Алла Чернец
Гоадарай: приключения Ангелины

Он…

Как только он дождался снега за окнами своего дома, он тут же отправился на море. Нет ничего лучше, чем охотиться за солнцем. Он не знал, что не один такой. Усевшись в зале ожидания, он вертел в руках билет, как вдруг обратил внимание на молодую женщину, сидевшую рядом. Когда билет на секунду замер в его тонких руках, она бесцеремонно уставилась на буквы и цифры, пропечатанные черным…

Тем временем она…

Ангелина не поверила своим глазам, когда, скучая, бросила взгляд на билет, который держал в руках ее сосед, как и он, ожидавший объявления рейса на Стамбул. Это был тот самый мужчина, историю которого она узнала случайно и, который, она думала, умер в 34 года.

За год до описываемых событий

   Брак трещал по швам. Плохо, что он был второй, и треск звучал особенно противно, – примешивался страх того, что неудача во второй раз – это уже результат какого-то вселенского заговора, и Ангелина бесконечно повторяла, – это просто черная полоса, – даже не черная, а серая, серенькая, – любовь подошла к концу, с кем не бывает. Если бы это был не официальный союз, то и вовсе можно было бы все свалить на пресловутое «любовь живет три года», – что возьмешь с романа? Брак – нет. Брак – тяжеловес… Боксер-тяжеловес, с горькой улыбкой подумала Ангелина. Она вспомнила, как плакала без остановки, когда осознала, что уже ничего не удастся сохранить, и слезы лились, словно это весенние ручьи, но вместо солнца силу потока контролирует боль. Сильный человек терпит боль мужественно, но Ангелина справедливо решила, что мужественно пусть будет для мужчин, их на то и сделал Создатель сильными, – она, будучи слабой и хрупкой, будет терпеть боль женственно. Как только она уехала, чтобы даже небо, всегда безоблачное, не напоминало ей о потерях, она огляделась вокруг, – реальность выглядела удручающе. Встреча с давней подругой подтвердила ее опасения.
   – Ангелина, ангел мой, – со вздохом вымолвила Алиса, – после 35 лет очень сложно встретить того, кто тебя полюбит. Прости, что говорю такие банальности, но ничего другое на ум не приходит.
   Чего не сказала Алиса, но о чем она, конечно же, знала, как догадывалась об этом и Ангелина, – это то, что встретить того, кого полюбишь ты, еще сложнее, потому что дороже всего обходится самообман, и как бы не уговаривала себя умница и красавица Ангелина, она точно знала, что двумя разводами в конце концов, наказана именно за скверную привычку выходить замуж за тех, от кого не летают в животе те самые неуловимые бабочки, которых не купишь ни за какие деньги, – вот или летают они, или не летают, хоть убей.
   Ждать упрямых насекомых – для терпеливых и благоразумных, – Ангелина с сожалением вздохнула. Нет, к таковым она себя при всем желании не могла бы причислить. В тот же вечер она разместила в интернете фотографию со скупым описанием своих непревзойденных достоинств, для верности зарегистрировавшись сразу на нескольких сайтах знакомств. Потоком хлынули письма – Ангелина удивлялась, сколь, оказывается, широка география одиночества. Греция, Германия, Америка, Канада, Испания, даже Мозамбик. Чтобы не пропустить своего счастья, Ангелина честно пыталась ответить всем, но к концу второго дня ее силы были на исходе. «Все, последнее письмо, и на этом закрою этот любовный шатер», – пообещала она себе. Кандидат, которому выпал жребий быть последним, разочаровал, – 54 года, американец из Техаса. С фотографии на нее смотрел мужчина, которому можно было бы дать даже больше заявленного возраста. Он стоял, как стоят футболисты в «стенке», но, к счастью, одет он был не в легкомысленные шорты и футболку, потому что были и те, кто смело выставлял свои фото в столь непрезентабельном виде, а черный костюм и черное строгое пальто. Руки у него были в черных перчатках. Прекрасная реклама для какого-нибудь «Бюро ритуальных услуг», – подумала Ангелина, но что-то все же привлекло ее в последнем кандидате на звание мужчины мечты. «Сытый, но пострадать любит», – внимательно присмотревшись к фото еще раз, неприязненно подумала она. «А вообще, американец – это хорошо», – подвела она итог своим недолгим размышлениям. Тренированные вездесущей машиной американского правосудия, они даже на сайте знакомств давали свои настоящие имя и фамилию, так что уже через полчаса Ангелина знала о Карле все, что могли без заминки сообщить всевозможные социальные сети. Социально-сетевой эксгибиционизм, – так она назовет книгу, если выйдет замуж за Карла. Фантазия тут же безудержно погнала ее еще дальше: Карл, конечно, окажется невыносимо скучным и невообразимо богатым, и Ангелине придется или завести любовника, или вообразить себя интеллектуалкой и написать какой-нибудь фундаментальный труд, или и то и другое.
   Между тем, Карл, очевидно, поднаторевший в переписке с незнакомками, был бесстыдно сентиментален: он писал, что не любит Америку, что всегда восхищался русской литературой, и именно с ее традициями связывает рождение особой породы женщин, наделенных той самой загадочной славянской душой, которая служит для него, Карла из Техаса, идеалом и предметом поиска. Он честно написал также, что искал много и долго (без сомнения, получая от процесса огромное удовольствие, – цинично добавила про себя Ангелина). Итак, чтобы попасть в эпистолярное яблочко, всего-то и надо было, – сказать, что психологическая глубина страданий в стиле Толстоевского вовсе не чужда твоей душе, которую вовек не расшифровать представителям культурно желторотой Америки. Хоть и показалось ей на мгновение, что это излишне самонадеянный тон, однако сработало, и уже на следующий день Карл звонил, чтобы услышать протяжное Ангелинино «альо». Вконец очарованный, Карл сказал, что готов приехать, даже не спросив куда, и тут вдруг Ангелина услышала в трубку звук такого заунывного ветра, что заподозрила худшее, – Карл не из Техаса, а из Аляски. Однако он быстро развеял ее сомнения, когда она, спросив его напрямую, откуда такие климатические ужасы в трубке, сказал, что звонит…из Сибири.
   – Откуда? – не без изумления спросила Ангелина, чувствуя, что у этого романа появляются шансы на продолжение, ведь мужчина, способный изумлять, – это большая редкость в наши дни.
   – Из Сибири, – терпеливо повторил Карл. – Я приглашенный консультант. Работаю в нефтяной компании.
   – И что там у нас, то есть у вас, в Сибири? Лето же еще не закончилось, – что, уже так холодно?
   – О, не то слово, мы тут готовы к снегу в любую минуту.
   – Мерзнешь, наверное, – глупо заметила Ангелина, однако невольно выказанная забота нашла в американской душе быстрый отклик.
   Карл засмеялся.
   – Только вы, русские, умеете согреть вопросом.
   Ангелина молчала.
   – У тебя такое красивое имя. Я очарован. И твоим голосом, и твоим акцентом. И нашим будущим, – добавил Карл после паузы.
   – Где? В Сибири? – ехидно процедила Ангелина.
   Почему ей не нравился Карл, который давал правильные ответы на все вопросы, она бы и сама не смогла объяснить.
   – Нет, я приеду через месяц, как только закончится мой контракт, куда ты скажешь. Более того, если мы понравимся друг другу, я готов жить в любом уголке планеты, который ты выберешь. Кроме Техаса. Я не хочу селиться в Америке. Я говорил тебе, что я патриот, но люблю свою страну только на расстоянии.
   – То есть как это – в любом уголке планеты? В любом-любом? – по-купечески строго спросила Ангелина.
   – Я могу себе это позволить, – ответил Карл без запинки, и разговор прервался.
   «Не иначе, миллионы закончились», – не меняя цинизм на милость, подумала Ангелина.
   Спустя некоторое время она получила сообщение, в котором Карл просил ее выйти с ним на связь через Скайп, чтобы иметь удовольствие лицезреть друг друга. Ангелина была не против.
   «Как все-таки изменился мир, – свидание теперь не требует ни усилий, ни волнений. Один щелчок «принять вызов», и твоя судьба, возможно, изменится в одно мгновение. Легко впустить человека в свою жизнь и так же легко избавиться от него, всего лишь подтвердив «удаление контакта», – такие философские размышления вихрем пронеслись в голове Ангелины, когда она заметила на экране телефона настойчиво подскакивающую зеленую трубку, оповещавшую, что через секунду она увидит Карла почти вживую. С дисплея на нее смотрел изрядно потрепанный жизнью мужчина со всклоченными волосами и лицом, прорезанным глубокими морщинами. «Это влияние Сибири», – лихорадочно простучало в висках у Ангелины. «Нет, это влияние пятидесяти четырех лет, прожитых бурно и без остатка», – сурово вымолвил внутренний голос. Преодолев желание тут же прервать знакомство, Ангелина кисло произнесла положенные приветствия. Карл, напротив, сильно оживился при виде светлоголовой Ангелины, которая отвечала всем стандартам славянской миловидности.
   – О, как замечательно!
   – Что замечательно?
   – То, что фотография и реальность совпадают. Не хочу никого обижать, но довольно часто женщины выставляют свое фото, сделанное лет пятнадцать назад, а потом удивляются тому, что мужчина не выказывает энтузиазма.
   – То есть для мужчины главнее картинки ничего нет?
   Ангелина обрадовалась, что у нее появился повод выплеснуть раздражение.
   – О, нет, нет, – тут же пошел на попятную Карл, – речь не о внешности, речь, скорее, о доверии. Ведь это обман. Ну, как бы это получше объяснить… Ведь вы не простите мужчине, если он напишет, что живет в собственном доме на берегу океана и ездит по побережью не иначе как на «Бугатти», а окажется, что у него жалкая лачуга в каком-то захолустье, и водит он колымагу, которой сто лет в обед.
   Ангелина рассмеялась.
   – Нельзя сравнивать невинное желание женщины выглядеть в глазах мужчины привлекательной и сознательный обман, на который идет мужчина, выдавая себя за состоявшегося и успешного.
   – В чем же разница, ангел мой?
   – В том, что женщина может искренне заблуждаться относительно того, как нещадно обошлось с ней время, – мужчина же, который стыдится своего статуса, признает себя неудачником, да еще и прибавляет к этому обман.
   – Ага, значит, когда мужчины хотят понравиться женщине любой ценой, это расценивается как уловка неудачника?
   – Ты знаешь, я не готова к долгим философским спорам, Карл. Мне нет дела до мужчин, которые хотят понравиться любой ценой, а женщин я защищала из элементарной женской солидарности.
   – Но, Ангелина, для меня это очень важно, ты даже не представляешь, насколько.
   – Что именно?
   – Насколько ты снисходительно относишься к мужским слабостям.
   – Я легко прощаю слабости, – легкомысленно заявила Ангелина, но тут же поспешно добавила, – но не далеко не все.
   Карл улыбнулся.
   – Очаровательный ответ. Типично женский. Можно я еще кое-что спрошу?
   – Мне кажется, на сегодня вопросов было более чем достаточно, – Ангелина изящно ушла от опасности откровенного разговора, к которому она вовсе не была пока готова.
   – Хорошо, – согласился Карл. – Тогда ты задай мне какой-нибудь вопрос, который бы привел меня в восторг.
   О, значит, даже пропитавшись нефтедолларами, человек все равно по-детски ждет чудес, любви и новых впечатлений…
   Заметив, как глаза Ангелины заблестели, Карл с неподдельным интересом ждал продолжения.
   – Мы поступим лучше, дорогой Карл. Я буду говорить, а ты подтверждать мои догадки простыми «да» и «нет». Как только я ошибусь, наш разговор закончится.
   Лицо Карла расплылось в улыбке, так что его и без того невыразительные глаза превратились в щелки, окруженные бороздками морщин.
   – Ангелина, я приеду раньше, чем планировал. Ты настоящая находка.
   Не обращая внимания на его восторг, Ангелина произнесла первую догадку:
   – У тебя больше, чем один ребенок.
   – Да. Сын и дочь. Взрослые.
   – Жена тебя бросила.
   – Да, хотя я бы предпочел, чтобы ты сформулировала это помягче.
   Игнорируя его жалобный тон, она сказала:
   – Дети остались с тобой после развода.
   – Да.
   – Ты свято веришь в то, что воспитал их, хотя большую часть времени с ними сидела няня, иначе не было бы никакой карьеры.
   – Да, с ними была няня, но я воспитал их, – неожиданно горячо воскликнул Карл.
   – Ты много путешествовал.
   – Да, я объездил почти все страны, кроме Южной Африки.
   Ангелина вдруг четко услышала, какой вопрос должен быть следующий: «В России ты встретил настоящую любовь?», однако она бы и сама не сумела объяснить, почему не произнесла его. Закрыв на секунду глаза, она увидела разбитое сердце, старательно нарисованное, словно для комикса – а с такими сердцами всегда незадача, потому что нет никакой возможности узнать, мужское оно или женское.
   Прогнав наваждение, она скороговоркой вымолвила:
   – Ты сказал, что женщина, которую ты выберешь, назовет страну для проживания, и ты без споров согласишься.
   – Ты сказала женщина, которую я выберу, а не полюблю. Почему, Ангелина? Почему ты не сказала «полюблю»? Ведь эти слова из совершенно разных историй. И мне неинтересно выбирать. Я прошел через такие испытания, что меня может прельстить только влюбленность, только любовь.
   Игнорируя его высокопарные слова, Ангелина подумала, что в первый раз Карл потерял равновесие, когда дело коснулось вопроса о детях, а во второй раз – о любви. Неутешительно…
   Она задумчиво кивнула и мечтательно произнесла:
   – Красота слов иногда так завораживает… Влюбленность – замок на воротах в страну любви. Есть ли у тебя ключ?
   – Мне нет нужды доказывать свои достоинства, – запальчиво ответил Карл. – Они очевидны, моя прекрасная Ангелина.
   Ангелина без церемоний пропустила его вспышку мимо ушей.
   – Ну что же, я узнала почти все, что хотела. Я выбираю страну, в которой всегда солнце. Пока.
   – Нет, не бросай меня, я хочу поговорить еще.
   – Я спешу.
   Ангелина была под сильным впечатлением от того, что впервые в жизни столкнулась с проявлением собственной интуиции, и хотя это и не коснулось ее напрямую, она почему-то чувствовала, что вопрос, который так явственно услышала и мультяшное сердце, разбитое по замыслу художника, имели огромное значение.

Алиса

   Когда Ангелина сообщила Алисе, что, возможно, уже в скором времени уедет, та замахала руками:
   – Ну как можно быть такой опрометчивой? Ты же не любишь своего этого Карла ни капельки?
   – Ну и что? Зато с ним я смогу уехать куда глаза глядят, и мне нипочем будет ни назойливая память, ни плохая погода.
   – О, Ангелина, подожди хотя бы, пока вы поцелуетесь.
   У Алисы была идея фикс насчет поцелуев. Она безоговорочно верила в то, что плохо целующийся мужчина будет отвратительным любовником.
   – Алисочка, дорогая, как бы он ни целовался, я хочу быть с ним, потому что он не обременен маленькими детьми, бывшими женами, родителями, которые бы отнеслись к нему, как к неразумному техасскому чаду. В конце концов, он оказался не хуже, чем я ожидала.
   Карл, действительно, примчался уже вскоре после знакомства, чтобы поскорее «засвидетельствовать свою серьезность», как старомодно выразился он, и это, как ни странно, тронуло цинично настроенную Ангелину. Заручившись ее согласием подождать месяц, он тут же уехал, так как был связан драконовскими условиями контракта.
   Алиса, которая познакомилась с Карлом перед его отъездом, кисло улыбнулась.
   – Ангелина, вы смотрелись, как отец и дочь.
   – Ну что ты говоришь? У нас всего семнадцать лет разницы.
   Алиса застонала.
   – Семнадцать! Ты родилась, когда он заканчивал школу, курил небось по подворотням прячась от учителей.
   – Ха-ха! – Ангелина представила себе Карла, зажавшим в руках сигарету, однако молодым его лицо так и не увидела.
   – Это не имеет никакого значения. Самое главное, что я…
   – Ну что, что? Неужели жизнь тебя ничему не учит? Самое главное, что?
   Ангелина вдруг поняла, что не знает ответа на этот вопрос. Она так торопилась впустить в свою жизнь нового мужчину, что даже не хотела остановиться, чтобы спросить себя вслед за красавицей-Алисой: «А самое главное что?»
   – Прошу тебя, Алисочка. Не отговаривай меня. Это просто не самый плохой шанс снова отправиться в далекие края, попробовать начать все заново и забыть прошлое. В одиночку мне с этим будет справиться сложнее. Карл, если и не любит меня, то сильно увлечен.
   – Но ты-то даже не увлечена? А ведь он предлагает тебе ни много ни мало – брак!
   Ангелина отмахнулась.
   – Я знаю, что прошло слишком мало времени. Но знаешь, как говорят. Ты принимаешь решение тогда, когда устаешь думать.
   – Нет, это возмутительно. Ты шутишь с собственной жизнью снова и снова! Помни, что если сложная проблема имеет простое решение, то это, как правило, неправильное решение.
   – То есть сложная проблема – сложное решение? Только так и никак иначе?
   – Да!
   – Алиса, если я не выйду замуж сейчас, я привыкну к одиночеству.
   – Это называется не сейчас, а скоропалительно. И поводом для выхода замуж может быть только любовь.
   – Я могу назвать тебе еще тысячу поводов для выхода замуж.
   – В основе всех этих тысяч лежит расчет. Когда ты согласишься на жизнь с человеком, которого не любишь, тебе придется все время держать в руках калькулятор. Куда бы вы ни направлялись, – в кино, ресторан, на пляж, – калькулятор никуда не девается. Ты уже начинаешь думать: «Какого черта? Почему мне с ним скучно?» Тебя просветить, почему, или сама догадаешься, что калькулятор мешает? Ну признайся же, что ты понимаешь, о чем я говорю, – ты же не глупая блонда.
   – Я хочу побыть глупой блондой.
   Алиса была не только очень красивой, но и очень умной, поэтому быстро сдалась и лишь сказала на прощание:
   – Когда тебе расхочется, может оказаться, что уже поздно менять цвет.

Рената

   Ангелина и сама понимала, что Алиса права, однако ей были приятны настойчивые ухаживания Карла. Все шло к свадьбе, но громкому торжеству не суждено было состояться.
   Иногда судьба вмешивается для того, чтобы наказать, а иногда – для того, чтобы уберечь. В тот момент, когда Ангелина, действуя под давлением обстоятельств, о которых и пойдет речь ниже, приняла решение отменить свадьбу, она не могла увидеть, какой наряд выбрала судьба, – воинственной карающей фурии или доброй заботливой феи. Она не без раздражения вынуждена была послать Карла ко всем чертям.
   Карл не всегда выходил на связь, но Ангелину это не расстраивало – когда не любишь, не скучаешь. Однако Карл оказался по натуре исключительно ревнив – он требовал ежедневного отчета в письмах о том, как прошло время без него. Он резонно решил, что напоминая о себе подарками, цветами и письмами, он исключит появление соперника. Ангелина неохотно, но покорилась. Изнемогая от недостатка тем, она открыла Фейсбук и нашла страницу Карла, решив, что какая-нибудь информация о нем может стать источником вдохновения, так как Карл был не просто требовательным корреспондентом, но и интеллектуалом, и любая эпистолярная фальшь вызывала у него раздражение. До этого она никогда не открывала многочисленные альбомы с фотографиями, которые он держал открытыми для друзей, но теперь, не зная почему, решила сделать это. Уже через пять снимков она начала зевать, – какие-то техасцы в ковбойских шляпах, конференция, пейзажи со всего мира (заснеженная Сибирь стояла особняком, и от ее красоты захватывало дух). Пожалуй, придется рассуждать о том, как климат влияет на темперамент. И вдруг Ангелина увидела, что один альбом хранил всего одно фото, – заинтригованная, она открыла его и увидела снимок, датированный прошедшей весной, – на нем Карл был запечатлен в обнимку с высокой молодой женщиной, светловолосой, как Ангелина. Всмотревшись в ее лицо, Ангелина с ужасом поняла, что женщина похожа на нее, как две капли воды, – вернее, по хронологии получалось, что Ангелина похожа на незнакомку, как две капли воды. Отличался только цвет глаз, – не голубые, а зеленые. И Ангелина зацепилась за это отличие, как за спасительное. Иногда незначительные детали несут на себе печать больших событий. Ангелина начала лихорадочно придумывать объяснение их сходству. Фотография была сделана не так давно, – на дворе стояло начало осени. То есть еще весной у американского пострела был роман, а летом он уже вышел на виртуальную охоту, и его надежды оправдались. Ангелина позвонила еще одной подруге, которая была специалистом по тропам любовного леса.
   – Рената, дорогая, я должна увидеть тебя. Мне сейчас нужен твой совет, как никогда.
   Рената, хоть и вечно спешащая, никогда не давала пустых обещаний. Она молчала. Ангелина, зная железный характер подруги, приняла ее молчание без удивления, – она знала, что, скорее всего, Рената сверяется со своим расписанием. В свою очередь, Рената осталась абсолютно равнодушной к взволнованному тону Ангелины. Она считала ее слишком эмоциональной, однако искренне ценила Ангелину за ум и долгую дружбу, поэтому после долгой паузы предложила увидеться в этот же день, но вечером, и это ничего не значащее обстоятельство роковым образом повлияло на судьбу Карла, который уже предвкушал свадьбу, и которую Ангелина пока еще решила не отменять. Роман с женщиной, пусть и поразительно напоминавшей ее саму, – это не преступление, в конце концов. Именно это она в глубине души и хотела услышать от Ренаты, но Ангелина недооценила свою подругу.
   В ходе вечера было предложено несколько сценариев, – каждый из них леденил кровь по-своему.
   – Может, он был на ней женат, а потом избавился от нее, и теперь ему надо найти замену – неизвестно, под какими документами тебя заставят жить.
   – Рената, – простонала Ангелина. – Это же не детективная история. Ну зачем матерому преступнику регистрироваться на сайте знакомств, выставляя реальную фотографию?
   Рената прищурила глаза.
   – А что ты о нем знаешь, кроме того, что он тебе сам рассказал? Это как у Агаты Кристи – она, кажется, написала, что как только люди начали активно путешествовать, возникла большая проблема, – нам приходится верить людям на слово. Раньше можно было понять, что за человек перед тобой по тому, откуда он родом, потому что в округе все друг друга и друг о друге все знали, включая семейные тайны прошлого. Мужчина, называя свое имя, предъявлял тем самым рекомендательное письмо. А сейчас? Ты даже не можешь проверить, свое ли он имя называет или позаимствовал его у кого-нибудь.
   Рената перевела дух и зловеще добавила:
   – У кого-нибудь, кого, возможно, уже нет в живых.
   Ангелина всплеснула руками.
   – Нет, ну что ты говоришь? У тебя уже паранойя из-за того, что ты ничего, кроме кодексов и уставов корпораций не читаешь.
   – Хорошо, – не теряя самообладания, ответила Рената. – Почему он, только расставшись с одной женщиной, ищет ей замену?
   Ангелина не могла дать сколько-нибудь вразумительного ответа.
   Рената торжествующе вскинула голову.
   – Нечего сказать? О! А, может, он и не расставался с ней? Может, у него вас целая коллекция. Белоголовые ангелы… Фу, какая пошлость, но что с мужчин возьмешь? Ради симпатичного лица готовы на любой обман.
   Ангелина вынуждена была признать, что такой сценарий не исключен.
   – Ну, и как же рассекретить врага?
   – Только атакой, никаких компромиссов с совестью! – Рената была прекрасна в своей воинственности, но Ангелину предложенная тактика не вдохновила.
   – Атака по телефону или по Скайпу? – С сомнением произнесла она. – Ты же знаешь, что по телефону врать легче всего. Ну, скажет он мне, что это кузина его кузины, – в конце концов, она же не в подвенечном платье стоит.
   – Неужели ты позволишь этому стареющему ловеласу получать благосклонность наших прелестниц за здорово живешь?
   – Нет, Рената, конечно, я не пущу это на самотек, – риски слишком высоки. Но я бы не стала драматизировать эту ситуацию. В нашем возрасте сложно найти человека, имеющего в запасе одну любовную историю.
   – Да. Не поспоришь. Я недавно познакомилась со шведом. Приехал сюда по делам. Ну казалось бы, северный темперамент! Характер нордический. Хотя меня смутило, что он кареглазый, седовласый и с орлиным носом. Не в том дело. Представился шведом, – поверила. Пригласил меня в ресторан. И уже в конце вечера, представляешь, оказывается, что у него, по его собственному признанию, послужной список – 1500 женщин. Я чуть в обморок не упала. Ну, говорю, шведы, даете вы! Он мне в ответ, скромно потупив глаза, – это я в папу-турка. Южная кровь дала о себе знать. Мир сошел с ума.
   – 1500… Это слишком. Когда же он работал?
   – В перерывах, – захихикала Рената.
   – Он что, понравился тебе? – Заволновалась Ангелина.
   – Нет, быть тысяча пятьсот первой у меня как-то нет желания. Давай лучше решим, что ты будешь делать, – свадьба на носу.
   – Я уже сегодня поговорю с ним, Рената, – пообещала Ангелина, потрясенная рассказом о масштабах мужской любвеобильности.

Егор. Сибирь

   В тот же день она вышла на связь с верным-неверным Карлом, но, увидев его, она заметила, что он выглядит озабоченным и расстроенным.
   – Что-то случилось?
   – Да, Ангелина, ты не представляешь, насколько я растерян.
   – Я начинаю волноваться, – желая выглядеть заботливой, произнесла Ангелина, и Карл благодарно посмотрел на нее.
   – Ко мне на прием зашел инженер. Жорж («Егор», – перевела Ангелина) Руцкой. Он сдал отчет, шутил. Выглядел абсолютно нормально. Ничего не предвещало неприятностей. И вот через четверть часа ко мне в кабинет влетают сотрудники и кричат:
   – Жоржу плохо. Он лежит без сознания.
   – Он молодой?
   – Да, чуть больше тридцати. Очень талантливый. Сделал карьеру в Москве, сейчас его прислали сюда, потому что он исключительно ответственный. Несмотря на молодость, у него уже огромный опыт. А этот проект требует именно такого человека, – выносливого и опытного. Никогда на здоровье не жаловался. В Москве у него остались жена и маленький сын.
   – А когда он приехал?
   – Три месяца назад.
   – А что-то уже известно?
   – Он жив, но в реанимации. Я поехал в больницу, и доктора мне сказали, что не хотят давать никаких прогнозов. В Москве уже знают, что случилось. Мне было неприятно с ними говорить, – похоже, все, что их интересует, – это как быстро он сможет снова приступить к работе. Моя вера в славянскую доброту серьезно пошатнулась.
   Ангелина, сама не зная почему, прониклась этой историей настолько, что решила отложить разговор о злополучной фотографии и попросила Карла сообщить ей новости о Жорже, как только хоть что-то станет известно.
   – А его жене сообщили?
   – Ты знаешь, ей позвонила моя секретарь, и что мне показалось странным, – секретарь была очень взволнована, когда пересказывала разговор. Она сказала, – я с ней говорю, господин Карл, а у меня такое впечатление, что она даже не осознает, что ее муж между жизнью и смертью. Что ее поразило больше всего, и меня, признаюсь, тоже, так это то, что жена даже не спросила, когда и как ей приехать.
   – То есть, как это?
   – Просто молчит и все. А потом сказала, что телефон мужа отключен, и она просит секретаря сообщить ей исход. Вот именно такое слово. И она мне именно это слово передала, – я переспросил, вы уверены, что она сказала «исход»? И она подтвердила, а потом добавила: «Я сама ничего не понимаю». Ну, если русский человек не может понять русского человека, то куда уж мне, родившемуся в далекой Америке, расшифровывать смыслы?
   Ангелина, пожалуй, в первый раз прониклась к Карлу искренней симпатией.
   – Карл, я за тебя спокойна, потому что самоирония признак незаурядного ума.
   Карл рассмеялся.
   – Я поговорил с тобой, и у меня словно камень с души свалился.
   – Но все это действительно странно, – а самое странное то, что врачи не сказали тебе, что с ним.
   – Я жду вестей с минуты на минуту.
   Ангелина спешно попрощалась, – чужая драма лишила ее покоя.
   Какой-то далекий Егор Руцкой… Ну какое ей дело до него? Однако мысль о том, что молодой мужчина вот так, за 15 минут оказался на мостике между жизнью и смертью, вызывала у нее головокружение, как если бы она долго вглядывалась в бездну.
   Ее раздумья нарушил звонок от Карла. Наверняка, он что-то узнал, – Ангелине понравилось, как Карл повел себя в этой ситуации, проявив искреннее сочувствие к судьбе другого человека. Как назло, связь не сработала, и звонки, едва начавшись, тут же прерывались. «Да, с Сибирью шутки плохи», – подумала со вздохом Ангелина, и фотографии с потрясающей красоты рассветами и закатами, которые так щедро присылал ей Карл, вдруг наполнились какой-то зловещей величественностью.
   На следующий день Ангелина проснулась еще до рассвета, – сбросив с себя остатки сна, она вышла на балкон и увидела, что на еле розоватом небе собираются крошечные пушистые облака, всегда предвещавшие солнечное утро, но на некоторых деревьях то тут, то там можно было заметить желтеющие листья, нарушавшие зеленый благодушный фон. Подступало то осеннее время, когда цвета не сливаются в гармоничных переливах лета, а сталкиваются и соперничают в яркости, чтобы полнее обнажить красоту мгновения.
   Солнце вырвалось из-за горизонта, и Ангелина вдруг ощутила такое облегчение, как если бы она увидела исход какой-то скрытой от ее глаз битвы титанов. Лето пока уверенно побеждало, и Ангелина улыбнулась солнцу.
   Вчерашняя мрачная новость снова ожила в памяти. Карл не оставил своих попыток дозвониться, и Ангелина, которая приняла историю Егора близко к сердцу, тут же ответила.
   – О, привет, как дела? – Непринужденно начала она.
   Однако Карл был расстроен больше вчерашнего. По его всклокоченным волосам Ангелина поняла, что он провел бессонную ночь.
   – Его увезли в Москву. Врачи не дают ему много шансов на спасение.
   – Неужели все так плохо?
   – Да. Вообще-то, еще хуже, чем плохо, Ангелина. Оказалось, что он пытался покончить с собой.
   Ангелина охнула.
   – Да, да, дорогая, я тоже словно получил удар током, когда узнал. Более того, никто до сих пор не может поручиться, выживет он или нет. А самое скверное, что как только в Москве узнали об истинном положении дел, мне передали приказ составить отчет и сказали, что они пойдут на все ради того, чтобы замять скандал. Я решил, что они говорят о том, чтобы пойти навстречу этому несчастному, но я ошибся. Мне дали понять, что уволят его задним числом.
   – В один день лишиться и работы, и жизни, – пробормотала Ангелина. – Но теперь понятно, почему его жена вела себя так странно. Ей известно что-то, что привело его к такому страшному решению. Карл, что ты намерен делать?
   – Ангелина, я бессилен.
   – Ты должен помочь ему, если он выживет.
   – Ангелина, когда самолет улетал, доктор в ответ на мой вопрос лишь покачал головой. Жизнь Жоржа висит на волоске. Единственное, что я могу для него сделать, – это написать отчет, который бы показал его в хорошем свете, как высокого профессионала, и так оно и было, – спешил выговориться Карл.
   – Приложи к отчету рекомендательное письмо.
   – Я боюсь, чтобы это не оказался некролог.
   – О, это ужасно. Что могло случиться, чтобы молодой успешный мужчина попытался покончить с собой?
   – Я хочу, чтобы мой контракт окончился как можно быстрее. Те люди, которых я встретил здесь, оказались настоящими, и я никогда их не забуду. Тем ужаснее был сегодняшний разговор с Москвой. Мне казалось, что мне позвонил не человек, а… устройство, – Карл от досады сжал губы.
   – Ты сделал все, что мог, Карл. Тебе не в чем себя винить.
   Однако в это мгновение историю Егора заслонили прежние страхи Ангелины. Она вспомнила о фотографии, и внутренний голос зловеще прошептал: «А может, Карлу все же есть, в чем себя винить?»
   Карл, заметив, как глаза Ангелины из серо-голубых стали небесно-синими.
   – Ангелина, ты совершенно не умеешь скрывать эмоции.
   – Да, это правда. И есть только один способ с этим справиться.
   – Какой же?
   – Дать им волю, – решительно произнесла Ангелина.
   – Что еще? – словно почувствовав приближение лавины, вздохнул Карл.
   Он бросил на Ангелину обреченный взгляд, но она, отбросив минутную жалость, ринулась в атаку. Первый же вопрос, похоже, нанес сокрушительный удар по противнику.
   – Сколько русских женщин тебя бросило за твою жизнь?
   – Ты собираешься меня бросить?
   – Это зависит от того, какое число ты назовешь.
   – Никто меня не бросал.
   – Потому что русских не было или по другой причине?
   Карл замолчал. Наконец, он выдавил:
   – Ты меня пугаешь.
   «Ну, это еще и не самый плохой вариант, – подумала Ангелина. – Лучше напугать, чем потом пугаться самой».
   – Карл, я видела твое фото с Ликой. Мне очень не понравилось, что она и я очень похожи. Мне очень не понравилось, что фото датировано этой весной.
   Карл надолго замолчал, и Ангелина его не торопила. Она была странно уверена в своей правоте.
   – О, Ангелина, ты только что открыла ящик Пандоры. Лика – это мое прошлое, но очень значимое.
   Такой ответ Ангелине категорически не понравился.
   – Я не люблю сложностей и интриг, Карл, – ты свободен от обязательств или нет? Все остальное, по большому счету, не так важно.
   – У тебя есть время выслушать меня? Это очень длинная история.
   Ангелине вдруг стало скучно, и она со вздохом сказала:
   – К сожалению, нет.
   – Ангелина, я прошу тебя, дай мне время. Дай мне шанс. Я даже рад, что ты увидела это фото. Ты можешь мне помочь. Я очень виноват перед Ликой.
   Ангелина окончательно потеряла к Карлу былой интерес. Мужчина, чье прошлое вызывает у него столько эмоций, должен быть немедленно вычеркнут из претендентов. Этому правилу она следовала неукоснительно. Она вдруг взглянула на свое отражение в камере. Солнце уже поднялось достаточно высоко, и полуоткрытые жалюзи бросали на лицо Ангелины причудливо полосатую тень, делая ее похожей на «коммандос», разрисовывающих щеки для устрашения врага.
   – Карл, ну почему всем цветам суждено распуститься и увянуть? Почему прелесть узнавания не может длиться вечно? Почему вы сами постоянно толкаете нас на войну?
   – Я не хочу войны с тобой. Ты для меня была, как солнечный луч. Я обо всем забыл на минуту. Но прошлое…
   – Прошлое имеет над нами власть, ключи от которой мы сами вручаем ему. Ты по-прежнему думаешь о ней?
   – Да, – после тяжелой паузы произнес Карл.
   – Я никогда не смогу быть с мужчиной, чьи мысли все еще заняты прошлым. Мне жаль, но мы не сможем быть вместе.
   Ангелина бросила на Карла прощальный взгляд и отключилась.
   Она вдруг испытала огромное облегчение. Боже мой, как же, оказывается, все просто! Все, с сегодняшнего дня она и минуты не потратит на мужчину, если он не вызывает у нее никаких чувств, кроме опасений или скуки, пусть он будет трижды миллионер.

Карл. Письма

   На следующее утро телефон оповестил о новых письмах настойчивым колокольчиком. Раз-два-три. Окей. Ангелина лениво потянулась, – жизнь без Карла – день первый, – с улыбкой подумала она. А что, собственно, их связывало? Виртуальный роман в письмах, о котором она уже едва помнит, одна короткая встреча, ее старательное убегание от его губ, а затем снова виртуальное общение, – он настаивал на том, чтобы она писала ему как можно чаще, но после их встречи она справедливо решила, что можно сбавить обороты и, сославшись на занятость, свела переписку к минимуму.
   Так, официальное начало новой жизни без оглядки на старую. Почта… Ангелина нахмурилась, когда увидела, что все письма, пришедшие ранним утром, были от Карла. Несостоявшийся жених жаждет объяснений. История старая, как мир. Однако когда Ангелина открыла письма, она увидела, что он прислал ей заново часть их переписки. Он словно почувствовал, что память Ангелины будет по-девичьи коротка. Письма чередовались, – сначала ее, полные вопросов, а затем его, с ответами развернутыми, как конспект лекций.

   «Ты похож на Хемингуэя, а это значит, что ты жадно наблюдаешь за миром. Но тогда ты должен так же жадно наблюдать за людьми. Ну, хорошо, то, что важнее для меня, – за женщинами. Кто из них оставил самое яркое, негасимое временем впечатление?
   И второй вопрос, боюсь, типичный для блондинки, – почему ты не женился снова? Международный рынок многообещающих женихов был объектом пристального женского внимания с незапамятных времен, – я не первооткрыватель темы, – отправляю тебя к авторитетному источнику в лице Джейн Остен.
   Ненавижу писать длинные письма
   Поцелуи намного веселее».

   «Ангелина,
   Я никогда не стремился познать мир пепла и камня, как и людей, его населяющих, – они скучны, однако я всегда, особенно в более молодые годы, искал те темные уголки планеты, которые не встретишь на карте, – мне были интересны места, где метафизика и мистика сливаются воедино, отсылая нас к древности, когда происходила калибровка ДНК человека и когда от любви женщин и ангелов рождались удивительные существа.
   Относительно того, кто из женщин оставил в памяти немеркнущий свет? Когда я был совсем молод, я оказался в одной латиноамериканской стране, охваченной гражданской войной, которую устроили американцы, недовольные тем, что коммунисты были избраны на выборах, за что страна и получила заварушку по полной. Та женщина была медсестрой. Романтичной. Знающей только черное и белое и четко разделявшей добро и зло. Конечно, она жила только идеалами. Она примкнула к революционному движению, действовавшему в джунглях, – эта женщина для меня пример совершенства, – я любил и уважал ее. Она была убита во время этой революции.
   Теперь позволь мне ответить тебе на вопрос о повторной женитьбе. Я воспитывал детей один. В тот год, когда младший поступил в университет, я был полностью поглощен бизнесом, которым занялся в 2003. Жениться и быть любимым для меня было из области непозволительной роскоши. Ни время, которым я располагал, ни настроение, в котором я пребывал, не способствовали тому, чтобы я мог обзавестись женой, как я того желал. Поэтому вместо того, чтобы быть эгоистом и разрушить жизнь какой-нибудь бедняжки, я остался один. Я тоже ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ ПИСЕМ, но твои я люблю, и, конечно, я ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ нежные поцелуи.
   Скажи мне, прав ли я, считая, что женщина не согласится на половину любви, – она заслуживает мужчину целиком. Я ждал и работал на то время, когда любимой женщине я смогу уделять 1000 % своего внимания и давать столько же любви.
   Хорошие вопросы, мой ангел.
   Не всякому стал бы отвечать, но ты для меня – особенная».

   «Привет, дорогой Карл.
   Ты потребовал ежедневных писем.
   Ты никогда не спрашиваешь меня о моем вчера, как будто хочешь получить чистый лист, и это то, что я искренне люблю в тебе, принимая это не как знак твоего равнодушия, а как уважение к границам личного и отсутствие собственничества, так часто отличающее мужской пол.
   Но тебе я расскажу о моем прошлом, потому что если я исчезну, – а я этим грешу, – я не оставлю тебя хотя бы без объяснения, в котором раньше не чувствовала необходимости. Я напишу сейчас еще и потому, что ты мне нравишься за…(пункты см. выше).
   После окончания университета я знала, что должна уехать-либо в Италию, либо в США, – выбор, не продиктованный логикой, только велением души. Наверное, своими планами я насмешила Бога, потому что в том же году мой старший брат погиб, разбившись на машине. Ему было 33, а мне – 21. Моя мама лежала в больнице в течение следующих двух лет, и если ты спросишь у меня, что я помню из этого времени, я тебе отвечу, – ничего. Черная дыра. Она закончилась внезапно. Однажды вечером я пришла после длинного рабочего дня домой, чтобы узнать, что мой кот, – черный красивый, – тоже погиб. Мой папа рассказал мне о том, как это произошло, сказал он также, что уже похоронил его, чтобы не причинять мне лишних страданий. Моя мама все еще была в больнице. Я была в квартире одна. Я рыдала, но без звука. Тишина – высшая музыка. Несколько часов без остановки. Два года мои глаза не пролили ни одной слезы, – даже на похоронах, – был декабрь, и ветер выл, шипел, стонал, словно испытывая голод по телу моего брата. Теперь все слезы, как водопад в немом кино, хлынули потоком.
   Ночь закончилась – я была очень молодой, очень сильной.
   И очень одинокой, потому что теперь я знала, что любовь и потеря всегда рядом».

   «Моя дорогая Ангелина,
   Я бы хотел убаюкать тебя, как ребенка.
   Боль написана на твоем лице, особенно в твоих глазах.
   Ни один человек, будь то мужчина или женщина, не знающие темную сторону луны, не могут быть близки мне. Не потому что я апологет страдания и боли, а потому что без этого знания они не поймут, что сделало меня тем, кем я стал. Только тот, кто узнал трагедию и стон души, могут рассчитывать на понимание меня, сегодняшнего. Вся моя жизнь подчинена исканиям, которые были сопряжены с невыносимой душевной болью, но я всегда улыбаюсь, и, наверное, от этого остро чувствую одиночество в толпе.
   Ты не останешься одна, даже если исчезнешь. Помни, что ты от меня на расстоянии одного письма. Мы родственные души, мой Ангел, и я знал это в ту же секунду, когда взглянул в твои глаза.
   Довольно слов, – я влюблен, и мне нравится это чувство.
   Снова напоминаю тебе: помни обо мне, если ты решишь исчезнуть. Ты найдешь меня, как только я тебе понадоблюсь.
   P.S. Раньше я тоже исчезал, и мои коллеги, бывало, говорили: «Карл снова играет в Гудини».

   Тем же днем было датировано еще одно письмо от Карла.

   «Я прекрасно понимаю то, о чем ты пишешь. Ты невероятно сложная личность. Если мужчина, ищущий традиционно предсказуемую женщину, влюбится в тебя, его сердце будет разбиваться сотни раз в день!
   Меня не интересует женщина-женушка в понимании, доступному большинству.
   Простой любви будет недостаточно. Мужчина, желающий удержать тебя, не должен тебя контролировать или предъявлять на тебя права. Он должен принять как должное то, что ты, словно невероятно сложный механизм, и это именно то, что так привлекает меня в тебе, – не могу дождаться, когда я начну любить тебя по-настоящему. Я также обладаю большой интуицией. Я много чего видел, и это расширило мое восприятие жизни многократно.
   Ты очень сложная женщина, и очень умная, но ты быстро теряешь интерес, и скука твой враг.
   Одно из твоих достоинств – твоя чувственная творческая природа. Я знаю, что славянки вообще обладают этим даром, будучи чувственными и страстными, однако лишь немногим дано иметь эти кукольно соблазнительные губы, которые пробуждают мысль о спальне, и девственные глаза. Ты до опасного хорошо знаешь мужскую натуру.
   Мне тоже быстро становится скучно. Но с тобой это будет невозможно, потому что в тебе можно найти 100 граней женственности.
   Люблю тебя!
Карл».

