-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Людмила Некрасова
|
|  Постижение. Стихи разных лет
 -------

   Людмила Некрасова
   Постижение
   Стихи разных лет


   Часть первая. Вчера






   Имя мое


     Имя мое – осколок льда.
     Имя – с горной вершины вода.
     Ветер в зимние холода:
     «Л-ю-ю-ю-ю-да-а-а!»


     Имя – с елочки тонкой смола.
     Имя – первой любви слова.
     Шепчешь – и кружится голова:
     «Ми-и-и-ла…»


     Нежность и лед,
     Своенравность и ласка…
     Имя – пророчество?
     Или подсказка?..

 Май 1969 г.


   «Я у твоей души брожу…»


     Я у твоей души брожу
     Как возле запертого дома,
     Где близко все и – незнакомо…
     А вот ключа – не нахожу.
     От стен то солнечным теплом,
     То знобким холодом повеет…
     И доверяет, и не верит
     Мне этот молчаливый дом.
     Я у твоей души брожу,
     Я не могу назад вернуться.
     А до окна – не дотянуться.
     И ключ пока не нахожу.

 Сентябрь 1965 г.


   «Навстречу тебе бежать?..»


     Навстречу тебе бежать?
     Слезами дорога размыта.
     Средь тысяч других искать?
     Имя твое еще скрыто.


     Звать? Отзовется лишь
     Ветер в готических соснах.
     Ждать – перелистывать тишь
     В горьких сиреневых вёснах.

 Октябрь 1965 г.


   Ненавидишь?


     Ненавидишь.
     Мороз по коже.
     Ненавидишь меня?
     За что же?
     За насмешки – тщеславию раны?
     Иль, что не снисхожу до обмана?
     Ну, а может быть, за кокетство,
     Что от бабок досталось в наследство?
     Ненавидишь меня.
     Ну, ладно…
     Все у нас с тобою нескладно.
     Чуть помиримся – снова ссора.
     Снова тучи словесного сора.
     Крупным планом твой рот я вижу,
     Что вдруг выговорил: «Ненавижу…»
     Ненавидишь?
     А письма пишешь,
     Желчь и горечь на строчки нижешь.
     Сам себя ты словами губишь…
     Ненавидишь?
     Не верю.
     Любишь!

 Октябрь 1965 г.


   Вопреки…


     Я не за что любила —
                        вопреки
     Тебе, себе, предощущеньям смутным.
     Так жаждущий на берегу реки,
     Пьет, несмотря на то, что воды мутны.


     Я не за что любила —
                        вопреки
     Угрозам, просьбам и увещеваньям.
     Любой совет вздымая на штыки
     Сопротивления и непониманья.


     Я не за что любила —
                        вопреки
     Самой судьбе.
     И, мстя за непокорство,
     Та от костра лишь головни тоски
     Оставила – наградой за упорство.

 Ноябрь 1965 г.


   Остров


     С тобой мы похожи как дождь и роса.
     Един у нас символ веры!
     Верим в несбывшиеся чудеса,
     В сокровища флибустьеров.


     Верим в ненайденные острова,
     Что в снах нам пальмами машут.
     Верим идущим от сердца словам,
     Что крепче каната свяжут.


     Бродим по острову я и ты —
     Новые робинзоны.
     Делим краюшку и делим мечты,
     От нудности буден спасенные.


     Мысли, как чайка в полете, легки…
     И вот, прорезая воздух,
     Взлетают в синее небо стихи —
     Наши дневные звезды.

 Ноябрь 1965 г.


   Песня Ассоли


     Где ты, корабль белый
     С алыми парусами?
     Где капитан смелый
     С сумрачными глазами?
     Там, где стоят торосы
     И солнце от холода пляшет,
     Иль там, где весь год кокосы
     Листьями морю машут?


     Где ты?
     Хранишь ли мне верность,
     Мой капитан смелый?
     Или чужая нежность
     Путь преградить сумела?
     Может, сменив мостик
     На теплый уют постели,
     Ты процедишь: «Бросьте,
     Есть ли Ассоль в самом деле?»


     Но море – дорога ясных,
     Дерзко идущих к цели,
     Тех, кто судьбу и счастье
     Себе подчинить смели.
     Шторм побеждая умело,
     Сеченный и снегом, и градом,
     Придет капитан смелый
     С гордым и нежным взглядом.


     Ветер, летящий на берег,
     Пахнет надеждой и солью.
     И капитан верит
     В скорую встречу с Ассолью.

 Ноябрь 1965 г.


   След

   Посвящается Л. Михельсон


     На землю тонкой пеленою
     Лег снег.
     И кто-то
     Долгий за собою
     Тянул след.
     И были темны,
     Вероятно
     От воды,
     На синем снеге эти пятна —
     Его следы.
     И каждый след —
     Как утвержденье
     Себя в миру.
     И каждый след —
     Как посвященье
     Себя добру.
     Такими разными путями
     На этот свет.
     Такими разными шагами
     Распахан снег.
     И где-то в этой веренице
     Твой след.


     День тихо брел через границу
     Двух лет.

 Январь 1966 г.


   Постижение


   – 1 —


     Я – путник,
     Ты – свет в окне.
     Я – жаждущий,
     Ты – источник.
     Я – лодка,
     Ты – парус мне.
     Звезда я,
     Ты – мрак полуночный.
     Слепой я,
     Ты – посох мой,
     Больной,
     Ты – мой исцелитель.
     Я – соль,
     А ты – хлеб ржаной…
     Попробуйте нас разделите!



   – 2 —


     С тобою душа обрела
     Свой корень – конец и начало.
     И радость моя залила
     Весь дом – с чердака до подвала.
     И зайчики скачут в стекле…
     Хмельная весна на земле!


     Надолго ли радость – бог весть!
     Мне важно, что вот она – есть!

 Февраль 1966 г.



   Весна


     С сумкой, полной надежд и иллюзий,
     И с дождинками в челке взметенной,
     Синеглазкою в куртке кургузой
     Мне весна повстречалась на Бронной.


     Вся – порыв в долгожданное завтра,
     Обещанье любви настоящей,
     Всех мудреных вопросов автор,
     Всех ответов лукавый подсказчик.


     Побежать бы за ней да взмолиться,
     Очарованно глядя ей в очи:
     «Мне возлюбленный мой только снится,
     Дай его мне увидеть воочью».


     Но молчала, взирая тоскливо, —
     Будто скована зимнею стужей, —
     Как весна к незнакомке счастливой
     Почтальоном бежала по лужам.

 Март 1966 г.


   Встреча

   Умберто


     Как встречаются волны,
     От странствий устав,
     Как влюбляются молнии
     В трепетность трав,
     Как пытаются руки
     Удержать от разлук,
     Как симфонии звуки
     Обостряют наш слух,
     Так и встречи поэтов —
     Лишь феерии миг…
     Я, наверно, поэтому
     Не забуду о них.

 Апрель 1966 г.


   Аксиома


     Не верю выпадению из жизни,
     Уходу в никуда и ни во что.
     Я знаю,
     Путь мой смертью не оборван,
     А просто прерван чьей-то мудрой волей.
     И это значит – я нужнее – там.
     Его продолжу я – степной травою…
     Опять коснусь волос твоих и шеи,
     И прошепчу о чем-нибудь хорошем,
     И ты услышишь, и вздохнешь счастливо.
     Иль вознесусь стремительной сосною
     И уроню тебе в ладони шишку,
     Иль на ладонь смолой тяжелой капну
     И долго рук отмыть ты не сумеешь.
     Травой, цветами, деревом смолистым
     Я буду жить!
     Неоспоримость истин.

 Июль 1966 г.


   «У любви свои приливы и отливы…»

   Ю. Дризе


     У любви свои приливы и отливы…
     В горький час от берегов отхлынет море,
     Обнажая дно противоречий,
     Где до времени таят себя обиды,
     Пряча остроту ребристых граней.
     У любви свои приливы и отливы…
     Ложь протянет щупальца медузы
     И под водоросли забьется трусость,
     И ожжет ожесточеньем ветер…
     У любви свои приливы и отливы…
     Где луна, что на нее влияет?

 Июль 1966 г.


   Лесу


     Пью зеленую тишину
     Из раскрытых ладоней леса.
     Я к нему, точно к богу, льну,
     Шум ветвей его – моя месса.


     То он строг,
     Точно Домский собор,
     То запляшет вдруг в солнечной пыли…
     И возносятся в синий простор
     Смуглых сосен зеленые шпили.


     Я когда-то была сосной…
     Кто меня убедит в обратном,
     Если звали меня сестрой
     Великаны – лесные братья.


     И баюкали каждую ночь,
     И сдували тревог паутину…
     Старый лес, как заблудшую дочь,
     Выводил меня из трясины.


     Я осанну ему пою,
     Шум ветвей его – моя месса…
     Пью зеленую тишину
     Из раскрытых ладоней леса.

 Август 1966 г.


   Кольцо


     Положен круг в основу бытия
     Как символ бесконечности начала.
     И потому тебя избавлю я
     От грустной неизбежности финала.


     Круг – изначальность каждого конца,
     Но не спеши тотчас поставить точку.
     Нет ни конца, ни края у кольца…
     Оставлю я незавершенной строчку…

 Сентябрь 1966 г.


   Ночные песни



     Ночь чутка,
     Как знаменитый дирижер.
     Ночь, как палочкой,
     Дождем стучит в окно.
     И стихает
     Неумолчных улиц хор,
     И от форте переходит к пиано.
     Спит мой город,
     Только ночи напролет,
     Словно песни,
     То печальны, то звонки —
     Каждый в мир свою мелодию несет —
     Под окном моим
     Звучат, звучат шаги.



   – 1 —


     Эта песня и беспечна, и легка —
     Торопливая чечетка каблучка,
     Что, счастливый, со свидания спешит —
     Песня юной, полной радости, души.



   – 2 —


     Если шаг тяжел —
     И песня тяжела.
     Кто-то – к черту! —
     Из обжитого угла.
     Кто-то – в ночь,
     Чтобы ходить, ходить, ходить
     И растравленную душу бередить.



   – 3 —


     Стук костыльный,
     Словно выстрел в тишину.
     Эта песня —
     Про кровавую войну.
     Эта песня —
     О страданиях людских.
     Память павшим
     И надежда на живых.


     Спит мой город.
     Только ночи напролет
     Словно песни,
     То печальны, то звонки —
     Каждый в мир
     Свою мелодию несет —
     Под окном моим
     Звучат, звучат шаги.

 Декабрь 1966 г.



   Ночь


     Ночь, продрогнув,
     Натянула
     Черный шарф.
     Город спящий мой
     Замкнула
     В черный шар.
     Облаками занавесила луну
     И качает в колыбели тишину.


     По пустым проспектам
     Молча бродят сны,
     Как охотники
     По зарослям лесным.
     И влетают грезы
     В темное окно.
     И мелькают кадры,
     Как в немом кино.


     Только я,
     Как опоздавший на сеанс,
     На окне сижу
     Уже который час.
     Вместе с ночью я качаю тишину
     И тихонько напеваю про весну.

 Декабрь 1966 г.


   Усмешка


     Еще в одних глазах сияет нежность,
     Еще в одной руке моя рука…
     Случайность это
     Или неизбежность?
     Надолго это
     Иль до уголка?..

 Декабрь 1966 г.


   Цикл «Валаам»


   – 1 —


     По Ладоге ладьею величавой,
     Нацелив сосны-мачты в небосвод,
     В туманной дымке святости и славы
     Мой Валаам плывет.


     Христовый град,
     Молящихся надежа,
     Приют небесный
     Всех земных страстей.
     Здесь человечье
     Облачалось в божье
     У монастырских стен.


     Отшельничества строгие уставы
     Смиряли плоть,
     Гасили дерзкий ум.
     Но по-мирскому
     Зеленели травы
     И бился птичий шум.


     Не к небу,
     А к земле
     Тянулись руки.
     И вот – меж гордых сосен,
     Диких скал,
     Ликующим запевом
     Вешней вьюги
     Сад яблоневый встал.


     О нет,
     Ты не отшельничества символ,
     Не божий град,
     Не отреченья храм —
     Ты рыбака
     И земледельца сыном
     Встал среди Ладоги,
     Могучий Валаам!



