Наталия Губина
Как я стал альпинистом

Часть 1. Тяжело в учении

Введение

   Меня зовут Паша. Мне десять лет. Я люблю мороженое, своего друга Даню и походы. Родители? Родителей я люблю больше всех, что за странные вопросы! А не люблю я кефир, ложиться спать и бояться. Последнее я не люблю больше всего. Но совсем не бояться не получается. Вот как раз об этом я и хочу вам рассказать. О том, как я поборол свои страхи, ну или почти поборол, если уж совсем честно.
   А все началось как? Мы с Даней шли по коридору из кабинета математики в спортивный зал и увидели плакат. На плакате была фотография смешного дядьки, с рюкзаком и лыжной палкой в руке. Причем окружал его не снег, а зеленый лес.
   – Смотри-ка, – захохотал Даня и стал тыкать пальцем в плакат.
   – Стою на асфальте я, в лыжи обутый, – поддержал я друга известной присказкой.
   Сверху на плакате красовалась крупная надпись: «Туристический клуб». А ниже, под фотографией было мелко написано: «Приглашаем всех ребят от 10 до 15 лет вступить в наш клуб. Вас ждут незабываемые водные и горные походы, увлекательные соревнования и многое другое. Собрание клуба состоится 10 апреля в 15:00 в актовом зале».
   – Что смеетесь? – спросила нас проходящая мимо Олька.
   Скажу вам по секрету – Дане Оля очень нравится, и, когда она появляется рядом, он всегда замолкает и выглядит полным идиотом.
   – Смотри, – ответил я Оле и указал на плакат.
   – И что? Чего в этом смешного?
   – Ну, как же, – растерялся я, – лес, трава зеленая, а он с лыжной палкой.
   – Дуралеи, это – альпеншток, – веско ответила Олька.
   – Альпе кто? – удивился вышедший из ступора Даня.
   – Альпеншток, – повторила Оля, – палка такая специальная, чтобы по горам ходить.
   – А ты-то откуда знаешь? – засомневался я.
   – Брат рассказывал. У меня брат альпинист, между прочим. Пойдете на собрание?
   – Да! – вдруг выкрикнул Даня и, кажется, немного покраснел.
   Я удивленно посмотрел на друга. «Какие, нафиг, походы и горы, – подумал я про себя. – Я же высоты боюсь». Но спорить с ним при Оле не хотелось, а уж тем более признаваться им в своих страхах. Поэтому я просто кивнул.
   Вот так все и началось. Мы пришли на собрание. Народу было немного и остаться незамеченными не получилось. К тому же, руководители клуба так заманчиво рассказывали о пещерах, перевалах, речках и ночных дежурствах, что жуть как захотелось стать туристом. Наши с Даней родители, как ни странно, идею поддержали, и мы были официально зачислены в клуб.
   Там мы познакомились с Игорем Петровичем, руководителем нашей новоиспеченной группы. Это был коренастый веселый мужчина с совсем детскими голубыми глазами. Он изо всех сил старался быть серьезным, но ничегошеньки у него из этого не выходило. Признаюсь, это нам в нем и понравилось. Ужасно надоели взрослые и умные учителя, соседи и просто мимо проходящие, которые всегда точно знали – что, как и когда. Наш Игорь Петрович был не таким. Ну, вот то есть совсем. Во-первых, он не «знал», и это как-то сразу бросалось в глаза. Поймите меня правильно, он «знал» теоретически, но на практике путался, разводил руками и растерянно улыбался. А во-вторых, он был ужасно добрым. Сложно было представить, чтобы он ругался или просто злился.
   Еще мы познакомились с другими участниками нашей группы. Всего нас оказалось восемь человек. Это были я, Даня и Оля. Еще братья-близнецы из параллельного класса – Вовка и Валерка. Два рыжеволосых оболтуса, вечно перебивающих друг друга. Они нам сразу понравились. Еще пришла тихая девочка Света из соседней школы, ее старший брат Егор и его друг Святослав. Или Святик, как все его сразу окрестили.
   Вот такой командой мы и отправились покорять горы. А как это было, слушайте.

История первая. Как мы покоряли первую высоту

     А на небе птички летают,
     А на небе птичкам не страшно,
     Я смотрю на них и мечтаю,
     Что смогу и я так однажды.
     Поборов законы природы,
     Отрастив красивые крылья,
     Я вспорхну, и чувство свободы
     Запоет во мне звонким криком.
     Хоть воробушком, хоть орленком,
     Над землей я буду кружиться,
     Я в названьях не вижу толка,
     Если с небом смогу сродниться.
     Так мечтал о далеких странах,
     Обо всем, что таит природа,
     А мой друг вдруг сказал упрямо:
     «Мы с тобою и есть свобода!
     Не нужны нам чужие перья.
     И не видел ты что на крыше?
     Будем вместе, и будут, верь мне,
     Чудеса становиться ближе».

   После собрания туристического клуба мне стали мерещиться горы. Я закрывал глаза и видел скалы, укутанные белым снегом, и себя, стоящего на вершине. В моих мечтах Даня сидел рядом на корточках и улыбался. А еще я мысленно лазил по пещерам, в них было темно и немного страшно. Я, конечно, был самым смелым и прокладывал путь. И даже ни разу не споткнулся в своих мечтах и не вздрогнул, когда над головой пролетали летучие мыши. Оля сказала, что я выдумщик, и никаких мышей там не будет. Но мне не верилось. Откуда ей знать-то? Да и вообще, что это за пещеры такие без летучих мышей?
   Я очень радовался, что учебный год заканчивается. На занятия времени совсем не оставалось, Оля сказала, что мы с Даней хлюпики и далеко не уйдем. Я, конечно, обиделся, но потом вспомнил, что даже высоты боюсь и растерялся. Тогда мы с Даней решили начать тренироваться. Гор поблизости не обнаружилось, и после уроков мы убежали подальше ото всех и стали лазить по деревьям.
   То есть Даня вообще-то отказался.
   – Я высоты не боюсь. Тебе надо, ты и лезь, а я не маленький уже, – сказал он и привалился к дереву.
   Но я не намерен был отступать:
   – Как хочешь. Вот будешь ненатренированный, тебя в поход не возьмут, – пригрозил я ему и стал примеряться к дереву.
   – Вниз не смотри, – посоветовал мне Даня.
   «Смотри или не смотри, а страшно», – подумал я, но промолчал.
   Дерево мне попалось какое-то неудобное. Первая ветка находилась очень высоко и допрыгнуть до неё было совершенно невозможно.
   – Дань, подсади, а? – попросил я.
   Данька сразу же согласился, хотя и глянул на меня с сомнением. Но он же мне друг, а раз так, то должен помогать. Он присел на корточки, я залез к нему на шею и, как положено, свесил ножки.
   – Готов? – уточнил Даня. – На три встаю. Раз, два, три!
   Даня стал подниматься, а я истошно завопил и вцепился ему в волосы. Сам не знаю, что на меня нашло. Но когда он оторвал меня от земли, все вокруг поплыло и стало терять очертания. А Даня, казалось, начал шататься под тяжестью моего тела.
   – Ты чего?! – заорал он в ответ. – Отпусти! Больно же! За ветку! За ветку держись!
   Данькин крик я слышал неотчетливо, будто издалека, но все-таки, сделав глубокий вдох, вцепился в ветку. Это была моя первая победа над высотой! Ведь мне пришлось на секунду отпустить руки. Я парил над землей и ни за что не держался!
   К счастью, длилось это недолго. Теперь я лежал торсом на ветке и держал её крепко-крепко.
   – Ты чего, заснул там? – недовольно пробурчал Даня. – Лезь уже.
   Я отрицательно помотал головой. «Нашёл дурака!»
   – Эй, ау, Паш! Мне тяжело, если чего! Ты лезешь или нет?
   – На сегодня хватит, – решил я.
   Даня стал приседать, а я опять завопил.
   – Ты чего орешь? – возмутился он.
   – А куда ты пошел? – обиженно спросил я. – У меня руки на дереве остались!
   – Так отпусти его!
   – Страшно, – признался я.
   – И чего мы делать будем? Мне домой надо!
   Я понимал, что Даня прав, но оторваться от дерева не мог. Два подвига за один день – это, согласитесь, перебор, да еще и с непривычки. Чтобы как-то отвлечь Даню, я решил завести непринужденную беседу. Собрав всю волю в горло (да-да, именно в горло, я же не кулаками разговариваю), я неожиданно выдал:
   – А хорошая сегодня погода, правда? Тепло так.
   – Ты совсем с ума сошёл! – взъерепенился отчего-то Даня. – Какая погода?! Ты слезать собираешься?!
   – Да, сейчас, просто знаешь, отсюда такой вид!
   Глупость конечно сказал. Но знаете, в такой позе не очень-то слова подбирать выходит. Ноги-руки начали затекать. Тут бы не свалиться, уже не до умных бесед. Даня молчал и только как-то подозрительно хрипел.
   – Горло болит? – спросил я участливо.
   – Паша, если ты сейчас не выпустишь дерево, я уйду домой, а ты останешься тут висеть.
   И вот тут я испугался по-настоящему. Уж очень он серьезно это произнес. Я представил, как обнимаюсь с веткой, солнце начинает убегать с неба, и на улице становится темно. А я совсем один на дереве, и никому до меня нет дела. Я даже чуть было не заплакал, так мне стало обидно.
   – Тоже мне, а еще друг называется, – пробурчал я в ответ.
   – Пойдем логическим путем, – вздохнул Данька. – Мы можем так простоять всю жизнь?
   – Нет, – я был рад поддержать разговор, только бы он не ушел.
   – Значит, тебе надо слезать. Так?
   – Так, – согласился я.
   – Так слезай!
   Вот так всегда получается с этим его Данькиным логическим путем. Вроде все верно, все по полочкам, а в итоге ерунда получается. Как я слезть-то могу, если мне страшно.
   – Ладно, – вздохнул Данька. – Давай по-другому.
   Я радостно закивал. «Вот с этого и надо было начинать, с «по-другому». А то заладил – «пойдем логическим путем, пойдем логическим путем».
   – Ты перелезай на дерево целиком, – продолжал тем временем Даня под аккомпанемент моих мыслей, – а я сбегаю на помощь кого-нибудь позову. Хорошо?
   – Хорошо, – согласился я, радуясь, что можно не слезать.
   – Ну, лезь, – поторопил меня Даня и даже немного подпрыгнул, подталкивая на ветку.
   – Ааааааааа…! – затянул я и крепко сжал его голову ногами.
   – Ой! – вскрикнул Даня и дернулся.
   От неожиданности я разжал руки, и мы оба повалились на землю.
   – Ты меня чуть не задушил! – услышал я Данькин голос откуда-то сверху.
   Сам я лежал с закрытыми глазами и боялся пошевелиться.
   – Эй, Пашка, ты чего?! – стал трясти меня Даня. – Ты живой, Пашка?!
   Я осторожно приоткрыл один глаз и стал изучать небо.
   – Я уже не на дереве!
   – Тьфу ты! – вскрикнул Даня и кинулся на меня с объятиями. – Ты меня так больше не пугай!
   «А ты меня!», – хотелось сказать ему в ответ, но язык совсем не слушался.
   И тут до меня дошло: «Я упал с дерева, а ничего не случилось!»
   – Данька! – крикнул я, резко подскочив и врезавшись ему лбом в подбородок. – Данька!
   – Ненормальный, – констатировал он, – ты меня точно покалечишь сегодня.
   А я, знаете, был счастлив. Конечно, покоритель деревьев из меня пока что не очень. Зато у меня есть Данька! И смелость – ведь не побоялся я полезть на дерево. Почти что не побоялся, если уж честно.

История вторая. Как мы собирались в поход

     Меня учили в детстве, помню точно:
     Хоть сколько ни меняй порядок цифр,
     Но в сумме их никак не станет больше.
     И я наивно верил в этот миф!
     В рюкзак закинул спальник и кроссовки,
     Носки, зубную щетку и штаны,
     Футболки, спички, ложку и ветровку,
     Не лезет только краешек пилы.
     Я мучился и так, и эдак долго,
     Пока не вспомнил сей простой урок:
     В смещении предметов нету толка.
     Тогда решил пойти я без сапог.
     Рюкзак мой кособок и неподъемен,
     Мне в спину что-то врезалось ребром,
     А я, признаюсь вам, собой доволен,
     Ушел, оставив в комнате погром.
     Но верный друг сказал мне, улыбнувшись:
     «Рюкзак, брат, не пример за первый класс.
     Здесь аккуратно и опрятно нужно».
     И все сложил легко и ровно враз.
     Что ж это получается такое?
     Теперь меня не просто провести!
     Все в жизни обращается в дурное,
     Когда не то, не с тем, не так сложить.
     Нельзя сложить ботинки с вермишелью,
     Не клеится враньё и смелый нрав,
     Не сходятся удача и безделье,
     А если ты силён, не значит прав.

   Дни шли, а мы с Данькой продолжали мечтать о вершинах, даже стали слушать бардовские песни, чтобы пропитаться атмосферой. А еще учились разводить костёр, пытались спать на полу и таскали всякие тяжести. В общем, готовились, как могли. Но на втором собрании выяснилось, что готовились мы вовсе не к тому, и никто нас в горы просто так не пустит. В июне вся группа поедет в специальный спортивный лагерь, где будет учиться всему на свете: и палатки ставить, и костер разводить, и еду на нем готовить, и даже не теряться в лесу. Хотя лагерь находился не в горах, а в заповеднике на берегу озера, мы решили, что будет весело. Ведь кроме всего прочего, там можно будет кататься на байдарках, играть в настольный теннис и волейбол, дежурить у костра по ночам и даже жить на необитаемом острове!
   А еще на втором собрании мы получили свое первое задание: собрать рюкзак! Нам раздали списки вещей, которые необходимо взять с собой, и через неделю мы должны были прийти в школу с рюкзаками на проверку.
   Список я сразу отдал маме. Она всяко лучше знает, где мои вещи лежат. Я и рюкзак хотел её попросить собрать, но тут вмешался папа:
   – Кто из вас в поход идет? А? А там ты как по утрам упаковываться собираешься?
   – Ну, пап… – заканючил было я, но он посмотрел на меня строго, и я осекся.
   Честно говоря, проблемы в том, чтобы закидать вещи в рюкзак, я не видел и бодро взялся за дело.
   Перво-наперво я вынул из шкафа специально купленный мне спальник. Он лежал в синем чехле и был похож на мячик, только мягкий. Я немного попрыгал на нем, а потом развязал веревочки и вытащил на свет. Спальник был хорош! Мягкий и блестящий. Я настоял на том, чтобы мы купили одноцветный, без картинок, потому что собирался стать серьезным туристом, а не абы кем! Схватив фонарик, я залез в него с головой и начал изучать изнутри. Фонарик выхватывал островки ткани и будил воображение. Я видел монстров, таящихся по углам, и с шипением отбивался от них ногами. Поборов все нечистые силы и основательно вспотев, я выбрался на свет и стал заталкивать спальник обратно в чехол. Но почему-то запихиваться он не желал! Спальник был явно гораздо больше мешочка.
   – Да как так-то?! – возмущенно поинтересовался я у него. – Ты же десять минут назад туда помещался!
   В дверь позвонили – это пришел Данька. Я бросил спальник и кинулся открывать.
   Данька вошел в квартиру и, не снимая рюкзак, повалился на пол. Лицо у него было красное, а по лбу струился пот.
   – Ты чего? – обалдело спросил я.
   – Попить дай, – прошептал он.
   Кое-как откачав друга, я стал выяснять, что с ним приключилось. Оказалось, что он устал нести рюкзак. Я попробовал примерить его рюкзак на себя, и мне он вовсе не показался тяжелым. Но Дане я этого говорить не стал. Зачем расстраивать?
   – А у меня беда, – сообщил я.
   Данька сделал удивленное лицо. Такое, знаете, – с поднятыми бровями и выпученными глазами.
   – У меня спальник обратно не лезет, – пояснил я.
   Данька взял у меня чехол и зачем-то заглянул внутрь.
   – Зачем ты его вообще вынимал?
   – Проверить!
   Данька опять глянул в чехол, вздохнул и стал запихивать туда спальник. Помучившись немного, он изрек: «Надо сложить», и стал аккуратно превращать спальник в параллелепипед.
   Но как он не мучился, спальник был больше чехла.
   – Пойдем логическим путем, – изрек Даня любимую фразу и замолк.
   – Пойдем, – подхватил я. – Чего стоишь-то, логик?
   – А давай его просто в рюкзак положим, без мешка этого дурацкого?
   Мы запихнули спальник в рюкзак, а я все с сожалением посматривал на чехол. Очень жалко было оставлять дома такую полезную вещь. «Мало ли что?» – подумал я и кинул его с верх у.
   Сбор вещей только начался, а мы с Данькой уже порядком устали. Но отдыхать было некогда, времени до собрания оставалось в обрез. Я отдал Даньке список и под его диктовку выискивал нужные вещи и закидывал их в рюкзак.
   Много всего глупого оказалось в перечне. Вот скажите, зачем мне брать с собой две пары шерстяных носков? Лето же! Я их и зимой не ношу, не маленький. А еще рейтузы или теплые шерстяные штаны. С ума сойти! Будто на северный полюс в экспедицию идем!
   Но окончательно меня добил платок на голову. Тут я не выдержал и возмутился вслух:
   – Какой еще платок? Может нам списки перепутали?
   – Почему перепутали? – удивился Данька.
   – Платок на голову! Значит, список для девчонок! Вот скажи, ты брал платок?
   – Брал, – тихо ответил Даня и опустил голову.
   – Какой? – обалдел я.
   – В цветочек, – еще тише пролепетал Даня.
   – Данька, откуда у тебя платок в цветочек? – не поверил я другу и заржал.
   – Мама дала, – дрожащим голосом ответил он, – сказала – раз написано, надо взять.
   – Дела… Дань, а может вынем его, а? Засмеют же.
   Вот так Данькин рюкзак оказался распакован. Платок, как назло, лежал на самом дне. Он был таким симпатичным, что я не удержался и тут же повязал его на голову.
   – Я Аленушка! – захихикал я и начал отвешивать реверансы.
   – Дурак ты! – захихикал Даня. – Дай сюда.
   Мы начали носиться по квартире. Я убегал, а Данька пытался забрать мамин платок.
   От этого занятия нас отвлек телефонный звонок Оли.
   – Ты готов? – очень строго спросила она.
   Я оглядел комнату. Весь пол был завален вещами, а посередине стоял Данька и победно сжимал платок.
   – Почти, – уклончиво ответил я.
   – Полчаса осталось, чего ты возишься?
   – Да у нас тут спальник не собирается, – стал оправдываться я. Не рассказывать же ей про платок!
   – Куда не собирается?
   – В чехол не лезет.
   – А какой он у тебя?
   Нет, вот что за дурацкие вопросы? Спальниковский, какой!
   – Синий, – ответил я вслух.
   – Да нет, байковый или ватный?
   – Оль, чего пристала? Спальник как спальник. Мне некогда, между прочим.
   – Даню дай, – обиженно ответила она. Я протянул трубку Даньке.
   Он сделал серьезное лицо и только кивал. Потом произнес: «Понял».
   – Я узнал, что нам делать со спальником, – радостно сообщил он, повесив трубку.
   Оказалось, что его надо скатывать, выжимая воздух. Он, понимаете ли, воздух в себя набирает.
   Мы расстелили спальник на полу и стали сворачивать в трубочку, ползая на корточках и нажимая на него коленками. С третьей попытки нам все же удалось запихнуть его в чехол.
   – Вообще больше никогда не выну! – пригрозил я спальнику.
   – А спать ты как будешь? – захихикал Даня.
   – А я не буду! – ответил я гордо и сразу стушевался.
   Данька только плечами пожал.
   – Ладно, давай дособировываться, уже выходить пора, – напомнил он.
   Кое-как мы погрузили все вещи в рюкзаки. Правда, Данькин раздулся в два раза. Я этому удивился, но вопросы задавать было некогда, мы побежали в школу. Её было видно из моего окна, так что добрались мы быстро и без приключений. Вся компания уже была в сборе. Вовка с Валеркой толкались и строили друг другу рожицы, Оля пыталась разговорить Светку, а Егор и Святик о чем-то важно беседовали с Игорем Петровичем.
   – Ну, наконец-то, – улыбнулся он, увидев нас. – Так, вынимайте все вещи, будем учиться собирать рюкзак.
   – Зачем? – возмутился Вовка.
   – Мы же только что их туда зафигачили, – поддержал его Валерка.
   – Зафигачили, говоришь? Вижу-вижу, что именно зафигачили. Дай сюда рюкзак.
   Валерка гордо принес рюкзак и поставил его перед Игорем Петровичем. Тот начал его ощупывать тут и там.
   – Вот смотри, здесь со спины у тебя что-то жесткое. Как пойдешь? Будет тебе в спину эта штука впиваться. И потом, его у тебя вправо кренит, видишь? Тебя же по дороге перевесит! Помните, – обратился он к нам, – как рюкзак утром соберете, так весь день и пройдет!
   Следующие два часа мы послушно вынимали вещи и складывали их обратно. Умаялись, жуть. Но знаете, что интересно, с каждым разом наши рюкзаки становились все меньше и меньше. Я даже стал оглядываться, думал, может, кто-то вещи таскает. Но нет, все было на месте. И в чем тут секрет? Кто же его знает.

История третья. Начало пути

     Не скучайте, мама, папа, я вернусь,
     Но сначала вокруг света обернусь.
     Посмотрю, как занимается рассвет,
     На вопросы все свои найду ответ.
     Не тужите вы, машинки и коньки,
     Я не раз вас вспомню, сидя у реки,
     У костра или в палатке под сосной,
     В моей памяти вы будете со мной.
     Стал я взрослым, вы должны меня понять,
     Что-то в жизни нам приходится менять,
     Но поверьте, расстоянья и года
     Не сотрут мою любовь к вам никогда.
     Не скучайте, мама, папа, я вернусь,
     Ведь однажды ранним утром я проснусь
     И пойму, что всех ответов на земле,
     Знать, что рядом вы всегда, важнее мне.

   Сегодня ночью я долго не засыпал. Еще бы! Долгожданный день готов был ворваться в мою жизнь, и я очень боялся пропустить этот миг. Но потом, конечно, заснул, да так крепко, что мама меня еле разбудила. Она и одеяло с меня стаскивала, и щекотала, и за нос дергала. И только когда пообещала облить водой, я сдался. Было шесть утра, через полчаса нам нужно было выезжать, и я стал носиться по квартире на предельной скорости. Сегодня мы уезжаем на целый месяц. Я, Данька и озеро! Что может быть лучше? До озера, конечно, еще нужно добраться, но это ничего, даже весело. Шесть часов на поезде, потом автобус, а оттуда пешком по берегу. Вчера мы с Данькой опять тренировались. Гуляли с рюкзаками по квартире. Мне понравилось. Мы были совсем как настоящие туристы, это я в зеркале увидел, а его, знаете ли, не проведешь.
   На вокзал меня поехали провожать родители. Мама всю дорогу нервничала и вскрикивала то и дело:
   – А зубную щетку взял?
   – Взял, – отвечал я послушно.
   – Ой, а пирожки-то в поезд забыли положить!
   – Вон, в пакете лежат, – успокаивал её папа.
   Так и ехали – мама пыталась уличить нас в беспамятстве, я мечтал, а папа рулил.
   Путь к вокзалу нам преградила вереница машин. Тут уж я занервничал, стал высовываться из окна, пытаясь разглядеть, как далеко растянулась пробка.
   – Не мельтеши! – цыкнул на меня папа. Я обиделся немного. Как вот тут спокойно сидеть? Так и поезд проворонить недолго.
   Но, к счастью, мама вытолкала нас из дома заранее (а папа с ней спорил, между прочим), так что на вокзал мы не опоздали. Рядом с табло собралась почти вся наша группа, только Вовка с Валеркой где-то пропадали. Игорь Петрович стоял около открытого рюкзака и вытаскивал из него вещи. Выглядел он растерянным и каким-то даже расстроенным.
   – Чего это он? – спросил я шепотом у Даньки.
   – Билеты потерял, – ответил он мне.
   – Как это? – удивился я уже в полный голос.
   – Где они? Я их точно брал, я помню. В напузник положил. Или не в напузник? – бормотал себе под нос Игорь Петрович.
   – И что же делать? – спросил я почему-то у Даньки.
   – А я откуда знаю? – пожал он плечами.
   Все вокруг заметно нервничали, а Игорь Петрович, казалось, готов был расплакаться. Мне его стало жалко. Я вот тоже всегда всё забываю, мама ругает меня, говорит, что я рассеянный. А я не рассеянный, забываю просто и всё, я же не специально. Но больше Игоря Петровича мне было жалко билеты, все-таки они были пропуском в новый мир. От этой мысли я и сам захотел плакать. И, наверное, заплакал бы, но тут к нам подошел высокий бородатый мужчина.
   – Здорово! – произнес он и протянул руку Игорю Петровичу. – С почином тебя! Чего потерял-то?
   – Да билеты запропастились куда-то!
   – Держи! – хохотнул мужчина и вытащил из кармана разноцветные бумажки. – Ты их вчера в учительской оставил.
   – Как же я так? – заулыбался Игорь Петрович.
   – Дайте мне, – неожиданно вмешался Святик и хохотнул.
   – Да, пожалуй, так надежнее, – согласился мужчина, улыбнулся многозначительно и протянул ему билеты.
   – Смотри, станцию нужную со своими архаровцами не проспи!
   Я выдохнул и глянул на часы. До отправления поезда оставалось двадцать минут, я стал озираться по сторонам и увидел стремительно приближающиеся к нам рыжие головы. Вовка с Валеркой бежали по залу ожидания, снося все, что попадалось на пути. Уже на подлете к нам, Вовка споткнулся о чей-то чемодан, и, припечатанный рюкзаком, проехался на пузе по скользкому полу. Валерка раскатисто захохотал, перекрывая своим голосом даже гомон вокзала.
   – Живой? – кинулся к Вовке Игорь Петрович.
   – Ну и группа, – вздохнул папа и осмотрел собравшихся.
   Я встал в такую же позу и строго оглядел своих друзей-туристов. Но так и не понял, что ему не понравилось? Вот Святик, он запихивает вещи Игоря Петровича обратно в рюкзак. Собранный такой, деловой. А вот Егор, наблюдает за ним, в руке за спиной держит свитер. Улыбается озорно, видать шутку какую-то придумал. Светка рассматривает себя в зеркало и поправляет прическу. Но с неё что взять? Девчонка, она и есть девчонка. Оля что-то доказывает папе и машет руками. Она такая – вечно со всеми спорит. Данька стоит рядышком со мной, в носу ковыряет. Это он задумался о чем-то, логик. Вокруг Вовки крутится мама и Игорь Петрович, проверяют кости на целостность, а Валерка бегает вокруг и показывает ему язык. Группа, как группа.
   – Может заберем его, пока не поздно? – забеспокоилась мама.
   – Да поздно уже, пусть едет. Он же весь мозг нам съест, если не пустим.
   – Думаешь, лучше он покалечится?
   – Я не буду калечиться, я аккуратно! – меня охватило беспокойство. – Пап, ну скажи ей.
   – Не ной! – одернул меня папа. – И ты тоже, – повернулся он к маме, – пусть едет. Смотри, какой вымахал, пора уже от юбки твоей отрываться.
   Я с надеждой смотрел на маму, прекрасно зная переменчивость твердых папиных решений под её пристальным взглядом. Но на мою удачу, времени на споры не оставалось, мы надели рюкзаки и заспешили на платформу.
   Проводница, увидев нас, взмахнула руками:
   – Что же вы так поздно такой толпой? Трогаемся уже с минуты на минуту!
   Святик отдал ей билеты, и мы дружно запрыгнули в вагон. Родителей с нами не пустили, и они толпились на платформе, пытаясь увидеть нас в окошках. Мы тем временем искали свои места. В проходе оказалось жутко тесно, а с рюкзаками так просто не повернуться.
   При каждой попытке оглянуться, откуда-то раздавалось:
   – Осторожнее, молодые люди!
   – Смотри, куда идешь!
   Мне даже показалось, что наши попутчики были не очень рады видеть такую дружную компанию. Видимо, туристов не любят. Ну и ладно, нам ехать-то всего ничего.
   Поезд стал вибрировать и тихонько тронулся, я прилип к окну и стал усиленно махать руками. Мама стояла на платформе и плакала, а папа улыбался растерянно, что-то ей говорил, но не забывал махать мне в ответ. Мне вдруг стало очень грустно, даже домой захотелось – суп мамин есть и мультики смотреть. Вокруг были незнакомые и недовольные чем-то люди, а дома было хорошо и уютно.
   – Ну, что стоишь? Рюкзак снимай, я его наверх закину, – услышал я голос Святика.
   Я послушно скинул рюкзак, Святик подхватил его и одним движением отправил на полку.
   – Садись, сейчас скорость наберем, кипяток появится, будем чай пить. Я и тортик с собой захватил в честь вашего первого путешествия.
   За окном мелькали здания и вереница путей, расползающихся в разные стороны. Я подумал, как же много всего есть на свете, если столько рельсов понадобилось, чтоб до всего добраться. Мне было жалко маму и все еще немного хотелось домой, но стук колес завораживал и манил, обещая множество веселых приключений.
   «Не плачь, мам, я же скоро вернусь», – сказал я мысленно, и, мне кажется, она меня услышала.
   А сейчас была очередь чая, рюкзаков и дорожных игр.

История четвертая. Поезд

     Поезд качается, нас зазывая в путь,
     А за окном пролетают чужие сны.
     Станем немного ближе друг другу тут.
     Станет гораздо больше на свете «мы».
     Путь – наваждение, путь – череда преград,
     Только вот манит сильнее любых миров,
     Где-то в пути ты станешь бездумно рад,
     Где-то потом ты вспомнишь, найдя свой кров,
     Как пробирался к цели, да сотни верст,
     Что отмотал ты с другом, а, может, без.
     Этот закон извечен, проверен, прост:
     Тропы важнее самых любимых мест.

   Поезд раскачивался из стороны в сторону, нагоняя дремоту. Чай был выпит, торт съеден, окно не показывало ничего интересного. И хотя Данька сидел рядом, было как-то скучновато. Да еще Вовка с Валеркой носились туда-сюда, будто ужаленные, даже поспать не давали. То им наверх нужно запрыгнуть, то вниз слезть, то свеситься с верхней полки вниз головами и показывать друг другу языки.
   – Ну что, может, попоем? – заглянул к нам Игорь Петрович.
   Мы, конечно, радостно закивали. А Вовка даже спрыгнул с верхней полки прямо мне на ногу.
   Я бы его отругал, но Игорь Петрович уже сел рядом и начал дергать струны, что-то все время подкручивая.
   – Настраивает, – шепнул мне Данька.
   А то я сам не знаю! Почему-то Данька всегда думает, что он самый умный. Характер у него такой.
   Настройка гитары явно затягивалась, я начал позевывать и уснул бы, если бы не эти дребезжащие противные звуки. А Игорю Петровичу его игра, кажется, очень даже нравилась. По крайней мере, улыбался он вполне довольно. Я так улыбаюсь, когда мама торт с работы приносит.
   Первым не выдержал Егор.
   – Дайте сюда, – сказал он и завладел инструментом.
   Пару раз ударив по струнам, он что-то крутанул и отдал гитару обратно Игорю Петровичу.
   – Надо же, хорошо, – удивился тот, поочередно дернув все струны.
   Потом немного повозился, устраиваясь поудобнее, и запел:

     «Пора в дорогу, старина – подъем пропет,
     Ведь ты же сам мечтал услышать, старина,
     Как на заре стучатся волны в парапет,
     И чуть звенит бакштаг, как первая струна.
     Дожди размоют отпечатки наших кед,
     Загородит дорогу горная стена,
     Но мы дойдем – и грянут волны в парапет,
     И зазвенит бакштаг, как первая струна!»

   Я даже рот открыл от удивления. Пел Игорь Петрович просто волшебно, каким-то даже не своим голосом. Низким и тягучим, как сметана в деревне. Песня, к сожалению, закончилась быстро, и мы стали хором требовать продолжения. Уговаривать долго его не пришлось, и скоро мы покачивались в ритм нового мотива. А вместе с нами покачивались и другие пассажиры. А один проходящий мимо дядя даже упал на притихшего Валерку под слова: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»
   Дядя закряхтел и закашлялся, встать у него никак не получалось. Хорошо, что Святик был рядом, поднял его, отряхнул. «Укачало, наверное», – подумал я.
   Тем временем гитарой снова завладел Егор и тоже исполнил пару песен. Одну я даже знал, но подпевать постеснялся.
   На горизонте опять возник шатающийся дядя. Проходя мимо, он глянул на нас неодобрительно, но на ногах удержался. Видимо, голос Егора был не таким сногсшибательным.
   – А нам с вами нужно еще придумать, как мы будем называться! – сказал Игорь Петрович, забрав гитару у Егора и бережно пристроив её на полку.
   Мы задумались. Первой нашлась Ольга:
   – Бравые альпинисты!
   Святик засмеялся:
   – Альпинисты, ага, горы только на картинках видели.
   – Да, альпинисты – это рано, но «бравые» мне нравится, – примирительно сказал Игорь Петрович.
   – Бравые малолетки, – хохотнул Егор.
   Я даже обиделся. Сам он малолетка, тоже мне большой, подумаешь!
   – Ты не забывай, что ты тоже будешь так называться, – одернул его Святик.
   – Робинзоны! – предложил я, вспомнив героя книжки, которую читал перед отъездом.
   – А что? Мне нравится! – одобрил Игорь Петрович. – Вам как?
   Все согласно закивали, а Святик даже стукнул меня по плечу, мол, молодец!
   – Не нравится мне это, – пробурчал Егор, – как корабль назовешь…
   Но его никто не слушал. Вот так мы и стали именоваться Робинзонами. Оставалось придумать гимн-кричалку. Это оказалось куда сложнее. В голову всем лезли разные глупости, типа «Робинзоны, вперед!». А куда «вперед»? Непонятно.
   Или вот Светка предложила «Робинзоны сильные, умные, красивые». Нет, ладно сильные, умные тоже куда ни шло. Но красивые? К чему это? Девчонка! Что она еще придумать-то могла?
   Падающий дядя опять шатаясь брел по проходу, выглядел он очень грустным.
   – Куда ни пойдешь, везде дети! – выдал он, протискиваясь через нас.
   «Заблудился, наверное», – подумал я.
   Под споры о гимне дорога пролетела незаметно, я даже расстроился немного. Очень уж здорово было качаться в поезде, следить за провисшими проводами за окном и слушать песни.
   Мы надели рюкзаки и столпились в тамбуре. Поезд стоял на станции всего несколько минут, и нам нужно было успеть выпрыгнуть.
   Я встал самым первым, мне не терпелось посмотреть, куда мы приехали. Поезд со скрипом остановился и распахнул передо мной двери. Я глубоко вдохнул и поднял ногу, готовясь ступить на платформу. Но вот незадача, платформы передо мной не оказалось, как-то неправильно мы припарковались.
   – Ой, – сказал я и осел, голова закружилась.
   – Ты чего? – удивился Данька и глянул мне через плечо. – А там выходить некуда, – растерянно сообщил он остальным и потянул меня вверх за лямку рюкзака. Я кое-как встал и попятился вглубь вагона.
   – Не у той платформы встали, – объяснила проводница. – придется вам так выпрыгивать. Ну вы же спортсмены, вылезете как-нибудь.
   «Как-нибудь, – злился я, – высота-то приличная».
   – Так, быстро, – засуетился Игорь Петрович. – Егор, Святик, давайте вниз прыгайте, а я вам буду этих охламонов спускать.
   Игорь Петрович поочередно помогал всем выйти, а я жался все дальше от входа.
   – Паша, иди сюда.
   Я отрицательно замотал головой.
   – Ну, ты чего?
   – Я дальше поеду, – пролепетал я.
   – Выдумал тоже! Некогда! – не стал слушать меня Игорь Петрович. Сгреб в охапку и буквально выкинул наружу. Я попытался было схватиться рукой за вагон, но рюкзак перевесил, и я вывалился наружу вниз головой, сбив с ног Святика. Игорь Петрович выпрыгнул сверху, поезд закрыл двери и, заурчав протяжно, двинулся в путь.
   – Хорошенькое начало, – пробурчал Святик.
   А я, как ни странно, чувствовал себя прекрасно. Во-первых, я придумал нам название. Во-вторых, я покорил новую высоту, выбрался из поезда. Не сам, конечно, но выбрался. А в-третьих… А в-третьих, мы прибыли на станцию, светило солнце и вокруг все было незнакомое и жутко интересное. Ко всему прочему, рядом стоял Данька и так привычно сопел. Вовка с Валеркой проявили неожиданное участие и спрашивали, не ушибся ли я. Святик с Егором не стали меня ругать. И даже Ольга со Светкой не смеялись над моей неуклюжестью. А Игорь Петрович, похоже, забыл про нас. Он смотрел на небо и улыбался.
   – Автобус, опоздаем, – напомнил ему Святик.
   Игорь Петрович огляделся растеряно, ахнул, скомандовал «За мной!», и мы побежали на станцию.

История пятая. О тропках

     Шаг за шагом, день за днём
     Мы куда-то все идем.
     И с пути мы сбиться можем,
     И найтись, конечно, тоже,
     И отвлечься, и сбежать,
     И смелей всех в мире стать.
     Можем струсить, можем сдаться,
     И совсем одни остаться.
     Шаг за шагом, день за днём
     Мы друг к другу все идем.
     Даже путая дорожки,
     И устали если ножки,
     Мимо точно не пройдем,
     Друга мы всегда найдем.
     И потом уже вдвоем
     Шаг за шагом, день за днём…

   На автостанции мы запрыгнули в пузатый старенький автобус, который помчал нас к озеру. Помчал – это, конечно, громко сказано. Автобус плелся по проселочным дорогам, переползая через бугорки и звеня внутренностями. Сначала было даже весело, мы ловили разлетающиеся рюкзаки и смеялись. Пейзаж за окном менялся, лес становился все гуще, а людей попадалось все меньше. Я с удовольствием разглядывал огромные мощные сосны, растопырившие свои ветви-руки во все стороны. Казалось, что деревья могут говорить. Вглядываясь в стволы, я замечал легкую усмешку и добрый прищур глаз. Конечно, это были только мои фантазии, я понимал, что нет у сосен ни глаз, ни рта, но все-таки решил, что обязательно выберу себе в лагере дерево-друга, залезу на него и пожму руку.
   Под конец поездки мы все очень устали от тряски, а Даньку даже укачало. Он стал какого-то зеленоватого цвета, как кикимора, и закатывал глаза. Наконец, автобус остановился в деревушке под названием Большое Уклейно, и мы высыпали наружу. Уклейно было никаким не большим, всего-то домов двадцать-тридцать. А вот озеро, на берегу которого мы оказались, было действительно огромным. Не озеро, а целый океан! Даже небольшие волны накатывали на берег, подгоняемые ветром.
   В деревне нас уже поджидали взрослые ребята из лагеря на лодках. Они приехали на место пару дней назад, чтобы все подготовить. Я обрадовался, думал, что сейчас мы будем кататься, но Игорь Петрович сказал, что лодок мало, и на всех места не хватит. А ребята приехали только для того, чтобы забрать наши вещи.
   Пока мы грузили рюкзаки в лодки и разглядывали окрестности, Святик сбегал в магазин и притащил трехлитровую банку с молоком и хлеба. Банку нужно было вернуть, и мы стали опустошать её большими глотками. Вообще-то, молоко я не люблю, попробовал просто потому, что пить хотелось. Попробовал и обалдел! Молоко было вкусное! Какое-то даже слегка сладкое. Сначала я откусывал большие куски мягкого хлеба, немного держал его во рту, хрустящая корочка приятно щекотала язык, и рот наполнялся слюной. Тогда я начинал потихоньку жевать его, наслаждаясь вкусом. В последний момент, перед тем, как проглотить хлеб, я делал глоток молока, пару секунд держал его во рту, давая размочить остатки мякиша, и с удовольствием проглатывал. Не знаю, в чем тут было дело – то ли хлеб с молоком какие-то особенные попались, то ли воздух разжигал аппетит, а может, недавняя тряска в автобусе повлияла, но такого вкусного обеда давно со мной не случалось. А может быть даже никогда.
   Перекусив, мы отправились в путь. Совсем скоро деревня осталась позади, справа от нас простиралась водяная гладь, слева чуть поодаль шумели сосны. Солнце начинало убегать с неба, окутывая пейзаж загадочными вечерними красками. И все было бы прекрасно, если бы не комары. Эти кровопийцы не давали покоя. Мы шли, смешно дергая руками и ногами, безуспешно пытаясь от них отбиться. Только Игорь Петрович чинно вышагивал впереди, совсем не обращая внимания на зудящих насекомых.
   – Пашка, смотри! – крикнул мне Вовка, указывая пальцем в сторону ближайшего дерева.
   – Чего там? – удивился я.
   – Белка!
   Я присмотрелся, но никакой белки на дереве не увидел.
   – Где?
   – Да вон же, Пашка, на нижней ветке, слепой что ли?
   В этот момент я заметил какое-то шевеление и мелькнувший пушистый хвостик.
   – Убежала, – расстроено протянул Валерка. – Это все ты, разорался тут и спугнул.
   – Ладно, пойдемте, – вздохнул я. – Увидим еще белок, их тут, наверное, много.
   – Ага, сейчас, шнурок только завяжу, – ответил Вовка и присел на корточки.
   – Интересно, а кто здесь еще есть? – задумчиво спросил Валерка. – Может, медведи?
   – Медведи! Скажешь тоже! – заржал Вовка, воюя со шнурками.
   – А чего? Лес, климат для них тут подходящий.
   – А какой им нужен климат? – заинтересовался я и опасливо скосил глаза на лес. Встречаться с медведем мне не очень хотелось.
   – Какой-какой, лесной климат. Не понимаешь, что ли? – весомо ответил Валерка.
   – Лесной климат! – опять захохотал Вовка и кинул в брата шишку.
   – Ах ты! Сейчас я тебе! – отпрыгнул Валерка и тоже вооружился.
   Вовка вскочил и кинулся наутек. Валерка побежал следом. Я оглянулся на дорогу. Вдалеке мелькали спины ребят, и вот-вот должны были скрыться из вида.
   – Эй, идите сюда! – крикнул я вслед Вовке и Валерке.
   В ответ послышался хохот. Я вздохнул, еще раз оглянулся и побежал к лесу.
   Вовка с Валеркой, вдоволь набегавшись, валялись под деревом и пели песенку, которую исполнял Игорь Петрович в поезде.
   – Вы чего разлеглись? Там все уже ушли! – возмутился я.
   – Да ладно, догоним, – успокоил меня Вовка и поднялся.
   – Погнали! – поддержал его Валерка.
   Мы выбежали обратно на дорогу. Группы нашей видно не было.
   – Вот видите?! – расстроился я.
   – Ну и что? И ничего! – заверил меня Вовка.
   – Дорога-то одна! – поддакнул ему Валерка.
   И мы снова побежали, но очень скоро тропинка раздвоилась. Один её отросток тянулся вдоль озера, а второй уходил к лесу.
   – Ну, и куда теперь? – спросил я сам не знаю у кого.
   – Сюда! – хором вскрикнули Вовка с Валеркой, указывая в разные стороны.
   «Добегались», – подумал я и тут вспомнил о Даньке.
   – Пойдем логическим путем! – выдал я его любимую фразу.
   – Куда? – уточнил Вовка.
   «А я откуда знаю», – подумал я, но вслух произнес другое:
   – Лагерь рядом с озером, значит, туда, – ответил я, указывая на одну из тропинок.
   – И в лесу, значит, туда, – возразил мне Валерка, показывая в другую сторону.
   – Давайте голосовать! – предложил Вовка. – Я за дорогу вдоль озера!
   – Я за лес, – насупился Валерка.
   А я растерялся. Получалось, что решать мне.
   – Я за озеро, – сказал я неуверенно.
   – Так нечестно, – возразил Валерка, – вас двое, а я один.
   – Нас больше, значит, мы правы, – показал ему язык Вовка.
   А я вот почему-то совсем не был в этом уверен. Но идти куда-то было нужно, так что спорить я не стал. Сам же проголосовал в конце концов.
   – Смотрите! – вскрикнул Валерка и показал рукой на лесную тропинку. По ней бежал Данька и махал нам руками. Мы кинулись навстречу.
   – Где вы были? – недовольно спросил он, когда мы поравнялись. – Я замучался вас ждать.
   – Видели мы, как вы нас ждали! Мы чуть не заблудились! – сказал Вовка.
   – Могли бы и остаться на перекрестке, – согласился Валерка.
   – Меня и оставили вам путь показать, – недовольно ответил Данька.
   – А где же ты был? – удивился я.
   – Я ждал-ждал, а потом собака прибежала, и я побежал, – объяснился Данька.
   Дело в том, что он очень боится собак, почти так же, как я высоты – бледнеет и трястись начинает. А я вот их совсем не боюсь, даже люблю. Но у каждого свои страхи, что тут сделаешь.
   – А чего ты побежал-то? – спросил Вовка. – Испугался что ли?
   – Трусишка, трусишка! – тут же стал дразнить его Валерка.
   Данька смотрел под ноги и молчал.
   – Сам ты трусишка! – вступился я за Даньку. – Он же вернулся! И вообще, это вы во всём виноваты, со своими белками, шнурками и шишками!
   – Да ладно тебе, чего завелся-то? – примирительно сказал Вовка.
   – Пошли уже, а? – позвал нас Данька.
   Мы переглянулись и зашагали к лагерю. Я поглядывал на Даньку и думал о том, что он молодец, вернулся, хоть и спугнула его собака. А еще я подумал, что никому не разрешу называть его трусом.

История шестая. О спрятанной силе

     Я проснулся ранним утром:
     Где тут сон? А где тут явь?
     И подумал, будет мудро,
     Сны в реальность воплощать.
     Чтоб не путаться спросонок,
     И не мучиться зазря,
     Ведь любой, похоже, соткан
     Из того же, что и я.
     Значит, мне по силам станет
     Покорение вершин,
     Я сумею всё, что манит
     В снах, а утром лишь страшит.
     Я проснулся, я умылся,
     В новый день спешу войти,
     Знаю – чтобы сон мой сбылся,
     Цель нужна лишь впереди.

   Я сидел на нижней полке в поезде и поглаживал гитару. Вокруг меня столпилась вся наша группа, и даже незнакомые люди поглядывали на меня с восхищением. Я обвел взглядом собравшихся и многозначительно улыбнулся, потом поерзал немного и притронулся к струнам.
   – Ззззззззз, – раздалось над ухом вместо чарующих звуков.
   От неожиданности я выронил гитару и подскочил, кто-то накинул на меня сетку, моментально сковавшую движения. Я стал отбиваться, что есть мочи, и пал в неравном бою прямо на Даньку. Он что-то пробурчал недовольно и перевернулся на другой бок. А я проснулся и обнаружил себя в палатке, завернутым в спальник. Кроме меня и Даньки рядом мирно посапывали Вовка с Валеркой. Гитары не было, как и восторженной публики. Снаружи раздавались загадочные звуки и приглушенные голоса. Я ткнул Даньку в бок, он снова заворочался, потом резко подскочил, как и я минуту назад, и только после этого открыл глаза.
   – Ты чего? – спросил он невпопад, озираясь по сторонам.
   Я захохотал, очень уж смешным он был в этот момент: волосы взлохмачены, взгляд затуманен, а на правой щеке красная вмятина, то ли от шишки какой, то ли от ветки.
   – Как спалось? – спросил я бодро, расстегивая спальник.
   – Главное, что спалось, пока ты тыкаться не стал, – все еще недовольно ответил Данька и зевнул. Потом пошарил рукой в кармане палатки и вытащил часы. – Шесть утра! Давай спать, а?
   Но мне не терпелось выбраться наружу и успеть до общего подъема изучить местность. Вчерашний вечер прошел сумбурно: мы пришли в лагерь, нам показали нашу полянку с уже расставленными палатками, мы покидали вещи, быстро поели гречку с тушенкой и улеглись спать, так толком и не поняв, где оказались.
   – Хватит дрыхнуть! Ты что, спать сюда приехал? Там вон уже кто-то не спит, слышишь?
   Данька вздохнул, но спорить не стал, а выбрался из спальника и стал рыться в рюкзаке.
   – Ты чего ищешь?
   – Зубную щетку, надо хоть умыться.
   «Чистюля», – подумал я, но все же решил последовать его примеру и вытащить умывальные принадлежности. Вовка с Валеркой по-прежнему крепко спали, а мы с Данькой, захватив щетки, выбрались наружу и оказались на большой поляне, окруженной мощными соснами.
   Я глубоко вдохнул в себя ароматный воздух и потянулся. Земля была усыпана иголками, которые приятно покалывали необутые ступни. Да и вообще, все вокруг было какое-то нереальное и удивительно спокойное. Казалось, что школы, многоэтажных домов и машин вовсе не существует. А есть только вот этот лес, в котором мы с Данькой останемся навсегда.
   – Пойдем? – встрял он в мои размышления.
   Я огляделся. Посередине поляны находилась большая волейбольная площадка с сеткой, натянутой на деревья. Чуть поодаль от неё располагались островки с палатками. За палатками, как нам рассказали вчера, жило своей жизнью небольшое болотце, а перед площадкой виднелся центр цивилизации – кухня и столовая. Пожалуй, это было самое интересное место в нашем лагере. Кухня была не абы какая, а настоящая, полевая. Такая железная печка на огромных колесах. Говорят, на ней готовили солдаты на войне. Так что это была печка-путешественница, которая много повидала за свою долгую жизнь. Во время учебного года она стояла во дворе нашей школы, и мы всем классом лазили по ней, выдумывая сотни разных игр. А летом она всегда исчезала, и теперь мы знали куда. В лесу она вовсе не выглядела игрушечной, и мне, конечно, не терпелось самолично что-нибудь на ней приготовить. Рядом с кухней было место для костра, окруженное бревнами, а сверху натянут тент на случай дождя. Дальше шел довольно крутой спуск к озеру и причалу. Еще вчера вечером я заприметил лодки, байдарки и парусные катамараны, скучающие на берегу и, конечно, требующие немедленного изучения.
   – Айда на озеро! – дернул я за руку застывшего Даньку.
   – Сначала умываться, – скучно ответил он.
   – А все равно на озеро, там же вода!
   Данька посмотрел на меня с сомнением и зашагал в сторону ребят, возившихся около кухни. Я вприпрыжку последовал за ним.
   – Доброе утро! – чинно обратился Данька к дежурным.
   – Подскажите, пожалуйста, а где здесь ванна?
   Ребята дружно повернули на него головы и захохотали.
   – Ну, в смысле раковина, – смутился он.
   – Вон за той сосной и раковина, и джакузи, и биде, – ответил белокурый паренек, озорно улыбаясь.
   Ванная комната представляла собой небольшую полянку с прикрученными к деревьям подвесными умывальниками. Такими, знаете, железными штуками, с висящей вниз палочкой, ее приподнимаешь, и на руки льется ледяная вода.
   Когда водные процедуры были завершены, мне все-таки удалось утащить Даньку на берег.
   – Красиво! – мечтательно произнес он, глядя на озеро. А мое внимание привлекли маленькие лягушата, прыгающие у самой кромки воды. Размером они были с подушечку моего мизинца и отчего-то не зеленые вовсе, а коричневатые, как кора деревьев. Подпрыгивая вверх, они растопыривали лапки, и плюхались в лужу.
   – Смотри-ка, тоже умываются, – сказал я и присел на корточки, чтобы получше разглядеть это чудо.
   Небо тем временем начало хмуриться тучами, и с него посыпались редкие капли дождя.
   – Пойдем под тент, – поежился теплолюбивый Данька.
   Но мне совсем не хотелось расставаться с найденным семейством, и я заупрямился. Уходить без меня Данька не захотел и облюбовал лодку, поставленную на ребро. Держалась она на крепкой палке, образуя отличное укрытие от дождя. Данька уселся под лодку, закрыл глаза и, кажется, задремал. А я прыгал по лужам вместе с лягушатами, подставляя лицо дождику. Но очень скоро прыгать без Даньки стало скучновато, и я решил его растормошить.
   Я подкрался к его убежищу и громко вскрикнул. Данька подпрыгнул, стукнувшись затылком о дно.
   – Дурак, что ли? – спросил он недовольно.
   – Давай попрыгаем! – я решил не обращать внимания на его бурчание, уж больно хорош был день.
   – Тебе надо, ты и прыгай. Я спать хочу!
   – Соня, соня, соня, – стал подтрунивать я над ним, перепрыгивая через палку, на которой держалась лодка.
   – Аккуратно. Заденешь, сломается, – скривился Данька.
   – Ничего она не сломается, она же крепкая. Смотри! – не поддался я настроению друга и запрыгнул на неё сверху.
   Разда лся хруст, и Да ньк у накрыло лодкой. Я даже не успел понять, что произошло, только дико испугался. «Убил!» – подумал я и вцепился в убийцу двумя руками. Лодка оказалось очень тяжелой, но всё же мне удалось немного оторвать один её край от земли. Из получившейся щели высунулась голова Даньки.
   – Живой! – заорал я, чуть снова не уронив на него лод к у.
   Данька выбрался наружу, я выпустил из рук корму и кинулся его обнимать.
   – Данька, прости, я не думал. Больно?
   – Не думал он, – улыбнулся Данька, отталкивая меня. – Не больно, я лечь успел. Представляешь? Как-то сразу понял, что сейчас случится, и стал ложиться еще до того, как ты прыгнул! Я – экстрасенс. Только надо обратно все вернуть.
   Побродив по берегу, мы нашли подходящую палку и стали поднимать лодку. Но как ни тужились, даже вдвоем не смогли оторвать её ни на миллиметр.
   На склоне показался парень из группы дежурных.
   – Где вы бродите? – крикнул он нам. – Все уже встали, идите завтракать.
   – А сколько весит такая лодка? – спросил Данька, указывая на нашу деревянную подругу.
   – Эта? Она килограмм триста, плюс мотор. Тяжелая, в общем, а что?
   – Да так, интересно, – уклончиво ответил Данька и посмотрел на меня с уважением.
   Вот так всего за одно утро с нами случилось целых два чуда: Данька стал провидцем, а я силачом. Мы поднялись наверх и получили свою порцию каши. А я все думал о том, что, оказывается, куда сильнее, чем предполагал. Только вот капризная она, моя сила, прячется отчего-то. Ведь не смогли мы вдвоем лодку приподнять. А еще мне было жутко интересно узнать, есть ли во мне другие способности и умения, о которых я не знаю. За этим завтраком я твёрдо решил, что обязательно разбужу все свои скрытые таланты.

История седьмая. О палатках, колышках и Святике

     Как мало нужно человеку,
     Чтоб жить на свете без помех:
     Улыбка друга, звонкий смех,
     Ну, может место для ночлега.
     А в этом месте непременно
     Ему построить нужно дом,
     Чтобы укрыться в нем потом,
     От всех невзгод, и бурь мгновенно.
     Еще огонь, чтоб согреваться,
     Немного пищи и воды.
     Так думал я, так думал ты,
     Спеша скорей за дело взяться.
     Как много нужно человеку
     Умений, чтоб на свете жить.
     Но всё ж важней уметь дружить
     И в новый день влетать с разбегу.

   День набирал обороты. Тучи и моросящий дождик сменились палящим солнцем, а мы продолжали изучать наш лагерь и строить планы. Оказалось, что рядом с нашей поляной есть вторая, для тренировок. Главной достопримечательностью там была огромная яма размером с двухэтажный дом. Игорь Петрович сказал, что это воронка от бомбы. Яма была оборудована под скалодром: со всех сторон вниз спускались страховочные веревки, а в стенки были встроены камни, по которым нам предстояло лазить. Все, конечно, сразу захотели попробовать, и только я смотрел на эти конструкции с опаской.
   Но, к моему счастью, Игорь Петрович сказал, что сначала мы будем учиться самому необходимому: ставить палатки и разжигать костер, потом ориентироваться по компасу и карте, вязать узлы и оказывать первую помощь. А уж затем займемся техникой туризма. Я вздохнул с облегчением. Нет, конечно, я собирался преодолеть свой страх, но не так же быстро!
   Мы разделились на три группы. В первой были я, Данька и Святик, во второй – Вовка, Валерка и Егор, а в третьей – девчонки и Игорь Петрович. Мы с Данькой подумали, что палатку возведем быстро (чего там делать-то, да еще со Святиком в компании), а потом пойдем купаться. А если повезет, нам даже разрешат покататься на лодке.
   И тут меня ждало первое разочарование: Святик отказался нам помогать. Заявил, что будет руководить процессом, и уселся под дерево. Это было совсем нечестно. Но как с ним спорить-то? Он же большой. А тут еще Данька встрял: «Не надо, – говорит, – нами руководить. Без тебя разберемся!» Умник! Ну Святик и обиделся, ушел к Егору и перестал обращать на нас внимание. А ни я, ни Данька понятия не имели, как эту самую палатку ставить.
   – Не дрейфь, пойдем логическим путем! – бодро заявил Данька в ответ на мой укоризненный взгляд.
   Знал я эти его пути-дорожки, но все же решил не унывать и начал вытаскивать из чехла наш будущий домик.
   Палатки у нас были очень смешные, совсем не похожие на те, что мы видели в магазинах. Те были как шарики, а у нас – настоящие маленькие домики с низкими стенками и огромными треугольными крышами. Вдобавок, вместо легкой непромокаемой ткани нам досталась плотная плащёвка и пара тентов. Сразу же возник вопрос, почему их два? Данька сказал, что это для надежности, чтоб уж наверняка не промокнуть. Но в лагере-то палатки были укрыты одним тентом, так что я с ним не согласился и заявил, что второй – запасной. Нет, ну мало ли, вдруг этот целлофан порвется?
   Кроме самой палатки и тентов в нашем распоряжении была целая куча колышков и металлические сборные трубы. Работа закипела, благо мы успели поспать в том, что должно было у нас получиться и примерно представляли, что делать.
   Для начала мы аккуратно разложили палатку, вдели колышки в петли, пришитые по углам у основания, и воткнули их в землю. Три вошли как надо, а вот четвертый уперся во что-то твердое и никак не хотел прятаться в почву. Данька даже попрыгал на нём, все без толку. Тогда я сказал, что и трех колышков достаточно, чтоб палатка не улетела, и мы продолжили работу.
   Теперь нужно было натянуть стенки. Чуть выше основания по углам палатки были пришиты веревки с петлями на концах. В них тоже нужно было вставить колышки и прикрепить к земле, что мы и сделали. Честно говоря, результат мне сразу как-то не понравился. В собранном виде, стенки стояли, а наши валялись на земле. Данька попытался меня успокоить:
   – Не боись, встанут. Сейчас мы только палки внутрь поставим.
   Я пожал плечами, выбора-то все равно не было. Вооружившись трубами, на которых должна была держаться наша палатка, мы забрались внутрь. В несобранной палатке было очень тесно и неудобно, мы то и дело лупили друг друга палками, не специально, конечно. В итоге, кое-как устроившись, мы водрузили наши штыри на место и довольно посмотрели друг на друга. Пора было вылезать и завершать строительство нашего домика, но стоило мне отпустить палку, как она качнулась и рухнула.
   – Осторожней! – вскрикнул Данька, на которого свалился потолок.
   Я посопел и поставил палку на место, потом очень аккуратно и медленно разжал руку, потолок снова накрыл наши головы.
   – Да что же такое! – отругал я палатку и вновь поставил палку на место.
   – Проверь, чтоб ровно! – назидательно сказал Данька.
   – А ты свою отпусти! – парировал я. Честно говоря, установка палатки стала мне надоедать.
   – Да пожалуйста! – гордо ответил Данька и в туже секунду палатка рухнула. – Мы что-то делаем не так, – грустно сообщил он, сидя под развалинами. А то я сам не понимал.
   – Это все ты! Со Святиком бы уже давно поставили.
   – Ну и иди к своему Святику!
   – А и пойду!
   Я вылез наружу и стал ждать. Данька сидел внутри и не шевелился. Я приподнял вход и спросил:
   – Ну, чего сидишь, вылезать-то будешь?
   – Я на тебя обиделся.
   – Данька, не валяй дурака! – я огляделся по сторонам. Палатка Вовки и Валерки уже была собрана, и они вместе с Егором перекидывались через неё шишками, стараясь попасть друг в друга. Девчонки немного отставали, но им вовсю помогал Святик, и дело явно шло к завершению. А Игорь Петрович вытанцовывал с шипящим транзистором, то поднимая его наверх, то опуская вниз, то ворочая антенну. – Вон, все уже собрали, одни мы остались.
   Данька прокряхтел что-то невнятное в ответ, но из палатки вылез.
   – Пойдем логическим путем, – опять произнес он и стал начесывать затылок.
   – Пойдем к Святику! – решил я.
   – Стыдно, – признался Данька.
   – А что ты предлагаешь, логик?
   Пока мы препирались, Святик, видимо, перестал обижаться и подрулил к нам сам.
   – Ну что, мастера-походники, разобрались? – спросил он и поправил очки.
   Данька сузил глаза. Я схватил его за руку и легонько сжал её, пока он опять чего-нибудь не ляпнул, а сам поспешил ответить:
   – Не совсем…
   – Не совсем? Совсем нет, по-моему. Начнем сначала. – Святик присел на корточки и сосредоточенно стал водить рукой по лежащей палатке, будто проводя какой-то тайный ритуал. Мне даже на секундочку показалось, что сейчас он поднимет руку, и палатка сама встанет как надо. – Вы бы хоть ветки с шишками из-под неё убрали. Или вы йоги?
   Тут я уже сам еле сдержался, чтобы не ответить. Вот чего он издевается? Можно подумать, мы каждый день палатки ставим!
   Видимо почувствовав наше настроение, Святик сказал примирительно:
   – Да ладно вам, чего кислые такие? Шучу я. Но вы сами хороши. Не умеете, а туда же, руководить ими не нужно.
   Конечно, Святик был прав. Но всё равно очень неприятно, когда тобой командуют без спроса. Я с тоской посмотрел на Игоря Петровича. Захотелось, чтобы он нам помог, а не Святик. Но тот был поглощен транзистором и совсем не обращал на нас внимания. Лишь раз он поднял глаза, когда Егор не рассчитал бросок и попал в него шишкой. Да и то, только улыбнулся и отошел подальше.
   Тем временем Святик расправил плечи и начал читать нам лекцию. Оказалось, что сначала нужно очистить землю от палок и кочек. И даже несмотря на то, что в этой палатке спать никто не собирался, он гонял нас, пока поверхность не стала идеально ровной, это в лесу-то. Потом на очищенную землю нужно было постелить один из тентов, это, значит, чтоб дно не пропиталось влагой от земли. Сверху разложить палатку и растянуть дно колышками. Для этого нам с Данькой нужно было встать по диагонали и тянуть противоположенные углы. К этому мы подошли со всем усердием, но, когда я уже почти победил Даньку и перетянул его к себе, встрял вездесущий Святик: «Порвете сейчас!» Когда колышки были в земле, а дно перестало морщиться, я забрался в палатку ставить и держать палки, а Данька должен был натянуть верхние два угла крыши, опять же посредством колышков. Эта процедура оказалась самой сложной. Я крутился и так и эдак, но одновременно удержать обе палки мне никак не удавалось.
   – Что ты там возишься? – подгонял меня Святик. А я что? Я же не трансформер, у меня руки по команде не удлиняются.
   В итоге я схитрил: поставил одну палку, зажал её ступнями, опрокинулся на спину и смог дотянуться до второй. Измучился, конечно, изрядно. Не очень-то легко в такой позе её ровно поставить.
   И вот, когда с каркасом было покончено, мы все вместе натянули боковые стенки. В общем, поставить палатку оказалось совсем не сложно. И чего Святик так гордился этим умением? Подумаешь, я вот теперь тоже кому угодно могу помочь палатку поставить!

История восьмая. Вечер у костра

     Льются песни, словно речки-ручейки,
     Омывая нас прозрачной чистотой.
     В них купаемся мы, смелы и легки,
     Уплываем, песни манят за собой.
     Под аккорды мы меняем города,
     Нам мерещатся нездешние огни,
     Мы смеемся, любим, плачем иногда,
     Проживаем в них совсем другие дни.
     В звуках можем выбирать любую роль,
     Хочешь, будь матросом, хочешь – старшиной,
     Но как только отзвучит гитарный бой,
     В тот же миг ты вновь окажешься собой.

