-------
| bookZ.ru collection
|-------
| Владимир Колабухин
|
| Сирень любви
-------
Сирень любви
Владимир Колабухин
© Владимир Колабухин, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
«Я в краю берёзовом…»
Я в краю берёзовом
Родился и рос —
Там, где за покосами
Золотистый плёс.
Там, где земляникою
Светлый лес пропах
И дергач пиликает
В заливных лугах.
До сих пор, где б ни был я,
Помню этот плёс,
Дергача пиликанье,
Хоровод берёз.
Майский день
Майский день тих и ясен на диво
И цветочным дыханьем богат.
Но жемчужными слёзками ива
Грозовой предвещает закат.
Что ж, пусть ливень прольёт
С гулом – гудом,
Пусть прохладен он будет и спор,
Лишь опять засияли бы утром
Синь небес и цветковый узор!
Ворожея
Ах, Нателла!..Годочков немало
Пролегло между нами межой.
Помнишь, ты на судьбу мне гадала:
Мол, живу не своей, а чужой.
Мол, наложено было заклятье…
«Дай червончик – сниму, дорогой».
И десятку мою в ворох платья
Мигом спрятала ловкой рукой.
«Будешь ты и богатый, и знатный,
Дай ещё мне хоть пару рублей…»
И стоял, по натуре не жадный,
Я как столб, пред ведуньей своей.
Понеслись мои юные годы,
И хоть смейся с досады, хоть плачь —
Словно град, повалили невзгоды
И ни в чём не бывало удач.
Ждал я счастья, хоть самую малость.
А изведал лишь горе и боль.
Но потом – всё сбылось, как вещалось,
Даже встретил большую любовь.
Может, впрямь ты, цыганка сумела
Чей-то злой наговор отвести?
Я воскликну: «Спасибо, Нателла!»
Если свидимся вновь на пути.
Тропинка
Я вышел на большак
С лесной тропинки.
И, глянув вниз,
Застыл:
Не может быть!
Пробив асфальт,
Тянулась ввысь
Травинка…
Так надо жить!
Так надо жизнь любить!
В Угличе
Ветер в берега волной отхлюпал.
С косогора древнего окрест
Смотрят в дали церкви синий купол
И трёхпалый золочёный крест.
Солнце в Волгу опускает вожжи —
Уморилось за день на ходу.
Женщины, как встарь, бельё полощут
На морёном, крохотном плоту.
Тишина… И вдруг – не сон мне снится! —
На спокойный, на речной просто
Вылетает сказочною птицей
Ярко-белый быстрый «Метеор».
Лосёнок
Ой, лосёнок, лосёнок!
Вот так чудо лесное
Забрело в наш посёлок,
Разомлевший от зноя.
Ты откуда, мой милый,
К нам пожаловал в гости?
Может, просто шёл мимо?
Ну, так милости просим!
Что-то крикнул шутливо
Кто-то, видевший это.
И умчалось пугливо
Чудо жаркого лета —
Прямо к волжской излуке,
К роще, к зелени зыбкой…
Стихли в мареве звуки —
И погасли улыбки.
Словно вместе с лосёнком
Красота улетела
В край зелёных сосёнок
И берёзонек белых.
В роще
Привокзальная площадь.
Расслабляющий зной.
В белоствольную рощу
Мы спешим в выходной.
Там из лиственной сени
Засквозит благодать.
Будут шорохи – тени
По берёзам плясать.
Будет рядышком где-то
Лепетать родничок,
Под ногами – дуплетом —
Гулко хрустнет сучок.
Будут гроздья рябины
Наливаться красой,
Будут руки любимой
Пахнуть пряной росой.
В поле
Ветер по полю развеял
Цвет жар – птичьего пера…
Ночь, пропахшая шалфеем,
Тает в отблесках костра.
Смолк комбайн у края нивы —
Рожь убрал он до зари.
И торопятся по жниву
На пирушку сизари.
«Солнце рыжие ресницы…»
Солнце рыжие ресницы
Опускает в рыжий сад.
Гуси рыжей вереницей
Проплывают в небесах.
За теплом они вдогонку
Улетают, чтоб весной
Снова звонко, звонко, звонко
Край приветствовать родной.
Жизнь моя – она простая,
От судьбы не отрекусь.
Но полёт осенней стаи
Иногда навеет грусть…
Зимнее
Хмуро сдвинул брови
Серый небосвод.
По деревне бродит
Снежный хоровод.
Вдруг порвались тучи,
Словно полотно.
Шалый месяц с кручи
Заглянул в окно…
«Как надоели холода!»
Как надоели холода!
