Земля моей любви
Эльдар Алихасович Ахадов

Отцовская родня

   Дед мой – Аббасгулу Ахадов, жил с семьей на берегу реки Куры в селении Уладжалы Сабирабадского района Азербайджанской ССР. Знаю, что родился он в 1870 году (то есть, был ровесником В. И. Ульянова-Ленина), а умер в 1959, не дожив года до моего рождения и своего девяностолетия.
   Имя своё дед, возможно, получил в честь первого азербайджанского просветителя нового типа Аббасгулу Бакиханова. Сын последнего правившего бакинского хана, Бакиханов – основоположник азербайджанской научной историографии, а его труд «Гюлистане-и-Ирем» – первое монографическое исследование академического плана. Вот та причина, по которой в середине девятнадцатого века в мусульманском Закавказье имя Аббасгулу было весьма популярно.
   Алихас Аббасгулу оглы Ахадов, мой отец, родился в 1933 году, когда деду было 63 года. Он был его младшим сыном. После окончания школы в начале пятидесятых годов он поехал в Баку, поступил в индустриальный институт (АзИ он тогда назывался), окончил его и остался работать в городе. Здесь мама и отец познакомились и поженились. Здесь родились я и мои сёстры.
   Бабушку мою звали Сярфиназ, она происходила из другой деревни, ближе к Сабирабаду, и была дочерью обедневшего Таги-хана. У неё было два брата: большевики, придя к власти, вскоре расстреляли обоих. Знаю, что бабушка не только занималась обычными домашними делами, но и ткала прекрасные ковры. Я никогда её не видел (бабушки не стало задолго до моего появления на свет), но ковер, вытканный её тёплыми добрыми руками помню в нашей бакинской квартире с раннего детства: с ею набранной нитками и шерстью в уголочке ковра датой – 1944, а ещё – со старинным национальным орнаментом – бутой по всему ковровому полю.
   Детьми Аббасгулу и Сярфиназ были дядя Юсиф (Юсиф-эми), тётя Азизбеим (Азизбеим-биби), тётя Рубаба (Рубаба-биби), дядя Алибала (Алибала-эми), дядя Ханбала (Ханбала-эми) и мой отец – Алихас. Слова «эми» и «биби» в азербайджанском языке означают соответственно дядя (со стороны отца) и тётя (тоже со стороны отца).
   Дед работал бакенщиком на реке, отлично плавал, впрочем, как и мой отец: переплывал стремительную широкую Куру в обе стороны. Река Кура в тех местах течет настолько стремительно и непредсказуемо, что порой местные её называют «дэли Кюр», что означает «сумасшедшая Кура».
   У деда были (на мой взгляд) довольно обширные земли, расположенные между озером Ахмаз и рекой Курой. Ахмаз представляет собой старицу (отрезок бывшего русла) реки Куры. Сейчас эти земли разделены между теми его внуками и правнуками, которые продолжают жить в Уладжалах. И всем их достаточно.
   Говорят, отцом Аббасгулу, то есть моим прадедом, был Ахад, родившийся ещё в годы правления императрицы Екатерины Второй. Возможно, Ахад был единственным сыном своих родителей, поскольку его имя в переводе с арабского и означает «единственный» (это – шестьдесят седьмое из девяносто девяти имён Аллаха Милосердного и Всемилостивого). В любом случае фамилия наша произошла от имени моего прадеда.
   Однако, не всем членам семьи удалось её сохранить. При оформлении документов дяди Ханбалы произошла ошибка, и его записали Ахмедовым. Так вместо Ахадова ниоткуда возник Ахмедов Ханбала. В дальнейшем его потомки остались Ахмедовыми.
   Дядя Юсиф был настолько старше моего отца и остальных братьев, что все их дети звали его не иначе как Юсиф-баба (дедушка Юсиф), хотя он был им дядей а не дедушкой, конечно. Когда грянула Великая Отечественная война, то дядю Юсифа по возрасту в армию так и не взяли, всю войну он проработал в колхозе. Колхоз в Уладжалах был хлопководческий, а значит, стратегически очень важный, поскольку хлопок нужен был для изготовления взрывчатки. Всю свою жизнь дядя Юсиф проработал на земле. Лицо у него всегда было темным от загара. Когда он почувствовал приближение смерти, то позвал родных, сказал им, что он умирает и попросил постелить ему на голой земле. Ему постелили. Он лёг и умер. Через много лет его сын Билял, мой двоюродный брат, попросил однажды ночью о том же самом свою жену Джамилю. Она, плача, постелила ему на земле… И он тоже умер. Они были сельскими тружениками, жили и работали на своей земле и любили – свой дом, своих близких, свою деревню, свою землю.
   Дядя Ханбала ушел на войну в 43-м, когда подошёл призывной возраст. Успел повоевать на Украине, был автоматчиком. На юго-западе Украины в бою Ханбала получил тяжелое ранение, фашисты прострелили ему автоматной очередью лёгкие. Мало того, у него, девятнадцатилетнего паренька, в госпитале начался туберкулёз…
   Дядю Алибалу очень любила его мама, моя бабушка Сярфиназ. Он ушел на фронт раньше Ханбалы и… пропал без вести. Бабушке было очень тяжело, она говорила, что он был очень добрым, послушным ребенком в детстве Если бы он дерзил или вёл себя как-то нехорошо, то, может быть, его было бы легче забыть, но она не могла вспомнить ни одного такого случая, их не существовало. И от этого становилось ещё тяжелей, невыносимо тяжко…
   Нет уже на свете ни набожной, соблюдавшей все намазы тёти Азизбеим (а в кармане широкой юбки – прячутся припасенные конфетки для маленького Эльдара), ни радушной улыбающейся тёти Рубабы (она в моей памяти такой и осталась – с распростёртыми руками, радостной, громкоголосой, бегущей по сельскому двору навстречу мне, своему племяннику), ни дяди Ханбалы (с пахучими нежными персиками в раскрытых ладонях: «Бери, сынок, это тебе»).
   Остались их дети, мои двоюродные братья и сёстры: Али-Магомед, Нигяр, Шофкет, Тейбала, Теймир, Али-бала, Эльсафа, Низам и другие, много…. Народились их внуки и правнуки. И в Азербайджане, и за его пределами они теперь: растеклось по всей земле потомство моего прадеда – Ахада, чьё имя означало Единственный.

Оглы

   У меня есть имя. Есть фамилия. А есть отчество. У всех они есть. У каждого своё. У меня отчество азербайджанское, из двух слов: первое – имя отца, а второе —“ оглы», что в переводе значит «сын». Нет в азербайджанском языке окончания «ович» или «овна». Только “ оглы» или “ кызы» (дочь). Всё бы ничего, но я в России живу больше четверти века, а здесь это не всеми и не всегда адекватно воспринимается. И на работе бывали сложности. Вроде мелкие: ну, похихикает кто-нибудь, ну, «черножопым» как-то раз в спину назвали. Не в лицо, нет. В лицо постеснялись. Я ведь по-русски говорю и пишу получше кое-кого. И соображаю неплохо. Вот и постеснялись.
   На улицу выхожу всегда с паспортом. В принципе, нигде, кроме Москвы – проблем не было. Да, и в столице, тьфу-тьфу, обошлось. Остановили пару раз, проверили, прочитали, и такое холодное недоверие в глазах – из-за того, что я “ оглы», а не «ович»… Всё равно как-то неприятно, неуютно, что ли… Как будто я что-то плохое сделал и скрываю…
   А годы были тревожные, бандитские, девяностые. Вот и советует мне однажды моя русская жена:
   – Зачем тебе это «оглы»? Ты же и говоришь по-русски, и думаешь по-русски, и живёшь в России. Сходи в паспортный стол, поменяй отчество, заплатишь и станешь Александровичем, как режиссёр Рязанов, или Алексеевичем каким-нибудь. И детей наших в школе дразнить перестанут. А?
   Задумался я. Достал фотографии отца, матери, сестёр… И тут выпала из пакета с фотографиями старая бакинская газета. Январская. Девяностого года. На ней – городская площадь у берега моря, вся покрытая бесчисленным людским морем. В городе действует комендантский час. На улицах танки, бронетранспортеры, пулеметы, тысячи вооружённых солдат. Больше трех человек собираться запрещено. А народ вышел на площадь. Не побоялся народ ни арестов, ни смертей. Поэт Галич когда-то пел:

   «Можешь выйти на площадь,
   Смеешь выйти на площадь
   В тот назначенный час?!
   Где стоят по квадрату
   В ожиданье полки…»

   А ведь полки действительно стояли в ожидании приказа. И над площадью барражировали военные вертолёты. Но люди, простые безоружные люди, бакинцы, шли и шли на эту площадь. И их было не остановить никому!
   Никаким солдатам, никаким пулемётам, никаким танкам. Они шли хоронить своих детей, убитых солдатами в ночь на 20-е января. В этих продолговатых прямоугольниках на фотографии – убитые. Я не знаю, как их звали: сотни убитых, молодых, пожилых, юношей, девушек, детей, стариков…
   У каждого из них было имя. Была фамилия. И было отчество… Первую часть их отчеств – я не знаю, но вторую – не могу и смогу забыть, где бы я не был.
   Я – оглы, я – сын моего отца и моей матери. Был и останусь. Нацисты, скинхеды, бритоголовые – не важно, кто встретится на пути, я останусь тем, кем родился.

Из-за тебя

Если у тебя убыло нечто, не огорчайся, но возрадуйся за ближнего своего: ибо прибыло у него. У Бога всё соразмерно. И когда убывает твоё, прибывает другому. И когда прибывает тебе – у другого становится меньше. И так всегда. И потому: не спеши ликовать и не торопись огорчаться о себе, но умей сорадоваться другому и печалиться его печалями, ибо все они – из-за тебя.

Однажды ночью…

   Это было такой же январской ночью с 19-го на 20-е в 1990 году. По проспекту ехал старенький автобус, в котором возвращались с завода домой рабочие после смены. На переднем сидении рядом с отцом находилась девочка-школьница, упросившая его взять её с собой на работу. И вдруг впереди по курсу движения автобуса возник бронетранспортер. Прозвучала пулеметная очередь. Пуля попала ребёнку в сердце. Ещё не осознав происшедшего, отец подхватил мертвую девочку на руки и вынес её из расстрелянной машины. Вторая очередь из пулемета пришлась уже по нему… Девочку звали Лариса.
   По пригородной автотрассе двигалась колонна бронетехники. На обочине, пропуская колонну, стояли «Жигули». За рулем сидела женщина. Было светло, потому что было утро. Внезапно одна из боевых машин свернула с дороги, аккуратно переехала через «Жигули» и, возвратившись на дорогу, продолжила движение в колонне. Женщиной, которая находилась в машине и спешила на работу в то утро, была доктор химических наук, профессор Светлана Мамедова, первая женщина-ученый, получившая степень доктора наук в области высокомолекулярных соединений.
   Броневая колонна шла по улицам города. Из неё продолжали раздаваться пулеметные очереди, просто так – по окнам роддома, по детской больнице, по жилым домам… На полу одной из квартир лежала бездыханная семнадцатилетняя девушка. Её звали Верочка Бессантина, пуля попала ей в голову. По дороге к поселку из города по вызову ехала машина «Скорой помощи». В ней торопился к больным молодой дежурный врач… Солдаты расстреляли и машину, и врача, находившегося в ней. Его звали Александр Мархевка. Никто из больных никогда уже его не увидит, но всё-таки он сделал для них всё, что мог тогда: отдал свою жизнь.
   На тротуаре городской улицы стоял слепой старик, случайно потерявший свою палку. Мимо проезжала военная колонна. Один из солдат спрыгнул с БТРа, подошел к старику, ударом приклада свалил его на асфальт, вторым ударом при помощи штык-ножа добил слепого и вернулся назад, на броню. Колонна двигалась дальше.
   Я видел много фотографий. И на каждой из них было множество расстрелянных и раздавленных танками тел: в морге, а больше – просто на городском асфальте. Среди них были взрослые и дети, мужчины и женщины, подростки и старики. Все они умерли в ту ночь или наутро. Помню фотографию подростка без ног, которые по-видимому остались под гусеницами. Но он умер не от этого, нет. За ухом у него я разглядел аккуратное пулевое отверстие. Значит, стреляли в упор. Значит, раненых добивали.
   Я помню (через целый месяц после этих событий, уже в конце февраля!), как удивили меня странные ржаво-коричневые потеки вдоль тротуарного бордюра в районе площади, которую с тех пор называют в народе Кровавой. Потом я узнал, что это высохшая кровь – ещё с той ночи. Сколько же её было пролито, если вдоль проезжей части нескольких городских улиц текли к морю кровавые ручьи от тел, расплющенных танковыми траками? Говорят, чтобы скрыть количество убитых, трупы топили в море… Тысячи людей пропали без вести навсегда, сотни – похоронены в бывшем парке культуры и отдыха, превратившемся с той поры в кладбище.
   Город, где всё это однажды случилось, называется Баку. А человек, приказавший сделать всё это, называется Михаил Горбачев. Немцы его любят.

Твой друг

   Ты спрашиваешь, где я сейчас? Не знаю… Скорее всего, в прострации… Пару дней назад утром я проснулся с ощущением голоса, который умолк только что. Это был голос моего друга Джафара. И я вспомнил сон: он говорил и улыбался мне так, словно мы расстались только что на вечерней бакинской улице Ага-Нейматулла. Словно не прошло десятков лет с той поры. Словно он всё ещё жив… «Эльдар! Приходи, я со скучился по тебе…»
   И оба промелькнувших затем дня меня преследовали его мелодии, они звучали, как воспоминания незатихающие ни на миг. Я не помнил точно, где находится кладбище, потому просил отвезти меня туда с кем-нибудь из местной моей родни, чтобы положить цветы на могилу. Они поначалу отмахивались : «Да, не забивай себе голову! У тебя же завтра день рождения! Радуйся, веселись!» Но, поскольку я продолжал настаивать, все же отправили со мной мужа сестры, а по дороге к нам присоединились ещё двое общих знакомых его и моих.
   Я купил по дороге охапку алых, как кровь, гвоздик. Возле кладбища. Но оказалось, что это не то кладбище. То было не на горе, а ниже, под горой. И его могила была крайней среди небольшого количества иных могил. Не мог вспомнить точно где… Приятели наши взялись нас довезти и уверенно подсказывали куда ехать. Дорога становилась всё глуше. Асфальт кончился. Начались загородные дачи – одна шикарнее другой. Наконец, братья-приятели радостно указали: вон, там, вдали, на почти отвесном склоне горы! Нет. Это было не то место. Вернулись назад. Нашли хорошую новенькую дорогу, которая завершилась… великолепным зданием местного ГИБДД. Оно чем-то напоминало крымский замок «Ласточкино гнездо». На отвесном склоне. В растерянности я подошел к краю обрыва. Здесь же была раньше дорога на кладбище! Неужели её срыли? Так и есть… Вот оно – далеко внизу, еле видно. А невдалеке ниточка железной дороги. Но отсюда туда теперь не попасть. Вскоре обнаружили дорогу вдоль горы. Однако, сразу за её краем неведомо откуда потянулся новенький забор из колючей проволоки, а на расстоянии видимости вдоль забора вытянулись в ряд абсолютно новенькие дозорные вышки, похожие на застекленные скворечники. В каждом скворечнике сидело по солдату в странной незнакомой военной форме кофейного цвета. Вдоль забора рабочие разматывали огромные катушки с толстенным черным кабелем. В нескольких местах мы находили свороты дорог вниз, однако, увы, помимо шлагбаумов, они ещё и охранялись.
   Проезд запрещен! Проезд запрещен! Запрещено! Ничего не могу понять. Что такое? Зачем? Почему? Откуда столько колючей проволоки? И вдруг зятя моего осенило: так это же американцы! Американская военная база строится прямо над городом, в самом стратегическом его месте. Это их коммуникации прокладываются повсюду. Это не теперь наша земля, а их… Вот так, втихаря, пока никто ни о чем не догадывается…
   Бедный Джафар! Как же к тебе проехать теперь? Оставался последний вариант: совсем с другой, дальней от города стороны – вдоль моря. С огромными трудностями, по всяким проезжим разбитым дорогам, по нескольку раз ошибаясь в направлении, постоянно натыкаясь на колючую проволоку, заборы и часовых, мы все-таки пробились к кладбищу.
   С черного могильного камня мне улыбался Джафар – точно такой, каким видел его во сне. А на покрытой пылью плите всё ещё можно разглядеть выбитые слова, которые я посвятил когда-то его памяти…
   «Хранит отныне призрачная даль,
   Где – только небо в радугах и звёздах,
   Твоей улыбки мягкую печаль,
   Твоих мелодий предрассветный воздух…
   В них плещет море, что у самых ног,
   И ходит эхо звонкими волнами,
   И пляшет ветер, и поёт песок
   О том, кто был и вечно будет с нами.»

   И тут я обратил внимание на даты, начертанные под его портретом: «1955 – 2002». Ему было сорок семь лет тогда, когда он ушел!.. А дату его смерти я знал и так: 19 июля.
   Сегодня, 19 июля, мне исполняется ровно сорок семь лет. Спасибо, Джафарик, что не забыл обо мне и на том свете. Спасибо, родной. Даже если эти нелюди закатают всё твое кладбище в асфальт, даже если от места не останется ничего… Мы тебя помним. Всегда. Понимаешь? Всегда!
   Обнимаю.
   Твой друг, Эльдар. 2007г.

Мамина долма

   Самое вкусное в мире блюдо – это мамина долма. Поскольку ни повторить, ни, тем более, превзойти его никому никогда не удастся, ибо для его приготовления нужны руки и душа моей мамы, то перейдём к долме обыкновенной, которую могут приготовить все, даже я.
   Что для этого нужно? Во-первых, виноградные листья. Не крупные и не мелкие, средние. Желательно свежие. Мама отправила мне такие в полулитровой пластмассовой бутылке, доверху набив её скрученными виноградными листьями и хорошенько закупорив. Теперь, чтобы их осторожно расправить, я складываю листья в небольшую кастрюлю и заливаю их горячей водой из чайника. Так они легче расправляются. Когда не сезон и нет под рукой свежих виноградных листьев, тогда можно использовать маринованные виноградные листья. Если у вас в городе есть базар, то там они непременно должны где-нибудь быть.
   Мясо лучше выбирать и делать фарш самому. Поскольку, увы, времени у меня на это, а главное, терпения, не хватило, я купил готовый нежирный говяжий фарш. По виду – свежий. Я не люблю жирную долму. Кто-то, может быть, и любит, но не я. Вкус жира перебивает всё. И даже долма становится мне неинтересна. И это несмотря на то, что давным-давным-давно, когда я еще учился в школе, мама сказала мне: «Сынок, я заметила, что если даже я буду готовить тебе долму все 365 дней в году, то ты спокойно будешь её есть и ничего больше не попросишь из еды». Это правда, мама знает, как я люблю мамину долму. Но не любую, а именно мамину.
   В фарш нужно обязательно добавить риса. Я предпочитаю делать это интуитивно, ничего я в пропорциях не понимаю, но получилось вчера очень даже нормально. Рис должен быть рисом, а не дробленкой, не окатышами и прочим непонятно чем. Так, чтобы, в приготовленной долме рис в начинке выглядел, как в плове: рисинка к рисинке, и ни в коем случае не выглядел слипшейся склизкой массой.
   В фарш ещё добавляется мелко-мелко нарезанный репчатый лук, зелень мяты (нанэ) или базилика (рейхан). Или того и другого, если есть. И, конечно, нужно заправить фарш черным молотым перцем и простой поваренной солью. Готовый фарш заворачивается в виноградные листочки. Получается сырая долма.
   В кастрюлю лучше всего сначала положить одну-две-три небольшие мясные косточки. Поскольку я делаю долму с говядиной, то косточки должны быть говяжьи. Сверху укладывается долма.
   К готовой долме я делаю соус. Если есть мацони или катык, то добавляю в них мелко нарезанный чеснок (по вкусу) и хорошо перемешиваю, чтобы чеснок там распределился равномерно. Всё. Можно выложить долму, полить соусом и есть. Что я сегодня и сделал…
   Ем долму, а сам вспоминаю разные-разные мамины блюда… И ароматный суп кюфта-бозбаш с крупными мясными шариками, внутри которых цельный чернослив, с крупным горохом – нохуд. И плов с мясом в каштанах, и каурма-плов, и сабза-каурма-плов, и кялям-долмасы, и холодную с зеленью довгу, и пити, и душбара, и лявянги (особенно кутум-лявянги), и, конечно, кутабы – с мясом и зеленью… И пярямяча (ну, разумеется!).
   А сладости? Боже мой, сладости, которые мне давно уже нельзя есть, увы… От простого лябляби (смеси орешков и изюма), до кяты, шекер-буры, пахлавы и даже шор-когала (он солёный, его мне, наверное, можно немножко)!..
   А потом я включаю музыку «Яных-керем», потому что помню её с детства, и грущу. Почему я, сытый, в тепле, а всё равно грущу? Я не умею делать мамину долму. Наверно, поэтому? Нет, не поэтому. Не скажу – почему… Не хочу говорить. Это моё. Извините…