   Первый день в лагере пролетел так быстро, что я даже не успел найти Свое дерево. Да я вообще почти ничего не успел! Ни на лодке покататься, ни на болото сходить поискать ящериц и попрыгать по кочкам, ни изучить устройство печки. Вот только палатку поставили, искупались, суп поели, костер развели, и нас уже позвали на ужин.
   Мы с Данькой стояли в очереди за гречкой с тушенкой. Я хотел обсудить прошедший день, а он крутился во все стороны и не обращал на меня внимания.
   – Чего ты вертишься? – спросил я недовольно.
   – Мне Святик сказал, что после ужина мы будем петь песни у костра до самого отбоя, – отчего-то прошептал он, будто это тайна какая.
   Песни у костра – это, конечно, хорошо. Но вот почему он головой вертит всё равно непонятно.
   – И чего? – решил уточнить я.
   – А может, танцевать будем? – проговорил он так тихо, что я едва расслышал.
   – Танцевать?! – захохотал я. Вот Данька, как чего ляпнет! Это надо же такое придумать: танцевать в лесу!
   – Да тихо ты! – дернул он меня за руку и скосил глаза на Олю. – Помнишь, у нас огонёк был? А я побоялся её пригласить? Я решил, если будем танцевать, то обязательно приглашу. А еще у костра сяду рядом, вот!
   С моим Данькой, конечно, не соскучишься. Рядом он сядет! А чего с ней сидеть-то? Вот если напротив сидишь, можно смотреть вперёд. Как будто бы не на неё, а видно. А рядом? Это же голову придется поворачивать, все заметят. А главное, она заметит. А уж танцевать приглашать вообще глупость! Это же Оля! Она ведь откажется и еще глянет так, что танцевать навсегда расхочется.
   Я хотел объяснить всё это Даньке, но тут подошла наша очередь, и я отвлекся на еду. Может, оно и к лучшему. Данька у меня упрямый, если уж вобьёт что в голову, не вытащишь. Еще и обидеться может: мол, не понимаю я его.
   С гречкой и чаем мы расправились быстро и, пока дежурные мыли посуду, побежали переодеваться: к вечеру на нашу полянку слетелись комары и напали на голые руки-ноги.
   В палатке все было перевернуто вверх дном. Это Вовка с Валеркой играли в войнушку: окапывались в рюкзаках и стреляли друг в друга шишками.
   – Где все мои носки? – недовольно пробурчал Данька, поднимая то одну, то другую вещь.
   – Возьми мои, – предложил я.
   – Они по цвету не подходят, – заявил Данька, продолжая перерывать раскиданные вещи.
   Я стал кататься по палатке, держась за живот, и всхлипывать:
   – Ой, не могу, по цвету. Данька! По цвету не подходят!
   – Дурак, – сообщил мне Данька и вылез совсем без носков.
   «Сам дурак, – подумал я. – Вот возьму и обижусь».
   Так я и сделал. Нет, а что? Обижаться только ему можно, что ли?
   Подойдя к костру, я увидел Даньку, который ерзал на бревне рядом с Олей. Показал ему язык и назло сел напротив. И даже не стал ему говорить, чтобы он не глупил с танцами.
   С другой стороны от Оли сидела Светка и что-то шептала ей на ухо. Оля пожимала плечами и улыбалась. Вдруг Светка встала, подошла ко мне и спросила:
   – Можно я тут сяду?
   – Валяй, – ответил я. А что? Мне не жалко. Видно, она тоже на Олю обиделась, раз отсела.
   Со всех сторон к костру подтягивались ребята, скоро мест на бревнах почти не осталось.
   – Двигайтесь ближе, – сказал нам какой-то паренёк, – всем сесть надо.
   Светка придвинулась ко мне вплотную, а я сразу пожалел, что обиделся на Даньку. Прижиматься к Светке было как-то неудобно. Данька же напротив, счастливо улыбался, зажатый между Олей и каким-то парнем. «Тоже мне, друг», – подумал я.
   Но скоро зазвучали гитары, и я забыл обо всем на свете. Играли двое: Игорь Петрович и тот дядя, который принес наши билеты. То есть, играть-то они еще не начали, а терзали струны, пытаясь найти нужное звучание. Настраивали инструмент! Я прислушался, стараясь уловить каждый вздох струны. Пока гитара лежала – это была всего лишь деревяшка, но как только её брал в руки кто-то, вроде нашего Игоря Петровича, струны оживали и торопились наперебой поведать мне свои истории.
   – Что споем? – спросил Игорь Петрович, оглядывая собравшихся.
   – Давай нашу, как обычно, – подмигнул ему бородатый дядя.
   Тут они вместе ударили по струнам и запели:

     «Нет мудрее и прекрасней средства от тревог,
     Чем ночная песня шин.
     Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог
     Штопаем ранения души».

   Вот эта фраза меня озадачила. Я все думал, как же это можно дорогой штопать. Я даже попытался это представить, но не смог. Пока я размышлял, песня закончилась, а я расстроился, потому что всё пропустил. Но после небольшой паузы, Игорь Петрович хитро заулыбался и стал насвистывать веселый мотивчик, не забывая перебирать струны. Зазвучала новая песня, про пиратов:

     «Что ж, если в Портленд нет возврата, пускай несет нас черный парус,
     Пусть будет сладок ром ямайский, все остальное – ерунда.
     Когда воротимся мы в Портленд, ей-богу, я во всем покаюсь.
     Да только в Портленд воротиться нам не придется никогда».

   Многие стали ему подпевать, а я не знал слов, поэтому просто раскачивался в такт и открывал рот. Я представлял себя на борту пиратского корабля. В руке у меня была сабля, а один глаз закрыт черной повязкой. Песни сменяли одна другую, и я совсем забыл о Светке, прижавшейся к моему боку.
   И вдруг мои мечты нарушил голос Егора:
   – А давайте что-нибудь лирическое и потанцуем!
   – Потанцуем? – удивился Игорь Петрович.
   – А что? – не растерялся Егор. – Музыка есть, звезды вон есть, романтика в чистом виде, а танцев нет.
   – Такого у нас еще не было, – развел руками бородатый дядя. – Ну что же, танцуйте! Чего, Игорян, давай «Ты у меня одна», что ли?
   И они запели на два голоса. Игорь Петрович пел чуть медленнее, как бы эхом повторяя слова. Это было очень красиво, я заслушался, но не забывал поглядывать на Даньку. Тот сидел и не шевелился.
   – Подбодри друга примером, – раздался над моим ухом голос Егора.
   – Ты что, подслушивал? – сообразил я, вспомнив, что в очереди он стоял за нами.
   – Ой, да ладно тебе, я же помогаю!
   – Ты подслушивал! – повторил я.
   – Подслушивал, не подслушивал… Иди танцуй. Вон Светка скучает.
   – Я? А я тут причем? Данька хотел, вот пусть и танцует теперь.
   – Иди, я тебе говорю. Он один побоится.
   – Не пойду, я не маленький.
   – Вот и я говорю, не маленький уже, чтобы стесняться танцевать!
   – А я, может, не хочу с ним танцевать! – вдруг выкрикнула Светка, вскочила с бревна и побежала в палатку.
   – Дурак ты, Пашка, – разочарованно протянул Егор.
   Сговорились они, что ли? Сейчас-то я что не так сделал?!
   – А друг твой умней оказался, – продолжил он. Я поднял голову и увидел Олю и Даню, смешно покачивающихся совершенно не в такт мелодии. Данька при этом еще поднимал то одну, то другую ногу и хлопал себя по ступне, сгоняя комаров. А я ему говорил, между прочим, одеть мои носки. И вот кто после этого «дурак»?
   Песня закончилась, остановив этот нелепый танец. Данька улыбался. Оля, как ни странно, тоже. Я так и не смог понять, чему они радуются. Решил только, что с Данькой надо мириться и в следующий раз не выпускать его вечером без носков.

История девятая. Лекция о пользе бинтов и о вреде необдуманных поступков

     Запрещают всё на свете!
     Здесь не стой, того нельзя!
     Что же можно на планете
     Под названием Земля?
     Вилку сунуть мне в розетку
     Захотелось вечерком,
     А потом лизнуть железку
     На морозе вдруг тайком.
     Я уже почти собрался,
     Трусом быть я не хочу!
     Ни к чему и вам пугаться,
     Если что – пойдем к врачу.
     Есть профессия такая,
     Значит можно нам с тобой,
     Хоть всерьез, а хоть играя,
     Перепробовать всего.
     Друг смеется, пальцем тычет.
     В чем же дело? Не пойму…
     Говорит он: «Друг мой, ты же
     Просто глупый на беду.
     В чем же смелость? В чем же доблесть?
     В чем же подвиг, если ты
     Не спасаешь, только вдоволь
     Натворишь ты ерунды?
     Смелый тот, кто долго-долго
     Над учебником корпел.
     И спасать теперь он должен,
     Тех, кто думает, что смел».

   Дни сменяли друг друга с невероятной скоростью, но каждый из них успевал подкинуть нам новые испытания. Вот сегодня мы должны были стать лекарями. Мы сидели на тренировочной поляне и слушали довольно скучную лекцию Игоря Петровича про ожоги и вывихи.
   Данька, как обычно задумавшись, ковырялся в носу, а я пытался подкинуть вверх шишку, поддев её прутиком. Шишка взлетать отказывалась, и я начинал немного на неё злиться. Бросив это занятие, я откинул прутик и стал оглядываться, думая, как бы мне еще себя развлечь.
   – Первая помощь при переломах заключается в наложении шины из подручного материала, чтобы зафиксировать место перелома и области суставов, расположенных выше и ниже его. В безлесной местности иногда может случиться, что для шины не найдется ни пучка хвороста, ни палки. Тогда поврежденную руку рекомендуется прибинтовать к туловищу, а ногу – к здоровой ноге, – заученно талдычил Игорь Петрович.
   По всему было видно, что ему и самому скучно. Он всё поглядывал на самодельный скалодром и, даже не замечая этого, потирал руки. Кинув очередной взгляд в сторону воронки, он вздохнул и решительно повернулся к ней спиной.
   – Ну, все понятно? – спросил он.
   Мы вяло закивали, хотя вовсе его не слушали.
   – Хорошо, тогда перейдем к кровотечениям.
   И что он в этом хорошего нашел, спрашивается? Куда лучше было бы перейти к речке, окунуться в прохладную воду и поплавать наперегонки. Или залезть в лодку, сесть на весла и прокатиться на другой берег. Еще можно было бы разжечь костер или, например, поиграть в волейбол. Да мало ли интересных занятий? Нет, сидим на солнцепёке и слушаем то, что никогда нам не пригодится. Мы же альпинистами хотим стать, а не медсестрами!
   Тут я заметил, что Вовка лег на землю и медленно отползает за спину Игоря Петровича. Я хотел было спросить, куда это он собрался, но Вовка, перехватив мой взгляд, приложил палец к губам и заговорщицки подмигнул. Конечно, я хорошо его понимал, я бы и сам отполз, если бы не сидел на самом видном месте.
   Вовка прополз небольшое расстояние, вскочил на ноги и кинулся к яме. Около края он затормозил, оглянулся на нас, потом схватил одну из веревок, спустился немного вниз и исчез из вида. Я очень завидовал ему: во-первых, он больше не слышал ничего о ранах, а во-вторых, совсем не боялся высоты.
   – Что ж, – услышал я голос Игоря Петровича, – раз всем всё понятно, приступим к практике. Делитесь на пары, будете друг друга лечить. Сейчас я раздам вам бинты.
   Игорь Петрович протянул бинт нам с Данькой, потом Святику и Егору, Светке и Оле, а последний отдал Валерке:
   – А тебе что, пары не хватило? Ладно, будешь тогда меня бинтовать!
   – А Вовка где? – встрял вездесущий Святик.
   – А и правда! Где? – удивился Игорь Петрович, озираясь по сторонам.
   Вид у него был такой растерянный и смешной, что я не выдержал и захохотал.
   – Кто видел Вову? – спросил Игорь Петрович.
   – Тот, кому очень смешно, – грозно сообщил Святик и поднялся. Смеяться отчего-то сразу расхотелось.
   – Ну?! – навис он надо мной.
   И вот что мне было делать? Не выдавать же Вовку!
   – Да не знаю я. Чего пристал? – огрызнулся я.
   – Да он лазить ушел, – сдала Вовку Оля.
   – Куда? – опешил Игорь Петрович.
   – Туда, – показал Оля на яму.
   – Предательница, – проговорил я одними губами, но Ольга, кажется, поняла, фыркнула и отвернулась. А Святик и Игорь Петрович уже неслись к яме. Мы переглянулись и побежали следом.
   К краю я подходить не рискнул и встал в сторонке.
   – Ты чего там сидишь? – крикнул Игорь Петрович вниз.
   – Нога, – пропищал Вовка.
   – Дуралеи малолетние! – выругался Святик и стал спускаться вниз.
   – Святик, осторожно! – всплеснул руками Игорь Петрович, а потом обратился к нам: – Никому не двигаться, всем оставаться на местах! – С этими словами он подхватил веревку и исчез.
   Данька отодвинулся от ямы и подошёл ко мне:
   – Представляешь, он как Маугли вниз по веревке съехал! – сказал он восхищенно и заторопился обратно.
   Через некоторое время на поверхности показался Игорь Петрович, на спине у него висел бледный Вовка, а за ними вылез и Святик.
   Вместе они уложили Вовку на землю и стали осматривать ногу:
   – Вот и попрактиковались, – вздох нул Игорь Петрович.
   – Сильно болит?
   – Не очень, – ответил он.
   – Двигать можешь? – строго спросил Святик.
   Вовка в ответ послушно покрутил ступней.
   – Ну, всё в порядке, ушиб. Повезло тебе, дружище, с такой высоты можно было и позвоночник сломать.
   Вовка только хмыкнул в ответ, а вот Игорь Петрович, кажется, испугался не на шутку.
   – Не залезайте туда без меня, – просящим тоном произнес он.
   – Да ладно, ничего же не случилось! – бодро произнес Валерка, с вожделением поглядывая на яму.
   – Не случилось, а могло! – как-то немного зло ответил Святик. – У нас вот в прошлом году в горах парень один карабин не закрутил, и капут.
   – Что капут? – удивился я.
   – А то: сорвался, голову пробил, два месяца никого не узнавал! А у него, между прочим, первый разряд. А вы все думаете, мы с вами шуточки тут шутим, да в игрульки играем?
   Мы все непроизвольно сделали пару шагов от ямы.
   – Да не пугай ты их, – шикнул на него Игорь Петрович.
   – Он показушничать стал, вот и упал. Вы же будете себя хорошо вести, да? Слушаться будете? Тогда ничего плохого не случится.
   Фраза прозвучала не очень убедительно, и я решил, что не зря боюсь высоты. А еще я подумал, что буду очень внимательно слушать то, что мне говорят, даже когда станет скучно. Потому что лучше уж поскучать, чем два месяца без памяти жить.
   – Ладно, – улыбнулся Игорь Петрович. – Чего загрустили-то, бойцы? Все хорошо у того парня, поправился. А нам пора купаться. Как вы на это смотрите?
   Мы смотрели на это с удовольствием. Всем не терпелось убежать с поляны и забыть рассказ Святика. А что лучше воды смывает тревоги?
   – Только далеко не уплывать! – снова встрял Святик.
   Но я не стал на него злиться. Все-таки он был прав, вот уплывешь далеко, а вода-то холодная. Ногу сведет или еще что. Возьмешь и утонешь, а будешь далеко, и спасти никто не успеет.
   – А ты меня научишь нырять? – спросил я у него.
   – Научу! – улыбнулся Святик и потрепал меня по голове.

История десятая. О кувшинках, коряге и ориентирах

     Есть много миров, тех, что скрыты от глаз
     Их все изучить я спешу в этот час.
     Смотрю осторожно я в водную гладь,
     Что тянет с собою меня поиграть.
     Там рыбы друг с другом ведут разговор,
     Не верьте тому, кто вам скажет порой,
     Не могут, мол, рыбки совсем говорить,
     Ведь видел я сам всю их сложную жизнь.
     Я видел, рисуют хвостами узор,
     Собой украшая прозрачность озёр,
     И окриком деток своих, как и нас,
     Они от опасности прячут подчас.
     Цветы на воде, словно в сказочном сне,
     Красуются, листья подставив волне,
     На них я смотрю, навсегда покорён
     Я миром воды. Я, похоже, влюблён.

   Жизнь в лагере устаканилась. Утром, после завтрака, мы учились чему-нибудь новому, после обеда – плавали, играли в настольный теннис или волейбол, а перед отбоем пели песни. Но сегодняшний день должен был стать для нас особенным. Мы отправлялись в водный поход. А походить, скажу я вам, было где. Потому что озеро, на берегу которого мы жили, было не одно: оно соединялось узенькой протокой с другим, а то с еще одним, а то – еще. Целая озерная страна!
   Игорь Петрович рассказал нам, что мы поплывем на остров и останемся там на ночь, как настоящие Робинзоны! Поэтому сейчас мы стояли на берегу и наблюдали за тем, как Святик и Егор собирают байдарки для нашего путешествия. Мы хотели помочь, но Святик не разрешил. Побоялся, что мы что-то не так скрутим и утонем. Тут и Данька забеспокоился.
   – Какие-то они падучие, – шепнул он мне.
   – Это еще почему?
   – На неваляшек похожи, – пожал он плечами.
   – Сам ты неваляшка, – сказал я. – А они красивые.
   – Может и красивые, – не обиделся Данька, – а только непрочные какие-то.
   – Ну вот почему непрочные?
   – А из ткани! Вот помнишь, ты штанами за корягу зацепился? Они порвались! Вдруг и байдарка порвется?
   – Где ты в озере корягу найдешь? – рассмеялся я.
   – Мало ли. А вдруг они под нами лопнут? От веса! На лодках было бы надежнее.
   И где, спрашивается, его логический путь? Всех выдерживает, а мы что, самые толстые?
   – На лодках всем вместе грести нельзя, а тут весело будет, – возразил я.
   Не знаю, согласился со мной Данька или нет, но промолчал.
   Наконец, три красавицы были собраны и готовы везти нас хоть на край света. А нам раздали желтые спасательные жилеты и каски. Мы погрузили вещи, спустили байдарки на воду и стали забираться внутрь. Вот тут-то я понял, что имел в виду Данька, когда вспомнил неваляшек. Байдарка перевешивалась от любого прикосновения.
   – В середину наступай! – командовал Святик.
   Мы с Данькой кое-как забрались в байдарку. Я сидел первым, он за мной, дальше располагалась большое отделение для багажа, а замыкал наш небольшой отряд Егор. Ему, конечно, досталось лучшее место, с педалями, потому что он был рулевым. Святик оттолкнул нас от берега, и мы стали интенсивно размахивать веслами, создавая много брызг и отчего-то мало движения.
   Следующими стартовали Вова, Валерка и Святик. А последними отправились в путь Игорь Петрович, Светка и Олька. Светка хотела плыть с братом, но Игорь Петрович настоял, чтобы девчонки были в его команде.
   – Вот вы когда устанете, будете отдыхать, а я за всех грести стану, – сказал он.
   Плыть на байдарке оказалось не так-то просто: мы с Данькой все время стукались веслами и начали уже ругаться друг на друга.
   – Егор, – крикнул Святик из соседней байдарки в разгар нашей перепалки, – ты им считай, а то вы так вообще от берега не отплывете.
   – Чего? Всю дорогу? – скривился Егор, но считать начал.
   Дело пошло лучше: совсем скоро мы стали попадать в ритм и оказались на середине озера. Теперь можно было немного расслабиться и оглядеться. Наш лагерь остался далеко позади, видны были только верхушки деревьев, покрытые легкой дымкой. Издалека они казались неподвижными и будто нарисованными. Мне даже не верилось, что где-то там ребята разводят костер, играют в мяч, а может быть, учатся ставить палатки. Озеро же, напротив, оказалось совсем живым. В прозрачной воде мелькали мальки, над поверхностью кружили стрекозы и слепни, а над головой раздавались крики птиц. Солнце расцвечивало поверхность воды сотней разных красок, а мы бодро отталкивались веслами и спешили навстречу своему необитаемому острову.
   Святик что-то выговаривал Вовке и Володьке, которые норовили свеситься за борт и утянуть за собой байдарку. С другой стороны от нас орудовали веслами девчонки. Олька даже закусила губу от усердия, а Игорь Петрович полулежал в байдарке. Ноги он закинул на бортики, весло лежало на животе, а в руках он держал свой любимый транзистор, который, как обычно, шипел и не желал настраиваться на нужную волну.
   Так мы и добрались до первого перешейка, который оказался почти полностью перекрыт поваленным деревом.
   – Вот и коряга, – понуро сообщил Данька.
   – Дела, – присвистнул Егор.
   Все три байдарки остановились у препятствия.
   – Ну что, обносить будем? – спросил Святик.
   – Что обносить? – удивился я.
   – Байдарки по берегу, – пояснил мне Егор.
   – Может, пройдем? Давайте мы попробуем, если пройдем – вы за нами, – предложил Игорь Петрович.
   – Может, не будем рисковать, – засомневался Святик.
   – Да ну, пройдем! – поддержал Егор Игоря Петровича. – Таскать их еще. Берег-то посмотри какой, вылезать замучаемся.
   – Ну, пробуйте, – сдался Святик.
   Игорь Петрович переместил ноги на педали, взял в руки весло и звонким голосом стал командовать. Байдарка действительно легко прошла мимо коряги, ни за что не зацепившись. Воодушевленный примером Святик отправился со своей командой вперед и вскоре исчез из вида. Последними к коряге приблизились мы. Плыть стало очень неудобно: вода в протоке была усыпана кувшинками на длинных витиеватых стебельках. В другой ситуации я бы залюбовался этой картиной, но сейчас весла застревали в зеленой паутине, отнимая все наши силы.
   – А давайте девчонкам букеты нарвем? – предложил вдруг Егор.
   Мне, признаться, было совсем не до девчонок и букетов. Я уже весь взмок и мечтал только о том, чтобы поскорее выбраться на новое озеро. Но Данька, конечно, Егора поддержал, и мы стали тянуться за белыми коварными цветами. Байдарка опасно накренилась.
   – Стоп! – скомандовал Егор. – Так дело не пойдет, перевернемся. Давайте подплывем к коряге, я за нее буду держаться, а вы свеситесь в другую сторону и будете рвать.
   Так мы и сделали. Кувшинки, надо сказать, вылезать из воды не желали, держались крепко и выскальзывали из наших мокрых рук. Но мы их переспорили и нарвали вполне сносные букеты.
   Егор отпустил корягу, мы взялись за весла и продолжили путь. То есть, мы хотели его продолжить, но байдарка оставалась на месте и не двигалась, несмотря на все наши усилия.
   – Тьфу ты, застряли, – расстроился Егор.
   – Так я и знал, – пробурчал я.
   – Цыц, умник! – одернул меня Егор, пытаясь оттолкнуться веслом от коряги.
   В протоке появилась байдарка Святика.
   – Ну, что вы там зависли? – крикнул он.
   – Застряли! – ответил Егор.
   Святик скинул футболку и прыгнул в воду. Подплыв к нам, он нырнул и долго не появлялся на поверхности.
   – Утонул, что ли? – забеспокоился Данька.
   Я стал вглядываться в воду, но тут показалась голова Святика.
   – Вы как так ухитрились? – удивился он. – Ножик есть?
   Егор порылся в вещах и протянул ему перочинный ножик.
   – Держись за корягу, – сказал ему Святик и снова исчез под водой.
   Байдарку начало качать. Я вцепился в бортик, чтобы не упасть в воду. Вскоре Святик опять появился на поверхности и сообщил:
   – У вас руль в стеблях запутался, еле размотал! Плывите давайте, а я за вами.
   Наконец мы благополучно выбрались из ловушки и присоединились к другим экипажам. Наши букеты девчонкам очень понравились, и они решили сплести венки. Нас даже Игорь Петрович похвалил:
   – Молодцы, это вы хорошо придумали.
   И только Святик поглядывал на нас укоризненно. Даже показал Егору кулак перед тем, как мы двинулись дальше. А я совсем устал.
   – Далеко еще, Игорь Петрович?
   – Вон, видишь остров? – махнул он рукой в сторону зеленого пригорка.
   – Вижу!
   – Вот до него доплывем, и привал.
   «Ура!», – подумал я и радостно замахал веслом.
   Солнце стало припекать слишком сильно. Я весь вспотел, но был бодр. До указанного островка оставалось совсем недалеко.
   Поравнявшись с ним, я крикнул:
   – Приплыли, Игорь Петрович! – Тот же продолжал грести и, похоже, не собирался сворачивать к нашему привалу.
   – Это был ориентир! Вон, видишь впереди берег? До него доплывем, и привал!
   Я тяжело вздохнул.
   – Трудитесь, романтики! – хохотнул проплывающий мимо Святик. – Таких ориентиров еще штук пять-шесть точно будет.
   Плечи ныли, но я решил не обращать на это внимания. Делать всё равно было нечего. Мы же не русалки, чтобы жить посередине озера. Значит нужно двигаться вперед, навстречу нашему загадочному острову.

История одиннадцатая. О взлетах и падениях

     В небе звезды, словно дети,
     Улыбаются всему.
     Что за чудо на планете?
     Ничего я не пойму!
     То ли сказка, то ли правда,
     То ли вновь я вижу сны,
     Но сегодня я по праву
     Дотянулся до звезды.
     Как случилось это, братцы,
     Я и сам не смог понять,
     Но теперь я, может статься,
     По ночам начну летать.
     Чтобы только дотянуться,
     До звезды своей опять,
     Улыбнуться и проснуться,
     И не дать себе скучать.

   Если бы я был сказочником, я бы сказал: «Долго ли, коротко ли, приплыли мы на чудо-остров». Но я не сказочник, поэтому признаюсь честно: плыли мы весь день, вымотались, проголодались и потеряли всякий интерес к необитаемому, загадочному острову. Просто хотелось выпустить весло из рук и оказаться на суше. Но когда мы причалили и выпрыгнули на берег, мне захотелось вернуться в ставшую родной байдарку. Дело в том, что остров-то оказался холмиком, с довольно крутыми песчаными склонами, на которые нам еще предстояло вскарабкаться. Я сел на песок, уткнулся головой в коленки и подумал о том, что мама, наверное, приготовила папе борщ, а может картошку с отбивными, а я торчу здесь, окруженный со всех сторон холодной водой, голодный и уставший.
   Данька сел рядом, вздохнул и ткнул меня в бок:
   – Завтра купаться пойдем, да?
   Я молча кивнул. Завтра… До завтра мне еще нужно каким-то образом попасть наверх, а потом «до купаться» слезть вниз.
   – Чего приуныли, шустрики? – крикнул нам веселый Егор. – Пойдемте костер разжигать и палатки ставить.
   – Надо идти, – сообщил мне Данька и поднялся.
   – Ты иди, а я тут немножко посижу, – ответил я.
   Данька ушел, а я сидел с закрытыми глазами и раскачивался из стороны в сторону.
   – Ёхо! – раздался крик Вовки и одновременно шум упавшего тела.
   Я повернул голову и увидел Вовку валяющимся на песке.
   – Аааа! – крикнул Валерка и спикировал следом за братом.
   – Пашка, – подлетел ко мне Вова, – пошли прыгать. Так здорово, круче тарзанки!
   Я даже ответить не успел, а он уже бежал наверх. Вниз один за другим посыпались ребята. Даже Игорь Петрович совершил прыжок на песочный батут.
   Все они, спрыгнув, подлетали ко мне и пытались утащить наверх.
   – Паш, подняться-то все равно придется, – сказал Данька, совершив очередной кульбит.
   – Не бойся, я подстрахую, – добавил стоявший рядом Егор.
   Я с подозрением глянул на Даньку, а он вытаращил глаза и отрицательно замотал головой.
   – А я и не боюсь, – ответил я.
   – Да ладно тебе. Что я, не вижу? – усмехнулся Егор. – То из поезда вылезти не мог, теперь тут сидишь. Ничего страшного, я тебя разучу высоты бояться, пошли.
   Делать было нечего, я поднялся и уныло побрел к склону.
   – Смотри наверх, – шёпотом инструктировал меня Егор, – а я пойду сзади и, если что, подхвачу. Данька, а ты иди рядом с ним, так надежнее.
   Как мы оказались наверху, я почти не помню. Шел, слушая дыханье Егора и сопение Даньки, стараясь ни на что не смотреть и ни о чём не думать. Но, добравшись до места, почувствовал себя намного лучше и повеселел. Остров оказался совсем не таким, как я его себе представлял. Тут росли невысокие деревья со скрюченными стволами, и мне казалось, что вот-вот они вытащат корни из земли и станут водить хоровод или еще что-нибудь в этом роде. Уж больно сказочно они выглядели. Но исследование местности пришлось отложить до завтра, так как у нас еще была целая куча дел: и палатки поставить, и дрова наколоть, и костер развести, и еду приготовить. Провозились мы до самых сумерек, а поев, бросили грязные тарелки и разбежались по палаткам.
   Забравшись в спальник, я моментально уснул. Снились мне озеро и весло. Даже не снились, я ими бредил.
   – Паш, Паша, – услышал я голос Егора и открыл глаза.
   – Ты чего?
   – Вылезай, – шепнул он и исчез.
   Я сел и огляделся. Все мирно спали. «Может деревья ушли?» – мелькнула у меня дурацкая мысль. Я мотнул головой, отгоняя сон, и вылез наружу.
   – Пошли со страхами твоими сражаться, – сказал Егор.
   – Ночь же, какое «пошли»?
   – Правильно, ночь самое лучшее время. Слушай меня и немножко радио – будешь все знать, – бодро ответил Егор и, насвистывая, зашагал к обрыву.
   Было холодно и сонно. Мне очень захотелось плюнуть на Егора и страх, забраться в спальник и продолжить смотреть сны. Но уж больно стыдно было перед ним, и я побрел следом.
   На подходе к обрыву он взял меня за руку.
   – А теперь закрой глаза и слушайся меня.
   Первая часть предложения про глаза мне понравилась, а вот вторая насторожила, но все-таки я подчинился. Мы сделали еще несколько шагов и остановились.
   – Подними голову и открой глаза! – торжественно произнес Егор.
   Распахнув глаза, я увидел небо, усыпанное огромными звездами. Никогда раньше я не видел такого неба! Егор держал меня за руку и молчал, а я разглядывал светящиеся и манящие узоры. Небо было живое, и звезды были совсем рядом. Казалось, можно протянуть руку и погладить их острые уголки. Я думал о том, что, наверное, много чего происходит там, на этих звездах. Возможно, живет там какой-нибудь мальчишка, который жутко боится смотреть вниз. И неизвестно, есть ли у него друзья, такие как у меня, которые всегда помогут вскарабкаться наверх. «Главное, найди друзей», – прошептал я одними губами. Мне хотелось верить, что в эту ночь меня могут слышать там, на звездах.
   – А теперь опусти глаза вниз, – тихо попросил Егор.
   Мне жутко не хотелось отрываться от неба. Я постоял еще пару секунд с поднятой головой, а потом осторожно глянул вниз и, кажется, вскрикнул от восторга. На темной воде была начерчена длинная светящаяся лунная дорога, ведущая в небо. А вокруг неё, как и наверху, мерцали звезды, покачиваясь на волнах. Где-то вдалеке вода и небо сливались воедино, и не было между ними никакой разницы. Они были друзьями, вот такими же, как мы с Данькой.
   – Пойдем к ним? – предложил Егор.
   Я, даже не успев подумать, сделал шаг и полетел. Никогда еще я не чувствовал себя таким свободным и легким. Я был среди звезд, я ничего не боялся, я был счастлив.
   – Ну как? – спросил Егор, когда мы приземлились на песок. – Страшно было?
   – Нет, – ответил я, переводя взгляд с неба на озеро. – Давай еще, а?
   – О! Вошел во вкус! Это хорошо! Пошли.
   Я был готов прыгать всю ночь, но Егор в конце концов устал и потянул меня в палатку. А я подумал, что неизвестно, перестану ли я бояться высоты днем, но вот эту ночь точно никогда не забуду.
   – Спасибо, – сказал я Егору.
   Он потрепал меня по волосам и ответил:
   – Не за что, мы же одна команда!

История двенадцатая. Бункер

     Секунды превращаются в века,
     А в них иные люди смотрят вдаль,
     Пусть хватит сил любому для прыжка,
     Пусть солнце закаляет их, не сталь.
     Пускай деревья в сонной тишине
     Им дарят свежий воздух без потерь.
     Пусть дышится им так же, как и мне
     Без пороха, без запаха смертей.
     Дожди пусть омывают города,
     Растут цветы, и ветер рвет листву,
     И пусть на этом свете никогда
     Никто не будет знать в лицо войну.

   Проснулся я в прекрасном расположении духа. Только, пытаясь сесть, вскрикнул от боли. В тело будто вонзили сотни иголок. Но обращать внимания на такие мелочи я не стал, после вчерашней ночи всё это не имело значения. Вовки и Валерки в палатке не было, а вот Данька сладко спал, свернувшись калачиком. Будить я его не стал, хотя мне и не терпелось рассказать о вчерашней ночной прогулке.
   Я выбрался из палатки и пошел к костру. Около него сидела Олька с кружкой чая, а рядом Святик что-то строгал ножиком.
   – Доброе утро! – улыбнулся я им.
   – О! Вот и еще одна соня проснулась, – сказал Святик и глянул на часы, – надо уже общий подъем делать, а то так до ночи в лагерь не вернемся.
   – А где ребята? – спросил я.
   – Какие? – уточнила Светка.
   – Ну Вовка с Валеркой.
   – А что, они не спят разве?
   Выяснилось, что Святик встал три часа назад, но ни Вовку, ни Валерку не видел.
   – Что-то мне это не нравится, надо их искать, – вздохнул он.
   – Да куда они денутся с острова? – усмехнулась Светка.
   – Пойду байдарки проверю! – вскочил Святик.
   Байдарки оказались на месте, а вот ребята так и не появлялись. Посовещавшись, мы решили оставить Светку караулить костер, а самим отправиться на поиски.
   Но сколько бы мы не ходили по острову, ребята нигде не находились.
   – Нет, вот что за люди! – ругался Святик. – Куда можно было деться с этого клочка земли?
   Я с опаской поглядывал на деревья, которые еще вчера показались мне подозрительными:
   – А может их того? – предположил я.
   – Что того? – не понял Святик.
   – Деревья съели, – прошептал я.
   – Перегрелся, да?
   И где это интересно я ночью мог перегреться? Большой, а глупости говорит.
   – Я по телевизору и не такое видел! – сообщил я гордо.
   – Лучше бы книжки читал, – огрызнулся Святик.
   Мы вышли на небольшой холмик. И я решил проверить, боюсь ли высоты сегодня. Подойдя к краю, я глянул вниз, зажмурился и прыгнул.
   – Ой! – вырвалось у меня.
   – Ну что еще? – недовольно буркнул Святик.
   – Дверь! Тут кто-то живет! Людоед! – догадался я и чуть не заплакал, представляя съеденных друзей.
   Святик спрыгнул ко мне.
   – Сам ты людоед, – засмеялся он, – это же бункер! А тебе, похоже, завтракать пора!
   – Кто?
   – Бункер. Тут партизаны жили, наверное, во время войны!
   – Ух ты! – обрадовался я и стал дергать дверь.
   – Да аккуратнее! Мало ли что, вдруг там бомба какая с тех пор завалялась.
   Я отшатнулся, а Святик прислонился к бункеру ухом.
   – Ничего не слышно, – сообщил он и стал дергать дверь, которая никак не желала открываться.
   – А вдруг там бомба? – передразнил его я.
   – А вдруг там наши обалдуи? – не растерялся Святик и снова дернул дверь. Она издала протяжный хрип и распахнулась.
   Я заглянул внутрь, но ничего не увидел. Только почувствовал запах отсыревших носков.
   – Эй, есть кто? – крикнул Святик.
   – Пойдем, посмотрим! – предложил я.
   – Да нет, давай тут постоим, – вдруг съежился он.
   – Да ты чего! Там же партизаны жили!
   – Там темно и ничего не видно! – ответил он и даже сделал шаг назад.
   – Эй! – крикнул я, и бункер отозвался эхом, после чего я различил какое-то бурчание и увидел свет фонарика.
   – Они там! – обрадовался я и дернул Святика за руку.
   – Я тут побуду, – упрямо ответил он и сел на землю.
   Из бункера показались Вовка с Валеркой.
   – Ой, уже утро? – удивился Вовка и сладко зевнул.
   – Вы что там делали? – строго спросил Святик.
   – А что, нельзя? – спросил Вовка.
   – Да, что, нельзя? – повторил Валерка.
   – Попугаи! – огрызнулся Святик. – Мы вас уже час ищем. Вы что, там спали?
   Оказалось, что Вовка с Валеркой еще вечером обнаружили дверь и решили, что там хранится клад. Дождавшись, пока все уснут, они выбрались из палатки и побежали к бункеру. Правда, клада внутри никакого не оказалось, а были только голые стены, покрытые мхом. А еще там было очень холодно и мокро. Тогда они решили, что это лучшее место для того, чтобы сочинять страшилки. Страшилки полагалось рассказывать в полной темноте, а в приоткрытую дверь бункера заползал лунный свет. Конечно, Вовка решил её закрыть. С дверью они намаялись, заржавевшие петли не хотели крутиться. Но упрямство Вовки победило, и дверь захлопнулась. В закрытом бункере оказалось страшно и без всяких сочинительств. Валерка заныл, да и Вовкин энтузиазм поугас. Тогда они захотели вернуться в палатку, но не тут-то было. Капризная дверь устала двигаться туда-сюда, и Вовка с Валеркой оказались заперты. Они кричали, колотили ногами в стенки, с разбегу пытались выбить дверь, но их, конечно, никто не услышал, только синяков насажали. Потом, как утверждал Вовка, Валерка уснул, а он его будил-будил, устал и тоже уснул. Валерка же говорил, что первым вырубился Вовка, и это он не мог его добудиться. Они чуть не подрались, споря друг с другом.
   – Стоп! – сказал Святик. – Голова уже от вас болит! Марш к палаткам.
   Я выхватил у Вовки фонарик и кинулся внутрь. Сзади раздалась ругань Святика, но я просто обязан был увидеть настоящий военный бункер! Смотреть, правда, оказалось совсем не на что. К тому же внутри действительно было холодно и сыро, так что очень скоро я выбрался наружу.
   – Вот же набрали группу, – вздохнул Святик, махнул на нас рукой и отправился в лагерь.
   Мы переглянулись и наперегонки побежали к костру. В лагере стояла обычная утренняя суета. Игорь Петрович что-то наигрывал на гитаре, Светка сосредоточенно мешала кашу в кане [1 - Кан – разновидность туристического котелка овальной форма с высокими бортиками.], висящем над костром, а Егор и Данька сворачивали палатки.
   – О! Вот и наши гулёны, – протянул Игорь Петрович, когда мы подошли. – Собирайтесь, нам уже стартовать пора.
   Я сел у костра и стал разглядывать своих друзей. Мне вдруг подумалось, что много лет назад на этом острове совсем другие люди жгли костер и готовили кашу. А если слышали звуки приближающегося самолета, они, наверное, сразу тушили огонь и бежали в бункер прятаться от бомб. И, может быть, им приходилось сидеть так ни один день, а там было так же холодно, сыро и темно, как сегодня. Мне было интересно, о чем они думали тогда, о чем мечтали. Наверное, им не было дела до солнца и звезд, до озера с прозрачной водой и до загадочных изогнутых деревьев. Они, конечно, просто хотели выжить, а еще защитить своих мам и пап, а может быть, детей. Интересно было, как они жили потом. И было ли у них это самое «потом», успели ли они увидеть жизнь «после бункера». Мы часто с Данькой играли в войну, строили укрытия и палили друг в друга из водных пистолетов. Но сегодня я понял, что игры – это одно, а вот взаправдашняя война – совсем другое.
   После того, как завтрак и сборы были окончены, мы подхватили рюкзаки и стали спускаться к озеру. А я решил совершить еще один прыжок. Встав на краю, я глянул вниз, а голова, как и раньше, закружилась. Я зажмурился, поднял голову и посмотрел на небо. Вместо звёзд по нему плыли белые облака. Я улыбнулся им и шагнул вперёд.

История тринадцатая. О волнах

     Нас носит, словно щепки по волнам.
     Под грохот неба понял я одно:
     На мысли, чувства, лица, имена
     Стихии абсолютно всё равно.
     Она в своих правах вершит судьбу
     Иль проверяет нас на прочность мышц,
     Ей дела нет на наше «не могу»,
     Ей всё равно, найдем ли мы свой мыс.
     Так в чем же суть, скажи, такой борьбы?
     Не лучше ль дома спать и видеть сны?
     Ведь перед ней с тобою мы слабы.
     Несем мы наказанье без вины.
     Всё это без сомнения пройдет,
     Ты говоришь, мы вспомним этот час,
     И, может быть, когда-нибудь поймем,
     Зачем она испытывала нас.

   Облачкам перед отплытием я улыбался напрасно. Не оценили они моё добродушие. Взяли и стали поливать нас дождем, да еще и ветер налетел, взбаламутил воду, поднял волны. И без них-то грести было тяжело, а тут мы и вовсе с места не двигались. Вот почему ветер всегда дует не в ту сторону? Гнал бы байдарки к лагерю, а я бы наслаждался качкой. Но нет, у ветра были свои планы, и нам приходилось меряться с ним силой. А они, силы, явно были неравные.
   Вот так и крутились на середине озера. Облака давно превратились в мрачные тучи, небо грозило молнией, гром заглушал команды рулевых, да еще и волны стали заплескиваться в байдарки. Так что Данька вычерпывал воду, а мы с Егором пытались направить наше судно хоть к какому-нибудь берегу и не потерять из вида два других экипажа.
   Но наша-то группа еще ничего, держалась. Игорь Петрович с девчонками были рядом и отчаянно сражались со стихией. А вот у Святика и близнецов что-то не заладилось: нос их байдарки поворачивал то в одну, то в другую сторону. Валерка посеял весло, и их начало уносить. Игорь Петрович что-то знаками показал Егору, и мы сменили курс, пытаясь подплыть к отстающим. Когда были уже совсем близко, налетел очередной порыв ветра, накренив байдарку вправо. Мы синхронно подались влево, чудом не перевернувшись. Выдохнув, я посмотрел вперед. Байдарка Святика болталась на поверхности кверху дном, а в воде мелькали желтые жилеты. Я, признаться, растерялся, а Егор заорал: «Грести, всем! Быстро!» Мы налегли на весла, уже не обращая внимания ни на синхронность, ни на льющуюся внутрь воду.
   Святик, скажу я вам, настоящий герой. Пока мы плыли, он вынырнул и, одной рукой держа за шиворот Валерку, другой перевернул байдарку. Вовку же относило все дальше, и нам пришлось отправляться в погоню. Но хотя ветер у нас был общий, Вовку несло в одну сторону, а нас откидывало в другую.
   Наша байдарка поравнялась с байдаркой Игоря Петровича.
   – Паша, держи Светкино весло! – отдал он непонятную команду. Я удивился, но в протянутое весло, конечно, вцепился. – Молодчина! Держите их, – сказал Игорь Петрович и спрыгнул в воду.
   Удерживать весло было непросто. Байдарки то стучались друг об друга, то разлетались в разные стороны от волны, вклинившейся между ними. Я и сам чуть не вывалился, хорошо Данька за штаны поймал.
   Игорь Петрович тем временем ухитрился выловить Вовку и теперь тащил его вместе с веслом к нам, а Егор, Данька и Олька гребли изо всех сил навстречу. Правда, наша странная конструкция не очень-то их слушалась, и байдарки не столько двигались вперед, сколько крутились из стороны в сторону.
   Святик и Валерка уже вылезли из воды, но, поскольку весло у них было одно на двоих, подплыть к нам у них не получалось. Зато ветер стал сбавлять обороты, перестали сверкать молнии, и только дождь лил стеной. Игорь Петрович затащил Вовку в свою байдарку прямо на багажное отделение, и мы отправились к Святику.
   В общем, закончилось все благополучно. Совершенно мокрые и настолько же счастливые мы причалили к берегу и оказались в уже знакомой деревушке Большое Уклейно. Вытащив байдарки на сушу, мы попадали на землю. Ни разговаривать, ни уж тем более двигаться сил не было.
   – Это надо же, в такую погоду на воду пойти. Горожане, ёк-макарёк! – рядом с нами остановился низкорослый мужчина лет пятидесяти. – Еще и без взрослых. Спортсмены-пионеры, ёк-макарёк.
   Я глянул на Игоря Петровича, тот смотрел в землю и не шевелился.
   – Чего молчите? Вы чьи будете, мальцы?
   Я опешил. Что значит чьи? Мамины и папины, чьи же еще?
   – Из лагеря мы. Знаете, лагерь тут есть спортивный? – ответил мужчине Святик.
   – Знаю, ёк-макарёк. Катаитися тута… Только шум от вас. Чего расселися-то? Дождь идет, ёк-макарёк, пойдем, чаю дам!
   Мы все посмотрели на Игоря Петровича, тот пожал плечами и поднялся.
   – Возьмите вещи, у кого сухие есть, – спохватился Егор, – надо наших утопленников переодеть.
   – Типун тебе на язык! Накличешь! – отчитал его мужчина. – Меня дядя Толя звать.
   Дядя Толя привел нас в избу. Я думал, что вот сейчас поставит он на стол самовар и варенье достанет, земляничное. Ну, или там мёд. А потом снимет со стены балалайку или баян, да песню русскую народную сбацает. Но меня ждало разочарование: войдя в дом, дядя Толя включил скучный электрический чайник и телевизор, который сразу же стал рекламировать нам всякие ненужные вещи.
   – Вы своим там скажите, – произнес дядя Толя, показывая наверх, – не дело мальцам одним на воду ходить. Присмотр нужон. Вот был тут давеча случай. Димка наш рыбу, значится, пошел ловить. Лодку, ёк-макарёк, мою увёл. И унесло, три дня всей деревней искали.
   – Нашли? – спросил Вовка.
   – Куды ж он денется, нашли. Отец ему всыпал, три дня стоя ел. Так-то, ёк-макарёк. А вы говорите.
   А что мы? Мы и не говорили ничего вовсе. Я ерзал на стуле и все смотрел на Игоря Петровича. Ждал, когда он прояснит ситуацию. Но он невозмутимо пил чай и молчал.
   – А почему вы не скажете, что вы большой? – спросил я у него шёпотом.
   – Так он мне тогда, как тому Димке, всыплет, – улыбнулся он.
   – Это почему?
   – Для порядка, – подмигнул Игорь Петрович.
   Пока мы пили чай, дождик закончился, и на небе показалось солнышко. Будто и не было никакой бури.
   – Ну что, пора! – поднялся Игорь Петрович.
   Дядя Толя выглянул в окно.
   – Рассеялось, – подтвердил он. – Можно и на воду теперича. Вы, мальцы, захаживайте, если что. А обидит кто, скажите – мол, дяди Толины вы. А про лагерь свой молчите, горожане, ёк-макарёк.
   Мы поблагодарили дядю Толю за чай, приют, обещанную защиту и отправились в путь. Я шёл по дороге, завязая в грязи, смотрел на покосившиеся заборы и заброшенные дома. И хотя зрелище это было грустное, перед глазами стоял дядя Толя, и я, ёк-макарёк, улыбался.
   – Хороший мужик! – сказал Данька, словно прочитав мои мысли.
   – А у вас сегодня второй день рождения. Попадем в лагерь, надо будет отметить, – сказал Игорь Петрович, – давайте заскочим в магазин, вкусного чего-нибудь купим.
   – Как это второй? – не понял Вовка.
   – А вот так – ты же у нас чуть было не утонул сегодня, правильно? В таких случаях говорят: «второй день рождения».
   В магазине из вкусного оказалось печенье и яблочное пюре в трехлитровых банках. Вот с такими трофеями мы и отправились в лагерь.

История четырнадцатая. О том, что шлепки не умеют плавать

     Там, где можно утонуть на земле,
     Где для путника капкан из травы,
     Там, где зыбкое всё, будто желе,
     Гостем стану я незваным, увы.
     Непригляден этот мир для чужих,
     Вроде замерло там всё, но вглядись,
     Сколько спряталось существ здесь живых,
     Ты за то на них, смотри, не сердись.
     Здесь для ящериц раздолье и дом,
     Может, хвост они подарят тебе,
     И споют еще лягушки потом,
     О своей квакливой жабьей судьбе.
     Здесь брусника прорастает гурьбой,
     Голубика расцветает к весне,
     Только помни, что лишь гости с тобой
     Мы на этой водяной стороне.

   В лагере нас встретили, как героев. Мы долго и подробно рассказывали всем о своих приключениях. Я даже устал от этого и, чтоб не было скучно, начал немного привирать. Так сказал Егор, а я считал, что просто фантазирую, совсем чуть-чуть, подумаешь. Но прошел день, за ним другой, и все потеряли к нам интерес. Нужно было искать новые приключения. Тогда мы с Данькой решили отправиться гулять на болото.
   – Давай Олю с собой возьмем! – предложил Данька.
   – Зачем? – удивился я.
   – Просто так, – ответил он и потупился.
   Тоже мне, романтик. С девочкой на болото! Лучше бы на лодке покатал. Но спорить мне не хотелось. Я вообще был уверен, что Оля откажется. А она взяла и согласилась.
   – Только надо резиновые сапоги надеть! – сказала она.
   Данька сразу побежал выполнять приказ, а я не стал. Зачем? Там болото-то – одно название, не топкое совсем. Есть кочки, из которых растут деревья, а вокруг них всё покрыто мхом. Он немного пружинит, конечно, если наступить, но вовсе не мокро. Да и жара стоит: намочу ноги, так через пять минут они высохнут.
   Мы решили перейти болото и глянуть, что находится за ним. Я нашел длинную палку и сказал, что буду прокладывать путь. Видел такое в фильме про войну. Сначала нужно надавить на землю палкой и, если её не засосет, смело наступать ногой.
   Так мы и пошли – я впереди, за мной Олька, а замыкал нашу группу Данька.
   Поначалу всё шло, как надо. Мох был довольно твердый, и только иногда там, куда мы ставили ноги, получались лужицы. Да и то уже через пару секунд вода уходила в землю, а мох выпрямлялся. Болото при этом недовольно чавкало, будто ворчало из-за того, что мы его побеспокоили. Но чем дальше мы уходили, тем сильнее проваливался мох, и тем громче ругалось болото.
   – Что-то мне это не нравится, – призналась Олька. – И запах какой-то тут… невкусный. Пойдемте обратно, а?
   Но мы с Данькой не намерены были отступать. Зря что ли он надел сапоги, а я нашел палку?
   – Давайте прыгать по кочкам? – предложил я. – Там сухо!
   Вот так мы и превратились в кузнечиков. Прыгать оказалось куда веселее, чем просто идти и смотреть на лужи. Мы скакали по болоту наперегонки и хохотали.
   – Ой, смотрите! – крикнула Оля, указывая на небольшую зеленую ящерицу с длиннющим хвостом. На спинке у неё были тонкие красные полоски. Она то ли лежала, то ли стояла, растопырив лапки и, казалось, с удивлением изучала нашу компанию. Вообще-то, девчонкам положено бояться таких вот живых существ, но Олька смотрела на ящерицу с восхищением, и явно не собиралась ни кричать, ни убегать.
   – Давайте её с собой возьмем, всем покажем? – предложила она.
   Данька сразу же наклонился, собираясь взять ящерицу в руки, но та, видимо, не желала никому показываться, шустро махнула хвостиком и побежала. Данька кинулся следом, вопя на все болото:
   – Сейчас, сейчас я её поймаю.
   Бежал он, конечно, красиво. Руками размахивал и перепрыгивал огромные расстояния между кочками. Я даже залюбовался: «Вот какой у меня друг!»
   – Ушла, – расстроенно сообщил нам он, совершив очередной прыжок.
   – Да ладно, еще найдем, – решил я его утешить. – Иди к нам.
   Данька вздохнул и сделал шаг, нога провалилась в мох.
   – Ой! – вскрикнул он и выдернул её. – Тянет!
   – Да ладно, чего тебя там тянет?! – крикнул я.
   – Оно! – ответил Данька и показал пальцем на землю.
   – Не двигайся! – взвизгнула Оля. – Совсем может засосать, я по телевизору такое видела.
   – И что, он там стоять будет? – спросил я у неё, а потом повернулся к Даньке. – Прыгай тогда на другую кочку.
   – Далеко, – сообщил Данька, оглядевшись.
   – А как ты туда запрыгнул?
   – Так, то с разбегу.
   – Данька, не валяй дурака, что ты как маленький! – стал уговаривать я его. – Это же малюсенькое болотце, никуда тебя не засосёт.
   Данька поднял ногу, намереваясь сделать шаг.
   – Стой! – опять взвизгнула Оля.
   Я покосился на неё и хмыкнул. Данька вернул ногу на коч к у.
   – Даня, иди сюда, а?
   – Даня, стой!
   – А ты чего раскомандовалась? Он что, маленький? – не выдержал я.
   – Надо, вот и раскомандовалась, – разозлилась Оля. – А ты если такой умный, сам попробуй там пройти!
   – Ладно, – согласился я и гордо глянул на Олю, а потом повернулся к Дане. – Стой. Сейчас я тебя вытащу!
   Я бодро запрыгал по кочкам в направлении Даньки. Оказавшись на последнем островке, я оглянулся на Олю, показал ей язык и поднял ногу, чтобы сделать шаг.
   – Стой! – взвизгнула она.
   – Ну, что еще? – обернулся я к ней.
   – Не двигайся!
   – Оль, не дури, а? Ну что может случиться?
   – Вы утонете, – трагическим голосом произнесла она и, похоже, приготовилась плакать.
   Я махнул на неё рукой и снова занес ногу.
   – Стой! – выкрикнул Данька.
   – Вы что, издеваетесь? Ты-то чего? – разозлился я.
   – А вдруг она права? Оно ведь и правда засасывает.
   Я вздохнул и ткнул перед собой палкой, край ушел под мох, но я так и не смог понять, засасывает её или нет. Тогда я все же решил рискнуть и аккуратно наступил в болото. Нога будто попала в расплавленную жвачку. Ощущение было такое неприятное, что я сразу выдернул ногу. Нога-то вылезла, а вот шлепка с неё слетела, и видно ее не было. Я присел на корточки и прикоснулся ко мху, на котором только что стоял. Даже покопался в нём. Шлепка не находилась.
   – Вот видишь, – сказал мне Данька, – утонула.
   – Что делать будем? – спросил я его, но он только пожал плечами. Вообще, шлепка не казалась мне достаточной причиной стоять пнями на кочках и не шевелиться. Она же не живая, плавать не умеет – вот и утонула. Но всё же идти к Даньке было боязно. Мимо, весело квакая, проскакала лягушка.
   – Смотрите! – закричал я радостно. – Её не засасывает!
   – И что? – не понял Данька.
   – Как что? Как что? Значит и нас не засосёт.
   – Она маленькая и легкая, а вы большие и тяжелые.
   «Мы большие – это точно», – подумал я гордо и спросил:
   – А это-то тут при чём?
   – А при том, – ответила Оля тоном учительницы, – ты про закон всемирного тяготения слышал, дурень?
   Вот почему как что, сразу дурень?
   – Сама такая, – не остался я в долгу. – Это вообще всё ты виновата!
   – Я? Почему это я?
   – А кому эта ящерица понадобилась?
   – Я за ней прыгать не просила! Вообще, давно вам сказала, что обратно надо идти. А ты – давайте по кочкам, давайте по кочкам, вот и додавайкался!
   Я мог только открывать и закрывать рот, хватая воздух и не находя нужных слов. Нет, это надо же! Она ящерицу захотела, этот за ней побежал, а виноват я остался!
   – Вспомнил! – встрял Данька в нашу перепалку. – Надо выползать!
   – Куда еще выползать? – спросил я устало.
   – По болоту надо не идти, а ползти.
   – А разница?
   – А есть разница! – подхватила Оля. – Так ему легче будет!
   – Кому? – опять не понял я.
   – Кому-кому, болоту! Данька, давай! – разрешила Оля.
   – Я испачкаюсь, – пожаловался Данька.
   – Тогда иди, – предложил я.
   Данька вздохнул и присел на корточки.
   – Так. Паша! А ты ему палку протяни, пусть держится. Если что, будешь за неё тянуть.
   Палка, конечно, была длинная, но Данька до неё никак не дотягивался. Пришлось и мне лечь на живот и протянуть руку. Зато кросс ползком прошёл благополучно, только промокли и перемазались. Мох прилип к одежде, и мы стали немного похожи на водяных. А Оля вообще обозвала нас кикиморами. Болото мы решили не переходить и вернулись в лагерь. Что там интересного-то может быть? Лес, такой же, как и тут.

История пятнадцатая. Тридцать три несчастья

     Давай учиться всему на свете,
     Чтоб стать умелей всех на планете.
     Любое дело чтоб не пугало,
     Ведь жить беспечно для счастья мало.
     И даже если не сразу сможем
     С тобою сделать мы что-то, всё же
     Давай стараться, давай трудиться,
     Чтоб было можно собой гордиться,
     Чтоб улыбалось нам солнце с неба,
     Чтоб не напрасно пропало лето,
     Чтоб мама с папой спокойны были,
     Чтоб сказки все обратились былью.

   Я стоял около умывальника и зевал. В голове еще плыли картинки из ночного сна, и совсем не хотелось разгонять их холодной водой.
   – Что вялые такие? Нас ждут великие дела! – бодро пропел Игорь Петрович, вклиниваясь в птичий свист.
   Я поежился, еще раз зевнул и наполнил руки водой. Дела, действительно, ждали, и торчать около умывальника вечно было нельзя. Сегодня мы были дежурными! Я не знал, радоваться этому или нет. С одной стороны, мне давно хотелось познакомиться поближе с нашей походной печкой, а с другой – день предстоял непростой. Сначала нужно было приготовить всему лагерю завтрак, потом, пока другие будут веселиться, купаться и играть, помыть посуду и заготовить дров, сразу после – приготовить обед, потом снова помыть посуду, а потом…
   – Паша, Паша, не зевай, рот ты пастой заполняй, – схохмил Игорь Петрович и, очень довольный собой, рассмеялся.
   – Что это ты такой веселый, как будто трое суток не спал? – пробасил подошедший к нам друг Игоря Петровича, Олег Вениаминович. Тот самый, что принес нам билеты.
   – Почему веселый и не спал? – удивился я. Мне что-то от недосыпа веселиться вовсе не хотелось.
   – Вот не поспишь пару дней и поймешь, – подмигнул мне Олег Вениаминович и обернулся к Игорю Петровичу. – Айда купаться-закаляться! Справятся твои архаровцы с кашей, как думаешь?
   – Не знаю, первый раз все-таки. Надо, наверное, с ними побыть.
   – Да брось ты! Ну, сгорит у них всё в крайнем случае. Всё равно эту кашу тут никто не ест.
   Аргумент показался Игорю Петровичу убедительным, и он смело отправился купаться. Я с завистью посмотрел ему вслед.
   – Паш, ты там жить будешь? – крикнул мне Егор. – Иди трудиться на благо родины и желудков.
   Когда я пришел на «кухню», работа уже вовсю кипела. Святик перекладывал в печи щепки и чиркал спичками. «Не горит», – сообщил Данька, стоящий у него за спиной. Света резала хлеб, который как раз вчера привезли из деревни, Оля переставляла туда-сюда каны и миски. Егор стоял, прислонившись к сосне, и жевал травинку, а Вовка с Валеркой, как обычно, носились вокруг и кидались шишками.
   Я, конечно, сразу взялся за дело. Сначала постоял около Святика, потом поправил хлеб на тарелках, пару раз пульнул шишкой в Вовку, а потом привалился к дереву около Егора. Тем временем, огонь в печке разгорелся, и девчонки стали увлеченно бегать туда-сюда с половниками.
   Каша удалась. Я был очень горд собой и своими друзьями. Вот как хорошо всё выходит, если вместе взяться. Пока я радовался, завтрак подошел к концу, завалив нас грязной посудой.
   Святик и Егор притащили целых четыре ведра с водой и поставили их в ряд.
   Около первого села Светка – она должна была смывать с тарелок основную грязь. Рядом посадили меня и велели домывать посуду за Светкой. Потом сидел Вовка – он был ответственен за споласкивание, а за ним Валерка – главный по дополаскиванию. В конце цепочки стоял Егор, готовый принимать у нас чистую посуду. Олька участвовать отказалась: «Я и так уже устала, пусть теперь эти поработают», – заявила она. Данька тоже бестолково болтался рядом, ему дела не хватило.
   – Вода холодная, – пожаловалась Света.
   – Сейчас! – встрепенулся Данька, схватил большую чашку и побежал к печке. В ней находился целый отсек с кипятком. Данька повернул кран, набрал воды и осторожно поднес её к ведру.
   Вылив половину чашки, Данька попробовал пальцем воду.
   – Нет, прохладная еще! – сообщил наш ходячий термометр и выплеснул остатки воды в ведро.
   – Ааааааааа! – заорала Светка, выронив миску. – Ты что, обалдел?!
   – А зачем ты руку сунула, я же лил?! – растеряно вскрикнул Данька, усиленно дуя Светке в лицо.
   Егор схватил Валеркино ведро и выплеснул воду на Светкину пострадавшую руку. А потом, схватил девчонку в охапку и потащил к палаткам, оказывать первую помощь.
   Мы перемыли посуду, а Светка все не возвращалась. Даня весь издергался.
   – Я же не хотел, я не специально, – то и дело повторял он.
   – Еще бы ты хотел, – хохотнул появившейся Егор. – Не переживай – руку обработали, перебинтовали, заживет.
   Скоро появилась и перебинтованная Светка, и мы все вместе отправились в лес искать сухое дерево. Вообще-то, все деревья в лесу были не мокрые, и поэтому я не очень понимал, что же мы ищем. Но Игорь Петрович уверенно шел вперёд и насвистывал веселый мотив. Наконец, он остановился около невзрачной сосны. Была она довольно высокая, но вместо роскошных растопыренных лап у неё были скрюченные ветки совсем без иголок и шишек.
   – То, что надо, – удовлетворенно сказал Игорь Петрович.
   – Некрасивое оно какое-то, – протянул я.
   – А ты им любоваться собрался или костёр жечь? – хохотнул Егор.
   – И что же, мы его спилим? – спросила Светка.
   – Конечно! – подтвердил Егор.
   – Жалко, – прошептала Светка. – Оно же живое.
   – Да нет, – сказал Егор, – оно уже высохло. Такое и искали.
   – А всё равно жалко, может ему можно еще помочь? Давайте его поливать будем, оно обратно высохнет.
   – Чудачка, – махнул на неё рукой Егор и отошел.
   А я задумался. Мне вдруг тоже до ужаса стало жалко это дерево, хоть и было оно некрасивое. Я подумал, что вот росло оно тут много лет, может даже веков, и никто его не трогал. А тут пришли мы и… Но с другой стороны, нужен же нам был огонь. А для огня нужно было дерево – хоть это, хоть другое. А всё равно было грустно. Ведь что получалось? Сегодня дерево, завтра дерево – так и леса совсем не останется!
   – А может, можно его спасти? – дернул я за руку Святика.
   – Кого? – не понял он.
   – Его, – указал я на дерево.
   – Да нет, друг, – ответил Святик. – Это дерево уже своё отстояло. Да не грусти, мы наоборот лесу помогаем. Уберем погибшее дерево, для молодых места и еды больше будет.
   – Еды? – удивился я. – Деревья же никого не едят!
   – Кого не едят, а чего – едят, – пояснил Святик, но я всё равно не понял.
   – Так нечестно! – заявила вдруг Светка. – Что же получается – чтоб одни ели, другое нужно убить?
   Святик явно растерялся:
   – Ну кого убить-то? Оно уже мертвое. Философы, ё-моё! Мы со Светкой переглянулись.
   – Давай будем деревья поливать, чтоб они не умирали, – шепнула она.
   Я согласно кивнул и глянул на Светку с уважением. «Дело предлагает!» – решил я.
   Игорь Петрович и Святик тем временем приступили к делу. Они сели на корточки около сосны и перетягивали пилу. Дерево издавало протяжные скрипучие стоны и отбивалось щепками.
   – А мне топор дали подержать! – радостно сообщил Данька, размахивая им во все стороны. – Смотрите, какой большой!
   С этими словами он резко вскинул руку, топор выскочил из неё, вертанулся в воздухе и спикировал Светке на ногу.
   – Аааааааааа! – заорала она второй раз за день и запрыгала на одной ноге. – Данька, я тебя убью!
   – Я не хотел, – пробормотал Даня и попятился.
   Светка же схватила с земли ветку и запрыгала на него.
   – Аааааааа! – заорал он и побежал. Следом ковыляла Светка, но догнать двуногого Даньку, конечно, не могла.
   – А все равно поймаю! – крикнула она ему и для убедительности пульнула ветку вслед.
   Я захихикал, но Светка повернулась ко мне и так глянула, что смеяться тут же расхотелось.
   – То-то же, – удовлетворенно произнесла она.
   Вот умеют девчонки так посмотреть, что даже слова теряются где-то в горле. Поразмышлять на эту тему я не успел. Раздался жуткий грохот, и я увидел поверженное дерево. Рядом стояли раскрасневшиеся Игорь Петрович и Святик. Футболки у них были мокрые от пота, а лица совершенно счастливые. Дело было за малым: распилить дерево на части, отрубить ветки, оттащить всё это богатство в лагерь и поколоть на дрова.
   Побыть дровосеком оказалось очень интересно. Мне и попилить немножко дали, и порубить. Когда все было сделано, я вдруг тоже почувствовал себя счастливым. Сам не знаю почему. Вроде устал, на руках появились небольшие мозоли, а отчего-то было легко и радостно. Я с удовольствием вдохнул лесной воздух и потянулся. До приготовления обеда оставалась немного времени, можно было пойти поваляться на берегу озера.
   – Давай Светку на лодке покатаем, ну, чтобы она на меня не обижалась? – предложил Данька.
   «Можно и покатать», – подумал я и кивнул.
   – Только ты это, сам её позови, а то я боюсь, – признался Данька.
   Я вспомнил Светкин взгляд и не стал над Данькой подтрунивать.
   – Свет, – крикнул я, – пойдешь с нами на лодке плавать?
   Она, конечно, согласилась, и мы отправились к причалу. Я помог ей забраться в лодку, потом залез сам и сел на весла. Данька отвязал лодку, уперся в неё руками и начал заталкивать в озеро. Потом еще пробежался по воде, уводя лодку с мелководья, сделал последний толчок и красиво запрыгнул внутрь. Раздался хлопок. «Ааааааааа», – вскрикнула Светка. Лодка врезалась в причал, пошатнулась и отскочила обратно.
   – Даня! – угрожающе произнесла Света, держась за голову.

