allora tutto „l ciel cosperso. [30]
Когда я внял: «Что я меняюсь цветом,
Не удивляйся; внемля мой глагол,
Все переменят цвет в соборе этом. [21]
Тот, кто, как вор, воссел на мой престол,
На мой престол, на мой престол, который
Пуст перед Сыном Божиим, возвёл [24]
На кладбище моем сплошные горы
Кровавой грязи; сверженный с высот,
Любуясь этим, утешает взоры». [27]
Тот цвет, которым солнечный восход
Иль час заката облака объемлет,
Внезапно охватил весь небосвод. [30]
Голос апостола Петра советует Данте не удивляться, что он меняет свой цвет, ибо все переменят цвет – покраснеют от стыда в соборе Святых апостолов. Тот, кто, как вор занимает мой престол (который пуст перед Сыном Божьим, находится сейчас в Авиньоне, а не в Риме и его занимает недостойный), говорит апостол Пётр, возвёл на моей могиле сплошные горы кровавой грязи, нанесенной войной за Австрийское наследство.
Бенедикт XIV (Просперо Лоренцо Ламбертини, 31 марта 1675 года, Болонья, Папская область – 3 мая 1758 года, Папская область) – понтифик с 17 августа 1740 года по 3 мая 1758 года. В «Пророчестве о папах», приписываемом пророку Малахии, ему присвоен девиз: Деревенское животное (Animal rurale).
Сверженный с высот Люцифер тешит взоры, любуясь на горы кровавой грязи на могиле апостола Петра. Этот же цвет окрашивает Луну в красном затмении и внезапно охватывает кровавой утренней зарёй весь небосвод.
E come donna onesta che permane
di sé sicura, e per l’altrui fallanza,
pur ascoltando, timida si fane, [33]
così Beatrice trasmutò sembianza;
e tale eclissi credo che «n ciel fue
quando patì la supprema possanza. [36]
И словно женщина, чья честь не дремлет
И сердце стойко, чувствует испуг,
Когда о чьем-либо проступке внемлет, [33]
Так Беатриче изменилась вдруг;
Я думаю, что небо так затмилось,
Когда Всесильный поникал средь мук. [36]
Беатриче при этих словах вдруг изменилась, подобно небу, которое затмилось в Солнечном затмении, когда Всесильный Спаситель претерпевал муки на Кресте. Поэт подчёркивает девственность Беатриче (женщины, чья честь не дремлет) и стойкость её сердца, чувствующего испуг, когда слышит о чьём-то грехе.
Poi procedetter le parole sue
con voce tanto da sé trasmutata,
che la sembianza non si mutò piùe: [39]
«Non fu la sposa di Cristo allevata
del sangue mio, di Lin, di quel di Cleto,
per essere ad acquisto d’oro usata; [42]
ma per acquisto d’esto viver lieto
e Sisto e Pïo e Calisto e Urbano
sparser lo sangue dopo molto fleto. [45]
Меж тем все дальше речь его стремилась,
И перемена в голосе была
Не меньшая, чем в облике явилась. [39]
«Невеста божья не затем взросла
Моею кровью, кровью Лина, Клета,
Чтоб золото стяжалось без числа; [42]
И только чтоб стяжать блаженство это,
Сикст, Пий, Каликст и праведный Урбан,
Стеня, пролили кровь в былые лета. [45]
Речь апостола Петра продолжается, становясь всё более горячей и страстной, подобно перемене облика с белого на красный. Он осуждает стяжателей злата, занявших его престол и использующих Церковь для собственного обогащения. Он говорит, что первые понтифики пролили кровь, чтобы стяжать блаженство Христианской веры, перечисляя занимавших престол после него пап – Лина, Клета, умерших мученической смертью от рук гонителей Христианства. Далее, он перечисляет других пап, проливших кровь за веру – Сикста, Пия, Калликста, праведного Урбана.
Я специально не обращаюсь к датам жизни вышеперечисленных пап, полагая, что время земной жизни Иисуса Христа ждёт ещё своего беспристрастного исследования. Думаю, что и время жизни апостола Петра, и вышеперечисленных пап лежит где-то в другом временном промежутке. Но это уже тема другой книги.
Возвращаясь к помянутому выше «Пророчеству о папах», сообщаю, что пророк Малахия открыл список понтификом Целестином II (Гвидо дель Кастелло 1143—1144 годы понтификата), присвоив ему девиз – Из замка Тибра (Ex castro Tiberus), сообщив, что он был жителем Тифернума (Typhernas). О понтификах первых 11 веков он ничего не сообщил.
Non fu nostra intenzion ch’a destra mano
d’i nostri successor parte sedesse,
parte da l’altra del popol cristiano; [48]
né che le chiavi che mi fuor concesse,
divenisser signaculo in vessillo
che contra battezzati combattesse; [51]
né ch’io fossi figura di sigillo
a privilegi venduti e mendaci,
ond» io sovente arrosso e disfavillo. [54]
Не мы хотели, чтобы христиан
Преемник наш пристрастною рукою
Делил на правый и на левый стан; [48]
Ни чтоб ключи, полученные мною,
Могли гербом на ратном стяге стать,
Который на крещеных поднят к бою; [51]
Ни чтобы образ мой скреплял печать
Для льготных грамот, покупных и лживых,
Меня краснеть неволя и пылать! [54]
Апостол Пётр говорит, что первые папы не хотели, чтобы их преемники делили христиан на правый и левый стан (на Католиков и Православных), а кроме того, на протестантов, лютеран, англикан и т. п. Они не хотели, чтобы ключи, полученные им из рук Спасителя, стали гербом на военном знамени, с которым христиане идут на христиан. И уж точно апостол Пётр не хотел, чтобы его образ скреплял печать для лживых индульгенций, с помощью которых кто-то надеется откупиться от грехов своих и которые заставляют его краснеть и пылать (ведь клянутся при этом его именем). Более того, его именем – Симона названа симония – продажа церковных должностей, о чём он говорит, пылая праведным гневом.
In vesta di pastor lupi rapaci
si veggion di qua sù per tutti i paschi:
o difesa di Dio, perché pur giaci? [57]
Del sangue nostro Caorsini e Guaschi
s’apparecchian di bere: o buon principio,
a che vil fine convien che tu caschi! [60]
В одежде пастырей – волков грызливых
На всех лугах мы видим средь ягнят.
О божий суд, восстань на нечестивых! [57]
Гасконцы с каорсинцами хотят
Пить нашу кровь; о доброе начало,
В какой конечный впало ты разврат! [60]
В одежде пастырей мы видим сегодня свирепых волков в стаде ягнят. Апостол Пётр призывает на этих нечестивых Божий суд. Доброе начало – Христианство впало в конечный разврат и гасконцы (агрессоры) и каорсинцы (ростовщики) пьют его кровь.
Гасконцы и каорсинцы названы здесь Петром не зря. И Гасконь, и Каорса находились в пределах папской области Авиньона и о понтификах периода «Авиньонского пленения пап» он говорит, как о волках грызливых. В который раз, встреченный поэтом дух, пророчит одно и то же. Франция – волчица, изменит судьбы мира, недаром он вспоминает о Гаскони и Каорсе – двух французских городах. Погрузившись в пучину Великой Французской революции, она, руками вождей революции сделает первую попытку устранения Христианства и других религий, провозгласив культ «Верховного Существа». Затем, возвысив генерала Бонапарта, Франция сделает попытку подчинить себе весь мир в Наполеоновских войнах, в процессе которых сделает вторую попытку устранить такое понятие, как папство, изгнав папу Пия VI с трона. Это Святой апостол Пётр называет конечным развратом.
Ma l’alta provedenza, che con Scipio
difese a Roma la gloria del mondo,
soccorrà tosto, sì com» io concipio; [63]
e tu, figliuol, che per lo mortal pondo
ancor giù tornerai, apri la bocca,
e non asconder quel ch’io non ascondo». [66]
Но промысел, чья помощь Рим спасала
В великой Сципионовой борьбе,
Спасет, я знаю, – и пора настала. [63]
И ты, мой сын, сойдя к земной судьбе
Под смертным грузом, смелыми устами
Скажи о том, что я сказал тебе!» [66]
Апостол Пётр уповает на Божий промысел, который спасёт папскую Церковь, как в своё время он спасал Рим в великой Сципионовой борьбе – в победоносной войне Сципиона Африканского против Ганнибала.
Но папский Рим и само папство будет спасено не Божьим промыслом, а кровью Русских людей и приходом нового Сципиона – императора Александра I Павловича Благословенного, который не пожалеет Русской крови, чтобы навсегда покончить с претензиями Наполеоновской Франции на мировое господство. Апостол Пётр завещает своему преемнику – будущему папе Пию VI, чтобы тот, вернувшись на Землю, передал его слова людям, что поэт блестяще исполняет в Комедии.
Sì come di vapor gelati fiocca
in giuso l’aere nostro, quando «l corno
de la capra del ciel col sol si tocca, [69]
in sù vid» io così l’etera addorno
farsi e fioccar di vapor trïunfanti
che fatto avien con noi quivi soggiorno. [72]
Lo viso mio seguiva i suoi sembianti,
e seguì fin che «l mezzo, per lo molto,
li tolse il trapassar del più avanti. [75]
Как дельный воздух мерзлыми парами
Снежит к земле, едва лишь Козерог
К светилу дня притронется рогами, [69]
Так здесь эфир себя в красу облёк,
Победные взвевая испаренья,
Помедлившие с нами долгий срок. [72]
Мой взгляд следил все выше их движенья,
Пока среда чрезмерной высоты
Ему не преградила восхожденья. [75]
Перед поэтом разворачивается грандиозное небесное зрелище – Северное сияние, которое, в виде широких цветных полос (похожих на пелену падающего снега в декабре, когда Солнце находится в Козероге), охватило половину небосвода и долго играло, поднимаясь всё выше и выше, пока не скрылось с глаз.
Onde la donna, che mi vide assolto
de l’attendere in sù, mi disse: «Adima
il viso e guarda come tu se» vòlto». [78]
Da l’ora ch»ïo avea guardato prima
i» vidi mosso me per tutto l’arco
che fa dal mezzo al fine il primo clima; [81]
И госпожа, когда от той меты
Я взор отвел, сказала: «Опуская
Глаза, взгляни, куда пронесся ты!» [78]
И я увидел, что с тех пор, когда я
Вниз посмотрел, над первой полосой
Я от средины сдвинулся до края. [81]
Беатриче подождала, пока Данте обратится к ней и сказала: – «Опусти глаза и посмотри, сколько времени пролетело в нашем полёте». Поэт увидел, что с тех пор, как он впервые взглянул на Землю из созвездия Близнецов, они успели обогнуть четверть земной сферы, от средины обитаемой суши – меридиана Иерусалима, сдвинулись до края – до меридиана Гадеса – конечной западной точки Европы. Солнце также прошло три созвездия, начиная с созвездия Тельца, где оно находилось, когда они отправились в полёт, до созвездия Льва.
sì ch’io vedea di là da Gade il varco
folle d’Ulisse, e di qua presso il lito
nel qual si fece Europa dolce carco. [84]
Я видел там, за Гадесом, шальной
Улиссов путь; здесь – берег, на котором
Европа стала ношей дорогой. [84]
Гадес – испанский город и порт Кадис, как Марокко и Севилья, синоним крайнего Запада у Данте. Улисс (Одиссей), миновав Геркулесовы столбы, выплыл в Океан и погиб в виду горы Чистилища. Противоположный берег – Финикийское побережье, где Юпитер, в образе быка, похитил царевну Европу и, посадив ее себе на спину, отплыл с нею на Крит (Метам., II, 833—875).
E più mi fora discoverto il sito
di questa aiuola; ma «l sol procedea
sotto i mie» piedi un segno e più partito. [87]
Я тот клочок обвел бы шире взором,
Но солнце в бездне упреждало нас
На целый знак и больше, в беге скором. [87]
Данте мог бы рассмотреть и подробнее эту местность земной суши, но Солнце уже прошло созвездие Близнецов, где он находился с Беатриче и следующее за ним созвездие Рака, перейдя в созвездие Льва. Поистине: – «Счастливые часов не наблюдают».
La mente innamorata, che donnea
con la mia donna sempre, di ridure
ad essa li occhi più che mai ardea; [90]
e se natura o arte fé pasture
da pigliare occhi, per aver la mente,
in carne umana o ne le sue pitture, [93]
tutte adunate, parrebber nïente
ver» lo piacer divin che mi refulse,
quando mi volsi al suo viso ridente. [96]
E la virtù che lo sguardo m’indulse,
del bel nido di Leda mi divelse,
e nel ciel velocissimo m’impulse. [99]
Влюбленный дух, который всякий час
Стремился пламенно к своей богине,
Как никогда ждал взора милых глаз; [90]
Всё, чем природа или кисть доныне
Пленяли взор, чтоб уловлять сердца,
Иль в смертном теле, или на картине, [93]
Казалось бы ничтожным до конца
Пред дивной радостью, что мне блеснула,
Чуть я увидел свет ее лица; [96]
И мощь, которой мне в глаза пахнуло,
Меня, рванув из Ледина гнезда,
В быстрейшее из всех небес метнула. [99]
Влюблённый дух поэта, стремящийся к своей Богине, как никогда жаждет её взора. И все красоты природы, и все творения великих мастеров кажутся тебе ничтожными перед той радостью, что сверкнёт, когда увидишь свет её лица – такова сила Любви.
И эта сила Любви, рванув Данте и Беатриче из Ледина гнезда – из созвездия Близнецов (Кастора и Поллукса), родившихся из яйца Леды, обольщенной Лебедем, в которого обратился Верховный Олимпийский Бог Зевс, метнула их в быстрейшее из всех небес – девятое, кристальное небо, или Перводвигатель. В логике Геоцентрической системы это небо быстрейшее из всех.
Le parti sue vivissime ed eccelse
sì uniforme son, ch’i» non so dire
qual Bëatrice per loco mi scelse. [102]
Ma ella, che vedëa «l mio disire,
incominciò, ridendo tanto lieta,
che Dio parea nel suo volto gioire: [105]
«La natura del mondo, che quïeta
il mezzo e tutto l’altro intorno move,
quinci comincia come da sua meta; [108]
e questo cielo non ha altro dove
che la mente divina, in che s’accende
l’amor che «l volge e la virtù ch’ei piove. [111]
Так однородна вся его среда,
Что я не ведал, где я оказался,
Моей вожатой вознесен туда. [102]
И мне, чтоб я в догадках не терялся,
Так радостно сказала госпожа,
Как будто Бог в ее лице смеялся: [105]
«Природа мира, всё, что есть, кружа
Вокруг ядра, которое почило,
Идет отсюда, как от рубежа. [108]
И небо это божья мысль вместила,
Где и любовь, чья власть его влечёт,
Берет свой пыл, и скрытая в нем сила. [111]
Девятое небо оказалось однородным; не видно никаких ориентиров, в отличие от восьмого неба – Сферы Звёзд. Беатриче поясняет Данте, что вся природа мира идёт отсюда и кружит всё вокруг неподвижного ядра Вселенной – Земли, по мысли создателя Геоцентрической системы мира. Девятое небо (Перводвигатель) окружено Эмпиреем – обиталищем Божества, Божьей мысли, в которой черпает свою энергию (пыл) вращающая Перводвигатель Любовь, и скрытая в нем сила влияний, источаемых им на ниже лежащие небеса.
Luce e amor d’un cerchio lui comprende,
sì come questo li altri; e quel precinto
colui che «l cinge solamente intende. [114]
Non è suo moto per altro distinto,
ma li altri son mensurati da questo,
sì come diece da mezzo e da quinto; [117]
Свет и любовь объемлют этот свод,
Как всякий низший кружит, им объятый;
И те высоты их творец блюдёт. [114]
Движенье здесь не мерят мерой взятой,
Но все движенья меру в нем берут,
Как десять – в половине или в пятой. [117]
Свод Перводвигателя объемлет Неугасимый Свет и вечная Любовь, которая движет кружение каждого нижнего круга, и Творец блюдёт их высоты. Движения Перводвигателя не измеряются никакой мерой, напротив, все остальные движения берут в нём меру и начало, и входят в него точно так же, как 2 и 5 входят в 10.
e come il tempo tegna in cotal testo
le sue radici e ne li altri le fronde,
omai a te può esser manifesto. [120]
Oh cupidigia che i mortali affonde
sì sotto te, che nessuno ha podere
di trarre li occhi fuor de le tue onde! [123]
Как время, в этот погрузясь сосуд
Корнями, в остальных живет вершиной,
Теперь понять тебе уже не в труд. [120]
О жадность! Не способен ни единый
Из тех, кого ты держишь, поглотив,
Поднять зеницы над твоей пучиной! [123]
Незримые корни Времени погружены в Перводвигатель, а его зримая листва, или вершина, расположена в остальных небесах и воплощена в движении светил. Беатриче говорит, что Данте теперь поймёт это легко.
О, жадность Перводвигателя! Всё что ты объемлешь, поглотив, не способно и глаз поднять над твоей пучиной, не то, что понять и постичь тебя, как не может отдельное 2 или 5 постичь 10.
Ben fiorisce ne li uomini il volere;
ma la pioggia continüa converte
in bozzacchioni le sosine vere. [126]
Fede e innocenza son reperte
solo ne» parvoletti; poi ciascuna
pria fugge che le guance sian coperte. [129]
Цвет доброй воли в смертном сердце жив;
Но ливней беспрестанные потоки
Родят уродцев из хороших слив. [126]
Одни младенцы слушают уроки
Добра и веры, чтоб забыть вполне
Их смысл скорей, чем опушатся щеки. [129]
В каждом смертном сердце жива добрая Воля, но водные потоки неистинного знания рождают из неё уродцев, как беспрестанные ливни портят урожай слив. Так, одни младенцы внимают уроки Добра и Веры, чтобы полностью забыть их раньше, чем у них начнёт расти пушок на бороде.
Tale, balbuzïendo ancor, digiuna,
che poi divora, con la lingua sciolta,
qualunque cibo per qualunque luna; [132]
e tal, balbuzïendo, ama e ascolta
la madre sua, che, con loquela intera,
disïa poi di vederla sepolta. [135]
Кто, лепеча, о постном помнил дне,
Вкушает языком, возросшим в силе,
Любую пищу при любой луне. [132]
Иной из тех, что, лепеча, любили
И чтили мать, – владея речью, рад
Ее увидеть поскорей в могиле. [135]
Другие в младенчестве помнят о постных днях, подросшие, начинают есть любую пищу, в любое время. Третьи, что лепеча у материнской груди, Любят и почитают мать, заговорив, рады увидеть её поскорее в могиле.
Così si fa la pelle bianca nera
nel primo aspetto de la bella figlia
di quel ch’apporta mane e lascia sera. [138]
Tu, perché non ti facci maraviglia,
pensa che «n terra non è chi governi;
onde sì svïa l’umana famiglia. [141]
И так вот кожу белую чернят,
Вняв обольщеньям дочери прекрасной
Дарующего утро и закат. [138]
Размысли, и причина станет ясной:
Ведь над землею власть упразднена,
И род людской идет стезей опасной. [141]
Так люди превращаются в животных (кожу белую чернят), вняв обольщеньям волшебницы Цирцеи, прекрасной дочери Гелиоса-Солнца (дарующего утро и закат) – прельстясь земными благами. В оригинале эта терцина прочитывалась и понималась различно. Предлагаемый перевод также допускает другое прочтение и другое понимание, если слова «вняв обольщеньям» выделить в запятых как вводные. В таком случае смысл ее будет: «Так люди, вняв обольщеньям, чернят белую кожу прекрасной дочери Солнца, то есть портят человеческую породу дочери Солнца – Отца всего, в чем смертна жизнь». Ни светская, ни духовная власть не выполняют своего назначения, упразднив свою власть над Землёй, и род людской идёт опасной стезёй греха.
Ma prima che gennaio tutto si sverni
per la centesma ch»è là giù negletta,
raggeran sì questi cerchi superni, [144]
che la fortuna che tanto s’aspetta,
le poppe volgerà u» son le prore,
sì che la classe correrà diretta;
e vero frutto verrà dopo «l fiore». [148]
Но раньше, чем январь возьмет весна
Посредством сотой, вами небрежённой,
Так хлынет светом горняя страна, [144]
Что вихрь, уже давно предвозвещённый,
Носы туда, где кормы, повернёт,
Помчав суда дорогой неуклонной;
И за цветком поспеет добрый плод». [148]
Здесь Данте говорит о Григорианской реформе календаря.
Из академической статьи:
Григорий XIII (Уго Бонкомпаньи, 7 января 1502—10 апреля 1585) – понтифик с 13 мая 1572 по 10 апреля 1585 год.
Уго Бонкомпаньи родился 7 января 1502 года в Болонье. Происходил из дворянской семьи. Изучал право в Болонском университете, а затем, как квалифицированный юрист, доктор права, был советником многих епископов в Риме и Триденте. В 1565 году был назначен кардиналом и послан с дипломатической миссией в Мадрид. В период понтификата Пия IV не одобрял слишком жёстких, по его мнению, папских приговоров. Имел одного внебрачного сына, Джакомо, которого после получения папской тиары не мог слишком сильно опекать в новой атмосфере тридентской реформы. Григорий XIII – последний папа, про которого точно известно, что у него были незаконные дети.
Большую власть над папой имели иезуиты, театинцы и их сторонники. Однако Григорию XIII удалось назначить кардиналами двух своих племянников, но их влияние в Римской курии было ограниченным. Родной брат папы, который выехал из Болоньи в Рим, чтобы поздравить Григория с избранием на трон Святого Петра, получил приказ вернуться обратно. Хронисты подчеркивают, что папа, по примеру папы Пия V, вёл набожный образ жизни и что даже в первые годы понтификата еженедельно трижды сам отправлял мессу. В период Возрождения вид папы, служащего обедню (кроме особо торжественных случаев), был крайне редким. В Риме дело реформы продолжали члены новых монашеских орденов, призванных возродить религиозную жизнь и пропагандировать христианские принципы в духе решений Тридентского собора. Большим признанием пользовалась научная деятельность иезуита Роберта Беллармина (1542—1621 годы), признанного в 1930 году святым, а в 1931 году – доктором (учителем) церкви.По инициативе папы в Риме появилось два учебных заведения (коллегии). Первая коллегия получила позднее название Григорианского университета, а вторая – Германская коллегия – была предназначена для немецкого духовенства, происходившего из высших слоев общества, и призвана оздоровить мораль духовенства в Германской империи. Создана была также Греческая коллегия для обучения духовенства, предназначенного для пастырской деятельности на территориях, находившихся под влиянием православной церкви.
Григорий XIII прославил своё имя, введя во всех Католических странах разработанный священником-иезуитом и астрономом Христофором Клавиусом григорианский календарь. Причиной реформы было попадание фактического дня весеннего равноденствия на 10 марта, в то время как пасхалия требует брать в расчёт 21 марта из юлианского календаря. Он издал папскую буллу Inter gravissimas, обнародованную 24 февраля 1582 года. Реформа календаря ликвидировала двухнедельное отставание юлианского календаря по отношению к солнечному году. Високосные годы, когда февраль насчитывает 29 дней, устанавливались реже (отныне не являлись високосными годы, кратные 100, но не кратные 400, например, 1700, 1800, 1900).
Григорий XIII внимательно следил за борьбой с Реформацией. Получив известие о кровавой резне, учинённой с согласия Екатерины Медичи над гугенотами в ночь Святого Варфоломея (с 23 на 24 августа 1572 года), папа приказал отслужить благодарственный молебен. Понтификат Григория XIII – это период необычайно интенсивного развития папской дипломатии. Папские легаты действовали при дворах Франции, Испании, Португалии, в немецких княжествах, в Швеции и Польше, чтобы любой ценой сдержать процесс Реформации. Однако протестантизм утверждался во многих странах. Папа готов был даже поддержать тайный заговор, направленный на то, чтобы уничтожить английскую королеву Елизавету I. Католические историки утверждают, что подобный заговор планировала и сама королева Елизавета I против папы. Религиозная борьба носила совершенно бесчестный характер. Во времена Григория XIII развивалась миссионерская деятельность на завоеванных Испанией и Португалией заморских территориях. Иезуиты и здесь вели энергичную работу. В 1575 году было начато строительство папского дворца на Квиринале. В XVII и XVIII веках он служил резиденцией папам, которые считали пребывание за влажными стенами Ватикана вредным для здоровья. Григорий XIII умер в возрасте 84 лет, будучи самым пожилим папой XVI столетия.
В «Пророчестве о папах» пророк Малахия присваивает ему девиз: Половина тела шаров (Medium corpus pilaru) и сообщает: На чьём гербе было пол-дракона; Кардинал, поставленный Пием IV, который несёт шары в своих руках (cuius insignia medius Draco, Cardinalis creates a Pio. IIII. qui pila in armis gestabat).
Средний год Юлианского календаря, учитывая каждый четвёртый високосный год, длиннее солнечного года на одну сотую долю дня и отстаёт от него за каждые сто двадцать восемь лет на один день, так что январь постепенно передвигается к весне. Беатриче говорит, что перемена наступит, но ещё не скоро, ведь сдвинуть январь на 16 дней, чтобы последний день календарного месяца января при Юлианском летоисчислении стал первым днём астрономического месяца марта, можно за 2048 лет, учитывая уже имеющийся сдвиг в 13 дней в XVIII веке. Данте подчёркивает, что знаком с Григорианской реформой календаря, которая перестала считать годы, кратные 100, високосными, поэтому он и говорит о небреженной сотой.
Но раньше этой даты горняя страна хлынет на Землю таким светом, что новый вихрь – новый Христос повернёт все корабли, которые движутся вопреки воле Божией, в правильном направлении, помчав их неуклонной дорогой к Любви и цветы дадут добрые плоды.
Р. XXVII.1 Красное затмение Луны. Наблюдается, когда Луна в апогее; тень Земли не полностью накрывает её, поэтому она окрашивается в багровый цвет, вследствие рефракции Солнечного света в атмосфере Земли. Как пишет Данте:Представший первым силил пламень свой;
И стал таким, каким пред нашим зреньем
Юпитер был бы, если б Марс и он,
Став птицами, сменились опереньем. [15]
Paradiso – Canto XXVIII. Рай – Песня XXVIII
Девятое, кристальное небо, или Перводвигатель – Ангелы
Poscia che `ncontro a la vita presente
d’i miseri mortali aperse `l vero
quella che `mparadisa la mia mente, [3]
come in lo specchio fiamma di doppiero
vede colui che se n’alluma retro,
prima che l’abbia in vista o in pensiero, [6]
e sé rivolge per veder se `l vetro
li dice il vero, e vede ch’el s’accorda
con esso come nota con suo metro; [9]
così la mia memoria si ricorda
ch’io feci riguardando ne` belli occhi
onde a pigliarmi fece Amor la corda. [12]
Когда, скорбя о жизни современной
Несчастных смертных, правду вскрыла мне
Та, что мой дух возносит в рай блаженный, – [3]
То как, узрев в зеркальной глубине
Огонь свечи, зажженной где-то рядом,
Для глаз и дум негаданный вполне, [6]
И обратясь, чтобы проверить взглядом
Согласованье правды и стекла,
Мы видим слитность их, как песни с ладом, – [9]
Так и моя мне память сберегла,
Что я так сделал, взоры погружая
В глаза, где путы мне любовь сплела. [12]
Беатриче, скорбя о мерзости современной жизни несчастных смертных, вскрыла Данте правду, и он сберег в своей памяти всё, что открылось перед ним, погружая взгляд в глаза Любимой. Он сравнивает это с тем, как ты, увидев в зеркале неожиданно для себя, свет зажженной рядом свечи, оборачиваешься, чтобы увидеть – действительно ли горит свеча, согласовывая предмет и отражение, как песню с ладом.
E com» io mi rivolsi e furon tocchi
li miei da ciò che pare in quel volume,
quandunque nel suo giro ben s’adocchi, [15]
un punto vidi che raggiava lume
acuto sì, che «l viso ch’elli affoca
chiuder conviensi per lo forte acume; [18]
e quale stella par quinci più poca,
parrebbe luna, locata con esso
come stella con stella si collòca. [21]
И я, – невольно зренье обращая
К тому, что можно видеть в сфере той,
Ее от края оглянув до края, – [15]
Увидел Точку, лившую такой
Острейший свет, что вынести нет мочи
Глазам, ожженным этой остротой. [18]
Звезда, чью малость еле видят очи,
Казалась бы луной, соседя с ней,
Как со звездой звезда в просторах ночи. [21]
Поворачивая свой взгляд, Данте невольно охватывает всю Вселенную от края до края и видит Точку, столь малую, что любая звезда рядом с ней кажется Луной, но столь яркую, что глаза не выносят остроты этого света.
В Гелиоцентрической системе, созданной великим Николаем Коперником, Земля и другие планеты обращаются вокруг Солнца. Это верно только приблизительно. Согласно закону, открытому великим Иоганном Кеплером и сформулированному великим Исааком Ньютоном, строго говоря, Солнце и все планеты обращаются вокруг общего центра масс Солнечной Системы. Это не центр Солнца и даже не одна какая-то точка внутри Солнца. С вращением планет вокруг Солнца перемещается и центр масс Солнечной системы. Вот эту бесконечно малую Точку и видит поэт, показывая своё хорошее знакомство с трудами Кеплера и Ньютона. Точка, лившая острейший свет – центр масс Солнечной системы, окруженный Солнцем, при этом он сравнивает Солнце со звездой прямым текстом.