   Ангелина прочла эти знакомые ей письма, как будто они принадлежали кому-то из далекого прошлого. А признание в любви в последнем письме, вставленное на русском, почему-то стало для Ангелины лишним доказательством того, что она рассталась с этим мужчиной себе во благо.
   Чего он хотел, прислав эти признания, чего добивался? Он выбрал те письма, которые посчитал наиболее важными… Они не тронули ее, хотя и с ее, и с его стороны ощущалась искренность боли. Она пожала плечами, – нет нужды ворошить минувшее. И она оставила его послания без ответа.

Лика

   Однако ее ожидал еще один сюрприз. Мы склонны искать объяснение тому, что осталось для нас тайной, поэтому Ангелина решила, что та злополучная фотография, которая и стала причиной раздора между ней и Карлом, на самом деле не содержала сколько-нибудь значимого секрета, однако она ошиблась, – загадка Лики действительно существовала, и она раскрылась самым неожиданным образом.
   Ключи от тайны предложил сам Карл, прислав еще одно письмо. В нем он писал, что был влюблен в Лику, как ни в какую другую женщину, – она воплощала все его мечты, – женственная, красивая, с легкой грустью в глазах. Лика, в отличие от Ангелины, никогда не была замужем. Лика не имела детей, о которых мечтала. Карл писал, что каждый день, проведенный с ней, был наполнен особым смыслом, потому что ему уже тогда казалось, что его счастью что-то угрожает. Он писал горячо и проникновенно, и Ангелину его слова тронули больше, чем она хотела себе признаться: «Возможно, поводом для беспокойства была та самая грусть в глазах Лики, которую я замечал так часто, и чтобы прогнать которую, я был готов сделать все на свете. Мы стали близки уже через короткое время после знакомства, но она принадлежала к той редкой породе женщин, даже обладая телом которых, мужчина будет сходить с ума от ревности. Я называю это охота на душу, – она не приносила удовлетворения, и этим была ценна. Иногда я уходил от Лики и давал себе слово не видеть ее, но уже через день я, сам не зная как, оказывался у ее двери, и больше всего боялся, что найду дом пустым. Наши отношения были неровными, но все-таки счастливыми, и она первой сказала об этом. До этого я и не думал о том, что ей нужен брак, но после ее слов я не колебался и секунды, сказав, что она должна стать моей женой. Она согласилась так легко, что на мгновение мне стало страшно, – вдруг наш официальный союз что-то изменит, и я потеряю неуловимость Лики, которая единственно и держала меня рядом с ней, озаряя каждый день особым светом».
   Далее он писал о том, что Лика забеременела. Эта новость для Карла была одной из самых счастливых, но только потому, что он видел, какой радостью наполнились глаза его возлюбленной. Уже дважды отец, уже убеленный сединами, Карл и не помышлял о том, что в его жизни появится младенец, но ради Лики он отбросил все сомнения и твердил: «Дети – это прекрасно». К сожалению, все оказалось не таким радужным, как вначале. Уже после третьего посещения врача Лику попросили задержаться и сообщили ей, что по результатам анализов и обследования они могут с уверенностью сказать, что у ребенка обнаружена патология. Они настаивали на прерывании беременности. Лика была категорически против. Она даже не смела произносить слово «аборт». Однако когда Карл поговорил с наблюдающим Лику доктором, тот убедил его вмешаться. И Карл после двух бессонных ночей решился на разговор с Ликой. Он писал, что то время для него было покрыто серым туманом. Лика поддалась уговорам. Она больше не была беременна. Но она больше не была и влюблена. Более того, ее сердце было переполнено болью и обидой. Карл писал, что женщина, которую ты любишь, так легко переносит тебя из рая в ад, что это парализует волю. «Я жил в потоке ненависти. И пришло время, когда я ощутил, что буду погребен под этим потоком навечно. В тот же вечер я уехал, попрощавшись с Ликой».
   Ангелина была потрясена, – от письма веяло такой безысходностью, таким густым туманом неопределенности, что Ангелина не знала, какие слова Карл надеялся от нее услышать.
   Она написала ему очень короткий ответ: «Не веря, что можно войти в одну реку дважды, я все же верю в то, что после ночи мрак рассеивается, и наступает утро. И для тебя, и для Лики». Карл, как она думала, исчез из ее жизни навсегда.

Аэропорт

   Краем глаза Ангелина заметила, что ее и Егора зарегистрировали на соседние места. Перед ней вдруг пронеслись события, которые заставили ее запомнить имя Егора. Ангелина в прошедший год очень редко вспоминала Карла, – она отнеслась к их несостоявшемуся браку, как к проекту, затраты на запуск которого не оправдали бы себя. Она удивилась причудливым поворотам судьбы, – история Егора была важна для нее, и она бы и сама не сумела объяснить себе, почему. Она посмотрела на него: высокий, короткие немного вьющиеся черные волосы, тонкие черты лица, заметная линия скул. «Печорин», – подумала Ангелина, но тут же одернула себя, – она романтизировала его образ из-за того, что знала, какую драму ему довелось пережить. Самым поразительным было даже не то, что она столкнулась с ним при таких неожиданных обстоятельствах, а то, что он выжил, более того, ничто в его лице не выдавало страшного опыта, который едва не стоил ему жизни. Ангелина заметила, что Егор вопросительно смотрит на нее, – она, забыв о манерах, сначала уставилась на его билет, а теперь – на него самого.
   – Простите, – пробормотала она.
   Егор улыбнулся.
   – Я заметила, что наши места будут рядом.
   Это прозвучало так нелепо, что Ангелина, качнув головой, вдруг сказала:
   – Егор, я знаю, что с вами произошло год назад, и я рада, что вы живы.
   На его лице не осталось и тени улыбки, глаза его враз потемнели, однако он ничем не выдал своего потрясения. Спустя мгновение он посмотрел на Ангелину и сказал:
   – Я никогда вас не встречал. Я бы вас обязательно запомнил, хотя…Ваше лицо мне кажется знакомым.
   – Нет, Егор, вы не могли меня видеть. То, что мне стало известно – это совершенно невероятная история. Простите меня за то, что я так на вас уставилась.
   – Прошу вас, расскажите мне. Мне будет любопытно. Я уже отвык от невероятных историй.
   Объявили посадку. Впереди были два часа полета. Егор повернулся к Ангелине и спросил:
   – Откуда же вы узнали обо мне?
   – От американца, который работал с вами на проекте.

Полет

   – От Карла… – Егор задумался. – О, так вот откуда я знаю ваше лицо. Он показывал ваше фото. Хвастался, – презрительно-снисходительно сказал Егор. – У вас была приличная разница в возрасте с ним. Но ему нравилось, что у нас в России никто не закатывает глаза, если женщина намного моложе. Он еще говорил, что в Америке его бы прозвали sugar daddy. Он всем нравился. Очень открытый. И всегда улыбался. Что с ним? Я потерял из виду всех, кто был связан с моим сибирским временем.
   – Я не знаю, Егор. Сибирь с тех пор для меня еще более суровый край, чем представлялся раньше, хотя Карл часто присылал мне фотографии с пейзажами неземной красоты. Мы с ним расстались. На то было много причин. Но в наш последний разговор мы говорили о вас. Он проявил искреннее сочувствие и возмущался звонком из Москвы…
   – Да, как только я пришел в себя, первое, что узнал, – что потерял работу.
   Егор невесело улыбнулся.
   – Наверное, прокаженные на острове чувствовали себя так же скверно. Хотя нет… Я же мог скрывать перед незнакомыми людьми, что на самом деле записан в прокаженные.
   – Егор, но вы живы. Более того, вы производите впечатление благополучного человека.
   – Нет, это не впечатление. Я и есть вполне благополучный человек. Я и лечу-то этим рейсом, потому что другого на это время не было. Иначе я бы путешествовал бизнес-классом, – пожав плечами, добавил он. – Вы знаете, Ангелина, я не верю в такие случайности. Наверное, мы должны были сегодня вот так неожиданно пересечься. И, наверное, это для того, чтобы я оглянулся на этот самый странный год в своей жизни.
   – Если вам тяжело говорить об этом, я ни в коем случае не настаиваю.
   – Ангелина, вы будете первой, кто узнает о секретах, которые я бы предпочел похоронить.
   Ангелина вдруг почувствовала, что задыхается от серьезности. То, что они обсуждали такую тяжелую тему, казалось, накаляло воздух грозовыми разрядами.
   – Егор, я понимаю, что я старше, но мы можем перейти на «ты».
   Ангелина с облегчением услышала, как Егор рассмеялся:
   – Я и не подозревал, что младше тебя.
   Ангелина улыбнулась в ответ.
   – Спасибо.
   Егор выдержал долгую паузу и, наконец, нарушил тишину.
   – То, что произошло со мной, заставило меня по-другому смотреть на жизнь.
   – Может, потому что ты понял, что тебе дан шанс жить вместо умереть?
   Егор задумчиво кивнул.
   – Я часто спрашивал себя, зачем мне нужен был такой жестокий урок. Почему другие обходятся без того, чтобы почти перешагнуть черту? Потом я понял, что в таких вопросах нет никакого смысла, – я не знаю о других ничего, кроме того, что они готовы открыть миру. Я не знаю, что привело их к неудаче или успеху. Такое знание мне дано только по отношению к себе. И то время, которое я потрачу на сравнения и ненужные размышления, я с большей пользой потрачу на то, чтобы быть честным с собой.
   Ангелина втянула голову в плечи, – в словах Егора была холодная правда, отрезвляющая, как холодный душ. Что может быть проще, чем свалить все свои ошибки на невезение? А еще лучше, – подумать обо всем попозже, перетекающее в никогда.
   – Да, наверное, я понимаю, о чем ты говоришь.
   – Но я забежал вперед. То, что произошло, случилось не в один день. Я долго испытывал судьбу на прочность, прежде чем она лишила меня сил. Когда я приехал в Сибирь, я был уже четко работающим механизмом, запрограммированным на взрыв. В Москве оставались жена и мой сын. Собственно, все и началось после его рождения. У меня так блестяще складывалась карьера, все происходило, как будто само собой, – университет, сразу после окончания отличный контракт, потом встреча с будущей женой, – красавица и умница, как принято у русских женщин. Волна удачи. И в какое-то мгновение я поймал себя на мысли: «Что-то слишком солнечно, без адреналина». Наверное, в тот самый момент я и соскочил со светлой волны удачи, даже не заметив этого.
   Ангелина сказала:
   – Я когда тебя рассматривала, решила, что похож на Печорина. Но сейчас вижу, что скорее ты Кай, а значит, – должна появиться Снежная Королева.
   Егор засмеялся:
   – Только у наших барышень воображение перенаселено книжными персонажами. Но, Ангелина, ты действительно попала в самую точку, хотя ты сейчас поймешь, почему я рассмеялся… Мы отправились с женой в Дубаи. С нами была еще одна пара, – и мы, и они оставили детей с родителями. Я и задумывал эту поездку ради жены, – хотел, чтобы она после рождения малыша немного отдохнула. Чувствовал себя полубогом. Щедрым, дающим. Моя жена даже сделала мне замечание, – сказала: «Егор, ты стал таким напыщенным, до смешного. Если все дается тебе легко, будь вдвойне благодарен». Я только вспылил и обвинил в неблагодарности ее. Тот вечер мы решили провести отдельно, – жены отправились в торговый центр, а мы с другом – в клуб. Дальше все происходило с невероятной быстротой. С нами познакомились две чернокожие проститутки. Из Эфиопии. Та, которая понравилась мне, немного говорила по-английски. У нее в глазах было такое невинное выражение, что это меня и погубило. Тело при этом она имела совершенно роскошное, – тонкие руки, безупречные ноги, линия шеи, – черный лебедь, а кожа такого нежного оттенка, что казалось, что перед тобой шоколадный десерт, покрытый тончайшей молочной глазурью. Что я могу сказать? Эфиопки считаются одной из самых красивых африканских наций не напрасно. Но меня это не оправдывает, конечно. Я не собирался с ней спать, – мне хотелось убить время. Я смеха ради начал расспрашивать ее, как она дошла до жизни такой. И она мне рассказала, что очень рада тому, что жива, что многие ее друзья умерли еще в лагере. Каком лагере? В лагере, в который собрали годовалых детей, оставшихся круглыми сиротами: в то время в Эфиопии бушевала война. Она с гордостью сказала, что она, как и русские, православная, и меня это тронуло, пусть даже это было все, что она знала о русских. Я спросил, давно ли она в этом бизнесе, – нет, недавно, но она снова подтвердила, что на судьбу не жалуется, потому что в Африке бы точно умерла. Она, конечно, была очень невежественна, потому что не имела возможности даже в мало-мальски приличную школу ходить. В общем, возвращаясь к твоим словам, сам того не зная, в тот момент я встретил свою Снежную Королеву. Черную Королеву. Нищую, плохо образованную, продающую себя. Она назвала себя Лидией. В пятнадцать лет Лидия начала жить с каким-то эфиопом и безропотно работала в его лавке за еду, потом его семья начала использовать ее в свободное время, как няньку и прислугу. А потом он, видимо, пресытившись ее юностью и неопытностью, убедил ее отправиться в Дубаи, как он сказал, горничной. Когда она приехала сюда, на следующий же день она поняла, какого рода работа ей предстоит. Плакала она только от обиды, ведь ей пришлось посмотреть правде в глаза и принять, что мужчина, которого она любила, продал ее, как наскучившую собаку. Однако ей в какой-то степени повезло, потому что чернокожие проститутки тут ценились очень низко. Она же попала к хозяину, который заботился о своем товаре, а она из-за своей красоты попала в положение привилегированных, – ей разрешалось работать только четыре раза в неделю и только в баре этого клуба, одного из самых дорогих в городе. Как она относилась к тому мужчине, который распорядился сначала ее невинностью, а потом женской судьбой? Православие призывает к прощению.
   Егор поверил и в ее историю, и в ее прощение, – в глазах его новой любви не отражалось ничего, кроме уже восходящего солнца. Лидия в тот день получила деньги просто так, чтобы потом рассказывать, что русские самые щедрые, самые лучшие, самые сильные. Расставшись с ней, Егор не думал о продолжении, – он даже не взял номер телефона Лидии. Возвращался в отель он в глубокой задумчивости. Его жена, заметив настроение Егора, сказала со смехом, что с таким лицом не в клубах прохлаждаться, а Баха слушать, и он вдруг с раздражением подумал, что их брак съела ржавчина рутины. Они и поженились только потому, что оказались из одного круга, одного поля ягоды. Рождение сына заставило их воспринимать друг друга с этих пор как нечто незыблемое. На смену уверенности, так согревавшей вначале, пришла привычка.
   Сразу после возвращения Егору сообщили, что на ближайшие полгода он отправится в Дубаи. Он даже не удивился. С этого мгновения он знал, что приедет назад и тут же разыщет Лидию, которая благодаря фатализму Егора или прихоти судьбы стала его путеводной звездой. К тому времени, как его жена и маленький сын присоединились к нему в Эмирате, Егор уже не только нашел Лидию, но и снял для нее маленькую квартирку, оплатил уроки английского и самозабвенно любил ее каждый день. Чем интимнее было узнавание, тем больше закручивалась спираль привязанности, а когда Егор очнулся, так как его жена прямо его спросила, изменил ли он ей, было уже поздно. Он не мог заставить себя притронуться к жене. Дом, внешне благополучный, наполнился тоской.
   – Ты знаешь, Ангелина, я потом спросил у жены, чего она ждала. Она ответила – развязки. Она верила, что коль скоро время убило любовь к ней, то точно так же оно убьет и любовь к другой женщине. Но я искренне полагал тогда, что жизнь в треугольнике может продолжаться бесконечно долго. Если бы кто-то спросил, а если завтра назад в Москву, я бы не знал, что ответить, кроме того, что каким-то образом перевезу и Лидию, и все будет, как прежде.
   Жена, узнав историю пассии Егора, заставила себя поверить в то, что наваждение закончится с окончанием контракта. Однако полгода переросли в год, а затем – во второй. Егор фактически жил на две семьи, и русская диаспора, осевшая в Эмиратах, охотно записала Егора в сумасшедшие, – его жене все выражали симпатию и поддержку, но так как Егор был успешным и независимым, мало кто мог его остановить или критиковать открыто. Закончилось все банально. Лидия, за это время нарастившая лоск и пришедшая, наконец, к осознанию своей власти над мужчинами, спросила Егора, собирается ли он разводиться. Ее вопрос был для него откровением. Галатея переросла Пигмалиона. Когда он ответил отрицательно, Лидия прищурила свои рысьи глаза, из которых на мгновение исчезла невинность, так чаровавшая Егора и многих других, и сказала что-то на своем языке. Егор почувствовал, как будто что-то укололо его, но не обратил на это внимания. В тот день он нашел в кармане своего пиджака какую-то смешную африканскую рожицу, но принял это как милую выходку Лидии и ее желание помириться. В их следующую встречу он ощутил сильную жажду и резкое сердцебиение – за окном солнце раскалило землю до белого тумана. Егору всегда было смешно смотреть на Лидию, которая зимой куталась и жаловалась на холод, в то время, как Егор при первой возможности менял туфли на легкомысленные шлепанцы. В этот раз она сказала, подав ему воды, что русскому никогда не полюбить восточного солнца, и это внезапно привело Егора в ужасное раздражение, едва ли не бешенство, – впервые ему захотелось уйти, и он быстро покинул квартирку, радовавшую его до этого. Однако уже в машине его с непреодолимой силой потянуло назад. На следующей неделе ему сообщили, что в связи со сменой руководства его отзывают из Дубаи, – ему и его семье предстояло срочно вернуться в Москву, – Егора ожидало новое назначение, но какое и куда, он не знал. Сначала эти новости привели его в панику, однако он тут же решил, что Лидия присоединится к нему. Она отвечала как-то уклончиво, но Егор, который привык, что она не может обходиться без него в повседневной жизни, не обратил на это внимания. Он уезжал если не с легким сердцем, то в полной уверенности, что ничего не изменится. Ему, однако, не нравилось его собственное настроение. Он стал легко впадать в раздражение и агрессию. Сын, который неизменно был для него источником радости, вдруг стал капризным, играл неохотно, и если Егор приносил подарки, часто бросал их, не выказывая прежнего счастья. В Москве дела и вовсе пошли из рук вон плохо, – их квартиру перед самым приездом ограбили. В первый же день в пробке Егора едва не насквозь протаранили, – он чудом остался жив, но ему предстояло срочно менять машину. Телефон Лидии не отвечал. Егор начал нервничать, однако когда он получил от нее письмо, то успокоился. Она сказала, что пропустила звонки случайно, и вообще, телефон что-то барахлит, наверное, вот-вот сломается. Егор выслал ей деньги на покупку нового телефона в тот же день, но и это не помогло, потому что Лидия отвечала все реже, и уже когда Егор отправился в Сибирь, – ему предстояло оставаться там всего четыре месяца, после чего ему пообещали возвращение на Ближний Восток уже в новом, еще более выгодном положении, и он сообщил об этом жене по телефону, а Лидии – письмом, он услышал два отказа. Жена наотрез отказалась отправляться снова в город, оставшийся в ее памяти как источник непрекращающейся агонии, полированной роскошью, которая одна только и позволяла ее терпеть. А Лидия презрительно написала, что больше не нуждается в благодеяниях Егора. Она встретила испанца, тоже инженера, который хочет на ней жениться. Егор читал это письмо, и все перед ним плыло, как в тумане. Он уже очень давно чувствовал, что каждое утро ему требуется все больше усилий, чтобы проснуться, он уже забыл, когда его наполняла радость просто оттого, что впереди еще один день. Все его мысли были сосредоточены на Лидии, – он задумался на секунду. Деньги, деньги… Он пересылал их едва ли не каждую неделю. Жену ему было не жалко совершенно, поэтому ее жесткий отказ и ультиматум разрешить наконец эту мучившую ее ситуацию стали для него неожиданностью. Однако его это не волновало, потому что все его мысли были заняты любовницей, теперь уже бывшей, и мысль о том, что она банально его использовала, тут же затуманивалась воспоминаниями обо всех днях и ночах, которые он провел в объятиях Лидии. Она так щедро дарила ему и тело, и душу, но он никогда не чувствовал пресыщения. Прямоугольник кровати, ставший на два года больше мира… Он видел перед собой только лицо Лидии, – ему казалось, что он подхвачен чьей-то рукой, настолько сильной, что сопротивление ей было смешным и бесполезным.
   Они начали приземляться. Ангелина не заметила, как пролетело время. Воздушные признания приземлялись вместе с ней, не желая растворяться в бездонном просторе.

Стамбул

   Уже на выходе из самолета Егор спросил Ангелину, сможет ли он встретиться с ней вечером. Ангелина, поколебавшись, согласилась. Она подозревала, что подруга, которая настойчиво приглашала ее погостить несколько дней, на самом деле позвала ее на смотрины. Она была счастливо замужем за турком и отчаянно скучала без общения с русскими подругами, – Ангелина подходила ей идеально, поэтому уже не раз и не два, как бы невзначай Аля присылала ей фото усатых упитанных красавцев в самом расцвете сил, как на подбор не женатых и страстно желавших обременить себя браком со славянкой.
   Оставив Егору номер телефона, Ангелина чмокнула его в щеку. Аля, которая встречала ее в аэропорту и видела картину прощания, обняла Ангелину, но тут же со вздохом осуждения сказала:
   – Со своим самоваром…
   – Аля, ну разве он похож на самовар?
   Отсмеявшись, Аля спросила:
   – Это серьезно?
   – Нет, не думаю, – ответила Ангелина. – Ты все неправильно поняла. Мы только что познакомились. Хоть он мне и понравился, думаю, что нас будут связывать только дружеские чувства.
   – Почему? – Искренне изумилась Аля.
   – Это слишком долгая история.
   – Только познакомились, и уже долгая история? Что-то здесь не так. И потом, я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной.
   О, Аля готова была сесть на своего любимого конька: свободное время, которым она в избытке располагала в результате благополучного брака, позволило Але перечитать кучу литературы психологического и философского толка. О, теперь она жаждала распространить полученные знания, но вот беда, – в Турции это было сделать довольно сложно, так как турецкие барышни не желали утруждать себя экзистенциальными беседами.
   – Аля, ну почему? Что предосудительного в общении мужчины и женщины, которые разделяют те же интересы?
   Аля набрала в легкие побольше воздуха, но тут на выезде из парковки их чуть не подрезали, и Аля использовала весь запас кислорода на водителя, с которым ее, очевидно, никакие общие интересы не связывали…

Три вечера в Стамбуле

Ангелина из своего визита запомнила именно вечера, потому что Егор проводил их в ее обществе, и все они проходили по одинаковому сценарию: он приглашал ее в ресторан на берегу Босфора, где они, наслаждаясь красотой заката, вели неспешную беседу. Вернее, Егор продолжал свой рассказ, а Ангелина изредка прерывала его замечанием или вопросом.

Первый вечер

   В первый вечер Егор, вглядевшись в линию горизонта, неожиданно сказал:
   – Здесь бы мне даже в голову не пришла мысль о расставании с жизнью. Прости, что говорю банальности, но посмотри вокруг – жизнь прекрасна. И здесь, чтобы разорвать порочный круг, мне не пришлось бы платить такую высокую цену…
   – Порочный круг? А ты не думал о том, что тебя втолкнули в этот порочный круг?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Вернись к своему роману с Лидией. С того времени, как она произнесла что-то на своем языке, ваши отношения безнадежно изменились.
   – Это правда, – сказал Егор. – Сейчас мне трудно понять, как я мог увидеть выход в самоубийстве. После того, как я узнал, что она потеряна для меня навсегда, ее лицо преследовало меня. Я вдруг осознал, что жизнь кончена, в ней больше нет смысла. На сердце словно был камень, – знаешь, когда говорят «света белого не вижу». Вот и со мной было так же. Если бы мне кто-то что-то подобное рассказал, я бы лишь отмахнулся и списал все на слабость воли, ну, или, чтобы уважить собеседника, на пресловутую русскую тоску. Но это действительно происходило со мной. Ничего не приносило мне радости. Меня окутал плотный серый туман. Ни входа, ни выхода. И какой-то голос шептал, повторяя монотонно, как в бесконечный осенний дождь: «Надо исчезнуть. Надо уйти».
   – Слишком много совпадений… – С сомнением в голосе произнесла Ангелина. – Иногда чужая воля оказывается сильнее нашей собственной.
   – Нет, Ангелина, я не склонен обвинять других в собственных ошибках. Именно на этом я всегда строил собственный успех. Если даже Лидия и решила сознательно причинить мне вред, то это стало возможным только потому, что я был благодатной почвой для любого зла, – любое семя, посеянное в то время, дало бы быстрые всходы, – я жил, не отдавая себе отчета в последствиях своих поступков. То, что я принял решение уйти, может, и было продиктовано чужой волей, но я сделал все, чтобы позволить этой невидимой воле завладеть собой без остатка. Ты знаешь, Ангелина, этот момент моей жизни был самым страшным, но и самым важным, потому что я узнал…
   Егор запнулся, а Ангелина вся подалась вперед, боясь пропустить хоть слово. Она почувствовала, что Егор готов поделиться тем, что, возможно, скрывал даже от себя.
   – Я узнал, что жизнь не заканчивается смертью. Тело может превратиться в подобие тряпичной куклы, но ты не теряешь с ним жизнь. Когда я был без сознания, я видел себя на берегу огненного озера. В нем клубился дым, а пламя, разрывавшее дымовую завесу, становилось то сильнее, то слабее. Из озера были слышны стоны, – так стонут люди, которые испытывают непрекращающуюся боль. Я был у самого края. Я никогда не забуду, как меня охватила такая невообразимая тоска, что я бы предпочел превратиться в ничто, раствориться в воздухе без остатка, лишь бы не оказаться внизу. На секунду меня пронзила мысль: «Я хочу дня, чтобы солнце только-только покинуло зенит, и было еще далеко до заката». И эти слова, как волшебство, словно подхватили меня, и я очнулся, и увидел мрачное лицо доктора, но это не имело значения. С тех пор даже звук этих слов «день», «закат» для меня, как глоток свежей воды.
   – А дальше? Что же произошло потом?
   – О, потом начался настоящий ад. А как могло быть по-другому, Ангелина? Если ты оказался посреди темного леса, ты как-то туда попал. Во-первых, мне довольно сухо и презрительно сообщили, что я уволен. Мне дали понять, что я стал источником большого разочарования для руководства компании, и что мне не стоит рассчитывать даже на рекомендательные письма, – путь в профессию, которая дала мне статус успешного человека, был мне теперь заказан, во всяком случае, в России. Я принял эту новость равнодушно, до конца не осознавая, что я потерял не только работу, но и репутацию. Я думал только о том, что мне довелось пережить. Сознание потихоньку прояснялось, и теперь я ясно видел, что важно, а что подождет.
   – Но выжить в Москве?
   – Ангелина, кто понял жизнь, тот не спешит.
   Ангелина улыбнулась.
   – Да, и мудро, и удобно.
   – А как сложилась судьба Лидии?
   – Меня это больше не интересовало. Даже удивительно, – та женщина, которая стала источником таких страданий, после того, как я выжил, потеряла для меня всякую ценность. Словно возле того огненного озера все ненужное сгорело, – я вернулся прежним, но смотрел на все по-новому.

Второй вечер

   После того, как Ангелине был представлен очередной поклонник, – без усов и стройный, как кипарис! – Аля сказала:
   – Надеюсь, ты одумаешься. Помни, что время беспощадно к нам, женщинам.
   Она подошла к зеркалу и всмотрелась в свое лицо, – Ангелина рассмеялась.
   – У тебя еще далеко не тот возраст, когда можно бояться беспощадности времени.
   – Тебе хорошо говорить. У тебя такой тип лица, которое и в старости будет выглядеть красиво. А мне надо много трудиться, чтобы сохранить красоту.
   – Спасибо. Но я думаю, что ты преувеличиваешь, – и вообще, знаешь, как говорят, – красота в глазах того, кто смотрит. Так что в любом возрасте у нас есть шанс.
   – Ну да. То есть если у мужчины близорукость, то шансы женщины резко возрастают.
   – Какой цинизм, – с укоризненной улыбкой сказала Ангелина.
   – Тебе понравился Мурат или нет?
   – Да, понравился, но Егор мне нравится больше.
   – Да кто он такой???
   – Человек, переживший большую драму. Человек с необычной судьбой… – Задумчиво протянула Ангелина.
   – Звучит очень высокопарно, но это болезнь всех влюбленных, – холодно сказала Аля. – Он женат?
   – Да, он был женат, но каково его семейное положение сейчас, я не знаю.
   – Нет, это непозволительное легкомыслие. Чем он хотя бы занимается? – спросила прекрасная практичная Аля.
   – Надеюсь, что сегодня вечером я об этом узнаю, – ответила Ангелина.
   Ничто не нарушало тишины вечера: волны были ласковыми и крошечными, а облака, нависшие над Босфором, легко разгонял игривый ветер.
   – Ангелина, я так ждал встречи. Ты знаешь, наверное, мне нужно было заново пережить то, с чего начался этот год. Я увидел, как далеко ушел от того растерянного, враз обедневшего парня, который двигался, как в потемках, выбирая не тех женщин и не тех друзей.
   – Лидия навсегда исчезла с горизонта, но больше это не трогало тебя.
   – Да, именно так. Гораздо больнее оказалось то, что ушла и жена. Она так испортила меня своим всепрощением, что я и думать не мог, что она вот так просто исчезнет из моей жизни. Только после того, как я потерял ее, я понял, какой ценной она была для меня. Пока я был в Сибири, она познакомилась со шведом. В первый день, когда я очнулся, я оставался один, – ко мне пустили только представителя компании. Жена пришла ко мне в больницу на следующий день, заплаканная, но решительная. Я сразу понял, что она сейчас сообщит мне что-то непоправимое. И так и случилось. Она просила меня начать бракоразводный процесс и подписать бумагу на вывоз ребенка. В шведе она была уверена больше, чем во мне, и это было для меня, как удар хлыстом. Я ни словом не прокомментировал ее решение о разводе. Я лишь спросил, почему она думает, что я подпишу фактический отказ на право быть отцом собственному сыну. Я никогда не отказывался от заботы о нем, я был хорошим отцом, и единственное, в чем могу себя упрекнуть, – это в том, что я разрушил этот брак с безоглядностью, на которую умный мужчина, конечно, не способен. Она тут же ответила, что если я не подпишу бумагу, она сообщит о том, что я пытался покончить с собой по месту моей работы. Я засмеялся и сказал, что шантаж не пройдет, – она разговаривает с безработным. Тогда она сменила тактику и сказала, что не видит другого выхода, что я обязан хотя бы раз поддержать ее за все те годы, когда она поощряла мой эгоизм и терпела двусмысленное положение нелюбимой жены. Я согласился. Те деньги, которые оставались у меня, я потратил на адвоката, – в рекордно быстрый срок моя жена получила и бумагу о разводе, и временное разрешение на то, чтобы мой сын уехал в Швецию. Я, как мог, подстраховал себя, обязав адвоката прописать все возможные и невозможные пункты, чтобы не потерять отцовство. Теперь новыми источниками силы были тот потусторонний опыт, который меня научил по-другому относиться к земному времени, и мой сын, маленький, мало что понимающий, но оттого еще более любимый и важный.
   Первое время я жил тем, что сдавал нашу большую квартиру, а сам в это время ютился в какой-то комнате на окраине окраин. Это был новый круг ада. Я увидел, как легко скатиться с вершины. Телефон молчал. Все друзья, которые так охотно принимали твою визитную карточку, когда ты был успешным и мажорным, исчезли. Я втайне радовался, что мои родители не дожили до времени, когда бы им пришлось стать свидетелями моего падения. Родители жены повели себя неожиданно: ее мама позвонила мне и плакала в трубку, желая счастья и надеясь на то, что я и ее дочь снова будем вместе, несмотря ни на что. Она была единственной, кто сказал мне в это время: «Егор, я в тебя верю, ты снова будешь успешным». Ее отец, напротив, позвонив, тут же перешел к проклятиям и угрозам.
   – Почему это стало неожиданностью?
   – Потому что до этого ее мама была довольно сдержанной. Она не хвалила меня, но и не критиковала. Отец моей жены, напротив, записался в мои приятели, – ему нравилось, несмотря на разницу в возрасте, вести себя так, как будто он мой ровесник. Он открыто восхищался тем, что я делаю карьеру, любил давать советы, вникал в интриги, у него были влиятельные знакомые, и он несколько раз предлагал помощь. Однако ему и в голову не приходило, что я неверен его дочери. Как только он узнал о том, что я изменял его дочери, и у меня несколько лет была любовница, он пришел в ярость. То, что я выслушал в тот день по телефону, в приличном обществе не повторишь. Я молчал, потому что, конечно, был виноват, но и не извинялся. Я ожидал, что если уж моя жена нашла в себе силы мириться с таким положением вещей, то ему и подавно не стоило вмешиваться в нашу жизнь.
   Егор надолго замолчал, и Ангелина не прерывала его, понимая, что он подходит к, возможно, самой драматичной части своего рассказа.
   Наконец, он оторвал взгляд от Босфора и перевел его на Ангелину.
   – Ты, наверное, думаешь, – бедняга, на радаре только две метки «плохо» и «хуже». Работа, семья, – все прахом, – словно угадав ее мысли, сказал Егор.
   – Да, примерно так, – ответила Ангелина.
   – А на самом деле все было не так, – вдруг залихватски ответил Егор и улыбнулся по-мальчишески. – И, вообще, Ангелиночка, я, если не возражаешь, закончу рассказ о себе завтра. Иначе я не смогу убедить тебя снова прийти на свидание со мной. Я же видел, как сегодня смотрела твоя подруга, когда я ждал тебя.
   – Нет, нет, тебе нет нужды превращаться в Шахерезаду, – я с удовольствием встречусь с тобой просто так.
   Егор захохотал.
   – Нет, Шахерезадой мне стать не по силам. Такая роль – только для женского ума.
   – Восточного ума, – добавила Ангелина.
   – А вот Стамбул, по-твоему, – Восток?
   – Да, задал ты мне задачку, – улыбнулась Ангелина. – Особый город. Но думаю, что все-таки да, Восток.
   – Тогда чтобы усилить интригу, скажу тебе, – Восток, получается, меня спас.
   Солнце свалилось за горизонт, и небо враз накрыло Босфор темнотой.

Третий день

   Ангелина подгоняла стрелки часов, – еще никогда она не ждала свидания с таким нетерпением, даже в юности она не позволяла любопытству и темпераменту управлять своим настроением. Но история Егора не давала ей покоя именно потому, что она, видя Егора, знала ее благополучное окончание, – как за столь короткое время человек, потерявший все, не только стал на ноги заново, но и, очевидно, сумел обратить свои потери себе на пользу?
   Он сказал ей, что остановился в одном из отелей на берегу Босфора, а Ангелина знала, что суточная стоимость таких апартаментов очень высока. Но даже не материальные атрибуты подтверждали благополучие Егора, а, скорее, его манера держаться и говорить, его уверенность и внутренняя сила, которая заставляла официантов чуть почтительнее себя вести, а случайных собеседников чуть внимательнее прислушиваться к тому, что он говорит.
   Когда она поделилась своими наблюдениями с Алей, та сказала:
   – Это называется харизма. Она или есть, или ее нет.
   Ангелина спросила:
   – И, по-твоему, она дается при рождении? Младенец с харизмой, младенец без харизмы. По-моему, Аля, это какая-то чушь.
   – Ну что у тебя за несносная манера, Ангелина? Любую идею обсмеять, да еще с такой изощренностью, что просто нет слов.
   – Хорошо, положим о младенцах это перебор, но все-таки, Аля, ты сказала это слово, а объяснить его не можешь, ведь так?
   – Я не могу? – Задохнулась от возмущения Аля. – Да мне уже можно психологию в университете читать.
   – Хорошо, хорошо, – поспешила успокоить подругу Ангелина, заметив, что задела ее за живое. – Я нисколько не сомневаюсь в твоих знаниях.
   – Да дело даже не в знаниях. Харизма – это же так просто. Вот не понравился тебе Мурат, потому что подвернулся этот Егор. И тот, и тот – примерно одного возраста, даже роста одинакового, волосы темные, телосложение похоже, конечно, – один славянин, другой… не славянин, ну не важно, ведь не в национальность влюбляемся, – в человека. Значит, остается одного объяснение – харизма. То есть то, что заставляет нас проникаться симпатией и бессознательно выделять объект, стоящий в ряду подобных, при прочих равных условиях выбора, – триумфально завершила Аля.
   – Достойно учебников, – рассмеялась Ангелина, но вспомнив, как возмущенно Аля отреагировала на критику пять минут назад, тут же замолчала.
   – Сформулируй лучше, – ехидно парировала Аля.
   – Нет, куда мне, – ответила Ангелина, – тем более, что объект должен скоро приехать, а я еще не привела себя в порядок.
   – Значит, я права? И у Мурата нет никаких шансов? Он звонил вчера, я наплела что-то про посещение подруги нашей подруги, но, по-моему, он не очень поверил. Ты же знаешь восточную подозрительность.
   – Аля, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна, – не всякий родной человек сделает столько, сколько ты сделала для меня.
   – Ну что ты, право слово, Ангелина? Сколько лет мы друг друга знаем… Нет, говорить цифры я тебе запрещаю. На самом деле я очень рада, что ты вырвалась ко мне, – честно говоря, просто не представляю, как я перенесу твой отъезд. Не хочу сентиментальничать, но время в твоем обществе летит незаметно.
   Ангелина, растрогавшись до слез, не знала, что ответить.
   – Твои слова, как бальзам. Если у меня не сложится с Егором, я обещаю выйти замуж за Мурата, только чтобы остаться здесь, с тобой.
   – В каждой шутке есть доля шутки, Ангелина, – рассмеялась Аля. – Знаешь, иногда вот так скажешь что-то, а окажется, как модно сейчас говорить, что послал запрос во вселенную, и пока ты наслаждаешься утренним кофе и ни о чем не подозреваешь, где-то там, далеко, какие-то силы уже приступили к выполнению твоего заказа.
   – Ты знаешь, вот здесь я с тобой соглашусь полностью. Недаром говорят, – будь осторожен в своих желаниях.
   – Ангелина, раз уже зашел разговор, – ты напомнила мне о кое-чем любопытном. Перед отъездом из России мне дали на рецензию книгу по фен-шую. В одной из глав тетенька-автор авторитетно заявляла, что если вы аккуратно напишите на бумаге все, чего желаете, но обязательно такими словами, как будто это уже сбылось, а потом завернете этот чудесный список в серебряную бумагу и положите его в какое-то особое место в доме, – вот уж не помню, – то ли юго-восток, то ли просто восток, – неважно… то будет вам счастье. В общем, я написала рецензию, благополучно отвезла книгу в издательство, а потом сделала все, чему она научила, – и список, и бумага, и компас как оружие любознательных, – как водится, потом забыла и о книге, и о списке. И вот, недавно, уже здесь разбираю я какие-то бумаги и вдруг натыкаюсь на этот самый список, – а списку-то уже, как хорошему вину, несколько лет. И что ты думаешь, читаю его и вижу, что все исполнилось.
   – Неужели? – Изумилась Ангелина. – И что же было в списке, Аля?
   – Что я живу недалеко от моря.
   Аля бросила многозначительный взгляд на окно, за которым острыми иголками солнце пронизывало беспокойную воду.
   Ангелина приготовилась к другим чудесам.
   – Что мой муж (которого, дорогая моя, на тот момент у меня не было) очень любит меня. Что я говорю на незнакомом в России языке.
   – Да, Аля, это впечатляет. Действительно, все сбылось.
   – Послушай еще. Я, глупая, написала, мой муж путешествует. И ведь да, он путешествует. Из-за того, что ему приходится ездить в командировки едва ли не каждую неделю. А я-то имела в виду, когда писала, что МЫ путешествуем. Так что, как говорится, аккуратнее с формулировками.
   Ангелина рассмеялась.
   – Непременно попробую. Заодно будет повод съесть большую шоколадку, иначе где я возьму серебряную бумагу?

