Д.Н. Денисов
Очерки по истории мусульманских общин Челябинского края (XVIII – начало ХХ в.)

Введение

   По данным Всероссийской переписи населения 2002 г., в Челябинской области проживают 205 087 татар (5,69 % населения), 166 372 башкира (4,62 %), 36 219 казахов (1,01 %), 7379 азербайджанцев (0,2 %), 5125 таджиков (0,14 %), 3057 узбеков (0,08 %), 1249 чеченцев (0,03 %), 604 киргиза (0,02 %), 578 аварцев (0,02 %), 551 лезгин (0,02 %), 372 даргинца (0,01 %), 350 ингушей (0,01 %) и представители многих других народов, которые исторически исповедуют ислам. Их общая доля в населении региона составляет около 12 %. Причем с 1989 г. численность некоторых национальных групп неуклонно увеличивается за счет миграций. Так, за межпереписной период количество таджиков возросло в 5,9 раза, чеченцев – в 2,2 раза, азербайджанцев – в 2,1 раза, ингушей – в 1,7 раза, даргинцев – в 1,5 раза и т. д. Зачастую местные жители ничего не знают о богатой духовной культуре своих соседей и новых переселенцев, их традициях и обычаях, основах религиозного мировоззрения. Да и сами челябинские мусульмане в советский период оказались насильственно оторваны от религии из-за атеистической политики государства, когда были закрыты и разрушены многие мечети, репрессированы служители культа, уничтожена система профессиональной подготовки духовных кадров, а перевод национальных языков с арабской графики на латиницу и кириллицу сделал недоступным для большинства мусульман их многовековое книжное наследие. Поэтому выявление исторических корней ислама на Челябинской земле, предпосылок и обстоятельств его развития выступает необходимым условием подлинного возрождения мусульманской религии на Южном Урале, освоения ее культурного опыта представителями различных народов, обеспечения межконфессионального диалога и согласия.
   Целью данного исследования является изучение истории мусульманских общин в городах и промышленных поселках на территории современной Челябинской области в XVIII – начале XX века. Исходя из этого были сформулированы следующие задачи:
   – выявить предпосылки, условия и особенности формирования мусульманских общин в этих населенных пунктах, проследить динамику их численности и по возможности провести демографический анализ в разрезе национальной принадлежности, уровня грамотности, сословного состава и структуры занятости;
   – раскрыть историю строительства мусульманских культовых зданий, биографии духовных лиц, организационные и экономические основы деятельности приходов;
   – дать характеристику системы конфессионального образования;
   – показать роль и значение мусульман в социально-экономической и культурной жизни городских поселений, характер их взаимоотношений с представителями других конфессий, органами местного самоуправления и государственной власти;
   – рассмотреть общественно-политические процессы в среде мусульман Челябинского края в конце XIX – начале XX века, связанные с движением исламского обновления, реформированием традиционной системы образования, открытием благотворительных и культурно-просветительских организаций, библиотек, развитием национальных средств массовой информации, книгоиздательской деятельности, появлением новых видов искусства.
   Основными источниками для написания монографии послужили материалы 5 архивных учреждений – Российского государственного исторического архива (РГИА), Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИА РБ), Национального архива Республики Татарстан (НА РТ), Государственного архива Оренбургской области (ГАОО) и Объединенного государственного архива Челябинской области (ОГАЧО). Большинство этих источников впервые вводится в науч ный оборот.
   Книга объединяет 11 самостоятельных очерков, посвященных городам современной Челябинской области: Троицку, Верхнеуральску, Челябинску, Миассу, Златоусту, Кыштыму, Сатке, Кусе, Бакалу, Пласту и Карабашу. Издание адресовано не только профессиональным историкам, исламоведам, но и широкому кругу читателей, интересующихся прошлым Южного Урала.
   За помощь в подготовке и выпуске монографии автор выражает глубокую признательность Фонду поддержки научных и культурных программ имени Ш. Марджани, сотрудникам Издательского дома Марджани, рецензентам: доктору исторических наук Веналию Владимировичу Амелину и кандидату исторических наук Владимиру Олеговичу Бобровникову, а также доктору исторических наук Айдару Юрьевичу Хабутдинову, доктору исторических наук Ильдусу Котдусовичу Загидуллину, кандидату исторических наук Игорю Леонидовичу Алексееву, кандидату исторических наук Константину Алексеевичу Моргунову, кандидату исторических наук Дамиру Зинюровичу Хайретдинову, Дине Рустемовне Бикматовой, Мурату Саидовичу и Клавдии Амандыковне Биляловым, Шамилю Абдулловичу Газизову, Нилюфер Бедриевне Гибшман, Рауфу Назиповичу Гизатуллину, Роннетт Имбоден, Сергею Станиславовичу Макарову, Аделе Викторовне Махмутовой, академику РАН, доктору физико-математических наук Роберту Искандеровичу Нигматуллину, Шаукату Валиевичу Рахманкулову, Шаукату Муратовичу Рахманкулову, Руслану и Рафаилу Магжановичам Сайфутдиновым, Марату Абясовичу Сафарову, Эльмире Аслямовне Уразаевой, кандидату педагогических наук, доктору социологии Ларисе Рафаэлевне Усмановой, Розалии Валеевне Хасанжановой, Динаре Хасановой, Александру Викторовичу Чайчицу, Дмитрию Фаридовичу Яушеву, доктору медицинских наук Марату Фаридовичу Яушеву, Эдуарду Марксовичу Яушеву, Троицкому краеведческому музею и лично его директору Наталье Иосифовне Петуниной, музею имени Н. Тагирова Муниципального образовательного учреждения (МОУ) «Акбашевская средняя общеобразовательная школа» Аргаяшского района Челябинской области, Творческому объединению «Каменный пояс» (г. Челябинск) и лично Ивану Владимировичу Купцову. Особая благодарность – замечательным и отзывчивым людям, увлеченным и бескорыстным исследователям Рустему Нагимовичу Ахунову и Алексею Николаевичу Старостину.

1. Троицк

1.1. Мусульманские приходы города

   Троицк был основан в 1743 г. как одна из крепостей Оренбургской пограничной линии. Однако с самого начала существования выгодное геополитическое положение выдвинуло его на первые роли в обеспечении торговых и дипломатических отношений с народами Востока. Если губернский Оренбург служил центром притяжения для казахов Младшего жуза и отправным пунктом для караванной торговли с Хивинским ханством и Бухарским эмиратом, то Троицк приобрел то же значение для казахского населения Среднего жуза и для Восточного Туркестана. Уже в 1750 г. здесь был построен собственный Меновой двор, учреждена пограничная таможня, а командиру Троицкой крепости, который одновременно возглавлял Уйскую дистанцию, поручены «заграничные дела».
   Близость кочевий Среднего жуза, прохождение через Троицк караванного пути в Центральную Азию обусловили выбор города в качестве одной из опорных точек новой политики России на Востоке, в рамках которой Екатерина II пыталась использовать исламские институты для развития международных экономических связей, обеспечения безопасности границ, интеграции казахской элиты в политическую систему через определение к ней татарских мулл, рассматривала переводчиков и делопроизводителей как агентов российского влияния, строила мечети и мусульманские школы на приграничной линии в местах сосредоточения меновой торговли. По указу императрицы от 25 февраля 1782 г. было предписано строить за государственный счет мечети на границах Уфимского наместничества и Тобольской губернии для привлечения кочующих казахов и среднеазиатских торговцев. Этот шаг был продиктован стремлением создать комфортные условия для отправления обрядов российским и приезжим мусульманам, которые играли доминирующую роль в приграничной и караванной торговле, завоевать их симпатии, продемонстрировать веротерпимость, равное отношение православного государства к представителям различных конфессий. По представлению симбирского и уфимского генерал-губернатора О.А. Игельстрома от 14 мая 1786 г. одну из таких мечетей начали сооружать в Троицке, однако в отличие от Оренбурга возводилась она не при Меновом дворе, а напротив него, на безопасной российской стороне реки Уй, в комплексе с мусульманским училищем и азиатским Гостиным двором. По-видимому, из-за нехватки средств она была завершена в 1789 г. не каменной, а деревянной, поскольку первоначальная смета всего комплекса в 56 340 руб. оказалась непосильной для местных властей.
   Помимо торговцев, прибывавших на меновую ярмарку, в городе была еще одна многочисленная категория временного мусульманского населения. Ежегодно по предписанию военных властей на летнюю линейную службу сюда высылались по очереди до 300 человек из башкирских и мещерякских кантонов. Их обязательно сопровождал собственный мулла, однако в лагере за городскими стенами не было молитвенного здания, а меновнинская мечеть не вмещала всех желающих из-за наплыва приезжих мусульманских торговцев. Поэтому 11 января 1821 г. Троицкий комендант подполковник Петерсон написал в Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС), что охотно желает построить за собственный счет в казенном лагере деревянную мечеть на каменном фундаменте для того, чтобы его подчиненные не оставались «без исполнения по религии своей богомолья». Журналом от 14 февраля ему было отказано, потому что мусульмане несли службу на протяжении 6 месяцев, а после их отъезда по домам «будет мечеть без всякого присмотра и оттого подвергнуться может нежелаемому какому-либо случаю или вертепу». В рапорте от 28 марта 1821 г. комендант возразил, что на зимнее время место башкир и мещеряков занимают оренбургские казаки, лагерь постоянно охраняется караулами, а часового можно поставить и при мечети. В холодное время года за ней дополнительно будет присматривать мусульманское духовенство меновнинской мечети, закрывая двери храма на ключ. Однако по журналу от 3 мая ОМДС вновь ответило отказом (указ от 12 мая 1821 г. № 249) [1 - Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ЦГИА РБ). Ф. И-295. Оп. 3. Д. 103. Л. 1–2, 4–5.].
   В конце XVIII – начале XIX столетия приезжие мусульманские торговцы стали обзаводиться в городе собственными домами, предпочитая селиться непосредственно между Меновым двором и Торговой площадью, где располагалась первая деревянная мечеть. В 20-е годы XIX в. комплекс азиатского Гостиного двора был основательно перестроен на средства частных лиц, а старый мусульманский храм снесен (вероятно, его последним имамом был Хамит Абдрахманов [2 - Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 6. Оп. 4. Д. 9779. Л. 3–5 об.]). Но уже к 1828 г. по соседству, на дворовом месте № 2, в 38-м квартале, по Оренбургской ул. (ныне ул. Октябрьская), прямо напротив Торговой площади [3 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3473. Л. 23; Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. И-87. Оп. 1. Д. 376.] троицким купцом Абдулвагапом Абубакировым (1774–1838) была возведена новая каменная мечеть. С того же времени начало работу и первое в городе медресе. К 1869 г. в нем обучались всего 20 юношей, и это число оставалось неизменным и в 1881 г. [4 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 62. Л. 303303 об.]
   Первым имамом этого прихода стал Мухаметзариф Абдулджамилев (Бикматов). Мухаммадзариф бин Габделджамиль бин Файзулла бин Бикмухаммад родился в 1785 г. Получил религиозное образование в Бухаре у Хусаина бин Юсуфа, а также у имама дер. Альменевой Челябинского уезда Абдулнасыра бин Сабита бин Сафаргали аль-Эчкени аль-Альмени и других мударрисов [5 - Фахреддин Р. Асар. Т. 1. Казань: Рухият, 2006. С. 176–177, 349; Фахреддин Р. Асар. Т. 2. Казань: Рухият, 2009. С. 360.]. В 50-е годы XIX в. престарелому имаму помогал Хузян Манасов, который одновременно был старшим ахуном г. Троицка [6 - Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII–XIX вв. Уфа: Гилем, 1999. С. 92.].
   В январе 1859 г. на должность 2-го муллы 1-й городской мечети был переведен Мухаметшариф Абдуллатифович Адгамов, который до этого по журнальному постановлению Оренбургского губернского правления (ОГП) от 20 июня 1856 г. состоял в званиях имам-замига, хатыба и мударриса при соборной мечети деревни Юлук ныне Баймакского района Республики Башкортостан (указ от 9 июля 1856 г. № 5212) [7 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 51 об. – 53; ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.]. Его отец Абдуллатиф бин Адгам бин Абубакир бин Мукай аль-Юлыки (?—1831) был очень известным на Южном Урале педагогом, имамом и шейхом суфийского братства накшбандийа [8 - Фахреддин Р. Асар. Т. 1. Казань: Рухият, 2006. С. 310–311.]. После смерти Мухаметзарифа Абдулджамилева 3 января 1861 г. Мухаметшариф Адгамов возглавил приход 1-й соборной мечети города. В октябре 1878 г. оренбургский муфтий обратился в Духовное собрание с предложением «по неимению в Троицком уезде ахуна для исполнения поручений Собрания, он находит полезным возвести в звание это достойного по заслугам и опытного в делопроизводстве муллу 1-й мечети города Троицка Мухаметшарыпа Габдуллатыпова» (Адгамова). Журналом Губернского правления на 21 декабря 1878 г. № 1249 он был удостоен звания ахуна Троицкого уезда (надпись на указе от 5 января 1879 г.) [9 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4148. Л. 951–951 об.]. Спустя десять лет журнальным постановлением ОГП на 27 октября 1889 г. № 806 Мухаметшариф Адгамов был освобожден от должности по его просьбе, так как «по преклонности лет и болезненному состоянию» не мог «продолжать служение» (указ от 30 октября 1889 г.) [10 - Там же. Д. 4193. Л. 273–273 об.]. Однако вскоре он подал губернским властям новое прошение, где объяснил, что в прежнем заявлении об отставке была допущена ошибка. Он хотел, чтобы его освободили только от должности имама 1-й соборной мечети г. Троицка, но сохранили за ним звание ахуна, однако писарь не понял его и составил просьбу об увольнении от службы. Ввиду этого Адгамов просил оставить его в звании ахуна и вернуть отобранный у него указ. По этому поводу Губернское правление запросило ОМДС: может ли человек быть уволен от должности имама, но оставаться при этом ахуном? Духовное собрание сообщило, что на основании ст. 1228 т. XI ч. 1 Свода законов Российской империи ахуны его округа относятся к высшему мусульманскому духовенству. Поскольку это всего лишь почетное звание, человека нельзя лишить его против воли. При этом оно и само просило сохранить за Адгамовым звание ахуна и выдать ему соответствующее свидетельство. Журнальным постановлением ОГП на 15 марта 1890 г. № 253 было определено оставить в силе прежнее решение в части увольнения Мухаметшарифа Адгамова от должности муллы 1-й Троицкой соборной мечети, но сохранить за ним почетное звание ахуна, о чем сделать надпись на отобранном у него указе и возвратить его через Троицкое уездное полицейское управление (указ от 26 марта 1890 г.) [11 - Там же. Д. 4196. Л. 74–75.]. Выйдя в почетную отставку, Мухаметшариф Абдуллатифович Адгамов скончался в 1892 г. [12 - Оренбургские губернские ведомости. 1892. 5 сентября. № 36.]
   По указу ОГП от 18 мая 1865 г. № 2044 в должности муэдзина был утвержден сын первого муллы этой мечети Усман Мухаметзарифович Бикматов [13 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 52 об.-53.].
   В 1868 г. купеческий брат Закир Хусейнов попытался провести на пост 2-го имама Мухамеджана Абдулзагировича Рахманкулова, составив подложный мирской приговор «без совещания и согласия» большей части прихожан. Указной мулла Габдуллатифов и троицкий купец 2-й гильдии Абдулмазит Абдулвагапович Абубакиров, действующие по доверенности общины, в марте 1868 г. сделали упреждающий шаг и просили ОГП не утверждать этого кандидата, однако Хусейнов не рискнул представить документ на рассмотрение властей [14 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4105. Л. 855–856.].
   16 мая 1876 г. указом № 1427 Губернское правление назначило 2-м муллой 1-й соборной мечети г. Троицка в званиях имам-хатыба и мударриса избранного прихожанами брата упомянутого претендента Ахметхази Абдулзагировича Рахманкулова (Ахмадхаджи бин Абдуззахира бин Абдулкарима бин Рахманкули бин Ярмака бин Телакая бин Джантугана бин Джанкилде бин Джанбика бин Ядкар-шейха аль-Берескеви) [15 - Там же. Оп. 2. Д. 3577. Л. 52 об.-53.]. Он родился 7 февраля 1837 г. в деревне Верхняя Береске Казанского уезда и губернии (на территории современного Атнинского района Республики Татарстан), окончил медресе Ахмеда бин Халида аль-Менгери при 2-й соборной мечети г. Троицка, а затем продолжил религиозное образование в Бухаре у кази-калона (верховного шариатского судьи эмирата) Абдушшукура бин Абдуррасула (?-1880), Наджмутдина бин Инаятуллы бин Гашура аль-Бадахши (?-1865) и дамеллы Ниязмухаммада бин Беньямина аль-Магти аль-Балхи. По завершении курса вернулся в Троицк и в том же 1866 г. отправился в хадж, во время которого брал уроки в Медине у шафиитского муфтия, шейха аль-Барзани и в Мекке у ханафитского муфтия, шейха Джамал ад-Дина бин Умара аль-Макки (?-1867), а также у будущего главного муфтия, шейх-уль-ислама (1871–1886) ас-Сейида Ахмада бин Зайни Дахлана аль-Макки аш-Шафии (18171886). Повторил паломничество в 1868 г., а в 1870–1871 гг. – уже совместно с троицкими купцами Ахмеджаном, Шакиржаном и Хакимжаном Гайсичами Яушевыми.
   В Троицке мулла первоначально жил в деревянном доме на на дворовом участке № 505 по Каменской ул., но 27 мая 1882 г. продал его за 1000 руб. жене троицкого мещанина Евдокии Козицыной, а 18 ноября купил себе за 1200 руб. новый участок, № 692, с домом и надворными строениями на Береговой ул. (ныне Красногвардейской) у троицкого мещанина Ибрагима Гайнулловича Хайбуллина [16 - Оренбургские губернские ведомости. 1882. 21 августа. № 34; 1883. – 15 января. № 3.]. На усадебном месте он воздвиг разнообразные жилые и хозяйственные постройки: двухэтажный дом с каменным низом и бревенчатым верхом из 18 комнат, разделенный на мужскую и женскую половины, одноэтажный флигель на каменном фундаменте, каменный сарай, лабаз, конюшню, коровник, курятник, сеновал, баню, колодец и беседку для отдыха, обнесенную палисадником. На первом этаже дома находились подсобные помещения – кухня, кладовая, прачечная, комнаты для прислуги, а на втором этаже – жилые комнаты для его многочисленной семьи, причем на мужскую половину вход был устроен прямо с улицы, а на женскую – изнутри [17 - Рахманкулов А.В. Шейх Ахмат Хаджи Рахманкулов и его потомки. Челябинск, 2006. С. 15–17.]. Ахметхази Рахманкулов был женат 4 раза и имел 10 детей: от первой жены – Зухру (1869—?) и Хасана, от второй жены Газизы – Мухамедвали (187717.03.1934), Бибиасму, Назипа, Мугульсум, Зайнаб, от третьей жены Гарифы (1880-?) – Мулламухамеда (1909–1980), Ханифу и Закию (1911-?). От 4-й жены детей не было.
   После ухода в отставку Мухаметшарифа Адгамова А.А. Рахманкулов не только возглавил приход 1-й городской мечети, но и принял на себя обязанности старшего духовного лица Троицкого уезда, выступая в качестве наставника для других служителей культа, арбитра по сложным вопросам толкования и применения норм шариата. 31 января 1890 г. отношением за № 15 муфтий ОМДС Мухаммедьяр Султанов сообщил губернскому правлению, что имам 1-й Троицкой соборной мечети Ахметхази Абдулзагиров «при хорошей надежной нравственности, добром поведении и как отличившийся ревностным исполнением возлагаемых на него начальством поручений, вполне заслуживает почетное звание аху-на». Принимая во внимание отзыв и личную просьбу главы российских мусульман, ОГП журнальным постановлением от 2 марта 1890 г. № 192 определило возвести А.А. Рахманкулова в почетное звание ахуна (надпись на указе от 7 марта 1890 г.) [18 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4195. Л. 542–542 об.]. В этом качестве благодаря своему авторитету он положил начало реформированию системы мусульманского образования в Троицке и способствовал дальнейшему распространению новых подходов и методов обучения на всем Южном Урале, укреплению финансовой базы городских приходов, поощряя практику крупных вакуфных пожертвований со стороны мусульманской буржуазии.

   Фото 1. Ахметхази Абдулзагирович Рахманкулов

   В 1893 г. по его инициативе было реформировано медресе при 1-й соборной мечети Троицка, которое, по свидетельству современников, стало «образцом для других медресе в отношении введения новометодной постановки» [19 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 330 об.]. Именно авторитет Рахманкулова как главного духовного лица города способствовал позитивному восприятию и быстрому распространению новых принципов обучения, в соответствии с которыми были впоследствии реорганизованы все мусульманские учебные заведения Троицка. Наряду с преподаванием Корана, основ исламского вероучения, догматов (акида), хадисов, священной истории и истории ислама, татарского и арабского языков и грамматики на основе звукового метода, арифметики, он ввел в учебную программу географию, всеобщую и русскую историю. В 1913–1914 уч. г. в медресе Рахманкулова 5 педагогов обучали 75 юношей, в том числе 15 пансионеров и 60 приходящих [20 - Там же. Л. 335–335 об.].
   В 1893 г. Ахметхази Рахманкулов и мулла 2-й соборной мечети Мухаммед Бикматов ездили в Санкт-Петербург, где добились издания популярного сборника хадисов «Мишкат аль-масабих» («Ниша светильников») Валиатдина аль-Хатиба ат-Табризи. Он был отпечатан в типографии И. Бораганского тиражом 1000 экземпляров за 6000 руб., пожертвованных купцом Абдулвали Яушевым. На средства самого А.А. Рахманкулова была построена мечеть в поселке Редутовском Верхнеуральского уезда Оренбургской губернии (ныне Чесменского района Челябинской области), которую возглавил в качестве имама его сын Хасан, получивший образование в Египте. В апреле 1905 г. А.А. Рахманкулов участвовал в собрании «Общества улемов» («Улама жэмгыяте»), организованном при ОМДС для обсуждения планов реформы духовных учреждений. Он представлял Троицк на организационных совещаниях в Санкт-Петербурге и Чистополе, призванных подготовить проведение Всероссийских мусульманских съездов и выработать программу деятельности российской уммы в условиях революции 1905–1907 гг. За многолетнюю и безупречную службу указом императора от 6 декабря 1905 г. он был награжден золотой медалью «За усердие» на Анненской ленте. Умер 10 сентября 1922 г. и похоронен на городском кладбище. Отметим, что встречающееся в некоторых исторических работах отождествление его с имам-хатыбом 1-й соборной мечети г. Троицка Ахмедом Халитовым глубоко ошибочно и основывается на весьма отдаленном сходстве имен [21 - Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. Вып. 4. М.: Восточная литература, 2003. С. 69.].
   8 сентября 1889 г. прихожане 1-й соборной мечети г. Троицка избрали на должность помощника муллы Рахманкулова туркестанского мещанина Сабиржана Мухаметшарифовича Адгамова, сына прежнего ахуна, родившегося 23 августа 1862 г. За подписью троицкого городового пристава от 11 октября 1889 г. № 2972 это решение было представлено на рассмотрение ОГП, которое журнальным постановлением от 13 марта 1890 г. № 240 утвердило его кандидатуру в должности 2-го муллы, а также в званиях имам-хатыба и мударриса (указ от 17 марта 1890 г. № 971) [22 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4196. Л. 41–42.]. Дочерью Сабиржана Адгамова была Сарвар Сабировна Адгамова (05.04.1901-10.11.1979), татарская детская писательница и переводчица, жена писателя и общественного деятеля Кави Наджми (15.12.1901-24.03.1957).

Фото 2. Вали и Хасан Ахметхазиевичи Рахманкуловы. Египет. Начало XX в.

25 июня 1893 г. члены общины постановили ходатайствовать об утверждении на место умершего азанчея башкира Ахмеда Усмановича Бикматова, который родился 20 декабря 1868 г. Вместе с прошением от 15 ноября 1893 г. их доверенный троицкий мещанин Исхак Исмагилович Аитов представил избирательный приговор на распоряжение губернских властей. По журнальному постановлению ОГП от 14 декабря 1893 г. № 1329 А.У. Бикматов занял должность азанчея в званиях имама и мугаллима (указ от 11 января 1894 г. № 65) [23 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4211. Л. 389–390.]. В 1929 г. он оставил духовную службу и последние годы жизни провел в семье старшего сына Габида, сначала в Малаховке (в Подмосковье), а затем в Москве, где скончался в 1936 г.

   Фото 3. Ахмет Усманович Бикматов

   23 октября 1909 г. умер 2-й мулла Сабиржан Адгамов, и указом ОГП от 31 марта 1910 г. № 1625 на эту должность с присвоением званий имам-хатыба и мударриса был назначен сын троицкого ахуна Мухаметвали Ахметхазиевич Рахманкулов [24 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 430; ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3473. Л. 23.]. Он родился в 1877 г. В течение 3 лет получал домашнее образование у своего отца, а затем продолжил обучение в его же медресе при 1-й соборной мечети г. Троицка. В 1889–1898 гг. совершенствовал свои знания в исламских науках, арабском, турецком и других восточных языках в медресе «Расулия» под руководством наставника Галимзяна-хазрата. После завершения курса обучения отправился в паломничество по священным городам Аравии вместе с родным братом Хасаном, двоюродным братом Зиятдином, сыном шейха Зайнуллы Расули Габдрахманом и еще тремя жителями Троицка. В течение трех месяцев он постигал суфийские практики у одного из шейхов Стамбула. Потом в группе троицких паломников отправился караванным путем в Аравию, а после совершения хаджа перебрался на пароходе в Египет. Здесь на протяжении трех лет он обучался в лучшем мусульманском образовательном учреждении мира – Каирском университете аль-Азхар. Руководитель факультета предлагал талантливому выпускнику остаться педагогом и работать с группой студентов, специально сформированной из российских мусульман, но Мухаметвали Рахманкулов без согласия отца не решился принять это предложение. Он вернулся на Родину, где начал преподавать в медресе при 1-й соборной мечети г. Троицка турецкий язык и историю ислама, самостоятельно выучил русский язык. Разносторонне образованный сын старшего духовного лица города и уезда оказался лучшим кандидатом на вакантную должность его помощника в приходе. У Мухаметвали Рахманкулова было 8 детей: от первой жены Багмы – Казима, Фагима, Марьям, от второй жены Газизы – Талгата и Фуата, от третьей жены Бибифатимы Мухамедлатифовны Хисаметдиновой, дочери муэдзина 4-й мечети, – Шауката, Анвара и Рафката. В годы советской власти вместе со своей многочисленной семьей он был выселен из отцовского дома, после закрытия мечети устроился на работу в госучреждение, мыкался по чужим квартирам, стал часто болеть и умер 17 марта 1934 г. [25 - Рахманкулов А.В. Шейх Ахмат Хаджи Рахманкулов и его потомки. Челябинск, 2006. С. 29–34.]
   Находясь в историческом центре города, в непосредственной близи от оживленного рынка, 1-я соборная мечеть Троицка всегда оставалась одним из наиболее посещаемых храмов, хотя численность ее прихожан менялась в зависимости от демографической ситуации и строительства в городе новых культовых зданий. Если в 1869 г. при ней состояло 788 мусульман (390 мужчин и 398 женщин), то в 1890 г. – всего 535 (315 мужчин и 220 женщин), а в 1908 г. – уже 1200 (700 мужчин и 500 женщин) [26 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 51 об.-52; Оп. 3. Д. 38. Л. 162 об.-163.].
   Одним из наиболее видных прихожан, оказывавших мечети финансовую помощь, был ташкентский купец 1-й гильдии Мухамеджан Ахмеджанович Бакиров, который проживал неподалеку, на Береговой ул. (ныне ул. Красногвардейская). В 1895 г. он пожертвовал 1-й соборной мечети города принадлежащую ему каменную лавку № 31 в Гостином ряду стоимостью 2000 руб. с условием, что 1/ 4 часть доходов от сдачи ее в аренду будет поступать имамам, 1/ 8 – муэдзину, а оставшееся – «на украшение, отопление, освещение и ремонт мечети». В 1896–1916 гг. она принесла 2460 руб. [27 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 14192. Б. п.ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 9779. Л. 2–5 об.].

   Фото 4. Мухаметвали Ахметхазиевич Рахманкулов. Каир. Начало XX в.

   1-я соборная мечеть была предназначена для удовлетворения религиозных нужд прежде всего постоянных жителей Троицка, но в период проведения летней меновой торговли, когда мусульманское население многократно увеличивалось, она не могла вместить всех желающих. 1 сентября 1830 г. бухарские, ташкентские и татарские торговцы, временно пребывавшие в городе или имевшие здесь дома, уполномочили бухарского караванного начальника Искандера Бабаджанова ходатайствовать о разрешении постройки 2-го деревянного храма на каменном фундаменте в том месте, где прежде стояла сломанная деревянная мечеть. В своем прошении от 3 сентября 1830 г. на имя оренбургского военного губернатора П.П. Сухтелена он указал, что большинство приезжих купцов традиционно снимают квартиры в непосредственной близости от Менового двора и вынуждены ходить на общественную молитву через весь город, причем в ночное время «частовремянно патрульными чинитца им на пути остановка» -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

. Губернатор благосклонно отнесся к просьбе мусульман и поручил Троицкому коменданту объявить, что «весьма согласен на построение мечети» при условии, что работы начнутся только после полного сбора необходимой денежной суммы, а также утверждения им плана и сметы. Незамедлительно Искандер Бабаджанов написал своему отцу Бабаджану Сафарбаеву в Москву, дяде Таиржану Сафарбаеву в Санкт-Петербург и казанскому купцу 2-й гильдии Мир-Якупу Юсуфбаеву о необходимости выслать деньги на строительство храма. Однако из-за введенного в стране карантина по случаю эпидемии холеры они не смогли выполнить его требование.
   Во время отъезда Бабаджанова в Бухару троицкие торговцы обратились за помощью к арскому купцу 2-й гильдии, владельцу писчебумажных и кумачных фабрик Мукмину Тагирову князю Хозясеитову, который был широко известен своей благотворительностью и только что построил за собственный счет первую соборную мечеть при резиденции ОМДС в Уфе. 6 сентября 1832 г. он отправил через Нижегородскую ярмарку письмо, где выразил желание принять на себя все расходы по возведению в Троицке большой каменной мечети по образцу уфимской. Благотворитель поручил своему приказчику, находившемуся в городе арскому купцу Галиасгару Баязитову выдать строителям потребную сумму. В ответе на просьбу Искандера Бабаджанова от 18 ноября 1832 г. оренбургский военный губернатор подтвердил свое согласие на сооружение в Троицке 2-й соборной мечети. Однако, считая уфимскую мечеть «безобразной», он предписал архитектору Уральского казачьего войска Г. Гопиусу разработать новый архитектурный проект храма на 250–300 молящихся по лучшим восточным образцам с примерной сметой в 20–25 тыс. руб. Для этого он послал принадлежащие ему изображения знаменитой адрианапольской (Эдирне) и одной из стамбульских мечетей. В приложении к рапорту от 6 января 1833 г. № 2 архитектор Г. Гопиус, побывавший в свое время в Стамбуле и Египте, представил план изящной мечети в османском стиле и строительную смету на 20 855 руб. [28 - ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 9779. Л. 21–26 об., 29–30.] Но в погоне за внешней привлекательностью он не учел климатические условия Оренбургского края. Толщина стен, большие внутренние объемы не были рассчитаны на суровые местные зимы, кроме того, в проекте отсутствовали печи для обогрева молельного зала. Поэтому доверенный троицких мусульман бухарский купец Гафурбай Сафарбаев по настоянию благотворителя 21 марта 1833 г. вновь обратился с просьбой дозволить постройку на основе плана и фасада уфимской соборной мечети, но из-за смерти губернатора П.П. Сухтелена 20 марта ходатайство осталось без ответа. На обращение самого Мукмина Тагирова Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД вместе с отношением от 8 августа 1833 г. № 1424 прислал 3 высочайше утвержденных проекта строительства мечетей, из которых он выбрал один подходящий. Наконец, 21 января 1833 г. новый военный губернатор, В.А. Перовский, разрешил ему постройку храма по образцовому плану и фасаду [29 - Там же. Л. 44–45.]. Надзор за проведением работ был доверен заведующему Троицкой дистанции по строительной части майору Яновскому.
   Для расширения участка мусульманская община Троицка выкупила 2 соседних обывательских дома. Весной 1834 г. на место прибыл подрядчик с бригадой строителей, были завезены необходимые материалы и заложен фундамент. В качестве представителя заказчика всеми финансово-хозяйственными вопросами заведовал эконом, вятский татарин Габбас Якупов. Приготовления вызвали беспокойство священнослужителей расположенного на расстоянии 80 саженей православного СвятоТроицкого собора. Через коменданта крепости в июне 1834 г. протоиерей Петр Бирюков добился у городничего временного запрета на производство строительных работ. Христианское духовенство высказало опасение «соблазна греховного и отвращения ревностным поклонникам провозглашения азана» для своей паствы из-за близкого соседства с мечетью. Кроме того, оно полагало, что в случае ее возведения все ближайшие дома перейдут в руки богатых татар, и со временем православный собор окажется в окружении одних мусульман. Доверенный мусульманской общины г. Троицка, бухарский караванный начальник Искандер Бабаджанов 31 июня 1834 г. обратился к оренбургскому военному губернатору В.А. Перовскому с просьбой возобновить строительство разрешенной на законном основании мечети, поскольку вынужденный простой мог повлечь до 5 тыс. руб. убытков за один строительный сезон. После рассмотрения обстоятельств дела Оренбургское губернское правление констатировало, что российское законодательство устанавливает ограничения на возведение мечетей лишь в местах жительства новообращенных в православие, но не распространяет их на города, в которых мусульмане проживают совместно со «старорусскими» людьми, «непоколебимыми в христианстве». Строго следуя букве и духу высочайшего указа императрицы Екатерины II от 17 июня 1773 г. о терпимости всех вероисповеданий и о запрещении православным архиереям вмешиваться в дела других конфессий, отношением от 25 августа 1834 г. оно высказалось в поддержку возобновления строительства мечети. Тем не менее из-за бюрократической волокиты соответствующее предписание было доведено до сведения коменданта и городничего Троицка только в ноябре 1834 г., когда первый строительный сезон был уже сорван [30 - ГАОО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 9779. Л. 49–61 об.]. 2-я соборная мечеть г. Троицка была сооружена в 1835–1838 гг. поблизости от первого мусульманского храма, в соседнем, 37-м квартале, на дворовом месте № 13 по Татарскому пер. [31 - ОГАЧО. Ф. И-28. Оп. 1. Д. 91.] (ныне ул. им. 30-летия ВЛКСМ). В ее проекте использовано редкое для Южноуральского региона архитектурное решение, когда два наземных минарета, квадратных в сечении и украшенных круговыми коваными балконами, поставлены по углам молитвенного здания и таким образом обрамляют вход. По своему месту расположения в верхней части города и сама мечеть получила название Верхней, а с 60-х гг. XIX в. она также стала именоваться Яушевской [32 - Гизатуллин Р.Н., Старостин А.Н. II-я мечеть г. Троицка // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь/ Коллект. автор. Сост. А. Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 15–16.] – по фамилии попечителей.

   Фото 5. 2-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г.

   Ее первым имамом был избран Мухамедша Мирасов, высоко ценившийся современниками за мастерство в чтении Корана, которому он научился в Каире. Совершая третье паломничество (хадж), в конце 1850 г. он скончался и был похоронен в Медине, на почитаемом кладбище Джаннат аль-Баки, где покоятся жены пророка Мухаммада, его дочь Фатима, внук аль-Хасан, дядя аль-Аббас и халиф Усман [33 - Фахреддин Р. Асар. II т. Казань: Рухият, 2009. № 289; Путеводитель паломника. Высокочтимая Мекка – Лучезарная Медина. СПб.: Издательство «ДИЛЯ», 2007. С. 102–103.].
   Указом Оренбургского губернского правления от 14 февраля 1842 г. в званиях азанчея и мугаллима-сабиана 2-й соборной мечети г. Троицка был утвержден служилый татарин деревни Янчиковой Балтасинской волости Казанской губернии Абдулхалик Ибрагимов [34 - ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 11820. Л. 21 об.-22; ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.], а по указу от 5 июня 1846 г. № 4687 на должность 2-го муллы назначен Ахмед Халитов (Ахмед бин Халид бин Габид бин Габдулла бин Муслим бин Бикбулад бин Ишкиня бин Ишбулад бин Шахфулад аль-Менгери) [35 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 4. Д. 4467. Л. 4.]. Его предки были выходцами из деревни Менгер Казанского уезда и губернии (ныне Атнинского района Республики Татарстан). Дед начал торговать в Троицке, а отец значительно расширил семейное дело. Ахмед Халитов родился в 1810 г. и с юных лет избрал для себя духовную стезю. Обучался грамматике и логике в медресе своего родственника Баймурада бин Мухарряма аль-Менгери, а в 1832 г. уехал в Бухару и Ташкент, чтобы получить более глубокие знания. Здесь на протяжении 13 лет он постигал исламские науки, окончив знаменитое ташкентское медресе Кукельдаш под руководством Мухаммадшарифа бин Хади. По возвращении Ахмед Халитов был избран муллой соборной мечети г. Чистополя, 15 марта 1845 г. сдал в Уфе экзамен на духовные звания и был официально утвержден в должности [36 - Фахреддин Р. Асар. Т. 2. Казань: Рухият, 2009. С. 435.]. Однако уже в следующем году по приглашению прихожан перевелся на место 2-го имама 2-й соборной мечети г. Троицка. Сразу после приезда в 1846 г. Ахмед Халитов организовал при ней авторитетное мусульманское училище. Каменное здание медресе было построено троицким купцом Мунасыпом Уразаевым на земельном участке, приобретенном по свидетельству Троицкой городской думы от 22 мая 1845 г. В 1869 г. здесь обучались 25 человек, а к 1881 г. их число возросло до 35 [37 - ЦГИА РБ. Ф. И– 295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 62. Л. 303303 об.]. Среди учеников Ахмеда бин Халида аль-Мен-гери, окончивших это медресе, были такие крупные религиозные деятели, как троицкие имамы и мударрисы Зайнулла Расули, Ахметхази и Мухамеджан Рахманкуловы, имам-хатыб и мудар-рис 1-й соборной мечети г. Верхнеуральска Муса Фаткуллович Расулев, имам-хатыб и мударрис 2-й (Апанаевской) соборной мечети г. Казани Салахетдин Исхакович Сагитов, Шарафутдин бин Ахмед аль-Булати и др.
   В августе 1862 г. Ахмед Халитов сообщил Духовному собранию, что «по совершенно расстроенному здоровью… не может далее отправлять обязанности муллы» и просил дать ему отставку, но уже в ноябре он был восстановлен в должности «за получением от болезни облегчения» [38 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 4. Д. 4467. Л. 1–6.]. В 1864 г. из 1-го во 2-й приход перешел основатель знаменитого рода татарских предпринимателей, троицкий купец 1-й гильдии Гайса Юсупович Яушев [39 - Там же. Оп. 3. Д. 5922.], который постепенно стал утверждать здесь свое влияние. По его инициативе 12 июня 1866 г. прихожане 2-й соборной мечети в количестве 93 глав семейств «по предварительном обсуждении» вынесли решение, в котором указывалось: «при развитии с каждым годом торговой промышленности в Троицке стечение людей из магометан увеличивается в такой степени, что состоящий при этой мечети мулла Халитов не в состоянии бывает удовлетворять в свое время треб прихожан. Сверх того, требуют Халитова в присутственные места и к должностным лицам для привода к присяге и увещевания людей по делам, и даже отлучается в уезд по той же надобности в недальние места, где нет духовных лиц магометанского закона, и подобные отсутствия затрудняют Халитова своевременно отправлять в мечети духовные требы. А потому прихожане признали необходимым и полезным иметь при мечети» 2-го муллу, на должность которого избрали башкира деревни Аджитаровой Челябинского уезда (ныне Сафакулевского района Курганской области) Мухаммеда Мухаметзарифовича Бикматова, родившегося 16 февраля 1838 г. и «известного всем прихожанам за человека религиозного, доброй нравственности и способного к занятию сего звания». Его высокой репутации способствовало и то, что он был сыном 1-го муллы 1-й соборной мечети г. Троицка Мухаметзарифа Абдулджамилева. Вместе с прошением от 28 июня 1866 г. уполномоченный, троицкий купец Мунасып Уразаев, подал в Духовное собрание приговор об избрании, свидетельство Аджитаровского волостного старшины и приговор односельчан. Они были согласны на увольнение Бикматова из сельской общины при условии, что он будет своевременно высылать в Волостное правление все казенные, мирские и другие сборы. Его земельные угодья поступали в общее пользование, а после увольнения от должности возвращались ему обратно. По результатам экзамена в Уфе Мухаммеду Бикматову было выдано «свидетельство ОМДС от 25 июля 1866 г. № 3560 на звания» имам-замига, хатыба и мударриса.
   Однако Ахмед Халитов расценил избрание 2-го муллы как попытку отстранить его от реального управления делами прихода. Он подал в Духовное собрание два рапорта от 3 июля № 8 и от 27 июля № 12 о том, что избирательный приговор был составлен подложно и с нарушениями статей 1245 и 1247 т. 11 ч. 1 Устава духовных дел иностранных исповеданий. Халитову удалось склонить на свою сторону ОМДС, которое рапортом от 17 августа 1866 г. № 3999 сообщило губернским властям о незаконности избрания [40 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4059. Л. 667–668 об.; Д. 4060. Л. 308–312.] Мухаммеда Бикматова. По утверждению муллы, купец Гайса Яушев «с давнего времени питал к нему неудовольствие и злобу. По просьбам его возникало много переписок у губернского и уездного начальств и даже следствие, но все оканчивалось благополучно, и потому ненависть Яушева увеличивалась». Наконец, он составил приговор об избрании 2-го муллы, в подписании которого приняли участие прихожане других городских мечетей и даже приезжие ташкентцы и казахи. К тому же документ был засвидетельствован Троицким уездным судом, который не имел права этого делать, тем более без предоставления Яушевым доверенности от прихожан и опроса подписавшихся. И вообще, по мнению Халитова, не было никакой необходимости в избрании второго имама, потому что сам он выезжает из города не более чем на сутки, в его отсутствие отправлять религиозные обряды могут ученики медресе, а по малочисленности прихожан им «стеснительно» содержать и одного муллу. Правда, при этом довольно непоследовательно он подговорил небольшую их часть подписать приговор об избрании 2-м муллой Мухамеджана Загировича Рахманкулова, уполномочив ходатайствовать об его утверждении «вовсе неизвестного обществу» купеческого брата Закира Хусейнова.
   В соответствии с законом выборы мусульманских служителей культа должны были проводиться не менее, чем 2 / 3 старших домохозяев, принадлежащих только к данному приходу. Но при проверке приговора от 12 июня 1866 г. возникли сложности, потому что Троицк не был формально разделен на приходы и мусульмане свободно посещали все городские мечети независимо от места своего проживания. Мулла Ахмед Халитов подал составленный им список из 53 прихожан, имеющих право голоса, в котором были упомянуты не более 1 / 3 лиц, участвовавших в избрании Бикматова. Тогда 10 декабря 1866 г. было вынесено новое решение в поддержку этой кандидатуры от лица 46 мусульман, засвидетельствованное Троицкой городской думой, а об утверждении Бикматова в должности 2-го имама было доверено ходатайствовать троицким купцам Садыку Ишбаеву и Абдулвали Абдрашитову. Все подписавшиеся значились в именном списке Халитова как прихожане 2-й соборной мечети и в совокупности составляли более 2 / 3 лиц, имеющих право голоса. Поэтому журнальным постановлением ОГП на 30 января 1867 г. № 290 Мухаммед Мухаметзарифович Бикматов был утвержден в должности 2-го муллы, а также в званиях имам-замига, хатыба и мударриса (указ от 8 февраля 1867 г. № 587). Губернское правление отметило, что, «обращаясь к выводам муллы Халитова… усматривает из этого одну лишь неприязнь к купцу Гайсе Яушеву и нежелание иметь духовным лицом башкира Мухаметзарифова, между тем, как по закону выбор в духовные должности принадлежит не мулле, а прихожанам». По вопросу же о том, какие органы имеют право удостоверять правильность составления приговоров об избрании городских служителей культа, за отсутствием прямых указаний в законе оно сочло возможным свидетельствовать их в городских думах или полицейских управлениях, но не в уездных судах [41 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4064. Л. 912–923 об.]. Высказанные муллой Халитовым необоснованные обвинения в подаче формальных доносов и неправильном составлении избирательного приговора позволили купцу Яушеву возбудить против него дело о клевете по ст. 940 Уложения о наказаниях. Вскоре к нему добавилось обвинение в утрате метрических книг и приходской документации за все время существования 2-й соборной мечети г. Троицка. Недовольство прихожан вызывало и то, что престарелый мулла Ахмед Халитов лишился голоса и вместо себя выставлял проводить общественный намаз учеников приходского медресе, которые иногда допускали ошибки «к ропоту собравшихся». По ходатайству Гайсы Яушева Оренбургское губернское правление журналом от 10 сентября 1868 г. № 3051 предписало троицкой полиции отобрать указ на духовные звания и временно отстранить Халитова от должности муллы на период проведения следствия, чтобы он не мог оказывать влияние на свидетелей из числа своих прихожан (указ от 10 октября 1868 г.) [42 - Там же. Д. 4081. Л. 7-11.]. А 19 января 1869 г. 47 сторонников Яушева своим приговором уполномочили троицкого мещанина Вали Абдрашитова ходатайствовать об окончательном увольнении имама Халитова «с предоставлением ему права, если пожелает, приискать другой приход». Поскольку ОМДС не возражало против решения прихожан, Губернское правление журналом от 16 мая 1869 г. № 923 удовлетворило их просьбу (указ от 23 мая 1869 г.) [43 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 6870. Л. 1-10 об.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4067. Л. 981–982; Д. 4085. Л. 76–80; Д. 4087. Л. 85–88 об.], а 27 декабря 1870 г. уволенный имам Ахмед Халитов скончался. Его место во главе прихода занял Мухаммед Бикматов, который, женившись на Магитаб Ахмеджановне Яушевой, породнился с попечителями прихода. Со временем они добились безоговорочного признания своего лидерства в общине.
   18 июня 1873 г. прихожане 2-й соборной мечети г. Троицка своим решением ходатайствовали об увольнении муэдзина Абдулхалика Ибрагимова, который сам просился в отставку «по болезненному состоянию и преклонным летам». На этот пост они избрали его сына Абдулгаляма Ибрагимова, 1834 года рождения, который по журналу ОГП на 22 июня 1874 г. № 3211 был утвержден в званиях азанчея и мугаллима с правом заменять имама в отсутствие такового (указ от 2 августа 1874 г.) [44 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4129. Л. 589–590 об.].
   В 1878 г. сын строителя приходского медресе троицкий купец Якуп Мунасыпович Уразаев попытался проводить независимую линию. Считая здание своей собственностью, он поселил в нем азанчея, не давал к нему доступа старшему духовному лицу и даже огородил его от мечети деревянным забором. По иску Яушевых судебный следователь г. Троицка приказал принять меры к пресечению самоуправства. 1 мая 1878 г. мулла Бикматов и двое купцов Яушевых в сопровождении городового пристава Арефьева сломали загородку, захватили здание приходского медресе и выдворили оттуда азанчея Абдулгаляма Абдулхаликовича Ибрагимова с семьей, «крича на него неистово, угрожая отправить его за конвоем в острог, а семейство его вытащить из здания за ноги, вследствие чего была напугана жена Абулхаликова до такой степени, что в болезнях преждевременно разрешилась мертвым ребенком». Якуп Уразаев пытался оспорить действия Яушевых, утверждая, что отец формально не передал в дар приходу каменное училище и землю, но Губернское правление отказалось рассматривать дело, находившееся в компетенции гражданских судов (указ от 27 июня 1880 г. № 1117) [45 - Там же. Д. 4154. Л. 875–881.].
   Укрепив свой авторитет и восстановив права мусульманской общины на учебное заведение, Мухаммед Бикматов при финансовой поддержке троицких купцов Яушевых превратил его в одно из лучших медресе города. А муэдзин Абдулгалям Ибрагимов по ходатайству прихожан и постановлению Губернского правления на 27 октября 1882 г. был уволен от должности «за разные неблаговидные поступки» [46 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 10504. Б. п.].
   Решениями от 30 ноября и 12 декабря 1882 г. прихожане 2-й соборной мечети избрали на освободившуюся должность троицкого мещанина Гатауллу Мухаметзяновича Максудова, родившегося 15 апреля 1848 г. Уполномоченный ташкентский купец 1-й гильдии Абдулвали Ахмеджанович Яушев представил эти решения на рассмотрение губернских властей вместе со свидетельством ОМДС от 24 декабря 1882 г. № 3454. По результатам экзамена журнальным постановлением ОГП на 16 февраля 1883 г. № 157 Гатаулла Максудов был утвержден в звании азанчея, способного исполнять обязанности имама в отсутствие такового, и звании мугаллима (указ от 21 февраля 1883 г. № 185) [47 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4166. Л. 486–487.]. 22 сентября 1895 г. по журналу Губернского правления № 769 он был переведен на должность 1-го муллы 6-й соборной мечети г. Троицка, построенной тем же попечителем Абдулвали Яушевым (указ от 25 сентября 1895 г. № 4327) [48 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4215. Л. 536–536 об.].

   Фото 6. Татарский пер. Вид на 2-ю соборную мечеть г. Троицка. Начало XX в.

   Новым муэдзином прихожане 2-й мечети избрали башкира Уфимской губернии Гайфуллу Мухаметхабибовича Ишматова, родившегося 26 октября 1855 г. Хотя на экзамене в присутствии Духовного собрания он показал знания, достойные имам-хатыба и мударриса, в соответствии с выбором его назначили только азанчеем по журнальному постановлению ОГП на 8 февраля 1896 г. № 123 (указ от 23 февраля 1896 г. № 972) [49 - Там же. Л. 218–218 об.].
   Со временем преклонный возраст и состояние здоровья приходского имама заставили пригласить помощником его сына Ахмедхасана Мухаммедовича Бикматова, который по указу Оренбургского губернского правления от 27 ноября 1915 г. № 994 был утвержден в должности 2-го муллы, а также в званиях имам-хатыба и мугаллима [50 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3473. Л. 23.]. При советской власти 4 декабря 1922 г. Ахмедхасан Бикматов добровольно отказался от духовной службы.
   После того, как 1 ноября 1917 г. муэдзин Гайфулла Ишматов был переведен на должность муллы 7-й соборной мечети Троицка, по резолюции от 4 декабря 1917 г. № 846 на его место был определен Нугуман Мухаметшарифов (1880–1921) [51 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 431.].
   Имам-хатыб 2-й соборной мечети г. Троицка Мухаммед Бикматов имел от своей жены Магитаб четверых детей: дочерей Сарвар и Асму, сыновей Ахмедхасана и Салиха. Его семья жила в большом 2-этажном особняке на Базарной ул. (ныне ул. Ленина, 61), по соседству с которым на обширном дворовом участке находились многочисленные хозяйственные постройки и собственный магазин. После закрытия мечети в годы советской власти уважаемый имам, к тому времени – глубокий старик, был выселен из своего дома и скончался в 1927 г. [52 - Абубакирова М, Шамсутдинов И, Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. Троицк: ЗАО «Типография им. Сыромолотова», 2002. С. 15–16.].
   В 1896 г. по инициативе попечителя прихода, ташкентского купца 1-й гильдии Муллагали Ахмеджановича Яушева, было преобразовано в новометодное медресе при 2-й соборной мечети Троицка, которое по имени имам-хатыба и мударриса Мухаммеда Мухаметзарифовича Бикматова носило название «Мухаммадия». Курс обучения в нем был разделен на 3 ступени: ибтидаия (начальная), рушдия (средняя) и игдадия (выше средней). Программа включала основы исламского вероучения, священную историю, арабский, татарский и русский языки, чистописание, арифметику, геометрию, географию, русскую и татарскую историю. Для поступления в 1-й класс рушдия необходимо было сдать экзамены по 4 предметам: 1) по татарскому языку: свободное чтение и изложение прочитанного, правописание, знание наизусть нескольких стихов; 2) по арифметике: 4 действия, устные и письменные задачи; 3) по русскому языку: чтение и легкая диктовка; 4) по богословию: правильное и свободное чтение Корана, вероучение, основы ислама. Для поступления в 1-й класс игдадия были предусмотрены экзамены уже по 7 предметам: 1) по татарскому языку: синтаксический и грамматический разбор речи, пересказ близко к тексту, сочинение; 2) по арифметике: решение задач по учебнику; 3) по географии: полный курс мировой и российской; 4) по русскому языку: пересказ прочитанного, правописание, этимология, грамматический разбор, знание нескольких стихотворений; 5) по арабскому языку: чтение легкого текста и понимание его, грамматический и синтаксический разбор, правописание, знание нескольких стихотворений; 6) по богословию: доказательства верований, поста, закята, хаджа, появление и распространение ислама, биография пророка Мухаммада; 7) история татарского нашествия [53 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 330–330 об., 332–333.]. Обучение в медресе велось в форме лекций, бесед (музакара), диспутов (муназара), использовались наглядные пособия, регулярно проводились контрольные работы и экзамены (имтихан). Учебный процесс был организован по европейскому образцу: повседневная жизнь шакирдов, в том числе и внеурочная, подчинялась строгому недельному расписанию, начало и окончание уроков отмечалось звонками, классы были оснащены партами, использовались табели и журналы успеваемости, дневники и похвальные листы [54 - Денисов Д.Н., Гизатуллин Р.Н. «Мухаммадия» // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь/Коллект. автор. Сост. А. Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 253–254.]. Среди мусульманских учебных заведений города медресе «Мухаммадия» занимало первое место по уровню материально-финансового обеспечения и подбору педагогических кадров. Попечители прихода братья Яушевы построили 2-этажный учебный корпус и 1-этажное общежитие для иногородних учеников, ежегодно расходовали на содержание училища от 8 до 10 тыс. руб. Ученики, жившие на полном пансионе, платили по 10 руб. в год, а приходящие до 3-го класса рушдия – 5 руб. Хотя формально заведующим медресе был приходской мулла Мухаммед Бикматов, он не вмешивался в его дела, передав заботы об учениках талантливому педагогу Ниязу Хазиевичу Максудову, сам же на пятничных проповедях призывал «народ к просвещению, к торговле, к занятиям ремеслами, к тому, чтобы быть настоящими мусульманами и жить по-человечески» [55 - Татар-оглы. Мусульмане в Троицке // Сибирия. 1913. 15 февраля. № 77.]. В троицком медресе «Мухаммадия» преподавали видный татарский историк, филолог, журналист, общественный деятель Габдулбари Баттал (1880–1969) [56 - Гизатуллин Р.А., Хабутдинов А.Ю. Баттал Габдулбари Абдуллович // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь / Коллект. автор. Сост. А. Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 49–50.], языковед, автор первого фундаментального научного исследования по грамматике татарского языка Гибадулла Хабибуллович Алпаров (1888–1936), журналист Халим Фаттахович Искандеров (1888–1958) и другие педагоги, которые разработали ряд оригинальных учебников и учебных пособий на татарском языке. Так, в 1912 г. вышли первый учебник по истории татар («Татар тарихы») Г. Баттала, а также составленная Х.Ф. Искандеровым хрестоматия «Белек йорты» («Дом знаний»), в которую были включены отрывки из произведений татарских поэтов и писателей, сведения о фольклоре народов Поволжья, мире растений и животных, статьи по астрономии. Эти книги непосредственно использовались в учебном процессе. В 1913–1914 уч. г. в медресе «Мухаммадия» 11 педагогов обучали 150 человек, в том числе 100 приходящих и 50 живших на пансионе [57 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 333.]. Выпускниками этого учебного заведения были татарский педагог и литературовед Габдрахман Гайнанович Сагдиев (Саади) (1889–1956) [58 - Гизатуллин Р.А., Хабутдинов А.Ю. Саади (Сагди) Габдрахман // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь /Коллект. автор. Сост. А.Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 320.], преподаватель, автор учебников по биологии и физике для школ и педагогических техникумов Габдулла Сабирович Ибрагимов (Шнаси) (1885–1938), участник башкирского национально-освободительного движения, председатель СНК БАССР (1921–1925) Муллаян Давлетшич Халиков (1894–1937), башкирский писатель и переводчик Ямалетдин Гималетдинович Юмаев (1892-?) и др.
   Даже близкое соседство с другой мечетью не мешало 2-й соборной иметь свой постоянный и динамично развивающийся приход. В 1869 г. он насчитывал 395 мусульман (220 мужчин и 175 женщин), в 1890 г. – 939 (387 мужчин и 562 женщины), а в 1908 г. – 1050 (500 мужчин и 550 женщин) [59 - ЦГИА РБ. Ф. И– 295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 51 об.-52; Оп. 3. Д. 38. Л. 162 об.-163.].
   На протяжении своей истории приход находился под покровительством трех поколений богатейших троицких купцов Яушевых. 18 мая 1899 г. один из них, Мухаметшариф Ахмеджанович, завещал 35 тыс. руб. для образования вакуфного фонда на содержание 2-й соборной мечети, медресе и учителей. После его смерти в 1907 г. компаньоны Торгового дома братьев Яушевых сначала держали эти деньги в обороте, отчисляя 8 % годовых, а в 1910 г. по требованию Духовного собрания вложили их в 4-процентные государственные ценные бумаги [60 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 1459. Л. 3–4 об., 11–11 об., 20–20 об., 29–30 об.]. Всего за 1907–1917 гг. доходы с этого капитала составили 19 281 руб., которые были полностью потрачены на нужды 2-го прихода: заработную плату учителям и пособие бедным шакирдам, ремонт мечети и медресе, уборку помещений, возку воды, покупку дров, свечей и другие хозяйственные цели. Помимо этого, Яушевы продолжали оказывать помощь и за счет собственных средств. Так, в 1915 г. их Торговый дом дополнительно пожертвовал на содержание мечети и медресе «Мухаммадия» 6400 руб., а в 1916 г. – 8405 руб. [61 - Азаматов Д.Д. Из истории мусульманской благотворительности. Вакуфы на территории Европейской части России и Сибири в конце XIX – начале XX вв. Уфа: Издание Башкирского университета, 2000. С. 51.]

   Фото 7. Преподаватели троицкого медресе «Мухаммадия». 1911–1912 гг.

   К началу 60-х годов XIX столетия численность мусульман в Троицке увеличилась до 4320 человек (38,4 % населения) [62 - Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Издание ОГСК. Оренбург: Губернская типография, 1865. С. 8.], поэтому в 1863 г. на средства купца 1-й гильдии Гайсы Юсуповича Яушева была засыпана болотистая местность с небольшим озером, а на образовавшемся участке площадью 80 кв. саженей построена 3-я соборная мечеть города по Оренбургской ул. (ныне Октябрьской) [63 - Мечети Российской империи: фотоальбом/ДУМНО; отв. за вып. Д.В. Мухетдинов. Нижний Новгород: Издательство НИМ «Махинур», 2006. Б. п.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 164 об.-165.]. Она представляла собой каменное 1-этажное здание, имевшее две главы, с 2-ярусным минаретом высотой 46 м, примыкавшим к нему с восточной стороны [64 - Старостин А.Н., Гизатуллин Р.Н. III-я мечеть г. Троицка // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь / Коллект. автор. Сост. А.Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 16–17.].
   Указом ОГП от 14 июня 1864 г. на должность азанчея 3-й соборной мечети был назначен Галиулла Абдулхасанов, а указом от 15 июня за № 4125 в званиях имам-хатыба и мударриса утвержден Шарафутдин Магадиев. Благодаря этому стало возможным открытие в том же году приходского медресе. В 1869 г. оно насчитывало 40 учеников, а к 1881 г. их число сократилось до 25 [65 - ЦГИА РБ. Ф. И– 295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 62. Л. 303303 об.].

   Фото 8. 3-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г.

   В 1872 г. мусульмане 3-го прихода постановили приговор, в котором отметили, что «состоящий при мечети мулла Магадиев при всем усердии к службе не успевает в исполнении духовных треб, которые за отлучками своими из города поручает одному из учеников состоящей при той мечети школы, что не согласно с правилами магометанской религии», почему они решили избрать 2-м имамом Мухамеджана Абдулзагировича Рахманкулова (Мухаммеджана бин Абдуззахира бин Абдулкарима бин Рахманкули бин Ярмака бин Телакая бин Джантугана бин Джанкилде бин Джанбика бин Ядкар-шейха аль-Берескеви). Несмотря на деликатность формулировки общественного приговора, мулла Магадиев «ввиду получения им одним доходов при большом числе и зажиточности прихожан подстрекнул через купца Тулпанова» часть из них к подаче протеста. В свою очередь, они указали, что якобы с трудом содержат одного имама, да и он «при безукоризненном поведении и ревностном исполнении своей обязанности помощника себе иметь не желает». Это обидело сторонников избрания Рахманкулова, которые сочли, что «такое действие муллы Магадиева рекомендует его с самой дурной стороны в глазах прихожан, и что он… показывает совершенное неуважение» к ним. Они повторно просили Губернское правление утвердить их выбор, «несмотря ни на какие заявления», особо подчеркнув, что полностью берут на себя содержание нового духовного лица. При сравнении подписей под приговорами с именным списком прихожан, составленным муллой Магадиевым, выяснилось, что в поддержку избрания 2-го имама высказались более 2/ 3 старших домохозяев, имеющих право голоса, а против него выступили всего 16 человек. Поэтому журнальным постановлением ОГП на 29 сентября 1872 г. № 1781 Мухамеджан Абдулзагирович Рахманкулов был утвержден 2-м муллой в званиях имам-замига, хатыба и мударриса (указ от 4 октября 1872 г. № 3208) [66 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4114. Л. 983–986.]. Таким образом, после двух безуспешных попыток в 1866 и 1868 годах поступить на ту же должность сначала во 2-й, а затем и в 1-й приход, он наконец добился места при 3-й соборной мечети г. Троицка, а со временем и возглавил ее. Он родился в 1836 г. в семье крестьян деревни Верхняя Береске Казанского уезда и губернии, а религиозное образование получил в медресе Ахмеда бин Халида аль-Мен-гери при 2-й соборной мечети г. Троицка. Был женат на дочери имама деревни Сабабаш Казанского уезда и губернии Мустафы Габдулкаримовича Учарова Фарзане (?-29.01.1925), имел троих сыновей – Габдрахмана, Ахмеда, Зиятдина и дочь Зияию, которая вышла замуж за ахуна г. Петропавловска Абдулвагапа Абдулбарыевича Яушева (1859-06.1924). С 1872 по 1874 гг. в медресе при 3-й троицкой мечети под руководством М.А. Рахманкулова обучался известный татарский историк, богослов, общественный деятель, шейх братства накшбандийа Мурад Рамзи (1855–1934) [67 - Гимадеев И.Ф. Рамзи Мурадаллах // Ислам на европейском Востоке: Энциклопедический словарь. Казань: Магариф, 2004. С. 276–277.]. В конце XIX – начале XX в. здесь также получил религиозное образование имам-хатыб и мударрис 3-й соборной мечети г. Уфы, депутат 2-й Государственной думы, редактор официального журнала ОМДС «Маглюмат махкамаяи шаргияи ырымбургияи» Мухаметсабир Мухаметзянович Хасанов (1866–1922) [68 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 16243. Л. 42–42 об.].
   Должности приходского мусульманского духовенства нередко передавались по наследству. Муллы и азанчеи заранее готовили своих сыновей в преемники, давая им религиозное образование и привлекая в качестве помощников. Да и для самих прихожан принадлежность кандидата к такого рода династии была лучшей гарантией его глубоких знаний и высоких нравственных качеств.
   Так, после смерти муэдзина 3-й соборной мечети прихожане избрали на его место сына – троицкого мещанина Валиуллу Абдулхасанова (1856–1922). Вместе с прошением от 14 августа 1891 г. он сам представил на рассмотрение Губернского правления общественный приговор, свидетельство Духовного собрания № 2274 о сдаче экзамена и метрическую справку о смерти отца. По журналу ОГП на 15 ноября 1891 г. № 1055 Валиулла Галиуллович Абдулхасанов был утвержден в звании муэдзина, способного исполнять должность имама в отсутствие такового, и в звании мугаллима-сабиана (указ от 2 декабря 1891 г.) [69 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4203. Л. 121–122.].
   25 ноября 1900 г. скончался старший мулла Мухамеджан Абдулзагирович Рахманкулов. Следуя той же традиции, в 1900 г. прихожане выбрали его преемником сына Габдрахмана, который родился 22 апреля 1879 г. По результатам испытания в знании правил мусульманской религии Духовное собрание признало его способным быть имам-хатыбом и мударрисом. Кроме того, кандидат представил свидетельство Троицкого городского 2-классного училища от 18 мая 1894 г. № 5/ 6 о достаточном владении русским языком. Журнальным постановлением ОГП на 18 января 1901 г. № 29 он был утвержден в духовных званиях (указ от 6 февраля 1901 г.) [70 - Там же. Д. 4226. Л. 39–39 об.]. Габдрахман Рахманкулов был хорошо знаком с великим татарским поэтом Габдуллой Тукаем (18861913). По его приглашению тяжело больной туберкулезом Тукай в мае-июле 1912 г. приезжал в Оренбургскую губернию лечиться кумысом: сначала несколько дней гостил в городском доме самого муллы, а затем два с половиной месяца жил в 25 верстах от Троицка, на степной кочевке, где казахи пасли многочисленные табуны лошадей, принадлежавших имаму. Габдрахман-хазрат и сам писал стихи морально-этической тематики, которые публиковались в городских газетах. В 1937 г. он был арестован и сослан в Сибирь, где сгинул в сталинских лагерях [71 - Абубакирова М., Шамсутдинов И., Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. Троицк: ЗАО «Типография им. Сыромолотова», 2002. С. 19; Старостин А.Н., Боже В.С., Гизатуллин Р.Н., Денисов Д.Н. Репрессированные имамы Челябинской области // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь/Коллект. автор. Сост. А. Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: иД «Медина», 2009. С. 316.].
   В 1906 г. его помощником был избран брат Зиятдин Мухамед-жанович Рахманкулов. Он родился 2 мая 1881 г., в 1899 г. совершил хадж, в 1905 г. окончил одно из троицких медресе, владел русским, татарским, арабским, персидским, турецким языками, хуже знал английский и немецкий. Имея тот же пакет документов, что и брат, Зиятдин Рахманкулов был определен в должности 2-го муллы, а также в званиях имам-хатыба и мударриса по журналу Губернского правления на 16 августа 1906 г. № 410 (указ от 24 августа 1906 г. № 3168) [72 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4235. Л. 616–616 об.]. Женился на купеческой дочери Магианвар Шакиржановне
   Бакировой, родившей ему 5 детей: Тимуча, Сабира, Хамзу, Абде и Асхада. После закрытия мечети при советской власти он перебрался в Ташкент, где 2 года работал переводчиком в государственных органах. С 1934 по 1937 годы находился на иждивении сына, после чего снова вернулся на государственную службу в качестве канцелярского и торгового работника. Во время Великой Отечественной войны трое его сыновей погибли на фронте, а жена умерла от горя. 7 апреля 1945 г. Зиятдин Мухамеджанович Рахманкулов был утвержден имам-хаты-бом Чкаловской (Оренбургской) соборной мечети, а с 1946 г. назначен мухтасибом Чкаловской области. В 1947 г. он женился на вдове своего двоюродного брата Мухаметвали Ахметхазиевича Бибифатиме и взял на воспитание их многочисленных детей. В октябре 1948 г. на IV Всероссийском съезде мусульманского духовенства и представителей верующих (улемов и мутаваллиев) Зиятдин Рахманкулов был избран казыем и заместителем муфтия Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС), а с конца 1948 г. работал на посту мухтасиба Чкаловской и Куйбышевской областей. Зия-хазрат сыграл важную роль в возрождении ислама на территории Оренбургского края в послевоенный период, пользовался огромным уважением среди верующих города и области. Он скончался 25 декабря 1952 г. от рака пищевода. Несмотря на то, что его похороны 26 декабря пришлись на рабочий день, проводить муллу на кладбище собралось более тысячи человек. Авторитет мухтасиба среди верующих был настолько высок, что после его смерти посещаемость Оренбургской соборной мечети снизилась более чем вдвое [73 - Моргунов К.А. Мухтасиб З.М. Рахманкулов и возрождение мусульманского религиозного движения в Чкаловской области в послевоенные годы // Этно-конфессиональный диалог: состояние, противоречия, перспективы развития. Оренбург, 2002. С. 169–173.].
   В начале XX в. при 3-й мечети г. Троицка действовала только начальная новометодная школа (мектебе), где преподавались вероучение, история ислама, татарский язык, арифметика и география. По состоянию на 1913–1914 уч. гг., под руководством пяти преподавателей здесь постигали науки 86 приходящих учеников [74 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 336.].
   Численность прихожан 3-й соборной мечети на протяжении ее истории существенно менялась. Так, в 1869 г. при ней состояло 705 мусульман (360 мужчин и 345 женщин), в 1890 г. – до 600 (300 мужчин и до 300 женщин), а в 1908 г. – 1280 (650 мужчин и 630 женщин) [75 - ЦГИА РБ. Ф. И– 295. Оп. 3. Д. 7182. Б. п.; ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 50 об.-51; Оп. 3. Д. 38. Л. 164 об.-165.].