Forse cotanto quanto pare appresso
alo cigner la luce che «l dipigne
quando «l vapor che «l porta più è spesso, [24]
distante intorno al punto un cerchio d’igne
si girava sì ratto, ch’avria vinto
quel moto che più tosto il mondo cigne; [27]
Как невдали обвит кольцом лучей
Небесный свет, его изобразивший,
Когда несущий пар всего плотней, [24]
Так Точку обнял круг огня, круживший
Столь быстро, что одолевался им
Быстрейший бег, вселенную обвивший. [27]
Ослепительную Точку обнял круг огня, подобно плотному кольцу лучей небесного света, как плотный пар, несущий этот свет. Этот круг огня кружится столь быстро, что им одолевается быстрейший бег Перводвигателя, обвившего Вселенную.
Здесь поэт показывает три научных открытия, совершивших переворот в мировоззрении и взглядах на природу Солнечной системы и Вселенной.
Во-первых, кружение Солнца вокруг центра масс Солнечной системы (Точки) останавливает (одолевает) вращение Перводвигателя и звёзды замирают на неподвижном небе. Так он показывает, что рассматриваемая им система является не Геоцентрической, а Гелиоцентрической, в которой планеты вращаются по орбитам вокруг центра масс Солнечной системы, подчиняясь небесной механике и Закону Всемирного тяготения, и каждая из них имеет «свой дом», а не прикреплена к «хрустальным сферам».
Во-вторых, астрономы и он сам наблюдали собственное вращение Солнца, которое делает один оборот вокруг своей оси за 27,5 дней, быстрее, чем скорость обращения Меркурия вокруг Солнца – один оборот за 88 дней.
В-третьих, Солнце окружено газовой оболочкой, наподобие атмосферы, который наблюдали астрономы и он сам, называя её плотным несущим паром – кругом Огня.
e questo era d’un altro circumcinto,
e quel dal terzo, e «l terzo poi dal quarto,
dal quinto il quarto, e poi dal sesto il quinto. [30]
Sopra seguiva il settimo sì sparto
già di larghezza, che «l messo di Iuno
intero a contenerlo sarebbe arto. [33]
Così l’ottavo e «l nono; e chiascheduno
più tardo si movea, secondo ch’era
in numero distante più da l’uno; [36]
А этот опоясан был другим,
Тот – третьим, третий в свой черед – четвёртым,
Четвертый – пятым, пятый, вновь, – шестым. [30]
Седьмой был вширь уже настоль простёртым,
Что никогда б его не охватил
Гонец Юноны круговым развёртом. [33]
Восьмой кружил в девятом; каждый плыл
Тем более замедленно, чем дале
По счету он от единицы был. [36]
Круг Огня, охватившего Точку – Солнце, поставленное в центр Гелиоцентрической системы, становится первым кругом. Его опоясывает второй круг – орбита Меркурия, которая в свою очередь, опоясана третьим кругом – орбитой Венеры. Далее, орбиту Венеры опоясывает четвёртый круг – орбита Земли. Землю опоясывает пятый круг – орбита Луны, а Землю с Луной вместе опоясывает шестой круг – орбита Марса.
После орбиты Марса до орбиты Юпитера, по расчётам Кеплера должна была быть ещё одна планета – Фаэтон (гонец Юноны – сын Юноны и Юпитера, выпросивший у отца позволение управлять колесницей Солнца и разбившийся при этом), но там расположен только пояс астероидов, который астрономы считают осколками разрушившейся планеты. Данте отмечает, что орбита Юпитера – седьмой круг – слишком велик по сравнению с орбитой Марса.
Восьмой круг – орбита Сатурна кружит в девятом – круге неподвижных звёзд, останавливая, тем самым, вращение Звёздного Неба. Поэт подтверждает это утверждением, что каждый следующий круг, начиная от первого – Солнца, вращающегося вокруг Точки, имеет меньшую угловую скорость, чем предыдущий, и медленнее плывёт на фоне Звёздного Неба (Сатурн, если считать Звёздное Небо неподвижным, делает один оборот за 29,46 лет; Луна за 28,5 дней, медленнее вращения Солнца вокруг собственной оси в 27,5 дней).
e quello avea la fiamma più sincera
cui men distava la favilla pura,
credo, però che più di lei s’invera. [39]
Чем ближе к чистой Искре, тем пылали
Они ясней, должно быть оттого,
Что истину ее полней вбирали. [39]
Чем ближе к Солнцу – чистой Искре, тем ярче освещенность планеты, при этом планеты полнее вбирают свет Истины, излучаемой Солнцем.
La donna mia, che mi vedëa in cura
forte sospeso, disse: «Da quel punto
depende il cielo e tutta la natura. [42]
Mira quel cerchio che più li è congiunto;
e sappi che «l suo muovere è sì tosto
per l’affocato amore ond» elli è punto». [45]
При виде колебанья моего:
«От этой Точки, – молвил мой вожатый, —
Зависят небеса и естество. [42]
Всмотрись в тот круг, всех ближе к ней прижатый:
Он потому так быстро устремлён,
Что кружит, страстью пламенной объятый». [45]
Беатриче, пресекая все колебания Данте, размышляющего над устройством Солнечной системы, говорит, что от этой Точки, поставленной в её центр, зависят небеса и естество – движение каждой планеты подчинено притяжению огромного Солнца, в недрах которого находится Точка. Круг, ближе всех прижатый к Точке – Солнце – круг огня, движимый пламенной страстью – Любовью.
E io a lei: «Se «l mondo fosse posto
con l’ordine ch’io veggio in quelle rote,
sazio m’avrebbe ciò che m»è proposto; [48]
ma nel mondo sensibile si puote
veder le volte tanto più divine,
quant» elle son dal centro più remote. [51]
И я в ответ: «Будь мир расположён,
Как эти круговратные обводы,
Предложенным я был бы утолён. [48]
Но в мире ощущаемой природы
Чем выше над срединой взор воздет,
Тем всё божественнее небосводы. [51]
Поэт говорит, что он понимает устройство Солнечной системы, где планеты движутся по орбитам вокруг него (круговратным обводам) и он утолен предложенной картиной мироздания. Его терзает другой вопрос: почему наши ощущения сразу не дают нам увидеть эту картину; наблюдателю, находящемуся на Земле, кажется, что он находится в центре Мира и чем выше над Землёй, тем Божественнее кажутся его пределы.
Onde, se «l mio disir dee aver fine
in questo miro e angelico templo
che solo amore e luce ha per confine, [54]
udir convienmi ancor come l’essemplo
e l’essemplare non vanno d’un modo,
ché io per me indarno a ciò contemplo». [57]
Поэтому мне надобен ответ
Об этом дивном ангельском чертоге,
Которому предел – любовь и свет: [54]
Зачем идут не по одной дороге
Подобье и прообраз? Мысль вокруг
Витает и нуждается в подмоге». [57]
Поэтому он требует ответа: почему подобие, складывающееся в голове человека, идёт не тем же путём, что его прообраз. Мысль Человека при этом идёт ложными путями и нуждается в подмоге, чтобы обрести истинный путь познания.
«Se li tuoi diti non sono a tal nodo
sufficïenti, non è maraviglia:
tanto, per non tentare, è fatto sodo!». [60]
«Что этот узел напряженью рук
Не поддается, – ты не удивляйся:
Он стал, никем не тронут, слишком туг». [60]
Беатриче отвечает: эта загадка мира была до недавнего времени совсем не тронута, а узел ложных представлений о Геоцентрической системе, отягощенный теориями учёных с мировыми именами и вдалбливаемый ученикам и студентам всех учебных заведений высоколобыми профессорами, настолько плотно связал умы людей тугими узлами сложных теорий, что его можно только разрубить, подобно Гордиеву узлу. Пока не предложена новая концепция, Геоцентрическая система не вызывает сомнений у простого человека.
Così la donna mia; poi disse: «Piglia
quel ch’io ti dicerò, se vuo» saziarti;
e intorno da esso t’assottiglia. [63]
Li cerchi corporai sono ampi e arti
secondo il più e «l men de la virtute
che si distende per tutte lor parti. [66]
Maggior bontà vuol far maggior salute;
maggior salute maggior corpo cape,
s’elli ha le parti igualmente compiute. [69]
Так госпожа; и дальше: «Насыщайся
Тем, что воспримешь из моих речей,
И мыслию над этим изощряйся. [63]
Плотские своды – шире иль тесней,
Смотря по большей или меньшей силе,
Разлитой на пространстве их частей. [66]
По мере силы – мера изобилии;
Обилье больше, где большой объем
И нет частей, что б целому вредили. [69]
Она развивает свою мысль, обращаясь к связующей наш мир силе – силе Всемирного тяготения, закон о которой сформулирован великим Исааком Ньютоном. Чем больше объём у тела и его масса, тем большую силу притяжения к нему испытывают окружающие его тела. Этот закон всеобъемлющ и нет частей, которые ему не подчиняются (вредят целому).
Dunque costui che tutto quanto rape
l’altro universo seco, corrisponde
al cerchio che più ama e che più sape: [72]
per che, se tu a la virtù circonde
la tua misura, non a la parvenza
de le sustanze che t’appaion tonde, [75]
tu vederai mirabil consequenza
di maggio a più e di minore a meno,
in ciascun cielo, a süa intelligenza». [78]
Наш свод, влекущий в вихре круговом
Всё мирозданье, согласован дружно
С превысшим в знанье и в любви кольцом. [72]
И ты увидишь, – ибо мерить нужно
Лишь силу, а не видимость того,
Что здесь перед тобой стремится кружно, – [75]
Как в каждом небе дивное сродство
Большого – с многим, с малым – небольшого
Его связует с Разумом его». [78]
Беатриче заканчивает лекцию, подводя итог: Солнечная система (наш свод), равно, как и всё Мироздание подчиняется общим законам. Нужно понять и измерить только силу, а не видимость того, что кажется кружащимся вокруг тебя. И в малом, и в большом много общего дивного сродства, которое можно понять только Разумом.
Come rimane splendido e sereno
l’emisperio de l’aere, quando soffia
Borea da quella guancia ond» è più leno, [81]
per che si purga e risolve la roffia
che pria turbava, sì che «l ciel ne ride
con le bellezze d’ogne sua paroffia; [84]
così fec»ïo, poi che mi provide
la donna mia del suo risponder chiaro,
e come stella in cielo il ver si vide. [87]
Как полушарье воздуха земного
Яснеет вдруг, когда Борей дохнет
Щекой, которая не так сурова, [81]
И, тая, растворяется налет
Окрестной мглы, чтоб небо озарилось
Неисчислимостью своих красот, – [84]
Таков был я, когда со мной делилась
Своим ответом ясным госпожа
И правда, как звезда в ночи, открылась. [87]
Перед глазами поэта рассеивается мгла, как от Северного ветра (Борея) в ясную погоды, когда Звёздное Небо озаряется бесчисленными звёздами. Щекой, которая не так сурова: дуя правым углом рта, Борей навевает Северо-Западный ветер, проясняющий небо и более мягкий, чем Северо-Восточный, нагоняющий морозную мглу. Он понял, что ему сказала Беатриче и правда открылась перед ним, как звезда в ночи.
E poi che le parole sue restaro,
non altrimenti ferro disfavilla
che bolle, come i cerchi sfavillaro. [90]
L’incendio suo seguiva ogne scintilla;
ed eran tante, che «l numero loro
più che «l doppiar de li scacchi s’inmilla. [93]
Io sentiva osannar di coro in coro
al punto fisso che li tiene a li ubi,
e terrà sempre, ne» quai sempre fuoro. [96]
Чуть речь ее дошла до рубежа,
То так железо, плавясь в мощном зное,
Искрит, как кольца брызнули, кружа. [90]
И все те искры мчались в общем рое,
И множились несметней их огни,
Чем шахматное поле, множась вдвое. [93]
Я слышал, как хвалу поют они
Недвижной Точке, вкруг нее стремимы
Из века в век, как было искони. [96]
Когда Беатриче окончила речь, Геоцентрическая система, перед глазами Данте, переплавляясь в горниле мысли, брызнула искрами планет; перестраиваясь в Гелиоцентрическую, подчиняясь единому закону Всемирного тяготения. Солнце становится одной из мириадов звёзд, которые множатся несметней, чем клетки шахматного поля – их становилось больше, чем: 2 -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------
= 18446744073709551615 (по легенде, такое количество хлебных зерен некий изобретатель шахмат попросил себе в награду у персидского царя). Искры мчатся в общем рое: неисчислимое количество звёзд принимает Солнце, как новую звезду, в своё содружество. Всё это содружество звёзд воздаёт хвалу неподвижной Точке; такая Точка есть в каждой из них, также есть Великие Точки – центры масс Галактик, вокруг которых вращаются все звёзды, составляющие Галактику.
E quella che vedëa i pensier dubi
ne la mia mente, disse: «I cerchi primi
t’hanno mostrato Serafi e Cherubi. [99]
Così veloci seguono i suoi vimi,
per somigliarsi al punto quanto ponno;
e posson quanto a veder son soblimi. [102]
Quelli altri amori che «ntorno li vonno,
si chiaman Troni del divino aspetto,
per che «l primo ternaro terminonno; [105]
И видевшая разум мой томимый
Сказала: «В первых двух кругах кружат,
Объемля Серафимов, Херувимы. [99]
Покорны узам, бег они стремят,
Уподобляясь Точке, сколько властны;
А властны – сколько вознесен их взгляд. [102]
Ближайший к ним любви венец прекрасный
Сплели Престолы божьего лица;
На них закончен первый сонм трехчастный. [105]
Звёздное Небо ближе всего к нам представлено нашим Солнцем. Беатриче говорит, что Солнце, а точнее, Точка и является Перводвигателем нашей Солнечной системе.
В первом круге – Солнечной короне кружат крылатые Серафимы. Во втором круге – Меркурии, кружат объемлющие их Херувимы, Они связаны с Точкой узами притяжения и властны вознестись ровно настолько, насколько властны, а властны они в пределах своего круга вращения.
Их объемлет Венера – Венец Любви прекрасный, планета Любви, который сплетают Престолы Божьего лица – лица Любви – Иисуса Христа. На этом заканчивается первый трёхчастный сонм, расположенный внутри орбиты Земли.
e dei saper che tutti hanno diletto
quanto la sua veduta si profonda
nel vero in che si queta ogne intelletto. [108]
Quinci si può veder come si fonda
l’esser beato ne l’atto che vede,
non in quel ch’ama, che poscia seconda; [111]
e del vedere è misura mercede,
che grazia partorisce e buona voglia:
così di grado in grado si procede. [114]
Знай, что отрада каждого кольца —
В том, сколько зренье в Истину вникает,
Где разум утоляем до конца. [108]
Мы видим, что блаженство возникает
От зрения, не от любви; она
Лишь спутницей его сопровождает; [111]
А зренью мощь заслугами дана,
Чьи корни – в милости и в доброй воле;
Так лестница помалу пройдена. [114]
Отрада каждого кольца в том, насколько наше зрение проникает в Истину, где утоляет свой Разум до конца. Блаженство возникает от зрения, не от Любви, которая является лишь спутницей зрения. Милость и добрая воля определяют степень заслуг; степень заслуг определяет полноту созерцания; полнота созерцания определяет полноту Любви и блаженства. Так помалу пройдены начальные ступени небесной лестницы.
L’altro ternaro, che così germoglia
in questa primavera sempiterna
che notturno Arïete non dispoglia, [117]
perpetüalemente `Osanna» sberna
con tre melode, che suonano in tree
ordini di letizia onde s’interna. [120]
In essa gerarcia son l’altre dee:
prima Dominazioni, e poi Virtudi;
l’ordine terzo di Podestadi èe. [123]
Три смежных сонма, зеленея в доле
Вовеки нескончаемой весны,
Где и ночной Овен не властен боле, [117]
«Осанною» всегда оглашены
На три напева, что в тройной святыне
Поют троеобразные чины. [120]
В иерархúи этой – три богини:
Сперва – Господства, дальше – Сил венец,
А вслед за ними – Власти, в третьем чине. [123]
Эти три смежных сонма, находясь ближе к Солнцу, не знают зимы, находясь в доле нескончаемой весны, где не властен ночной Овен – Осеннее Равноденствие, когда по ночам кульминирует созвездие Овна.
Они всегда оглашены «Осанною» на три напева, которую в этой тройной святыне поют троеобразные чины. В этой иерархии три Богини – три Ангельских чина: – Господства – Солнца, Сил – Меркурия, Власти – Венеры – планеты Любви.
Poscia ne» due penultimi tripudi
Principati e Arcangeli si girano;
l’ultimo è tutto d’Angelici ludi. [126]
Questi ordini di sù tutti s’ammirano,
e di giù vincon sì, che verso Dio
tutti tirati sono e tutti tirano. [129]
В восторгах предпоследних двух колец
Начала и Архангелы витают;
И Ангельская радость наконец. [126]
Все эти сонмы к высоте взирают
И, книзу власть победную лия,
Влекомы к богу, сами увлекают. [129]
Не останавливаясь на Земле и Луне, Беатриче переходит к двум предпоследним кольцам – Марсу и Юпитеру, на которых она помещает Начала и Архангелов; на последнем кольце – Сатурне – Ангельскую радость. И все эти сонмы, три нижних и три верхних взирают к высоте Звёздного Неба, но, влекомы к Богу силой Всемирного Тяготения, льют книзу, к Солнцу, победную власть, увлекая за собой свои спутники, как Земля увлекает Луну.
E Dïonisio con tanto disio
a contemplar questi ordini si mise,
che li nomò e distinse com» io. [132]
Ma Gregorio da lui poi si divise;
onde, sì tosto come li occhi aperse
in questo ciel, di sé medesmo rise. [135]
E se tanto secreto ver proferse
mortale in terra, non voglio ch’ammiri:
ché chi «l vide qua sù gliel discoperse
con altro assai del ver di questi giri». [139]
И Дионисий в тайну бытия
Их степеней так страстно погружался,
Что нáзвал их и различил, как я. [132]
Григорий с ним потом не соглашался;
Зато, чуть в небе он глаза раскрыл,
Он сам же над собою посмеялся. [135]
И если столько тайных правд явил
Пред миром смертный, чуда в том не много:
Здесь их узревший – их ему внушил
Средь прочих истин этого чертога». [139]
Дионисия Ареопагита (I век), первым говорившего об иерархии ангелов и папу Григория Великого (590—604 годы), несколько иначе строивший иерархию ангелов, я рассматривал раньше и здесь повторять не буду.
Меня больше интересуют ближайшие к Данте знаменитые люди, занимавшиеся астрономией и календарём, такие, как Дионисий Петавиус – хронолог, вычисливший дату Рождества Христова.
Из академической статьи:
Дионисий Петавиус (Петавий, Дени Пето) (21 августа 1583 года, Орлеан, Франция – 11 декабря 1652 года, Париж, Франция) – кардинал, французский католический богослов и историк, писатель и поэт, учёный-иезуит, один из основоположников современной хронологии.
Дионисий Петавиус родился в Орлеане, в 19 лет стал профессором философии университета Буржа, и позднее – каноником Орлеанского собора. В 1605 году вступил в общество иезуитов. В 1621 году стал профессором позитивной теологии в Париже, в 1639 году – кардиналом Римско-католической церкви.
Умер 11 декабря 1652 году в своей келье в Клермонском коллеже.
Петавиус известен своими многочисленными трудами по теологии, патристике, философии, истории и хронологии. В честь него назван один из кратеров Луны. Он считался одним из самых выдающихся учёных своего времени. В области хронологии Петавиус продолжил работу протестантского хронолога И. Скалигера (которого критиковал в присущем едко-полемическом стиле) по исследованию различных календарных систем. В 1627 году издал свой знаменитый труд по хронологии «Opus de doctrina temporum», сокращённое изложение которого многократно переиздавалось под названием «Rationarium temporum» с 1633 года и было переведено на английский и французский языки с местными дополнениями. В этом труде Дионисий Петавиус активно использовал систему счёта лет до условного года рождества Христова методом обратного отсчёта времени назад, известную сейчас как годы до Р. Х. или до н. э. Аналогичную систему ещё ранее использовал Беда Достопочтенный.
Григорий – введший Григорианский календарь (4 октября 1582 года) папа Григорий XIII, которого я недавно упоминал.
Но, так как Григорий был, по словам Данте «после Дионисия», то это может быть только современник Дионисия Петавиуса – папа Григорий XV.
Из академической статьи:
Григорий XV (Алессандро Людовизи, 9 января 1554 года—8 июля 1623 годы) – понтифик с 9 февраля 1621 по 8 июля 1623 года.
Алессандро Людовизи родился 9 января 1554 года в дворянской семье, проживавшей в Болонье. Получил юридическое образование, принял священнический сан и поступил на папскую службу в римскую курию. В 1612 году был назначен архиепископом Болоньи, а двумя годами позже получил кардинальскую шапку. Был активным пропагандистом Контрреформации. Став папой, не отказался от папской привилегии протежировать своему непоту – двадцатипятилетнему Людовико Людовизи, которого он назначил кардиналом. По папскому назначению кардиналом во Франции стал епископ Люсонский Арман Жан дю Плесси де Ришелье – будущий творец французского абсолютизма. Григорий XV умер после двух лет совершенно бесцветного понтификата. По инициативе папы в 1622 году была создана Священная Конгрегация Пропаганды Веры, которой подчинялись все католические миссии.
12 марта 1622 года папой Григорием XV был канонизирован Игнатий де Лойола.
В «Пророчестве о папах» пророк Малахия присваивает ему девиз: В мучениях мира (In tribulation pacis).
Почему я говорю про папу Григория XV в связи с Григорианской реформой календаря? Эта реформа стала возможной после того, как астроном и хронолог Дионисий Петавиус, на основании вычислений движения планет, анализа Солнечных затмений и, в частности, установлением невисокосных календарных лет, кратных 100, но не кратным 400, установил «точную» дату Рождества Христова, которой мы пользуемся и доныне. До её установления, Григорианский календарь не имел основной отправной Точки отсчёта. Юлианский календарь вёл счёт лет «От сотворения мира», а «точную» дату Рождества Христова папская церковь установила по расчётам именно Дионисия Петавиуса.
Я вижу, как много научных данных в речи Беатриче и восхищаюсь её образованностью. Историки говорят, что императрица Елизавета Петровна была малограмотна, наукой не интересовалась и не разбиралась в ней. Теперь, свидетельством поэта, пора реабилитировать эту великую женщину, с которой, собственно и началась Великая Российская империя.
Поэт прямым текстом говорит, что папа Григорий посмеялся над собой, раскрыв глаза в небе – посмотрев на Солнце и планеты в телескоп. И это никоим образом не мог быть папа Григорий XIII, не доживший до этого великого изобретения.
Я вижу подтверждение своей мысли о более позднем времени жизни великих астрономов – Галилея, Браге, Кеплера и более поздней дате изобретения телескопа. Иначе получается, что Данте, находясь на учёбе 14 лет в самом центре Европы, в папском Авиньоне, где папы и кардиналы уже сотню лет смотрели в телескопы, спустя более, чем 100 лет после изобретения Галилеем телескопа и открытия им спутников Юпитера, фаз Венеры, собственного вращения Солнца и тому подобное, впервые слушает из уст Беатриче в 1743 году лекцию о строении Гелиоцентрической системы и Звёздных Миров, и впервые, в Санкт-Петербурге, смотрит с нею долгие ночи в телескоп, подтверждая для себя наблюдения великих астрономов.
Учитывая, что учителя поэта – Джордано Бруно и великого астронома Галилео Галилея судил один и тот же инквизитор – Учитель Церкви – Роберто Беллармин – учитель Маттео Риччи, я утверждаю, что одни из самых первых телескопов появились в России, и Данте, вместе с Беатриче был одним из первых астрономов, взглянувшим на небо через окуляр телескопа.
Понтификат Григория XV был связан со временем начала Тридцатилетней Войны настолько, что об этом нельзя не сказать, поскольку это связано с началом правления династии Романовых на Руси [Рис. Р. XXVIII.1].
Из академической статьи:
Тридцатилетняя война 1618—1648 годов, первая общеевропейская война между двумя большими группировками держав: стремившимся к господству над всем «Христианским миром» Габсбургским блоком (испанские и австрийские Габсбурги), поддержанным папством (посох папы должен править светом), католическими князьями Германии и Польско-Литовским государством (Речь Посполитая), и противодействовавшими этому блоку национальными государствами – Францией, Швецией, Голландией (республика Соединённых провинций), Данией, а также Россией, в известной мере Англией, образовавшими антигабсбургскую коалицию, опиравшуюся на протестантских князей в Германии, на антигабсбургское движение в Чехии, Трансильвании (движение Бетлена Габора 1619—1626 годы), Италии.
Первоначально носила характер «религиозной войны» (между католиками и протестантами), в ходе событий, однако, всё более утрачивала этот характер, особенно с тех пор, как католическая Франция открыто возглавила антигабсбургскую коалицию.
Тридцатилетняя война явилась отражением в международной сфере глубинных процессов генезиса капитализма в недрах феодальной Европы; она оказалась тесно связанной с социально-политическими кризисами и революционными движениями этой переходной от средних веков к новому времени эпохи. Роль оплота всеевропейской реакции, защитника отживавших сил феодального общества взяли на себя Габсбурги. С конца XVI века началось сближение испанской и австрийской ветвей Габсбургского дома, которое могло привести к их объединению и возрождению, таким образом, империи Карла V Великого.
Первым препятствием на пути осуществления планов Габсбургов, стремившихся установить своё господство в Европе, были германские протестантские князья, независимость которых в «Священной Римской империи германской нации» была закреплена Аугсбургским религиозным миром 1555 года. Император Рудольф II начал наступление на права протестантов. В ответ на это германские протестантские князья, стремившиеся закрепить свою самостоятельность и сохранить земли, захваченные ими в ходе Реформации, объединились в Протестантскую унию 1608 года. Унию поддержали те феодально-абсолютистские государства, которым, в конечном счете, угрожали Габсбургские планы (Франция, Англия и др.). Вскоре оформился союз германских католических князей – Католическая лига 1609 года, получившая поддержку Испании и папства.
В 1617—1618 годах Габсбурги перешли в наступление на привилегии Чехии, сохранявшей ещё некоторую независимость в составе Габсбургской монархии. Поднятое в ответ на это Чешское восстание 1618—1620 годов против Габсбургов оказалось в центре общеевропейского конфликта и стало началом первого – чешского, или чешско-пфальцского, периода (1618—1623 годы). Глава Протестантской унии Фридрих V Пфальцский был избран чешским королём (1619 год). Император Фердинанд II, заключив союз с Католической лигой (октябрь 1619 года) и опираясь на её военную помощь, разгромил войска чешских протестантов (решающее сражение – у Белой Горы 8 ноября 1620 года). Быстрое падение Чехии дало перевес Габсбургско-католическому лагерю. Войска Католической лиги и Испании (под предводительством А. Спинолы) заняли Пфальц (1621—1623 годы).
Второй период Тридцатилетней войны (1625—1629 годы) – датский период, так как в войну против Габсбургов вступила Дания, фактически выполнявшая политический план заключивших в 1624 году между собой союз Франции, Англии и республики Соединённых провинций за обещанные крупные денежные субсидии (Гаагская конвенция о субсидиях, декабрь 1625 года). Протестантская Дания к тому же и сама была заинтересована во вступлении в войну, рассчитывая захватить южные побережье Балтийского моря. Основные силы Голландии были направлены на возобновившуюся с 1621 года (после так называемого Двенадцатилетнего перемирия 1609 года) войну с Испанией. Французское правительство, руководимое с 1624 года кардиналом А. Ж. Ришелье, стремилось побудить к войне не только Данию, но и шведского короля Густава II Адольфа, с тем, чтобы заставить имперскую армию воевать на 2 фронта. Но этот план постигла неудача, поскольку в северо-восточной Европе в то же время развернулась война Швеции с Польско-Литовским государством, тесно связанным с Габсбургами и являвшимся восточным форпостом лагеря Католической реакции, направленным одновременно против России и Швеции. Положение Габсбургов значительно осложнялось подъёмом крестьянского движения в Австрии (Крестьянская война 1626 года в Верхней Австрии), Чехии и других землях. Однако имперским войскам под командованием А. Валленштейна и войскам Католической лиги под командованием И. Тилли удалось нанести ряд крупных поражений военным силам антигабсбургской коалиции (победа Валленштейна над Э. Мансфельдом, предводителем армии коалиции, при Дессау 25 апреля 1626 года; победа Тилли над Кристианом IV Датским у Луттера 27 августа 1626 года) и изгнать в 1627—1628 годах датские войска из пределов Германии. Северная Германия была оккупирована имперскими войсками Валленштейна, приступившего к строительству крупного германского северного флота и проектировавшего вторжение на Датские острова. Дания была вынуждена подписать в мае 1629 году Любекский мир на условиях восстановления довоенного положения и выхода из войны. Победа Католического лагеря в этот период Тридцатилетней войны и торжество Католической реакции в Германии нашли отражение в издании императором реституционного эдикта 1629 года.
В 1628—31 годах развернулись военные действия между Габсбургами и Францией в Северной Италии – так называемая война за Мантуанское наследство (выделяется некоторыми исследователями в самостоятельный период Тридцатилетней войны). Однако кардинал Ришелье всё ещё не решался на большую войну на территории Германии, пока империя не будет зажата в тиски с двух сторон. При французском, английском и голландском посредничестве между Швецией и Польско-Литовским государством было заключено Альтмаркское перемирие 1629 года. Это позволило Швеции бросить военные силы против Габсбургов. Частью общего плана борьбы с Габсбургским лагерем было намечавшееся выступление против Речи Посполитой Русского государства (стремившегося вернуть Смоленск и другие русские земли, захваченные польскими интервентами во время Русской Смуты в начале XVII века). Это должно было сковать силы Польско-Литовского государства.
