Тамрико Шоли
Внутри женщины. Откровенные истории о женских судьбах, желаниях и чувствах

Посвящаю женщинам, которые выбрали жизнь

ИСКУССТВО БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ

   Ведерко мороженого и другие истории о подлинном счастье
   Судьба изменчива, так часто взлеты в ней сменяют падения, радости – разочарования, смех – слезы. Они неизбежны, и рано или поздно все мы сталкиваемся с ними. В такие моменты необходимо понять, что для нас действительно важно, не опускать руки и двигаться дальше. Так же, как это делают герои глубоких, трогательных и вдохновляющих рассказов Анны Кирьяновой. Среди них обязательно будут те, которые найдут отклик в вашей душе и помогут преодолеть любые трудности.
   Куриный бульон для души. Я решила – смогу! 101 история о женщинах, для которых нет ничего невозможного
   Удивительная коллекция вдохновляющих историй о женщинах. Как они любят и как переживают потери, как жертвуют многим ради семьи и сколько радости получают взамен, как они стареют и сталкиваются с болезнями, и как они прекрасны и сильны. Стейси родилась не такой как все, но получила от жизни все, что хотела. Джоан пережила в детстве насилие и начала «заедать» внутреннюю боль. Анджела кардинально изменила жизнь, научившись говорить «нет». 1716 писем понадобилось Луизе, прежде чем соединиться с любимым… Эти и другие 96 историй тронут ваше сердце, заставят смеяться, плакать и снова влюбиться в жизнь.
   Атлас счастья. Уникальные рецепты счастья со всего света
   От Австралии до Уэльса, от Испании до Японии – Хелен Расселл, автор бестселлера «Хюгге, или Уютное счастье по-датски» раскрывает секреты благополучия и гармонии 33 стран. Благодаря «Атласу счастья» вы почувствуете себя счастливым в любую минуту и в любой точке мира. Чувствуете себя потерянным? Обратитесь к китайской концепции Синфу и увидите, как ваша жизнь наполняется смыслом. Переживаете из-за собеседования? Исландский принцип Техта Реддаст позволит осознать, что все скоро наладится. А одиночество легко лечится ирландским Креиком.
   Bella Figura, или Итальянская философия счастья. Как я переехала в Италию, ощутила вкус жизни и влюбилась
   Камин Мохаммади, редактор глянцевого журнала из Лондона, решилась на невероятное приключение и оказалась во Флоренции. Её книга – это манифест красивой и яркой жизни, гид по спокойствию для вечно суетящихся людей и история о том, как найти любовь – к мужчине и к себе.

Вступление

   Кролик ждал меня на той же самой дорожке, что и всегда. Я переехала во Франкфурт месяц назад, и мне страшно повезло, ведь через дорогу от дома был большой парк для пробежек. Кролик едва заметно повел ухом. Я поправила кепку и усмехнулась: последние десять лет моим домом была «кроличья нора», и я спускалась в нее все глубже. Мне казалось, что проще продираться дальше, чем возвращаться обратно. Слово-то какое – «обратно». Сразу сквозняком повеяло, чувствуете? Или это только у меня такое к нему отношение?
   Десять лет назад я попала в редакцию журнала, где мне поручили рубрику реальных историй из жизни. Я легко согласилась и купила свой первый диктофон. Раз в неделю мне нужно было находить человека, который рассказал бы свою историю. Кусочек жизни, который определил дальнейшую судьбу человека. И чтобы с фотографиями и реальными именами. Я азартно цеплялась к таксистам, барменам, знакомым и знакомым знакомых. Социальные сети тогда еще только зарождались в нашей стране, и меня в прямом смысле кормил мой язык и умение разговаривать с чужими людьми «с первой ноты».
   Конечно, люди опасались рассказывать мне о себе, даже если это была приятная история. Как будто бы их прошлое – это сто тысяч долларов, которые я предлагала им отдать просто так. Или часть квартиры. Или фамильный кулон времен прапрабабки. Я хочу сказать, что они относились к своему прошлому, как к чему-то абсолютно материальному, влияющему на их состояние прямо сейчас. Словно расскажешь вслух о своем прошлом – и рухнет все в настоящем. Поэтому было очень сложно: люди молчали, как воды в рот набрали. Бывало и так, что они соглашались на интервью, а молчать начинали с того момента, как я включала диктофон. Моя молодая грузинская кровь горячо злилась, и я начинала рассказывать им о себе. Это срабатывало почти всегда: открытому человеку довериться проще. Все как в детстве, когда мама смазывала себе руку зеленкой и говорила: «Видишь, это совсем не больно, давай теперь тебе». Интервью незаметно превращалось в разговор по душам. Правда, тогда я и не догадывалась, как нырнула в «кроличью нору».
   Спустя три года работы в журнале я рассказала незнакомым людям о себе больше, чем они мне. Это вошло в привычку и начало меня забавлять. Я вспоминала такие эпизоды из своего собственного прошлого, до которых, наверное, не смог бы докопаться ни один экстрасенс. Теперь становилось понятно, откуда у меня взялось большинство моих убеждений и стереотипов. Но почему я забыла о таких важных событиях из жизни? Почему мы вообще что-то помним, а что-то забываем? Почему одни ситуации влияют на нас, меняя ход всей истории, а другие – нет? Привет, кролик, веди меня дальше.
   Никто не знает, как бы все сложилось в дальнейшем, если бы я не сорвалась. Когда я уволилась из редакции и перешла в другое издание, мне выпал отличный шанс выпрыгнуть из «норы» и перестать копаться в людях (и в самой себе). Но, господи, сейчас мне трудно сказать, почему я отстегнула ремень безопасности в тот момент, когда решила увеличить скорость до предела. Спишем на юношеский максимализм и желание эпатировать. Откуда мне тогда было знать, с чем я столкнусь и как из-за этого столкновения вылечу через лобовое стекло.
   Я решила написать книгу о мужчинах и взять двести интимных интервью у незнакомых мне парней. [1 - Читайте в книге «Внутри мужчины».] Мне нужны были самые личные истории, даже если они будут со знаком минус. Понятное дело, что в этих разговорах начали всплывать мои собственные недостатки, от которых неприятно щипало в глазах. Вместо уверенности в себе появились новые комплексы. Я стала нервничать. Некоторые встречи-интервью были настолько тяжелыми по своей откровенности, что я несколько часов подряд просто лежала на кровати и не могла произнести ни слова.
   Когда начались беседы с женщинами, стало еще тяжелее. Потому что они не просто рассказывали о своем прошлом, они его в прямом смысле заново проживали. Они его оплакивали, высмеивали, избивали, прощали. И я делала все это вместе с ними. Начались мои «миллион жизней в трех реальностях», как я называю это сейчас: с одной стороны, мне удавалось становиться участницей чужих историй (всякий раз – разных). С другой – я параллельно заново проживала свое прошлое, сталкиваясь в «чертогах памяти» с давно забытыми воспоминаниями. И с третьей – у меня все еще была реальная жизнь с коммунальными платежами, дурным настроением шефа и сезонными простудами. Объяснить, что происходило внутри меня в тот момент, было почти невозможно. Отчасти потому, что я сама не замечала, как перестала прочно стоять двумя ногами в одной реальности и жить привычной для большинства людей жизнью. Я поняла это спустя несколько лет, когда я оглянулась назад.
   Конечно, я сильно изменилась. И мое отношение к людям – тоже.
   У каждого человека в жизни была история (или несколько), которая повернула его жизнь в другую сторону. У каждого. Без исключений. Я настолько прониклась этой мыслью, что мой фокус теперь принадлежал только ей. Я ходила по киевским улицам и в случайно встреченных лицах пыталась найти ту-самую-историю. Сидела в кафе с друзьями и видела вокруг себя не людей, а сплошные истории. Я рассыпалась на сотни кусочков. Я состояла из этих историй.
   Женщины после интервью звонили и писали мне. Одни боялись, что наговорили лишнего, другие – напротив, вспоминали новые детали. Кое-кто просил заменить в книге их наряд на более женственный, кто-то – вообще не использовать их историю («это была ошибка, простите, что отняла у вас время»).
   Бог знает как, но я взяла сто интервью у женщин и написала эту книгу. Когда я держала ее в руках, стоя в одном из книжных магазинов, мне подумалось: «Теперь можно и отдохнуть, дело сделано». Но. Но – нет. Если бы.
   Плотину прорвало, и на меня понесся поток писем. Женщины (сначала только с Украины) без стеснения доверяли мне самое сокровенное. Они рассказывали о том, как их насиловали, били, оскорбляли, бросали. Как они осознавали свою сексуальность и отношение к мужчинам. Знакомые девушки приходили ко мне с каминг-аутом о своей сексуальной ориентации.
   Я вдруг поняла, как много людей мучаются от того, что им просто не с кем поговорить. Некому по-настоящему рассказать свою историю. Не просто взболтнуть и получить дежурный совет, а именно рассказать.
   Я понимала этих людей (мне так кажется), но ничем не могла помочь никому из них (мне так кажется). Так я навесила на себя еще один комплекс: мои тексты (и, стало быть, действия-усилия) – бессмысленны, ведь я никому не могу помочь. Вам может показаться это смешным, но это действительно угнетало меня. Вместо того, чтобы остановиться, я решила, что мне нужно спуститься в «кроличью нору» еще глубже.
   Я переехала в Германию. И стала здесь общаться не просто с женщинами, а с женщинами разных национальностей, вероисповеданий и культурных кодов. Многие из них не владели английским, и наши беседы строились буквально на языке жестов. К моим формам общения добавилась еще одна: язык тела. Что только не рассказали (помимо слов) их слова и прикосновения рук!
   Колумбия, Вьетнам, Албания, Казахстан, Германия, Франция, Испания, Марокко, Сирия и Афганистан. Они встревожили еще одну часть моей личной истории, ведь во мне течет сразу две крови – украинская и грузинская. Какая мне ближе и почему? Какой культурный код является моим на самом деле?
   Наверное, я становилась сложной для близких людей, потому что во мне было слишком много вопросов. Они просто не заканчивались. Откуда они вообще появлялись?
   – Когда все это закончится? – спросила я как-то у своего афганского друга Карима.
   – Что «это»?
   – Мои вопросы и эти истории. Чужие и собственные.
   Карим замялся, глянул в небо, потер крупные темные ладони, а потом взглянул на меня:
   – Ты хоть понимаешь, что ты – исследователь. Или путешественник. Назови это как хочешь. И люди, человек – это предмет твоего исследования.
   – То есть, по-твоему, это никогда не закончится?
   – По-моему, это закончится тогда, когда закончится твоя жизнь. Ну, или когда ты сменишь профессию.
   – Но я больше ничего не умею.
   – Тогда продолжай задавать вопросы и ищи ответы.
   – Это может длиться бесконечно!
   – Тогда поздравляю: тебе досталась великолепная жизнь, которая будет бесконечно иметь продолжение и смысл.
   – Тут как раз загвоздка. В чем смысл, если я только разговариваю и пишу, но конкретно никак никому не помогаю?
   – В этом и дело. Ты даришь людям бесконечность.
   Я усмехнулась. Тогда. Теперь это не кажется мне таким уж и смешным.
   Есть люди, которые изучают моторы, раковые клетки, финансовые структуры, свойства тканей, социал-национализм и селекцию помидоров, а я (почему-то) – изучаю людей и их истории. И если это так, то, может, мне просто нужно перестать относиться к этому слишком серьезно? Может, нам всем стоит относиться к происходящему в жизни проще?..
   Я прослушала сотни (тысячи?) разных историй, и все они противоречат друг другу. В одной из них амбициозность стала главным условием всех достижений, в другой – разрушила все до основания. В одной – раннее замужество стало правильным решением, в другой – убило возможность достичь чего-то большего в интеллектуальном и личностном плане. Все всегда происходит по-разному. Никогда не знаешь, ты сейчас жертвуешь или делаешь ход конем. Из-за этого так сложно принимать даже крохотные решения. Бог не пишет нам загодя имейлы о том, как будет. Он и не может этого сделать, потому что решает не он, а сам человек.
   И вот какая штука. У всех историй, которые хорошо заканчивались, было кое-что общее: люди сами направляли дальнейший ход событий. Они выбирали, как на них влияет любая ситуация, даже скверная. Возможно, не сразу, а как только эмоции становились едва слышимыми, почти бездейственными. Но они использовали этот момент затишья и поворачивали в ту сторону, где им будет удобнее. Я имею в виду, они сами принимали решение, как реагировать на ситуацию: впадать в реки отчаяния, бросаться камнями ненависти или собраться и идти дальше, используя этот опыт.
   Мы, конечно, не застрахованы. Все всегда может произойти исподтишка и со стороны кого угодно. Можно быть на двести процентов уверенным в своем человеке (например, брате), но брат может измениться, и тогда это будет уже другой человек, в котором ты уже не так уверена. Страховка? Страховка только одна: научиться реагировать, чтобы поворачивать, куда нужно.
   Так все же: был ли в моих беседах и текстах смысл?
   Какое-то время я наивно тешила себя тем, что кому-то полегчало, когда человек выговорился. Но сколько длился этот эффект? Час? День? Ситуация ни на грамм не менялась, если люди приходили домой и продолжали привычную жизнь.
   Самые жуткие из историй были те, в которых люди признавались мне, что лгут. Где они сознавались: «Я произношу не те слова, которые на самом деле хочу, потому что сказать то, что я на самом деле думаю – стыдно\страшно\глупо\нерационально\неэтично» и т. д. Когда они говорили мне: «Мои близкие даже не представляют себе, что на самом деле происходит в моей душе» \ «Люди думают обо мне совсем не то, что есть в действительности» \ «Окружающие видят только одну сторону моей жизни, потому что другую я им не показываю».
   Я тоже вру, безусловно.
   Например, я как-то писала, что общение с людьми – это мой кайф и моя услада. Да, это все было безумно интересно, и некоторые встречи и беседы очень меня вдохновляли. Но иногда случалось и иначе: я приходила домой и просто молча лежала два дня подряд. Я держала руки женщин, которые потеряли детей. Смотрела в глаза людям, которые пережили или совершили насилие. Плакала вместе с теми, кто ненавидит свое тело, своих родителей, свою жизнь. Слушала, как люди рассказывали о своих ошибках и недостатках. Я получала от людей письма, в которых они говорили, что, если я не помогу им (как? чем?), они покончат с собой.
   Наверное, для психологов и психотерапевтов это – нормальная практика, и они знают, как реагировать. Но я не психолог и не психотерапевт. Я – обычный человек, который тоже лжет и ненавидит. В общем, все было не так радужно, как я описывала. Но я сознательно скрывала эту сторону моих исследований: потому что успех (так мне казалось) – принадлежит оптимистам, потому что люди идут только за сильными, позитивными личностями, которые умеют мудро на все реагировать. Это была лишь часть истории. Потому что не существует людей, способных только на положительную реакцию.
   Я поняла две очень важные вещи:
   1. Есть красивая теория, а есть практическая жизнь. Красивая теория – это все в стиле «люди – наше отражение», «мужчина ведет себя с женщиной так, как она ему это позволяет», «прими себя – и тебя примет мир» и т. д. Это все звучит потрясающе верно и логично, но в действительности этого не существует. Люди готовы платить бешеные суммы, чтобы стать мудрее, найти баланс и познать «дзен». Но мудрость (если она есть) очень ситуативна, очень временна. В какие-то моменты жизни нам удается сохранить равновесие, но в другие – нет. Мы все относительно мудры до первой измены, смерти ребенка, насилия или аварии. И это – абсолютно нормально. Познать мудрость довольно легко в безлюдной пещере или на вершине горы в монастыре, но в кругу обыденных вещей и событий, с миллионами других участников и условий – почти невозможно. Золотой середины не существует. Баланс – это когда сегодня тебе грустно, а завтра снова весело. А не спокойное мудрое созерцание со стороны. Мы все совершаем ошибки, ненавидим, лжем и скандалим. Потому что, если мы сможем спокойно реагировать на раздражающие события, мы научимся также спокойно, почти равнодушно реагировать на рождение ребенка и его первый рисунок. Нельзя научиться относиться спокойно только лишь к негативным вещам.
   2. Что касается правды. Если бы мы были точно уверены в том, что нас не высмеют, не отвергнут, не оскорбят и не унизят, мы бы говорили правду намного чаще. Мы бы говорили то, что хотим сказать. Другие люди гораздо лучше бы понимали, что мы чувствуем и в чем нуждаемся на самом деле.
   Но и здесь есть оборотная сторона.
   Помню, как сидела в Дюссельдорфе в чайной вместе со своей знакомой. Стоит ли говорить, что у нее удивительная история – с побегами, военными, неоднозначными диагнозами. В футболках и джинсах, после летнего дождя – в нас ничто не выдавало серьезности беседы. Я поделилась с ней своими проблемами. Она нахмурила четкие брови и спросила:
   – Прости, но я не совсем понимаю, в чем сложность?
   – Мне кажется, люди не совсем правильно меня понимают.
   Она усмехнулась.
   – А зачем тебе нужно, чтобы люди тебя понимали? Это невозможно. Люди все равно воспринимают все через свой опыт, а не твой.
   Я оторопела от парадоксальной простоты этой мысли. Почему мне никогда прежде не приходило это в голову? Я столько лет пыталась понять других и донести чужие истории, а это, оказывается, просто невозможно. В силу разности опыта и восприятия реальности.
   Моя задача, как автора, как исследователя, как женщины, – показать вариативность мира. Напомнить, что дверей – миллионы.
   И все они находятся внутри нас.
   Кролик продолжал с интересом смотреть на меня.
   – Ну, наконец-то, женщина! Уже почти стемнело.
   – Только семь вечера, август. Не преувеличивай.
   – Я не преувеличиваю, я говорю немного наперед. Обними меня быстро, я соскучилась, – Равшана активно жестикулировала и говорила очень громко. На нас тут же обернулись люди за соседними столиками. Я крепко обхватила ее руками, прижала к себе и несколько раз поцеловала в щеку. – Я тебе рислинг заказала. Садись.
   На ней были синее летнее платье и босоножки. Берег Майна был спокойным. Наш столик располагался в самом центре террасы на втором этаже. Я тоже была в синем.
   – Я не совсем поняла, чем могу тебе помочь, но очень хочу. Ты же знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать. Правда, мне не совсем понятно, почему именно я? – затараторила Равшана.
   Я рассмеялась. Мне редко удается услышать ее голос, такой открытый и эмоциональный. Я поняла, что скучала по нему. Многие мои знакомые считают, что Равшаны слишком много. Она активна, у нее есть свое мнение насчет всего, она может рассмеяться даже тогда, когда уже почти уснула. Мне она всегда нравилась. Равшана будто возвращала меня домой. Она была смуглой, темноволосой, с высокими скулами, острым подбородком и тонкими кистями. В восемнадцать лет она уехала из родного Ташкента на учебу в Санкт-Петербург. В двадцать семь переехала в Германию, где живет почти десять лет. Она легко перемещалась по городам и знакомилась с новыми людьми. Я, как в зеркале, видела в ней саму себя.
   По Майну медленно проплывало судно с надписью «Sonntag». [2 - «Sonntag» (нем.) – воскресенье.] Мы сидели в моем любимом кафе.
   – Я попросила именно тебя, потому что сегодня, например, ты тоже в синем.
   – Я думала, у нас будет серьезный разговор. Все-таки для книги.
   – Неужели ты не замечаешь, насколько мы с тобой похожи?
   Равшана широко улыбнулась и провела ладонью по низкому деревянному столику. В скольких городах нам пришлось побывать, со сколькими людьми разных национальностей пообщаться, чтобы встретиться здесь? Что вообще приводит людей друг к другу? Как находятся «свои» люди? Как находишь себя?
   После десятилетнего путешествия по «кроличьей норе» и двух книг я наконец-то знала ответ на этот вопрос. Равшана была моим ответом.
   – Похожи? Да мы одно целое. Интересно только: это я стала тобой или ты – мной? – она подмигнула мне.
   – А может, мы и раньше были друг другом?
   – Исключено. Тогда бы мы встретились намного раньше. Люди бесконечно меняются в течение жизни. Чтобы однажды в одной из точек мира пересечься со своей копией. Это как знак, что до этого ты все делал правильно.
   – Ты тоже веришь, что подобное притягивает подобное?
   – Я не знаю, как это назвать, но мы же с тобой встретились.
   – Равшана, у меня есть версия, – я окинула взглядом террасу. Нас окружали люди, говорящие на разных языках – в основном на немецком и английском, но иногда слышались слова на итальянском, турецком и корейском. Эта удивительная атмосфера – то, за что я так любила Франкфурт. – А что, если ты встречаешься с подобным себе человеком в тот момент, когда находишь себя?
   Совсем рядом пролетела чайка. Я вспомнила женщин, с которыми беседовала для того, чтобы написать эту книгу. Я вспомнила всех женщин, общение с которыми привело меня в то место, где я оказалась прямо сейчас. Теперь я бы написала эту книгу совсем иначе. Задавала бы совсем другие вопросы. Писала бы не так художественно, не так категорично, а ближе к жизни. Теперь…
   Но если бы я не прошла этот путь, я бы не оказалась сейчас здесь.

   * в этой книге вы не найдете ни призывов, ни пропаганды, ни каких-либо советов. Это всего лишь несколько личных историй и повод к размышлению. Все имена изменены.

Глава 1
Кто выиграл?

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Валерия
   Возраст / 26
   Профессия / юрист
   Семейное положение / замужем
   Материальное положение / комфортное
   Жилищные условия / трехкомнатная квартира
   Дополнительные бонусы / способность признавать свои недостатки

   Стояло душное лето. В длинном белом топе с огромной голубой бабочкой я слушала Эдит Пиаф и готовилась ко встрече. Я пыталась представить себе, как выглядит Валерия, и подобрать что-то в унисон. Итак, ей двадцать шесть лет, а ее мужу – пятьдесят три. Как может выглядеть молодая девушка, которая любит мужчину, вспоротого морщинами и убеленного сединой? Какую одежду и еду может любить девушка, которая каждую ночь ложится в постель с мужчиной старше ее отца на три года?
   Она может выглядеть как угодно. Я оборвала на середине «La vie en rose», надела кремовое полупрозрачное платье, такое длинное, что билось об пол, и заказала столик в ресторане в центре города.

   Мне было восемнадцать лет, когда мной увлекся пятидесятивосьмилетний профессор. Он был высокий, с сединой и в синем пиджаке. Он рассказывал мне интересные истории и делал небанальные комплименты. Они звучали для меня, словно из прошлого. И прикасался он ко мне всего несколько раз – когда подавал руку, чтобы я вышла из машины. Мне все хотелось назвать его Есениным. Я, конечно, не соответствовала ему совсем, и была намного младше, и все боялась, что кто-то увидит меня с ним. Что он во мне разглядел – вообще непонятно.
   Я училась на втором курсе. Это было время обтягивающих лосин и варенья на пальцах рук. Может быть, ему было приятно смотреть, как я внимательно его слушаю. А я ведь не просто слушала, я прилипала к его словам, как двусторонний скотч.
   Со временем я перестала отвечать на его голос, как только в моей жизни появился рваный душой сокурсник, похожий на молодого Мика Джаггера. Больше я никогда не видела того профессора.

   – Отличное платье, – Лера вытащила меня из моря воспоминаний. – В такую жару только и хочется, что прозрачной шали и холодной воды. Не представляю, как вообще дышат эти девочки в джинсах. А еще эти длинные волосы и блеск на губах… Но – красота требует жертв. Особенно, если ты хочешь удержать мужчину рядом с собой.
   – Ты – хочешь?
   – Только этим и занимаюсь.
   – Я думала, это он старается удержать тебя.
   – Конечно, он… Он так думает, – Лера рассмеялась. – Бороться за мужчину – значит сделать так, чтобы он думал, будто это он борется за тебя.
   Лера сразу и бесповоротно мне понравилась, и я решила, что буду говорить с ней долго, пока у нас обеих не пропадет голос. Потому что нельзя так просто отпускать человека, который тебе симпатичен: это же такая редкость – приятный собеседник. Надо обязательно насытиться им, потому что сегодня вы живете в одном городе, в нескольких станциях метро, а завтра – ни у кого нет времени даже ответить на звонок.
   – Я тебя долго буду мучить вопросами, хорошо?
   – Хорошо.
   – Он ведь тебе сначала не понравился, да? Как его зовут?
   – Саша. И он не то чтобы мне не понравился, я вообще пропустила его мимо себя, не откладывая в памяти. Есть мужчины, которых ты с первой же секунды знакомства начинаешь рассматривать для серьезных отношений. А через пять минут разговора начинается подробное сканирование человека, и в мыслях проносятся кадры роман-свадьба-дети-внуки. При этом иногда мужчина тебе и не нравится вовсе, но процесс сканирования все равно запускается, автоматически. Это, наверное, на каком-то подсознательном уровне.
   Я кивнула. Еще бы, сама не раз просматривала подобные романтико-эротические экшены на внутреннем экране.
   – А есть и другие мужчины – те, которых ты пропускаешь. С Сашей было именно так: я его вообще пропустила и не собиралась искать.
   – Сбой в системе сканирования, да? – Я улыбнулась, хотя веселого в этом было мало. Женская интуиция иногда сильно нас подводит: захлебнувшись слишком насыщенным запахом тестостерона какого-нибудь харизматичного самца, мы совершенно зря упускаем из виду тех, кто не стремится броситься в глаза. – И как было дальше? Мне вот всегда интересно, как это происходит, когда человек сначала не любит, а потом – любит.
   – Знаешь, я его действительно люблю. Он перед сном обычно надевает очки и читает. Любит блинчики с курицей и грибами. Левой рукой он жестикулирует всегда намного больше, чем правой. Смех у него тихий, почти беззвучный. Мне очень нравятся эти детали.
   – Ты его изучаешь?
   – Конечно. В наблюдениях – сила. Человек – это мелочи, которые выдают его характер. Соберешь мелочи – поймешь человека. Поймешь человека – сможешь быть с ним всегда.
   Официант принес мороженое, посыпанное сверху апельсиновой стружкой. Я боялась, что Лера окажется светловолосой инфантильной куклой для обеспеченного мужчины. Ее прямые волосы доходили до пояса, на шее висел кулон с жемчужной капелькой. Она была в летних цветных брюках и белой шелковой майке с глубоким вырезом.
   – Я, конечно, сначала бегала от него. Не отвечала на звонки, а если отвечала, то говорила какую-то чушь, вроде того, что не могу с ним встретиться, потому что мне нужно купить курагу или пропылесосить квартиру. Потом согласилась. Потому что было скучно в тот вечер и не хотелось сидеть дома. Мне было стыдно за него, конечно: он старше на двадцать семь лет, и это заметно. Мы выпили тогда, и я стала представлять себе его сморщенное, немолодое тело. А что скажут мои подруги? Я срочно начала врать, что у меня дома кошка, больная менингитом, и вызвала такси. А он снова пришел через несколько дней и сказал, что обожает мое чувство юмора. И что я не должна ничего бояться, потому что он все сделает сам. И он сдержал свое обещание. Мужчина, который держит обещание, – разве это не подарок?
   Я бросила взгляд на душную улицу. Десять из десяти. Единственная причина, по которой я больше не отвечу на звонок мужчины, это то, что он бросается своими обещаниями, словно пластмассовыми фрисби. Желтые, красные, зеленые… Мужчина с вечной пластмассовой тарелкой в руках больше похож на скучающего во время каникул школьника, чем на взрослого человека.
   – А как вы познакомились?
   – На свадьбе друзей. Я подумала, что он чей-то отец, и продолжила рассматривать более молодых кандидатов. Ближе к концу вечера Саша все же пригласил меня на танец и начал задавать вопросы. Я сразу поняла, что понравилась ему, – Лера подмигнула мне. Мороженое плавилось в наших стаканчиках, хотелось окунуться в ледяной бассейн. – Я уже не помню, что он там мне говорил, но я ему все-таки оставила свой номер телефона. Все потому, что было видно: ему не был нужен от меня только секс.
   Я кивнула. Большинство мужчин почему-то считают, что мы не в состоянии отличить, когда нас хотят затащить в постель, а когда – в сердце. Есть, конечно, те, которые с изяществом научились выдавать одно за другое, но это редкий вид. Остальных легко вычислить в этот момент. Да и шепчут они не на ухо, а в глаза. Все зависит от желания женщины увидеть реальность.
   – Когда он позвонил?
   – Через неделю. Я знала, что он обязательно позвонит, но не ждала. Потом начались мои побеги от него, о которых я тебе уже рассказывала, и, наконец, встреча. Ох, – Лера выдохнула и расхохоталась. – Он был в синих кедах и яркой такой рубашке. Пытался выглядеть моложе. И это было очень заметно.
   Я приподняла брови. Было трудно представить, насколько смешным был его вид, ведь я не знала, как он выглядит. Лера смекнула и нашла в мобильном телефоне снимок Саши.
   Вся его голова была покрыта сединой. В уголках глаз жили «гусиные лапки» – такие морщинки, которые возникают, если много щуриться. Он был некрасив, но ухожен и открыт.
   – Слушай, он очень даже ничего.
   – Да. Просто так не положено. Не положено молодым девушкам быть с немолодыми состоятельными мужчинами. Что скажут родители? Что скажут друзья? Что скажут люди? Что скажу я сама? А как будет с сексом через десять лет? А может ли и хочет ли он иметь детей? А как у него со здоровьем? Ты же знаешь, быть женщиной – это значит задавать себе миллион вопросов. Это у мужчин все просто: да или нет. А у нас всегда «пятьдесят оттенков серого» [3 - «Пятьдесят оттенков серого» – (англ. «Fifty Shades of Grey») – эротический роман британской писательницы Э. Л. Джеймс, написанный и изданный в 2011 году.] и «9 1/2 недель». [4 - «9 1/2 недель» – (англ. 9 1/2 Weeks) – культовая эротическая мелодрама Эдриана Лайна по одноименному роману Элизабет Макнейл.] И это объяснимо. Потому что у общества всегда больше вопросов к женщине, чем к мужчине. В любой ситуации. Вот она и пытается найти сразу все ответы, прежде чем произнести хотя бы звук. Наша попытка все анализировать по пунктикам – это инстинкт самосохранения.
   – Глубоко ты копнула.
   – Пришлось. Знаешь, сколько я мыслей передумала, прежде чем ответить ему «да»? – Лера показала мне обручальное кольцо. Сочетание белого и желтого золота. Выглядело довольно изящно, особенно на ее тонком пальце. – Это так только кажется, что потом всегда сможешь просто взять и уйти.
   – И почему ты сказала ему «да»?
   – Защита. Он дал мне стопроцентное ощущение защиты. Мне кажется, это могут только те мужчины, у которых в мозгах уже абсолютно спокойно. И не театрально, а по-настоящему. Он же тогда сказал мне, что все сам сделает, – и действительно делает.
   – Наверное, это приходит с возрастом. В восемнадцать тоже можно ничего не бояться, но ты еще не знаешь, чего хочешь. Тебе все – с криком и лозунгами. Метишь территорию, что ли. А с возрастом кричать уже не нужно. Свое право на что-либо можно показать одним-единственным взглядом. И я тебе признаюсь – мой тайный кумир Леонард Коэн. [5 - Леонард Коэн (21 сентября 1934 – 7 ноября 2016, Монреаль, Канада) – канадский поэт, писатель, певец и автор песен.] Причем в его нынешнем воплощении.
   Это было чистой правдой. Сегодня нет мне большего удовольствия, чем слушать старичка Леонарда Коэна. С морщинами и охрипшим голосом, он поет о жизни так, как будто бы у него роман лично с тобой. Ему уже за семьдесят, а я не могу оторвать взгляда от его губ, которые произносят «аллилуйя», четко понимая смысл этого слова. Я не могу оторвать взгляда от того, как он курит и совершенно спокойно смотрит в сторону, напевая про танцы до последнего дня и взятие Манхэттена. Старый еврей, в черном двубортном пальто, с миллионом смыслов.
   И тут я вспомнила, как я смотрю на Аль Пачино, укрытого морщинами. Как я читаю Сержа Генсбура. Как слушаю Тома Уэйтса или Стива Тайлера.
   Засранцы, через руки которых прошли девушки и женщины. Сколько слишком красивых слов они успели сказать за свою жизнь? Сколько раз они раздвигали женские бедра и проникали внутрь? Сколько раз они что-то объясняли в трубку телефона, сколько раз хватали за волосы, сколько бросали и возвращались, и сколько – нет?.. Как их тело покрылось морщинами, прежде чем руки стали свободными и четкими: теперь они знают, как нужно трогать. Они знают, сколько слов нужно сказать, а сколько – промолчать. И сигарета в их руках дымится не от пафоса, а от того, что она – сигарета. Седина становится не возрастом, а опытом прикосновений.
   Есть тонкая, почти запрещенная эротика в том, чтобы слушать мужчину, который знает, что говорит. Не уверенный в себе, а знает, что говорит. Уверенность разрешает врать, знания – дают смелость быть правдивым. Столько людей разбивается об это, прежде чем начинают понимать разницу.
   И я сама до конца не могу точно понять себя. Что это – тоска за классической гендерностью? Когда ты точно женщина, а он – точно мужчина, без оттенков и без «но»? Может, меньше надо слушать Коэна на ночь глядя? Леонардокоэно-передоз – так и запишите.
   Как бы то ни было, я себе уже разрешила заглядываться на мужчин значительно старше себя безо всяких подоплек и стыда. С ума сойти. Я – себе – разрешила. Слово такое емкое, как ключ. Не потерять бы.
   – Ты – счастливица.
   Лера скрутила губы трубочкой и откинулась на спинку стула. Наши стаканчики с мороженым опустели.
   – Многие так говорят, Тамрико. Но ведь есть и другая сторона.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Ну, начнем с себя любимых. Каждая девочка мечтает вырасти и выйти замуж за потрясающего парня. Но как много ты знаешь девушек, которые готовы согласиться жить с некрасивым мужчиной? Которые в принципе допускают такую мысль? И я сейчас не веду речь о меркантильных проститутках, готовых лечь под любую свинью, я говорю о совершенно приличных девушках. Сколько раз в своей жизни каждая из них воротит носом в стиле «он меня не достоин»? Опуститься с небес на землю – это, знаешь, не так легко. Вокруг меня крутились мужчины значительно красивее. После того как я впервые официально представила Сашу друзьям, они со мной неделю не разговаривали. Моя сестра месяц убеждала меня не связываться с ним. Решиться на это было очень непросто. Все привыкли к мысли о том, что у них должно быть только самое лучшее. И с фасада, и внутри. Только так не всегда получается. Надо набраться смелости, чтобы согласиться с тем, что тебе дает жизнь и в каком именно виде.
   Но это еще не все. Потом, когда к Саше все привыкли… Знала бы ты, как мне осточертели сопли моих знакомых девушек, которые без конца упрекают меня: «Конечно, тебе что говорить, тебе так повезло». То есть сначала ужас-ужас, а потом – «тебе так повезло, молчала бы». Мы так устроены: у соседа трава зеленая от бога, от счастливого случая, но только не от того, что он ночи напролет ухаживал за этой травой, а днями поливал собственным потом каждую травинку. Ты когда-нибудь задумывалась, почему зависть – плохое чувство? Потому что зависть возникает, когда нам кажется, что людям упало что-то с неба. А когда ты понимаешь, что человек боролся за то, что имеет, у тебя возникает совсем не зависть. У тебя возникает уверенность, что ты тоже так можешь.
   Я улыбнулась. Она говорила очень быстро и эмоционально.
   – Лера, ты меня сейчас почти избила словами.
   – Прости, просто реально накипело. Людям трудно понять, что у каждого свой путь. Что у всех все по-разному. И не нужно ни сравнивать, ни завидовать, ни судить.
   – Это сложно.
   – Сложно. Но не так сильно, как кажется. На нас с Сашей всегда смотрят люди. Я выгляжу моложе своих лет, он – старше своих. Со стороны кажется, будто мы отец и дочь, но по жестам и взглядам понятно – что нет. И люди сразу теряются. А если я его поцелую – большинство вообще начинает стесняться или испепелять нас взглядом. Саше все равно, а я сначала тушевалась. А потом даже стала получать от этого удовольствие. Ничто так не доказывает, что ты все делаешь правильно, как увеличение критики окружающих.
   – То есть сначала это была игра?
   Лера склонила голову и прикусила нижнюю губу. Впрочем, она могла и не отвечать: долгая пауза – это всегда «да».
   – А что здесь скрывать? Конечно, игра. Конечно, я не думала о нем всерьез. То есть я понимала, что у него все серьезно, но у меня-то вся жизнь впереди. С каким-нибудь молодым бизнесменом и хай-тек-квартирой. А Саша – временно. Ты знаешь, я вообще заметила: мы, как правило, не обращаем внимания на свое счастье.
   В этом месте Лера снова профессионально ударила в точку. Когда это люди умели самостоятельно определять с первого взгляда, что для них лучше? Утомленные тем, что имеют, они ищут, чего бы чужого положить себе в карман. Дерутся, изрыгают маты за это чужое, а свое спокойно лежит и ждет, пока его просто возьмут.
   – Когда ты услышала Сашу?
   – Я очень волновалась перед нашим первым сексом. Я готовилась к тому, что мне не понравится и это будет наша последняя встреча. И в принципе очень логичный конец. Раствориться, ничего не объясняя, именно после секса – проще всего. Он пригласил меня домой. Я все понимала. Квартира была очень ухоженной и уютной. Это меня сразу подкупило и расслабило. Мужчины называют это меркантильностью, но, по-моему, это очень нормально – выбирать максимально удобное жилье для жизни. К тому же Саше уже не двадцать лет. Ждать, пока он добьется финансового успеха, – нет времени. Ему за пятьдесят.
   – «Ждать, пока он добьется финансового успеха». То есть в тот момент ты уже задумывалась о совместном будущем?
   – Подловила, – Лера отзеркалила меня улыбкой. Теперь понятно, почему Саша влюбился в нее в день знакомства. – Но если мужчина настойчив, невозможно не начать задумываться. Потому что даже самый уверенный человек теряет свою ценность, если он ненадежен.
   Я кивнула. В моей жизни был такой мужчина. Красавец и умница, я отдала ему все свои внутренние органы в вечное пользование. А через несколько месяцев впопыхах разорвала эту дарственную. Своим то «да», то «нет» он выдавил из меня всю кровь вместе со слезами. Я бежала так долго, пока не упала, не ударилась больно головой и не забыла все, что чувствовала. Проблема в том, что иногда трудно решиться бежать.
   – Значит, ты пришла к нему домой.
   – Да. Я пришла к нему, – на щеках Валерии заиграл румянец. Впервые за время нашей беседы. – Мы пили вино, разговаривали. И вдруг я поймала себя на мысли, что мне с ним интересно. Что мне действительно интересно слушать то, что он говорит. Что я вдумываюсь в его слова, мне хочется ему отвечать. И отвечать не то, что нужно, а то, что я действительно думаю. Я подумала, что слушала бы его, даже если бы он был женат или был отцом моей лучшей подруги. А потом мы начали целоваться. Тогда я поняла, как соскучилась по твердому мужскому телу. По спокойствию. По тому, что тебя безоговорочно любят. Его щетина, его волосы на теле, его спокойные, без звериности, движения. Когда я разделась и села на кровать, он несколько минут стоял неподвижно и просто смотрел на меня. Такое ощущение, будто он хотел запомнить меня. Будто ему было достаточно того, что я просто рядом. А потом он молча подошел ко мне, и у нас случился первый секс.
   – И какой это был секс?
   – Секс с любимым человеком.
   Телефон Леры нагло завибрировал. Извинившись, она встала из-за столика и вышла на горячую улицу.
   Секс с любимым человеком. С его руками, с его лопатками, с его волосами, с его мыслями. Разве его можно описать прилагательными? Если женщина дает оценку сексу, значит, она не любит этого мужчину. И я окончательно поверила Валерии.
   – Он сделал мне предложение спустя четыре месяца. На мой день рождения. Что-то в этом есть, согласись, когда кто-то публично дарит тебе свою свободу.
   – Сколько прошло с того момента?
   – Почти два года. Все, как я и хотела. Вечером он приходит домой, и я ставлю ужин на стол. Мы обмениваемся новостями за день, смахиваем крошки с лица, пьем вино без повода. Иногда к нам приходят гости, и мы до самого утра обсуждаем музыку, политику… И он, когда говорит с кем-то другим, как бы между прочим целует меня в висок или кладет мне руку на колено. И я чувствую, что он думает обо мне. Это так, – Лера пробежалась взглядом по воздуху и погладила белую скатерть на столике, – это так круто, знать, что кто-то о тебе думает.
   Я тихо позавидовала. Так жарко на улице, в голове – настоящее желе из мыслей, найти конец одной и начало другой почти невозможно. Люди вокруг такие разные, кто с соком, кто с желтой большой сумкой, – интересно, о ком они думают?
   – У Саши плохое зрение. Он иногда носит линзы, но мне даже нравится видеть его в очках. Он шутит, что лет через десять я буду его поводырем. Такой большой и такой наивный – разве по жизни ведут глаза? Мы решили завести ребенка как можно быстрее. И знаешь, в чем дело? Выяснилось, что у меня с этим проблемы. Именно у меня. Я не могу иметь детей, по крайней мере, на этом сходится большинство врачей. Я оказалась красивой обверткой не такой уж и вкусной конфеты. Все это время я думала, что Саша выиграл меня, а выяснилось, что это я – его.
   По залу разливались звуки Джо Кокера [6 - Джо Кокер (Джон Роберт Кокер, англ. John Robert Cocker; 20 мая 1944 – 22 декабря 2014, Шеффилд, Англия) – английский певец, работающий в жанрах блюз и рок.] – еще одного великого музыканта, покрытого сединой времени. Я снова окинула взглядом зал, чтобы неприятная правда Леры улеглась в воздухе. Люди. Молодые и хорошо одетые, коротко стриженные и длинноволосые, с накрашенными глазами и браслетами на руках, в безразмерных футболках и выглаженных рубашках. Таких миллионы. И ты среди них с чертовой уверенностью, что знаешь все про каждого, что сможешь безошибочно определить, с кем из них твоя жизнь сложилась бы лучше некуда, а с кем – полетит навстречу затопленной Атлантиде. И чаще всего ошибаешься. Логично: когда начинаешь чувствовать себя богом, перестаешь слушать реальность.
   – Все серьезно?
   – Не знаю. В конце концов, есть ЭКО и прочие достижения медицины. И в самом конце концов – усыновление. Дело не в этом. Дело в том, что я сидела ночами и сомневалась: зачем он мне нужен, а вдруг он уже не может иметь детей? Я никогда и подумать не могла, что это я могу их не иметь. Вот. – Лера покрутила в руках пустой стаканчик от мороженого. – Наверное, именно это я и хотела тебе рассказать. Никто не идеален, и ты никогда не знаешь, где подвох. Поэтому – к черту стереотипы.
   – Ты сейчас про зеркала?
   – Именно. Обязать бы людей каждое утро пятнадцать минут разглядывать свое собственное отражение и только после этого идти на работу и общаться с людьми.
   Я представила себе квартиры, увешанные зеркалами. Чем больше ты себе врешь, тем больше зеркал вокруг тебя. Открываешь глаза – отражение. Запираешь дверь на ключ – отражение. Выбрасываешь мусор – отражение. Покупаешь хлеб, спешишь в офис, подкуриваешь сигарету, вызываешь такси. В баре, всюду каждый твой шаг – твое отражение. Чтобы не забывать: мир вокруг – это ты.
   – К черту стереотипы. В моей жизни было достаточно мужчин, которые не хотели заводить со мной отношения по той причине, что я – наполовину грузинка. Я обижалась. А мне, скорее всего, повезло.
   – Даже не сомневайся в этом.
   – И ты не сомневайся. У вас будут самые замечательные в мире дети.
   Наполненные солнцем, мы сидели друг напротив друга. Жара нехотя, по миллиметру уступала место едва уловимому вечернему ветру. Мое платье все так же билось об пол, а на шее у Леры висел кулон с жемчужной капелькой. В воздухе царило спокойствие. Если выбор сделан искренне, на душе всегда очень спокойно.

Глава 2
Открой мне дверь

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Женя
   Возраст / 24 года
   Профессия / студентка
   Семейное положение / в ожидании
   Материальное положение / среднее
   Жилищные условия / съемная комната в трехкомнатной квартире с двумя девушками-студентками
   Дополнительные бонусы / победа над собой

   «Это было самое прекрасное время, это было самое ужасное время – век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то вдруг обрушивались в преисподнюю» – так начинается роман Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах». И так можно начать историю Жени.
   Я нашла ее, точнее, разыскала сама. В самом начале проекта ко мне обращались сплошь с историями про гендерное, а я хотела не только нежных слов, но и преодолений. Несколько лет назад я писала репортаж про наркозависимых парней, удавивших в себе эту гадость. Я даже влюбилась в одного из них, и это было взаимно. Помешал страх: он боялся, что, переполненный чувствами, вернется повторять свои девять кругов ада. С тех пор мы больше не виделись. Теперь я снова позвонила ему днем, с небом без единого облака, и спросила, как дела. Спустя полчаса мешковатой беседы у меня было восемь женских телефонов. Спустя еще час – согласие Жени встретиться.