   Фото 9. Зиятдин Мухамеджанович Рахманкулов

   На 60-80-е годы XIX в. приходится подъем переселенческого движения из густонаселенных и малоземельных центральных районов страны в Оренбургскую губернию. Оживление торговли, связанное с присоединением Средней Азии, развитие многоотраслевой промышленности делали Троицк экономически привлекательным для мигрантов. Как следствие, в этот период и без того самая крупная в губернии городская община мусульман значительно увеличилась: если на момент начала крестьянской реформы 1861 г. в городе проживало 4320 последователей ислама (38,4 % населения), то в 1886 г. – уже 7500 мусульман (41,2 %)*. Переселенцы оседали в северной и восточной частях города, где шла интенсивная застройка, а со временем возникла необходимость в собственных культовых зданиях.
   В 1870 г. прихожане трех мечетей г. Троицка возбудили ходатайство о выделении 4-го самостоятельного прихода «по тесноте» существующих молитвенных помещений. По сведениям мусульманского духовенства, при них состояло 1550 мужчин, исповедующих ислам. Но однодневная перепись населения, проведенная [76 - ГАОО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 104. Л. 88 об.-89.]
   в городе 12 сентября 1870 г., показала меньшую цифру – 1066 мусульман мужского пола. Разница объяснялась тем, что во время подсчета жителей многие мусульманские торговцы находились в отъезде на крупной ярмарке в станице Звериноголовской, а часть среднеазиатских купцов уже вернулась на родину. По данным же Троицкой думы, к городскому обществу были приписаны вообще всего 579 мусульман купеческого и мещанского сословий, а остальные числились по прежним местам жительства. Губернские власти приняли в расчет не количество наличного населения, а официальные статистические данные, далекие от реального положения дел. Поскольку по закону при каждой мечети должны были состоять не менее 200 или 300 мусульман мужского пола, Оренбургское губернское правление посчитало, что в Троицке недостаточно постоянных жителей для образования 4-го прихода и журнальным постановлением от 8 октября 1870 г. № 2367 отказало в постройке новой мечети (указ от 15 октября 1870 г. № 3566) [76 - ГАОО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 104. Л. 88 об.-89.].
   Приговором от 30 ноября 1873 г. мусульманская община Троицка уполномочила местного купца 2-й гильдии Мухамади Абдулсаттаровича Абдулвагапова снова ходатайствовать о постройке в городе 4-й соборной мечети. 29 марта 1874 г. он представил его при прошении на рассмотрение Губернского правления.
   25 января 1875 г. за № 268 губернские власти поручили Троицкому уездному исправнику собрать сведения о том: 1) есть ли действительная необходимость в таком строительстве; 2) сколько мусульман мужского пола постоянно проживают в г. Троицке, как они распределяются по существующим трем приходам и сколько планируется отчислить к будущему 4-му; 3) где жители планируют соорудить мечеть, кому принадлежит это место; если участок находится в городской собственности, то согласна ли Троицкая управа на земельный отвод; 4) соответствует ли выбранное место условиям ст. 265 Строительного устава, не потребуется ли для его очистки снести какие-нибудь частные постройки, и согласны ли на это их владельцы, наконец, 5) по какому плану мусульмане предполагают вести строительство. Рапортом от 28 января 1875 г. № 861 исправник доложил, что в городе насчитывается 1879 мусульман мужского пола, из которых 615 числятся при 1-й мечети, 453 – при 2-й и 729 – при 3-й, поэтому они переполнены, и строительство 4-го храма является необходимым. По мнению мусульманских служителей культа, в новый приход должны были отойти 165 мужчин из 1-го, 100 – из 2-го и 170 – из 3-го приходов, а всего 435 душ мужского пола. 4-ю каменную соборную мечеть предполагалось построить на двором участке № 70, купленном купцом Абдулвагаповым у кантониста Шахматова, размерами 15 саж. по улице и 15 саж. вглубь двора, а всего 225 кв. саженей. Место было угловым и выходило с одной стороны на Нижнюю Базарную пл., а с другой – на Нижегородскую ул. Рядом с ним на площади, с задов, находились деревянные строения наследников Сабуровых. Мечеть предполагалось оградить от ближайших соседей брандмауэром (противопожарной каменной стеной), причем Абдулвагапов высказал готовность докупить еще земли, если участка окажется недостаточно. По поручению Троицкой управы городской архитектор Лущенко осмотрел это место и пришел к выводу, что постройка мечети не будет стеснять соседние строения, не представляет опасности в пожарном отношении, а грунт здесь является вполне надежным. Однако он обратил внимание на то, что культовое здание будет находиться ближе 20 саженей к жилым домам, что противоречило требованиям ст. 265 Строительного устава.
   Троицкий исправник представил план мечети, который был передан в Строительное отделение ОГП. При рассмотрении в технико-совещательном присутствии архитектурный проект, разработанный художником Романовым, был подвергнут жесткой критике. Мечеть напоминала частный дом, соединенный коридором с отдельно стоящим минаретом. Между ними были нарушены пропорции, а фасад минарета не соответствовал общему виду самой мечети. Специалисты предлагали добавить купол «для придания зданию вида мечети», а минарет поставить смежно с ней безо всякого коридора. Но помимо архитектурных недостатков проекта, главным его изъяном было несоответствие расстояния до ближайших жилых домов требованиям закона о противопожарной безопасности. Поэтому 10 июня 1875 г. Строительное отделение Губернского правления постановило вернуть проект для переделки с учетом высказанных замечаний, а Троицкому уездному полицейскому управлению объявить доверенному Абдулвагапову, что сооружение мечети будет разрешено только при условии соблюдения ст. 265 Строительного устава [77 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4134. Л. 896–899.]. Новый план, представленный Абдулвагаповым при прошении от 1 августа, успешно выдержал экспертизу и 13 сентября 1875 г. был утвержден технико-совещательным присутствием, но с прежним замечанием о необходимости обеспечить свободное пространство вокруг мечети на 20 саженей. Опираясь на экспертное заключение, Оренбургское губернское правление 29 ноября 1875 г. за № 1790 отказало троицким мусульманам в разрешении на постройку 4-й соборной мечети и предложило им расширить участок за счет покупки земли у соседних домовладельцев (указ от 22 декабря 1875 г. № 4551).
   В марте 1876 г. доверенный Абдулвагапов через ОГП подал жалобу на это решение в Правительствующий Сенат, т. к. считал его несоответствующим законодательству по следующим основаниям: 1) требование ст. 265 безусловно относится лишь к сельским мечетям, а не городским; 2) в сельской местности нет пожарных инструментов, культовые здания строятся исключительно из дерева, без брандмауэров, да и характер застройки оставляет большой простор; 3) в городах же, напротив, и православные церкви, и храмы других конфессий построены в самых тесных местах, между частными постройками, а церкви вообще устраиваются во многих зданиях учебных и благотворительных заведений; 4) при плотности городской застройки в Троицке вообще нет такого места, которое бы полностью отвечало требованиям 265 ст. Строительного устава. По мнению Абдулвагапова, участок в 225 кв. саж. являлся вполне достаточным для небольшой мечети, особенно с учетом того, что он будет окружен брандмауэром. На этих основаниях уполномоченный просил отменить распоряжение губернских властей и разрешить его доверителям постройку. По журнальному постановлению на 16 июня 1876 г. № 780 заявление было передано по инстанции, но губернское правление, со своей стороны, пояснило, что прежде всегда руководствовалось указанной статьей закона, который не предусматривает исключений или каких-то особых правил для постройки городских мечетей. Кроме того, и сами жители Троицка в приговоре от 30 ноября 1873 г. обязались докупить земли, если участок не будет соответствовать требованиям Строительного устава (рапорт от 7 июля 1876 г. № 2406).
   Рассмотрев жалобу Абдулвагапова, Сенат встал на сторону троицких мусульман, отметив, что: 1) был соблюден норматив численности прихожан в 300 душ, необходимый для постройки мечети в соответствии со ст. 261; 2) согласно требованиям закона община обязалась принять на себя все расходы по строительству мечети и содержанию духовенства; 3) ст. 265 относится только к мечетям «в селениях» и не применима в условиях городской застройки. Указом Правительствующего Сената от 17 августа 1877 г. № 30707 распоряжение Оренбургского губернского правления было отменено как «не отвечающее точному смыслу законов», а ходатайство прихожан направлено на новое рассмотрение. Журнальным постановлением ОГП на 7 октября 1877 г. № 988 троицким мусульманам наконец-то было дозволено построить в городе 4-ю соборную мечеть на выбранном месте при условии, что они оградят ее от обывательских построек каменным брандмауэром. Троицкому уездному полицейскому управлению поручили проследить за тем, чтобы строительство велось в полном соответствии с проектом (указ от 18 ноября 1877 г.) [78 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4138. Л. 567–572; Д. 4142. Л. 63–64; Д. 4144. Л. 292298 об.]. Но Мухамади Абдулвагапов не стал дожидаться этого решения. Поскольку дело затянулось на 4 года, а надежда на его благополучный исход была слабой, 19 октября 1877 г. он все-таки выкупил за 300 руб. соседний участок размером 15 на 30 саженей у троицких мещан Михаила и Акилины Филипповичей Сабуровых и опекуна их малолетнего брата Григория Петра Четыркина [79 - Оренбургские губернские ведомости. 1878. 18 февраля. № 7.]. А уже в ноябре ему было объявлено о разрешении постройки храма на первоначальном месте. Каменное 1-этажное здание 4-й соборной мечети с куполом, покрытым железом, и высоким 1-ярусным минаретом над михрабной крышей было возведено в 1878 г. на дворовом участке № 70 по Нижегородской ул. (ныне ул. Советская) во 2-й части г. Троицка [80 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 164 об.-165.]. Из-за близкого расположения к одной из торговых площадей города она носила название Базарной.

   Фото 10. 4-я соборная мечеть г. Троицка. Советское время

   24 декабря 1878 г. и 14 января 1879 г. прихожане «вновь выстроенной» мечети двумя приговорами избрали на должность старшего имама троицкого мещанина Джамалетдина Субханкулова, 1830 года рождения, и обратились в Губернское правление с ходатайством об его утверждении. Джамалетдин бин Субханкул бин Иманкул бин Махмуд родился в 1830 г. в деревне Ургагары Спасского уезда Казанской губернии (ныне Алькеевского района Республики Татарстан). Его отец во время учебы, спасаясь от рекрутской повинности, бежал в Бухару, где за несколько лет завершил свое образование. После объявления амнистии вернулся на Родину и поступил на службу имамом в деревню Билятли Мамадышского уезда Казанской губернии (ныне Кемеш-Куль Мамадышского района Республики Татарстан). Джамалетдин Субханкулов во многом повторил судьбу своего отца. Он также начал получать религиозное образование в медресе деревни Маскара Малмыжского уезда Вятской губернии (ныне Кукморского района) у дамеллы Абдуллы бин Яхъи аль-Чиртуши (1774–1859), затем в деревне Сатышевой Мамадышского уезда Казанской губернии (ныне Сабинского района Республики Татарстан) у дамеллы Джаруллы бин Бикмухаммада ас-Сатыши (1794–1869), но был вынужден скрыться в Бухаре от военной службы. Около 20 лет Джамалетдин-махдум постигал здесь исламские науки у кази-калона (верховного шариатского судьи) Бухарского эмирата, дамеллы Абдушшукура бин Абдуррасула (? – 1880), Хасана бин Халя, других наставников и сам вошел в число признанных ученых. Узнав, что родители его живы, он решил проведать их, оставил в Бухаре жену, сыновей Закира и Шакира, приехал на Родину и тайно гостил у матери всего 4–5 дней. На обратном пути в Троицке хазрат узнал, что бухарский кази рассердился на него за то, что он уехал без разрешения и бросил занятия. Испугавшись наказания, Субханкулов остался в городе, где женился на Мастуре, дочери муэдзина 2-й соборной мечети Абдулхалика Ибрагимова. После этого он прожил еще 3–4 года в казахских степях, а затем вернулся в Троицк и был избран на должность муллы недавно построенной 4-й городской мечети. По результатам испытания в знании догматов мусульманской религии Джамалетдин Субханкулов оказался достойным быть имам-замигом, хатыбом и мударрисом (свидетельство ОМДС от 16 октября 1878 г. № 2670). Журнальным постановлением ОГП на 13 февраля 1879 г. № 116 Джамалетдин Субханкулов был утвержден в этих званиях (указ от 21 / 22 февраля 1879 г. № 545) [81 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4149. Л. 354–355.]. В Бухаре и Троицке у него обучались местные имамы Мухамеджан и Ахметхази Абдулзагировичи Рахманкуловы, Хужажан Яруллин, хальфа Халил Зайни, имам г. Стерлитамака Мухаметгариф Бахтигареевич Рамеев (1853 – не ранее 1924), хатыб 3-й соборной мечети г. Уфы, депутат Государственной думы и редактор официального журнала ОМДС Мухаметсабир Мухаметзянович Хасанов (1866–1922) и др. В своем медресе Джамалетдин Субханкулов еще до начала широкой реформы мусульманского образования в России пытался преодолеть мертвящую схоластику, привить ученикам вместо слепого следования авторитетам способность к самостоятельному мышлению. Для этого он использовал неисчерпанные возможности, которые открывал традиционный метод диспута (муназара). Педагог ставил перед своими шакир-дами какую-нибудь логическую или историческую задачу, давал каждому индивидуальный список литературы для самостоятельного изучения. На уроке они должны были не просто высказать сформировавшееся у них личное мнение, но и аргументированно отстоять его в научном споре с другими учениками. Такой подход к организации диспута отличался от традиционного тем, что он оборачивался не простым состязанием в красноречии, а учил шакирдов самостоятельно и критически работать с научной литературой, на основе анализа источников вырабатывать собственную точку зрения. Поэтому само обсуждение становилось только завершающей, итоговой стадией, призванной продемонстрировать результаты большой подготовительной работы. По воспоминаниям шакирдов, такие уроки помогали им «вырасти в собственных глазах», поверить в свои силы [82 - Гибатдинов М.М, Муртазина Л.Р., Биктимирова Т.А. Система национального образования татар: история и современность // Казанский федералист. 2006. № 4 (20). Режим доступа: [URL: http://www.kazanfed.ru/publications/ kazanfederalist/n20/4/#_ftnref47]. (Дата обращения 06.07.2011.)].
   Комплектование штата нового прихода продолжилось назначением по журналу губернского правления от 7 мая 1879 г. на должность азанчея, способного исполнять должность имама в отсутствие такового, и мугаллима родившегося 25 июля 1833 г. Мухаметлатифа Хисаметдинова (указ от 11 июня 1879 г. № 1982) [83 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 51 об. – 524.].
   Постоянное увеличение численности мусульман, проживавших в районе 4-й соборной мечети, со временем заставило пригласить и третьего священнослужителя. 21 ноября 1886 г. ее прихожане вынесли решение, в котором объяснили, что их указной мулла Джамалетдин Субханкулов «по обширности прихода в случае болезни без помощи другого, равного ему лица по должности, иногда затрудняется в исполнении по приходу треб разного рода, а равно и в богослужении в праздничные и высокоторжественные дни». Поэтому с общего согласия они избрали ему в помощь 2-го муллу – троицкого мещанина Мухаметшарифа Субханкулова и просили утвердить его в этой должности. Мухаметшариф Субханкулов родился 7 марта 1839 г. и происходил из рода татарских мурз-феодалов. Незадолго до избрания 28 августа 1886 г. он купил у троицкого мещанина Никиты Протасьева дом с дворовым участком № 214 общей площадью 225 кв. саж. [84 - Оренбургские губернские ведомости. 1886. 25 октября. № 43.]. Вместе с рапортом Троицкого уездного полицейского управления от 18 декабря 1886 г. № 24233 засвидетельствованный им приговор о выборе Мухатметшарифа Субханкулова муллой был представлен в ОГП. На экзамене в Духовном собрании кандидат показал себя способным быть имамом и мугаллимом (свидетельство от 24 декабря 1886 г. № 4500). На основании журнального постановления губернского правления от 21 февраля 1887 г. № 165 Мухаметшариф Субханкулов занял должность 2-го муллы (указ от 23 февраля 1887 г. № 886) [85 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4180. Л. 506–506 об.].
   22 января 1892 г. старший имам Джамалетдин Субханкулов умер и был похоронен на пригородном кладбище. Прихожане решили пригласить из Казани на его место молодого и прекрасно образованного Габдуллу Абдулкаримовича Апанаева (18611919), который по указу от 15 декабря 1890 г. № 7963 исполнял обязанности 2-го муллы при 7-й (Юнусовской) соборной мечети на Сенной пл. [86 - Салихов Р.Р., Хайрутдинов Р.Р. Исторические мечети Казани. Казань: Татар. кн. изд-во, 2005. С. 111.] Заручившись его согласием, троицкие мусульмане 30 апреля 1892 г. подали ходатайство о переводе Апанаева. Но пока велась переписка между оренбургскими и казанскими властями, обстоятельства изменились. Умер отец имама купец 2-й гильдии Абдулкарим Исхакович Апанаев, а ахун Юнусовской мечети Хузиахмет Музафаров по приговору суда от 19 мая 1893 г. был отрешен от должности и заключен на месяц под арест за совершение обряда бракосочетания над несовершеннолетней девушкой. В этих условиях Габдулла Апанаев был вынужден отказаться от предложения, да и собственные прихожане не захотели отпускать его. С учетом этого журнальным постановлением ОГП от 18 июня 1893 г. № 564 ходатайство общины о переводе был отклонено (указ от 24 июня 1893 г.) [87 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4209. Л. 228–228 об.].
   Тогда троицкие мусульмане решили обратиться к собственным кадрам. По их выбору указом ОГП от 25 января 1894 г. № 681 в должности 1-го муллы, а также в званиях имам-замига, хатыба и мударриса был утвержден Хужажан Яруллин [88 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 433.]. Он родился в 1844 г. в деревне Сатышевой Мамадышского уезда Казанской губернии (ныне Сабинского района Республики Татарстан). Его отец Джарулла (Ярулла) бин Бикмухаммад бин Биктимер бин Котлыгфулад аль-Ишки ас-Сатыши (1794–1869) не только служил имамом в этом селе, но и стал широко известен в Поволжье как замечательный педагог. Среди его воспитанников были имам-хатыбы и мударрисы 2-й (Апанаевской) соборной мечети г. Казани Мухаммедкарим бин Мухаммедрахим ат-Таканеши (1805–1865) и 11-й («Белой») мечети Хуснутдин бин Гумер бин Саид ас-Суыксувый (1812–1872), 4-й соборной мечети г. Троицка Джамалетдин бин Субханкул (1830–1892), деревни Кшкар Исмагил бин Муса (Утямышев) (?-1887), деревни Сатышевой Мухаммед бин Гали аль-Юлгави (?-1902), Сибгатулла бин Бикмухаммад аль-Кугарчини, Хайдар бин Котлыгахмад ар-Рад-жаби и др. Первоначальное образование у своего отца получил и сам Хужажан Яруллин, а затем пополнил свои знания в медресе при 1-й соборной мечети г. Оренбурга у ахуна Хисамутдина бин Абдулкарима ат-Таубазый (?-1876), в Бухаре, у троицких имамов Джамалетдина Субханкулова и Зайнуллы Расули, мюридом которого стал.
   Когда он сам возглавил 4-ю соборную мечеть г. Троицка, прихожане построили напротив нее дом для нового муллы, который проживал там с женой и детьми: сыном Габдулахадом и дочерью Сагыдабану. Хотя Хужажан Яруллин пробыл на посту имама недолго и умер уже 10 декабря 1900 г., ему удалось полностью перестроить систему преподавания в приходском медресе на основе современных учебно-методических подходов, обеспечив тем самым ему широкую известность [89 - Фархшатов М.Н. Народное образование в Башкирии в пореформенный период 60-90-е годы XIX в. М.: Наука, 1994. С. 74.]. Он оставил подробную автобиографию с описанием учебы в Бухаре, но готовившейся публикации помешала Первая мировая война. Большинство членов общины пожелали, чтобы дело талантливого педагога продолжил его сын, и 10 января 1901 г. избрали на должность 1-го муллы и заведующего медресе Мухаммеда-Габдулахада Хужажановича Яруллина, родившегося 13 июля 1880 г. Однако еще до поступления приговора на рассмотрение в Оренбургское губернское правление были поданы 2 жалобы, троицкого мещанина Мухаметгали Абдулвагапова от лица 9 прихожан и нанятого ими присяжного поверенного Владимира Ивановича Орлова, с просьбой не утверждать избрание как незаконное. При этом адвокат ходатайствовал о принятии упреждающих мер к тому, чтобы Яруллин «не мог заручиться надлежащими свидетельствами в знании правил магометанской религии и русского языка», необходимыми для поступления на должность муллы. Тем не менее 21 июля 1902 г. сам кандидат представил губернским властям общественный приговор, метрическую справку о рождении, а также свидетельства Троицкого городского 3-классного училища от 6 ноября 1901 г. № 258 о сдаче экзамена по русскому языку и ОМДС от 28 января 1902 г. № 544 на звания имам-хатыба и мугаллима, и просил утвердить его в должности. С учетом ранее поступивших жалоб Оренбургское губернское правление указом от 14 августа 1902 г. № 2335 поручило троицкому уездному исправнику опросить прихожан и проверить соблюдение требований закона. Присяжный поверенный Орлов заявил, что в составлении приговора участвовали мусульмане других приходов, и многие подписавшиеся теперь отказались от своего намерения. Кроме того, он поставил под сомнение профессиональные и моральные качества кандидата, его способность быть духовным наставником, учителем и примером для прихожан. Адвокат просил переэкзаменовать Яруллина, потому что хотя тот и получил свидетельство по русскому языку, но «на самом деле знания его самые ограниченные и недостаточные для отправления должности муллы». В то же время, по частным сведениям, он якобы «небезукоризненного образа жизни», почему также не соответствует духовному званию. Однако при опросе лиц, подписавших приговор об избрании, из 53 человек только 11 отказали кандидату в доверии, а остальные составляли положенное по закону большинство в 2/ 3 голосов. Яруллин представил все необходимые документы для кандидата на должность муллы. По собранным полицией сведениям, «поведение и нравственные качества» он имел «хорошие, и вообще предосудительного за ним ничего не было». Таким образом, попытка опорочить его со стороны меньшинства не увенчалась успехом. Губернское правление также отметило, что в круг его обязанностей не входит рассмотрение правильности свидетельств о знании русского языка, выдаваемых училищными комиссиями кандидатам на мусульманские духовные должности. Журнальным постановлением на 10 июля 1903 г. № 415 поданные жалобы оставлены без последствий, а троицкий мещанин Габдулахад Хужажанович Яруллин утвержден в должности 1-го муллы и званиях имам-хатыба и мугаллима (указ от 10 июля 1903 г. № 2462) [90 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4231. Л. 21–24 об.]. С этого времени он возглавил новометодное медресе, где в 1913–1914 уч. г. под руководством 7 педагогов обучались уже 165 человек, в том числе 130 приходящих и 35 пансионеров. Программа образовательного учреждения включала как традиционные, духовные, так и светские предметы: Коран, основы шариата, богословие, священную историю, татарский язык, грамматику, правописание, изложение и чтение, арабский язык, синтаксис, чтение и литературу, арифметику, географию, татарскую историю, логику и педагогику [91 - Там же. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 336–336 об.].
   Габдулахад Яруллин был женат на Гульсум, а после ее смерти сочетался браком с дочерью Халиля-хальфы Сагыдабану. В советское время, после закрытия 4-й соборной мечети Троицка в 1928 г., он был изгнан из собственного дома и с многочисленной семьей ютился в бане своего тестя, приспособленной под жилье, перебивался случайными заработками. В 1938 г. его арестовали и репрессировали, о дальнейшей судьбе талантливого педагога и имама ничего не известно [92 - Абубакирова М, Шамсутдинов И., Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. – Троицк: ЗАО «Типография им. Сыромолотова», 2002. С. 23–24; Старостин А.Н., Боже В.С., Гизатуллин Р.Н., Денисов Д.Н. Репрессированные имамы Челябинской области // Ислам на Урале: энциклопедический словарь/Коллект. автор. Сост. А.Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 316–317.].
   По указу ОГП от 4 июня 1915 г. № 533 на место умершего муэдзина был определен Габдрахман Хисаметдинов [93 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 433.].
   По мере выделения новых общин и строительства в городе храмов численность прихожан 4-й соборной мечети несколько сократилась, но затем, благодаря выгодному расположению, вновь увеличилась. Если в 1890 г. приход объединял до 550 мусульман (300 мужчин и 250 женщин), то в 1908 г. – уже 1030 (500 мужчин и 530 женщин) [94 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 50 об.-51; Оп. 3. Д. 38. Л. 164 об.-165.].

Фото 11. Габдулахад Хужажанович Яруллин и его жена Сагыдабану

4-я соборная мечеть непосредственно выходила на Нижний базар г. Троицка и находилась под покровительством богатых торговцев, проживавших в этом районе, среди которых особенно выделяется Мухамеджан Фазылжанович Валеев (1868–1942). Он родился в семье крестьян деревни Старый Узюм Казанского уезда и губернии (ныне Атнинского района Республики Татарстан). В детские годы вместе с семьей переехал в Троицк, где его отец Фазылжан Валеев (?—1895) занялся торговлей бакалейными и галантерейными товарами, разбогател, построил 2-этажный особняк с кладовыми и сараями на Базарной ул. (ныне ул. Ленина), а также 2-этажный магазин напротив Нижнего базара (ныне ул. Климова). Сын значительно расширил предпринимательскую деятельность, владел кожевенным заводом, крупными галантерейными магазинами в Троицке, Челябинске и Петропавловске, где предлагался большой выбор модных отделок, мужское, дамское и детское белье, кофточки, галстуки, мужские шляпы и дамские шляпки, фуражки, оренбургские пуховые платки, обувь и галоши санкт-петербургских, московских и варшавских фабрик, чулки и перчатки, русская и заграничная парфюмерия, золотые и серебряные украшения, запонки, писчебумажные и канцелярские принадлежности, детские игрушки, граммофоны, патефоны и пластинки, зеркала, хрустальные вазы, пасхальные подарки, венская гнутая мебель, варшавские кровати, часы и хозяйственные принадлежности, дорожные вещи, цветы и металлические венки, клеенки и дорожки, табачные изделия, чай, сахар и кофе, а для уездных покупателей – галантерейные, москательные и бакалейные товары.

Фото 12. Семья Мухамеджана Валеева

Принимались заказы на переделку дамских и детских шляп [95 - Г. Троицк и его уезд: Справочник и Адрес-Календарь на 1912–1913 гг. Издание И.И. Шарапина. Троицк: Типография «Энергия», 1912. С. 93; Степь (Троицк). 1912. 20 марта. № 503.]. Ежегодно М.Ф. Валеев расходовал на содержание приходского медресе 3000 руб. [96 - Татар-оглы. Мусульмане Троицка // Сибирия. 1913. 15 февраля; ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 229–229 об.], а в 1914 г. дополнительно пожертвовал деревянную лавку на Нижней Базарной пл. стоимостью 3000 руб., арендная плата за которую поступала на содержание мечети и учебных заведений. В состав попечительского совета по управлению этим вакуфным имуществом вошли не только имам Габдулахад Яруллин и сам жертвователь, но и другие крупные предприниматели Троицка из числа прихожан: владелец мануфактурного магазина Камалетдин Абдрашитов, торговец мехами Мухамади Иксанов, собственник пряничного заведения Гайфулла Хасанов, торговец мануфактурой и бакалеей Мухамеджан Фаизов, а также Файзрахман Валеев, Габдрахман Исмагилов, Шакир Курбангалиев и Мирзажан Фаизов [97 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3351. Л. 4–6, 8, 16–17, 20 об.]. После революции М.Ф. Валеев предпринял попытку выехать за рубеж, но Гражданская война задержала его в Сибири.

   Фото 13. Магазин М. Ф. Валеева в Троицке. Современное состояние

   В самом начале 1920-х годов он какое-то время жил в Челябинске, в 1922 г. вернулся в Троицк, а затем окончательно обосновался в Казани, где и умер в 1942 г. [98 - Гизатуллин Р.Н. Валеев (Валиев) Мухамметжан Фазылович // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь / Коллект. автор. Сост. А.Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 74.].
   В 1874–1875 гг. 40 татарских семей переселились из Троицка за речку Увельку, где основали новую слободу, которая получила название Амур. Дома переселенцев отстояли от прежнего прихода, 2-й городской мечети, на 2–3 версты, посещать ее 5 раз в день для совершения обязательных намазов было и далеко и затруднительно, а весной из-за подъема воды деревянный мост через реку вообще разбирался. Поэтому 25 октября 1876 г. троицкий купец Сейфулла Габбасов обратился в Оренбургское магометанское духовное собрание с просьбой разрешить богослужение на месте, в деревянной избе, пожертвованной для этой цели купеческим сыном Хабибуллой Габбасовым. Однако через уездное полицейское управление ему было объявлено, что ходатайство должно быть подано компетентному государственному органу [99 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 9086. Б. п.]. 20 декабря 1876 г. Сейфулла Габбасов просил Духовное собрание передать по принадлежности заявление его доверителей о дозволении совершать общественную молитву в частном доме до образования полного прихода и постройки мечети либо переименования молитвенного дома в мечеть, «если это не будет противно закону и шариату» [100 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 9334. Л. 1–1 об.]. Принимая во внимание трудности, с которыми сталкивались жители заречной слободы в отправлении религиозных обрядов, Духовное собрание поддержало их просьбу и передало ее на рассмотрение ОГП. Поскольку в 1877 г. была разрешена постройка в городе новой соборной мечети, губернские власти запросили Троицкое уездное полицейское управление о том, сохраняется ли теперь необходимость в открытии молитвенного дома. Ответ гласил, что строительство в городе 4-й мечети не решит проблему мусульман, проживающих в заречной слободе, потому что она будет находиться от них на таком же дальнем расстоянии, как и уже существующие. Духовное собрание попросили разъяснить, кем могут совершаться религиозные обряды в молитвенном доме, то есть, нужно ли для этого назначить особое духовное лицо или молитву вправе читать один из собравшихся. Из ответа ОМДС от 24 апреля 1877 г. следовало, что, по религиозным правилам, общественную молитву может возглавлять любой мусульманин, избранный общиной и хорошо знающий богослужение. Однако он не имеет права совершать религиозные обряды – наречение имени (исем кушу), заключение (никах) и расторжение (талак) браков, погребение умерших (мэет) [101 - Там же. Л. 12.], – которые являются прерогативой указного мусульманского духовенства при мечетях. По журнальному постановлению ОГП на 17 февраля 1879 г. № 122 троицким мусульманам, проживающим в заречной слободе, было разрешено открыть молитвенный дом для ежедневного отправления пятикратного намаза, с тем чтобы молитву читал избранный ими член общины, но без предоставления ему права совершать другие религиозные обряды, которые по-прежнему должны были исполняться приходскими муллами 2-й соборной мечети (указ от 22 февраля 1879 г. № 547) [102 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4149. Л. 370–373.].
   Несмотря на это, еще 25 мая 1878 г. амурские мусульмане избрали своим муллой крестьянина деревни Мансуровой Карасевской волости Челябинского уезда (ныне Сафакулевского района Курганской области) Исенгали Мухаметшича Киреева для отправления всех религиозных обрядов «безо всякого подчинения и зависимости от троицких городских мулл, в особенности для того, чтобы избавиться от муллы^ Мухаметшарипа Абдуллатипова», которого они вовсе не желали «видеть в своей слободке». Киреев родился в 1848 г. и происходил из рода татарских мурз, который впервые упоминался в 1650 г. [103 - Габдуллин И.Р. Киреевы // Татарская энциклопедия: Т. 5 т./ Гл. ред. М.Х. Хасанов, отв. ред. Г.С. Сабирзянов. Казань: Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 2006. Т. 3: К-Л. С. 297.]. Для строительства собственного жилья 7 июня 1878 г. он купил в Новой слободке г. Троицка у крестьянина Тухватуллы Валиева дворовое место № 128 размерами 10 на 15 саженей за 50 руб. [104 - Оренбургские губернские ведомости. 1878. 7 октября. № 40.] Не дожидаясь официального разрешения на открытие молитвенного дома, Киреев сразу приступил к ежедневному проведению в нем пятикратных богослужений. 8 мая 1879 г. Троицкий мещанин Залялетдин Мухаметрахимов подал жалобу об этом и просил не утверждать муллу до проведения расследования. Однако действовал он от своего лица, без доверенности прихожан, которые не изменили своих намерений. Поэтому журнальным постановлением ОГП на 14 июля 1879 г. № 619 Мухаметрахимову было отказано в удовлетворении просьбы (указ от 24 июля 1879 г. № 2783) [105 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4151. Л. 103–104 об.]. Тем не менее сигнал послужил основанием для проведения расследования, которое выявило, что избранный мулла до официального назначения «читал только молитвы, учил детей согласно шариату», а это «не возбраняется каждому» [106 - Там же. Д. 4192. Л. 425–425 об.]. По журналу губернского правления от 25 июля 1879 г. № 679 Исенгали Мухаметшич Киреев был утвержден в должности муллы и званиях имам-замига, хатыба и мударриса (указ от 3 августа 1879 г. № 3017) [107 - Там же. Д. 4151. Л. 299–300.]. Таким образом, приняв в расчет особенности городской застройки, значительную долю мусульман в населении Троицка, их религиозные нужды, губернские власти проявили понимание и сделали исключение из общей практики разрешения подобных дел, назначив муллу с правом совершения всех религиозных обрядов к молитвенному дому, не имевшему самостоятельного прихода [108 - Загидуллин И.К. Особенности структурирования мусульманского молитвенного дома в общеимперское правовое пространство // Мечети в духовной культуре татарского народа (XVIII в. – 1917 г.): Мат. Всеросс. научно-практ. конф. (25 апреля 2006 г., г. Казань). Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 133.]. Впрочем, к этому времени из-за постоянного притока новых переселенцев численность мусульман в Амурской слободе уже превысила законодательный норматив, необходимый для основания полноценной соборной мечети, и достигла 237 душ мужского пола. 15 марта 1879 г. на общем собрании местные жители постановили приговор, которым ходатайствовали о разрешении троицким купцам Сейфулле и Хабибулле Габбасовым за счет самих жертвователей переделать молитвенный дом размерами 12 на 21 аршин в соборную мечеть, пристроив к нему 2 холодные комнаты в соответствии с планом и фасадом, разработанными Троицким городским архитектором. Здание располагалось на участке № 129 по Большой Александровской ул. (ныне ул. П. Крахмалева), купленном у городской управы [109 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 9334. Л. 17–20.]. Протоколом Строительного отделения от 10 августа 1879 г. план постройки был одобрен и утвержден оренбургским губернатором, а журналом ОГП на 24 ноября 1879 г. № 1027 мусульманам подгородней слободки было разрешено устроить вместо молитвенного дома 5-ю деревянную соборную мечеть, обнесенную каменными брандмауэрами, с образованием самостоятельного прихода [110 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4152. Л. 413–414.].

   Фото 14. Зайнулла Хабибуллович Расулев

   Расширение общины потребовало избрания 2-го муллы, на должность которого указом ОГП от 6 декабря 1884 г. № 2982 был утвержден Зайнулла Хабибуллович Расулев (Зайнулла бин Хабибулла бин Расул бин Муса бин Байрамгул бин Гашик бин Султанай бин Мураткабул бин Тупей бин Уразгали аль-Хали-ди аш-Шарифи ат-Троиски). Он родился в дни празднования священного праздника Курбан-Байрам 28 марта 1833 г. в семье имама деревни Шариповой Троицкого уезда (ныне Учалинский район Республики Башкортостан). В 1843–1845 гг. учился в медресе деревни Малой Муйнаковой у дамеллы Мухаммада Бухари, а после его смерти – у Якуба бин Ахмада аль-Ахунди, вместе с которым в 1848 г. переехал в деревню Ахунову. Затем в 1851 г. он отправился для продолжения своего образования в город Троицк, где поступил в медресе шейха Ахмеда бин Халида аль-Менге-ри при 2-й соборной мечети. В 1858 г. Зайнулла Расули сам возглавил медресе в деревне Юлдашевой Верхнеуральского уезда (ныне Учалинский район Республики Башкортостан), а по указу Губернского правления от 23 мая 1859 г. был утвержден к местной мечети в званиях имам-замига, хатыба и мударриса [111 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 10. Д. 97. Л. 27 об.-28.]. В это время он сблизился с шейхом Абдулхакимом Курбангалиевым (1809–1872) из деревни Чердаклы, который посвятил его в члены суфийского братства накшбандийа ответвления муджаддидийа. Авторитет Зайнуллы Расули среди местного населения и мусульманского духовенства постепенно возрос настолько, что жители Тунгатаровской волости соседнего с Верхнеуральским Троицкого уезда решили переманить его к себе. Для этого прихожане соборной мечети деревни Каримовой (ныне Учалинского района Республики Башкортостан) 7 февраля 1867 г. избрали шейха своим муллой вместо имама Альтафа Исхакова, умершего во время хаджа 1866 г. А мусульманские духовные лица Тунгатаровской волости одновременно своим приговором единодушно ходатайствовали о возведении З.Х. Расулева в звание волостного ахуна как наиболее достойного кандидата. Однако собственные прихожане имама из деревни Юлдашевой Учалинской волости Верхнеуральского уезда категорически отказались отпустить его к соседям. Поэтому журналом ОГП от 16 января 1868 г. № 99 оба ходатайства тунга-таровцев были отклонены (указы от 25 января 1868 г. №№ 408, 409, 410) [112 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4074. Л. 309–313 об.]. А Зайнулла Расули до конца жизни так и не стал ахуном, несмотря на глубокие знания, уважение коллег и популярность среди широких слоев мусульманского населения. В 1869–1870 гг. он впервые совершил паломничество (хадж), а на обратном пути вторично прошел суфийскую инициацию под руководством стамбульского шейха Ахмеда Зияутдина Гюмюшханеви (1813–1893), который придерживался направления халидийа того же ордена накшбандийа. Сорок дней провел посвящаемый в затворничестве, укрепляя духовные узы со своим новым наставником и более глубоко постигая мистические практики. Учитель присвоил ему почетное звание шейха – главы суфийской общины – и дал разрешение (иджаза-наме) на распространение учения с правом принятия новых адептов (мюридов) в ряды братства накшбандийа. Сам Гюмюшханеви был известен передовыми, реформаторскими взглядами: призывал вести борьбу с деградацией исламских наук, изучать труды и биографии ученых, открыл типографию и целый ряд библиотек в турецких городах [113 - Хабутдинов А. Расули Зайнулла // Ислам на европейском Востоке: Энциклопедический словарь. Казань: Магариф, 2004. С. 278–279.]. Его личность оказала большое влияние на формирование мировоззрения, духовные поиски и устремления ученика. После возвращения в свой приход в 1870 г. Зайнулла Расули широко ввел среди местного населения суфийские практики и атрибуты: громкий зикр – поминание и прославление Аллаха с произнесением вслух определенных формул или его имен, празднование дня рождения пророка Мухаммада (Мавлида), ношение четок. Он привез с собой от 10 до 12 пудов книг, разнообразные лекарства, мази и притирания. Глубокие познания в богословских науках, правилах шариата, способности врачевания гипнозом и методами народной медицины, дар пророчества принесли ему звание ишана – духовного наставника, почитаемого среди мусульман Южного Урала и Казахстана. У шейха Расулева появились собственные ученики (мюриды) – мулла деревни Ахуновой Мухаметсадык Хибатуллин, мулла деревни Муйнаковой Ибрагим Юнусов, мулла деревни Сурамановой Тагир-хазрат, мулла деревни Тунгатаровой Мухаметкарим Надыршин, мулла деревни Ташкаровой Мухамеджан Кинжин, азанчей поселка Булатовского Шарафутдин Надыршин и другие, а общее число его последователей в Верхнеуральском, Троицком и Златоустовском уездах достигло 7 тысяч человек, среди которых были старшины двух волостей: Тунгатаровской – Бузыкаев и Учалинской – Нигматуллин. Характеризуя его влияние на местных чиновников, современники писали, что волостной старшина Бузыкаев «который башкир если не ученик секты Хабибуллина, то он просьбу его никогда не исполняет и даже прогоняет от себя, и волостным судьям приказывает постановлять неправильные решения», а «Учалинский волостной старшина Хайрулла Нигаметуллин до такой степени привержен Хабибуллину, что готов за него умирать» [114 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 7. Д. 598. Л. 18–19 об., 27–30, 36–40, 45–46.]. Сотни людей стекались к Зайнулле-ишану за советом, духовным наставлением, помощью и лечением. 19 мая 1872 г. на празднование Мавлида в деревню Юлдашеву собралось до 3 тысяч его последователей, в том числе из Уфимской губернии. Церемония заключалась «в чтении книг духовного содержания на горе около деревни в продолжение нескольких часов, а затем в угощении, которое делалось на счет более зажиточных башкир и тептярей… Во время этого празднества каждый из башкир, прикладываясь к руке чтимого муллы, прилагал при этом не менее рубля, что при таком стечении народа должно было составить весьма приличную сумму». Стремительный рост популярности Зайнуллы Расулева среди простого народа, его влияния на местных башкирских чиновников заставил ортодоксальных мулл обвинить его в распространении ереси и антиправительственной пропаганде в пользу Турции. По целому ряду доносов он был арестован и на протяжении 8 месяцев содержался в Златоустовской тюрьме, а в январе 1873 г. сослан в отдаленный город Никольск Вологодской губернии. В 1876 г. ему облегчили режим и перевели в г. Кострому, где он хотя бы мог общаться с единоверцами из числа местных татар. По личному ходатайству муфтия ОМДС Салимгарея Тевкелева в 1881 г. З.Х. Расулеву разрешили вернуться на родину. В следующем году он вторично совершил хадж, во время которого снова увиделся со своим стамбульским наставником шейхом Гюмюшханеви. Когда Расулев возвратился из дальних стран, прихожане 5-й троицкой мечети как раз подыскивали заведующего медресе (деревянный учебный корпус и студенческое общежитие построил в 1884 г. казахский бай Алтынсарин), для которого, воспользовавшись случаем, один из попечителей прихода купец Хабибулла Габбасов пригласил опытного педагога Зайнуллу Расули на должность 2-го имама. После переезда в Троицк 18 апреля 1885 г. ишан купил в Заречной слободке три дворовых участка №№ 149, 151 и 160 размером 450 кв. саж., принадлежавшие троицкому купцу 2-й гильдии Сейфулле Габбасову и выставленные на публичные торги. На этом месте он впоследствии построил дом [115 - Оренбургские губернские ведомости. 1185. 13 июля. № 28.].
   В 1890 г. жители Амурской слободы обвинили своего старшего муллу Исенгали Киреева в том, что он не является в мечеть для проведения богослужений, а также в вымогательстве денег за совершение религиозных обрядов и лихоимстве. По результатам проведенного дознания Оренбургское магометанское духовное собрание пришло к выводу, что его проступки противны закону и правилам шариата. 10 сентября 1890 г. оно постановило «в видах исправления нравственности муллу Киреева временно уволить от должности на 6 месяцев с тем, чтобы по истечении этого срока он представил одобрительный приговор своих прихожан». По журналу ОГП на 25 октября 1890 г. № 953 Троицкому уездному полицейскому управлению было предписано отобрать у Киреева указ на духовные звания (указ от 5 ноября 1890 г. № 4682) [116 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4198. Л. 662–663.].
   Но и спустя 6 месяцев мусульмане не захотели вновь принять дискредитировавшего себя муллу, и в 1891 г. во главе прихода стал Зайнулла Хабибуллович Расулев. Это позволило ему реформировать открытое в 1879 г. приходское медресе. В 1893 г. он ввел звуковой метод обучения, классно-урочную систему, изучение светских дисциплин, а в 1895 г. отправил двух учителей в Бахчисарай на переподготовку у самого основателя джадидизма И. Гаспринского.
   Являясь указным священнослужителем, Зайнулла Расули в то же время оставался крупнейшим неформальным лидером российских мусульман, сделав приход настоящей базой для распространения учения братства накшбандийа. Рядом с мечетью на Большой Александровской ул. он построил суфийскую обитель (ханака) и даже специальную гостиницу (мусафирхана) для людей, которые приезжали к нему отовсюду за духовным советом и помощью. Их приемом и обустройством занимался один из учеников ишана Харидаза Мухаммедьяров. Первый этаж своего дома Зайнулла Расули отдал под библиотеку, которой подарил бесценную коллекцию собранных им книг и 3,5 тыс. руб. вакуфа на содержание и пополнение. Ее заведующим стал Салахутдин Хуснутдинов. Как писал о Зайнулле Расули его друг, историк Мурад Рамзи: «Двери его дома каждый день, с утра до послеполуденной молитвы, осаждает толпа теснящих друг друга людей, которые просят шейха Зайнуллу, чтобы он с помощью Всевышнего Аллаха вылечил их от телесных и душевных болезней… Его стол всегда полон еды в течение всего дня для гостей. Шейх не знает ни минуты для отдыха, кроме как на один час после обеда. Он полностью жертвует собой для принесения пользы рабам Аллаха» [117 - Рамзи Мурад. Талфик ал-ахбар ва талких ал-асар фи вакаи Казан ва Булгар ва мулук ат-татар (Известия и сведения о событиях в Казани, Булгаре и татарских правителях). Оренбург: Типография «Каримов, Хусаинов и Ко», 1908. Т. 2. С. 491–495.].
   Более детальное представление о распорядке дня Зайнуллы Расули позволяют составить воспоминания другого его современника Абдрахмана аль-Магази. Общественная деятельность шейха начиналась в 8 часов утра с визитов мюридов и других посетителей, которые нуждались в его советах, милостыни или практической помощи. В полдень Расули шел на занятия в медресе, где преподавал толкование Корана (тафсир) и хадисы. После обеда он мог отправиться на какую-нибудь запланированную встречу или вновь принимал ходоков, а затем отдыхал до послеполуденной, третьей молитвы. До вечернего намаза шейх оставался в мечети, встречался со своими мюридами и читал вместе с ними «хатм хваджаганг», особую молитву братства накшбандийа. По пятницам и в другие дни, когда приток мюридов был слишком большим, «хатм хвад-жаганг» читался два раза подряд. В дни мусульманского поста Зайнулла-ишан мог проводить занятия вместо утренних часов после обеда, а в последние 10 дней месяца Рамазан осуществлял «итикаф» (затворничество в мечети) [118 - Абу Абд ал-Рахман ал-Магази. Ал-Катра мин бихар ал-хакаик фи тарджумат ахвал машаих ат-тараик (Капля моря истин из биографий шейхов тарикатов). Оренбург: Издательство «Дин ва магишат» Б. г. С. 50–51.].
   По свидетельству Джамалетдина Валидова, шейх имел десятки тысяч последователей, которые не только стекались к нему со всего Урала, но приходили из Казахстана, Сибири и с Юга России. Его учениками были будущие российские муфтии Галимджан Баруди (1857–1921), Габдрахман Расули (1881–1950), дагестанский кади Сайфулла Башларов (1853–1919); имам-хатыб и мударрис 3-й соборной мечети г. Уфы, депутат 2-й Государственной думы, редактор официального журнала ОМДС «Маглюмат махкамаяи шаргияи ырымбургияи» Мухаметсабир Мухаметзянович Хасанов (1866–1922), известный сибирский ишан Халил Халилов (18641931) и многие другие.
   В своих проповедях в мечети и на занятиях с шакирдами в медресе Зайнулла-ишан «призывал к скромному образу жизни, честному труду, терпению, учил помогать бедным, больным, старикам и сиротам. Причем он учил этому не только на словах, но и личным примером: большую часть того, что…получал, он отдавал на содержание медресе и обучение шакирдов из бедных семей и сирот» [119 - Рахманкулова С. Шейх Зайнулла Расули. Челябинск, 2000. С. 16.]. Проповеди хазрата собирали сотни мусульман, так что все желающие его послушать не помещались в мечети, и ему приходилось читать намаз во дворе.

   Фото 15. Съезд мюридов Зайннуллы-ишана Расулева

   Зайнулла Расули, которого современники называли «духовным королем своего народа», использовал свое огромное влияние для распространения идей исламского обновления и просвещения, всестороннего социально-экономического прогресса мусульманского сообщества России. В 1901 г. он лично заложил первый камень в основание нового здания казанского медресе «Мухаммадия», которое его мюрид, будущий муфтий Галимджан Баруди, превратил в одно из ведущих новометодных учебных заведений страны. Шейх призывал мусульман к изучению светских предметов, овладению техническими специальностями, оказывал моральную и финансовую поддержку выдающемуся поэту Мифтахетдину Акмулле и известному историку Мураду Рамзи. Он не боялся толковать нормы шариата применительно к новым условиям общественной жизни, снимая формальные преграды на пути социально-экономического и культурного развития мусульман: в 1901 г. издал фетву о допустимости обучения их детей в русских общеобразовательных и профессиональных школах, в 1908 г. санкционировал своим авторитетом использование звукового метода обучения и преподавание светских дисциплин в мусульманских училищах, в 1910 г. дал заключение о том, что страхование жизни и имущества от несчастных случаев не противоречит исламу. По словам татарского общественного деятеля и автора наиболее популярных учебников по основам ислама А.-Х. Максуди, «одно из больших свершений, сделанных хазретом для нации, состоит в том, что он давал на любой из вопросов современности ответ, соответствующий шариату» [120 - С. 103; Исхаков С.М. Российские мусульмане и революция (весна 1917 г. – лето 1918 г.). М.: Изд-во «Социально-политическая мысль», 2004. С. 26.]. Так, в 1908 г. сначала на страницах газеты «Баянельхак», а затем в журнале «Дин ва Магишат», которые проповедовали консервативные взгляды, появилось утверждение о том, что Зайнулла Расули отказался от своих убеждений и вернулся к старому бук-вослагательному методу. Он немедленно выступил с опровержением, опубликовав в газете «Вакыт» статью «Улемы Троицка и звуковой метод обучения», которую наряду с ним подписали городские имамы Ахметхази Рахманкулов, Гатаулла Максудов и Мухаммед Бикматов. Они поддержали использование звукового метода, а также включение в программу мусульманских учебных заведений светских предметов, при условии, что основой учебного курса останется изучение Корана и сунны. Статья, подписанная авторитетными богословами и знатоками шариата (улемами), приобрела значение фетвы – заключения по религиозно-юридическому вопросу, которым следовало руководствоваться на практике. В дальнейшем она неоднократно переиздавалась отдельной книгой и стала одним из решающих факторов в деле распространения джадидизма в Волго-Уральском регионе («Троицк улэмасы вэ усул-и джадидэ». Оренбург, 1911; и др.). Зайнулла Расули был также автором книг «Божественные истины, постижение которых необходимо для муридов суфийского братства накшбандийа, славословия Аллаху и молитвы» («Ал-фаваид ал-мухима ли-л-муридина ан-накшбадийа ва ал-аврад ал-лисанийа ва ас-салават ал-масура». Казань: Типография Б.А. Домбровского, 1899), сборника «Прекрасные статьи» («Макалат «Зайнийа». Казань: Электротипография «Шараф», 1908) [121 - Шейх Зайнулла Расулев. Божественные истины / Сост., коммент. и перевод И.Р. Насырова. Уфа: Китап, 2008. С. 39–136.], «Об азбуке» («Алифба каныда». Оренбург, 1912).
   В конце XIX – начале XX в. Амурская слобода превратилась в динамично развивающееся торгово-промышленное предместье города. К 1890 г. число проживающих здесь мусульман возросло до 500 человек (300 мужчин и 200 женщин), а к 1908 г. приход 5-й соборной мечети увеличился до 1000 человек (480 мужчин и 520 женщин) [122 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 50 об.-51; Оп. 3. Д. 38. Л. 164 об.-165.]. Из-за этого возникла необходимость расширения как самого культового здания, так и штата духовных лиц.

   Фото 16. Вид на слободу Амур. Начало XX в.

   До 1891 г. при мечети не было указного муэдзина, эту должность исполнял в частном порядке один из прихожан – Сунгатулла Губайдуллин [123 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 50 об.-51.]. По указу ОГП от 14 июля 1891 г. в звании азанчея был впервые утвержден Мухамади Мутагарович Сулейманов, который родился в 1862 г. [124 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 164 об.-165.] В начале XX в. он одновременно стал преподавать основы исламского вероучения в Троицкой мужской гимназии.
   18 мая 1898 г. мулла Зайнулла Расулев подал в Духовное собрание прошение, в котором указал, что деревянная мечеть вверенного ему 5-го прихода г. Троицка, в слободке за рекой Увелькой, построенная в 1879 г. купцами Габбасовыми, в настоящее время стала очень тесной. Вследствие приращения мусульман в слободке за 19 лет она не вмещает молящихся не только во время праздничных, но и обыкновенных служб. Поэтому он хотел бы расширить ее на собственные средства, а именно: в большой комнате 2 боковые стены длиной по 12 аршин перестроить из дерева, увеличив ширину комнаты на 5 аршин с каждой стороны. Кроме того, планировалось устроить на минарете деревянную решетку для азанчея. Рассмотрев этот вопрос, журнальным постановлением на 29 мая 1898 г. № 3422 ОМДС предложило имаму дополнительно составить приговор прихожан о желании перестроить мечеть. Он был прислан уже 6 июня 1898 г. Журналом на 15 июня 1898 г. Духовное собрание поддержало ходатайство, передав документы в Оренбургское губернское правление (рапорт от 17 июня 1898 г. № 3830) [125 - ЦГИА РБ. Ф. И– 295. Оп. 3. Д. 15688. Л. 1–4 об.], а протоколом Строительного отделения от 6 июля 1898 г. № 195 проект расширения мечети был утвержден [126 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3473. Л. 23 об.]. Перестройка была проведена в соответствии с традициями татарской культовой архитектуры XVIII – первой половины XIX в., характерными для сельской местности, так что значительно отличалась 5-я соборная мечеть от других мусульманских храмов города. По центру 2-этажного деревянного здания располагался 1-ярусный минарет, и лишь окружающая ограда была сложена из камня [127 - Гизатуллин Р.Н. V-я мечеть г. Троицка // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь /Коллект. автор. Сост. А.Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретди-нов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 18.].
   Финансовую поддержку приходу оказывали казахский бай Алтынсарин, торговцы мехами, троицкие купцы Габбасовы и сын ишана, учредитель «Товарищества Габдрахмана Расулева на Амуре», которому принадлежали мануфактурные и бакалейные магазины. Он родился 15 сентября 1881 г. в деревне Аккузиной Верхнеуральского уезда Оренбургской губернии (ныне Юлдашево Учалинского района Республики Башкортостан). Окончил медресе своего отца при 5-й соборной мечети Троицка и также стал шейхом ордена накшбайдийа. В 1899–1902 гг. он учился во всемирно известном исламском университете аль-Азхар в Каире. С 1903 г. возглавил медресе «Расулия», где значительно расширил преподавание светских дисциплин. Программа, утвержденная советом медресе, была рассчитана на 11-летний курс обучения (4 года – в мектебе и 7 лет – в медресе). Она включала вероучение, чтение и толкование Корана, хадисы, историю ислама и священную историю, теологию, татарский и арабский языки, диктовку, чистописание и правописание, грамматику, синтаксис, чтение и литературу, русский язык, арифметику, алгебру и геометрию, естествоведение, зоологию, физику и химию, географию, всеобщую, российскую и татарскую историю, мусульманское право, логику, этику, гигиену и педагогику. Для поступления необходимо было сдать экзамены по всем предметам предыдущего класса, а также представить медицинское свидетельство о состоянии здоровья. В начале XX в. обучение в медресе «Расулия» стало платным, но ежегодный взнос составлял всего 8 руб. и делал образование в нем доступным для различных слоев населения. Под руководством Габдрахмана Расули в 1903 г. при учебном заведении была открыта типография, где печатались буквари на татарском, башкирском и казахском языках, мусульманские календари, религиозные книги, художественные произведения. Одновременно весной 1903 г. на углу Большой Александровской ул. (ныне ул. П. Крахмалева) и Мещанского пер. (ныне ул. Еремеева) началось возведение 2-этажного каменного учебного корпуса и 2-этажного пансионата с кухней и столовой для приезжих учеников, причем сам Зайнулла Расули пожертвовал на эти цели 19 тыс. руб.

Фото 17. 5-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г.

   Фото 18. Студент Каирского университета Габдрахман Зайнуллович Расулев

   В Германии были закуплены дизельные генераторы для освещения мечети, хозяйственных и учебных зданий. После окончания строительства осенью 1905 г. было организовано оснащение учебного процесса по европейскому образцу, новые классы укомплектованы партами, шкафами, наглядными пособиями. По соседству с медресе открыли мастерские для обучения ремеслам, где были установлены станки и необходимые инструменты. Рядом находилась баня для воспитанников, которую топили 3 раза в неделю. В 1904 г. Габдрахман Расули открыл в Амурской слободе аптеку, которая бесплатно обслуживала население [128 - Насыров Р.Х. Шейх Зайнулла Расулев. Уфа: Китап, 2008. С. 86–88, 98-101.]. Все преподаватели медресе были обеспечены жильем в специально построенных домах, а учебный корпус и квартира заведующего телефонизированы.
   В начале XX в. медресе «Расулия» по организации образовательного процесса, содержанию учебной программы, развитию материально-технической базы становится одним из наиболее передовых и авторитетных мусульманских учебных заведений Российской империи, признанным центром джадидизма. Высокие стандарты образования привлекали сюда выходцев не только из Волго-Уральского региона, но и из Сибири, Казахстана, Средней Азии, Северного Кавказа. В 1913–1914 уч. г. 13 педагогов обучали здесь уже 240 человек, половина из которых проживала при медресе [129 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 318–324, 333–335 об.]. Выпускниками «Расулии» были татаро-башкирский и казахский поэт и просветитель Акмулла (1831–1895); классик татарской поэзии и один из основоположников башкирской советской литературы писатель Мажит Гафури (1880–1934); башкирский поэт Шафик Аминев-Тамьяни (1858–1931), языковед, доктор филологических наук, профессор Касим Закирович Ахмеров (1900–1969), советский партийно-государственный деятель, председатель СНК БАССР (1930–1937) Зинатулла Гизатович Булашев (1894–1938), сказочник Зинат Валеевич Валеев (1902–1997), поэт, драматург, языковед и фольклорист, деятель башкирского национального движения Хабибулла Габделькагирович Габитов (1886–1939), казахский поэт и журналист Акрам Миннегалиевич Галимов (1892–1913), башкирский писатель, тюрколог и общественный деятель Абдулкадыр Инан (1889–1976), деятель башкирского национального движения, поэт и публицист Габдулхай Иркабаев (1893–1919), поэт Валиулла Файзуллович Кулумбетов (18811964), фольклорист, собиратель киргизского народного творчества и первый исследователь эпоса «Манас» Касим Гайнанович Мифтахов (1892–1948), журналист Халим Фаттахович Искандеров (1888–1958), деятель башкирского национального движения, филолог Нуриагзам Тагиров (1888 – не ранее 1937); религиозные деятели – муфтий Центрального духовного управления мусульман (1936–1948), председатель Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири (1948–1950) Габдрахман Зайнуллович Расулев (1881–1950); муфтий, председатель ДУМЕС (1951–1974) Шакир Шайхисламович Хиялетдинов (1890–1974), муфтий ДУМ Башреспублики (1921–1923) Мансур Хатыпович Халиков (1886–1934), муфтий ЦДУМ БАССР (19241936) Мутыгулла Гатауллин (1875–1936), имам-хатыб 1-й соборной мечети г. Уфы, казый, член Правления и Президиума ДУМЕС Баймухаммед Вильданович Тугузбаев (1884–1965); и другие.
   Журнальным постановлением ОГП на 17 января 1905 г. Габдрахман Зайнуллович Расулев был утвержден в должности 2-го муллы 5-й соборной мечети г. Троицка в званиях имама и мугаллима (указ от 28 января 1905 г. № 329) [130 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 164 об. – 165; Оп. 2. Д. 3473. Л. 23 об.]. В 1908 г. он совершил паломничество (хадж) в Мекку и Медину. После смерти отца 2 февраля 1917 г. Габдрахман Расули стал главой прихода, а впоследствии занимал пост муфтия, председателя Центрального духовного управления мусульман Внутренней России и Сибири (1936–1948), Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири (1948–1950).

   Фото 19. Преподаватели медресе «Расулия»

   В 90-е годы XIX в. город продолжал интенсивно застраиваться в восточном направлении за счет притока переселенцев. 20 апреля 1893 г. местные мусульмане постановили приговор, которым ходатайствовали о разрешении ташкентскому купцу 1-й гильдии Абдулвали Ахмеджановичу Яушеву построить на собственные средства в этом районе 6-ю каменную мечеть [131 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4212. Л. 411.]. 9 августа, 11 сентября и 2 октября 1893 г. он приобрел для этой цели за 2534 руб. 45 коп. 4 смежных дворовых участка во 2-й части г. Троицка, на Базарной ул. общей площадью 300 десятин [132 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 16383. Б. п.]. Изучив проект постройки, губернский архитектор Маркелов дал заключение, что здание будет находиться на законном расстоянии от соседних построек с соблюдением всех разрывов и правил, установленных для сооружения мечетей в городах. Троицкий исправник доложил, что в городе постоянно проживают 5115 мужчин мусульманского вероисповедания и еще 3 тысячи ежегодно прибывают на время меновой торговли, а в новый самостоятельный приход желают перейти 250 мужчин. Не встречая препятствий к его образованию, Оренбургское губернское правление по журналу на 13 мая 1894 г. № 605 передало вопрос о разрешении постройки мечети в Строительное отделение (указ от 24 мая 1894 г. № 2880) [133 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4212. Л. 411–412.], которое протоколом от 20 сентября 1894 г. утвердило проект [134 - Там же. Д. 38. Л. 165 об.-166.]. На обширном земельном участке у пересечения Базарной ул. (ныне ул. Ленина) и Осиповского пер. (ныне Т. Дубинина) А.-В.А. Яушев воздвиг целый комплекс культовых, учебных и хозяйственных зданий: мечеть, полукаменный 2-этажный дом, деревянный дом на каменном фундаменте, 3 избы, флигель и др. Облик самой мечети был эклектичным. В нем присутствовали черты как восточной архитектуры, так и различных европейских стилей: барокко (рустованные лопатки и окна), классицизма (сухарики на карнизе) и др. К молитвенному зданию примыкал минарет из пяти ярусов в виде уменьшающихся четвериков со срезанными углами [135 - Гизатуллин Р.Н., Старостин А.Н., Денисов Д.Н. VI мечеть г. Троицка // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь /Коллект. автор. Сост. А.Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 18–19.]. Во дворе мечети было построено 1-этажное кирпичное здание, где с 1895 г. открылось приходское медресе [136 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 337 об.]. На углу находилась вакуфная каменная лавка, за аренду которой приход получал сначала 100, а потом 120 руб. в год.
   На должность муллы прихожане пригласили муэдзина 2-й троицкой мечети Гатауллу Максудова. Благодаря 12-летнему опыту духовного служения он успешно сдал экзамены на звания имам-хатыба и мударриса, а также показал хорошее знание русского языка в объеме, необходимом для кандидатов в городские муллы. По журнальному постановлению ОГП на 22 сентября 1895 г. № 769 Гатаулла Мухаметзянович Максудов был переведен на должность старшего имама 6-й соборной мечети (указ от 25 сентября 1895 г. № 4327) [137 - Там же. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4215. Л. 536–536 об.]. В должности азанчея нового прихода журналом ОГП от 17 декабря 1896 г. № 1119 был утвержден башкир Минлиягофар Гирфанов, 1863 года рождения (указ от 31 января 1897 г.) [138 - Там же. Д. 4217. Л. 1421–1421 об.].
   В 1901 г. Абдулвали Яушев пожертвовал в пользу прихода земельные участки со всеми расположенными на них постройками. По его просьбе обязанности попечителя принял на себя двоюродный брат, троицкий купец 1-й гильдии, потомственный почетный гражданин Мулламухаммед Латифович Яушев. Ежегодно он расходовал порядка 300–500 руб. на хозяйственные нужды мечети: покупку дров, свечей, метел и щеток, мытье полов и окон, чистку дымоходов, мелкий ремонт. Превращение Троицкого узда в крупный центр товарного производства зерна, развитие перерабатывающей и пищевой промышленности в конце XIX – начале XX в. способствовали новому наплыву переселенцев, которые активно селились именно на восточных окраинах Троицка. Поэтому в 1907 г. Мулламухаммеду Яушеву пришлось расширить и перестроить мечеть из кирпича, настелить новые полы и крышу, поставить 4 печи для отопления большего объема [139 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 16383. Б. п.]. К 1908 г. число мусульман, поселившихся в районе 6-й соборной мечети, увеличилось до 1500 человек (800 мужчин и 700 женщин). 60-летний имам уже не справлялся один с постоянно растущей нагрузкой. По указу ОГП от 18 февраля 1908 г. в помощь ему был назначен 2-м муллой его сын Мухаметшакир Гатауллович Максудов, родившейся 29 ноября 1883 г., а указом от 11 июля 1908 г. № 318 в должности нового азанчея утвержден его брат Мубаракша Мухаметзянович Максудов, который родился 10 марта 1856 г. [140 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 165 об.-166.]