Фарид

   Летит мягкий, сдобный, пушистый снег. Вернее, даже не летит, а плывёт по воздуху. Этакий снег – воздухоплаватель. Снежинки медленно опускаются, обволакивая бахромой тонкие, словно реснички, и потому прежде незаметные веточки кустов и невысоких деревьев. Не слышно собственных шагов: ноги движутся где-то внутри пухлого лебединого снега. А лебеди (естественно) давно улетели с Крайнего Севера. Туда. На юг.
   Я знаю куда. Видел их там, в морской каспийской дали – словно кусочки белого пушистого снега на изумрудно-синей воде. Стоя у балюстрады на искусственной террасе, выступающей в море, мы с Фаридом вглядываемся в них. Видно, что ему нравится этот простор, этот свежий каспийский ветер над островом у самой восточной оконечности Апшеронского полуострова. Так уж сложилась судьба, что Фарид оказался родственником двух президентов страны. Он уважает и любит свою семью, и покойного дядю Гейдара, (с которым они оба поразительно похожи на родного деда – лицом, улыбкой, жестами), и двоюродного брата Ильхама, которому искренне сочувствует, считая, что его, умнейшего человека, многие не понимают, не берегут и не ценят так, как следовало бы. И внучку свою, Фариду, обожает, несмотря на слова «больше минуты не могу ни с одним ребенком общаться». Ой, что-то не верится! На обложке одной из трех коробок дисков с его любимыми музыкальными записями – фотография улыбающейся симпатичной девочки лет восьми в красной бейсболке, надетой задом наперед – любимая внучка. Впрочем, долгое время официально в семье он считался изгоем, поскольку любил джаз и прочую американскую музыку, собирал диски, говорил на английском, а думал в основном по-русски, и обо всем имел собственные суждения, которые, ну, никак не пересекались с генеральной линией партии. По тем временам – ярлык конченого ярого антисоветчика такому человеку был обеспечен. И это в семье первого секретаря компартии! Какой кошмар! Если честно, то большинство моих знакомых городских интеллигентов, тех, кого сейчас зовут «старыми бакинцами», во все времена были именно такими. Так что Фарид вовсе не был одинок в этом смысле.
   Это не значит, что все они обязательно занимались политикой или касались её, совершенно нет, просто относились ко всему адекватно, здраво, без официозной эйфории. Фарид с улыбкой вспоминает, как однажды, будучи у Гейдара «на ковре» и выслушивая его очередной разнос за свое не ангельское, скажем так, поведение, он отвлекся на передачу по телевизору, стоявшему в кабинете. Там шла какая-то юмористическая программа, и Фарид умудрился настолько забыться, что посреди разгневанной речи дяди вдруг начал хохотать над каким-то моментом по телевизору. Ошалевший от такой наглости Гейдар был вне себя. Фарид удрал из кабинета – от греха подальше… Забавно. Хотя, на самом деле, всё это никак не влияло и не влияет на его истинное отношение к покойному дяде – нежное и доброе, даже трепетное. Дядя есть дядя. Родная кровь. Общая судьба – общая ответственность.
   Естественно, что иногда к Фариду обращаются с просьбами «замолвить словечко» о ком-то, но у него есть принципы, от которых он никогда не отступит. К примеру, просил его некто заступиться за начальника районной полиции, которого уволили. Фарид вник в ситуацию и тут же отказался даже обсуждать эту тему. Оказывается, родственник уволенного застрелил двух человек. «Какой из тебя начальник полиции, если ты в своем районе не можешь приглядеть даже за родней?» На мой взгляд, вопрос житейски резонный и по существу…
   Машину Фарид водит достаточно вежливо и плавно, без рывков, правила соблюдает, хотя любя скорость, конечно, неважно относится к езде по узким улочкам, предпочитая им магистрали. На светофорах стоит наравне со всеми гражданами, не «грубит» и никакими преимуществами не пользуется. Лично это видел. Кстати, сам автомобиль с металлическим корпусом – замечательной редкой американской марки. Пусть я не дока в этих вопросах, но ездить в салоне из мягкой сероватой кожи было удобно и комфортно. Кстати, Фарид прекрасно владеет и русским, и азербайджанским, неплохо английским, все-таки МГИМО за плечами, не абы что.
   Кстати, о МГИМО. Вступительные экзамены юный Фарид сдавал сам, без чьей-либо помощи. Попался ему билет под номером 13. Сдал на «отлично». С той поры число 13 он считает своим счастливым числом, такая вот персональная примета. Впрочем, и встречу с черным котом тоже считает хорошим предзнаменованием. В те давние студенческие годы он всерьёз увлекался рокерством, носил кличку «Бешеный кот» и рассекал по Москве на чехословацком мотоцикле. О бесшабашности своей далекой юности рассказывает с улыбкой. Однажды, буквально у ворот аргентинского посольства в Москве «Бешеный кот» на своем мотоцикле едва не столкнулся с такси. Чтобы избежать лобового удара, ему пришлось выпрыгнуть из седла мотоцикла и совершить настоящее акробатическое сальто в воздухе, перелетев через автомобиль и приземлившись с другой его стороны! Когда это произошло, он, к своему удивлению, услышал аплодисменты и крики «браво» со стороны ворот аргентинского посольства. Видимо, находившиеся там приняли случившееся на их глазах за некий специальный трюк, рассчитанный на публику…
   Но первое впечатление от него было удивительным и даже чуть диковатым. В полумраке бара под рёв динамиков караоке вдруг возникла, медленно приближаясь, одинокая фигура щупловатого невысокого семидесятипятилетнего человека в молодёжной бейсболке и куртке со старомодным школьным портфелем. По виду портфеля – я с таким когда-то ходил в первый класс. В портфеле вперемежку лежала всяческая разнокалиберная мелочевка: ключи, бумаги, записные книжки, авторучки и прочее такое же. Он прибаливал, пил только горячий чай, ел мало и вяло. Глаза красные, носовой платок постоянно в деле… Зато много рассказывал о своих планах и стройках на острове – о двухэтажном ресторане для свадеб и различных торжеств в посёлке, о даче у моря с трехэтажным домом для гостей, местами для ловли рыбы, дайвинга, купания в море и прочих развлечениях.. А ещё о том, что туда прилетают лебеди, много лебедей, а еще – фламинго, и о том, что он расчистил и углубил участок моря и теперь там всегда много рыбы.
   Кстати, он давно бы мог размещаться в огромных апартаментах, но на самом деле для жизни они ему не нужны. Человек привык обходиться скромной обстановкой … А вот роскошь апартаментов наоборот, только приводит его в замешательство, в них он чувствует себя неуютно, сразу скучает по тесноте своей старенькой бакинской квартиры, где всё под рукой… Обожает Фарид музыкальные записи 30—80 годов – джаз, итальянская музыка, Нино Рота, Крэйг Пейтон… Годами он собирал любимые записи на дисках, там нет ни одной «проходной» мелодии или песни. «Только шедевры», – с нескрываемой гордостью рассказывает он. И дарит свои диски с записями каждому так, как дарят кусочек сердца, свою душу. Здесь и «Is my lady» Френка Синатры, и «I will always love you» Уитни Хьюстон, и «We have all the time in the world» Луиса Армстронга… Чего только нет! Записей очень много. И все они действительно интересны. Тем более, что в тот же вечер мы слушали и смотрели их сразу на пяти огромных телеэкранах. При этом практически каждую запись Фарид горячо комментировал. Особенно мне запомнилась история Эми Вайнхаус в пересказе Фарида, которым он сопровождал исполнение ею одной из своих песен… Вот как он (примерно) рассказывал о ней: – Шикарный, уникальный голос! А какая судьба! Она сама писала всетексты и музыку к своим песням. Это при том, что в 13 лет ее выгнали из музыкальной школы, как бесперспективную. Она работала невероятно много, давала в один день по одиннадцать концертов. Какой живой организм это выдержит? Её посадили на наркотики. Она находилась в тюрьме, когда её объявили лучшей певицей планеты! Она сидела в тюрьме, когда её пять раз подряд объявили платиновой обладательницей крупнейшей на планете музыкальной премии – «Грэмми». В двадцать шесть лет она умерла. Сердце не выдержало. Стать мировой звездой в двадцать лет и умереть в двадцать шесть! Какая судьба! Какой потрясающий талант! Теперь уже я сам собираю песни Эми. Фарид «заразил». Определённо нравятся её «Back To Black», «Rehab», «You Know Im No Good», « Honey Honey» – в самом деле: уникальный голос и виртуозное исполнение. Я вдруг нечаянно пообещал Фариду, что на завтра он выздоровеет.
   Действительно, так и случилось. На следующий день он выздоровел. Почему пообещал, почему не удивился результату – не знаю. Однако, из-за караоке грохот в баре стоял такой, что мы всё-таки собрались и ушли в другой, соседний, пустой зал.
   Там, помимо умения собирать замечательные музыкальные записи я открыл для себя ещё один талант своего собеседника! Он прекрасно готовит блюда! В тот вечер Фарид угощал чудесными котлетами из кутума. Котлеток было всего пять. Но, хотя кутум – это рыба, рыбой они совершенно не пахли! Потом нам принесли соленья его собственной работы. Фарид с удовольствием рассказал, как именно надо солить, а ещё о том, что солить можно всё, буквально что угодно. Я пробовал на вкус и алчу, и сливу, и какой-то вообще непонятный фрукт (увы, не запомнил названия), естественно огурцы, капусту и тому подобное. Потом принесли каспийскую кефаль, тоже он сам готовил. Денег, разумеется, не взял…
   – Дядя Фарид, давайте, мы Вас женим.
   – Что я тебе плохого сделал? – смеётся Фарид.
   Не верит он женщинам. Обжегся. Встречаться – пожалуйста. Хоть сейчас. Но как только барышня заводит речь о браке… Встречи прекращаются. В семьдесят пять поздно в чем-либо переубеждать. В свое время даже супруге Гейдара Алиева, Зарифе -ханум и матери Фарида не удалось его женить. С теплом вспомнилось о нём именно сейчас и здесь, на Севере, глядя на плывущие в воздухе мохнатые снежинки, чем-то неуловимо напоминающие фаридовских лебедей далёкого Каспия…

Биби

   Ай, биби! Джан, биби! Какое это счастье, когда у тебя есть биби! А если их две? А если у кого-то ещё больше? Когда я был маленьким, у меня было целых две биби: Азизбеим-биби и Рубаба-биби. Родные люди. Сёстры моего отца, мои тёти. Не просто тёти, а именно – сёстры отца, потому что сёстры матери называются иначе – хала. Братья отца и братья матери тоже называются по-разному. Они тоже прекрасные люди и я непременно их упомяну, но сейчас речь о биби.
   Худенькая маленькая Рубаба-биби, самая бедная из всей с семьи, но с самой неописуемо щедрой душой – вот она, стоит на краю зелёной лужайки перед домом своим в Уладжалах на берегу реки-Куры, растопырив заскорузлые крестьянские пальцы, распахнув крылья-руки, и кричит от радости, зовёт, подзывает меня к себе, маленького Эльдара, сына её любимого младшего брата Алихаса! А потом – обнимает меня, поднимает на руки и целует, целует…
   Ай, Рубаба-биби!!! Бегают по двору мальчики и девочки, дети биби, ловят последнюю курицу, чтобы угостить гостя, меня угостить. И все улыбаются, счастливые, никому и в голову не приходит жадничать, потому что и мама у них такая же… Бессребреница. И радость – искренняя, от души.
   Помню и набожную Азизбеим-биби, строго соблюдавшую все часы молитв Аллаху. Старшая по возрасту, больше похожая на бабушку, чем на тётю, радовалась и она моим приездам. Ай, бала, сынок, иди, гуляй по саду и огороду, срывай всё, что хочешь, всё – твоё. А там – и персики, и арбузы, и дыни, и сливы, и алча, и помидоры, и гранаты… ничего не жалко для маленького Эльдара, внука её отца – Аббасгулу и матушки Сярфиназ, ткавшей когда-то волшебными перстами своими настоящие чудесные муганские ковры!
   Нет их теперь, давно уже нет, только память порой возвращает тепло их рук и нежность их слов… Уже сестра моя, Шафа, имя которой гордо носит парусный двухмачтовый бриг в далёком Средиземном море, стала бибишкой. И с удовольствием возится она со своими племянниками – большими и маленькими, исполняя их детские желания, радуясь им…
   Ай, биби! Джан сянэ, биби! Как хорошо, что есть на свете такое детское, доброе слово – БИБИ!

Талыб

   Всю ночь при свете полной луны просидел я на берегу озера Ахмаз в долине реки Куры, напрасно ожидая рыбьей поклёвки. Моя «закидушка» – леска с рыболовными крючками и грузилом на дальнем, затонувшем в озере, конце – не шелохнулась ни разу. При полном безветрии долго-долго смотрел я на зеркальное отражение луны в озере и слушал тоскливый вой шакалов из непроходимого тугайного леса, расположенного неподалёку в пойме реки. Мне, девятилетнему мальчику, казалось, что где-то там, среди прячущихся в чаще дикобразов, лисичек и барсуков обитают сказочные еще никем невиданные существа.
   На рыбалке я был не один, со мной был Талыб – подросток лет четырнадцати, мой родственник. Вернее, это я был при нём, конечно. Талыб казался мне взрослым парнем. Он был местным, уладжалинским, поскольку вырос при матери здесь же, в селе Уладжалы на берегу Куры. Вечером мы вместе накопали червей в траве у плетня, взяли кусочек теста, смешали его с хлопком, чтобы не разваливался в воде, и отправились к Ахмазу. Из-за шакальего воя или из-за полнолуния, но я так и не уснул до самого рассвета. Глубокой ночью несколько раз видел плавные зигзаги посреди озерной глади. Это резвились водяные змеи, чей яд смертелен для рыбы, но человеку вреда не делает. Как говорят. Впрочем, не проверял.
   Стало светло. Взошло солнце. Вдруг катушка с леской прежде безвольно висевшая на прибрежном кусте резко сорвалась с него и полетела в воду. Я едва успел схватить её и попробовал потянуть леску на себя. Но из этого не только ничего не получилось, а наоборот: леска, которую я не отпускал, держа её обеими руками, потянула меня прямо в озеро. Я испугался и закричал: «Талыб!» Меня утаскивало всё дальше. К счастью, Талыб проснулся, крикнул в ответ «Я здесь!», вскочил и подбежал ко мне, стоящему уже наполовину в воде. Он перехватил у меня леску и начал тащить её на себя. Леска бешено сопротивлялась. Это длилось довольно долго, но всё-таки парню удалось вытянуть её. На самом конце натянутой нити мы оба увидели то, что было причиной поведения взбесившейся лески: огромного, как мне тогда показалось, метрового судака! Напоследок, он успел своим острым, взметнувшимся как бритва, спинным плавником порезать Талыбу ладонь.
   Наверное, я кричал, потому что вскоре прибежала встревоженная мама Талыба, их дом был совсем рядом, и увела его перевязывать руку. Всё обошлось. Мы, мальчишки, торжествовали. Никогда в жизни до этого и потом я не ел такой вкусной пищи – судака, пойманного в озере Ахмаз и приготовленного матерью Талыба…
   Но не это – главное в воспоминаниях о том давнем событии. Почти пятьдесят лет прошло, а сколько раз, когда в моей жизни происходило что-то внезапное, и требовалась немедленная помощь, первое, что невольно хотелось сделать – это крикнуть «Талыб!» и услышать в ответ «Я здесь!». Как тогда…

Джиз-бызная

   Однажды мой родственник Рашид познакомил меня с удивительным заведением в Баку. Для меня удивительное началось сразу – с названия. Хотя внешне это было всего лишь предприятие общепита, такое же, как столовая, пирожковая, сосисочная, кутабная, шашлычная и так далее. Но словечко «джиз-бызная», признаюсь, мне за всю жизнь не доводилось слышать больше нигде в мире!
   По аналогии джиз-быз немного схож с мексиканским блюдом с жареными бычьими яйцами, помидорами и зеленью. Блюдо это до сих пор пользуется изрядной популярностью у мексиканцев. Причем яйца считаются настоящим деликатесом. И предлагают их отведать только самым дорогим гостям. Но в бакинском джиз-бызе главное – не бычьи, а бараньи яйца. Кроме них обязательно используются почки, печень, сердце, брюшина, курдючное сало, лук, салатный перец, помидоры и свежая зелень. Та самая, покупая которую на базаре, мы часто называли в шутку «зелень-мелень». Лук для джиз-быза режется не вдоль, кольцами, а поперек. Мясо используется не самое свежее, как для других блюд, а отлежавшееся. С печени обязательно надо снимать пленку.
   Готовится джиз-быз в строго определенной последовательности: сначала лук и брюшина, потом сердце, потом почки, печень и яйца барана. Продукты готовятся быстро, и пережаривать их нельзя. Иначе вкус пропадёт. Поэтому при приготовлении джиз-быза – от саджа (или от казана, или от сковородки) настоящие повара никуда не отходят. Аромат готового джиз-быза до сих пор помнится мне точно так же, как тогда, когда я с Рашидом впервые заглянул в настоящую бакинскую джиз-бызную. Удивительное словечко, ей-богу. Нигде в мире такого не слышал…

Кюкю

В Баку изысками местной кухни гостя не потчует только ленивый! А если в гости приехал уроженец города, то сам Аллах велел напомнить ему в родных стенах о дорогих сердцу с детства блюдах. Речи нет о бесчисленных видах кебаба и люля! Всё это совершенно невозможно съесть или даже просто перепробовать, если не пощадить свой желудок более низкокалорийной здоровой пищей, такой, как довга или кюкю. Мне на прошлой неделе очень пришлась по душе именно кюкю: лёгкий омлет из свежей зелени. Вроде бы ничего особенного: много-много-много свежей мелконарезанной зелени (петрушка, укроп, зеленый лук, шпинат), несколько яиц, причем, на один пучок зелени – всего одно яйцо, чуть-чуть муки, нежирной сметаны, соль и перец. Всё! А как естся кюкю! М-ммммм… Пальчики оближешь! Наверное, именно после кюкю кто-то произнёс знаменитый бакинский возглас: «Пях-пях!» Действительно: кюкю – это именно пях-пях! Особенно наутро после жирной жареной пищи. О, друзья мои! Если же вообще вспоминать о нашей кухне, то конца и края этому рассказу не будет, потому что о каждом блюде просто необходимо сказать хотя бы два слова, и даже тогда в целом получится уже роман, не меньше! Начнешь рассказывать про мелкие дюшпяря, непременно вспомнишь ещё что-нибудь про мясо на садже или о кутуме на шеше, а только подумаешь про ярпаг долмасы или чыхыртма, как придется вспоминать и про баклажанные, и про помидорные их виды, э-ээээ! Всё, не могу. Сейчас жене скажу, пусть срочно готовит мне кюкю: извините, аппетит разыгрался.

Мишка шималда

   Про медведей вроде все всё знают: есть медведи гималайские, бурые, гризли, белые, есть гигантские панды (хотя утверждают, что они ближе к енотам). Есть шишкинские медведи из «Утра в сосновом лесу». Конфеты такие с детства помню…
   А вот про Мишку Шималду, уверен, мало кто слышал. Зря. Весьма заслуженный такой медведь. Очень был популярен среди детей в Баку в шестидесятые и семидесятые годы прошлого века. Мы, ребятишки, его всей школой просто обожали. Вкусный. Сладкий. Обалденный. Вреда никому никакого. Потому что шоколадный.
   Были (а, может, и есть?) такие замечательные конфеты: «Мишка на Севере». Север по-азербайджански «Шимал». На Севере – соответственно, «шималда». Когда выпуск конфет освоила бакинская фабрика, то в некоторых магазинах появились ценники, в которых слово «мишка» никак не переводилось, поскольку его все и так знали, наверное. А вот «на Севере» – перевели. Так и родился Мишка Шималда.
   Супермедведь! Пальчики оближешь, гарантирую. Вы сами, случайно, не встречали Мишку Шималду? Встретите: привет передайте.

Бярбярхана

   Что такое настоящая бярбярхана я познал только этим летом в Турции, хотя с детства помню, как отец водил меня в это чисто мужское заведение на улице Ага-Нейматулла. Бярбярхана (или берберхана – в русском произношении) была через дорогу, на другой стороне улицы. В то время все переходили улицы там, где казалось удобней, привычки ходить по пешеходным переходам, по «зебрам» у населения ещё не было. Да и никаких «зебр» конкретно на этой улице я не помню. При этом автомобильно-трамвайно-троллейбусное движение там было настолько оживлённым, что сам удачный переход каждый раз откладывался в памяти, как событие. Проходящие вдоль середины улицы трамваи, похожие на битком набитые людьми железные кирпичи, увешанные снаружи виноградными гроздьями из футбольных болельщиков, производили регулярные сотрясения уличного асфальта, маслин и тополей, и даже деревянных полов внутри бярбярханы.
   Отец передавал меня старому матёрому бярбярханщику, и начиналась стрижка. Матёрый бярбярханщик – это вам не московский парикмахер и не севильский цирюльник! Это ходячее агентство новостей! Это бездонный сборник свежих анекдотов и кладезь футбольных прогнозов! Хочешь узнать, что творится в твоём районе? Иди в бярбярхану. Там тебе и свежий чай в армудах, и крепкий сахар, наколотый острыми щипцами, и модная стрижка за пол-аббаса (10 копеек) – максимум! Да, так было! Сейчас этого нет. А жаль…
   В самом звучании слова мне слышалось нечто дикое, пустынно-африканское, берберское, даже верблюжье. Но как именно это связано с мужской стрижкой я познал лишь недавно, в турецкой деревенской бярбярхане. Невысокий круглоголовый турецкий бярбярханщик, явно гордился своими музыкальными достоинствами: на стене напротив клиентского кресла висел турецкий саз – баглама. Рядом красовалось несколько грамот. Видимо, струнная народная музыка являлась увлечением бярбярханщика. Хотя, кто знает, может быть, наоборот – стрижка была увлечением музыканта? Я не уточнял.
   Стриг он исключительно механическим способом – ножницами. Я уже прикидывал, что угодил в кресло надолго, как ножницы исчезли, и в руках мастера появились два пылающих факела. Вот он – древний берберский способ стрижки – в действии! Несколько умелых пассов – и все волосы на моей голове аккуратно и ровненько подпалены! При этом – никаких ожогов я не получил! Я рассчитался и поблагодарил мастера, а он предложил напоследок послушать его багламу. Бесплатно. Жаль, что я торопился и не услышал багламы турецкого бярбярханщика! А было бы занятно. Наверняка.