Вечер того же дня

   – Я сгораю от любопытства, – не кокетничая, сказала Ангелина, как только Егор пригласил ее сесть за стол.
   – Есть от чего, – ответил Егор. – Я провел много времени, задавленный депрессией. Еле сводил концы с концами, но самым сложными были даже не материальные лишения, а душевная пустота. Был апрель, – в этом году холодный, а потому длинный, невыносимый, – казалось, что не только я изнурен зимой. Я шел по улицам и сортировал лица по бледности. О, бледный, очень бледный, подземно-бледный. Себя я не видел, я старательно избегал зеркала, отводил глаза, когда замечал отражение. До сих пор не знаю, как это объяснить. Я с удивлением замечал в себе и другие перемены: я перестал быть суеверным. Абсолютно. Мы, русские, оказывается, имеем предубеждение, ну почти против всего. Начиная от банальной черной кошки и заканчивая свистом в доме.
   – Так бывает, когда оказываешься среди чужих, – заметила Ангелина. – В другой культуре. Своя всегда спасает, конечно, но многие вещи из тех, что казались привычными, видятся, словно под увеличительным стеклом. И в конце концов, ты отказываешься от того, что не помогает и не имеет практического смысла.
   – Да, именно так. И вот в какой-то момент я ощутил пустоту… Мне сложно объяснить. Не опустошенность, которая давила раньше, как камнем к земле, а пустоту, легкость. И я вспомнил, как когда-то давно встретил одноклассника, и он мне оставил телефон. Даже не знаю, почему я о нем вспомнил. Может, потому что он наверняка не знал, что со мной произошло. Он говорил, что мало времени проводит в Москве. Много путешествует. Я набрал его номер. И он тут же ответил. Обрадовался мне и попросил в тот же день встретиться, потому что через две недели должен был отправиться в… регату.
   – Регату? – Ангелина искренне удивилась.
   – У меня была такая же реакция. А потом меня словно озарило. Понимаешь, все сложилось, как в головоломке. Я иду и считаю бледные лица. Город, который страдает от хронической нехватки солнца, от его слабости… И тут это волшебное слово, – регата. В нем и солнце, и романтика, и все то, чего ни за что не получишь даже в роскошной Москве.
   Егор надолго замолчал, а потом откашлялся и продолжил:
   – Наверняка ты уже догадалась, что я отправился в первую в своей жизни регату через две недели после встречи со своим приятелем. В путешествие я уехал с легким сердцем, какое бывает только в детстве, когда каждый новый день – это целый мир. Не скрою, во время ужина, на котором нам оглашали программу, я слушал устроителей регаты вполуха, больше разглядывая людей и обстановку, – я соскучился по хорошему обществу и по сытой жизни. Заснул я в тот день, как младенец, – без снов и лишний мыслей. Наутро я решил, что отлично отдохну по привычной программе – солнце и безделье. Однако я ошибся: программа была такой насыщенной, что мне некогда было думать ни о чем, кроме того, чтобы все успеть – нас огорошили по заранее составленному списку: закупить продукты, ознакомиться с лодкой, запомнить свою роль в экипаже, показать, что ты усвоил в пробных гонках, которые устраивались в тот же день. И швартовка, и стоянка были теперь не отвлеченными словами, – мы принимали участие во всем наравне с профессиональными моряками. Когда мы вышли в море, а спустя несколько часов мне открылась одна из бухт Мармариса, я вдруг почувствовал, что кольцо обстоятельств, ранее сжимавшее меня за горло, вдруг разомкнулось и отпустило, – мне показалось даже, что я увидел, как из огненного (этот цвет преследовал мое воображение с тех пор, как я пережил тот страшный опыт на берегу огненного озера) оно превратилось в обычное серое и упало на землю, слившись с ней и исчезнув в пыли. Потом был пляж с черепахами – природа молчала и просто жила, подчиняясь невидимому циклу – важные, но безобидные черепахи, которые приплыли из тридевятого царства, потому что так положено, сами того не зная, учили меня жить заново. А потом был выигрыш в конкурсе фото. Мой снимок признали самым лучшим, и для меня эта ничего не значившая победа оказалась подтверждением того, что я нашел себя, – не заново, а впервые. В тот день я вдруг понял, что я буду делать, как только вернусь в Москву.
   – Фотографировать? – Спросила Ангелина.
   – Нет, – рассмеялся Егор. – Принять победу в маленьком самодеятельном конкурсе за новое призвание было бы слишком самонадеянно.
   – Отчего же, Егор? Мне очень любопытно, что было на том фото? Я знаю, что сейчас все фотографируют, и я уверена, что там были сотни снимков.
   – Я покажу. Я человек тщеславный, – смущенно признал Егор. – Поэтому сохранил это фото в телефоне.
   Ангелина изумленно уставилась на экран. Она почему-то решила, что это должен быть портрет или фото из серии «Я и мои путешествия», напрочь забыв, что снимок был сделан на регате, а главные герои регаты – лодки.
   Фотография была замечательно простая, – кто-то, вернее, Егор, на невидимой лодке снял идущую позади яхту. Она сильно накренилась вправо, и объектив успел поймать волну, которая облизывала борт. Небо было безоблачным и выглядело, как перевернутая лагуна в тишайшую погоду. Контраст резвого моря и безмятежного неба заставлял всматриваться в снимок снова и снова. И вдруг Ангелина заметила, что над яхтой парили три чайки. Излом крыльев, похожий на брови красавиц, белоснежный окрас, стремительность полета в родной стихии, – все это делало их тройственность особенно заметной. Ангелина, которая тоже, как и Егор, считала себя лишенной суеверий, вдруг поежилась и спросила:
   – А с людьми на этой лодке все было в порядке?
   Егор несказанно удивился ее вопросу.
   – Да, более-менее. Только с одной девушкой уже в аэропорте приключилась неприятность. Мы ждали объявления посадки, и, чтобы подурачиться несколько пар начали танцевать танго.
   – Танго?
   Ангелина представила на секунду эту картину и залюбовалась. Танго при прощании… Что может быть романтичнее?
   – Да, танго. Все началось спонтанно. Кто-то включил музыку, и одна пара начала танцевать, к ним тут же присоединилась вторая. Спешившие пассажиры на минуту останавливались. Можно было услышать: «Ну, конечно, русские…» Многие смотрели с восхищением. И эта девушка зацепилась за провод на полу и упала так неудачно, что рассекла голову. Ее пришлось госпитализировать, но, как мы потом узнавали, все обошлось, и она прилетела домой уже через несколько дней. А почему ты спросила?
   – Три чайки над головой – это к смерти. Такая примета.
   – Но, Ангелина, я же говорил тебе, что перестал воспринимать суеверия всерьез. И тем более, что все обошлось.
   – Да, в самом деле. Полностью разделяю твою философию. Я просто была потрясена твоим снимком, Егор. Замечательный кадр. Рассказывает какую-то важную историю. Так что если бы ты решил стать художником, я бы не удивилась.
   – Нет, Ангелина, я слишком приземленный для этого. Я понял, что должен вернуться в Москву и заняться организацией регат.
   – Ничего себе! И что же? Ты преуспел?
   – Да, – без запинки ответил Егор и торжествующе улыбнулся…
   Ангелина возвращалась домой в смятении, – Егор даже не сделал попытки ее поцеловать. Она чувствовала огромное разочарование, когда вспоминала их последнюю встречу. Ей казалось, что история Егора, их неожиданная встреча, незабываемые стамбульские вечера, – все это создало, как модно говорить, «вау-фактор» такой силы, что до любви был лишь шаг. Однако Егор не сделал решительно ничего, чтобы выказать чувства, и Ангелина, проведя бессонную ночь, не нашла ничего лучше, как обратиться за советом к Але.
   – О, я знала, что от него не стоит ждать приятных сюрпризов.
   – Аля, ты отнеслась к нему предвзято с самого начала.
   – И, как видишь, я оказалась права.
   Ангелина не стала спорить, дав Але в полной мере ощутить свой триумф. Действительно, что может быть лучше, чем чувство торжества от того, что твои мрачные предсказания сбылись, и та самая самонадеянная особа, которая ставила под сомнение ваш авторитет, явилась с повинной? Насладившись минутой явного превосходства, Аля, к ее чести, быстро переключилась на вопросы более практичного свойства.
   – Так, давай сначала. Вы познакомились случайно, потому что он проявил к тебе интерес.
   – Не совсем так. То есть он проявил интерес, но наша встреча скорее была случайной, знакомство же имело предысторию.
   Аля удивленно взглянула на Ангелину, ожидая объяснений, но Ангелина молчала.
   – Хорошо, ты не хочешь раскрывать все карты, но, возможно, именно в том, что ты хочешь скрыть, и кроется ответ на вопрос, почему ваши свидания так и не стали романтическими.
   – Да нет же, Аля. В том-то и дело, что они были более чем романтичными, но ты права, – они не имели продолжения, хотя я уверена, что понравилась ему и понравилась очень сильно.
   – В этом я не сомневаюсь, Ангелина, и тогда проблема в нем, а не в тебе.
   Пожалуй, Аля на этот раз была права. Какой смысл ломать голову над причинами, по которым мужчина убегает от возможности отношений?
   – Аля, ты мне очень помогла.
   – Хм… Не думаю, – для меня он как был загадкой, так и остался. Но вопрос не в этом, а в том, что ты собираешься с ним делать?
   – То же, чтобы сделала на моем месте любая другая девушка, не лишенная мозгов.
   И Ангелина в унисон с Алей закончила:
   – Ничего!
   Егор, словно чувствуя, что его персона находится в центре обсуждения, позвонил раньше обычного.
   – Ангелина, нам надо встретиться и поговорить.
   – Я уезжаю послезавтра утром, так что завтра я буду целый день занята, – ответила Ангелина, стараясь, чтобы ее голос звучал нейтрально.
   – Тогда сегодня, – с легким беспокойством ответил Егор.
   Ангелина улыбнулась, – игра в неприступность всегда работает, – самодовольно подумала она. Аля, которая стояла рядом и слышала весь разговор, победоносно кивнула головой.
   Однако тот разговор, на который рассчитывала Ангелина, все более увлекаемая интересом к Егору, так и не состоялся. Вместо предложения если не руки и сердца, то чего-то не менее серьезного, она получила предложение о…работе.
   С досадой наблюдая за дребезгами своих глупых мечтаний, она согласилась.

Новая Ангелина

   Итак, вместо замужества Ангелина получила новый контракт в новой стране. Ее резюме было тщательно рассмотрено Егором, а после утверждения ее кандидатуры (оказалось, что Егор был не единственным большим боссом, а делил бизнес-трон с двумя партнерами), и он прислал ей официальное предложение о работе. Не колеблясь, она подписала контракт на год, и это означало, что ей предстоял переезд в Турцию, где и находился один из офисов компании Егора.
   Теперь Ангелина была даже рада, что ее отношения с Егором не вышли за рамки доверительно-дружеских.
   Она решила больше не искушать судьбу и отложить мысли о замужестве если не насовсем, то на неопределенное будущее, – впереди была новая работа, которая требовала от нее полной сосредоточенности. Ангелина хотела, по примеру Али, написать список желаний, но лень и смешливость легко одержали победу и в очередной раз Ангелина пустилась в путь без мыслей о том, чего же она ждет от новой страницы своей жизни.
   Ворота в зале прибытия автоматически закрылись за Ангелиной, и она невольно вздрогнула, – теперь, похоже, прошлое действительно осталось позади.
   Егор встретил ее без цветов. Более того, он приехал в аэропорт в сопровождении какого-то типа, одного взгляда на которого Ангелине было достаточно, чтобы ощутить острую антипатию.
   – Ангелина, познакомься, это господин Эрсин, мой партнер. Я передаю тебя в его надежные руки, а сам, к сожалению, вынужден проститься. У меня сегодня вечером самолет на Москву. Я увижусь с тобой перед отлетом, – мне надо будет с тобой поговорить. В курс дел тебя введет господин Эрсин. Я ему очень благодарен, что он выкроил время, – он занят так же, как и я.
   Ангелина мрачно кивнула – просто Бизнесленд какой-то.
   Тепло пожав Ангелине руку на прощание, Егор прыгнул в машину и уехал.
   Ангелина молча проследовала за Эрсином, – их ожидал водитель. Ангелина села на заднее сидение, и Эрсин присоединился к ней.
   Как только Егор представил Ангелине Эрсина, та подумала: «Какой отвратительный тип!» Ее внутренний голос редко был столь категоричен в отношении незнакомых мужчин в возрасте, располагающем к мыслям о браке, однако в этом случае полное неприятие бизнес-партнера Егора было легко объяснить. Даже ничего не зная о человеке, мы полагаемся на то, как он себя ведет, как и о чем говорит, в конце концов, как он выглядит. Каким-то шестым чувством в первую же минуту мы выносим вердикт, возможно, даже не отдавая себе отчета в том, по чему судим, и все наше дальнейшее общение зачастую – лишь подгонка последующих впечатлений под пресловутое первое, которое, увы-увы, нельзя произвести дважды.
   Эрсин, казалось, делал все, чтобы у Ангелины не оставалось сомнений, – перед ней законченный неисправимый плейбой. Еще на выходе из аэропорта она заметила, что как только он увидел ее, его плечи заметно распрямились, а на губах заиграла уверенная улыбка, а то, как он смотрел на собеседницу, не оставляло сомнений, – глядя на женщину, Эрсин представлял ее без одежды и в интерьере спальни, – его взгляд был бесцеремонным и оценивающим.
   – Вы можете называть меня просто Эрсин, – сказал он.
   Голос, как и предполагала Ангелина, был низким, и, она вынуждена была с неохотой признать, приятным.
   – Ангелина, – кратко представилась она, отказываясь от рукопожатия.
   Эрсин тут же заметил, что она проигнорировала обычный при знакомстве жест, но он воздержался от комментариев.
   Машина не трогалась с места.
   – Мы кого-то ждем? – Спросила Ангелина, желая перехватить инициативу.
   Но Эрсин лишь коротко кивнул головой, и водитель тронулся с места.
   Всю дорогу они молчали, но Ангелина заметила, что и Эрсин, и водитель украдкой рассматривают ее.
   Уже в офисе, современном и выдержанном в сдержанных тонах, Эрсин, пригласив Ангелину сесть, и заняв место напротив нее, сказал:
   – Ибрагим, – это еще один партнер, которому или я, или Жорж вас представят, сейчас в Италии.
   Выдержав паузу, Эрсин задумчиво добавил:
   – Нас трое. И все трое не женаты. Только сейчас это пришло в голову, – даже не знаю, почему.
   – Это не имеет никакого значения, – тут же ответила Ангелина. – На работе это никак не сказывается.
   – Семейное положение человека всегда имеет значение, – ответил Эрсин. – Иначе люди бы не женились и не разводились.
   – Позвольте мне остаться при своем мнении, – желая сменить тему, заметила Ангелина.
   – Хорошо, – неожиданно легко согласился Эрсин. – Если вам семейное положение ваших начальников до лампочки, еще лучше.
   Ангелину немного покоробила его грубоватая манера разговора, однако она скрыла раздражение под равнодушием.
   Эрсин внимательно наблюдал за ней, но как только заметил, что его нарочитая грубость не возымела эффекта, сменил тон и сухо добавил:
   – Я надеюсь, ваши личные отношения с Жоржем не скажутся на качестве ваших услуг.
   Он сделал ударение на последнем слове, и это не укрылось от внимания Ангелины, – такое открытое хамство она не могла оставить без ответа.
   – Позвольте вам напомнить, мистер Эрсин, что Егор нанял меня не для услуг, а для работы. С четко очерченным кругом обязанностей. И контракт со мной был подписан только после того, как все партнеры, включая вас, согласились с моей кандидатурой на образовавшуюся вакансию.
   – Не стоит так кипятиться, детка, я просто неправильно выразился. В конце концов, мой родной язык турецкий, и, говоря по-английски, мы находимся в одинаково неудобных условиях.
   Эрсин лукавил, – его английский был безупречен, и Ангелина была уверена, что он выбрал слово «услуг» специально, но вот какую цель он преследовал, она не понимала. Вывести ее из себя? Проверить ее стрессоустойчивость? Просто узнать, какие границы допустимы в общении? Ангелина и до этого сталкивалась с подобными типами, и даже понимание того, что они, как правило, делали это, потому что в глубине души чувствовали себя одинокими, не добавляло Эрсину и грамма симпатии в глазах Ангелины.
   Она твердо решила, что будет держаться от него как можно дальше.

   Но как это возможно, если они будут ежедневно сталкиваться в офисе?
   – Вам приходится много путешествовать? – Спросила Ангелина.
   Эрсин, словно угадав ход ее мыслей, громогласно рассмеялся.
   – Да, довольно часто. Вы успеете соскучиться по моему обществу.
   «Как бы не так», – подумала Ангелина, но вслух этого не сказала, соблюдая субординацию и ограничившись сухой улыбкой.
   Наконец, этот несносный человек пригласил свою секретаршу, и она увела Ангелину в кабинет, который был приготовлен для нее. Ангелину приятно поразил идеальный порядок в офисе. Секретарша стояла в дверях.
   – Если я вам понадоблюсь, я к вашим услугам.
   «Да здесь все просто влюблены в это слово», – подумала Ангелина.
   – То есть вы будете выполнять обязанности секретаря и для меня, и для мистера Эрсина?
   – Именно так. Теперь, когда российским направлением займетесь вы, ему не придется бывать в офисе так часто, как прежде.
   День сразу засиял новыми красками, но, увы, идиллия была тут же нарушена голосом Эрсина, устроившему кому-то разнос по телефону.
   Ангелина вопросительно посмотрела на секретаршу.
   – О, у него несносный характер, – прошептала секретарша. – Единственный, с кем он вежлив, – мистер Жорж. Те дни, когда он приезжает, – для нас праздник, потому что мистер Эрсин ведет себя по-другому, – хочет выглядеть джентльменом…
   Ангелина поняла, что повлиять каким-то образом на Эрсина через Егора не удастся, – вряд ли он захочет вникать в перипетии отношений в офисе, который посещает набегами. Значит, придется вооружиться знаменитым славянским терпением и изнурить врага подручными средствами.
   К счастью, Эрсин уже через пять минут хлопнул дверью своего кабинета и уехал, не говоря ни слова.
   Ангелина приготовилась просмотреть оставленные ей Егором бумаги, но в это мгновение в дверь кабинета постучали.
   – Да, – отозвалась Ангелина, – входите.
   На пороге появилась секретарь.
   – Мистер Эрсин оставил распоряжение отвезти вас домой. Водитель уже ждет.
   – Нас не представили по имени. Как вас зовут?
   – Айнур, – улыбнулась секретарша. – У вас очень красивое имя, здесь много русских, но такого я не встречала.
   Она выдержала паузу и старательно произнесла:
   – Анджелина.
   Ангелина не стала ее исправлять.
   – Спасибо, Айнур. Я собиралась поработать. Перелет был не сложный. Даже удивительно, что я не чувствую себя уставшей. Но если водитель ждет, то я готова. У тебя есть мои номера телефонов на случай, если я понадоблюсь?
   – Да, мистер Жорж мне переслал их сегодня утром. Вы не знаете, он приедет сегодня?
   О, Айнур была влюблена в Егора… Ангелина задумалась.
   – Айнур, я не знаю. Думаю, что да, потому что он улетает в Москву.
   «Да, похоже, этот офис будет похлеще любого сериала», – сказала себе Ангелина, считая, что уж ей-то с ее хваленым опытом и твердым решением поставить крест на всех любовных историях в наметившихся драмах ничего не угрожает.

Ибрагим

   Через несколько дней, проведенных в хлопотах привыкания к новому дому и новой работе, Ангелине предстояло познакомиться с еще одним партнером Егора, Ибрагимом. Егор и Эрсин при всей внешней непохожести обладали ярко выраженной харизмой, и Ангелина предположила, что Ибрагим должен довершить этот союз такой же незаурядной силой личности. Она видела его на фотографии, вывешенной в огромном кабинете вместе с многочисленными сертификатами и дипломами. Обычно этот кабинет занимал Егор, но так как большую часть времени он отсутствовал, кабинет было решено использовать как офис для встреч с клиентами.
   Именно там и произошла встреча Ангелины и Ибрагима. Эрсин вызвал их обоих, чтобы в официальной обстановке представить друг другу. С фотографии на Ангелину смотрел высокий и уверенный в себе мужчина. Его портила лысина, из-за которой и без того большие глаза казались совиными, но в остальном его внешность не вызывала отторжения, однако знакомство вживую принесло невольные разочарования: кроме высокого роста и изящных аристократических кистей, Ибрагиму похвастаться было нечем. На фоне пышущего здоровьем широкоплечего Эрсина Ибрагим казался тенью. Начисто лишенный мускулатуры, с линией плеч, как у девушки, он выглядел жалко, и даже его рост, – он был вровень с медведеподобным Эрсином, – не спасал положения, а, напротив, усугублял разницу телосложений. Его манеры были под стать его узким плечам, – женственными и мягкими, однако несмотря на внешнюю бесформенность и, казалось бы, полное отсутствие темперамента, взгляд Ибрагима безошибочно выдал его интерес при виде Ангелины. Это заметил Эрсин, который с удивлением уставился на Ибрагима:
   – Неужели?
   Ибрагим вздрогнул.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Неужели я наконец вижу тебя, наш старый затворник? – С невинным видом спросил Эрсин.
   – Эрсин, – смущенно улыбнулся Ибрагим, – что подумает мисс Ангелина?
   – Я слышала, что вы были в Италии, – пришла ему на выручку Ангелина. – Надеюсь, что ваша поездка была успешной и доставила вам удовольствие.
   Эрсин самодовольно хохотнул.
   – Удовольствие… Да, Ибрагим, расскажи мисс Ангелине что-нибудь об удовольствиях, которые можно получить в Италии.
   Ангелина не стала дожидаться развязки и сказала:
   – Я уверена, что мистер Ибрагим может просветить меня относительно лучших музеев и выставок, которыми так знаменита эта страна.
   Повернувшись к Ибрагиму, она спросила его по-итальянски:
   – Вы бывали до этого в Италии, или это был ваш первый визит?
   Ибрагим ответил ей на беглом итальянском:
   – Я жил в Италии около трех лет. Прекрасное время. У вас очаровательный акцент.
   – К сожалению, я не владею этим великолепным языком в совершенстве. Но наконец-то кто-то похвалил мой акцент, а не мое имя, – засмеялась Ангелина.
   – Я как раз собирался выразить восхищение вашим именем, – неожиданно серьезно произнес Ибрагим.
   Все это время Эрсин с мрачным лицом стоял рядом. Ангелина не без удовольствия заметила, что он просто позеленел от злости, – она поняла, что дать отпор этому несносному человеку можно будет только одним способом, – демонстрируя большую силу, чем та, которой он обладал от природы.
   Ибрагим тем временем, ничего не замечая, расплылся в улыбке и повернулся к Эрсину.
   – Мой помощник готов с презентацией. И вы с Жоржем молодцы. Уверен, что Ангелина станет неотъемлемой частью нашего дружного коллектива.
   Несмотря на его официальный тон, слова Ибрагима прозвучали неожиданно тепло и без напыщенности, – Ангелина поняла, почему Ибрагим оказался в столь амбициозной компании, – он был интеллектуалом, а его спокойствие, очевидно, уравновешивало переизбыток тестостерона, накалявшего воздух.
   Размышления Ангелины прервал Эрсин, сказавший что-то по-турецки довольно резким тоном. Ибрагим в ответ лишь покорно кивнул. Ангелина поняла, что встречу можно считать оконченной, и, извинившись, ушла.
   В тот день она несколько раз столкнулась с Ибрагимом, – он был неизменно любезен с ней и помог, когда у нее назревал серьезный конфликт с одной из компаний-поставщиков. Ангелина, несмотря на первое впечатление, проникалась к нему все большей и большей симпатией, – до этого она не верила в возможность дружбы между мужчиной и женщиной, считая, что, как правило, она замешана на чувствах мужчины, который желает сохранить присутствие в его жизни женщины любой ценой. У самой Ангелины было много таких друзей, – у нее были основания догадываться, что выражение дружеских чувств с их стороны – это прикрытие для эмоций более глубоких. Однажды один из тех мужчин, которые готовы искренне рассуждать о дружбе, неожиданно вспылил и потребовал от Ангелины прояснения статуса, а когда она удивленно спросила:
   – Но ведь он и так известен, – мы друзья, – разве нет?
   Он раздраженно ответил:
   – Да, друзья, но я должен знать, – есть ли у меня в будущем шанс на что-то большее?
   После этого случая Ангелина с большой осторожностью относилась к декларации дружбы, предпочитая нейтральное «добрые знакомые».
   Но, похоже, Ибрагим мог стать исключением. Во-первых, он был намного старше, во-вторых, его главным интересом, как он сам подтвердил позже, была работа, – с тридцати лет он занимал руководящие посты, но если у Егора это положение было подкреплено амбициями, то к Ибрагиму люди с начальственной жилкой тянулись, потому что не видели в нем конкурента, а только полезного и преданного партнера.
   Уходя в тот день из офиса, Ангелина хотела зайти и попрощаться с Ибрагимом, но на выходе из кабинета она столкнулась с Эрсином.

Эрсин

   – Ангелина, прошу тебя, выслушай меня.
   – Да, конечно.
   – Мне нужно, чтобы ты поехала со мной на кладбище.
   – На кладбище? – Опешила Ангелина.
   – Сегодня пять лет, как умер мой старший брат.
   – О, я очень сочувствую. Но это такое… личное событие. Лучше провести это время с семьей.
   – Ангелина, у меня никого нет, – неожиданно горячо воскликнул Эрсин.
   Такое признание, по замыслу Эрсина, должно было вызвать у Ангелины острый приступ жалости, – уже не раз и не два он проверял действие этого приема, и каждый раз удивлялся тому, что такая малость, как отрешенный взгляд и пущенная к месту скупая слеза, приводили его к успеху у до этого неприступных красавиц. Однако он не учел, что Ангелина за внешней наивностью скрывала сарказм и язвительность, заставлявшие ее ставить под сомнение любое проявление сентиментальности у мужчин. Кроме того, Эрсин был просто ей неприятен. Она несколько раз слышала, как он разговаривал по телефону, – судя по именам, он предпочитал славянок, – он совершенно не заботился о том, что его могут слышать. Более того, он, похоже, даже не подозревал, что вызывает своим поведением антипатию, потому что был из той редкой породы мужчин, которым абсолютно все равно, что о них подумают другие. Ангелина вынуждена была признать, что его искреннее наплевательство приносит плоды, – мало кто мог перечить Эрсину в открытую, а уж о том, чтобы критиковать его за его поведение, – нет, таких смельчаков Ангелина не видела. Айнур, которая знала решительно все и обо всех, позже просветила Ангелину, сказав, что Эрсин три года прожил на Украине, и часто вспоминал об этом времени как самом лучшем в своей жизни. Ангелина даже не хотела углубляться в подробности, догадываясь, что его любвеобильность нашла в тамошних девичьих сердцах горячий отклик, и оттого-то время, проведенное в соседской Украине, ему так врезалось в память.
   Слыша, как Эрсин разговаривает с очередной Анной или Марией, она испытывала острое желание подойти и, как в комедиях Чарли Чаплина, приложить к его лицу тарелку с каким-нибудь огромным липким тортом, чтобы сбить с этого наглеца спесь. Ни на Анну, ни на Марию она не злилась, сочувствуя им и жалея, что у многих славянок личная жизнь определяется пословицей «Любовь зла…».
   Ангелина лихорадочно придумывала, как ей увильнуть от общения с тем, кто официально был ее боссом, не испортив с ним отношений. К счастью, в это мгновение зазвонил телефон, и Ангелина, радостно извинившись, ответила.
   Это была Аля. Никогда еще Ангелина не была так рада подруге.
   – Как дела? – скучающим голосом спросила Аля.
   Выждав паузу, Ангелина сказала:
   – Конечно, я приеду.
   – Куда приеду?
   – Ну надо же… Да, да, бросаю все и еду.
   – Ангелина? – начиная злиться, сказала Аля, но, наконец, ее озарило. – Ты что специально там цирк разыгрываешь?
   – Да, Аля, да, – облегченно выдохнула Ангелина. – Диктуй адрес.
   – Ха-ха, с тобой не соскучишься, – ответила Аля. – Конечно, записывай. Улица Обманутых Мужчин. Дом ты знаешь, ты в нем недавно останавливалась.
   Ангелина не обращала внимания на поддразнивания подруги, – ей было важно тактично избавиться от Эрсина.
   Эрсин мрачно наблюдал за Ангелиной.
   – Если тебе было так важно отправить меня к черту, могла бы сделать это и поизящней, – сказал он, когда она закончила разговор и повернулась к нему.
   – О нет, почему вы так решили? – Не подавая вида, невозмутимо спросила Ангелина.
   – Потому что русские с русскими могут говорить по-русски, – чеканя каждое слово, произнес Эрсин.
   Ангелина вспыхнула и тут же опустила глаза, – она чувствовала себя, как провинившийся первоклассник, который решил подшутить над директором. Придя в себя, она нахмурилась, но ничего не сказала.
   Выждав мгновение, Эрсин добавил:
   – Но я, если чего-то хочу, всегда этого добиваюсь, Ангелина, так что с сегодняшнего дня будь осторожна.
   С этими словами он бросил на нее последний взгляд и, неожиданно улыбнувшись, повернулся и дал знак водителю. Подъехавшая через секунду машина увезла его прочь.

Улица Обманутых Мужчин

   От улыбки Эрсина настроение Ангелины только ухудшилось. Встреча с Алей все-таки состоялась, и в откровенном разговоре Аля только подтвердила худшие опасения Ангелины, – не было, по признанию подруги, худшего наказания, чем стать объектом страсти босса, вернее, турецкого босса, а еще вернее, турецкого босса-плейбоя.
   – Это тебе не Америка, – здесь за сексуальные домогательства никто судить не будет.
   – Знаю, не из Америки приехали, – угрюмо отозвалась Ангелина. – Может, поговорить с Егором?
   – Егор, мне кажется, так дорожит тем, что, по твоим же словам, обрел гармонию и покой после какой-то драмы, что ему ваши сериалы будут просто до лампочки. Он не давал о себе знать?
   – Только по работе. Вчера разговаривали с ним по видеоконференции, так Айнур зашла раз десять. Раньше я думала, что он Кай из сказки, – похоже, его так и не расколдовали, так что он все больше превращается в Дориана Грея. Он же видел, что вызвал у меня симпатию. А то, что в него влюблена Айнур, мне кажется, заметно всем, – ему так точно! Но он предпочитает купаться в женском обожании, не подпуская к себе никого.
   – А почему ты так уверена, что он один? Может, в Москве у него есть подруга или невеста?
   Ангелина покачала головой:
   – Не знаю, теперь я уже не буду ничего утверждать наверняка, – слишком часто за этот год я ошибалась в своих предположениях. Даже Карл… Помнишь, тот американец, с которым я однажды встретилась и с которым дело едва не дошло до женитьбы? Ну кто мог предположить, что у него до меня была русская, – молодая, красивая, да еще и готовая родить от него ребенка, несмотря на то, что у них была большая разница в возрасте, а его внешность располагала к мыслям о вечном, а никак не о страстях земных?
   Аля рассмеялась.
   – Лучше подумай, что ты будешь делать со страстью, которой воспылал Эрсин?
   – Может, само собой все сойдет на нет? – Задумчиво произнесла Ангелина.
   – Нет, вот на это не надейся. Похоже, что это тот тип, которого отказ будет только настраивать на длительную осаду. Ты теперь для него, как вожделенный трофей, – с видом знатока произнесла Аля. – Чем больше времени он потратит на завоевание, тем ценнее победа.
   Ангелина представила себя, зажатой среди других ценных трофеев, а их, без сомнения, немало накопилось за сорок пять лет жизни Эрсина, из которых лет тридцать уже было брошено на борьбу за женскую благосклонность. Нет, такая перспектива ей никак не улыбалась.
   Аля задумалась, а потом подвела итог:
   – Страсть, мне кажется, вообще опасна, как опасен водоворот – его нельзя созерцать равнодушно – заканчивается все тем, что он притягивает.
   – В этом случае можно быть спокойной, Аля, потому что в основе любого притяжения должен лежать интерес, или уважение, или хотя бы росток симпатии, иначе равнодушие победит.
   – Ты не знаешь, на что способен мужчина, который решил добиться расположения женщины, особенно, если он обладает деньгами и властью.
   – Я впервые в жизни получаю искреннее удовольствие от того, что мое сердце свободно, что вокруг меня новые лица, что я могу забыть прошлое, что я могу лелеять новые надежды.
   Аля вздохнула и неопределенно махнула рукой:
   – Надежда… Просто красивое слово. Нельзя отказаться от прошлого. Ведь даже надежда питается памятью, но обе нас зачастую обманывают…
   – Аля, ты сегодня в философском настроении, и мне это нравится, – заметила Ангелина, – хотя ты всегда замечательный собеседник.
   Аля улыбнулась.
   – Я беременна.
   – О! – выдохнула Ангелина. – А мы болтаем о всякой ерунде! Поздравляю, – и она обняла подругу.
   – Я так боюсь, – призналась Аля.
   Ангелина только улыбнулась в ответ.
   – Потому что это самая лучшая новость, которую только можно получить.
   – Спасибо, дорогая, я не могла дождаться, чтобы поделиться с тобой.
   – А я тебя заболтала, – ты же знаешь, какая я эгоистка.
   – На том и стоим, – кивнула с улыбкой Аля. – Прошу тебя, будь осторожна, – мягко добавила она.
   Ангелина не верила своим ушам, – Аля повторила те же слова, которые ей на прощание бросил Эрсин. Ангелине стало не по себе.

Увлечение

   Ибрагим провел бессонную ночь, – влюбиться впервые, когда тебе уже исполнилось 52 года, оказывается, ужасное испытание, хуже, чем ветрянка у взрослого. До этого Ибрагим не то что бы бежал от любви, – просто так складывалось, что она ему как бы не попадалась на пути. Надо сказать, что путь этот был абсолютно лишен извилистости. Ибрагим был сыном университетских преподавателей, – они привили ему вкус к чтению и языкам, – после школы и университета, в которых он не блистал, но легко получал высокие баллы из-за своей природной усидчивости, он получил место в крупном автомобильном концерне, а уже спустя несколько лет возглавлял отдел исследований. Президент концерна назначил его напрямую, несмотря на сопротивление своего заместителя.
   – Он же рохля, простите мою резкость. Говорит так тихо, что я должен наклоняться к нему, чтобы расслышать.
   Президент лишь улыбнулся в ответ и переспросил:
   – Наклоняться, говоришь?
   В тот же день приказ о новом назначении Ибрагима был подписан. Он провел на этой должности много лет, и ни одного раза не дал повода для разочарования высокого начальства.
   Следующим поворотом стало открытие своего бизнеса. Это увеличило доходы Ибрагима, хотя по сути мало что изменило в его жизни, – раньше решения согласовывались с вице-президентом и президентом концерна. Теперь роль президента выполнял его кузен Эрсин. Когда в круг партнеров включился Егор, и его опыт, блестящие идеи и новые связи подняли их компанию на новый уровень, сходство с прежней работой только усилилось. Биография Ибрагима была, как европейский проспект – аккуратно-ухоженная и архитектурно безупречная. И даже тихо случившиеся женитьба, рождение сына и последовавший вскоре развод не портили чистоты картины. На одном из праздников, собравшем огромный семейный клан за одним столом, кто-то из родственников сказал:
   – У Ибрагима жизнь без пятнышка. Кристальной чистоты человек.
   Когда до ушей Эрсина донеслись эти слова, он презрительно бросил:
   – Все стерильно, как в больничном покое.
   Никто не решился ему перечить, зная его взрывной характер.
   Несмотря на разительное несходство, Эрсин и Ибрагим создали успешный бизнес. Эрсин, где бы он не появлялся, вызывал бурю, – его нисколько не заботило, какое впечатление он произведет. Он был настолько уверен, что все подчинятся его воле, что так и происходило. Он был младшим из трех братьев, и с самого детства ему все сходило с рук. Братья его очень любили, мать баловала, однако отец Эрсина, рассмотрев в мальчике задатки бунтаря, всегда пытался привить ему дисциплину и не уставал повторять:
   – Если Бог создал тебя сильнее других, пользуйся этим с умом. А это значит, будь справедлив к людям.
   К счастью, эти уроки не прошли даром, и Эрсин, казалось, подходя к самому краю, всегда удерживался чьей-то невидимой рукой за шаг от пропасти.
   Бизнес с братьями не дал ожидаемых результатов, – в таком союзе было слишком много личного, и это вредило делу. Однако Эрсин не бросал попыток, – он верил в идею семейного бизнеса. Он сам предложил Ибрагиму оставить концерн и попробовать себя в новом качестве. Ибрагим попросил на раздумья три дня и согласился. Общие родственники недоуменно пожимали плечами, предрекая этому союзу быстрый распад, но вскоре были вынуждены признать, что Эрсин в очередной раз преуспел.
   К моменту появления Ангелины в их стамбульском офисе компания процветала. В последний приезд Егора компаньоны решили открыть еще один филиал – в одном из живописных городков на берегу Средиземного моря. Эрсин как бы невзначай заявил:
   – Я бы хотел заниматься этим офисом. Море мне успокаивает нервы.
   Егор рассмеялся.
   – Эрсин, ты как всегда, шутишь. Я только «за». Тогда Ибрагим останется в Стамбуле. Я продолжаю курсировать между вами.
   – Отлично, – согласился Эрсин.
   – Тебе придется на месте набирать целую команду.
   – Ты знаешь, Жорж, как непросто заново учить людей. Думаю, что мне надо забрать с собой некоторых сотрудников, чтобы не пришлось начинать с нуля.
   Егор задумался.
   – Ибрагим, что ты на это скажешь?
   Ибрагим откашлялся.
   – Хм, я думаю, что Эрсин прав. Чтобы мы могли сразу же приступить к работе, нам, конечно, нужны уже обученные люди.
   – Эрсин, мне нужны имена и цифры. Мы должны все тщательно просчитать.
   Эрсин выдержал паузу и сказал, переводя взгляд с Ибрагима на Егора:
   – Мустафа.
   Ибрагим кивнул и объяснил вместо кузена:
   – Помощник бухгалтера. Очень толковый парень.
   Егор спросил:
   – Он женат?
   – Нет, – сказал Ибрагим, который помнил малейшие детали, коль скоро это касалось сотрудников. – Поэтому Эрсин и назвал его. Ему будет легко переехать.
   Эрсин продолжал перечислять имена. Однако когда он небрежно произнес: «Ангелина», Ибрагим вскинул голову.
   – Ангелина? – Переспросил он.
   Эрсин бросил на Ибрагима тяжелый взгляд, но ничего не сказал и только вопросительно посмотрел на Егора. Тот тут же согласно кивнул и, ничего не замечая, сказал:
   – Да, думаю, что это правильное решение. Она как раз вошла в курс дела, но не настолько обосновалась, чтобы ей было тяжело отвыкать от Стамбула. Нам нужны компетентные люди, а она, насколько я понял, отлично себя зарекомендовала.
   Лицо Ибрагима покрылось пятнами, и он с волнением в голосе произнес:
   – Она должна остаться в Стамбуле.
   Егор удивленно наблюдал за обычно флегматичным Ибрагимом. Его так поразила неожиданная реакция всегда спокойного партнера, что он пропустил самое главное, – Эрсин смотрел на Ибрагима с откровенной ненавистью, но уже через мгновение взял себя в руки и ничего не выражающим голосом сказал:
   – Ибрагим, если это в интересах компании…
   Ибрагим словно очнулся ото сна.
   – Я не согласен, Эрсин. Ты должен понимать, что в главном офисе нам будут нужны представительные сотрудники.
   Эрсин сцепил зубы от злости. Он впервые столкнулся с сопротивлением со стороны Ибрагима. Он даже представить себе не мог, чтобы этот рохля замахнулся на то, чтобы отбить у него девушку! Ха-ха. Даже мысль о том, что Ибрагим воспылал страстью к женщине настолько, чтобы не побояться выглядеть смешным, вызвала у Эрсина ярость.
   – Ибрагим, что за горячность?
   Егор тут же присоединился к Эрсину.
   – Да, речь идет о рядовом вопросе. Перевод сотрудника в другой офис не стоит того, чтобы мы тратили на это столько времени.
   Ибрагим в тот день уходил из офиса, лишь коротко попрощавшись с Егором, и это не укрылось от внимания Эрсина.
   По дороге домой он знал, что готов бороться за Ангелину до конца, и эта непонятно откуда взявшаяся уверенность поразила его самого.

Письма отчаянных губ

   Щеки Ангелины густо покраснели, – именно в это мгновение в ее кабинет вальяжно ввалился Эрсин.
   Ангелина начала нервно отключать планшет. Рабочий день, к счастью, только что окончился. Этот мужчина выводил ее из равновесия, – к тому же он застал ее в тот момент, когда она и так была порядком растеряна.
   Эрсин, заметив выражение лица Ангелины, вдруг остановился и изобразил искреннюю озабоченность.
   – Что-то случилось?
   – Нет, все в порядке.
   Дверь в кабинет оставалась открытой: когда Ангелина увидела, что по коридору направляется решительный Ибрагим, она тихонько охнула.
   Ибрагим, не обращая ни малейшего внимания на Эрсина, поздоровался с Ангелиной. Айнур, словно почувствовав, что в офисе Ангелины обещают разыграться страсти, тоже зашла под видом того, что Егор прислал срочные бумаги для ознакомления.
   Эрсин лениво наблюдал за происходящим.
   Ибрагим откашлялся.
   – Ээээ… – Протянул он.
   Присутствие Айнур, казалось, вдруг лишило его былой уверенности. Он был готов сразиться со львом, но спасовал перед мышкой.
   Ангелина пришла ему на выручку.
   – Мистер Ибрагим, я получила почту. Если вы не возражаете, я отвечу на ваш личный адрес завтра.
   Ибрагим мелко закивал головой и вышел.
   Эрсин холодно взглянул на остановившуюся у стола Ангелины Айнур, и что-то сказал ей на турецком. Ангелина лишь заметила, что его слова были произнесены подчеркнуто вежливым тоном. С чего бы это мистер Эрсин был таким учтивым? Ангелина решила не вмешиваться. Айнур, услышав слова Эрсина, нахмурилась в ответ, но покорно вышла.
   Не давая Ангелине опомниться, он сказал:
   – Значит, господин Ибрагим возомнил себя писателем? Ни за что не поверю, чтобы ты могла даже на минуту подумать об этом тихоне как о своем любовнике.
   – Да почему такое вообще приходит вам в голову? – Задыхаясь от возмущения, сказала Ангелина, призывая на помощь все свое хладнокровие.
   – А разве не так женщины оценивают мужчину? Даже если хотят прикрыть это всякими заумными рассуждениями, они выбирают того, с кем хотят оказаться в постели.
   Эрсин продемонстрировал животное чутье, догадавшись о чувствах Ибрагима, который, написав ей пространное письмо, решил столь старомодно заявить о своих намерениях в отношении Ангелины. Его письмо было образцовым. Ангелину поразило, что внешне неприглядный Ибрагим столь мастерски владел словом. Если бы она не знала отправителя лично, то ее воображение бы нарисовало прекрасного романтичного рыцаря, немного печального, умудренного жизненным опытом и поражающего рафинированностью слога.
   Эрсин внимательно наблюдал за Ангелиной, желая проверить правильность своих догадок. Ангелина закатила глаза, однако она была рада, что их разговор принял умозрительный характер.
   – Неужели вы действительно верите в то, что все так примитивно устроено? Все мы разные. И все мужчины, если хотите знать, интересны по-своему. Женщина выберет того, кто разбудит ее женственность.
   – Ну, конечно… – Протянул Эрсин презрительно. – Каждый мужчина интересен по-своему, но вот беда, – не все могут похвалиться, что женщины их вообще замечают, не говоря уже о том, чтобы иметь смелость покорять их. Я никогда не смотрю по сторонам – кто что обо мне сказал, мне все равно.
   – По поводу последнего пункта охотно вам верю. Наконец-то, мы пришли к согласию, – с ехидством произнесла Ангелина. – Мне надо уходить, – вставая, добавила она.
   – Но я с официальным визитом.
   Ангелина вопросительно посмотрела на Эрсина, на губах которого играла нехорошая усмешка.
   – Вам уже известно, – переходя на вы, начал Эрсин, – что Ибрагим, Жорж и я приняли решение об открытии еще одного офиса. Я буду его курировать, и мы также решили, что я заберу с собой нескольких сотрудников, в число которых было решено включить и вас.
   Эрсин не стал упоминать, что инициатива перевода Ангелины под его крыло полностью принадлежала ему.
   «Вот значит, что имел в виду Ибрагим, когда писал, что время не терпит», – в голове Ангелины мелькнула строчка из только что полученного письма.
   – Я буду полностью полагаться на вас, потому что в новом офисе девяносто процентов клиентов будут из России.
   Эрсин говорил так, что невозможно было придраться, – действительно, перевод Ангелины из Стамбула выглядел логично и оправданно, однако Ангелина была уверена, что это лишь часто какого-то дьявольского плана, разработанного Эрсином. Его непредсказуемость начинала пугать Ангелину, однако возразить ему ей было пока нечего.
   Она кивнула и спросила:
   – Когда я должна переехать?
   – Через две недели. Мне только что сообщили, что риэлторы нашли для нас отличный вариант с арендой.
   – Уехать из Стамбула мне будет очень нелегко, – заметила Ангелина.
   Эрсин лишь пожал плечами. Для него эта страница была перевернута: главное-перевезти Ангелину туда, где он сможет полностью подчинить ее своей власти. Он не потерпит ни вмешательства, ни сопротивления.