   – Привет, – она протянула мне руку. В последнее время женские рукопожатия сильно вошли в обиход. Они не такие крепкие и порой очень уместны, символизируя женское желание обойтись в беседе без гендерных жестов.
   У Жени была короткая светлая стрижка, темные брови и темный лак на ногтях. А еще длинный вязаный кардиган и джинсы. Она была такой же худой и невысокой, как и я. Взгляд на одном уровне немного сблизил нас, хотя мы и виделись впервые в жизни.
   – Привет. Спасибо, что пришла.
   – То есть опоздала почти на тридцать минут. Прости.
   – Ладно уж. Это нормально для журналиста – ждать.
   – И часто такое случается?
   – Да постоянно. Люди как-то не сильно спешат рассказывать о себе личное. Бывает, что и не приходят вовсе.
   – И зачем тебе это надо? Чужие истории?
   – Наверное, чтобы понять свою собственную. Довольно банальный ответ, да? – Я попросила официанта принести воду и овощной салат. Мне действительно казалось, что цель этого женского исследования никакая не социальная, а глубоко интимная и касается моей личной встречи с собой, как с женщиной.
   – Но если я расскажу тебе о том, как была конченой наркоманкой, ты поймешь сущую малость, потому что никогда ею не была, – Женя тоже заказала воду. Без ничего.
   Разговор не клеился. Еще одна привычная практика для любого журналиста. Люди не умеют разговаривать. Они отвечают вопросом на вопрос, уходят от изначальной сути, настаивают на своем, шутят не к месту или слишком серьезничают. Если бы люди умели говорить, можно было бы столько всего обсудить. Но вместо этого мы кидаемся словами, словно камнями, оставляя на теле друг друга синяки. Кто сильнее ударит, тот и выиграл.
   Журналисту просто приходится учиться вести разговор, потому что хорошая беседа – это его хлеб. Этот навык не помешал бы каждому из нас, потому что хорошая беседа – это жизнь.
   – Слушай, ну если уж мы с тобой встретились из сотни тысяч людей, значит, в твоей истории должно быть что-то, что мне нужно знать.
   – Ты веришь в такие штуки?
   – Больше, чем в саму себя, – я положила руку на сердце для убедительности. И да, я всерьез верю в то, что в словах случайных людей бог подкидывает нам ответы на вопросы.
   В кофейне было много дерева: деревянные столы и стулья, коричневые шкафчики вдоль стены, широкие деревянные подоконники, на которых лежали газеты.
   Официант в коричневом халате поставил перед нами два стакана с водой без газа.
   – Ладно. Тогда слушай. Впервые я попробовала наркотики в четырнадцать лет.
   – Что это было?
   – Амфетамин, конечно, – Женя опустила взгляд в пол. Четырнадцать – тот возраст, про который обычно есть что вспомнить. – Я выросла в малюсеньком городке, почти селе. Там тогда было так скучно. Ты себе не представляешь, как там скучно. А я была, говорят, красивой девочкой.
   Была и оставалась. Худоба и чрезмерные для ее возраста морщины не смогли спрятать правильные черты лица. В Жене чувствовалась какая-то изможденность и уставший дух, но она была симпатичной. Так бывает.
   – Я любила носить джинсы и безразмерные рубашки, футболки – тогда так было модно. Копила на помаду и потом красила губы малиновым цветом. Ярким, чтобы меня издалека было видно, – Женя усмехнулась, и я следом за ней. В моем детстве тоже были «дикие» губы в знак протеста всему. А еще роковые «стрелы» вокруг малолетних глаз и дешевые блестки от лака в волосах. Почему нам так не нравится быть детьми? – Все говорили, что я должна стать моделью или актрисой. У меня еще длинные такие волосы были, до пояса. А я хотела стать женой Славика из пятого дома. Сначала мы с подружками просто ходили мимо его компании. Они были старше на несколько лет, мы как-то стеснялись, а они не звали нас. А потом мы со Славиком познакомились в продуктовом магазине. Я волновалась и улыбалась ему изо всех сил. Хлеб выронила из рук, смеялась без повода, злилась на себя, что была с ненакрашенными губами. Но он позвал меня в его компанию.
   В одну секунду я очутилась в своем собственном прошлом. Большая труба за школой и спортивная площадка – две главные точки сбора молодежи нашего района. Там круглосуточно крутились и старшеклассники, и мы. Гитара, Цой, [7 - Виктор Цой (21 июня 1962, Ленинград – 15 августа 1990, близ поселка Кестерциемс, Латвийская ССР) – советский рок-музыкант, автор песен и художник. Основатель и лидер рок-группы «Кино».] сигареты, зажатые пальцами с характерными «точечками» от синей ручки, первые поцелуи, дешевое вино. Для многих из нас эти места на карте города определили будущее.
   – Его компания, как и он сам, не были паиньками. Но мне хотелось доказать, что я взрослая по-настоящему, а не только своей помадой на губах.
   – Он был твоим первым мужчиной?
   – Да. Это случилось у него дома, – Женя вздрогнула, но быстро вернулась. – Это было осенью, в сентябре, днем. Он усадил меня на кровать и начал целовать. Потом он снял с меня одежду и лег сверху. Конечно, я была уверена, что это все – навсегда. И что он тоже так думал.
   – А теперь ты знаешь, что не думал?
   – Теперь я стараюсь об этом не вспоминать.
   Я попросила официанта принести нам чай с мятой. Небо в окне кофейни сильно потемнело. Мне показалось, что Жене неприятно вспоминать прошлое. Нужно было взять небольшую паузу и отдышаться. Я чувствовала, как иду по заминированной душе, – один неверный шаг, и мы обе подорвемся. Скорей бы начался дождь.
   – Я ни разу не пожалела, что именно он был первым. Не знаю, женщины вообще о таком жалеют, если это было по их воле?
   – Не знаю, – я честно пожала плечами. – Я тоже никогда не сожалела. Он мне потом вырвал сердце, но за ту ночь я ему всегда буду благодарна. Знаешь, у нас с тобой, оказывается, много общего. А ты говорила, что я не смогу понять тебя.
   – Мне казалось, если старше – значит, умнее. Родители перестали иметь значение за одну секунду. Не знаю, как это происходит. Но такое случается, и это очень страшно. Ты начинаешь следовать за человеком, которому на тебя наплевать. Потому что ему на всех наплевать, он сам не особо смыслит. Говорит какие-то громкие слова, спокойно выходит на крышу дома, и тебе кажется, что он стоящий. Обманываешься, в общем. Ничего вокруг не замечаешь. Не понимаешь, что обманываешься. Взрослые тоже часто попадаются, а я была совсем ребенком. Все было быстро: кто-то притащил в компанию травку, а потом и амфетамин. Сначала в таблетках. Все пробовали, и я тоже. Я думала, мы были одним целым. Это было здорово, как ощущение полета. В этом тесном городе, в одних и тех же джинсах, с распущенными волосами, казалось, что весь мир – наш. Нам не нужны были другие страны, моря и океаны, дома с канделябрами… Мы были здесь и сейчас. Нам было четырнадцать и семнадцать лет – о какой смерти могли быть мысли? Мы вообще об этом не думали. Мы вообще ни о чем не думали. Как-то очень быстро почти все перестало иметь значение. Здесь и сейчас.
   Женя широко улыбнулась. В какой-то момент мне даже показалось, что по улице забегали блики солнца. Забытое ощущение бессмертия, когда для того, чтобы полететь, достаточно просто выбежать на улицу. Когда для того, чтобы считать мир своим, достаточно помнить свое имя. А для того, чтобы чувствовать себя любимой, достаточно любить самой. Этот полет действительно прекрасен. До тех пор, пока несущая стена вдруг не начинает сыпаться.
   – А что твои родители?
   – Родители как родители. Работали, меня не сильно мониторили. В школу не вызывали, ночевать приходила домой – чего меня было трогать? Малиновой помадой я красилась уже на улице. Они ничего не знали. Я сама ничего не знала. Разве я тогда думала, что подсяду?
   – Расскажи про первый раз.
   – Ох… Тут нечего рассказывать. Мы были в чьей-то квартире, нас там было человек пятнадцать, наверное. Я многих не знала. Помню, что первые несколько часов мне было хорошо. Как именно хорошо, не помню. А потом стало тошнить. Я перестала соображать, а потом меня вырвало. Помню, когда выходила из ванны, все казалось каким-то другим. Я села на пол уже в комнате, а там какая-то девушка мне сказала: «Ничего, пройдет. И подсядешь, как мы». Я хорошо это запомнила. И подумала, что она несет бред. С чего бы это мне подсаживаться на эту гадость и разукрашивать потом чужие ванные комнаты. Славик с кем-то хихикал в соседней комнате. Я вообще тогда ничего не опасалась.
   Все точно. Я начала курить, когда мне было тринадцать лет. Думала ли я тогда, что эта гадость затянет меня на пятнадцать лет? У юности нет свойства думать про будущее. Впрочем, у взрослых людей это качество встречается тоже довольно редко. Но это уже не «здесь и сейчас», это уже банальная глупость и безответственность. В детстве все от отсутствия жизненного опыта, во взрослости – от нежелания думать.
   – Второй раз взяла просто так. За компанию и было интересно – будет ли потом опять плохо. А потом уже перестала обращать внимание, когда принимала. Это абсолютно то же самое, как с курением: рано или поздно наступает момент, когда ты перестаешь отслеживать, как из пачки исчезают сигареты. Или не замечаешь, что только что уже курил. Или с чашками кофе – кто его знает, сколько ты их выпил сегодня? Или с отжиманиями от пола – раз, и не заметил, что сделал сто вместо пятидесяти… Вот почему каждый мелкий шаг – это огромное событие в жизни человека: он может стать привычкой и все повернуть в другую сторону, – Женя залезла мне в глаза и не собиралась отпускать. На секунду мне показалось, что она знала про каждое мое движение не туда и ждала моего покаяния. – В общем, я не заметила, как это вошло в систему. Все сильно усугубилось, когда Славик увлекся другой девушкой. Мы перестали видеться, я бесилась и забивала время в непонятных компаниях. Я даже не помню, как перешла на внутривенное.
   По моему телу пробежала дрожь. Почему-то всегда кажется, что таблетки – это такая ерунда и шалость, а игла – уже одной ногой в могилу. То ли в школе это вживили в мозг, то ли реальные картинки. В моей компании тоже были наркоманы. В холодное время года мы проводили время в квартирах, где редко бывают взрослые. Я знала, кто из парней сидит «на игле», но они никогда это не делали при мне и ни разу не предлагали. Как-то один из них с воплями ворвался в квартиру и, раскидав по залу стулья, забежал в соседнюю комнату. Парни попросили нас с подругой не дергаться и не заходить в ту комнату. Оттуда были слышны какие-то стоны и другие неприятные звуки. Как будто чье-то тело то трусили над полом, то волочили по нему. Я не удержалась и все-таки заглянула. И я никогда не забуду эту агонию тела в наркотической ломке. Впрочем, тела там не было: это был потный кусок кожи с костями. И человека в нем уже не было.
   – Самое обидное, что Славик остался там, а я – здесь.
   – В смысле?
   – В прямом. Меня почти сразу накрыло, а он как-то побаловался пару раз и все. Знаешь, момент, когда ты начинаешь принимать наркотики не для того, чтобы получить удовольствие, а для того, чтобы заглушить боль, наступает очень быстро.
   – Как быстро? – Я понимала, что время – не точная наука. Всем известно, что есть 365 дней в году, 12 месяцев, 24 часа в сутки, 60 минут в одном часе, 60 секунд в одной минуте. Но иногда достаточно одной секунды, чтобы перечеркнуть десятки лет.
   – Не знаю, мне сейчас сложно сказать. Школу я, во всяком случае, оканчивала с трудом. А после школы, летом, ушла из дома. Было одно местечко возле посадки. Обычная квартира, но там тусовались наркоманы. Еще не конченные, но уже зависимые. Меня туда водили пару раз за амфетамином, и я запомнила дорогу. Мне кажется, именно там я впервые укололась. Помню, мне постоянно мешали мои длинные волосы, и я их обрезала ножницами. Так было удобнее, и короткие волосы можно было не мыть. Спали прямо на полу с какими-то людьми. Хорошо, что было лето. Хотя мне, кажется, уже было наплевать, – Женя обхватила шею ладонями. На языке жестов это могло означать куда больше, чем все ее слова, но я уже провалилась в подвал ее воспоминаний. Я физически ощущала этот твердый пол и прикосновения людей, которых я не знала и знать не хотела. Мне вдруг захотелось, чтобы кто-то крепко обнял меня.
   – Ты еще общалась со Славиком?
   – Да. Я помню, что один раз мне стало страшно. Нет. Не страшно. Наверное, грустно. Ничего мне не было интересно. Видишь сейчас небо за окном? Темное. Так было всегда. Я не знаю, мне сложно это описать, – Женя схватила стакан воды и сделала несколько больших глотков. А небо и правда слилось с ее синим свитером, как будто было свидетелем всего, что происходило с ней несколько лет назад. – Короче, все кажется таким бессмысленным. Конченым. Ни в чем нет малейшего смысла. Зачем работать, зачем одеваться, зачем жрать – это все кажется бессмысленным. И ты вроде как умирать не хочешь. Скорее тебе кажется, что ты уже как бы умер. И я пошла к Славику. Мне хотелось хоть что-то почувствовать. Он открыл дверь и сказал: «Что ты с собой сделала? Денег я тебе не дам». И захлопнул дверь. Были чувства – нет чувств. А были ли?
   Мне показалось, что Женя до сих пор чувствовала его. У женщин есть много способов издеваться над собой, но самый изысканный из них – это ждать человека, который обманул тебя. Кто-то понимает все сразу, кому-то нужно трижды (три тысячи раз?) удариться головой об стену. Разбиться о пол на мелкие кусочки, чтобы потом собраться заново в совершенно новое существо. Не ошибиться бы с силой удара. Иногда подняться больше не получается.
   – А потом помню, что меня нашли родители. Я была в отключке. Папа дергал меня в разные стороны, они оба что-то говорили мне, а может, друг другу. Я плохо помню этот момент, но я попросила их о помощи. Да, я, кажется, так и сказала: «Помогите мне».
   – Так начался путь наверх?
   – Нет, ты что. Это был не последний раз, когда родители находили и забирали меня, – Женя улыбнулась. В ее глазах появилось что-то. Возможно, благодарность. – Первый раз они, конечно, были наивными. Просто отмыли меня, накормили и держали дома. Я убежала через несколько дней, под крики мамы, что у нее больше нет дочери. Через какое-то время дочь у нее снова появилась, и они опять забрали меня, но на этот раз уже направили в больницу, которая находилась в областном центре. И все по кругу: отмыли, накормили, начали читать мораль. Это были адские дни. Если раньше мне казалось, что я мертва, то на этот раз я понимала, что, к сожалению, жива. И все болит. Не было ни единого места на моем теле, которое бы у меня не болело. И ладно, если бы просто болело. Как же тебе описать… Ну, все горит. Вот реально, кажется, что все горит. А потом тебя судороги хватают, и ты орешь. Орешь со всей силы, потому что где-то в мозгу рождается мысль, что от слишком громкого крика ты можешь наконец-то умереть. Ну, или хотя бы потерять сознание. Но нет. Просто горишь, а потом приходит врач и что-то дает или колет.
   – Сколько ты там пробыла?
   – Три жизни, – Женя сжала пустой стакан, в котором недавно была вода. – Но родители говорят, что почти четыре месяца. А потом я уговорила их забрать меня домой. Мама сжалилась, потому что я была похожа на картонку и весила не больше тридцати килограммов. Конечно, через несколько дней я снова сбежала из дома.
   – Откуда ты брала деньги на наркотики?
   – Деньги? Ты что, я забыла, как они выглядят. Я трахалась за дозу.
   – И тебе не было противно?
   – Ха-ха, – в Жениных глазах блеснул привет от дьявола. – Нет, конечно. Потому что секс больше не чувствуется. Ты вообще ничего не испытываешь во время этих дерганий. Ничего. Тебе ни плохо, ни противно, ни хорошо, вообще никак. И желания им заниматься нет. Ничего нет.
   – Ты понимала, что ты – наркоманка?
   – Да. У меня была подруга. Она, кстати, никогда не принимала наркотики, даже если в компании все глотали таблетки. Умная была, что ли… Я иногда вылезала из своей норы и приходила к ней, когда ее родителей не было дома. Она давала мне борщ или макароны с котлетами. Рассказывала местные сплетни. А потом я однажды пришла к ней, и она не открыла. Я слышала ее шаги за дверью, но она не открыла. И, знаешь, мне всегда было интересно, как люди принимают решение навсегда закрыть дверь перед кем-то? Почему они решают, что именно сейчас – пора?
   – Это не они решают. Это их страх.
   Я помнила, как хлопали дверью перед моим лицом. И это один из самых противных звуков, которые я слышала в своей жизни. Ты виноват, скорее всего, но ты же пришел, а тебе даже не захотели посмотреть в глаза.
   Я набралась смелости и взяла Женю за руку. Она вздрогнула, но не отодвинулась. Кажется, ей было понятно, что так я рассказывала ей о своих «дверях».
   – Помню, что я жила на квартире у какой-то девчонки. Даже имени не скажу. Однажды я начала лазить по ее шкафам, сама не знаю зачем. И в тумбочке нашла помаду. Я достала ее и решила накрасить губы. Впервые за долгое время. Я пошла в ванную, потому что там было зеркало. И увидела себя. На меня смотрело чудовище. У меня были скомканные нерасчесанные волосы, синяки на лице, а губы потрескались и опухли. Внезапно мне начало казаться, что из носа и ушей у меня ползут черви. Лицо стало дико чесаться, мне стало очень страшно. Впервые за долгое время мне стало очень страшно. Я тогда психанула и выбежала на улицу. Долго ходила без цели, а потом ноги сами привели к родителям. Мама была дома. Я сказала ей, что мне страшно и я умираю. А она открыла дверь. Она сразу же открыла дверь.
   Я крепче сжала ладонь Жени.
   – Поздравляю.
   – Да ладно. Дальше было два диких года. Они отправили меня в другой город лечиться. Вытрясли все свои карманы, продали машину, мне кажется, даже банк ограбили.
   – Никогда не знаешь, что тебе поможет спастись. Я долго не могла бросить курить. Все случилось после того, как я за шесть часов поднялась на крутую гору с тяжелым рюкзаком на спине. Стоя над облаками, почти в птичьем полете, я поняла, что смогу все. И бросить курить – тем более. А ты?
   – А меня спасла мама. Она приходила каждый день. Да, она переехала вместе со мной. Она приносила с собой мои детские фотографии, строила планы, выбирала институт – я ведь так никуда и не поступила. Она все говорила, я в это время аморфно сидела в кресле и смотрела, а она держала меня за руку, – Женя взглядом указала на наши сложенные одна в одну ладони. – Нет ничего важнее в мире, чем найти человека, который будет держать тебя за руку, даже если ты будешь облит дерьмом. И нет ничего важнее в мире, чем научиться держать за руку тех, кто тебе дорог.
   В зале играла музыка, Женя тихо заплакала.
   – Я не буду тебе рассказывать, как я лечилась. Это противно, больно. С кучей лекарств, криков «я тебя ненавижу», «я хочу умереть», слюной, текущей изо рта, и постоянной температурой. Если ты будешь писать про это, просто напиши, что это возможно. В любом аду есть запасной выход.
   – Хорошо, так и напишу, – пообещала я. – А что дальше?
   – Пять лет я принимала наркотики, почти четыре – лечилась. И продолжаю это делать, потому что всегда есть риск. Бывших наркоманов не бывает, это воспоминание с тобой навсегда. Сейчас мне двадцать четыре. Я учусь на менеджера по туризму, у меня есть собака и, возможно, однажды будет любимый мужчина, рядом с которым я смогу стать еще лучше.
   За окном снова было солнце. Сентябрьское, оно уже не обжигало, но дарило надежду на свет. Самое темное время суток – перед рассветом. Это все, что нам нужно знать, когда кажется, что больше ничего нет.

Глава 3
Спасти взгляд

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Кристина
   Возраст / 27 лет
   Профессия / юрист
   Материальное положение / среднее
   Семейное положение / в отношениях
   Жилищные условия / съемная квартира
   Дополнительные бонусы / неравнодушие

   Кристина случилась в моей жизни случайно. Несколько лет назад я проводила все свои субботы в интернатах и детских домах – вместе с друзьями мы отвозили туда гуманитарную помощь. Кристина тоже была неравнодушна к благим делам, но по сравнению со мной находилась на семьдесят седьмом уровне этого мастерства. Об этом она и собиралась рассказать мне: как обычная девушка может спасти жизни других людей.

   – Привет, моя личная Ганди, – я обняла Кристину.
   – Я тебя прошу, не называй меня так. Тем более что Ганди был больше политиком, исповедующим практику ненасилия и любви к миру, а я лишь точечно помогаю тем, кто в этом нуждается. Я даже не состою ни в какой организации. Мои масштабы очень малы.
   – Ирэна Сендлер [8 - Ирэна Сендлер (польск. Irena Sendlerowa; 15 февраля 1910, Варшава – 12 мая 2008, Варшава) – польская активистка движения Сопротивления, спасшая более 2500 еврейских детей из Варшавского гетто.] тоже так начинала. А в итоге смогла вывезти из Варшавского гетто около трех тысяч детей.
   – Слушай, Тамрико, ну мне льстит, конечно, что ты считаешь меня кем-то подобным, но сейчас я развею твои восхищения в пух и прах. Ведь все началось с того, что из-за меня погиб человек.
   – Отлично.
   Я иронично улыбнулась. Я сама выбрала себе такую жизнь, и люди ответили мне взаимностью. После выхода первой книги с циклом мужских интимных интервью окружающие с еще большим доверием рассказывали мне о том, сколько смертей и возрождений было в их прошлом.
   В воздухе висела осень октября. Пару часов назад прошел дождь, деревья дышали, отовсюду несло травяной влагой. В коричневом пальто и ботильонах я встретилась с Кристиной в парке. Мы взяли термос с чаем и укрылись в одной из сухих беседок.
   – Итак, кого ты уничтожила в прошлом?
   – Все шутишь, – Кристина налила нам чай в плотные пластиковые стаканчики.
   – Это мое единственное оружие против… да против всего, в принципе. Когда случилась эта история?
   – Четыре года назад. Я возвращалась домой после работы. У нас тихий двор, без скамеек возле подъездов, поэтому часто там мало людей. Я думала про договоры, которые мне нужно было подготовить на следующий день. Так что ночь предстояла бессонная. Правда, я тогда не подозревала, что совершенно по другому поводу.
   Чай успел настояться и был на удивление вкусным. В нем сильно ощущался бергамот, который мне так нравился. Вокруг нас не было ни души, только деревья с тропинкой, и я легко оказалась в прошлом Кристины.
   – Уже у самого дома я заметила мужчину. Он шел с противоположной стороны мне навстречу. В черной куртке и джинсах. Ничего в нем не было необычного. Случайный прохожий. И только почти поравнявшись со мной, он внезапно остановился. Я не обратила на это внимания. А он… Он сначала застыл, а потом сделал два больших шага по направлению ко мне. Я обернулась. Он молчал, но его глаза… – Кристина поставила стаканчик на скамейку. – Его брови сошлись на переносице, а глаза так пристально смотрели на меня, были какими-то выпученными и ошалевшими. Никогда раньше я не видела такого взгляда. Он приоткрыл рот, а я, испугавшись этого полоумного, странного незнакомого мужчину, быстро забежала в свой подъезд. Откуда мне было знать, что я была последней, кого он видел.
   – Нас с детства приучали не разговаривать с незнакомыми. Это наша ментальная привычка – убегать от людей.
   – К сожалению, да. – Кристина была красивой девушкой. С «гулькой» русых волос на затылке, густыми бровями и большими зелеными глазами. Впрочем, может ли казаться некрасивым человек, которого по-настоящему заботит жизнь других людей? – Я пришла домой, разулась и занялась своими делами. Спустя какое-то время, наверное, полчаса или час, я зачем-то выглянула в окно. То самое, из которого выход во двор. Этот мужчина лежал на земле, а вокруг него были какие-то люди. Человек пять. И тут я впервые подумала, что ему было плохо. Я накинула кофту и выскочила на улицу. Одновременно со мной приехала и «Скорая», которую кто-то вызвал. Мужчину быстро погрузили на носилки и увезли. Сказали, что он умер, и это был инсульт. Кстати, тогда тоже была осень.
   Я любила осень больше, чем саму себя. С ее влажными листьями, разным дизайном пальто, звуками распахнувшегося зонта и горячим чаем. Летом я не умею быть счастливой, мой год официально начинается с приходом сентября. Но у Кристины была своя, совсем не похожая на мою, осень.
   – С этого все началось?
   – Да, но не сразу. Милосердными не рождаются, ими становятся. Потому что нам в детстве ничего не рассказывают. Ничего из того, что действительно важно. Если бы мне в детстве кто-то внушил то, что незнакомые мужчины могут не только насиловать и грабить, но и просить о помощи, этот парень, возможно, сейчас был бы жив.
   Синдром закрытых дверей. Именно такой диагноз я щедро ставила практически каждому ныне живущему. Уставшие от несовершенства мира, мы превозносим себя до лика святых мучеников и запираемся в этом личном алтаре от окружающих.
   Каждый нововстречный автоматически маркируется как «чужой», когда это так просто – сказать незнакомому человеку «будьте здоровы». Но несовершенство мира, тяжелые пакеты и мантра «это не мое дело» делают нас немыми.
   – Ты, наверное, запомнила его глаза.
   – Да. Я потом долго не могла уснуть. Не могла работать, думала о том, почему испугалась и не спросила, нужна ли ему помощь. Ведь это было так просто. В его глазах было совсем не бешенство, а страх смерти и просьба о помощи. Ему было плохо, и он не мог из-за этого говорить. Представляешь, человек умирал, а я побежала в подъезд? Говорят, некоторые люди, работающие на скотобойнях, потом сходят с ума. Потому что они видели слишком много страха смерти в глазах. Это действительно нельзя ни с чем сравнить. Этот взгляд за минуту до смерти настолько сильный, что передается тебе. Я тогда действительно испугалась. Убежала, а этот взгляд мне в наказание всегда останется в памяти.
   Я пожала плечами.
   Есть такая притча. Умер мужчина и попал на небеса. Там бог предложил ему самому выбрать, в какую дверь заходить – рай или ад. «Но как же я смогу принять такое решение?». – «Вспоминай свою жизнь», – ответил бог. «Пять лет назад я не спас человека, который тонул в реке. Наверное, мне в ад». – «Но этот человек должен был через год сбить на своей машине троих детей. Так что все сложилось хорошо». – «Да? Отлично! Ведь еще год назад я помог женщине донести сумки, и она успела на поезд». – «И этот поезд потом сошел с рельс, а женщина погибла». – «Господи, как же я тогда решу, куда мне идти?» – «Легко. Только судить надо не по своим поступкам, а по своим намерениям».
   – Ты до сих пор себя винишь?
   – Если честно, да. Особенно теперь, когда я понимаю, как много можно изменить, если вести себя по-другому. Если быть более внимательными.
   – И как много?
   Кристина улыбнулась. Похоже, я прикоснулась к ее самой любимой теме.
   – На следующий день на меня накричал начальник, договоры пришлось отправлять с задержкой, и я забыла про погибшего мужчину. А через несколько дней подруга предложила поехать с ней в детский дом – отвезти подарки и пообщаться с детьми. Я никогда не думала о чем-то подобном, об интернатах знала только из фильмов. Мне виделось, что там все дети голодны и бедны. Я боялась, что не выдержу этого и расплачусь. И именно поэтому решила согласиться: мне казалось, я таким вот способом искуплю свою вину перед тем мужчиной.
   – Давай угадаю: ты подсела сразу же?
   – Откуда ты знаешь?
   – Знаю.

   Я действительно знала, какой силой обладают детские дома и интернаты.
   Впервые я попала в небольшой сельский детдом несколько лет назад. В феврале, аккурат во время финансового кризиса в стране. В планах была полная неопределенность, шел мокрый снег, мы ехали в холодном автобусе, доверху наполненном фруктами, сладостями и гуманитарной помощью. Рук не хватало: каждый из нас нес по три-четыре пакета. Замерзшая, я стояла перед детьми и пыталась улыбаться.
   Я не знала, что им говорить и как себя вести. Мне казалось, что передо мной – самые несчастные в мире создания, и я должна одним словом повернуть их жизнь к лучшему. Принять решение я не успела: трое девчонок начали крепко обнимать меня и спрашивать о том, как меня зовут, чем я занимаюсь и какая музыка мне нравится. Я была шокирована такой откровенной и повышенной тактильностью от чужих людей, пусть и детей. У них абсолютно отсутствовал кинестетический барьер, они могли трогать, прикасаться, гладить по волосам, брать за руку, целовать и все это – бесконечно. И было им три года, семь или тринадцать – их пальцы держали меня так крепко и по-настоящему, как младенцы хватаются за одежду или волосы мамы в первые месяцы жизни. Для меня, человека, выросшего в стандартной полноценной семье с отцом и матерью, такая тактильность – практически шок.
   Мы уезжаем из родительского дома, живем сами или со своим мужчиной, но постепенно забываем, как это – прикасаться без цели, без стремления соблазнить этого человека или влюбить в себя. Гладить кого-то по волосам и протягивать ему руку – просто так. Просто потому, что вы сейчас рядом. Прикосновения – как альтернатива словам.
   Я стала ездить в детдома каждую субботу, и уже через полгода осознала, что общение с детьми стало для меня наркотиком. Я физически скучала по ним, я хотела видеть их чаще.
   И, конечно, это случилось: я полюбила одну из девочек. Ее звали Настя, ей было двенадцать лет. Она улыбалась и была на удивление гибкой: шпагаты, «колесо», сальто ей давались безумно легко. Она знала, что я восхищаюсь этим, и при встрече обязательно показывала мне очередной трюк, который успела изучить за время, что мы не виделись. Я всерьез думала о том, чтобы удочерить ее. Мешал закон и обстоятельства: у меня не было ни своего жилья, ни достаточного уровня дохода.
   А потом что-то произошло внутри меня, и я перестала ездить. Ответ появился не сразу. Я поняла, что ездила в детдом не для того, чтобы подарить свою заботу и поддержку, а для того, чтобы получить ее. Самую искреннюю заботу в чистом виде.
   Когда я осознала то, что дети стали давать мне больше заботы, чем я могу дать им взамен, мне стало трудно к ним ездить. Я стала подключаться к помощи дистанционно, но навещать лично перестала.
   Может, это неправильно, но – честно. Честно перед собой.
   И, как бы это ни звучало, мне кажется, что подсознательно мы ездим в детские дома именно за этим: там нам протянут руку. Руку, которой, быть может, нам так не хватает в жизни. Без преувеличения – такие дети однозначно могут научить заново прикасаться к людям.
   А мою Настю усыновили итальянцы. Но ее фотографию, подписанную корявым детским почерком будущей звезды легкой атлетики, я храню до сих пор.

   – Как часто ты стала ездить?
   – Каждую неделю. Чаще не позволяла работа. Там был мальчик. В свои шесть лет он почти не разговаривал, не умел различать цвета и считать. Когда я попросила его взять зеленый карандаш в руки, он не смог. Он не знал, что в мире существуют цвета. В детский дом его привели соседи: родители мальчика принимали наркотики и постоянно пропадали где-то. Он мог целые дни проводить сам, питаясь сырым рисом. Он мог говорить только односложные слова, например, «дай», «не хочу». По развитию он не превосходил трехлетнего ребенка. Через два месяца наших регулярных поездок он впервые рассказал нам стишок, который смог выучить. А через полгода – стал звонить мне на телефон и задавать длинные вопросы, рассказывать о себе. В восемь лет он все-таки смог поступить в школу наравне с остальными. Глаза Кристины сверкнули уверенностью. – Однажды он позвонил мне и сказал, что решил строить красивые дома, когда вырастет. Чтобы по всему городу было много красивых зданий. Это было самое крутое «спасибо», которое я слышала в свой адрес. И тогда я поняла, как легко изменить мир к лучшему.
   Мы по-прежнему были одни в парке. Лишь вдалеке виднелся силуэт старушки, отмеряющей с помощью коричневой палки свои медленные и короткие шаги. В воздухе пахло корой и землей, а чай в термосе был таким же теплым. Я слушала Кристину и думала о том, что полностью уничтожить негатив в мире – невозможно, но преумножить добро – вполне реально. А какую ставку делаете вы?
   – Вот так два мужчины всего за несколько месяцев кардинально изменили твою жизнь к лучшему.
   – Да. Причем сами того не желая. Теперь меня было не остановить. С тех пор я стала чаще разговаривать с незнакомыми людьми в метро. Всегда говорю «будьте здоровы» или «давайте я вам помогу». Но тут нужно осторожно: многие и вовсе отказываются. Мы стали бояться добра больше, чем ненависти.
   – Кристи, – я подвинулась ближе и прижалась к ней своим плечом. – Ты говоришь грустные вещи, а мне все равно хочется улыбаться.
   – О, значит, я исправно выполняю свою миссию.
   – А в чем она заключается?
   – Я думаю, в том, чтобы распространять добро и позитивные эмоции. И это не только моя миссия. Мне кажется, у всех людей это заложено внутри, просто в разных масштабах. Кто-то говорит «доброе утро» посетителям в магазине, кто-то – создает протезы, кто-то – ухаживает за чистотой в подъезде.
   Я вспомнила сотни трогательных роликов, которые массово распространяются в сети. Люди плачут, когда смотрят их, и клянутся себе, что прямо завтра начнут вести себя точно так же. Но сентиментальность рассасывается вместе с ночью. Утро напоминает нам, что мы хотим новый телефон, а не улыбку от прохожего.
   – Ты сейчас состоишь в каком-то фонде? Как ты помогаешь людям?
   – Нет. Фонд – это больше статус, а мне это не нужно. Я продолжаю приезжать в детдома с разными группами волонтеров, проведываю стариков, болтаю с беспризорниками, говорю девушкам в метро, что у них красивые глаза. В общем, все на бытовом уровне, и на это надо совсем мало времени, так что я успеваю заниматься и своей основной работой. – Кристина засмеялась. – Когда что-то становится твоей привычкой, у тебя всегда найдется на это время.
   – Добро стало твоей привычкой.
   – Нет. Моей привычкой стала улыбка людей.
   Я тут же превратилась в сгущенку и растаяла. Какой же это дар – знать человека, которому хочется, чтобы ты улыбался.
   – Люблю тебя, моя Ганди.
   И это была чистая правда.

Глава 4
Смысл женщины

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Яна
   Возраст / 29 лет
   Профессия / содержанка
   Семейное положение / свободное
   Материальное положение / достаточное
   Жилищные условия / своя «студия»
   Дополнительные бонусы / стремление к смыслу

   Осень была очень кстати. Я заприметила отличный желтый шарф в магазине и черно-белые перчатки в крупную клетку. Мне никак не удавалось найти причину купить их, а тут случился октябрь. Как только холодный ветер стал утренней нормой, я тут же помчалась за обновками. Дождь противно брызгал в лицо, а мокрый асфальт прилипал к ботинкам, когда в кармане неожиданно завибрировал мобильный. Звонила девушка. Быстрым и уверенным голосом она сказала, что у нее есть для меня интересная история. «О чем?» – спросила я. «О том, как меня содержат чужие мужья», – ответила она.
   Мы договорились встретиться сразу же, буквально через пару часов. Я улыбнулась своему отражению в случайной витрине. Зря люди так не любят осень. У меня вот новый шарф и новая история.

   – Больше всего на свете я ненавижу «имитацию нежности»: когда для того, чтобы зацепить мужчину, приходится заказывать бокал вина, а хочется – пива или водки, а потом сидеть и, томно прихлопывая ресницами, улыбаться его шуткам, таким же плоским, как гладильная доска. Какое счастье, что нам с тобой не нужно соблазнять друг друга, – Яна скинула с плеч тяжелое пальто и опустилась в кресло напротив меня. У нее было каре из светло-русых волос и прямая челка, скрывающая брови. – А еще больше меня бесит знаешь что? То, что мы, по сути, вообще всю жизнь вынуждены что-то имитировать перед мужчинами. Потому что, как только ты превращаешься в обычного человека, ему становится скучно. Все эти критические дни, слезы, температура… Перестаешь притворяться Еленой Прекрасной – перестаешь нравиться.
   – Ну, если мужчине приятно – почему бы не притвориться? Мужчины – они ведь тоже люди. Нельзя быть эгоисткой.
   – Вот именно. А большинство женщин – маниакальные эгоистки. Поэтому в мире всегда будут любовницы, готовые притворяться.
   К нам подошел официант. Мы изучили меню и пришли к мысли, что если нам не нужно соблазнять друг друга, то почему бы не выпить? К тому же нам предстояла довольно откровенная беседа. Мы сделали заказ, и уже через несколько минут на столе стояла бутылка просекко и закуска.
   – Слушай, а ты как Опра Уинфри? [9 - Опра Уинфри – (англ. Oprah Gail Winfrey; род. 29 января, 1954) – известная американская телеведущая, актриса, продюсер, общественный деятель, ведущая ток-шоу «Шоу Опры Уинфри». Журнал Forbes назвал ее самой влиятельной знаменитостью в 2010 году. Состояние Опры оценивается в $2,7 миллиарда, больше чем у какой-либо другой женщины в шоу-бизнесе. Она является первой и единственной чернокожей женщиной-миллиардером в истории.] Люди рассказывают тебе свои истории, и после этого всем становится лучше?
   Я рассмеялась и взяла кусочек любимого соленого сыра. Мои друзья в последнее время действительно так называли меня. Мне льстило, конечно. Но не потому, что Опра – одна из самых богатых и знаменитых женщин мира, а потому, что она умеет слушать. А люди же больше говорят. Ходят мимо друг друга и говорят, говорят без умолку (и часто без толку). И каждый хочет, чтобы его услышали, но как – если все только говорят? А потом мы стареем и наконец-то замолкаем. Но слушать оказывается некого – люди, они же смертные.
   Впрочем, от гонораров Опры я бы тоже не отказалась.
   – Да, Яна, мне бы очень хотелось, чтобы после этого всем становилось лучше. Ну, или хотя бы тому, кто рассказывает историю. Вот тебе лично станет легче?
   – Проверим.
   Дождь усилился. Наш столик находился так близко к большому окну ресторана, что порой я забывалась и ощущала себя на улице. К реальности возвращал запах еды, которую с удовольствием поглощали гости заведения. Я улыбнулась: осень – идеальное время для неожиданных знакомств.
   – Яна, давай начнем.
   – Давай. Наверное, стоит сразу сказать все, как есть, а не ходить вокруг да около. Я – содержанка. Та самая женщина, с которой проводят свои ночи женатые мужчины. Они приходят, немного беседуют со мной, ужинают и выпивают, а потом я приглашаю их в свою постель. И еще кое-что: они полностью меня содержат. Другого источника дохода у меня нет.
   – Ты встречаешься только с женатыми мужчинами?
   – В основном да.
   – Почему?
   – Потому что они умеют по-настоящему ценить время, проведенное со мной, ведь иногда на все у нас есть только пара часов. Холостяки в этом плане страшно избалованы, их нужно завоевывать. Ну, знаешь, прыгать над ними с погремушкой в руках и надеяться, что им захочется поиграть с тобой. С женатыми все иначе. Да и в сексе они, как правило, с большим азартом соглашаются на эксперименты: однообразие семейной жизни толкает их на риск, – Яна говорила быстро и четко, как будто заранее знала, что я буду спрашивать ее именно об этом. – А еще они более щедрые. Семья учит их делиться. Особенно хорошо, если у него есть дети: они делают мужчину сентиментальным, и он легко может увезти свою любовницу в Париж только ради того, чтобы выпить с ней шампанского в дорогом отеле, из окна которого видна освещенная десятками фонарей Эйфелева башня или открывается роскошный вид на Монмартр. Когда-то здесь вспыхнула страсть знаменитого художника Модильяни, [10 - Амеде́о (Иеди́дия) Клеме́нте Модилья́ни (итал. Amedeo Clemente Modigliani, 12 июля 1884, Ливорно – 24 января 1920, Париж) – итальянский художник и скульптор, один из самых известных художников конца XIX – начала XX века, представитель экспрессионизма.] а теперь и этот мужчина соблазняет свою любовницу. Что может быть пафоснее и сексапильнее?
   – Модильяни? А кто ты по образованию?
   – Придется признаться. Искусствовед. Так что, в принципе, работаю по специальности: изучаю романтизм в современном обществе.
   Яна иронично хохотнула.
   Я почувствовала азарт. Так бывает, когда у тебя вызывает интерес незнакомый человек. Неосознанное такое внимание, скорее всего, оттого, что происходящее не вписывается в общепринятые рамки.
   Умением жить за чужой счет гордиться не очень принято, а тем более со вкусом рассказывать об этом на диктофон журналисту. Такая странная форма эксгибиционизма: смотрите, у меня есть то, что вам не понравится!
   На этом держится практически вся журналистика и (в основном коммерческое) искусство. Смотреть на то, что вызывает недоумение, близкое к осуждению. Смотреть, а потом рассказывать об этом другим. Чтобы с каждым пересказом внутри теплилось ощущение собственного превосходства на фоне этого безобразия. Отдельная удача, если этот эксгибиционист начинает запутывать следы. Содержанка – понятно, плохо, почти унизительно, в наше-то практически побежденное феминистками время. Содержанка с образованием искусствоведа – уже дерзко и уже вызывает вопросы.
   – А сейчас у тебя есть мужчина?
   – Да. У него жена, двое детей и отличное чувство юмора. Мы с ним замечательно проводим время.
   – Какая ты интересная. И надо же: содержанка-искусствовед. Я думала, что они все умерли еще в Венеции, несколько столетий назад. А ты вот – осталась жива. С одной стороны, я тебя понимаю: женатые мужчины часто очень привлекательные, потому что если кто-то согласился стать его женой, значит, что-то же в нем есть? Но, с другой стороны, с чистоплотной, – он сначала в ней, а потом – в тебе. Ну, или наоборот. Не смущает?
   – А еще он засовывает себе в рот сомнительные ложки и вилки из ресторанов, которые не всегда усердно помыты, пожимает чьи-то потные руки, а потом ими же хватает меня за щеки, сморкается и порой забывает почистить зубы – с кем не случалось такого? В общем, даже если бы он никогда в жизни не спал с другой женщиной, он – сплошная ходячая бактерия. Так что тут или не вдаваться в подобные размышления, или пить натощак и перед сном мирамистины. [11 - Мирамистин – лекарственный препарат, предназначенный для лечения и профилактики инфекционно-воспалительных заболеваний различной локализации, в том числе передающихся половым путем.] Поэтому нет, не смущает, – Яна взмахнула ладонью, и в воздухе заблестел большой желтый камень, гордо сидевший на ее кольце.
   – А как насчет желания быть единственной женщиной?
   – Как хорошо, что ты завернула в эту сторону. У меня есть мысль на этот счет, – Яна посмотрела на меня так, словно собиралась передать ключ от тайны сотворения мира. – Я думаю, что быть единственным – это чисто мужское стремление, которым их наделила природа. Женское стремление – быть защищенной и обеспеченной. Все. Иногда мужчина хочет набить морду своему начальнику, а вместо этого идет спать со мной. Потом одевается, завязывает на шее этот дурацкий галстук, как будто петлю затягивает, и сквозь зубы приговаривает, как он ненавидит этого какого-нибудь Ивана Петровича. А я киваю и отвечаю: «Приходи завтра, я утку приготовлю, а потом сделаю минет». И он приходит, потому что ему нужно эту ненависть куда-то деть. Почувствовать себя значимым, выиграть время, чтобы понять, как поступить. А жена даже при всем желании так сказать не может: у нее дети, дом, учительница младшего сына – ничего не смыслит, порошок закончился, а старшая дочь хочет сделать пирсинг в своем юном носу. И она если и соглашается на секс, то только в позе уставшего бревна. Ей вообще плевать на его начальника. Для нее – по сравнению с пирсингом дочери – это вообще не проблема. Мне тоже плевать на его начальника, но плевать по-другому, и у меня есть время и силы притворяться, что это не так. Вот мужчина и заводит любовницу: просто потому, что ему нужна поддержка в виде легкого и хорошего секса. И ничего личного. Только секс. И знаешь, сколько сейчас таких мужчин? Очень много.
   – То есть ты считаешь, что все дело в простом хорошем сексе без обязательств.

