С. Н. Бабурин
Мир империй. Территория государства и мировой порядок

Введение

   Ночь прошла, а день приблизился: итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света.
Евангелие от Луки. Послание к Римлянам // Новый Завет. Гл. 13, Стих 12

   История давно подтвердила: ни государствам, ни народам не суждено жить вечно. Разрушение Советского Союза и последовавшая за этим трансформация международных отношений вновь привлекли всеобщее внимание к проблемам государственно-территориального мироустройства. Именно гибель СССР, а также близкий ей по механизму и историческому содержанию развал Социалистической Федеративной Республики Югославии более резко и системно, чем параллельное существование Северной и Южной Кореи, Северного и Южного Вьетнама, ФРГ и ГДР, поставили вопрос о территориальном сознании как основе государственной идеологии. Конфедеративные проекты объединения Кореи, объединение Германии, федерализация Европейского Союза, включение в состав НАТО новых государств-членов выдвинули на передний план необходимость более углубленного внимания к территориальной стороне политики.
   Стремление индивида к счастью привело к созданию общества. Потребности общества в защите территории кочевий, а затем и территории оседлости землепашцев вызвали рождение государства. «Общее самообладание и общие интересы создают государство» [1 - Ратцель Ф. Народоведение / Пер. с нем. В 2 т. Т. 1. СПб., 1903. С. 140.], – писал Ф. Ратцель. Отношение народа к своей власти и территории определяло и определяет внутренний потенциал любой государственности. Необходимость обеспечения безопасности и взаимовыгодного сотрудничества современных государств, создание надгосударственных механизмов требуют выработки целостной и объективной, отвечающей потребностям сегодняшнего развития общества научно-правовой концепции территории.
   Территория в ее политико-правовом смысле – это максимально зримая ипостась государства как самоуправляющейся системы. В ней наиболее емко ощущается такой признак системной организации, как целостность. При этом территория выступает как подсистема, относящаяся, как и государство, к особому классу материальных живых систем – к системам социальным. Территория государства, подобно другим творениям человека, является культурным феноменом [2 - Сорокин П. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений / Пер. с англ. СПб., 2000. С. 19.] и возникает в силу действия естественно-исторических закономерностей, живет по социальным законам, является материальным отражением уровня развития цивилизации и находит свое воплощение в том или ином территориальном устройстве государства.
   Рассмотрение проблем территории государства охватывает вопросы взаимосвязи территории и государства, территории и политического сознания, территориальных режимов и территориального разграничения. К первым относятся, в частности, территориальный суверенитет, территориальная юрисдикция, особые (специальные) правовые режимы. Ко вторым – неприкосновенность и целостность территории государства, установление границ континентального шельфа и морской экономической зоны, территориальные споры.
   В этих вопросах – один из ключевых компонентов территориальной проблематики. Не случайно X. Дж. Макиндер ужасался контрасту, заметному на политической карте Европы, отмечая различие между «огромными пространствами России, занимающей половину этого континента, с одной стороны, и группой более мелких территорий, занимаемых западноевропейскими странами, – с другой» [3 - Макиндер X. Дж. Географическая ось истории // Классика геополитики, XX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 12.]. «Если мы теперь обратим внимание на то, что главные черты истории, – писал в начале XX века Д. И. Менделеев, – определяются стремлением народов заполучить себе землю… то станет донельзя очевидно, хотя бы мы приняли во внимание и громадность наших бесплодных тундр, что наша земля представляет великий соблазн для большинства окружающих нас народов…» [4 - Менделеев Д. И. Заветные мысли. М., 1995. С. 204.]. В начале XXI в. слова великого русского ученого звучат исключительно актуально.
   Отмечая прямую связь между глобализацией и отрицанием территориального принципа организации государства, Е. С. Строев подчеркивает, что «глобальные финансы, торговля и информационная индустрия заинтересованы в закреплении политической фрагментации и ослаблении традиционной государственности» [5 - Строев Е. С. Самоопределение России и глобальная модернизация. М., 2001. С. 39.].
   Видение территориальной основы проблем межгосударственных отношений ведет к осмыслению элементов и систем мирового порядка, попыткам наметить геополитические особенности государств и сформулировать аксиомы политико-правового развития человечества. Так уж оказалось, что эти вопросы связаны не только с условиями, но и со смыслом самого существования многонационального народа России. Отсюда вполне конкретное политическое звучание работы.
   Когда З. Бжезинский в 90-е гг. XX в. заявил, что у России больше нет концепции бытия и она по этой причине утратила право на жизнь [6 - Цит. по: Кризис в России: характеристики, тенденции развития, пути преодоления. Материалы научно-практической конференции, Москва, 10 декабря 1996 г. М., 1996. С. 20.], то он выразил не только свою заветную мечту, но и мечту многих политиков, веками видевших в России досадную помеху своим устремлениям. Не случайно авторитетом по России для Бжезинского является русофоб А. де Кюстин [7 - См.: Бжезинский З. Большой провал. Рождение и смерть коммунизма в двадцатом веке /Пер. с англ. New York: Liberty publishing house, 1989. С. 50.]. Как писал уже после окончания Второй мировой войны другой ненавистник России Степан Бандера, «врагом был не только данный режим – царский или большевистский, не только государство и общественная система, а сама московская нация» [8 - Бандера С. 3 москалями нема спільноі мови //Державність. 1992. № 4. С. 42.]. И все же они слишком торопятся хоронить Россию. Не эмоциями, а аргументами хочется их всех огорчить.
   При историософской правоте К. Д. Кавелина, утверждавшего в середине XIX в., что «дальнейший ход нашей истории и внутреннего развития есть тайна для нас самих» [9 - Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 170.], история любого государства имеет свою внутреннюю логику. В России, как и в любой другой стране мира, историю писали и пишут как национальную «биографию». Отсюда болезненная реакция общественного сознания на работы антиисторические по своей направленности. Чтобы понять суть нынешних отношений Российской Федерации с республиками Прибалтики, Украиной, Казахстаном, республиками Закавказья, надо сознавать, что русская государственность зародилась свыше тысячи лет тому назад на берегах Днепра, и Киев по праву является «матерью городов русских». Необходимо уяснить, почему 450 лет тому назад началось движение России на запад, в чем был смысл политики Ивана Грозного и Петра Великого. Мы не можем утрачивать понимание того, чем для России был выход к Балтийскому морю и что значил для России выход к Черному морю. Будем с преклонением перед предками помнить и тот факт, что государственные руководители Армении и Грузии еще 300 лет назад обратились к самодержцам России с просьбой принять их под свое христианское покровительство. Особый смысл – в движении России на восток, «приращение» ее Сибирью.
   Замена Советского Союза несколькими самостоятельными государствами, рост нестабильности практически на всей территории прежнего СССР и катастрофическое снижение жизненного уровня большинства населения некогда великой державы, превращение русских в разделенную нацию – все это ставит непростые вопросы о путях выхода из кризиса, о самом геополитическом смысле России. Среди социальных, экономических, культурно-исторических и прочих аспектов этой проблемы особое значение имеют территориальные и этнические факторы российской государственности. Это тем более важно, что государство, по мудрому суждению К. П. Победоносцева, не может быть представителем одних материальных интересов общества; «в таком случае оно само себя лишило бы духовной силы и отрешилось бы от духовного единения с народом» [10 - Победоносцев К. П. Сочинения. СПб., 1996. С. 271.].
   Если Россия не создаст достаточно надежной системы гарантий своей безопасности на путях равноправного партнерства с ведущими державами и своими непосредственными соседями, то в военной сфере она должна будет иметь большие и современно оснащенные Вооруженные силы и произвести с этой точки зрения переоценку заключенных ранее и в совсем иных условиях соглашений о сокращении и ограничении вооружений. В связи с этим важно определиться в краеугольных началах современной геополитики, осмыслить значение территориального фактора не только в осуществлении внутренних и внешних функций государства, но и в процессе современного развития человечества. Ныне как никогда злободневно звучат слова И. А. Ильина: «Только те из нас, которые потеряли живое чувство России или, может быть, никогда не имели его, которые не видят, а может быть, никогда не видели ее своеобразную проблематику (духовную и религиозную, психологическую и национальную, политическую и хозяйственную), могут думать, что Россия спасается какою-нибудь новою слепою формою западничества» [11 - Ильин И. А. Собр. соч. в 10 т. Т. 7. М., 1998. С. 454.]. Решить свои проблемы Россия может только своими силами.
   При всей привлекательности концепции древней истории России, предложенной А. Т. Фоменко, Г. В. Носовским и их последователями [12 - См., например: Фоменко А. Т. Основания истории. М., 2005; Носовский Г. В., Фоменко А. Т. Новая хронология Руси. В 3 т. М., 2004 и др. работы.], поскольку ни ее справедливость, ни ее ошибочность не влияют на конечные выводы настоящего исследования, мы будем оперировать преимущественно традиционными историографическими аргументами. Вопрос о территории государства Русь-Орды и ее развитии [13 - Носовский Г. В., Фоменко А. Т. Новая хронология и концепция древней истории Руси, Англии и Рима. Т. 1. 2-е изд., испр. и доп. М., 1996. С.75–85, 113–165.] требует отдельного разговора.
   Нарастающее в мире новое государственно-территориальное переустройство вызвало потребность в обобщении ранее опубликованных мной работ [14 - Бабурин С. А. 1) Территория государства: правовые и геополитические проблемы. М.,1997; 2) Территориальные режимы и территориальные споры (государственно-правовые проблемы). М., 2001.] и комплексном осмыслении более широкого круга вопросов. Сама жизнь выдвигает на передний план проблему империй и имперского отношения к миру. Не будем заглядывать далеко в будущее. Говоря о настоящем, признаем государство главной на сегодня формой существования человеческого общества, а, значит, подтвердим и особую роль его элементов – власти, населения и территории.

Раздел I
Территория государства: основные характеристики

Глава 1
Понятие территории

1.1. Государство и пространство

   Государство – понятие многогранное. Идея государства вытекает из самой глубины человеческого сознания, подчеркивал Л. А. Тихомиров, и является политической аксиомой, которая гласит, что именно в государстве люди находят высшее орудие для охраны своей безопасности, прав и свобод [15 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998. С. 37.]. Определяя государство как общественный союз, представляющий собой самостоятельное признанное принудительное властвование над свободными людьми, Н. М. Коркунов видел в нем важнейшую форму человеческого общения [16 - Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 289, 295.]. В раннем марксизме государство рассматривалось обычно в качестве машины для осуществления власти над обществом, как аппарат классового принуждения, в марксизме «классическом» – как аппарат публичной власти в обществе, основное политическое орудие, посредством которого буржуазия осуществляет свое классовое господство над народными массами. Именно К. Маркс дал историко-материалистическое объяснение сущности государства – особого механизма, при использовании которого определенный социальный класс (или классы) становится в обществе политически господствующим [17 - Подробнее см., напр.: Мамут Л. С. Проблемы теории государства в современной идеологической борьбе (против буржуазной критики взглядов К. Маркса на государство). М.,1976. С. 47, 48.]. Все обществоведы знали знаменитую фразу В. И. Ленина: «Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены» [18 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 7.]. Для идеологии поздней КПСС государство было политической организацией народа, организацией государственного объединения масс [19 - См.: Тихомиров Ю. А. Развитие научных знаний о социалистическом государстве // Политика мира и развитие политических систем. Ежегодник САПН. 1978 год. М., 1979. С. 34–40.].
   Государство служит связующей силой цивилизованного общества, как его назвал Ф. Энгельс, указав в качестве отличительной черты государства особый характер публичной власти, выделившейся из общества и ставшей над обществом [20 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 176.]. Вместе с тем оно является, по словам того же Ф. Энгельса, «государством исключительно господствующего класса и во всех случаях остается по существу машиной для подавления угнетенного, эксплуатируемого класса» [21 - Там же.]. Это укладывается даже в круговорот государственных форм, который в первом приближении конструировал еще Полибий [22 - См.: Полибий. Всеобщая история в сорока книгах / Пер. с греч. Ф. Г. Мищенко. В 3 т. Т. II. (кн. VI–XXV). СПб., 1995. С. 8–16, 31–39.].
   Несомненно, что «рождение» государства в качестве политико-правовой категории, его абстрагирование от других элементов политической системы характерно «лишь для нового времени, так как только для нового времени характерна абстракция частной жизни. Абстракция политического государства есть продукт современности» [23 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 254–255.0 государстве и его роли в обществе см. также: Мамут Л. С. Проблемы теории государства в современной идеологической борьбе (против буржуазной критики взглядов К. Маркса на государство). С. 44–81.]. Не отрицая возможности понимания и современного государства как механизма в виде системы законодательных, исполнительных и репрессивных органов (органов принуждения), как свойства общества, видимой корпорации населения, «всеобщего», официального устройства общества и его политической структуры, как аппарата классового господства, машины классового насилия и в то же время органа управления обществом [24 - Тененбаум В. О. Введение в общую теорию государства. Саратов, 1976. С. 94, 103.], все же достаточно часто, особенно в политической публицистике, государство воспринимают как синоним понятий «страна» или «общество».
   Новое соотношение государства и общества, превращающее государство в орудие социального компромисса, пусть это, по мнению Ю. А. Тихомирова, и остается лишь тенденцией [25 - См.: Тихомиров Ю. А. Государственность: крах или воскрешение? // Сов. государство и право. 1992. № 9. С. 12.], заставляет говорить об обновленном наборе функций. Впрочем, Ю. А. Тихомиров прав, напоминая о сохраняющемся (если не растущем) противоборстве интересов [26 - Там же.].
   Исходным в анализе государства и связанных с ним отношений является понятие власти. Власть — это общественное отношение, которое характеризуется способностью и возможностью одного человека или группы лиц добиваться осуществления своей воли другими людьми, группами людей, целыми народами и государствами. Любая общность людей предполагает отношения власти – подчинения – от семьи, дружеской компании до этнической общности и межгосударственных объединений. В организованном обществе власть выступает как коллективная сила. Именно власть воплощает волю суверена (монарха, нации), когда речь идет о тех или иных действиях государства, что и позволяет делать вывод о том, что воля государства – это человеческая воля.
   Вершиной социально-политического развития стала политическая власть как господство определенной группы людей (элиты) над всем обществом, характеризуемое использованием в случае неповиновения насильственных принудительных средств [27 - Конституционное (государственное) право зарубежных стран: В 4 т. Т. 1 / Отв. ред. Б. А. Страшун. М.: БЕК, 1993. С. 160.]. По утверждению Э. Ланга, в государстве «надлежит видеть институты (органы и лиц, занятых управлением), призванные играть роль регулятора, гарантирующего отдельные элементы общего блага» [28 - Lang E. Staat und Kybernetik. Prolegomena zu einer Lehre vom Staat als Regelkreis. Salzburg. 1966. S. 72.].
   Политическая власть осуществляется через формирующиеся в ходе развития человечества многообразные политические институты, прежде всего через механизмы государства, партийные системы. Отношения и институты, связанные с функционированием политической власти в обществе, составляют в своей совокупности политическую систему [29 - См. также: Тихомиров Ю. А. Государственность: крах или воскрешение? С. 13–15.]. В современных международных отношениях механизмом осуществления политической власти все больше выступают международные организации (ООН и др.).
   Объективно представляя собой, пространственные пределы осуществления государственной власти, территория закономерно ассоциируется с могуществом и величием государства, либо с его слабостью и уязвимостью. Не случайно именно пространство называют главным ресурсом для выживания народов, населявших Россию [30 - См.: Алисов Н. В., Хорее Б. С. Экономическая и социальная география (общий обзор). М., 2000. С. 58.].
   Представления о связи между властью и территорией вырабатывались постепенно, а не родились вместе с понятием государства [31 - Вильсон В. Государство: Прошлое и настоящее конституционных учреждений / Пер. с англ. Под ред. А. С. Ященко. М., 1905. С. 7.]. Но территория — не просто особого рода пространство. Для нее характерны не только специфические пространственные критерии, но и многие другие характеристики. В их числе:
   1) размеры, т. е. общая площадь;
   2) протяженность с севера на юг и с востока на запад;
   3) компактность, т. е. концентрированность в единое целое;
   1) географическое положение на карте мира, в том числе наличие рек и выхода к морю. Еще Г. Гроций, анализируя способы приобретения власти над той или иной частью моря, выделил два: через деятельность находящихся в море людей, например флота, и опираясь на территорию, «поскольку с берега есть возможность оказывать принуждение на тех, кто находится в ближайшей части моря, в той же мере, как если бы они находились на самой земле» [32 - Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1994. С. 222.];
   2) населенность (численность и плотность населения, его распределение по отдельным участкам территории);
   3) климатические условия, на которые оказывают влияние приближенность к экватору или к одному из полюсов Земли, к морям или другим большим водоемам, нахождение в глубине или на краю континента (Л. И. Мечников, например, был уверен, что великие исторические цивилизации сосредоточены исключительно в умеренном климатическом поясе) [33 - См.: Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. Статьи / Сост., предисл., примеч. В. И. Евдокимова. М., 1995. С. 274.];
   7) особенности ландшафта (горы или низменности, болота или пустыни). Россия и Польша возникли на лесных прогалинах, писал X. Дж. Макиндер [34 - Макиндер X. Дж. Географическая ось истории // Классика геополитики, XX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 14.];
   7) плодородие и другие свойства почвы;
   8) характер недр и степень их разработки (наличие полезных ископаемых, их доступность для разработки);
   10) характер границ (юридически оформленные или фактически существующие, естественные или произвольные, надежно укрепленные или беззащитные);
   11) характер сопредельных территорий (государственные или международные, с миролюбивыми или агрессивными политическими режимами);
   12) время существования.
   Как видим, ряд параметров имеют явно внепространственный характер. Не случайно главным показателем территории, позволяющим различать ее виды, был и остается существующий на ней правовой режим (или механизм осуществления государственной власти).
   Правовой режим выражает определяющие стороны правовой действительности [35 - См.: Исаков В. Б. Правовые режимы и их совершенствование // XXVII съезд КПСС и развитие теории права. Свердловск, 1982. С. 34–39.], более того, понятие правового режима, как сделал вывод Д. Н. Бахрах, практически совпадает с понятием системы права, если рассматривается с точки зрения отношений граждан, организаций в связи с определенными объектами (режим собственности, режим природных объектов, режим службы и др. составляющие правового режима) [36 - Бахрах Д. Н. Административное право России. М., 2000. С. 410.]. Если применительно к политическому режиму под ним понимают совокупность приемов и методов осуществления государственной власти [37 - См.: Самощенко И. С. Охрана режима законности в советском государстве. М., 1960. С. 8.], то, говоря о правовом режиме государственной территории или ее части, обычно имеют в виду административно-правовой режим, отражающий специфику объекта административного правового воздействия и используемых для этого административно-правовых средств [38 - Рушайло В. Б. Административно-правовые режимы. М., 2000. С. 15.].
   Рассмотрение территории вне анализа ее правового режима просто контрпродуктивно [39 - См. как пример: Гумеров И. Н. Государство и государственная власть. М., 2002.С. 130–144.] и имеет смысл разве что в естественно-научных исследованиях. При этом понятие правового режим является не синонимом режима, основанного на некоем естественном праве, а собирательным, включающем и государственно-правовой, и международно-правовой режим. Оно охватывает и понятия государственного, конституционного и административного режимов, выделенные М. Ориу [40 - Ориу М. Основы публичного права / Пер. с фр. М., 1929. С. 297, 531–548.], означая опору на действующее законодательство.
   Конечно, с точки зрения и гуманитарного, и естественно-научного знания понятия «пространство» и «территория» – не синонимы. Пространство включает в себя как собственно физическое пространство (территорию), так и его географическое поле (географические взаимосвязи). Если физическое пространство может характеризоваться дискретностью (прерывистостью), то географическому полю свойственна континуальность (непрерывность). Это, в частности, позволило Л. И. Грачу сделать вывод о том, что слишком узок перешеек, соединяющий Крым с Украиной, и еще более узок пролив, отделяющий его от России [41 - Грач Л. И. Геополитика и современность //Марксизм и современность. 1995. № 2. С. 34.]. Иными словами, территория выступает не только как государственная территория, т. е. как общественная, юридическая категория, но и как естественная географическая среда, в которой существует данное человеческое общество [42 - Курс международного права. В 6 т. Т. 2. М., 1967. С. 58.].
   Стремясь упорядочить терминологию, используемую для обозначения границ действия разных правовых комплексов и предусматриваемых ими юридических режимов, Ю. А. Тихомиров предлагает использовать следующие понятия: «а) для правовых семей – «зоны правового влияния»; б) для правовых массивов в рамках межгосударственных отношений – «правовое пространство»; в) для правовых систем в рамках федерации – «государственно-правовая территория» [43 - Тихомиров Ю. А. Курс сравнительного правоведения. М., 1996. С. 7.]. Предложение И. Н. Барцица о применении в качестве универсальной категории термина «правовое пространство» [44 - Барциц И. Н. Правовое пространство России: вопросы конституционной теории и практики. М., 2000. С. 16–17.] вряд ли может быть принято применительно к анализу всего комплекса проблем территории, поскольку этот комплекс не сводится к правовому режиму.
   Избегая упрощений, но при этом признавая географический детерминизм социальных явлений, нельзя не отметить, что в Российском государстве обширные территориальные пределы всегда ставили перед народом и государственной властью два вопроса: каким образом сохранить единство страны и как обеспечить эффективность осуществления государственной власти на столь обширной территории?
   Вопрос о качестве территории всегда был и остается в центре любого территориального урегулирования, будь то средневековые европейские войны или споры о размежевании в Боснии хорвато-мусульманской конфедерации и республики православных сербов в 1992–1996 гг. Одним из первых показателей качества территории для Ф. Ратцеля был климат [45 - Ратцель Ф. Народоведение / Пер. с нем. В 2 т. Т. 2. СПб., 1903. С. 397.]. По мнению Ж. Бодэна, климат влияет даже на форму государства. Показательно, что в 1941 г. под впечатлением успехов гитлеровской Германии в Средиземноморье, прежде всего в Греции и Северной Африке, президент США Ф. Рузвельт, имея в виду именно качество территории, писал премьер-министру Великобритании У. Черчиллю: «Лично я не расстроен захватом Германией новых крупных территорий. На всех этих территориях, вместе взятых, мало сырья – недостаточно для содержания огромных оккупационных сил или для компенсации их пребывания» [46 - Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны /Пер. с англ. М.: ТЕРРА, 1995. С. 165.]. При жесткой альтернативе – качество территории или ее размеры – предпочтение всегда отдается первому [47 - О качестве территориальных ресурсов земного шара см. также: Алисов Н. В., Хорее Б. С. Экономическая и социальная география… С. 58–78.].
   Это ярко проявилось в перечне условий, влияющих на морскую силу наций, который в XIX в. предложил А. Мэхэн. Из шести позиций первостепенное место занимали именно территориальные характеристики: географическое положение; физическое строение, включая естественную производительность и климат; размеры территории; численность народонаселения, лишь затем шли характер народа и характер правительства, включая характер национальных учреждений [48 - См.: Мэхэн А. Влияние морской силы на историю // Классика геополитики, XIX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 207.].
   Обеспечение целостности и неприкосновенности государственной территории достигается единой государственной политикой, долгосрочными и краткосрочными программами, системой мер экономического, политического, организационного и иного характера, адекватных угрозам жизненно важным интересам личности, общества и государства. В свою очередь устойчивость развития, а вместе с ней и независимость государства, напрямую зависят от целостности его территориальных границ.
   Мы должны идти дальше социологизации Л. А. Тихомирова, определявшего государство как союз членов социальных групп, основанный на общечеловеческом принципе справедливости, под соответствующей ему верховной властью [49 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 42.]. Анализ территориальных характеристик свидетельствует, что государство – это не просто объединение людей или механизм власти, но и определенная территория, на которой живет данное население. На этой территории могут проживать, конечно, также иностранцы, лица без гражданства. Человек может проживать на территории другой страны, оставаясь под властью своего государства.

1.2. Земля и территория

   Необходимо отграничивать статус территории от территориальных, точнее, пространственных аспектов распоряжения землей как природным ресурсом.
   Еще Г. Гроций пытался провести грань между понятиями «территория» и «земля». Например, в случае изменения течения реки, повлекшего изменения земли первых двух родов, «самая территория, – считал он, – ничуть не изменится» [50 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 223.].
   Ссылаясь на Флорентина и Варрона, Тацита и Плиния, Г. Гроций выделил три рода земель: во-первых, надельные или «размежеванные», имеющие вместо границ искусственно созданные межи; во-вторых, земли, отведенные как целое, или участки определенных размеров (в центуриях и югерах), и, в-третьих, земли с естественными границами, названные так потому, что рубежи их удобны для отражения нападения врагов [51 - Там же.].
   К. С. Аксаков, видя в «земле» неопределенное и мирное состояние народа, фактически соединял в этом понятии и территорию и население. Отсюда его слова о том, что «земля» призвала себе государство (власть) «на защиту, ограждение», и «Россия была под двумя властями – Земли и Государства, разделялась на два отдела – на людей земских и людей служилых» [52 - Аксаков К. С. О том же // Семигин Г. Ю. Российские политико-правовые доктрины. М., 2005. С. 788.].
   Объектная теория (Ф. Ф. Мартенс, Гейльберн, Зайдель, Цорн), старейшая по времени своего возникновения, рассматривает территорию как объект публично-вещного права собственности государства (не dominium, но imperium), строя на этом обоснование частноправовых форм приобретения территории. Пространственная теория территории (Блюнчли, Г. Еллинек, Л. Дюги, Ф. Ф. Кокошкин, А. Д. Градовский, Н. М. Коркунов, Ф. Лист, А. И. Елистратов) делала упор на том, что территориальное верховенство входит в сферу публичного права и не включает право частной собственности, каковым является земельная собственность. Территориальное верховенство как осуществление публичной государственной власти объявлялось ею правом не на территорию, а на население.
   Если патримониальная теория (Оппенгейм, Донатти) понимает территорию как объект реального права собственности, отождествляет ее с государством, а Гербер и Лабанд энергично отстаивали и право на территорию как государственное вещное право, то среди получивших развитие в более позднее время теорий, умаляющих принцип территориальной суверенности, выделяются теория лимитированного пространства и теория компетенции. Представители последней (Г. Кельзен, Ж. Ссель, Ш. Руссо) понимали территорию как сферу пространственной компетенции государства. Близка к этому и теория лимитированного пространства [53 - Подробнее см.: Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 28–37.]. В целом же далеко не всегда различные теории происхождения государства по-разному раскрывали содержание понятия территории [54 - Подробнее см: Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 196–235,270—285, 392–394.].
   В советском международном праве нередко абсолютизировался подход, что государство осуществляет публично-вещное право на территорию (А. М. Ладыженский), которая «есть объект социалистической собственности и материальная база социалистического хозяйства» (В. Н. Дурденевский) [55 - Международное право. М., 1951. С. 260.].
   В советской теории право собственности государства на часть земли или всю землю в пределах государственной территории обычно выводилось из суверенитета государства, его правомочия суверенно устанавливать правовой режим земельной собственности, недр, природных богатств и др., уступать или обменивать отдельные части своей территории и т. п. Из суверенитета государства выводили его право национализировать расположенные на его территории имущество, производственные и иные объекты иностранных государств. Существовали и иные концепции. Например, М. М. Козырь высказывал совершенно отличную от предыдущей точку зрения, утверждая, что «территориальное верховенство не может рассматриваться как основание права государственной собственности на землю» [56 - Земельное право. М.1969. С. 149.].
   В теории международной собственности (Лабанд, Розен, Цительман, Мартенс, Оппенгейм, Лаутерпахт и др.) территория государства представляет собой не внутригосударственную, а международно-правовую собственность государства. При этом вычленяются два аспекта:
   – государственно-правовой, т. е. власть государства в пределах своей территории, представляющей пределы распространения государственной власти;
   – международно-правовой, т. е. власть государства на определенную территорию, где территория выступает в качестве объекта права собственности в его гражданско-правовом смысле.
   При этом территория рассматривается как арена властной деятельности государства для внутреннего права и как собственность государства для международного права. То есть в международных отношениях каждое государство выступает как собственник своей территории. Следовательно, государство не только осуществляет территориальное верховенство в сфере публичного права, но также обладает способностью распоряжаться своей территорией на международной арене как своей собственностью.
   Отсюда Ф. Ф. Мартенс выводил право государства на завладение (оккупацию) тех земель, которые входят в состав территории, но не принадлежат никому, которые не заселены или покинуты своими владельцами: государство не только распоряжается такими землями на правах государственной власти, но и владеет ими как частный собственник [57 - Мартенc Ф. Международное право цивилизованных народов. Т. 1. СПб., 1898. С. 349.].
   Подобные вещно-правовые взгляды, когда территорию относят к объектам публичного права, просматривались и у советских юристов-международников. Так, А. М. Ладыженский писал в 1948 г., что в международных отношениях государство «проявляет себя как собственник территории, когда заключает с другими государствами договоры о приобретении и уступке ее, об обмене отдельными ее участками, о сдаче или получении ее в международно-правовую аренду и т. п.» [58 - Ладыженский А. М. Юридическая природа территориального верховенства //Вестник МГУ. 1948. № 10. С. 43.].
   Б. М. Клименко в свою очередь решительно утверждал: «Поскольку определенная территория принадлежит определенному государству, постольку она является его собственностью. Эта собственность существенно отличается от понятия собственности во внутреннем праве. Она существует и рассматривается в плоскости международных отношений и международного права и в этом смысле может считаться международной» [59 - Клименко Б. М. Основные проблемы государственной территории в международном праве: Автореф. дис.… докт. юрид. наук. М., 1970. С. 6.].
   Подобная концепция была отвергнута рядом авторов (Н. А. Ушаков, Ю. Г. Барсегов, А. М. Турубинер) на основании того, что земля и территория не одно и то же. Можно говорить о государственно-правовой собственности на землю, но не на территорию [60 - См.: Барсегов Ю. Г. Территория в международном праве. М., 1958.].
   Ю. Г. Барсегов, подвергнув в 1958 г. критике положение о том, что территория в СССР является объектом социалистической собственности, подчеркнул, что верховенство государства в пределах государственной территории носит публично-правовой характер, и государство, владеющее территорией от имени народа, не властно распоряжаться ею как своей собственностью вопреки интересам народа [61 - См.: Там же. С. 56–63.]. Аналогичную позицию заняли Н. А. Ушаков, Б. М. Клименко [62 - См.: Ушаков Н. А. Суверенитет в современном международном праве. С. 105, 112; Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 7.]. Значение этого правового принципа и поныне огромно.
   Вопросы землепользования и землевладения корреспондируют с проблемами режима территории, но не совпадают с ними. При этом в понятие «земля» следует включать поверхность, недра, воды, леса нашей планеты, способные быть предметом правоотношений собственности. Не случайно под землеустройством, по мнению И. Шулейкина, всегда понималась совокупность мероприятий, регулирующих земельные отношения путем изменения сложившихся и создания новых пространственных форм организации земли, способствующих расширенному воспроизводству господствующего способа производства [63 - Шулейкин И. Землеустройство // Большая советская энциклопедия / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. Т. 26. М., 1933. С. 677.].
   Земельный кодекс России, принятый 25 апреля 1991 г., включил в понятие землеустройства систему мероприятий, направленных на осуществление земельного законодательства, решений государственных органов по вопросам использования и охраны земель, создание благоприятной экологической среды и улучшение природных ландшафтов (ст. 112). Российское законодательство тогда выделило семь категорий земель:
   – сельскохозяйственного назначения;
   – населенных пунктов (городов и других поселений);
   – промышленности, транспорта, связи, радиовещания, телевидения, информатики, космического обеспечения, энергетики, обороны и иного назначения;
   – особо охраняемых территорий (природоохранного, природно-заповедного фонда, оздоровительного, релаксационного и историко-культурного назначения);
   – лесного фонда;
   – водного фонда;
   – запаса.
   Как видим, критерием классификации земель выступает их целевое назначение [64 - Подробнее см.: Павлов П. Н., Крамкова Т. В., Мартьянов Г. А. Современное земельное законодательство: Комментарий и сборник законодательных актов РФ. М., 2005; Крассов О. И. Земельное право современной России. М., 2003. С. 36–88; Земля и право. Пособие для землевладельцев / Под ред. С. А. Боголюбова. М., 1998.].
   Земельный кодекс Российской Федерации (далее – ЗК РФ), принятый 25 октября 2001 г., сохранил такую систему с незначительным уточнением терминологии (ст. 7). Правовой режим земли определяется исходя из ее принадлежности к той или иной категории и разрешенного использования. При всех дискуссиях о понятии «правовой режим земель», даже рассматривая это понятие как синоним земельного правопорядка [65 - См.: Крассов О. И. Земельное право современной России. С. 37–40.], речь идет об особенностях содержания права собственности в отношении той или иной категории земель. Порядок перевода земель из одной категории в другую устанавливается федеральными законами. Земельные споры рассматриваются в судебном порядке (ст. 64 ЗК РФ).
   Землеустройство в России включает в себя мероприятия по изучению состояния земель, планированию и организации рационального использования земель и их охраны, образованию новых и упорядочению существующих объектов землеустройства и установлению их границ на местности (территориальное землеустройство), организации рационального использования гражданами и юридическими лицами земельных участков для осуществления сельскохозяйственного производства, а также по организации территорий, используемых общинами коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации (ст. 68 ЗК РФ и ст. 1 Федерального закона РФ «О землеустройстве» от 18 июля 2001 г.).
   И, наконец, Земельный кодекс, перечисляя объекты земельных отношений – землю как природный объект и природный ресурс, земельные участки и части земельных участков – четко определяет земельный участок как часть поверхности земли (в том числе почвенный слой), границы которой описаны и удостоверены в установленном порядке (ст. 6 ЗК РФ). Земельный участок при этом может быть делимым и неделимым. Кадастровому учету могут принадлежать только индивидуально определенные, имеющие границы земельные участки [66 - См.: Судебная практика по земельным спорам. Кн. 3. Ч. 1. М., 2004. С. 572–576.]. Законодатель не избежал при этом терминологической неточности. Давая основные понятия в Федеральном законе РФ «О государственном земельном кадастре» от 2 января 2000 г., и раскрывая понятие территориальной зоны как части земли, он употребил термин «территория», записав, что территориальная зона – это часть территории, которая характеризуется особым правовым режимом использования земельных участков и границы которой определены при зонировании земель в соответствии с законодательством (ст. 1 ФЗ). Территория и ее части, как четко определено в законодательстве, не являются объектами земельных отношений. Право же пользования земельным участком является вещным правом [67 - Там же. Кн. 3. Ч. 2. С. 204–206.].
   Отсюда в отношении земли (земельных участков) и возможность купли-продажи, аренды, залога, мены и т. д. [68 - Подробнее см., напр.: Коловангин П. М. Собственность на землю в России. История и современность. СПб., 2003. С. 392–423.] При самых разнообразных спорах о праве собственности на землю забывают непреложный факт: земля принадлежит тому, кто собирает за нее налоги.
   Когда Е. Г. Зинков выводит значение земли далеко за пределы экономики, видя в земледелии явление духовное, которое «самоорганизует» пространство, и говорит о распространении власти князя за пределы его родовой земли [69 - Зинков Е. Г. Созидание пространства России и философия хозяйства. Краснодар, 2003. С. 41, 67–80.], он фактически отождествляет землю и территорию. Но в онтологическом смысле он убедительно отмечает, что земледелие не только способ существования человека в конкретной среде и пространственно-временном промежутке, но и одна из форм миропонимания.
   Природой территориального верховенства определяется назначение государственной территории быть не только пространственной сферой, в границах которой обеспечивается суверенное осуществление государственной власти, но и объектом суверенного властвования. Для обоснования суверенного правомочия государства распоряжаться своей территорией нет необходимости рассматривать ее как предмет права собственности.