Дворец Топкапи

   Ангелине предоставили несколько свободных дней, и она решила, что потратит их на прощание со Стамбулом. Когда Айнур спросила ее, не нужна ли ей помощь, Ангелина не стала скрытничать и сказала:
   – К счастью, я не обросла большим количеством вещей, так что сборы не отнимут у меня много времени. Ты знаешь, Айнур, я хочу устроить прощание со Стамбулом.
   Айнур захлопала в ладоши, решив, что Ангелина говорит о вечеринке. Ангелина, осознав, что девушка неправильно истолковала ее слова, лишь покачала головой.
   – Айнур, я не хочу шумных вечеринок. Я говорю о городе. О стенах, которые видели то, о чем мы знаем лишь из исторических романов, о море, о дворцах…
   Айнур недоуменно уставилась на Ангелину.
   – О, Анджелина, иногда мне кажется, что ты тоже из какого-то исторического романа.
   Ангелина рассмеялась.
   – Хорошо, Айнур, возможно, ты и права. Послезавтра я устрою маленькую вечеринку, – тебя буду рада видеть больше всех.
   Айнур снова захлопала в ладоши.
   Их разговор подслушал Ибрагим. После того, как Айнур вышла из кабинета, он, не теряя времени, появился на пороге. Он так и не дождался от Ангелины ответного письма, но не оставлял надежду на то, что они объяснятся до ее отъезда.
   Даже если она поймет, что он услышал ее разговор с Айнур… Была не была.
   – Можно пригласить вас на обзорную экскурсию по Стамбулу?
   Ангелина удивленно взглянула на Ибрагима.
   – Вы просто мысли мои читаете, – после недолгой паузы вымолвила она. – Спасибо за приглашение.
   – Буду считать, что заручился вашим согласием.
   Ангелина испытывала смешанные чувства: с одной стороны, она понимала теперь, что Ибрагим испытывает к ней романтические чувства, и она бы, даже при желании, не смогла бы ответить ему взаимностью. С другой стороны, она чувствовала по отношению к Ибрагиму искреннюю симпатию как к человеку с безупречными манерами, – даже Аля, которая не отличалась мягкостью в оценке мужчин, вынуждена была признать, что Ибрагим образцовый джентльмен. Она однажды заехала за Ангелиной в офис, и Ангелина представила их друг другу. После знакомства и короткого разговора они попрощались.
   Уже в машине Аля, вставляя ключ, вдруг сказала:
   – Жаль, что он начисто лишен сексуальности.
   Ангелина рассмеялась. Это слово действительно никаким образом не вязалось с Ибрагимом.
   – Что это вдруг тебе пришло в голову?
   – У него прекрасные манеры, он успешен, умен, заботлив, с ним любая женщина будет чувствовать себя, как принцесса, – единственное, чего ему недостает – та самая сексуальность, которую и определить-то словами трудно…
   – Да, Аля, лучше не скажешь. Или мужчина способен вскружить голову, или нет. Ну в большей или меньшей степени.
   – И я об этом. А здесь тот случай, когда все однозначно, – голова не кружится, и если кто-то скажет обратное, не поверю.
   Однако сейчас Ангелина решила, что если она примет невинное приглашение посмотреть перед отъездом столь любимый ею город, то это ни к чему ее не обяжет. Она улыбнулась и сказала Ибрагиму, у которого тут же закружилась голова от счастья и надежд:
   – Я буду с нетерпением вас ждать.

   На следующий день Ибрагим заехал за ней минута в минуту. Она сразу заметила, насколько он нервничает. Ангелина списала это на то, что он взволнован ее присутствием и неформальной обстановкой, – однако это было не совсем так. Ибрагим, как только они отъехали от дома Ангелины, заметил, что за следом за его машиной следует изящный черный спорткар, который, он знал наверняка, принадлежал Эрсину. Все стекла в нем были затемнены, так что рассмотреть водителя или пассажиров не было никакой возможности.
   Ангелина, ничего не замечая, непринужденно болтала о том о сем:
   – Если вы не возражаете, я хочу снова отправиться во дворец Топкапи. У них самые лучшие экскурсоводы.
   – Ангелина, я знаю историю этого дворца лучше любого экскурсовода. Если я разорюсь, то сразу же попрошусь к ним на работу.
   Ангелина рассмеялась.
   – Разориться вам не грозит. У вас такие надежные партнеры.
   – Эрсин был банкротом дважды.
   – О, – удивилась Ангелина, – и как же ему удалось стать на ноги?
   – У него очень сильный характер, – нехотя признал Ибрагим, ругая себя за то, что имя соперника вообще сорвалось с его губ.
   Да, именно соперника! Ибрагим впервые в жизни ощутил принадлежность к миру самцов, но тут же испугался той бури чувств, которая была вызвана этими совершенно новыми, а оттого пугающими ощущениями. Они счастливо избежали пробок, и вскоре оказались над Мраморным морем. Ангелина не переставала удивляться тому, что каждый раз Стамбул, внешне равнодушный, умеет заворожить ее по-новому.
   Внутри дворца они присоединились к какой-то группе, половину из которой составляли женщины в черном, очевидно, арабки из Саудовской Аравии, – Ангелина тут же почувствовала себя слишком белой и слишком раздетой. Сквозь прорези в вуалях, плотно покрывавших лица, их глаза казались в два раза больше и выразительней. «Прекрасный антураж для посещения гарема», – подумала Ангелина. Экскурсовод начал свой рассказ без лишних предисловий:
   – Дворец Топкапи располагается на одном из семи холмов Стамбула, с которого, как вы успели заметить, открывается панорамный вид на море и на бухту Золотой Рог. Над строительством дворца начали трудиться еще в 1462 году, но только спустя шестнадцать лет он был завершен, после чего и стал официальной резиденцией Османского султана.
   Именно здесь рождались будущие султаны, именно здесь их облачали властью, и они вступали на трон. Здесь разворачивалась история одной из трех величайших мировых империй. Здесь османская династия достигла своего величия, здесь ей суждено было угаснуть…
   Наконец, они добрались до самой дальней части дворца, где, помнила Ангелина, должен был располагаться гарем. Экскурсовод продолжал говорить ровным гипнотизирующим голосом:
   – С середины шестнадцатого века и до начала двадцатого столетия турецкие султаны прятали своих женщин в этой части дворца. Сераль Топкапи – это образец полной изоляции женщин от остального мира. Внешне здание гарема не отличалось роскошью, однако внутри было убрано в традициях восточных сказок. Так как все неизвестное и запретное манит, то сложилось много легенд, рожденных закрытостью гарема. Однако я расскажу вам об одном реальном случае, довольно тривиальном. Однажды своды дворца запылали от загоревшегося огня, всех обитателей дворца, а их, учитывая многочисленную охрану и прислугу, насчитывались тысячи, быстро вывели. Всех, кроме невольниц, запертых в покоях, ставшими их могилами, потому что никто не должен был видеть жен и наложниц султана за пределами гарема.
   Ангелина, как зачарованная, слушала экскурсовода: объятый пожаром дворец, над которым черными клубами поднимался дым, торопливые шаги, сотрясавшие пол, приказы, отдаваемые громким отрывистым голосом, и крики, – крики женщин, вся вина которых была только в том, что их выбрал для любви самый могущественный мужчина чужой для них страны.
   Вдруг перед ней возникло лицо Эрсина, и Ангелина решила, что это секундное наваждение, навеянное слишком живописным рассказом гида, однако очнувшись, она увидела Эрсина из плоти и крови. Он стоял перед ней и смотрел на нее с некоторым удивлением.
   – С тобой все в порядке? У тебя было такое лицо, как будто ты увидела привидение.
   – Я представила пожар и увидела невольниц…
   – Что называется, сгорели от любви, – завершил Эрсин.
   Ангелина ужаснулась его цинизму.
   Ибрагим подхватил Ангелину под локоть, но как только Эрсин увидел, что он коснулся Ангелины, он шагнул вперед с угрожающим видом. Ибрагим решил: «Сейчас или никогда», и сказал вслух:
   – Как ты здесь оказался? И почему ты шпионил за моей машиной?
   Ангелина уставилась на обоих мужчин, так как будто видела их впервые.
   – Я не обязан ни перед кем отчитываться, – грубо отозвался Эрсин, – и если тебе что-то не нравится, будь мужчиной, – прямо скажи об этом.
   – Я пригласил Ангелину не для того, чтобы она выслушивала эти сцены.
   – Какие сцены? Ты не в театре. Я приехал, потому что мне надо было приехать. Я увидел то, что мне надо было увидеть.
   После этого Эрсин перешел на турецкий, и, судя по выражению лица Ибрагима, Эрсин не соблюдал особую тщательность в выборе слов.
   На них начал шикать экскурсовод, пригрозив вызвать охранников, – Ибрагим при упоминании стражей порядка изменился в лице, в то время как Эрсин даже бровью не повел. Женщины в черном с интересом наблюдали за происходящим, – прийти во дворец на экскурсию, и попасть на сцену ревности, достойную сериалов, – это ли не удача?
   Однако Ангелина не разделяла их энтузиазма, – ей хотелось поскорее выбраться из вдруг ставшего слишком душным дворца. К черту восточные страсти, – она ими сыта по горло, – сегодня же она поговорит с Егором, – если она потеряет работу, сможет напрямую спросить его, почему он не дал их отношениям ни малейшего шанса, а если он будет настаивать на том, чтобы она осталась в штате компании, она… Она попросит перевода в Москву.
   Перед тем, как направиться к выходу, она не задумываясь ни секунды, выпалила:
   – Я хочу перевода в Москву, – я намерена позвонить Жоржу прямо сейчас.
   Она даже не ожидала, что ее слова произведут эффект разорвавшейся бомбы. Как по команде, мужчины замолчали: их лица являли неожиданный контраст, – Ибрагим выглядел каким-то успокоившимся, он… Он просто вернулся к прежнему себе, – флегматичному и добродушному. Но Эрсин, которого Ангелина привыкла видеть агрессивным и всегда готовым к бою, вдруг молитвенно сложил руки и умоляюще сказал:
   – Нет, Ангелина, ты не можешь этого сделать, прошу тебя, если тебе неприятно мое общество, я уйду, но ты не должна уезжать.
   Ибрагим, услышав слова кузена, даже наклонился чуть вперед, словно желая получше расслышать.
   На его лице читалось недоумение, и он непонимающе переводил взгляд с Эрсина на Ангелину. Она бы и сама не отказалась, чтобы ей кто-нибудь разъяснил, чем вызвано перерождение волка в ягненка.
   – Я… – запинаясь, начала она. – Я не понимаю, почему мы должны портить такой прекрасный день.
   Эрсин не сводил с нее глаз.
   – Пообещай, что ты не уедешь.
   – Я не уеду, – быстро сдалась Ангелина, но тут же добавила, осознав, что второго шанса диктовать условия у нее может и не быть, – но я хочу гарантий собственного спокойствия. Я даже не думала, что новая работа и новый город окажутся для меня такими важными. Я ценю то, что мне повезло получить, понимаете?
   Она решила, что если искренне расскажет о своих сомнениях и чувствах, это обезоружит мужчин, и их соперничество потеряет смысл.
   Они покидали дворец молча, – Ангелина шла впереди, а следом за ней – Ибрагим и Эрсин, оба одинаково мрачные и растерянные.
   Ангелина направилась к машине Ибрагима, и это незамедлительно привело Эрсина в ярость, но он решил, что выигрыш в первом раунде все же за ним, и, сцепив зубы, молча уселся в свое авто, похожее на шипящую змею, и тут же скрылся из виду, задав сумасшедшую скорость.
   Ангелина вздохнула, – похоже, достигнутое перемирие будет довольно хрупким. И как будто всего происшедшего за день было недостаточно, она, уже заняв место рядом с Ибрагимом, вдруг столкнулась взглядом с Карлом, который ехал в такси в противоположном направлении. На секунду он застыл с открытым ртом, не веря своим глазам, но уже через мгновение их машины разминулись, однако Ангелина успела заметить, что рядом с Карлом сидела Лика, – в жизни она была похожа на Ангелину еще больше, чем на фото. Выглядела Лика цветущей и искренне счастливой. Ну, что же хотя бы на один хэппиэнд больше, – подумала Ангелина, неожиданно воспрянув духом, хотя и отказываясь понимать, как можно было остановить свой выбор на Карле, который за прошедший год еще больше постарел.

Халва

   Эрсин с отвращением смотрел на то, как его любовница брала в тонкие пальцы кусочек халвы и отправляла в рот, припухший от поцелуев. Ему хотелось накинуть на ее лицо вуаль, чтобы скрыть и эту припухлость, напоминавшую ему, что он в очередной раз просто переспал с женщиной, и эти тонкие брови, нарисованные умелой рукой, и глаза, которые без интереса рассматривали его. Почему женщины идут на связь с ним так легко, он бы и сам не смог объяснить. Пожалуй, это был первый раз в его жизни, когда он вообще озадачился подобным вопросом. Раньше все было просто и…предсказуемо. Ему нравилась женщина, вернее, девушка, потому что он считал пригодными для утех молодых девушек до 27 лет, – он подходил и знакомился, – если его окатывали холодом, он не очень расстраивался, зная, что легко найдет замену, и она чудесным образом находилась. В клубе, баре, ресторане, парке, пляже, да мало ли мест, которые пригодны для знакомства. Для поцелуев. Для объятий. Для секса. Женское тело насыщало его силой, но с недавних пор он не ощущал привычного удовлетворения. Все чаще он с тревогой замечал, что от тела к телу послевкусие становится все слабее, а иногда оборачивается горечью, – он поморщился. И самое тревожное, что его жена, с которой он расстался спустя три года брака по причине его едва ли не еженедельных измен, бросила ему на прощание:
   – Эрсин, наступит время, когда ты устанешь, и тебе захочется тепла. И ты не сможешь его получить. Ни от кого. Или же судьба окажется настолько безжалостной, что ты влюбишься намертво в самую недоступную тебе женщину.
   Так и случилось. Ему действительно отчаянно хочется просто тепла женского тела. И он ни от кого не может этого получить.
   Его коснулся приторно-сладкий кусок халвы. Он вздрогнул от неожиданности и инстинктивно оттолкнул руку, протянувшую его, и девушка, которая считала, что этот мужчина после всего, что они вытворяли ночь напролет, уж точно у нее в кармане, недоуменно уставилась на Эрсина.
   – Дорогой, ты не любишь халву? – Придя в себя, со смехом спросила она.
   И он вдруг помимо воли медленно произнес:
   – Нет, я просто не люблю тебя.
   Желая сохранить достоинство, его любовница непринужденно ответила:
   – Но я тебя тоже не люблю, однако даже готова покормить. На что только не пойдешь ради хорошего секса, правда?
   Она откровенно смеялась над ним, и он вдруг выпалил:
   – У тебя пять минут на сборы. Если тебе нужны деньги, скажи сколько.
   – Да что на тебя нашло? – На плохом английском обратилась она к нему.
   Ее подруги предупредили ее, что Эрсин отличается отвратительным характером, однако он компенсировался, по их же признаниям, щедростью и великолепным сексом. Она была с ним уже второй месяц, и ей бы не хотелось разрывать с ним то, что она считала вполне успешными отношениями. Но он истолковал ее нерешительность себе на пользу, – значит, она готова терпеть оскорбления, лишь бы оставаться с ним, и он тут же потерял к ней остатки интереса. Этот сценарий разыгрывался уже не в первый раз. Эрсин с сожалением посмотрел на ставшую слишком привычной любовницу, – сейчас он все-таки ее выпроводит, потом она будет звонить, он не будет отвечать. Пройдет время, и он пришлет на ее адрес цветы и подарок. Он вдруг подумал, что на этот раз к традиционному набору прибавится большая упаковка халвы, и он улыбнулся.
   – Прости меня, моя сладкая принцесса. Я просто устал.
   Любовница Эрсина тут же успокоилась, – он такой же простой и незамысловатый, как десятки других мужчин, которые успели пройти через ее молодую жизнь и гибкое тело.
   – Сделаешь мне кофе? – Прервал он ее размышления.
   – О, ну конечно, мой повелитель, – пошутила она в ответ, желая угодить его самолюбию, однако ее ужимки только привели его в еще большее раздражение.
   Но он отогнал прочь демона недовольства, который так часто смущал его ум в последнее время. Посмотри на нее, – приказал себе Эрсин. Молодая, преданная ему, желающая сохранить его привязанность, – что еще? После этого вопроса его словно толкало в пустоту, и он не мог совладать с этой силой, тянувшей его в темный водоворот мыслей, которые жалили его миллионами и сводились к одной, огромной, неповоротливой: «Я один».
   Когда он увидел Ангелину, он почувствовал, что встретил лицо, которое узнал. Сначала он не обратил внимания на это чувство, которое было, как незаметный укол. Лицо, каких много, – красивое и влекущее, как и многие славянские лица, белокожие, яркоглазые, закрывавшие и открывавшие глаза на его подушках много лет подряд. Однако все оказалось гораздо сложнее. Каждый раз, когда он бросал на нее взгляд, его охватывало смутное беспокойство, – вдруг завтра ей придется навсегда покинуть Стамбул, вдруг этот день последний. Когда она улыбалась кому-то, его глаза темнели от ревности, и даже то, что эта улыбка была простым выражением доброжелательности или профессиональной необходимостью, не меняло его настроения. Он высмеивал сам себя, он с удвоенной силой искал и находил новых любовниц, но омут предсказанной давно невозможной любви увлекал его вглубь все сильнее, все заметнее.
   Она даже не отвечала тем стандартам, которые он неизменно предъявлял к женщинам, – да, она была исключительно красива, и он не мог не видеть, какое впечатление она производит на мужчин, но она была старше его любовниц, она не скрывала своей независимости, она не желала выглядеть желаннее, как другие славянки, которые никогда не пренебрегали ни высокими каблуками и подчеркнуто сексуальной одеждой, ни вычурным макияжем.
   Любовница вернулась с дымящимся кофе, и Эрсин с удовольствием вдохнул бодрящий аромат, предвкушая вкус, означавший, что наступило утро, и новый день впереди. Но тут он увидел на дисплее телефона шведский номер, – это означало, что ему звонит его бывшая жена. Он встретил ее, когда его родители отправили его учиться в один из университетов Стокгольма. Ему едва исполнилось 19 лет, когда он увидел Альму, такую же юную, как он, она поразила его красотой и свежестью. Белокурые локоны, яркие голубые глаза и губы, всегда растянутые в улыбке. Он не давал ей проходу, действуя наверняка, – он решил, что сопротивляться такому напору страсти у нее не будет ни сил, ни желания, ведь шведские парни проигрывали черноволосому и темпераментному Эрсину во всем. Его расчеты оправдались, и уже через месяц Альма сдалась на милость счастливого победителя. Эрсин был ее первым мужчиной. Альма была его седьмой любовницей. Как и можно было предположить, когда Альма представила Эрсина своим родителям, отрекомендовав его в качестве будущего мужа, они едва не потеряли сознания от выбора дочери. Не желая окончательно потерять влияния на дочь, они умоляли ее не торопиться.
   – Мы даже не против, если вы просто поживете вместе. Присмотритесь друг к другу. Мы оплатим для вас съемное жилье. У вас будет возможность понять, можете ли вы сочетать учебу и семейную жизнь.
   Альма уже почти сдалась, но Эрсин, пришедший в ярость от того, что Альма может выйти из-под его влияния, и кто-то готов диктовать условия женщине, которую он искренне считал частью своей жизни, устроил грандиозный скандал и поставил Альму перед выбором, – или они женятся, и он представляет ее всем как свою законную жену, либо они расстаются. Уже на следующий день они подали документы на регистрацию брака. Поначалу все было, как в сказке, но что мог поделать Эрсин, когда вокруг столько красивых девушек, и соблазнить их ему не составляло труда, – казалось, с получением университетского диплома ему выдали и приложение к нему, – присвоена квалификация эксперта по классу донжуанства. Ему не терпелось попробовать жизнь во всех ее проявлениях, – рождение дочери никак не изменило его. Он не считал себя виноватым в том, что поддается зову плоти, даже не задумываясь, как это должно ранить Альму. Наконец, ее терпению пришел конец, и она указала ему на дверь. Родители Эрсина были безмерно расстроены, – после того, как они несколько раз навестили Эрсина в его новом доме, они полюбили невестку-иностранку, так непохожую на турчанок, а от внучки были просто без ума.
   Однако Эрсин не слишком переживал, – к этому времени он охладел к Альме совершенно. О том, что ждет его впереди, он не думал. То есть он думал о карьере, о том, какие новые возможности перед ним откроются, – он решил вернуться в Турцию, – но мыслям о семье не придавал значения. Женщины появлялись и исчезали из его спальни с космической скоростью.
   Альма, спустя два года после развода, позвонила ему сама. Между ними состоялся довольно странный разговор: Альма жаловалась на то, что их дочь отчаянно скучает. Если бы Эрсин не знал, что Альма совершенно не способна на обычные женские уловки, он бы предположил, что она хочет примириться с ним ради интересов ребенка. Он ждал развязки. Альма предложила ему приехать, чтобы…сделать еще одного ребенка.
   – Ты хочешь, чтобы мы снова с тобой поженились? – напрямую спросил растроганный Эрсин.
   – Нет, что ты, – без запинки ответила Альма, и по молниеносности ее реакции Эрсин понял, что Альма не обманывает.
   Она не скучала по нему, – его измены перечеркнули все то хорошее, что связывало их в браке.
   – Но я не понимаю, Альма, если ты хочешь ребенка, почему ты лишаешь себя шанса родить его от мужчины, который останется с тобой?
   – Эрсин, я хочу брата или сестры для нашей девочки, а не сына или дочери кому-то, кто снова ранит меня предательством.
   Эрсину нечего было возразить ей. На следующей неделе он приземлился в Стокгольме, и Альма, посвежевшая и ставшая, казалось, еще красивее, вызвала у него прилив желания едва ли не в ту же минуту, как ворота в зале прибытия распахнулись перед блудным пасынком Швеции.
   У них обоих в голове мелькнуло заветное «а вдруг», так часто подталкивающее к смущающим надеждам, которые и приводят к роковым ошибкам в любви, однако именно это облако самообмана, застилавшее им глаза, заставило их уединиться в спальне на долгие три дня, после чего туман очарования рассеялся сам собой, и в нем словно растворился груз прошлых обид. Они расстались почти друзьями. Спустя девять месяцев после этой памятной встречи Альма родила сына, похожего на Эрсина, как две капли воды.
   Эрсин ответил Альме с улыбкой, от которой у его любовницы вдруг зашлось от ревности сердце. Он ничего не замечал, – у них с Альмой сохранилась привычка звонить друг другу просто так. Любовница Эрсина, как только он положил трубку, спросила его, с кем он разговаривал, на что он лишь взглянул на нее и, поморщившись, сказал:
   – Прошу тебя, не задавай мне лишних вопросов.
   На его лице читалась едва ли не брезгливость, и девушка, вдруг потеряв над собой контроль, начала швырять в Эрсина все, что попадалось ей под руку.
   – Что ты о себе возомнил??? – Кричала она, и Эрсин увидел, как через комнату летит пресловутая халва вперемешку с чашками и блюдцами.
   Не долго думая, Эрсин бросился в спальню, сгреб одежду, которая уместилась чуть ли не в ладони, так как прикрывала меньше, чем открывала, а в другую руку он взял туфли и сумку, направился к входной двери, и девушка, поняв, что он собирается делать, тут же успокоилась, однако уже было поздно. Эрсин знал за собой плохую черту пересекать линию ярости, менявшую его без возврата.
   Он вышвырнул вещи за порог, после чего подошел к начавшей сопротивляться девушке, взял ее под локоть и отправил вслед за вещами.

Блеск слез и персик щек

   Когда двери лифта открылись, и Ангелина легко шагнула в свет площадки, ей открылось зрелище, от которого она на мгновение застыла на месте: девушка, миниатюрная брюнетка, очень юная, в одних чулках и белье, стоя под закрытой дверью, лихорадочно натягивала на себя короткую юбку. Рядом разбросанными по всей лестничной клетке валялись сумка, из пасти которой высыпались помады, пудреница и салфетки, туфли на шпильке и какие-то бесформенные блестящие комочки, оказавшиеся позже топом со сложным вырезом на плечах.
   – С вами все в порядке? – Придя в себя, спросила Ангелина на русском, потому что безошибочно угадала в брюнетке соотечественницу.
   – Конечно, нет, – рыдая в голос, ответила девушка, – этот подлец меня вышвырнул из квартиры.
   Ангелина осмотрелась: на площадке было три двери, – ни на одной из них хозяева не удосужились повесить номера, то ли желая сохранить таинственность, то ли желая поддержать репутацию места, – дом, в котором оказалась Ангелина, славился богемными обитателями. Ну что же, вздохнула Ангелина, вот она и узнала, за какой из дверей можно найти мистера Эрсина.
   – Я помогу вам. Вы должны привести себя в порядок.
   Она решительно постучала в дверь. Ответа на последовало, – Эрсин, очевидно, решил, что это его любовница. Тогда Ангелина толкнула дверь, и она податливо приоткрылась.
   – Пойдемте, – обратилась Ангелина к девушке, полуодетой и плачущей.
   Они вошли в квартиру, и на пороге тут же появился Эрсин. От неожиданности он застыл, как минуту назад Ангелина, но тут же пришел в себя и улыбнулся Ангелине:
   – Чем обязан такой чести?
   – Айнур заболела, и ее некем заменить, – Жорж передал нам в связи с отъездом документы, – он не хотел отправлять их по электронной почте.
   Не давая ему времени опомниться, она добавила:
   – И еще, потрудитесь проводить вашу гостью в ванную, – ей нужна вода.
   Она говорила, и ее голос был холодным, как лед. Она искренне ненавидела этого мужчину. Почему ее задевало его отношение к другим женщинам, она не знала. К ней он относился с исключительным уважением, не позволяя себе даже лишнего слова, и если не считать недавнего столкновения в музее, а до этого неудачной попытки более близкого знакомства, то Эрсин, можно сказать, был образцовым джентльменом. Возможно, она примеряла ситуацию на себя, и мысль о том, какое унижение должна испытывать женщина, терпящая подобное обращение, наполняла ее ненавистью помимо ее собственной воли. Она безоговорочно сочувствовала девушкам, увязшим в лапах этого ловеласа, хотя и понимала, что многие женщины охотно поддаются его чарам, – нет ничего более притягательного, чем картинка успешного человека. Увидев такую, девушки тут же решают, что картинка выглядит неполной без их украшающего присутствия, и при этом даже не утруждают себя вопросом, а разделяет ли счастливый избранник их энтузиазм.
   Так или иначе, ситуация складывалась критическая, – Эрсин, мрачно наблюдавший за своей полуодетой любовницей, Ангелина, без улыбки смотревшая в окно, и любовница, которая не знала, воспользоваться ли шансом для примирения или одеться и хлопнуть дверью прямо в лицо этому подлецу.
   Из троих участников сцены Эрсин принял решение первым.
   – Ангелина, я должен с тобой поговорить.
   Для любовницы это стало сигналом к тому, что все мосты сожжены. Но так уж устроены женщины, – чем призрачнее надежда, тем крепче она держит нас за горло, порой выдавливая из него какие-то ну совсем уж несусветные слова.
   – Эрсин, а я? – уже облачившись в топ и являя собой прехорошенькую картинку, спросила любовница, прижав руки к груди, и Ангелина заметила, что ее безупречные гелевые ногти отливали бежевым блеском.
   Эрсин безучастно наблюдал за ней и молчал.
   – О, ну что же ты молчишь?
   – Моя маленькая принцесса, – сказал Эрсин, и Ангелина поморщилась, не в силах поверить, что есть женщины, которые готовы слушать столь дешевые банальности.
   Однако девушка в ответ на это обращение разрыдалась в голос и бросилась к Эрсину.
   Тот обнял ее нежно и так же нежно отстранил от себя.
   – Прости меня, я поступил с тобой столь жестоко, что теперь ясно вижу, – я тебя недостоин, – тихо сказал он.
   Ангелина задохнулась от возмущения, – если рыдающая барышня решит запустить в негодяя каким-нибудь предметом мебели, Ангелина без колебаний подаст ей тот, что потяжелее.
   По щекам девушки струились слезы, и Ангелина уже собиралась крикнуть ей, что он обманывает ее, что девушка должна верить Ангелине, потому что ее два замужества установили у нее в сердце датчик лжи, и он возмущенно мигает красным, сигналя об опасности.
   Но она не успела, – Эрсин улыбнулся девушке так, что даже Ангелина вдруг на мгновение поверила в то, что он говорит искренне, считая себя не стоящим ее внимания, что он желает ей только добра, поэтому покорно устраняется, чтобы дать девушке новый шанс на счастье с другим.
   Ангелина тут же стряхнула с себя наваждение, но, увы, в ее сердце уже было посеяно семя сомнения в надежности пресловутого датчика. Она по-новому взглянула на Эрсина, и это не укрылось от его проницательного взгляда. Эрсин ощутил, что комната, наполнившаяся ароматом духов Ангелины, словно стала светлее, – эта женщина пробуждала в нем совершенно неведомые ему до этого чувства. Ему вдруг захотелось взять ее за руку, усесться с ней на огромном балконе и молча смотреть на открывающийся перед ними Босфор, – только так время будет наполняться особым смыслом, и при этом терять над ними власть, – мечта любого человека, даже того, кто никогда не задумывался о природе вещей.
   Тем временем любовница Эрсина терпеливо ожидала развязки, – в его взгляде была любовь, но предназначенная не ей. Кому же? Она впервые внимательно посмотрела на Ангелину, – нет, она не должна оставлять Эрсина наедине с ней.
   – Моя красавица, – тем временем сказал Эрсин, – я очень устал, мы поговорим позже, а сейчас я буду занят.
   Несмотря на слабые протесты девушки, он направился к двери, распахнул ее и, изображая дворецкого, с улыбкой держал перед любовницей дверь.
   Стоя на пороге, она предприняла последнюю попытку примирения:
   – Мы переедем из Стамбула вместе?
   – Весь мир у наших ног, – ответил он ей.
   Девушка расцвела от вновь обретенной надежды, чмокнула Эрсина в щеку как ни в чем ни бывало, бросила на Ангелину враждебный взгляд и скрылась из виду.
   Эрсин повернулся к Ангелине. На его лице читалось облегчение.
   – Да, юность великодушна, – задумчиво произнесла Ангелина, – и всегда найдется опытный ловелас, который не преминет этим воспользоваться.
   – Нет, – засмеялся Эрсин, – юность кровожадна. – Ты же видела, от нее невозможно спастись.
   Невольное участие в личных драмах мистера Эрсина, наконец, позволило Ангелине принять обращение на «ты», и она уже собралась высказать ему все, что думает, но Эрсин прервал ее:
   – Но почему ты не позвонила? Я бы выпроводил ее раньше.
   – Твой телефон был занят, а время шло.
   – Мне звонила моя бывшая жена.
   Ангелина отмахнулась.
   – Просто женское царство какое-то.
   – Да, повезло так повезло.
   Все, пора прекратить эти разговоры – они затягивали и лишали ее покоя.
   Ангелина потянулась к сумке. Она, наконец, отдаст ему документы и уйдет. Эрсин быстро преодолел расстояние в несколько шагов, отделявшее их друг от друга и притянул к себе Ангелину, склонившую голову и не заметившую его приближения.
   От неожиданности она выронила сумку и начала колотить Эрсина по плечам. Его прикосновение было притягательно сильным и отталкивающим одновременно, однако Ангелина не намерена была разбираться в сложной гамме чувств, которую вдруг начал пробуждать в ней ее босс. Эрсин был намного больше Ангелины, и уже через минуту он крепко держал ее в объятиях. Он притянул ее к себе и попытался поцеловать. Она вырывалась так, как будто от этого зависела вся ее жизнь.
   Он нехотя позволил ей освободиться. Она остановилась напротив него.
   Тяжело дыша, она сказала:
   – Что ты себе позволяешь?
   – Послушай, Ангелина, если ты сейчас переспишь со мной, ты ни о чем не пожалеешь. Я намного лучше твоего бывшего мужа, – иначе бы ты его не бросила, так ведь?
   – К твоему сведению, я была замужем дважды. После того, как я познакомилась с тобой, вижу, что мои бывшие мужья – очень достойные люди, и им многое можно было простить хотя бы потому, что они, несмотря на свои недостатки, уважали женщин.
   Она направилась к двери, но Эрсин перехватил ее руку.
   – Дважды? Так ты женщина с прошлым…
   – Оставь меня в покое и больше даже на шаг не приближайся. Я забуду то, что произошло здесь сегодня, как страшный сон.
   – Нет, не забудешь. Я вычеркну тебя из памяти, как только пересплю с тобой.
   – Лелей свои мечты сколько угодно. Ты мне отвратителен.
   – Нет, это неправда. Я знаю, что на секунду ты была готова сдаться.
   От того, что он так легко угадал ее чувства, которые ей самой были непонятны, она ощутила, как ее пробирает холод. Прочь отсюда, из этого притона. Этот мужчина по-настоящему опасен.
   – Ты еще сюда вернешься, – тихо сказал Эрсин.
   Ангелина его не слышала.
   Она выскочила из дому и отдышалась, как будто после часовой тренировки на износ. Ее поразило, что в это мгновение в ее душе, как блики света и тени, чередовались два чувства, – поражения и победы. Она села в машину, но проехав два квартала, остановилась и вышла, – ей хотелось свежего воздуха. Выйдя на проспект, по обе стороны которого стояли маленькие кафе, она зашла в первое попавшееся и достала телефон.
   День уверенно близился к полудню.
   Ангелина нашла телефон Эрсина и начала методично набирать текст.

На пути к полночи

   Эрсин принял душ. Он довольно напевал какую-то мелодию и бодро вытерся пушистым полотенцем, после чего небрежно бросил его в корзину, – домработница придет завтра.
   У него было отличное настроение. Возможно, его любовь к Ангелине – лишь минутное наваждение, и оно действительно пройдет, как только она окажется в его постели. Вспоминая ее лицо, он по-прежнему чувствовал смутное беспокойство, однако теперь, после того, как он увидел Ангелину в момент минутной слабости, у него появилось прежнее чувство уверенности в собственной неотразимости и в том, что его путь плейбоя не пройден до конца, а предостережение Альмы – лишь ее месть за горечь от разочарования в первой любви.
   Телефон, лежавший на столике, озарился на мгновение и погас. Новое сообщение. Эрсин, опустившись в огромное кресло, лениво потянулся к телефону и начал читать.
   «К этому времени мы бы уже проснулись и отправились в какое-нибудь маленькое кафе, чтобы насладиться воскресным утром, и ты бы держал меня за руку, и легкий ветер ласкал бы волосы, и встречавшиеся по пути прохожие любовались бы тобой и мной, такой красивой парой, и ты бы вдруг почувствовал себя таким счастливым, что коснулся бы моего плеча, и я бы ответила тебе улыбкой, которая лучше поцелуя. И море бы рассказывало историю, услышать и понять которую посчастливится лишь тем, кто в это мгновение влюблен…
   И этому НИКОГДА не суждено случиться с тобой, Эрсин».
   Он бессильно смотрел на экран, с которого лились слова. Мед, отравленный ядом. От злости он запустил телефоном в стену.
   Нет, это не похоть и не страсть, как он надеялся до последнего. Солнце пробилось сквозь тяжелые шторы, и он наблюдал за ярким упрямым лучом, уверенно рассекавшим неясный свет напополам.
   Он ненавидел ее больше, чем любил, – ведь теперь даже если это идеальное воскресное утро и случится в его жизни, он будет помнить ее, только ее.

   Ангелина ежедневно получала огромное количество писем, – сайт их компании пользовался огромной популярностью. Они перевели его на шесть языков, и на главной странице красовалась фотография сотрудников главного офиса, – профессиональный фотограф, которого пригласили из самой Анкары, сделал снимок, нарочито похожий на любительский, и на первый взгляд ничего примечательного в этой общей фотографии не было, однако в том-то и состояла высшая проба профессионала, – обманчиво простое фото притягивало людей. Ангелина без колебаний согласилась на участие в этой затее. Под фото давалась информация, содержавшая имя и основные координаты. Лица сотрудников смотрели открыто и располагали к тому, чтобы потенциальный клиент без колебаний набрал указанные номера или написал письмо с заявкой на услуги компании. Организация регат была лишь одним направлением деятельности, – Эрсин настаивал на том, чтобы развивать услуги аренды люксовых апартаментов и вилл в курортной зоне. Ибрагим, внимательно изучив бумаги, представленные Эрсином, согласился с кузеном. Ориентироваться предлагалось, однако, не на привычную российскую или европейскую публику, а на страны Персидского Залива. Ближний Восток переживал экономический бум, и даже арабские не-шейхи могли себе позволить внушительные траты на развлечения. Турция была для них отдушиной, – в родных странах им навязывался довольно строгий свод правил, следовать которым они были обязаны неукоснительно. Турция же была близкой и географически, и культурно, однако никаких удушающих ограничений не навязывала. Спрос на данную услугу, как показывало количество писем в почте Ангелины, был колоссальный. Егор очень внимательно отнесся к этим письмам. Больше всего их приходило из крошечных Кувейта и Катара. И именно столь незначительная деталь, как место отправки деловой корреспонденции, решила дальнейший ход событий.
   Они прибыли в Мерсин, который Ангелина полюбила с первого же взгляда. Она ожидала увидеть провинциальный городок, однако ее взору открылась совершенно другая, куда более приятная, картина: город-порт с богатейшей историей, который под разными именами упоминался в трудах писателей и отчетах путешественников еще с античных времен.
   Сначала Ангелина обнаружила, что город таил в себе тысячу кулинарных сюрпризов: уже через неделю после переезда она отведала тантуни, обжаренное мясо, подаваемое завернутым в лаваш и со свежими овощами. Следующим открытием стала знаменитая на всю провинцию джезэрие, приготовленная из грецких орехов и обычной моркови и потрясающая пряной изысканностью вкуса.
   А булочки с фисташками и нежным кремом, которые можно было найти только здесь? И завершала этот убийственно опасный для фигуры список нежнейшая кунафа, пропитанная густым сиропом. Все это великолепие можно было попробовать, сидя на какой-нибудь уютной террасе в окружении счастливых улыбчивых людей, избалованных солнцем и морем.
   Как только у Ангелины выдалась возможность, она отправилась в Тарсус, где, по преданию, родился апостол Павел, и где состоялась первая встреча, положившая начало истории неземной любви египетской царицы Клеопатры и римского полководца Марка Антония. Недалеко от Тарсуса для посещений была открыта пещера, о которой упоминалось еще в Коране. Разрушенные древние города, щедро разбросанные вокруг Тарсуса, изобиловали скалами с выбитыми в них рельефами, и, рассматривая их, Ангелина невольно представляла сцены из жизни, от которых ее отделяли тысячи лет. Почему-то ей подумалось, что, несмотря на пропасть времени между настоящим и далеким прошлым, люди бы поняли друг друга, потому что и по сегодняшний день они все также продолжали любить, страдать и желать.
   В который раз потрясло Ангелину и мирное и почти гармоничное соседство древности и современности в архитектуре. Ей нравились воздушно-стеклянные офисы в хай-тек стиле. В их офисе были панорамные окна, открывавшие вид на море, пронзительно ласковое почти круглый год, – каждый раз это приводило Ангелину в состояние детского восторга, напоминая ей, что она может в любую секунду позволить себе роскошь увидеть столь любимую ею морскую стихию.
   Одним словом, город полностью оправдывал свое имя, восходившее к мирту, белые пушистые цветки которого можно было встретить повсюду. Ангелина вспомнила, как еще в детстве читала мифы о прекрасной и мудрой Афине, которая, вопреки собственному совершенству, дала волю зависти и убила свою наперсницу-грацию Мирсину, которая была столь обворожительна, что вызвала ревность богини и в память о которой теперь и растет изящный мирт. Ангелина вспомнила и о том, Афродита в момент состязания божественных красавиц была увенчана миртовым венком. Кто знает, не заставил ли прозрачно-свежий аромат мирта решить исход спора? Нет, сказки о раздорах и войнах пусть остаются в забытых снах прошлого. Ангелина хочет помнить лишь то, что мирт считался символом тишины, мира и наслаждения. Именно эти три слова она, как заклинание, повторяла каждый день, словно предчувствуя, что наступившая безмятежность не продлится долго.
   После последнего столкновения еще в Стамбуле Ангелина получила много писем от Эрсина, но она ответила только на одно из них, хотя и не смогла отказать себе в удовольствии прочесть и остальные. Они были поразительно короткими, но в одной-двух фразах читалось столько растерянности, что для нее было очевидно, – Эрсин боялся выйти за рамки короткого письма в страхе расплескать ту самую растерянность, которая сквозила в каждом слове признания.

   «Ты сможешь меня когда-нибудь простить?», «Мне впервые трудно сказать – я люблю тебя, потому что мне от тебя ничего не надо», «Для меня не быть одному – это не быть без тебя» и десятки других писем одной фразой складывались в целую историю, но Ангелина по-прежнему в нее не верила. Наконец, пришло последнее: «Прощают сердцем, Ангелина. Я умолкаю». Она не стала выжидать с ответом и тут же отправила такое же короткое, в тон ему, признание: «Я давно простила. Я желаю тебе найти то, что ты ищешь».
   Он позвонил меньше, чем через минуту.
   – Я уже нашел.
   – Если ты говоришь обо мне, не обольщайся.
   – Но ты же написала о прощении.
   – Но не о любви. Прощают ради себя.
   – Но почему? Я знаю, что ты можешь полюбить меня. Может, ты уже любишь, но боишься себе в этом признаться.
   – Эрсин, я не могу быть с мужчиной, который построил свой дом из обмана, потому что наша ложь в конце концов оказывается нашей тюрьмой.
   – Это неправда. Я не обманывал тебя.
   – Ты сделаешь это. По привычке.
   – Ты в миллион раз хуже тех хищниц, которые целятся только на кошелек, – закричал он вдруг, – тебе нужно все, без остатка.
   Ангелина легко и грустно вздохнула и отключилась.