   – 2 —


     Ой, да как Ладогу,
     Ладогу-ладу,
     Вышивает лодка
     Голубою гладью.
     Голубою гладью,
     Белою каймою.
     И встает над озером
     Солнце молодое.


     Солнце-веретенце,
     Золотые нитки.
     Вышивало солнце
     Золотые рыбки.
     Рыбку, как улыбку,
     Не возьмешь в ладони…


     Точно всадник лошадь
     Ветер волны гонит.
     Гонит-подгоняет,
     Не дает покоя,
     Ввысь швыряет брызги
     Щедрою рукою…


     А за поворотом
     Серые утесы
     Посылают в небо
     Бронзовые сосны.
     Стелется протока
     Голубым туманом
     И поит осока
     Ласковым дурманом.


     Опоила пьяной…
     И теперь мне впору
     В солнечные волны
     Кануть без укора.
     Обернуться быстрой
     Родниковой речкой,
     Повенчаться с Ладогой
     Золотым колечком,
     Чтобы на рассвете
     Звонким колокольцем
     Славить молодое,
     Праздничное солнце.


     Ой, да как Ладогу,
     Ладогу-ладу
     Вышивает лодка
     Голубою гладью.
     Голубою гладью,
     Белою каймою…


     Я узор тот в сердце
     Унесу с собою.



   – 3 —


     Затеряться в траве,
     Раствориться в протоках
     Или смуглой сосною
     Взлететь в вышину,
     Или серой скалою,
     Поросшею мохом,
     Подставлять свою грудь
     Под седую волну.
     Ничего не боюсь:
     Ни дождливого лета,
     Ни морозной весны,
     Ни зимы затяжной.
     Мое сердце
     Твоей добротою согрето.
     Я готова на все,
     Чтоб остаться с тобой,
     Гордый остров!



   – 4 —


     Когда невмоготу
     От буден монотонных,
     Не пишутся стихи,
     Не верится словам,
     Я в память,
     Как в эфир,
     Усильем дум бессонных
     Шлю торопливо «SOS»,
     Чтоб вызвать Валаам.


     И отступает все…
     Безлюдье…
     Только сосны
     Раскачивают стан
     У ветхого крыльца,
     Да где-то, невдали,
     Упруго ходят лоси,
     Да комары зудят
     У самого лица.


     Моторку ночевать
     Отправили на берег,
     В лилово-сизой мгле
     Растаял горизонт,
     А в горнице постель
     Мне тетя Дуся стелет,
     А дядя Саша
     Чайник ставит на огонь.


     А утром – синева…
     Где Ладога?
     Где небо?
     Смешались…
     Лес, вода —
     Все с солнцем пополам.
     И радости полней,
     Пожалуй, в жизни не было
     И беспредельней той,
     Что дал мне Валаам.


     И потому, когда
     Тоска и время слиты,
     Не пишутся стихи,
     Не верится словам,
     Я повторяю вновь
     Как клятву,
     Как молитву:
     «Я все равно вернусь
     К тебе, мой Валаам!»

 1967–1970 гг.



   «И снова глухая боль…»


     И снова глухая боль —
     Предтеча грядущей утраты.
     Ведь жизнь – это вечный бой,
     А мы с тобою – солдаты.


     Упрямо, сквозь тьму и огонь,
     Доверясь последней надежде,
     Идут за мечтой напролом
     Солдаты в штатской одежде.


     Выносит на катафалк
     Иллюзии жизни проза,
     Но вывесить белый флаг —
     Не слишком ли это просто?


     Сумей пересилить боль,
     Не надо вздыхать об утратах.
     Ведь жизнь —
     Это вечный бой.
     А мы с рожденья – в солдатах.

 Февраль 1968 г.


   Цикл «Женщины»


   – 1 —


     Живут, не признаны,
     Не венчаны,
     Не жены —
     Просто чьи-то женщины,
     Обрекшие себя на боль.
     Куда морей пустой безбрежности
     До их непостижимой нежности,
     Зло растворяющей как соль.


     О, это мужество без позы…
     Невидимые миру слезы,
     Тоскливых дней колючий снег.
     О, это вдохновенье встречи,
     Когда красноречивей речи
     Сверкающий навстречу смех.


     Живут, не признаны,
     Не венчаны,
     Не жены,
     Просто чьи-то женщины,
     Обрекшие себя на боль,
     За тем, что выше тихой благости


     Их окровавленные радости,
     Их безоглядная любовь.



   – 2 —


     Ушли в преданье
     Рыцари-мужчины,
     Оставив силу
     Слабой половине.


     Ты – нежная,
     Ты – хрупкая,
     Ты – тонкая —
     Вдруг поневоле
     Стала амазонкою,
     Воительницей
     Гордой и бесстрашною.
     И где твоя беспомощность вчерашняя?


     Оболгана,
     Оплакана,
     Охаяна,
     Ты бьешься с ложью,
     С пошлостью
     Отчаянно,
     И компромиссов
     Фальшь и приблизительность
     Ты для себя
     Считаешь унизительной.


     А руки ноют
     От привычных тяжестей,
     А одиночество
     Все тягостней и тягостней.
     Но
     Надо изучить автомашину,
     Чтоб на любой вопрос
     Ответить сыну,
     И, наконец, закончить перевод,
     И платье заказать
     Под Новый год…
     А после ночь
     Бессонно проворочаться
     И думать: «Боже мой,
     Ну как же хочется
     Уткнуться лбом
     В надежное плечо
     И плакать
     Обо всем и ни о чем.
     Себе позволить
     Слабой быть
     И тонкою,
     Быть снова женщиною,
     А не амазонкою!



   – 3 —


     Сбросить обыденность с плеч,
     Точно шубку на руки лакею,
     Черного платья длину
     Оттенить серебром,
     И, удивляясь в душе
     И себе,
     И безумству затеи,
     В сумраке ясном свечей
     Танцевать болеро.


     Так танцевать,
     Чтобы лица сводило волненьем,
     Чтобы меня в этот час
     Не узнали во мне.
     Стать этой страстной мелодии
     Живым воплощеньем,
     Черным взметнуться костром
     Среди желтых огней.


     Ну, а когда
     Пламя свеч затрепещет устало,
     С вешалки тесной
     Исчезнут пальто и плащи,
     В ситцевом фартуке,
     Словно и не было бала,
     Пол подметать
     И на завтра доваривать щи.



   – 4 —


     И чья вина —
     Не сразу разберешь,
     В том, что забыли мы
     Как пахнет дождь,
     Но помним
     Душный вкус очередей
     И руку опалявший
     Лоб детей.


     И чья вина —
     Не сразу разберешь…
     Прощаем и жестокость мы,
     И ложь.
     Чтоб как-нибудь
     Покой свой уберечь,
     Себя лишаем и разлук
     И встреч.


     Кого-то солнце
     Будит в ранний час.
     Звенит будильник
     По утрам у нас.
     Кого-то
     Одурманила трава.
     У нас от кухни
     Пухнет голова.


     И чья вина —
     Не сразу разберешь,
     Что о весне
     По лужам узнаешь,
     Что вечно
     В странном вертимся кругу,
     Как белки,
     Без оглядки на бегу.


     Остановись!
     Вздохни и оглядись!
     Не так ли
     День за днем уходит жизнь.
     А чья вина —
     Не сразу разберешь…



   – 5 —


     Уж сколько лет мы с милыми в разлуке…
     Чужие губы и чужие руки
     К нам тянутся настойчиво и жадно,
     Приманок сеть раскинув беспощадно.


     О, как велик соблазн им покориться,
     Обыкновенной бабой притвориться
     И за широкой мужниной спиною
     Сидеть довольной, сытою женою.


     Но тщетно все.
     Доколь любовь нам светит
     Не удержать нас никому на свете.
     За часом час, покуда хватит силы,
     По миру мы разыскиваем милых.


     Боль сердце рвет.
     С годами силы тают,
     Но нам на смену дети подрастают.
     И снова, ночью, в голубую лунность
     Упрямая, уйдет за счастьем юность.

 1969–1971 гг.



   Был серый день…


     Был серый день,
     Свинцовый час,
     Когда мы
     Разлучали нас.
     И словно погребальный звон
     Звучал надсадный грай ворон.


     Тянулись дни
     Как траур дрог
     По самой длинной
     Из дорог.
     И, безутешная вдова,
     Вслед неотступно
     Память шла.


     Как сквозь заслон сухой листвы
     Пробилась молодость травы,
     Так сквозь благоразумье слов,
     Прорвалась дерзостно любовь.


     Был синим – день,
     И красным – час,
     Когда мы вновь
     Воскресли в нас!

 Март 1968 г.


   «Иногда мне быть хочется тоненькой…»


     Иногда мне быть хочется тоненькой
     И беспомощно-слабой тростинкою,
     Так порою хочется сосенке
     Стать дрожащей и робкой осинкою.
     Чтоб меня пожалели, погладили,
     Заслонили от бурь и града,
     Чтобы сами боролись и ладили
     С твердокаменным доводом: «Надо!»
     Чтобы жить без забот и тревоги,
     Доверяя мудрости чьей-то,
     Как за теплою пазухой бога
     На пожизненном обеспечении.


     Пусть другой пишет очерк в газету,
     В театр друзьям достает билеты,
     Из старья проворит обновку
     И срывается в командировку.
     У кого-нибудь пусть у другого
     Ноет сердце от грубого слова,
     Пусть другой утешает, голубит,
     Ненавидит, прощает и любит…


     Погоди-ка,
     А что же тогда мне?
     Век лежать на диване, зевая?..
     Это сказка о мертвой царевне,
     Ну а я-то пока живая!

 Апрель 1968 г.


   Цикл «Времена года»


   Январь


     Январь вступил без гиканья и свиста,
     Седой разбойник, старый атаман.
     Он был свиреп, бесстрашен и неистов,
     И город молча пал к его ногам.


     Он не метелил, не вихрил, не вьюжил —
     День нестерпимо ясен был и тверд —
     Однако все сдавило лютой стужей,
     И самый воздух затвердел как лед.


     Но если двери приоткрыть в квартире,
     Январь уж тут – заглядывает в щель…
     А, может, и ему несладко в мире,
     Где белым волком рыскает метель?


     И надоело быть лихим пиратом,
     И от постылой стужи он устал…
     Вот если бы ему сменяться с мартом —
     Уж он таким бы нежным мартом стал!



   Январская вьюга


     Белые лисы,
     Вдоль улиц скользя,
     Ткали у стен
     Полотно снеговое.
     Белые ветры,
     На город озлясь,
     Вслед им неслись,
     Угрожающе воя.


     Долго об окна
     Ослепших домов
     Билась неистово
     Ведьма-вьюжиха.
     Только к рассвету
     Умолк ее рев…
     Стало светло,
     И прозрачно,
     И тихо.


     Утром клочки ее белых одежд
     Висли на серых, зазубренных ветках.
     Желтое солнце, протиснувшись в брешь,
     Их золотило застенчивым светом.



   Январь в Москве


     Блистают синие снега
     Серебряным щитом,
     И лука гибкая дуга
     Натянута мостом.
     Узоры ледяные лат
     Кует мороз Москве,
     И ветра звонкая стрела
     Летит в рассвет.



   Февраль в Эстонии


     Деревья четко
     Теневыми вехами
     Расчерчивали сизый снег.
     Вставал из темноты чернильной
     Нехотя
     Лиловый призрачный рассвет.
     Лежала тишина заиндевелая
     У двери,
     Точно верный пес.
     Все спало —
     Только дыма кольца белые
     Блуждали
     Между льдистых звезд.


     Но где-то вдруг,
     Надрывно и напористо,
     Врываясь в сны
     Как хриплые звонки,
     Как первый знак,
     Что дня завеса поднята,
     Заголосили дружно
     Петухи.


     Был в крике их
     Такой призыв отчаянный,
     Что солнце,
     Скинув дрему тяжело,
     Смахнуло темноту за лес
     Нечаянно,
     Зевнуло,
     Потянулось
     И взошло.



   Март


     Старик Февраль
     Докняжить не успел.
     Власть взял
     Нетерпеливый Март-подросток.
     Ведь им, подросткам,
     Все на свете просто.
     И есть ли юной дерзости предел?