В июле 1630 года шведский король Густав II Адольф вторгся в Северную Германию. Этим начался шведский, или шведско-русский (1630—1635 годы), период Тридцатилетней войны. Летом 1631 года, пользуясь субсидиями Франции (франко-шведский договор в Бервальде, январь 1631 годы) и России (в форме продажи русского зерна Швеции на весьма льготных условиях), Густав Адольф двинулся с первоклассной армией вглубь Германии. Участие Швеции в войне было одним из этапов её борьбы за господство на Балтийском море. Крестьяне (а отчасти и бюргерство) Германии сначала видели в Густаве Адольфе с его армией, ядром которой было свободное шведское крестьянство, освободителя от гнёта князей и дворян. Немецкие протестанты обращали к нему все свои надежды. Но военные успехи, достижение которых было облегчено этой обстановкой, Густав Адольф использовал для сговора с князьями и попыток подчинить империю своей власти. Одержав победу при Брейтенфельде (близ Лейпцига) над армией Тилли (17 сентября 1631 года) и пройдя через всю Германию, Густав Адольф занял столицу Баварии Мюнхен (май 1632 года) и создал угрозу австрийским землям Габсбургов. Армия Саксонии (заключившей в сентябре 1631 года союз с Густавом Адольфом) вторглась в Чехию и заняла Прагу. В этих условиях император, по требованию князей отстранивший в 1630 года Валленштейна, снова поручил ему командование имперской армией (1632 год). В битве при Лютцене в Саксонин (16 ноября 1632 года) шведские войска одержали победу над имперскими (в этой битве погиб Густав II Адольф). Однако общее положение шведской армии, лишившейся социально-политической опоры в Германии, значительно ухудшилось. В 1632 году Россия начала войну против Польши (так называемая Смоленская война), но, не получив обещанной ранее Густавом Адольфом помощи и потерпев поражение под Смоленском, заключила с ней Поляновский мир 1634 года. Шведскому командованию пришлось срочно оттягивать часть войск к польской границе. Ослабленная шведская армия потерпела тяжёлое поражение при Нёрдлингене в Южной Германии (6 сентября 1634 года) от объединённых имперских и испанских войск. Курфюрст Саксонский, отказавшись от союза со Швецией, заключил с императором Пражский мир 1635 года, к которому затем присоединились курфюрст Бранденбургский и другие протестантские князья.
В этих условиях в войну против Габсбургов на территории Германии пришлось открыто вступить Католической Франции (1635 год). Начался последний, франко-шведский период Тридцатилетней войны (1635—1648 годы). Швеция, заключив с Речью Посполитой Штумсдорфский договор 1635 года, снова могла в союзе с Францией (Сен-Жерменский договор 1635 года) использовать все силы в Германии. Одновременно французская армия принуждена была (в союзе с Голландией) вести войну с Испанией (с мая 1635 года). В Германии шведско-французские и имперско-испанские войска занимались преимущественно грабежом населения, которое вело непрерывную ожесточённую партизанскую войну против мародёрствующих отрядов обеих воюющих сторон. Военный перевес медленно склонялся на сторону Франции и Швеции (победы при Брейтенфельде 2 ноября 1642 года, при Рокруа 19 мая 1643 года, при Янкове 6 марта 1645 года и др.), и возникла перспектива раздела Германии между ними. Однако когда Габсбургско-Католический лагерь находился уже на грани полного поражения, французское правительство, обеспокоенное успехами Английской буржуазной революции XVII века и французской Фрондой, поспешило закончить войну. Вестфальский мир 1648 года передал Швеции почти все устья судоходных рек Северной Германии, а Франции – земли в Эльзасе; подтверждались также права Франции на Мец, Туль, Верден. Ряд немецких княжеств, особенно Бранденбург, получили приращение своих территорий. За всеми князьями было юридически признано право (фактически принадлежавшее им и ранее) заключать внешнеполитические союзы.
Тридцатилетняя война имела тяжёлые последствия для Германии: закрепление её раздробленности, огромная убыль населения, разорение страны; наибольшие бедствия война принесла немецкому крестьянству. Война Франции с Испанией продолжалась до заключения Пиренейского мира 1659 года, что сковало их силы, послужив одной из важных помех для организации интервенции феодальных монархий Европы в революционную Англию. После Тридцатилетней войны гегемония в международной жизни Западной Европы перешла от Габсбургов к Франции. Однако Габсбурги не были полностью сокрушены и оставались серьёзной международной силой. С точки зрения истории военного дела, Тридцатилетняя война – кульминационный пункт развития системы наёмных армий, дорогостоящих, относительно немногочисленных и подвижных (в большинстве случаев численность обеих враждующих сторон измерялась несколькими десятками тысяч человек). Тем самым военный потенциал участников войны сводился к возможности мобилизовать большую или меньшую денежную наличность для найма войска. Поэтому в Тридцатилетней войне, более сильные государства нередко скрывались за спиной второстепенных, которым они предоставляли субсидии на ведение войны. Наиболее существенные преобразования в области военного искусства были произведены в шведской армии (переход к линейной тактике и др.).
Из академической статьи:
Вестфальская система международных отношений – система международных отношений, созданная после окончания Тридцатилетней войны в 1648 году.
Этой системе присуща идея баланса сил. Признание в качестве одного из ключевых «принципа национального государственного суверенитета», когда каждое государство обладает всей полнотой власти на своей территории. Характерна деидеологизация, то есть устранение конфессионального фактора как одного из основных факторов политики. Межгосударственные союзы в новых условиях становились более гибкими и ситуативными. Смена партнёра по коалиции стала не таким уж редким явлением. Суть её сводилась к тому, чтобы политическим или дипломатическим маневром не позволить какому-либо одному европейскому государству или коалиции государств аккумулировать силы, значительно превосходящие мощь их вероятных соперников.
Основные принципы Вестфальской системы международных отношений:
Приоритет национального интереса;
Принцип баланса сил;
Приоритет государств – наций;
Принцип государственного суверенитета:
– право требовать невмешательства в свои дела;
– равенство прав государств;
– обязательство выполнять подписанные договоры;
– принцип действия международного права и применения дипломатии в международных отношениях – соблюдение договоров стало важнейшим элементом такой практики, а международное право и регулярная дипломатическая практика – неотъемлемым атрибутом отношений между государствами.
Принципы Вестфальской системы являются идеалом, эталоном отношений между государствами.
C политологической точки зрения система Вестфальского мира (суверенных государств) существует и сейчас, однако с исторической – она распалась (либо в начале XVIII века, либо с созданием империи Наполеона в начале XIX века).
Р. XXVIII.1 Границы государств Европы согласно «Вестфальскому миру», по окончании Тридцатилетней войны 1618 – 1648 годов. Самым большим государством того времени была Османская империя, не участвовавшая в Тридцатилетней войне со странами-сателлитами: Крымским ханством, Трансильванским, Молдавским и Валашским княжествами, Венгрией, Венецией, Генуей, Миланом, Флоренцией, Марокко, Португалией и тем, что на карте обозначено Испанское королевство (Испания владела только Испанскими Нидерландами и северной частью Пиренейского полуострова, над остальным полуостровом владычили мавры).Далее, по мере убывания: Русское Царство (показано в границах, сложившихся веком позже), Польско-литовская уния (с анклавом Пруссии), Французское королевство, Австрия (в составе раздробленной на куски Священной Римской империи германской нации с Баварией, Бранденбургом, Саксонией и Франконией), Шведское королевство, Датское королевство, Англия, Ирландия и Шотландия, Швейцария, Савойя, Папская область в Италии (Часть этой области показана вокруг Авиньона на реке Рона во Франции).Карта, как и все прочие подобные карты, составлена не по фактическим, а по политическим соображениям своего времени. Paradiso – Canto XXIX. Рай – Песня XXIX
Девятое, кристальное небо, или Перводвигатель (окончание)
Quando ambedue li figli di Latona,
coperti del Montone e de la Libra,
fanno de l’orizzonte insieme zona, [3]
quant` è dal punto che `l cenìt inlibra
infin che l’uno e l’altro da quel cinto,
cambiando l’emisperio, si dilibra, [6]
tanto, col volto di riso dipinto,
si tacque Bëatrice, riguardando
fiso nel punto che m’avëa vinto. [9]
Когда чету, рожденную Латоной,
Здесь – знак Овнá, там – знак Весов хранит,
А горизонт связует общей зоной, [3]
То миг, когда их выровнял зенит,
И миг, в который связь меж ними пала
И каждый в новый небосвод спешит, [6]
Разлучены не дольше, чем молчала
С улыбкой Беатриче, все туда
Смотря, где Точка взор мой побеждала. [9]
Беатриче замолкает ровно на столько, сколько противостоят друг другу, на противоположных точках горизонта, в день осеннего равнодействия (21 сентября 1743 года), в равном отдалении от зенита, рожденные Латоной от Зевса близнецы: Луна (Диана) находящаяся в созвездии Овна, и Солнце (Аполлон), находящееся в созвездии Весов, после чего каждый из них спешит в новый небосвод – Солнце скроется за горизонтом, а Луна взойдет. Это время она всматривается в Точку, которая изменила её мировоззрение и, скрытая нестерпимо сверкающим Солнцем, побеждает взор Данте.
Poi cominciò: «Io dico, e non dimando,
quel che tu vuoli udir, perch» io l’ho visto
là `ve s’appunta ogne ubi e ogne quando. [12]
Non per aver a sé di bene acquisto,
ch’esser non può, ma perché suo splendore
potesse, risplendendo, dir «Subsisto», [15]
Она промолвила: «Мне нет труда
Тебе ответить, твой вопрос читая
Там, где слились все «где» и все «когда». [12]
Не чтобы стать блаженней, – цель такая
Немыслима, – но чтобы блеск лучей,
Струимых ею, молвил «Есмь», блистая, – [15]
Ей нетрудно, читая немой вопрос в глазах поэта ответить, что в Точке слились все силы – все «где» и все «когда». И это случилось не оттого, что Точка стала блаженной или священной, а чтобы она говорила «Есмь» – есть такая невещественная Точка – точка отсчёта.
in sua etternità di tempo fore,
fuor d’ogne altro comprender, come i piacque,
s’aperse in nuovi amor l’etterno amore. [18]
Né prima quasi torpente si giacque;
ché né prima né poscia procedette
lo discorrer di Dio sovra quest» acque. [21]
Forma e materia, congiunte e purette,
usciro ad esser che non avia fallo,
come d’arco tricordo tre saette. [24]
Вне времени, в предвечности своей,
Предвечная любовь сама раскрылась,
Безгранная, несчетностью любвей. [18]
Она и перед этим находилась
Не в косном сне, затем что божество
Ни «до», ни «после» над водой носилось. [21]
Врозь и совместно, суть и вещество
В мир совершенства свой полет помчали, —
С тройного лука три стрелы его. [24]
В Предвечности, вне времени, раскрылась перед Данте и Беатриче Предвечная Любовь, безграничная несчётностью Любовей. Она и раньше не спала ни до Сотворения мира, ни после Сотворения. Одновременно врозь и совместно, суть и вещество в своём единстве помчали свой полёт в мир совершенства, как три стрелы с тройного лука. Как с лука о трех тетивах слетают три стрелы, так созданное триединым Божеством имеет троякий вид: это – и суть («forma» схоластической философии, то образующее начало, благодаря которому вещи становятся собою), и вещество, и соединение их (суть совместно с веществом).
E come in vetro, in ambra o in cristallo
raggio resplende sì, che dal venire
a l’esser tutto non è intervallo, [27]
così «l triforme effetto del suo sire
ne l’esser suo raggiò insieme tutto
sanza distinzïone in essordire. [30]
Concreato fu ordine e costrutto
a le sustanze; e quelle furon cima
nel mondo in che puro atto fu produtto; [33]
pura potenza tenne la parte ima;
nel mezzo strinse potenza con atto
tal vime, che già mai non si divima. [36]
Как в янтаре, стекле или кристалле
Сияет луч, причем его приход
И заполненье целого совпали, [27]
Так и Творца троеобразный плод
Излился, как внезапное сиянье,
Где никакой неразличим черёд. [30]
Одновременны были и созданье,
И строй существ; над миром быть дано
Вершиной тем, в ком – чистое деянье, [33]
А чистую возможность держит дно;
В средине – связью навсегда нетленной
С возможностью деянье сплетено. [36]
В прозрачном Космосе, как в янтаре, стекле или кристалле, сияет луч, который одномгновенно и приходит в вещь и заполняет её собою. Одновременно со Вселенной был создан и строй (градация) всего сущего: на вершине мира – те, в ком «чистое деянье» – «puro atto», или «суть» – «forma», активные, бесплотные существа – Ангелы; на дне – «чистая возможность» – «pura potenza», или «вещество», пассивная материя; в средине – нерасторжимые соединения деянья и возможности «сути и вещества» – «формы и материи» – Небесные Сферы – Творца троеобразный плод – Бог создал Свет и разделил Небо и Землю. Суть этого объяснения – дать понятие, что Земля не может одна претендовать на центр мироздания. Вершина, в которой чистое деянье – Звёздное Небо. Дно, в котором чистая возможность – Центр Солнечной системы – Солнце. Средина, где сплетается деянье и возможность – Любимая планета Земля.
Ieronimo vi scrisse lungo tratto
di secoli de li angeli creati
anzi che l’altro mondo fosse fatto; [39]
ma questo vero è scritto in molti lati
da li scrittor de lo Spirito Santo,
e tu te n’avvedrai se bene agguati; [42]
e anche la ragione il vede alquanto,
che non concederebbe che ' motori
sanza sua perfezion fosser cotanto. [45]
Хоть вам писал Иеронúм блаженный,
Что ангелы за долгий ряд веков
Сотворены до остальной вселенной, [39]
Но истину на множестве листов
Писцы святого духа возвестили,
Как ты поймешь, вникая в смысл их слов, [42]
И разум видит сам, поскольку в силе,
Что движители вряд ли долго так
Без подлинного совершенства были. [45]
Иероним – христианский Святой, богослов (IV – V века), писавший, что Ангелы были сотворены задолго до Вселенной. Писцы святого духа – авторы книг Ветхого и Нового завета провозгласили другую истину: – «Движители, то есть Ангелы, управляющие движением Небесных Сфер, в чем и выражается их подлинное совершенство, были бы долгое время лишены этого совершенства, если бы созданы были задолго до небес».
Or sai tu dove e quando questi amori
furon creati e come: sì che spenti
nel tuo disïo già son tre ardori. [48]
Теперь ты знаешь, где, когда и как
Сотворены любови их собора,
И трех желаний жар в тебе иссяк. [48]
Теперь ты знаешь всё – говорит Беатриче про «где», «когда» и «как» и на все вопросы получил полный ответ.
Né giugneriesi, numerando, al venti
sì tosto, come de li angeli parte
turbò il suggetto d’i vostri alimenti. [51]
L’altra rimase, e cominciò quest» arte
che tu discerni, con tanto diletto,
che mai da circüir non si diparte. [54]
Principio del cader fu il maladetto
superbir di colui che tu vedesti
da tutti i pesi del mondo costretto. [57]
До двадцати не сосчитать так скоро,
Как часть бесплотных духов привела
В смятенье то, в чем для стихий опора. [51]
Другая часть, оставшись, начала
Так страстно здесь кружиться, что начатый
Круговорот прервать бы не могла. [54]
Причиною паденья был в проклятой
Гордыне тот, кто пред тобой предстал,
Всем гнетом мира отовсюду сжатый. [57]
Часть бесплотных духов восстала против Создателя так быстро, что ты не успел бы сосчитать и до двадцати, и, свергнутая с небес, привела в смятенье то, в чем для стихий опора – Землю, в недра которой она была низринута. Другая часть верных духов начала кружиться так страстно, что привела в порядок Небесные Сферы и сообщила им вечное движение. Причиной падения был в проклятой гордыне тот, кто в самой бездне, вмёрзший в озеро Коцит предстал Данте, сжатый всем гнетом мира – Люцифер, изображенный им в виде трёхликого монстра.
Quelli che vedi qui furon modesti
a riconoscer sé da la bontate
che li avea fatti a tanto intender presti: [60]
per che le viste lor furo essaltate
con grazia illuminante e con lor merto,
si c’hanno ferma e piena volontate; [63]
e non voglio che dubbi, ma sia certo,
che ricever la grazia è meritorio
secondo che l’affetto l»è aperto. [66]
Сонм, зримый здесь, смиренно признавал
Себя возникшим в Благости бездонной,
Чей свет ему познанье даровал. [60]
За это, по заслугам вознесенный
Чрез озаряющую благодать,
Он преисполнен воли непреклонной. [63]
И ты, не сомневаясь, должен знать,
Что благодать нисходит по заслуге
К любви, раскрытой, чтоб ее принять. [66]
Кружащийся сонм, который они лицезреют, смиренно признал себя возникшим из Благости бездонной, чей свет даровал ему познанье. За это, вознесенный по заслугам на Сферы Мира, он преисполнен непреклонной воли, сохранить «статус-кво». Беатриче говорит, что тому, кто Благодать заслужил, не надо сомневаться в том, что к нему придёт Любовь.
Omai dintorno a questo consistorio
puoi contemplare assai, se le parole
mie son ricolte, sanz» altro aiutorio. [69]
Ma perché «n terra per le vostre scole
si legge che l’angelica natura
è tal, che «ntende e si ricorda e vole, [72]
ancor dirò, perché tu veggi pura
la verità che là giù si confonde,
equivocando in sì fatta lettura. [75]
Теперь ты сам об этом мудром круге,
Раз мой урок тобою восприят,
Немалое домыслишь на досуге. [69]
Но так как вам учёные твердят,
Природу ангелов изображая,
Что те, мол, мыслят, помнят и хотят, [72]
Скажу еще, чтобы тебе прямая
Открылась правда, на земле у вас
Двусмысленным ученьем повитая. [75]
Теперь ты сам, на досуге домыслишь об этом мудром круге – говорит Беатриче – но так, как вам учёные, изображая природу Ангелов, твердят, что Ангелы мыслят, помнят и хотят, то я тебе в ответ на это двусмысленное учение открою прямую правду.
Queste sustanze, poi che fur gioconde
de la faccia di Dio, non volser viso
da essa, da cui nulla si nasconde: [78]
però non hanno vedere interciso
da novo obietto, e però non bisogna
rememorar per concetto diviso; [81]
Бесплотные, возрадовавшись раз
Лицу Творца, пред кем без утаенья
Раскрыто всё, с него не сводят глаз; [78]
И так как им не пресекает зренья
Ничто извне, они и не должны
Припоминать отъятые виденья. [81]
Бесплотные Ангелы возрадовались лицу Творца, перед которым всё раскрыто без утайки; им нет нужды в памяти, чтобы что-то припоминать, так как им не закрыт взгляд ни на что и у них нет отъятых видений – забывшихся представлений.
sì che là giù, non dormendo, si sogna,
credendo e non credendo dicer vero;
ma ne l’uno è più colpa e più vergogna. [84]
Voi non andate giù per un sentiero
filosofando: tanto vi trasporta
l’amor de l’apparenza e «l suo pensiero! [87]
У вас же и не спят, а видят сны,
Кто веря, а кто нет – своим рассказам;
В одном – и срама больше, и вины. [84]
Там, на земле, не направляют разум
Одной тропой: настолько вас влекут
Страсть к внешности и жажда жить показом. [87]
А то, что люди говорят, что они спят и видят сны – в этом много и срама и вины. Там, на Земле, разум свой не направляют одной тропой, а озабочены своей внешностью и показушной жизнью.
E ancor questo qua sù si comporta
con men disdegno che quando è posposta
la divina Scrittura o quando è torta. [90]
Non vi si pensa quanto sangue costa
seminarla nel mondo e quanto piace
chi umilmente con essa s’accosta. [93]
Всё ж, это с меньшим гневом терпят тут,
Чем если слово божье суесловью
Приносят в жертву или вкривь берут. [90]
Не думают, какою куплен кровью
Его посев и как тому, кто чтит
Его смиренно, воздают любовью. [93]
На это ещё Ангелы смотрят снисходительно, чем на то, что суесловию приносят в жертву Божье Слово – поминают Господа всуе. Люди не думают, какой кровью искупил Спаситель грехи своих созданий (посева) и как он воздаёт небесной Любовью тем, кто его смиренно чтит.
Per apparer ciascun s’ingegna e face
sue invenzioni; e quelle son trascorse
da“ predicanti e „l Vangelio si tace. [96]
Для славы, каждый что-то норовит
Измыслить, чтобы выдумка блеснула
С амвона, а Евангелье молчит. [96]
Каждый норовит что-то измыслить, чтобы блеснуть с амвона: активно сочиняются разные сочинения на богословские темы и оглашаются, а Евангелие забывают.
Un dice che la luna si ritorse
ne la passion di Cristo e s’interpuose,
per che «l lume del sol giù non si porse; [99]
e mente, ché la luce si nascose
da sé: però a li Spani e a l’Indi
come a» Giudei tale eclissi rispuose. [102]
Иной гласит, что вспять луна шагнула
В час мук Христовых и сплошную сень
Меж солнцем и землею протянула, – [99]
И лжет, затем что сам затмился день:
Как лег на иудеев сумрак чудный,
Так индов и испанцев скрыла тень. [102]
Иные утверждают, что в час Христовых мук Луна закрыла Солнце на всей Земле, и Солнечное затмение можно было наблюдать не только в Иерусалиме, но и в Испании и в Индии, однако, во время Солнечного затмения, Луна закрывает Солнце не на всей Земле, а только по узкой конечной полоске. При этом инды – индейцы, могут быть и жителями Америки. Другая точка зрения на это – день затмился сам собой, отвергает земные причины этого события.
Non ha Fiorenza tanti Lapi e Bindi
quante sì fatte favole per anno
in pergamo si gridan quinci e quindi: [105]
sì che le pecorelle, che non sanno,
tornan del pasco pasciute di vento,
e non le scusa non veder lo danno. [108]
Нет стольких Лапо во Фьоренце людной
И стольких Биндо, сколько басен в год
Иной наскажет пастырь безрассудный; [105]
И стадо глупых с пастбища бредёт,
Насытясь ветром; ни один не ведал,
Какой тут вред, но это не спасёт. [108]
Не найти столько простаков (Лапо) и доверчивых дураков (Биндо) во всей Франции, сколько ереси несут пастыри с паперти. И стадо глупых Божьих овец, одураченных этими россказнями, бредёт из Церкви, насытясь ветром, не ведая, какой это вред и грех, но уже никого спасти нельзя от Божьего Суда.
Non disse Cristo al suo primo convento:
`Andate, e predicate al mondo ciance»;
ma diede lor verace fondamento; [111]
e quel tanto sonò ne le sue guance,
sì ch’a pugnar per accender la fede
de l’Evangelio fero scudo e lance. [114]
Христос наказа первым верным не дал:
«Идите, суесловьте!», но своё
Ученье правды им он заповедал, [111]
И те, провозглашая лишь её,
Во имя веры подымали в схватке
Евангелье, как щит и как копьё. [114]
Христос не давал наказа своим Апостолам и первым верным: – «Идите, суесловьте!», но заповедал им своё учение Правды и Любви. И те, провозглашая лишь Правду и Любовь во имя Веры, поднимали, как щит и как копьё в схватке только Евангелие.
Ora si va con motti e con iscede
a predicare, e pur che ben si rida,
gonfia il cappuccio e più non si richiede. [117]
Ma tale uccel nel becchetto s’annida,
che se «l vulgo il vedesse, vederebbe
la perdonanza di ch’el si confida: [120]
Теперь в церквах лишь на остроты падки
Да на ужимки; если громок смех,
То куколь пыжится, и все в порядке. [117]
А в нем сидит птенец, тайком от всех,
Такой, что чернь, увидев, поняла бы,
Какая власть ей отпускает грех; [120]
Теперь в церквах слышны только остроты и ужимки священников, которые думают, что если смех громок, то всё в порядке и куколь пыжится – капюшон проповедника вздувается от самодовольства. Но в этом куколе, как в гнезде, сидит птенец Дьявола; если бы чернь это увидела, она поняла бы, кому платит за отпущение грехов.
per cui tanta stoltezza in terra crebbe,
che, sanza prova d’alcun testimonio,
ad ogne promession si correrebbe. [123]
Di questo ingrassa il porco sant» Antonio,
e altri assai che sono ancor più porci,
pagando di moneta sanza conio. [126]
Все до того рассудком стали слабы,
Что люди верят всякому вранью,
И на любой посул толпа пришла бы. [123]
Так кормит плут Антоньеву свинью
И разных прочих, кто грязней намного,
Платя деньгу поддельную свою. [126]
Люди стали слабы рассудком, верят всякому вранью, готовы отдать последние гроши за дьявольские посулы.
Этими деньгами священник – плут кормит Антоньеву свинью (У ног святого Антония изображалась свинья, символ побежденного им дьявола, и монахи антонианского ордена на собираемые подаяния откармливали монастырских свиней, которых суеверные люди очень почитали).
Беатриче говорит: – «Церковники, платя деньгу поддельную свою – торгуя индульгенциями, откармливают не только своих свиней, но и многих людей, которые грязней намного, чем свиньи: самих себя, своих любовниц и приятелей». Но, главное, они кормят птенцов Дьявола.
Ma perché siam digressi assai, ritorci
li occhi oramai verso la dritta strada,
sì che la via col tempo si raccorci. [129]
Questa natura sì oltre s’ingrada
in numero, che mai non fu loquela
né concetto mortal che tanto vada; [132]
e se tu guardi quel che si revela
per Danïel, vedrai che «n sue migliaia
determinato numero si cela. [135]
Но это все – окольная дорога,
И нам пора на прежний путь опять,
Со временем сообразуясь строго. [129]
Так далеко восходит эта рать
Своим числом, что смертной речи сила
И смертный ум не могут не отстать. [132]
И в самом откровенье Даниила
Число не обозначено точней:
В его тьмах тем оно себя укрыло. [135]
Но это всё разговоры вокруг да около – говорит Беатриче, а нам пора возвращаться на Землю. Звёздная Сфера, которой мы достигли, так высока и протяженна, что сила смертной речи не может этого выразить и смертный ум не сможет никогда это объять.
Даже в откровении Даниила, который обозначил это число «тьмой тем» оно недостаточно точно. Слова пророка Даниила о «тьмах тем» Ангелов не означают какого-либо точного числа, так далеко восходит эта рать своим числом – число звёзд неисчислимо.
La prima luce, che tutta la raia,
per tanti modi in essa si recepe,
quanti son li splendori a chi s’appaia. [138]
Onde, però che a l’atto che concepe
segue l’affetto, d’amar la dolcezza
diversamente in essa ferve e tepe. [141]
Vedi l’eccelso omai e la larghezza
de l’etterno valor, poscia che tanti
speculi fatti s’ha in che si spezza,
uno manendo in sé come davanti». [145]
Первоначальный Свет, разлитый в ней,
Воспринят ею столь же разнородно,
Сколь много сочетанных с ним огней. [138]
А так как от познанья производно
Влечение, то искони времён
Любовь горит и тлеет в ней несходно. [141]
Суди же, сколь пространно вознесён
Предвечный, если столькие зерцала
Себе он создал, где дробится он,
Единый сам в себе, как изначала». [145]
В звёздах разлит Первоначальный Свет – звёзды приравниваются к Солнцу, но они все воспринимают этот свет неоднородно – сияя разным цветом и имея разные размеры.
Беатриче говорит, что так, как познание производит влечение, то с начала времён Любовь горит и тлеет в звёздах и Ангелах несходно. Насколько же велик Предвечный, создавший себе столько зерцал – звёзд, в которых он дробится, единый Сам в Себе, как при Сотворении Мира.
Paradiso – Canto XXX. Рай – Песня XXX
Эмпирей – Лучезарная река – Райская роза
Forse semilia miglia di lontano
ci ferve l’ora sesta, e questo mondo
china già l’ombra quasi al letto piano, [3]
quando `l mezzo del cielo, a noi profondo,
comincia a farsi tal, ch’alcuna stella
perde il parere infino a questo fondo; [6]
e come vien la chiarissima ancella
del sol più oltre, così `l ciel si chiude
di vista in vista infino a la più bella. [9]
Примерно за шесть тысяч миль пылает
От нас далекий час шестой, и тень
Почти что к плоскости земля склоняет, [3]
Когда небес, для нас глубинных, сень
Становится такой, что луч напрасный
Часть горних звезд на эту льет ступень; [6]
По мере приближения прекрасной
Служанки солнца, меркнет глубина
От славы к славе, вплоть до самой ясной. [9]
Если час шестой – полдень, пылает от нас примерно за шесть тысяч миль, что составляет немногим более четверти Земной окружности (которую наука времен Данте считала равной 20400 милям), восход Солнца наступит приблизительно через час. Земля склоняет свою тень почти к плоскости (ось конической земной тени, склоняясь, приближается к плоскости горизонта), а темнота (сень) небес, для нас глубинных, (восьмое, Звездное Небо Птолемеевой системы, единственное видимое ночью) становится такой бледной, что свет наименее ярких звезд уже не достигает этой ступени (Земли). Приближается служанка Солнца – утренняя заря; глубина небес меркнет от славы к славе – от менее ярких звёзд к более ярким.
Non altrimenti il trïunfo che lude
sempre dintorno al punto che mi vinse,
parendo inchiuso da quel ch’elli `nchiude, [12]
a poco a poco al mio veder si stinse:
per che tornar con li occhi a Bëatrice
nulla vedere e amor mi costrinse. [15]
Так празднество, чьи вьются пламена,
Объемля Точку, что меня сразила,
Вмещаемым как будто вмещена, [12]
За мигом миг свой яркий свет гасило;
Тогда любовь, как только он погас,
Вновь к Беатриче взор мой обратила. [15]
Праздненство, чьи вьются пламена – Звёздное Небо, которое объемлет Точку, что сразила поэта – новую точку отсчёта – центр Солнечной системы. Ранее казалось – небосвод Солнца вмещает Землю, теперь понятно – орбита Земли вмещает Солнце. Когда звёздный небосвод погас, Любовь вновь обратила его взор к Беатриче.