История шестнадцатая. Ночное дежурство

     Под покровом тьмы оживают сказки,
     Все вокруг меня надевают маски,
     В карнавал ночной я войду без страха,
     Под луной шальной ввысь взмахну, как птаха.
     Заколдован лес, и пленен я тоже,
     Да, обманчив сон, знаю я, но всё же
     Запах трав, огни за собой уводят,
     А вокруг меня чьи-то тени бродят.
     Вот силач-дракон расправляет крылья,
     И расцвечен он звездной, яркой пылью,
     Вот колдун склонен над дурман-травою,
     А забытый волк свою песню воет.
     По углам-норам разбрелись медведи,
     Спят давно уже шалуны их дети,
     Только я не сплю этой ночью пряной,
     За своих друзей я сражаюсь рьяно.

   После всех волнений дня нас ждало новое испытание. Хотя какое там испытание? Скорее, награда за труды. А называлась она: «ночное дежурство». Задача стояла серьезная: оберегать лагерь от непрошенных гостей. Говорили, что пару раз сюда забредали ночью местные жители позаимствовать продукты. На деле же нам предстояло сидеть ночью у костра, печь картошку и жарить длиннющие сосиски из жестяной банки.
   Нас разделили на три группы. Сначала на дежурство заступал я, Данька и Олька. Потом мы должны были разбудить Святика и Егора. А последними охранять лагерь станут Вовка с Валеркой и Светка.
   – Если вы увидите незнакомого человека, то в панику не впадайте. Пригласите его к костру, предложите еду. Ведите себя мило и непринужденно, – инструктировал нас Игорь Петрович. – А кто-нибудь один пусть тихонько сбегает к палаткам и разбудит меня.
   – Зачем так сложно-то? Можно ведь сразу разбудить.
   – Давайте без самодеятельности, ладно? – нахмурился Святик. – Мало ли что. Вдруг он не один, вдруг вооружен, пусть лучше ничего не подозревает.
   – А как же тогда кто-нибудь уйдет? – испугалась Оля. – Он же сразу заподозрит что-то.
   – Ну, найдете предлог: в туалет там надо или еще что, – ответил Игорь Петрович. – Да не бойтесь вы – это я так, на всякий случай. Никто к вам не придет.
   – Если только медведь! – показал нам язык парень из соседней группы.
   – Какой еще медведь? Что ты выдумываешь? Нет тут никаких медведей, – сказал Данька.
   – Может, нет, а может, и есть. Кто-то ведь таскает у нас сгущенку?
   Со сгущенкой в лагере действительно происходили чудеса. То тут, то там обнаруживались пустые скомканные банки из-под этого лакомства.
   – Ага, и открывашкой её тоже медведь открывает? – усмехнулся Святик.
   – Не знаю, – пожал плечами парень, – мое дело предупредить. Лес все-таки, мало ли что. Мы вот вчера лисенка видели. Маленького такого, только не рыжего совсем.
   – Как это не рыжего? – удивился я.
   – А вот так. Серый он был какой-то.
   «Сказочник», – подумал я и решил о медведе не думать.
   Ночь предстояла волшебная, и портить её дурацкими страхами не хотелось.
   Все жители лагеря разбрелись по палаткам, а мы сели около угасающего костра и сразу заспорили.
   – Давайте дров подкинем, – предложил я.
   – А картошку ты как печь будешь? Нам угли нужны! – не согласился Данька.
   – А сосиски как жарить без огня? – расстроился я.
   – А картошку как печь на огне? – опять повторил Данька.
   Рассудила нас Оля:
   – Сначала картошку испечём. А пока она будет остывать, разведем костёр и пожарим сосиски.
   Мы переглянулись и согласно закивали.
   Закопав картошку в угли, мы стали ждать. Ночь накрыла лагерь тишиной, только светлячки переговаривались и перемигивались в траве, да еще обнаглевшие комары зудели над ухом. И даже дыма у нас не было, чтобы разогнать эту пищащую братию. Угольки мирно потрескивали в костре, готовя нам угощение. А мы с Данькой нанизывали сосиски на тонкие прутики.
   От костра хорошо было видно сонное озеро, укутанное покрывалом тумана. Казалось, что там, под бликами луны, рождаются сказочные существа и уплывают на облаках в свои загадочные волшебные истории. Я так размечтался, что совсем перестал обращать внимание на происходящее вокруг.
   – Готово! – сказала Оля, ткнув одну из картофелин перочинным ножиком.
   Я вздрогнул и обернулся. Данька уже бросил сосиски и ворошил угли длинной палкой, стараясь выкатить картофелины из костра. Мне не терпелось попробовать угощение. Я поднял один клубень, но он был такой горячий, что удержать я его не мог и начал перекидывать из одной руки в другую.
   – Да погоди ты, пусть остынут, – строго сказала мне Оля.
   – Пойдем, костер пока сделаем, – поддержал её Данька.
   Я с сожалением бросил картофелину на землю и подхватил парочку поленьев. Мы с Данькой соорудили из них домик на углях и принялись раздувать огонь. Данька склонился к земле и дул изо всех сил, поднимая в воздух тучу пепла. А я поступил умнее: взял сидушку и начал махать ею из стороны в сторону. Угли послушно отзывались пламенем, которое расползалось по земле и тухло, как только мы переставали создавать ветер. Наконец, огонь перекинулся на дрова, и костёр запылал, разгоняя по углам причудливые тени.
   Мы расселись вокруг с прутиками и стали ждать, когда наши сосиски зарумянятся.
   – Ой, – тихо произнесла Оля, одной рукой схватившись за Даньку, а второй показывая в сторону палаток.
   Я вскинул голову и увидел огромного сгорбленного монстра, который стоял в паре шагов от огня. Он был похож на человека, только гораздо больше. И вместо головы у него был черный шар без глаз и ушей.
   – Ааааааааа! – заорали мы хором, вскакивая. Я даже попятился от неожиданности, перевернулся через бревно и упал, угодив ногой в кан. Тот отлетел и со звоном врезался в дерево.
   – Чего орете-то, как резаные? – спросил монстр голосом Егора и снял капюшон.
   – Егор! – взвизгнула Оля.
   Лагерь просыпался, тут и там появились огоньки фонариков.
   – Достанется вам сейчас, – протянул Егор.
   – Нам? Нам достанется? – возмутилась Оля. – Это же ты нас напугал!
   – А вам что велели? Если кто появится, спокойно беседу с ним завести. А вы весь лагерь растормошили. Тоже мне, охранники.
   Егор, надо сказать, ошибся. Досталось, действительно, ему. А нас просто отправили спать. Жалко только, что картошку и сосиски поесть мы так и не успели. Зато, несмотря на пережитый испуг, спалось мне хорошо. Во сне я видел маленьких огненных человечков, которые танцевали на поверхности озера, расцвечивая его разными красками.

История семнадцатая. О технике туризма

     Я себя преодолею,
     Я себя превозмогу,
     Точно знаю, что сумею,
     Твердо верю, что смогу.
     Потому что утром ранним
     Наяву, а не во сне
     Небо знак послало тайный:
     Улыбнулось солнце мне.
     То не шутка, не случайность,
     С солнцем я давно дружу
     И, сжимая кружку с чаем,
     На него опять гляжу.
     Ну а солнце год за годом,
     День за днем, за часом час,
     Да назло любым невзгодам
     Своим светом греет нас.

   Каждый день мы учились чему-нибудь важному и полезному, вот только до техники туризма дело никак не доходило. Ребята уже задергали Игоря Петровича, и только я тайно этому радовался. Конечно, высоты я больше не боялся, напоминал себе об этом каждый день, но подходить к веревкам и обрывам отчего-то не хотелось. Поэтому, когда Игорь Петрович объявил тренировку, я занервничал, даже хотел прикинуться больным. Но Данька отговорил: наплел что-то про логический путь, про «всё равно придется», да еще и в трусости заподозрил. Этого я никак не мог допустить, так что отправился на тренировку вместе со всеми.
   Начать Игорь Петрович решил с самого легкого. По его, конечно, мнению. Нам нужно было преодолеть пологий спуск и подъем, держась за веревку. Мне это простым вовсе не показалось. Дело было даже не в веревке, а в том, что нас не собирались ни к чему пристегивать. Я-то по ночам уговаривал себя, что буду крепко привязан, застрахован от падения, а тут…
   Показать нам класс вызвался Егор.
   – Тут ничего сложного нет! – сообщил он и надел перчатки.
   – Смотрите внимательно, – встрял Игорь Петрович. – Вам нужно взять веревку двумя руками. Егор, показывай!
   Егор послушно поднял веревку и закинул её за спину, так, чтобы она проходила в районе поясницы.
   – Молодец, – похвалил его Игорь Петрович. – С горки вы будете спрыгивать. Для этого вам нужно как бы облокотиться на веревку. В момент прыжка вы её не сжимаете крепко, давая проскальзывать в ладонях. А когда приземляетесь – фиксируете. Вот такими скачками и спускаемся. Егор, давай!
   Егор оттолкнулся от земли и заскакал по склону, как кузнечик. Хотя нет, больше он был похож на пружинку: приземляясь, он подгибал колени и тут же отскакивал от земли. Спуск занял от силы пару секунд, и теперь нам предстояло повторить этот забег.
   Игорь Петрович раздал всем перчатки.
   – А это еще зачем? – скривилась Светка, держа свою пару двумя пальцами.
   – Чтобы руки о веревку не натерла, – пояснил ей Святик.
   Первым к веревке подбежал Вовка, закинул её за спину и лихо заскакал вниз. На третьем прыжке, правда, неудачно приземлился, проехался по горке на коленках, но тут же встал и продолжил спуск. За ним стартовал Валерка, потом Светка и Олька.
   – Теперь ты, – подтолкнул меня Святик.
   Я поднял веревку, закинул её за спину и глянул вниз. Голова закружилась.
   – Давай! – скомандовал Игорь Петрович.
   Я зажмурил глаза. Воздух вырывался из легких толчками, сбивая дыхание. «Это не страшно, совсем не страшно», – пытался успокоить я себя.
   – Паша, прыгай, чего застыл? – поторопил меня Игорь Петрович.
   Внизу стояли ребята и махали мне руками, наверху меня сверлил взглядом Игорь Петрович, а я стоял и не мог заставить себя сделать шаг.
   – Паша! – вновь раздался чей-то окрик. Я отпустил веревку и кинулся бежать. Опомнился я на берегу озера. «Как же так? – подумал я. – Ведь прыгал же с обрыва». Вдруг очень захотелось заплакать, хотя я и не маленький. Было обидно, стыдно и немного страшно, что никогда я не смогу стать альпинистом. Мои друзья будут ходить в горы, ставить палатки и петь песни у костра. А потом, стоя на какой-нибудь вершине, посмотрят вниз и увидят весь мир. И никто, конечно, не вспомнит о таком неудачнике, как я. Просидел я так довольно долго, возвращаться в лагерь не хотелось. Ведь придется как-то объяснять своё бегство, смотреть всем в глаза.
   – Вот ты где, – раздался голос Егора. Рядом с ним переминался с ноги на ногу Игорь Петрович.
   – Ты чего раньше не сказал, что высоты боишься? – спросил он.
   Я молчал. А что тут ответить?
   – Чего раскис-то? Пойдем, проведем индивидуальную тренировку. Ты у нас еще рекордсменом станешь! – бодро добавил он.
   Я, признаться, совсем ему не поверил. Какой из меня рекордсмен? Но всё же поднялся и поплелся к нашему импровизированному скалодрому.
   Мы подошли к веревке, я надел перчатки и встал наизготовку. Егор спустился немного ниже.
   – Буду тебя страховать. Делаешь прыжок, стоишь и ждешь, пока я чуть спущусь. И опять прыжок. Идет?
   Я кивнул.
   – Ты не торопись, стой сколько нужно, – стал успокаивать меня Игорь Петрович. – Дыши глубоко и думай о чем-нибудь хорошем.
   Я покрывался холодным потом и думать не мог вовсе. И тут я разозлился. На себя, на этот склон, на веревку. Я оттолкнулся от земли и запрыгал, напрочь забыв о страхующем меня Егоре.
   Я летел. Страх перемешался с восторгом, эта смесь заполнила меня от кончиков пальцев ног до самой макушки. Я, как кошка, приземлялся на лапы и снова оказывался в воздухе. Горка закончилась очень быстро, и я даже расстроился. Меня немного штормило, а еще плохо слушались ноги, и жутко хотелось пить.
   – Ну ты даешь! – восхитился Егор. – Красавец!
   – Я же говорил! – кричал мне спрыгивающей с горки Игорь Петрович. – Говорил! Будешь альпинистом!
   Тренировались мы еще долго. И на горку обратно поднимались, тоже, между прочим, без страховки. И по натянутой между деревьями веревке ходили. И по крутому склону лазили.
   – На сегодня хватит, – сказал, наконец, Игорь Петрович. – А ты молодец, герой! Можешь собой гордиться. Преодолеть страх – это самое сложное.
   Сказал и пошел в лагерь. А я задумался. Ведь в прошлый раз всё тоже хорошо получилось, а сегодня опять сразу прыгнуть не смог. Вдруг я и сейчас его, этот самый страх, вовсе не преодолел, а просто переспорил? Что, если в следующий раз вновь не получится?
   – Егор, – позвал я, – а что, если потом опять?
   – Что опять?
   – Опять страшно станет?
   – Дурень ты, – ответил он. – Конечно, станет. А ты думаешь, мне никогда не страшно? Страшно, еще как. Это же нормально. Инстинкт самосохранения срабатывает, вот и всё. Плохо, если его нет, нельзя ничего не бояться. Просто теперь ты знаешь, что можешь подавить свой страх. Можешь головой подумать и оценить, опасно что-то или нет. Смелый – это не тот, кто вовсе не боится, а тот, кого чувство страха не парализует. Тот, кто умеет им управлять. Понял?
   Я понял. Понял, что он меня успокаивает, уж больно хитро он щурился. Не верил я, что ему было страшно прыгать. А еще я понял, что всё это не так важно. Важно то, что сегодня я смог и значит, победил. А еще важно то, что теперь я точно знаю – рядом есть кто-то, готовый всегда помочь и поддержать. Кто-то, кто не станет смеяться и не будет считать меня трусом, даже если я поступлю, как трус. Важно то, что, хоть я и не самый смелый и сильный, мои друзья рядом. Вечером мы будем петь песни, а утром станем рассказывать друг другу сны. Важно, что я – это я, и, несмотря на все свои недостатки, мне есть, чем гордиться.

История восемнадцатая. День Нептуна

     Водяной, водяной, приходи играть со мной.
     Будем прыгать и купаться, веселиться, закаляться,
     Будем мы с тобой дружить, нет причин у нас тужить.
     Водяной, водяной, где ты прячешься весной?
     Где живешь зимой суровой? Где твой летний замок новый?
     Есть ли в озере-реке, место то, где вдалеке
     Прячешь ты русалок милых от людей, тебе постылых?
     Водяной, водяной, приходи играть со мной.
     Я не злой, я не колючий, ведь сегодня лучший случай,
     В праздник бога Нептуна нам знакомиться пора.

   Наша смена подходила к концу, мы уже освоились и многому научились. Казалось, можно спокойно наслаждаться летними деньками и ни о чём не беспокоиться. Но не тут-то было. Сегодня в лагере решили провести День Нептуна. И ладно бы праздник какой устроили, так нет. Всё веселье заключалось в том, чтобы ловить новичков и кидать их в озеро прямо в одежде.
   Мы с ребятами прикинули: новички-то тут только мы. Вот и получалось, что сегодня весь лагерь будет за нами гоняться. Да и Святик нас предупредил:
   – Смотрите в оба! На вас сегодня охота открыта. По одному не ходите, а увидите ряженых – бегите.
   – Бегите – не бегите, а всё равно поймают, – возразил ему Егор. – А если не отловят кого, так мы сами с тобой купаться закинем.
   Нет, я, конечно, купаться люблю. Но одно дело самому в воду прыгнуть, когда хочется. А совсем другое, если ты идешь куда-нибудь спокойно, тут кто-то подлетает и бултых тебя в озеро. Да и погода, как назло, испортилась, всё небо в тучи обуто. На мне вот штаны теплые и свитер. Промокнут, где их сушить? Да и второго свитера у меня нет.
   Так что я предложил ребятам разработать план, чтобы, значит, не попасться. Мой вариант был прост: сидеть в палатках и не высовываться. Но Данька сразу возразил:
   – А есть мы как будем? Нам же в палатк у ед у не принесут.
   Дело, конечно, сказал. Стали думать дальше.
   – Давайте выйдем в трусах, пусть нас сразу поймают. Искупаемся и будем спокойно себе дальше гулять, – предложил Валерка.
   Но мы не согласились. Больно уж скучный вариант. Да и попадаться не хотелось, из принципа. И тут меня осенило:
   – А давайте сами нарядимся в морских чертей и русалок, сами будем за всеми бегать. Никто и не сообразит, что это нас нужно купать!
   – А что? – воодушевился Вовка. – Погибать, так с музыкой!
   Остальные тоже закивали одобрительно, и мы стали готовиться к празднику. Меня выбрали Нептуном! За то, что я идею подкинул. Девчонки даже корону мне соорудили из прутиков, листьев и шишек. Мне она очень понравилась. Ни у кого такой я раньше не видел. А еще мы привязали к палке вилку, вышел трезубец.
   Вовка с Валеркой сделали вылазку из палатки и притащили угольков из костра. Изрисовали ими лица и руки, вышли самые настоящие чертята. Даже Данька дал разукрасить себя узорами, хотя пачкаться он очень не любил. Дольше всего мы думали, как сделать из Ольки и Светки русалок. Данька предложил обернуть им ноги в спальники, но Олька отказалась:
   – А ходить мы как будем, умник?
   В итоге они прикрепили к поясу еловых веток, вроде как хвосты. Этот наряд больше напоминал павлинов, но я решил промолчать. Всё равно ничего лучше придумать не смог.
   Когда всё приготовления были закончены, мы выбрались из палатки и стали искать первую жертву. И тут я занервничал. Как-то неудобно было подлетать к кому-то и кидать его в воду. Да и вообще, нападать вшестером на одного казалось неправильно, хоть в день Нептуна, хоть Бабы Яги.
   Пока мы спорили, на поляне появилась другая команда морских жителей.
   – Ты смотри-ка! – показал на нас пальцем их Нептун.
   – Кажись, молодежь конкуренцию нам составить решила.
   – А что? – хохотнул второй. – Симпотные чертята, может, возьмем их в команду?
   – А купать кого тогда будем?
   – Да не найдем, что ли? В каждой группе хоть один новичок, да есть.
   – Ладно, – согласился Нептун, – чертят и русалок можно взять, а вот второй Нептун – это не дело.
   – Тогда самозванца-Нептуна в воду, а остальных к себе, на подмогу. Как? Согласны, молодежь?
   Я стал оглядываться на ребят. А они выстроились передо мной в ряд.
   – Нет, – сказал Данька, – мы вам своего Нептуна не отдадим. Хотите, попробуйте отнять.
   Я вздохнул и заулыбался. Вот какие у меня друзья!
   – Что делать будем? – обернулся чужой Нептун к своим.
   – А что тут думать-то? В воду их всех!
   – Не, неправильно это как-то. Да и много их, разбегутся. Давайте так, устроим соревнование. Кто выиграет, тот и Нептун.
   Все согласно загудели, и только я насторожился. Парень-то был взрослый, что я у него выиграть-то мог?
   – А ты с ним на руках поборись! – хохотнул рослый парень из команды соперников. – Или хочешь я?
   – Ты мне еще в детский сад предложи побороться сходить, – фыркнул Нептун. – Я вот что думаю. Давайте камешки в воду запускать. У кого больше пропрыгает, тот и победил. А чтоб остальные не скучали, мы и их в игру возьмем. Если я проигрываю – твои ребята моего в воду кидают. Если ты – наоборот. У кого вся команда первая искупается, тот проиграл, и его тоже в воду кидаем. Как? Согласны?
   Мы посовещались немного и решили принять бой. Ребята помогли мне набрать гладких плоских камней, и игра началась. Весь лагерь собрался на берегу понаблюдать за нашим соперничеством.
   Я, конечно, волновался, и первый бросок вышел совсем неудачным. Камень, не прыгнув ни разу, ушёл под воду, а вслед за ним в озеро полетел Данька. Зато вторым броском я сравнял счёт и лишил команду соперника одного сухого чёртика.
   Все вокруг кричали и прыгали, да и ребята выскакивали из воды вполне довольные. Я даже стал немного им завидовать. Вдруг захотелось, чтобы меня тоже раскачали и закинули в озеро. Ждать пришлось недолго – вскоре в воду полетела Светка, которая дольше всех пряталась от неминуемого купания.
   – Вот мы и выяснили, кто настоящий Нептун! – гордо сказал мой противник. – Что, друзья, раскачаем его как следует?
   Вся команда кинулась ко мне и, подхватив на руки, потащила на причал.
   – Раз, два, три, – скомандовал их предводитель, и я полетел в воду. А вслед за мной в озеро попрыгали все, кто еще был сухим.
   Когда мы выбрались на берег, Нептун подмигнул мне и громко произнёс:
   – Спасайтесь, сейчас мы вас всех переловим.
   Вот так мы стали одной большой командой. Нам было очень весело, да и те, до кого мы добирались, были не в обиде. Праздник удался. Вдоволь набегавшись, мы развели костёр и стали сушить промокшие вещи. А дежурные сделали нам внеплановый согревающий чай.
   И почему мы так боялись быть пойманными?

История девятнадцатая. Прощание с лагерем

     Стало скучно мне не верить в чудеса,
     Пусть я вырос, но мерещатся порой
     Мне загадочные звери и места,
     Где когда-нибудь мы встретимся с тобой.
     А пока мы тут давай устроим бал,
     Пригласим принцесс из нашего двора,
     Иль корабль соберем и за штурвал
     Позовем всех тех, кому взрослеть пора.
     Ну а позже вместе в сказочной стране,
     Насладиться сможем новой мы игрой,
     Там скакать я стану резво на коне,
     А пока мы здесь, давай творить добро.
     Я надеюсь, повезёт тебе и мне
     Встретить мир, в котором сон и явь сплелись,
     А пока давай забудем слово «нет»
     И вдохнем поглубже легкий свежий бриз.

   Мы с Данькой бродили по лесу, искали Моё дерево и обсуждали прошедший месяц. Пролетел он почти незаметно. Вроде только вчера мы сели в поезд, а уже завтра пора уезжать. Домой мне хотелось, соскучился я по маме с папой, по своей комнате и уютной кроватке, но и с лагерем прощаться было жаль.
   – Да ладно тебе, – успокаивал меня Данька. – В следующем году опять приедем.
   Он улыбался, но я видел, что и ему было грустно. Ведь столько всего произошло на глазах этих сосен, да и мы сами, кажется, стали немного другими. Научились многому и ссориться почти перестали. Мы, конечно, и раньше были с Данькой лучшими друзьями, но этот лес сумел привязать нас друг к другу еще сильней. Я знал, что теперь мы уже никогда не развяжемся.
   – Как тебе это? – указал Данька на мощное красивое дерево.
   – Не то, – ответил я задумчиво. Что искал, я и сам не мог понять до конца. Мне хотелось, чтобы дерево было похоже на меня, но вот как объяснить это Даньке? Да и в чём эта похожесть должна заключаться?
   Мы уходили всё дальше в лес, а нужное дерево никак не попадалось. Наконец, я увидел молодую сосну, доверчиво подставляющую ветви солнцу. Ствол её был еще совсем тонким. Казалось, любой порыв ветра может переломить его пополам. Но, несмотря на свой небольшой рост, сосна ухитрялась выглядеть величественно и немного задорно. Будто кидала вызов бушующей временами природе, и я отчего-то был уверен, что она выстоит, не поддастся ветру и молниям.
   – Вот оно, Моё дерево! – уверенно сказал я.
   – Красивое, – поддержал меня Данька. – А как мы его найдем в следующем году? Оно ведь вырастет, другим станет. Да и вон сколько их тут!
   Я был уверен, что обязательно узнаю своё, но на всякий случай решил подстраховаться: достал носовой платок и привязал его к ветке.
   – Вот, теперь точно не спутаем, – заявил я.
   Мы посидели еще немного под Моим деревом, послушали лесной шёпот и перекличку птиц, а потом решили возвращаться в лагерь. Нужно было еще вещи собрать, да и с озером сходить попрощаться. Я шел по лесу и старался глубоко дышать, чтобы забрать с собой частичку этого воздуха, этого леса. Мне хотелось запомнить всё в подробностях: землю, усыпанную колючими иголками, липкие от смолы стволы, шум переговаривающихся ветвей, запах костра, витающий вокруг, и улыбающегося Даньку.
   Тропинка виляла вокруг деревьев, становясь все более узкой и неразборчивой.
   – Ой! – воскликнул Данька. – Кажется, мы тут не шли.
   Я огляделся, пытаясь сориентироваться. Но нас окружали совершенно одинаковые деревья, и я растерялся.
   – Наверное, не в ту сторону от дерева пошли, – неуверенно произнес я.
   Мы молча развернулись и потопали обратно. Шли мы довольно долго, но Моё дерево будто сквозь землю провалилось.
   – Мы заблудились, – сообщил мне Данька, и в голосе его звучала тревога.
   Я тоже забеспокоился – нас ждал поезд. Я вдруг понял, что вовсе не хочу оставаться тут навсегда, а хочу домой. Лес разом стал каким-то неприветливым, сырым, холодным и мрачным.
   – Что же теперь делать? – спросил я.
   – Не знаю, – понуро ответил Данька.
   – Как же не знаешь? Придумай, ну пожалуйста, ты же умный, – стал дергать я его за рукав. Мне вдруг очень захотелось пить и есть. И Данька обязательно должен был меня спасти, я был в этом уверен. Он же у меня такой, всегда выход найдет. Логик, одним словом.
   – Да успокойся ты, дай подумать, – одернул он меня. Я послушно затих и только поглядывал на него с надеждой. Данька вертел головой и ковырялся в носу, потом многозначительно посмотрел на меня и изрёк:
   – Куда идти мы не знаем, это раз, – загнул он палец. Я согласно кивнул. – Если пойдем в никуда, еще сильнее заблудимся, это два, – загнул Данька второй палец. – Значит, что нам остается?
   – Что? – нетерпеливо спросил я. «Тоже мне, нашел время викторину устраивать!» По мне, так ситуация была совершенно безвыходная.
   – Оставаться тут и кричать! – сообщил Данька и заголосил: – Помогите!
   Я глянул на друга, как на сумасшедшего. От лагеря мы ушли уже довольно далеко, до него не докричаться. Так что услышат нас разве что муравьи да комары, но вряд ли кто из них укажет нам дорогу. Данька между тем разошелся не на шутку. Он даже руками махал для убедительности.
   – Кто это тут раскричался? – прозвучал чей-то скрипучий голос. Из-за дерева показался невысокий старичок с длинной седой бородой. В одной руке у него была корзинка с грибами, а в другой он держал толстую палку-посох.
   – А вы лесовой? – промямлил Данька.
   – Кто? – удивился я.
   – Лесовой! – прошептал Данька. – Это как домовой, только в лесу.
   Я покрутил ему пальцем у виска и пояснил дедушке:
   – Мы из лагеря, заблудились вот.
   – А зачем убежали, если леса не знаете? – спросил старичок строго.
   – Мы дерево искали, – стал оправдываться я.
   – Дерево искали? В лесу? Странные вы люди-человеки. Ладно, идите за мной, выведу вас в лагерь.
   С этими словами старик развернулся и пошел по тропинке. Мы переглянулись и поспешили следом. Шел старик небыстро, но отчего-то мы еле-еле за ним поспевали.
   И вот, наконец, когда я уже совсем выдохся, впереди стали виднеться крыши палаток.
   – Вот и лагерь ваш, туристы, – довольно проговорил старик. – Будем прощаться. И смотрите, впредь не шалите в лесу, больше выводить не стану.
   Мы наскоро поблагодарили старика и радостно рванули к палаткам. Около них я обернулся, хотел помахать деду рукой на прощанье, но его уже и след простыл.
   – А всё-таки это был Лесовой, точно тебе говорю! – шепнул мне Данька.
   – Ага, ты только смотри больше этого никому точно не говори, – хохотнул я и опять глянул в лес.
   Может быть, Данька был прав, а может, и нет. «Надо было пригласить старика в лагерь, – запоздало сообразил я.
   – Тут бы и узнали, кто он и откуда».
   – Где вы бродите? Все уже собрались! Одни вы, гуляшы-растеряши, остались, – стал отчитывать нас Святик.
   – Опоздаем еще из-за вас.
   Опаздывать нам вовсе не хотелось, и мы кинулись в палатку запихивать вещи в рюкзаки.
   – Знаешь что, – сказал я Даньке, – мне тоже кажется, что это был необычный старик! Может быть, в следующем году нам удастся его встретить и обо всём расспросить?
   – Обязательно удастся! – уверенно заявил Данька.

Часть 2. Первый блин

Вступление

   Мы вернулись из лагеря живые и здоровые. Мама с папой мне очень обрадовались, но почти сразу отправили с бабушкой в деревню. Там я пугал её рассказами о наших приключениях и чувствовал себя настоящим героем. Вот только домой она вернулась с твердым намерением уговорить родителей никуда меня больше не отпускать. Я уже было испугался, но папа встал на мою сторону, и вместе мы отстояли мое право на путешествия. «Ты додумался, умник, бабушке про шторм рассказывать», – шепнул он мне в пылу споров.
   В город мы вернулись в конце августа, и я сразу побежал к Даньке, который торчал дома уже целый месяц. Данька без меня жутко вырос и стал совсем тощим. Вещи на нем болтались как-то нелепо, а мне приходилось чуть задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. В остальном, это был мой Данька: все тот же умник, готовый в любой момент забыть свои премудрости и пойти со мной по самому нелогичному пути. Немного стесняясь и заикаясь, Данька рассказал, что сдружился с Олей: они вместе ходят гулять и читают книжки, заданные на лето. Я удивился, но Данька выглядел таким счастливым, что я решил промолчать.
   Потом на нас обрушился сентябрь, с линейкой около школы, цветами для учителей и нудными уроками. Зато сейчас я вместе с родителями сидел на собрании нашего клуба. Игорь Петрович рассказывал о дальнейших планах. Постоянно путая даты и места, он нервно теребил листочек-подсказку и беспомощно улыбался. Зато, когда речь заходила о маршрутах и походах, он оживал, голос его становился ниже и тверже, и он рассказывал о самых простых вещах так, будто хотел поведать нашим родителям великую тайну.
   Сейчас он опять склонился над своим листочком, говорил что-то о договорах и страховках, а я разглядывал ребят, по которым успел соскучиться.
   Рядом со мной сидел Данька и задумчиво разглядывал потолок. Правее Олька со Светкой шушукались и поглядывали в нашу сторону. Я показал им язык. Светка потупилась, а Олька покрутила пальцем у виска. Я хмыкнул и отвернулся.
   Святик, как обычно, теребил дужку очков и с самым серьезным видом слушал Игоря Петровича. Егор скучал и позевывал, как и я, рассматривая всех вокруг. Вовка пытался из ручки доплюнуть бумажным шариком до затылка Святика, а Валерка конструировал самолетик.
   – Да, и чтоб больше никаких телефонов, плееров и прочей ерунды в походах, – напомнил Игорь Петрович.
   – Ну почему? – заныла Оля.
   – Да потому, что они у вас разрядятся еще в поезде. А мне потом следи, чтоб вы их в озере не искупали.
   Все глянули на Вовку, который утопил свой телефон в байдарочном походе. А он лишь развел руками.
   – Денег тоже не берите.
   – Денег-то, может, лучше дать? – встрял мой папа.
   – Билеты у нас есть, продукты тоже, так что деньги им не понадобятся, – уверенно заявил Игорь Петрович.
   – Да, и чуть не забыл, через две недели у нас слет. Два дня. Будут межклубные соревнования. По их результатам мы получим допуск к походу в Крым. Так что готовьтесь. И смотрите – не оплошайте.
   Официальная часть собрания закончилась. Родители получили кучу документов, которые им нужно было подписать, а мы облепили Игоря Петровича и стали мучить его вопросами. Он был совсем не против, а я подумал, что он соскучился по нам так же, как и мы по нему. А еще я подумал, что впереди у нас куча всего интересного, и что на соревнованиях мы его не подведем, потому что мы – команда!

История первая. Спортивное ориентирование

     Я в печали, я грущу,
     Первым быть всегда хочу,
     Но, назло моим желаньям,
     В неудачниках торчу.
     Я стараюсь, всё учу,
     Очень редко я ворчу,
     И по-прежнему я верю:
     Все мне будет по плечу.
     Потянулся я к мячу,
     Гол забью вам, не шучу,
     Но опять не так все вышло:
     Поскользнулся и лечу.
     Обратился я к врачу.
     «Неудачи не лечу», —
     Отвечает доктор милый.
     Я надулся и молчу.
     Сложно в жизни лихачу,
     Слишком дорого плачу
     За беспечность и за спешку,
     Я исправиться хочу.

   Мы снова были в лесу, уже поставили палатки, сгоняли за водой и заготовили дров. Вокруг стоял совсем не лесной гам, рядом пробегали незнакомые ребята, то и дело задевая растяжки палаток, раздавался хохот и крики. А мы собрались у костра и болтали о предстоящих соревнованиях.
   Святик, как всегда, умничал и выдавал нам инструкции, но мы не обижались, только подтрунивали над ним слегка. Все были взбудоражены и немного волновались. Все, кроме меня. Я был в себе уверен. Ведь первыми были объявлены состязания по ориентированию. Правила были просты: на старте участникам выдавали компас и карту с отмеченными контрольными пунктами. Там были установлены специальные устройства, которые делали дырочки на наших бланках. Нам нужно было найти все пункты и как можно быстрее вернуться в лагерь. Стартовали по три человека из разных клубов, с промежутком в пять минут.
   Конечно, важно было не только найти контрольные пункты, но и сразу определиться с маршрутом, сделать его как можно короче. И вот тут я был лучшим. Дело в том, что большинство ребят бегало по тропинкам, чтобы не заблудиться. А я умел брать азимут. Для этого нужно приложить компас к месту на карте, на котором ты стоишь, и развернуть её так, чтобы стрелка, указывающая на север, совпала с «севером» на карте. Потом посмотреть, под каким градусом расположен контрольный пункт, вычислить по масштабу расстояние и двигаться в этом направлении.
   Способ был опасный. В лесу же полно деревьев: их приходиться огибать, и ты рискуешь сместиться в сторону, попав в итоге неизвестно куда. Но я был прирожденным «ориентирщиком» и никогда не сбивался. Даже Святик сказал, что у меня талант и отличное чувство пространства.
   Так что в своей победе я не сомневался и первым вышел на старт. Я был собран, как никогда, и с нетерпением переминался с ноги на ногу. Получив заветную карту, я моментально определился с маршрутом и побежал. Под ногами шуршали листья, а в спину дул легкий ветерок. Я ловко огибал все препятствия. Не замедляя бега, проныривал под ветками и перепрыгивал через поваленные стволы. Так что совсем скоро я оказался у первого контрольного пункта. Сделав отметку, я вновь приложил карту к компасу и двинулся дальше.
   Дорогу мне преградила небольшая речушка, я глянул на карту. Можно было взять левее, дойти до тропинки и обогнуть по ней ручеек. Но времени терять не хотелось, а речка была совсем мелкая. «Турист я или не турист?» – подумал я и смело шагнул в воду. Кроссовки тут же намокли, а на суше стали издавать противные скрипучие звуки. Но я решил не обращать внимания на такие мелочи и двинулся дальше. Я бежал все быстрее, уже почти не думая о направлении, а просто наслаждаясь движением. Во мне будто проснулись какие-то неведомые силы: я ни капельки не уставал, и казалось, почти не касался ногами земли.
   Пересекая очередную тропку, я повертел головой и резко остановился. По ней шла Светка, вглядываясь в карту.
   – Эй! – крикнул ей я. – Чего еле идешь?
   Светка подняла на меня голову и гордо ответила:
   – Зато правильно! – для убедительности она даже протянула мне карту, будто у меня своей не было. Я снисходительно ей улыбнулся и спросил:
   – Хочешь со мной? Мигом на следующем пункте окажемся! – ведь мы были командой, и я не мог допустить, чтобы она выступила хуже всех.
   Светка моей заботы не оценила и с сомнением глянула на бурелом, к которому я направлялся.
   – Нет, обдирайся об эти колючки сам, я уж как-нибудь по нормальному пойду.
   Помочь я, конечно, хотел, но на споры времени не было. Я махнул ей рукой и направился в лес. Бежать, правда, не получалось, слишком уж он был густой. Высохшие ветки сначала не хотели пускать меня в свой мир, а потом цеплялись за одежду – то ли наказывая за упрямство, то ли не желая выпускать наружу.
   Хорошо, что длилось это недолго. Изрядно поцарапанный, я выбрался на полянку, еще немного пробежался по лесу и стал искать заветное дерево – контрольный пункт.
   Но сколько я не всматривался в стволы, никаких устройств на них найти не мог. И даже, признаться, начал нервничать. К тому же мокрые ноги без движения стали замерзать, и я покрылся мурашками. Но, поскольку я мужчина, да еще и будущий победитель, в панику впадать не стал и уткнулся в карту. По ней выходило, что нахожусь я там, где и должен быть.
   – Странно, – сказал я вслух и еще раз огляделся.
   «Наверное, отклонился немного», – подумал я и стал прочесывать лес вокруг того места, на которое вышел. Бродил я долго. Вокруг было тихо, не считая галдежа птиц, которые ничем не могли мне помочь. И тогда я решил кричать. «Ну и что, – подумалось мне, – победителям кричать никто не запрещал!»
   – Эй, кто-нибудь! – голосил я, бегая туда-сюда по лесу. Меня стал накрывать страх, и я уже почти не мог с ним справиться. Даже всплакнул немножко. Хорошо еще, что один был, и никто этого не увидел. «Какой же я невезучий, – думал я, – ноги промочил, еще и заблудился». Мне даже побеждать расхотелось – лишь бы выбраться из этого дурацкого леса. Но, пока я искал нужное дерево, потерял то место, откуда пришел. Так что делать было нечего, и я продолжал орать, распугивая птиц.
   Наконец, мой крик был услышан: из-за деревьев показался Игорь Петрович.
   – Вот ты где! – улыбнулся он.
   – Я заблудился, – шмыгнул я носом.
   – Да не заблудился ты – не дошёл немного. Вон контрольный пункт, за тем холмиком.
   Я глянул в карту:
   – Тут же нет холмика, Игорь Петрович, смотрите!
   Он только пожал плечами.
   – Пойдем в лагерь, все уже вернулись. А Святик пришёл, говорит: видел Пашку – думает, что заблудился, бегает по лесу и на помощь зовёт.
   – Чего же он не откликнулся? – удивился я.
   – Я у него то же самое спросил, – замялся Игорь Петрович.
   – И что он ответил?
   – «Это же соревнования»…
   Вот тут я разозлился и твердо решил, что когда вернемся, скажу Святику всё, что я про него думаю. А еще я злился на себя – это же надо было, не добежал, а панику поднял, как маленький. И Игоря Петровича подвел, и всю команду. Вот возьмут и из-за меня нас в горы не пустят.
   Мы молча выбрались на тропинку и зашагали в сторону лагеря.
   – А Светка-то наша выиграла! – сказал вдруг Игорь Петрович.
   – Светка?! – обомлел я.
   – Ага, сам не ожидал. А ты не расстраивайся. Не последние соревнования, набегаешься еще.
   Войдя в лагерь, мы, как нарочно, сразу нарвались на победительницу. «Вот, будет сейчас издеваться», – подумал я, вспомнив нашу встречу.
   – Ой, пришел, – обрадовалась она.
   «Конечно, ждала, чтобы посмеяться», – решил я и кивнул.
   – Пашка, ты в следующий раз обязательно выиграешь. Ты же у нас лучше всех ориентируешься, а мне просто случайно повезло! – выдала она, преданно смотря мне в глаза.
   Странные все-таки эти девчонки.

История вторая. О том, как сложно иногда переодеться

     Есть много слов, веселых и печальных,
     Красивых, безобразных и пустых.
     Есть много слов, но я уже не чаю,
     Когда-нибудь найти те, что просты.
     Ну почему, скажите, все на свете
     Так любят тайный смысл во всем искать?
     И каждый день и взрослые, и дети
     Спешат ошибку эту допускать?
     Я говорю: «Устал», – глядят недобро.
     «Обиду затаил», – мне шепчут вслед.
     Я говорю: «Забыл», – и тут же бодро
     Мне отвечают: «Просто не успел».
     Есть много слов, веселых и печальных,
     Но как же сложно выбрать мне одно,
     Чтобы тебя, пусть даже и случайно,
     Не ранило, не предало оно.

   День выдался бурным. Сразу после пробежки по лесу нас отправили на состязание по технике горного туризма – по веревкам ходить да по горкам лазить. К счастью, можно было участвовать не во всех этапах. Игорь Петрович нас сразу предупредил:
   – Идите только туда, где знаете, что делать. За преодоление препятствия баллы начисляют, но за ошибки снимают. Так что можете и в минус уйти. И не забывайте карабин до конца закручивать, судьи проверяют.
   Так что я честно не стал изображать канатоходца, а ограничился горками, к которым успел привыкнуть. Все прошло не то, чтобы хорошо, но без происшествий. Уставший, но вполне довольный, я вернулся к палаткам, налил себе чаю и тут заметил Даньку, сидящего неподалеку. Вид у него был злой и сосредоточенный.
   «Наверно, напортачил», – подумал я и решил его успокоить.
   – Ты чего грустный такой? – спросил я, садясь с ним рядом.
   – Нормальный, – фыркнул он и отвернулся.
   – Подумаешь, это только первые соревнования, – ободряюще протянул я и сделал глоток.
   – Что? – повернулся он ко мне. – Да я с Олей поссорился!
   С этими словами Данька вцепился мне в руку, чай в чашке опасно заходил ходуном. Мне очень не хотелось расспрашивать его, что случилось. Поссорились-помирятся, делто. Я попытался высвободить руку, чтоб поставить чашку, но Данька держал меня крепко и призывно смотрел в глаза.
   – Что случилось? – все-таки спросил я, стараясь его отвлечь.
   – Да она, она, понимаешь, потеряться боялась. Потом сама спорит, а меня обвиняет. А я при чем? Я сразу сказал, понимаешь? – Данька театрально оттолкнул мою руку и вцепился себе в волосы.
   Кружка перевернулась, чай оказался на мне. Повезло еще, что остывший. Я подскочил и стал отряхивать промокшие штаны.
   – Что мне делать? – спросил Данька с надеждой.
   А я откуда мог знать? Я даже не понял, что там у них произошло. Знал только, что мне нужно переодеться.
   – Вот ты ей так и скажи, что ты сразу, – посоветовал я, пятясь.
   – А она со мной не разговаривает. Сказала, что я не мужчина, развернулась и ушла. Представляешь?
   – Сама она не мужчина, – тут же отреагировал я, но по Данькиному взгляду понял, что сморозил глупость.
   Поход за сухими штанами пришлось отложить, я снова сел рядом с Данькой.
   – Давай по порядку рассказывай, что вы там не поделили, – велел я ему.
   Оказалось, что Оля совсем не умеет ориентироваться. Вот она и попросила Даньку бежать с ней. Когда получила карту, спряталась в ближайших кустах, дождалась его, и они вместе стали искать контрольные пункты. Сначала всё шло хорошо, Оля послушно следовала за Данькой. Но потом она вдруг решила, что он ведет их не туда. Они долго спорили:
   – Данечка, ну пожалуйста. Я точно знаю, что нужно повернуть, – говорила Оля.
   – Оль, ну куда повернуть? Вот мы тут, нам сюда, – тыкал в карту растерявшейся Данька.
   А Оля чуть не плакала и тянула его в сторону. В итоге Данька сдался и пошел за ней, просто, чтобы она убедилась, что не права. А когда стала понятно, что тропинка не та, Оля обвинила в этом Даньку. Мол, он должен был настоять на своём, а не идти за ней, как слепой котенок.
   Вот в этом вся Олька. Сама не знает, чего ей надо. Мокрые штаны липли к ногам, а Данька смотрел на меня с такой надеждой, что я даже растерялся. По мне, так Оля сама виновата, и нечего голову ломать. Пусть она приходит и извиняется. А если не придет, то и ладно – тоже мне, фифа. Даньку мне было жалко, но в голову ничего не лезло.
   – Я пойду штаны переодену, – сказал я, поднявшись. – Потом вернусь, и что-нибудь придумаем.
   Данька кивнул, и я отправился к палаткам.
   Около костра на меня налетела Светка:
   – Ты знаешь, что твой Даня Олю обидел? – заявила она.
   Я открыл рот от удивления.
   – А ты чего, описался, что ли? – расхохоталась вдруг Светка, и, вновь став серьезной, добавила: – Он должен извиниться. Пойди и скажи ему.
   – Он? – взъерепенился я. – Да это все она! И вообще, я штаны иду переодевать.
   – Потерпят твои штаны! – преградила мне путь Светка. – Оля плачет. А тебе всё равно, да? Быстро иди к своему дружку, и пусть он извиняется!
   Но я не Данька, я собой командовать не дам!
   – Тебе надо – ты и иди, а у меня дела есть! – гордо ответил я и обошел её.
   – Бесчувственный чурбан! – крикнула мне в спину Светка.
   Наконец, я забрался в палатку и стал рыться в рюкзаке. Нужная вещь, как обычно, не находилась, я раскидывал все вокруг и злился: «Вот почему это я чурбан? Сама она чурбан! И Оля её чурбан!»
   В палатку влез Егор и мрачно сказал:
   – Разговор есть.
   – Чего? – ответил я, не отлипая от рюкзака.
   – Разговор есть, я сказал. Повернись ко мне! – строго произнес Егор.
   Я сел и уставился на него.
   – Сейчас ты пойдешь к моей сестре и извинишься!
   – За что это? – удивился я.
   – Ты мне тут дурака не включай, – рассвирепел Егор. – Я в ваши шуры-муры не лезу, но обижать её никому не позволю!
   – Да не обижал я её!
   Егор схватил меня за ухо и потянул к выходу.
   – Отпусти, Егор, отпусти, – заверещал я. – Я извинюсь.
   – Так-то лучше, – улыбнулся вдруг Егор. – Иди.
   – Сейчас, штаны только переодену.
   Егор протянул ко мне руку и я, забыв обо всём, выскочил наружу. У костра сидела Светка и шмыгала носом.
   – Ну ты чего, Свет? Чего я обидного-то сказал?
   – Ничего, – хлюпнула она, не поднимая головы.
   – Вот и я говорю, ничего, – обрадовался я. – А этот налетел, чуть ухо не оторвал! Ты ему скажи, что я ничего, а то «извинись-извинись».
   – Скажу, – прошептала Светка.
   Я развернулся и пошел в палатку, чтобы, наконец, избавиться от мокрых штанов.
   – Трус, – послышалось мне вслед, а впереди вырос Егор.
   Это уже никуда не годилось, и я вспылил:
   – Что вы ко мне все привязались? Я никому ничего не сделал. Уже штаны переодеть нельзя!
   Я даже толкнул Егора в грудь, освобождая себе путь.
   – Смотрите, – раздался рядом голос Оли. Мы все повернули на неё головы. Она держала на вытянутой руке перочинный ножик. – Это мне Даня подарил.
   Оба они были жутко довольные. Оля-то понятно, от такого подарка и я бы светился. А этот балбес чего лыбится? Мало того, что она его обругала ни за что, еще и без ножика остался.
   «А штаны-то уже высохли», – обнаружил я вдруг.

История третья. Раскладка

     Я сегодня размечтался, наяву я вижу сны,
     Мне привиделось, как будто я добрался до луны.
     На луне все необычно, льется свет там из-под ног,
     И завод стоит стеклянный. Что бы он готовить мог?
     Люди все мне по колено, я сегодня великан!
     Но вперед иду несмело, а куда – не знаю сам.
     «Ты к кому пришел, землянин?» – слышу строгий я вопрос,
     Тут уж, братцы, стало в пору мне кричать призывно: «СОС».
     «Не сердитесь, заблудился», – я шепчу ему в ответ.
     «Слишком много лишних мыслей и от них, конечно, бед», —
     Отвечает голос звонкий. – «Но тебе я помогу!
     Вот завод стоит наш главный, я тебя переберу.
     Пылесос там есть новейший, наша гордость и успех.
     Он прочистит мозг твой разом от мечтаний и помех.
     Будешь сильным, будешь умным, без эмоций и проблем.
     Никаких мечтаний глупых, на Земле ты станешь тем,
     Кто гоним вперёд лишь делом, ждет тебя почёт всегда.
     Станешь самым ты умелым, лишь скажи мне слово: «Да».
     Нет уж, братцы, их заводы мне совсем не по нутру:
     «Вам не дамся я на чистку, уж скорее я умру!»
     Закружило, завертело, снова я в родном дворе,
     Ах, как солнце светит ярко в нашем теплом сентябре!
     И тогда решил я твёрдо, чтобы больше никому
     Мысли чистить не хотелось, надо взяться самому
     За дела, и обещанья просто так не раздавать.
     Надо мне чуть-чуть серьезней и ответственнее стать.

   Наша вылазка на турслёт прошла слишком быстро. Я даже дымом пропахнуть как следует не успел, а мы снова были взяты в плен учебой, моросящими дождиками и придирками родителей. Последнее мне не нравилось особенно, поскольку возникало неожиданно и ужасно не вовремя. Только я собирался заняться чем-нибудь полезным: соорудить из конструктора самую неприступную на свете крепость или там с Данькой погулять, как выяснялось, что я забыл купить хлеб после школы, не помыл за собой тарелку, не сделал уроки. Мама говорила, что я стал рассеянным, смотрела на меня тревожно и тихо спрашивала у отца: «Может, влюбился?» Папа же ухмылялся и отвечал, что я обычный лентяй и оболтус, и нечего, мол, оправдания изобретать.
   Он, конечно, был не прав. Какой же я лентяй? Вон, летом в лагере за всеми посуду мыл! А тут одна тарелка. Забыл, с кем не бывает. А мама… Мама была права и неправа одновременно. Я влюбился, но не так, как она думала. Мне просто хотелось туда, где костры и палатки, друзья и песни, где можно валяться на земле и не думать об испачканных штанах. Но каникулы всё не наступали, и, чтобы не грустить, я представлял, как мы лезем по горе, а потом разбиваем лагерь на вершине. А там ветер и солнце, и… Вот так все остальные мысли и вываливались из головы. Но я-то в этом виноват не был. В конце концов, мозг лучше знает, о чем ему думать, а о чём вовсе не обязательно!
   А еще мы готовились к походу. Занятие это оказалось неинтересным, даже нудным. Но зато мы собирались все вместе в уютной каморке, слушали истории Игоря Петровича и разглядывали снаряжение: блестящие карабины, потрепанные веревки, крюки, обвязки. Каждая вещь, в отличие от нас, не раз была в горах и, казалось, хранила в себе какую-то тайну.
   Вот и сейчас, пока мы с пацанами перебирали всё это богатство, Оля под руководством Святика старательно готовила «раскладку» – составляла наше, так сказать, меню. Они зачем-то считали калории, жиры, белки, углеводы и выверяли все продукты по граммам.
   – Нафига так сложно-то? – удивился я. – Вот сюда ставь пачку макарон, а здесь пусть будет гречка и всех делов.
   – Всех делов, – передразнил меня Святик. После чего последовала длинная лекция о том, сколько конкретно калорий мы будем тратить во время переходов, как воздействуют жиры, белки и углеводы на организм человека, и каких именно веществ не хватает на высоте. Бррр…
   – Так надо побольше продуктов взять и всё! – прервал его тираду Вовка.
   – А кто это «побольше» тащить будет? Ты, что ли? – гордо ответил Святик и вновь прирос к калькулятору. Я ткнул Вовку локтем.
   – Нет, ну а что? – не унимался тот.
   Я только плечами пожал. Все ведь знали, что Святик не выносит, когда с ним спорят. Только еще на одну лекцию нарвемся, а сделает он всё равно по-своему. Да и честно говоря, Святику я доверял. Как ни крути, а он обычно оказывался прав.
   Но Вовку распирало, будто его лично заставляли что-то считать.
   – Ты хоть округли, – стал тыкать он пальцем в раскладку. – Или так и будем по 23 грамма взвешивать? Если 24 случайно возьмем – не донесем, а 22 – оголодаем, да? Надо тогда еще с собой аптекарские весы взять, чтобы порции ровные были. А то вдруг тебе на грамм меньше каши достанется – ты до обеда тогда не доходишь.
   – И зачем мы всё это вручную считаем? – вдруг встряла Оля. – Вон у моего брата программа специальная есть. Задаешь, сколько дней, какая сложность маршрута, и она показывает, сколько чего нужно!
   – Умные все, да? – взъерепенился Святик. – Ну и иди к брату вместе с этим вот шутником. Мне что, больше всех надо?
   Святик завертел головой, пристально рассматривая каждого из нас, будто ждал ответа. А что тут скажешь? Конечно, надо ему больше всех! И Олька наша такая же. А вот чего Вовка к ним полез, непонятно.
   – И пойдем! – уверенно заявил Вовка, схватил Олю за руку и глянул призывно.
   – Да! – не растерялась она и потянула его к выходу.
   – Вот я не понял, – удивленно шепнул Данька. – Куда это они собрались?
   – Вов, стой, а я? – крикнул им вслед Валерка и рванул следом.
   – Куда они пошли? – уже тверже спросил у меня Данька и сжал кулаки.
   Выглядел он очень забавно, как взбешенный хомячок. Волосы дыбом, щеки надул.
   – К ней, наверное, куда еще?
   – Зачем?
   – Ну, Оля же сказала, программа у брата есть, вот за ней и пошли.
   – Нелогично, – парировал Данька. – Брат у неё большой, он работает сейчас. А без брата, зачем Вовке к ней домой идти?
   – Данька, что ты пристал? Догони и спроси! – разозлился я.
   – Пойдем вместе, – сдулся вдруг он, мигом растеряв боевой настрой.
   Идти мне никуда не хотелось, но и тут оставаться было глупо. Святик угрюмо сидел за столом и терзал калькулятор, Егор о чём-то хихикал с телефоном, а Игорь Петрович задумчиво пересчитывал снаряжение, кажется, так и не заметив ссоры ребят. Так что я кивнул, и мы отправились в погоню.
   Бежать далеко не пришлось. Олька с Вовкой и Валеркой обнаружились около школы. Оля что-то говорила, размахивая руками, и явно злилась. Вовка ухмылялся и поглядывал в сторону парка, а Валерка нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
   У меня заурчало в животе. «Калорий утром не добрал», – подумал я и рассмеялся.
   – Смешно, да? – накинулась на меня Оля. – А он идти не хочет! Сам предложил, а теперь гулять собрался. Что мне, одной всё делать?
   Вовка, воспользовавшись паузой, дернул Валерку за руку, и они побежали в сторону парка.
   – Нет, вы это видели?! – возмутилась Оля. – Ладно, пойдемте втроем, будем разбираться.
   Данька согласно кивнул, а я начал придумывать причину, по которой мне как раз сейчас необходимо попасть домой или в магазин. Или на Марс улететь. Нет, я не против был помочь, но очень уж не хотелось куда-то идти с Олей, когда она в таком настроении. Ведь придираться ко всему будет, замучает.
   На ум, как назло, ничего не приходило. Я открывал рот и мычал что-то невнятное. Вот так всегда со мной, когда просто необходимо что-то выдать быстро и правдиво! Пока я мучился в попытках произнести что-то членораздельное, а Олька с Данькой смотрели на меня в недоумении, в школьный двор вышел Святик. Он радостно улыбался и щурился, глядя на небо, будто это не он только что, разобиженный и надувшийся, дружил исключительно с калькулятором.
   – А где наши рыжики? – спросил он у Оли.
   – Сбежали, – Оля заискивающе смотрела на Святика.
   – И почему я не удивлен? – задумчиво произнес тот. – Ладно, чего встали? Пошли, будете мне показывать ваше чудо техники!
   – А я думала, ты обиделся и не станешь помогать, – призналась Оля.
   – Я? На кого? На вас, что ли? Я на малявок не обижаюсь! Да и без гастрита хотелось бы из похода прийти.
   Оля недовольно сжала губы. Данька, глядя на нее, улыбнулся. А я подумал, что Святик молодец, хоть и вредничает иногда хуже девчонки.
   – Да ладно тебе, – примирительно сказал он, приобняв Олю. – Не обижайся, я же любя.
   – Ой! – вскрикнул я, вспомнив, что утром звонила Светка и сказала, что заболела, а я обещал ей мёд притаранить. – Мне нужно, срочно! – пояснил я уже на бегу.
   – Еще один халявщик, – услышал я за спиной презрительный голос Святика.

История четвертая. О переменчивом настроении

     Из чего состоит моя жизнь?
     Из каких-то нелепых вещей!
     Из замка, что мой дом сторожит,
     Из соседей и школьных друзей,
     Из уроков, несделанных в срок,
     Из футбола на улице в дождь,
     Из когда-то прочитанных строк,
     И из сомкнутых с кем-то ладош.
     Из чего состоит моя жизнь?
     Что в ней важно? Кем быть я могу?
     В вихре дней меня снова кружит,
     И ответ я ищу на бегу.
     Лишь споткнувшись, сломавшись, упав,
     Я разгадку сумел отыскать.
     Я вдруг понял, что все-таки прав
     Тот, кто вместе нас учит летать.

   Поезд неторопливо плыл по городу, приветствуя его стуком колес, а мы метались по вагону, пытаясь собрать все раскиданные вещи. Все дело было в том, что мы проспали. Как это вышло, никто не понял. Вроде и будильник у Игоря Петровича взрывал тишину противным писком, и проводница ходила по вагону с бодрыми возгласами: «Через сорок минут прибываем». Видимо, зря мы полночи горланили песни, собрав вокруг себя весь вагон. Я невольно улыбнулся, вспомнив этот концерт и недовольное лицо проводницы, которая все твердила Игорю Петровичу: «Не поднимете завтра своих охламонов». «А хотите, я вам песню посвящу?» – ответил ей на это воодушевленный Игорь Петрович. Проводница только рукой махнула: «Пойте уж, туристы».
   В итоге, от начала приключений нас отделяло каких-то пятнадцать минут, несъеденный завтрак, закрытый туалет и бедлам в вагоне. Но все же мы успели закрыть рюкзаки до того, как поезд, протяжно урча, остановился и распахнул двери. Мы прибыли в Симферополь всем Клубом. Теперь нам предстояло добраться до МЧС, встать на учёт и разойтись по намеченным маршрутам навстречу утесам, водопадам и каньонам.
   Тратить время на какие-то там «учёты» жутко не хотелось. Но Игорь Петрович сказал, что так положено и мало ли что. Святик возразил, что в случае «мало ли чего» роспись в книге учета нас не спасёт, а поэтому этого самого «чего» лучше избегать своими силами.
   А я думал, что ничего с нами произойти не может. Чего бояться, если нас так много? Но высказать свою мысль не успел, нам пора было отправляться в путь. Мы надели рюкзаки, помогая друг другу, и поспешили к выходу из вокзала. Люди расступались, уступая нам дорогу. Еще бы! Толпа из пары сотен человек кому хочешь внушит уважение. Я чувствовал себя частью огромного мира, недоступного для чужих. Ловил восхищенные взгляды окружающих и старался произвести хорошее впечатление: спину держать прямо, не горбиться под тяжестью рюкзака, идти бодро и улыбаться. Только меня всё еще покачивало в ритме поезда, и никак не удавалось идти прямо. Прохожие, на которых я наскакивал, ругались, и мысль о победном шествии пришлось отложить. Я согнулся, вцепился руками в лямки и сосредоточился на движении ног.
   Мы преодолели ворота с колоннами и выбрались на оживленную улицу. Стоящие на светофоре машины противно пищали клаксонами, ругаясь на замешкавшегося на перекрестке водителя. Я поморщился, в висках от неприятных звуков застучало. Стараясь отвлечься, я стал разглядывать город. Он был похож на мой и непохож одновременно. Вроде те же люди, автобусы и машины, рекламные плакаты, торговые палатки с хот-догами и газетами, такие же многоэтажные дома с разношерстными застекленными балконами и магазинами на первом этаже. Хотя нет – дома были поменьше. Но дело было в чём-то другом. То ли люди смотрели как-то иначе, то ли машины двигались слишком медленно, то ли еще что, но я чувствовал себя тут очень неуютно. Даже воздух тут был какой-то неправильный: я делал глубокие вдохи, а все не мог надышаться. Меня клонило в сон и немного знобило. Рюкзак стал раздражать. Неудобно было с ним вертеться из стороны в сторону, разглядывая незнакомый город. Всё время он норовил перевесить и опрокинуть меня на спину. Да и плечи стали ныть.
   А еще мне было жутко скучно. Я смешался с толпой и потерял из вида своих. Перед глазами мелькали чужие ноги, и даже поговорить было не с кем. До кучи пошел дождик. В общем, от утреннего веселья не осталось и следа. Мне жутко захотелось домой. И тогда я решил устроить себе привал. «Нет, ну а что такого? Посижу на остановке немного, а потом пристроюсь в конец колонны», – подумал я и выбрался из толпы.
   Снял рюкзак, сел, поднял голову к серому небу и мысленно стал выпрашивать у него солнышка.
   – Эй, парень, ты чего расселся? – прервал наш беззвучный диалог незнакомый голос паренька лет пятнадцати.
   – А что? Нельзя, что ли? – по его тону я понял, что свое право на отдых придется отстаивать.
   – Ну, ты даешь! Нельзя, конечно. Отдых четко по расписанию, – рассмеялся парень. – Или ты потеряться решил?
   – А может, и решил! Тебе-то чего?
   – Да что с тобой такое? – парень перестал хохотать и смотрел серьезно. – Случилось чего?
   А на меня просто что-то нашло. Ведь знал, что пора вставать и догонять группу, но испорченное настроение заставляло продолжать спор. Бывает это со мной иногда. Вот мама говорит: «Сходи в магазин за хлебом». И мне ведь не сложно. Даже хорошо оторваться от учебников и прогуляться, да и хлеб я люблю. А вот заупрямлюсь, надуюсь, сто причин найду не послушаться. Самое обидное: знаю, что не прав, и стыдно потом становится, но и в следующий раз всё равно упрямлюсь.
   – Я устал и никуда не пойду, – твердо заявил я.
   – Нет, брат, – ответил парнишка, – так нельзя. Все свои «устал» дома нужно оставлять. А теперь у тебя выбора нет. Тебя вон друзья ждут – о них подумал?
   Возразить было нечего, но и соглашаться я не спешил. Продолжал сидеть и разглядывать асфальт.
   – Ладно, давай сюда рюкзак, – вздохнул мой новоявленный «помощник».
   – Зачем? – огрызнулся я.
   «Что ты ко мне пристал? Оставь меня в покое!» – хотелось добавить мне, но я постеснялся.
   – Зачем-зачем, понесу. А там уж пусть твой руководитель решает, что с тобой делать. Обратно, наверное, отправит.
   Идея неожиданно пришлась мне по вкусу. Как я сам не догадался?! Это так просто! Можно же вернуться. Жил я как-то без этих дурацких гор – и дальше проживу! Пусть кто-нибудь другой таскается по неприветливому бесконечному городу с рюкзаком. А мне что, делать больше нечего?
   Но тут я представил удивленное лицо Игоря Петровича, расстроенные глаза Даньки, презрительную улыбку Оли и возглас Святика: «А я вас предупреждал!» Вспомнил, как уговаривал родителей отпустить меня в поход, лето вспомнил и своё дерево. А еще, как мы с Егором прыгали с обрыва, и как Вовка с Валеркой рассказывали страшилки по ночам. Я подумал о Светке и Ольке, которые, хоть и девчонки, ушли куда-то вперёд, а не ныли сейчас, как я.
   Парнишка тем временем подхватил рюкзак и стал пристраивать его впереди себя.
   – Ну уж нет! – выкрикнул я и схватился за лямку. – Сам как-нибудь донесу, я же не маленький!
   – Вот и правильно, – разулыбался парень, – уважаю. Ты ведь в первый раз? Не отвечай, силы не трать, вижу – первый. Оно так у всех поначалу: устаешь, ничего уже не интересно, домой бы вернуться и всё. А вот посмотришь вниз с первой вершины, и всё перевернется. Без гор жить не сможешь. Ты главное не думай о том, что тяжело. Ты просто должен идти. Тупо идти, понимаешь?
   Парень говорил что-то еще, но я его не слушал. Мне хотелось поскорее догнать своих и узнать, не передумал ли кто-нибудь идти в горы. И если что, сказать, что идти нужно обязательно.
   Наконец, я увидел невысокое здание, около которого валялись рюкзаки и толпились ребята. А еще я увидел Даньку, всматривающегося в толпу. Я махнул ему рукой, он заметил меня и кинулся навстречу.
   – Я тебе потерял! – выдохнул он. – Сначала ты был, а потом я перестал тебя замечать. Пришел, а тебя нет!
   Я скинул рюкзак, потянулся. Между лопаток ворвалась стрела боли, но быстро исчезла, оставляя после себя тепло и приятное покалывание.
   Я был рядом с друзьями! И я был счастлив! Мне не хотелось думать о том, что будет дальше: сколько сложных переходов нам предстоит, сколько дождей и дурацкого настроения. А еще я очень надеялся, что оно того стоит. Нет, я не надеялся – я был уверен!