Довга

   Вчера был праздник, было весело. Пришли желанные дорогие гости, было щедрое застолье, были душевные разговоры, тосты, музыка, танцы. Хорошо было. Будет о чем вспомнить. Завтра.
   А сегодня с утра – так тяжко: голова болит, самого мутит, в глазах темнеет… Вай-вай-вай! Что делать? Как спастись, как себе помочь? Неужели бежать к врачу и идти на больничный? Ай, как нехорошо… Ну-ка, что там, в холодильнике? Минералка? Айран? Что ещё? Воон там, в кастрюле, что там? Довга…
   Единственный суп, который холодный и вчерашний гораздо вкуснее сегодняшнего и горячего! Литр катыка, литр воды, одно яйцо, столовая ложка нохуда, немножко муки, полстакана риса, шпинат, щавель, петрушка, кинза, мята… И ты спасен!
   Хмель проходит, тошнота исчезает, в глазах светлеет. Нет, всё-таки жизнь – прекрасна! Саг ол сэнэ, эзиз довга! Спасибо тебе, родная довга! Можно жить, можно петь, можно танцевать!

Сказочный Хыналыг

   В Кубе у прохожего я спросил о наиболее интересном, экзотическом и живописном маршруте в окрестных горах. Он однозначно ответил: «Хыналыг». Заглянул в справочник и обнаружил следующую информацию: «Хыналыг – село в Кубинском районе Азербайджана,
   расположенное на высоте 2100—2200 метров выше уровня моря. Знаменито своим языком, своеобразными обычаями и традициями. В наши дни в Хыналыге проживает около двух тысяч жителей. Почти всё население является коренным. Село находится в труднодоступном районе на юго-западе Кубинского района на склоне горы Кызылгая на северном склонеГлавного Кавказского хребта. Своей труднодоступностью, своеобразным языком, уникальным архитектурным обликом и культурой Хыналыг привлекает туристов и путешественников. Здесь находятся относящиеся к средним векам храм огнепоклонников, гробница Хыдыра Неби, мечети Шейха Шалбуза и Абу Муслима, пещеры и многочисленные неизученные археологические памятники». Ну, раз там столько неизученного, то надо непременно съездить.
   За рулем находился муж моей сестры Шафиги, человек мужественный и спокойный. Если есть какая-нибудь козья тропа в горах, он и там проедет. Только без Шафы. Моя дорогая сестренка с детства ужасно боится высоты и опасных горных дорог. Перед
   очередным, покрытым ледяной коркой, участком дороги под углом, близким к 45 градусам, когда её причитания о нашей скоропостижной участи достигли апогея, нам пришлось прекратить движение вперёд и развернуться в обратную сторону. Увы, Хыналыг так и остался легендой для меня. Надеюсь, что в следующий раз я все-таки доберусь до этого сказочного места в кубинских горах…

Кутум

   Rutilus frisii kutum

   Живет в Каспийском море сказочная рыба кутум. Больше нигде не живёт, только здесь. Миллионы лет стада кутума паслись в море, питаясь исключительно моллюсками. Зубы кутума идеально устроены для того, чтобы разгрызать ими мелкие морские ракушки и добывать себе таким образом корм. Миллиарды тонн перемолотых кутумом ракушек сотни миллионов лет опускались на дно моря. И однажды посреди моря появилась суша, состоящая из перемолотых рыбьими зубами ракушек. И вырос на этой земле дворец, и возникло древнее царство. Правила им мудрая красавица – царица Сабаил. Прославилась она своей учёностью и красотой на весь мир. Услышал о ней великий царь Сулейман, пригласил в гости, а когда увидел – влюбился в неё без памяти.
   Тысячи роскошных звёздных ночей провели они вместе, и каждую ночь прекрасная Сабаил рассказывала Сулейману новую историю из жизни своего народа или новую легенду.
   Через много веков почти всю землю древней царицы Сабаил вновь поглотило море. Остался только маленький узкий гористый клочок суши – Баиловский полуостров.
   На этом клочке земли, продуваемом насквозь солёными морскими ветрами, однажды родился я. И всякий раз, когда я проезжаю мимо, мне снова слышится мамин голос: «Смотри сынок, ты родился здесь…» Я люблю эту землю, этот маленький клочок суши на семи ветрах. И всегда помню о рыбе кутум…

Дом

На пустынном берегу моря однажды поселился дом. Большой, каменный, трехэтажный, с балкончиками. Первой в него забежала ящерица. Прямо по стене забежала, ближе к потолку. Облюбовала уголок под балкой и начала сторожить дом от мух и комаров. Потом к дому подошёл ёжик. Огляделся, обнюхал стены, вошёл и растворился в доме. Так и живёт в нём – невидимый. Только по ночам иногда слышится быстрый мелкий топоток невидимых ножек. Наверное, он. А перед домом стала прогуливаться большая дикая черепаха. Живёт сама по себе: то уйдёт куда-то, то вернётся и любуется домом или красавцами удодами с яркими хохолками-«ирокезами», перелетают удоды стайками то с крыши на балкончики, то с балкончиков на песчаную землю – ближе к соснам с пышными широкими кронами. Самый частый гость в доме – морской ветер. Этот – гуляет по всем комнатам и коридорам – что днём, что ночью. Перемещается, шевелит занавески, хлопает то и дело дверями и скрипит чем-то на чердаке, ходит по потолку, балуется.
Добродушный дом всех привечает. По ночам к нему подбегают ушастые маленькие лисички, потом отбегают и тявкают издалека от досады, а зайти боятся, потому что по двору бродит большой лохматый добродушный пёс. Он давно уже ни на кого не лает, даже на ворон, которые воруют у него шашлык. Смирился. Ящериц в доме со временем стало гораздо больше, чем людей. Вечерами они собираются возле наружных стенных фонарей: общаются, угощают друг друга всякой летучей мелочью. Хорошо, когда есть такой дом, где всем уютно: и ёжикам, и ящерицам, и черепахам.

Тайна буты

   Что такое бута? Тот, кто с детства привык видеть её каждый Божий день и буквально на каждом шагу, такого вопроса не задаст никогда. Для остальных поясню. Бута – это восточный национальный орнамент. С незапамятных времён (действительно незапамятных, ибо никто доподлинно не помнит когда, где и при каких обстоятельствах возникла бута) ткут этот рисунок на коврах восточные мастера и мастерицы, на всех мыслимых и немыслимых видах одежды во все времена изображалась бута на Востоке, ею украшали архитектурные сооружения и даже тривиальные заборы. В Турции, Индии, Иране, Аравии, Азербайджане – во множестве стран – бута – это национальная традиция, даже черта характера, если можно так выразиться.
   Хотите спросить, как же выглядит этот орнамент? Поскольку за тьму веков разновидностей буты стало столько, что только перечислению основных видов нужно бы посвятить отдельный фолиант, ограничимся описанием самого простого, изначального на мой взгляд, варианта этого изображения.
   Вот в принципе с этого всё для меня и началось!.. Как объяснить европейцу или американцу, как выглядит бута, не рисуя её? Очень просто. Большинство жителей Евразии и уж точно все поголовно канадцы и американцы знают один из двух геометрических знаков: те, кто поразвитее – китайский знак «янь-инь», остальные – эмблему компании «Пепси-кола». Так вот, если от этих знаков убрать одну половинку точно по нарисованной на этих знаках плавной серединной линии, то остаток (или убранная часть) и будет орнаментом под названием «бута»!
   А спроста ли это? Ведь ничего на свете просто так не бывает. Я не имею в виду значок компании «Пепси-кола», я имею в виду «Янь-Инь»… Просто так на этом свете и волос с головы не упадет. Так ведь?..
   Тысячи лет подряд люди изображали повсюду один и тот же рисунок. Один и тот же. Для чего? Какая информация была изначально вложена в этот странный орнамент? Инь и Янь – две буты, перевернутых относительно друг друга, знак мужского и женского начала, знак зарождения и вечности жизни – китайское изобретение или привнесенное извне сообщение человечеству? Две буты поразительно напоминающие тибетские изображения глаз Будды, которым посвящены широко известные в последнее время мулдашевские труды – это тоже случайность? А какой случайностью тогда можно объяснить саму созвучность слов «бута» и «Будда»? Не слишком ли много для случайных совпадений? И таким «совпадениям» нет конца! Тут поневоле задумаешься… Попробуем поразмышлять и предположить кое-что.
   Возможно бута изначально была задумана как парный рисунок. Тогда почему именно в круге? Почему именно в таком положении? Мужское – женское. Мир и антимир. Знак гармонии мира. Плавный переход из одного в другое. Плавный! Переход. Значит, жизнь – вечна? Значит есть пара : Этот и Тот свет. Значит, существует жизнь после жизни. И… жизнь – Перед жизнью? Переход. Взаимопроникновение. Любовь. Весь этот мир пронизан любовью к тому миру, а тот мир – к этому.
   Движение по кругу – символ бесконечности, единственное зримое проявление вечности, у которой нет, и не может быть ни начала, ни конца – именно круговое движение. Две буты заключены в круг. Значит, этот переход из одного в другое и обратно – ВЕЧЕН! Плавная волна в круге – символ движения. Вечное движение – вечная жизнь. Время создания этого рисунка – несопоставимо более раннее нежели зачатки какой-либо письменности. Передать важную информацию можно было только таким путем – через рисунок, через знак, понятный всем членам племени, передаваемый из поколения в поколение – от отца к сыну, от матери к дочери. И эта информация была настолько жизненно важна, что всё могло забыться, но только не знак буты.
   Эта плавная линия в середине, не наводит ли она на мысль о древнейшем изображении свастики? Переход их ночи в день и изо дня в ночь. Движение солнца по небу. И далее – движение солнечной системы вокруг ядра галактики. Плавная линия – Млечный путь. Во многих изображениях острая оконечность буты имеет продолжение – завиток. Завиток! Изображение нашей галактики, вращающейся во Вселенной, расширившейся после Взрыва. И (вспомните «Инь– Янь) – изображение обратное – антигалактики, движущейся в антимире. И всё это неразрывно связано Единым Кругом Вечности. Паучок – волна – свастика – галактика – вечное вращение, вечные переход одного в другое благодаря некоей Скрытой Единой Энергии материи
   Бута издревле ассоциировалась у многих народов с изображением листка. В то же время, например, трилистник – у славян знак Вечной жизни. Три листа – отец, сын и дух – на едином основании. Бута в такой трактовке снова напоминает нам о символе Вечности. Примерно тоже самое можно сказать и о буте как о символе огня. Язычок пламени. Живой язычок огня. Безусловно в буте заложена информация о Вселенной. В то же время бута напоминает каплю, свисающую с завитка. И тогда, если завиток – это символ галактики, то бута – это жизнь. Живая капля жизни в океане живой Вселенной.
   Верить ли во всё это? Или пытаться познать до конца? Что есть Истина? Всё, что мы якобы знаем – лишь мучительное прниближение к ней. Приближение через ошибки, которые мы в тот или иной момент времени принимаем за конечные знания. Истина находится везде. Повсюду. Но понять её в целом, как и познать Бога, – невозможно человеку. Остаётся лишь верить и любить – так и не зная до конца того, во что веришь и что именно любишь. Вот о чем мне подумалось почему-то, когда я взглянул на буту сегодня. Посмотрим, что принесёт завтрашний день, а какие мысли исчезнут, унесённые ветром времени в небытие…
   Да, кстати! —
   В Небытие – которого тоже не существует! По определению.

Sari gelin

   Много раз слышал я эту народную песню, исполняемую разными певцами, и просто мелодию… но только сегодня вдруг осознал, что завораживающая тайна её многовековой популярности не только и не столько в описании чувств молодого человека, осознающего безнадежность своей любви к девушке… а, может быть, совсем в другом – в безнадежном чувстве глубокой ответной, но так и неразделенной любви. Любви к Родине своей. Родине, которую человек вынужден покинуть навсегда. Сары гялин! Осенняя невеста – это вся наша щедрая Осенняя страна, пахнущая свежими вкуснейшими яблоками и плодами граната, покрытая увядающими листьями нежного айвового цвета, пахнущая теплым материнским хлебом из тандыра и свежим овечьим сыром… Сары гялин – осенняя земля родины, земля цвета спелой пшеницы, яблок, хурмы, айвы, груш, солнечная земля мечты, на которую кому-то уже не суждено вернуться никогда… ибо жизнь коротка, а путь к Сары гялин – бесконечен, как надежда и вечное прощание… Как эта песня о безграничной любви к солнечной девушке-осени… Спросите у любого, кто находится далеко от родины: какую мелодию вспоминает он, когда тоскует о своей земле? Государственный Гимн? Оперу «Кёр оглу»? Или песню «Сары гялин»? И сто человек из ста скажет: «Сары гялин». Эта песня, как «Темная ночь» Марка Бернеса во время Великой Отечественной войны, гораздо ближе людям, чем любые гимны и любые парады. Что попросит спеть в последние минуты жизни умирающий? Государственный гимн? Или «Сары гялин»? О чём он вспомнит? О государственном флаге или о теплых руках своей матери, о родном дворе, о юности своей и о спелых губах любимой, которую он так и не целовал никогда?.. Ответ понятен…
   Особенности азербайджанской поэтической речи не терпят грубого буквального перевода. В ней всё построено на интонациях и оттенках сказанного, на сакральном смысле произнесённого. Именно это более всего привлекает слушателей.
   Если обратиться к тексту песни «Сары гялин» и попытаться собрать в нем информативную часть, то мы можем обратить внимание на то, что текст этот состоит из двух катренов классической восточной поэтической формы – рубаи. Той формы стиха, которой прекрасно владели не только тюркские поэты, но и персидские. Судя по смысловому содержанию, стилистике, ритмике и поэтической отточенности, этот текст принадлежит двум разным авторам. Первые четыре строчки – одному, вторые четыре – совершенно другому.

   Saçın ucun hörməzlər
   Gülü sulu dərməzlər
   Bu sevda nə sevdadır
   Səni mənə verməzlər

   Bu dərənin uzunu
   Çoban qaytar quzunu
   Gün ola mən bir görəydim
   Nazlı yarımın üzünü

   Приблизительный перевод:
   Не принято заплетать концы волос.
   Не принято срывать цветы, покрытые росой.
   Что это будет за любовь
   Если тебя не выдадут замуж за меня?
   Пастух, верни мне ягнёнка
   из этого глубокого узкого горного ущелья,
   Чтобы случился такой день, когда я
   Ещё раз мог бы увидеть лицо той,
   Которая стала сладкой раной моего сердца.

   Слова песни Neynim aman, aman и Sarı gəlin в большей степени являются напевом и несут не столько смысловую, сколько музыкальную нагрузку.
   По поводу самого текста хотелось бы отметить, что именно из него следует следующее: Səni mənə verməzlər – тебя за меня не отдадут, означает, что препятствием для любви является не нежелание девушки выйти замуж за любящего её, а невозможность брака по иным причинам. Может быть, потому, что этого не хотят её родственники, или племя, род девушки и его племя враждебны друг другу, или они стоят на слишком разных ступенях общественного положения. В любом случае: не она против брака, а её за него не выдают.
   Saçın ucun hörməzlər – эта форма глагола – именно hörməzlər – возможно указывает на то, что, в тех краях или в том племени не принято было заплетать косы девушкам и молодым женщинам. Это вполне возможно, если обратить внимание на традиции некоторых кавказских народов. Например, длинные волосы считались красотой женщины и в Чечне, и в Ингушетии, где молодые женщины носили волосы за спиной, не заплетая их в косы. Там же сохранилась присказка: «Девочка – ничего особенного, но волосы ее свели меня с ума». Известно, что головной убор у многих народов Кавказа не был лишь утилитарным средством защиты головы. Он считался символом общественного положения, сохранения сакральной чистоты женщины. Например, одним из элементов наряда ингушской невесты была шапочка – кий. Представительницы некоторых других народов Северного Кавказа тоже использовали похожий головной убор. Кий шили из желтого, красного, голубого, зеленого бархата и шелка. Гордились позументами и разноцветными шелковыми кантами, изображающими национальный орнамент. Эту шапочку носили молодые девушки и до свадьбы. Возможно, Сары гялин – просто девушка с распущенными волосами в желтой, расшитой золотыми нитями, шапочке? В таком случае, блондинка она или брюнетка – уже не важно.
   Gülü sulu dərməzlər – влажные цветы (например, покрытые утренней росой) срывать нельзя, Почему? Потому что цветы, собранные после дождя или покрытые росой невозможно сохранить: они чернеют и портятся. Это если говорить о прямом смысле строки. А в отношении девушки тем самым подчеркивается ее нежный юный возраст. Она настолько молода, что её ещё весьма опасно подвергать вообще каким-либо жизненным испытаниям.
   Bu dərənin uzunu Çoban qaytar quzunu… О каком всесильном Чобане (Пастухе) идет речь? Кто настолько всемогущ, чтобы мог достать невредимым ягненка из любой глубокой пропасти? Конечно, всемогущий Господь.
   Гузу – ягнёнок, так ласково называют в восточной поэтической традиции только юных, молоденьких девушек. Поэтому предположение, высказанное кем-то о том, что в песне идет речь о вдове – абсолютно несостоятельно.
   Назлы яры – это сердечная душевная рана, но это именно сладкая рана, заветная рана, такая, от которой испытывающий боль не стремится отказаться и с которой не собирается расставаться ни за что.
   Судя по тексту песни, «Сары гялин» родилась в те древние времена, когда люди вели кочевой образ жизни, уже одомашнили животных, но ещё не занимались земледелием, ограничиваясь собирательством диких растений. В социальном смысле расслоение на сословия скорее всего уже произошло, но родо-племенные отношения всё ещё имели главенствующую роль. Возможно, на одной территории одновременно проживали разные по языку и обычаям племена, не всегда находившиеся в дружеских отношениях между собой.
   Многие задавались вопросом: почему невеста из древней азербайджанской песни – жёлтая? Не буду перечислять всех версий, но основной по-прежнему считается та, которая подразумевает, что в песне речь идет о светловолосой девушке. Так ли это?
   Предлагаю еще одну версию. В средние века применительно к людям цвет в азербайджанском языке использовался много раз: чёрный – в наименовании государства Гарагоюнлу, белый – Аггоюнлу, красный – кызылбаши. Гарагоюнлу владели овцами черного цвета, аггоюнлу – белого, кызылбаши носили головные уборы с красным верхом в память о двенадцати имамах. А как насчет жёлтого цвета?
   Около 400 лет назад выходцы из дагестанского селения Цахур, расположенного в одном из ущелий у Самурчая, перейдя на западные склоны Кавказского хребта, основали село Сарыбаш на территории современного Азербайджана – в Гахском районе! Как могли звать незамужнюю девушку из такого селения местные азербайджанцы? Сары-гялин. Село основали мусульмане цахуры, потомки жителей древней Кавказской Албании. Со временем они ассимилировались и на сегодняшний день считают себя азербайджанцами. Как могла родиться песня о сары гялин? Вскоре местное грузинское христианское население собрав огромное войско направилось на сарыбашцев, которые, узнав о предстоящем нападении, построили, в полутора верстах ниже селения, завал. Следы этого завала видны и теперь. Такое укрепление оказалось для грузинского войска неприступным, однако, несмотря на это, битва продолжалась несколько дней. Наконец, осаждающие, видя невозможность овладеть завалом, разделились на два отряда: один продолжал атаковать завал, а другой пошёл в обход. Пройдя по ущелью Ах-Чай-дара (вспомните в песне упоминание об ущелье – Bu dərənin uzunu Çoban qaytar quzunu), этот отряд поднялся на господствующую над Сарыбашем возвышенность и, спустившись оттуда, войско атаковало селение, в котором находились только немощные старики, женщины, девушки и дети. Старики в это время были в мечети и совершали молитву. Разъяренное воинство ворвалось в мечеть и истребило всех, находившихся в ней. Затем они умертвили всех женщин и детей, разрушили некоторые здания и ушли. Мечеть, где были убиты жители селения Сарыбаш, с тех пор называется мечетью мучеников – шахидов…
   Возможно, именно там погибла сары гялин и родилась бессмертная народная песня о немеркнущей, но невозможной любви.