1.3. Юридические характеристики территории. Территория как элемент государства

   Территория, по словам Г. Еллинека, является мертвым и в то же время бессмертным элементом государства [70 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 107.]. Действительно, как все юридическое и социальное категория территории смертна, конечна. Но эта социально-философская аксиома дополнилась в юридической науке формированием разных подходов к пониманию территории, опирающихся, как правило, на различное понимание государства.
   Территория «есть пространство земли и воды, подчиненное исключительно верховной власти государства» [71 - Мартенс Ф. Международное право цивилизованных народов. С. 348.], – писал в терминах своей эпохи Ф. Ф. Мартенс. «Государственной территорией, – развил его мысль А. И. Елистратов, – называется то пространство земной поверхности, которое составляет исторически сложившийся предел для государственного верховенства» [72 - Елистратов А. И. Очерк государственного права (конституционное право). 2-е изд. М., 1915. С. 8.]. Государственная власть в отношении территории, подчеркивал он, есть территориальная власть, ибо обнаруживается в верховном господстве над определенной территорией и над всем, что на ней находится.
   Пространство действия власти каждого отдельного государства определяется, писал Н. М. Коркунов, границами территории государства. «Внешнее ограничение государственного властвования сводится к определению границ государственной территории; внутреннее – к признанию прав гражданской свободы» [73 - Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд. СПб., 1899. С. 415.]. А «пространство действия власти каждого отдельного государства определяется границами территории государства» [74 - Там же.]. И с позиции современной юридической науки государственное пространство может функционировать лишь как пространство правовое, «т. е. как некая территория, в рамках географических пределов которой применяются те или иные общие правовые механизмы» [75 - Барциц И. Н. Правовое пространство России: вопросы конституционной теории и практики. С. 21.].
   Как предпосылку государства, важнейший признак, определяющий и подтверждающий нахождение определенного множества людей в статусе, положении, состоянии государства, рассматривает территорию государства И. Н. Гумеров [76 - Гумеров И. Н. Государство и государственная власть. С. 105.], но делает это вне правового контекста.
   Государство и его элементы. Ныне, как и в прошлом, формулу государства в своем единстве образуют три элемента: «территория», «государственная власть», «население». Правда, в теории государства уточняется, что «когда говорят о конкретных государствах (СССР, Англия, Бразилия и т. д.), то имеют в виду определенное единство территории, населения, власти» [77 - Общая теория государства и права / Отв. ред. Д. А. Керимов и В. С. Петров. В 2 т. Т. 1. Л.:Изд-во ЛГУ, 1968. С. 39.], и в этом смысле государство выступает в качестве официального представителя этого населения в международном праве.
   Применительно же к территории, государственной власти и населению сохраняется в силе диалектический подход, что именно эти три элемента, вступая в определенную систему отношений, непосредственно и создают государство как целое.
   В этом отношении нельзя признать убедительной критику выделения элементов государства со стороны Д. А. Керимова, утверждающего, что «любому здравомыслящему человеку очевидно, что территория – это не "элемент" и не "принцип", а тот фундамент, база, основание, в пределах которого осуществляется государственная власть» [78 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства: В 3 т. Т. 3. Правовое государство. М., 2003. С. 35.]. Конечно, дело не в территориальном и субстациональном элементах государства [79 - См.: Проблемы общей теории права и государства. Учебник. Под ред. В. С. Нерсесянца. М., 1999. С. 551–552.], не в противопоставлении элементов государства и его признаков, как полагает Д. А. Керимов, а в диалектическом единстве территории, власти и населения.
   Соединение населения и государственной власти рождает феномен определенного типа общества, а вся триада создает государство и означает то, что верховная и единая государственная власть распространяется на всю данную территорию и на всех людей, составляющих ее население. В случае совершения действий, направленных на нарушение этого триединства, посягательств на верховенство государственной власти, государство имеет право и обязано обеспечить безусловное подчинение своим распоряжениям.
   Правовое закрепление основных положений этой формулы производится в основных законах государств.
   Так, ст. 4 Конституции России 1993 г., определяя основы разграничения полномочий между государственными структурами страны, подтверждает территориальное единство Российской Федерации и распространяет единую государственную власть на всю ее территорию без каких бы то ни было изъятий. Статья 67 Конституции Российской Федерации, раскрывая понятие территории Российской Федерации, перечисляет ее составные части: территория субъектов федерации, внутренние воды и территориальное море, воздушное пространство над ними. Права России распространяются также на ее континентальный шельф и экономическую зону. Среди функций Российского государства особо обозначено обеспечение целостности и неприкосновенности территории Российской Федерации.
   Аналогичные положения имеются и в конституциях других государств. Например, Куба в соответствии с конституционной формулой осуществляет суверенитет «над всей национальной территорией…» (ст. 10 Конституции Республики Куба 1976 г.). Согласно Конституции Республики Филиппины 1987 г. (ст. 1), «национальная территория охватывает Филиппинский архипелаг со всеми включенными в него островами и водами и все иные территории, находящиеся под суверенитетом или юрисдикцией Филиппин и состоящие из суши, вод и воздушного пространства, в том числе их территориальное море, морское дно, недра, островные шельфы и прочие подводные пространства». А территория Республики Беларусь является «естественным условием существования и пространственным пределом самоопределения народа, основой его благосостояния и суверенитета Республики Беларусь» (ч. 1 ст. 9 Конституции 1994 г. с изменениями и дополнениями, принятыми на референдуме 24 ноября 1996 г.).
   Приведенные положения составляют юридический стержень универсального понятия территории. Нетрудно заметить, что в данном контексте территория представляется не только в виде пространственных пределов функционирования общества, некоей основы существования социального организма, но и как своего рода политическое, экономическое и культурное пространство, пределы осуществления власти внутри страны и пределы, за которыми государство выступает как иностранная, внешняя сила.
   Следует при этом отметить, что, углубляя традиционное понимание территории как части земного шара, подвластной государству или союзу государств, советская правовая наука достаточно давно определяла территорию как «пространство, в пределах которого государство осуществляет свой суверенитет, где господствующий в государстве класс осуществляет свою государственную власть, распоряжаясь, в частности, и самой территорией и организуя ее в административном отношении в соответствии со своими интересами» [80 - Территория // БСЭ. Т. 54. М., 1946. С. 178.].
   Как уже говорилось, государство традиционно рассматривается как соединение трех элементов – территории, власти и населения (в России следует отметить в этом отношении труды М. Ф. Владимирского-Буданова, А. Д. Градовского, Н. М. Коркунова, С. А. Котляревского, Г. Ф. Шершеневича и др.). Л. А. Тихомиров был одним из немногих, кто признавал лишь два элемента государства – нацию и верховную власть [81 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 46.].
   Оперирование тремя элементами государства обуславливает характерное для русского государствоведения понимание права как следствия нравственной обязанности [82 - Подробнее см., напр.: Величко А. М. Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур. СПб., 1999. С. 161–167.]. В случае попыток нарушений этого триединства, посягательств на верховенство государственной власти или единство страны, государство в лице государственных органов имеет право и обязано обеспечить безусловное подчинение своим распоряжениям. Имея это в виду, германский правовед Г. Еллинек писал: «Чтобы избегнуть юридических фикций и признать предшествующее всякой юриспруденции естественное бытие государства, представляется естественным искать объективное существо государства в одном из его составных, по-видимому, реально существующих, элементов. Эти элементы суть территория, народ и властитель» [83 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 161–162. Типологию власти, ее типы, виды и т. д. см.: Халипов В. Ф. Энциклопедия власти. М., 2005.]. И. А. Ильин, перечисляя территорию первым из элементов государства, добавлял к ней власть, народ и лояльность граждан [84 - Ильин И. А. Собр. соч. в 10 т. Т. 7. М., 1998. С. 329.]. Н. Н. Алексеев, добавляя к традиционной триаде четвертый элемент – организованный порядок, – рассматривал территорию как объект власти, как элемент государства-личности и, вслед за П. Н. Савицким и Л. С. Бергом, как «месторазвитие» [85 - Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 403, 404–407.]. Эту традицию фактически продолжил и Л. Н. Гумилев [86 - Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1997. С. 230.].
   Советские ученые отрицали подобное понимание государства, исходя из ленинско-сталинского понимания государства как машины классового подавления, сводя территорию к геолого-географическим условиям. «Хотя государство и немыслимо вне территории, характеризуется оно отнюдь не территорией как частью физической природы, а общественными отношениями людей, складывающимися на этой территории, регулируемыми и охраняемыми государством – политической организацией господствующего класса» [87 - Шевцов В. С. Суверенитет Советского государства. М., 1972. С. 94.], – писал В. С. Шевцов.
   По мнению академика И. П. Трайнина, понятие государства следовало искать в свете развития законов производства, производственных отношений, в результате которых возникли и обострялись классовые противоречия в обществе [88 - См.: Трайнин И. П. Вопросы территории в государственном праве //Известия АН СССР.1947. № 4. С. 217.]. Они, и только они, определили ход человеческой истории, вызвали необходимость государства и его механизма. Вместе с тем И. П. Трайнин, переходя к вопросу о соотношении государства и территории, признает, что государство нельзя связывать только с властью, ибо оно не может существовать без территории [89 - См.: Там же. С. 217–234.]. Ныне это бесспорно. Не устарела и не устареет оценка подхода к теории государства в любом ее аспекте как подхода социально обусловленного. «В учении о государстве, в теории о государстве вы всегда увидите… борьбу различных классов между собой, борьбу, которая отражается или находит свое выражение в борьбе взглядов на государство, в оценке роли и значения государства» [90 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 67.], – писал В. И. Ленин.
   Несколько в ином ключе рассматривается понятие территории в более поздней отечественной литературе. Например, указывается, что «государственная территория – это принадлежащая данному государству и находящаяся под исключительной его властью часть земного пространства над сушей и водами» [91 - Курс международного права: В 6 т. Т. 3. М., 1967. С. 115.]. Здесь имеется в виду лишь международно-правовой аспект территории. Именно в этом аспекте и следует понимать утверждение Б. М. Клименко о том, что государственная территория не входит в понятие государства как субъекта международного права, ибо принадлежность субъекта не следует отождествлять с самим субъектом [92 - Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. М., 1974. С. 160.].
   Такому подходу в полной мере отвечает утверждение Н. А. Ушакова о том, что правовое понятие территории не имеет ничего общего с понятием территории «в ее природном, естественном смысле, как среды обитания земной флоры и фауны, местонахождения естественных богатств и ресурсов, среды обитания человека и материальной основы его обитания» [93 - Ушаков Н. А. Международное право: основные термины и понятия. Учебное пособие. М.:ИГП РАН, 1996. С. 37.]. Достаточно спорно то, что сам автор предлагает понимать под территорией в международном и в национальном праве некоторое земное, а также внеземное (космическое) пространство, ограниченное от других земных пространств определенными поверхностями (границами) и имеющее тот или иной юридический статус и соответствующий ему правовой режим. Впрочем, попытка И. Н. Барцица дополнить определение Н. А. Ушакова, включив в состав государственной территории помимо земного пространства внутренние воды [94 - Барциц И. Н. Правовое пространство России: вопросы конституционной теории и практики. С. 27.], еще более неточна, ибо автор явно отождествляет земное пространство с сухопутной территорией.
   Невозможно не обратить внимания на то, что территория – это категория, сформировавшаяся исторически в тесной связи с такими категориями, как государство и нация. Французский государствовед Л. Дюги отмечал, что «коллективность может быть государством только тогда, когда она осела на территории с определенными границами. Без этого нет государства. Может существовать целая социальная группа, в ней может возникнуть даже политическая власть, но эта коллективность, дойдя даже до политической дифференциации, не составляет и не может составлять государства» [95 - Дюги Л. Конституционное право / Пер. с англ. М., 1908. С. 128.]. Государство таким образом предполагает территорию как часть государственной организации. Иными словами, территория как часть земного пространства представляет собой необходимое естественное условие существования государства, материальную основу жизни организованного в государство общества [96 - Курс международного права. В 6 т. Т. 3. С. 115.].
   Не будет работать при рассмотрении элементного состава государства структурно-функциональный анализ. Оценки, данные ему М. Розенталем и Э. Ильенковым в 1969 г. вполне сохранили свою силу: структурно-функциональный метод сознательно абстрагируется от всех фактов, связанных с историей возникновения, формирования и перспективой эволюции «структурных образований», от внутренне присущих им противоречий, которые как раз и стимулируют процессы рождения, формирования и преобразования их в более высокие и исторически более поздние структуры [97 - См.: Розенталь М., Ильенков Э. Ленин и актуальные проблемы диалектической логики // Коммунист. 1969. № 12. С. 32.].
   Отметим, что феномен фиксации населения на определенной территории (седентаризм) еще в догосударственные времена стал основой новой социальной организации, в которой человеческие сообщества дифференцировались по территориальному критерию, заменяющему прежний критерий кровного родства. Однако поистине глобальное значение территориальный критерий приобретает только при переходе от родового общества к государству.
   В современном международном праве под территорией в широком смысле этого слова понимают различные пространства земного шара с его сухопутной и водной поверхностью, недрами и воздушным пространством, а также космическое пространство и находящиеся в нем небесные тела [98 - См.: Международное право: Учебник / Отв. ред. Ю. М. Колосов, В. И. Кузнецов. М., 1994.С. 71.].
   Существуют и подходы, отождествляющие территорию с юрисдикцией. Морские и воздушные суда, территориальное море и посольства признаются территорией постольку, поскольку в юридическом контексте означают конкретную сферу правовой компетенции, а не географическую категорию [99 - См.: Броунли. Международное право / Пер. с англ.: В 2 кн. Кн. 1. М., 1997. С. 185–186.]. Подобные утверждения требуют более корректной аргументации, но и в этом случае основными признаками государственной территории обычно называют принадлежность ее определенному государству и верховенство над ней права этого государства [100 - Там же. С. 71.].
   Само государство зарождается в период, когда этносы (народы), нации, некие группы, связь в рамках которых еще основывается на кровно-племенных началах, начинают обособлять себя от других не только по признаку кровного родства, общего правителя, но и по принципу принадлежности к той территории, которую они занимают. Кровное разделение сначала дополняется, а затем в государстве и вовсе заменяется территориальным разделением. Следовательно, основной признак государственной территории – верховенство на конкретной территории соответствующей государственной власти.
   Анализируя формально-юридические свойства территории государства, можно выделить следующие аспекты:
   1) без разрешения со стороны властного аппарата государства никакая другая власть не имеет права осуществлять на ней свое господство, т. е. суверенитет;
   2) все находящиеся в пределах территории государства граждане (подданные), а также другие лица (исключение составляют лица, обладающие дипломатическим иммунитетом) подчинены власти государства и его законам.
   Из первого пункта вытекает, что на одной и той же территории (т. е. территории, находящейся под юрисдикцией одного государства) может осуществлять власть только одно государство. Второй означает, что, не имея пространственных границ, государство не имело бы возможности воздействовать на своих граждан (подданных, гражданское общество, социальные группы). То есть государство не могло бы обладать качествами целостного субъекта, не будь оно оформлено в своих границах.
   Управление государством может осуществляться, как правило, лишь в пространственных пределах его территории. Действие самих нормативных предписаний государства оправданно рассматривать как «процесс существования права во времени, в пространстве и среди широкого круга лиц» [101 - Керимов Д. А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 171.].
   Только здесь, используя свою власть, оно может беспрепятственно в полном объеме повелевать людьми, и в первую очередь – своими гражданами. Особые случаи (территория посольств, консульств и т. п.) лишь подтверждают правило. Иными словами, государственность как таковая тесно связана с территориальными ресурсами; она не может существовать без четко или условно, но ограниченной территории. При этом государственная власть распространяется на всю без исключения территорию государства: на все сухопутные, водные и воздушные пространства, находящиеся под юрисдикцией государства, а также объекты с государственной символикой (например, корабли, авиалайнеры и т. д.).
   Юридически корректное определение государства дано в ст. 1 Конвенции Монтевидео 1933 г. о правах и обязанностях государств. «Государство как субъект международного права, – говорится в Конвенции, – должно обладать следующими чертами: а) постоянным населением, б) определенной территорией, в) правительством, г) способностью вступать в сношения с другими государствами» [102 - См.: Crawford J. The Creation of States in International Law. Oxford, 1979.]. Это определение используется при решении вопроса о том, соответствует ли то или иное образование критериям государства. Например, когда Палестинский совет в конце 1988 г. провозгласил суверенное Палестинское государство, это притязание было отвергнуто большинством западных правительств, сославшихся на критерии Монтевидео: Западный берег и полоса Газа были спорными территориями, не имевшими фактического палестинского управления. Аргумент чисто политический, ибо следовало признавать территорию Палестины незаконно оккупированной.
   Факт территориального контроля реализуется в международной практике через признание. Территориальные организмы со стабильными и эффективными правительствами защищаются международным правом.
   В сущности, аналогичные идеи были выдвинуты еще Г. Гроцием, который считал, что «власти обыкновенно подчинены двоякого рода предметы: во-первых, лица – этот предмет иногда достаточен сам по себе, как, например, толпа переселенцев на новые места – мужей, жен и детей; во-вторых, пространство, называемое территорией» [103 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 218.].
   Г. Гроций справедливо утверждал, что вряд ли возможно однозначно определить происхождение понятия «территория», хотя и неизменно отмечал его государственно-правовой генезис. Происхождение «территории» от «устрашения врагов» (terrendis hostibus), по Флакку Сицилийскому, казалось ему не менее вероятным, нежели от «попрания» (terendo), по Варрону, или от «земли» (terra), по Фронтину, или от «права устрашения» (terendi jure), которым обладают должностные лица, по Помплонию [104 - Там же. С. 642.]. И действительно, все эти аспекты государственной территории: «земля», «попрание» чьей-то воли, чьих-то интересов, «устрашение» врагов – неизменно связаны с самим фактом властно организованной территории. Как полагал Л. А. Тихомиров, территория, как и национальность, не составляет содержания государственной идеи, а выступает в качестве условия ее возникновения [105 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 42.].
   На основе понимания территории как публично-правовой категории построены многие международно-правовые документы. Статья 11 Межамериканской конвенции о правах и обязанностях государств 1933 г. устанавливает, что «территория государства неприкосновенна и она не может быть предметом ни военных оккупации, ни других насильственных мер, проводимых другим государством, ни прямо, ни косвенно, ни по какому-либо мотиву, хотя бы даже временно» [106 - Международное право в избранных документах. М., 1957. Т. 1. С. 36.].
   Территория государства составляет и его единую таможенную территорию.
   Статья 20 Устава Организации американских государств зафиксировала следующее положение: «Территория государства является неприкосновенной, не может ни при каких обстоятельствах быть объектом военной оккупации или иных насильственных действий, прямо или косвенно предпринятых другими государствами, даже если эти действия носят временный характер. Не будут признаваться территориальные приобретения или другие специальные выгоды, полученные силой или посредством применения любой другой меры принуждения» [107 - Действующее международное право: В 3 т. / Составители Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 2. М., 1997. С. 310.].
   Итак, господство над территорией есть господство публично-правовое. Именно тип властных отношений, характерных для государства, обусловил принцип, по которому каждый, находясь на территории государства, подпадает под действие законов этого государства. Однако уже обычное право предусматривает исключение из этого правила для послов, а впоследствии и для помещений, земельных участков, послами занимаемых. Послы с точки зрения принимающего их государства не вольны в своих действиях, они всегда признавались не просто представителями, но определенным олицетворением направивших их государей или государств. В этом смысле посол находится как бы вне территории государства пребывания, вследствие чего и не несет ответственности по внутригосударственному праву народа, среди которого он живет. Отсюда и само понятие экстерриториальности, уходящее корнями в глубокую древность. Уже Т. Ливии следовал такой традиции, называя убийство фиденатами послов нарушением права народов, преступлением, неслыханным делом, нечестивым умерщвлением [108 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 432–433.].

1.4. Территория в политической науке (основы геополитики)