Se quanto infino a qui di lei si dice
fosse conchiuso tutto in una loda,
poca sarebbe a fornir questa vice. [18]
La bellezza ch’io vidi si trasmoda
non pur di là da noi, ma certo io credo
che solo il suo fattor tutta la goda. [21]
Когда б весь прежний мой о ней рассказ
Одна хвала, включив, запечатлела,
Ее бы мало было в этот раз. [18]
Я красоту увидел, вне предела
Не только смертных; лишь ее творец,
Я думаю, постиг ее всецело. [21]
Здесь, в Эмпирее, поэт увидел красоту вне всяких пределов, не только смертных, но и бессмертных – красоту Беатриче, которая выше даже того, что он мог бы о ней сказать, даже наполнив всю Комедию одной хвалой Любимой.
Da questo passo vinto mi concedo
più che già mai da punto di suo tema
soprato fosse comico o tragedo: [24]
Здесь признаю, что я сражен вконец,
Как не бывал сражен своей задачей,
Трагед иль комик, ни один певец; [24]
ché, come sole in viso che più trema,
così lo rimembrar del dolce riso
la mente mia da me medesmo scema. [27]
Как слабый глаз от солнца, не иначе,
Мысль, вспоминая, что за свет сиял
В улыбке той, становится незрячей. [27]
Dal primo giorno ch’i» vidi il suo viso
in questa vita, infino a questa vista,
non mȏ il seguire al mio cantar preciso; [30]
С тех пор как я впервые увидал
Ее лицо здесь на земле, всечасно
За ней я в песнях следом поспевал; [30]
Поэт чувствует, что задача, которую он поставил перед собой – воспеть красоту Беатриче – выше его слабых сил. Ни один трагед иль комик – автор трагедий или комедий, в средневековом значении этих терминов, не решал такой тяжёлой задачи. Он был влюблён в неё с тех пор, как ребёнком увидал её. Как глаз не выносит яркости Солнечного света, так и познать всю яркость и красоту Любимой нам недоступно. Всё своё творчество он посвящает ей, верно Любя и служа ей до её смерти, и после её смерти до своей кончины; ей посвятил и главную свою песнь – бессмертную Комедию.
ma or convien che mio seguir desista
più dietro a sua bellezza, poetando,
come a l’ultimo suo ciascuno artista. [33]
Cotal qual io lascio a maggior bando
che quel de la mia tuba, che deduce
l’ardüa sua matera terminando, [36]
Но ныне я старался бы напрасно
Достигнуть пеньем до ее красот,
Как тот, чье мастерство уже не властно. [33]
Такая, что о ней да воспоёт
Труба звучней моей, не столь чудесной,
Которая свой труд к концу ведёт: [36]
Данте признаёт тщетность своих усилий в этом деле, говорит, что его мастерства ничтожно мало для выполнения такой задачи, призывая трубу звучнее своей, не столь чудесной, чтобы воспеть её красоту, потому, что труба его гения подходит к концу своего огромного труда.
con atto e voce di spedito duce
ricomin ciò: «Noi siamo usciti fore
del maggior corpo al ciel chȏ pura luce: [39]
luce intellettüal, piena d’amore;
amor di vero ben, pien di letizia;
letizia che trascende ogne dolzore. [42]
Qui vederai l’una e l’altra milizia
di paradiso, e l’una in quelli aspetti
che tu vedrai a l’ultima giustizia». [45]
«Из наибольшей области телесной, —
Как бодрый вождь, она сказала вновь, —
Мы вознеслись в чистейший свет небесный, [39]
Умопостúжный свет, где всё – любовь,
Любовь к добру, дарящая отраду,
Отраду слаще всех, пьянящих кровь. [42]
Здесь райских войск увидишь ты громаду,
И ту, и эту рать; из них одна
Такой, как в день суда, предстанет взгляду». [45]
Беатриче говорит, что из наибольшей области телесной – из девятой Небесной Сферы (Перводвигателя), самого крупного из вещественных тел, они вознеслись в чистейший свет небесный – в Эмпирей, десятое, уже невещественное небо – лучезарную обитель Бога, Ангелов и блаженных душ. Тут Данте увидит обе рати: Ангелов и блаженные души. Там ничего не погибает и не угасает, потому что, там всё – Любовь.
Come sùbito lampo che discetti
li spiriti visivi, sì che priva
da l’atto l’occhio di più forti obietti, [48]
così mi circunfulse luce viva,
e lasciommi fasciato di tal velo
del suo fulgor, che nulla m’appariva. [51]
«Sempre l’amor che queta questo cielo
accoglie in sé con sì fatta salute,
per far disposto a sua fiamma il candelo». [54]
Как вспышкой молнии поражена
Способность зренья, так что и к предметам.
Чей блеск сильней, бесчувственна она, – [48]
Так я был осиян ярчайшим светом,
И он столь плотно обволок меня,
Что всё исчезло в озаренье этом. [51]
«Любовь, от века эту твердь храня,
Вот так приветствует, в себя приемля,
И так свечу готовит для огня». [54]
Как осиянные вспышками молний, перед поэтом представляются картины мироздания, которые самому ему – обычному человеку, из-за недостатка зрения, не рассмотреть. В озарении новым знанием – новым ярчайшим светом, всё прошлое исчезает. Любовь хранит эту твердь, готовит для огня познания и приветствует входящего в неё (так свечу готовит для огня – обжигая и согревая её предварительно, чтобы она ярче зажглась).
Non fur più tosto dentro a me venute
queste parole brievi, ch’io compresi
me sormontar di sopr» a mia virtute; [57]
e di novella vista mi raccesi
tale, che nulla luce è tanto mera,
che li occhi miei non si fosser difesi; [60]
Еще словам коротким этим внемля,
Я понял, что прилив каких-то сил
Меня возносит, надо мной подъемля; [57]
Он новым зреньем взор мой озарил,
Таким, что выдержать могло бы око,
Какой бы яркий пламень ни светил. [60]
Слушая эти короткие слова, поэт ощущает необыкновенный прилив сил, который подхватывает и несёт его, поднимая над самим собой, озаряя его зрение так, что глаза могут теперь выдержать и самый яркий пламень.
e vidi lume in forma di rivera
fulvido di fulgore, intra due rive
dipinte di mirabil primavera. [63]
Di tal fiumana uscian faville vive,
e d’ogne parte si mettien ne» fiori,
quasi rubin che oro circunscrive; [66]
poi, come inebrïate da li odori,
riprofondavan sé nel miro gurge,
e s’una intrava, un’altra n’uscia fori. [69]
И свет предстал мне в образе потока,
Струистый блеск, волшебною весной
Вдоль берегов расцвеченный широко. [63]
Живые искры, взвившись над рекой,
Садились на цветы, кругом порхая,
Как яхонты в оправе золотой; [66]
И, словно хмель в их запахе впивая,
Вновь погружались в глубь чудесных вод;
И чуть одна нырнет, взлетит другая. [69]
Пламень предстаёт перед глазами поэта в образе потока: будто огромная река света струится перед ним волшебною весною вдоль берегов, расцвеченных ярким разноцветным ковром весенних цветов. Живые искры, взвившись над рекой – звёзды, поднимающиеся и опускающиеся за горизонт. Они, двигаясь по кругу, садятся на цветы, как яхонты (рубины) в оправе золотой созвездий, и, словно захмелев от полёта, вновь погружаются в необозримую глубину. И чуть одна звезда скрывается на Западе, другая взлетает на Востоке.
«L’alto disio che mo t’infiamma e urge,
d’aver notizia di ciò che tu vei,
tanto mi piace più quanto più turge; [72]
ma di quest» acqua convien che tu bei
prima che tanta sete in te si sazi»:
così mi disse il sol de li occhi miei. [75]
«Порыв, который мысль твою влечёт
Постигнуть то, что пред тобой предстало,
Мне тем милей, чем больше он растёт. [72]
Но надо этих струй испить сначала,
Чтоб столь великой жажды зной утих».
Так солнце глаз моих, начав, сказало; [75]
Беатриче (Солнце глаз поэта) говорит, что ей мил его порыв, который хочет своей мыслью постигнуть то, что предстало перед ним, но, чтобы зной великой жажды утих, надо этих струй испить сначала: поэт должен пристально всмотреться в эту сияющую реку, чтобы приготовиться к зрелищу, которое утолит его великую жажду. Надо изучить строение Звёздного Неба, созвездия, строение Солнечной Системы, чтобы утолить жажду познания.
Anche soggiunse: «Il fiume e li topazi
ch’entrano ed escono e «l rider de l’erbe
son di lor vero umbriferi prefazi. [78]
Non che da sé sian queste cose acerbe;
ma è difetto da la parte tua,
che non hai viste ancor tanto superbe». [81]
И вновь: «Река, топазов огневых
Взлет и паденье, смех травы блаженный —
Лишь смутные предвестья правды их. [78]
Они не по себе несовершенны,
А это твой же собственный порок,
Затем что слабосилен взор твой бренный». [81]
То, что сейчас представляется тебе как река, говорит она – искры и цветы – всего лишь слабые отблески того, что тебе предстоит увидеть, и ты этого не видишь, потому, что зрение твоё пока несовершенно. Всё вскоре окажется иным: река – кругообразным озером света, сердцевиной Райской Розы, ареной небесного амфитеатра; берега – его ступенями; цветы – блаженными душами, восседающими на них; искры – летающими Ангелами. Река Звёздного Неба, движение звёзд и планет, падение метеоритов, полёт комет – это только информация к размышлению о тайнах Вселенной.
Бренным взором невозможно познать всю глубину и красоту Мироздания. Оно только кажется несовершенным, являясь совершенным по существу, а кажущееся его несовершенство – лишь отражение несовершенства нашего взгляда и разума.
Non è fantin che sì sùbito rua
col volto verso il latte, se si svegli
molto tardato da l’usanza sua, [84]
come fec» io, per far migliori spegli
ancor de li occhi, chinandomi a l’onda
che si deriva perché vi s’immegli; [87]
Так к молоку не рвется сосунок
Лицом, когда ему порой случится
Проспать намного свой обычный срок, [84]
Как устремился я, спеша склониться,
Чтоб глаз моих улучшить зеркала,
К воде, дающей в лучшем утвердиться. [87]
Поэт спешит склониться к зеркалу вод представшего перед ним потока, чтобы улучшить остроту своих глаз, как сосунок, который проспал время кормления.
e sì come di lei bevve la gronda
de le palpebre mie, così mi parve
di sua lunghezza divenuta tonda. [90]
Poi, come gente stata sotto larve,
che pare altro che prima, se si sveste
la sembianza non süa in che disparve, [93]
Как только влаги этой испила
Каемка век, река, – мне показалось, —
Из протяженной сделалась кругла; [90]
И как лицо, которое скрывалось
Личиною, – чуть ложный вид исчез,
Становится иным, чем представлялось, [93]
Как только влаги этого потока испила каемка век его, река из протяженной сделалась круглой, исчез ложный вид и всё предстало иным, чем представлялось. Река – Звёздное Небо, превращается в круглый купол.
così mi si cambiaro in maggior feste
li fiori e le faville, sì ch’io vidi
ambo le corti del ciel manifeste. [96]
O isplendor di Dio, per cu» io vidi
l’alto trïunfo del regno verace,
dammi virtù a dir com» ïo il vidi! [99]
Так превратились в больший пир чудес
Цветы и огоньки, и я увидел
Воочью оба воинства небес. [96]
О божий блеск, в чьей славе я увидел
Всеистинной державы торжество, —
Дай мне сказать, как я его увидел! [99]
Все цветы и огоньки превращаются в большой мир чудес; он видит своими глазами оба Воинства небес. Он возносит молитву Господу, чтобы Тот, представ в Божьем блеске, дал ему сказать о том, что предстаёт перед ним в торжестве всеистинной державы.
Lume è là sù che visibile face
lo creatore a quella creatura
che solo in lui vedere ha la sua pace. [102]
E» si distende in circular figura,
in tanto che la sua circunferenza
sarebbe al sol troppo larga cintura. [105]
Fassi di raggio tutta sua parvenza
reflesso al sommo del mobile primo,
che prende quindi vivere e potenza. [108]
Есть горний свет, в котором божество
Является очам того творенья,
Чей мир единый – созерцать его; [102]
Он образует круг, чьи измеренья
Настоль огромны, что его обвод
Обвода солнца шире без сравненья. [105]
Его обличье луч ему даёт,
Верх озаряя тверди первобежной,
Чья жизнь и мощь начало в нем берёт. [108]
Эмпирей озарен невещественным светом, который позволяет творениям созерцать Божество. Этот свет порождается лучом, который падает с высоты на вершину тверди первобежной (девятого неба, Перводвигателя), сообщает ей жизнь (движение) и мощь (силу влиять на ниже лежащие небеса).
Озаряя вершину Перводвигателя, он образует круг гораздо больший, чем окружность Солнца. Пир чудес, цветы и огоньки – Звездное Небо, с его рекой – Млечным Путём, цветами созвездий, огоньками звёзд и планет. Поэт сравнивает сияние Божьего света и света Солнца, обвод которого без сравнения меньше обвода Божьего света.
E come clivo in acqua di suo imo
si specchia, quasi per vedersi addorno,
quando è nel verde e ne» fioretti opimo, [111]
sì, soprastando al lume intorno intorno,
vidi specchiarsi in più di mille soglie
quanto di noi là sù fatto ha ritorno. [114]
E se l’infimo grado in sé raccoglie
sì grande lume, quanta è la larghezza
di questa rosa ne l’estreme foglie! [117]
И как глядится в воду холм прибрежный,
Как будто чтоб увидеть свой наряд,
Цветами убран и травою нежной, [111]
Так, окружая свет, над рядом ряд, —
А их сверх тысячи, – в нем отразилось
Всё, к высотам обретшее возврат. [114]
Раз в нижний круг такое бы вместилось
Светило, какова же ширина
Всей этой розы, как она раскрылась? [117]
Вокруг светоносного круга, превышающего окружность Солнца, расположены, образуя свыше тысячи рядов, ступени амфитеатра, подобного раскрытой розе; на них восседают в белых одеждах все, к высотам обретшие возврат – Святые души, которые достигли райского блаженства.
Окружая Солнце, за рядом ряд (сверх тысячи рядов) расположены другие Солнца, а, раз Солнце вместилось в нижний круг (центр Солнечной системы), то какова же при этом ширина Розы (Вселенной)?
La vista mia ne l’ampio e ne l’altezza
non si smarriva, ma tutto prendeva
il quanto e «l quale di quella allegrezza. [120]
Presso e lontano, lì, né pon né leva:
ché dove Dio sanza mezzo governa,
la legge natural nulla rileva. [123]
Взор не смущали глубь и вышина,
И он вбирал весь этот праздник ясный
В количестве и в качестве сполна. [120]
Там близь и даль давать и брать не властны:
К тому, где Бог сам и один царит,
Природные законы непричастны. [123]
Поэт отмечает, что его взор не смущают глубь и вышина представшей перед ним Розы; влага потока прояснила его глаза и Разум. Он сполна видит этот ясный праздник в количестве и качестве. В Эмпирее близь не увеличивает отчетливости видимых предметов, а даль не уменьшает ее, так как там, где властвует и царит Разум (Бог), законы природы не могут поставить препятствий.
Nel giallo de la rosa sempiterna,
che si digrada e dilata e redole
odor di lode al sol che sempre verna, [126]
qual è colui che tace e dicer vole,
mi trasse Bëatrice, e disse: «Mira
quanto è «l convento de le bianche stole! [129]
В желть вечной розы, чей цветок раскрыт
И вширь, и ввысь и негой благовонной
Песнь Солнцу вечно вешнему творит, [126]
Я был введен, – как тот, кто смолк, смущённый, —
Моей владычицей, сказавшей: «Вот
Сонм, в белые одежды облечённый! [129]
Смущенный Данте введен Беатриче в золотой цвет раскрытой перед ним Розы, которая своим благоуханием поёт песнь вечно вешнему Солнцу. Она говорит: – «Вот сонм, облаченный в белые одежды!»
Vedi nostra città quant» ella gira;
vedi li nostri scanni sì ripieni,
che poca gente più ci si disira. [132]
E «n quel gran seggio a che tu li occhi tieni
per la corona che già v»è sù posta,
prima che tu a queste nozze ceni, [135]
sederà l’alma, che fia giù agosta,
de l’alto Arrigo, ch’a drizzare Italia
verrà in prima ch’ella sia disposta. [138]
Взгляни, как мощно град наш вкруг идёт!
Взгляни, как переполнены ступени
И сколь немногих он отныне ждёт! [132]
А где, в отличье от других сидений,
Лежит венец, твой привлекая глаз,
Там, раньше, чем ты вступишь в эти сени, [135]
Воссядет дух державного средь вас
Арриго, что, Италию спасая,
Придет на помощь в слишком ранний час. [138]
Взгляни, говорит она, как мощно вокруг идёт город, как переполнены ступени Святыми душами и как мало остаётся мест для вновь прибывших. На одном из свободных сидений лежит венец мира – папская тиара, показывающая, что сюда сядет дух папы. Это сидение предназначено для Данте – папы Пия VI, но раньше него, на короткий срок сюда воссядет непобедимый Арриго, который придёт спасать Италию, но слишком рано.
Начинается очередное пророчество Беатриче:
Про великого и непобедимого Александра Васильевича Суворова можно сказать много. Ограничусь его Италийским и Швейцарским походами.
Из академической статьи:
Александр Васильевич Суворов(1729—1800 годы) – один из величайших русских полководцев, не потерпевший ни одного поражения в своей военной карьере (более 60 сражений), один из основоположников русского военного искусства, князь Италийский (1799 год), граф Рымникский, граф Священной Римской империи, генералиссимус российских сухопутных и морских сил, генерал-фельдмаршал австрийских и сардинских войск, гранд Сардинского королевства и принц королевской крови (с титулом «кузен короля»), кавалер всех российских и многих иностранных военных орденов, вручавшихся в то время.
Родился 13 ноября 1729 или 1730 года в семье военного, генерал-аншефа Василия Ивановича Суворова (крестника Пётра I Великого), в городе Москве.
Его отец, Василий Иванович Суворов – генерал-аншеф и сенатор – отличался высокой образованностью, был автором первого русского военного словаря, крестником Петра I. Мать Суворова – Авдотья (Евдокия) Феодосьевна Суворова, в девичестве Манукова. О ней сохранилось крайне мало сведений.
По родословной легенде Суворовы происходят от древней шведской благородной фамилии. Предок их, Сувор, как утверждал сам Суворов в автобиографии, выехал в Россию в 1622 году при царе Михаиле Фёдоровиче и принял российское подданство.
Назван Александром в честь Александра Невского. Детство провёл в отцовском имении в деревне. Суворов рос слабым, часто болел. Отец готовил его на гражданскую службу. Однако с детских лет Суворов проявил тягу к военному делу, пользуясь богатейшей отцовской библиотекой, изучал артиллерию, фортификацию, военную историю. Решив стать военным, Суворов стал закаляться и заниматься физическими упражнениями. Большое влияние на судьбу Суворова оказал генерал Ганнибал – друг семьи Суворовых, который, заметив тягу мальчика к военному делу и образованность, повлиял на его отца, чтобы тот избрал для сына военную карьеру.
В 1742 году был зачислен мушкетёром в лейб-гвардии Семёновский полк (чтобы начать положенную законом выслугу лет для офицерского чина), в котором в 1748 году начал действительную военную службу, постепенно повышаясь в звании. В Семёновском полку Суворов прослужил шесть с половиной лет. В это время он продолжал своё обучение, как самостоятельно, так и, посещая занятия в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, изучил несколько иностранных языков.
В 1798 году Россия вступила во 2-ю антифранцузскую коалицию (Великобритания, Австрия, Турция, Неаполитанское королевство). Была создана объединённая русско-австрийская армия для похода в северную Италию, захваченную войсками Французской Директории. Первоначально во главе армии планировалось поставить эрцгерцога Иосифа. Но, по настоянию Англии, Австрия обратилась с просьбой к Павлу I назначить командующим Суворова. Вызванный из ссылки полководец прибыл в Вену 14 марта, где император Франц I присвоил Суворову звание австрийского фельдмаршала. 4 апреля полководец прибывает к русским войскам в Верону, а на следующий день перешёл с войсками в Валеджио.
Уже 8 апреля началось выдвижение из Валеджо к реке Адда союзных русско-австрийских войск численностью около 80 тысяч человек под командованием Суворова. Перед походом он выступил с обращением к итальянскому народу. Первым столкновением суворовских войск с французами на захваченной ими итальянской территории явилось взятие 10 апреля города-крепости Брешиа (в этом бою отличился генерал-майор князь Багратион). Взятие Брешии дало возможность начать блокаду вражеских крепостей Мантуя и Пескера (на что было выделено 20 тысяч человек) и начать движение основной части войска к Милану, куда для его защиты отступали части французской армии, которые закрепились на противоположном берегу реки Адда. 15 апреля был взят город Лекко, 16 апреля началась основная часть сражения на реке Адда: русские войска переправились через реку и нанесли поражение французской армии под руководством известного полководца – генерала Жана Виктора Моро. Французы потеряли около 3 тысяч убитыми и около 5 тысяч пленными. Заключительным этапом сражения на реке Адда стало сражение при Вердерио, результатом которой стала сдача французской дивизии генерала Серрюрье.
В результате сражения французская армия отступила, и 17 апреля союзные войска вступили в Милан. 20 апреля они выступили к реке По. В этом походе были взяты крепости Пескьера, Тортона, Пицигетоне, в каждой из которых Суворов оставлял гарнизон из числа австрийцев, поэтому его армия постепенно сокращалась. В начале мая Суворов начал движение на Турин. 5 мая французский отряд генерала Моро около Маренго напал на австрийский дивизион, но с помощью отряда Багратиона был отброшен. Французские войска вынуждены были отступить, оставив без боя крепости Казале и Валенцу и открыв дорогу на Турин, который был взят без боя (благодаря поддержке местных жителей и Пьемонтской национальной гвардии) 15 мая. В результате практически вся северная Италия была очищена от французских войск.
Между тем в середине мая во Флоренцию прибыла армия генерала Макдональда и двинулась к Генуе на соединения с Моро. 6 июня на реке Треббия началось сражение между русско-австрийскими войсками Суворова и французской армией Макдональда. Оно длилось трое суток и закончилось поражением французов, потерявших убитыми и взятыми в плен половину своей армии.
В июле 1799 года пали крепости Алессандрия и Мантуя. После падения последней Суворов был возведён в княжеское достоинство и стал князем Италийским, а сардинский король Карл-Эммануил пожаловал Суворову высшие награды: сделал его великим маршалом Пьемонтским, «грандом королевства» и «кузеном короля». Между тем, новый главнокомандующий французских войск в Италии генерал Б. Жубер объединил все французские отряды и выступил к Пьемонту. 3 августа французы заняли Нови. К Нови подошла и армия союзников, и 4 августа началось сражение при Нови. В ходе 18-часового сражения французская итальянская армия была полностью разгромлена, потеряв убитыми 7 тыс. человек (включая и её командующего Жубера), 4,5 тысяч пленных, 5 тысяч ранены и 4 тыс. дезертировавших. Сражение при Нови стало последним крупным сражением в ходе Итальянского похода. После него император Павел I повелел, чтобы Суворову оказывались такие же почести, какие до этого оказывались только императору.
Результатом итальянского похода стало освобождение в короткие сроки Северной Италии от французского господства. Победы союзников были обусловлены, главным образом, высокими морально-боевыми качествами русских войск и выдающимся полководческим искусством Суворова.
После освобождения Северной Италии Суворов предполагал развернуть наступление на Францию, нанося главный удар в направлении Гренобль, Лион, Париж. Но этот план был сорван союзниками, опасавшимися усиления влияния России в районе Средиземного моря и Италии. Великобритания и Австрия решили удалить русскую армию из Северной Италии. Суворову было предписано, оставив в Италии австрийские войска, во главе русских войск направиться в Швейцарию, соединиться с действовавшим там корпусом А. М. Римского-Корсакова и оттуда наступать против Франции.
Русские войска за шесть суток прошли 150 км от Алессандрии до Таверно. По прибытии в Таверно обнаружилось, что австрийцы, в нарушение достигнутых договорённостей не доставили туда 1429 мулов, необходимых для перевозки провианта и артиллерии. Между тем, свою артиллерию и обозы русская армия отправила другим путём. Мулы были доставлены только 4 дня спустя и всего 650 штук. Австрийские офицеры дали также неправильные сведения о численности французской армии (почти на треть её преуменьшив) и о топографии маршрута (утверждая, что вдоль Люцернского озера идёт пешеходная тропинка, которой на самом деле не было.
31 августа двумя колоннами русские войска, наконец, выступили. Начался героический Швейцарский поход Суворова 1799 года, ставший великой страницей русской истории. Первым крупным столкновением с французами стал штурм перевала Сен-Готард, открывавшего путь в Швейцарию. Оборонявшая его французская дивизия Лекурба насчитывала до половины всей русской армии. Взяв деревни Урзерн и Хоспенталь (de: Hospental), русские войска начали штурм на рассвете 13 сентября. С третьего приступа перевал был взят. 14 сентября русские войска, соединившись в один отряд двинулись к Швицу, где на пути вновь предстояло штурмовать французские укрепления в исключительно трудных условиях: в районе Чёртова моста, который был перекинут через ущелье, по которому текла река Рейс. К мосту выходил узкий тоннель (Урнзернская дыра), пробитый в огромных практически отвесных утёсах.
В Швейцарском походе проявились как полководческий гений Суворова, так и тактическое мастерство русских командиров. Обойдя по дну ущелья французов, русские войска сумели отбросить их от выхода из тоннеля, и бой завязался уже за сам Чёртов мост. Его удалось взять, не допустив разрушения. С боями и тяжёлой борьбой с неблагоприятными природными условиями войско продвигалось дальше. Наиболее тяжёлым испытанием на Сен-Готардской дороге был переход через наиболее высокую и крутую заснеженную гору Бинтнерберг, против и посередине водопада. При переходе погибло множество русских солдат. Наконец, перейдя через гору и вступив в Альтдорф, Суворов обнаружил отсутствие дороги вдоль Люцернского озера, о которой ему говорили австрийцы, что делало невозможным идти на Швиц. Все лодки, имевшиеся на озере, использовали для отступления, прижатые к озеру остатки дивизии Лекурба.
Между тем начал заканчиваться провиант, у Фирвальштедского озера сосредотачивались французские войска, и Суворов принял решение направить войска через мощный горный хребет Росшток и, перейдя через него, выйти в Муттенскую долину, а оттуда идти на Швиц. Во время этого тяжелейшего перехода Суворов (которому уже исполнилось 70 лет) тяжело заболел. Переход через Росшток занял 12 часов. Спустившись к деревне Муттен, занятой французами, русские начали её штурм, что стало полной неожиданностью для французов. К вечеру 19 сентября все суворовские войска сосредоточились в Муттенской долине и здесь узнали о поражении корпуса Римского-Корсакова, на помощь которому они спешили. Суворовские войска оказались блокированными французами.
Русская армия сумела прорваться через французские позиции и с боями продвигалась вперёд через заснеженные горы и перевалы. Уже практически не осталось провианта и патронов, одежда и обувь износилась, многие солдаты и офицеры были босы. 20 сентября в Муттенской долине 7-тысячный арьергард русской армии под командованием Розенберга, прикрывавший Суворова с тыла, разгромил 15-тысячную группировку французских войск под командованием Массены, едва не попавшего в плен. Только в этом бою погибло от 4 до 5 тыс. французов и 1 тыс., в том числе генерал Лекурб, была взята в плен (русские потеряли 650 убитыми). После того как последняя австрийская бригада покинула русских (в Гларисе), генералитет русской армии принял решение пробиваться через хребет Панкис (Рингенкопф) в долину реки Рейсы на соединение с остатками корпуса Римского-Корсакова. Это был последний и один из наиболее тяжёлых переходов. Были сброшены в пропасть все пушки, свои и отбитые у французов, потеряно около 300 мулов. Французы нападали на арьергард русской армии, но, даже имея запас пуль и артиллерию, обращались в бегство русскими в штыковых атаках. Последним испытанием был спуск с горы Панкис (изображённый на картине Сурикова «Переход Суворова через Альпы»).
В начале октября 1799 года прибытием к австрийскому городу Фельдкирху Швейцарский поход Суворова завершился.
В Швейцарском походе потери русской армии, вышедшей из окружения без продовольствия и боеприпасов и разбивших все войска на своём пути, составили ок. 5 тыс. человек (до 1/4 армии), многие из которых разбились при переходах. Однако потери французских войск, обладавших подавляющим превосходством в численности, превосходили потери русских войск в 3—4 раза. Было захвачено в плен 2778 французских солдат и офицеров, половину которых Суворов сумел прокормить и вывести из Альп как свидетельство великого подвига.
За этот беспримерный по трудностям и героизму поход Суворов был удостоен высшего воинского звания генералиссимуса, став четвёртым генералиссимусом в России.
29 октября 1799 года Суворов получает от Павла I два рескрипта, в которых сообщается о разрыве союза с Австрией и приказывается готовить русскую армию к возвращению в Россию. Во второй половине ноября русское войско начало возвращаться. В Богемии и Северной Австрии оно расположилось на отдых в замке Шкворец (сам Суворов остановился в Праге) в ожидании возможного возобновления войны с Французской республикой. Однако его не последовало и 14 января 1800 года русское войско окончательно двинулось в Россию.
