Этническая толерантность сотрудников организации г. Москвы

Введение

   «Россия является одной из многонациональных стран мира, решающих важнейшие задачи по выработке и проведению государственной национальной политики. Ни один разумный политик, управленец в России не может не вникать в природу национального вопроса и не заниматься обустройством и взаимодействием различных народов, культур и религий, потому что от этого во многом зависит жизнеспособность и благополучие страны. «Пренебрежение, равнодушие к этнонациональным проблемам и их недооценка являются основой межнациональных конфликтов, которые направлены на подрыв основ любого государства, и в частности Российского»» [1 - Шатаева О. В. Проблемы национальных отношений в России: монография / О. В. Шатаева. – М.: РХТУ им. Д. И. Менделеева, 2012. – С. 4—5].
   «Российская Федерация – правопреемница СССР, как известно, является одним из крупнейших в мире многонациональных государств, в котором проживает более 150 наций и народностей. Каждая из них обладает своей спецификой – по численности, социально-профессиональной структуре, типу хозяйственно-культурной деятельности, языку, особенностям материальной и духовной культуры. Драматические коллизии распада СССР и обострение межнациональных отношений практически на всем постсоветском пространстве диктуют необходимость изучения опыта национально-политических процессов, особенно в современной молодёжной среде.
   Анализируя проблемы межнациональных отношений в СССР и в Российской Федерации можно увидеть, что применительно к разным этапам исторического развития общества эти проблемы отличаются, как своими особенностями, вытекающими из конкретных целей и задач, так и формами их разрешения» [2 - Там же, С. 4—5].
   В настоящее время в связи с притоком большого количества рабочих-мигрантов из стран бывшего СССР постоянно встаёт вопрос этнической толерантности в организации. Проблема изучения этнической толерантности не является абсолютно новой. Достаточно детально сформулированы и апробированы условия формирования этнической толерантности различных социальных групп: детей и подростков, беженцев и мигрантов. В настоящее время достаточно не разработанной является проблема изучения этнической толерантности сотрудников в трудовом коллективе. Толерантность в качестве нового типа социальных отношений представляет проблему не только в сфере взаимодействия различных культур и цивилизаций, но и внутри последних, особенно в России, находящейся в стадии трансформации.
   Как уважение к представителям различных этносов, религий и культур, толерантность является непременным условием выживания и развития современной цивилизации. Высокие темпы перемещения и миграции населения привели к социальному взаимодействию представителей различных общин совсем еще недавно не имевших представления об особенностях мировосприятия, традиций, культуры, бытового поведения своих новых соседей, что создает естественную почву как для взаимодействия, так и для потенциальных конфликтов.
   Проблема этнической толерантности актуальна для современной России в силу ее многонациональности и многоконфессиональности, а также в связи с особенностями переживаемого периода истории – резкое расслоение цивилизации по экономическим, социальным и другим, признакам и связанный с этим рост нетерпимости, терроризма, развитие религиозного экстремизма, обострение межнациональных отношений, вызванных локальными войнами, проблемами беженцев. Во многом этим объясняются те усилия, которые предпринимаются в настоящее время различными общественными и государственными институтами России для формирования в обществе высокой этнической толерантности. Исследуются сущность и особенность этнической толерантности в российском обществе, социальные и культурные предпосылки этнической толерантности, а также тенденций ее динамики.
   В связи с социальным изменением российского общества, его интеграцией в мировое сообщество, снижением согласия и терпимости в социуме возникла потребность в рассмотрении уровня этнической толерантности сотрудников в организации. На предприятиях г. Москвы работает большое количество людей разных национальностей. В связи с этим мы проводим исследование используя эмпирические методы, т. е. опрос с помощью анкеты, рассчитанной на самозаполнение респондентов организации г. Москвы ООО «ПО Октябрь» (Зеленоград, пр-т Панфиловский, 10-3) и теоретико-методологический анализ литературных источников. Так как сотрудниками предприятия являются люди разных национальностей, то были выбраны и приняли участие в опросе сотрудники четырех национальностей: русские, украинцы, киргизы, армяне.
   Исследование и обработка данных проводилась с использованием программы SPSS 15.0 студентом РХТУ им. Менделеева.

I. Полипарадигмальный подход к рассмотрению категории «этническая толерантность»

   «Этническая толерантность» определяется общим понятием «толерантность» – «терпимость к чужому образу жизни, поведению, чужим обычаям, чувствам, верованиям, мнениям, идеям. Толерантность является одним из основополагающих демократических принципов, неразрывно связанным с концепциями плюрализма, социальной свободы и прав человека» [3 - Леверовская Я. В., Балцевич В. А., Балцевич С. Я. Энциклопедия социологии // Грицанова А. А. Издательство «Книжный Дом», 2003.].
   Вопросы толерантности рассматриваются с разных сторон в трудах такими учеными как, Т. Парсонс, Э. Дюркгейм, П. Бурдье, К. Маркс и другими. Их теории стали классическими.
   Т. Парсонс, обосновывая социальный порядок как «естественную форму» общества, основное внимание уделяет проблемам интеграции, поддержания «гармонического» бесконфликтного отношения между элементами системы, а также проблемам воспроизводства социальной структуры и снятия социально-психологических напряжений в обществе. В контексте проблемы толерантности важно обратить внимание на то, что в качестве базового элемента социального контроля выступает у Т. Парсонса механизм поддержки. Поддержка может быть различных видов, но общее в ней – «включение или удержание эго в отношениях солидарности так, чтобы у него была основа чувствовать себя безусловно в безопасности» [4 - Парсонс Т. О социальных системах. – М: Академический проект. 2002. С. 418.]. В качестве основного фактора солидарности «поддержка дает возможность эго почувствовать, что его беззащитность не «тотальная», что её можно свести к отдельным проблемам в сфере адаптации» [5 - Там же, С. 418]. Поддержка, правда, не может распространяться на случаи социально недопустимого поведения. Но, с точки зрения Т. Парсонса, система социального контроля будет функционировать эффективно только в том случае, если и здесь социальное взаимодействие не выходит за рамки толерантного поведения. Главная особенность поведения «другого» по отношению к «эго», которая позволяет избежать «порочного круга» взаимной враждебности, – «это комбинация терпимости и дисциплины, подкрепляемая отказом во взаимности» [6 - Там же, С. 419]. Следовательно, отказ от взаимности, выступающий как функция нормализации и контроля социального взаимодействия, не отменяет, а напротив, требует толерантного и терпимого поведения по отношению к недопустимым формам поведения.
   Согласно Т. Парсонсу важнейшая функциональная проблема социологии, применительно к нашей теме, заключается в организации процесса социального обучения на протяжении всей жизни, в развитии и поддержании мотивации личности к участию в социально значимых и подконтрольных формах социального поведения, потому что именно личность является основной формой организации социального действия, и процесс социализации всегда очень важен для её становления и функционирования. По его мнению, взаимоотношения личности и общества представляют собой «социализацию» как совокупность процессов, благодаря которым личность становится членом сообщества и приобретает социальный статус. Соответственно и общество должно удовлетворять потребности своего сообщества и поощрять необходимое поведение. Так как жизнеспособность этого сообщества, как и любой функциональной системы, зависит от вклада членов сообщества в его жизнь.
   Кроме того, с точки зрения предмета настоящего исследования, важным является вывод Т. Парсона о том, что возможности конкретных индивидов и групп развивать независимые структурированные поведенческие системы располагаются в границах, определяемых, с одной стороны, генетикой вида, а с другой – нормативными культурными образами. Т. Парсон считал, что поскольку действующее лицо (актор) в генетическом плане является человеком, то постольку и его обучение происходит в контексте определенной культурной системы. Его поведенческая система (которую автор называет его личностью), усвоенная посредством обучения, имеет черты, общие с другими личностями, например, язык, на котором актор привык говорить. В то же время организм и окружение актора – физическое, социальное и культурное – всегда в определенных аспектах уникальны. Следовательно, его собственная поведенческая система будет уникальным вариантом культуры и присущих ей образцов действия. Поэтому, по мнению Т. Парсонса существенно важно рассматривать систему личности как не сводимую ни к организму, ни к культуре, т. е. с аналитической точки зрения система личности является самостоятельной системой и то, чему научаются, не является ни фрагментом «структуры» организма в обычном смысле слова, ни свойством культурной системы [7 - Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимодействия // Теория экономических и социальных институтов и систем. Структуры и институты. Т.1. – М.: 1993. С. 122.]. Данный вывод особенно актуален в свете изучения проблемы толерантности, т. к. ясно указывает на то, что невозможно разработать универсальную, а точнее единообразную для всего человечества (для всех обществ) систему воспитания толерантности. Несмотря на эту вариативность, сама типология личностных установок, рассмотренная с точки зрения категорий аффективности/нейтральности и конкретности/диффузности, является социально изоморфной. Классификация типов ценностных ориентации личных установок, приводимая Парсонсом, может обогатить наше представление о типах толерантности и ее спецификации в соответствии с названными категориями [8 - Парсонс Т. О социальных системах. – М: Академический проект. 2002. С. 192.]:

   Анализ концепции Парсонса, таким образом, весьма продуктивен с точки зрения экспликации функционирования толерантности к современным обществам. Эти системы возникают как имманентная форма интеграции, включающая в свою орбиту индивидов, прошедших процесс социализации. При этом, как показывает приведенная таблица, характер личных ориентации может варьироваться в широких пределах, изменяясь под воздействием таких факторов как аффективность и универсальность, что находит себе выражение в формировании различных, культурно-специфических форм социальной интеграции. Однако по своей теоретической структуре теория Парсонса нацелена на экспликацию структурно-изоморфных закономерностей функционирования всякой социальной системы, оставаясь онорациональной, всеобъемлющей системой. Допуская амбивалентность различных социальных систем в зависимости от фактической констелляции доминант социализации, а также содержательных особенностей «культурных образцов», она, тем не менее, наследует черты классической социальной теории, нацеленной на построение всеохватывающих систематических теорий.
   Теория солидарности Дюркгейма, в которой общества с органической солидарностью могут рассматриваться как идеальный тип, непосредственно связана с рассматриваемой нами проблемой толерантности. По существу, солидарность для него является синоним общественного состояния как такового. В своем исследовании самоубийства [9 - Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд. – М.: 1994] он связывал различные типы этого явления с различной степенью социальной сплоченности, различая эгоистическое, альтруистическое и аномическое самоубийство. Наконец, главный труд французского ученого «О разделении общественного труда» посвящено доказательству тезиса о том, что создание и поддержание социального единства – основная функция религиозных верований и действий.
   Основная цель работы: доказать, что, разделение общественного труда обеспечивает социальную солидарность, или, иными словами, выполняет нравственную функцию. Но за этой формулировкой скрывается другая цель, более значимая для автора: доказать, что разделение труда – это тот фактор, который создаст и воссоздает единство обществ, в которых традиционные верования утратили былую силу и привлекательность.
   Для обоснования этого положения Дюркгейм развивает теорию, которая сводится к следующему. Если в архаических («сегментарных») обществах социальная солидарность основана на полном растворении индивидуальных сознаний в «коллективном сознании» («механическая солидарность»), то в развитых («организованных») социальных системах она основана на автономии индивидов, разделении функций, функциональной взаимозависимости и взаимообмене («органическая солидарность») [10 - Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. – М.: Канон. 1991. С.31.], причем «коллективное сознание» здесь не исчезает, но становится более общим, неопределенным, его состояния становятся менее интенсивными, и оно действует в более ограниченной сфере.
   Дюркгейм внимательно прослеживает становление общества органической солидарности в процессе разделения труда. С ростом городов и дифференциацией их ролей в них возрастает «моральная плотность» – число взаимодействий между людьми. Увеличение количества контактов, с одной стороны, уменьшает интенсивность каждого из них, ослабляет социальный контроль, с другой – увеличивает «проницаемость» личного, мира людей. Это позволяет органически интегрировать общество [11 - Гофман А. Б. Семь лекций по истории социологии: Учебное пособие для вузов. 6 изд. – М.: Высшая школа. 2003.].
   Важным результатом работы Дюркгейма стало подчеркивание им социальной роли разделения труда (помимо общеизвестной экономической). Разделение труда облегчает жизнь индивидам, поскольку они перестают конкурировать друг с другом, а наоборот – начинают интегрироваться.
   Внимательное изучение характеристик «органической» солидарности и сопоставление их с рассмотренными в первой главе сущностными характеристиками толерантной установки, позволяет сделать вывод, что на уровне поведенческих установок и принципов солидарное общество в трактовке Дюркгейма является толерантным обществом, поскольку основывается на принципах признания равного достоинства между членами общества, активным и рефлексивным характером социального взаимодействия. При этом принципиально важно указать, что концепцию солидарности Дюркгейма можно рассматривать как социологическую антитезу теории Маркса, в которой, как мы указывали выше, отчуждение человека от человека рассматривается именно как продукт разделения груда в буржуазном обществе. У Дюркгейма, напротив, именно разделение труда, преобладающее в более модернизированных обществах, является основанием формирования «органических», толерантных отношений солидарности. Обмен человеческой деятельностью, ее продуктами предполагает зависимость членов общества друг от друга. Поскольку каждый из них несовершенен в отдельности, функцией обществ, разделения труда является интегрирование индивидов, обеспечение единства социального организма, формирование чувства солидарности. Дюркгейм рассматривает солидарность как высший моральный принцип, высшую универсальную ценность, что совпадет с нашей трактовкой толерантности как современной нормы социального взаимодействия.
   Таким образом, несмотря на важнейший вклад Дюркгейма в концепцию толерантности как продукта прогрессирующей модернизации обществ, основанных на все более усложняющейся системе разделения труда, его теория категорирует само понятие общества таким образом, что нуждается в дополнительной экстраполяции при перенесении па сферу межэтнических отношений.
   Психоаналитическую версию толерантности можно наблюдать в работах основоположника психоанализа З. Фрейда и его последователя Э. Фромма, в которых они создают образ человека, терзаемого внутренними душевными противоречиями.
   По мнению К. Маркса – цель человеческого развития – свобода, свобода каждого: «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» [12 - Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4 – С. 447.]. Не может быть свободного государства, свободного общества, свободного класса. Может быть только свободный индивид.
   Для К. Маркса история человечества – это история постоянно растущего отчуждения человека. Для Маркса отчуждение в процессе труда – отчуждение от продукта труда и от условий труда – неразрывно связано с отчуждением человека от себя самого, от других людей и от природы. В отчужденном труде человек лишается даже своего тела и окружающей природы, а также своего духовного «Я», себя самого как человеческого существа.
   Человек, подчиненный своим отчужденным потребностям, уже не является человеком ни в духовном, ни в телесном смысле – это всего лишь самодеятельный и сознающий себя товар. Этот человек-товар знает только один способ отношений с внешним миром: продажу, присвоение и потребление. Чем больше степень его отчужденности, чем больше потребление и присвоение становится смыслом его жизни. «Чем ничтожнее твое бытие, чем меньше ты проявляешь свою жизнь, чем больше твое имущество, тем больше твоя отчужденная жизнь…» [13 - Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К. Социология. Сборник. – М.: Канон-Прресс-Ц, 2000. С. 276.].
   По мнению К. Маркса, специфической особенностью царства отчуждения является то, что сферы жизни в нем не связаны между собой: каждый вращается в кругу своей собственной отчужденности и никого не трогает отчужденность других людей. Соответственно, в обществе в целом развивается интолерантность.
   Причина интолерантности, враждебного отношения между людьми, также имеет своим истоком отчуждения. Но это не отчуждение человека от природы, от продуктов своего труда и своей собственной сущности, а отчуждение человека от человека: «Непосредственным следствием того, что человек отчужден от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности, является отчуждение человека от человека. Когда человек противостоит самому себе, то ему противостоит другой человек. То, что можно сказать об отношении человека к своему труду, к продукту своего труда и к самому себе, то же можно сказать и об отношении человека к другому человеку, а также к труду и к предмету труда другого человека» [14 - Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К. Социология. Сборник. – М.: Канон-Прресс-Ц, 2000. С. 234.].
   Следовательно, источник социальной интолерантности связан не с природной особенностью человека, не с каким-то «объективным», сверхчеловеческим порядком вещей, не с «естественным» состоянием «войны против всех», а с социально-экономическими условиями существования человека: «Чуждым существом, которому принадлежит труд и продукт труда, существом, на службе которого оказывается и для наслаждения которого создается продукт труда, таким существом может быть лишь сам человек. Если продукт труда не принадлежит рабочему, если он противостоит ему как чужая сила, то это возможно лишь в результате того, что продукт принадлежит другому человеку, не рабочему. Если деятельность рабочего для него самого является мукой, то кому-то другому она должна доставлять наслаждение и жизнерадостность. Не боги и не природа, а только сам человек может быть этой чуждой силой, властвующей над человеком» [15 - Там же, С. 235–236.].
   Это состояние интолерантности не может быть, согласно К. Марксу, преодолено в ходе эволюционного развития капитализма. С точки зрения классической марксистской теории, капиталистические механизмы эксплуатации и отчуждения ведут к возникновению все большего разрыва и напряжения между буржуазией и пролетариатом, которому, в результате, не остается еже ничего терять, «кроме своих цепей». Этот разрыв может быть преодолен лишь путем революции, способной радикально изменить систему собственности на средства производства, обобществив их и, тем самым, положив конец процессу отчуждения человека и от других людей. Именно частная собственность является ключом к разгадке процесса отчуждения. Она «сказывается, с одной стороны, продуктом самоотчужденного труда, а с другой стороны, средством его сомоотчуждения, реализацией этого самоотчуждения» [16 - Там же, С. 237.].
   Концепция отчуждения как источника социальной интолерантности у К. Маркса и теория ее преодоления посредством революционного изменения отношений собственности была, однако, существенным образом скорректирована двумя факторами, обнаружившимися в ХХ в. Во-первых, капиталистические общества предприняли ряд реформирующих шагов, направленных на снятие напряженности между «трудом» и «капиталом». Прогнозы, сделанные в «Капитале» Маркса и основанные на анализе, главным образом, развития капитализма в Великобритании, основывались на допущении о постоянном о постоянном увеличении разрыва в имущественном положении капиталистов и рабочих, окончательном обнищании последних при одновременном усилении их эксплуатации. Появление «государств всеобщего благосостояния», изменение форм собственности (в частности широкое распространение акционерных форм собственности, в которых собственником является множество людей, включая рабочих), формирование концепции «социального государства», – все эти действия приостановили рост напряженности между трудом и капиталом. Что, в свою очередь, позволило перевести вызванный отчуждением социальный конфликт капиталистических обществ в плоскость урегулирования в рамках демократических правовых механизмов и предусмотренных ими процедур достижения консенсуса. Во-вторых, созданное в Советском Союзе тоталитарное общество имело мало общего с теми представлениями о государстве с общественной собственностью, которое вдохнуло Маркса и его последователей.
   В отношении проблемы толерантности в психоанализе больший интерес представляют размышления З. Фрейда по поводу бессознательных влечений человека-индивида, среди которых он выделяет два основных: эрос и танатос. Эрос выражает волю к жизни и любви, танатос – агрессивность, стремление к разрушению и смерти. Деструктивные импульсы, готовые вырваться наружу, выражаются во враждебности каждого против всех. Однако, в силу социальности человека его ограничивают нравственные и моральные предписания, в результате чего развивается внутренний конфликт индивида, который может вылиться либо в совершение антисоциальных действий, либо в «бегство в болезнь». Исходя из подобных размышлений, З. Фрейд обосновывает идею искусственного характера морали, что, по мнению Е. Л. Дубко, делает искусственным и бытие человека; «За моральными предписаниями вырисовывается вымышленный авторитет долженствования, который требует от человека быть и казаться не тем, что он есть». С точки зрения логики психоанализа принцип толерантности, как и любое моральное правило, не может быть выведен из естественной природы человека, а навязывается индивиду благодаря ограничениям его поведения со стороны общества и культуры.
   Еще одну причину нетерпимости З. Фрейд выводит из анализа специфического пути социогенеза, опираясь при этом на доктрину социал-дарвинизма. Он считает, что «первобытной формой человеческого общества была орда, в которой неограниченно господствовал сильный самец» [17 - Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд З. Избранное Кн. 1. – М.: Московский рабочий. 1990. С. 48.]. Праотец ограничивал своих сыновей в удовлетворении их желаний, в частности, сексуальных. Отец сам был нетерпим по отношению к сыновьям, и таким образом развивал в них это же качество: «Он вынуждал, их, так сказать, к массовой психологии. Его сексуальная ревность и нетерпимость стали в конечном итоге причиной массовой психологии» [18 - Там же, С. 50.].
   В понимании особенностей масс и массовой психологии З. Фрейд опирается на учение Г. Лебона. Масса выглядит как некий громадный монстр, сознающий свою огромную силу и в то же время стремящийся подчиниться некоторому авторитету. «Она уважает силу, – утверждает З. Фрейд, – добротой же, которая представляется ей всего лишь разновидностью слабости, руководствуется лишь в незначительной мере. От своего героя она требует силы, даже насилия» [19 - Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд З. Избранное Кн. 1. – М.: Московский рабочий. 1990. С. 11.].
   Итак, человек является нетерпимым у З. Фрейда в силу своих природных задатков, а также в силу социальной погруженности в массу. Однако, З. Фрейд не только вскрывает причины интолерантности индивидов, но и пытается найти возможный путь выхода в мир толерантности в рамках учения психоанализа. Репрессии, насильственное принуждение к исполнению моральных правил на этом пути он считает неэффективными, так как они только умножают страдания индивидов.
   Психоанализ ставит задачу отыскать в человеке способность к любви и помочь развить индивиду это качество путем сублимации и рационализации бессознательных влечений. Значение психоанализа в этой области высоко оценивал Э. Фромм. «Аналитическая терапия есть по существу, – признавал он, – попытка помочь пациенту обрести или восстановить способность к любви… Психоаналитик стремится наделить человека способностью видеть истину, любить, быть свободным и ответственным, чувствительным к голосу совести» [20 - Фромм Э. Психоанализ и религия //Сумерки богов // Сост. и общ. ред. А. А. Якова. – М.: Изд-во Политической литературы. 1989. С. 200, 204.]. Таким образом, З. Фрейд в качестве пути выхода из кризиса человеческой личности и общества предлагает психотерапевтическое врачевание души, истерзанной соблазнами и противоречиями.
   Поиски путей выхода из конфликтов личности и общества продолжил Э. Фромм, который пытался синтезировать идеи психоанализа и экзистенциализма. Философ резко критиковал противоречия между богатством человеческой техники и бедностью человеческой души, считая, что «в нашей жизни нет братства, счастья, удовлетворенности; это – духовный хаос и мешанина, близкие к безумию…» [21 - Там же, С. 144.]. К способам психотерапевтического врачевания он относил не столько методы классического психоанализа, сколько формирование плодотворной ориентации индивида, под которой он понимал ориентацию на реализацию «человеком присущих ему возможностей, использование своих сил» [22 - Фромм Э. Человек для себя // Пер. с англ. Л. А. Чернышевой. – Минск: Харвест. 1992. С. 89.]. Плодотворность, по мнению философа, помогает индивиду разобраться в парадоксальной ситуации, заключающейся в потребности «одновременно искать и близости, и независимости; общности с другими – и в то же время сохранения своей уникальности и особенности» [23 - Там же, С. 97.].
   Плодотворную ориентацию индивид приобретает посредством постижения мира, а одним из способов постижения является любовь, которую автор называет плодотворной любовью. Данное понятие в качестве одной из составляющих включает а себя уважение к объекту любви. Причем уважение, в понимании Э. Фромма, приобретает характер толерантности. Автор отмечает: «Уважение – это не страх и не благоговение; оно обозначает в соответствии с корнем этого слова, способность видеть человека таким, каков он есть, понимать его индивидуальность и уникальность» [24 - Там же, С. 101.]. Понимание же человека таким, каков он есть, неизбежно включает принятие его как самоценной личности, а, следовательно, включает в себя толерантное отношение к нему. Однако, Э. Фромм идет еще дальше и утверждает, что одним из способов врачевания индивида является достижение «религиозного» отношения к жизни. Но «религиозного» не в плане традиционного понимания религии как поклонения высшему божественному существу, а в этическом плане, защищая этическое ядро религии.
   Религия, по мнению З. Фрейда, возникает в результате обожествления праотца с целью загладить чувство вины, оставшееся после убийства праотца сыновьями. Э. Фромм рассматривает религию как то, что дает смысл существования и объект служения, причем объектом служения не обязательно является Бог. В таком более общем понимании «религиозное» отношение к жизни есть любовь в широком смысле этого слова: «Любовь – это не отношение к какому-то конкретному человеку, а установка, ориентация характера личности, определенное отношение человека к миру в целом» [25 - Фромм Э. Душа человека. – М.: Республика. 1998. С. 210.]. Называя любовь установкой и ориентацией, Э. Фромм приближается в этом вопросе к коммунологическому направлению, где любовь также рассматривается как принцип жизни индивида. Итак, цель психоанализа по преодолению враждебности в отношениях между индивидами, как ее понимал Э. Фромм, достигается посредством любви: «Он (человек) должен с любовью относиться к окружающим. Если в нем нет любви, то он лишь пустая оболочка, даже если сосредоточил в себе всю власть, все богатство и весь ум» [26 - Фромм Э. Человек для себя // Пер. с англ. Л. А. Чернышевой. – Минск: Харвест. 1992. С. 193.].
   Соглашаясь с экзистенциализмом, что мир представляет собой отчужденное бытие, Э. Фромм вместе с тем признает наличие в индивиде страстного желания соединения с себе подобными и способом преодоления отчуждения считает любовь, которая начинается с общения, с терпимого принятия другого. «Если я воспринимаю другого человека поверхностно, – заявляет он, – я воспринимаю главным образом то, что нас разделяет. Если я проникаю в суть, я ощущаю нашу общность, я ощущаю, что мы братья» [27 - Фромм Э. Душа человека. – М.: Республика. 1998. С. 212.].
   Психоаналитическая версия толерантности сводится к следующим идеям. Во-первых, толерантность выступает в качестве морального правила, усваиваемого индивидом через воспитание и укореняющегося в психической структуре личности в составе сверх-Я. Во-вторых, способность к любви и толерантности возможно развить у индивидов с помощью метода психоанализа через психотерапевтическую практику или с помощью формирования плодотворной ориентации.
   Практика, согласно, пожалуй, наиболее известному и влиятельному французскому социологу П. Бурдье, не есть нечто непрерывное, она является рядом последовательных действий, совершаемых в конкретных ситуациях. Смысл каждого действия задается какими-либо различиями, реализуемыми в этом действии, но в конкретном действии не могут быть реализованы все различия одновременно. Если речь идет о родстве, то на практике существует не однородное пространство однозначно понимаемых отношений генеалогии, но прерывистое множество «фрагментов родства, обретающих иерархический порядок и организацию согласно сиюминутным нуждам»; если о географическом пространстве – на практике оно выглядит как «прерывистое и содержащее пробелы пространство практических маршрутов»; если о календарном времени – практическое время состоит из «отдельных фрагментов длительности, несоизмеримых между собой и обладающих каждый своим ритмом» [28 - Бурдье П. Практический смысл. – СПб.: Алетейа, 2001. С. 162.]. П. Бурдье хорошо иллюстрирует эти свойства практических действий на примере обмена дарами. Согласно П. Бурдье, обмен дарами, словами, действиями вообще следует признать «объективно необратимой, относительно непредсказуемой последовательностью, которую создают агенты своей практикой, то есть рядом необратимых решений, в которых и посредством которых они темпорализуются» [29 - Там же, С. 162.]. Между отдельными действиями существует смысловая связь, и существует она благодаря практической заинтересованности действующего индивида в результате практической вовлеченности его в ситуацию. Практический смысл действия нельзя описать, игнорируя темпоральную связанность отдельных событий. По аналогии, практический смысл, о котором пишет Бурдье, может быть понят как событие, выражаемое действие. В качестве события он не совпадает ни с сознательным намерениям субъекта, ни с универсальной бессознательной моделью, ни с совокупностью объективных факторов, влияющих на действие. Не совпадает но и с самим действием, так как действие и его смысл следует различать. Далее, смысл действия выражается не этим действием, а последующими действиями. Или иначе, всякое действие выражает смысл предшествующих действий. В этом и заключается смысловая связь действий, преодолевающая их дискретность.
   Итак, социальная реальность событийна. Наш мир пульсирует от действия к действию, и каждое событие – это новый непредсказуемый заранее смысл. При этом существует смысловая преемственность событий, ткущая ткань наших миров. Мир каждого человека состоит из событий, в которых он участвует своими действиями, совместные миры взаимодействий и коммуникаций состоит из событий, общих для той или иной группы людей. Как такое истолкование реальности должно отразиться в понимании толерантности? Она может быть понятна не просто как условие совместного бытия с другими, но и как укорененность в событии, готовность к событию, открытость принципиально новому смыслу, способность к смыслообразованию и взаимодействию.
   Толерантность, таким образом, обеспечивает целостность мира и преемственность взаимодействий. Каждый раз, когда мы сталкиваемся с событием, за которым стоит неизвестный нам мир другого, мы переживаем кризис нашего мира и стремимся преодолеть его, подобно тому, как шизофреники пытаются удержать в единстве свое собственное тело. Начиная действие, мы исходим из единого мира, который не сохраняется в качестве такового, но дробится на множество миров и поэтому требует сборки, склеивания. Непрерывно происходящее в процессе взаимодействия согласование описаний мира обеспечивают онтологическую уверенность, компенсируя ужас перед небытием. Толерантность – это способность согласовывать различные описания мира, способность к порождению совместного с другими людьми смысла.
   Понимая таким образом толерантность – это не моральный или религиозный принцип, не императив терпимости. Это умение говорить с другим человеком на его языке, опят исполнения различных ситуаций, умение играть в различные социальные игры. С этой точки зрения, более толерантный человек практически владеет смыслами, недоступными менее толерантному. Поэтому он в большей мере готов к событиям, выражаемым действиями других, к тому, чтобы последующие события были выражены уже взаимодействием.
   Проблемы, имеющие определенное отношение к толерантности, содержатся в работах П. Бурдье, посвященных исследованию и анализу стилей жизни и суждений о вкусе различных социальных групп. Наиболее полно данная проблематика представлена в одной из главных и наиболее цитируемых его работ «Различия. Социальная критика суждения» [30 - Бурдье П. Различение: социальная критика суждения //Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 3 С. 25–48.]. В книге представлены результаты масштабного исследования, которое затронуло все основные области культурного потребления: живопись, литературу, музыку, кино, а также кулинарные предпочтения и политические пристрастия.
   П. Бурдье утверждает, что боязни чужестранцев, племенная воинственность и политика исключения – все это проистекает из сохраняющейся поляризации представления о свободном и безопасном существовании. При этом, по его мнению, соответствующие представления и вкусы не являются чем-то «данным от бога или результатом свободного выбора индивида, но вытекают из его социальных условий социализации и наличного положения в обществе». Для большинства людей такая поляризация означает возрастание их бессилия и незащищенности, препятствует практическому воплощению того, что новый индивидуализм провозглашает в теории и обещает, но не может обеспечить подлинной и радикальной свободы самоопределения и самоутверждения. Поляризуются не только доходы и богатство, продолжительность и условия жизни, но и – причем, возможно, в наибольшей степени – право на индивидуальность. И пока сохраняется такое положение вещей шанс снять наложенное на чужестранцев клеймо остается небольшим, а возможности для этнических чисток и «балканизации» человеческого сосуществования – значительными.