   Фото 20. 6-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г.

   В 1913–1914 уч. г. мектебе и медресе при 6-й соборной мечети г. Троицка насчитывали 50 учащихся, в том числе 45 приходящих и 5 пансионеров. Под руководством 2 преподавателей они изучали Коран, основы ислама, хадисы, татарский язык и арифметику [141 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 337 об.].
   На фоне экономического подъема численность мусульманского населения Троицка продолжала неуклонно возрастать. В 1894 г. здесь проживали 8013 последователей ислама (42,7 % населения), в 1896 г. – 8321 (42,3 %), в 1897 г. – 8430 (36,2 %), в 1903 г. -10223 (37,3 %), в 1904 г. – 12 081 (39,2 %), а в 1910 г. – 15701 (41,9 %). Данные 1897 г. позволяют выявить национальный состав мусульманского населения города: татары – 7344 человека (87,1 %), башкиры – 625 человек (7,4 %), казахи – 410 человек (4,9 %), узбеки – 33 человека (0,4 %), черкесы – 6 человек (0,07 %), прочие – 12 человек (0,13 %) [142 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 56–57, 68–71.].
   В начале XX в. за речкой Увелькой, неподалеку от Амурского предместья на арендуемой у города выгонной земле возникла Кузнецовская слободка, куда по санитарным и противопожарным требованиям выносили промышленные и ремесленные предприятия. Она получила свое название по расположенной здесь паровой мельнице городского главы Д.В. Кузнецова. Среди татарского населения этот район был известен как Яна аул – Новый поселок. Основное население слободки составляли мусульмане, которые относились к приходу 5-й соборной мечети. 25 ноября 1906 г. арендаторы обратились в Троицкую городскую управу с просьбой отвести им в районе поселения место под устройство собственной мечети и медресе. По запросу городских властей 4 января 1907 г. они дополнительно указали, что им необходимо для этих целей не менее 900 кв. саженей земли. На заседании 25 января 1907 г. Троицкая городская дума журналом № 4 постановила отвести им такой участок вблизи реки Увельки, напротив плановых мест №№ 39, 40, 59, 60, 121–123, 125 и 127, в аренду сроком на 12 лет за символическую плату по 2 руб. в год с правом переоброчки без увеличения цены на такой же срок (ныне Пролетарская площадь).
   Вероятно, местные рабочие как люди небольшого достатка не могли быстро собрать необходимую сумму для возведения культового здания. Тем не менее еще до получения официального разрешения, с 1906 г., в Кузнецовской слободе начало работу мектебе, которое стало центром формирования мусульманской общины [143 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 337 об.]. Только 2 мая 1910 г. местные жители в количестве 161 домохозяина вынесли решение, которым ходатайствовали о постройке 7-й соборной мечети с образованием самостоятельного прихода. 10 мая их уполномоченные, троицкие мещане Рахимжан Абдулгафуров и Мухаметгали Абдулвагапов, обратились в Оренбургское магометанское духовное собрание. Журналом на 9 сентября оно сообщило губернскому правлению, что считает необходимым строительство нового храма за неимением в слободе мечети и в силу удаленности от нее культовых зданий вообще [144 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2389. Л. 1–3 об.]. Вместе с рапортом от 13 сентября 1910 г. № 6523 Духовное собрание также представило на рассмотрение архитектурный проект. По запросу губернской администрации Троицкое уездное полицейское управление доложило, что в Кузнецовской слободе проживает до 500 мужчин мусульманского вероисповедания, а христиан всего 10 домов. Журнальным постановлением ОГП на 3 июня 1911 г. № 378 было разрешено построить в Троицке 7-ю соборную мечеть (указ от 9 июня 1911 г. № 2709) [145 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4239. Л. 761–761 об.].
   Узнав, что умерший в 1906 г. купец Мухаметшариф Ахмеджанович Яушев оставил по завещанию 15 тыс. руб. на строительство трех мечетей, жители Кузнецовской слободы обратились за помощью к его душеприказчику. Ташкентский купец 1-й гильдии Мухаметлатиф Мухаметшарифович Яушев откликнулся на их просьбу и 11 апреля 1912 г. заключил договор с подрядчиком – верхнеуральским мещанином Василием Гавриловичем Тыриным. Договор предусматривал, что мечеть в Кузнецовской слободе «должна быть построена деревянная, бревенчатая на каменном фундаменте, крыта железом», а «крыша, полы, потолки, двери, рамы и косяки… выкрашены масляной краской соответствующего цвета». При заключении сделки был уплачен задаток в 2000 руб., 9 мая – 1500 руб., 22 мая – 1000 руб., а 8 июля произведен окончательный расчет в 1000 руб. Мечеть была завершена в августе 1912 г. и обошлась в 5500 руб., причем недостающую сумму в 500 руб. добавил лично от себя сын благотворителя Латиф Яушев [146 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 1459. Л. 52–54 об.]. Журнальным постановлением ОГП на 6 апреля 1913 г. в звании ее имам-хатыба был утвержден Араслангали Файзуллин (указ от 8 апреля 1913 г. № 1359) [147 - Там же. Д. 2389. Л. 4.]. По бедности прихода он был единственным учителем местного мектеба, где в 1913–1914 уч. г. 86 приходящих мальчиков изучали Коран, вероучение, историю ислама, татарский язык и арифметику [148 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 337 об.]. 26 апреля 1917 г. Араслангали Файзуллин умер, а на его место 1 ноября 1917 г. был переведен с повышением муэдзин 2-й соборной мечети Гайфулла Мухаметхабибович Ишматов [149 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 436.].

1.2. Роль мусульманского населения Троицка в городской, региональной и российской экономике

   Определяющим фактором развития города в целом и его мусульманской общины в частности стало выгодное геополитическое положение, способствовавшее быстрому превращению Троицка в один из двух крупнейших центров, через которые осуществлялись торговые и дипломатические отношения России с народами Казахстана и Средней Азии. Перенос в 1743 г. меновой торговли из Орской крепости в новый Оренбург создал определенные сложности для казахов Средней Орды, ташкентских купцов, жителей
   Малой Бухарии и Восточного Туркестана, которые в силу дальнего расстояния не могли посещать его. Для освоения этого перспективного рынка уже в 1745 г. меновая торговля была разрешена в Троицке. В 1750 г. на расстоянии 1 версты от города, на степной стороне реки Уй, был построен деревянный Меновой двор, который пять лет спустя насчитывал уже около 600 кладовых амбаров и лавок [150 - Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. Уфа: Китап, 1999. С. 241242.]. Стремительно набирая обороты, троицкая меновая торговля по своему объему приблизилась к оренбургской.
   Наличие развитого ремесленного производства, наработанных деловых связей, налаженной системы поставки и сбыта на ярмарках Поволжья, Урала и Сибири, единство религии, близость языка и культуры с народами Центральной Азии обеспечили лидирующие позиции в местной торговле на протяжении всей ее истории казанским татарам. В XIX – начале XX в. мусульмане составляли около 40 % постоянного населения Троицка, а в период летней меновой торговли в город прибывало еще 2–3 тысячи мусульманских торговцев из числа казахов, хивинцев, ташкентцев, а «наиболее казанских татар, проживающих по паспортам от своих ведомств». В результате, по свидетельству современников, «наружный вид» города «имел чисто азиатский характер» [151 - Игнатьев Р.Г. Однодневное исчисление жителей г. Троицка, произведенное 12-го сентября 1870 г. // Оренбургские губернские ведомости. 1870. 21 ноября.]. Если в 1843 г. мусульманами были 10 из 35 троицких купцов (28,6 %), то в 1868 г. – уже 58 из 139 (41,7 %) [152 - Архангельский И.И. Материалы для истории г. Троицка (1743–1891 гг.) // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. VI. Оренбург, 1900. С. 36–37.].
   Первоначально торговля на троицком Меновом дворе осуществлялась в течение всего года, но особенно интенсивно – с мая по ноябрь. К концу XIX в. был установлен фиксированный срок проведения ярмарки – с 1 июля по 1 октября.
   Вблизи города, за рекой, располагались летние кочевья Средней Орды, откуда казахи пригоняли в огромных количествах скот, привозили сало, сырые кожи, овчины, мерлушки, козий пух, верблюжью шерсть, волчьи и лисьи шкуры. Поваренную соль доставляли с озер Уркаш и Жемелей (в современных Камыстинском и Тарановском районах Костанайской области Казахстана) [153 - Священник Николай Шмотин. Очерк уездного города Троицка (Посвящается гражданам) // Оренбургские губернские ведомости. 1867. С. 160–162.]. В большинстве случаев эти товары обменивали на хлеб, хлопчатобумажные ткани, металлические изделия. В 1856 г. из казахских степей на троицкий Меновой двор было пригнано 172 гурта, которые насчитывали 93 234 головы скота.
   Через Троицк проходила караванная дорога, которая связывала внутренние районы Российской империи с Ташкентом и Восточным Туркестаном. По мере распространения российского влияния вглубь казахских степей во второй половине XIX в. сложился устойчивый маршрут движения караванов: из Троицка они шли в Тургай, а затем до форта Перовского (Ак-мечети), где дорога раздваивалась. Один путь длиной в 1000 верст проходил по правому берегу Сырдарьи через города Джулек, Ташкент и Коканд, другой – протяженностью 600 верст – напрямик через пустыню Кызылкум в Самарканд и Бухару.
   Ташкентские, бухарские и хивинские караваны доставляли на троицкий Меновой двор хлопок, шелковые, шерстяные и хлопчатобумажные ткани, азиатскую одежду, одеяла, ковры, сушеные фрукты и ягоды (кишмиш, изюм, али-бухару, урюк). Обратно вывозили железо (полосовое, листовое, сталь, чугун) и металлические изделия (котлы, ведра, чайники, самовары, тазы, подносы, топоры, гвозди, замки и др.), медь, текстиль, выделанные кожи (юфть, сафьян), краски, зеркала, сундуки, сахар, табак, деревянную, глиняную и стеклянную посуду, а также золотые и серебряные монеты. При этом среднеазиатские купцы вели исключительно оптовую торговлю. В 1858 г. на Троицкую ярмарку прибыло 88 караванов, которые включали 8817 верблюдов и лошадей, а в 1860 г. – уже 108 при 12 902 вьючных животных. В том году было привезено товаров на 1 421 493 руб., а отпущено за границу – на 528 091 руб. [154 - Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Издание ОГСК. Оренбург: Губернская типография, 1865. С. 12–14.]. Особенно широким спросом у восточных купцов пользовалась продукция уральских металлургических заводов. Так, в 18991900 гг. на Троицкой ярмарке для Бухары и Хивы было закуплено 133 977 пудов кричного железа на 293 782 руб. [155 - История Башкортостана с древнейших времен до наших дней: в 2 т./И.Г. Акманов, Н.М. Кулбахтин, А.З. Асфандияров и др.; Под ред. И.Г. Акманова. Т. 1: История Башкортостана с древнейших времен до конца XIX в. Уфа: Китап, 2007. С. 414.].
   Со второй половины XVIII в. татарские купцы ежегодно отправляли из Троицка караваны в Бухару, Ташкент, Хиву, Коканд, Туркестан, Ходжент, Кашгар и другие среднеазиатские города [156 - ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 194. Л. 71–72 об., 74–74 об., 86–86 об.; Ф. 5. Оп. 1. Д. 17. Л. 76–77 об., 81–82 об., 91–93 об., 99–99 об., 103–103 об., 109–109 об., 111–111 об… и др.]. В 1845 г. Троицкие татары, «побуждаемые духом предприимчивости», установили торговое сообщение с городами китайского Восточного Туркестана. Купец 2-й гильдии Абдулвали Абдулвагапович Абубакиров (? – 1870) снарядил первый караван из 70 верблюдов, с 14 пудами груза на каждом, 15 лошадей и 12 работников. Он успешно прошел 3400 верст, доставив обратно из Чугучака первый груз чая. Его перевозка непосредственно из Восточного Туркестана обошлась в 4 раза дешевле, чем из Кяхты, которая была основным пунктом российской торговли с Китаем, притом, что новый тракт оказался в 2,5 раза короче. В результате один из важных каналов поставки этого продукта в Россию стал проходить через Троицк, а обороты чайной торговли – возрастать с каждым годом. Так, в 1846 г. было привезено 909 пудов 27 фунтов кирпичного и черного чая стоимостью 15 640 руб., а в 1849 г. – уже 2069 пудов 5 фунтов на общую сумму 36 221 руб. Он выменивался на российские товары: ткани (ситец, сукно, камлот, нанку) и юфтевые кожи [157 - Небольсин П.И. Рассказ троицкого 2-й гильдии купца, Абдул-Вали Абдул-Вагапова Абу-Бакирова, о путешествии его с товарами из Троицка в Чугучак, и о прочем // Географические известия. Вып. 2. СПб., 1850.]. Импортированный чай распродавался на самой Троицкой ярмарке, а частью отправлялся в Казань, Нижний Новгород и Москву. По российско-китайскому договору 1851 г. русским купцам была разрешена беспошлинная торговля в Чугучаке и Кульдже. В 1860 г. из Троицка были отправлены уже 7 караванов из 2101 верблюда и лошади [158 - Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Издание ОГСК. Оренбург: Губернская типография, 1865. С. 13.]. В 3-й четверти XIX в. волго-уральские татары основали в городах Китайского Туркестана Кульдже и Чугучаке торговые колонии с собственными мечетями, школами, промышленными предприятиями. До постройки Транссибирской железнодорожной магистрали Троицк продолжал играть важную роль в транзите китайского чая в Россию.
   Российские товары доставлялись в город преимущественно речным путем – из Бирска, и сухим – по так называемому Троицкому коммерческому тракту – через Мензелинск. Из города среднеазиатские товары расходились на Нижегородскую, Ирбитскую, Мензелинскую и прилинейные ярмарки, в Казань, Екатеринбург и даже в Сибирь. К началу XX в. через Троицк проходило 5 крупных торговых трактов, которые связывали его с Оренбургом, Челябинском, Златоустом, Кустанаем и Петропавловском.

   Фото 21. Отправка каравана из Троицка. Начало XX в.

   В 1822 г. было построено новое каменное здание Менового двора. Он делился на три части: русскую, бухарскую и киргизскую (казахскую), каждая из которых представляла собой прямоугольную площадь, обнесенную лавками с четырех сторон. На русском дворе их насчитывалось 65, на бухарском – 99 и киргизском – 10, а всего – 174, что дает наглядное представление об участниках меновой торговли. В середине XIX в. за каждую лавку наниматели платили от 15 до 25 руб. серебром [159 - Черемшанский В.М. Описание Оренбургской губернии в хозяйственно-статистическом, этнографическом и промышленном отношениях. Уфа: Типография Оренбургского губернского правления, 1859. С. 386].
   Помимо приграничной и караванной, в Троицке развивалась интенсивно и стационарная торговля, которая обслуживала потребности не только приезжих, но и постоянно растущего населения города и уезда. В 1862 г. городская торговая сеть включала 308 предприятий: 129 лавок и 179 ларей. Розничная торговля ежедневно велась на Верхней и Нижней Базарных площадях, где располагались 95 лавок, еще 23 были объединены деревянным корпусом Гостиного двора, длиной 30 и шириной 7 саженей, построенного в 1820–1824 гг. частными лицами на Торговой (впоследствии Михайловской) площади. Наконец, оставшиеся 11 лавок работали непосредственно при купеческих домах [160 - Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Издание ОГСК. Оренбург: Губернская типография, 1865. С. 10–12]. В 1859 г. троицкий купец Гайса Юсупович Яушев «с товарищами» в количестве 10 человек возбудил ходатайство о сооружении в городе за их счет нового каменного здания Гостиного двора с галереей напротив уже существующего. Это потребовало внесения изменений в Высочайше утвержденный императором план Троицка, поэтому Гостиные ряды были возведены только в 1868–1870 гг. Из 40 расположенных здесь лавок 11 принадлежали местным татарам [161 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3140. Л. 1–2, 285, 328–330 об., 334–338, 340-342].
   В городских магазинах предлагался широкий выбор мануфактурных, галантерейных, кожевенных, железно-скобяных, колониальных товаров, продуктов питания, бакалеи и др. Особенно значительной была торговля хлебом на Нижней Базарной площади, который троицкие мещане скупали уже смолотым у окрестных казаков. В середине XIX в. ежегодно в торговле обращалось до 500 тысяч пудов хлеба, из них до 200 тысяч пудов сбывалось в казахские степи, а остальное расходилось на золотые промыслы, в казенные запасные магазины и на потребление городских жителей. К этому времени в Троицке торговля велась со 141 мучного и 38 мелочных ларей.
   После присоединения к России среднеазиатских владений по решению Министерства финансов от 7 сентября 1868 г. в собственность городских властей был передан комплекс Менового двора, на котором была разрешена свободная беспошлинная торговля, что резко подстегнуло социально-экономическое развитие Троицка [162 - Оренбургские губернские ведомости. 1870. 22 августа.]. К 70-80-м годам XIX в. объемы меновой торговли достигли своего максимума. В 1878 г. здесь было продано товаров на общую сумму в 5 456 546 руб., а в 1884 г. – на 5 830 000 руб. [163 - Обзор Оренбургской губернии за 1878 г. Приложение ко всеподданнейшему отчету Оренбургского Губернатора. Оренбург: Губернская типография, 1886. С. 4; Обзор Оренбургской губернии за 1885 г. Приложение ко всеподданнейшему отчету Оренбургского Губернатора. Оренбург: Губернская типография, 1886. С. 13.].

   Фото 22. Гостиный двор в Троицке. Начало XX в.

   В конце XIX – начале XX в. операциями с живым скотом на троицком Меновом дворе занимался Г.А. Абдулвагапов, разведением породистых рысаков – А.Х. Яушев и братья Яушевы. Крупную торговлю шерстью, салом, кожами, хлебом вели торговые дома «Галиулла Фаткуллович Уразаев с сыновьями» и «Абдулвали Ахмеджанович Яушев с братьями». Среди троицких сырьевщиков также выделялись Б. Баймухаметов, А. Бурнаев, Р. Габбасов с сыновьями, Ш.Х. Нигматуллин, «Торговый дом А.Х. Рахматуллин с сыновьями», А. Садыков, И. Салихов, М.-В. Тухватуллин, С.Т. Файзуллин, а среди торговцев хлебом и мукой – М. Ахметгалиев, Ш. Ахметшин, «Торговый дом наследников А.А. Бакирова», Габитов, М. Гайнутдинов, Ш. Гимадутдинов, Ибрагимов, М.-Р.Г. Ирисов, Мухамедзянов, М. Сабитов, Ш.Г. Сагитов, Шарафутдинов. Мусульманские предприниматели Г.С. Вахитов, М.Г. Вахитов, Н.Х. Габбасов, Р. Габбасов с сыновьями, М.А. Иксанов, «Торговый дом наследников Г.Г. Илялова», Х. Палатов, М.Т. Туйчин полностью сосредоточили в своих руках городскую торговлю мехами.
   Оптовой и розничной продажей мануфактурных товаров в Троицке занимались К.Б. Абдрашитов, М.-В.М. Абубакиров, М.-Л.М. Абубакиров, М. Амиров, «Торговый дом наследников Ахметжанова», «Торговый дом наследников А.А. Бакирова», К.Г. Баязитов, М. Даминов, М.Х. Маматов, С. Мухамедшин, Х. Мухамедшин, Б.-Н.С. Рафикова, М.Б. Рафиков, Ф. Сабитов, М. Садыков, С. Тулпанов, «Торговый дом наследников Тухватуллина», Х.М. Тухватуллин, Г.Г. Усманов, С.З. Усманов, Г.М. Учаров, Ш.Г. Учаров, М.А. Фаизов, С. Файзуллин, Ф. Фаткуллин, А.Х. Яушев, «Торговый дом братьев Яушевых», «Торговый дом наследников Л.Г. Яушева», М.-В. Яушев, М.-Г. Яушев и др. По данным 1894 г., лидирующие позиции в городе по этому направлению занимали: «Торговый дом братьев Яушевых» (с годовым оборотом в 1,2 млн руб.), Мухаметсадык Ахмеджанович Яушев (300 тыс. руб.), Абдулла Абдулнасырович Бакиров (300 тыс. руб.) и Мухаметлатиф Мухаммедович Абубакиров (200 тыс. руб.) [164 - Всероссийский адрес-указатель мануфактурно-галантерейных торговых домов. М.: Типо-литография О. Лашкевич и Ко, 1896. С. 201.].
   Галантерейную торговлю вели А.М. Абдулгафаров, М. Аитов, М. Амиров, Г.Л. Бакиров, М.Ф. Валеев, З.Г. Гизатуллин, А. Даминов, Г.Х. Сабитов, «Торговый дом С. Халитова», «Торговый дом братьев Яушевых». Запросы мусульманского населения города удовлетворяли специализированные лавки азиатских товаров (халатов, бишметов, кушаков, тюбетеек, валяной обуви, одеял, ковров и др.): М.И. Галеева с сыновьями, М. Ибрагимова, Х. Ибрагимова, Д. Мирахметова, М. Мирахметова, М.-К. Мирахметова, Торгового дома «М.-Ш.М. Мусин и Ко», «Торгового дома наследников М.-С. Мусина», А. Сабирбаева и др.
   Бакалейными, колониальными и гастрономическими товарами, табачными изделиями, мылом, свечами, фарфоровой и фаянсовой посудой торговали магазины Н. Абдулгафарова, Б.Г. Абдулхасанова, М. Аитова, А. Амирханова, С. Амирханова, М. Ахмедгалиева, Ш.А. Ахметова, Г.А. Ахметшина, Ф. Ахтямова, Х.Х. Ахтямова, Х.Ш. Бакирова, Ш.Х. Бикбова, В. Габбасова, братьев Гафуровых, М.Ф. Гайнутдинова, Ш.Г. Галимова, Х.А. Гумерова, Г. Даминова, А.Ф. Дюзеева, Б.С. Дюзеевой, Х. Исмагилова, Ф. Минифазова, С. Монасипова, Г.У. Мукменева, Ш.С. Мустафина, М.М. Сабитова, Г.Р. Садыкова, Н. Садыкова, М.А. Фаизова, Я. Хайретдинова, Ф. Хакимжанова, С. Халитова, Ш.Х. Хасанова, Б. Шафигуллина, А. и М. Янгеровых, Г. Яушева, «Торгового дома братьев Яушевых». Свежей убоиной и мясными изделиями обеспечивали жителей многочисленные мелкие лавочки: Абдрашитова, С.Г. Абдрахманова, Г. Гамалеева, Г. Гималетдинова, М.-Г. Исмагилова, В. Файзуллина, М. Файзуллина, А. Хабибуллина, М. Шахматова, Ш. Якупова, Х. Яушева и др. Благодаря тесным связям с единоверцами в южных регионах мусульмане традиционно держали в своих руках городскую торговлю свежими и сушеными фруктами и ягодами, арбузами и дынями, орехами. Магазины Х.Х. Ахтямова, Г. Галимовой, братьев Гафуровых, Г. Даминова, А.Ф. Дюзеева, С. Монасипова, Х.М. Нигматуллина, Х.А. Умарова получали их напрямую из Ташкента, Самарканда, Бухары и даже из Крыма [165 - Мусульманский торгово-промышленный справочник «Саудегер». Казань, 1910. С. 75–79; Г. Троицк и его уезд. Справочник и Адрес-Календарь на 19121913 гг. Издание И.И. Шарапина. Троицк: Типография «Энергия», 1912. С. 92–109.].
   Конец XIX – начало XX в. отмечены стремительным расширением городской торговой сети. Если в 1891 г. Троицк насчитывал 254 лавки, в том числе 40 каменных и 214 деревянных, то к 1907 г. их общее число возросло до 545, из которых 56 были каменными и 489 деревянными [166 - ГАОО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 142. Л. 14 об. – 15; Ведомость о числе зданий в городах Оренбургской губернии за 1907 г. // Статистический обзор Оренбургской губернии за 1907 г. Оренбург: Типография Губернского Правления, 1908. Б. п.]. Возникали крупные оптово-розничные объекты: Пассаж братьев Яушевых, модно-мануфактурные магазины К.Б. Абдрашитова, наследников Л.Г. Яушева, Малые Гостиные ряды Бакирова на Нижнем Базаре, модно-галантерейный магазин М.Ф. Валеева в Васильевском пер. Эти предприятия использовали новые методы продвижения товаров (рекламу, скидки, распродажи), прогрессивные формы обслуживания, оказывали дополнительные услуги (заказ и переделка одежды и др.). Для обеспечения накоплений, кредитования, социального страхования служащие крупных торговых фирм образовывали ссудо-сберегательные кассы. Например, 16 мая 1911 г. был зарегистрирован устав «Ссудосберегательной кассы служащих М.Ф. Валеева в гг. Троицке и Челябинске» [167 - Оренбургские губернские ведомости. 1911. 18 июня. № 49.]. К этому времени персонал троицкого модно-га-латерейного магазина, принадлежавшего ему, насчитывал до 75 человек из числа мусульман.
   Мусульманские предприниматели города развивали розничную сеть и в сельской местности. Например, К.Б. Абдрашитов открыл мануфактурные и бакалейные лавки в поселках Березовском Троицкого уезда, Крутоярском и Луговом Челябинского уезда, Х.М. Нигматуллин – в станице Ключевской, М.А. Фаизов – в селе Борисовском Троицкого уезда [168 - Мусульманский торгово-промышленный справочник «Саудегер». Казань, 1910. C. 79, 81.] и т. д.

Фото 23. Нижний Базар в Троицке. Начало XX в.

На протяжении второй половины XVIII – начала XX в. Троицк оставался одним из важнейших пунктов поставки казахского скота в Россию, что обусловило возникновение здесь перерабатывающей промышленности: салотопенных, свечных, мыловаренных, кожевенных, овчинных, клееварных заводов. Из города вели 4 крупных скотопрогонных тракта: 1) через Верхнеуральск на горные заводы: Белорецкий, Узянский, Кагинский, Авзяно-Петровский, и далее через Стерлитамак в Казанскую губернию; 2) через станицу Кундравинскую, Миасский завод и Златоуст в Уфимскую и Вятскую губернии; 3) в Челябинск, далее через станицу Долгодеревенскую в Екатеринбургский уезд и через Миасский завод в Шадринский уезд; 4) по новой линии через станицу Новоорскую и Губерлинский отряд в Оренбург [169 - Оренбургские губернские ведомости. 1871. 13 ноября. № 46.].

   Фото 24. Магазин А. А. Бакирова на Нижнем Базаре г. Троицка. Начало XX в.

   В середине XIX в. ежегодно в Троицке забивалось до 60 тысяч баранов, покупаемых у казахского населения. Мясо поступало обратно в степь и на горные заводы, овчины отправлялись на Мензелинскую ярмарку, а баранье сало перетапливалось на местных заводах в количестве от 80 до 90 тысяч пудов. Кроме того, заводчики занимались скупкой сала у казахского населения и прилинейных казаков, приобретая ежегодно еще до 20 тысяч пудов.
   Готовая продукция сбывалась на месте, в Троицке, иногородним купцам, которые вывозили ее в Екатеринбург, Шадринск, Казань и далее в центральные районы страны и в Санкт-Петербург на экспорт. В 1871 г. на 15 салотопенных заводах Троицка 22 мастера и 55 рабочих произвели сала на общую сумму 157 420 руб. 7 предприятий, на которых 8 мастеров и 18 рабочих вытопили сала на 30 870 руб. (19,6 %), принадлежали татарским купцам: Абдулле Абдрашитову (1 мастер, 2 чернорабочих, 420 руб.), Абдулвахиту Абдулхаликову (1 мастер, 3 чернорабочих, 3500 руб.), Абдулмазиту Абубакирову (1 мастер, 3 чернорабочих, 2450 руб.), Мухаметрахиму Абубакирову (1 мастер, 2 чернорабочих, 1750 руб.), Абдулле Бурнаеву (2 мастера, 2 чернорабочих, 8750 руб.), Сулейману Якупову (1 мастер, 2 чернорабочих, 3500 руб.), Ахмеджану Яушеву (1 мастер, 4 чернорабочих, 10 500 руб.) [170 - ГАОО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 21. Л. 1–2.]. Со временем отрасль практически полностью перешла в руки мусульман. К 1895 г. 10-ю из 13 цензовых скотобоен в городе владели: Мухаметвали и Мухаметлатиф Махмудовичи Абубакировы (40 работников, продукции на 23 221 руб.), Сабит Абдуллович Бурнаев (23 работника, 19 585 руб.), Ибрагим Зайнуллович Измайлов (32 работника, 18 795 руб.), Шарип Хасанович Нигматуллин (20 работников, 19 510 руб.), Шарафутдин Габитович Сагитов (45 работников, 33 548 руб.), Галиулла Фаткуллович Уразаев (18 работников, 21 110 руб.), Муртаза Файзуллин (24 работника, 12 500 руб.), Ибатулла Гизатуллович Фаткуллин (11 работников, 6883 руб.), Абдулла Латифович Хакимов (37 работников, 31 685 руб.), Мухаметвали Яушев (66 работников, 15 360 руб.). При общей обработке сала, мяса, сбоя, овчин и шерсти стоимостью 290 830 руб. на долю мусульманского капитала приходилось 202 307 руб. (69,6 %) [171 - Перечень фабрик и заводов. СПб.: Типография И.А. Ефрона, 1897. С. 532533.]. По данным 1908 г., татарские и казахские предприниматели сосредоточили в своих руках 7 из 8 крупных мясообрабатывающих предприятий: Житнебай Андреев (26 рабочих, 15 157 руб.), Латиф Галеев (20 рабочих, 53 900 руб.), Сагитулла Гатауллин (20 рабочих, 32 300 руб.), Ибрагим Зайнуллович Измайлов (25 рабочих, 33 350 руб.), Муртаза Файзуллин (18 рабочих, 30 900 руб.), Мустафа Файзуллин (26 рабочих, 54 740 руб.), братья Яушевы (14 рабочих, 2737 руб.) [172 - Список фабрик и заводов Российской империи. СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума, 1912. С. 23.]. Они обработали продукции на 223 084 руб., что составило от общего объема в 296 850 руб. уже 75,2 %. Помимо этого, во второй половине XIX – начале XX столетия в Троицке также работали бойни и салотопни: Абдулвали Абдрашитова, Мухаметрахима Абдрашитова, Галиасгара Абдулвагапова, Абдулвахита Абдулвахитова, Хакимжана Абзалилова, Багаутдина Асфендиярова, Абдрахмана Баязитова, Ахмеджана Халитовича Бакирова, Таира Бексентеева, Ахмеджана Садыкова, Абдуллатифа Салихова, Мунасыпа Уразаева, Мухаметгали Исхаковича Халилова, Абдулвали Халитова, Мухаметгали Файзуллина [173 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4092. Л. 86–92; Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии на 1905 г. Оренбург: Губернская типо-литография, 1905. С. 103; Уральский торгово-промышленный адрес-календарь на 1911 г. Пермь: Изд. С. С. Вершова. С. 250.] и др. Постепенно из салотопенного производства в качестве самостоятельной отрасли выделилась мыловаренная промышленность. К 1912 г. она была представлена в Троицке 5 предприятиями, 3 из которых принадлежали мусульманскому капиталу: семье Дюзеевых, Назметдину Искандарову и «Торговому дому братьев Яушевых» [174 - Г. Троицк и его уезд. Справочник и Адрес-Календарь на 1912–1913 гг. Издание И.И. Шарапина. Троицк: Типография «Энергия», 1912. С. 112.]. Продукция этих предприятий поступала за пределы не только города, но и уезда. Например, ядровое, мраморное, душистое мыло производства Адиатуллы Файзулловича Дюзеева были представлено в магазинах Троицка, Челябинска и Верхнеуральска.
   Близость стабильной животноводческой базы определила возникновение в городе и кожевенной промышленности. В 1871 г. на 8 расположенных здесь предприятиях 10 мастеров и 28 рабочих произвели готовой продукции на общую сумму 76 800 руб. Татарским купцам принадлежали 3 кожевенных завода при 5 мастерах и 9 работниках с годовым объемом производства в 19 800 руб. (25,8 %): Абдулмазиту Абубакирову (2 мастера, 2 чернорабочих, 4800 руб.), Сулейману Якупову (2 мастера, 3 чернорабочих, 3000 руб.), наследникам Гайсы Яушева (1 мастер, 4 чернорабочих, 12 000 руб.) [175 - ГАОО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 21. Л. 2 об. – 3.]. На них занимались преимущественно выделкой тонких юфтевых кож, которые сбывались в казахские степи и Среднюю Азию. Развитие отрасли шло по пути концентрации, укрупнения предприятий. К 1901 г. в Троицке осталось 5 кожевенных заводов, из которых один принадлежал «Торговому дому братьев Яушевых» и еще один – наследникам Л.Г. Яушева, открывшим собственное производство в 1897 г. По данным 1910 г., на их предприятии 20 работников выделывали булгары, выростка, подошвы, мездры и рогов на 101 тыс. руб. [176 - Список фабрик и заводов России 1910 г. М.-СПб. – Варшава: Торговый дом «Л.Э. Метцль и Ко». С. 443.] Для обеспечения производства дубильными веществами братья Яушевы держали корьемольную мельницу на участке Подовинном в Троицком уезде, а наследники Л.Г. Яушева – паровую растровую мельницу для ивовой коры на ст. Шумиха Катайской волости Челябинского уезда. В 1917 г. из 5 кожевенных заводов Троицка мусульмане владели уже тремя. Это предприятия М.Ф. Валеева (12 чанов, 13 рабочих, 300 штук кожи в месяц), И.А. Ирисова (13 чанов, 14 рабочих, 350 штук кожи в месяц) и крупнейший в городе кожевенный завод «Торгового дома братьев Яушевых», на котором 49 рабочих при 120 чанах ежемесячно выделывали 3400 штук кожи. К этому времени в руках мусульманских предпринимателей было сосредоточено уже 86 % городского производства кожевенных товаров [177 - ГАОО. Ф. 364. Оп. 1. Д. 32. Л. 5.].
   В Троицке получила распространение и сезонная мойка шерсти, в дальнейшем поступавшей на российские ткацкие фабрики. По данным 1904 г., на 4 шерстомойных предприятиях по правому берегу реки Уй силами 240 наемных работников было очищено продукции на 140 000 руб. 3 заведения принадлежали местным татарским купцам: Исхаку Исмагиловичу Аитову, Ахмеджану Садыковичу Нигматуллину и Галиулле Фаткулловичу Уразаеву. В 1908 г. на 3 городских шерстомойках было обработано сырья на 120 985 руб., из которых 98 525 руб. (81,4 %) пришлось на предприятия И.И. Аитова (56 работников, 53 285 руб.) и Г.Ф. Уразаева (75 работников, 45 240 руб.) [178 - Перечень фабрик и заводов. СПб.: Типография И.А. Ефрона, 1897. С. 88.]. Высокая рентабельность при минимальных затратах позднее привлекла к этому делу и «Торговый дом братьев Яушевых».
   В условиях массового переселенческого движения, увеличения площади пашни и валового сбора зерновых в 60-90-е годы XIX в. Оренбургский край стал крупным центром товарного производства хлеба. Это способствовало развитию внутренней переработки сельскохозяйственной продукции, стремительному росту в городах мукомольно-крупяной промышленности. Если в 1871 г. в Троицке насчитывалось 7 ветряных мельниц, каждая из которых приносила владельцу дохода всего около 235 руб. в год, то к 1912 г. здесь функционировало уже 18 паровых и вальцовых мельниц. Производительность крупнейшего в городе мукомольного предприятия, принадлежавшего «Торговому дому братьев Яушевых», в 1900 г. составляла 407,3 тыс. руб. [179 - Список фабрик и заводов Европейской России. СПб., 1903. С. 441–444, 596.] В начале XX в. на их паровой крупчатно-растровой мельнице перерабатывалось до 638 400 пудов пшеницы в год [180 - Список фабрик и заводов России 1910 г. М.-СПб. – Варшава: Торговый дом «Л.Э. Метцль и Ко», 1910. С. 734.]. Еще одно мукомольно-корье-мольное производство в ст. Ключевской Троицкого уезда перешло от братьев Яушевых в общую собственность братьев Бакировых и наследников Л.Г. Яушева.
   Мусульманский капитал был представлен и в городских предприятиях пищевой промышленности, среди которых можно назвать: пекарню С.И. Гамалова, кондитерскую братьев Гафуровых, булочную И. Фаткуллина, пряничное заведение Ш.Х. Хасанова, чаеразвесочную фабрику «Торгового дома братьев Яушевых». В сфере общественного питания и услуг работали постоялый двор и чайная столовая Б. Шафигуллина, восточные бани С.И. Гамалова и т. д.
   Ремесленное производство не получило в городе широкого развития, им занимались преимущественно приезжие крестьяне и иногородние мещане. Наличие дешевого сырья, обеспечивавшего работу кожевенных предприятий, способствовало относительно широкому распространению в Троицке только сапожных мастерских [181 - Оренбургские губернские ведомости. 1870. 28 ноября.].

   Фото 25. Паровая механическая мельница Яушевых в Троицке. НачалоXX в.

   Присоединение Средней Азии к России и последовавшая за этим широкомасштабная колонизация и хозяйственное освоение внутренних районов Казахстана пошатнули доминирующее положение российских мусульман в экономических отношениях с Востоком, ослабили их традиционную посредническую роль в приграничной и караванной торговле. Они оказались перед необходимостью вести жесткую конкурентную борьбу с русской буржуазией за контроль над этими рынками, причем в заведомо неравных условиях, связанных с отсутствием у них собственных финансово-кредитных учреждений, невысокой концентрацией капитала, низким уровнем технической оснащенности и слабым развитием промышленности, которая была представлена в основном средними предприятиями в перерабатывающей и пищевой отраслях. Под защитой новых границ в глубине казахской территории возникали и новые экономические центры, непосредственно приближенные к местам закупки сырья и рынкам сбыта российских товаров, открылись внутренние степные ярмарки в Актюбинске, Иргизе, Карабутаке, Кустанае, Темире, Тургае, Уиле и др., что привело к значительному сокращению торговли на старых меновых дворах. В 1900 г. в Степном крае было проведено 106 ярмарок с общим оборотом в 32,7 млн руб. Интенсивным обменом выделялась Акмолинская область, где состоялись 62 ярмарки с товарооборотом 18,3 млн руб. В Уральской области торговый оборот 11 ярмарок составил 8,9 млн руб., в Семипалатинской области – 2,8 млн руб. (27 ярмарок), в Тургайской области – 1,4 млн руб. (6 ярмарок) [182 - Бекмаханов Е.Б. Присоединение Казахстана к России. М.: Изд-во АН СССР, 1957. С. 195.].
   Прокладка в 1885–1890 гг. Самаро-Златоустовской железной дороги, доведение ее в 1892 г. до Челябинска, который стал начальным пунктом Транссибирской магистрали, сооружение в 18801900 гг. Закаспийской, а в 1901–1902 гг. Оренбурго-Ташкентской железных дорог оставили Троицк в стороне от новых транспортных коммуникаций, товаропотоков, которые связывали Южный Урал с Центральной Россией, Сибирью, Казахстаном и Средней Азией.
   Комплекс этих причин привел к тому, что в конце XIX – начале XX вв. торговые обороты на троицком Меновом дворе стали падать. В 1890 г. сюда привезли товаров на 3 594 050 руб., в 1895 г. – на 2 949 770 руб., в 1900 г. – на 2 280 346 руб. [183 - Оренбургской губернии за 1900 г. Оренбург: Типо-литография Губернского Правления, 1901. С. 19.], в 1905 г. – на 1 212 304 руб. В период проведения ярмарки арендаторам было сдано 91 помещение, в том числе: 34 лавки российского двора, 18 лавок бухарского двора, 16 лавок «киргизского» двора, 7 лавок ташкентского двора, 9 кладовых, 4 пакгауза и 3 каменных сарая [184 - Статистический обзор Оренбургской губернии за 1905 г. Оренбург: Типография Губернского Правления, 1906. С. 17–18.]. Попыткой вдохнуть новую жизнь в троицкую торговлю явилось открытие в городе по журнальному постановлению Оренбургского губернского правления от 17 декабря 1908 г. № 652 сразу двух ежегодных десятидневных ярмарок: с 15 по 25 февраля и с 15 по 25 сентября. При этом они должны были проходить на прежних объектах: торговля скотом, шерстью и кожами – на Меновом дворе, а «предметами крестьянского обихода» – на Нижней Базарной площади [185 - Оренбургские губернские ведомости. 1909. 10 января; 1910. 13 февраля.].
   Для того чтобы успешно конкурировать в изменившихся условиях мусульманская буржуазия была вынуждена обращаться к новым формам ведения бизнеса, концентрировать свой капитал путем создания торговых домов, использования возможностей банковских учреждений, участия в обществах взаимного кредита, переносить торгово-закупочную деятельность и промышленное производство ближе к источникам сырья, осваивать новые рынки сбыта, развивать торговую сеть в других городах, расширять свое присутствие на внутренних степных ярмарках, осуществлять техническое перевооружение предприятий.
   Троицкие мусульмане активно включились в экономическую жизнь динамично развивающегося Челябинска и основанного в 1879 г. Кустаная. Уже в 1881 г. там появилась Татарская слобода, а в начале XX в. в городе работали оптово-розничные мануфактурные магазины Торговых домов «Наследники А.А. Бакирова и Ко», «А-В.А. Яушев с братьями», механическая вальцевая крупчатная мельница и шерстомойное заведение Торгового дома «Г.Ф. Уразаев с сыновьями», который вел здесь крупную торговлю сырьем и хлебом. На средства троицких предпринимателей во главе с М.-Г.А. Яушевым в Кустанае была построена мечеть (1893 г.), учреждено мусульманское благотворительное общество (1909 г.), открыто новометодное медресе (1912 г.). В конце XIX в. с превращением Челябинска в мощный железнодорожный узел, обусловившим бурный рост городской торговли и промышленности, новый импульс получили его традиционные экономические связи с Троицком. Здесь открылись оптово-розничный мануфактурный магазин братьев Яушевых, модно-галантерейный магазин М.Ф. Валеева, фруктовая и бакалейная сеть Торгового дома «Братья Гафуровы и сын».
   Осваивая новые перспективные рынки, крупнейшие татарские предприниматели, постоянно проживающие в Троицке, братья Бакировы и Яушевы, М.-Г. М.-В. Яушев, Ш.Л. Яушев и др. записались в ташкентское купечество, открыли в Средней Азии конторы и магазины. Это позволило им к концу XIX – началу XX в. резко увеличить обороты своей торговли. Например, в 1895 г. А.А. Бакиров продавал в Ташкенте текстильной продукции на 300 тыс. руб., Ш. А. и М.-Л.А. Бакировы – на 400 тыс. руб., М.-С.А. Яушев – на 400 тыс. руб., «Торговый дом наследников Л.Г. Яушева» – на 500 тыс. руб., «Торговый дом братьев Бакировых» – на 1 млн руб., «Торговый дом братьев Яушевых» на 1,5 млн руб. [186 - Всероссийский адрес-указатель мануфактурно-галантерейных торговых домов. М.: Типо-литография О. Лашкевич и Ко, 1896. С. 193–194.]
   Наиболее яркий пример успешной адаптации к новым экономическим условиям демонстрирует история купеческой династии Яушевых. По своему происхождению они были служилыми мурзами из рода арских князей Яушевых. Князь Яуш в 1552 г. предположительно участвовал в обороне Казани от войск Ивана IV Грозного. Его сын князь Багиш имел обширные земельные владения по Алатской и Ногайской дорогам Казанского уезда в деревнях Кошар, Старый Менгер, Тамгачи, Шигач [187 - Первушкин В.В, Думин С.В., Гребельский П.Х. Князья Яушевы // Дворянские роды Российской империи. Т. 3. Князья. М., 1996. С. 201; Мустафина Д. Служилые мурзы Яушевы в XVI–XVII вв. // Гасырлар авазы Эхо веков. 2004. № 1. С. 32.].

Фото 26. Магазин Яушевых в Кустанае. Начало XX в.

Потомок князя Яуша в 8-м поколении Гайса Юсупович Яушев (Гайса бин Юсуф бин Бикбау бин Муртаз бин Мурадым бин Абдулла бин Достмухаммед бин Багиш бин Яуш) (?-1870) приехал в город Троицк из деревни Старый Менгер Казанского уезда и губернии (ныне Атнинского района Республики Татарстан). Ходил с чужими караванами в Бухару, работал погрузчиком вьюков, потом завел в Троицке собственные лавки и начал торговлю мануфактурными товарами, в 1852–1859 гг. открыл кожевенный и мыловаренный заводы, разбогател и стал троицким купцом 1-й гильдии [188 - Баттал Г. Абдулвали Яушев. Оренбург: Типография «Вакыт», 1912.]. В 50-е годы XIX в. он избирался ратманом местной городовой ратуши.

Фото 27. Мечеть, построенная Яушевыми в Кустанае в 1893 г.

Семейный бизнес продолжили его сыновья Ахмеджан (1818-05.02.1875), Мухаммеджан (1823-?), Хакимжан (1825–1871), Шакиржан (1831–1871), Исмагилжан (?-?), Мухаммедзакир (Закиржан) (?-?) и Мухаметлатиф (1847–1885) Гайсичи Яушевы. Особенно преуспели на предпринимательской ниве М-Л.Г. Яушев, ставший троицким купцом 1-й гильдии, и А.Г. Яушев, который отделился от отца еще при его жизни. Он одним из первых оценил экономические возможности, открывшиеся после присоединения Средней Азии к России, и записался в ташкентские купцы 1-й гильдии.

Фото 28. Пассаж Яушевых в Ташкенте. Начало XX в.

Наибольшую известность получили его сыновья, братья Абдулвали (12.03.1840-13.09.1906), Муллагали (1864–1926), Мухаметсадык (1845–1899?) и Мухаметшариф (?—1906) Ахмеджановичи Яушевы – ташкентские купцы 1-й гильдии, потомственные почетные граждане, общественные деятели. Они продолжили активное освоение среднеазиатских рынков, наладив каналы поставки и сбыта, модернизировав производство, создав крупную торгово-промышленную группу, которая вошла в число признанных лидеров татарского национального капитала. В 1887 г. купцы выступили учредителями Торгового дома «А.-В.А. Яушев с братьями», который имел главную контору в Троицке, конторы в Москве и Варшаве, отделения в Челябинске и поселке Кочкарском Оренбургской губернии, Кустанае Тургайской области, Ташкенте и Аулие-ата (Таразе) Сырдарьинской области, Токмаке Семиреченской области, на семи прилинейных и внутренних степных ярмарках: Звериноголовской, Карачельской, Николаевской, Тукманской, Тургайской, Усть-Уйской и Чумлякской, а также в китайском городе Кульдже. Здесь велась крупная торговля шерстью, салом, кожами, зерном, мукой, чаем и сахаром.

Фото 29. Интерьер магазина Яушевых в Ташкенте. Начало XX в.

Через разветвленную сеть, включавшую более 20 собственных оптово-розничных магазинов, реализовывались мануфактурные, галантерейные, кожевенные, железоскобяные, парфюмерные, табачные, москательные, бакалейные и колониальные товары, ювелирные изделия, обувь и галоши, лекарства и др.; на двух крупнейших ярмарках Российской империи – Нижегородской и Ирбитской – также сбывалась разнообразная мануфактура и меха. В 1895 г. оборот «Торгового дома братьев Яушевых» только по продаже тканей составлял уже 3,6 млн руб. [189 - Всероссийский адрес-указатель мануфактурно-галантерейных торговых домов. М.: Типо-литография О. Лашкевич и Ко, 1896. С. 97, 194, 201, 219.]. В 1910–1913 гг. они развернули широкомасштабное строительство новых типов торговых структур – универсальных пассажей, оборудованных по последнему слову тогдашней техники с телефонной связью, автономными системами электрического освещения, паровым отоплением и подъемными машинами – прообразами современных лифтов. Такие пассажи появились в Троицке на Нижней Базарной пл. (ныне ул. братьев Малышевых), в Челябинске на Сибирской ул. (ныне ул. Труда), в Кустанае на Николаевской ул. (ныне ул. Алтынсарина), в Ташкенте на Ирджарской ул. и др. Сооружение только одного 4-этажного здания Пассажа в г. Троицке обошлось Яушевым в 300 тыс. руб., а численность его персонала доходила до 125 человек [190 - Мусульмане города Троицка // Мир ислама. Издание Императорского Общества Востоковедения. Под ред. Д. Позднеева. Том II. Вып. IX. СПб.: Типография И.В. Леонтьева, 1913. С. 632.].

   Фото 30. Абдулвали Ахмеджанович Яушев

   Часть реализуемых товаров производилась ими на собственных промышленных предприятиях. От отца к ним перешли кожевенный и мыловаренный заводы в г. Троицке, где в 1895 г. 78 работников выпускали юфти, конины, выростка, подошвенных кож и мыла на 216 019 руб., а в 1908 г. 104 рабочих – на 388 143 руб. [191 - Перечень фабрик и заводов. СПб.: Типография И.А. Ефрона, 1897. С. 530–531; Список фабрик и заводов Российской империи. СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума, 1912. С. 23.]Братья Яушевы приобрели в родном городе небольшую бойню и салотопню, чаеразвесочную фабрику (в 1905 г. – 13 работников, продукции на 160 000 руб.), завели в Троицке и Токмаке Семиреченской области шерстомойные заведения. В 1891 г. они открыли в Троицке крупную паровую мельницу с двигателем в 33 лошадиные силы, на которой в 1895 г. 32 человека выработали мукикрупчатки, манной крупы и отрубей на 115 737 руб. [192 - Перечень фабрик и заводов. СПб.: Типография И.А. Ефрона, 1897. С. 800801.]Техническое перевооружение предприятия, установка более мощного двигателя в 250 л.с. позволили наладить выпуск пшеничной муки более тонкого помола и резко увеличить производительность до 800 414 руб. в 1908 г. при 68 рабочих [193 - Список фабрик и заводов Российской империи. СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума, 1912. С. 84.]. В 1893 г. купцы Яушевы устроили еще одну мукомольно-корьемольную мельницу на участке Подовином вблизи станицы Ключевской Троицкого уезда, которая обеспечивала кожевенный завод дубильными веществами и выполняла частные заказы на помолку зерна (в 1895 г. – 17 работников, продукции на 15 750 руб.) [194 - Перечень фабрик и заводов. СПб.: Типография И.А. Ефрона, 1897. С. 802803.]. Участок включал обширные сельскохозяйственные угодья с посевами пшеницы, молочным стадом и конным заводом, на котором производился кумыс. В 1910 г. М.-Г.А. Яушев владел уже 1131 десятиной земли в Троицком уезде [195 - Оренбургские губернские ведомости. 1910. 30 января. № 9.]. Предприниматели развивали переработку сельскохозяйственного сырья и в Средней Азии. В окрестностях Ташкента они разбили хлопковые плантации, а в 1888 г. построили завод по очистке сырца в местечке Алинкент Ташкентского уезда Сырдарьинской области, который первоначально работал на водяной силе (в 1895 г. – 20 рабочих, производство очищенного и прессованного хлопка на 25 203 руб.). Установка двигателя на 60 л. с. обеспечила рост производительности к 1910 г. до 70 тыс. пудов хлопка на 170 тыс. руб. при 30 рабочих. По соседству, в местечке Кинсай, при железнодорожной станции Келес Яушевы организовали второй завод (в 1908 г. – 34 рабочих, производство очищенного хлопка на 126 400 руб.) [196 - Перечень фабрик и заводов. СПб.: Типография И.А. Ефрона, 1897. С. 42–43; Список фабрик и заводов России 1910 г. М.-СПб. – Варшава: Торговый дом «Л.Э. Метцль и Ко», 1910. С. 5; Список фабрик и заводов Российской империи. Спб.: Типография В.Ф. Киршбаума, 1912. С. 30.]. В 1915 г. М.-Г.А. Яушев был удостоен звания коммерции советника [197 - Оренбургская газета. 1915. 20 января. № 15.]. На 1 мая 1916 г. Торговому дому братьев Яушевых принадлежала недвижимость на общую сумму 1 652 150 руб. 70 коп., в том числе в Европейской России – на 864 233 руб. 69 коп., в Туркестанском крае – на сумму 775 350 руб. 1 коп., в Семиречье – на сумму 12 567 руб. Его чистая прибыль за предыдущий год составила 2 360 149 руб. 20 коп.
   Таким образом, наиболее крупным, энергичным представителям мусульманской буржуазии удалось не только адаптироваться к изменившимся условиям конкурентной борьбы, но и выйти на качественно иной уровень за счет освоения новых, перспективных рынков, форм предпринимательской деятельности.

   Фото 31. Пассаж Яушевых в Троицке

   Развитию торгово-экономических связей Троицка способствовали прокладка в 1911 г. первой железнодорожной ветки длиной 103 версты до станции Полежаево, которая соединила город с Самаро-Златоустовской дорогой, а через нее – с Центральной Россией и Сибирью, а также сооружение в 1913 г. линии до Кустаная протяженностью 165 верст.
   В целом, данные Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. по г. Троицку показывают высокую концентрацию мусульман в сферах торговли и производства. Их основными занятиями были: наемные и поденные работы (25,5 %), торговля (21 %), промышленное и ремесленное производство (16,7 %), средства от казны, общественных учреждений и частных лиц (16,3 %), сельское хозяйство (4,3 %), сфера общественного питания и услуг (3,4 %), строительство (3,2 %), извозный промысел (2,3 %), доходы от капиталов и недвижимости (1,9 %), учебная и воспитательная работа (1,4 %), военная служба (0,7 %), отбывание наказаний (0,7 %), богослужение (0,6 %), другие виды деятельности (2 %). По сословной принадлежности 51,3 % троицких мусульман были мещанами, 37,5 % – крестьянами, 5,7 % – «инородцами», 3,1 % – купцами, 1 % – казаками, 0,5 % – иностранными подданными, 0,5 % относились к неизвестным сословиям, а 0,4 % – к привилегированным группам (дворяне, почетные граждане, чиновники) [198 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 144–147, 166–167.].
   Возвращаясь к лидерам деловых кругов и в целом мусульманской общины Троицка, крупным благотворителям и общественным деятелям Яушевым, нельзя не сказать о судьбе их семьи после Октябрьской революции 1917 г.
   У старшего брата Абдулвали Ахмеджановича было 8 детей: от первой жены Магдуды Хасановой – Абдрахман, Магибадар, Фатиха (1866–1944), Хакимжан, от второй жены Гайши – Мухаметгали (1877-?), от третьей жены Ашраф Хакимжановны Яушевой – Абдулгазиз, Мулламухаммед и Хадича. Спасаясь от Гражданской войны, Абдулгазиз Абдулвалиевич Яушев перебрался в Омск, но при советской власти все равно был репрессирован. Его жену Уммугульсум, дочь московского купца 1-й гильдии, крупного благотворителя, построившего Московскую соборную мечеть, Салиха Юсуповича Ерзина (1833–1911), сослали в Ухту Коми АССР, где она умерла. Пострадали и внуки Абдулвали Яушева от дочери Фатихи и казанского купца 1-й гильдии, совладельца крупного мыловаренного и глицеринового завода Сулеймана Мухамметзяновича Аитова (01.02.1862–1922). Ибрагим Сулейманович Аитов (1892-?) в 1932 г. был приговорен к 3, а в 1941 г. – еще к 10 годам лишения свободы. Его младший брат Юсуф (1894-?) безвинно осужден в 1936 г. к 5 годам лагерей в Коми АССР.
   Трое детей Мухаметсадыка Ахмеджановича и Биби-Магиры Багаутдиновны Яушевых – Магарува, Мастура (1892–1970) и Шакир – поселились в Ташкенте, а некоторые их потомки по-прежнему являются жителями Узбекистана. Внучка Гульсум Шакировна Яушева (1901–1988) вместе со своим мужем, заведующим Троицким русско-татарском женским училищем Абдуллой Калимулловичем Абдулгазизовым (1885–1939?) в 1919 г. попыталась через Дальний Восток эмигрировать в США. Но американское консульство в Харбине отказало им во въездных визах. Поэтому семья осталась в Маньчжурии. В 1919–1926 гг. Абдулла Газизов работал директором смешанной татарской школы «Гиният» в Харбине, а его жена Гульсум Яушева была секретарем татарского Женского союза и Кружка молодежи тюрко-татар. Затем они переехали на станцию Пограничная Китайско-восточной железной дороги (КВЖД) (ныне город Суйфэньхэ, провинция Хэйлунцзян, КНР). По приглашению местной татарской общины Абдулла Газизов возглавил школу № 9 для детей советских служащих КВЖД, где преподавал английский язык и географию. Там же работала учительницей и его жена Гульсум. В 1933 г. семья решила вернуться на Родину и переехала во Владивосток, но это оказалось трагической ошибкой. В 1934 г. глава семьи был арестован и осужден к 5 годам лишения свободы, которые отбывал на строительстве каналов им. Москвы и Беломорско-Балтийского. В 1939 г. Абдулла Газизов получил еще 5 лет и погиб в заключении. Его жена Гульсум Шакировна Яушева в 1938 г. также была необоснованно респрессирована, а после отбытия 10-летнего срока поселилась у родственников в Узбекистане.
   У Мухаметшарифа Ахмеджановича и Гайнижамал Багаутдиновны Яушевых было всего 2 детей: дочь Мунавара и сын Мухаметлатиф (08.03.1873-07.1922). Спасаясь от революции и Гражданской войны, Латиф Шарифович со своей женой Камилей (1874–1963), дочерью троицкого купца Галиуллы Фаткулловича Уразаева, перебрался в китайскую Маньчжурию, где и умер в городе Мукдене (ныне Шэньян, провинция Ляонин, КНР). Его супруга, сын Абдуллажан Латифович Яушев (07.12.1900-21.05.1989) и невестка Зухра Хисматуллина (17.03.1901-06.12.1984) жили в Тяньцзине, Циндао, а в мае 1942 г. поселились в Шанхае. Но обострение гражданской войны, теперь в Китае, заставило их эмигрировать в США, куда они прибыли на пароходе в Сан-Франциско 11 марта 1949 г. Два с половиной месяца спустя после отъезда Яушевых, 27 мая 1949 г., китайская красная армия захватила Шанхай. Конец их тревогам и скитаниям пришел с обустройством семьи в небольшом городе Сан-Матео (округ Сан-Матео, штат Калифорния, США), где Абдуллажан Яушев и его жена спокойно дожили до глубокой старости. В Соединенных Штатах живут потомки их дочери – Суинни и МакФарланды.
   Муллагали Ахмеджанович Яушев от первой супруги детей не имел, а вторым браком был женат на Мафтухе Ахметьяновне Басимовой (1882–1941), дочери председателя Златоустовской уездной земской управы, врача Ахметьяна Басимовича Басимова (1846 —?) из деревни Душанбековой ныне Кигинского района Республики Башкортостан. В этом союзе родились 8 детей: Хасан (1900–1938), Искандер (1903–1945?), Зайнаб (1905–1999), Розия (1905 —?), Рабига (1907–1982), Розия (1909 —?), Магира (19112006), Сара (1912? —?) и Марьям (17.04.1914-28.01.1964).
   Летом 1919 г., отступая с армией Колчака, семья перебралась по железной дороге во Владивосток, а когда там начались бои, эмигрировала сначала в Харбин (Китай), а затем в Иокогаму (Япония). В 1922 г. Яушевы получили визу для переезда на постоянное жительство в США. Однако тогда же Советское правительство обратилось к эмигрантам с призывом вернуться на Родину. За исключением второго сына, Искандера, вся семья переехала в Ташкент, где ей помогли устроиться благодарные узбекские рабочие с бывшего хлопкоочистительного завода братьев Яушевых. Муллагали Ахмеджанович скончался в Ташкенте в 1926 г. от крупозного воспаления легких, а его жена Мафтуха Ахметьяновна преподавала дисциплину «художественное воспитание» в узбекской общеобразовательной школе до своей смерти в 1941 г. Их дети в 30-е гг. постепенно перебрались из Ташкента в Москву. Несмотря на гарантии безопасности, данные советской властью при возвращении из эмиграции, на Родине они подверглись политическим репрессиям. Хасан Муллагалиевич Яушев в 1937 г. был осужден по 58-й статье к 5 годам лишения свободы и через год погиб в заключении. Его жена, учительница Марьям (1892—?) из семьи генерал-майора царской армии Сахиб-Гирея Мухамед-Гиреевича Еникеева (15.08.1856-11.07.1929) и дочери посла кокандского хана в России, директора Женского института народного просвещения в Ташкенте Сагадат Хакимовны Умидовой, в 1937 г. была сослана на 10 лет без права переписки и не вернулась. В том же году Зайнаб Муллагалиевну Яушеву приговорили к 10 годам лишения свободы. Муж Рабиги Бадретдин Камалетдинович Сейфуль-Мулюков (1886–1936) в 1929 г. был осужден к 5 годам заключения, которые отбывал на Соловках, после освобождения работал врачом на строительстве Беломорско-Балтийского канала, затем – вторично арестован, практически сразу родные получили урну с его прахом без каких-либо объяснений. Его брат и муж Розии Яушевой Мустафа Камалетдинович Сейфуль-Мулюков (1887–1938) в августе 1938 г. также был арестован и умер в лагере Ялангач («Голое место») под Ташкентом, заразившись кишечной инфекцией, потому что заключенным, страдавшим от жажды, приходилось пить воду прямо из ближайшего арыка. Двое детей Муллагали Яушева закончили жизнь в эмиграции. Его младший сын Искандер был единственным из всей семьи, кто решил не возвращаться в СССР. Из Японии он переехал в Германию и, по неподтвержденным данным, в 1945 г. был схвачен советскими органами госбезопасности и расстрелян. Дочь Сара Муллагалиевна Яушева вышла замуж за племянника последнего короля Афганистана Амануллы-хана, после свержения которого в 1929 г., предположительно, бежала в Турцию.

Фото 32. Латиф Шарифович Яушев и его жена Камиля Галиулловна Уразаева

   Фото 33. В верхнем ряду слева – Муллагали Яушев, в среднем слева – Мафтуха, далее – Ахметьян Басимовы

   Репрессии коснулись и других ветвей многочисленного рода Яушевых. Так, у двоюродного брата знаменитых предпринимателей и крупного торговца мануфактурой Абдуллы Хакимжановича Яушева от жены Мафтухи было 9 детей: Гульсум, Магишараф, Мурат (?—1937), Нажип, Рабига (02.12.1900—?), Фархизат (1895-l8.02.1943), Фуат, Хамит и Хасан (?—1937). Из них Мурат и Хасан расстреляны по приговорам внесудебных органов, а Фуат смог выйти из мест заключения, только пройдя через штрафной батальон в годы Великой Отечественной войны.
   Вопреки всем испытаниям, ограничениям на получение высшего образования многие потомки Яушевых упорным трудом на благо своей страны добились достойного места в жизни и реализовали свои таланты в науке, искусстве, журналистике, бизнесе и дипломатии.