     Ему б с почтеньем
     Продолжать в князьях
     Зимы-владыки
     Царственное дело,
     А сей юнец,
     Не ведая про страх,
     Ее снега
     Под солнцем топит смело.


     Неукротим
     В стремлении своем
     Он пробуждать
     От забытья природу.
     И вот струятся
     Мартовские воды,
     И талый снег
     Сливается с дождем.


     И пусть,
     Как свора злобная собак,
     Опять летят по улицам
     Метели,
     И, вместо
     Колокольчика капели,
     Лишь хриплый вой
     Их бешеных атак —


     Он вновь растопит
     Панцирь ледяной
     И нам подарит
     День прозрачный, нежный,
     Как только что пробившийся
     Подснежник.



   Март (эскиз)


     Диковатый подросток
     С глазами
     Как серые птицы,
     В куцей кожаной куртке,
     С кистями озябшими рук.
     И с походкой такой,
     Будто все он
     Куда-то стремится
     И ему просто так
     Поглазеть на людей
     Недосуг.


     В нем все смутно еще,
     Все неясно
     И незавершенно.
     Он лишь только намек
     На прекрасные чьи-то черты.


     Так невзрачный конверт
     В огрубелой руке почтальона
     Нам сулит подарить
     В кратких строчках
     Тепло доброты.


     Так мгновенный эскиз,
     Что художником сделан впервые,
     Отражает еще не лицо —
     Только абрис лица,
     Так и маленький желудь,
     Пробивший глубины земные,
     Тоже только намек
     На могучую силу отца.



   Апрель


     День был
     Хмурый и заспанный,
     В серой щетине снега.
     Хлюпало,
     Точно в насморке,
     Пасмурное небо.
     Плакали,
     Кем-то обижены,
     Водосточные трубы.
     Деревья – подростки стриженые —


     Сбросили храбро шубы
     И ежились,
     Зябко качаясь,
     Похлопывая себя ветками,
     Словно совсем отчаялись
     Стать спиной к ветру.


     А ветер-каюр
     Гнал тучи,
     Гас в небе
     След белых нарт,
     Себя и меня измучив
     Уходил март.


     А вечер
     Был синий и ласковый,
     Прозрачный,
     Как акварель.
     И солнце в свою коляску
     Впрягал молодой апрель.



   Май


     Прошла гроза внезапная,
     Средь туч открылась брешь,
     С умытых лип не капает
     И воздух снова свеж.
     Лишь коромысло радуги
     Раскачивает ветр,
     Да солнышко как ведрышко
     Расплескивает свет.



   Лето


     Синева глубока,
     Словно прорубь во льду,
     Босиком
     Я по радуге теплой иду.
     Гимн земле отгремев,
     Дождь на травах повис,
     Пробежав по стеблю,
     Капли падают вниз
     И дробятся,
     Как солнечный луч в хрустале.
     И искрятся смолинки
     На смуглом стволе.
     Клевер голову кружит
     Как дедовский мед,
     Что веселье, отвагу
     И силу дает.
     Дарит острою свежестью
     Царственный лес,
     Свою мощь возносящий
     Под купол небес.
     В этот яркий, звенящий,
     Ликующий час
     Первобытная радость
     Вздымается в нас.
     Радость жить на земле,
     Торжество бытия!
     Радость,
     Солнце в ладони ловя,
     «Это я!» —
     Закричать,
     Чтоб посыпались
     Бусы с берез.
     И собою объять
     От былинки – до звезд!



   Осень


     Снова, как и сотни лет назад,
     Лес осенним пламенем объят.
     Зябнет тишина.
     Исчезли птицы.
     Воздух,
     Как шиповника настой,
     Терпкий, свежий,
     Темно-золотой
     В голубом стекле небес искрится.


     Лес порой вздыхает от души:
     «Ах, как в мае ночи хороши…»
     В январе – июнь ему приснится.
     И опять, который час подряд,
     Под ногами листья шелестят —
     Лета пожелтевшие страницы.



   Октябрь


     Шел неспешно
     Невидимый дождь в темноте.
     Только токали капли
     По тонким листкам,
     Только ветер
     Унылую песню тянул,
     Да слезились
     От света у окон глаза.


     Шел тягучий, осенний
     Неласковый дождь.
     Поутру грустно мокла
     В низинах трава,
     Плотный серый туман,
     Точно плащ прикрывал
     Золотой, шелестящий
     Кафтан октября.


     Листья падали с веток,
     Устало кружась,
     И упрямо их ветер
     Волок по траве,
     Чтобы щедро рассыпать
     По мокрой земле,
     Укрывая озябшие ноги берез.


     Шел тягучий, осенний
     Неласковый дождь.

 1968–1970 гг.


   Весенняя ночь


     Повитуха-ночь склонилась над Москвою,
     Черной шалью принакрывши спину,
     И для лип, беременных листвою,
     Взбила трав душистые перины.
     Ливня теплым душем освежила,
     Осушила ветром холодящим
     И бессонно меж стволов кружила,
     Чтоб воскликнуть первой: «Мир входящим!»


     Чтоб стремглав, тревожа сон вороний,
     Вниз слететь к тугому лону почек
     И принять на мягкие ладони
     Первый новорожденный листочек.

 Апрель 1968 г.



   Мост


     Строю мост через темную пропасть…
     О, любовь моя, мне помоги
     Превозмочь затаенную робость
     К топору непривычной руки.


     Чересчур тяжело топорище
     И удары пока неверны,
     Но, губу закусив, корневища
     Обрубаю у звонкой сосны.


     Я тружусь до кровавых мозолей,
     И все жду – с самой первой поры —
     Может там, по ту сторону боли,
     Застучат, зазвенят топоры…


     О, насколько б все легче и проще…
     Только легкость не мне суждена.
     Не жалею о том – жребий брошен.
     Строю мост я – и строю одна.


     Дай, любовь, мне и силу, и твердость —
     У надежды права велики.
     Строю мост через темную пропасть
     Недоверья, сомнений, тоски…

 Сентябрь 1968 г.


   Ожидание


     Опять тревожно в полумрак
     Косится глазом лось с эстампа,
     Опять на письменном столе
     Тебе устало светит лампа
     И книги грудою лежат.
     А ты – вся зренье и вниманье —
     Стоишь недвижно у окна…
     Прошли все сроки ожиданья.
     Он больше не придет – пойми…
     Но ты все ждешь неутомимо.
     Насторожилась.
     В темноте – шаги.
     Все ближе, ближе…
     Мимо.
     Слез нет.
     Глаза твои сухи.
     Огромно напряженье воли.
     Лишь поздно ночью
     Взрыв тоски,
     Любви
     И сердце сжавшей боли.

 Март 1969 г.


   Одиночество


     Одиночество мое —
     Горб, горою выперший,
     В одиночество вхожу,
     Словно в город вымерший.
     Не ответит эхо мне
     Голосом простуженным,
     Не гулять мне по весне
     С ряженым да суженым.

 Июнь 1969 г.


   «Быть спокойной, умной, вежливой…»


     Быть спокойной, умной, вежливой,
     Гордой, властною, насмешливой
     И уверенной в себе.
     Подавать советы дельные,
     Обсуждать дела семейные
     При других…


     А при тебе —
     Ненасытно, завороженно,
     Пальцы пачкая мороженым
     И обертку теребя,
     Слушать планы нереальные
     О походе в земли дальние…
     При тебе…


     А без тебя —
     Словно больше делать нечего,
     Ждать звонка с утра до вечера
     И, надеясь, проклинать.
     Ночью ж, подавив рыдания,
     Напридумать оправдания,
     Чтоб наутро снова ждать.

 Май 1970 г.


   «Было полно…»


     Было полно —
     Стало пусто…
     Да не каркать воронью.
     Неродившееся чувство
     Без печали хороню.


     То ль душа ожесточилась?
     То ли внутренний вещун
     Подсказал,
     Что коль не сбылось,
     Стало быть,
     Не там ищу.


     Но ни слез тебе,
     Ни грусти…
     Только разве что разок
     Грудь поднимет и опустит
     Сожаленья
     Долгий вздох.

 Август 1970 г.


   Фанданго


     Снова бьет мелодия страстная
     Кастаньетами звонких нот.
     Снова что-то, уму неподвластное,
     Меня в танце забытом ведет.


     То горда – не прельстишь обожанием,
     То, глазами блеснув остро,
     С кабальеро воображаемым
     Я танцую в ночи болеро.


     Молоком я российским вскормлена.
     Отчего же в моей крови
     Все поет – до тоски знакомая —
     Нота чьей-то нездешней любви?


     Отчего по колено море,
     Если ветром знойным дышу?
     Отчего и в весельи, и в горе
     Редко плачу. Чаще – пляшу!


     Я танцую, раскинув руки,
     Словно птицы неведомой крылья,
     И уносят, уносят звуки
     В город предков моих – Севилью.


     Где когда-то, согласно преданью,
     В пра-пра-деда влюбилась испанка,
     И, костер предпочтя расставанью,
     В смерть ушла, напевая фанданго.


     Ты виною – прабабка-испанка,
     Что уж столько веков пролетело,
     Но и нынче в ритме фанданго
     Все танцует – душа и тело.

 Январь 1971 г.


   «Встал ослепительный рассвет…»

   И. Лобановской


     Встал ослепительный рассвет
     У тихо дышащего моря…
     Казалось нам,
     Что в мире нет
     Ни боли, ни обид, ни горя…
     Но как мгновенен переход
     В грозу от радостного света…
     Несчастье, сбросив крюк с ворот,
     Вдруг ворвалось
     Порывом ветра.
     И девочка
     Как деревцо,
     Что пред грозой не устояло,
     Сломалась, спрятала лицо —
     На белом – черные провалы…


     Ну как помочь беде чужой?
     Лишь руки стиснуты смятенно…
     А ветер поднял хриплый вой,
     И бился горестно о стены.

 Август 1971 г.


   «Звонок из прошлого…»


     Звонок из прошлого,
     Куда
     Для памяти – запрет.
     И сердце – вниз —
     Осколком льда
     И темен лампы свет.
     Но голос ровен:
     На вопрос —
     Я – вежливый ответ…


     (А память встала
     В полный рост,
     Вдруг,
     Через столько лет:
     Те ночи, полные тревог,
     И горький вкус обид,
     Те дни, когда ждала звонок,
     Который не звонит.
     Желанье в темноту упасть…
     Но разум, врач сердец,
     Восстал…
     И пагубная власть
     Ослабла наконец.)


     Вопрос – ответ.
     Играем в мяч…
     (Решил сдаваться в плен?..)
     Перечисление удач
     Как набавленье цен.
     И вот он —
     Шилом из мешка —
     Смиреннейший вопрос…
     Но поздно!
     Времени река
     Снесла давно наш мост.


     Нам незачем встречаться вновь.
     Другому отдана любовь.

 Сентябрь 1971 г.


   Сказка


     Шел своею дорогой…
     Как-то раз на пути
     Повстречалась избушка.
     Почему б не зайти?
     Одиноко и тускло —
     Дорога длинна.
     Словно теплые руки —
     Этот свет из окна.


     Молодая хозяйка
     Усадила к печи,
     И в мерцающем свете
     Оплывшей свечи,
     Чтобы гостю не скучно
     Было час коротать,
     Стала кружево сказок
     Искусно сплетать.


     В полутемной избе
     Вырастали дворцы,
     Счастье юной четы
     Разрушали отцы,
     Кто-то душу губил,
     Кто-то зло затаил,
     Кто-то в колокол совести
     Яростно бил.


     Шли за часом часы…
     Воск, истаяв, угас.
     И в окошко
     Луны растаращился глаз,
     И рассыпались
     Серой золою дрова,
     Но низались
     Как бисер на нити слова.
     И звучанием нежным их
     Заворожен,
     Гость сидел, недвижим,
     Будто в сон погружен.


     Позабыл и куда
     И откуда идет,
     И что где-то
     Какая-то женщина ждет.
     Позабыл обо всем —
     И легка голова.
     Оплели, опьянили, пленили
     Слова.