В Кракове Суворов сдал командование Розенбергу и направился в Санкт-Петербург. По пути он заболел и остановился в своём поместье в Кобрине. Направленный императором к Суворову лейб-медик И. И. Вейкарт смог добиться улучшения состояния Суворова так, что тот смог продолжить путь. В Петербурге ему готовилась торжественная встреча. Однако в это время Суворов неожиданно вновь попадает в опалу. Поводом к ней было то, что в Итальянском и Швейцарском походах Суворов держал при себе дежурного генерала, что полагалось иметь только монарху. Относительно подлинных причин опалы выдвигаются самые различные версии.
Болезнь Суворова обострилась. Торжественная встреча была отменена. По приезде в Петербург Суворов остановился дома у мужа своей племянницы Д. Хвостова. Павел I отказался принять полководца. По одной версии, на смертном одре Суворов сказал любимцу императора графу Кутайсову, приехавшему потребовать отчёта в его действиях: «Я готовлюсь отдать отчёт Богу, а о государе я теперь и думать не хочу…».
6 мая во втором часу дня Александр Васильевич Суворов скончался по адресу Крюков канал, дом 21, город Санкт-Петербург.
Полководец был похоронен в Нижней Благовещенской церкви Александро-Невской лавры при огромном скоплении народа. На надгробной плите высечена краткая надпись: «Здесь лежит Суворов» (автор – Г. Р. Державин).
«На смерть Суворова»
О вечность! прекрати твоих шум вечных споров
Кто превосходней всех героев в свете был.
В святилище твое от нас в сей день вступил,
Суворов.
май 1800 Г. Р. Державин
Да, рано, очень рано великий и непобедимый Арриго (Александр Васильевич Суворов), пришёл спасать Италию от Бонапарта. Освободив Италию и Швейцарию, Суворов был готов освободить и Францию, если бы его не предали. Подумать только, тогда не было бы и ужасов «Великой Отечественной войны 1812 года» и «Битвы народов 1813 года».
История не знает слова «бы». Я хочу рассказать ещё об одном великом деянии Суворова, о котором история молчит.
Как это было:
«Ваше Святейшество, тартары уже недалеко» – доложил молодой кардинал, не скрывая своего страха, склонившись в поклоне перед отставленным Бонапартом папой Пием VI.
«Собери малую свиту» – спокойно приказал папа: – «И прикажи седлать коней».
Через час папа на белом коне, в сопровождении двух кардиналов, малой свиты и небольшого караула швейцарских гвардейцев на конях, направился навстречу наступающим тартарам. Тартары на своих лёгких конях, непостижимым образом повинуясь каждому жесту сухонького, остролицего своего командира, неожиданно выстроились парадным строем. Командир, пришпорив вороную кобылу, принял шпагой «на караул» и поскакал навстречу папе. Папа, мановением руки остановив свиту, тронул коня шагом ему навстречу, в сопровождении двух кардиналов. За ними тронулась повозка, груженная чем-то, накрытым покрывалом.
«Ну, здравствуй, Александр Васильевич!» – весело приветствовал командира папа.
«Здравия желаю, Ваше Святейшество!» – бодро приветствовал папу командир тартар, привстав на стременах. Потом он резко поднял и опустил руку с золотой, украшенной бриллиантами шпагой.
Грянул оглушительный пушечный залп, заволакивая дымом стройные ряды тартар.
«Молодец, Александр Васильевич!» – похвалил папа, обнимая и троекратно целуя командира: – «Посвящаю тебя в рыцари Священной Римской империи и жалую императорским достоинством».
«Рад стараться, Ваше Святейшество!» – чётко ответил командир и махнул шпагой.
«У-ррр-ааа! У-ррр-ааа! У-ррр-ааа!» – громогласно раскатилось над сомкнутым строем тартар. Свита папы в ужасном страхе жалась друг к дружке. Кардиналы испуганно переглядывались, слушая диковинную непонятную речь.
«Голубчики» – обратился папа к кардиналам по-итальянски: – «Ступайте с Богом!». Кардиналы поспешно развернули коней, вернувшись к свите, спешились, спешив и свиту.
Папа, в сопровождении командира, шагом направился к строю тартар, за ними следовала повозка. Подъехав и остановившись перед строем, командир скомандовал: – «Кру-уго-ом арш!» и махнул шпагой. Строй, как один человек, вдруг развернувшись, тронул коней с места шагом, переходя на рысь, стал удаляться. Папа и командир тартар, смешавшись со строем, растворились в нём, вместе с повозкой. Тартары в утренней дымке поднимаясь вверх по склону холма, как бы возносясь на небо, скоро растворились вдали. К небу взлетела песня и, постепенно затихая, смолкла.
Наши деды – славные победы!
Вот кто наши деды!
Пожилой кардинал долго стоял неподвижно, подняв руку в благословении, пока войско тартар не скрылось из вида. «Аттила, Аттила» – беззвучно шептали его губы. Затем, повернувшись, медленным шагом, задумавшись, он направился к свите, которая в благоговейном ужасе распростёрлась перед ним ниц.
Пожилой кардинал, сопровождавший папу Пия VI – его преемник на папском троне Пий VII (Грегорио Луиджи Барнаба Кьярамонти 1800—1823 годы понтификата), организовал «смерть» и «похороны» своего великого предшественника, окончательно похоронив следы своего подвига в бурных событиях Наполеоновских войн. Это была предпоследняя, 6-я «смерть» этого великого человека, родившегося в 1715 году и умершего в 1816 году.
Перечислю его смерти по порядку:
1. Великий поэт Данте Алигьери (мифическая) 1321 год.
2. Царевич Пётр Петрович Романов 1718 год («смерть» под собственным именем).
3. Император Пётр Алексеевич Романов 1730 год.
4. Инок Ардженти 1743 год.
5. Архиепископ Микеле Руджери 1775 год.
6. Папа Пий VI 1800 год.
7. Великий Русский поэт Гавриил Романович Державин 1816 год.
Мир праху твоему, покоящемуся в Спасо – Преображенском соборе Варлаамо —
Хутынского Монастыря (Великий Новгород) [Рис. Р. XXX.1].
La cieca cupidigia che v’ammalia
simili fatti v’ha al fantolino
che muor per fame e caccia via la balia. [141]
E fia prefetto nel foro divino
allora tal, che palese e coverto
non anderà con lui per un cammino. [144]
Ma poco poi sarà da Dio sofferto
nel santo officio; ch’el sarà detruso
là dove Simon mago è per suo merto,
e farà quel d’Alagna intrar più giuso». [148]
Так одуряет вас корысть слепая,
Что вы – как новорожденный в беде,
Который чахнет, мамку прочь толкая. [141]
В те дни увидят в божием суде
Того, кто явный путь и сокровенный
С ним поведет по-разному везде. [144]
Но не потерпит Бог, чтоб сан священный
Носил он долго; так что канет он
Туда, где Симон волхв казнится, пленный;
И будет вглубь Аланец оттеснён». [148]
Слепая корысть одурила голову очередного Российского императора – Павла I Петровича (1796—1801 годы), который, воспылав любовью к генералу Бонапарту, не понял значение и величие подвига Суворова, прервал Швейцарский поход, отправил генералиссимуса в опалу (по разному повёл с Арриго явный путь и сокровенный). Он, как новорожденный в беде, отталкивая мамкину грудь, быстро зачах (был убит заговорщиками) и своими деяниями приговорил Россию к ужасному нашествию французов. Божьим судом, он отправился гореть в Ад, в тот круг, где казнится Симон волхв, оттеснив вглубь Аланца – брата Петра I Великого – Ивана V (папу Климента XI).
Рассказ о победах Русского оружия того времени будет неполон, если не вспомнить ещё об одном великом полководце.
Из академической статьи:
Фёдор Фёдорович Ушаков (13 февраля 1745 (17450224) года—2 октября 1817 года) – русский флотоводец, адмирал (1799 год), командующий Черноморским флотом (1790—1792 годы).
В 2001 году Русской Православной Церковью причислен к лику святых как праведный воин Феодор Ушаков.
В 1798—1800 годах – императором Павлом I назначен командующим российскими военно-морскими силами в Средиземном море. Задачей Ф. Ф. Ушакова была поддержка на море действий войск антифранцузской коалиции и походов А. В. Суворова.
Во время Средиземноморского похода 1798—1800 годов, Ушаков проявил себя как крупный флотоводец, искусный политик и дипломат при создании греческой Республики Семи Островов под протекторатом России и Турции. Показал образцы организации взаимодействия армии и флота при овладении Ионическими островами и особенно островом Корфу (Керкира), при освобождении от французов Италии, во время блокады Анконы и Генуи, при овладении Неаполем и Римом. В ходе похода имел разногласия с британским адмиралом Нельсоном относительно блокады (предложение Нельсона) или штурма (предложение Ушакова) острова Мальты.
В 1799 году произведён в адмиралы. В 1800 году эскадра Ушакова вернулась в Севастополь.
Р. XXX.1 Могила Гавриила Романовича Державина в Спасо – Преображенском соборе Варлаамо – Хутынского монастыря (Великий Новгород).Подлинная могила великого человека, родившегося в 1715 году, умершего в 1816 году, «похороненного» семь раз. Вот его «смерти» по порядку:
1. Великий поэт Данте Алигьери (мифическая), 1321 год.
2. Царевич Пётр Петрович Романов, 1718 год («смерть» под собственным именем).
3. Император Пётр Алексеевич Романов, 1730 год.
4. Инок Ардженти, 1736 год.
5. Архиепископ Микеле Руджери, 1775 год.
6. Папа Пий VI, 1800 год.
7. Великий Русский поэт Гавриил Романович Державин, 1816 год.
Paradiso – Canto XXXI. Рай – Песня XXXI
Эмпирей – Райская роза (продолжение)
In forma dunque di candida rosa
mi si mostrava la milizia santa
che nel suo sangue Cristo fece sposa; [3]
ma l’altra, che volando vede e canta
la gloria di colui che la `nnamora
e la bontà che la fece cotanta, [6]
sì come schiera d’ape che s’infiora
una fïata e una si ritorna
là dove suo laboro s’insapora, [9]
nel gran fior discendeva che s’addorna
di tante foglie, e quindi risaliva
là dove `l süo amor sempre soggiorna. [12]
Как белой розой, чей венец раскрылся,
Являлась мне святая рать высот,
С которой агнец кровью обручился; [3]
А та, что, рея, видит и поёт
Лучи того, кто дух ее влюбляет
И ей такою мощной быть даёт, [6]
Как войско пчел, которое слетает
К цветам и возвращается потом
Туда, где труд их сладость обретает, [9]
Витала низко над большим цветком,
Столь многолистным, и взлетала снова
Туда, где их Любви всевечный дом. [12]
Перед поэтом являются две рати высот – души Святых и бесплотные Ангелы. Первая рать – рать Святых душ, с которой кровью обручился Агнец – Иисус Христос, представляется многолистной раскрытой белой Розой. Вторая рать – рать бесплотных Ангелов, которая видит и поёт лучи Создателя, реет, как войско пчёл над цветком, впитывая нектар святости и опыляя Розу, взлетает снова во всевечный дом Любви.
Le facce tutte avean di fiamma viva
e l’ali d’oro, e l’altro tanto bianco,
che nulla neve a quel termine arriva. [15]
Quando scendean nel fior, di banco in banco
porgevan de la pace e de l’ardore
ch’elli acquistavan ventilando il fianco. [18]
Né l’interporsi tra `l disopra e `l fiore
di tanta moltitudine volante
impediva la vista e lo splendore: [21]
Их лица были из огня живого,
Их крылья – золотые, а наряд
Так бел, что снега не найти такого. [15]
Внутри цветка они за рядом ряд
Дарили миром и отрадой пыла,
Которые они на крыльях мчат. [18]
То, что меж высью и цветком парила
Посереди такая густота,
Ни зрению, ни блеску не вредило; [21]
Лица Ангелов подобны живому огню, крылья золотые, а наряд – белее снега. Внутри цветка они одаряют всех миром и пылом Любви небесной, которую они несут на крыльях. И то, что цветок столь многолистен и то, что рой Ангелов несметен, не вредит ни блеску, ни зрению.
ché la luce divina è penetrante
per l’universo secondo ch`è degno,
sì che nulla le puote essere ostante. [24]
Questo sicuro e gaudïoso regno,
frequente in gente antica e in novella,
viso e amore avea tutto ad un segno. [27]
O trina luce che `n unica stella
scintillando a lor vista, sì li appaga!
guarda qua giuso a la nostra procella! [30]
Господня слава всюду разлита
По степени достоинства вселенной,
И от нее не может быть щита. [24]
Весь этот град, спокойный и блаженный,
Полн древнею и новою толпой,
Взирал, любя, к одной мете священной. [27]
Трехликий свет, ты, что одной звездой
Им в очи блещешь, умиротворяя,
Склони свой взор над нашею грозой! [30]
Господня слава, разлитая во всём по степени достоинства Вселенной, достаёт до всего и укрыться перед ней не представляется возможным. Этот небесный город, полный древнею и новою толпой – праведниками Ветхого и Нового завета, взирает, Любя, на одну священную мету – трёхликий свет, что блещет одной звездой – Пресвятую Всеединую Троицу – Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа, единого в трёх лицах.
Данте взывает к Святой Троице, умоляя склонить взор над нашею грозой – грозными годами человечества и России.
Se i barbari, venendo da tal plaga
che ciascun giorno d’Elice si cuopra,
rotante col suo figlio ond` ella è vaga, [33]
veggendo Roma e l’ardüa sua opra,
stupefaciensi, quando Laterano
a le cose mortali andò di sopra; [36]
Раз варвары, пришедшие из края,
Где с милым сыном в высях горних стран
Кружит Гелика, день за днем сверкая, [33]
Увидев Рим и как он в блеск убран,
Дивились, созерцая величавый
Над миром вознесенный Латеран, – [36]
Даже варвары, пришедшие из Северных стран, где кружит созвездие Большой Медведицы (Гелика) с сыном – созвездием Волопаса (Аркадом – откуда Арктика), увидев Рим, дивились блеску Латерана (Белого города), величаво вознесенного над миром.
ïo, che al divino da l’umano,
a l’etterno dal tempo era venuto,
e di Fiorenza in popol giusto e sano, [39]
di che stupor dovea esser compiuto!
Certo tra esso e `l gaudio mi facea
libito non udire e starmi muto. [42]
То я, из тлена в свет небесной славы,
В мир вечности из времени вступив,
Из стен Фьоренцы в мудрый град и здравый, [39]
Какой смущенья испытал прилив!
Душой меж ним и радостью раздвоен,
Я был охотно глух и молчалив. [42]
Тем более поэт, попав из тленного мира в мир вечности, из стен Флоренции (Франции) в небесный град, мудрый и здравый, испытывает прилив смущения. Раздвоенный душою меж смущением и радостью, он глух и нем, обратившись в созерцание.
E quasi peregrin che si ricrea
nel tempio del suo voto riguardando,
e spera già ridir com» ello stea, [45]
su per la viva luce passeggiando,
menava ïo li occhi per li gradi,
mo sù, mo giù e mo recirculando. [48]
Vedëa visi a carità süadi,
d’altrui lume fregiati e di suo riso,
e atti ornati di tutte onestadi. [51]
И как паломник, сердцем успокоен,
Осматривает свой обетный храм,
Надеясь рассказать, как он устроен, – [45]
Так, в ярком свете дав блуждать очам,
Я озирал ряды ступеней стройных,
То в высоту, то вниз, то по кругам. [48]
Я видел много лиц, любви достойных,
Украшенных улыбкой и лучом,
И обликов почтенных и спокойных. [51]
Как паломник (папа Пий VI в пророчестве Малахии назван «Апостольским паломником») осматривает храм, где ему предстоит принести свой обет, чтобы, по возвращении с паломничества рассказать, как он устроен, поэт озирает ряды стройных ступеней вверх, вниз и по кругу.
Войди, дорогой мой читатель, в большой Православный храм с многоярусным иконостасом. Первое, что ты долго там будешь делать – осматривать эти стройные ряды, вверх, вниз и по кругу, молча и сосредоточенно. Там ты увидишь много лиц, достойных Любви, спокойных и почтенных ликов Святых.
La forma general di paradiso
già tutta mïo sguardo avea compresa,
in nulla parte ancor fermato fiso; [54]
e volgeami con voglia rïaccesa
per domandar la mia donna di cose
di che la mente mia era sospesa. [57]
Uno intendëa, e altro mi rispuose:
credea veder Beatrice e vidi un sene
vestito con le genti glorïose. [60]
Когда мой взор, все обошед кругом,
Воспринял общее строенье Рая,
Внимательней не медля ни на чем, [54]
Я обернулся, волей вновь пылая,
И госпожу мою спросить желал
О том, чего не постигал, взирая. [57]
Мне встретилось не то, что я искал;
И некий старец в ризе белоснежной
На месте Беатриче мне предстал. [60]
Когда взор поэта, обойдя кругом, воспринял общее строение Рая, не вникая в частности, он оглянулся на Беатриче, желая расспросить её о том, чего сразу не постигал.
Но её рядом не оказалось, а перед ним предстал на её месте некий старец в белоснежной ризе.
Diffuso era per li occhi e per le gene
di benigna letizia, in atto pio
quale a tenero padre si convene. [63]
E «Ov» è ella?», sùbito diss» io.
Ond“ elli: „A terminar lo tuo disiro
mosse Beatrice me del loco mio; [66]
e se riguardi sù nel terzo giro
dal sommo grado, tu la rivedrai
nel trono che suoi merti le sortiro». [69]
Дышали добротою безмятежной
Взор и лицо, и он так ласков был,
Как только может быть родитель нежный. [63]
Я тотчас: «Где она?» – его спросил;
И он: «К тебе твоим я послан другом,
Чтоб ты свое желанье завершил. [66]
Взглянув на третий ряд под верхним кругом,
Ее увидишь ты, еще светлей,
На троне, ей сужденьем по заслугам». [69]
Взор и лицо старца дышали добротой и безмятежностью; он был ласков, какими только могут быть ласковые родители.
Данте спрашивает старца: – «Где она?» Старец отвечает, что он послан другом, чтобы поэт завершил своё желание.
Эти строки (как и многие другие), поэт пишет уже после смерти Беатриче (императрица Елизавета Петровна скончалась в 1761 году).
Теперь она в третьем ряду, считая сверху, небесного амфитеатра Святых, на троне, который ей сужден по заслугам, сияет ещё светлее, чем при жизни.
Sanza risponder, li occhi sù levai,
e vidi lei che si facea corona
reflettendo da sé li etterni rai. [72]
Da quella regïon che più sù tona
occhio mortale alcun tanto non dista,
qualunque in mare più giù s’abbandona, [75]
quanto lì da Beatrice la mia vista;
ma nulla mi facea, ché süa effige
non discendëa a me per mezzo mista. [78]
Я, не ответив, поднял взоры к ней,
И мне она явилась осенённой
Венцом из отражаемых лучей. [72]
От области, громами оглашённой,
Так отдален не будет смертный глаз,
На дно морской пучины погружённый, [75]
Как я от Беатриче был в тот час;
Но это мне не затмевало взгляда,
И лик ее в сквозной среде не гас. [78]
Поэт, не ответив старцу, поднял взор к Любимой, и она явилась ему, осененная венцом отраженных лучей. Она очень далеко уже от него, словно небеса от морского дна, но это не затмевает его взор, и лик Беатриче не гаснет в сквозной (хрустальной) среде.
«O donna in cui la mia speranza vige,
e che soffristi per la mia salute
in inferno lasciar le tue vestige, [81]
di tante cose quant» i» ho vedute,
dal tuo podere e da la tua bontate
riconosco la grazia e la virtute. [84]
Tu m’hai di servo tratto a libertate
per tutte quelle vie, per tutt» i modi
che di ciò fare avei la potestate. [87]
La tua magnificenza in me custodi,
sì che l’anima mia, che fatt» hai sana,
piacente a te dal corpo si disnodi». [90]
«О госпожа, надежд моих ограда,
Ты, чтобы помощь свыше мне подать,
Оставившая след свой в глубях Ада, [81]
Во всем, что я был призван созерцать,
Твоих щедрот и воли благородной
Я признаю и мощь и благодать. [84]
Меня из рабства на простор свободный
Они по всем дорогам провели,
Где власть твоя могла быть путеводной. [87]
Хранить меня и впредь благоволи,
Дабы мой дух, отныне без порока,
Тебе угодным сбросил тлен земли!» [90]
Поэт возносит молитву к Любимой, столь ясную, что я не осмеливаюсь пересказывать её своими словами, прося в конце, чтобы его дух перешёл в мир иной, избавленным от порока, чтобы он, за порогом гроба, смог соединиться с духом своей Любимой. Пережив её на долгие 54 года, он стремится к ней всем сердцем, полным Любви, до конца своих дней!
Così orai; e quella, sì lontana
come parea, sorrise e riguardommi;
poi si tornò a l’etterna fontana. [93]
E «l santo sene: «Acciò che tu assommi
perfettamente“, disse, „il tuo cammino,
a che priego e amor santo mandommi, [96]
vola con li occhi per questo giardino;
ché veder lui t’acconcerà lo sguardo
più al montar per lo raggio divino. [99]
E la regina del cielo, ond» ïo ardo
tutto d’amor, ne farà ogne grazia,
però ch’i» sono il suo fedel Bernardo». [102]
Так я воззвал; с улыбкой, издалёка,
Она ко мне свой обратила взгляд;
И вновь – к сиянью Вечного Истока. [93]
И старец: «Чтоб свершился без преград
Твой путь, – на то и стал с тобой я рядом,
Как мне и просьба и любовь велят, – [96]
Паря глазами, свыкнись с этим садом;
Тогда и луч божественный смелей
Воспримешь ты, к нему взлетая взглядом. [99]
Владычица небес, по ком я всей
Горю душой, нам всячески поможет,
Вняв мне, Бернарду, преданному ей». [102]
Беатриче отвечает на молитву Данте улыбающимся взглядом, обращенным больше не к нему, а к сиянью Вечного Истока.
Старец, назвавшийся Бернардом, говорит, что он стал рядом, чтобы путь поэта свершился без преград. Он предлагает ему, заручившись поддержкой Владычицы небес – музы Урании, которой он, как астроном, предан всей душой, ознакомиться поближе с небесным садом, смелее принимая его Божественные лучи, взлетая к ним взглядом и увидеть нечто новое во Вселенной, при рассмотрении неба в телескоп, гораздо более совершенный.
Qual è colui che forse di Croazia
viene a veder la Veronica nostra,
che per l’antica fame non sen sazia, [105]
ma dice nel pensier, fin che si mostra:
`Segnor mio Iesù Cristo, Dio verace,
or fu sì fatta la sembianza vostra?»; [108]
tal era io mirando la vivace
carità di colui che «n questo mondo,
contemplando, gustò di quella pace. [111]
Как тот, кто из Кроации, быть может,
Придя узреть нерукотворный лик,
Старинной жаждой умиленье множит [105]
И думает, чуть он пред ним возник:
«Так вот твое подобие какое,
Христе Исусе, господи владык!» – [108]
Так я взирал на рвение святое
Того, кто, окруженный миром зла,
Жил, созерцая, в неземном покое. [111]
Данте сообщает, что астроном родом из Хорватии. В лице астронома умиление, как у странника, который пришёл взглянуть на нерукотворный лик – образ на куске ткани, считавшийся подлинным отпечатком лица Христа и хранившийся в соборе Святого Петра в Риме (платок Святой Вероники). Таким святым рвением горит перед ним астроном, который, окруженный миром зла, живёт, созерцая неземной покой небес.
Среди великих астрономов того времени есть всего один родом из Хорватии! Судя по тексту Комедии, именно его поэт часто цитирует, как своего учителя.
Из академической статьи:
Руджер Иосип Бошкович (18 мая 1711 года, Рагуза (ныне Дубровник, Хорватия) —13 февраля 1787 года, Милан) – учёный (физик, математик, астроном), священник-иезуит. Создал оригинальную атомистическую теорию (атом как центр силы).
Начальное обучение получил в городской коллегии под руководством иезуитов. В 1728 году его приняли в Римскую коллегию. В 1740 году был принят в Орден иезуитов и начал преподавать в Римской коллегии математику. В 1744 году окончил курс богословия и был рукоположен в священники. За поэтические сочинения на латыни Бошкович был принят в Академию Аркадии (1744 год). В 1760 году избран почётным членом Петербургской академии наук. В 1764 году получил место профессора оптики и астрономии в Миланском университете. Тогда же он принял участие в проектировании и строительстве Брерской обсерватории; впоследствии он руководил ею вместе с Ж. Л. Лагранжем. В 1772 году был вынужден отказаться от места в обсерватории и в университете и в течение двух лет не мог найти нового места работы. Его трудности усугубились роспуском Общества иезуитов в 1773 году. В 1774 году его пригласили в Париж на должность директора по оптике Военно-морского министерства. Однако разногласия с Лапласом вынудили его вернуться в Милан, где он занимался изданием своих трудов по оптике и астрономии.
Бошкович одним из первых в континентальной Европе принял теорию всемирного тяготения Ньютона и предложил вариант динамического синтеза теории Ньютона с взглядами Лейбница. Согласно Бошковичу, материя состоит из не обладающих протяженностью атомов-точек, являющихся центрами сил, подчиненных универсальному закону. На малых расстояниях между атомами эти силы действуют как отталкивающие, не позволяя атомам совпасть (поэтому материальные тела обладают протяженностью). На больших расстояниях эти силы описываются законом Всемирного тяготения Ньютона. В промежуточной области силы могут быть как отталкивающими, так и притягивающими, меняя свое направление несколько раз по мере изменения расстояния между атомами. В соответствии с различным характером изменения силы в зависимости от расстояния, Бошкович смог количественно и качественно объяснить такие свойства материи, как твёрдость, плотность, капиллярность, тяжесть, сцепление, химические взаимодействия, оптические явления. Теория Бошковича не была понята и принята его современниками. Спустя сто лет она оказала влияние на учение Фарадея о силовых полях.
Бошкович уделял большое значение в своих исследованиях практическому приложению своим знаниям. Итогом его деятельности по измерению формы и размеров Земли стало создание новой дисциплины – геодезии. Применяя астрономические методы, он измерил протяженность одного градуса по меридиану и показал, что форма Земли отлична от эллипсоида вращения (он предложил термин геоид, который используется до сих пор). В области астрономии опубликовал работы о методах определения вращения Солнца по трем наблюдениям одного пятна (1736 год); о проблеме прохождения Меркурия по диску Солнца и связанных с нею задачах сферической тригонометрии (1737 год); о полярных сияниях (1738 год); о новом микрометре для определения взаимного положения двух звёзд (1739 год); о годичной аберрации звёзд, об определении точности астрономических наблюдений (1742 год); о природе комет и методе определения эллиптической орбиты (1749 год); о взаимных возмущениях Юпитера и Сатурна (1756 год).
Работы также посвящены физике, астрономии, геодезии, механике, математике. Занимался также гидротехникой (разработал планы регулирования течения рек Тибра и Нисторе), археологией, античной литературой.
Занимался также совершенствованием объективов телескопов, созданием оптических инструментов. В 1739 году критически пересмотрел результаты измерений длины меридиана с целью определения формы Земли. В 1750—55 годах провёл измерение дуги меридиана длиной 2° между Римом и Римини, применив при этом собственные высокоточные методы съёмки. По разработанным Бошковичем планам были осуществлены измерения длины градуса и в других местах.
Кроме того, он занимался гражданской инженерией и архитектурой. В 1742—44 годах он изучал принципы начавшегося разрушения купола собора святого апостола Павла в Риме (Дивился, созерцая величавый, над миром вознесенный Латеран). Ему принадлежит проект новой Ватиканской обсерватории, реализованный только в XX веке.
Главный труд Бошковича: «Теория натуральной философии, приведенная к единому закону сил, существующих в природе» (1758 год).
«Figliuol di grazia, quest» esser giocondo»,
cominciò elli, «non ti sarà noto,
tenendo li occhi pur qua giù al fondo; [114]
ma guarda i cerchi infino al più remoto,
tanto che veggi seder la regina
cui questo regno è suddito e devoto». [117]
«Сын милости, как эта жизнь светла,
Ты не постигнешь, если к горней сени, —
Так начал он, – не вознесешь чела. [114]
Но если взор твой минет все ступени,
Он в высоте, на троне, обретёт
Царицу этих верных ей владений». [117]
Бернард, называя поэта сыном милости, говорит, что если не вознесёшь чела к небесам, не постигнешь, как светла эта жизнь. Но если твой взор пройдёт все ступени, он в высоте обретет царицу этих верных ей владений – музу Уранию.