История пятая. О силе звука

     Очень часто на уроках
     Я с тоской смотрю в окно,
     Ведь в науках нету прока,
     Мне гулять пора давно.
     Там и воздух, и закалка,
     Столько пользы гибнет зря.
     И уныло, из-под палки
     Я учусь, опять хандря.
     Сила тока, плотность, масса —
     Как всё это применить?
     Отработал лучше б пас я,
     Чтоб в ворота точно бить!
     А учитель вдруг наш новый
     Говорит: «Иди к доске»,
     Тут я стал совсем пунцовый,
     Двойка, чую, в дневнике
     Ждет меня не за горами.
     А учитель наш, трепач,
     Говорит: «Мы вмиг узнаем,
     Как вам выиграть важный матч».
     На доске он чертит мелом:
     «Вот ворота, вот вратарь,
     А вот тут стоит наш смелый
     Нападающий-бунтарь.
     Как тебе ударить нужно?
     Сколько силы приложить?
     Что застыл? Рисуй-ка, ну же!
     По мячу как будешь бить?»
     Долго мучились с задачей
     И считали все подряд:
     Угол, силу, чуть не плача,
     Скорость Васи-вратаря.
     Уж звонок на перемену,
     Только мне теперь важней
     У доски стать рекордсменом,
     А в команде всех умней.

   Первая вершина, которую нам предстояло покорить, называлась «утес Ставри-Кая». Вершина так себе, как сказал Егор: всего-то шестьсот-семьсот метров над уровнем моря. «Ничего себе всего! – удивился я. – Это же четыреста меня или вон Даньки!» Но вслух спорить не стал, Егору виднее.
   К утесу нас вела Боткинская тропа, проложенная очень-очень давно какими-то путешественниками. Если не смотреть под ноги, красота была такая, что я даже забывал про усталость и тяжеленный рюкзак. Нас окружали мощные сосны с игривыми нестареющими иголками, вперемешку с желто-красными клёнами и кустами боярышника. Дорога то неспешно поднималась вверх, то делала крутой вираж и выводила на обрыв, с которого было видно ленту шоссе, ведущего в город. А еще путь нам преграждали небольшие водопады-ручейки и мостики с прогнившими дощечками. Под ногами шуршали листья, в которых мы буквально утопали. И лишь раскиданные повсюду бутылки и банки портили пейзаж.
   – Вот что за люди? – вздыхал Игорь Петрович.
   – Курортники, – недовольно ворчал Святик.
   – Ничего, – успокаивал всех Егор, – заберемся туда, куда не ступала нога курортника, и будет девственно-чистый лес!
   – Да куда она не ступала-то со всеми этими канатными дорогами и прочими прибамбасами для лентяев? – возражал Игорь Петрович.
   А я просто старался не смотреть под ноги, чтобы не портить себе картинку. Из-за чего, правда, всё время спотыкался и тоже начинал мысленно ругать всех, кто мусорил в таком волшебном месте.
   Шли мы довольно долго, болтали, иногда делали привалы и пили воду прямо из ручейков, которая, несмотря на весь мусор, была прозрачная и дико вкусная.
   – Это всё камни, очищают её, – сообщил мне шепотом Данька.
   Сделав очередной виток, дорога подняла нас на утес – глыбу камней, будто зависшую в воздухе. Мы скинули рюкзаки и принялись изучать нашу первую победу. А если уж совсем честно, то изучали все, кроме меня. Я же нелепо топтался около рюкзака и опасливо озирался по сторонам. Шестьсот метров засели в голове и не давали приблизиться к краю.
   – Пойдем, – сказал мне Егор, положил руку на плечо и увлек к обрыву.
   Я увидел перед собой огромное море, которое издалека казалось совсем спокойным, склоны, укутанные деревьями, и выступающие скалы. А между этим всем можно было едва различить небольшие домики, которые раньше казались мне огромными. Я вдруг почувствовал себя очень маленьким, просто крошечным, совсем незаметным в этом бездонном мире. А еще я подумал, что вот тут, на такой высоте, что я, что логик-Данька, что рассудительный Святик – все равны.
   – А знаете, про этот утес ходит одна легенда. Хотите, расскажу? – спросил Игорь Петрович.
   Мы дружно закивали, и он продолжил:
   – Когда-то очень давно жил богатырь по имени Тавр. Был он так силён, что в одиночку охотился на медведей, а убитых приносил на своей спине в деревню. Богатыря все уважали и почитали, он один мог накормить и одеть всех жителей. Но однажды он уронил свой колун, и пришлось ему сражаться со зверем голыми руками. Тавр душил медведя, а тот рвал его тело. Много крови потерял Тавр, а когда его вылечили, он уже не был прежним. Растерял богатырь былую силу. Стал он целыми днями просиживать у моря. Просил он исцелить его до конца, вернуть былое могущество. Но море не слушало богатыря, лишь капризно било волнами о камни. Как-то заболела у Тавра мать, и никто не мог её вылечить. Еще печальнее стал богатырь, но всё так же упрямо ходил к морю и ждал от него спасения. И вот, когда мать была совсем слаба, сказала она Тавру: «Сын, поднимись на утес и установи там крест. Только это может меня спасти». Ослушался богатырь. «Слаб я для гор», – подумал он и ушел на море. А когда вернулся, то увидел, что матери совсем плохо. Бросился тогда Тавр на утес, соорудил огромный крест из камней и почувствовал, что прежние силы вернулись к нему. Побежал он к матери, но, когда вошел в избу, она уже была мертва. Понял Тавр, что не за своим спасением посылала его мать. Знала, что только горы могут вернуть силы её сыну. Поклонился он матери. И с тех пор каждый день поднимался на свой утес, становясь всё сильнее.
   – Ух ты! Я тоже стану богатырем! Э-ге-гей! – закричал Вовка и запрыгал на месте.
   В ответ на его возглас мы услышали стук камней.
   – Тише! – кинулся к Вовке Святик и закрыл ему рот рукой. – Ты что, не знаешь, что нельзя в горах орать!
   – Это ещё почему? – скривился Вовка. – Тут же не библиотека!
   – Камнепад от твоего крика может произойти! – пояснила ему Оля.
   – Камнепад? От крика? – заржал Вовка. – Чего же у тебя учебники в школе с парты не падают на перемене, когда все кричат?
   – Дурак ты, Вовка, – обиделась Оля.
   – Вот скажи мне, что такое звук? – улыбнулся Игорь Петрович.
   – Это… ну то, что я издаю, когда сказать хочу. И вообще. Звук – он и есть звук!
   – Звук – это волна, колебание воздуха. На высоте плотность воздуха ниже, у звуковой волны меньше препятствий, и она выходит куда мощнее. Вот эта волна и может скинуть со скалы камень, а он – задеть еще один. Так они друг за другом и полетят, – пояснил Святик.
   – Ух ты! – уже шёпотом восхитился Вовка.
   – Ладно, хватит прохлаждаться! Нам до обеда еще до водопада нужно добраться! – скомандовал Игорь Петрович.
   Мы надели рюкзаки и начали спуск. Поначалу все шло неплохо, хотя и было слегка боязно. Но дорога под ногами казалась вполне прочной, камни осыпаться не собирались, и я было успокоился. Однако очень быстро понял, что поторопился. Тропинка уходила в скалу, и нам предстояло двигаться по узкому бортику под нависающими камнями. Я даже не знал, чего больше бояться: того, что оступлюсь и спикирую вниз, или того, что кто-нибудь вскрикнет, и на голову посыплются камни.
   – Паш, – дернула меня за руку Светка.
   – Чего тебе?
   – Мне страшно туда идти, – призналась она.
   – Страшно? – изумился я. Почему-то до этого мне в голову не приходило, что боюсь не я один.
   Светка кивнула, а я окончательно растерялся. Как мне её успокаивать, спрашивается, если меня самого уже подташнивает от волнения?
   – Паш, а давай за руки держаться, а?
   Что мне оставалось? Я согласился. Тропа была узкая, так что я сделал шаг и протянул руку за спину. Светка вцепилась в неё мертвой хваткой. Ладонь у неё была ледяной и влажной. Я улыбнулся и ободряюще сжал руку. И вдруг понял, что совсем не боюсь. Некогда мне бояться. Нужно идти вперед твердым шагом и не вздумать оступиться. Потому что Светка держится за меня, верит мне, и подвести её никак нельзя.

История шестая. Наша первая стоянка

     Я сегодня всё на свете
     Перепутал неспроста:
     В темноте так схожи вещи,
     И у каждой два лица.
     Посудите лучше сами,
     Как мне было отличить:
     Тут улыбка ли простая?
     Как насмешку уличить?
     Храбрость где, а где безумье?
     Вижу сон, иль наяву?
     Хоть провел весь в день в раздумьях,
     Но никак я не пойму.
     Всё на первый взгляд похоже,
     Каждый прав, но как же так?
     Почему в итоге может
     Тут любой попасть впросак?

   На нашу первую ночную стоянку мы попали уже в сумерках, а дел еще была целая куча. Игорь Петрович с Егором и Святиком пошли ставить палатку. В этот раз она у нас была одна, но большая. Не палатка, а целый шатёр. Вот только называлась не по сезону: «Зима». Мы с Данькой, Вовкой и Валеркой собирали дрова, а Оля и Света готовились стряпать ужин: за водой сходили, продукты достали, трос, на котором будут висеть каны, к деревьям привязали.
   Есть и спать хотелось ужасно, так что мы не тратили время на разговоры и споры, а дружно работали. Даже отлынивать никто не стал, что в нашей команде было редкостью.
   Пока мы разводили костёр, да варили гречку, вечер превратился в ночь: воздух потерял прозрачность, сделался вдруг густым и темным. Над головой холодным светом мерцали звёзды, а звуки стали громкими и выпуклыми. Казалось, что можно дотронуться до них рукой. Мы, как по команде, перешли на шёпот, и только костёр не стеснялся: хрустел зубами, перемалывая сухие ветки.
   Когда ужин был готов, мы расселись вокруг костра с мисками и вовсе замолчали.
   – А соль где? – подал вдруг голос Игорь Петрович. – Что-то вы у меня какие-то невлюбленные. Каша совсем пресная.
   Дурацкая, кстати сказать, поговорка. Вот при чём тут влюбленность и соль? Как они вообще связаны? Ладно бы еще про сахар так говорили, я бы понял. Вон Данька: как в Олю свою втрескался, так взгляд точно пересахаренный стал. А уж если на неё смотрит, так и сам растекается, будто мороженое на солнце.
   – Еще чего! В кого тут влюбляться?! – гордо ответила Светка. – А кашу я нормально посолила.
   – Нормально, – подтвердил я, отправляя в рот последнюю лож к у.
   – Чай будешь? – тут же подскочила Светка.
   Я кивнул, поднял с земли кружку и протянул ей. Светка щедро плеснула мне дымящийся напиток и сунула в руку два положенных кусочка сахара, которые я тут же бултыхнул в чай, предвкушая приятное продолжение ужина.
   Данька тем временем тоже закончил есть и принес чай себе и Оле.
   Я сделал глоток и чуть не выплюнул все обратно.
   – Что за гадость? – шепнул я Даньке, косясь на кружку.
   Данька тоже сделал осторожный глоток.
   – Нормальный чай, – прокомментировал он, – с травами. Это Оля, между прочим, выбирала.
   – Оля, вот оно что, – возмутился я. – А нормальный она выбрать не могла. Это же пить нельзя!
   – Да нормальный чай! – стал злиться Данька. – Ничего не понимаешь, вот и молчи.
   Данька сделал еще один уверенный глоток и заулыбался, но я-то видел, что его тоже передернуло. Только ведь он упрямый, не признается ни за что.
   – Просто сахара мало, – уже миролюбиво продолжил он. – Кружки большие, а куска только два. Это все Святик со своими нормами. Давай завтра одну кружку на двоих возьмем, а? И все четыре куска туда отправим!
   Я кивнул, хотя и сомневался, что сахар сможет перебить Олины «травы».
   – Какой-то чай странный… – задумчиво протянул Игорь Петрович. – Что это за сорт?
   Я победно глянул на Даньку. «Ну что, съел?» – говорил я ему взглядом. Он потупился и упрямо продолжил пить.
   – Да он же, он… – вскрикнула Оля. – Светка, ты в каком кане воду солила?!
   – Светка-пипетка, воду носила, мимо солила, – стал распевать Вовка.
   Тут и там раздались смешки.
   – Я, я! – вскочила Светка. Но не найдя слов, расплакалась и убежала в темноту.
   А мне вдруг стало её очень жалко. Ведь не специально она чай посолила? Чего Вовка издевается? Сам бы готовил, если такой умный. Сначала я хотел всё это ему сказать, но Светка убежала неизвестно куда, в темноту. Я не стал терять время и бросился её догонять.
   Светка нашлась недалеко от костра. Она сидела, обхватив руками колени, и всхлипывала.
   Я сел рядом и только тут понял, что совсем не знаю, как её успокаивать. Можно было, конечно, сказать, что чай был вкусным. Но это же бред, а Светка не дура. Решит еще, что я издеваюсь. Говорить лучше правду. А вот какую?
   – Чай вышел не очень, – попытался я начать издалека.
   Светка стала всхлипывать сильнее.
   – Но гречка! Гречка с тушёнкой была вкусная! – быстро продолжил я.
   – И несоленая, – заикаясь, ответила Светка.
   – Подумаешь, – пробурчал я и замолчал.
   Зачем я вообще бросился её успокаивать? Вовка дразнил – он бы и шёл. А что мне вот теперь говорить? И уйти уже как-то неудобно. Да и лес, темно. Страшно её одну оставлять, мало ли что. Так мы и сидели молча рядышком. Светка начала успокаиваться, а я решил пофантазировать о завтрашнем дне и о несоленом чае. От костра долетали звуки гитары.
   – Пойдем песни петь? – встрепенулся я.
   Светка молчала.
   – Пойдем, а? Ну, пойдем! – я встал и протянул ей руку.
   Светка поднялась, и мы побрели к костру, спотыкаясь в темноте и хихикая. У костра я решил посадить её рядом и угрожающе посмотрел на Вовку, чтобы он не вздумал чего ляпнуть. Игорь Петрович пел какую-то убаюкивающую песню. Светка положила голову мне на плечо и очень уютно засопела. Я закрыл глаза и стал вспоминать сегодняшний день. Я видел водопад Учан-Су, ради которого мы шли над обрывом. Вода летела по скалам с жутким грохотом, пенилась и разлеталась в разные стороны брызгами. Издалека, если заткнуть уши, казалось, что кто-то посыпает скалы мукой. А когда я подобрался поближе, то почувствовал всю мощь невинной на первый взгляд речки. Это было настоящее сражение между камнем и водой, и, знаете, я бы не рискнул поставить на скалы. Я вспомнил, как Вовка залез на ограждение и хвастался своей смелостью, а потом покачнулся и чуть не спикировал вниз. Святик долго ругался и обещал посадить его на ошейник, если он будет продолжать в том же духе. А я спустился вниз и гладил отполированные и блестящие камни.
   Ребята у костра затянули песню про сбитого летчика:

     «Я бегу по выжженной земле,
     Гермошлем захлопнув на ходу.
     Мой «фантом» стрелою белой на распластанном крыле
     С ревом набирает высоту».

   А я снова нырнул в воспоминания о том, как «высоту набирали» мы, карабкаясь по Таракташской тропе, которая привела нас к кордону Ай-Петри. Вокруг громоздились скалы причудливых форм, и на привалах мы начинали выдумывать разные сказочные истории. Иногда камни напоминали лица людей, и Егор рассказал историю о злом волшебнике, который заколдовал туристов. А порой нам виделся слоёный пирог, нарезанный неаккуратными ломтями. Иногда скалистый гребень расступался, создавая что-то типа окошка. Я совсем расхрабрился и даже раз залез, чтобы посмотреть, какой вид открывается тут. Залезть-то залез, это было совсем несложно. А вот спуститься вниз по осыпающимся камням оказалось непросто. Двигался я очень аккуратно и жутко боялся, но, несмотря на все усилия, под конец нога поехала по насыпи, и вниз я спустился уже на попе.
   – Только приземлился – в тот же миг, Из кустов раздался дикий крик: «Ааааааааа!», – дружно заорали ребята.
   Я подпрыгнул от неожиданности, покачнулся и свалился с бревна, увлекая за собой Светку. Мы кубарем покатились по склону, а я всё никак не мог поймать сам себя и остановиться. Спасло нас дерево. Светка села и стала оглядываться:
   – Ой, как это мы так? – удивленно спросила она.
   А я подумал, что деревья – это хорошо, а спать нужно лежа. И зевнул.

История седьмая. О листьях и технике безопасности

     Осенний лес укрыт от всех невзгод,
     Дождей холодных и порывов ветра
     Своей прозрачной гордой наготой,
     Своим уменьем не держаться лета.
     Он верит в то, что зимние снега
     Не причинят вреда его именьям.
     Осенний лес не ведает врага,
     Я так хочу познать его уменье.
     Идти легко, и каждый новый день
     Держать в руках, не плача о минувшем.
     Ведь где-то тут, в потоке разных дел
     Я для кого-то стану самым нужным.

   Первая половина дня прошла мимо меня. Вот, то есть совсем. Помню, что Игорь Петрович мешал мне спать, распевал что-то над ухом. А я, не будь дураком, залез в спальник с головой, свернулся там калачиком и досматривал свой сон. Не скажу, чтобы звуки меня не беспокоили, но терпеть было можно. Но тут, конечно, влез Святик: расстегнул спальник и вытряхнул меня наружу, а потом еще за ногу из палатки выволок. Я так разозлился, что аж проснулся! Но, пока я подбирал слова, чтобы сказать ему всё, что о нём думаю, он убежал умываться.
   Потом была каша (не помню какая), мытье тарелки в леденющем ручье, запихивание спальника в рюкзак, пара сухарей в качестве сухого пайка в дорогу, и бесконечный спуск.
   Помню, что Светка всё приставала ко мне с какими-то разговорами: «посмотри туда, посмотри сюда», а я хотел досмотреть свой сон. И это не потому, что я такой уж соня. Просто он был хороший, не каждый день такой приснится. Спас меня Валерка, который почему-то бросил брата и крутился вокруг нас. Ему, видно, снилась ночью какая-то дрянь, так что он с радостью отзывался на Светкины призывы и послушно вертел головой по сторонам. В итоге уволок её рассматривать какой-то кустарник. Я, было, вздохнул с облегчением, но тут ко мне прицепилась Оля.
   – Скажи Дане, чтобы надел штормовку! – безапелляционно заявила она.
   – Зачем? – уточнил я. Не то, чтобы мне было интересно. Так просто спросил, по привычке.
   – Как зачем? Как зачем? – тут же завелась Оля. – Он же замерзнет и простудится!
   Замерзнуть, расхаживая с рюкзаками, было довольно сложно. Но у меня не нашлось сил на споры, так что я просто кивнул. Даньке же, конечно, ничего говорить не стал. Что он, маленький?
   За этими ненужными разговорами прошло утро, а я так толком ничего и не увидел. Проснулся окончательно только, когда мы подошли к стоянке и стали готовиться к обеду. Даже не к обеду, а к кус-кусу, как говорил Игорь Петрович.
   Вот этот самый кус-кус нравился мне больше всего. Во-первых, для него не нужно было разводить костёр, а во-вторых, он был самый вкусный. Сегодня нам полагалось полбанки лосося в собственном соку, традиционные сухарики, шоколадка и вода из родника. Моя бы воля – я бы всю жизнь обедал именно так.
   Пока Игорь Петрович, сверяясь с раскладкой, искал, у кого какие продукты, я, всё еще позевывая, начал изучать пейзаж. А посмотреть, скажу я вам, было на что. Мир вокруг меня был желто-красным, с коричневыми прожилками голых веток и земли. Ветер согнал опавшие листья в низины, создав разноцветные хрустящие озёра.
   – Айда в листьях валяться! – крикнул Егор и запрыгнул в яму.
   Мы все побежали за ним. Только Игорь Петрович всё выискивал что-то в своём рюкзаке, да Светка с Валеркой о чем-то оживленно беседовали.
   Купаться в листьях было здорово! Хотя и пришлось это делать стоя, так как было их по самую шею. Зато они забавно хрустели, а еще можно было их накидать Даньке на голову и хохотать над его потешным видом.
   – А у меня для вас сюрприз! – хитро сказал нам Игорь Петрович.
   Мы поспешили выбраться из кучи и столпились вокруг него.
   – Вот! – довольно сообщил он, вытащив из рюкзака какую-то непонятную железную штуку, похожую на чайник со свистком, только с какими-то шлангами и малюсенькой железной тарелочкой наверху.
   – А примус-то вы зачем взяли? Не зима ведь, – недовольно пробурчал Святик.
   – А я подумал, чего нам в сухомятку обедать? А так хоть чаек согреем, – стал оправдываться Игорь Петрович.
   Святик пожал плечами и сел на землю, а Игорь Петрович продолжил:
   – Примус для туриста – вещь незаменимая. Особенно в зимних походах или на высоте, где вечный снег.
   – Разрыл ямку и жги костёр, – опять встрял Святик. – Нет, надо вам было с собой лишнее железо тащить.
   – А мой брат всегда с примусом ходит, я и разжигать умею! – решила защитить Игоря Петровича Оля.
   – Правильно, – подтвердил он, – с примусом удобнее. Но эта штука непростая. Нужно быть очень аккуратным, а то можно обжечься. Сейчас я вас научу им правильно пользоваться. Только близко не подходите. Принцип работы прост. В бачке у нас с вами горючее. Сейчас мы накачаем воздух вот этим насосом, потом положим в тарелочку сухое горючее и зажжем. Огнем прогреется вот эта трубка, потом мы откроем вентиль, а горючее под воздействием воздуха маленькими порциями будем попадать в трубку, нагреваться и загораться.
   Игорь Петрович стал сосредоточенно дергать рычаг, накачивая примус воздухом. Я заскучал. Наконец, он удовлетворенно потянулся и достал спички. Как назло, налетел ветер, и пламя тухло, не добираясь до сероватой таблетки горючего.
   – Дайте мне, – не выдержал Святик.
   Вдвоём они, прикрывая примус от порывов ветра, сумели-таки разжечь этот странный предмет. Игорь Петрович весь светился от счастья, будто только что покорил Эверест.
   – А теперь аккуратно ставим кан на примус, – произнес он и пристроил нашу походную кастрюлю на огонь. – Вот и всё! – удовлетворенно заключил он. – Что-то я проголодался. Где там наша рыбка?
   С этими словами он шагнул к сваленным в кучу продуктам и наступил на ветку, которая от такого бесцеремонного обращения взвилась вверх другим концом, шарахнула по примусу и опрокинула его.
   – Ой, – сказал Игорь Петрович.
   – Шшш, – запищали листья, моментально схваченные огнём.
   – Ёпт, – вскрикнул Егор, молниеносно стащив с себя ветровку и кинув её на пламя.
   Я, как завороженный, смотрел на разворачивающееся действие. Огонь мгновенно расползался по поляне, превращая желто-красный ковер в серый пепел. Игорь Петрович, Святик и Егор носились вокруг, грозно затаптывая ручейки пламени ногами.
   – Вода! У кого вода есть?! – опомнился Валерка.
   Мы похватали свои фляги и стали заливать так некстати возникший костёр. Наконец, нам удалось победить. «Всё-таки вместе мы – сила», – подумал я.
   – Как я вам и говорил, примус – очень опасная вещь, – сообщил нам Игорь Петрович, вытирая пот со лба. – Теперь вы видите, к чему может привести неосторожное обращение с ним.
   Святик хмыкнул, а я скосил глаза на наш обед и подумал: «Хорошо еще, что шоколадки не сгорели!»

История восьмая. О Почтовом Дубе

     Мы так старательно карабкались наверх,
     Что забывали мы, как сложен путь назад.
     Мы так старательно откладывали смех,
     Чтобы серьёзными тут стать в своих глазах.
     Ведь всем известно, шуток горы не простят,
     Они опасностью грозят со всех сторон,
     Они строги и нам, конечно, отомстят,
     Коли нарушить мы решим немой закон.
     Мы так отчаянно прокладывали путь,
     Мы восхищались их холодной красотой,
     Но вдруг я понял: потеряли где-то суть,
     И вот почти уж перестали быть собой.
     Ведь гор закон не в том, что руки крепче скал,
     Да и не в том, чтоб оступиться ты не смел,
     А он лишь в том, чтобы тут каждый путник стал
     Для друга ближе и надежней прочных стен.

   «Вот почему всё самое интересное вечно запрятано так, что и не подобраться?» – думал я, стараясь понадежнее пристроить ногу на осыпающейся гальке. Мы спускались в Большой Каньон. Игорь Петрович еще в поезде прожужжал нам про него все уши, и меня, конечно, распирало от любопытства. Рассказывал он, что каньон – это огромная трещина в скале, но никто до конца не знает, как и из-за чего она потрескалась. То ли виновата была речка, которая, прокладывая себе путь, бессовестно размывала почву. То ли тектонический взрыв, разломившей гигантскую скалу пополам. А может, это была проделка космических пришельцев или древних волшебников.
   Так или иначе, а трещина была огромного размера. От окружающего мира каньон отделяли трехсотметровые скалистые стены, а по дну текла веселая речка, то струящаяся водопадами, то наполняющая собой маленькие каменистые ванны. Мы с ребятами хотели искупаться в одной такой, но Святик сказал, что вода в речке и летом-то ледяная, потому что даже солнечным лучам сложно пробраться на такую глубину. Вот и выходило, что мы проворней самого солнца!
   Хотя сейчас по нам этого было не сказать. Узкая тропинка извивалась между валунами и резко уходила вниз. Удержаться на ней было довольно сложно, поэтому шли мы гуськом, чтобы в случае чего ухватить падающего товарища. Из-за этого пару раз даже чуть было не спикировали вниз всей группой.
   А еще Данька разбил Святику очки – не специально, конечно. Увидел он что-то интересное, решил показать Оле, встал вдруг как вкопанный, а Святик затормозить не успел, споткнулся и упал. Очки и рассыпались на запчасти.
   Святик, как обычно, раскричался. Сказал, что Даня бестолковый, ничего не соображает, что мы тут из-за него все покалечимся. Разошелся, в общем, не на шутку. Оля еще головой укоризненно качать стала, Святика поддерживать. А Данька расстроился, аж жуть. Стоит красный, молчит, ботинком гальку раскидывает.
   – Ты еще тут камнепад устрой! – всё никак не хотел успокаиваться Святик.
   Тут я уже не выдержал.
   – А ты! А ты! – сказал я, судорожно пытаясь придумать, что же не так делает Святик. – А ты вообще орешь! Вот! А сам говорил!
   – Умный, да? – словно опомнившись, прошептал тот. – Друга своего одергивай, понял? Мелюзга!
   Игорь Петрович тем временем достал из рюкзака скотч и перочинный ножик.
   – А стекла-то целые, – задумчиво протянул он. – Сейчас всё починим. А вы бы пока сели и успокоились, раз уж привал у нас. Хотите, я вам легенду расскажу о Почтовом Дубе?
   И, не дожидаясь ответа, продолжил:
   – Говорят, много-много веков назад, всё деревья умели говорить. Да еще и ходили вдобавок. И дружили они в те далекие времена с людьми. Люди их любили и берегли. Еще бы, ведь деревья спасали их от ветра и давали тень жарким летом, наполняли воздух целебными запахами, делились своими плодами и, даже погибнув, приносили пользу, наполняя жилища теплом огня. Так что все тогда строили дома только из уже погибших стволов. Но время шло, а людям уже недостаточно было маленьких уютных хижин. И стали они строить большие избы с огромными печами. Всё больше требовалось им древесины, и вот застучали в лесах топоры, да заскрежетали пилы. Бывшие друзья людей все чаще падали на землю, не прожив положенного им срока. Постепенно люди разучились понимать язык деревьев, ведь он больше не был им нужен. Все мощные и старые деревья уже погибли от рук людей, а остальные решили сбежать. Но немногим это удалось. Люди настигали деревья и убивали их. Но у одного дуба всё же получилось сбежать и спрятаться в Большом Каньоне. Он рос и крепчал, но, в отличие от собратьев, окружающих его, всё никак не мог забыть язык, на котором он когда-то разговаривал с людьми. Дуб очень грустил, но упрямо верил, что когда-нибудь настанет день, одумаются люди, и он сможет вдоволь наговориться с ними. Время шло, а дуб всё скучал в одиночестве. Прошла не одна сотня лет перед тем, как в Большой каньон стали наведываться путники. И вот однажды кто-то положил в дупло дуба письмо. Эта была добрая весточка для других путешественников. Там незнакомец описывал свой путь, шутил и желал удачи тем, кто придет за ним. Так и появилась традиция – оставлять друг другу письма в древнем дереве. А сам дуб люди стали называть Почтовым. Развеселился тогда дуб, стал читать письма и радоваться вместе с людьми. Хотя они и не понимали его, но он-то не забыл их язык. Но в один день пришел к дубу кто-то очень злой и оставил своё письмо, пропитанное ненавистью. Он проклинал всех, живущих на земле. Расстроился дуб и понял, что никогда не настанет день, когда люди начнут понимать его. Тоскливо стало дереву, злые слова выжигали его душу. День близился к закату, а дуб делался всё грустнее. И так ему стало невмоготу, что поднял он свои ветви к небу и сказал, что хочет забыть язык людей. Набежали тучи, раскричался гром, и ударила молния в старый дуб. Вот так злое слово убило Почтовый Дуб, – закончил Игорь Петрович. – А вот тебе очки. По-моему, симпатично вышло.
   – Ага, симпатично, – недовольно пробурчал Святик и нацепил поделку из стекол и скотча на нос.
   Я, глянув на него, едва сдержался, чтобы не захохотать. Очки были перекошены, прямо как лицо Святика, когда он злился.
   Мы снова отправились в путь. Данька изо всех сил старался двигаться аккуратно и плавно, но только чаще спотыкался. Вот и сейчас за спиной раздался вскрик и шелест гальки. Я резко обернулся, чтобы удержать его от катания на попе, но сделал это как-то неудачно и сам стал съезжать в другую сторону. Хорошо еще, рядом росло дерево, за которое мне удалось зацепиться.
   – Аааааааа, – пробасил Данька.
   Я повернул голову и увидел его, сидящего на обрыве и обнимающего кустик, который рос под наклоном, будто бы наслаждаясь видом. Данька почти что парил в воздухе, да еще и рюкзак был готов в любой момент перевесить его вниз.
   В первую секунду я растерялся, ноги стали ватные, а в горле пересохло.
   – Аааааааааааа, – опять загудел Данька.
   Тут я очухался и рванул на помощь.
   – Да стой ты, – дернул меня за руку Вовка. – Смотри!
   На склоне Игорь Петрович, Святик и Егор уже развернули спасательную операцию. Они разматывали непонятно откуда взявшийся канат. Потом Игорь Петрович обмотал себя им, соорудив какие-то невероятно сложные узлы, а Святик и Егор намотали на руки другой конец, готовясь принять на себя вес двух тел. Всё происходило невероятно быстро. Я еще толком не успел разглядеть эту хитроумную конструкцию, а Игорь Петрович уже снимал Даньку с кустика.
   Я завороженно наблюдал за их подъемом и, кажется, забывал дышать. Еще минута и раскрасневшийся Данька оказался рядом. Он скинул рюкзак, сел и расхохотался.
   – Вы… это… видели… – захлебывался он. – Я… а он… я сел… Думал, всё…
   Я хотел было сказать ему, что это совсем не смешно. Но увидел улыбающегося Игоря Петровича, вспомнил Даньку, напоровшегося на куст, ветки, возмущенно торчащие во всё стороны, и его раздающийся бас. Вспомнил и тоже рассмеялся.
   – Ты это, извини меня, что я раскричался из-за очков, – смущенно сказал Святик.
   – Да ладно, я же виноват, – пожал плечами Данька.
   – Ерунда! – улыбнулся тот. – Зато теперь у меня очки ручной работы. Ни у кого больше таких нет!

История девятая. Кулинарные подвиги

     В голове моей бродит куча идей
     И друг друга толкает локтями.
     Всё ведут они спор, кто кого тут умней.
     Так и мучают целыми днями.
     Сладить с ними нет сил, я беру наугад
     Ту, что первой мне в руки попалась.
     Я кручу так и сяк, я додумать бы рад,
     Но другие толкают на шалость:
     Шелестят в голове и торопят вперед,
     Вот и делаю всё как попало,
     А идея тускнеет, и что-то гнетёт,
     Когда вижу, что с ней, бедной, стало.
     Ведь была хороша, будто осень в лесу,
     И сильна, будто снежная буря.
     А теперь вот вся сжалась, теряя красу,
     Да в моём потонула сумбуре.
     Я скажу, не таясь – нужно что-то менять,
     Больно жаль мне потерянных мыслей.
     Я в своей голове стану главным опять,
     Чтоб идеи окутывать смыслом.

   Наши приключения на сегодня были закончены. Мы притопали на стоянку, избавились от рюкзаков и готовились отдыхать. Вот только дежурство портило всю картину. Игорь Петрович решил, что готовить еду мы будем по очереди, так что нам предстояло разделиться на три группы, а потом кинуть жребий, кто заступает первым.
   Егор со Святиком сказали, что, как старшие, будут дежурить вдвоём, а нам нужно было разбиться на тройки. И казалось, что у нас не возникнет никаких проблем. Данька, конечно же, сразу вцепился в Олю, а я в Даню. Получился дружный паровозик с нужным количеством вагонов. Мне, правда, не очень-то хотелось дежурить с Олькой, но что поделаешь – друг важнее. Вовка с Валеркой тоже не желали разлучаться. Так что всё складывалось удачно, вот только Светка стояла в стороне и явно была чем-то недовольна.
   – Знаете, – наконец произнесла она, – я с ними дежурить не буду. Они убегут куда-нибудь как всегда, а мне что – одной всё делать?
   Светка, конечно, даёт. Куда они убегут-то с дежурства? Их Святик сразу догонит и такую лекцию прочитает, что бегать навсегда расхочется.
   – Я тоже думаю, что эту парочку лучше разбить, – неожиданно поддержал её Егор. – Пусть вот Пашка с кем-нибудь из этих рыжиков поменяется.
   – А чего сразу Пашка-то? – возмутился я.
   Но Данька пнул меня в бок и посмотрел многозначительно. Да и с Олей мне дежурить не хотелось, так что я вздохнул и добавил:
   – Ладно уж, уговорили.
   Валерка что-то шепнул Вовке, тот кивнул и перешёл в группу к Дане и Оле.
   Потом мы тянули спички: кому короткая достанется, тот и дежурит. От нас на жеребьевку пошел Валерка. Мне, признаться, очень хотелось до ужина поваляться в палатке, поэтому я мысленно повторял: «Только бы длинная, только бы длинная». Но Валерка, похоже, был еще тот счастливчик, и из трех возможностей безошибочно выбрал неудачную. Ребята, правда, вовсе не расстроились, переговаривались о чём-то. Светка время от времени округляла глаза и начинала усердно кивать, а Валерка расплывался в улыбке. И только я с тоской посматривал в сторону палатки.
   – Знаешь, что мы решили? – спросила довольна я Светка.
   Я посмотрел на неё с недоумением. Откуда я знать-то мог, если они шептались?
   – Глупости не спрашивай, – буркнул я в ответ.
   – Мы решили сделать супер-ужин, – не обиделась Светка.
   – Здорово, да? – сиял рядом Валерка.
   «Нет, точно ненормальные, – подумал я. – Какой такой супер-ужин на костре из макарон с тушенкой?»
   – Мы вот что решили, – стал посвящать меня в планы Валерка. – Можно ведь сделать два блюда, а не одно, понимаешь?
   – Да! – подхватила Светка. – Сделаем из тушенки и сухариков суп с гренками, а макароны с сахаром на десерт. Здорово, а?
   А что? Мне идея показалось очень даже интересной. К тому же макароны с сахаром я с детства люблю. Я представил себе миску с желтыми ракушками, а по ним стекает сахарно-масляный сироп. Я натыкаю на вилку пару макаронин, провожу ими по дну тарелки, хорошенько смачивая в сиропе, и отправляю в рот. Красотень! А потом еще можно и миску облизать. Только так, чтобы никто не видел. Рот моментально наполнился слюной.
   – Давайте уже делать! Чего встали-то? – принял я на себя командование процессом. – Валерка, бери каны, тащи воду!
   Валерка стоял, как вкопанный.
   – А чего это ты раскомандовался? – недовольно пробурчал он. – Это я, между прочим, придумал. Значит, я главный!
   Вывод был очень странный. Если ты придумал, значит, ты – придумывальщик. И я вовсе не командую, я просто есть хочу.
   – Ладно, – не захотел я спорить, – сам схожу. А ты давай дрова собирай, живо!
   – Ты опять?! – надул губы Валерка.
   Нет, вот что за человек-то, а? Всё ему не так! Я даже растерялся, но на помощь пришла Светка.
   – Валера! – грозно произнесла она. – Что за детский сад? Ты ужин готовить собираешься? Или, может быть, мне воду таскать и дрова рубить?
   И вот тут Валерка сразу сдулся.
   – Да я чего? Мне же не сложно, просто пусть он не командует.
   – Валера!
   Тут уж он без разговоров подхватил каны и побежал к речке. А я посмотрел на Светку с уважением. Умеет же найти правильные слова.
   – А мне что делать? – вдруг вкрадчиво спросила она.
   Вот так вот! Валерку за водой отправила, а меня слушается! Я лениво покрутил головой.
   – А ты пока иди мелкие ветки собирай, для розжига, – и, осмотрев её с ног до головы, добавил, – большие-то ты всё равно не дотащишь.
   Светка кивнула, улыбнулась смущенно и отправилась выполнять моё указание. Я тоже времени терять не стал, а пошел выбирать поленья покрепче. Благо, сушняка валялось много, и проблем с дровами не предвиделось.
   Мы со Светкой натаскали разнокалиберных веток. Она даже ухитрилась, кряхтя, притаранить небольшое деревцо.
   – Молодец! – одобрил я и стал разжигать костёр.
   Пламя вовсю освещало окрестности и разгоняло комаров. Мы уже даже трос над ним повесили, а Валерка с водой всё не появлялся.
   – Купается, что ли? Придёт, по шее дам! – сообщил я.
   Эти слова подействовали волшебным образом. Валерка с канами замаячил на склоне.
   – Где гулял-то, а? – налетел я на него.
   Но Валерка даже внимания на меня не обратил, поставил каны и повернулся к Светке:
   – Это тебе! – в руке у него была охапка веток с крупными желто-красными листьями.
   – Ой! – вскрикнула Светка и аж подпрыгнула от удовольствия.
   – Лучше бы для костра что-то принёс, романтик, – сказал я ему, но он только отмахнулся, как от надоедливой мухи.
   Нет, листья были красивые, спору нет. Но мы же тут супер-ужин готовим, а не икебану собираем! Да и потом, куда Светка эту красоту денет? Вазочку-то она с собой вряд ли прихватила! Никакой логики у людей! Пока я злился, Валерка взахлеб рассказывал Светке, как он спускался к речке, как увидел дерево. Говорил, что ей нужно обязательно сходить на него посмотреть.
   – Эй, мы готовить будем? – одернул я его.
   Светка вздрогнула, обернулась, произнесла своё коронное «ой» и стала бестолково прыгать вокруг продуктов. Вот и как ими не командовать после этого?
   – Валера, вешай каны. А ты тащи сюда тушенку и ножик, буду банки открывать.
   Так под моим чутким руководством супер-ужин был готов. Все собрались с мисками около костра, а мы с загадочными улыбками были готовы потчевать друзей изысканными блюдами. Всё испортил Святик:
   – Что это за баланда? – недовольно спросил он, заглядывая в миску.
   – Сам ты баланда! – возмутился я. – А это – суп с гренками!
   Святик поморщился:
   – Что за люди, ничего доверить нельзя.
   Я взял протянутую Светкой миску и запустил в неё ложку. Суп, и правда, выглядел как-то непривлекательно. Сухари вместо того, чтобы оставаться хрустящими, размокли и болтались ошметками по тарелке.
   – Да ладно, – вступился за нас Игорь Петрович. – Они же старались.
   А я не унывал. В конце концов, главное блюдо было впереди! А суп… Подумаешь, я его вообще не очень-то люблю. Так что, кое-как справившись с похлебкой, я побежал за вторым.
   Макаронам рады были все, даже зануда-Святик не возмущался.
   Вдоволь натрескавшись, мы стали разливать чай.
   – А сахар мне дайте, – попросил Игорь Петрович.
   – Ой! – потупилась Светка. – А он того…
   – Чего того? – не понял Игорь Петрович.
   – В макаронах.
   – Деятели! – рассмеялся Егор.
   Светка чуть не плакала.
   – Да ладно тебе, – шепнул я ей, – посмотрим еще, чего они сами наготовят.
   Светка ткнулась мне носом в плечо, и, хотя её лица я не видел, мне показалось, что она улыбается.

История десятая. Бунт

     Как устроен этот свет? Не пойму.
     Мне ответ опять искать одному.
     Как же сделать все мне тут по уму,
     Чтоб понравиться вдруг миру всему?
     Чтоб быть честным, я не вру никому,
     Чтоб быть сильным, штангу я подниму.
     А как правым быть, я в толк не возьму,
     Мне б прислушаться к другим, но к кому?
     Каждый разное твердит почему?
     Я решение никак не приму,
     А совет чужой похож на тюрьму.
     Видно, мне пора решать самому.

   Несмотря на неудачно приготовленный ужин, полномочий дежурных с нас никто не снял. Так что утром мы втроем поднялись раньше всех, чтобы приготовить завтрак. И хотя мы обещали больше не экспериментировать, Святик вылез из палатки и крутился под ногами. Контролировать он нас решил, понимаете ли. Не могу сказать, что он сильно мешал – вроде и советы давал дельные, но всё-таки его навязчивое внимание раздражало. Сидит, командует. А то мы без него не знаем, как костер разжигать, сколько воды в каны наливать, да сколько сахара в кашу сыпать. А даже если и не знаем! Подумаешь! Вот будет дежурным, пусть Егора строит. А в нашей тройке лидер – я, и это все вчера твердо уяснили.
   Я сел на полено, вытянул ноги и подставил лицо рассветному солнцу. Оно приятно щекотало глаза, и плохое настроение начало потихоньку улетучиваться. «Вообще-то, Святик – парень неплохой, – подумал я. – Да, любит занудничать. Но кто из нас без недостатков?»
   – Чего расселся? Иди народ поднимай! – нарушил мой покой Святик, которому я уже был готов простить испорченное утро.
   Я скосил глаза в его сторону, вздох нул и лениво подн ялся.
   – И чего вы его все слушаетесь? – шепнул мне Вовка, опередивший общий подъем. Видно, без своего братца он даже спать не мог нормально.
   Я пожал плечами. Что тут ответишь? Это же Святик, его не слушаться себе дороже. Но для Вовки это, конечно, был не аргумент.
   – Поднимай Даньку и идите вон туда, – махнул он рукой в сторону небольшого холмика.
   – Зачем еще? – буркнул я. «Мало нам Святика, еще и этот командовать взялся».
   – Будем разрабатывать план! Как нам Святика перевоспитать. У меня уже и идея есть, – ответил довольный Вовка.
   Вовка и толковые идеи вообще-то вещи несовместимые. Я даже хотел отказаться, но тут опять влез Святик:
   – Ты идешь всех будить или как? Хочешь, чтобы всё остыло?
   Я кивнул Вовке, показал язык спине Святика и побежал за Данькой. Который, кстати говоря, вовсе не желал придумывать никакого плана, а хотел «спокойно умыться и позавтракать». Но я его, конечно, уговорил.
   План Вовки был прост:
   – Давайте с этого момента его не слушаться. Только все вместе! Что бы он не говорил, будем делать наоборот.
   – Как ты себе это представляешь? Он же нас съест, – скривился Данька.
   – А вот и нет, всех не съест! – весомо ответил Вовка, и даже палец вверх поднял, для пущей убедительности.
   После недолгого обсуждения мы согласились. А Вовка, чтобы уж наверняка, напоследок выдал:
   – Смотрите, кто первый сорвется – тот дурак!
   Так что пути назад не было, и я предвкушал день непослушания. Представлял удивленное, недовольное лицо Святика и восхищенные взгляды девчонок. Пусть знают, кто тут главный.
   – Где вас носит? – накинулся на нас Святик, как только мы подошли к костру.
   – Правда, ребят, садитесь, ешьте. Остынет же всё, – улыбнулся нам Игорь Петрович.
   Мы похватали миски и расселись вокруг костра.
   – Где моя ложка? Я же её вчера где-то тут кинул. Никто не видел? – спросил я, обшаривая взглядом пространство.
   – Твоя? – спросил Святик, поднимая с земли мою пропажу.
   – Моя! – обрадовался я. Есть, признаться, очень хотелось.
   – Держи, оболтус! – улыбнулся Святик.
   Я протянул руку, но тут же получил от Вовки толчок в бок.
   – Ложка же, – шепнул я.
   – Послушаешься, будем звать тебя дураком, – пригрозил Вовка.
   – Чего застыл? – начал злиться Святик.
   – Не нужна мне ложка! – гордо ответил я.
   Святик лишь пожал плечами и кинул её обратно на землю.
   – Молодец! – одобрил Вовка.
   А я сидел с миской в руках и не знал, как поступить. И хоть звания «дурака» мне удалось избежать, чувствовал я себя довольно глупо. И тут мне пришла в голову гениальная мысль! Я поднял с земли щепку и зачерпнул ей кашу.
   – Ты что, подпольный японец? – рассмеялся Егор.
   – Так вкуснее, – ответил я, не придумав ничего лучше.
   Есть щепкой было не очень удобно. Каша скатывалась с неё, норовя капнуть мне на свитер. В довершение всего я поцарапал язык и окончательно потерял аппетит. Отставив тарелку, я взял в руки кружку и направился за чаем.
   – Смотри, чай хоть пей, как все люди – из кружки! – раздался голос Святика. – А то с тебя станется. Начнешь еще, как собачка, из кана лакать, а нам потом из него пить.
   Вот что он ко мне привязался? Я умоляюще глянул на Вовку, но тот сурово покачал головой, не давая мне поблажки. И вот тут я понял, что день будет непростым. Но делать было нечего. Я же пообещал. Так что, оставив надежду на чай, я пошел в палатку собирать вещи.
   Как назло, Святик уже закончил завтракать и пошел следом.
   – Ты своё КЛМН-то собери! А то раскидал всё по поляне. Так и будешь палочками кушать?
   В моей голове судорожно закрутились мысли. Оставаться без посуды из-за какого-то дурацкого плана мне вовсе не хотелось. В общем-то, кроме нас со Святиком, в палатке никого не было. Появилась шальная идея схалявить, но я уже был заражен вирусом непослушания и не двигался с места.
   – Странный ты сегодня какой-то, – констатировал Святик и с собранным рюкзаком вылез наружу.
   К счастью, в палатку залез Данька, и я тут же рассказал ему о своей беде.
   – Пойдем логическим путем! – гордо заявил он. – Тебе нужно собрать посуду. Так?
   Я кивнул.
   – Но ты этого сделать не можешь, потому что Святик велел. Так?
   Я снова кивнул. Чего он тянет кота за хвост?! Условия задачки и так ясны.
   – Если ты не можешь, но сделать надо – то что?
   – Что? – я уже начинал злиться.
   – Это сделаю я! – довольно заключил Данька. – Мне же Святик ничего не говорил.
   Вот всё-таки Данька – голова! Раз, два, три – и нет проблемы!
   Дождавшись своих столовых принадлежностей, я закинул всё в рюкзак и с чистой совестью вылез наружу.
   – Паш, помоги тент свернуть! – крикнул мне Святик.
   «Да что же это такое! – подумал я и стал озираться. – Больше поприставать не к кому?»
   – А чего сразу я?
   – А чего бы и не ты? – не понял Святик. – Тебе сложно, что ли?
   Мне, конечно, сложно не было, но вот как объяснить это Святику.
   – Не буду, – упрямо сказал я и уселся под дерево.
   – Игорь Петрович, идите тент свернем, а то молодежь совсем распустилась, – не упустил случая пожаловаться на меня Святик.
   Я чувствовал себя ужасно! Даже солнце уже не радовало. А всё Вовка. Знал я, что с ним лучше не связываться.
   – Зря ты так, – сказал Игорь Петрович и сел рядом. – Ты думаешь, я не вижу? Ошибаешься. Просто вмешиваться не хочу. Зря вы на него обижаетесь, он ведь вам помогает, учит всему. Вот вы вчера с ужином перемудрили? Перемудрили. Святик сегодня специально встал, помочь вам. А мог бы спать, между прочим. Нет, я понимаю, с ним тяжело, но все-таки вы не правы. Не так авторитет завоевывается, не так.
   Сказал, вздохнул глубоко, встал и, не дожидаясь ответа, ушел. А я сидел и не знал, как поступить. С одной стороны, Игорь Петрович прав. Святик – он вон какой. Всё знает, всё умеет. Но с другой – я пообещал ребятам, а слово нужно держать. И Даньки с его логическими путями, как назло, рядом не было.
   – Пашка, поможешь? – снова окликнул меня Святик, показывая рукой на палатку. – Не в службу, а в дружбу, а?
   И тут я понял, что иногда лучше побыть дураком в чьих-то глазах, чем стать упрямым ослом взаправду. Ведь мы же сюда приехали не характерами мериться. Мы – одна команда и должны друг другу помогать. А ребятам я потом всё объясню, как Игорь Петрович сказал: и про «помогает», и про «авторитет». И они меня обязательно поймут. Друзья они мне или не друзья?

История одиннадцатая. О пещере и упрямстве Святика

     За обедом папа мой
     Троглодитом дразнится.
     Пусть пещерой станет дом,
     Вдруг ему понравится?
     Вот фломастер, ждёт его
     Живопись наскальная,
     И рельефным станет всё,
     Чудо уникальное
     Пластилин поможет мне
     Сотворить до ужина.
     И таких художеств им
     Я готовлю дюжину.
     «Что тут за чудачества?» —
     Спросит мама строгая.
     «Сталактиты, мамочка», —
     Ей отвечу гордо я.
     Нет ни в чём моей вины,
     Папа пусть не дразнится!
     Есть котлеты и супы
     Мне уж очень нравится!

   С каждым днем темп наших перемещений увеличивался. Мы наматывали все больший километраж, да еще и ходили по таким местам, о которых мне раньше и подумать было страшно. Затяжные подъемы сменялись крутыми спусками по скользким отвесным глыбам. Мы, как обезьянки, цеплялись за высохшие корни деревьев, которые на фоне отвесных скал казались чем-то противоестественным. А ноги приходилось пристраивать на острые неприветливые каменные шипы. И главное, никогда нельзя было быть уверенным, что корень не оторвется, а камни не полетят вниз, увлекая тебя за собой. Поэтому, перед тем, как опереться на что-нибудь, приходилось долго попинывать гору, проверяя её на прочность. Так что на «бояться» не оставалось ни времени, ни сил. Я чувствовал себя бывалым скалолазом, доверчиво прижимался к камням и искренне надеялся на взаимность.
   Очередной виток пути привел нас к пещере со странным названием Сюндюрлю-Коба, что в переводе с татарского языка означает «Потухшая пещера». Она, как и всё вокруг, была окутана легендой, но никто не знал наверняка – правдива та, или всего лишь выдумка местных жителей.
   Пещерный мир, надо сказать, интересовал меня чрезвычайно. Ведь миллионы лет назад предки людей находили убежище под сводами камней. Возможно, где-то тут они научились разводить огонь и разговаривать друг с другом. А после, во времена, когда не было еще государств и границ, племена прятались в пещерах от нападений соседей-задир. Молчаливые горы наблюдали, как люди менялись, учились новому, умнели, совершали глупости и снова менялись. Они видели победы и поражения, тепло помощи и жар вражды. И, конечно, они хранили память обо всём этом, нужно было только научиться читать тайный язык гор.
   С такими мыслями я подошел к пещере, абсолютно уверенный, что тут узнаю нечто невероятное. Такое, что изменит всю мою жизнь. Но вход немного остудил мою разгоряченную фантазию. Я, конечно, не ожидал, что мы встретим пещерного человека или дракона, охраняющего сокровища подземного мира. Я даже не рассчитывал на ворота, открывающиеся, только если произнести заветные слова, хотя, по правде сказать, что-то подобное мне встретить очень хотелось. Но я понимал всё же, что это просто горы, а я не принц, не разбойник и не богатырь из сказки. Вот только вход выглядел уж очень обычно. Небольшая дыра, похожая на раскрытую пасть, и спуск, ведущий в темноту. Вот эта самая темнота расстроила меня особенно. Так ведь можно всё самое интересное не разглядеть! Надежда оставалась лишь на одноглазого верного помощника под названием «фонарь обыкновенный».
   В общем, мы покидали рюкзаки и, вооружившись светящимися друзьями, столпились у входа в пещеру. Только Святик что-то замешкался и, вместо того, чтобы идти к нам, с сосредоточенным видом взялся перекладывать вещи.
   – Ну, ты скоро? – спросил Егор нетерпеливо.
   – Вы идите, а я потом. Рюкзаки пока посторожу.
   – Да кому они тут нужны? – усмехнулся Игорь Петрович.
   Но Святик был непреклонен. Так что мы решили оставить его в покое и начать спуск в подземное ущелье. И тут я вспомнил, как Святик отказывался заходить в бункер. «Неужели!» – осенило меня. Я отделился от группы и, дождавшись, пока все скроются из вида, подошел к нему:
   – Ты чего, темноты боишься? – не стал я ходить вокруг да около.
   – Не выдумывай! – гордо ответил Святик. – И вообще, чего ты тут болтаешься? Иди давай внутрь.
   С этими словами он скосил глаза в сторону пещеры и поежился. А я сразу понял, что он меня обманывает. И вот зачем, спрашивается? Неужели думает, что смеяться буду?
   Я твердо решил, что должен помочь ему – так же, как мне когда-то помог Егор. Вот только незадача: на небе совсем не было видно звёзд. Да и прыгать в темноту на камни я бы и сам не стал. Я озирался по сторонам, судорожно пытаясь придумать, как вылечить Святика от его страха.
   – А пойдем за руку? – неуверенно предложил я.
   – Чего ты ко мне пристал? Говорю же тебе, не боюсь я, – стал злиться Святик.
   – А почему тогда идти не хочешь?
   – А чего я там не видел? Камни – они и есть камни.
   Ну вот что мне с ним было делать? Как я могу помочь, если он даже не хочет признать свой страх? Но отступать я был не намерен и судорожно пытался придумать причину, по которой ему непременно нужно войти в пещеру. Мысли, как назло, меня не слушались. Да и надоело торчать здесь, когда все уже давно наслаждаются царством летучих мышей и древних тайн.
   – Ну Святик, ну пойдем, – начал ныть я и тянуть его за рукав.
   Святик молча сопел и глядел на меня недобро.
   – Еще… раз… тебе… повторяю… – четко выговаривая слова, произнес он, – я не боюсь, я просто никуда не хочу идти. Понятно тебе?
   – Да понятно, – вздохнул я. Что уж тут неясного, стесняется сказать правду.
   Вообще-то я его понимал. Помнил, как было мне стыдно признаваться в своих страхах. И тут я придумал, как его убедить.
   – Я думал, что ты боишься, потому что я сам боюсь. Пойдем за руку, а?
   – А чего же ты Егора не попросил? – опешил Святик.
   – Ты же у нас больше всех знаешь, больше всех умеешь. Вот я и решил, что лучше с тобой, – я решил не упускать момент.
   – Боишься, так не ходи! – нашелся Святик.
   – Мне очень хочется, – признался я, еще раз с тоской взглянув на заманчивый вход.
   – Ладно, – сдался Святик и взял меня за руку. – Пошли, только глубоко уходить не будем!
   Это была победа! Мы стали осторожно спускаться в недра скалы, разрезая тьму фонариками. Причудливые тени разбегались от нас в разные стороны, а я, кажется, забывал дышать.
   – Смотри! – сказал Святик с восхищением в голосе. Он светил фонариком на стенку пещеры, раскрашенную разными красками. Желтые, зеленые и красные разводы переплетались в загадочные узоры, как будто неведомый художник расписал пещеру своими самыми потаенными фантазиями.
   – Ух ты! – шепотом произнес я. – Святик, а что это?
   – Камни, просто камни, – хотя его лица я не видел, мне показалось, что он улыбается.
   – А почему же они не серые? Как снаружи? Кто их раскрасил?
   – Природа их раскрасила, горы. Они как люди – всё самое интересное прячут внутри.
   – Вот видишь, а ты иди не хотел, – гордо заметил я.
   Мы шли всё дальше, крепко держась за руки. Каждый шаг отдавался гулом пещеры. И любое слово, даже произнесенное шёпотом, повторялось многократно, как будто камни по цепочке рассказывали друг другу, о чём говорят люди.
   Конечно, это был совсем другой мир, который не спешил делиться своими тайнами, куда охотнее впитывая в себя наши. Но я не был разочарован: тут я действительно понял что-то важное, и вполне возможно, что это рано или поздно изменит мою жизнь.

История двенадцатая. О том, как важно носить с собой сухарики

     Сколько сказок мной зачитано до дыр,
     И мечтаний передумано сполна,
     А тут понял вдруг, что раньше был слепым,
     И не видел дальше своего окна.
     Не хотел узнать, что каждый миг хранит
     В себе чудо, соткан мир из наших грёз.
     Лишь глаза открой и сразу, как магнит,
     В край волшебный тебя время заберёт.
     Вот твой двор раскрашен тысячью огней,
     Небо бережно укрыло край родной,
     Впереди так много ясных, теплых дней,
     И путей, что удивляют новизной.
     Всё подарком может стать тебе и мне:
     И дожди, что отмывают города,
     И ветра, что оживают по весне,
     И прозрачная, холодная вода,
     И друзья, что с пониманием молчат,
     Когда вдруг тебе захочется грустить,
     И мелодии, что в воздухе звучат,
     И мечты в реальность могут воплотить.