1.3. Трансформация традиционной культуры и общественно-политические процессы в среде троицких мусульман

   Имевший ключевое значение в экономических отношениях России с народами Востока Троицк закономерно стал одним из крупнейших центров мусульманской религии и культуры на Южном Урале. Утверждение капиталистических отношений в российской экономике, изменения в характере и объемах торговли, транспортных потоках, обусловленные присоединением Средней Азии, не только заставили мусульман совершенствовать формы предпринимательской деятельности, но и поставили вопросы о модернизации всего исламского сообщества России, преодолении его относительной замкнутости, интеграции в экономические и социальнополитические структуры государства, вовлечении в межкультурный диалог, от адаптации традиционных исламских институтов к меняющимся условиям общественной жизни для обеспечения всестороннего развития уммы.
   Именно поэтому в конце XIX столетия мусульманская буржуазия выступила основным заказчиком и спонсором создания новых национальных школ, которые при сохранении значительного конфессионального компонента были ориентированы в большей степени на усиление светской направленности образования, получение практических знаний, востребованных в новых социально-экономических условиях. По инициативе и при финансовой поддержке торгово-купеческих кругов Троицка уже в 1893 г. было принято решение о согласованном переходе всех мусульманских учебных заведений города на преподавание национальных языков по прогрессивному звуковому методу. Определяющую роль в этом сыграла поддержка авторитетных улемов – ахуна Троицкого уезда Ахметхази Рахманкулова и суфийского шейха Зайнуллы Расули, формального и неформального духовных лидеров. О широком охвате начальным образованием свидетельствует достаточно высокий уровень грамотности мусульманского населения города. По данным Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., он составлял 34,7 %, в том числе 41,2 % у мужчин и 27,4 % у женщин [199 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 68–71.]. На рубеже XIX–XX вв. система обучения в троицких медресе и мектебе была полностью реформирована на основе разработки учебных планов и программ, внедрения общеобразовательных светских дисциплин, введения классно-урочной системы, вступительных, переводных и выпускных экзаменов, использования в образовательном процессе учебников на национальных языках с учетом современных научно-методических подходов, учебного и лабораторного оборудования, наглядных пособий. Это привело к раннему превращению Троицка в один из двух крупнейших учебно-методических центров по подготовке педагогических кадров для мусульманских школ губернии, наряду с оренбургско-каргалинским. В конце XIX – начале XX в. выпускники троицких медресе преподавали по всему Уральскому региону, открыв большинство новометодных школ в Троицком, Верхнеуральском, Челябинском и Орском уездах Оренбургской губернии, а также в Пермской губернии, включавшей тогда большую часть современных Свердловской области и Пермского края. Троицк оказывал большое влияние на развитие просвещения среди казахского населения в Тургайской, Акмолинской и других областях [200 - ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 179. Л. 1–2 об.]. Воспитанники местных медресе преподавали в новометодных учебных заведениях Верного (Алматы), Омска, Петропавловска, Уфы [201 - Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 133. Д. 466. Л. 288–289, 585 об.; Д. 626. Л. 24, 31–32, 40 об. – 41.] и т. д. Одним из лучших мусульманских учебных заведений Российской империи по уровню и содержанию учебной программы, подбору преподавательского состава, развитию материально-технической базы стало медресе «Расулия» в 5-м городском приходе, куда устремлялись ученики со всего Волго-Уральского региона, Казахстана, Сибири и даже Северного Кавказа.
   Из недр конфессиональных школ постепенно вырастали общеобразовательные и профессиональные учебные заведения для мусульман. Еще 27 марта 1873 г. по требованию инспектора татарских, башкирских и киргизских школ Оренбургской губернии Троицкая городская дума приняла решение о ежегодном выделении 200 руб. на содержание русского класса при городских медресе [202 - Оренбургские губернские ведомости. 1873. 22 сентября. № 38.]. Однако реально он был открыт лишь с 1 августа 1877 г. Его первым заведующим стал выпускник Уфимской татарской учительской школы Батыргарей Кудашев (отец основоположника национального театра Ильяса Кудашева-Ашказарского), а помогал ему в этой работе учитель Иллюминарский. Сначала мусульмане осторожно отнеслись к идее обучения их детей русскому языку, а число воспитанников было невелико. Но правительственное образовательное учреждение быстро доказало на практике свою результативность и приобрело популярность. Во многом это было заслугой первого заведующего. По свидетельству инспектора народных училищ Г. Рыбакова, он владел «редким искусством легко и скоро выучивать татарских мальчиков русской грамоте: в месяц они у него читают и пишут». Если в первый год работы русский класс при троицких медресе насчитывал всего 2–3 учеников, то в 1878–1879 гг. – 10, в 1879–1880 гг. – 15, в 1880–1881 гг. -20, а в 1881–1882 гг. – уже 35 воспитанников. По журнальному постановлению Троицкой городской думы от 29 декабря 1893 г. учитель Кудашев был поощрен дополнительным пособием [203 - Там же. 1894. 26 марта. № 13.]. В период своего становления учебное заведение испытывало большие финансовые сложности, а в январе-сентябре 1880 г. накопило долгов и даже находилось под угрозой закрытия. Однако руководству удалось выправить ситуацию и добиться выделения дополнительного пособия в 300 руб. ежегодно из государственного бюджета. Это позволило расширить фонд учебных пособий, закупить географические карты России в санкт-петербургском издательстве Ильина. К 1882 г. собственная библиотека русского класса насчитывала 64 наименования книг в 388 томах на общую сумму 133 руб., в том числе: фундаментальная библиотека – 23 наименования в 50 томах на 29 руб. 60 коп, ученическая библиотека – 29 наименований книг в 317 томах на 78 руб. 90 коп., 12 наименований учебных пособий и руководств в 21 томе ценой 24 руб. 50 коп. В русском классе шакирды троицких медресе по желанию дополнительно изучали русский язык, арифметику, географию и основы ислама. На итоговые экзамены приезжал лично инспектор народных училищ Г. Рыбаков, приглашался мулла 3-й соборной мечети г. Троицка Мухамеджан Рахманкулов, «сочувственно относящийся к интересам русского класса». По окончании учебного заведения выпускникам выдавались свидетельства на льготу по отбыванию воинской повинности, что также стимулировало приток абитуриентов [204 - Отчет о состоянии училищ г. Троицка за 1881/82 уч. г. // Оренбургские губернские ведомости. 1882. 21 августа. № 34. С. 6.].
   В 1890-е гг. содержание Троицкого русского класса ежегодно обходилось уже в 1100 руб.: 700 руб. выделялось по линии Министерства народного просвещения, а местный бюджет увеличил свое пособие с 200 до 400 руб. по журнальному постановлению Троицкой городской думы от 14 марта 1896 г. Эти средства шли на оплату труда двух учителей и одного помощника, преподавателя мусульманского вероучения, сторожа, наем помещения, отопление, освещение, учебные пособия. В конце XIX в. число желающих обучаться в русском классе стало стремительно расти. Если в 1897 г. здесь насчитывалось 50 воспитанников, то в 1898 г. – 68, в 1899 г. – 120, а в 1900 г. – 132 [205 - ГАО О. Ф. 73. Оп. 1. Д. 179. Л. 3, 8–9 об.]. Теперь наемное здание из-за тесноты не вмещало всех желающих, так что многим приходилось отказывать в приеме. Другой проблемой стало то, что содержание учебной программы уже не отвечало культурным и образовательным запросам мусульманской молодежи. Поэтому в 1897 г. почетный блюститель Троицкого русского класса А.-В.А. Яушев и его братья М.-Г. А. и М.-Ш.А. Яушевы подняли вопрос о преобразовании этого учебного заведения в 2-классное русско-татарское училище. Попечитель Оренбургского учебного округа выдвинул условие о постройке или приобретении более просторного здания. В 1899 г. «Троицкое мусульманское благотворительное общество» купило за 7000 руб. у Лобовой 2-этажный полукаменный дом с флигелем и надворными службами по Соборному пер., а А.-В.А. Яушев сделал к нему пристрой за 4000 руб. (ныне ул. Володарского, 21). Благотворительная организация была готова принять на себя содержание мусульманского вероучителя и 12 бедных учеников, преимущественно из числа сирот, для которых было устроено общежитие [206 - ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 179. Л. 6–7 об., 21–22; Оренбургская газета. 1899. 14 мая. № 649.]. Троицкая городская дума журнальным постановлением от 18 апреля 1900 г. согласилась увеличить ежегодное пособие училищу с 400 до 700 руб. Наконец, 27 июня 1901 г. попечитель Оренбургского учебного округа принял решение о преобразовании с 1 июля русского класса при медресе города Троицка в 2-классное русско-татарское училище [207 - ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 179. Л. 18–18 об.]. Курс его был рассчитан на 5 лет и включал: основы ислама, русский язык с чистописанием, арифметику, историю, географию, естествоведение. В 1901–1902 гг. исполняющим обязанности заведующего был И. Резяпов, в 1902–1913 гг. образовательное учреждение возглавлял известный татарский педагог и просветитель Лутфулла Калимуллович Абдулгазизов (1866–1913), а после его смерти – Мухаррам Халильрахманович Кальметев (18621923). Здесь работали преподавателями: А. Валитов, И. Еникеев, Киникеев, Корепанов, Х. Терегулов, Ш.А. Туймакаев, М. Чинаев и др. 15 октября 1904 г. Троицкая городская дума постановила ввести должность 4-го штатного учителя с ежегодным пособием от города в размере 460 руб. Общие расходы на содержание училища составляли 2470 руб., в т. ч. 1310 руб. из государственного и 1160 руб. из местного бюджетов. В 1901–1902 гг. здесь обучались 128 человек, в 1904–1905 гг. – 115, а в 1912–1913 гг. – 158 мальчиков. При училище были организованы специальные бухгалтерские курсы под руководством того же Л.К. Абдулгазизова. По решению городской думы жалование ему выплачивалось за счет местного бюджета, потому что на курсах занимались также ученики городских образовательных учреждений [208 - Мусульмане города Троицка // Мир ислама. Издание Императорского Общества Востоковедения / Под ред. Д. Позднеева. Том II. Вып. IX. СПб.: Типография И.В. Леонтьева, 1913. С. 631–634.].
   Беднейшая часть мусульманского населения Троицка проживала в удаленной от центра города Заречной слободе Амур. Для обеспечения равного доступа к образованию в 1907 г. здесь было открыто 1-классное русско-татарское училище под руководством Шарафутдина Еникеева, которое финансировалось уже целиком из городского бюджета [209 - ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 288. Л. 16.].

   Фото 34. Лутфулла Калимуллович Абдулгазизов

   До открытия русско-татарских училищ мусульмане Троицка очень редко отдавали своих детей в русские учебные заведения, либо забирали их уже через полгода, т. к. усвоению сложной программы препятствовало слабое знание государственного языка [210 - Там же. Д. 179. Л. 1–2 об.]. Однако с появлением этих заведений ситуация радикально изменилась. Русско-татарские училища помогали детям мусульман адаптироваться к требованиям российской образовательной системы, поскольку давали хорошие навыки чтения, письма и разговорной речи на русском языке, базовую подготовку по основным общеобразовательным предметам. Это открывало возможности для поступления в правительственные и частные средние учебные заведения, успешной карьеры в административных и коммерческих структурах. Так, в 1912–1913 уч. г. в Троицкой мужской гимназии обучались уже 25 мусульманских мальчиков, в женской – 12 девочек, а во всех русских образовательных учреждениях города – до 250 мусульман. Выпускников бухгалтерских курсов также охотно принимали на службу в торговые фирмы и конторы [211 - Мусульмане города Троицка // Мир ислама. Издание Императорского Общества Востоковедения / Под ред. Д. Позднеева. Том II. Вып. IX. СПб.: Типография И.В. Леонтьева, 1913. С. 631–634.].
   Финансовое благополучие мусульманских образовательных учреждений напрямую зависело от помощи отдельных предпринимателей и семей – Яушевых, Бакировых, Валеева и др., что вело к распылению материальных и людских ресурсов. Поэтому 10 февраля 1913 г. на общем собрании мусульман города Троицка, посвященном предстоящему празднованию 300-летия Дома Романовых, был впервые поставлен вопрос об открытии педагогического училища, которое объединило бы материально-техническую базу и лучшие преподавательские кадры трех ведущих медресе. Его целью провозглашалось «приучать современных русских мусульман добросовестно исполнять свои обязанности по отношению к Богу, Царю и Отечеству и быть рассадником специально подготовленных для этого учителей – “мугаллимов”, долженствующих рассеивать господствующую ныне в мусульманских медрессах схоластику, которая, будучи поставлена вне всякой связи с общим делом русского просвещения, является непроницаемой преградой против восприятия культурных воззрений и принципов русской цивилизации и государственнности» [212 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 344. Л. 49.]. На общегородском собрании мусульман для ходатайства по этому делу были избраны ташкентский мещанин Латиф Ахмеджанович Бакиров, троицкий мещанин Файзрахман Фазылжанович Валеев, потомственный почетный гражданин Мухаметгали Абдулвалиевич Яушев, городские имамы Габдрахман Зайнуллович Расулев и Мухаметвали Ахметхазиевич Рахманкулов. 28 марта 1913 г. в качестве официальных учредителей они направили оренбургскому губернатору проект устава «Комитета по учреждению в городе Троицке Оренбургской губернии Мусульманской духовной семинарии в ознаменование 300-летия царствования Дома Романовых». Он должен был взять на себя всю организационную работу по созданию педагогического училища: подбор персонала, приобретение необходимого имущества и др. Помимо названных лиц, в состав Комитета планировалось включить и других представителей мусульманской интеллигенции, духовенства и буржуазии: заведующего 2-классным русско-татарским училищем Лутфуллу Калимулловича Абдулгазизова, педагогов Габдулбари Баттала и Агмалетдина Валеева, заведующего медресе при 4-й соборной мечети Габдулахада Яруллина, члена городской управы Зарифа Хусаиновича Рахманкулова, врача Абубакира Бермухамедовича Алдиярова, фельдшера Давлетшу Мухамедшина, троицких купцов Камалетдина Багаутдиновича Абдрашитова, Шакиржана Гарифовича Учарова, Сафиуллу Тухватулловича Файзуллина, купеческого сына Закиржана Галиулловича Уразаева, ташкентского купца Латифа Шарифовича Яушева [213 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 467. Л. 18–25.]. Понимая правила бюрократической игры, троицкие мусульмане предложили назвать новое училище Романовским, постоянно подчеркивали свои верноподданнические чувства и устремления. Однако первоначально царская администрация отклонила их проект.
   Лишь 19 мая 1915 г. попечитель Оренбургского учебного округа утвердил устав мусульманского мужского среднего педагогического училища в г. Троицке, которое начало работу в сентябре 1915 г. под названием «Вазифа» («Долг», «Обязанность»). Оно получило также неофициальное наименование «Дар аль-му-галлимин» (буквально «Дом учителей», или «Мужская учительская семинария»). Формально его учредителем выступил хальфа (преподаватель) медресе «Мухаммадия» при 2-й соборной мечети города Ниязкул Мухаметхазиевич Максудов (Вильданов), но фактически оно содержалось на средства ташкентского купца 1-й гильдии Муллагали Ахмеджановича Яушева. Целью образовательного учреждения была подготовка учителей для мусульманских начальных школ. Оно состояло из подготовительного и 5 основных классов, где преподавались: основы ислама, татарский, арабский и русский языки, арифметика, алгебра, геометрия, всеобщая, русская и татарская история, география, естествоведение, анатомия и гигиена, физика (с основами химии), космография, педагогика, элементарные сведения по сельскому хозяйству, рисование, чистописание, гимнастика и ручной труд. В училище принимались мальчики не моложе 14 лет по результатам сдачи вступительных экзаменов. С них взималась ежегодная плата в размере 30 руб., но в зависимости от материального положения и успехов учащихся она могла быть снижена или вообще отменена. Управление учебным заведением осуществлял заведующий, который опирался на два совещания: по хозяйственной части и учебно-воспитательное [214 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 467. Л. 107–112 об.]. В 1916–1917 гг. директором «Вазифы» работал будущий первый профессор-историк из татар, доктор наук, писатель, публицист, общественный деятель Газиз Салихович Губайдуллин (1887–1937), а в 1917–1919 гг. ее, по-видимому, возглавлял выдающийся татарский педагог Рахимзян Атнабаев (1885 – не ранее 1922). В образовательном учреждении были сформированы преподавательская и ученическая библиотеки, открыт пансион для иногородних воспитанников, имелся штатный врач. Среди его выпускников были: актер театра и кино, режиссер, один из основоположников казахского театрального искусства Серке (Серали) Кожамкулов (1876–1979), казахский писатель Беимбет Жармагамбетович Майлин (1894–1938), тюрколог, языковед, автор трудов по фонетике, морфологии и лексике хакасского и тувинского языков, первых учебников для национальных школ, организатор отделения хакасского языка и литературы при Абаканском государственном учительском институте, Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории Фазыл Гарифович Исхаков (19011959). Объединение ресурсов городских медресе для создания мусульманского педагогического училища в Троицке стало уникальным примером кооперации образовательных учреждений, которая сохранила актуальность и в современных условиях.

   Фото 35. Муллагали Ахмеджанович Яушев

   Новым явлением общественной жизни на рубеже XIX–XX вв. стало и создание специализированных женских школ, призванных дать мусульманкам не только религиозно-нравственное, но и светское образование. В традиционном мусульманском обществе девочек обучали жены священнослужителей, «остабикэ» или «абыстай», как правило, у себя на дому. Целью такого воспитания была подготовка будущих жен и матерей, поэтому учили их преимущественно ведению домашнего хозяйства, кулинарному искусству, шитью, вязанию, чтению на татарском языке, знакомили с догматическими и морально-нравственными предписаниями ислама, заставляя запоминать наизусть отдельные суры Корана. Для соблюдения приличий, предупреждения возможных нарушений исламской морали им обычно не преподавалось письмо на родном языке. Как следствие, уровень грамотности мусульманских женщин был ниже, чем у мужчин. Подобные школы с традиционной постановкой обучения действовали и при мечетях города Троицка: «Сарвар мектебе», «Разия-апай мектебе», «Сара-апай мектебе», «Фарзана-абыстай мектебе», «Гайша-абыстай мектебе» и др. Однако в условиях разложения патриархальной общины и укрепления капиталистических отношений, развития светского образования, диалога западной и восточной культур в среде российских мусульман начинает постепенно меняться представление о месте и роли женщины в социальной жизни. В начале XX в. в Троицке, подобно другим городам Оренбургской губернии, появляются частные новометодные женские школы, не связанные принадлежностью к определенному приходу.
   В 1910 г. троицким мещанином Габдрахманом Мифтахутдиновичем Ахмаровым была открыта начальная женская школа «Сююмбике» с 4-летним курсом обучения. Ее заведующей стала Марьям Черкасова, а преподавателями – Газиз Адгамов и его жена Хаджар, Закир Бакиров, Г. Галиева, Мухаррам Кальметев, Магира Латыпова, М. Терегулова, Нафиса Тухватуллина, Маймуна Шафигуллина, уроки музыки вел окончивший высшую школу учителей в Томске и консерваторию Г. Булатов. Учебная программа включала: татарское чтение и письмо, арифметику, историю, географию, музыку, рукоделие, а начиная с третьего класса всем воспитанницам преподавался русский язык. Аудитории были оборудованы партами и грифельными досками, введена школьная форма единого образца. В 1914 г. здесь обучались уже более 80 девушек [215 - ГАОО. Ф. 15. Оп. 1. Д. 218. Л. 250–251 об.]. По свидетельству общественного деятеля и предпринимателя А. Менгера, «ни одна другая женская школа того времени не могла сравниться с “Сююмбике”. Из ее стен было выпущено много учительниц. Эти девушки после годичной подготовки могли наравне с другими абитуриентами пробовать свои силы при поступлении в университет» [216 - Абубакирова М, Шамсутдинов И., Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. Троицк: ЗАО «Типография им. Сыромолотова», 2002. С. 85–86; Гимазова Р.А. Просветительская деятельность Нигматуллиных-Буби. Казань: Печатный двор, 2004. С. 91; Гизатуллин Р.Н. Мусульманские учебные заведения в дореволюционном Троицке // Российский научный форум «Россия. Культура. Будущность». Ч. II. Материалы Международной научно-практической конференции «Россия: взгляд изнутри и outside». Челябинск: ЧГАКИ, ЧИ (филиал) УрАГС, 2005. С. 106.].

   Фото 36. Учащиеся мусульманской женской школы «Сююмбике» в Троицке

   Известно, что состоятельные мусульмане Троицка нанимали своим дочерям персональных учительниц. Однако для большинства горожан частные школы и педагоги были недоступны. Поэтому в конце 1911 г. Шариф Галиевич Бикчентаев, Адиатулла Файзуллович Дюзеев, Мухаметвали Абдулманнафович Ибрагимов, Музафар Мусич Сабитов, Шакиржан Гарифович Учаров и Багаутдин Шафигуллин обратились в Троицкую городскую управу с просьбой открыть за счет местного бюджета две начальные женские школы для мусульманок в районах «с преобладающим бедным населением»: одну – в нижней части города, а другую – в Заречной слободке. Смета на следующий 1912 г. была составлена с дефицитом в 37 тыс. руб. Несмотря на это, 2 декабря 1911 г. Троицкая городская дума постановила включить в нее средства на организацию в 1912–1913 уч. г. двух мусульманских женских школ, а также возбудить ходатайство о ежегодном выделении из государственного бюджета по 3765 руб. на каждую (журнал № 118) [217 - ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 288. Л. 3–4 об.]. Заступающий место городского головы Троицка А.П. Бобылев 28 июня 1912 г. за № 175 передал этот вопрос на рассмотрение попечителю Оренбургского учебного округа. Однако чиновник ответил, что в соответствии с установленным порядком сведения о нуждах начального образования должны представляться в Министерство народного просвещения не позднее 1 апреля каждого года. Между тем, Троицкая городская управа уже наняла помещения для будущих школ, «не предполагая, что встретится задержка в разрешении». Для того чтобы они могли приступить к работе с начала учебного года, местные власти согласились принять все расходы на счет городского бюджета, не требуя никакой дополнительной помощи. 20 октября 1912 г. попечитель Оренбургского учебного округа дал согласие на открытие в Троицке двух женских русско-татарских школ, если они будут действовать по Правилам об училищах для инородцев, утвержденным Министерством народного просвещения 1 ноября 1907 г. Предложенная программа не устроила троицких мусульман. По их новому ходатайству директор народных училищ Оренбургской губернии 12 ноября 1913 г. разрешил открыть два русско-татарских 1-классных женских училища по образцу существующего в Заречной слободке. Троицкая городская дума выделила по 2661 руб. на содержание каждого их них, рассчитанного на 50 учениц, а организаторы пригласили преподавательниц из числа мусульманок. Для учебного заведения в нижней части города было намечено пустующее здание 6-го Николаевского приходского училища, а подходящее помещение в Заречной слободке управа должна была подобрать совместно с представителями мусульманской общины [218 - ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 288. Л. 2–2 об., 7–7 об., 10–14, 18–18 об., 20, 22.]. Оба женских русско-татарских училища начали работу в г. Троицке уже с 1 января 1914 г. Весной в центральном под руководством одного педагога занималась 41 девочка, а в заречном еще один педагог обучал 26 человек [219 - Там же. Д. 218. Л. 223 об.].
   В сентябре 1914 г. начала работу новая частная мусульманская женская школа, которая была построена напротив 2-й соборной мечети города, около дома Мухаметрахима Абубакирова по Татарскому пер. (ныне ул. 30 лет ВЛКСМ, 3, Центр занятости населения г. Троицка), и содержалась на средства вдовы Абдулвали Ахмеджановича Яушева – Ашраф. Первоначально ее возглавляла жена Мингажа-хальфы Гайша-абыстай, а затем для руководства учебным заведением была приглашена выдающийся педагог Мухлиса Буби (1869–1937). Школа состояла из 8 классов: 4 начального и 4 среднего уровня. Кроме основ ислама здесь преподавали историю, географию и другие светские предметы. При вместимости 160–170 человек в школе обучались не только троицкие мусульманки, но и приезжие – из казахских степей, Верного (Алматы), Туркестана, Ташкента, Самарканда и Бухары [220 - Гимазова Р.А. Просветительская деятельность Нигматуллиных-Буби. Казань: Печатный двор, 2004. С. 90.]. Ашраф Яушева сама контролировала учебный процесс и успеваемость, постоянно поощряла лучших воспитанниц подарками, а бедным оказывала материальную поддержку. В дни празднования Мавлида она лично руководила хором учениц, исполнявшим духовные песни (мунажаты), а в другие мусульманские праздники организовывала чтение Корана [221 - Абубакирова М., Шамсутдинов И., Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. Троицк: ЗАО «Типография им. Сыромолотова», 2002. С. 79–80.].
   Закономерным итогом развития мусульманского женского образования стало открытие в Троицке среднего педагогического училища для подготовки учительниц начальных школ. Его устав был утвержден попечителем Оренбургского учебного округа 19 мая 1915 г., что позволило с сентября приступить к работе. Учредительницей и главным спонсором учебного заведения стала вдова ташкентского купца 1-й гильдии Мухаметшарифа Ахмеджановича Яушева Гайнижамал Багаутдиновна (?– 19.09.1927). Мусульманское женское педагогическое училище получило неофициальное название «Дар аль-мугаллимат» (буквально «Дом учительниц», или «Женская учительская семинария»). Как и мужская школа «Дар аль-мугаллимин», оно включало подготовительный и 5 основных классов, но программа обучения здесь имела свои отличительные особенности. Она состояла из таких дисциплин, как вероучение, история ислама, татарский, арабский и русский языки, арифметика, алгебра, геометрия, всеобщая, русская и татарская история, география, природоведение, анатомия, гигиена, элементарные сведения из физики и химии, общая педагогика, дидактика, история педагогики, методика преподавания русского языка и арифметики, рисование, чистописание, рукоделие и основы домашнего хозяйства, музыка и пение. В училище принимались девушки не моложе 12 лет по результатам успешной сдачи экзаменов. С них взималась ежегодная плата в размере 25 руб., но 10 процентов обучавшихся полностью освобождались от нее, а еще 10 процентов вносили только половину суммы, при этом предпочтение отдавалось бедным и способным девушкам [222 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 467. Л. 113–115 об.]. Директором училища была Ракия-ханум, а в 1917–1918 гг. – педагог, богослов, видный деятель джадидизма Габдулла Буби (1871–1922) [223 - Гимазова Р.А. Просветительская деятельность Нигматуллиных-Буби. Казань: Печатный двор, 2004. С. 88–89.]. Здесь преподавали
   Газиз и Хаджар Адгамовы, Закир Бакиров, Нияз Максудов, Кадыр Расулев, Ахметтазетдин (Шагиахмет) Рахманкулов, Габдулла Сакмари, Марьям-абыстай и др. В 1916 г. на обучение в «Дар аль-мугаллимат» были приняты 62 воспитанницы, а в 1917–1918 уч. году их число возросло до 179 [224 - Рахматуллина З.Я., Якупов М.Т. Социальные аспекты ислама: развитие просвещения и гражданской активности народов Поволжья и Приуралья. Уфа: РИО РУНМЦ МО РБ, 2004. С. 338.]. Среди них были не только местные мусульманки, но и приезжие из Оренбурга, Верхнеуральска, Уфы, Атбасара, Петропавловска, Ташкента. Для них наследница и дочь умершего троицкого купца Абдуллы Абдулнасыровича Бакирова Асма построила за свой счет 2-этажное здание общежития.
   В сельской местности крестьянская община традиционно принимала на себя функции по организации воспитания и обучения детей, передаче культурной и религиозной традиции, поддержке неимущих, погорельцев, семей призванных на военную службу, вдов, сирот. У волго-уральских татар она осуществлялась в рамках обычая коллективной взаимопомощи (умэ) во время распашки земли, сева и уборки урожая, сенокоса, заготовки древесины, строительства дома и других трудоемких работ. Однако в условиях города при определяющем значении частной собственности, принципиально ином способе ведения хозяйства, где родственные и соседские отношения играли уже не столь существенную роль, общинные институты не могли эффективно функционировать. В то же время противоречия капиталистического развития в гораздо большей степени способствовали здесь социальному расслоению мусульманского населения, увеличению разрыва между бедными и богатыми. Для комплексного решения проблем социальной сферы потребовалось объединение усилий, ресурсов на новой организационной основе путем создания благотворительных и просветительских обществ.
   В апреле 1898 г. жители города возбудили ходатайство о разрешении учредить «Троицкое мусульманское благотворительное общество», 5 июня губернатор утвердил его устав, а с ноября первая мусульманская общественная организация в Оренбургской губернии приступила к своей работе [225 - Оренбургская газета. 1898. 29 апреля, 7 июня, 29 ноября; Устав Троицкого мусульманского благотворительного общества. Троицк: Типография А.Б. Бреслина и Ш. Сосновского, 1898. С. 1.]. Председателями Общества избирались Абдулвали Ахмеджанович Яушев (1901–1906) и Муллагали Ахмеджанович Яушев (19061917), заместителями председателя – Галиулла Фаткуллович Уразаев (1901–1910), Мухамеджан Фазылжанович Валеев (1911–1913), Габдрахман Мухамеджанович Рахманкулов (19141917), казначеями – Муллагали Ахмеджанович Яушев (1901), Насыбулла Хабибуллович Габбасов (1902–1910), Шакиржан Гарифович Учаров (1911–1917), секретарями – Мухаметгали Нуралиевич Резяпов (1898–1899), Габдрахман Мифтахутдинович Ахмаров (1901–1910), Ахмедхасан Мухаммедович Бикматов (1911–1913), Хасанжан Сайфуллович Габбасов (1914–1917), членами Правления – Камалетдин Багаутдинович Абдрашитов, Абдулвали Абдуллович Бакиров, Багаутдин Шафигуллин, Латиф Шарифович Яушев, Мухаметгали Абдулвалиевич Яушев. Помимо названных, в работе благотворительной организации принимали участие и другие предприниматели: Х.Х. Ахтямов, Х.Ш. Бакиров, М.-Г. Гайнутдинов, Г. Даминов, М.-В.А. Ибрагимов, И.А. Ирисов, Х.М. Нигматуллин, М.М. Сабитов, И. Салихов, Ш.Х. Хасанов, М.-М.Л. Яушев, мусульманские священнослужители Г.М. Максудов, З.Х. Расулев, А.З. Расулев, М.-В.А. Рахманкулов, представители формирующейся национальной интеллигенции: педагоги Л.К. Абдулгазизов и А. Валеев, врач А.Б. Алдияров, фельдшер Д.М. Мухамедшин, член городской Управы З.Х. Рахманкулов и др. К 1913 г. «Троицкое мусульманское благотворительное общество» насчитывало в своих рядах 65 человек, среди его почетных членов были муфтий ОМДС М. М.-Ш. Султанов (Уфа) и выдающийся общественный деятель, педагог и просветитель, основатель джадидизма И. Гаспринский (Бахчисарай).
   Общество преследовало цель «доставления средств к улучшению материального и культурно-нравственного состояния мусульман г. Троицка и его окрестностей». Деятельность организации была разносторонней и включала: оказание помощи голодающим в районах, пострадавших от неурожая, адресной поддержки неимущим, финансирование 6 мусульманских школ города, открытие бесплатной библиотеки-читальни, сиротского приюта, благоустройство мусульманского кладбища и др.
   На средства Общества была организована одна из первых на Южном Урале мусульманских библиотек, которая получила название «Наджат» («Спасение»). Первоначально она ютилась в комнатушке дома по Николаевскому пер. (ныне ул. Разина, 18), потом занимала две комнаты в доме Фазыла Нигматуллина на Нижегородской ул. (ныне ул. Советская, 91). Наконец, в 1912 г. благотворительное общество приобрело для библиотеки у купца Мухамеджана Туйчина 2-этажный дом на ул. Л. Толстого (ныне ул. Ленина, 80) [226 - Гизатуллин Р.Н. «Наджат» // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь /Коллект. автор. Сост. А. Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: иД «Медина», 2009. С. 259–260.]. Основу ее книжного фонда составили 500 томов, подаренных из частных собраний. В 1913 г. библиотека насчитывала уже 2411 экземпляров книг в 3514 томах (1715 экземпляров в 1967 томах на тюркских языках и 696 экземпляров в 1547 томах на русском языке), в 1914 г. – 2558 экземпляров в 3696 томах (1843 экземпляра в 2102 томах на тюркских языках и 715 экземпляров в 1594 томах на русском языке), а в 1915 г. – 2624 экземпляра в 3802 томах (1885 экземпляров в 2145 томах на тюркских языках и 739 экземпляров в 1657 томах на русском языке). По данным 1909 г., библиотеку «Наджат» посетили 24 099 человек, в 1913 г. – 23 866, в 1914 г. – 23 061. Книговыдача в 1912 г. составила 4435 экземпляров, в том числе 3072 на татарском и 1363 на русском языках [227 - Астафьева Л.В. Мусульманские библиотеки на Южном Урале (конец XIX – начало XX вв.) // Российский научный форум «Россия. Культура. Будущность». Ч. II. Материалы Международной научно-практической конференции «Россия: взгляд изнутри и outside». Челябинск: ЧГАКИ, ЧИ (филиал) УрАГС, 2005. С. 109; Массерова Л.М. Библиотеки мусульманских благотворительных обществ Оренбургской губернии XIX – начала XX в. // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: Мат. научно-практ. конф./Под общ. ред. В.В. Амелина. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. С. 44–45.]. Ежедневно в библиотеку записывалось от 30 до 70 читателей, причем половина – русские [228 - Наши библиотеки // Степь (Троицк). 1912. 26 июня. № 236.]. Структура посетителей в 1913 г. распределялась следующим образом: учащиеся – 47,6 %, приказчики – 10,5 %, торговцы – 10,4 %, лица неизвестных профессий – 8,3 %, педагоги – 6,5 %, конторщики – 5,5 %, рабочие – 4,7 %, ремесленники – 4,4 %, женщины – 2,1 %. Библиотека работала ежедневно, кроме пятницы, с 9 до 20 часов, а по вторникам и четвергам ее двери были открыты только для читательниц. Содержание культурно-просветительского учреждения в 1909 г. обходилось благотворительной организации в 1385 руб. 55 коп., в 1913 г. – 1175 руб. 29 коп., в 1914 г. – 1241 руб. 55 коп. Ежегодно Троицкая городская управа оказывала ему финансовую помощь в размере 300 руб., а в 1917 г. библиотека впервые получила пособие Оренбургского губернского земства в размере 400 руб. Заведующими библиотекой «Наджат» были Л.Ш. Яушев, А.К. Темиркеев, Х. Салихов, библиотекарями – М. Минликеев и Г. Курбангалиева.

   Фото 37. Троицкая татаро-башкирская библиотека. Советское время.

   В 1899 г. Общество открыло в городе мусульманский сиротский приют. По данным 1913 г., на его содержание было израсходовано 2582 руб. 35 коп., здесь получали кров, еду, одежду, медицинскую помощь 16 мальчиков и 10 девочек. Деятельное участие им оказывали члены Дамского попечительского совета: Ашраф Бакирова, Магитаб Бикматова, Фатима Валеева, Махбуба Даминова, Махбуба Расулева, Гарифа Рахманкулова, Фарзина Рахманкулова, Фатима Рахматуллина, Гиззаниса Уразаева, Хариса Яруллина, Ашраф Яушева, Гайнижамал Яушева, Гарифа Яушева, Мафтуха Яушева, Рауза Яушева.
   В целом в 1913 г. приход «Троицкого мусульманского благотворительного общества» составил 22 504 руб. 2 коп., а расход – 5853 руб. 17 коп. [229 - Отчет Троицкого мусульманского благотворительного общества за 1913 г. Троицк: Электро-типография «Энергия», 1914. С. 3–11; ГАОО. Ф. 10. Оп. 2. Д. 202. Л. 11–15.].
   5 июня 1911 г. в реестр было включено «Троицкое общество распространения просвещения», учредителями которого выступили Шариф Галиевич Бикчентаев, Камал Габитович Габутдинов, Мухаметвали Абдулманафович Ибрагимов и Мухаметгали Ганиевич Исхаков. Возглавил новую мусульманскую организацию крупный татарский предприниматель Латиф Шарифович Яушев [230 - Г. Троицк и его уезд: Справочник и Адрес-Календарь на 1912–1913 гг. Издание И.И. Шарапина. Троицк: Типография «Энергия», 1912. С. 88.]. Для развития образования Обществу было предоставлено право открывать новые школы и оказывать материальную поддержку уже существующим, учреждать стипендии и выдавать денежные пособия нуждающимся ученикам, желающим поступить или продолжить образование в средних и высших учебных заведениях, организовывать постоянные или краткосрочные курсы, лекции по различной тематике, создавать книжные склады [231 - ГАОО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 293. Л. 242–276 об.; Оренбургские губернские ведомости. 1911. 29 октября. № 87.].
   Еще в начале XX в. мусульманская общественность Троицка стала устраивать в городском саду Восточные вечера – литературно-музыкальные собрания, в программу которых входили концерты, маскарады, разнообразные игры с шутливыми призами [232 - Гизатуллин Р.Н. Восточные вечера // Ислам на Урале: Энциклопедический словарь /Коллект. автор. Сост. А.Н. Старостин. Отв. ред. Д.З. Хайретдинов. М.: ИД «Медина», 2009. С. 78.]. В 1908 г. татарская молодежь решила поставить своими силами первый в городе спектакль на национальном языке. Однако смелая инициатива вызвала противодействие со стороны необразованной и фанатичной массы мелких лавочников, торговцев лошадьми, маклеров, которые считали, что публичное представление нарушает нормы исламского поведения, и распускали самые нелепые слухи. Афиши, расклееные по городу в декабре 1908 г., были сорваны ими уже через 2–3 часа. В день премьеры противники постановки собирались группами возле городского клуба и даже пытались проникнуть внутрь, но были изгнаны оттуда. Видимо, не случайно для своего дебюта члены самодеятельного кружка выбрали комедию Галиасгара Камала «Первое представление» («Беренче театр»), которая показывала трудности рождения национального театра в борьбе с невежественной буржуазией и консервативным духовенством. Тем не менее постановка вызвала огромный интерес у мусульманской публики, заполнившей до отказа городской клуб, причем среди зрителей присутствовало даже около десятка женщин. Новый импульс татарский театральный кружок получил в 1910 г., когда в его состав влились молодые приказчики, приехавшие в Троицк из Казани и Перми: Шакир Мавлюдов, Абдулла Юнусов, Хайрулла Гатауллин, Мухаммед Валишин, Гилязетдин Шарафетдинов, Шигабетдин Багаутдинов, Салих Айманов, Лукман Аитов. Они наладили сотрудничество с русскими самодеятельными артистами и в 1910 г. совместно поставили комедию Исхака Казакова «Путешествие в Казань» («Казанга сэяхэт»), а в 1911 г. – еще одну пьесу Галиасгара Камала «Несчастный юноша» («Бəхетсез егет»). Как и первый спектакль, они прошли с аншлагом, так что многие желающие не смогли купить билеты и были вынуждены возвратиться домой [233 - Татар театры (1906–1926). Казан: Магариф, 2003. Б. 219–220.].
   Для постановки дела на организационную основу 27 августа 1911 г. было зарегистрировано «Троицкое общество поощрения сценического и музыкального искусства». В состав его учредителей вошли Хакимжан Шакиржанович Бакиров, Николай Михайлович Волков, Нигматжан Ахмеджанович Гафуров и Абдулла Мухаметшакирович Юнусов [234 - ГАОО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 293. Л. 277 об.-302 об.]. Появление в Оренбургской губернии первой музыкально-драматической организации такого рода отразило глубокие изменения в культуре мусульманских народов, связанные с творческим переосмыслением русского и европейского опыта, формированием и развитием национальных драматургии и театра, зарождением авторской музыки, композиторского искусства, подъемом исполнительского мастерства на профессиональный уровень. Члены Общества под председательством настоящего энтузиаста нового дела фельдшера Давлетши Мухаммедовича Мухамедшина и его помощника Зарифа Хусаиновича Рахманкулова устраивали собственными силами музыкальные и литературные вечера, спектакли, концерты исполнителей на мандолине, гитаре, балалайке и скрипке [235 - Мусульмане города Троицка // Мир ислама. Издание Императорского Общества Востоковедения/Под ред. Д. Позднеева. Том II. Вып. IX. СПб.: Типография И.В. Леонтьева, 1913. С. 633.]. При «Троицком обществе поощрения сценического и музыкального искусства» действовали струнный оркестр, объединявший около 20 исполнителей под руководством Салиха Айманова, и драматическая труппа. В ее состав входили: И. Альмяшев, Исхак Илялов, Ш. Мавлютов, И. Чанышев, А. Юнусов, И. Яушев и др. По пятницам они регулярно давали представления на сцене Городского общественного собрания, а также в троицких гимназиях. В числе новых постановок мусульманской труппы были пьесы Сагита Рамеева, а в 1912 г. состоялся первый детский спектакль «У страха глаза велики» (в переводе с русского языка). Членами детской труппы были: Нигмат Газизов, Исмагил и Исхак Иляловы, Сабур Расулев, Мухаметгали и Хамит Туймакаевы, Гумар и Хадича Шафигуллины.
   Общество оказывало помощь в организации гастролей ведущих театральных коллективов и концертных исполнителей, которые посещали Троицк: казанской труппы «Сайяр» и уфимской «Нур», лирических теноров Газиза Салиховича Альмухамедова (1895–1938) и Фаттаха Маннафовича Латыпова (1884–1966), баритона Камиля Мутыги (1883–1941). В совместных и собственных вечерах, постановках и концертах принимали участие члены местной татарской труппы и струнного оркестра города: Шарифулла Бадретдинов, Ахмет Бикчентаев, Габдулла Даутов, Исмагил и Исхак Иляловы, Курбангали Исмагилов, Шакир Мавлюдов, Бары Султанаев, Сабиржан Учаров, Марьям Черкасова, Ибрагим Шагдалеев, Гумар, Маймуна и Хадича Шафигуллины.
   18 февраля 1913 г. последовало официальное разрешение на открытие «Троицкого общества “Хайрат” в память 300-летия царствования Дома Романовых». Свидетельством веротерпимости, гармоничных межнациональных отношений в городе стало участие в его создании представителей русского и татарского населения: Александра Михайловича Белкина, Николая Михайловича Волкова, Карпа Петровича Григорьева, Мухаметвали Абдулманафовича Ибрагимова, Давлетши Мухаммедовича Мухамедшина, Мухамеджана Мирзажановича Нигматуллина, Зарифа Хусаиновича Рахманкулова. Общество «Хайрат» преследовало цели: обеспечения бедных мусульман одеждой, питанием, медицинским обслуживанием, денежными пособиями, оказания им содействия в поиске подходящей работы и самостоятельного заработка, помощи престарелым, инвалидам, сиротам, детям из малоимущих семей, распространения среди населения книг и брошюр нравственного и научно-популярного характера [236 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 353. Л. 1–7; Ф. 14. Оп. 1. Д. 293. Л. 577 об. – 598 об.].
   Для совместного решения вопросов социальной защиты, развития образования, здравоохранения, культуры вне узких конфессиональных рамок мусульмане становились членами и других общественных организаций, входили в состав их руководящих органов: среди учредителей Троицкого общества «Трилистник» были М.-Г.А. Яушев и М. Яушева, директорами Троицкого уездного отделения попечительного о тюрьмах общества – Г.Ф. Уразаев и М.-Ш.А. Яушев, председателями «Троицкого общества взаимного вспоможения приказчиков» – К.Г. Габутдинов и М.М. Нигматуллин. Это позволяло обращаться дополнительно к финансовым и организационным возможностям этих социальных институтов. Так, стипендиальными программами «Троицкого общества взаимного вспоможения приказчиков» пользовались студенты Петербургского медицинского института Гирфанов, юридического факультета Харьковского университета М.-Н. Курбангалеев, Стамбульского педагогического института Х.Х. Зайни [237 - Ямаева Л.А. Мусульманский либерализм начала XX в. как общественно-политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний). Уфа: Гилем, 2002. С. 202.]. Членство мусульман в троицком обществе «Трилистник» сделало возможным оказание помощи их нуждающимся единоверцам, получавшим образование в низших учебных заведениях города, посредством уплаты взноса за право обучения, выдачи книг и учебных пособий, обеспечения питанием, жильем, одеждой, обувью и др. [238 - ГАОО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 293. Л. 686–686 об.]. Представители мусульманской буржуазии оказывали посильную финансовую помощь благотворительным начинаниям других конфессий. Так, в 1899 г. на постройку православного сиротского приюта при Казанском женском монастыре г. Троицка «Торговый дом братьев Яушевых» пожертвовал 100 руб., Г.Ф. Уразаев – 50 руб., наследники Л.Г. Яушева – 30 руб., А. Бакиров, М. Бакиров, Г. Илялов, М.Л. Яушев – по 25 руб., А. Рахматуллин и И. Яманчалов – по 20 руб. [239 - Оренбургская газета. 1899. 4 августа. № 713.]
   С началом Первой мировой войны в 1914 г. Троицкие мусульманки организовали «Комитет по оказанию помощи раненым» под председательством Мафтухи Яушевой. Ее помощницами были Мунавара и Фатима Яушевы, Гульнур Галиева, активную поддержку оказывали также Магитаб Бикматова, Марьям Валеева, Сорур Учарова, Хадича Яушева и др. [240 - Сююмбика. 1914. № 2. С. 18–19; Биктимирова Т.А. Ступени образования до Сорбонны. Казань: Алма-Лит, 2003. С. 151.]. В июне 1917 г. по инициативе Фатимы Бурнашевой и Таибы Исмагиловой было учреждено «Троицкое мусульманское женское благотворительное общество», которое успешно провело сбор пожертвований в пользу нуждающихся педагогов [241 - Вакыт. 1917. 20 июня; Фаизов С.Ф. Движение мусульманок России за права женщин в 1917 г.: страницы истории. Нижний Новгород: НИМ «Махинур», 2005. С. 77, 86, 88.].
   Высокая доля мусульман в населении Троицка, их значительный удельный вес среди домовладельцев, торгово-промышленной буржуазии обеспечивали активное участие представителей конфессии в решении вопросов местного значения, развития городского хозяйства, социальной сферы через выборные органы самоуправления.
   Гласными Троицкой городской думы избирались: Камалетдин Багаутдинович Абдрашитов, Галиасгар Абдулсаттарович Абдулвагапов, Вахит Абдулхаликов, Абдулмазит Абдулвагапович Абубакиров, Мухаметвали Махмудович Абубакиров, Исхак Измаилович Аитов, Абубакир Бермухамедович Алдияров, Габдрахман Мифтахутдинович Ахмаров, Абдулла Абдулнасырович Бакиров, Ахмеджан Халитович Бакиров, Мухамеджан Ахмеджанович Бакиров, Мухаметлатиф Абдуллович Бакиров, Мухаметлатиф Ахмеджанович Бакиров, Шагимардан Гирфанович Бекбулатов, Мухамеджан Фазылжанович Валеев, Гайнетдин Сайфутдинович Вахитов, Ахмеджан Мухамеджанович Гафуров, Хусаин Абдулвагапович Гумеров, Гатаулла Зайнитдинович Даминов, Хабибулла Ибрагимов, Абдрахман Гумерович Ирисов, Ахмеджан Абдрахманович Ирисов, Измаил Зейнуллович Исхаков, Ахмеджан Садыкович Нигматуллин, Багаутдин Рафиков, Габдрахман Зайнуллович Расулев, Габдрахман Мухамеджанович Рахманкулов, Зариф Хусаинович Рахманкулов, Музафар Мусич Сабитов, Садык Сабитов, Джансултан Чувакович Сейдалин, Сафаргали Фахретдинович Тулпанов, Ахметвали Уразаев, Галиулла Фаткуллович Уразаев, Гариф Мустафич Учаров, Фазыл Мустафич Учаров, Шакиржан Гарифович Учаров, Мустафа Гатауллович Файзуллин, Сафиулла Тухватуллович Файзуллин, Шарафутдин Гизетуллович Файзуллин, Губей Фаткуллин, Фазлулла Фаткуллин, Галиасгар Сафаргалиевич Халилов, Сафаргали Исхакович Халилов, Абдулвали Ахмеджанович Яушев, Абдулгазиз Абдулвалиевич Яушев, Абдулла Хакимжанович Яушев, Ахмеджан Гайсич Яушев, Латиф Гайсич Яушев, Муллагали Ахмеджанович Яушев, Мухаметгали Абдулвалиевич Яушев, Мухаметсадык Ахмеджанович Яушев, Хакимжан Гайсич Яушев и др. Вместе с тем в российском законодательстве были заложены дискриминационные ограничения, которые зачастую делали невозможным адекватное представительство интересов мусульманского населения, пропорциональное его численности. Городовое положение 1870 г. устанавливало максимальную квоту для гласных нехристианских вероисповеданий в одну треть от общего количества мест в представительном органе. В результате контрреформы Александра III 1892 г. она была сокращена до одной пятой. Поэтому, хотя мусульмане и составляли около 40 % населения Троицка, играя важную роль в его экономической жизни, их представительство в местной Думе искусственно занижалось. В 1908 г., по ходатайству Троицкой городской думы, поддержанному оренбургским губернатором, министр внутренних дел разрешил в порядке исключения избрать местным мусульманам до 1/ 3 состава гласных. Но в 1913 г. Оренбургское губернское по городским и земским делам присутствие отменило результаты выборов, прошедших 24 ноября, и лишило депутатских мандатов некоторых мусульманских представителей, чтобы довести их численность до 1/ 5. Это было сделано на том основании, что Троицкая городская дума не возобновляла ходатайство о продлении исключительного порядка. В преддверии новых выборов 1917 г. мусульмане Троицка обратились в местную Думу с просьбой поддержать увеличение их представительства до 1 / 3, но неожиданно получили отказ в связи с ожидаемым пересмотром Городового положения. Тогда они призвали мусульманскую фракцию в Государственной думе добиваться уравнивания в правах всех российских подданных без различия сословной, национальной и религиозной принадлежности, а также отмены статьи 44 Городового положения 1892 г., устанавливающей избирательную квоту для гласных-нехристиан. В своем обращении троицкие мусульмане писали, что «различие прав граждан по вероисповедным основаниям вносит нежелательный антагонизм, мешает продуктивной работе городского самоуправления, дает простор разным темным силам». Они также указали на ряд иных ограничений, предусмотренных российским законодательством: запрет некоренному мусульманскому населению приобретать недвижимое имущество на территории Степного генерал-губернаторства и Туркестанского края, лишение мусульманских приходов прав юридических лиц и др. [242 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 467. Л. 341; Троицкая жалоба мусульман // Утро России. 1917. 17 января. № 17.].
   Дискриминационная политика центра отчасти компенсировалась позицией местных депутатов, которые осознавали невозможность решения вопросов социально-экономического развития города без участия его мусульманских жителей и, как правило, резервировали за ними одно место в исполнительном органе самоуправления. Например, в 1883–1888 и 1898–1902 гг. членом Троицкой городской управы, заступающим место городского головы, был Гариф Мустафич Учаров, а в 1912–1917 гг. обязанности члена Управы исполнял Зариф Хусаинович Рахманкулов. Для мусульманина отводилось и второе место в управленческой структуре Городского общественного банка: в 1872–1875 гг. должность товарища (заместителя) директора занимал Ахмеджан Гайсич Яушев, в 1888–1892 гг. – Галиулла Фаткуллович Уразаев, в 1894–1898 гг. – Абдулла Хайбуллович Рахматуллин, в 18981906 гг. – Ахмеджан Садыкович Нигматуллин, в 1908–1912 гг. – Шакиржан Гарифович Учаров и т. д. В состав его учетного комитета избирались также Абдулла Абдулнасырович Бакиров, Мухамеджан Ахмеджанович Бакиров, Абдрахман Гумерович Ирисов, Галиулла Фаткулович Уразаев, Гариф Мустафич Учаров, Муллагали Ахмеджанович Яушев и др. На 1913–1914 гг. гласные Троицкой городской думы делегировали в состав Оренбургского губернского земского собрания Муллагали Ахмеджановича Яушева. В целом органы самоуправления проявляли внимание к нуждам мусульманского населения как важной части местного сообщества. По решениям Троицкой думы: предоставлялись земельные участки для строительства культовых и учебных зданий, финансировались 2 мужских и 2 женских русско-татарских училища, выдавались ежегодные пособия на содержание мусульманской библиотеки (300 руб.) и сиротского приюта (500 руб.).
   Мусульманские предприниматели вносили свой вклад в социальное развитие города и вне выборных органов местного самоуправления. Так, в 1890 г. братья Яушевы поддержали инициативу А.И. Осипова о создании «Троицкого вольного пожарного общества», в 1901 г. выступили одними из учредителей «Троицкого общества любителей конского бега» и внесли 3000 руб. на строительство городского ипподрома, а с началом Первой мировой войны открыли в городе на свои средства лазарет для раненых воинов [243 - Оренбургская газета. 1899. 24 октября; 1901. 23 мая, 12 июня, 12 июля, 18 августа; Гизатуллин Р.Н. Яушевы // Энциклопедия Челябинской области. Челябинск: Каменный пояс, 2008. С. 588–589.].