     Я бы сказывать сказки
     Могла весь твой век…
     Только так привораживать —
     На душу грех.
     Я тебя отпущу,
     Помашу тебе вслед…


     Ты вернешься ко мне
     Как другие?
     Иль нет?

 Сентябрь 1971 г.


   Вокзал


     Люблю вокзала гомон гулкий,
     Людской толпы прилив-отлив,
     Когда под маршевые звуки
     Вплывет, пыхтя, локомотив.


     И столько драм, баллад, историй
     Толпа расскажет в этот миг:
     Хлестнет по сердцу чье-то горе,
     Осветит счастья ясный лик…


     Разлук и встреч живой участник,
     Людских судеб тугой клубок,
     Трамплин в работу или праздник —
     Зал ожиданий и тревог.


     Вокзал – ступенька к постиженью
     Себя и мира своего,
     Еще событья не свершенье,
     А только замысел его.


     Люблю вокзал за обещанья,
     За вероятность перемен,
     За расстоянья, расставанья,
     Возможность сбросить будней плен.


     За теплый, тесный рай вагона,
     Где все близки – почти родня…
     За то, что стоя на перроне,
     Ты встретишь радостью меня.

 Октябрь 1971 г.


   «Смотришь как волк затравленный…»

   Л.К.


     Смотришь как волк затравленный,
     Встретить твой взгляд боюсь,
     Или грублю отчаянно
     Или смеюсь.
     Если ж одна —
     Перечитываю
     Книжку твою —
     Про тебя…
     Сколько тобою испытано,
     Горькой была судьба.
     Все – и война, и ранения,
     Грязь бесконечных дорог,
     Мука потерь,
     Несвершения —
     Творчества темный исток.
     Стоит ли мысленно сетовать —
     Разница в двадцать лет…
     Знаешь,
     Что нам и без этого
     Общей дороги нет.
     Бог весть,
     Какими изломами
     Соприкоснулись пути.
     Ох, как все это невовремя —
     Лучше уйти.
     И отойду неулыбчиво,
     Чтоб не прижаться к груди…
     Замкнутый, неуживчивый,
     Милый мой нелюдим.

 Ноябрь 1971 г.


   Выходной день


     Беспечно брести
     По-младенчески нежной траве,
     Всей грудью вдыхать
     Опьяняющий ласковый воздух,
     И, напрочь забыв
     О гудящей, чадящей Москве,
     В немом упоеньи
     Разглядывать лютиков звезды.
     В весеннем хмелю
     Уронить себя на косогор
     И буйному солнцу
     Подставить лицо и ладони,
     Услышать, как тихо
     Звенит оперившийся бор,
     Увидеть, как ветер
     Кораблики белые гонит.
     И чувствовать, что
     С этим деревом, полем, рекой
     Ты связан навек
     Миллиардами родственных нитей,
     Ты с ними – одно!
     И качает согласно главой
     Отзывчивый лес —
     Твой кормилец,
     Отрада,
     Хранитель.

 Ноябрь 1971 г.


   «Только почудилось…»


     Только почудилось,
     Лишь показалось,
     Просто —
     Глаза затуманила жалость,
     В сердце
     Горячей плеснула волной,
     Горькую шутку
     Сыграла со мной.


     Ох, как себе же
     Боишься признаться…
     Хватит ли мужества,
     Чтобы расстаться?
     Едким свинцом
     Заполняется грудь,
     Век не подымешь,
     Нет силы вздохнуть.


     Боль, сожаление,
     Слезы и страхи —
     Чувство преступника, ждущего плахи.
     Но искуплением тысячи бед
     Дальней любви притягательный свет.

 Декабрь 1971 г.


   Народное


     Что качаешь головой,
     Молодец пригожий?
     Разве нам не по одной —
     До креста – дорожке?
     Полон до краев туес
     Спелою малиной.
     Так чего ж ты смотришь в лес?
     Кто там под рябиной?


     Видно не связать нам рук
     Брачным полотенцем…
     Отпущу тебя я, друг,
     Хоть и с тяжким сердцем.
     Поднимусь я на утес
     Узкою тропинкой,
     Заедая горечь слез
     Ягодой малинкой.


     Предо мною сто дорог —
     Выбирай любую…
     Если б случай мне помог —
     Ту, где полюблю я!

 Декабрь 1971 г.


   «Душа и не мертва…»


     Душа и не мертва,
     И не жива.
     Не грезит —
     И реальность не приемлет.
     И бесполезно падают слова,
     Как семена на выжженную землю.


     Как тяжек
     Этот безрассветный сон.
     И есть ли сила,
     Что его нарушит?
     Спит,
     Выронив резец,
     Пигмалион,
     Еще не давший Галатее
     Душу.

 Декабрь 1971 г.


   Кара-Даг


     Солнце ослепляло,
     Жгло, изматывало,
     Так, как будто я —
     Смертельный враг.
     Мы, тропинку-ниточку разматывая,
     Начали подъем на Кара-Даг.


     Альпинистам – не гора, пригорочек.
     Мне же – и Монблан, и Эверест.
     В первый раз иду,
     Рот полон горечи
     И в глазах – «Кареты» красный крест.


     Шаг, еще,
     Но осыпь вниз утягивает.
     Снова шаг —
     И в ссадинах рука…
     Господи,
     Ну что людей притягивает
     К этим пикам в грязных облаках?


     Пот льет.
     Рот распят.
     Нет сил.
     Сердца набат.
     К чё-ё-е-рту…
     Рухнуть и лежать.
     «Доктор,
     Видно к вам опять…»


     Меня нет.
     Есть ноги.
     Скользят,
     Но лезут
     Вверх без дороги.
     И руки
     Крюками
     Впиваются в скалы.
     Обрывов – много.
     Меня – так мало.


     Дрожь
     Уже больше не слабит колена.
     Дышится проще.
     Преодолела?
     Слабости духа,
     Немощи тела —
     Слышите, горы, —
     Преодолела!


     Море разметало крылья синие.
     Солнце на волнах
     Как красный мяч…
     Есть ли в мире
     Что-нибудь красивее?!
     До чего же счастлив
     Тот, кто зряч.


     И – вершина.
     Шумно воздух втягиваю.
     Там, внизу,
     Ну разве он таков?
     Вот теперь я знаю,
     Что притягивает
     К этим пикам
     В стягах облаков!

 Декабрь 1971 г.


   «Впервые все так хорошо и просто…»

   Толе


     Впервые все так хорошо и просто —
     Река, палатка, сизый дым костра.
     И этот коммунальный полуостров,
     Звенящий от гитар по вечерам.


     А, главное,
     Тепло твоей заботы.
     Прикрыть ее ворчаньем не спеши.
     Пусть властвует веселая свобода
     В словах, движеньях, выплесках души.


     Мы в схватках с жизнью оба потерпели,
     Глухой обоих мучит страх потерь.
     Назло всему сегодня в счастье верю,
     В свой сад тебе распахиваю дверь.


     Пусть этих дней продлится безмятежность,
     Вспоенная доверьем и теплом.
     Упрямо проступающая нежность
     Тебе сама расскажет обо всем.

 Август 1972 г.


   «С самого раннего утра…»


     С самого раннего утра,
     Душу томя,
     Падали мерно минуты
     В чашу дня.


     День растянулся в вечность,
     Хмур и тяжел.
     Солнце взошло к вечеру.
     Ты пришел.

 Октябрь 1972 г.


   Друскининкай


     В Друскининкае солнечной тропой
     Мы прямо в сказку попадем с тобой.
     Причудливых избушек острый свод,
     Скажи, кто в этих теремках живет?
     И кто расставил бревна как скамьи?
     Не члены великаньей ли семьи?
     А, может быть, волшебник детских снов
     Придумал эти кресла из стволов?
     Волшебник, оказалось, не при чем…
     Вон, видишь, над рекой красивый дом?
     Его сложила добрая рука,
     Живет же там семейство лесника.
     Он знает, сколько долгих лет пройдет,
     Пока сосна взлетит под небосвод.
     А коль ей час придет на землю пасть,
     Не даст лесник сосне за так пропасть…
     Пусть сядет путник отдохнуть за стол
     И с нежностью погладит теплый ствол.

 Июль 1974 г.


   Рубаи

   В подражание Омару Хайяму


     Любовь – вино. Как сладок тяжкий хмель,
     Когда целуем луноликую газель.
     Но кубок пуст – и сердце равнодушно,
     К тому, что было нам так дорого досель.


     Как хочется любви в холодный этот век.
     Тысячелетья – миг. Все тот же человек.
     Любви и теплоты он жаждет всей душою
     И не устанет их желать вовек.


     Чем больше ты страданий перенес,
     Чем больше пролил ты горючих слез,
     Тем выше ценишь ты участие и ласку
     Людей, которые прекрасней древних роз.

 1970 г.


   Умберто Венуэс
   Аккорд

   Перевод с испанского Л. Некрасовой


     Сродни перебиранью клавиш
     Мой темный путь.
     Фальшивой нотой слух поэта
     Не обмануть.
     И я весь этот год как в гаммах
     Найти спешил
     Среди пустых и чуждых звуков
     Аккорд души:


     Понедельник —
                 В пустоте сомненья тени.
     Вторник —
              Карнавальное детства преступленье.
     Среда —
             Молитва вверх по водопаду.
     Четверг —
              Щеколда,
                    А за ней громада
     Моря в блеске лунном.
     Пятница —
              Горою.
     Суббота —
              Кануном
                    Дня, который мною,
                           Нет, не будет прожит.
     Лишь глубокой грустью
     Сердце растревожит.


     Как знать,
            Какое воскресенье —
     О, подскажи, —
     В тебе искало
               Мне созвучный
     Аккорд души.

 1967 г.



   Часть вторая. Сегодня






   Париж


     Ночь.
     Монмартр.
     Шаги влюбленных.
     Есть ли час,
     Когда ты спишь,
     В черном кружеве балконов
     Ослепительный Париж?
     Все в тебе —
     Венец и плаха…
     Удивлюсь сто раз на дню
     Королевскому размаху
     Площадей и авеню.
     Ты в веках царишь нетленно —
     Совершенство и каприз.
     О, зачем я не Елена,
     Обольстительный Парис!
     Ты – мечты осуществленье,
     Взлет из буден – на Парнас,
     Вавилонское смешенье
     Языков, и лиц, и рас.
     И в веселой круговерти
     С упоением кружусь…


     Влюблена в тебя до смерти,
     Восхитительный француз!

 Июль 1997 г.


   Венеция


     О, сколько перечитано страниц,
     В каких словах ты только не воспета…
     И я перед тобою пала ниц —
     Венеция – восьмое чудо света.


     Глазам и сердцу больно от красот
     Твоих колонн, твоих аркад и арок.
     Мостов волнообразный спад и взлет
     Качает как средневековый барок.


     Скользит гондолы черный силуэт
     Зеленоватой лентою канала…
     Вода и солнце подарили цвет
     Твоих одежд для буйства карнавала.


     Крылатый лев судьбу твою хранит
     Для вечности – напрасно море алчет,
     Ведь гений твой мощнее, чем гранит,
     А только это что-то в мире значит.

 Июнь 2002 г.


   Рим


     Рим громадой Колизея
     Достает до облаков.
     Я стою, дохнуть не смея,
     Перед пропастью веков.


     Императоры и папы
     Превратились в прах и дым.
     Сын волчицы белолапой
     Был бессмертен только Рим.


     Город пестрый, многоликий,
     То безбожный, то святой —
     Не воинственною пикой
     Покоряешь – красотой!


     Ветер теплый, воздух пряный,
     Смех и колокол в ночи…
     Музыка твоих фонтанов
     До сих пор во мне звучит.


     Рим течет сквозь нас беспечно
     Как могучая река.
     Вечной тайной жизни вечной
     Навсегда скрепив века.

 Август 2003 г.


   Тоскана


     Ветр поет свирелью Пана,
     Пьют холмы волшебный свет…
     Ты мне грезилась, Тоскана,
     Столько лет!


     Неба синь и маков алость —
     Всем спешишь ты одарить.
     Нам нужна такая малость,
     Чтоб душою воспарить.


     Серебро прольет олива
     На траву в полдневный час.
     Если хочешь быть счастливым —
     Будь им!
     Здесь.
     Сейчас.