   Мой мир совершенно изменился за какие-то несколько дней. Вместо школы, зубрежки формул и мытья посуды я целыми днями карабкался наверх. Только затем, чтобы постоять на вершине какой-нибудь горы и почувствовать себя героем. И было совершенно не важно, хорошо ли я прошёл путь: горы оказались совсем не жадными и ставили пятерки любому, кто смог на них забраться. Правда, за пять минут восторга приходилось расплачиваться сложными, опасными спусками. Но я считал это честной сделкой. Мультики сменились на загадочные пещеры и водопады. Вместо ванны с душистой пеной в моём распоряжении были ледяные речки и бьющие из-под ног ключи. А засыпал я не в уютной кроватке на выглаженном мамой постельном белье, а почти что на земле, укутавшись в спальник и положив под голову скрученный свитер. Но вот что интересно: дома я часто не мог заснуть, ворочался часами и никак не мог удобно пристроить ноги и руки. А сейчас мне ничего не стоило уснуть, даже когда в бок впивалась колючая ветка, а в ухо храпел Данька. Хотя мой слух обострился: по шелесту камней я угадывал падение друга и успевал оказаться рядом. А еще я стал видеть как-то иначе – будто через очки с цветными линзами. И с удовольствием впитывал в себя все краски и разности мира. Оказалось, что камни бывают острыми и гладкими, холодными и теплыми, прочными и рассыпающимися, как песок. Но никогда нельзя знать наверняка, какие из них окажутся надежнее. Бывало, что мощный булыжник летел вниз, не желая выдерживать вес моего тела, а мелкая россыпь гальки давала ноге прочно зафиксироваться на отвесной скале. И не было тут никаких правил и законов, а была лишь интуиция, помноженная на бесконечное количество ошибок. А еще удача и неизвестно откуда взявшаяся уверенность в собственных силах и в тех людях, кто вместе со мной познавал новый мир.
   Кстати, этих самых познающих я тоже стал видеть иначе. То, что казалось мне раньше слабостью и дурью, оборачивалось редкой ценностью, обойтись без которой было просто невозможно. Вот Игорь Петрович, например. Наш добрый, но такой непутевый Игорь Петрович в горах казался мудрым волшебником. Стоило нам начать ругаться из-за ерунды или бояться чего-нибудь, он рассказывал какую-нибудь историю или притчу, от которой страхи разбегались, а ссоры затихали, будто бы их никогда и не было. А нудность Святика спасала нас от надвигающихся катастроф. Он помогал верно рассчитать силы и не забыть о всяких важных мелочах. Святик был нашей ходячей подсказкой. Именно к нему мы приставали с вопросами и бежали за помощью, именно ему доверяли больше, чем себе. А он всегда был рядом, ухитрялся никого не терять из вида и ничего не упускать. Весельчак Егор тоже был не так прост. В горах с него слетел лоск, он стал собран и сосредоточен. Но если кому-то становилось тяжело, всегда оказывался рядом, отвлекал шутками. Он мог часами подтрунивать над нашими слабостями, а потом забрать рюкзак и, насвистывая, будто вовсе не чувствуя удвоившейся тяжести, продолжить путь. И при этом принимать его помощь было вовсе не стыдно.
   Я размышлял обо всём этом, уютно пристроившись на поваленном стволе сосны. Мы на удивление рано притопали на очередную стоянку и были предоставлены сами себе. Без рюкзака сразу стало прохладно, но вставать и идти за свитером было лень. Я смотрел на небо с белыми прожилками облаков и солнцем, уползающим за горизонт.
   – Пашка! – раздался встревоженный голос Даньки.
   Я аж подпрыгнул от неожиданности.
   – Пашка, – повторил Данька уже спокойнее и присел рядом. – Вовка с Валеркой увели девчонок.
   – Куда?
   – А я откуда знаю? Пошли за водой и полчаса уже ходят!
   Известие не произвело на меня впечатления. Я потянулся и снова взглянул на небо. Мне так хотелось рассказать Даньке обо всём, что творилось в моей голове, но его сопение сбивало меня с мысли. Да и тело отказывалось вновь нащупать удобную позу для размышлений.
   – Ну и? Ходят и ходят, – протянул я в надежде, что Данька отвлечется от «пропажи» и разделит со мной ускользающий день.
   Но это были, конечно, напрасные мечты. Данька ерзал и вертел головой во все стороны. Не видел он ни неба, ни облаков. Его интересовали только лишенные листвы деревья, которые прятали от него ушедшую Ольку.
   – Чего ты дергаешься, будто в тебя солью стрельнули? Не съедят же они её!
   – А Светка тоже ушла, между прочим, – невпопад ответил Данька и, помолчав немного, добавил: – А вдруг что-нибудь случилось?
   Не знаю, что на меня нашло, но я отчего-то тоже стал переживать. И правда, мало ли что? Это же лес: тут и животные дикие водятся, и заблудиться можно.
   Я вскочил на ноги:
   – Данька, так чего мы сидим? Надо же искать!
   – Где? – безнадежно ответил Данька, но всё же поднялся с земли.
   Почему-то мой спокойный, рассудительный Данька временами терял всю свою логику и казался жутко беспомощным. Вот и сейчас он смотрел на меня с надеждой, как будто я собака-поводырь, которая всенепременно выведет его на след.
   – Давай еще раз. Куда они пошли?
   Данька путанно объяснил мне, что они с Олей и Вовкой заступили на дежурство. Данька должен был собирать дрова, а Вова идти за водой. Оле же дела не нашлось, чему Даня был даже рад. Он, понимаете ли, хотел, чтобы она отдохнула. Будто Олю не знает, честное слово. Та, конечно, обиделась. Сказала, что, хоть и девочка, устала ни капельки не больше них. Потом отобрала у обалдевшего Вовки каны и потопала к роднику. Вовка не растерялся, подмигнул Даньке и побежал следом. За ним зачем-то потащился Валерка, да еще и Светку уволок. А Данька остался один. Он уже успел насобирать дров и повесить над костровищем трос, а ребята всё никак не возвращались.
   Ситуация, как по мне, была очень простая. Вовка не хотел работать. Уболтал Олю, спор какой-нибудь затеял, и сейчас они с ребятами где-то гуляют, а все дела повесили на Даньку. «Нет, – подумал я, – так дело не пойдет».
   – Показывай, где тут у нас родник!
   Данька махнул рукой в сторону склона, и мы отправились на поиски. Рыскать по лесу долго не пришлось – наша водоносная компания обнаружилась с пустыми канами совсем рядом с лагерем.
   – Эй! Уснули вы тут, что ли?! – крикнул я, завидев их спины.
   Четыре головы как по команде обернулись: Светка приложила палец к губам, Вовка покрутил пальцем у виска, Оля глянула неодобрительно, а Валерка показал рукой куда-то вперёд.
   Мы подошли ближе и увидели молодого оленёнка, топчущегося неподалёку и поглядывающего на нас с удивлением.
   – Раскричался, – прошипела Оля, – чуть было не спугнул.
   Олененок постучал по земле передней ногой, вскинул голову и издал протяжный звук, похожий на свист.
   – Ух ты! Он с нами разговаривает! – удивилась Светка.
   – А может его покормить? – предложил я. – У меня вот сухарики есть!
   – С ума сошел?! А если он тебя укусит или забодает? – вцепилась мне в руку Светка.
   Я посмотрел на добродушного олененка и рассмеялся.
   – Да не укусит он. Смотри!
   С этими словами я аккуратно шагнул вперёд, вытянув перед собой ладонь с сухариком. Олененок не шевелился и только смотрел на меня внимательно. Светка же еще крепче сжала руку.
   – Ну же, не бойся, – подбодрил я. То ли её, то ли нашего нового друга.
   Я сделал еще пару шагов, а олененок попятился, наклонил голову, демонстрируя совсем еще маленькие рожки, и опять протяжно засвистел. Я остановился, но сухарик не убрал, выжидая, что олень будет делать дальше.
   – Интересно, а это девочка или мальчик? – прошептала Светка.
   – Конечно, мальчик. Не видишь что ли, рога же у него.
   – А, точно, – захихикала она, – девочки рогатыми не бывают.
   Я подумал, что надо бы обидеться, но внимание отвлек олененок, который неуверенно шагнул нам навстречу.
   – Вот, молодец, – улыбнулся я.
   А олененок совсем перестал нас бояться и уверенно пошел навстречу. Оказавшись совсем близко, он ткнулся мордой мне в ладонь и утащил с неё предложенное угощение. После чего, правда, сразу отпрыгнул назад, как будто боясь наказания за свою дерзость.
   Ребята перестали бояться и сгрудились рядом.
   – Хороший, – сказал я, доставая из кармана еще один сухарик. – Иди сюда.
   Олень снова подошел и даже дал себя погладить.
   – Какой ты смелый, – восхищенно произнесла Светка, и я расплылся в улыбке.
   – Подумаешь, – протянул Валерка, – я бы его тоже покормил. Просто у меня сухариков не было.
   – Что здесь происходит, – раздался сзади строгий голос Святика.
   Олень вскинул в голову и помчался в чащу, чуть не опрокинув Вовку.
   – Мы оленя кормили, а ты всё испортил! – расстроилась Оля.
   – Оленя? Чем? – удивился Святик.
   – Сухарями, – сообщил я.
   – Вот что за люди! Нашли, чем кормить дикого зверя! Сухарями! А если бы он вам руки откусил вместе с сухарями, а?
   – Вообще-то, олени травоядные, – сообщил Данька.
   – А я вот нет! – рассмеялся Святик. – И если вы сию секунду не начнете ужин готовить, я вас точно покусаю.
   – Ой! – сказала Оля. – Я за водой.
   А я еще раз глянул туда, куда убежал олененок. Мне было немного грустно оттого, что наше знакомство закончилось так быстро.
   – А может, мы еще встретим оленей, а? Не один же он тут живёт? – ткнулась мне в плечо Светка.
   – Обязательно встретим! – пообещал ей я. – Знаешь, что? Мы же не дежурим сегодня, так что можем прямо сейчас пойти поискать!
   – Здорово! – обрадовалась Светка.
   – Я с вами, – сообщил Валерка, хотя его никто не приглашал.
   – Зачем? – спросила Светка.
   – Ну как?.. Оленей искать… Можно?
   Светка почему-то недовольно сопела и явно ждала моего решения. А мне что? Пусть идет, втроём даже веселее!

История тринадцатая. О холодных каплях

     Ветра играют листьями,
     А мыслями – дожди.
     Не станут дни лучистыми,
     И тут уж жди – не жди,
     Туманы не рассеются
     Под натиском «хочу»,
     Тоска в груди поселится,
     А с ней я не взлечу.
     Так думал, опечаленный,
     Качая головой.
     И только друг отчаянный
     Мне крикнул: «Не впервой
     Сражаться с непогодою
     И солнце вызывать.
     Нам со стихией гордою
     Не стоит воевать.
     На капли повнимательней
     Взгляни со стороны —
     В них собраны старательно
     Мечты твои и сны.
     И лишь улыбкой искренней
     Их можно приманить.
     Чтоб мир взорвался искрами,
     Всего лишь нужно жить».

   Утро встретило нас неприятным моросящим дождиком. Не то, чтобы я боялся воды – капает и капает, но уж больно дождь был противным. Сами посудите: открываешь глаза, зеваешь лениво, потягиваешься. По крыше мерно постукивают капли. Нос и щеки холодит отсыревший за ночь воздух. А в спальнике тепло и уютно. Хочется забраться в него с головой, свернуться калачиком и досматривать сны. Но ты, конечно, делаешь над собой усилие, расстегиваешь молнию и выбираешься наружу. Тело тут же покрывается мурашками. Хватаешь штормовку, накидываешь на плечи и, пока не иссякла сила воли, выскакиваешь из палатки, естественно, спотыкаясь по дороге о чьи-то ноги. И вот совершил ты почти что геройский поступок: вылез на свет, расправил плечи, вдохнул поглубже воздух, а тебе раз – и капля за шиворот. Ты поднимаешь недовольное лицо к небу, источнику твоих бед, а оно тебе раз – и еще одной каплей прямо в нос!
   И все вокруг такое мокрое, что и сесть некуда. Даже деревья смотрят как-то жалобно, будто просят укрыть их от беспощадного дождя.
   – Доброе утро! – бодро поприветствовал меня Игорь Петрович и улыбнулся призывно.
   – Доброе, – пробурчал я в ответ.
   – Ну, чего раскис? Что нам снег, что нам зной, что нам дождик проливной!
   «Если бы проливной, – подумал я, – вдарил бы стеной, так хоть бы небо молнией разукрасил. А это… Не дождь, а какое-то капающее недоразумение». Но, совершенно не обращая внимания на моё недовольство, день набирал обороты и втягивал нас в привычный круговорот дел.
   Под мерный перестук капель мы вложили в себя манную кашу с комочками и запили её быстро остывшим чаем. Пока мы жевали, серое небо, видимо, иссякло и перестало плеваться водой. Только с деревьев еще слетали случайные капли.
   Мы собрали лагерь и отправились в путь – покорять очередной перевал. Идти было неудобно. Под ногами чавкала глиняная жижа, ноги скользили и норовили разъехаться в разные стороны. А солнце всё не желало показываться и дарить нам своё тепло.
   Правда, плохая погода портила настроение не всем. Данька с Олей о чем-то оживленно спорили, Валерка выписывал круги вокруг Светки, а Вовка что-то втирал Егору, подпрыгивая на ходу. И лишь Святик молча шел рядом и недовольно сопел. «Наш человек», – подумал я и даже посочувствовал ему, сгорбившемуся.
   Таким макаром мы миновали небольшой подъем и затяжной спуск по отполированным влажным камням. Спускались мы не просто так, а в Чернореченский каньон, по которому проходило устье реки Черная. Речка эта была совершенно необычная – с зеленоватой дымчатой водой, больше похожей на густой утренний туман, чем привычные глазу прозрачные горные воды. Но, несмотря на заманчивый успокаивающий окрас, река славилась своим буйным нравом. Как бы в подтверждение этому, каньон был заполнен глыбами камней, будто разбросанными заигравшимся великаном. То тут, то там нас подстерегали ловушки: сузившиеся тропинки над обрывом, камни-перевертыши, ускользающие из-под ног, прогнившие стволы-мостики на переправах.
   В общем, день выдался непростой. А мне еще приходилось присматривать за Светкой. Почему-то чувствовал я за неё личную ответственность с тех самых пор, как провел за руку над обрывом. Хотелось и сейчас подойти, взять за руку и провести через все препятствия. Но мельтешащий вокруг Валерка сбивал с толку, так что оставалось поглядывать издалека и вздыхать.
   А поглядывать, я вам скажу, было на что. Валерка распушил хвост и выписывал такие кренделя, что аж сердце замирало. То вспрыгнет на глыбу перед Светкиным носом, чтоб подать ей руку, то рванёт к берегу речки, увидев там что-то интересное. В общем, вел он себя так, будто по парку гулял, а не преодолевал опасный участок пути в непогоду. А поскольку акробат из Валерки был никудышный, каждый его маневр грозил катастрофой. Светка вскрикивала и зажимала рот ладошкой. Валерка победоносно смеялся, и она одаривала его восхищенной улыбкой. «Тоже мне, ласточка», – подумал я и отвернулся. Эта картина меня жутко злила, хотя я и сам не очень понимал, почему.
   Перед очередным спуском Игорь Петрович объявил привал. Мы расположились на небольшой смотровой площадке, и, свалив в кучу рюкзаки, распрямили затёкшие спины. Светка встала над обрывом и разглядывала, как вода шумно прыгает по каменному порогу. А Валерку перехватил Вовка и что-то усиленно шептал ему на ухо. Я решил воспользоваться ситуацией и сказать Светке, что… А вот что ей сказать, я, честно говоря, придумать не мог. Но Валерка нетерпеливо поглядывал в её сторону, а значит, медлить было нельзя.
   Я, как бы невзначай, неторопливо подошел к краю, глянул вниз и, позевывая, спросил:
   – Нравится?
   – Красиво! – подтвердила Светка и замолчала.
   Даже головы на меня не повернула. Стояла, как загипнотизированная, и смотрела вниз. Я кашлянул, не зная, что еще придумать.
   Валерка тем временем избавился от братца и тут же рванул к нам.
   – Ух! Какая речка! – бодро воскликнул он.
   – Не ори! – веско одернул его я.
   Валерка скосил на меня глаза и добавил чуть тише.
   – А представляете – по таким речкам можно на байдарках сплавляться, по всем этим порогам и водопадам прыгать.
   – Не заливай, – поморщился я.
   Ну, вот какие могут быть байдарки? Здесь же валуны со всех сторон – ни на одном судне не пройдешь.
   – Правда! Я сам видел! А ты не знаешь ничего, так и молчи! – надулся Валерка.
   – Мальчики, не ругайтесь! – призвала нас к миру Светка.
   Вот эти самые «мальчики» вывели меня из себя.
   – Пусть глупости не говорит, – огрызнулся я.
   – Сам дурак, – парировал Валерка.
   – Кто дурак? Я дурак?! А ты… а ты… а ты, знаешь, кто? – рассвирепел я и начал надвигаться на обидчика.
   Валерка, надо сказать, сразу сдулся, съёжился и попятился. Но, глянув на Светку, вдруг осмелел, распрямил плечи и невпопад показал мне язык.
   – Детский сад, – прокомментировал я и отвернулся. А что мне было делать? Не драться же с ним.
   Светка расхохоталась.
   – Вы… такие… смешные, – захлебываясь, произнесла она.
   Быть смешным мне вовсе не хотелось.
   – Да ну вас, – сказал я, махнув рукой. И развернулся, чтобы уйти.
   – Пашенька, ну не обижайся, – попросила Светка, пытаясь удержать меня за рукав штормовки.
   Я, не поворачивая головы, решительно выдернул руку. «Не обижайся! Один враки пересказывает, другая смеется, а я, значит, не обижайся, да?» Под аккомпанемент таких мыслей я дернул руку сильнее, чем было нужно, да еще поскользнулся на маслянистой земле, не удержал равновесия и нелепо шлепнулся на бок.
   – Ой! – испуганно вскрикнула Светка. – Больно?
   Больно не было, а вот обидно и грязно очень даже. Я поднялся и стал скидывать с себя комья прилипшей земли. Грязь была приставучая, и в борьбе с ней я только сильнее перемазывался. И даже никакого ручейка рядом не было, чтобы ополоснуть руки и лицо.
   – Пора в путь-дорогу! – бодро пропел Игорь Петрович и первым закинул на плечи рюкзак.
   Я растерянно оглянулся и торопливо заговорил:
   – Свет, ты это… Давай я с тобой пойду, а то вон как скользко – мало ли что. А я подстрахую.
   Светка расплылась в улыбке и кивнула.
   – Ты? Подстрахуешь? – загоготал Валерка. – Ты сам вон на ногах не держишься! Страхователь, тоже мне!
   – А ты вообще, как горный козел скачешь. Того и гляди, голову расшибешь! – не остался я в долгу.
   – Не ругайтесь, – жалобно протянула Светка. – Давайте все вместе пойдем, а? Так ведь еще надежнее – будете меня оба страховать!
   Мы с Валеркой обменялись взглядами. Идея обоим не пришлась по нутру.
   – Ребята, давайте быстрее, а то так до ночи на стоянку не придем, – поторопил нас Игорь Петрович.
   На споры времени не оставалось. Валерка развел руками и глянул на меня вопросительно.
   – Ладно, – вздохнул я. – Вместе, так вместе.
   Светка опять заулыбалась и зашагала к рюкзаку. А Валерка за её спиной снова показал мне язык. И чему он, спрашивается, радуется? Я, недолго думая, показал ему в ответ кулак. Против моего кулака ведь ни один язык не попрёт, так? Но Валерка и не думал пугаться, а скорчил забавную рожицу и расхохотался. Злиться на него совсем не получалось – я не выдержал и тоже залился смехом.

История четырнадцатая. О том, стоит ли становиться романтиком

     Вот и всё, путь близок к завершению.
     Может, в этом прелесть всех дорог?
     Ведь влекут нас, в общем-то, свершения,
     А не пыль, что клубом из-под ног.
     Вот и всё, вершины покорённые
     Остаются гордо за спиной,
     Для других, не нас скала задорная
     Неприступной вырастет стеной.
     Вот и всё, отмеряно прощание
     Сотней ловких собранных шагов,
     Но себе шепчу я обещание,
     Что вернусь, что вырвусь из тисков.

   Почему-то всё хорошее заканчивается ровно в ту секунду, когда ты успеваешь к нему привыкнуть. Вот и в этот раз всё вышло именно так. Пока я примерял на себя горы, пробовал на вкус склоны, приучался к падениям – дни тянулись бесконечно. Но стоило мне почувствовать себя тут своим, как впереди замаячил последний день пути. Нам предстоял еще один переход и долгая стоянка-отдых. Потом утренний автобус, вокзал, поезд и возвращение домой. Отсюда, из мира облаков, до которых можно дотянуться рукой, дом казался чем-то выдуманным, нереальным. Сложно было представить, что высотные дома, машины и магистрали, школа и магазины существуют взаправду. Да и думать о том, что придется расстаться с палаткой, запахом костра, песнями и каменным миром не хотелось. А поскольку не хотелось, то я думать и не стал, а решил вместо этого насладиться сегодняшним днём.
   К счастью, его, этот самый день, ничто не омрачало. Солнышко при ятно нагревало мак у шку, маршрут был простым. Даже Святик не занудничал. Данька отвлекся от своей Ольки и шагал рядом. Мы болтали с ним о всяких разностях, выдумывали истории и строили планы, а я даже стал немного скучать по родителям. Представил, как они встретят меня на вокзале и, конечно, ужасно обрадуются. Папа скажет, что я подрос и возмужал, а мама будет вздыхать, разглядывая мои царапины. Но от встречи нас отделяли еще пара дней, так что я вернулся в реальность и сосредоточился на Данькиных словах:
   – Нет, ты представляешь? – возмущался он тем временем. – Я не романтик. Вовка, значит, романтик, а я нет! Стихи он ей прочитал какие-то дурацкие, подумаешь!
   Думать тут было не о чем – Вовка и стихи как-то не склеивались воедино. Да и меня интересовали мало.
   – Выпендривается, – вынес я диагноз.
   Выпендриваться Вовка любил: то телефон у него последней модели, то он лучшую рогатку во дворе сконструировал, то гол, не глядя, забил. Теперь вот за стихи взялся.
   – Да при чём тут он?! Мне-то что теперь делать? – не унимался Данька.
   Зачем нужно было вообще что-то делать, я не понимал. Мой Данька и так самый лучший: умный, смелый, надежный, весёлый. А если Ольке дороже стихи, то зачем она такая нужна? Нам и вдвоём неплохо. Вовка, конечно, тоже хорош. Надо бы ему объяснить при случае, что читать чужим девушкам стихи не по-альпинистски.
   Всё это я попытался объяснить Даньке. Но тот упрямо стоял на своём и жаждал стать романтиком хоть на время, пока Оля не угомонится. Во второе мне верилось с трудом. Скорее она обвинит его в излишнем романтизме и непрактичности, чем угомонится.
   – Разбалуешь ты её, – предостерег я.
   Но Данька ждал не этого, ему нужна была помощь. Так сказать, практичные, логичные советы. А что я мог сказать? Я романтиком не был и быть даже не собирался. Я хотел быть сильным и умным, а томно вздыхать и красивые слова выдумывать – увольте, дураков нет.
   И тут на глаза мне попалась Светка. А она же девчонка – значит, во всей этой романтичной чуши должна разбираться! Данька не сразу оценил мою идею, но, поскольку других вариантов не было, нехотя согласился принять её помощь.
   Светка с серьезным видом выслушала проблему, потом глянула на меня недовольно и произнесла ворчливо:
   – Вот же, повезло Оле. Один стихи читает, другой – тоже вот придумать что-то хочет! А ты…
   – А что я? Мне ей тоже что-то почитать нужно? Обойдется!
   Светка поджала губы и засверкала глазами.
   – Да погодите вы, – попытался успокоить её Данька. – Мне-то что делать?
   Но Светка не обратила на него никакого внимания.
   – Знаешь, что? – прошипела она. – Вот и идите оба к своей Оле, а мне Валерка еще букет подарит. Понял?
   Ничего я не понял. Какой Валерка? Какой букет? Куда и зачем мне нужно идти?
   – Света, – начал я терпеливо, – нам помощь нужна. Что ты со своими глупостями пристаешь? Не знаешь, что делать – так и скажи.
   – Я пристаю? Это я к вам пристаю? Сами прицепились, между прочим. Вот сами теперь и разбирайтесь, раз я пристаю!
   С этими словами Светка ускорила шаг и аж налетела на Валерку. Что того, правда, вовсе не огорчило. Он поймал её за локоть и расплылся в улыбке.
   – Сумасшедшая, – прокомментировал я.
   – Дурак ты, Пашка, – не согласился Данька.
   Вот этого я никак не ожидал. Тоже мне, а еще друг.
   – А чего ты с дураком советуешься? Думай сам, раз такой умный!
   Нет, ведь был же такой прекрасный день! Налетели тут со своей романтикой, всё испортили. Светка обиделась непонятно на что, Данька вообще обзывается! А что я сделал-то? Шел, никого не трогал! Один вред от этой их романтики. Так Оле и скажу!
   – Пашка, – позвал Даня, – ты чего? Обиделся что ли? Да я же пошутил.
   День был хороший, и тратить его на обиды мне вовсе не хотелось. Так что я почесал затылок и сказал задумчиво:
   – Знаешь, ты ей букет из листьев собери, как Валерка Светке. И спой чего-нибудь еще. Будет два-один.
   – Что два-один? – не понял Данька.
   – Счет! Вовка же один стих рассказал, так? А ты сразу и букет, и песню. Даже если ей не понравится, по очкам выиграешь. Логично?
   – Логично, – вздохнул Данька, – но надо бы, чтоб понравилось.
   Я пожал плеча ми. Знать, что понравится Оле, я не мог, так что просто перевёл разговор на другую тему. Мы поговорили немного о самолетах и о возможности сконструировать такой из проволоки и пенопласта, валяющихся в гараже моего папы. Обсудили дворового пса Бобрика, который, наверное, совсем заскучал без нас. А потом заспорили, можно ли дрессировать пойманных в подвале мышей. Данька утверждал, что мыши нужны специальные, говорил умные слова о наследственности и генетической склонности. А я считал, что мышь – она и есть мышь, а значит, может прыгать по пластмассовым кругам и ходить на задних лапках за угощение.
   – Почти пришли! – бодро сообщил нам Игорь Петрович. – А сейчас я покажу вам короткий путь! Прыг-скок – и мы на стоянке!
   Игорь Петрович махнул рукой вправо от дороги на пологий спуск.
   – Вы уверены? – недоверчиво уточнил Святик, вытаскивая из кармана карту.
   – Конечно, не первый раз тут хожу. За мной!
   С этими словами Игорь Петрович запрыгал по склону, мы последовали за ним.
   – Игорь Петрович, не туда же! – раздался за спинами голос Святика.

История пятнадцатая. О коротких путях

     Давайте сверим компасы, друзья,
     Чтоб в одночасье нам не разминуться,
     Чтоб в лабиринте судеб не проснуться
     Нам невзначай не у того ручья.
     Давайте сверим компасы, чтоб в миг,
     Когда удача ходит стороною,
     И этот мир неласков вдруг с тобою,
     Смогли прийти на помощь напрямик.
     Давайте сверим компасы, они
     Укажут путь в любую непогоду
     И проведут легко через невзгоды,
     Коль направленья выберем одни.

   Мы шли. Пейзаж не радовал разнообразием: плавные спуски, небольшие подъемы, разве что лес становился всё гуще и гуще. По моим прикидкам, мы давно должны были оказаться на месте, даже если бы не выбрали короткий путь. Обещанные пять минут длились уже пару часов, и виляние между деревьев стало порядком надоедать.
   – Мы заблудились? – вкрадчиво спросил Данька.
   – Нет, – бодро заверил его Игорь Петрович, – почти пришли.
   Святик хмыкнул, но промолчал.
   Мы шли. Здесь явно давно не ступала нога человека. Лес превратился в бурелом. Полувысохшие кустарники переплетались ветками и не желали пускать в свою обитель чужаков. Покинутые паутины свисали сетями и ждали добычу. А мы шли.
   – Игорь Петрович, скажите честно – мы заблудились? – не выдержал я.
   – Да не заблудились мы. Что вы паникуете?! – уже не очень уверенно ответил он. – Еще немножко и будем отдыхать.
   Мы шли. Солнце шло вместе с нами, но явно было расторопнее. Наступили сумерки. Бурелом расступился и вывел нас на полянку.
   – Привал! – объявил Игорь Петрович.
   – Ну, и где мы? – спросил Святик.
   – Ребят, тут такое дело, – потупился Игорь Петрович, – мы, кажется, немного заплутали.
   Не могу сказать, что я удивился. Мы ведь давно всё поняли, так что напрасно Игорь Петрович не признавался. Но всё же, пока страшное слово не было произнесено вслух, я надеялся на чудо. А теперь стало холодно и неуютно. Мы стояли вокруг Игоря Петровича, не снимая рюкзаков, и чего-то ждали.
   – Что делать будем? – не выдержал, наконец, Егор.
   Игорь Петрович посмотрел на часы.
   – Уже десять, дальше бродить бесполезно. Ставьте лагерь, дежурные пусть ужин готовят. Святик остается за старшего, а я пойду дорогу искать.
   Святик с Егором переглянулись.
   – Я с вами, – твердо сказал Егор и добавил, хихикнув:
   – А то опять заблудитесь, где вас потом искать?
   Игорь Петрович не отреагировал на шутку, кивнул с серьезным лицом, скинул рюкзак и призывно махнул рукой. Они с Егором, вооружившись компасом, картой и фонариками, двинулись в путь. А мы всё стояли и молча смотрели им вслед. Лес вокруг был какой-то страшный, неприветливый. Из кустов раздавался подозрительный хруст, а быстро густеющая темнота обволакивала холодом и сковывала движения.
   – Так, чего встали! – бодро произнес Святик. – Давайте-ка палатку ставить и костёр разводить. Чтоб к приходу наших следопытов ужин был готов.
   – А как же мы домой попадём? – дрожащим голосом спросила Оля.
   – Как-как, на поезде! Чего вы перепугались-то? Подумаешь, свернули не туда, обычное дело. Сейчас поужинаем, выспимся и утром выберемся на дорогу. Игорь Петрович уже десять лет по этим горам ходит. Неужели, думаете, дорогу не найдет?
   Так мы, конечно, не думали, но всё равно было страшновато.
   – А вдруг с ними что-то случится? – тихонько спросила Светка. – Что я маме скажу, если Егор потеряется?
   – Да не потеряется твой Егор, – улыбнулся Святик и приобнял Светку. – Знаете, что? Давайте костёр разведём – это вам от темноты всякие глупости в голову лезут.
   И, бодро насвистывая, Святик стал собирать валяющиеся под ногами ветки. Я тряхнул головой и последовал его примеру. В конце концов, размышлять о завтрашнем дне бессмысленно, а вот костёр и плотный ужин действительно были кстати. Живот уже часа два издавал призывные звуки. И знаете, под ворохом дел все страхи куда-то улетучились. Полянка оказалась очень даже милой, а главное – поблизости обнаружился ручеёк. Был он неглубокий, так что воду приходилось черпать половником и переливать в кан. Но главное, что он был, и значит, нас ждал ужин и горячий чай. Палатка уже стояла, костёр весело трещал о своём и освещал окрестности, вода в канах булькала, а Игорь Петрович и Егор всё не появлялись.
   – Сколько времени? – спросил я у Даньки.
   – Двенадцать почти, – шёпотом ответил он и глянул в темнот у.
   Мы все отчего-то говорили шёпотом, будто сидели в засаде. И только Святик старательно и громогласно шутил, что, впрочем, выходило у него довольно плохо.
   – А вы раньше терялись? – спросил у него Валерка.
   – Конечно! – бодро заявил Святик. – Сто тысяч раз! Вот однажды, например, мы ехали на слёт и перепутали электрички.
   – И что? Сильно заблудились? – спросил я.
   – А как же! Уехали не туда, потом возвращались, полдня потратили.
   – Нет, электрички – это не то, – вздохнул Валерка. – А вот по-настоящему терялись? В горах?
   Мне отчего-то очень хотелось, чтобы Святик сказал, что такое уже было. И рассказал о том, как был найден путь. Но он молчал и ковырял землю ботинком.
   – А мы вот с Пашкой на Валдае потерялись! – вспомнил Данька.
   – Точно! В лесу! Вдвоём! И ничего, выбрались! – поддержал я.
   – Где же Егор? Почему они так долго? – вздохнула Светка.
   Все снова умолкли, вслушиваясь в темноту леса.
   Наконец, вдалеке замаячили фонарики.
   – Ура! – завопил Вовка.
   К костру, радостно улыбаясь, подошли наши сыщики. Они были насквозь мокрые и совершенно счастливые.
   – Нашли, – выдохнул Игорь Петрович.
   – А чего вы мокрые такие? – спросил Данька.
   – Далеко выход? – ерзал от нетерпения Вовка.
   – Да погодите вы, – одернул всех Святик, – дайте людям переодеться, замерзнут же.
   Мы снова расселись вокруг костра, настроение у всех заметно улучшилось. Егор и Игорь Петрович быстро переоделись, развесили над костром промокшие вещи и, перебивая друг друга, рассказали нам о своих приключениях. Оказалось, что мы совсем недалеко от дороги.
   – Два спуска, три подъема, – пояснил Игорь Петрович.
   – Да не бойтесь, они небольшие, – добавил Егор.
   – А вымокли-то вы где так? – недоверчиво спросила Оля.
   – Да под водопадом шли, – объяснил Игорь Петрович, – но нам туда не нужно.
   Мы еще немного поболтали о предстоящем завтрашнем пути. Потом Игорь Петрович глянул на часы и присвистнул.
   – Час сорок, пора спать. Завтра ранний подъем. Дежурные встают в четыре, остальные в пять. Так что все по спальникам!
   – Погодите! – встрял Вовка. – У нас для вас сюрприз.
   Они с Валеркой стояли, держа руки за спиной, и загадочно улыбались.
   – Вот, – протянул, наконец, Вовка, вынимая из-за спины сверток.
   – Что это? – спросил Игорь Петрович.
   – Хлеб! Белый свежий хлеб! – довольно ответил Вовка.
   – Откуда? – удивился Егор, принимая сверток.
   – Из дома привезли, – пояснил Валерка. – Мы подумали, чего это мы будем на одних сухарях сидеть – свежий хлеб-то вкуснее. Вот и взяли с собой для последнего вечера!
   – Хлеб, говорите? – хохотнул Егор, вынимая из пакета зеленый мохнатый батон.
   – Ой, заплесневел, – расстроился Валерка.
   Мы расхохотались. Егор отдал сюрприз ребят прожорливому всеядному костру.
   – Пойдемте спать, завтра в городе купим хлеба, – пообещал Игорь Петрович.
   Мы потопали к палатке. А я подумал, что теряться всем вместе не так уж и страшно. Это почти что и не считается. Ведь важно не где, важно – с кем.

История шестнадцатая. Крымские горки

     Мы рвемся вперёд, на удачу надежды нет,
     Лишь крепкие мышцы и воля хранят нас тут,
     Когда впереди замаячит неясный свет,
     Когда позади остаются ветра разлук.
     Шагами мы меряем пустошь лесных дорог,
     Нам путь преграждают обрывы и льют дожди,
     Мы верность храним и тому, кто однажды смог
     Пройти все невзгоды на долгом своём пути.
     Нам птицы споют обо всех, кто остался здесь,
     Кто жизнью платил за возможность легко дышать,
     Кто знает на вкус, что такое любовь и честь,
     Кто предан себе, и о тех, кто умеет ждать.

   Как Игорю Петровичу удалось вытащить нас всех из палатки, ума не приложу. Около костра собрались не туристы, а члены клуба анонимных лунатиков. Глаза полузакрыты, а рты, напротив, немного приоткрыты, движения медленные и несуразные. А Данька еще и свитер задом-наперёд нацепил.
   – И как мы их поведём? – удрученно спросил Святик.
   Но волновался он зря. Всё же мы понимали важность момента и взяли себя в руки. Да и ледяной ручей, в котором он нас поочередно насильно умыл, сделал своё дело. Через час лагерь был снят, а мы, собранные и бодрые, готовились двинуться в путь.
   Путь нам предстоял непростой – от маршрута мы отклонились прилично, а поезд ждать не будет. Так что без лишних слов мы отправились покорять «два спуска, три подъема». Первый подъем встретил нас совсем недалеко от полянки. Он представлял собой небольшой холмик высотой с трехэтажный дом. Вот только незадача: стенки его были совершенно отвесные и покрытые плотным слоем скользкой глины.
   – И как мы сюда полезем? – шепнул мне Данька.
   – Как-то, – ответил я единственное, что пришло в голову.
   Приуныли, казалось, все. И только Игорь Петрович был на удивление весел.
   – Ну что? Поборемся с грязью? – задорно предложил он и двинулся в бой.
   «А что? – подумал я. – Это будет весело!»
   – Ну что, полезли? – окликнул я Даньку.
   – Вымажемся все, – недовольно пробурчал он, заранее отряхивая штанину.
   Вымажемся! Видел бы себя этот чистюля со стороны. Волосы дыбом, свитер наизнанку, а на щеке клякса от сажи. В общем, я решил, что пара комочков грязи никому из нас уже не повредит.
   Лезть пришлось, забыв о правилах хорошего тона и технике безопасности. Мы просто вгрызались руками в грязь, цеплялись за корни деревьев и не очень-то успевали смотреть по сторонам. Каждое неуклюжее движение грозило неконтролируемым скатыванием вниз и новым восхождением.
   На этот злосчастный холмик мы потратили часа два, а впереди нас ждал спуск с глиняного чудовища. И хоть второй край горки был менее крутым, я никак не мог решиться сделать шаг. Остальные тоже понуро топтались на месте и лишь поглядывали вниз.
   Выход нашел Вовка. С задорным криком «Ё-хо!» он сел на попу, оттолкнулся руками и покатился вниз. Рюкзак придавал ему ускорения, и лишь редкие деревья мешали безболезненному спуску. «Ай, ой, ё!» – верещал он, сталкиваясь с препятствиями. Повторять его подвиг вовсе не хотелось, и я попытался спуститься на своих двоих. Ноги ставил, как учили – боком, и, растопырив руки, ловил равновесие. Рюкзак, конечно, здорово мешался, норовя опрокинуть на спину. Меня окружали такие же шатающиеся фигуры. Мы спускались, а Вовка хохотал, глядя на нас:
   – Ой, не могу, – взрывал он воздух вскриками, – как балерины! Танец маленьких лебедей!
   «Вот причем тут лебеди? – недовольно подумал я. – Не видел балет, так нечего и говорить!» Но вступать в перепалку было некогда, так что блеснуть интеллектом я решил позже.
   Где-то сверху вскрикнул Игорь Петрович, я поднял голову и увидел летящее на меня тело. Понимая, что отпрыгнуть не успею, я растопырил руки в надежде поймать его и не спикировать вниз. Выглядел я, наверное, смешно, но мне было очень страшно. К счастью, Игорь Петрович ухитрился ухватиться за ветку, не долетев до меня каких-то пару шагов.
   – Это всё рюкзак, – постановил он, отдышавшись. – Предлагаю скинуть рюкзаки Вовке и спуститься налегке. Как думаете, а?
   Мы думали, что идея отличная! И тут же последовали его совету. Рюкзаки с грохотом неслись вниз, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны. Теперь нам ничто не мешало продолжить путь. Отсутствие за спиной лишнего веса так нас раззадорило, что перемещались мы прыжками. И знаете, я благополучно допрыгал почти до самого низа. Но тут Данька зацепился ногой за ветку, полетел вниз и схватился за меня, видать, перепутав с вросшим в землю деревом. Деревом я не был и удержать Даньку, конечно, не смог. Так что, как мы ни старались, наш спуск закончился так же, как и Вовкин. Только времени потратили больше, да и рюкзаки сильнее перепачкали.
   Но главное, первое препятствие было позади! Мы немного отдышались и двинулись в путь. Следующая горка, к счастью, была не столь запачкана и позволила вскарабкаться на себя без особых приключений. На вершине мы даже сделали небольшой привал, попили воды, скушали витаминки. Но отдохнуть как следует нам не удалось. Игорь Петрович нервно поглядывал на часы и переминался с ноги на ногу. Так что очень скоро мы вновь нацепили рюкзаки и, почти что бегом, отправились в путь.
   Последний подъем дался мне с трудом. Сил совсем не осталось, дыхание предательски танцевало диско, а пот скатывался ручейками по плотному слою грязи. Так что, увидев асфальт, я дико обрадовался. К тому же нам повезло – вылезли мы аккурат к небольшому водопаду и даже смогли привести себя в порядок перед выходом в город.
   Порядок, конечно, был относительный. Глина намертво вцепилась в одежду, будто тоже хотела покататься на поезде. Но отмыть руки и лица нам удалось. Осталась последняя пробежка до автобусной остановки.
   – Успеваем! – радостно сообщил нам Игорь Петрович. Всё шло, как надо: дорогу мы нашли, автобус не заставил себя ждать, мы ехали домой! Грязные, уставшие, но абсолютно счастливые. Особенно рад был Игорь Петрович – он даже песенку сбацал по этому случаю. Нам понравилось, а вот остальные пассажиры поглядывали на нас с недоверием. Не понимали они, как это здорово – преодолеть два спуска, три подъема и успеть!
   Город поразил меня шумом и толкотней. Люди были везде, и были они такие чистые и сосредоточенные, будто вовсе не знали, что совсем рядом с ними есть другой мир – красивый, надежный и увлекательный.
   До вокзала мы добрались совсем быстро. Времени в запасе оставалось немного, так что мы сразу побежали к табло, чтобы посмотреть, с какой платформы увезёт нас дымящий паровоз.
   – А где наш поезд? – спросил Егор, изучив список всех отправляющихся составов.
   Игорь Петрович хмыкнул и полез в напузник за билетами.
   – Ой, – растерянно проговорил он, – я время перепутал. Ушел наш поезд сорок минут назад.
   Мы растерянно переглядывались и молчали.
   – И что же теперь делать? – испуганно спросила Светка.
   – Вы только не волнуйтесь, – затараторил Игорь Петрович, – эти поезда по пять раз в день ходят. Сейчас билеты поменяем. Сейчас, только не волнуйтесь! Пойдемте к кассам.
   Мы нестройной толпой приблизились к окошку. Игорь Петрович наклонил голову и, изобразив на лице свою коронную улыбку, обратился к билетерше.
   – Мы тут на поезд опоздали, – немного заискивающе сказал он и протянул билеты, – нам бы вот эти сдать, а другие взять.
   За окошком было тихо. Билетерша перебирала стопку, потом высунулась из окошка и пристально посмотрела на каждого из нас.
   – Как можно было опоздать такой компанией? – спросила она, сощурив глаза, будто подозревала в чём-то нехорошем.
   Игорь Петрович развел руки и вновь улыбнулся.
   – Сумасшедший дом, – прокомментировала ситуацию билетерша, села на стул и уткнулась в компьютер.
   Мы замерли в ожидании.
   – Ближайший поезд, на который есть билеты, через четыре дня. Берёте? – деловито поинтересовалась билетерша.
   – Как через четыре, а пораньше нельзя?
   – Почему нельзя, можно. Хоть сейчас, в Волгоград, отправление через сорок минут. Поедете?
   – Да нам в Волгоград-то не нужно, – уточнил Игорь Петрович.
   – Тогда через четыре дня, – твердо сообщила билетерша.
   Но, помолчав немного, добавила:
   – Могу предложить вам билеты до Киева. Отправление в двадцать сорок. Там день погуляете, а вечером сядете на поезд до Москвы.
   – Давайте, – обреченно согласился Игорь Петрович.
   А я даже немного обрадовался. Затянувшееся путешествие означало, что мы пропустим пару школьных дней! И это было здорово! Ведь куда интереснее изучать незнакомые города, блуждая по улицам, а не сидя за партой!

История семнадцатая. Балаклава

     Начищено оружие и пряжка на ремне,
     Солдатик мой игрушечный уже готов к войне.
     И целой страшной армии его не одолеть,
     Пусть будет бой нешуточный, врагу не уцелеть.
     Шагает он размеренно по тёплой мостовой,
     И в такт играет музыка над бравой головой.
     Солдатик мой игрушечный идёт не на парад,
     Он в танковой дивизии служить бы очень рад.
     Он прыгает по комнате, опасен его путь,
     Но на врагов растерянных он нагоняет жуть.
     Тут залпами оружие взрывает тишину,
     Солдатик мой игрушечный теряет высоту.
     Он крутит сальто в воздухе и падает на стол,
     И все ж в рядах противника я чувствую раскол.
     Но мой солдатик бедненький остался без руки.
     Эх, будни моей армии, похоже, не легки.
     Я клей достану быстренько, солдата починю.
     Ведь за его ранения себя я лишь виню.
     Пусть мой солдатик миленький шагает на парад.
     Играть с ним в жизнь спокойную я тоже буду рад.

   До вечера была куча времени. Нам никуда не нужно было спешить, так что мы решили насладиться бездельем. Первым делом, конечно, попытались привести себя в порядок – всё-таки по городу гулять собирались, а не у костра песни петь. Получилось, правда, не очень. Грязь, казалось, впиталась в кожу и совершенно не желала отмываться. На фоне вылизанных прохожих мы смотрелись немного странно, но я не переживал. Мне даже захотелось подольше не отмываться, чтобы сохранить отпечаток гор. После водных процедур мы отправились на телеграф, чтобы предупредить родителей о своей вынужденной задержке. Там оказалась куча народу, и Вовка долго возмущался, припоминая Игорю Петровичу запрет на мобильники, которые сейчас были бы ой как кстати.
   День набирал обороты, люди спешили по своим делам, а мы не знали, куда себя деть. И тогда Егор предложил поехать в Балаклаву – посмотреть завод-музей по ремонту подводных лодок! Мы, конечно, радостно заверещали, и только Святик был не в восторге от идеи:
   – Застрянем там еще, опять на поезд опоздаем, – ворчал он.
   Но он был один, а нас много. Так что я предложил голосование, и Святик был побеждён.
   Балаклава расположилась на берегу тихой бухты, со всех сторон окруженной скалами. Море здесь было совсем спокойное и прозрачное. На побережье приветливо улыбались невысокие домишки, а у причалов томились огромные яхты и прогулочные катера.
   – А раньше здесь была секретная военная база, – сообщил нам Егор. – И не было здесь вот таких корабликов, зато швартовались боевые подводные лодки.
   – А теперь они где? – спросил я.
   – Мало ли где, – протянул Егор. – Вы слушайте лучше. Вон в той горе находится подземный завод по ремонту подлодок. Входы в него замаскированы, так что его даже с самолёта не разглядишь.
   – А это еще зачем? Проще же так просто построить было, – удивился Валерка.
   – Дурень ты! – сообщил ему Егор. – Завод-то секретный. Его строили во времена холодной войны с Америкой. Слышали о такой? Тогда и мы, и они наращивали ядерный потенциал, чтобы в случае чего разнести противника в щепки одним залпом. А это не просто завод. Это еще бункер на случай ядерного удара. В нём хранились запасы еды, воды, медикаментов. По расчетам, весь город мог прожить там три года, не выходя наружу.
   – Ерунда какая-то, – скривился Вовка. – Ну, прожили бы они там три года, а потом? Всё равно бы пришлось выйти. А вокруг все умерли. Что бы они делали тогда? Да и потом, излучение за три года не рассосется. Вышли бы и всё, капут.
   – А может, они за три года что-нибудь придумали бы? Сумели бы победить радиацию! – возразил я.
   – Ага, весь мир за столько лет не придумал, а они бы придумали, – засмеялся Вовка.
   Рассуждая и споря о ядерных бомбах и подводных лодках, мы подобрались к музею. У входа расположилась огромная боевая торпеда. Я подумал, что если такая штука попадет в дом, то он обязательно развалится на части. Мне стало как-то не по себе, и, хотя торпеда мирно покоилась на тележке и не собиралась никуда попадать, я про себя назвал её «убийцей».
   Музей же встретил нас длиннющим коридором. Стенки его были обиты железом и выглядели неуютно. Не хотелось бы мне жить тут целых три года. Но при всем этом зрелище завораживало. Приглушенный свет, паутина труб с вентилями, массивные двери толщиной в полметра и целые стены-панели с кнопками и рычагами. Тут и там стояли музейные экспонаты: модели подводных лодок, якоря, двигатели, мины и разная военная техника. А кое-где на полу были проложены рельсы. По ним, как объяснил нам Егор, доставляли торпеды на лодки, стоящие в ремонтных доках.
   По музею мы пробродили часа два, а когда вышли, глаза мне обожгло солнечным светом. Я с удовольствием вдохнул свежий воздух и улыбнулся.
   – А почему завод закрыли? – спросил Данька. – Ведь вещь!
   – А зачем он нужен? Весь мир разоружается, – пояснил Игорь Петрович.
   – Зачем же разоружаться? А вдруг война? – не унимался Данька. Глаза его горели каким-то необычным светом.
   – Люди поумнели. Все знают, что если скинут такую бомбу, то и самим не поздоровится. Оружие умеют делать такое, что одним ударом можно всю планету разрушить. Так что пользоваться им никто не станет, – усмехнулся Святик.
   – А вдруг? – задумчиво произнес Данька. – Нет, я бы разоружаться не стал. Припрятал бы пару бомб на всякий случай.
   Я подумал, что Данька в чем-то прав. Рассчитывать на то, что кто-то поумнел – опасно. Лучше и правда, иметь в запасе пару хороших снарядов. Но с другой стороны, если все что-нибудь эдакое припрячут, то никакого разоружения не выйдет. А если у каждого будет по такой бомбе, то рано или поздно обязательно произойдет это самое «а вдруг».
   Мы брели по некогда закрытому военному городку. Вовка с Валеркой нашли палки и, вообразив, что это винтовки, палили друг в друга, падали, умирали, через секунду вскакивали и вновь стреляли из своих орудий. А я все думал о том, что сказал Данька, и вспоминал зал с фотографиями военных лет. На снимках молодые ребята обнимались и улыбались чему-то. А потом они, наверное, садились в железные лодки, погружались под воду и выпускали снаряды во вражеские суда. Они радовались, если попадали, и огорчались, если промахивались. Но ведь их противниками были такие же улыбчивые солдаты. Они говорили на другом языке и защищали другую страну, но такое ли уж это сильное отличие? Стоит ли эта разница того, чтобы за неё умирать или убивать?
   Конечно, всё это было давно. Но ведь где-то войны продолжаются. И люди сражаются из-за какой-то ерунды! Да что там войны? Вон, в прошлом месяце, я сам крепко сцепился со Стасиком из шестого «Б». А всё почему? У него волосы по плечи, и он ходит с хвостиком, как девчонка. Я ему так и сказал, а он обиделся и кинулся на меня с кулаками. Подрались мы тогда здорово – он мне рубашку порвал, а я ему фингал на память оставил. Потом еще полчаса нас у директора мурыжили. А вот если подумать, какое мне дело до его волос? Он же меня отращивать не заставлял. Да и парень-то нормальный, если разобраться. В ножички всех делает и дерется, кстати, неплохо. Но и он хорош, мог бы словами ответить. «Дурак ты, – мол, – Пашка!» Зачем сразу в драку лезть?
   Пока я думал, мы добрались до парка и устроили наш коронный кус-кус. Сегодня он показался мне особенно вкусным, я с наслаждением уминал рыбные консервы, заедая их печеньем.
   Я ел и думал, что больше никого не буду обижать просто так, из вредности. А еще выкину рогатку, надо разоружаться вместе со всем миром.
   – Пора возвращаться, – засуетился вдруг Игорь Петрович.
   Мы дружно вскочили с удобных скамеек и засобирались в путь. Опоздать на еще один поезд никому из нас не хотелось.

История восемнадцатая. О том, как мы ложились спать

     Я двигаюсь неслышно, будто вор,
     А ночь течёт, своим законам вторя,
     Не ведая ни радости, ни горя,
     Она ведёт с рассветом вечный спор.
     Рассвет твердит, что он красив и свеж,
     Да заполняет красками пространство,
     Раскрашивая бедное убранство,
     Так расцветает вмиг бутон надежд.
     А ночь ласкает уши тишиной,
     Окутав всех своей волшебной дымкой,
     И скрыв от глаз все глупые ошибки,
     Гордится столь изменчивой луной.
     Что лучше: день иль ночь – ответа нет.
     Я каждый час ловлю в свои объятья,
     И все делю столь разные занятья,
     На те, что любят тьму и любят свет.

   Святик волновался зря – в Севастополь мы вернулись задолго до отхода поезда, успели побродить по улочкам, пополнить запасы еды и заскучать. А когда ворвались в вагон, тут же разбежались по спальным местам. День выдался очень длинным, и мы буквально валились с ног.
   Я пристроился на нижней полке напротив Даньки, свернулся калачиком и начал погружаться в дремоту. Перед глазами плыл глиняный холм и летящий на меня Игорь Петрович. На эту картинку набегала морская волна, которая смывала меня в длинный коридор завода. Поезд, покачиваясь, пел свою песню…
   – Пашка, – тихо позвал меня Данька.
   Я неохотно открыл глаза:
   – Чего тебе?
   – Пойдем в тамбур, разговор есть, – как-то очень по-деловому сказал он.
   Я недовольно заворочался, вылезать из-под теплого одеяла мне вовсе не хотелось.
   – А до утра твой разговор никак не потерпит? – уточнил я.
   – Нет, сейчас надо! – твердо сообщил он и для убедительности стянул с меня одеяло. – Только тихо, нам свидетели не нужны.
   Я всерьёз забеспокоился. Что у него такого могло случиться?
   Мы, крадучись, добрались до туалета и уселись на мусорный ящик. Данька молчал и разглядывал свои ботинки, будто видел их впервые.
   – Ну? – поторопил его я.
   – Я хочу Оле в любви признаться, – выдохнул Данька и поднял на меня доверчивые глаза.
   «Тьфу ты», – подумал я. Мне даже немного захотелось его стукнуть. Стоило ради таких глупостей меня будить!
   – Ну и признавайся. Я-то тут причём?
   Мне очень хотелось вернуться в купе, пристроить голову на подушку и продолжить смотреть сны. Но Данька вцепился в мою руку, и по его решительному лицу я понял, что так просто мне не отделаться.
   – Паша, ты должен мне помочь! Я один боюсь, – признался Данька.
   Я опешил. Как тут помочь-то? Слова что ли подсказывать? Так это же не контрольная. По мне, так все эти признания были вообще ни к чему. Он вон за ней всё время таскается – тут и без слов всё понятно. А слова… Что слова? Скажутся и забудутся. Или, того хуже, Олька загордится и всем разболтает.
   – Может, тогда и не надо? Раз боишься, – решил уговорить его я.
   Но мой Данька был очень упрямым. И раз уж он решил признаваться, никаким силам его было не остановить. Мы решили, что я должен выманить Олю к туалету, где её будет ждать Данька, а потом постоять на стрёме, чтобы никто не помешал их беседе. Идея мне не очень-то понравилась. А, если уж совсем честно, не понравилась вовсе. Как я должен был заставить Олю среди ночи плестись в тамбур? Да она такой крик поднимет, когда я буду её будить, что мы весь вагон переполошим. Но Данька был мне другом, так что отказать ему я никак не мог.
   «Ладно, – подумал я, – наорёт на меня, в крайнем случае. В первый раз, что ли? Зато потом можно будет с чистой совестью идти спать».
   Оставив Даньку одного, я снова нырнул в вагон. Тут и там раздавалось мирное сопение пассажиров. Поезд, ничего не подозревая, покачивался на рельсах, а я шел исполнять опасную миссию. Около купе, в котором спали девчонки, я на секунду остановился, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Но тут услышал шёпот и веселое хихиканье Вовки.
   «Этого еще не хватало!» – подумал я и замер, не зная, что предпринять. То ли позвать Олю, которая, если повезет, еще не спит. То ли вернуться к Даньке и сказать, что признание откладывается.
   Вовка вовсю травил анекдоты под радостный смех девчонок, а я, как дурак, стоял и боялся пошевелиться. «Если вызвать Олю, то все сразу заподозрят неладное, начнут приставать – что да как? А Данька просил действовать осторожно и незаметно, – подумал я. – С другой стороны, если я сейчас её не приведу, то он, чего доброго, заставит меня полночи торчать на мусорном баке и ждать, пока Вовка уляжется спать». Выбор был сложным, но я всё же решил вернуться к Даньке и обрисовать ситуацию. Я аккуратно развернулся, но в темноте напоролся на ноги какого-то дядьки, спящего на верхней полке. Мужик подскочил, проговорил что-то бессвязное и снова захрапел.
   – Пашка, ты что ли?! – заметил меня Вовка. – Чего шарахаешься? Иди спать!
   Вот такой наглости я от него совсем не ожидал. Он, значит, развлекается, а я спать должен?
   – А может, я не хочу! – гордо ответил я.
   – Вот именно, – решила поддержать меня Светка. – Садись к нам!
   Я замялся. Никакие посиделки в мои планы не входили, но не объяснять же Светке, что около туалета меня ждёт Данька. Пришлось присесть на полку.
   – Ладно уж, пусть сидит, – махнул рукой Вовка.
   И только я хотел возмутиться, как с верхней полки послышалось ворчание:
   – Тихо вы, молодежь, дайте поспать!
   Я прикусил язык, а Вовка, будто ничего и не слышал, затянул очередную, на его взгляд забавную, историю. Девчонки покатились со смеха. А я решил не терять времени даром и попытаться отправить Олю к Дане.
   – И не надоело вам тут сидеть? – совершенно некстати ляпнул я первое, что пришло в голову. – Вон в тамбуре окно большое, в него посмотреть можно.
   – А здесь тебе чем окно не угодило? – удивился Вовка.
   – Здесь не то, – задумчиво произнес я. – Да ты не поймешь.
   – А я понимаю! – вскочила Светка. – Я пойду в окно смотреть.
   Ситуация явно выходила из-под контроля. Я представил, что скажет мне Данька, если я приведу Светку вместо его ненаглядной.
   – Да сядь ты, – одернул её я. – Ты и так у окна сидишь – вот и смотри себе на здоровье.
   Светка опустилась на полку и обиженно засопела. Оля же молча наблюдала за этой сценой.
   – Странный ты какой-то, – прокомментировал моё выступление Вовка.
   Но я не падал духом.
   – Оль, а ты не хочешь в окно посмотреть? – как бы невзначай спросил я.
   – Что ты к ним пристал? – взъерепенился Вовка. – Иди, куда хочешь, и смотри себе! А мы тут беседуем, между прочим.
   Я отмахнулся от него и с надеждой посмотрел на Олю.
   – Не знаю, – протянула она. – Мне и тут неплохо.
   – А там всё-таки лучше, – предпринял я последнюю попытку.
   Оля пожала плечами и отвернулась. Зато Светка снова вскочила на ноги, задела кружку, стоявшую на столике. Та с грохотом упала на пол и покатилась, а Светка, даже не попытавшись её поднять, вылетела из купе.
   Я с недоумением посмотрел ей вслед, а Вовка вдруг сложился пополам и захохотал, приговаривая: «Ой, не могу!»
   «Странные все какие-то, – подумал я. – Это, видать, от недосыпа».
   В купе заглянул Данька.
   – Веселитесь? – печально спросил он.
   Я пожал плечами, мол, сам видишь, какая ситуация. Данька обвел нас взглядом, вздохнул и пошел в сторону нашего купе. Я радостно последовал за ним.
   – Тоже мне, а еще друг, – сказал Данька, ныряя под одеяло.
   – Да ты что! Ты всё не так понял, – стал оправдываться я.
   Но Данька, казалось, меня не слушал. Он отвернулся к стенке и засопел.
   «Ну и ладно, – решил я, – завтра всё объясню».
   А еще я подумал, что помогать кому-то признаваться в любви – дело жутко нервное и неблагодарное. Надо будет Даньке сказать, чтобы в следующий раз справлялся сам. Не маленький ведь уже.

История девятнадцатая. О качающейся скамейке

     По законам пути, да по зову сердец
     Оправляемся мы домой.
     Только ты не грусти, знай – еще не конец,
     Вновь сорвёмся сюда с тобой.
     Чтоб пополнить мечты и насытиться всласть
     Голосами суровых гор.
     Мы с тобою больны, мы теперь им под стать,
     Нам вести с ними вечный спор:
     Кто сильнее из нас, да кто кем покорён.
     Чудаками пусть все зовут.
     Мы с тобою вернемся, ведь каждый влюблён,
     Кто провёл хоть мгновенье тут.

   Мы приехали в Киев, и я загрустил. Нет, город мне очень нравился – он был уютным и приветливым. Погода тоже не подкачала: вовсю жарило солнце, а осень можно было распознать разве что по цвету листьев. Но это был последний день. Самый-самый последний, а потом, без отсрочек и промедлений, мы поедем домой и попадём в круговорот будничных дел.
   И, хотя мы никуда еще не вернулись, я мысленно примерял на себя школьную форму, листал учебники и уже мечтал о новых вершинах. Игорь Петрович тем временем увлёк нас в парк. О нём он вспомнил сразу, как только мы вылезли из поезда. И по дороге что-то весело рассказывал о скульптурах, необычных скамейках и детских площадках.
   – Пашка, – дернул меня за руку Данька и стал аккуратно оттаскивать в сторону.
   Мы с ним, кстати, успели помириться и вновь были лучшими друзьями. Вот только его загадочный вид мне вовсе не нравился. «Опять что-то затевает», – подумал я. Даньку я знал хорошо, так что шанса на ошибку не оставалось.
   – Я вот, что подумал, – начал он издалека, – это ведь не случайно вчера у меня ничего не вышло. Ведь кто в любви признается, сидя на мусорном баке? Глупо это и неромантично. А тут, смотри, как красиво!
   Я серьезно кивнул. Красиво, мол.
   – Так что буду здесь признаваться! – решительно сказал Данька и глянул на меня с вызовом, как будто я был против.
   Я снова кивнул. «Главное, чтобы без меня», – пронеслось в моей голове.
   – Только ты мне должен помочь, – быстро, будто прочитав мои мысли, добавил Данька.
   – Дань, ну тут-то я тебе зачем? Возьми её за руку, отведи в сторону и говори, чего хочешь!
   – Нет, – задумчиво произнес Данька, – так не выйдет. Не могу же я ни с того ни с сего ей это сказать. Нужно как-то подготовить.
   – А вчера, значит, мог? – уточнил я.
   – Так вчера ночь была. Это совсем другое, – пояснил Данька. – Ты это – разговор заведи, а я уж сориентируюсь!
   – Какой еще разговор? – опешил я.
   – О любви, – потупился Данька. – Ну там, скажи, что мороженое любишь или еще что.
   Я смотрел на Даньку и не узнавал. Куда делся логик? При чем тут мороженое? Что вообще за навязчивые идеи о признании? Почему нельзя до дома потерпеть? Пойдут вдвоём гулять – и признавайся себе на здоровье. Всего этого я ему, конечно, говорить не стал. Он и так в последнее время был какой-то дерганый, обижался чуть что. Мне-то не сложно о мороженом поговорить, если ему так хочется.
   – Вот еще что, – прервал мои мысли Данька, – надо тебе со Светкой помириться.
   – Да мы с ней и не ссорились, – удивился я.
   – Ты, может, и не ссорился, а она злится! – парировал Данька. – А раз она злится, то и Олю настроит. Как я тогда признаваться буду?
   В такие моменты я немного жалел, что Данька со мной так откровенен. Очень уж это было хлопотно. А главное – я всегда ухитрялся остаться виноватым. В очередной раз напомнив себе, что Даня – мой друг, я кивнул. И, мысленно ругаясь, пошел извиняться, сам не зная за что.
   Моё приближение Светку явно не обрадовало. Она фыркнула и отвернулась.
   – Свет, кончай дуться, что ты как маленькая! – начал я бодро.
   – А я и не дуюсь, – гордо ответила Светка.
   – Вот и умница, – довольно ответил я и уже собирался вернуться к Дане.
   – Конечно, умница. А как в окно смотреть, так с Олей, да?
   Я прыснул, а Светка, видимо, совсем обиделась, развернулась и стала убегать.
   – Свет, Свет, да постой ты, – всё еще хохоча, крикнул я ей вслед.
   Но куда там – она улепетывала, будто от своры псов. Добежала до Оли и стала с жаром что-то шептать ей на ухо. Я тут же стал серьёзным. «Данька мне этого не простит, – подумал я, – придется повторить».
   Я подошёл к девчонкам, взял Светку за руку и увёл в сторону:
   – Зря ты обиделась, – сообщил ей я. – Хочешь в окно посмотреть? Да пожалуйста! Сядем вечером в поезд и посмотрим.
   – Вдвоём? – уточнила Светка.
   – Хочешь, вдвоём, – согласился я.
   – А Оля? – вкрадчиво спросила она.
   – Можем и Олю взять, если хочешь, – пожал я плечами.
   – Нет! – капризно сказала Света. – Я вдвоём хочу!
   – Ладно, – согласился я. – Вдвоём, так вдвоём. Ты больше не обижаешься?
   – Нет, – улыбнулась Светка.
   Я огляделся. Олю облепили Вовка, Валерка и Данька, который выглядел потерянным.
   – Пойдем тогда к ребятам, да? – спросил я, чуя, что другу нужна помощь.
   Светка кивнула, и мы присоединились к остальным. Ребята тем временем изучали скамейку-качели. Издалека это была обычная лавочка, построенная из деревянных досок. Но вместо четырех положенных ножек, скамейке приделали только одну – посередине. Вовка с Валеркой уселись по бокам и качались вверх-вниз.
   – Ой, а дайте мне покататься! – попросил я.
   – А почему ты хочешь кататься? – спросил Данька и посмотрел на меня пристально.
   – Да так просто, – растерялся я.
   Данька выглядел разочарованно. Он скосил глаза на Олю, а потом опять пристально посмотрел на меня.
   – А! – вскрикнул я, но тут же осекся, увидев, как скривился Даня. – Я хочу покататься, потому что я люблю кататься, – громко заявил я.
   Данька заулыбался и кивнул одобрительно.
   – А кто еще что любит? – решил я включить остальных в иг ру.
   Ребята смотрели на меня с опаской, как на сумасшедшего, и я немного смутился.
   – Я тоже люблю кататься, – встряла Светка.
   Валерка тут же подскочил со скамейки, отчего Вовка полетел вниз.
   – Ой! – вскрикнул он, когда его край стукнулся о землю.
   – Садись! – предложил Валерка Свете.
   Вовка забубнил что-то о том, что нельзя так резко вскакивать, а Светка стала пристраиваться на скамейке. Разговор о любви не клеился. Данька смотрел призывно. Я пожал плечами и отвернулся.
   – Не буду с Вовкой кататься! – капризно заявила Светка. – Он обязательно какую-нибудь пакость придумает. Пусть вон лучше Пашка сядет.
   – Подумаешь, – протянул Вовка. – Я, может, с тобой и сам не хотел.
   И повернувшись ко мне, он добавил:
   – Прошу! Катай свою невесту.
   – Чего? – взъерепенился я. – Сам ты невеста!
   – А что? – как ни в чём не бывало ответил Вовка. – Ты, дружище, не стесняйся. Влюбился – так прямо и скажи!
   Вовка мерзко захохотал.
   – Да не влюблялся я! Что ты выдумываешь?! – стал отстаивать я своё честное имя.
   – Влюбился, влюбился! – начал дразнить меня Вовка. – Да ладно тебе, не обижайся. Ты, вон, Светку любишь, а я – Олю.
   С этими словами он по-хозяйски приобнял Ольку за плечи и подмигнул мне.
   – И я, – пропищал Данька.
   – Ну что, накатались? – спросил нас подошедший Игорь Петрович. – Пойдемте дальше, тут еще много чего интересного есть.
   Я с облегчением выдохнул и устремился вглубь парка. «Вот и поговорили о мороженом», – подумал я. Теперь еще Светке придется объяснять, что Вовка всё это выдумал. А то опять на меня обидится. Но с другой стороны, дело сделано. Выдал Данька своё признание, пусть не так, как хотел, но всё же.
   А еще я думал, что мы все сумели преодолеть себя: я уже не так сильно паниковал на высоте, Святик перестал вздрагивать в темноте, а Данька вообще герой – в любви признаться не побоялся!