Я так устал от зимней стужи,
Что с нетерпеньем жду, когда
Весна цветением закружит.
Отступит в Арктику метель,
Примчится с юга тёплый ветер,
И будет день апрельский светел,
И с крыши зазвенит капель.
И птицы вновь загомонят,
И солнышко разгонит тучи,
В окошко бросив нежный взгляд,
Подарит свой весёлый лучик…
Что случилось?
Ну, вот и схлынули морозы,
Снегов слетело одеяло,
И закудрявились берёзы,
И на душе отрадней стало.
Но почему ты с грустным взглядом?
Куда спешила на рассвете?
Какой грозой запахло рядом,
Что ты прошла, мне не ответив?
Косач
Ещё снега.
Ещё тоскую
О солнце,
О траве зелёной.
А он…
А он уже токует —
В березняке —
Косач влюблённый!
Сирень
Горели уши больно-больно.
И щёки в ссадинах, и нос.
Но улыбался он, довольный,
Что снова Ей сирень принёс.
Цветы в охапку дерзко смяты,
Роса сверкает в них огнём…
Не хмурься, сторож бородатый,
И ты был молод и влюблён!
Первое апреля
«Первый апрель,
Первый апрель —
Никому не верь,
Никому не верь!»
А мне верить хочется,
Очень верить хочется,
Что когда навстречу ты
Открываешь дверь —
Не притворно – весело,
Не лукаво – песенно,
А счастливо шепчешь мне:
– Заходи, апрель!
«Первый апрель,
Первый апрель —
Никому не верь,
Никому не верь!»
А мне верить хочется,
Очень верить хочется:
Всё, о чём мечтается,
Сбудется теперь!
Ожерелье
«Россыпь звёзд
С небес полночных
Пожелай – и в ожерелье
Соберу я их мгновенно
И тебе отдам в подарок
Вместе с сердцем покорённым.
Пожелай, чего захочешь —
Как Вакула для Оксаны
(Пусть я с чёртом и не дружен),
Всё немедля раздобуду,
Лишь не будь со мной сурова!»
Так сказал он ей при встрече,
Смелых глаз не опуская.
Но, качнув бровей разлётом,
Русокосая девчонка
Лишь беспечно рассмеялась
И умчалась, словно ветер,
В стайку песенниц-подружек.
Сам не свой поплёлся парень…
Никого уже не слышит
И друзей не замечает.
Он грустит. А та девчонка
Выбирает в небе звёзды —
Те, что ярче всех сверкают
И украсят ожерелье.
Любовь и ревность
Есть во всём закономерность.
Нету речки без излучин.
Говорят, любовь и ревность —
Близнецы и неразлучны.
Если так, то это – горе!
Ну, зачем такая верность?
Что любовь годами строит,
Может вмиг разрушить ревность.
«Я помню всё. Метель мела…»
Я помню всё. Метель мела
По опустевшему перрону
И ты, в снегу, белым-бела,
Спешила к моему вагону.
И вот к окошку подошла
И, вскинув снежные ресницы,
Меня среди других нашла
И взглядом позвала проститься.
О, что бы мне забыть тогда
Про нашу глупую размолвку
И не твердить, что ты горда,
Не упрекать бы без умолку!
Но мой состав крутой дугой
Поплыл вдоль белого вокзала.
И снежной завертью тугой
Метель к столбу тебя вязала…
Теперь за всё себя корю
И взгляд твой грустный вспоминаю.
И в муках памяти горю,
И без тебя как жить – не знаю.
Лилия
На озере белые лилии —
Рождаются в грозы, под ливнями.
Бела и таинственна каждая
Купальщица эта отважная.
Плывут они, тихие, нежные,
Как будто бы звёздочки снежные…
И ты – как цветущая лилия
Среди этой белой флотилии.
«Ах, как ветер бедовый ласкает…»
Ах, как ветер бедовый ласкает
Твои лёгкие, светлые волосы!
Ах, как нежно опять обнимают
И целуют тебя гладиолусы!
Полон город беспечными птицами,
Что поют и к плечам твоим рвутся…
Отчего же никак не решиться мне
К гордой стати твоей прикоснуться?
Прочь, сомнения, страхи и грёзы!
Позабуду я робость былую,
Принесу тебе свежие розы
И всю-всю, как ни рвись, зацелую!
Венок шестинок
1
От людей своих чувств не тая,
Не один обернулся прохожий:
До чего же улыбка твоя
На весеннюю зорьку похожа!..
Вот тебе оглянуться бы тоже —
Сколько раз среди них я стоял.
2
Сколько раз среди них я стоял —
Среди скромных берёзонек белых.