II. Полипарадигмальный подход к рассмотрению категории «этнос»

   Изучением этноса, его появления и развития занимались многие как западные, так и отечественные социологи. В рамках дипломной работы я остановлюсь на трудах Т. Парсонса, М. Вебера, К. Маркса, У. Самнера, П. Сорокина, Гумилев Л. Н. и др. ученых.
   Т. Парсонс характеризует этнос как «связанный с генетическим родством культурный феномен». При этом речь идет не только о проблеме происхождения этничности из кровного родства, но и о существовании реального (хотя порой и весьма расширенного, почти условного) популяционного единства внутри этнической общности. Эндогамия служит необходимым условием существования этноса – «общность крови является связкой, закрепляющей естественную прочность нации [в смысле «этноса»] [31 - Парсонс Т. Система современных обществ. М.: Аспект Пресс, 1997. С. 61.]».
   Каким бы путем ни возникал новый народ, он всегда становится эндогамной группой с брачными ограничениями, формирующими этнопопуляцию. Кровное родство оказывается также решающим индикатором индивидуальной этнической принадлежности: даже при полном усвоении чужого языка и всесторонней адаптации к культурному фону инкорпорировавшийся индивид никогда не сможет обрести полное этническое самосознание, если он знает об иной принадлежности своих родителей. Инкорпоранты полноценными этнофорами не признаются, а их дети ассимилируются только после «карантина», когда происхождение уже забывается (обычно после третьего поколения).
   М. Вебер определил этническую группу как «группу людей (отличающуюся от родственных групп), которые сохраняют веру в свое общее происхождение таким образом, что это обеспечивает основу для создания общности» [32 - Вебер М. Этнические общности: пер. с нем. // Личность. Культура. Общество. – 2004. – № 2(22). С. 10.]. В этом определении он выделил в качестве фундаментальной характеристики этнической группы систему верований, разделяемых ее членами, а не какие-либо иные, так называемые «объективные» черты группового членства – общий язык, религию, территорию, биологические особенности и т. п., – с которыми часто ассоциируется повседневное понимание этничности.
   Значение веры в общее происхождение жизненно важно для этнических сообществ, хотя такая форма идентификации по большей части строится на фиктивном родстве. Фактически в определении Вебера подчеркнуто, что главное различие между родственной и этнической группами состоит в предполагаемой идентичности, а не реальном родстве. Осознание индивидами единого этнического членства не предполагает с необходимостью образование особой – этнической – группы. Но оно обеспечивает основу для тех ресурсов, которые могут быть мобилизованы посредством действия для создания такой группы или движения, когда для этого сложатся определенные условия.
   Такое представление об этничности предполагает взгляд на нее как социальный конструкт, используемый в политических или экономических целях. Внимание исследователей сконцентрировано не столько на «объективных» элементах этничности, сколько на тех процессах и механизмах, которые превращают этнические характеристики в сформировавшиеся сообщества и организации. Следует отметить, что эта перспектива анализа приложима ко всему спектру групп, определяются ли они как этнические или расовые: независимо от того, какие характеристики выбираются в качестве основных – цвет кожи или культура и язык – важнейшим для социологического анализа является социальное содержание и значение группы или сообщества.
   Перспективной с точки зрения дальнейших исследований оказалась и трактовка М. Вебером феномена национализма. М. Вебер рассматривал национализм как политическое «продолжение» этнического сообщества, поскольку его члены и лидеры пытаются найти для этого сообщества единственно подходящую политическую структуру путем образования независимого национального государства [33 - Вебер М. Этнические общности: пер. с нем. // Личность. Культура. Общество. – 2004. – № 2(22). – С. 24.]. Хотя М. Вебер специально не занимался изучением развития западного национализма, тем не менее именно он первым начал обсуждать важную проблему соотношения этничности и национализма, которая стала ключевой для многих современных концепций.
   «Общество, – следуя известному определению К. Маркса, – а не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» [34 - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 21. С. 214.]. Эти связи и отношения именно сознательные и не какие иные: «Здесь ничто не делается без сознательного намерения, желаемой цели» [35 - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 21. С. 305–306.]. В отличие от природы, где нигде нет сознательной желаемой цели. Поэтому одни и те же люди с их организмами подвергаются действию, как общественных закономерностей, так и природных, в том числе этнических. Причем одни не подменяют и не заменяют другие, ибо «законы природы вообще не могут быть уничтожены». Иными словами, общественное развитие идет не только на фоне демографической эволюции, т. е. рождения и смерти человеческих организмов, но и на фоне рождения и смерти этносов в биосфере Земли.
   Следуя К. Марксу, этнос должен считаться не следствием, а предпосылкой социального развития, поэтому он не может быть выведен как частный случай социальных форм человеческого общежития. К. Маркс различал коллективное и социальное у человека, ибо коллективы есть и у животных. В отождествлении этих двух понятий: общества и общности состоит второе коренное заблуждение теоретической этнографии. Такие социальные, природные коллективы К. Маркс называл «естественно-сложившимися общностями» (дословно Gemeinwesen – общность происхождения, судьбы) в отличие от социальных организаций (Gesellschaft). Он относил к ним семью, общину, племя и даже сословия [36 - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 13. С. 37.]. Естественно поэтому и этнос считать наиболее крупной человеческой естественно-сложившейся общностью.
   Исследуя жизнь так называемых «примитивных» обществ, У. Самнер пришел к выводу о том, что отношения внутри этноса всегда строятся на основе согласия и сотрудничества, взаимной поддержки и приязни, подчинения внутригрупповым нормам и авторитетам, а взаимоотношения между этносами отличаются конкуренцией и враждебностью. Он полагал, что внутриэтнический конформизм основан на этноцентризме, то есть взгляде, согласно которому «собственная группа является центром всего, а все другие шкалируются и оцениваются в сопоставлении с ней» [37 - Le Vine R.A., Campbell D. T. Ethnocentrism: theories of confl ict, ethnic attitudes and group behavior. – N. Y. 1972. P. 10.]. Такая позиция, когда собственная этническая группа рассматривается как бесспорный эталон, в соответствии с которым оцениваются другие этнические группы, создает условия для формирования сверхпозитивной оценки собственной группы и ее культуры и негативной оценки аутгруппы. Анализируя народные обычаи и нравы, Самнер отмечал, что этноцентризм проявляется в чувстве превосходства своего народа над чужим, когда свои обычаи считаются единственно «правильными», «достойными», «добродетельными», «высшими», а чужие вызывают презрение. Эти представления сопровождаются переживанием чувств доверия к собственной группе, гордости за нее, стремлением сохранить ингрупповое членство, соответствовать ее нормам и требованиям, вплоть до готовности жертвовать собой ради интересов группы. Одновременно в отношении аутгруппы, рассматриваемой как «недостойная», «ущербная», «низшая», испытываются чувства неприязни, презрения, недоверия, страха, а в поведении наблюдается изоляция или враждебные действия. Данные атрибуты внутриэтнических и межэтнических отношений У. Самнер рассматривает как рядоположенные проявления, неразрывно связанные в целостный комплекс – «синдром этноцентризма». Таким образом, с точки зрения У. Самнера, этноцентризм как психологическое явление представляет собой особое состояние сознания этнической группы, связанное с гипертрофией позитивных этнокультурных характеристик ингруппы и утверждением превосходства ее культуры над культурой аутгруппы, будучи одновременно неотделим от проявлений неприязни, враждебности в отношении последней. При этом внутриэтническая солидарность и лояльность, с одной стороны, и межэтнический негативизм, с другой, связаны между собой важной функциональной зависимостью: поддержание такого инаутгруппового баланса необходимо для усиления интеграции внутри этнической группы, упорядоченности ее внутригрушювых отношений в целях выживания этноса. Таким образом, для концепции У. Самнера базовыми являются 2 следующих положения: 1) о взаимосвязи внутриэтнической сплоченности и межэтнического негативизма (чем сильнее ненависть и соперничество этноса с его иноэтническим окружением, тем больше его внутренняя организованность и сплоченность, и наоборот); 2) межэтнические (этнокультурные) различия неизбежно ведут к ненависти и отчуждению в межгрупповых отношениях. Рассматривая лишь один из возможных ракурсов взаимоотношений этно-контактных групп, Самнер не только придал ему универсальный, неизбежный характер, но и констатировал его необходимость. Указанные положения оказали определяющее влияние на развитие теоретических и конкретно-эмпирических исследований в области межэтнических, и шире, межгрупповых отношений. На протяжении долгого периода развития науки (30–60—е годы XX столетия) внимание исследователей почти исключительно было сосредоточено на негативных сторонах межэтнических отношений. Это способствовало гипертрофии негативизма в отношениях этносов, недооценке позитивных сторон межэтнических контактов, приводило к упрощенному пониманию природы данного феномена и межэтнических отношений в целом. В этой связи Д. Т. Кэмпбелл отмечает: «Постулаты Самнера чаще повторяют, чем исследуют с разных сторон. Будучи обескуражены самнеровскими формулировками, утверждающими, что любое групповое членство проявляет характеристики ингруппового, мы принимаем как нечто само собой разумеющееся, что солидарность внутри ингруппы неизбежно вызывает ненависть к аутгруппе. Множество исследований распространяют и обосновывают эту точку зрения… Следует чаще проверять, чем принимать априори это положение. Антитеза «ин-групповая лояльность – аутгрупповое отвержение и ненависть» есть упрощение достаточно очевидное в современной науке» [38 - Le Vine R.A., Campbell D. T. Ethnocentrism: theories of confl ict, ethnic attitudes and group behavior. – N. Y. 1972. P. 61.]. Предложенное У. Самнером понимание феномена этноцентризма как единственно возможного способа межэтнического взаимодействия, предопределяющего ингрупповое сотрудничество и аут-групповой негативизм, вступает в противоречие с эмпирическими данными, накопленными в этнографии, истории, социологии. Согласно данным современной науки отношения конкуренции, враждебности или изоляции не являются универсальными характеристиками межэтнических контактов. В этнографии и социологии накоплены многочисленные факты о взаимодействии этносов, которое основано на взаимной терпимости и характеризуется сотрудничеством и межкультурными заимствованиями. Обретя значительную популярность, понятие этноцентризма подверглось расширительному толкованию. Сегодня в работах зарубежных авторов, как европейских, так и американских, термин «этноцентризм» используется не только для характеристики меж этнического взаимодействия, но вводится во внеэтнический контекст и служит для обозначения негативизма в отношениях любых социальных групп.
   Несмотря на то, что этноцентризм имеет довольно длительную историю изучения, связанную с теоретическими и эмпирическими исследованиями этого явления, многие проблемы касающиеся его природы, структуры, социальных и психологических функций, не получили до сих пор удовлетворительного ответа. Они требуют дальнейших исследований, с целью выявления действительного места данного феномена в межэтнических отношениях.
   Особый подход к «национальному вопросу» находим в работах П. Сорокина. По его мнению, «в национальности следует видеть не метафизический принцип, не какую-то таинственную «вне и сверхразумную сущность», а группу или союз людей, обладающих теми или иными признаками, иначе говоря, объединенных той или иной связью».
   Сорокин подвергает критическому анализу все распространенные признаки нации, такие как единство крови, общий язык, религия, общность экономических интересов, «единство исторических судеб», культура и нравы народа, логически приходя к выводу, что «национальности как единого социального элемента нет, как нет и специально национальной связи… Наши «национальные вопросы» составляют одну из глав общего учения о правовом неравенстве членов одного и того же государства… Выкиньте из национальных причин причины религиозные, сословные, имущественные, профессиональные, «бытовые» – и из «национальных» ограничений не останется ничего».
   Сорокин утверждает, что «нет национальных проблем и национального неравенства, а есть общая проблема неравенства, выступающая в различных видах и производимая различным сочетанием общих социальных факторов, среди которых нельзя отыскать специального национального фактора…» [39 - Сорокин П. «Национальный вопрос как проблема социального равенства// Психология национальной нетерпимости». Минск, 1998. С. 174.].
   Таким образом, ученый делает вывод о сугубо социально-экономическом и политическом характере происхождения национального вопроса. Подобная точка зрения может показаться крайней, но она вполне закономерна при рассмотрении этнической проблемы не с позиций психолога, а под углом зрения политолога, социолога, гражданина.
   С точки зрения современной этносоциологии и этнопсихологии все указанные теории можно отнести к группе так называемых примордиалистских концепций этноса. Их сторонники рассматривают этничность как объективную данность, изначальную характеристику человечества. Этносы понимаются как реально существующие социальные или биологические сообщества с присущими им чертами и глубинно связанные с социально-историческим контекстом. Наряду с этим направлением существуют инструменталистские и конструктивистские подходы к пониманию этнического феномена [40 - Там же, С. 175.].

III. Полипарадигмальный подход к рассмотрению категории «организация»

   Согласно самому общему определению, организация – «это объединение людей, совместно реализующих некоторую программу или цель и действующих на основе определённых процедур и правил» [41 - Большая Советская Энциклопедия // http://slovari.yandex.ru.].
   Среди представителей различных парадигм в социологии не так уж много ученых специализирующихся в области рассмотрения организации. Для написания данной работы мы используем идеи Т. Парсонса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Ф. Тейлора.
   Т. Парсонс определил организацию как комплексную социальную систему (совокупные действия и взаимосвязанное поведение субъектов), которая сфокусирована на достижении целей и содействует, в свою очередь, осуществлению целей более крупных организаций.
   Подсистемами организации являются: формальная и неформальная структуры, статусы, роли, физическое окружение. Ядром здесь является формальная структура. Связывают эти элементы коммуникации, равновесие и принятие решений.
   Т. Парсонс выявил четыре основных условия выживания организации во внешнем окружении, которые тесным образом связаны с функциями ее отдельных подсистем [42 - Парсонс Т. О социальных системах. – М.: Академический проспект. 2002. С. 250.].
   1. Подсистема адаптации. Эта подсистема управляет поступлением необходимых ресурсов из внешнего окружения в организацию и организует сбыт и получение прибыли, должна ориентировать организацию по отношению к внешней среде и способствовать активному положительному обмену между отдельными единицами внешнего окружения и организацией. Парсонс полагает, что подсистема адаптации – это экономическая подсистема, так как основой выполняемой ею функции являются экономические контакты, действия и взаимодействия. Если подсистема не выполняет свою функцию, организация не может существовать вследствие нарушения баланса между входом и выходом ресурсов из системы.
   2. Подсистема достижения целей — важнейшая системная единица организации, поскольку она мобилизует организационные ресурсы, активно воздействует на различные части внешней среды, ориентируя их на достижение основных организационных целей, путем координирующего воздействия соединяет все части организации в единое целое.
   Данная подсистема действует в процессе входов в организацию, производимых внешним окружением, и переносит влияние на выходы. Здесь под входами понимаются внешние требования (к распределению благ, услуг, к регулированию поведения системных единиц) и поддержка (если внешней среде выгодна деятельность организации). Чтобы дефекты и конфликты в требованиях не привели к распаду организации из-за возникающей перегрузки, внедряются культурные нормы (кодексы, правила и т. д.) и система сторожей (регуляторов) в подразделениях организации. Поддержки фокусируются на двух аспектах деятельности подсистемы: 1) поддержка целостности организации; 2) поддержка авторитетной власти руководства внутри организации. В соответствии с теорией Парсонса подсистема достижения целей является политической, или властной, подсистемой, основная функция которой внутри организации – это авторитетное (т. е. общепринятое или законное) распределение ценностей, под которыми понимаются все блага и ресурсы, имеющие значение для членов организации или связанных с ней элементов внешней среды.
   Подсистемы на нижней стороне прямоугольника Парсонса ориентированы на внутреннюю деятельность организации.
   3—4. Подсистемы интеграции и латентности (поддержания образцов) целесообразно рассматривать вместе, так как процессы формирования этих подсистем схожи и на многих этапах характеризуются неразрывным единством. Эти подсистемы должны обеспечивать не только внутреннюю целостность организации как системы, но, что еще более важно, распределение функций между отдельными системными единицами, т. е. создание и поддержание в рабочем состоянии системы социальных ролей, а также сопряженности отдельных функций. Кроме того, подсистема поддержания образцов цементирует лояльность членов организации по отношению к организационным нормам и требованиям. На рис. 8 показаны основные компоненты процесса интеграции в системе и процесса формирования подсистемы поддержания образцов. Наиболее полная интеграция в организации, рассматриваемой как система, включает в себя: 1) идеологическую интеграцию, т. е. интеграцию в системе идеологических норм, составляющей неотъемлемый атрибут социального порядка в конкретной социальной группе; 2) интеграцию в системе социальных ролей, которые выражают функциональные требования в данной организации; 3) интеграцию в системе культурных норм, узаконенных в ходе их применения в процессе организационной деятельности. При реализации полной интеграции каждое подразделение и каждый член организации органично входят в систему на правах системной единицы для выполнения определенной функции. Результатом успешной интеграции является сплоченная, устойчивая, эффективная организация, где усилия каждой системной единицы осуществляются строго в рамках их функций, а каждая функция оптимально соответствует целям не только отдельных системных единиц, но и организации как системы.
   Понятие организации дает французский социолог Э. Дюркгейм в своей работе «О разделении общественного труда: этюд об организации высших обществ», которое мы полностью разделяем: «Одним только тем, что коллективное воздействие имеет посредником определенный орган, оно перестает быть диффузивным: оно организовано. Организация может стать более совершенной, но с этого момента она уже существует… Наказание, по существу, состоит в страстном, расположенном по степени интенсивности воздействии, проявляемом обществом через посредство установленного органа на тех из своих членов, которые нарушили известные правила поведения» [43 - Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Этюд об организации высших обществ / Пер. с франц. Одесса. 1900. С. 76.]. Воздействие на людей посредством общественного органа означает поддержание порядка посредством властного принуждения, пришедшего на смену диффузивному, т. е. рассеянному, не сконцентрированному воздействию на индивида со стороны других индивидов.
   Разделение труда рассматривалось Дюркгеймом как один из важнейших факторов перехода общества от аграрного к индустриальному, в котором, собственно, и зародились современные промышленные организации. Дюркгейм также исследовал понятия специализации и иерархии, связанные с разделением труда.
   Дюркгейм предложил также разделять формальные и неформальные аспекты организации, и из этого подхода фактически выросло то, что позже назвали «школой человеческих отношений» и социотехническим подходом. Современная организационная теория также уделяет огромное внимание вопросам организационной культуры, основные компоненты которой (в нынешнем понимании) изучал Дюркгейм. Он ввел понятие «механической» солидарности, характерной для менее развитых обществ и предполагающей поглощение индивида группой, и «органической» солидарности, возникающей благодаря разделению труда. Человек в процессе разделения труда осознает свою зависимость от общества и поэтому обретает ряд моральных качеств, позволяющих ему трудиться не только на свое благо, но и на благо других людей. К этим качествам он относил то, что сейчас рассматривается как важнейшие компоненты корпоративной культуры: лояльность, идеалы, сознательность. Дюркгейм считал, что профессиональные корпорации и организации призваны выполнять не только производственные, но и морально-культурные функции, вырабатывать и внедрять в жизнь новые формы, которые регулировали бы отношения между людьми и способствовали развитию личности.
   М. Вебер сформулировал представление об организации, которое стало традиционным для ученых, исследующих общественные отношения, но которое в меньшей степени поддерживается специалистами, рассматривающими все с точки зрения управления организацией. Вебер считал, что бюрократическая форма организации является наиболее эффективной в современном ему обществе. Он хотел создать основы идеальной организации, которая обеспечила бы максимум разумности поведения человека. Это его представление явно отличается от принятого понимания термина «бюрократическая организация», употребляемого нередко для обозначения больших и громоздких правительственных учреждений или частных предприятий, которые, как правило, в своей деятельности не учитывают индивидуальные запросы людей. Говоря о технических преимуществах бюрократической системы, Вебер писал: «Решающее преимущество бюрократической организации перед любым другим видом организации состоит в том, что она всегда обладает чисто техническим превосходством. Совершенный механизм бюрократической организации по сравнению со всеми другими видами организации дает такие же преимущества, как и машина по сравнению с немеханизированными способами производства.
   Точность, скорость, отсутствие неопределенности, четкое делопроизводство, непрерывность, благоразумие, единство, строгая субординация, уменьшение трений между членами организаций и сокращение затрат труда и материалов – все это доведено до совершенства в чисто бюрократической организации, и особенно в той форме, где строго проводится единоначалие» [44 - Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 50].
   По мнению Вебера, другим преимуществом бюрократической организации является ее универсальность. Он считал, что такая организационная форма способствует увеличению эффективности самых разнообразных организаций – как промышленных предприятий, так и правительственных учреждений, воинских подразделений и профессиональных объединений. По Веберу, основными чертами “идеальной” бюрократической организации являются [45 - Там же, С. 53.]: 1) разделение труда на основе функциональной специализации; 2) четкая иерархия власти; 3) система правил, определяющих права и обязанности каждого члена организации; 4) система процедур, определяющих порядок действия во всех ситуациях, встречающихся в процессе функционирования организации; 5) игнорирование личных качеств во взаимоотношениях между сотрудниками организации; 6) отбор и выдвижение работников по их квалификации.
   По существу, Вебер считал, что поведение отдельной личности непредсказуемо, часто эмоционально, не всегда разумно и иногда препятствует эффективной деятельности организации. Поэтому он выбрал в качестве идеальной модели бюрократической машины такую форму организации, в которой можно было бы свести к минимуму влияние капризов отдельной личности.
   Он укрепил модель своего бюрократического механизма с помощью введения особой установленной власти общества, т. е. какой-то силы, которая узаконена обществом и «заставляет человека иногда делать то, что он не хочет делать». Предложенная Вебером бюрократическая модель имеет много общего с рассмотренными ранее традиционными принципами организации. Такая механистичность и обезличенность организации резко противоречат концепциям, развитым впоследствии.
   В соответствии с традиционной историей теории организаций начало этой деятельности было положено Ф. Тэйлором (перелом XIX и XX веков), хотя он и говорил прежде всего не об «организации», а о «производстве» и решал задачу повышения производительности труда. Важно, что свою деятельность он понимал как построение развиваемой по определенным правилам общей системы научной организации и управления производственным трудом, которая идет на смену фигуре надсмотрщика над рабочими. Эта система включает в себя стандартизацию, оптимизацию и нормирование трудовых операций исполнителя-рабочего (ленивого, жадного и тупого по натуре), отбор рабочих в соответствии с пригодностью к выполнению определенных операций и его обучения, выстраивание технологических цепочек из таких операций и, параллельно, улучшение орудий труда. В связи с тем, что введение такой системы может вызвать сопротивление рабочих, Ф. Тэйлор говорит об определенном сотрудничестве рабочих и администрации. «Только путем принудительной стандартизации методов, принудительного использования наилучших орудий и условий труда и принудительного сотрудничества можно обеспечить это общее ускорение темпа работы. Обязанность же принуждения к выработке стандартов и к обеспечению необходимого сотрудничества лежит исключительно на администрации предприятия» [46 - Тэйлор Ф. У. Научная организация труда: Пер. с англ. М.: НКПС Транспечать, 1924. С. 69.].
   Научная организация труда означала не только анализ огромной массы так называемого передового производственного опыта, и радикальную перестройку собственно управленческого труда за счет введения новых функций у тех, кто организует и управляет трудом рабочих, прежде всего у мастеров и бригадиров. Он отошел от линейной схемы, при которой работник подчинен непосредственно одному начальнику и «разработал систему разделения работы мастера и бригадира на восемь составных частей. При этом каждый рабочий ежедневно получает указания и необходимую помощь от восьми узко специализированных непосредственных руководителей. Из восьми функциональных мастеров непосредственно в цехе должны находиться только четверо: инспектор, мастер по ремонту, мастер, устанавливающий темп работы и бригадир, а остальные – в специально устроенной «плановой» комнате заниматься соответственно маршрутизацией, подготовкой карточек, инструкций, отчетами о затрачиваемом времени на производство продукции, вопросами себестоимости, производственной дисциплиной и т. д.» [47 - Там же, С. 248–249.]. Особую роль Тэйлор отводил функции планирования: «Мастерская и вообще весь завод должен управляться не столько директором-распорядителем, управляющим или начальником мастерской, сколько плановым отделом» [48 - Там же, С. 209.].
   Таким образом, Ф. Тэйлор не только вводит систему, научную по его мнению, организации труда рабочего, элементом которой являются механизмы развития труда, но создает новую систему управления этим трудом.
   По Э. Мэйо, организация – это социальная структура, состоящая из личностей. Эта структура может быть эффективной или неэффективной. Эффективная организационная структура всегда признает уникальность каждого работника. Безусловно, далеко не каждому работнику нравится конкретная программа стимулирования труда, работник даже может сопротивляться переменам. Но каждому работнику нравится тот факт, что его мнением интересуются и обращаются к нему непосредственно как к личности, имеющей собственные взгляды и суждения [49 - Новикова С. С. Социология: история, основы, институционализация в России М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2000. С. 274.].
   Мэйо обнаружил, что четко разработанные рабочие операции и хорошая заработная плата не всегда вели к повышению производительности труда, как считали представители школы научного управления. Силы, возникавшие в ходе взаимодействия между людьми, могли превзойти и часто превосходили усилия руководителя. Иногда работники реагировали гораздо сильнее на давление со стороны коллег по группе, чем на желания руководства и на материальные стимулы. Исследователи психологической школы полагали, что, если руководство проявляет большую заботу о своих работниках, то и уровень удовлетворенности работников должен возрастать, что будет вести к увеличению производительности. Они рекомендовали использовать приемы управления человеческими отношениями, включающие более эффективные действия непосредственных начальников, консультации с работниками и предоставление им более широких возможностей общения на работе.
   Достижением Мэйо и его последователей в анализе неформальной структуры было доказательство необходимости расширения границ организационного анализа за пределы должностной структуры.
   Поставив своей целью изучение уровней этнической толерантности сотрудников в организации, необходимо выяснить теоретико-методологические основы данной проблемы на базе трудов современных ученых, а так же рассмотреть показатели, определяющие уровень этнической толерантности, и выделить уровни этнической толерантности.