   Фото 38. Зариф Хусаинович Рахманкулов

   В годы Первой русской революции представители национальной буржуазии, интеллигенции, религиозные лидеры Троицка активно включились в процесс организационного становления всероссийского мусульманского общественно-политического движения. В работе 1-го Всероссийского мусульманского съезда, проходившего в Нижнем Новгороде 15 августа 1905 г., принимали участие Г.М. Ахмаров и А.-В.А. Яушев. Участники совещания приняли решение о создании первой общероссийской мусульманской организации либерального направления «Иттифак аль-мусли-мин» («Союз мусульман»). Резолюция съезда призывала к сближению мусульманского населения различных областей Российской империи «на почве общественно-культурных, политических запросов и задач», к обеспечению народного представительства, отмене всех ограничений и изъятий в законодательстве и правоприменительной практике по отношению к мусульманам, полному уравниванию их в правах с остальными гражданами, активизации культурно-просветительской работы [244 - Сенюткина О.Н. Первый съезд мусульман России (К 100-летию проведения). Нижний Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2005. С. 50–57.]. На 2-м Всероссийском мусульманском съезде в Санкт-Петербурге 13–23 января 1906 г., где был подготовлен устав «Иттифак» уже как политической партии и определен союз с кадетами на предстоящих выборах в Государственную думу, Троицк представляли М.М. Уразаев, М.-Г.А. Яушев, М.-Г. А.-В. Яушев. 3-й Всероссийский мусульманский съезд, проходивший в Нижнем Новгороде с 16 по 20 августа 1906 г., окончательно утвердил программу «Иттифака» и единой религозной автономии мусульман России. В состав комиссии, которая обсуждала проекты реформирования духовных собраний, входил троицкий имам Г.З. Расули.
   После разрешения создания легальных политических партий, образования общероссийского представительного органа троицкие мусульмане принимали деятельное участие в кампаниях по выборам в Государственную думу, поддерживали постоянные контакты с членами мусульманской фракции, оказывали ей финансовую и организационную помощь. Благодаря консолидации мусульманских сил одним из депутатов II Государственной думы от Оренбургской губернии стал потомственный почетный гражданин Троицка Шахбал Сахаутдинович Сейфитдинов (1847–1917). За короткое время, отведенное этому созыву (20 февраля – 2 июня 1907 г.), он успел проявить себя в составе аграрной комиссии при обсуждении земельной реформы, выступил среди инициаторов проекта «Основных положений об отмене ограничений в политических и гражданских правах, связанных с вероисповедованием и национальностью», поддержал парламентский запрос по фактам насилия полицейских чинов над башкирами в Белебеевском уезде Уфимской губернии. В январе 1908 г. Троицкие мусульмане за подписью 120 человек направили программное письмо членам мусульманской фракции III Государственной думы, в котором призывали добиваться «отмены всех правоограничений мусульман, установленных из религиозных или национальных особенностей». В качестве одной из самых неотложных реформ они называли введение в России всеобщего и бесплатного начального образования [245 - Обращение к Думе // Оренбургская газета. 1908. 29 января.]. В другом письме, посланном члену мусульманской фракции от Оренбургской губернии З.Н. Байбурину в октябре 1910 г., троицкие избиратели выступили за преподавание всех предметов в начальной школе на национальных языках, а также за обязательное изучение родного языка в учебных заведениях более высокой ступени [246 - Среди мусульман // Оренбургская газета. 1910. 20 октября.]. С 3 по 20 февраля 1916 г. в Петрограде прошло совещание при мусульманской фракции IV Государственной думы, где Оренбургскую губернию представлял мулла А.А. Рахманкулов. На совещании обсуждалась политическая платформа и тактика фракции, было принято решение
   0 создании при ней постоянного бюро из 4 равноправных с депутатами лиц. В его состав вошел юрист, помощник присяжного поверенного из Троицка М.-Н. Курбангалеев.
   Кризис самодержавной монархии, обострившийся с началом Русско-японской войны, способствовал подъему интереса российских мусульман к событиям общественно-политической жизни. В 1904 г. содержатель одной из троицких типографий Х. Сосновский обратился в Главное управление по делам печати с заявлением, в котором указал, что «мусульманское население г. Троицка, крайне интересуясь событиями на Дальнем Востоке, ввиду незнания русской грамоты лишено возможности следить за военными событиями наравне с остальным населением, почему просит» его «исходатайствовать разрешение на печатание… телеграмм Российского агентства на татарском языке». Однако оренбургский губернатор выступил против того, чтобы русский человек брал на себя издание «инородческой» газеты, а министр внутренних дел вообще не счел возможным выпуск официальных правительственных сообщений на татарском языке [247 - Каримуллин А.Г. Татарская книга начала XX в. Казань: Татар. кн. изд-во, 1974. С. 159.].
   Только после провозглашения основных гражданских свобод, завоеванных в ходе Первой русской революции, были созданы условия для стремительного развития средств массовой информации, публицистики, книгоиздания на татарском, башкирском, казахском языках, для приобщения широких слоев мусульманского населения к достижениям национальной, русской и европейской культуры через открытие публичных библиотек и формирование специализированной книготорговой сети. В январе 1911 г. писатель и публицист Мухамеджан Сералин (1872–1929) при финасовой поддержке купца Муллагали Яушева [248 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 463. Л. 400.]основал в Троицке первый общественно-политический и литературно-критический журнал на казахском языке «Айкап» («Заря»), который сыграл определяющую роль в становлении национальной прозы, драматургии и литературного языка. Он объединил лучшие творческие силы, прогрессивных писателей и поэтов: Акрама Миннегалиевича Галимова (1892–1913), Сабита Донентаева (1893–1933), Миржакипа Дулатова (1885–1935), Таира Жомартбаева (1884–1937), Машхур-Жусупа Копеева (1858–1931), Шакарима Кудайбердиева (1858–1931), Беимбета Жармагамбетовича Майлина (1894–1939), Сакена Сейфуллина (1894–1939), Султанмахмута Торайгырова (1893–1920) и др. Журнал поднимал проблемы земельных отношений, перехода к оседлому хозяйству, внедрения передовых методов агрокультуры, развития товарно-денежных отношений в казахском ауле. До его закрытия по цензурным соображениям в августе 1916 г. было выпущено 88 номеров. С 1911 г. в Троицке стал выходить татарский юмористический журнал «Акмулла», издателем которого был Хабибрахман Гайнуллович Ганеев, а редакторами в разные годы работали Камал Габитович Габутдинов и Файзрахман Черкасов. На его страницах высмеивались недостатки общественной жизни, консерватизм духовенства и нерадивость шакирдов, публиковались карикатуры, стихотворения и фельетоны К.Х. Амирова, Ш.М. Бабича, М.К. Будайли, А.М. Галимова, С. Галимова, Х.Ф. Искандерова, К.М. Карипова, В. Халили, Я.Г. Юмаева. С 15 июля 1911 г. по 29 января 1916 г. вышел 51 номер юмористического журнала «Акмулла».
   Троицк стал одним из мест, где на основе синтеза достижений западной и восточной цивилизаций, творческого переосмысления их опыта развивался процесс обновления татарской, башкирской и казахской культуры. Здесь жили, учились и работали писатели и поэты С.С. Адгамова, Акмулла, Ш. Аминев-Тамьяни, Ш.М. Бабич, М.К. Будайли, Х.Г. Габитов, Г.Ф. Галиев, А.М. Галимов, М. Гафури, А. Инан, Г. Иркабаев, В.Ф. Кулумбетов, Б.Ж. Майлин, М.Н. Манапов, М. Сералин, С. Торайгыров, Я.Г. Юмаев, сказочники З.В. Валеев и М.Г. Гибадуллин, фольклорист К.Г. Мифтахов, литературовед Г.Г. Саади, языковед К.З. Ахмеров, музыкант И.Г. Илялов, актеры и театральные режиссеры К. Батыров, И.Г. Илялов, Х.Ю. Илялова, С. Кожамкулов, журналисты Г.Т. Гисмати и Х.Ф. Искандеров, историки Г. Баттал, Г.С. Губайдуллин и М.Б. Рамзи, педагоги Г. и М. Буби, Х.Х. Зайни. В 1903 г. в Троицке была открыта типография при медресе «Расулия», учреждено мусульманское общество книгопечатания и книготорговли «Хезмет» («Труд»), которое первоначально возглавлял Габдрахман Ахмаров [249 - Казанский телеграф. 1903. 8 февраля. № 3034.], а затем Файзрахман Черкасов. В начале XX в. здесь работали 2 мусульманские библиотеки и 4 магазина, где продавалась литература на национальных языках, принадлежавшие Габдрахману Ахмарову, Габдрахману Даминову, Мухаметсадыку Мусину и товариществу «Хезмет».
   Реформирование системы мусульманского образования, проникновение в культуру светских элементов, заимствование европейской одежды и образа жизни, активное участие в общественно-политической деятельности вызывали неприятие у определенной части российских мусульман, которые выступали за сохранение патриархальных устоев. Они видели в новых явлениях угрозу для религиозной, национальной идентичности, связывали с этим падение нравов в молодежной среде, отсутствие уважения к старшим.
   Если сторонниками либерального движения были представители крупной и средней мусульманской буржуазии во главе с М.-Г.А. Яушевым, то социальную базу их идейных противников (кадимистов) в городских условиях составляли мещане, мелкие лавочники, недавние переселенцы из деревень, которые были воспитаны в патриархальной среде и упорно держались старых традиций. Характерной особенностью Троицка стало то, что в своей борьбе консерваторы не могли опереться на авторитет духовенства как хранителей чистоты религии. Напротив, городские имамы сами активно отстаивали идеи исламского обновления, толковали правила шариата применительно к новым явлениям общественной жизни, внедряли в своих учебных заведениях звуковой метод, вводили в программу светские предметы, принимали участие в деятельности благотворительных и просветительских организаций. Поэтому религиозные лидеры стали мишенью для нападок со стороны фундаменталистов, с мнением которых они были вынуждены считаться.
   Так, в 1909 г. ахуну Троицкого уезда Ахметхази Рахманкулову было послано анонимное письмо, которые содержало угрозы в адрес этого духовного лица, а также предпринимателей братьев Яушевых, Х. Гумерова, Б. Шафигуллина, приказчиков Г.М. Ахмарова и К.Г. Габутдинова, переводчика и судебного пристава Троицкого окружного суда А. Валитова. В ходе расследования, проведенного уездным исправником по предписанию оренбургского губернатора, удалось выяснить, что «группа магометан – троицких жителей, по преимуществу находящихся уже в преклонном возрасте, крайне недовольна введением в мусульманских школах облегченного способа первоначального обучения и другими нововведениями, как, например: парты со скамейками для сидения, черные классные и грифельные доски, свободное хождение по театрам и собраниям, появление в обществе магометанских женщин. Все эти и другие новшества… по мнению недовольных, развращают молодое поколение, которое стало много знать, перестает почитать не только старших и родителей, но даже Бога и Царя». При опросе подозреваемых некоторые из них порицали ахуна Рахманкулова как главное духовное лицо города, «обвиняя его в допущении обучать детей по новому способу» [250 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 41.].
   В 1913 г. шейх Зайнулла Расули получил анонимное письмо о том, что в его доме, на квартире Вали Ибрагимова, часто собирается молодежь для устройства танцевальных вечеров с девушками, репетиций любительских спектаклей на татарском языке. Оберегая свою репутацию, он приказал сыну немедленно рассчитать доверенного его торговой фирмы и отказал тому в жилье [251 - Там же. Д. 618. Л. 159–160 об.].
   Консерваторы не ограничивались тактикой запугивания, регулярно и настойчиво обращались с официальными жалобами, прошениями в уездные, губернские и центральные органы власти, проявляя способности к самоорганизации. Их лидером стал троицкий мещанин Шугаибзян Шагиахметов, который, несмотря на преклонный возраст, не имел собственного дома, жил отдельно от сыновей и подрабатывал коновалом. Другой кадимист Гатаулла Даутов под предлогом конной торговли занимался сбытом краденых лошадей, за что ранее отбывал наказание в ссылке и пользовался в городе дурной славой. Среди их активных сторонников можно отметить мещан Валиуллу Абдрахманова, Фахретдина Байтагулова, Сафита Мазитова, Курбангалея Мустафина, Ахметсафу Нигматуллина, купца Мухаметвали Яушева и др. Несмотря на широкую популярность либеральных идей среди мусульманской буржуазии, интеллигенции и даже духовенства Троицка, сыгравшего определяющую роль в распространении джадидизма в Зауралье, позиции консерваторов здесь также были достаточно сильны.
   Так, 1 мая 1909 г. от лица 122 троицких мусульман Ш. Шагиахметов подал ходатайства на имя оренбургского губернатора и министра внутренних дел П.А. Столыпина об отмене обучения по звуковому методу в городских медресе и мектебе, исключении из их программы светских предметов (русской словесности, географии и др.), о вменении в обязанность учителям носить чалму и восточную одежду, а также о закрытии библиотеки «Наджат», «Троицкого мусульманского благотворительного общества», «Троицкого общества взаимного вспоможения приказчиков» и высылке их руководителей за пределы губернии «в порядке охраны… за допускаемую ими противоправительственную и противообщественную пропаганду». Свои требования просители мотивировали тем, что «с переменою системы обучения в татарских школах молодое поколение мусульман стало стремиться к поступлению на службу в разные конторы, заводы и тому подобные учреждения, пренебрегает старыми порядками, не подчиняется требованиям родителей и допускает полную небрежность в отношении соблюдения религиозных обрядов». На собраниях благотворительных организаций «молодые татары увлекаются современными прогрессивными идеями». А мусульманская библиотека вообще действует лишь «для отвода глаз, ибо молодежь, отлучаясь из дома под предлогом посещения библиотеки, отправляется в театр, пивные залы и тому подобные увеселительные места и, собираясь там группами, осмеивает старые порядки, называя родителей глупцами» [252 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 396–398.]. С началом расследования Ш. Шагиахметов привел на двор к жандармскому ротмистру Кучину около 300 своих сторонников. Однако на допросах они пошли на попятную, поскольку не могли привести примеры антиправительственной деятельности руководителей мусульманских общественных организаций, проведения незаконных сходок, митингов и собраний.
   Сам Ш. Шагиахметов объяснил, что прошение от его имени, якобы, написал «какой-то прохожий человек», случайно оказавшийся в Троицке, который без его ведома включил в письмо голословные обвинения в тяжких государственных преступлениях против лидеров либерального движения: Габдрахмана Ахмарова, Мухаммеда Бикматова, Камала Габутдинова, Хабибрахмана Ганеева, Адиатуллы Дюзеева, Габдрахмана Рахманкулова, Муза-фара Сабитова, Багаутдина Шафигуллина и Габдулахада Яруллина. Просители были вынуждены признать, что «жалуются не на противоправительственную деятельность названных лиц и обществ, а на то, что они заражают молодое поколение прогрессивными идеями, подрывают авторитет родителей и старших, развивают в молодежи неуважение к старым порядкам, обычаям и обрядам; и корень зла усматривают в новом методе и новых предметах преподавания в мектебах и медресе». К чести начальника Оренбургского губернского жандармского управления полковника Бабича он сумел разобраться в истинной подоплеке этого обращения к министру. В своем донесении Департаменту полиции он писал, что «представителей старого поколения мусульманского населения, конечно, заботит не столько возможность политической пропаганды, сколько то обстоятельство, что они с муллами во главе теряют свой авторитет у народа, а вместе с тем утрачивают свою власть и лишаются многих материальных выгод. Все это заставляет их прибегать к содействию правительства и придавать вредному для них движению среди мусульман противоправительственную окраску в надежде скорее привлечь внимание и обеспечить себе содействие органов правительственной власти» [253 - Ямаева Л.А. Мусульманский либерализм начала XX в. как общественно-политическое движение (По материалам Уфимской и Оренбургской губерний). Уфа: Гилем, 2002. С. 203–204.].
   В мае 1910 г. на имя оренбургского губернатора поступила жалоба уполномоченных троицких мусульман Х. Кулумбекова и А. Тюлюбаева о том, что в библиотеке «Наджат» хранятся запрещенные цензурой книги и турецкие газеты, а однажды ночью, накануне полицейской проверки «социалисты» вывезли 5 подвод нелегальной литературы и сбросили ее в речку Увельку. Проведенные обыски не подтвердили это заявление, все подписи под ним оказались фальшивыми, а о самих «доверенных» никто из местных жителей даже не слышал [254 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 474. Л. 565–567 об.].
   В июле 1910 г. уполномоченный троицких мусульман Ахметзян Иманкулов подал на имя министра внутренних дел еще одно заявление с просьбой «новое обучение юношества по методе “джадид” воспретить как вредное и могущее оказать печальные последствия в будущем на наше подрастающее поколение». Излюбленным приемом консерваторов стало обвинение сторонников реформ в тесных связях с революционной Турцией, которая была основным внешнеполитическим противником России на Востоке. Не преминули они указать и на то, что один из лидеров либерального движения Зайнулла Расули уже был подвернут ссылке по религиозно-политическим мотивам. «Покровителями нового учения и охранителями лиц, вредных для Государства», были названы «первые богачи города Троицка Муллагалей Яушев, Мухаметзян Валеев, Хасанджан Габбасов, Гатиатулла Дюзеев, Габдрахман Ахмеров, Багаутдин Шафигуллин и член Окружного Суда Сейдалин» [255 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 107–107 об.]. Кадимисты обвиняли их в том, что, имея «силу в денежном отношении», они всячески препятствуют объективному рассмотрению жалоб. Однако в ходе расследования выяснилось, что проситель Ахметзян Иманкулов является вымышленным лицом.
   В том же 1910 г. доверенные от 337 жителей города, «мещан и крестьян, имеющих постоянную местную оседлость», Фахретдин Байтагулов и Ахметсафа Нигматуллин просили оренбургского губернатора провести расследование и «проверить степень благонадежности, взгляды современных учителей нашего юношества и правильность направления их воспитания». Они особо подчеркивали, что не являются фанатиками и не заграждают пути лицам своего вероисповедания, стремящимся к образованию, которое, тем не менее, должно осуществляться «на прежних началах: в строго религиозном духе, в любви к Царю и Отечеству» [256 - Там же. Л. 130–131 об.]. Невозможность апеллировать к мнению городских священнослужителей заставила традиционалистов обратиться к авторитету общероссийских лидеров кадимизма, таких как ахун города Оренбурга Мухаметвали Хусаинов, ахун деревни Медиак Челябинского уезда Габидулл Курбангалиев и мулла деревни Тюнтер Малмыжского уезда Вятской губернии Ишмухамед Динмухамедов, которых они рекомендовали опросить по данному вопросу.
   В 1911 г. Мухаметвали Яушев подал заявление о том, что имам Мухаметвали Рахманкулов произнес в мечети антиправительственную речь, однако, как показало расследование, это оказалось «чистейшим вздором». Тогда мулла сам привлек Яушева за ложное обвинение, 27 мая 1911 г. тот был приговорен Троицким окружным судом к 2-недельному аресту, но «скрылся, неизвестно куда» [257 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 474. Л. 565–567 об.].
   Несмотря на то, что ни одно из обвинений в адрес мусульманских общественных организаций Троицка и их членов не подтвердилось, это обеспечило им пристальное внимание со стороны государственных органов. 6 ноября 1909 г. «Троицкое мусульманское благотворительное общество» успешно прошло перерегистрацию за № 18 в Оренбургском губернском по делам об обществах и союзах присутствии [258 - Проект устава Троицкого мусульманского благотворительного общества. Миасс: Типография С.С. Баширова, 1909. С. 1.]. Но поток жалоб со стороны консерваторов заставил чиновников Министерства внутренних дел более детально изучить его устав. Они нашли повод придраться к пункту 3, который определял в качестве одной из основных задач деятельности благотворительной организации оказание материальной помощи существующим и открытие новых медресе и мектебе. На этом основании товарищ (заместитель) министра И.М. Золотарев пришел к выводу, что Общество преследует религиозные цели. Согласно статьям 4 и 5 Временных правил от 4 марта 1909 г. уставы таких организаций подлежали утверждению не губернскими властями, а лично министром внутренних дел. Поэтому 4 апреля 1912 г. за № 3104 И.М. Золотарев внес представление Правительствуюшему Сенату об отмене регистрации «Троицкого мусульманского благотворительного общества». Для устранения нависшей угрозы члены организации в январе 1913 г. командировали в Санкт-Петербург своих представителей. Мулла Габдрахман Мухамеджанович Рахманкулов, купцы Камалетдин Багаутдинович Абдрашитов, Абдулвали Абдуллович Бакиров, Муллагали Ахмеджанович и Латиф Шарифович Яушевы пожелали выступить учредителями новой организации с тем же названием. От их имени 28 января 1913 г. Габдрахман Рахманкулов подал ходатайство министру внутренних дел. Он представил отчеты «Троицкого мусульманского благотворительного общества» за предыдущие 13 лет в подтверждение его безупречной репутации и несомненной пользы для населения города. По его мнению, закрытие общества было вызвано чисто формальными причинами, но могло негативно отразиться на судьбах конкретных людей, состоящих на его попечении. Во избежание этого Рахманкулов просил, чтобы к моменту ликвидации старого общества был утвержден устав нового объединения и тем самым обеспечена преемственность в благотворительной и культурно-просветительской работе. В поддержку старейшей мусульманской организации края выступила троицкая полиция и сам оренбургский губернатор. В результате 18 марта 1914 г. Правительствующий Сенат отменил регистрацию «Троицкого мусульманского благотворительного общества», а уже 22 июня заместитель министра внутренних дел И.М. Золотарев снова утвердил его устав. Оба решения были объявлены председателю Правления М.-Г.А. Яушеву в один день [259 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 474. Л.582–596, 618–619 об., 669–670.]. Отметим, что и сам он долгое время состоял под негласным надзором полиции по подозрению в «панисламизме», а у одного из активных участников мусульманского либерального движения Г.М. Ахмарова 10 февраля 1911 г. жандармскими органами был проведен обыск «в порядке охраны» [260 - ЦГИА РБ. Ф. И-187. Оп. 1. Д. 412. Л. 403–403 об.].
   Рассмотрение истории мусульманской общины Троицка позволяет сделать следующие выводы:
   1. Определяющим фактором развития города в целом и его мусульманской общины в частности стало выгодное геополитическое положение, способствовавшее быстрому превращению Троицка в один из крупнейших центров, через которые осуществлялись торговые и дипломатические отношения России с народами Востока. Если губернский Оренбург служил местом притяжения для казахов Младшего жуза и отправным пунктом для караванной торговли с Хивинским ханством и Бухарским эмиратом, то Троицк приобрел то же значение для казахского населения Среднего жуза и для Восточного Туркестана. Наличие развитого ремесленного производства, наработанных деловых связей, налаженной системы поставки и сбыта продукции на ярмарках Поволжья, Урала и Сибири, единство религии, близость языка и культуры с народами Центральной Азии привели к тому, что лидирующие позиции в местной торговле удерживали казанские татары, преимущественно уроженцы Заказанья. Как следствие, уже с середины XVIII в. в Троицке отмечено значительное временно проживавшее мусульманское население, а на рубеже XVIII–XIX вв. здесь формируется религиозная община из числа постоянных жителей. Выполнение важной посреднической роли в меновой торговле с единоверцами, которая составляла основу экономики города, обусловило сохранение высокой доли мусульман в населении Троицка на протяжении всей его истории.
   2. Выгодное положение Троицка в системе приграничной и караванной торговли России с народами Востока, возможность осуществлять отсюда контроль за расположенными поблизости кочевьями султанов и старшин Среднего жуза обусловили выбор его в качестве одного из пунктов, где в 80-е годы XVIII в. в рамках либерализации религиозной политики по отношению к мусульманам было начато строительство мечетей за государственный счет. Создавая комфортные условия для отправления обрядов мусульманскими торговцами, демонстрируя веротерпимость, равное отношение к представителям различных конфессий, православное государство пыталось использовать исламские институты для развития международных экономических связей, обеспечения безопасности границ, интеграции казахской элиты в политическую систему Российской империи.
   3. Учитывая сложный этноконфессиональный состав населения, органы государственной власти и должностные лица активно привлекали городских мулл для приведения к присяге и совершения религиозных обрядов в самом Троицке и близлежащих населенных пунктах: при осуществлении рекрутских наборов и призыве на военную службу, производстве дознания, следствия, судебных разбирательствах. Из их числа традиционно назначался ахун, который, не имея законодательно оформленного круга обязанностей, выступал посредником между центральным органом управления российских мусульман – Оренбургским магометанским духовным собранием – и мусульманскими приходами не только города, но и всего Троицкого уезда, рассматривался в качестве старшего духовного лица и религиозного авторитета по сложным вопросам толкования шариата.
   4. Поддерживая контакты с такими важными регионами исламского мира, как Средняя Азия, Турция, Египет и Аравия, Троицк стал одним из важнейших каналов распространения суфизма в Волго-Уральском регионе. В конце XIX в. здесь организационно оформился религиозно-культурный центр братства накшбандийа, который включал суфийскую обитель (ханака), гостиницу, медресе, библиотеку, типографию и привлекал неофитов не только со всего Урала, но и из Поволжья, Сибири, Казахстана и даже с Северного Кавказа.
   5. Функционирование мусульманских приходов Троицка выявило несовершенство российского законодательства, которое содержало нормы общего характера и не учитывало специфики города. В отдельных случаях жители территориально обособленных районов не могли регулярно посещать действующие мечети, обращаться к духовенству для совершения религиозных обрядов и регистрации актов гражданского состояния в силу удаленности этих районов, наличия естественных природных преград. Вместе с тем законодательно установленный норматив минимальной численности прихода не позволял жителям образовать самостоятельную общину с правом постройки соборной мечети и назначением собственных указных священнослужителей. Несмотря на это для удовлетворения религиозных нужд мусульманского населения Троицка губернские власти пошли на исключение из общей практики разрешения подобных дел, назначив муллу с правом автономного совершения всех религиозных треб к молитвенному дому, не имевшему самостоятельного прихода. При высокой плотности городской застройки не всегда было возможно соблюсти и требование закона об оставлении вокруг места предполагаемой постройки мечети свободного пространства на 20 саженей до ближайших жилых домов в целях обеспечения противопожарной безопасности. Однако неопределенность законодательной формулировки позволила снять данное противоречие за счет судебного толкования правовой нормы, ограничившего ее применение только сельской местностью.
   6. Как и в других городах Волго-Уральского региона, в Троицке строительство и содержание мечетей и учебных заведений осуществлялось за счет средств отдельных крупных предпринимателей или их групп. О формировании в городе значительной прослойки мусульманской буржуазии, ее экономической силе свидетельствует и достаточно широкое распространение практики вакуфных пожертвований в конце XIX – начале XX в., разнообразие их форм, включавших здания, земельные участки, торговые лавки, денежные капиталы. Деление территории города на мусульманские приходы имело условный характер и не препятствовало жителям свободно посещать другие мечети независимо от места их жительства, оказывать им необходимую финансовую помощь. Так, являясь наследственными попечителями 2-го прихода, представители купеческой династии Яушевых финансировали строительство и содержание 3-й, 6-й и 7-й соборных мечетей Троицка.
   7. Утверждение капиталистических отношений в российской экономике, с одной стороны, и изменения в характере и объемах торговли, транспортных потоках, связанные с присоединением Средней Азии, – с другой, не только заставили мусульман совершенствовать формы предпринимательской деятельности, но и потребовали адаптации традиционных исламских институтов к новым условиям общественной жизни. Уже в 90-е годы XIX в. по инициативе и при финансовой поддержке национальной буржуазии реформируются мусульманские учебные заведения города с целью приблизить их к реалиям российской экономической жизни, запросам рынка труда и стандартам образования. Это привело к раннему превращению Троицка в один из двух крупнейших учебно-методических центров по подготовке педагогических кадров для мусульманских школ Оренбургской губернии, который сыграл решающую роль в распространении инновационных подходов к образованию в Зауралье, на территории Троицкого, Верхнеуральского, Челябинского и Орского уездов. Для реального обеспечения принципа взаимопомощи (как важнейшей нравственной основы мусульманского общества) в новых, капиталистических условиях, которые вели к разрушению традиционных общинных связей, обострению социальных противоречий, увеличению разрыва между бедными и богатыми, троицкие мусульмане обратились к новым организационным формам, объединив усилия и средства путем создания благотворительных и культурно-просветительских обществ. В конце XIX – начале XX в. Троицк стал одним из крупнейших центров формирования новых национальных культур – татарской, башкирской, казахской, в которых на основе взаимодействия с другими народами, творческого переосмысления их опыта развивался процесс секуляризации, возникали новые жанры и формы художественного выражения.
   8. Реформирование системы мусульманского образования, проникновение в религиозную культуру элементов светской, заимствование европейской одежды и образа жизни, все более активная вовлеченность населения в общественно-политический процесс вызывали неприятие у определенной части российских мусульман, которые видели в новых явлениях угрозу для религиозной и национальной идентичности. Социальную базу традиционалистов в городских условиях составляли мещане, мелкие лавочники, недавние переселенцы из деревень, воспитанные в патриархальной среде и упорно державшиеся старых представлений. Отличительной особенностью Троицка от других городов Оренбургской губернии стало отсутствие поддержки консерваторов со стороны местного духовенства, потому что оно само выступало активным участником либеральных преобразований в тесном союзе с мусульманской буржуазией.
   9. Несмотря на высокую долю мусульман в населении Троицка, дискриминационные ограничения, заложенные в российском законодательстве, делали невозможным их адекватное, пропорциональное представительство в органах местного самоуправления. В этом отношении городские власти проявляли гораздо больше понимания и здравого смысла, чем центральные власти, идя навстречу нуждам мусульманского населения как важной части местного сообщества: предоставляли земельные участки для строительства культовых и учебных зданий, ежегодные пособия на содержание мусульманской библиотеки, сиротского приюта, русско-татарских училищ.

2. Верхнеуральск

   Верхнеуральск был основан в 1735 г. как Верхнеяицкая крепость и на протяжении долгого времени сохранял облик военного укрепления. В 1786 г. здесь насчитывалось около 300 дворов, из которых 280 принадлежали военнослужащим и отставным чинам и только 4 – купцам и мещанам. Постоянные жители из числа мусульман появились здесь в начале XIX в., когда в городе стали постепенно оседать татарские торговцы. В августе 1810 г. верхнеуральские купцы и мещане «закона магометанского» своим приговором избрали на должности мударриса и мухтасиба местного мещанина Абдуллатифа Адгамова (? – 1831), который был утвержден Оренбургским губернским правлением 27 сентября того же года. Абдуллатиф бин Адгам бин Абубакир бин Мукай аль-Юлыки получил религиозное образование у Габида бин Абдулгазиза аль-Кинери (? – 1833), который последовательно преподавал в деревнях Арбаш, Кариле (ныне Балтасинского района), Урнашбаш и Кинер (ныне Арского района), у Нигматуллы бин Рахматуллы ат-Таузихи (? – 1816) из деревни Наласа (ныне Арского района), у Сайфутдина бин Абубакира эш-Шункари (? – 1824) из деревни Сабы (ныне Сабинского района Республики Татарстан), у Магаза бин Бикмухаммеда аль-Карамали (? – 10.11.1831) из ныне исчезнувшей деревни Новогумеровой Оренбургского уезда и губернии, а также в Сеитовском посаде (ныне с. Татарская Каргала Сакмарского района Оренбургской области) при 1-й соборной мечети у Абдрахмана бин Мухаммадшарифа аль-Кирмани (17441827) и при 8-й соборной мечети у Валитдина бин Хасана аль-Баг-дади (1756–1831), который в качестве духовного наставника дал ему разрешение (иджазу) на распространение суфийской доктрины -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

. Однако после завершения обучения Абдуллатиф Адгамов так и не приступил к исполнению обязанностей муддариса в городе Верхнеуральске, но сначала безуспешно добивался поступления на педагогическую работу в знаменитое медресе своего учителя аль-Кирмани [261 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 4. Д. 421. Л. 1-20.], а затем переехал в родную деревню Юлук, где служил имамом до конца жизни. По-видимому, верхнеуральские мусульмане в силу своей малочисленности еще не могли предложить ему достойного содержания. За неимением в Верхнеуральске собственного имама в 30-е годы XIX столетия к городу был прикреплен мулла деревни Каскиновой Ахмер Габдельгафар Саидкулов, который периодически приезжал туда для духовного наставления мусульман, заключенных в уездной тюрьме [262 - Фахреддин Р. Асар. Т. 1. Казань: Рухият, 2006. С. 333.].
   В отличие от большинства других городов Оренбургской губернии в Верхнеуральске дальнейшее формирование мусульманской общины стало следствием не естественного развития процесса урбанизации, постепенного притока людей из сельской местности под влиянием сложного комплекса социально-экономических причин, а принудительного переселения. В 1849 г. по результатам рассмотрения Правительствующим Сенатом земельного спора с верхнеуральскими отставными чинами и малолетками в город были переведены татары, проживавшие на расстоянии 18 верст в упраздненном хуторе Слатинском. Согласно их желанию губернское правление разрешило им поселиться особой слободкой в одной версте к западу от города, вблизи речки Урляды, где они вели прежний образ жизни, занимаясь сельским хозяйством. По старому месту жительства это предместье называлось Слатинской слободой, или Слатинкой. Кроме того, небольшая группа родственных семей, тесно связанных с торговлей, также отдельным кварталом обосновалась в центре городской застройки, неподалеку от базарной площади. В 1851 г. в Верхнеуральске проживало 152 мусульманина мужского пола, в том числе 9 военнослужащих и членов инвалидной команды, 7 отставных чинов, а в 1857 г., после второй волны выселения, – уже 285 мужчин, исповедовавших ислам, из которых 53 были купцами 3-й гильдии, а 232 состояли в мещанском сословии [263 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 4. Д. 421. Л. 23–24, 38–41; Ф. И-1. Оп. 1. Д. 2964. Л. 33–34.].
   14 декабря 1850 г. верхнеуральский купец 3-й гильдии Ибрагим Сейфульмулюков подал в Оренбургское магометанское духовное собрание прошение о разрешении перенести в город, на новое место жительства, мечеть, построенную в 1806 г. на Слатинском хуторе его покойным отцом, арским купцом Сейфульмулюком Рахметуллиным, с переименованием ее в соборную. Журналом на 20 мая 1851 г. Духовное собрание дало согласие на перенос культового здания, а губернская дорожная и строительная комиссия предписала верхнеуральскому городничему проконтролировать, чтобы вместо переноса не была построена новая мечеть, взяв у Сейфульмулюкова соответствующую расписку. Однако 13 июня 1851 г. другой верхнеуральский купец 3-й гильдии Мухаммедьяр Абдулкаримов заявил, что Слатинская мечеть была возведена его отцом Абдулкаримом Абдулкаримовым. Он просил разрешить ему перенести культовое здание не в центр города, где проживал только сам Сейфульмулюков и его родственники семью домами, а в особую слободку, застроенную сорока семьями, на расстоянии 2 верст от предполагаемого места [264 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 4. Д. 421. Л. 23–24, 38–41; Ф. И-1. Оп. 1. Д. 2964. Л. 20–20 об, 25–28.]. При проведении расследования оба конкурента представили в качестве свидетелей двух стариков, которые якобы были подрядчиками при строительстве мечети на Слатинском хуторе, получая деньги от их отцов. Пока тянулся спор, сама мечеть, оставшаяся без присмотра и ремонта, пришла в совершенную ветхость, и противоборствующие стороны решили оставить ее на прежнем месте для религиозных нужд поселившихся там 8 татарских семей, причисленных к казачьему сословию.
   В 1854 г. верхнеуральский купец 3-й гильдии Исмаил Музафаров возбудил ходатайство о разрешении ему постройки за свой счет соборной мечети на дворовом месте, значившемся по городскому плану под № 200, в квартале, где проживала большая часть мусульманского населения. Меньшинство по-прежнему добивалось возведения храма вблизи базарной площади на усадебном участке № 758. Место, выбранное Музафаровым, оказалось «неудобным и стеснительным», поэтому 20 декабря 1855 г. он обратился с просьбой о разрешении строительства уже целого комплекса, включающего мечеть, школу для обучения мальчиков и дом приходского муллы, в том же квартале на местах №№ 166–168, 202–205. В августе 1857 г. благотворитель вновь скорректировал планы, ходатайствуя о выделении свободных участков №№ 164, 165, 206–208 общей площадью 2400 кв. саженей. В соответствии с указанием губернского правления 14 октября 1857 г. были проведены торги, на которых купец Исмаил Музафаров для начала ограничился одним дворовым местом № 207, предложив выкупить его по 3 коп. за кв. сажень. Журналом на 24 декабря 1857 г. ОГП утвердило участок за ним, однако вопрос о дозволении постройки здесь мечети все это время оставался нерешенным. По высочайше утвержденному плану г. Верхнеуральска места в этом квартале предполагались под застройку «обывательскими домами». Изменение плана потребовало обращения к самому императору. Только 17 октября 1859 г. представленный Музафаровым план на постройку деревянной мечети в г. Верхнеуральске, исправленный в Главном управлении путей сообщения и публичных зданий, по докладу начальника этого ведомства получил высочайшее одобрение. В марте 1860 г. при указе ОГП его передали самому благотворителю. С началом сезона купец Исмаил Музафаров «подрядил к постройке мечети» работников, «выдав задаточные деньги, приготовил потребное количество материалов», но сооружение храма в этом году так и не началось по причине задержки землемера [265 - ЦГИА РБ. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 2964. Л. 3-61.]. Первая соборная мечеть Верхнеуральска была возведена в течение 1861 г. [266 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 154 об.-155.]на Александровской ул. Ныне на этом месте – дома №№ 48, 50 и 52 по ул. Розы Люксембург, а в сохранившемся доме № 46 жил мулла и размещалась мусульманская школа. Мечеть представляла собой деревянное здание с минаретом, в обширном дворе, вымощенном камнем, был выкопан колодец для совершения ритуальных омовений и хозяйственных нужд [267 - На Урале-реке. Челябинск: Рифей, 1999. С. 123.]. С 1864 г. здесь открылось приходское училище, где в 1878 г. занимались уже 50 мальчиков [268 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 62. Л. 256.].
   Новый приход возглавил имам Мухаметхаким Мухаметаскаров, происходивший из башкир деревни Ахуновой Тептяро-Учалинской волости Верхнеуральского уезда (ныне Учалинского района Республики Башкортостан), а в должности азанчея указом ОГП от 31 января 1864 г. был утвержден Аллаяр Билялов [269 - Там же. Оп. 2. Д. 3577. Л. 133 об.]. В 1867 г. 98 мусульманских священнослужителей Кубеляк-Телевской и Тамьяно-Тангаурской волостей избрали муллу Аскарова на должность 2-го ахуна Верхнеуральского уезда. В двух приговорах было указано, что ахун деревни Равилевой Газыбеков «по старости лет и дальнему нахождению» очень редко посещает их, поэтому они желают иметь еще одного уездного ахуна, который необходим для разрешения сложных дел и спорных вопросов по шариату. На экзамене в Оренбургском магометанском духовном собрании Мухаметхаким Мухаметаскаров показал глубокое знание норм мусульманского права (свидетельство от 7 июня 1868 г.) и журнальным постановлением Оренбургского губернского правления на 28 декабря 1868 г. № 3861 был утвержден в почетном звании уездного ахуна (указ от 14 января 1869 г. № 139) [270 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3564. Л. 5; Оп. 3. Д. 4083. Л. 893–895 об.]. В 1872 г. он совершил хадж, проехав через Стамбул, где гостил у известного суфийского шейха братства накшбандийа Ахмеда Зияутдина Гюмюшханеви (1813–1893) [271 - Там же. Ф. 10. Оп. 7. Д. 598. Л. 36–40.]. По журнальному постановлению ОГП на 27 мая 1887 г. № 450 за разрешение вступить во второй брак замужней женщине с муллы Аскарова было снято звание ахуна сроком на 1 год (указ от 30 мая 1887 г. № 2372) [272 - Там же. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3564. Л. 1–4 об.; Оп. 3. Д. 4182. Л. 245–245 об.]. По отбытии наказания он вновь вернулся к исполнению своих обязанностей, проявляя заботу о нуждах прихода. Так, в 1888 г. с разрешения Духовного собрания на собственные средства он провел ремонт мечети, заново перекрыв ее крышу [273 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 11941. Л. 1–4 об.]. Однако возросшая численность мусульман не позволяла престарелому ахуну исполнять все религиозные обряды. Поэтому 15 сентября 1889 г. прихожане 1-й соборной мечети города избрали в помощь ему молодого верхнеуральского мещанина Сабиржана Гумеровича Музафарова, который родился 1 января 1864 г. По журнальному постановлению ОГП на 15 января 1890 г. № 53 он был утвержден в должности 2-го муллы, а также в званиях имам-хатыба и мударриса (указ от 18 января 1890 г. № 182) [274 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4195. Л. 140–142.].
   Эта мера запоздала, поскольку осенью 1889 г. ахун Мухамет-хаким Мухаметаскаров умер. На его место прихожане решили пригласить опытного муллу. 11 ноября 1889 г. они постановили приговор и ходатайствовали о переводе к ним имама Юлдашевской соборной мечети Мусы Фаткулловича Расулева. Муса бин Фатхулла бин Расул бин Муса бин Байрамгул бин Гашик бин Султанай бин Мураткабул бин Тупей бин Уразгали бин Якаш аль-Ахунди родился в мае 1838 г. в деревне Шариповой (Авязовой) Троицкого уезда (ныне Учалинского района Республики Башкортостан). Окончил медресе Ахмеда бин Халида аль-Менгери при 2-й соборной мечети г. Троицка. 27 марта 1871 г. избран жителями деревни Юлдашевой Тептяро-Учалинской волости Верхнеуральского уезда на должность 2-го муллы, а журнальным постановлением ОГП от 8 августа 1872 г. № 1486 утвержден к их соборной мечети в званиях имам-замига и мударриса (указ от 24 августа 1872 г.) [275 - Там же. Д. 4113. Д. 933–934.]. Муса Фаткуллович Расулев не только был родным племянником шейха Зайнуллы Расули, но и получил образование в том же троицком медресе, служил с ним в одном Юлдашевском приходе, а в 1882 г. даже сопровождал дядю во время хаджа, посетив Стамбул, Иерусалим, Мекку и Медину [276 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4164. Л. 925–926 об.]. Жители деревни Юлдашевой Верхнеуральского уезда не захотели отпускать Мусу Расулева в город и приговором от 18 января 1890 г. просили губернские власти оставить им единственного священнослужителя, которому они, к тому же, платили жалованье. Однако по закону прихожане не могли удерживать имама против его желания. Поэтому журнальным постановлением ОГП на 27 марта 1890 г. № 295 Муса Фаткуллович Расулев был переведен на должность 1-го муллы 1-й соборной мечети города Верхнеуральска (указ от 10 апреля 1890 г. № 1235) [277 - Там же. Д. 4196. Л. 176–177.]. Процесс обновления мусульманского духовенства, смены поколений продолжился утверждением по журнальному постановлению ОГП на 24 июня 1897 г. № 271 в званиях муэдзина и мугаллима-сабиана сына умершего ахуна Мухамадия Мухаметхакимовича Аскарова (указ от 3 июля 1897 г. № 1464), который родился 20 января 1870 г. [278 - Там же. Д. 4218. Л. 587–587 об.]. Согласно указу ОГП от 29/30 апреля 1897 г. № 857 Муса Расулев был переведен на должность 1-го муллы 2-й соборной мечети деревни Ахуновой Тептяро-Учалинской волости Верхнеуральского уезда (ныне Учалинского района Республики Башкортостан). По представлению ОМДС от 21 января 1899 г. № 375 «как духовное лицо вполне благонадежное, отличающееся примерным поведением и ревностию к исполнению служебных обязанностей и возлагаемых на него поручений и хорошо знающее русскую грамоту», он был удостоен почетного звания ахуна согласно журналу ОГП от 29 апреля 1899 г. № 401 (надпись на указе от 7 мая 1899 г. № 1441) [279 - Там же. Д. 4222. Л. 976–976 об.]. Духовное собрание по одному разу командировало его для исполнения обязанностей имама на Нижегородскую и Ирбитскую ярмарки. Скончался Муса Расулев не старым еще человеком 27 октября 1904 г. [280 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 410 об.-411.]. С его переводом в 1897 г. 1-ю соборную мечеть г. Верхнеуральска возглавил младший имам Сабиржан Гумерович Музафаров. Наряду с заведованием приходским медресе, он преподавал мусульманское вероучение в Верхнеуральском городском реальном училище [281 - Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии на 1915 г. Издание ОГСК. Оренбург: Типография Д. Х. Мазина, 1915. С. 103.].
   В 1908 г. 1-я соборная мечеть города насчитывала 639 прихожан (309 мужчин и 330 женщин). К ней также была причислена пятивременная мечеть выселка Слатиновского Карагайского поселка со 190 прихожанами (95 мужчин и 95 женщин). Богослужение там проводилось только в теплое время года, для чего туда регулярно наведывался городской мулла [282 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 137 об.–138, 154 об. –155.].
   После разрешения постройки соборной мечети в слободке, населенной земледельцами, мусульманские торговцы, проживавшие в центре города, неподалеку от базарной площади, не оставили идею обзавестись собственным молитвенным домом, несмотря на то, что в городе не было достаточного количества мусульман для образования двух самостоятельных приходов. 12 февраля 1864 г. верхнеуральский купец 2-й гильдии Ибрагим Сейфульмулюков подал новое прошение в Оренбургскую губернскую дорожную и строительную комиссию о дозволении ему постройки пятивременной мечети. Постановлением от 11 мая 1864 г. подписями общего присутствия был утвержден чертеж культового здания, а вопрос о разрешении строительства был передан по подведомственности на рассмотрение Оренбургского губернского правления. По его запросу Верхнеуральское уездное полицейское управление донесло, что купец Сейфульмулюков принимает на свой счет не только строительство мечети, но и дальнейшее содержание здания и приходского духовенства при своей жизни, а после смерти забота об этом ляжет на его потомков. Верхнеуральские мусульмане, живущие в местности, где планировалась постройка, в марте 1864 г. особым приговором объяснили, что существующая соборная мечеть отстоит от места их жительства на 2 версты, потому они «в ненастное и холодное время встречают крайнее затруднение бывать» на богослужении. Кроме того, мечеть, в приходе которой состояли 208 ревизских душ, по малому размеру не вмещала в себя и трети прихожан. Мусульмане просили разрешить купцу Сейфульмулюкову построить новую пятивременную мечеть, неподалеку от которой, не далее полуверсты, «будет находиться торговая площадь, куда еженедельно съезжаются целые сотни магометан, а потому и последним будет удобнее отправлять моление». В этом районе проживали всего 107 ревизских душ мужского пола, исповедовавших ислам. Для того чтобы обойти требования закона, купец Сейфульмулюков попросил причислить к новому приходу кочевавших вблизи города казахов 18-й дистанции в количестве 125 старших домохозяев, которые особым приговором изъявили на это согласие. Предполагалось, что новую мечеть будут посещать также от 200 до 300 мусульман, приезжающих на городской базар 3 раза в неделю по четвергам, пятницам и субботам. Однако губернские власти не поддались на эту уловку. Согласно ст. 261 т. XII ч. 1 Строительного устава сооружение мечетей разрешалось при наличии не менее 300 или по крайней мере 200 ревизских душ мужского пола. Таким образом, проживавших здесь 315 ревизских душ оказалось недостаточно для образования двух приходов. Кочевых казахов нельзя было причислить к городскому обществу, поскольку они всегда могли уйти в другое место. Поэтому журнальным постановлением ОГП на 31 августа 1866 г. № 1962 было отказано в разрешении на постройку 2-й пятивременной мечети в городе, о чем и объявлено через Верхнеуральское уездное полицейское управление (указ от 6 сентября 1866 г. № 2953) [283 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4059. Л. 571–574 об.]. В том же месяце мусульманские торговцы заручились письменным согласием своих единоверцев, живущих вблизи городской мечети, о разделе на 2 прихода и подали новую просьбу об открытии молитвенного здания вблизи Торговой площади. Но согласно журналу губернского правления от 24 октября 1866 г. № 2469 получили повторный отказ по тем же основаниям (указ от 28 октября 1866 г. № 3546) [284 - Там же. Д. 4061. Л. 521–524 об.].
   Добиться положительного решения этого вопроса удалось лишь сыну просителя, который не только был крупным торговцем, но и пользовался большим влиянием в качестве гласного Верхнеуральской городской думы, члена и казначея местной управы, заступающего место городского головы, члена Сиротского суда. В 1872 г. купец 2-й гильдии Исмагил Ибрагимович Сейфульмулюков (1838 —?) подал ходатайство о разрешении постройки в городе 2-й пятивременной мечети, но теперь он просил причислить к новому приходу, помимо 107 ревизских душ собственно горожан, не кочевых казахов, а 114 жителей деревни Батталовой и 36 мусульман хутора Аслая Кубеляк-Телевской волости Верхнеуральского уезда. Якобы «большая часть из них, бывая частовременно по разным делам в городе Верхнеуральске и проживая в оном по необходимым надобностям по нескольку дней» лишена «возможности бывать в мечети для отправления по правилам шариата религиозных обрядов». Благодаря этой юридической фикции, новый приход формально увеличился до 257 ревизских душ мужского пола. Фактически же во всем Верхнеуральске, по данным однодневной переписи населения, проведенной 23 апреля 1870 г., проживало всего 505 мусульман (275 мужчин и 230 женщин), что составляло 10,8 % от общей численности горожан [285 - Однодневная перепись, произведенная в городе Верхнеуральске 23 апреля 1870 г. // Оренбургские губернские ведомости. 1871. 28 августа.]. Тем не менее журнальным постановлением ОГП на 22 сентября 1872 г. № 1742 была наконец разрешена постройка 2-й пятивременной мечети в г. Верхнеуральске по плану, утвержденному Оренбургской губернской дорожной и строительной комиссией (указ от 4 октября 1872 г. № 3312) [286 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4114. Л. 856–859 об.]. Она была возведена к 1874 г. на Старокладбищенской ул. (ныне ул. Октябрьская), в татарском квартале, получившем название Булатовского поселка. Мечеть, которая пользовалась покровительством мусульманских торговцев, была больше первой и имела 2 зала: один служил прихожей, а другой, более просторный, предназначался для богослужения. Когда женщинам было разрешено посещать мечеть, для них были построены специальные балконы по боковым стенам [287 - На Урале-реке. – Челябинск: Рифей, 1999. С. 123–124.]. С 1875 г. здесь начало работу второе мусульманское училище, где в 1878 г. занимались 15 мальчиков [288 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 6. Д. 62. Л. 256.]. В 90-е годы XIX в. по инициативе инспектора народных училищ Верхнеуральского района Г. Рыбакова при городских медресе был открыт русский класс. Местная мусульманская община приняла на себя расходы по аренде помещения с отоплением и сторожем, а также ассигновала часть средств на приобретение учебных пособий и другие хозяйственные нужды [289 - Там же. Ф. 73. Оп. 1. Д. 158. Л. 1–2.]. В свободное от основных занятий время ученики городских медресе дополнительно изучали здесь русский язык и арифметику под руководством заведующего Шакира Туймакаева [290 - Там же. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3366. Л. 76.].
   Ближе к завершению строительства 2-й соборной мечети ее будущие прихожане подыскали кандидатов на духовные должности. 28 января 1874 г. они избрали своим муллой башкира деревни Кубагушевой Кубеляк-Телевской волости Верхнеуральского уезда (ныне Учалинский район Республики Башкортостан) Масягута Билялова. Он родился в 1846 г., окончил одно из уфимских медресе и владел шестью иностранными языками, в основном восточными. На место азанчея мусульмане прочили башкира деревни Ахуновой Тептяро-Учалинской волости Верхнеуральского уезда Мухаметкарима Мухаметаскарова, 1844 года рождения. Через своего уполномоченного, мещанина Садыка Рахманкулова они обратились в губернское правление с ходатайством об утверждении избранных лиц и переименовании их пятивременной мечети в соборную. В обоснование необходимости такого шага прихожане указали, что в молитвенном доме «лишены возможности исполнять обряды своей религии в праздничные дни». С учетом экзаменационных оценок журнальным постановлением ОГП на 23 августа 1874 г. № 3656 Масягуту Билялову были присвоены звания имам-замига, хатыба и мударриса (указ от 31 августа 1874 г. № 4242), а Мухаметкарим Мухаметаскаров определен азанчеем, могущим исполнять должность имама при его отсутствии, и мугаллимом-сабианом (указ № 4243). Вместе с тем администрация отказалась придать соборный статус пятивременной мечети, поскольку при ней состояло менее 300 мужчин, положенных по закону [291 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4131. Л. 187–189.].
   После смерти ахуна Мухаметхакима Аскарова мусульманские священнослужители Верхнеуральского уезда остались без старшего духовного лица и наставника по сложным вопросам толкования шариата. Отношением от 13 марта 1890 г. № 33 оренбургский муфтий сообщил губернским властям, что, по его мнению, имам 2-й Верхнеуральской мечети Масягут Билялов, «как духовное лицо в верности вполне благонадежный, исполняющий все поручения Духовного собрания аккуратно и безвозмездно», вполне заслуживает этого почетного звания. «Находя заслуги имама, засвидетельствованные оренбургским муфтием, достойными поощрения», губернское правление журнальным постановлением на 28 апреля 1890 г. № 371 удостоило его звания ахуна (указ от 11 мая 1890 г.) [292 - Там же. Д. 4196. Л. 357–357 об.]. Имам 2-й мечети пользовался уважением всей мусульманской общины города, при поддержке которой в 1889–1893 гг. даже избирался гласным Верхнеуральской городской думы [293 - Оренбургские губернские ведомости. 1889. 30 декабря. № 52.]. 6 декабря 1913 г. император Николай II своим указом наградил Масягута Билялова золотой медалью «За усердие» на Александровской ленте [294 - Там же. 1914. 19 апреля. № 32.].
   Мухаметкарим Мухаметаскаров не задержался на посту азанчея пятивременной мечети. Уже в 1875 г. он подал прошение об отставке и журнальным постановлением Оренбургского губернского правления на 17 февраля 1876 г. № 196 был уволен от занимаемой должности (указ от 24 февраля 1876 г.) [295 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4136. Л. 630–630 об.]. 14 декабря 1879 г. прихожане 2-й мечети Верхнеуральска постановили приговор, которым ходатайствовали об утверждении в должности нового азанчея избранного ими башкира деревни Карагужиной Кубеляк-Телевской волости (ныне Учалинский район Республики Башкортостан) Салахитдина Гизетуллина, родившегося в 1854 г. На экзамене в Оренбургском магометанском духовном собрании он показал себя способным быть азанчеем, могущим исполнять обязанности имама в отсутствие такового, и мугаллимом (свидетельство от 18 июня 1879 г. № 1386). По журнальному постановлению ОГП на 13 июня 1880 г. № 764 Салахитдин Гизетуллин и был утвержден в этих званиях (указ от 27 июня 1880 г.) [291 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4131. Л. 187–189.].
   Члены базарного прихода были экономически самостоятельными, могли обеспечить содержание собственного духовенства и тяготились зависимостью от 1-й соборной мечети, ведь их молитвенный дом был предназначен только для ежедневного пятикратного отправления намаза. Поэтому одновременно с подачей прошения об избрании азанчея они вновь ходатайствовали перед губернскими властями через своего уполномоченного оренбургского мещанина Мухаметсадыка Абдулкадыровича Рахманкулова о переименовании 2-й пятивременной мечети в соборную. В обоснование просьбы мусульмане указали, что «лишены возможности отправлять богомоление в этой мечети в праздничные дни, так как по значительному количеству прихожан и тесноте имеемой у них одной соборной мечети в последнюю не вмещается большая часть прихожан, и доводится отправлять моление вне мечети, в ограде оной, что в зимнее время года и в ненастную погоду признают неудобным и невозможным». Однако губернское правление отложило решение этого вопроса до получения согласия ОМДС с учетом того, что при 2-й мечети состояли прихожанами всего 276 ревизских душ [292 - Там же. Д. 4196. Л. 357–357 об.]. Тогда 27 марта 1880 г. мусульмане вновь составили приговор, в котором указали, что «по маловместительности» 1-й соборной мечети лишены возможности присутствовать при совершении пятничных богослужений. По их поручению верхнеуральский купец 2-й гильдии Исмагил Ибрагимович Сейфульмулюков 29 марта 1880 г. подал ходатайство на имя оренбургского муфтия о переименовании пятивременной мечети в соборную. 14 апреля 1880 г. за № 1066 Духовное собрание сообщило губернской администрации, что с его стороны нет никаких препятствий к этому [293 - Оренбургские губернские ведомости. 1889. 30 декабря. № 52.], и журнальным постановлением ОГП на 30 июля 1880 г. № 958 [296 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4154. Л. 851–852 об.] -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

прошение мусульман было удовлетворено (указ от 14 августа 1880 г.) [299 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4155. Л. 455–456.].
   Журналом ОГП на 24 августа 1898 г. № 567 в званиях муэдзина, имеющего право исполнять обязанности имама в отсутствие такового, и мугаллима-сабиана к этой мечети был определен избранный прихожанами башкир Мутагар Бикбаев, родившийся в 1863 г. (указ от 28 августа 1898 г. № 2414) [300 - Там же. Д. 4221. Л. 388–388 об.].
   К 1908 г. приход 2-й соборной мечети Верхнеуральска насчитывал 571 человека (280 мужчин и 291 женщину) [301 - Там же. Д. 38. Л. 153.]. Пожилому ахуну было уже трудно совершать все религиозные обряды и одновременно заниматься приходским хозяйством. Поэтому в помощь 68-летнему Масягуту Билялову члены мусульманской общины избрали его зятя, крестьянина деревни Буздяк Белебеевской волости и уезда Уфимской губернии (ныне село Старый Буздяк Буздякского района Республики Башкортостан) Мусалима Салимгиреевича Сюндюкова, который и до этого фактически заведовал обучением мальчиков в приходском медресе. Теперь указом ОГП от 16 октября 1914 г. № 2414 он был официально утвержден в должности 2-го муллы, а также в званиях имама и мударриса [302 - Там же. Оп. 2. Д. 3473. Л. 107.]. На Первом съезде мусульман Оренбургской губернии, проходившем с 27 сентября по 5 октября 1917 г., Мусалим Сюндюков был избран депутатом высшего представительного органа национально-культурной автономии мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири – Миллет Меджлиси (20.11.1917-11.01.1918) [303 - Оренбургский казачий вестник. 1917. 28 октября.].

Фото 39. Панорама Верхнеуральска с видом на соборную мечеть. Начало XX в.

На протяжении 90-х годов XIX столетия абсолютная численность и доля мусульман в населении Верхнеуральска продолжали увеличиваться. В 1894 г. в городе насчитывалось 1052 мусульманина (9,2 %), в 1896 г. – 1366 (11,4 %), в 1897 г. – 1755 (14,4 %), а в 1900 г. – 1907 последователей ислама (14,9 %). Данные Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. показывают, что среди них были представители различных национальностей: татары (79,5 %), башкиры (17,6 %), казахи (2,7 %), прочие (0,2 %) [304 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 56–57, 66–67.]. Переселенцы застраивались обособленно, отдельным кварталом по Уфимской ул. (ныне ул. Пушкина), на северо-восточной окраине города. Поскольку этот район находился в одной версте от ближайшей мечети, перед жителями встал вопрос об устройстве собственного молитвенного дома. При рапорте от 26 марта 1894 г. № 368 верхнеуральский мещанский староста представил на рассмотрение Оренбургского губернского правления приговор местных мусульман, которые ходатайствовали о постройке 3-й пятивременной мечети. Однако против этой инициативы солидарно выступило духовенство обоих существующих приходов, которое было поддержано Оренбургским магометанским духовным собранием. Необоснованное дробление общины могло иметь самые негативные последствия, так как по отдельности мелкие группы оказались бы не в состоянии содержать в исправности культовые и школьные здания, обеспечивать священнослужителей. Кроме того, это прямо противоречило законодательству: если бы к приходу 3-й мечети отчислили 216 человек, как это предполагалось, при существующих 1-й и 2-й соборных мечетях осталось бы в каждой менее 200 мужчин, положенных по закону. С учетом этих обстоятельств журнальным постановлением Оренбургского губернского правления на 21 сентября 1895 г. № 773 ходатайство верхнеуральских мусульман было отклонено (указ от 7 октября 1895 г. № 4417) [305 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4215. Л. 540–540 об.].

   Фото 40. Семья Масягута Билялова

   В начале XX в., оказавшись в стороне от новых железнодорожных коммуникаций, город вступил в полосу экономического кризиса, что привело к оттоку мусульманского населения, тесно связанного с торговлей. Если в 1900 г. оно достигло своего максимума в 1907 человек (14,9 %), то в 1903 г. здесь насчитывалось уже 1372 мусульманина (10,2 %), в 1904 г. – 1201 (8,8 %), в 1905 г. – 1190 (8,7 %), в 1907 г. – 1138 (7,5 %), в 1912 г. – 1136 последователей ислама (7,6 %). Несмотря на это, 3 января 1908 г. жители северо-восточной окраины города вновь постановили приговор, которым ходатайствовали о разрешении постройки в этом районе молитвенного дома, поскольку отдаленность 1-й соборной мечети «для ходьбы через русские кварталы… в некоторых случаях не позволяет им аккуратно посещать в ненастное время часы. для богомоления, в особенности лишены возможности старики». Все расходы по строительству культового здания принимал на себя благотворитель, верхнеуральский мещанин Габдулхади Ибниаминович Курбангалиев, а сами прихожане обязались обеспечивать дальнейшее содержание мечети и духовных лиц. При рапорте от 8 января 1908 г. № 8 верхнеуральский мещанский староста переслал засвидетельствованный им приговор в Оренбургское магометанское духовное собрание. К этому времени при 1-й соборной мечети города состояло 407 душ мужского пола, а при 2-й – 260. Поскольку квартал по Уфимской ул., населенный исключительно мусульманами, насчитывал более 200 наличных душ, Оренбургское губернское правление своим журнальным постановлением на 5 ноября 1908 г. № 561 разрешило им построить 3-ю пятивременную мечеть (указ от 11 ноября 1908 г.) [306 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 1720. Л. 1, 2–4.]. Отметим, что в 1-м городском приходе числилось 95 жителей выселка Слатиновского, поэтому фактически при мечетях Верхнеуральска не было достаточного количества мусульман для образования трех приходов, и решение, принятое губернскими властями, все-таки ослабило их экономически. Новая мечеть была наименьшей в городе и располагалась на отрезке нынешней ул. Пушкина между улицами Братьев Кашириных и Труда [307 - На Урале-реке. Челябинск: Рифей, 1999. С. 124.]. Таким образом, в силу особенностей формирования мусульманского населения Верхнеуральска, его компактного расселения в городе, наличия земляческих, клановых связей, группировок, разности экономических интересов развитие общины шло по пути ее дробления и постройки обособленных квартальных мечетей.
   16 ноября 1912 г. верхнеуральские мещане, состоявшие во вновь образованном 3-м приходе, в количестве 68 старших домохозяев из 83, имевших право голоса, будучи на сходе в присутствии мещанского старосты И.В. Никитина, постановили ходатайствовать о переименовании их мечети в соборную, так как число жителей в их квартале превысило 300 наличных душ мужского пола. При рапорте верхнеуральского мещанского старосты от 19 ноября 1912 г. № 2927 приговор был представлен на рассмотрение ОМДС, которое журналом на 16 декабря постановило удовлетворить просьбу (указ от 7 января 1913 г.). Изменение правового статуса позволило мусульманам избрать собственное приходское духовенство. Журнальным постановлением ОГП на 2 марта 1913 г. в должности имам-хатыба соборной мечети был утвержден Багман Форвазитдинович Файрузов, а в должности муэдзина – Сейфутдин Даушев (указы от 5 марта 1913 г.) [308 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 1720. Л. 6-10.].
   Татарское население Верхнеуральска занималось преимущественно торговлей и сельским хозяйством, а башкиры – отхожими промыслами, прежде всего плотничеством и извозом. На главной площади города располагался Гостиный двор из трех одноэтажных деревянных корпусов. В 1863 г. Верхнеуральск насчитывал 54 лавки, где велась торговля сукном, мехами, кожами, бакалейными, колониальными и галантерейными товарами. Они привозились с троицкого Менового двора, Нижегородской, Мензелинской и Ирбитской ярмарок. Среди торговцев азиатскими товарами: шелковыми и хлопчатобумажными тканями, тюбетейками, халатами, одеялами, обувью, – которые поступали через Троицк и сбывались местному татарскому, башкирскому и казахскому населению, выделялись купцы Музафаров и Тимербаев из казанских переселенцев. В Верхнеуральске действовал базар, который из воскресного постепенно превратился в ежедневный. С окрестностей на него стекались казахи, башкиры, тептяри, нагайбаки, казаки, горнозаводские крестьяне. Кочевое казахское население приводило лошадей и рогатый скот, продавало сырые кожи и войлок, башкиры и тептяри привозили лес, сено, дичь, рыбу и скот, татары-нагайбаки – хлеб, дичь, домашнюю птицу и куриные яйца, казаки – хлеб, сено, огородные овощи и зелень [309 - Игнатьев Р.Г. Верхнеуральск // Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Издание ОГСК. Оренбург: Губернская типография, 1865. С. 119120.].
   С 1848 г. в Верхнеуральске проводилась ярмарка с 8 по 23 июня. Ежегодно сюда привозилось товаров на 70 000 руб. В 1871 г. по ходатайству городского хозяйственного управления и разрешению министра внутренних дел ярмарка была перенесена на период с 8 по 23 июля [310 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4102. Л. 117–118; Оренбургские губернские ведомости. 1871. 30 января.] и получила название Казанской, со временем была открыта еще одна – Введенская с 21 ноября по 3 декабря. Однако они не имели серьезного экономического значения даже в масштабах уезда, а торговцы предпочитали посещать расположенные поблизости крупные ярмарки в станицах Магнитной и Великопетровской, в Миасском заводе, которые проходили в те же сроки. Стремясь переломить ситуацию, найти собственную нишу во внутренней торговле, Верхнеуральская городская управа добилась в 1878 г. открытия двух новых ярмарок взамен существующих: Петровской с 27 июня по 5 июля и Покровской с 28 сентября по 5 октября [311 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4148. Л. 889–890.]. Но Петровская все равно перекрывалась ярмаркой в станице Магнитной, которая начиналась 3 июля. Поэтому по ходатайству городских властей и журналу ОГП от 24 сентября 1888 г. № 672 сроки проведения Петровской ярмарки были сокращены и ограничены периодом с 27 июня по 3 июля (указ от 5 октября 1888 г. № 4057) [312 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4188. Л. 181–181 об.]. По данным 1895 г., на ярмарки Верхнеуральска было привезено товаров стоимостью 114 600 руб., продано на 69 330 руб., в том числе: мануфактурных – на 21 000 руб., галантерейных – на 480 руб., бакалейных и колониальных – на 11 100 руб., кожевенных – на 4200 руб., овчинных – на 1780 руб., продуктов питания – на 23 500 руб., лошадей – на 1450 руб., рогатого скота – на 2400 руб., баранов – на 2700 руб. [313 - Обзор Оренбургской губернии за 1895 г. (Приложение ко всеподданнейшему отчету Оренбургского Губернатора). Оренбург: Типо-литография Губернского Правления, 1896. С. 25.]. В 1889 г. в городе насчитывалось уже 112 деревянных лавок, но к 1900 г. их количество сократилось до 74. Среди мусульманских торговцев в конце XIX – начале XX века выделялись: А. Абдулвалиев (мучная и хлебная торговля), К.Х. Абдуллин (сырые кожи), М.-Ш.Б. Бикбулатов (бакалейные и колониальные товары), А. Гизетуллин (мануфактура), А.М. Музафаров (живой скот), Г.Х. Салихов (скот, мучная и хлебная торговля), Ж. Тажетдинов (меха), К.А. Хайбуллин (кожевенные товары), Б.В. Халитов (мучная и хлебная торговля) [314 - Уральский торгово-промышленный адрес-календарь на 1915 г. Пермь: Изд. С.С. Вершова, 1917. С. 267–269.].
   Через город проходил крупный скотопрогонный тракт из Троицка на горные заводы Южного Урала: Белорецкий, Узянский, Кагинский, Авзяно-Петровский и далее на Стерлитамак, что обусловило развитие здесь предприятий по переработке животноводческой продукции. Верхнеуральские купцы приобретали скот в казахских степях, откармливали его на полевщине, арендуя участки у казаков, а затем отправляли на местные бойни или перегоняли на заводы и золотодобывающие промыслы. Крупнейшую торговлю лошадьми вел Исмагил Музафаров, который держал в окрестностях города степные табуны. Первые кожевенные и салотопенные заводы в Верхнеуральске были открыты в 50-е годы XIX в. В 1863 г. из 5 предприятий по выделке кожи 2 принадлежали татарским купцам – Биктемирову и Темирбаеву – с 2 дубильными чанами на каждом. Готовые кожи поступали из Верхнеуральска в Мензелинск, шли через Троицк в казахскую степь, а через Уфу и Казань – на Нижегородскую ярмарку. Сало и сырые овчины отправлялись в Уфу, Екатеринбург, Мензелинск, Ирбит [315 - Игнатьев Р.Г. Верхнеуральск // Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Издание ОГСК. Оренбург: Губернская типография, 1865. С. 121–123.]. В 1869 г. в Верхнеуральске было 8 заводов – 2 салотопенных, 3 кожевенных, 2 винокуренных и 1 свечной, на которых 94 мастеровых и рабочих выпустили товаров на 73650 руб. [316 - Ведомость о заводах и фабриках Оренбургской губернии по сведениям 1869 г. // Оренбургские губернские ведомости. 1871. 6 марта.]. К 1890 г. число заводов увеличилось до 15 (9 кожевенных, 1 салотопенный, 4 пиво-медоваренных, 1 винокуренный) при 319 рабочих, а общая выработка возросла до 109289 руб. в год [317 - ГАОО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 142. Л. 7 об.-8.]. В 1891 г. открылась бойня и салотопня купца Исмаила Яманчалова, на которой в 1895 г. 33 работника обрабатывали мяса, сала, овчин и шерсти на 20400 руб. [318 - Перечень фабрик и заводов. Спб.: Типография И.А. Ефрона, 1897. С. 532533.]. Потребности жителей Верхнеуральска в строительных материалах обеспечивали небольшие кирпичные заводы Тагира Валитова, Якуба Валитова, Мусы Каримова и Зигангира Халитова [319 - Уральский торгово-промышленный адрес-календарь на 1915 г. Пермь: Изд. С.С. Вершова, 1917. С. 270.].
   Представители мусульманских деловых кругов принимали участие в решении вопросов социально-экономического и культурного развития города через выборные органы местного самоуправления. Гласными Верхнеуральской городской думы избирались: Залялетдин Мухаметович Аминев, Мугафур Амиров, Мухаметвали Амиров, Масягут Билялов, Габдулхади Ибниаминович Курбан-галиев, Аухади Ахмадиевич Музафаров, Ахметвали Музафаров, Ахмеджан Музафаров, Гумер Музафаров, Гамази Хусаинович Салихов, Исмагил Ибрагимович Сейфульмулюков, Муса Ибрагимович Сейфульмулюков, Насретдин Исмагилович Сейфуль-мулюков, Биктагир Валитович Халитов, Мухамеджан Хасанов и др. В 1872–1892 гг. И.И. Сейфульмулюков был членом и казначеем Верхнеуральской городской управы с окладом 600 руб., в 1876–1880 гг. – заступающим место городского головы. От имени муниципалитета он выступал поверенным по сложным юридическим и хозяйственным вопросам: судебным искам, при открытии женского училища, ремонте общественных зданий и др. По журналу городской думы от 7 мая 1890 г. ему было выдано 1200 руб. «за полезную его деятельность» в должности члена и казначея управы. Во время Русско-турецкой войны 18771878 гг. И.И. Сейфульмулюков стал одним из организаторов и членов Верхнеуральского городского попечительства, созданного в помощь нуждающимся семьям призванных на военную службу [320 - Оренбургские губернские ведомости. 1878. 1 марта; 1890. 14 июля. № 28.].
   С прокладкой железных дорог в конце XIX века Верхнеуральск оказался в стороне от новых торговых путей и переживал экономический спад. В условиях развития капиталистических отношений, финансово-кредитной сферы, модернизации промышленности, перенаправления товарных потоков местные предприниматели оказались неспособными к успешной конкуренции, и продолжали хозяйствовать прежними методами, что придавало экономике города патриархальный характер. Перепись 1897 г. показывает, что основными сферами деятельности мусульманского населения Верхнеуральска были: наемные работы (20 %), торговля (19,7 %), сельское хозяйство (19,2 %), промышленное и ремесленное производство (11,1 %), отбывание наказаний (7,4 %), военная служба (7,1 %), извозный промысел (3,7 %), строительство (3,4 %), другие занятия (8,4 %). Существенная часть городского населения была тесно связана с земледелием и торговлей продуктами сельского хозяйства. В сословной структуре мусульманской общины преобладали мещане (69,1 %) и крестьяне (22,6 %), присутствовали «инородцы» (3,6 %), казаки (2,6 %), купцы (1,2 %), дворяне и почетные граждане (0,4 %), иностранные подданные (0,3 %), неизвестные (0,2 %у.
   В Верхнеуральске не сложилось значительной прослойки мусульманской буржуазии, способной адекватно и быстро отреагировать на изменившиеся условия экономической и общественно-политической жизни в конце XIX – начале XX в., адаптировать к ним исламские институты, самостоятельно профинансировать и осуществить либеральные преобразования. Этому препятствовало и разделение самой общины на небольшие приходы, что не позволяло консолидировать финансовые и материальные средства. Несмотря на статус уездного города, Верхнеуральск оказался на периферии движения исламского обновления, в рамках которого в других городах Оренбургской губернии были учреждены мусульманские благотворительные и культурно-просветительские организации, открыты приюты для сирот и бедняков, бесплатные библиотеки, развивались издательская деятельность и книготорговля, средства массовой информации и публицистика на национальных языках, на основе межкультурного диалога появлялись новые формы художественного выражения (профессиональный театр, авторская музыка и др.).
   Только по инициативе и при финансовой поддержке троицких купцов братьев Яушевых в городе началось реформирование системы мусульманского образования с введением звукового метода обучения и преподавания светских дисциплин. Сначала [321 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 136–139, 162–163.] инновационные программы были внедрены в практику мужского медресе и женского мектебе при 1-й соборной мечети. Воспитание девочек ограничивалось изложением основ ислама, изучением татарского языка, арифметики и географии. Юноши получали более глубокое образование, которое предусматривало изучение правил ритуального омовения, молитвы, поста и жертвоприношения, священной истории, правил орфоэпического чтения Корана (таджвида), этики, мусульманского торгового права, не только татарского, но и арабского языков, а также арифметики и географии. В качестве учебников использовались: «Мугаллим аввал» («Первый учитель») и «Мугаллим сани» («Второй учитель») Ахметхади Максуди, «Яна Кыйраэт» («Новое чтение») Габдуллы Тукая, «Мухтасар имля мугаллими» («Краткий курс правописания») Салахутдина Камалетдинова, Коран, «Бадау-ул-магарифи-л-исламия» («Начало исламского вероучения. Учебник для начальной школы после букваря»), «Аввалул-назафат фи масаил-иль-тахарат» («Первоначальная чистота в вопросах омовения»), «Азкару-с-салат» («Молитвы намаза»), «Ибадат салас: закат, руза и хадж» («Три основы благочестия ислама: милостыня, пост и паломничество»), «Тарих анбиа» («История пророков») и «Китабу-л Мугаллямат» («Поступки людей с точки зрения ислама») Галимджана Баруди, «Тарбияле бала» («Воспитанный ребенок») Ризаэтдина Фахретдина, «Фан таджвид» («Наука таджвида») Шагида Гауни, «Хисаб гамали» («Практическая арифметика») Ибрагима Идрисова, «Бидаят жаграфия» («Начальная география»). Мужское медресе, возглавляемое указным муллой Сабиржаном Гумеровичем Музафаровым, располагалось непосредственно в его доме при мечети. Женское мектебе нашло приют в доме верхнеуральского мещанина Ахмеджана Музафарова, где преподавала крестьянка деревни Нагадак Стерлитамакского уезда Уфимской губернии (ныне Аургазинского района Республики Башкортостан) Ханифа Арасланова. В 1913–1914 уч. г. медресе насчитывало 30 юношей, а мектебе – 20 девушек [321 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 136–139, 162–163.].
   С разрешения инспектора народных училищ Орского и Верхнеуральского уездов от 28 января 1908 г. № 131 в том же году было открыто реформированное мужское мектебе при 2-й соборной мечети Верхнеуральска. Первоначально оно располагалось на частной квартире, а учителем в нем был верхнеуральский мещанин Насретдин Сейфульмулюков, получивший домашнее образование. В 1911 г. мужское училище было [322 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 312–323 об.] перенесено непосредственно к мечети, и его возглавил зять аху-на Мусалим Салимгиреевич Сюндюков, окончивший знаменитое казанское медресе «Мухаммадия». Год спустя с разрешения инспектора народных училищ Верхнеуральского уезда было открыто женское мектебе, которое помещалось на частной квартире в доме Тупицына. Преподавала в нем жена учителя Зубайда Сюндюкова, урожденная верхнеуральская мещанка, дочь указного муллы Масягута Билялова, получившая домашнее образование. Программы обучения принципиально не отличались от принятых в первом приходе. Для девочек они были рассчитаны на три года, а для мальчиков – на четыре. В 1913–1914 уч. г. в женском мектебе занимались 20 человек, а в мужском – 48 [323 - Там же. Л. 312 об. – 313 об.].
   Если первый приход пользовался покровительством богатых троицких купцов Яушевых, то прихожане 2-й мечети для финансирования деятельности своих учебных заведений, консолидации денежных средств попытались создать мусульманскую благотворительную организацию. В качестве ее учредителей дворянин Рустемгирей Сахибгиреевич Чанышев, верхнеуральские мещане Мухамеджан Валиевич Амиров, Мухаметрахим Каримович Каримов, Мухаметвали Ахмадиевич Мустафин, Насретдин Ибрагимович Сейфульмулюков, орский мещанин Бадретдин Хусаинович Салихов, крестьяне Мубаракгали Бикмухамедович Габитов и Мусалим Салимгиреевич Сюндюков 24 мая 1913 г. подали в Оренбургское губернское по делам об обществах и союзах присутствие прошение об утверждении устава «Общества попечения о детях мусульман, учащихся в Верхнеуральском при 2-й соборной мечети мектебе». Целью деятельности благотворительной организации провозглашались «изыскание и доставление средств к поддержанию и обеспечению» этой начальной школы, а также «оказание материальной помощи детям неимущих родителей». Для ее достижения Общество должно было: 1) приобретать в собственность подходящее помещение для мектебе и предметы обстановки; 2) обеспечивать его учебными пособиями и другими необходимыми принадлежностями; 3) подбирать мугаллимов (учителей) с хорошей нравственностью и безупречным поведением по соглашению с учебным начальством; 4) заботиться о приличном содержании педагогов и начальной школы; 5) наблюдать за преподаванием мугаллимов, поведением и успехами учащихся; 6) предоставлять беднейшим ученикам пищу, одежду и жилье; 7) содействовать выпускникам в трудоустройстве или продолжении образования «сообразно склонностям и намерениям» в духовных, общеобразовательных или профессиональных учебных заведениях. В частности, для этого планировалось открыть при 2-й соборной мечети г. Верхнеуральска среднее религиозное училище (медресе) с 3-летним курсом обучения [324 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 475. Л. 53–53 об., 55.]. Исполняющий должность оренбургского губернатора барон Д.О. Тизенгаузен в общем дал положительное заключение на проект создания Общества, призванного содействовать просвещению и оказывать поддержку учащимся из бедных семей. Однако он счел необходимым исключить из проекта устава положение об участии в деятельности организации христиан, которое могло «вызвать лишь нежелательные с точки зрения общественного порядка и спокойствия осложнения». Для обеспечения надзора за деятельностью Общества чиновник предложил дополнить документ параграфом об обязательном ведении его переписки и отчетности на русском языке. Рассмотрение проекта устава проходило в годы реакции, когда царские власти негативно относились ко многим общественным инициативам мусульман, подозревая их в стремлении к сепаратизму. В своем отзыве от 20 октября 1914 г. за № 49749 Министерство народного просвещения отметило, что многие мектебе и медресе уклоняются от первоначального характера конфессиональных учебных заведений, мусульмане пытаются превратить их в общеобразовательные школы, находящиеся вне прямого контроля правительства, а «направление воспитания» здесь «нередко носит тенденциозный характер в смысле развития обособленности и национального самосознания мусульман». Поэтому оно считало нежелательным создание мусульманского просветительского общества в г. Верхнеуральске. Ознакомленный с этими соображениями оренбургский губернатор Н.А. Сухомлинов изменил свое первоначальное мнение и в конфиденциальном письме от 26 ноября 1915 г. № 9983 также высказался против его открытия [325 - Там же. Л. 52–52 об., 64–71.]. В результате прошение верхнеуральских мусульман было отклонено.
   Наконец одновременно с завершением строительства 3-й городской мечети в 1913 г. при ней открылась еще одна мусульманская школа, уже сразу как новометодная. Указной имам Багман Форвазитдинович Файрузов преподавал те же предметы и по тем же учебникам.
   В целом мусульманские учебные заведения Верхнеуральска обслуживали потребности преимущественно городского населения и серьезно уступали сельским медресе уезда по уровню образовательных программ, поскольку в них были слабо представлены естественные науки.
   Рассмотрение вопроса об истории мусульманской общины Верхнеуральска в дореволюционный период приводит нас к следующим выводам. Постоянные жители из числа мусульман появились здесь в начале XIX в., когда в городе стали постепенно оседать татарские торговцы. В отличие от большинства других городов Оренбургской губернии формирование мусульманской общины в Верхнеуральске стало следствием не естественного развития процесса урбанизации, постепенного притока людей из сельской местности под влиянием сложного комплекса социально-экономических факторов, а принудительного переселения в 1849 г. жителей упраздненного хутора Слатинского. В силу особенностей формирования мусульманского населения, его компактного проживания в городе, наличия земляческих, клановых связей, группировок, разности экономических интересов дальнейшее развитие общины шло по пути ее дробления и сооружения обособленных квартальных мечетей. Слабость местной мусульманской буржуазии, ее разобщенность не позволяли консолидировать финансовые и материальные средства. Поэтому верхнеуральская община во многом оказалась в стороне от процессов модернизации, адаптации традиционных исламских институтов к меняющимся условиям экономической и общественно-политической жизни, которые широко развернулись в мусульманском сообществе Российской империи в конце XIX – начале XX в.