   Древние греки, раскрывая понятие Родины, начинали с того, что это «земля, все жители которой заинтересованы в ее сохранении» [109 - История в «Энциклопедии» Дидро и д'Аламбера / Пер. и прим. Н. В. Ревуненковой. Под общ. ред. А. Д. Люблинской. Л., 1978. С. 77.]. Соединение территориальных проблем с проблемами развития обществ, вопросами осуществления государственной власти и динамикой международных отношений привело к рождению науки геополитики.
   Принципы рассмотрения проблем территории с позиций политической науки закладывались при зарождении науки геополитики. Исторические реалии не могли при этом не наложить отпечаток на научную доктрину. В сознании старшего и среднего поколений граждан Советского Союза (ныне территория СНГ и старательно «отворачивающейся» от СНГ Прибалтики) истоки современной геополитики омерзительны. Эти истоки таковы:
   – теории расового превосходства «белых» над «цветными»;
   – концепция социального дарвинизма;
   – мальтузианство.
   Расовая принадлежность народа, а не отдельного человека, действительно определяет роль и место этого народа в историческом процессе. Но гуманитарные науки до сих пор дискутируют о различиях Общей истории и Всемирной истории. Никакие расовые концепции разделения народов на «высших» и «низших» с позиций современных гуманитарных наук не выдерживают ни критики, ни даже просто постановки вопроса.
   Гитлеровцы сделали из расовой теории инструмент идеологического оправдания господства «германской расы» над «низшими» народами – евреями, славянами, цыганами. Это общеизвестно. Занимаясь геополитикой, следует помнить, что идея «расы господ» и «расы рабов» коренится, в конце концов, не в различиях цвета кожи людей, а в иерархичности общества при неразвитости производительных сил.
   Сформулированный В. И. Лениным закон неравномерного развития государств в условиях современной научно-технической (а также, добавим ныне, информационной) революции создает основу для понимания, почему в любую из известных нам эпох народы разделяются на господствующие и порабощенные, но это разделение не определяется цветом кожи.
   Вместе с тем расовые теории превосходства одних народов над другими как один из истоков геополитики навсегда, по-видимому, оставили на ней «родимое пятно». Чем бы ни занималась геополитика, в любой позиции и ситуации она выясняет, кто «господин» положения на международной арене, а кто в «догоняющих» или подвластных.
   Другим источником идей геополитики является социальный дарвинизм, развернутый в конце XIX в. в работах Г. Спенсера, М. Ваккаро, Л. Гумпловича и др. В противовес теориям, рассматривавшим общество как некую гармоничную целостность, социальный дарвинизм сфокусировал пафос исследовательской работы на неодолимо конфликтном характере общественного развития, перенеся на общество все звериные законы борьбы за существование. Социальный дарвинизм – это освещение жизни общества с точки зрения законов беспощадной биологической эволюции. На практике это означает, что на политику не распространяются никакие моральные ограничения, в ней правит бал пресловутый «триумф выживания». Отсюда знаменитые афоризмы: «победителей не судят», «опоздавшему – кость» и т. п.
   В настоящее время о социал-дарвинистах вспоминают довольно редко. Новое поколение политологов и политиков должно делать особое усилие, чтобы осознать истинную антиценность «триумфа выживания» в науке и реальной политике, когда отбрасываются представления о благопристойности, сострадании, гуманизме, справедливости, и остается только одно «ницшеанское» правило: «надо быть очень сильным, чтобы не понимать, насколько это одно и то же: жить и быть несправедливым».
   Наконец, третьим источником классической геополитики является мальтузианство, к которому тоже надо отнестись без идеологических предвзятостей. Пора спокойно отделить научные выводы Т. Мальтуса (1766–1834) как от «гуманитарных вампиров», так и от хаотических пристрастий.
   В конце XX в. идея Мальтуса о том, что темп роста населения необходимо гармонизировать с темпом роста производства средств потребления, не вызывает ни у кого принципиальных возражений; более того, эта идея кажется современному человеку не просто разумной, а прямо-таки тривиальной. Но в 1798 г., когда Мальтус обнародовал свою основную работу – «Опыт о законе народонаселения», – люди верили, что человек – Божья тварь, венец Творения и т. п.
   Основная идея как раннего, так и современного мальтузианства – необходимость регулирования народонаселения в соответствии с возможностями территории при данном уровне сельского хозяйства, промышленности и торговли.
   Если населения больше, чем можно накормить на данной территории при данных условиях, то следует «божья кара»: голод, эпидемии, стихийные бедствия, безумные кровавые раздоры между людьми. Таков, по Мальтусу, результат «естественного» перенаселения. Но Мальтус ввел и понятие так называемого «абсолютного» перенаселения. Опираясь на социально-экономическую статистику, Мальтус установил, что:
   а) средства пропитания увеличиваются в «арифметической» прогрессии, т. е. линейно;
   б) тогда как население увеличивается в «геометрической» прогрессии, т. е. экспоненциально.
   Поэтому через определенный промежуток времени, чтобы избежать социальных потрясений из-за голода, государства вынуждены:
   – либо отвоевывать новые земли, изгоняя аборигенов (колониальная экспансия);
   – либо беспощадно ограничивать рождаемость и сгонять бездомных бродяг, нищих, так называемых пауперов, в работные дома (разновидность особо тяжелых каторжных работ).
   Ясно, что мальтузианство, являясь учением о народонаселении, из которого выросла современная демография, тесно связано с геополитикой, поскольку за определенным пределом только война на истребление противника дает возможность предотвратить массовый голод и голодные бунты в собственной стране.
   Примечательно, что даже нападение на нашу страну, СССР, Гитлер обосновывал вполне «мальтузиански»: выступая перед высшим генералитетом перед началом войны, Гитлер сообщил слушателям, что зерна для продовольствия в Германии осталось всего на три месяца и что только за счет пространства на Востоке можно обеспечить немецкий народ собственным хлебом.
   Так обстояло дело при классических типах вооружения армий, и даже изобретение пулеметов не изменило подход политиков к борьбе с перенаселением территории: все еще казалось, что уничтожение населения, а не только военнослужащих противника, и захват его природных ресурсов позволят избежать перенаселения в собственной стране. Появление во второй половине XX в. новых типов оружия массового уничтожения (ядерного, бактериологического, химического, геофизического, метеорологического, психотропного) сделало для нормального человечества войны типа Первой и Второй мировых невозможными, поскольку любая мировая война с применением современного оружия массового уничтожения воздействует в равной мере не только на население и территорию противника, но и на население и территорию многих других стран, в том числе самого агрессора.
   Термин «геополитика» был впервые введен в оборот шведским государствоведом Р. Челленом, профессором университета в городе Упсала. Но уже до этого развитие политической географии привело к осмыслению ее основных начал. Ф. Ратцель, рассматривая государство как организм, связанный с почвой, пролагая путь к пространственной технологии государственной власти, сделал ключевой вывод: «В соответствии со своей природой государства развиваются в соперничестве со своими соседями, в большинстве случаев за обладание территориями» [110 - Цит. по: Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. М., 1996. С. 53.]. Именно книга Ф. Ратцеля, опубликованная в 1901 г., называлась «Жизненное пространство». В 50-е годы XX в. генерал Г. Гудериан, анализируя положение Германии и всего Западного блока, вывел из идей Клаузевица понятие «решающего пространства» как территории сосредоточения вооруженных сил, достаточных для безопасности Западного мира. Причем выбор решающего пространства, подчеркивал Г. Гудериан, по своему характеру определяется не только военными соображениями, «политические и экономические факторы играют здесь большую, а часто и доминирующую роль» [111 - Гудериан Г. Так это не пойдет: К вопросу о положении Западной Германии / Пер. с нем.М., 1954. С. 10.].
   Как отдельная отрасль гуманитарного знания геополитика возникла в начале XX в., но корни ее уходят гораздо глубже, поскольку люди очень давно стали осознавать, сколь сильно территориальные, географические факторы предопределяют политику (в основном внешнюю) любого государства. К классикам геополитики следует отнести П. Чаадаева и Ф. Ратцеля, Н. Данилевского и А. Мэхэна. Можно согласиться и с Л. И. Грачом, что русская геополитика как определенное научное направление вышла из восточного вопроса, остающегося до сих пор одним из самых сложных в мировой политике [112 - Грач Л. И. Геополитика и современность. С. 32.].
   Поскольку гитлеровцы использовали геополитику для «научного» обоснования своих завоевательных планов и оправдания своей экспансии в мире, то в Советском Союзе ее, как и некоторые другие отрасли знания, например евгенику, объявили фашистским учением и практически не разрабатывали. Исключение составляли лишь некоторые закрытые и узкоспециальные учебные заведения. Да и там, как правило, анализировали геополитику как псевдонаучную выдумку.
   Гюнтер Гейден, видный политолог социалистической Германии, характеризовал геополитику как «разбойничье, фашистское и насквозь антинаучное учение, состоящее на службе у монополистов, банкиров и юнкеров, пытающихся обосновать и оправдать установление открытой террористической диктатуры финансовых магнатов в области внутренней политики и претензию на мировое господство в области внешней политики». Он считал, что «геополитика – это теория империалистической политики войны, защищающая интересы монополистического капитала в ущерб интересам собственного народа и других народов» [113 - Гейден Г. Критика немецкой геополитики / Пер. с нем. М., 1960. С. 78, 79.].
   Но почему геополитика должна иметь меньше прав на существование, чем, например, геопсихология – наука, исследующая влияние погоды, времен года, почвы, ландшафта на душевную жизнь?
   Само соединение слов «гео» («земля») и «политика» обозначает гуманитарное учение, истолковывающее данные географии для обоснования политики государства. Но речь не идет лишь о связи географического пространства с политикой государства.
   Геополитика есть обусловленность политики государств географическими факторами, такими, как территория, географическое положение, климат, полезные ископаемые и др. С позиций структурализма И. А. Исаев уточняет, что предметом исследования геополитики становятся процессы, демонстрирующие воплощение власти (силы) в пространстве, а именно процессы ее разделения, перераспределения и динамики [114 - Исаев И. А. Политическое ощущение границы: точка зрения побежденных // Национальные интересы. 2005. № 2. С. 27.]. И это с учетом того, что власть, подчеркивал К. Шмит, всегда принадлежит тому, кто определяет политическую реальность и навязывает свою картину мира [115 - Шмит К. Единство мира // Европеец. 2004. № 3. С. 53.].
   Ш. Монтескье в XVIII в., как во II в. до н. э. Полибий и еще ранее Посидоний, преломлял через географический фактор всю человеческую историю. Г. Бокль в «Истории цивилизации» подчеркивал влияние на организацию общества и характер отдельных лиц таких качеств территории как климат и почва, вплоть до утверждения, что они породили многие важные различия между народами. «У совершенно невежественного народа, – писал Г. Бокль, – скорость производства богатства обусловливается только физическими особенностями местности» [116 - Бокль Г. История цивилизаций. История цивилизации в Англии: Т. 1. М., 2000. С. 41.]. Ф. Ратцель создал политическую географию. Политическая география как наука изучает территориальную расстановку классовых и политических сил в связи с социально-экономическими, историческими, политическими, этнокультурными и природными особенностями развития регионов и стран, их районов, городов и сельской местности [117 - Бабурин В. Л., Мазуров Ю. Л. Географические основы управления. М., 2000. С. 177.]. Политическая география исследует взаимодействие политических явлений с границами, электоральным поведением и т. д.
   В неопределенности границ, которые намеренно не проводятся в виде линии, а поддерживаются открытыми, в виде свободного пространства изменчивой ширины, Ф. Ратцель видел сущность государственных образований у древних народов [118 - Ратцель Ф. Народоведение / Пер. с нем. В 2 т. Т. 1. СПб., 1903. С. 135.].
   Г. Еллинек вообще утверждал, что определение естественных условий и влияния территории составляет задачу не наук о государстве и политике, а физической и политической географии, призванной анализировать не только внешние, но и социально-психологические факты [119 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 104.]. А по мнению Б. Чичерина, «физические условия, способствующие объединению общества и вызывающие в нем самодеятельность, ведут к представительным учреждениям, и наоборот, условия противоположного свойства служат им всем препятствием», и «образ правления находится в тесной связи с величиною государства» [120 - Чичерин Б. О народном представительстве. М., 1899. С. 577, 578.]. Ш. Монтескье прямо полагал, что небольшим государствам свойственна республиканская форма, средним – умеренная монархия, в обширных же равнинах, «естественно», водворяется деспотизм [121 - Обстоятельный анализ этой позиции см.: Там же. С. 578–587.].
   Конечно же, наиболее глубоко и результативно геополитикой занимались в 30-е гг. XX в. в Германии. К. Хаусхофер, признанный лидер немецкой геополитической школы, характеризовал геополитику как учение «о географической обусловленности политики» [122 - Haushofer K. Weltpolitik von heute. Berlin, 1934. S. 21.].
   Геополитика как «наука о политической форме жизни в жизненном пространстве в ее зависимости от земли и обусловленности историческим движением» [123 - Zeitschrift für Geopolitik. 1924. Ht. 4. S. 268; 1944. H. 1–2. S. 470] выступала одним из краеугольных камней идеологии германского национал-социализма. Германские фашисты не без успеха использовали ее для оправдания своих агрессивных устремлений. Геополитика вошла составной частью в идеологию нацизма, характеризовавшуюся духом слепого повиновения вождю, ненавистью к расовым и политическим меньшинствам, жаждой завоевания и господства, возвеличением немецкого народа и «нордической расы» [124 - См.: Фромм Э. Бегство от свободы / Пер. с нем. М., 2004. С. 214–243.].
   Значительную роль и в расцвете, и в кризисе геополитики сыграл расовый теоретик А. Розенберг, всецело служивший нацизму и казненный по приговору Нюрнбергского международного трибунала как военный преступник. Если для Ф. Ратцеля «еще не достигшими культуры или отставшими от нее» [125 - Ратцель Ф. Народоведение. Т. 1. С. 18.] могли оказаться народы каждой расы, каждой ступени развития, то А. Розенберг в своей работе «Миф XX века» строит систему расовых ценностей, основанную на идее гения нордического человека. То, что все государства Европы основаны германцами, и государство как таковое является итогом целеустремленно направленного на какую-то цель мужского союза и лишь средством сохранения народа – для него аксиомы [126 - Розенберг А. Миф XX века. Оценка духовно-интеллектуальной борьбы фигур нашего времени. Таллин, 1998. С. 62, 354, 384.]. Германия же как расовое и национальное государство, как центральная власть континента обеспечивает охрану Юга и Юго-Востока [127 - Там же. С. 469.]. Как ни парадоксально, но, спекулируя понятиями жизненного пространства нации, древнегерманской чести, расовой защиты народа, А. Розенберг пренебрегал рассмотрением смысла государства и его территории. Существенно иным был подход А. Гитлера.
   Библией нацизма была книга А. Гитлера «Моя борьба». В своих теоретических взглядах Гитлер исходил из примата принципа крови, германского расового превосходства и восприятия «евреев как паразитов» [128 - См.: Гитлер А. Моя борьба / Пер. с нем. Б. м., 1992. С. 237–276.]. Декларируя привычку австрийских немцев жить в рамках большого государства и никогда не терять сознания тех задач, которые из этого вытекали [129 - Там же. С. 61.], он провозгласил целью германского национал-социалистического государства стремление «установить здоровую, естественную, жизненную пропорцию между количеством нашего населения и темпом его роста, с одной стороны, и количеством и качеством наших территорий, с другой» [130 - Там же. С. 545.]. При этом Гитлер отверг попытки возвращения к границам Германии 1914 г., называя те границы вредными и случайными. Он писал: «Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы… сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе. Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены» [131 - Там же. С. 556.]. Применительно к России «вождь германской нации» изначально и публично проповедовал только войну.
   С разгромом гитлеровского фашизма идея геополитического анализа социальных проблем получила возможность, избавившись от упрощений «третьего рейха», углублять анализ социальных явлений беспристрастными научными методами. В «Словаре философских терминов», изданном в Гамбурге в 1955 г., геополитика характеризуется как учение «о зависимости политических событий от особенностей поверхности земли, пространства, ландшафта, страны» [132 - Worterbuch der philosophischen Begriffe. Hamburg, 1955. S. 259.].
   К. Хаусхофер выступал за развитие физической антропогеографии как науки, способной прогнозировать раздел жизненного пространства при растущем взаимном давлении народов на становящейся все более тесной Земле, науки, которая бы учитывала при этом плотность населения, его жизненную энергию, культурный и экономический вклад в развитие населения [133 - Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет / Пер. с нем. М., 2001. С. 10.]. Геополитику К. Хаусхофер строил на определенной системе категорий и аксиом, среди которых главными были:
   – понятие жизненного пространства,
   – динамика возникновения и становления крупных блоков (пангерманизм, панславизм, паназиатизм),
   – противостояние континентальных и морских держав [134 - Там же. С. 251–418; См. также: Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997. С. 69–73; Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. С. 60–62.].
   В начале 50-х гг. в опубликованной работе К. Хаусхофера вновь провозглашалось сутью геополитики «взаимоотношения между окружающим человека пространством и политическими формами его жизни» [135 - Haushofer K. Allgemeine politische Geographie und Geopolitik. Heidelberg, 1951. Bd. 1. S. 16.]. Но этот тезис стали рассматривать как попытку отыскать еще один фактор, определяющий развитие политических форм.
   Геополитика как систематизированное знание не случайно появилась в конце Первой мировой войны. Основанием для ее рождения послужило глобальное территориальное переустройство Европы: рухнула кайзеровская Германия, исчезла Австро-Венгерская империя, на развалинах Российской империи появилось небывалое государство – СССР, балканские страны – источник многих событий, потрясших Европу в конце XIX – начале XX вв., – были объединены по решению держав-победительниц в новую страну – Югославию (1918). Такие потрясения для состояния умов не проходят даром.
   После Второй мировой войны устройство мира было уже более или менее сознательно подчинено принципам, опиравшимся на результаты геополитических исследований.
   Современная геополитика сложилась как результат осмысления трех глобальных, затронувших весь земной шар, войн: Первой мировой войны (1914–1918 гг.), Второй мировой войны (1939–1945 гг.) и холодной мировой войны (1946 г. – от речи Черчилля в Фултоне – и до 1991 г.). Все три названные войны, несмотря на непохожесть каждой последующей на предыдущую, велись во имя территориального передела, который был бы подтверждением достижения победителем более важной цели – мирового господства, т. е. права устанавливать угодный ему мировой порядок.
   Явно под влиянием X. Дж. Маккиндера Д. М. Фельдман утверждает, что материковые, континентальные империи куда менее динамичны и значительно тяготеют к сохранению укоренившихся политических форм, чем более открытые миру океанические империи, и Россия из их числа [136 - Фельдман Д. М. Россия и Восточная Европа: от «холодной войны» к новому мировому порядку // Революция 1989 года в странах Центральной (Восточной) Европы: Взгляд через десятилетие. М., 2001. С. 56.].
   При изучении новых территориальных конфликтов следует учитывать две группы факторов, связанных с государством и политикой. Анализируя первую группу факторов, обратим внимание на то, что государство, пройдя (по С. Виру) через аристократический, либерально-демократический и коллективистский периоды своего развития, выработало новые типовые черты:
   1) политическая структура основана на поддержке и участии;
   2) структура власти носит корпоративный и технократический характер;
   3) в экономической и социальной сферах политика является коллективистской.
   Современная политика – это прежде всего практическая деятельность по осуществлению государством своих обязанностей перед обществом. Характер этих обязанностей во второй половине XX в. подвергся коренному пересмотру в смысле обеспечения всем гражданам государства условий для достойного существования. Эти факторы обусловили изменение содержания геополитики. Она начиналась как реакция на территориальные споры между государствами, как наука о влиянии географической среды на внешнюю политику государства. В настоящее время геополитика – это по-прежнему учение о принципах господства на всей Земле с целью максимального обеспечения преимуществ для носителя политической воли, будь то государство или союз государств.
   Признавая плодотворным понимание геополитики современными российскими исследователями В. Л. Бабуриным и Ю. Л. Мазуровым как географических аспектов внешнеполитической деятельности и реальной политической деятельности, направленной на изменение всего геополитического пространства, трудно согласиться с их рассмотрением геополитики лишь как раздела политической географии [137 - Бабурин В. Л., Мазуров Ю. Л. Географические основы управления. С. 180.]. Искусственно и рассмотрение геополитики как части геоглобалистики [138 - Алисов Н. В., Хорее Б. С. Экономическая и социальная биография (общий обзор). С. 79. О современной геополитике см. там же. С. 78–88. О Центрально-Европейском геополитическом пространстве см., напр.: Молнар Г. Восточная Центральная Европа после первой волны расширения НАТО // Россия и Центральная Европа в новых геополитических реальностях. Сб. ст. участников III международной научной конференции. М., 2000. С. 104–109.].
   Для современного российского геополитика С. Б. Переслегина основным предметом геополитики является «взаимодействие и взаимное соотношение географических пространств», методом выступает предложенный Е. Морозовым системный анализ пространственного положения географических факторов, а изучает геополитика «физико-географическую, экономико-географическую, расово-антропологическую, культурно-конфессиональную, семантическую и, наконец, цивилизационную обусловленность динамики международных отношений, мировой торговли, глобальной онтологии человечества» [139 - Переслегин С. Самоучитель игры на «мировой шахматной доске»: основные понятия геополитики // Классика геополитики, XIX век: Сб. М., 2003. С. 683.]. В то же время С. Б. Переслегин обоснованно рассматривает геополитику как превращенную (деятельную) форму географии «и любых иных пространственных отношений» [140 - Переслегин С. Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. М.;СПб., 2005. С. 17.].
   Подводя итог, можно в предварительном плане сформулировать современное понятие геополитики, выходящее за пределы узкотерриториального подхода, поскольку современная геополитика включает рассмотрение проблем господства наций и государств над территорией, над ресурсами земли и творческими силами народов, контроля над экологической и демографической ситуациями.
   Сводя все отмеченные существенные моменты понятия геополитики воедино, мы увидим, что геополитика – это наука
   (1) о влиянии территории и всей географической среды на внешнюю и внутреннюю политику государства;
   (2) о возникновении и пресечении соблазнов мирового господства под тем или иным лозунгом (флагом, принципом и т. п.);
   (2) о подготовке народов и их государств к выживанию и совершенствованию в условиях потенциальных конфликтов.
   Как писал великий русский ученый и геополитик Д. Н. Менделеев, «жизнь народов слагается из тех же кирпичей индивидуальных интересов и начинается также снизу, с интересов массы, а цементом всегда служит обладание территорией и государственная организация» [141 - Менделеев Д. И. Толковый тариф, или Исследование о развитии промышленности России в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 года // Лист Ф. Национальная система политической экономии. М., 2005. С. 319.].
   Приведем лишь один пример геополитического осмысления проблем. 26 октября 1994 г., накануне и во время обсуждения в ООН резолюции о снятии американской экономической блокады Кубы, только США и Израиль голосуют против самого рассмотрения этого вопроса. Одновременно в адрес России звучит дикий, по российским понятиям, упрек: Куба от России далеко, поэтому русским о Кубе лучше помолчать. Скромно не замечается, что по такой логике и США не следует беспокоиться о проблемах Персидского залива, в который, как известно, Миссисипи не впадает. За неделю до обсуждения в ООН вопроса о снятии экономической блокады Кубы перед слушателями военно-морского колледжа в городе Ньюпорт выступила постоянный представитель США в ООН госпожа М. Олбрайт, заявившая: «Национальные интересы России не должны выходить за рамки ее границ» [142 - Комсомольская правда. 1994.1 нояб.]. Это – классическая геополитика (влияние географических факторов на внешнюю политику) в современном виде – четкое обозначение установленного мирового господства. Когда Российское государство называлось СССР, никто за него не решал вопросы о пределах его национальных интересов. «Постиндустриализм взрывает исторические традиции и национально-государственные границы (отсюда тезисы рубежа 1980—1990-х годов о «конце истории» и «конце географии»), – пишет Г. Гловели, – но не устраняет геополитических и геоэкономических противоречий в мирохозяйственном развитии» [143 - Тловели Т. Лист, Витте и «национальная экономика» в России // Лист Ф. Национальная система политической экономики. М., 2005. С. 19.].
   Геополитика есть учение о рациональных основах международных отношений, когда все стороны вынуждены считаться с «мистической сущностью государства» (по определению П. Б. Струве) в условиях крайне неравномерного (из-за особенностей научно-технического прогресса) развития государств на различных материках земного шара и при непредсказуемом изменении соотношения сил этих государств.
   История XX в. показала, что основной методологический принцип как современной геополитики, так и международных отношений, – это необязательность общечеловеческих ценностей. В геополитике не действуют такие прекрасные заповеди мировых религий, как «не обмани», «не укради», «не убий», хотя каждая из этих заповедей используется для широковещательной риторики по поводу мерзостей, творимых конкурентами, врагами, соперниками.
   Достаточно вспомнить войну 1991 г. в Персидском заливе, за которой при всей риторике о правах человека и защите суверенитета Кувейта только ленивый не видел усилий США сохранить свой контроль над ценами на мировом рынке нефти. О бескомпромиссном столкновении национальных интересов свидетельствует британская военная акция на Фолклендах (Мальвинах), да и многие другие примеры.
   Геополитика как межгосударственный рационализм не признает абстрактной интерпретации общечеловеческих ценностей, превыше всего ставит национальные интересы, а точнее интересы господствующих элит. Это означает, что моральный уровень действующих политиков со времен Макиавелли не изменился. Как известно, именно Макиавелли первым теоретически осмыслил разрыв морали и политики. Мораль большинства современных политиков по-прежнему ниже уровня индивидуальной морали и, безусловно, ниже уровня морали общества, которое эти же политики представляют. Хотя само международное развитие заставляет геополитику принять в качестве принципа выживание человечества как единого целого, прежде всего через предотвращение ядерной, климатической и иных катастроф.
   Трудно не согласиться с выводом А. Шлезингера о том, что многие политические и внешнеполитические решения продолжают оставаться вопросами осторожности и компромисса, а не проблемами добра и зла [144 - Шлезингер А. Циклы американской истории / Пер. с англ. М., 1992. С. 105–106.]. Речь при этом идет не об оправдании бытового пессимизма, что прав тот, кто сильнее. Наложение кальки политической науки на проблемы устройства и распределения территорий подтверждает вывод о том, что «нравственность государства» в самой своей основе отличается от нравственности индивида. Самопожертвованию индивида корреспондирует безоговорочное самосохранение народа и нации. «Мы принадлежим человечеству и потому не можем быть равнодушны к его преуспеянию; но мы прежде всего русские, точно так, как Лист и князь Бисмарк – немцы, а потому совершили бы преступление, жертвуя ближайшими и насущными нуждами нашей родины ради отдаленных и гипотетических интересов человечества» [145 - Граф С. Ю. Витте. По поводу национализма. Национальная экономика и Фридрих Лист // Лист Ф. Национальная система политической экономии. М., 2005. С. 268.].
   Гражданин, приносящий себя в жертву ради жизни других людей – герой; государственный деятель, приносящий в жертву свой народ ради жизни другого народа – гнуснейший преступник. Как следствие, политическая деятельность – это та область, в которой практичным взвешенным оценкам должен отдаваться приоритет перед моральными суждениями. Морально для государственного деятеля то, что соответствует ценностям и интересам представляемого им народа.

Глава 2
Территориальные аспекты государственного суверенитета

2.1. Территориальный суверенитет

   Компетенция государства в отношении его территории определяется понятиями суверенитета и юрисдикции. Так, в Декларации о государственном суверенитете РСФСР (1990 г.) было заявлено: «Первый Съезд народных депутатов… торжественно провозглашает государственный суверенитет Российской Советской Федеративной Социалистической Республики на всей ее территории…», «Территория РСФСР не может быть изменена без волеизъявления народа, выраженного путем референдума».
   Суверенитет как политический и правовой принцип определяет отношения между государством и гражданином, и отношения между государствами. При этом, как отмечал еще Г. Еллинек, суверенитет не абсолютная, а историческая категория [146 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 456.]. Изначально суверенитет признавался только за монархом (сувереном), как, впрочем, и все государство отождествлялось с государем. Ныне даже монархическая Конституция Великого Герцогства Люксембург, принятая в 1868 г., провозглашает, что «Суверенитет принадлежит нации. Великий герцог осуществляет его в соответствии с настоящей Конституцией и законами страны» (ст. 32, действующая в ред. 1919 г.).
   Суверенитет не только является исторической категорией, но и характеризует юридическую природу осуществляющегося государственного властвования, является тем необходимым критерием, который дает возможность отличить государство от других публично-правовых союзов, отграничить сферу властвования каждого государства как субъекта суверенной власти в пределах своей территории от сферы власти других государств [147 - Палиенко Н. И. Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение. Ярославль, 1903. С. 566.]. Рассматривая различные аспекты суверенитета, говорят о внутреннем и внешнем суверенитете.
   Многие грани суверенитета как категории государственного права и международной политики были обстоятельно и ярко проанализированы выдающимся советским юристом И. Д. Левиным [148 - См.: Левин И. Д. Суверенитет. М., 1948. Переиздана в 2003 г. См. также: Шамба Т. М., Непрошин А. Ю. Абхазия: Правовые основы государственности и суверенитета. М., 2005.]. Отметим лишь для предмета нашего исследования, что если Марсилий Падуанский, Гоббс или Б. Спиноза шлифовали понятие государственного суверенитета, то Ж.-Ж. Руссо говорил об установлении суверенитета народом, и суверенитет для него – это осуществление всеобщей воли и только ее [149 - Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М., 1938. С. 21.]. Для Гегеля носителем суверенитета являлся мировой разум, воплощенный в государстве. Если Ж. Бодэн был уверен, что суверенитет есть не что иное, как сама «полная и абсолютная власть государства» [150 - Цит. по: Левин И. Д. Суверенитет. СПб., 2003. С. 19.], то Г. Еллинек рассматривал суверенитет лишь как свойство государственной власти, «способность юридически не связанной внешними силами государственной власти к исключительному самоопределению» [151 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 456.].
   В контексте нашего исследования важно исходить из того, что в правовом отношении суверенитет «есть состояние полновластия государства на своей территории и его независимости от других государств» [152 - Левин И. Д. Суверенитет. С. 71.]. При этом можно согласиться с условным выделением юридического суверенитета как высшей власти органов государства, зафиксированной в законе, регулируемой правом и, следовательно, осуществляемой в правовых формах, и суверенитета политического как высшей власти класса, господствующего в государстве, являющегося реальным основанием самого закона и в этом смысле стоящей «над» законом, являющейся источником всякого права. Соотношение политического и юридического суверенитетов есть соотношение содержания и формы [153 - Там же. С. 62–63.].Выделяя две стороны суверенитета – формально-юридическую и фактическую, М. Н. Марченко рассматривает первую в качестве своеобразной политико-правовой формы государственного суверенитета, а вторую – как его материальное содержание [154 - Марченко М. Н. Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания // Правоведение. 2003. № 1. С. 6.].
   Теоретические споры вокруг проблемы суверенитета давно уже стали ключевым инструментом политического противоборства. В качестве примера В. Л. Цымбурский справедливо приводит попытку литовского ученого А. Бурачаса свести всю идею суверенитета к правам нации и личности, забыв и Ж. Бодена и всю историю этой идеи [155 - См.-.Цымбурский В. Л. Идея суверенитета в посттоталитарном контексте // ПОЛИС (Политические исследования). 1993. № 1. С. 18.]. В контексте вполне конкретных политических интересов литовской политической элиты начала перестройки А. Бурачас утверждал, что суверенитет есть не что иное, как «совокупность полновластия нации и прав, гарантирующих независимость личности… Суверенитет нации выражается в первую очередь в возможностях ее свободного политического самоопределения, в правах нации на занимаемую ею испокон веков исторически сложившуюся территорию, ее природные и ископаемые ресурсы, также в верховенстве ее законодательства и избранной ею государственной власти, в национальном гражданстве» [156 - Бурагас А. Суверенитет // 50\50: Опыт словаря нового мышления / Под ред. Ю. Афанасьева и М. Ферро. М., 1989. С. 519.]. Таким образом, мы видим не только отождествление нации с этносом, отрицание по умолчанию суверенитета народа, но и растворение государственного суверенитета в том же суверенитете нации. Некий, не поддающийся определению «суверенитет» личности выдвигается при этом лишь декоративным прикрытием этнонациональных притязаний. А какова же при этом роль государства?
   Своего рода ответ на этот вопрос содержится в «Тюремных тетрадях» А. Грамши. В начале 30-х гг. XX в. он писал: «Поскольку государство есть упорядоченное общество, оно суверенно», вплоть до того, что оно не может иметь юридических границ (для него не могут служить границей субъективные нормы публичного права, ибо они могут быть изменены государством во имя новых социальных потребностей) [157 - Грамши А. Избранные произведения: В 3 т. Т. 3. С. 239.]. Многие современные юристы вводят понятие «суверенитет» в качестве одного из сущностных при определении самого понятия «государство». Например, по мнению Н. А. Ушакова, «государство – особая организация по управлению делами существующего на определенной территории человеческого общества, обладающая специфическим свойством суверенитета» [158 - Ушаков Н. А. Суверенитет и его воплощение во внутригосударственном и международном праве // Моск. журнал межд. права. 1994. № 2. С.4.]. Н. А. Ушаков дает следующее определение государственной территории: «Государственная территория – это земное пространство, находящееся под суверенитетом данного государства. Соответственно, негосударственная территория – земное пространство, не находящееся под суверенитетом какого-либо государства» [159 - Там же.]. Сам суверенитет, по мнению некоторых отечественных правоведов, может быть только неограниченным. Так, по утверждению Д. Л. Златопольского, «государственный суверенитет вообще не может быть ограничен потому, что… он представляет собой определенное свойство государства, в силу которого оно является независимым и самостоятельным как внутри, так и вне пределов своих границ» [160 - Златопольский Д. Л. СССР – федеративное государство. М., 1967. С. 256–257.].
   Но такое романтическое понимание суверенитета вступило в противоречие с послевоенными реалиями. В 1945 г. после поражения гитлеровской Германии четыре союзные державы – СССР, США, Великобритания и Франция – приняли на себя верховную власть в Германии, распределив между собой ее территорию по соответствующим зонам оккупации. При этом Германское государство продолжало существовать, а фактическое ограничение его суверенитета не вело к формальному переходу этого суверенитета к оккупационным державам.
   Следовательно, необходимо говорить о территориальном суверенитете как о высшей власти государства, непрерывно осуществляемой в пределах конкретного пространства. Территориальный суверенитет Германии определялся, во-первых, продолжением ее существования в качестве субъекта международного права и, во-вторых, признанием принадлежности территории этому субъекту права, а не тем государствам, которые ею в данный момент управляли. ФРГ пошла дальше. Статья 23 Конституции ФРГ 1949 г. гласила: «Настоящий Основной закон распространяется в первую очередь на территории земель Бадена, Баварии, Бремена, Большого Берлина, Гамбурга, Гессена, Нижней Саксонии, Северной Рейн-Вестфалии, Рейнланд-Пфальца, Шлезвиг-Гольштейна, Вюртемберг-Бадена и Вюртемберг-Гогенцоллерна. В остальных частях Германии он вступает в силу по их присоединении» [161 - Конституции зарубежных государств: Учебное пособие. М., 1996. С. 163.]. Таким образом, подчеркивалось, что ФРГ – это еще не вся Германия, территориальные же пределы Германии не оговаривались.
   Сказанное подтверждается механизмом рождения ФРГ и ГДР, когда для дипломатического признания вновь образованных государств потребовалось формальное признание мировым сообществом, во-первых, факта раскола Германии на два равноправных государства и, во-вторых, закрепления за каждым из этих государств соответствующих территорий, оккупированных союзными державами. Подобно тому как территориальные отношения есть один из видов международных отношений, территориальный суверенитет, писал видный российский юрист П. Казанский, есть «право государства самостоятельно устраивать свои территориальные дела» [162 - Казанский П. Договорные реки: Очерки истории и теории международного речного права. Т. 2. Казань, 1895. С. 40.].
   Иной была ситуация с территориальным суверенитетом Австрии, освобожденной от гитлеровцев в 1945 г. Государственным договором о восстановлении независимой и демократической Австрии от 15 мая 1955 г. Австрию, подвергнутую в 1938 г. аншлюсу (насильственному присоединению к Германии), Союзные и Соединенные Державы именно восстановили как суверенное государство, взяв на себя обязательство уважать ее территориальную целостность. Австрии был запрещен политический или экономический союз с Германией. Интересно, что на Австрию возлагалась обязанность не наносить ущерба своей территориальной целостности, политической или экономической независимости (п. 2 ст. 4 Договора) [163 - Ведомости Верховного Совета СССР. 1955. № 18. Ст. 361.]. Последовательно решалась задача предотвратить повторное включение Австрии в состав объединенной Германии.
   Идея суверенитета, присутствовавшая и в ранних теологических трактовках государства, специфически трансформируется в их современных вариантах. Так, в Конституции Исламской Республики Иран закреплено, что абсолютная власть над миром и человеком принадлежит Богу, который дал человеку власть над своей общественной жизнью, и никто не может отобрать у человека это Божественное право, не может поставить его на службу интересам какого-то человека или группы людей. Народ осуществляет это право, данное Богом, так, как это указано в Конституции (ст. 56 Конституции ИРИ 1979 г.).
   Юридическая природа государственной территории раскрывается:
   1) в соответствующих властных установлениях государства;
   2) в отношениях одного государства с другими государствами по поводу территории.
   Территория не находится и по своему содержанию не может находиться в неких правовых отношениях с государством, она его элемент. Правоотношения возможны только между государствами (нациями) по поводу территорий. Как юридическое понятие территория государства может рассматриваться лишь опосредованно, через правовой режим, установленный в отношении территории на основании принципа территориального верховенства.
   Суверенитет государства распространяется за пределы его сухопутной территории и его внутренних вод на морской пояс, примыкающий к его берегу и называемый территориальным морем. Суверенитет прибрежного государства распространяется на воздушное пространство над территориальным морем, равно как и на поверхность и недра его дна (ст. 1 и 2 Конвенции 1958 г. о территориальном море и прилегающей зоне). В состав государственной территории Российской Федерации, как прежде и СССР, входят не только уже открытые, но и могущие быть открытыми в будущем все земли и острова, находящиеся в пределах Арктического сектора.