 Май 2005 г.


   Флоренция


     Мы Флоренцию шагами
     Меряем из солнца в тень.
     Как давно возжаждан нами
     Этот день!


     В узких улицах прохлада,
     Гулкий звук шагов,
     На стенах и на аркадах
     Патина веков.


     Расступись, людское море,
     Вот он – Божий Дом!
     О, Мария делла Фьоре, —
     В горле ком.


     Бело-розово-зеленый,
     Как нездешний сон,
     Над толпою пораженной
     Вознесен.


     Флорентийский гордый гений
     Дерзко путы рвал
     И в счастливом вдохновеньи
     Строил, ткал, ваял…


     Он торил свою дорогу
     К вечности – и вот
     Этот звездный – прямо к Богу —
     Духа взлет.


     И стоишь,
     Объятый чувством
     Немоты,
     Пред величием искусства
     И красоты!

 Май 2005 г.


   «Кому много дано…»

   Марине


     Кому много дано —
     С того многое спросится…
     На судьбы полотно
     Каждый шаг твой заносится.
     Детства солнечный блик
     В зелень юности впишется,
     Счастья сладостный миг
     Ярким сполохом вспышется.


     О, как больно от лжи!
     Выцвел день тенью серою…
     Чем жива ты, скажи, —
     Лишь надеждой и верою!


     Чёрны муки потерь,
     Горе гнет к изголовью.
     Чем воспрянешь теперь?
     Дружбою
              И любовью!


     Горбит плечи усталостью…
     Снова стук в твои двери.
     Даже самою малостью
     Не обманешь доверья!


     Ал заката пожар.
     Мы продолжимся в вечность.
     Что несешь ты ей в дар?
     Человечность!

 Сентябрь 2005 г.


   Старое фото

   Маме моей, старшине медицинской службы, медсестре Великой Отечественной посвящаю


     Тонкая фигурка, косы по спине…
     «Медсестричка Раечка, подойди ко мне.
     Знаешь, мне приснился свет в моем окне…
     Только однорукий нужен ли жене?..»


     «Ты в уме ль, пехота!
     Что с такой войны
     Ты живым вернешься —
     Счастье для жены!»


     Ночь длинна в палате:
     Стоны, боль и гной…
     Снова кто-то просит:
     «Посиди со мной!»


     Ей с утра на смену —
     Марля, кетгут, йод…
     Но в палатах тесных
     Каждый Раю ждет.


     Средь смертей и стонов,
     И бинтов в крови
     Та для них как символ
     Жизни и любви.


     Солнце в окна бьется,
     На дворе весна…
     «Старшина, не спите,
     Скальпель, старшина!»


     Редки письма с фронта,
     Нет войне конца…
     Время ожидания
     Тяжелей свинца.


     Три кровавых года
     Ждать победы свет…
     Медсестричке Раечке
     Только двадцать лет.

 Апрель 2006 г.


   Ангел-хранитель


     С мига, когда чья-то сила
     В свет меня – из темноты,
     Я под покровом парила
     Нежности и доброты.


     Детского мира богиня —
     Нет ни умней, ни сильней —
     Мама – моя берегиня
     С самых младенческих дней.


     Горькое, смалу, сиротство —
     Вечно одна за себя —
     Верности и благородства
     Не отняло у тебя.


     Переживавшим невзгоды —
     Утром ли, вечером, в ночь —
     Не разбирая погоды
     Ты торопилась помочь.


     Душ терпеливый целитель,
     Встать за другого – храбра,
     Мама – мой первый учитель
     Жизни, любви и добра.


     Выспренних слов не любитель,
     Все ж – за тебя я горда…
     Мама – мой ангел-хранитель
     В детстве, сегодня, всегда!

 Апрель 2006 г.


   Весне


     В зеленый бархат затяни поля,
     Зеленым кружевом одень нагие ветки,
     И крокусов ковром лиловоцветным
     Украсится пусть голая земля.


     Пусть грянет гром, как в гулкий барабан,
     И в лужах дождь запенится шампанским,
     И ветер с воем истинно шаманским
     Остатки туч несет за океан.


     Скорей приди! И правь, ликуя, бал!
     Кружи весь мир в пьянящем хороводе!
     Дай расцвести душе, как и природе,
     Все вовлеки в свой пестрый карнавал!


     И в этом танце света и тепла
     Пусть никого надежда не обманет,
     И утром солнце молодое встанет,
     Чтоб доказать нам, что весна пришла!

 Апрель 2006 г.


   Моим подругам


     В Петах-Тикве и Иерусалиме,
     И в родной потерянной Моcкве,
     Девочки, за буднями своими
     Юность вспоминаете ль в тоске?


     Сколько смеха, сколько слез и песен
     С вами мы делили наравне…
     Времени и горше, и чудесней
     Пережить не доводилось мне.


     Трогательные, смешные тайны
     Поверялись за часы бесед…
     Девочки, сейчас я понимаю,
     Что счастливой родилась на свет.


     Никогда не продал и не предал
     Дружбы нашей ни один из нас.
     И какие б не настигли беды,
     Я могла рассчитывать на вас.


     Очереди, дети, муж, работа —
     Все суметь осилить и не ныть.
     Но важнейшей нашею заботой
     Было душу чистой сохранить.


     Развела нас жизнь по белу свету,
     Только дружба старая жива,
     Как я благодарна вам за это,
     Петах-Тиква, Мюнстер и Москва.


     Молодыми, с загорелой кожей
     Вы ко мне приходите во сне.
     Девочки, благослови вас Боже
     За тепло, что вы даете мне.

 Апрель 2006 г.


   Послание душе


     Крохотной искоркой рдеться
     Сотни иль тысячи лет,
     Чтобы глазами младенца
     Глянуть внезапно на свет.


     И научиться повторно
     Плакать, любить и страдать,
     И неустанно, упорно
     Близкую душу искать.


     И в краткий миг узнаванья —
     Да не нарушится связь —
     Древнее, тайное знанье
     Вдруг просыпается в нас.


     То ль африканкой с кувшином,
     То ль крестоносцем в седле,
     То ли лихим сарацином
     Жил ты уже на земле.


     Вместе со вздохом последним,
     Не оставляя следа,
     Листиком легким осенним
     Ты отлетишь…
             Но куда?..


     В бездне – средь звезд – одиноко
     Ждать тот единственный миг:
     Первый – как шаг от порога —
     Новорожденного крик.

 Апрель 2006 г.


   Сакура цветет


     Сакура в Бад Ненндорфе цветет,
     Нам являя розовое чудо…
     Это из-под ледяного спуда
     Вырвался юнец-апрель – и вот…


     Одержимо, не сомкнув глаза,
     Как художник, от свободы пьяный,
     Он за ночь зазеленил каштаны
     И раскрасил синим небеса.


     Тысячью оттенков тронул лес,
     Все поляны забросал цветами,
     Под его умелыми руками
     Солнце обрело свой чистый блеск


     И пошло сиять, дарить тепло…
     А апрель в порыве вдохновенья
     Завершить спешит преображенье
     Мира в мир, где ясно и светло.


     Сакура в Бад Ненндорфе цветет —
     Розовое чудо каждый год.

 Апрель 2006 г.


   «Годы мчат со скоростью курьерской…»


     Годы мчат со скоростью курьерской
     В темноту.
     Я сгорю метеоритом дерзким
     На лету.
     Потому ль с такою силой жажду я
     Жить и быть?
     И весь мир, – и в нем травинку каждую, —
     Любить.
     Гладить пальцами дубов кору шершавую:
     «Здравствуй, брат!»
     Слушать дождь под кроной величавою:
     «Ты мне рад?»
     Ощутить,
     Как в вишне дозревающей
     Бродит сок,
     И земля
     Поит росой сверкающей
     Василек.
     Молча
     Навзничь лечь в траву зеленую,
     В небо – взгляд.
     И постичь,
     Что кровь твоя с Вселенною
     Бьется в лад.

 Май 2006 г.


   В больнице


     Облако лебедью белой
     Неспешно по сини плывет —
     Не могу наглядеться…


     Ветер-негодник
     Каштаны на ветке трясет —
     Не могу наглядеться…


     Шмель, благодарно гудя,
     Из петуньи нектар сладкий пьет —
     Не могу наглядеться…


     Как совершенно все то,
     Что нам дарит Господь!
     Радуйся, сердце!

 Август 2006 г.


   Вена


     Не чопорною и имперской,
     Надменной в любом окруженьи,
     А Климта красавицей дерзкой
     Вошла ты в мое представленье.


     Роскошная, в зелени пышной,
     С усмешкой ленивой и нежной,
     Мурлычешь ты вальс едва слышно
     И в осень вплываешь неспешно.


     Ты розами пахнешь и кофе,
     И яблочным штрудлем с корицей…
     Ты – зеркало всех философий,
     В тебе так легко раствориться.


     Толп уличных пестрая смена
     Как Моцарта форте и пиано…
     Японка играет Шопена
     Средь улицы на фортепьяно.


     С природой в гармонии слита,
     Глядишься в дунайские струи
     И солнце «Любовником» Климта
     Тебя, пламенея, целует.

 Октябрь 2006 г.


   «Принакрытая только туманом…»

   Марианне Дренкхан


     Принакрытая только туманом
     Зябнет ива над стылой водою…
     Нас сюда приведет Марианна
     И свой дом, и свой мир
     Нам откроет.


     Взлет грузинского многоголосья
     Над гостиною с белой роялью…
     В такт ему плавно кружится осень,
     Щеголяя шуршащею шалью.


     В разговорах неспешных и внятных
     Ощутим мы родство наше снова.
     Станет мир и светлей и понятней
     В светлой магии доброго слова.

 Октябрь 2006 г.


   Рыбный рынок


     Рыбный рынок, рыбный рынок,
     Шум и гам с пяти утра.
     Рыбаки везут на рынок
     Лов живого серебра.


     Все – от скампи до селедки —
     Манит взор – купи, купи!
     На огромной сковородке
     Рыба свежая шипит.


     Хлеб жуется, пиво льется —
     Утренний веселый пир…
     Над водою чайка вьется…
     Гамбург.
             Порт.
                      Ворота в мир.

 Октябрь 2006 г.


   Космос любви


     Моих физиков споры,
     Как возникли миры,
     О фотонах, протонах,
     Массе черной дыры.
     Где нейтронов потоки
     Чертят след свой во тьме…
     Что сказал Стивен Хокинг,
     Брайан Грин иль Эйнштейн…
     Мрак космической бездны
     Ум познать норовит,
     Но нет тайны чудесней,
     Чем рожденье любви!
     В ней разгадка мистерий
     Как средь звездных пустынь
     В толще мертвых материй
     Просыпается жизнь!
     В ней весь смысл мирозданья,
     Цель и суть бытия,
     Сокровенное знанье —
     Мы одно – ты и я.
     Звездной музыки ритмы
     Бьются в нашей крови,
     Суперструны Вселенной
     Нам поют о любви.

 Июнь 2007 г.


   Деревьям


     Низкий поклон вам, деревья,
     Низкий поклон!
     Вы – величайшее чудо Земли
     Всех времен!
     Сколько б Земле не вращаться
     В пустой черноте,
     С вами никто не сравнится
     По доброте.
     Все вы нам дали —
     Дыхания свежесть,
     Еду,
     Теплый кров
     И от болезней лекарства,
     Бумагу – писать про любовь,
     Лодки рыбачьи,
     Что пляшут на гребне волны,
     Музыкой вашей
     И флейты, и скрипки полны…
     Вы как о детях
     Радели о нас,
     А в ответ
     Мы принесли вам
     Великое множество бед:
     Зло и бездумно рубили,
     Ломали и жгли,
     Так что
     На тело планеты пустыни легли.
     Вы не теряли терпенья —
     За веком тек медленно век —
     Должен же взрослым когда-нибудь
     Стать человек!..


     Как кружит голову
     Терпкая свежесть сосны,
     Шелест листвы
     Навевает спокойные сны.
     Может, когда-нибудь —
     О, как неблизок сей час —
     Мы, люди,
     Станем
     Немного достойнее вас.

 Июль 2007 г.