Зачарованно пел мой баян
О красе их девичьей, несмелой,
И сегодня их нежно люблю,
И сегодня их взгляды ловлю.
3
И сегодня их взгляды ловлю.
Значит, всё же друзьям интересен.
Закажу я для них соловью
Весь набор его радостных песен.
Если ж, буду в ту пору не весел —
Всё плохое с друзьями стерплю.
4
Всё плохое с друзьями стерплю.
Их не станет – отправлюсь к берёзам,
Что шагают по волжским откосам,
Там живительный сок пригублю,
И смягчит мне улыбка надежды
Боль утрат и злословье невежды.
5
Боль утрат и злословье невежды
Сердце исподволь насмерть грызут.
Только друг, неподкупный и нежный,
И утешит в ненастье, в грозу…
Что ж, любую беду я снесу,
Лишь бы ты улыбалась, как прежде.
6
Лишь бы ты улыбалась, как прежде!
И тогда уж – в любые края
В день ли сумрачный, вечер ли снежный,
На грядущую встречу в надежде,
За тобою последую я,
От людей своих чувств не тая.
7
От людей своих чувств не тая,
Сколько раз среди них я стоял.
И сегодня их взгляды ловлю,
Всё плохое с друзьями стерплю:
Боль утрат и злословье невежды…
Лишь бы ты улыбалась, как прежде.
«– Что тебе пожелать…»
– Что тебе пожелать
В новогоднюю ночь?
– Чтобы были у нас
И сыночек, и дочь.
– Что тебе подарить
В новогоднюю ночь?
– Подари мне себя,
Без тебя мне невмочь.
– Что тебе обещать
В новогоднюю ночь?
– Коль изменишь ты мне —
Сгинешь с глаз моих прочь!
Морской триптих
1
Ещё вдали весёлый парус
Взлетал над резвою волной,
Ещё рыбацкий крепкий ярус
Тянул в баркас улов двойной,
Ещё на пляже дух клубники
Витал над стайкой малышей
И пробегали солнца блики
По тёплым щёчкам голышей.
Но море пучилось прибоем,
Вгрызалось в панцирь сонных скал.
И гулкий Норд звучал гобоем,
Рождая шторма первый шквал…
2
Есть такая примета в народе:
Если на берег чайки садятся —
Значит, шторм где-то рядышком бродит
И вот-вот может в гавань ворваться.
А пока что притихшие чайки
На воде потемневшей взгрустнули..
Словно в люльке, их волны качают
И баюкают в шуме и гуле.
Но крылатым вещуньям не спится:
В море гул, как обвал, нарастает.
Тяжело поднимаются птицы
И на сушу с тоской улетают.
Скрылось солнце за тучей – и вскоре.
Обезлюдели пляжи мгновенно.
И недавно спокойное море
Разъярилось, окуталось пеной.
Небеса, как из чёрной жаровни,
С жутким треском огонь расплескали.
И ударил о берег неровный
Шторм обвальный…
И вздрогнули скалы.
3
Как мамы ласковые руки,
Морские волны гладят нас.
Звучат, летят морские звуки,
Как голос флейты в тихий час.
И малахитом отливает
Лагуны солнечной кольцо,
И к светлой гавани трамваи
Везут с гитарами юнцов.
Над пляжем чайки кружат вальсы
И, нас заметив на молу,
Летят стремглав – и прямо с пальцев
Хватают хлеб и мушмулу…
Чем не идиллия? И всё же
Я снова думаю о том,
Что всё тут чуть не уничтожил
В слепом безумстве дикий шторм…
Художник
У мольберта все дни проводил он,
Лишь работой своей одержим.
То трудился с неистовым пылом,
То, задумавшись, был недвижим.
То хватался опять за треножник,
Снова краски на холст наносил…
И работал, работал художник,
Выбиваясь порою из сил.
А когда завершил он картину,
Восхищенья не скрыл выставком:
«Да, такая украсит квартиру —
Как всё просто, красиво, легко!..»
Он молчал, только дрогнули плечи.
Вдруг привиделся новый пейзаж:
Наплывает сиреневый вечер
На притихшее море и пляж…
Скрипка
В. В. Рымашевскому
Замело все тропки и просёлки.
И, подняв шубейки воротник,
Брёл во тьме уснувшего посёлка
Старый сторож, словно снеговик.
Одинокий, – умерла старуха,
Разлетелись из дому сыны, —
Ослабел и телом он, и духом,
Думал: доживёт ли до весны?
А весна – она ведь недалёко…
Оттого и взгляд его тосклив.