   – Конечно. Мужчина заводит любовницу, потому что у него проблемы на работе, а не потому, что он не любит свою жену и хочет от нее уйти. А когда проблемы на работе рассасываются, он уходит от любовницы. Если он, конечно, умный. И вот согласись: мужчине же необходимо иногда сразу две женщины. А женщине достаточно и одного. Это к твоему вопросу, хочется ли мне быть одной-единственной.

   – Не знаю. Я сама еще не решила.
   – Хорошо, поставим вопрос иначе: вот если ты всецело любишь мужчину и хочешь быть только с ним, более того – ты уже с ним, и у вас семья, и у вас все реально хорошо, но для того, чтобы так было и дальше, ему нужно иногда, раз в несколько лет, спать с другой женщиной, потому что у него бизнес с мудаками, ты пойдешь на это или гордо хлопнешь дверью?
   Я упала внутрь себя и задумалась. Хотелось соврать, но просекко не позволяло.
   – Да, вероятно, я пойду на это.
   Яна зачем-то взяла мою ладонь в свою руку и крепко сжала.
   – Это правильный выбор. Потому что любит он – тебя.
   – Слушай, а они тебе говорят, что любят тебя?
   – Некоторые говорят, но я не придаю этому вообще никакого значения. Потому что любить – это ложиться с тобой в одну постель даже тогда, когда ты болеешь и на лбу у тебя платок со спиртом. А мои мужчины даже не знают, когда мне нездоровится. Они мной восхищаются, потому что я всегда хорошо себя чувствую, но не любят.
   – Какая ты… рассудительная. То есть в тебе совсем нет эго?
   – Это объяснимо: у меня нет семьи и работы, а значит – есть время умнеть. Ты уже сегодня вспоминала про венецианских куртизанок. Так вот, они были умными по той же самой причине – у них имелось на это время. Это была их работа.
   Впервые я посмотрела фильм «Честная куртизанка» [12 - «Честная куртизанка» – (англ. Dangerous Beauty) – фильм режиссера Маршалла Херсковица, снятый в 1998 году, экранизация биографии венецианской куртизанки Вероники Франко.] в десять лет. С тех пор образ Вероники Франко стал для меня примером идеальной женщины, ведь она безупречно владела двумя самыми непростыми искусствами: поэзией и интимным удовольствием. Второй раз мне довелось пересмотреть эту картину уже в двадцать пять, и я лишь утвердилась в своих симпатиях к ней. Хотелось также владеть словом и телом. Однако внешние обстоятельства были против этого плана: я была вынуждена пойти работать, едва окончив школу, чтобы оплачивать учебу в университете, так что времени на дополнительное образование в сфере искусства не было. Сейчас, ввиду отсутствия семьи, все свободное время я посвящала именно литературе, музыке и кино, но и тут время сыграло против меня: современному обществу уже не совсем нужны женщины, которые могут увлечь своими талантами, интеллектуальными беседами или дать мудрый совет. А как было бы здорово, если бы это вдруг снова стало важно.
   – Слушай, а ты разговариваешь с ними? На интеллектуальные темы? Они просят у тебя совета?
   – Нет, так глубоко – нет. Времена, когда в женщине видели такой смысл, прошли.
   – С этого места подробнее.
   Яна приосанилась. Было очевидно, что внутри нее живет множество прочитанных книг и важных цитат.
   – Умная женщина действительно может сказать нужные слова, чтобы помочь расслабиться, принять важное решение или собраться с силами. Но для того, чтобы она стала такой, ей нужно время: на чтение книг, общение с людьми и самообразование. Думаешь, просто появилась фраза: «за успешным мужчиной всегда стоит мудрая женщина»? Ничего не бывает просто так. Да, современные мужчины любят говорить о том, что согласны с этой поговоркой и что они ценят умных женщин. Но при этом совершенно не против, чтобы их жены вкалывали в этих проклятых душных офисах, истерили от совещаний с клиентами вместо занятий искусством, а по-настоящему умных женщин вообще обходят стороной, как картину Босха: вроде и красиво, и талантливо, но непонятно, как это улучшит твою жизнь и куда его повесить в квартире. Гнусный мир двойных стандартов.
   – Да, это похоже на то, когда говорят, что «в женщинах для меня важна только душа, внешность не имеет значения», но при этом рассматривают красоту души только среди красавиц.
   – Именно. Из тебя выйдет отличная любовница! – Яна подняла бокал в воздух, освещая зал вокруг нас своими яркими зелеными глазами.
   – Не уверена. На эту роль мужчины выбирают длинноногих, с большой грудью и ямочками на щеках.
   – Холостяки – да. А вот бывалые и семейные, те, которые заводят любовницу не для имиджа, а для себя, выбирают тех, с кем им снова интересно жить. В этом случае фигура не имеет практически никакого значения. Достаточно быть просто ухоженной, в меру стильной и внимательной. И беседовать на философские или культурные темы с ними совершенно не обязательно. Хотя, согласна, было бы здорово, если бы мужчины снова разговаривали с нами.
   – Я говорила с мужчинами на протяжении двух лет для своей первой книги. Это действительно потрясающее времяпровождение. Чистой воды платонический оргазм.
   – Вот видишь. Главное, никогда не говорить с ним о том, о чем ты можешь поговорить со своей подругой. Иначе он станет твоим другом.
   С новым шарфом на плечах и с распущенными волосами мне казалось, что прямо сейчас я – героиня романов Франсуазы Саган. [13 - Франсуа́за Сага́н (фр. Françoise Sagan, настоящая фамилия – Куаре; 21 июня 1935, Кажар – 24 сентября 2004, больница города Онфлер, Нормандия) – французская писательница, драматург, в 1985 году удостоена премии князя Монако за вклад в литературу.] Со смутной улыбкой и каким-то совершенно спокойным пониманием правды: говорить с любимым человеком – не означает озвучивать все, что у тебя происходит в голове, а любовь и счастье – это не синонимы.
   – То есть ты признаешь мужскую измену и даже поощряешь?
   – Для начала нужно разобраться с дефиницией этого слова. В моем понимании измена – это подпитка мужского эго. Что, между прочим, помогает сохранить семью. Вот, кстати, еще один аргумент в пользу того, почему я завожу романы только с женатыми: их измена в большинстве случаев звучит как попытка сохранить брак. А вот когда начинают ходить налево еще неженатые или те, кто еще даже не живет вместе, – тут сразу глухо. Тут нет чувств.
   – Тогда мужская измена – это желание оставить все, как есть? – мне не нравилось и одновременно забавляло то, что Яна отвечала на мои вопросы туманно-уклончиво.
   – Абсолютно. А женская – это, наоборот, желание перемен: обратить на себя внимание, показать, как ее обидели, изменить отношение к себе. Ну что я банальностями сыплю, ты же и так это знаешь.
   – Не знаю. Я никогда никому не изменяла, – я гордо погладила пузырьки просекко, лениво рассматривающие меня из бокала. – Быть может, пока что. Знаешь, измена, конечно, очень странный способ поменять свою жизнь. И, пожалуй, самый легкий. Можно сделать себе кофе, выйти на балкон, закрыть за собой дверь и не выходить оттуда, пока не станет понятно, что именно тебя не устраивает в жизни и что необходимо сделать с этими неправильностями. А можно пойти трахаться с чужим человеком.
   – Да, Тамрико. Этим люди и отличаются друг от друга: кто-то ищет сложные пути, кто-то – легкие. А кто-то вообще не ищет.
   – В твоем случае стать содержанкой было каким путем?
   – Легким.
   – А поступить на искусствоведа?
   – Тоже. На тот момент там был низкий конкурс.
   Мы замолчали и стали есть сыр с зеленью. Я до сих пор не умею правильно реагировать, когда человек рассказывает мне неудобную правду о себе.
   Я знаю, как вести себя, когда меня обманывают, когда мне льстят, хитрят, лукавят, но когда говорят неудобную правду о себе же – не знаю. Рассыпаюсь, как стеклянная кружка, что ударилась о твердую поверхность.
   – Спасибо за честность, – наконец-то произнесла я.
   – Ты же просила быть искренней в этом своем проекте.
   – А зачем ты вообще решила все это рассказать?
   Яна внимательно посмотрела на меня. Она была одета в светло-бежевую блузу и красные брюки. Редкая порода женщин, в которых сочетается элегантность и простота одновременно. Я не знала Яну на вкус, потому что была знакома с ней всего несколько часов. Я еще совсем не решила, соглашаться с ее мыслями или нет. Но мне чертовски импонировало то, что у нее были свои правила жизни.
   – Я решила рассказать это тебе, потому что не согласна. Не согласна с местом женщины в этом конкретном мире. Ее место в спальне и в культуре. Но только не в бизнесе. Зачем это придумали люди: женщины-адвокаты, женщины – генеральные директора, женщины – аккаунт-менеджеры?
   – Но есть же примеры выдающихся женщин-врачей, которые спасли сотни жизней.
   – Таких – единицы, а в современном бизнесе работают тысячи женщин, которым объективно никогда не стать выдающимися в этой сфере. Более того: большинство из них ненавидят свою работу и выполняют лишь бы как.
   – Но рук не хватает. Представь себе, если все эти тысячи женщин завтра займутся семьей или искусством, – огромное количество компаний придется закрыть.
   – И правильно. Огромное количество компаний – это клоны, они создают товары и услуги, без которых общество вполне могло бы прожить. Ты вообще в курсе, сколько всего ежедневно вываливается на свалки? В то время как африканские дети играют углями и головешками, многие европейские дети отрывают головы своим сто тринадцатым куклам с одной и той же прической на этой самой голове. Товаров и услуг слишком много, но нам их все равно навязывают – потому что деньги. А вот в искусстве рук действительно не хватает. И не путай сейчас шоу-бизнес с искусством.
   – Ты предлагаешь полностью переформатировать общество?
   – Я высказываю свое мнение. Разве не об этом твой проект – услышать голос разных женщин? И я не предлагаю переформатировать. Я предлагаю хотя бы задуматься об этом. О смысле женщины.
   Я сделала глоток. Дождь стучал по асфальту совсем рядом, было прохладно. Мы слишком много думаем про смысл жизни, почти никогда – про смысл человека. Антилогика. Потому что смысл жизни – это абстракция, а смысл человека – это его действия. Это такой хитрый тест: ты ищешь или делаешь?
   – И в чем, по-твоему, смысл женщины? Ты наверняка об этом думала.
   – Созидать. Гармонизировать. Улучшать. Сострадать. Работа в бизнесе уничтожает эти свойства на корню. Офисные разговоры, клиенты и законы продаж съедят тебя. И хоть ты тысячу раз наряжайся в юбку-карандаш и туфли-«лодочки», выходи замуж и рожай детей – твой смысл будет утрачен.
   – Что, помимо мужского удовольствия, созидаешь ты?
   Яна молча взяла в руки мобильный телефон и углубилась в него. Через пару минут я увидела на дисплее несколько девушек на холстах. Одна из них была с тонким носом и хрупкими запястьями, другая – неспокойными волосами, третья – очень спешила, это было видно по глазам.
   – Это кто?
   – Преимущественно мое альтер-эго. Но есть и реальные женщины, которых я случайно встретила на улице или где-то еще.
   – Это ты рисовала?
   – Да. Насмотрелась разного во время обучения в университете, а потом и сама, когда путешествовала по странам со своими любовниками. Решила, что тоже что-то могу.
   – Определенно что-то можешь, – я кивнула. Это не были гениальные полотна, от которых захватывало дух, но на них точно хотелось остановить свой взгляд. Может, это и были шедевры. А может, и просто мазня. Творчество – это всегда чувства автора, и кто я такая, чтобы судить об их качестве? – Ты прямо Фрида Кало. [14 - Фри́да Ка́ло де Риве́ра (исп. Frida Kahlo de Rivera) Койоакан, Мехико, 6 июля 1907 – 13 июля 1954), – мексиканская художница, наиболее известная автопортретами.] Альтер-эго на картинах.
   – Ну, нет. Мне же не больно. У нее были стальные спицы в спине, и с семнадцати лет она почти не двигалась. И вместо того, чтобы отпустить с миром этого мудака Диего Риверу [15 - Дие́го Ривера (исп. Diego María de la Concepción Juan Nepomuceno Estanislao de la Rivera y Barrientos Acosta y Rodríguez (8 декабря 1886 – 24 ноября 1957) – мексиканский живописец, муралист, политический деятель левого толка, муж Фриды Кало.] на все четыре стороны, она любила его до потери жизни. Впрочем, он пережил ее всего на три года. Так что, возможно, он был не таким уж и мудаком.
   – Ты кому-то показываешь эти картины?
   – Только друзьям. Иногда дарю кое-что тем из них, кому нравится этот стиль.
   – А как насчет выставки?
   – Благотворительной или социальной – да. Иначе это превратится в бизнес. А мое отношение к женщине в бизнесе ты знаешь.
   Я снова всмотрелась в картины Яны. Некоммерческое творчество – слишком тонкое для многих удовольствие, и еще меньше людей смогли вообще испытать его при жизни.
   – Думаю, многие, послушав нас, скажут, что большинство женщин и так являются содержанками.
   – Вот и прекрасно. Плохо то, что эти женщины стыдятся этого и пытаются скрыть под маской успешного офисного работника. К чему эти прятки? Люди считают, что неработающая женщина – это плохо, потому что рассматривают только одну сторону – финансовую. Мол, она не приносит в дом денег, но потребляет. Никто не заходит дальше: сколько женщина при этом отдает в культуру, уют, воспитание детей, то есть в благоустройство мира. Работа съедает часть качества этих усилий, и в итоге проигрывает кто? Не отдельный мужчина, не отдельная женщина. Общество. Весь мир.
   Официант поспешил обновить наши бокалы. Возможно, Яна была против гендерной эволюции. А возможно, нам просто и вовсе не нужна эта эволюция. Но если в конечном итоге выигрывает мир, я готова рассмотреть каждую страницу предложенного манифеста.
   – Яна, а ты когда-нибудь любила?
   – Нет. Возможно, именно поэтому мне так легко рассуждать на все эти вопросы. Поживем – увидим, – Яна откинула челку с глаз и, в очередной раз блеснув глазами, подняла бокал. – За то, чтобы в нашей с тобой жизни всегда был смысл.

Глава 5
Дать себе шанс

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Наталья
   Возраст / 38
   Профессия / экономист
   Семейное положение / любима и люблю
   Материальное положение / заслуженное
   Жилищные условия / двухкомнатная квартира
   Дополнительные бонусы / блеск в глазах

   Наташа, конечно, не сразу согласилась рассказать о себе для моей книги. Потом она все же кивнула, но нам никак не удавалось синхронизировать кривую наших графиков. Я совсем отчаялась, когда вдруг зазвонил мой мобильный. Наташа звала меня в гости на яблочный пирог и побеседовать. Я быстро надела свое любимое бело-синее платье и накинула коричневое пальто.
   Я немного волновалась. Я действительно очень хотела услышать ее историю. Потому что она здорово рискнула, имея уже взрослую дочь, но, похоже, не напрасно.

   – Я почти отчаялась. Это очень приятный сюрприз. Особенно учитывая то, что за окном – ноябрь.
   Наташа улыбнулась и провела меня в гостиную. В комнате пахло цветами и было довольно тепло. Большой угловой диван, фотографии на комоде, стол с четырьмя стульями и занавески на больших окнах. Мы были на шестнадцатом этаже, и настроение у меня было приподнятое.
   – Я не собиралась, если честно. Это ведь так интимно – говорить о своих отношениях на диктофон. Но потом решила, что стоит. Потому что ты мне нравишься. И потому что говорить я буду больше не о нас, а о предрассудках.
   Ухоженная, с неизменным французским маникюром на ногтях и всегда в платье, Наташа три года живет с мужчиной, с которым ее разделяет двенадцать лет. Ей – тридцать восемь, а ему – двадцать шесть. Из этой истории можно было бы снять неплохое кино, но пока получалась лишь одна глава для моей будущей книги.
   – О чем угодно, Наташа. Предрассудки – просто отличная тема. Но начни с того, как вы познакомились.
   – О господи! Я так и знала. Ты же журналист. Тебе нужны детали.
   На столе уже стоял яблочный пирог и две чашки. Конечно, меня интересовали отдельные пункты истории. Не каждый день встречаются люди, готовые забыть про общественное мнение. Их пример может стать чем-то наподобие методички, и в этом плане детали играют главную роль.
   – Хорошо, я расскажу. Тогда мы сначала выпьем чаю, а на потом – у меня есть чудесное вино. Чтобы быть готовой ко всем твоим вопросам.
   У нее были темные волосы и светящиеся глаза. Меня всегда это интересовало – как можно сохранить радость взгляда после всего, что происходит вокруг? Гадость людей и усталость способны высосать любой свет. И обычно все происходит наоборот: светящиеся волосы и темные глаза. Я не знаю, насколько они являются зеркалом души, но вот отражением качества жизни – определенно.
   – Ты, кажется, вполне довольна происходящим. Как это у тебя получается?
   – Так, Тамрико, давай по порядку. Сначала мой фирменный пирог, потом, как мы с ним познакомились, а потом – разберемся со всем происходящим.
   – Отличный план.
   Я взяла в руки приборы и приготовилась слушать.
   – Это случилось три года назад. Я поехала вместе с подругой отдыхать на море. Все стандартно: август, все планы по работе на осень очерчены, самое время искупаться. Дочка поступила в колледж и была в лагере. Мое любимое время в году.
   – Август?
   – Да. Он для меня как Новый год: надо подвести итоги, открыть бутылку шампанского и загадать желание. В общем, мы поехали в Грецию. Номер был комфортный, с видом на море. Закат солнца, пляж… После городского асфальта и машин – это просто счастье какое-то. Рай, упавший с небес на землю.
   Пирог был очень яблочный и вкусный, а Наташа – нежной. Я поймала себя на мысли, что хотела бы быть похожей на нее. Женщина-шаль, женщина-рассвет, женщина-облако. Легкость и возраст, оказывается, все-таки совместимы.
   – Все понравилось: и местная еда, и погода. Для гармонии не хватало только курортного романа. Чтобы поцеловать утром, а потом еще раз поцеловать вечером, а потом еще раз – глубокой ночью. В общем, чтобы целоваться постоянно. Для этого нужно так мало усилий, но это делает день совершенно другим. Ума не приложу, почему люди так мало используют этот прием.
   – Иногда людям просто некого поцеловать.
   – Это неправда. Поцеловать всегда есть кого. Да вот консьержку хотя бы.
   – Не все из них будут в восторге от этого.
   – Сначала – нет, а потом привыкнут. Ну, если к грубости привыкают, то и к нежности – тоже? Что за мания сразу рассматривать только негативный вариант? Мне кажется, мы совсем перестали быть тактильными. А ведь на самом деле мы помним только те прикосновения, которые случились вне постели. Они более четкие.
   Вероятнее всего, Наташа хотела сказать об искренности. Чем искреннее человек, тем легче ему прикасаться. Потому что открытость не предполагает фидбэка. Трогаешь другого человека, а приятно – тебе. Все равно что прикасаешься к самому себе. Мы так только и жили, когда были младенцами: весь мир исключительно на ощупь. Так и повелось: на кончиках пальцев хранится все, что хотят сказать глаза. Но вместо того, чтобы обнять, мы начинаем говорить, и часто – не те слова. В любой непонятной ситуации – обнимай человека. Обнимай до тех пор, пока все в жизни не станет понятым.
   – Каким был твой первый муж?
   – Занятым. Я не знаю, как у нас получилось зачать ребенка, – Наташа хохотнула. – Он был хорошим человеком, но адски занятым. Крик Лолы его раздражал, он никак не мог сосредоточиться на работе. Поэтому он однажды решил, что будет лучшим вариантом жить отдельно от нас.
   – Ты так спокойно об этом говоришь.
   – Всякое бывает. В конце концов, он оставил нам эту квартиру, а сейчас без напоминаний оплачивает учебу Лолы в университете.
   – Это был достаточный аргумент, чтобы ты простила его?
   – Это был достаточный аргумент, чтобы я понимала, что все могло быть гораздо хуже. Он был моей первой любовью, мне тогда было двадцать два года – когда мы разошлись окончательно. Я была абсолютно уверена, что встречу кого-то еще лучше. Я только не думала, что это произойдет через десять с лишним лет.
   Если бы мы знали, сколько нам предстоит ждать, – сохраняли бы мы решимость? Сколько времени уйдет на то, чтобы возглавить компанию, написать книгу, достроить дом, выучить язык, встретить своего человека? Ждать исполнения своего желания – самое тоскливое в мире занятие, убивающее всякий стимул. А потом и вовсе выясняется, что вся суть заключалась не в достижении цели, а в событиях и чувствах на пути к ней. Потому что желаний на самом деле не существует. Есть планы.
   – Ты ждала новых отношений?
   – Очень. Никто не хочет быть один. А я еще и спешила: у меня маленький ребенок на руках, никакого опыта работы. Но я скажу тебе, что спешить в любом деле – самое антиэффективное занятие. Я уже через год после развода съехалась с мужчиной. Ему было тридцать шесть лет. Мне казалось, что это очень благородный и ответственный возраст. Я с ума сходила от его седины на висках и умных разговоров. А еще он был очень начитанным. Я была честно уверена, что вытянула счастливый билет.
   – Влюбилась?
   – Да. Без любви у меня не получается. Я не могу без этого ощущения, когда все кажется красивым и лучше, чем часто есть на самом деле. Мне очень нравится чувство влюбленности, и я стараюсь не забывать его и находиться в нем почти постоянно.
   – Это и есть твой секрет? Ты отлично выглядишь. Этот блеск в глазах.
   – Наверное… Не знаю. Только всякий раз, когда оканчивался мой роман, я находила, во что влюбляться. В фильм, в какую-то музыку, в ремонт в квартире…
   – Влюбляться в ремонт?
   – А почему бы и нет? Выбирать плитку, обои, занавески, наблюдать, как все преображается. Ругаться иногда с работниками, это да. Но результат!
   – Отсыпь мне чуть-чуть своей любви к жизни.
   Наташа засмеялась и откинула челку со лба.
   – Набирай полные карманы. А если серьезно – это очень легко. Есть секрет. Надо просто не думать о плохом.
   – Ах, вот оно в чем дело, – я обронила в воздух свой сарказм и тут же спрятала его обратно, да поглубже. Так уж повелось у людей: все рецепты счастья очевидны и оттого почти не используются. Как потертые книги, которые годами стоят на самом видном месте в витрине, теряют свой цвет на солнце, а их никто не берет. Быть простым – не модно.
   – С ним не сложилось?
   – С тридцатишестилетним? Нет. Он хоть и не был таким занятым, зато любил критиковать. Упреки вылетали из него так же просто, как слово «привет». Я не так готовила, не так сидела на стуле, не с теми подругами общалась, не так гладила его рубашки. Я не знаю, как он вообще мог ложиться в постель с женщиной, которая, в его понимании, делала буквально все в этой жизни неправильно. Впрочем, ситуация в нашей постели его как раз, наоборот, похоже, очень даже устраивала, – Наташа кокетливо дотронулась до сережки в виде маленькой звездочки, а потом отрезала еще один кусочек пирога и положила его мне в тарелку. Видимо, спешила сменить тему. – Мы, конечно, расстались. А потом был Владислав – красавец слегка за сорок. С двумя детьми от первого брака и достойным банковским счетом. Еще один «идеальный» вариант. Но отчего-то ему совершенно не нужен был секс. Я могла по пальцам пересчитать моменты нашей близости, а мне было только двадцать шесть.
   – Ты его просто не любила.
   – И это верно. Я усердно продолжала обращать внимание на мужчин, которые казались мне подходящими. Подгоняла их под какие-то надежные критерии вроде стабильной работы. У меня же дочь, и я хотела еще детей. Но у каждого человека есть свой подвох. Мы думаем, что точно знаем, кто нам нужен в пару, а на самом деле – ничего не знаем.
   Я тоже всегда выбирала не тех. Считайте это моим хобби. Я находила среди мужчин отличных собеседников, крутых любовников и харизматичных бизнес-лидеров, а потом лепила на них пометку «мой будущий муж». Только потому, что он хорошо говорил, умел заниматься сексом или зарабатывать деньги. А ведь человек должен нравиться в собранном состоянии, а не его отдельные части. Люди – не конструктор с гарантией.
   – Ты, по крайней мере, пыталась.
   – Я тоже себя этим успокаивала. А потом решила расслабиться: встречу – значит, встречу. В конце концов, у меня есть дочь и квартира – это больше, чем у многих людей, которых я знала. Слушай, а ведь прозвучало как тост. Приступим к вину?
   Наташа подмигнула мне и вышла из комнаты. Это, конечно, было ее преимущество: обезоруживающий оптимизм. Много ли людей предпочитают верить, что им и так повезло, когда никак не получается достичь желаемого? Нам всегда мало, даже когда много.
   Наташа поставила на стол два бокала на тонких ножках.
   – И сколько ты расслаблялась?
   – Несколько лет. До, собственно, поездки в Грецию. Там я и встретила его. Он был в белой рубашке и спросил, который час.
   – Это была любовь с первого взгляда?
   – Боже упаси. Это был студент, приехавший отдыхать с друзьями. А может быть, и с родителями. Я ответила ему и направилась в свой домик. В следующий раз мы встретились уже глубокой ночью, в почти пустом баре. Мне не спалось, и мы поговорили. О разном, друг о друге. Его звали Игорь, ему было двадцать три года. Оказалось, что мы живем в одном городе, это сблизило общение. И у него была родинка над губой – не знаю, почему я запомнила это. А еще он постоянно говорил «what ever». У него был отличный английский, и разные словечки постоянно проскальзывали, но это – чаще всего. Такой он был, молодой и современный.
   – А ты разве нет?
   – У меня дочь поступила в колледж. Я по вечерам разбирала ее душевные драмы. Мне казалось, что мои романы уже в позапрошлой жизни. Серьезные романы, я имею в виду.
   – Тебе было всего тридцать пять.
   – Дело не в возрасте. Постепенно привыкаешь. Начинаешь делать множество вещей самостоятельно и ощущаешь себя очень взрослой. Женщине нельзя давать слишком много самостоятельности, иначе она начинает считать себя чересчур умной и глубокой, – Наташа хохотнула.
   – Он казался тебе глупым?
   – Скорее наивным. Из серии «все еще впереди». Мы встретились через пару месяцев уже в городе, совершенно случайно, на выходе из супермаркета. Он взял у меня мой номер телефона, сказал, что нам нужно обязательно снова поговорить. Я без задней мысли дала. А он взял и действительно позвонил. Сумасшедший. И гораздо умнее, чем я, – Наташа умела быть простой. Мне кажется, ей это даже нравилось. Никакого надрыва, она была как песчаный пляж у моря, по которому можно идти всю жизнь.
   – То есть тогда у вас ничего не было?
   – Нет, конечно. Ничего. Он пригласил меня в ресторан в центре города. Мы опять много говорили. Я совершенно не рассматривала его как потенциального кандидата, и, видимо, поэтому мне удалось увидеть в нем человека, а не комплект удачных качеств.
   Я выпила. Хорошее вино можно научиться выбирать, а человека – никогда. Любой фасад может обвалиться, а за любым забором может оказаться сад. Нельзя выбрать человека, можно его только найти. Не держите двери запертыми слишком долго.
   – Я все жду вашего первого поцелуя.
   – А я вот не ждала. Я как-то вдруг даже испугалась, что он может случиться. Но после третьего бокала вина мне показалось, что это может произойти. Он, конечно, был молодым, но все равно мужчиной. И я все время смотрела на эту его родинку. С ума сойти. А потом он сказал мне, что ему очень неловко, но он очень хочет меня поцеловать. А потом спросил, хочу ли я этого. И я, знаешь, опешила. Уже две жизни никто из мужчин не спрашивал меня о том, чего хочу я. Кажется, никому раньше не приходило в голову, что я тоже живая.
   Я невольно улыбнулась. Конечно, да. Чтобы удивить даже самое снобское сердце, достаточно всего лишь первым сделать то, что никто не делал прежде. То, о чем ты уже и сам забыл мечтать.
   – Ты ему разрешила? – спросила я, хотя ответ был очевиден.
   – Я ему все разрешила. Это было сильно неосмотрительно – так быстро разрешать все. Но я не строила никаких планов на следующий день, на следующую встречу. Я хотела целый вечер ощущать себя женщиной. Это было приятно, и мне не хотелось останавливаться. Но я, правда, не строила никаких планов.
   – Еще бы. Обжигаясь, начинаешь видеть в каждом и всех оборотня, который после твоего согласия из вполне человека превращается в обычного хищника.
   – А он, представляешь, опять позвонил. И мы стали видеться несколько раз в неделю. Он выглядит старше своего возраста, но люди все равно замечают разницу. Что я старше. Смотрят.
   – Когда ты поняла, что «да»?
   – Наверное, когда он утром попросил меня помочь ему вечером выбрать в магазине рубашку к костюму. Я его тогда серьезно переспросила: «Ты действительно хочешь, чтобы я тебе в этом помогла?» А он ответил: «Я бы очень хотел, чтобы ты помогала мне всю оставшуюся жизнь».
   Наташа опустила глаза. Она была немного старомодна в своем романтизме. Хотя и еще довольно молода. Это было так мило: с одной стороны, она смущалась, подходя к самому интимному, а с другой – не побоялась рискнуть и пойти против собственных стереотипов.
   – И как – помогаешь?
   – Надеюсь, что да. Он сейчас в командировке в Германии, а я ухаживаю за его аквариумом. Вместе с собой он перевез ко мне в комнату огромный планктон подводного мира. Мои родители и Лола сильно удивились моему выбору. Но им хватило воспитания молчать, хотя бы в его присутствии. А позже – просто привыкли. Ко всему же привыкаешь, поэтому нет никакого смысла обращать внимание на чужое мнение. Привыкнут. А если не привыкнут, то ты начнешь спокойнее носиться к негативу.
   – «Главное – вообще не думать о плохом».
   – Точно! А вот его родители оказались крепким орешком. Мама, конечно, особенно. Она звонила мне и уговаривала оставить его в покое. Оскорбляла, пугала плохой кармой. Но я все терпела. Мне было важно, что я была уверена в своем решении быть с Игорем. Я себе это разрешила. Я не чувствовала себя униженной, старой или какой угодно. Мне хоть и было страшно, но я решила попробовать раз в жизни поступить не так, как раньше. И теперь мне кажется, что если в важных ситуациях поступать не так, как обычно, то всегда получается удачно.
   – Ты об этом хотела поговорить, когда в самом начале говорила про предрассудки?
   – Да. Не нужно бояться, если твои желания не совпадают с желаниями окружающих. Не нужно бояться, если ты вдруг полюбишь не самого красивого, или не самого богатого, или не самого подходящего по возрасту мужчину. Это не от отчаяния. Это от умения слышать себя. Жизнь пройдет, надо, чтобы в ней была настоящая близость. В конце концов, это и есть самое важное: чтобы обязательно было кому помочь выбрать рубашку и кого-то интересовало, чего хочешь ты. А ты будешь отвечать, что у тебя уже и так все есть. Даже аквариум в спальне. Игорь и правда дал мне больше, чем я ожидала. Так случается, если пойти на свидание с мужчиной, в которого ты совсем не влюблена. И я до сих пор помню, как впервые увидела его родинку над губой.
   Я захотела запомнить Наташу, даже если мы с ней никогда больше не увидимся. Люди приходят и уходят из нашей жизни. Никто никому ничего не должен и у каждого свой жизненный опыт. Но если у этого человека искренне горят глаза, почему бы не вспоминать их всю оставшуюся жизнь?

Глава 6
Запах детства

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Лора
   Возраст / 36 лет
   Профессия / эколог
   Семейное положение / замужем, четырнадцатилетняя дочь
   Материальное положение / выше среднего
   Жилищные условия / дом в пригороде Лондона
   Дополнительные бонусы / благодарность прошлому

   Зимой было мало желающих встретиться со мной на интервью, и я кидалась на каждое предложение, словно голодная хищница на свежую антилопу. Уйти от моих назойливых вопросов было трудно: я жадно искала новые женские подробности, чтобы насытить свою вечно любопытную утробу. Быть может, это был знак свыше, что пора успокоиться и начать жить своей жизнью, но тут появилась Лора. Стоя в зимнем пальто посреди холодной улицы, она позвала меня выпить что-нибудь согревающее.

   – Хорошо, что ты смогла. Я улетаю уже на следующей неделе.
   – График, конечно, плотный, и холодно – лишний раз не хочется выходить на улицу. Но все же, – соврала я. Я заскучала по интересным беседам, и мне хотелось интриги.
   – Тогда давай выпьем глинтвейна и согреемся.
   Лора подмигнула мне. Мы виделись всего несколько раз, но нам не удавалось поговорить дольше пяти минут. Она знала обо мне только то, что я – брюнетка и журналистка, я про нее – то, что она высокая и замужем.
   Официант быстро принес нам два прозрачных бокала из плотного стекла. Характерный запах апельсина и корицы повис над столиком.
   – О чем твоя история?
   – Все просто: я люблю одного мужчину всю свою жизнь.
   – Своего мужа?
   – Нет.
   Я приподняла правую бровь. Казалось, что напротив меня сидела героиня долгого сериала: там всегда любят не того человека, не те события и не ту страну. Да еще и всю жизнь.
   – А сколько это в цифрах – «всю жизнь»?
   – Мы познакомились, когда нам было по шесть лет. Он был новеньким в нашем дворе. Переехал вместе с родителями в наш дом и впервые вышел гулять на улицу. Помню, что был в белой футболке и кепке. Мы не очень-то приняли его в свою тусовку, – Лора засмеялась. – Но он вышел гулять и на следующий день. Паша. Так его зовут.
   – Почему вы не вместе?
   – У каждого человека должна быть несбыточная иллюзия. Ты смотрела фильм «Мосты округа Мэдисон»? [16 - «Мосты округа Мэдисон» (англ. The Bridges of Madison County, 1995) – кинофильм Клинта Иствуда, основанный на одноименном романе Роберта Джеймса Уоллера.]

   Однажды в моей жизни случились «Мосты округа Мэдисон». Не важно, смотрели ли вы этот фильм с Мерил Стрип и Клинтом Иствудом, читали ли одноименную книгу Роберта Джеймса Уоллера, но такие истории в действительности случаются. Правда, у меня были не мосты, а мощеные улочки, и совсем не в Мэдисоне.
   Мы провели три глубоких и искренних дня вместе. Он гладил мои волосы, а я держала его за руку. Сначала мы очень много говорили, не решаясь прикоснуться друг к другу. Это было платоническое удовольствие от человека: его голоса, жеста, взгляда. Мы говорили обо всем.
   Он рассказал мне о самом личном, о том, как на его глазах умерла мать. Он плакал в этот момент, превратившись в маленького мальчика. Он был тогда абсолютно уязвимым, и это было тогда признаком самого чистого доверия, которое только возможно между двумя людьми.
   А потом мы расстались, так же, как в фильме. Я вдруг испугалась того, что никогда нам не будет настолько хорошо, насколько было в эти дни. Потому что не может быть хорошо всегда. И потому что быт съест наши ощущения. И потому что лучше сохранить эти чувства искренними, чем дать им испортиться. И я так боялась, что он узнает мои недостатки, что я перестану быть для него до конца непознанной.
   А он испугался того, что в связи со своей такой же, как у героя Клинта Иствуда, нестабильной жизнью он не сможет дать мне комфорт и уют, дом и семью. Что не сможет стать для меня спокойствием. Я помню, как он сказал: «Теперь мы всегда будем думать о том, какой была бы наша жизнь, если бы мы решились. И, конечно, мы будем представлять самый лучший из вариантов». Через несколько часов я улетела в другую страну.
   Да, безусловно, я смотрела этот фильм.
   – Двадцать первый век на улице, а люди до сих пор такие романтики, – я вздохнула.
   – Дело не в романтизме, а в стимуле жить.
   – То есть?
   Мне казалось, что Лора подготовилась к интервью и точно знала, что хотела сказать. Это сильно облегчало мою задачу. Порой мне приходилось двигаться по миллиметру, чтобы прийти к смыслу беседы. Иногда мои собеседники битый час ходили вокруг да около.
   – Наши родители подружились и отдали нас в один класс. На первой в моей жизни школьной линейке мы стояли рядом. Правда, он был слишком высоким по сравнению с остальными, поэтому его посадили отдельно, за последней партой. Именно оттуда он потом кидал в меня маленькие шарики из бумаги. Спустя много лет он объяснил мне, что это было ради того, чтобы я обернулась и он увидел мое лицо.
   Меня словно обняли теплые руки. Невозможно не растекаться, когда перед глазами появляется детская любовь. История, когда для полного счастья достаточно просто видеть каждый день одно и то же лицо. Не прикасаться, не целовать – просто видеть. Та самая чистота ощущений, не оскверненная влагой похоти.
   Моя школьная любовь была светловолосой и сладкой. Он подкладывал мне в сумку конфеты, а я делала вид, что не знаю, кто это делает. Господи, я бы сейчас все отдала, чтобы в моей сумке лежали «случайные» сладости, а не мобильный телефон.
   – Я на него не обращала внимания. Он был слишком тихий и какой-то хороший. Он вообще всегда все делал тихо, но уверенно. А потом связался с мальчишками из «Г» класса. Они баловались сигаретами, сидели на бровках в спортивных костюмах и играли на гитаре. А мы все время ходили мимо них в обтягивающих лосинах и топиках, чтобы было видно пупок. Иногда они становились стеной посреди дороги и не пропускали нас, а мы силой наваливались на них, пытаясь прорваться. Эти прикосновения тогда для нас были верхом эротизма. Первой из нас поцеловалась, конечно, Рита. Она была нашей главной красавицей в классе.
   – А ты?
   Лора была довольно хороша собой. Русые волосы, большие глаза, четкие губы. В этот момент я подумала о том, что ко мне на интервью только такие и приходили. Не было ни одной гламурной штучки или папиной дочки. То ли им было лень со мной разговаривать, то ли они просто не видели смысла в этих беседах. Отчасти были правы: точный смысл я на тот момент еще и сама не сформировала.
   – А я завидовала ей ужасно. Тоже хотела сидеть на бордюре и, подогнув колени, целоваться. А еще грудь большую хотела и сигарету в руки.
   – Родители вряд ли одобряли это.
   – Но это вовсе не останавливало меня. Чуть постарше, когда мне было тринадцать, я научилась вылезать из окна своего второго этажа, как только достаточно стемнеет, – Лора подмигнула мне. – Он всегда уже ждал меня. И я совсем не боялась.
   – То есть ночью?
   – Конечно, иначе в чем смысл? У нас был небольшой лесок через два квартала. Кусты, деревья, кирпичи – идеальное место для посиделок в темноте. Пока Рита целовалась, я подкидывала палочки в костер. Остальные девочки постоянно крутились вокруг Паши, но он на них не обращал внимания. Так мы могли просидеть до самого утра. Даже если было холодно.
   – И без шапки, и без теплой обуви. В тринадцать греет ощущение какой-то бессмертности.
   – И Пашкина куртка, все же, тоже. Ближе к утру он всегда молча накидывал мне ее на плечи, – Лора вздернула правым плечом, как бы в доказательство. А быть может, она до сих пор ощущала, как к ней прикасалась теплая штормовка. У каждого есть такие прикосновения, которые не забываются, которые словно вчера. – Помню, как однажды он, забирая куртку, сказал мне: «Она теперь постоянно пахнет тобой». Хотя пахла она, конечно, больше костром. Просто хотел сказать что-то эдакое, взрослое, как из кино. Нам было по тринадцать.
   – Не терпелось стать взрослыми?
   – Разве это было возможно вытерпеть? Мне виделась огромная драма в том, сколько всего нам было не дозволено в силу возраста. И воспитания. Мы были из приличных, хороших семей. Ты помнишь, что наши родители дружили? В девятом классе они отправили Пашу вместе со мной к бабушке – помочь выкопать картошку. Мы сидели на бревнах, выброшенных возле забора. У него пальцы были все в земле и мошка на щеке. Я начала стряхивать ее, и он меня поцеловал. Это было мое первое взрослое прикосновение к мужчине.
   Глинтвейн продолжал дышать на нас. От этого еще более казалось, что нас за столиком больше, чем двое. Порой мы и представить себе не можем, в каких уголках мира одновременно присутствуем благодаря людям, которые нас вспоминают.
   – Конечно, дальше этого тогда дело не зашло.
   – Пока что все звучит очень спокойно. Я не могу понять, где подвох?
   – Родители. Они решили, что мне нужно учиться за границей. Поэтому следующие несколько лет я безвылазно сидела над книгами и практически жила у репетиторов.
   – Родители бывают просто удивительны в своем стремлении дать нам то, чего им самим не хватало в детстве.
   – Абсолютно. Моя мама мечтала учиться в Лондоне. Так что она сама выбрала мне и вуз, и факультет.
   – А ты не хотела этого?
   – Я боялась, – Лора посмотрела на меня, и в эту минуту я увидела перед собой шестнадцатилетнюю девочку с неумело накрашенными глазами. – Я отлично знала английский, но мне было очень страшно ехать туда одной. До этого я никогда не выезжала даже за пределы города самостоятельно. А здесь перелет на самолете в несколько часов.
   – Ты говорила об этом с мамой?
   – Конечно. Она ответила: «А бегать по ночам через окно тебе не страшно?» И в этом она была, кажется, права. Но это мне сейчас, в свои тридцать шесть, понятно.
   – А тогда? Душераздирающая музыка в плеере, слезы в подушку, решение ненавидеть родителей до конца жизни?
   – Да.
   Я знала миллион таких историй. В половине из них родители ломали жизнь своего же ребенка, в другой половине – выворачивали на нужную орбиту. И первые, и вторые при этом желали исключительно добра.
   Говорят, что угадать невозможно. Но мне почему-то кажется, что в итоге выигрывали те дети, которые не только прислушались к родителям, но и осознали, что это всего лишь толчок, а по жизни – все зависит только от их решения.
   – Ты простила их за то, что не оставляли выбора?
   – Давно. Все вообще сложилось очень хорошо. Паша сказал мне, что я вернусь и все будет прекрасно. Я поверила. Потому что он мало говорил, но если уж – то наверняка. К тому же в свои семнадцать он выглядел как вполне взрослый мужчина: высокий, крупный, с уверенной щетиной. Ему просто хотелось верить.
   – Нам всегда хочется верить, когда люди озвучивают наши же желания.
   – Я тогда еще как-то совсем не думала о будущем и о семье. Но я была абсолютно уверена, что мы еще увидимся.
   – А ведь, черт возьми, так бывает: некоторые вещи мы из ниоткуда знаем наверняка. Интуиция? Уверенность?
   – Скорее, вера.
   Я глотнула глинтвейна. Между верой и уверенностью – пропасть. Уверенность основывается на фактах, а вера – на интуиции. Именно поэтому она так часто бывает безосновательной.
   Первую можно воспитать, вторую только почувствовать. Разум, соприкасаясь с ощущениями, и порождает то самое «знание из ниоткуда».
   – Мы переписывались, конечно. Сначала каждую неделю. Я писала трактаты, он – отвечал на них в паре предложений. И слава богу – ошибок у него был миллион! Он поступил на техническую специальность, но на втором курсе его отчислили за пропуски занятий. Мне так написал, что по этой причине. Паша тогда занимался продажей частей к велосипедам и их ремонтом. Он все время проводил в этом «вонючем гараже». Так мне про него однажды сказала мама по телефону. Я не знала, что значит «вонючий гараж». Все свое свободное время я проводила вместе с друзьями в кофейнях, булочных и парках, которые пахли очень приятно. И я уже совсем не помнила, какой был запах у Паши.
   Я попыталась вспомнить запахи людей, которые были мне дороги, но мне сильно мешала музыка. С первым снегом в каждом кафе можно услышать Фрэнка Синатру. «Let it snow», «Fly me to the Moon» (играла сейчас). Отличный выбор, я не спорю, но слишком очевидно для зимы. Музыка не давала мне сосредоточиться на прошлом, а может, я просто не хотела вспоминать.
   – Я все писала ему про своих друзей из Лондона, Гамбурга, Варшавы… Рассказывала о том, как там, в Англии, все здорово придумано, сколько фестивалей и концертов, сколько разных людей на один квадратный метр. И однажды он написал мне, что у него появилась девушка. Это было примерно спустя год, как я приехала туда учиться. И меня, знаешь, как будто ударили, – Лора на секунду закрыла глаза и снова открыла их. – Что-то опустилось из головы куда-то вниз, к низу живота, и стало тянуть меня к земле. Паша – какая-то девушка. Паша – какая-то девушка. Паша – какая-то девушка. Ни о чем другом я не могла тогда думать. Мне никогда не приходило в голову, что у моего Паши, которого я знаю с пяти лет, может появиться какая-то девушка. Это была даже не ревность, скорее шок. Я не предполагала и не знала, как вести себя в такой ситуации. Сейчас понимаю, что такое случается в восьми случаях из десяти, но у меня не было никакого жизненного опыта. Любой шаг казался же навсегда. Хотелось лечь на пол – не знаю, почему на пол – и уснуть. Я не знаю, почему такой шок был, ведь у нас как таковых и отношений не было, никакого секса еще. Не знаю… Может, я просто впервые столкнулась с тем, что ничто не вечно и люди меняются?.. Я стала больше учиться, а потом за мной начал ухаживать Алан. А Паша женился, потому что его девушка ждала ребенка. Мы стали переписываться раз в несколько месяцев.
   – Когда вы увиделись в следующий раз?
   – На его свадьбе. Я приехала вместе с Аланом. Паша был почему-то в синем костюме, а на его белой рубашке были такие маленькие перламутровые пуговицы. Я заметила их, когда подошла ближе, чтобы поздравить. Свадьба была кошмарной: напились все, кроме невесты и меня. Она была беременна, а я… я просто не хотела. Когда родилась их дочь, мы с Аланом тоже поженились.
   – Ты любила его?
   – Алана?
   Я кивнула.
   – Да. Он потрясающий. Он надежный, сильный, заботливый, умеет делать сюрпризы, с ним хорошо в постели. С ним вообще хорошо. И так было с самого начала. Он носит шарф, когда становится холодно. Часто целует меня в затылок, обнимая за плечи. У него есть родимое пятно на груди – я обожаю его рассматривать и целовать, – Лора указала пальцем на кусочек сердца. – Он сделал мне предложение, когда мы поехали на каникулы в Португалию. Это случилось в кафе. Деревянные столики, полненькая женщина с длинными черными волосами исполняла фаду, мы пили вино. И вдруг он мне говорит: «Ты выйдешь за меня замуж?»
   Англия, Португалия – вот уже почти три часа, как я легко перелетала из одной страны в другую. Порой, для того чтобы путешествовать по миру, достаточно иметь хорошего рассказчика рядом. У сказочников были ковры-самолеты, у меня – люди-рассказчики.
   – Ты не сомневалась, выходить ли за него замуж?
   – Не сомневалась. Я любила Алана и люблю сейчас. Просто я всегда помнила про Пашу, – Лора замолчала. Это было такое молчание, которое громко говорило – «я хочу кое-что рассказать, но не знаю, поймешь ли ты». Знакомый взгляд, знакомое чувство. Та самая тишина, которую я много раз слышала внутри себя.
   – Однажды я приехала к родителям, когда моей дочери было три года. Почти пять лет мы не виделись. Только поздравляли друг друга с днем рождения и Новым годом. Мы столкнулись с ним в магазине. Разговорились, был ноябрь, и он пригласил меня к себе. Его жена вместе с детьми – у него еще сын родился – уехала к бабушке. Он рассказал мне все. Его дочь почти не слышала от рождения, и сейчас он работал почти круглосуточно, чтобы накопить на ее лечение. Он клялся мне, что обязательно даст ей хорошую жизнь. Про своего начальника, который вложил деньги не в то русло, и теперь их компания терпит большие убытки. Про свою мать, которая высадила перед домом сад с цветами, а подростки уничтожили его. Про жену, которая прекрасно запекает мясо. Про фильм, который он посмотрел еще месяц назад, но до сих пор находится под впечатлением. Я слушала его, и мне казалось, что за все время нашего знакомства он сказал меньше слов, чем сейчас за пару часов. У него появились седина на висках и морщины вокруг глаз. Он очень много курил. А потом мы начали целоваться. Я целовала его, снимала с него свитер, сжимала его руки и вдруг вспомнила его запах. Это был запах костра, прохлады и детства. Все произошло очень быстро. А когда я одевалась, он сказал мне: «Я люблю тебя с того самого момента, как в первый раз увидел во дворе. Если ты захочешь, мы будем вместе. Просто начнем жить вместе». Сначала я почувствовала огромное счастье: наконец-то. А потом через минуту поняла: мы любим друг друга, потому что никогда не были вместе. Мы помним друг о друге только хорошее, мы никогда не видели другой стороны. Мы еще не разочаровались друг в друге.
   Я улыбнулась. «Мосты округа Мэдисон» могут случиться с каждым. Нам будет настолько хорошо, что это будет казаться иллюзией.
   Будет проще отказаться, чем принять. Будет легче жить любым вариантом, в котором меньше риска.
   Почему я так ни разу тогда и не сказала ему, что скучаю? Как он выглядит сейчас? Что он сейчас делает? Вспоминал ли он обо мне хоть раз? Были бы мы счастливы, если бы все-таки попробовали? Сколько мостов нужно сжечь, чтобы научиться проходить их? Страшно.
   Страшно подумать, что на самом деле ты можешь прожить совсем другую жизнь, если рискнешь. С другой стороны, может быть, и нет никакого риска и это все иллюзия? Всего лишь запах детства?..
   Мы обе молчали, допивая уже далеко не первый бокал глинтвейна. Каждая из нас была сейчас в своей собственной точке мира. Я мысленно высаживала цветы на своих «мостах» в маленьком уютном городке Германии и надеялась – он вспоминал меня с улыбкой.
   – И я зачем к тебе пришла, – Лора развеяла нашу тишину. – Мы с тех самых пор больше не виделись и не общались. Но я всегда буду любить его, и именно эта близость делает меня способной сохранить свою семью. Потому что я знаю, что такое безусловная нежность. Я точно знаю: в сотнях тысячах километров есть мужчина, который чувствует ко мне то же самое. Понимаешь, некоторым из нас в жизни дается два человека – один для семьи, а второй – для сохранения иллюзии в сердце, ведь в любом браке любовь неизбежно исчезает с бытом и годами. И такая вот несбыточная мечта о чистом, иллюзорном чувстве помогает оставаться доброй и даже немного наивной.
   Иногда люди верят в свою иллюзию гораздо больше, чем в самого себя. Я не знала, насколько это правильно.
   Быть может, то, что не сбылось, действительно делает нас сильнее.
   Каждый сам выбирает свой способ быть. А любые мосты – только в нашем воображении.