   «Точно как в детстве…»

   Сусанне


     Точно как в детстве
     За руки держаться
     И восхищаться, болтать и смеяться.
     Или в музеях Парижа и Вены
     Вдруг обменяться улыбкой блаженной.
     Спорить
     Иль просто молчать ненатужно.
     Только взглянуть
     И уже слов не нужно.
     Или внезапно —
     Все те же девчонки —
     Захохотать беззаботно и звонко.
     Где-то там, в осени,
     Внуки и дети…
     Мы с тобой вместе
     В продолженном лете,
     Чтобы вобрать
     В жаркой солнечной пляске
     Звуки и линии,
     Формы и краски.
     Ну, а в тиши,
     Когда солнце садится,
     Высказать все,
     Что в душе накопится.
     Если мы вместе —
     Мир ярче, богаче!
     Сколько уж лет
     Я не мыслю иначе!
     Знать не хочу
     За какую заслугу,
     Господи,
     Ты подарил нас друг другу!

 Сентябрь 2007 г.


   Цикл «Греция»


   Греция


     Что помню:
     Камни, красная земля,
     И запах пьющих солнце апельсинов,
     И в виноградных гроздьях на полях
     До срока мирно дремлющие вина,
     И купола игрушечных церквей, —
     Как шапочки детей,
     Игравших в прятки, —
     Едва приметны в зелени ветвей
     Из-за ограды византийской кладки.
     И серебристый ореол олив —
     Афины мудрой дар благословенный —
     Как старой песни памятный мотив
     О вечности и нашей жизни бренной.
     И белостенных домиков ряды
     С маркизами, шезлонгами, цветами,
     И абрикосов долгие сады,
     А справа – моря голубое пламя.
     И серых гор суровый силуэт
     Не в силах пригасить тот дивный свет…
     Все это – Греция…
     А древняя Эллада
     Царит над ней
     С улыбкою Паллады.



   Волюагмени


     Гор выцветших сизые тени
     На зарослях старых маслин.
     Впервые мы в Волюагмени —
     Приморском предместье Афин.


     Как сосны здесь нежно-зелены —
     Пушистей нигде не сыскать!
     Кошачьими спинками кроны
     Их выгнуты. Хочешь? Погладь!


     Октябрьское мягкое солнце
     Старается для нас с тобой,
     И свет его радостный льется
     На моря хитон голубой.


     Там на горизонте кораблик
     Неспешно утюжит свой путь,
     За ним – чудо-острова абрис…
     Поплыть бы к нему как-нибудь.


     Здесь рыбка с намереньем смелым —
     И рыбы мечтают летать —
     Прыжком над волною взлетела,
     Пытаясь до солнца достать.


     Лучей его яркие звенья
     Проникли до самых глубин…
     Нам нравится в Волюагмени —
     Приморском предместье Афин.



   Богам Эллады


     По улице Аполлона
     Идем мы дорожкой мощеной.
     Пройдя ее до половины,
     Свернем в переулок Афины.
     А там, ласке солнца открытый
     Пред нами проспект Афродиты.
     Зайдем в этот скверик зеленый,
     Журчит там фонтан Посейдона.
     В кафе Вакх – бог, любящий вина,
     Нальет нам бокальчик «Рицины».
     По утренней жаркой дороге
     Ведут нас античные боги…
     И только надменный Зевес
     Покинуть не хочет небес.
     Спасибо вам, боги Эллады,
     За Греции светлую радость!



   Озеро в Волюагмени


     Словно след великанской ноги,
     В край заполненный темной водою,
     Среди скал, что как стражи строги,
     Это озеро передо мною.
     Добряком, видно, был великан,
     Он дал людям целебную воду,
     Подо дном тихо дышит вулкан,
     Здесь купайся в любую погоду.
     Для больных и усталых людей
     Уголок тишины и покоя,
     Даже ветер не тронет ветвей,
     Огороженных скальной стеною.
     Даже время умерит свой ход,
     Чтоб сложить этой древности гимны…
     День за днем нам тепло отдает
     Озерцо, что по-гречески «лимны».

 Октябрь 2007 г.



   Вечер в Венеции


     Золотистым бисером Мурано
     Был расшит текучий шелк лагуны.
     Ветер-музыкант настроил рьяно
     Кампанильи басовые струны.
     Медный гул их раскатился зычно,
     Но и он перегреметь не в силах
     Эту многозвучность стоязычья,
     Что волшебный город затопила.
     Карнавальным фейерверком краски
     Ослепляют глаз во всех витринах…
     Как таинственно-влекущи маски,
     Со старинной сшедшие картины.
     Будни прочь! Ведь мы попали в сказку!
     Колдовскому подчиняясь действу
     Подбери себе по вкусу маску
     Куртизанки, дожа иль злодея
     И пьяней в угаре маскарада —
     Этот город создан для безумства!
     И в гондоле по Канале Гранде
     Уплыви встречать златое утро!

 Октябрь 2008 г.


   «Венеция – Италии венец…»


     Венеция – Италии венец
     Город светский,
     Город дерзкий,
     И торговый,
     И святой.
     Город пышный,
     Город хищный,
     Город, славный красотой.
     Город смешанных традиций —
     Итальянец, мавр, еврей.
     Стеклодув и живописец,
     Гондольер и чичисбей…
     И в делах,
     И в нежных чувствах —
     Предприимчивый храбрец.
     Символ гения в искусстве
     И Италии венец!

 Октябрь 2008 г.


   Рапс цветет


     Лимонной глазурью покрыты поля,
     Как торта куски на подносе простора,
     Лимонною сладостью дышит земля,
     Торопятся пчелы на пир медосбора.
     И ветер, от этого меда хмельной,
     Свистит и буянит, по лесу плутая…
     Весна, как Жар-птица, парит надо мной —
     Зеленая, синяя и золотая!

 Май 2009 г.


   Сирень


     Букет сирени на столе.
     А, значит, май вступил в наследство.
     Цветет сирень по всей земле
     И возвращает меня в детство.
     Как встарь, готова для нее
     Лезть за соседскую ограду,
     Чтоб наше скромное жилье
     Преобразить в подобье сада.
     Найти в цветке пять лепестков
     И проглотить его на счастье,
     А после грезить про любовь
     С невинной миной безучастья.


     И пусть минуло много лет —
     Они промчались как мгновенье…
     Сирени на столе букет.
     Май месяц.
     Скоро день рожденья!

 Май 2009 г.


   Прага


     Готическая, романская,
     Но щедростью чисто славянская,
     Барочная, модерновая,
     И древняя, и вечно новая.
     Брожу в лабиринте улочек —
     Здесь жил стеклодув,
     Здесь булочник…
     А здесь пивовар над бочкою
     Радел как над умницей-дочкою.
     Они свою Прагу создали
     И Град над городом подняли,
     И смотрятся в зеркало водное
     Сто башен с осанкою гордою.
     Сядь, выпьем холодного пльзенского
     В кафе у дворца Вальдштейнского
     И, кружки подняв, скажем здравицу
     За милую Прагу-красавицу.

 Май 2009 г.


   Карлов мост


     Мост, построенный на века,
     Вольной Влтавы стянул берега.
     И связует, как всем нам известно,
     Малу Страну и Старое Место.
     Точно пояс, расшитый камнями,
     По ночам он сияет огнями.
     Прихотливо скользящие блики
     Оживляют святых строгих лики.
     Каждый камень брусчатки старинной
     О поре повествует былинной:
     Вот к мосту, дорожа своей шкурой,
     Бежит толстый монашек с тонзурой,
     За ним следом, мрачны и небриты,
     Улюлюкая, мчатся гуситы…
     Веком позже здесь задали перцу
     Горожане захватчику-немцу…
     Староместская грозная башня
     Защищалась от шведов бесстрашно…
     Короли вместе с рыцарской свитой
     По мосту выезжали на битву…
     Торопились артисты во фраке,
     Брел еврей в шляпе и лапсердаке,
     Горожанки с корзинкою полной
     И разъезды полиции конной…
     Каждый век, кто бы Прагой не правил,
     На мосту четкий след свой оставил.


     Карлов мост плывет медленно в лето,
     Под ладонью тепло парапета,
     И туристов веселые орды
     Смотрят с моста в прозрачные воды.

 Май 2009 г.


   Одинокая роза


     Одинокая роза
     На длинном стебле
     Изогнулась изящно
     В зеленом стекле.
     Две недели,
     Глаза лишь открою,
     Я любуюсь ее красотою.
     Все впитала она —
     Дождь и солнечный свет,
     Расцвела и попала
     В чудесный букет,
     Что,
     По праву снискав восхищенье,
     Был подарен мне
     На день рожденья.
     Но не долог срок жизни цветов без корней,
     Лишь один мне остался от праздничных дней.


     Коль уходят друзья
     В немоту, в темноту,
     Остается последний
     Солдат на посту.
     Должен с мужеством он
     И терпеньем
     Выполнять свое предназначенье.
     Если мне эта доля
     Судьбой суждена,
     Дай мне силы, Господь,
     Чашу выпить до дна.

 Июнь 2009 г.


   Моим сыновьям


     Вопрос, зачем я родилась на свет
     И Бог вдохнул мне трепетную душу,
     Меня не мучит – знаю я ответ:
     Чтобы родить Андрюшу и Данюшу!


     Любить их всем нутром и естеством,
     Еще когда они брыкались в чреве,
     Их нежностью окутать и теплом —
     Две новых веточки на нашем юном древе.


     И счастьем изойти, коль в первый раз
     Тебе малыш беззубо улыбнется.
     От их изобретательных проказ
     Руками всплескивать:
     «Откуда что берется?!»


     Учить, лечить, а, главное, вложить
     Все, что возможно, для счастливой доли…
     И ради них безропотно сносить
     Безденежье и скрытую неволю.


     Решиться все оставить за собой,
     Осесть в чужой стране,
     Чтоб наши дети
     Имели шанс
     Владеть своей судьбой,
     Быть только перед совестью в ответе.


     Им мир открыть со всех земных сторон.
     И отпустить их без излишней драмы…
     А после ждать, вот звякнет телефон
     И милый голос скажет: «Здравствуй, мама!»

 Июнь 2009 г.


   Альгамбра


   – 1 —


     Пики снежные Сьерра-Невады,
     Точно стражи, хранят твой покой.
     На холме, над веселой Гранадой
     Вознеслась ты под свод голубой.


     Что тебе там и ладан, и амбра
     Пред густым ароматом садов,
     Ты по грудь утопаешь, Альгамбра,
     В пестром море душистых цветов.


     Алькасабы суровые башни
     На туристов глядят сверху вниз…
     День сегодняшний и день вчерашний
     Здесь причудливо переплелись.


     Альхамаром, Юсуфом, Мехмедом
     С помощью безымянных творцов
     Ты была создана.
     Аламеда
     Нас ведет к ожерелью дворцов.


     Легким взлетом бесчисленных арок
     И ажурностью стройных колонн
     Ты по праву гордишься —
     Подарок
     Из ушедших исламских времен.


     Гладь бассейнов, фонтанов журчанье —
     Всюду тихая песня воды,
     Что безумолку шепчет преданья —
     Той далекой эпохи следы.


     Как былое здесь зримо и близко…
     Так и ждешь, что в тени галерей
     Красотою сверкнет одалиска
     И исчезнет в проеме дверей.


     Падишахи, султаны, халифы
     Стали прахом, нашли свой покой.
     В буйной зелени Хенералифе [1 - Хенералифе – сады Альгамбры]
     Спит Альгамбра над Дарро-рекой.



   – 2 —


     Шепча в страхе суру Корана:
     «Аллах, спаси грешную дочь…»,
     Скользнуть мимо сонной охраны
     В глухую безлунную ночь.
     Под черною кроной граната
     От ведьмы флакон получить,
     Мешочек с накопленным златом
     Ей в темную руку вложить.
     Под кущами Хенералифе
     Обдумывать сладкую месть —
     Соперниц за сердце халифа
     Искусно со свету известь.
     А после под сводом сераля
     Забыться в тревожащем сне:
     Увидеть безбрежные дали,
     Шатер на песчаном гребне.
     Черты тех, любимых когда-то,
     Забытых, утраченных лиц
     И алое пламя заката
     Над гривами злых кобылиц.