IV. Толерантность как объект социологического исследования

   Большое значение для анализа предмета дипломной работы имеет изучение развития идей толерантности. Толерантность понимается как многоаспектное и сложное явление, проявляющееся практически во всех сферах социальной действительности, среди которых наибольшее значение для нашего исследование имеет этническая толерантность.
   «Быть толерантным – значит уважать другого, быть внимательным к другому, не замыкаться на установленных стереотипах, обращать внимание на то, что нас сближает, а не на то, что нас разделяет. Проявлять толерантность – значит, противодействовать мирными средствами угрозе насилия, бережно относится ко всему живому на нашей планете, заботится о будущем поколении» [50 - Асмолов А. Г. Толерантность как культура ХХI века / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2003. № 7. С. 7—8].
   Толерантность рассматривается в контексте таких понятий как признание, принятие, понимание. Признание – это способность видеть в другом именно другого, как носителя других ценностей, другой логики мышления, других форм поведения, а также осознание его права быть другим, отличным от остальных. Понимание, эмпатия – это умение видеть другого изнутри, способность взглянуть на его мир одновременно с двух точек зрения; своей собственной и его.
   Характеристика определения толерантности отмечена в преамбуле Устава ООН: «…проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другим, как добрые соседи» (Устав ООН, 1945); в Декларации принципов толерантности ЮНЕСКО «…давайте учиться толерантности в школах и других сообществах, дома и на работе, а самое главное – постигать её суть умом и сердцем» (Ус т а в ЮНЕСКО, 1995). Здесь, термин получает действенную, социально активную окраску, и рассматривается как условие успешной социализации, заключающееся в умении жить в гармонии, как с собой, так и с миром людей. Гармония отношений подразумевает уважение субъектами друг друга, «не просто признание и уважение убеждений и действий других людей, но признание и уважение самих «других людей», которые отличаются от нас. В «других» признаются (должны признаваться) и отдельные индивидуумы, и личности и качества представителей этнических групп, к которым они принадлежат» [51 - Уэйн К. Образование и толерантность // Высшее образование в Европе. 1997. № 2. Т. ХХI. С. 16.].
   В научную лексику термин «толерантность» был внесен в середине XX века английским иммунологом Питером Брайаном Медапаром и изначально имел исключительно иммунологический смысл как «терпимость» иммунной системы организма к пересаженным инородным тканям [52 - Качество жизни и формирование толерантного поведения // Серия «Качество жизни» Труды в ВНИИТЭ. Выпуск 5. – М.: 2003. С. 56.].
   К началу 80-х годов XX века термин «толерантность» приобрел новые смысловые значения. Во-первых, экологическое, понимаемое как способность организма переносить неблагоприятное влияние того или иного фактора без снижения адаптивных возможностей; во-вторых, нравственное, как терпимость.
   В настоящее время появились фундаментальные научные исследования Р. Р. Валитовой, В. М. Золотухина, В. Л. Лекторского, Е. В. Магомедовой, С. В. Скворцова, М. Б. Хомякова, посвященные историческим аспектам проблемы толерантности. В них дается систематизированный обзор теоретических исследований данного понятия.
   В современном обществе изменяется как содержание, так и значение понятия толерантность. Исследователи отмечают, что сегодня нельзя смешивать толерантность с «терпением» или «терпимостью» как допущением бытия другого. Прекратило свое существование и понимание толерантности как пассивности и страдания, характерное для Средних Веков [53 - Мультикультурализм и этнокультурные процессы в меняющемся мире / Под ред. Г. И. Зверевой. – М.: Аспект пресс, 2003. С. 66.].
   Согласно утверждению М. Б. Хомякова, парадигмой научного рассмотрения становится социокультурная толерантность, делающая акцент на отношениях различных культур в рамках глобальной цивилизации. В связи с этим смысл толерантности заключается в признании ее «не просто правилом обращения с ценностями… толерантность сама есть ценность среди прочих универсальных ценностей современной цивилизации. Как следствие этого, она сама нуждается в культурном усвоении и символизации» [54 - Там же, С. 68.].
   В современном обществе толерантность может функционировать именно как активное отношение к Другому, что подразумевает сознательное признание прав и свобод Другого, как вне зависимости от его этнических, религиозных и гендерных характеристик, так и безотносительно к его силе или слабости [55 - Межкультурный диалог: Лекции по проблемам межэтнического и межконфессионального взаимодействия / Под ред. М. Ю. Мартыновой, В. А. Тишкова, Н. М. Лебедевой. – М.: Изд-во РУДН, 2003. С. 140]. При этом «не просто констатируется возникшее противоречие между разными моделями поведения… но и предпринимаются попытки понять сущность этих различий, осмыслить их, найти компромиссный вариант поведения, основанный на признании равенства участвующих сторон» [56 - Мацковский М. С. Толерантность как объект социологического исследования / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2001. № 3–4. С. 84.].
   В. А. Лекторский в статье «О толерантности, плюрализме и критицизме» отмечает, что толерантность на сегодняшний день «в большей степени не просто отвлечённый философский идеал… а совершенно практическое условие выживания» [57 - Лекторский В. А. О толерантности, плюрализме и критицизме / Вопросы философии. – М.: 1997. № 11. С. 46–54. С. 47.]. Толерантность, по мнению В. А. Лекторского, необходимо рассматривать как «критический диалог, позволяющий расширять «горизонты своего собственного опыта» [58 - Там же. С. 46–54. С. 53.]. Взаимодействие с позициями, отличными от моих, пишет ученый, сопоставление моей аргументации с аргументацией в пользу иной точки прения выступает как необходимое условие развития моих собственных взглядов.
   По мнению Р. Р. Валитовой, важным в понимании толерантности как моральной добродетели является «отказ от привилегии первого лица». В данном случае имеется в виду отношение индивида к истине и его убеждение и обладании ею. Безоговорочная вера в ошибочность суждений Другого и истинность суждений собственных не может привести к взаимопониманию, толерантности. Толерантная личность никогда не претендует в своих рассуждениях на обладание абсолютной истиной. Толерантность предполагает заинтересованное отношение к Другому, желание прочувствовать его мироощущение, которое побуждает к работе разум уже потому, что оно – иное, чем-то непохожее на собственное восприятие действительности» [59 - Валитова Р. Р. Толерантность как этическая проблема. диссертация… кандидата философских наук: 09.00.05 Москва, 1997.].
   Е. В. Магомедова считает, что толерантность – это не только и не столько рациональное отношение к миру, сколько синтез разума и чувств. Чтобы быть терпимым к Другому, понимать его и любить требуется не только знание того, что поступать нужно именно так, но и прочувствование этого» [60 - Магомедова Е. В. Толерантность: механизмы регулирования национально-этнических конфликтов / Азово-черномор. гос. агроинж. академия. – Зеленоград: 1999. С. 13.]. Используя экзистенциальные категории в анализе данного феномена, Е. В. Магомедова выделяет: во-первых, связь толерантности, с нравственностью, во-вторых, ее внеисторичность, так как она «…закреплена неформальным способом во многих традициях и обычаях народов», в-третьих, внутреннюю духовную свободу человека, которая не всегда может совпадать со свободой внешней, в-четвертых, личную позицию, в-пятых, «овладение человеком своим подсознанием» [61 - Там же. С. 16–18.].
   В современной отечественной науке подход к пониманию толерантности развивает А. Г. Асмолов. По его мнению, пришло время перехода «от логики конфликта к парадигме толерантности», так как «трудно проповедовать идеи толерантности в контексте главного конструкта сознания XX века – конфликта». Как считает ученый, «основную логику мышления XX века задали три великих конфликтолога: Дарвин, который говорил, что только через выживание и борьбу видов может идти развитие; Карл Маркс, который говорил, что развитие идет только через антагонизм классов, через борьбу и конфликт; Зигмунд Фрейд, который говорил, что только конфликт между сознанием и бессознательным движет развитием личности». Автор подчеркивает, что эти идеи имеют право на существование, но благодаря ним у нас возникает своего рода фильтр: мы всюду видим и ищем конфликты» [62 - Асмолов А. Г. Толеррантность как культура ХХI века / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2003. № 7. С. 7–8.]. Вместе с тем, сама исходная ориентация на конфликт как базовую модель межгруппового взаимодействия в широком смысле явно или неявно порождает оппозиции, столкновения во взаимоотношениях между людьми» [63 - Там же. С. 5.]. В связи с этим А. Г. Асмолов предлагает принципиально иную модель, «исходной ориентацией которой является установка на социальное конструирование культуры толерантности, т. е. культуру поддерживающую гарантию разнообразия и основанную на позитивном поиске продуктивного компромисса между непохожими друг на друга людьми, социальными группами и народами» [64 - Асмолов А. Г. Толеррантность как культура ХХI века / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2003. № 7. С. 6].
   Конструктивная социальная толерантность – установка индивидуума на другого, как иного, способствует совершенствованию кооперации в человеческом обществе, и напротив, социальной интолерантностью страдают лица с нарушенным чувством общности, которые разрушают кооперацию в человеческом сообществе, в силу не преодоленного комплекса ущербности, тревожности, недоверия, ненависти между различными социальными группами и слоями.
   Основные критерии толерантности и их показатели можно выделить, исходя из определения самого понятия толерантности, как активной нравственной позиции и психологической готовности к терпимости во имя позитивного взаимодействия с людьми иной культуры, нации, религии, социальной среды: устойчивость личности, мобильность поведения, социальная активность, эмпатия [65 - Там же. С. 3.].
   В XX веке в качестве основания толерантности выступает плюрализм. Причиной этого послужило то обстоятельство, что западная культура, пришедшая, в конце концов, к допущению различных, стилей, верований и т. д., начиняет сочетать в себе все это многообразие. Важно прояснить взаимосвязь между толерантностью и плюрализмом: с одной стороны, толерантность проявляет себя тогда, когда уже имеет место плюрализм (во взглядах, верованиях, стилях и т. д.), с другой стороны, она выступает необходимым условием его сохранения и развития, вместе с тем и свобода продолжает рассматриваться в качестве основания толерантности.
   Если свобода и плюрализм являются ценностями современного общества, тогда функция толерантности состоит в сохранении и выражении этих ценностей, и, тем самым, обеспечении стабильности и равновесия социальной системы в целом. Эта функция может быть названа аксиологической функцией толерантности.
   Вместе с тем следует отметить, что выделения одной лишь аксиологической функции толерантности явно недостаточно для ее прагматического осуществления в социальной жизни. Для рассмотрения толерантности в обыденной жизни потребовалось выявление других ее функций, связанных, прежде всего с ее прагматической действенностью (прагматизм) или извлечением пользы (утилитаризм). При этом содержание этих функций должно быть понятным для широких слоев населения. Поэтому современная наука поставила себе задачу выделение таких функций толерантности, которые бы выражали ее утилитарно-прагматическую направленность. Конечно, свобода и плюрализм могут рассматриваться и с утилитарно-прагматических позиций. И все же, несмотря на это, свобода и плюрализм воспринимаются преимущественно в ценностном плане.
   В современной социологической теории выделяется целый ряд функций толерантности, в которых акцентируется ее утилитарно-прагматическая значимость. Среди этих функций наиболее значимы коммуникативная, эпистемологическая и гедонистическая функции толерантности. Функции толерантности реализуются совместно (в различных сочетаниях) или по отдельности.
   Коммуникативная функция толерантности состоит в том, что толерантность обеспечивает установление контакта и развитие диалогических; отношений на индивидуальном, социально-групповом и культурном уровнях. Для понимания этой функции особое значение имеют работы М. М. Бахтина, Д. Муна, К. Хенли и др. Будущие собеседники должны сначала допустить мысль о том, что они в этом качестве достойны друг друга, затем им следует проявлять толерантность к словам и поступкам! другой стороны, даже если они противоречат их собственным словам и поступкам в противном случае коммуникация невозможна. Коммуникативная функция толерантности особенно актуальна там, где осуществляется встреча разных культур, что в современном мире происходит повсеместно.
   В. С. Соловьев отмечает, что толерантность при общении может быть выражением «сердечного доброжелательства» или «сознания общего человеческого несовершенства» [66 - Соловьев В. С. Спор о справедливости. Соч. Т.2. – М.: 1989. С. 411.]. Однако, заранее имея представления о коммуникативной значимости толерантности, можно ни питать доброжелательства, ни сознавать несовершенства. В этой ситуации достаточно ее исполнения, которое позволяет добиваться результата. Можно предположить, что метафизика позволяет заранее спланировать и запрограммировать проявление толерантности. В этом случае она не столько переживается, сколько исполняется, вследствие чего принимает внешний характер.
   Эпистемологическая функция толерантности существенна прежде всего для науки. Данная функция усматривается в трудах многих философов, занимающихся осмыслением науки. Проявление толерантности в мире знания предполагает интерес и уважение к воззрениям ученых прошлого и настоящего. Это делает возможным обмен знаниями, что может вести к их взаимному обогащению, способствовать росту объема и качества знаний.
   Итак, эпистемологическая функция толерантности заключается в том, что она выступает формой взаимодействия различных знаний, их сосуществования. Данная функция актуальна для всех, кто занимается поучением, осмыслением, систематизацией и применением знания.
   Гедонистическая функция толерантности часто упоминается в самых разных источниках о толерантности. Эта функция представляется весьма удобной для обоснования толерантности и вместе с тем является довольно спорной. Гедонистическая функция заключается в том, что толерантность якобы способна доставлять человеку наслаждение. Так, по мнению М. Аифтинка «для человека любою возраста и уровня образования дух толерантности доставляет удовольствие» [67 - Aiftinka M. The axiological dimension of tolerance // www.bu.edu.ru/wep/Papers/valu/valuaift.html.]. За этими словами М. Аифтинка как бы подразумевается: если уж от толерантности все равно никуда не деться, то не лучше ли ею наслаждаться.
   Принятая ЮНЕСКО «Декларация принципов толерантности» (1995) формулирует следующие смыслы этнической толерантности: «уважение, принятие и понимание богатого многообразия культур нашего мира», «обязанность способствовать утверждению прав человека, плюрализма (в том числе культурного), демократии и правопорядка» вместо «снисхождения», «уступки», «потворства» и др [68 - Декларация принципов толерантности // Действующее международное право. Т. 2. – М.: 1997. С. 59.].
   Понятие «этническая толерантность» рассмотрено в ряде отечественных работ: философских (Р. Р. Валитова, В. М. Золотухин, П. В. Комогоров, В. А. Лекторский и др.) и психологических (А. Г. Асмолов, И. Б. Гриншпун, Н. М. Лебедева, А. А. Реан, Г. У. Солдатова и др.).
   Анализ психологических подходов к содержанию и структуре понятия «этническая толерантность» позволяет выделить понимание толерантности, как 1) характеристики социально-перцептивного процесса, 2) характеристики мышления, 3) обозначения индивидуально-личностного образования.
   В подходе Н. М. Лебедевой этническая толерантность определяется как «явление социальной перцепции… отсутствие негативного отношения к иной этнической культуре, а точнее – наличие позитивного образа иной культуры при сохранении позитивного восприятия своей собственной» [69 - Лебедева Н. М. Теоретико-методологические основы изучения этнической идентичности и толерантности в поликультурных регионах России и СНГ // Этническая толерантность в поликультурных регионах России / Отв. ред. Н. М. Лебедева, А. Н. Татарко. М.: Изд-во РУДН, 2002. С. 25.]. Большое количество этносоцио-логических исследований авто– и гетеростереотипов, личностной и социальной этнической идентичности представителей русского этноса в Прибалтике позволили Н. М. Лебедевой сформулировать следующую закономерность: этническая толерантность, как «позитивность» межгруппового восприятия зависит от позитивности этнической идентичности индивида, а та – от внутренней целостности и самостоятельности группы как субъекта межэтнического взаимодействия.
   Подтверждение данной закономерности можно найти в целом ряде исследований (А. А. Выскочил, Н. М. Лебедева, В. П. Левкович, А. Н. Татарко, О. В. Чернова и др.). В частности, можно привести результаты исследований В. Ю. Хотинец [70 - Хотинец В. Ю. Этническая идентичность и толерантности. – Екатеринбург: 2002.]. По данным одного из них, представители разных национальностей с гипоидентичностью (этнический нигилизм – отрицание собственной этничности) и гиперидентичностью (этноизоляционизм и национальный фанатизм) продемонстрировали интолерантные стратегии поведения – неумение прощать, высокое стремление подстроить партнера под себя, в некоторых случаях, некоммуникабельность. Позитивная же этническая идентичность индивида оказалась связана с «толерантными поведенческими паттернами в отношениях между людьми».
   Подход Н. М. Лебедевой вступает в определенное противоречие, во-первых, с массивом данных о том, что позитивное восприятие собственной культуры, как правило, сопряжено с негативным восприятием культуры «других» (ингрупповой фаворитизм и аутгрупповая дискриминация) и, во-вторых, с наличием одновременно разной степени толерантности человека к представителям различных этнических групп и к представителям различных социальных групп (сексуальные меньшинства, беженцы, бомжи и др.). Попытка решить данное противоречие предпринята в работе Г. У. Солдатовой, О. А. Кравцовой, О. Е. Хулаева, Л. А. Шайгеровой [71 - Солдатова Г. У., Кравцова О.А., Хулаева О.Е., Шайгерова Л. А. Психодиагностика толерантности / Психологи о мигрантах и миграции в России: Инф-аналит. бюллетень. – М.: 2002. № 4. С. 59–65.]. Здесь диагностируются в комплексе толерантность этническая, толерантность социальная и толерантность как черта личности. В целом, рассматриваемый подход, фиксирует в качестве этнической толерантности осознаваемое отношение к представителям иных этнических культур.
   Данный подход под этнической интолерантностью подразумевает преобладание негативного восприятия представителей иной этнической культуры при, безусловно, позитивном восприятии собственной. Проявлением интолерантности при таким подходе можно считать и выраженные «этнонигилистские» тенденции – негативное отношение к своей этнической группе, отрицание этничности вообще, вплоть до квалифицирования ее как вредного явления.
   Этническая толерантность как характеристика мышления разрабатывается в рамках когнитивистского подхода. В работе И. Шкуратовой приведены данные о некоторых признаках толерантного мышления: способность к децентрации, способность к амбивалентному восприятию объекта, гибкость мышления и др. [72 - Шкуратова И. Когнитивная сложность как основа толерантного мышления / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2003. № 5. С. 44–51.] При этом выявлено, что механизмами формирования толерантного мышления являются интеллектуальное развитие в детстве и осмысление собственного этнокультурного опыта во взрослом возрасте. В данном подходе толерантность – это не терпимость в значение «смирение», а стремление понять различия. С другой стороны, здесь, толерантность шире, чем просоциальность, которая предполагает определенную помощь и поддержку других людей, толерантность же начинается уже с нейтрального отношения к другим. Цикл проведенных исследований подтверждает, что, когнитивная сложность – это необходимая предпосылка к толерантному мышлению, однако, по нашему мнению, далеко не достаточная.
   Более продуктивным, на наш взгляд, является комплексный подход к пониманию этнической толерантности как индивидуально-личностному образованию. В работе Е. И. Шлягиной применена методология историко-эволюционного подхода к изучению личности. Этническая толерантность, наряду с этнической идентичностью, рассматривается как одна из граней этнической вариативности личности. Этническая толерантность здесь понимается как сложное установочное образование личности (сознательный и бессознательный пласты психики) и выражается в терпимости к чужому образу жизни, чужим обычаям, традициям, нравам, иным чувствам, мнениям и идеям [73 - Шлягина Е. И. Этническая толерантность личности: опят этнического исследования / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2001. № 3–4. С. 124–131.]. Этническая толерантность может быть обнаружена только в проблемно-конфликтных ситуациях взаимодействия с представителями других культур. Для диагностики этнической толерантности в данном подходе, помимо опросников применяются проективные методики и наблюдения в специально создаваемых в ходе тренинговой работы ситуациях.
   Вариант моделирования этнической толерантности как индивидуально-личностного образования предпринят в работе И. Б. Гриншпун [74 - Гриншрун И. Б. Понятие и содержательные характеристики толерантности // Толерантное сознание и формирование толерантных отношений (теория и практика): Сб. науч. – метод. статей – М.: 2002. С.31–40.]. Модель толерантности здесь задается двумя параметрами личности: «открытость-закрытость» и «устойчивость-разрушение». Диагностика межэтнической толерантности в данном подходе наряду с выявлением этнических стереотипов и содержания знания о других народностях, должна направляться на выявление особенностей содержания структурных звеньев самосознания, локуса контроля, эмпатийности, флексибильности, диалектичности мышления, когнитивного стиля, ценности расширения экзистенциального пространства.
   Таким образом, имеющиеся исследования позволяют определить методологию нашего будущего исследования, нас интересует то, как повышение (или наоборот понижение) значимости чувства этнической принадлежности отражается на формировании толерантных или интолерантных представлений в отношении лиц других национальностей.
   Исследования ИЭА РА Н по проблемам этнонационального самосознания и межэтнических отношений, а также результаты проекта «Национальное самосознание, национализм и регулирование конфликтов в Российской Федерации» показывают, что рост этнического самосознания не обязательно способствует повышению интолерантности, скорее само «развитие конфликтной ситуации стимулирует гиперидентичность и этническую непримиримость» [75 - Солдатова Г. У. Психологическое исследование этнической идентичности в условиях межэтнической напряженности // Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации. – М.: 1999.].
   Поэтому можно допустить, что распространение негативных стереотипов, а также меньшая доля лиц активно-толерантного типа (высокая готовность к обоюдным межэтническим контактам) и большее число представителей типа с тенденцией формирования этнической интолерантности, во многом обусловлено причинами социально-политического характера.
   Сделаем выводы. В первом параграфе при изучении теоретико-методологических основ толерантности мы рассмотрели сущность толерантности.
   Соглашаясь с мнением приведенных выше исследователей, мы понимаем толерантность как сложная в основном социально-психологическая установка личности, выражающаяся в терпимости к чужому образу жизни, чужим обычаям, традициям, нравам, иным чувствам, мнениям и идеям.
   Признаки этнической толерантности: терпимое отношение к «другим», к их поведению, верованиям, образу жизни, взаимоуважение между членами одного общества, позитивное отношение к своему этносу, отказ от доминирования насилия, сохранение самобытности, традиций, признание различий и многообразия этнических образований.
   Основываясь на данном определении, автор вводит понятие границ толерантности, которая может распространяться от крайних форм нетерпимости, категорического нежелания взаимодействовать с «иными» и применения к ним насилия до «избыточной» толерантности. При этом «избыточная» толерантность может вести к следствиям, аналогичным тем, к которым ведет крайняя нетерпимость.
   Интолерантность может быть выделена в самостоятельное понятие и определяется как невозможность применения к какому-либо социальному явлению феномена толерантности. Интолерантность выражается в устойчивом, неизменном на протяжении длительного периода отрицательном отношении к такому «иному», которое вступает в непреодолимые противоречия с общественными нормами, с мировоззренческими и нравственными установками личности. Интолерантность свойственна как индивиду, группе индивидов так и обществу целом. Последняя может быть сформирована под действием негативной исторической памяти, массового неприятия потрясений, перенесенных большей частью общества по вине или с участием «иного». В формировании устойчивого отрицательного отношения к «иному» большую роль играет постоянное обращение к объекту интолерантности средств массовой информации, внимание политических и общественных институтов, государства.