Пленники солнца

   Егор ошарашил Эрсина, как, впрочем, и всех остальных сообщением о том, что, подумав, он решил отправить Ибрагима и Ангелину в Доху, столицу Катара. Ангелина смотрела на билеты, брошенные ею поверх небольшой карты, – Адана – Доха, – маршрут звучал непривычно для русского уха, но она уже привыкла к Востоку и к его обилию буквы «а». Ангелина сдвинула билеты, чтобы получше рассмотреть путь, который ей предстоял, – крохотное государство, сулившее ей пусть и короткую, но разлуку с полюбившейся Турцией. Ангелина тут же исправила себя, – обманчиво крохотное, коль скоро ему удается вмещать в себя такое невообразимое количество денег. Егору удалось договориться о встрече с президентом корпорации, носившей очень громкое арабское имя, – Егор хотел убедить мистера Джахани выступить инвестором в создании девелоперской компании, – сдача апартаментов и вилл в курортной зоне все больше занимала его ум, и у Ибрагима была неделя для того, что выполнить эту непростую миссию, потому что в добавление к миллиардам мистера Джахани прилагался его адский характер. Ангелина сопровождала Ибрагима, потому что сносно владела арабским, однако она получила от Егора специальные инструкции не выказывать этого знания до особых распоряжений. Ангелина потом очень корила себя за полное отсутствие любопытства – ну почему она не удосужилась спросить Егора, которого она уже без труда воспринимала исключительно как босса, чем продиктовано соблюдение таких странных предосторожностей и что он знает об этом Джахани? Однако на тот момент это не показалось ей ни странным, ни подозрительным, и все приготовления к поездке шли своим чередом. Ангелина, рассеянно посмотрела вокруг, – ей бы позарез сейчас понадобилась помощь Али, которая бы развлекла ее беседой и заодно оценила, в чем Ангелина выглядит сногсшибательно, а что лучше без сожалений оставить дома. Ангелина вздохнула. Мерсин был хорош всем, кроме отсутствия подруг. Эрсин держался с ней подчеркнуто холодно, и в ответ на встревоженные вопросы Али Ангелина честно ответила:
   – Я и сама удивлена, потому что боялась, что из-за моря и вечного солнца у него вообще сорвет все предохранители. Но он ведет себя так, как будто терпит мое присутствие по необходимости.
   – Мне кажется, или я и вправду слышу сожаление в твоем голосе?
   – Ты с ума сошла, Аля! Ну какое может быть сожаление от того, что в твоей жизни на одну проблему меньше?
   Однако Ангелина все же чуть-чуть лукавила: холодность Эрсина действительно оставила ее равнодушной, потому что, как и раньше, Ангелина не видела себя рядом с мужчиной, чем послужной любовный список насчитывал сотни имен, однако она не могла и забыть того непривычно легкого головокружения, когда он держал ее в объятиях, желая поцеловать. В неясной дымке того, что не случилось, остался манящий вопрос: «А если бы вдруг?»
   Ангелина включила музыку и принялась собирать чемодан, придирчиво отбирая платья с закрытыми плечами и брючные костюмы с минимальным намеком на фривольность. Она знала, что соблюдение дресс-кода для женщины на Ближнем Востоке едва ли не важнее ее деловых качеств. Она вдруг замерла, услышав песню, которая напомнила ей один далекий вечер, и она бы отдала все на свете, чтобы забыть его, но в то же время ни за что бы не согласилась расстаться со случившимся.
   Женский голос пел на нежнейшем арабском обычную любовную чушь, но она была наполнена смыслом только, потому что звучала в то самое мгновение, которое оказало на память Ангелины магический эффект. Есть воспоминания, которые явились словно из-под кисточки беличьего хвоста, – легкие, безмятежные, как след акварели. Есть воспоминания, которые высечены, как скульптура, из камня, или отлиты из бронзы, есть те, что сравнимы с панорамным полотном, наполненные деталями и красками, и красота и долговечность картин зависит от того, умелой ли была рука художника по вашей душе.
   То, что помнила Ангелина, без сомнения, принадлежало гению, – картина по заказу памяти была создана одним уверенным мазком, и сюжет ее был, как кадр из кинофильма, а оттенки не меркли и по прошествии вот уже нескольких лет. За всю жизнь Ангелина любила лишь однажды. Она поняла, что единственной, выпавшей ей любви не суждено случиться, как раз, когда звучала эта песня с набором милых влюбленному сердцу банальностей: «Мы расстались, но уже спустя два дня я знала, что с тобой улетела половина моей души. У нас одно имя, и мы оба знаем этот секрет». Мужчина, предмет ее грез, слушая эту песню, немного поморщился, но потом улыбнулся, сказав:
   – Эх, напрасно я высокомерничаю. Потому что я знаю, что у нас одно имя, но мы будем хранить это в секрете.
   Они сидели на террасе какого-то ресторана, который они нашли случайно, – мужчина привез Ангелину полюбоваться на породистых скакунов, – их можно было найти рядом с отелем. После того, как Ангелина от души навосхищалась божественно прекрасными лошадьми, она заметила, что отель выглядел как-то необычно. Он привлек ее заброшенностью. На фоне остальных, подчеркнуто шикарных, этот выглядел, как богемный художник на парижской улице. Они немедленно отправились посмотреть, каков он внутри, и он их не разочаровал. Отель как раз проходил через время смены собственника, и словно бы не был никому нужен, – ресторан на берегу моря, к которому они с трудом нашли дорогу, так как их путь не облегчил ни один указатель, пустовал. Аллеи заросли густыми кустарниками, и на одном из них совсем уж невпопад гроздьями свисали какие-то ягоды. Стулья были расставлены без соблюдения порядка, скатерти на столах, однако, радовали белоснежностью, – ветер вздымал их, и они были похожи на чаек, которые все не решаются взлететь. Официант молча принес им чай с лимоном. Ангелина пришла в восторг, словно им удалось раскопать древний город. В это мгновение и раздалась эта песня. Мужчина предлагал хранить секрет… Ангелина, услышав его слова, с удивлением взглянула на него, и он, после секундной паузы, наклонился к ней и прочел стихи.

     Если в рай после смерти
     меня поведут без тебя, —
     Я закрою глаза,
     Чтобы светлого рая не видеть.

   – Саади? – С серьезным видом спросила Ангелина.
   – Да, – не сводя глаз с Ангелины, ответил он.
   Стихи сулили вечную любовь, но Ангелина поняла, что не это она должна была услышать. Он прочел их не потому, что был готов пообещать Ангелине любовь, а потому, что это были стихи о вечности. В это мгновение она поняла, что он привез ее сюда специально, что он думал об их будущем, и теперь был готов сказать что-то пугающе важное для Ангелины, но теперь, когда он взглянул в ее глаза, даже говорить ничего не требовалось, – и он, и она знали, что их любовь возможна только за чертой, где уже не будет ни важных обязательств, ни ненужных страстей, – Ангелина осознала, что больше они никогда не увидятся, и ее сердце едва не остановилось от ужаса. Она так испугалась, что умрет прямо на месте, что резко встала и начала идти прочь от моря. Он тут же последовал за ней, но больше не подал ей руки. Она не обратила на это никакого внимания. Теперь она слушала только свое сердце. И оно вновь мерно забилось, незаметно победив смерть и тоску.
   Ангелина очнулась и качнула головой, освобождаясь от воспоминаний, – это лишь тени, замершие в прошлом. Она должна поторопиться, иначе опоздает в аэропорт.
   Ибрагим летел другим рейсом, и у Ангелины было время помечтать в одиночестве. Эрсин позвонил в последний момент, чтобы пожелать хорошего полета, и после того, как она его сухо поблагодарила, выдержал паузу и спросил:
   – Может, солнце растопит твою холодность, и ты поймешь, что на самом деле тебе со мной могло бы очень повезти?
   Ангелина лишь задохнулась от возмущения и выпалила:
   – Да как такое могло прийти в голову человеку, который ничего, кроме недоумения, у меня не вызывает?
   – Ну почему же недоумения? Ангелина, у меня правила простые – семь раз упади, но восемь встань. Где ты еще такого встретишь?
   Ангелина не слушала его. Она знала, что с момента их переезда по крайней мере три девушки уже сменили друг друга в постели любвеобильного Эрсина.
   – Да потому, что я не могу понять, неужели только я вижу усталого плейбоя, от которого надо бежать, роняя туфли?
   Эрсин невинным голосом сказал:
   – Да, мне нужна Золушка.
   Его манера все обратить в оскорбительный для женщины фарс окончательно вывела из себя Ангелину, и она, не заботясь о том, что нарушает субординацию, хотела выкрикнуть, что в коварстве он может соперничать с самим шекспировским Яго, однако он ее опередил и тихо добавил:
   – Ангелина, а еще, мне так приятно, что ты, оказывается, следишь за моей личной жизнью. Возвращайся поскорее.
   И, не дожидаясь ее ответа, положил трубку.
   Дорога заняла три часа.
   Ибрагим начал звонить, как только самолет Ангелины приземлился в аэропорту. Она ответила не медля.
   – Добро пожаловать в Доху! – Голос Ибрагима звучал, как всегда, тепло и немного робко.
   – О, я столько слышала о Катаре. Хочется поскорее все увидеть своими глазами.
   После всех формальностей, которые, к счастью, не заняли много времени, потому что женщины могли пройти отдельной очередью, Ангелина покинула кондиционированное здание аэропорта и тут же окунулась в океан жары. Ибрагим быстро проводил ее к такси.
   – А я думала, что в Турции жара, – засмеялась Ангелина.
   – Хорошо, что мы не приехали в июле, – ответил Ибрагим, крепко сжимая Ангелине руку. – Ты выглядишь потрясающе.
   – Да, море всем к лицу, – задумчиво ответила Ангелина.
   – Как тебе работается в новом офисе? – осторожно спросил Ибрагим. – Мы так давно не виделись, – добавил он, не дожидаясь ее ответа.
   Он почему-то очень боялся, что Ангелина начнет расписывать достоинства Эрсина, так как знал, что, оставшись целиком под его покровительством, любая женщина рисковала попасть в умело расставленные сети. Ибрагим никогда не мог понять, как Эрсину удается приковывать к себе внимание женщин, – более того, ладно бы речь шла о заурядных дурочках, которые клюют на любую наживку, но нет, – Эрсин мог похвалиться послужным списком, в котором, Ибрагим это точно знал, были и актрисы, и директрисы компаний, и скандальные модели, и интеллектуалки всех мастей. Что, ну что они могли находить в нем? – недоумевал Ибрагим.
   Однако Ангелина и не думала петь оды Эрсину, – напротив, она довольно холодно сказала:
   – Новая работа ничем не отличается от старой, – изменилось только место.
   – Как тебе городок? После Стамбула, наверное, кажется сущей провинцией?
   Ангелина оживилась:
   – О, нет, все свободное время я провожу или на пляже, или в поисках интересных мест, – а их в Мерсине немало. Ну а если меня одолевает совсем уж беспробудная лень, я просто наблюдаю за кораблями. Даже в Стамбуле их нет в таком количестве, – с гордостью заключила она.
   – Ну конечно, – улыбнулся Ибрагим, патриотичный, как все турки, – Мерсин это же самый крупный порт страны.
   Как только они прибыли в гостиницу, Ангелина открыла почту, – она получила от Айнур целый пакет писем, содержащих пошаговые инструкции от Егора. Он не поленился даже расписать, какие предосторожности следует соблюдать, какие темы обходить, хотя вот уж это было лишним, – с неудовольствием подумала Ангелина, – все-таки он знает, что речевому этикету никого в компании, к счастью, учить было не надо, даже Эрсина. Ангелина впервые с момента путешествия вспомнила своего мерсинского босса. И вдруг подумала с интересом, что он может делать в такое время. Часы показывали скорый конец рабочего дня. Да что же это такое, в самом деле, – удивилась сама себе Ангелина. Неужели ее заботит этот неисправимый плейбой?! Она одернула сама себя – прочь эти пустые, никому не нужные мысли. Она впервые в экзотическом Катаре, роскошь которого ее хотя и не потрясла после увиденных архитектурных чудес Абу-Даби, однако, без сомнения, и не оставила равнодушной.
   Крыша аэропорта, как застывшая волна, водопад, вмурованный в стену, безбрежно большие залы для магазинов, укрепленные белыми вытянутыми колоннами, по капризу архитектора установленными крест накрест, а оттого казавшимися легкими, как перышки, огромный холл, залитый светом, – все это подготовило Ангелину для встречи с городом, современным под стать зданию аэропорта, заполненным башнями из голубого стекла и мостами, которые всегда завораживали Ангелину, видевшей в их головокружительной растянутости какую-то магию. Отель был ультрасовеременным, с минимумом декора, и только один из восьми ресторанов был оформлен в старом арабском стиле, с обилием золотого цвета в интерьере. Отель был выбран неслучайно, – именно здесь должна будет пройти встреча с мистером Джахани, о сотрудничестве с которым, судя по увесистому пакету писем, Егор думал не день и не два. Его чрезвычайно заботил этот Джахани, – с беспокойством подумала Ангелина. Ей не терпелось встретиться с загадочным восточным магнатом, чтобы понять, что могло так взбудоражить обычно сдержанного Егора.
   После краткой беседы за обедом с Ибрагимом, который хотел, чтобы Ангелина стенографировала их встречу, Ангелина снова поднялась в номер. Она открыла чемодан, не глядя вытащила первое, что попалось под руку, затем так же легко щелкнула по пульту, – телевизор отозвался каким-то музыкальным каналом, как и хотелось Ангелине. Она начала танцевать, – на душе у нее было так легко, как никогда. Так, что же оказалось у нее в руках? Ну, нет, в некоторых случаях полагаться на слепой выбор было бы слишком самонадеянно.
   Она заметно нервничала, – а когда она находилась в таком состоянии, она испытывала потребность выглядеть особенно привлекательной, словно желая спрятаться за красотой, как за забралом. Она отбросила легкомысленное платье, которое упаковала, следуя минутному капризу и которое так опрометчиво вытащила ее рука. Нет, для предстоящей встречи подойдет только брючный костюм. Ангелина знала, что черный цвет ей к лицу, – он не старил ее и не придавал ее виду печального официоза, – какой бы оттенок она не выбрала, черный смотрелся на ней, как и ожидалось, – воплощением женственности и скрытой энергии. Через пять минут она придирчиво посмотрела на свое отражение в зеркале: талия, перехваченная тонким серебристым поясом, мягкие линии, – Ангелина улыбнулась своему отражению, и ее настроение тут же поднялось. В вырезе жакета была видна блуза из тонкого белого батиста, – это придавало облику Ангелины легкость и трогательность.
   Ибрагим, казалось, тоже нервничал. Не иначе Егор прислал ему такой же подробный инструктаж, как и ей, – подумала Ангелина. Ну что же, тем интереснее будет встретиться с человеком, который, как узнала Ангелина после ознакомления с его досье, ворочает миллионами, как ловкий жонглер. Все отмечали, что Джахани имеет исключительное чутье на проекты, которые выстрелят тройной прибылью, и единственным провалом в его карьере можно было считать деньги, вложенные в какой-то фильм. Информация на этот счет подавалась скупо, и Ангелина в ожидании Джахани спросила об этом Ибрагима. Тот откашлялся и выдавил из себя:
   – Ммм… Я слышал об этом. Там в дело была замешана…женщина.
   – О, актриса? – не скрывая любопытства, спросила Ангелина.
   – Ангелина, – укоризненно покачал головой Ибрагим.
   Ангелина рассмеялась. Вид шокированного Ибрагима дал ей понять, что он желал видеть в прекрасной Ангелине прекрасную леди, которая не имеет понятия о человеческих пороках. Да, конечно, актриса. Хм, значит, даже воротилам от бизнеса не чужды обычные страсти. Ее размышления прервало появление одиозного Джахани. Она не видела его фотографий, поэтому после всех рассказов представляла себе маленького и хитрого дельца с мефистофельской усмешкой, однако она ошиблась.
   Перед ней был высокий мужчина с седыми короткими волосами. Ангелина обратила внимание на его высокий лоб и оттопыренные большие уши. Лицо казалось безвольным из-за того, что в карих глазах блестела грусть, однако Ангелина поняла, что это обманчивое впечатление, – достаточно было взглянуть на губы мужчины, полные, немного вывернутые, с четким контуром, а также на скульптурную линию подбородка, который разрезала неглубокая впадина, чтобы отпали всякие сомнения, – перед вами был человек необычайной скрытности, умевший прятать эмоции и без труда вводить собеседника в заблуждение. Одним словом, идеальное лицо для игрока в покер.
   После коротких приветствий они присели, – секретарь Джахани предупредил их заранее, что у его босса будет всего полчаса, но Ибрагим, к удивлению Ангелины, не перешел сразу к делу, а начал с каких-то витиеватых выражений признательности за оказанную честь. Ангелина понимала, что Ибрагим следует неписаному кодексу вежливости, принятому на Востоке, однако ей показалось, что Джахани из тех скрытых бунтарей, кто не признает никаких кодексов, и действительно, – на лице их собеседника промелькнуло раздражение. Ангелина рискнула вмешаться. Как только наступила секундная пауза, она сказала, глядя Джахани прямо в глаза и не заботясь о том, что может нарушить какое-нибудь из правил.
   – Мистер Джахани, мы очень ценим ваше время. Мы подготовили описание проекта, который, надеемся, сумеет вам заинтересовать.
   – Сколько страниц в подготовленном вами проекте? – лениво процедил Джахани.
   – Две.
   Он словно проснулся.
   – Всего две?
   – Да, но после их прочтения вы поверите мне, если я скажу, что у нас ушло десять дней на написание этих двух страниц.
   Джахани впервые за все время их встречи широко улыбнулся, обнажив ряд безупречных белых зубов. Ангелина подумала, что впервые встречает человека, чье лицо, озаряясь, казалось, искренней улыбкой, выглядит не открыто, а устрашающе.
   – Ну что же, если все так, как вы говорите, то уже сегодня вечером вы получите ответ. Я, знаете ли, ценю тех, кто с уважением относится к моему времени.
   Он встал, давая понять, что время их встречи подошло к концу. Ангелина поспешила подняться вслед за ним, – рассчитывать на хорошие манеры этого скользкого типа не приходилось. Ибрагим, чрезвычайно напряженный, тоже поднялся. Именно к нему первому и обратился Джахани.
   – Я был чрезвычайно рад знакомству, – сказал он.
   Ибрагим опешил от такой неожиданной любезности. Он расцвел в искренней улыбке, и Джахани тут же повернулся к Ангелине, повторяя те же слова.
   – Взаимно, – коротко кивнула она в ответ и выдавила из себя подобие дружелюбия. Казалось, Джахани не занимали эти светские мелочи, – он тут же удалился.
   Как только он и его свита исчезли из виду, Ибрагим и Ангелина, как по команде, вновь опустились в кресла.
   Ибрагим посмотрел на Ангелину с восхищением.
   – Если он нам ответит, это будет целиком твоя заслуга.
   – Спасибо, – без кокетства ответила Ангелина. – Но, если нам все же повезет, и он ответит, вести презентацию придется тебе.
   Ибрагим задумчиво кивнул.
   – Я уверен, что мы получим положительный ответ, – может, даже раньше, чем ждем.
   Он оказался прав. Помощник Джахани позвонил им и сухим голосом, как у своего босса, сообщил им, что господин Джахани готов обсудить детали проекта. Ибрагим тут же позвонил Егору.
   – Жорж, брось все свои дела.
   – Ну же, не томи, старина!
   Ибрагим рассмеялся тому, что Егор не считал нужным скрывать эмоции.
   – Это для нас действительно важно, Ибрагим, мы с тобой уже это обсуждали в мой последний приезд, – как бы оправдывая свой энтузиазм, объяснил Егор.
   – Я разделяю твое настроение, поверь мне. У меня отличные новости. Джахани заинтересован в том, чтобы продолжать переговоры.
   Егор щелкнул пальцами.
   – Отлично! Мне надо поговорить с Ангелиной.
   – Без Ангелины я бы не справился. Она вела себя безупречно.
   – Я рад это слышать.
   – Я думаю, что после возвращения мы должны поговорить о том, чтобы предложить Ангелине партнерство.
   Егор замолчал, но лишь на минуту.
   – Мы обязательно обсудим этот вопрос. Я постараюсь быть в Стамбуле к вашему возвращению.
   Ибрагиму была по душе сговорчивость Егора. Он во что бы то ни стало хотел, чтобы Ангелина получила это достойное поощрение. Его отношение к ней даже после того, как он понял, что не может рассчитывать на взаимность, не изменилось, – он по-прежнему видел в ней лишь достоинства и восхищался ею так, как на это способен только человек, сочетающий влюбленность с природным благородством.
   Ангелина была свободна, – было решено, что Ибрагим отправится на встречу один, – Джахани распорядился, чтобы все детали проекта были представлены его ассистенту. Она спустилась в ожидании такси. Вдруг она ощутила непривычное беспокойство, но списала это на смену турецкой жары на катарскую, – она смахнула беспокойство, проведя по волосам и оглянувшись по сторонам. Цвет песка преследовал даже при взгляде на небо, – незримая бледно-золотая пыль была словно предвестием вьюги, только вместо обжигающе холодно-белого снега с небес будут падать кристаллики песка. Она отправилась в «Вилладжио», знаменитый торговый центр, заполненный до отказа магазинами, кафе, ресторанами и развлечениями. Вдруг она заметила, что в одном из небольших и неприметных кафе сидел Джахани с каким-то маленьким черноволосым мужчиной. Кафе, продававшее мороженое на вынос… Для посетителей поставили три столика, один из которых и занимал миллиардер в компании с маленьким человеком. Она очень удивилась тому, что он выбрал такое место для встречи, – ей представлялось, что миллиардеры должны следовать какому-то особому ритуалу, выбирая еду, – положение обязывало их ни в коем случае не появляться в местах для простых смертных. А этот поди ты, не желал соблюдать никаких правил и уселся в обычном магазинчике мороженого, где его никто ни за что не узнает. Она правильно определила в нем скрытого бунтаря. Ангелина и сама не заметила, как оказалась за столиком рядом. Она оставалась незамеченной, так как столики были разделены высокими перегородками, да и Джахани был так вовлечен в беседу, что ничего бы не заметил. Несмотря на музыку, звучавшую повсюду, Ангелина могла расслышать беседу на арабском, и то, что донеслось до ее слуха, заставило ее замереть на месте.
   – Как только он прилетит, я свяжусь с вами. Вы посадите его в вертолет. Пилот знает место на карте. Вы сбросите его вот здесь.
   – Это зыбучие пески. Пустыня, – голос маленького мужчины звучал нейтрально, словно они обговаривали условия делового контракта.
   – Я показываю карту не для того, чтобы вы мне говорили то, что я и сам вижу, – отрезал Джахани, и Ангелину охватил ужас.
   – Когда он приезжает?
   – Через три дня. Если что-то пойдет не так, вы должны осознавать последствия.
   После этого маленький человек понизил голос и заговорил так быстро, что Ангелине не удалось ничего разобрать, однако она поняла, что и того, что она услышала достаточно, чтобы попасть в крупные неприятности. Она быстро встала и ушла.
   Она не видела, что как только ее каблуки застучали по мраморному полу широкого коридора, залитого ярким светом, ее заметил Джахани и задумчиво проводил взглядом быстро удаляющуюся женскую фигуру.
   Здравый смысл подсказывал Ангелине забыть все, как сон, но воображение тут же услужливо рисовало ей вертолет, застывший в небе над бескрайней пустыней, которая равнодушно принимала в бездонную песчаную утробу страшный дар… Кому была уготована такая кошмарная судьба? Эта мысль не давала ей покоя. Что она могла сделать? Если бы хотя бы знать, кто мог перейти дорогу этому Джахани? На роль девушки Бонда она даже не думала претендовать. Ей хотелось насладиться пребыванием в тихой солнечной стране и покинуть ее с подписанным контрактом, и больше ни-че-го. Кто-то может погибнуть, но она даже не знает имени этого человека, она даже не знает, чем подобное знание может грозить лично ей… Нет, такая миссия под силу только самому Бонду. Ангелина могла бы поделиться услышанным с Ибрагимом, но тут же отбросила эту идею как абсурдную. К сожалению, Ибрагим меньше всего напоминал неуловимого агента. Здесь нет места для киношных страстей. Что она могла? Вместо подписания важного договора гоняться за инвестором, замыслившим преступление? Ангелина тяжело вздохнула. Поскорее бы вернуться в Мерсин. Стоило ей только покинуть Турцию, и спокойствие, доставшееся ей такой ценой, исчезло, словно подхваченное этой желтой песчаной вьюгой, поднимавшейся за окном.
   Она не могла оставаться в номере, – его роскошь больше не радовала. Ангелина спустилась в конференц-зал. Он пустовал. Чтобы успокоить нервы, Ангелина присела к столику и начала перебирать лежавшие на нем газеты и журналы. Наугад вытащив одно из ярких изданий, она задумчиво пролистывала страницы, как вдруг натолкнулась на фотографию, с которой глядя прямо ей в глаза, смотрел одиозный Джахани. Ангелина вздрогнула так, словно встретилась с ним по-настоящему, и то былое беспокойство, которое она так легко смахнула утром, снова охватило ее, на этот раз с удвоенной силой. Она заставила себя взглянуть на фотографию еще раз. На ней всесильный Джахани был запечатлен в обнимку с мужчиной, поразительно похожим на него, но выглядевшим моложе. Подпись под фото гласила: «Братья Джахани на выставке инноваций в Швейцарии». Брат… Ангелина подошла к компьютеру. Щелкнув пуск, уже через пять минут она знала, что возвращение младшего брата Джахани в Катар ожидается через три дня.

Желтая метель

   Торопливо выключив компьютер, Ангелина на негнущихся ногах поднялась к себе в номер. Вот она и знала ответы на мучившие ее вопросы. Но облегчения ей это не принесло. Она должна предупредить брата Джахани о грозившей ему опасности, но как? Даже если каким-то чудом ей удастся его разыскать, что она ему скажет? Я случайно подслушала разговор вашего братца с каким-то маленьким мафиозо, – похоже, у вас по гороскопу плохой день для прогулки на вертолетах?
   Тишину разрезал звонок гостиничного телефона.
   – Алло, – как ни в чем ни бывало ответила Ангелина.
   – С нами хочет увидеться Джахани. Он только что мне позвонил, – без предисловий произнес Ибрагим.
   В его голосе звучало искреннее удивление.
   Даже упоминание его имени привело Ангелину в трепет.
   – Эээ… А зачем? Ведь ты все рассказал его помощнику. Или решение может быть принято так быстро?
   – Я и сам в растерянности. Сталкиваюсь с таким впервые. Встреча закончилась едва-едва. Не могли они уже все бумаги просмотреть, – просто не могли. Но… Кто знает? Может, он принял решение, как только встретился с нами. Иногда такое случается. Так или иначе, он попросил о твоем присутствии.
   – Я просматривала его досье… – Осторожно начала Ангелина. – Наткнулась на новости личного характера. Узнала, что его брат приезжает в Катар через три дня.
   – Они братья по отцу. Младший от второй жены, – сухо сказал Ибрагим. – Это не важно. Насколько я знаю, у них деловые отношения. Семейный бизнес.
   – Семейный бизнес, и ничего личного? – Стараясь обратить все в шутку, сказала Ангелина.
   – Да, похоже на то, – улыбнулся Ибрагим. – Этот семейный клан даже по сравнению с тем, как здесь принято, очень закрытый. У них хорошая пиар-служба, но что происходит за закрытой дверью, не знает никто.
   «Ну почему же? Вот я теперь хорошо знаю», – мелькнуло в голове Ангелины, но вслух она сказала:
   – То есть приезд его брата на решениях Джахани сказаться никак не может?
   – Не думаю. Он участвует в огромном количестве проектов. Этот хоть и большой, но не самый масштабный. Его брат к нам не будет иметь никакого отношения, – в этом я уверен.
   Ангелина собиралась на вторую встречу, совершенно не заботясь о том, чтобы произвести впечатление, как в первый раз. Тайна, которая стала ей известна, переворачивала привычный день. Ангелина чувствовала себя так, как будто у нее в руках была тлеющая головешка, – держать ее дольше, – обжечь пальцы, а бросить на землю, – значит, вызвать пожар.
   Она решилась, – если она не предупредит его, у нее на душе будет слишком тяжелый груз. Да, способ предупредить об опасности ей представится, – чудеса случаются именно, когда мы в них больше всего нуждаемся.
   Удивительно, как то, что казалось чрезвычайно важным, вдруг может отступить на второй план под влиянием минуты, лишь потому что она вмещает, пока скрывая, судьбоносное будущее. Так произошло и с поездкой Ангелины. Еще несколько часов назад ее занимал только контракт, его значимость не вызывала сомнений, однако после того, как она узнала о покушении, готовящемся на брата Джахани, их с Ибрагимом миссия потеряла важность. Поэтому когда Ибрагим позвонил сообщить, что помощник Джахани снова связался с ним и пообещал благоприятный исход переговоров, Ангелина приняла весть без энтузиазма, но, к счастью, Ибрагим, поглощенный радостью успеха, этого не заметил.
   Ангелина рассеянно поздравила его и спросила, в котором часу ожидается встреча.
   – Я забыл тебе сказать самое важное, – на этот раз не они, а мы приглашенная сторона! Все сложилось намного проще, чем я ожидал. Нас ждут в дальнем ресторане в 8.
   Дальним рестораном называли тот самый, который был оформлен в золотистых тонах, и в котором, как сказал Ибрагим, подавали исключительно арабское меню.
   Ну что же, у нее достаточно времени, чтобы решить, как вести себя. Ангелина впервые в жизни боялась, что выдаст себя, и что ее хваленое самообладание покинет ее в самый неподходящий момент.
   Позже она вспоминала этот вечер и ей казалось, что она пробиралась сквозь желтую метель, так как любое неосторожно брошенное слово грозило увязнуть песком на зубах и удушить песчаной пылью. Джахани держался спокойно и раскованно, говорили в основном его помощник и Ибрагим, – Джахани лишь изредка задавал вопросы. Внезапно он повернулся к Ангелине и спросил:
   – А вы говорите по-арабски?
   – Нет, – слишком поспешно ответила Ангелина.
   Джахани смерил ее задумчивым взглядом, от которого у Ангелины тут же ушла душа в пятки.
   – Прекрасный язык, – словно укоряя ее за незнание, добавил он.
   – О, без сомнения, – пролепетала Ангелина.
   Она намеренно молчала, боясь выдать себя, и Джахани, наконец, удовлетворенно отвел взгляд.
   Как только Ибрагим провел ее к номеру и поздравил с успешным окончанием переговоров, она вошла внутрь и без сил опустилась на кровать. Если предотвращать преступления начисто лишает нас изворотливости, то какой же силой надо обладать, чтобы эти преступления совершать? Такие бессвязные мысли одолевали ум бедной Ангелины перед тем, как она, совершенно обессиленная, провалилась в спасительный сон.
//-- * * * --//
   Она напряженно всматривалась в лица пассажиров – на счету была каждая секунда. Кто знает, сколько у нее времени? Она вздрогнула от собственного вопроса, – он прозвучал слишком зловеще.
   Наконец, она увидела того, кого ждала. Джахани-младший, как и рассчитала Ангелина, вышел первым, – полеты с особым комфортом дают массу преимуществ даже в том случае, когда тебя хотят убить, подумала Ангелина, и снова одернула себя, – сейчас не время рассуждать с точки зрения основ экономического анализа.
   Не медля более ни секунды, она непринужденно направилась к мужчине, которого до этого видела лишь на фото в журнале.
   – Простите, – скороговоркой начала она, но сохраняя на лице нейтральное выражение, – вам угрожает огромная опасность. Я прошу вас поверить мне. Если вы дорожите своей жизнью, не оставайтесь в Катаре. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Я стала случайной свидетельницей разговора о том, что вас готовятся убить. Кивните мне, как будто я спрашиваю вас о чем-то. Если за вами следят, вы не должны показать, что вам хоть что-то известно.
   Мужчина механически кивнул и спросил:
   – Как вас зовут?
   – Ангелина.
   Их разговор не занял и минуты, и со стороны это могло выглядеть как если бы Ангелина спросила случайного пассажира о только что прибывшем рейсе, тем более, что, к счастью, вокруг не было ни одного офицера.
   В это время в зале прибытия появился мужчина европейской наружности, и Ангелина, всплеснув руками и молясь про себя, чтобы его не встречала жена, с ослепительной улыбкой бросилась к нему.
   Ошарашенный пассажир дал себя обнять и даже подхватил Ангелину под руку, – они прошли мимо все еще стоявшего на месте Джахани-младшего. Она бросила на него секундный взгляд, и он ответил ей едва заметным кивком.
   Выйдя из аэропорта, Ангелина начала горячо извиняться и сбивчиво объяснять что-то своему нежданному кавалеру, но мужчина лишь рассмеялся и сказал:
   – Этот приезд в Катар я буду вспоминать с особой теплотой. Я к вашим услугам.
   Еще раз извинившись, Ангелина быстро скрылась в толпе хлынувших наружу пассажиров.
   Уже в такси она облегченно вздохнула, – о, какое блаженство знать, что ты избавилась от ненужной тебе тайны. Какое счастье иметь обратный билет! Завтра вечером она будет в самолете, и она забудет о том, что произошло, как о страшном сне. Дальнейшая судьба Джахани-младшего ее странным образом не заботила. Может, потому что мужчина был поразительно похож на своего старшего брата, и это совпадение облика жертвы и убийцы сбивало ее с толку. Так или иначе, в итоге, ее знание арабского спасло ему жизнь. Все остальное не имело значения…
   Ангелина даже представить себе не могла, что каких-то полчаса назад она незаметно для себя навсегда стала пленницей солнца.
   Обещание зимы
   Еще до восхода ее разбудил настойчивый звонок. Номер не определялся. Она сонно ответила «да?», но после услышанного остатки сна улетучились без следа.
   – Я должен поговорить с вами.
   Ангелина без труда узнала голос Джахани.
   – Я слушаю вас, мистер Джахани.
   Она намеренно произнесла его имя в отчаянной и наивной надежде на то, что если их телефон прослушивают, это сработает на ее спасение.
   – Прекратите, – тут же разгадал ее игру Джахани. – Спускайтесь. Первое такси, которое стоит перед отелем, привезет вас ко мне.
   – Почему я должна это делать?
   – Потому что от этого будет зависеть безопасность вашего коллеги, – терпеливо объяснил Джахани, и Ангелина лишь обреченно вздохнула в ответ. – И прошу вас, больше никаких глупостей. Кофе не пью, жду вас, – добавил он и положил трубку.
   Как только Джахани отключился, Ангелина начала лихорадочно перебирать сценарии спасения. Она должна немедленно рассказать все Ибрагиму – даже если им придется лететь в пижамах, она согласна. Как только она вышла из номера, однако, она натолкнулась на неприметного человека, застывшего в задумчивой позе. Он улыбнулся ей, и Ангелина поняла, что Джахани хорошо подготовился за ночь.
   Она вернулась в номер. Звонить Ибрагиму она не могла, – Джахани дал ей понять, что не остановится ни перед чем.
   Она набрала номер Егора, но он был отключен. В отчаянии она позвонила Эрсину, – он ответил сразу, но все, что успела сказать Ангелина, было:
   – Эрсин, если я не прилечу сегодня, то…
   Связь оборвалась, – телефон превратился в бесполезную игрушку.
   Ангелина аккуратно собрала вещи. Через полчаса она спустилась вниз, и скучающий человек, карауливший у ее номера, спустился вместе с ней, проследив за ней до тех пор, пока она не села в такси. Повернув голову, она встретилась с ним взглядом, и он улыбнулся ей. Она тут же отвернулась. Водитель такси, не говоря ни слова, тронулся с места, после чего повернулся к ней и тоже улыбнулся. Ну просто город улыбчивых убийц, – мелькнуло в голове у Ангелины. Дорога не заняла и пятнадцати минут. Ангелина пыталась запомнить, куда ее везут, однако сразу от гостиницы они свернули куда-то вправо и оказались в паутине узких улочек, без сомнения, известных только местным. Ну что же, если водитель заботится о том, чтобы она не запомнила дорогу, то это оставляло Ангелине надежду на спасение.
   Вдруг они выехали на широкую короткую улицу, застроенную огромными дворцами, – Ангелина успела заметить, что все они имеют выход к морю. Ворота второго дома гостеприимно открылись, и такси бодро въехало во двор, засаженный по обе стороны дороги высокими пальмами и кустарниками морской лаванды. Такси остановилось, и Ангелина тут же вышла из машины, – от красоты и ухоженности пейзажа у нее перехватило дух, и она впервые за день улыбнулась. К ней уже спешил слуга, одетый по-восточному. Она вспомнила, что она приехала сюда не как гостья, а как пленница, и улыбка исчезла с ее лица.
   Она проследовала за слугой, – вход во дворец был украшен колоннадой с широкой короткой лестницей. Точно такие же колоннада и лестница были установлены в огромном холле, отчего дом терял границы и казался воздушным замком. Впечатление усиливалось оттого, что в доме царила тишина, и они не встретили больше ни души. Они поднимались все выше, Ангелина догадалась, что они идут на верхнюю террасу. Когда она вышла вслед за слугой на нежаркое утреннее солнце, она невольно зажмурилась. Море, позолоченное солнечными бликами, заливало террасу волнами света. Ангелина заметила, что у самого карниза стояли качели на двоих. Райская картинка дышала умиротворением.
   Джахани действительно сидел за кофейным столиком, установленным под навесом. На столике дымились две крохотные чашки с арабским кофе. При появлении Ангелины хозяин дворца встал и жестом пригласил ее присесть рядом с ним. Ангелина повиновалась.
   – Спасибо, что вы приехали, – сказал он.
   – Да, пригласить меня было очень любезно с вашей стороны, – отрывая взгляд от моря и переведя его на Джахани, ответила Ангелина со всем возможным сарказмом.
   – Но вы не оставили мне выбора, – искренне возмутился он.
   – Чего вы хотите? – Устало спросила Ангелина.
   Она очень боялась этого человека, несмотря на его мягкую манеру разговора.
   – Я хочу, чтобы вы повторили мне дословно то, что вы сказали моему брату.
   – Он жив? – спросила Ангелина без эмоций.
   – Он улетел. Даже не навестил меня. Улетел сразу после приземления. Странно, правда?
   Ангелина вздохнула. По крайней мере, ее усилия не остались напрасными.
   – Я сказала ему об опасности, которая угрожает его жизни. Я не назвала вашего имени. Поверьте мне, я ничего не знаю ни о вас, ни о нем.
   Джахани молчал. Наконец, он нарушил тишину.
   – Я должен проверить ваши слова. До тех пор вы должны оставаться в Катаре. В этом доме.
   – Но сегодня я должна улетать. Мистер Ибрагим…
   – Вы позвоните ему и скажете, что я сделал вам предложение. Вы согласились.
   – Какое предложение? – пролепетала Ангелина.
   – Стать моей женой, какое еще предложение я мог бы вам сделать? – с раздражением сказал Джахани.
   – Что?! – Ангелина от возмущения забыла о своем страхе. – Вы в своем уме? Никто не поверит в то…
   – Во что? – Лицо Джахани стало непроницаемым. – В то, что вы приняли мое предложение?
   Ангелина оборвала себя и опустила глаза.
   – Во всем этом нет необходимости, уверяю вас. Я обещаю хранить молчание.
   – Я бы не хотел, чтобы мы обсуждали это по второму разу. Вы позвоните мистеру Ибрагиму и скажете ему, что вы остаетесь. Если вы ослушаетесь меня, Ангелина, он не улетит сегодня в Стамбул. Пейте кофе, иначе он остынет, или вы любите холодный кофе?
   Спустя полчаса Ибрагим ошалело слушал Ангелину, щебетавшую в трубку:
   – Ибрагим, я остаюсь в Катаре. Мистер Джахани сделал мне предложение, – я не могла отказаться.
   – Когда? Я не понимаю, это не серьезно. Вы же встретились только несколько дней назад.
   – Иногда одного разговора бывает достаточно, чтобы понять, что составит твое счастье, Ибрагим.
   Чтобы развеять сомнения Ибрагима, Ангелина беззаботным голосом добавила:
   – На самом деле я всегда мечтала встретить мужчину, который устроит мне легкую жизнь, как в раю.
   – Ты взрослая женщина, – приходя в себя, сухо произнес Ибрагим, – не скрою, – я очень удивлен, но я искренне желаю тебе счастья. Ты уже говорила с Жоржем и Эрсином?
   – Телефон Жоржа не отвечал, а связь с Эрсином прервалась. У меня не было времени, – все произошло внезапно.
   – Да, лучше не скажешь, – все так же сухо ответил Ибрагим.
   Не удержавшись, он добавил:
   – Ты уехала из отеля, даже не попрощавшись.
   Джахани, который слушал разговор, посмотрел на Ангелину.
   – Ибрагим, иногда обстоятельства заставляют нас забыть обо всем на свете.
   Джахани кивнул.
   – Я сдаюсь, – вздохнул Ибрагим. – Делай, как считаешь нужным. Я сообщу Егору и Эрсину о твоем решении. Не буду скрывать, – я очень разочарован, – не удержавшись, добавил он.
   От обиды на глазах Ангелины показались слезы, но она молчала.
   – Мне очень жаль, – выдавила она из себя. – Не пропадайте.
   Она до последнего верила, что Ибрагим не поверит ее внезапному решению остаться и будет настаивать на встрече с Джахани, однако, с другой стороны, если бы он проявил подобную настойчивость, она могла стоить ему слишком дорого, и Ангелине лишь оставалось поздравить себя с хорошо сыгранной ролью и списать все на незыблемое восточное правило, которое предписывало строгое невмешательство в чужую личную жизнь.
   Егор, услышав новости, не мог понять, шутит Ибрагим или говорит правду.
   – Ангелина выходит замуж за Джахани? Это что, розыгрыш? Я ее отправил с тобой на переговоры, а не на брачный рынок! Как это могло произойти? Я не понимаю, Ибрагим, что там у вас произошло?
   – Я и сам мало что понимаю. Но я знаю одно, – Джахани очень богат. Не каждая женщина устоит перед возможностями, которые он может предложить.
   – Ангелина не настолько примитивна, Ибрагим, я лучше ее знаю.
   – Я тоже так думал, – вздохнул Ибрагим. – Прости, начинается посадка. Поговорим позже. Через пять минут его телефон начал разрываться с новой силой, – Эрсин. Ибрагим устало ответил:
   – Да, Эрсин?
   – Ибрагим, ты поговорил с этим Джахани?
   – Нет, я не видел ни его, ни ее.
   – Ангелина звонила мне рано утром.
   Ибрагим поджал губы от обиды.
   – Рад, что хоть с кем-то она решила поделиться своим счастьем.
   – Нет, разговор прервался на первой же минуте. Она сказала, что не прилетит назад. Что она сказала тебе? Вспомни.
   – Эрсин, какой в этом смысл? Она выходит замуж. Джахани, по ее словам, тот мужчина, который ей нужен, потому что она всегда мечтала встретить того, кто обеспечит ей легкую жизнь.
   – Она так и сказала, – легкую жизнь? – глухо переспросил Эрсин.
   – Да, именно так. Легкую жизнь, как в раю, – вот ее точные слова.
   – Это очень странно… Почему она начала разговор со мной с того, что сказала «я не прилечу назад»?
   – Да что же в этом странного? Она действительно, представь себе, не летит сейчас со мной назад! – Ибрагим едва ли не кричал.
   – Ее голос был меньше всего похож на голос женщины, которая приняла решение о замужестве. Она была встревожена.
   – Эрсин, она приняла предложение человека, который располагает миллионами. Какого рода разговор состоялся между ними, и как ему удалось ее так быстро убедить, я не имею представления. И не хочу иметь. Давай поставим точку в этом разговоре.
   – Да. Хорошо.
   Эрсин, не прощаясь, положил трубку.
   Темное небо темнело еще сильнее, насыщаясь тучами, – где-то далеко в полной тишине уже мелькали вспышки молний.
   В это время Ангелина сидела на террасе, наблюдая за уверенно исчезающей кромкой солнца, съеденного горизонтом.
   Аравийское солнце – самое беспощадное в мире, но для Ангелины его беспощадность была не в том, что оно, раскалив все добела, исчезло и лишило спасительного света, а в том, что золотой расплавленный диск ослепил ее и подтолкнул к разлуке.
   Эрсин на другом берегу уловил отраженный свет беспощадного солнца, но не стал всматриваться в далекую, размытую яркими вечерними лучами картину, в которой невидимая Ангелина стояла в центре. Он решил, что Ангелине просто суждено было исчезнуть из его судьбы навсегда.