Глава 7
Когда придет лето

//-- ДОСЬЕ --//
   Орфография и стилистика автора сохранены. Все имена изменены.

   Я не была знакома с Вероникой. И уже никогда не смогу с ней познакомиться, потому что она умерла два года назад.
   Мне написала ее подруга. На протяжении трех лет Вероника боролась с раком и последние месяцы вела дневник. Там она описывала все, что с ней происходит, и каково это – сидеть со смертью на одной лавочке, будучи еще живой. Записи из этого дневника я получила по электронной почте, одновременно со снегом за окном. Спустя несколько месяцев ее родители разрешили мне опубликовать часть записей Вероники, не указывая ее даты смерти. Мы решили, что с момента публикации этих строк она снова будет жива.

   «Я никогда не думала, что смогу прожить жизнь. Точнее, я никогда не думала, что смогу прожить ее так быстро. Мне двадцать лет, и оказалось, что все в этой жизни очень быстро. Кроме того времени, когда ты лежишь в больнице на белой кровати и ждешь, кого-нибудь ждешь.
   Мама приходит чаще всех. Сначала я постоянно злилась на нее. На ее слова, на ее призывы быть сильнее, на ее оптимистические планы, на книги, которые она мне приносила. Мне это все казалось такой глупостью. А теперь, чем дальше, тем сложнее мне отпускать ее руку. Как только она приходит, я хватаю ее за руку и крепко держу, пока она не соберется уходить. И так в жизни у каждого, пожалуй. Бегаешь по улицам, нравится какой-то мальчик, а родители кажутся такими смешными и непонятливыми. Какая рука мамы, если друзья уже собрались возле клуба. И он там. Мне его рука нужна, понимаешь, мама? А потом все меняется. Ты устаешь, тебе одиноко, ты чувствуешь, что все не так, и, возможно, ты скоро умрешь. Годы идут. Становится так страшно от этого. И люди вокруг такие чужие. И ты хватаешься за мамину руку и просишь ее «посиди со мной еще». Мама, посиди со мной еще.
//-- * * * --//
   Он, конечно, был. А я думала, что будет. Как-то совсем не понимаю, как мне удалось влюбиться в него. Конечно, у него самые красивые на курсе глаза, а еще он высокий и все время весело шутит. Всем с ним весело. Только учится он плохо. Но я вот все равно влюбилась. Мы с ним даже сидели вместе за одной партой на парах. Он ко мне часто прикасался – ручку взять, шепнуть что-то или просто так, даже не скрывая то, что я ему тоже нравлюсь. Я знала это. Конечно, я чувствовала, что я ему нравлюсь. И он мне тогда тем более еще больше нравился. Всю осень мы провели вместе. Больше, конечно, в компании с друзьями. Я никогда серьезно не встречалась с парнями. А что? Мне всего семнадцать было, я только в институт поступила. И тут влюбилась больше, чем тогда в школе, когда мне казалось, что точно навсегда. А оказалось, что навсегда – это сейчас. Потому что времени совсем не осталось, и я уже больше не успею полюбить кого-то другого. Да и зачем? Я всегда раньше думала: это так романтично, когда человек уносит имя любимого с собой в могилу. Тогда их любовь как будто бы становится вечной, даже если тот, кто остался жив, находит новую половинку. Так что хочу я того или нет, и хочет ли он этого, но наша с ним любовь теперь точно будет вечной.
   И это, правда, была очень хорошая осень. Я тут в больнице постоянно ее вспоминаю. Не проходит дня, не проходит часа, чтобы я не вспоминала. Мы ездили в парк за город и целовались там. Мы держались за руки под партой, хотя мне кажется, что преподаватели знали об этом. Я смеялась над его шутками, даже не смешными (конечно, иногда было и такое). Он был такой смелый при всех, а когда мы оставались вдвоем, почти всегда молчал. Мне нужно было ближе к нему подойти или сесть, тогда он становился смелее и обнимал меня или целовал. Он редко говорил мне что-то хорошее. Например, что я хорошо выгляжу или что я ему нравлюсь. Ну и ладно. Мне это и не надо было. Кому нужны эти слова? Я же знала, что нравлюсь. И он мне нравился. И целоваться нам было так приятно. Если бы я только оставалась жива, все могло бы быть еще лучше. Как иногда мало надо для счастья – всего лишь знать, что ты будешь жить. Это так мало и так много одновременно.
   А он ни разу за все эти два с половиной года не пришел ко мне. Не позвонил, не написал. Мама говорит, что он просто не может найти слов. И что так бывает. И что он испугался. Знал бы он, как страшно мне. Я же не знаю, что там? И спросить не у кого. Вот что потом? Как в том мире? Существует ли там любовь? Или просто – все? Но не может быть, не может быть так, чтобы просто раз, и все. И нет тебя. Я понимаю, как умирает тело, но я не могу понять, куда деваются мысли и сознания? Они же не могут исчезнуть? Поэтому я пообещала маме, что буду всегда рядом с ней и папой. И к бабуле буду заходить, смотреть, как дед играет в шашки. И к нему тоже, конечно, буду заходить. Несмотря на то, что он так ни разу и не позвонил.
//-- * * * --//
   У всех всегда все по-разному. Я сразу поняла, что это серьезно. Да, у меня и раньше кружилась голова и была сильная слабость, но когда это случилось, в конце зимы, и мне было семнадцать лет, я все равно сразу поняла, что это не то, что раньше. Врачи подтвердили это не сразу. Им нужно было убедиться.
   Начались бесконечные анализы. Я совсем не боялась. Не знаю почему. Мне хотелось быстрее вернуться в универ. Я спешила сдать все анализы. А потом подтвердили диагноз. И мне нужно было учиться дома. А потом я первый раз лежала в больнице. Но первый раз все казалось понарошку. Ангиной или воспалением легких. И я не боялась. И всем друзьям говорила, что скоро вернусь. Подружки писали мне, у меня был с собой компьютер. Только волосы жаль. Я не думала, что это случится так быстро.
   Впрочем, к лысине я привыкла тоже очень скоро. Так странно, как быстро мы ко всему привыкаем – даже к чему-то очень плохому. Очень-очень плохому. Я теперь ни уколов не боюсь, ни трубок, которые цепляют ко мне, к моим венам. Цепляют и цепляют. Хочу домой.
//-- * * * --//
   У всех все по-разному. Кому-то и правда помогает химия. Кого-то спасает вера. И болезнь каким-то странным образом отступает, и даже навсегда. А у кого-то прогресс очень быстрый. Я знаю такие истории.
   За время, которое я лежу в больнице, я много такого видела. Иногда привозят девушку с длинными волосами. Потом она ходит лысая и появляются синяки под глазами. Она вымученно улыбается, потому что сильно устает даже от этого, а губы становятся такими сухими. А потом ты узнаешь, что ее уже нет, она умерла ночью. И очень хорошо, что во сне. Но без волос.
   Может быть, хорошо, что он никогда ко мне не приходил.
//-- * * * --//
   Иногда приходят волонтеры и делают нам праздник. Но я почти никогда не хожу туда. Честно, это вообще не очень хорошая идея, приходить к нам. Спасибо им, и я благодарна за внимание, но я очень быстро устаю. А они стараются, чтобы я улыбнулась, а я же не могу. И многие тут не могут. Младшие чаще улыбаются. Может, для них и есть смысл стараться. Но я не хожу. Мне чем дальше, тем нужно, чтобы рядом была только мама. Самой тоже очень страшно.
//-- * * * --//
   Мне понравилось писать. Может, если случится чудо, я бы даже могла однажды написать книгу. Или хотя бы рассказ. Мне и в школе легко давались сочинения, но в моей семье никто никогда не писал, и я тоже не думала об этом. А тут нечего делать. Много пустого времени, когда ты просто лежишь и ждешь. А ждать очень быстро надоедает. И ты не спешишь никуда. И никто тебя на день рождения не позовет. Так что можно и правда не спешить. Поэтому здесь многие начинают чем-то заниматься. Рисовать или писать стихи. У меня со стихами очень плохо. И надоедает быстро. А вот писать могу долго, пока не надо будет идти на процедуры или спать не захочется. Я говорила подружкам, что пишу. Они просили дать почитать, но я пока не даю никому. Может, потом. Да я и сейчас просто все подряд пишу, а мне хочется написать что-то красивое, с сюжетом и хорошим концом.
   Хотя что такое хороший конец? Потому что мы же все знаем, что мы все рано или поздно умрем. Мы только никогда не думаем об этом, когда живем. Я, если бы думала, прожила свою жизнь совсем иначе. Я бы раньше написала книгу, я бы съездила в Африку и Бразилию, я бы поплавала с дельфинами, я бы переспала с ним.
   Как-то странно так никогда и не узнать, как это – заниматься любовью с мужчиной, просыпаться вместе с ним утром, готовить ему завтрак, целовать перед сном и обнимать его.
   Большинство людей делают это каждый день и даже не задумываются, как круто, что они могут это делать. Это, наверное, действительно очень здорово. Счастье в мелочах.
   Никакой захват мира или очень дорогой дом не сравнится с тем, что ты можешь сказать утром «доброе утро» любимому мужчине. Как же сильно я скучаю по тому, чего у меня никогда и не было в жизни! Но я убеждена, что это и есть счастье. Что мне бы очень понравилось жить с мужчиной и просто любить его.
//-- * * * --//
   Конечно, я задавала себе вопрос: «Почему это случилось именно со мной?» Точнее, я его задавала богу. Я стала спрашивать об этом, когда болезнь вернулась во второй раз. Тогда мне впервые стало понятно, что я, быть может, не смогу справиться, и началась обида.
   Мне стало очень-очень обидно, что мои подружки выбирают себе новые платья, а я хожу на химию. Я тоже хотела новые платья или джинсы, но еще больше я хотела волосы. И мне стало так грустно от этой мысли, от того, что у меня такие желания ненормальные. Кому придет в голову хотеть волосы?
   Я злилась на бога из-за этого. Постоянно плакала и ссорилась с мамой. Очень долго переживала, наверное, год.
   Каждый день я спрашивала бога: «Почему – я?» И никакие истории про высшее предназначение и то, что бог забирает лучших, мне не помогали. Когда ты умираешь и тебе очень больно, плевать на философию. А когда ты жив и здоров – тебе на нее тем более плевать. Так что вся эта философия – ерунда. А потом я просто устала плакать. И все. Ничего мне не помогло, и я не стала сильнее, как считали родители и подруги. Я просто устала плакать и от того, что каждый мой день был похож на предыдущий. Мои друзья веселятся, а я только плачу каждый день. И я перестала плакать. Еще стало очень жалко маму. Я подумала, что она тоже, наверное, плачет. Может, не каждый день. И мне очень захотелось, чтобы она улыбнулась. А после этого мне захотелось, чтобы меня никто не жалел. Чтобы когда меня не станет и меня вспоминали, то у людей возникала улыбка, а не слезы и тоска, и всем хотелось жить. Пусть моя смерть станет для кого-то новой жизнью. И я вот пишу это сейчас и не могу сказать, что мне совсем не грустно. Конечно, иногда я хочу заплакать. Но я не буду. Потому что в этом нет никакого смысла. Если в чем-то и есть смысл, то это в каких-то поступках, которые заставляют улыбнуться другого человека.
//-- * * * --//
   Мне сегодня снилось, что я летаю. А облака такие сиреневые. Нет, даже розовые, как перед ветреным днем. А внизу горы и лес. И так легко мне лететь, и так нравится это делать. И кажется: почему я раньше не летала? Это ведь так легко, оказывается! Просто делаешь небольшое усилие, отталкиваешься от земли – и летишь. Хороший был сон. Я проснулась и еще долго улыбалась. Ощущения оставались долго после сна. Наверное, бог хотел сказать мне, что все будет хорошо. И я подумала, что иногда можно быть счастливым, если просто целый день помнить хороший сон, который тебе приснился ночью. Как же это, оказывается, просто – быть счастливым.
//-- * * * --//
   Сегодня приходили мои подруги Оля и Яна. Они принесли мне книги. Олина собака родила щенков. Двоих уже забирают. Яна переводится в университет в Европе.
   Не так много с нашего курса решили идти в магистратуру. Многие устроились на работу и забрали диплом после четвертого курса. Маша и Катя вышли замуж. Неудивительно – обе очень красивые девочки.
   А про него я не спрашивала. Потому что я и так знаю то, что мне нужно знать, а больше – мне не нужно. Я спрашивала про июнь. Уже конец июня и на улице совсем тепло. В ботаническом саду, наверное, очень красиво. На рынке продают вишню и черешню, малину. А потом будут дыни и арбузы.
   Скоро все будет, главное дождаться. А мне холодно постоянно и уже совсем трудно писать. Но девчонки улыбались, и мама приходила. И жизнь продолжается. Каждый день в мире кому-то холодно, но лето все равно приходит. Лето обязательно приходит, если улыбаться».

Глава 8
Невыносимая абстрактность бытия

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Кира
   Возраст / 34 года
   Профессия / финансовый директор
   Семейное положение / свободна
   Материальное положение / спасибо, все хорошо
   Жилищные условия / своя однокомнатная квартира в центре
   Дополнительные бонусы / готовность жить с удовольствием

   Я любила встречаться с Кирой. Мы не были близкими подругами, но всегда с удовольствием ужинали в центре города. В последнее время наши с ней свидания стали происходить гораздо чаще: остальные выходили замуж, рожали детей, и круг моих вечерних собеседниц до невозможности сужался. Я даже думала, что пора бы и самой дать вечную клятву. Но Кира на этот счет имела свое мнение.

   – Знаешь, что самое интересное? Если я приду к одной из этих мамочек и скажу: «У меня на прошлой неделе был такой крутой роман с иностранцем, с бешеным сексом в кожаном купальнике, а по возращении за мной стал ухаживать еще один красавчик, который так классно целуется… Я так увлеклась, а у меня сдача проекта, каждый день брейншторм и атака со стороны клиента, подрядчики затягивают со сроками… Но что я тебе это рассказываю? Ты же всю жизнь замужем, а теперь еще и в декрете – тебе не понять. Вот разведешься – обсудим». Так вот, если я скажу ей все это, – буду стервой. А каждая из них, значит, имеет полное моральное право всякий раз говорить мне, что я ничего не смыслю в жизни, что смогу состояться как женщина, только когда рожу ребенка и выйду замуж, а сейчас… сейчас, увы, дни мои абсолютно бессмысленны. Несправедливо, – Кира взяла в руки сахарницу и щедро «накормила» чашку с капучино. Брюнетка с фарфоровой кожей, она удачно сочеталась со снегом за окном. Зима была в самом разгаре, и нам ничего не оставалось, кроме как согреваться в теплых кафе.
   – Несправедливо.
   – Я разошлась почти со всеми подругами на почве материнства. Впрочем, если смотреть с их стороны, то – на почве моей работы. И то и другое – верно. Потому что именно из-за этого люди и разрывают свои отношения: по причине разных интересов в жизни. Сейчас у меня нет ребенка, и я ненавижу все эти сопливые истории, но если завтра он у меня появится, я возненавижу всех карьеристок.
   – Завтра – не появится.
   – Звучит, как предложение пропустить по парочке коктейлей, – Кира подмигнула мне. Ей все было – предложение повеселиться. И если жизнерадостность передается по наследству, то Кире определенно стоило родить кучу детей.
   – Ты что же – совсем не хочешь замуж?
   – Приплыли. Вот от кого, а от тебя я этого не ожидала. Давай тогда говорить на привычном тебе языке. Сравним брак с работой. Так вот, я хочу работать, но я хочу работать там, где мне нравится, и получать определенный минимум зарплаты. А лучше – максимум. И пока что мне просто еще не встретилась такая вакансия.
   – Миллионы людей по всему миру работают там, где случается, чтобы не голодать.
   – Вот! Вот! – Кира победоносно зажестикулировала. – Времена, когда брак мог прокормить тебя, – прошли. Да и когда любовь могла насытить – тоже канули в Лету. Поэтому я просто хочу выйти замуж. Не непременно, а просто. Однажды.
   – Ты – сноб.
   – Скорее, реалист. Аккуратно посмотри влево. За барной стойкой брюнет в пиджаке. Видишь? Год назад я с ним переспала. Я выходила из бара, он вызвался подвезти. Секс был хороший, машина – тоже. Но он оказался женат. Точка.
   – Это ты к чему?
   Брюнет между тем был красивым. В пиджаке верблюжьего цвета и синих джинсах. Он пил кофе и разговаривал по телефону. На его отменной, крепкой мужской руке блестело обручальное кольцо.
   – К тому. Сколько по-настоящему гармоничных семейных пар ты знаешь?
   – Я не могу так сразу сказать. Это сложный вопрос.
   – Нет уж, женщина. Включила диктофон, значит, отвечай.
   Я стала копаться в мысленном справочнике под графой «женатики» в разделе «близкие знакомые». Туда попали те пары, которые я знала с момента их первого поцелуя и до публичных ссор на глазах у гостей. Да, случалось и такое. Орущие дети, не там выкуренные сигареты, не те разговоры, не тот оливье…
   – Знаешь, может, просто брак – он в принципе не может быть гармоничным как явление? Потому что это всегда столкновение гендерных интересов, столкновение секса и быта, свободы и обязанностей, детей и еще собственной дури в голове. Может, суть в том, чтобы научиться балансировать? Если это вообще возможно.
   – Так и скажи, что не знаешь абсолютно счастливых семейных пар. Я тоже не знаю. Но я не об этом. Я о том, что большинство женщин считают, что с замужеством исчезнет большинство их проблем. Что брак – это всегда хорошее решение. А это не так. Если у тебя по жизни проблемы, то с браком они только увеличатся. Се ля ви. Почему это так сложно понять? Но нет. Они все равно мчатся замуж. А когда выясняют, что это не Эдемский сад, начинают агитировать туда всех остальных. Пусть всем будет тяжело, не только ей одной. Тогда вроде как даже легче станет.
   Я расхохоталась. Киру вполне можно было снимать в одной из серий «Секса в Большом городе». [17 - «Секс в Большом городе» – (англ. Sex & The City]) – популярный американский сериал канала HBO, созданный сценаристом Дарреном Старом и сочетающий в себе комедию и мелодраму.]
   – Ладно. Бог с ними, с мужчинами. А дети?
   – Дети, дети… Мои все делятся на два лагеря. Одни считают, что я не могу иметь детей, вторые – что не хочу. Ошибаются все. Я, кстати, люблю детей. Просто понимаешь… – между нами повисла пауза. – Я не хочу рожать ребенка для себя. Чтобы оставить след, передать знания или считать себя полноценной. Я хочу родить ребенка для него. Для мужчины, которого я полюблю.
   – Один-один. Ты все-таки не так безнадежна, и в тебе есть зачатки романтика.
   – Только никому не говори. А если серьезно, то ребенок – это дар. Нельзя заводить его потому, что время или ты хочешь удержать мужчину рядом. Или из чувства социальной нереализации. Это вообще дикая гадость. Вот возьмем мою сестру. Она ненавидела свою работу и постоянно ссорилась с мужем на почве быта. Это были некритичные ссоры, но на семейном совете они решили, что ей нужно уйти в декрет. Что ребенок сделает ее счастливой. Но, блин, скажите мне, как пятидесятисантиметровая сосиска может изменить твою жизнь к лучшему? Он ждет, что это ты его сделаешь счастливым, а он еще ни черта не умеет. Как можно возлагать на ребенка такую миссию? Он ведь не далай-лама. Он может дать тебе силы и вдохновение, но делать счастливыми – миссия родителей, а не детей.
   Кира продолжала бомбить меня своим личным семейным кодексом. Частично мне нравились его статьи, но я все же занимала нейтральную позицию. Профессиональная деформация.
   – И что же твоя сестра? Ушла в декрет?
   – Да. И вот уже три года повторяется одно и то же. Я прихожу к ней в гости. Сначала она снисходительно оглядывает меня от кончиков пальцев до кончиков волос, а затем приглашает сесть за стол. За столом – не меньше трех десятков блюд ручной сборки и авторского подхода. Я восхищаюсь изобилием стола и делаю ей комплимент, хотя на самом деле половину из этих блюд даже не собираюсь пробовать. Просто не успею за один вечер. Мы садимся за стол, и тут она кладет руку мне на плечо и, склонив голову набок, мягко, но укоризненно говорит: «И когда, когда же ты уже, наконец, приведешь свою жизнь в порядок?» Я так же мягко убираю ее руку с плеча и отвечаю: «Пятнадцатое апреля следующего года тебя устроит?» Следующий час она, с изяществом свидетеля Иеговы, обсуждает прелести нового средства против детской простуды. А потом, прямо между винегретом и картошкой в фольге, она живо советует революционное средство против детской диареи. И я искренне понимаю, что детские проблемы со стулом – это серьезно, но почему она никак не может понять, что это не та самая тема для обсуждения за столом с гостями? Безусловно, у каждого своя религия. Но я бы придумала знак, ограничивающий такие проповеди в определенных местах и ситуациях.
   Я усмехнулась. Черт возьми, а ведь мы просто разные. Но почему это так задевает нас? Почему нам всегда кажется, что мы лучше знаем, как стоило бы жить и говорить другим?
   – Почему молчишь? – спросила меня Кира.
   – Думаю про пресловутый стакан воды в старости. Хотелось бы, чтобы было кому подать.
   – Господи, Тамрико, все очень просто. Просто в том плане, что каждый решает сам для себя, что ему важнее. С тобой все понятно: ты писательница, да еще и грузинка – у тебя в приоритетах беседы на веранде, семейные реликвии, муж – глава семьи. Но есть люди, для которых звезды выстроились иначе. Мне важнее видеть смысл во всем. И я не собираюсь страдать сейчас о том, что до сих пор не вышла замуж. И бросаться под первого встречного красавца не собираюсь. Я живу так, как складываются обстоятельства. А как только появится мужчина моей сборки, буду с ним. И если вдруг это случится до моего пятидесятилетия, я еще и рожу ребенка.
   – Это ты называешь «видеть смысл во всем»?
   Официант заменил наши чашки с капучино на кофе с коньяком. Был поздний вечер, и не хотелось даже думать о том, насколько ниже нуля опустилась отметка на градуснике. Февралю было наплевать, что мне нужно было взять материал для книги.
   – Да. Я хотела сказать, что, когда ты понимаешь, зачем живешь в данную минуту, во всех твоих действиях появляется смысл. Нельзя жить абстрактным «надо выйти замуж и родить». Надо заниматься тем, что тебе нравится в данную минуту, и кривая судьбы сама выведет тебя на подходящего человека. Подходящего твоему стилю жизни. Ну, или не выведет. Но, по крайней мере, ты занималась любимым делом. А если наоборот… – Кира наклонилась ко мне ближе. Как будто боялась, что ее могут посадить за разглашение государственной тайны. – Я имею в виду, если жить абстракцией о замужестве и детях, то, скорее всего, ты выйдешь замуж за такую же абстракцию, и гены у нее будут, – сама понимаешь.
   – Ты сейчас фактически запретила людям мечтать.
   – И это был главный урок в твоей жизни, дорогая. Мечтать – это значит немного не верить, что это может однажды сбыться. Поэтому надо строить планы, ставить цели.
   – Строить планы создать семью?
   – Ну да. Но уж точно не мечтать об этом. Или вот это, мое любимое: женщина мечтает выйти замуж за мужчину, с которым она встречается. Как об этом можно мечтать? Он что – священный грааль или миф, который еще нужно доказать? И что вообще в этом сложного – расписаться? Куда сложнее не расписаться с каким-то придурком.
   Я прилегла на спинку мягкого стула. А ведь правда: мечты и планы – пять букв и совершенно разные смыслы.
   – Меня только одно обижает. Почему женщин, которые мыслят, как я, считают какими-то поломанными? Циничками, или, вот как ты сказала, – снобами. Но это еще хорошее определение. Чаще все-таки – шлюхами или инфантильными. В то время как от раносемейных женщин я отличаюсь только тем, что, просыпаясь утром, задаю себе вопрос не «кому бы себя втюхать?», а «что бы такого интересного сегодня сделать?».
   – Я тебя поняла. Ты – тот самый спортсмен, для которого важна не победа, а участие.
   – Если говорить о жизни в целом, то да. Мне приятно в ней участвовать, я не собираюсь быстрее остальных залезть на какие-либо пьедесталы. Классно, когда все реально по любви и рацио, но в большинстве случаев замужество для барышень – именно чисто пьедестал.
   Бармен не пожалел коньяка – я чувствовала, как слегка захмелела. Домой не хотелось. Хотелось до утра говорить ни о чем. С Кирой этот номер не проходил – ей нужен был смысл в действиях. А я, как настоящая писательница, куда чаще жила эмоциями.
   Хотя, она, конечно, была права. Мы все ставим цели, но забываем, что жизнь – это то, что случается с нами на пути к задуманному. Случайно, в маршрутке, под одеялом, в магазине продуктов, под дождем, на мотоцикле, в лифте. Повсюду и в какой угодно момент. Но ты бы там никогда не оказался, если бы не стремился к своей цели.
   – Так что – за полноценное участие в собственной жизни! – Кира произнесла тост и подвесила в воздухе чашку с кофе. Я приняла ее жест и, сделав маленький, но очень вкусный глоток, спросила:
   – Слушай, давай отрезюмируем по пунктам. Первое: надо не мечтать, а строить планы. Второе: абстрактный, нечеткий план реализуется тоже абстрактно. Третье: замужество – не самое главное в жизни женщины.
   – Отрезюмируй все это в одном предложении: «Надо жить с удовольствием». И не «в свое удовольствие», а «с удовольствием». Сможешь передать на бумаге разницу?
   Я обхватила ладонью свою чашку. Всю жизнь я танцую с буквами то вальс, то сальсу, то джаз. Одна неверная буква, как неполный прыжок с недотянутым носком. Неправильно написанные слова – как изгибы тела вне музыки, как поцелуи неизвестно с кем. Я что-то, безусловно, могла, но боялась встретить равнодушный взгляд.
   Писать то, что приносит мне гонорар и имя, – для меня означало жить в свое удовольствие. Писать то, что я чувствую, и наблюдать, как эти тексты меняют меня, – жить с удовольствием. Пробежать свой марафон по самому красивому маршруту, а не умереть изможденным с золотой медалью на самом высоком из кубиков.
   – Знаешь, Кира, я совсем не считаю тебя циничной. В конце концов, ты любишь жизнь. А это несовместимо с цинизмом.
   – Только никому не говори, – она подмигнула.
   – Не скажу.
   Я вызвала такси. Хлопья снега, запотевшие окна и покрытые льдом дороги – зима продолжала собственное выступление. Эта была ее версия о том, как жить с удовольствием.

Глава 9
Уроки жизни

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Света
   Возраст / 32 года
   Профессия / копирайтер
   Семейное положение / верю
   Материальное положение / среднее
   Жилищные условия / квартира, доставшаяся от бабушки
   Дополнительные бонусы / наличие души

   Я никогда прежде не виделась со Светой и пыталась угадать, как она выглядит. В моем распоряжении был только ее голос по телефону, мягкий, как перо. Света пригласила к себе домой. Сказала, тогда можно будет совсем не торопиться. Я отчего-то волновалась и все не знала, что надеть. Остановилась на черном сарафане и желтом кардигане. По дороге купила корзинку фруктов и расслабилась: даже если история будет не очень яркой, хотя бы выпью вина.

   Меня ждала девушка со светлыми волосами.
   – Привет, Тамрико.
   – Привет.
   Света сделала два шага. Это получилось у нее не так легко: левая нога не слушалась ее движений и дрожала, словно тонкая ветвь на дереве. От этого Света сильно хромала.
   Не то чтобы я была не готова к такому повороту.
   Да, я была не готова к такому повороту.
   Однажды я работала с молодой девушкой. Целый год. Когда она уволилась, моя коллега сказала: «Надо же, она такая милая и красивая, жаль, что у нее нет правой кисти». И тут я поняла. Я поняла, что целый год не замечала того, что у девушки не было пальцев на правой кисти. И это при том, что наша с ней работа – стучать по клавиатуре. Когда человек начинает замечать внешние недостатки в других людях?
   – Я не знаю, будет ли тебе интересна моя история. Это и историей-то не назовешь. Крик души, наверное.
   – Хочется кричать?
   – Уже не так, как раньше, но все еще болит.
   В комнате с длинным диваном и прозрачным столом на коротких ножках уже было два бокала. Идеально чистые, они ждали наших не таких идеальных слов и воспоминаний.
   – Я долго задавала себе вопрос: почему одни девушки рождаются красавицами, а другие – нет? Мне всегда было так обидно, что у кого-то все легко и просто, а у меня – нога. Ты, наверное, заметила? Глупый вопрос, конечно, заметила. И знаешь, проблема в том, что все замечают. Замечают и акцентируют. Между тем это с рождения. И я так к этому привыкла, что в детстве не особо переживала по этому поводу. Я вообще не думала, что это проблема, потому что не представляла себе, как жить иначе. О том, что это – серьезная проблема, мне сказали другие.
   – Сколько тебе было лет?
   – Тринадцать или четырнадцать. Когда все эти гормоны. У меня было достаточно друзей. Девочки стали писать записки мальчикам, и я тоже решила попробовать. Он учился в параллельном классе, увлекался футболом. Я понимала, что у меня нога, но мне казалось, что это не так критично. В конце концов, у меня хорошее чувство юмора, и я играю на гитаре. Я передала ему записку через одноклассника. Он ответил коротко и ясно: «Ты ведь понимаешь, что ты – не такая, как все? Давай будем друзьями». Урок номер один: я – не такая, как все. Я-не-такая-как-все.
   Света аккуратно разложила на тарелке фрукты. У нее были крупные и мягкие ладони, на безымянном пальце левой руки – серебряное кольцо с мелким камнем. Это был четвертый год моих интимных интервью, и я точно знала, что не существует двух одинаковых людей. Но есть одинаковые стандарты, под которые мы с азартом пытаемся впихнуть и себя, и всех остальных. Словно в доверху наполненный чемодан, на котором уже не сходится молния, а большинство вещей – лишние. Какими бы умными и талантливыми мы ни были, нам почему-то всегда почти физически больно осознавать свою индивидуальность.
   Света улыбнулась и погладила мою ладонь. Она была очень тактильной и открытой, и это было приятно.
   – Поэтому я тебе и написала. Я знала, что ты поймешь. Но мне так хочется, чтобы понял кто-то еще. Я ведь тогда столько плакала. Подружки бегают на свидания, а я хожу по врачам. Хотя все и так было понятно, но мы с родителями не оставляли надежды, что может быть лучше. Лечебная гимнастика, кальциевая диета, обувь без каблуков. О господи, – Света захохотала. – Каждый Новый год и на каждый день рождения я загадывала одно и то же желание: чтобы я могла надеть туфли на высоком каблуке и в красивом платье появиться перед всеми. Но на выпускной вечер я шла в привычных белых балетках. Я их ненавидела. Ненавидела, но в глубине души верила, что где-то в мире существуют люди, которым плевать на внешность. А потом я познакомилась с Никитой. Ему было плевать на мою походку целых семь месяцев.
   – Только семь месяцев?
   – Да уж, недолго. Ему нравилось, как я смеюсь. И он очень любил, когда я готовила котлеты и салат из помидоров. Мы познакомились в Италии. Я там отдыхала, а он учился. Я в кафе говорила по-русски по телефону, и он услышал, – Света подняла бокал и пристально посмотрела на меня. – За знакомство, Тамрико.
   Большинство людей не любят знакомиться, это факт. Их нужно привести в компанию, усадить с кем-то новым за стол, и тогда они обменяются именами. А улицы, магазины и вагоны метро будут и дальше полниться молчаливыми мужчинами и женщинами, которые и слова друг другу не скажут. Как будто это опасно или поставит их в неловкое положение. «Девушка, у вас красивые глаза». «О, отличный выбор книги!» «У вас свободно?» Какие опасные слова. Лучше сгореть заживо. В одиночестве, разумеется. До тех пор, пока словесная импотенция не уничтожит весь мир.
   – Мы провели отличных четыре дня в Италии. Он показал мне несколько непопулярных среди туристов мест, а я выучила несколько фраз на итальянском. Красивый язык. Потом мы с ним переписывались. Он приехал через два месяца, когда окончил учебу. Мир за секунду показался не таким уж и плохим. Мы стали встречаться.
   Красивой женщину делает не бог. Красивой женщину делает уверенность в завтрашнем дне и спокойствие. Обычно это приходит одновременно с человеком, которому ты доверяешь.
   – Я забыла про свою ногу совершенно. У меня появилось настоящее, которое обещало будущее. Но спустя семь месяцев мы расстались. Он ушел со словами, что хочет здоровых детей.
   – Просто ушел?
   – Да. И несмотря на образование в Италии, уходил он по-английски.
   – Урок номер два?
   – Да.
   Мы выпили. Мы обе знали, что плевать люди хотели на душу, если не очень красиво тело. Древняя Спарта нам всем родина. Прикидываетесь милосердными? Без рамок и границ в собственных убеждениях? Готовы ли вы пойти дальше своих христианских мотивов?
   Здоровое тело, безусловно, важно, но кто знает, как сложится? Жизнь – это не гарантийный талон. Сегодня две руки, две ноги, завтра – инвалидная коляска. Сегодня улыбка, завтра – синяки под глазами. Люди меняются. Тела меняются. Выбирать нужно характер.
   – А ты?
   – А у меня не было выбора. Я опять возненавидела свою жизнь, свою ногу, свои руки, волосы – все возненавидела. Мама кричала мне, что надо полюбить себя, тогда тебя полюбят окружающие. Черта с два. Невозможно полюбить себя, если тебя никто не любит. Для любви к себе нужны основания. Для любви к себе нужны комплименты других людей, нужны звонки от мужчин, нужны цветы, нужно желание хотя бы одного мужчины на планете иметь с тобой общих детей и засыпать в одной постели. Если все отвергают тебя, аргументируя это вполне фактическим недостатком, – невозможно полюбить себя. Невозможно полюбить себя силой мысли, – Света провела рукой по волосам. У нее были густые ресницы и высокие скулы. Свободное черное платье чуть ниже колен, маникюр цвета бордо – все в ней было без крика, хотя душа определенно хотела вылезти на трибуну перед огромной площадью. – В какой-то момент мне удалось убедить себя, что у меня нет личного будущего, и я всегда буду ходить на чужие свадьбы. Из-за, в основном, сидячего образа жизни я поправилась на двенадцать килограммов. Можно было, конечно, несмотря ни на что, взять себя в руки, превозмогая боль, каждый день заниматься спортом, грызть асфальт, следить за каждым своим шагом, за каждым куском еды, за каждой своей мыслью в голове. Иногда я так и делала. Но видит бог, как мне хотелось расслабиться и просто жить. Это невыносимо сложно – каждый день находиться в напряжении. Каждый день пытаться достичь той нормальной жизни, которая другим дана просто так. Более того – ты все равно не достигаешь нормальной жизни. Все эти усилия только ради того, чтобы не стало хуже. Понимаешь? Кто-то каждый день борется за лучшую жизнь, а кто-то – чтобы не стало хуже!
   Я мысленно обняла себя. Фрида Кало стало бесконечной. Сколько ее прямо сейчас в мире? Глаза и одежда могут скрыть все, но от себя не убежишь. Стальные прутья в позвоночнике и корсеты, которые она должна была носить с семнадцати лет и до конца всей своей жизни. Авария, в которую она тогда попала, а могла и не попасть. Какую жизнь она могла бы прожить, если бы не эти железки внутри ее тела? Если бы она могла свободно двигаться? Если бы она могла иметь детей (а она не могла после той самой аварии)? Если бы она каждый день двигалась к лучшему, а не к тому, чтобы не стало хуже?
   Однажды я смотрела Фриде Кало прямо в глаза, с расстояния в десять сантиметров от стены, на которой висело несколько ее картин. Фрида для меня – еще и символ выбора, как прожить свою собственную жизнь. Чертовски, нет, дьявольски талантливая и дьявольски, умноженное на сто, страстная, она выбрала драму. Она выбрала Диего, который изменял ей даже с ее сестрой, хотя могла выбрать любого другого мужчину. Десятки рисунков и больших картин – это ее сотни (тысячи?) часов терзаний, которые она провела, просаживая через каждую свою клетку страдания, которые она испытывала рядом с ним. Любовница Троцкого и бисексуалка, она выбрала рассказывать каждому (и всем) о том, как стальные гвозди сковывают ее позвоночник, и о том, сколько выкидышей было в ее жизни. Прикованная год к кровати, она смотрела в зеркальный потолок и видела свое лицо, исчерченное болью. Теперь это лицо будут видеть вечно с ее неподражаемых картин и набросков. Я знаю эту боль – у меня тоже была травма позвоночника, и я тоже чувствую боль (иногда набросками, иногда – в каждом шаге). Я красила губы красной помадой и называла себя Фридой. Мне тут же, у выхода из подъезда, встречались различные Диего, которые проходили сквозь меня, вкручивали мне в позвоночник (в сердце?) гвозди и исчезали. «Я – Фрида», – говорила я людям, когда мне снова было больно. Мне встречалось множество самых разных людей. Оказалось, в их жизнях тоже были аварии, Диего, Троцкие, революции, коммунисты и красные губы, неродившиеся дети. «Драма помогает чувствовать острее и ближе, не так ли?» – спрашивала я у них, накидывая на плечи платок. Часть из них кивали и танцевали со мной танго, рассматривая узоры цветов на обоях. Другие выходили из комнаты. «Нет, – говорили они. – Ты сама выбираешь, что тебе помогает чувствовать острее».

   Моя любимица, мой гений, моя страсть, моя Фрида… У меня несколько ее биографий на разных языках мира, я знаю названия почти всех ее работ. Я перелистываю время от времени фотоальбомы с ее картинами, я смотрю ей прямо в глаза в ее автопортрет, который висит на стене. Мой страстный, дьявольский гений, моя мексиканка, мой символ выбора. Спасибо, что всякий раз даешь мне своими работами все крепче понять: драма – не мой выбор, Диего существует только в моей голове. Боль случается и проходит. Власть тоже меняется. Увидел новый рассвет – значит, уже есть шанс что-то исправить и прожить свою жизнь по-новому. Выбор.