Сабаил

   Древний город из песка и ракушек, перемолотых острыми зубами рыбы кутум, у подножья пустынных прибрежных гор – весь пронизан морскими ветрами. Штормит беспокойное море. Бушует. Дышит ветром, вздымая волны, успокаиваясь лишь изредка и ненадолго – то под знойным солнцем, то под тягучими облаками или светлоликой луной. Рябью пробегают по нему сны, вспыхивают мурашками и тут же исчезают в изумрудной пучине давние сказочные воспоминания. И в эти мгновения становятся явственней в его глубине полуразмытые волшебные очертания города-замка Сабаил…
   Пятнадцать башен возвышались над стенами крепости. Три – круглые и двенадцать полукруглых. Маяк, каменные пандусы, широкие лестницы, водопровод, причалы для кораблей, а по верху крепостных стен – каменные плиты с резными письменами на арабском и языке фарси … В них – имена и титулы правителей и выдержки из Ал-Корана. Но здесь не только надписи! Над именем каждого правителя в строгой симметрии видны портреты людей, изображения зверей, птиц и фантастических существ. Что это за существа? Может быть, геральдические знаки повелителей страны? Или их зодиакальные знаки? На одной из плит найдено слово «гюрджи» и портрет грузинской царицы Тамары. Некоторые плиты-фризы с рельефными изображениями и надписями незакончены, намечен лишь контур рисунка … Существуют предположения, что трубы в Сабаиле служили не только для воды и канализации: по ним из естественных источников поступал в древний город природный газ.
   Кому, кроме своих правителей, поклонялись люди, жившие там? Аллаху? Но Коран недвусмысленно запрещает изображать людей и животных. Огню? Но при чём здесь выдержки из Корана? Быку, чье священное изображение-тотем до сих пор над Восточными крепостными воротами приморского города и на камнях возле его Девичьей башни? Но на каменных плитах Сабаила – фрагменты изображений лошади и льва – в натуральную величину.
   Некоторые придают названию замка религиозное значение, утверждая, что слово «Сабаил» состоит из трех слогов: «Са» -три, «ба» и «ил» -бог. То есть место встречи трех богов: воды, неба и подземного огня. По утверждениям исследователей, здесь собирались огнепоклонники со всего древнего Востока, и их жрецы совершали в Сабаиле свои священные обряды. Так это или нет: фактическое предназначение многих помещений на территории крепости, её историческая роль и истинная причина разрушения остаются загадочными, вызывая споры.
   На узкой горной террасе, на земле, нависшей над морем, неподалёку от затонувшего царства Сабаил, когда-то родился я. И я верю, что когда-нибудь воды моря отступят и вернут людям то, что в былые времена принадлежало их предкам. «Sabah» – означает «завтра», «sahil» – берег. Sabail – мой завтрашний вечный берег…

Тайна исчезнувшей цивилизации

   Одно из самых загадочных архитектурных сооружений мира не прячется в диких лесах или бескрайних пустынях, не скрыто высоко в горах или в подводных глубинах. Оно на виду – в самом центре шумной столицы государства. Миллионы людей видят его каждый день, проходят мимо, используют его узнаваемое всеми изображение в рекламах, толпами, парами и в одиночку фотографируются на его фоне и на его крыше. Это сооружение за сотни лет общупано, обнюхано и осмотрено чуть ли не с лупой поколениями археологов. И тем не менее…
   Никто со 100-процентной достоверностью не может назвать возраст этого сооружения.
   Никто со 100-процентной уверенностью не может назвать имени его автора.
   Никто со 100-процентной уверенностью не может вразумительно объяснить его предназначения.
   Это сооружение называется Девичьей Башней. Находится оно в центре Баку и по форме действительно напоминает башню… только очень-очень странную… определено учеными, что абсолютно никакого оборонительного, да, и вообще, военного значения башня никогда не имела. Все её окна расположены примерно одно над другим и направлены в одну сторону – на юго-запад. Эффективно отбиваться от врагов из таких окон совершенно бессмысленно. И при этом их в принципе очень мало для нормального отпора врагу! И «смотрят» они не вниз… а вверх! Земли из них вообще не видно, только небо и море вдали. Башня за время своего существования подвергалась неоднократным переделкам. Чтобы понять в чем её смысл, необходимо представить себе её хотя бы приблизительно в первоначальном виде. Двое специалистов, Фаик Набиев и Аббас Исламов, обнаружили нечто новое в биографии Девичьей башни. На основании многолетних исследований этих выдающихся учёных сделаны следующие выводы:
   1. Девичья Башня не имела перекрытий между этажами и была полой внутри. Вместо перекрытий вдоль стен проходили узкие кольцевые выступы (до 80 см в ширину), разделявшие башню на 8 ярусов. В выступах были специальные желоба для отвода воды. Следовательно, она изначально не была рассчитана на укрытие в ней и продолжительное существование хоть сколько-нибудь значимого количества людей. Там негде жить.
   2. Девичья башня сооружалась единовременно как единое сооружение одного зодчего. Композиционный объем башни состоит из двух частей – гладкой нижней и ребристой верхней. Исходя их этого некоторые исследователи выдвигали предположение, что башня строилась в два этапа – вначале была построена нижняя часть, а через несколько веков верхняя. Однако изучение пропорций и конструкции башни, закономерностей и взаимосвязанностей её частей не оставляет сомнений в том, что башня строилась по единому замыслу, в один и тот же период времени. Одним архитектором. Используя различные архитектурные приемы, древний зодчий, творец этого сооружения, сумел добиться сильной художественной выразительности, слив в единую композицию два решенных по разному вертикальных объема.. Если обозначить высоту ребристой части главного цилиндра башни через А, а гладкую часть через В, то те же пропорции соблюдаются и в вертикали примыкающего к башне выступа, но наоборот – гладкая часть выступа равна А, а ребристая В. Диаметр башни D равен А, длина выступа В. Таким образом, все пропорции башни можно вписать в квадрат.. Знаменитый принцип «золотого сечения» использовался в пропорциях пирамиды Хеопса (, 2470 год до нашей эры), древнеегипетских храмов, а также древнегреческого храма Парфенона (5 век до нашей эры). Интересно расположение главного окна башни. Если рассмотреть развертку башни, то можно обратить внимание, что главное окно спроектировано в центре развертки. Оно как бы делит нижнюю гладкую и верхнюю ребристую части на две равные половины.
   3. Стена с двумя выступами является составной частью башни. Обычно, когда описывают башню, указывают на большой цилиндрический объем и выступ, примыкающий к башне. Однако башню нельзя рассматривать без примыкающей к ее задней части стены с двумя выступами. Эта стена никогда не была частью крепостных стен. Стена с двумя выступами является составной частью конструкции башни, хотя назначение ее так до конца и не изучено.
   4.Центральное окно башни было прямоугольным и вероятно служило входом в сооружение. Башня имеет одно главное окно, которое больше по размеру, чем все остальные. Изначально оно было прямоугольным и меньше по размерам, чем сейчас. Вход в башню изначально тоже был прямоугольным. Это говорит о древности сооружения. «Средневековые» проемы, как известно из истории архитектуры, появились гораздо позднее прямоугольных. Интересной особенностью главного окна (на уровне четвертого этажа от земли) является то, что изнутри оно начинается практически от пола, и нижнее основание окна является как бы порогом. Каменный порог сильно истерся, как это бывает, когда ходят по нему довольно часто. Возможно, перед окном-входом существовала какая-то деревянная платформа, позволявшая подняться на такую высоту. На поверхности башни под окном также сохранились выступающие остатки камней, которые также указывают на существование платформы.
   5. Лестница на первом этаже отсутствовала. Для перехода с яруса на ярус в толще стен башни проходит лестница, которая начинается со второго этажа. Как поднимались с первого на второй этаж по первоначальному замыслу до конца не ясно. Основным входом в башню служил не нынешний вход, а главное окно. Войдя через него можно было спуститься вниз до второго этажа. Спускаться на первый этаж не было необходимости, т. к. он служил для сбора воды. Если посмотреть на башню снаружи, то можно насчитать 8 узких окон (плюс одно главное), а если считать окна изнутри, то получается 7 узких окон. На первом этаже ныне нет окон. Окно, открывающееся на первый этаж, было замуровано во время «реставрации» 1960-х годов. То, что окно не было глухим изначально и открывалось внутрь первого этажа видно и из старых рисунков.
   6. В день зимнего солнцестояния солнце восходит точно напротив главного окна, а затем последовательно проникает в верхние окна.
   Дни около 22 декабря, когда Солнце поднимается на наименьшую высоту над горизонтом, являются днями зимнего солнцестояния.. Именно в день зимнего солнцестояния Солнце восходит прямо по центру главного окна башни. Лучи солнца, проходя вдоль выступа, входят в главное окно и проецируются на противоположной стене. В этой точке на стене сходятся и другие лучи. Впервые версию о связи Девичьей башни с днем зимнего солнцестояния выдвинул Аббас Исламов. Окна башни, находящиеся выше главного окна, расположены по дуге. В день зимнего солнцестояния лучи восходящего солнца проникают в главное окно. Затем, поднимаясь над горизонтом по дуге, солнце последовательно проникает в узкие окна над главным окном – этаж за этажом. Изнутри подходы к окнам расположены под углом к горизонту. Вероятно это было сделано для того, чтобы свет не просто проникал в помещение, но и фокусировался в определенной точке. Что находилось в месте пересечения лучей? Тайна…
   7. Керамическая труба внутри башни предназначалась для транспортировки небесной влаги. Внутри башни от верхнего этажа до самого низа проходит труба, составленная из вложенных друг в друга керамических секций. На каждом этаже имеются ниши, обеспечивающие выход к трубе. Как известно, на башне не было изначально перекрытий. На каждом ярусе от вдоль стены проходили лишь выступы шириной около полуметра. На выступах были специальные желоба для воды. По этим желобам вода, собираемая в башне (атмосферная влага), с каждого этажа стекала в керамическую трубу. Внизу башни была устроена специальная система для сбора воды. По одной из версий по трубе подавался наверх газ. Эта версия не выдерживает никакой критики. Во-первых, под башней и в округе никогда не было газа (доказано геологически). Во-вторых, керамические конические трубы вложены друг в друга узкими частями вниз, то есть по трубам можно было транспортировать только сверху вниз, а не наоборот.
   8. На дне колодца существовал проход на первый этаж. Если предположить, что вода по керамической трубе поступала на первый этаж, а оттуда заполняла колодец, то колодец должен был бы как-то связан с первым этажом. В старой литературе есть упоминание о проеме в колодец, и чтобы проверить связь колодца с первым этажом Ронни Галлакер и Аббас Исламов опустили в колодец камеру и сделали снимки. В результате внизу колодца, на уровне первого этажа, был обнаружен проход.
   Всё это говорит о безусловной уникальности Девичьей башни и её предназначения. Построенная по всем правилам «золотого сечения», известного древним египтянам, с уникальными кольцевыми каменными выступами по всему периметру от уровня главного окна и выше, с пазами между камнями (они не уложены наглухо и лишены цементирующего раствора), с огромным внутренним пространством на 8 этажей без каких-либо перегородок, имеющая вверху больший внутренний диаметр, чем внизу (перевернутый воздушный конус), это древнее сооружение умудрилось до сих пор не дать человеку возможности разгадать ни одной своей тайны!
   Не знаю почему, но со своими колодцем до третьего этажа и противоположной ему керамической трубой сверху до низу и восемью дискообразными этажами, никак не предназначенными для жилья, конструкция Девичьей башни лично мне напоминает аккумуляторную батарею для выработки электричества. Кстати, читал, что в древней Шумерской цивилизации был обнаружен резервуар (кувшинчик) именно для этих целей, успешно использовавшийся для золочения серебра…

Тайна имени Гюнзар

По версии глубокоуважаемого доктора философии Аббаса Исламова истинное название Девичьей Башни – Гюнзар, что он переводит как Храм Воскрешения Солнечного Бога или буквально «солнечный храм» или «храм солнечного света». Что касается первой части слова для меня несомненно, что в нем речь идет о солнце. Но по поводу второй половины хотелось бы предложить для размышления иной перевод. Зар или зары – игральные кости, кубики, в том числе и из камня. Поскольку Девичья Башня была воздвигнута на скале, служившей священным местом поклонения местных жителей задолго до строительства каменной башни (возраст Девичьей башни «Гюнзар» – от 3000 до 3500 лет, столько же лет и городу Баку), еще в каменном веке, то следовало бы обратить внимание в целом на внешний вид апшеронских скал. Многие из них и поныне испещрены многочисленными углублениями, в которых скапливается вода. На месте Девичьей башни находился священный колодец. Вода – источник жизни, ценилась, и будет цениться в засушливых местах всегда. Чем отличаются зары от других камней? Своими углублениями, лунками. Эти углубления – лунки присутствуют и на прибрежных апшеронских скалах, отличаясь бесконечным разнообразием взаимного расположения и значительным количеством. Солнечные зары, солнечные гадальные камни. Камни, хранящие драгоценную питьевую воду в своих естественных лунках-колодцах… В таком случае, название башни «Гюнзар» может быть значительно древнее самой башни! Ибо именует собой не башню, а священное место, на котором её построили: «солнечный камень (скала)». Причем, не просто «камень», а именно камень волшебный, священный, судьбоносный!

Тайна рождения города Баку

Часть первая. Баку и Девичья башня

   Как возник город Баку? Когда? Кем были его первые жители? Как они жили? Во что верили? На каких языках говорили? Сведения обо всем этом порой противоречивы и скупы. Далее, я привожу цитаты из многих источников. Возможно, не все они верны или точны. Но, надеюсь, что проанализировав их, мы сможем вместе с читателями сделать определенные выводы.
   Апшеронский полуостров, на котором находится город Баку, был заселен еще в палеолите, около 100 тыс. лет назад. В 70 км к югу от Баку, в Гобустане, обнаружены наскальные рисунки, а в 25 км к северу, в поселке Нардаран – следы доисторической астрономической обсерватории. Первое поселение на территории современного Баку засвидетельствовано в эпоху бронзы. В нескольких местах в пригородах Баку обнаружена – Апшеронская каменная колея – сеть рельсовых путей, выбитых в камне в виде параллельных канав. По своему виду канавы напоминают рельсовые пути – только рельсами вглубь каменного грунта. Это – одно из древнейших мегалитических сооружений человечества. Предположительный возраст – около 4000—5000 лет. Колея обнаружена: между поселками Говсан и Тюркан, а также неподалеку от поселков Дюбенди, Гала и Сураханы. Аналогичные колеи найдены археологами в бассейне Средиземного моря: на Мальте, в Греции, Италии и Франции. Полная схожесть Апшеронской колеи с аналогичными дорогами на Мальте подтверждена мальтийскими исследователями. Имеется множество гипотез о происхождении подобной колеи, одна из которых – существование некогда единой цивилизации от Каспийского моря до Гибралтарского пролива. Однако, точного определения их происхождения и назначения до сих пор не существует. Кроме того, на Апшероне встречаются кромлехи – остатки почти круглых в плане построек, захоронения святилищ и ритуальные сооружения в виде площадки, огороженной крупными камнями с нанесенными на них рисунками. Древние памятники в окрестностях Баку были обнаружены в Мардаканах (III – II тыс. до н. э.), в Зиря (III – II тыс. до н. э.), в Тюрканах (конец II тыс. до н. э.), в Шувелянах (II тыс. до н. э.) и недалеко от Апшерона в Гобустане (III тыс. до н. э.).
   Первые сведения о Баку появились в «Книге мертвых» 3500 лет до нашей эры, в период правления первого египетского фараона Менесана. Более древнее прошлое современного Баку в историческую эпоху неизвестно. В виду отсутствия письменности. Поэтому, учитывая известные даты, можно сказать, что городу Баку не менее пяти с половиной тысяч лет. Следует отметить, что в целом весь Апшеронский полуостров богат курганами, чашечными углублениями, которым 4—6 тысяч лет.
   В октябре 2007 года, при рытье котлована на месте так называемого «дома Губернатора» были обнаружены остатки фундамента бывшей крепостной стены, фрагменты колонны, каменные стелы, на глубине 6—8 метров найдено большое количество керамики, которая по заключениям археологов датируется античным (IV – I век до нашей эры) и средневековым периодом. Исторические находки, предметы быта, керамические кувшины, сосуды и прочая утварь, а также монеты однозначно свидетельствуют о гораздо более древнем происхождении Ичери Шехер, чем это утверждалось до сих пор. Интересно то, что находки были обнаружены на глубине 6—8 метров от поверхности под слоем синей глины. Вполне возможно, что слой глины образовался в результате донных отложений во время поднятия Каспия, который характерен периодическими изменениями уровня. Таким образом, можно предположить, что наиболее древняя часть города находилась на побережье или же в Бакинской бухте. Об этом же свидетельствуют и различные упоминания о каменных дорогах, идущих по дну бухты в сторону острова Наргин.
   Практически все культовые сооружения Апшерона построены на культовых местах, которым люди поклонялись в течении нескольких тысячелетий. Учёными были исследованы сохранившиеся на Апшероне и Гобустане с эпохи бронзы древние захоронения – курганы, склепы, могилы, выдолбленные в скалах. Вокруг этих захоронений на скалах встречаются различные виды углублений и чашечных знаков. Скорее всего, эти углубления носят ритуальный характер, причем одни и те же виды встречаются по всему Апшерону на значительных расстояниях друг от друга. Затем были обследованы сохранившиеся места поклонения (пиры), культовые сооружения (мечети, мавзолеи) и средневековые кладбища. На скалах, рядом с практически всеми этими местами, также были обнаружены древние углубления и чашечные знаки. Это свидетельствует о том, что определенные места на Апшероне считались особо почитаемыми. Обычно это открытые возвышенности со скальным грунтом. Здесь в каменных захоронениях, а это могли быть высеченные в скалах могилы или обложенные каменными блоками склепы, курганы, в эпоху бронзы хоронили людей. Такие захоронения не носят массовый характер и вероятнее всего принадлежали особо почитаемым членам общества. К могилам приходили на поклонение и приносили подношения, которые оставляли в специальных углублениях на скалах вокруг могил. Эти места люди посещали течении веков. Часто рядом возникали кладбища – многие хотели быть похороненными рядом с местами поклонения. С распространением новых религий, и в частности ислама, места массовых поклонений были использованы для строительства новых культовых сооружений, мавзолеев.
   Могилы, высеченные в скалах тысячи лет назад, встречаются на Апшероне в нескольких местах. В частности, на древнем культовом месте Умидгая, рядом с Нардаранским пиром, в Шагане рядом со средневековым мавзолеем, рядом с мавзолеем в Сураханах, в Нагорном парке на камне Пирвензаре. Кстати, следы древнего ритуала сохранились и до наших дней. Ныне при рытье могил на Апшероне, их обкладывают камнем-кубиком, хотя это и не предписано мусульманскими правилами. Также сохранилась традиция приносить по праздникам на могилы родных сладости.
   Уникальный памятник азербайджанской архитектуры «Девичья Башня» («Гыз Галасы») сооружена в юго-восточной части крепости (Ичери Шехер) в два этапа. Нижняя часть памятника до высоты 13,7 метра, по мнению многих ученых, относится к VII – VI векам до нашей эры. Общая высота башни 29,7 м, диаметр 16,5 м. Толщина стен в нижней части 5 м, а в верхних ярусах – 4 м. Башня состоит из 8 ярусов, внутри нее имеется колодец, вырытый до водоносных слоев глубиной 21 м.
   Как известно, Девичья башня построена на выступе береговой скалы. На поверхности скалы вокруг башни высечены различные колодцы. По характеру расположения колодцев можно определить, что они существовали на скале до строительства башни. У подножия башни проглядывается прямоугольное углубление, ныне заваленное камнями и почти незаметное. Это прямоугольное углубление являлось, скорее всего, могилой, подобной тем древним захоронениям, что встречаются на Апшероне.
   Таким образом, могила, высеченная в скале, могла служить тем древним культовым местом, рядом с которым построили Девичью башню. По положению могилы и колодцев видно, что колодцы расположены вокруг могилы. Об их назначении можно сделать предположение по аналогии с некоторыми древними захоронениями царствующих особ, найденными в Северной Африке. Там, в аналогичные колодцы вокруг могил, клали подношения, которые могли понадобиться покойнику в загробном мире. То, что у подножья Девичьей башни был похоронен почитаемый человек, косвенно подтверждается и обнаруженной в 1960-х годах, на месте так называемой «базарной площади» рядом с башней, группой домусульманских могил (кладбище рядом с местом поклонения).
   Кстати, дворец Ширваншахов в старой крепости Баку также построен на культовой скале. На территории дворца встречаются чашечные углубления, имеющие круглую и четырехугольную форму, соединенные между собой желобками. Такие чашечные углубления бронзового века встречаются и в других культовых местах на Апшероне. На территории дворца Ширваншахов также имеются колодцы, аналогичные колодцам вокруг Девичьей башни. Причем, по расположению колодцев очевидно, что они существовали на скале до постройки дворца. Известно также, что на этой территории существовало место поклонения (пир) Сюдгуюсу. Следующими древними культовыми местами были возвышенность в Нагорном парке у камня Пирвензаре, и скалы на Биби-Эйбате. Там впоследствии появился пир, на месте которого была построена мечеть.
   Уникальные особенности Девичьей башни: 1.Башня при пятиметровой толщине стен – входа в неё не имела. Внизу стена была без дверей, абсолютно глухая. Входили в башню через окно на 4-ом этаже. 2.При наличии у башни 8-ми этажей – ни на одном этаже не было ни пола, ни потолка. 3. Все окна в башне направлены примерно в одну сторону. В других ее сторонах никаких окон и бойниц нет, и никогда не было. 4. К башне «приставлен» громадный каменный волнолом (или контрфорс), высотой чуть ниже самой башни. Совершенно безумный и бессмысленный с точки зрения человеческой логики (на Каспии ни при каком шторме не бывает волн высотой с шестиэтажный дом). 5. В большинстве средневековых оборонительных башен внутренние, круто завивающиеся, винтовые лестницы, чаще всего делались закрученными так, чтобы при движении защитника башни сверху вниз лестница поворачивала от него СПРАВА НАЛЕВО и вниз, то есть против часовой стрелки, Та же лестница при подъеме по ней нападающего снизу поворачивает для него СЛЕВА НАПРАВО и вверх, по часовой стрелке. Все понятно. Так строили специально для того, чтобы находящимся наверху защитникам башни было сподручнее рубить напирающего снизу врага именно ПРАВОЙ РУКОЙ, более подходящей для рукопашного боя. При такой конструкции винтовой лестницы ее изгиб, очевидно, способствует размаху меча защитника именно справа. В Девичьей башне винтовая лестница закручена по часовой стрелке. Что еще раз подтверждает тот факт, что она изначально не имела никакого военного смысла.