V. Показатели этнической толерантности

//-- Этническая идентичность --//
   Понятие идентичности встречается в научной литературе достаточно часто, однако смыслы, в это понятие вкладываемые, не тождественны. Поэтому необходимо определиться в сущности одно из основных для данной работы понятий этнической идентичности.
   Прежде всего, необходимо определиться в соотношении понятий этнической идентичности и этнического самосознания. Э. Г. Александренков, проанализировав историю формирования обоих понятий, пришел к выводу об их идентичности [76 - Александренков Э. Г. «Этническое самосознание» или «этническая идентичность» // Этнографическое обозрение. 1996. N 3. С. 13–23.]. А. Д. Коростелев (2002), рассматривая разные подходы к определению этнической идентичности и этнического самосознания, указывает на возможные принципиальные различия в понимании этих терминов [77 - Коростелев, А. Д. Парадоксы этнической идентичности / А. Д. Коростелев // Идентичность и толерантность: Сб. ст. / Под ред. Н. М. Лебедевой. – М, 2002. – С. 107.]. В частности, резюмируя ряд работ отечественных исследователей, он выделяет своего рода структуру подходов к определению сущности этнической идентичности, «структуру срезов этнической идентичности»: внутренняя; декларируемая; приписываемая другими; официально фиксируемая идентичность. В нашем исследовании этническая идентичность ограничивается первыми двумя аспектами ее рассмотрения. В таком ракурсе этническая идентичность выступает как понятие, соотносимое с понятием этнического самосознания, и представляет собой «представление человека о себе как о члене определенной этнической группы наряду с эмоциональным и ценностным значением, придаваемым этому членству» [78 - Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М.: 1999. С. 20.].
   С середины 1980-х и в 90-хх гг. в отечественной науке начинает реанимироваться этнопсихологическое направление исследований, в котором сначала этническое самосознание, а позже этническая идентичность становятся центральными объектами изучения (В. С. Агеев, А. Г. Асмолов, С. Н. Ениколопов, Г. У. Кцоева, Н. М. Лебедева, В. П. Левкович, А. Н. Леонтьев, Л. И. Науменко, В. Н. Павленко, Ю. П. Платонов, Л. Г. Почебут, Г. У. Солдатова, Т. Г. Стефаненко, Е. И. Шлягина и др.).
   В конце 90-х гг. стали появляться психологические исследования особенностей развития этнической идентичности, которые были выполнены на материале малочисленных народов России (калмыков, чеченцев, бурят, казаков, дагестанцев) и народов стран СНГ (казах, таджиков и др.). Среди работ на тему этнической идентичности можно отметить исследования З. М. Гаджимурадовой, А. А. Ивановой, А. Б. Мендяевой, М. М. Набиева, О. Л. Романовой, Р. А. Тагировой и др.
   Проведенные исследования способствовали выделению понятий этнической идентичности и этнического сознания как более широкого явления, содержащего в себе всю совокупность представлений членов этнической общности о своем и других этносах, включая социально-психологические установки и стереотипы. В таком понимании этническое самосознание – часть этнического сознания, отражающая восприятие и представление индивидов о себе как представителей определенной, своей этнической общности.
   В такой интерпретации этническое самосознание по смыслу близко к понятию этнической идентичности, термину более принятому в этнопсихологии, хотя до сих пор среди специалистов нет единой точки зрения о соотношении двух понятий «этническая идентичность» и «этническое самосознание». В. Ю. Хотинец в исследовании самосознания личности следует принципу системного подхода и выделяет следующие проявления этнического самосознания [79 - Хотинец В. Ю. Этническое самосознание. Спб.: 2000. С.90–92.]:
   • осознание особенностей культуры своей этнической общности,
   • осознание психологических особенностей этнической общности,
   • осознание собственных этнопсихологических особенностей,
   • осознание тождественности с этнической общностью,
   • осознание себя в качестве субъекта этнической общности,
   • социально-нравственная самооценка этничности.
   Этническая самоидентификация включает в себя лишь некоторые компоненты структуры этнического самосознания: прежде всего, осознание тождественности с этнической общностью и, как следствие, осознание себя в качестве субъекта этнической общности, а также собственных этнопсихологических особенностей. Таким образом, этническая идентичность рассматривается как более узкое понятие по сравнению с этническим самосознанием [80 - Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М.: Аспект-Пресс. 2007.].
   В то же время, единый процесс идентификации приводит к формированию социальной идентичности. По определению Г. Тэджфела, социальная идентичность – «это та часть Я-концепции индивида, которая возникает из осознания своего членства в социальной группе (или группах) вместе с ценностным и эмоциональным значением, придаваемым этому членству» [81 - Там же. С. 210.]. То есть социальная идентичность – есть результат процесса сравнения своей группы с другими социальными общностями.
   «Этническая идентичность – результат когнитивно-эмоционального процесса осознания себя представителем этноса, определенная степень отождествления себя с ним и обособления от других этносов». Как отмечает Г. У. Солдатова, «достоинство, гордость, обиды, страхи являются важнейшими критериями межэтнического сравнения. Эти чувства опираются на глубокие эмоциональные связи с этнической общностью и моральными обязательствами по отношению к ней, формирующиеся в процессе социализации индивида» [82 - Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.: Смысл, 1998. С. 49.].
   Вопросы развития и формирования занимают центральное положение в исследованиях национальной (этнической) идентичности в работах С. А. Баклушинского, Е. П. Белинской, А. М. Грачевой, Л. Д. Кузмицкайте, В. П. Левкович, Н. Г. Орловой, О. Л. Романовой, И. А. Снежковой, В. С. Собкина, Т. Г. Стефаненко, О. В. Черновой и других отечественных специалистов.
   Сам термин «этническая идентичность» вошел в научную терминологию в середине XX века. Но считать, что этнические особенности личности не интересовали этнологов и психологов до указанного периода, было бы неправильно.
   Анализ феномена этнической идентичности привел американских исследователей к выводу, что этническая идентичность индивида является настолько же социальным конструктом, насколько им является «индивидуальное сознание». Р. Винч, следуя интеракционистскому подходу, определяет идентификацию как более или менее продолжительное влияние одной личности на другую, осуществляемое в условиях интер– и интрагруппового взаимодействия. У. Самнер подробно изучает один из аспектов этнической идентичности – этноцентризм. С. Мюшер доказал, что сохранение и исчезновение этнических аттитюдов зависит не только от религиозных и расовых переменных, но и от таких, как брак, дружба, профессия и политика.
   Зарубежными исследователями накоплен определенный материал изучения этнической идентичности. Если мы обратимся к опыту западноевропейских и североамериканских специалистов, то заметим существующее превалирование эмпирических знаний над теоретическими. Исследование восприятия межнациональных отношений между людьми из разных этнических групп представляется психологам одним из основных направлений исследования личности [83 - Хьелл Л., Зиглер Д. Теория личности. СПб.: Питер Пресс. 2003.].
   Важным аспектом проблемы этнической идентичности для отечественных психологов и социологов является изучение закономерностей развития (Б. А. Вяткин, А. М. Грачева, И. А. Снежкова, В. С. Собкин, В. Ю. Хотинец и др.). Эмпирические данные исследований С. А. Баклушинского, А. М. Грачевой, А. И. Донцова, Л. Д. Кузмицкайте, В. П. Левкович, Н. Г. Орловой, Н. Г. Панковой, В. С. Собкина, Т. Г. Стефаненко, М. Т. Уталиевой и др. позволяют выявить факторы, влияющие на формирование этноидентичности.
   Не меньший интерес у отечественных авторов (Ю. В. Арутюнян, Л. М. Дробижева, Л. Г. Почебут, О. Л. Романова, З. В. Сикевич, Г. У. Солдатова, А. А. Сусоколов, В. Ю. Хотинец и др.) вызывает решение теоретических задач, например, прояснение содержания основных понятий, рассмотрение функций, определение структурных компонентов этноидентичности.
   С точки зрения специалистов, считается важным прояснение структуры этноидентичности, рассмотрение возрастных изменений осознания принадлежности к своей этнической группе, влияние детерминирующих факторов, роль этнодифференцирующих признаков, классификация типов этноидентичности.
   М. Хайслер отмечает, что наблюдается следующая тенденция: на современном этапе многие «исторически значимые элементы, такие, как субъективные узы, которые связывают группу, и объективные маркеры индивидов – внешность, язык, религия – являются не столь важными». Все больше и больше начинают влиять на развитие этнической идентичности три основные группы факторов [84 - Heisler M. O. Ethnicity and Ethnic Relations in the Modern West // Confl ict and Peacemaking in Multiethnic Societies. Massachusetts/Toronto, 1990. P. 30.]:
   1. психологические особенности восприятия окружающего мира, в котором процесс социализации по сути дела лишен каких-либо этнических элементов;
   2. нормативные и структурные характеристики государства, в том числе политическое поведение и политика демократического режима;
   3. новые паттерны в международных и транснациональных отношениях.
   Перейдем к рассмотрению структуры и классификаций этнической идентичности и возрастным особенностям её становления.
   В структуре этноидентичности отечественные психологи выделяют следующие компоненты [85 - Стефаненко Т. Г. Этническая идентичность и некоторые проблемы ее изучения // Этнос. Идентичность. Образование. Труды по социологии образования Том 4. Вып.6. Под ред. В. С. Собкина. М., 1998. Стр. 85—104.]:
   • когнитивный компонент (знания, представления об особенностях группы и осознание себя ее членом на основе этнодифференцирующих признаков);
   • аффективный компонент (чувство принадлежности к группе, оценка ее качеств, отношение к членству в ней);
   • поведенческий компонент (реальный механизм не только осознания, но и проявления себя членом определенной группы, «построение системы отношений и действий в различных этно-контактных ситуациях»).
   Рассмотрим сущность каждого компонента более подробно. Когнитивный компонент этнической идентичности в свой состав, по мнению Т. Г. Стефаненко, включает, во-первых, этническую осведомленность и, во-вторых, этническое самоназвание [86 - Там же. С. 87.]. Этническая осведомленность включает в себя знания об этнических группах – своей и чужих, их истории, обычаях, особенностях культуры.
   На основе знаний о своей и чужих этнических группах формируется комплекс представлений, образующих систему этнодифференцирующих признаков [87 - Садохин А.П., Грушевицкая Т. Г. Этнология. М.: Высшая школа. 2000.]. Как уже отмечалось выше, в качестве этнодифференцирующих могут выступать самые разные признаки: язык, ценности и норма, историческая память, религия, представления о родной земле, миф об общих предках, национальный характер, народное и профессиональное искусство. Значение и роль признаков в восприятии членов этноса меняются в зависимости от стадии консолидации этноса, от особенностей исторической ситуации, от специфики этнического окружения.
   Этносоциальные представления, разделяемые в той или иной степени членами данной этнической группы, составляют главное содержание: этнической идентичности [88 - Стефоненко Т. Г. Этнопсихология. М.: Аспект-Пресс. 2007.]. Они формируются в процессе: внутрикультурной социализации и во взаимодействии с другими народами. Значительная часть этих представлений – результат осознания общей истории, культуры, традиций, места происхождения и государственности.
   Вторым важным в структуре этноидентичности является аффективный компонент. Этническая идентичность – это не только осознание своей тождественности с этнической общностью, но и се оценка, значимость членства в ней, разделяемые этнические чувства. Как отмечает Г. У. Солдатова, достоинство, гордость, обиды, страхи являются важнейшими критериями межэтнического сравнения. Эти чувства опираются на глубокие эмоциональные связи с этнической общностью и моральные обязательства по отношению к ней, формирующиеся в процессе социализации индивида [89 - Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.: Смысл, 1998. С. 67.].
   Этнические чувства отражают сложные мотивационные состояния этнической группы, побуждающие ее к действиям. Аффективные комплексы и базовые эмоции взаимодействуют с когнитивными структурами этноидентичности.
   Аффективный компонент, отражающий отношение к собственной этнической общности, проявляется в этнических аттитюдах. Позитивные: аттитюды включают удовлетворенность членством в этнической общности, желание принадлежать ей, гордость за достижения своего народа.
   Поведенческий компонент, по мнению некоторых исследователей, излишне расширяет понятие этнической идентичности. Однако мы придерживаемся точки зрения А. М. Грачевой, Г. У. Солдатовой, В. С. Собкина, согласно которой этническая идентичность понимается как синтез когнитивных, аффективных и поведенческих элементов. Авторы подчеркивают, что на психологическом уровне результаты идентичности проявляются в мышлении, чувствах и поведении субъекта. Человек, у которого сформирована этническая идентичность ведет себя так, как это принято у членов данной этнической группы. В ситуации этноконтактной ситуации, в поведении представителя определенного этноса находят свое отражение его знания как о собственной этничности, так и о других национальностях, а также его оценка своей и чужой культуры.
   Определившись со структурой этнической идентичности, продолжим рассмотрение особенностей данного феномена и обратимся к изучению типов этноидентичности.
   Существует несколько классификаций этнической идентичности.
   Т. Г. Грушевицкая, А. П. Садохин выделяют осознанную или бессознательную (можно считать себя представителем одного народа, но при этом проявлять качества, характерные преимущественно для другого).
   Идентичность может быть также полной и частичной (можно осознавать себя частью одного народа, а можно – одновременно двух и более народов, семей, профессиональных коллективов и т. д.).
   И наконец, этническую идентичность подразделяют на непосредственную и опосредованную. Опосредованная идентификация осуществляется включенностью в соответствующую этническую общность или группу: я идентифицируюсь с конкретным народом через включенность в его различные этнические коллективы и целостности. Такими целостностями могут быть любые субъекты: семья, социальные страты, субэтносы, этнографические группы [90 - Там же. С. 45–46.].
   Этноидентичность также может быть позитивной и негативной. Позитивная этническая идентичность является наиболее естественной для человека формой идентичности, которую стремятся сохранить или восстановить, поскольку она дает человеку ощущение психологической безопасности и стабильности. Однако при неблагоприятном межгрупповом сравнении члены групп дискриминируемого меньшинства могут принять, правильную самоидентификацию вместе с негативной оценкой группы, в этом случае формируется негативная этническая идентичность.
   Этносоциологи Ю. В. Арутюнян, Л. М. Дробижева, А. А. Сусоколов рассматривают в процессе формирования этнической идентичности в зависимости от сочетания разных причин и условий семь ее основных типов, отличающихся своими стойкими чертами и признаками [91 - Арутюнян Ю. В., Дробижева Л. М., Сусоколов А. А. Этносоциология. – М.: Аспект-Пресс, 1999. С. 87–89.]:
   1. Нормальная идентичность, при которой образ своего народа воспринимается как положительный, имеет место благоприятное отношение к его культуре, истории. Но потребность в идентификации с данной этнической группой и уровень консолидированности с ней зависят от типа личности и от ситуации. Отклонения от «нормы» могут идти как в направлении нарастания этничности, так и в направлении ее угасания и даже отрицания.
   2. Этноцентрическая идентичность, означающая некритическое предпочтение какой-либо этнической группы и самоидентификация индивида с ней. При такой идентичности присутствуют элементы этноизоляционизма, замкнутости.
   3. Этиодоминирующая идентичность подразумевает такой тип идентичности, при котором этничность становится наиболее предпочтительной перед всеми другими видами идентичности (гражданской, семейной, профессиональной). Иными словами, этническая принадлежность, воспринимается как безусловно доминирующая ценность.
   4. Этнический фанатизм – тип идентичности, при котором абсолютное: доминирование этнических интересов и целей, часто понимаемых; иррационально, сопровождается готовностью идти ради них на любые жертвьи и действия. Это – крайняя форма агрессивной идентичности.
   5. Этническая индифферентность возникает тогда, когда люди практически равнодушны к проблеме собственной этничности и межэтнических отношений, к ценностям своего и чужих народов. Они независимы от норм и традиций собственной этнической группы, и на их жизненные поступки и поведение в любых сферах деятельности никак не влияют ни их собственная этническая принадлежность, ни этническая идентичность других.
   6. Этнонигилизм в форме космополитизма представляет собой отрицание этичности, этнических ценностей. Следствием этого становится избежание демонстрации своей идентичности.
   7. Амбивалентная этничность – явно невыраженная этно-идентичность, широко распространенная в смешанной этнической среде.
   Существует и другие классификации, например, Ю. П. Платонов, обобщив результаты исследований этнопсихологов, в зависимости от того, на что направлена идентификация, выделяет три типа этнической идентичности: этноцентрическую, полиэтническую и трансэтническую [92 - Платонов Ю. П. Этническая психология. СПб.:Речь. 2001.].
   • Этноцентрическая идентичность обозначает ориентацию личности только на одну, свою этническую общность, с которой она связывает свои ожидания, жизненные планы, установки, свою судьбу. Причем связь по крови с этой общностью совсем не обязательна. Этноцентрическая ориентация закладывается паспортной системой, которая извне идентифицирует людей с конкретным этносом.
   Однако слово «этноцентризм» имеет не одно, а по крайней мере два самостоятельных значения. Во-первых, оно обозначает тот элементарный всеобщий факт, что отправным пунктом восприятия и оценки чужих обычаев, нравов и т. д. является опыт собственной этнической группы; речь здесь идет не об определенной системе взглядов, а скорее о некотором неосознанном чувстве, которое окрашивает наши восприятия и представления.
   Во-вторых, этноцентризм обозначает предпочтение образа жизни собственной этнической группы всем остальным: все свое, «наше» является самым лучшим, превосходит все остальное. Такой взгляд, хотя он и встречается часто, отнюдь нельзя назвать всеобщим. Бывают случаи, когда люди не только не считают свою культуру, нравы, обычаи самыми лучшими, но, напротив, обнаруживают нечто вроде комплекса неполноценности, благоговея перед всем:
   • Полиэтническая идентичность характеризуется равноценным отношением к нескольким этносам, знанием или желанием знать несколько языков, желанием одновременно пребывать в двух или нескольких культурных средах. Полиэтнизм: характеризуется вариативностью своего проявления. Бывает, что человек: вынужден приобщаться к культуре, к особенностям образа жизни, национальным традициям иноэтнической общности, поскольку он по каким-либо обстоятельствам попадает в условия иноэтнической среды. Или же в результате сложных этнотрансформационных процессов в рамках своей этнической общности функционируют разные подсистемы или сферы иноэтнической культуры (язык, обычаи и обряды, а также другие культурные и религиозные элементы). В другом варианте полиэтнизм обусловлен изменением значимости определенных этнокультурных элементов в процессе этногенеза (происхождение и формирование) той или иной общности.
   • Трансэтшшг встречается реже всего. В этом случае личность, не причисляя себя ни к одному этносу, относит себя ко всему человечеству, выходя на надэтнический уровень представления о своем «я» как о субъекте мирового сообщества (гражданин мира).
   Подводя итоги, можно сказать, что этноидентичность является частью социальной идентичности, имеет многогранную структуру и на ее становление оказывают влияние разнообразные факторы.
   Анализ современных исследований показал, что на осознание своей этнической идентичности значительное влияние оказываю условия, в которых развивается личность, они могут быть как полиэтническими, так моноэтническими. Важным для нас также является вывод исследователей о том, что ситуация межкультурного взаимодействия дает индивиду больше возможностей для приобретения знаний об особенностях своей и других: этнических групп, способствует развитию межэтнического понимания и формированию коммуникативных навыков. Отсутствие же межкультурного взаимодействия обусловливает меньшую предрасположенность к такому взаимодействию, а с другой стороны, меньший интерес к собственной этнической идентичности.
//-- Этнические стереотипы --//
   В научный обиход понятие «социальный стереотип» было введено Уолтером Липпманом, который рассматривал его как упорядоченный, схематичный, детерминированный культурой образ мира в голове человека. Липпман выделял следующие основные причины, по которым люди прибегают к стереотипизированию: во-первых, по принципу экономии усилия, они не стремятся реагировать каждый раз по-новому на окружающие явления, а подводят их под уже имеющиеся категории; во-вторых, таким образом они защищают групповые ценности и свои права. Основными свойствами стереотипа, таким образом, являются: устойчивость (или существование одних и тех же стереотипов у разных поколений людей внутри одного этноса), ригидность, избирательность восприятия информации и эмоциональная наполненность. Этнический стереотип в этой связи можно определить как «упрощенный, схематизированный, эмоционально окрашенный и чрезвычайно устойчивый образ какой-либо этнической группы или общности, с легкостью распространяемый на всех ее представителей» [93 - Платонов Ю. П., Почебут Л. Г. Этническая социальная психология. СПб.: 1993. С. 69.].
   В приведенном определении не учитывается один важный аспект, связанный с социальными стереотипами: их существование определяется не только и не столько представлениями отдельного индивида, сколько фактом «группового согласия» [94 - S. Alexander Hasman, John C. Turner The group as a basis for emergent stereotype consensus. Australia, 1998.]. Австралийские ученые отмечают, что исследователи стереотипов обычно исходят из понимания стереотипа как индивидуального, «частного» явления. Тем не менее, сама возможность возникновения и воздействия стереотипных представлений на межличностное восприятие, а также интерес к ним науки и необходимость их изучения определяется свойством стереотипов возникать не просто в «головах» отдельных людей, а в сознании целых групп: «Стереотипы могут стать социальными, только когда они разделяются большой группой людей внутри социальной общности – разделение означает процесс эффективного проникновения данных стереотипов в сознание людей» [95 - Там же.]. Аслам, Тернер и др. вслед за Тэджфелом предлагают свой взгляд на эту проблему, утверждая, что «согласованность стереотипов является результатом особого выделения роли групповой идентичности, деиндивидуализации «Я» и соответствующего с этим изменения восприятия и поведения». Они рассматривают выдвижение на первый план факта принадлежности группе в качестве следствия так называемой «категоризации в контексте», способствующей унификации взглядов членов группы путем поддержания их представлений об ингрупповой сплоченности или оказания прямого давления с целью достижения необходимого единства. Авторы подчеркивают, что признание факта «группового согласия» жизненно важно для подлинного понимания стереотипа как явления социального порядка [96 - Там же.].
   Интересный аспект воздействия стереотипов на межличностное и групповое общение затрагивает Н. М. Лебедева. Она выделяет четыре основные характеристики стереотипов, влияющие на коммуникативное поведение [97 - Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологи. М: 1999. С. 89.]:
   1. Стереотипизирование – результат когнитивного «отклонения», вызванного иллюзией связи между групповым членством и психологическими характеристиками.
   2. Стереотипы влияют на способ прохождения информации, ее отбора (об ингруппе обычно запоминается наиболее благоприятная информация, а об аутгруппе – наиболее неблагоприятная).
   3. Стереотипы вызывают ожидания определенного поведения от других, индивиды невольно пытаются подтвердить эти ожидания.
   4. Стереотипы рождают предсказания, склонные подтверждаться (поскольку люди невольно «отбирают» модели поведения других людей, согласные со стереотипами).
   Проявление этнических стереотипов характеризуется тесной взаимосвязанностью когнитивных поведенческих и аффективных моментов и поэтому можно ожидать, что изучение этнических стереотипов будет более продуктивным не на основе его структурных компонентов и изучения одного из них, а через изучения стереотипа как целостного образования, но в определенном аспекте (эмоционально-оценочном).
   Исследование аффективных характеристик национальных стереотипов предполагает выявление типичных эмоциональных реакций на этнические объекты, анализ характера и специфики устойчивого отношения к представителям другой национальности. Даже первоначальное поверхностное знание об этническом объекте уже порождает определенное отношение притяжения (симпатия, заинтересованность), отталкивание (неприязнь, антипатия) или безразличия к представителям другой этнической группы.
   Значительную роль здесь играет явление этноцентризма, т. е. взгляд, согласно которому собственная группа является центром всего, а все остальное шкалируется и оценивается в сопоставлении с ней. Данное понятие (“этноцентризма”) было выдвинуто в начале XX века американским ученым У. Самнером.
   Почва, на которой развивается этноцентризм – это конкуренция и соперничество между группами за обладание определенными ресурсами. Этноцентризм возникает как реакция на конфликт и угрозу со стороны других групп. В основу этого подхода заложен тот же постулат изначальной межгрупповой враждебности.
   Другая теория подходит к этноцентризму как психологическому явлению, коренящемуся в структуре личности. Причем, некоторые исследователи считают этноцентризм одной из самых существенных базовых характеристик личности, определяющей враждебный характер ее поведения в межэтнических отношениях. В этом случае конфликт между группами интерпретируется как проективный симптом внутренних психологических состояний индивида (например, врожденной агрессивности).
   Психологической основой формирования негативных этнических стереотипов служат предубеждения, определяющей характеристикой которых, является отрицательный эмоциональный фон. Преломление предубеждений сквозь призму этноцентризма приводит к усилению отрицательных аффективных моментов в структуре этнических стереотипов и превращает их в этнические предрассудки.
   Именно возрастание отрицательного эмоционального заряда этнических предрассудков обусловливает ту иррациональность, которая характерна для регулятивной функции, выполняемой ими в процессе межнационального общения. Формирование системы национальных стереотипов является той основой, на которой происходит построение соответствующего поведения по отношению к представителям инонациональных групп.
   Помимо этого в содержании этнических стереотипов могут присутствовать и предписания к действию в отношении людей данной этнической принадлежности. Этнические стереотипы принято подразделять на автостереотипы и гетеростереотипы [98 - Королев С. И. Вопросы этнопсихологии в работах зарубежных авторов. М.: 1970. С. 105.].
   Характеристика собственной этнической группы кристаллизуется в виде специфических образов – автостереотипов, упрощенных образов своего народа. При формировании автостереотипов большую роль играют факты истории, широко известные представителям исследуемой этнической группы.