Io levai li occhi; e come da mattina
la parte orïental de l’orizzonte
soverchia quella dove «l sol declina, [120]
così, quasi di valle andando a monte
con li occhi, vidi parte ne lo stremo
vincer di lume tutta l’altra fronte. [123]
E come quivi ove s’aspetta il temo
che mal guidò Fetonte, più s’infiamma,
e quinci e quindi il lume si fa scemo, [126]
così quella pacifica oriafiamma
nel mezzo s’avvivava, e d’ogne parte
per igual modo allentava la fiamma; [129]
Я поднял взгляд; как утром небосвод
В восточной части, озаренной ало,
Светлей, чем в той, где солнце западёт, [120]
Так, словно в гору движа из провала
Глаза, я увидал, что часть каймы
Все остальное светом побеждала. [123]
И как сильнее пламень там, где мы
Ждем дышло. Фаэтону роковое,
А в обе стороны – все больше тьмы, [126]
Так посредине пламя заревое
Та орифламма мирная лила,
А по краям уже не столь живое. [129]
Данте поднимает глаза на Звёздное Небо: небосвод в восточной части, алой от приближающейся утренней зари, уже светлее, чем в западной. Кайма зари постепенно побеждает светом тьму ночи, разгораясь ярким пламенем в тот месте, где должна показаться колесница Солнца; с обеих сторон тьма ещё сгущается. Скоро покажется дышло солнечной колесницы, роковое для Фаэтона. Орифламма – алая боевая хоругвь французских королей. Здесь мирной орифламмой названа лучезарная часть верхнего края зари.
e a quel mezzo, con le penne sparte,
vid» io più di mille angeli festanti,
ciascun distinto di fulgore e d’arte. [132]
Vidi a lor giochi quivi e a lor canti
ridere una bellezza, che letizia
era ne li occhi a tutti li altri santi; [135]
e s’io avessi in dir tanta divizia
quanta ad imaginar, non ardirei
lo minimo tentar di sua delizia. [138]
Bernardo, come vide li occhi miei
nel caldo suo caler fissi e attenti,
li suoi con tanto affetto volse a lei,
che ' miei di rimirar fé più ardenti. [142]
И в той средине, распластав крыла, —
Я видел, – сонмы ангелов сияли,
И слава их различною была. [132]
Пока они так пели и играли,
Им улыбалась Красота, дая
Отраду всем, чьи очи к ней взирали. [135]
Будь даже равномощна речь моя
Воображенью, – как она прекрасна,
И смутно молвить не дерзнул бы я. [138]
Бернард, когда он увидал, как властно
Сковал мне взор его палящий пыл,
Свои глаза к ней устремил так страстно,
Что и мои сильней воспламенил. [142]
В середине зари поэт видит сонмы Ангелов, разных славой. Пока они пели и играли, им улыбалась Красота, даря отраду всем, кто на это смотрит.
Бернард вместе с ним смотрит на утреннюю зарю так страстно, что ещё больше воспламеняет глаза поэта.
Paradiso – Canto XXXII. Рай – Песня XXXII
Эмпирей – Райская роза (продолжение)
Affetto al suo piacer, quel contemplante
libero officio di dottore assunse,
e cominciò queste parole sante: [3]
«La piaga che Maria richiuse e unse,
quella ch`è tanto bella da` suoi piedi
è colei che l’aperse e che la punse. [6]
В свою отраду вникший созерцатель
Повел святую речь, чтоб всё сполна
Мне пояснить, как мудрый толкователь: [3]
«Ту рану, что Марией сращена,
И нанесла, и растравила ядом
Прекрасная у ног ее жена. [6]
Бернард (созерцатель, вникший в свою отраду), начинает читать лекцию Данте о сложившейся на это время Библейской иерархии Святых в Церкви. Выше всех в Новозаветном полукружии находится Непорочная Дева Богородица – мать Христа. У ног Марии, в первом ряду Ветхозаветного полукружия, сидит Ева (прекрасная жена), которая нанесла человечеству рану первородного греха (нарушив запрет) и растравила ее ядом (соблазнив Адама яблоком с Древа познания Добра и Зла). Рана эта сращена Богородицей, родившей Спасителя, который искупил первородный грех Человека.
Сегодняшнее понимание слова «яд» исключительно, как «отрава», не соответствует его первичному смыслу. «Яд» понимался раньше, как просто «еда», свой отрицательный смысл получил из-за того, что отрава обычно получается с едой, отчего считается, что человек умер от еды, по-старорусски – «яды».
Ne l’ordine che fanno i terzi sedi,
siede Rachel di sotto da costei
con Bëatrice, sì come tu vedi. [9]
Sarra e Rebecca, Iudìt e colei
che fu bisava al cantor che per doglia
del fallo disse `Miserere mei», [12]
puoi tu veder così di soglia in soglia
giù digradar, com` io ch’a proprio nome
vo per la rosa giù di foglia in foglia. [15]
Под ней Рахиль ты обнаружишь взглядом,
Глаза ступенью ниже опустив,
И с ней, как видишь, Беатриче рядом. [9]
Вот Сарра, вот Ревекка, вот Юдифь,
Вот та, чей правнук, обращаясь к богу,
Пел «Miserere», скорбь греха вкусив. [12]
Так, от порога нисходя к порогу,
Они идут, как я по лепесткам
Цветок перебираю понемногу. [15]
Ниже Евы, во втором сверху ряду Ветхозаветного полукружия сидит Рахиль, неоднократно упоминаемая в Комедии, напротив её, во втором ряду Новозаветного полукружия – Беатриче. Данте обожествляет Беатриче и возносит её настолько высоко, насколько это вообще возможно, ставя её чуть ниже Марии.
Поэт подтверждает, что пишет эти строки через много лет после смерти Беатриче – Российской императрицы Елизаветы Петровны Романовой.
Из академической статьи:
Рахиль – одна из двух жён патриарха Иакова, младшая дочь Лавана, сестра Лии, мать Иосифа и Вениамина.
Обстоятельства женитьбы на ней Иакова (Книга Бытие, 29 глава).
Рахиль умерла при родах Вениамина около Эфрата, который называется также Вифлеем (Бейт-Лехем).
Знаменитая Гробница Рахели в Вифлееме существует с глубокой древности и является местом паломничества.
В 1840 году Моше Монтефиоре после посещения этих мест пожертвовал деньги на реставрацию могилы. Это место свято как для евреев, так и для мусульман и христиан. Не значит ли это, что до этого времени могила Рахили была неизвестна?
Рахиль символизирует не только мать, которой рождение ребёнка стоило жизни, но и мать, до конца сострадающую своим детям и заботящуюся о судьбе их детей.
Такой описывает её пророк Иеремия спустя тысячу лет, когда вавилонский царь Навуходоносор гнал евреев в изгнание по той же дороге, по которой когда-то Рахиль и Иаков шли в Беэр-Шеву. Когда изгнанники шли мимо Вифлеема-Эфрата, они услышали плач Рахили: Рахиль оплакивала судьбу своих потомков. Но тут послышался голос Всевышнего:
«Удержи голос твой от рыданий, а глаза твои – от слёз… и возвратятся они из земли чужой! Есть надежда на будущее твоё… и возвратятся дети в пределы свои!»
(Иер. 31:16—17)
Ниже Рахили в Ветхозаветном полукружии сидят в нисходящем порядке Ветхозаветные еврейские жены: Сарра – в третьем ряду, Ревекка – в четвёртом ряду, Юдифь – в пятом ряду.
Из академической статьи:
Сарра – жена Авраама, первая из четырёх прародительниц еврейского народа.
В (Быт.11:31) Сарра названа невесткой отца Авраама, Фарры (Тераха); в то время как в (Быт.20:12) Авраам говорит Авимелеху, что Сарра – его единокровная сестра (то есть дочь Фарры, но не матери Авраама). Талмуд (Санхедрин 69Б) отождествляет Сарру и Иску (Быт.11:29), тогда получается, что Сарра – дочь рано умершего Арана и, тем самым, племянница Авраама.
Сара была не просто супругой Авраама, она играла важную роль в деле, которому посвятил себя её муж. Слова о том, что Авраам и Сарра (тогда ещё Аврам и Сара), покинув Ур Халдейский, прошли через Харан и взяли с собой «души, созданные ими в Харане» (Быт.12:5), толкуются еврейскими комментаторами в том смысле, что речь идёт не о рабах, а о новообращённых, которые приняли новую веру, причём Авраам обращал мужчин, а Сарра – женщин.
Сам Всевышний повелевает Аврааму: «Слушайся всего, что скажет тебе Сара» (Быт.21:12). Следуя этому указанию, Авраам выполнил требование Сары изгнать Измаила (Ишмаэля) и Агарь – своего сына и его мать.
Библия повествует о бесплодии Сарры (Быт.11:29,30), подчёркивая непоколебимую веру Авраама в исполнение Божественного обещания многочисленного потомства (Быт.12:1—4). Отчаявшись иметь собственных детей, Сарра дала Аврааму в наложницы свою служанку Агарь, чтобы та родила ему детей вместо неё (Быт.16:2,3). Этот обычай известен также у других древних народов Ближнего Востока.
Бог объявляет Аврааму, что Он даст ему сына от Сарры, «и произойдут от неё народы, и цари народов произойдут от неё» (Быт.17:16). Обещание Бога дать Аврааму и Сарре сына сопряжено с переименованием Авраама (прежде – Аврам) и Сарры (прежде Сара / Сарай) и заключением с ним завета, который сопровождается символическим предписанием обрезания (Быт.17:1—21). Сарра родила Исаака в возрасте 90 лет.
Сарра умерла в возрасте 127 лет в Кирьят-Арбе (Хеврон), и Авраам похоронил её в пещере Махпела, которую он приобрёл у хетийца Ефрона (Эфрона), сына Цохара за четыреста шекелей серебром (Быт.23:3—20).
Сведения о двух родителях, когда Аврааму было 100 лет, а Сарре 90 при рождении Исаака, равно, как и сведения о том, что Сарра прожила до 127 лет, а Авраам до 175 лет, имея многочисленных детей и после Сарры, ничего, кроме улыбки у меня не вызывают, но установление исторических прототипов этих лиц и продолжительности их жизни – тема другой книги. Здесь же я ещё раз проверяю своё предположение, что Данте прожил 100 лет и с облегчением вижу: вероятность такого события достаточно высока.
Из академической статьи:
Ревекка – персонаж Пятикнижия, одна из библейских праматерей, жена Исаака и мать братьев-близнецов Исава и Иакова.
Ревекка была дочерью Вафуила (Бетуэля) и внучкой брата Авраама – Нахора (Быт.22:23; 24:15, 24, 47). Она приходилась родной сестрой Лавану, дочери которого Лия и Рахиль стали впоследствии женами её сына Иакова.
Авраам, живший в Ханаане далеко от родных мест, решил найти жену своему сыну Исааку у себя на родине, в Харране. По его поручению его домоправитель, Элиезер, отправился в Месопотамию. Отправляясь в дорогу, он помолился Господу, попросив чёткие указания того, что его выбор невесты для Ицхака угоден Богу.
Прибыв в «город Нахора» (Харан), слуга Авраама встретил у колодца Ревекку, приходившуюся Аврааму внучатой племянницей, и был тронут её приветливостью и предупредительностью. Элиезер усмотрел в этом знамение свыше и попросил у её родителей руки Ревекки для сына своего господина и получил согласие.
Исаак полюбил Ревекку и женился на ней. Ревекка оставалась бесплодной 20 лет, после чего она родила близнецов – Исава и Иакова. Будучи беременной, Ревекка узнала от пророков Бога предназначение её сыновей – они оба станут родоначальниками двух народов, причем потомки старшего будут в подчинении у младшего.
Чувства родителей разделились: в то время как Исаак любил зверолова Исава, Ревекка любила пастуха Иакова. В Филистее Исаак, боясь, что местные жители его убьют, чтобы овладеть его женой, «так как она была прекрасна видом», выдал ее за свою сестру. Когда Исаак, постарев и почувствовав приближение смерти, послал Исава наловить ему дичи и приготовить ему кушанье, «дабы благословила Исава его душа перед смертью», Ревекка побудила Иакова обманом предупредить брата и получить отцовское благословение. Она же, узнав, что Исав из мести замышляет убить брата, спасла своего любимца, послав его в Харан к своему брату Лавану.
О времени ее смерти ничего не сказано, но сообщается, что она похоронена рядом с Исааком в склепе Пещеры Махпела.
Из академической статьи:
Юдифь, или Иудифь – персонаж ветхозаветной второканонической «Книги Юдифи», еврейская вдова, спасшая свой родной город от нашествия ассирийцев.
Иудейская героиня, патриотка и символ борьбы иудеев против их угнетателей в древности на Ближнем Востоке, «красива видом и весьма привлекательна взором» (Иудифь.8:7). После того, как войска ассирийцев осадили её родной город, она нарядилась и отправилась в лагерь врагов, где привлекла внимание полководца. Когда он напился и заснул, она отрубила ему голову, и принесла её в родной город, который таким образом оказался спасен. Библейская энциклопедия архимандрита Никифора считает датой этого подвига около 589 года до н. э.
Начиная с эпохи Возрождения, образ Юдифи пользовался чрезвычайной популярностью в искусстве и имел как героические, так и эротические коннотации.
После победы над мидийским царем Арфаксадом, ассирийский царь Навуходоносор, правивший в Ниневии, послал военачальника Олоферна завоевывать страны от Персии на востоке до Сидона и Тира на западе, покарать обитавшие к западу от Ассирии народы за неповиновение; в их число попали и израильтяне. Олоферн разорил Месопотамию, Киликию и другие земли, начал приближаться к «приморской стране» (Финикии) и Иудее. Узнав о приближении ассирийцев, израильтяне принялись возводить укрепления, вызвав гнев Олоферна. Когда Олоферн достиг Ездрелонской (Изреельской) долины, оказалось, что по распоряжению иерусалимского первосвященника узкий проход, ведший в Иудею и к Иерусалиму, перекрыли евреи близлежащих укрепленных городов Ветулия и Бетоместаим. Вождь аммонитян Ахиор отговаривал его от карательного похода в Иудею, обещая ему поражение, если израильтяне по-прежнему будут верны единому Богу – пока евреи хранят верность Богу, они непобедимы. Олоферн, считавший единственным богом Навуходоносора, приказал связать Ахиора и «предать в руки сынов Израиля»; его отвели в горный город Ветилую, где он был освобождён от пут местными жителями и рассказал о своей встрече с ассирийцами.
Олоферн по совету идумеев и моавитян осадил город и перекрыл жителям Ветилуи доступ к воде, обрекая их на медленную смерть. Жители горной крепости требуют от старейшин передачи её ассирийцам, если в течение 5 дней не придет помощь от Бога. Юдифь обвиняет старейшин в том, что они хотят подвергнуть Бога испытанию, и говорит: «Я совершу дело, которое пронесется сынам рода нашего в роды родов» (Иудифь.8:32).
Тем временем молодая вдова Юдифь, стремясь спасти родной город, надела красивые одежды и отправилась вместе со служанкой (которая несет большой мешок кошерной пищи) в стан ассирийцев. Она молится Богу, просит Его помочь осуществить свой замысел, умывается, умащается благовониями, надевает праздничное платье, украшает себя, «чтобы прельстить глаза мужчин, которые увидят ее» (Иудифь.10:4).
Остановившим её воинам в лагере противника Юдифь объявляет себя пророчицей и говорит, что собирается указать их полководцу лёгкий путь к захвату Ветилуи. Придя в шатёр Олоферна, она рассказала ему, что израильтяне будто бы нарушили заповеди Бога, а значит, лишили себя Его защиты и обречены на поражение. Подчёркивая своё благочестие, она пообещала Олоферну помочь наказать отступников и провести его войско к Иерусалиму. За это Олоферн, восхищённый её красотой и мудростью, позволил Юдифи жить в его лагере. Там она проводит 3 дня, ночью идет со служанкой в долину Ветилуи, купается там, в источнике, и чистой возвращается в лагерь.
На четвёртый день Олоферн устроил пир, на который повелел пригласить Юдифь, ибо «сильно желал сойтись с нею и искал случая обольстить её с того самого дня, как увидел её». Но, любуясь красавицей, Олоферн опился вином и заснул. Когда слуги удалились из шатра, Юдифь обезглавила спящего Олоферна его собственным мечом и отдала отрубленную голову своей служанке, спрятавшей её в мешок со съестными припасами. Затем израильтянки вернулись в город, показали голову горожанам со словами: «Вот голова Олоферна, вождя Ассирийского войска, и вот занавес его, за которым он лежал от опьянения, – и Господь поразил его рукою женщины. Жив Господь, сохранивший меня в пути, которым я шла! ибо лице мое прельстило Олоферна на погибель его, но он не сделал со мною скверного и постыдного греха» (Иудифь.13:15—16).
Голову вывешивают на крепостной стене. Юдифь повелела воинам Ветилуи выступить против ассирийского войска; подчинённые Олоферна отправились за своим военачальником, и, найдя его убитым, пришли в ужас. Ассирийцы были обращены в бегство и по частям разбиты войсками израильтян, отступив за Дамаск.
Юдифь вернулась в Ветилую, где поселилась в своём имении. Многие желали видеть её своей женой, но она отказалась вступать во второй брак. Она прожила 105 лет, пользуясь всеобщим уважением. Юдифь погребли в пещере в Ветилуи, где было захоронение её мужа Манассии.
В шестом ряду сидит та, чей правнук был царь Давид – библейская Руфь. «Miserere» (лат.) – покаянный псалом 50 Давида: «Помилуй меня».
Из академической статьи:
Руфь – знаменитая библейская праведница, именем которой названа «Книга Руфь». Жизнь её относится к последним годам смутного периода Судей. Родом моавитянка, она настолько привязалась к своему новому родству по мужу (еврею из Вифлеема), что после смерти мужа не хотела расстаться со своей свекровью Ноеминью (Наоми), приняла её религию и переселилась с ней из Моава (куда Ноеминь с мужем временно удалялись из Израиля по случаю голода) в Вифлеем (Бейт-Лехем), где они и поселились. Праведность и красота молодой Руфи были причиной того, что она стала женой знатного Вооза (Боаза) и стала, таким образом, прабабкой (праматерью) царя Давида.
Рут стала символом праведного вхождения в еврейской народ, поэтому зачастую женщины, проходящие гиюр, выбирают себе еврейское имя Рут.
Бернард идёт по порядку, как бы гадая по лепесткам ромашки, на деле – по листам Священного Писания.
Обращает на себя внимание одно: в каждом ряду сидит с каждой стороны только одна жена, а с третьего ряда он, говоря про Ветхозаветных жен, ничего не говорит нам о Новозаветных персонажах. Почему он так делает – тема другой книги.
E dal settimo grado in giù, sì come
infino ad esso, succedono Ebree,
dirimendo del fior tutte le chiome; [18]
perché, secondo lo sguardo che fée
la fede in Cristo, queste sono il muro
a che si parton le sacre scalee. [21]
И ниже, от седьмого круга к нам,
Еврейки занимают цепь сидений,
Расчесывая розу пополам. [18]
Согласно с тем, как вера поколений
Взирала ко Христу, они – как вал,
Разъемлющий священные ступени. [21]
Еврейки – праведные жены Ветхого завета занимают ряды седьмой и ниже, выстраиваясь как бы в одну вертикальную линию, которая делит «Розу Мира» на две части – пополам – «Сообразно с делением праведников на Ветхозаветных, веривших в грядущего Христа, и Новозаветных, уверовавших в пришедшего Христа».
Da questa parte onde «l fiore è maturo
di tutte le sue foglie, sono assisi
quei che credettero in Cristo venturo; [24]
Там, где цветок созрел и распластал
Все листья, восседает сонм, который
Пришествия Христова ожидал. [24]
Там, где цветок созрел и распластал все листья – в левом от Марии полукружии, где заняты все места, находятся Святые, ожидавшие пришествия Христова – уверившие в пророчества Ветхозаветных пророков. Пополнения в этом собрании Святых уже не предвидится после Воплощения Христа.
da l’altra parte onde sono intercisi
di vòti i semicirculi, si stanno
quei ch’a Cristo venuto ebber li visi. [27]
Там, где пустые врублены просторы
В строй полукружий, восседают те,
Чьи на Христе пришедшем были взоры. [27]
А там, где пустые врублены просторы – в правом от Марии полукружии, еще не сплошь заполненном, находятся Святые, чьи на Христе пришедшем были взоры – спутники, видевшие Христа и Святые, живущие в христианскую эпоху.
Бернард показывает, что каждый и сегодня может своей праведной и Святой жизнью получить в будущем там место.
E come quinci il glorïoso scanno
de la donna del cielo e li altri scanni
di sotto lui cotanta cerna fanno, [30]
Престол царицы в дивной высоте
И все под ним престолы, как преграда,
Их разделяют по прямой черте. [30]
Престол царицы – Непорочной Девы Богородицы, разделившей своим непорочным зачатием и рождением Бога-Слова, Священное Писание на Ветхий и Новый Заветы.
così di contra quel del gran Giovanni,
che sempre santo «l diserto e «l martiro
sofferse, e poi l’inferno da due anni; [33]
Напротив – Иоанн вершина ряда,
Всегда святой, пустынник, после мук
Два года пребывавший в недрах Ада; [33]
Напротив Богородицы, по ту сторону цветка, сидит Иоанн Креститель, который два года после усекновения главы пребывал в Аду, точнее Лимбе, пока, между Распятием и Воскресением, туда пришёл Иисус Христос и вывел его, и некоторых других обитателей Лимба на небеса – в Рай, в котором до этого не было людей, после грехопадения Адама и Евы. Попавшие в книги то ли Ветхого, то ли Нового Завета – истинные обитатели Рая, так же, как и Ада, и Чистилища.
e sotto lui così cerner sortiro
Francesco, Benedetto e Augustino
e altri fin qua giù di giro in giro. [36]
Раздел здесь вверен цепи божьих слуг,
Франциску, Бенедикту, Августину
И прочим, донизу, из круга в круг. [36]
Сидящие ниже Иоанна Крестителя Святые, образуют с этой стороны амфитеатра такой же раздел, как еврейские жены – напротив. Бернард перечисляет наиболее знаменитых Христианских Католических Святых: Франциска Ассизского, Бенедикта Нурсийского, Августина Блаженного и прочих.
Or mira l’alto proveder divino:
ché l’uno e l’altro aspetto de la fede
igualmente empierà questo giardino. [39]
Измерь же провидения пучину:
Два взора веры обнимает сад,
И каждый в нем заполнит половину. [39]
Бернард подводит черту, говоря, что сад обнимает два взора Христианской веры – Новозаветный и Ветхозаветный; каждый заполняя свою половину. И если с первым всё ясно: Евангелия написаны апостолами, то второй ждёт своей «демистификации».
E sappi che dal grado in giù che fiede
a mezzo il tratto le due discrezioni,
per nullo proprio merito si siede, [42]
ma per l’altrui, con certe condizioni:
ché tutti questi son spiriti ascolti
prima ch’avesser vere elezïoni. [45]
Ben te ne puoi accorger per li volti
e anche per le voci püerili,
se tu li guardi bene e se li ascolti. [48]
И знай, что ниже, чем проходит ряд,
Весь склон по высоте делящий ровно,
Не ради собственных заслуг сидят, [42]
А по чужим, хотя не безусловно;
Здесь – души тех, кто взнесся к небесам,
Не зная, что – похвально, что – греховно. [45]
Ты в этом убедиться можешь сам,
К ним обратив прилежней слух и зренье,
По лицам их и детским голосам. [48]
Ниже, чем проходит этот ряд, весь склон по высоте делящий ровно – ниже среднего ряда амфитеатра, находятся души безгрешных младенцев.
Or dubbi tu e dubitando sili;
ma io discioglierò «l forte legame
in che ti stringon li pensier sottili. [51]
Dentro a l’ampiezza di questo reame
casüal punto non puote aver sito,
se non come tristizia o sete o fame: [54]
ché per etterna legge è stabilito
quantunque vedi, sì che giustamente
ci si risponde da l’anello al dito; [57]
e però questa festinata gente
a vera vita non è sine causa
intra sé qui più e meno eccellente. [60]
Но ты молчишь, тая недоуменье;
Однако я расторгну узел пут,
Которыми тебя теснит сомненье. [51]
Простор державы этой – не приют
Случайному, как ни скорбей, ни жажды,
Ни голода ты не увидишь тут; [54]
Затем что всё, здесь зримое, однажды
Установил незыблемый закон,
И точно пригнан к пальцу перстень каждый. [57]
И всякий в этом множестве племён,
Так рано поспешивших в мир нетленный,
Не sine causa разно наделён. [60]
«Sine causa» (лат.) – «без причины». Случайный здесь не найдёт приют. В Иконостас можно попасть только решением Христианского Собора, поэтому здесь точно пригнан к пальцу перстень каждый – каждый персонаж, попавший в иконостас (в Писание) застывает непоколебимо.
Lo rege per cui questo regno pausa
in tanto amore e in tanto diletto,
che nulla volontà è di più ausa, [63]
le menti tutte nel suo lieto aspetto
creando, a suo piacer di grazia dota
diversamente; e qui basti l’effetto. [66]
E ciò espresso e chiaro vi si nota
ne la Scrittura santa in quei gemelli
che ne la madre ebber l’ira commota. [69]
Царь, чья страна полна такой блаженной
И сладостной любви, какой никак
Не мог желать и самый дерзновенный, – [63]
Творя сознанья, радостен и благ,
Распределяет милость самовластно;
Мы можем только знать, что это так. [66]
И вам из книг священных это ясно,
Где как пример даны два близнеца,
Еще в утробе живших несогласно. [69]
Царь здесь – Царь Царей – Иисус Христос, которому принадлежит вся эта страна. Несмотря на то, что канонизацией Святых на Земле занимается Христианская Церковь, Данте отдаёт приоритет в этом самовластному решению Христа, напоминая Библейское сказание о близнецах – библейских Исаве и Иакове. По легенде, они еще в утробе матери бились за первородство, и Бог, еще до их рождения, Иакова возлюбил, а Исава возненавидел. Так идёт разделение, согласно которому, по земным и Божьим решениям наполняются Рай, Ад и Чистилище. Все непричастные, о которых забыли, остаются в Лимбе.
Però, secondo il color d’i capelli,
di cotal grazia l’altissimo lume
degnamente convien che s’incappelli. [72]
Dunque, sanza mercé di lor costume,
locati son per gradi differenti,
sol differendo nel primiero acume. [75]
Раз цвет волос у милости Творца
Многообразен, с ним в соотношенье
Должно быть и сияние венца. [72]
Поэтому на разном возвышенье
Не за дела награда им дана:
Все их различье – в первом озаренье. [75]
В первом озаренье – в той первоначальной благодати, которою Бог наделяет душу, создавая ее, цвет волос у милости Творца разнообразен, поэтому, каждый рассмотренный получает свою долю, в которой и Ад – милость Творца, и все сидят на разном возвышении.
Bastavasi ne» secoli recenti
con l’innocenza, per aver salute,
solamente la fede d’i parenti; [78]
В первоначальнейшие времена
Душа, еще невинная, бывала
Родительскою верой спасена. [78]
Сначала спасение невинным душам детей приносила родительская вера во Всевышнего.
poi che le prime etadi fuor compiute,
convenne ai maschi a l’innocenti penne
per circuncidere acquistar virtute; [81]
Когда времен исполнилось начало,
То мальчиков невинные крыла
Обрéзание силой наделяло. [81]
Потом обрезание, как обряд инициации, ведущий к спасению – анахронизм, доставшийся Христианской религии от первоначальной религии, требующей обрезания для мальчиков (а в иудействе и мусульманстве – и для девочек). В христианской религии утратил силу.
ma poi che «l tempo de la grazia venne,
sanza battesmo perfetto di Cristo
tale innocenza là giù si ritenne. [84]
Когда же милость миру снизошла,
То, не крестясь крещением Христовым,
Невинность вверх подняться не могла. [84]
С победой Христианства обязательным условием стало крещение водой, и невинность перестала спасать.
Казалось бы – почему так? Здесь выступает на арену экономический закон, трактующий Церкви необходимость получения большей прибыли.
Riguarda omai ne la faccia che a Cristo
più si somiglia, ché la sua chiarezza
sola ti può disporre a veder Cristo». [87]
Io vidi sopra lei tanta allegrezza
piover, portata ne le menti sante
create a trasvolar per quella altezza, [90]
che quantunque io avea visto davante,
di tanta ammirazion non mi sospese,
né mi mostrò di Dio tanto sembiante; [93]
e quello amor che primo lì discese,
cantando `Ave, Maria, gratïa plena»,
dinanzi a lei le sue ali distese. [96]
Rispuose a la divina cantilena
da tutte parti la beata corte,
sì ch’ogne vista sen fé più serena. [99]
Теперь взгляни на ту, чей лик с Христовым
Всего сходней; в ее заре твой взгляд
Мощь обретет воззреть к лучам Христовым». [87]
И я увидел: дождь таких отрад
Над нею изливала рать святая,
Чьи сонмы в этой высоте парят, [90]
Что ни одно из откровений Рая
Так дивно мне не восхищало взор,
Подобье Бога так полно являя. [93]
И дух любви, низведший этот хор,
Воспев: «Ave, Maria, gratia plena!», —
Свои крыла пред нею распростёр. [96]
Все, что гласит святая кантилена,
За ним воспев, еще светлей процвёл
Блаженный град, не ведающий тлена. [99]
Дух Любви, низведший этот хор – архангел Гавриил воспел: – «Ave, Maria, gratia plena!» (лат.) – «Радуйся, благодатная Мария!» – молитва Богородице. Бернард предлагает взглянуть на лик Богородицы, которая удостоилась прямого вознесения в небесный Рай, минуя Лимб. Более высокочтимого образа, чем Богородица, в Христианской Церкви нет. Все, попадающие в этот град, обретают бессмертие, став Святыми (нетленными).
Богородица, дева, радуйся! Благодатная Мария, Господь с тобой! Благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего! Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь!