   Ты сама выбираешь, что помогает тебе чувствовать острее и ближе.
   – Когда ты поняла, что уже не больно? – я знала точно: однажды утром ты к этому приходишь.
   – Очень не скоро. Моя подруга рассказывала мне о том, как выбирает купальник для поездки на море, а я на пляж уже несколько лет не выходила. Всегда хотелось пройти к воде легкой игривой походкой, а я не могла. Всегда хотелось, чтобы парни провожали меня взглядом. Четыре года у меня не было ни одного свидания, ни одного поцелуя, ни одного взгляда от мужчины. Единственная мужская рука, которая ко мне прикасалась, – это была рука врача.
   – Четыре года?
   – Да. Четыре года в себе. Четыре года книг, фильмов, кухонных разговоров с девочками. Я была на очередной свадьбе своей подруги, как вдруг, сидя за столом с белоснежной скатертью, поняла, что мне – ты права – уже не больно. Я была действительно искренне рада за них. Бывает же так. Прошло еще какое-то время после этого. Я ехала домой с работы и вдруг вспомнила, как мы с Никитой ехали в машине, и он пел Scorpions. Это было ужасно, и я смеялась во весь голос, а он тогда продолжал петь громче, и еще громче. Потом он взял меня за руку и сказал: «Как же я люблю, когда ты смеешься. Никто так не улыбается. Я тебя обожаю». И я вспомнила. Понимаешь, я кожей вспомнила, как это, когда тебя любят. Меня ведь пусть и недолго, но любил мужчина, а я сохранила в памяти только боль. Я вдруг поняла, что если Никита смог полюбить меня, то и я смогу это сделать.
   Она сложила руки на коленях. Пауза была необходима нам обеим: в моей голове все перемешалось – отголоски мужчин, которые меня любили, пятна неприятных слов, боль травмы и руки Светы, которые прямо сейчас помогали мне разложить по местам все эти останки прошлого.
   – Мне было тридцать лет. И уже несколько лет я каждый день пыталась прыгнуть выше себя, полностью изменить себя в глупой попытке стать другой ради неизвестно кого. Я проживала свою жизнь ради неизвестно кого. Я пыталась понравиться всем, вместо того чтобы ждать того, кто полюбит меня такой, какая я есть, – Света волновалась. Ее голос дрожал, я понимала – она плакала, хотя лицо ее было чистым и светлым. – Я пыталась понравиться другим, вместо того чтобы наслаждаться жизнью. Я украла у себя всю молодость. И тогда я поменяла ставки. Я переставила фишку с неизвестного мифического будущего на жизнь сейчас. Я выбрала жизнь.
   Есть женщины, которым повезло. Поцелованные небесами, они рождаются привлекательными, и все в них притягивает взгляд – и лицо, и фигура, и жесты. Отцы всегда называли их «своими принцессами». А мамы подавали пример женственными нарядами и милой улыбкой.
   А есть женщины, которым не повезло. Сложная красота, сложная ситуация в семье. Родители внушали им, что главное – ум. Их мамы всю жизнь сгибались под тяжестью сумок в одном и том же платье. Их отец никогда не делал им комплиментов. Вместо первых свиданий они получали первые деньги. И выросли – задумчивыми, сложными, без кокетливых ситцевых платьев на тоненьких бретельках. И их очень редко зовут на свидания. И тогда этим девушкам приходится учиться всему самостоятельно.
   Адский труд – взрастить в себе совершенно новую женщину: легкую, манящую, игривую. Научиться ценить не только свой ум, но и тело. Научиться любоваться собой в зеркале. Научиться улыбаться, когда просто идешь по улице. Научиться слушать любимую музыку и смеяться над мужскими шутками. Сменить все навязанные жизнью привычки. И, несмотря на данные богом условия, позволить себе быть красивой.
   Есть девушки, которым это удается. И тогда их красота – самая ценная. Потому что она – осмысленная. Она – испытанная. Она – не пустая внутри. И закрепляется она навечно только комплиментами – теми самыми, которых эти девушки не слышали в детстве. Красота – в глазах смотрящего. Возможность разглядеть красоту там, где ее еще предстоит взрастить, – самое прекрасное путешествие в жизни каждого человека.
   – Тебе удалось полюбить себя?
   – Я еще в пути. Но мне удалось полюбить жизнь. А это гораздо ценнее.
   Я улыбалась Свете и наслаждалась ее внутренней красотой. Может быть, она действительно была не такой, как все. Но мне в эту минуту очень хотелось стать такой, как она.

Глава 10
Территория наивности

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Соня
   Возраст / 26 лет
   Профессия / менеджер по работе с клиентами
   Семейное положение / верится
   Материальное положение / стремительное
   Жилищные условия / своя однокомнатная квартира
   Дополнительные бонусы / умение прощать

   Соня была очень красивой женщиной. С длинными каштановыми волосами и в обтягивающем черном платье. Я познакомилась с ней на вечеринке в ночном клубе, куда меня заставили прийти мои друзья. Мы обе пили «Маргариту» у барной стойки и наконец-то разговорились. Речь шла о парнях за дальним столиком и Аргентине. На следующий день она нашла мой профайл в социальной сети и кинула запрос «в друзья». У нас оказалось мало общего, но много интересного. Уже через пару недель Соня призналась, что у нее есть занятная история для моего исследования. Я тут же загорелась и, поблагодарив за содействие бога случайных знакомств, назначила встречу.

   – Спасибо. Мне дико приятно заполучить в свой проект такую красавицу, – быстро произнесла я, усаживаясь напротив Сони.
   – Обожаю слышать это. И никогда не устану. Я ведь не всегда была такой.
   – Ясно. Речь пойдет о трудностях на пути к красоте?
   – Нет. О разочарованиях.
   Я усмехнулась внутренним эго. Нет в мире способа действеннее, чем обман, чтобы сделать женскую походку изящнее, тело – сексуальнее, а душу – умнее. Предательство как стимул. С кем не случалось? Да со всеми. Просто не все вынырнули. Просто не все научились плавать.
   – Я включаю диктофон?
   Соня кивнула.
   В комнате было прохладно и ничего лишнего. Диван, стол, четыре стула и комод. На полу не было ковра: я подобрала ноги, словно отдельную вещь, и спрятала их под ладонями. Мы решили встретиться у Сони дома, потому что не хотелось спешить и бесконечно отвлекаться на людей.
   – С чего начинать?
   – Пожалуй, с пледа.
   Соня выдала мне фиолетовое одеяло и принесла из кухни чай.
   – А теперь, собственно, история. Мой сын должен был пойти в этом году в школу.
   Стадо костлявых мурашек вцепилось в мою кожу. Я знала, что сына у Сони нет. Но я не знала, что он был. А если история начинается со смерти, значит, она должна спасти чью-то жизнь.
   Я молчала. Трудно понять, что говорить, если кто-то признается тебе в гибели своего ребенка. Любое слово будет не то. Вовремя выдержанная пауза – вершина понимания. Я предоставила Соне возможность самой решить, когда продолжать дальше.
   – Это не очень приятное воспоминание, но важное. Многие любят говорить, что, если бы у них представилась возможность прожить жизнь заново, они бы ничего не меняли. Я бы поменяла совершенно все. Для начала я не оставила бы ему номер своего телефона. Но он, знаешь, был такой уверенный. А еще все время шутил и подмигивал мне. Как будто уже заранее знал, что я буду с ним. А когда мужчина знает такое, отказать же сложно. Светлые волосы, гладко выбритый, в джинсовой курточке и синей рубашке. Как сейчас помню.
   – А ты?
   – А я? Я, кажется, была тоже в джинсах. И футболке. Мне было девятнадцать, и я была девственницей. Это важно. Мне кажется, не будь я девственницей, я бы не была такой наивной.
   – Девственность – равно наивность?
   – Думаю, да. Девственницы доверчивы. В то время как уже при первом сексе они испытывают боль. Кто-то сильнее, кто-то – едва уловимую. Я много думала об этом. Такое ощущение, что это такое предостережение от бога: близость может принести тебе боль. Боль – физическая или моральная – вот что отбирает у нас наивность. Чем больше боли, тем меньше мечты.
   – Через это все проходят.
   – Вот именно. Меня волнует вопрос того, что наивности не придают особого значения. Более того, так выгоднее. Наивные люди – легкие деньги и накормленное эго. Кому нужны циники? Чем больше наивных девушек – тем больше на их фоне ярких мужчин. Больше наивных работников – толще кошелек. Люди путают наивность и доброту. Доброта дает силу, а наивность делает нас уязвимыми. Слепыми. В наивности теряется наше самоуважение, в доброте – никогда. Столько книг и слов про какие угодно качества и способности, но никто не делает акцент на наивности. Никто не учит работать с ней, чтобы уберечь от неприятных событий в будущем. Между тем 100 % людей рождаются наивными. Такова наша природа. Нас тут же начинают бомбардировать запретами «не ходи туда», «не общайся с этой компанией\человеком\незнакомцем», «не делай этого». Нам просто лепят запреты, которых мы не понимаем в силу жизненного опыта. Но это не работа с наивностью.
   – А как работать с наивностью?
   – Воспитывать самоуважение. Там, где есть самоуважение, нет наивности.
   Чай был с корицей. В больших, словно пиалы, белых кружках, от чего становилось теплее во всей комнате. Я начала вспоминать. Что воспитывали во мне? Папа привил мне гордость и решительность, мама – уважение к людям и любовь к новым знаниям, дедушка дал стремление к творчеству и чувство юмора, бабушка – самоиронию и заботливость, моя первая учительница – веру в доброту… Я пыталась найти в своем прошлом хотя бы одного человека, который бы воспитывал во мне самоуважение. Который хотя бы произносил рядом со мной это слово, с толком и расстановкой. Но не могла вспомнить. Не было в моем детстве такого слова. Да, я тоже росла чертовски наивной, из-за чего ошибалась в людях примерно два раза в неделю.
   – Хочешь сказать, ты тогда поверила в то, чего не было?
   – Как птенчик, не видевший мира, – Соня блеснула улыбкой. Я закуталась в ее очарование и окончательно согрелась. – Все для меня было новым, и я так запыхалась от впечатлений, что успевала замечать только хорошую сторону. Такое ощущение, что до этого все было титрами, а именно фильм начался только сейчас. Мы гуляли в парках, пили пиво в пабах, целовались в метро, ездили на выходных в соседние города, чтобы потеряться, чтоб ни души вокруг. Я и не знала, что однажды может прийти такой день, когда мне для жизни понадобится всего лишь один человек, а от остальных захочется избавиться. Утром его «доброе утро», перед сном его «спокойной ночи» – вот и весь распорядок дня. Он постоянно спрашивал, как у меня дела, беспокоился обо мне, если на улице дождь, интересовался, что я собираюсь делать на выходных. И, самое главное, он не настаивал. Он не настаивал на сексе и не знал, что я еще девственница.
   – Какой беспроигрышный вариант.
   – Да, он был довольно умен в вопросах женщин.
   Мы захохотали. Это так соблазнительно – мужчина, который не пытается затащить тебя в постель. В этом случае можно и вправду поверить, что у него самые серьезные намерения.
   – Ты думаешь, это была всего лишь тактика?
   – Я действительно много думала об этом. И поняла, что это не было его планом. Да и я тогда так выглядела, что вряд ли могла быть чьим-то планом. А он, кстати, был красавцем в этой синей рубашке. И в любой другой тоже.
   – Так, стоп. У меня миллион вопросов. Сколько ему было лет и как, черт возьми, ты выглядела раньше? А то плетешь интригу вот уже полчаса.
   – Интриговать мне тоже пришлось учиться. Я была простой, открытой книгой вообще для всех. Я всегда говорила правду о себе, даже если не спрашивали. Я не следила за своей походкой, я легко могла бегать по тротуару, перескакивать через забор, обгонять людей в подземных переходах. И я совершенно не заморачивалась насчет одежды. У меня ее было много, но каждая отдельная вещь мне не подходила. Она была то больше на размер, то меньше, то подчеркивала мои недостатки. Я была самой обычной девочкой без намека на женственность. Мужчины не обращали на меня внимания, но я была настолько проста и наивна, что, в свою очередь, не замечала этого. В общем, запущенный случай.
   – Ты сейчас кокетничаешь?
   – Нисколько.
   Соня вышла из комнаты и вернулась через несколько минут. В ее руках с красивым маникюром было несколько фотографий. Цветные, они демонстрировали мне пеструю девушку с большой улыбкой. Это действительно была не Соня. Это была Пеппи Длинныйчулок, готовая отправиться на остров сокровищ. Взлохмаченные волосы с кончиками в разные стороны, футболка на пару размеров больше, отсутствие осанки.
   – А ведь мне здесь уже девятнадцать лет. Именно тогда мы познакомились. Его звали Андрей, и ему было двадцать два.
   – И что же его привлекло в тебе?
   – Не знаю. Думаю, со мной было весело. Мы познакомились в баре. Тогда было модно прожигать вечера в пабах с деревянными стульями и столами. Никаких других альтернатив в городе не было. Вечеринки на дому или пиво в барах. Мы с девочками ходили туда, чтобы познакомиться с ребятами. Я хоть и была сбежавшей из цирка карикатурой, но отношений хотела так же, как и любая красотка.
   – Тебе прямо доставляет удовольствие оплевывать свое прошлое.
   – Если честно, то да. Я горжусь тем, насколько смогла себя изменить.
   Я заскользила взглядом по фигуре Сони. Ее длинные ухоженные прямые волосы, аккуратно блестящие в ушах серьги-камушки, тонкие плечи, глаза с темными ресницами и подбородок, приподнятый над суетой города. Она была морем обаяния, и ей действительно было чем гордиться.
   – В общем, мы с девочками сидели за одним столиком, а они – за соседним. Перемигивались, а потом сдвинули столы. Это было начало осени, и на улице шел дождь. Господи, женщина никогда не забывает первый секс, первый день месячных, день рождения ребенка и день знакомства с первым мужчиной. Даже если пройдет восемьсот лет. Впрочем, женщина вообще ничего не забывает.
   – Ты сразу же подсела на него?
   – Нет. Близость приходила постепенно, и тем хуже для меня.
   Я кивнула. С первого взгляда можно ощутить только симпатию, а желание просыпаться с человеком всю оставшуюся жизнь – лишь спустя недели, насыщенные событиями и поступками. Близость. Произносишь это слово, и как будто бы человек сквозь тебя проходит. Цвет платья, которое всегда носила его мама. Шрам на руке – это он упал во время дворового футбола. Песня, под которую она танцевала впервые на школьной сцене. В томатный сок она добавляет перец. Когда он думает, то скрещивает руки на груди, словно они ему мешают.
   Близость – это время, проведенное вместе. Вы не можете узнать все эти детали с первого взгляда. Вы не расспросите обо всех мелочах за две встречи (потому что человек и сам о них не подозревает). Человек – это пазл. Он собирается не из того, что мы видим сейчас и что он сам говорит о себе. Человек – это пазл, который складывается из деталей и мелочей его предыстории.
   Близость – это процесс, она не наступает сразу. И часто – вообще не наступает.
   – Кто-то из девчонок обменялся с парнями номером телефона, и уже через неделю мы снова встретились той же компанией. Именно там мы впервые поговорили с Андреем.
   – О чем вы говорили?
   – Вот этого я уже не помню. Что нас тогда интересовало? Фильмы, книги, кто в каких странах бывал и где хотел бы побывать. Я помню, что мне было очень легко с ним, и, конечно, мы потом встретились еще раз, уже вдвоем. Тогда как-то резко похолодало, я натянула этот ужасный коричневый свитер, накрасила глаза, как умела, и пошла с ним на свидание. Впрочем, он был одет ненамного лучше. У него от природы было красивое тело и лицо, но стиль для него значил так же мало, как и для меня, – Соня засмеялась. Ее глаза блестели от приятных воспоминаний. – Когда принесли счет, он сказал, что проводит домой. В принципе ничего необычного, все как у всех. Ты не против, если я закурю?
   – Да, пожалуйста. Мне даже приятно – наконец-то у тебя стали появляться недостатки.
   В комнате запахло сигаретным дымом. Я только недавно бросила курить и испытывала себя на прочность. Мои прошлые несколько попыток длились не более тридцати дней, но в этот раз я уже побила свой рекорд и делала ставки, как долго смогу продержаться.
   Соня откинула волосы за спину и продолжила:
   – В общем, пора ввести еще одного персонажа. Его близкий друг. Он меня терпеть не мог. Денис.
   Я усмехнулась. Друзья – это приданое, которое мы неосознанно тащим вместе с собой в отношения. Часто эти друзья ревнивы, мерзопакостны, эгоистичны. Особенно в первые дни появления нового человека на территории их дружбы. Начинаются бесконечные советы и мнения со стороны. Двадцать первый век, а мы до сих пор обсуждаем свою личную жизнь и спрашиваем на эту тему советов у друзей.
   – Он был заметно красивее моего Андрея и состоятельнее. Он привык проводить свое время с красавицами, напомаженными соляриями и качающимися на своих каблуках от одного только дуновения ветерка. В его жизни были рестораны, загородные дома и длинноволосые милашки. А у меня тогда были и волосы короткие, и туфли, больше похожие на мокасины, – Соня в который раз провела рукой по волосам. – Он считал, что Андрею стоит поискать более симпатичную девушку.
   – Как ты узнала об этом?
   – Об этом было трудно не узнать. Он никогда не звал меня на их вечеринки, частенько подкалывал меня по поводу того, как я одеваюсь. Помню, как он как-то при мне сказал Андрею, что хочет познакомить его с «одной милашкой». Я злилась, но Андрей говорил, что это всего лишь шутка и я не должна воспринимать это близко к сердцу. И я действительно не думала, будто это может повлиять на нас. До тех пор, пока Андрей однажды не сказал мне о том, что нам нужно расстаться, потому что другая девушка от него беременна. Он сделал это по телефону.
   – Я тебя правильно понимаю? – я знала, что понимала все правильно. Иногда мир рушится по кусочкам, а иногда – в один прекрасный день. Как будто все, что строилось до этого, держалось на болотистой жиже и было готово в любой момент сложиться, как карточный домик. Как будто ничего и не было. Где ты жил все это время, спрашивается? В своей наивности?
   – Я и подумать не могла, что у него кто-то был. Я знала, что он ходил на вечеринки к Денису, но и подумать не могла, что Андрей там был с другой женщиной, сжимал ее грудь, слушал ее стоны… Я потом сутками представляла себе это. Как будто чем больше и чем детальнее представляю, тем быстрее окажется, что это неправда. Я ведь ждала его дома все это время. Я считала, что все это – действительно шутка, и почему бы ему не сходить на вечеринку. А он все это время занимался сексом с другой женщиной. Катком по моей вере. Близость прошла – не проблема, но зачем это делать так, как будто тебя никогда с человеком ничего и не связывало? По телефону? Неделю я изводила себя, пила водку и рассказывала всем, кто готов был меня слушать, какой он мудак. А потом я соскучилась по нему. Так соскучилась, что простила. Я все еще думала, что так, как произошло, не бывает.
   Я скинула с себя плед и добавила чая в кружку. Отчего же не бывает? В жизни бывает все. Но это становится понятно спустя три прощания с наивностью.
   – Ты позвонила ему?
   – Да. Мы договорились встретиться. Мне казалось, что я отлично выгляжу и что вообще все будет хорошо. Потому что все не могло просто взять и закончиться. Он ведь любил меня дольше, чем эту женщину, пускай даже беременную.
   – А сколько вы были вместе?
   – Два года. И я напомнила ему об этом при встрече. Я много чего тогда сказала, в основном слишком нежного, как щенок, который потерялся в большом городе. Он выслушал меня, а потом… Потом он показал мне фото этой девушки на телефоне. Он была красивой – с волнистыми белыми волосами и идеальными бровями. Потом он спросил, вижу ли я разницу между ней и собой. Он сказал, устал от того, что не может взять меня с собой на вечеринку, и что я слишком эмоциональная, и что мне нужно научиться ходить на каблуках, и что он думал, будто я изменюсь, но я не меняюсь. От неожиданности я стала говорить ему, что он поспешил сделать выводы и что я смогу измениться, лишь бы только он не бросал меня. Он пихал меня грязной подошвой своей обуви, а я принимала такую позу, чтобы ему было удобнее бить. Господи, как сильно я его любила. Последующие несколько недель я опять ненавидела его, пила все подряд и много курила. А потом выяснилось, что я тоже беременна. Родители поддержали мое решение рожать. Андрею я ничего не сказала, было страшно даже смотреть ему в глаза. Но в жизни опять появился смысл. Я решила оставить в памяти только хорошее и воспитать достойного человека. Все эти кофточки и носочки, погремушки… я с головой ушла в новую жизнь. Я очень хотела этого ребенка. Все стало легче и точно понятно – зачем. Но на пятом месяце потеряла ребенка. Это был мальчик. Андрей гладил свою молодую жену по животику, как будто меня в его жизни никогда не существовало.
   Когда десять минут назад мне казалось, что мы достигли дна воспоминаний Сони, это был только минус первый этаж. Так часто и бывает: всякий раз, когда видится, что хуже не бывает, судьба предлагает опуститься еще ниже.
   Не суди, да не судим будешь. Но как иногда хочется схватить в руки камень и кинуть его вслед своему личному подонку за каждый вырванный клок волос из твоей головы. За каждый миллиметр «съеденной» щитовидной железы.
   – Теперь-то мне понятно, что если в детстве с тобой никто не проработал наивность, это обязательно сделает кто-то другой позже. Я сделаю еще чаю? И пора бы уже перекусить, что скажешь?
   Я кивнула и улыбнулась. Вот уже несколько лет я слушаю чужие истории и до сих пор не придумала более действенного способа поддержки, кроме как улыбка. Очень хотелось закурить. Но эти интервью учили меня: все слабости – минутные, проще перешагнуть, чем потом находить путь обратно.
   Соня вернулась с тарелками с сыром и булочками.
   – В тот момент, когда я отдавала беременным подругам все, что уже успела купить, я почувствовала сильную ненависть. Мне захотелось, чтобы Андрею было очень больно. Взаимно больно. Может, я не была королевой красоты, но ума у меня было предостаточно. Поэтому я решила отомстить ему красиво.
   – Чтобы он увидел твои фото и упал в обморок?
   – Ну нет. Думаю, он бы не сделал этого. Но вот если бы за мной приударил его друг Денис – он бы точно побесился. Может быть, он бы даже покрылся пятнами и проглотил язык.
   Мне захотелось пожать Соне руку. Это было очень подлое решение, но в борьбе за себя иногда нужно увидеть в себе и темную сторону. Признать ее, попробовать в движении и отпустить.
   – Вот что стало стимулом на пути к твоей красоте.
   – Именно. Я чувствовала себя самой некрасивой в мире женщиной. Мне казалось, что от меня неприятно пахнет и что от меня шарахаются люди в метро. Я была зарыта в комплексы и боялась даже спросить у мужчин, который час, не то что посмотреть им в глаза или скинуть с себя одежду в комнате. Мне было неприятно быть самой собой. Я боялась заводить отношения, ненавидела свое тело и всю себя целиком. Думала, никто никогда больше не полюбит меня.
   – Пришлось поломать себя полностью.
   – Да, но я уже вся была в переломах, так что больно не было. А когда я увидела первый результат, во мне проснулся азарт.
   – С этого места подробнее.
   – Я не знала, с чего начать, поэтому решила начать с одежды. И неожиданно угадала. Это стало мощным толчком и поворотом. Клянусь, я никогда прежде не думала, что какая-то юбка или платье могут изменить тебя. Когда я впервые увидела себя в юбке в пол и шелковой блузе, а потом – в маленьком черном платье и жемчужных сережках, а потом – в остроносых туфлях на шпильке… Ох, неожиданно выяснилось, что я – красива.
   Я снова кивнула. Одежда, которую ты носишь, безусловно, может сделать тебя другим человеком.
   В школе я мнила себя рокером. В моем шкафу были только черные футболки с черепами, напульсники, нашипники, куртки с капюшонами и черные штаны. Я носила короткую стрижку, постоянно жевала в зубах сигарету и регулярно обкалывала себя пирсингом в новых местах. Ближе к совершеннолетию я вдруг почему-то решила, что мне нужно стать роковой штучкой. С того момента я прилежно обтягивала себя джинсами и брюками-скинни, обувала туфли на эверестовских каблуках. Все изменилось в тот день, когда мои любимые до боли в пятках кожаные штаны порвались на самом очаровательном и интимном месте моего тела. Я рыдала, устраивала панихиду, а потом искала точно такие же точно по всему городу. И вдруг совершенно случайно наткнулась на юбку-карандаш. С этого момента моя жизнь круто изменилась.
   Есть вещи, которые способны дать женщине нечто гораздо большее, чем просто модную бирку. Так, юбка-карандаш, сужаясь книзу, аккуратно обхватывает колени, из-за чего приходится идти медленнее, переставляя ножки прямо по одной линии. Бедра при этом начинают плавно танцевать в воздухе, непроизвольно призывая к себе взгляды окружающих. Подниматься или спускаться в такой юбке по ступенькам – то еще приключение, и тут уже никак не обойтись без поддержки крепкой руки.
   А еще есть платья, с длинной, как ножка торшера, молнией на спине. Для того, чтобы застегнуть ее, нужна помощь все той же крепкой руки. И стоит ей только прикоснуться к твоим изгибам, как платье тут же приходится снимать.
   Есть сарафаны в пол: полностью скрывая ноги, они дают возможность вспыхнуть любому воображению, стоит тебе только приподнять немного подол, обнажая ступни, коленки и выше – для особо близких и любопытных.
   Короткие шелковые юбки легко разлетаются и растекаются по ногам, демонстрируя твою готовность быть ближе.
   Есть высокие воротники, которые призывают поцеловать шею, и неброские корсеты, благодаря которым каждый женский вдох-выдох – это уже не просто дыхание.
   А все эти вырезы на блузах и топах: глубокие, овальные, узкие… Или наглухо застегнутый у самой шеи воротник. Декольте – это, безусловно, приглашение к диалогу. И то, каким он будет, зависит именно от него.
   – Так началось твое свидание с платьем?
   – Именно. И оно переросло в самый бурный роман, – Соня захохотала. – Понимаешь, я никогда прежде не думала, что могу так выглядеть, потому что никогда прежде не надевала такую одежду в принципе. Я считала, что такая одежда не подходит мне, даже ни разу не примерив ее. Черт возьми, я не знала, что у меня красивая линия спины и бедер. Так же, как и другие женщины. Бывает, смотришь на девушку в метро, а у нее потрясающая грудь и талия, но одета она в мешковатую рубашку и спортивные штаны. И вот зачем ей эта грудь? Она вообще знает, что она красива и может быть совершенно другой? И я была такой же точно. Пришлось сутками пересматривать модные журналы и стрит-фэшен-сайты, чтобы в принципе понять, что такое стильно и что с чем сочетать. А потом стала рассматривать на улицах девушек с моей фигурой. Люди, магазины, журналы мелькали перед моими глазами, а меня грызла ненависть. Я обратилась за помощью к стилисту и за год полностью сменила свой гардероб.
   – Что стало его основой?
   – Платья и туфли на каблуках. Мечта Андрея сбылась.
   Определенно, он продолжал многое значить в ее жизни. Пожалуй, она все же права: не бывает так, что вечером близость, а утром – никогда больше. Гнусное лукавство.
   – Помню, приехала в гости к родителям в обтягивающей черной юбке ниже колен и полосатом топе. В ушах – новые длинные серьги, волосы – распущены. На каблуках, конечно. Папа открыл дверь. Потом мы сели за стол ужинать, и он как-то странно смотрел на меня. Наконец-то он сказал, насыпая мне салат в тарелку: «Ты очень хорошо выглядишь». Папа никогда не говорил мне ничего подобного. Я никогда не была его маленькой принцессой. Наверное, поэтому я и росла такой чучей.
   Женщинами становятся. Об этом говорили Сонины пальцы, губы, длинные волосы. Надо так много и надо так мало – всего лишь захотеть.
   – Я наблюдала, не выходила из дома до того момента, пока полностью не буду довольна своим видом, ела только полезную еду – и так два с половиной чертовых года. Это, конечно, ложь, когда говорят, что нужно полюбить себя, и тогда все сложится. Правда в том, что сначала надо работать над собой в поте лица. Только после этого удается по-настоящему полюбить себя. И я понимаю, почему: приложенные усилия заставляют уважать себя. Невозможно не восхищаться человеком, которого бесконечно уважаешь, – Соня подмигнула мне и взяла с тарелки кусочек сыра. Я спокойно разрешала ей и дальше покорять меня. Сегодня это такая редкость – встретить на расстоянии вытянутой руки человека, обратившего тень своих глаз в яркий свет. Пусть светит, а я буду и дальше греться от нее.
   – Однажды я познакомилась в магазине с мужчиной. Он предложил подвезти меня до дома вместе с пакетами. На вид около тридцати пяти, хорошо одетый. Большой джип с отличной музыкой. Я согласилась. Секс у нас был прекрасный, – Соня усмехнулась. – Но это не главное. Главное, что я испытала при этом. Я поняла, что у меня получилось измениться. Несколько лет мучений перед шкафом и холодильником, занятий спортом и улыбок сквозь слезы.
   Соня все время говорила очень медленно и довольно спокойно. И я в который раз убеждалась, что отсутствие суеты в голосе – синоним женственности.
   – Тебе не захотелось начать отношения с этим мужчиной?
   – Нет. Есть же секс не ради секса, а ради себя – чтобы что-то себе доказать. Это был именно тот случай. И потом – после предательства уже никогда не захочется отношений с порога. Кастрация легкости.
   – Это верно.
   Собственный колокол прошлого мужского предательства отыграл целую партию в моей душе. Я просила у бога счастья, а получила – его. Я думала, это была близость, а оказалось – мост на пути к себе. Правда, за это пришлось расплатиться своей наивностью.
   – Как насчет твоей ненависти?
   – Она была в силе. Я каждый день все это время прокручивала в мыслях, как это будет. Представляла себе, как встречусь с Денисом, как он пригласит меня в постель, что скажет Андрей, когда узнает об этом.
   – И, конечно, все сложилось не так, как ты планировала, – предположить это было просто – когда это бог не смеялся, услышав про наши планы?
   – Конечно, – Соня снова закурила. – Конечно. За это время ничего не изменилось: Денис развлекался в тех же ночных клубах. Туда я и стала ходить вместе со своими самыми симпатичными подругами. Правда, оказалось, что он был уже тоже женат. Но это не мешало ему волочиться за другими девушками. И мне это не мешало. Я чувствовала себя способной на все. Из грязи в князи, а это бьет в голову сильнее шампанского.
   – Еще бы. Ощущать свою красоту – это все равно что иметь власть над людьми.
   – Именно. В общем, в одну из ночей мы с Денисом встретились. Он был пьяный и не узнал меня. Начал флиртовать со мной, сказал, что у меня классные волосы и попка. Спустя какое-то время мы поехали на какую-то квартиру, видимо, его знакомых. Я снимала с него одежду, а он – с меня. Он расцеловал каждый сантиметр моего тела, а потом крепко прижимал меня к себе во время сна. Я была счастлива, поэтому ушла раньше, оставив ему свой номер телефона. Он позвонил через два дня и назначил встречу там же. На этот раз он узнал меня.
   – С тебя книгу можно писать.
   – Вот ты же и напишешь. Только акцентом сделай наивность, хорошо?
   – Хорошо. Что он сказал тебе?
   – «Что было, то прошло». Мы выпили и снова занимались сексом. Так повторилось еще пять раз. Я иногда писала ему интимные СМС, он отвечал и, кажется, его забавляло это. Андрею он ничего не сказал, мы с ним так договорились.
   – Тебе не было противно писать ему эти сообщения? Заниматься с ним сексом?
   – Нет. Когда это женщине было противно оскорблять бывшего мужчину? И однажды я попросила Дениса взять меня на ту вечеринку, куда меня никогда не приглашали несколько лет назад. Я была уверена, что Андрей там будет. И он там действительно был.
   Соня замолчала. Мы проговорили почти шесть часов. Чайник был давно пуст, булочки с сыром съедены, а воздух – согрет нашими словами. Кто-то рассказывает про свое прошлое коротко, а кому-то и вечности мало.
   – Он там действительно был. Он целовался с какой-то юной девушкой, и это была не его жена. Он был в синем брючном костюме и белой рубашке. Он был все так же красив и уверен в себе. И все так же глуп. Когда я вошла в комнату, он сразу же узнал меня. Я смотрела, как он обнимает эту девушку, и думала о его жене. И в эту минуту мне вдруг стало понятно, что все эти годы я искала не возмездия. Я искала свои счастливые и легкие глаза, которые он у меня украл.
   Мне сильно захотелось обнять Соню. Я знала, что значит быть Малефисентой [18 - «Малефисента» – (англ. Maleficent) – американский художественный фильм 2014 года, автора сценария Линды Вулвертон и режиссера Роберта Стромберга с Анджелиной Джоли и Эль Фэннинг в главных ролях. Фильм является ремейком диснеевского мультипликационного фильма 1959 года «Спящая красавица».] – лесной феей, которой отрезают крылья во время счастливого сна. Соня, без сомнения, была одной из нас.
   – Он спросил у меня: «Что все это значит, Соня?» А у меня был ступор. Я вдруг поняла, что не хочу говорить ничего из того, что так долго хотела сказать при встрече. Я смотрела на него и сожалела, что все эти годы думала о нем. Господи, это все было ради него? «Что все это значит, Соня?» – повторил он. А я ответила: «Это должен был быть абонемент для тебя на могилу нашего сына, а стало совершенно бессмысленно. Ты остановился, Андрей. Ты навсегда остановился». Я сказала это и сразу же ушла из этого дома. Потому что мне нужно было идти дальше.
   В комнате было тихо и светло от включенного света. Я плакала.
   – Эй, ты чего? – Соня села рядом со мной и обняла. Ее глаза тоже заслезились. – Не надо нам плакать. Нам никогда больше не надо плакать.
   – Хорошо. Мы больше никогда не будем плакать.
   – Не будем. Никогда.
   Обнявшись, мы в тишине сидели на диване.

Глава 11
Имитация боли

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Алиса
   Возраст / 24 года
   Профессия / продавец-консультант; проститутка, специализация – БДСМ
   Семейное положение / время от времени
   Материальное положение / зависит от фантазии клиентов
   Жилищные условия / съемная однокомнатная квартира на окраине города
   Дополнительные бонусы / честность перед собой

   Мама всегда говорила мне, что если я не буду хорошо учиться, то непременно стану торговать рыбой на рынке. Продажа морепродуктов надолго стала квинтэссенцией самой жуткой судьбы в моем сознании. Я стала писательницей, но не уверена, что мама одобряет мой жизненный выбор. Думаю, время от времени каждое написанное мной слово попахивает для нее то лососем, то селедкой. Родители, удовлетворенные решениями своих детей, – миф или реальность?
   О таких, как Алиса, принято шептаться и неодобрительно морщить нос. Иногда жалеть, но чаще – осуждать. Я решила поговорить об этом вслух и без оценок. Денис, герой моей первой книги, был ее постоянным клиентом и уговорил встретиться со мной. Во вторник в джинсах и персиковом пиджаке я спешила на встречу с проституткой Алисой.
   Девушка одним махом скинула с себя джинсовую куртку и села напротив. Несколько секунд она мерила меня основательным взглядом, а потом протянула руку и произнесла:

   – Я – Алиса.

   У нее была тонкая ладонь с длинными пальцами. На ногтях – кричащий оранжевый лак. Он был настолько ярким, что мог бы освещать дорогу в темное время суток. Но это была единственная броская деталь в образе Алисы: джинсы, вязаный пуловер, пучок волос, собранных на затылке, – заподозрить в ней проститутку было невозможно.

   – Я – Тамрико.

   На ощупь ее рука была гладкой. Я постаралась запомнить это впечатление: первое прикосновение всегда самое верное. К тому же я – патологический кинестетик, и мой путь в человека начинается именно с ощущения его тела. Кожа, в отличие от губ и глаз, никогда не обманывает – именно поэтому я не упускаю возможности прикоснуться. В моей жизни было много удивительных рукопожатий. Воспоминания начали летать в голове, словно мотыльки, завидевшие свет. Если бы я только умела рисовать, то непременно изобразила бы каждую из встреченных мною ладоней в картине, развесив по стенам квартиры.

   – Алиса, а ты умеешь рисовать?
   – Только черные стрелки на глазах. Знаешь, почему-то многим клиентам нравится именно такой образ.
   – Роковая женщина?
   – Они называют это «Госпожа». Реже – «Дива».

   Я позвала официанта. Перед тем, как нырять без акваланга прямо на дно океана, стоило хотя бы немного подкрепиться. Буду откровенной: про альтернативную нежность я знаю больше, чем следовало бы знать приличной девушке. Дочке учительницы и строгого грузина, кроме прочего. Но, пожалуй, именно классическое воспитание и сыграло свою роль: изучать страсть и ее проявления мне так же интересно, как живопись, литературу и любое другое искусство. Потому что она провоцирует нас изгибаться и проявлять фантазию. И чем сильнее страсть, тем интереснее воображение. Без нее мы всего лишь кусок мяса с набором из двухсот тринадцати различных костей.

   – Алиса, давай начнем с самых истоков тебя, – я удобнее разместилась на мягком диванчике и сделала небольшой заказ: вечер обещал сполна насытить меня диковинной беседой.

   – Мой личный первородный грех?
   – Звучит очень по-библейски.
   – И в этом нет ничего удивительного, – Алиса улыбнулась мне широкой улыбкой. – Я ведь выросла в приличной семье с обычными родителями. Моя мама – детский врач, папа – завхоз в продуктовом магазине. А еще с нами жила бабушка – она научила меня молитвам, иногда водила в церковь. Так что про бога я кое-что знаю.
   – Думаешь, он простит?
   – Думаю, богу некогда на меня обижаться. Ему еще с голодом в Африке надо разобраться и с поставкой оружия в Афганистан. Мне кажется, он даже благодарен за то, что я взяла на себя часть мудаков и время от времени режу их и бью плеткой.
   Последние слова Алисы были неоднозначными, но я все же не смогла сдержать улыбки. Так уж сложилось, что и я кое-что знаю о боге. В младшей школе моей учительницей была верующая женщина, и перед каждым уроком мы обязательно читали несколько абзацев из детской Библии с последующим обсуждением смысла написанного. Это оставило свой след в моей тонкой душе: в детстве я не знала другого способа получить желаемое, кроме как попросить у боженьки, стоя на коленях перед кроватью и устремив свой взгляд в потолок. Можно много спорить о существовании господа и честности религиозных деятелей, но большинство моих моральных принципов жизни были сформированы именно благодаря чтению тех библейских текстов за партой.
   Несмотря на это, мои отношения с богом всегда были натянутыми. Я верю в существование высшей силы и читаю молитвы на ночь, но в церковь хожу в туфлях на каблуках и только по делу: написать репортаж или, как в детстве, выпросить что-то. Я представляю бога в коричневом свитере, серых брюках и мокасинах верблюжьего цвета. И обязательно шарф вокруг шеи. А голос у него тихий и с хрипотцой, как у моего дедушки.

   Я верю и в бога, и в дьявола одновременно. В мире существует столько оттенков, и мне никак не удается четко установить: какие из поступков – хорошие, а какие – плохие. Сидеть в кофейне с профессиональной проституткой и обсуждать с ней бога – было одной из таких попыток.
   – А ты молишься на ночь?
   – Нет. Я молюсь только в крайних случаях. Мне кажется, что бог вступает в силу только тогда, когда других надежд на спасение уже нет. Я его даже в шутку так и называю – «План Б», – Алиса подмигнула мне и оглянулась по сторонам. Так, словно боялась, будто нас подслушивает бдительный архангел. – Обычно я принимаю клиентов у себя. Не люблю ездить куда-то. На своей территории я чувствую себя безопаснее. Но однажды клиент слишком увлекся и избил меня. Вот тогда я молилась. От всей души, захлебываясь воздухом. И знаешь, помогло: он успокоился, оделся и ушел.
   – И, несмотря на это, ты все равно продолжила работать в этой сфере?
   – Да. Тамрико, пойми, избить тебя может абсолютно любой мужчина. Даже твой собственный. Со штампом в паспорте и кровиночкой в соседней комнате. От этого не застрахован никто. Тысячи женщин по всей стране ежедневно получают кулаком в лицо от мужчины. И ничего. В нашей сфере шутят, что это такое посвящение: каждая должна пройти.

   Я отломила кусочек торта с маком и медленно поднесла его ко рту. Вся жизнь – сплошной обряд инициации. Сначала нужно доказать свою состоятельность в школе, потом – в университете, вслед за этим – на работе. И каждый раз ритуал проводят новые люди: учитель, партнер, родители, собственные дети. Они не всегда справедливы, но это и есть обязательное условие посвящения – стать на ступеньку выше можно только столкнувшись лбом с какой-то гадостью. Я помню каждый подобный обряд, который мне довелось пройти в жизни, и кто знает, сколько еще таких ждет меня впереди.

   – Больше всего мне запомнился второй раз. С первым клиентом я не знала, на что иду, поэтому было легко как-то. Второй раз прекрасно все понимала. И этого мужчину я не забуду, наверное, никогда, – Алиса посмотрела куда-то в сторону и что-то шепнула себе под нос. Мне не удалось расслышать, что именно. – Дорого одетый, высокий, в красивых туфлях и с черными глазами. Если бы мы сидели в ресторане, он бы мог мне понравиться. Была глубокая ночь, что-то около трех. Он сел в кресло, в одежде. Потом закатал рукава пиджака и рубашки по локоть и достал маленькое лезвие из кармана. Он попросил меня тоненько порезать ему руки, от кистей до локтя. Так, чтобы просачивалась кровь. Я думала, что причиняю ему боль, но он даже не вздрогнул. Спустя какое-то время он сказал «достаточно» и попросил сделать ему минет. Сразу после того, как кончил, он заплатил мне вдвое выше ранее оговоренной стоимости и молча ушел. Я видела кольцо на его пальце. Женат. В таком случае очень умно использовать лезвие: тоненькие порезы не видно на грубой волосатой мужской руке. Я ведь медсестра по образованию. Это и определило мое направление. Знаю, где и как нужно резать, чтобы не задеть вену или артерию. Знаю, до какой степени нужно душить асфиктика, чтобы случайно не убить его. Как правильно тушить сигареты на теле человека, бить плеткой, использовать опасные предметы… Много чего знаю. На этом строится моя работа.

   Алиса взяла мою руку и, не дав мне возможности отдышаться после полученной информации, продолжила свой болезненный рассказ:
   – Смотри, если порезать тоненьким лезвием вот тут, – она указала на кончики моих пальцев, – боль будет резкая, но быстрая, а кожа заживет почти мгновенно. А если вот здесь, – Алиса коснулась внутренней части локтя, – все тело моментально скомкается от боли. Где будем резать?
   – Пожалуй, пока что нигде, – я прижала руку поближе к своему нежному сердцу и благодарно улыбнулась Алисе за приобретенные знания. – Значит, твои родители не знают о том, чем ты занимаешься?
   – Разумеется, нет. Они живут в другом городе и думают, что я работаю продавцом-консультантом в магазине косметики и предметов гигиены. Впрочем, это так и есть: я действительно там работаю, есть даже запись в трудовой книжке. Просто это не вся правда обо мне, – она развела руками в стороны и закурила, а я задумалась. В воздухе запахло табачным дымом. Предыдущие беседы кое-чему научили меня, и теперь я пыталась не только слушать слова, но и читать жесты своих собеседников. Мне показалось, что Алиса уже порядком свыклась с мыслью о том, что она – проститутка, и не делала из этого события.
   Так случается со многими из нас: мы привыкаем. К неудобной обуви, сломанному лифту, мерзкому во всех отношениях шефу и совершенно дурацким шторам в собственной спальне. Казалось бы, всего лишь шторы, заменить которые пара пустяков. Но шторы продолжают висеть и нервировать годами. Потому что они такая необходимая часть неудобного мира, к которому мы так привыкли.
   – Мне было двадцать лет, когда это началось. Я только окончила медицинское училище и почти сразу же устроилась в аптеку продавщицей. В голубом халате, он мне очень нравился. Но эти вечно больные люди, которые кашляли и чихали надо мной, сильно раздражали, – Алиса фыркнула и сделала большой глоток кофе. – А еще туда было трудно добираться. С двумя пересадками. В обеденный перерыв я читала этого француза, Бегбедера. [19 - Фредери́к Бегбеде́р (фр. Frédéric Beigbeder, род. 21 сентября 1965, Нейи-сюр-Сен) – современный французский прозаик, публицист, литературный критик и редактор.] Ужасные у него книги. Мне не нравилось, но я все равно читала. Так же бывает – не нравится, но все равно продолжаешь делать. А стены там, в аптеке, белые, и пол белый, и потолок тоже – белый. И ни одного окна, чтоб улицу увидеть, потому что мы внутри торгового центра находились. А я еще тогда очень хотела поехать в Лондон. На неделю или на две. И тут знакомая, с которой мы вместе учились, посоветовала заработать телом. Еще она сказала, что бандаж и мазохизм пользуется особым спросом. И я подумала: а почему бы и нет?

   Я уронила взгляд в свою чашку с чаем. Вопрос «а почему бы и нет?» хаотично носился внутри моей головы, отбиваясь многочисленным эхом от стенок черепа. Какие все-таки разные бывают люди: кто-то раздумывает над тем, стоит ли покупать вино к ужину, а кто-то – почему бы не стать проституткой? Наверное, это и определяет нашу судьбу – вопросы, которые мы себе задаем.