2.2. Территория и нормы права. Юрисдикция государства

   Территориальные пределы действия права – это сфера политики. Политика государства через принципы права находит свое воплощение в законотворчестве. Не случайно все правовые системы предполагают (явно или по умолчанию), что «в случае отсутствия законодательных установлений необходимо соблюдать политику государства» (ст. 6 Общих положений гражданского права КНР). Есть и другой аспект этой проблемы. Правовой вакуум может быть и случайным, и преднамеренным. Именно политика определяет, где действует закон, а где ему нет места.
   В отрыве от территориального аспекта невозможно уяснить понятие правовой нормы. Сами по себе правовые нормы выступают в качестве социальных моделей и принципов (даже в части конструирования тех или иных юридических механизмов), обязательный характер которых начинается лишь с определения границ пространства принудительного действия этих норм.
   Сказанное относится к нормам отраслей любого национального права. Территориальную обусловленность, например, закрепляет параграф 1 ст. 2 Федерального закона Австрийской Республики «О правовом положении национальных меньшинств» (1976 г.), а статья 8 Общих положений гражданского права КНР (1986 г.) содержит принцип: «При осуществлении гражданской деятельности в пределах территории Китайской Народной Республики применяются законы и положения Китайской Народной Республики, если законодательством не предусмотрено иное. Относящиеся к гражданам положения настоящего Закона применяются к находящимся в пределах территории Китайской Народной Республики иностранцам и лицам без гражданства, если законодательством не предусмотрено иное». Алжирский ордонанс № 65-278 от 16 ноября 1965 г. «О судебной организации» начинался с учреждения пятнадцати судов «на всей национальной территории» (ст. 1), при этом «в границах территориальной юрисдикции» каждого суда учреждались трибуналы; их количество, место пребывания и юрисдикция устанавливались декретом (ст. 2).
   Не случайно, когда силами карательных органов США 18 ноября 1978 г. в джунглях Гайаны было совершено массовое убийство 918 американских граждан – членов организации обездоленных жителей США «Храм народов», склонявшихся к эмиграции в СССР, это было выдано за массовое самоубийство мужчин, женщин и детей. Малейший намек на официальное признание причастности к свершившемуся злодеянию американских спецслужб породил бы обвинения США в проведении политики государственного терроризма и попрании суверенитета Гайаны [164 - Подробнее см.: Алинин С. Ф., Антонов Б. Г., Ицков А. Н. Гибель Джонстауна – преступление ЦРУ. М., 1987.].
   В межгосударственных отношениях для признания и применения конкретных норм права потребовалось закрепить в соответствующих актах не только взаимные обязательства защищать территориальную неприкосновенность и политическую независимость, но и объединить усилия в достижении общих целей (гл. I Устава ООН). Любой международный договор, если иное намерение не явствует из договора или не установлено иным образом, обязателен для каждого участника в отношении всей его территории (ст. 29 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г.).
   С изменением территории, например в результате размена ее спорными участками между государствами, автоматически, т. е. без какого-либо дополнительного решения, изменяется (начинается или прекращается) действие правовых норм соответствующего государства на всем пространстве, претерпевшем изменения.
   Территориальная юрисдикция (jurisdictio (лат.) – судопроизводство) представляет собой установленную законом (или иным нормативным актом) совокупность правомочий соответствующих государственных органов разрешать правовые споры и решать дела о правонарушениях, т. е. оценивать действия лица или иного субъекта права с точки зрения их правомерности, применять юридические санкции к правонарушителям [165 - Пиголкин А. С. Юрисдикция //Юридический энциклопедический словарь. 2-е изд. / Под ред. А. Я. Сухарева. М., 1987. С. 526.], судебный, законодательный и административный аспекты общей правовой компетенции государства. Юрисдикция всегда имеет территориальный характер, выражающийся в прямой зависимости предмета юрисдикции от его пространственного местонахождения, режима территории и разумности интересов той юрисдикции, которую стремятся осуществить. Наиболее ярко это проявляется в уголовной юрисдикции, где непреложно признается принцип принадлежности юрисдикции судам того места, где совершено преступление.
   В прошлом именно территориальное верховенство, воплотившееся в феодальной юрисдикции, стало основой определения подданства (а со временем – и гражданства) по территориальному принципу – принципу «почвы». Отсюда же берет начало институт натурализации.
   Юрисдикция в точно установленных законом пределах и случаях осуществляется органами государственной власти (судом, органами исполнительной власти, разного рода инспекциями, администрацией предприятий и учреждений) и органами общественности (например, судами чести или товарищескими судами). Решения любого органа вне пределов его юрисдикции являются незаконными и подлежат отмене.
   Так, таможенные органы государства осуществляют действия по исполнению таможенной функции государства. Сфера их деятельности создает таможенную территорию соответствующего государства. Она полностью совпадает с общей территорией государства, даже когда в таможенной территории государство выделяет территории (зоны) особого экономического развития. Во всех случаях юрисдикция распространяется на всю территорию государства.
   Понятие юрисдикции значительно у́же понятия территориального верховенства. Но, с другой стороны, юрисдикция государства может осуществляться и в районах, где государство не осуществляет территориального верховенства. Так, согласно морскому праву прибрежное государство может в определенных случаях осуществлять контроль в зоне открытого моря, прилежащей к территориальному морю [166 - См.: Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 11.].
   При неизменности территории государства процесс развития правовой системы идет по своим внутренним законам и зависит лишь от социально-экономической и политической ситуации в обществе. В этом случае правовые нормы претерпевают изменения по существу при сохранении неизменным общего правового пространства государства.

2.3. Неделимость и неотчуждаемость государственной территории

   Большинство конституций специально оговаривают единство и неделимость государств (ст. 5 Конституции Италии 1948 г., ст. 1 Конституции Франции 1958 г. в ред. Закона 1995 г., ст. 1 Конституции Алжира 1976 г., ст. 9 Конституции Ирана 1979 г.), либо их единство и территориальную целостность (Преамбула Конституционного акта Канады 1867 г., Преамбула и ст. 4 Конституции Российской Федерации 1993 г.).
   Существенным признаком территориального верховенства государства является принцип неотчуждаемости государственной территории. Он предполагает, что никакая часть государственной территории не может быть отчуждена в какой-либо форме другому государству, кроме как в силу собственного свободного решения передающего ее государства. Утрачивая территорию, государство (но не государственность) исчезает. То, что правительства таких государств иногда находят убежище за границей и продолжают признаваться другими государствами – слабое утешение для народа. Например, во время Второй мировой войны говорить о Польше и Бельгии как о самостоятельных государствах после захвата их территории немецкими фашистами было уже нельзя. Основная задача правительств в изгнании – прекращение вражеской оккупации, восстановление своей юрисдикции над территорией.
   В то время как суверенитет есть юридическое обозначение статуса государства, именно поэтому его первый признак – это постоянство, юрисдикция государства характеризует конкретные аспекты этого статуса, прежде всего определенные права, привилегии и компетенцию.
   В компетенцию государства включают значительные права в отношении внутренней организации и распоряжения территорией.
   Существуют ситуации, когда и без передачи всей территории одного государства другому принцип неотчуждаемости территории нарушается в такой мере, что может возникнуть вопрос о территориальном верховенстве этого государства. Примеры тому: размещение чужих военных баз, воинских подразделений на территории. Если это сделано даже на основе договора и взаимного согласия, но при политическом или ином давлении более сильного государства – такую ситуацию можно квалифицировать как ущемление независимости и самостоятельности соответствующего государства. Не случайно в конституциях отдельных государств прямо закреплен запрет размещения каких-либо иностранных военных баз на территории страны даже в мирных целях (см., например, ст. 146 Конституции Ирана).
   Нельзя к тому же не упомянуть, что за государством, размещающим на территории другого свои вооруженные силы, признается право юрисдикции в отношении личного состава войск, его имущества. Здесь мы говорим о распространении юрисдикции на лиц и имущество, но не на территории. Если же иностранное государство стремится к ликвидации территориального суверенитета другого государства, подмене его своим собственным суверенитетом, то принцип неотчуждаемости нарушается, следствием чего является утрата государственного суверенитета либо полностью, либо в отношении рассматриваемой части территории.
   Осуществление государством своих суверенных прав не всегда соединено с реализацией территориального суверенитета. Так, право прохода не обязательно предполагает суверенитет над соответствующими участками территории.
   Вопрос о допустимости отчуждения прав на территорию одного государства в пользу другого государства был и останется одним из наиболее злободневных. Исходным моментом в решении этой проблемы выступает признание за государством как за субъектом международных отношений права публичной международно-правовой собственности на свою территорию. Б. М. Клименко обоснованно подчеркивает, что это собственность особого рода, далеко не тождественная гражданско-правовой собственности [167 - Там же. С. 25..].
   Развивавшиеся в послевоенной Европе идеи о том, что современные тенденции (развитие международных отношений, формирование системы международных экономических, профессиональных, научных и иных организаций, современных средств связи, попытки унификации законодательств различных государств, международного регулирования путем конвенций, примат международного права и т. п.) направлены на умаление значения, обесценивание территории, и последняя более не является сферой исключительного влияния государственной власти, не выдержали испытания временем. Нет оснований считать, что решение глобальных проблем человечества невозможно при существовании государственных границ. Стабильность территории утверждается с появлением понятия «государственная граница», которое ориентировочно возникло к XI в., но получило современное понимание позднее лишь с развитием картографии.
   Приобретение и потеря государственной территории означает, как подчеркивал Ф. Лист, приобретение и потерю территориального верховенства, или государственной власти, господства не над страною, но внутри страны, над людьми [168 - Лист Ф. Национальная система политической экономии. М., 2005. С. 117–118.]. Завладение как установление территориального верховенства на территории, не имевшей до того государственной принадлежности, отличается как от военного занятия, при котором отсутствует намерение прочно овладеть территорией, так и от установления протектората над государством, продолжающим сохранять свой международно-правовой статус.
   Современное государство не воспринимается иначе, как в пределах четко ограниченного пространства. Его внутренние, административно-территориальные границы определяются исключительно самим государством, обычно его органом высшей власти.
   В 1972 г. в разговоре с писателем Ф. Чуевым В. М. Молотов, подчеркивая решающую роль И. В. Сталина в формировании карты нынешних независимых государств, говорил: «Одно создание среднеазиатских республик – это целиком его, сталинское дело! И границы, и само открытие целых народов, которыми никто не интересовался в центре и не знал их по-настоящему… Ведь острая борьба шла. Казахи, например, их верхушка, дрались за Ташкент, хотели, чтоб он был их столицей. Сталин собрал их, обсудил это дело, посмотрел границы и сказал: "Ташкент – узбекам, а Верный, Алма-Ата – казахам". И стоял на этом нерушимо» [169 - Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 279.].
   Таким образом геополитической реальностью стали и границы «Северного Казахстана», произвольно провозглашенные в основной своей части в 1922 г. Сибревкомом. И нет никаких актов СССР или РСФСР. По оценкам современных исследователей, в основе решений об этих границах – региональные соглашения местных чиновников о границах, когда «ВЦИК не диктовал свою волю, а в лучшем случае утверждал то, о чем договорились стороны на местах» [170 - Абдулатипов Р. Г., Болтенкова Л. Ф., Яров Ю. Ф. Федерализм в истории России: В 3 кн. Кн. 1. М., 1992. С. 315.]. Произвол в государственно-территориальном устройстве СССР продолжался и позже, когда многократно перекраивались границы российских северокавказских республик и краев, менялась принадлежность отдельных участков территории в других регионах.
   В качестве яркого примера произвола можно привести и государственное решение по Республике Немцев Поволжья. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 сентября 1941 г. было «признано необходимым»:
   «1. Включить в состав Саратовской области нижеследующие районы бывшей Республики немцев Поволжья: Бальцерский, Золотовский, Каменский, Терновский, Куккуский, Зельманский, Красноярский, Марксштадтский, Унтервальденский, Федоровский, Гнаденфлюрский, Краснокутский, Лизандергейский, Мариентальский, Экгеймский.
   2. Включить в состав Сталинградской области нижеследующие районы бывшей Республики немцев Поволжья: Франкский, Эрленбахский, Добринский, Палласовский, Гмелинский, Старо-Полтавский, Иловатский» [171 - Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР. 1938–1975: В 4 т. Т. 1. М.: Известия советов депутатов трудящихся СССР, 1975. С. 81.].
   Но если этот случай касался вопросов внутреннего устройства РСФСР, то в 1954 г. Крымская область РСФСР была передана в состав УССР, в 1956 г. Карело-Финская ССР была преобразована в Карельскую АССР и включена в состав РСФСР. Не будь последнего акта, в 1991 г. на обломках СССР механически возникло бы еще одно суверенное государство.
   Эти и подобные им территориальные переделы часто происходили без соблюдения надлежащих правовых процедур. Если рассматривать СССР как единое государство, то такие способы изменения территорий могут быть отнесены к существенным, но стандартным изменениям внутренних административных границ. С учетом же федеративного характера СССР приходится признавать полное игнорирование конституционных гарантий неотчуждаемости государственной территории и нарушение ряда других правовых принципов.
   Исключения из общего правила неотчуждаемости частей государства. Исходя из принципа, что «территория как в целом, так и в ее части составляет общую нераздельную собственность народа и потому находится в его свободном распоряжении», Г. Гроций допускал отчуждение власти над необитаемой или безлюдной территорией, но только народом или царем с последующим согласием народа [172 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 268.].
   В России всегда господствовал принцип обеспечения территориальной целостности государства всеми возможными средствами. «Чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому», – говорил в XX в. И. В. Сталин [173 - Сталин В. И. Вопросы ленинизма. М., 1934. С. 361.].
   Из общего правила о неотчуждаемости частей государства юристы издавна делали два исключения: отчуждение по соображениям государственной пользы и в силу крайней необходимости. Гроций сделал справедливое уточнение, полагая необходимым в первом случае согласие всего народа и его частей [174 - Там же.].
   Когда часть территории государства или какая-либо иная территория, за международные отношения которой государство несет ответственность, становятся частью территории другого государства:
   а) договоры государства-предшественника утрачивают силу в отношении территории, являющейся объектом правопреемства государств, с момента правопреемства;
   б) договоры государства-преемника приобретают силу в отношении территории, являющейся объектом.
   Уступка территории, отказ в праве прохода через территорию (по договору), например советским войскам через территорию Польши накануне Второй мировой войны, безусловно, требуют соответствующего правового оформления.

2.4. Союзное государство и проблема консолидированного суверенитета. Совмещенный суверенитет (кондоминиум)

   В начале XXI в. на фоне укрепления Европейского Союза, проблем российско-белорусского Союзного государства и других интеграционных процессов на постсоветском пространстве особое внимание заслуживает доктрина союзного государства.
   Н. М. Коркунов, рассматривая соединения государств между собой, выделял две их основные формы: унию и федерацию, личные и реальные унии как объединения под властью одного монарха нескольких не соединяющихся государств относил к наследию старины, федерации же подразделял на союзы государств и союзные государства [175 - См.: Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд. СПб., 1899. С. 141–143,150-153.]. С позиции современного научного знания и исторического опыта следует разграничивать понятия союзного государства от государства федеративного. Союзное государство — это государственное образование, в состав которого по своему добровольному выбору входят в качестве субъектов не менее двух государств. Союзное государство – только договорное объединение. Союзная форма имеет, по словам Б. Н. Чичерина, ту выгоду, что открывает возможность дать известное удовлетворение различным народностям, сохраняя при этом единство целого [176 - Чичерин Б. Курс государственной науки. Ч. 1. Общее государственное право. М., 1894. С. 194.]. Б. Н. Чичерин, подразделяя, в отличие от Н. М. Коркунова, не федерации, а союзы на две главные категории – союз государств и союзное государство, – первый определял как постоянное соединение самостоятельных государств для известных общих целей, а второе – как слияние нескольких государств в одно, но такое, которое сохраняет за своими членами часть их самостоятельности [177 - Там же. С. 184.].
   Федерация как форма государственного устройства может быть как договорной, так и конституционной, состоит в обоих случаях из автономных государственных образований, а то и просто из субъектов государственно-территориального типа. Союзные государства можно определить как особый вид федерации (ввиду структурно-организационного совпадения с этим типом государственного устройства), хотя тем самым теория государства необоснованно упрощается.
   При договорном характере возникновения союзного государства следует особо подчеркнуть, что оно не может быть основано каким-либо договором как международно-правовым актом. Если оно создается по инициативе государств, не связанных ранее государственно-правовыми отношениями, то заключаемые ими договоры предшествуют его конституированию. Государства, подписывая предварительные договоры, предварительно санкционируют акт создания союзного государства и само создание союзного государства. Правовой основой союзного государства может быть только национальный акт, в осуществлении которого участвуют государства в качестве историко-социальных сил. Этот механизм отчетливо виден уже на примере организации первого союзного государства – Северо-Американских Соединенных Штатов: не совместная борьба за независимость и даже не соединивший тринадцать государств (штатов) союз дружбы, скрепленный статьями конфедерации в 1778 г., стали началом союзного государства, а только общая конституция 17 сентября 1787 г.
   Для Швейцарской Конфедерации переходом от союза государств к союзному государству также стала принятая на основе Союзного договора 1815 г. Союзная конституция 12 сентября 1848 г., для Германии – Германская имперская конституция 1871 г.
   Государственная власть в союзном государстве исходит от его отдельных членов, связанных в одно государственное единство. Г. Еллинек связывал возможность существования союзных государств только с отрицанием суверенитета как признака государства и различением суверенных и несуверенных государств [178 - Еллинек Г. О праве войны и мира. С. 727.]. Иной подход, по его мнению, требовал относить соответствующее государственное образование или к союзу государств, или к единому государству. М. Зайдель, напротив, отвергая теорию делимости суверенитета, рожденную после появления США и основывающуюся на предположении двоякого разграничения суверенных властей – территориальное и по предметам ведения, – совершенно отрицает понятие союзного государства. Н. М. Коркунов и П. Казанский, например, в этом споре солидаризировались с Г. Еллинеком [179 - Подробнее см.: Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. С. 145–149; Казанский П. Учебник международного права публичного и гражданского. Одесса, 1904. С. 68.].
   С точки зрения международного права, союзное государство должно было удовлетворять, по мнению Ф. Ф. Мартенса, двум основным условиям: обладать верховной союзной властью и быть единой международной личностью; будучи единым субъектом международного права, оно должно было лишать этого качества государства, подчиненные общей союзной власти [180 - Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1. С. 252.]. Это механизм трансформации союзного государства в федерацию.
   До начала XX в. в Германии существовала уникальная ситуация: два великих герцогства – Мекленбург-Шверин и Мекленбург-Стрелиц – при двух различных династиях были соединены одним общим сеймом. Причина была не в объединении государств, а, напротив, в разделении одного государства в 1552 г. между двумя наследниками, против чего выступило бюргерство, настоявшее на сохранении общего сейма. Впрочем, странность ситуации не препятствовала в международных отношениях столетиями признавать раздельные суверенитеты двух монархов.
   Поскольку и ныне мнения ученых колеблются от отнесения федерации к составным государствам, части которых (государства или государственные образования) обладают суверенитетом [181 - См.: Комаров С. А. Общая теория государства и права: Курс лекций. М., 1996. С. 58; Теория государства и права: Учебник / Под ред. В. М. Корельского, В. Д. Перевалова. М., 1997.С. 183.], до категоричного утверждения, что государственные образования, входящие в состав федеративного государства, «не обладают полным суверенитетом, т. е. самостоятельностью и независимостью по всем вопросам внутренней и внешней политической жизни» [182 - Венгеров А. Б. Теория государства и права: Учебник. М., 1998. С. 47.], то следует отграничить суверенитет союзного государства от суверенитета государства федеративного.
   Избавиться от противоречивых крайностей – отсутствия союзного суверенитета и, напротив, существования «несуверенных» государств – возможно только через признание возникновения нового суверенитета на основе объединения нескольких суверенитетов государств в единый союзный суверенитет при признании сохраняющимся суверенитета у каждого государства, включающегося в союзное государство. Именно такой подход только и может объяснить присутствие в 1946–1991 гг. среди полноправных членов ООН одновременно СССР, Белорусской ССР и Украинской ССР.
   В союзном государстве существует консолидированный суверенитет, означающий совместное (объединенное) осуществление соединившимися государствами верховенства своей государственной власти над объединенной территорией. Ключевое значение для параллельного существования консолидированного суверенитета союзного государства и суверенитетов государств, в нем состоящих, имеют два момента:
   1) разделение компетенции, в результате которого деятельность отдельных государств-членов либо совершенно прекращается и заменяется собственным управлением союзного государства, либо приобретает очень ограниченный характер, когда органы власти государства-члена действуют на основании законов и под контролем союзного государства. В пределах компетенции союзного государства исчезают все различия государств-членов, осуществляющих свой суверенитет посредством участия в формировании верхней палаты союзного государства, а иногда и иных его органов;
   2) различие в статусе субъектов союзных государств от субъектов Федераций. От унитарного государства оно отличается тем, что находящиеся в его составе государства вне компетенции, отнесенной к союзному государству, сохраняют свой статус, прежде всего в вопросах их самоорганизации. В отличие от исторически сложившейся федерации, способной как создавать, так и ликвидировать свои составные субъекты, союзное государство строится по принципу: неразрушаемый союз, составленный из неразрушаемых единиц.
   В союзном государстве территория составляющих его государств есть его территория, население этих государств – это его население. Союзное государство, доказавшее свою международно-правовую и внутриполитическую состоятельность, становится со временем договорной федерацией. Наличие консолидированного суверенитета отличает современное союзное государство и обнаруживает промежуточную форму государственного властвования между параллельными суверенитетами при союзе государств и суверенитетом единого федеративного государства. В пределах своей компетенции союзное государство, как и государство федеративное, однородно с государством унитарным. Оно непосредственно господствует над своей территорией и своим населением, отличаясь тем от союза государств.
   В союзном государстве отдельные его государства-члены принципиально равны, любые отклонения от этого принципа должны закрепляться в конституции.
   Следует различать союзные государства по механизму их возникновения: в результате объединения суверенных государств (США, Германская империя, СССР), и в результате обретения внутренними территориями государства суверенитета (Бразилия, Венесуэла). В последних случаях доктрина раздельного суверенитета черпает аргументы для утверждения о том, что в союзном государстве существует разделение верховного господства власти между союзным государством и его членами. Но, во-первых, и в союзном государстве существует только одна суверенная государственная власть, во-вторых, члены (субъекты) такого государства суверенны номинально, и их объединение по своей сути является федерацией. Что касается случаев, когда союзное государство создавалось самостоятельно существовавшими суверенными государствами, то, поскольку в них совокупность функций государства реализуется совместно государственными властями союзного государства и его членов, суверенная государственная власть одна, территория и население едины, речь идет, наоборот, о консолидированном (объединенном) суверенитете.
   Проблемы суверенитета в союзном государстве так же стары, как и само союзное государство. Еще древние израильтяне после поселения в Палестине сначала (во времена судей) жили в союзном государстве с республиканской формой правления, в которой самостоятельность отдельных колен была близка независимым государствам, но затем объединились в единое царство. Наиболее ярким в XX в. примером союзного государства (а значит и консолидированного суверенитета) являлся Советский Союз. Серьезно разработанная правовая теория и богатая политическая практика периода его существования позволяют российским ученым и политикам осмотрительно конструировать и политическую систему, и шкалу политико-культурных, правовых и нравственных ценностей для России третьего тысячелетия.
   В советском государственном праве вслед за доктринами Германской империи длительное время господствовала теория ограниченного суверенитета. Но сама возможность существования «ограниченной» высшей (т. е. ничем не ограниченной) власти являлась сомнительной. Очевидно, более точно было говорить о возможных ограничениях осуществления суверенитета.
   Если в Конституции СССР 1936 г. сразу за перечнем полномочий высших органов власти и органов государственного управления СССР (ст.14) было по-прежнему записано, что «суверенитет союзных республик ограничен лишь в пределах, указанных в ст. 14 Конституции СССР. Вне этих пределов каждая союзная республика осуществляет государственную власть самостоятельно. СССР охраняет суверенные права союзных республик», то впоследствии законодатель попытался уйти от терминологии «ограниченного суверенитета».
   Конституция СССР 1977 г. зафиксировала статус союзной республики как суверенного советского социалистического государства, которое «вне пределов, указанных в статье 73 Конституции СССР» (перечень предметов ведения высших органов государственной власти и управления), «самостоятельно осуществляет государственную власть на своей территории» (ст. 76).
   Более корректно и юридически точно говорить о реализации в СССР как союзном государстве определенной модели консолидированного (совместного) суверенитета. Консолидированный суверенитет может быть достаточно эффективным способом разрешения проблемы территориального верховенства, когда государственная власть осуществляется через сложение политической воли и систем законодательства на объединенной территории нескольких государств. В союзном государстве, писал первый комментатор конституции США Дж. Тэкер, каждый штат «является государством, все еще суверенным, все еще независимым и все еще способным, если того потребуют обстоятельства, принять на себя выполнение своих функций, как таковых, в самых неограниченных размерах» [183 - Цит. по: Левин И. Д. Суверенитет. С. 292.].
   В Советском Союзе союзные республики реализовывали суверенитет через общесоюзные органы государственной власти. Именно такой подход нашел свое выражение в первой Конституции СССР (1924 г.) в формуле: «Суверенитет союзных республик ограничен лишь в пределах, указанных в настоящей Конституции, и лишь по предметам, отнесенным к компетенции Союза. Вне этих пределов каждая союзная республика осуществляет свою государственную власть самостоятельно. Союз Советских Социалистических Республик охраняет суверенные права союзных республик» (ст. 3). В этом и заключается консолидация осуществления государственной власти.
   Автономные республики в рамках СССР никогда суверенитетом не обладали. Изначально лишь подчеркивалось, что каждая такая республика имеет свою конституцию, учитывающую особенности автономной республики и построенную в полном соответствии с Конституцией РСФСР и Конституцией СССР (ст. 92 Конституции СССР и ст. 20 Конституции РСФСР 1937 г.).
   Конституция СССР 1977 г. добавила к этому еще норму, что автономная республика вне пределов прав Союза ССР и союзной республики самостоятельно решает вопросы, относящиеся к ее ведению (ст. 82). Развитие российского конституционного законодательства после 1990 г. привело к тому, что в Основном законе было лишь сказано, что статус республики в составе Российской Федерации определяется Конституцией Российской Федерации и конституцией республики и может быть изменен по взаимному согласию Российской Федерации и субъекта Российской Федерации в соответствии с федеральным конституционным законом (ст. 66 Конституции Российской Федерации 1993 г.).
   Таким образом, в осуществлении консолидированного суверенитета СССР участвовали только союзные республики, наделившие созданные в соответствии с Договором 1922 г. общие высшие органы власти союзного государства делегированной компетенцией. Противоречивость теории советского консолидированного суверенитета способствовала такому плачевному практическому результату, как разрушение СССР.
   Ныне в Российской Федерации нет консолидации суверенитетов, несмотря на наличие среди субъектов Федерации 21 республики. Декларации о суверенитете, принятые большинством из них, изначально носили односторонний и безусловно неконституционный характер, а потому не имели юридической силы. И хотя в некоторых российских регионах существует мнение о том, что «одностороннее решение федеральных органов власти влечет нарушение права народа на самоопределение и статуса суверенного государства в составе РФ» [184 - Комментарий к Конституции Республики Бурятия. Улан-Удэ, 1996. С. 83.], право наций на самоопределение вплоть до отделения не может и не должно больше быть силой, произвольно ломающей границы государств.
   По аналогии с СССР была сконструирована Социалистическая Федеративная Республика Югославия, высшие органы государственной власти которой осуществляли консолидированный суверенитет на территории 6 республик. Развитие в 1989–1992 гг. событий на территориях СССР и СФРЮ показало, насколько опасным может стать привыкание к идее консолидированного суверенитета в тех случаях, когда эта идея опирается на укрепление нескольких моноэтнических государственных систем, а потому не просто призрачна, но и надуманна.
   Близким по типу предполагается провозглашенное в 1999 г. российско-белорусское Союзное государство. Характеризуя особенности правовой системы российско-белорусского Союзного государства, нельзя обойти вниманием размышления С. С. Алексеева о византийском характере основ этой системы – российского права. Россия, по его мнению, относится к традиционным неотдифференцированным системам, содержание которых во многом определяется религиозными и общинными, традиционными началами, философскими, идеологическими доктринами. Современный феномен византийского права основывается на том, что российская цивилизация утвердилась, в конце концов, в виде абсолютистской монархии теократического, восточно-деспотического типа. И сердцевиной действительно самобытной российской цивилизации стало именно византийское право. «Право, которое, опираясь на догмы православия, по содержанию имеет ряд позитивных черт (склонность к примирительным процедурам, к «миру» и др.), а со стороны своих внешних форм отличается роскошью и украшательством, поразительной способностью создавать видимость» [185 - См.: Алексеев С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 174, 190–191.].
   Говоря об особенностях византийских реалий в современных политических отношениях, в сфере власти, которые – конечно же, с немалой долей условности – как раз и могут быть названы «византийским правом», С. С. Алексеев понимает под ним право в широком значении этого термина, которое при обосновании и оправдании акций на сугубо публично-приказной основе отдает приоритет в социальной жизни идеологическим догмам и идолам, оправдывает во имя самодержавной власти насилие над людьми, расправу над непослушными и одновременно с внешней стороны характеризуется весьма развитыми и престижными юридическими формами [186 - Там же. С. 189–190.]. И именно такой взгляд на право и правовую систему как Российской Федерации, так и Республики Беларусь позволяет понять, что остается глубинной основой их общности в союзном государстве, по какой причине сами процессы реинтеграции идут противоречиво и крайне медленно.
   В отличие от союзного государства другим по своему типу является соединение суверенитетов на территории кондоминиума. Мы имеем дело не с консолидированным территориальным суверенитетом, а с соединением (параллельным) действием нескольких суверенитетов – совмещенными суверенитетами.
   Кондоминиум. Кондоминиум – совместное владение (от лат. con (cum) – вместе и dominium – владение), совместное управление одной и той же территорией двумя или несколькими государствами. Совмещение суверенитетов при этом может быть как эффективным и, следовательно, стабильным, так и неэффективным, нестабильным, имеющим конфликтный характер.
   Национальная юрисдикция автоматически не распространяется на территорию, находящуюся под специальным режимом кондоминиума.
   Унифицированного режима кондоминиума не существует. В каждом отдельном случае режим кондоминиума определяется конкретными обстоятельствами. Здесь не работают аналогии с совместной или долевой собственностью в гражданском праве. Принцип аналогичности вообще требует аккуратности в обращении. Классическим примером служит ситуация 1966 г., когда Генеральная Ассамблея ООН прекратила мандат в отношении Юго-Западной Африки. Возникшие при этом правоотношения между территорией и международной организацией оказались настолько близки по своему характеру территориальному суверенитету, что впору говорить о международной организации как о носителе своеобразного консолидированного суверенитета.
   Кондоминиум выделяется среди других соединенных суверенитетов как совместное территориальное властвование, осуществляемое двумя или более государствами над определенной территорией на основе равенства. Так, в 1878–1884 гг. режим фактического кондоминиума между США, Великобританией и Германией существовал на территории островов Самоа. После периода взаимных попыток избавиться от партнеров, в 1889 г. был подписан тройственный протокол, уже официально утвердивший режим кондоминиума [187 - Подробнее см.: Барраль-Монферра. От Монро до Рузвельта (1823–1905) / Пер. с фр. М.-Л.,б.г. С. 126–130.].
   В период 1899–1951 гг. Великобритания и Египет осуществляли кондоминиум в отношении Судана (Великобритания заявила об аннулировании кондоминиума только в 1956 г.).
   Правовым основанием кондоминиума выступает трехсторонний или двухсторонний договор. Но, отталкиваясь вслед за Я. Броунли от того факта, что международное право признает кондоминиум в качестве случая, когда часть территории, состоящая из суши или воды, находится в общем ведении двух или более государств, совместно осуществляющих суверенитет над этой территорией и ее населением, вряд ли можно делать вывод о делимости суверенитета [188 - Броунли. Международное право / Пер. с англ.: В 2 кн. Кн. 1. Т. 1. С. 186.].
   Подобный подход способен растворить в понятии юрисдикции уже не только территорию, но и сам суверенитет.
   Обязательных (основных) признаков кондоминиума четыре:
   1) вхождение территории в состав обоих государств;
   2) двойное гражданство;
   3) многоязычие, то есть наличие нескольких государственных (официальных) языков;
   4) постоянное нахождение на территории кондоминиума вооруженных сил нескольких государств.
   Можно выделить и два дополнительных, существующих выборочно, признака кондоминиума:
   – распределение государственных должностей и постов в соответствии с законодательно закрепленными квотами для представителей различных национальностей;
   – наличие разнообразных механизмов, обеспечивающих стабильность управления подобной территорией во избежание излишних противоречий.
   К этим механизмам относятся:
   а) управление территорией по принципу большой коалиции;
   б) предоставление наиболее значимым сегментам политики, например этническим общностям, права взаимного вето, т. е. когда меньшинство, если оно признано одним из государствообразующих элементов, будет способно заблокировать решение, противоречащее его интересам. Например, в Крыму возможно конституирование трех общин: русской, украинской, крымско-татарской;
   в) принцип сознательного завышения представительства малых сегментов. Этот принцип может показаться не совсем справедливым, но он способствует удовлетворению амбиций меньшинств и стабильности управления;
   г) высокая доля автономности сегмента, когда решаются исключи тельно его внутренние вопросы.
   Для преодоления спорных валютных и финансовых вопросов возможно образование на подобных территориях свободных экономических зон, что приведет к устранению налогов и сборов как вполне вероятной причины конфликтов между государствами, владеющими кондоминиумом. Почему и возникают закономерные варианты кондоминиумов при разрешении политических или, тем более, военно-политических кризисов в связи со статусом Крыма, Абхазии или Приднестровья.
   Примером успешного разрешения территориального спора может служить Андорра как кондоминиум Франции и Испании. Территория – 465 кв. км, в режиме кондоминиума Франции и Урхельского епископства (Испания) находится с 805 г. Главой государства считаются соправители – Президент Франции и Урхельский епископ, которым ежегодно традиционно отчисляется 960 франков и 460 песет соответственно. Официальными языками признаны каталонский, испанский, французский. Благоприятные внешнеполитические условия позволили кондоминиуму к концу XX в. развиться в особую форму двустороннего протектората над нейтральной Андоррой.
   Кипр дает пример ситуационного кондоминиума: предоставление независимости Кипру было оформлено Цюрихско-лондонскими соглашениями 1959 г. между Великобританией, Грецией, Турцией, представителями греческой и турецкой общин самого Кипра. Раскол острова на греческую и турецкую республики нарушил достигнутые договоренности, создав тупиковую правовую ситуацию.