   Автостереотипы – это мнения, суждения, оценки, относимые к данной этнической общности ее представителями. Как правило, автостереотипы содержат комплекс положительных оценок. Этнические автостеоеотипы и этнические чувства, так же как и идентификация, и система этнодифференцируемых символов и представлений, относятся к сфере национального самосознания. Известно, что многие события и явления далекого прошлого и сегодня составляют часть этносоциального опыта этнических общностей, включаясь в систему национальных символов.
   Автостереотип представляется явлением более простым, более гомогенным, нежели стереотип. Тем не менее, исследование порождает ряд существенных вопросов: какова база сохранения особенностей и поддержания автостереотипа, какой социальный слой в большей степени консервирует опыт прошедших эпох, а какой способствует «размыканию» этнической общности, каким образом эта база изменяется с изменением внутренней социальной структуры последней, какова роль внеэтических представлений, идей, религии [99 - Там же. С. 112.].
   Гетеростереотипы, т. е. совокупность оценочных суждений о других народах, могут быть как положительными, так и отрицательными в зависимости от исторического опыта взаимодействия данных народов.
   Многие гетеростереотипы относятся к чертам характера. Обычно они скудны по содержанию и выражают лишь мнение о наиболее ярких чертах той этнической группы, о которой идет речь, не претендуя на исчерпывающую характеристику. Обычно гетеростереотипы отражают не столько мнения отдельных лиц, сколько мнения, бытующие в определенных группах населения. В высказываниях одних и тех же лиц часто выражаются стереотипы, логически противоречащие друг другу, – в значительной мере каждый из них определяется конкретной ситуацией и контекстом. Целесообразно рассмотреть понятие «стереотип» в соотношении с близкими по смыслу категориями установки, предубеждения и предрассудка. Г. У. Солдатова включает эти понятия в ряд межэтнических установочных образований, которые «содержат эмоционально-оценочное отношение к различным этническим группам и характеризуют уровень готовности к соответствующим поведенческим реакциям в межэтническом общении» [100 - Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.: 1998. С. 79.]. Этнический стереотип, по мнению ученого, представляет собой «в первую очередь, «культурное» образование, естественное и неизбежное до тех пор, пока будут существовать народы и этнические группы» [101 - Там же. С. 102.]. В свою очередь, предубеждение и предрассудок – это как бы более «социальные» установки: их формирование в значительной степени зависит от конкретной общественно-исторической ситуации». Предубеждение характеризуется негативным эмоциональным зарядом и «соответствует таким формам поведения как избегание общения или уклонение от межэтнических контактов в определенных сферах жизнедеятельности». Предрассудок в свою очередь отличает большая концентрация негативных эмоций, «чрезмерное восхваление достижений и качеств своей нации в сочетании с высокомерным отношением и неприязнью к другим народам». Предрассудок в реальном поведении уже не ограничивается стратегией избегания, а проявляется в конкретных поступках дискриминирующего характера [102 - Там же. С. 87.].
   И. С. Кон рассматривает установку как «определенное направление личности, состояние готовности, тенденцию к определенной деятельности, способной удовлетворить какие-то потребности человека» [103 - Кон И. С. Психология предрассудков // психология национальной терпимости. Минск: 1998. С. 88.]. Таким образом, установка представляет собой как бы некий угол зрения или призму, через которую человек рассматривает мир и происходящие в нем события. Как отмечает С. В. Рыжова, «установки формируют стиль отношения человека к ситуациям с ярко выраженным этническим контекстом и создают психологическую базу для соответствующего поведения в этнонапряженной ситуации» [104 - Рыжова С. В. Установки этнического самосознания русских // Конфликтная этничность и этнические конфликты. М.: 1994. С. 58.].
   Согласно И. С. Кону, установка связана с определенной системой ожиданий и эталонов, в сравнении с которыми мы рассматриваем любое явление. Стереотип, в свою очередь, является уже сформированным выражением той или иной социальной установки по отношению к определенному явлению. И. С. Кон рассматривает стереотип как «неотъемлемый элемент обыденного сознания», помогающий индивиду «ориентироваться в жизни» и «направляющий его поведение». Неизбежность стереотипизирования И. С. Кон объясняет универсальностью склонности людей рассматривать явления чужой культуры сквозь призму культурных традиций и ценностей своего собственного народа. Сам по себе этноцентризм не опасен; проблема возникает тогда, когда реальные или мнимые различия между людьми возводятся в абсолют и превращаются в негативную или даже враждебную установку по отношению к другому народу, которую Кон определяет как этническое предубеждение. Стереотипы и предубеждения автор относит не столько к явлениям психологическим, сколько социальным: «Чтобы понять природу этнических предубеждений, нужно изучать не столько предубежденного человека, сколько порождающее его общество» [105 - Кон И. С. Психология предрассудков // психология национальной терпимости. Минск: 1998. С. 114.].
   В связи с анализом понятия «стереотип» исключительно важным представляется рассмотрение стереотипизации как одного из механизмов социального восприятия. Необходимо четко разграничивать эти понятия, тем более, что за стереотипом в обыденном сознании прочно закрепилась негативная оценка. Но если корни стереотипа уходят в факторы социального порядка, то стереотипизация является прежде всего универсальным психологическим процессом. Явление стереотипизации обусловлено принципом экономии, свойственным человеческому мышлению, его способностью двигаться от единичных конкретных случаев к их обобщению и обратно к этому факту, понятому уже в рамках общего правила. Как пишет С. Агеев, «стереотипизация выполняет объективно полезную функцию, поскольку грубость, упрощенность, схематизм – это оборотная сторона медали, неизбежные «издержки» таких необходимых для психической регуляции человеческой деятельности процессов как селекция, ограничение, стабилизация, категоризация» [106 - Агеев В. С. Механизмы социального восприятия // Психологический журнал. № 2, 1989. С. 103.]. Таким образом, ни сам стереотип, ни, тем более, процесс стереотипизации, не могут рассматриваться как однозначно негативные явления социальной жизни. Только формирование этнических предрассудков и предубеждений, по определению несущих в себе отрицательный заряд и ведущих к усилению межэтнической напряженности, является серьезным препятствием к взаимопониманию между народами.
   Интересный аспект формирования этнических стереотипов в русле концепции когнитивного диссонанса затрагивает Р. Оганджанян: он связывает этот процесс с мерой удовлетворенности некоторых социальных потребностей в многонациональном и преимущественно мононациональном поселении и подчеркивает важность специфики этих связей в зависимости от миграционного признака. Автор отмечает, что человек, переселяющийся в новую среду, заранее создает определенный образ места обитания и взаимоотношений с местными жителями, формируя таким образом некую систему ожиданий. Если новое окружение оказывается менее привлекательным, или не складываются отношения с «аборигенами», то человек испытывает диссонанс. Уменьшение общей меры диссонанса может осуществляться за счет прибавления новых когнитивных элементов, в данном случае – негативных этнических автостереотипов (или представлений о собственной этнической группе) и позитивных этнических гетеростереотипов (или представлений о чужой общности). В моноэтнической среде, по мнению автора, мера удовлетворенности социальных потребностей особенно заметно влияет на характер этнического автостереотипа: доля людей с позитивными автостереотипами увеличивается по мере роста удовлетворенности социальных потребностей. Автор также подчеркивает, что «причины собственных неудач люди зачастую ищут в поступках окружающих, а в мононациональной среде эти представления в определенных условиях могут преобразовываться в этнические стереотипы» [107 - Оганджанян Р. С. Некоторые вопросы формирования этнических стереотипов в моноэтнической среде // Психологический журнал. № 1. 1991. С. 45.].
   Приведенные данные лишний раз доказывают, что на характер уже сформированного или складывающегося стереотипа непосредственно влияют особенности непосредственной этноконтактной среды: «Основой формирования стереотипов служат реальные культурные различия, которые могут быть легко восприняты на уровне поведения в ситуации межкультурного взаимодействия» [108 - Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.: 1998. С. 57.].
   Для современного научного подхода к проблеме истинности стереотипа характерно смещение акцента с его когнитивного содержания на аффективное: в центр внимания ставится вопрос о причинах устойчивости и поляризованности стереотипа. Согласно концепции У. Вайнэки, особенность стереотипа состоит в том, что он соотносится главным образом не с соответствующим объектом, а со знаниями других людей о нем. При этом неважно, истинно данное знание или ложно, поскольку главное в стереотипе – не сама истинность, а убежденность в ней, причем отличительной стороной такой убежденности является ее устойчивость, прочность. Действительно, практика показывает, что даже в случае доказанности несоответствия стереотипа действительности, он зачастую продолжает функционировать, причем с не меньшей силой и выразительностью. Существуют различные попытки объяснить эту особенность стереотипов. С чисто психологической точки зрения можно вывести склонность к стереотипизированному мышлению из когнитивного стиля индивида. Но вместе с тем очевидно, что один и тот же человек может демонстрировать в отношении различных объектов различный когнитивный стиль: вряд ли можно согласится с тем, что человек, догматически рассуждающий в одном случае, во всех остальных также окажется догматиком. В этой связи важным представляется объяснение, предложенное еще Липпманом: «Системы стереотипов могут быть ядром наших личных традиций, защитой нашего положения в обществе… Это гарантия нашего самоуважения. Это проекция на мир нашего собственного чувства, наших собственных ценностей, нашей собственной позиции и наших собственных прав. Поэтому стереотипы в высшей степени заряжены теми чувствами, с которыми они связаны» [109 - Шихирев П. Современная социальная психология. М.: 1999. С. 114.]. Сильной стороной рассуждения Липпмана является объяснение специфики действия стереотипа не врожденными свойствами психологии мышления и восприятия, а функцией защиты социальных ценностей. Этой же защитной функцией объясняется и еще одна отличительная особенность стереотипа – его эмоциональная насыщенность. Чем тверже оценка, тем, как правило, большую эмоцию вызывает любая попытка подвергнуть ее сомнению, и, наоборот, чем интенсивнее эмоция, тем категоричнее выражающее ее мнение.
   Особенность этнического стереотипа как социально-психологического феномена определяет и набор выполняемых им функций. Тэджфел выделяет две функции стереотипа на индивидуальном и две – на групповом уровне. К индивидуальному уровню относятся: 1) когнитивная (схематизация, упрощение) и 2) ценностно-защитная (создание и сохранение положительного «Я-образа»). К социальному – 3) идеологизирующая (формирование и сохранение групповой идеологии, объясняющей и оправдывающей поведение группы) и 4) идентифицирующая (создание и сохранение положительного группового «Мы-образа) [110 - Там же. С. 112.]. Уж е неоднократно отмечалось, что стереотипы служат для упрощения межэтнической дифференциации и «экономии» восприятия в этно-контактных ситуациях. Их роль также заключается в объяснении-оправдании отношений между этническими группами, конкретной этноконтактной ситуации или собственного поведения по отношению к членам иноэтнических групп. Вместе с тем, этнический стереотип отражает стремление людей к сохранению и укреплению позитивной этнокультурной идентичности, играя важную социальную роль как фактор консолидации и фиксации этнической группы. Как отмечает Г. У. Солдатова, «этнические стереотипы – это когнитивные инструменты поддержания оптимальной проницаемости этнических границ. Оптимальность состоит в том, что плотность этнических границ, с одной стороны, должна быть не меньше, чем это требуется для сохранения группы как самостоятельного и целостного этнокультурного образования. С другой – не больше, чем это необходимо для непрекращающегося взаимодействия между разными народами» [111 - Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.: 1998. С. 132.]. Важно отметить, что «в условиях роста межэтнической напряженности функция этнических стереотипов по защите позитивной этнической идентичности гипертрофируется. Они трансформируются и делают этнические границы более плотными» [112 - Там же. С. 91.].
   Главные выводы исследований в области социального стереотипа были суммированы Г. Тэджфелом в виде следующих шести положений [113 - Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологи. М: 1999. С. 154.]:
   1. Люди с легкостью проявляют готовность характеризовать обширные человеческие группы (или «социальные категории») недифференцированными, грубыми и пристрастными признаками.
   2. Такая категоризация стремится оставаться совершенно стабильной в течение очень длительного периода времени.
   3. Социальные стереотипы в некоторой степени могут изменяться в зависимости от социальных, политических или экономических изменений, но этот процесс происходит крайне медленно.
   4. Социальные стереотипы становятся более «отчетливыми» и враждебными, когда возникает социальная напряженность между группами.
   5. Они усваиваются очень рано и используются детьми задолго до возникновения собственных мнений о тех группах, к которым они относятся.
   6. Социальные стереотипы не представляют большой проблемы, когда не существует явной враждебности в отношениях групп, но их в высшей степени трудно модифицировать и управлять ими в условиях значительной напряженности и конфликта.
   Остается открытым вопрос, существует ли прямая зависимость между содержанием этнических образов и фактическими действиями или поступками по отношению к членам других этнических групп.
   Результаты многочисленных исследований показывают, что установки преломляются через сложную совокупность факторов всех трех уровней (общества, группы и личности), выступающих в качестве «буфера» между содержанием сознания и поведением. Тем не менее, по мнению некоторых ученых, вполне адекватно проводить параллель между сознательными действиями и этническими стереотипами в связи с интенциональным характером последних. Как отмечает Г. Солдатова, способы защиты групповой идентичности чаще предполагают не агрессивные формы выражения отношения к иноэтническим группам, а скорее когнитивное искажение: «Чем выше уровень межэтнической напряженности, тем сильнее искажены и неадекватны установки, и тем чаще они как «действия сознания» совпадают с реальными поступками. В условиях конфликта этническое выступает на первый план, главным критерием противопоставления ее участников оказывается этническая принадлежность» [114 - Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.: 1998. С. 94.]. Таким образом, объективный характер взаимоотношений между этническим группами придает ту или иную окраску и направленность стереотипам: при ухудшении межнациональных отношений этнические стереотипы приобретают негативный аффективный заряд, отмечается рост неадекватности и упрощенности их когнитивного содержания, что, в свою очередь, способствует воплощению установок в реальное поведение.
//-- Межэтническое взаимодействие --//
   Этносоциальные контакты и межэтническое взаимодействие очень важные процессы в жизни любого отдельного этноса.
   Процесс взаимодействия с другими этносами, благодаря которому данная этническая общность осознает себя как единство, является необходимым этноформирующим условием. В основе межэтнического взаимодействия лежит механизм противопоставления, «мы – они» через которое этнос осознает свое отличие от другого.
   Термин «межэтническое взаимодействие» относительно недавно получил широкое употребление. Его появление во многом было вызвано необходимостью интеграции частнонаучных походов в изучении процессов и результатов взаимодействия этносов. Несмотря на распространенность в эмпирических исследованиях, его содержание строго не определяется.
   В учебном пособии по этнологии межэтническое взаимодействие понимается как «исторически устойчивый, массовый, постоянный закономерный процесс» [115 - Маркова Г. В., Пименова В. В. Этнология. М.: 1994. С. 364.]. Содержательная сторона этого процесса далее не раскрывается, из чего следует, что эта формулировка не является определением. Более того, межэтнические взаимодействия как однопорядковые наряду с межэтническими контактами, миграциями, культурными и языковыми влияниями, заимствованиями и межрасовыми смешениями. Думается, что контакты, смешения и заимствования можно понимать как взаимодействия между этносами в рамках межэтнических отношений, а также определить как динамическое взаимовлияние этнических общностей в историческом процессе.
   Более того, в этнологии взаимоотношения этносов получили название межэтнической коммуникации, под которой подразумевается обмен между двумя или более этническими общностями материальными и духовными продуктами их культурной деятельности, осуществляемой в различных формах. Исходя из этого, межэтнические отношения понимаются в широком смысле слова как взаимодействия народов в разных сферах общественной жизни – политике, искусстве, науке и т. д., а в узком смысле – как межличностные отношения людей разной этнической принадлежности, которые также происходят в разных сферах социальной жизни – трудовом, семейно-бытовом и различных неформальных видах взаимоотношений. Из всей совокупности отношений между этническими группами этнологии обычно исследуют межкультурные взаимодействия [116 - Садохин А. П. Этнология. Учебник для ВУЗов М.: Гардарика. 2001. С. 205–206.].
   Исследователями выделяются несколько факторов, влияющих на межэтнические взаимодействия: исторические, социальные, политические, культурные, психологические, и ситуативные [117 - Арутюнян Ю. В., Дробижева Л. М., Сусоколов А. А. Этносоциология. – М.: Аспект-Пресс, 1999. С.184–212.].
   Среди исторических факторов важное значение придается трем классам явлений: ход исторических событий, в результате которых складывались отношения народов; исторические события, которые становятся каким-то символом в ходе ныне развивающихся отношений; особенности историко-социального развития народа, включенного в контакт. В этнической памяти такие события сохраняются, превращаются в сплачивающий фактор, становятся символичными, вокруг них создаются идеологемы либо этнически ущербного характера, либо героического. Зачастую разные этносы оценивают одни и те же события по-разному.
   Среди социальных факторов, влияющих на межэтнические взаимодействия, наиболее существенны взаимосвязь социальной и этнической стратификации; влияние социально-структурных изменений; этнический фактор в социальной мобильности. Идеальной в отношениях межэтнических взаимодействий является ситуация, когда контактирующие этносы обладают одинаковым статусом. Но такой тип взаимоотношений в реальности весьма редок. Более распространен вариант дискриминационного типа. В таких случаях происходит изменение социального положения взаимодействующих этносов. Но движение к равностатусному общению, как ни парадоксально, ведет к напряженности в межэтнических отношениях. В качестве источника конфликта выступает то, что доминирующая этническая общность должна «потесниться» в своем статусе. Вместе с тем у подчиненного этноса начинают усиливаться потребности в укреплении своего статуса.
   Политические факторы межэтнических взаимодействий включают в себя принципы и формы государственного устройства, характер политического строя, тип государственной национальной политики. В этом аспекте особенно важна политика государства, проводимая по отношению к этническим меньшинствам. Здесь можно выделить два направления, которые непосредственно сказываются на форме межэтнических взаимодействий: интегрирующая политика и политика культурного плюрализма. Последняя касается не только области культуры, языка, образования.
   Сущность ситуационного фактора заключается в том, что стечение обстоятельств в экономической, политической и социальной сферах влияет на восприятие окружающей обстановки, усиливая или ослабляя межэтническую солидарность и этнокультурные контакты.
   Культурные факторы подразделяются на две группы: фактор просвещения и информированности; фактор традиционных норм этнической культуры. Ясно, что образование и просвещение способствуют разрушению межэтнических границ, нивелированию межэтнических предубеждений, что подтверждено многочисленными исследованиями. Чаще всего негативные гетеростереотипы и этнические предубеждения порождаются культурной замкнутостью этносов, а этнические общности с высоким уровнем образования более расположены к этнокультурным контактам, особенно в деловой сфере.
   Относительно традиционных норм поведения в межэтнических взаимодействиях принято считать, что традиции чаще всего определяют поведение людей в быту. В действительности традиции просто очевиднее на этом уровне, но они оказывают влияние и на деловые, и на профессиональные отношения; при выборе деловых партнеров, в нормах общения в трудовых коллективах.
   Исследователь Б. С. Ерасов выделяет три формы последствий межкультурных взаимодействий: прибавление, усложнение, и обеднение (эрозия культур). По его мнению, прибавление, как правило, связано с освоением новых пластов в культуре, культурных явлений, идей и достижений других культур и способствует расширению структурного разнообразии культуры народов. При усложнении происходит не простое суммирование, а развитие систем социокультурной региляции. Массированное взаимодействие из вне на культуру приводит к иррозии, утрате своей самобытности [118 - Ерасов Б. С. Социальная культурология, 2-е издание. М.: «Аспект Пресс», 1996. С. 424–425.].
   Ни одна этническая общность не может существовать в абсолютной изоляции от других народов, как ни один человек не может жить без взаимодействий с другими людьми. Практически каждый этнос в той или иной степени открыт для контактов и восприятия культурных достижений других этносов и одновременно готов поделиться собственными культурными достижениями и ценностями. Но и отдельные люди и этносы могут хорошо понимать друг друга, но могут и не суметь найти общий язык.
   Межэтнические взаимодействия далеко не всегда приносят положительные результаты для всех контактирующих этносов. История этнокультурных отношений знает довольно много случаев, когда отдельные этнические общности и группы оказывались взаимно неприемлемыми [119 - Садохин А. П. Этнология. Учебник для ВУЗов М.: Гардарика. 2001. С. 205.].
   Ведущий механизм межэтнического взаимодействия заключен в принципе противопоставления «мы – они» на основе существующих между этносами культурных различий [120 - Крюков М. В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза // Расы и народы. – Вып. 6. – М., 1986. С. 58.]. Сопоставление, лежащее в основе противопоставления, проходит путем выделения черт другой этнической общности через соотнесение с представлениями о собственных этнических чертах. Черты сходства и различия приобретаются в процессе знакового освоения окружающего мира, в результате которого этнос формируется как культурная общность, обладающая самосознанием. Знаковым характером человеческой деятельности является то обстоятельство, что на базе одинаковых универсалий объективной реальности возникают различающиеся реальности этнических культур [121 - Кузнецов И. М. Исследование символов в системе национального самосознания // // Ценности и символы национального самосознания. М. 1994. С. 25.].
   Некоторые исследователи полагают, что взаимодействие между этносами существует в виде разных форм коммуникации. Впервые в российской науке вопрос об информационной природе этноса был поставлен в статье С. А. Арутюнова и Н. Н. Чебоксарова.
   Объясняя различия между этническими и национальными общностями, авторы выдвинули идею превалирования диахронных информационных связей в национальных обществах, и преобладания синхронных в этнических [122 - Арутюнов С. А., Чебоксаров Н. Н., Этнические процессы и информация // «Природа». 1972. № 7. С. 23.]. Эти положения подвергались уточнению в других работах. А. А. Сусоколов полагает, что для этноса характерно не превалирование диахронных связей над синхронными (оба типа связей одинаково важны для всех общностей), а устойчивость информации, поступающей по каналам межличностных связей от одного поколения к другому [123 - Сусоколов А. А. Структурные факторы самоорганизации этноса // Расы и народы. М.: Наука, 1990. С. 19.].
   Объективным условием взаимодействия этносов является необходимость в удовлетворении потребностей этнического развития, среди которых следует выделить две категории: потребности воспроизводства и рефлексии.
   Воспроизводство этноса в пространстве и времени понимается как воспроизведение образа жизни, способа и характера всей жизнедеятельности этноса, детерминированных его собственной природой, естественно-географическими и общественно-экономическими условиями жизни. В структуре воспроизводства выделяются сферы физического возобновления, воспроизводства природных условий жизни, общественных отношений, духовных основ. Удовлетворение потребностей воспроизводства побуждает вступать представителей разных этнических групп в отношения равноправного или неравноправного сотрудничества в тех сферах, где они имеют общие интересы.
   Рефлексия понимается как совокупность мыслительных актов, направленных на осмысление субъектом взаимодействия самого себя во взаимоотношениях с внешним миром, как процесс самоопределения в поле пространственной и временной протяженности. Освобождая человека или этнический коллектив от непосредственной привязанности к условиям жизни, этническая рефлексия обеспечивает его свободой, конституирует его как автономного субъекта мышления и выбора собственных жизненных перспектив. Удовлетворение этой потребности требует «другого» как средство самопознания.
   Начиная с 60–70 гг. XX столетия в мировом масштабе активизировались процессы, характеризующиеся стремлением народов сохранить свою самобытность, подчеркнуть уникальность своей культуры, психологического склада, всплеском осознания многими миллионами людей своей принадлежности к определенному этносу – национального самосознания или этнической идентичности.
   Процесс этнической идентификации выполняет функцию, способствующую осуществлению мыслительных актов, направленных на конституирование автономности субъекта взаимодействия. В ментальных актах «другой» представляется как структурный компонент, имманентный сознанию познающего субъекта, придающий цельность «собственному» образу.
   Этническая идентичность играет роль регулятора социальных отношений во взаимодействиях этнических коллективов и их представителей, когда речь идет об удовлетворении потребностей этнического воспроизводства. Оценив через призму ценностных приоритетов собственной культуры, усвоенных членами этноса на ранних этапах процесса социализации, свойства и возможности другой культуры, оно посредством системы установок межэтнического общения задает коммуникативную дистанцию с партнером по общению, позволяет прогнозировать поведение другой стороны в этноконтактной ситуации.
   В жизни современного человека осознание своей принадлежности к определенному народу, поиски его особенностей играют важную роль и оказывают серьезное влияние на отношение между людьми – от межличностных до межгосударственных.