   – И с чего ты начала?
   – Я стала «ловить» клиентов в ночных клубах. И знаешь, никто не считал меня проституткой: все просто думали, что я обычная легкодоступная девчонка. Никто не знал, что я брала за это деньги. Клиенты были в основном иностранцы или мужчины под пятьдесят. Если в клубе начинают косо смотреть, стараюсь там больше не появляться. Но сейчас это особо и не нужно: клиента можно найти всюду – даже на автобусной остановке. Мужики же все понимают с одного взгляда: стоит посмотреть на них, и они сразу раскусывают, проститутка ты или нет.

   Я кивнула. С Алисой было хорошо рядом. Она была простой и открытой, как большое окно большого дома. Я уже давно не оцениваю людей ни по их внешности, ни по их профессии. Единственный критерий моего внутреннего суда присяжных – это умение человека идти свои путем, не оборачиваясь на окружающих. Такой путь способен рассказать о нем все. Не причиняешь никому вреда – живи, как хочешь.

   – А ты не хотела завести себе… я не знаю, менеджера? Чтобы он искал клиентов и заодно защищал тебя. Прости, если я задаю дурацкие вопросы.
   – Все в порядке. Нет. Это же не моя основная деятельность. Я не сплю с мужиками каждый день. И даже через день. Иногда месяц может никого не быть. Это подработка. Хорошая подработка.
   – А вопрос безопасности?
   – А ты думаешь, с менеджером, как ты его называешь, безопаснее? Одно и то же. Главная защита – презервативы. Полно проституток, больных СПИДом или еще какой-то чертовщиной. А все потому, что они напиваются или нанюхиваются и забывают про защиту. У меня алкоголь и наркотики – табу. Если я буду хоть в минимальном полете, то запросто могу полоснуть по венам глубже, чем надо. А я в тюрьму не хочу. Я – проститутка, а не убийца, – Алиса для уверенности в своих словах прижала правую руку к сердцу.
   – Кстати, а клиенты требуют от тебя справку, что ты здорова? – шесть лет обучения на юридическом регулярно вытекали из меня, словно зубная паста из тюбика. Я ни дня не работала юристом, но всегда внимательно читаю любые документы, обязательно скрепляю все сделки расписками-переписками и храню чеки из магазинов: если вдруг продукт будет испорченный и я умру, родственники смогут выиграть в суде моральный ущерб.
   – Нет. Сама проверяюсь, но никаких бумажек не предъявляю. Да и не просят. Спрашивают иногда, но не просят показать. А как у других, я не знаю. У меня нет никакого желания обрастать подружками в этой среде. Ко мне приезжает мужчина, я выполняю свою работу, он расплачивается – все.
   – А сколько стоит секс с тобой?
   – А вот этого я говорить не буду. Скажу только, что я получаю в среднем в три раза больше, чем обычная проститутка. Это чистыми, не считая чаевых. В общем, в Лондоне я уже была.
   – Что значит «чаевые»?
   – То же, что и везде.

   Алиса снова подкурила. Есть люди, которым очень идут сигареты. Вот кому-то идут длинные волосы, кому-то – костюмы, а кому-то – сигареты. В тонких пальцах Алисы такая же тонкая сигарета казалась почти искусством: они сливались в одно целое, перетекая друг в друга, словно сообщающиеся сосуды. Сигарета высасывала жизнь из Алисы, а Алиса – из сигареты.

   – Некоторые желания мужчин вообще странные. А в жизни – обычные люди. Но они больны, а я их таблетка, вроде того. Как от мигрени: залечиваю на какое-то время.
   – Ты считаешь, что они больны?
   – Да.
   – Денис, который мне дал твой номер телефона, он ведь прочтет это. [20 - Читайте главу 6 «Мазохист» первой части книги «Внутри мужчины».]
   – Пусть. Он знает, что я так считаю. Вообще, обычно я совсем не беседую клиентами, но иногда случается. Денис уже давно ко мне ходит, и мы даже завтракали несколько раз вместе. Я ему тогда и сказала, что он – больной, но хороший. И что хватит ему уже себя резать, – Алиса сложила руки на груди, словно палач, ожидающий выхода смертника на мостик казни. – Я знаю, что это все из-за его бывшей девушки. Он говорит, что давно забыл ее и чувства прошли, но это не так. Ему просто нравится быть брошенным, это как будто возвращает его к ней. Да и вообще, весь этот мазохизм – это оттого, что людям нравится страдать. Сосать свою боль, разбирать ее на крупинки и гордиться ею, как школьной грамотой. Весь мир делится на людей, которым нужно страдать для того, чтобы жить, и тех, кому это не нужно.
   – А ты к кому относишься?
   – Конечно, к тем, кому не нужно. Вот есть люди, которым хочется в Лондон, но нет денег, и они страдают по этому поводу. А я взяла и нашла деньги. Есть люди, которые всю жизнь ходят в офис и ноют, как противные тюлени, что им там все не нравится, что шеф – говно, клиенты – твари, а я не ною, что работаю проституткой. Я просто работаю проституткой.
   К кому относилась я? И что такое – «страдать»? Свить гнездо в собственной кровати и рыдать там, пока не запотеют окна, или ходить к проститутке, которая будет тебя резать или душить во время интимных игр?

   Я не очень разделяла мнение Алисы. Мне кажется, что абсолютно у каждого человека есть свое время на «пострадать»: кто-то делает это регулярно, по расписанию – один или два раза в день садится на твердый стул и мучается, так, чтоб скулы дрожали и мозжечок сжимался и разжимался, как гармошка. А кому-то достаточно двух страданий в год – перед Рождеством и перед своим днем рождения. На тему бесцельно прожитых лет и все в таком духе. Лучше, конечно, реже, чем чаще, но вообще без страданий нельзя.

   – Алиса, а ты когда-нибудь любила?
   – Да. Я же не робот. Сейчас попросишь рассказать?
   – Конечно.
   – Ну, тут все обычно. Мы вместе учились в медицинском. Я пропала в нем полностью. Полностью. Бывает же, что влюбляются только наполовину – это когда человек нравится, но нравится отдельно от мозгов. Отдельно сердце, отдельно мозги. А я запала, как полная дура, целиком. Когда все твое тело – сердце. Понимаешь?

   Многие, конечно, попадаются на этом. Просыпаешься утром, делаешь себе яичницу и пару бутербродов с сыром. Запиваешь чаем, включаешь музыку и танцуешь жующим подбородком. Потом одеваешься, выходишь на улицу и идешь на свою остановку. Все как обычно, но какая-то ерунда внутри. Какая-то экзистенция, которая разлеглась внутри тебя, как папоротник, раскидывающий в разные стороны свои ветви. И ты ходишь по улицам города с этим цветником внутри и постепенно превращаешься в огромный ботанический сад. Растения легко приживаются в середине тебя, потому что ты – сплошное сердце. Хотя бы раз в жизни – почему бы и нет? Даже если потом этот сквер превратится в парк юрского периода.
   – Понимаю, Алиса.
   – Ну, вот и отлично, значит, ты в теме. В общем, мы с ним встречались. Поцелуи, лавочки, пиво, велосипеды. Плохо только то, что в такие моменты же вообще не осознаешь то, что это не навсегда. Или расстанетесь, или сожрете друг друга упреками. Отношения – это же только сначала легко и просто.
   – А потом?
   – А потом становится скучно. И нужно работать, чтобы удержать все. Однажды я пришла домой, и мы сели ужинать. Я сказала, что выиграла билет на концерт. Он кивнул, улыбнулся, но не спросил, на какой концерт, ему это было неинтересно. Хрен с ним. Но потом, однажды, я пришла домой, мы опять сели ужинать, и я сказала, что беременна. Он кивнул, как-то нехотя улыбнулся и продолжил есть. На следующий день я сказала, что буду делать аборт, а он даже не спросил, когда и в какой больнице. Ему и это было неинтересно.

   Алиса выдохнула, причмокнула губами и подозвала официанта. Мы решили выпить вина за знакомство. В самом деле, я ведь не каждый день общаюсь с проституткой, а она не каждый день – с журналистом.

   – Знаешь, у меня никогда раньше не брали интервью. И это забавно. Я ведь проститутка, а не Мэрайя Кэри. [21 - Мэра́йя Кэ́ри (англ. Mariah Carey; род. 27 марта 1969) – американская певица, автор песен, музыкальный продюсер, актриса.]
   Я подмигнула Алисе и подняла бокал. Белое сухое, мое любимое. Немного терпкое, в унисон далеко не приторной беседе.

   – Как вы расстались?
   – Банально. После аборта я поехала домой к родителям. Там рыдала два или три дня. Просыпаюсь, иду на кухню, сажусь завтракать и начинаю рыдать. Успокоюсь, пойду смотреть телевизор и опять плачу. Напьюсь чая, пойду в туалет, там опять рыдаю, свернувшись в три погибели. Он прислал сообщение: «Как ты?», я гордо не ответила. Потом вернулась, устроила ему скандал и ушла от него. Больше мы с ним не виделись. И знаешь, это так странно: вот ты живешь с человеком, а потом раз – и вы чужие-чужие, и больше никогда не видитесь, хотя живете в одном городе. Знаешь?

   Я знала. И если у проституток по классу БДСМ обрядом инициации считается физическое избиение, то у большинства людей – моральное. Первое разочарование становится знаменем, которое мы потом гордо носим у себя в груди и называем «жизненным опытом». Это знамя сначала учит нас ненавидеть людей, а вслед за этим – с той же силой любить себя и больше никогда не давать в обиду. Инициация инстинкта самосохранения.

   – Слушай, так, может, у тебя все, как у Дениса? Негативный опыт прошлого заставляет тебя резать в прямом смысле других?
   – Черт его знает. Я уже почувствовала себя Мэрайей Кэри, а ты все свела к психотерапевту, – Алиса засмеялась. А я знала: когда человек смеется в ответ на серьезный вопрос, он произносит «да».
   – А ты можешь отказаться от клиента, если он тебе не понравится?
   – Могу, но зачем? Это не приходило мне в голову. Моему самому молодому клиенту было двадцать – я не обслуживаю несовершеннолетних. Самому старому – семьдесят один год. Стараюсь так, чтоб до семидесяти пяти – я не обслуживаю полумертвых, и труп после последнего в жизни старческого оргазма мне не нужен.
   – И у кого горячее фантазия?
   – По-разному. Трудно сказать. Но мне кажется, что женатые извращеннее. Молодых, до тридцати лет, вообще мало. Стесняются, наверное. В среднем – 35–50 лет. Хотя я им в паспорт не смотрю, может, их жизнь сильно потрепала, и на самом деле они моложе. Что тебе еще рассказать? Большинство моих клиентов – женатые люди. Почему? Да потому что мужчины очень сильно зависят от собственного мнения. Секс на стороне – это для них как доказательство того, что он все равно свободен. Я думаю, что таких мужей нужно прощать и не обращать внимания на такие измены. Прощайте, потому что между нами ничего нет. Иногда мне кажется, что я не проститутка, а действительно медсестра, которая помогает больному человеку. Ну и, конечно, не каждая жена захочет путаться в веревках и одновременно кончать. Есть ли у меня какие-то табу? Есть. Я, например, не работаю в паре. Когда приходит предложение от пары – мужчина и женщина, – я отказываюсь. Или если клиент предлагает снять еще одну шлюху. Групповой секс с несколькими мужчинами – да. Но я должна быть единственной женщиной. Вторая «она» сбивает меня с ритма и мешает мне. У меня есть своя манера и стиль исполнения. Второй женщине в моей постели, как для других – на кухне, не место. Я верю в чувства. Секс – это секс. У меня были клиенты, с которыми мне было очень хорошо в постели. Правда, были. И что? Это же не значило, что кто-то из них – мужчина моей жизни. Близость – это то, что находится за пределами постели. Я могу подарить бешеный оргазм кому угодно, но это не любовь, это – опыт, – Алиса пожала плечами. – Иногда они привозят игрушки с собой, но у меня самой дома большой выбор костюмов и аксессуаров. Плетки, качели, ремни – все, что хочешь.

   Ее мир был для меня потусторонним, я словно попала в Страну чудес. Еще пара минут и позади меня элегантным смехом разразится Чеширский Кот. Я осторожно доедала свой десерт и как никогда понимала слова Шляпника из этой знаменитой сказки: «Возможно все. Если ты в это веришь».

   – Как они тебя находят? У тебя где-то висит объявление? – когда-то я писала репортаж про отечественных профессионалок древнейшей профессии и знала, что найти одну из них для вечера – проще простого. Достаточно вбить нужный запрос в гугле или пройтись по знаковым местам в городе. Однако частницы, которые, как Алиса, не привязаны к менеджеру или «точке», настолько открыто не выставляют себя на общее обозрение.

   – Ты что, никаких объявлений. Сами находят. Видимо, подобное притягивает подобное. Например, Денису мой телефон дал Костя. Если опубликуешь эту историю, думаю, и среди твоего окружения найдутся желающие. Так что не удивляйся.
   – Ты так спокойно об этом говоришь.
   – А как мне об этом говорить? Меня что, кто-то заставил работать в этой сфере? Или кто-то удерживает сейчас, привязав наручниками к батарее? Ох, как же меня раздражают эти сопли, когда человек сам закутается в колючий плед, а потом ходит по людям и ищет сочувствия: «Ах, как мне неудобно, как меня ранит этот плед, пожалейте меня, я – герой». Меня жалеть не надо.
   – Я пытаюсь понять.
   – И понимать не надо. Проснись, Тамрико. Ни один в мире человек не может понять другого человека. Это невозможно. Это все вранье. Все, что от тебя требуется, – это понимать саму себя.
   Я нырнула в глаза Алисы. Карие, они были совсем не накрашены. Сколько глаз я видела в своей жизни и сколько раз отводила взгляд. Сколько раз я смотрела в зеркало и забывала о собственных глазах, стоило мне только хлопнуть входной дверью. Сколько раз я пыталась понять других и ни разу – себя.
   Чужая душа – это не потемки. Чужая душа – это кромешная тьма. По ней можно сколько угодно бродить с самым мощным факелом, но не увидеть даже половины. Не говоря уже о том, чтобы понять.
   «А где мне найти кого-нибудь нормального? – Нормальных не бывает. Ведь все такие разные и непохожие. И это, по-моему, нормально. Никогда не считай себя не таким, каким тебя не считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться. – Я видала такую чепуху, по сравнению с которой эта чепуха – толковый словарь. Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась.
   – Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? – А куда ты хочешь попасть? – ответил Кот. – Мне все равно… – сказала Алиса. – Тогда все равно, куда и идти, – заметил Кот. – Только бы попасть куда-нибудь, – пояснила Алиса. – Куда-нибудь ты обязательно попадешь, – сказал Кот. – Нужно только достаточно долго идти». [22 - «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» – сказки, написанные английским математиком, поэтом и писателем Чарльзом Лютвиджом Доджсоном под псевдонимом Льюис Кэрролл и изданные в 1865 и 1871 годах.]
   Так вот, оказывается, что имел в виду под Страной чудес Льюис Кэрролл – это путешествие по собственному внутреннему миру, а Кролик – всего лишь твоя вечно спешащая мысль.

   В публичных домах порой можно встретить более честных людей, чем в церкви. В церковь часто приходят, чтобы оправдать и скрыть свои грехи. А в публичном доме скрывать нечего, можно только попробовать оттолкнуться от дна и вытащить за собой других. Бойтесь святых и идеальных, прощайте друг другу недостатки. Так легче оттолкнуться повыше.

   – Так что я и мужчин, которые приходят ко мне, не пытаюсь ни жалеть, ни понимать. Как-то один из них влюбился в меня. Звонил, дарил подарки, обещал. А ведь хуже не придумаешь, когда мужчина начинает обещать. Потому что с этой самой минуты ты начинаешь ждать, – Алиса потушила сигарету. – А мне что? Мне всего двадцать четыре. Я хочу путешествовать. Взять палатки, велосипеды и несколько недель, а может, и месяцев, колесить по городам, горам, странам… Я хочу увидеть этот мир и никуда не торопиться. И среди незнакомых людей я обязательно встречу того, с кем мне захочется познакомиться ближе. Я даже сфотографируюсь с ним на память.

   Алиса улыбнулась.

   Хорошие улыбки бывают у людей всех профессий. И я точно знала, что мы с ней еще не раз будем беседовать в кафе. Меняться, возможно, будут только города.

Глава 12
Кармический долг

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Рената
   Возраст / 24
   Профессия / журналист
   Семейное положение / кармическое
   Материальное положение / кармическое
   Жилищные условия / кармическое
   Дополнительные бонусы / чувство юмора

   С Ренатой мы познакомились несколько лет назад в туристической палатке. Это был «дикий» отдых, и нам выпал случай ночевать вместе под тонким слоем синего тента. С пухлыми губами и пышной грудью, она вызывала во мне и зависть, и интерес одновременно. Рената была очень странной в своих манерах пользоваться духами в палатке, гадать на картах и не выпускать из рук сигареты даже в морской воде. И тем более было очень странно, что по возвращении в город мы стали хорошими подругами.
   Я не собиралась брать у нее интервью, но мы встретились после рабочего дня в баре, а в моей сумке по привычке лежал диктофон.

   – У меня самая скучная женская судьба в мире, я не знаю, зачем ты включила диктофон. И ничего интересного я тебе не расскажу про отношения с мужчинами, потому что этих самых отношений у меня с ними нет. Одна-одинешенька уже несколько лет. Видимо, отрабатываю свой кармический долг перед мужчинами. Я буду много курить, как обычно, ладно? – не дожидаясь моего ответа, Рената достала из пачки сигарету и прикурила. В баре было уже порядком накурено, и я не стала сопротивляться. Я вообще всегда шла на поводу у своих рассказчиков: искренняя история стоит жертв.

   – Меня интересуют не только сенсации. Мне точно так же интересно знать, о чем думают женщины с «самой скучной судьбой». Что означает «кармический долг перед мужчинами»? Впервые слышу о таком.
   – Это означает то, что в прошлой жизни я плохо с ними обращалась, и теперь в этой жизни я должна все это искупить.
   – И как ты это делаешь?
   – Пока никак, мне лень, – Рената громко засмеялась своим фирменным смехом, выпуская струю дыма. Она обожала иронизировать над собой и упражнялась в этом каждый день с усердием девушки из фитнес-зала, мечтающей сбросить десять кило к лету. – К сожалению, за всю мою недолгую жизнь у меня еще не было возможности убедиться в обратном. Все настолько неудачно, что, кажется, будто эта карма точно существует. К счастью, я слишком молода, поэтому пока еще не похоронила себя. Мол, все, детка, отрабатывай. И я верю, что все будет хорошо. Однажды. И если бы твой диктофон мог записать выражение моего лица, твои читатели тоже поверили бы в мои слова.
   – А если серьезно. Если без кармы, что ты думаешь о мужчинах?
   – Честно? Мне кажется, они намного хуже, чем женщины. Большинство из них. Они очень сильно поддаются каким-то стереотипам, намного больше, чем женщины. Есть много девушек, которые сами выбирают себе путь. Вот сейчас, например, есть такие, которые спокойно выполняют мужские функции. Водят машину, занимаются бизнесом, устанавливают шкафы, сами себя провожают ночью домой. А мужчин, которые добровольно выполняют женские функции, практически нет. Вот, например, мытье посуды. Конечно, есть такие, которые моют, куда они денутся. Но на самом деле им хотелось бы другого. Чего-то, по их мнению, более мужского. Или им совсем не хотелось бы вышивать крестиком. Дебильный пример, конечно. Но ты понимаешь, о чем я, – Рената приподняла правую бровь в надежде, что я действительно понимаю ее. За несколько лет дружбы я знала, что порой ее жесты и мимика мне нравятся даже больше, чем слова. Рената была очень кинематографична, и в следующей жизни нам просто придется познакомиться как режиссеру и актрисе. – Именно поэтому мне нравится модель моей семьи. Папе плевать на все это. Он готовит еду, если мамы нет дома. Убирает и стирает. И брат тоже. В нашей семье я – самый пассивный игрок и самый большой мужик, который должен много спать и есть еду, которую ему приготовили. На моем опыте, к сожалению, таких мужчин большинство. Или вот почему многие мужчины изменяют? Потому что их друг изменяет. А как это так – его друг изменяет, а он – нет? Мужчины очень подвластны. Причем всему на свете, мне кажется.
   – Почему так, они же менее эмоциональны, чем мы?
   – Они это не показывают, но на самом деле, они такие же эмоциональные, как и мы. Они даже эмоциональнее многих женщин. Может, они не плачут над мелодрамами, но вот вспомни их громкий смех. А еще лучше, зайди в кафе или комнату, где сидят мужики и смотрят футбол. Вот это разве не эмоциональность? Они друг друга целуют, обнимают, орут, бьют. Что еще раз доказывает то, что они зависят от окружающих – все орут, и он орет.
   Я отвела взгляд от Ренаты и бросила его гулять по залу. За столиками сидели мужчины в свитерах, рубашках и кожаных курточках. Светлые или темноволосые, они все были коротко стрижены. С тяжелыми кружками пива и пачками сигарет, с друзьями или девушками. Город мышц, готовых кричать от боли, если в ворота их любимой футбольной команды забил гол противник.
   – Поэтому я считаю, что женщины более порядочны и более сдержанны. На счет порядочности. Вот у нас как-то с генами или как-то еще, но есть такое внутри, что большинство женщин хотят выглядеть порядочными. Они не будут хвастать своим сексуальным опытом и не будут говорить незнакомому мужчине: «Пойдем, я тебе отсосу». Эта порядочность у нас в крови, наверное, уже столетиями. И меня это радует. Мне это нравится. Причем женщина может даже внешне выглядеть как проститутка и даже реально быть ею, но в душе сохранить это стремление к порядочности. Мужчинам сильно не хватает этого. Девочкам в детстве постоянно говорят про это, а мальчикам – нет. Вот им и плевать – порядочно они выглядят или нет. А даже если нет – то еще круче. Но, в общем, мне бы хотелось, чтобы мужчины были, прежде всего, собой. Вот они знакомятся с девушкой и сразу же начинают сыпать какими-то стандартными предложениями. Почему им так сложно подойти к нам, как к человеку, и просто пообщаться? Нет. Они подходят к нам, как к котенку, собаке или еще какому-то животному. Не знаю, что они там себе представляют.
   При всей моей любви к миру я не люблю кошек и собак. Точнее, не обожаю. И мне сложно сказать, что нравится котенку или щенку. Но то, что женщине гораздо приятнее услышать от незнакомого мужчины вопрос: «Что ты читаешь?», чем получить массирующий эрегированный взгляд вдоль всего тела, – однозначно. Большинство девушек лишь притворяются котиками с целью показать, что они на самом деле люди.
   – Не знаю, может, я слишком эмансипированная и независимая, но для меня критично важно всегда оставаться собой. Многие говорят, что я одеваюсь вульгарно и вызывающе, а крашусь вообще, как шлюха. Но это я. Мне так нравится, мне так комфортно. И я не виновата, что шлюхи тоже так красятся. Если я начну одеваться иначе, это уже буду не я. И мне, черт возьми, нравится, что, когда я иду, мужчины оборачиваются мне вслед. Во мне нет кокетства или стервозности, которую так усердно взращивают в себе многие женщины. Но это не мое, поэтому я и не занимаюсь этой ерундой, – Рената закинула ногу на ногу. У нее были черные ботинки и длинная челка.
   – То есть измениться ради мужчины ты не смогла бы?
   – Если он мне достаточно четко аргументирует, почему именно я должна это делать, то я пойду на перемены. Но если это мелочь или дурацкий каприз, – увольте. Например, очень часто девушки меняют цвет волос, потому что их зазнобе нравятся блондинки, а есть и такие, которые даже меняют работу или страну проживания ради любимого. Это хорошо, если это компромисс. Но если это жертва ради него, в то время как он ни на сантиметр не почешется ради тебя, это глупо. Может, я себе сейчас вру, но мне почему-то кажется, что у меня нет зависимости от мужчины. Все, что мне нужно, – это знать, что он уважает меня. И все. И тогда я могу ходить одна ночью, мне не нужны сопливые подарки и сообщения. Мне не нужно, чтобы меня каждый день обнимали, целовали. Мне достаточно одного приключения в месяц, и я потом буду долго удовлетворена. Но у меня все равно почему-то ничего не получается.
   Рената взмахнула руками. Теплый весенний вечер заигрывал с молодежью на улице, пока мы вели типичные женские беседы внутри бара. Официант бегал по залу, ничего не менялось. Все как в жизни: годы идут, а все остается, как прежде. Стабильность, от которой кисло во рту и сухо в горле.
   Данте вполне мог не описывать девять кругов ада, остановившись всего лишь на одном – площадь комфорта, в которой прописано все наше имущество и все наши действия. Мы перекладываем их с места на место, а хочется иметь дом на берегу моря. И самое главное, что этот дом уже есть – там, за пределами круга. Как хочется выбраться из круга, мама. Как бы выбраться из этого круга, мама.
   – Какие мужчины тебе нравятся?
   – Я люблю мужчин с щетиной и бородой на лице. И очень важен секс. Отношения без секса это даже не дружба, это непонятно что. Я бы не смогла встречаться с очень умным, богатым и добрым мужчиной, но не темпераментным. Секс – это важно. А вообще у меня к мужчине только одно требование: я хочу, чтоб он был не хуже, чем я. Все. У меня неплохой уровень самоидентификации, я знаю свои недостатки и свои достоинства. Я считаю, что я достаточно умная. Не такая умная, как бывают некоторые, но не такая глупая, как бывают многие. Вот такой и должен быть он. Чем-то увлекался, нормально одевался, мог поддержать разговор. Это все кажется таким примитивным, но это так. На первый взгляд кажется, что таких куча вокруг, но нет же! У всех есть какой-то подвох. Ум, конечно, это дико важно. Но не путать с «горе от ума». Это общие знания. Мне не нужен айтишник, который знает все языки программирования. Немного знаний по географии добавить, литературы, театра. Ну, хоть капельку, чтоб хотя бы просто знал, где в нашем городе находится Театр русской драмы, – Рената подмигнула мне и захохотала. Особенное очарование ее смеху придавало то, что за углом бара находился именно тот самый театр. – Внешние идеалы – это бред. Вот ты всю жизнь думаешь, что тебе нравятся брюнеты, а потом встречаешь блондина и понимаешь – это он. Главное, не улизнуть от него только потому, что он не соответствует твоим представлениям о том, кто тебе нужен.
   – А если мужчина будет хуже, чем ты? Каким должен быть мужчина, чтоб ты сказала про него: он хуже, чем ты?
   – Каким он должен быть? Убийцей… но, может быть, я тоже могу убить человека, я же не знаю. Вот совершенно примитивный пример. Выхожу я из метро и вдруг слышу позади себя страстные комплименты, потом поворачиваю голову и вижу такого толстого страшного мужика с клетчатой сумкой. И, может, я, конечно, себе льщу, но он хуже, чем я.
   Я тут же включила внутренний монитор и начала вспоминать всех мужчин, которых считала «хуже себя».
   Перед глазами всплыл парень с широкой улыбкой и неуемным желанием тратить деньги. Они буквально жгли ему руки, и он, не задумываясь, оставлял их в магазинах и ночных клубах. Ему все было – рассвет и «ничего страшного», и в свои двадцать девять лет он ни дня не работал. Карманы, утыканные гаджетами и ключами от машины, достались ему от родителей.
   Вторым вспомнился темноволосый юрист, превозносящий женскую красоту до небес. Ко мне его притащила кривая экзотики – парню не терпелось походить в отношениях с грузинкой. Ему безумно нравились мои темные брови, черные волосы и стройные ноги, обтянутые кожаными штанами. Но его жуть как раздражали мои разговоры. Женщина должна быть миленькой, а не умной – таков был его вердикт.
   Я считала, что оба они вполне попадают в категорию «хуже, чем я». На том простом основании, что я вполне могла заработать деньги самостоятельно и использовать свой рот не только для минета, но и для обсуждения романов Булгакова или биографии «Битлз».
   – Я тебя понимаю.
   – Сильно лучше я тоже не хочу, чтобы он был. Тогда я буду смотреть на него и постоянно бояться: что он делает рядом со мной, такой классный? Разве ему не скучно? Не нудно? Не надоело? Это меня будет сильно мучить и напрягать. Поэтому я ищу себе ровню. Говорят, что чем старше становишься, тем лучше рядом с тобой мужчина. Ты становишься разборчивее. К примеру, в школе у тебя вообще одни мудаки. Потому что важно было только одно – чтобы это был парень, а на прочие вещи плевать. Хотя у многих и с возрастом такое же мышление остается, – Рената снова заливисто засмеялась. – Когда мне было восемнадцать лет, у меня был странный период. Меня бросили, обидели, мне ни жить, ни есть не хотелось. Я круглосуточно думала об одном человеке и как доказать ему, что я чего-то стою… Но сейчас мне кажется, что первая любовь должна быть несчастливой, чтобы чему-то научить.
   – Ты просто завидуешь тем, у кого все получилось с первого раза, – я отмахнулась ладонью от струйки сигаретного дыма, летящей мне в лицо.
   – Ты меня раскусила, стерва, – Рената подмигнула мне. – Ну ладно. Помимо первой любви играет роль воспитание, и вообще детство. Помню, как-то еду я на верхней полке поезда, мне лет двенадцать. И тут вижу ее, саранчу, такой гигантский кузнечик с огромными глазами. Ужас. С тех пор я боюсь их. Детство играет огромную роль в нашей жизни. Не только по отношению к насекомым.
   – Ты боишься мужчин?
   – Скорее, я боюсь последствий общения с ними. А вообще мужчина рядом очень нужен. Чтобы знать, ради кого ты мечешься и ищешь.
   Я утолила жажду, в зале было по-прежнему шумно. Люди бегали туда-сюда и азартно жестикулировали, кто-то – почти кричал за своим столиком. Обычная жизнь бара. Интересно: они знают, ради кого они все это делают?
   – Рене, ты вроде циничная, но на самом деле – романтик. Я это чувствую.
   – Конечно, романтик. А любовь – это свинья, которая не доела свои желуди. Когда ты любишь человека, тебе никогда не достаточно его. Тебе постоянно мало его, и ты никак не можешь им насытиться. Тебе нужно его много. Очень много! Понюхать, потрогать, изнутри его просто прогрызть. И вот если он уходит на работу, на неделю в отпуск или навсегда к другой женщине, у тебя начинается чувство голода, которое никто, кроме него, не сумеет удовлетворить. А если это настоящая близость, то насытиться просто невозможно. Когда ты не боишься потерять человека, нельзя говорить ему: «Я люблю тебя».
   – Ты все испортила. Я про романтику, а ты – про свиней.
   – Я не поэт, Тамрико.
   – А ты вообще знаешь, кто ты?
   – Да. Я – женщина. К счастью. Женщины – удивительные люди. Мы практически с первой секунды можем сказать, это наш мужчина или нет. Даже вот пройтись по торговому залу или бару, остановить свой взгляд на одном из мужчин и понять: я хочу с ним строить отношения. Это потенциальный мужчина. Внутри каждого человека – бездна, потому насытиться им просто нереально. Поэтому секрет отношений в том, чтобы было желание копаться. У тебя в нем. А у него – в тебе. К сожалению, многие люди, в основном мужчины, ленятся. Им неинтересен этот другой мир, им тяжело понимать, разбираться, что происходит внутри нас и зачем нам это нужно. Бывает и так, что ты неистово хочешь копаться в человеке, а он не разрешает тебе копаться в нем. Потому что они ищут легкости.
   – Все хотят легкости.
   – Вот именно. Все хотят легкости и близости одновременно, а так не бывает.
   – И почему ты до сих пор не нашла своего мужчину?
   – Потому что я слишком много думаю. Надо перестать думать и больше общаться с мужчинами. Приглашать того, кто симпатичен, в гости на чай и угощать на кухне сладким. Кто знает, быть может, что-то из этого и получится.
   На улице совсем стемнело. Мы продолжали болтать ни о чем вместе с десятками других людей в баре. Кто знает, быть может, нужно действительно меньше думать и чаще болтать просто так. Как мы сейчас. И, кто знает, быть может, из этого что-то получится.

Глава 13
Другая близость

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Лиза
   Возраст / 27
   Профессия / дизайнер
   Семейное положение / в активном поиске
   Материальное положение / могло быть и лучше
   Жилищные условия / съемная квартира
   Дополнительные бонусы / любовь к женщинам

   Лиза была легкой. Как крупинки чая, танцующие в воде. Она жестикулировала руками в воздухе, когда говорила, и наклоняла голову к левому плечу, когда слушала.
   Мы часто пересекались на арт-выставках, и у нас были общие знакомые – милая лесбийская пара. А потом Лиза и сама, улыбнувшись, пригласила меня на свидание. В тот момент я поняла, что хочу поговорить с ней об этом. О любви женщины к женщине.

   – Ну вот, я хотела свидание, а получила допрос, – Лиза широко улыбнулась.
   Мы пришли в ботанический сад с пледом и фруктами. С некоторых пор сидеть на траве – мое любимое занятие. Из-за городского ритма мои маршруты нагло расстилаются в обход этого парка. Случается, что я целые недели провожу всмятку с асфальтом и твердыми домами, пока случайно не падаю без сил на пол и моя скорлупа не лопается. Ужасно. Человеку необходимо как можно больше времени проводить в окружении природы.
   – Что ты нашла во мне? Мне кажется странным, что во мне что-то находят мужчины. А девушки – тем более, – я усмехнулась.
   – Ничего ни тем более. У тебя есть свой мир. Это очень привлекательно.
   – Тогда это вполне может быть дружбой.
   – Но у тебя еще есть эта родинка над губой, к которой хочется прикоснуться.
   – Сдалась вам эта родинка. Все про нее говорят. Как будто в ней и правда что-то есть.
   Лиза пожала плечами.
   – Считается, что нам нравятся те лица, в которых есть что-то, за что можно зацепиться взглядом и рассматривать. То есть не идеально гладкие и симметричные. Мне нравится твое лицо.
   – Спасибо.
   Я освежила душу холодным виноградным соком. С тех пор как в мою жизнь вошел Юра [23 - Читайте главу 8 в книге «Внутри мужчины».] и его парень Гоша, я часто общалась с однополыми парами и их друзьями. Гей-клуб в центре Киева на долгое время стал моим пристанищем, где я могла по-настоящему быть самой собой: без макияжа и театра гендерного флирта. С теплым дымом кальяна во рту, я обнималась с травести и слушала их бесконечные истории. Мне было хорошо: я точно знала, что никто не хочет использовать мое тело.
   Мама не разделяла моего восторга. В школьные годы она была убеждена, что все вокруг мечтают сделать из меня наркоманку, теперь – лесбиянку. Впрочем, зная свою любопытную натуру, я и сама ждала этого. Ничего не вышло ни у тех, ни у других.
   – Ты тоже очень симпатичная. Но в вопросах близости мне нужен все-таки мужчина.
   – Почему?
   – Потому что, когда я смотрю на обнаженную женскую грудь, я думаю о себе, а не о сексе. Это как встреча с самой собой.
   – А почему ты не хочешь встречаться с собой?
   – То есть можно предположить, что однополая любовь – это вид нарциссизма?
   Лиза посмотрела на меня, а потом отвернулась. На ней была красивая футболка кораллового цвета и синяя юбка. На левой ладони – маленькая, едва заметная татуировка.
   – Ты понимаешь, что ты сейчас про меня сказала, как про болезнь? А ведь любовь не может быть болезнью. Я про ту любовь, которая обоим приносит удовольствие.
   – Все естественно, что всем приятно?
   – Я не стала лесбиянкой, я ею родилась. И я всегда не знала, что ответить на вопрос взрослых: «А тебе в классе кто-то из мальчиков нравится?» Мне тогда вообще никто не нравился, кроме воздушных шаров. Я мечтала облететь на таком весь мир.
   – На воздушном шаре?
   – А почему бы и нет? В этом и вся загвоздка. Люди так редко задают себе вопрос: «А почему бы и нет?» Все им кажется невозможным. И любовь женщины к женщине для них – не любовь, а блажь. Или того хуже – дань моде.
   Лиза достала из корзинки яблоко и повертела его в руках. С него начался первый грех на Земле, но, вероятнее всего, то была лишь неверная интерпретация сюжета. Нам всякий раз мерещится грех там, где человек всего лишь пытается жить с удовольствием.
   – Это страх, Лиза. Перед тем, что неизвестно.
   – Верю. Помню, как я впервые полюбила. Это была моя сокурсница. У нее были великолепные, большие глаза с густыми ресницами. И очень приятный голос. Когда она говорила, я дурела. Улыбалась, как кошка на солнце. А потом стала думать о ней постоянно. Прямо вот вообще постоянно. Дотронуться до ее волос, потрогать кожу. У нее еще на запястье был миллион блестящих браслетов, и как они ей шли!.. Мне казалось, что во всем мире нет красивее и изящнее девушки. Наконец-то я пригласила ее погулять со мной по набережной. Мы выпили вина из горла, и я ее поцеловала. Но клянусь тебе, как сильно я боялась! Боялась, потому что не знала ее реакции.
   – И как она ответила?
   – Лучшим из всех возможных способов: она улыбнулась.
   Солнце забегало по лицу Лизы. Я вспомнила свой первый поцелуй. Осень в парке, он старше меня на несколько лет и скоро должен уехать из города. У нас не было ни будущего, ни страха, только мелочь в карманах. И когда он меня поцеловал, я ему молча улыбнулась. Как жаль, что с возрастом поцелуи начинают требовать слов и обещаний.
   – Ты именно тогда все поняла?
   – Да. Мне понравилось любить женщину. Наблюдать за ее движениями, как она заплетает волосы, перекладывает вещи с места на место, прячется под одеждой. И все эти образы, слова… У мужчин не всегда бывает свой мир, а у каждой женщины – всегда. С баночками, туфлями и мечтами.
   – Ты очень чувственно рассказываешь. Надо же. А ведь сидишь в футболке и обычной синей юбке.
   – Милая, но ты-то после всех своих интервью должна знать, что невозможно угадать, что внутри. Можно попытаться узнать, но угадать – невозможно.
   – Знаю. Точно знаю, но не перестаю этому удивляться. Неприметные оказываются легендами, простые – горячими, циничные – романтиками.
   – Ты тоже, Тамрико. Ты тоже носишь внутри себя неожиданности.
   Я ухватилась взглядом за небо с ватными облаками. Это такая редкость – человек, который смотрит сквозь твою одежду и тело. Мы виделись с Лизой всего несколько раз и впервые говорили наедине, но она, безусловно, уже получила приглашение в мой внутренний парк, который я так часто прячу от других. Парк, в котором есть не только сад, но и лабиринты с аттракционами.
   – Лиза, я бы могла в тебя влюбиться. Но не в этой реальности. Природе не прикажешь.
   – Знаю. Моя девочка, Алина, ушла от меня к мужчине. Мы встречались с ней два года. Носили друг другу подарки почти каждый день. Ммм, какие у нее были веснушки! И вечно оранжевый лак на ногтях. Она играла на гитаре, а я обнимала ее ночью в кровати. Мы слушали Джо Кокера [24 - Джо Кокер (англ. Joe Cocker; полное имя Джон Роберт Кокер, англ. John Robert Cocker; род. 20 мая 1944 – 22 декабря 2014, Шеффилд, Англия) – английский певец, работающий в жанрах блюз и рок.] постоянно. Я бы точно смогла прожить так всю жизнь, но она влюбилась в этого фотографа. У нее ведь и до меня были мужчины, а я стала временным безумством. Спасибо и на том. Когда она уходила, я ей и слова не сказала. Просто улыбнулась.
   – Скучаешь?
   – Иногда. Когда слышу Кокера.
   У меня в плеере всегда были «You can leave your hat on», «My father's son» и «Noublier jamais». И даже если у меня не было никаких особенных воспоминаний, связанных с этими песнями, я вылетала из реальности под их аккорды.
   – Родители узнали, когда мне было двадцать два. Я сама им сказала. Мы обедали и заговорили про моего младшего брата и его предстоящую свадьбу. Понятно, что всех интересовало, а когда же я. Тогда я выпила воды и все рассказала. Папа сразу вышел на балкон курить, а мама заверила, что я еще встречу достойного парня. Никаких скандалов, и на том спасибо. Через год я познакомила их со своей девочкой. Они не одобрили, но мама попросила не целоваться при них. Лед тронулся. Думаю, мне здорово повезло: к геям у нас в стране относятся гораздо строже. Мне повезло родиться девушкой и любить девушек.
   – Ты приняла эту свою особенность с благодарностью.
   – В общем-то у меня и мысли не было сопротивляться. Я не могу сказать, что сильно люблю себя или меня все устраивает. Есть вещи, которые меня серьезно выбешивают в себе, но это точно не лесбийство.
   – А что?
   – Я отвратительно питаюсь жареной едой и прочей дрянью, причем на ночь. И я до сих пор работаю на работе, которая мне не нравится. Это делает меня куда несчастнее, чем однополая любовь. Но это людей вообще не удивляет и не смущает. Их смущает то, что происходит в моей – моей! – постели. С ума сойти.
   – А много людей знает? В смысле, ты открыто говоришь про это?
   – Нет, я не афиширую, но и не скрываю. Если люди узнают, не отрицаю. Но парады за права секс-меньшинств не созываю. По большому счету, меня все устраивает, – Лиза лежала на пледе абсолютно свободно. Редкость, когда мои интервью для этого проекта напрочь лишены скованности и напряжения. Признавать себя такой, какая ты есть, довольно сложно. Особенно впервые.
   – Мне бы хотелось, чтобы другие люди придавали этому не так много значения. Они пытаются бороться с нами, по крайней мере, в нашей стране, и тем самым еще больше пиарят нас. Одна моя коллега сказала, что если легализировать нас, то дети из обычных семей вырастут геями и лесбиянками. Обалдеть. Почему в школе не учат думать хотя бы три минуты перед тем, как что-то сказать? Если ребенок родился геем или лесбиянкой, то его ничто не остановит: ни разнополые родители, ни разнополые примеры браков близких друзей, соседей, кого угодно. Он – гей, и остановить это нельзя. Можно скрывать, но не остановить. То же самое действует в обратном порядке: если ваш ребенок родился не геем, он навсегда останется таким. Сколько бы вокруг него геев и лесбиянок ни крутилось. Да, его могут пытаться «обратить» в свою «веру», он может посчитать, что это модно или еще что-то в этом роде. Но стать геем только потому, что в стране легализованы однополые браки, если твоя природа иная, – невозможно. Я бы просто посоветовала родителям, которые этого боятся, учить детей слышать самого себя и следовать за собственным мнением, какие бы люди его ни окружали. В мире есть куда более опасные вещи, чем общество ЛГБТ. [25 - ЛГБТ (англ. LGBT) – аббревиатура, возникшая в английском языке для обозначения лесбиянок (Lesbian), геев (Gay), бисексуалов (Bisexual) и трансгендеров (Transgender). Термин используется с 1990-х годов.]
   Я пила сок и мысленно кивала. У меня было странное детство: я дружила с рокерами и наркоманами. Позже я стала журналисткой со всеми вытекающими: постоянными бурными вечеринками и рисковыми репортажами. Еще позже меня приняла компания геев и травести. И я никогда не пробовала наркотики, я не стала алкоголичкой, мне по-прежнему нравятся мужчины. Но людям почему-то проще верить в то, что за наши поступки отвечает окружение. И чтобы это как-то подтвердить на практике, мы даже начинаем следовать чужим советам, несмотря на то, что это самый верный способ прожить чужую жизнь.
   – Похоже, что самые толерантные люди – это те, которые принадлежат к какому-либо меньшинству, – я посмотрела на Лизу.
   – И знаешь, почему? Потому что меньшинство слабее и вынуждено искать способы выжить. А единственный способ для человечества выжить – это полюбить друг друга.
   – Но почему мы этого так до сих пор и не поняли?
   – Потому что нам кажется, что мы можем выжить без этого.
   Я подвинулась ближе к Лизе. От нее пахло спокойствием, которого моей вечно сомневающейся душе так не хватало. Всегда мне казалось, что я не дотянулась, не оправдала, не соответствовала. Что где-то лучше, что кто-то лучше. Что кто-то обязательно ошибается, а кто-то – уж точно прав. Хотя на самом деле это всего лишь точка зрения.
   – А, и еще: напиши, пожалуйста, в своей книге, что лесбиянки – обычные девушки. То есть мы не как сексуальные кошечки из эротического кино или порнографии, но и не кутаемся в мешки, выдранные из мусорки. Мы регулярно моем голову, ходим по магазинам, любим запахи. Кто-то больше модница, кто-то – меньше. Ну, как обычно. И нет среди нас внутри пары той, которая исполняет роль мужчины, и той, которая как бы «за женщину». Мы обе женщины, и все. Просто кто-то из нас слабее, а кто-то – сильнее. Так и в гетеропарах. Только вспомни, сколько ты знаешь примеров, в которых жена исполняет роль мужа.
   – Знаю.
   – Вот. Поэтому хватит уже о ролях. Давно уже пора искоренить эту чушь о мужской роли и женском предназначении в обществе. Каждый делает то, что хочет и может.
   Толерантная мысль. И я застряла где-то посередине. Мне нравится то, что вокруг столько версий близости: я обожаю проводить время со своими друзьями геями и лесбиянками, я люблю встретиться на кофе с травести. Фиолетовые волосы, татуировки на груди, строгая рубашка, застегнутая на все пуговицы, розовые бусы или обилие блестящих страз. Я свободна в своих точках зрения, и для меня важно иметь возможность работать, но в моей постели должен быть непременно мужчина, к чьему мнению я буду всегда прислушиваться. А на ужин мы обязательно пригласим друзей, непохожих на нас, чтобы они рассказали свою историю.
   – Мы с тобой разные.
   – Мы с тобой чудесные, – Лиза обняла меня за плечи. Спорить с ней насчет последнего совершенно не хотелось. Ее синяя юбка, мой красный плед, белые стаканчики – упоительный был день.
   – И хватит уже уделять чужим сексуальным фантазиям столько времени. Просто не обращайте на это внимания. И еще вот это напиши: делать счастливым другого человека – не может быть извращением. Любить – не может быть извращением. Извращение – это любить и причинять боль. Хотя и таких случаев много. Но любить друг друга, даже если вы одного пола, – не может быть чем-то постыдным. Любить кого-то и видеть его улыбку – это всегда хорошая идея.
   Близость – это не концепция. Близость – это способ жизни.
   – Напишу. Все напишу, слово в слово.
   Лиза посмотрела мне в глаза, как будто бы старалась их запомнить. Спустя минуту она легко и осторожно поцеловала меня в губы. Я почувствовала, как ее тепло разлилось внутри моего тела и теперь останется там навсегда.
   И это был один из самых честных поцелуев в моей жизни.