3. Челябинск

   Челябинская крепость на Оренбургской пограничной линии была заложена в 1736 г. По сравнению с другими городами губернии, в Челябинске мусульманская община сформировалась достаточно поздно. Так, по данным 1863 г., здесь проживало всего 53 последователя ислама [326 - Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 г. Издание ОГСК. Оренбург: Губернская типография, 1865. Б. п.] (0,9 % населения). Это было связано с удаленным, окраинным положением города, неразвитостью коммуникаций, отсутствием здесь крупной приграничной торговли и промышленности, благодаря чему основную часть переселенцев перетягивал на себя более привлекательный и развитый в экономическом отношении Троицк. В 70-80-е годы XIX в. число челябинских мусульман постепенно увеличивалось за счет татарских и башкирских мигрантов, которые предпочитали селиться на Азиатской ул. (ныне ул. Елькина).
   Согласно законам Российской империи, образовать самостоятельный мусульманский приход можно было только при наличии не менее 200 душ мужского пола. Поэтому первоначально для регистрации актов гражданского состояния (рождения, смерти, заключения и расторжения браков) челябинские мусульмане были вынуждены обращаться к муллам ближайших деревень, что, разумеется, требовало времени и денежных затрат. Кроме того, в Челябинске как уездном центре часто возникала потребность в собственном служителе ислама для привода мусульман к присяге, например, при разбирательстве дел, рекрутских наборах и проч. Лишь когда численность общины приблизилась к установленному законом размеру, стало возможным поставить вопрос о регистрации прихода. 30 марта 1883 г. мусульмане г. Челябинска в присутствии уездного исправника постановили приговор, которым ходатайствовали об утверждении в должности муллы избранного ими башкира Мухаметхакима Мухаметзарифовича Салимова «впредь до постройки ими мечети». Он родился 17 марта 1846 г. [327 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 38. Л. 185 об.-186.] в деревне Сафакулевой Карасевской волости Челябинского уезда (ныне районный центр Сафакуль Курганской области), окончил медресе в деревне Кшкар Казанской губернии и в г. Троицке. С 1873 г. проживал в Челябинске, где имел собственный дом по Азиатской ул. и занимался торговлей «красным» товаром [328 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 67.]. При рапорте от 12 апреля 1883 г. № 1418 челябинский уездный исправник представил засвидетельствованный им приговор на распоряжение Оренбургского губернского правления. К нему были приложены свидетельство Оренбургского магометанского духовного собрания от 11 июня 1876 г. за № 1187, которое удостоверяло, что в результате испытания в знании правил мусульманской религии Салимов оказался способным быть имам-замигом, хатыбом и мударрисом, а также свидетельство Сафакулевского сельского общества от 19 мая 1875 г. за № 351 о согласии на его увольнение для поступления на должность муллы. По получении приговора губернское правление передало его в Оренбургское магометанское духовное собрание и просило дать заключение о том, можно ли определить муллу в г. Челябинск при отсутствии там мечети и без образования самостоятельного прихода. Духовное собрание отозвалось, что оно не возражает против утверждения имама, однако следует обязать жителей выстроить мечеть, поскольку приход может быть учрежден только при ней. Губернские власти остались недовольны таким заключением. По закону только приходские муллы могли вести метрические книги о рождениях, браках и умерших. Из отзыва Духовного собрания было непонятно, получит ли Салимов такое право, а если нет, то в чем тогда будут заключаться его обязанности. По журнальному постановлению от 19 сентября 1883 г. Оренбургское губернское правление запросило у Оренбургского магометанского духовного собрания более подробных разъяснений по этому вопросу. Одновременно челябинскому исправнику было предписано собрать сведения о том, смогут ли местные мусульмане построить в городе мечеть, и из какого числа душ будет состоять новый приход. 30 апреля 1884 г. мусульмане г. Челябинска в количестве 143 человек постановили новый приговор и ходатайствовали о разрешении им постройки мечети с образованием самостоятельного прихода, в котором будут состоять не менее 300 душ мужского пола: около 200 мусульман проживали в самом Челябинске, а остальные хотели приписаться из окрестных деревень. Они обязались после получения разрешения немедленно представить на рассмотрение план предполагаемой мечети. При рапорте от 28 июня 1884 г. за № 3329 челябинский уездный исправник направил новый приговор губернским властям. Рапортом от 24 мая 1884 г. № 1431 Духовное собрание сообщило, что избранный мусульманами г. Челябинска Салимов, впредь до образования там самостоятельного прихода и постройки мечети, имеет право исполнять обязанности приходского муллы, вести метрические книги, совершать браки и погребения. С учетом собранных сведений Оренбургское губернское правление журнальным постановлением от 9 августа 1884 г. № 696 утвердило Мухаметхакима Мухаметзарифовича Салимова в должности муллы г. Челябинска, а также в званиях имам-замига, хатыба и мударриса. Соответствующий указ от 25 сентября 1884 г. № 4545 для выдачи ему был послан в Челябинское полицейское управление, которому следовало предварительно привести Салимова к присяге на верность службы, а затем объявить о решении мусульманам г. Челябинска. Оренбургскому магометанскому духовному собранию было предложено снабдить Салимова установленными метрическими книгами. Относительно же постройки мечети через Челябинское полицейское управление было объявлено, что она будет разрешена губернским правлением не раньше, чем мусульмане представят на утверждение план мечети и добьются в городской управе соответствующего земельного отвода [329 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4172. Л. 511–514.].
   Этого не потребовалось, потому что крупный челябинский предприниматель Закир Галеевич Галеев пожертвовал религиозной общине собственный участок в 1-й части г. Челябинска, на Азиатской ул., в 24-м квартале, №№ 312 и 313, длиной 35, шириной по улице 15 саженей, а общей площадью 525 кв. саженей. Он приобрел его вместе с деревянным домом, флигелем и надворными постройками 28 апреля 1886 г. у оренбургского купца 2-й гильдии Александра Захо за 800 руб. [330 - Оренбургские губернские ведомости. 1886. 2 августа. № 31.]
   3 февраля 1889 г. мусульмане подали заявление в Челябинскую городскую управу, в котором просили освидетельствовать место на предмет будущей постройки. Городская дума 14 февраля 1889 г. постановила образовать по этому поводу специальную комиссию, в состав которой вошли гласные А. Чикин, В.К. Покровский, М.Н. Крашенинников, М.В. Борисов и Н.И. Тржановский. 8 марта 1889 г. они осмотрели участок и единогласно высказались за то, что «место вполне и совершенно пригодно для постройки мечети». 9 апреля 1890 г. доверенные челябинской мусульманской общины Мухаметхаким Салимов и Закир Галеев обратились в городскую управу с просьбой о разрешении начала строительства [331 - Дегтярев И.В., Боже В.С. Купола над городом: Исторические судьбы челябинских церквей. Челябинск: Челябинский обл. славян. культур. центр, 1992. С. 29–30; ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 183. Л. 11–11 об., 17, 22.], а 12 апреля Челябинская дума поручила исполнительному органу оформить земельный отвод [332 - Оренбургские губернские ведомости. 1890. 21 июля. № 29.]. Работы по сооружению каменного здания мечети растянулись на 1890–1899 гг. До их окончания челябинские мусульмане совершали богослужения во временном деревянном здании. Новая каменная мечеть, получившая в народе название «Белой» (Ак-мечети), стала подлинным центром объединения мусульманской общины города, местом сосредоточения его религиозной и культурной жизни.
   Став приходским муллой, Мухаметхаким Мухаметзарифович Салимов не прекратил занятия торговлей. Он даже открыл новую точку на Христорождественской пл. (ныне пл. Е.М. Ярославского), а старую мануфактурную лавку на Азиатской ул. оставил своему сыну Мухаметшакиру. К 1909 г. состояние имама достигло 25 тыс. руб. Это позволило некоторым прихожанам упрекать его в том, что «увлекаясь торговлей, он манкирует своими служебными обязанностями» [333 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4216. Л. 214–214 об.]. Недовольство вызвало и то, что мулла позволил своему родственнику Хусаинову открыть питейное заведение на расстоянии всего 38 саженей от мечети. Однако в целом он пользовался большим авторитетом среди челябинских мусульман и доверием оренбургского муфтия Мухаммедьяра Султанова. Отношением от 14 июня 1890 г. № 94 глава российских мусульман сообщил Оренбургскому губернскому правлению, что имам-замиг, хатыб и мударрис г. Челябинска Мухаметхаким Мухаметзарифович Салимов, «как духовное лицо, в верности вполне благонадежный, исполняющий все поручения Магометанского Духовного Собрания аккуратно и безвозмездно, заслуживает звания ахуна» [334 - Там же. Д. 4198. Л. 289–289 об.]. В уважение личной просьбы оренбургского муфтия губернское правление журнальным постановлением от 24 сентября 1890 г. № 849 присвоило Мухаметхакиму Салимову почетное звание ахуна (надпись на указе от 29 сентября 1890 г.). 20 июля 1901 г. за № 1236 челябинский уездный исправник И.Н. Балкашин вошел с представлением к оренбургскому губернатору об исходатайствовании мулле награды «за ревностную службу» [335 - Там же. Оп. 1. Д. 591. Л. 35.].

   Фото 41. Ак-мечеть в г. Челябинске

   В конце XIX столетия численность мусульманской общины Челябинска продолжала постепенно увеличиваться за счет естественного прироста населения и набирающей силы урбанизации. Так, в 1890 г. здесь проживало 312 мусульман [336 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3577. Л. 10 об.-11.], в 1894 г. – 354 (2 % населения) [337 - Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии на 1896 г. Издание Оренбургской Губернской Типографии и Статистического Комитета/ Под ред. Секретаря Комитета. Оренбург: Губернская Типо-литография, 1895. Б. п.], а в 1896 г. – 428 (1,9 %) [338 - Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии на 1898 г. Издание Оренбургской Губернской Типографии и Статистического Комитета/ Под ред. Секретаря Комитета. Оренбург: Губернская Типо-литография, 1898. Б. п.]. Показателем роста мусульманской общины и ее экономического благосостояния стало избрание еще одного священнослужителя. Указом Оренбургского губернского правления от 30 января 1896 г. № 569 в должности муэдзина соборной мечети был утвержден башкир деревни Мансуровой Карасевской волости Челябинского уезда (ныне Сафакулевского района Курганской области) Исхак Хусаинов, который родился в 1870 г. [339 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3473. Л. 38.]. Он был не только земляком, но и любимым учеником челябинского ахуна, который воспитал его как сына, на протяжении 6 лет обучал в приходском мектебе и содержал на собственные средства. Поэтому Салимов лично хлопотал перед прихожанами об избрании его на должность азанчея, а затем выдал замуж за него двух своих дочерей. Исхак Хусаинов проживал в собственном доме по Азиатской ул., имел свидетельство на звание временного купца 2-й гильдии и торговал сырыми кожами, скопив к 1909 г. небольшое состояние в 10 тыс. руб. [340 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 67а об.]
   В 1897 г. в Челябинске проживали 897 мусульман (4,5 % населения). По национальностям они распределялись следующим образом: татары – 700 человек (78 % мусульман), башкиры – 170 человек (19 %), кабардинцы – 11 человек (1,2 %), казахи – 8 человек (0,9 %), прочие – 8 человек (0,9 %) [341 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 54–57, 70–71.].
   Стремительно растущее мусульманское население начинало играть все более заметную роль в общественной жизни города, привнося в его культуру свой колорит. Так, 29 апреля 1901 г. впервые в Челябинске прошло празднование Сабантуя. Напротив городской больницы был очерчен круг для национальной борьбы на поясах (куреша), обозначена флагами дистанция конных бегов и врыт в землю высокий гладкий столб для лазания удальцов за подвешенными наверху подарками. В призовой фонд соревнований было пожертвовано много отрезов ситца, сорочек, халатов, а также часы и деньги. Состязания продолжались с 12 до 5 часов и собрали сотни участников из числа не только самих горожан, но и жителей различных волостей Челябинского, Троицкого и Шадринского уездов. Небывалое прежде «увеселение» привлекло и многочисленную русскую публику. Всего в праздничных мероприятиях приняло участие не менее 2000 человек [342 - Оренбургская газета. 1901. 9 мая. № 1201.], и с этого времени ежегодно проводимый Сабантуй стал одним из наиболее ярких культурных событий для многонационального населения уездного города.
   Данные Первой всеобщей переписи 1897 г. показывают, что челябинские мусульмане жили на средства от казны, общественных учреждений и частных лиц (27,3 %), занимались наемными и поденными работами (20 %), торговлей (18 %), сельским хозяйством (10,6 %), транспортным обслуживанием (7,2 %), отбывали наказания (5,4 %), обеспечивали промышленное и ремесленное производство (4,6 %), несли военную службу (1,6 %), работали в строительстве (1,4 %), других сферах деятельности (3,9 %). Показателем стремительного формирования мусульманской общины стало абсолютное преобладание в ее сословной структуре недавних переселенцев из числа крестьян (71,4 %), отмечены также мещане (23,2 %), купцы (1,9 %), казаки (1,3 %), «инородцы» (1,2 %), дворяне и чиновники (0,5 %), неизвестные (0,5 %) [343 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 70–71, 148–149, 166–167.]. Несмотря на невысокую долю купечества, мусульмане были достаточно широко представлены в торговой сфере города. В начале XX в. мануфактурную торговлю здесь вели З.З. Ахунов, Г. Валиуллин, Н.Г. Габдулкаримов, Гайнуллин, Г.И. Исмагилов, М.-К. Кутлукадышев, А.М. Мавлютов, Х. Мавлютов, Б. Надиров, М.-Х. М.-З. Салимов, М.-Ш. М.-Х. Салимов, Сафиуллин, З.И. Тумашев, А. Хабибуллин, А.-Х. Хабибуллин, братья Яушевы, на торговле шелком специализировался Т. Максутбаев, мехами – Р.Г. Габбасов и А.С. Сайфутдинов. Галантерейные товары предлагали магазины У.А. Ахметова, Ш.А. Ахметова, М.Ф. Валеева, Х. Габитова, Ш. Ниязова, Хабирова, Я. Яруллина, «Торгового дома братьев Яушевых». Бакалейной торговлей занимались Ш.А. Ахметов, Бикташев, И.Г. Галеев, Х.М. Гафуров, З.С. Киреев, З. Киреев, М.-К. Кутлукадышев, М.-Г. Латыпов, Б.-Х. Салихова, М.Г. Хамзин, А. Хусаинов, Р.Ш. Юняева, Я. Яруллин, продажей масла – И.И. Рахимкулов, фруктов – Ш. Асфандияров, Ш.А. Ахметов, З.Х. Ахтямов, Бикташев, Ш.С. Валитов, Х.М. Гафуров, Ш. Мухаметов, М. Мухаметрахимов, Сайфутдинов, Р.Ш. Юняева [344 - Уральский торгово-промышленный адрес-календарь на 1911 г. Пермь: Издание С.С. Вершова, 1910. С. 257, 260, 263–265.].
   Характерной особенностью мусульманской общины Челябинска на протяжении всего дореволюционного периода были ее тесные экономические и культурные связи с Троицком. Многие предприниматели, постоянно проживая в Троицке, имели в Челябинске собственные конторы, магазины, склады, жертвовали значительные суммы в пользу местных мусульман. Так, компания братьев Яушевых торговала мануфактурными товарами, мукой, чаем и сахаром в собственном доме на Сибирской ул. (ныне ул. Труда) и в Пригородной слободе. 10 октября 1913 г. их Торговый дом открыл на Сибирской ул. новый магазин, который стал крупнейшим в дореволюционном Челябинске. Он был оборудован системой автономного освещения, паровым отоплением и подъемными машинами (прообраз современного лифта).
   Магазин состоял из трех отделений: рознично-мануфактурного, оптово-мануфактурного и оптово-галантерейного, где предлагались разнообразные ткани, кружева, обувь и галоши, парфюмерия, перчатки, ридикюли, портсигары, зеркала, будильники, музыкальные инструменты, аптекарские товары. Другой троицкий предприниматель, Мухамеджан Фазылжанович Валеев, вел крупную торговлю галантерейными и бакалейными товарами в собственном доме на Уфимской ул. (ныне ул. Кирова): сезонными модными отделками, мужским, дамским и детским бельем, парфюмерией, мылом, золотыми и серебряными украшениями, писчебумажными и канцелярскими принадлежностями, детскими игрушками, мужскими шляпами и дамскими шляпками, оренбургскими пуховыми платками, граммофонами, патефонами и пластинками, зеркалами, венской гнутой мебелью, варшавскими кроватями, часами и хозяйственными принадлежностями, обувью и галошами, дорожными вещами, табачными изделиями, чаем, сахаром и кофе. 14 октября 1911 г. он также открыл на Уфимской ул. специализированный магазин, для которого было простроено отдельное 2-этажное здание с автономным электрогенератором. Троицкий «Торговый дом братьев Гафуровых» имел в Челябинске целую сеть магазинов на Скобелевской ул., Христорождественской пл. и на шоссе вблизи вокзала, через которую реализовывались бухарские, ташкентские и самаркандские свежие фрукты и сушеные ягоды, чай и сахар, кондитерские изделия, разнообразные гастрономические, колониальные и бакалейные товары. В 1915 г. его служащие учредили ссудо-сберегательную кассу для взаимного кредитования и обеспечения страхования по несчастным случаям [345 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 2. Д. 210. Л. 1–6.]. Представитель троицкой династии крупных торговцев мехами Рахматулла Габбасов также вел свой бизнес в этом городе на Уфимской ул.

Фото 42. Пассаж Яушевых в Челябинске. Начало XX в.

   Фото 43. Магазин М.Ф. Валеева в Челябинске. Начало XX в.

   Некоторые мусульманские предприниматели Челябинска начинали как приказчики и служащие в этих фирмах. Одной из наиболее ярких фигур делового сообщества и мусульманской общины города был Закир Галеевич Галеев (1856-25.04.1919). Он родился в семье крестьянина деревни Наласа Казанского уезда и губернии (ныне Арский район Республики Татарстан). С 1886 г. представлял в Челябинске интересы троицкого «Торгового дома братьев Яушевых». С 1906 г. занялся самостоятельной торговлей хлебом, бакалейными и мануфактурными товарами, став со временем купцом 2-й гильдии; владел одним из паев мельницы Челябинского мукомольного товарищества, состоял членом учетных комитетов челябинских отделений Русского торгово-промышленного, Соединенного и Государственного банков, временных отделений Государственного, частных Сибирского и Волжско-Камского банков на Ирбитской ярмарке. В 1909 г. его состояние достигло 100 тыс. руб., ему принадлежали 5 домов с надворными постройками и 2 лавки в Гостином дворе, которые в 1918 г. составили в цене уже 500 тыс. руб. З.Г. Галеев занимался разносторонней общественной деятельностью: с 1894 г. неоднократно избирался гласным Челябинской городской думы, 15 августа 1905 г. представлял Челябинск на нелегальном 1-м Всероссийском мусульманском съезде в Нижнем Новгороде, где пожертвовал 1 тыс. руб. на создание первой общероссийской организации мусульман «Иттифак аль-муслимин», был участником 2-го Всероссийского мусульманского съезда, проходившего в Санкт-Петербурге 1323 января 1906 г., с 1912 г. состоял членом попечительского совета Челябинской женской гимназии, а с 1914 г. – торговой школы. 1 января 1913 г. награжден серебряной медалью на Владимирской ленте, а 30 мая 1913 г. – светло-бронзовой медалью в память 300-летия Дома Романовых [346 - Боже В.С. Галеев Закир Галеевич // Челябинск: Энциклопедия/ Сост. В.С. Боже, В.А. Черноземцев. Челябинск: Каменный пояс, 2001. С. 174; ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 61–61, 67аоб; ЦГИА РБ, Ф. 187. Оп. 1. Д. 412. Л. 3636 об., 39–39 об.]. В его доме гостил видный религиозный и общественный деятель, один из идеологов джадидизма, будущий муфтий Центрального духовного управления мусульман Галимджан Баруди (1857–1921).
   Еще более крупным предпринимателем был челябинский купец 2-й гильдии Шакир (Мухаметшакир) Ахметович Ахметов (1854 – не ранее 1917). Он родился в деревне Бакрче Акзигитовской волости Цивильского уезда Казанской губернии (ныне Зеленодольского района Республики Татарстан). С 1874 г. проживал в г. Челябинске, с 1877 г. вел здесь оптовую и розничную торговлю мануфактурными, галантерейными, москательными и бакалейными товарами, фруктами. Владел лавками на Соборной пл. (ныне пл. Ярославского), которые ему было разрешено перестроить по журналу Челябинской городской думы от 20 июня 1888 г. В 1880-е годы Ахметов избирался членом Челябинского ярмарочного комитета.

   Фото 44. Шакир Ахметович Ахметов. 1915 г.

   19 декабря 1885 г. он купил у Закира Галеева дом с надворными постройками и дворовым местом № 469 в г. Челябинске, размерами: «по Уфимской улице 8 саж. и из смежного с ним дворового места № 417 еще У саж., а всего 8 У саж, и внутрь двора 14 саж.» [347 - Оренбургские губернские ведомости. 1886. 22 февраля. № 8.] В 1916 г. деревянный дом № 27 по Уфимской ул. (ныне ул. Кирова) из пяти комнат, полукаменный 2-этажный флигель по четыре комнаты на каждом этаже, каменный погреб, каретник, 3 кладовых и навес, крытые железом, оценивались в 2500 руб. 21 июня 1889 г. Шакир Ахметов приобрел с публичных торгов за 3892 руб. еще один каменный 2-этажный дом с лавками, надворными постройками и дворовым местом: «в длину по 11 5 / 6 саж., поперечником по 14 саж., а всего 165 2/3 кв. саж.» в г. Челябинске, на углу Сибирской и Уфимской ул., в 1-м квартале, № 56. Раньше это имение принадлежало челябинскому мещанину Павлу Сучкину и было продано за неплатеж им долгов разным лицам [348 - Там же. 1889. з0 сентября. № 39.]. В 1916 г. каменный 2-этажный магазин № 1/ 1 по Сибирской ул. (ныне ул. Труда) с подвальным торговым помещением и 2 выходами оценивался уже в 40 000 рублей.
   После покупки этого магазина Шакир Ахметов перенес сюда свою торговлю с Соборной пл. Со временем его дело расширялось. В 1909 г. в магазине на углу Уфимской и Сибирской ул. он торговал фруктами, чаем, кофе, сахаром, табаком, галантереей, пуховыми платками, дамскими шляпками, перчатками, парфюмерией, дорожными вещами, часами, золотыми и серебряными изделиями, детскими игрушками, музыкальными инструментами, канцелярскими принадлежностями, клеенкой, мылом и свечами, мазутом и др. Кроме того, у него появилась еще одна точка на Екатеринбургской ул. (ныне заречная часть ул. Кирова), в доме Боровинского, где продавались бакалейные, гастрономические, галантерейные товары и галоши. В 1911 г. Шакир Ахметов торговал бакалейными товарами на Исетской ул. (ныне ул. К. Маркса), галантереей – на Сибирской ул., фруктами – на Уфимской ул., чаем и сахаром – на Христорождественской пл. (ныне пл. Ярославского). К 1907 г. его состояние оценивалось в 250 тыс. руб., а к 1912 г. оборотный капитал достиг 600 тыс. руб. [349 - Боже В.С. Ахметов Шакир Ахметович // Челябинск: Энциклопедия/ Сост. В.С. Боже, В.А. Черноземцев. Челябинск: Каменный пояс, 2001. С. 64; ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 67а об.] В конце XIX в. из крестьянского сословия он причислился в челябинские купцы 2-й гильдии. Перечень его имущества пополнился полукаменным 2-этажным домом № 22 / 9 из 10 комнат по ул. Ивановской (ныне ул. Труда), который перешел от Анны Евгеньевны Ершовой в его совместную собственность с Закиром Галеевым и Закиром Залялетдиновичем Ахуновым (по отношению старшего нотариуса Троицкого окружного суда от 27 марта 1917 г. № 347).
   Как и другие крупные мусульманские предприниматели Челябинска, Шакир Ахметов принимал активное участие в общественной деятельности, занимался благотворительностью, жертвовал деньги на содержание мечети. Он избирался гласным Челябинской городской думы на 1906–1910, 1914–1918 годы, кандидатом к гласным на 1894–1898, 1910–1914 годы, был делегатом 2-го Всероссийского мусульманского съезда (Санкт-Петербург, 13–23 января 1906 г.) [350 - ЦГИА РБ. Ф. 187. Оп. 1. Д. 412. Л. 36, 39 об.]. В 1906 г. выступил одним из учредителей «Челябинского мусульманского благотворительного общества», а в 1913 г. – пришедшего ему на смену Общества в память юбилея 300-летия царствования Дома Романовых, которое возглавил в качестве первого председателя (1913–1914). Был его действительным членом с размером ежегодного взноса 100 руб. Состоял почетным членом Челябинской мусульманской народной библиотеки-читальни. Шакир Ахметов был женат, имел троих детей.
   Закир (Мухаметзакир) Залялетдинович Ахунов (17.04.187309.03.1951) родился в семье крестьян деревни Большие Метески Лаишевского уезда Казанской губернии (ныне Тюлячинского района Республики Татарстан), окончил медресе, работал приказчиком в Уфе. С 1898 г. открыл в Челябинске собственную оптово-розничную торговлю мануфактурными товарами: суконными, шерстяными и хлопчатобумажными тканями, оренбургскими и пензенскими пуховыми платками. К 1909 г. его оборотный капитал достигал 250 тыс. руб. Купец имел в городе жилой 1-этажный дом со службами по Азиатской ул., № 20 и три деревянные торговые лавки в Гостином дворе и на железнодорожном вокзале. 22 декабря 1909 г. приобрел у купчихи П.М. Зелениной дворовое место на Уфимской ул., где построил каменный 2-этажный магазин (ныне ул. Кирова, 145) [351 - Боже В. С. Ахунов Закир Залялетдинович // Челябинск: Энциклопедия/ Сост. В.С. Боже, В.А. Черноземцев. Челябинск: Каменный пояс, 2001. С. 64.]. 16 мая 1911 г. был зарегистрирован устав «Ссудо-сберегательной кассы служащих З.З. Ахунова в г. Челябинске», которая решала вопросы финансового и социального обеспечения работников [352 - Оренбургские губернские ведомости. 1911. 18 июня. № 49.]. З.З. Ахунов активно участвовал в общественной жизни: избирался гласным Челябинской городской думы на 1910–1914, 1914–1918 гг., в 1906 г. также стал одним из учредителей «Челябинского мусульманского благотворительного общества», в 1913 г. – нового Общества в память юбилея 300-летия царствования Дома Романовых, в 1914 г. был заместителем, а в 1915 г. председателем его правления, состоял пожизненным членом Челябинской мусульманской народной библиотеки-читальни. У Закира Ахунова и его жены Кашифы Салахутдиновны (26.10.1882-14.12.1972) было по крайней мере 9 детей: Уммугульсум (ок. 1897-03.11.1962), Ркия (10.05.190104.12.1983), Мухамет-Нагим (17.08.1903-26.09.1987), Газиз (1906 —?), Амина (25.05.1907-18.12.1989), Заки (06.1909 —?), Касым (09.1910-?), Салих (1912–1979), Рафгат (01.12.191410.12.1952). После Октябрьской революции в 1919 г. Закир Ахунов попытался эмигрировать в китайскую Маньчжурию, но не смог выехать за границу и обосновался в Иркутске. По окончании Гражданской войны его семья переехала в Уфу, а в середине 30-х годов окончательно осела в Казани, где он и умер.

   Фото 45. Магазин Ш.А. Ахметова на углу Уфимской и Сибирской ул.1912 г.

   Ко 2-й купеческой гильдии принадлежали также Ульдан Ахметович Ахметов, Исмагил Галеевич Галеев, Муса Канафиев, Абдулхалик Мулдашевич Мавлютов, Ахмет Сайфуллович Сайфутдинов, Абдрахман и Ахмедзян Хабибуллины. Именно представители торгово-купеческой буржуазии на рубеже XIX–XX вв. стали инициаторами и основными спонсорами проведения либеральных преобразований, призванных адаптировать традиционные исламские институты к новым социально-экономическим условиям, и прежде всего в сфере образования.
   Задолго до постройки мечети с 1873 г. в Челябинске уже действовала мусульманская начальная школа (мектебе). По-видимому, в ней преподавал будущий мулла Салимов, который тогда же обосновался в городе. Данные 1897 г. зафиксировали в Челябинске самый высокий уровень грамотности мусульманского населения среди всех городов Оренбургской губернии – 44,5 %, в том числе у мужчин – 47,7 % и у женщин – 37,4 % [353 - Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XXVIII. Оренбургская губерния. СПб., 1904. С. 70–71.], однако в начале XX в. массовый приток населения из сельских районов должен был изменить эту картину. В 1890–1899 гг., одновременно со строительством городской мечети, для школы возвели поблизости новый комплекс из трех зданий. В мектебе изучались основы исламского вероучения, чтение и письмо на арабском и татарском языках, при этом основной упор делался на религиозные дисциплины. Традиционная постановка обучения в мусульманских школах была схоластической и не требовала сознательного усвоения материала, не было фиксированного срока и программ обучения. Начинали с заучивания арабского алфавита из 28 букв, причем каждая проговаривалась полностью: а – алиф, б – ба, т – ти и т. д. Затем ребенок усваивал слоги из 2–3 букв и приступал к запоминанию отдельных слов, словосочетаний и предложений. Чтению обучались по книгам «Иман шарты» («Основы веры») и «Хафтияк» (1 /7 часть Корана) на основе старинного буквослагательного метода: сначала проговаривали каждую букву слога, потом слог целиком, и только разобрав каждый слог, произносили слово. Обучение завершалось чтением религиозно-дидактических, нравоучительных книг и заучиванием важнейших молитв [354 - Фархшатов М.Н. Народное образование в Башкирии в пореформенный период 60-90-е годы XIX в. М.: Наука, 1994. С. 66.ГАОО. Ф. 11. Оп. 1. Д. 591. Л. 19 об.]. Таким образом, понимание подменялось зубрежкой, которая требовала хорошей памяти. Неудивительно, что после 3–4 лет многие выходили из мектебе, так и не научившись читать, или быстро забывали пройденное. Основные принципы организации такого обучения были заложены еще в раннем Средневековье, однако в новых, капиталистических условиях, они стали тормозом на пути социально-экономического развития мусульманского населения. В 80-90-е годы XIX века в рамках широкого общественно-политического движения исламского обновления (джадидизма) начиналось реформирование системы мусульманского образования. Оно предусматривало: внедрение более эффективного звукового метода обучения грамоте, разработку учебных планов и программ, их расширение за счет включения светских дисциплин, введение классно-урочной системы, вступительных, переводных и выпускных экзаменов, подготовку учебников на национальных языках с учетом современных научно-методических подходов.
   Возглавлявший мектебе челябинский ахун Мухаметхаким Мухаметзарифович Салимов, который окончил старометодные медресе в деревне Кшкар и в Троицке, был убежденным противником любых нововведений в образовательном процессе. Он считал «несогласным с требованиями религии и обычаями предков» не только звуковой метод обучения татарскому языку, но и преподавание в мусульманских школах русского языка, арифметики, географии и других светских предметов.

   Фото 46. Закир Залялетдинович Ахунов

   Под влиянием перемен в образовательных учреждениях Троицка среди небольшой части прихожан Салимова возникло желание обучать своих детей грамоте по новому методу. В 1899 г. доверенный Торгового дома братьев Яушевых в Челябинске Закир Галеев, купцы 2-й гильдии Абдулхалик Мавлютов, Ульдан Ахметов, мещане Исхак Биккулов, Хасан Габитов, заведующий оптовым магазином Торгового дома братьев Яушевых в Челябинске Ибрагим Галеев, Исхак Измайлов, Муса Канафиев, Гисматулла Сейфутдинов и другие попросили муллу уступить им для этого одно из трех зданий приходского мектебе. Однако он отказал им, сославшись на то, что это противоречит шариату, а сама школа переполнена учениками. Тогда прихожане сняли на зиму специальную квартиру для новометодной школы и пригласили из Троицка учителя Мухаметжанова. В 1900 г. Закир Галеев уступил под мектебе здание, которое первоначально было построено им на территории мечети для размещения мусульманского сиротского приюта. В отличие от старой школы, где мальчики занимались, сидя на полу, в тесноте, грязи и печном угаре, в новом помещении установили столы, скамейки, письменную доску, закупили географические карты и другие школьные принадлежности, что ахун Салимов назвал «дурным нововведением и позаимствованием у христиан» -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

. Его положение было достаточно сложным, потому что своим отказом он восстановил против себя небольшую, но очень влиятельную часть зажиточных прихожан, которые не только финансировали строительство самой мечети, учебных и хозяйственных помещений, но и жертвовали значительные суммы на содержание прихода. Поэтому Салимов был вынужден провести богослужение при открытии новометодной школы. Для опровержения слухов о том, что он является противником изучения русского языка, с 1901 г. он стал отпускать своих учеников на занятия в воскресную школу при 1-м приходском училище г. Челябинска. К 1 января 1902 г. ее посещали уже 57 мусульманских мальчиков, желающих обучаться русской грамоте. Даже сыновья ахуна, Мухаметнагим и Мухаметшакир, выучились русскому языку, однако сделано это было для того, чтобы впоследствии они могли сдать экзамен, необходимый для поступления на должность имама. Показательно, что Салимов отправил их на обучение в старометодные медресе Сеитовского посада (Каргалы), где они могли получить традиционное образование в старом духе. За глаза он продолжал называть новометодное мектебе «шайтанской школой» и махнул рукой на его учеников.
   Вместе с тем круг челябинских мусульман, понимающих необходимость общественных реформ, был невелик. Они не могли открыто выступить против ахуна Салимова, который пользовался большим авторитетом как признанный духовный лидер общины. Один из них отмечал, что «против муллы идти неудобно и приходится жить с ним мирно, ведь он совершает все религиозные обряды, да и суждение его о ком-либо среди магометан имеет значение» [355 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 1. Д. 591. Л. 21 об.]. Его противодействие они объясняли прежде всего экономическими причинами, заявляя, что «мулле выгодно держать народ в своих руках и иметь у себя по 200 учеников. Родители последних забирают у него в лавке красный товар», а «на стороне брать^ стесняются, чтобы не обидеть его» [356 - Там же. Л. 23.]. На первых порах сторонники преобразований ограничились открытием собственной школы, которой стали управлять самостоятельно, без участия муллы, выписывая учителей непосредственно из Троицка.
   Реальное отношение ахуна Мухаметхакима Салимова к усилению светской, практической направленности мусульманского образования наглядно проявилось в 1902 г. По инициативе директора народных училищ Оренбургской губернии А.И. Тарнавского с 15 по 31 мая в Челябинске были организованы краткосрочные педагогические курсы для учителей инородческих школ по русскому языку и арифметике. Для отработки практических занятий планировалось привлечь башкирских и татарских мальчиков, совершенно не знающих русской грамоты. По предписанию оренбургского губернатора полицейский надзиратель Челябинска попросил ахуна Салимова предоставить 15–20 человек. Несмотря на то, что в новометодном мектебе было в 10 раз меньше учеников, чем в старометодном, мулла распорядился включить в список только первых, а своих не дал. На все вопросы обеспокоенных родителей о цели и назначении курсов он отвечал, что как человек подневольный просто исполняет приказы. Это вызвало настороженное отношение мусульман к инициативе губернских властей. Купец Абдулхалик Мавлютов, вернувшись из поездки по торговым делам, даже застал свою жену дома в слезах, поскольку их сыновей неизвестно зачем забрали по поручению полиции. Тем не менее, с 15 мая 18 мальчиков стали посещать подготовительные занятия, которые проводили учитель Серменевского русско-башкирского училища Верхнеуральского уезда Лутфулла Калимуллович Абдулгазизов и учитель русского класса при медресе деревни Медиак Мухаметкулуевской волости Челябинского уезда Идиатулла Шагибекович Еникеев. По их окончании ахуну Салимову было предписано направить учеников 21 мая на практические уроки. Когда мальчики и многие из родителей явились к зданию медресе, оказалось, что оно заперто, а мулла тем же вечером спешно выехал в Троицк. Как следствие, практические занятия были сорваны. Расследование, проведенное старшим чиновником по особым поручениям при оренбургском губернаторе В.А. Оссовским, обнаружило, что Салимов не оказывал прямого противодействия курсам, не запрещал их посещать и формально выполнил все поручения. Скорее можно говорить о нерадении и саботаже с его стороны. Инспектор народных училищ по Челябинскому району Данилов отмечал, что, как известно ему из многолетнего опыта педагогической деятельности, «муллы обыкновенно все противодействуют русскому влиянию на магометанское население и просвещению магометан, но доказать это очень трудно фактически», так как они «весьма осторожны и действуют осмотрительно». Тем не менее губернские власти констатировали, что весь образ действий челябинского ахуна Салимова указывает на то, что он не способствовал занятиям мусульманских детей, уклонялся от объяснения пользы и значения педагогических курсов и выражал свое неудовольствие в связи с ними. По журнальному постановлению Оренбургского губернского правления от 10 октября 1902 г. № 457 «за неточное исполнение… распоряжения и вообще нерадение к народному образованию» ему был сделан «строгий выговор с предупреждением, что если обнаружится такое же отношение его к просветительным целям, то будет устранен от занимаемой должности, как человек неблагонадежный» [357 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4229. Л. 332–337 об.].
   После провала курсов родители учеников, которые принимали в них участие, попросили челябинского уездного исправника устно, а затем инспектора народных школ и письменно об открытии на лето временного класса для обучения их детей русскому языку. Власти с радостью пошли им на встречу, хотя класс посещали чуть более десятка мальчиков. В новометодном мектебе также первоначально занимались всего 18 человек. Большинство прихожан относилось к ним «с пренебрежением и насмешкой», подшучивали над родителями, что их дети вскоре станут русскими. Непонимание вызывало и то, что профессиональным педагогам платили фиксированное денежное содержание. Обучение детей основам ислама и родному языку, передача культурной и религиозной традиции воспринимались как естественный долг мусульманских духовных лиц, работа которых не оплачивалась. Родители учеников старого мектебе по собственному усмотрению и договоренности с муллой жертвовали на его содержание деньги, продукты, дрова для отопления, причем в большей степени это касалось приезжих из сел, которые постоянно жили при мечети на пансионе. При меньшем количестве воспитанников расходы на содержание новометодной школы были гораздо большими. Однако новые подходы к организации образовательного процесса быстро доказали свою эффективность. Купец Абдулхалик Мавлютов с гордостью говорил, что его «старшие сыновья 8 лет учились в медресе, и нет никакого толку – не умеют читать… даже по-татарски, а вот младшие сыновья быстро выучились читать по-татарски по новому методу и теперь учатся по-русски» [358 - Там же. Оп. 1. Д. 591. Л. 23.]. Кроме того, преподаватели реформированного мектебе вели скрытую пропаганду, пытаясь привить воспитанникам Салимова новые идеи, способность мыслить самостоятельно и независимо, познакомить с событиями общественно-политической жизни. Известно, что учитель джадидской школы распространял среди них материалы нелегальной казанской студенческой газеты «аль-Ислах» («Реформа»), размноженные на шапирографе. Со временем в стенах старометодного мектебе оформилось собственное движение шакирдов за обновление образования, лидером которого стал Абдулкадыр Инан (1889–1976), впоследствии видный общественный деятель, башкирский писатель и тюрколог [359 - История Башкортостана с древнейших времен до наших дней: В 2 т. /Под ред. И.Г. Акманова. Т. 2: История Башкортостана. XX век/ Сост. И.Г. Акманов, С.Ф. Касимов. Уфа: Китап, 2006. С. 66.].
   Постепенно все большее количество прихожан стало осознавать необходимость решительных перемен в общественной жизни, адаптации традиционных исламских институтов к меняющимся условиям для обеспечения всестороннего социальноэкономического развития мусульманской общины. Еще в 90-е годы некоторые состоятельные торговцы призывали установить общественный контроль за расходованием пожертвований, организовать выборный попечительский совет для заведования финансовыми средствами и управления делами прихода: решения вопросов ремонта и хозяйственного содержания мечети, образовательных учреждений, поддержания чистоты и порядка на мусульманском кладбище и т. д. Однако мулла Салимов хотел по-прежнему распоряжаться всем единолично и враждебно отнесся к попыткам ограничить его власть.
   В 1902 г. побывавший в Челябинске муфтий ОМДС Мухаммедьяр Султанов обратил внимание на то, что муэдзин Исхак Хусаинов, «занимаясь торговлей, мечеть не посещает, азан не провозглашает, а самую мечеть содержит в нечистоте». По решению Духовного собрания мулле Миасского завода Салахитдину Баширову было поручено провести дознание. Опрошенные им прихожане подтвердили, что азанчей три раза в неделю выезжает в уезд на сельские базары, а в остальные дни торгует сырыми кожами до позднего вечера, до последнего пятого обязательного намаза (ал-иша), в мечети бывает только по пятницам, не убирает ее, «в зимние месяцы отопляет мечеть в 2 дня раз, и потому бывает в ней очень холодно», а призыв к молитве обычно читает старик Абутагир, который присматривает также за чистотой и порядком. По журнальному постановлению ОМДС от 4 июля 1902 г. за нерадивое исполнение своих обязанностей муэдзин Исхак Хусаинов был наказан временным отстранением от должности сроком на 1 месяц (указы от 9 июля 1902 г. №№ 4040, 4041).

   Фото 47. Азиатская ул. в Челябинске. Начало XX в.

   Прихожане, находившиеся в оппозиции к ахуну Салимову, попытались обратить ситуацию в свою пользу и поставить под общественный контроль управление всеми хозяйственными делами прихода. 30 сентября 1902 г. на своем собрании они постановили приговор, где указали, что «мечеть, и находящееся при ней медресе и кладбище требуют, как нам за последнее время пришлось убедиться, постоянного, заботливого и особого… санитарного и гигиенического… попечения». Для этого мусульмане впервые избрали попечителем прихода постоянно проживающего в г. Челябинске златоустовского мещанина Закира Мухаметсадыковича Вагапова, а кандидатом к нему – челябинского мещанина Хасана Габитова сроком на 3 года со дня утверждения их в должности муфтием ОМДС. К обязанностям приходского попечителя относилось: «следить за чистотой и порядком как в мечети, так и находящемся при ней медресе, принять на себя надзор за учениками, живущими в общежитии… каковые обязаны ему во всем повиноваться, следить за правильной распланировкой могил на кладбище» и вообще принять на себя все заботы о благоустройстве, чистоте и порядке в мечети и сохранности принадлежащего ей имущества. Деятельность попечителя должна была находиться под строгим контролем со стороны самой общины. В случае обнаружения каких бы то ни было «непорядков» ему следовало немедленно докладывать общему собранию «для получения разрешения о приведении в надлежащий вид». 15 октября 1902 г. 22 прихожанина Челябинской соборной мечети обратились в Духовное собрание с жалобой на муэдзина Хусаинова, обвинив его в том, что он «занимается исключительно частными делами, торговлей кожами и, несмотря на наложенное. взыскание, продолжает по-прежнему относиться к своим обязанностям небрежно». Для проведения дознания в феврале 1903 г. в Челябинск прибыл имам 5-й соборной мечети г. Казани, будущий муфтий Галимджан Баруди, которому так и не удалось примирить противоборствующие стороны. Благодаря своему авторитету и влиянию ахун Салимов смог обеспечить зятю поддержку большинства прихожан и покрыть его проступки, к которым он относился снисходительно, потому что и сам занимался торговлей. 9 февраля 1903 г. 127 человек под председательством Салимова особым приговором засвидетельствовали, что «азанчей Исхак Хусаинов вел себя безупречно, аккуратно, в свое время являлся к отправлению своих обязанностей и ни в чем предосудительном не был замечен». В своем прошении от 11 февраля 1903 г. муэдзин попытался дискредитировать обоих дознавателей по его делу, поскольку и Салахитдин Баширов, и Галимджан Баруди на время проверки в Челябинске останавливались в лучшем здании, принадлежащем «Торговому дому братьев Яушевых», доверенным которых был его противник Закир Галеев. Поэтому журналом духовного собрания от 2 октября 1903 г. жалоба на Исхака Хусаинова была отклонена как необоснованная [360 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 338. Б. п.]. Сторонники изменения существующей системы управления делами прихода, обеспечивавшей духовенству практически бесконтрольное распоряжение имуществом и финансовыми средствами, на этот раз оказались в меньшинстве и не смогли добиться утверждения избранного ими попечителя.
   Лишь коренные сдвиги в общественной жизни и сознании, обусловленные событиями первой русской революции, позволили воплотить стремление прихожан к обеспечению реального самоуправления в мусульманской общине. С 1906 г. попечителем Челябинской соборной мечети был избран богатый купец З.Г. Галеев, утвержденный в этой должности оренбургским муфтием. Либерально настроенные представители торгово-купеческой верхушки, обладавшие значительными средствами, получили карт-бланш на проведение реформ. По их инициативе еще 27 ноября 1905 г. 173 прихожанина в присутствии полицейского надзирателя г. Челябинска И.П. Лепихина избрали 2-м муллой Мухаметмунира Мухаметгадиевича Гадиева (Мунира Хади), который родился 10 декабря 1876 г. в семье крестьянина деревни Новая Амзя Староальметовской волости Чистопольского уезда Казанской губернии (ныне Нурлатского района Республики Татарстан). Его приглашение было обусловлено тем, что он окончил одно из лучших мусульманских учебных заведений Российской империи – знаменитое новометодное медресе «Мухаммадия» в Казани, где впоследствии 2 года работал преподавателем. Экзамен на знание русского языка в объеме, необходимом для кандидатов на должности городских мулл, Гадиев сдал в Екатеринбургском городском училище (свидетельство № 973). Не желая лишиться доходов от совершения религиозных обрядов и заведования мектебе, челябинский ахун Салимов попытался провести на эту должность своего младшего сына Шакира, но тот не пользовался среди прихожан «соответствующей званию муллы репутацией» и не достиг установленного законом возраста. Поэтому журнальным постановлением Оренбургского губернского правления от 24 января 1906 г. № 27 в должности 2-го муллы Челябинской соборной мечети, а также в званиях имам-хатыба и мударриса был утвержден Мунир Гадиев (указ от 27 января 1906 г. № 401) [361 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4235. Л. 39–40.]. Тут же в его ведение были переданы все образовательные учреждения прихода, которые он реформировал на основе внедрения звукового метода и включения дополнительных светских дисциплин в учебную программу. Разумеется, это привело к острому конфликту с 1-м муллой Хакимом Салимовым, который полагал, что были нарушены его законные права как старшего духовного лица. Сам оренбургский муфтий Мухаммедьяр Султанов даже был вынужден пригласить его в Уфу «для личных внушений», после чего разногласия стали носить уже не явный, но скрытый характер [362 - Там же. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 67а-67а об.]. По сути, ахун Салимов был отстранен от управления делами прихода, оставшись только номинальным духовным лидером общины.
   О кардинальном изменении настроений в среде челябинских мусульман свидетельствует то, что сторону реформаторов принял даже любимый ученик и зять Салимова азанчей Исхак Хусаинов, который сначала подписал приговор об избрании Мунира Гадиева 2-м муллой, а затем отдал своих детей на обучение в его новометодную школу. Хусаинов писал, что «в первые годы вступления в должность муэдзина, следуя внушениям ахуна Салимова и смотря на учение с его точки зрения, учение по звуковому способу ('усул-джадиду) сильно порицал, находил его несогласным с правилами шариата и, стоя на этой точке зрения, сталкивался и почти перессорился со всеми сторонниками такого способа обучения… Впоследствии же понял, что люди, обучающие юношество по новому способу, стоят неизмеримо выше старотипных учителей, и что польза от обучения по “усул-джадиду” вдесятеро больше, чем от обучения по “усул-кадиму”, а потому вполне сознательно перешел на сторону. его приверженцев». Уже за участие в избрании 2-го муллы против его воли ахун Салимов грозил Исхакову, «что всеми мерами будет стараться способствовать к удалению его от должности». Но переполнил чашу терпения отказ муэдзина присутствовать на собрании в доме другого его тестя Ибатуллы-хаджи Гайнуллина, где зимой 1908–1909 гг. кадимисты обсуждали меры противодействия реформе образования при участии одного из крупнейших лидеров фундаменталистов ахуна деревни Медиак Челябинского уезда Габидуллы Курбангалиева (18571919). Рапортом от 4 июля 1909 г. Салимов подал в Духовное собрание жалобу на муэдзина Исхака Хусаинова «в пренебрежительном отношении к нему и нанесении всяческих оскорблений словами». С горечью и болью перечисляя все оказанные ученику благодеяния, он писал, что за «добро Хусаинов отплатил ему злом и черною неблагодарностью. Во всех меджлисах (собраниях) и во всякое время Хусаинов площадно ругается, нарушает тишину и спокойствие, возмущает, раздражает присутствующих, наносит оскорбления, в числе прочих и ахуну, наставительных, добрых увещаний не слушает, всякое религиозное его суждение страшно порицает, говорит, что старые муллы ничего не понимают, что нужно морить их голодом и перевести всех со света». Ахун Салимов просил провести дознание и удалить азанчея от должности навсегда или, по крайней мере, на срок, причем настаивал, чтобы расследование ни под каким видом не поручали 2-му имаму Муниру Гадиеву, потому что он, собственно, и настраивает муэдзина постоянно унижать и оскорблять его. Однако в ходе дознания выяснилось, что на различных праздниках, свадьбах, поминовении умерших оба приглашенных лица – и Салимов, и Хусаинов – постоянно затевают между собой «обоюдный спор, особенно о преимуществах старого или нового способа обучения грамоте». Любопытно, что на защиту ахуна встали преимущественно выходцы из деревень, которые недавно приехали в Челябинск и упорно держались старых традиций. Представители же мусульманской буржуазии, которые еще недавно сами добивались отставки муэдзина, Абдулхалик Мавлютов, Ахмет Сейфутдинов, Хасан Габитов и другие, а также 2-й мулла Мунир Гадиев теперь открыто его поддержали. От лица 61 прихожанина они просили муфтия не привлекать Хусаинова к ответственности как несправедливо оклеветанного. Рассмотрев все обстоятельства, Оренбургское магометанское духовное собрание журналом на 14 апреля 1910 г. постановило «предписать ахуну Салимову и муэдзину Хусаинову…прекратив всякие ссоры, жить между собою мирно, как подобает духовным лицам, не заводя никаких споров, доходящих до личных оскорблений, тем более в “меджлисах”, где духовные лица должны служить примером для своих прихожан» (указы от 2 мая 1910 г. №№ 3236, 3237) [363 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2110. Б. п.].
   4 февраля 1906 г. было зарегистрировано «Челябинское мусульманское благотворительное общество». Его учредителями выступили: мулла Мунир Гадиев, челябинские купцы Шакир Ахметович Ахметов, Закир Залялетдинович Ахунов, Абдрахман Хабибуллин и крестьянин Казанской губернии Шайхутдин Бадретдинович Баязитов. Членами правления также стали местные татарские и башкирские предприниматели: И.Г. Галеев (председатель), Г. Раимов (заместитель председателя), С. Юсупов (казначей), Х. Юзикеев (секретарь), Г.Ф. Бурнаев, А. Мухсинов, А.Х. Хакимов. Общество провозгласило своей главной целью «доставление средств к улучшению материального и культурнонравственного благосостояния мусульман города Челябинска и его окрестностей» [364 - Ямаева Л.А. Мусульманский либерализм начала XX в. как общественно-политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний). Уфа: Гилем, 2002. С. 282.].
   Тогда же 4 февраля 1906 г. при мечети была открыта бесплатная мусульманская библиотека-читальня. В 1908 г. ее фонды насчитывали 790 книг и 536 томов, в 1909 г. – 1076 книг и 658 томов, в 1911 г. – 1649 книг и 1027 томов, в 1912 г. – 1879 книг и 1180 томов, в 1913 г. – 2076 книг и 1339 томов, в 1914 г. – 2258 книг и 1488 томов, в 1915 г. – 2406 книг и 1943 тома [365 - Астафьева Л.В. Мусульманские библиотеки на Южном Урале (конец XIX – начало XX вв.) // Российский научный форум «Россия. Культура. Будущность». Ч. II. Материалы Международной научно-практической конференции «Россия: взгляд изнутри и outside». Челябинск: ЧГАКИ, ЧИ (филиал) УрАГС, 2005. С. 110.]. На начало 1916 г. библиотека предлагала своим читателям 2554 книги в 2122 томах [366 - ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 1195. Л. 29; Отчет Челябинской Мусульманской бесплатной народной библиотеки-читальни за 1915 г. Уфа: Электро-Типография «Восточная печать», 1916. С. 13.] на татарском, башкирском, казахском, русском, турецком, арабском и персидском языках, которые были изданы в Санкт-Петербурге, Москве, Казани, Оренбурге, Миассе, Уфе, Стерлитамаке, Астрахани, Стамбуле, Каире, Мекке, Хайдарабаде и других городах. В ее фондах нашли место художественная проза, драматургия и поэзия Ф. Амирхана, К. Бакира, З. Башири, К. Биккулова, И. Богданова, Я. Вали, М. Галяу, Ш. Гауни, М. Гафури, Г.М. Гафурова-Чыгтая, Дэрдменда, М. Дулатова, Н. Думави, Х. Забири, Г. Исхаки, Г. Камала, Ф. Карими, Г. Кулахметова, Г. Мангушева, А. Мустакаева, Ш. Мухаммадова, Г. Радуди, С. Рамеева, Т. Соловьева, С. Сунчелея, Г. Терегулова, М. Укмаси, Ф. Халиди, Я. Халили, сочинения русских и зарубежных писателей В.М. Гаршина, Н.В. Гоголя, М. Горького, М.Ю. Лермонтова, Д.Н. Мамина-Сибиряка, А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, А.П. Чехова, Г. Бичер-Стоу, Ж. Верна, В. Гюго, книги и учебники по истории, географии, педагогике, философии, богословию, этике, научные и публицистические произведения Ю. Акчуры, М. Акъегетзаде, Г. Ахмарова, М. Бигиева, Г. Буби, Гульнар-ханум, Г. Ибрагимова, З. Кадыри, З. Камали, Ф. Карими, А. Курсави, А.-Х. Максуди, С. Максуди, Ш. Марджани, Н. Надиева, К. Насыри, Г. Радуди, Х. Файзи-Чистапули, Р. Фахретдина, Г. Шнаси, различные издания Корана, его толкования (тафсиры), сборники хадисов, биографии Пророка, словари, труды по языкознанию, юриспруденции, медицине, ветеринарии, земледелию и многое другое [367 - Каталог книг Челябинской Мусульманской бесплатной библиотеки-читальни. Оренбург: Типография газеты «Вакт», 1912.].
   В Челябинской мусульманской библиотеке подшивки периодических печатных изданий объединяли: в 1908 г. – 192 книги и 142 тома, в 1909 г. – 202 книги и 175 томов, в 1911 г. – 264 книги и 358 томов, в 1912 г. – 116 книг и 382 тома; в 1913 г. – 132 книги и 419 томов, в 1914 г. – 148 книг и 455 томов, в 1915 г. – 176 книг и 524 тома. В 1914 г. выписывалось 17 газет и 21 журнал. Среди газет были такие популярные издания, как оренбургские «Вакыт» («Время») и «Казак» («Казах»), московская «Иль» («Отчизна»), казанские «Кояш» («Солнце»), «Миллят» («Нация»), «Юлдуз» («Звезда»), ташкентская «Садаи Туркестан» («Голос Туркестана»), бахчисарайская «Тарджеман» («Переводчик»), уфимская «Тормыш» («Жизнь»), астраханская «Халык» («Народ»), а также «Биржевые ведомости», «Голос Приуралья», «День», «Русские ведомости», «Русское слово», «Уральская жизнь» и «Челябинский листок». В библиотеке были широко представлены национальные журналы различных направлений: сельскохозяйственный «Авыл кэнкуреше» («Деревенский быт», Уфа), общественно-политический, литературно-художественный и научно-педагогический «Ан» («Сознание», Казань), политические, религиозные и литературные «ад-Дин ва аль-адаб» («Религия и нравственность», Казань) и «Дин ва магишат» («Религия и жизнь», Оренбург), сатирические «Кармак» («Удочка», Оренбург), «Мулла Насретдин» (Тифлис), «Ялт-йолт» («Сверкание», Казань), педагогический «Мектеб» («Школа», Казань), общественно-политические и литературно-публицистические «Сююмбике» (Казань) и «Шура» («Совет», Оренбург), а также русские «Будильник», «Вестник Европы», «Вокруг света», «Искры», «Книжная летопись», «Нива», «Новый журнал для всех», «Природа и люди», «Русские записки», «Современный мир».
   По отчетам Челябинской мусульманской библиотеки, в 1909 г. ее читальный зал посетили 14 250 чел., в 1912 г. – 14235, в 1914 г. – 15 593 чел., в том числе 1263 женщины, в 1915 г. – 12167 чел., включая 805 женщин. Из абонемента было выдано на дом: в 1909 г. – 3184 экземпляра, в 1912 г. – 5435 (3072 на мусульманских языках и 2363 – на русском), в 1914 г. – 5448 (2832 и 2616), в 1915 г. – 3983 экземпляра (2186 и 1797) [368 - Астафьева Л.В. Мусульманские библиотеки на Южном Урале (конец XIX – начало XX вв.) // Российский научный форум «Россия. Культура. Будущность». Ч. II. Материалы Международной научно-практической конференции «Россия: взгляд изнутри и outside». Челябинск: ЧГАКИ, ЧИ (филиал) УрАГС, 2005. С. 110; ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 1195. Л. 31; Отчет Челябинской Мусульманской бесплатной народной библиотеки-читальни за 1915 г. Уфа: ЭлектроТипография «Восточная печать», 1916. С. 17.]. К этому времени наибольшей популярностью среди читателей пользовались произведения художественной литературы (74 %), периодические печатные издания (16 %), книги по истории и путешествиям (4 %). Читальный зал был довольно тесным, всего на 5 столов, но уже имел электрическое освещение. Библиотека работала ежедневно, кроме субботы, с 2 часов дня до 9 часов вечера, а в пятничные, воскресные и праздничные дни – с 10 до 12 часов утра и с 2 до 9 часов вечера. Общие расходы на ее содержание в 1909 г. составили 1394 руб. 74 коп., в 1912 г. – 1207 руб. 61 коп., в 1914 г. – 1145 руб. 9 коп., в 1915 г. – 1760 руб. 40 коп. Они покрывались за счет членских взносов, добровольных пожертвований, сборов от благотворительных спектаклей, пособий Оренбургской губернской земской управы (600 руб. в год) и Челябинской городской управы (300 руб. в год, а с 1914 г. – 400 руб.). Отметим, что среди меценатов, которые оказывали помощь мусульманской библиотеке, были люди различных национальностей и вероисповеданий. Заведующим библиотекой до 1909 г. работал Г. Сюндуков, затем до 1915 г. – Аухади Хакимов, а после его отъезда из города – Фархана Ибрагимова [369 - ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 1195. Л. 22–44 об.; Отчет Челябинской Мусульманской бесплатной народной библиотеки-читальни за 1915 г. Уфа: ЭлектроТипография «Восточная печать», 1916. С. 3–19.]. В 1916 г. она была командирована на организованные Оренбургской губернской земской управой летние курсы по внешкольному образованию [370 - ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 1229. Л. 90.]. В 1918 г. Мусульманский Совет просил Челябинскую городскую думу выделить на содержание библиотеки 9010 руб., а также ассигновать 7500 руб. на открытие еще двух подобных учреждений – на станции и за рекой. Однако новые мусульманские библиотеки так и не были организованы в связи с революционными событиями и Гражданской войной [371 - Астафьева Л.В. Мусульманские библиотеки на Южном Урале (конец XIX – начало XX вв.) // Российский научный форум «Россия. Культура. Будущность». Ч. II. Материалы Международной научно-практической конференции «Россия: взгляд изнутри и outside». Челябинск: ЧГАКИ, ЧИ (филиал) УрАГС, 2005. С. 110.].

   Фото 48. Ак-мечеть и Челябинская мусульманская библиотека. Начало XX в.

   Царские власти подозревали мусульманские общественные организации и учреждения в стремлении к обособлению от русских «на почве пробуждения узкого национально-политического самосознания». Библиотека при Челябинской соборной мечети как рассадник новых, прогрессивных идей постоянно подвергалась проверкам со стороны правоохранительных органов. Так, в 1911 г. жандармские чиновники отметили в ее каталоге 30 книг «тенденциозного и, возможно, преступного содержания», среди которых были стихотворения Зарифа Башири, Мажита Гафури, Абдуллы Мустакаева, повесть «Зиндан» («Тюрьма») Гаяза Исхаки, публицистические произведения Габдуллы Буби, Габдерашида Ибрагимова, Ризаэтдина Фахретдина, а также газеты «Азат» («Свободный», Казань), «Азат халык» («Свободный народ», Казань), «Тан юлдузы» («Утренняя звезда», Казань), «ат-Тилмиз» («Ученик», Санкт-Петербург), «Ульфат» («Единство», Санкт-Петербург), «Урал» (Оренбург), «Янга Тормыш» («Новая жизнь», Уральск), журнал «аль-Гаср аль-Джадид» («Новый век», Уральск) [372 - ЦГИА РБ. Ф. И-187. Оп. 1. Д. 412. Л. 63–68 об.]. На волне борьбы с «панисламизмом» появился известный циркуляр министра внутренних дел П.А. Столыпина от 20 января 1910 г., который требовал от губернаторов и градоначальников «тщательно знакомиться с деятельностью уже существующих инородческих обществ и в надлежащих случаях возбуждать установленным порядком вопрос об их закрытии» [373 - Ямаева Л.А. Мусульманский либерализм начала XX в. как общественно-политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний). Уфа: Гилем, 2002. С. 204–206.]. После опубликования 1 июня 1911 г. закона «Об изменении порядка утверждения уставов благотворительных заведений и правил для заведования ими» многие из них были закрыты под предлогом того, что не прошли перерегистрацию. Такая судьба постигла и «Челябинское мусульманское благотворительное общество». Его учредители дважды, 15 июня и 29 сентября 1912 г., подавали проект устава на рассмотрение Оренбургского губернского по делам об обществах присутствия. Первый раз, 3 августа, оно предложило внести в этот документ изменения, придравшись к отдельным формулировкам. Когда же устав был исправлен, Губернское присутствие в заседании 31 октября 1912 г. вновь отказало в регистрации. С откровенной предвзятостью оно указало, что предусмотренное уставом «распространение книг и брошюр нравственного и популярно-научного содержания среди народа… может… породить совершенно нежелательные с точки зрения общественного порядка и спокойствия явления», а «содержание мусульманских медресе и мектебе, открытие вновь учебных заведений общеобразовательного и профессионального характера» вообще является не делом Общества, а заботой «подлежащих правительственных учреждений и должностных лиц» [374 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 344. Л. 1а-7 об., 18–19, 25–31, 39–39 об., 41–41 об.].
   16 сентября 1907 г. при Челябинской мечети было открыто новометодное медресе, построенное на деньги попечителя З.Г. Галеева. Для обеспечения прочной финансовой основы на будущее он также пожертвовал на его содержание один из своих магазинов на Сибирской ул., приносящий ежегодный доход в 1200 руб. [375 - Голос Приуралья. 1907. 12 сентября; Дегтярев И.В., Боже В.С. Купола над городом: Исторические судьбы челябинских церквей. Челябинск: Челябинский обл. славян. культур. центр, 1992. С. 30.] Необходимо было не только реформировать систему подготовки подрастающего поколения, но и решать проблему ликвидации безграмотности среди взрослого населения, которая во многом была обусловлена именно сложностью и неэффективностью прежних методов обучения. Поэтому в феврале 1908 г. челябинские мусульмане возбудили ходатайство перед оренбургским губернатором о разрешении открыть в том же здании воскресную школу для взрослых, а 2 ноября 1908 г. первое такое учреждение в приуральском регионе начало свою работу [376 - Оренбургская газета. 1908. 12 февраля; ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 256. Л. 9 об.]. В новометодном медресе Челябинска преподавались: Коран, вероучение, священная история, татарский язык, татарская и арабская грамматика, чистописание, арифметика, география Российской империи, история Русского государства, а также русский язык во всех 5 отделениях [377 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 315 об.-316.]. В качестве учебников использовались: «Коран». Казань: Типография Ш. Хусаинова, 1911; «Вероучение» Ш. Хамиди. Казань, 1913; «История пророков» К.Д. Биккулова. Казань, 1912; «Татарский букварь» А.Н. Максудова. Казань, 1907; «Татарская грамматика» Г.Г. Ибрагимова. Казань, 1911; «Арабская грамматика» Г. Гумерова. Астрахань, 1911; «Русский букварь» Вахтерева. М., 1913; «Первая русская книга для чтения» Л.Н. Толстого. М., 1913; «Арифметика» Н.М. Валишева. Казань, 1911; «География Российской империи» Х.З. Файзуллина. Казань, 1912; «История Русского государства» Н.С. Надиева. Казань, 1911 [378 - Кроме Корана и оригинальных названий книг Вахтерева и Толстого, татаро-ячыные названия других учебников приводятся в русском переводе.]. Постепенно формировался педагогический коллектив, который, помимо самого заведующего, включал 3–4 мугаллимов. Так, еще с 10 сентября 1906 г. был приглашен за 30 руб. в месяц крестьянин деревни Исанбаевой Исанбаевской волости Сарапульского уезда Вятской губернии Хафизитдин Назметдинович Тукаев, получивший домашнее образование. После открытия реформированного медресе объем учебной нагрузки существенно увеличился. С 15 сентября 1908 г. к выполнению педагогических обязанностей приступил башкир деревни Султаевой Султаевской волости Челябинского уезда Хуснулла
   Мухаметгалиев, окончивший челябинское мектебе и русскую начальную школу, который получал от мусульманской общины жалованья 15 руб. в месяц. С 6 октября того же года был принят на работу за 25 руб. в месяц выпускник Апанаевского медресе г. Казани Абдулмалик Исмагилович Ибрагимов из крестьян Ивановской волости Свияжского уезда Казанской губернии. Но с 1 января 1909 г. челябинская община была вынуждена отказаться от его услуг за недостатком средств [379 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 67-67а.]. Сам мулла Мунир Гадиев как заведующий медресе получал по 30 руб. в месяц, не считая доходов от совершения религиозных обрядов. Он старался укреплять педагогический состав за счет приглашения более квалифицированных кадров. К 1913 г. из прежних учителей остался только хорошо зарекомендовавший себя Хуснулла Мухаметгалиев, который преподавал священную историю, татарское правописание, русскую историю и географию. Были приглашены два выпускника уфимских медресе, имеющих звания мударрисов: башкир деревни Илимбетовой Султаевской волости Челябинского уезда Габдурахман Зулькарнайнов (вероучение, татарский букварь и диктовка, история) и башкир деревни Левашевой Мухаметкулуевской волости Челябинского уезда Нуриагзам Тагиров (1888 – не ранее 1937), который преподавал Коран, арабскую грамматику и арифметику, а впоследствии стал видным деятелем башкирского национального движения и филологом. Кроме того, букварь и правописание было поручено вести крестьянину деревни Митетамак Чукадытамакской волости Белебеевского уезда Уфимской губернии Малику Халиуллину, который еще только получал образование в Челябинской учительской семинарии. С 1915 по 1917 гг. в приходском училище преподавал выпускник казанского медресе «Мухаммадия», журналист Ризван Алуши (1883–1938) [380 - Ибрагимова Ф.И. Алуши Ризван // Татарская энциклопедия: В 5 т. /Гл. ред. М.Х. Хасанов, отв. Ред. Г.С. Сабирязнов. Казань: Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 2002. Т. 1: А-В. С. 120.]. По данным 19131914 уч. г., в новометодном медресе при Челябинской соборной мечети 5 педагогов обучали 125 приходящих мальчиков (83 татарина и 42 башкира), а именно: в 1-м отделении – 41 (29 татар и 12 башкир), во 2-м отделении – 39 (24 татарина и 15 башкир), в 3-м отделении – 17 (13 татар и 4 башкира), в 4-м отделении – 18 (15 татар и 3 башкира) и в 5-м отделении – 10 (2 татарина и 8 башкир) [381 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 315 об.-316.]. Выпускниками этого учебного заведения были один из первых профессиональных татарских скульпторов, председатель правления Союза художников ТАССР (1940–1950) Садри Салахович Ахун (1903–1990), один из руководителей революционного движения на Южном Урале, председатель Татарской социал-демократической рабочей партии (1917), Оренбургского мусульманского комиссариата (1918) Багаутдин Ялалетдинович Нуриманов (1893–1918).