«O santo padre, che per me comporte
l’esser qua giù, lasciando il dolce loco
nel qual tu siedi per etterna sorte, [102]
qual è quell» angel che con tanto gioco
guarda ne li occhi la nostra regina,
innamorato sì che par di foco?». [105]
Così ricorsi ancora a la dottrina
di colui ch’abbelliva di Maria,
come del sole stella mattutina. [108]
«Святой отец, о ты, что снизошел
Побыть со мной, покинув присуждённый
Тебе от века сладостный престол, [102]
Кто этот ангел, взором погружённый
В глаза царицы, что слетел сюда,
Любовью, как огнем, воспламенённый?» [105]
Так, чтоб узнать, я вопросил тогда
Того, чей лик Марией украшаем,
Как солнцем предрассветная звезда. [108]
Данте спрашивает своего провожатого об одном из увиденных Ангелов, чей лик украшаем Марией, который слетел сюда, воспламененный Любовью, как огнём.
Ed elli a me: «Baldezza e leggiadria
quant» esser puote in angelo e in alma,
tutta è in lui; e sì volem c he sia, [111]
perch» elli è quelli che portò la palma
giuso a Maria, quando «l Figliuol di Dio
carcar si volse de la nostra salma. [114]
«Насколько дух иль ангел наделяем
Красой и смелостью, он их вместил, —
Мне был ответ. – Того и мы желаем; [111]
Ведь он был тот, кто с пальмой поспешил
К владычице, когда наш груз телесный
Господень сын понесть благоволил. [114]
Поспешил с пальмой – Архангел Гавриил, принесший Богородице Благую Весть.
Данте смотрит на образ Благовещения Пресвятой Богородицы и воочию видит Архангела Гавриила, затем осматривает и других Святых, которых в свете звёзд, пролетая вместе с Беатриче сквозь Небесные Сферы Вселенной, он не мог увидеть.
Ma vieni omai con li occhi sì com» io
andrò parlando, e nota i gran patrici
di questo imperio giustissimo e pio. [117]
Quei due che seggon là sù più felici
per esser propinquissimi ad Agusta,
son d’esta rosa quasi due radici: [120]
Но предприми глазами путь, совместный
С моею речью, обходя со мной
Патрициев империи небесной. [117]
Те два, счастливей, чем любой иной,
К Августе приближенные соседи, —
Как бы два корня розы неземной. [120]
Бернард, говоря об империи небесной и ее патрициях – ветхозаветных Святых, дает Богородице титул римской императрицы – Августа и предлагает Данте осмотреть патрициев, изображенных на иконостасе.
colui che da sinistra le s’aggiusta
è il padre per lo cui ardito gusto
l’umana specie tanto amaro gusta; [123]
Левей – источник всех земных наследий,
Тот праотец, чей дерзновенный вкус
Оставил людям привкус горькой снеди; [123]
Левей Богородицы, первым в Ветхозаветном полукружии сидит Адам, надкусивший яблоко (дерзновенный вкус), оставивший людям горький вкус первородного греха.
Библия отводит Адаму 930 лет жизни, и это не предел для Ветхозаветных персонажей. Суди сам, дорогой мой читатель, насколько можно доверять этой цифре.
dal destro vedi quel padre vetusto
di Santa Chiesa a cui Cristo le chiavi
raccomandò di questo fior venusto. [126]
Правее – тот, кем утвержден союз
Христовой церкви, старец, чьей охране
Ключи от розы вверил Иисус. [126]
Правее Богородицы, первым в Новозаветном полукружии сидит Святой апостол Петр – первый понтифик, с ключами от Церкви – Розы Мира, которыми он властен открывать и Ад, и Рай.
E quei che vide tutti i tempi gravi,
pria che morisse, de la bella sposa
che s’acquistò con la lancia e coi clavi, [129]
Тот, кто при жизни созерцал заране
Дни тяжкие невесты, чей приход
Гвоздями куплен и копьем страданий, – [129]
Тот, кто при жизни созерцал дни тяжкие Церкви – невесты папы – жениха Церкви – Святой апостол Иоанн Богослов, автор Апокалипсиса и Евангелия. Он сидит рядом со Святым апостолом Петром в Новозаветном полукружии.
siede lungh» esso, e lungo l’altro posa
quel duca sotto cui visse di manna
la gente ingrata, mobile e retrosa. [132]
Сел рядом с ним; а рядом с первым – тот,
Под чьим вожденьем жил, вкушая манну,
Строптивый, черствый и пустой народ. [132]
Рядом с первым – с Адамом, сидит Моисей в Ветхозаветном полукружии.
Di contr» a Pietro vedi sedere Anna,
tanto contenta di mirar sua figlia,
che non move occhio per cantare osanna; [135]
Насупротив Петра ты видишь Анну,
Которая глядит в дочерний лик,
Глаз не сводя, хоть и поет «Осанну»; [135]
Напротив Петра, в Ветхозаветном полукружии сидит Анна – мать Богородицы, поющая «Осанна!».
e contro al maggior padre di famiglia
siede Lucia, che mosse la tua donna
quando chinavi, a rovinar, le ciglia. [138]
А против старшины домовладык
Сидит Лючия, что тебя спасала,
Когда, свергаясь, ты челом поник. [138]
Против старшины домовладык – против Адама, сидит Лючия, которая спасала поэта. Он очень высоко ставит именно Лючию – просвещающую Благодать.
Мавра Егоровна Шувалова – Мательда (Лючия), спасавшая поэта во время его первого изгнания в 1743 году, скончалась 9 июня 1759 года и похоронена в Николаевском Малицком монастыре, близ Твери, где заболев во время беременности старшим сыном Николаем, получила исцеление от иконы Святого Николая Чудотворца в 1742 году. В иконостасе Комедии для неё определено очень высокое место.
Ma perché «l tempo fugge che t’assonna,
qui farem punto, come buon sartore
che com» elli ha del panno fa la gonna; [141]
e drizzeremo li occhi al primo amore,
sì che, guardando verso lui, penètri
quant» è possibil per lo suo fulgore. [144]
Veramente, ne forse tu t’arretri
movendo l’ali tue, credendo oltrarti,
orando grazia conven che s’impetri [147]
grazia da quella che puote aiutarti;
e tu mi seguirai con l’affezione,
sì che dal dicer mio lo cor non parti».
E cominciò questa santa orazione: [151]
Но мчится время сна, и здесь пристало
Поставить точку, как хороший швей,
Кроящий скупо, если ткани мало; [141]
И к Пралюбви возденем взор очей,
Дабы, взирая к ней, ты мог вонзиться,
Насколько можно, в блеск ее лучей. [144]
Но чтобы ты, в надежде углубиться,
Стремя крыла, не отдалился вспять,
Нам надлежит о милости молиться, [147]
Взывая к той, кто милость может дать;
А ты сопутствуй мне своей любовью,
Чтоб от глагола сердцем не отстать».
И, молвив, приступил к молитвословью. [151]
Наступает ночь, необходимая для астрономических наблюдений (воздеть взор к Пролювии), далее идти в рассмотрение иконостаса нет времени. Прежде чем взглянуть на небеса, надо обратиться к Богу, воззрев на его Образ (Икону) и совместно помолиться Богородице.
Paradiso – Canto XXXIII. Рай – Песня XXXIII
Эмпирей – Райская роза (окончание)
«Vergine Madre, figlia del tuo figlio,
umile e alta più che creatura,
termine fisso d’etterno consiglio, [3]
tu se` colei che l’umana natura
nobilitasti sì, che `l suo fattore
non disdegnò di farsi sua fattura. [6]
Nel ventre tuo si raccese l’amore,
per lo cui caldo ne l’etterna pace
così è germinato questo fiore. [9]
Qui se` a noi meridïana face
di caritate, e giuso, intra ' mortali,
se` di speranza fontana vivace. [12]
Donna, se` tanto grande e tanto vali,
che qual vuol grazia e a te non ricorre,
sua disïanza vuol volar sanz` ali. [15]
La tua benignità non pur soccorre
a chi domanda, ma molte fïate
liberamente al dimandar precorre. [18]
In te misericordia, in te pietate,
in te magnificenza, in te s’aduna
quantunque in creatura è di bontate. [21]
«О дева мать, дочь своего же сына,
Смиренней и возвышенней всего,
Предъизбранная промыслом вершина, [3]
В тебе явилось наше естество
Столь благородным, что его творящий
Не пренебрег твореньем стать его. [6]
В твоей утробе стала вновь горящей
Любовь, чьим жаром; райский цвет возник,
Раскрывшийся в тиши непреходящей. [9]
Здесь ты для нас – любви полдневный миг;
А в дельном мире, смертных напояя,
Ты – упования живой родник. [12]
Ты так властнá, и мощь твоя такая,
Что было бы стремить без крыл полёт —
Ждать милости, к тебе не прибегая. [15]
Не только тем, кто просит, подаёт
Твоя забота помощь и спасенье,
Но просьбы исполняет наперёд. [18]
Ты – состраданье, ты – благоволенье,
Ты – всяческая щедрость, ты одна —
Всех совершенств душевных совмещенье! [21]
Бернард возносит возвышенную молитву Богородице. В основе её постулат о том, что Дева Мать только воплотила предвечного Христа, сама являясь его дочерью. Смиренность и возвышенность Богородицы, предъизбранной для воплощения Спасителя – основной постулат Христианской религии.
«В утробе Богоматери снова возгорелась Любовь между Богом и людьми, и благодаря жару этой Любви возрос райский цвет и Рай населился праведниками». Любви полдневный миг – Любовь в ее зените. Ждать милости, не прибегая к ней, бессмысленно – всё равно, что лететь без крыльев. Милость, покров и защита и многие другие чувства вызывает образ Богородицы в душе верующего.
Or questi, che da l’infima lacuna
de l’universo infin qui ha vedute
le vite spiritali ad una ad una, [24]
supplica a te, per grazia, di virtute
tanto, che possa con li occhi levarsi
più alto verso l’ultima salute. [27]
E io, che mai per mio veder non arsi
più ch’i» fo per lo suo, tutti miei prieghi
ti porgo, e priego che non sieno scarsi, [30]
perché tu ogne nube li disleghi
di sua mortalità co» prieghi tuoi,
sì che «l sommo piacer li si dispieghi. [33]
Ancor ti priego, regina, che puoi
ciò che tu vuoli, che conservi sani,
dopo tanto veder, li affetti suoi. [36]
Vinca tua guardia i movimenti umani:
vedi Beatrice con quanti beati
per li miei prieghi ti chiudon le mani!». [39]
Он, человек, который ото дна
Вселенной вплоть досюда, часть за частью,
Селенья духов обозрел сполна, [24]
К тебе зовет о наделенье властью
Столь мощною очей его земных,
Чтоб их вознесть к Верховнейшему Счастью. [27]
И я, который ради глаз моих
Так не молил о вспоможенье взгляду,
Взношу мольбы, моля услышать их: [30]
Развей пред ним последнюю преграду
Телесной мглы своей мольбой о нём
И высшую раскрой ему Отраду. [33]
Еще, царица, властная во всём,
Молю, чтоб он с пути благих исканий,
Узрев столь много, не сошел потом. [36]
Смири в нем силу смертных порываний!
Взгляни: вслед Беатриче весь собор,
Со мной прося, сложил в молитве длани!» [39]
Бернард просит Богородицу о вспоможении взгляду поэту, чтобы тот постиг высшую Отраду и смирил силу смертных порываний. Просит, чтобы он не сошёл с пути благих исканий, увидев и познав столь много, призывая Беатриче, как ближайшую к Богородице, предстоять за него перед нею. Он – Данте – человек, который обозрел часть за частью, отсюда и до дна, вселенную и селенья духов (первый среди людей), пройдя все круги Ада, Чистилища и Рая.
Наделение мощной властью очей земных – пользование телескопом, с помощью которого можно вознестись к Верховнейшему Счастью – познанию устройства Вселенной. «Я так не молил о вспоможении моему взгляду, ради моих глаз, как молю помочь Данте» – говорит астроном Бернард. Телесные глаза не могут заглянуть так далеко, как телескоп. Познав тайны устройства вселенной – главное – не отречься от них. Вслед Беатриче, весь собор молит о том же. Даруй ему долгие годы – многая лета – поэт был удостоен долгих лет, дожив до начала следующего, XIX века, пережив Суворова, немного не дожив до смерти императоров Александра I Павловича Благословенного и Наполеона I Бонапарта.
Понимая, что Беатриче (императрица Елизавета Петровна) уже находится на небесах, поэт пишет эти строки после её смерти в 1761 году, при жизни Бошковича, до 1787 года. Пройдя по жизни огромный путь от начала работы над Комедией в 1743 году, заканчивая её через 70 лет, он в заключительной песне Комедии подводит итог всей своей жизни.
Отвлекшись от повествования о Данте, выскажу соображение о том, мог ли он в 1743 году, в Санкт-Петербурге посмотреть на небо в телескоп. Оказывается, мог. Первую обсерваторию в Санкт-Петербурге в 1725 году открыла императрица Анна Иоанновна, когда ему исполнилось 10 лет. Кажется, что это произошло спустя целых 120 лет после изобретения телескопа Галилеем в 1608 году, но это подлежит проверке.
Сообщают, что Джордано Бруно был сожжен инквизицией в 1600 году, а Галилео Галилей изобрёл свой телескоп только через 9 лет после его казни.
Перенеся казнь Джордано Бруно в 1743 год, изобретение телескопа Галилеем можно сдвинуть на начало XVIII века; телескоп появился в Санкт-Петербурге непосредственно сразу после изобретения.
Не только астрономия связывает двух великих учёных. Джордано Бруно и Галилео Галилея судил один и тот же человек, который, кроме того, был учителем Маттео Риччи, умершего в 1820-х годах.
Роберто Беллармин (Роберто Франческо Ромоло Беллармино 4 октября 1542 года (15421004), Монтепульчано – 17 сентября 1621 года, Рим) – учёный-иезуит, богослов-полемист, кардинал и Великий Инквизитор Католической Церкви, писатель и гуманист. Главный обвинитель в процессе Джордано Бруно в 1600 году, якобы, руководитель первого процесса над Галилеем в 1613—1616 годах.
Сделаю простую замену дат в вышеприведенном сообщении, добавив 143 года к каждой дате, и обращаю внимание на позднюю канонизацию достопочтенного инквизитора.
Роберто Беллармин (4 октября 1685 (15421004) – 17 сентября 1764 года, Рим). Канонизирован в 1930 году, объявлен в католицизме Учителем церкви в 1931 году. Память отмечается 17 сентября.
Только в этом случае Роберто Беллармин мог быть учителем Маттео Риччи, родившегося около 1750 года.
Теперь посмотрю на время жизни изобретателя телескопа Галилео Галилея под тем же углом зрения: сдвинув даты его жизни на 143 года, получаю, что Галилей был современником и Джордано Бруно и Данте. Сдвиг на 143 года принят мною условно, реально даты жизни могут несколько отличаться.
Галилео Галилей (15 февраля 1707, Пиза – 8 января 1786, Арчетри) – итальянский физик, механик, астроном, философ и математик, оказавший значительное влияние на науку своего времени. Он первым использовал телескоп для наблюдения небесных тел и сделал ряд выдающихся астрономических открытий.
При жизни был известен как активный сторонник гелиоцентрической системы мира, что привело Галилея к серьёзному конфликту с католической церковью.
В 1837 году прах Галилея, как он и просил, был перенесён в базилику Санта-Кроче, где 17 марта он был торжественно погребён рядом с Микеланджело. В 1858 году Блаженный папа Пий IX (Джованни Мария, граф Мастаи-Ферретти, 1846—1878 годы понтификата), велел вычеркнуть работы, защищавшие гелиоцентризм, из «Индекса запрещённых книг»; впрочем, эта работа проводилась неспешно и завершилась только в 1935 году.
С 1979 по 1981 годы по инициативе Римского Папы Иоанна Павла II (Кароль Юзеф Войтыла, 1978—2005 годы понтификата) работала комиссия по реабилитации Галилея, и 31 октября 1992 года Папа Иоанн Павел II официально признал, что инквизиция в 1633 году совершила ошибку, силой вынудив учёного отречься от теории Коперника.
Я специально упомянул здесь имя папы Римского – Иоанна Павла II. Данный процесс происходил при моей жизни, я его прекрасно помню. Принимать в рассмотрение даты и имена в документах прошлых веков, призываю с крайней осмотрительностью, содержащиеся в них даты и имена могут быть сфальсифицированы случайно или осознанно, в чём меня убеждают даты на страницах Комедии моего любимого Данте Алигьери.
Он реально мог смотреть в телескоп в 1743 году, а, намного позже, в 1787 году, он смотрит в телескоп на планеты и звёзды через более мощный телескоп вместе с Бернардом – астрономом Бошковичем.
Li occhi da Dio diletti e venerati,
fissi ne l’orator, ne dimostraro
quanto i devoti prieghi le son grati; [42]
indi a l’etterno lume s’addrizzaro,
nel qual non si dee creder che s’invii
per creatura l’occhio tanto chiaro. [45]
E io ch’al fine di tutt» i disii
appropinquava, sì com» io dovea,
l’ardor del desiderio in me finii. [48]
Возлюбленный и чтимый Богом взор
Нам показал, к молящему склоненный,
Что милостивым будет приговор; [42]
Затем вознесся в Свет Неомрачённый,
Куда нельзя и думать, чтоб летел
Вовеки взор чей-либо сотворённый. [45]
И я, уже предчувствуя предел
Всех вожделений, поневоле, страстно
Предельным ожиданьем пламенел. [48]
Возлюбленный и чтимый Богом взор – взор Богородицы с иконы. Милостивым будет приговор – в конце XVIII века, Данте – папа Пий VI, с полным правом произносит эти слова. Он вознесся в Свет Неомраченный; заглянув в телескоп, увидел картины Звездного Неба и планет, дойдя до предела вожделений – взглянуть на планеты и звёзды в мощный телескоп.
Bernardo m’accennava, e sorridea,
perch» io guardassi suso; ma io era
già per me stesso tal qual ei volea: [51]
ché la mia vista, venendo sincera,
e più e più intrava per lo raggio
de l’alta luce che da sé è vera. [54]
Da quinci innanzi il mio veder fu maggio
che «l parlar mostra, ch’a tal vista cede,
e cede la memoria a tanto oltraggio. [57]
Qual è colüi che sognando vede,
che dopo «l sogno la passione impressa
rimane, e l’altro a la mente non riede, [60]
cotal son io, ché quasi tutta cessa
mia visïone, e ancor mi distilla
nel core il dolce che nacque da essa. [63]
Così la neve al sol si disigilla;
così al vento ne le foglie levi
si perdea la sentenza di Sibilla. [66]
Бернард с улыбкой показал безгласно,
Что он меня взглянуть наверх зовёт;
Но я уже так сделал самовластно. [51]
Мои глаза, с которых спал налёт,
Все глубже и все глубже уходили
В высокий свет, который правда льёт. [54]
И здесь мои прозренья упредили
Глагол людей; здесь отступает он,
А памяти не снесть таких обилии. [57]
Как человек, который видит сон
И после сна хранит его волненье,
А остального самый след сметён, [60]
Таков и я, во мне мое виденье
Чуть теплится, но нега всё жива
И сердцу источает наслажденье; [63]
Так топит снег лучами синева;
Так легкий ветер, листья взвив гурьбою,
Рассеивал Сибиллины слова. [66]
Бернард – директор обсерватории, астроном, предлагает взглянуть на небо в телескоп, но Данте, не дожидаясь разрешения, уже прильнул к окуляру. Глаза, вооруженные телескопом, он уподобляет глазам, с которых снят налёт, которые погружаются всё дальше и дальше, вглубь Вселенной. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, а такое обилие новых звёзд и новой информации не вынести памяти. Новые картины впечатываются незабываемо в память, порождая наслаждение для сердца, а память хранит впечатления от увиденного до конца дней; так новое знание рассеивает старые заблуждения.
По рассказу Вергилия, кумская пророчица Сивилла (Сивилла) писала свои пророчества на древесных листьях, и раскладывала эти листья на полу в своей пещере. Когда вход отворялся, ветер рассеивал, их, и нельзя было восстановить смысл Сибиллины слов. Данте говорит, что описать то, что он увидел, полностью невозможно.
O somma luce che tanto ti levi
da» concetti mortali, a la mia mente
ripresta un poco di quel che parevi, [69]
e fa la lingua mia tanto possente,
ch’una favilla sol de la tua gloria
possa lasciare a la futura gente; [72]
ché, per tornare alquanto a mia memoria
e per sonare un poco in questi versi,
più si conceperà di tua vittoria. [75]
О Вышний Свет, над мыслию земною
Столь вознесенный, памяти моей.
Верни хоть малость виденного мною [69]
И дáруй мне такую мощь речей,
Чтобы хоть искру славы заповедной
Я сохранил для будущих людей! [72]
В моем уме ожив, как отсвет бледный,
И сколько-то в стихах моих звуча,
Понятней будет им твой блеск победный. [75]
Поэт возносит молитву Вышнему Свету – Свету Разума. Желание оставить полученные знания потомкам, блестяще исполнено им в Комедии; с помощью победного блеска знаний он доносит блестящими стихами до далёких потомков правдивую информацию о своём времени.
Во весь голос звучит страстное желание Данте: сохранить и донести до будущих людей хоть искру славы заповедной – того, что он узнал и увидел, что изучал и над чем задумывался. И если это произойдёт, говорит он, то людям будущего станет ясен победный блеск Вышнего Света – Света Разума!
Io credo, per l’acume ch’io soffersi
del vivo raggio, ch’i» sarei smarrito,
se li occhi miei da lui fossero aversi. [78]
E» mi ricorda ch’io fui più ardito
per questo a sostener, tanto ch’i» giunsi
l’aspetto mio col valore infinito. [81]
Свет был так резок, зренья не мрача,
Что, думаю, меня бы ослепило,
Когда я взор отвел бы от луча. [78]
Меня, я помню, это окрылило,
И я глядел, доколе в вышине
Не вскрылась Нескончаемая Сила. [81]
Просветляющий свет Разума подобен резкому свету, не мрачащему зрения и если отвести взгляд от луча Знания, ослепнешь для Истины. И он глядит, доколе в вышине не вскрылась для него Нескончаемая Сила: Солнце из разряда планет перешло в центр и двигатель Солнечной системы, и неисчерпаемый источник энергии, а звёзды превратились в далёкие Солнца.
Oh abbondante grazia ond» io presunsi
ficcar lo viso per la luce etterna,
tanto che la veduta vi consunsi! [84]
О щедрый дар, подавший смелость мне
Вонзиться взором в Свет Неизреченный
И созерцанье утолить вполне! [84]
Астрономия (детище музы Урании), щедрый дар, давший ему возможность, вонзится взором в Свет Неизреченный – Вселенную, Звёздное Небо, усиленное многократно возможностью взглянуть на окружающий нас мир ближе через чудесное стекло телескопа.
Nel suo profondo vidi che s’interna,
legato con amore in un volume,
ciò che per l’universo si squaderna: [87]
sustanze e accidenti e lor costume
quasi conflati insieme, per tal modo
che ciò ch’i» dico è un semplice lume. [90]
La forma universal di questo nodo
credo ch’i» vidi, perché più di largo,
dicendo questo, mi sento ch’i» godo. [93]
Un punto solo mȏ maggior letargo
che venticinque secoli a la «mpresa
che fé Nettuno ammirar l’ombra d’Argo. [96]
Я видел – в этой глуби сокровенной
Любовь как в книгу некую сплела
То, что разлистано по всей вселенной: [87]
Суть и случайность, связь их и дела,
Все – слитое столь дивно для сознанья,
Что речь моя как сумерки тускла. [90]
Я самое начало их слиянья,
Должно быть, видел, ибо вновь познал,
Так говоря, огромность ликованья. [93]
Единый миг мне большей бездной стал,
Чем двадцать пять веков – затее смелой,
Когда Нептун тень Арго увидал. [96]
В сокровенной глубине Вселенной Торжествующая Любовь сплела разрозненные (разлистанные) по всей Вселенной знания о сути и случайности, связь действующих причин и их следствия – дела, раскрываются перед учёным, прошедшим тяжкий путь познания. В процессе созерцания и размышления наступает момент (миг) просветления и человек начинает ясно видеть картину Мироздания. В ближайший же миг, последовавший за этим видением, оно в памяти Данте запечатлелось глубже, чем успел забыться в памяти людей за двадцать пять веков поход аргонавтов, когда Нептун с изумлением увидал над собой тень Арго – «первого корабля».
Соединённая картина мироздания столь ярка, что речь, тусклая, как сумерки, не в силах изобразить её. Миг познания нового строения Вселенной стал самым глубоким событием для поэта в веках.
И что значит на этом фоне «знание» о том, что произошло двадцать пять веков (2500 лет) тому назад. Как судить эту цифру, столь огромную, однако вдохновляющую поэтов от Гомера до Данте.
Даже история Одиссея – участника взятия Трои, сына царя Итаки Лаэрта – участника похода Аргонавтов, находит своё завершение в Комедии величайшего поэта Данте Алигьери – императора Петра II Алексеевича – папы Римского Пия VI.
Поэт сознательно приберёг эту чудовищную для меня бездну лет, этот «насмешливый анахронизм» размером в 25 веков, отделяющий его от похода Аргонавтов, чтобы я задумался над быстро текущим временем нашей жизни и нашей истории, оглянулся на свои дела и свершения. Всё ли я делаю в жизни, как надо? Сколько грехов мне хотелось бы смыть с себя? Что я оставлю грядущим поколениям?
Ответить на эти вопросы я предлагаю каждому, прочитавшему эту книгу.
Così la mente mia, tutta sospesa,
mirava fissa, immobile e attenta,
e sempre di mirar faceasi accesa. [99]
A quella luce cotal si diventa,
che volgersi da lei per altro aspetto
è impossibil che mai si consenta; [102]
però che «l ben, ch»è del volere obietto,
tutto s’accoglie in lei, e fuor di quella
è defettivo ciò ch»è lì perfetto. [105]
Как разум мой взирал, оцепенелый,
Восхúщен, присталéн и недвижим
И созерцанием опламенелый. [99]
В том Свете дух становится таким,
Что лишь к нему стремится неизменно,
Не отвращаясь к зрелищам иным; [102]
Затем что всё, что сердцу вожделенно,
Всё благо – в нем, и вне его лучей
Порочно то, что в нем всесовершенно. [105]
Дух стремится к свету Разума, в котором всё благо – вне его лучей всё порочно, в его жизненном блеске всё всесовершенно.
Omai sarà più corta mia favella,
pur a quel ch’io ricordo, che d’un fante
che bagni ancor la lingua a la mammella. [108]
Non perché più ch’un semplice sembiante
fosse nel vivo lume ch’io mirava,
che tal è sempre qual s’era davante; [111]
ma per la vista che s’avvalorava
in me guardando, una sola parvenza,
mutandom» io, a me si travagliava. [114]
Отныне будет речь моя скудней, —
Хоть и немного помню я, – чем слово
Младенца, льнущего к сосцам грудей, [108]
Не то, чтоб свыше одного простого
Обличия тот Свет живой вмещал:
Он все такой, как в каждый миг былого; [111]
Но потому, что взор во мне крепчал,
Единый облик, так как я при этом
Менялся сам, себя во мне менял. [114]
Поэт сравнивает возможности своей скудной речи с лепетом младенца, смотря на немеркнущий живой свет Разума, остающегося неизменным, независимо от времени. Он убеждается в правоте нового воззрения на Мироздание, меняясь при этом и сам и меняя себя в себе. Его речь и его предложение меняться и менять себя в себе, обращена ко мне, его далёкому (и не очень) потомку.
Ne la profonda e chiara sussistenza
de l’alto lume parvermi tre giri
di tre colori e d’una contenenza; [117]
e l’un da l’altro come iri da iri
parea reflesso, e «l terzo parea foco
che quinci e quindi igualmente si spiri. [120]
Я увидал, объят Высоким Светом
И в ясную глубинность погружён,
Три равноемких круга, разных цветом. [117]
Один другим, казалось, отражён,
Как бы Ирида от Ириды встала;
А третий – пламень, и от них рождён. [120]
С помощью телескопа поэт увидел: планеты, которые для невооруженного глаза земного наблюдателя представляются точками, в телескоп видны, как круги разного цвета, подобно Луне и Солнцу, в отличие от звёзд, которые при любом увеличении остаются точечными источниками света.
Что нового увидел в этот раз он в телескоп? Какое астрономическое открытие было сделано между 1743 годом и 1800 годом, о котором можно здесь сказать. Он описывал вращение Солнца, фазы Венеры, спутников Юпитера и Сатурна, кольца Сатурна, «Глаз» Юпитера. Теперь он описывает происшедшее при его жизни эпохальное открытие, расширившее границы Солнечной Системы: открытие планеты Уран и его спутников [Рис. Р. XXXIII.1].
Из академической статьи:
Уран – седьмая по удалённости от Солнца, третья по диаметру и четвёртая по массе планета Солнечной системы. Была открыта в 1781 году английским астрономом Уильямом Гершелем и названа в честь греческого бога неба Урана, отца Кроноса (в римской мифологии Сатурна) и, соответственно, деда Зевса.
Уран стал первой планетой, обнаруженной в Новое время и при помощи телескопа. Об открытии Урана Уильям Гершель объявил 13 марта 1781 года, тем самым впервые со времён античности расширив границы Солнечной системы в глазах человека. Несмотря на то, что порой Уран различим невооружённым глазом, ранние наблюдатели никогда не признавали Уран за планету из-за его тусклости и медленного движения по орбите.
Люди наблюдали Уран ещё и до Уильяма Гершеля, но обычно принимали его за звезду. Наиболее ранним задокументированным свидетельством этого факта следует считать записи английского астронома Джона Флемстида, который наблюдал его в 1690 году, по крайней мере, 6 раз, и зарегистрировал как звезду 34 в созвездии Тельца. С 1750 по 1769 год французский астроном Пьер Шарль ле Моньер наблюдал Уран 12 раз. Всего Уран до 1781 года наблюдался 21 раз.