Глава 14
У каждого свой заказ

//-- ДОСЬЕ --//
   Имя / Настя
   Возраст / 25 лет
   Профессия / официантка
   Семейное положение / отсутствует
   Материальное положение / среднее
   Жилищные условия / съемная квартира
   Дополнительные бонусы / интерес к людям

   Настю я чаще всего встречала на ее работе. В длинном переднике и с сережками-кольцами в ушах, она бегала вокруг столиков и разносила людям еду. Мне было странно, почему она не стала актрисой: образ у нее был дивно кинематографичный. Впрочем, в ее возрасте все еще могло быть впереди.
   Я знала, что у нее есть миллион историй. И этим мы были немного сестрами по духу. В июле, сразу после сильного летнего дождя, я пригласила ее к себе домой. Это было мое финальное интервью.

   – Привет, коллега. И что, какая я у тебя по счету?
   – Сотая. Ты – мой номер сто.
   – Надо же. Это стоит отметить, – Настя достала из сумки бутылку вина и поставила на стол. – Весь мир – сплошные истории. Только одни замечают их, а другие – проносятся мимо.
   – Когда это ты успела стать философом?
   – Где-то между заказом посетителя и подсчетом чаевых.
   Я расхохоталась, едва не выронив из рук бокалы. Открытые окна дышали на нас свежестью улицы, утонувшей во влаге дождя. Это была не просто финальная, но еще и довольно необычная беседа. Ведь на этот раз напротив меня сидел такой же собиратель историй.
   – Я серьезно, Тамрико. Посетители обычно склонны не замечать нас, но мы – замечаем все. Это профессиональное. Наблюдательный официант всегда получает больше чаевых.
   – Я думала, что чаевые тебе дают за твое милое личико.
   – Мужчины – да. Но их значительно меньше. Самая большая аудитория – это компании девушек. Потом – семьи и парочки. И только потом – мужчины, вместе или поодиночке. Я ведь не в водочной наливайке работаю, а в траттории. [26 - Траттори́я (итал. trattoria) – тип ресторана, как правило, в итальянском стиле и с соответствующей кухней. Траттория отличается от классического ресторана упрощенным сервисом и более низкими ценами. Также для траттории характерна менее формальная, более «домашняя» обстановка.]
   Место, где работала Настя, было одним из моих любимых в городе. Там действительно было очень хорошо встретиться с подругой. Днем – пообедать, а вечером – обсудить личное за бокалом вина. Ненавязчивая музыка в стиле кантри и множество дизайнерских предметов на стенах – даже в одиночестве там было не скучно.
   – И ты всегда наблюдаешь за ними?
   – Да. Уже автоматически. Так что спрашивай.
   – И после всего этого ты еще любишь людей?
   – После всего, что я увидела и услышала? Да. – Настя демонстративно кивнула головой. – Если абсолютно ничего не ожидать от них, то они видятся очень милыми, а не раздражающими. Например, к нам ходит один мужчина. Довольно часто. И, усаживаясь за стол, первым делом снимает обручальное кольцо. И это не зависит от того, пришел он сам или к нему приходит позже дама. А еще есть парень, который почему-то именно у нас всегда расстается. Все его отношения очень коротки и непостоянны, поэтому я видела уже много разных барышень. Они приходят на встречу с ним с улыбкой, а уходят – в слезах. А еще есть девушка, которая у нас в кафе пишет стихи. Она всегда заказывает пиво или кофе с коньяком. Никаких других заказов, только что-то из этого. Достает нетбук и сидит над ним два или три часа. Я одним глазком в монитор заглядывала, поэтому знаю, что стихи. А как-то не удержалась и, пока она доставала деньги за счет, стала нагло читать, что у нее там написано. И это была такая чушь… До этого она мне казалась такой романтичной, а с тех пор – обыкновенной, наивной и глупой. Мне даже обслуживать ее расхотелось.
   – То есть ты фантазируешь про них?
   – Мне стыдно в этом признаваться, но да. Работа у нас довольно скучная. «Что желаете? Еще не знаете? Давайте, я вам подскажу. Подумаете? Ну, если нужна будет моя помощь, зовите. …Рыба? Рыба да, вкусная. С соусом. …А тирамису нет, уже разобрали». Чтобы получить чаевые, нужно, чтобы возник интерес к посетителю. К его личности, жизни, ситуации. И так во всем. Если хочешь взаимности от человека, продемонстрируй прежде свой интерес к нему.
   – Ты пользуешься этим правилом вне работы?
   – А как же. Вот я когда тебя впервые увидела в нашем кафе, подумала, что ты – иностранка. Сразу же нарисовала себе картину, будто ты приехала сюда из Испании прочитать несколько лекций по психологии.
   – Почему лекций и почему по психологии?
   – Ожидая заказа, ты внимательно осматривала людей вокруг, качала головой или улыбалась и, кажется, что-то записывала.
   – Да. Я пыталась угадать, кто с какой историей сидит вокруг меня. И надо же, в это время ты считывала информацию обо мне. Один-один.
   – За нас.
   Это был очень приятный тост и очень хорошее вино. В мире миллиардов оттенков и голосов так приятно встретить человека, который обладает теми же странностями, что и ты. Это как знак Вселенной о том, что все в твоей жизни правильно.
   – Расскажи мне о своих любимчиках. У тебя же есть такие?
   – И не один. Их четверо, – Настя последовательно зажала четыре пальца на правой ладони. Она вообще очень любила жестикулировать и не упускала возможности нарисовать руками в воздухе какой-нибудь рисунок. – Первый самый банальный, но и самый любимый. Мужчина лет тридцати шести, всегда в свитере и брюках. Полуспортивный такой мужчина. А еще у него есть ямочки на щеках. Но дело, конечно, не в них. Дело в том, что он всегда говорит мне новый комплимент. И не какую-нибудь шаблонную фразу, вроде «Вы такая красивая» или «Вы сегодня отлично выглядите», а что-то смачное и даже интимное. Интимное, потому что затрагивает деталь. Один раз он сказал мне, что у меня красивые запястья! Что они делают мои движения более женственными. В другой раз он сообщил, что у меня «в глазах тает ванильное мороженое». Я переспросила, что именно это значит, но он ответил, что мне стоит лишь улыбнуться, потому что это искренний комплимент. А еще как-то он сказал, что фиолетовый цвет делает меня искреннее. И знаешь, я всегда жду, когда он снова придет. Ну, ты понимаешь: он ведь этими комплиментами не только поднимает мне настроение, но и демонстрирует интерес к моей личности. И это не флирт. Просто приятный человек.
   Хорошо, когда так. А то ведь у нас ведь все теперь между людьми – подвох. Мужская любезность – лишь комплиментарная эйфория в ожидании секса, помощь от коллег – часть стратегии, внимательность незнакомых – излишняя фривольность. Обычная вежливость превратилась в химеру: в нее не очень-то и веришь, мало кто встречал, а если и встречал, то непонятно, какие у человека намерения.
   – Кто второй в твоем списке?
   – Девочка. Ей тринадцать. Она приходит к нам или с друзьями, или с родителями. Иногда сама, чтобы взять капучино в дорогу. Она безумно красива. У нее длинные каштановые волосы до пояса, широкие брови и пухлые губы. Я не знаю, мне трудно описать красоту, но она когда двигается, за ней хочется наблюдать. Наблюдать и наблюдать. Девочка-притяжение. И я всегда, когда смотрю на нее, вспоминаю себя. Мне кажется, я ей завидую. Она увереннее, чем была я в этом возрасте. Она красивее. И у нее все еще впереди. Мне хочется, чтобы она все сделала правильно. И чтобы ей на пути попался хороший человек. Мне даже кажется, что если так и случится, то я и сама стану счастливее. Какой-то бред, да? Но вот я заметила: когда искренне кому-то желаешь хорошего, в эти минуты становится как-то все понятно про жизнь. Надо только зафиксировать это чувство, отследить его, что ли.
   – Вердикт – «наблюдайте»?
   – Пожалуй, да. Не обязательно вмешиваться или давать оценку. Просто наблюдать и понимать, что при этом чувствуешь ты сам. Другие люди ведь нам даны не для того, чтобы мы меняли их жизнь, а для того, чтобы мы благодаря им меняли свою.
   Мы сидели у меня на кухне. Я и не знала, что Настя может столько мне рассказать. У людей есть такая гадкая привычка – делать вид, что ничего достойного в их голове не происходит и никогда не происходило. Смотришь на такого, думаешь «идиот» и идешь себе дальше. Злишься, что никак не можешь найти человека по духу, что не с кем провести вечер, что не с кем поговорить. А он рядом сидит, только с идиотским выражением лица. Так и обманываемся насчет людей.
   – А с остальными двумя все просто: это муж и жена, и они любят друг друга. Любят странно. Точнее, страстно. Дважды разбили у нас стаканы, задев их рукой во время ссоры друг с другом. Несколько раз занимались сексом у нас в туалете. Один раз звали нашего официанта Никиту, чтобы он разрешил их дилемму и ответил на вопрос. Один раз он уговорил администрацию поставить ее любимую песню. Поставили, хоть это и было не в формате заведения. Много раз забывали оставить чаевые, дважды – платили на полсуммы больше. Сумасшедшие. Как выбежавшие из кино, из какого-то «Укрощения строптивого». [27 - «Укрощение строптивого» – (итал. Il Bisbetico domato) – комедия 1980 года итальянских комедиографов Кастеллано и Пиполо. Главные роли в фильме исполнили Адриано Челентано и Орнелла Мути.] За это я их и обожаю.
   – Нельзя не обожать людей, которые настолько живы.
   – Это точно.
   Мы немного захмелели, день заканчивался, но мы так не считали. Впереди еще столько историй, столько всего, что стоило бы узнать.
   – Расскажи, что еще ты замечала.
   – Люди чаще всего заказывают одно и то же. Хотя им и кажется, что разное. Например, в один раз – равиоли с лососем, а во второй раз – пасту с лососем. Что в общем-то очень близко. Люди не очень любят говорить с официантами, хотя нам, пожалуй, было бы приятно. Любой вопрос дальше «что вы выбрали?» воспринимается, как вмешательство в личное пространство. Хотя – нет. Это просто приятный человек. А еще эти странные одиночки. Когда кто-то приходит сам, я намеренно предлагаю столик в гуще событий, где много молодых людей, или – других одиночек. Но – они все равно выбирают уголок где-то в глуши, желательно со свободными столами вокруг. Странная такая философия: пойду выйду в люди, чтобы посидеть там в одиночестве. Я, будь я менеджером ресторана, организовала бы отдельную зону столиков для тех, кто пришел без компании. Пусть знакомятся.
   – Для знакомства нужна смелость.
   – Для знакомства нужно желание. У одной моей коллеги-официантки мама когда-то тоже начинала с этого. Она говорит, что раньше можно было часто найти на столиках салфетки с номерами телефонов. Бывало, девушки оставляли их незнакомым мужчинам. Если она не приглянулась, то салфетка так и оставалась лежать на столике. Еще, бывало, просили передать салфетку с посланием через официанта, но не говорить, от кого. Пусть сам или сама отгадает, от кого из сидящих в зале. Я не знаю, сейчас где-то в такие вещи еще играют? Я ни разу не наблюдала подобного. За четыре года работы. Ни разу. Помню, как однажды парень пришел утром. Сказал, что накануне был у нас, а за соседним столиком сидела девушка. Она расплачивалась карточкой, и он просил выдать нам ее имя и фамилию, чтобы найти в социальных сетях. Сказал, что это его будущая жена. Мы не имеем права давать такие сведения частным лицам, но разве я не человек? Речь же шла о свадьбе, – Настя встала и закрыла окно.
   – Думаешь, это все имеет смысл?
   – Надеюсь. Потому что с близостью, если честно, дела обстоят не так хорошо, – от Насти запахло скепсисом. – Я редко вижу, чтобы уже состоявшиеся пары прикасались друг к другу. Они держат вилки, а не любимого человека. Они смотрят в меню или разглядывают декор на стенах, вместо того, чтобы рыться в глазах напротив. Лучше бы и вовсе оставить в ресторанах голые стены – пусть наслаждаются друг другом. Жизнь такая короткая, пусть их ничего не отвлекает друг от друга. Пусть тот, кто пришел сам, увидит чью-то улыбку, а не фотографии Италии на стенах. Когда первая встреча – это сразу видно. И со стороны всегда можно сказать, будет ли у них вторая встреча.
   – Разве здесь угадаешь?
   – В большинстве случаев – да. По-настоящему заинтересованные мало заказывают, много говорят и сидят не рядом, а напротив друг друга – так легче запомнить глаза, если вдруг вы больше никогда не увидитесь. Тем, кому действительно интересно друг с другом, встречаются без оглядки на время: им не нужно спешить, чтобы успеть заняться сексом. Чаще всего именно они оказываются последними посетителями. По заказу посетителя всегда можно судить о его настроении. Особенно по напитку. А по одежде и сумме чека о том, какие у этого человека приоритеты в жизни.
   – У тебя богатый опыт, Настя.
   – Чем больше ты наблюдаешь, чем больше людей ты знаешь, тем ты и опытнее.
   – Я думала опыт – это то, что мы испытываем на себе.
   – Может быть. Но я думаю, что опыт – это то, какие мы делаем выводы. Ну и еще я хотела сказать про глаза. Вот ты стоишь у барной стойки ресторана, и перед тобой – зал. Целый зал глаз. И ты по глазам должна понять: когда подойти, когда не подходить, когда нести счет, когда салфетки нужны или блюдо не понравилось… или понравилось, и нужно срочно бежать предлагать десерт или обновить напиток. Когда трудно сказать, достаточно посмотреть. Глаза – это очень важно. Надо чаще ловить взгляд.
   У Насти были большие голубые глаза. Я смотрела в них весь вечер, а сейчас – особенно. Мне хотелось понять, что за всеми этими историями она хочет рассказать о себе. Немного сонные и немного циничные, они и правда были похожи на ванильное мороженое. В них отражались все те люди, о которых она рассказала. И они искали – тот взгляд, который останется с ними навсегда.
   Что ж, пусть каждый из нас найдет то, что ищет.

Глава 15
Возможность будущего

   – Ты права. Мы встречаемся с подобным себе человеком в тот момент, когда находим себя. Но люди меняются. Постоянно. Постепенно, конечно. Но если ты развиваешься, ты однозначно меняешься. И через, скажем, четыре-пять лет ты уже опять другой человек. Нашел себя и опять потерял. И так бесконечное количество раз, – Равшана любила поговорить. Конечно, любила, собственно, как и я. Хорошо, что август: тепло будет до позднего вечера.
   – Вот. Вот в этом и была вся загвоздка, – я сделала глоток. – Встреча за встречей, звонок за звонком, очередная остановка поезда. Бесконечные поезда. Я искала людей в людях и себя в себе. Но все только запутывалось. На месте одного ответа тут же появлялось четыре новых вопроса. Я никак и ни в чем не могла поставить точку. Бесконечная, жирная, бесперспективная запятая. В чем загвоздка? Да в том, что все не навсегда. Люди меняются. Обстоятельства меняются. Ты можешь меняться. Прошлое – статично. Настоящее – факт. А будущее – его вообще нет. Его можно только создать.
   – Будущего нет, потому что ты меняешь его каждую минуту. Меняются твои даже самые простые решения – меняется твое будущее за одну секунду. Я хорошо помню этот день. Вместо того чтобы пойти после работы сразу домой, я решила зайти в книжный магазин. Зачем-то. Хотя он был даже не по дороге. Свернула вместо налево – направо. Бродила по книжным залам, читала тексты на задней стороне обложек, брала любые книги в руки. Вдруг книга какого-то финансиста из Франкфурта. Я сейчас даже имени его не вспомню. Но полистала. Книга не для всех, но я же юрист, кое-что было очень мне по теме, – Равшана подмигнула мне. Она знала, что у меня диплом магистра права, шесть лет университета на юридическом. И хотя я ни дня не работала по специальности, это все равно имело свои последствия. Нужно иметь определенный ход мыслей в голове, чтобы вместо художественной литературы читать кодексы и разбирать кейсы по решениям суда в различных странах мира относительно особо тяжких криминальных преступлений. – Полистала и забыла. Но не забыла же. Не забыла же, на самом деле. Потому что потом, когда я решила уехать в другую страну, то из Стокгольма, Франкфурта и Амстердама я выбрала именно Франкфурт. А потом здесь случилось все то, что случилось. А еще теперь сижу в этом кафе с тобой, своей копией – и внешне, и по характеру. Знала ли я тогда, что, решив зайти после работы в книжный на полчасика, я на самом деле изменила свое будущее?
   От слов Равшаны у меня приятно закружилась голова. Так случается, когда то, что казалось невозможным, вдруг появляется перед твоими глазами. Я любила такие игры разума. Возможно, случайность, возможно – доказательство, и только ты сам принимаешь решение, что из этого верно.
   – Это очень смешно, ведь изначально я задумывала книгу о сексе и об отношениях. Она должна была быть легкой и с юмором. Я не ожидала, что начнутся настолько интимные и серьезные истории. Я бежала за своей мыслью, как за кэрролловским кроликом, и не замечала, как сильно отклоняюсь от начального плана.
   – Получается, что каждая новая встреча меняла тебя. Поэтому ты и отклонялась в сторону все больше.
   – Да. За семь лет [28 - Проект «Внутри» стартовал в 2010 году, когда автор книги начала брать интервью у мужчин.] направление изменилось на 360 градусов. В итоге получилась книга не про отношения и секс, не про гендерное, а про способ мыслить. Про то, как наши мысли могут изменить нашу жизнь. Про то, как найти свое собственное мнение и научиться отличать его от чужого. Про то, как различать своих людей и других. Про то, как принимать и отпускать этих «других».
   – Для этого тебе понадобилось провести сотни интервью?
   – Да.
   – Для этого тебе понадобилось рассказать тысячам людей по всему миру столько интимных подробностей о себе самой?
   – Да.
   – Сумасшедшая женщина! – Равшана вскрикнула и взмахнула своими тонкими восточными ладонями в воздухе. Люди за соседними столиками снова обернулись, окидывая нас взглядом. Мы усмехнулись. Две восточные девушки громко разговаривают за летним столиком – подумаешь, а как еще они могут разговаривать?
   – Слушай, ну тогда так было нужно. У меня был такой протест против всего, что мне хотелось выйти голой на оживленную площадь и кричать, пока не охрипну. Тогда мне казалось, что в этом есть реальный смысл для людей, для общества.
   – А теперь?
   – Теперь-то понятно, что не в крике дело.
   – Я тебя сейчас обнимаю через столик, ты чувствуешь? – Равшана неподвижно сидела напротив. Это то, что я так обожаю в людях, и то, чего мне так не хватает в немецкой культуре, – тактильность. Понятно же, что иногда это можно сделать и обычными словами.
   – Знаешь, сейчас бы я точно не стала столько рассказывать о своей личной жизни. Многие тексты вообще бы сожгла. Чем дальше я бежала за своим «кроликом», тем тяжелее мне давалась откровенность. Я стала чувствовать себя слишком общественной. Слишком инструментом. Откровенность превратилась в поток, банальность, в то, что само собой разумеется, в безделушку, которую можно без сожаления потрепать. В какой-то момент стало понятно, что моя откровенность потеряла смысл. Я постоянно сталкивалась с какими-то незнакомыми людьми, которые открыто обсуждали мою личную жизнь и посмеивались над какими-то ее эпизодами. А я ведь писала все эти личные подробности не для того, чтобы обсуждали меня. Мне хотелось, чтобы сквозь эти признания люди попробовали взглянуть на себя. Я использовала словесный эксгибиционизм для того, чтобы люди смогли раздеться перед самими собой.
   – Знаю, знаю.
   – А теперь я даже одеваться стала иначе. Сегодня я больше ношу брюки и джинсы, а моя любимая длина юбки – чуть выше колен. Тогда же, я обратила внимание, перечитывая главы книги, что практически на каждую встречу я надевала что-то длинное – или платье, или юбку. Неужели я действительно так одевалась раньше? Я настолько изменилась. Когда и почему это произошло?
   – Мне нравится то, как ты сейчас одеваешься.
   – Еще бы, ведь я одеваюсь в точности, как ты.
   Равшана захохотала. Рассмешить ее было – пара пустяков. Хотя, разумеется, она умела грустить. Несколько лет она жила с человеком, который однажды принял решение уйти. Видимо, просто изменился. Это сильно изменило и ее саму, правда, далеко не за один день. Преданность всему, от сказанного слова до человека, – одна из определяющих восточных черт характера. Таким людям, даже очень современным, сложно меняться. Сложно осознавать, что все не навсегда. Нам хочется, чтобы навечно.
   – Когда я впервые осознала, что нет никакой стабильности и ни в чем нельзя быть уверенной на сто процентов, у меня случился шок, – Равшана встряхнула локоны своих длинных черных волос. – Потому что это отрицало вообще все. Всякий смысл вообще всего. И главное, эти иллюзии, будто бы я могу что-то железно запланировать. И сразу такое чувство незащищенности отовсюду. Долго не могла с этим смириться. Понять, что с этим делать. Потому что выход-то на самом деле был.
   – Какой?
   – Жить постоянно в одних и тех же условиях или развиваться – менять увлечения, города, книги, внешность. В первом случае стабильность почти возможна, но если ты развиваешься, ты обязательно будешь меняться. Обязательно. А вместе с этим и твое будущее. Это, конечно, интересно, но непонятно же что, и постоянно лавировать, и удивляться самому себе, как все изменилось. Понимаешь, о чем я?
   – Я знаю, что ты выбрала.
   В этот момент нам обоим было очевидно, что мы еще не раз поменяемся. Велика вероятность, что по разным траекториям, и наши пути разойдутся. Кто знает, быть может, прямо сейчас мы в последний раз пьем вино вместе и в последний раз настолько похожи. Но такой выбор сделала каждая из нас.
   – В этом году я сделала на руке татуировку в виде пера. Оно напоминает мне о том, что нужно быть проще и легче в любой ситуации. Потому что все проходит. Я иногда начинаю эмоционально взмахивать руками, а потом вижу это перо и сразу отпускает. Улыбаюсь. У тебя есть какие-то правила жизни? Той тебя, которой ты являешься сейчас?
   – Есть, – Равшана приподняла подбородок и окинула взглядом Майн. – Никому ничего не доказывать – это бесполезно. Перестать искать понимания у других людей – это невозможно. И самому прекратить попытки понять других людей с помощью своей логики. О да, это моя любимая тема! У каждого человека своя уникальная логика, но каждый человек упорно пытается с помощью ее, чисто своей логики, понять других. Это ужасно! Это ужасно смешно, говорю тебе как юрист. Я бы даже такую статью ввела и штраф за нарушение границ чужой логики. Понимание… Сдалось нам всем это понимание! Недолюбленные, что ль? Или наоборот – привыкли быть центром любой площади мира? Ох… – Равшана наклонила голову влево и задумалась. Вспоминала, сколько времени у нее ушло на то, чтобы вместить других людей в рамки своей собственной логики? Почему нам так необходимо втиснуть людей в свои собственные границы? И в тот момент, когда мы произносим: «Пойми меня, пожалуйста/ты меня понимаешь?» – означает ли это, что на самом деле мы хотим, чтобы человек начал думать и понимать по-нашему?
   – Альтернатива?
   – Просить принять себя таким, какой ты есть. Принять, а не понять. В попытке понять и быть понятым мне видится какое-то насилие. А принять – как воздух. Сохранение себя и других.
   – Давно ты это поняла?
   – Совсем недавно. Сразу после того, как получилось принять себя. Понять – значит объяснить с помощью аргументов. А аргументов у меня не было. Хватит себя объяснять!
   Я рассмеялась. Действительно, хватит. Не для того мы живем.
   – Как насчет твоих правил жизни?
   – Ой… Мои… Тут все просто. Все не навсегда, люди меняются – и это сильно облегчило мне жизнь. Любить свои перемены, принимать то, каким ты был раньше, какой ты есть сейчас, и с интересом предвкушать, каким ты еще будешь. Пять лет назад я и в фантазиях не могла себе нарисовать, что буду в таком синем платье сидеть на террасе кафе во Франкфурте вместе с узбекской красоткой, – я посмотрела на нее, чтобы запомнить. – Если точно знать, что все не навсегда, то вообще нетрудно ценить то, что есть сейчас: оно ведь, значит, закончится, и надо успеть набыться в этом моменте, городе, квартире. Если точно знать, что все не навсегда, то легче переносить гадости и скотские дни: они же не навсегда! Поэтому и к самому себе начинаешь относиться не так строго, не так критично, с большей добротой, потому что ты – тоже не навсегда.
   – Как часы у Дали?
   – Как часы у Дали.
   – Зачем нужно прочитать твою книгу?
   Я ждала этого вопроса. Потому что на этот раз знала, что ответить.
   – Чтобы понять, что все бывает очень по-разному и зависит не от логики или обстоятельств, а от наших решений. Каждая история – это один из вариантов нашей собственной жизни. Мы могли быть этими людьми. Или можем стать ими в будущем. Или наоборот – ни в коем случае не стать. Возможно, чья-то история – это для кого-то шанс прямо сейчас изменить свое будущее.
   Мне было очень хорошо в этот момент. Никто не знает, где я буду в этот день через год, через пять лет, через десять. Какой я буду? Буду ли я вообще?
   Но сейчас это не имело абсолютно никакого значения.
   Мне было хорошо и больше не хотелось объяснять ни себя, ни других. Потому что напротив меня, в таком же синем платье, как и я, сидела Равшана.

Бонус
Что сказали другие женщины

   «Самый сексуальный мужчина в мире? Венсан Кассель. Потому что смотришь на него и кажется, будто он сейчас начнет продавать тебе наркотики. Это так возбуждает».

Ира, 26 лет

   «Я в детстве хотела стать почтальоном. Мне казалось, что это так классно – приносить людям письма, которых они ждут. Но пока я выросла, появились электронная почта и скайп. Теперь самое важное пишут там. Мир постоянно меняется. И для того чтобы достичь в нем успеха, нужно тоже постоянно меняться. Это так утомительно. Зачем людям так много перемен?»

Алина, 30 лет

   «Многие современные мужчины хотят видеть рядом с собой умную, самодостаточную, успешную женщину, у которой есть свои хобби и увлеченья, но чтобы с ней можно было себя вести, как с проституткой. Звонить ей, когда хочешь, пропадать без причины, вступать с ней в близкую, не только интимную, но и душевную, связь, а потом делать вид, что ничего не было и она сама все придумала, искать в ней недостатки, игнорировать ее мнение и оскорблять, если она не разрешает ему так относиться к ней. Никто не хочет быть честным. Все хотят бриллиант по цене стекляшки».

Рита, 35 лет

   «Сейчас такая мода – анализировать все вокруг. Проанализируй себя, проанализируй его, свое прошлое, свое общество, свой стиль, свое питание… Куда ни взгляни – сплошные анализаторы. Чувствую себя непроанализированным меньшинством, страдающим от дискриминации».

Яна, 31 год

   «Все не так, как нам кажется. Иной раз ловишь на себе взгляд мужчины и понимаешь, что так на тебя не смотрел никто и никогда прежде. Решаешь, что он к тебе что-то чувствует. Что-то действительное. А у него просто все утро живот крутило и только сейчас отпустило, и он готов обнять весь мир».

Катя, 36 лет

   «Мой муж не то чтобы сильно умный, он очень мало читает. Но мне с ним спокойно. Нет ощущения, что я на пороховой бочке. Я не боюсь, что он психанет. Я знаю точно, что он поддержит, если нужно. Я полюбила его за то, что у меня теперь есть спокойствие».

Ирина, 42 года

   «Это, конечно, гадко, потому что женщины все равно рискуют больше мужчин. Рожаешь, например, в двадцать лет двоих детей, проводишь несколько лет в декрете, только потом начинаешь доучиваться, вливаться в струю, осваивать профессию, и что? Ты в любом случае проигрываешь тем, у кого уже есть опыт работы и нет маленьких детей. А если наоборот – то все равно рискуешь. Решила, например, сначала сделать карьеру, достигла всего и ближе к 32–35 решаешь завести семью. А уже гораздо сложнее: и отношения построить, и свободного мужчину найти, и ребенка зачать-выносить. Другое дело мужчины. Ранняя женитьба не ограничивает их карьеру. А поздняя – не уменьшает шансов выносить ребенка, ведь всегда можно жениться на молодой. Так что я понимаю, почему Ева съела яблоко. Дайте мне яблоню – я ее всю сожру в знак протеста».

Настя, 33 года

   «Я не могу думать только о хорошем, я же женщина. Женское чувство предусмотрительности, между прочим, спасло немало городов и жизней».

Кира, 30 лет

   «Недавно посмотрела «Ночной портье». Он про войну, хотя кажется, что про что-то другое. Он черно-белый, и от этого совсем тягостно становится. Никто на войне не выигрывает. Все проигрывают. Абсолютно все».

Алина, 30 лет

   «Это невероятно, когда мужчина хочет помочь тебе не потому, что ты слабая, а потому, что он – сильнее».

Кристина, 34 года

   «Он хороший мужчина. Всегда может помочь, добрый, с чувством юмора, хочет детей, занимает хорошую должность. И, кажется, действительно меня любит. Но что я с ним делать буду? Жить хорошо, что ли?»

Янина, 27 лет

   «У меня есть правило трех раз. Я предлагаю что-то человеку, делаю первый шаг или прощаю только три раза. После этого все, одним махом, отрезает навсегда, и звать его никак».

Света, 32 года

   «В этом клубе тусуются одни съемщицы, сплошной эскорт. Я тоже туда хожу, но не потому, что я такая. Просто я же не виновата, что мои подруги любят этот клуб».

Юлия, 28 лет

   «Люди же гонятся не за человеком, а за своей иллюзией, что с ним будет так, как они придумали себе в голове».

Света, 36 лет

   «У нас была соседка – баба Лена. Мы ее не любили. У нее не было двух зубов и вся голова – седая-седая, с редкими такими волосами. Пахло от нее странно. Я старалась не дышать, когда сталкивалась с ней на лестничной площадке. Мне было лет десять, когда я увидела ее в одном автобусе со мной. Я ехала сама и очень сожалела об этом, придется идти к дому вместе с ней. Всю дорогу я продумывала план, как выскользнуть из автобуса незаметно. А тут еще, как назло, сорвался ливень. Настоящий весенний ливень, а я в футболке. Выхожу из автобуса, собираюсь бежать и вдруг чувствую, как меня что-то сверху накрыло. Смотрю, это баба Лена сняла свой плащ и укрыла меня. Улыбается беззубым ртом. А я застыла как вкопанная. Ну и что, что седая? Какие мы все глупые и ничего друг о друге не знаем».

Алена, 30 лет

   «Мама мне всегда щедро раздавала советы о мужчинах, и я ее слушала. С кем – стоит, с кем – не стоит. Кто хорош, как себя вести, что сказать. А потом до меня дошло: она вышла в двадцать лет за моего отца и прожила всю жизнь исключительно с ним, что она вообще знает о мужчинах, тем более моего поколения?»

Лена, 31 год

   «Осточертело, конечно. С утра мне хорошо, и платье подходит, и обувь удобная, а потом вмиг все меняется. Эти качели настроения. Но людям хорошо, они хоть просто уйти могут, а я куда от себя убегу-то?»

Ярослава, 34 года

   «Иногда просто не время. У него отличная фигура, хорошие взгляды на мир, работоспособный. Но ему двадцать четыре, а мне – тридцать четыре. Я избита проектами и уже не так лояльна ко всему. Он – хороший, я – хорошая, просто мы встретились в разных диапазонах и в разное для каждого из нас время».

Ольга, 34 года

   «Многим мужчинам кажется, что любовь к женщине нужно проявлять как-то особенно. А руки вам зачем вообще? Как насчет того, чтобы просто чаще брать нас за руку?»

Оксана, 38 лет

   «В детстве ко мне приставал один мальчик, который мне очень не нравился. Однажды он погнался за мной, а я убегала. В этот момент у меня на сандаликах оторвалась застежка, и я споткнулась. Упала. В этот момент я поняла, что обувь – это очень важно. В дырявых сапогах далеко не уйдешь».

Анна, 39 лет

   «Интернет и социальные сети заставили нас верить, что все может быть быстро. Информация, работа, деньги, ответ. Когда-то люди ждали ответного письма несколько месяцев, потом – неделю, потом – день, а сейчас – десять секунд. Если человек не ответил через десять секунд, начинается паника: почему он не ответил? Как он мог не ответить сразу же? Мы больше не умеем ждать и верить, что это ожидание не напрасно».

Инна, 33 года

   «Я когда остаюсь одна дома, сворачиваюсь в клубочек, в позу эмбриона, так, чтобы голова почти касалась коленей, и представляю себе море. Спокойное море, спокойный пляж, спокойный воздух. Сложно сказать, сколько я могу так пролежать. Долго. На море ведь можно смотреть целую вечность».

Вероника, 30 лет

   «В какой-то момент я просто проснулась и перестала этим заниматься. Вникать в чужие больные игры. Когда человек тебя обижает и ждет твоей обиженной реакции, а ты не обижаешься. Это похоже на спор двух людей, когда вместо логики они начинают просто кричать друг на друга. Кто громче – тот как будто и выиграл. Так и здесь. Обижает человек, ты говоришь «ладно» и уходишь, а он еще больнее начинает дергать, ему же нужна негативная реакция. Потому что для него негативные эмоции – это норма. Так он себя чувствует живым, в тонусе, в комфорте. Ну, 90 % людей чувствуют себя живыми в негативных эмоциях. Драма как признак настоящей любви: бьет – значит любит, и т. д. Я тоже такой была. Трудно не быть такой, когда тебя воспитывают такие же люди, и вообще когда 90 %. Но в какой-то момент я просто проснулась и перестала этим заниматься. Я остановила этот чертов мячик нервного пинг-понга. Я больше не собираюсь истошно реагировать на чужие больные игры».

Надежда, 43 года

   «Ничего не случилось, случились мы. Правда, спустя три года. Мы встречались до этого семь месяцев, но это были не отношения, а какое-то несовпадение всего. Как только разошлись, я почувствовала облегчение и какой-то оптимизм. И вот спустя три года случайно столкнулись в метро. Решили поужинать (зачем?). Все четыре часа мы смеялись, как подростки. Никто никому не пытался понравиться, вспоминали какие-то вещи и слова из прошлого, но без обид или желания обидеть. Подшучивали друг над другом без страха, что развернется и уйдет. Когда спускалась в метро, подумала, почему мы сразу, будучи в отношениях, не могли быть проще. Он позвонил через два дня. Женаты уже десять лет».

Ксения, 41 год

   «Я когда спрашиваю, то это не для совета. Мне просто выговориться нужно. Может, почувствовать небезразличие человека в том, как меняется его лицо, когда я рассказываю о своих переживаниях. Это важно – видеть, как меняется выражение лица человека. Видеть, что у него вообще есть живое лицо».

Софья, 28 лет

   «Мы познакомились на вечеринке. Два месяца встречались раз в неделю, переписывались. Потом он сказал мне, что женат, у него есть дочь, но с женой отношения сходят на нет, только живут вместе. Две недели я раздумывала над этой информацией. В тот момент, когда решила поверить ему и дать шанс нашим отношениям, получила от него сообщение с предложением на групповой секс. Мне долго было грязно и неприятно от того, что я потратила две недели на то, чтобы найти лучшее в человеке, которому было на меня и мои чувства откровенно наплевать».

Мария, 31 год

   «Однажды за мной ухаживал убежденный вегетарианец. Он мне сказал, что такой его вклад в спасение жизней невинных животных. А потом я заметила его кожаный ремень, кожаную сумку и кожаную обувь. Больше мы с ним не виделись».

Мила, 27 лет

   «Люблю делать вид, что слушаю человека. Это очень удобно. Киваешь, вставляешь иногда «ты молодчина, так и надо», не важно – девушка это или мужчина. Работает абсолютно со всеми. Абсолютно все начинают считать тебя исключительно приятным человеком, который может оказать поддержку и не лезет не в свое дело».

Катя, 29 лет

   «У моей школьной учительницы по английскому языку был очень запоминающийся голос, с хрипотцой. Когда мы выполняли какое-то длительное задание на уроке, она доставала платок и тихонько протирала им глаза. Мы видели, что она старается не плакать, но почему, не знали. Через какое-то время ее похоронили. Спустя много лет я узнала, что у нее была дочь, но она погибла, когда ей было семь лет. Наверное, глядя на нас за партами, она всегда вспоминала ее. Почему никто из нас тогда не додумался просто обнять ее?»

Лина, 26 лет

   «Стильные мужчины абсолютно бесполезны. Фантики с пенисом. Формула счастья в отношениях такая: надежность и поддержка. Обоюдная. Все остальное – чушь собачья и красное словцо».

Надя, 35 лет

   «В следующей жизни я хочу родиться еще раз женщиной, и еще раз буду пропагандировать доброту. Я буду бесконечно перерождаться и бесконечно пропагандировать одно и то же. И мне не будет это сложно. Я же женщина».

Кристина, 24 года

   «Первые два года наших отношений у него были постоянные командировки: каждые полторы-две недели он уезжал на несколько дней. Я скучала по нему, занималась своими делами. Сейчас его офис находится в паре кварталов от нашего дома, и я очень жду, когда ему выпадет хоть какая-нибудь командировочка, чтобы я могла посвятить несколько дней исключительно себе. Я же уже привыкла. А женщины вообще очень привыкательные. Нас если подсадить на что-то, даже пагубное, потом страдать будем, если начнут отбирать».

Леся, 30 лет

   «Не забывайте себя! Не забывайте себя, люди! Если нужно – записывайте на бумагу или в компьютер, кто вы, что для вас хорошо, какие у вас ценности и приоритеты. И перечитывайте каждый день. Каждый день! Потому что в окружении разных людей нахватываешься разного, и забывается. Забывается свое. По чуть-чуть. А потом в какой-то момент и не вспомнить. А вот если бы была такая тетрадка или блокнот, заглянул бы в нее и вспомнил себя».

Елизавета, 35 лет

   «Иногда мой кот смотрит на меня с таким сожалением, что мне хочется напиться. Приходится серьезно объяснять коту, что это ненадолго, что еще немного, и я выкарабкаюсь, сменю работу, настроение и, может быть, прическу. Но кот не верит. Понимаешь, мне даже мой собственный кот не верит!»

Рита, 32 года

   «Когда мужа нет дома, я включаю джаз и рисую. При нем мне стыдно. Я ни разу не показывала ему свои рисунки. Мне кажется, он будет смеяться, я ведь не художница. Я юрист. Мне кажется, ему нравится именно то, что я – юрист. Не буду его разочаровывать».

Ольга, 33 года

   «Почему люди верят во всякую ерунду? В квартирные лотереи, ловлю букета, тренинги личностного роста, возможность спланировать будущее? Они даже в возможность полной демократии верят!»

Женя, 27 лет

   «Ой, да просто не обращайте внимания на этих людей, и все. Вы когда вступаете, простите, в дерьмо, вы как долго об этом думаете? Пару минут. Отряхнулись и дальше пошли. С людьми все то же самое. Отряхнулись и дальше. Сложно, говорите? Ну, это ваш выбор».

Александра, 36 лет

   «В 20 лет я лежала на своей кровати и рыдала. Мне нужно было всем что-то доказать: родителям, мужчинам, подругам, коллегам, самой себе! Моя голова лопалась от напряжения и комплексов, я не знала, кто я, куда иду, зачем и вообще «что делать?». В тридцать необходимость и желание что-либо доказывать отпали, я почти полюбила себя, но я не понимала, что с этим делать. Сейчас мне хорошо за сорок, мои дети выросли, муж – тоже, друзья-родственники-коллеги смирились со мной, так что можно ничего не делать! Можно наконец-то расслабиться. Да, какие-то проблемы есть. Вот, диван нужно новый купить, так что придется на чем-то сэкономить. Но голова… голова – чистая!»

Виктория, 46 лет

   «Люди такие смешные. Я уже двенадцать лет сижу в инвалидной коляске. Все, что нужно человеку, – это здоровое тело. Которое отнесет вас, куда захотите, принесет вам, что захотите, соблазнит, кого захотите. Только любите его и ухаживайте за ним. Странно, что в детстве нас учат чему угодно, но только не этому. А сейчас и вовсе все спихивают на медицину: мол, современная медицина может все, любые протезы и так далее. И люди как-то расслабляются, что ли. Еще привыкли говорить, что вопрос с детьми можно решить практически в любом возрасте. ЭКО, суррогатное материнство, замороженные яйцеклетки. Мол, женщины в сорок пять сейчас выглядят на все тридцать. Внешне, может быть. Пластика, чистая вода, косметика лучшего качества. Но внутренние органы функционируют так же, как и двести лет назад. Не шутите с ними, не игнорируйте их, не полагайтесь ни на какую медицину. Любите свое тело и ухаживайте за ним, как за сокровищем, прямо сейчас».

Светлана, 40 лет

   «Когда о вас сплетничают, это означает, что вас хватает не только на себя, но и на других. Они заполняют себя вами». Это не я сказала, это Омар Хайям. А к умным мужчинам нужно прислушиваться, как к молитве».

Лариса, 29 лет

   «Когда я слышу истории о том, как мужчины устраивают войны своим бывшим женам, матерям их детей, втаптывая их в какое-то абсолютное моральное дно, у меня волосы дыбом становятся и кожа краснеет. В такие моменты начинаю искренне радоваться тому, что до сих пор не замужем. Знаете, парни, быть может, это не движение феминисток сделало современных женщин такими независимыми и сильными, а слабые и пустые мужчины их просто вынудили такими стать?»

Елена, 32 года

   «Мужчины с чувством юмора – моя слабость. Женщине ведь не нужно, чтобы мужчина решал за нее все проблемы. Ей нужно, чтобы он помог ей легче к ним относиться».

Татьяна, 34 года

   «Люди в социальных сетях напоминают мне бабушек на лавочке: сплетни, интриги, расследования, экспертное мнение по любому поводу. Только вот раньше на эту «лавочку» присаживались после пятидесяти, а сейчас – едва ли не со школы».

Наташа, 28 лет

   «После тридцати пяти лет особенно хочется секса. Не слияния двух душ, а именно секса. С вполне физическим, а не моральным, оргазмом. Сама себе удивляешься. Но женщины тоже люди, тоже животные. В какой-то момент от этого становится даже приятно. Вдруг ощущаешь себя реальным человеком, а не вышедшей со страниц книги феей, которой все – голова в облаках, даже фрикции. И вдруг – ты не то что снова на земле, ты в своей собственной постели! И чувствуешь его тело не фибрами души, а собственными руками. И самое главное: сразу же начинаешь чувствовать и свое тело тоже. Привет, тело. Привет, секс».

Вероника, 39 лет

   «Есть такие мужчины, я их называю «Евгении Онегины»: выныривают из прошлого, после того, как пропали по своей же воле, и как ни в чем не бывало ищут ласки, любви и понимания. И так страдают, если женщина уже занята или просто поумнела. Сразу видно, кто из мужчин не слишком серьезно относился к урокам литературы».