Вдруг из чьих-то освещённых окон —
Нежной скрипки тонкий перелив.
И шагнул старик под выступ крыши,
Замер у резных, у белых рам.
В песни скрипки всё любовью дышит,
Болью расставанья до утра.
Голос скрипки всё сильней, всё звонче.
Сторож опустил свой воротник.
…И былое долго этой ночью
Вспоминал с улыбкою старик.
Встреча
(Поэтическая новелла)
Ю. А. Ефремову
Однажды мне встретился табор в лесу,
Куда за черникой ходил я в росу:
В разрывах тумана, средь дымных костров
Сушила поляна полотна шатров.
Заржал у повозки стреноженный конь.
И кинулся пёс на меня сквозь огонь.
Послышался свист, гулкий выстрел бича —
И пёс присмирел, недовольно рыча.
А я окунулся в цветной хоровод…
Какой же цыгане красивый народ!
«Что ищешь, бубновый, в такую-то рань?»
Искрятся глаза, словно яхонта грань.
С лукавой усмешкой на тонких губах
Знай крутят мои сигареты в руках:
«Ай, парень бедовый! Но добрый для всех.
Знай: ждёт тебя вскоре желанный успех!»
И снова бичом, – словно бухнул наган, —
Ударил седой бородатый цыган.
И вот уже с ним мы один на один.
Он мягкой улыбкой меня наградил:
«Пожалуй к нам в гости!
Будь добр, человек…»
Ну, как отказаться? Обидишь навек.
Проходим к костру и садимся вдвоём,
И сочное мясо степенно жуём.
Дымится густой, обжигающий чай.
Встречаемся взглядами мы невзначай.
Загадка цыганский народ для меня —
Не знает забот он в скитаниях дня.
Иные, конечно, оседлы давно,
И вместе мы делаем дело одно.
Но есть и сегодня немало таких,
Кто всё что-то ищет в глубинках глухих…
…Тоскует гитара за дальним шатром
И тает дымок над угасшим костром.
Пора знать и честь. Встречу длить не резон.
Я встал – и цыгану отвесил поклон.
«Спасибо, хозяин, за хлеб и за соль…»
Но в чёрных глазах его вспыхнула боль.
«Постой! Не спеши, – он промолвил в ответ, —
Хотел бы услышать твой добрый совет.
Ты, вижу, учёный…» – Во взгляде мольба:
«Скажи, почему к нам жестока судьба?
В цыганском гнезде было много птенцов,
Но все улетели с дороги отцов!
Ты слышишь, как плачет гитара у нас?
То в девичьем сердце огонь не угас.
Им хочется счастья – и это не грех,
Но нет женихов – и кончается смех…».
Ответил смущённо: «Чего ж горевать?
Не вечно же вам по земле кочевать!
Селились бы в городе с лёгкой душой —
И жили счастливо семьёю большой!»
Цыган посмотрел на родные шатры.
«Слова твои пылки, но так ли мудры?»
И хлопнул в ладоши свои горячо —
И рядом блеснуло смуглянки плечо!
«Порадуйте гостя!.. Гей, гей! Веселей!
Пускай на душе его станет светлей!..»
Забухали бубны, и скрипка поёт,
По кругу живому цыганка плывёт.
Сгибается стан, и сверкают глаза,
И слаженным хором звучат голоса,
И внемлет лесная моя сторона,
Как вторит монисту тугая струна.
И вновь мне подумалось: «Что за народ?
Кочует по свету да песни поёт.
А песни какие – за сердце берут!
А пляски такие – с собой уведут!
Да с этой вот пляской и с песней такой
Любой бы цыган был в работе герой.
Ну, что их всё тянет к дырявым шатрам,
К разбитым дорогам, к чадящим кострам?
Какой у себя вдруг лишились струны,
Что бросили землю родимой страны,
В другие края разбрелись без следа?
Как жили, кем были в иные года?
Быть может, не ведали зла и беды,
Но свистнул над ними меч вражьей орды —
И в тяжком труде, средь болезней и ран,
Извёлся цыган, истомился цыган.
Остались на память о счастье земном
Лишь песни, да пляски, – как свет за окном,
И бросилось племя цыган кочевать,
Чтоб горе забыть и свободными стать…»
И вновь предо мною внезапно возник
На фоне шатров седовласый старик.
«Так, значит, нам в город советуешь ты?
А как же простор этот, лес и цветы?
Вставать по часам, под машин голоса,
Забыть, как свежо умывает роса,
Проститься с раздольем зелёных полей,
Не слышать, как в роще поёт соловей?