Часть 3. Игры природы

Вступление

   Мы с ребятами столпились у дверей клуба и ждали. Внутрь нас не пустили, хотя именно наша судьба решалась в данный момент. Но взрослые, как всегда, посчитали, что они умнее. Меня даже хотели дома оставить, а я выждал минут десять и сбежал. Как сидеть дома, когда от этого собрания зависит – стану я альпинистом или нет?
   А дело было вот в чём. Вы ведь помните, как мы заблудились? И вот из-за этого небольшого недоразумения Игоря Петровича хотели лишить права водить группы в походы. На встрече собрались наши родители, руководители клуба и еще какие-то страшные люди из Федерации спортивного туризма. И чего они такой шум подняли? Подумаешь, тропинку перепутали. С кем не бывает? Хотя, откровенно говоря, дело было не совсем в этом. Можно даже сказать, совсем не в этом.
   Когда мы поняли, что опоздали на поезд, то тут же бросились на телеграф, чтобы предупредить всех о своей задержке. Понимали, что мамы и папы станут волноваться. Первым домой позвонил Данька.
   – Привет! – сказал он взявшему трубку папе. – Как у тебя дела?
   Папа у Дани человек серьезный и обстоятельный, а на поставленные вопросы привык отвечать, не таясь. Так что минут пять он что-то докладывал Даньке, а тот терпеливо слушал.
   – А как на работе дела? – решил Даня еще раз проявить вежливость.
   На работе у Данькиного папы всё было хорошо, но совершенно неинтересно.
   – А Олежка как? Не болеет? – вспомнил вдруг Данька.
   Олежка – это его младший брат. Очень он за него всегда волнуется. Вечно тот бегает без шапки, а потом неделями валяется с температурой.
   Олег, как выяснилось, подхватил очередной насморк и очень соскучился по брату. Выслушав все домашние новости, Данька, наконец, решил перейти к делу:
   – Папа, я звоню, чтобы сказать тебе…
   – Пи, пи, пи, – ответила трубка.
   – Сорвалось, – растеряно проговорил Данька.
   – Время у тебя закончилось, олух, – сообщил ему Святик. – Все деньги так проговорим!
   – Слушайте, – вмешался Егор, – давайте я своим позвоню и всё объясню. А они уже остальных предупредят.
   Мы, конечно, согласились. Денег-то у нас почти не было, а впереди ждали приключения и непредвиденные расходы. Да и есть что-то было нужно. Так что Егор пошел звонить маме, а мы стали разглядывать открытки. И только Данька всё ёрзал, переживал из-за родителей.
   – Давай им телеграмму отправим? – предложила Оля.
   Данька сразу же согласился. Только почерк у него был не очень, так что за написание взялась Оля.
   – Не волнуйтесь, – диктовал ей Данька, – я задерживаюсь, Даня.
   Кроме всего прочего, Игорь Петрович отправил телеграмму в клуб. Так что мы, казалось, предусмотрели всё и со спокойной совестью отправились гулять.
   Мы поняли, что что-то пошло не так, когда вышли из поезда. Встречали нас только родители Егора.
   – А остальные где? – растерялся Игорь Петрович.
   – Мам, ты родителей обзвонила? Сказала, на каком поезде мы прибудем? – заволновался Егор.
   Мама подняла на него удивленные глаза. Не знаю уж, что там у них произошло: может, Егор что не так сказал, или мама не поняла, а может, просто связь была плохая. Но только мама Егора никому не позвонила, а спокойно уехала на пару дней на дачу.
   – Хорошо, что я своим телеграмму дал, – удовлетворенно произнес Данька. – И вам надо было!
   Телеграмму он дал, спору нет, но писала-то её Оля. Текст она изобразила правильный, а вот адрес по привычке свой написала.
   – Знаете, как мой папа кричал? – рассказывала она нам на следующий день. – У меня дочка пропала, а мне приходит телеграмма: «Я задерживаюсь, не волнуйтесь, Даня». Очень я за него волновался!
   Но тогда, сойдя с поезда, мы не сильно переживали. Оставалась же еще телеграмма, которую отправил Игорь Петрович в клуб: «Группа сошла с маршрута».
   Вот из-за этой самой телеграммы всё и началось. Дело в том, что у бывалых туристов своя сигнальная система. Типа азбуки Морзе. И на туристическом языке фраза «группа сошла с маршрута» означает, что кто-то погиб или покалечился. И группа не может продолжить движение, а сидит где-то в горах и ждёт помощи. Ну, перепутал Игорь Петрович. Со мной такое тоже всё время случается. Хочу сказать одно, а ляпаю совсем другое. В общем, пока мы спокойно разгуливали по разным городам, спасатели МЧС разыскивали нас по горам. Даже на вертолётах летали – вот как волновались.
   А когда мы, наконец, вернулись, то все, вместо того, чтобы обрадоваться, жутко разозлились. Где логика-то, а? Родители кричали, что больше никогда никуда нас не отпустят. А руководитель клуба сказал, что ему вкатали такой штраф, что он не то, что с детьми Игоря Петровича не выпустит, а даже с собой рядовым участником не возьмёт.
   И вот сейчас все они собрались в зале отчитывать бедного Игоря Петровича. Мы за него жутко волновались. Он ведь не специально. Он хотел как лучше – побыстрее прийти на стоянку, отдохнуть. Кто же знал, что всё так обернется? Ну, и за себя мы немножко переживали, если уж честно. Раз почувствовав себя покорителями гор, мы не хотели всю жизнь просидеть дома!
   Заветные двери открылись, и к нам выглянул Игорь Петрович.
   – Ну?! – подпрыгивал от нетерпения Вовка.
   – Всё хорошо, заходите! – улыбнулся Игорь Петрович.
   Мы ввалились в клуб.
   – Знакомьтесь, Виктор Степанович, – представил нам своего друга Игорь Петрович. – Он будет новым руководителем группы.
   – А как же вы? – обомлел я.
   – И я буду, – улыбнулся он, – помощником руководителя.
   – Так что готовьтесь к новым свершениям, архаровцы! – пробасил Виктор Степанович. – На Кавказ весной пойдем!
   «А что, – подумал я, – так даже веселее. Виктор Степанович – мужик хороший. И билеты нам принес, когда Игорь Петрович их забыл, и дуэтом они на Валдае отлично пели, да и родителям так спокойнее будет».

История первая. О замыкающих

     Дорога вьется под ногами без конца,
     Мы рвемся вдаль туда, куда зовут сердца,
     А в такт шагов стучит в ушах: «Пора-пора».
     Мы улыбаемся друг другу у костра.
     И тайны нет, и это вовсе не секрет:
     Дорога лечит нас от глупых мелких бед.
     Пусть не сулит она исполнить все мечты,
     В дороге буду счастлив я, и счастлив ты.
     А дома ждут дела и разные долги,
     Но мы в пути, и наши помыслы легки,
     Когда вернемся, сможем всё преодолеть,
     Ну, а пока мы будем дружно громко петь.
     Мы будем петь о том, как бравый командир,
     Загнал коня и сел отужинать в трактир.
     О том, как конь его усталый задремал,
     Во сне он видел снежный горный перевал.
     Пускай отпустят нас родные и друзья,
     Пусть знают – ты придешь домой, приду и я.
     Ведь вьётся путь наш под ногами без конца,
     Он приведёт туда, куда зовут сердца.

   Мы тряслись в автобусе, который вёз нас в посёлок Убинка. Виктор Степанович о чём-то тихо переговаривался с Игорем Петровичем, а мы прилипли к окнам и рассматривали окрестности. Точнее сказать, пытались рассмотреть. Автобус несся вперёд на безумной скорости по узкому и извивающемуся, как змея, шоссе. За окном мелькали деревья и легковые автомобили, ухитряющиеся обгонять нас по встречной полосе. Происходящее напоминало компьютерную игру, о чём я решил сказать Даньке.
   – Ага, – согласился он и глянул недобро, – только вот дополнительных жизней в ней, боюсь, не предусмотрено.
   Я пожал плечами и вновь уставился в окно. Но настроение было испорчено. Мне больше не нравилось, как автобус лихо влетал в повороты, кренился на бок и рисковал вот-вот перевернуться. Или как он шел на обгон зазевавшегося грузовика, чудом успевая вернуться на свою полосу перед встречной машиной. Да и вообще, хотелось поскорее добраться до места. Пока поезд доставил нас в Краснодар, пока мы дождались автобуса, день незаметно закончился, уступив место вечеру. И, хотя было еще светло, в воздухе появилась едва различимая дымка темноты. Так что я мечтал поставить палатку, развести костёр и даже поесть гречки с тушенкой, запив её сладким крепким чаем. А потом сесть на землю, прислониться спиной к бревну и слушать, как звуки гитары распугивают ночную тишину.
   – Как настроение, архаровцы? – пробасил вдруг Виктор Степанович.
   Я даже подпрыгнул от неожиданности и глянул на него недовольно. «Чего так орать-то?» – подумалось мне.
   Ребята вразнобой отвечали, а я продолжил следить за дорогой.
   – Учтите, – вновь привлёк моё внимание голос Виктора Степановича, – Кавказ – это вам не Крым. Тут и горки покруче, и речки на каждом шагу. Легко не будет.
   Тоже мне, напугал! Что мы, горок не видели?
   – Да ладно тебе, – встрял Игорь Петрович, – маршрут у нас несложный, Эльбрус покорять не станем.
   Виктор Степанович хмыкнул. А я вдруг разозлился. Мы же не дети малые – мы самые настоящие альпинисты. А они даже обвязки опять не взяли, как будто мы не походники, а так, гуляющие курортники!
   – Подумаешь, – протянул я, – мы и Эльбрус можем, запросто.
   – Ох ты, бравый какой. Вот посмотрим, как Папай покоришь, а там и поглядим, – подмигнул мне Виктор Степанович и отвернулся, похихикивая в бороду.
   А я решил, что обязательно покорю этот его Папай! Самым первым прибегу на вершину. И Эльбрус покорю, и все-все на свете горы! Будет тогда знать, как надо мной смеяться!
   Увлеченный этими мыслями, я чуть не прозевал нашу остановку.
   – Эй, покоритель, – окликнул мен я Виктор Степанович, – ты выходить-то будешь?
   Я резко вскочил и попрыгал к выходу, стараясь на бегу закинуть на спину рюкзак. По привычке, я пытался приподнять его одной рукой, как школьный ранец, но рюкзак не спешил отрываться от пола и тащился за мной, как собачка на поводке. Ноги же рефлекторно неслись вперёд, вовсе не обращая на него внимания. И вот, когда я был уже на ступеньках, рюкзак зацепился за поручень, тормозя держащую его руку, а ноги продолжили прыгать вниз! Я глупо растянулся на полу, да еще и коленку ушиб. А Виктор Степанович серьёзно так прокомментировал:
   – Да, в самый раз на Эльбрус. Весёленький, чую, поход намечается.
   Я поднялся, дернул изо всех сил рюкзак на себя, но он, будто специально, всё никак не хотел покидать автобус. Я дергал и дергал, а он не двигался с места.
   – Горе ты наше, – вздохнул Святик, стоявший рядом. Потом наклонился, отцепил рюкзак от поручня, и я вывалился из автобуса под ноги нашего нового руководителя.
   – Не ушибся? – засуетился Игорь Петрович.
   – Не сюсюкай, не маленький, – одернул его Виктор Степанович.
   А я только кивнул им обоим: мол, не ушибся и не маленький. Потом глубоко вздохнул и стал надевать рюкзак, как положено: присел, накинул на плечи лямки и стал подниматься. Егор протянул мне руку, помогая встать.
   – Все готовы? – уточнил Игорь Петрович. – Тогда вперёд!
   Идти далеко было не нужно – только забраться подальше от посёлка, да найти удобное для стоянки место. Чтобы и полянка ровная, и речка рядом. Мы нестройно зашагали следом за Игорем Петровичем, а я ухватил Даньку за руку и оттащил в сторону, собираясь рассказать о своих планах.
   – Это еще что такое? – пробасил Виктор Степанович.
   – Кто так ходит?
   Игорь Петрович обернулся и непонимающе развел руками.
   – А что вам не нравится? – спросил Вовка и почесал нос.
   – Кто у вас замыкающим был, а? Почему в конце идут девчонки?
   – Да ладно тебе, – встрял Игорь Петрович, – тут идти-то всего ничего. Сейчас от населёнки отойдем и лагерь будем разбивать.
   – Ага, ты хочешь, чтоб на этом «ничего» кто-нибудь потерялся? Кто замыкающий? Почему в конце строя никого? Святик, Егор!
   – А кто такой замыкающий? – спросил меня Данька.
   Я лишь пожал плечами. А Святик с Егором тем временем пропустили всех вперёд и пристроились в хвост колонны.
   – А это еще зачем? – не унимался Вовка. – Какая разница, кто где идёт?
   – Есть разница, – весомо ответил Виктор Степанович.
   – Группа должна подстраиваться под темп самых слабых участников. Сначала идет тот, кто прокладывает путь, то есть мы с Игоряном. Следом самые слабые – девочки, чтобы мы могли контролировать их скорость.
   – Чего это мы самые слабые? – тут же взъерепенилась Оля.
   – Да, чего это мы? – поддержала её Светка.
   Виктор Степанович хмыкнул и продолжил:
   – А в конце самые сильные и опытные. Они следят, чтобы никто не отстал, и, если что, сигналят. Да, и смотрите, не растягивайтесь – идем друг за другом гуськом! Тебя, покоритель, это тоже касается, – грозно добавил он и неожиданно подмигнул мне.
   Мы с Данькой перегл ян улись и послу шно вста ли в строй. Не так представлялось мне начало путешествия. Но долго грустить я не стал. Мы топали по зелёному ковру, усыпанному мелкими цветочками, и мне даже на секунду показалось, что я попал в сказку. Ведь уезжали мы из города, покрытого серым заледеневшим снегом, а попали в самое настоящее лето.
   – Стоп, раз-два! – скомандовал Виктор Степанович, когда мы вышли на полянку. – Вроде хорошее место. Как вам?
   Мы согласно закивали. Место было, что надо. Уютная ровная полянка, окруженная соснами, а совсем рядом журчит речка.
   – Красота! – довольно потянулся Игорь Петрович. – Представляете, утром встанем, вокруг цветы, птицы поют!
   «Птицы – это хорошо», – мысленно согласился я. А еще хорошо, наконец, вырваться в гости к горам вместе с друзьями. И знать, что мы только в начале пути, что все-все приключения еще впереди. А значит, можно никуда не спешить и ни о чём не волноваться.
   – Что встали? – внедрился в мой покой голос Виктора Степановича. – Давайте быстро палатку поставим, костёр разведём и отдыхать. День завтра будет сложным. И не говорите потом, что я не предупреждал.

История вторая. Битва

     Перелётные птицы стремятся на юг,
     Прячут крылья от зимних ветров,
     Их пугает мороз и воинственность вьюг,
     Не прельщает их снежный покров.
     Убежать, улететь, не расстаться с теплом,
     Не замерзнуть в ночной тишине,
     Перелётные птицы с мечтой об одном
     С ветром ввысь упорхнут наравне.
     Только я не такой, предрассветный туман
     Меня вновь увлекает игрой.
     Ждёт подарок меня или блажь и обман?
     Я готовлюсь принять этот бой.
     Кто-то скажет, не прав: я ли, птичий ли трюк,
     Только кажется мне, неспроста
     Перелетные птицы стремятся на юг,
     Ну, а я остаюсь навсегда.

   Утром я проснулся рано, даже дежурные еще мирно посапывали на своих местах. Вставать было глупо, но и спать совершенно не хотелось. Так что я лежал и разглядывал потолок палатки, который провисал внутрь. «Эх, плохо Святик с Егором его вчера натянули, – лениво подумал я, – а еще зазнаются, замыкающими стали. Тоже мне, самые опытные».
   Решив, что обязательно скажу им об этом, я хотел было уже перевернуться на бок и подремать еще чутка, но тут вспомнил слова Игоря Петровича о цветочках и птичках. Дремоту как рукой сняло. Я решил не терять времени и выбраться наружу, чтобы вдоволь насладиться утренним солнцем, сбегать к речке, а может, даже нарвать цветов для девчонок. А что? Они это любят, а мне не сложно. Вообще, очень уж мне хотелось, чтобы всем утром было хорошо. Я представил удивленные глаза Оли: «Пашка и цветы? Фантастика!», и смущенную улыбку Светки: «Ой, это мне? Правда мне? Какой ты милый». И тут же стал избавляться от спальника. Снаружи раздавались странные свистящие звуки, а кожу покрыли мурашки. «Спросонок», – решил я и осторожно двинулся к выходу, стараясь не задеть ничьих ног.
   Около молнии пришлось осторожно присесть на корточки и тихонько потянуть её вверх, чтобы она своим скрипом не нарушила чей-нибудь сон и не испортила сюрприз. Сначала молния никак не хотела поддаваться, будто кто-то держал её с обратной стороны. Но я был настойчив, потянул сильнее, и она, всё же издав неприятный звук, распахнула дверь. С улицы в палатку ворвался холодный ветер, а на ноги мне упало что-то холодное и мокрое.
   – Ой, – вскрикнул я и отпрыгнул, угодив прямо на Игоря Петровича.
   – Ты чего? – сел он в спальнике.
   – Я не специально, извините, – промямлил я. – Там на меня что-то упало.
   Игорь Петрович потянулся к выходу.
   – Снег, – удивленно сказал он. – Где ты его взял?
   – Я? Я нигде. Я не специально! – стал я оправдываться. – Он сам пришёл.
   Палатку тряхануло от порыва ветра.
   – Дела! – присвистнул Игорь Петрович и вылез из спальника.
   Вместе мы подошли к выходу и высунули головы. Всё вокруг было равномерно покрыто мукой, а ветер гонял по воздуху белые хлопья снега.
   – А как же цветочки? – расстроился я.
   – А как же мы выходить будем? – задумался Игорь Петрович.
   Выходить действительно не хотелось. Снега было чуть ли не по пояс, а валенки, понятное дело, никто с собой не брал. Да и какие валенки могли бы спасти нас от этой снежной бури? Я не верил своим глазам. Ведь такого не бывает, чтобы лечь спать летом, а проснуться зимой! Где-то между обязательно должна была промелькнуть осень. «Неужели мы её проспали?», – возникла в голове глупая мысль. Но я тут же отогнал её и занялся более насущными вопросами.
   – А костёр разводить как? – напомнил я о еще одной задаче.
   – Дела, – вновь протянул Игорь Петрович и положил руку мне на плечо. Стало немного теплее, но даже так, с Игорем Петровичем, наружу выходить не хотелось.
   – Может, подождем, пока он растает, а? – предложил я.
   – Ага, – рассмеялся он, – опять так поезд прождём.
   Хотя переговаривались мы с ним тихонько, ребята закопошились в своих спальниках и недовольно заворчали, ругая нас за ранний подъем и прерванные сны.
   – А там снег! – сообщил я им.
   – Врешь! – уверенно ответил Вовка и зевнул.
   Я подумал о том, что врать можно просто так, а для правды всегда нужны какие-то доказательства. Вот сколько лет люди верили, что земля стоит на трех китах? А ведь никто этих самых китов не видел, потому что и не было их вовсе. А сколько пришлось убеждать всех, что земля круглая и крутится вокруг солнца? Что таких солнц во вселенной миллионы? Джордано Бруно даже сожгли за это! Но мне повезло. Снег был тут, прямо в палатке, да и костёр на таком ветру развести непросто, так что сожжение мне явно не грозило. Я уверенно улыбнулся и рукой поманил к себе Вовку. Он вылез из спальника, вразвалочку подошёл к выходу и ахнул:
   – Ну, ничего себе! Хоть в снежки играй! Нас что, унесло на Северный полюс, пока мы спали?
   – Так, – встрял Виктор Степанович, – снежки отставить. Вы давайте собирайтесь, а мы с Игоряном пойдем костёр организуем. Эх, жалко лыжи не взяли, сейчас бы они были очень кстати.
   А я вспомнил плакат, где альпинист стоит в летнем лесу с альпенштоком и хмыкнул. Оказывается, лыжные палки в походах бывают нужны не только на склонах.
   В палатке тем временем начался настоящий бедлам. Проснувшиеся Вовка с Валеркой развернули битву носками – они сворачивали их в клубки и пулялись друг в друга. Вскоре к игре подключился Егор, а мы с Данькой решили построить баррикады из рюкзаков! Потом залегли под них так, чтобы пули свистели над головой, и лишь иногда высовывались для произведения ответного залпа. Святик поначалу стал ругаться, но, получив носком прямо в лоб, вскрикнул: «Ах так?!» и с удовольствием вступил в игру. Он сказал, что будет управлять противоракетным комплексом и сбивать наши снаряды. Для этого он вооружился кроссовком и стал пулять его в летящие носки. Светка с Олей тоже были в игре. Они стали партизанами – хватали сбитые Святиком носки, подползали сзади и засовывали их нам за шиворот.
   В разгар сражения дверь в палатку приоткрылась, и в неё заглянул Виктор Степанович.
   – Так, так, так, – протянул он. – Мы, значит, там костёр разводим, а вы тут всё верх дном перевернули?
   Мы притихли, с опаской глядя на него.
   – Сейчас мы вам зададим! – улыбнулся он. – Игорян! Айда сюда, крушить армию диверсантов!
   Битва вышла знатная! Виктор Степанович был настоящим снайпером – он ловко пулялся носками, штормовками и штанами. Даже смог перехитрить Святика с его противоракетным комплексом. А потом показал нам мастер-класс по закидыванию носков в рюкзак с закрытыми глазами. Вот только, когда мы вдоволь нахохотались и выбрались наружу, заботливо разведённый костёр превратился в горстку остывающего пепла. Зато снег перестал валить с неба, и выглянуло солнышко. Да и что нам стоит всем вместе новый костёр сделать? Ерунда!
   Мы быстро натаскали дров и воды, приготовили завтрак и собрали вещи. Правда, вещи собрали кое-как. В пылу сражения они все перемешались, а на выискивание своих времени не оставалось.
   – Вечером разберемся, – решил Игорь Петрович, – кладите в рюкзаки, что под руку попадётся.
   А я подумал, что это было самое весёлое походное утро. И совсем не важно, снег на улице или распускаются цветы. Главное – чтобы носки попадали точно в цель!

История третья. О пришельцах и древних цивилизациях

     Кабы был я волшебником добрым,
     Я построил бы мир из стекла,
     Чтобы каждому было удобно
     Увидать все людские дела.
     Чтобы стыдно обманывать стало,
     Чтоб смеяться над другом не сметь,
     Ну, а может быть, этого мало?
     Может, нужно другого хотеть?
     Кабы был я волшебником сильным,
     Я построил бы мир из камней,
     И мой мир был бы самым стабильным,
     Не менялся от глупых вещей.
     Не терзали его бы морозы,
     Не сломала б его детвора,
     Жаль вот только, наверное, розы,
     Не прижились бы в нём никогда.
     Кабы был я волшебником мудрым,
     В мире всё бы оставил, как есть,
     Чтоб хватило в нём места для чуда,
     Для того, чтоб чего-то хотеть.

   Чем дальше мы отходили от стоянки, тем меньше было вокруг снега. Сначала он превратился в глиняную жижу, а потом и вовсе под ногами зашуршала сухая тропинка.
   – Чудеса, – удивился Данька, – как будто снег только на нас выпал.
   – Мало ли… – протянул я. – Просто одна залётная зимняя тучка попалась.
   – Не говори глупостей! – возмутился Даня. – Не бывают тучи зимними!
   – Как же не бывают, – не согласился я. – Есть тучки с дождем, а есть со снегом – значит, они и зимние. Весной улетают куда-то, а эта забыла улететь. Вот.
   – Не говори глупостей! – повторил Данька. – Куда они улетают? С поверхности земли испаряется вода, поднимается наверх, и из неё получаются тучи. А потом они становятся слишком тяжелыми и, если тепло, из них идёт дождь, а если холодно – снег!
   – А вот и неправда твоя. Тучи бывают из капелек воды, а бывают из кристаллов снега. Помнишь, нам на географии рассказывали.
   – Да ну тебя, – отмахнулся Данька. – Элементарных вещей не понимаешь.
   Я немного обиделся, ведь на том уроке именно Данька о чём-то болтал с Олей, а я внимательно слушал. И точно помню, что разные они бывают, эти тучи. Но спорить дальше я не стал – куда там, не переубедишь. Да и разговоры отнимали лишние силы, которых и так было немного. Оказалось, что за зиму я порядком отвык от рюкзака, плечи ныли под лямками, а ноги не спешили слушаться.
   Но молчать долго было скучно, да и шли мы по ровной земле, будто и не было тут никаких гор. «Безобразие, – подумал я. – Так ведь устанешь раньше времени, и на покорение сил не останется». Я ускорил шаг и пробрался в начало колонны.
   – Игорь Петрович! А где Папай-то? Долго нам до него еще тащиться?
   Ответил мне почему-то Виктор Степанович:
   – Да погоди ты, покоритель, будет тебе Папай. А сейчас у нас по плану дольмены, будем сил набираться перед восхождениями.
   Что такое дольмены, я знал. Каменные странные штуки, в них раньше не то людей хоронили, не то какие-то обряды проводили. Но вот при чём тут «силы», было совсем непонятно. Витамины нам, что ли, раздавать будут? Или, может, на обед остановимся? Мысль об обеде отозвалась бурчанием живота.
   – А пораньше нельзя? – тоскливо спросил я.
   – Чего тебе пораньше надо?
   – Ну там, этих… сил! Чего каких-то камней ждать?
   – А и не надо ждать, – отозвался Игорь Петрович. – Пришли.
   Он указал рукой на полуразвалившуюся конструкцию из каменных плит. Когда-то раньше это был кубик с дыркой-окошком в одной из стенок. Сейчас же она валялась на земле, а внутри дольмена уютно рос мох. Вообще говоря, смотреть было не на что.
   – Ничего интересного в них нет, – заявил я. – Даже не красиво ни капельки.
   – Ничего интересного, говоришь? – усмехнулся Святик. – А ты знаешь, сколько им лет?
   Вот почему принято считать, что всё древнее обязательно должно быть интересным? Камни – они и есть камни, сколько бы лет им не было. Ладно, еще дворцы – это я могу понять. Там орнаменты разные красивые, стены расписные, колонны позолоченные. А тут? Ровные булыжники, а столько шума.
   – Загадка в том, как их строили и кто, – встрял Виктор Петрович. – Понимаешь, покоритель, какая штука: в те времена не было ни каменоломен, чтобы такие плиты выдолбить, ни дорог, чтобы привезти, ни инструментов, чтобы обработать, ни кранов подъемных, чтобы установить.
   Виктор Степанович задумчиво поднял глаза к небу и продолжил:
   – Может, их космические пришельцы построили, а ты говоришь: «Не интересно!»
   Я задумался. Пришельцы, конечно, в корне меняли дело. Я провёл по дольмену рукой и даже заглянул внутрь.
   – А посадочные площадки для космических кораблей разве тогда были? – спросил я.
   Виктор Степанович рассмеялся, а Святик важно заявил:
   – Глупости всё это. Какие еще пришельцы? Просто существовала тут древняя цивилизация, которая потом исчезла.
   – Куда? В космос улетела? – усмехнулся Вовка.
   – А может, правда? – решил я поддержать версию Святика. – Были же эти, как их там, заморозки сильные, когда всё живое погибло. Может, и цивилизация замерзла. Потом всё растаяло, а дольмены вот остались?
   – Тогда бы еще и дома остались, и машины, и заводы, – не согласился Виктор Петрович.
   – Значит, пришельцы, – решил я.
   К делу рук пришельцев (или что там у них есть) стоило отнестись серьёзно. Я несколько раз обошёл дольмен со всех сторон, потрогал все плиты, даже покачал их немного, проверяя на прочность. Потом еще разок заглянул внутрь, но так и не нашел ничего интересного. Вокруг тем временем кипел спор. Виктор Степанович не на шутку сцепился со Святиком, рассказывая ему об энергетических потоках, порталах и прочей дребедени. Святик же снисходительно улыбался и гнул свою линию о древней цивилизации. Вовка с Валеркой старательно поддерживали Виктора Степановича, но мне показалось, что им просто хотелось поспорить со Святиком. А Данька с Олей напротив, отстаивали научную версию. Игорь Степанович и вовсе пытался вставить что-то про волшебников, но его никто не слушал. И только Егор сидел, привалившись к дереву, и со скучающим видом жевал травинку.
   – А ты как думаешь? – тихо спросила меня Светка.
   Я, если уж честно, думал никак, то есть никак не думал. Версия о погибшей цивилизации была слишком грустной, а оттого мне не очень нравилась. Но и разочаровываться в пришельцах было жаль. Примчались на космическом корабле, а построили какую-то ерундовину! Лучше бы завод сделали по строительству летающих тарелок! Да кто они вообще такие, чтобы ломать наши горы и какие-то кубики из них делать!?
   – Мы есть-то будем сегодня? – вскрикнул я громко от возмущения.
   Светка от меня отпрыгнула.
   – Только о еде и думаешь, – прошептала она обиженно.
   Все остальные замолкли и обернулись.
   – А и правда, пора, – протянул Виктор Степанович. – Так, кто у нас за раскладку в ответе?
   – У меня она, – ответил Игорь Петрович, – сейчас.
   Он полез в рюкзак и, как обычно, начал суетливо выкидывать из него вещи. Почему-то всё самое нужное всегда отыскивалось на самом дне.
   Вовка с Валеркой тем временем занялись дольменом. Валерка забрался внутрь, а Вовка постучал по нему кулаком:
   – Терем-теремок, кто в тереме живёт?
   – Это я, мышка-норушка, – пропищал Валерка и рассмеялся.
   – А я медведь, сейчас раздавлю твой теремок! – ответил Вовка.
   С этими словами он запрыгнул наверх и громко продекламировал, подняв вверх правую руку:
   – Я царь горы!
   На небе засверкала молния.
   – Слезайте быстрее, вдруг правда портал, – закричала Оля.
   Оля говорила что-то еще, но слова заглушил рокот грома. На землю стали падать тяжелые редкие капли дождя.
   – Вот она! – радостно сообщил Игорь Петрович, обнаруживший раскладку.
   Природа бушевала. Порыв ветра вырвал листок из рук Игоря Петровича и закружил его над землей.
   – Ловите! Быстро! – скомандовал Виктор Степанович.
   В этот миг мне показалось, что, если мы потеряем раскладку, то у нас исчезнет вся еда. Я ринулся вперёд, подпрыгнул, схватил листок и прижал его к груди.
   – Молодец, покоритель! – одобрил Виктор Степанович. – Что застыли, доставайте дождевики. Промокнете же насквозь.
   Но, пока мы копались в рюкзаках, дождь внезапно прекратился, а на небо вернулось солнышко.
   – Всё из-за вас! – отчитывала Оля Вовку с Валеркой. – Вечно лезете куда попало!
   – Да ладно тебе, сама же говорила, что никаких порталов не бывает! Совпадение, – вяло отнекивался Вовка, хотя на дольмен поглядывал с опаской.
   Не знаю, совпадение это было или нет, но я решил, что незнакомые предметы лучше не трогать. А раскладку держать в каком-нибудь надежном месте, например, в напузнике.

История четвертая. Байки о Ведьминой горе

     Мысли бросились в пляс от уюта ночного костра,
     Отогрелись ладони, и сохнут промокшие кеды,
     Где-то там, на горе, совершаются вновь чудеса,
     Где-то там, далеко, на вершине заснеженной где-то.
     Там, где шабаш идёт, и на метлах летают опять
     Белокурые девы, предвестницы горя иль счастья,
     Где волшебники злые отвары варганят. Как знать,
     Может, этой весной мир легко разлетится на части.
     Ну а я всё сижу, привалившись удобно к бревну,
     Ветер воет зловеще, но вовсе меня не пугает,
     Разлетаются искры, им можно поставить в вину
     Мой прожжённый носок, что они беспардонно съедают.
     А все прочие беды не тронут наш общий покой,
     Там, где дружно поют обо всём, не бывает ненастья,
     Там ни ветер, ни дождик, ни едкий, прожорливый зной,
     Ни колдунья лихая не сможет расправиться с счастьем.

   С природой весь день творилось что-то странное: то вылезало солнце и поджаривало нас, как блины на сковородке, то налетал ветер, а небо начинало плеваться снегом и дождем. Всё вокруг было покрыто грязью, и я чувствовал себя настоящей свинкой. Хотя шлепать по чавкающей жиже было даже весело. Можно было пачкаться, запрыгивать в глубокие лужи и точно знать, что никто не станет ругаться и говорить, что я заболею, а еще перепачкал своими ботинками только что вымытый пол. Вот только очень скоро я начал уставать. Ноги вязли в грязи и скользили по гладким камням, а промокший рюкзак стал казаться неподъемным.
   Лагерь мы разбивали под затихающим моросящим дождем, потратив на это последние силы. Я и вкуса ужина не почувствовал, а, проглотив его, привалился к дереву и задремал. Разбудил меня Данька:
   – Слышал? – спросил он театральным шёпотом.
   Я тряхнул головой, отгоняя сон.
   – Ну, что опять случилось?
   Данька промолчал и кивнул на улыбающегося Егора.
   – Так то, – говорил тот, – так что не радуйтесь особо.
   Я вопросительно глянул на Даньку, и он охотно пояснил:
   – Мы завтра пойдем в радиалку!
   – Куда? – не понял я.
   – В радиалку! – ответила вместо Даньки Оля. – Это такое восхождение без рюкзаков.
   – А их куда? – удивился я и окончательно проснулся.
   – Как же мы без рюкзаков-то, а? А еда?
   – Еду возьмем, наверное, – пожала плечами Оля.
   – А спальники? Да как же без рюкзаков-то? У меня там много всего нужного. Зачем же я это всё с собой брал?
   – Да ты, как всегда, ничего не понял, – заключила Оля.
   – Мы же потом вернемся. А Егор со Святиком с нами не пойдут, будут вещи сторожить.
   Так бы сразу и сказали, а то пудрят голову только проснувшемуся человеку. А потом: «как всегда, ничего не понял». Это вы, как всегда, ничего толком объяснить не можете!
   – Ну и хорошо, – отвернувшись от Оли, сказал я Даньке. – Чего паникуешь-то? Думаешь, ребята за вещами не уследят? Да Святику даже военную тайну доверить можно, а тут какие-то рюкзаки.
   – Да не в том дело, – вздохнул Данька. – Егор говорит, что мы пойдем на гору Собер-Баш. А там злые колдуньи живут, они детей воруют. Врёт, конечно, но вдруг нет, а? Называют же её Ведьминой горой.
   – Называют, – грустно подтвердила Оля. – А вдруг там не колдуньи, а людоеды?
   «Совсем с ума сошли», – подумал я и рассмеялся. За спиной зловеще заскрипело дерево. Нет, во все эти глупости про колдунов и людоедов я вовсе не верил, но стало не по себе.
   – Смейся, смейся, – прошипела Оля, – над дольменами тоже все смеялись…
   Ветер тем временем разыгрался не на шутку. Пламя костра стелилось по земле и, казалось, хотело лизнуть наши ноги. Деревья издавали жуткие звуки, будто предупреждая о приближении темных сил, а вокруг нас плясали причудливые, насмешливые тени. Я подтянул ноги к подбородку, обхватил их руками и, стараясь говорить как можно тверже, произнес:
   – Ерунда всё это. Егору обидно в лагере сидеть, вот он и выдумывает.
   – Вот завтра и проверите – вру я или нет, – прошептал мне на ухо подкравшийся сзади Егор.
   От неожиданности я подпрыгнул на месте и врезался головой ему в подбородок.
   – Больно же! – заверещал он.
   – А ты не пугай, – парировал я.
   – Споём? – неестественно бодро предложил Игорь Петрович и, не дожидаясь ответа, ударил по струнам.
   Гитара жалобно заскулила, с трудом пробиваясь через какофонию звуков. Петь совсем не хотелось.
   – Пойдемте посуду мыть, да спать, – предложил я Даньке и Оле.
   – Страшно, – призналась Олька.
   Я глянул в темноту. Честно говоря, идти туда вовсе не хотелось, но я решил не поддаваться страху. Раз уж с высотой справился, то какие-то ведьмы меня точно не напугают.
   – Ну и сидите тут, а я пошел, – сказал я гордо.
   – Ладно, – вздохнул Данька, – я с тобой. А ты тут сиди, грейся. Я сам твою тарелку помою, – обернулся он к Оле.
   – Как же, – заворчала она, – отпущу я вас одних. Опять во что-нибудь вляпаетесь.
   Конечно, я предпочел бы пойти вдвоём с Данькой, но спорить не хотелось. С каждой минутой я дрожал всё сильнее и боялся окончательно растерять свою решительность.
   – Пошли, – еще раз уверенно сказал я и поднялся.
   Освещая себе путь фонариками, мы беспрепятственно дошли до ручейка и устроились на берегу. Здесь всё выглядело иначе: лунный свет отражался в воде, раскрашивая её разными красками, было намного светлее, и даже ветер выл не так зловеще. Забыв обо всех ужасах, мы тихонько перешёптывались, отчищая тарелки песком.
   – А интересно, какая она, эта гора? – мечтательно произнес я.
   – Высокая, наверное, раз без рюкзаков пойдем, – предположил Данька.
   – И почему её Ведьминой называют? – не унималась Оля.
   – Опять легенда какая-нибудь, – ответил я. – Да ты не бойся, глупости всё это. Никаких колдунов и людоедов не бывает – это всё сказки для малышей.
   Из кустов раздался шорох. Мы резко замолчали и повернули головы на шум. От дерева отделилась громадная тень.
   – Попались?! – зловеще захохотала она.
   – Бежим! – вскрикнула Оля. Мы с Данькой переглянулись, кивнули, как по команде, и бросились наутёк.
   – Догоню, – продолжала веселиться тень. – Лучше сами сдайтесь, не то хуже будет.
   – Вы бегите в лагерь, – прохрипел Данька, – а я его задержу!
   С этими словами он развернулся и побежал навстречу монстру.
   – Во дурак! – опешил я. – Данька, назад!
   Но куда там! Данька, издавая боевой клич, несся навстречу врагу.
   – Оля, беги, – выдохнул я и поспешил на выручку другу.
   – Как же, оставлю я вас тут одних! – сердито выкрикнула Оля, догоняя меня.
   Данька тем временем вооружился какой-то корягой и, держа её над головой, как копьё, кинулся на монстра.
   – Аааа, – завопило чудовище, – совсем с ума сошел!
   Теперь уже мы втроем гнались за незваным гостем, а он улепетывал, что было сил.
   – Остановись, трус! – кричал разгоряченный Данька.
   – А зачем мы за ним гонимся? Вдруг он там не один? – попыталась остановить нас запыхавшаяся Оля.
   Ответить мы не успели, чудовище споткнулось и растянулось на земле. Мы кинулись на него и стали колотить кулаками, куда придется.
   – Отпустите! Вы чего? Это же я! Шуток не понимаете, да?
   «Красть детей – хороши шуточки! Ну и чувство юмора у этих монстров», – подумал я и еще усерднее заработал руками. Чудовище тем временем перевернулось на спину и стало усиленно отбиваться. Лап у него было не меньше десяти. В запале драки я никак не мог уследить за ними и несколько раз получил сильнейшие оплеухи. Но сдаваться мы не собирались – раз уж поймали чудище, надо задать ему как следует, чтобы не повадно было альпинистов обижать!
   – А! Помогите! – орал монстр. – Убивают! Уберите их от меня! А!
   Со стороны лагеря замелькали фонарики.
   – Наши идут, – удовлетворенно заключил Данька, – сейчас мы тебе покажем!
   Воспользовавшись паузой, чудовище вырвалось, подскочило на ноги и побежало навстречу неизбежной гибели.
   – Вот чудак, – усмехнулся я, глядя ему вслед.
   – Пойдем, – поднялась Оля, – надо посмотреть.
   Мы кивнули и наощупь побежали следом.
   – Жаль, фонарики не успели схватить у реки, – посетовал Данька, налетевший на куст.
   – Да ладно, потом заберем, – крикнул я.
   Когда мы подбежали к своим, никакого монстра среди них не было. Только Егор выглядел как-то странно: весь перепачканный, в голове иголки, и одного ботинка не хватает.
   – А где людоед? – растерянно спросила Оля.
   – Вот ваш людоед, – рассмеялся Виктор Степанович и указал на Егора.
   – Нет, тот с лапами был! – не поверил я, но глянул на Егора с опаской.
   – Сам ты с лапами, – огрызнулся он. – Накинулись втроём, слепые что ли? Не видели, что это я?
   – Так темно… – растерялся я.
   – А зачем же ты нас пугал, а? – спросила Оля.
   – Все хороши, – заключил Виктор Степанович. – Приводите себя в порядок и спать. И чтоб больше по ночам без взрослых не шастали. А то и правда, напоретесь на зверя какого – и будут вам людоеды, колдуны, да шуточки.
   – А я и не думала, что ты такой смелый, – прошептала мне Светка.
   – Смелый, ага, детских сказочек испугался, – рассмеялся Вовка.
   – Да, и втроем на одного только трусы нападают, – поддакнул Валерка.
   Я скис. Егор, конечно, сам виноват, но всё равно как-то нехорошо получилось.
   – И ничего не трусы, – возразила Светка, – они же не знали, что это Егор. Они думали, что это взаправдашний людоед! Они, может, на него напали, чтобы он нас всех не съел!
   «А и то правда», – подумал я. И как тут разобрать, трусы мы или смельчаки?
   Рядом вновь жалобно заскулило дерево, а с неба посыпались тяжелые, холодные капли дождя.
   Я поднял голову вверх, как будто небо могло подсказать мне ответ, а оно подмигнуло мне молнией. И тогда я решил, что не так важно, смелые мы или не очень. Важно то, что вместе мы бы и настоящего монстра обязательно победили!

История пятая. Переправа

     Когда от крепости руки зависит жизнь,
     Когда ты в связке прочной, будто на века,
     Когда с улыбкой говоришь ему: «Держись!»
     И молишь вслед: «Не оступайся никогда»,
     Ты в этот миг сосредоточен, даже зол,
     И мир сужается до нового рывка.
     Ты в этой связке остаешься до тех пор,
     Покуда память твоя хрупкая жива.

   А всё-таки в горах было здорово! Особенно вот так, без рюкзака. Идешь себе, головой во все стороны крутишь. И мир такой просторный, никого вокруг, птички поют под весенним солнышком, травка из-под камней пробивается. А ты идешь и насвистываешь любимую мелодию. А еще можно представить себя, например, рыцарем или там полководцем. Вот идешь ты вперёд, ведешь на бой свою бравую армию и предвкушаешь сокрушительную победу. Барабаны стучат, начищенные ботинки поскрипывают, сабля пускает солнечных зайчиков. И так легко тебе от этого, так весело и свободно.
   А свобода сегодня свалилась на нас со всех сторон: рюкзаки, оставшиеся в лагере – это раз, Святик и Егор, наши суровые замыкающие, – это два. Правда, из-за этого мы чуть не перессорились. Всем вдруг захотелось попробовать себя в этой роли.
   Первым запросился Вовка:
   – Я самый наблюдательный, – гордо сообщил он Виктору Степановичу. – Буду за всеми следить!
   – Ага, этот обалдуй точно потеряется! – встряла Оля.
   – А ты со мной иди, будешь меня контролировать. Ты же у нас это дело любишь, – не остался в долгу Вовка.
   Но тут, конечно же, заспорил Данька:
   – А чего это она с тобой пойдет? Я буду замыкающим и Оля, вот так вот.
   Честно говоря, я вовсе не хотел тащиться в конце строя. Что в этом за радость? Но всё равно не утерпел:
   – Оля – девчонка, какая из неё замыкающая? Мы с тобой вдвоём будем, а Оля пусть со Светкой около Виктора Степановича идёт.
   Оля обиженно засопела и отвернулась, а Светка заверещала:
   – А и что, что девочка? Я, может, тоже девочка. Что, думаешь, не справлюсь? Вот давай вдвоём пойдем и проверим?
   – Да ладно тебе, – миролюбиво дернул её за руку Валерка, – пусть идет, где хочет.
   – Стоп! – решил прекратить нашу перепалку Виктор Степанович. – Замыкающим должен быть самый опытный. А самый опытный у нас кто?
   – Кто? – уточнил Игорь Петрович.
   – Ты! – захохотал Виктор Степанович в ответ.
   – Вот так всегда, – расстроенно вздохнул Вовка, – никакой демократии и дороги молодым!
   – Поговори мне еще, молодой! – отрезал Виктор Степанович.
   А я вот совсем не расстроился. Всё же замыкать – это не по мне. Я бы лучше вперёд всех за собой повёл, а торопить отстающих вовсе не весело.
   Вовка же затаил обиду и что-то долго бурчал себе под нос. Но в итоге забылся, стал носиться туда-сюда, прыгать через ручейки и с разбегу вскакивать на камни.
   – Стой, ать-два, – громко скомандовал Виктор Степанович и добавил, когда все мы столпились вокруг, – у нас тут неожиданное водяное препятствие.
   За его спиной бурно шумела речка. Была она, конечно, несколько метров в ширину, но не переплывать же. А поблизости, как назло, не обнаружилось ни мостика, ни поваленного дерева.
   – Может вброд? – предложил Вовка, прыгающий у края.
   – А дно ты знаешь, какое? А вдруг глубоко? – не согласилась Олька.
   – А веревки нам на что, туристы? – улыбнулся Виктор Степанович. – Вот сейчас и проверим ваши навыки, так сказать, в ближнем бою.
   Я аж подпрыгнул от радости! Наконец-то нам предстояло настоящее приключение, а не просто прогулка по красивым местам! Виктор Степанович вытащил из рюкзака несколько скрученных канатов, обвязки и кучу сверкающих карабинов. Процесс пошёл.
   Сначала Виктор Петрович обмотал один трос вокруг толстенного дерева, а потом этой же верёвкой обвил соседнее, накрутив на конце несколько узлов. Со стороны они больше напоминали косичку и выглядели совсем непрочно.
   – Развяжется же, – усомнился я.
   – А нам и надо, чтобы развязалось, – совершенно нелогично пояснил Игорь Петрович.
   Я глянул на него с удивлением.
   – Веревки нам еще понадобятся, так? – пояснил Виктор Степанович. – Это такие специальные узлы, полуштыки называются. Мы их потом, потянув за другой край верёвки, развяжем.
   «Чудеса!» – подумал я и с опаской глянул на бурлящий поток.
   – А как мы верёвку на тот берег перекинем, а? – возник у меня новый вопрос.
   Оказалось, что одному из нас всё же придется намокнуть и перейти реку вброд.
   – Переход первого участника – это самый опасный момент. Течение сильное, дно неизвестно какое, глубина опять же. Всякое может случиться, упадет человек, течением на камни понесёт. Сами понимаете, мероприятие ответственное.
   – Ой! А может не пойдем туда, а? – испугалась Светка.
   – Да что ты их пугаешь? Тоже мне, нашел страшную речку-убийцу, – засмеялся Игорь Петрович. – Не бойтесь, это совсем неопасная речушка. Все могли бы перейти, да просто мочить вас не хочется. Так что первым я пойду. Виктор будет меня страховать, а вы смотрите и запоминайте.
   После этих слов он, насвистывая, надел обвязку, вооружился альпенштоком и вновь поднял на нас глаза.
   Не знаю, как других, но меня его бодрые заверения совсем не убедили. Я смотрел на реку с неприязнью и трусил даже больше, чем тогда, когда сам шёл над обрывом. Да и как-то несправедливо это было. Мы все бесполезно стояли на берегу, а он один должен был зайти в ледянющую воду и полную неизвестность.
   – Чего скисли, а? – улыбнулся нам Игорь Петрович.
   Я сжался еще сильнее. Мне вдруг показалось, что он рвётся на баррикады, и мы можем больше никогда не увидеться. Глупость, конечно, но я явственно представлял, как он сражается с бушующим течением и падает, побежденный.
   Виктор Степанович тем временем защелкнул карабин у Игоря Петровича под лопаткой, сам пристегнулся к дереву, уперся в него ногой и скомандовал:
   – Вперёд!
   Я затаил дыхание. Но речка, видимо, действительна была совсем не страшная, и уже через минуту Игорь Петрович весело махал нам рукой с другого берега. Вдоволь наулыбавшись, он начал сооружать сложную конструкцию из верёвок и карабинов, несколько раз чуть не свалившись в воду.
   Наконец он выпрямился и дал отмашку рукой.
   – Ну, кто первый? – спросил нас Виктор Степанович.
   Мы молчали.
   – Что, смелых нет? – удивился Виктор Степанович. – Покоритель, может ты?
   Я скосил глаза на узлы-косички и снова поежился. Но не признаваться же в своём страхе? Так что, вздохнув, я шагнул к верёвке и начал прикручивать себя к ней карабином.
   Но боялся я зря. Переправляться по верёвке было совсем легко и даже весело. Нужно было взяться за неё и закинуть сверху ноги, а после, перебирая руками, катиться на другой берег, как обезьянка. Летишь ты так над землей, а внизу плещется речка, которой не под силу до тебя, такого сильного и ловкого, дотянуться. Жаль только, длилось это совсем недолго. Через минуту я был на другом берегу, и Игорь Петрович помогал мне слезать на землю.
   Очень скоро к нам присоединились остальные, последним прибыл Виктор Степанович.
   – А теперь смотрите, как сдергивается переправа! – сказал он и начал разматывать конструкцию, сооруженную Игорем Петровичем.
   Сил это отняло немало, узлы были прочные и никак не хотели распрямляться. Промучились с ними мы минут десять, но в итоге, конечно, победили. Верёвка легко заскользила сначала на другой берег, прошла через карабин и вместе с ним вернулась обратно.
   – Что ж, с боевым крещением вас! – провозгласил Виктор Степанович.
   После столь важного мероприятия было решено устроить привал и перекус. Мы расселись на полянке и обсуждали наше небольшое приключение.
   – Страшно было первым идти, а? – подмигнул мне Виктор Степанович.
   Я смущенно потупился.
   – Он у нас самый смелый! – заявила Светка. – Вот в прошлый раз, когда я боялась, он меня сразу успокоил.
   – Подумаешь, – протянул Валерка, – я бы тоже мог первым пойти, делов-то!
   «Мог, но не пошёл же», – подумал я.
   – Разговор есть, – шепнул мне на ухо Вовка и скосил глаза в сторону.
   – Мы сейчас, – сказал я и последовал за ним.
   – Вот скажи мне, – строго произнёс Вовка, отойдя на безопасное для чужих ушей расстояние, – тебе Светка нравится?
   Я замялся. Что тут скажешь? Светка, как Светка.
   – А что?
   – А то! – ответил Вовка, подняв вверх указательный палец. – Чего ты к ней привязался? Не видишь, что она Валерке нравится?
   Сказать честно, ничего подобного я не видел. Я перевёл взгляд на полянку. Валерка подсел к Светке и что-то рассказывал, размахивая руками. Это отчего-то мне совсем не понравилось.
   – А я тут при чём?
   – А при том! Не подходи к ней! Ты же Валерке друг?
   Последний вопрос прозвучал как-то угрожающе, и я инстинктивно кивнул.
   – То-то же, – удовлетворенно заключил Вовка, резко развернулся и зашагал обратно.
   Разговор вышел каким-то странным. Вроде и не было мне дела до этой парочки, но я чувствовал не то раздражение, не то досаду. «Почему это я должен к кому-то не подходить? – подумал я. – Захочу и буду!»
   – Ну что, пора? – поднялся на ноги Виктор Степанович.
   – А Игорь Петрович где? – спросил я, оглядевшись.
   – Игорян! – крикнул Виктор Степанович.
   – Рян, рян, рян, – отозвался воздух.
   – Вот же, за замыкающим не уследили. Ладно, сидите пока, я пойду по берегу пройдусь, гляну, куда он делся.
   Я смотрел вслед удаляющемуся Виктору Степановичу и думал о том, что мы всё оказались жутко неблагодарными. Игорь Петрович ради нас чуть ли не жизнью рисковал, а мы переправились на другой берег и занялись какими-то глупыми разговорами. А я даже и героем себя успел почувствовать. Так увлеклись, что не заметили, как настоящий герой ушел. «Обиделся, наверное», – заключил я и окончательно раскис.

История шестая. Мужской разговор

     А мы по кругу ходим опять туда-сюда,
     Не двигаемся к цели, но это не беда,
     Беда – когда у неба закончатся дожди,
     Или когда на свете лишь пасмурные дни.
     Мы путаем причины и следствия порой,
     Но это не печалит таких, как мы с тобой.
     Расстраиваться стоит, коль некому сказать,
     Что у костра лесного тебя я буду ждать.
     И даже если завтра я насморк подхвачу,
     За все свои ошибки с лихвою заплачу,
     Смеяться вместе станем, нам не страшны ветра,
     Так отрастают крылья, когда лететь пора.

   Я сидел в лагере у костра и отогревал замерзшие конечности. Денёк, скажу я вам, выдался непростой. А как всё начиналось! Солнце, удобная тропинка и никакой тяжести за спиной! Потом приключение, удачное преодоление препятствия, а потом…
   А вот потом всё разладилось. Началось, конечно, с Игоря Петровича, который, как оказалось, пошел искать орехи кавказского дуба. И это ранней весной! Найти не нашел, а заблудиться, естественно, заблудился. Сначала мы не очень-то переживали, но через полчаса стали волноваться всерьёз. Даже поиски организовали – бродили по окрестностям несколько часов, да всё без толку. Тогда Виктор Степанович решил вернуть нас в лагерь и продолжить прочесывать лес.
   Пришлось опять переправляться на другой берег. Тут, как назло, пошёл дождь. Мокрая верёвка не желала слушаться и завязываться в узлы. Вдобавок, идти вброд пришлось Виктору Степановичу, а нам его страховать. На эту роль он выбрал меня и Вовку. Я, конечно, был очень горд, да и Вовка весь светился от счастья. Вот только нам нужно было решить, кто держит основную страховочную верёвку, а кто вспомогательную. Спорили долго, но я победил. Встал наизготовку, а Виктор Степанович отправился в путь. Надо сказать, что дождь пришёл не один, а вместе с ветром. Маленькую, спокойную речушку начало аж выворачивать наизнанку. Виктор Степанович не справился с течением и повис на верёвке. А я растерялся. Нет, страховку я держал крепко, но очень быстро понял, что этого мало. Вот только что делать в такой ситуации, нам никто не объяснял. Виктор Степанович барахтался на одном месте и никак не мог встать на ноги. Мне казалось, что моя страховка только мешает, переворачивает его на спину. Данька начал скидывать вещи, собравшись прыгнуть в речку. Хорошо еще, Олька успела вцепиться в него мертвой хваткой и твердо заявить, что без страховочного троса никуда не пустит. Пока ребята решали, кто и как будет страховать Даньку, Виктор Степанович, сделав очередной кульбит, встал на ноги. Мы с Вовкой выдохнули и ослабили тросы.
   Наконец Виктор Степанович выбрался на берег и укрепил там переправу. На этот раз первым в путь отправился Валерка, и повезло ему куда меньше, чем мне. Видимо, уставший Виктор Степанович плохо натянул верёвку, под тяжестью тела она провисла и спина Валерки оказалась в воде. В общем-то, это ерунда, но он растерялся и, вместо того, чтоб ползти дальше, застыл на середине реки. Мы кричали ему с разных берегов, но шум воды и дождя перекрывал наши голоса. В итоге, Валерку пришлось подтаскивать обратно за страховочный трос. После чего Виктор Степанович перевязал переправу, и мы возобновили движение.
   Последним на другой берег отправился я. Сделав все необходимые манипуляции для того, чтобы после сдернуть переправу, я бодро поехал по веревке и, радуясь, что всё закончилось, лихо запрыгнул на сушу, скрутил карабин, поскользнулся и кубарем улетел в воду. Хорошо, что ушибся не сильно, только вот промок.
   Сами понимаете, в лагерь мы пришли уставшие и замерзшие, а у костра обнаружили Игоря Петровича, спокойно обнимающего чашку с дымящимся чаем.
   Оказалось, что он потерял место, где мы переходили речку, зато нашёл то, где она превращалась в маленький ручеёк. Так что, спокойно преодолев препятствие, он вернулся в лагерь, решив, что уж тут мы его точно найдем.
   В чём-то он был прав – бегать друг за другом по лесу можно бесконечно. Вот только жаль, что на гору мы так и не поднялись.
   По приходу в лагерь Виктор Степанович сразу утащил Игоря Петровича на разговор, а Святик взял на себя бразды правления. Сначала отправил нас с Валеркой переодеваться, потом самолично развесил мокрые вещи у костра. А после и вовсе решил натереть нас какой-то жутко пахнущей разогревающей мазью. Мы с Валеркой вяло отбивались, но разве отстанет он так просто? Устав спорить, я подчинился и стянул с себя свитер. Медсестра из Святика вышла никудышная. Выдавив немного мази, он стал аккуратно водить ледяными пальцами по моей спине. Было холодно и очень щекотно. Я дергался и корчился от смеха, а Святик недовольно бурчал. Мазь постепенно стала впитываться в кожу и жечь. Тут разозлившийся Святик решил применить силу и надавил так, будто захотел проделать пару отверстий у меня в туловище. Теперь уже я вскрикнул от боли.
   – Дай сюда, – сказала Светка и отобрала у Святика тюбик.
   Плавными, уверенными движениями она быстро втерла мазь:
   – Одевайся! – сказала она, закончив.
   Я послушно натянул свитер, привалился к дереву, протянул руки к костру. С противоположенного бревна на меня пристально смотрел Вовка. Поймав мой взгляд, он показал мне кулак и отвернулся.
   «Чего это он?» – не понял я.
   Но размышлять об этом не хотелось. Мне нравилось сидеть у трескучего огня, наблюдать, как Святик с Егором колдуют над ужином и ни о чём не думать.
   Но раз уж день пошёл наперекосяк, то к вечеру он в прямую не превратится – это я понял уже давно. Так что даже не удивился, когда в мою идиллию врезался вкрадчивый Вовкин голос:
   – Пойдем, поговорим, дружище!
   Рядом с Вовкой с ноги на ногу переминался Валерка. Я кивнул и поднялся.
   – Вы куда? – подскочил Данька. – Я с вами.
   Мы укрылись от чужих глаз за палаткой и стали сверлить друг друга взглядами.
   – Ну? – ткнул Вовка Валерку в бок. – Говори.
   Валерка смотрел в землю и молчал.
   – Чего хотели-то? – не выдержал я.
   – Если ты будешь подходить к Светке, я дам тебе в глаз, – быстро проговорил Валерка, всё еще не глядя на меня.
   – Чего это вдруг? – взъерепенился Данька. – Я тебе сам сейчас как в глаз дам.
   Я посмотрел на Даньку с сомнением. Он, конечно, логик, но вот драться совсем не умел. Да и Валерки был на голову ниже.
   – Мы же с тобой договорились, так? – махнув на Даньку рукой, встрял Вовка. – Ты слово дал. А теперь что получается?
   Собственно, ничего не получалось. Во-первых, я с Вовкой ни о чём не договаривался. Я же не виноват, что он ухитрился договориться за двоих. Да и к Светке я не подходил, она сама ко мне подходила всё время.
   – А почему это он должен не подходить? – не унимался Данька. – Пусть вон Валерка лучше не подходит.
   – А ты-то чего лезешь? Тебя это вообще не касается, – резонно заметил Вовка. – Ты лучше за Олей своей смотри, жених!
   Данька с Вовкой с каждым словом приближались друг к другу и, кажется, готовы были кинуться в драку. Валерка понуро стоял, прислонившись к дереву, и не отрывал взгляд от собственных ботинок. Да и я, честно говоря, чувствовал себя тут лишним. Было у меня такое чувство, что всё это меня вообще не касается. Оно, и правда, касалось меня мало. Выдумали Вовка с Валеркой себе что-то про эту Светку и ко мне теперь пристают, будто я мешаю ей с ними общаться.
   – Чего шумите, молодежь? – спросил как всегда неожиданно появившийся Егор.
   – Не твоё дело, – огрызнулся Вовка.
   – Как это не моё? Сестра, значит, моя, а дело не моё? Думаешь, я не слышал, о чём вы тут спорили?
   Егор по-хозяйски оглядел нас с Валеркой и продолжил:
   – Оба вы обалдуи, и лучше бы вам обоим к ней не подходить.
   – А чего это ты… – кинулся Вовка в спор.
   – Тихо, тихо, – успокаивающе сказал Егор, – дослушай сперва. Так вот, оба вы не то, чтобы были её достойны. Но раз уж оба в неё влюбились…
   – Да никто в неё не влюблялся! – не выдержал я.
   – А в глаз? – миролюбиво спросил Егор. – Так вот, раз уж влюбились, то будьте любезны доказать, что чего-то стоите. Устройте соревнования какие или поединок. Кто победит, тот пусть за Светой и ухаживает.
   – Это можно! – согласился Вовка.
   – Да, так будет по-честному, – кивнул Данька.
   А я только понял, что меня опять во что-то втянули. И отвертеться уже никак не получится, уши отлично помнили руки Егора. Ко всему прочему выходило, что, когда я выиграю (а в этом я не сомневался), мне еще и к Светке придется подходить? И опять никто не спросит, хочу я этого или нет? «Все-таки этот мир устроен очень странно! Угораздило же меня в реку свалиться! Вот выиграю, а к Светке не подойду, из принципа», – решил я.

История седьмая. Восхождение на Папай

     По закону притяженья чашка падает из рук,
     По закону отторженья встреч не больше, чем разлук.
     То ли физика – причина, то ли я не прав опять,
     По закону внешней силы не воротишь время вспять.
     Что сказали – не умолкнет, раз упал – синяк на лбу,
     Я с законами природы вовсе не всегда дружу.
     Мне б придумать, мне б исправить, чтобы свой закон иметь,
     Чтобы друга не подставить, чтоб уменьшить, хоть на треть
     Несуразности, ошибки, чашку склеить, наконец,
     То ли физика – причина, то ли я совсем глупец…
     Отчего-то не выходит жить с природою в ладу,
     Но работу над собою всё равно я проведу.
     Не бывает так, ребята, чтоб довлела над судьбой
     Только физика-причина, всё же связаны с тобой
     И победы, и потери, и осколки прошлых дней,
     Раз уж физика не дремлет, то дружить придется с ней.
     И, учтя законы мира, их суметь перевернуть,
     Чтобы в жизни стать причиной и свободнее вздохнуть.