   Фото 49. Шакирд медресе «Расулия» Нуриагзам Тагиров

   Примерно в одно время с мужской в Челябинске начала работу и мусульманская женская школа (мектебе). Она размещалась в собственном здании на Ивановской улице, к 1 января 1916 г. в ней состояло уже 75 учениц [382 - ГАОО. Ф. 164. Оп. 1. Д. 236. Л. 2 об.-3.]. С 1 сентября 1917 г. Союз мусульманок Челябинска организовал вечерние курсы, на которых обучались грамоте более 70 взрослых женщин. Курсы содержались на собственные средства культурно-просветительской организации при пособии Оренбургского губернского земского собрания в размере 548 руб.
   Наконец, осенью 1917 г. открылась третья смешанная мусульманская школа в наемном помещении на железнодорожной станции. Тогда же три городских мектебе, в которых занимались уже более 365 учеников, были преобразованы в 6-летние национальные общеобразовательные школы и перешли на программу, принятую 2-м Всероссийским съездом мусульманских учителей (г. Казань, август 1917 г.) [383 - ОГАЧО. Ф. И-3. Оп. 3. Д. 50. Л. 69–75. Документ любезно предоставлен Алексеем Николаевичем Старостиным.]. Она включала в себя: 1) основы ислама и Коран – 28 уроков; 2) родной язык – 37 уроков; 3) русский язык, с 4-го года – 27 уроков; 4) арифметика с геометрией – 30 уроков; 5) природоведение – 12 уроков; 6) национальная и русская история в 5-6-х классах – 4 урока; 7) всеобщая и российская география в 4-6-х классах – 6 уроков; 8) рисование и рукоделие или ручной труд – 12 уроков; 9) пение и изучение стихов – 6 уроков; 10) гимнастика – 6 уроков. Учебный материал соответствовал общему курсу русских начальных училищ, а предметы были приближены к практической жизни, например, изучение арифметики на последних курсах предусматривало знакомство с основными коммерческими сводками и бухгалтерией [384 - Южный Урал. 1917. 30 декабря. № 86.].
   Верным единомышленником и соратником мусульманской буржуазии Челябинска в проведении общественных реформ стал имам Мунир Гадиев. Он реорганизовал и возглавил новометодное медресе, участвовал в создании благотворительного общества, открытии мусульманской библиотеки, занимался педагогической и научно-просветительской работой: с 1911 г. был членом Оренбургской ученой архивной комиссии, с 1912 г. преподавал основы ислама в Челябинской учительской семинарии, получая 600 руб. жалованья в год; перевел на татарский язык «Историю Афганистана» («Татимати аль-баян фи тарих аль-афган». Казань, 1902) Джамалетдина аль-Афгани, в 1909–1910 гг. на страницах журнала «Шура» опубликовал одно из первых в национальной историографии исследований по истории башкирского народа («Башкортлар»), которое в 1912 г. было выпущено отдельной книгой («Башкорт тарихы». Казань, 1912), а в последние годы жизни работал еще и над описанием казахской истории. В своих проповедях и выступлениях в печати Мунир Гадиев призывал помогать благотворительным организациям, передавая им закят – предписанную мусульманам обязательную милостыню [385 - дыз. 1907. 3 июня; Он же. Чильбедэн // Йолдыз. 1907. 27 июня; Он же. Фокара хакы // Йолдыз. 1908. 18 мая.]. Тем самым он разделял взгляды реформаторов, которые настаивали на необходимости осознанного исполнения религиозных традиций, их приспособления к новым условиям общественной жизни в то время, как традиционалисты (кадимисты) из числа мусульманского духовенства стремились сохранить контроль за финансовыми потоками в своих руках, считая практику передачи закята новым общественным структурам недозволенным нововведением (бида).
   Молодой, романтично настроенный мулла, в котором революционные изменения пробудили самые радужные надежды на будущее, в конце 1907 – начале 1908 года попытался вести политическую агитацию среди прихожан, однако встретил резкое неприятие своих идей. В его адрес посыпались угрозы, а однажды двое неизвестных подкараулили имама возле дома Галеева по Ивановской ул., где он жил. Только оклик сторожа, спугнувшего их, спас Мунира Гадиева от неминуемой расправы. После этого он добился у военного губернатора разрешения носить при себе револьвер. Однако напуганный реакцией, Гадиев отошел от политики. Он занял более умеренную, лояльную по отношению к властям позицию и в дальнейшем пытался добиться позитивных изменений в положении мусульман, используя возможности существующей системы. Отметим также, что он сменил место жительства, переехав поближе к мечети, в дом Коржева по Азиатской ул. Характеризуя его политические взгляды, жандармский чиновник писал, что мулла Гадиев «может быть причислен к партии октябристов, по вопросам же национальным является приверженцем программы партии социалистов-революционеров» [386 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 56–56 об.]. Это означало, что он выступал за национально-культурную автономию мусульман в рамках существующей конституционной монархии. Тем не менее в глазах людей старшего поколения, консерваторов он оставался революционным смутьяном. От запугивания они перешли к тактике постоянных жалоб и доносов, которые подавали уездному исправнику С.Д. Семенову, оренбургскому губернатору В.Ф. Ожаровскому и даже Председателю Совета Министров П.А. Столыпину. Отвечая на обвинения своих оппонентов, 26 марта 1909 г. мулла Мунир Гадиев писал, что «слишком обременен работой по мечети и школе, чтобы заниматься вопросами о том, нужен ли нам новый строй или нет, хороши ли порядки или дурны». И продолжал: «Я считаю высшей степенью безнравственности говорить детям о политике… Это подрывает у них уважение к старшим, а неуважение старших влечет за собой все пороки» [387 - Там же. Л. 69–70 об.]. Он просил жандармского чиновника лично присутствовать на экзаменах с 29 марта по 2 апреля и убедиться в том, что не ведет политической агитации в школе. Гадиев отмечал, что развернувшаяся против него травля и доносы заставляют страдать его и его семью, которая каждую минуту ожидает, что его враги наконец добьются своего, и он лишится места [388 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 625. Л. 56–56 об.].
   Не нашел понимания мулла и среди челябинской молодежи. В январе 1913 г. в город приехал из Уфимской губернии Халиулла Еникеев, который официально поступил на должность учителя башкирского языка в Челябинскую учительскую семинарию. На самом деле он был тесно связан с левыми татарскими кругами, участвовал в подготовке тайного Всероссийского съезда мусульманских студентов в Киеве, выступал в качестве разъездного агитатора [389 - Хабутдинов А.Ю. Общественное движение молодежи у татар-мусульман в начале XX в. Нижний Новгород: НИМ «Махинур», 2005. С. 46.] и планировал организовать в Челябинске социалистический кружок. Ему удалось быстро завоевать симпатии радикальной мусульманской молодежи и создать группу из 16 человек, в состав которой вошли прежде всего молодые приказчики «Торгового дома братьев Яушевых» Исмагил Бастамов, Гариф Бурнаев, сын ахуна Шакир Салимов и др. Мишенью для своих атак они избрали муллу Гадиева как символ косности, реакционности мусульманского духовенства, его неспособности к решительным переменам.
   10 февраля 1913 г. на организационном собрании, посвященном подготовке празднования 300-летия царствования Дома Романовых, проходившем в стенах медресе, Мунир Гадиев предложил в ознаменование этой даты открыть «Челябинское мусульманское благотворительное общество». С помощью этой уловки, он пытался возродить закрытую недавно организацию. В пику ему Халиулла Еникеев выступил с инициативой создания в Челябинске мусульманского педагогического училища. Присутствующие резонно возразили, что расходы на его организацию и содержание составят не менее 20 тыс. руб., и правительство никогда не пойдет на это с учетом того, что в городе уже есть такое учреждение – Челябинская учительская семинария. В ответ Еникеев разразился гневной тирадой о том, что мусульмане имеют право не просить, а требовать, поскольку «дают России солдат, которые принуждены драться с единоверцами, то есть турками» [390 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 82 об-83, 84 об.]. Собравшиеся отдали предпочтение более реальному предложению Гадиева.
   Члены кружка, организованного Еникеевым, приняли решение обратиться в мусульманскую фракцию Государственной думы с просьбой поднять вопрос об основании в Челябинске учительской школы. В марте 1913 г. Исмагил Бастамов обошел дома мусульман, но ему удалось собрать в поддержку всего 68 подписей. Поэтому инициаторы предпочли направить в Государственную думу телеграмму от лица челябинской общины, о чем не преминули сообщить местные газеты [391 - Оренбургский край. 1913. 20 апреля.]. Это был чистый воды популистский шаг, призванный продемонстрировать «реальную» заботу о народе. Отметим, что мусульмане Оренбурга и Троицка на протяжении многих лет пытались добиться открытия в их городах педагогических курсов или учительских семинарий, имея детально разработанные программы и действуя через профессиональных юристов.
   Предложение Гадиева имело более счастливую судьбу. 8 июня 1913 г. все-таки было зарегистрировано «Челябинское мусульманское благотворительное общество, учрежденное в память юбилея 300-летия царствования Дома Романовых». Его официальными учредителями стали: мулла Мунир Гадиев, челябинские купцы Шакир Ахметов, Закир Ахунов, Абдулхалик Мавлютов, крестьянин Казанской губернии Шайхутдин Баязитов и крестьянин Уфимской губернии Зиганша Сафиуллин [392 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 344. Л. 48; Ф. 14. Оп. 1. Д. 293. Л. 647 об-670 об.].
   В своем стремлении показать лояльность к существующей власти Мунир Гадиев зашел так далеко, что даже планировал провести в день празднования юбилея 300-летия царствования Дома Романовых торжественное шествие челябинских мусульман по городу с портретом Николая II. Однако был вынужден отказаться от этой затеи под влиянием письма, полного упреков и страшных оскорблений в его адрес. Анонимный автор называл не просто мусульманина, а муллу «свиньей» и «черносотенцем», предлагал ему установить на мечети корону и креститься на нее, утверждал, что он делает это ради 50-копеечной медали, что создает благотворительное общество только для своей личной выгоды и обогащения и т. д. [393 - Там же. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 81–81 об.] В результате челябинские мусульмане устроили 21 февраля 1913 г. чисто религиозную процессию, пройдя по улицам города с пением молитв и провозглашением такбира – формулы возвеличения Всевышнего «Аллах акбар». После этого были организованы литературный утренник и бесплатное угощение для 250 учеников и учениц мусульманских школ. Вечером здания соборной мечети, медресе и библиотеки украсились праздничной иллюминацией [394 - Участие мусульман г. Челябинска в торжествах по случаю 300-летия Дома Романовых // Мир ислама. Издание Императорского Общества Востоковедения. Под ред. Д. Позднеева. Т. II. Вып. I. СПб.: Типография И.В. Леонтьева, 1913. С. 48–49.].
   По мнению жандармского чиновника, оскорбительное письмо было послано мулле Гадиеву одним из молодых приказчиков «Торгового дома братьев Яушевых», принадлежащих к радикальному кружку Еникеева. Имам не остался в долгу, заклеймив во время пятничных проповедей его участников как безбожников и отказав им в праве именоваться мусульманами. Тогда члены радикальной молодежной группы в мае 1913 г. через уфимскую газету «Сибирия» выразили мулле открытый протест в редакцию уфимской газеты, вопрошая при этом, не думает ли он, что ключ шариата находится в его языке [395 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 144–146; Оренбургский край. 1913. 18 мая.]. Оказавшись между двух огней, консерваторами и радикалами, постоянно подвергаясь нападкам с обеих сторон, имам Мунир Гадиев не выдержал создавшейся напряженности и умер в Казани 10 августа 1913 г. в возрасте 36 лет [396 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 621. Л. 618; Баттал А. Две смерти // Мир ислама. Издание Императорского Общества Востоковедения. Под ред. Д. Позднеева. Т. II. Вып. VIII. СПб.: Типография И.В. Леонтьева, 1913. С. 572–573; Юлдуз. 1913. 18 августа. № 1023.]. Его противник Халиулла Еникеев вскоре покинул город. Он быстро разочаровался в своих попытках привить челябинским мусульманам радикальные взгляды и увеличить число своих сторонников; ведя жизнь агитатора, он часто выезжал в другие города и, наконец, 24 февраля 1915 г. окончательно оставил свое место жительства – в доме Брен по Никольской ул. (ныне Советской) [397 - ГАОО. Ф. 21. Оп. 2. Д. 618. Л. 186; ОГАЧО. Ф. И-54. Оп. 1. Д. 11. Л. 52 об].
   После смерти муллы Мунира Гадиева восстановленное благодаря ему «Челябинское мусульманское благотворительное общество» под новым названием продолжило свою созидательную работу. Его председателями были З.З. Ахунов и Ш.А. Ахметов, членами правления избирались Ш.Б. Баязитов (казначей), Г.Ф. Бурнаев (секретарь), М.А. Ахунов, М.Ф. Валеев, А.С. Валитов, И.Г. Галеев, Х.М. Гафуров, З.Ф. Исмагилов, М.-Ш. М.-Х. Салимов, З.Д. Сафиуллин, в состав ревизионной комиссии входили М.И. Исхаков (председатель), З.С. Япеев (секретарь), Г.Б. Багаутдинов. В канцелярии Общества на Азиатской ул. работали наемные служащие Г. Мамяшев и М. Хайрутдинов. Заявленные цели организации оказались близки многим прогрессивно настроенным мусульманам, и в 1914 г. она объединила в своих рядах уже 112 членов. В работе Общества принимали участие предприниматели: У.А. Ахметов, З.Х. Ахтямов, Ш.С. Валитов, З.Г. Галеев, З.С. Киреев, З. Киреев, Х. Мавлютов, И.И. Рахимкулов, З.И. Тумашев, А. Хусаинов, приказчики Торгового дома братьев Яушевых – Г.Ф. Бурнаев; Шакира Ахметова – Г.Г. Галиакберов, Г. Гизатуллин, А. Залялетдинов, З.Ф. Исмагилов, М.И. Исхаков, Н.Ш. Рахманкулов, М.-Г. Рахматуллин, М. Садыков, И. Сайфутдинов; Закира Ахунова – М. Губайдуллин; «Торгового дома братья Гафуровы и сын» – Х.М. Ибрагимов; разночинцы, представители национальной интеллигенции, педагоги новометодного медресе Н. Тагиров, Г. Зулькарнайнов, Х. Мухаметгалиев и др. Почетными членами организации состояли городской ахун М.-Х. М.-З. Салимов и оренбургский губернатор Н.А. Сухомлинов.

   Фото 50. З.Х. Ахтямов. 1915 г.

   «Челябинское мусульманское благотворительное общество, учрежденное в память юбилея 300-летия царствования Дома Романовых» оказывало финансовую помощь нуждающимся, выдавало пособия бедным ученикам, выделяло средства мусульманской библиотеке, обеспечивало содержание и охрану кладбища, оплачивало расходы по погребению неимущих единоверцев, умерших в челябинской тюрьме и городской больнице. Так, в 1914 г. из его средств получили пособия 84 человека на общую сумму 487 руб. 20 коп., в том числе 57 подростков из малоимущих семей «в уплату за право обучения и питания» в мужском медресе и женском мектебе, 2 ученика Челябинской учительской семинарии и торговой школы, 2 учительницы для поездки на курсы переподготовки, а также лица, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации. 100 руб. были перечислены мусульманской бесплатной библиотеке-читальне в качестве помощи дружественному учреждению. Еще в 1913 г. оренбургский губернатор удовлетворил ходатайство Общества о разрешении его членам открыть ремесленную школу для обучения детей бедных мусульман, с тем чтобы дать им профессию и возможность самостоятельного заработка [398 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 344. Л. 50.]. В ней планировалось осуществлять подготовку по четырем специальностям на столярном, корзиночном, сапожном и портняжном отделениях. Однако нехватка денежных средств заставила правление для начала ограничиться приглашением только одного мастера-инструктора Аитова, окончившего курс по столярной части в ремесленной школе «Пермского мусульманского культурно-экономического общества». Учебное заведение было открыто 1 октября 1914 г. и располагалось в наемном помещении, в доме Кедрова на Александровской пл. (ныне Алое поле). Первоначально в столярную ремесленную школу «Челябинского мусульманского благотворительного общества» были приняты всего 6 юношей в возрасте от 13 до 17 лет из семей мобилизованных на фронты Первой мировой войны и бедняков. Им бесплатно предоставлялось не только обучение, но и жилье. Для заведования ремесленной школой была образована специальная комиссия в составе: председателя З.Х. Ахтямова, секретаря М. Абдюшева и членов И. Абдюшева, И.В. Валеева, Н.Ш. Рахманкулова, З.И. Тумашева, Г. Шарафутдинова и Ш.М. Яушева. При невозможности организовать сразу четыре отделения, финансовые средства были направлены на то, чтобы полностью обеспечить хотя бы одно необходимым оборудованием, столярными инструментами и расходными материалами. Общество приобрело 180 единиц разнообразного инвентаря: токарный станок, верстаки, топоры, пилы, ножовки, молотки, фуганки, рубанки, стамески, рашпили, коловорот со сменными сверлами, отвертки, складные аршины, уголок, циркуль и др. Его расходы на содержание столярной ремесленной школы за 3 месяца 1914 г. составили 480 руб. 89 коп., в том числе: на покупку инструментов – 112 руб. 94 коп., другого инвентаря – 70 руб. 68 коп., материалов – 67 руб. 31 коп., на аренду помещения – 75 руб., хозяйственные расходы – 58 руб. 29 коп., жалование мастеру – 96 руб. 67 коп. Сметой на 1915 г. было запланировано увеличение финансирования до 1070 руб. В целом на реализацию уставных целей и задач своей деятельности «Челябинское мусульманское благотворительное общество» потратило в 1914 г. 1337 руб. 93 коп. Приход составил 3458 руб. 91 коп., в том числе: поступило членских взносов – 892 руб., пожертвований – 943 руб. 80 коп., чистой прибыли от организации Сабантуя – 1553 руб. 9 коп., прочих доходов – 69 руб. 21 коп. [399 - Отчет Челябинского мусульманского благотворительного общества, учрежденного в память юбилея 300-летия царствования Дома Романовых за 1914 г. Челябинск: Типография «Печатное Дело», 1915. С. 1–35.]. Среди лиц, оказавших финансовую и материальную помощь мусульманскому обществу, были представители самых разных национальностей и конфессий, что свидетельствовало о налаживании между ними толерантных, взаимоуважительных и конструктивных отношений.
   Проникновение в мусульманскую общину Челябинска новых политических идей, культурных веяний, преодоление ее относительной замкнутости и вовлечение в диалог с представителями других народов во многом связано с резким увеличением ее численности в конце XIX – начале XX в. Пуск в строй западного участка Транссибирской магистрали в 1896 г. превратил город в один из крупнейших транспортных железнодорожных узлов, привел к бурному росту торговли и промышленности. Экономическая привлекательность Челябинска способствовала широкому притоку татарских и башкирских переселенцев. Если в 1903 г. здесь проживало 1028 мусульман [400 - Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии на 1905 г. Издание Оренбургского Губернского Статистического Комитета. Оренбург: Губернская Типо-литография, 1904. Б. п.] (3,8 %), а в 1904 г. – 1201 [401 - Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии на 1906 г. Издание Оренбургского Губернского Статистического Комитета. Оренбург: Губернская Типо-литография, 1906. Б. п.] (4,2 %), то в 1908 г. – уже 6754 [402 - Дегтярев И.В., Боже В.С. Купола над городом: Исторические судьбы челябинских церквей. Челябинск: Челябинский обл. славян. культур. центр, 1992. С. 8] (11,2 %). Данные за 1913 г. дают картину распределения мусульман по районам города.

   Численность мусульманского населения г. Челябинска на 1 января 1913 г. [403 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 2. Д. 3439. Л. 21 об.-22.]

   Таким образом, на 1 января 1913 г. в Челябинске насчитывалось 7639 мусульман, в том числе татар – 4021 (52,6 % мусульман), башкир – 3483 (45,6 %) и представителей других народов – 135 (1,8 %). Если раньше они проживали небольшой компактной группой вокруг мечети, в районе Азиатской, Уфимской, Сибирской, Ивановской улиц, то теперь география их расселения стала намного разнообразней.
   Несмотря на радикальное увеличение численности проживающего в городе мусульманского населения, его религиозные потребности по-прежнему удовлетворяла единственная мечеть силами двух священнослужителей. 18 января 1912 г. на общественном мирском сходе челябинские мусульмане постановили приговор, которым ходатайствовали о разрешении им постройки 2-й соборной мечети, приняв на себя все расходы по дальнейшему содержанию культового здания и приходского духовенства. Их выборные доверенные лица мещанин Мухаметгали Шамсутдинов и башкир Абдулла Хабиров при прошении от 21 января представили его на распоряжение Оренбургского магометанского духовного собрания. В новый приход пожелали перейти 224 мужчины из 447 мусульман, которые официально состояли при Челябинской соборной мечети. Духовное собрание посчитало, что на такое количество прихожан вполне достаточно одной существующей мечети, которую в крайнем случае можно расширить. Кроме того, общественный приговор не соответствовал и формальным требованиям закона, так как правильность его составления не была засвидетельствована в установленном порядке. Журналом на 10 мая 1912 г. ходатайство было оставлено без последствий (распоряжение от 20 мая № 4843), о чем просителям было объявлено 28 мая полицейским надзирателем 3-й части города Челябинска. В ответ выборные Шамсутдинов и Хабиров уже 30 числа подали новое прошение, в котором указали, что официальные цифры давно устарели, а в действительности мечеть посещают около 1500 человек. Приговор подписали 224 мусульманина, потому что согласно ст. 155 Строительного устава для разрешения постройки новой мечети достаточно было 200 наличных душ мужского пола. Существующий в городе храм уже был расширен в 1905 г., так что свободного места во дворе не осталось, а его дальнейшая перестройка невозможна «по техническим и материальным условиям». Под устройство же второй соборной мечети общине было бесплатно отведено усадебное место на берегу реки Миасс «Челябинским Городским Самоуправлением, вполне сознающим безусловную необходимость этой постройки». Доверенные лица просили Духовное собрание пересмотреть свое решение с учетом изложенных обстоятельств, а также вернуть им приговор для его официального засвидетельствования. По поручению ОМДС 10 мая 1913 г. полицейский надзиратель 1-й части г. Челябинска проверил правильность его составления при полном собрании прихожан, которые единогласно подтвердили свои подписи. В июне того же года Духовное собрание проинформировало Оренбургское губернское правление, что ходатайство по поводу разрешения постройки в Челябинске 2-й соборной мечети заслуживает удовлетворения «за многочисленностью прихожан» [404 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2789. Л. 1, 3–4, 6, 13–13 об., 17–18, 22–25 об., 31–32.]. Тем не менее согласие на ее строительство не было дано, т. к. в составлении приговора должны были принимать участие не менее 2/3 всех старших домохозяев непосредственно в присутствии полицейского чиновника, которому надлежало тут же заверить документ, в то время как тот был заверен более года спустя. Возможно, благополучному разрешению этой проблемы и началу строительства помешала разразившаяся вскоре Первая мировая война, которая привела к резкому ухудшению экономического благосостояния широких слоев населения.
   Совместное проживание мусульман с представителями других конфессий способствовало раскрытию их творческого потенциала, переосмыслению культурного опыта, возникновению новых видов национального искусства, художественно-эстетических форм. В 1908 г. мусульманская молодежь Челябинска решила поставить в городе первый спектакль на татарском языке, все сборы от которого предполагалось направить на нужды библиотеки при Ак-мечети. Инициаторами нового дела стали Гариф Бурнаев, Хабибрахман Юзекеев, Ахмеджан Мирмухсинов, Хасан Гадельшин, Муслим Сюндюков, Мухамеджан Ахунов, Газизулла Биккулов, Хангарей Джамалетдинов и другие. Всего в самодеятельный кружок записались 25 мужчин из числа приказчиков, учителей и шакирдов. Они выбрали 2 пьесы «Постижение, или Горе-указ» («ТeшенY, яки Указ бэласы») Хабибрахмана Забири и «Путешествие в Казань» («Казанга сэяхэт») Исхака Казакова и подали оренбургскому губернатору прошение об устройстве публичного мероприятия. Не дожидаясь официального разрешения, члены кружка приступили к репетициям. Чтобы не вызывать подозрений у органов политического сыска, они проводили занятия под видом приглашения гостей. Из канцелярии оренбургского губернатора заявление самодеятельной труппы было передано на предварительное заключение Челябинскому уездному исправнику Мирюсуфу Мирсалиховичу Бекчурину. Несмотря на то, что сам он был мусульманином и человеком образованным, в ходе личной встречи исправник неожиданно предложил инициаторам постановки найти покупателя на его дом за 5200 руб. и в этом случае обещал положительное решение их просьбы. Желающего подыскали, но его возвращение из Москвы задерживалось [405 - Бурнай Г. Чилэбе каласында татар театры // Татар театры (1906–1926). Казан: Магариф, 2003. Б. 202–203.]. И 6 марта 1909 г. исправник М.М. Бекчурин доложил оренбургскому губернатору, что не находит возможным разрешить устройство спектакля в г. Челябинске на татарском языке [406 - ГАОО. Ф. 10. Оп. 4. Д. 158. Л. 151.]. Для молодых энтузиастов театрального искусства, которые полным ходом готовились к постановке, неожиданный отказ стал страшным разочарованием.
   Но через год в Челябинск приехала с гастролями казанская труппа «Сайяр» («Странствующая»), которая 5 мая 1910 г. показала в городе первый спектакль на татарском языке по комедии Гарифа Богданова «Хозяин и приказчик» («Хуҗа həм приказчик»). Пример успешной работы профессиональных коллег вдохновил челябинскую молодежь и вызвал новый подъем самодеятельного театрального движения. Местные мусульмане тут же подключились к репетициям и уже 7 мая вышли на сцену Народного дома в совместной постановке по пьесе Галиаскара Камала «Несчастный юноша» («Бəхетсез егет»). Чтобы иметь возможность работать на постоянной организационной основе, они решили присоединиться к уже зарегистрированному «Челябинскому музыкально-драматическому обществу», которое с 1903 г. действовало на базе городского Общественного собрания и местными силами устраивало спектакли, концерты, хоровые выступления, литературно-музыкальные вечера, приглашало гастролирующих артистов. Отвечая на запросы времени, весной 1910 г. Общество образовало мусульманский драматический отдел [407 - Кочеков В. Рассыпчатые звонкие лады // Рифей: Урал. лит. – краевед. сб. Челябинск: Юж. – Урал. кн. изд-во, 1985. С. 81–82.], куда записались 64 человека. Руководителями секции стали Гариф Бурнаев, Мухамеджан Ахунов, Габделбарый Рамиев и Имаметдин Васанов. Отработав полный день, молодые мусульманские приказчики после закрытия магазинов спешили на репетиции, разучивали татарские песни на балалайках и мандолинах. Они нашли контрабас, пригласили русского гитариста и создали струнный оркестр.
   7 июня 1910 г. мусульманская труппа Челябинска впервые самостоятельно сыграла пьесу «Путешествие в Казань» И. Казакова, но постановка пришлась на православный праздник Троицу, многие горожане уехали отдыхать на природу, и сборы от спектакля составили всего 60 руб. при расходе в 62 руб. Поэтому премьеру новой пьесы «Игълан бəласы» приурочили ко времени проведения крупной ярмарки, 22 сентября, благодаря чему удалось собрать уже 220 руб. Если в первой постановке все женские роли исполняли мужчины, то во втором спектакле на челябинскую сцену впервые вышли местные мусульманки: упаковщица из чайного магазина Высоцкого Гайша Насырова и жена бедного приказчика Диляфкар Джамалетдинова. Многие консервативно настроенные мусульмане восприняли театральное действо с участием женщин как публичное нарушение исламской морали. Самодеятельным артистам стало небезопасно в одиночку ходить по городским улицам, а одному из них, конторщику Исмагилу Яушеву, ревнители старины даже разбили голову. Тем не менее члены мусульманской музыкально-драматической секции продолжали радовать свою публику новыми постановками, сочетая культурно-просветительскую работу с благотворительностью. В течение осени 1910 г. они несколько раз играли драму Яруллы Вали «Стыд, или Слезы» («Оят, яки Күз яше») в пользу бедных башкирских детей, обучающихся в челябинском мектебе при Ак-мечети. Эта поддержка была очень существенной, поскольку лишь за один театральный вечер буфет принес 509 руб. прибыли. Популярной формой работы стали благоворительные киносеансы, на один вечер челябинская молодежь выкупала и цирк Сайковского, что позволило собрать 600 руб. на нужды мусульманской библиотеки. 1 июля 1911 г. самодеятельный струнный оркестр дал концерт в городском саду. После временного закрытия «Челябинского музыкально-драматического общества» в 1911 г. мусульмане организовали собственный кружок имени Габдуллы Тукая со своим уставом. Они продолжали устраивать спектакли, музыкальные вечера, приглашали в город на гастроли театральные коллективы и эстрадных исполнителей. Неоднократно в Челябинск приезжала уфимская труппа «Нур» («Свет»), бывали новая труппа И.Б. Кудашева-Ашказарского «Сайях» («Передвижная»), лирический тенор Газиз Салихович Альмухамедов (1895–1938), баритон Камиль Мутыги (1883–1941), который сначала с актрисой Елизаветой Александровной Сыртлановой (1883–1961), а затем с Сатирой Ахмадиевой давал концерты и читал Коран в Ак-мечети. Казанская труппа «Сайяр» еще раз привозила в Челябинск на гастроли пьесу «Живи Зубайда, буду жить и я» («Яшэ, Зебэйдэ, яшим мин») Сагита Рамиева с бенефисом актрисы Гульсум Мусаевны Болгарской (1891–1968). Бывали в городе актер Мухтар Исхакович Мутин (1886–1941) и лирический тенор Фаттах Маннафович Латыпов (1884–1966), которому Тукаевский кружок подарил 55 театральных книг для подготовки к поступлению в консерваторию. В годы Первой мировой войны его ряды пополнили известные артисты Исхак Мухаметзянович Альмяшев (1892–1937), Габдельбари Фатхуллович Болгарский (Файзуллин) (1884–1927) и Шакир Ганиевич Шамильский (Вахитов) (18921945). После революции театральный коллектив был переименован в «Труппу советских артистов» [408 - Бурнай Г. Чилэбе каласында татар театры // Татар театры (1906–1926). Казан: Магариф, 2003. Б. 204-206]. В 1935 г. на ее основе был создан Челябинский передвижной колхозно-совхозный театр, который был расформирован в 1941 г.
   Душой и основоположником татарского театра в Челябинске был Гариф Фатыхович Бурнаев. Он родился 28 апреля 1888 г. в деревне Сая ныне Высокогорского района Республики Татарстан. Жил в г. Троицке, где женился на дочери местного купца Абдуллы Хакимжановича Яушева Рабиге. Затем переехал в Челябинск, где работал приказчиком у своих родственников в Торговом доме братьев Яушевых. В 1906 г. Гариф Бурнаев стал одним из инициаторов открытия в этом городе мусульманской библиотеки, ее пожизненным членом, членом правления. С того же 1906 г. состоял действительным членом «Челябинского мусульманского благотворительного общества», впоследствии был членом его правления (секретарем). После революции он гастролировал по стране со своей театральной труппой, в которой его жена Рабига работала тапером. В репертуаре этого театра были и пьесы, написанные самим Гарифом Бурнаевым, которые не сохранились. Одно время он жил в Хиве, а затем переехал в Казань, работал в Маслопроме, а потом товароведом в легкопромышленной артели «20 лет Татарии». Умер в Казани 22 января 1962 г. Самодеятельная челябинская труппа под руководством Гарифа Бурнаева стала одним из первых национальных коллективов на Южном Урале, заложивших основы татарского театрального искусства.
   Рассмотрение вопроса об истории мусульманской общины Челябинска в дореволюционный период приводит нас к следующим выводам. По сравнению с другими городами Оренбургской губернии, она сформировалась достаточно поздно, лишь в 7080-е годы XIX в. этому препятствовало удаленное, окраинное положение города, неразвитость коммуникаций, отсутствие здесь крупной приграничной торговли и промышленности, из-за чего основную часть переселенцев перетягивал на себя более привлекательный и развитый в экономическом отношении Троицк. Объективным свидетельством окончательного оформления мусульманской общины Челябинска стало строительство в 1890–1899 гг. городской мечети, на базе которой сложился объединяющий мусульман религиозно-культурный центр. Введение в эксплуатацию западносибирского участка Транссибирской железнодорожной магистрали в 1896 г. способствовало стремительному экономическому развитию города, широкому притоку татарских и башкирских переселенцев, преодолению замкнутости мусульманской общины в узких географических границах. На рубеже XIX–XX вв. она оказалась вовлечена в общее для всех российских мусульман движение исламского обновления, адаптации традиционных институтов к новым социально-экономическим условиям. По инициативе и при финансовой поддержке мусульманской торгово-купеческой буржуазии Челябинска с 1906 г. были осуществлены коренные преобразования: создан выборный приходской попечительский совет, который обеспечил реальное общинное самоуправление и контроль, реформирована система образования, открыты благотворительное общество, бесплатная мусульманская библиотека, воскресная школа для взрослых.

Фото 51. Гариф Фатыхович Бурнаев. Начало XX в.

Утверждение новых идей проходило в острой борьбе между представителями различных групп. В истории челябинской мусульманской общины как в капле воды отразились все сложности и противоречия, свойственные общественно-политическому развитию российских мусульман в этот переломный период.

4. Миасс

   Пореформенный период отмечен расширением и качественным ростом промышленного производства на Южном Урале, глубокой капиталистической перестройкой металлургических предприятий, их технической реконструкцией, внедрением передовых методов производства, развитием сети железных дорог, которые позволили увеличить и ускорить поставку сырья и топлива, а также вывоз готовой продукции в центральные районы страны [409 - История Башкортостана с древнейших времен до наших дней: В 2 т. // И.Г. Акманов, Н.М. Кулбахтин, А.З. Асфандияров и др. / Под ред. И.Г. Акманова. Т. 1. Уфа: Китап, 2007. С. 413–416.]. Источником формирования класса наемных рабочих становятся не только местные мастеровые и работные люди, на протяжении многих поколений связанные с горнозаводским трудом, но и разорившиеся крестьяне из малоземельных губерний, в том числе казанские татары. В условиях резкого развития крестьянской колонизации и массового изъятия земель башкирская беднота, которая не могла содержать себя за счет сельского хозяйства, уходила на заработки, занимаясь добычей руды и различными вспомогательными работами при горных заводах: рубкой дров, жжением угля, гужевыми перевозками, сплавом леса. Как следствие, в промышленных поселках Южного Урала впервые появляется значительное мусульманское население, которое меняет их традиционный этноконфессиональный состав. Для удовлетворения его религиозных нужд в конце XIX – начале XX в. открываются молитвенные дома на Аполлинарьевском прииске (1887 г.), в Саткинском заводе (1899 г.), Златоусте (1899 г.), Кусинском заводе, мечети в Миасском заводе (1891 г.), на Аполлинарьевском прииске (1906 г.), в Соймановском (1909 г.), Кусинском заводах (1917 г.), на Бакалинском казенном руднике (1917 г.), в Саткинском заводе (1918 г.).
   Город Миасс Челябинской области был основан в 1773 г. как поселок при медеплавильном заводе купца Л.И. Лугинина. Открытие в Миасской долине месторождений золота превратило его в крупный центр золотодобывающей промышленности. Еще в 60-е годы XIX в. на Миасском заводе трудилось до 200 башкир, но все они проживали здесь временно [410 - Революционная и трудовая летопись Южноуральского края.: Хрестоматия архивных документов по истории Южного Урала. 1682–1918/Сост. А.И. Потернеева, В.Е. Четин. Челябинск: Южно-Уральское кн. изд-во, 1980. С. 225.]. Появление же постоянного мусульманского населения было связано с подъемом металлургической промышленности на Южном Урале в конце XIX столетия, притоком татарских и башкирских крестьян на заработки из малоземельных районов. Усилению трудовой миграции способствовало сооружение в 1890–1891 гг. участка железной дороги, соединившего поселок через город Златоуст с поволжскими губерниями страны.
   По ходатайству местных мусульман журнальным постановлением Оренбургского губернского правления от 18 октября 1891 г. № 946 было разрешено построить в Миасском заводе соборную мечеть, о чем жителям было объявлено через Троицкое уездное полицейское управление указом от 23 октября 1891 г. № 4649 с препровождением плана за № 4650 [411 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4213. Л. 1056–1056 об.]. Большую помощь в сооружении храма оказал троицкий купец 2-й гильдии Галиулла Фаткуллович Уразаев (1842 – не ранее 1912), который владел бойней и салотопенным заводом в Троицке, механической вальцовой крупчатной мельницей в Кустанае, шерстомойными предприятиями в обоих городах, на крупнейших в России Нижегородской и Ирбитской ярмарках занимался продажей хлеба и животноводческого сырья через Торговый дом «Г.Ф. Уразаев с сыновьями». Предприниматель купил для мечети дворовое место с многочисленными постройками на Пичугинской ул., где к 1894 г. был сооружен мусульманский храм. Он представлял собой одноэтажное деревянное здание размером 20х15х4,5 м с 4-скатной крышей, разделенное внутри на 2 молитвенных зала (мужской и женский), а также 2 комнаты для омовения [412 - Наумова Г.М. Миасская соборная мечеть // Башкирская энциклопедия: В 7 т. Т. 4. Л-О / Гл. ред. М.А. Ильгамов. Уфа: Башк. энцикл., 2008. С. 200.].
   Ближе к завершению строительства уполномоченные местной мусульманской общины Шакирзян Ахметзянович Адигамов и Хайретдин Назметдинович Султанов представили на утверждение губернских властей приговор прихожан об избрании на должность муллы Салахитдина Сахибзадовича Баширова. Он родился 29 сентября 1862 г. в семье имама, выходца из крестьян Симбирской губернии, в деревне Атабай-Анкебе ныне Буинского района Республики Татарстан, на что указывает его нисба – аль-Анкеби [413 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 938. Л. 168 об.-169.]. Религиозное образование получил в медресе при 1-й соборной мечети города Буинска у муллы Абдуннасыра бин Мухаммадамина бин Джафара бин Яфаса аль-Буави (1816–1886), под руководством которого приобрел широкие познания в догматическом богословии, татарском, арабском и персидском языках, истории арабской литературы, логике, алгебре и других предметах [414 - Там же. Оп. 2. Д. 3366. Л. 18–18 об.; Кобзев А.В. Исламская община Симбирской губернии во второй половине XIX – начале XX вв. Нижний Новгород: ИД «Медина», 2007. С. 132.]. Кроме того, он имел свидетельство Казанского 4-классного городского училища о знании русского языка в объеме, достаточном для кандидатов на должности мулл. По результатам сдачи экзамена при ОМДС в Уфе журнальным постановлением ОГП на 20 декабря 1894 г. № 1268 С. С. Баширов был утвержден к Миасской соборной мечети в званиях ахуна, имам-хатыба и мударриса (указ от 20 января 1895 г. № 226) [415 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4213. Л. 1056–1056 об.].
   В своем приходе мулла открыл новометодную мужскую школу (мектебе) с 4-летним курсом обучения основам ислама, татарскому чтению и письму. На рубеже XIX–XX вв. здесь занимались 40–50 детей местных татар в возрасте от 10 до 19 лет и около 10 башкир из ближайших деревень. При школе действовал интернат на 10 мест для приезжих учеников, находившихся под надзором брата муллы Изахитдина Баширова. Остальные воспитанники жили по квартирам и содержались за собственный счет. По свидетельству земского начальника 4-го участка Троицкого уезда, помещение мектебе состояло из 4 комнат, было довольно просторным и содержалось опрятно. Занятия проходили ежедневно с 9 до 12 часов и еще 2 часа после обеда, «смотря по досугу муллы». Кроме того, жена имама обучала у них на квартире отдельно до 20 девочек [416 - Там же. Оп. 2. Д. 3366. Л. 18–18 об.]. В начале XX в. к мужской начальной школе добавилось среднее учебное заведение – медресе, программа которого предусматривала более широкий круг религиозных и светских дисциплин [417 - Там же. Д. 3439. Л. 18 об.-19.].
   Мулла Салахитдин Баширов известен тем, что в октябре 1895 г. привез в поселок тело татаро-башкирского поэта и просветителя Акмуллы (1831–1895), убитого на дороге из Миасса в Сыростан, и похоронил его на местном мусульманском кладбище. В начале XX в. братья Башировы построили рядом с мечетью каменное здание типографии, в которой печатались уставы и отчеты благотворительных и культурно-просветительских организаций, книги религиозного и научно-популярного характера: сочинение Али ал-Кари «О святом Хизре», трактат М.-Ф. Муртазина «Опровержение секты материалистов и разъяснение их положения», «Сборник XIV века», «Чудеса мира» Ахмеда Габди, сборник рассказов «Детская библиотека» [418 - Каталог книг Челябинской Мусульманской бесплатной библиотеки-читальни. Оренбург: Типография газеты «Вакт», 1912. С. 9, 59, 87, 91.] и др. 18 января 1911 г. имам С.С. Баширов заключил с троицким купцом Г.Ф. Уразаевым договор, по которому снял в аренду на 11 лет за 500 руб. часть дворового места мечети размером «18 кв. саженей 6 аршин» с расположенным на нем зданием типографии. Стороны особо оговорили, что деятельность предприятия не должна создавать неудобства для мечети и мектебе. Рабочим и служащим Баширова запрещалось «в типографии и на дворе при ней петь песни, являться пьяными, произносить неприличные слова» и вообще вменялось в обязанность «вести себя благопристойно» [419 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2383. Л. 15–16.]. Часть доходов от издательской деятельности мулла дополнительно направлял на содержание храма и начальной школы. Отметим, что кроме типографии поселка при Миасском заводе на территории губернии действовали только четыре мусульманские типографии, причем три из них располагались в самом Оренбурге, а одна – в Троицке.
   На рубеже XIX–XX вв. к Миасской соборной мечети был пристроен отдельно стоящий кирпичный минарет высотой около 35 м, представлявший собой многогранную башню на кубическом основании, три стороны которого были оформлены архивольтами. Такое архитектурное решение встречается на Южном Урале только в проекте Караван-Сарайской мечети города Оренбурга. Верхняя часть минарета была украшена фризом в виде геометрического орнамента, выше которого располагался профилированный карниз и идущий по периметру балкон с декоративной кованой решеткой, а венчал его шлемовидной формы со шпилем купол [420 - Наумова Г.М. Миасская соборная мечеть // Башкирская энциклопедия: В 7 т. Т. 4. Л-О / Гл. ред. М.А. Ильгамов. Уфа: Башк. энцикл., 2008. С. 200.].

   Фото 52. Миасская соборная мечеть. Начало XX в.

   В начале XX столетия численность мусульманской общины Миасского завода продолжала неуклонно увеличиваться за счет естественного прироста и притока новых переселенцев, приезжающих по железной дороге. Если в 1900 г. она составляла около 600 человек, то в 1910 г. – уже 1085 [421 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 468 об.-469; Загидуллин И.К. Махалля в промышленных поселениях в Европейской части России и Сибири (XIX – начало XX вв.) // Татарские мусульманские приходы в Российской империи. Мат. научно-практ. конф. (27–28 сентября 2005 г., г. Казань). Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 83; Города России в 1910 г. СПб.: Типография Л.Н. Наркина, 1914. С. 714–717.]. Большинство местных мусульман работали на металлургическом производстве и в горнодобывающей промышленности, занимались наемными и поденными работами, сельским хозяйством, торговлей. С 1867 г. Миасский завод стал местом проведения крупной мартовской ярмарки (со 2 по 9 марта), а впоследствии и двух торжков: Петровского (с 23 по 30 июня) и Введенского (с 15 по 22 ноября), на которые съезжались окрестные жители [422 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4065. Л. 884–886 об.; Д. 4234. Л. 658–658 об.]. В самом поселке бакалейные лавки держали Г. Сабитов, З.Х. Султанбеков, Г.Х. Хайбуллин, З. Хайбуллин, галантерейные – М. Музафаров и Х.Н. Султанов, мануфактурные товары предлагали магазины М. Фаттахитдинова, Г.-Х. Хайбуллиной [423 - Мусульманский торгово-промышленный справочник «Саудегер». Казань, 1910. С. 80; Г. Троицк и его уезд. Справочник и адрес-календарь на 1912–1913 гг. Троицк: Типография «Энергия», 1912. С. 94, 99.] и др. Именно представители торгового капитала, которые жертвовали большую часть средств на содержание мечети и конфессиональных учебных заведений, играли решающую роль в управлении делами прихода.
   Помощь ему продолжали оказывать и со стороны. 15 февраля 1910 г. троицкий купец Г.Ф. Уразаев выразил желание официально передать в собственность прихода земельный участок, на котором располагалась мечеть. По представлению ОМДС 18 августа 1910 г. за № 7174 Министерство внутренних дел разрешило принять его пожертвование. 18 января 1911 гг. Ф. Уразаев решил подарить местной общине еще один участок земли на местном базаре по Златоустовской ул. (ныне ул. Ленина). Половина пустого дворового места «длиной по улице 17 саженей, по задней линии – 9 саженей 1 аршин и глубиной внуть двора 29 саженей» принадлежала миасскому обывателю Ивану Звездину, была выставлена на торги за неуплату им долга и приобретена Уразаевым 31 мая 1894 г. за 250 руб. [424 - Оренбургские губернские ведомости. 1894. 5 ноября. № 45.] Согласие на передачу недвижимости мусульманской общине было дано МВД 4 апреля 1911 г. за № 3215. По доверенности прихожан 20 января и 29 сентября 1911 г. мулла С.С. Баширов получил от Г.Ф. Уразаева недвижимость по двум дарственным актам. Для управления вакуфным имуществом 20 марта 1911 г. члены мусульманской общины единогласно избрали 6 мутаваллиев (попечителей): Шакирзяна Адигамова, Салахитдина Баширова, Ахмеджана Галеева, Зиятдина Султанбекова, Хакимуллу Фаттахутдинова и Шагидуллу Хайбуллина [425 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2383. Л. 2–3, 7–9, 17, 20–26, 29–35 об.]. Однако прежний арендатор земельного участка по Златоустовской ул. Хайретдин Назметдинович Султанов отказался добровольно освободить место от своих построек. В течение двух последующих лет мутаваллиям пришлось вести с ним судебную тяжбу. Им удалось выиграть дело в Троицком окружном суде, и вскоре на средства прихожан по Златоустовской ул. был воздвигнут 2-этажный каменный магазин. Он сдавался в аренду и приносил мусульманской общине ежегодный доход в размере от 800 до 1000 руб. [426 - Азаматов Д.Д. Из истории мусульманской благотворительности. Вакуфы на территории Европейской части России и Сибири в конце XIX – начале XX в. Уфа: Издание Башкирского университета, 2000. С. 52.] В сентябре 1918 г. прихожане заключили договор с крестьянином деревни Клиновки Архангельской волости Нолинского уезда Вятской губернии Ефимом Степановичем Шишкиным о сдаче этого здания в наем за 1000 руб. в год для перестройки под кинотеатр [427 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2383. Л. 50–51.].
   Появление собственного доходного имущества, необходимость защиты законных интересов в суде, сложность финансовых и хозяйственных вопросов, связанных с ремонтом и содержанием мечети, благоустройством кладбища, развитием системы конфессионального образования заставили мусульман Миасского завода искать новые организационно-правовые формы для управления делами прихода. Еще 13 ноября 1910 г. они обратились в Министерство внутренних дел с просьбой зарегистрировать их общину как юридическое лицо с правом избрания управляющего Совета «по образцу старообрядческих обществ». Однако законодательство Российской империи не предусматривало такой возможности и детально не регламентировало права и обязанности мусульманских приходов как низовых религиозных организаций. Местные мусульмане были вынуждены взять за основу устав одного из общественных объединений, имеющего наиболее широкие благотворительные и культурно-просветительские цели. Их представители – крестьянин деревни Бакрче Цивильского уезда Казанской губернии Шакирзян Ахметзянович Адигамов, троицкий мещанин Ахмеджан Галеев, крестьяне Алькеевской волости Тетюшского уезда Казанской губернии Зиятдин Хисамутдинович Султанбеков, деревни Нурлат Свияжского уезда Казанской губернии Хайретдин Назметдинович Султанов, деревни Нижний Наратбаш Буинского уезда Симбирской губернии Калимулла Хабибуллович Хайбуллин – выступили учредителями «Миасского общества мусульман-прогрессистов». Целями его деятельности провозглашались «улучшение и развитие культурной, нравственной и экономической жизни мусульман и распространение современного просвещения в заводе Миасском и в пределах Троицкого уезда» [428 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 473. Л. 326–344 об.]. Необходимость создания собственной организации с правами юридического лица особенно ярко проявилась во время конфликта общины с арендатором Х.Н. Султановым, когда суд отказался признать мутаваллиев представителями истца. В соответствии с российским законодательством они считались только попечителями по заведованию и управлению имуществом. Формально же собственником пожертвованного земельного участка на Златоустовской ул. являлась не мусульманская община Миасского завода, а само Оренбургское магометанское духовное собрание, которое было вынуждено уполномочить имама С.С. Баширова на предъявление иска от имени казенного учреждения в качестве подчиненного ему должностного лица [429 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2383. Л. 38–41 об., 43, 47–48.].

Фото 53. Миасская соборная мечеть. Советское время

Отсутствие примерного положения о местной религиозной организации, низкий уровень правовой грамотности привели к тому, что миасские мусульмане выбрали проект устава, не отвечающий их первоначальным задачам, возможно, единственно доступный им. Он предусматривал проведение собраний по выборам в органы местного самоуправления и Государственную думу, пропаганду юридических знаний среди населения и др., но не затрагивал вопросов управления религиозной общиной, содержания мечети и кладбища, распоряжения вакуфным имуществом. Это вызвало подозрения чиновников при рассмотрении проекта в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий МВД. В результате власти пришли к выводу, что «Миасское общество мусульман-прогрессистов» является организацией не конфессионального, а «политического характера, имеющей своей конечной целью обособление интересов… мусульман на почве религиозно-национальной». Согласно разъяснениям Правительствующего Сената от 28 июля 1908 г. № 9120 и 4 сентября 1909 г. № 8318 такие объединения признавались угрожающими общественному спокойствию и безопасности. Поэтому 21 августа 1912 г. за № 7453 Департамент уведомил оренбургского губернатора о том, что товарищ (заместитель) министра внутренних дел не признал возможным утвердить проект устава этой мусульманской организации [430 - РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 473. Л. 353.].

Фото 54. Минарет Миасской соборной мечети. Современное состояние

Рассмотрение истории формирования и развития мусульманской общины Миасского завода позволяет выделить как общие черты, характерные для всех подобных объединений в промышленных поселках Южного Урала, так и ее яркие отличительные особенности. По примеру других заводских поселений местная община стремительно сформировалась в конце XIX в. на фоне общего подъема металлургической промышленности, испытывавшей возрастающую потребность в рабочей силе, развития сети железных дорог, которые облегчили трудовую миграцию татарских и башкирских крестьян из малоземельных районов страны. Материальным свидетельством ее оформления стало сооружение мечети, открытие конфессиональных учебных заведений, которые приобрели значение структурообразующих, объединяющих институтов, обеспечивающих передачу религиозной и культурной традиции. Основу мусульманских общин в промышленных поселках Южного Урала составляли рабочие, которые в силу тяжелого материального положения зачастую не могли решить даже первоочередную задачу строительства мечети. Однако мусульмане Миасского завода имели тесные экономические и культурные связи с Троицком. Благодаря поддержке городской буржуазии им удалось гораздо быстрее построить собственный храм, обеспечить общине прочную финансовую основу через использование пожертвованного ей вакуфного имущества. В начале XX в. в Миасском заводе была открыта мусульманская типография, предпринята попытка создания общественной организации с благотворительными и культурно-просветительскими целями. Практика функционирования местной общины выявила несовершенство законодательства Российской империи, которое не предоставляло низовым мусульманским приходам прав юридических лиц.

5. Златоуст

   Начало городу Златоусту положило открытие в 1754 г. одноименного железоделательного завода тульских купцов И.П. и В.М. Мосоловых. До 60-х годов XIX в. он развивался как преимущественно промышленное поселение: в 1815 г. здесь начала работу фабрика по производству холодного оружия для русской армии и флота, а в 1859 г. было завершено строительство сталепушечного предприятия.
   Стремительное формирование мусульманской общины Златоуста было во многом обусловлено сооружением в 18851890 гг. Самаро-Златоустовской железной дороги, которая связала город с центральными районами страны и облегчила переселенческое движение. В первой половине 90-х годов здесь постоянно или временно проживало уже около 70 семей мусульман. Архивные источники показывают, что большинство татарских поселенцев в Златоусте были выходцами с правобережной Горной стороны Волги, из Цивильского и Свияжского уездов, нынешних сел Бакрче, Карашам, Кугушево, Сунчелеево, Татарские Наратлы, Татарское Азелеево, Ураспуги Зеленодольского района, Бурундуки и Кайбицы Кайбицкого района Республики Татарстан. Башкирское население стекалось в город на заработки из различных деревень самого Златоустовского уезда [431 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 13919. Л. 11–12 об.].
   На первых порах для совершения религиозных обрядов «при рождении детей, браках, болезненном состоянии, смерти и на время похорон», для регистрации актов гражданского состояния мусульмане были вынуждены каждый раз ездить в ближайший приход, который отстоял от города на 50 верст, и даже далее. Иногда они пользовались случаем и обращались к муллам, которые сами посещали Златоуст для приведения к присяге свидетелей, военнослужащих и др. Так, ежемесячно в город приезжал имам деревни Каскиновой 2-й Айлинской волости (ныне Кусинского района Челябинской области) Якшимбет Юртанов на время очередной сессии Съезда мировых судей и Окружного суда, но он был единственным духовным лицом своего прихода и не мог надолго задерживаться в городе. 30 марта 1894 г. «постоянно и временно проживающие в городе Златоусте крестьяне разных губерний» в количестве 63 человек, «часто сетуя на свою участь», постановили приговор, которым просили Оренбургское магометанское духовное собрание исходатайствовать им у губернских властей разрешение на образование мусульманского прихода «с определением к оному указного муллы, содержание коего, а также наем помещения с отоплением для дома молитвы» они принимали «на себя, каждый посильно средствам своим, но с тем, однако, чтобы мулла был в безбедном положении» [432 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 13919. Л. 9-11.]. При прошении от 2 апреля их доверенные лица представили его в Духовное собрание. Но при проверке оказалось, что приговор был составлен вскоре после проведения ежегодной ярмарки и подписан многими приезжими, которые вернулись в свои деревни, на места постоянного жительства. Оренбургское магометанское духовное собрание посчитало, что в Златоусте вообще нет оседлых мусульман и журнальным постановлением на 22 декабря 1894 г. оставило ходатайство без последствий [433 - Там же. Л. 14–15.].
   Лишь пять лет спустя, мусульманское население города получило возможность как-то организовать и упорядочить свою религиозную жизнь. В 1899 г. имам деревни Сюрбаевой 2-й Айлинской волости Златоустовского уезда (ныне Кигинского района Республики Башкортостан) Хузиахмет Мухаметлатипов выразил желание «отправлять требы у магометан, проживающих в г. Златоусте и у находящихся в тюремном замке», а также «приводить к присяге лиц магометанского исповедания в уездном Съезде земских начальников и временном Окружном суде». По просьбе муллы Духовное собрание журнальным постановлением от 20 ноября 1899 г. № 5 временно командировало его из сельского прихода в уездный город. Хузиахмету Мухаметлатипову были выданы метрические книги для записи актов гражданского состояния в г. Златоусте, а для богослужений там был открыт молитвенный дом в наемном помещении [434 - Там же. Оп. 2. Д. 4. Л. 129; Д. 246. Б. п.].
   К этому времени численность общины значительно возросла. По данным Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г., в Златоусте проживало 466 последователей ислама (374 мужчины и 92 женщины), что оставляло 2,3 % от общего количества горожан. Среди них 274 человека – татары (58,8 % мусульман), 175 – башкиры (37,6 %) и 17 – представители других этносов (3,6 %). Большинство экономически активного населения, 28,5 %, были заняты наемными работами на металлургическом и оружейном предприятиях, 18,7 % – в сельском хозяйстве, 15,5 % – в сфере торговли, 7 % составляли заключенные, 6,6 % жили промыслами и ремеслами, 4,1 % – извозом, 3,2 % несли военную службу, 2,2 % – гражданскую, 1,3 % получали пособия от казны, 0,9 % работали в строительстве, 0,6 % – в сфере общественного питания, 0,6 % – на железной дороге и 10,8 % – прочие. О временном, сезонном характере занятости большинства мусульман свидетельствует абсолютное преобладание мужского населения (82 %) над женским (18 %), а о недавнем появлении в городе – высокая доля крестьян, которые продолжали числится по прежнему месту жительства (84,5 %). Но в сословной структуре уже появились 11,2 % мещан, 1,7 % дворян и чиновников, 1,5 % купцов, которые прочно осели в Златоусте, а также 0,9 % казаков и 0,2 % иностранных подданных [435 - Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. XLV. Уфимская губерния. Тетрадь II/Под ред. Н.А. Тройницкого. СПб.: Издание ЦСК МВД, 1904. С. 54–55, 144–145, 180–181.].
   Разумеется, этнокультурная ситуация в городе определялась не только относительным числом мусульман, но и абсолютным – напомним, согласно ст. 261 Строительного устава, по достижениии минимального норматива в 200 душ мужского пола позволялось ставить вопрос о создании самостоятельного прихода с назначением постоянных служителей культа. 15 февраля 1900 г. уже 230 мужчин подписали новый приговор, в котором просили разрешить им постройку полноценной соборной мечети. На этот раз Духовное собрание посчитало их просьбу обоснованной «ввиду неимения ни в городе Златоусте, ни вблизи его магометанских мечетей при значительном числе проживающих там магометан», о чем 9 мая 1900 г. за № 2676 и сообщило Уфимскому губернскому правлению [436 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3. Д. 16521. Л. 4–5 об.]. Однако Златоустовский уездный исправник доложил по инстанции, что из 230 мусульман только 130 проживают в городе более 2 лет, остальные приехали недавно и не могут считаться постоянными жителями. Поэтому Уфимское губернское правление своим журнальным постановлением на 21 декабря 1900 г. отказало в разрешении, о чем было объявлено доверенным мусульманской общины Златоуста Губайдулле Валитову, Хайрулле Нигматуллину, Мингазетдину Хамитову и Габдулнафику Мухаметвафину [437 - Там же. Л. 10–10 об.]. Все религиозные обряды в городе по-прежнему исполняли прикомандированные муллы. По распоряжению ОМДС от 31 ноября 1901 г. № 951 в Златоуст был направлен имам-хатыб и мударрис деревни Чубаркаевой (ныне Кигинского района Республики Башкортостан) Абдулкабир Абдулвалиев, 1873 года рождения, из крестьян деревни Старый Студенец Буинского уезда Симбирской губернии (ныне Буинского района Республики Татарстан), временное пребывание которого в должности растянулось на 13 лет [438 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3202. Л. 1.].
   7 марта 1902 г. «постоянно проживающие в городе Златоусте Уфимской губернии магометане из крестьян и мещан были™ на богомолении в молитвенном доме™ где по окончании богослужения в присутствии временного указного муллы™ имели суждение о том, что для совершения» ежедневного пятикратного намаза и пятничной молитвы «в городе™ не имеется приличного здания» [439 - Там же. Д. 591. Л. 2–7.]. Они вновь постановили ходатайствовать о разрешении постройки у них соборной мечети с образованием самостоятельного прихода, причем финансирование строительства согласился осуществить крестьянин деревни Бакрче Цивильского уезда Казанской губернии Губайдулла Валитов, а прихожане обязались содержать в дальнейшем здание и мусульманское духовенство. Тогда в Златоусте проживало постоянно 227 мужчин, исповедовавших ислам, и временно еще около 300, в том числе 219 рабочих казенного завода и оружейной фабрики, 33 нижних чина в четырех ротах 214-го Мокшанского резервного батальона, 11 человек в златоустовских местной и конвойной командах, 10 служащих городской полиции. Кроме того, от 50 до 85 мусульман ежегодно прибывали со всего уезда в Златоустовскую земскую больницу, а среди заключенных в местной тюрьме было до 30 мусульман, которые также нуждались в духовном наставлении и отправлении религиозных обрядов, предписанных шариатом [440 - Там же. Л. 1–2, 9, 10, 11, 12.].
   Для возведения храма было присмотрено место в центре города, на углу Большой и Малой Немецких улиц (ныне улиц Ленина и Октябрьской), рядом с горнозаводским госпиталем. На обширном участке в 630 кв. саженей, принадлежавшем Товариществу братьев Покровских, располагались различные постройки: два одноэтажных деревянных дома, флигель, два деревянных сарая и кирпичный лабаз на каменном фундаменте. 4 декабря 1903 г. Губайдулла Валитов заключил с горным инженером Владимиром Ивановичем Покровским предварительное соглашение о покупке участка за 4000 руб., уплатив задаток в 200 руб.
   Согласно ст. 247 Устава строительного участка, «во избежание соблазна» для православных разрешения на постройку иноверческих храмов, в том числе и мечетей, в смешанных населенных пунктах, необходимо было согласовывать с местным епархиальным начальством, которое не всегда с пониманием относилось к религиозным нуждам российских мусульман и даже в отдельных случаях старалось противодействовать им. Проблема усугублялась тем, что в законах не было четкого указания, на каком именно расстоянии от христианских церквей должны располагаться мусульманские культовые здания [441 - Загидуллин И.К. Правила строительства мечетей, как элемент реализации религиозных прав мусульман Волго-Уральского региона в XIX в. // Ислам и мусульманская культура в Поволжье: история и современность: Очерки. Казань: Мастер Лайн, 2002. С. 273.]. На практике обычно оговаривалось, что мечеть может находиться на одной улице с православным храмом не ближе 100 саженей, а на другой улице – не ближе 50.
   В Златоусте предполагаемое место постройки отстояло от римско-католического костела на 160 саж., а от ближайшей православной церкви Трех святителей – на 390. Тем не менее на запрос Губернского правления епископ Уфимский и Мензелинский Климент (Верниковский) 12 июня 1903 г. за № 6767 сообщил, что не возражает против сооружения мечети, но только на окраине города, в то время как Большая Немецкая улица относилась к историческому центру Златоуста. Позицию епархиального начальства активно поддержал местный уездный исправник, который доносил, что «устройство тут мечети нежелательно в религиозных целях». В своих рапортах он постоянно подчеркивал, что земельный участок еще не выкуплен мусульманской общиной, а полиция требовала от ее доверенного лица представить купчую крепость на дворовое место, хотя в законодательстве не было такого условия. Губайдулла Валитов резонно возражал, что не хочет рисковать крупной суммой в 4000 руб. и выкупит участок только после официального разрешения построить на нем мечеть, поскольку для других целей он ему не нужен.
   Городские власти, напротив, были готовы пойти навстречу духовным запросам мусульманской общины. На заседании 29 декабря 1903 г. Златоустовская городская дума поручила управе сообщить губернским властям, что с ее стороны нет никаких препятствий к постройке мечети на Большой Немецкой ул. при условии соблюдения градостроительных норм. Решение народных избранников свидетельствовало о том, что на низовом уровне в городе сложились толерантные и конструктивные отношения между представителями различных конфессий, а причиной конфликта стала позиция части православного духовенства и чиновничества. Протоколом Строительного отделения Уфимского губернского правления от 16 февраля 1904 г. № 178 был утвержден проект культового здания размером 13 на 25 аршин. Однако журнальным постановлением на 22 марта 1904 г. № 155 само Правление в очередной раз отклонило ходатайство мусульман именно по религиозным соображениям. Златоустовской полиции было поручено объявить, что постройка будет разрешена им только в том случае, «если место под нее будет приобретено на окраине, вдали от православных храмов» [442 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 591. Л. 17–18, 19, 39–39 об., 46–47 об., 58–59, 69.]. Технически сделать это было очень сложно, т. к. городские окраины шли по утесам и косогорам Уреньгинского хребта, где большинство участков были маломерными, и договариваться о покупке потребовалось бы сразу с тремя-четырьмя владельцами.
   Несмотря на постоянные отказы, доверенный Губайдулла Валитов продолжал настойчиво и умело отстаивать интересы златоустовской общины в государственных органах, приводя различные аргументы и апеллируя к закону в своих многочисленных прошениях и жалобах на имя уфимского губернатора – от 9 марта, 4 мая, 19 августа 1904 г., 19 апреля и 5 мая 1906 г. [443 - Там же. Л. 48–49, 58–59, 73–73 об., 114–115, 118–118 об.]. Выяснилось, что главной причиной неудач было противодействие со стороны местного благочинного и настоятеля главного православного храма, протоиерея Николая Александровича Страхова. Церковно-приходское попечительство при Свято-Троицком соборе г. Златоуста постановлением на 20 февраля 1903 г. наметило приобрести выбранный мусульманами участок на углу Большой и Малой Немецких улиц под постройку «богадельни для призрения стариков и стариц и домовой… церкви» при ней, однако запрошенная владельцем сумма в 4000 руб. оказалась слишком велика. Тогда Страхов предложил Валитову подарить земельный участок, намекая, что в этом случае он легко получит разрешение на постройку мечети в Уреньгинской части, по Большой или Малой Грамотушным улицам (ныне ул. В. Геппа), на беднейших окраинах, где проживала основная масса мусульман. Валитов ответил отказом, и дело застопорилось, поскольку епархиальное начальство в своей позиции опиралось на донесения, получаемые от местного благочинного священника.
   Только либерализация государственной политики по отношению к неправославным конфессиям в годы Первой русской революции, связанная с изданием Высочайшего указа об укреплении начал веротерпимости от 17 апреля 1905 г. и других законодательных актов, позволила златоустовским мусульманам реализовать их религиозные права. Указом Уфимского губернского правления от 25 октября 1907 г. № 5302 им наконец было разрешено построить каменную соборную мечеть в г. Златоусте, на углу Большой и Малой Немецких улиц с тем, «чтобы здание… отстояло от межи не менее чем на 8 саженей, и чтобы работы. производились под наблюдением ответственного техника» -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

.
   Городская община мусульман состояла в основном из людей бедного достатка – рабочих, поденщиков, крестьян – и не могла осилить все расходы по строительству без посторонней помощи. Посовещавшись, 21 января 1908 г. прихожане решили обратиться к властям за разрешением на сбор пожертвований, который хотели доверить избранным уполномоченным лицам Габдулнафику Мухаметвафину и Султану Минлигалиеву. 15 февраля за № 1531 уфимский губернатор дал согласие на сбор денежных средств, однако только в пределах города Златоуста. В июле 1908 г. Оренбургское магометанское духовное собрание выдало доверенным прихожан две подотчетные шнуровые книги с отрывными квитанциями. Формулировка разрешения существенно ограничивала их возможности, т. к. помимо собственных средств, они могли рассчитывать лишь на пожертвования мусульманских торговцев, которые приезжали в Златоуст на ежегодную ярмарку с 24 января по 3 февраля, но сами не могли вести сбор за его пределами, даже в собственном уезде, не говоря уже о крупных городах. С огромным трудом добившись разрешения на постройку мечети, златоустовские мусульмане не могли реализовать свое право. Благодаря дополнительным препонам, они были вынуждены на протяжении многих лет собирать необходимые денежные средства. Земельный участок удалось выкупить относительно быстро, вероятно, за счет крупного пожертвования Губайдуллы Валитова. 1 мая 1909 г. он вместе с другими доверенными Абдулкабиром Абдулвалиевым, Хайруллой Нигматуллиным, Шигабутдином Валиевым, Мухаметшей и Мухаметсабиром Шакировыми обратился за разрешением потратить 4000 руб. из числа собранных денег на приобретение дворового места с ветхими постройками у братьев Покровских. 20 ноября того же года товарищ (заместитель) министра внутренних дел, сенатор С.Е. Крыжановский дал на это согласие. От лица общины крепостной акт совершил местный мулла. Однако сумма, необходимая для возведения культового здания, была накоплена лишь к 1914 г. Все это время богослужения по-прежнему проводились в молитвенном доме, для которого было приспособлено одно из зданий на территории бывшей усадьбы Покровских.
   После покупки общиной земельного участка сюда же переехала и мусульманская начальная школа (мектебе), где татарские и башкирские дети обучались основам ислама, чтению и письму. Ее возглавил башкир деревни Нугумановой Султаевской волости Челябинского уезда Оренбургской губернии (ныне Кунашакского района Челябинской области) Нурмухамет Шарыпов, который родился в 1877 г. и окончил одно из медресе г. Троицка. В 19121913 учебном году под его руководством в мектебе на Большой Немецкой улице занимались 56 человек (32 мальчика и 24 девочки) в возрасте от 7 до 15 лет -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

. По некоторым сведениям, здесь одно время преподавал и выпускник Стамбульского университета Габдрахман Гайнанович Саади (Сагдиев) (1889–1956), который впоследствии стал известным татарским литературоведом, критиком, доктором филологических наук.
   В 1913–1914 гг. имам Златоуста Абдулкабир Абдулвалиев покинул свою должность, но остался в городе, записавшись в мещанское сословие. На его место был переведен имам-хатыб 1-й соборной мечети деревни Верхние Киги Златоустовского уезда (ныне Кигинского района Республики Башкортостан) Габдулбарый Мухаметхажиевич Габдулгафуров. 8 июля 1914 г. он подал рапорт в Духовное собрание, где просил уполномочить избранного прихожанами бывшего муллу Абдулвалиева для заключения договора с подрядчиком на постройку каменной мечети, что и было сделано. Она была возведена на углу Большой и Малой Немецких улиц, по-видимому, в 1914–1915 гг. и представляла собой одноэтажное здание красного кирпича с пристроенным минаретом. Здесь же располагался и дом муллы.
   С окончанием строительства мечети в уездном городе повысился статус ее имама. 7 июля 1915 г. за № 4135 Оренбургское магометанское духовное собрание сделало представление Уфимскому губернскому правлению о том, что Габдулбарый Габдулгафуров «за все время своей службы обращал на себя внимание безукоризненным поведением и вполне аккуратным, добросовестным, умелым и толковым выполнением возложенных на него обязанностей и таким же исполнением… поручений». «В поощрение отличной и усердной службы» оно просило удостоить его почетного звания сауна. Журнальным постановлением УГП на 23 октября 1915 г. имам-хатыб соборной мечети г. Златоуста Габдулбарый Габдулгафуров был возведен в это звание [444 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 13013. Б. п.]. Не имея законодательно оформленного круга обязанностей, ахуны выступали посредниками между центральным органом управления российских мусульман – Оренбургским магометанским духовным собранием – и низовыми мусульманскими приходами на уровне городов, уездов и волостей. В качестве старших духовных лиц они контролировали исполнение обязанностей другими духовными лицами, проводили следствие по их проступкам, выступали в качестве религиозных авторитетов по сложным вопросам толкования шариата, при рассмотрении брачно-семейных и имущественных дел [445 - Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII–XIX вв. Уфа: Гилем, 1999. С. 91–96.]. Отметим, что прежде ахуны Златоустовского уезда назначались из числа сельского духовенства, и только в начале XX в. с формированием в уездном городе самостоятельного прихода и назначением постоянного служителя культа центры гражданского и духовного управления сошлись воедино.
   Таким образом, тяжелое социально-экономическое положение крестьянства, малоземелье на рубеже XIX–XX вв. способствовали притоку татар и башкир в горнозаводские поселки Урала, которые переживали подъем и постепенно приобретали облик городов. С 90-х годов XIX столетия здесь впервые появляется значительное мусульманское население, изменившее их традиционный этноконфессиональный состав. Непонимание его нужд отдельными представителями чиновничества и православного духовенства, ограничения, заложенные в российском законодательстве, бедственное материальное положение самих мусульман создавали серьезные препятствия для реализации их религиозных прав.