Высохшие чернила

   Дни текли медленно. Ангелине казалось, что сон и явь поменялись местами. Она видела только давешнего слугу, который неустанно следил за каждым ее шагом. Джахани появлялся раз в день, чтобы она при нем могла позвонить родным или друзьям. Для него по-прежнему было важным удержать ситуацию вне подозрений. Интернет в доме был отключен, хотя Ангелина и подозревала, что в какой-то из комнат должен быть доступ либо к Сети, либо к телефонной линии, иначе как мог слуга справляться с таким огромным дворцом? Утром привозили садовника, кухарку и нескольких уборщиков. Ангелина, которая вставала очень рано, наблюдала за ними, и ей казалось, что она попала в сказку Гауфа о Карлике Носе, только вместо злобной старухи, заколдовавшей мальчика, был ненавистный Джахани. Если бы уборщики явились в ореховых скорлупках вместо туфель, она бы даже не удивилась. Сны иногда таят больше опасностей, чем реальность, потому что они дают неограниченную власть, взамен которой могут забрать тебя самого – без остатка. На пятый день Ангелина решила, что если она не сбежит, то сойдет с ума.
   Она подолгу стояла на террасе, потому что с нее открывался чудесный вид на море, – она никогда не уставала смотреть на внешне неприметный пейзаж, – для нее он был наполнен тысячей деталей. Облака, такие редкие в этом высоком небе, иногда по утрам были окрашены в нежнейший зефирно-розовый цвет, и Ангелина ловила оттенки и зачем-то пыталась найти им самое простое название. Солнце раскаляло воздух, и он наполнялся привычной здесь песчано-золотистой дымкой. Волны каждый день являли новую картину, – их волнение, как и их спокойствие передавалось ей, и она не теряла надежды, что скоро на горизонте покажутся спасительные алые паруса. Но приглядевшись внимательно к тому, как располагался дом, она вынуждена была признать, что ждать спасения с моря было напрасно.
   Дворец Джахани был не единственным на этой стороне, однако если Ангелина начинала всматриваться в соседские участки, то с удивлением замечала, – береговая линия была так причудливо изогнута, что как только должен был открыться чужой дом, обзор тут же преграждался кустарниковой чащей или резким поворотом пляжа. Присмотревшись повнимательней, Ангелина поняла, что берег, заботливо скрывавший чужие владения, был результатом филигранной работы какого-то дизайнера ландшафтов, и каждый замеченный цветок, даже самый маленький, являлся взору не случайно.
   Джахани каждый день проводил с ней около часа после того, как она завершала ритуал обзванивания или ответов на полученные письма и сообщения. Когда она сказала, что ее одежды недостаточно, так как она не рассчитывала на длительное отсутствие, он попросил ее написать марки, которые она носит, и размеры.
   – Если вам что-то не понравится, я отправлю своего помощника поменять одежду. Здесь есть бассейн, так что я прикажу ему купить все для плавания.
   Ну что же, если бы он собирался ее убить, то вряд ли стал бы тратиться на покупку нового гардероба, – подумала Ангелина.
   – Зачем вся эта суета? Я хочу знать, что вы намерены в конце концов делать? Вы же не можете держать меня взаперти вечно?
   Джахани с улыбкой посмотрел на нее.
   – Вы знаете, в отеле вы произвели на меня впечатление. Вы красивая и молодая. Но сейчас вы выглядите не просто красивой и молодой, а желанной. Может, жизнь взаперти и есть рецепт счастья?
   – Вы что, рассчитываете, что у меня начнется «стокгольмский синдром»?! Почему вы решили за меня, что может сделать меня счастливой? Мне нет дела, желаете вы меня или нет. Я прошу вас, разрешите мне уехать. Даже под пытками никто никогда не узнает от меня вашу тайну.
   – Ангелина, мой брат видел вас?
   – Вы прекрасно знаете ответ.
   – Так почему вы думаете, что вам угрожает опасность только с одной стороны?
   – Это абсурд. С какой стати мне бояться человека, который обязан мне жизнью?
   – Вы так наивны. Но мне нравится, что вы не любопытны. Я начинаю верить в то, что вы не выдали моего имени. Если ваши слова подтвердятся, я обещаю вам, что ваша жизнь будет в полной безопасности.
   Ангелина ничего не понимала, – единственное, что она знала наверняка, – это то, что она должна как можно скорее сбежать от этой безумной семейки.
   Она решила, что следующий день посвятит изучению дома. Джахани был настолько уверен в том, что сбежать из дворца невозможно, что оставил документы Ангелины на видном месте. Чтобы усыпить его бдительность, она оставила их нетронутыми. Когда она заикнулась о том, что ее виза истечет, паспорт исчез, и Ангелина ругала себя, на чем свет стоит, но, к счастью, все обошлось, – паспорт возвратился на место, – более того, изучив его, она с удивлением обнаружила, что получила статус резидента. Все ее попытки разговориться со слугой заканчивались полным провалом: слуга широко улыбался и молчал, лишь согласно кивая головой, когда Ангелина в отчаянии всплескивала руками и вопрошала:
   – Ну неужели трудно понять, что я не хочу здесь оставаться?!
   Когда вконец измученная неопределенностью, Ангелина на следующий день увидела Джахани, она попросила его показать ей библиотеку. Он приказал слуге открыть комнату, ключ от которой он нехотя снял со связки, – Ангелина обратила внимание на маленький серебристый ключик и не удержалась от вопроса:
   – О, какой необычный ключ.
   Джахани бросил на Ангелину взгляд, исполненный подозрения.
   – Что, вы разочарованы, что я оказалась любопытна, как все женщины? – Засмеялась Ангелина и направилась к двери.
   – Куда вы идете? – Спросил с раздражением Джахани.
   Ангелина остановилась.
   – В библиотеку. Я живу в заточении, – это невыносимо.
   – То есть моего общества вам недостаточно. Ведь я приехал, чтобы провести с вами время, – произнес Джахани. – Вы знаете, сколько женщин мечтали бы оказаться на вашем месте?
   – Я охотно уступлю им место, как только вы смените гнев на милость и разрешите мне вернуться в Турцию.
   – В Турцию? Да вас ведь там уже никто не ждет! Ибрагим сейчас только и говорит о том, как в вас ошибался. А ваш московский босс вернулся к жене, – ему не до вас.
   Ангелина замерла на месте.
   – Откуда вам все это известно?
   – Ангелина, вы услышали то, что не должны были услышать. Более того, вы решили, что имеете право вмешиваться в дела, которые вас совершенно не касались. Теперь, вместо того, чтобы благодарить, что я оставил вас в живых, вы жалуетесь, да еще мечтаете о возвращении к каким-то неудачникам.
   – Но вы упомянули Жоржа.
   – Да, я навел справки. Возможно, я погорячился, назвав его неудачником. Молодой человек из хорошей семьи, много путешествовал, расстался с женой, сменил работу, встретил вас.
   Ангелина улыбнулась. Как, оказывается, легко уместить целую драму в одно-единственное предложение, для этого надо лишь построить здание из глаголов-кирпичей, – работал, путешествовал, женился, изменился, развелся, снова женился.
   – Мы с ним встретились случайно. Но вы напрасно вкладываете какой-то особый смысл в наши отношения. Они никогда не выходили за рамки деловых, хотя я и испытывала к нему поначалу романтические чувства, – призналась Ангелина.
   – Серебряный ключ – это подарок моей матери, – проигнорировав ее признание, сказал Джахани.
   – Просто ключ? – удивилась Ангелина.
   – Нет, он был от шкатулки. В ней моя мать хранила письма, которые ей писал отец. Когда он женился второй раз, она закрыла ее. Ключ она отдала мне. Шкатулка исчезла, и я ее так и не нашел.
   – О, – только и могла вымолвить Ангелина, потрясенная услышанным.
   – Но ее нашел мой брат. Оказалось, что в шкатулке были не только любовные письма, а очень важные документы, которые могли бы очень многое поменять в жизни моего брата. Не в лучшую сторону… Сначала его мать украла благосклонность моего отца, а потом сын пошел по ее стопам, – лицемер и вор.
   – Но это не повод убивать, да еще с такой изощренной жестокостью.
   – Вас это не касалось и не касается. Вы не знаете, какую драму пришлось пережить моей матери только потому, что мой отец решил привести в семью еще одну жену. Вы не знаете, как это отразилось на ней. Из нее словно ушла жизнь, – она чувствовала себя, как будто у нее из-под ног выбило почву. Еще вчера она была всегда веселой, жизнелюбивой, а сегодня – словно туман окутал ее, и ни я, ни моя сестра не могли к ней больше никогда достучаться. Но отец был настолько очарован новой женой, что никого и ничего не замечал. Мой брат жил и живет только одним – жаждой получить как можно больше. С самого детства в нем жил бес недовольства. Сколько бы у него ни было денег, ему всегда будет мало. Перед смертью отец понял, что вторая жена принесла в семью только горечь, и мой брат был лучшим тому подтверждением. Документ, о котором я говорил, менял бы расстановку сил не в пользу брата, – только с его дьявольской пронырливостью можно было узнать, что отец спрятал этот документ в шкатулке, принадлежавшей моей матери. Он выкрал его. Когда отец об этом узнал, было уже слишком поздно, – у него не выдержало сердце, и он умер почти мгновенно. Я был с ним, – кто-то сообщил ему эту новость по телефону. Похоже, у него были подозрения, и он позвал меня, чтобы поделиться ими, но он хотел быть уверенным во все на сто процентов. После звонка он присел на диван, поднес руку к сердцу, – я до сих пор помню его лицо. Перекошенное болью. Растерянное. Он попытался что-то сказать, назвал имя моего брата… Жизнь, перечеркнутая ложью. А мне брат продолжал вредить даже после смерти отца. Последнее, что я узнал, – он присвоил огромные активы, мошенничая моим именем. Но этот подлец и в этот раз избежал наказания в самый последний момент, – Джахани хлопнул себя по колену.
   – Вы пытались с ним поговорить?
   – У нас никогда не было открытого столкновения. Сначала потому, что моя мать настаивала на соблюдении приличий, – она была настоящей леди, вы мне чем-то напоминаете ее. Позже конфликт был не в наших интересах, потому что мы равноправные владельцы семейной компании.
   – То есть и он, и вы стали заложниками собственного богатства, – произнесла Ангелина.
   – Богатство – это ответственность, Ангелина. Тот, кто думает иначе, ничего не смыслит в делах. Мой брат не хочет нести никакой ответственности, однако жаждет при этом иметь неограниченную власть. И он уже не однажды показал, что не остановится ни перед чем, чтобы удовлетворить свои непомерные аппетиты. А закончится все тем, что он погубит то, чему мой дед, а потом мой отец посвятили всю свою жизнь. Да, я знаю, вы не сможете меня понять, но я решил, что, как говорится, «смерть платит все долги».
   Ангелина молчала. Ей показалось, что она стоит над клубком змей, но не решается сделать хоть что-нибудь, потому что, как сказочная Алиса, не знает, каким ростом ее наградит следующее мгновение, – исполинским или карликовым, поэтому единственное, что можно сделать, чтобы избежать змеиных укусов, – бежать со всех ног.
   Откровения Джахани только укрепили ее в желании как можно скорее вырваться из золотой темницы. Джахани приехал и на следующий день.
   – Сейчас слишком жарко, но вечером я приеду снова, – я хочу, чтобы вы были в платье. Мы будем сидеть на террасе, если вы не возражаете.
   Ангелину приводила в ярость вежливость Джахани, неуместная и только подчеркивавшая абсурд ситуации. Что он ожидал услышать? Ангелина тут же забыла данное себе слово не выказывать никаких эмоций и взорвалась:
   – Нет, не возражаю, конечно, и вообще, в двадцать первом веке оказаться в доме, взаперти, без связи с миром, – ну просто спасибо вам за возможность путешествия на машине времени, в какие-нибудь наимрачнейшие Средние Века, улучшенные наличием водопровода, о, великочтимый господин Джахани.
   В ответ он взглянул на нее с искренним удивлением.
   – Но, Ангелина, если вы не хотите сидеть со мной на террасе, просто скажите об этом.
   – Я не хочу сидеть с вами на террасе.
   – Вот и отлично. Тогда просто останьтесь в своей комнате.
   Ангелина вздохнула. Уже завтра она что-нибудь придумает.
   Джахани решил, что женская строптивость, как и всякая болезнь, лечится лекарством, – и чем более горьким будет его вкус, тем быстрее наступит избавление от болезни. Однако он не мог знать, что иногда сила сопротивления может каким-то магическим образом превзойти силу действия. И всего-то и надо для такого чуда немного удачи и везения, которое и было на следующий день на стороне Ангелины.
   Она решила отправиться в библиотеку, – вдруг на самом видном месте она найдет книгу «Как сбежать из дворца? 100 ценных советов»? Она невесело усмехнулась.
   В любом случае, это лучше, чем сидеть взаперти. Библиотека была в самом дальнем крыле дома, – она толкнула тяжелую дверь, – войдя внутрь, она ахнула от удивления. Книгами были уставлены стеллажи от пола до потолка, – чтобы прочесть их все, понадобилась бы целая жизнь. Они были расставлены по языкам, – арабские соседствовали с французскими. Английские и итальянские занимали противоположную стену. Она нашла книги даже на русском, – среди них была «Анна Каренина» советского года издания. Ангелина вытащила книгу и, не веря своим глазам, начала пролистывать страницы. Ей казалось, что она находится в пещере Али-Бабы.
   Поставив книгу на место, она двинулась вдоль комнаты, пальцами перебирая корешки. Вдруг ее взгляд натолкнулся на «Всадника без головы». Ей вспомнилось лето, когда она была еще школьницей, бесконечные июньские дни каникул и Майн Рид, открывший Ангелине жизнь, полную приключений.
   Она взяла в руки книгу. Она читала ее так давно. Ей вдруг отчаянно захотелось домой, в размеренный и предсказуемый мир.
   На полке, откуда она вытащила книгу, что-то блеснуло. Ангелина заметила в полке полированную черную кнопку, – если бы свет случайно не упал на эту часть комнаты, она бы ни за что не увидела ее. Когда Ангелина осторожно нажала кнопку, она была готова к тому, что дом огласится сиреной сигнализации, однако она не могла пересилить любопытство, тем более, что Джахани не было во дворце, а со слугой она бы без труда справилась, притворившись, что задела кнопку случайно, когда вытаскивала книгу. Однако ничего не произошло. По-прежнему стояла тишина. Но через несколько секунд полка словно провалилась в стену, и Ангелине открылся вход в тайный коридор.
   Она настолько опешила от происходящего, что, уронив «Всадника без головы» на пол, от испуга отступила. В это мгновение она услышала шаги. Ангелина стремительно шагнула вперед и наугад нажала кнопку. Стеллаж мгновенно и бесшумно стал на место, и Ангелина едва успела поставить книгу на полку, как вошел слуга и поклонился. Ангелина понимала, что если сейчас хоть чем-то выдаст свое волнение, то, возможно, навсегда лишится открывшегося ей, пусть и призрачного, шанса на свободу.
   – Принесите мне кофе, я останусь здесь до вечера.
   – Вы не выйдете на террасу?
   Значит, Джахани не отдал пока распоряжения запереть ее в комнате за непослушание. Ангелина ответила вопросом:
   – Вы ждете мистера Джахани к вечеру или позже?
   – Он отдал распоряжение сервировать стол к девяти часам.
   – Вы должны купить платье.
   Слуга с поклоном удалился. Ангелина догадалась, что он отправился звонить своему хозяину, чтобы получить от него распоряжения. Джахани, обрадованный тем, что его угроза заточения так быстро привела Ангелину в чувство, тут же приказал слуге выполнить все распоряжения Ангелины.
   Ангелина, услышав, что слуга готов отправиться за платьем, тут же начала описывать фасон, который ей непременно хотелось иметь на этот вечер, и едва не свела с ума бедного слугу количеством деталей, которые надо непременно учесть при покупке, начиная от цвета (не просто зеленый, а изумрудно-зеленый, и чтобы кружево было только на рукавах, но не по всей линии, а от предплечья до локтя, и никакого декора, и горловина или в форме жемчужины, и чтобы сзади была открыта шея, но чуть-чуть в форме знака победы, или чтобы вообще горловина была лодочкой, если ткань будет плотновата). Слуга ошалело кивал головой, понимая, что если он не выполнит желания Ангелины, он вызовет гнев хозяина. Он был настолько поглощен сложностью предстоящей ему миссии, что даже не запер библиотеку. Ангелина, словно сжалившись, посоветовала ему отправиться в «Вилладжио».
   – Это самый большой молл, – там такое наверняка быстро отыщется.
   На самом деле Ангелина знала, что именно из-за чудовищно большого размера торгового центра слуге придется побродить по нему в поисках заветного платья не один час.
   Как только она осталась в доме одна, она решила действовать, не теряя ни минуты. Прежде всего она быстро собрала вещи, – они вместились в небольшую сумку. Она не стала церемониться и взяла также и деньги, которые нашла в ящике кухни, – очевидно, это была оставленная слуге сумма на расходы по хозяйству. Быстро переодевшись в джинсы и футболку, завернув наверх волосы, чтобы сделать себя как можно неприметнее, она с замиранием сердца направилась в библиотеку к заветному стеллажу. Она раздумывала, может ли слуга знать о секретном ходе. Ей хотелось выиграть как можно больше времени, поэтому она поставила книгу на место, как только стеллаж послушно подался вглубь, открывая полутемный коридор. Прошептав короткую молитву, она подхватила вещи и шагнула вперед. Изнутри стеллаж выглядел как обычная деревянная панель. Ангелина решительно толкнула ее, и она легко сдвинулась с места и после щелчка остановилась. Никаких замков, указывавших на то, что Ангелина может войти назад, не было. От мысли, что она может оказаться здесь заживо погребенной и не увидеть больше солнечного света, Ангелина поежилась, но тут же одернула себя: может, этот коридор уже через минуту приведет ее к свободе.
   Она осторожно двинулась вперед, – коридор был достаточно широким, а в стенах через примерно каждые три метра были высечены ниши, выложенные синей мозаикой. Коридор был светлым, однако источник света Ангелина определить не могла. Когда коридор начал сужаться, Ангелина тут же запаниковала, однако после того, как она оказалась на крошечном пятачке, едва вмещавшем ее, она заметила, что коридор раздваивался. Она застыла, – что если сейчас она совершит фатальную ошибку и выберет не ту дорогу? Назад пути не было, и если она будет думать только об опасностях, которые ее подстерегают, то никогда не выберется из этого лабиринта.
   В это время слуга, державший в руках изумрудно-зеленое платье с рукавами, украшенными кружевами от предплечья до локтя, опустился на колени посреди комнаты Ангелины и зарыдал, выкрикивая проклятия.
   Левый и правый коридоры выглядели неодинаково, – Ангелина выбрала тот, который показался ей светлее. Она бы не могла сказать, сколько она прошла, потому что в картине ничего не менялось, – золотистые стены, украшенные равномерно расположенными мозаичными нишами. Вдруг коридор оборвался узкими ступеньками, ведущими вверх. Ангелина без раздумий поднялась по ним. Свет становился все ярче. Уже через мгновение она увидит солнце, дорогу, машины, людей! О, она где-то недалеко от моря, – волны шумели так настойчиво… Ангелина выбралась из спасительного подземелья, вход в который был замаскирован густой зарослью кустарников, и замерла, – она была на островке, который едва умещал высокую башню маяка. Более того, прямо на нее, хоть и издалека, смотрел большими окнами, столь памятными ей по просторной террасе, дворец Джахани.
   Ангелина ощутила свинцовую тяжесть в ногах. Если ее заметят с берега, ее сотрут с лица земли, – пойманная, она докажет свою опасность и слабость. Как только Джахани догадается, что она ушла через тайный ход в библиотеке, найти ее на этом крошечном острове не составит никакого труда. Ангелину начало охватывать отчаяние. Но если этот ход существует, а Ангелина заметила, что коридор, по которому она пробиралась, не выглядел заброшенным, значит, им пользовались. Представить, что Джахани не знает о том, что в его собственном доме есть тайных ход, Ангелина не могла, – судьба столкнула ее с человеком, который был не только богат, но и наделен изощренным умом. Значит, этот ход используется для каких-то целей. Но ждать, с кем Джахани назначает встречи таким необычным способом, Ангелина не желала.
   Ангелина сильно прижала ладони к вискам, подняв голову к солнцу. Обрезанный ладонями, на минуту диск солнца превратился в треугольник. Превращения – дело минуты. Круглое солнце может оказаться треугольным, пленница – обрести свободу, а остров смениться аэропортом. Она должна что-то придумать!
   Она вытащила телефон, и, о чудо! Она увидела заветный сигнал. Егору она позвонить не могла, – он далеко, он, возможно, восстанавливает хрупкий мир со своей женой. Ибрагим, Ангелина верила Джахани, переживает горькое разочарование в Ангелине, а значит, ей придется тратить время на объяснения. Аля в том положении, что не позволяет ей лишний раз волноваться. Даже не раздумывая, что делает, Ангелина нажала номер Эрсина. Звонок прервался не начавшись. Ангелина опустила голову, – судьба сегодня дает и забирает. Трель телефона заставила ее вздрогнуть, но она тут же улыбнулась. Еще никогда Ангелина так не радовалась обычному телефонному звонку, пусть даже если он был от Эрсина.
   – Ангелина! – его голос звучал встревожено. – Что, черт побери, все это значит?
   – Я не знаю, где я. Это маленький остров с маяком. Он находится перед берегом, который застроен несколькими огромными дворцами, в том числе дворцом Джахани. У меня всего два часа, чтобы отсюда выбраться, иначе меня убьют.
   Ангелине хотелось кричать от страха, однако она понимала, что если поддастся истерике, она потеряет драгоценное время, а с ним и шанс на спасение.
   – Ангелина, – донесся до нее встревоженный голос Эрсина. – Дай мне час, и я тебе позвоню. Не паникуй и никуда не исчезай больше.
   Ну вот, – он, как и Ибрагим, думает, что ее исчезновение – это ее собственный выбор. Почему все так легко поверили в то, что она бы позарилась на чужие миллионы и бросилась в замужество с человеком, которого она едва знала?
   Оглянувшись вокруг, она решила, что безопаснее всего будет укрыться в башне. Маяк был довольно высоким, стены башни выглядели так, будто могли выдержать любой шторм. Тяжелая дверь легко подалась и открыла Ангелине вход на узкую винтовую лестницу. Ангелина с интересом оглянулась по сторонам, – ей еще никогда не приходилось быть внутри маяка.
   Поднявшись по ступенькам, она оказалась в круглой комнате с прозрачным куполом. Открывавшийся вид на бескрайнее море заставил ее на мгновение забыть о тех неприятностях, которые подстерегали ее на каждом шагу. Комната под куполом выглядела заброшенной, – очевидно, маяк не работал, но, возможно, это было к лучшему, – кто знает, что сулила бы ей встреча со смотрителем маяка?
   Ангелина вернулась к разговору с Эрсином. Как странно, что его голос взволновал ее. Но она тут же нашла этому невинное объяснение, – просто Эрсин для Ангелины сейчас – это не только воспоминание о днях, наполненных работой, привычной ладной жизнью, но и надежда на спасение. О, кого она хочет обмануть? Что он может сделать, сидя за сотни километров от места, которое, возможно, станет ее последним пристанищем? Вдруг, словно ниоткуда, в ее памяти всплыли слова Эрсина: «Упади семь раз, но встань восемь…» Она не должна терять надежду. Ангелина не знала, сколько времени она провела в высокой комнате, предаваясь невеселым размышлениям о превратностях судьбы, как вдруг она заметила быстро приближающийся со стороны горизонта катер. Она уже хотела спуститься вниз, как вдруг заметила, что на выходе из подземного хода шевельнулись кусты, – уже через мгновение в сторону метнулась какая-то тень. Ангелина знала, что найти ее в башне не составит никакого труда, – наверх вела только одна узкая лестница. Ангелина напряженно прислушивалась, – внизу было тихо, как и прежде.
   Она начала осторожно спускаться вниз. Как только она вышла из башни, она услышала рев мотора, – катер причалил к берегу, но она не видела его. В ту же секунду сзади ее схватили чьи-то руки, – она успела заметить только рукав тонкой рубашки без манжет. Что было сил, она закричала, но ей тут же зажали рот. Кто-то втаскивал ее обратно в башню. Ангелина чувствовала, что задыхается. В это мгновение до ее слуха донесся топот ног. Все происходящее позже она вспоминала, как сон, в котором события сменялись с калейдоскопической скоростью. Чьи-то руки вырвали Ангелину из цепких объятий державшего ее сзади обидчика, и она едва не упала. Один из мужчин, одетых в черное, набросился на напавшего на Ангелину мужчину, а второй потащил к катеру. Ангелина обрадовалась спасению, но уже в катере она заметила, что из подземного хода высыпают вооруженные люди. Если напарник ее спасителя не поторопится, они не смогут оторваться от такой опасной погони. Мужчина в черном ловко обогнул нескольких человек, пытавшихся преградить ему путь, впрыгнул в катер, и они рванули с места в тот самый момент, как воздух разорвал звук выстрела. Ангелина никогда до этого не слышала звука оружия, – она думала, что он должен был быть похож на взрывавшиеся хлопушки фейерверка, но ничего подобного не случилось. Выстрел был начисто лишен праздничности, – он был смертельно сухим. Ангелина так испугалась, что даже не успела закричать. Когда она увидела, что оба ее спасителя живы, она с облегчением вздохнула, – островок быстро исчезал из виду, и уже через двадцать минут, сойдя на берег, Ангелина едва ли могла поверить, что ей пришлось пережить заточение, побег и чудесное спасение, за которым, – теперь она не могла не думать об этом, – стоял Эрсин.
   Потом был аэропорт, торопливая покупка билета, Ангелина отвечала на вопросы мужчины в черном, но так и не удосужилась спросить его имя. Ангелина едва держалась на ногах, она заметила, что ее спутники смотрят на нее с сомнением, – она догадалась, что они не верят в то, что она сможет выдержать путешествие. Мысль о том, что ей придется хоть на день задержаться здесь и, возможно, подвергнуть себя опасности, тут же привела ее в чувство, и она сказала:
   – Прошу вас, давайте не медлить. Я готова отправиться ближайшим рейсом в Мерсин или в Стамбул…
   – Ни в Стамбул, ни в Мерсин вам нельзя, – отрезал один из ее спутников.
   Ангелина понимала, что он прав. Ну конечно, – она же сама сказала Джахани, что больше всего на свете хочет вернуться к привычной жизни, – в Турцию. Если ему придет в голову разыскать ее, если он решит, что она представляет для него опасность за пределами Катара, в Турции он разыщет ее в два счета.
   – Я возвращаюсь домой, – слабым голосом вымолвила Ангелина.
   – Эрсин отдал нам распоряжение отправить вас в Индию.
   – Что? – Словно очнувшись ото сна, воскликнула Ангелина. – А почему не в Америку? Или Антарктиду? – Ее захлестывала истерика.
   – Каждая минута на счету, – невозмутимо произнес мужчина в черном.
   – Я должна…
   Ангелина замолкла, как только краем глаза заметила того самого типа, который выполнял при Джахани обязанности таксиста. Он стоял внизу и шарил глазами по огромному залу, заполненному пассажирами. К счастью, Ангелина и ее спутники были скрыты от него, так как заняли места в верхнем холле.
   – Да, конечно, в Индию, вы проверили рейс?
   – Вот ваш билет и броня на отель. Ни в коем случае не останавливайтесь в нем. Они уже объявили регистрацию, – я уверен, что вы сориентируетесь на месте.
   Мужчина протянул ей карточку.
   – С нее вы можете снять деньги в Сити-Банке, – их терминал находится прямо в аэропорту. Вы до этого были в Индии?
   – Нет, – жалобно вымолвила Ангелина.
   – Ну вот заодно и новую страну посмотрите.
   Впервые за все время ее спутники улыбнулись ей, – их прощание было быстрым. Они обменялись рукопожатиями. Мужчина в черном задержал ее руку на секунду дольше положенного и сказал:
   – Берегите себя.
   После паузы он добавил:
   – Ради Эрсина.
   Ангелина даже не успела удивиться, потому что фальшивый таксист как раз направился к эскалатору. Ангелина шепнула:
   – Хорошо.
   Указав на приближающуюся опасность, она сказала:
   – Это человек, который участвовал в моем похищении.
   Мужчина кивнул. Ангелина подхватила вещи и уверенно направилась к стойке регистрации, на ходу изучая билет.
   Уже сидя в самолете, она твердо сказала себе: «Больше никаких приключений».
   Все четыре часа полета она то проваливалась в сон, который стирал все воспоминания, то сидела, словно очнувшись, и события прошедших дней прокручивались с пугающей ясностью.
   Самолет был полупустым, – сезон для туристов был еще не в разгаре. Ангелина наслаждалась тишиной и незаметностью. В очередной раз отключившись, она увидела сон, похожий на кадры квеста. Ей снился какой-то человек, который был и сильней, и быстрей, – она начала бежать еще до того, как он начал за ней гнаться. Она пряталась за какими-то колоннами, но он ни на секунду не прекращал преследования, потому что у нее в рукаве было спрятано письмо, и он должен был его забрать. В конце он настиг ее, и она в панике выбросила письмо прямо ему под ноги, даже не коря себя за малодушие, настолько важным было для нее спастись любой ценой. Письмо, брошенное вниз, застлало белым полотном ее глаза, и она перенеслась на порог какого-то огромного дома. Вокруг стояли люди, аплодировавшие ее появлению. Она увидела, что на ней длинное вечернее платье, но как только солнце показалось из-за туч, и стоявшие вокруг Ангелины гости, и платье, так поразившее ее, начали превращаться в бежевую пелену, и она уже не различала, где заканчивалась линия кожи, а где начиналась ткань, – залитый нестерпимо ярким солнечным светом, бежевый пейзаж удручал приторной сладостью, и она боялась раствориться в нем без следа.
   Чуть позже снова провалившись в забытье, Ангелина увидела себя стоящей на огромном кофейном зерне, и она застыла, подняв лицо к солнцу, во сне дивясь увиденным краскам – золото и шоколад причудливо сливались в распаленном воздухе, – Ангелина вдруг подумала, что, наверное, рай окрашен в оттенки янтаря, и сказав это себе, вдруг захотела подпрыгнуть вверх, но не смогла, – воздух уже был пропитан янтарной смолой. Последнее, что помнила Ангелина, было ощущение ужаса от осознания, что еще мгновение, и она будет красивой навсегда, как увековеченная в янтаре муха… Ангелина проснулась в диком страхе продолжения сна, но, к счастью, самолет уже шел на посадку, и ей не пришлось придумывать, как перехитрить Морфея.
   Что ей предстояло делать дальше, она не представляла. Что они сказали ей на прощание? Что в отель, который они забронировали, она ни в коем случае не должна ехать, но тогда где она остановится и на сколько дней? То, что она пробудет в Индии неделю, не больше, не вызывало у нее сомнений, потому что из всех мест и направлений это манило Ангелину меньше всего, несмотря на то, что все ее подруги, охваченные модой на духовные поиски, уже посетили красочный Индостан.
   И, действительно, первое, что заметила Ангелина по прибытии, – какие-то яркие, как будто обработанные на фоторедакторе, краски. Прохлада аэропорта закончилась внезапно, и Ангелине показалось, что ее окунули в тепловатую ванну. К ней мчался какой-то индус, называя ее имя, однако Ангелина, вытянув руку, остановила его, спросила название отеля и отрицательно покачала головой. Индус не уходил, и тогда Ангелина, подхватив сумку, направилась к стоянке такси, – краем глаза она заметила, что желавший во что бы то ни стало довести миссию встречи и поселения до конца индус не отставал. Ангелина, теперь свято верившая в предосторожности, просто поставила сумку под ноги и, замерла на месте. Индус, немного переминаясь с ноги на ногу, видимо, решал, как ему быть. Вслед за Ангелиной, к счастью, появились другие приезжие, которые к этому времени уже получили багаж, и индус бросился к ним, чем незамедлительно и воспользовалась Ангелина. Она села в первую попавшуюся машину такси и сказала водителю два слова: «Аренда, вилла». Он радостно закивал головой. Ангелина, пообещавшая себе за тридевять земель обходить приключения стороной, даже не подозревала, что на самом деле ее приключениям только суждено начаться…