VI. Уровни этнической толерантности

   При анализе толерантности большое значение имеет выяснение пределов или границ толерантного отношения к чужим взглядам и особенностям поведения как на межличностном, так и на личностно-групповом и межэтническом уровнях. В связи с этим встает вопрос о выделении уровней толерантности (интолерантности) и о понятии общественной допустимости того или иного уровня интолерантности. Исследователями предлагаются различные типологии толерантных (интолерантных) установок.
   Так, М. Уолцер считает, что толерантность как установка включает а себя ряд возможностей [124 - Уолцер М. О. О толерантности // М. Уолцер. перевод с англ. – М.: Идея пресс. Дом интеллектуальной книги. 2000. С. 143.]:
   1. Отстраненно-смиренное отношение к различиям во имя сохранения мира. Так, на протяжении веков люди убивают друг друга, а потом наступает спасительная стадия изнеможения – это и есть терпимость;
   2. Позиция пассивности, милостивого безразличия, расслабленности к: различиям. «Пусть расцветают все цветы», – считают сторонника этой установки;
   3. Признание того, что и «другие» обладают правами, даже если их способ пользования этими правилами вызывает неприязнь;
   4. открытость в отношении других, любопытство, даже уважение и желание прислушаться и учиться.
   5. Восторженное одобрение различий, одобрение эстетическое, при котором различия рассматриваются (например, либеральными сторонниками мультикультуризма) как неотъемлемое условие расцвета человечества, предоставляющее любому человеку всю полноту свободы выбора, ибо именно свобода выбора составляет смысл их автономии. В данном случае рассматриваются различные основания толерантности, терпимости, а интолерантные установки не описываются.
   В. А. Лекторский рассматривает четыре возможные модели толерантности [125 - Лекторский В. А. О толерантности // Философские науки. – 1997. – № 3–4. – С. 14–19.].
   Первая модель – «толерантность как безразличие». В этом случае толерантность выступает как безразличие к существованию разных взглядов и практик, так как последние рассматриваются в качестве неважных перед лицом основных проблем, с которыми имеет дело общество. В данной модели имеет место непризнание различия в форме невосприятия, нечувствительности к нему.
   Вторая модель – «толерантность как невозможность взаимопонимания». Согласно данному осмыслению толерантности, религиозные, метафизические взгляды, специфические ценности той или иной культуры не являются чем-то второстепенным для деятельности человека и для развития общества. Толерантность здесь выступает как уважение к другому и как невозможность. понимать его и с ним взаимодействовать.
   Третья модель – «толерантность как снисхождение». В этом понимании толерантность выступает как снисхождение к слабости других, сочетающееся с: некоторой долей презрения к ним. Здесь толерантность не включает в себя принятие ценностей другого; напротив, это, может быть, более утонченный и изощренный метод еще больше усилить подчинение другого.
   Четвертая модель – «толерантность как расширение собственного опыта и критический диалог». Толерантность в этом случае выступает как уважение чужой позиции в сочетании с установкой на взаимное изменение позиций в результате критического диалога.
   В. М. Соколов выделяет уровни толерантности-интолерантности к «чуждому» и его носителям [126 - Соколов В. М. Толерантность: состояние и тенденции // Социологические исследования. 2003. № 8. С. 54–63.].
   1. Активное осуждение, требование применения к «иному» репрессивных мер.
   2. Обсуждение, требование непримиримой идейной борьбы, общественного запрета «чуждого», но без применения репрессивных мер.
   3. Безразличное отношение к «чуждому».
   4. Неприятие «чуждого», но уважительное отношение к нему и его: носителям.
   5. Практическое уважение к «чуждому», борьба за то, чтобы оно не: отторгалось в обществе.
   Первый и второй уровни характеризуют личность (социум) с отрицательными мировоззренческими и нравственно-психологическими установками на терпимость. Третий уровень характеризует незрелые установки. Четвертый, пятый уровни – описывают различные степени развитой толерантности.
   В эмпирическом исследовании толерантности школьников П. В. Степанов выделил четыре уровня: высокий и невысокий уровни толерантности, высокий и невысокий уровни интолерантности [127 - Степанов П. В. Как воспитать толерантность // Народное образование. 2001. № 9. С. 91–99.].
   Высокий уровень интолерантности выражается в сознательном отказе: признавать, принимать и понимать представителей иных культур. Эта проявляется в склонности человека характеризовать культурные отличия как; отклонения от некоей нормы, девиантность, в нежелании признавать равные права на существование тех, кто имеет иной физический облик или разделяет иные ценности. Проявляется в ярко выраженном отрицательном отношении к: таким отличиям, демонстративной враждебности и презрении к этим людям, в; желании «очистить» от них пространство собственного бытия. В нежелании: даже попытаться взглянуть на жизненные ситуации с точки зрения другой культуры. Это вполне осознанная, отрефлексированная позиция. Школьники с такой экстремистской позицией, как правило, выделяются своим поведением, определенного рода публичными высказываниями, а иногда даже и внешним видом.
   Невысокий уровень интолерантности характеризуется тем, что человек на словах признает права других на культурные отличия, декларирует принцип равенства людей независимо от расовой, национальной, религиозной принадлежности, но при этом испытывает личное неприятие отдельных групп. Такой диссонанс между декларируемыми гуманистическими принципами и реальным проявлением нетерпимости человек пытается оправдать ссылками на общественное мнение (все так считают), аморальное поведение представителей аутгрупп (все они такие) или личный опыт взаимодействия с ними. Проявляется в неприятии других культур, в непонимании их, рассмотрении их сквозь призму только собственных культурных установок.
   Невысокий уровень толерантности определяется признанием и принятием культурного плюрализма, уважением к самым разнообразным группам, но при этом склонностью человека разделять (зачастую неосознанно) некоторые культурные предрассудки, использовать стереотипы в отношении представителей тех или иных групп. Он не может самостоятельно увидеть многие, особенно скрытые, проявления культурной дискриминации в повседневной жизни. Ему трудно представить, с какими проблемами могут сталкиваться меньшинства или мигранты. Неумение взглянуть на мир с другой точки зрения.
   Высокий уровень толерантности: признание иных культур, их права на иной образ жизни; принятие иных культур, положительное отношение к различиям, способность находить в иной культуре ценное для себя; понимание других культур, умение избегать в их оценке культурных предрассудков и стереотипов.
   Исследование С. Т. Баранова характера и содержания межэтнических отношений позволяет выделить следующие типы толерантности [128 - Баранов, С. Т. Этническая толерантность // Сб. науч. трудов СевКавГТУ. Серия «Гуманитарные науки». № 3.]:
   1) активная толерантность (открытость, готовность к межэтническим контактам);
   2) пассивная толерантность (нерегулярность межэтнических контактов, склонность общаться с представителями своей национальности при сохранении позитивного отношения к представителям иноэтнических групп);
   3) толерантность избирательная (межэтнические контакты носят ограниченный характер по какому-либо признаку – языку, религиозной принадлежности, культурным особенностям);
   4) толерантность вынужденная (межэтнические контакты возникают под давлением обстоятельств и носят сугубо деловой характер, например, по служебной линии);
   5) интолерантность (категорическое нежелание взаимодействовать с людьми другой культуры).
   Выделяемый тип активной толерантности соответствует позитивной идентичности, пассивная (а также избирательная и вынужденная) толерантность в межэтническом общении может соответствовать как позитивной (нормальной), так и этноцентричной идентичности (т. е. могут присутствовать элементы неагрессивного этноизоляционизма, сочетание предпочтения своей группы и проявлений замкнутости). В свою очередь интолерантный тип, совпадает с формами этноцентризма, этнодоминирующей идентичностью (достижение целей, интересов народа воспринимается как, безусловно, доминирующая ценность) и этническим фанатизмом (доминирование этнических интересов и целей, которое сопровождается готовностью идти во имя них на любые жертвы), этнонигилизмом и проч.
   В. В. Попов предлагает выделять пять точек на шкале толерантности – интолерантности [129 - Попов В. В. Этническая толерантность и методы определения границ толерантного отношения // Тезисы докладов III Всероссийского социологического конгресса. 2008. http://www.isras.ru/abstract_bank/1210247834.pdf]:

   1. Протекционистская толерантность. Суть отношения к объекту толерантности состоит в том, что субъект толерантности (институт, организация или индивид) не только абсолютно непредвзято относится к объекту, но и делает все возможное, чтобы помогать тем организациям или группам людей, которые, по его мнению, подвергаются интолерантному отношению со стороны общества в целом или его отдельных сегментов; предоставляет определенные квоты для получения работы или зачисления в высшее учебное заведение представителям определенных национальных меньшинств; помогает людям, которые являются объектами интолерантного отношения из-за своих политических взглядов, физических недостатков или сексуальной ориентации и т. д. Если субъектом данного типа толерантности является индивид, то это не вызывает сомнений и можно говорить о его высоких моральных качествах, высших проявлениях эмпатии, сострадания и т. д. Если же субъектом протекционистской толерантности является государство или отдельные его институты, прежде всего те, которые распределяют материальные блага, то здесь могут возникнуть серьезные дискуссии, связанные с противоречием между принципами толерантности и социальной справедливости.
   2. Ценностная толерантность. Система ценностей и образцов поведения, связанные с неукоснительным жестким следованием принципам толерантности. Как уже выше неоднократно говорилось, система ценностей должна включать непредвзятое отношение к представителям других социально-демографических групп и готовность принятия (в указанном выше смысле данного термина) высказываний и поведенческих актов, отличных от собственных. В рамках конструкции идеальных типов предполагается, что субъект не подвергает сомнению принципы толерантности ни во внутреннем диалоге, ни в коммуникациях, носящих непубличный характер.
   3. Скрытая интолерантность. Субъект понимает важность принципов толерантности и опасность или моральную неадекватность декларации идей интолерантности или интолерантных действий, но в силу внутренних симпатий и антипатий, собственных установок и взглядов относится предвзято к представителям различных социально-демографических групп, может думать о нетерпимом отношении или даже действии по отношению к этим труппам. В то же время его отношение и высказывания носят явно непубличный характер и не могут влиять на общественные настроения и действия.
   4. Вербальная интолерантность. Субъект считает возможным и иногда даже необходимым публичные высказывания по отношению к представителям тех или иных социально-демографических групп. Он считает невозможным для себя какие-либо публичные действия – насилие, запреты и т. д., но не считает необходимым скрывать свои взгляды.
   5. Агрессивная поведенческая интолерантность. Субъект считает оправданной подготовку и совершение определенных действий, направленных на запрет, ограничение деятельности или насилие по отношению к объекту интолерантности. Эти действия объясняются его пониманием социальной справедливости, сильной степенью отчуждения от объекта, низким уровнем правовой культуры. Нередко такое поведение связано с низким уровнем социализации или даже установками на девиантное или криминальное поведение. В том случае, если субъектом является институт, то это связано с определенной государственной политикой тоталитарного общества.
   Для нашего исследования мы выделили шесть уровней этнической толерантности, основанные на следующих параметрах: показатель общей этнической толерантности, позитивности/негативности этнических стереотипов, величины этнической дистанции, отношение к агрессивным действиям в адрес представителей этнических групп.
   Уровень «Высокотолерантные» характеризуется осознанном принятие других культур, уважение традиций и способов поведения людей различных национальностей, заинтересованность во взаимодействии с представителями других этнических групп. Респонденты, отнесенные к этому типу, не считают возможным ограничение прав и свобод людей в зависимости о их этнической принадлежности.
   Уровень «Среднетолерантные» характеризуется сформированностью на когнитивном уровне общих представителей о равноправии людей вне зависимости от расы и этничности, уважении других культур и народов.
   Уровень «Неопределившиеся» характеризуют неопределенные установки, что может говорить о несформированности собственной позиции, относительно безразличном отношении к проблеме этнических взаимоотношении.
   Уровень «Предубежденные». Это означает, что данным респондентам свойственны интелерантные установки: неприятие «иных» групп, убежденность в справедливости ограничения прав и свобод определенных этнических групп.
   Уровень «нетерпимые» характеризуется преобладанием у респондентов установок нетерпимости в целом по отношению к «иному», неприятии других этнических групп, неуважении чужих обычаев и традиции, стремлении ограничить в правах представителей этнических аутгрупп.

VII. Организация как социальный институт

   Даже поверхностный взгляд на человеческое общество позволяет сказать, что большая часть социальных групп существует в виде организаций. Еще в глубокой древности люди осознали значительное преимущество организованных групп.
   Почему же организация служит наиболее эффективным средством в деятельности социальных групп? Сущность ее эффекта состоит в том, что люди, действуя совместно, могут сделать значительно больше, чем действуя поодиночке. Результат совместной деятельности группы индивидов выше, чем сумма результатов их индивидуальных разрозненных усилий. Такое явление приращения усилий в ходе совместной деятельности называется синергией и является неотъемлемым свойством организаций. Однако для того, чтобы это свойство проявилось в полной мере, организация должна создавать действительно оптимальные условия, обеспечивающие совместные действия. Если ж таких условий не создано, может случиться, что каждый из участников вообще не сможет осуществлять какую-либо полезную деятельность, для которой данная организация образована.
   Социальная организация – это определенная общность, объединяющая некоторое множество индивидов, создающих некоторую систему отношений для достижения взаимосвязанных специфических целей и формирующих высокоформализованные структуры [130 - Фролов С. С. Социология. Учебник. Для высших учебных заведений. М.: Наука, 1994. С. 183.].
   В повседневной практике часто используется понятие «организация» причем в него вкладывается самое различное содержание. А. И. Пригожин дает три самых распространенных значения термина «организация» [131 - Пригожин А. И. Социология организаций. М., 1980. С. 39–41.].
   Во-первых, организация обозначает некоторую деятельность по разработке новых норм, налаживанию устойчивых связей, а также координации усилий отдельных членов социальной группы. Эта деятельность лучше всего характеризуется словом «организовывание». Иначе говоря, это деятельность, направленная исключительно на достижение эффекта синергии путем обеспечения условий для согласованных действий, кооперации и интеграции индивидов в группе. Например, руководитель организует производственный процесс. Это означает, что он должен расставить людей по рабочим местам таким образом, чтобы обеспечивалась непрерывность и быстрота выполнения операций. Кроме того, он должен обеспечить взаимозаменяемость и установить нормы выработки, режим рабочего дня, взаимодействие рабочих участка и поставщиков и т. д. Эта деятельность называется организацией производственного процесса.
   Во-вторых, организация часто понимается как атрибут какого-либо объекта, его свойство иметь упорядоченную структуру. Это значит, что социальный объект имеет некоторое внутреннее строение и состоит из частей, определенным образом связанных. Обычно термин «организация» в этом смысле применяется для различения организованных и неорганизованных структур. Говорят, в частности, что какая-либо группа организована, если в ней существуют устойчивые социальные роли (т. е. каждый выполняет свою часть общего дела), правила, регулирующие поведение людей, а также упорядоченные связи с окружающими группами.
   В-третьих, под организацией понимается искусственно созданная социальная группа институционального характера, выполняющая определенную общественную функцию. Банк в этом отношении представляет собой организацию, члены которой участвуют в выполнении функции накопления, распределения и упорядоченного использования денег, а школа – организацию, коллектив которой участвует в выполнении функций передачи знаний молодому поколению и его социализации.
   Все три значения понятия «организация» тесно связаны между собой. Всякая организованная группа (третье значение этого понятия) должна формироваться в ходе ее «организовывания», т. е. деятельности по формированию ее внутренней структуры, системы коммуникации, культурных особенностей, а также по распределению социальных ролей. Очевидно, что когда такая организованная группа оформится, то она будет обладать тем внутренним качеством, которое мы назвали организованностью.
   Рассмотренные значения термина «организация», принятые в обществе, дают нам важный ключ к пониманию сущности организации и формулированию ее научного определения.
   Существует множество определений организаций, из которых обычно выделяется концепция организации как рациональной системы, или системы, направленной на достижение цели. Можно выделить четыре направления в определении организации:
   В соответствии с теорией К. Барнарда организация – это такой вид кооперации людей, который отличается от других социальных групп сознательностью, предсказуемостью и целенаправленностью [132 - Barnard С. The functions of the executive. Cambridge, 1938. С. 25.]. К. Барнард и его последователи уделяли внимание в основном совместным действиям людей, их кооперации, а уже потом необходимости достижения целей.
   Это направление лучше всего характеризует точка зрения Д. Марча и Г. Саймона, согласно которой организация – это сообщество взаимодействующих человеческих существ, являющееся самым распространенным в обществе и содержащим центральную координирующую систему. Высокая специфичность структуры и координация внутри организации отличают ее от диффузных и неупорядоченных связей между неорганизованными индивидами. Все это делает организацию похожей на отдельный сложный биологический организм [133 - Марч Дж., Саймон Г. Организации: пер. с англ. // Личность. Культура. Общество. – 2004. – № 1(21). – С. 253.].
   П. Блау и У. Скотт представляют третье направление в определении организации. В этом определении указывается основная, по их мнению, характеристика сложившейся организации – то, что она для достижения специфических целей должна быть формализована, обладать формальной структурой [134 - Блау П. М. Исследование формальных организаций //Американская социология: Перспективы. Проблемы. Методы. М., 1972. С. 76.].
   По мнению А. Этциони, организации – это социальные объединения (или человеческие группы), сознательно конструируемые и реконструируемые для специфических целей, Основной упор здесь делается на сознательное членство в организации и сознательное действие ее членов [135 - Etzioni A. The comrarative analysis of complex organizations. N.Y., 1961. С. 45–46.]. Анализируя все эти четыре направления в определении организации, можно выделить две специфические черты, отличающие организации от других видов социальных групп.
   Организации – это прежде всего социальные группы, ориентированные на достижение взаимосвязанных и специфических целей. Каждая организация целесообразна в том смысле, что действия ее членено определенным образом скоординированы для достижения общего для нее результата во вполне определенной области человеческой деятельности. Так, предприятие существует для обеспечения выпуска конкретной продукции, политическая партия – для реализации политической программы, больница – для лечения больных.
   Кроме того, организации – это такие группы, которым свойственна высокая степень формализации. Их внутренняя структура высоко формализована в том смысле, что правила, регламенты, распорядок охватывают практически всю сферу поведения ее членов. Они ясно точно сформулированы и охватывают все роли и ролевые связи, предписывают ролевые действия независимо от личностных качеств индивидов, занимающих те или иные позиции в структуре организации. Директор, его помощники или рядовые исполнители – все они подчинены правилам, определяющим их обязанности, взаимоотношения на службе и субординацию независимо от их личностных качеств.
   На основании перечисленных основных специфических черт можно дать определение организации как социальной группы, ориентированной на достижение взаимосвязанных специфических целей и на формирование высокоформализованных структур.
   Часто к определению организации добавляют такие специфические черты, как наличие координирующего и управляющего органа и разделение труда между ее членами. Однако эти черты проявляются в основном в крупномасштабных организациях и не являются строго обязательными для всех организованных социальных групп.
   Организации – это весьма изменчивые и высокосложные социальные образования. Однако их анализ нужно начинать с достаточно простой модели.
   Рассмотрим отдельные элементы этой модели.
   1. Центральным элементом любой организации является ее социальная структура. Она относится к шаблонным, или регулируемым, аспектам взаимоотношений между участниками организации. Существуют две точки зрения на социальную структуру группы. Наиболее известна в этом отношении точка зрения К. Дэвиса, который считает, что «всегда в человеческом обществе есть то, что может быть названо двойной реальностью: с одной стороны, нормативная система, ничего не воплощающая, с другой – фактический порядок, воплощающий все, что есть» [136 - Фролов С. С. Социология организации. Учеб. – М.: Гардарики, 2001. С. 56.]. Каждый индивид окружен множеством правил, запретов и разрешений. Они необходимы для упорядочения общественной жизни, но практически жить постоянно по правилам просто невозможно: наша жизнь – это постоянное отклонение от правил, но в то же время ориентация на них.
   Социальная структура организации различается по степени формализации. Формальная социальная структура – это такая структура, в которой социальные позиции и взаимосвязи между ними четко специализированы и определены независимо от личностных характеристик членов организации, занимающих эти позиции. Взаимосвязи между позициями формальной структуры основаны на жестких правилах, регламентах, положениях и закреплены в официальных документах.
   В то же время неформальная структура состоит из совокупности позиций и взаимосвязей, формируемых на основе личностных характеристик и основанных на отношениях престижа и доверия. С точки зрения неформальной структуры компетентный и добросовестный начальник отдела может иметь более высокий престиж и значит больше, чем директор организации. Такие взаимоотношения не закрепляются официальными правилами, регламентами и нормами и, следовательно, могут быть легко разрушены. Таким образом, возможен вывод, что неформальная структура более изменчива, подвижна и неустойчива, чем формальная.
   2. Цели. Исходя из сформулированного определения организаций в принципиальной схеме организации особенно важны цели, так как ради их достижения и осуществляется вся деятельность организации.
   Современная наука ставит цели организации на одно из первых мест по значимости. Цель рассматривается как желаемый результат или те условия, которых пытаются достичь, используя свою активность, члены организации для удовлетворения коллективных потребностей. Совместная деятельность индивидов порождает у них цели разного уровня и содержания. По мнению А. И. Пригожина, существуют три взаимосвязанных вида организационных целей [137 - Пригожин А. И. Социология организаций. М., 1980. С. 46.].
   Цели-задания – это оформленные как программы общих действий поручения, выдаваемые извне организацией более высокого уровня.
   Цели-ориентации – это совокупность целей участников, реализуемых через организацию. Сюда относятся обобщенные цели коллектива, включающие и личные цели каждого члена организации.
   Цели-системы – это стремление сохранить организацию как самостоятельное целое, т. е. сохранить равновесие, стабильность и целостность. Другими словами, это стремление организации к выживанию в условиях существующего внешнего окружения, интеграция организации в ряду других. Цели системы должны органично вписываться в цели-задания и цели-ориентации. В случаях организационной патологии цели системы могут заслонять другие цели. При этом на первый план выступают желания любой ценой сохранить организацию, невзирая на выполнение ею заданий или удовлетворение коллективных целей участников. Такое явление нередко наблюдается при крайних степенях проявления бюрократии, когда организация, утратив реальные цели, существует только для того, чтобы выжить, сохранить свою самостоятельность [138 - Там же. С. 47.].
   3. Члены организации, или участники – важная составляющая организации. Это совокупность индивидов, каждый из которых должен обладать определенным набором качеств и навыков, позволяющих ему занимать определенную позицию в социальной структуре организации я играть соответствующую социальную роль. Все вместе члены организации представляют собой персонал, который взаимодействует друг с другом в соответствии с нормативной и поведенческой структурой Обладая различными способностями и потенциалом (знаниями, квалификацией, мотивацией, связями), участники организации должны заполнить все без исключения ячейки социальной структуры, т. е. социальные позиции в организации. Возникает проблема расстанови кадров, соединения способностей и потенциала участников с социальной структурой, в результате чего возможно объединение усилий достижение организационного эффекта.
   4. Технология. Организация с точки зрения технологии – это место, где производится определенного вида работа, где энергия участии применяется для трансформации материалов или информации. Понятию «технология» приписывают обычно три значения. Во-первых, технология часто представляется как система физических объектов, составляющих организацию. Во – вторых, технология понимается в узком, «механическом» смысле, автомобиль и радиоприемник различаются при этом только тем, что к ним по-разному приложена человеческая энергия; в отношении них совершаются разные действия, необходимые для их изготовления. В-третьих, термин «технология» используется для обозначения совокупности того, что люди знают о процессах, протекающих в данной сфере функционирования организации.
   5. Внешнее окружение. Каждая организация существует в специфическом физическом, технологическом, культурном и социальном окружении. Она должна адаптироваться к нему и сосуществовать с ним. Нет организаций самодостаточных, закрытых. Все они, чтобы существовать, функционировать, достигать целей, должны иметь многочисленные связи с окружающим миром.
   Изучая внешнее окружение организаций, английский исследователь Ричард Тертон выделил основные факторы влияния на организацию внешней среды: 1) роль государства и политической системы; 2) влияние рынка (конкуренты и рынок труда); 3) роль экономики; 4) влияние социальных и культурных факторов; 5) технология из внешнего окружения. Очевидно, что эти факторы внешней среды влияют практически на все сферы деятельности организации [139 - Фролов С. С. Социология. Учебник. Для высших учебных заведений. М.: Наука, 1994. С. 187.].
   В целом можно сказать, что каждый из организационных элементов – социальная структура, цели, члены организации, технология и внешнее окружение – служит важнейшим компонентом всех организаций. Таким образом, организации представляются как системы элементов, каждый из которых немыслим без других.