 Июль 2009 г.



   Моему дереву


   – 1 —


     С детства знаю тебя,
     Ты росло возле самого дома
     И ладошку мою
     Согревало шершавым теплом,
     Защищало от ветра
     И гулкого майского грома,
     Колыбельную пело
     Над детским моим гамаком.
     Ты росло, я взрослела…
     Под мощной шатровою кроной
     Я часами сидела,
     Мечтаний счастливых полна,
     И казался весь мир сквозь листву
     Золотисто-зеленым,
     Он меня ожидал
     И в него я шагнула – одна.
     Но когда боль в душе
     Распухала и жгла, точно жало,
     И весь мир выцветал,
     Как закутанный в сумрак густой,
     Я к тебе, старый друг мой,
     За верным лекарством бежала,
     Ты меня исцелял
     Неизбывной своей добротой.



   – 2 —


     Колдовство, ведовство,
     Называй это чудо как хочешь,
     Только в шуме листвы
     Есть магический древний распев:
     В нем вой вьюги,
     В нем вечное море рокочет,
     В нем есть ласковый дождь,
     Омывающий юный посев…


     Все три сферы пронзив,
     От подземной —
     К земной —
     До небесной,
     Все вобрав,
     Все вместив,
     Все сплетая в единый мотив,
     Ты под ветра смычком
     Нам поешь вековечную песню
     О любимой Земле,
     Глухоту нам со вздохом простив.

 Август 2009 г.



   «Молчали…»

   Ю.П.


     Молчали.
     Под пологом звездным
     Катился к полуночи час.
     Душистым и теплым был воздух,
     Легко овевающий нас.


     И головы вверх запрокинув,
     Вперялись в безмерную даль:
     «А души тех,
     Кто свет покинул,
     Уходят от нас не туда ль?».


     Недаром
     С тех пор,
     Как мир создан,
     Не в силах
     Отвесть от них глаз,
     Мы мысленно тянемся к звездам,
     А звезды сияют для нас.

 Август 2009 г.


   Сон


     Бодрый марш духового оркестра
     Будит дремлющий в мареве пляж…
     Ты мне снова приснилась, Одесса,
     Возвращающий в юность мираж.


     Возле Оперы пышные розы,
     Дерибасовской пестрый поток,
     Не сравнимый ни с чем дух Привоза,
     Острый, сочный его говорок.


     Как мне любо здесь все и знакомо,
     Будто я наяву – не во сне.
     Но друзья мои, Эдик и Нема,
     Почему не приснились вы мне?


     Где сейчас вы? В какой части света
     Ветерок холодит вам висок?
     Мы придем к вам во сне —
     Я и лето,
     Зной, Лузановка, море, песок…

 Сентябрь 2009 г.


   Амазонки


     Однажды в детстве я читала сказ —
     Он в памяти как лезвия обломок, —
     Что в древности легенда разнеслась
     О вольном государстве амазонок.


     Как львицы дикие отважны и сильны,
     Воительницы, жрицы или судьи
     Во время мира и в огне войны
     Самостоятельно свои решали судьбы.


     И объезжали диких кобылиц,
     С мужчинами на равных в битвах бились,
     И не пугались грозовых зарниц,
     И жизнью независимой гордились!


     Жива легенда эта до сих пор.
     И клич свободы, как и прежде, звонок,
     Везде, куда бы ты ни бросил взор,
     Увидишь современных амазонок.


     Они в авто, как раньше на коне,
     Летят вперед, бросая веку вызов.
     И миф мужской, взращенный на войне,
     Как никогда к исчезновенью близок!

 Сентябрь 2009 г.


   Яд Вашем [2 - Яд Вашем – музей Холокоста в Иерусалиме]


     Яд Вашем.
     День поглотила тьма.
     И ты одна бредешь кругами ада
     Из гетто —
     В страшный строй Освенцима,
     Где нет надежды, милости, пощады.


     Но вот перед тобой еще порог…
     И ужас ледяной ползет по спинам.
     Здесь чернота сшибает душу с ног
     Кацетовской безжалостной дубиной.


     И голос – может, ангела смертей? —
     Как слезы в омут тишины пронзенной,
     Роняет скорбно имена детей —
     Замученных, расстрелянных, сожженных…


     В могильной темноте как светляки,
     Как звездочки во траурной Вселенной,
     Далекие мерцают огоньки —
     То души детские – прозрачны и нетленны.


     О сколько смеха, радости, любви
     Убито ненавистной тьмой на свете!
     Земля в еврейской корчится крови,
     Стон Кадиша разносит горький ветер.


     На нас на всех печаль и скорбь одна…
     И в день выходят люди, молча плача,
     А голос все роняет имена:
     Рут, Миша, Ицек, Ривка, Эстер, Мачек…

 Октябрь 2009 г.


   О прогрессе


     Всем миром правит новый бог иль… бес?
     По имени «технический прогресс».
     Он создал самокатные повозки
     И ящики, чтобы хранить на льду
     Годами современную еду,
     И ткани из угля – для долгой носки.
     Железных птиц, чтоб по небу летать,
     Железных рыб, чтоб в бездну опускаться,
     Волшебные устройства, чтоб общаться
     На расстоянии и без чернил писать.
     И блоки, чтоб построить быстро дом,
     И стекла, чтоб на солнце видеть пятна…
     И жить легко нам стало и приятно.
     Но человек меняется с трудом.
     Его средь всех технических чудес,
     Как в старину, одно лишь занимает —
     Найти любовь! Ведь нету счастья без,
     Пока Земля себя во тьме вращает.

 Октябрь 2009 г.


   Вечный ритм


     Серо Северное море,
     Серы камни-валуны,
     Только солнце, с дымкой споря,
     Гребень золотит волны.
     Ходят овцы буро-серы,
     Щиплют травку у воды,
     Задувает ветр усердно
     Их нечеткие следы.
     Море – в берег
     В раже, пене,
     Отползает, не свалив.
     Наступленье – отступленье.
     Вечный цикл: прилив – отлив.
     Этот ритм определяет
     Всю земную круговерть:
     Горе – радостью сменяет,
     Утром – ночь,
     Рожденьем – смерть.


     Волны снова в нападеньи,
     Где был луг – теперь залив.
     Наводненье – обмеленье.
     Вечный ритм:
     Прилив – отлив.

 Октябрь 2009 г.


   Дружбa

   Санке


     В школе районной,
     Близ зоны зеленой,
     Жизнь нас свела,
     Чтоб навеки сдружить.
     И сквозь препоны
     Две белых вороны
     Вместе учились
     Достойно прожить.
     Мня, что нетрудно
     Добраться до сути,
     В книжках, бесспорно,
     Изложен концепт,
     Полировали скамьи в институте,
     Не забывая про театр и концерт.
     Полон был мир и подвохов, и риска…
     Но ведь поэт нам предрек: «Вечный бой!»
     Интеллигентки, идеалистки,
     Как больно жизнь
     Нас учила порой.


     Взлеты, паденья,
     Иллюзий крушенье, —
     Все мы с тобой
     Пережили сполна.
     И каждый день
     Приносил измененья.
     Не изменилась
     Лишь дружба одна.
     И среди страхов,
     Обманов и крахов
     Наших надежд
     Перестроечных лет,
     Злу недоступна,
     Честна, неподкупна,
     Дружба вела нас из тени на свет.


     И десятилетья спустя,
     Коль не в шутку
     Я загрущу,
     Наберу телефон,
     Чтобы услышать:
     «Соскучилась, Людка!
     Жди, я приеду!
     Супругу поклон!».

 Октябрь 2009 г.


   Органный концерт


     В Кельнском соборе
     Скамьи нет свободной,
     И опоздавшие
     На пол холодный
     Молча садятся.
     Из множества стран
     Мы собрались сюда
     Слушать орган.
     Первый аккорд
     Прозвучал откровеньем
     И все застыли в благоговеньи.


     О, как стенал он,
     Молил и молился,
     В бездну летел,
     В небеса возносился.
     То он гремел,
     То смиренно шептал,
     Бился в отчаяньи,
     Плакал, мечтал.
     Как доносил он
     До нашего слуха
     Немощи тела,
     Величие духа.


     Рвался, боролся,
     Искал и страдал,
     И как надежду в сердцах пробуждал.
     И, наконец-то,
     Финальным каскадом
     Звонко рассыпался
     Как звездопадом.


     …У органиста —
     Пот по лицу.
     Грохот оваций.
     Слава творцу!

 Ноябрь 2009 г.


   Моему отцу – офицеру Великой Отечественной


     Короткий отпуск —
     Суток десять —
     На свадьбу были им даны.
     Потом – разлука.
     Не на месяц —
     На сотни долгих дней войны.


     Отец – две пушечки в петлицах,
     Не знавший боя лейтенант,
     Прошел от западной границы
     Весь путь —
     До Волги и назад.


     «Огня!» – просили батальоны,
     Дерясь за каждый двор и дом,
     Он, в гимнастерке опаленной,
     Пехоту прикрывал огнем.


     Он стыл в окопах Сталинграда,
     Ведя с врагом смертельный бой,
     Не помышляя о наградах,
     Россию заслонив собой.


     Брал Будапешт, прорвался к Вене —
     Ложился точно в цель снаряд —
     Артиллерист, комбат бессменный
     И строгий «батя» для солдат.


     Он верил в Сталина,
     Не в Бога,
     Но дедов Бог,
     Еврейский Бог,
     Не осудил за это строго
     И жизнь безбожнику сберег.


     Под клич восторженный: «Братушки!
     Добре дошли! [3 - «Добре дошли» (болгарский) – «Добро пожаловать!»] Войне конец!»
     Букет засунул в жерло пушки
     Комбат Духовный – мой отец.


     Он плакал, слезы не скрывая,
     А в сердце – радость через край —
     В весенний день начала мая.
     Ведь это был победный май!

 Апрель 2010 г.


   Забытое свойство


     Остроумие, шарм и загадочность
     Для общенья – нет слов – хороши.
     Но старинное свойство – порядочность
     Мне важней для уюта души.


     Словно платье, что долго не ношено —
     Нынче вовсе не модный товар —
     Для богатства, карьеры отброшена
     Там, где двух не снесет Боливар.


     Ведь простые и вечные истины:
     «Не убий, не воруй, не солги…» —
     Всласть осмеяны, вдосталь освистаны.
     В долг берут, но не платят долги.


     Карусель все стремительней вертится.
     Все в продаже – и тело, и дух.
     Только мне все же в лучшее верится,
     Когда вижу я лица подруг.


     Эта заповедь ветхозаветная —
     Вся в добро устремленная мысль —
     Матерями нам заповедана…
     Наши внуки воспримут ли смысл?..

 Сентябрь 2010 г.


   Сефардские песни

   Посвящается израильской певице Ясмин Леви


     Этот голос, за сердце берущий,
     Хрипло-низкий, как горестный стон,
     Будоражащий, томно-влекущий,
     Умоляющий: «Ми корасон…» [4 - ми корасон (испанский) – мое сердце]


     Нас с тобой из Испании изгнали…
     Хоть с тех пор пронеслось пять веков,
     Горький дым мы забудем едва ли
     Инквизиторских страшных костров.


     Я влеклась на восток, ты же – к югу…
     Долгий путь бед, страданий и мук.
     Лишь в молитвах вспомянем друг друга,
     Суждены нам столетья разлук.


     О, как медленно время тянулось…
     Но судьба все ж была к нам добра:
     Твоя песня к душе прикоснулась
     И тебя я узнала, сестра!


     Ну, так пой же сефардские песни,
     Тех, давно промелькнувших, времен,
     Для меня нет мелодий чудесней —
     В них едины мы, ми корасон!

 Сентябрь 2010 г.


   Петр в Амстердаме


     Из застылой Руси
     Чрез полдюжины стран
     В старомодном возке,
     Лошадей погоняя,
     Въехать лихо
     В открытый ветрам Амстердам
     И внезапно понять:
     «Вот преддверие рая!»
     Жадно воздух соленый
     И чистый вдыхать,
     Слушать байки матросов
     В портовых тавернах,
     И другую судьбу
     Вдруг себе пожелать —
     Капитаном бывалым
     На клипере верном.
     Пусть бояре
     В немилой и сонной Москве,
     На тяжелых задах восседая,
     Бранятся,
     Пусть потонет все царство
     В застойной тоске,
     Много ль радости в нем,
     Чтоб туда возвращаться?..