Тамара, 29 лет

   «Конечно, я пробовала секс с мужчиной. На физическом уровне я даже могу получить удовольствие, мужское тело не вызывает у меня отвращения. Но сойти с ума я могу только от женщины. Думать о ней, ждать встречи, хотеть сделать ей сюрприз или увидеть ее улыбку. Считаю ли я, что это ненормально и что мне нужно лечиться? Не знаю. Мне кажется куда более странным стремление вылечить чье-то желание сделать другого человека счастливым».

Ирина, 32 года

   «Я постоянно виню себя в том, что была не достаточно мудра. Как будто бы, если бы я повела себя иначе, ситуация сложилась бы в намного лучшую сторону. Как будто бы именно от моих действий все зависит, а другие в этом и не особо участвуют. Как будто не имеет значение характер и желания других людей, а только мои слова и действия могут все изменить и направить. Я не даю никому шанса принимать участие в событиях тоже, понимаете? То есть выходит, что на самом деле я виню себя не за то, что была недостаточно мудра. На самом деле я виню себя за то, что возомнила себя главным действующим лицом».

Дарья, 29 лет

   «Мы расстались по его инициативе. Он сказал, что все слишком быстро и он не успевает. Через год от сердечного приступа умер его отец, и я была первым человеком, чей номер он набрал. Я не сказала почти ни слова, он просто плакал, а я слушала. Он сделал мне предложение через месяц. Сказал, что жизни очень мало и нужно успеть испытать как можно больше».

Инна, 40 лет

   «Дети, рожденные в двадцать лет, воспринимаются, скорее, как данность. Так должно было случиться, это вам не карьеру построить. С детьми, рожденными в сорок, все наоборот: они чувствуются как чудо. И дождаться их появления было куда сложнее, чем построить какую-то там карьеру».

Ярослава, 38 лет

   «Люблю, когда он в течение рабочего дня пишет мне какую-то мелочь, например, про то, что в их столовой сегодня были пережаренные булочки или что возле их офиса повесили плакат с новой рекламой, или что их шефиня сегодня не в духе. Это его жизнь, и он делится ею со мной. Он меня впускает в нее. И я становлюсь ее частью тоже».

Марина, 30 лет

   «Мама никогда не говорила мне, что я красива. Никогда не хвалила меня при других, не называла ласковыми словечками. Она заботилась обо мне, как мать, но как будто бы не замечала, что я девочка. И этим она не давала понять это мне. Я выросла хорошим человеком, но женщины во мне нет. Несколько лет я потратила на то, чтобы обвинять в этом свою мать. Потом до меня наконец-то дошло, что это бесполезно. Что нужно самой изменить себя. Этим и занимаюсь».

Алла, 31 год

   «Весь феномен Моники Беллуччи упирается в то, что во времена тотальной анорексии она со своими пышными формами абсолютно не стесняется своего тела и даже гордится им. Гордитесь своим телом, будьте феноменом!»

Вера, 28 лет

   «Люди делятся на две категории: одни уходят потому, что понимают – не сошлись, нужно отпустить; другие – потому, что нашли кого-то лучше».

Вита, 39 лет

   «Вся жизнь устроена циклически. На этом основан мир. Циклы погоды: зима – весна – лето – осень. Циклы суток: утро – день. Циклы возраста: детство – юность – взросление – зрелость – старение. Месячные циклы у девушек. И так далее. То есть все по спирали. Все возвращается обратно, как ни крути. За падением – подъем и наоборот. Это закон. Если помнить об этом, все становится намного проще».

Влада, 30 лет

   «Перед смертью бабушка сказала мне: «Береги себя». Такое популярное послание, которое мы уже тысячу лет говорим и пишем друг другу. И вроде бы помним: нужно беречь себя. Но я только сейчас начинаю понимать, что на самом деле обозначает это знаменитое «береги себя». Купить хорошую подушку, не откладывая на потом. Пить много воды. Легко отпускать подонков. Не мучить себя бесконечными вопросами. Заботиться о себе. Беречь себя, как любимого человека. Сколько людей в мире на самом деле берегут себя?»

Ирина, 36 лет

   «Перечитала Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Поняла, я – тот самый индеец из книги. Много могу и много знаю, но совершенно не осознаю этой силы и своих способностей. Окружающие заставили меня поверить, что я – маленькая».

Илона, 27 лет

   «Я забыла выйти замуж. Я просто была убеждена, что с мужчинами «за сорок» намного проще. Но у них выявилось столько комплексов и антигибкостей, что построить отношения практически невозможно. А с теми, кто меня моложе, я уже не могу – разница жизненного опыта мешает. Вот я и говорю: я забыла выйти замуж».

Катя, 37 лет

   «В конечном итоге все сводится к тому, делаешь ли ты что-то приятное для себя и других сейчас или откладываешь на потом. Как решишь, так и сложится жизнь: или сейчас, или потом».

Полина, 33 года

   «Однажды я влюбилась в своего коллегу. Обратила внимание, как четко и уверенно он ведет дела, и влюбилась. У него были темные волосы и карие глаза. Очень хотелось говорить с ним чаще, прикасаться к нему. Мы общались с ним помимо работы в социальных сетях, я активно следила за его страницей, я восхищалась им. Он занимался спортом, много путешествовал. Я сомневалась в том, что достойна его внимания. А потом на общей вечеринке увидела, как он «снял» силиконовую девушку в футболке со стразами и едва не съел ее, припирая к стенке. С тех пор как отрезало. Я поняла, что мы разного круга. И что я больше не смогу его уважать».

Тамара, 31 год

   «Некоторые девушки носят обтягивающие мини-юбки. До того обтягивающие, что видно, в каком они белье: танга или стринги. Или кружевные. Мужчины, конечно, обращают внимание сразу. Но обратить внимание – не значит жениться. Жениться – это, по-моему, если ты вызвала интерес».

Карина, 28 лет

   «Я уже десять лет работаю в магазине одежды. И знаете что? Женщинам нужно серьезно поработать над стилем. Я так до сих пор и не научилась определять, когда женщины ищут платье на свидание, а когда – на собеседование. Иногда все с точностью наоборот».

Ольга, 32 года

   «У Эдит Пиаф была главная любовь всей ее жизни – боксер Марсель. Он был женат, имел детей, но не разводился. А потом он погиб в авиакатастрофе. Любимый мужчина Коко Шанель тоже погиб в автомобильной аварии. Когда читаешь биографии, это кажется таким романтичным. Но в реальной жизни романтики нет. Если погибает любимый человек, это ужасно. Надо беречь друг друга».

Надежда, 37 лет

   «Обожаю, когда мужчина ведет машину. Всегда смотрю на его руки, которые сжимают руль. Такое чувство, будто он может увезти тебя на край света, а ты – полностью в его власти. А я и не против. Все хотят уехать на край света с любимым мужчиной».

Аня, 24 года

   «Мы с мужем не жили вместе до свадьбы. Я ничего не знала о его отношении к быту и плохих привычках. Мы вместе уже почти пятнадцать лет. Единственное, что меня в нем раздражает, – это привычка тыкать пальцем в еду, которая готовится на плите. Хоть бы вилку взял в руки».

Оксана, 36 лет

   «Я первый раз влюбилась еще в школе, когда мне было одиннадцать лет. Он был самый высокий мальчик в классе и лучше всех играл в футбол. Я думала, что он станет известным футболистом. А потом родители перевели его в другую школу, в физико-математический класс. Он потом поступил в политехнический, а сейчас работает инженером на овощном складе. Хорошо, что я его вовремя разлюбила».

Карина, 22 года

   «Я думаю, мальчик должен постоянно шутить, чтобы девочке было весело с ним. Иначе им обоим станет скучно. И придется пожениться».

Настя, 6 лет

   «Есть несколько способов безошибочно привлечь к себе внимание: массивные серьги, красная помада, мужские часы на запястье и просвечивающаяся блуза. Но при условии, что все это по отдельности и действительно идет тебе».

Марта, 31 год

   «Когда я записалась в группу на танцы, ко мне вернулся мой парень. Потом я увлеклась декупажем, так, для себя. И меня повысили на работе. Творчество творит чудеса!».

Анна, 28 лет

   «Мне интересно, почему все говорят о равенстве полов, но при этом мужчина может подойти к женщине и предложить ей секс в туалете, а женщина мужчине – нет? Она, конечно, может, но вряд ли кто-то посчитает ее после этого роковой женщиной. Скорее, шлюхой. Так что нынешнее равенство полов – это когда женщина, которая делает то же, что и мужчины, в глазах окружающих считается шлюхой, стервой, дурой или недотраханной».

Виктория, 29 лет

   «Мы расстались восемь лет назад, и за все это время я ни разу случайно не встретила его ни на улице, ни в метро, ни среди общих знакомых, ни в кафе. А еще говорят, что город у нас тесный. Люди всегда говорят, но мало что из этого является правдой. Никогда не слушайте, что говорят люди».

Алиса, 26 лет

   «Однажды я влюбилась в мужа моей подруги. И тайно мечтала о том, чтобы они расстались. Не из-за меня, а сами по себе. А они наоборот – жили все лучше и лучше. Я себе места не находила. Постоянно фантазировала, как мы с ним занимаемся сексом. Даже старалась лишний раз не приходить к ним в гости, чтобы не дай бог не показать своих чувств. А потом подруга рассказала мне, что он ей изменяет. С какой-то коллегой. Как он мог! Он фактически изменил нам обеим! С тех пор как рукой сняло. Он оказался обычным кобелем. А подруга его простила, и у них опять все хорошо».

Лариса, 34 года

   «Иногда мне кажется, что я никогда не выйду замуж. Не встречу человека, который сделает мне предложение. И так никогда и не рожу ребенка. И от этого становится так грустно, пропадает всякий смысл жить. Ведь я уже столько всего сделала – отлично выгляжу, у меня хорошая работа, но я до сих пор одна. Кажется, что это навсегда. А потом встречаюсь с сестрой, и она говорит мне: «Ну откуда ты знаешь, что никогда не выйдешь замуж? Может, ты встретишь его через месяц». И правда, может, встречу. И я улыбаюсь и живу дальше. Но это очень тяжело – одиночество. Оно засасывает и заставляет думать, что ты обречена, что все плохо. Не позволяйте себе оставаться в одиночестве, иначе оно уничтожит вас».

Елена, 33 года

   «Моя мама всегда была очень красивой женщиной. Я помню, как в детстве она стояла возле зеркала и завивала волосы плойкой. А потом наносила немного румян на щеки и обувала красные туфли на невысоком каблуке, но мне он тогда казался просто огромным. Я все время мечтала о красных туфлях. А теперь у меня тоже есть дочь, и я постоянно думаю о том, как веду себя у нее на глазах. Потому что от поведения матери зависит то, о чем будет мечтать ее дочь».

Ирина, 27 лет

   «Больше всего на свете люблю, когда муж целует меня во сне. Он потом часто не помнит этого, но это не важно. Есть что-то мистическое в том, чтобы даже с закрытыми глазами мужчина продолжал признаваться тебе в любви».

Ольга, 25 лет

   «Это было ужасно. Сначала мы полтора часа гуляли по набережной. В ноябре. С жутким ветром. А я – на каблуках. Он рассказывал мне о том, как это круто – нырять зимой. Видимо, предполагалось, что меня согреют эти рассказы. Я замерзла и, в очередной раз вытирая сопли салфеткой, все же предложила ему пойти в кафе. Мы пошли. Но там он предусмотрительно выхватил у меня меню из рук и быстро заказал бокал вина за тридцать гривен. Боялся, что я закажу все с первой странички. А потом еще и проговорил с томным взглядом: «Я оплачиваю, и это тебя ни к чему не обязывает». А я-то думала, милый мой, что тридцать гривен обяжут меня на весь комплекс БДСМ-услуг. Больше мы с ним никогда не виделись».

Юля, 23 года

   «Когда умер мой муж, я неделю не выходила из дома. Потом стала перебирать вещи и вспомнила, что он всегда хотел, чтобы у нас был сад. Тогда я накупила горшков и высадила цветы на балконе. Уже через год там расцвел настоящий сад, а вместе с ним – родился наш внук, которого мы назвали в честь моего мужа. Однажды он подошел ко мне и сказала: «Бабушка, это самые красивые цветы в мире!» И я поняла, что муж до сих пор рядом с нами».

Татьяна, 53 года

   «Муж сделал мне предложение, когда мы были в супермаркете. Я выбирала яблоки и выкладывала их на весы. Внезапно он спросил у меня, выйду ли я за него замуж. Это было очень неожиданно, ведь мы встречались только пять месяцев. Но туда-сюда ходили люди с тележками, и нужно было быстро что-то ответить. Я согласилась. Теперь яблочный пирог – наше главное семейное блюдо».

Алена, 30 лет

   «Больше всего мне нравится, когда мне делают комплименты женатые мужчины. Или флиртуют со мной. Это так льстит. Ведь у него уже есть женщина, которую он выбрал и любит, но это не останавливает его перед моей красотой».

Света, 26 лет

   «Я спрашиваю совета не для того, чтобы получить рекомендацию, а чтобы понять, как человек воспринимает эту ситуацию со своей стороны».

Яна, 26 лет

   «Меня сильно нервирует, когда кто-то пытается меня изменить. «Оксана, ты не могла бы смеяться тише?», «Оксана, приличной девушке не стоит так много говорить о сексе», «Оксана, ты могла бы не краситься так ярко?», «Оксана, тебе стоит бросить курить». Я, конечно, не идеал. Но я же как-то смирилась с тем, что вы смеетесь слишком тихо, мало говорите о сексе, ходите на работу ненакрашенными и не курите? Вот, пожалуйста, смиритесь со мной тоже».

Оксана, 32 года

   «Бывает, идешь по улице и среди сотен миллионов людей выбираешь именно того, кто тебе сделает больно. Может, потому что мы рождаемся со страстью к боли? Ведь еще при рождении боль испытывают и малыш, и мать – которая его любит. Отсюда и ассоциации на всю жизнь: настоящая, безусловная любовь – это боль».

Дарья, 28 лет

   «Единственный человек, перед которым я стараюсь оправдаться, – это моя мама. Только она видела, сколько усилий мне пришлось приложить и где я недожала. Больше я ни перед кем не отчитываюсь и не оправдываюсь».

Слава, 30 лет

   «Мы разводимся, полгода живем отдельно, и только сейчас мне стало ясно, насколько сильно я нуждаюсь в мужском внимании, в сексе, в энергии. Состояние поиска мужчины дает очень многое, но и очень много съедает. Особенно, когда тебе больше тридцати и твоя ЦА уже тоже чаще всего разведена».

Ангелина, 32 года

   «Мне плевать, что обо мне думают люди, на которых мне плевать».

Анна, 27 лет

   «Я ненавижу, когда лижут жопу. Хоть другим, хоть мне. Но ненавижу не потому, что лизать жопу – это унизительно, а потому, что лизать жопу – это слишком легкий путь добиться желаемого. Так вот: я ненавижу ленивых людей».

Леся, 27 лет

   «Нас так много, и мы так невнимательны друг к другу».

Елена, 39 лет

   «Мне тридцать два года, есть доченька, с мужем живем отдельно уже несколько месяцев. С тех пор как муж переехал, я много размышляю и наблюдаю. Оказалось, что мужчина занимает очень важную позицию в моей жизни. С мужчиной можно подурачиться, они умеют оставаться детьми в любом возрасте, я считаю, это особая грань мудрости – уметь иногда быть ребенком. Мне очень нравится советоваться с мужчиной при принятии важного решения. Они мыслят более трезво и видят ситуацию с другого угла зрения. Это бывает очень ценный ракурс. Считаю, что сильный духом мужчина позволяет себе быть открытым в отношениях с близкими людьми».

Ксения, 32 года

   «Я вдруг встретила льва. Рядом с ним я вдруг стала птичкой. И захотелось быть такой опять маленькой, как раньше, и хрупкой. И через время я обнаружила, что стала. И совсем не хочу быть той лошадью в мыле, как было с прежними моими мужчинами-«сынками». Да. Я уже не лошадь, а птичка. Так хочется прижаться к нему, закопаться в него – в эту чудную бородищу».

Карина, 30 лет

   «Мужчины – это самый большой вызов. Потому что их легко ненавидеть или смотреть свысока, разочаровываясь и сваливая на них вину за все неудачи (отцов, братьев, неудавшихся мужчин…) И в то же время, зависимо от нашего, женского, поведения, мужчины могут быть совершенно замечательными. Как заметил отец, мужчины очень зависимы и уязвимы перед женщинами. И вызов лично мне в том, что, даже когда они становятся героями, все неприятное в них не исчезает, отступает на второй план. И очень легко опять своей женской вредностью это все вытащить на свет божий, и своей ножкой мужчину растоптать. И это только мой выбор, что из мужчины доставать на поверхность. Что себе позволять. Потому что иногда слишком легко и приятно быть властной, самоутверждающейся стервой. Для меня это вызов. То есть для меня сейчас мужчины в большей степени как зеркала, показывающие мои не лучшие состояния. Но, полагаю, это когда-то изменится».

Юлия, 28 лет

   «У меня «неправильное» отношение к мужчинам, мне всегда нужен кто-то, кто мне не принадлежит, притом что у меня есть парень. Так жить было терпимо, и ситуации решались. Но потом я вышла замуж и влюбилась в женатого… друга моего мужа, с которым мы ни разу на эту тему не поговорили, но обоюдное платоническое чувство есть, и довольно долго. Очень больно любить и понимать, что никогда не будет возможности подойти и прикоснуться так, как хочется, а не случайно задеть рукой, гнать от себя эмоции и продумывать диалоги и ситуации наперед, чтобы, случайно отключив мозг, не выдать себя, сказав что-то нежное, или, наоборот, своим молчанием. Их можно любить и ненавидеть одновременно. Сложно описать, но остро чувствуются оба состояния одновременно. Очень странное ощущение, когда эйфория, счастье сменяются ожиданием, разочарованием, болью и потом пустотой. И потом опять счастьем и приливом сил и пониманием того, что этот ад когда-то закончится и останется в прошлом».

Алиса, 30 лет

   «Люблю, когда мужчина сытый. Мужчина склеивает любое женское общество. Мужчины мне точно нравятся больше, чем женщины. Мужчине нужно каждый день доказывать, что он является мужчиной».

Виктория, 34 года

   «Неправда, что секс может заменить общение. Разговор является очень важной формой контакта и близости для мужчин. Мне нравится, когда мужчина, не обращая внимание на мой отказ, переспрашивает, не передумала ли я. И у меня тогда есть шанс согласиться на его предложение, которое я успела обдумать и оценить. Иногда очень приятно пригласить мужчину на кофе в интересное место и расплатиться самой. При этом наблюдая краем глаза за его взглядом, в котором читается вопрос, что я задумала и чего еще ему ждать от меня».

Марина, 30 лет

   «Мой семнадцатилетний сын любит лечь мне на живот и слушать мое сердце. А недавно он сказал, что у меня самый мягкий животик, на котором он когда-либо лежал. На многих ли животиках он лежал, для меня осталось загадкой».

Арина, 37 лет

   «Я поняла, что есть мужчины и не мужчины. Не мужчины – нытики, чтобы их пожалели и сделали все за них, еще и на пьедестал поставили. А мужчины, несмотря ни на что, остаются таковыми. Десять лет назад он дал мне все – образование, достаток. На сегодня он, не имея ничего, – снова в бой, с нуля, без нытья – в работу, в бой. Что еще надо? Как за стеной. И это в пятьдесят шесть лет».

Раиса, 49 лет

   «Самое привлекательное в них – это их присутствие в нужную минуту. Именно в нужную. Нужная минута – это не только, когда нужна их помощь, поддержка, а когда тебе просто нужно его присутствие не только фактическое, но и духовное в твоей жизни для того, чтобы ты чувствовала себя целостной».

Валерия, 23 года

   «Я всегда думала, что меня можно любить за мою активность, проекты, мои успехи. Но он хотел, чтобы я была похожа на девушку его друга. Он ненавидел мою работу, которая отбирала меня у него. А потом настал момент, когда мне нужно было его присутствие и понимание. Но он не приехал. И мне стало стыдно и отвратительно, что читала этому человеку стихи, разрешая проникать в мою душу… Потом был мужчина, который понимал меня, разделял все мои принципы, но был ровно в два раза старше, чем я. Он был полной противоположностью первого. Был рядом в сложные моменты, поддерживал, но я не чувствовала себя счастливой… а наоборот, перестала спать от понимания того, что это все как-то неправильно и что он слишком настойчив. А теперь, вся такая сильная и недоступная, я лежу и страдаю от бессилия, потому что совершенно незнакомый молодой человек, с которым я познакомилась через социальную сеть, сейчас в зоне военных действий. И я понимаю, что он имеет то, что не имели двое предыдущих. Он готов меня защитить и не попросить ничего взамен. За сотни километров он заставил меня почувствовать себя женщиной – берегиней. Девушкой, которая готова любить и охранять. Девушкой, которая готова вдохновлять и бороться за общие с ним ценности. Девушкой, которая хочет быть только с ним».

Вероника, 22 года

   «Я не могу сказать точно, когда пришло это чувство, и вряд ли я отдавала себе в нем отчет. Вся моя жизнь и все мои отношения с ними, начиная с папы, строились на одной большой к ним претензии. К каждому разной, но тем не менее. Кажется, у меня даже была претензия к тому мужчине, о котором я мечтала, но которого еще не встретила. Я искренне негодовала по поводу того, почему он так медлит с появлением в моей судьбе. Меня не устраивало, что мужчина меня мало ценит, хотя я выворачиваюсь для него наизнанку. Что мужчина обо мне плохо заботится. Что он мне не опора и не каменная стена, за которую я могу спрятаться. Что зарабатывает меньше, чем я, или даже если зарабатывает больше, то тратит на меня меньше, чем мог бы. Что не уделяет мне внимания. Что не любит меня так, как мне это нужно. И еще много чего в форме претензии далее по списку. Я искренне страдала от всего этого, с каждым мужчиной, который был в моей жизни. И я так же искренне однажды решила с этим всем разобраться, потому что мне чертовски надоело ныть и страдать. Сегодня я могу точно сказать: я понимаю мужчин. Всех. Бедных и не желающих напрягаться, богатых и посвятивших свою жизнь гонке за властью, злых и добрых, духовных и материальных, альфа-самцов и бесхребетных нытиков. Более того, я поняла своего отца и полюбила его таким, какой он есть, с благодарностью за то, что он именно такой. Истина для меня сегодня заключается в том, что мужчина рядом со мной относится ко мне именно так, как я сама отношусь к себе. Если я позволяю опоздать ко мне на свидание, пропасть без звонка, прийти ко мне без цветов, не любить меня и не уделять мне внимание, то разве эта проблема в мужчине? Нет, это проблема, которая сидит глубоко во мне, и только я решаю, быть жертвой или не быть ею. И если говорить о том, что я думаю о мужчинах, то это звучит так: мужчины, как и женщины, бывают абсолютно разные, но именно я выбираю, какого достоинства мужчины находятся рядом со мной. И достоинство этих мужчин прямо пропорционально моей любви к себе».

Снежана, 32 года

   «Если бы я была мужчиной, никогда не влюбилась бы в какую-нибудь фентифлюшку женского рода. Я бы влюблялась во всех, пока могла. И делала им детей столько, сколько смогла бы вырастить. Для этого я бы много работала и была в разъездах. Любила охоту и автомобили. Козел, короче. Но с харизмой».

Ольга, 29 лет

   «Ум. Способность поддержать. Снисходительность. Доброта. Секс. Воин. Спина. Другая энергия».

Нана, 27 лет

   «Столько всего пишу о мужчинах. А все просто – всем нужен секс. Это превыше всего. Без члена никуда. Иначе у женщин будет читаться недотраханность и на лице, и во всех ее делах. Удовлетворена – значит, счастлива».

Владислава, 27 лет

   «Мужчина способен открыть в тебе женщину или же наоборот – загнать все твое женское начало вглубь».

Карина, 26 лет

   «Иногда настроение поднимает даже просто поход по магазинам, без покупок. Ты просто ходишь по этим красивым залам, смотришь на красивые вещи и одежду, примеряешь ее перед зеркалом. Хотя, конечно, покупка одежды поднимает настроение гораздо больше».

Алена, 25 лет

   «Мужчинам трудно. Они – итог женских предпочтений, вкусов, канонов. От матери до жены и дочки. Они – плод любви и капризов».

Анна, 35 лет

   «Главное, не искать в них отца. Тогда все прекрасно!»

Алина, 30 лет

   «Есть посетители, которых я презираю. В эту категорию попадают все, кто ковыряется в носу, когда делает заказ, обещает закрыть нас, интересуется, знаем ли мы «кто он такой», оставляет чаевые в размере 0,5 % и постоянно называет официанта другим именем, хотя у него на груди есть табличка. Есть еще люди, которые после себя всегда оставляют грязный стол. Такое ощущение, что они достают из карманов мусор и просто просят нас выкинуть его. Я не люблю тех, кто считает нас мусороуборщиками. Вообще, никто в жизни не должен убирать за тобой твой мусор».

Катя, 23 года

   «Ненавижу мужиков, но и без них никак».

Оксана, 29 лет

   «Они такие сильные, они такие слабые».

Галина, 25 лет

   «Конечно, я никогда в детстве не думала о том, что стану стриптизершей. Но разве кто-то в детстве думал, что он вырастет жополизом, предателем, жирным мудаком или безвольной дурой, круглосуточно просиживающей жизнь на ненавистной работе? Мы все одинаковые, и не нужно меня жалеть или поливать грязью».

Таисия, 24 года

   «Без мужчин легче. Никому ничего не надо объяснять, доказывать, оправдываться, расстраиваться, тратить лишнее время. Сам себе хозяин, и никто друг другу не трахает мозг».

Юлия, 28 лет

   «Мой мужчина – мое любимое зеркало. Не главное, а именно любимое, в котором я отражаюсь с неведомыми мне бонусами».

Ирина, 34 года

   «Мужчина – лучшее, что случается с женщиной».

Полина, 28 лет

   «Если бы не было мужчин, откуда бы мы узнали, что так круто быть женщиной?».

Александра, 29 лет

   «Мне кажется, что самая гениальная книга в мире – это «Мастер и Маргарита». Там показана настоящая правда про то, как устроен мир. И какое в нем место занимает женщина. Чтобы чего-то достичь, она должна сесть на метлу, и только дьявол может помочь ей понять любимого мужчину, которого нужно все время вдохновлять и говорить ему, что он самый талантливый в мире. А покой нам только снится».

Тина, 25 лет

   «Мне всю жизнь внушали, что я – гуманитарий. И только моя учительница по математике верила, что я могу и складывать цифры тоже. Кстати, сейчас она бросила школу и стала работать экстрасенсом. Так что в мире нет ничего невозможного. Возможно все, если пойти и сделать».

Иванна, 28 лет

   «Одно из главных для меня отличий мужчин от женщин в том, что умная женщина не будет долго дружить с дурой и вряд ли выйдет замуж за недалекого самца, ей с такими скучно. А вот умные мужики – запросто. И жениться на поверхностных леди, и дружить с поверхностными товарищами. Как мне сказал один приятель, это тешит их мужское самолюбие. Сколько живу, столько удивляюсь этому факту. Самолюбие самолюбием, но ведь скукотища же, время в топку, генофонд сомнительный. Но – се ля ви».

Алла, 30 лет

   «В отношениях с мужчинами руководствуюсь всего двумя правилами. Первое. Если мужчина чего-то не делает, значит, он этого не хочет. Это на самом деле так и есть, потому что, если он чего-то хочет, – мы прекрасно знаем, что его не остановить. Второе. Дела говорят больше, чем слова».

Светлана, 28 лет

   «Иногда задаюсь вопросом: зачем они вообще на нас женятся? С нами же тяжелее. Чаще всего мы алогичны. А вообще, я хотела бы родиться мужчиной. Уже только потому, что к ним относятся такие понятия, как: я сегодня отымел; а женщин даже в этом секторе воспринимают как: дала, раздвинула ноги, взяла и т. д. И какой бы ты ни была, всегда «тебя», а не «ты». Независимо от того, как ты сама это воспринимаешь, описываешь, пересказываешь. И не зависит от того, какие у вас отношения с мужчиной».

Инга, 31 год

   «Я бросила ради своего мужчины работу и переехала в другой город. Но этот человек совершенно не понял меня. Он ни разу даже не задумался над тем, как мне было сложно принять эти решения. Правда в том, что мужчины никогда не ценят все во имя них и ради них. Поэтому для них женщина, отрезающая от себя все ради их счастья, – норма».

Тала, 34 года

   «Женщины называют мудаком всякого мужчину, которому она просто не понравилась. Просто не понравилась, а он уже – мудак. Так и живем».

Кристина, 25 лет

   «Мы с моим репетитором по французскому разговариваем про любовь. Она молодая, и когда приходит ко мне с плохим настроением, я сразу понимаю – что-то не так с ее мужем. Наверное, поссорились или она просто обиделась на него. Тогда я даю ей советы, как поступить. Она говорит, что я говорю важного. Ну, например. Например, своего мужчину надо обязательно любить. Нельзя жить с мужчиной, если ты его не любишь. Прямо вот совсем нельзя. И никакие отговорки не подходят. И есть еще много разных правил. Вот, например, мужчина никогда не знает, чего он хочет. Поэтому нужно следить за ним и самой все понимать. А не пытаться у него спросить. Он все равно или не ответит, или ответит неправду. Вот у нас в классе есть Кирилл. Я его еще с садика знаю. Он всегда приглашает меня на день рождения. Я всегда спрашиваю у него, что ему подарить. А он всегда говорит: «Не знаю». Но я же знаю, что он любит машинки, потому что у него всегда есть с собой машинка, и на рюкзаке тоже машинки. А еще Святик. Он тоже в нашем классе учится. В него все девочки влюбились. А когда у него спрашиваешь: «Кто тебе нравится?» – он говорит, что не знает. Но он все время бегает мимо Карины. И тогда я так и сказала: «Тебе нравится Карина». И он ответил: «Да». Все просто, но это только если мужчина не врет. Если он начинает говорить неправду, то все становится сложно».

Алена, 9 лет

   «Мой мужчина – моя история. История моей жизни!»

Ольга, 30 лет

   «Мы рождаемся с ощущением того, что мужчина будет защищать. И конкретный, и в принципе. Для нас же это гиперважно – знать, что мужчина может защитить. После изнасилования я лишилась этого. Я лишилась уверенности в себе, в том, что все будет хорошо. Я стала очень сильно бояться. Каждого движения, слов, поступков. Каждый раз я вспоминала, как его тяжелое тело двигалось надо мной. Люди могут обманывать и убивать, и не где-то в кино или книгах, а и тут, в моей собственной жизни. И самое ужасное, что после изнасилования я это точно знала».

Маша, 26 лет

   «Что такое, собственно говоря, плохая фигура? Это фигура, испуганная с головы до ног. Этот испуг происходит от того, что женщина не дала своему телу того, что ему полагается. Девочка, которая смущена, потому что не сделала домашнего задания, производит то же впечатление, что и женщина, не осознающая, что такое природа». Так сказала Коко Шанель. И я это подтверждаю».

Тамара, 31 год

   «Я совсем не желала ему зла, почему он так поступил со мной? Я не знаю. И понимал ли он тогда, что навсегда изменит мою жизнь? Это очень противно, когда к тебе прикасается мужчина, а тебе противен его запах. И сам он такой неприятный. Среднего роста, коротко стриженный, с щетиной на щеках и в белой рубашке. От него сильно пахло сигаретами и кожей, его лицо было совсем рядом с моим. Забуду ли я когда-нибудь, как он выглядел? Нет. Никогда».

Таня, 33 года

   «Я знаю, что все мужчины разные. Есть плохие, а есть – хорошие. Но когда ты сталкиваешься с плохим, потом очень трудно убедить себя в том, что каждый следующий – не такой. Это так по-женски, да? Если мужчина не ценит тебя в отношениях, один конкретный мужчина, потом долгие годы выплясываешь в убеждении, что они все такие. И если один ударил тебя, потом кажется, что это хочет сделать каждый».

Дарья, 28 лет

   «Есть женщины, которые просто обожают страдать. Им непременно нужно пострадать хотя бы несколько минут, иначе день прошел зря. А еще лучше – если получится устроить кому-то истерику. Тогда план выполнен на несколько дней вперед. Я тоже раньше так делала. А потом ушла от своего парня, надела обтягивающее платье и завела двух любовников. Теперь я понимаю, почему мужчины редко плачут: потому что они не запрещают себе заниматься сексом. И правильно! И раз уж женщины работают наравне с мужчинами и точно так же обеспечивают семью, то почему бы нам не заниматься сексом так часто, как хочется? Времена инквизиции прошли, настало время получать удовольствие».

Анна, 27 лет

   «Это же невозможно – заранее знать, кто обманет тебя. Светловолосый сосед, который ловко паркуется перед домом, высокий мужчина в синей куртке в супермаркете, симпатичный брат подруги, директор маркетингового бюро на первом этаже – кто из них может причинить тебе боль? И правда в том, что порой они и сами не догадываются, что могут кого-то ударить».

Светлана, 30 лет

   «Утром мне хочется в Париж, днем – сидеть дома под пледом и смотреть старые фильмы, а вечером – пойти на танцы. Это все, что мужчинам нужно знать о женщинах».

Люба, 26 лет

   «Мужчины – это еще не все. С ними можно переживать бурю эмоций, любить, вместе строить будущее, искать поддержку, дружить, получать удовольствие, но главное – это то, что ты представляешь сама по себе. Мужчины хороши как приятное дополнение к жизни женщины, но категорически не подходят на роль основы».

Елена, 29 лет

   «Все эти запахи, тело, голос, взгляды и мужские бла-бла – лишь приманка, на которую попадешься, если не противопоставишь достаточно своей человеческой женской силы. Не увлечешь его в свою игру. I’ll show u my game, с такой позиции с ними надо. Либо ты его, либо он тебя, либо он тебя вообще не заметит. Последнее, конечно, чаще, когда сил нет».

Инна, 31 год

   «Вот возьмем алкоголь. На третьем бокале всегда начинаешь думать: бог подсовывает мне трудности, чтобы я научилась философски к ним относиться. На четвертом: никакого бога нет, что за бред? На пятом – это все из-за того подонка, который поступил со мной как настоящий козел год назад. И именно он повлиял на всю мою жизнь, а не какой-то бог. На шестом: так это он и есть бог?.. И на седьмом: я подумаю об этом завтра».

Кира, 27 лет

   «Я живу с ней уже четыре года. Иногда ей просто не нравится, как обставлена наша квартира. И тогда она начинает переставлять мебель и красить стены. А иногда ей кажется, что в мире слишком много зла, и она плачет. Еще она постоянно пытается подобрать бездомного котенка или щенка и теребит пальцы, когда волнуется. Очень сложно жить с женщиной».

Настя, 35 лет

   «Самое последнее открытие – это радоваться, когда мужчина лайкает и комментирует снимки каких-то девушек. И, с одной стороны, тебя это заедает, а с другой стороны, ты понимаешь, что ему сегодня лучше, и надеешься, что он идет на поправку. Никогда не думала, что буду такое испытывать и радоваться подобному».

Наталья, 28 лет

   «Многое, что я делала и достигала, – было из-за мужчин. Я осваивала столько навыков и знаний, в стольких вещах совершенствовалась каждый раз для кого-то или из-за кого-то, считая, что это необходимо. И не важно, что в каких-то случаях им это было безразлично или не нужно, это формировало меня. Иногда меня заносит, но благодаря некоторым мужчинам, их авторитету (а ни одна женщина у меня не будет иметь подобного) я не делала глупостей. Да у меня даже ванная, к счастью, не облицована плиткой под бетон или не сделана в английском стиле с покраской до половины стены только благодаря мужчине. С моим упрямством могут справиться только они. По сути, они как палка-балансир у канатоходца. Помогают держать равновесие в жизни».

Анастасия, 28 лет

   «Думаю, что я не смогла бы усыновить ребенка, даже если бы это был единственный шанс иметь детей для меня. Это красивый жест, но что будет потом? Люди вообще не должны делать жесты только потому, что они красивые. Люди должны делать что-то только потому, что им это действительно хочется сделать».

Нина, 28 лет

   «Прошло три года, а я все на том же месте. Все так же люблю, и никто об этом не знает, да и не нужно, потому что это мое сокровенное, то, чем никак не поделиться, не научить, не объяснить… Порой хочется, чтобы он почувствовал, насколько он мне близок. Порой кажется, я чувствую каждое его движение, каждый шаг, каждое слово. Я не могу как-то напомнить ему о себе, за исключением его дня рождения. Наверное, это гордость или страх. Страх вдруг почувствовать, что для него это пустота и простое развлечение. Я превращаю все его недостатки в достоинства, оправдываю, сама все себе объясняю, мало того, я с ним разговариваю, потому как убеждена, что знаю, что и как он любит слушать и обсуждать. И никак не могу осознать, что все это – моя придуманная любовь».

Евгения, 26 лет

   «Он все время говорил мне, что нам не нужно держаться за руки на людях. И тем более – целоваться. Я сначала думала, что он просто моралист такой, а потом выяснилось, что он просто боится. Боится, что кто-то подумает, будто он без памяти влюбился в женщину».

Софья, 32 года

   «Когда он ушел от меня, я уехала в Армению. Из знакомых там были только родители моей подруги. Почему туда? Потому что мне сильно хотелось загнать себя в еще большие трудности. Клин клином. Меня все пугали, что одной девушке-блондинке там будет непросто. Но было просто. Я познакомилась с удивительными людьми, которые спасли меня. Это правда: иногда тебя могут спасти только совершенно незнакомые люди на другом конце света».

Мирослава, 30 лет

   «Он остался работать, а я поехала в родной город, к родителям. Договаривались, что только на лето, а оказалось – навсегда».

Антонина, 35 лет

   «Однажды у меня не было секса полтора года. Хотелось ли мне близости? Конечно, хотелось. Но я очень боялась, что мужчина может бросить меня, как это сделал мой бывший муж».

Тата, 27 лет

   «Три года назад мы с мужем попробовали секс втроем. С тех пор наша жизнь круто изменилась. Это просто запредельные эмоции, когда ты наблюдаешь за тем, как твой любимый человек целует другого. Мы вместе выбираем, кого пригласить в нашу постель, можем долго обсуждать, что нам понравилось в том или ином человеке. Аморально ли это? Не думаю, потому что наши отношения стали действительно крепче. Как минимум, я совершенно не боюсь, что он может уйти к другой женщине, соблазнившись на секс».

Даша, 30 лет

   «Я люблю свою кошку, потому что она небезразлична ко мне. Она всегда приходит ко мне утром и перед сном. Я люблю всех, кто ко мне небезразличен».

Алена, 22 года

   «Это так странно, когда кто-то говорит: «Я не люблю детей». Это все равно что сказать: я не люблю себя. Ведь ты тоже ребенок, просто проживший тридцать или сколько там лет. Мы ведь не меняемся, мы просто становимся старше».

Аня, 25 лет

   «Когда на улице холодает, я умираю. Закутываюсь в одеяло, сворачиваюсь в десять узелков на диване и даже не могу сделать себе чай. Я даже умыться перед сном не могу. В такие моменты мне кажется, что я действительно умру к утру. Но чертов будильник опять будит меня, и приходится идти по холоду на работу».

Света, 26 лет

   «Я смотрела фильм «Куда приводят мечты» одиннадцать раз. Клянусь. Могу пересматривать его несколько раз в год. Все потому, что там даже смерть – жизнь».

Лилия, 25 лет

   «В прошлом году умер мой отец. Это так странно: когда умирает кто-то из близких, мозг это не принимает. Все похороны мне казалось, что я смотрю какой-то фильм, что все происходит как бы и не со мной. И мне до сих пор кажется, что он жив, лишь находится в другой стране. И я не пытаюсь переубедить себя в обратном. Есть вещи, которые нужно понимать так, как тебе это больше нравится. Иначе можно сойти с ума».

Ольга, 31 год

   «Марина Цветаева писала: «Я буду любить тебя все лето» – это звучит куда убедительней, чем «всю жизнь», и – главное – куда дольше!» В это не хочется верить, но это правда. Невозможно обещать любовь. А мы все обещаем и, главное, – требуем такого же обещания от других».

Света, 25 лет

   «Я сделала себе татуировку в виде имени своего парня. Потом мы расстались, и я попросила мастера зарисовать эту надпись. Получилась широкая горизонтальная полоска. А потом я встретила Максима. И сделала новую татуировку: широкую вертикальную полосу, перечеркивающую предыдущую. Мораль истории: минус всегда может стать плюсом, нужно только подождать».

Лина, 21 год

   «Впервые папа сказал мне, что я – красавица, на моей же свадьбе. Он поцеловал меня и прошептал: «Ты у меня такая красивая девушка». И знаете, это было для меня на самом деле куда важнее, чем замужество. Потому что в глубине души я всегда ждала, что папа обратит на меня внимание».

Оксана, 37 лет

   «В мире не существует хороших денег. То есть тех, зарабатывание которых не приносит в мир зла. Абсолютно любые деньги – это зло. Потому что, даже если ты просто рисуешь картины и просто продаешь их, кто-то от этого страдает. Ведь если стоимость этих картин чрезвычайно высока, то позволить их себе могут в основном те, кто занимается бизнесом, а, значит, так или иначе принимает участие в нелегальных сделках или криминале. А если стоимость картины низкая, то ее покупает обычный житель города, который работает на большого дядю, который так или иначе принимает участие в нелегальных сделках и криминале. Круговорот денег в природе. И если кто-то один принимает участие в грязных деньгах, в это оказывается втянут весь мир».

Алина, 27 лет

   «Меня удивляет, что в мире есть женщины, которые покупают книги из серии «как стать женщиной». Никак. Вы – мужчина в юбке, смиритесь с этим».

Юлия, 30 лет

   «На днях нашли вместе с парнем на помойке целый пакет красной рыбы. Люди никогда не ценят того, что у них есть».

Маша, 24 года

   «Не суди, да не судим будешь. Я раньше думала, это о том, что если не судишь других, то они не будут потом судить тебя. Выяснилось же, что если не судишь других, то потом перестаешь судить (обвинять, уничтожать) себя. Ведь всем известно, что самый строгий и жесткий судья – это ты сам».

Ася, 31 год

   «Развлекаться и получать удовольствие, конечно, не одно и то же».

Катя, 29 лет

   «Много споров на эту тему, но мне кажется, что красная помада идет любой девушке, которая по-настоящему любит ее».

Дана, 26 лет

   «Как хочется, как хочется, как хочется быть умнее!»

Наташа, 35 лет

   «Работа – это дорогое удовольствие. Расходы на проезд, обеденный перерыв, перекус во время рабочего дня. Добавьте к этому новую одежду, аксессуары. Будет ровно половина зарплаты. Вторая половина уходит на бытовые нужды. На какие деньги развлекаться – непонятно. И зачем такая работа, тоже непонятно».

Лиза, 28 лет

   «Мне часто снится, что я летаю. Но не сама, а со своей любимой куклой из детства. А потом вижу обычный городской дом и оказываюсь в светлой квартире на пятом этаже. Я хожу по разным комнатам и рассматриваю вещи. После этого я подхожу к стулу, оставляю там куклу и просыпаюсь. Интересно, кого я там оставляю и, главное, зачем?»

Илона, 30 лет

   «Я совсем не разбираюсь в мужчинах. Да и в этом нет надобности. Мне вполне достаточно того, что я неплохо разбираюсь в своем муже».

Инна, 32 года

   «Мы тратим огромное количество сил, времени и нервов на то, чтобы научиться манипулировать людьми или заставить их делать то, что нам было бы приятно. В то время как гораздо проще самому встать и сделать то, что тебе приятно. Быстро и, главное, гарантированно».

Рита, 25 лет

   «Если не делать себе регулярных подарков, то можно очень быстро вогнать себя в депрессию. Я делаю себе какой-нибудь милый подарок один раз в неделю. А если мне грустно – то два раза в неделю. Это помогает почувствовать себя любимой».

Ксения, 26 лет

   «В чем смысл женщины? Не знаю. Возможно, в том, чтобы отвечать на сложные вопросы просто. Да, делать жизнь лучше».

Ева, 29 лет

//-- * * * --//

Тамрико Шоли Внутри женщины. Откровенные истории о женских судьбах, желаниях и чувствах

ИСКУССТВО БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ

Вступление

Глава 1 Кто выиграл?

Глава 2 Открой мне дверь

Глава 3 Спасти взгляд

Глава 4 Смысл женщины

Глава 5 Дать себе шанс

Глава 6 Запах детства

Глава 7 Когда придет лето

Глава 8 Невыносимая абстрактность бытия

Глава 9 Уроки жизни

Глава 10 Территория наивности

Глава 11 Имитация боли

Глава 12 Кармический долг

Глава 13 Другая близость

Глава 14 У каждого свой заказ

Глава 15 Возможность будущего

Бонус Что сказали другие женщины