VIII. Характеристика предприятия ООО «ПО Октябрь» [140 - http://tpo.oktyabr.ru/about/]

   Проведем исследование на ООО «ПО Октябрь».
   «Деятельности компании ООО «ПО Октябрь» начиналась в 1996 г. В то время основной сферой деятельности компании является разработка текстильного оборудования и продажа спецодежды, рабочей обуви, средств индивидуальной защиты (СИЗ). В 2000–2001 гг. компания освоила производство оборудования по нанесению точечного (поливинилхлорида) ПВХ покрытия на рабочие хлопчатобумажные перчатки и пластизола (рабочий полимер), и организовала собственное производство спецодежды – производство рабочих хлопчатобумажных перчаток с точечным ПВХ покрытием.
   В настоящее время предприятие является одним из лидеров по производству и поставкам трикотажных рабочих перчаток разных моделей и модификаций, в том числе с точечным ПВХ покрытием. Современные перчаточные автоматы и вязальное оборудование позволяют выпускать трикотажные перчатки самого высокого качества из различного типа трикотажного сырья по любым потребностям заказчика. Возможность заказчика влиять на формат производимой продукции делает работу ООО «ПО Октябрь» максимально открытой.
   Вторым направлением деятельности предприятия является производство технологического оборудования и поставка полного комплекта оборудования, запчастей и материалов для производства трикотажных перчаток, в том числе с ПВХ покрытием: перчаточные вязальные автоматы AURORA-7A-11-1, AURORA-7C-12-1, AURORA-1 °C-22-1, перчаточные оверлоки SALUT-02, станки ППМ-1-М2, полуавтоматические линии ППА-1-К1, запчасти к ним, пластизоль, пряжу, нити, консультации по организации технологического процесса.
   Приоритетное значение фирма уделяет качеству продукции, организовав многоступенчатую технологическую цепочку его контроля, при этом проводит эффективную финансово-экономическую политику, что позволяет её продукции выгодно позиционироваться на рынке в ценовом аспекте.
   Производство предприятия делится на основное и вспомогательное. Основное производство включает:
   • вязальный цех (пошив трикотажных хлопчатобумажных перчаток);
   • оверлочный цех (обработка манжет перчаток);
   • цех по изготовления пластизоли (изготовление раствора пластизоли);
   • цех по нанесению пластизоли (нанесение пластизоли на трикотажные перчатки).
   К вспомогательному производству относятся:
   • механическая мастерская;
   • транспортный участок;
   • отдел главного механика и энергетика;
   • слесарные мастерские и др.
   На ООО «ПО Октябрь» используется поточная организация производства, как и на большинстве предприятий легкой промышленности. Поточная организация производства – это такая форма организации производства, при которой операции выполняются в определенной последовательности, заранее установленной; имеют равновеликие задания по выпуску предметов труда за один и тот же период и выполняются одновременно.
   Коллектив цехов разделен на бригады. В вязальном, оверлочном цехах и цеху по нанесению пластизоли четыре бригады, в цеху по изготовлению пластизоли три бригады. Каждой бригаде устанавливается состав выполняемых работ и объем, что отражается в графике работы производства; формируются планово-учетные единицы, разрабатываются нормы трудовых затрат на планово учетную единицу, определяется порядок оплаты. Бригаде устанавливается рабочая зона, охватывающая технологический процесс; за ней закрепляется производственная площадь, оборудование, средства труда и др. По каждой бригаде определяются:
   • профессионально-квалификационный состав рабочих, их расстановка;
   • порядок выполнения работ;
   • методы и приемы труда;
   • нормы времени на все операции, выполняемые бригадой;
   • системы материального и морального стимулирования;
   • определяется возможное повышение производительности труда.
   Рабочее время рабочих и служащих устанавливается в соответствии с нормами законодательства, действующими на территории России. Нормальная продолжительность рабочего времени работников не может превышать 40 часов в неделю.
   Всем работникам предоставляется ежегодный оплачиваемый отпуск не менее 28 календарных дней. Очередность предоставления ежегодных отпусков устанавливается администрацией по согласованию с профсоюзным комитетом с учетом необходимости обеспечения нормативного хода работы предприятия. По семейным обстоятельствам и другим уважительным причинам рабочим и служащим по их заявлению может быть предоставлен отпуск без сохранения зарплаты с разрешением руководителя цеха, отдела до 3 дней, с разрешения руководителя предприятия – свыше 3 дней.
   Предприятие должно обеспечивать работникам условия труда, предусмотренные законодательством, и нести ответственность в установленном законом порядке за ущерб, причиненный здоровью и трудоспособности работников. Для создания благоприятных условий труда все элементы производственной среды должны систематически исследоваться и приводиться в соответствии с нормативами.
   Согласно устава предприятие самостоятельно устанавливает формы, системы и размер оплаты труда своих работников, а также другие виды их доходов в соответствии с действующим законодательством. Для оплаты труда применяется сдельно-премиальная система».

IX. Исследование уровня этнической толерантности сотрудников предприятия

   При написании монографии мы используем материалы исследования этнической толерантности школьников 8-11 классов, которые проводились в 1999 г. и 2006 г. и отчет был подготовлен Герасимовой М. Г.
   Собственное же исследование представляет данные опроса, проведенного весной 2009 г. Было опрошено 237 сотрудников предприятия ООО «ПО Октябрь» четырех национальностей: русские, украинцы, киргизы, армяне. Чтобы получить ответ на главный волнующий исследовательский вопрос об уровне этнической толерантности сотрудников предприятия ООО «ПО Октябрь» нам необходимо было выявить состояние этнической идентичности людей разной национальности; проанализировать этнические автостереотипы и гетеростереотипы народов; установить, какова включенность сотрудников в межнациональные отношения и общую этническую толерантность сотрудников. Для этого мы выбрали опрос с помощью анкеты, рассчитанной на самозаполнение респондентами. Инструментарием для сбора информации была – разработанная анкета, содержащая закрытые и открытые вопросы, а также вопросы на ранжирование. Анкета содержала в себе несколько блоков вопросов:
   1 блок – вопросы на выявление этнической идентичности сотрудников предприятия;
   2 блок – вопросы на определение автостереотипов и гетеро-стереотипов респондентов;
   3 блок – вопросы, посвященные этнической избирательности респондентов;
   4 блок – вопросы на выявление общего уровня этнической толерантности;
   5 блок – социально-демографическая характеристика респондента.
   При обработки информации анкет мы учли, что на формирование межличностных отношений в полиэтнической производственной организации в большей степени влияют не этнические, а социальные факторы (Маркс К.), а также социально-демографические характеристики обуславливают уровень этнической толерантности и выбор социального окружения определяется этнической принадлежностью (Самнер У.)
   В качестве респондентов были выбраны сотрудники предприятии ООО «ПО Октябрь». Генеральная совокупность – 472 человека (общее число сотрудников предприятия ООО «ПО Октябрь», согласно данным отдела кадров). Используется квотная выборки (квота – по национальности).
   Всего проанализировано 237 анкет, из которых 67 анкет русских респондентов, 61 анкета украинцев, 57 анкет киргизов и 52 анкеты армянских респондентов.
   Все вычисления проводились в специальной статистической программе для социологических наук SPSS 15.0 (Statistical Packet for Social Science). Для получения одномерных распределений ответов строились частотные таблицы с помощью процедур Analyze, Descriptive Statistics, Frequencies, Data, Select Cases. Для построения таблиц взаимосвязей двух переменных использовались команды Analyze, Descriptive Statistics, Crosstabs. В программе SPSS ответы на вопросы с множественными ответами обрабатывались с помощью команд Analyze, Multiple Response, Defi ne Sets, Frequencies.
   Для наглядного представления полученных результатов использовалось построение графиков, осуществляемое в SPSS с помощью процедур Graphs, Bar, Histogram, а также в Microsoft Excel.
   Анализ основных показателей этнической толерантности
   В нашей выборке русские респонденты представляют этническое большинство сотрудников предприятия ООО «ПО Октябрь». Украинцы, киргизы и армяне – представляют сотрудников трех относительно крупных этнических диаспор организации. Анализ в основном строится на сравнении между собой всех четырех национальных групп.
   Этническая идентичность
   Исследование показало, что этническая принадлежность является важным компонентом социального «я-образа» респондентов. Примерно две трети киргизов (64,9 %) утверждают, что собственная национальность для них «имеет большое значение». У русских и армян этот показатель составляет 2/5 (41,7 % и 44,2 % соответственно), а у украинцев – меньше трети.
   Важно и то, что во всех без исключения группах респонденты, абсолютно индифферентные к своей этничности («национальность не имеет никакого значения»), относятся к явному меньшинству (от 7 % среди киргизов до 16,4 % среди украинцев).

   Диаграмма 1

   Переживая в общении с людьми трудности, порождаемые межэтническими различиями, респонденты неизбежно сталкиваются с личностной проблемой – они должны осознавать собственную этничность и ее положение в окружающей среде.
   Судя по ответам на вопрос: «Сколько примерно лет Вам было, когда Вы впервые начали ощущать свою национальную принадлежность?», у русских это происходит немного позже, чем у представителей остальных шести групп. К девяти годам включительно, то есть еще в детстве, чуть более половины русских и 3/5 респондентов других национальностей прошли стартовый этап своей этнической социализации. Можно заметить, что среди армян доля тех, у кого это произошло в совсем молодом возрасте, значительно больше, чем среди других этнических групп.
   На подростковый возраст (15 лет и старше) этот этап смещается редко.

   Таблица 1
   Возраст, в котором респондент начал осознавать свою национальную принадлежность (в %)

   Обстоятельства, при которых респонденты начали осознавать свою этничность, довольно разнообразны, но все же можно сделать некоторые обобщения. Относительно часто во всех четырех этнических группах это – результат бесед с родителями. Киргизы часто называют и приобщение к национальным традициям в семейном кругу. Для армян, киргизов, украинцев характерен такой ответ: «когда меня оскорбили, обидели из-за моей национальности».
   Довольно часто респонденты всех групп первую этническую самоидентификацию связывают со своим приходом в школу (иногда даже в детский сад). Некоторые русские респонденты говорят, что впервые ощутили себя представителями этой национальности, увидев людей с непривычной внешностью, речью, поведением. Часть киргизов, армян полагают, что стали ощущать себя таковыми после приезда в Москву.
   Внушительное большинство респондентов во всех без исключения группах не приписывают собственному этносу преимуществ перед другими этносами: от 2/3 русских респондентов до почти 4/5 киргизов считают, что их народ «не лучше и не хуже других народов». Те, кто стоят на позиции национального превосходства («мой народ лучше других народов»), составляют среди украинцев, русских и армян только от 1/5 до 1/4. Еще большую скромность демонстрируют киргизы, у которых этот показатель составляет 1/7. И, естественно, «хуже других народов» свой народ не считает практически никто.

   Диаграмма 2

   Личностные эмоциональные реакции, связанные с рефлексией своей этничности, фиксировались вопросом: «В Жизни Вам приходилось чаще гордиться или стесняться своей национальности?».
   Доля тех, кто «чаще гордится», во всех четырех группах – наибольшая. Но среди киргизских респондентов она все же не достигает половины (43,8 %). У армян же этот показатель максимальный – 3/4 (73,1 %)
   Во всех группах, за исключением киргизов, стеснявшимися оказались буквально единицы (среди киргизов же таким является 8,7 %). Но гораздо чаще встречаются респонденты, которые по поводу своего этнического происхождения в равной мере испытывали гордость и стеснение. Среди украинцев и киргизов такие респонденты составляют треть (32,8 % и 35,8 % соответственно), среди русских – четверть (25,4 %), армян – пятую часть (21,1 %).

   Диаграмма 3

У подростков трех групп зафиксированы почти одинаковые поведенческие реакции, являющиеся следствием рефлексии своей этничности. «Скрывать свою национальность» не приходилось ни разу в жизни абсолютному большинству русских (94,0 %), армян (92,4 %), украинцев (90,2 %). Большинство киргизов (85,0 %) также никогда не испытывали такого. Но среди них есть те, кому довелось все же один или несколько раз пройти через это испытание – 12,2 %.

Диаграмма 4

Несколько неожиданными оказались ответы на вопрос: «Приходилось ли Вам испытывать стыд за людей своей национальности?». Респонденты именно тех национальностей, у которых чувство национальной гордости выражено сильнее, чаще отвечали утвердительно. Удельный вес тех, кому иногда или даже часто «приходилось испытывать стыд за людей своей национальности», велик во всех этнических группах. Он составляет примерно 3/5 – у русских и армян и примерно 2/3 – у украинцев. Среди киргизов таких ответов меньше половины (47 %).

Диаграмма 5

//-- Этнические автостереотипы и гетеростереотипы --//
   Для фиксации этих стереотипов использована следующая методика. Вначале респондентам предлагалась вводная инструкция: «Некоторые люди считают, что те или иные качества (положительные или отрицательные) у представителей одних народов встречаются чаще, чем у представителей других народов. Отметьте качества, которые, с Вашей точки зрения, наиболее характерны для перечисленных народов». Далее следовал список из 26 чередовавшихся положительных и отрицательных качеств. В 13 положительных качеств вошли: смелость, вежливость, общительность, честность, ум, гордость, свободолюбие, трудолюбие, доброта, гостеприимство, щедрость, миролюбие, скромность. В 13 отрицательных качеств – лень, хитрость, жестокость, трусость, агрессивность, жадность, коварство, наглость, лживость, безволие, высокомерие, лицемерие, завистливость.
   Данная процедура позволила фиксировать, во-первых, этнические автостереотипы представителей этих четырех национальностей, во-вторых, их этнические гетеростереотипы, то есть стандартизированные, устойчивые представления о других национальностях. Автоэтностереотипы мы в дальнейшем будем обозначать аббревиатурой АЭС, гетероэтностереотипы – аббревиатурой ГЭС.
   Рассмотрим АЭС наших респондентов. Первое, что сразу бросается в глаза, – в образе собственного этноса положительные качества с очень большим преимуществом доминируют над отрицательными. Причем такая закономерность носит универсальный характер – будь то русские или подростки любой из четырех других национальностей. По средней частоте упоминания для тринадцати положительных качеств собственного народа лидируют украинцы и русские, а в конце списка национальностей – киргизы. Этот же показатель для 13 отрицательных качеств оказался максимальным у русских, а минимальным – у тех же киргизов.
   Обобщающим показателем степени «самокритичности» в автоэтностереотипе служит соотношение средних частот упоминания для положительных и отрицательных качеств. С этой точки зрения, русские и армянские подростки более скептичны в отношении собственного народа. Наименьшая «самокритичность» характерна для киргизов.
   Какие же черты в первую очередь приписывают собственному народу русские респонденты? Из всех положительных качеств – это смелость, доброта, щедрость; они перечислены в порядке убывания частоты упоминания. Из всех отрицательных – лень, хитрость, наглость [141 - Здесь перечисляются только те три качества, которые имеют наибольшую частоту упоминания в ряду 13 положительных или 13 отрицательных качеств.].
   Украинские респонденты тремя главными позитивными чертами своего этноса считают смелость, гостеприимство, доброта, а главными негативными – хитрость, наглость, высокомерие.
   У армян автоэтностереотип выглядит так: с одной стороны, гостеприимство, смелость, гордость, с другой – хитрость, высокомерие, лень.
   У киргизских респондентов этнический автостереотип складывается из таких характеристик: трудолюбие, вежливость, гостеприимство, но также и высокомерие, завистливость, коварство.
   Из анализа автоэтностереотипов можно сделать еще два универсальных, то есть относящихся ко всем четырем этническим группам, вывода. Первый из них: по абсолютному большинству положительных качеств все другие народы во много раз уступают собственному народу.
   Второй вывод из анализа автоэтностереотипов: по большинству отрицательных характеристик ряд других народов в той или иной степени выглядят хуже, чем собственный народ. По отрицательным качествам картина не столь однозначна, как в случае с положительными качествами.
   Обратимся к гетероэтностереотипам респондентов. Вначале посмотрим, образы каких народов из перечисленных в их представлениях наиболее негативны. Как обобщенный показатель для характеристики каждого народа использовалась средняя частота (выраженных в процентах), с которыми респонденты приписали ему все 13 отрицательных качеств. Вот как выглядит этот рейтинг этносов:

А образы каких народов для респондентов выглядят самыми позитивными? Здесь использована уже средняя частота (в процентах), с которыми респонденты приписали тому или народу все 13 положительных качеств. В результате, получился такой список этносов:

   Легко заметить, что этнические гетеростереотипы любого народа не монохромен. Но в образах одних народов, какими их видят респонденты, позитивные качества преобладают над негативными. В образах других – негативные качества берут верх над позитивными. Отношение частоты положительных качеств к частоте отрицательных качеств и наоборот – два удобных интегральных индекса для описания преобладающей тональности в этом стереотипе.
   Если использовать этот прием, то рейтинг народов, имеющих в глазах русских респондентов в целом привлекательный имидж, выглядит так (в порядке убывания соответствующего индекса от 1,02 до 0,56): армяне, украинцы, киргизы. У украинцев он выглядит так: русские и армяне (1,0), киргизы (0,3), у армян – русские (1,5), украинцы (0,6), киргизы (0,58), у киргизов – армяне (1,12), русские (1,09), украинцы (0,4).
   Сопоставим эти два рейтинга с рейтингами тех этносов, к которым респонденты относятся хуже или лучше, чем к другим. Это позволяет сделать важный вывод: симпатия или антипатия по отношению к тому или иному этносу – не абстрактна. В ее основе лежат вполне конкретные представления о конфигурации позитивных и негативных черт (моральных и поведенческих) данного этноса. Кроме того, в оценке качеств какого-либо народа всегда явно или латентно присутствует его сравнение, приписывание ему ранга в определенном ряду других этносов.
//-- Этническое взаимодействие --//
   Этническая избирательность
   Наиболее ярко такая избирательность проявляется в брачном выборе человека. Для этого использовался проективный вопрос: «Для Вас предпочтительней вступить в брак с человеком своей же национальности или его (ее) национальность не будет иметь значения?». Обнаружилось, что во всех этнических группах, кроме украинцев, гипотетический выбор складывается в пользу представителя (представительницы) своего же народа. Сторонниками этногомогенного брака являются около половины армян, более 3/5 русских и 3/4 киргизов.
   Особняком стоят украинские респонденты: это единственная группа, в которой приверженцев матримониальной ассимиляции больше (в 2 раза), чем сторонников этнической эндогамии. Последних среди украинцев – только треть. Это самый низкий показатель среди всех этнических групп.

   Диаграмма 6

Этническая избирательность слабо проявляется в установках на выбор друзей. Во всех группах только небольшая часть (не более 1/3) полагает, что в друзья лучше выбирать людей своей же национальности. Лиц, которые разделяют такую точку зрения, меньше всего среди украинцев, а больше всего – среди киргизов. Подавляющее же большинство подростков во всех группах (от 2/3 у киргизов до 4/5 у украинцев) лишено этнической избирательности: они разделяют установку на то, что при выборе друзей национальности не нужно придавать значения.

Диаграмма 7

В несколько большей степени этническая избирательность проявляется в установках относительно национального состава рабочего коллектива. Предпочитают работать в организации, где все сотрудники своей национальности, примерно каждый десятый украинец (9,8 %), почти каждый пятый армянин (21,2 %), каждый четвертый русский (25,9 %) и каждый третий киргиз (31,6 %). Большинство же во всех этнических группах – это те, для которых происхождение коллег не имеет значения, и те, кому симпатичнее коллектив с многонациональным составом. Украинцы чаще, чем другие, предпочитают коллектив со смешанным национальным составом (44,3 %). Совершенно индифферентная позиция – «не имеет значение, все равно, в каком коллективе работать» – более всего характерна для русских и армян (49,3 % и 46,2 % соответственно).

Диаграмма 8

При знакомстве с новым сотрудником интерес к его национальности разные этнические группы проявляют по-разному. Для большинства русских респондентов этничность других людей не выступает существенной характеристикой последних, по крайней мере, при первичном контакте. Только каждому пятому из них «обычно интересно», кто по национальности новый сотрудник. Остальные респонденты в такой ситуации более чувствительны: интерес свойствен свыше 1/4 киргизов и украинцев (24,4 % и 27,9 % соответственно). Самый острый интерес проявляют армяне – национальность нового знакомого не безразлична 44,2 % из них.

Диаграмма 9

   Во всех семи группах подростков большинство декларирует равнодушие к этнической принадлежности людей, с которыми им приходится работать, общаться. Об этом говорят ответы на вопрос: «Зависит ли Ваше отношение к коллеге по работе от его национальности?». Примерно 3/5 русских, украинцев и примерно 2/3 армян и киргизов заявляют, что их отношение абсолютно не зависит от этого.
   Но все же у заметной части подростков (от 29,8 % у киргизов до 38,7 % у русских) их отношение к конкретному человеку в той или иной степени определяется его национальностью.

   Диаграмма 10

   Примерно 1/7 русских, половине армян и украинцев, свыше трети киргизов приходилось, по крайней мере, один или несколько раз слышать недоброжелательные, неприязненные высказывания о своем народе, людях своей национальности. Кроме того, от 4,5 % до 9,8 % русских, армян и украинцев (перечислены в порядке возрастания) встречались с этим много раз. Что касается киргизов, то доля тех, кто многократно слышал выпады против своего народа, очень велика – 1/3.
   Хуже того, не приходилось ни разу лично сталкиваться с недоброжелательным, неприязненным отношением из-за своей национальности всего лишь 1/4 киргизов, более трети украинцев, 2/5 армян. В сравнении с ними ситуация у русских выглядит вполне благополучной: никогда не имели таких неприятных прецедентов 4/5.

   Диаграмма 11

   Заметная часть респондентов во всех четырех группах не безгрешны: им доводилось демонстрировать неприязнь к тем или иным этносам или их представителям. В целом по выборке среди русских подростков каждый второй (46,3 %) хотя бы раз открыто высказывал свое недовольство каким-нибудь народом, людьми определенной национальности.
   Другие респонденты терпимее: у украинцев этот показатель составляет примерно 2/5 (37,7 %), у армян – примерно 1/4 (26,9 %) а у киргизов – всего лишь одну пятую часть (19,3 %).

   Диаграмма 12

   Во всех группах респондентов существует очень заметное различие между декларируемой ими этнической избирательностью в отношении друзей и реальным поведением. На самом деле люди своей национальности преобладают среди друзей вне работы у 3/4 русских подростков3, хотя только у 1/5 из них была зафиксирована этногомогенная установка на выбор друзей. Те русские, у кого больше друзей иного происхождения, составляют ничтожные проценты.
   Обратимся к другим этническим группам. Среди киргизов доля лиц, у которых среди друзей больше соплеменников, составляет 3/5. Этот показатель превышает удельный вес тех, у кого больше друзей иной национальности в 2,7 раза. У армян доля тех и других одинакова и равна 1/3. И лишь среди украинцев обнаружилось обратное соотношение: только 1/5 из них составляют те, у кого больше друзей своей же национальности, а 2/5 – те, у кого больше друзей иного происхождения.

   Диаграмма 13

   Представления об этническом неравенстве
   В представлениях респондентов проблема этнического неравенства существует. При ответе на вопрос: «По-вашему, все народы в организации имеют одинаковые права и возможности?» респонденты всех четырех групп на редкость единодушны: существование в стране неравенства по этническому признаку признают половина киргизов, примерно 2/5 русских и армян и больше 1/3 украинцев.