     Научил Амстердам
     Думать, строить, мечтать.
     И томили Петра
     Ночью думы иные:
     Как посконную Русь
     До Европы поднять,
     Как ее обтесать
     От Руси
     До России.

 Январь 2011 г.


   Сон Петра Великого


     На ратуше часы
     Бьют ночь.
     В каморке тесной
     Спит Петр,
     Храпя в усы,
     И видит сон чудесный.
     Большой реки разгул
     И чаек клекот звонкий,
     Дворцы на берегу —
     Не жалкие избенки.
     И город!
     Горд и прям,
     Чьи шпили —
     Стрелы в тучи.
     Красив,
     Как Амстердам,
     А, может,
     Даже лучше!
     И веет с моря бриз,
     На парапетах – иней…
     «Ну, прямо парадиз!
     Ужель Россия?..»


     Проснулся.
     И в груди
     Тоска о чуде:
     «Что бог мне не суди,
     Но город будет!»

 Январь 2011 г.


   Перед бюстом Нефер-тити в музее Берлина


     Целый час стою прикованно,
     Глаз не в силах отвести,
     Сражена и очарована
     Царственной Нефер-тити.
     Темных губ изгиб изысканный.
     Взгляд и прям, и чуть лукав…
     Что пытаешься ты высказать,
     Тыщелетия поправ?


     Ты со всею силой нежною
     Отдала свою любовь
     Фараону и мятежнику,
     Низвергателю богов.
     Посреди интриг и сговоров
     Ты одна верна была.
     Даже пусть царица новая
     Эхнатона отняла.


     Зареветь бы львицей раненой,
     Горькой муке нет конца…
     Лишь застыли, как изваяны,
     Тонкие черты лица.
     И до дня его последнего —
     С ним,
     Хоть плоть разлучена,
     Не родившая наследника,
     Неугодная жена.


     О тебе тома написаны
     Египтологами,
     Но,
     Что в них домысел, что истина,
     Мне, признаться,
     Все равно.
     Для меня ты —
     Символ Женщины,
     Окрыляющей мечты.
     Нерушимый,
     Неразвенчанный,
     Вечный светоч красоты.

 Февраль 2011 г.


   Хорал


     С раскаленного берега Комо —
     Под прохладный и темный портал,
     Где торжественно и незнакомо
     Пел орган англиканский хорал.


     Была церковь пуста —
     Лишь мы двое.
     Полдня свет витражи пронизал…
     И играл в безмятежном покое
     Органист англиканский хорал.


     Все равно ему —
     Мало ли, много
     Прихожан,
     Да и в этом ли честь?..
     Лишь коснуться бы музыкой бога
     И божественный отклик обресть.

 Август 2011 г.


   Бабье лето


     Осень,
     Лисицей на бархатных лапах,
     Тихо крадется лесною тропой.
     Палой листвы горько-траурный запах
     Грустные думы приносит с собой.


     Быстро, как молодость, лето промчалось
     И упорхнуло
     К другим, за моря.
     Память о солнечных красках осталась
     Лишь в златотканом плаще Октября.


     Тайный поклонник ушедшего лета,
     Он подражал ему, что было сил.
     Несколько дней, ярким солнцем согретых,
     Великодушно он мне подарил.


     Бабьего лета вином упиваюсь
     И, опьянев,
     В вальсе листьев кружу,
     Каждым мгновеньем тепла наслаждаюсь
     И на похмелье зимы не спешу.

 Октябрь 2011 г.


   Еще одна осень


     Лампу неба голубую
     Солнце светом наполняет.
     Красок роскошью любуюсь,
     По лесной тропе шагая.
     Лист в пурпурно-желтом цвете
     С клена упадет под ноги
     И его гуляка-ветер
     Унесет с моей дороги.


     Листьям – падать,
     Падать листьям,
     Чтобы будущей весною
     Все вокруг покрылось чистой,
     Свежей зеленью живою.


     Снова лист спадает грустно,
     Шелестя привет прощальный.
     Я вдыхаю полной грудью
     Запах терпкий и печальный.
     И бреду неспешно дальше
     В тишине и теплом свете…
     Вся – в прекрасном настоящем…
     Я еще живу на свете!

 Октябрь 2011 г.


   Перед домом архитектора Хундертвассера в Дармштадте


     Рисунок детский взяв за образец,
     Где вкривь и вкось все,
     Но свежо и ново,
     Замыслить то ли замок,
     То ль дворец,
     То ль дом,
     Еще не видано какого.
     Увенчан куполами, словно храм,
     Обвод балконов – парадиз для кошек,
     Цветных колонок промельк там и сям,
     И нет двух одинаковых окошек.
     Раскрашены по-детски этажи…
     Не дом, а терем,
     Что из сказки вышел…
     А сколько ядовитых слов и лжи
     Пришлось его создателю услышать:
     Клеймили —
     Он не зодчий – шарлатан,
     Не хочет знать пропорций и симметрий,
     Архитектурный презирает план
     И в грош не ставит
     Правил геометрий.
     Стоит дом в Вене,
     В Дармштадте стоит, —
     Как жаль,
     Что только два на всю планету, —
     Влечет туристов толпы как магнит,
     Себя с улыбкою являя свету.
     И я, архитектурный дилетант,
     С несбывшейся мечтой
     О милом доме,
     Иду сюда молиться
     На талант,
     На дерзкий вызов
     Косности и догме.

 Апрель 2012 г.


   «В новом кресле на балконе…»


     В новом кресле на балконе
     В сладкой праздности качаться
     И следить за облаками,
     Что лениво прочь плывут.
     Пряным запахом петуний
     Безмятежно наслаждаться,
     Позабыв дела на время,
     Что меня сегодня ждут.
     С этим днем искристо-синим
     Всеми клеточками слиться,
     Стать его частицей малой,
     С ним неслышно в такт дышать.
     В благодарственной молитве
     За весь чудный мир излиться
     И почувствовать, как в душу
     Тихо сходит благодать.

 Июль 2012 г.


   На «Большой» площади Брюсселя


     Мастерицы Брюсселя плели кружева
     И о них разносилась людская молва:
     «Эти звезды, цветы и извивы…
     О, мон Дье, как же это красиво!».


     Почиталось в Брюсселе цехов ремесло.
     Вольных гильдий богатство росло и росло.
     И портные, ткачи, пивовары
     По всей Фландрии слали товары.
     А центральную площадь, где торги вели,
     Просто площадь «Большая» они нарекли.


     Лучшим зодчим флорины платили сполна,
     Чтоб домами цехов украшалась она.
     Чтобы весть разносилась повсюду:
     «Каждый дом – рукотворное чудо!».
     Чтоб любой, поглядев на то диво,
     Говорил: «О, майн Готт, как красиво!».


     В самом сердце Брюсселя, в людской тесноте
     Мы стоим от такой красоты в немоте.
     Над дерзанием время не властно.
     Площадь в кружеве камня прекрасна!

 Сентябрь 2012 г.


   На Рейне


   – 1 —


     Что за битвы кипели
     На твоих берегах.
     Королевства, империи
     Рассыпались во прах.
     Падал пеший и конный
     На прибрежный песок.
     Кто в бедро пораженный,
     Кто в живот, кто в висок…
     И река всех на равных
     Уносила, как мать,
     Чтобы знать и бесправных
     К аду, к раю ли мчать.
     И доныне в глубинах
     Рейн навечно хранит
     Шлем, доспехов пластины,
     Франкский меч, римский щит…


     Бор сменился полями,
     А тропа – мостовой,
     Утлый челн – кораблями
     С тягою паровой.
     А река равнодушно, —
     Что ей наши дела, —
     Лишь стихиям послушна,
     Свои воды несла.


     Небо белою нитью
     Прострочит самолет,
     Тыща новых открытий
     Жизнь нам перевернет.
     Но все так же бесстрастно,
     Словно времени ток,
     Будет течь самовластно
     К морю Рейна поток.



   – 2 —


     Мимо замков, селений —
     В русле медленных вод —
     В западном направлении
     Наш плывет теплоход.


     Амстердам и Антверпен,
     Виллемштад и Брюссель
     Нас от Кельна завертят
     В пеструю карусель.


     Мне же плавность скольженья,
     И простор, и покой,
     Словно благословенье
     Великой рекой.


     В черном небе застынет,
     Будто яхта, луна,
     И на берег нахлынет
     Тишина, тишина…

 Сентябрь 2012 г.



   Хоорн


     В салоне смех,
     Играют в карты
     И пьют.
     А «биттлз» поют
     С соседней яхты:
     «Хей, Джуд!»…
     А солнце
     Зноем обжигает,
     Как печь,
     И хочет воду,
     В страсти тая,
     Возжечь.
     Мы ж покидаем
     Наш прохладный
     Салон,
     Чтоб посетить
     Яхт-порт голландский
     Хоорн.


     Там в центре
     Музыки раскаты,
     Толп тьма,
     Как будто все
     В жаре проклятой
     Сошли с ума.
     Там пиво щедро
     Льется в кружки,
     Шипя,
     Гоняют дети
     Друг за дружкой,
     Вопя,
     Аттракцион смешной
     Сменяет
     Аттракцион…
     Какой-то праздник
     Отмечает
     Хоорн.


     И только мы —
     Незваным гостем
     В пиру —
     Включить себя
     Не в силах просто
     В игру.


     Скорей назад,
     Где ширь целует
     Простор,
     Где ветер
     Паруса надует
     В мажор,
     Туда, где жизнь
     Так безмятежна,
     Легка,
     И наш корабль
     Качает нежно
     Река.

 Октябрь 2012 г.


   Вчера


     Останкино, Речной вокзал, Сокольники,
     Кузнецкий мост, Кутузовский проспект —
     Вот узелки моей житейской хроники
     Из той Москвы, которой больше нет.


     Я здесь по январю гуляла в валенках,
     Неслась на санках – ух! – с откоса вниз.
     И хоть была я в классе самой маленькой,
     Но так давала сдачи, что держись!


     Верна была подругам и пристрастиям —
     Читать, мечтать, бродить и созерцать…
     Как все, хотела встретить свое счастье,
     Любить, завоевать и удержать.


     И были рады мне, встречая ласково,
     То в жарком солнце, то в ручьях воды,
     Сад Александровский
     Или Садово-Спасская,
     Манежная иль Чистые пруды.


     Музей Рублева, Третьяковка, Пушкинский,
     «Таганка», «Моссовета» и «Ленком»,
     Вы открывались мной как суть и сущее,
     Да так, что не спалось, и в горле ком.


     Я проросла тобой, как поле вешнее,
     Моя Москва,
     Моя любовь и боль.
     И если бы
     Ты оставалась прежнею,
     Расстаться не смогла бы я с тобой.


     Стоят дома, где я была прописана,
     И так же освещает их рассвет.
     Но той Москвы,
     Моей родной, единственной,
     Уже на карте моей жизни
     Нет.

 Январь 2013 г.


   Сегодня


     В нижнесаксонском городке —
     Дитя слепого урбанизма —
     Я поселилась.
     Вдалеке
     От всех соблазнов конформизма.


     Без паутины лживых слов
     Постперестроечного краха
     Освободилась от оков
     Всеудушающего страха.


     Среди холмов, лесов, полей
     Ничем не сдавленной природы
     С забытой музою моей
     Сдружилась я за эти годы.


     О, как бы радовался дед,
     Из Торы мне читавший с детства,
     Что на себя взяла обет
     Хранить священное наследство.


     И тем, кто хочет больше знать
     О нас, «таинственных» евреях,
     Всегда готова рассказать
     О Маймониде, Хасмонеях,


     О полководцах и врачах,
     Купцах – бесстрашных мореходах,
     О том, что составляет часть
     И честь истории народа.


     И, наконец, пришел покой,
     Из сердца вытеснив тревогу.
     За поворот судьбы такой
     Благодарю от сердца Бога.

 Январь 2013 г.