Гоадарай

   Таксист вез ее не больше получаса, – свернув в сторону, они проехали несколько метров и оказались едва ли не в джунглях, – Ангелина приготовилась к худшему, однако уже через мгновение облегченно вздохнула, – ей открылся вид на вполне приличную виллу, окруженную невысоким забором.
   – Сколько? – без предисловий спросила Ангелина, когда таксист, подхватив ее сумку, провел ее внутрь.
   – А вы англичанка? – вместо ответа спросил таксист.
   Ангелина отрицательно покачала головой и добавила:
   – Это не имеет значения. Если вы меня обманете, я завтра узнаю и найду другую виллу.
   Таксист внимательно посмотрел на нее и не стал спорить. Когда он назвал сумму, Ангелина лишь спросила:
   – У виллы есть хозяин? Я пробуду здесь 10 дней.
   Таксист снова внимательно посмотрел на нее и сказал:
   – Нет, мне кажется, что вы останетесь здесь на месяц, не меньше.
   Его замечание было столь неожиданным, что Ангелина ничего не успела ответить, как таксист добавил:
   – Но вы можете заплатить за десять дней. Такая красивая леди…
   Ангелина остановила его.
   – Кто хозяин виллы?
   – Поверьте мне, вам не о чем беспокоиться. Если хотите, можете заплатить завтра.
   – Хорошо, – согласилась Ангелина. – Привезете контракт.
   Она и сама понимала, насколько смешно может звучать это слово, когда ты окружен зарослями джунглей, и единственная цель твоей поездки – спрятаться на время от вездесущей руки могущественного полусумасшедшего миллионера, ум которого занят планами ликвидации неугодных родственников. Но единственным известным ей способом сохранить спокойствие было следование порядку, как если бы ничего незаурядного не происходило. Кризис боится рутины, повторяла она себе. Не подведет это правило и здесь. Хотя какое-то смутное беспокойство уже подтачивало ее изнутри, – сочетание слишком ярких красок с картинками безобразной нищеты, шум волн вдалеке вперемешку с запахом тухлой рыбы, замеченные ею по дороге женщины в шелковых сари невероятной красоты и покрытые рыжей пылью тропинки вместо тротуаров, – все это сбивало с толку и подсказывало, что привычные правила здесь могут не работать.
   Так или иначе, у нее не было выхода. Она останется на вилле, она придет в себя, она свяжется с Турцией, и она вернется к привычной жизни.
   – Вы даже не будете осматривать виллу? – Спросил таксист.
   – Мне достаточно того, что здесь чисто, – отрезала Ангелина. – У меня был долгий перелет. Я хочу отдохнуть.
   – О, а откуда вы летели?
   Ангелина неопределенно махнула рукой.
   – Мне пришлось лететь с пересадками, знаете, вся эта суета, – невпопад сказала она. – До завтра.
   Как только дверь за таксистом закрылась, Ангелина поднялась на второй этаж, нашла спальню, сонно решила, что надо бы осмотреть и другие комнаты, и через минуту она уже спала, впервые за много дней не заботясь о том, что ее могут подстерегать опасности.
   Ночь, прошедшая спокойно и тихо, освежила и окрылила Ангелину настолько, что поутру она тут же засобиралась на пляж, – ей не терпелось увидеть Аравийское море, тем более, что она была свято уверена, что ей недолго придется любоваться местными красотами.
   После пляжа она планировала встретиться с давешним таксистом, оплатить аренду и попросить его отвезти ее туда, где она сможет купить новый телефонный номер, – она боялась воспользоваться телефоном из-за того, что ее турецкая карточка уже попадала в поле зрения Джахани.
   Кому она позвонит первому? Эрсин больше не давал о себе знать, но Ангелина понимала, что он, как и Ангелина, не хочет рисковать. Ни Егор, ни Ибрагим в последнее время не звонили сами, видимо окончательно смирившись с выбором Ангелины и ее новым статусом.
   Ангелина попала на узкую улочку, – дорога разветвлялась на многочисленные тропинки. Навстречу ей шла молодая женщина, и Ангелина спросила ее, как выйти к морю. Постепенно она успокаивалась, начиная верить, что все самое опасное уже позади, что ей вскоре предстоит возвращение, и что она забудет случившееся, как страшный сон.
   Женщина улыбнулась Ангелине и, покачивая головой, словно в такт неслышной музыке, рассказала, как пройти к пляжу, а когда Ангелина спросила ее, как она может добраться до столицы, посоветовала ей взять такси. Ангелина спросила, можно ли арендовать легкий мотоцикл, которыми здесь, как заметила она до этого, пользовались едва ли не чаще, чем авто. Когда они ехали из аэропорта, Ангелина, которая была в полусонном состоянии, подумала: «Надо же, за рулем встречных машин одни женщины». И только спустя минуту до нее дошло, что она тоже может показаться сидящей на месте водителя, – движение-то было левосторонним. Так что от идеи вождения здесь придется отказаться, а вот байк…почему бы и нет? Но все это позже, – сейчас самое главное, увидеть хваленые пляжи Гоа и волны Аравийского моря, которые, как говорили ей многие друзья, побывавшие в этом райском уголке, могли бы легко сравниться с волнами океана. Легко, легко… Это слово завертело Ангелину, как музыка. Да, наконец, после заточения и мучительной неопределенности к ней снова возвращается легкость, которую можно чувствовать только когда… Когда что? Не голоден? Влюблен? Счастлив? Нет, – когда свободен! Немедленно воспрянув духом, Ангелина расправила плечи, поблагодарила женщину, которая, наверное, тоже заметила перемену в настроении Ангелины, потому что одарила ее восхищенной улыбкой, и отправилась к морю.
   Подумать только, куда ее занесло. Вдруг Ангелина остановилась, пораженная. Та часть пляжа, на которую она вышла, была самой узкой, – прямо на Ангелину мчалась волна невиданной высоты. Она резко обрушилась на камни, словно передумав атаковать Ангелину, и рассыпалась сотнями брызг. Следом за ней, набирая силу, уже мчалась новая, и Ангелина поспешила в сторону, – пляж разрастался в широкую полосу. Каменные валуны больше не встречались ей на пути, как не встречались и волны такой силы. Тут и там она встречала маленькие кафе, в которых сидели над нехитрой едой иностранцы. Ангелина, после получасовой прогулки, решила, что чашка кофе на берегу Аравийского моря, – это ли не самое великолепное начало дня, поэтому бодро направилась к какому-то шатру, окруженному пластиковыми столиками. Посетителей почти не было, поэтому появление Ангелины было встречено с любопытством.
   Ангелина прошла мимо столика, занятого пожилой парой. Американская белозубость и удушающее дружелюбие, – подумала Ангелина, когда пара улыбнулась ей, но она тут же одернула себя, – нельзя начинать день с глупого, ничего не дающего раздражения. За следующим столиком сидели молодые мужчины, – они провели ее любопытными взглядами, а Ангелина мысленно обозвала их «льняными», потому что все они, как обратила внимание Ангелина, были одеты в льняные брюки и тонкие мятые рубашки. Столик у самой барной стойки был свободен, и, как только Ангелина присела, к ней подлетел молодой индиец, улыбавшийся ей во весь рот.
   – Чего желает мадам?
   – Апельсиновый сок и кофе.
   – И все?
   Ангелина лишь кивнула. Похоже, официант даже не понимал, как бесцеремонно прозвучал его вопрос. Оглянувшись, Ангелина вдруг подумала, что райский сад – это еще не рай. Рай – это здесь. Чтобы обязательно с морем. И снова она ощутила какое-то смутное беспокойство. Оно мелькнуло, как хвост жар-птицы, и она, как в любимой сказке, попыталась во что бы то ни стало ухватить ее за последнее перышко, разрезавшее утренний воздух жаром, но… Ничего не вышло. Досадуя на себя за то, что пропустила что– то чрезвычайно важное, Ангелина вздохнула. Ее странное настроение не нравилось ей самой. Нет, решительно райские места – не ее среда обитания. Официант принес заказ, – Ангелина с удовольствием заметила искрящийся оранжевым стакан сока, а кофе не вызвал у нее энтузиазма. Официант медлил у стола, и Ангелина вопросительно посмотрела на него.
   – О, мадам, а откуда вы? Я никогда до этого вас не видел.
   Она медлила, не зная, как ответить, чтобы не показаться грубой, но тут ей на выручку пришел «льняной» джентльмен. Широко улыбнувшись, он легким жестом смахнул официанта с места событий, и тот, обиженно поджав губы, ретировался.
   – Вы позволите?
   Ангелина вымученно кивнула.
   Ей меньше всего хотелось бы сейчас знакомиться с кем-либо, но она не хотела выглядеть грубиянкой.
   – Мидас, – представился новый знакомый.
   – Тот самый царь? – Не удержавшись, спросила Ангелина.
   Мужчина громко рассмеялся, и его компания, оставшаяся за столом, завистливо затихла.
   – Обещаю не прикасаться к вам ни при каких условиях, потому что вы и так, словно золотая статуя.
   – Вы грек? – улыбнувшись в ответ, спросила Ангелина.
   – Да, а почему вы спрашиваете с таким удивлением?
   – Я бы подумала, что вы из Северной Европы.
   Мидас был высоким и спортивно сложенным. Его коротко остриженные немного вьющиеся волосы были с сединой, которая ему чрезвычайно шла, у него были ярко-голубые глаза, – такими Ангелина обычно представляла себе голландцев. Но нос… Мясистый, крючковатый, – да, он мог бы выдать южные корни, затерянные в поколениях смешанных браков.
   – Во мне намешано столько кровей, – подтверждая ее догадки, ответил Мидас, – однако отец настоял именно на таком имени, поэтому поневоле я ощущаю себя греком.
   Ей вдруг захотелось услышать его историю, – Ангелина поняла, что долго находилась в вакууме, ее слишком долго занимала лишь одна мысль, – как вырваться из Катара, который подарил ей радость путешествия, а затем окатил ледяным кошмаром заточения. Она снова взглянула на своего нежданного знакомого, – что-то подсказывало ей, что и он оказался в этом райском уголке не просто из желания понежиться на южном солнце.
   – Как давно вы здесь? – Спросила она его.
   – О, – неопределенно протянул он. – Я приезжаю сюда так часто, что уже сбился со счета. А вы?
   – Я здесь впервые. Я приехала недавно, – решила не уточнять деталей Ангелина. – Мне нужно купить телефонную карту, – добавила она. – Где я могу это сделать?
   – Или другими словами, где заканчивается рай и начинается цивилизация?
   Ангелина рассмеялась.
   – Да, именно так.
   – Значит, вы остановились не в отеле, – вопросительно произнес Мидас, не скрывая озадаченности.
   – Я арендую виллу неподалеку. Я ничего не имею против отелей, но вилла все же лучше. А где живете вы?
   – У меня здесь тоже вилла. Но я не арендую, я ее купил несколько лет назад.
   – О, так вы не только грек, но и гоанец.
   – Да, можно сказать и так. Этот ритм жизни мне по душе. Но вы так и не сказали, как вас зовут, – прищурившись, добавил Мидас.
   – Меня зовут Ангелина. Простите, что не представилась сразу, – я под большим впечатлением от Аравийского моря. Все мысли только о нем, – невпопад сказала Ангелина, так как ее снова накрыла волна смутных предчувствий, – теперь они обретали вполне осязаемую форму, – по пляжу, по направлению к кафе, шел мужчина, который был поразительно похож на того самого типа, который преследовал ее и ее спутников в аэропорту. Ангелина напряглась. Пути назад не было. Что же, все ее усилия были напрасны, и удача навсегда отвернулась от нее?
   Мужчина шагнул из солнца в тень шатра, и Ангелина облегченно вздохнула. Это был совершенно посторонний человек, при близком рассмотрении лишь отдаленно напоминавший зловещего преследователя Ангелины. Она тут же успокоилась и обратила лицо к Мидасу.
   – Вы что-то сказали?
   – Да, Ангелина, я сказал, что мне очень по душе ваше имя.
   – Спасибо, – с улыбкой ответила она.
   – Вас что-то очень встревожило?
   – Нет, вам показалось, – поспешно произнесла Ангелина.
   История Мидаса подождет. Она должна купить карту и попробовать выбраться отсюда как можно скорее, – ей вдруг показалось, что этот внешне тихий парадиз таит в себе какую-то опасность, – более того, она ощутила, что ее надежде уехать отсюда как можно скорее не суждено будет осуществиться. Но она тут же прогнала прочь мысли, которые, как темное облако, окутывали ее и мешали увидеть картинку целиком.
   – Мне надо уходить. Было очень приятно познакомиться.
   Мидас опешил.
   – Нет, я вас так просто не отпущу. Вы же сами сказали, что здесь совсем недавно. Я помогу вам купить карту.
   Ангелина на мгновение задумалась, а потом кивнула в знак согласия. Чем она рискует? Подумать о том, что из огня можно попасть в полымя, Ангелине в голову не пришло.
   У Мидаса оказался тот самый байк, о котором и мечталось с утра Ангелине, и уже через два часа, расплатившись за недельную аренду и начав отсчитывать дни до отъезда, она сидела позади Мидаса, и они мчались в неизвестном ей направлении.
   Они приехали в городок, и Ангелину уже перестало приводить в изумление сочетание чистеньких, словно сияющих на солнце зданий, и невообразимой грязи на дорогах, как будто бравших в плен и машины, и многочисленных пешеходов, и животных, – грязь и беспорядок выглядели не как досадное дополнение к пейзажу, но как какая-то мистически неотъемлемая его часть.
   Когда она сказала об этом Мидасу, тот лишь усмехнулся.
   – Если бы весь мир выглядел одинаковым, куда бы подались бедные, пресыщенные благополучием, люди?
   Ангелина промолчала, – замечание Мидаса напомнило ей, что она-то оказалась в этом необычном месте не из-за какой-то там скрытой миссии, а по причине совершенно банальной, – Гоа было идеальным убежищем, – курорт каких много, а людей, словно в муравейнике, – не сосчитать.
   В маленьком магазинчике Мидас помог Ангелине разобраться с местными хитросплетениями в покупке карты. У нее попросили паспорт. Ангелине не хотелось, чтобы Мидас знал о ней хоть что-то, выходящее за рамки имени, и она, под предлогом того, что ей надо поменять деньги, направилась из магазина. К счастью, Мидасу в это мгновение позвонили, и Ангелина воспользовалась моментом, чтобы вернуться и быстро завершить покупку. Мидас, заканчивая разговор, направлялся назад к Ангелине уже, когда она завершила, как опытный шпион, упаковывать все документы в маленький спортивный клатч. В шаге от нее Мидас вдруг отчетливо сказал:
   – Пока.
   Он положил трубку, и Ангелина решила, что ослышалась.
   Выбросив из головы опасения, что ее окружают тайные недоброжелатели, плетущие против нее сети, она вытащила телефон, собираясь тут же позвонить в Турцию, однако увидела, что пропустила несколько звонков, – какие-то номера не определились совсем, еще один был московский, и Ангелина поняла, что ее принялся разыскивать Егор. Последним ей звонил Эрсин. Больше всего она не терпела такие ситуации, как эта – и действие, и бездействие могли обернуться против нее.
   Мидас стоял рядом, не понимая ее терзаний. Ангелина решительно вытащила турецкую карту и поставила индийскую. Почувствовав, что только что она отрезала, по крайней мере, один путь, по которому ее мог разыскать Джахани, она тут же ощутила облегчение. Москва, Мерсин, – все это может и подождать, в конце концов, она жива, она в раю, и, как там говорил Егор, – кто понял жизнь, тот не спешит… Да, пришло время примкнуть к умудренным жизненным опытом философам.
   Она посмотрела на Мидаса и улыбнулась, – он ответил ей такой же приветливой улыбкой.
   – Ты знаешь, мне кажется, что я знаю тебя много лет.
   – Ну вот только не надо о возрасте, – попыталась перевести все в шутку Ангелина, которая не любила банальностей.
   Мидас уловил ее настроение и тут же сменил тему.
   – Я предлагаю один очень респектабельный ресторан.
   – Главное, чтобы с видом на море, – остальное не важно, – тут же загорелась идеей Ангелина.
   Мидас театрально раскланялся. Ангелина заметила, что вокруг них собралась приличная толпа из местных: они попеременно глазели то на нее, то на Мидаса.
   Он погрозил Ангелине пальцем.
   – Когда я был здесь один, моя персона не вызывала такого бурного ажиотажа. Ну, во всяком случае, он был намного меньше.
   Ангелина рассмеялась:
   – Чужой среди чужих.
   – А вот нет. Я с этими местами, можно сказать, сроднился.
   – Расскажи, – вдруг поддаваясь любопытству, выпалила Ангелина.
   Ее снова посетило ощущение, что Мидас должен поведать ей какую-то чрезвычайно интересную историю.
   Они подъехали к маленькому ресторану. Вид на море открывался только с террасы. Мидас не стал жертвовать пейзажем ради того, чтобы созерцать Ангелину, и уселся рядом с ней. Позже Ангелина поняла, что он, скорее, не хотел быть на виду, и позаботился, чтобы его история была услышана «в профиль».
   В небе разливался свет, который бывает только в жаркие дни, наполнявшие воздух тяжестью и негой.
   Ангелина не испытывала голода, поэтому она заказала подошедшему официанту только манговый сок. Мидас засмеялся:
   – Когда я приехал сюда впервые, я тоже несколько дней почти не ел. Каждый день приносил ощущение легкости, и мне казалось, что еда его нарушит, тем более, что в первый день попробовав какое-то блюдо, я едва не разрыдался от букета специй. Тогда я понял, что, наверное, я человек умеренных вкусов и взглядов.
   – А до этого?
   – А до этого я причислял себя к бунтарям, каких мало. Вообще, оказалось, что я совсем не такой, каким себя представлял в юном возрасте. Я родился в Европе, потом родители переехали в США, там они развелись, мама познакомилась с моим отчимом сразу после развода, и я снова отправился назад, в Европу, – уже сам, потому что моя мать и отчим решили, что я должен получить образование в Англии.
   – А отец?
   – Он был против. Но так как развод случился по его вине, его мнение не учитывалось. Когда мне было 11 лет, я начал жить самостоятельно, – меня определили в отличную школу, одну из самых лучших. Уже через месяц я понял, что это не драма, – по родителям я не скучал.
   – Ты считал, что они тебя подвели?
   – У меня не было чувства обиды. Скорее, я был растерян. Слишком много переездов и перемен за слишком короткое время. Поэтому когда я приехал в Англию, я был даже рад, – с первого же дня я понял, что здесь я надолго. К тому же, мне повезло. Очень часто, чем дороже учебное заведение, тем развращеннее нравы и масштабнее ярмарка тщеславия. Здесь же царила атмосфера дружелюбная, и интеллектуальные достижения ценились по-настоящему. Несмотря на то, что я не знал, по большому счету, что такое жизнь в дружной семье, я приобрел больше, чем потерял, – я рано узнал, что мир большой, не всегда раскрывающий тебе объятия, но от этого не менее прекрасный. Не стоит искать пресловутую вторую половинку и нуждаться в ком-то, не стоит стенать о превратностях судьбы. Главное, – путь. Это сыграло в мою пользу, однако разрушило мой первый брак.
   – Ну, с такой философией по-другому и не могло быть? – Ангелина была чрезвычайно заинтересована в деталях, потому что история Мидаса была во многом похожа на ее собственную, в той разницей, что рассекшаяся семья не вынуждала ее пересекать океаны.
   – Да, пожалуй, ты права. Не очень-то и волновался, честно говоря. На первом плане всегда был успех. Успех заменял и религию, и любовь. Когда я приезжал к родителям на каникулы в Америку, я только получал подтверждение своим, пока еще не окрепшим взглядам. Партнера ты можешь поменять, страну ты можешь покинуть, дом ты можешь отстроить заново, но если ты успешен, ты будешь носить свой успех, куда бы ни пришлось отправиться. Я был этакий маленький воин успеха.
   – И вырос в большого воина?
   – Хммм… Не знаю. Я закончил университет, как только получил диплом, начал с того, что взял деньги у отчима, чтобы отрыть сеть магазинчиков. Он не любил меня, как родного, но когда увидел, что, по его словам, «из мальчишки выросло-таки что-то толковое», он настаивал на том, чтобы я начал свое дело в Америке, но я категорически отказался. Европа была для меня и ближе, и понятнее, – Америка так и осталась страной выходного дня. Она ассоциировалась с каникулами и отъездом.
   – А твоя мама? Она была красивой? – Неожиданно спросила Ангелина.
   – Да, – удивившись, ответил Мидас. – В Америке я видел, какое впечатление она производит на мужчин. Она была не просто красивой, а очень красивой. Когда мы путешествовали вместе, – отчим остался в Штатах, – не было ни одного раза, чтобы к ней не подошел кто-нибудь, желая познакомиться или просто выразить восхищение. Но она была очень холодным человеком. Вся соткана из противоречий. Я лишь однажды обвинил ее в том, что холодность словно заморозила и меня. И она расплакалась. Но тут же взяла себя в руки и сказала:
   – Мидас, я просто живу бархатом внутрь. Иначе я не выживу. Для тебя я всегда хотела только одного, – чтобы ты был счастлив тем, кто ты есть, – мне пришлось этому учиться, а тебе я хотела дать это, как умение читать и писать, – если у меня ничего не вышло, я самая большая в мире неудачница.
   Я запомнил наш разговор навсегда, тем более, что совсем скоро она погибла, – ехала на слишком высокой скорости. Отчим больше так и не женился. Он потом сказал мне, что даже если бы хотел, не смог бы долго продержаться. Слишком много, как оказалось, она для него значила.
   – Мне очень жаль, – истории верности в наше время огромная редкость.
   Мидас ничего не ответил.
   В это время у него зазвонил телефон, и он извинился, а затем, к удивлению Ангелины, начал говорить на русском языке. У него был сильный акцент, однако было очевидно, что он прекрасно может изъясняться. Значит, ей не показалось тогда в магазинчике. Хмм… Не прошло еще и часа. Получается, что он только и делает, что говорит по-русски по телефону.
   Что-то подсказало Ангелине не выдавать своих русских корней. Она с любопытством вслушивалась в разговор, – роль невольной свидетельницы, похоже, была ей уготована судьбой.
   Мидас говорил с женщиной, называя ее «дорогая».
   Очевидно, она давала ему какие-то распоряжения, потому что он иногда соглашался, и только в конце сказал:
   – Нет, на это не рассчитывай.
   Женщина разразилась длинной тирадой, в течение которой Мидас мрачнел, а после коротко сказал:
   – Это ничего не меняет. Нам придется принять его условия.
   Женщина быстро ответила что-то, вызвавшее у Мидаса улыбку, и он закончил разговор.
   Еще раз извинившись, он обратился к Ангелине.
   – На чем мы остановились?
   – На том, что ты говоришь на нескольких языках.
   – Ха-ха, ты очень наблюдательная, – отшутился Мидас, – да, и мои мама, и отчим настаивали на том, чтобы выучил как можно больше языков. Так как отец был из Греции, я выучил греческий. Конечно, английский, затем я жил в Норвегии, выучил норвежский, а сейчас я говорил по-русски, – моя мама имела русские корни, и очень ими дорожила. К сожалению, русский я знаю только на разговорном уровне.
   – Это не меняет дела. Четыре языка – это потрясающе! – Искренне восхитилась Ангелина.
   – Я так и не спросил тебя, откуда ты приехала, – резко меняя тему, спросил Мидас.
   – Из Турции, – солгала Ангелина. – Я там работала, а сейчас у меня отпуск. Я решила провести его здесь.
   Мидас молчал, словно ожидая, что она сообщит ему что-то еще, но Ангелина погрузилась в созерцание морского пейзажа, не желая утруждать себя объяснениями. То, что Мидас рассказал о себе, выглядело правдоподобным и, казалось, не вызывало вопросов, но, странным образом, оставило какой-то осадок в душе Ангелины. И она не могла понять, чем вызвана ее неудовлетворенность. Молодой мужчина, с хоть и благополучным, но непростым детством, сосредоточенный на собственной успешности, большой эгоист, но другим он и не мог бы вырасти, – это вписывалось в те обстоятельства, о которых он рассказал, – единственный ребенок, которого ограждали от семейных драм, чуждый академизма, любящий земные удовольствия. Пользующийся успехом у женщин… Что же еще? Ах, да, – она так и не узнала, как он оказался здесь. Однако Ангелина верила теперь, что, даже если она спросит его об этом напрямую, ее собственная неискренность, которую она проявила, каким-то образом обернется против нее же, и она вряд ли узнает правдивый ответ.
   Повисшая завеса молчания, однако, не тяготила никого из них, так как недоговоренности словно растворялись в береговой пене, сбитой волнами.
   Мидас заговорил первым.
   – Я хочу пригласить тебя домой.
   Ангелина была и удивлена, и заинтригована. Мидас превращался из просто случайного знакомого, в меру молодого и симпатичного, в ходячую загадку, – так и не объясненный приезд в Гоа, русские телефонные собеседницы, а теперь приглашение домой, хотя они едва-едва знакомы, – да, вот это явное желание во что бы то ни стало расположить Ангелину к себе и было самым настораживающим, самым тревожным.
   Несмотря на то, что внутренний голос подсказывал ей быть осторожной, она согласилась. Мидас ей просто понравился, и она решила рискнуть.
   – Спасибо, я буду рада.
   Мидас не скрывал ликования.
   – Сегодня вечером?
   – Нет, сегодня я не могу. Завтра.
   – Отлично. Значит, договорились. Я приглашу своих друзей, с которыми ты видела меня утром в кафе.
   Ангелина похвалила себя, – все выглядело вполне невинно и респектабельно, – молодые успешные мужчины, от избытка средств и времени придумывающие себе светскую жизнь с экзотическим антуражем.
   Ангелина вдруг ощутила ужасную усталость, – сказывался и перелет, и постоянное волнение, и отсутствие новостей, которые бы прояснили ее будущее.
   Когда, спустя час, Мидас попрощался с ней, и его байк затерялся за поворотом, Ангелина уже было направилась к вилле, как вдруг ее внимание привлек белоснежный клочок бумаги, не успевший затеряться в дорожной пыли. Наверняка, Мидас потерял его. Ангелина наклонилась, чтобы поднять его, – обычный неровно оборванный лист из блокнота. На нем были цифры. Цифры ее нового номера, которым она планировала пользоваться в Гоа. Номера, который она не сообщала Мидасу, так как они условились встретиться завтра утром в том же кафе, но только на два часа раньше и договориться о предстоящем вечере. Она вдруг вспомнила, что когда они вышли из магазинчика, Мидас попросил Ангелину подождать ее снаружи, – он сказал, что забыл что-то купить, и она не даже не обратила на эту мелочную деталь внимания, потому что он отсутствовал минуты три, не больше. Зачем ему понадобилось узнать ее номер? И главное, почему для него было так важно узнать его не от нее? Или важным было другое? Время… Ангелина больше не ощущала былой легкости, однако и былой усталости она не чувствовала. Она хотела немедленно вытащить карту, купленную накануне, однако в это мгновение телефон зазвонил, и Ангелина увидела местный номер. Она ответила, – ей надоело предполагать и бояться.
   В трубке послышался голос Мидаса.
   – Что? Удивлена? – Веселым голосом спросил он, и Ангелина тут же расслабилась.
   – Ну, не очень, – сбивая его задор, ничего не выдающим голосом сказала Ангелина.
   – А с вами непросто, – немного растягивая слова, сказал Мидас.
   – На самом деле, я рада слышать твой голос, – не желая вызывать подозрений, сказала Ангелина. – И откуда же у тебя мой номер?
   – Умело рассказанная история и несколько долларов в благодарность за ответ могут оказывать чудодейственный эффект, – засмеялся Мидас.
   – Понятно, – коротко ответила Ангелина, желая дать Мидасу высказаться, однако он больше не произнес ни слова.
   Тогда Ангелина спросила:
   – Так чем же вызван звонок?
   – Да вот, представь себе, я ведь знал, что начну скучать, поэтому и позаботился о том, чтобы узнать телефон. И ведь оказался прав, – скучаю!
   Ангелина снова рассмеялась.
   – Спокойной ночи, Мидас.
   – До завтра.
   Ангелина наконец вошла в дом. Он встретил ее уютом и тишиной. Ангелина с наслаждением подумала о том, что сейчас упадет в огромную кровать с холодными простынями и уснет. Почему она поддалась страхам? Ведь действительно, – если бы не история с Джахани, она бы сразу сумела объяснить находку номера и найти поступку Мидаса какое-нибудь невинное объяснение. Конечно, он хотел просто удивить ее, позвонив ей, чтобы она поняла, что имеет дело с мужчиной, способным на неожиданные поступки. Да, именно так. Мидас нравился ей все больше и больше.
   Ночь, темная, заполненная загадочным безмолвием, прошла под сны, которые были под стать реальности, – экзотические картинки с калейдоскопической быстротой сменяли друг друга, – Ангелина, сидевшая на пляже и чувствуя позади себя красочное буйство, которое словно угрожало поглотить ее при первом же приближении, застыв на месте, чтобы не нарушить хрупкого равновесия, смотрела на крошечный самолет в небе, – он, по правилам какой-то игры, не приближался и не удалялся, но при этом Ангелина точно знала, что при этой кажущейся неподвижности он преодолевает немыслимо большое расстояние.
   Следующее утро встретило ее ярким солнечным светом, который наводнил дом за считанные минуты. Она включила телевизор, пролистав каналы, пока не наткнулась на музыку, и, бросив пульт, ушла наверх, в ванную. Выйдя освеженной, в прекрасном расположении духа, она, перескакивая через ступеньку, спустилась вниз, – музыка звучала не просто из телевизора, а, казалось, играла вживую, и это ощущение заполненности светом и музыкой было необыкновенным. Ангелине показалось, что декорации расположились за окном, а здесь, в этом незнакомом для нее доме, который стал ее случайным пристанищем из-за обстоятельств скорее несчастливых, она, неожиданно для себя, наконец-то обрела долгожданную гармонию. Это ощущение было мимолетным, сиюминутным, но таким важным, что Ангелина попыталась захватить его, как пушинку в ладонь. В том мгновении была сконцентрирована энергия такой силы, что, казалось, любое чудо не вызвало бы удивления своей невозможностью исполнения. Но оно исчезло так же внезапно, как и пришло. Музыка по-прежнему звучала эфирно, танцевала вокруг Ангелины, подхватываемая лучами света, и Ангелина по-прежнему ощущала себя внутри какого-то чудесного действа, однако чистоту этого ощущения нарушало то, что действо, казалось, имело зрителей…Ангелина оглянулась, – теперь музыка, как и положено, звучала из динамиков телевизора, и существовала параллельно с безмолвием дома. Никаких чудес, но и никаких нежеланных зрителей. Подумав об этом, Ангелина вдруг явственно услышала, как кто-то пробегает под самыми окнами. Ни секунды не раздумывая, она бросилась к окну, но было уже поздно, и то, что Ангелине не послышалось присутствие кого-то незнакомого, подтверждалось лишь качанием толстой ветки кустарника. Ангелина неожиданно грубо выругалась, – окно выходило на крошечный сад, призванный украсить и без того красивую виллу, – именно в этом месте сад плотно примыкал к невысокому забору. Ангелина вдруг почувствовала, как у нее в крови просыпается желание охоты, – она бы без колебаний помчалась на качание этих загадочных кустов, названия которых она даже не знала, не будь предательский забор так близко. Узнать того, кто зачем-то тайно проник к ее дому, за пределами виллы, она бы не смогла, поэтому погоня теряла всякий смысл. Ангелина больше не ругалась, – теперь она лишь посмеялась над собой, когда, успокоившись немного, представила, как она, утренне-воинственная, преследует неизвестно кого и неизвестно для чего. Ну же, пора прекратить это и не поддаваться паранойе. Она далеко от грозного Джахани, и ни один человек не сможет разыскать ее в этой дальней дали. Более того, она встретила мужчину, который оказался замечательно осведомленным о местных красотах, – с ним она сумеет быстрее разобраться в незнакомом ей месте. И она приглашена сегодня в гости! Так что лучше выбросить из головы все, что не связано с приятным времяпровождением, – Гоа будет для нее, как санаторий-профилакторий для восстановления сил после потрясения. Она придумает, что ей делать дальше, но не сейчас, не сегодня. Убаюкивая себя безмятежностью, царившей вокруг, Ангелина не заметила, что музыка, которая так магически начала ее утро, смолкла…
   Мидас позвонил раньше, чем она ожидала, и от этого ее настроение стало еще лучше. Неприлично самодовольная, Ангелина подошла к зеркалу, чтобы запомнить себя во время важного для нее разговора.
   – Сегодня самый счастливый день в моей жизни, – выпалил Мидас.
   Ангелина рассмеялась.
   – Ты выиграл миллиард рупий?
   – О, они мне ни к чему. Потому что по законам жанра у меня бы оказался брат-близнец, с которым меня разлучила жестокая судьба.
   – Я тоже обожаю старые индийские фильмы, – снова засмеялась Ангелина.
   – Ну, что же тогда программа вечера – вопрос решенный.
   – Мы отвлеклись. Отчего же сегодня самый счастливый день?
   – Оттого, что сегодня у меня будет самая красивая гостья.
   Слова Мидаса звучали, как тривиальный комплимент, но он говорил, избегая напыщенности, хотя и со страстью. Услышав его пылкое признание, Ангелина улыбнулась собственному отражению в зеркале, в то же время с неудовольствием заметив, что лицо ее при этом выглядит каким-то неискренним.
   Телефонный обмен любезностями никогда не был у нее в почете, поэтому она тут же списала свое растущее раздражение лишь на это.
   Ее охватила лихорадка ожидания. Ей хотелось увидеть его дом. Наконец-то она поняла, почему ей так не терпелось, чтобы поскорее настал вечер, и она могла бы отправиться в гости, где будут новые лица, где она услышит новые, возможно, совершенно, ненужные ей истории, – Ангелине, как воздух, нужно было ощущение новизны. После заточения в доме Джахани ей стало казаться, что мир вокруг словно покрывается слоем песка, – его наносило однообразие дней, его гнал ветер, который лишь снисходительно трепал ее по щеке и мчался дальше. Даже мысль о том, что она могла бы навсегда остаться в этом песчаном плену, вызывала у нее приступ тошноты.
   Она должна забыть об этом. А поможет ей Эрсин. Ангелина решительно подошла к телефону. Она точно помнила, что оставила его у столика напротив телевизора. К ее удивлению, телефон «переместился» на самый край низкого квадратного стола. Нет, она просто устала и что-то перепутала. Довольно заниматься конспирологией. Ей нет нужды волноваться каждый раз, когда какая-то мелочь выбивается из ее ожиданий. Эрсин расскажет ей, когда она может вернуться, и как ведет себя Джахани. Она знала, что Егор получил от него деньги, – однажды она слышала разговор Джахани с его помощником, – и проект, из-за которого и состоялась злополучная поездка Ангелины, уже запущен.
   Ангелина набрала номер, и ей пришлось долго ждать.
   – Ну где же он? – Пробормотала Ангелина, и ее охватило смятение.
   «Вдруг с ним что-то произошло?» Ангелина почувствовала, как ее сердце при этой мысли проваливается куда-то в ледяную бездну.
   Голос Эрсина вернул ее в реальность.
   – Алло, – привычно агрессивно прозвучал его голос, и Ангелина стряхнула с себя секундное наваждение.
   Волнение из-за Эрсина? Не иначе, она сошла с ума. Да даже на мгновение нельзя допускать, что он нуждается в искренней женской заботе.
   – Эрсин, это Ангелина.
   – Ну, наконец-то, – шумно выдохнул Эрсин. – Ангелина…
   Он произнес ее имя, как признание в любви, и Ангелина опешила, – эти русские горки от страны к стране, от сновидения к сновидению, от чужих секретов к разгадке собственной тайны… Она привычно оборвала себя. В случае с Эрсином ни о какой разгадке не может быть и речи, ведь вся его жизнь представлялась ей лишь иллюзией поиска. И то, что в плен его иллюзий находилось много охотниц сдаваться, вызывало у Ангелины недоумение.
   – Я в порядке. Я благодарна тебе по гроб жизни, Эрсин.
   Ее слова прозвучали чудовищно мрачно, но Эрсин лишь повторил ее имя:
   – Ангелина…
   После паузы он вернулся к привычной для него манере:
   – Почему ты не позвонила раньше?
   – Я боялась звонить со старого номера. Я больше не хочу терять свободу и быть пленницей. Никогда, ничьей.
   Ангелина вдруг поняла, что ее захлестывает волна истерики. Ее состояние было столь неожиданным для нее самой, что она умолкла.
   Эрсин тут же сказал:
   – Ты не должна терять голову, пока ты одна, Ангелина. Когда мы увидимся, другое дело.
   Осознав, что его последняя фраза прозвучала двусмысленно, Эрсин усмехнулся, – Ангелина, как по взмаху волшебной палочки, пришла в себя.
   – Да как ты смеешь делать подобные намеки? Ты просто невыносим!
   – И меня тебе придется вспоминать с благодарностью по гроб жизни, – снова усмехнувшись, тихо произнес Эрсин.
   Ангелина задохнулась от возмущения.
   – Счастливое стечение обстоятельств! Вот что это было, – не заботясь о том, насколько несправедливо звучат ее слова, закричала она.
   – И куда тебя сейчас забросили счастливые обстоятельства? Я рад, что ты не отправилась в отель. Это очень важно.
   – Почему? – Тут же насторожилась Ангелина, безошибочно угадав, что Эрсину известно больше, чем он говорит.
   – Мы должны как можно скорее встретиться. Где ты остановилась?
   Ангелина назвала адрес, продиктовав его с бумажки, предусмотрительно оставленной таксистом.
   Эрсин замолчал, словно что-то подсчитывая, а затем сказал, как ни в чем не бывало:
   – Вечером увидимся.
   Ангелина так опешила, что не могла вымолвить и слова.
   – Алло? Ты еще со мной?
   – Д-д-да. То есть, как это вечером?
   – Нет времени для объяснений, дорогая. Просто будь в доме.
   – Ты что, на ковре-самолете?
   – Это тебя не должно заботить.
   – Но, представь себе, меня это заботит…
   Она не успела ничего не сказать, потому что связь оборвалась.
   Она попыталась набрать номер снова, но оказалось, что она истратила на разговор все деньги.
   Эрсин не перезванивал.
   Ангелина начала нервничать, – Эрсин сказал, что она должна дожидаться его в доме. Ей по-прежнему казалось, что Эрсин решил скрыть от нее что-то важное.
   Ангелина встряхнула головой, прогоняя мрачные мысли прочь.
   Она обещала Мидасу, что отправится к нему в гости, и она это сделает. Он-то ни при чем! Ей как раз и нужен был новый якорь, как напоминание о том, что жизнь продолжается, что в ней есть место обычным знакомствам, визитам, разговорам, которые не обещают обернуться кровавыми драмами.
   Мидас, словно в ответ на ее нетерпение, тут же позвонил:
   – Я хотел перенести встречу на более ранний час, – как тебе такая идея?
   – Почему нет? – не стала кокетничать Ангелина.
   – Тогда скажу еще более откровенно, – если у тебя есть желание посмотреть на мой красавец-дом, приезжай.
   – Красавец? – заинтригованно повторила Ангелина.
   – Ну, это я для красного словца.
   – Хорошо, я приеду сразу после обеда.
   – Я ошибся. Не приезжай, а приходи. Моя вилла, если знать дорогу, находится очень близко от твоей.
   – Мидас, но я не знаю дороги.
   – Тогда разреши мне заехать за тобой.
   – Я уж думала, что ты никогда не предложишь.
   Мидас расхохотался.
   – Не обедай. Я обещаю тебя удивить.
   – Ну, удивить голодного человека как раз легко.
   – Ангелина, красивой женщине не положено быть остроумной.
   – Обещаю до обеда исправиться.
   Не дожидаясь его ответа, она положила трубку.
   Похоже, жизнь налаживается. Ангелине все больше по нраву были и этот дом, и эта новая картинка за окном, и ее новый знакомый.
   Наскоро одевшись в удобные джинсы и футболку, она с удовольствием утонула в огромном кожаном кресле, на два следующих часа погрузившись в полное безделье под сменявшие друг друга песни о вечной любви, которые певцы исполняли с разной степенью убедительности, но выбор самой темы Ангелина, безусловно, одобрила, – романтическое настроение, заставлявшее ее забыть о прошлом, было ей куда как больше по душе на заре нового дня.
   Как только она услышала, что байк Мидаса уже фыркает у ворот, она не стала дожидаться звонка: подхватив телефон, она небрежно бросила его в сумку и выскочила на улицу.
   Мидас приветственно помахал ей. Ангелина улыбнулась ему в ответ, – наконец-то, триллеру конец, – природа, снова обрушив на нее буйство красок, была еще одним тому подтверждением.
   Мидас сказал:
   – Если ты не против, я оставлю байк за воротами, и мы прогуляемся. Я покажу тебе дорогу, о которой бы ты ни за что не догадалась.
   – Ты действительно стал гоанцем, – подтрунивая над Мидасом, ответила Ангелина.
   Дорога заняла всего несколько минут, как и обещал Мидас. Они свернули на едва приметную тропинку, и уже через мгновение показалось море, и словно вырастая из песка, закрасовалась вилла. Вход украшала колоннада. Ангелина прошла внутрь, – как она и ожидала, вилла на краю Индии напоминала о Европе. Ангелина слышала, что многие здания хранили память о Португалии, и эта вилла была лучшим тому подтверждением. Просторные комнаты, залитые светом, деревянные решетчатые окошки, удерживающие жару, нарочито несовременные разно-уровневые террасы, с которых можно было легко спуститься к бассейну, – все выглядело изящно и сказочно.
   Впечатление довершали две полосы сада, – с одной стороны деревья отделяли виллу от улицы, а с другой стороны сквозь их тонкие ветви проглядывало море. Пение птиц и шум прибоя заставляли поверить в сказку окончательно и бесповоротно. Присмотревшись, Ангелина поняла, что вилла, хотя и не могла соперничать по размерам с замком Джахани, однако казалась обманчиво воздушной, на самом деле будучи огромным зданием с разветвленной системой комнат, комнаток и коротких коридоров.
   Когда Ангелина, услышав, как на террасе началось какое-то движение, вопросительно посмотрела на Мидаса, тот поспешил объяснить:
   – Я жду еще гостей, к вечеру, и мои помощники как раз приступили к работе, но мы пообедаем раньше. Ты предпочитаешь столовую или террасу?
   – Террасу.
   Помощники Мидаса, словно услышав ее слова, тут же направились к нижней террасе, и уже через несколько минут Ангелина и Мидас удобно расположились на широких плетеных стульях.
   Этот обед странным образом напомнил ей о таком же, но в Катаре, когда она вынуждена была составлять компанию Джахани, и ее жизни грозила опасность.
   – У тебя прекрасный вкус, – сказала Ангелина. – Теперь я понимаю, почему ты проводишь в Гоа столько времени. Как только находишь свой дом, больше не хочешь бродяжничать по свету, даже если у тебя есть возможность останавливаться в самых лучших отелях, им ни за что не заменить дома.
   – А в чем, по-твоему, разница? Только не говори мне банальностей.
   – Например?
   – Например, что дом – это место, где тебя ждут.
   – Но ведь эта банальность из разряда истинных.
   – Так что же? Дом – это место, где тебя ждут?
   Ангелина ответила не задумываясь:
   – О, я могу дать тысячу определений, не скатываясь на банальности. Дом – это когда ты жемчужина, а вокруг ласковый океан, дом – это обязательно большие окна с прозрачными шторами, которые колышет ветер, дом – это дверь, от которой у тебя есть ключ, но он тебе не понадобится, потому что дверь откроют раньше, дом – это торопливые шаги, когда ты звонишь, и твой приход – радостное известие. Счастливый дом – это не тишина, а обязательно музыка или смех, или взволнованный шепот, или треск дров в камине, или разбросанные по полу туфли, потому что не знаешь, какие выбрать, чтобы быть самой красивой. Самое главное, что дом – это твоя точка опоры, и он тебе даст столько сил, сколько понадобится. А если силы не нужны, то так еще лучше…
   – Чудесно, – с мрачной задумчивостью произнес Мидас, не отрывая взгляда от Ангелины.
   Весь подавшись вперед, он, сменив тон, горячо спросил:
   – А такой дом, – он должен быть только свой? Или чужой тоже может быть, как свой?
   Ангелина опешила от вопроса, – она угадала в голосе Мидаса леденящую душу тоску. Мидас задавал его так, словно от ее ответа зависела вся его жизнь.
   Ангелина растерялась и, запинаясь сказала:
   – Да, чужой не значит враждебный. Но чужой не может быть, как свой. Это как день не может быть ночью. Иначе все теряет смысл.
   Мидас лишь молча кивнул.
   – Первый раз веду философскую беседу перед обедом. Да еще и с кем? С женщиной, которой собирался признаваться в любви, как только увидел.
   Ангелина не верила ему, но его слова будоражили тишину дома, потому что в них звучали важные для Ангелины обещания.
   Не дав ей опомниться, Мидас переменил тему:
   – А теперь обещанный обед, которым я собирался тебя удивить.
   По знаку Мидаса подали большое блюдо, на котором расположилась побежденно-покорная армия тигриных креветок. Их подали с имбирно-чесночным соусом, и Ангелина засомневалась в такой необычной комбинации, но, видя, с каким аппетитом их начал уплетать Мидас, присоединилась к нему.
   – Удивил, – улыбнулась Ангелина, потянувшись к бокалу, заполненному ледяной лимонной водой. – Чудесный дом. Чудесный обед.
   Мидас радовался ее похвале, как ребенок. Ангелина с удивлением поняла, что им повезло: хотя это бывает редка, но они, похоже, оказались парой, которой не обязательно без умолку говорить, чтобы повисшая пауза не напомнила о том, как мало на самом деле они друг друга знают. Их молчание не тяготило, а было, напротив, располагающим к доверительности, и это ощущение было для Ангелины удивительным в своей новизне.
   Мидас сказал:
   – Я купил эту виллу за бесценок, – у нее была плохая репутация. Я не мог понять, почему такой дом вообще оказался на рынке, а потом узнал, что человек, который жил здесь до меня, исчез при загадочных обстоятельствах. Его так и не нашли. Пытались связаться хоть с кем-то из его родственников, но куда бы ни обращались, везде попадали пальцем в небо.
   – И ты не испугался?
   – Игра стоила свеч. Вилла была слишком роскошной для такой цены. Я ни секунды не жалел, хотя найти слугу, который бы хотел здесь поселиться, потому что я часто принимаю гостей, и мне нужны помощники, я не смог. Местные жители категорически отказываются оставаться здесь на ночь, настолько сильны суеверия.
   – Не может быть, чтобы эти суеверия возникли из ниоткуда.
   – Они говорят, что ночью здесь можно встретить привидение.
   Ангелина даже захлопала в ладоши от восторга.
   – И? – с нетерпением спросила она.
   – И ничего подобного. То ли на меня так снотворно действует морской воздух, и я сплю, пока по моему дому шастает ночной гость, то ли привидение признает во мне нового законного собственника, но ни разу мой покой здесь не был потревожен.
   Ангелина рассмеялась. Мидас сделал ударение на слове «здесь», но Ангелина решила не обращать на это внимания.
   – Ангелина, я знаю, что я тороплю события, – вдруг сказал Мидас, – но я бы хотел, чтобы нас с тобой в будущем связывали не только дружеские отношения.
   – Ты предлагаешь мне…? – Ангелина не договорила.
   – Я предлагаю тебе стать моей женой.
   – Возможно, да.
   Ангелина не могла поверить ни в прозвучавшее признание, но еще меньше в свой ответ, поэтому, словно испугавшись столь высокой скорости, поспешила добавить:
   – Но не сейчас. Когда я буду к этому готова. Ты меня совсем не знаешь.
   – Это не имеет значения.
   Несмотря на романтичность момента, его ответ для Ангелины прозвучал странно. Мидас говорил сухо, словно о сделке, а не о невесть откуда нахлынувших чувствах.
   Однако уже через мгновение на пороге стали появляться новые гости, и их разговор сам собой прервался.
   Гостей было много, и Ангелина поняла, что многие из них, как и Мидас, купив себе кусочек рая, часто и надолго приезжают в Гоа. Мидас представлял Ангелину просто по имени. Вскоре гости наводнили террасу, и Ангелина проскользнула в дом. Затемненный коридор заканчивался аркой, за которой расположилась маленькая комната. Ангелина опустилась в низкое кресло. Рядом с ним возвышался кофейный столик с выдвижным ящичком. Ангелина зацепилась об него, когда проходила к креслу. Уже усевшись и протянув руку, чтобы задвинуть ящик, она увидела, что в ящичке вместо ожидаемых кофейных ложек лежит фотография. Ангелина не стала противиться любопытству: она вытащила фотографию. На обычном портретном снимке была изображена молодая женщина. У нее были высокие скулы и очень красивые губы. Девушка была потрясающе красивой, однако не это поразило Ангелину, а глаза девушки, – пронзительного светло-голубого цвета, – цвет воды на мелководье, еще не согретой солнцем.
   Взгляд ее завораживал. Он таил в себе какой-то секрет, – Ангелина, всмотревшись, безошибочно угадала притаившийся на дне глаз страх.
   На обратной стороне фотографии неуверенной рукой было написано: «Мидасу. До.»
   До чего?
   Она не успела придумать ни одной вразумительной версии, потому что в это мгновение ее телефон зазвонил, и Ангелина поспешила положить на место фото загадочной девушки-до.
   – Ангелина, – прорычал в трубку Эрсин, – что, черт побери, это значит?
   – Ты о чем? – искренне изумилась Ангелина.
   – Где тебя носит? И самое главное, чей это байк?
   – Что-о-о? – Ангелина потеряла дар речи. – Эрсин, ты где?
   – Я любуюсь на чей-то байк, и чем больше любуюсь, тем меньше он мне нравится.
   В голосе Эрсина была плохо скрытая ярость. На мгновение Ангелина поддалась напору его эмоций и начала оправдываться.
   – Это байк Мидаса. Я сейчас у него в гостях.
   – Чтооооооооооо? – Заревел Эрсин так, что Ангелине показалось, – еще секунда, и ее телефон разорвет на мелкие кусочки.
   – Я мчусь в Индию, – Ангелина, Индию!!! Ничего не могу сказать, – прекрасная страна, большая жаркая, в ней водятся слоны и мои сбежавшие сотрудники, и вот, поверь, на планете есть места, которые в данный конкретный момент привлекли бы меня намного больше. Но я здесь. И для чего? Чтобы наткнуться на чей-то байк. Мидас??? Что это за имя вообще? Гости? Да как это возможно???
   – Эрсин, у меня нет слов.
   – Вот в этом у меня сомнений нет, – шумно выдохнул Эрсин. – У меня их еще меньше. Ты понимаешь, какой опасности себя подвергаешь? Ты знаешь, что Джахани известно о том, что ты в Индии?
   У Ангелины подкосились ноги. Она ощутила головокружение. Значит, то, что за домом следили, – это не игра ее воображения.
   Эрсин тут же отозвался:
   – Иначе зачем бы я мчался сюда?
   В это мгновение Ангелина заметила, как по коридору мелькнула тень, – у Ангелины совершенно сдали нервы, и она вскрикнула.
   – Я, похоже, схожу с ума, – слабым голосом произнесла Ангелина, когда поняла, что это всего лишь слуга, который почтительно остановился на входе в арку.
   – В любом случае, оставаться в чужом доме тебе сейчас ни к чему.
   Однако Ангелина не была согласна с Эрсином. В обществе Мидаса она чувствовала себя в безопасности, – а этот дом внушал ей какое-то странное чувство, то ли сопричастности, то ли связи, – находясь в нем, она словно погружалась в оцепенение. Истории и драмы, свидетелями которых, возможно, были эти стены, казались Ангелине лишь книжными картинками, – завораживающими, но не опасными. Ей хотелось остаться здесь, чтобы сполна насладиться и морем, и пением птиц за окном по утрам, и убаюкивающим плеском воды о бортик бассейна… И хозяином всего этого душевного великолепия был именно Мидас.
   – Эрсин, я на вилле «Санта-Мария». Это в пяти минутах ходьбы, но там какая-то тайная дорожка, – боюсь, что ее так просто не найти в темноте.
   – Ничего, не волнуйся, – мрачно ответил Эрсин и оборвал разговор.
   Слуга спросил Ангелину, не нужно ли ей чего, а также то, что ужин будет подан через полчаса.
   Она поблагодарила и попросила не ждать ее. Ей хотелось бросить последний взгляд на лицо девушки на фото, адресованное Мидасу. Ангелине казалось, что она сможет узнать что-то важное о хозяине этого дома.
   Но тут на пороге появился сам Мидас, и Ангелина поспешила ему навстречу.
   – Мидас, я прошу прощения, что вот так вторглась в комнату.
   Он тут же оборвал ее:
   – Мне это только приятно, – то, о чем мы говорили на террасе, не минутное настроение, Ангелина, поэтому ты в этом доме можешь чувствовать себя, как хозяйка.
   Ангелина заметила, что слуге на мгновение изменила выдержка, и он бросил на Мидаса удивленный взгляд, но хорошие манеры тут же одержали верх, и он опустил глаза.
   Ангелина молчала, лихорадочно соображая, как представить Эрсина, который мог появиться с минуты на минуту. И действительно, как только Ангелина и Мидас, сопровождаемые слугой, появились на террасе, на ней неизвестно откуда явился и Эрсин.
   Глядя на него, Ангелина не могла бы предположить, что Эрсин явился сюда после долгого перелета, – он выглядел, как и положено мачо, подтянутым и…заметным. Ангелина не могла не видеть, что стоявшие у бассейна девушки с интересом смотрели на него.
   Она поспешила представить Мидаса:
   – Эрсин, познакомься, это Мидас, хозяин сегодняшнего вечера.
   – Рад познакомиться, меня зовут Эрсин, – протягивая руку для рукопожатия, произнес Эрсин.
   Мидас кивнул и вопросительно взглянул на Ангелину.
   – Эрсин – мой…
   Эрсин с интересом ждал, как Ангелина будет выходить из положения.
   – Мой босс, – тихо произнесла Ангелина.
   – А я жених Ангелины, – крепко сжимая руку Эрсина, сказал Мидас.
   – Даже так? – Поворачиваясь к Ангелине, спросил Эрсин.
   Ангелина ничего не ответила, и Мидас засветился от счастья, приняв ее молчание за согласие. Эрсин внимательно наблюдал за Ангелиной и Мидасом. Он верил в то, что время знакомства не имеет значения, и иногда достаточно минуты, чтобы принять судьбоносные решения, однако он не верил, что Ангелина разделяет такие же взгляды.
   Мидас начал расспрашивать Эрсина о том, нравится ли ему Индия, бывал ли он в Гоа до этого, и Эрсин, чтобы не вызвать подозрений, вынужден был поддерживать светскую беседу. Мидас оказался прекрасным собеседником и радушным хозяином.
   Эрсин не мог бы отказать ему ни в уме, ни в манерах, приличествующих настоящему мужчине. Час от часу не легче, – избавиться от этого вечно унылого Ибрагима, который вздумал влюбиться, и тут же наткнуться на Мидаса, зверя намного крупнее и хищнее. Но он молчал, лишь наблюдая за своим нежданным соперником, – все слишком сложно переплелось.
   В тот вечер было выпито слишком много «мохито», – казалось, все невысказанные слова в сложившемся помимо воли участников треугольнике щедро выплеснулись в бесконечных коктейлях.
   Ангелина едва помнила, как они добрались до виллы, и Мидас сопровождал их, но о чем они говорили, она совершенно не помнила. Единственное, что запомнилось Ангелине, – это то, что Мидас твердым шагом направился к байку, а когда она попыталась его отговорить, он мягко отстранил ее и сказал:
   – Мужчина или умеет пить, или не умеет.
   Эрсин рассмеялся и одобрительно похлопал его по плечу.
   На следующее утро Ангелина проснулась от того, что солнечный луч, как обличающий перст, уперся ей в лицо. Она виновато встала, а уже через несколько минут стояла под ледяным душем, не понимая, как обычная вечеринка, которой полагалось быть чинной и благоразумной, превратилась в праздник, сравнимый по удали с Масленицей.
   Эрсина в доме не было. Ах, да, – Мидас отвез его вчера на этом злополучном байке в гостиницу. И что же теперь? Проверив телефон, она нашла утреннее сообщение от Эрсина. Он ждал ее звонка. Ангелина не стала испытывать судьбу и тут же набрала его номер.
   – Эрсин, доброе утро.
   – Очень доброе, – ничего не выражающим голосом, сказал он.
   – Приезжай…
   – Ангелина, прошу тебя, будь дома, никуда не выходи. Я должен работать, потому что мне несколько раз звонил Ибрагим. Я заеду за тобой после обеда.
   Она покорно вздохнула:
   – Я знаю, что все, что произошло, выглядит неожиданным поворотом, но я решила рискнуть, Эрсин.
   – Это не телефонный разговор.
   Ангелина провела часы в ожидании. Мидас позвонил ей, как только она закончила разговор с Эрсином, и сказал именно те слова, которые ей нужно было услышать.
   – Ангелина, мы с тобой очень взрослые люди. И это замечательно, потому что опыт позволяет нам перешагнуть через условности. Я не хочу тратить время на долгие ухаживания.
   – Я обещала тебе подумать, Мидас. Не торопи меня.
   – Я так настойчив, потому что мне показалось, что Эрсин намерен уехать и увезти тебя с собой.
   – Да, мне нужно возвращаться к работе. Я не хочу курортной жизни без конца.
   – И все же, я прошу тебя подумать. Если мы поженимся, то твоя курортная жизнь обретет новый статус.
   – Я обещаю тебе подумать, – упрямо повторила Ангелина.
   – Хорошо, я буду ждать, – тихо ответил Мидас.
   Эрсин, который, как и обещал, заехал после обеда, предложил не сидеть в доме, а отправиться на пляж, и Ангелина охотно согласилась.
   Они шли молча, и Ангелина лишь спросила, откуда ему известны новости от Джахани.
   – Те, кто спас тебя в Катаре, сообщили мне, что помощник Джахани наводил справки о рейсах в тот день, когда ты улетела. Так как ты летела под своим именем, вычислить твой маршрут оказалось проще простого. Ты должна рассказать мне все по порядку, с самого начала.
   Ангелина, словно восстанавливая детали уже забытой аварии, начала с того самого момента, когда она оказалась в злополучном молле, и ей открылся план Джахани. Эрсин внимательно ее слушал, ничем не выдавая волнения. Лишь однажды он прервал ее, когда она рассказывала об Ибрагиме.
   – Этот осел тебе поверил?
   – Наверное, это выглядело убедительно.
   – После вчерашнего я уже ни в чем не уверен, – с укором ответил Эрсин.
   – Я прошу тебя, Эрсин, все, что произошло, слишком неожиданно для меня самой.
   Они сели на небольшой террасе, выходившей близко к береговой линии, совсем недалеко от того самого кафе, где несколько дней назад Ангелина познакомилась с Мидасом.
   – Ангелина, у меня есть все основания подозревать, что Джахани не остановится. Ты для него опасный свидетель, к тому же, теперь ты для него женщина, которая его перехитрила. Я навел справки об этой семье. Его брат известен изощренной жестокостью. Сам же Джахани из тех, кто любит рисковать. Я думаю, что где-то он перешел черту, и теперь то, что могло остаться странностью, в любой момент может обернуться обычным безумием. Но его положение делает его неуязвимым, Ангелина. И происшедшее с тобой чудо может больше не повториться.
   От его слов повеяло таким могильным холодом, что у Ангелины потемнело в глазах.
   – Что же мне делать? – Прошептала она.
   – Ангелина, я прошу тебя стать моей женой. Это защитит тебя. Более того, я знаю, что в конце концов, это сделает тебя счастливой, – самоуверенно произнес Эрсин. – Тебе надо забыть этого Мидаса как недоразумение. Я тот мужчина, который тебе нужен.
   – Это невозможно. Я не смогу доверять тебе. Я видела, как ты относишься к женщинам.
   – Это не имеет значения, – с тобой все будет по-другому.
   – Это невозможно, – упрямо повторила Ангелина.
   – Я ни на секунду не верил, что ты могла отказаться от свободы ради денег. Когда ты позвонила, я был готов мир перевернуть ради твоего спасения.
   – Я знаю. Но в тебе сейчас говорит самолюбие. Как только страсть утихнет, ты вернешься к прежнему себе, – вечно неудовлетворенному, ищущему какую-то недостижимую мечту, а в итоге скатишься к пошлости и будешь заводить интрижки у меня под носом.
   – Почему ты не хочешь дать нам шанс? Что ты потеряешь, если я окажусь прав?
   В это время телефон, оставленный Эрсином на столе, зазвонил, и на экране показалась фотография прехорошенькой улыбающейся девушки.
   Ангелина бросила на телефон взгляд, как если бы за стол присел нежданный собеседник, а потом легко вздохнула и произнесла:
   – Это лучший ответ на твой вопрос, Эрсин.
   Эрсин не ответил на звонок, но Ангелина считала разговор оконченным. Она встала, дотронулась до руки Эрсина, словно желая что-то сказать, но, передумав, ушла, не оборачиваясь. Эрсин не остановил ее. Он бросил взгляд на удаляющийся силуэт, – а сгущавшиеся сумерки довершили дело, охотно съев остатки дня.
   Эрсин вздохнул.
   Нет, все его мечты были напрасны, – она никогда не сможет полюбить его. Ему придется смириться с этим. Он всегда был одиночкой, – просто с годами желание узнать тайну взаимной любви измучило его настолько, что он был готов на все, чтобы только приблизиться к ее разгадке. Как только он встретил Ангелину, он безошибочно угадал, – она именно та, кто владеет секретом от этой тайны. Он думал, что его любви будет достаточно, что ничто не ново под луной, и ни одна женщина еще не устояла против напора истинной страсти, однако ему придется остановиться. Он уже приучил себя к чувству потери, когда услышал, что Ангелина собирается остаться в Катаре. Он вспомнил, как легко перешагнул через чувство горечи, – ну нет, зачем он обманывает себя? Не так-то это было и легко. Он даже телефон ее в сердцах тут же удалил, чтобы уже через полчаса узнавать его заново и корить себя за то, что вел себя, словно подросток. И потом, – когда Ибрагим сообщил о том, что Ангелина не вернется в Турцию, Эрсин был уверен, что дело не в другом мужчине, – он знал, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и это подтвердилось. А теперь, когда он преодолел столько сотен километров, чтобы поскорее увидеть ее, а наткнулся на Мидаса, ничего, кроме ненависти, у него не вызывавшего, он должен был признать свое поражение. Единственным утешением могло служить лишь то, что Мидас был достойным противником, и проиграть ему было не зазорно. Он сумеет позаботиться об Ангелине, – не любить ее было невозможно.
   Снова зазвонил телефон. Турция. То, что надо ему сейчас.
   – Алло? – его голос звучал мрачно.
   – Что такой грустный? – Послышался в трубке насмешливый голос его последней любовницы.
   И это придется принимать, начиная с сегодняшнего дня и до последнего, – микстура вместо любви.
   – Ты будешь моим антидепрессантом? – Спросил он серьезно, но она только рассмеялась.
   – Конечно, буду. Если ты обещаешь быть послушным.
   – Я скоро приеду. Ты увидишь, что меня не узнать. Я буду слушаться тебя во всем.
   – О, что там с тобой сделали? Посвятили в йоги? Тебя и правда не узнать. Целую, чао, – счастливо засмеялась она.
   Эрсин боялся нарушить хрупкий мир, установившийся в его душе, поэтому поспешно ответил и попрощался.
   Однако он не смог устоять перед искушением – ему во что бы то ни стало снова захотелось увидеть Ангелину, – она должна запомнить его не умоляющим о любви, а победителем, – он скажет, что не держит на нее ни обид, ни зла, что теперь ничего не мешает им остаться просто друзьями. И еще, что он женится. Да-да, он скажет ей, что нашел девушку по сердцу. Тем более, что ему ничего не стоит это сделать, – она должна понять, что его намерение начать жизнь с чистого листа было искренним. Если она выходит замуж за этого осла Мидаса, так тому и быть. Он найдет в себе силы вычеркнуть ее из памяти.
   Несколько следующих дней после отъезда Эрсина Ангелина провела в полном безделье. Она тщательно избегала даже воспоминаний о том, последнем разговоре, который состоялся между ними. Несмотря на то, что она знала, что отвергнув его предложение, поступила правильно, она не чувствовала ни покоя, ни радости. И к тому же, – в конце он заявил, что собирается жениться! Ну как можно доверять человеку, вокруг которого крутится сотня женщин? Ангелина злилась на него, но еще больше на себя за то, что ей, очевидно, был небезразличен его успех.
   А еще ей было грустно оттого, что больше она не увидит ни Егора, ни Ибрагима, ни Алю, потому что ее приезд в Турцию слишком живо бы напомнил ей об Эрсине. Нет, эта страница перевернута, и она должна принять то, что судьба неспроста забросила ее на этот край света. Мидас молод, умен, красив, богат. Единственное, что работало против них, – время. Слишком короткое для того, чтобы говорить о глубоких чувствах, однако Ангелина сказала себе, – самый опасный риск, – это избегать риска.
   Вопреки первоначальным планам, она решила остаться в Гоа, – больше никаких поползновений на ее дом не происходило. Она заставляла себя быть предельно внимательной к мелочам, однако, к счастью, решительно ничего подозрительного не происходило, и Ангелина расслабилась, посчитав, что Эрсин намеренно сгустил краски. Джахани не было никакого смысла преследовать ее по всему свету.
   Мидас виделся с Ангелиной едва не ежечасно, – после отъезда Эрсина он торопил ее с женитьбой, и его настойчивость льстила Ангелине. Она, однако, заметила, что ни на йоту не продвинулась в заветном «узнавании» Мидаса, отсутствие которого и было для нее главным препятствием в том, чтобы сказать Мидасу решительное «да».
   Он был прекрасным дипломатом, и от всех неудобных вопросов уходил с изяществом. Впрочем, если она поступала таким же образом, он не ставил ей это в укор. Ей казалось, что они танцуют какой-то сложный танец, каждый под свою музыку, и то, что они до сих пор не оттоптали друг другу ноги, было просто чудом.
   Однако Ангелина знала, что скажет «да». В конце концов, доказали же ученые, что на самом деле мы составляем впечатление о человеке в первые восемь секунд, и все, что потом, – лишь подгонка увиденного и услышанного под то самое 8-секундное кино о первом впечатлении? Ангелина хотела начать с новой страницы. И на ней аршинными буквами она хотела читать имя встреченного ею случайно Мидаса.
   В тот же вечер она тихим голосом сказала Мидасу, что будет счастлива стать его женой, так и не удосужившись узнать хотя бы имя загадочной красавицы, фотографию которой так живо помнила.
   Мидас был на седьмом небе от счастья. Он предложил не откладывать брак, и провести церемонию как можно скорее. По счастливой случайности, у него были знакомые в мэрии и посольстве, которые бы помогли решить все формальности. Ангелина ощутила головокружение от того, с какой скоростью снова начинает двигаться ее жизнь. Лишь одного не могла понять Ангелина, – почему эйфория от встреч с Мидасом так быстро исчезала. Стоило ему уйти, и Ангелине казалось, что ее решение остаться в Гоа и выйти замуж было ее самой большой ошибкой, которая вот-вот обернется не меньше, чем катастрофой. Мидас, словно чувствуя смену ее настроения, тут же появлялся снова, напоминая о себе букетами цветов, которые исправно привозил на ее виллу его помощник, или просто появляясь неожиданно на пороге с каким-нибудь милым подарком, интересной новостью или приглашением увидеть бесконечные красоты Гоа. На близости Мидас даже не настаивал, и Ангелина оценила это как проявление деликатности с его стороны. Он, однако, настойчиво приглашал ее поселиться на его вилле, но что-то останавливало Ангелину. Она понимала, что это будет означать начало брака, и она благоразумно решила, что коль скоро она приняла предложение Мидаса, то торопить то, чему и так суждено случиться, нет смысла.
   Однажды она включила телевизор, и на экране вдруг возникли одновременно изумительная любовь и изумительная зима, – Омар Шариф в роли Юрия Живаго заводил Лару-Джули Кристи в заледенелый терем под музыку Мориса Жарра. Ангелина хорошо знала этот фильм, – ни отрываясь ни на секунду, она досмотрела его до финала. Черно-белая Сибирь, вьюжная и вечная, напомнила о России и пронзила Ангелину чувством ностальгии, острой и большой, как хлебный нож. Казалось, экранной и ненастоящей была не зима, а краски, буйствовавшие за окном.
   Ангелина словно раздваивалась, – лето и зима, как сирены Одиссею, пели ей свои ни с чем несравнимые песни.
   Ангелина прогнала прочь сомнения, – сегодня же она бесповоротно выберет вечное жаркое лето. Она решила не медлить и секунды, и, не предупреждая Мидаса, отправилась к нему, надеясь сделать ему сюрприз.
   Она быстро свернула на тропинку, которую последний раз они преодолевали втроем после той самой памятной вечеринки с Эрсином, – что-то снова заставило ее вспомнить Эрсина… Довольно! К чему эти сомнения? Мидас и его великолепный дом – это воплощение мечты. Это та самая новая страница, о которой ей думалось так давно, до начала всех этих приключений. Мидас относился к ней с редкой заботой.
   Ангелина тихо прошла внутрь дворика, – вокруг стояла необыкновенная тишина. Ангелина поняла, что пришла в тот самый день, когда Мидас отпускает своего помощника. Что же – вот все и решилось, – им никто не сможет помешать… Она легко вздохнула и уже собиралась окликнуть Мидаса, как вдруг из дома донесся его голос. Он говорил по-русски:
   – Я умоляю тебя, – дай мне всего несколько дней, и я получу деньги. Я не могу говорить, – кто-то звонит. Скажи, что ты любишь меня и никогда не променяешь ни на кого другого?
   Ангелина тихо охнула. Но Мидас, очевидно, занятый переключением на другой звонок, спокойно перешел на английский и произнес имя, от которого Ангелина ощутила ледяной холод.
   – Мистер Джахани, церемония назначена на послезавтра. Да, документы я получу в тот же день. Я попрошу ее взять мою фамилию.
   Очевидно, он получал какие-то инструкции, потому что надолго замолчал, а потом переспросил:
   – В Малайзии? Да, это вполне разумно. Я уеду днем раньше. Но я должен получить деньги до того, как мы покинем Гоа.
   Он снова замолчал, а затем, завершая разговор, сказал:
   – Мне будет сложно расставаться с ней, – если бы не Элли, я бы ни за что не согласился. Элли загнала меня в тупик. Поэтому я вас не обману.
   У Ангелины все поплыло перед глазами. Мидас – просто подручный Джахани? И его появление не было счастливой случайностью…
   Ангелина знала, что она должна бежать, но ей вдруг стало все равно. Она коснулась лица, – нет и следа слез.
   Он хотел жениться на ней, увезти ее в свадебное путешествие, чтобы потом хладнокровно оставить в Малайзии, где Джахани без труда бы заманил ее в ловушку, и следы Ангелины затерялись бы без малейшего шанса быть найденной под новым именем. Он собирался сделать это ради какой-то другой русской, которой нужны были деньги. И эти деньги Мидас мог получить в обмен на судьбу Ангелины.
   В это мгновение на пороге появился ее жених. Он даже не улыбнулся, – по выражению ее лица он догадался, что она слышала все от первого до последнего слова. Мидас решительно направился к ней.
   Ангелина, как зачарованная, смотрела на приближавшуюся высокую фигуру.
   «Эрсин был прав», – мелькнуло у нее в голове, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, она словно проснулась.
   Почему она поверила Мидасу, ни разу не поставив под сомнение искренность его чувства? Разозлившись, Ангелина сделала несколько шагов назад, и когда Мидас приблизился к ней вплотную, она, не дожидаясь ни секунды, что было сил толкнула его к бортику бассейна. От неожиданности он потерял равновесие и упал в воду, однако он быстро выбрался, и начал настигать Ангелину. Единственной не перекрытой для нее дорогой для побега был дорога в дом. Он был наполовину погружен в темноту, и Ангелина, чувствуя, что Мидас вот-вот схватит ее за руку, побежала сквозь бесконечные анфилады. Она очутилась на кухне. На стене хищно мелькнули аккуратно вывешенные на длинном продольном магните многочисленные ножи. Ангелина, не думая о том, что собирается делать, схватила первый попавшийся, и зажав его в руке, резко повернулась к двери, когда на пороге появился Мидас. Он включил свет. Увидев Ангелину, он крикнул:
   – Ангелина!
   Ангелина не двигалась с места и не опускала нож.
   – Скажи что-нибудь, Ангелина, – снова нарушил тишину Мидас.
   – Свадьба отменяется, – с издевкой ответила Ангелина. – Если ты сделаешь хотя бы шаг, ты пожалеешь об этом.
   – Ангелина, прошу тебя. Ты не любишь меня, я знаю. Я виноват перед тобой, но, клянусь, твоей жизни бы ничего не угрожало.
   Он неуверенно сделал шаг вперед, и Ангелина тут же выпрямилась.
   – Не приближайся ко мне.
   – Ангелина, Ангелина, – зашептал Мидас, остановившись. – Я даже не предполагал, какой ты скрываешь характер… Прошу тебя…
   Он приблизился к ней вплотную, не отрывая взгляда от ее лица, и когда лезвие ножа уперлось ему в грудь, он остановился.
   – Ангелина, – снова повторил он ее имя. – Сделай это.
   У Ангелины задрожали губы, и она, зарыдав, выпустила нож из рук и без сил опустилась на пол. Мидас подхватил ее и прижал к себе.
   – Прости меня.
   – Моя свобода стоит намного дороже, чем деньги, которые дал бы тебе Джахани, Мидас, – тихо сказала Ангелина.
   Мидас закрыл глаза.
   – Ангелина, почему я не встретил тебя до Элли?
   – Я видела ее фотографию. Я тебя прекрасно понимаю. Она очень красивая.
   – Ангелина, это чудовищная история.
   И так, сидя на кухне, рядом с отброшенным в сторону ножом, Мидас рассказал Ангелине о своей любви к Элли.
   – Она приехала в Лондон замуж, но развелась довольно быстро, потому что муж был на 18 лет старше, и она, быстро осмотревшись после России, поняла, сколько возможностей здесь открывается для такой красотки, как она. Ей удалось остаться, она нашла работу, потом нового любовника, но он ее бросил, она нашла еще одного, но история повторилась. Чтобы окончательно не впасть в депрессию, она отправилась путешествовать в Индию. Позволить себе роскошный отдых она не могла. Проводила время на пляже, ходила по улицам, знакомилась с новыми людьми. Ты знаешь, что в Индии многие курят, – она решила попробовать новых ощущений. Вскоре у нее закончились деньги, она хотела сначала вернуться домой, но ночные дискотеки и праздник без конца уже пришлись ей по душе. На нее обратил внимание один афганец и предложил ей десять тысяч фунтов за отправку гашиша посылкой в Европу. Элли испугалась, зная, чем это может закончиться, но к тому времени она уже начала терять себя.
   После недолгих раздумий она согласилась отправить эту посылку, поехала в другой город, где взяла товар, купила сувенир, каких здесь тысячи, и… струсила, – вернулась. По дороге с этим злополучным сувениром в руках она как раз и познакомилась со мной. Я влюбился в нее, как только увидел. Тогда я не понимал, что передо мной красивая девушка, все мысли которой только о том, как бы отправить в Европу запретный груз. Я видел только маленькую, испуганную девочку неземной красоты. Я упросил ее дать мне номер телефона, но она вышла со мной на связь, когда было уже слишком поздно. На следующий день она боялась встретиться с афганцем, потому что товар просто пропал, и это грозило ей такими серьезными неприятностями, о которых она, к счастью, даже не подозревала. А пока она, проверив, сколько денег у нее осталось, решилась, не понимая, что она уже в игре. Снова оказавшись на почте, она уже не колебалась, хотя они могли проверить посылку или что-то заподозрить… Она отправила товар, подписавшись другим именем и не предъявляя паспорт, – британская законопослушность не вызывала сомнений. Когда у нее появились деньги, афганец открыл для нее кокаин, и Элли уже понимала, что жизнь идет ко дну. Я встречался с ней каждый день, но замечал лишь ее красоту. Деньги закончились очень быстро. Но второй раз трюк с отправлением посылки тоже удался. Она думала, что и в третий раз повезет, но на этот раз у нее потребовали паспорт, она пошла ва-банк, сказав, что забыла документы. Афганец появился через два дня, чтобы сообщить, что посылку не доставили. Она начала нервничать и позвонила на почту. Ей сказали, что, к сожалению, потеряли адрес. Как только она появилась на пороге, она увидела, что там ее ждала полиция, – она позвонила мне, потому что к этому времени я стал ее любовником. Адвокат, которого я нанял, сказал, что ей грозит не менее пяти лет тюрьмы. Она ожидала суда в адских условиях, а я в это время сходил с ума, – открывшаяся мне правда, хотя и потрясла меня, нисколько не повлияла на мои чувства к ней. Мне удалось вытащить ее, Ангелина. Элли сейчас в Лондоне, однако я стал заложником этого рая. Я должен вернуть астрономическую сумму, – тебе удалось разозлить Джахани настолько сильно, что его предложение и то, сколько он был готов заплатить, пришлось как нельзя кстати. Следы бы были запутаны настолько, что никто бы не догадался о его причастности к твоему исчезновению.
   Ангелина молчала.
   – Ты должна исчезнуть. Как можно скорее. Иначе я первый пошлю к черту свое раскаяние.
   Ангелина не нарушала этой остывающей тишины и этого хрупкого перемирия, зная, что теперь каждая минута, проведенная в этом раю, приближает ее к запретной черте, за которой цена свободы будет равна цене жизни. Потом спустя много лет, она будет вспоминать это время, как самое странное, – больше никогда в ее жизни, ни до этого, ни после, время не превращалось в соленые кристаллы, ступая по одним которым лишь и можно было выбраться из лабиринта. И она знала, что если собьется с пути, она не найдет дороги назад, поэтому обжигая босые ноги о соль обиды и разочарования, она делала мучительный шаг вперед, уговаривая себя оставить на память легкую, как паутинка, память, а от чувств избавиться без сожалений. Чувства часто слишком тяжеловесные, потому что взлелеяны иллюзиями и пустыми надеждами. Их надо просто бросить по пути, потому что когда приходится уходить прочь, главное, – идти быстрее, а идти быстрее можно только налегке.
   Ангелина отправилась в аэропорт вечером того же дня. Она не сдержала своего обещания Мидасу: он настаивал на том, чтобы проводить ее, и она кивнула в знак согласия. Мидас сказал, что будет ждать ее звонка. Он начал обрывать телефон, когда она уже добралась до аэропорта, но она не отвечала, а присланные им сообщения устало удалила, даже не читая. Она знала, что Мидас жалеет о проявленном великодушии. Она знала, что ради спасения своей бедной заблудшей невесты он снова решится на преступление, – его любовь к ней была, как осеннее небо, – безысходно грозное, – хотя и серое, но все же бесконечное.
   Самолет, по расписанию поднявшийся в облака, разорвал клочья вчерашнего дня и разбросал их без следа над прекрасно-пальмовым Гоа, и Ангелина впервые за много дней ощутила, что она почти счастлива.
   Приехав домой, Ангелина проспала без сновидений следующие день и ночь, а проснувшись, поняла, что солнцу глубоко наплевать на пережитые ею драмы, и оно преспокойно взошло, чтобы светить всем без разбора. Ангелина улыбнулась, потому что знала, что ей нужно делать.
   Аля, – только она сможет ей помочь. Когда она позвонила ей и сказала, что ей сбежала с Гоа, и она точно знает, что хочет вернуть Эрсина, Аля не стала задавать никаких вопросов, а лишь спросила, когда Ангелина сможет приехать… Суета аэропорта, взлет, посадка, – все казалось минутой по сравнению с тем, в чем могло отказать Ангелине будущее. После первых радостных минут встречи и поздравлений в ожидании чуда рождения Але и ее мужу, Ангелина взглянула на подругу и по-русски сказала:
   – Я действительно люблю его, Аля. Последний раз, когда мы говорили, он сказал, что намерен жениться.
   Аля улыбнулась и сказала:
   – Во-первых, я так рада, что твой Гоадарай позади. И я точно знаю, что Эрсин не женат. Он все время проводит в Стамбуле. Во-вторых, я много думала. И придумала. Он должен получить доказательство твоей любви, а после пусть сам принимает решение.
   – Доказательство? – Растерянно повторила Ангелина.
   И вдруг ее словно озарило. Она увидела, что должна сделать.
   – Аля, да, ты гений. У тебя есть знакомые в мире турецкого глянца?
   – Да, одна из кузин моего мужа работает в редакции. Но это не женский журнал. Скорее, это что-то из области истории знаменитостей настоящего.
   – Я напишу статью, и если они посчитают ее достойной, она выйдет с посвящением ему. – На турецком языке! – С восторгом подхватила Аля. – Он ни за что не устоит. А о чем, о чем будет статья?
   – У меня есть на примете одна знаменитость, – задумчиво протянула Ангелина, – знаменитость на все времена.