2.5. Конфедерация

   Отсутствие единого территориального суверенитета позволяет отличать конфедерацию как союз государств от союзного и федеративного государств. Но именно государственно-территориальный элемент организации конфедерации отличает ее от коалиции. Коалиция государств (а бывают и внутригосударственные коалиции политических сил) – это временная координация действий двух и более государств, как правило, прежде всего, их вооруженных сил. Конфедерация – межгосударственное объединение, предполагающее большее или меньшее сближение правовых режимов территорий соответствующих государств.
   Примерами конфедераций могут быть Швеция и Норвегия до 1905 г., США с 1781 по 1787 г., Швейцария с 1815 по 1848 г. И всегда конфедерация была вынужденной формой соединения государств, либо перерастающей в федерацию, либо разрушающейся на самостоятельные национальные государства. Об этом свидетельствуют и примеры из истории XX в. Объединенная Арабская Республика, образованная Египтом и Сирией в 1958 г., распалась уже в 1961 г. Сенегамбия, созданная путем объединения Сенегала и Гамбии в 1982 г., просуществовала только до 1989 г. В то же время просуществовавшая до 1918 г. Австро-Венгрия уже в середине XIX в. стала классическим союзным государством.
   Особое место в истории конфедераций сыграла Ганза, торговый и политический союз северо-германских городов, просуществовавший с середины XIV и до конца XVII в. Ганза, соединившая Любек, Гамбург и 85 других городов (в том числе Ревель/Таллин, Дерпт/Тарту, Рига), расположенных на берегу Северного и Балтийского морей, около Одера, Эльбы и Везера. Роль Ганзейского союза была в монопольном торговом посредничестве между Западной, Северной и Восточной Европой. Силы Союза заключались в наличие сильного торгового и военного флота, сухопутных войск отдельных городов. Внутренняя организация союза была неопределенной. Высшим органом власти, в том числе высшей судебной инстанцией был общий съезд городов, проходивший обычно в Любеке. Съезды нормировали торговлю, мореплавание, складское хозяйство, денежную единицу и систему мер и весов. Они же принимали меры по охране торговых путей, объявляли войну, заключали договоры. Но все решения съездов приводились в исполнение советами отдельных городов. Мерами наказания к непокорным городам были исключение из Союза и денежный штраф. Последний ганзейский съезд произошел в 1669 г. Но еще долго существовал последний «обломок» Ганзы – союз городов Любека, Бремена и Гамбурга.
   В качестве типичных черт конфедерации Ю. А. Тихомиров называет договорную основу ее образования, свободу выхода, отсутствие первичного суверенитета объединения, ограниченный круг предметов ведения государственных органов [189 - Тихомиров Ю. А. Государственность: крах или воскрешение? С. 17.]. Б. Н. Чичерин, анализируя конфедерации как личные или реальные унии, относил их как союзы государств к сложным государствам [190 - См.: Чичерин Б. Курс государственной науки. Ч. 1. Общее государственное право. М., 1894. С. 182–184.]. Однако, лишь реальные унии дали первые примеры государственно-территориальной структуры государства и могут быть отнесены к конфедерациям.
   Раскрывая понятие конфедерации, можно и иначе выделить характеризующие ее в совокупности признаки:
   во-первых, конфедерация является межгосударственным образованием, добровольным союзом (объединением) сохраняющих свой суверенитет государств;
   во-вторых, такое объединение имеет определенную функциональную направленность, т. е. императивный мандат действия, определяющий и временные рамки существования конфедерации;
   в-третьих, в основании объединения лежит принцип рекомендательности исполнения его решений;
   в-четвертых, допускается асимметрия положения субъектов объединения. Каждое государство – субъект конфедерации сохраняет свою международную правосубъектность, право сецессии, право исполнения или неисполнения решения, право на свободный выбор форм сотрудничества. В этом смысле и следует понимать А. Эсмена, называющего конфедерацию формой, промежуточной между унитарным и федеративным государствами [191 - Эсмен А. Общие основания конституционного права /Пер. с фр. СПб., 1898. С. 8.].
   К признакам, характеризующим определенное организационное устройство в форме конфедерации, А. В. Бутаков относит и наличие у каждого субъекта такого объединения непосредственного представительства [192 - Бутаков А. В. Нормативный структурализм и современное Российское государство. Методологическое исследование. Омск, 1996. С. 71. О конфедеративной форме см. также: Алексеев С. С. Государство и право. М., 1994. С. 47–48.]. При этом нельзя согласиться с его попыткой представить конфедерацию как одну из форм государственного устройства [193 - См.: Бутаков А. В. Нормативный структурализм… С. 63, 69–72.]. Тем более, что он сам пишет об осуществлении конфедеративной структурой вспомогательной функции по отношению к организационным структурам государств – субъектов конфедерации, о том, что конфедеративная структура имеет как бы вторичный, надстроечный характер по отношению к государственной структуре, что проявляется, прежде всего, в приоритете непосредственных форм деятельности субъектов данного образования; в императивном мандате действия вновь созданной структуры; в рекомендательном принципе исполнения принимаемых решений, общеобязательность которых возможна лишь при их ратификации каждым государством – субъектом конфедерации [194 - Там же. С. 70.]. Аналогичную позицию занимает Д. А. Керимов, употребляющий без должного обоснования понятие «конфедеративное государство» [195 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 3. С. 99.].
   Отсюда можно обоснованно относить современные конфедерации к надгосударственным объединениям, условно отделяя их от межгосударственных объединений. Не случайно Н. Назарбаев, предлагая прежним республикам ССР иметь «нормальные наднациональные координирующие органы» и подчеркивая, что «общий суверенитет – это выше, чем отдельный частный суверенитет каждого государства», полезнее, тем не менее, отрицал при этом опасность потери суверенитета [196 - Назарбаев Н. «Не надо искать того, чего нет» // Независимая газета. 1994.11 июня.].
   По формально-юридическим признакам можно говорить о «глобальных» конфедерациях (Европейский Союз, Содружество Независимых Государств) и конфедерациях «локальных» (например, объединение в одних государственных границах Мусульмано-хорватской федерации с Республикой Сербской в Боснии). Были предметом дискуссий варианты конфедерации ГДР и ФРГ, Северной и Южной Кореи. К стабильности и миру ведет поиск аналогичного решения проблемы взаимоотношений Республики Молдовы и Приднестровской Молдавской Республики. Учитывая фактический отказ России в 1992–1997 гг. от своих обязательств перед Абхазией, добровольно вошедшей в состав России в 1810 г. и никогда о каком-либо выходе не заявлявшей, форма конфедерации может быть временным решением и проблем грузино-абхазских отношений. Тем более, что в 1921 г. независимая Абхазская Советская Республика уже заключала с Грузией договор, войдя в состав последней именно как союзная (договорная) ССР. Нельзя исключать и конфедеративное переустройство находящегося в состоянии многолетней гражданской войны Афганистана.
   Отсюда еще один вывод: конфедерация по своим государственно-правовым признакам является либо первым этапом формирования единого союзного государства, от которого ее отличает «организованный юридический индивидуализм» (А. С. Ященко) [197 - См.: Дунаев В. И., Никитский А. А. Очерки науки о государстве. М., 1909. С. 172–174.] – приоритет политической и правовой систем государств – субъектов конфедерации перед общими системами, либо началом разрушения ранее существовавшей государственной общности (в этом направлении идет после 2000 г. развитие сербско-черногорской государственности). Критерием здесь является направленность изменений самого характера объединения государств – от международно-правового к государственно-правовому или наоборот.

Глава 3
Виды территории

3.1. Формы территориальной организации общества и виды территории

   Трудно не согласиться с Л. С. Мамутом в том, что подход к государству как к локализованной в пространственно-временны́х рамках определенной «людской совокупности», политической коллективности предполагает рассмотрение вопросов территориально-административного устройства, гражданства, пределов суверенитета данной публичной власти, государственных границ, межгосударственных отношений и т. д. [198 - См.: Мамут Л. С. Проблемы теории государства… С. 45.]. Отсюда следует важность осознания способности территории на саморазвитие, на ее трансформацию в те или иные формы.
   Над закономерностями развития территорий задумываются крайне мало не только лица, олицетворяющие практику государственной деятельности (президенты, министры, депутаты), но и ученые – государствоведы, экономисты, философы, даже географы. Между тем история цивилизаций и государств в классической ее интерпретации есть сплав развития этносов и развития территорий.
   Именно взгляд в прошлое цивилизаций позволяет говорить о всегда присущей человеческому обществу определенной территориальной организации, которую можно отнести к одной из следующих четырех форм.
   1. Семейная территория, прежде всего территория расселения первобытной семьи. Реальность крайне неопределенная и историческими интерпретациями меняющаяся.
   2. Территориальная община, предполагающая территорию охотничьего, земледельческого, а позднее и иного социально-производственного коллектива. Эта форма территориальной организации, развившаяся исторически из предыдущей, не только доминировала при первобытно-общинном строе, но с теми или иными изменениями остается первичной вплоть до настоящего времени, воплощаясь в элементах системы местного самоуправления. Не случайно А. Грамши противопоставляет средневековые итальянские государства, «имевшие тогда форму государства-города», территориальным государствам [199 - См.: Грамши А. Избранные произведения: В 3 т. Т. 3. Тюремные тетради / Пер. с ит. М., 1959. С. 125.].
   3. Государственная территориальная организация. Исторически осмысление территории, закономерностей ее правовых режимов происходило и происходит именно в рамках государственной территориальной организации через призму понятий «власть» и «государство». Это во многом объясняет и сложившуюся в теории государства классификацию территорий по видам.
   4. Надгосударственная территориальная организация. С созданием властных органов государственных конфедераций Нового времени, а в XX в. – наделенных властными полномочиями высших руководящих органов объединений государств надгосударственные территориальные организации стали играть в жизни человечества все большую роль. В отличие от традиционных межгосударственных структур, в которых принятие решения и его исполнение осуществляются в соответствии с принципом единогласия (консенсуса), надгосударственные территориальные организации, такие как ООН или НАТО, предполагают наличие руководящих органов, в которых статус государств-субъектов существенно различен, а принятие решений осуществляется не только консенсусом, но и иными способами. Впрочем, такое деление очень условно.
   Если вплоть до позднего средневековья отношения между государством и территорией рассматривались как отношение верховного владения (dominium eminens), то с осознанием территории как пространственного предела государственного властвования и необходимого элемента самого государства стало вырабатываться понимание многообразия видов территории.
   По основным видам правового режима территория подразделяется на три типа: государственную территорию, территорию с международным режимом и территорию со смешанным режимом [200 - См., напр.: Международное право. М., 1994. С. 71.]. Хотя подходы к классификации территорий различны.
   Н. А. Ушаков выделяет земное и космическое пространства, подразделяя первое с точки зрения юридического статуса на две большие категории: пространство, составляющее территорию государств и каждого из них в отдельности, и пространство, находящееся вне пределов государственной территории (территорий) [201 - Ушаков Н. А. Международное право: основные термины и понятия. Учебное пособие. М., 1996. С. 37.].
   Английский правовед Я. Броунли говорит о четырех видах режима территорий: территориальном суверенитете; территории, на которую не распространяется суверенитет какого-либо государства или группы государств и которая имеет свой собственный статус (например, подмандатные и подопечные территории); res nullius (ничейной территории) и res communis (территории, принадлежащей всем) [202 - Броунли Я. Международное право: В 2 кн. Кн. 1. С. 173.].
   «Ничейную территорию» (res nullius) Я. Броунли видел как явление временное, поскольку она состоит из тех же элементов, что и территория государственная, она может юридически являться предметом завладения со стороны тех или иных государств, но по каким-либо причинам на нее еще не распространено территориальное верховенство.
   Развитие общества требовало определенности в постоянном или временном статусе той или другой территории, и к середине XX в. сложилось несколько подходов к классификации территорий:
   I. С позиции религиозного видения мира:
   1) канонические территории;
   2) миссионерские территории.
   II. По правовому режиму в межгосударственных отношениях:
   1) государственная территория;
   2) международная территория;
   3) территория со смешанным режимом;
   4) территория с переходным режимом.
   III. По конституционной позиции в национальном (внутреннем) праве:
   1) территория государства в целом;
   2) административная территория как часть государственной (территория административно-территориальной единицы, территория местного самоуправления, территория с особым правовым режимом).

3.2. Канонические и миссионерские территории

   Совмещение любой формы территориальной организации общества с определенной религией порождает единственный вид территории, не подразумевающий государственно-властных отношений – каноническую территорию. Церкви как нравственно-религиозные союзы выступают официальной формой религиозных общин – неотъемлемых принадлежностей человеческого рода. В этом смысле трудно согласиться с Г. Еллинеком в критике Рэма, отстаивавшего территориально-корпоративный характер евангелических местных церквей. Рэм исходил из основания, что всякий человек, исповедующий евангелическую веру, против своей воли принадлежит к церкви того же исповедания по месту своего жительства. Г. Еллинек резонно возражал, отмечая, что Рэм упускает из виду «существенную для территории функцию подчинения власти союза и пребывающих в пределах территории посторонних» [203 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 383–384.]. Безусловно, применительно к иноверцам религиозная власть церкви на территории ее приходов отсутствует, но это не свидетельствует об отсутствии на таких территориях особенностей политико-правового режима. Не случайно в ходе многих политических революций ставился и решался вопрос об отделении церкви от государства, а Ватикан является осколком того религиозно-государственного устройства, при котором границы веры совпадали с границами цивилизованного мира, а часто – и с границами государств.
   Структурообразующим принципом канонической территории следует определить даже не вероисповедный, а морально-этический. Патриарх Алексий II сформулировал его следующим образом: «Решения Соборов, Священного Синода, выступления Предстоятеля Церкви по церковным вопросам – это официальная позиция Церкви, которая должна быть ориентиром для клириков, состоящих в ее юрисдикции. Лица, имеющие иные мнения, по меньшей мере обязаны воздерживаться от публичного оглашения их» [204 - Обращение Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II к клиру и приходским советам храмов г. Москвы на Епархиальном собрании 16 декабря 1997 г. М., 1998. С. 15.]. Территория, население которой, принадлежа к одной из мировых религий, в своей основной массе руководствуется этой нормой жизни, а светские власти такое отношение признают и защищают от воздействия других вероисповеданий, и может быть отнесена к каноническим. Структура такой территории, существующая параллельно структуре территории государства, не менее упорядочена и стабильна, благо и «в Церкви, построенной по иерархическому принципу, нет и не может быть никаких независимых от священноначалия структур и объединений» [205 - Патриарх Алексий. Войдите в радость Господа своего. Размышления о вере, человеке и современном мире. М., 2004. С. 68.].
   В целом же религиозная (церковная) власть лишена принудительного элемента, без которого немыслима власть государственная. На Церкви нельзя строить государства, категорично утверждал Л. А. Тихомиров, и сами мечты об этом – «не христианские, а принадлежат к области еврейско-талмудического мессианства» [206 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 149–150.]. Точно так же и Церковь нельзя строить на государстве.
   Исключения бывают в теократических государствах, где религиозный лидер стоит и во главе органов государственной власти. Но даже в этом случае каноническая территория не всегда совпадает с государственной, как правило, выходя за пределы последней.
   Исторически каноническая территория как пространство доминирования определенного вероисповедания первична, подобно тому, как религиозные верования и обычное право предшествовали ныне существующим правовым системам. Но зарождение канонических территорий в современном их понимании может быть отнесено к периоду «воцерковления Римской империи», когда со времени Миланского эдикта 313 г. императора Константина христианская церковь стала не просто возвышаться над другими религиозными корпорациями, а обретать статус корпорации публичного права, наделенной рядом прерогатив государства [207 - См.: Логинов А. В. Власть и вера: Государство и религиозные институты в истории и современности. М., 2005. С. 74–77.]. Чего стоило установление особым эдиктом 321 г. празднования на всей территории империи воскресного дня. Правовые нормы государства вообще стали именно в тот период приближаться законодательными актами к религиозно-нравственным принципам христианства. Церковная юрисдикция в Древней Руси изначально определялась княжескими уставами, первым из которых был Устав князя Владимира Святославовича о десятинах, судах и людях церковных (X–XI вв.). Как справедливо отмечает А. В. Логинов, в древнерусской правовой мысли при рецепции византийских правовых норм государственные законы и церковные каноны не отделялись друг от друга [208 - Там же. С. 184.]. В классическом католицизме государственная власть вообще была функцией Церкви, ибо Римскому епископу как Предстоятелю Вселенской Церкви давалась вся власть над миром.
   В соответствии с решением IV (Халкедонского) Вселенского Церковного собора 451 г. территории принявших христианство варварских народов вне границ империи включались в ведение Фракийского, Понтийского и Азийского диоцезов Константинопольской патриархии. Территория Руси, например, включалась в состав Фракийского диоцеза, подчиненного непосредственно Константинопольскому патриарху.
   При общей тенденции последних двух столетий отделять государство от церкви, существуют и современные конституционные гарантии в отношении статуса Церкви. Так, в Греции не только закреплено господство восточно-православного вероисповедания (ст. 3 Конституции), но и целая глава – гл. 3 разд. VI – регламентирует статус Святой горы Афон, которая управляется находящимися на ней двадцатью Святыми монастырями, между которыми поделен весь полуостров Афон, «территория которого не подлежит принудительному отчуждению» (ст. 105 Конституции).
   В православном мире каноническая территория делится между автокефальными церквами, наследовавшими византийскую религиозную традицию. К ним относятся: Константинопольская, Албанская, Александрийская, Американская, Антиохийская (Сирия, Ливан), Болгарская, Иерусалимская, Грузинская, Кипрская, Румынская, Русская, Сербская, Чехословацкая, Элладская (Греческая) и др. Выделяют и три относительно самостоятельных автономных православных церкви, частично зависящих от автокефальных: Синайскую, Финляндскую и Японскую. Последние входят в юрисдикцию своих автокефальных церквей.
   Аналогична ситуация в исламе, при всей сложности отношений суннитов и шиитов. Относительным исключением из общего правила является иудаизм. Территориально-канонические особенности иудаизма определяются тем, что еврейское право в отличие от других религиозно-правовых систем, создававшихся и развивающихся единоверцами разных наций, есть ценность национальная, в которой ярко выражена сущность еврейского народа [209 - Менахем Элон. Еврейское право / Пер. с иврита. СПб., 2002. С. 39.]. Ярким выражением религиозного и национального характера еврейского права является категорический запрет обращаться к нееврейским судебным инстанциям. Канонической территорией иудаизма может быть признана только территория государства Израиль, при особом режиме Святой земли для христиан и мусульман. Еврейские общины на территориях других государств, даже в случаях их значительной автономии, в иудаистскую каноническую территорию включаться не могут. В довершение сложности отметим, что при этом Израиль как государство не придерживается установлений Галахи (еврейское право), обязательных для иудаизма.
   Миссионерские территории – антипод каноническим. Разделение относительно, ибо к миссионерским территориям могут быть отнесены как территории, где отсутствуют приходы всех мировых религий, так и территории, являющиеся каноническими для одной Церкви, но входящие в зону притязаний, а потому и миссионерской деятельности другой Церкви. С XVI в. миссионеры стали неизбежными спутниками торговли и завоевания, порой приводя конкурирующие церкви к прямым столкновениям.
   Под прикрытием миссионерской деятельности или защиты (освобождения) канонической территории осуществлялись Крестовые походы, как в Землю обетованную, так и в славянские земли. После 1991 г. территория прежнего СССР стала объектом нашествия миссионеров различных религий и сект. Возражения Синода Русской православной церкви против визита в Россию и Украину Папы Римского Иоанна Павла II основывались именно на том, что между православной и католической церквами есть еще нерешенные вопросы, а территория Российской Федерации и Украины – каноническая территория Русской православной церкви. Перенос в 2005 г. из Львова в Киев митрополии Греко-католической церкви лежит все в том же деструктивном русле.
   Вопросы регулирования миссионерской деятельности в Европе нашли освещение в Экуменической хартии, принятой в ознаменование наступления XXI в. Хартия не сняла споров и взаимных подозрений среди христианских церквей, прежде всего в связи с провозглашенным стремлением к «видимому единству» церкви. Но здесь следует резон и утверждения Л. Н. Гумилева о том, что история религии, как чуткий индикатор, отражает глубинные процессы социальной и этнической истории [210 - Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1997. С. 144.].

3.3. Государственная территория

   Государственной территорией принято считать такую территорию, которая «находится под суверенитетом определенного государства, т. е. принадлежит определенному государству, осуществляющему в ее пределах свое территориальное верховенство» [211 - Международное право 1994 г. / Отв. ред. Ю. М. Колосов. В. И. Кузнецов. М., 1994. С. 71;см. также: Клименко Б. М., Порк А. А. Территория и граница СССР. М., 1985. С. 19.]. С позиций международного права государственная территория выступает как пространство осуществления верховной власти государства, подчиненное его исключительному господству [212 - См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 2. Основные принципы современного международного права. С. 58.], как принадлежащая данному государству и находящаяся под его исключительной властью часть земного пространства, состоящая из суши с ее недрами, вод и воздушного пространства над сушей и водами, [213 - Курс международного права: В 6 т. Т. 3. Основные институты и отрасли современного международного права. С. 115.] а, например, Б. М. Клименко определил ее как территорию, которая «принадлежит в соответствии с общепризнанными принципами международного права определенному государству как субъекту международного права и в пределах которой политическая организация власти этого субъекта осуществляет свое верховенство» [214 - Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 28.].
   В состав государственной территории входят:
   1. Сухопутная территория, т. е. вся суша в пределах государственных границ.
   2. Водная территория, охватывающая:
      а) внутренние (национальные) воды, включающие в себя морские воды, воды портов, воды заливов, берега которых принадлежат одному государству, если их ширина не превышает 24 морских миль, а также исторические заливы;
      б) территориальное море – полоса прибрежных морских вод, ширина которых согласно Конвенции 1982 г. не должна превышать 12 морских миль.
   Различие между внутренними и территориальными водами заключается в различных режимах плавания иностранных судов. На поверхность и недра дна территориального моря распространяется территориальное верховенство соответствующего государства. Недра, находящиеся под сухопутной и водной территорией государства, входят в состав его территории без каких-либо ограничений по глубине [215 - См.: Клименко Б. М., Порк А. А. Территория и граница СССР. С. 19.].
   3. Воздушное пространство над сухопутной и водной территорией, а также территориальным морем.
   При рассмотрении территории как географической среды в ее состав фактически включают флору и фауну, естественные богатства, заключенные в недрах земли [216 - См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 2. С. 58.]. А. Н. Талалаев, по существу, включает все это в понятие государственной территории [217 - Талалаев А. Н. Природные богатства – под защиту международного права //Советское государство и право. 1971. № 9. С. 161.]. Следует согласиться с позицией Б. М. Клименко, который предлагает применять к фауне институт международно-правовой собственности и считать животный мир международно-правовой собственностью государства – субъекта международного права [218 - Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 160.]. Отсюда животные, как и вода, должны считаться собственностью того государства, в пределах которого они находятся, вплоть до момента их естественной миграции на другую территорию.
   К спорным среди юристов-международников вопросам относится принадлежность кабельной территории, т. е. конструкций (кабелей), проложенных в открытом море.
   Отдельного рассмотрения заслуживают государственные территории с особым правовым режимом, прежде всего те, на которых действуют исключительные законы, чрезвычайное или военное положение, а также демилитаризованные территории и территории, находящиеся в аренде или под оккупацией.

3.4. Международная территория

   Международная территория – это пространство, на которое не распространяется суверенитет какого-либо государства. Она определяется также как территория, принадлежащая всем (res communis).
   К международной территории традиционно относятся:
   – открытое море;
   – воздушное пространство над открытым морем;
   – дно морей и океанов за пределами национальной юрисдикции;
   – Антарктика;
   – космическое пространство, включая Луну и другие небесные тела.
   К специальным органам, призванным обеспечивать правовой ре жим международной территории, относится, например, Комитет ООН по использованию космического пространства в мирных целях, учрежденный Генеральной Ассамблеей ООН в 1959 г.

3.5. Территория со смешанным режимом

Существуют территории, которые хотя и не входят в состав государственных территорий, но определенные государства имеют на них суверенные права. Речь идет о континентальном шельфе и морских экономических зонах, в отношении которых за каждым прибрежным государством закреплены права на разведку и разработку природных ресурсов прилегающих к нему континентального шельфа и экономической морской зоны, а также на охрану природной среды этих территорий (Конвенция о континентальном шельфе 1958 г., Конвенция ООН по морскому праву 1982 г.).
Континентальный шельф и морские экономические зоны образуют территории со смешанным правовым режимом.

3.6. Территория с переходным режимом

Территории с переходным правовым режимом, так же как и предыдущие, относятся к сфере международного права. Среди них: несамоуправляющиеся территории, подмандатные и подопечные территории, территории с неопределенным статусом, ничейные территории, а также территории, в отношении которых осуществляются совместные суверенитеты, прежде всего кондоминиум.
К территориям с переходными режимами относятся существовавшие ранее колониальные территории, протектораты и доминионы.