   – Ну что, покоритель, твой час настал! – подтрунивает надо мной Виктор Степанович.
   Улыбаюсь в ответ. Вот он, последний привал перед покорением горы Папай. Деревья еще скрывают её из вида, но дорога уже довольно круто идёт вверх, а значит, скоро мы попадём к каменным стенам. Очень интересно посмотреть на неё, на эту гору. Почему-то кажется, что есть в ней что-то особенное. Ведь не зря же Виктор Степанович пугал меня всю дорогу. Но я совсем не боюсь. Точно знаю, что справлюсь.
   – Ну что, лежебоки, пора в путь! – говорит уже всем Виктор Степанович, и мы надеваем рюкзаки.
   Идём. Дорога на Папай кажется мне очень удобной, не как все другие пути. Тропинка то пологая, то резко поднимается вверх по каменным выступам, а после вновь стелется ровно по лесу, будто специально даёт время для передышки. Правда, чем дольше мы идём, тем выше оказываются отвесные участки, и тем короче эти самые передышки.
   – Пашка, Валерка, айда сюда, – кричит нам Егор.
   Мы притормаживаем, пропускаем всех вперёд. Разговаривать с Егором мне не очень-то хочется, но и отказаться как-то неудобно.
   – Чего тебе? – спрашиваю я.
   – Вот скажите мне, вы соревнование-то придумали? – рушит Егор мою надежду на его забывчивость.
   Мы молчим.
   – Можно подумать, у нас дел других нет, всякие глупости придумывать, – отвечаю я, наконец, за двоих.
   – Что бы вы без меня делали! – радуется чему-то Егор. – А я вот позаботился о вас. Слушайте. Сейчас мы подойдем к новому выступу. Давайте так – кто быстрее поднимется, тот и победил. Как вам такой вариант, а?
   Я пожимаю плечами. Вариант как вариант. Валерка тоже кажется не очень довольным. Еще бы, понимает, что ему меня не обогнать! От этой мысли мне становится весело, я бодро киваю Егору, подмигиваю Валерке и ухожу вперёд.
   Новый выступ не заставляет себя ждать, мы с Валеркой топчемся у подножья.
   – Готовы? – шёпотом спрашивает нас Егор, явно стараясь не привлекать внимания наших руководителей. – На старт, внимание, марш!
   Я лихо карабкаюсь вверх, мной управляет азарт. Кошусь на Валерку, который тоже изо всех сил торопится выиграть. Вот только неудачное место для восхождения он выбрал и теперь торчит посередине, не знает, за что ухватиться.
   Я делаю последний рывок и оказываюсь наверху. Валерке, наконец, удается справиться с препятствием, но победа достается мне.
   Я улыбаюсь и разглядываю поверженного противника. Теперь-то мне никто не скажет, к кому подходить, а к кому нет! Теперь у меня есть право выбора!
   – Чего застыл, Пашка? – торопит меня в путь Игорь Петрович и вприпрыжку догоняет Виктора Степановича.
   «Зайчик», – ухмыляюсь я про себя и вразвалочку продолжаю путь. Спешить не хочется. Я знаю, что и без того не отстану, потому что я Покоритель. Не зря Виктор Степанович так меня называет. Даже странно, что когда-то я боялся высоты, боялся гор. Ведь я самый сильный и ловкий в нашей команде, я прирожденный альпинист! «Хотя нет, – одергиваю я сам себя, – может, и не самый. Но Валерку-то всё равно обогнал». Честно говоря, я не так уж часто выигрываю. Обычно со мной происходит какая-то ерунда: то споткнусь, то задумаюсь, то в глаз что-то попадёт. А всё из-за чего? Потому что смотрят все. А мне от этого не по себе, я нервничать начинаю, потеть и злиться. Но горы – это совсем другое дело! Здесь, когда кто-то за тобой наблюдает, то вовсе не для того, чтоб оценить, а чтоб успеть помочь в случае чего.
   «Стоп! – думаю я. – Ведь соревнования – это оценка, и мы с Валеркой, получается, всё испортили».
   Я оглядываюсь и ищу его взглядом. Валерка плетется и безучастно смотрит в землю. А я почему-то чувствую себя виноватым. Он же так надеялся на выигрыш, для него это было так важно. «Сам напросился, – всё же решаю я, – сам и виноват!»
   Дорога подводит нас к очередному препятствию. Я притормаживаю, стараясь найти самый удобный участок для восхождения. Рядом горестно вздыхает Валерка. И тут меня осеняет гениальная мысль: «Пропущу его вперёд, хоть и не соревнуемся уже, но пусть он первый залезет, гол престижа, так сказать, забьёт».
   Честно говоря, я собой немного горжусь. Другой бы нос задрал, может даже дразниться начал, а я, как благородный рыцарь, готов Валерке поддаться. Жаль только, никто не догадается. И мне не рассказать, а то всё благородство сорвется.
   Валерка лезет вверх еле-еле, я вон сколько всего передумать успел, а он почти и не продвинулся. Идея перестает казаться такой уж хорошей. Хочется обогнать Валерку и просто обо всём забыть. «Какая разница, он же так и так проиграл. А то еще увидит, что я отстал, реванш попросит. Опять, конечно, проиграет и совсем раскиснет».
   Я начинаю карабкаться активнее, больше не обращая внимания на соперника. Да и некогда, честно говоря, головой вертеть, руки колются о мелкую гальку, и зацепиться не за что.
   На плечо приземляется небольшой камешек, поднимаю голову, конечно, Вовка. Перебирает ногами, словно в пыль решил гору перемолоть.
   – Эй, поаккуратнее можно? – возмущаюсь я.
   – Переживешь, – сообщает Вовка.
   Возмутиться я не успеваю, нога соскальзывает, и я начинаю падать. Успеваю, правда, обхватить руками каменный выступ.
   – Не двигайся, – раздается голос Виктора Степановича.
   Какое там! Сам бы попробовал не двигаться в такой ситуации! Камень скользкий, долго так на одних руках я не провишу. Подтягиваюсь что есть сил, и мне удается лечь на выступ грудью, но тело норовит соскочить. Я сжимаю камень, напрягая все мускулы, и судорожно перебираю в воздухе ногами, надеясь хоть куда-то их поставить. Рюкзак тянет вниз. Еще секунда, и я полечу. Сильнее сжимать, карабкаться, делать что угодно, лишь бы удержаться. «Папайчик, ну пожалуйста, не скидывай меня», – молю я гору.
   Какая-то сила хватает меня за запястье и тянет в сторону. Не успевая сообразить, что происходит, я оказываюсь лежащим на камне-спасателе.
   – Фуф, – слышу я Валеркин голос, поворачиваю голову и вижу его красное, но такое счастливое лицо.
   – Спасибо, – шепчу в ответ.
   – Не соскучишься с вами, покорители, – дрожащим голосом говорит подобравшийся к нам Виктор Степанович. – Давайте наверх, только аккуратно, я подстрахую. А потом привал. Устали вы у меня, похоже.
   Очень осторожно мы добираемся до ровной поверхности, скидываем рюкзаки. Данька смотрит на меня выпученными глазами, будто я упал, но оттолкнулся от поверхности и прилетел наверх.
   – Нормально всё, – успокаиваю я его.
   Мы все толпимся рядом и молчим. Первой оживает Светка:
   – Ты, Валерка, какой же молодец. Раз – и вытащил!
   С этими словами она делает шаг в его сторону.
   – Отойди! – вскрикивает Валерка и пятится.
   – Ты чего? – Светкины глаза округляются так же, как у Даньки минуту назад.
   – Я тебя проиграл, теперь вот к нему подходи, – горестно сообщает Валерка и показывает на меня рукой.
   – Что значит, проиграл? – грозно уточняет Светка.
   Я тоже смотрю на Валерку с удивлением. «Соревнование!» – осеняет меня. До чего же глупо всё вышло: Валерка меня спас, а я, получается, не даю ему со Светкой говорить?
   – Да брось ты, я же не всерьёз выиграл. Общайтесь, если хотите, – решаю я исправить ситуацию.
   – Замечательно, – сжимает губы Светка, – один, значит, проиграл, а второй выиграл не всерьёз? Знаете, что? Общайтесь сами! А ко мне оба даже близко не приближайтесь!
   – Ну ты и дурень, – вздыхает Егор, замахивается, чтобы отвесить подзатыльник, но в итоге, махнув на нас рукой, идёт за Светкой.
   – Зря ты так, – тихо говорит Данька.
   – А как надо было?
   – Как-то иначе…
   «Как-то иначе! – передразниваю я его мысленно. – Я же как лучше хотел. Это вообще всё Вовка придумал и Егор. Я-то в чём виноват?»
   Как-то незаметно все от меня отходят, и только Валерка часто дышит рядом.
   – Ты извини меня, – почему-то говорю я. – Помирю я тебя с твоей Светкой.
   Валерка пожимает плечами, но уголки губ всё же расползаются в улыбке.
   Вот только я совсем не знаю, как мне их мирить. Светка ведь и со мной говорить не хочет. «А, ладно, придумаю что-нибудь, не впервой», – думаю я.

История восьмая. Клад

     Мы с приятелем вдвоём
     Завтра утром клад найдём,
     Это мы решили твердо,
     Зря на свете, что ль, живём?
     Карту спрятал я в карман,
     А на ней так много стран,
     Хорошо, что есть и компас,
     Да еще нехитрый план.
     Мы узнали, наконец,
     Это Вовка – молодец,
     Что сокровища хранятся,
     Там, где видит и малец.
     Между строк зарыт наш клад,
     Я тому безумно рад,
     Прочитаем утром книжку,
     Что дороже всяких злат.

   Не зря я так рвался на Папай. Оказалось, что тут, кроме крутых подъемов, водопадов и пещер, ждёт нас еще одно приключение – поиск клада! Есть такая игра у туристов – геокэшинг называется. Это когда совсем незнакомые люди делают в горах тайник, а потом сообщают всем участникам его координаты, подсказки дают разные. И любой желающий может найти секретную коробочку и выбрать себе подарок. Есть, правда, и еще одно условие: вместо взятой вещи ты должен оставить что-то своё, для следующих искателей клада.
   Конечно, это был не совсем настоящий клад. Я знал, что не попадется нам старинный сундук, доверху наполненный золотом или папирусами с древними легендами, но всё равно меня распирало от любопытства. Любая вещь, добытая вот та к, с компасом и картой, наверняка будет особенной и немного волшебной. И, конечно, прекрасно подойдет для талисмана. О талисмане я, кстати, задумался давно, еще в Крыму. Не дело это, отправляться в путешествие без магической защиты. Но вот подходящей вещицы никак не попадалось.
   Данька предлагал найти в парке какой-нибудь камешек. Но что такое городская брусчатка на фоне гор? Это не талисман, а самый настоящий отпугиватель удачи получится. А я предлагал что-нибудь практичное. Что-то такое, что может пригодиться, вроде коробка спичек. Но эту идею забраковал уже Данька:
   – Ну, ты даешь, – хохотал он, – спички! Ты их в первом же походе исчиркаешь!
   – Можно и не пользоваться, хранить на крайний случай, – надулся было я. Очень уж мне не нравилось, когда Данька начинал смеяться надо мной, как над маленьким.
   – Пойдем логическим путем, – сразу же посерьёзнел Данька. – Во-первых, крайний случай в походах у нас случается по два раза в день, никаких спичек не хватит. А во-вторых, коробок может намокнуть. Какой же это талисман, если от любого дождика испортиться может?
   Вот тут я не придумал, что ответить. Прав был Данька, впрочем, как всегда. Жалко только, что Данька был, а талисмана все еще не было. Так что на наш клад у меня были особые планы. А еще мне очень хотелось обнаружить его первым и гордо так выкрикнуть:
   – Да вот же он! На самом видном месте!
   Но это пока что были только мечты. Мы прочесывали небольшой участок в поисках нужного дерева. Под деревом должен был быть холмик, на котором камнями выложена галочка.
   – И кто додумался такие ориентиры давать?! – возмущался Вовка. – Тут этих деревьев целый мульён!
   – Ну уж, так и миллион, – успокаивал его Игорь Петрович. – Ты лучше под ноги смотри внимательно, а не кричи.
   А я задумался, как бы я стал прятать клад. Дело это непростое. С одной стороны, место должно быть неприметное, чтобы его никто случайно не обнаружил. А с другой, найти его знающему человеку должно быть легко. Я посмотрел под ноги. Из каменисто-глиняной тропинки пучками торчала засохшая трава. «Такое ощущение, что она тут сразу жёлтой растет», – подумал я. А еще понял, что самое просто решение в горах не работает. В землю свой клад я бы точно закапывать не стал. Попробуй, развороши её. Тогда я стал изучать валуны. «Вот бы приподнять один, положить на землю коробочку и вернуть на место», – подумал я. Но эту идею отмел тут же, быстро сообразив, что такая громадина любой клад превратит в муку. Как ни крути, а кроме деревьев ничего не оставалось. Деревья, правда, тоже выглядели не очень надежно. Маленькие они были, хлипкие какие-то. Да и корни торчали наружу, будто не хватало им сил влезть в твердую почву. Удивительно было, как они ухитряются удержаться, не рухнуть под атаками порывистого ветра. Но, с другой стороны, я вспомнил, что уже не раз, падая, хватался за первый попавшийся ствол и ничего не случалось. Удавалось деревцу не только себя, но и меня с рюкзаком в придачу удержать. Зато вот громадины-валуны норовили ускакать вниз от любого громкого звука.
   – Вот же он! На самом видном месте! – прокричал Вовка.
   «Не успел», – мелькнула в голове мысль, и я тут же рванул к находке. Вовка сидел на земле и расковыривал коробку.
   – Аккуратнее ты, – советовал Святик.
   – Дай сюда, растяпа, – попытался выхватить клад Егор.
   Но Вовка только отмахнулся. По его довольному лицу было видно, что коробку из рук он не выпустит. «Как бы мой талисман себе не забрал», – испугался я.
   Наконец, крышка поддалась, и Вовка высыпал на землю наши сокровища. Чего тут только не было! И значки, и небольшая губная гармошка, и пакетик с разноцветными пуговицами, и даже один самый настоящий перочинный ножик.
   – Это моё! – тут же схватил ножик Егор.
   – Я нашел, значит, первый должен выбирать! – не согласился с ним Вовка. – А я хочу ножик!
   – Подумаешь, – протянул Егор, но вещицу вернул. – Я вот гармошку возьму, она куда лучше ножика.
   Подняв гармошку, Егор вытер её рукавом и даже пару раз дунул. Гармошка издала протяжный писклявый звук и затихла.
   – Вещь, – довольно сообщил Егор.
   Данька вовсю копался в значках.
   – Глянь! – дернул он меня за рукав и протянул один из них. На значке красовался рюкзак и надпись: «Бывалый скалолаз». Я одобрительно кивнул.
   Но меня больше интересовал шарик, размером он был не больше теннисного мячика, только черный и блестящий. Я подобрал находку. Шар оказался довольно тяжелым для своего размера, с белым окошком на боку, в котором было написано: «Да».
   – Ух ты! Шар предсказаний! – прошептал Игорь Петрович.
   – Как это? – удивился я.
   – А очень просто. Задаешь мысленно какой-нибудь вопрос, подкидываешь шар и смотришь, что он тебе ответит: да или нет. Попробуй!
   «Что бы такое узнать?» – подумал я и даже зажмурился, чтоб сосредоточиться. «Будешь моим талисманом?» – спросил я у шара и аккуратно подкинул его вверх. «Да», – высветилось в окошке.
   – Здорово! – обрадовался я.
   – Ерунда, – скривился Святик. – И кто только догадался его сюда положить? Средневековье!
   А я вот был доволен! Это же какая удача – говорящий талисман! Он меня не только охранять станет, а еще и подсказки давать!
   Я убрал шар предсказаний в карман и огляделся. В двух шагах от меня на земле сидела Светка и перебирала найденные пуговицы.
   «Подойти или не подходить?» – подумал я и извлек шар. «Не сейчас», – ответил он мне. «А и правильно, – решил я, – чего настроение в середине дня портить. Подождет моё обещание помирить их с Валеркой до вечера, не испортится».
   Виктор Степанович наполнил коробку новыми подарками, захваченными из дома, и отправил обратно под дерево, присыпал сверху землей, вот только галочку из камней выложить забыл.
   «Напомнить?» – спросил я шар. «Да», – последовал незамедлительный ответ.
   – Молодчина! – вслух сказал я своему талисману и вновь убрал его в карман.
   Жить с подсказкой оказалось очень удобно и весело. Не нужно ни о чём думать, ничего решать. Подкинул шар и точно знаешь, как поступить.
   «Жалко только, что он так мало слов знает, – подумал я, – на «да-нет» тоже далеко не уедешь». Привал закончился, и мы отправились в путь. Впереди нас ждала небольшая пещера и водопад, а после – ужин у костра. А меня ждали ответы на все в мире вопросы, и сотни правильных решений.

История девятая. О случайностях

     Двадцать два вопроса зреют в голове,
     Двадцать два вопроса я задам тебе.
     Есть ли жизнь на Марсе? А сердца у звёзд?
     И сумеем ль в марте мы построить мост?
     Сколько будет длиться за окошком ночь?
     Что тебе приснится? Завтра будет дождь?
     Двадцать два ответа можешь выбирать.
     И во всех ответах можешь смело врать.
     Но когда услышишь главный мой вопрос,
     Ты ответь мне тише, не стесняйся слёз.
     На земле есть жизни, а у нас сердца.
     Этим дорожишь ли? Ты ответь мне: «Да».

   Я сидел у костра и рисовал палочкой на земле. Я нарисовал домик и забор, а еще дерево и небольшую собачку. Потом, подумав, добавил солнце и пару тучек. Вечер наступил, а идей, как помирить Валерку со Светкой, у меня так и не появилось. Игорь Петрович бренчал на гитаре, Данька с Олькой о чём-то тихонько болтали, а меня мучили мысли. Хотя нет, меня мучило их отсутствие. И никто мне не мог помочь, даже талисман. Валерка, правда, про обещание не напоминал, но чувствовал я себя всё равно скверно.
   Я вытащил свой шар и покатал по ладони, потом легонько подкинул. «Не сейчас», – высветилось в окошке. «Сейчас или не сейчас, а решать что-то надо», – подумал я и вновь подкинул шар. «Нет», – ответил он. «Как это нет? – стал мысленно вразумлять я его. – Я обещание дал? Дал. А слово надо держать». Я вновь отправил шар в полёт. «Да», – высветилось в окошке. «То-то же!» – удовлетворенно заключил я и убрал талисман в карман.
   Светка сидела напротив с веточкой в руке: она поджигала её в костре, а потом быстро-быстро крутила в темноте. От ветки разлетался фонтан искр. Это было очень красиво, лучше даже, чем салют. Я и сам захотел попускать искры, но сначала нужно было что-то выдумать, как-то помирить моих чудных друзей. «Ссорятся из-за ерунды, а я мучайся», – недовольно подумал я.
   Сидеть без дела и размышлять было скучно. Так и вечер закончится, не заметишь. К тому же Светка – это же не серый волк, не съест и даже не укусит. «Просто подойду и скажу, чтоб не дулась», – решил я и пересел к ней. Она продолжала развлекаться со своим факелом, вовсе не обращая на меня внимания. Я и ерзал, и покашливал – всё без толку. Надо было бы что-то сказать, но не разговаривать же мне с затылком!
   На выручку пришел Егор:
   – Чего молча сидите? – спросил он, подсев третьим. – Слова позабывали?
   – А я с несерьезными не разговариваю! – заявила Светка.
   Егор одобрительно улыбнулся.
   – С характером, – шепнул он мне.
   – И чего в этом хорошего? – ответил я, не разделив его веселости.
   В ответ Егор отвесил мне подзатыльник. Было совсем не больно, но очень обидно. Светка, значит, с характером, а получаю я?
   – А кто это предложил, забыл? – вопрос вырвался сам собой, забыв посоветоваться.
   Вышло совсем не тихо. Егор приложил палец к губам, но было поздно. Светка повернулась к нам и переводила взгляд с одного на другого.
   – Ну я, я предложил, – не выдержал, наконец, Егор и развел руками.
   – Я вам что, игрушка? – всхлипнула Светка, подскочила и побежала к палатке.
   Я хотел было рвануть за ней, но Егор ухватил меня за рукав:
   – Погоди, пусть остынет.
   – Но она же плачет, – растерялся я.
   – Пусть поплачет, не умрёт! – заявил Егор. – Тут подумать нужно. Зови Валерку, пойдем к речке решать, что делать.
   Я глянул на палатку. Мне казалось, что самым правильным было бы не к речке идти, а к Светке.
   «Я прав?», – спросил я у шара. «Нет», – ответил тот. «Что ж, – решил я, – с Егором еще можно поспорить, а талисману перечить никак нельзя». Убрав в карман шар, я подошел к Валерке и утащил его на встречу к Егору.
   Егор сидел на пригорке и смотрел в небо, что-то насвистывая. «Не сильно он расстроился», – подумал я. Его хорошее настроение мне совсем не нравилось. У него там сестра плачет, а он…
   – Вот что, – начал Егор, завидев нас, – вы меня с сестрой рассорили, вы теперь и мирите.
   От его наглости я аж слова растерял, только вдыхал и выдыхал воздух! Валерка же резко поник и опустил голову.
   – И что теперь делать? – промямлил он.
   – Не бойтесь, я всё придумал, – довольно заявил Егор.
   Вот это мне сразу не понравилось.
   – Ты уже придумал раз, – пробурчал я.
   Но Егор не удостоил меня ответом, а, улыбаясь во весь рот, выложил нам свой план. Честно говоря, это и не план был вовсе, а так, способ выгородить его перед Светкой. Егор решил, что мы с Валеркой должны подойти к его сестре и сказать, что сами пришли к нему за советом. И соревновались мы не за неё, а просто тренировались, чтобы стать сильными и ловкими. Вроде как Егор сказал, что ей именно такие нравятся.
   Я, конечно же, взялся спорить. Что за несправедливость? Всё ведь было совсем не так! Да и врать, если уж честно, было лень. Это же надо о мелочах договариваться, запоминать их. А если вдруг она неожиданный вопрос задаст, а мы по-разному ответим? Нет уж, если и придумывать что-то, то в одиночку, а так… Точно проколемся. Но Валерке идея понравилась.
   – А что? – сказал он. – Тогда ведь и мы не виноваты получаемся. Что плохого в том, что мы ради неё тренировались?
   Я вздохнул и кивнул. Спорить с ними двумя мне было еще более лень, чем врать. Больше всего мне хотелось лечь спать и забыть сегодняшний день.
   Со стороны лагеря к нам стал приближаться луч фонарика. Он шарил по деревьям, будто что-то выискивая. И очень скоро к нам подбежала растрепанная Оля.
   – Светка пропала! – выдохнула она и протянула Егору сложенный листок. – Вот, я это на своём спальнике нашла.
   Егор развернул послание и прочёл вслух:
   «Вы все мне надоели, я поехала домой! Не ищите меня. Я взяла карту, компас и еду, без вас не пропаду. Света.»
   – А где она сейчас? – бестолково спросил я у Оли.
   – Да откуда я знаю! – выпалила она. – Кто её довел? Я, что ли? Сидите тут, лясы точите! Где вот её искать?
   – Цыц! – посерьёзнел вдруг Егор. – Потом будете отношения выяснять. Ты это еще кому-нибудь показывала?
   Оля отрицательно помотала головой.
   – Вот и хорошо, шум поднимать не станем, сами найдем.
   Идея мне совсем не понравилась. Всем вместе-то искать легче. Да и где найдем? Ночь, не видно ничего!
   – Может, лучше расскажем Игорю Петровичу? – спросил я.
   – Ага, а её в следующий поход не возьмут. Ты этого хочешь?
   Этого я, конечно, не хотел. Так что спорить перестал. И лишь вздохнул, понимая, что в уютный спальник попаду не скоро.
   – Карта нужна, – продолжил Егор. – Если она собралась домой, то пошла в сторону ближайшего города.
   – Ага, она тот еще ориентировщик. Помнишь, как на сборах заблудилась? А если и сейчас не в ту сторону ушла? – встряла Оля. – Вот что, пойдем в разные стороны. Это даже хорошо, что ночь, Светкин фонарик издалека будет видно.
   – А как мы узнаем, что кто-то её нашел? – спросил я, вглядываясь в неприветливую темноту. Почему-то в том, что Светка ушла недалеко и отыщется быстро, я не сомневался.
   – У нас с Вовкой петарды есть, – сообщил Валерка. – Можно взять по одной и запускать, если она найдется.
   – Дуй за петардами, – распорядился Егор, – и брата своего приведи. А ты, Оль, сиди в лагере, вдруг она вернется. Да, и Даньку позови, лишние ноги нам не помешают.
   Оля кивнула и понеслась в лагерь, Валерка посеменил следом.
   – Какой же я идиот, – сказал вдруг Егор и обхватил голову руками.
   А я стоял и не знал, что ответить. Прав был Егор, вот на этот раз точно прав. Но мне вдруг стало его жалко. Я вспомнил, как мы прыгали с ним с обрыва, глядя на звёзды. Тогда ведь идиотом он мне совсем не казался.
   – Все хороши, – вздохнул я. – Но ты не волнуйся, мы обязательно её найдём.
   – Вот всегда со мной так, понимаешь? – не унимался Егор. – Я ведь не хотел её обижать, я никогда никого не хочу обижать, а выходит какая-то ерунда.
   Я вздохнул. Чего уж тут непонятного? Я и сам такой же. Мне захотелось сказать об этом Егору, успокоить его, но времени не было. Из лагеря прибежали ребята, а вместе с ними Игорь Петрович и Виктор Степанович.
   – Они заметили, что мы все уходим, и не пускали, – виновато сообщил Валерка. – Пришлось рассказать.
   – Придумали тоже, искатели! – зарычал Виктор Степанович. – Эти ладно, но ты-то, Егор, взрослый человек. А эта идея с петардами? Это что, бомба или сигнальная ракета? Ты правда думаешь, что услышишь её на большом расстоянии? Значит, так. Оля ждет в лагере и поддерживает огонь. Мы идем в разные стороны, но так, чтобы огонь оставался в поле зрения. После чего все возвращаемся в лагерь. Если не найдем, то вы останетесь здесь с Игоряном, а я пойду в сторону города, вызывать спасателей. И чтобы никакой самодеятельности!
   – Нашлась, нашлась, – раздался Олин крик. Мы все рванули в лагерь.
   У костра, сгорбившись, сидела Светка и шмыгала носом. Егор плюхнулся перед ней на колени, уткнулся лбом в плечо и стал всхлипывать.
   – Будет тебе, – потрепал его по голове Игорь Петрович. – Вот что, предлагаю устроить ночное чаепитие в честь нашей возвращенки! Есть, Степаныч, у нас там что-нибудь вкусненькое?
   – Найдем, – улыбнулся Виктор Степанович.
   Олька засуетилась около костра, Данька вызвался сходить за водой. Егор что-то тихо выговаривал Светке. А я смотрел на всех и думал, что убегать – это очень глупо. Ведь не только Егор, но и любой из нас никого не хочет обидеть. А если мы и говорим что-то не то – это же случайность, недоразумение. Можно ведь просто взять и поговорить. Только нужно, чтобы никто не выдумывал никакие истории, не искал оправдания, не боялся признаться в том, что сглупил.
   Как только Егор отошел от Светки, я подсел к ней и ткнул локтем в бок:
   – Ну что, простила ты его? – спросил я.
   – Простила, – улыбнулась Светка.
   – А меня?
   – Тебя? – она посмотрела на меня в упор. – Не знаю даже… Давай у шара твоего волшебного спросим, прощать мне тебя или нет.
   Я пожал плечами, вынул талисман и подкинул.
   «Не сейчас», – высветилось в окошке.

История десятая. О том, какие разные похожие вещи

     Я утром проснулся, был добрым и смирным,
     Да что говорить, идеальным был сыном.
     Но завтрак свой съев, загрустил отчего-то,
     Ни в солнце, ни в небе не видел я прока.
     А после обеда вдруг петь захотелось,
     Проснулась откуда-то жуткая смелость.
     Скачу я по крышам, пугаю прохожих,
     Хоть, честно признаюсь, что с птицей не схож я.
     Но к вечеру мысли меня одолели,
     Для лука сижу, мастерю тихо стрелы.
     Я в вихре своём не могу разобраться,
     Какой же я есть, объясните мне, братцы?

   Мы расположились около одного из Пшадских водопадов и устроили наш традиционный кус-кус. Я пережевывал кильку и слушал воду. «Удивительно, какая разная она бывает» – думал я. Вот наберешь воду в ванну, и она лежит там тихонько, ни звука не издаёт. Можно, конечно, поплескаться, но, кроме тихого стука капель, всё равно ничего не услышишь. Разве что мамин крик из-за двери: «Не бушуй, соседей затопишь!» Можно подумать, у нас дома целый океан, а не маленькая ванна. Или вот озеро – там воды много, а ведёт она себя тихо, даже когда ветер её гоняет туда-сюда. Речка – это уже дело другое, там вода торопливая, шумная, вечно куда-то спешащая. Вот правда, как она ни старается, всё равно на месте остается.
   А в водопадах вода не только крикливая, но еще и кусачая. Даже руку под струю не подставишь – больно. И откуда только силы берутся?
   Водопад, около которого мы расположились, был совсем не похож на те, которые встречались нам раньше. И вроде не таким уж он был высоким, зато очень широким – целая река, падающая с обрыва мощным потоком. А между скалой и водой виднелся заманчивый проход.
   – Данька, – предложил я, – пойдем под струю сходим, а?
   – С ума сошёл? Промокнете! – ответила вместо него Олька.
   Данька насупился.
   – Или свалитесь, – встрял Святик.
   Я вздохнул. «Ну и пусть, – решил я, – один схожу».
   – Пойдем, – вдруг твердо ответил Данька и посмотрел на Олю с вызовом.
   Вот этого я никак не ожидал, даже растерялся немного. И чем дольше Данька с Олей сверлили друг друга глазами, тем быстрее испарялось моё желание куда-то идти.
   – Виктор Степанович, а можно туда залезть? – спросил я, подумав, что Олька со Святиком могут быть правы.
   – Да идите, если хочется, – ответил тот, – только аккуратно, в воду не плюхнитесь.
   Деваться было некуда, я отправил в рот последний кусок рыбы и поднялся.
   Святик боялся зря. Коридор между скалой и водой оказался довольно широким, и идти по нему было легко, несмотря даже на мокрые камни.
   Забравшись поглубже, мы повернулись спиной к выступу и стали смотреть на воду, которая во всю плевалась в нас холодными каплями. Были они настолько мелкими, что глаза их не видели, и только кожа чувствовала легкое покалывание. С изнанки водопад выглядел совсем иначе. Был он больше похож не на поток воды, а на мраморную монолитную стену, переливающуюся на солнце.
   – Пойдем на другой берег, – прокричал Данька мне на ухо.
   Я кивнул, и мы гуськом потопали дальше. Выход из коридора загораживал большой валун. Я остановился, повернулся к Оле с Даней и развел руками: «Как, – мол, – перелезать будем?».
   Данька улыбнулся и сказал что-то, но шум воды поглотил его голос. Я пожал плечами.
   – Подсади! – крикнул он мне на ухо. – Помнишь, как с деревом?
   Вот про дерево он вспомнил зря, закончились-то наши подсадки не очень удачно. А здесь всё-таки камни кругом, и падать на них хотелось не слишком.
   Но Данька был настроен решительно, да и грохот не располагал к обсуждению. Я присел на корточки лицом к валуну, Данька взгромоздился сверху.
   Когда я встал в полный рост, Данька уцепился руками за камень и благополучно перелез на другой берег. Потом настала очередь Оли, которая тоже справилась с препятствием. Оставалось самое сложное – забраться наверх мне. Подсаживать ведь было больше некому. Я в растерянности погладил камень и задрал голову. Сверху ко мне тянул руки Данька. Его новая идея опять мне не понравилась. «А вдруг не удержит? – застучало в голове. – Может не лезть?» Я опустил руку в карман, тряхнул там талисман, оттянул ткань и украдкой глянул на подсказку. «Нет», – ответил талисман. А вот что нет? «Нет, не лезть» или «нет» в ответ на «не лезть», то есть лезть? «Тоже мне, подсказчик, только запутал», – недовольно подумал я и опять поднял голову. Данька продолжал тянуть ко мне руки и смотрел призывно.
   «Эх, была не была!» – решил я и схватился за Даньку, который тут же потянул меня наверх. А я помогал ему, перебирая ногами по валуну. Как ни странно, Данька меня удержал, и уже через какие-то пару секунд я стоял рядом с ним и осматривал окрестности.
   – Ты со Светкой помирился? – спросила вдруг Олька.
   – Да так, – промямлил я.
   – Так – это как? – не отставала она.
   Я пожал плечами и пересказал наш вчерашний разговор.
   – Знаешь, что, – задумчиво произнесла Оля, – раз она талисману поверила, надо еще раз его спросить, только так, чтобы он «да» ответил.
   – Как же я угадаю заранее, что он ответит? – усмехнулся я.
   – Дай сюда, – требовательно сказала Оля и протянула руку.
   Я вынул шар и кармана и отдал ей.
   Покрутив мой талисман, Оля выдала решение:
   – Нужно его разобрать и подкрутить там что-нибудь, чтобы он всегда «да» отвечал!
   – Вот еще! – скривился я и отобрал свою находку у Оли. – Буду я из-за какой-то Светки талисман портить!
   – Вот сам тогда и разбирайся, жадина, – обиделась на что-то Оля. Можно подумать, я её о помощи просил!
   – А назад мы как слезать будем? – отвернувшись, спросила она у Даньки.
   – А вот об этом я не подумал, – признался он и почесал голову.
   – Какой ты у меня… несобранный, – протянула Оля.
   – А тебя никто лезть не просил. Сама могла подумать, как обратно, – заявил я.
   – Пререкаться будем или пойдем что-то придумывать? – язвительно спросила Оля.
   Я уже собирался ответить что-нибудь эдакое, но тут вмешался Данька.
   – Пойдем, – решительно заявил он, взял Олю за руку и потянул ко входу в коридор.
   А я рассердился еще больше, даже обогнал их и первым залез на камень. Лег на живот и глянул вниз. Сразу закружилась голова, и я решил вернуться на устойчивую поверхность.
   – Там наш попрыгунчик, – сообщил я Даньке и Оле, разом растеряв всю злость.
   – Кто? – не поняла Оля.
   – Да Игорь Петрович, озирается. Нас, наверное, ищет.
   Данька залез на камень и попытался до него докричаться, но куда там, шум водопада не пускал его голос в уши Игорю Петровичу. Он еще немного потоптался и ушёл.
   – Может, спрыгнем? – предложил Данька.
   – Ага, и это будет наш последний в жизни прыжок, – поежился я.
   Пока мы размышляли, Игорь Петрович вернулся в коридор и привел с собой Виктора Степановича. Теперь они вдвоём крутили головами. А мы поочередно залезали на валун, стараясь привлечь их внимание.
   Наконец, Виктор Степанович догадался посмотреть вверх и заметил машущего руками Даньку. Спасение было близко!
   Но вместо того, чтобы снимать нас, Виктор Степанович подошел ближе и погрозил кулаком. А Игорь Петрович и вовсе улыбался растерянно, не прекращая озираться. Потом сказал что-то на ухо Виктору Степановичу, тот еще раз показал нам кулак и сел на корточки.
   – Прям как мы, – отчего-то очень гордо произнес Данька.
   Сняли они нас быстро. Вот только когда мы выбрались на свет и отошли от грохота, Виктор Степанович долго ругался и обещал никуда нас больше не пускать, и вообще в походы не брать. Но я знал, что он это несерьёзно. Ведь всё закончилось хорошо. А раз так, то и говорить не о чем.

Глава одиннадцатая. Спор

     Я каждую ночь отправляюсь в полёт,
     Мне снятся такие чудесные вещи:
     Вот я на посадку веду самолёт,
     А в спину мне молнии мчатся зловеще.
     Но я же не просто какой-то пилот,
     Я лучший из лучших, тут скромность некстати,
     Ведь я авиации нашей оплот,
     Показывал трюки на прошлом параде.
     Легко, без натуги держу я штурвал,
     Себе подчиняя и землю, и небо,
     Сто тысяч ветров ждет позорный провал,
     Эх, жаль, что не правда всё это, а небыль.
     Бывает, мне снятся корабль и шторм,
     Иль что я пожарник, огонь полыхает,
     Во сне я герой, но вот только потом
     Рассвет настает и мой сон отнимает.
     А утром другая судьба меня ждет,
     И места для подвига тут не отыщешь,
     Бесцельно шатаюсь, а время идёт,
     И ветер беспечный по улицам рыщет.
     Звонок раздаётся, я к двери бегом,
     Мой друг на пороге, он держит котёнка:
     «Смотри, отощал, напои молоком?»
     Я другу кивнул, мне не жаль для зверёнка.
     Вот только он мал и лакать не сумел,
     Умаялись с ним, из пипетки кормили…
     Скорее бы ночь, где я ловок и смел,
     Туда, где я жизни спасаю чужие.
     Котенок зевнул и свернулся в клубок,
     Его я погладил по крохотной спинке,
     На сытый желудок, знать, снится мирок,
     Где в рот молоко ему льют по крупинке.

   Вдоволь наигравшись у водопада, мы снова отправились в путь. Дорога была пологая и несложная, так что ничто не отвлекало меня от мыслей. А подумать было над чем. Утром около перевала Партизанский нам встретилась памятная стела. Не было в ней ничего особенного – каменная глыба с красной звездой в углу и надписью: «Здесь с августа 1942 г. по февраль 1943 г. размещалась база партизанского отряда «Мститель».
   Место казалось заброшенным, да и сам памятник покосился немного и зарос мхом. Недалеко от стелы, активно жестикулируя, о чём-то разговаривали двое мужчин. Первый был невысокого роста, он сутулился и каждые полминуты показывал собеседнику фигу. Второй, что на голову выше, смотрел на него сверху вниз, снисходительно, и лениво покачивался в такт слов. Парочка выглядела очень комично на фоне торжественных и величественных гор. Я прыснул, за что сразу получил подзатыльник от Егора, и отвернулся.
   Мы покрутились вокруг стелы и собирались уже отправляться дальше, но Игорь Петрович вдруг остановился, глянул на мужчин и тихонько протянул:
   – Не нравится мне это. Как бы смертоубийство тут не устроили.
   – Вот и пойдемте дальше, пока заварушка не началась, – среагировал Святик.
   – Нет, друг, – положил ему руку на плечо Виктор Степанович, – не дело это.
   Игорь Петрович сбросил рюкзак и подошел к не на шутку разгорячившимся спорщикам.
   – Да что ты понимаешь, крыса конторская! – кричал уже в полный голос Фига (как я мысленно его окрестил) и угрожающе надвигался на Пижона.
   – Тебе лишь бы орать: «Дед-дед»! А я в архивах был, между прочим, не сам это выдумал!
   – О чём спорите, мужики? – как можно дружелюбнее спросил Игорь Петрович, изобразив на лице голливудскую улыбку.
   Две головы повернулись к нему и стали рассматривать наш отряд.
   – Шли бы вы, туристы, – устало процедил Фига и закашлялся.
   – Что же ты сразу грубишь гостям? – оскалился Пижон.
   – Они, похоже, люди интеллигентные, пусть рассудят!
   – Суда захотел? – рассмеялся вдруг Фига и вновь сложился пополам в приступе кашля. – Эй, пацаны, айда сюда – историю расскажу!
   Мы нерешительно топтались на месте.
   – Да чего эти малолетки знать могут? Давай вон у взрослых людей спросим, – как-то недобро сощурился Пижон.
   Эта фраза меня разозлила. «Сам ты малолетка!» – подумал я и сделал решительный шаг вперёд.
   – Цыц, – прохрипел Фига, – устами младенца, сам знаешь.
   Когда мы приблизились, Фига, перебиваемый собственным кашлем и иногда Пижоном, поведал нам о сути спора. Дед Фиги был партизаном, и не просто где-то там, а состоял в отряде «Мститель». Отряд занимался разными важными и героическими вещами: они и разведданные добывали, рискуя жизнями, и устраивали мелкие диверсии, пробираясь в стан врага, а один раз даже отбили поселок Убинка у оккупировавших его немцев. Дед Фиги погиб в январе сорок третьего, подорвавшись на вражеской мине.
   Пижон же утверждал, что отряд ни в каких боевых действиях не участвовал, мол, отсиживались здоровые мужики в горах и в ус не дули. В подтверждение своих слов он даже нарисовал на земле что-то наподобие карты и указал расположения наших войск и противника. Получалось, что отряд базировался глубоко в тылу и никак не мог совершать подвиги. Кроме всего прочего, на днях в местной газете вышла большая разоблачительная статья, что добавляло словам Пижона весомости.
   Мне, если честно, было всё равно, кто прав. Война уже закончилась, дед и тот погиб, чего теперь разбираться? Может и правду в газете напечатали, а что с того? Спросить-то уже всё равно не с кого. А если неправду? Могли же там, в газете этой, ошибиться случайно? Тогда и совсем нехорошо получается – люди воевали, подвиги совершали. Фига, может, дедом своим гордился всю жизнь. А теперь что же получается? Ничего и не было? И стелу зря возвели?
   – Пойдем логическим путём, – ожил вдруг Данька и почесал нос.
   Фига и Пижон с любопытством на него уставились.
   – Дед был? – деловито спросил Данька.
   – Был, – подтвердил Фига.
   – Дед погиб? – последовал следующий вопрос.
   Фига кивнул.
   – Раз дед был, и дед погиб, значит – воевал! – заключил довольный Данька.
   – Слышал! – воспрянул духом Фига и покрутил перед носом Пижона свою любимую конструкцию из пальцев.
   – Дети, – вздохнул Пижон. – А ты знаешь, малец, как он погиб, а? Может со скалы сорвался или на своей же мине подорвался?
   Данька вновь почесал нос.
   – Это может быть, – обреченно констатировал он и развел руками.
   Фига насупился, а Пижон победно заулыбался, но уже через секунду они вновь ожесточенно заспорили. Фига кричал, что дед Пижона и вовсе в штабе сидел, бумажки перебирал. Пижон отвечал, что сам он, Фига то есть, бумажка. А дед его стратегию атак продумывал, что он, может, тысячи жизней спас, сидя в кабинете. Фига кашлял и грозил кулаком, крича, что такие стратеги страну и развалили. Пижон кривился, мол, из-за таких, как ты, при любой стратегии всё разваливается, потому что головы нет, и руки плохо приделаны.
   – Знаете, что, мужики, – подал голос Виктор Степанович, – слушали вы, а главного не услышали. Ведь правильно Даня сказал, дед погиб и точка. Погиб, понимаете? А есть разница, на чьей мине он подорвался, на своей или вражеской? Он, подорвавшись на своей, живей что ли остался? Или жене его проще одной ребенка было поднимать? О чем спорите? Война – это война, где бы ты ни был. И что, от него зависело место службы? Был приказ, он выполнял и погиб. Ради того, чтоб мир был, погиб, между прочим. А вы тут собачитесь. Нехорошо это, мужики, неправильно.
   Фига с Пижоном его, конечно, не послушали и продолжили спор. А мы пошли себе дальше покорять вершины, но разговор этот не шёл у меня из головы. Я всё никак не мог решить – важно, как погиб дед Фиги, или нет. А еще я подумал, что правда – это очень странная штука. Раньше мне казалось, что всё просто, вот как в моём шаре – либо да, либо нет. А теперь выходило, что всё зависит от того, как повернуть. Можно сказать, что дед Фиги отсиживался в горах, был трусом и бездельником, а можно – что выполнял приказ. А где здесь будет правда?
   Но самое главное, я стал сомневаться, так ли это хорошо, правда-то эта. Мама мне всегда говорит: «Только не смей врать!» Вот в газете какой-то правдивый человек не соврал, и что хорошего получилось? Только перессорились все, и никакой пользы. Или вот я, когда страницу из дневника вырываю, чтоб двойку утаить, я ведь обманываю. Но с другой стороны – родители не расстраиваются лишний раз, а оценку я потом исправляю. Получается, что двойка – это плохая правда, ненужная? Хотя как-то раз я так довырывался до двойки в году… Меня на июнь в школе оставили, оценку исправлять. А родители не знали и билеты в санаторий взяли. Крику было, когда всё выяснилось! Папа очень ругался, что путёвки пропали, вместе с деньгами. И что, если бы я раньше сказал, он бы деньги на репетитора потратил, а не на несостоявшийся отпуск. Получается, что двойка – это, может, и плохая правда, но тоже нужная?
   В общем, запутался я основательно. А потом решил, что проще этих двоек вовсе не получать, чтобы потом не мучиться и не решать, нужная это правда или не очень.
   А еще я подумал, что пора уже, наконец, помириться со Светкой. Потому что мы друзья, и это правда точно хорошая. И если ради этого придется талисман разобрать, то и пусть, не жалко. А ответы на вопросы я лучше сам буду искать, без подсказок. Вон всё как сложно, даже Данька со своей логикой не справляется. Куда уж тут шарику, пусть даже и магическому.

История двенадцатая. Простые вещи

     На арене клоун в цирке всё валяет дурака,
     Вот он в шапке сделал дырку, вот он дразнит индюка.
     А вокруг хохочут дети, помню, сам я был таким,
     Было всё смешно на свете, но потом я стал большим.
     Подтянулся, посерьёзнел. Мне ль теперь до ерунды?
     Мне, наверно, слишком поздно в цирк ходить и верить в сны.
     Мне по алгебре задачу дома нужно разобрать,
     Я над ней почти уж плачу, я опять хочу играть.
     Вот воробушек-комочек носом бьёт в моё окно,
     И кричит мне, что есть мочи: «Во дворе уже темно!
     Ты ложись-ка спать, приятель, и во сне найдешь ответ,
     Как решаются задачи, вырос ты иль, может, нет».
     Снился цирк мне и арена, клоун, тигр и медведь,
     Рисовали прям на стенах, танцевали, лился смех.
     Я кружился, веселился, и учебники со мной
     Улыбались, а не злились, как случается порой.
     Я проснулся, огляделся, так большой я или нет?
     Солнце в небе улыбнулось: «Не спеши искать ответ».

   Вечером, наспех перекусив, мы с Данькой побежали в палатку колдовать над моим талисманом. Ну и Оля пошла с нами, куда же без неё. План был прост: разобрать шар, подкрутить там ответы так, чтоб всегда выскакивало «да», потом пойти к Светке и вторично предложить ей мир. Она посоветуется с талисманом, он выдаст нужный ответ и всё, дело в шляпе.
   Вот только мы не учли, что магический шар – это не конструктор, для разбора не предназначен. Мы и крутили его и тянули в разные стороны, ничего не помогало. Две половинки были намертво приклеены друг к другу и расставаться не собирались.
   – Прям как вы с Олькой, – пошутил я.
   Данька усиленно засопел, а Оля, как ни в чём не бывало, предложила:
   – Ножиком надо поддеть, – и вытащила из кармана Данькин перочинный нож.
   Тот взял его в руки, раскрыл и, вздохнув, погладил лезвие.
   – Хочешь, верну? – спросила Оля.
   Я глянул на неё с уважением. Помнил, как нелепо Данька лишился своей любимой игрушки.
   – Не надо, подарил – значит, подарил, – пробурчал Данька. – Посвети лучше.
   Оля пожала плечами и навела фонарь на шар. Данька, придерживая талисман одной рукой, начал медленно водить по стыку ножом.
   – Да нажми ты сильнее! – не выдержал я. Очень уж мне хотелось поскорее разделаться с этим примирением и успеть еще спокойно посидеть у костра. Да и не терпелось узнать, как выглядит волшебство изнутри.
   – Сам коли, раз такой умный, – обиженно ответил Данька.
   Я выхватил у него нож, приложил острие лезвия к шару и замер. Было как-то не по себе ломать такую ценную вещь своими же руками. Я вновь подумал, что Светка того не стоит, да и можно придумать что-то еще. Но на меня пристально смотрели Оля с Даней, да и любопытство нашептывало: «Ломай». Я выдохнул и сильно-сильно надавил на рукоятку ножа, наваливаясь всем телом.
   Шар лопнул, обрызгав руки какой-то темной жидкостью. Я вытер их об штанину и разочарованно посмотрел на внутренности талисмана. Из расколовшихся половинок выпал небольшой кубик, на каждой стороне которого был написан ответ. В таком виде мой талисман вовсе не выглядел таинственным и волшебным. Да еще и руки стали какими-то скользкими.
   «Масло, что ли?», – подумал я.
   – А что это за жидкость? – задумчиво спросил Данька, проведя рукой по спальнику Святика, на котором мы сидели.
   Я подставил руку под свет фонарика, она была в черных разводах. Так бывает, когда в портфеле шариковая ручка протекает. Засунешь в него руку, а потом целый день её отмыть не можешь.
   – На чернила похоже, – добавил Данька, подтвердив мою догадку.
   – Спальник! – вскрикнула Оля. – Святик нас убьёт!
   И вот тут я всерьёз забеспокоился, даже кубик с ответами из рук выпустил, представив себе его лицо, когда он обнаружит это безобразие.
   – Что же делать? – растеряно спросил я.
   – Пойдем логическим путём, – начал Данька.
   – Некогда твоими путями ходить, – перебила его Оля, – впитается всё, не отдерём. Соль тащи.
   – Зачем? – удивился Данька. – Вместо стирального порошка? Ты думаешь, это разумно? Соль, конечно, имеет тот же цвет, но…
   Оля лишь махнула рукой и кинулась к рюкзаку. Вытащив оттуда небольшую баночку с солью, она высыпала содержимое на пятно и только после этого ответила:
   – Соль выводит пятна, в неё вся грязь впитывается. Мама всегда так делает.
   Я посветил фонариком на спальник. Соль намокла и посинела, но пятно никуда не испарилось.
   – Не похоже что-то, – неуверенно протянул я.
   – Просто надо подождать! – развеяла мои сомнения Оля. – А вы пока шар собирайте, чего расселись-то?
   Немного посовещавшись, мы решили примотать кубик к окошку скотчем, а половинки шара соединить обувным клеем из ремнабора. Первая часть операции прошла успешно, а вот со склеиванием мы намучались. Половинки талисмана никак не хотели соединяться ровно, соскальзывая и норовя выпасть из рук, будто и не их полчаса назад было друг от друга не отлепить. «Разбитую чашку не склеить», – пронеслась в моей голове народная мудрость. И вот теперь я осознал её смысл и даже немного заволновался. А вдруг и мы со Светкой помириться не сможем? Вот как эти половинки? «Склейся, ну пожалуйста», – мысленно попросил я талисман. Поход был в самом разгаре, и натыкаться всю дорогу на Светкины укоризненные взгляды мне вовсе не хотелось.
   К счастью, магический шар – это не чашка. А может, всё дело в том, что, если очень чего-то хотеть и стараться, никакие мудрости не работают. Так или иначе, но талисман, наконец, был собран и готов к бою с обидами и недоразумениями. Оставалось главное – спальник. Со Святиком-то так просто не помиришься. Он нам это пятно до конца похода будет припоминать. А может, и дольше.
   Мы вновь склонились над спальником. Пятно высохло, а синяя соль прилипла к ткани и украшала её причудливым узором.
   – А что? Так даже красиво, – сказал Данька.
   – Святику это скажи, – усмехнулся я.
   Олька же расстроено протянула:
   – Странно, не сработало…
   – А я говорил, – назидательно произнес Данька, – надо было подумать, а не спешить.
   – Делать-то чего будем, умник? – спросил я.
   – Стирать! – ожила Оля. – Я пойду Святика отвлеку, а вы берите спальник и дуйте к речке. Пятно вместе с солью сойдет, точно вам говорю.
   – Ты уже раз сказала, – напомнил я ей.
   Не то, чтобы мне хотелось спорить – других вариантов у нас всё равно не было. Просто надоело, что Олька всегда командует.
   – Да ладно тебе, – ткнул меня в бок Данька, – пошли.
   Первой из палатки вылезла Оля, и через мгновенье мы услышали её шёпот:
   – Чисто!
   Данька схватил спальник, и мы побежал к ручью.
   На улице уже совсем стемнело, а небо украшали мелкие и еще совсем тусклые звёзды. Вдалеке виднелся огонёк костра и слышался шум разговоров. Слов было не разобрать, до нас долетал только шелест голосов и взрывы смеха. Мне вдруг захотелось поговорить с Данькой о чём-нибудь важном и значительном. О чём-то таком, что, кроме Даньки, никто и не поймет.
   – Дань, а из чего делают чернила? – спросил я первое, что пришло в голову.
   – Не знаю, – растеряно ответил он. – Из чего-то чернильного.
   – Надо узнать, – протянул я.
   Данька лишь кивнул в ответ. Он сосредоточенно оттирал пятно и явно не хотел отвлекаться на разговоры. А я поднял голову вверх и стал изучать звёзды.
   – Не выходит! – вывел меня из задумчивости расстроенный голос. – Только намочили зря.
   – Может, не заметит? – решил приободрить я его.
   Данька только хмыкнул.
   – Ладно, пошли, – сказал он, – а то всю ночь тут просидим.
   Около лагеря мы с Данькой разделились. Я пробрался в палатку, а он отправился на поиск Оли.
   Я аккуратно пристроил спальник на место и уже собирался сбежать, как в палатку влез Святик.
   – Ух, устал, – сказал он. – А ты чего здесь сидишь? Я думал, храпишь уже давно.
   – Да так, – протянул я и стал пробираться к выходу.
   – Ну надо же! – вскрикнул Святик. – Неудачно я сегодня в ручей упал. Спальник весь мокрый, а я и не заметил, когда доставал.
   «Вот и ладно, – подумал я. – Не буду его разубеждать. Может, речка чернильная была, вот спальник и испачкался!»
   Я выбрался из палатки и пошел к костру, твердо решив помириться со Светкой сегодня. Она сидела на бревне и о чём-то мило беседовала с Валеркой. «Вот и хорошо, – решил я. – Сразу за двоих помирюсь».
   Я подсел к ним и спросил, сжимая в кармане талисман:
   – Света, ты нас простишь?
   – Простила уже, – хихикнула Светка.
   – Как? А у магического шара спросить? – удивился я.
   – Да ну его, – ответила она и вновь повернулась к Валерке.
   – Что значит «ну»? – не унимался я и даже достал шар для убедительности. – Ты же в прошлый раз спрашивала!
   – Пашка, чего ты пристал, хорошо же всё, – удивился Валерка. – Видишь, разговариваем, не мешай.
   – Да, – добавила Светка, – Валера мне всё рассказал. Вы, конечно, обалдуи, но я вас, так и быть, прощаю.
   Я растерянно покрутил головой. Конечно, у Валерки всё было хорошо. Не он два часа убил на переделывание талисмана, не он испортил спальник Святика, а потом стирал его в ледяной воде. И что же? Всё зря? «Никогда мне не понять этих девчонок».
   Я хотел еще что-нибудь сказать, аргументы привести, к логике призвать, но Светка с Валеркой уже отвернулись от меня и о чём-то беззаботно щебетали.
   Игорь Петрович ударил по струнам и запел о том, как мало нужно человеку. А я разглядывал костёр, и мне показалось, что пламя танцует под звук гитары, но совсем не попадает в ритм. И так мне это понравилось, что я рассмеялся.
   – Совсем с ума сошел, – прокомментировал мой хохот Егор.
   «Ничего ты не понимаешь, – подумал я. – Вот же – песня, костёр, никто ни на кого не обижается. Чего не смеяться? А спальник и талисман – это всё ерунда, мало ли на свете грязных спальников и сломанных игрушек? Руку бы только отмыть, а то завтра сухари чернильные на завтрак будут».

История тринадцатая. О том, что ноги должны быть в тепле

     Как хорошо, что в кране есть вода,
     Но я люблю журчанье горных рек,
     И даже в сотый раз попав сюда,
     Я, как и раньше, ускоряю бег.
     Я помню, как уютно дома спать,
     Укрывшись одеялом от тревог,
     Но мне милее с солнцем вместе встать,
     И двинуться навстречу на восток.
     Быть может, я романтик и дурак,
     Но в каждом новом взятом рубеже
     Лекарство нахожу от прошлых драк,
     Зализываю раны на душе.

   День выдался непростой. Сначала мы под моросящим дождём часа два карабкались на очередной горный хребет. Потом еще шли по нему долго и нудно. Вот если бы солнышко светило, такая прогулка стала бы приятной, но погода нагоняла тоску и даже болтать не хотелось.
   Зато к обеду мы добрались до Альпинистского приюта, бросили там рюкзаки и отправились изучать скальный комплекс «Монастыри». Почему он так называется, ни Игорь Петрович, ни Виктор Степанович не знали. И даже вездесущий Святик только развёл руками в ответ на мой вопрос.
   Комплекс этот выполнял роль тренировочной базы. Все скальные выступы были оборудованы страховочными верёвками, и желающие могли совершить маленькое восхождение. Мы, конечно, бросились к первому же попавшемуся маршруту. Но Виктор Степанович сказал, что мы, мол, малы еще, и он нам выберет что-нибудь попроще. Я хотел было возмутиться и напомнить, сколько дней мы уже в пути, но потом глянул на спортсмена, висящего на скале, и осёкся. Неизвестный мужчина напоминал паука. Мало того, что он каким-то невообразимым образом, преодолевая силу притяжения, удерживался на нависающем выступе, так еще и руки-ноги у него были раскиданы в разные стороны так, будто он тряпичная кукла без костей, связок и мышц.
   Мы столпились у подножья и наблюдали, как он рывками продолжает путь. И только Вовка ворчал:
   – И зачем мы шастали по горам столько времени? Могли бы сразу сюда приехать, уже бы вот как он научились.
   Вовку, правда, никто особо не слушал. За первую половину дня он надоел нам своим нытьём. Настроение у него испортилось еще вчера вечером, когда он зацепился в темноте за какую-то корягу и оторвал подошву на своих любимых бутсах. А тут еще выяснилось, что весь клей мы потратили на мой шар. Вовкин ботинок пришлось перевязать скотчем. И хотя подошва держалась крепко, Вовка всё время жаловался, что ботинок промокает и натирает ногу.
   – А я вообще никуда не полезу, – упрямо заявил он.
   – Почему? – спросил я скорее по инерции, чем желая узнать ответ.
   – Да в таких ботинках даже ходить нельзя, не то, что лазить! – громко заявил он и приподнял ногу, демонстрируя своего израненного друга.
   Ботинок был накрепко связан коричневой изолентой, на которую тут и там налипли листочки и маленькие веточки. Я подумал, что такая обувь очень подходит к Вовкиной неряшливости, да и вообще удивительно уместно смотрится в лесу. Будто это не Вовка вовсе, а сказочный леший. Я ему даже завидовал немного. Но Вовка был расстроен, и я предложил:
   – Ну хочешь, поменяемся?
   – Вот еще, – гнул свою линию тот, – мои, как влитые сидят, а твои не по размеру будут.
   Я пожал плечами. Чем еще помочь Вовке, я не знал.
   Спортсмен тем временем закончил восхождение и уже спускался на тросах вниз. А наша группа собралась искать какой-нибудь легкий тренировочный путь. Вот только Вовка уперся, сказал, что шагу лишнего не ступит в таких ботинках. Мне тоже хотелось задержаться, чтобы посмотреть на альпиниста вблизи и удостовериться, что он настоящий, и кости у него все на месте.
   – Может, мы вас здесь подождём? – предложил я Виктору Степановичу. – Вы найдете подходящий подъём и Даньку за нами пришлете?
   – Ладно, – согласился он, – только смотри, ты за старшего. Чтоб без нас ни шага.
   Я заверил Виктора Степановича, что мы будем неподвижны, как овощи. Он для верности погрозил Вовке кулаком и вместе с остальными отправился на поиски.
   Альпинист уже спустился вниз к своим приятелям, те хлопали его по плечу и смеялись, а мы с Вовкой стояли поодаль и глазели на них. Вдруг альпинист обернулся и призывно махнул нам рукой.
   Я, честно говоря, немного испугался. Подумал, что сейчас он станет нас ругать и скажет, что смотреть на человека вот так, в упор, неприлично. Но спортсмен улыбался и вовсе не выглядел злым.
   – Пойдем? – шепнул я Вовке.
   – Ты иди куда хочешь, а я буду тут стоять! – продолжал упрямиться он.
   Идти одному было немного неудобно, но любопытство пересилило, и я шагнул.
   Незнакомые альпинисты вблизи были совсем такими же, как мы. Те же руки, ноги, порывистые движения и улыбки. Мне очень захотелось ткнуть одного из них пальцем, чтобы удостовериться в наличии костей, но делать этого я, конечно, не стал.
   – Что, тоже небось попробовать хочешь? – спросил меня только что спустившийся мужчина. Звали его, как выяснилось, Влад.
   Я с сомнением глянул вверх и пожал плечами. Пробовать было страшно, но и признаться в этом совершенно невозможно. Влад, казалось, понял всё без слов.
   – Не бойся, до того выступа вполне сможешь добраться, а оттуда мы тебя снимем.
   Я опять оценил скалу и, решив, что вполне смогу справиться, кивнул.
   Влад отчего-то очень обрадовался и стал давать мне советы о том, как лучше лезть. Где за какие камни цепляться, а какие места обходить стороной.
   После небольшого инструктажа на меня нацепили страховку, и я полез. Сначала я немного нервничал оттого, что на меня нацелено столько глаз бывалых спортсменов, но постепенно отвлекся, полностью захваченный восхождением. До указанной точки я добрался вполне сносно, хотя однажды чуть было не соскользнул. Но успел вовремя сгруппироваться и прильнуть к выступу. Мне даже немного захотелось ползти дальше, но внизу послышались крики, и я был вынужден приготовиться к обратной дороге. То есть оторваться от скалы и покорно ждать, когда меня на тросах спустят вниз.
   – А приятель твой чего там стоит? – спросил меня Влад, когда я оказался на земле.
   Я глянул на Вовку. Он демонстративно рассматривал свою ногу и не обращал на нас никакого внимания. Это его упорство стало меня злить. Ведь так всё хорошо складывалось: я познакомился с альпинистами, на выступ смог залезть, а Вовка своими капризами меня позорит. Как вот объяснять теперь, что он настолько неуклюж, что на ровном месте ботинок порвал? А теперь еще делает вид, что в этом виноваты все вокруг, а не он? Но хотя я и злился, сдавать своего родного Вовку чужим не стал.
   – Нога у него болит, – слукавил я, – вот он и стоит.
   – Нога? Что же ты его одного бросил?
   Я потупился. Что тут скажешь?
   – Ладно, – продолжил Влад, – пойдем, посмотрим, что там у него с ногой приключилось.
   Вовка при нашем приближении заерзал, то поднимал глаза и осторожно улыбался, то отворачивался и принимал понурую позу. Но я понял, что ему самому надоело ныть и не терпится вслед за мной полазить по скалам.
   – Показывай, что у тебя тут, – вместо приветствия пробасил Влад и сел перед Вовкой на землю, поджав под себя одну ногу, а вторую уперев в дерево.
   – Ой! – вскрикнул Вовка и уставился на вытянутую ногу Влада.
   Я проследил за Вовкиным взглядом. Из-под задравшейся штанины вместо ноги торчал железный прут.
   – Что это? – спросил я и попятился.
   «Вот оно в чём дело, – подумал я. – Он и не человек вовсе, а робот, или пришелец какой!». Ситуация была серьёзная. Я хотел было побежать, но Вовка оказался окружен этими монстрами, а оставлять его тут одного было никак нельзя. Я судорожно соображал, что предпринять. Вокруг, как назло, других людей не было, и даже палки никакой приличной не виднелось, чтобы хоть как-то вооружиться. «А еще улыбались», – обречённо подумал я.
   – Смотрите! – ворвался в мою голову призыв Влада. Он задрал штанину и выставил на обозрение своё «тело».
   «По-прежнему улыбается, гад!» – подумал я.
   – Что это? – промямлил резко побледневший Вовка.
   На всякий случай, я решил чуть-чуть придвинуться к нему: «Вдвоём отбиваться проще, спина к спине», и тоже глянул на ногу Влада. Из коленки, очень похожей на человеческую, торчал железный дрын, переходящий в ботинок.
   – Протез, – пояснил Влад. – Как-то на леднике в обвал попали, зажало нас в пещере. Четыре дня выбраться не могли. Всё бы ничего, да вот ногу отморозил, вылечить не смогли – пришлось на эту железяку поменять.
   Я закашлялся, пытаясь осмыслить информацию и продумывая пути отступления.
   – А как же вы с этим там? – не унимался Вовка, показывая рукой на выступ.
   Я подумал, что это очень хорошо, что Вовка такой болтун. Пока он их отвлекает, у меня есть время что-то придумать.
   – А что? Очень удобная штуковина! Не болит, не чешется, – подмигнул ему Влад и расправил штанину. – Так что у тебя-то случилось?
   – Да ничего, – промямлил Вовка и потупился. Потом бодро вскинул голову и продолжил:
   – А можно мне тоже туда?
   Влад и приятели дружно закивали и вместе с Вовкой отправились к выступу. А я остался стоять у дерева в полной растерянности. Ведь не может такого быть, чтобы человек без ноги так резво лазил по скалам! С другой стороны, Влад совсем не напоминал инопланетянина, да и явно не собирался нас с Вовкой похищать.
   На горизонте появилась новая группа, и я рискнул подойти к выступу. Так или иначе, а Вовку одного оставлять нельзя.
   Вдруг к Владу подбежал какой-то мужчина, начал жать руку, да еще и автограф попросил.
   – Чего это он? – спросил я шёпотом приятеля Влада.
   – Дык, Владик у нас звезда мирового масштаба, – пояснил тот. – В прошлом году паралимпийские игры выиграл!
   Слово было незнакомое и плохо выговариваемое, и я непонимающе заморгал.
   – Не слышал о таких? – догадался приятель Влада. – Это вроде олимпийских игр, но для людей с ограниченными физическими возможностями, с болячками разными или вот протезами.
   – И что? – удивился я. – Они все так умеют?
   – Ха! Да тебе-то они точно фору дадут!
   «Хорошо, что я про Вовку правду не сказал, – подумал я. – Тут вон какие дела, он бы совсем глупо выглядел со своим ботинком». Конечно, в голову лезло много разных мыслей. Я вспомнил все случаи, когда из-за ерунды скисал, и почувствовал себя маленьким и жалким. После чего тут же дал себе обещание впредь, несмотря ни на что, покорять намеченные рубежи, не особо, впрочем, рассчитывая, что смогу его выполнить. Но я точно знал, что никогда не забуду Влада и буду стараться стать таким, как он. А еще я подумал, что сильно высоко в горы лучше не забираться. Всё же лучше, чтобы обе ноги остались при мне, даже если они порой болят и чешутся.