   Диаграмма 14

Следует особо отметить, что респонденты признают существование этнического неравенства в вертикальной социальной мобильности. На вопрос: «Влияет ли национальность человека на его карьерный рост в организации?» примерно 3/5 респондентов во всех этнических группах, за исключением украинцев, дали утвердительный ответ, а отрицательный – только треть или меньше. У украинцев соотношение этих двух оценок – противоположное (влияет 34,4 %, не влияет 63,9 %)

Диаграмма 15

//-- Этническая толерантность --//
   Для формирования гражданского общества необходимо воспитание гражданина – человека, обладающего соответствующими этому обществу ценностными ориентациями. Одним из важнейших качеств, присущих такому человеку, является этническая толерантность – умение терпимо, а главное – с пониманием относиться к людям других национальностей, к их обычаям, традициям, культуре, образцам поведения, образу жизни. Этническая толерантность или, напротив, этническая интолерантность во многом определяет характер межнациональных отношений.
   Респондентам предлагался блок из 20 утверждений, относительно которых надо было выразить свое согласие или несогласие. Каждое утверждение затрагивало ту или иную сторону межнациональных отношений. 10 утверждений были сформулированы как показатели различных аспектов этнической толерантности; другие 10 – этнической интолерантности.
   С шестью из 10 толерантных суждений согласилось большинство респондентов, причем в трех случаях оно составило более 4/5. Надо сказать, что почти все из этих восьми утверждений декларируют общечеловеческие, демократические, либеральные ценности, которые носят, так сказать, императивный характер и которые респондентам трудно не признать правильными. Пожалуй, самые типичные, с этой точки зрения, сентенции сводятся к следующему: людей надо оценивать по их реальным нравственным качествам, а не по национальной принадлежности; этническое многообразие – благо для России; народам – «свобода, равенство, братство».
   Четыре суждений, одобренных только меньшинством (от 1/4 до 2/5), так или иначе отражают постулат: «нет ни эллина, ни иудея». То есть отказ от этнической дифференциации и этнических преференций как проявление толерантности непопулярен среди респондентов.
   Этнически интолерантные суждения представляют собой идеологемы, лозунги (буквально или по смыслу) тех националистических, партий, движений, организаций, а также политических и общественных персон, программные положения которых базируются в том числе на ложно понимаемом патриотизме, различных этнофобиях, ксенофобии, шовинизме, откровенном расизме, нацизме и фашизме.
   Прискорбная констатация, но все 13 суждений имеют ту или иную поддержку: их считают правильными от 1/5 до почти 1/2 респондентов. Два утверждения одобряются большинством респондентов, среди них о главенстве православия среди других конфессий; отсталости, неразвитости некоторых российских этносов.
   Слабым утешением является и то, что «только» меньше половины респондентов являются сторонниками этнических барьеров во властных структурах, а от 1/3 до 2/5 не признают за другими народами чувств патриотизма и любви к стране, отказывают в равноправии некоренным народам, возлагают основное бремя вины за российские проблемы на иные народы. Наименьшее число сторонников (но все же это каждый пятый респондент) имеют совсем уж нацистские идеи: депортация некоторых народов в страны обитания их предков; прием в качестве иммигрантов исключительно этнических русских. По средней частоте согласия с интолерантными утверждениями есть различия, хотя и небольшие, между респондентами разных национальностей.
   Средняя частота согласия с толерантными и интолерантными утверждениями является, как сказано выше, довольно грубым, хотя и наглядным показателем. Он не учитывает то важное обстоятельство, что среди утверждений, одобренных одним и тем же респондентом, могут быть и толерантные, и интолерантные, и соотношение числа тех и других весьма вариативно. Поэтому был рассчитан обобщенный показатель (индекс) этнической толерантности (ОПЭТ).
   Порядок построения индекса таков. Сначала ответы каждого респондента по всем 20 утверждениям перекодировались. Те, что свидетельствовали о его толерантной позиции (согласие с толерантным утверждением или несогласие с интолерантным) получали балл «1». Тем же ответам, которые говорили о интолерантной позиции (согласие с интолерантным утверждением или несогласие с толерантным), присваивался балл «3». В случаях, когда респондент писал «затрудняюсь ответить» или вообще не давал ответа, проставлялся балл «2».
   Далее для каждого респондента отдельно подсчитывалась сумма баллов, равных 1 (Σ[1]), и отдельно – сумма баллов, равных 3 (Σ[3]).
   При 20 ≤ Σ[1] ≥ 16 (то есть, когда респондент принимал толерантную позицию чаще, чем в половине случаев) мы относили его к группе с высоким уровнем толерантности. Если позиция респондента была толерантной более чем в половине случаев 15 ≤ Σ[1] ≥ 11, мы относили к группе со средним уровнем толерантности.
   Если же у него более чем в половине случаев отмечалась интолерантная установка (то есть 60≤ Σ[3] ≥ 48), то он входил в группу с высоким уровнем интолерантности. Если же его позиция была интолерантной более чем в половине случаев ≤ Σ[3] ≥ 33, то он вошел в группу со среднем уровнем интолерантности.
   Респонденты, у которых суммы балов выходили за пределы двух указанных интервалов, а также респонденты, получившие балл «2», – все они были объединены в группу лиц с неопределенным уровнем толерантности/интолерантности (не определившихся).

   Динамика распределения респондентов по обобщенному показателю этнической толерантности, %

Если говорить о нынешней ситуации, то можно сделать очень важный, но малоприятный вывод: по всем четырем национальностям уровень этнической толерантности лишь немного превосходит уровень интолерантности: всего в 1,1 раза у киргизов, 1,4 разы у украинцев, в 1,5 раз – у русских и армян.

Заключение

   Результаты проведённого исследования полностью подтверждают, что на формирование межэтнических отношений в производственной организации в большей степени влияют не этнические, а социальные факторы. Большинство респондентов относятся к группе с неопределившимся уровнем этнической толерантности, что позволяет сделать вывод, что в производственном процессе не имеет значение национальная принадлежность сотрудников, а в большей степени влияет их социальная принадлежность.
   Социально-демографические характеристики влияют на уровень этнической толерантности. В настоящее время уровень этнической толерантности женщин выше, чем у мужчин; чем старше респондент тем более толерантную позицию он занимает и, наконец, чем больше стаж работы в полиэтнической организации, тем выше уровень этнической толерантности.
   Было выявлено, что частично на выбор социального окружения влияет этническая принадлежность. Из четырех рассматриваемых национальностей для трех: русские, украинцы, армяне национальность близкого окружения не имеет значение. В то время как для киргизов предпочтительнее выбирать для социального окружения представителей своей национальности.
   В монографии авторы изложили актуальную в теоретическом и практическом плане проблематику и представили результаты проведенного эмпирического исследования.
   По результатам исследования, можно дать рекомендации, которые способны привести к повышению уровня этнической толерантности в полиэтнической организации, а также к снижению межэтнической напряженности.
   Во-первых, для снижения интенсивности проявления негативных межгрупповых процессов и уменьшения силы противостояния представителей различных этнических групп необходима работа по включению представителей разной национальности в совместную деятельность.
   Во-вторых, для снижения уровня этнической интолерантности необходимо проводить социально-психологический тренинг межкультурного взаимодействия, направленный на выработку навыков межкультурного диалога.
   В-третьих, при проведении мероприятий в полиэтнической организации желательно учитывать, что на них присутствуют не только представители титульной и доминирующей наций, но и представители других этносов. То есть не нужно забывать о потребности индивида быть включенным в позитивно оцениваемую группу, интересы которой учитываются. Тогда количество причин, по которым индивидам свойственно проявлять этническую интолерантность, отстаивая права своей этнической группы, уменьшится.

Библиографический список

   1. Абалкин Л. И., Адаев Э. Б. и др. Россия – 2015: оптимистический сценарий. – М., 1999.
   2. Абашидзе А. Х. Защита прав меньшинств М. 1996.
   3. Абдулатипов Р. А. «Национальный вопрос и государственное устройство России. Составлен на основе отчета структурных подразделений Министерства национальной политики по состоянию на 18.03.1999 года.
   4. Абдулатипов Р. Г. Вопросы национальных и федеративных отношений. Выпуск III. – М.: Изд. РА Г С, 2000.
   5. Абдулатипов Р. Г. Историческая многонациональность в России: политика, мораль, управление. – М.: Славянский диалог, 1999.
   6. Абдулатипов Р. Г. О федеративной и национальной политике Российской Федерации на современном этапе //Спецназ России (общественно-политическое издание). – 2002. – № 5, с. 26–31.
   7. Абдулатипов Р. Г. Управление этнополитическими процессами: вопросы теории и практики. – М.: Славянский диалог, 2001.
   8. Абдулатипов Р. Г. Нация и национализм: добро и зло в национальном вопросе – М.: Славянский диалог, 1999.
   9. Агеев В. С. Механизмы социального восприятия // Психологический журнал. № 2, 1989.
   10. Акулова А. А. Этническая толерантность как условие преодоления этнонациональных конфликтов: социально-философский анализ: диссертация… кандидата философских наук: 09.00.11. Краснодар, 2007.
   11. Александренков Э. Г. «Этническое самосознание» или «этническая идентичность» // Этнографическое обозрение. 1996. № 3.
   12. Амелин В. Н. Вызовы мобилизованной этничности. Конфликты в истории советской и постсоветской государственности. – М.:, 1997.
   13. Анциферова Н. Г. Этническая толерантность в современном российском обществе: состояние и тенденции развития: диссертация… кандидата социологических наук: 22.00.08. Москва, 2007.
   14. Архипова Т. Г. и др. История России новейшее время 1945–1999. – М., 1999.
   15. Арутюнян Ю. В., Дробижева Л. М., Сусоколов А. А. Этно-социология. – М.: Аспект-Пресс, 1999.
   16. Асмолов А. Г. Толерантность как культура ХХI века / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2003. № 7.
   17. Бабурин С. Н. Территория государства (правовые и геополитические проблемы) – М., 1997.
   18. Баранов, С. Т. Этническая толерантность // Сб. науч. трудов СевКавГТУ. Серия «Гуманитарные науки». № 3 [Электронный ресурс] http://www.ncstu.ru.
   19. Барсенков А. И., Вдовин А. И., Корецкий В. А. Русский вопрос в национальной политике ХХ век. – М., 1997.
   20. Барсенков А. С., Вдовин А. И. Русский вопрос в национальной политике XX век М. 1993.
   21. Батаева Т. В. Познать исторический путь советских народов М. 1993.
   22. Батаева Т. В. Теоретико-методологические, историографические и источниковедческие проблемы изучения национальных отношений в России. – М., 1999.
   23. Большая Советская Энциклопедия // http://slovari.yandex.ru.
   24. Бурдье П. Практический смысл. – СПб.: Алетейа, 2001.
   25. Бурдье П. Различение: социальная критика суждения //Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 3.
   26. Вагабова Н. М. Этническая толерантность в поликультурном обществе: диссертация… кандидата философских наук: 09.00.11. Махачкала 2007.
   27. Вебер М. Этнические общности: пер. с нем. // Личность. Культура. Общество. – 2004. – № 2(22).
   28. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
   29. Гриншрун И. Б. Понятие и содержательные характеристики толерантности // Толерантное сознание и формирование толерантных отношений (теория и практика): Сб. науч. – метод. статей – М.: 2002.
   30. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. – М.: Канон. 1991.
   31. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Этюд об организации высших обществ / Пер. с франц. Одесса. 1900.
   32. Кон И. С. Психология предрассудков // психология национальной терпимости. Минск.: 1998.
   33. Коростелев А. Д. Парадоксы этнической идентичности / А. Д. Коростелев // Идентичность и толерантность: Сб. ст. / Под ред. Н. М. Лебедевой. – М, 2002.
   34. Королев С. И. Вопросы этнопсихологии в работах зарубежных авторов. М.: 1970.
   35. Кузнецов И. М. Исследование символов в системе национального самосознания // Ценности и символы национального самосознания. М. 1994.
   36. Крюков М. В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза // Расы и народы. – Вып. 6. – М., 1986.
   37. Лебедева Н. М. Теоретико-методологические основы изучения этнической идентичности и толерантности в поликультурных регионах России и СНГ // Этническая толерантность в поликультурных регионах России / Отв. ред. Н. М. Лебедева, А. Н. Татарко. М.: Изд-во РУДН, 2002.
   38. Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М.: 1999.
   39. Леверовская Я. В., Балцевич В. А., Балцевич С. Я. Энциклопедия социологии // Грицанова А. А. Издательство «Книжный Дом», 2003.
   40. Лекторский В. А. О толерантности, плюрализме и критицизме / Вопросы философии. – М.: 1997. № 11. С. 46–54.
   41. Магомедова Е. В. Толерантность: механизмы регулирования национально-этнических конфликтов / Азово-черномор. гос. агроинж. академия. – Зеленоград: 1999.
   42. Маркова Г. В., Пименова В. В. Этнология. М.: 1994.
   43. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4.
   44. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 21.
   45. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К. Социология. Сборник. – М.: Канон-Прресс-Ц, 2000.
   46. Мацковский М. С. Толерантность как объект социологического исследования / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2001. № 3–4.
   47. Межкультурный диалог: Лекции по проблемам межэтнического и межконфессионального взаимодействия / Под ред. М. Ю. Мартыновой, В. А. Тишкова, Н. М. Лебедевой. – М.: Изд-во РУДН, 2003.
   48. Мультикультурализм и этнокультурные процессы в меняющемся мире / Под ред. Г. И. Зверевой. – М.: Аспект пресс, 2003.
   49. Новикова С. С. Социология: история, основы, институционализация в России М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2000.
   50. Оганджанян Р. С. Некоторые вопросы формирования этнических стереотипов в моноэтнической среде // Психологический журнал. № 1. 1991.
   51. Парсонс Т. О социальных системах. – М: Академический проект. 2002.
   52. Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимодействия // Теория экономических и социальных институтов и систем. Структуры и институты. Т. 1. – М.: 1993.
   53. Платонов Ю. П. Этническая психология. СПб.: Речь. 2001.
   54. Попов В.В. Этническая толерантность и методы определения границ толерантного отношения // Тезисы докладов III Всероссийского социологического конгресса. 2008. http://www.isras.ru/abstract_bank/1210247834.pdf.
   55. Рыжова С. В. Установки этнического самосознания русских // Конфликтная этничность и этнические конфликты. М.: 1994.
   56. Садохин А. П., Грушевицкая Т. Г. Этнология. М.: Высшая школа. 2000.
   57. Солдатова Г. У., Кравцова О. А., Хулаева О. Е., Шайгерова Л. А. Психодиагностика толерантности / Психологи о мигрантах и миграции в России: Инф-аналит. бюллетень. – М.: 2002. № 4.
   58. Солдатова Г. У. Психологическое исследование этнической идентичности в условиях межэтнической напряженности // Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации. – М.: 1999.
   59. Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М.: Смысл, 1998.
   60. Соловьев В. С. Спор о справедливости. Соч. Т.2. – М.: 1989.
   61. Соколов В. М. Толерантность: состояние и тенденции // Социологические исследования. 2003. № 8.
   62. Сорокин П. «Национальный вопрос как проблема социального равенства// Психология национальной нетерпимости». Минск, 1998.
   63. Сусоколов А. А. Структурные факторы самоорганизации этноса // Расы и народы. М.: Наука, 1990.
   64. Степанов П. В. Как воспитать толерантность // Народное образование. 2001. № 9. С. 91–99.
   65. Стефоненко Т. Г. Этнопсихология. М.: Аспект-Пресс. 2007.
   66. Стефаненко Т. Г. Этническая идентичность и некоторые проблемы ее изучения // Этнос. Идентичность. Образование. Труды по социологии образования Том 4. Вып.6. Под ред. В. С. Собкина. М., 1998.
   67. Тэйлор Ф. У. Научная организация труда: Пер. с англ. М.: НКПС Транспечать, 1924.
   68. Уолцер М. О. О толерантности // М. Уолцер. перевод с англ. – М.: Идея пресс. Дом интеллектуальной книги. 2000.
   69. Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд З. Избранное Кн. 1. – М.: Московский рабочий. 1990.
   70. Фромм Э. Психоанализ и религия //Сумерки богов // Сост. и общ. ред. А. А. Якова. – М.: Изд-во Политической литературы. 1989. С. 144.
   71. Фромм Э. Человек для себя // Пер. с англ. Л. А. Чернышевой. – Минск.: Харвест. 1992.
   72. Хотинец В. Ю. Этническая идентичность и толерантности. – Екатеринбург: 2002.
   73. Хотинец В. Ю. Этническое самосознание. Спб.: 2000.
   74. Шатаева О. В. Государственная национальная и межнациональная политика Российской Федерации: учебное пособие. – М.:РХТУ им. Д. И. Менделеева, 2008. – 152 с.
   75. Шатаева О. В., Мошкин А. С. Межнациональные отношения и конфликты в России и за рубежом: монография. – М.: ПринтПро, 2013. – 190 с.
   76. Шатаева О. В. Проблемы государственной национальной политики в России: монография. – М.: РХТУ им. Д. И. Менделеева, 2012. – 114 с.
   77. Шихирев П. Современная социальная психология. М.: 1999.
   78. Шкуратова И. Когнитивная сложность как основа толерантного мышления / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2003. № 5.
   79. Шлягина Е. И. Этническая толерантность личности: опят этнического исследования / Век толерантности: Научно-публицистический вестник. – М.: МГУ, 2001. № 3–4.

Приложение

Анкета

   Уважаемый респондент!
   Просим Вас принять участие в опросе, который проводится с целью выявить характер взаимоотношений в коллективе. Нам очень важно Ваше мнение! Анкетирования является анонимным, его данные будут использоваться только в обобщенном виде. Заранее спасибо за участие!
   1. Имеет ли для Вас значение Ваша национальность?
   1. имеет большое значение
   2. скорее имеет, чем не имеет
   3. скорее не имеет, чем имеет
   4. национальность не имеет никакого значения
   5. затрудняюсь ответить
   2. Сколько примерно лет Вам было, когда Вы впервые начали ощущать свою национальную принадлежность?
   1. раннее детство (до 3-х лет)
   2. дошкольный возраст (3–7 лет)
   3. младший школьный возраст (7-10 лет)
   4. подростковый возраст (10–15 лет)
   5. юность (15–20 лет)
   6. в другом возрасте__________
   7. затрудняюсь ответить
   3. При каких обстоятельствах, Вы начали осознавать свою этничность?_____________________________________________
   4. Как Вам кажется, Ваш народ лучше или хуже других народов?
   1. мой народ лучше других народов
   2. мой народ не хуже и не лучше других народов
   3. мой народ хуже других народов
   4. затрудняюсь ответить
   5. В жизни Вам приходилось чаще гордиться или стесняться своей национальности?
   1. чаще гордиться
   2. в равной мере испытывал гордость и стеснение
   3. чаще стесняться
   4. затрудняюсь ответить
   6. Были ли в Вашей жизни случаи, когда Вы скрывали свою национальность?
   1. не приходилось ни разу в жизни
   2. приходилось один или несколько раз
   3. приходилось много раз
   4. затрудняюсь ответить
   7. Приходилось ли Вам испытывать стыд за людей своей национальности?
   1. часто приходилось испытывать
   2. иногда приходилось испытывать
   3. никогда не приходилось испытывать
   4. затрудняюсь ответить
   8. Некоторые люди считают, что те или иные качества (положительные или отрицательные) у представителей одних народов встречаются чаще, чем у представителей других народов. Отметьте качества, которые, с Вашей точки зрения, наиболее характерны для перечисленных народов.

   9. Есть ли у Вас семья?
   1. да (пропустить вопрос 14)
   2. нет (переход к вопросу 13)
   10. Какой национальности Ваш(а) супруг (а)? _________________________________________
   11. Для Вас предпочтительней вступить в брак с человеком своей же национальности или его национальность не будет иметь значения?
   1. предпочтительнее представитель своей национальности
   2. безразлична национальность будущего супруга
   3. затрудняюсь ответить
   12. По-вашему, друзей нужно выбирать среди людей своей национальности или национальности не нужно придавать значение?
   1. в друзья лучше выбирать людей своей национальности
   2. национальности не нужно придавать значение
   3. затрудняюсь ответить
   13. В какой организации лучше работать: в которой сотрудники разных национальностей или в которой все сотрудники только Вашей национальности?
   1. предпочитаю работать в трудовом коллективе, где все сотрудники моей национальности
   2. не имеет значение, все равно, в каком коллективе работать
   3. предпочитаю коллектив со смешанным национальным составом
   4. затрудняюсь ответить
   14. Когда в организацию приходит новый человек, интересуетесь ли Вы, кто он(а) по национальности?
   1. обычно интересуюсь
   2. скорее интересуюсь, чем не интересуюсь
   3. скорее не интересуюсь, чем интересуюсь
   4. не интересуюсь
   5. затрудняюсь ответить
   15. Зависит ли Ваше отношение к коллеге по работе от его национальности?
   1. совершенно не зависит
   2. скорее не зависит, чем зависит
   3. скорее зависит, чем не зависит
   4. отношение определяется его национальностью
   5. затрудняюсь ответить
   16. Приходилось ли Вам сталкиваться в организации с недоброжелательным отношением к Вам лично из-за Вашей национальности?
   1. приходилось много раз
   2. приходилось один или несколько раз
   3. ни разу не приходилось
   4. затрудняюсь ответить
   17. Были ли такие случаи, когда при выполнении рабочего задания, Вы открыто выражали свое недовольство людьми другой национальности?
   1. было много таких случаев
   2. было один или несколько раз
   3. ни разу не было такого
   4. затрудняюсь ответить
   18. При формировании бригады, по Вашему мнению, национальность имеет значение?
   1. имеет
   2. скорее имеет, чем не имеет
   3. скорее не имеет, чем имеет
   4. не имеет
   5. затрудняюсь ответить
   19. Среди Ваших друзей вне трудового коллектива кого больше – людей Вашей национальности или иной национальности?
   1. преобладают люди своей национальности
   2. примерно поровну
   3. больше друзей иной национальности
   4. затрудняюсь ответить
   20. По-вашему, все народы в организации имеют одинаковые права и возможности?
   1. все имеют одинаковые права и возможности
   2. есть народы, права и возможности которых ущемлены
   3. затрудняюсь ответить
   21. Влияет ли национальность человека на его карьерный рост в организации?
   1. влияет
   2. скорее влияет, чем не влияет
   3. скорее не влияет, чем влияет
   4. не влияет
   5. затрудняюсь ответить
   22. Сейчас можно услышать различные мнения о межнациональных отношениях в России. С какими мнениями Вы согласны, а с какими – нет?

   В заключение сообщите, пожалуйста, некоторые данные о себе:
   Ваш возраст______
   Ваш пол м □ ж □
   Ваша национальность____________________________
   Ваше образование:
   1. неполное среднее
   2. среднее
   3. среднее специальное
   4. неоконченное высшее
   5. высшее
   Сколько лет Вы проживания на территории РФ?___________________
   Ваш стаж работы в ООО «ПО
   Октябрь»______________________
   Должность____________________________

Социально-демографические характеристики

   Распределение респондентов:
   1) по национальности (в%)
   Русские 28,3
   Украинцы 25,7
   Армяне 21,9
   Киргизы 24,1

2) по полу (в%)

3) по возрасту (в %)

4) по образованию (в %)

5) по стажу (в %)

Таблица 1
Имеет ли для Вас значение Ваша национальность?

Таблица 2
Сколько примерно лет Вам было, когда Вы впервые начали ощущать свою национальную принадлежность?

Таблица 3
Как Вам кажется, Ваш народ лучше или хуже других народов?

Таблица 4
В жизни Вам приходилось чаще гордиться или стесняться своей национальности?

Таблица 5
Были ли в Вашей жизни случаи, когда Вы скрывали свою национальность?

Таблица 6
Приходилось ли Вам испытывать стыд за людей своей национальности?

Таблица 7
Для Вас предпочтительнее вступить в брак с человеком своей национальности или его национальность не будет иметь значение?

Таблица 8
По-вашему, друзей нужно выбирать среди людей своей национальности или национальности не нужно придавать значение?

Таблица 9
В какой организации лучше работать: в которой сотрудники разных национальностей или в которой все сотрудники только Вашей национальности?

Таблица 10
Когда в организацию приходит новый человек, интересуетесь ли Вы, кто он(а) по национальности?

Таблица 11
Зависит ли Ваше отношение к коллеге по работе от его национальности?

Таблица 12
Приходилось ли Вам сталкиваться в организации с недоброжелательным отношением к Вам лично из-за Вашей национальности?

Таблица 13
Были ли такие случаи, когда при выполнении рабочего задания, Вы открыто выражали свое недовольство людьми другой национальности?

Таблица 14
Среди Ваших друзей вне трудового коллектива кого больше – людей Вашей национальности или иной национальности?

Таблица 15
По-вашему, все народы в организации имеют одинаковые права и возможности?

Таблица 16
Влияет ли национальность человека на его карьерный рост в организации?

Этнические авто– и гетеростереотипы респондентов

Таблица 17
Представление респондентов о положительных качествах собственного народа (автоэтностереотипы), %

Таблица 18
Представление респондентов об отрицательных качествах собственного народа (автоэтностереотипы), %

Таблица 19
Частота упоминания положительных и отрицательных качеств собственного народа, %

Таблица 20
Доля респондентов, согласных с этнически интолерантными утверждениями, %

Таблица 21
Доля респондентов, согласных с этнически толерантными утверждениями, %