3.7. Административная территория

   Конституционное право многих стран мира употребляет понятие «территория» применительно к своему внутреннему устройству. При этом речь идет не о территории государства в целом, а об административной территории как части государственной (о территории административно-территориальной единицы или о территории местного самоуправления).
   В ст. 3 Федерального конституционного закона Австрийской Республики от 10 ноября 1920 г. было записано, что территория этого государства включает в себя территории самостоятельных земель (субъектов Федерации). Аналогичная норма закреплена многими другими конституциями. Так, в соответствии со ст. 67 Конституции Российской Федерации ее территория включает территории ее субъектов. При этом ст. 9 Конституции России провозглашает, что земля и другие природные ресурсы используются и охраняются «как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории», а ст. 131 Конституции, еще более расширяя содержание понятия «территория», гласит, что местное самоуправление в России осуществляется «в городских, сельских поселениях и на других территориях» с учетом исторических и иных местных традиций. И далее: «Изменение границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление, допускается с учетом мнения населения соответствующих территорий».
   В США территориями изначально назывались все области, не имевшие в отличие от штатов, самостоятельного правительства и управлявшиеся непосредственно администрацией США. Практика шла по тому пути, что все штаты, за исключением первых тринадцати, а также Техаса, Калифорнии и Западной Виргинии, были сначала территориями. Так, в 1876 г. среди отдельных административных территорий было восемь организованных территорий (Айдахо, Аризона, Вайоминг, Вашингтон, Дакота, Монтана, Новая Мексика, Юта) и две в тот момент еще неорганизованные территории (Аляска и Индейская территория).
   Организованная административная территория управлялась на основе специальных законов, принятых федеральным конгрессом. Во главе исполнительной власти стоял назначаемый президентом США губернатор, ответственный перед федеральным правительством. Представительные органы государственной власти избирались населением, иногда имея право преодолеть вето губернатора на свои решения. Судьи назначались президентом США. В выборах президента США такие территории участия не принимали. С ростом численности населения и формированием социально-экономической инфраструктуры организованные территории добивались принятия их в число штатов. Иногда этот процесс был длителен. Так, неоднократные обращения к федеральному конгрессу со стороны территории Юта долго оставались без ответа, поскольку конгресс добивался предварительной отмены на этой территории многоженства.
   Неорганизованные административные территории США, ныне не существующие, управлялись назначенной президентом США администрацией и не имели собственных органов народного представительства (законодательных собраний).
   Во французском административном праве среди юридических лиц, подчиненных режиму публичного права, помимо государства и государственных учреждений существует понятие территориального коллектива (ст. 72 Конституции Франции). Территориальные коллективы во Франции – это регионы, которые находятся между национальным уровнем – государством и местными уровнями – департаментами и коммунами [219 - Брэбан Г. Французское административное право / Пер. с фр. М.: Прогресс, 1988. С. 89.]. Территориальный коллектив как разновидность административной территории подчиняется общим принципам управления. Территориальные коллективы во Франции делятся на два вида: во-первых, коммуны, департаменты и регионы, подпадающие под действие норм общего права, и, во-вторых, коллективы Парижского региона, Корсика, заморские департаменты и территории – т. е. те, что имеют особый статус. Признаками территориального коллектива (а такое его определение стало традиционным с конца XVIII в.) принято считать его особый статус, территориальную подведомственность и общее целевое назначение [220 - Подробнее см.: Там же. С. 89—123.].
   От Франции идею территориальных коллективов унаследовал Алжир, национальное право которого определило коммуну как первичный территориальный, политический, административный, экономический, социальный и культурный коллектив (ст. 1 Ордонанса № 67–24 от 18 января 1967 г., содержащего Коммунальный кодекс). Кроме того, здесь введено понятие вилайи как публичного территориального коллектива, наделенного правами юридического лица и финансовой автономией (ст. 1 Ордонанса № 69–38 от 23 мая 1969 г., содержащего Кодекс вилайи).

Глава 4
Состав территории

4.1. Состав и структура территории, их части и элементы

   Если состав территории характеризует ее геолого-географическое строение, то структура территории показывает ее строение в политико-правовом смысле. Территориальное верховенство государства распространяется на все составные геолого-географические части его территории, которая включает в себя сухопутную и водную части, земные недра и воздушное пространство. Таков же в целом состав других видов территории. Особняком выделяется арктическая территория. Каждая из частей состава территории имеет свои особенности правового регулирования.
   Прежде чем приступить к их рассмотрению, отметим, что указанные части территории образуют ее состав так же, как элементы территории – совокупность конкретных единиц территориального устройства – образуют ее структуру. Разграничительную линию между категориями элемента и части провести неимоверно затруднительно, а порой и невозможно. В ряде случаев элемент и часть оказываются синонимами. Но все же, как это проанализировано и показано Д. А. Керимовым, эти категории выполняют в философии права не тождественные гносеологические функции. Специфика категории части состоит в том, что часть является таким компонентом целого, вне которого эта специфика исчезает. Самостоятельное существование части превращает ее в отдельное, хотя и лишая при этом специфических особенностей как компонента целого. Специфика элемента состоит в том, что он является необходимым атрибутом структуры: без элементов нет структуры, без структуры нет элементов [221 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства: В 3 т. Т. 2. Философия права. М.,2002. С. 125–126.]. И вообще, целое существует только при наличии общей структуры, «объединяющей отдельные элементы и накладывающей свою печать на сами эти элементы» [222 - Свидерский В. И. Некоторые особенности развития в объективном мире. Л., 1964. С. 6.]. Правда, Д. А. Керимов завершает свой анализ выводом, что элемент – та же часть целого, рассматриваемая с точки зрения ее связи с другими частями данного целого и с самим целым, «характеристика части со стороны того его свойства, которое превращает различные части в единое структурное целое» [223 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 2. С. 128.].
   В определенной мере этот анализ может быть отнесен на понятия состава и структуры территории. Элементы структуры территории – территориальные единицы – в своем раздельном существовании содержательно однотипны, даже при различии правовых режимов на территории того или иного из них. Части территории различаются принципиально своими пространственными и физико-геологическими характеристиками даже при единстве правового регулирования. Для элементов структуры именно политико-правовой фактор выступает их разграничителем, а потому они могут быть отнесены к субъективной стороне характеристики территории. Степень устойчивости структуры зависит от характера самого целого, т. е. территории. Для той или иной части состава территории разграничителем выступают объективно существующие, не зависящие от воли человека природные качества территории.
   И, наконец, если структура территории выступает как внутренняя форма целого (территории), а потому является категорией субстанционального, содержательного порядка, то состав территории характеризует целое извне, причем категория части территории выражает не всеобщие свойства территории, а лишь те, носителями которых является соответствующая часть.
   Рассмотрим отдельные части состава территории.

4.2. Сухопутная территория

   Сухопутная территория – это вся суша, находящаяся в пределах границ государства. Статус сухопутной территории как поверхности земли, очерченной границами государства, охватывает отдельные части территории, окруженные территорией других государств (анклавы), и острова, омываемые водой. В понятие сухопутной территории входят и недра, расположенные ниже почвенного слоя и дна находящихся на суше водоемов.
   Именно по сухопутной территории определяются официальные размеры государства, протяженность сухопутных и морских границ.
   Так, Советский Союз определялся в качестве крупнейшего в конце XX в. государства по территории потому, что занимал почти 1/6 часть обитаемой суши земного шара, или 22,4 млн кв. км. Даже после разрушения СССР Российская Федерация остается самым большим государством планеты.
   Крупнейшие по сухопутной территории государства мира:
   Россия – 17 млн кв. км
   Канада – 9,9 млн кв. км
   Китай – 9,6 млн кв. км
   США – 9,4 млн кв. км
   Бразилия – 8,5 млн кв. км
   Австралия – 7,7 млн кв. км
   Индия – 3,3 млн кв. км
   Аргентина – 2,8 млн кв. км
   Казахстан – 2,7 млн кв. км
   Среди самых маленьких по сухопутной территории государств мира лидирует, безусловно, располагающийся в западной части Рима Ватикан с территорией в 0,44 кв. км.
   К государствам-лилипутам относятся прежде всего островные государства типа Республики Науру с территорией в 21 кв. км, Тувалу, расположенное на 9 островах и атоллах в юго-западной части Тихого океана (территория – 26 кв. км), Мальдивская Республика (территория около 300 кв. км), Мальта (территория 316 кв. км), Барбадос (430 кв. км), Антигуа и Барбуда в Вест-Индии (территория 442,6 кв. км), Антильские острова (821 кв. км) и др.
   Но небольшие по территории государства есть и на материках. Можно назвать княжество Монако (территория около 2 кв. км), бывшие колонии в Индокитае Макао – Аомынь (16 кв. км) и Сингапур (619 кв. км), а также Республику Сан-Марино, полностью окруженную территорией Итальянской Республики (территория 61 кв. км), Лихтенштейн (территория около 160 кв. км), Андорру (465 кв. км) и др. А территория находящегося под британским управлением Гибралтара составляет всего 6,5 кв. км.
   Сухопутные территории государств очень различаются по своей форме. Так, Республика Чили имеет территорию 756,9 тыс. кв. км, протянувшуюся узкой полосой вдоль Тихоокеанского побережья Южной Америки на 4300 км, а такие государства, как Украина (603,7 тыс. кв. км), Франция (551 тыс. кв. км), ФРГ (356,3 тыс. кв. км), Белоруссия (207,6 тыс. кв. км) расположены компактно, единым массивом. Особая ситуация с государствами-архипелагами, такими, как Индонезия (1904,5 тыс. кв. км), Япония (372,2 тыс. кв. км). Филиппины (300 тыс. кв. км), несмотря на островное расположение, к государствам-архипелагам не относится.

4.3. Водная территория

   Водная территория включает:
   а) внутренние (национальные) воды, т. е. собственные воды государства (национальные реки, озера, каналы, внутренние моря), а в случае государства-архипелага – его архипелажные воды;
   б) внутренние морские воды;
   в) пограничные воды, т. е. воды рек, озер и каналов, по которым проходит государственная граница;
   г) территориальное море.
   Национальные реки – это реки, от самого истока до устья находящиеся в пределах одного государства.
   Несудоходные реки, протекающие по территории нескольких государств, считаются находящимися в раздельном господстве прибрежных государств. Правовой режим пограничных рек устанавливается соглашениями сопредельных государств.
   Реки, которые протекают через территории нескольких государств и доступны для судоходства, называются международными и подчинены правилам свободы судоходства.
   Каналы – искусственные водные пути – считаются находящимися под исключительным господством одного государства в том случае, если они ограничены с обеих сторон сухопутной территорией этого государства. (Как исключение, Версальский договор предусмотрел международный режим для Кильского канала, проходящего по германской территории.)
   Внутренние озера и внутренние моря – это водные пространства, которые со всех сторон окружены сушей или не находятся в судоходном соединении с морем. Такое водное пространство находится в раздельном господстве прибрежных государств. За такими редкими исключениями, как режим Каспия согласно Туркманчайскому договору России с Персией 1828 г., предусмотревшему исключительное господство России – по существу режим внутреннего моря – над Каспийским морем (озером). Этот привилегированный для России правовой режим был отменен договором РСФСР и Персии от 26 февраля 1921 г.
   Принятый в 1998 г. Закон РФ «О внутренних водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации» № 155-ФЗ (с изм. 2003 и 2004 гг.) значительно уточнил и расширил понимание правового режима водных элементов территории.
   Внутренние морские воды, как определил Закон РФ 1998 г., – это воды, расположенные в сторону берега от исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря. К внутренним морским водам относятся воды:
   – портов Российской Федерации, ограниченные линией, проходящей через наиболее удаленные в сторону моря точки гидротехнических и других постоянных сооружений портов;
   – заливов, бухт, губ и лиманов, берега которых полностью принадлежат Российской Федерации, до прямой линии, проведенной от берега к берегу в месте наибольшего отлива, где со стороны моря впервые образуется один или несколько проходов, если ширина каждого из них не превышает 24 морских миль;
   – заливов, бухт, губ, лиманов, морей и проливов с шириной входа в них более чем 24 морские мили, исторически принадлежат Российской Федерации, перечень которых устанавливается Правительством РФ и публикуется в «Извещениях мореплавателям» (ст. 1 Закона).
   Правовой режим морских торговых и рыбных портов, а также специализированных портов является единым для всех портов, находящихся на территории государства независимо от форм собственности и ведомственной принадлежности. Он устанавливается с учетом климатических, гидрологических и метеорологических особенностей. Морские порты объявляются открытыми для захода иностранных судов на основании решения правительства. Все иностранные суда, кроме военных кораблей и других государственных судов, эксплуатируемых в некоммерческих целях, независимо от их предназначения и форм собственности могут заходить в морские порты, открытые для захода иностранных судов.
   В случае если военно-морская база или пункт базирования военных кораблей имеет смежную с морским портом акваторию, порядок захода в морской порт и выхода из морского порта всех судов Российской Федерации, иностранных судов, иностранных военных кораблей и других государственных судов, эксплуатируемых в некоммерческих целях, устанавливается старшим морским начальником по согласованию с капитаном морского порта, должностным лицом по пограничной службе и должностным лицом таможенного органа. Правила плавания и пребывания в военно-морских базах и пунктах базирования военных кораблей разрабатываются федеральным органом исполнительной власти по обороне, утверждаются Правительством Российской Федерации и публикуются в «Извещениях мореплавателям» (ст. 7 Закона РФ).
   Пограничные воды. Воды рек, озер и каналов, по которым проходит линия государственной границы между сопредельными государствами, составляют часть государственной территории каждого из них от линии границы до принадлежащего ему берега [224 - См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 3. С. 133.].
   Территориальное море есть морской пояс, примыкающий к сухопутной территории, к внутренним морским водам и архипелажным водам (ст. 2 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.). На территориальное море, т. е. за пределы сухопутной территории и внутренних вод государства, а в случае государства-архипелага – и его архипелажных вод, во всем объеме распространяется суверенитет соответствующего государства.
   Определение территориального моря применяется также ко всем островам государства.
   Долгое время международная практика шла по пути произвольного установления самим государством ширины территориальных вод. Выделялись следующие подходы:
   3 мили – Австралия, Бельгия, Бирма, Великобритания, ГДР, Канада, Куба, США, Франция, ФРГ, Япония и др.;
   4 мили – Норвегия, Швеция, Финляндия;
   5 миль – Камбоджа;
   6 миль – Бразилия, Гаити, Гондурас, Греция, Израиль, Йемен, Индия, Испания, Италия, Камерун, Колумбия, Мавритания, Ливан, Тунис, Турция, Сенегал, Сомали, Таиланд, Уругвай, Цейлон;
   10 миль – Югославия;
   12 миль – Албания, Алжир, Болгария, Венесуэла, Вьетнам, Гана, Гватемала, Дагомея, Египет, Индонезия, Ирак, Иран, Кипр, КНР, КНДР, Ливия, Мексика, Пакистан, Россия (а затем и СССР), Румыния, Саудовская Аравия, Сирия, Судан, Танзания, Того, Эфиопия;
   130 миль – Гвинейская Республика;
   200 миль – Аргентина, Панама, Перу, Сальвадор, Чили, Коста-Рика, Эквадор [225 - Подробнее см.: Там же. С. 172–182.].
   Лишь Конвенция по морскому праву 1982 г. установила единый подход к пониманию территориального моря (территориальных вод) и порядок отсчета их ширины.
   Внешней границей территориального моря является линия, каждая точка которой находится от ближайшей точки исходной линии на расстоянии, равном ширине территориального моря (ст. 4 Конвенции). В соответствии с международным правом каждое государство имеет право устанавливать ширину своего территориального моря до предела, не превышающего двенадцати морских миль, отмеряемых от исходных линий, определенных в соответствии с Конвенцией 1982 г.
   Внешняя граница территориального моря является государственной границей. Внутренней границей территориального моря являются исходные линии, от которых отмеряется ширина территориального моря.
   Конвенция ООН закрепила и способы определения исходной линии, определив в качестве нормальной линии для измерения ширины территориального моря линию наибольшего отлива вдоль берега, указанную на официально признанных прибрежным государством морских картах крупного масштаба (ст. 5). Конвенцией оговорены и некоторые иные способы исчисления ширины территориального моря.
   В российском законодательстве, приведенном в соответствие с Конвенцией, исходными линиями, от которых отмеряется ширина территориального моря, являются:
   – линия наибольшего отлива вдоль берега, указанная на официально изданных в Российской Федерации морских картах;
   – прямая исходная линия, соединяющая наиболее удаленные в сторону моря точки островов, рифов и скал в местах, где береговая линия глубоко изрезана и извилиста или где имеется вдоль берега и в непосредственной близости к нему цепь островов;
   – прямая линия, проводимая поперек устья реки, непосредственно впадающей в море, между точками на ее берегах, максимально выступающими в море при наибольшем отливе;
   – прямая линия, не превышающая 24 морские мили, соединяющая точки наибольшего отлива пунктов естественного входа в залив либо в пролив между островами или между островом и материком, берега которых принадлежат Российской Федерации;
   система прямых исходных линий длиной более чем 24 морские мили, соединяющих пункты естественного входа в залив либо в пролив между островами или между островом и материком, исторически принадлежащими Российской Федерации (ст. 4 Закона РФ «О внутренних водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации»).
   Перечень географических координат точек, определяющих положение исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря, прилежащей зоны Российской Федерации, утверждается Правительством Российской Федерации и публикуется в «Извещениях мореплавателям».
   Прибрежное государство может осуществлять контроль в зоне, прилежащей к его территориальному морю, называемой прилежащей зоной. Прилежащая зона не может распространяться за пределы двадцати четырех морских миль от исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря. Причиной контроля может быть необходимость:
   а) предотвращения нарушений таможенных, фискальных, иммиграционных или санитарных законов и правил в пределах его территории и территориального моря;
   б) наказания за нарушение вышеупомянутых законов и правил, со вершенное в пределах его территории и территориального моря.
   Делимитация прилежащей зоны между государствами, побережья которых противолежат друг другу или являются смежными, осуществляется в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами государств.

4.4. Земные недра

В соответствии с международным правом недра земли на технически доступную глубину в пределах сухопутных и водных пространств государственной территории находятся под исключительным суверенитетом соответствующего государства [226 - Там же. С. 134.]. Именно государство определяет условия разведки и эксплуатации естественных богатств земных недр.
Естественные богатства земных недр в современную эпоху – особо важное достояние народов, проживающих на данной территории. Генеральная Ассамблея ООН 14 декабря 1962 г. приняла специальную резолюцию «Неотъемлемый суверенитет над естественными ресурсами». Совместная эксплуатация недр компаниями различных государств не приводит к изменению юрисдикции над этими недрами.

4.5. Воздушное пространство

Государственное воздушное пространство как интегральная часть государственной территории есть пространство над сухопутной и водной поверхностью, заключенной в границах государства.
Верхней границей воздушного пространства является граница земного пространства в целом, отделяющая последнее от космоса. Под границей земного пространства понимают шаровидную поверхность, повторяющую конфигурацию Земли и расположенную на некотором расстоянии от ее поверхности (уровня моря). Обычно исходят из того, что эта шаровидная поверхность должна располагаться на таком уровне, который позволит спутникам Земли вращаться без существенного торможения и сгорания в земной атмосфере. Такое высотное расположение определяют в 110 км [227 - См.: Ушаков Н. А. Международное право: основные термины и понятия. С. 37.].

4.6. Арктическая территория

   Важные отличия существуют в статусе территории Северного Ледовитого океана (Арктики) – формально, открытого моря. Государственная территория определяется в этом районе мира концепцией «полярных секторов», согласно которой все земли и острова, находящиеся в пределах полярного сектора соответствующего государства, а также ледяные поля, припаянные к берегу, входят в состав государственной территории.
   К Арктике прилегают и имеют в ней свои сектора пять государств: Россия, США, Канада, Норвегия, Дания. Арктическим сектором каждого из этих государств является пространство, основанием которого служит побережье этого государства, а боковой линией – меридианы от Северного полюса до восточной и западной границ этого государства. Суда и самолеты других государств могут плавать и летать в пределах арктического сектора лишь с согласия прилежащего государства, причем лишь с мирными и научными целями [228 - Международное право. М… 1970. С. 288.].
   Впервые претензия на создание своего арктического сектора была заявлена Канадой, когда в 1909 г. правительство этого британского доминиона официально объявило канадской собственностью все земли и острова, как открытые, так и могущие быть открытыми впоследствии, лежащие к западу от Гренландии между Канадой и Северным полюсом. В 1921 г. Канада объявила, что все земли и острова к северу от канадской континентальной части находятся под ее суверенитетом.
   Постановлением Президиума ЦИК СССР «Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане» от 15 апреля 1926 г. было установлено, что территорией СССР являются все земли и острова, как уже открытые, так и могущие быть открытыми впоследствии, расположенные в секторе, образующем треугольник между побережьем Советского Союза на Северном Ледовитом океане, Северным полюсом и меридианами: 32°4′35″ восточной долготы и 168°49′30″ западной долготы по Гринвичу [229 - СЗ СССР. 1926. № 32. Ст. 203.]. Постановление было утверждено ЦИК СССР 17 февраля 1927 г. [230 - СЗ СССР. 1927. № 12. Ст. 128.] С 1979 года в связи с более точным определением координат линии, проходящей по середине Берингова пролива и разделяющей острова Ратманова и Крузенштерна Указом Президиума Верховного Совета СССР № 8908-IX от 21 февраля 1979 г. восточная граница полярных владений СССР стала обозначаться на 168° 5849,4".
   При этом было установлено исключение для островов архипелага Шпицберген: по договору от 9 февраля 1920 г. они были признаны входящими в сектор Норвегии при сохранении за СССР некоторых привилегий и, в частности, права добычи угля. Сам архипелаг в Постановлении 1926 г. вообще не упоминается, скрываясь за фразой о землях и островах, составляющих к моменту опубликования постановления признанные правительством СССР территории каких-либо иностранных государств, находящиеся в Северном Ледовитом океане. Решение о присоединении СССР к Договору о Шпицбергене было принято Совнаркомом СССР в 1925 г., хотя оформить это Советский Союз смог только в 1935 г. после официального приглашения со стороны Норвегии.

Глава 5
Структура территории, ее виды

5.1. Государство как территориальная система

   Государство как социальное явление многомерно. Ему свойственны помимо политико-правовых и определенные системные признаки: целостность, структура, управление, связи, самоорганизация, цели [231 - См.: Общая теория права и государства: Учебник /Под ред. В. В. Лазарева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1996. С. 352.]. Рассмотрение государства как управляющей системы выдвигает на первый план вопросы построения, компетенции и процедуры деятельности органов государственного аппарата (разделение властей), юридического оформления порядка работы составных частей правительственной машины, контроля общества над ней и т. п. [232 - См.: Мамут Л. С. Проблемы теории государства… С. 45.] Государство как территориальная система предполагает единство и взаимосвязь отдельных составных элементов территории государства независимо от их размеров, различий в правовом статусе или организации внутреннего устройства.
   Системность в смысле целостного единства находящихся во взаимной связи элементов включает определенный порядок и закономерности их сохранения и развития. Стремясь к осмыслению государства как территориальной системы, мы неизбежно сталкиваемся с необходимостью применения методов политической и правовой системотехники, в том числе при моделировании организации территории, при рассмотрении самой территории как системы.
   Территория в ее политико-правовом смысле – это наиболее зримая ипостась государства. В ней емко ощущается такой признак системной организации, как целостность. Следует согласиться с А. А. Чинчиковым в том, что целостность выступает условием существования государства как системы, выражением всех иных его признаков [233 - См.: Общая теория права и государства: Учебник / Под ред. В. В. Лазарева. С. 352.]. И целостность территории, как элемент целостности государства, есть непременное условие стабильности, устойчивости соответствующего общества.
   Территория как подсистема государства относится, как и сама система (государство), к особому классу материальных живых систем – к системам социальным. Территория государства возникает в силу действия естественно-исторических закономерностей, живет по социальным законам, является материальным отражением уровня развития цивилизации и находит свое воплощение в том или ином территориальном устройстве государства.
   Как уже говорилось, к территории, как и к государству, в полной мере относится анализ Д. А. Керимова в отношении целостности правового образования: внешняя форма (выражение вовне целостного правового образования) – собственно территория; внутренняя форма (структура, способ организации, определенная упорядоченность частей данного целого [234 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 2. С. 119.]) – территориальное устройство (деление). Основным признаком любого вида территориального устройства как структуры является то, что оно есть внутренняя форма определенного объекта (территории), а значит «во-первых, не может иметь самостоятельного существования вне того объекта, содержание которого ею определенным способом цементируется, организуется, упорядочивается, и, во-вторых, характер ее построения и изменения непосредственно зависит от природы и закономерностей развития данного объекта» [235 - Там же. С. 119–120.]. Не бывает суверенного государства и его территории внутри другого суверенного государства и его территории. Территориальное деление может быть симметрично, может быть асимметрично, но если внутри на какой-либо части территории сформировалась новая государственность – большая государственность погибла, если не спасется через сецессию государственности новорожденной.
   В случае рассмотрения элемента структуры территории изолированно от всей совокупности, такой элемент выступает как часть целого, часть (участок) территории, не попадая при этом в плоскость рассмотрения частей состава территории.
   Поскольку цель и обязанность государства заключается в организации жизни нации, то любая структура территории призвана быть основой для воплощения руководящего принципа национальной политики – поддержания жизнедеятельности нации [236 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 590–591.]. Территориальное устройство государства определяется его исторической и культурной эволюцией, становлением и развитием экономической системы, политических и правовых институтов. Оно выступает в социально-экономическом развитии общества одновременно и как фактор развития, и как результат этого развития [237 - См., напр.: Саломаткин А. С. Административно-территориальное устройство Российской Федерации (вопросы теории и практики). М., 1995. С. 3–5.].
   Рассмотрение территории в двух смыслах – как фактической территории и территории юридической – позволяет отойти от понимания территории как формально-юридического предела существования государства. У фактической территории есть ее части, у юридической – элементы. Понятие территории в юридическом аспекте позволяет выявить ее роль во всем процессе общественного государственного развития и не ограничиваться только лишь закреплением определенных пределов распространения государственной власти. Рождается территориальная система государства.
   И территориальная система государства может пониматься двояко.
   Во-первых, под территориальной системой понимается само государство как одна из организаций общества, в которой связь между населением и властью осуществляется по территориальному принципу. Как писал Ф. Энгельс: «По сравнению со старой родовой организацией государство отличается… разделением подданных государства по территориальным делениям» [238 - Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. М., 1961. С. 170.]. В отличие от догосударственной организации, когда население было организовано по кровно-родственному принципу, государство является классовой организацией общества, при которой обеспечивается осуществление прав и обязанностей граждан по месту их жительства, безотносительно к роду и племени. К. Маркс в этом смысле и отмечал, что «завершенное политическое государство является по своей сущности родовой жизнью человека, в противоположность его материальной жизни» [239 - Маркс К. К еврейскому вопросу // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 390.].
   Во-вторых, под территориальной системой государства имеют в виду внутреннюю организацию его территории (структуру), определение ее составных элементов и организацию взаимоотношений между ними.
   Здесь мы имеем дело с государством как территориальной системой, живущей по общим законам кибернетики. В Московском государстве, например, как и в любом традиционном средневековом государстве, земли состояли из старшего города, пригородов – младших городов, и волостей – округов, подчиненных каждому пригороду в отдельности (включали в себя укрепленные и неукрепленные сельские общины). И отношения старшего города к пригородам были весьма устойчивы [240 - Подробнее см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 10–24.].
   Государство обязано считаться с условиями жизни других народов, когда это не наносит существенного ущерба ему самому. Неизменность формулы существования любого государства («нация» плюс «территория» посредством «власти») позволяет сделать вывод о том, что забота о нации и ее территории и есть обеспечение национальной безопасности.
   Организмические аналогии Д. Локка и Г. Спенсера внесли свою лепту в становление различных современных подходов к анализу государства. Государство, писал И. А. Ильин, есть проявление права [241 - Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 7. М., 1998. С. 24.]. Отходя от традиционного понимания государства как «общего дела», К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин и их последователи глубоко вскрыли социальную сущность и заведомую неполноту отвлеченных подходов к пониманию государства. Тем не менее, здесь мы рассматриваем государство только как территориальную систему, т. е. совокупность определенным образом между собой связанных элементов, некое целое, объединяющее населенное пространство посредством политического режима и системы законодательства. Вопросы сегментирования (физико-географического районирования) требуют отраслевых исследований.
   Относясь к самоприспосабливающимся (самонастраивающимся) системам, территориальная система государства включает различные уровни территориальной организации.
   Первый уровень — это система экономической организации территории государства. Экономическая организация территории складывается объективно, путем образования экономических районов, обеспечивающих территориальное размещение производительных сил. Система экономического районирования государства определяет все остальные территориальные системы и является их основой, их материальной базой.
   В России XX в. (СССР) советская система экономического районирования закреплялась документально – постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 12 апреля 1961 г. и от 19 сентября 1963 г. было установлено 18 экономических районов. В 1982 г. был выделен из Северо-Западного «Северный» экономический район. На завершающем этапе существования СССР только в составе РСФСР выделяли районы (регионы): Северный, Северо-Западный, Центральный, Волго-Вятский, Центрально-Черноземный, Поволжский, Северо-Кавказский, Уральский, Западно-Сибирский, Восточно-Сибирский, Дальневосточный.
   Второй уровень — национальная система территориальных единиц, существующая в виде либо административной, либо федеративной (государственно-территориальной или национально-государственной) структуры территории. Понятие структуры территории оказывается тождественным понятию территориального деления и выступает, соответственно, как один из основных признаков государства [242 - См., напр.: Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 3. С. 37.]. При этом многообразие различных связей между государством или государственной территорией в целом и отдельными административными территориями (в том числе территориями субъектов Федераций в федеративных системах) складывается в единую территориальную систему.
   Элементная структура системы территории складывается исторически и регулируется политико-правовыми механизмами. В качестве элементов при этом могут выступать отдельно взятые регионы, как имеющие статус административно-территориальных единиц или субъектов Федерации, так и охватывающие в силу исторической традиции несколько таких единиц или субъектов. Регионы при этом следует рассматривать как публично выделяемые части государственной территории, что будет более точным и продуктивным, чем попытка И. Н. Барцица представить регион как «пространство, произвольно ограниченное и выделяемое человеком на основе известных критериев» [243 - Барциц И. Н. Правовое пространство России: вопросы конституционной теории и практики. С. 31.]. В своей целостности территориальная система дает ту или иную форму государственного устройства.
   Границы элементов территориальной системы в части, не совпадающей с государственными границами, являются административными границами государства, позволяя применять в государстве различные административные режимы. Это относится не только к унитарным и федеративным государствам, но и к внутренней границе между членами союзного государства.