Часть вторая. Баку и римляне

   В 58 году до н. э. Юлием Цезарем для войны с гельветами был сформирован XII римский легион. Символом легиона при формировании, как и у всех легионов Цезаря, стал бык…
   Бык – тотем, олицетворяющий силу и могущество. Древние изображения быка найдены в Шумере, в Кавказской Албании, в средневековом Азербайджане и в Средней Азии – символ лунного божества, связанный с водным началом, в нем сознательно подчеркивались рога в виде полумесяца – намек на лунное происхождение образа… Образ быка – центральный в гербе старого Баку (XV век)…
   Легион, созданный Цезарем, одержал немало славных побед. Он участвовал в битве на Сабисе в 57 году до н. э. против троекратно превышающих сил нервиев. Битва закончилась блестящей победой римлян. В 52 году до н. э. легион сражался против войск Верцингеторикса в Галлии… Во время гражданской войны XII легион сражается на стороне Цезаря при Фарсале. После Фарсалы легион удостаивается звания – Victrix («Победоносный»). После смерти Цезаря легион сражается под командованием Марка Антония…
   В 14 году новой эры легион сражается в Иордании. В течение следующих десятилетий подразделения легиона используются для подавления восстаний евреев и поддержания порядка в провинции. Он удостаивается звания Fulminata (Молниеносный»).
   О том, что территория Закавказья издавна интересовала римских правителей, говорит тот факт, что ещё в 65 до н. э. Помпей, преследуя Митридата VI Евпатора, предпринял поход на Кавказ с целью подавления мятежных стран – Армении, Иберии и Албании. По словам Плутарха, он подчинил племена албанов и дошел до берегов Каспийского моря. Формально Албания находилась под римским протекторатом и царь Албании был упомянут среди друзей римского народа. Однако положение римлян на Кавказе было шатким ввиду усиления Парфии. Поэтому для укрепления положения римский император Веспасиан отправил к берегам Каспийского моря XII «Молниеносный» легион (XII Fulminata). Самый надежный свой легион, благодаря поддержке которого он и пришел к власти…
   Итак, римский легион с тотемом быка направился покорять город, чьим символом потом стал именно образ того самого быка. Направился… и исчез. Прошло почти две тысячи лет. в 30-х годах XX века на территории заповедника Гобустан у подножья горы Беюк-даш была обнаружена каменная плита с загадочной латинской надписью, относящейся к I веку н. э., между 84 и 96 годами. Надпись на каменной плите гласит: Imp Domitiano Caesare avg Germanic L Julius Maximus>
   Leg XII Ful.
   В переводе на русский язык это означает: «Время императора Домициана Цезаря Августа Германского, Луций Юлий Максим, Центурион XII Легиона Молниеносного». Стало ясным, что в гобустанской надписи, упоминается тот самый XII легион… который был истреблён местными жителями. Бакинцы, апшеронцы, победили римлян, ибо эта надпись – оказалась последней на земле, в которой легион оставил память о своем пребывании…
   В пользу появления римлян в в окрестностях города также говорит тот факт, что в Сабунчинском районе Баку до сих пор находится деревня Рамана, прежде обозначавшаяся на картах как Романа (Romana – римляне). Последнее – что от них осталось после встречи со свободолюбивыми жителями Баку. Доподлинно известно, что назад легион так и не вернулся.
   Можно было бы засомневаться в случившемся: как так? Римский легион, созданный самим Гаем Юлием Цезарем, покоривший половину Европы, покоривший весь Ближний Восток, не смог одолеть маленького клочка суши – не сумел поставить на колени жителей Апшерона – бакинцев? Что ж, возможно, это был первый, но далеко не единственный случай в истории древних земель Азербайджана. Надир-шах, могущественный правитель Персии, властелин, штурмом взявший Дели, Кандагар и Кабул, покоривший десятки народов и стран Востока, имевший в своём распоряжении стотысячную армию с артиллерией и конницей, однажды попытался овладеть маленькой крепостью в Азербайджане, заранее предложив сдаться её защитникам. Но получил отказ. Тогда разгневанный шах отправил гонца с вопросом: «Почему маленькая крепость проявляет такое непокорство величайшему воину и правителю?» В ответ он получил только два слова: «Придёшь – увидишь». По-азербайджански – «гялярсян – гёрярсян». Армия шаха подступила к крепости, но, сколько ни пыталась, так и не смогла её взять. С тех пор эта непокорённая никем крепость так и называется – «Гялярсян – гёрярсян» – «Придёшь – увидишь». Народ, который не хочет сдаваться, невозможно покорить ни римлянам, ни персам, никому.

Часть третья. Баку и апостол Варфоломей

   На мой взгляд, можно соглашаться или не соглашаться с изложением этой церковной истории, но прежде надлежит с ним, как минимум, ознакомиться. Кстати, в 2009 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла учреждена церковная награда Бакинской и Прикаспийской епархии – медаль в честь святого апостола Варфоломея. Награждение производится за труды на благо Бакинско-Прикаспийской епархии и за вклад в дело нравственного возрождения общества. Медаль святого апостола Варфоломея имеет 2 степени – Первую (серебряная с золочением) и Вторую (бронзовая). При всем уважении к мнению священнослужителей, зная особенности гостеприимного добронравного бакинского характера, мне всё же ближе мысль о том, что настоящие бакинцы ни за что бы не стали казнить святого человека, тем более – апостола. Наоборот, они бы его спасли от любой беды. Но это – моё мнение… Итак, история, поведанная Бакинской Православной епархией на страницах своего сайта.

   По церковному преданию Южный Кавказ посетили с проповедью пять святых апостолов: четыре из числа двенадцати – Андрей, Матфий, Варфоломей, Иуда Фаддей и один от семидесяти – Фаддей.
   Один из двенадцати – апостол Варфоломей, согласно церковному преданию, проповедовал веру Христову в Кавказской Албании.
   О жизни апостола Варфоломея Священное Писание сообщает мало чего определенного. О Нафанаиле, которого церковное предание отождествляет с Варфоломеем, известно со слов евангелиста Иоанна Богослова, что он был родом из Канны Галилейской. Согласно апокрифическим «Деяниям апостола Фомы», Варфоломей был среди одиннадцати апостолов, бросивших жребий и получивших каждый свой удел для миссионерской проповеди (Acta Thomae 1. 4). Он проповедовал в Малой Азии, Месопотамии, Парфии (Персии) и Индии («Мученичество апостола Варфоломея»), под которой одни авторы подразумевали Эфиопию (Руфин Аквилейский, Сократ Схоластик), а другие – Аравию Счастливую. Однако в сочинениях Евсевия Кесарийского и блаженного Иеронима речь идет именно об Индии, где апостол Варфоломей оставил Евангелие от Матфея.
   Апостол Варфоломей, согласно Житию, после проповеди Евангелия в Индии направился в Кавказскую Албанию.
   Известно, что с древности между Индией и Албанией были установлены теснейшие религиозные и торговые связи, связанные с распространением в этих странах религии Зороастра. Большинство средневековых историков (Бируни, Балазури, Казвини, Ягут аль-Хамави и др.), ссылающихся на поздние зороастрийские источники, считали, что зороастризм возник именно на территории южного Азербайджана. Учение Зороастра постепенно распространяется в Индии, а затем посредством персидских царей династии Ахеминидов и в Иране. Поклонение верховному божеству зороастризма Ахура-Мазде выражалось в первую очередь в поклонении огню. Поэтому зороастрийцев называют огнепоклонниками. Множество почитаемых зороастрийских храмов находилось и в Кавказской Албании. К этим храмам и направлялись караванные пути из Индии, Ирана, Армении. Можно предположить, что таким маршрутом и воспользовался проповедник христианства в Индии – святой Варфоломей, слышавший рассказы паломников о «стране огня» – древней Албании.
   Святителю Софронию Кипрскому также принадлежит и другое свидетельство: «В Грузию пришли апостолы Андрей первозванный и Симон Кананит. Они проповедовали Христову веру в Имеретии, Колхиде, а апостол Варфоломей в Албании».
   Свидетельство Дорофея (307—322 г. г.): «Bartholomaeus… Indis praedicato Evangelio eisque dato Mathaei Evangelio, martyr obiit Carbanopoli Magnae Armeniae urbe» /Варфоломей, проповедовав индийцам и оставив им Евангелие Матфея, принял мученическую смерть в Карбанополе (Албанополе)
   В Житии город Альбан отождествляется с нынешним Баку. Местное церковное предание указывает и место мученической кончины апостола Варфоломея у подножия Девичьей башни на территории старого города «Ичери Шехер», где согласно историческим сведениям на фундаментах языческого храма Арта была сооружена христианская церковь. В начале XIX века на месте обветшавшего албанского храма Русской Православной Церковью была построена часовня в честь святого Апостола, простоявшая до 1936 года. Памятная мраморная доска на стене часовни сообщала, что «на сем месте за Христа пролил свою кровь один из 12-ти учеников Христовых – святой апостол Варфоломей».
   Дошедшие до нас исторические сведения выявляют причину, по которой апостола Варфоломея для казни над ним привозят именно в Албанополь – город на западном берегу Каспийского моря.
   Историки, занимающиеся изучением Албанопля – древнего Баку, исходя из свидетельств древних авторов и своеобразности застройки территории, а также археологическим находкам, пришли к выводу, что Албанополь являлся религиозным центром Албании, культовым городом, населенным жрецами-магами.
   «Во многих апшеронских поселениях, несомненно, горели „вечные“ огни на местах выхода газов. Горели эти огни у подножия холмов по берегам Каспия, а крупное поселение, возникшее вокруг одной из группы огней, разрослось в город-крепость Баку – огненную столицу священных огней. Этот город был культовым центром Кавказской Албании».
   Для того чтобы расправиться над чудотворцем и проповедником нового учения, жрецы и привезли апостола Варфоломея в свой религиозный центр, где на ступенях языческого капища Арта (священного огня) распяли святого страдальца. Событие это произошло между 68—71 годами по Р. Х.
   Поскольку Варфоломей – это патрономическое имя апостола, допустимо, что он мог иметь и другое имя, Нафанаил. Тогда полное арамейское имя апостола – Натанаэл бар Толами (Натаниэл сын Птолемея).

Часть четвертая. Тайна названия

   Баку находится на Апшеронском полуострове. Почему он так называется? Откуда, с какого языка начались имена города и полуострова, на котором он стоит? По этому поводу существует множество версий. Сначала сообщу о своей, по поводу Апшерона. В шумерской мифологии Каспийское море называется Аб-су. Звуки «с» и «ш» в речи многих народов древности менялись местами очень часто. Окончание «рон», в котором звук «о» тоже зачастую произносился как «а». Возможно, это остаток от слова Арран – Название Арран происходит от персидского варианта названия Кавказской Албании. Апшерон в таком случае – это Аб-су-Арран (Абшуран – Каспийский Арран (Каспийская Албания). В XIX веке была распространена гипотеза, что название имело исходную форму Абширин и его следует понимать, как «сладкая вода», где ширин – «сладкий» (иран.). Согласно еще одной гипотезе, первичной бы ла форма Афшаран, где афшар – наименование одного из тюркоязычных народов, а ан – топонимический аффикс, т. е. «место, где живут афшары». Так же название полуострова Апшерон чаще всего объясняют из языка древних жителей полуострова ираноязычных татов, как «соленая вода», где аб – «вода», шерон – «соленый» (шор – солончак»); считается, что первоначально название относилось к Каспийскому морю с его соленой водой, а затем было перенесено на всё каспийское побережье полуострова. Однако, мне представляется более реальным вариант Аб-су-Арран. Ряд поселений на Апшероне получили своё название от населявших эти места в древности племён. Так, например, от названия населявших Апшеронский полуостров ираноязычных племён скифов-массагетов (маскутов) из династии парфянских Аршакидов произошло название селения Маштага, от мардов – Мардакян, от тюрков – Тюркан, от курдов – Кюрдахана.
   Ойконим «Баку» соответствует древней своей форме и прошло сложный путь видоизменения, являвшихся следствием исторических факторов. В современном топониме Баку видно древнее его значение, как «город Бога, место Бога», что связано, с горящими фонтанами нефти и газа. Существует предположение о том, что «Баку» произошло от персидского Бад Кубе‎ – «обдуваемый ветром». Но подобное толкование считается народной этимологией и искажает древнюю форму написания слова. Армянский историк восьмого века Гевонд, описывая события в Кавказской Албании в связи с нашествием хазар в 730 году, упоминает разрушенную ими область Атши-Багуан. Сара Ашурбейли отмечает, что слово «Атш», искажённое от «Атеш», означает огонь, название «Атши-Багуан» трактуется как «огни Багуана», и что речь здесь идёт о Баку, само же слово «Багуан» уходит корнями в зороастризм и происходит от слова «бага», которое в ряде древних языков означает «солнце», «бог». После завоевания страны арабами уже в VIII веке слово «Багу» могло трансформироваться, как считает С. Ашурбейли, в «Баку». Ахмед Кесреви Тебризи отождествлял Атеши-Багуан с древним Баку и объяснял значение слова, как «город бога» или «место бога». Город так назывался потому, что в нём находился один из главных храмов огнепоклонников.
   Историк и писатель Лейла Сабзали пишет по этому поводу: «Город Баку – один из древнейших городов мира. И хоть точный возраст его до сих пор вызывает споры в среде историков, по утверждениям известного английского египтолога – Флиндерса Петри, о существовании Баку было известно еще в 3-ем тысячелетии до новой эры. Упоминания о Баку встречаются в египетской „Книге мертвых“, как о „священном Bahau“ – городе неугасимых огней на берегу первозданного моря. Упоминается Баку и в Авесте, и в Ветхом завете Библии, и в Евангелии. Говорится о нем, практически, во всех древних священных писаниях, начиная с древне-шумерских. По многим свидетельствам, Баку на протяжении долгого времени являлся духовным центром одной из древнейших религий мира – зороастризма. Возвышенность, обдуваемая ветрами, омываемая с трех сторон морем. Самовозгорающийся огонь в местах выхода на поверхность природного газа и нефти. Место на разломе земной коры, где соединились четыре сакральные стихии зороастризма – огонь, вода, земля, ветер (воздух). аг-Кюр (Божественное изначалие (шум, др тюркс), Атеши Багуан (Огненный Небесный Бог (шум., др. тюркс.) – некоторые из древнейших многочисленных названий Баку, в каждом из которых обязательно присутствовало упоминание о Боге. Место, к которому в те далекие времена устремлялись паломники того небольшого населенного мира, чтобы поклониться священным нефтяным и газовым огням, олицетворявшим в сознании последователей забытых религий – воплощение Огненного Божества».

Часть пятая. Первые бакинцы

   Кем же были первые бакинцы? Как уже сообщалось, по утверждениям известного английского египтолога – Флиндерса Петри, о существовании Баку было известно еще в 3-ем тысячелетии до новой эры. первые сведения о Баку появились в «Книге мертвых» в период правления первого египетского фараона Менесана (3500 лет до нашей эры), где о Баку упоминается, как о «священном Bahau» – городе негасимых огней на берегу первозданного моря.
   В IX веке до н. э. территория современного Азербайджана входила в зону расселения маннев. В середине VIII в. до н. э. регион стал предметом споров Ассирии и Урарту, а в конце века сюда переселились киммерийцы, изгнанные в начале VII в. до н. э. проходившими через Кавказ скифами. В 616 г. до н. э. маннеи были разгромлены мидийцами и территория на юго-запад от Каспийского моря вошла в состав Мидийской империи. Во второй половине VI в. до н. э. Мидия была завоевана персами и территория Азербайджана вошла в состав державы Ахеменидов. Вероятно, к этому времени относится проникновение в регион зороастризма. Святилища зороастрийцев известны и на территории Баку В IV в. до н. э. здесь жили албаны, племя иберо-кавказской (северокавказской) языковой семьи, которые 1 октября 331 до н. э. участвовали в битве при Гавгамелах на стороне персидского царя Дария III, потерпевшего поражение от Александра Македонского.
   О том, что степные районы к югу и юго-западу от Каспийского моря в первом тысячелетии до новой эры населяли каспии – кочевые скотоводческие племена, которые уже к первому веку до новой эры слились с другими народами, упоминал в свое время отец всемирной истории Геродот. Каспии считаются доиндоевропейским племенем; Эрнст Герцфельд отождествлял их с касситами Иранского нагорья 2-го тысячелетия до н. э., говорившими на языке, не родственном ни одному из известных языков мира. Другой учёный, И. М. Дьяконов считал каспиев родственными касситам. Происхождение каспиев до сих пор вызывает споры.. В 1971 году Пьер Грело (фр. Pierre Grelot) опубликовал обнаруженные им в арамейских папирусах из Египта ономастические сведения, имеющие отношение к каспиям. На основании этих сведений можно сделать вывод, что каспии – народ либо иранского происхождения, либо находившийся под сильным иранским влиянием.
   Гекатей Милетский, историк VI и начала V веков до н. э., обращаясь к вопросу племенного состава Албании, упоминает племя мюков, проживающее на побережье реки Аракс. Название местности Muqan (Муганская степь – юго-западнее Баку), где muq – «огнепоклонник, зороастриец», -an перс, связывают также с этнонимом мики или мюки, который упоминается Гекатеем Милетским. У Геродота, название племени приводится в форме мюхои – «Muchoi». Ряд исследователей возводит к этому этнониму персидское слово мог – «зороастрийский священнослужитель, маг». Создается впечатление, что мюки проживали в районах Прикаспия и, возможно, были частью каспиев. Если обратиться к созвучным наименованиям племен, являвшихся коренным населением этих земель, то нельзя не обратить внимания на мыхьабыр (жители Рутула), мыхьребыр (жители Мюхрека), о которых сообщает лезгинский писатель Фазиль Дашлай. Это – предки рутульцев, местного племени восточно-кавказского происхождения.
   Судя по всему, албанский племенной союз существовал уже в начале второй половины I тыс. до н. э. Об этом кроме всего прочего свидетельствует и то, что у Арриана союзниками Атропата, вместе с кадусиями и сакесинами, названы именно албаны, а не какие-либо племенные группы, обитавшие на территории Албании. В первые века н. э. в Прикаспийской полосе возникло так называемое Мазкутское (Массагетское) царство ираноязычных племен и т. д. Все то, что мы знаем об Албании и албанах, позволяет нам сказать, что албаны вступают на историческую арену возможно уже к V в. до н. э., во всяком случае не позднее IV в. до н. э., когда они участвуют в знаменитом Гавгамелском сражении на стороне персов.
   Автохтонное население правобережья Куры (междуречья Куры и Аракса) состояло из ряда народностей, таких как утийцы, гаргарейцы, каспии и другие. Хотя определенное число ираноязычных народов селилось в регионе за долгие годы мидийского и персидского правления, большая часть коренного населения не была даже индоевропейцами. Район Апшеронского полуострова и современного Баку входил в состав области Каспиана, первоначально принадлежавшей Атропатене, а с рубежа нашей эры находившейся в пределах Кавказской Албании. То, что в районе современного Баку проходил древний караванный путь, подтверждается находками монет античного периода. Караванщикам в любом случае нужно было где-то останавливаться на отдых. Этим ещё раз косвенно подтверждается наличие населенного пункта с гостиницами – «караван-сараями» для проживания купцов в районе древнего Баку.
   Чрезвычайно интересны находки, обнаруженные при раскопках в районе античной Кабалы, долгое время бывшей столицей древней Албании. Этот город, расположенный в местности, весьма благоприятной для земледелия, был связан с окружающим миром дорогой, следы которой сохранились и поныне. Выявленные остатки города, относящиеся к античному времени (III в. до н. э. – I в. н. э.), лежат на слое эпохи бронзы. Обнаружена южная обо-ронительная стена (вал) длиною более 1 км. В отдельных местах высота стены, по-видимому, достигала 6 м, ширина у основания – 15 м. Установлено местонахождение южных ворот города, проезжая часть которых была вы мощена гравием. Уже в раннем слое (III в. до н. э.) обнаружены фундаменты зданий, кровельная черепица, хозяйственные ямы, много керамики, различные украшения, буллы с оттисками печатей, являвшиеся красноречивым свидетельством того, что античная Кабала вела широкую торговлю.
   Полибий, говоря о владениях царя Атропатены Артабазана, писал: «Гордый достигнутыми успехами царь пожелал пригрозить владыкам варваров, живущих над собственными сатрапами и в пограничных с ним, и напугать их, дабы впредь они не дерзали поддерживать мятежников доставкою припасов и войска, а потому решил идти на них войной, прежде всего на Артабазана. Этот последний почитался могущественнейшим и мудрейшим из владык и господствовал над так называемыми атропатиями и приграничными с ним народами… Когда решение было принято, войска перевалили через Загр и вторглись в страну Артабазана, которая лежит подле Мидии, отделяясь от нее промежуточными горами; некоторые части ее, что выше Фасида, господствует над Понтом, и область доходит до Гирканского моря.» Гирканское море – одно из древних названий Каспийского моря.
   Кроме перечисленных племен, на территории Кавказской Албании обитали также сакасены – в районе нынешнего города Гянджа. Они упоминаются как у Геродота, так и у Страбона. Их же называли саками, что отразилось в наименовании современного азербайджанского города Шеки (Саки). Следует также отметить наличие племен гаргаров, сведения о которых имеются у Страбона и более поздних авторов.
   Кроме албанцев, как сообщают Страбон и Птоломей, на этой территории жили также другие племена, в частности – леги (предки лезгин) в ареале, охватывающем приблизительно территорию нынешнего южного Дагестана, гелы, занимающие преимущественно нынешний южный Дагестан и район реки Кудиал-чай, впадающей в Каспийское море. Их территории располагались северо-западнее современного Баку.
   Точное время исчезновения албан как самостоятельных племен неизвестно, но, по мнению исследователей, к IX веку новой эры понятия «Албания» и «албанский» стали уже в значительной степени историческими. Однако, ещё в X веке мусульманские географы, в частности, Аль-Мукаддаси и Ибн-Хаукаль, сообщали, что население Аррана (Албании) говорило на арранском (албанском) языке. В настоящее время единственными этническими преемниками кавказских албан считаются удины, небольшая национальность, компактно проживающая в селах, в основном на территории Азербайджана. В эпоху античности они именовались утиями.
   Итак, на право именоваться первыми жителями города Баку претендуют в разной степени представители многих народов, обитавших в Западно-Прикаспийском регионе в период с третьего по конец первого тысячелетия до новой эры. Это – каспии, саки, массагеты, мидяне, утии, гаргарейцы, леги, гелы, муги, кадусии и другие народы. На протяжении всей своей истории Баку был городом межнационального общения. Каждая из приходящих в эти места нация, откуда бы она ни пришла, со временем на вопрос о том, кто они, помимо своей племенной принадлежности имела право с гордостью ответить: «Мы – бакинцы!»