История четырнадцатая. Три головы хорошо, а Святик лучше

     Мой дед надевает парадную форму,
     А я с восхищеньем смотрю на него.
     Он был полицейским, он статный и гордый,
     Любого злодея поймает легко.
     К нему пристаю я с вопросом обычным:
     «Ты, дед, расскажи мне про злейших врагов,
     Про то, как участвовал в битвах и стычках,
     Про то, что, увы, не покажут в кино».
     А дед всё смеётся: «Ты мал и наивен,
     Пусть я орденами не раз награждён,
     Но всё же героем не стал и поныне,
     Неправильной мыслью я был ослеплён».
     «Но кто же герой, раз не ты», – говорю я.
     И он начинает неспешный рассказ,
     Мол, вон участковый наш брезгует пулей,
     В районе навёл же порядок на раз.
     Всего лишь словами и доброй улыбкой,
     Кому-то помог, уберёг от беды,
     А сила бывает, ты знаешь ли, зыбкой.
     А сила бывает признаньем вины.
     Не просто ведь так возникают злодеи
     Из дружных ребят, ждущих тёплой весны,
     Их лучшим защитником станет на деле,
     Тот, подвиги чьи никому не видны.

   Когда Виктор Степанович узнал о наших с Вовкой подвигах, он пообещал сделать из нас овощное рагу. Не помогли ни уговоры Влада, ни шутки Игоря Петровича. Виктор Степанович был непреклонен, и до вечера мы с Вовкой оказались заперты в палатке под конвоем Святика.
   Вовка очень злился и придумывал планы мести, а я решил заняться чем-нибудь полезным. Сначала я отжимался и кувыркался, но для физкультуры в палатке было недостаточно места. Я то и дело врезался в стойку, на которой держалась вся конструкция. Бросив это дело, я вынул шнурок из ботинка и стал тренироваться вязать узлы. Вовка же не уставал бурчать.
   – Что ты ноешь? – не выдержал я. – Толку от этого ноль!
   – Верно, – согласился Вовка. – Вот я и говорю, что надо разработать план побега. Это, между прочим, нарушение прав человека!
   – Вовка, ну какой побег, а? Как ты мимо Святика побежишь? Или ты ему про права человека хочешь рассказать?
   Вовка поднес палец к губам и округлил глаза, косясь на вход. Потом придвинулся ближе и зашептал мне на ухо:
   – Надо выбираться через окно.
   Я расхохотался. Окно в палатке было довольно условное: небольшой квадрат из москитной сетки. У окошка были и ставни из палаточной ткани на липучках.
   – Вовка, – выдавил я из себя, захлебываясь смехом, – через это окно разве что твой кулак сбежать сможет. Оно же малюсенькое совсем.
   – Скучный ты какой-то, – заявил Вовка. – Даже помечтать не можешь.
   Я подумал, что он не прав. Что это за мечты такие дурацкие о побеге, который и совершить-то нельзя? Мечтать хорошо либо о том, что сделать можно, пусть когда-нибудь потом, но можно. Либо о том, чего уж совсем на свете не бывает. А побег через окно палатки – глупость это какая-то, а не мечта.
   Пыхтеть над узлами мне уже надоело, и я стал придумывать достойную мечту, чтоб озвучить её Вовке – пример, так сказать, показать. Но в голову, как назло, ничего не лезло. Я закрывал глаза, дышал глубоко и даже улыбался сам себе – ничего не помогало. Недовольный голос Вовки лез в мои мечты и всё портил. Только, например, я представил заснеженную вершину где-то вдалеке и себя с рюкзаком за плечами и ледоколом в руке, как над ухом раздалось жужжание:
   – Нет, и главное за что? Подумаешь! Мы же просто тренировались. Чтобы потом на соревнованиях всех победить. А я, между прочим, в рваном ботинке. Нет бы похвалить, а он…
   – Эй, Пашка, – перебил Вовкину тираду Данькин свистящий шепот.
   Такого в своих мечтах я никак не ожидал. Даже сел от неожиданности и глаза открыл.
   Через москитную сетку виднелся один глаз Даньки и кусок носа.
   – Пашка, – опять позвал он, – вы тут как?
   – Скучно, – признался я.
   – А мы ёжика поймали, – похвастался он. И в подтверждение своих слов поднёс к окну колючий комок.
   – Ух ты! – восхитился я.
   – Только мы не знаем, чем его кормить. В деревне бабушка обычно молока даёт. А тут? Как быть, а?
   – Нашли о чём беспокоиться, – насупился Вовка. – Лучше бы подумали, как нам сбежать.
   Ёжик в окошке опять сменился Данькиным глазом, который удивлённо моргал.
   – Может, подкоп? – неуверенно предложил он.
   Я вновь покатился от смеха, а Данька засопел, как мне показалось, немного обиженно.
   – Что тут у вас происходит? – спросил Святик, засунувший в палатку голову. Я стрельнул глазами на окно – Даньки не было. – Анекдоты, что ли, травите?
   – Не твоё дело, – огрызнулся Вовка. – Нам выходить запретили, а смеяться нет.
   Святик зевнул:
   – Да я что, против? Просто послушать хотел. Весело, думаете, мне вас сторожить? Вас хоть за дело наказали, а я вообще ни за что тут торчу.
   – Вот уж дудки, – сверкнул глазами Вовка. – Мы с фашистами не разговариваем.
   – Почему с фашистами? – удивился я.
   – Ну, с предателями, – поправился Вовка. – Не придирайся к словам, смысл тот же.
   – Сам такой, – очень по-детски ответил Святик и исчез.
   А я задумался. Это что же получалось? Святику еще хуже, чем нам? Мы тут хоть вдвоём сидим и, как бы Вовка не возмущался, за дело. Мы можем делать что захотим: можем мечтать, можем узлы вязать, а можем строить планы побега. А он там совсем один и единственное его развлечение – смотреть на молнию палатки и прислушиваться к нашим голосам.
   – Зря ты так, – сказал я Вовке. – Он же не виноват.
   – Как это не виноват? – злился тот. – Он пособник режима!
   – Чего? – не понял я.
   – Пособник – это соучастник в чём-то плохом, – раздался нравоучительный голос Даньки, вновь показавшегося в окошке. – Но я бы с тобой поспорил. Святик – он не пособник, он простой исполнитель. Да и режима никакого, строго говоря, нет.
   Данька явно настроился на долгую лекцию, но Вовка его прервал:
   – Пособник, соучастник – всё одно. Предатель, одним словом, и подпевала.
   Мне стало совсем уж жаль Святика. Мало того, что из-за нас он тоже оказался наказан сидением на одном месте, так Вовка еще и обзывается.
   – Он же не сам это придумал. Виктор Степанович сказал, а что ему было делать?
   – Мог бы и отказаться, – упрямо заявил Вовка. – И ёжика отпусти, пусть бегает на свободе!
   В чём-то он, конечно, был прав. Святик мог бы и не соглашаться. Тогда, наверное, Виктор Степанович попросил бы охранять нас Егора, но тот точно бы не стал – он на одном месте долго сидеть не может. Получается, если бы все отказались нас сторожить, то и наказания никакого бы не вышло? Мысль показалась мне настолько интересной, что я закрыл глаза и начал представлять себе мир, в котором никто никого не сторожит и не наказывает.
   Почему-то я сразу вспомнил магазин игрушек в нашем дворе, где продавались маленькие солдатики в форме разных стран. У них гнулись руки и ноги. Мне очень хотелось приобрести себе такую армию, но денег всё время не хватало, и родители отмахивались: «Потом» или «Ты уже не маленький, не канючь!» Маленьким я, конечно, не был, но солдатиков хотелось до дрожи. И вот как-то раз решил я их стащить. Были они такими маленькими, что вытащить их из коробки и сунуть в карман не составляло труда. Я решил каждый день приходить в магазин и брать одного солдата. Первым я хотел вынести морского пехотинца – он был в чёрном берете с бортиком и тельняшке. Весь вечер накануне операции я был сам не свой. Казалось, что мама с папой смотрят на меня подозрительно, будто научились читать мысли. Потом я долго ворочался в постели, но, наконец, поддавшись усталости, уснул. Мне снился магазин и мои солдатики. Они подмигивали мне и приветственно размахивали руками, а я подхватил морского пехотинца и отправил его в карман. Тут из-за угла вышел охранник и поманил меня пальцем. А я стоял и не мог пошевелиться, только чувствовал, как солдат царапает мою ногу через ткань. Но, хоть я и не двигался, охранник всё приближался и рос прямо на глазах, а его зовущий палец превратился в железный крюк и подбирался к моему карману. Когда он был совсем близко – я проснулся.
   За окном стояла тихая, звездная ночь, а я задыхался от страха. Тогда я решил, что никакие на свете солдатики мне не нужны, и в магазин тот больше не заходил. И вот теперь я представил, что могу взять солдатика и совсем ничего не бояться. Как бы здорово изменилась моя жизнь, если бы мог я безнаказанно получать всё-всё на свете! Я видел себя во дворе, играющим с разношерстной армией, а вокруг толпились ребята и разглядывали мои сокровища. Но тут из-за угла вышел Витька с компанией. Витьку в нашем дворе боялись все – он был высоким и, наверное, сильным. Вообще-то, никто никогда с ним не дрался, но от его усмешки сразу становилось не по себе и хотелось удрать.
   Витька, конечно, тоже заметил моих солдатиков. Приблизился, присвистнул и сгрёб их в кучу огромной ладонью.
   – Не тронь, – пропищал я. – Моё.
   – Твоё? – усмехнулся Витька. – Было твоё, стало моё. Ты же сам хотел жить в мире, где каждый может брать всё, что захочет, и никто никого не может наказать.
   Я понял, что размечтался не о том. Свистящий Витька оказался ничуть не лучше охранника с крюком. Открыв глаза, я понял, что Вовка с Данькой всё еще спорят о роли Святика в нашем заточении, но поддерживать разговор не захотел. Вернее, не смог. Мне было жаль и себя, и Святика, и даже немного Виктора Степановича. Ведь он, наверное, испугался за нас, вот и наказал.
   Тут молния опять расстегнулась, и в палатку забрался Святик. На этот раз Данька не успел спрятаться и был обнаружен.
   – Данька! – обрадовался чему-то Святик. – Ты очень кстати. Я тут подумал – может, вы извинитесь и скажете, что всё поняли и больше не будете, а я за вас поручусь. Что Виктор Степанович, не человек что ли? Простит и отпустит. Надоело мне тут вас караулить.
   Мы переглянулись и дружно закивали.
   – Вот и хорошо! – кивнул Святик. – Дань, позови его? А то мне отлучаться с поста нельзя.
   Данька улыбнулся и исчез, а мы остались в тревожном ожидании. Я мучительно подбирал слова, очень уж мне хотелось извиниться убедительно и не по-детски.
   Через пару минут в палатку вломился запыхавшийся Данька:
   – Он сказал, чтобы вы к костру шли, ужинать. И это – что надеется, что вы все поняли, раз парлама… парлиманта… тьфу ты! Пар-ла-мен-тё-ра выслали.
   – Ура! – завопил Вовка и выскочил наружу, как ужаленный.
   Святик засмеялся, Данька улыбался и чесал нос, а я подумал, что умные люди всегда смогут договориться. А Святик никакой не предатель, просто думает долго.

История пятнадцатая. О том, как мы к ужину готовились

     Когда всё вернется назад,
     И будут костры гореть,
     Я буду, конечно, рад,
     Я буду, конечно, петь.
     Но всё ж не вернуть тот миг
     В котором и рай, и ад,
     В нём ссоры пожар затих,
     Рождён в нём улыбок град.
     Как хрупок бывает мир,
     Как больно бывает вскользь,
     Как просто ударить в тыл,
     Как страшно бывает врозь.
     Как сладко потом узнать:
     «Всего лишь то был туман»,
     Как важно упорно ждать,
     Чтоб злости сошёл дурман.

   Мы с Данькой сидели на бревне и обсуждали модели военных самолётов. Даже заспорили немного. Я утверждал, что в истребителе главное – скорость, дальность полёта и оснащение ракетами, самыми мощными и разрушительными. А Данька кривился, говорил, что все эти штучки – ерунда, а самое важное – это незаметность. Я говорил, что на наших самолётах такие пушки, что не страшно и засветиться.
   – Дурак, – отвечал Данька, – чтобы ракету в цель пустить, до неё еще добраться нужно. А если радар тебя засечёт, то собьют раньше, чем ты успеешь пикнуть.
   – Сам дурак, – не отставал я, – если истребитель быстрый, то и сбить его никто не успеет. Пока они засекли, пока прицелились, его уже и след простыл.
   – Если бы всё было так просто, то конструкторы не выдумывали бы новые стелс-технологии, не было бы никаких плазменных облаков, через которые сигналы не проходят, и современных покрытий, поглощающих излучения, а были бы только мощные и громкие двигатели, как на спортивных тачках.
   – Делать им нечего, – продолжал спорить я, не столько из убежденности, сколько для поддержания разговора, – вот и выдумывают глупости. А я, между прочим, слышал, что все эти облака работают только на земле, а в небе рассеиваются, да еще и глушат собственные сигналы.
   – Подумаешь, – протянул Данька. – Для того испытания и проводят, чтобы ошибки исправлять.
   Я хотел еще сказать Даньке, что очень уж дорого стоят эти ошибки, и вообще, лучше бы сделать такое облако, которое не сигналы глушит, а снаряды разворачивает обратно. Но не успел. К нам подбежала растрёпанная Олька и заявила:
   – Я со Светкой больше не разговариваю. И вы тоже с ней больше не говорите!
   – Ладно, – тут же согласился Данька.
   – Вот еще! С чего бы это? – возмутился я.
   – А с того, Пашечка, что она себя самой умной считает! Вот!
   Я подумал, что тогда с первой нельзя разговаривать с самой Олей, а еще со Святиком. С Данькой, вообще-то, тоже можно разговаривать через раз, да и с Вовкой не всегда. Но вслух всего этого я не сказал, очень уж воинственно выглядела Оля. С такой связываться себе дороже.
   Помолчав немного, я попытался продолжить прерванный разговор, но ничегошеньки у меня не вышло.
   – Вот глупости-то, – заявила Оля. – Кому вообще нужны ваши истребители? Лучше бы сделали такой самолёт, чтобы он где угодно сесть мог, без всяких там посадочных полос. И чтобы маленький был, как машина, тогда бы никакие пробки были не страшны. Настроение бы у всех улучшилось и запускать друг в друга ракеты расхотелось!
   – Есть уже такой самолёт, – усмехнулся я, – вертолётом называется.
   – Очень остроумно, – скривилась Оля.
   – Не ссорьтесь, – попросил Данька.
   Между тем все участники нашей группы начали подтягиваться к костру в предвкушении ужина. На соседнее бревно села Светка и стала сосредоточенно оттирать грязь с коленки, за спиной у неё маячил Валерка. Время от времени он открывал рот, делал глубокий вдох, будто стараясь что-то сказать, но в итоге лишь вздыхал и опускал плечи.
   – Что у вас случилось-то? – не выдержал я.
   Олька гордо вскинула голову и нарочито громко стала пересказывать события последнего часа. Светка на соседнем бревне сидела неподвижно, даже головы не подняла, но я понял, что она внимательно слушает.
   Оказалось, что Валерка сделал Светке браслет из каких-то камешков и веточек. Светка, конечно, тут же побежала хвастаться подарком перед Олькой. А Оля Валеркино творение раскритиковала. Тогда Светка сказала, что у Оли просто нет художественного вкуса, а Валерка левша, натура тонкая, и уж конечно, понимает в красоте побольше её, Ольки. И вообще, ей, Ольке, даже такого браслета никто не подарил (в этом месте Оля сделала паузу и выразительно посмотрела на Даньку, а тот опустил голову и сжался), так что она просто завидует.
   С таким оскорблением Оля смириться не могла. И сказала, что если Валерка не умеет, как все люди, писать правой, то это совсем не значит, что он умеет красивые браслеты делать, а значит только, что у него слабое логическое мышление.
   – А при чём тут руки? – не понял я.
   – Ты что, не знаешь? – удивилась Оля.
   – Ну, понимаешь, – встрял Данька, – в мозгу два полушария, правое и левое. Правое отвечает за эмоции и всё такое, и оно управляет левыми конечностями. А левое – за логику, а управляет правыми. Вот, так что считается, что левши лучше рисуют или там стихи сочиняют, а у правшей лучше логика развита.
   «Как запутанно, – подумал я. – Левое за правые, правое за левые. Как-то всё шиворот-навыворот в человеке».
   – То есть я, по-твоему, дурак? – взревел Валерка за Светкиной спиной.
   – Почему? – удивился Данька. – Я же этого не говорил. Я просто сказал, что…
   – А я прекрасно слышал, что ты сказал, – перебил его Валерка, перемахнул через бревно и стал надвигаться на Даньку.
   Я дернулся и хотел встать около Даньки, чтобы, если что, защитить его от не на шутку разбушевавшегося левши. Но Валерка был один, а два на одного – нечестно. Вот если бы Вовка пришёл, тогда другое дело. Я повертел головой, но Вовки видно не было. Так что мне пришлось остаться и молча наблюдать за разворачивающимся действием.
   Валерка тем временем оказался около Даньки и угрожающе навис над ним. Данька продолжал сидеть, только голову вверх задрал.
   – Валер, не надо, – дернула его за рукав подоспевшая Светка, но он только отмахнулся.
   – Конечно, не надо! – язвительно произнесла Оля. – Сейчас ему Даня даст, чтоб ты не думала, что умнее всех!
   Данька испуганно посмотрел на Олю. Было видно, что давать он никому не собирался.
   – Он? Мне? – расхохотался Валерка, но сделал шаг назад.
   – А ты не подначивай! – сказал я Оле и зачем-то стукнул себя кулаком по коленке. И тут же чуть не расхохотался, представив, как мы все выглядим со стороны. – Дался тебе этот браслет! Поругались со Светкой – вот с ней и разбирайся, а пацанов не стравливай.
   – Вот, вот! – закивала Света.
   – Тебя это тоже касается! – сообщил ей я. – У нас тут вообще важный разговор был, а вы пристали с какими-то дурацкими браслетами и никчёмными логиками!
   – Ничего он не дурацкий, – обиделся Валерка.
   – Ты не прав, – назидательно сказал Данька, – логика – вещь очень даже полезная. Я бы сказал – незаменимая.
   Картинка поменялась: теперь уже на меня смотрели четыре пары недовольных глаз. «И зачем я полез? – с тоской подумал я. – Так ведь хорошо сидел, ботинком самолёт рисовал».
   – А давайте в индейцев играть? – неожиданно даже для самого себя предложил я.
   Ребята стали переглядываться, а Данька даже заулыбался и часто закивал головой.
   – А что? – продолжил я воодушевлённо. – У Светки браслет уже есть. Сейчас остальным навертим что-нибудь из подручных материалов, будем бегать по лесу и кричать: «Уа, уа, уа».
   – А ужин кто будет готовить, индейцы? – раздался бас Виктора Степановича.
   «Что за день? – подумал я. – Ни поговорить не дали, ни поиграть».
   – А может, мы все вместе быстро ужин сварганим, а потом играть? – предложил Валерка. – Сейчас дрова пойдем собирать, заодно подходящих веток наберём для перьев и стрел. Потом девчонки будут ужин варить, а мы пока всё подготовим. Времени-то немного еще.
   – А меня возьмете? – спросил Игорь Петрович. – Я и песенку про индейца знаю. Будет гимном.
   – Так и я не против. Меня возьмете, а? – загорелся нашей идеей Виктор Степанович. – Только надо правила разработать, чтобы не просто так вокруг костра с криками носиться. Устроим настоящее сражение или поиск клада, а? Как вам?
   Мы радостно закивали.
   – Тогда на приготовление ужина шагом марш! – скомандовал Виктор Степанович, и мы бодро принялись за дело.
   Я ходил по лесу и собирал ветки. Тут и там раздавались смешки и перекличка, а у костра росла кучка особенно живописных коряг для изготовления костюмов. Забрасывая в неё очередную находку, я подумал, что, если бы я был логиком, как Данька, то стал бы доказывать свою правоту и ни за что бы не предложил игру. А если бы Валерка был дурак, то он бы никогда не догадался дежурить вместе, чтобы всё успеть. Если бы Оле не понравился браслет, она бы так старательно не отбирала камушки для своих будущих украшений. А если бы Светка на неё всерьёз обиделась, то не болтала бы с ней без умолка. Теории моих друзей разлетались в прах. А всё оттого, что там, где дружба, сила притяжения всегда будет больше силы трения, а правое полушарие сумеет договориться с левым.

История шестнадцатая. О том, какими разными бывают вершины

     Когда на улице не ладится,
     И солнце в плен попало к облаку,
     Когда ветра шумят неласково,
     Грохочут по любому поводу
     Ищу погоду в непогоде я,
     Улыбкой руки греть так весело,
     Я знаю, дождь бывает голоден,
     Я верю, это, в общем, временно.
     И если с лужами не ссориться,
     Играть назло всем вихрям яростным,
     Я знаю, что-нибудь исполнится,
     Я верю, утро будет ясное.

   Мы совершали восхождение на самую высокую точку маршрута. Собственно, это была последняя гора, которая должна была нам покориться. И название у неё было такое красивое – Тхаб, гора богов. Казалось, что каждый, кто взберётся на вершину, если не станет сам богом, то уж по крайней мере приблизится к ангелам и сможет помахать им рукой. Я шёл и думал, что бы такое сказать ангелу при встрече. Честно говоря, к встрече этой я был совершенно не готов. Дорогу размыл утренний дождик, а я от недосыпа не замечал ничего под ногами и пару раз шлёпнулся в самую грязь. Отмываться было негде, да и некогда. Так что вид у меня был не очень подходящий для важных встреч. Но я решил, что это же горы, а значит, ангелы тут должны быть соответствующие.
   Спать хотелось ужасно. Вчерашняя игра в индейцев затянулась на полночи. А всё почему? А потому что мы решили искать месторождения золота. Разделились на две команды, и каждая спрятала символический прииск, а потом сочинила загадки, помогающие найти место клада. Загадки были в наших карманах, а для того, чтобы их добыть, нужно было попасть стрелой в противника. Правда, мы решили не умирать от стрел, а просто отдавать загадку и играть дальше. Это чтобы никому скучно не было. В моей команде был Игорь Петрович, Данька с Олей, да Святик. И угораздило же нас отправить Игоря Петровича закапывать прииск. Он решил спрятать коробку с солью, вроде как белое золото, а потом мы засели разрабатывать военную операцию по добыче подсказок.
   Сначала всё шло очень хорошо, мы окружили противника и метко пуляли в него стрелы. Я сумел подстрелить Вовку и два раза Валерку, остальные тоже не отставали, и даже Оля пару раз попала в цель. В общем, свой клад мы нашли быстро. Но ребята не хотели сдаваться, тогда мы отдали им все загадки и пошли к костру, отдыхать.
   Ребята бегали по лесу еще около часа, но в итоге понурые пришли к костру.
   – Ничего не понимаю, – сказал Виктор Степанович, – то ли мы что отгадываем не так, то ли вы чего-то напутали. Но соли вашей нигде нет.
   Мы, конечно, обрадовались: «Вот как хорошо спрятали». И, поскольку противник окончательно сдался, стали объяснять подсказки.
   – Ну, всё так, – пожал плечами Виктор Степанович, – но соли там нет!
   Тогда мы все вместе под предводительством Игоря Петровича отправились показывать месторождение. Но! Соли в указанном месте не оказалось.
   – Как же так… – расстроенно произнёс Игорь Петрович, – я же вот тут шёл, потом свернул и под это дерево положил.
   Всё бы ничего, но соли у нас больше не было, а впереди ждали еще два дня скитания по безлюдной местности. Согласитесь, есть несолёный ужин не очень-то вкусно. Так что клад решено было найти любой ценой. А ценой этой оказался сон и промокшая обувь.
   Коробка с солью, конечно же, нашлась. Просто Игорь Петрович свернул налево, а не направо, а потом увидел что-то интересное, отвлекся и…
   Но, несмотря на недосып и холодный ветер, я был в прекрасном настроении. Виктор Степанович с Игорем Петровичем рассказывали нам чудеса про эту гору. Говорили, что вид оттуда такой, что и умереть за него не страшно. Умирать я, конечно, не собирался, но посмотреть очень хотелось.
   Природа же моего настроения не разделяла. Рьяные порывы ветра сменились проливным дождём, который, хоть и закончился быстро, но успел намочить мои штаны так сильно, что приходилось придерживать их рукой, дабы не слетели.
   Идти стало совсем не удобно, а тут еще и каменные препятствия, преграждающие путь, будто стражники. Приходилось выпускать штаны, задирать руки вверх и подтягиваться. А они, штаны эти, предательски начинали скользить по ногам.
   Но настроение моё все не портилось. Я решил, что ради обещанного вида можно и без штанов ненадолго остаться. К счастью, самого страшного не произошло – на вершину и я, и мои штаны прибыли в целости и сохранности.
   Но тут на нас напал туман! Я вытягивал руку вперёд и с трудом мог разглядеть собственные пальцы. Какой уж тут вид?
   – Может, рассосётся? – с надеждой спросил Игорь Петрович.
   – Вряд ли, – вздохнул Виктор Степанович, – передохнем чуть-чуть и будем спускаться.
   Мне, конечно, стало немного обидно. Зря, что ли, я так мучился? Я отошел немного от своей группы, чтобы погрустить в одиночестве. Да и надежда что-нибудь разглядеть меня не покидала. Вообще-то, в тумане была своя прелесть. Всё вокруг было укутано загадочной сизой дымкой, очертания скал расплывались, но оттого только сильнее манили меня к себе. Я подошёл к валуну и увидел силуэт девочки. Она стояла, упершись локтями в камень и положив голову на ладошки. Мне захотелось подойти вплотную, протянуть руку, прикоснуться, чтобы проверить, настоящая ли.
   Аккуратно ступая, я приблизился. Девочка неспешно повернула ко мне голову и осмотрела с ног до головы. Я занервничал, вспомнив о своих испачканных, падающих штанах, даже подтянул их на всякий случай. «Хорошо, что туман и грязи не видно», – промелькнуло в голове.
   – Ты откуда тут взялась? – спросил я.
   Девочка усмехнулась:
   – Оттуда же, откуда и ты. Вон моя группа.
   С этими словами она махнула рукой в сторону и отвернулась. Я перевёл глаза в направлении взмаха, но, конечно же, никого не разглядел.
   И тогда мне показалось, что девочка, укутанная в туман, вполне подошла бы на роль ангела, будь я романтиком, вроде Валерки. Эта мысль показалось мне очень смешной, и я расхохотался.
   – Ты чего смеешься? – требовательно спросила девочка, а потом вдруг улыбнулась, будто стараясь сгладить резкость тона. Мне даже показалось, что я увидел ямочки на её щеках. «Какие ямочки, – подумал я, – туман же, тут глаз не разглядишь, а уж ямочек и подавно».
   И всё-таки мне отчего-то хотелось, чтобы ямочки существовали на самом деле. Но думать об этом было некогда, нужно ведь что-то ответить. А что? Не говорить же ей про ангела.
   В горле из-за противного тумана запершило, я откашлялся и стал рассказывать, как мы играли вчера в индейцев. Я описал перья из веток, и то, как Данька поскользнулся и растерял все стрелы, добавил про потерянную соль и главное, про свои меткие выстрелы.
   Потом еще я рассказывал, как мы утром собирали палатку и никак не могли вытащить колышки из земли. И про то, что Олька пересолила кашу, а костёр горел хорошо, хоть и дождь.
   – Марьяна! – услышал я крик. – Мы уходим! Где ты?
   Девочка встрепенулась, а я замолк на полуслове.
   – Вы куда потом? На Михайловский перевал? – спросила она меня.
   – Ага, – подтвердил я и часто закивал.
   – Тогда увидимся, – сказал девочка, развернулась и побежала на звук.
   – Марьяна-яна-яна! – раздавалось в воздухе.
   Я задумчиво смотрел вслед девочке, которую очень быстро проглотил туман, будто и не было её вовсе.
   – Ну ты и трепло! – услышал я усмехающийся Вовкин голос.
   Покрутив головой, я увидел сидящий силуэт, привалившийся к камню.
   – Давно ты тут? – уточнил я.
   – А что? Нельзя? – сразу взъерепенился Вовка.
   Я лишь пожал плечами и пошел к остальным. «И правда, чего это я так разболтался?» – подумал я. И, не ответив себе на этот вопрос, тут же задал следующий: «Что бы ей еще такого рассказать на стоянке?» Но больше всего меня интересовало, есть ли ямочки на щеках. «Нужно будет рассмешить её как-нибудь и проверить», – решил я.

История семнадцатая. Михайловский перевал

     Мы с тобою не просто друзья,
     Мы с тобой теперь пленники гор.
     Расставаться друг с другом нельзя —
     В одиночку не выиграешь спор,
     В одиночку ветров ты слабей,
     В одиночку костёр не горит,
     А вдвоём мы с тобою быстрей
     Даже самой опасной реки.
     Как же вышло всё так, не пойму,
     Вроде это обычный пустяк…
     Но сковали нас горы, мой друг,
     Не цепями, а песнью бродяг.

   Мы пришли на Михайловский перевал, выбрали уютную полянку чуть в стороне от общего веселья, поставили палатку, натянули тент над костровищем и стали выискивать сухие ветки. Дело это было сложное – дождь никак не хотел заканчиваться и промочил всё, годное к сожжению. На перевале, несмотря на все эти трудности, царило веселье. Тут и там мелькали костры и бегали разные люди. Многие были знакомы, обнимались при встрече и расспрашивали друг друга о делах. Около одного костра собрались сразу четыре гитариста и пытались изобразить оркестр. Кто-то, впрочем, постоянно сбивался, забывая аккорды, кто-то не мог удержать темп, и мелодия не лилась, а стреляла в воздух разными звуками. Но никто не расстраивался, все хохотали и начинали сначала. Даже незнакомые люди, казалось, были тут своими. Мимо нас пробежал худощавый парень, он был босиком:
   – Вы тут ботинки не видели? Синие такие? – крикнул он нам.
   Я отрицательно замотал головой.
   – Спрятали, черти! – смеялся парень. – Приходите к нам, мы уже успели веток насушить, дадим вам для розжига!
   С другой стороны к нам уже мчался Игорь Петрович:
   – Смотрите, что мне дали! – издалека закричал он, помахивая над головой лимоном. – Друга встретил, Потапыча, они недавно в городе были. Вот, гостинцев всем привезли!
   – А я веток сухих добыл, – сказал подошедший Виктор Степанович. – Давайте костёр разжигать и сушиться, а то перемёрзнем сейчас все, как картошка в погребе.
   Дежурным я не был, а мёрзнуть, как картошка, не улыбалось. Так что я отправился гулять. Очень хотелось посмотреть на диковинных людей, собравшихся тут. Были они совсем не похожи на тех, кто ходит по асфальту между высокими домами. И не скажешь так сразу, в чём отличие, но замечаешь его моментально. Будто попал в совершенно другой мир. Все какие-то непривычно шумные и улыбчивые, движения расслабленные и неторопливые. А еще к любому можно подойти просто так, без всякого повода. Но главное – все совершенно спокойно бегают под холодным дождём, будто вовсе его не замечают. «Интересно, а девчонка с ямочками тут?» – подумал я.
   Я обошёл все лагеря: где-то просто постоял в сторонке, а где-то меня звали к костру греться. Я успел раз десять высушить и снова промочить ботинки, а одни ребята даже угостили меня самодельной карамелькой. Делается она проще простого: на ложку кладете кусок сахара, капаете воды и подносите к костру. Сахар начинает плавиться и шипеть, а потом застывает коричневой коркой. Выглядит угощение так себе, но вкусно необычайно.
   В общем, где я только не был. Даже на гитаре попытался поиграть. Правда, ничего у меня не вышло, тогда я перевернул её и стал выстукивать мелодию, как на барабане. Я стучал, все смеялись, а девочки с ямочками нигде не было.
   Дождь тем временем усиливался и ветер задувал костры.
   – Надо бы палатку закрепить, как бы не улетела, – протянул бородатый незнакомец.
   – Да уж, ночка нам предстоит веселая, – почесал голову другой.
   Я встрепенулся и побежал к своим проверить, как дела, и не улетела ли наша палатка с рюкзаками.
   Палатка оказалась на месте, а вот костёр еле теплился. Виктор Степанович с Игорем Петровичем закрывали его собой от ветра, а Святик сидел на корточках и выкладывал хитроумные конструкции из веток, подробно объясняя свои действия.
   – Ты пока далеко не уходи, – сказал мне Виктор Степанович. – Как бы ураган не начался.
   Как только он это сказал, ветер неожиданно стих, и с неба рухнула вода. Нет-нет, это не было усилившимся дождём. Это был небесный водопад, сплошная стена. Тент над костром моментально провис и заскрипел. Вокруг раздавался грохот осыпающихся веток и камней. Но длилось это недолго. Вскоре поднялся легкий ветерок, а дождь, хоть и не прекратился, вновь стал обычным ливнем, привычным и родным.
   – Фуф, – выдохнул Игорь Петрович, – кажись, пронесло.
   Святик вновь стал колдовать над костром, который вскоре поддался на его уговоры и разгорелся на славу. Тут и Егор появился с полными канами воды:
   – Уж не знаю, какой тут больше – из речки или из тучи, – смеялся он.
   Мы повесили каны на костёр вместе с носками, свитерами и куртками. А сами сбились вокруг него, стараясь хоть как-то согреться. Вовка стоял в одной футболке и шмыгал носом.
   – Чего мерзнешь? – спросил его Егор. – Свитера, что ли, второго нет?
   Вовка кивнул и вынырнул из-под тента. Вскоре он вернулся, держа свитер на вытянутой руке.
   – Там это… – промямлил он, стуча зубами, – потоп… Всё плавает, даже мой кроссовок.
   Я Вовке, конечно, не поверил, но вместе с остальными кинулся проверять наши владения. В палатке действительно стояла вода, где-то по щиколотку. А на поверхности плавали самые разные вещи: чьи-то носки, расползающаяся раскладка и даже Вовкин ботинок.
   – Дела, – присвистнул Егор.
   – Надо отсюда выбираться, – сказал Игорь Петрович.
   – Так, давайте-ка воду выльем и к костру, совещаться, – скомандовал Виктор Степанович.
   Мы вытащили вещи из палатки, сняли её с колышков и кое-как перевернули, выливая воду. Костёр тем временем чуть не потух, но всё же дождался нас. Да и вода уже закипала. Её весёлые пузырики и ощущение предстоящего ужина отогнали все тревоги. Мы снова сгрудились около пламени и подставляли ему свои конечности.
   Виктор Степанович с Игорем Петровичем тихонько спорили. Игорь Петрович настаивал на том, что нужно сворачивать лагерь и выбираться в город. А Виктор Степанович упрямился. Говорил, что с нас снимут категорию, если маршрут до конца не пройдем. Да и поздно уже, куда сейчас бежать?
   А Игорь Петрович вдруг разозлился:
   – Тебе что важнее – запись в зачётной книжке получить или детей здоровыми домой вернуть? Помнишь, как в прошлый раз было? Сейчас минус долбанет, а вещи насквозь мокрые. Костёр мы не удержим, переморозим всех. Будет тебе категория!
   Они еще немного посовещались, но Игорь Петрович, к моему удивлению, победил, и после ужина нам была дана команда паковать вещи.
   Идея, если уж честно, мне не очень понравилась. От костра было хоть какое-то тепло, а бродить в этой неприветливой ночи по лесу совсем не хотелось. Но спорить я не стал. Кто бы меня послушал?
   Из леса, правда, мы выбрались довольно быстро. Прошли по полянке, свернули на просёлочную дорогу и выбрались на трассу.
   Дождь и ветер вновь разошлись не на шутку. По дороге неслись машины, раздвигая потоки воды. Мы же сгрудились на обочине, высматривая в темноте хоть какой-нибудь автобус.
   Но, как бы отчаянно мы не голосовали, и автобусы, и машины пролетали мимо. Игорь Петрович даже на дорогу выскакивал, чтобы привлечь внимание, но всё без толку.
   – Да что же это такое! – рассердился Святик. – Совсем они, что ли, ослепли!
   – Плохо дело, – вздохнул Виктор Степанович. – Здесь запрещено в междугородних автобусах стоять, а мест, видимо, нет. Вот и не останавливаются.
   – Придумал! – воскликнул Игорь Петрович. – Берите рюкзаки и прячьтесь в кювет. А я буду голосовать. Одно-то место найдется, как думаете? А как только автобус откроет двери, вы выскакивайте и забегайте внутрь. Если залезем, обратно нас уже не выгонят!
   Так мы и сделали. Затаились на обочине, а когда автобус остановился, с криком бросились на абордаж!
   – Что ж это вы, – забеспокоился водитель, – грязные все такие. Ну-ка вылезайте! Всё мне тут перепачкаете.
   – Да ладно тебе! Не видишь, дети вымокли и замерзли? Неужели не довезешь? – начал увещевать его Игорь Петрович.
   – А мне что? Перепачкаете всё, а мыть кто будет, а? Да и нельзя, понимаешь? Нет мест! Нету и точка! Вас всё равно на первом же посту высадят, и мне еще штраф впаяют. Оно мне надо? Оно мне совсем не надо!
   – Да они тут тихонько в проходе посидят, никто и не увидит. Человек ты или кто? Куда мне их, сам подумай? Замерзнут, заболеют, на твоей совести будет.
   – Ладно уж, черти, оставайтесь, – махнул рукой водитель. – Только тихо тут!
   – Ура! – тут же завопил Вовка.
   – Тихо ты, – шикнул на него Святик и отвесил подзатыльник.
   Мы расселись на полу, привалившись друг к другу спинами. Автобус тронулся с места, протяжно гудя мотором. Я зевнул, положил голову на коленки и закрыл глаза. Мне вспомнился наш перевал, паренёк, ищущий ботинки, и оркестр гитаристов. «А как же там девочка с ямочками?» – подумал я и открыл глаза. Вокруг в разных позах спали друзья. А Игорь Петрович о чём-то говорил с водителем. «Тоже, наверное, едет сейчас в каком-нибудь автобусе, убегает от бури», – решил я и спокойно заснул.

История восемнадцатая. О коте Матроскине и горячем чае

     Раз, два, три, четыре, пять,
     Я иду тебя искать.
     Через бури и метели,
     Сквозь ветра, что дуть посмели.
     Раз, два, три, четыре, пять,
     Я ищу тебя опять
     По запутанным дорожкам,
     Потерпи еще немножко.
     Раз, два, три, четыре, пять,
     Нас у счастья не отнять,
     Мы тепло несём с собою,
     Пусть и мёрзнем мы порою.
     Раз, два, три, четыре, пять,
     Солнце в небе встанет вспять,
     Нас лучами приласкает,
     Снег в глазах тогда растает.
     Раз, два, три, четыре, пять,
     Ты иди меня искать.

   Мы приехали в Геленджик поздним вечером. На улице уже было темно, а по асфальту стучал мелкий моросящий дождик. Но в целом, жизнь в городе шла как обычно, будто и не было совсем рядом потопов и плавающих носков. Мне даже стало казаться, что всё это мне приснилось. Лишь мокрые вещи убеждали в реальности. Идти нам было некуда. И от этого стало грустно. Ведь все вокруг приезжали, уезжали, одним словом куда-то спешили, всех где-то ждали уютные постели и горячий чай. А мы стояли на автовокзале, замерзшие и никому не нужные.
   – Ну что раскисли, молодежь? – старался ободрить нас Виктор Степанович. – Сейчас общагу какую-нибудь найдем или гостиницу. Хотите в кроватях поспать?
   Конено, мы хотели. Хотя, признаюсь вам честно, я просто хотел спать. Мне и пол в автобусе показался неплох. Так бы и ехал в нём всю ночь. А таскаться по незнакомому городу совсем не хотелось. Я стал осматривать автостанцию и прикидывать, нельзя ли переночевать прямо тут. Вон, и железные стулья есть. Правда их совсем мало, но нам должно хватить.
   А еще я немного переживал за Игоря Петровича – он ушёл искать место для ночлега и куда-то запропастился. «Как бы не заблудился опять», – подумал я. Но Игорь Петрович вскоре появился, ведя с собой какую-то бабушку.
   – Ой, много-то вас как! Куда же я вас разложу-то? У меня и кровать там всего одна.
   – Да мы и на полу поспим, Алевтина Ивановна, – сообщил ей Игорь Петрович. – Нам бы только крышу над головой, мы люди непривередливые. Общаги все забиты студентами, а в хостелы детей не пускают, – добавил он, обращаясь к Виктору Степановичу.
   Наспех перезнакомившись, мы вышли на улицу и вскоре оказались в старом доме со скрипучими, тяжелыми дверями. Алевтина Ивановна достала огромную связку ключей и стала тыкать ими попеременно в дверь. Казалось, что она не квартиру открывает, а пещеру Али-Бабы с сокровищами.
   Наконец, дверь поддалась, и мы зашли внутрь. В квартире было темно и тихо, но откуда-то сбоку на меня смотрели два зелёных горящих глаза. «Чудовище», – вяло подумал я, отчего-то даже не испугавшись. Алевтина Ивановна включила свет, и чудовище превратилось в огромного черного кота, который, впрочем, смотрел на нас как-то недовольно.
   – Мокрые-то все какие и перепачканные, – запричитала Алевтина Ивановна. – Откуда же вы, такие красивые, взялись на мою голову? Ну-ка марш все переодеваться в сухое. Девочки – вот сюда, в мою спальню, а мальчики – дальше по коридору. Там выключатель шалит, так вы по нему кулаком стукните – свет и включится.
   – Выключатель починим, – заверил её Виктор Степанович. – А сухих вещей у нас нет. Так что нам бы сразу чаю. Вы воду вскипятите, пожалуйста, а чай у нас свой есть, сейчас достанем.
   – Как же так, нет? Простудитесь же все! – неодобрительно покачала головой Алевтина Ивановна. Потом стала ощупывать девчонок: за руки, за нос, даже по голове погладила. – Замороженные ледышки! – вынесла она вердикт. – Идите на кухню, ставьте чайник, я сейчас.
   Кухня в квартире оказалась совсем малюсенькой, метра три, не больше. Вдоль стенки стояли раковина, шкафчик с посудой и плита. Около окна в углу небольшой круглый стол и два стула, а около двери вдобавок торчала маленькая стиральная машинка. Холодильнику на кухне место не хватило, он жил в коридоре. Места на кухне не хватало и нам, так что за приготовление чая взялись Святик и Игорь Петрович, а мы так и остались толпиться в коридоре, облокотившись на стены.
   Стенка была горячая, и стоять около неё было здорово. Я закрыл глаза и начал мечтать о том, как развожу костёр, а он разгорается всё сильнее и сильнее. Язычки пламени окружают меня, но это совсем не больно, а наоборот – тепло и чуточку щекотно. Из этой картины меня вырвал звук хлопнувший двери. Я открыл глаза. На пороге стояли Алевтина Ивановна, совсем старенькая старушка с палкой в руке и женщина лет сорока.
   – Ну, Алька, нашла беженцев, – сказала старушка.
   – Да уж, те еще квартиранты, – поддержала женщина.
   – А вы не болтайте зря, – оборвала их Алевтина Ивановна. – Разбирайте быстрей.
   И вот тут я испугался. Что значит «разбирайте»? Мы же не овощи на рынке и не конструктор, чтобы нас разбирать. Перед глазами встала картинка из новостей: там бандиты усыпляли людей и воровали у них органы, а потом продавали за очень дорого. Я подобрался и шагнул вперёд, закрывая собой девчонок. «Не дадимся!», – решил я.
   – Пойдем со мной, сынок, – обратилась ко мне бабушка. – Сейчас помоешься, отогреешься, а то вон, глазки как блестят – жар, наверное. У меня и спортивный костюм внучка есть, как раз тебе в пору будет.
   – Давай, давай, – поторопила меня Алевтина Ивановна. Потом выдернула Вовку с Валеркой и тоже подтолкнула к выходу. – Сейчас все перемоетесь, а то в одной ванной долго будет. А мы пока одеял вам натаскаем от соседей. Ляжете на полу, больше негде, но хоть тепло.
   Дальше всё было как в тумане: лестница, ворчание ключа в замочной скважине, слишком яркий свет в коридоре, старенькая ванная с отколотой кое-где плиткой, обжигающие струи воды, мочалка и шампунь с каким-то сильным цветочным запахом, махровое уютное полотенце, которое не хотелось выпускать из рук, спортивный костюм на размер меньше необходимого и огромные шерстяные носки, дотягивающиеся почти до колен, горячий чай с мёдом и мятный запах мази, голос Алевтины Ивановны: «Ничего, ничего, сейчас отоспитесь, завтра как новенькие будете», ворчание Святика, одеяло и даже подушка.
   Проснулся я ночью. Вокруг слышалось сопение ребят, а прямо надо мной нависала голова Валерки. Я потер глаза, моргнул два раза. Валеркина голова не исчезала. Он стоял в позе ласточки и часто дышал.
   – Валер, – позвал я, – ты чего?
   – Меня сейчас будет рвать, – трагическим тоном сообщил он.
   – С ума сошел! – возмутился я. – Беги в туалет!
   Валерка постоял еще немного, потом встал на вторую ногу, покрутил головой, улегся на место и засопел. «Лунатик», – решил я, повернулся на бок и только начал впадать в дремоту, как раздался стук и вскрик.
   Я подскочил и завертел головой.
   – Спи, спи, – сказал мне Игорь Петрович, вылезая из-под стола и потирая лоб. – Это я спросонок подзабыл, где меня положили.
   Я перевернулся на другой бок, стараясь устроиться поудобнее, но сон не шёл. Жутко хотелось пить. Поворочавшись немного, я вылез из-под одеяла и вышел в коридор. Из кухни лился свет и раздавались негромкие звуки. Я заглянул внутрь.
   – Чего не спишь? – спросила меня Алевтина Ивановна, и, не дожидаясь ответа, продолжила: – А мы тут с Матроскиным тесто поставили, пироги завтра будем печь. Ты проходи. Может, чаю хочешь?
   Я кивнул. На столе, вольготно развалившись, лежал огромный кот и очень внимательно меня разглядывал. Я протянул руку, чтобы погладить его, но он зашипел и прижал уши к голове, будто готовясь обороняться.
   – Чего шумишь? – усмехнулась Алевтина Ивановна и потрепала кота по холке.
   – А почему Матроскин? – спросил я, усаживаясь. – Он же полосатый был!
   – Ну у кого, может, и полосатый, а мне этот прям с корабля достался. Муж у меня моряком был, привез из рейса совсем маленьким котёнком. Так что он самый настоящий Матроскин – не по внешности, а по происхождению.
   Я с уважением глянул на кота. Моряк, значит, не абы как.
   Вскоре передо мной появилась чашка с дымящимся чаем, тарелка с вареньем, белый хлеб и большущая ложка. Я подогнул под себя ноги и сделал глоток, по животу расползалось тепло. Алевтина Ивановна что-то рассказывала, но я её почти не слушал. Матроскин перебрался ко мне на колени и заурчал. Я запустил руку в его шерсть и подумал, что для того, чтоб стало так тепло, сначала непременно нужно сильно замерзнуть.

История девятнадцатая. Фото на память

     Натружены руки и спины гудят,
     Коленки разбиты в кровь.
     Спешим мы туда, где ночами не спят,
     Где ждут нас с тобою вновь.
     В уютные клетки больших городов,
     В гудящий делами смрад,
     Туда, где тепло не требует дров,
     И, знаешь, мой друг, я рад.
     Я сердце своё не оставил в горах,
     Всё это красивый блеф,
     Но в сердце своём приручил я страх,
     Теперь я смелей, чем лев.
     Так много осталось несказанных фраз,
     Не пройдено троп, вершин,
     Так много в пути мне запомнилась глаз,
     Но грежу уж свистом шин.
     Ты знаешь, мой друг, письма будут лететь,
     Гитара звучать в ночи,
     А после мы с ней у костра будем петь,
     О тех, кто нас спас в пути.

   Утро встретило нас запахами пирогов и чистоты. Знаете, такой особый аромат только что выстиранного белья. Пахли, как ни удивительно, наши собственные вещи, развешанные на верёвках над плитой. Ко всему эту, правда, примешивался и запах костра, от которого так просто не избавишься. Вообще, запах дыма мне очень нравится, когда на природе, в горах или у речки. Но в квартире костёр пах какой-то кислятиной и был явно лишним.
   Когда мы проснулись, Алевтина Ивановна всё еще стучала тарелками и ножами, хотя стол был накрыт и готов к завтраку. Увидев нас, она всплеснула руками и бросилась ставить чайник. Есть было решено в комнате, так как размер кухни явно не предназначался для такого нашествия.
   А Игорь Петрович от еды отказался. Сказал, что сначала нужно всё тут починить. Виктор Степанович повздыхал немного, с тоской глядя на пироги, но когда Игорь Петрович начал откручивать выключатель, не отрубив электричество, поспешил на помощь.
   Мы же расселись на полу и уплетали пироги, даже почти не разговаривая. Так, перекидываясь возгласами.
   – Ух, – протянул Вовка, отхватив половину пирога и с трудом ворочая челюстью.
   – Ага, – подтвердил Валерка, сосредоточенно жуя.
   – Хорошо, – добавил Егор и потянулся.
   В коридоре раздались шаги, а потом тонкий девчачий голос спросил:
   – Надолго они тут, бабушка? Я на набережную хочу пойти, там уже, может, аттракционы включили.
   – Какие тебе аттракционы? Не нациркачилась в горах своих? – заворчала в ответ Алевтина Ивановна. – Вон нос облезает, и рука распухла. Хорошо еще, живую привезли! Вообще больше от себя не отпущу! Родители вернутся, так им и скажу.
   – Ты так каждый раз им говоришь, – усмехнулась девочка.
   Голос показался мне отдаленно знакомым, и я как-то занервничал. Даже кушать сразу расхотелось.
   Оставив недоеденный пирог, я вышел в коридор и успел увидеть хлопнувшую дверь в комнату и спину Алевтины Ивановны. Я постоял немного, не зная, что предпринять. Из комнаты раздался хохот ребят и звук хлопков. Я, было, сделал шаг назад, решив посмотреть, что случилось, но передумал и потопал на кухню.
   Алевтина Ивановна мыла посуду.
   – Что, поел уже? – спросила она и, как всегда, не дожидаясь ответа, продолжила: – А мне внучку вчера ночью доставили. Она ведь тоже у меня походница. Приехала вся перемазанная и холодная – какое-то стихийное бедствие прямо, а не горы! Думала, с температурой сляжет, а она проснулась и туда же, гулять ей срочно надобно. А какие уж тут прогулки? Пока вот все перемою, перестираю, вечер уже настанет.
   – А как вашу внучку зовут? – спросил я.
   – Внучку-то? Марьяшка. Маленькая была такой ангелочек, а выросла – дома не удержишь!
   – Всё бы тебе ворчать, – раздался сзади звонкий голос.
   Я обернулся, передо мной стояла девочка с ямочками.
   «Есть, есть ямочки», – обрадовался отчего-то я и заулыбался.
   – Привет! – сказал Марьяна и заправила выбившуюся из хвоста прядь волос за ухо.
   – Привет, – ответил я и зачем-то подтянул штаны, которые и так были мне коротковаты.
   Марьяна рассмеялась. Это мне совсем не понравилось. Я подумал, что никогда не буду иметь ничего общего с этими смеющимися ямочками, и решительно вышел.
   Ребята уже покончили с завтраком, только Игорь Петрович с Виктором Степановичем пили остывший чай. Мы поболтали о том, о сём, и стали собираться на прогулку. Только я всё прислушивался к голосам за стенкой и совсем не хотел уходить из этой уютной квартиры.
   Но все уже рвались на осмотр местных достопримечательностей, и спорить я, конечно, не стал. Вещи было решено оставить тут до вечера. Да еще и Марьяна напросилась гулять с нами.
   – Я тут всё знаю. Покажу вам самый короткий путь до набережной! – заявила она.
   «Воображала, – подумал я. – Как будто без тебя мы её не найдем».
   Но остальным, похоже, Марьяна нравилась. Она уже вовсю щебетала с девчонками. Вовка выписывал вокруг неё круги, как павлин, и даже Святик не смотрел свысока, а улыбался вполне приветливо.
   Мы переоделись в свои вещи и выбрались на улицу. Нам повезло: погода исправилась, небо было пронзительно голубого цвета, а солнце старательно подсушивало вчерашние лужи. Не было заметно даже малюсенького ветерка. Видимо, все свои силы он растратил вчера, а теперь отсыпался где-то далеко отсюда.
   До набережной мы добрались быстро. Все были на удивление веселы, перебрасывались шутками и от души хохотали. Я сначала плелся позади, но вскоре не удержался и присоединился к общему веселью. На набережной было довольно безлюдно. Нам встретился мужчина в костюме, спешащий по каким-то своим делам, да на скамейке скучал фотограф с обезьянкой.
   – А давайте сфотографируемся все вместе? – предложил Егор.
   – Только чур без обезьяны, – скривился Святик.
   – А это еще почему? – заспорил Вовка.
   – У нас тут и своих шимпанзе хватает, – усмехнулся Святик и потрепал его по голове.
   Вовка совсем не обиделся, а, насвистывая, побежал к фотографу. Потом остановился, повернулся к нам и принял странную позу: немного сгорбился, опустив одно плечо ниже другого, неестественно свесил руки, приоткрыл рот и вдруг запрыгал на нас, издавая горловые звуки. Мы покатились от хохота. Вовка тоже смеялся.
   – Ну что, похож? Похож, а? – приставал он к нам.
   Сфотографироваться было решено на фоне моря. Мы выстроились в ряд, а Игорь Петрович, Виктор Степанович, Егор и Святик сели на корточках перед нами.
   – Внимание, сейчас вылетит птичка! – сказал фотограф.
   «Кто придумал эту глупость? – подумал я. – Ведь нет же никакой птички на самом-то деле? Почему так говорят?»
   Додумать эту мысль до конца я не успел. Вокруг что-то засвистело, и на нас обрушился порыв шквального ветра. Марьяна вцепилась в мое плечо, как кошка. Я даже почувствовал сквозь футболку её ногти, царапающие кожу. Через секунду ветер напал на нас с новой силой, я стал задыхаться и повалился на спину. А еще через секунду всё стихло.
   – Надо уходить, быстро, – крикнул фотограф, махнул рукой и побежал в сторону ближайшей кафешки. Мы тоже заторопились домой.
   Ветер задул вновь. Теперь уже он не налетал порывами, а плыл равномерной мощной волной. Из глаз полились слёзы, хотя плакать мне вовсе не хотелось, да и дышать становилось всё трудней. Ветер усиливался, и я вдруг понял, что совсем-совсем не могу вдохнуть. Я открывал рот и захлебывался воздухом, как водой. «Как странно, – подумал я, – воздуха в рот залетает много, но так много, что как будто его и нет вовсе».
   Я попытался развернуться спиной к ветру, но он держал меня крепко, не давая сделать резкого движения. Мы шли, наклонившись вперёд, прорубая головами пространство. Но, несмотря на все свои усилия, почти не двигались с места. Я приладился выворачивать голову к груди, чтобы хоть как-то вдыхать. Прошла целая вечность, прежде чем нам удалось пересечь площадь и подойти к тротуару. Марьяна, шедшая впереди меня, подняла ногу, но до тротуара не донесла и стала падать на спину. Я уперся в неё руками, пытаясь вернуть её тело в прежнюю позу. Так мы и стояли с ней, образовывая арку. «Как будто в ручеёк играем», – усмехнулся я мысленно. Потом напряг мышцы и изо всех сил толкнул Марьянку вперёд. Её нога, наконец, попала на тротуар, а я, потеряв равновесие, шмякнулся на спину, больно ударившись локтями о мостовую.
   Ветер на секунду ослаб, и Марьяна успела повернуться и протянуть мне руку. Но, не успел я за неё схватиться, как ветер обрушился с новой силой, опрокинув Марьянку на меня. Мы пытались подняться, но у нас это никак не выходило. Казалось, ветер закружит и утащит нас в море, как опавшую осенью листву.
   – Может, попробуем ползком, – попытался выкрикнуть я, захлебываясь воздухом. Но Марьянка, конечно, не услышала. Она всё пыталась встать на ноги, отталкиваясь от меня и падая снова.
   Наконец, ветер немного сбавил обороты, и она сумела подняться. Я же благоразумно продолжал сидеть, стараясь надышаться вдоволь. Вид у Марьянки был смешной: растрепанные кудри, перепачканное лицо и порванные на коленке джинсы. Я готов был рассмеяться, но тут увидел кровь, на этой самой обнаженной коленке.
   – Больно? – спросил я и протянул руку, но Марьянка глянула на меня с вызовом, и руку я моментально отдёрнул.
   – Вставай, чего расселся, – сказала она. – Или тебе помочь?
   – Без сопливых солнце светит, – огрызнулся я, но всё же встал и огляделся.
   С разных сторон к площади подходили ребята. Вон Вовка с Валеркой отпускают дерево, вон Данька за руку выводит Ольку из телефонной будки. Вон Святик, Егор и Светка выглядывают из кафешки, в которой скрылся фотограф. А вон и Игорь Петрович с Виктором Степановичем машут руками, подзывая нас к себе.
   «Вот как оно бывает, – подумал я, – идешь вместе, а ветер налетит, растащит в разные стороны, и не заметишь, как это произошло. Хорошо еще, что ветер заканчивается, а друзья, если они настоящие друзья, продолжают призывно махать руками. Потому что ветер, конечно, может уронить, и даже джинсы порвать, но память выдуть он не в силах».
//-- * * * --//
   Домой нас провожали, как на войну. Алевтина Ивановна даже всплакнула немного и всё боялась, что забыла что-то нам положить:
   – А пироги, пироги взяли?
   – У меня, – поднимал вверх пакет Игорь Петрович.
   – А яблоки? А картошка?
   – Всё взяли, не волнуйтесь вы так. Нам ехать-то сутки, а вы нам на неделю запасов собрали, – успокаивал её Егор.
   Поезд протяжно загудел.
   – Провожающие, просьба покинуть вагоны, – раздался неприветливый, скрипучий голос.
   Алевтина Ивановна засуетилась, стараясь обнять на прощание каждого из нас.
   – Ну, пиши, – сказала Марьяна и опустила глаза.
   – Ага, – ответил я и замолчал. А что тут еще сказать?
   Поезд загудел вновь, и беспокойная проводница пошла по вагону выпроваживать лишних людей.
   Через минуту мы расселись на полках, поезд качнулся и отправился в путь. Он увозил нас от гор, от дождей и ветра, от набережной и фотографа с обезьянкой, а еще он увозил нас от Алевтины Ивановны и Марьяны, машущих руками на платформе. Но мне вовсе не было грустно. Почему-то, вопреки законам логики, мне казалось, что это не поезд увозит нас, а мы всё это увозим с собой на поезде.
   – А фотографии-то я успел забрать. У фотографа того в кафе студия, – оживился вдруг Святик. – Разбирайте, пока не забыл.
   Я взял в руки снимок. На нём мы стояли с растрепанными волосами и удивленными лицами, а Марьянка крепко сжимала моё плечо. «Напишу, обязательно напишу», – решил я и аккуратно убрал фотографию во внутренний карман.

Наталия Губина Как я стал альпинистом

Часть 1. Тяжело в учении

Введение

История первая. Как мы покоряли первую высоту

История вторая. Как мы собирались в поход

История третья. Начало пути

История четвертая. Поезд

История пятая. О тропках

История шестая. О спрятанной силе

История седьмая. О палатках, колышках и Святике

История восьмая. Вечер у костра

История девятая. Лекция о пользе бинтов и о вреде необдуманных поступков

История десятая. О кувшинках, коряге и ориентирах

История одиннадцатая. О взлетах и падениях

История двенадцатая. Бункер

История тринадцатая. О волнах

История четырнадцатая. О том, что шлепки не умеют плавать

История пятнадцатая. Тридцать три несчастья

История шестнадцатая. Ночное дежурство

История семнадцатая. О технике туризма

История восемнадцатая. День Нептуна

История девятнадцатая. Прощание с лагерем

Часть 2. Первый блин

Вступление

История первая. Спортивное ориентирование

История вторая. О том, как сложно иногда переодеться

История третья. Раскладка

История четвертая. О переменчивом настроении

История пятая. О силе звука

История шестая. Наша первая стоянка

История седьмая. О листьях и технике безопасности

История восьмая. О Почтовом Дубе

История девятая. Кулинарные подвиги

История десятая. Бунт

История одиннадцатая. О пещере и упрямстве Святика

История двенадцатая. О том, как важно носить с собой сухарики

История тринадцатая. О холодных каплях

История четырнадцатая. О том, стоит ли становиться романтиком

История пятнадцатая. О коротких путях

История шестнадцатая. Крымские горки

История семнадцатая. Балаклава

История восемнадцатая. О том, как мы ложились спать

История девятнадцатая. О качающейся скамейке

Часть 3. Игры природы

Вступление

История первая. О замыкающих

История вторая. Битва

История третья. О пришельцах и древних цивилизациях

История четвертая. Байки о Ведьминой горе

История пятая. Переправа

История шестая. Мужской разговор

История седьмая. Восхождение на Папай

История восьмая. Клад

История девятая. О случайностях

История десятая. О том, какие разные похожие вещи

Глава одиннадцатая. Спор

История двенадцатая. Простые вещи

История тринадцатая. О том, что ноги должны быть в тепле

История четырнадцатая. Три головы хорошо, а Святик лучше

История пятнадцатая. О том, как мы к ужину готовились

История шестнадцатая. О том, какими разными бывают вершины

История семнадцатая. Михайловский перевал

История восемнадцатая. О коте Матроскине и горячем чае

История девятнадцатая. Фото на память

Наталия Губина
Как я стал альпинистом