5.2. Административная структура территории

   Административная структура территории предполагает, что территория государства разделена, как правило, на усредненные составные элементы, наделенные административной самостоятельностью, в соответствии с которыми строится система органов государственной власти и самоуправления. Такой подход исторически сложился при становлении национальных государств, когда стояла задача организовать жизнь этнически, культурно и лингвистически однородного населения.
   Административная структура территории свойственна «национальному» государству, при этом следует помнить, что понятие нации родилось в горниле Великой Французской революции XVIII в., когда «третье сословие» на полях сражений переплавило подданных в граждан, отделяя себя от государства-монарха. Народные массы исповедовали принцип – «моя нация создает мое государство». Слово «национальность» впервые употребила мадам де Сталь в своей книге «О Германии», затем его подхватил и развил Фихте в «Речах к германской нации». В «национальных» государствах единство территории основывается на этнически однородном составе проживающего населения (моногенности нации). Говоря о становлении национальных государств, В. И. Ленин подчеркивал объективную необходимость государственного сплочения территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе [244 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 258.].
   Административная структура территории присуща и «территориальным» государствам, в которых само единство многонационального (полиэтнического) населения основывается на единстве территории. У такого государства возникают социально-политические проблемы, когда «здоровье» народа как целостности увязано напрямую с вопросом о способности каждого этноса реализовать свои цели.
   Административно-территориальное деление — достаточно подвижная часть в системе государственного устройства. Так, Итальянская Республика, единая и неделимая, признает местные автономии и содействует их развитию; осуществляет самую широкую административную децентрализацию в зависимых от государства службах; приводит принципы и методы своего законодательства в соответствие с требованиями автономии и децентрализации (ст. 5 Конституции). Административное деление территории Италии осуществлено на области, провинции и коммуны (ст. 114). Области, созданные как автономные образования с собственными правами и функциями (ст. 115), выполняют административные функции в пределах основных принципов, установленных законами государства, и в сферах, прямо указанных в конституции или конституционных законах, кроме вопросов исключительно местного значения, которые могут передаваться законами республики провинциям, коммунам или другим местным учреждениям (ст. 117 и 118). Провинции и коммуны в Италии являются территориальными единицами государственного и областного деления (ст. 129). Территории провинций могут быть подразделены на округа с исключительно административными функциями в целях последующей децентрализации.
   Конституция Испании провозглашает нерушимое единство испанской нации, единое и неделимое отечество всех испанцев. Она признает и гарантирует право на автономию для национальностей и регионов, ее составляющих, и солидарность между ними (ст. 2 Конституции).
   Подход Испании к территориальному устройству государства, закрепленный в разд. 8 Конституции, особо характерен регламентацией автономий. Территориальное устройство Испании включает муниципии, провинции и учреждаемые автономные сообщества. Все эти образования пользуются автономией при ведении своих дел (ст. 137 Конституции). Различия в статутах различных автономных сообществ ни в коем случае не дают им экономических и социальных преимуществ.
   Испанские муниципии обладают всей полнотой прав юридического лица. Провинция, также пользующаяся правами юридического лица, представляет собой объединение определенного количества муниципий на основании территориального принципа для осуществления государственной деятельности. Руководство и автономное управление провинциями осуществляется представительными органами. Допускается образование объединений муниципий, отличных от провинций. В архипелагах каждый остров имеет также соответствующее самоуправление в виде кабильдо или советов (ст. 140–141) [245 - См. подробнее: Конституции государств Европейского Союза / Под ред. Л. А. Окунькова. М., 1997. С. 401–409.].
   Похожие нормы существуют в законодательстве Португалии, структуру территории которой составляют исторически сложившаяся территория на Европейском континенте, а также архипелаги Азорский и Мадейра (ст. 5 Конституции). Конституция подчеркивает, что португальское государство является унитарным и уважает в своей организации принципы автономии местных органов власти и демократической децентрализации государственного управления (ст. 6). Особый политико-административный режим Азорских островов и Мадейры основывается на географических, экономических и социальных характеристиках и на историческом стремлении островного населения к автономии (ст. 227). Структура территории континентальной части Португалии включает местные самоуправляющиеся единицы в лице приходов, муниципий и административных областей; автономных областей Азорских островов и Мадейры – приходы и муниципии (ст. 238).
   При конституционном закреплении единства и неотчуждаемости территории Белоруссии территория этого государства делится на области, районы, города и иные административно-территориальные единицы. Административно-территориальное деление государства определяется законодательством (ч. 2 и 3 ст. 9 Конституции Республики Беларусь).
   Исторически территориальное деление зарождалось как административное. Так, территория Римского государства периода древней республики делилась на провинции, а периода заката, после смещения самого государства на восток, территория Римской империи (европейцы с XIV в. стали ее называть Византийской империей, но для тех, кто ее населял, она оставалась Романией, т. е. Римской империей вплоть до ее гибели в середине XV в.) делилась на префектуры. В IV в. префектур было четыре (Восток, Иллирик, Италия и Галлия), каждая из которых делилась на диоцезы. В конце VI в. на западе империи были учреждены два больших округа (экзархата), а еще через сто лет префектуры были заменены фемами [246 - Подробнее см.: Гийу А. Византийская цивилизация / Пер. с фр. Екатеринбург, 2005. С. 31–35.].
   Российская административно-территориальная система накануне 1917 г. подразумевала разделение территории государства на губернии, уезды и волости, т. е. территориальные массивы, представлявшие собой относительно самостоятельные районы, в рамках которых выделялись сложившиеся поселения (деревни, села, станицы, города и др.).
   Особое место занимала Финляндия. Декларацией от 16 марта 1808 г., обращенной к европейским державам, император Александр I объявил о завоевании Финляндии и присоединении ее на вечные времена к Российской империи. Прибавлялась еще одна провинция. Но позднее, в своем рескрипте финляндскому генерал-губернатору от 14 сентября 1810 г., Александр I напишет: «Намерение мое при устройстве Финляндии состояло в том, чтобы дать народу сему бытие политическое, чтобы он считался не порабощенным России, но привязанным к ней собственными его очевидными пользами, для сего сохранены ему не только гражданские, но политические его законы» [247 - Цит. по: Гусев П. Исторический очерк эпохи образования Финляндской конституционной монархии. СПб., 1912. С. 20.]. С этими помыслами император и записал в Грамоте от 15 марта 1809 г., что, вступая в обладание Финляндии, он считает за благо «вновь утвердить и удостоверить Религию, коренные Законы, права и преимущества, коими каждое состояние сего Княжества в особенности и все подданные, оное населяющие, от мала до велика, по Конституциям их доселе пользовались» [248 - Там же. С. 25.].
   В свое время на основании обстоятельного анализа документов П. Гусев уверенно делал вывод о том, что Финляндия не есть русская провинция, она даже не инкорпорирована в русское государство, она лишь управляется общим с Россией монархом [249 - Там же. С. 36.]. Аналогичную позицию занимал Б. Чичерин, именно из-за Финляндии (Польша, по его мнению, была полностью инкорпорирована в состав России после восстания 1863 г.) относя Россию к сложным государствам [250 - Чичерин Б. Курс государственной науки. Ч. 1. Общее государственное право. М., 1894. С. 183.].
   Однако Финляндия не могла по формальным основаниям относиться к государствам, находящимся в личной унии с Россией, поскольку ее территория была завоевана и присоединена к России, что закрепил русско-шведский мирный договор. Оправданно было говорить только об особом уровне автономии Финляндии.
   Совершенно отличную от П. Гусева точку зрения высказывал русский правовед Сергиевский в книге «К вопросу о финляндской автономии и основных законах»: «Финляндия не может быть государством… а должна быть нераздельной частью Российской империи, связанной с остальными частями всеми теми установлениями, существование которых необходимо для русского государства. Затем, второе – если бы, тем не менее, Финляндия оказалась государством не в теории только, а на практике, т. е. тем или иным путем присвоила бы себе государственную отдельность и самостоятельность, подкрепленную не словами, а какими-либо реальными моментами, – то немедленно должны были бы быть приняты самые решительные меры к уничтожению такого положения вещей и к полному объединению Финляндии с прочими частями Империи».
   Н. М. Коркунов обоснованно указывал на то, что в ст. 4 Фридрихсгамского мирного трактата говорится об уступке Швецией России не Финляндии как единого целого, а отдельных шведских провинций. Как инкорпорированная провинция, Финляндия пользовалась очень широкой автономией, русское законодательство определяло компетенцию финляндских учреждений, причем суверенитет и в Финляндии принадлежал Российскому императору не лично, а только как правителю суверенного русского государства. «Осуществляя права суверенитета по управлению Финляндией, – писал Н. М. Коркунов, – Император осуществляет их в качестве носителя русской государственной власти» [251 - Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. С. 195.].
   Царская политика в отношении Финляндии вообще была противоречивой. До начала 80-х гг. XIX в. по инерции действовали установки предшествующего периода, рассчитанные на развитие начал автономии. Были созданы финские воинские части, в 1886 г. Сейм получил право возбуждения законодательных вопросов, созыв сеймских чинов производился каждые 3 года. В конце 80-х – начале 90-х гг. происходит перелом в национальной политике, что, естественно, было отрицательно воспринято финской общественностью. Александр III направил 28 февраля 1891 г. рескрипт на имя финляндского генерал-губернатора в ответ на обращение к нему ланд-маршала Сейма и тальманов сословий, сообщавших «о тревожном настроении в крае, вызванном проводимыми мерами в целях более тесного единения Российской державы». Отметив «непрестанность попечения о благосостоянии и внутреннем развитии Финляндии», император подчеркнул в рескрипте, что «Финляндский край» (а не княжество. – С. Б.) состоит «в собственности и державном обладании империи Российской» [252 - Об управлении Финляндией в Российской империи см. также: Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд. СПб., 1899. С. 186–198.].
   Значительно больше, чем Финляндия или Царство Польское, определила лицо России Сибирь – «страна без границ», территории и народы восточнее Урала. Территориальный объем имени «Сибирь» исторически рос с движением русских на восток. Начавшись в конце XVI в. с присоединения к Русскому государству Сибирского ханства, он достиг своего предела в середине XIX в. с вхождением в состав Российской империи Степного края, Приамурья и Приморья [253 - См. подробнее: Ремнев А. Россия и Сибирь в меняющемся пространстве империи, XIX – начало XX века // Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. статей. М., 2004. С. 286–319.].
   В начале XX в. Россия (Русское государство) разделялось на следующие области:
   1) Московская промышленная, или Верхне-Волжская (Московская, Калужская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Костромская и Нижегородская губ.);
   2) Центральная земледельческая (Курская, Орловская, Тульская, Рязанская, Тамбовская и Воронежская губ.);
   3) Озерная (Псковская, Новгородская, Петербургская и Олонецкая губ.);
   4) Северная (Архангельская и Вологодская губ.);
   5) Приуралье (Пермская, Вятская, Уфимская, Оренбургская губ.);
   6) Среднее Поволжье (Казанская, Пензенская, Симбирская, Саратовская и Самарская губ.);
   7) Малороссия (Черниговская, Полтавская, Харьковская, Киевская, Волынская и Подольская губ.);
   8) Белая Русь – Белоруссия (Минская, Могилевская, Смоленская и Витебская губ.);
   9) Литва (Виленская, Ковенская, Гродненская и Сувалкская губ.);
   10) Привислинский край (Варшавская, Ломжинская, Седлецкая, Люблинская, Полоцкая, Радомская, Келецкая, Петроковская и Калишская губ.);
   11) Прибалтийский край (Эстляндская, Лифляндская и Курляндская губ.);
   12) Финляндия;
   13) Новороссия (Бессарабская, Херсонская, Таврическая, Екатеринославская губ.);
   14) Донская;
   15) Кавказский край;
   16) Прикаспийская (Ставропольская, Астраханская, Уральская и Закаспийская губ.);
   17) Киргизская степная (Тургайская, Акмолинская и Семипалатинская губ.);
   18) Туркестанская (Амударьинская, Сырдарьинская, Самаркандская, Ферганская губ., Хива, Бухара и Памир);
   19) Западная Сибирь (Тобольская и Томская губ.);
   20) Средне-Сибирская (Енисейская и Иркутская губ.);
   21) Восточно-Сибирская (Якутская, Камчатка, Анадырский, Гижигинский и Охотский округа);
   22) Приамурский край (Забайкальская, Амурская губ., Удский, Хабаровский округа, Уссурийский край, Сахалин);
   23) Квантунская [254 - Подробнее см.: Территория русского государства // Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русское государство // Гл. ред. и сост. О. А. Платонов. М., 2002. С. 808.].
   В русских протекторатах Хиве и Бухаре, территории которых формально не должны включаться в государственную территорию России, правовой режим определялся, исходя из договоров этих государств с Россией 1873 г. Так, на территории Хивы Россия имела исключительное право судоходства по Амударье, право устраивать на этой реке свои пристани и фактории. Русские купцы получили доступ во все города и селения ханства, были освобождены от таможенных и транзитных пошлин, всех иных торговых повинностей. Русским подданным гарантировалось право приобретать на территории ханства недвижимое имущество. Хан обязался прекратить на территории своих владений существование рабства. И в Бухаре русские подданные получили право беспошлинного транзита, судоходства, торговли, владения недвижимостью наравне с бухарцами.
   Съезд земских и городских деятелей (12–15 сентября 1905 г.) записал в своем постановлении «О правах национальностей и децентрализации»: «Российская империя, представляя собой единое политическое целое (за исключением обособленной в политическом отношении Финляндии), является далеко не однородным телом с точки зрения физических условий территорий, этнографического состава населения и его экономической и духовной жизни. Некоторые из частей ее в недалекое сравнительно время составляли самостоятельные государственные единицы или входили в состав соседних государств. Централизаторская и обрусительная политика, поставившая себе задачей слить это разнообразие воедино при помощи принудительных мер, не только не достигла своей цели, но, напротив, способствовала усилению национальной розни и центробежных стремлений… насильственное подчинение какой-либо части населения государства политическому порядку, не сообразованному с его нуждами и стремлениями, не только несправедливо, но и невыгодно».
   Советская власть сохраняла (за вычетом отделившихся территорий) дореволюционное административно-территориальное деление до 1929 г., уже затем началось национально-государственное экспериментирование.
   При рассмотрении особенностей Российской империи, как и на более простых примерах, можно убедиться, что административно-территориальные единицы (элементы административной структуры территории) исключают наличие суверенитета и независимости. Наличие в царской России двух вассальных территорий, Бухары и Хивы, лишь подтверждает это правило, поскольку эти территории не включались в официальную территорию Империи.

5.3. Государственно-территориальная структура территории

   В процессе формирования национальных государств большие территориальные пространства, а в еще большей степени оказавшиеся перед лицом общих опасностей рядом проживающие этносы, стали основой появления государств с государственно-территориальной структурой. Прежде всего такими государствами стали унии.
   Униями называют соединение двух государств, вызванные общим главой государства – монархом. Унии представлены в истории двумя видами: униями личными или персональными, и униями реальными. Личной (персональной) унией было соединение государств, основанное на временном случайном совпадении в лице одного монарха прав на престол двух государств. При этом не только не происходило объединения государственных территорий и прав подданных, но и системы законодательства оставались разъединенными. Личная уния бывала длительной. Таким было, например, соединение Англии и Ганновера в 1714–1837 гг. при четырех Георгах и при Вильгельме IV. С восшествием на престол Англии королевы Виктории ганноверская корона перешла к ее дяде, ибо по законодательству Ганновера престол не могла занимать женщина. Аналогичная уния соединяла Голландию и Люксембург. При личных униях скрепляемые ими государства продолжали жить раздельной жизнью, оставаясь самостоятельными национальными государствами.
   Реальная уния предполагает постоянное единство монарха, что вызывается одинаковыми порядками престолонаследия. Наиболее известные реальные унии – соединение в 1814 г. Швеции и Норвегии, а также Австро-Венгерская империя. Если первая уния в 1905 г. распалась на два государства, то вторая стала примером союзного государства, существовавшего до 1918 г. В этих реальных униях уже наметилось создание общих структур власти. Если в унии Швеции и Норвегии это были чрезвычайные объединенные заседания парламентов и объединенный комитет на случай пресечения династии, то в Австро-Венгрии мы видим целый ряд общих учреждений, прежде всего министерство двора и иностранных дел, военное министерство и министерство финансов. Существовали общие финансы, бюджет и территория империи. Территория Австро-Венгерской империи состояла из территорий двух государств-субъектов, имевших различия в правовом режиме в связи с различием законодательств в Венгрии и собственно Австрии.
   От конфедераций и уний, через объединение различных функций государства, прежде всего производственных, торговых и оборонных, складывались государственно-правовые объединения – прообразы будущих союзных государств и федераций. Другой путь возникновения государственно-территориальных структур государств – трансформация больших государств Средневековья в империи Нового Времени. Особенностью нового вида государств была асимметричность их структуры, включавшей часто и территории государств, и административные территории. Многие из них сохранились до сих пор.
   Устройство Австро-Венгерской империи, с ее ярко выраженной государственно-территориальной структурой, сочетавшей в себе черты унитарной монархии и союзного государства, а то и союза государств (что подчеркивает трудность этого разграничения) было примечательным. Раскрывая сущность этого княжеско-сословного дуалистического государства, антагонизм между централизмом и федерализмом, присущий Австрии того времени, О. Бауэр писал: «Борьбой между императорским единством и партикуляризмом земель представляется здесь эта борьба между княжеской властью, объединяющей все земли страны, и властью сословий, ограниченной рамками отдельной земли» [255 - Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия: Пер. с нем. СПб., 1909. С. 209.].
   По государственно-территориальному устройству Австро-Венгрия состояла из коронных земель, относившихся к одной из двух частей империи: к Цислейтании, включавшей в себя собственно австрийские земли и управлявшейся с помощью рейхсрата, или к Транслейтании, включавшей земли венгерской короны. К началу XX в. таких коронных земель было 17.
   Цислейтания (общая территория 299 984,25 кв. км):
   1) Эрцгерцогство Верхняя Австрия (выше Энса) – 11982,28 кв. км;
   2) Эрцгерцогство Нижняя Австрия (ниже Эмса) – 19 768,42 кв. км;
   3) Герцогство Зальцбург – 7 154,54 кв. км;
   4) Герцогство Штирия (Штейермарк) – 22 354,75 кв. км;
   5) Герцогство Каринтия – 10 327,63 кв. км;
   6) Герцогство Крайна – 10 032 кв. км;
   7) Береговая область (Триест, Герц, Градиска, Истрия) – 7966,93 кв. км;
   8) Графство Тироль с Форарльбергом – 29 292,8 кв. км;
   9) Королевство Богемское – 51 942,12 кв. км;
   10) Маркграфство Моравия – 22 223,85 кв. км;
   11) Герцогство Силезия – 5147,3 кв. км;
   12) Королевство Галиция и Лодомирия – 78 507,89 кв. км;
   13) Герцогство Буковина – 10 451,56 кв. км;
   14) Королевство Далмация – 12 813,54 кв. км.
   Транслейтания (общая территория 322 285,3 кв. км):
   1) Венгрия (включая Семиградию и Трансильванию) – 279 749,7 кв. км;
   2) Фиуме – 19,6 кв. км;
   3) Хорватия и Славония – 42 516 кв. км [256 - См.: Австро-Венгерская монархия // Энциклопедический словарь / Под ред. И. Е. Андреевского. Т.1. СПб.: изд. Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон, 1890. С. 100.].
   Опираясь на опыт Австро-Венгерской империи, О. Бауэр отверг в качестве формы национальной автономии конституирование нации как территориальной корпорации, при разграничении колонизационных областей отдельных наций. При таком расширительном толковании автономии как фактически суверенной государственности именно через нее выводилось образование австрийского союзного государства [257 - Бауэр О. Национальный вопрос… С. 338.]. О. Бауэр, указывая на невозможность внутреннего национального разграничения без ущерба для государства и всего населения, признал неизбежность существования в любых регионах государств национальных меньшинств, предложил персональный принцип конституирования нации, предполагающий национальное местное самоуправление и в целом – национально-культурную автономию [258 - См.: Там же. С. 345–353, 368–380.].
   Вокруг отдельных австровенгерских земель и сложились в XX в. национальные государства Центральной и Южной Европы. Применительно к современной Австрии ее федеративная структура включает самостоятельные земли Бургенланд, Каринтию, Нижнюю Австрию, Верхнюю Австрию, Зальцбург, Штирию, Тироль, Форарльберг и Вену (ст. 2 Конституции). Уровнями власти являются Федерация, земли и общины.
   Государственно-территориальная структура территории если и возникла в процессе становления союзных государств, то затем стала атрибутом федераций, отграничивая их от унитарных государств. Правовой статус субъектов федерации, даже имеющих статус государственного образования, определяется только национальным законодательством, даже при широких правах таких субъектов во внешнеэкономических связях. Принципиальным является то обстоятельство, что элементами государственно-территориальной структуры территории являются государственные образования, либо государственные образования и административно-территориальные единицы; они выделяются исторически либо исходя из оптимизации управления, без привязки к определенному этносу.
   Целью федерализации всегда было стремление привязать «инородные области» нравственными узами к существующему государству [259 - Авалов З. Областные сеймы (федерализм) // Конституционное государство. Сб. ст. СПб., 1905. С. 279.]. Следует особо отметить случаи успешного решения дилеммы «государственное единство или развитие наций». Так, территория Бирмы (Бирманского Союза) общей площадью 678 тыс. кв. км включает территории 7 административных и 7 национальных областей. Территориально-государственная система территориальной организации объясняется, прежде всего тем, что среди населения бирманцы составляют только 68 %, остальные – шаны (6,9 %), карены (6,8 %), рохиингья (4,4 %) и др.
   Закрепленная Конституцией Российской Федерации 1993 г. новая российская национальная система территориальной организации попыталась придать неизменность старой структуре, прибавив к ней жесткость границ между субъектами Федерации. И хотя это не традиционная государственно-территориальная структура (в силу конституционного статуса федерации), но национально-государственная организация с различным статусом составляющих ее элементов все более трансформируется уже не в административную, а в государственно-территориальную структуру (федерацию), пусть некоторое время в ряде своих элементов еще и асимметричную. Согласно ч. 1 ст. 5 Конституции, Российская Федерация состоит из республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов – равноправных субъектов Российской Федерации.

5.4. Национально-государственная структура территории

   Из союзных государств типа Австро-Венгрии выросла и идея федерации с внутренней национально-государственной структурой, элементы которой были не просто государственными образованиями – такая федерация полностью либо частично строится по национальному (этническому) критерию.
   Особое место среди государств, структура которых привела к появлению федераций, занимает Британская империя. В пору своего расцвета – после Первой мировой войны – Британская империя занимала территорию около 14 млн кв. миль и имела население 450 млн чел. Территория империи распределялась следующим образом:
   Соединенное Королевство (Англия, Уэльс, Шотландия и Ирландия) – 121 633 кв. мили;
   Индия – 1 802 629 кв. миль;
   в остальной Азии (Кипр, Аден, Перим, Сокотра, Цейлон, Борнео, Бруней, Саравак, Гонконг, Вей-Ха-Вей, Объединенные Малайские гос-ва и т. д.) – 169 826 кв. миль;
   Австралия (Австралийский материк, Папуасские острова, Новая Зеландия, Фиджи и Полинезия) – 3 188 405 кв. миль;
   Америка (Канада, Ньюфаундленд и Лабрадор, Британский Гондурас, Британская Гвиана, Бермудские и Фолклендские острова, Вест-Индия) – 4 010 285 кв. миль;
   в Африке (Западная Африка, включая Нигерию, Золотой Берег и т. д.; Южно-Африканская Федерация, включая Родезию, Свазиленд, Базутоленд, Бечуанленд; Ньяссленд, колония Кения, протекторат Уганда, Сомали, Египет, Судан и ряд островов) – 3 493 574 кв. мили;
   Итого территория площадью 12 766 472 кв. мили.
   Кроме того, Британская империя включала в свою территорию и территорию подмандатных областей.
   В Африке это были Танганьика (348 000 кв. миль), Юго-западная Африка (322 000 кв. миль), Того (12 500 кв. миль), Камерун (30 000 кв. миль); в Австралии – Новая Гвинея (70 000 кв. миль). Кроме того, власть империи распространялась на архипелаг Бисмарка (16 000 кв. миль), Соломоновы острова и Самоа (1300 кв. миль), Палестину (9000 кв. миль) и Месопотамию (143 250 кв. миль). Фактически зоной британского влияния была и вся Аравия (1 млн кв. миль), хотя Британия и не получала на нее формального мандата.
   Д. Ливен употребляет применительно к той Британии понятие имперской федерации [260 - Ливен Д. Империя на периферии Европы: сравнение России и Запада // Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. статей. М., 2004. С. 89.]. И действительно, Британскую империю условно можно считать прообразом национально-государственной федерации, потому что составные элементы этого государства имели совершенно различные правовые режимы. Даже в рамках колониального статуса территории государственных образований имели ярко выраженные отличия в формах управления и статусе.
   Национально-государственная структура территории, родившаяся под лозунгом права нации на самоопределение, воплощает идею совместного обретения национальной государственности. Право наций на самоопределение вплоть до государственно-политического отделения – одна из фундаментальных идей марксизма-ленинизма. Ошибочно отвергая культурно-национальную автономию как реакционную идею, В. И. Ленин категорически ратовал за признание права наций на самоопределение вплоть до отделения. «Социал-демократы России должны, – писал он, – во всей своей пропаганде настаивать на праве всех национальностей образовать отдельное государство или свободно выбрать то государство, в составе которого они желают быть» [261 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.23. С.315;см. также: Т.25. С. 255–320;Т.26. С. 304, 328.].
   Не случайно, следуя такому пониманию, Ю. Г. Барсегов считал принцип самоопределения основным принципом территориального разграничения [262 - Барсегов Ю. Г. Территория в международном праве. М., 1958. С. 101. См. также: Шевцов В. С. Национальный суверенитет (проблемы теории и методологии). М., 1978.]. В советскую эпоху категорично и безмятежно утверждалось, что право на самоопределение исключает всякую аннексию, всякое насильственное удержание наций и народов в границах чуженационального государства [263 - Курс международного права: В 6 т. Т. 2. С. 59.]. При социализме, как полагали, подобных проблем не бывает.
   Административная структура территории направлена на политическую, экономическую самостоятельность, опирается на концепцию самоуправления. Национальная и административная структуры территории имеют разные векторы развития, поэтому механическое объединение национального и территориального принципов – неплодотворное смешивание различных подходов. Так, стоило Б. Н. Ельцину создать в 1991 г. даже совещательный Совет глав республик, как вопрос об аналогичной параллельной структуре поставили руководители краев и областей.
   Советское административно-территориальное деление основывалось на учете экономического районирования при основополагающем значении национального (этнического) фактора. Сразу после окончания гражданской войны Советское правительство Российского государства (РСФСР), а точнее руководство ЦК РКП(б), стало строить национальную политику на трех принципах:
   1. Выделение независимых Советских Республик (Украина, Грузия, Армения, Азербайджан, Белоруссия).
   2. Образование автономных Советских Республик, конструировавшихся так же, как независимые, но включаемыми в состав федерации не на основании договоров, а на основании постановлений ВЦИК.
   3. Образование автономных областей, отличающихся от обычных областей тем, что «все мероприятия проводятся соответственно бытовым особенностям народности, и в школе, местной администрации, суде и общественной жизни вообще, применяется местный, родной населению язык» [264 - Ежегодник Коминтерна. Пг.-М., 1923. С. 297.].
   Однако четкой грани между независимыми Советскими Республиками и автономными не было, почему, например, в Ежегоднике Коминтерна 1923 г., с одной стороны, Украина, Белоруссия, Грузия, Армения, Азербайджан, Дальне-Восточная Республика, Хива и Бухара ошибочно названы автономными республиками, но с другой, в структуре РСФСР выделены Башкирская, Татарская, Киргизская, Дагестанская, Горская, Туркестанская, Крымская республики, Карельская Трудовая Коммуна и Немцев-Поволжья, Чувашская, Вотская, Марийская, Калмыцкая, Зырянская, Карагай-Черкесская, Бурято-Монгольская и Кабардино-Балкарская автономные области [265 - См.: Там же. С. 298–299.].
   В Декларации об образовании СССР (1922 г.), ставшей в 1924 г. составной частью Конституции, подчеркивалось, что Союз как государство является добровольным объединением равноправных народов. Конституция СССР 1977 г. закрепляла как состав территории СССР, включающей территории союзных республик (ст. 75), так и принцип территориального верховенства СССР (ст. 76, 81).
   Конструирование национально-государственной структуры территории осуществлялось с революционным энтузиазмом, ничем не прикрытым волевым порядком. «Строительство советских республик шло… по линии создания опорных экономических пунктов, какими в первую очередь являются городские промышленные центры. Поэтому, например, в Башкирскую автономную республику включен был город Уфа, хотя преобладающее население этого города русское. Поэтому и в Карельскую автономную республику включен русский город Петрозаводск. По этому вопросу партия давала решительный отпор всяким националистам, пытавшимся противодействовать включению отдельных частей территории в ту или иную республику или область» [266 - Трайнин И. П. К вопросу о суверенитете // Советское государство. 1938. № 1–3. С. 106.], – оценивал этот процесс И. П. Трайнин.
   Чему удивляться, если теоретики и практики социалистического государства рассматривали его территорию лишь как арену строительства социализма, на которой «в совместном труде скрепляются дружба и сотрудничество национальностей» [267 - Там же. С. 105.].
   Советская модель национальной системы территориальных единиц предполагала соединение национально-государственной структуры территории СССР с административной структурой союзных республик, прежде всего РСФСР. Союзная республика как воплощение права нации на самоопределение имела право на выход из состава СССР, а автономии были формами несуверенной национальной государственности. Особенности территории играли важную роль при определении, какие части СССР станут союзными республиками, а какие – автономными. Критерии создания союзной республики были просты:
   1) окраинное расположение территории государства;
   2) наличие в государстве компактного национального большинства, конституирующего отдельную нацию;
   3) наличие известного минимума населения, способного обеспечить самостоятельное существование и жизнедеятельность отдельного государства [268 - См.: Сталин И. В. О проекте Конституции СССР: Доклад на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов 25 ноября 1936 г. // В. И. Ленин, И. В. Сталин. О социалистическом государстве и советской демократии. 2-е изд. М., 1947. С. 574–576.].
   Нации (этносы), которые в силу объективных причин не отвечали этим условиям, создавали автономные образования.
   Следует отметить, что в общесоюзном масштабе существовало всего два акта, посвященных административно-территориальному устройству – конструированию структуры территории:
   – Закон СССР от 11 февраля 1957 г. «Об отнесении к ведению союзных республик разрешения вопросов областного, краевого адмнистративно-территориального устройства»;
   – Указ Президиума Верховного Совета СССР от 11 сентября 1957 г. (с более поздними редакциями) «Об упорядочении дела присвоения имен государственных и общественных деятелей административно-территориальным единицам, населенным пунктам, предприятиям, учреждениям, организациям и другим объектам».
   Во всем остальном действовала ст. 79 Конституции СССР 1977 г., согласно которой именно союзные республики определяли свое краевое, областное и районное деление, решали все вопросы административно-территориального устройства. В РСФСР действовало Положение «О порядке решения вопросов административно-территориального устройства РСФСР», утвержденное Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 17 августа 1982 г. [269 - Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1982. № 34. Ст. 1271.]
   Принцип внутреннего деления территории исходя из национального состава вновь вступил в противоречие с существующей государственностью уже к середине XIX в. В конце XX в. государства, на нем основанные, себя исчерпали. Национально-государственные системы либо рассыпаются на административные системы самостоятельных национальных государств, либо реорганизуются и заменяются на более стабильные – федеративные с государственно-территориальной структурой. В конце XX в. наиболее яркой иллюстрацией этого процесса стала судьба двух федеративных государств, кичившихся своим национально-государственным устройством, – Советского Союза и СФРЮ.
   Завершая рассмотрение вопроса о национально-государственной структуре территории, еще раз подчеркнем, что, во-первых, федерации, даже договорные, в отличие от союзных государств могут и не включать в свой состав в качестве субъектов государства, имея только автономно-административные единицы, во-вторых, федерации объективно оказываются формирующимися, сложившимися или несостоявшимися империями.