   Список авторов, чьи труды способствовали созданию моего повествования:
   Камиль Фархадоглы,
   Эльдар Мансуров,
   Фаик Насибов,
   Малахат Фараджева,
   Исхак Джафарзаде,
   Аббас Исламов,
   Лейла Сабзали,
   Сара Ашурбейли,
   М. А. Садыки,
   Г. А. Гейбуллаев,
   И. М. Дьяконов,
   Севда Сулейманова,
   Фазиль Дашлай,
   Рауф Гасанлы,
   Ирина Свенцицкая

   Ссылки на использованную информацию к первой части:

   http://www.vokrugsveta.ru/
   http://www.baku.ru/
   http://www.window2baku.com/
   http://www.affa.az/
   http://www.airtravelservice.cz/46.html
   http://www.mgimo.ru/azclub/index.phtml
   http://www.vakmos.org/ru/interesnoe/obshchie-svedeniya/stolitsa
   http://www.window2baku.com/Ancient/ichsharc.htm
   http://www.baku.ru/blg-list.php?cmm_id=91&usp_id=0&id=62802
   http://www.window2baku.com/devbashnya4.htm
   http://www.azerbaijan. az/_GeneralInfo/_Capital /capital_05_r. html
   http://bakinskayaviktorina.5bb.ru/viewtopic.php?id=179

   Ссылки на использованную информацию ко второй части

   http://ru.wikipedia.org/wiki/ XII_Молниеносный_легион
   http://imtw.ru/topic/21174-legio-xii-fulminata/
   http://late-roman-empire.ru/index/opisanie_4/0-78/
   http://www.baku.ru/frmpst-view.php?frmpst_id=14205908
   http://www.baku.ru/frmpst-view.php?frmpst_id=15680746
   http://www.bibliotekar.ru/rim/2-6.htm
   http://my.mail.ru/community/azerbai_jan/27D846E0 90BC61CE. html
   http://ru.wikipedia.org/wiki/ Гобустан_ (заповедник)
   http://www.m.kavkaz-uzel.ru/blogs/83772/posts/16497
   http://www.azertag.com/ru/node/1066278
   http://www.history-illustrated.ru/news_8216.html
   http://www.vokrugsveta.ru/encyclopedia/index.php?title=%D0%91%D0%B0%D0%BA%D1%83
   http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/577935
   http://www.all-pages.com/city_info/3/46/271/4656.htmlhttp://ru.wikipedia.org/wiki/Апостол_Варфол
   http://ru.wikipedia.org/wiki/ Надир-шах

   Ссылки на использованную информацию к третьей части

   http://baku.eparhia.ru/history/albania/apostle/sermon/
   http://ru.wikipedia.org/wiki/Апостол_Варфоломей
   http://www.belmagi.ru/apostoly/varfolomei.htm
   http://www.1news.az/analytics/20101129050841913.html
   http://days.pravoslavie.ru/Life/life1280.htm

   Ссылки на использованную информацию к четвертой части

   http://novosti.az/expert/20131108/299623647.html
   http://planetatain.ru/blog/illjuminaty_peshki_v_rukakh_bolee_ mogushhestvennykh_sil/2013-1 1-10-6933
   http://www.sultanov.org/content/view/535/5/
   http://www.otuken.kz/index.php/2011-09-19-07-23-39/206-2011-09-27-08-41-48
   http://www.azyb.net/cgi-bin/jurn/main.cgi?id=877
   http://ru.wikipedia.org/wiki/ История_Баку
   http://ru.wikipedia.org/wiki/ Этимология_ойконима_«Баку»
   http://poligonkavkaz.info/topic/594-lezginy/page-38
   http://citybaku.weebly. com/106910 9010801084108 610831 086107 51080 1103-104110 7210821091.html
   http://azerbaycan.16mb.com/baku1.ad.html
   http://www.proza.ru/2012/05/15/945
   http://www.e-reading.bz/bookreader.php/1020375/Rol_-_Genezis_civilizacii._Otkuda_my_proizoshli.html
   http://www.universalinternetlibrary.ru/book/26572/ogl.shtml

   Ссылки на использованную информацию к пятой части

   Г. А. Гейбуллаев —«К этногенезу азербайджанцев»
   http://podelise.ru:81/docs/70570/index-710-1.html?page=2
   http://www.vokrugsveta.ru/encyclopedia/index.php?title=%D0%91%D0%B0%D0%BA%D1%83
   http://ru.wikipedia.org/wiki/Каспии
   http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_synonims/60403/%D 0%BA%D0%B0%D1%81%D0%BF%D0%B8% D0%B8
   http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000016/st082.shtml
   http://www.philology.ru/linguistics4/dyakonov-79.htm
   http://www.disput.az/index.php?showtopic=123994
   http://yaran-suvar.ucoz.ru/news/transkaspijskaja_doroga_i_istorija_svjazej _mezhdu_centralnoj_aziej_i_kavkazom /2012—03-03– 4385
   http://www.odnoselchane.ru/?sect=44&page=article&id=7704&com=articles
   http://realcaucasus.org/572
   https://sites.google.com/site/dataraufcom/home/cudesa-i-tajny-azerbajdzana-kavkazskaa-albania
   http://karabakhinfo.com/ru/manset/174-ob-istoricheskih-granicah-kavkazskoy-albanii-i-azerbaydzhana.html
   http://litrus.net/book/read/168666?p=120
   http://www.azerbembassy.org.cn/rus/historical11.html
   http://topreferat.znate.ru/docs/index-10555.html?page=80
   http://navyforce.ru/?p=233
   http://i-super-domen.ru/?p=243
   http://ru.wikipedia.org/wiki/Кавказские_албаны
   http://www.rodstvo.ru/forum/index.php?showtopic=1253&pid=31779&mode=threaded&start

Есенин в Персии

     Голубая да веселая страна.
     Честь моя за песню продана.
     Ветер с моря, тише дуй и вей —
     Слышишь, розу кличет соловей?

   Почему поэт пишет о том, что продал свою честь за умение писать стихи? Нет ли в этом глубоко скрытого подтекста о событиях, которые действительно имели место в его жизни. Где? И когда? Где находится страна, на которую дует ветер с моря?
   Обратимся за ответом в первую очередь к стихам Есенина. Мне, как поэту, известно, что настоящие стихи никогда не лгут.

     Золото холодное луны,
     Запах олеандра и левкоя…

     И тебя блаженством ошафранит…

     Так вторично скажет листьев медь…

   (строчки из стихотворения «Золото холодное луны»)

     Свет вечерний шафранного края…

     Так спросил я, дорогая Лала,
     У молчащих ночью кипарисов…

   Кипарисы растут в субтропическом и тропическом климате северного полушария, распространены в широте Средиземноморья Мрачная тёмно-зеленая листва кипариса вечнозелёного с древних времён уже служила эмблемой печали, а потому это дерево часто разводится в южном климате на кладбищах. Этот кипарис был посвящен у греков и римлян богам, преимущественно Плутону. Кипарисовые ветви клались в гробницы умерших; ими украшались в знак траура дома; на могилах обыкновенно сажались кипарисовые деревца.
   Родина олеандра – обширная полоса сухих и полусухих субтропиков от Марокко и Португалии на западе до Южного Китая на востоке. Дикий олеандр часто занимает русла пересыхающих рек. Растение засухоустойчивое, но теплолюбивое, хотя и выносит зимние непродолжительные понижения температуры до;10 градусов. Идеально произрастает в условиях средиземноморского климата.
   Левко; й, или Маттио; ла (лат. Matthi; la) – род однолетних и многолетних травянистых растений семейства капустные или крестоцветные (Brassicaceae), распространённых в Южной Европе, Средиземноморье и соседних регионах.
   По Этимологическому словарю русского языка русское название «Левкой» пришло через нем. Levkoje или итал. leucojo из лат. leucoion, греч.;;;;;;;; – «белая фиалка».
   Белая фиалка – вид, распространённый в Европе, на Кавказе, в Средиземноморье. Растёт в лесах, зарослях кустарников, до 1500 м над у. м
   Шафран – его ареал включает в себя Средиземноморье (Южная Европа и Северная Африка), Малую Азию, Ближний Восток и Центральную Азию вплоть до Западного Китая. Требует открытого солнечного местоположения и проницаемой почвы. Используется в качестве пряности, пищевого красителя и натурального жёлтого красителя, добываемого из цветков. Известен в Греции с раннего Средневековья. Краситель добавлялся непосредственно в темперное связующее: порошкообразный краситель смешивался с яичным белком и широко использовался для иллюстрирования рукописей. Из шафрана с белком также изготавливался золотистый лак для придания поверхности олова золотого оттенка – имитации золотого листа.

     Отчего луна так светит тускло
     На сады и стены Хороссана?

   И снова:

     В Хороссане есть такие двери,
     Где обсыпан розами порог.
     Там живет задумчивая пери.
     В Хороссане есть такие двери,
     Но открыть те двери я не мог…

   Хораса; н (перс. – откуда приходит солнце) – историческая область, расположенная в Восточном Иране. Название «Хорасан» известно со времени Сасанидов. Провинция Хорасан известна по всему миру производством шафрана и барбариса. Кстати, Хоросом называют один из главных церковных светильников, который имеет особый статус. Круглые хоросы для храмов изготавливались на Руси в Киеве еще в XII веке.
   Древние хоросы изготавливались из дерева или металла, и представляли собой колесо из дерева или металла, которое горизонтально подвешивалось к потолку на цепях. На этом колесе укреплялись светильники – свечи, лампады. Иногда хорос выполнялся в виде полукруглой чаши, в углубление которой ставилась лампада. Позже форма хоросов стала усложняться, их стали украшать орнаментом и различными символами. В древнеславянской мифологии Хорс – бог солнца, Поклонение к нему пришло к славянам из Персии. Празднование весны – прыжки через костёр (вспомните сказку «Снегурочка»), поджигание и пускание с холма огненного колеса – всё это суть – древнее поклонение Хорсу – Солнцу. Когда-то я писал об этом боге в своей азбуке славянской мифологии:

     Хорс
     Колесо сияющего света
     Медленно плывет по небесам…
     Всюду жизнь теплом его согрета
     И готова к новым чудесам!
     Слава Хорсу – диску золотому,
     Светом пробудившему весну!..
     Солнцу люди рады по-простому,
     Словно в марте первому блину:
     На полянах водят хороводы,
     На холмах колеса жгут огнем —
     В честь его блистающей свободы
     В небе день рождающей за днём!

   И русское слово «ХОРОШО» (искаженное «Хоросо») – того же происхождения. «Хорошо» – значит «солнечно», «утренне», «светло». Так что есенинская луна в данном случае светит на Хорасан отраженным светом Хорса (Солнца), возвращая Солнечной стране то, что принадлежит ей по праву – солнечный свет.
   Читаем дальше есенинские «Персидские мотивы» :

     Я спросил сегодня у менялы,
     Что дает за полтумана по рублю…

   Туман – счетно-денежная единица Ирана. Золотая и серебряная монета, содержащая 10 иранских риалов. Тума; н, тома; н, (по анг. toman) – официальная денежная единица Персии с 18 века до 1932 года. В середине XIX в. 1 персидский туман стоил 4 рубля. Банкноты выпускались имперским банком Персии. В 1932 году была проведена денежная реформа, туман заменён иранским риалом по курсу 1:10. Хотя в настоящее время государственной валютой остаётся риал, цены в розничной торговле указываются, как правило, в туманах. Это делается для удобства и позволяет отбрасывать лишний ноль при расчётах. В некоторых случаях под туманом понимают примерно один доллар. Таким образом, давать всего один рубль за целых полтумана – это форменный грабёж со стороны менялы!
   Итак, поэт ведет речь о стране, где произрастают шафран, олеандр, левкой и белые фиалки. То есть: это страна сухих и полусухих субтропиков, с засухами и пересыхающими летом руслами рек. В тоже время рядом находится морское побережье. Страна, где даже самой лютой зимой температура никогда не опустится ниже минус 10 градусов. Горы этой страны не превышают 1500 метров. Здесь много открытых, не залесённых солнечных песчаных мест (проницаемые почвы). В этой стране популярны шафрановые красители, а в пище – шафрановые пряности. В этой стране на кладбищах принято сажать кипарисы. Древним символом этой страны является бог солнца Хорс, а её главной национальной валютой – персидский «туман».
   Вся эта информация следует исключительно из стихов Есенина. При этом официально считается, что Есенин всё это написал в Баку, ни разу не посетив Персию. Но перед нами – никакой не Баку, перед нами именно Персия! Женщины в этой стране ходят поголовно в чадре (в Баку, на пятом году советской власти – поголовно в чадре? Нонсенс!). И как это понимать?
   Понимать это можно так, что цикл стихов «Персидские мотивы» написан Есениным намного раньше, не в 1924 и 25 годах, когда на самом деле он создал поэму о 26 бакинских комиссарах (там действительно реалии Баку), а… осенью 1920 года! «Листьев медь», «вечерний шафранный край» – это осень!
   Известно, что первый приезд Есенина в Баку состоялся в августе 1920 года. Приехал он вместе со своими друзьями: поэтом Анатолием Мариенгофом и большевиком Григорием Колобовым. Именно здесь, в Баку, Сергей Александрович закончил поэму «Сорокоуст», которая являлась важным, этапным произведением в его творчестве. По свидетельству Т. Ю. Тaбидзе, во время своей первой продолжительной поездки нa Кaвкaз (июль-сентябрь 1920 г.) Есенин нa очень короткое время, где-то в aвгусте, заезжaл в Тифлис, еще нaходившийся под влaстью меньшевиков (см.: Белоусов В. Персидские мотивы. М., 1968, с. 10—11).
   Так же известно, что в 1920 году, когда Есенин и братья Кусиковы арестовывались ЧК, помощь поэту оказал Блюмкин, обратившийся с ходатайством отпустить его на поруки. Этот инцидент произошел в Москве в конце сентября 1920. А где был Блюмкин перед этим? На первом съезде народов Востока, состоявшемся 1—8 сентября 1920 г. в Баку, который в западной литературе часто именуется как «Бакинский съезд»… В мае 1920 года Волжско-Каспийская военная флотилия под командованием Федора Раскольникова и Серго Орджоникидзе направляется в Энзели (Персия), с целью возвращения российских кораблей, которые увели в Персию эвакуировавшиеся из российских портов белогвардейцы. В результате последовавших боевых действий белогвардейцы и занимавшие Энзели английские войска отступили. Воспользовавшись этой ситуацией, в начале июня вооружённые отряды революционного движения дженгалийцев под командованием Мирзы Кучюк-хана захватывают город Решт – центр остана (провинции) Гилян, после чего здесь провозглашается Гилянская Советская Республика. Блюмкина направляют в Персию, где он участвует в свержении Кучюк-хана и в приходе к власти хана Эхсануллы, которого поддержали местные «левые» и коммунисты. После переворота Блюмкин участвовал в создании Иранской коммунистической партии (на базе Социал-демократической партии Ирана «Адалят»), стал членом её Центрального комитета и военным комиссаром штаба Красной Армии Гилянской Советской Республики. Он представлял Персию на Первом съезде угнетённых народов Востока, созванном большевиками в Баку. Примечательно, что среди делегатов было 50 женщин, а помимо Блюмкина, выступавшего от иранской делегации, участвовал в съезде известный в то время политический авантюрист – разведчик Джон Филби (отец легендарного советского разведчика Кима Филби), выдававший себя за араба. Но самым знаменитым гостем Бакинского съезда, безусловно, был видный турецкий политический и военный деятель Энвер-паша, скандал вокруг участия и выступления которого стал чуть ли не главным событием тех дней и вошел в историю съезда отдельной страницей.
   Кстати, не следует забывать о том, что отношение к северным иранским территориям у России и раньше было, мягко говоря, не сторонним. В начале XIX века североиранские прикаспийские провинции Гилян и Мазендеран принадлежали Российской Империи, однако через несколько десятилетий их вернули Ирану. В условиях бесконечных внешних войн их удержание на далёких южнокаспийских берегах стало для русского правительства непосильной задачей. В сентябре 1920 г. правительство РСФСР принимает решение о сворачивании своей военной операции в Персии и приступает к переговорам с шахским правительством. Блюмкина это событие в Персии уже не застало – в сентябре 1920 г. он поступил в академию генштаба РККА.
   Увы, до сих пор мало кто обращает внимания на тот факт, что в своих автобиографиях Есенин неоднократно писал, что в 1919—21 г. г. много ездил по стране и перечислял места, где ему довелось тогда побывать – Мурманск, Соловки, Архангельск, Туркестан, Киргизские степи, Кавказ, Персию, Украину и Крым. Великий поэт никогда не страдал топографическим непониманием. Кавказ – это Кавказ. Персия – это Персия. Он знал точно, о чем писал.
   Косвенно это подтверждается статьёй Льва Троцкого памяти Сергея Есенина в газете «Правда» №15 за 1926 год: «Поездка по чужим странам, по Европе и за океан не выровняла его. Тегеран он воспринял несравненно глубже, чем Нью-Йорк. В Персии лирическая интимность на рязанских корнях нашла для себя больше сродного, чем в культурных центрах Европы и Америки». Так что «Персию» отнюдь не стоит считать опиской или поэтическим преувеличением.
   По воспоминаниям великого русского актера Василия Ивановича Качалова о своей первой поездке в Персию (именно в Персию, а не в Баку!) рассказывал ему при их личной встрече сам Сергей Есенин. Для поэта тот краткий вояж стал дверью в иной мир – удивительный, непохожий на все предыдущее. И все это он гениально отобразил в своих «Персидских мотивах», созданных явно по свежим впечатлениям – либо еще в Персии, либо по дороге домой. Есенин вполне мог быть в Персии с середины августа до начала сентября и вернуться в Баку вместе с Блюмкиным.
   И укор самому себе («честь моя за песню продана») может относиться именно к тому, что он напросился на поездку в Персию, что-то пообещав за это власть имущим. И это его мучило.
   О том, что такая поездка Есенина по тем временам была вполне реальна, говорит и тот широко известный факт, что другой великий поэт, Велимир Хлебников, оказавшись в сентябре 1920 года в Баку, замыслил пробраться ещё дальше на восток, в Персию. И вскоре его замысел был осуществлён. В начале 1921 года советская Россия сформировала в Баку Персидскую красную армию (Персармию), которая была направлена в Персию для оказания помощи повстанцам. Хлебников был приписан к армии в качестве лектора. Путешествие в Персию стало очень плодотворным для Хлебникова. В этот период он создал большой цикл стихотворений, а также начал поэму «Труба Гульмуллы», посвящённую его впечатлениям от Персии, которая была завершена в конце 1921 года. В целом Гилянская Советская республика просуществовала недолго – с июня 1920-го по сентябрь 1921 года.
   И всё-таки вероятность того, что в августе 1920 года Сергей Александрович так и не смог достичь желанной Персии существует. Если после Баку его видели в Тифлисе, то это совсем не по пути в Персию, а скорее ближе к Черному морю. Если в сентябре он был уже в Баку, то на весь предполагаемый персидский вояж (вместе с дорогой туда и обратно) и на написание стихотворного цикла у поэта оставалось недели две, не более того. Это в принципе возможно, но выглядит не очень убедительно и чрезвычайно рискованно.
   И по поводу своей строчки о чести, проданной за песню. Очень уж она напоминает один из рубайатов поэмы «Хайямиада» Эдварда Фицджеральда:

     «Мои кумиры, ваша в том вина,
     Что жизнь моя навек посрамлена:
     В стакане – имя доброе мое,
     А честь моя за песню продана».