Во время открытия, Гершель участвовал в проекте наблюдений параллакса звёзд, используя телескоп своей собственной конструкции, и 13 марта 1781 года впервые увидел эту планету из сада своего дома №19 на Нью-Кинг стрит (город Бат, графство Сомерсет в Великобритании), но сообщил о ней лишь через полтора месяца – 26 апреля, причём как о «комете».
Гершель уведомил Королевское общество и 23 апреля получил ответ от королевского астронома Невила Маскелайна, который звучал следующим образом:
«Я не знаю, как это назвать. Это может быть как обычной планетой, вращающейся вокруг Солнца по почти круговой орбите, так и кометой, движущейся по очень вытянутому эллипсу. Я пока не заметил ни головы, ни кометного хвоста». I don’t know what to call it. It is as likely to be a regular planet moving in an orbit nearly circular to the sun as a Comet moving in a very eccentric ellipsis. I have not yet seen any coma or tail to it.|
В то время как Гершель ещё продолжал осторожно описывать объект как комету, другие астрономы заподозрили, что это какой-то другой объект. Российский астроном Андрей Иванович Лексель установил, что расстояние от Земли до объекта превышает расстояние от Земли до Солнца (астрономическую единицу) в 18 раз и отметил, что ни у одной кометы нет перигелия более 4 астрономических единиц (в настоящее время такие объекты известны). Берлинский астроном Иоганн Боде описал объект, открытый Гершелем, как «движущуюся звезду, которую можно считать подобной планете, обращающуюся по кругу вне орбиты Сатурна», и сделал вывод, что эта орбита более похожа на планетарную, нежели чем на кометную. Вскоре стало очевидным, что объект действительно является планетой. В 1783 году Гершель сам сообщил о признании этого факта президенту Королевского общества Джозефу Банксу:
«Наблюдения самых выдающихся астрономов Европы доказали, что комета, которую я имел честь указать им в марте 1781 года, является планетой нашей Солнечной системы». By the observation of the most eminent Astronomers in Europe it appears that the new star, which I had the honour of pointing out to them in March 1781, is a Primary Planet of our Solar System.
Немецкий астроном Иоганн Боде первым из учёных выдвинул предложение именовать планету Ураном, в честь бога неба из греческого пантеона. Он мотивировал это тем, что «так как Сатурн был отцом Юпитера, то новую планету следует назвать в честь отца Сатурна». Наиболее раннее официальное именование планеты Ураном встречается в научной работе 1823 года, уже через год после смерти Гершеля. Уран – единственная планета, название которой происходит не из римской, а из греческой мифологии. Прилагательным производным от «Урана» считается слово «уранианский».
Средняя удалённость планеты от Солнца составляет 19,1914 а. е. (2,8 млрд. км). Период полного обращения Урана вокруг Солнца составляет 84 земных года. Расстояние между Ураном и Землёй меняется от 2,7 до 2,9 млрд. км. Большая полуось орбиты равна 19,229 а. е., или около 3 млрд. км. Интенсивность солнечного излучения на таком расстоянии составляет 1/400 от значения на орбите Земли. Впервые орбитальные элементы Урана были вычислены в 1783 году французским астрономом Пьером Симоном Лапласом, однако со временем у них были выявлены несоответствия с наблюдаемым движением планеты.
В работах первооткрывателя Урана Уильяма Гершеля первое упоминание о кольцах встречается в его записи от 22 февраля 1789 года. В своих примечаниях к наблюдениям он отметил, что предполагает у Урана наличие колец. Гершель также заподозрил наличие в них красного цвета (что и было подтверждено в 2006 году наблюдениями обсерватории Кек в случае предпоследнего кольца). Примечания Гершеля попали в Журнал Королевского общества в 1797 году. Однако впоследствии, на протяжении почти двух столетий с 1797 по 1979 год, кольца в литературе не упоминаются вовсе, что, конечно, даёт право подозревать ошибку учёного. Тем не менее, достаточно точные описания увиденного Гершелем не дают повода просто так сбрасывать со счетов его наблюдения.
Гершель обнаружил у Урана в 1787 году два спутника – Титания и Оберон.
Данте описывает здесь величайшее открытие XVIII века. Впервые в истории человечества открыта новая планета Солнечной системы, что существенно расширило познания о Вселенной. Планета Уран и её спутники, выглядящие в телескоп, как круги разного цвета, поражали воображение современников.
Поэтому Бернард и говорил поэту, что они заглянут во владения Владычицы небес – музы Урании, покровительницы астрономии, чтобы увидеть её великого предка – Урана (Небо), который со своей матерью Геей (Землёй) начал историю человечества, отраженную в мифологиях народов.
Учитывая, что астроном Бошкович умер в 1787 году, когда Гершель сообщил об открытии спутников Урана, встаёт вопрос о приоритете этого открытия, возможно, Бошкович (вместе с Данте) наблюдал спутники Урана до сообщения Гершеля.
Oh quanto è corto il dire e come fioco
al mio concetto! e questo, a quel ch’i» vidi,
è tanto, che non basta a dicer `poco». [123]
O luce etterna che sola in te sidi,
sola t’intendi, e da te intelletta
e intendente te ami e arridi! [126]
Quella circulazion che sì concetta
pareva in te come lume reflesso,
da li occhi miei alquanto circunspetta, [129]
dentro da sé, del suo colore stesso,
mi parve pinta de la nostra effige:
per che «l mio viso in lei tutto era messo. [132]
О, если б слово мысль мою вмещало, —
Хоть перед тем, что взор увидел мой,
Мысль такова, что мало молвить: «Мало»! [123]
О Вечный Свет, который лишь собой
Излит и постижим и, постигая,
Постигнутый, лелеет образ свой! [126]
Круговорот, который, возникая,
В тебе сиял, как отраженный свет, —
Когда его я обозрел вдоль края, [129]
Внутри, окрашенные в тот же цвет,
Явил мне как бы наши очертанья;
И взор мой жадно был к нему воздет. [132]
Поэт признаётся в бессилии, словами передать, увиденное им в телескоп. Впервые увидев новую планету Солнечной системы с двумя спутниками, в которых сияет отраженный Вечный Свет Солнца, он различает в них очертания как бы нас самих. Круговорот, в котором сияет отраженный свет – планеты Солнечной системы. Внутри окрашенные в тот же цвет – планеты освещены только со стороны Солнца – именно в его же свет, отраженный ими.
Qual è «l geomètra che tutto s’affige
per misurar lo cerchio, e non ritrova,
pensando, quel principio ond» elli indige, [135]
tal era io a quella vista nova:
veder voleva come si convenne
l’imago al cerchio e come vi s’indova; [138]
ma non eran da ciò le proprie penne:
se non che la mia mente fu percossa
da un fulgore in che sua voglia venne. [141]
A l’alta fantasia qui mancò possa;
ma già volgeva il mio disio e «l velle,
sì come rota ch’igualmente è mossa,
l’amor che move il sole e l’altre stelle. [145]
Как геомéтр, напрягший все старанья,
Чтобы измерить круг, схватить умом
Искомого не может основанья, [135]
Таков был я при новом диве том:
Хотел постичь, как сочетаны были
Лицо и круг в слиянии своём; [138]
Но собственных мне было мало крылий;
И тут в мой разум грянул блеск с высот,
Неся свершенье всех его усилий. [141]
Здесь изнемог высокий духа взлёт;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила. [145]
Поэт сравнивает себя с геометром, пытающимся решить задачу квадратуры круга или рассчитать число π – соотношение длины окружности и её диаметра. В XIX веке математики рассчитали число π, но уже после его смерти. Блеск с высот – Астрономия – Урания, блестящие познания которой он обнаруживает в своей поэме. Он, высоко взлетев духом, озарил свою страсть и волю новым знанием, современными ему и XVIII веку воззрениями о строении Вселенной. Его страсть и волю отныне движет вечное чувство – Любовь, которая движет Солнца и светила, как вращающееся по инерции колесо на оси, когда ему дан ровный ход.
Как это было:
Последняя правка рукописи давалась с трудом. Вписав несколько строк, Данте кивнул секретарю, который, взяв рукопись, посыпал написанное песком и стряхнул его.
«Ну что, можно отдавать в печать?» – почтительно осведомился секретарь.
«Совершенству пределов нет» – помолчав, слабым голосом произнёс Данте: – «Можно сделать ещё очень многое».
«Куда уж больше?» – удивился секретарь: – «Вам-то вообще грех жаловаться, ведь Вы короновались на земле аж двумя коронами. Третью-то теперь ждите на небесах!».
«Ступай» – слабо улыбнувшись, отправил его Данте. Секретарь вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Данте придвинул к себе аспидную доску и стал писать:
Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдёт судьбы
Данте откинулся в кресле, тихо улыбаясь, предавшись воспоминаниям. Глаза медленно закрывались. Перо выпало из костенеющих пальцев.
«Третья на небесах…» – еле слышно прошептали губы: – «Прочтёт ли кто?» Перо, кружась, упало на раскрытую страницу книги, подчеркнув строки:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я раб – я царь – я червь – я Бог!
«Ода Бог» Г. Р. Державин (1743 – 1816 годы).
Вместо послесловия
Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний.Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?
Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный,
Плату приявший свою, чуждый работе другой?
Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи,
Друга Авроры златой, друга пенатов святых?
«ТРУД» А. С. Пушкин (1799 – 1837 годы).
«Эй, погоди, погоди» – говорит мне приятель в пирушке: —
«Как же, окончен твой труд? Затравил нас крушеньем основ.
Ты обещал ещё книг, так садись, пей до донца кадушки,
Ждут ведь Вергилий с Гомером твоих недосмотренных снов…»
«Что тебе надо ещё?» – недовольно говорю: – «Примут эту книгу, буду дальше писать, не примут – нечего и стараться. А здесь уже ни убавить, ни прибавить…»
«Как не прибавить?» – говорит: – «Ну, ладно, Вергилий с Гомером тема другой книги. А где у тебя приятель Петрарки и Данте, знаменитый весельчак и насмешник Боккаччо? Ты так и не сказал: кто написал знаменитый „Декамерон“, кто этот человек? Неужели Данте не написал об этом?»
«Как не написал?» – говорю: – «Смотри: Чакко, Форезе, Фридрих II, Гульельмо Борсиери, Куррадо Маласпина, Арриго, да и многие другие присутствуют и у Данте и у Боккаччо».
«Ну, присутствуют, и что?» – говорит: – «А кто реально всё это написал? Кто вместе с Петром II и Домеником Трапасси стоял у истоков итальянского Возрождения? Если твой Данте прожил 100 лет, а Петрарка умер в 1782 году, когда Данте было 67 лет, то Боккаччо должен был умереть годом позже. Что у тебя получается: в 1783 году? Посмотри: кто умер тогда из твоих персонажей, и найдёшь».
«Нет там никого подходящего» – перечитав список, говорю: – «И вообще, откуда он там возьмётся? Понятно, что биография Боккаччо целиком вымышлена, так же, как и биографии Данте и Петрарки».
«Тогда внимательно посмотри на тех, кого Данте упоминает» – говорит: – «Кто там его лучший приятель по папскому двору?»
«Кто, кто?» – говорю: – «Да этот вот бездельник – Красавчик принц Чарли (Bonnie Prince Charlie), предпоследний Стюарт, всю жизнь ошивавшийся при папском дворе. Данте его постоянно поминает и отзывается о нём с восторгом, непонятно за что».
«А он чем не подходит?» – спрашивает: – «Понятно, что Данте не мог сказать о нём прямым текстом, а по другим параметрам как?»
«Родился он в 1720 году, на 5 лет младше Петра II, умер в 1788 году, в возрасте 68 лет, Пётр II пережил его на 28 лет. Ах, да, в 1783 году узаконил свою внебрачную дочь. Вот и всё».
«Прекрасно» – говорит: – «Теперь взгляни на его прозвище, только замени Принца на Карла и получишь: – „Бонни Карл Чарли = Бокача“. Вот тебе и Боккаччо. И посмотри: в биографии Боккаччо присутствует 1783 год?»
«В предисловии к последнему изданию Декамерона написано так» – говорю: — «Джованни Боккаччо умер в Чертальдо. Согласно завещанию, его похоронили там же, в церкви Святого Якова. Могилу Боккаччо покрыли мраморной плитой с изображением поясного портрета писателя, а также герба его рода. На стене над плитой было вырезано четверостишие на латинском языке: эпитафия, сочиненная самим Боккаччо. В 1503 году подеста Чертальдо (мэр и городской судья в одном лице) Латтанцо Тедальди установил в этом же храме бюст Боккаччо, на котором тот был изображен прижимающим обеими руками к груди книгу с надписью «Декамерон».
И в этом, последнем, приюте покой не стал уделом Боккаччо. В 1783 году вышел новый закон о погребении в церквах, и прах писателя, покоившийся с миром в течение четырехсот с лишним лет, был безжалостно потревожен. Потом, как всегда, выяснилось, что кто-то чего-то не так понял, но сделанного не воротишь: могильную плиту сломали, прах был извлечен из могилы вместе с металлическим цилиндром, в котором нашли несколько свитков рукописей на пергаменте. Обломки плиты, как не имевшие ценности, выбросили, манускрипты, и кости тоже где-то затерялись».
Памятник Боккаччо, поставленный на Сольферинской площади в Чертальдо, открыт 22 июня 1879. В честь Боккаччо назван кратер на Меркурии.
«Ну, вот ты сам и дошёл до истины» – говорит приятель: – «Вот он, Боккаччо. Поэтому-то Данте так много и хорошо пишет о своём приятеле Красавчике принце Чарли. Они втроём с Трапасси и заварили эту кашу, которую ты расхлёбываешь».
«Но ведь он был англичанином» – делаю попытку защититься я: – «А Боккаччо писал на староитальянском».
«Немудрено для человека, родившегося и всю жизнь прожившего при папском дворе» – подытоживает приятель: – «И, в конце концов, должен он был чем-то заниматься; свободного времени у него был вагон и маленькая тележка».
Дерево, лишённое корней
В бескрайней и безводной пустыне, среди редких кустиков перекати-поля, возвышается огромный тысячелетний Дуб. Его раскидистая крона поднимается выше облаков и планетных орбит. Он хорошо виден из любого уголка нашей прекрасной Земли, тень от его могучей кроны дарит прохладу всем живым существам, обитающим на ней, шум ветра в ней слышен в каждом уголке Земли, каждому человеку. Прекрасные птицы свивают гнёзда и выкармливают птенцов, беззаботно щебеча под защитой его могучей листвы, которую он не сбрасывает даже зимой. Могучие львы и грациозные газели прячутся под ним в непогоду.Много столетий Дуб не видел возле себя Человека. Да и что людям до него? Пленённые суетными ежедневными заботами, они не поднимают головы, тщетно пытаясь добыть для себя хлеб насущный, который из желудей не испечёшь. Случайно подняв голову и увидев хорошо знакомый им Дуб, люди, немного полюбовавшись им и показав его своим детям, снова опускают свой взгляд. А дети их тут же возвращаются к любимой игре со сверстниками.
Но вот однажды, на пустынном горизонте появилась маленькая точка, которая медленно-медленно приближалась. Спустя долгое время стало возможным различить идущего путника с котомкой за плечами, с глазами, обожжёнными зноем пустыни.
Приближаясь к Дубу, Человек поднимал голову всё выше и выше, изумляясь его необъятности и вышине, ясно уже различая резьбу тёмно-зелёных листьев и тугую медь желудей, слыша звонкие песни бесчисленных птиц, перелетающих с ветки на ветку. Подходя вплотную к Дубу, Человек раскинул руки в стороны, как бы пытаясь охватить необъятный ствол и, в предвкушении этого, блаженно зажмурил глаза.
Пройдя некоторое расстояние с закрытыми глазами, и не ощутив дерева, Человек отрыл глаза. Дуба не было. Бескрайняя даль пустыни, оживляемая только катящимися клубками перекати-поля, расстилалась перед ним до самого горизонта.
В растерянности Человек обернулся и увидел Дуб позади себя. Обрадованный, он поспешил к нему, протягивая руки и боясь зажмурить глаза. Опомнился только тогда, когда над ним протянулся ровный срез дерева, плотно свитый тысячами годовых колец, как древний свиток. По этому срезу, как кровавые слёзы, проступала надпись: – «Опусти голову и увидишь».
Опустив голову, Человек увидел под ногами только безжизненный песок пустыни. Испугавшись, что Дуб опять исчез, Человек снова поднял голову. Дуб был на месте. Человек отошёл немного в сторону, сел на песок и стал внимательно смотреть на открывшуюся перед ним картину.
Немного выше человеческого роста Дуб был срезан, как бы огромной пилой, и неподвижно врастал в необъятную высь, раскинув свои могучие ветви в необъятные дали. Его огромный, ровный срез сиял над Человеком, как полная Луна, на которой можно было различить бесчисленные строки письмен, заплывших от древности смолой.
«Как же долго ждал я тебя, Человек!» – ясно проступила огромная надпись поверх тысяч других.
«Я прочту твою книгу, Дуб!» – поклялся Человек: – «Я найду твои корни и помогу тебе вернуться к ним».
Р. XXXIII.1 Планета Уран с двумя спутниками и кольцами в телескоп. Планета Уран при своём открытии расширила границы Солнечной системы в 2,5 раза. Астроном Уильям Гершель открыл её в телескоп в 1781 году, он же, в 1787 году открыл два её спутника – Титания и Оберон. Планета Уран «лежит на боку», ось её вращения почти параллельна плоскости орбиты. P. S. За пределами этой книги
25 июля 1807 года был подписан Тильзитский мир между Россией и Францией. Для этого, 9 июля 1807 года два императора встретились наедине на плоту посреди реки Неман. [Рис. P. S.1]Разговор двух коронованных особ не протоколировался и не разглашался. В историю попало только то, что они сами пожелали сообщить миру. Тайна этого разговора умерла вместе с императорами.
Не передавая весь разговор, реконструирую одну тему, затронутую императорами:
«В таком случае мир заключен, брат!» – торжественно сказал Наполеон, улыбаясь.
«Заключен» – подтвердил Александр с непроницаемым лицом.
«Выйдем и объявим всем» – сказал Наполеон: – «А дальше пусть скрипят перья».
«Хорошо» – спокойно сказал Александр.
«Настоящий византиец» – подумал Наполеон: – «Никогда не поймёшь, о чём он думает, и что сделает». Он направился к выходу из палатки, но вдруг, вспомнив что-то, остановился и повернулся к Александру.
«Что-нибудь ещё, брат?» – любезно спросил его Александр.
«Нет… Да…» – сказал Наполеон: – «Один пустяковый вопрос, если разрешишь, брат».
«Пожалуйста, что угодно?» – ответил Александр.
«Папа Пий VI как-то сказал мне, что он был Российским императором» – неуверенно сказал Наполеон: – «Мне тогда показалось, что он сошёл с ума».
«Брат, папа не может сойти с ума и тем более солгать» – наставительно заявил Александр: – «В своих речах и делах папа безгрешен».
«А каким императором он был, брат?» – спросил Наполеон, недоверчиво глядя в непроницаемые глаза византийца.
«Он сам не открыл тебе эту тайну, брат» – меланхолично ответил Александр: – «И я не вправе открывать чужие тайны. Что-нибудь ещё, брат?».
Наполеон некоторое время растерянно смотрел на лицо, похожее на маску сфинкса, и размышлял: кто из этих двух встретившихся ему на жизненном пути великих людей, более загадочен. Наконец он решился.
«Читал ли ты Комедию Данте Алигьери, брат?» – спросил он, затаив интерес.
«Да» – коротко ответил Александр, любезно улыбаясь.
«И ты понимаешь, что в ней написано?» – спросил он.
«Абсолютно» – так же коротко ответил Александр.
«И где находится вход в нижний Ад?» – спросил он, с трепетом ожидая ответа.
«О, это очень просто» – спокойно сказал Александр: – «Это Константинополь. Пока он в руках неверных, там всегда будет Ад.
«И где находится колодец гигантов?» – спросил он, загораясь краской.
«В Москве» – равнодушно ответил Александр.
«И где находится Земной Рай?» – с упавшим сердцем спросил он.
«Это Валдай» – бесстрастным голосом ответил Александр.
«Где это?» – машинально спросил он.
Александр обернулся к столику, на котором лежала карта Европы, указав пальцем место между Москвой и Санкт-Петербургом, утонувшее в болотах.
«Déjà vu» – в голове Наполеона словно взорвалась бомба: – «Как два человека в разных концах Европы говорят ему одно и то же, отвечая на вопросы, на которых обломал зубы целый свет?» Немного остыв, он решил спокойно закончить этот разговор.
«Папа был очень стар» – сказал он примирительно: – «А потом мне передали, что он умер. Где-то он теперь?»
«В Раю» – любезно улыбаясь, сказал Александр.
«Конечно, на небесах» – желая дипломатически окончить разговор, сказал Наполеон.
«Почему на небесах?» – так же любезно улыбаясь, сказал Александр: – «На Валдае».
Не найдя, что сказать, Наполеон, совершенно оглушенный, развернувшись, вышел из палатки. Александр неторопливо последовал за ним.
«Настоящий Византиец» – крутилось в голове у Наполеона, когда он, любезно улыбаясь, обнимал Александра перед палаткой, объявляя о достижении мира.
Что же стало с «Иноком Альбериго» дальше?
19 ноября (1 декабря) 1825 года император Российский Александр I Павлович Благословенный умер в Таганроге, в возрасте 47 лет, от тифозной горячки. Его неожиданная и скоропостижная смерть в расцвете сил и здоровья породила много слухов, особенно на основе его разговоров об усталости и желании отойти от мира. Не разбирая подробно эти слухи, предложу моему читателю два портрета: [Рис. P. S.2, Рис. P. S.3]
Вглядись, дорогой мой Читатель, в эти портреты и попытайся ответить на вопрос, который мучил меня всё время, пока я работал над этой книгой: – «Может ли отдельно взятый человек прожить 100 лет, плодотворно работая?» – и, думаю, тебе станет ясно: – «Зачем Наполеон пошёл в Россию?»
P. S.1 Медальон с изображением двух обнимающихся императоров. 9 июля 1807 года император России Александр I и император Франции Наполеон I встретились на плоту посреди реки Неман в городе Тильзит для переговоров о мире. 25 июля Тильзитский мирный договор был подписан.
P. S.2 Молодой император Александр I Павлович Благословенный (1777 – 1825 годы жизни, 1801 – 1825 годы правления). Победитель Наполеона, создатель «Священного Союза», протектор Мальтийского ордена. Считается, что умер в Таганроге от тифозной горячки. «Инок Альбериго» в Комедии.Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щёголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда
А. С. Пушкин (Евгений Онегин)
P. S.3. Блаженный папа Пий IX (1792 – 1878 годы жизни, 1846 – 1878 годы понтификата). Самый продолжительный понтификат в истории Римской католической Церкви после Апостола Петра. Провозгласил догмат о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии, созвал I Ватиканский собор, утвердивший догматическое учение о безошибочности Римского первосвященника в вопросах веры и морали.
О книге
Строчка за строчкой, слово за словом в Божественной Комедии раскрывается мир XVIII – начала XIX века, описанный Данте с потрясающей полнотой. Удивительное открытие: Данте живёт не в XIII – XIV веках. Поэт оставляет в Комедии огромное количество указаний на время и обстоятельства своей жизни, которые поддаются расшифровке по ходу повествования, так же как наказ и сокровенное страстное желание самого Данте – желание, чтобы Комедия была прочитана и расшифрована как код и тайнопись. Ведь в ней – связка ключей к подлинной, реальной истории его времени!Рождённый в 1715 году, поэт доживает до 1816 года, уйдя от нас на 101-м году жизни. Начав писать Комедию в 1743 году, он издаёт первую её редакцию в 1757 году, посвящая своей живой Возлюбленной – Беатриче, затем редактирует и дополняет Комедию после её смерти в 1761 году, вплоть до своей кончины в 1816 году.
Война за Австрийское наследство, Великая Французская революция, Наполеоновские войны, поход Наполеона в Россию, разгром Наполеона, борьба Христианского мира с Османской империей и многое другое – всё это находит отражение на страницах Комедии.
Чехарда на тронах Европейских держав и борьба за троны: Англии, Франции, Германии, Австрии, России, и многие другие, вымирание династий Габсбургов, Стюартов, Бурбонов, Рюриковичей, Романовых, и многих других, описана очевидцем, находящимся в самом центре событий.
Смена понтификов на папском Великом престоле, борьба вероучений, ересей, церковные расколы показаны поэтом с невероятной яркостью. Краткие, нелицеприятные характеристики современников наполняют Комедию живым содержанием.
Достижения науки, техники, философской мысли, глубокое проникновение в религию полностью раскрывают высокую философию поэта.
Формально – в Комедии описано высоким слогом путешествие Данте в сопровождении Вергилия по кругам Ада, Чистилища и Рая. Однако в тексте присутствуют точные указания о соответствующем реальном путешествии автора Комедии по Земле, морям и рекам!
Что это было за путешествие, и как возможно восстановить его маршрут?
Во-первых, ювелирно точные астрономические указания, разбросанные в тексте, позволяют проследить – что именно было видно на Звёздном Небе во время путешествия. А это – возможность установить конкретные даты и общее направление путешествия. Умозрительное путешествие по Звёздному Небу XVIII века с обходом всех его созвездий, вплоть до созвездия Южный Крест представлено поэтом при описании Ада. Все созвездия Звёздного Неба без исключения, представлены в виде персонажей «потустороннего» мира Ада.
Во-вторых, оригинальные зашифрованные географические «привязки к местности» – дают возможность восстановить точный маршрут реального многомесячного путешествия по Земле, морям и рекам в 1743 году, представленного поэтом при описании Ада и Чистилища. В Аду поэт проделывает длинный путь из Италии в Константинополь, далее, Черным морем до Днепровского лимана, вдоль Днепра до Запорожья, оттуда, переправившись через Днепр, на Тулу с посещением Тульского Оружейного Завода, далее на Москву, затем по Вышневолоцкой водной системе до Вышнего Волочка, где его застаёт весенняя распутица. В Чистилище, дождавшись навигации, поэт отправляется из Вышнего Волочка по Вышневолоцкой водной системе в сторону Санкт-Петербурга, но сворачивает с неё, поднимаясь против течения реки Березайки до озера Пирос, далее вдоль реки Валдайки до Валдайского Святоозерского монастыря, где он встречается с Беатриче. Путь Данте удаётся восстановить с потрясающей точностью, ведь поэт недвусмысленно указывает на начальный и конечный пункт каждого участка пути.
В-третьих, расшифровка личности Данте и его Возлюбленной Беатриче, а также Вергилия – проводника и советника – окончательно позволяет сделать вывод о том, что умозрительное «вознесение» сквозь Небесные Сферы вместе с Любимой (в Раю) происходит в Санкт-Петербурге – столице Российской империи того времени.
Личности трёх главных героев, действующих в Комедии, устанавливаются в ходе исследования достоверно:
Данте – исчезнувший из Российской истории 14-летний император – Пётр II Алексеевич Романов. Родившийся в 1715 году, «похороненный» в 1730 году, он возникает в Комедии в 1743 году, окончив учёбу в ведущих университетах Европы. Война за Австрийское наследство застаёт его в Италии, где ему грозит сожжение на костре. Опытный проводник спасает его из огня войны, проводя кружным путём через Османскую империю, Константинополь, Войско Запорожское, Тулу, Москву, Вышний Волочок, Валдай в Санкт-Петербург.
Беатриче – Российская императрица Елизавета Петровна Романова, спасающая своего Возлюбленного племянника.
Вергилий – Генеральный обозный Войска Запорожского Яков Ефимович Лизогуб, по приказу Елизаветы Петровны спасающий бывшего императора, попавшего в смертельно опасный переплёт войны.
Кроме того, удаётся установить личности практически всех действующих в Комедии лиц, окружающих поэта в реальном мире.
Комедия не ограничивается описанием путешествия Данте в 1743 году. Педантично пополняя текст Комедии всю свою долгую жизнь, поэт «пророчески» даёт историческую перспективу мира на 70 с лишним лет вперёд, доведя её действие вплоть до разгрома Наполеоновской империи в 1814 году.
Долгий, непростой и потрясающе интересный жизненный путь поэта, «похороненного» 7 раз, также удаётся восстановить по тексту Комедии.
Данное исследование великого труда Данте устроено как многослойный «пирог», или, точнее, динамическая голограмма, позволяющая восстановить весь исторический, культурный, социальный, и даже технологический контекст Комедии:
• Неотъемлемым вложением вставлен двуязычный текст Комедии;
• Каждой из 100 песен Комедии посвящена отдельная глава от 6 до 65 страниц с приложением иллюстраций, упомянутых в тексте;
• Каждый образ и персонаж Комедии пояснен литературными комментариями;
• Приведены необходимые исторические справки о местах, ситуациях и персонажах, участвующих в Комедии;
• Приложены с соответствующими разъяснениями уникальные иллюстрации;
• Подробно и увлекательно объяснены все астрономические обстоятельства путешествия поэта, даны прекрасные описания созвездий, планет и звёзд;
• Расшифрован «слой» литературного путешествия поэта по мифологическим ландшафтам Ада, Чистилища и Рая;
• Раскрыт «слой» умозрительного путешествия поэта по Звёздному Небу;
• Установлен и описан маршрут реального путешествия поэта по Земле, морям и рекам;
• Расшифрованы все «пророчества» поэта на перспективу;
• Сделаны увлекательные литературные вставки: читатель может «попробовать на вкус» то, как может выглядеть путешествие поэта в реальных условиях.
Фабула остаётся неизменной: «Божественная Комедия» – Роман о Великой Любви.