6. Кыштым

   Начало городу Кыштыму положило открытие в 1757 г. железоделательного завода представителем известной династии промышленников Никитой Никитичем Демидовым.
   Как и в другие заводские поселки Южного Урала, сюда в конце XIX века устремились на заработки мусульманские мигранты, которые постепенно оседали на постоянное жительство. Например, только в 1898 г. на Кыштымский завод поступило до 30 татар и башкир, пришедших «из голодных местностей». В целом, по данным местной полиции, к этому времени здесь проживали 262 мужчины, исповедовавшие ислам, из рабочих и торговцев, в том числе 234 представителя 79 семей и 7 одиночек на постоянной основе и 21 – на временной [446 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 1057. Л. 10, 13–13 об. Здесь и далее по Кыштыму материал любезно предоставлен Алексеем Николаевичем Старостиным.].
   Кыштымский завод находился в окружении русских поселений, а ближайший мусульманский приход деревни Булатовой Сартской волости Челябинского уезда располагался в 30 верстах от него. Поэтому верующие пригласили к себе для проведения коллективного намаза и религиозных обрядов бывшего муллу, мещеряка деревни Кунашак Теченской волости Шадринского уезда Пермской губернии (ныне центра Кунашакского района Челябинской области) Джалалетдина Абдулмазитовича Абсалямова. 6 ноября 1898 г. их доверенный, татарин деревни Муралиной Кушманской волости Свияжского уезда Казанской губернии (ныне Кайбицкого района Республики Татарстан) Зинетулла Абдулганиев обратился в Духовное собрание с просьбой
   0 выдаче их имаму официального предписания «для отправления во время поста Рамазан общественных богослужений – пятивременных, таравих, а также гаидов, а после богослужений – молебствий о здравии Его Величества» [447 - Там же. Л. 6–8.]. ОМДС, в свою очередь, отношением от 7 декабря 1898 г. № 7632 запросило Главное управление Кыштымскими горными заводами, не признает ли оно «возможным оказать содействие в приглашении для рабочих из магометан, как для требоисправления в их среде, так и поддержания религиозно-нравственных чувств и добрых нравов, магометанского духовного лица с отводом последнему квартирного довольствия и назначением хотя бы небольшого денежного вознаграждения в виду того…что вблизи нет ни одного мусульманского селения». Но администрация предприятия отказалась предоставить помощь на том основании, что мусульмане, живущие на его земле, якобы, «в заводских работах почти не обращаются» [448 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 1057. Л. 7 об., 10.].
   Между тем по настоянию Духовного собрания местные верующие 10 февраля 1899 г. постановили официальный приговор об образовании в Кыштыме самостоятельного мусульманского прихода и избрании своим имамом Джалалетдина Абдулмазитова. Однако в ходе переписки по этому делу выяснилось, что по жалобе собственных прихожан и решению ОМДС от 13 июля 1889 г. прежде он был уволен от должности муллы 4-й Кунашакской соборной мечети «за дурное поведение». Абдулмазитов пытался обелить себя, заручился свидетельствами сельского старосты о хорошем поведении и несправедливом увольнении по вражде отдельных лиц и «безо всякого… греха» с его стороны. Понимая необходимость открытия мечети в Кыштымском заводе, Собрание поддержало просьбу прихожан и 3 апреля 1900 г. передало документы по инстанции в Пермское губернское правление (ПГП), но к оправданиям скомпрометированного кандидата отнеслось неприязненно и сухо сообщило, что назначение имама возможно только после учреждения самостоятельного прихода и не зависит от духовных властей [449 - Там же. Л. 20–21 об.].
   Прошлое муллы не укрылось и от его новых прихожан в Кыштыме, чем тут же поспешили воспользоваться противники. 17 апреля 1900 г. пятеро мусульман во главе с Хасанзяном Салихзяновым и Ашрафзяном Ахметовым сообщили в ОМДС, что Джалалетдин Абдулмазитов, «как престарелый, имеет слабое зрение, а поэтому и не может достаточно успешно исполнять обязанности». Кроме того, до них дошли сведения, что это лицо «сомнительной честности и бывавшее под судом». Поэтому они просили о назначении муллой вместо него башкира деревни Медиак Мухаметкулуевской волости Челябинского уезда (ныне Аргаяшского района Челябинской области) Диньмухамеда Абдулхалимова, 26 лет, окончившего местную школу. Впрочем, они получили от Духовного собрания такой же ответ, что и первый кандидат [450 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 1057. Л. 22–24 об.].
   На протяжении 4 лет с 1899 по 1902 гг. Джалалетдин Абдулмазитов фактически исполнял обязанности имама в мусульманской общине Кыштымского завода: проводил «пятивременные и соборные богослужения», обряды наречения имени, бракосочетания, погребения и даже незаконно выдавал частные акты о разводе, не имевшие юридической силы. Но противники продолжали относится к нему непочтительно и отказывались признавать его духовным лицом. Когда же Абдулмазитов подал жалобу на обидчиков, Духовное собрание отношением от 14 декабря 1902 г. № 7468 поручило Екатеринбургскому уездному полицейскому управлению объявить «именующему себя исполняющим обязанности имама в Кыштымском заводе, что как удаленный от должности за дурное поведение, впредь до утверждения Губернским правлением» он «не может исполнять никаких обязанностей имама» [451 - Там же. Л. 2, 31–32.]. Получив полицейский запрет на профессию и оставшись без средств к существованию, в том же месяце Джалалетдин Абдулмазитов выехал из Кыштыма на постоянное жительство в родную деревню Кунашак, а местная община вообще лишилась хоть какого-то имама. К 1910 г. ее численность сократилась до 257 мусульман обоего пола [452 - Загидуллин И.К. Махалля в промышленных поселениях в Европейской части России и Сибири (XIX – начало XX вв.) // Татарские мусульманские приходы в Российской империи. Мат. научно-практ. конф. (27–28 сентября 2005 г., г. Казань). Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 83; Города России в 1910 г. Спб.: Типография Л.Н. Наркина, 1914. С. 714–717.], поскольку большинство из них имели, по-видимому, все-таки временную занятость на Кыштымском заводе. Это сделало невозможным учреждение самостоятельного прихода и назначение муллы по законодательству Российской империи, которое устанавливало для этого минимальный норматив в 200 душ мужского пола.
   Таким образом, высокая подвижность мусульманского населения, связанная с временным характером занятости на промышленном производстве, слабая консолидация, внутренние конфликты и противоречия не позволили мусульманам Кыштыма до революции организовать собственный приход и наладить полноценную религиозную жизнь.

7. Сатка

   Нынешний город Сатка Челябинской области был основан в 1758 г. промышленниками Строгановыми как поселок при Троице-Саткинском железоделательном и чугуноплавильном заводе. В конце XIX в. рядом с предприятием было открыто месторождение магнезита, а в 1901 г. построен новый завод, который занял лидирующие позиции в производстве огнеупорных материалов. Расширение металлургического и появление сопутствующих производств требовало привлечения дополнительной рабочей силы. Ее притоку способствовала прокладка в 1896–1898 гг. линии Бердяуш-Сатка, соединившей завод с Самаро-Златоустовской железной дорогой. В этих условиях число рабочих активно пополнялось за счет обедневших татарских и башкирских крестьян, которые приехали на временные заработки, а потом начали оседать здесь на постоянное жительство. Некоторые из них занялись торговлей, земледелием, кустарными промыслами, извозом.
   В 90-е годы XIX столетия при Саткинском заводе был открыт мусульманский молитвенный дом, сооруженный, по-видимому, на средства Биктагира Фаткуллина, который на протяжении многих лет был его попечителем. По указу Уфимского губернского правления от 2 апреля 1899 г. № 1155 к Саткинскому молитвенному дому был временно прикомандирован имам деревни Верхнесаитовой (ныне Кушнаренковского района Республики Башкортостан) Салихзян Тагиров (Фаткуллин) [453 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3202. Л. 42.]. Помимо мусульманского населения заводского поселка он обслуживал и жителей-мусульман ближайшей округи, а также подрабатывал торговлей. В 1904 г. на Саткинском заводе насчитывалось 124 мусульманина мужского пола, на Бакальском руднике – 59, в Саткинском лесничестве – 9, на станции Бердяуш – 18, а всего 210 мужчин. Согласно российскому законодательству, для сооружения мечети с образованием самостоятельного прихода было достаточно 200 душ мужского пола. С учетом этого 12 саткинских мусульман, имевших собственные дома и занимавшихся торговлей, решили построить пятивременную мечеть вместо молитвенного дома. Однако по сведениям полиции, в заводском поселке постоянно проживало всего 76 мусульман мужского пола, а остальные были временными рабочими. Поэтому 16 июня 1906 г. Уфимское губернское правление отклонило просьбу. Уполномоченный местной общины Биктагир Фаткуллин 30 декабря 1906 г. подал жалобу на имя министра внутренних дел. Он указал, что минимальный норматив рассчитан на сельскую местность, где мусульмане проживают компактно «без примеси других национальностей». Однако законодательство не учитывает специфику промышленных предприятий и поселков, потому что на заводах и рудниках временно работают тысячи мусульман, не имеющих возможности полноценно исполнять свои религиозные обряды. По мнению Фаткуллина, такой запрет противоречил духу высочайшего Манифеста от 17 октября 1905 г., который гарантировал всем российским подданным свободу совести и вероисповедания. Тем не менее, следуя букве закона, 16 августа 1907 г. Министерство внутренних дел оставило его жалобу без последствий и рекомендовало подать апелляцию в Сенат [454 - Загидуллин И.К. Махалля в промышленных поселениях в Европейской части России и Сибири (XIX – начало XX в.) // Татарские мусульманские приходы в Российской империи. Мат. научно-практ. конф. (27–28 сентября 2005 г., г. Казань). Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 78; РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 695. Л. 103–104, 107–108 об.]. Обращение в высшую судебную инстанцию также не принесло результата, хотя в 1910 г. на Саткинском заводе проживало уже 359 мусульман обоего пола [455 - Города России в 1910 г. СПб.: Типография Л.Н. Наркина, 1914. С. 714–717.].
   Не имея возможности построить мечеть, прихожане заботились о поддержании своего молитвенного дома в надлежащем состоянии. В 1906 г. на их пожертвования был проведен ремонт культового здания. Финансовую помощь им также оказала администрация металлургического предприятия, которая с вниманием относилась к религиозным нуждам своих мусульманских рабочих. 11 августа 1906 г. Саткинский горнозаводской попечительский приказ пожертвовал местной общине 25 руб. на проведение ремонтных работ. Для обеспечения сохранности приходских денег в 1913 г. саткинские мусульмане положили их под проценты на сберегательную книжку № 2708 в местную почтово-телеграфную контору [456 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3572.].
   Разрешение на строительство мечети в поселке при Саткинском заводе было дано только в 1918 г., когда прекратили действие ограничения, установленные законодательством Российской империи [457 - Там же. Оп. 2. Д. 8. Л. 197.].

8. Куса

   Современный город Куса Челябинской области был основан в 1778 г. как поселок при Кусинском чугуноплавильном и железоделательном заводе. Появление в нем мусульман было связано с подъемом металлургической промышленности на Южном Урале в конце XIX в., притоком на заработки татарских и башкирских крестьян. Усилению трудовой миграции способствовало открытие в 1904 г. железнодорожной линии Бердяуш-Нязепетровск.
   В конце XIX – начале XX в. мусульмане Кусинского завода относились к приходу соборной мечети деревни Каскиновой 2-й Айлинской волости Златоустовского уезда Уфимской губернии (ныне Кусинского района Челябинской области). По мере надобности для совершения религиозных обрядов и регистрации актов гражданского состояния к ним приезжал сельский мулла, а на общественную молитву они собирались в специально купленном для этой цели 2-этажном доме. Необходимость приглашать имама за 18 верст от заводского поселка создавала для них огромные неудобства, требовала затрат времени и денег. Поэтому 8 октября 1910 г. кусинские мусульмане постановили общественный приговор, которым ходатайствовали о назначении к их молитвенному дому собственного имама, башкира деревни Кызылъяровой Булекей-Кудейской волости Уфимского уезда и губернии (ныне село Красная Горка Нуримановского района Республики Башкортостан) Ибнихазипа Гильмутдиновича Ахмерова. Проживающие в заводском поселке состоятельные торговцы Галиаскар Галиакберов, Ярулла Загиров, Лутфулла Ибрагимов и Рахматулла Фаткуллин приняли на себя хлопоты по этому делу и уже 12 октября подали соответствующее заявление в ОМДС [458 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 8159. Л. 1–1 об.]. Однако мусульманский молитвенный дом в Кусинском заводе не имел никакого официального статуса. Для утверждения к нему духовного лица необходимо было решение о строительстве мечети, которое могло быть принято при наличии в поселке не менее 200 мусульман мужского пола. По требованию ОМДС местные жители 1 декабря 1910 г. составили новый приговор, где выразили желание построить в Кусинском заводе мечеть с образованием самостоятельного прихода и назначением штата духовенства. К нему был приложен именной список из 208 местных мусульман, заверенный Кусинским волостным правлением. При прошении от 6 декабря уполномоченный общины Рахматулла Фаткуллин представил документы на рассмотрение Духовного собрания. Журналом на 14 декабря 1910 г. оно признало ходатайство заслуживающим удовлетворения «по многочисленности постоянно проживающих там магометан и отдаленности приходской мечети», о чем сообщило Уфимскому губернскому правлению (рапорт от 19 декабря) [459 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 8159. Л. 3–4.]. Тем не менее администрация не сочла возможным открыть в Кусинском заводе мусульманский храм с образованием самостоятельного прихода.
   Разрешение на постройку здесь мечети было дано только в 1917 г., когда эти вопросы перешли от прежних Губернских правлений в ведение непосредственно самого Духовного собрания, а ограничения, установленные законодательством Российской империи, утратили силу [460 - Там же. Оп. 2. Д. 8. Л. 197.]. 25 сентября 1917 г. мусульмане, живущие в поселке при Кусинском заводе, в количестве 53 глав семей собрались на общественный сход, где избрали муллой новой мечети Мухаметсалима Бадретдинова (Ахтямова). Он родился 24 апреля 1885 г. в деревне Алегазовой Больше-Кущинской волости Златоустовского уезда Уфимской губернии (ныне Мечетлинского района Республики Башкортостан) [461 - Там же. Оп. 5. Д. 15308. Л. 12–13.]. Его отец Бадретдин Ахтямов служил имамом в деревне Новой Кызылбаевой той же волости, а сам Мухаметсалим Бадретдинов с 1913 г. помогал ему на должности преподавателя (мугаллима) в школе при местной мечети. 30 января 1917 г. тептяри деревни Мало-Кызылбаевой в количестве 57 из 80 старших домохозяев, имеющих право голоса, на общем собрании в присутствии волостного старшины Кутлуахметова и сельского старосты Абдрафикова избрали Мухаметсалима Бадретдинова на должность муэдзина. В своем приговоре прихожане поручали ему за их «соборной мечетью иметь догляд и служить при ней честно, благородно, службу производить без отсутствия и без всякого жалованья». Примечательно, что из трех претендентов они остановили свой выбор именно на Бадретдинове как человеке, воспитанном в семье духовного лица, обладающего необходимыми познаниями в исламских науках, грамотного «по-русски и магометански». Кандидат имел свидетельство Златоустовского городского 4-классного училища от 7 ноября 1913 г. № 1061 о владении русским языком в объеме, необходимом для сельских мулл.

Фото 55. Мухаметсалим Бадретдинов (Ахтямов). 1913 г.

Опыт педагогической работы позволил ему легко сдать экзамен на более высокие звания имама и мугаллима (свидетельство ОМДС от 21 февраля 1917 г. № 1042). Но в соответствии с имеющейся вакансией Духовное собрание резолюцией на 28 июня 1917 г. утвердило Мухаметсалима Бадретдинова к соборной мечети деревни Мало-Кызылбаевой Златоустовского уезда (ныне Мечетлинского района Республики Башкортостан) только в званиях муэдзина и мугаллима-сабиана (свидетельство от 29 июня 1917 г. № 4200) [462 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 15308. Л. 3 об., 5, 7, 9, 10–10 об.]. Преподавательская работа и служба азанчеем на общественных началах не давали ему достаточных средств для содержания семьи. Поэтому уже летом 1917 г. Мухаметсалим Бадретдинов перебрался в Кусинский завод, где открыл мусульманское училище, а резолюцией Духовного ведомства Национального Управления мусульман Внутренней России и Сибири (Диния назараты Милли Идарэ) 23 ноября 1917 г. № 8046 был переведен по выбору местных жителей на должность имама Кусинской соборной мечети. 26 января 1918 г. он дал присягу на верность службе и официально приступил к исполнению духовных обязанностей [463 - Там же. Л. 20–22.].

9. Бакал

С 1757 г. началась разработка Бакальского железорудного месторождения, при котором возник поселок рудокопов. Первоначально здесь работали крепостные крестьяне, которых ежегодно отправляли в летнее время с Катав-Ивановского и Юрюзанского, а также иногда с Симского и Миньярского заводов. Широко применялся труд детей. В 1817 г. на северо-западном склоне горы Буландихи был открыт казенный Бакальский рудник, где тяжелые условия труда государственных крестьян принципиально не отличилась от частновладельческих. В ходе крестьянской реформы по Положениям от 19 февраля и 8 марта 1861 г. население, приписанное к частным и казенным заводам, освобождалось от обязательного труда, получало личную свободу, право заниматься хозяйством, торговлей и другими видами деятельности, небольшие земельные наделы. В результате горнодобывающая и заводская промышленность лишалась дешевой рабочей силы и была вынуждена перейти к использованию наемного труда. Отсталое техническое оборудование, отсутствие оборотных капиталов не позволяли быстро перестроить производство на капиталистический лад, что привело к его значительному сокращению. Только в 70-80-е годы XIX в. наметился новый подъем металлургической промышленности на Южном Урале, связанный с модернизацией производственных мощностей и внедрением новых технологий [464 - История Башкортостана с древнейших времен до наших дней: В 2 т. /И.Г. Акманов, Н.М. Кулбахтин, А.З. Асфандияров и др.; Под ред. И.Г. Акманова. Т. 1: История Башкортостана с древнейших времен до конца XIX в. Уфа: Китап, 2007. С. 382–384, 413–416.]. В 1882–1896 гг. полномасштабное переустройство горных работ было осуществлено и на Бакальских рудниках. Постепенно ликвидировались многочисленные ямы с отвесными стенками и отвалами пустых пород между ними. Были сооружены новые бараки для рабочих, кузницы, конюшни и припасные магазины, рудничные конторы, склад взрывчатых материалов и др. В 1901–1914 гг. проведено техническое переоснащение Бакальских рудников, значительно изменилась технология горных работ. В это время построены Южные и Северные рудообжигательные печи, штольня Садовского, две воздушно-канатные дорожки. На рудниках стали применяться паровые экскаваторы, для обслуживания новой техники были пущены в строй две электростанции, первые в горнозаводской зоне Южного Урала. В 1900–1914 гг. здесь было добыто 2 млн тонн высококачественной железной руды, столько же, сколько за все предыдущие 144 года [465 - Трофимов Е.П. Бакал: сквозь призму лет. Челябинск, 1998. 365 с.]. Развивающееся производство испытывало возрастающую потребность в рабочей силе.
С 1895 г. на Бакальском казенном руднике появились первые мусульманские рабочие. Притоку трудовых мигрантов из числа обедневших татарских и башкирских крестьян способствовало строительство в 1896–1900 гг. ветки Бердяуш-Бакал, которая соединила поселок с Самаро-Златоустовской железной дорогой. Их доля особенно возросла с началом Первой мировой войны, когда экономические условия заставили многих сельских жителей наниматься на самую тяжелую работу. Если в 1904 г. в рудничном поселке проживали 59 мусульман [466 - Загидуллин И.К. Махалля в промышленных поселениях в Европейской части России и Сибири (XIX – начало XX вв.) // Татарские мусульманские приходы в Российской империи: Мат. научно-практ. конф. (27–28 сентября 2005 г., г. Казань). Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 78; РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 695. Л.108–108 об.], то в 1915 г. – уже 170 человек (118 мужчин и 52 женщины) из примерно 2000 рабочих. Они занимали 11 из 78 построенных здесь казенных бараков. Архивные документы свидетельствуют о том, что мусульманские рабочие были выходцами в основном из Белебеевского, отчасти Бирского, Мензелинского и Уфимского уездов Уфимской губернии, Бугульминского уезда Самарской губернии, Мамадышского и Свияжского уездов Казанской губернии. Это жители современных сел Верхние Карьявды (5 человек), Калмашбаш (4), Каразириково (1), Каран (2), Каргалы (2), Новый (2) и Старый (21) Балак, Старый Калмаш (25), Тузлукуш (21), Чекмагушево (1) Чекмагушевского района, Аккузево (1) и Рсаево (11) Илишевского района, Гублюкучуково (9) и Москово (3) Дюртюлинского района, Зайпе-Куль (3) и Новые Карамалы (4) Миякинского района Республики Башкортостан, Аккузово (6), Верхнее Яхшеево (2), Новое Алимово (3), Поисево (4) Актанышского района, Новое Надырово (14) Альметьевского района, Сикия (6) Муслюмовского района Республики Татарстан и др. Кроме вольнонаемных рабочих, на Бакальском руднике трудилось до 40 арестантов мусульманского вероисповедания [467 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3854. Л. 12–16, 37–37 об.]. Официально все они имели только временное пребывание, состав рабочих менялся едва ли не каждый день, одни отбывали на родину, а другие поступали на их место. Тем не менее 23 мусульманские семьи фактически проживали в поселке постоянно, круглогодично в течение нескольких лет. Если православные рабочие духовно окормлялись в церкви села Рудничного всего за 5 верст от их временного поселка, то ближайшая соборная мечеть деревни Калмакуловой Златоустовского уезда располагалась в 25 верстах. Поэтому для совершения религиозных обрядов мусульмане были вынуждены ездить за 22 версты на Саткинский завод, где при молитвенном доме состоял временно прикомандированный имам Салихзян Тагиров, «упуская рабочие дни, или приглашать муллу оттуда», что было «сопряжено… с убытками». 30 марта 1915 г. мусульманские рабочие «разных селений, уездов и губерний», проживающие на Бакальском казенном руднике, собрались на сход в количестве 110 человек. Они «имели суждение» о том, что у них нет «молитвенного дома и духовных лиц, почему крайне нуждаются в религиозных напутствиях, богослужениях и, главным образом, в отправлении треб и записях в метрики родившихся, умерших и проч.» [468 - Там же. Л. 8–9 об.]. Собравшиеся постановили ходатайствовать перед властями о разрешении строительства на руднике молитвенного дома с утверждением к нему в должности муллы башкира деревни Карановой Богадинской волости Белебеевского уезда Уфимской губернии Габдуллы Имамутдиновича Зюбаирова, имевшего свидетельство ОМДС на звания имам-хатыба и мугаллима. При этом рабочие дали письменное обязательство содержать молитвенный дом и духовное лицо за свой счет. Уполномоченный мусульман Хафиз Исмагилов при прошении от 23 апреля 1915 г. лично представил приговор в Духовное собрание [469 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3854. Л. 7, 10–10 об.]. Оно с пониманием отнеслось к проблеме и 22 мая 1915 г. за № 3127 сообщило Уфимскому губернскому правлению о том, что находит ходатайство заслуживающим уважения «за многочисленностью проживающих там рабочих-магометан и отсутствием вблизи к этому руднику мечетей и духовных лиц» [470 - Там же. Л. 1.]. Однако на запрос о возможности постройки молитвенного дома Управление Златоустовского горного округа ответило, что, согласно российскому законодательству, земельный участок на казенном руднике может быть отведен только с личного разрешения министра торговли и промышленности. Узнав об этом, бакальские мусульмане отказались от первоначальных планов строительства отдельного культового здания, а их доверенный Хафиз Исмагилов 5 января 1916 г. попросил выделить две комнаты в старом семейном бараке – для проведения общественной молитвы и проживания муллы. Администрация Бакальских рудников и Златоустовская уездная полиция не возражали против приспособления барачного помещения для религиозных нужд мусульман [471 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3854. Л. 17, 34–34 об.]. В соответствии со ст. 247 Устава строительного разрешение на постройку иноверческих храмов в населенных пунктах, где православные совместно проживали с представителями других конфессий, необходимо было согласовывать с местным епархиальным начальством. Опираясь на сведения и.о. епархиального миссионера, священника Стефана Матвеева, 13 июня 1916 г. епископ Уфимский и Мензелинский Андрей (Ухтомский) высказался против открытия мусульманского молитвенного дома на Бакальском казенном руднике. Свою позицию он обосновал тем, что по закону для образования самостоятельного мусульманского прихода необходимо не менее 200 душ мужского пола, имеющих постоянную оседлость. Пребывание же мусульман на руднике «носит случайный, временный характер, вызванный, главным образом, обстоятельствами военного времени», да и число их не дотягивает до установленного норматива. Епископ добавил, что «обязанности муллы, при отсутствии его, может исполнять всякий мусульманин, знающий свои религиозные обряды и умеющий совершать намазы» [472 - Там же. Л. 18–19.]. Его позиция уже не имела определяющего значения для исхода дела. Поскольку мусульмане не обращались за разрешением к министру торговли и промышленности, Уфимское губернское правление журналом на 25 августа 1916 г. № 236 отклонило их просьбу о строительстве молитвенного дома (указы от 1 сентября 1916 г. №№ 2046, 2047). С другой стороны, оно выразило согласие на отвод молельного помещения в семейном бараке при условии, что Духовное собрание временно командирует на Бакальский рудник муллу одного из ближайших приходов [473 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 3854. Л. 20–21 об.].

   Фото 56. Ибнихазип Гильмутдинович Ахмеров. 1903 г.

   Тем не менее до 1917 г. для исполнения духовных треб местные рабочие по-прежнему обращались к мулле Саткинского завода Салихзяну Тагирову. 7 января 1917 г. он отказался посещать мусульман Бакальского рудника «за неимением свободного времени» на дальние поездки в 22 версты туда и столько же обратно. Однако после Февральской революции положения российского законодательства, ограничивавшие религиозные права мусульман, утратили юридическую силу. 5 октября 1917 г. 67 рабочих Бакальских рудников на общем собрании избрали своим муллой Ибнихазипа Гильмутдиновича Ахмерова. Он родился в 1876 г. в семье башкир деревни Кызылъяровой Булекей-Кудейской волости Уфимского уезда и губернии (ныне село Красная Горка Нуримановского района Республики Башкортостан). По результатам сдачи экзаменов получил свидетельство ОМДС от 22 мая 1902 г. № 3009 на звания имам-хатыба и мударриса, а также свидетельство 1-го Уфимского 4-классного училища от 18 сентября 1903 г. № 432 о знании русского языка в объеме, достаточном для кандидатов на должности сельских мулл [474 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 15314. Л. 2–6.]. В 1910 г. мусульмане Кусинского завода добивались назначения И.Г. Ахмерова муллой, но администрация не разрешила там построить мечеть с образованием самостоятельного прихода [475 - Там же. Д. 8159. Л. 1–4.]. Теперь бакальские мусульмане установили своему имаму ежемесячный оклад в 100 руб. «при готовой квартире в 2 комнаты» с бесплатным освещением и отоплением. По их заявлению Духовное ведомство Национального управления мусульман внутренней России и Сибири (Диния назараты Милли Идарэ) журналом на 24 декабря 1917 г. постановило открыть в Бакальском руднике самостоятельный приход и утвердить к нему в должности имам-хатыба И.Г. Ахмерова. Соответствующее свидетельство от 26 декабря 1917 г. за № 8977 было послано для выдачи в златоустовскую уездную милицию, которой следовало привести Ахмерова к присяге на верность службе. Эту торжественную церемонию 13 января 1918 г. совершил имам-хатыб Саткинского завода Салихзян Тагиров. Показателем нового отношения государственных структур к духовным нуждам мусульман стало возбужденное Управлением Бакальского казенного рудника ходатайство об ассигновании в 1918 г. кредита на постройку мечети и о принятии вознаграждения мулле на счет предприятия [476 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 15314. Л. 7–10.].
   Таким образом, особенности правового положения земель промышленности в Российской империи, временный характер занятости мусульманских рабочих на рудниках Южного Урала создавали препятствия для удовлетворения их религиозных потребностей.

10. Пласт

   Еще в 1798 г. казак Чебаркульской крепости Родион Волхов нашел золотые россыпи в долине реки Санарки. Однако промышленная разработка Кочкарского месторождения началась только после утверждения Комитетом министров 25 ноября 1842 г. положения, по которому частным лицам было разрешено вести добычу золота на землях Оренбургского казачьего войска. 14 ноября 1844 г. троицкий купец 2-й гильдии Павел Емельянович Бакакин подал заявку, а 18 ноября 1845 г. открыл первый золотой прииск в дачах станицы Кособродской. Постепенно добыча драгоценного металла распространилась на всю Кочкарскую систему, охватывающую верховья рек Кочкарки, Черной, Осейки, Каменки и Синарки. Первоначально техническая оснащенность приисков была на очень низком уровне. Для добычи золотосодержащих песков использовался ручной труд и простейшие инструменты: кайло, лом и лопата. Рабочие вывозили пустую породу в отвалы, а пески на промывку – с помощью тачек или лошадьми, запряженными в таратайки. Золотоносные пески промывались на ручных станках, вашгердах (наклонных столах) и бутарах (вращающихся барабанах). Со второй половины 60-х годов XIX в. начался подъем золотодобывающей промышленности на Южном Урале, который был связан с внедрением новых технологий, интенсивным освоением рудных месторождений. С 1867 г. стали использоваться толчеи, сначала сухие, а потом мокрые с ртутью, затем появились бегуны (чугунные катки для измельчения золотоносной руды). В 1868 г. на Кочкарских приисках были обнаружены коренные источники рудного золота, добыча которого постепенно превысила россыпное. Развитию отрасли способствовали упрощение процедур разведки, заявки и разработки новых приисков, издание в 1870 г. «Устава о частной золотопромышленности», который дал право заниматься поисками и добычей драгоценного металла лицам всех сословий, а также иностранцам. Совершенствовались и методы извлечения золота за счет химической обработки. В 1886 г. горный инженер Зеленков первым в России построил на Митрофановском прииске фабрику, работавшую по методу хлоризации, а в 1896 г. – цианоизвлекательную. Если в 1870 г. на 152 приисках Кочкарской системы было добыто более 46 пудов драгоценного металла, то в 1894 г. на 300 приисках было извлечено 110 пудов золота. К этому времени действовали уже 44 золотоизвлекательные фабрики со 110 парами бегунов [477 - Федосеев В. В., Хайрятдинов Р. История золотодобычи на Кочкаре // VIP Studio: Все о геологии, недропользовании и минеральных ресурсах Российской Федерации. [URL: http://www.vipstd.ru/journal/content/view/27/80] (Дата обращения 06.07.2011.)]. Рост производства требовал постоянного притока рабочей силы. На заработки в «Уральскую Калифорнию» устремлялись представители различных национальностей, среди которых было немало татарских и башкирских крестьян.
   Оторванные в течение долгого времени от родного дома и рассеянные по многочисленным приискам временные рабочие из числа мусульман не могли в полной мере исполнять обряды своей религии. Поэтому в 1887 г. золотопромышленник Гавриил Ермолаевич Подвинцев построил для них молитвенный дом на Аполлинариевском прииске. Через 10 лет Подвинцевы продали права аренды на свои прииски франко-бельгийскому «Анонимному обществу Кочкарских промыслов». Компания продолжала заботиться о мусульманском молитвенном доме, бесплатно обеспечивая его топливом, водой и электричеством. Однако он не имел официального статуса мечети и собственного штата служителей культа. Мусульманские рабочие могли собираться здесь только на общественную молитву, а для совершения других обрядов и регистрации актов гражданского состояния (рождения, бракосочетания, развода, смерти) приходилось приглашать муллу со стороны, что не всегда было возможно по занятости на производстве. Проблема усугублялась тем, что многие мусульмане осели в поселках старателей на постоянное жительство.
   В 1901 г. мусульманские рабочие Кочкарских приисков на общественном сходе постановили приговор, которым ходатайствовали о разрешении постройки соборной мечети с образованием самостоятельного прихода и утверждении имамом избранного ими крестьянина Мухаметсадыка Сагидеева. Он имел свидетельство Троицкого городского училища от 2 декабря 1898 г. № 271 о знании русского языка в объеме, достаточном для кандидатов на должности сельских мулл, а также сдал в Оренбургском магометанском духовном собрании экзамен на звания имам-хатыба и мударриса. Доверенные мусульман Кочкарской системы мещане Мухаметзариф Сабитов, Мухаметхафиз Мухаметгалимов и Мухаметзариф Мухаметзянов представили пакет необходимых документов на рассмотрение Оренбургского губернского правления. По его запросу 14 июля 1901 г. за № 5288 Духовное собрание выразило мнение о том, что постройка здесь мечети является насущной необходимостью. Рапортом от 25 апреля 1902 г. № 2587 горный исправник 2-го округа подтвердил, что при ней будут состоять не менее 200 мусульман мужского пола, «издавна оседло живущих на приисках». Наконец, епископ Оренбургский и Уральский Владимир (Соколовский-Автономов) отношением от 28 октября 1902 г. № 11594 уведомил губернатора, что со стороны епархиального начальства не имеется никаких препятствий к постройке здесь мечети [478 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4235. Л. 439–441.]. Однако Войсковое хозяйственное правление Оренбургского казачьего войска в качестве собственника земли отказалось отвести участок для строительства мусульманского храма. На этом основании Оренбургское губернское правление 15 февраля 1905 г. отклонило ходатайство мусульман, проживавших на Кочкарских приисках. По их жалобе Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел разъяснил губернским властям, что молитвенный дом может быть устроен в любом пригодном для этого частном помещении, а вопрос о владении землей не стоит в непосредственной связи с устройством духовных нужд мусульман [479 - Загидуллин И.К. Махалля в промышленных поселениях в Европейской части России и Сибири (XIX – начало XX вв.) // Татарские мусульманские приходы в Российской империи: Мат. научно-практ. конф. (27–28 сентября 2005 г., г. Казань). Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 79; РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 700. Л. 116–118 об.]. Поэтому новым указом от 12 июня 1906 г. Оренбургское губернское правление разрешило образовать самостоятельный приход при молитвенном доме на Аполлинариевском прииске, а избранный общиной крестьянин Мухаметсадык Сагидеев был утвержден к нему в званиях имам-хатыба и мударриса [480 - ГАОО. Ф. 11. Оп. 3. Д. 4235. Л. 439–441.]. С 1906 г. он отправлял религиозные обряды на всех золотых приисках Кочкарской и Кособродской систем, объезжая их по просьбе местных мусульман [481 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 445.]. Постепенно поселки старателей вокруг каждого из приисков слились вместе и в 19191931 гг. носили название Екатеринбургского сельсовета, в 1931 г. образованы рабочие поселки Пласт и Ново-Троицкий, а в 1940 г. они были объединены в город Пласт.

11. Карабаш

История современного города Карабаш Челябинской области берет начало с 1822 г., когда в долине реки Сак-Элга и по западному склону Сугурских гор было открыто богатое месторождение россыпного золота и основан поселок старателей. В следующем, 1823 г. в речной долине, получившей название Соймановской, между хребтами Ильментау и Уралтау были обнаружены залежи медно-колчеданной руды. В 1834 г. у плотины Богородского пруда в северной части долины был заложен первый медеплавильный завод, который проработал всего 5 лет, с 1837 по 1842 гг., и был закрыт по причине «убожества руд». Тем не менее при нем возник поселок, который продолжал развиваться под названием Соймановского. В 1900 г. у плотины Карабашского пруда были построены две бегунные фабрики для обработки жильного и галечного золота, а у подножья одноименной горы – циано-золотоизвлекательный завод. В начале XX в. возродилось медеплавильное производство. В 1899 г. открылся Конюховский железный рудник, а в 1906 г. здесь было выявлено залегание медного колчедана в промышленных масштабах. В 1907 г. вблизи шахты Конюховской построили второй, так называемый Старомедный, завод. В том же году начато сооружение третьего медеплавильного завода у невысокой горы Карабаш. Он был пущен в эксплуатацию в 1910 г., а старое предприятие закрыто. Новый завод в отличие от «предшественника» использовал самые передовые технологии и оборудование. Впервые в России здесь были опробованы горизонтальные конверторы, проведено бессемерование медных штейнов, плавка в отражательной печи. Параллельно развивалась горнодобывающая база: в 1909 г. были заложены глубокие шахты «Южная» и «Центральная», Южный рудник, в 1912 г. открыты Американское, а в 1913 г. – Ивановское и Сугурское месторождения медного колчедана.
Тяжелое экономическое положение, обезземеливание вынуждали башкирских и татарских крестьян массово наниматься на уральские заводы и рудники. Поэтому мусульманские рабочие появились здесь практически одновременно со строительством металлургических предприятий. По указу Пермского губернского правления от 25 июля 1909 г. № 4532 было разрешено сооружение соборной мечети на Соймановском медеплавильном заводе, а указом ПГП от 7 декабря 1910 г. № 8570 в должности ее 1-го муллы утвержден Шарафутдин Габдулжаббарович Сулейманов, родившийся в 1870 г. [482 - ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 2. Д. 8. Л. 698; Оп. 6. Д. 3999. Л. 12 об.]. Значительное количество мусульманских рабочих было занято на удаленных горнодобывающих участках. Поэтому указом ПГП от 28 марта 1913 г. № 2665 был назначен 2-й мулла Абдулкасим Насретдинович Исмагилов, 1884 года рождения, которому поручено было объезжать для совершения религиозных обрядов Американский, Ивановский и Карпинский рудники Карабашского завода [483 - Там же. Л. 659; Оп. 6. Д. 3999. Л. 12.]. Наконец, по мере роста общины в должности муэдзина по указу ПГП от 19 января 1916 г. № 422 был утвержден Мухаметнур Ахмедуллин [484 - Там же. Л. 698.].

Заключение

   Мусульманские общины в городах и промышленных поселках Челябинского края складывались на протяжении XVIII – начала XX века под влиянием различных социально-экономических факторов. В Троицке мусульманское население появилось уже в середине XVIII в., когда он стал крупным центром приграничной и караванной торговли с народами Казахстана и Средней Азии, в которой татарские предприниматели играли доминирующую роль благодаря общности религии, близости языка и культуры. Определяющим моментом для формирования исламской общины Верхнеуральска стало принудительное переселение в город в 1849 г. жителей упраздненного хутора Слатинского. Обезземеливание и социальное расслоение крестьянства в 70-е-90-е годы XIX в. способствовали постепенному притоку татарского и башкирского населения в Челябинск. Пуск в строй западного участка Транссибирской магистрали в 1896 г. превратил город в один из крупнейших транспортных узлов, бурно развивающийся, экономически привлекательный центр торговли и промышленности, что привело к взрывному росту местной мусульманской общины. Тяжелое экономическое положение татарских и башкирских крестьян вынуждало их массово уходить на заработки, занимаясь добычей руды, основными и вспомогательными работами на горных заводах Южного Урала. На фоне общего подъема металлургической промышленности, испытывавшей возрастающую потребность в рабочей силе, в конце XIX – начале XX века стремительно формируются мусульманские общины в Златоусте, Карабашском, Кусинском, Кыштымском, Миасском, Саткинском заводах, на Кочкарских приисках и Бакальских рудниках. Усилению трудовой миграции способствовало развитие железнодорожной сети и прежде всего – прокладка в 1885–1890 гг. Самаро-Златоустовской железной дороги, которая соединила основные горнозаводские центры Южного Урала с поволжскими губерниями.
   Дискриминационные ограничения, заложенные в российском законодательстве, непонимание нужд мусульманского населения отдельными представителями чиновничества и православного духовенства, бедственное материальное положение и временный характер занятости мусульманских рабочих создавали серьезные препятствия для обеспечения их религиозных потребностей в заводских и рудничных поселках. В то же время на низовом уровне, в городах и промышленных поселениях Челябинского края, сложились толерантные, взаимоуважительные и конструктивные отношения между представителями различных конфессий. Об этом свидетельствуют многочисленные примеры совместного участия мусульман, христиан и иудеев в решении вопросов местного значения, оказания взаимопощи в рамках благотворительной деятельности. В отличие от органов государственной власти муниципалитеты уделяли большое внимание нуждам мусульманского населения как важной части местного сообщества: предоставляли земельные участки для строительства храмов и учебных зданий, оказывали финансовую поддержку мусульманским школам, библиотекам, сиротскому приюту и т. д.
   В конце XIX – начале XX века мусульмане Челябинского края влились в общероссийское движение исламского обновления, призванное адаптировать традиционные институты к новым социально-экономическим условиям. Это нашло свое выражение в реформировании системы конфессионального образования, создании благотворительных и культурно-просветительских организаций, библиотек, развитии книгоиздания, средств массовой информации на национальных языках, появлении новых видов светского искусства (профессионального театра, авторской музыки и др.), жанров, стилей, форм художественного выражения на основе широкого межкультурного диалога. Одним из общероссийских центров мусульманской религии, культуры и образования стал Троицк, влияние которого распространялось не только на весь Урал, но и на Поволжье, казахские степи, Восточный Туркестан, Сибирь и даже Северный Кавказ. Устойчивые контакты с такими важными регионами исламского мира, как Средняя Азия, Турция, Египет и Аравия, обусловили особую роль Троицка в распространении идей суфизма в Волго-Уральском регионе.

Список сокращений

   ГАОО – Государственный архив Оренбургской области
   ДУМЕС – Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири
   НА РТ – Национальный архив Республики Татарстан
   ОГП – Оренбургское губернское правление
   ОМДС – Оренбургское магометанское духовное собрание
   ПГП – Пермское губернское правление
   РГИА – Российский государственный исторический архив
   ЦГИА РБ – Центральный исторический архив Республики
   Башкортостан
   ЦДУМ – Центральное духовное управление мусульман

Словарь терминов

   Азанчей (от тур. «азанчи») – человек, провозглашающий азан (призыв на молитву). Согласно шариату выполняет три основные функции: собирает верующих на общественный намаз (молитву), приглашает имама и объявляет о начале богослужения. В Российской империи с 1789 г. – мусульманская духовная должность, обозначающая профессионального служителя культа в округе ОМДС. С этого времени азанчей, избранный мусульманской общиной, утверждался в должности губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в Духовном собрании. Помимо сбора верующих на молитву, он исполнял и другие функции: отвечал при мечетях за хозяйственную часть, следил за чистотой и порядком в молитвенном помещении и на прилегающей территории, его отоплением и освещением, исправностью инвентаря; готовил тело покойного к погребению, по поручению имама мог руководить общественной молитвой и др. Только в случае присвоения звания «муэдзина, способного отправлять должность имама в небытность такового», азанчей имел право совершать юридически значимые духовные требы с регистрацией актов гражданского состояния (рождения, заключения и расторжения брака, смерти).
   Ахун (от перс. «ахунд» или «хаванд» – «наставник») – должность высшего мусульманского духовенства. С конца XVI до конца XVIII веков в Волго-Уральском регионе выборные ахуны осуществляли контроль за деятельностью низшего духовенства, являлись посредниками между властными структурами и уммой. После учреждения Оренбургского магометанского духовного собрания с 1789 г. ахун превратился в почетное звание, которое присваивалось муллам за особые заслуги. Не имея законодательно оформленного круга обязанностей, ахуны занимали среднее звено управления между ОМДС и низовыми мусульманскими приходами на уровне городов, уездов и волостей. В качестве старших духовных лиц они контролировали исполнение обязанностей приходским духовенством, проводили следствие по его проступкам, выступали в качестве религиозных авторитетов по сложным вопросам толкования шариата, при рассмотрении брачно-семейных и имущественных дел.
   Вакуф (от араб. правильнее – вакф) – неотчуждаемое имущество, подаренное или завещанное на религиозные или благотворительные цели.
   Замиг (от араб. «джами» – пятничная мечеть) – имам, имеющий право возглавлять пятничную и праздничную молитвы. По сути, то же, что хатыб. В Российской империи с 1789 г. до конца XIX века это мусульманское духовное звание присваивалось муллам губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в ОМДС, наряду со званием хатыба, а потом было вытеснено им.
   Имам (от араб. глагола «амма» – «стоять впереди», «руководить чем-либо», «предводительствовать») – руководитель общественной молитвы. В Российской империи с 1789 г. – мусульманское духовное звание, которое присваивалось муллам губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в ОМДС.
   Кади, казый (араб.) – в мусульманских странах общепринятое название судьи, отправляющего правосудие на основе шариата. В Российской империи с 1789 г. – должность высшего мусульманского духовенства, члена центрального коллегиального органа управления мусульманами – Оренбургского магометанского духовного собрания. В его состав входили председатель (муфтий) и три заседателя (казыя). Первоначально казыи выбирались на 3 года мусульманским духовенством Казанской губернии, а после 1889 г. стали утверждаться на тот же срок Министерством внутренних дел по представлению муфтия.
   Мугаллим (араб. «учитель») – учитель мусульманской школы. В Российской империи с 1789 г. – мусульманское духовное звание, которое присваивалось азанчеям и муллам губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в ОМДС.
   Мугаллим-сабиан (араб. «учитель детей») – учитель мусульманской начальной школы (мектебе). В Российской империи с 1789 г. – мусульманское духовное звание, которое присваивалось азанчеям и муллам губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в ОМДС.
   Мударрис (араб. «преподаватель», «ученый») – учитель и обычно заведующий мусульманской средней школой (медресе).
   В Российской империи с 1789 г. – мусульманское духовное звание, которое присваивалось муллам губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в ОМДС.
   Мулла (от араб. «маула» – «господин», «повелитель», «владыка») – знаток мусульманского ритуала, служитель культа; учитель религиозной школы; ученый человек. В Российской империи с 1789 г. – мусульманская духовная должность, обозначающая профессионального служителя культа в округе ОМДС. С этого времени мулла, избранный мусульманской общиной, утверждался в должности губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в Духовном собрании. В повседневной жизни и административной практике Российской империи мулла: руководил общественной молитвой; исполнял духовные требы (религиозные обряды наречения имени, заключения и расторжения брака, погребения и поминовения умерших), а также регистрировал (с 1828 г.) связанные с ними акты гражданского состояния; решал брачно-семейные и наследственные дела; обеспечивал передачу религиозной и культурной традиции через преподавание в конфессиональных учебных заведениях; выступал духовным наставником для своих прихожан и осуществлял контроль за соблюдением ими шариата в общественной и частной сферах; нес общую ответственность за решение финансово-хозяйственных вопросов прихода, состояние культового здания, инвентаря и кладбищ; выполнял поручения духовных, гражданских и военных органов управления.
   Мутавалли – попечитель, избираемый мусульманской общиной для заведования финансово-хозяйственными делами прихода, управления его имуществом, в том числе вакуфным.
   Мухтасиб (от араб. «ихтасаба» – «проверять») – в мусульманских странах должностное лицо, надзирающее за нравственностью, поведением людей в общественных местах, торгово-ремесленной деятельностью. В Российской империи с 1789 г. – мусульманское духовное звание в структуре ОМДС, близкое к ахуну. Мухтасиб осуществлял в пределах определенного округа (мухтасибата) контроль над исполнением норм шариата в общественной жизни и быту, поведением и моральным обликом духовенства и прихожан: регулярным проведением молитвы и обязательным посещением мечети, содержанием культовых зданий и кладбищ, соблюдением поста, запрета на употребление алкоголя и др. К концу XIX века совпадение функций привело к постепенному вытеснению звания мухтасиба ахуном.
   Муэдзин (от араб. «муаззин» – «призывающий», «взывающий») – то же что азанчей.
   Улем (от араб. «алим» – «знающий», «ученый») – знаток мусульманского богословия (калама), исламского предания (сунны) и этико-правовых норм (шариата).
   Хадис (араб. «новость», «известие», «рассказ») – предание о словах и действиях пророка Мухаммада, затрагивающее различные религиозно-правовые стороны жизни мусульманской общины. Хадисы считаются вторым после Корана источником мусульманского права, из них состоит сунна, они содержат в себе значительную часть принципов и идей ислама.
   Хатыб (араб. «проповедник») – имам, имеющий право читать проповедь (хутбу) во время пятничной и праздничной молитвы. В Российской империи с 1789 г. – мусульманское духовное звание, которое присваивалось муллам губернскими и областными правлениями по результатам сдачи экзамена в ОМДС.

Список иллюстраций

   1. С. 16 – Ахметхази Абдулзагирович Рахманкулов (предоставлено Ш.В. Рахманкуловым).
   2. С. 18 – Вали и Хасан Ахметхазиевичи Рахманкуловы. Египет. Начало XX в. (предоставлено Ш.В. Рахманкуловым).
   3. С. 19 – Ахмет Усманович Бикматов (предоставлено Д.Р. Бикматовой).
   4. С. 21 – Мухаметвали Ахметхазиевич Рахманкулов. Каир. Начало XX в. (предоставлено А.Н. Старостиным).
   5. С. 24 – 2-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г. (Мечети Российской империи: фотоальбом /ДУМНО; отв. за выпуск Д.В. Мухетдинов. Н. Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. С. 26).
   6. С. 30 – Татарский пер. Вид на 2-ю соборную мечеть г. Троицка. Начало XX в.
   7. С. 34 – Преподаватели троицкого медресе «Мухаммадия». 1911–1912 гг. Нижний ряд, сидят слева направо: 1. Мингазетдин Сахибутдинович Чинаев – учитель арабского языка, 2. Халил Зайнетдинов – учитель Священной истории, 3. Директор медресе, 4. Габдулбари Габдуллович Баттал – учитель истории, 5. Вали Фариретдинович Курбангалеев – учитель географии. Верхний ряд, стоят слева направо: 1. Гаффан Махмудович Чинаев – учитель татарского языка, 2. Давлетша Мухаммедович Мухаметшин – учитель гигиены и физиологии, 3. Лутфулла Калимуллович Абдулгазизов – учитель русского языка, 4. Файзрахман Черкасов, 5. Мухаммедшариф Нугуманов – учитель арифметики (предоставлено А.Н. Старостиным).
   8. С. 35 – 3-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г. (Загидуллин И.К. Исламские институты в Российской империи: Мечети в европейской части России и Сибири. Казань: Татар. кн. изд-во, 2007. – Вклейка).
   9. С. 39 – Зиятдин Мухамеджанович Рахманкулов (предоставлено Ш.В. Рахманкуловым).
   10. С. 44 – 4-я соборная мечеть г. Троицка. Советское время (предоставлено Троицким краеведческим музеем).
   11. С. 50 – Габдулахад Хужажанович Яруллин и его жена Сагыдабану (Абубакирова М., Шамсутдинов И., Хасанжанова Р. Историю оставить народу своему. – Троицк: ЗАО «Типография им. Сыромолотова», 2002. С. 24).
   12. С. 51 – Семья Мухамеджана Валеева (предоставлено Р.Н. Гизатуллиным).
   13. С. 52 – Магазин М.Ф. Валеева в Троицке. Современное состояние (фото Р.Н. Гизатуллина).
   14. С. 56 – Зайнулла Хабибуллович Расулев (предоставлено А.Н. Старостиным).
   15. С. 61 – Съезд мюридов Зайннуллы-ишана Расулева (предоставлено А.Н. Старостиным).
   16. С. 63 – Вид на слободу Амур. Начало XX в.
   17. С. 65 – 5-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г. (Мечети Российской империи: фотоальбом / ДУМНО; отв. за выпуск Д.В. Мухетдинов. Н. Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. С. 28).
   18. С. 65 – Студент Каирского университета Габдрахман Зайнуллович Расулев (предоставлено А.Н. Старостиным).
   19. С. 68 – Преподаватели медресе «Расулия» (Насыров Р.Х. Шейх Зайнулла Расулев. – Уфа: Китап, 2008. – С. 87).
   20. С. 70 – 6-я соборная мечеть г. Троицка. 1911 г. (Мечети Российской империи: фотоальбом / ДУМНО; отв. за выпуск Д.В. Мухетдинов. Н. Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. С. 29).
   21. С. 76 – Отправка каравана из Троицка. Начало XX в.
   22. С. 78 – Гостиный двор в Троицке. Начало XX в.
   23. С. 81 – Нижний Базар в Троицке. Начало XX в.
   24. С. 81 – Магазин А.А. Бакирова на Нижнем Базаре г. Троицка. Начало XX в.
   25. С. 86 – Паровая механическая мельница Яушевых в Троицке. Начало XX в. (предоставлено Э.А. Уразаевой и Д. Хасановой).
   26. С. 89 – Магазин Яушевых в Кустанае. Начало XX в. (предоставлено Э.А. Уразаевой и Д. Хасановой).
   27. С. 89 – Мечеть, построенная Яушевыми в Кустанае в 1893 г. (предоставлено Э.А. Уразаевой и Д. Хасановой).
   28. С. 90 – Пассаж Яушевых в Ташкенте. Начало XX в.
   29. С. 91 – Интерьер магазина Яушевых в Ташкенте. Начало XX в. (предоставлено Э.А. Уразаевой и Д. Хасановой).
   30. С. 92 – Абдулвали Ахмеджанович Яушев (предоставлено А.Н. Старостиным).
   31. С. 94 – Пассаж Яушевых в Троицке. Начало XX в.
   32. С. 98 – Латиф Шарифович Яушев и его жена Камиля Галиулловна Уразаева (НА Рт. Ф. 74. Оп. 1. Д. 20. Л. 2 об.; предоставлено Р.Н. Ахуновым).
   33. С. 98 – В верхнем ряду слева – Муллагали Яушев, в среднем слева – Мафтуха, далее – Ахметьян Басимовы (предоставлено А.В. Чайчицем и Н.Б. Гибшман).
   34. С. 104 – Лутфулла Калимуллович Абдулгазизов (предоставлено Р.И. Нигматуллиным).
   35. С. 107 – Муллагали Ахмеджанович Яушев (предоставлено А.В. Чайчицем и Н.Б. Гибшман).
   36. С. 109 – Учащиеся мусульманской женской школы «Сююмбика» в Троицке. В центре – преподаватели слева направо: Хаджар Адгамова, Мухаррам Кальметьев, Магира Латыпова, Габдрахман Ахмаров (предоставлено Р.Н. Гизатуллиным).
   37. С. 115 – Троицкая татаро-башкирская библиотека. Советское время.
   38. С. 123 – Зариф Хусаинович Рахманкулов (предоставлено Ш.М. Рахманкуловым).
   39. С. 149 – Панорама Верхнеуральска с видом на соборную мечеть. Начало XX в. (предоставлено С.С. Макаровым, опубликовано: Виды Верхнеуральской станицы // Казачья фотогалерея СКАРБ. [URL: http://www.scarb.ru/Fot_vidy_Verhneuralska2.htm] (Дата обращения 06.07.2011.)
   40. С. 150 – Семья Масягута Билялова (предоставлено М.С. и К.А. Биляловыми).
   41. С. 164 – Ак-мечеть в г. Челябинске. Начало XX в.
   42. С. 168 – Пассаж Яушевых в Челябинске. Начало XX в.
   43. С. 168 – Магазин М.Ф. Валеева в Челябинске. Начало XX в.
   44. С. 170 – Шакир Ахметович Ахметов. 1915 г. (архив ТО «Каменный пояс»).
   45. С. 173 – Магазин Ш.А. Ахметова на углу Уфимской и Сибирской ул. 1912 г.
   46. С. 175 – Закир Залялетдинович Ахунов (предоставлено Р.Н. Ахуновым).
   47. С. 180 – Азиатская ул. в Челябинске. Начало XX в.
   48. С. 188 – Ак-мечеть и Челябинская мусульманская библиотека. Начало XX в.
   49. С. 191 – Шакирд медресе «Расулия» Нуриагзам Тагиров (предоставлено музеем имени Н. Тагирова Муниципального образовательного учреждения (МОУ) «Акбашевская средняя общеобразовательная школа» Аргаяшского района Челябинской области).
   50. С. 198 – З.Х. Ахтямов. 1915 г. (предоставлено Р.М. Сайфутдиновым).
   51. С. 206 – Гариф Фатыхович Бурнаев. Начало XX в. (предоставлено А.В. Махмутовой).
   52. С. 211 – Миасская соборная мечеть. Начало XX в.
   53. С. 214 – Миасская соборная мечеть. Советское время (предоставлено А.Н. Старостиным).
   54. С. 215 – Минарет Миасской соборной мечети. Современное состояние (фото А.Н. Старостина).
   55. С. 233 – Мухаметсалим Бадретдинов (Ахтямов). 1913 г. (ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 15308. Л. 8).
   56. С. 238 – Ибнихазип Гильмутдинович Ахмеров. 1903 г. (ЦГИА РБ. Ф. И-295. Оп. 5. Д. 15314. Л. 5).

Д.Н. Денисов Очерки по истории мусульманских общин Челябинского края (XVIII – начало ХХ в.)