   В марте 1857 года, в библиотеке Азиатского общества (Калькутта) английский санскритолог Кауэлл обнаружил серию персидских четверостиший Омара Хайяма и выслал их английскому поэту Эдварду Фицджеральду, в дальнейшем прославившемуся на весь мир именно благодаря переводам четверостиший Омара Хайяма (англ. The Rubaiyat of Omar Khayyam).
   Строки и фразы из этой поэмы использовались во многих литературных произведениях, среди которых: «Шахматная доска» Невила Шюта, «Весенние пожары» Джеймса Миченера, «Указующий перст» Агаты Кристи, «О, молодость!» Юджина О’Нила. Аллюзии, связанные с текстом Фицджеральда, часты и в коротких рассказах О’Генри. Весьма популярны были эти четверостишия и в литературно-богемной среде России начала двадцатых годов. Естественно, увлекался их чтением и Есенин…
   И всё-таки. Если несмотря на все приведенные аргументы и предположения в действительности поэту так и не удалось побывать в Персии, уровень его духовного проникновения в реалии персидской поэзии таков, каким он может быть либо у человека, реально жившего на Востоке, либо у гения. И если первое как бы под вопросом, то второе очевидно.
   Сам я к Есенину отношусь как к близкому, родному человеку. По даче в Мардакянах (пригород Баку, где поэт проживал в 1925 году) он – сосед моей сестры. Бывая у сестры, конечно, еду к морю и каждый раз – мимо барельефа Есенина работы Фуада Салаева с запечатленными словами поэта: «Прощай, Баку!…» Так же называется и последняя песня Муслима Магомаева. Словами Сергея Есенина он попрощался с родным городом и бакинцами… О том и моё стихотворение, написанное однажды много лет назад:

   МЕЖДУ ВЕТРОМ И ВЕТРОМ

     «Прощай, Баку! Тебя я не увижу…»
     Сергей Есенин.
     (Эти слова высечены на барельефе
     возле дома, в котором жил поэт,
     рядом с дорогой, ведущей к морю.)

     Бродивший по Нью-Йорку и Парижу,
     Воспевший грусть и яблоневый цвет,
     «Прощай, Баку! Тебя я не увижу…» —
     Однажды в прошлом произнес поэт.
     И в веке новом, явленном пока мне,
     Как путь на море или путь домой, —
     «Прощай, Баку!», начертанное в камне,
     Не раз мелькало за моей спиной.
     Я уезжал и возвращался снова —
     Всё в тот же край, где маялись ветра,
     Ветшал мой дом, и шелестом былого
     Мне вновь напомнил два печальных слова
     Последний тополь моего двора.
     Прощай, Баку! Покуда сердце бьётся,
     Покуда жив, покуда вижу свет,
     Поверь, твой сын к тебе ещё вернётся,
     Как к песне возвращается поэт.

   За время, проведенное в Азербайджане, Есенину довелось познакомиться со многими выдающимися людьми. Однажды он подружился с великим азербайджанским поэтом Алиагой Вахидом. Тот неоднократно приглашал нового друга на литературно-музыкальные встречи – меджлисы. Там Есенин впервые услышал мугам и сравнил его с исполнением произведений Баха «Мне очень нравятся ваши стихи, но о чем они?» – спросил однажды поэт. Вахид ответил: «О чем может писать поэт? О любви, о жизни, о смерти».
   Алиага Вахид (1895 – 1965) дружил с другим великим азербайджанским поэтом – Сулейманом Рустамом (1906 – 1989), очевидцем того времени, стихи которого» о любви, о жизни, о смерти» мне посчастливилось слушать в середине восьмидесятых в присутствии их автора там же, в Шувелянах (это рядом с Мардакянами) на даче известного поэта и переводчика, моего учителя, Владимира Кафарова. И шумело море, и шуршал песок в виноградных лозах… Три дня и три ночи…
   Есенин жил в Мардакянах вместе со своей женой Софьей Андреевной Толстой на служебной даче Петра Ивановича Чагина, второго секретаря ЦК и главного редактора газеты «Бакинский рабочий», своего друга. В этой же газете печатались его свежие стихи. Я помню «Бакинский рабочий», потому что и мои стихи через 60 лет после того тоже печатались там.
   Именем Есенина в Баку названы улицы и парки. В Мардакянах работает дом-музей его имени. Здесь, в Баку, всегда будут помнить русского поэта, признавшегося однажды: «Не могу долго жить без Баку и бакинцев…»
   Последнее и самое продолжительное пребывание поэта на азербайджанской земле пришлось на конец июля – начало сентября 1925 года. Всего за несколько месяцев до трагического ухода из жизни.

Фарах и Инара

   Девушка Фарах была так прекрасна, что все удивлялись: почему она до сих не замужем. О, этому были причины! Во-первых, её красота многим скромным, но достойным юношам казалась столь ослепительной, что они просто не решались к ней подойти и познакомиться. Во-вторых, наглых, развязных и недостойных она так умела поставить на место, что у тех не оставалось никаких шансов продолжить знакомство. У великолепной Фарах была чудесная подруга – Инара, с глазами газели, трепетная, как лань. Тоже не замужем.
   Они дружили давно. Когда-то вместе ходили в садик, потом в школу, потом в университет. У каждой в сундучке с приданым лежал красный диплом за усердие в учёбе и отличные знания. Фарах была талантливой во всех отношениях: изумительно рисовала, ткала уникальные ковры, читала научные статьи на семи языках, пела ангельским голосом и танцевала так, что каждому казалось, что она танцует только для него. Хотя танцевала она просто так – от радости жизни. Для всех. Все восхищались танцовщицей Фарах. Инара работала переводчицей и была очень доброй девушкой, всегда помогала каждому, кто нуждался в помощи. Но не было у обеих достойных женихов во всём городе, увы.
   И однажды Фарах предложила Инаре уехать из страны. Может быть, на чужбине они встретят свою судьбу? Сели в самолёт и улетели. В деньгах они не нуждались, могли содержать себя сами – своим трудом… Шли годы, а нормальных женихов всё не находилось. Встречались умные, начитанные, интеллигентные иностранцы, даже профессора, но никто из них не чувствовал ни души Фарах, ни сердца Инары. И вот наступил такой вечер, когда солнце ещё опускается в волны моря, а месяц уже озаряет горы. Фарах обратилась с просьбой к солнцу помочь ей найти своего единственного близкого человека. И солнце ответило ей улыбками сверкающих набегающих волн: «Счастье своё ищи на родине». И она вернулась домой вместе с Инарой. Они долго бродили по родному городу и вспоминали былые дни. А потом – уехали за город – полюбоваться степью и горами. И встретился им в предгорьях молодой красивый одинокий пастух, пасший овец и певший древние пастушьи песни. Он был не шибко грамотным и совсем не разбирался ни в заморском этикете, ни в иностранных языках. Но Фарах полюбила его сразу, едва услышав, как искренне и душевно он поёт, как радуется всему живому вокруг: каждой травинке, каждому человеку.
   Они полюбили друг друга с первого взгляда. И вскоре была сыграна самая красивая свадьба на свете. По всем древним народным обычаям.
   Инара очень радовалась счастью подруги, совсем не думая о себе. Однако, на свадьбе жених Фарах познакомил её со своим другом, просто подвёл его к ней и сказал, улыбаясь: «Это – мой друг. Мы с ним дружны с детства, как и вы с Фарах. Только он всегда пел лучше меня. Честное слово. Просто послушай, как он поёт, тебе понравится»…

Вайдэдэ-вай

   Жил-был Вайдэдэ-Вай. Его всюду сразу узнавали. Только заметят, тут же всплескивают руками и кричат: «Вайдэдэ-Вай!» Он пытался прятаться, маскироваться, прикидываться другим. Бесполезно.
   – Вайдэдэ-Вай, привет!
   – Вы меня не за того принимаете!
   – Не морочь голову, Вайдэдэ-Вай! Разве тебя можно с кем-то спутать? Ты у нас такой один – единственный и неповторимый!
   – Ну, почему? Почему? Я что – не так одеваюсь? Или говорю не по-человечески?
   – Не огорчайся, Вайдэдэ-Вай. Ничего плохого нет в том, что тебя сразу узнают. Некоторые только и мечтают, чтобы их везде узнавали и приветствовали. А ты – огорчаешься. Ты – уникален.
   – Что это значит? Я – редкий?
   – Нет, ты не редкий, Вайдэдэ-Вай. Редких – можно по пальцам пересчитать. Ты – уникальный. То есть, пересчитывать тебя вообще не надо: достаточно одного пальца.
   – Но как же меня узнают?
   – А зачем ты переодеваешься, красишься, ходишь украдкой, озираешься? Как тебя не узнать? Ты тут один такой.
   – Ладно, не буду.
   – Поздно, Вайдэдэ-Вай. Тебя уже все знают.
   – Почему?
   – По всему. По походке. По лицу. Тебе очень подходит твоё имя. Ты – настоящий Вайдэдэ-вай!
   – Правда?
   – Да. Ты – молодец. Если человека ни с кем спутать нельзя, значит, он один такой – уникальный.

   Вайдэдэ-Вай улыбнулся и поскакал дальше. Он у нас один тут – всегда вприпрыжку ходит, когда настроение хорошее. Привычка такая у него…

Мыша и Гу-ффо

   День выскочил из-за моря. Оглянулся вперёд: а вокруг ночь! Что впереди, что сзади. Крутанул головой-солнцем. Споткнулся о горы и опрокинулся через них в другое море. И сразу наступила звёздная ночь. И наступила она прямо на мышиную норку. Тогда из норки вдруг тихонько показалась осторожная мыша. Она ещё только показалась, но не появилась. Такая осторожная.
   Мыша жила-была в норке постоянно. И снаружи тоже иногда жила-была. Особенно по ночам. Трудилась, подбирала всё, что плохо лежит, потому что кто-то потерял или ещё не нашёл: вещи, еду, время… Некоторые даже свои лица теряли, даже самих себя целиком. Мыша всё находила, всё собирала. Если найденное нельзя съесть и в хозяйстве тоже не пригодится, то всё равно – лишним не будет. Мало ли какой случай может подвернуться: жизнь большая, мышиная – кругом враги.
   – Гу-ффо! Гу-ффо! – послышалось вдалеке отовсюду сразу. Так страшно, что мыша сразу прикинулась овощем. Морковкой стала она. Закрыла глаза от страха, стала и стоит. Думает, что она в земле, а то, что сверху – это морковная ботва, потому что морковную ботву сова не ест.
   Но сова почему-то не разглядела в темноте никакой ботвы, зато она заметила аппетитную мышу с поднятым тонким хвостиком, который раскачивался на ветру, словно призывал: «Сюда! Скорей! Тут аппетитная мыша с хвостиком!»
   Ну, раз зовут – надо лететь. И сова полетела к мыше. А храбрая мыша нечаянно открыла глазки и от страха громко запищала:
   – О, мудрая Гу-ффо! Ты что? Ты что?! Не ешь меня! Я – овощ, над головой у меня ботва! Она такая невкусная! Все говорят, что ночью очень темно, и плохо видно, поэтому всё легко перепутать. Если ты сейчас же не поверишь мне, то когда-нибудь кто-то не поверит и тебе, и как мы все будем жить дальше?
   Сова задумалась на лету и зависла. В самом деле: если морковь не врёт, то она – морковь, а хвостик – это ботва. А если врёт, то она – вкусная мыша. Но как всё это выяснить, если вокруг так темно, как об этом говорят, хотя лично ей – всё очень хорошо видно? А вдруг это ошибка? Зачем ей такая умная морковная ботва, которая столько всего знает?
   Добрая Гу-ффо громко вздохнула и вернулась в своё гнездо. А мыша сразу убежала домой, чтобы подкрепиться от волнения. Она от волнения всегда подкрепляется чем-нибудь вкусненьким, потому что это сразу помогает вылечиться от страха и спокойно заснуть.
   А тут уже и день наступил. Выглянул из-за моря, заметил, как ночь убегает, и тут же наступил. Как всегда.

Эхо на прогулке

   В одном старинном восточном городе по ночам гуляло эхо. Оно бы и днём гуляло, но днём в городе тесно от шума: повозки скрипят, торговцы кричат, дети бегают, зурна надрывается, потому что опять свадьба или просто кому-то весело … А ночью всё спит, и эхо спокойно гуляет на ветру.
   И вот однажды гуляло оно, гуляло и окончательно заблудилось. Вроде всё вокруг знакомое, как тут заблудишься? Но эхо было молодое, неопытное, вот оно и запуталось нечаянно. А спросить дорогу не у кого, все же спят!
   Бредёт эхо по городу, печалится, грустит, и вдруг в оконном стекле одного из домов промелькнуло нечто крылатое.
   «Неужели это я? – подумало эхо, – а ведь я никогда себя не видело, интересно посмотреть: как же я выгляжу?»
   Подошло эхо к окну, пригляделось к отражению: никого. Эхо было очень интеллигентным, вежливым и начитанным, потому что в городе всегда есть что почитать: вывески, транспаранты, разные-разные таблички и объявления на домах, даже газеты на специальных досках…
   «Надо поздороваться, – решило эхо, – а то неприлично».
   – Здравствуйте! – сказало эхо.
   – Здравствуйте! – ответил ему кто-то невидимый.
   Эхо обрадовалось тому, что оно услышало ответ, но тут же огорчилось тому, что никого нет в отражении. Эхо было умным и догадливым. Оно догадалось, что мало поздороваться с собой – надо ещё и назвать себя по имени. Город был красивый, старинный, восточный, и у эха было красивое восточное имя – Шафо.
   – Я Шафо! – сказало эхо.
   – Я Гуфо! – послышалось в ответ.
   «Как это моё отражение мне так странно отвечает?» – очень удивилось эхо Шафо и решило проверить себя ещё раз.
   – Шафо! – опять сказало эхо.
   – Гуфо! – снова ответило упрямое невидимое отражение и внезапно сверкнуло глазищами в оконном стекле.
   Эхо сильно перепугалось. Оно никогда в жизни не видело своих глаз, а таких – особенно! Круглые и большие – они сверкнули в ночной темноте и тут же исчезли куда-то вверх. С перепуга эхо взлетело на крышу здания. Только оно отдышалось, как те же самые глаза опять промелькнули перед ним уже здесь, наверху! Оказывается, у глаз были крылья! И не только крылья, но и круглая большая голова с крючковатым восточным носом!
   «Теперь я знаю о себе всё!» – решило эхо, но на всякий случай всё-таки спросило эту свою круглую голову:
   – Ты Шафо?
   – Я Гуфо! – ответило ей крылатое глазастое чудо.
   – Разве ты – не эхо?
   – Да, я – сова.
   – Значит, ты – не моё отражение. Тогда почему ты не спишь? Все же ночью спят, только я одно гуляю по городу.
   – Нет, не только ты. Я – сова Гуфо. Я ночами тоже не сплю.
   – Ого, как мне повезло! Я сегодня заблудилось немножко, ты мне поможешь найти дорогу домой?
   – Конечно. Я – мудрая сова, я тут всё знаю.
   Эхо так обрадовалось такому удачному знакомству, что сразу предложило сове дружбу. С тех пор Шафо и Гуфо стали настоящими друзьями.

Легенда старого города

   В одном старинном восточном городе жила старинная восточная легенда Сёнмяз-ханум. Она была уже такой старой, что редко выходила из дома, потому что ноги её тоже состарились. Вот сидит Сёнмяз-ханум дома, одинокая, пьёт чай из грушевидного стакана-армуды, рассматривает древнюю тарелочку-няльбяки. На тарелочке много разных узоров, есть очень витиеватые, а есть вечные, например, бута – прекрасная, как сама жизнь. И есть что вспомнить. Только поделиться не с кем.
   Вздохнула легенда и решила выйти на улицу, сходить на базар, поговорить с кем-нибудь, поторговаться – и то приятнее, чем одной дома сидеть. Долго собиралась Сёнмяз-ханум, наряжалась, потом сумку взяла, вышла, пошла потихонечку. Пока дошла до базара – там уже полночь, никого нет, и некому с ней говорить. Вздохнула Сёнмяз-ханум и, печальная, назад, к дому пошла. Идёт еле-еле, несет пустую сумку, молодость вспоминает, песню «Сары гялин» поёт. Хорошая песня.
   Мимо пролетало молодое эхо Шафо. Услышало оно песню и стало подпевать старенькой городской легенде. А на карнизе здания возле Площади Фонтанов сидела сова Гуфо. Она в темноте очень хорошо видит, а слышит – вообще отлично круглые сутки, у неё недавно даже такой музыкальный слух нашли, что с ним, говорят, можно иногда по ночам выступать перед самим памятником великому композитору возле консерватории. Но сова пока там не выступает. Скромная. Стесняется.
   И вот услышала она, как поют Шафо и древняя легенда Сёнмяз-ханум. И так сжалось её доброе сердце от жалости к древней городской легенде, от любви к родному городу, что подлетела она к поющим и говорит:
   – Здравствуйте, уважаемая легенда! Привет тебе, дорогое Шафо! Как вы хорошо, душевно поёте вдвоём! Сёнмяз-ханум, годы не властны над вашим волшебным сердцем! Пусть ваши ноги отдохнут! Разрешите мне сделать вас такой же крылатой, как ваша душа! Разрешите покатать на себе!
   Легенде навсегда запомнилась та первая, удивительная, восточная ночь, когда она летела на крепких совиных крыльях! Летела Сёнмяз-ханум над спящим городом, над глубоким взволнованным морем, над пустынно-лунными горами, с прячущимися в пещерах рисунками танцующих и бегущих человечков, барабанящих на древних валунах, которые сразу отзываются эхом, похожим на молодое Шафо…
   С той поры Сёнмяз-ханум часто летает по ночам на крыльях Гуфо над родной землёй, той самой, единственной, где поёт всё, даже камни. Летает и радуется, как в юности.

Айнур

   Однажды прекрасная сердцем Сёнмяз-ханум летала, как всегда по ночам, на крыльях Гуфо над родным городом и над дивной землёй своей, похожей на птицу с распахнутыми крыльями над тёплым морем. И вдруг увидела она среди морских волн лёгкое светящееся серебристое пламя – отражение луны и захотела поближе с ним познакомиться. Такое оно было красивое и необыкновенное, что волны под ним вздымались и опускались. Казалось, будто сама широкая светящаяся лунная дорога вздымается и опускается на груди моря, словно манит к себе.
   Гуфо, Шафо и восточная легенда Сёнмяз-ханум приблизились к этому ночному чуду и сказали хором:
   – О, великое ночное чудо! Здравствуй! Мы – Гуфо, Шафо и Сёнмяз-ханум, а как зовут тебя?
   Я – Айнур, лунный свет. Я живу, чтобы радовать глаза не спящих ночами и волновать воображение тех, кому расскажут обо мне очевидцы.
   Тройке друзей так понравилась Айнур, что они тут же предложили ей дружбу, которую та с радостью приняла. И стали они друзьями навеки.

Попугаи

   Однажды вечером, когда уже сумерки, но ещё не совсем темно, эхо Шафо и сова Гуфо прогуливались по губернаторскому саду возле крепостных стен древнего восточного города. В этом саду множество удивительных растений, собранных со всего мира. И вдруг Гуфо захотела узнать: почему по всему городу летают воробьи, голуби, вороны и она тоже, а попугаев нет даже здесь, в таком потрясающем месте?
   Эхо Шафо сильно расстроилось, потому что не знало ответа. Тогда они решили обратиться к легенде Сёнмяз-ханум. А та подумала, подумала и сказала, что нужно спросить у Айнур. Только лунный свет способен создавать самые волшебные неожиданные сказки.
   И Айнур соткала из лунного света семь прекрасных больших зелено-голубых попугаев, которые живут теперь в губернаторском саду возле крепостной стены сами по себе и никуда оттуда не улетают. Любой может в этом убедиться. Спасибо, дорогая Айнур! Спасибо и тебе, Гуфо, за удивительную идею, украсившую весь город!