День глянцевой луны

   Эрсин распечатал пакет: внутри был журнал, который сопровождался маленькой запиской с указанием страницы. На обратной стороне записки значился адрес. Заинтригованный, он торопливо раскрыл журнал и увидел черно-белый портрет Кларка Гейбла. Под ним начиналась статья, озаглавленная именем голливудского сердцееда с припиской посвящения крошечными буквами: «Моему любимому плейбою».
//-- Кларк Гейбл --//
   Моему любимому плейбою
   Only those who are in love can wear sunlight…
   Он отсчитывал дни до того, как ему исполнится 16, чтобы сбежать из дома в далеком Огайо и больше никогда не возвращаться. Он даже придумал, какую музыку будет слушать в этот день, чтобы она навсегда въелась в память как сигнал освобождения. Его мать умерла вскоре после его рождения, и отец, который по-своему любил его, каждый день рождения сына не уставал повторять:
   – Твое рождение стало началом конца твоей матери. Ты самый дорогой ребенок в мире, потому что купить можно что угодно, но не хорошую жену, без которой ты меня оставил. Вот о чем ты думал, а?
   Когда он был помладше, он воспринимал вопросы отца очень серьезно, и ему казалось, что, будучи младенцем, он обладал геркулесовой силой, способной сдвинуть линию судьбы взрослого человека. Когда он подрос, он понял, что отец так выражает боль от потери, которая, несмотря на годы и повторную женитьбу, не отпускала. Его отец женился во второй раз, когда Кларку исполнилось два года, – Дженни Данлеп было 33,-она всегда была красиво одета, а характер имела решительный. К счастью, она была справедлива и добра, и без повода к пасынку не придиралась, за что Кларк платил ей благодарностью, а когда подрос, невольно обращал внимание на женщин, подобных мачехе и превосходивших других представительниц прекрасного пола в жизненной стойкости.
   Первую поставленную цель он достиг, – сбежал.
   Будущий король Голливуда Кларк Гейбл начал свой путь к славе на шинной фабрике. Впереди будет смена десятка незавидных профессий, однако с момента посещения «Райской птички», спектакля, который произвел на юного Кларка неизгладимое впечатление, выбор жизненного пути был предрешен. Кларк доподлинно знал, что ему предстоит стать актером. Хотя, возможно, знай он, что его собственная судьба будет разыграна по правилам театральной постановки с кульминацией разрушающей силы, то он бы променял блеск и золото Голливуда на тихие вечера с любимой Кэрол, но, с другой стороны, не нарасти он как следует звездную мускулатуру, такая, как Кэрол Ломбард, с ее статусом актрисы номер один, с ее ангельским лицом, за которое ей прощались и бесконечные любовные связи, и язык, как у портового грузчика, даже не взглянула бы в его сторону.
   Но все это впереди, а пока солнце лишь только пересекло линию горизонта, и его лучи едва согревают и не верится, что они обещают полуденный зной.
   Везло ли ему? Пожалуй, да. И даже то, что его пробы однажды забраковали из-за того, что у него слишком большие уши, не расстроило его (его расстроило то, что он, готовый к любым жертвам, приклеил их скотчем, но это не изменило решение режиссера). В конце концов, он же не девчонка какая-то, волноваться из-за внешности. Тем более с его ростом в 185 сантиметров. И тем более с его бешеной популярностью среди женщин постарше, а уж они-то, как никто, знают толк в мужской породе. Первой и далеко не единственной, кто пал жертвой его улыбки обаятельного злодея была Жозефина Диллон, которая, став первой женой Кларка, не только оплатила ему услуги дантиста, но и озаботилась тем, чтобы поставить будущему королю голос, который, по ее циничному выражению, «не тянул на мужественный». Кто-то скажет, – не брак, а сделка, – тем более, что Кларк оставил Жозефину, как только почувствовал вкус успеха, и для чего? Чтобы жениться на вдове нефтяного магната Марии Лэнгэм, сумевшей открыть ему путь на Бродвей. Однако никто ни разу не заклеймил его прозвищем жиголо. В то время, недаром называемое золотым веком американского кинематографа, голливудская студия работала как идеальная машина по производству и полировке звезд, поэтому, очевидно, Кларк Гейбл, за которым тянулся шлейф скандальной славы, ни разу не оказывался в центре скандала.
   Между тем, вложения вдовы оказались не напрасными, – 1931 год стал переломным в актерской судьбе Гейбла, – он снялся в 13 картинах, уверенно завоевав Америку. Можно долго спорить, в чем секрет его обаяния, однако один крупный план лица актера свел бы все споры на нет, – харизма Кларка Гейбла сводила с ума не только простых женщин, но и первых красоток Голливуда. В 1934 году его партнершей по фильму становится Лоретта Янг, блистательная и молодая кинодива, воспитанная в католических традициях, которые, однако, не помешали ей тайно родить ребенка от Гейбла, и даже то, что девчушка унаследовала знаменитые уши отца, в век, свободный от Интернета, не привело к вселенскому скандалу и позволило великолепной Лоретте сохранить и рождение малышки, и историю отцовства в секрете.
   Романам нет числа, а слава множится так, что уже в следующем году Гейбл за роль в романтической комедии «Это случилось однажды ночью» получает «Оскара». Выйдя на сцену во время церемонии вручения, он говорит:
   – Благодарю вас.
   Его речь войдет в историю как самая короткая, но в этом весь Гейбл, – производящий неизгладимое впечатление благодаря выверенному студийными боссами имиджу, который предписывает ему не заботиться о том, какое впечатление он произведет.
   И вот, наконец, солнце достигло точки зенита – в жизни Кларка Гейбла появляется Кэрол Ломбард. Появляется не впервые, а спустя четыре года после знакомства, не увенчавшегося романом. В то время между двумя любимцами Америки, не свободными от уз брака, из-за строптивого характера Кэрол не произошло ничего, и Гейблу оставалось только подивиться силе, иногда скрытой в названии фильмов – судьба свела его с Кэрол на съемках фильма «Не ее мужчина».
   Их любовь, обросшая легендами, началась при обстоятельствах скорее пикантных, чем драматических. На балу, который открывала Кэрол, она явилась перед гостями в столь облегающем платье, что Гейбл пригласил ее на танец с тем, чтобы удовлетворить непристойное любопытство и узнать, есть ли на Кэрол белье. Подтвердившиеся подозрения дали толчок сумасшедшему роману, переросшему в счастливый брак (Кларк Гейбл влюбился настолько, что заплатил за свою свободу второй жене полмиллиона долларов отступных). Сколько веревочке не виться, – потирали руки завистники, однако он и здесь утер всем нос. Успех «Унесенных ветром», где Кларк Гейбл воплотил все девичьи грезы в образе Ретта Батлера, превзошел ожидания, и снова внес актера в список миллионеров. Вивьен Ли получила роль Скарлетт, обойдя 1400 претенденток, однако она не произвела впечатления на Кларка Гейбла, чье сердце принадлежало Кэрол Ломбард, ставшей его женой как раз в двухдневном перерыве съемок знаменитой саги. Справедливости ради, следует сказать, что и Вивьен Ли не рассматривала Кларка Гейбла даже как потенциального воздыхателя, потому что в ее жизни был Лоуренс Оливье. Король Голливуда, как оказалось, не умел танцевать вальс, – для сцены благотворительного бала в Атланте выстроили специальную вертящуюся площадку, и это стало поводом для бесконечных насмешек его британской партнерши. Чтобы не остаться в долгу, Кларк Гейбл напоминал Вивьен Ли о ее английском акценте и пил виски перед сценой поцелуев.
   Тем удивительнее то, что экранная любовь героев заставляет не одно поколение зрителей называть этот фильм по праву любимым.
   Несмотря на почти уже пятилетний союз, у Кларка и Кэрол не было детей, однако не это оказалось самым большим испытанием для Гейбла. Кэрол Ломбард разбилась на самолете, желая как можно скорее вернуться к мужу после поездки в Индиану, – говорят, она ревновала звездного супруга и не без оснований, поэтому не хотела надолго оставлять его одного, – никто из пассажиров не уцелел, и о присутствии Кэрол напомнили лишь бриллиантовые клипсы, подаренные ей Кларком Гейблом и найденные им позже на месте катастрофы.
   На шесть последующих месяцев время для Кларка Гейбла утратило реальность, и текло в темноте. «Я не ищу смерти. Я просто не хочу жить», – просто сказал он, однако судьбе было угодно растянуть его закат на годы вперед и заполнить их службой в ВВС США, завершившейся неудачей в погоне за смертью, – Гейбл дослужился до звания капитана и в 1944 году вернулся из Европы в Америку целым и невредимым, съемками в фильме «Приключение», завершившимися коммерческим провалом, еще одним браком, который, по признанию самого актера, был результатом пьяного недоразумения, – судьба словно передумала, и теперь с той же щедростью, с которой одаривала, сыпала на голову Гейбла удары.
   К счастью, Время – великий убийца, но и великий целитель. Вскоре Кларк Гейбл получил шанс начать все сначала, – он встретил свою пятую жену, внешне так напоминавшую Кэрол, и подарившую ему весть о том, что он станет отцом. Он начал съемки в фильме «Неприкаянные», где его партнершей была сама Мерилин Монро и где автором сценария был сам Артур Миллер. Критики отмечают, что в этой роли Кларк Гейбл, как ни в какой другой, раскрыл глубину своего актерского гения. Стоял ноябрь, – с самыми короткими днями и ночами, ведущими себя как захватчики света и заталкивающими солнце за горизонт. Спустя совсем короткое время после окончания съемок Кларк, тридцать лет не расстававшийся с прозвищем короля Голливуда, умер от сердечного приступа. Его жена Кей, через четыре месяца после смерти мужа родившая сына, отдала распоряжение похоронить Кларка Гейбла рядом с его третьей женой, Кэрол Ломбард.
   Слова, приписываемые самому Кларку Гейблу, как нельзя лучше объясняют его непреходящий успех: «Единственная причина, по которой они приходят посмотреть на меня, в том, что я знаю, как прекрасна жизнь, – и они знают, что я знаю это».
   Под статьей от руки было дописано: «Я очень люблю тебя, настоящего. Ангелина».
   Эрсин, едва дочитав статью, вышел из дома и прыгнул в машину, – он опустил верх, желая запомнить и обещавшую счастье дорогу, и поразительную синеву неба. Вот оно, то настоящее, которое до этого так резво убегало от него. Ему хотелось впитать по капле даже крошечные мимолетности, которые складывались в мгновение ничем не замутненного счастья, – Ангелина любит его, и он больше не повторит ни одной из ошибок, которые едва не стоили ему…он задумался, – да, жизни, – той самой, от которой захватывает дух и замирает сердце, ведь если твоя жизнь не наполнена любовью или жаждой любви, то все в ней пусто и теряет смысл.
   Он волновался перед их встречей, – ему было мало признаний, – он хотел получить обещание. Обещание вечности…
   Ангелина, увидев Эрсина, удивилась столь скорому его появлению. Неужели на этот раз им никто не помешает, и им удастся рассмотреть собственную судьбу в магическом кристалле, который Эрсин старательно удерживал в руках, несмотря на то, что Ангелина так часто была готова разбить его без раздумий?
   Он остановился в шаге от нее. Ангелина знала, что сейчас она услышит едва ли не самое важное признание, вдвойне ценное тем, что оно должно было изменить две жизни, – жизнь Эрсина и ее собственную. Она вдруг услышала, как где-то вдалеке кто-то включил музыку, и старая мелодия тихо зазвучала в воздухе. Эрсин сказал:
   – Ангелина, я верю, что жизнь человека, как книга, и в моей много страниц уже перевернуто…
   Ангелина попыталась возразить ему, – ведь перед ней стоял не тот плейбой, которого она впервые встретила в аэропорту, а вмиг помолодевший высокий и статный Эрсин, излучавший силу и любовь, однако Эрсин жестом остановил Ангелину. Только сейчас она заметила его неподдельное волнение и замолчала. Эрсин продолжал:
   – В этой книге, моя дорогая Ангелина, есть истории о невыполненных обещаниях и призраках, которые и по сей день не дают мне покоя, в ней есть слова, с которыми я узнал рай, и есть слова, которые лишали меня последней надежды, в ней есть строчки, о которые разбились многие сердца, и я бы многое дал за то, чтобы переписать их заново, но это невозможно… Единственное, что я знаю точно – самые интересные и важные главы впереди. Сделай меня самым счастливым человеком. Прочти их со мной.
   И он коснулся ее плеча. Ангелина была счастлива.
   Она улыбнулась Эрсину, как обещала когда-то давно, – улыбкой, которая лучше поцелуя…

Алла Чернец Гоадарай: приключения Ангелины

Он…