Ну, нет! – гневно бросил седой бородач, —
Забудь, что гитары здесь слышался плач!..»
И снова бичом оземь грохнул в сердцах:
«В дорогу, ромалэ! Седлай жеребца!»
Рванулись повозки в белёсую даль.
Умчались цыгане, как птицы…
А жаль!
В Юрмале
Над Юрмалой застыла непогода,
Холодный дождь туманил даль и высь.
Куда пойдёшь, коль буйствует природа,
Лежи, турист, под крышей – и томись.
И день. И ночь ревело рядом море,
И сосен гул уже навяз в ушах…
«Ну, – думалось, – не отдых здесь, а горе.
И кто нам Сочи выбрать помешал?»
Но как-то утром разогнало тучи,
Из складок дюн вдруг выплыл белый шар
И ввысь пополз – всё круче, круче, круче,
Расплескивая нестерпимый жар.
И мы рванулись радостно к прибою,
Сквозь брызги волн, что обжигали грудь.
И с ними вместе в небо голубое
Взлетели враз, чтоб радости вдохнуть.
Забыв про всё, смеялись мы и пели.
И мысль одна буравила висок:
Побыть бы здесь хотя б ещё неделю —
Где солнце, море, сосны и песок!
«Ох, эти ссоры по-пустому!»
Ох, эти ссоры по-пустому!
Кто прав в них? Кто в них виноват?
И вот иной бежит из дома,
Где словно плетью, бьют слова.
А что случилось, в самом деле?
Иль впрямь он хуже стал теперь?
Иль так друг другу надоели,
Что хочется скорей за дверь?
Где пониманье? Где прощенье,
Что были в прежние года,
Когда желанное общенье
Так согревало в холода?
Не может быть, чтоб вы забыли
Что друг для друга – лучше всех,
Что вы действительно любили,
Что счастлив был ваш тихий смех…
Болотце
Разбрелись по болотцу
Долговязые цапли.
Тает в просини неба
Отблеск дальней звезды.
Стынут листья осоки,
Словно острые сабли,
Охраняют подходы
К малахиту воды.
Ах, осока. осока!
Я в твой край первозданный
Прежде с удочкой лёгкой
К светлой зорьке спешил.
Ты прости мне. осока,
Что пришёл с опозданьем:
Очумелый бульдозер
Всю красу сокрушил…
Свадьба
Звучали тосты – пир горой! —
И пел баян, не умолкая.
А за калиткою резной
Кадриль гремела гулевая.
Кричали: «Горько!» молодым,
Невесту сравнивали с зорькой.
«Живите так, чтоб и седым
Вам не было, влюблённым, горько!»
И вот. чрез годы. на заре
Май вновь цветами салютует:
Играют свадьбу во дворе,
Да не простую – золотую!
Седая пара, гроздь внучат,
Цветы, веселье, поздравленья…
И вот уже вовсю кричат:
«Горчит вино! Ждём подслащенья!»
Ну, как не выполнить обряд!
И старики, в ответ застолью,
Целуются семь раз подряд,
Как в пылкой юности – с любовью!
Давай с тобой поговорим
Давай с тобой поговорим
О чём-нибудь хорошем…
Смотри, как всполохи зари
На фейерверк похожи!
Как пахнет мятой в этот час
И как прекрасен вечер.
Такой забавный внук у нас,
Да и другой намечен.
Невзгоды в память не бери —
Без них кто в мире прожил?
Давай с тобой поговорим
О чём-нибудь хорошем…
«Он спускался по лестнице тряской…»
Он спускался по лестнице тряской,
По ступеням шагая с опаской.
Перед сном прогуляться охота…
А в подъезде целуется кто-то.
Замер сразу – и холод по коже:
Всю-то молодость в битвах он прожил.
В разговоре признался бы, к слову,
Что лишь пулями был исцелован.
И вернулся он шагом одышным,
Чтоб не стать в судьбе парочки
Лишним.
«Я открою утром рано…»
Я открою утром рано
Светлое оконце:
Спелым яблоком – шафраном
Вспыхнет лист на солнце.
Загляжусь – и вспомню снова,
Как в саду зелёном
Целовались вы со мною —
Молодым, влюблённым.
Не пугайтесь. Эта память
Вас не потревожит:
В моём сердце стихло пламя.
Уголёчек, может…
Черёмуховый цвет
Земная жизнь сложна и кратка.
И потому теперь, на склоне лет,
Так хочется в весенних красках
Опять черёмухи увидеть цвет!
Ведь с ним душе моей усталой
Становится и легче, и светлей, —
Как будто бы водицы талой
Глотнул. И снова бодр. И жизнь милей!