Пальма

   На широкой и шумной Площади Фонтанов росла пальма. Она была высокой и стройной. Иногда среди пальмовых листьев ночевал ветерок, иногда – дождевые капли. Капли и ветерок уносили с собой на память знойную солнечную пыль. Пальма собирала её с утра до вечера, чтобы прохожим легче дышалось возле фонтанов, чтобы они могли спокойно сидеть на скамейках и наслаждаться отдыхом.
   Годы проходили, Площадь менялась, много раз перестраивалась, но пальма всегда оставалась на своём месте. Когда высоко в звёздном небе сиял месяц, прекрасная Айнур нежно касалась её лунным светом. Легенда города – Сёнмяз-ханум часто беседовала с ней о прошлой и будущей жизни. Молодое эхо Шафо и сова Гуфо тоже любили её…
   Но так случается иногда, что самое близкое и знакомое вдруг исчезает. Однажды, Площадь Фонтанов увидела сон, в котором на ней не было пальмы. Фонтаны печально опустили головы и заплакали. Растерянный ветерок метался повсюду и звал её. И эхо Шафо, и Гуфо, и Сёнмяз-ханум, и все жители города звали и искали её. А потом мудрая Гуфо сказала:
   – Остановитесь, друзья! Оглянитесь вокруг: раньше у нас была одна прекрасная пальма, а теперь множество молодых пальм поселилось на нашем приморском бульваре, в наших скверах и садах, юные красавицы-пальмы стоят вдоль наших дорог… Это всё – память о нашей пальме, это – её послание всем нам, её любовь к великому древнему городу. Давайте заботиться о них так же, любить их так же, как мы заботились и любили нашу пальму…
   И все согласились. А потом настало утро, и сон кончился, а пальма…

Шафуля

   На берегу ярко-лазурного моря в дивном восточном городе жила-была девочка с прекрасным сердцем и изумительными глазами. Все так любили её, что, когда она выросла, её именем назвали чудесный корабль с настоящими парусами.
   Она находила время и силы дарить свою доброту каждому живому существу: не только людям, но и птицам, и кошкам, и собакам, всем, кто живёт на земле. Её звали Шафига, но все вокруг называли её Шафулей. Однажды, на море разыгралась жестокая буря. Целую ночь в городе бушевал ветер, скрипели деревья, даже мелкие камни летали в воздухе и грозили беззащитным окнам. Наутро всё стихло.
   Шафуля шла вдоль берега моря, чтобы оказать первую помощь его обитателям: рыбам, тюленям, медузам, Но вот море выбросило на берег жалкий, мокрый комок перьев. Шафуля взяла его в руки и вдруг почувствовала, что тело птицы ещё тёплое и слабенькое сердце несчастной жертвы ночного урагана всё ещё бьётся.
   Она принесла птицу домой, отгрела её и вернула к жизни. Этой птицей оказалась сова. Шафуля бережно погладила сову и спросила:
   – Как зовут тебя, милая маленькая совушка?
   – Её зовут Гуфо! – вдруг ответило ей эхо, заглянувшее в форточку.
   – А тебя как зовут, доброе эхо?
   – А меня зовут Шафо, я друг Гуфо, но я не смогло уберечь её от жестокого шторма, – печально ответило эхо.
   – Я так и подумала, что это – необыкновенная сова. Значит, она умеет говорить?
   – Да. И не только. Но сейчас она ещё слишком больна и слаба.
   Шафуля знала одно волшебное место, которое могло помочь в таких крайних случаях. Она понесла сову к сказочноой древней каменной башне на краю родного синего моря. Эхо последовало за ней. После шторма наступила тишина, и с моря на башню надвигался туман. Шафуля и Шафо поднялись очень высоко, на самую вершину Девичьей башни, так называли её люди с незапамятных времён.
   Но бескрайний туман поднялся ещё выше.
   – Это туман времени, – прошептала Шафуля, – сейчас вместе с башней мы исчезнем в нём и окажемся…
   И они внезапно исчезли. Древняя башня словно плыла в облаках, за которыми не было видно ни неба, ни земли. Но вот во мгле что-то забрезжило, а через мгновение хлынул солнечный свет! Теперь они все – и Шафо, и Шафуля с Гуфо на руках – стояли на борту чудесного корабля с изумрудными парусами, плывущего по глубокому сапфировому морю под ласковым сияющим солнцем.
   – Здравствуй, солнечный свет! Здравствуй, жизнь! – вдруг воскликнула Гуфо, выпорхнула из рук Шафули и взлетела над кораблём.
   – Ты спасла её, милая Шафуля! – закричало от радости эхо Шафо.
   Гуфо сделала в небесах круг и вернулась к своим спасителям. Через некоторое время волшебный корабль вернул друзей к берегам родного города, к той самой волшебной башне, которая помогла завершить чудо, начатое прекрасной Шафулей, – спасти Гуфо.
   С тех пор Шафуля и Гуфо стали неразлучными друзьями на все времена…

Маленькие истории про Гуфо

   1
   Однажды Гуфо пролетала над городским скрипачом. Тот так хорошо играл на скрипке, что горожане поставили ему памятник. Гуфо подумала: «Хорошее место!». На следующий день она позвала голубей посмотреть на памятник. Прохожие обрадовались и стали кормить их хлебом. «Ого! – подумала сова, – а место ещё и хлебное!» И на следующий день она открыла кафе «Гуфо».
   2
   В кафе Гуфо стало приходить множество посетителей. И сове понадобилась помощница. Она тут же вспомнила о прекрасной Шафуле, позвонила ей и та сразу пришла: « Не печалься, Гуфо! Я тебе помогу!» Гуфо так обрадовалась, что тут же устроила банкет в честь Шафули-ханум.
   3
   У кафе появилось много друзей. И стали Гуфо и Шафуля думать: как их обрадовать, как сделать всех хотя бы немного счастливее. Чтобы все стали счастливее, нужно, чтобы у каждого появилась птица счастья. Но как? И придумали они птицу– пиццу: такую, от которой все счастливы. С той поры все, кто приходят в кафе, уходят из него счастливыми. Как на крыльях.
   4
   Однажды в кафе заглянул принц из далекой страны, где все пьют кофе. Принц знал толк в хорошем кофе, но когда он попробовал кофе, который приготовила сама Шафуля, он вскричал громко на всё кафе: « Никогда в жизни не пил такого вкусного и ароматного кофе! Отныне все подданные моей страны должны пить только такой кофе!» С тех пор слава о кофе из кафе Гуфо разнеслась по всему миру!
   5
   Однажды, Гуфо загрустила. Шафига-ханум поставила для Гуфо отдельный столик возле окна. Бывает, что кому-то хочется побыть и одному со своими мыслями. Гуфо посидела одна, выпила кофе, съела пиццу и вернулась к людям опять веселая. А этот столик так и остался на своём месте. С тех пор он помогает людям излечиваться от грустных мыслей.
   6
   Кафе Гуфо находится недалеко от площади Фонтанов. Однажды, в кафе было так весело, столько счастливых людей оттуда выходило, что фонтаны начали спрашивать: « Люди! Откуда вы идёте такие счастливые?» Люди отвечали, что идут из кафе Гуфо. Один самый любопытный фонтан захотел посмотреть на это удивительное кафе и ушел с площади. На новом месте ему до того понравилось, что он остался неподалеку от скрипача. Так и стоит там.
   7
   Однажды утром Шафуля заметила, что вместо одной Гуфо в кафе находится множество других сов, и каждая из них утверждает, что именно она – настоящая Гуфо. Среди них были стеклянные, фарфоровые, деревянные и даже металлические. А были – нарисованные на картинах и запечатленные на фотографиях. Шафуля решила: пусть все живут и радуют посетителей. Такое у неё доброе сердце – никого не обидит.
   8
   Однажды Шафуле кто-то сказал, что Гуфо днём ничего не видит. Шафуля расстроилась и спросила у Гуфо: «Неужели это так и есть?» Сова расхохоталась. «Не расстраивайся, дорогая! Днём я вижу так же, как и все остальные, а вот ночью – лучше всех! Просто я – сова, и по ночам – не сплю. А днём – сплю. Надо же когда-нибудь спать? А когда ты спишь, разве ты можешь одновременно с этим видеть что-нибудь вокруг? Ты же спишь! Вот и придумали про меня небылицу!» Шафуля успокоилась, теперь они смеются вместе, когда кто-то говорит, что днём Гуфо ничего не видит.
   9
   Однажды Шафуля и Гуфо задумались: чем бы ещё угостить уважаемых посетителей кафе? И тут к ним пришли друзья: Айнур – лунный свет и старинная легенда Сёнмяз-ханум. Когда они узнали о мыслях совы и её подруги, то сразу предложили свою помощь. Айнур сказала, что готова стать пищей для глаз, а Сёнмяз-ханум добавила, что может быть пищей для слуха и ума. С тех пор в кафе Гуфо можно не только сытно поесть, но с помощью зрения и слуха насладиться лунным светом и чудесной сказкой.

«Бдэ-бдэ-бдэ»

   – Шафуля! А как меня зовут, ты не знаешь?
   – Что с тобой, Гуфо? Ты забыла своё имя?
   – Нет, я не о том! Вот кошек зовут «кис-кис-кис», цыплят «цып-цып-цып», а меня – как?
   Шафуля задумалась, помолчала и сдалась.
   – Не знаю! Даже представить себе не могу…
   Гуфо расстроилась и пошла спать раньше обычного: вместо утра – вечером.
   Сова за ночь выспалась и проснулась на самом рассвете. В городе было тихо и безлюдно. Гуфо решила полетать-прогуляться. От нечего делать, прогуливаясь, грамотная сова начала читать городские вывески. «Питихана», «Кебабхана», «Чайхана» сообщали о том, что здесь готовят настоящие пити, кебабы и заваривают волшебный пахучий чай с травой кёклю-оту. Можно и без кёклю-оту, но с ней вкуснее. «Джызбызная» и «Кутабная» зазывали отведать горячий джыз-быз, ароматные кутабы, а с ними, может быть, даже старинный овечий сыр шор-мотал. Возле древнего строения с надписью «Караван-сарай» сова заметила скромную изящную вывеску «Восточные сладости». Это означало, что здесь наверняка можно встретить ореховую шекер-буру, вкуснейший шекер-чёрек, сладчайшую пахлаву и соленоватый изумительный шор-когал! Сердце сладкоежки Гуфо дрогнуло. Она деловито постучалась крючковатым клювом в холёную дубовую дверь, но… никто не ответил, все ещё спали.
   Что делать? Полетела сова дальше от соблазнительных вывесок – к морю, на бульвар. Сова думала, что там тоже ещё никого нет. Однако, на самом берегу уже сидели с удочками юные рыболовы. Возле них, суетливо покрикивая, вилось в воздухе несколько чаек. Чайки наперебой предлагали мальчикам помощь в ловле рыбы, но дети им не верили, потому что на самом деле чайкам рыба самим нужна.
   Из любопытства Гуфо тоже подлетела к рыбакам. Мальчишки сначала удивились тому, что среди чаек появилась сова, а потом так обрадовались, что, ну её – эту рыбу, – побежали вслед за совой…
   Шафуля ещё только подходила к кафе, когда издали услышала громкие разгоряченные крики и совиное уханье. С криками «бдэ-бдэ-бдэ!», тыча пальцами в сторону летящей Гуфо, вслед за ней бежала по улице стайка полуголых загорелых мальчиков. А сова радостно ухала.
   – Гуфо! Что случилось?!
   – Я узнала: как меня надо подзывать к себе!
   – Как?
   – Разве ты не слышишь эти крики?
   – «Бдэ-бдэ-бдэ»?
   – Да! Да! Да! Именно так! Не «кис-кис-кис», не «цып-цып-цып», а «бдэ-бдэ-бдэ»! Молодцы – мальчишки! Здорово придумали!

На базаре (притча)

   Встретились на базаре двое.
   – Эй, ты кто?! – кричит один.
   – А ты кто? – отвечает другой.
   – Я никто.
   – И я никто.
   – Как так?
   – А вот так.
   – Надо же! – удивились оба.
   – Ну, а раньше-то ты кем был?
   – Ой, кем только я раньше не был! И не спрашивай! Так вот и жил пока не понял, что лучше никем не быть, чем быть кем попало…
   Посмеялись они оба, пожали друг другу руки и разошлись, не простившись. А с кем тут прощаться? Оглянешься – никого.

Бисмиллахи-рахмани-рахим…

     Бисмиллахи-рахмани-рахим…
     На земле со времён Мухаммада
     Этих слов не смолкает триада,
     Как живое сиянье над ним.
     И доныне молитвой храним
     Средь толпы и в пути одиноком —
     Восклицающий вслед за Пророком
     Бисмиллахи-рахмани-рахим…
     Бисмиллахи-рахмани-рахим…
     Мир тому, кто восславил Аллаха,
     Кто надежду для горсточки праха
     Дал молитвенным словом своим!

     Помню, близким моим и родным
     Войн и горя досталось немало.
     Только бабушка всё повторяла:
     Бисмиллахи-рахмани-рахим…

     Бисмиллахи-рахмани-рахим…
     Что бы в мире ещё ни случилось:
     Верю в Бога Единого милость,
     Верю слову Пророка пред Ним.

     Мухаммад, был рожденьем твоим,
     Мир спасен, словно солнечным светом…
     Вслед шепчу за отцом и за дедом:
     Бисмиллахи-рахмани-рахим…

Перевод Корана

     Перевести стихами Аль-Коран
     Пытались мудрецы из многих стран.
     Но в том-то и величье Аль-Корана:
     Как звёздный свет на волнах океана,
     В нём дух такой поэзии живёт,
     Что невозможен точный перевод.

Кубинское утро

     Ранним, туманным, горным
     Утром небесный свод
     Звонче горластых горнов
     Крик петушиный рвет.
     В окнах искрится воздух.
     В речках слоится плеск…
     В рыжих осенних звездах
     Дремлет кубинский лес.

Чёрный сад

     Кто-то идёт вперёд…
     Где-то спешат назад…
     Горек мой лучший мёд.
     Чёрен мой вешний сад.

     Сколько ночей и слёз
     Застило окоём:
     Тысячи чёрных роз
     Дремлют в саду моём.

     Только издалека
     Песнею древних гор
     Словно рука – река
     Тянется до сих пор…

Семья

     Сказал друзьям один мудрец:
     Я в чем-то – вылитый отец,
     А в чем-то – дед, а где-то – мать…
     Меня во мне – процентов пять.
     А сколько вне меня – меня:
     Вчера считала вся родня.
     Вот я – племянница моя,
     Вот внуки – я, и сыновья.
     Взгляну на доченьку свою:
     Себя опять же узнаю.
     Порой пеняют мне вдогон:
     «Куда ни глянешь – всюду он!»
     Плохого в том не вижу я:
     Все люди в принципе – семья.

Сезам

     Вот и двинулись в путь… Мяхяммяд йа Али!
     Чей там голос колышется где-то вдали?
     Словно бритвой рассвет полоснул по глазам,
     Словно кто-то зовёт: «Возвращайся в Сезам!»
     И звучит, и звучит по верхам и низам,
     По заблудшим ветрам, по следам, по слезам:
     «Возвращайся в Сезам! Возвращайся в Сезам!»

     …Вот и двинулись в путь по несбывшимся снам
     В тот незыблемый Храм, где халяль и харам,
     И вечерний намаз, и азан по утрам,
     Где признаться в любви и заплакать – не срам,
     Где родная земля, где друзья и враги…

     Поднимите мне веки! Не вижу ни зги!

     Вот и двинулись в путь… Вот и годы прошли.
     Только эхо колышется где-то вдали.

Ай, миллят!

     В стороне седой, восточной,
     Как сто лет тому назад:
     Чайный, сахарный, цветочный,
     Худо-бедный, дынно-сочный
     Ходит-бродит ай-миллят.
     Здесь торговцы и поэты,
     Правдолюбцы и лгуны:
     Все – легко дают советы…
     И сияют минареты
     Под влиянием луны.
     Знаю. Помню. Видел лично:
     Маштага, Биби-Эйбат…
     Как ни спросишь: «всё отлично!»
     Улыбаются привычно
     Вслед вздыхая:
     – Ай, миллят!

Бакинский трамвай

     Жил да был один трамвай.
     Все ему кричали:
     «Ну, давай, давай, давай!
     Нам ли быть в печали?!»

     И трамвай давал, давал:
     Развозя по кругу —
     На работу, на вокзал,
     Просто так друг к другу,

     Не щадя железных ног,
     Делал рейс за рейсом,
     И звенел, звенел в звонок,
     Грохоча по рельсам.

     Про него писал поэт,
     Сочиняли песни.
     Вышло время… Был – и нет.
     Нет его, хоть тресни!

     Оттого, что в городах
     Нынче слишком тесно:
     Поснимали провода,
     Разобрали рельсы…

     Но, давай, давай, давай
     Забывать не будем:
     Как умел один трамвай
     Радоваться людям.

Цветок граната

     Он виден всем в саду издалека:
     Струится свет из алого цветка.
     Цветок граната ярок, словно пламя,
     И нежен, словно девушки щека.
     Под знойным солнцем в зелени густой
     Он так и шепчет каждому «Постой!
     Взгляни, как мир прекрасен пред тобою,
     Красу его любовью удостой!»
     Жизнь коротка. Проходит всё. Увы.
     Но не забыть мне до конца судьбы:
     Изгиб лозы, простой цветок граната,
     И запах упоительный айвы…

Лябляби

     Если чувства грянут скоро,
     Словно на пол медный таз,
     Громыхнёт в душе «Аврора»,
     Звёзды вылетят из глаз,
     Ты покуда что-то где-то:
     В предвкушении любви
     Закажи бокал шербета,
     Съешь щепотку лябляби.
     Не ищи с утра пораньше
     Страсти будущей следы:
     По дороге есть чайханщик,
     Самовар и армуды.

«Святой отец»

     Его зовут «святой отец».
     Он сжёг святой Коран,
     Ликуя: вот, мол, наконец,
     Унизил мусульман!
     Сгорела книга. Пастор рад.
     Что «рад»? Вошёл во вкус!..
     ……………………………………………..
     Печально смотрит Мухаммад.
     Стыдится Иисус.

     ТАМ…
     Там, где лёгкие птицы поют изумрудные песни,
     Где летящее небо звенит с минаретных высот,
     И сияет луна, возносясь в опрокинутой бездне,
     И мелькает с утра пестрокрылый красавец удод…
     Там, в ладонях хребтов, кувыркается горное эхо,
     A над берегом моря резвится листва на ветру,
     Там не спят от любви, плачут только от счастья и смеха,
     Там, куда я вернусь и уже никогда не умру…

Всю жизнь искал я место рая

     Всю жизнь искал я место рая,
     Страну меняя за страной,
     Но рая не было без края,
     Вдали оставленного мной.
     Вернёшься – там уже иное:
     Не то, не те, не как тогда…
     И лишь сиянье неземное
     Дрожит в ресницах иногда.

Прощай, Баку!

     «Прощай, Баку! Тебя я не увижу…
     Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
     И сердце под рукой теперь больней и ближе,
     И чувствую сильней простое слово: друг.
     Прощай, Баку! Синь тюркская, прощай!
     Хладеет кровь, ослабевают силы.
     Но донесу, как счастье, до могилы
     И волны Каспия, и балаханский май.
     Прощай, Баку! Прощай, как песнь простая!
     В последний раз я друга обниму…
     Чтоб голова его, как роза золотая,
     Кивала нежно мне в сиреневом дыму».

     Сергей Есенин

     Бродивший по Нью-Йорку и Парижу,
     Воспевший грусть и яблоневый цвет,
     «Прощай, Баку! Тебя я не увижу…» —
     Однажды в прошлом произнес поэт.
     И в веке новом, явленном пока мне,
     Как путь на море или путь домой, —
     «Прощай, Баку!», начертанное в камне,
     Не раз мелькало за моей спиной.
     Я уезжал и возвращался снова —
     Всё в тот же край, где маялись ветра,
     Ветшал мой дом, и шелестом былого
     Мне вновь напомнил два печальных слова
     Последний тополь моего двора.
     Прощай, Баку! Покуда сердце бьётся,
     Покуда жив, покуда вижу свет,
     Поверь, твой сын к тебе ещё вернётся,
     Как к песне возвращается поэт.

Земля моей любви

     Есть небеса, волшебные, как море,
     Где волны белопенных облаков
     Мелькают в лазуритовом просторе,
     Ликующем от птичьих голосов.

     Внизу, под ними сладкоструйны реки,
     Леса роскошны и тучны поля.
     Там всё прекрасно в каждом человеке,
     И пахнет мёдом добрая земля.

     Полна любви от края и до края —
     Она мне часто снится до зари…

     Но никакая родина чужая
     Своей не стоит, что ни говори

Земля моей любви Эльдар Алихасович Ахадов