5.5. Империя как состояние государства

   Начало XXI в. – уникальный период в развитии государств и народов: уточняются механизмы и модели международной интеграции, меняются тенденции экономического, политического и культурного взаимодействия. Едва ли не ключевую роль в этом процессе играет динамика единства и противоборства национального и интернационального, особенного и общего. «Понятие Государства-Нации, по-разному интерпретируемое правителями и народами, становится настоящим пятым всадником Апокалипсиса, которого не предвидел святой Иоанн», – пишет Ж. Бодсон [270 - Бодсон Ж. Европа апатридов / Пер. с фр. Белград, 1996. С. 31.]. При том, что есть в таком подходе и поэтический и правовой смысл, большая территория получает порой особую государственно-территориальную организацию, при которой единство и взаимосвязь отдельных составных частей государства как территориальной системы обеспечивается с сохранением и даже развитием уникальных (фактически противоречащих системе, внесистемных) элементов.
   Внешние различия в правовом статусе или организации внутреннего устройства элементов такой системы столь значительны, что формально делают саму систему неустойчивой и случайной. Жизнь, однако, часто опровергает эти опасения. Речь идет об империи.
   Тема империи была в центре политических дискуссий российского общества конца XX в. Подмена содержания исходных понятий происходит и поныне, а то и просто понятия применяются подчас без должного осмысления, с произвольным содержанием. Как видим, это в полной мере относится к понятию империи. Так, А. Буровский, строя свою эпатажную книгу «Крах империи: Курс неизвестной истории» на путанице смысла используемых понятий, даже Киевскую Русь назвал типичной империей, полагая таковой многонациональное государство, в котором один народ господствует над остальными [271 - Буровский А. М. Крах империи: Курс неизвестной истории. М.-Красноярск, 2004. С. 3.]. Трудно о чем-либо спорить с автором, который, возможно, даже искренне, утверждает, что русский народ ни дня своей истории не прожил в своем национальном государстве, и вообще империи возникают задолго до появления государства [272 - Там же. С. 3, 11.].
   Исходя из различия структур территории, в типологии современных государств, как уже говорилось, можно обнаружить:
   национальные государства, отличающиеся большей или меньшей степенью единства, которой соответствует определенный тип политического устройства – мажоритарная демократия, способная действовать в условиях мононационального государства. Даже когда фактически государство многосоставно, оно устроено и функционирует как однородное;
   федеративные государства, признающие множественность своего состава, которые включают конструкции и политические признаки этой множественности в свою политическую систему. Союзные государства в этом обобщении выступают как ранняя стадия федеративных.
   Какое место среди них занимают империи? Империей называют Китай, относящий себя к первому типу государств, и США, принадлежащие ко второму. Ретроспективно вспоминают Римскую и Византийскую, Российскую и Австро-Венгерскую, Германскую и Британскую, Испанскую и Оттоманскую империи. Но что такое империи? Очевидно, что она не может быть связана с одной лишь структурой территории, а представляет собой явление иного порядка.
   Говоря от имперском типе политической организации общества, Д. М. Фельдман выделил следующие его черты: «обширная территориальная основа; сильная централизованная власть; стремящиеся к экспансии элиты; асимметричные отношения господства и подчинения между центром и периферией; разнородный этнический, культурный и национальный состав; наличие общего политического проекта, стоящего как бы над интересами конкретных групп» [273 - Фельдман Д. М. Россия и Восточная Европа: от «холодной войны» к новому мировому порядку // Революция 1989 года в странах Центральной (Восточной) Европы: Взгляд через десятилетие. М., 2001. С. 56.]. Но анализ Д. М. Фельдмана имеет явно негативный налет, хотя и включает попытку предложить составные элементы империи как явления. Кроме того, весьма неясной остается характеристика отношений между центром и периферией как отношений асимметричного господства и подчинения. Между центром и регионами не может не быть отношений власти и подчинения. А что означает тогда «симметричное» господство и подчинение в этих отношениях? И для А. Рибера империи – это «государственные устройства, в которых одна этническая группа устанавливает и сохраняет контроль над другими этническими группами в границах определенной территории» [274 - Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе. Сб. статей / Под ред. А. И. Миллера. М., 2004. С. 34.].
   С. Переслегин, обоснованно полагая, что игроками на «мировой шахматной доске» являются только империи, предложил следующие их черты:
   – осознанная и отрефлектированная ассоциированность с одной из самостоятельных геополитических структур («Америка для американцев»);
   – на ее территории существует один или несколько этносов, соотносящих себя с данным государством;
   – хотя бы одним из этих этносов проявлена пассионарность (идентичность) в форме господствующей идеологии;
   – у государства наличествует определенное место в мировой системе разделения труда;
   – государство смогло сформировать собственную уникальную цивилизационную миссию, иными словами, оно способно ответить на вопрос, зачем оно существует [275 - Переслегин С. Самоучитель игры на «мировой шахматной доске»: основные понятия геополитики // Классика геополитики, XIX век: Сб. М., 2003. С. 690.].
   Относя к «обобщенным Империям» только США, Японию, Китай, приравнивая к ним Европейский Союз и Россию, С. Переслегин оперирует, как мы видим, только психолого-этническим, экономическим и цивилизационным критериями, что не может быть достаточным.
   Заслуживает принципиальной поддержки иной подход, предложенный М. Б. Смолиным, утверждающим, что в империи благополучно решается неразрешимый дуализм национального (почвы) и всемирного (мира) – без смерти первого и тотального господства второго, «уравновешивается глубина национального начала и широта вселенского» [276 - Смолин М. Апология русского империализма // Меньшиков М. Национальная империя. М., 2004. С. 8.]. Применительно к США С. Хантингтон пишет, что космополитическая альтернатива открывает Америку миру, и мир пересоздает Америку, а «в имперской альтернативе уже Америка пересоздает мир» [277 - Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004. С. 567.]. Эта черта характерна для империи как таковой. Следует согласиться с определением сущности этого явления, как его дает М. Б. Смолин, утверждающий, что империя – это высшее состояние государства, рождающееся из иерархии человеческих союзов (семьи, рода, сословия) и перерастающее свои национальные границы как проект государственного и культурного объединения для внешних народов [278 - Смолин М. Апология русского империализма. С. 8.]. Действительно, в состав империи бывают включенными как завоеванные территории и народы, так и те, кто добровольно принял тот идеал человеческого общества, которым живет сама империя. В империи как особой форме государственно-территориальной организации, как ни в какой другой, присутствует сущность монархического начала в понимании Л. А. Тихомирова – Верховная власть нравственного идеала [279 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 77.].
   Именно в этой имманентной черте – отличие империи от государства-территории и государства-континента в понимании К. Шмита, ориентирующегося только на стремление государства к наибольшему пространственному объему (теория «большого пространства»). Отсюда фундаментально прав И. Р. Шафаревич, который видит причину кризиса, переживаемого человечеством, в духовной и даже религиозной сфере [280 - Шафаревич И. Р. Русский народ в битве цивилизаций. М., 2004. С. 378.].
   Потому и называл И. Л. Солоневич империю внутреннимнациональным миром [281 - Солоневиг И. Народная монархия. М., 2002. С. 10.].
   Отсюда и совершенно иное понимание имперскости. Империализм как политическое и социально-экономическое явление переоценивать задним числом нелепо, но ныне следует выделить в нем и цивилизационную составляющую, говорящую о закономерности возникновения империализма, о том, что связан он не только с капиталистическим способом производства, но и с достижение государством как таковым вершины своего развития, со стремление государства перейти в новое качество.
   Само понятие «империя» (Imperium) пришло от римлян, которые так называли отражение высшей государственной власти, принадлежавшей народу, в полномочиях сначала царей, затем старших магистратов, т. е. консулов, преторов, диктаторов, проконсулов, пропреторов, префекта городского и преторианского, цензоров. Младшие магистраты империи не имели. Империя магистрата в зависимости от ее вида давала широкие военные и гражданские полномочия. Высшая степень империи давалась в республике только диктатору. С течением времени смысл понятия «империи» изменился, так стали называть территорию, на которую распространяются правомочия, связанные с этой властью.
   Империями назывались Римское государство (30 г. до Р.Х. – 395 г.), позднее – Западно-римская империя (395–476 гг.) и Византия (395—1453 гг.), Франкское государство (начиная с коронации Карла Великого в 800 г.), Священная Римская империя германской нации (962—1806 гг.). Россия называлась империей с 1721 по 1917 г., Франция – в 1804–1814, в 1815 и в 1852–1870 гг., Австрия – с 1804 (с 1868 – Австро-Венгрия) по 1918 г., Германия – с 1871 до 1918 г. Империями были Мексика в 1821–1822 и в 1863–1867 гг., Бразилия – в 1822–1889 гг. В 1804–1806 гг. называл себя императором монарх Гаити.
   В 1858 г., после упразднения формально существовавшей в Индии империи Великих Моголов, титул императора был перенесен на английского короля, Великобритания стала именоваться Британской империей. С точки зрения формы правления империями были Оттоманская Турция до революции 1922 г., Китай – до революции 1912 г., Корея с 1897 г. и до ее присоединения к Японии в 1910 г. Япония до сих пор остается империей.
   В правовом отношении империей исторически является монархическое государство, главой которого является император. С позиции сегодняшнего дня можно выделить следующие признаки империи:
   1. Значительные размеры государственной территории.
   2. Включение в территорию империи территорий многих народов и государств, порой с сохранением на этих территориях не только автономии, но даже ограниченной государственности.
   3. Единое вероисповедание, ведущее к существованию общего «национального духа» и торжеству нравственного идеала.
   4. Централизованная система органов высшей государственной власти.
   5. Сохранение полиэтнического состава и культурного разнообразия при развитии общества.
   6. Имперские законы имеют силу на всей ее территории, включая государства, входящие в состав империи.
   Наличие наследственной или выборной монархии признаком империи не является, но может быть ее атрибутом.
   По внутреннему структурированию территории империи могут выступать и как унитарные государства, имеющие различные автономные территории, и как союзные или федеративные государства.
   На историческом опыте пяти евразийских империй – Габсбургов, Османской, Российской, Иранской и Китайской – А. Рибер выделяет три фактора, способствовавших сплочению, приспособляемости и обновлению евразийских империй: имперскую идею, имперскую бюрократию и защиту границ. Он обоснованно указывает на связь концепций власти в империях с традициями и мифами, ибо такие концепции становились частью нравственных и (или) религиозных представлений [282 - Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе. С. 39.].
   Именно «национальный дух», без которого нет ни национального государства, ни империи, и называл М. О. Меньшиков духом народным, духом кипучей борьбы за существование, духом нужды и энергии, живым духом [283 - Меньшиков М. О. Национальная империя. М., 2004. С. 17.]. Происходила вульгарная фальсификация, когда А. Розенберг проповедовал только расовую основу этого духа, полагая христианство в силу его безрасового массового движения разрушителем государственности [284 - Розенберг А. Миф XX века. С. 358.]. Идеологи нацизма были надлежащими партнерами теоретиков как классового, так и либерально-гуманистического атеизма.
   И вот тут мы приходим к неожиданному выводу, что империя перерастает рамки особой формы организации государственной территории или даже самого государства. Империя выступает как государственно-территориальная форма цивилизации, преодолевающая как крайность государственно-правового универсализма, уничтожения национальных организмов с их самобытностью и неповторимостью, так и крайность обособления, самоизоляции нации в своих этнических стандартах и границах. Внешне может складываться впечатление, что цивилизаций больше, чем империй (сравнить, например, количество государств Африки с расово-культурной общностью основной части континента), и наоборот (вспомним многообразие культур Российской империи или СССР). Это не так, просто форму Империи достигает не всякая модель человеческого общества, как и сохраняет она ее не вечно.
   Именно в империи государство дорастает до цивилизации, «до целого автаркийского и культурного мира». Империя становится универсальным государством. М. Б. Смолин видит универсализм империи в том, что объединяющей основой, общим мировоззрением становится вероисповедание, религия, а не секулярная политико-экономическая идеология. Религиозное мировоззрение, как подчеркивает ученый, не заменяет национальное, а возводит его как часть в более высокий принцип – вероисповедный, могущий духовно объединить другие народы, усвоившие его с господствующей в империи нацией [285 - Смолин М. Апология русского империализма… С. 8–9.].
   И здесь нам следует помнить, что со времен византийских императоров Константина и Феодосия империя в подлинном смысле слова воспринимается как образ Царства Божия на земле.
   Имперская модель мироустройства восходит еще к ветхозаветным пророчествам, отводя центральное место идее удерживающей государственности. «Богоустановленное государство как форма организованного бытия народа в его служении замыслу Божию, – пишет А. В. Логинов, – мыслилось в качестве силы, противостоящей разгулу мирового зла и удерживающей мир от беззакония» [286 - Логинов А. В. Власть и вера. С. 239.]. Высшим воплощением такой удерживающей государственности является вселенская империя с ее богоустановленной властью, альтернатива этой империи – воцарение в мире антихриста.
   Истинная империя может быть только теократией. Речь при этом не идет лишь о подчинении, как полагал Блюнчли, государственной власти религиозному авторитету. Соглашаясь с А. П. Лопухиным, теократию не следует рассматривать и как какую-либо особенную государственную форму правления в противоположность монархии, олигархии или демократии, как ее понимал Иосиф Флавий, впервые употребивший этот термин. Теократия «выражает только особенное отношение Иеговы к народу, как к избранному, – отношение, выражающееся в духовном главенстве Его над народом посредством обязательства в сохранении договора и исполнении законодательства» [287 - Лопухин А. П. Законодательство Моисея. Суд над Иисусом Христом. Вавилонский царь правды Аммураби. М., 2005. С. 175.]. А поскольку Иегова все свои отношения к народу мог осуществлять только посредством самого народа, посредством своих органов, взятых из народа, то А. П. Лопухин и предложил понимать теократию как «принцип, дающий общую норму общественной жизни, сообразуясь с которой народ имел полную свободу развития и мог бы вырабатывать из себя, по своим потребностям, историческим обстоятельствам и условиям, все частные формы государственной и общественной жизни» [288 - Там же.]. Главное следствие теократического принципа для государственной жизни – социальное, экономическое и политическое равенство всех в государстве, которое лежит в основе всех государственно-общественных отношений.
   Отсюда и суть религиозного фундамента императорской власти, дающейся Божественной инвеститурой (предоставлением властных полномочий), которая дошла до Рима, а от него – к Москве от Александра Македонского и эллинистических правителей, основа которой – в персидской этической традиции – использование власти имеет целью победить зло. При этом, как признают исследователи, концепция императора, избранного Богом, в принципе исключает любые правила наследования власти [289 - См.: Гийу А. Византийская цивилизация. С. 102, 103.].
   Фактор вероисповедания для империи безусловен. Дополнительно к нему необходима энергетика, с которой вероисповедание или подменяющая ее идеология будут соединять и использовать во имя развития элементы государства. Речь идет о той самой пассионарности, когда работа, выполняемая этническим коллективом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напряжения [290 - Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1997. С. 333.]. Отсюда и представления Л. Н. Гумилева об этногенезе как дискретном процессе, о биосфере как оболочке Земли, обладающей антиэнтропийными свойствами, о том, что под влиянием христианства первых веков нашей эры сложился самостоятельный византийский этнос, и именно этот византийский христианский суперэтнос стал основой Империи, обеспечив ее тысячелетнее существование [291 - См.: Там же. С. 142–144; Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. С. 51–55. См. также: Гийу А. Византийская цивилизация. С. 211–249.]. В этом отношении империи – это пассионарные государства. Классический образец – современная Япония. Отголоски именно такой империи видел И. П. Якобий в итальянском государстве конца 20-х гг. XX в. [292 - См.: Фомин С. В. О трусости, измене и обмане. И. П. Якобий и его книга «Император Николай II и революция» // Император Николай II и революция. СПб., 2005. С. 18.]
   О Русской империи будем говорить отдельно, а сейчас отметим, что в XX в. предпринималась попытка создать на Балканах империю Южно-славянскую. Этой попытке предшествовал опыт воплощения вселенского православного царства в VII–XIII вв. в Болгарии и в XII–XV вв. в Сербии. С созданием после Первой мировой войны Югославии крепло не только стремление к «Великой Сербии», но стали зарождаться процессы полиэтнического единения государственно объединенных южных славян. Проблема заключалась в трудностях, с которыми столкнулась Сербская православная церковь в хорватских и словенских районах проживания католического населения. Противоречивые цивилизационные тенденции были смыты гитлеровским рейхом и возродились уже при коммунистическом режиме И. Броз Тито.
   Строительство цивилизации возобновилось, тем более, что социалистическая Югославия заняла беспрецедентно значительное место на международной арене, в том числе став лидером Движения неприсоединения. Вновь камнем преткновения стала слабость православия как скрепляющей силы. Эта слабость даже возросла, ибо на место скрепы стала претендовать и коммунистическая идеология, причем небезуспешно, вплоть до рождения этнополитической категории «югослав». Злую шутку с югославскими коммунистами сыграла их вера в свой особый европейский социализм, приводивший к идеологическим компромиссам без формирования четкой новой мировоззренческой парадигмы. А главное – югославские коммунисты, как и коммунисты советские, недооценили фактор национального развития. «Расслоение» скрепы между православием и половинчатым социализмом предопределило распад сербской имперской идеи.
   Именно поэтому лидеры атлантизма пытаются дискредитировать идею построения «Великой Сербии», которую видят в действиях В. Шешеля, Т. Николича и даже социалиста С. Милошевича – в ней они ощущают опасность становления равной им по возможностям империи, воплощающей собой Южно-славянскую цивилизацию.
   Отметим, что цивилизации могут существовать не только в форме империи, но и в форме сообщества государств, в том числе государств с разными структурами территории. Существовать, или, тем более, развиваться. Государство Александра Македонского стало развиваться в сторону империи, когда великий полководец дополнил завоевания новых территорий внутренней политикой мирного сосуществования народов, но империей не стало в связи с отсутствием объединяющей людей духовной среды, складывающейся вокруг общего вероисповедания.
   Мы видим в истории, что империи только тогда состоялись, когда их скрепляло единство веры, общие духовные ценности. А потому нет логики в утверждении А. Буровского о том, что отсутствие общей идеи взорвало языческую империю [293 - Буровский А. М. Крах империи… С. 17.]. Если общая идея отсутствовала, то империи просто не было, а если империя существовала, то только при условии, что была объединена общими религиозными верованиями, даже древними.
   При определенных обстоятельствах духовной средой, скрепляющей многообразие народов и культур, все же могут на некоторое время становиться и светские идеологические постулаты, как произошло в СССР – марксистско-ленинская идеология обладала в определенный период даже некоторыми чертами религии. А поскольку это дополнялось конкретными действиями по собиранию «разрушенного здания империи» [294 - Семигин Г. Ю. Российские политико-правовые доктрины. М., 2005. С. 19.], то о существовании российской государственности в форме советской империи говорить уместно и правильно.
   Отсюда понятно, почему потерпела исторический провал гитлеровская Германская империя: для ее огромных пространств идеология расовой исключительности арийцев не могла быть скрепляющей. Удивительно, но, имея К. Хаусхофера и его учеников, нацизм начисто игнорировал территориальное мировоззрение. Территория рассматривалась лишь как место проживания высшей расы. Принцип нордической крови заглушал все.
   Расизм не смог заменить религии. Сможет ли это сделать либеральный гуманизм? Ведь Соединенные Штаты Америки, например, можно признать империей только в случае, если видеть их скрепой в качестве национального духа своеобразное либерально-гуманистическое мировоззрение. И насколько такой «гуманизм» выдержит свой внутренний кризис эпохи глобального терроризма? Даже при том, что «европеизм» – современная идеологическая конструкция левой направленности – и включает, по мнению В. Клауса, не только отказ европейцев от национального суверенитета, но и отход от индивидуализма, склонность к социальной инженерии [295 - Клаус В. Почему я не «европеист» // Европа без России. Договор, учреждающий Конституцию для Европы от 20 октября 2004 года. М., 2005. С. 15.].
   Национализм конкурирует с религией в деле собирания Арабской империи. «Патриотическая мысль, не имеющая общеарабского содержания, взаимодействия с прошлым, может привести к самоизоляции и замкнутости… – говорил президент Ирака С. Хуссейн. – Ирак – восточное крыло общей арабской родины». Ни одна отдельная страна не в состоянии защитить Палестину. «Ее освобождение – духовная миссия всей арабской нации» [296 - Так говорил Саддам. Екатеринбург, 2004. С. 108, 109,111.]. И в национальном восприятии арабов нет вечных границ внутри арабского мира.
   На примерах России и США особенно наглядно видно, что империя расширяется не только через завоевание территорий, но и через включение в свой состав добровольно попросивших этого народов, которые не могли более хранить свою национальную государственность перед лицом внешних опасностей.
   Империей называют порой национальное государство, имеющее в своем владении колониальные территории. Форма правления при этом роли не играет: и в середине XX в. колониальной империей называли Францию, которая к тому времени уже давно была республикой. В подлинном смысле слова, как мы видим, наличие колоний далеко не единственный и даже не главный признак империи.
   Завершая рассмотрение различных структур территории, можно констатировать невозможность получения в практике государственного строительства идеально «чистого» классического территориального устройства, поскольку возможности комбинаций и взаимодействия системообразующих принципов создают объективные предпосылки для множественности вариантов одной и той же формы государственного устройства в различных условиях государственного строительства.

Глава 6
Безопасность территории государства

6.1. Безопасность (защищенность) территории как элемент суверенитета

   К основным характеристикам территории государства следует отнести наличие или отсутствие угрожающей ей опасности (безопасность). Способность обеспечить безопасность территории настолько существенна, что должна быть отнесена к основным характеристикам государственного суверенитета. Безопасность (защищенность) территории является условием существования и развития государства, ибо невозможно ни то, ни другое как при отсутствии неприкосновенности границ государства, так и при отсутствии регулирования правового режима территории со стороны государства.
   Стремление человеческого общества к безопасности и привело некогда к появлению государства, целью и назначением которого выступает безопасность национального организма. «Потребность безопасности была, несомненно, первоначальным, полубессознательным побуждением образования прочных общественных единиц», – писал П. Л. Лавров [297 - Лавров П. Л. Государственный элемент в будущем обществе // Собр. соч. Вып. VII. Пг., 1920. С. 30.]. Именно заботу о безопасности И. Бентам не без основания назвал главным предметом законов и отличительным признаком цивилизации [298 - Бентам И. Избр. соч. Т. 1. СПб., 1867. С. 335, 345.]. «Безопасность – писал И. Бентам, – есть основа жизни, существования, довольства, счастья, – от нее все зависит». Но родоначальник утилитаризма рассматривал безопасность преимущественно в гражданско-правовом аспекте [299 - Там же. С. 363–369, 336–339.]. Обеспечение безопасности предполагает, однако, активную деятельность государства. Ф. Рузвельт в январе 1945 г. подчеркивал: «Безопасность собственной страны мы сможем обеспечить только в том случае, если используем свою силу и влияние для утверждения принципов, в которые мы верим и за которые мы сражались» [300 - Рузвельт Ф. Д. Беседы у камина / Пер. с англ. А. Шаракшанэ. М., 1995. С. 263.].
   Из национальной безопасности отдельных государств и народов, региональной безопасности групп государств и регионов мира складывается безопасность глобальная. А. С. Капто с полным основанием подчеркивает, что глобальная безопасность предполагает обеспечение не только прав человека и человечества на устойчивое развитие, но и суверенитета и территориальной целостности государств [301 - См.: Капто А. С. Энциклопедия Мира. М., 2002. С. 48–49.].
   Безопасность территории – понятие многогранное, подразумевающее определенную систему параметров-элементов защищенности, в том числе пространственную безопасность (территориальную целостность), политико-правовую, социально-экономическую, экологическую и культурную безопасность территории.

6.2. Пространственная безопасность территории (территориальная целостность). Анклавы

   Расположение государственной территории в мировом пространстве всегда определяло безопасность государства и общества в отношениях с окружающим их миром. Так, удаленность США от веками нестабильных государств Европы и Азии привела к тому, что «географическая безопасность» обеспечивала, по словам С. Хантингтона, даже контекст самоидентификации американцев [302 - Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. С. 523–524.]. Местоположение играет особую роль в судьбе Англии, в еще большей степени – Австралии.
   Внесение в январе 1997 г. на рассмотрение Государственной Думы России проекта закона «Об обеспечении территориальной целостности и неприкосновенности территории Российской Федерации» преследовало цель законодательно обеспечить пространственную безопасность территории государства. Пространственная безопасность предполагает регламентацию передачи (обмена) части территории от одного субъекта Российской Федерации к другому, принятия части территории иностранного государства в состав России, механизм демаркации и делимитации границ государства. Пространственная безопасность ведет к обеспечению территориальной целостности.
   Следует согласиться с А. А. Чинчиковым, подчеркнувшим, что целостность как интегративное качество системы может сопутствовать только суверенному государству, только суверенной политической власти. «Одна государственная целостность, одна политическая власть, один государственный суверенитет – таковы объективные основы устойчивости социально-политической системы» [303 - Общая теория права и государства: Учебник / Под ред. В. В. Лазарева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1996. С. 357.]. Конец XX в. показывает, что к этому перечню следует добавить также «один народ». Впрочем, и А. А. Чинчиков, разделяя народ как этнос и народ как демос, определяет в качестве единицы суверенности «все, без изъятия, население данного региона» [304 - Там же. С. 362.].
   Обеспечение территориальной целостности требует в критические ситуации мобилизации всех сил государства. Так, если в довоенном 1940 г. расходы на Вооруженные силы СССР составляли 32,2 % всех расходов бюджета, то в 1944 военном году увеличились до 52 % [305 - См.: Вознесенский Н. А. Избранные произведения. 1931–1947. М., 1979. С. 596.].
   Пространственная безопасность территории обеспечивается государством прежде всего через реализацию его внешних функций. Обеспечение пространственной безопасности территории осуществляется и через систему международной безопасности, предполагающую скоординированную деятельность многочисленных международных организаций. И. П. Рыбкин не зря напоминает о получивших после Хельсинки 1975 г. разговорах о создании пояса мира от Ванкувера до Владивостока [306 - Рыбкин И. П. К безопасности – через согласие и доверие. М., 1997. С. 16.]: территориальная целостность государств может обеспечиваться в глобальном масштабе только на условиях взаимности.
   Двойной стандарт, применяемый Западом к обеспечению территориальной целостности («законно то, что отвечает интересам западной демократии»), особенно ярко был виден при развале СССР. Антиконституционность решений глав советских союзных республик от 8 декабря 1991 г. подтверждает и тот факт, что государства – члены Европейского сообщества в своем согласованном заявлении от 23 декабря 1991 г. точкой отсчета создания Содружества Независимых Государств указали только решение встречи в Алма-Ате 21 декабря 1991 г. [307 - См.: Действующее международное право: В 3 т. / Составители Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 1. С. 160.]
   Именно Совет ЕС на уровне министров иностранных дел, обсудив положение в СССР и в некоторых странах Восточной Европы, выработал 16 декабря 1991 г. (т. е. до 21 декабря!) критерии официального признания вновь возникавших государств. Только на основе этих критериев ЕС соглашался признать роспуск Советского Союза. «Двенадцать», то есть члены ЕС, не без смешанного с опаской цинизма в качестве таких критериев указали:
   – «соблюдение положений Устава ООН и обязательств, принятых по Хельсинкскому Заключительному акту и Парижской хартии, особенно в том, что касается верховенства закона, демократии и прав человека;
   – гарантии прав этнических и национальных групп и меньшинств в соответствии с обязательствами, принятыми в рамках СБСЕ;
   – уважение нерушимости всех границ, которые не могут быть изменены иначе, как мирными средствами и с общего согласия;
   – принятие всех соответствующих обязательств, касающихся разоружения и нераспространения ядерного оружия, а также безопасности и региональной стабильности;
   – обязательство разрешать по соглашению, в том числе предусматривая в случае необходимости обращение в арбитраж, все вопросы, касающиеся правопреемства государства и региональных споров» [308 - Действующее международное право: В 3 т. Составители Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. Т. 1. М., 1996. С. 160–161.].
   И совершенно без ответа остались вопросы, почему небольшая элитарная группа государств пересматривает международное право, по какой причине все вышеупомянутые международные гарантии целостности государств не были применены к СССР. Или обеспечение пространственной безопасности СССР не отвечало «интересам западной демократии», а потому полагалось ненужным и незаконным?
   Анклавы. Определенную остроту проблеме территориальной целостности государства придают анклавы. Вызывает сожаление, когда даже в научных изданиях имеют место утверждения, что анклавы расположены на территории других государств [309 - См., напр.: Додонов В. Н., Панов В. П., Румянцев О. Г. Международное право. Словарь-справочник / Под общ. ред. В. Н. Трофимова. М., 1997. С. 11.]. Анклав как часть территории одного государства, полностью окруженная сухопутной территорией другого государства, тем не менее, выступает в качестве неотъемлемой части территории соответствующего государства.
   Стремление обеспечить пространственную безопасность государства обычно приводило к попыткам избавиться от ситуации анклавов через военный захват с последующей оккупацией, куплю-продажу или размен территориями. Тем не менее анклавы сохраняются и в современном мире. Сухопутная территория Швейцарии окружает анклав ФРГ Бюзинген и итальянский анклав Кампионе-д'Италия, испанский город Пливия полностью окружен французской территорией, бельгийские анклавы Барле-Нассау и Барле-Хорты – нидерландской территорией и т. д.
   Проблема анклавов – это прежде всего проблема транзита между ними и основной частью территории государства, разрешаемая, как правило, двусторонними международными договорами.
   Калининградская область России, граничащая с Польшей и Литвой, как и испанские территории Мелилья и Сеута, окруженные территорией Марокко, или ангольская территория Кабинда, отделенная от остальной территории Анголы Атлантическим океаном и рекой Конго и расположенная между сухопутными территориями Заира и Конго, анклавами в полном смысле не являются. Они имеют выход к открытому морю, а потому сохраняют возможность поддерживать связь с остальной территорией, минуя территории других государств.
   Особо опасную угрозу территориальной целостности России представлял «чеченский прецедент». Речь шла о крайне рискованной игре с «особым» статусом территории Чечни, закрепленным целой серией правовых актов 1996–1997 гг. Применительно к «Республике Ичкерии» невозможно не согласиться с В. Тишковым в том, что хорошо вооруженное государство с крайне ограниченными ресурсами, разоренным хозяйством и долго залечиваемой травмой войны не может стать мирным благополучным образованием в уже нестабильном регионе [310 - Тишков В. Путь Чечни. Возможен ли он без России? //Московские новости. 1997. № 11, 16–23 марта.]. К счастью, ныне Чеченская Республика – полноправный и равноответственный субъект Российской Федерации. Но, увы, опробованные на ее примере механизмы государственной дестабилизации переключены на соседний Дагестан.

6.3. Политико-правовая безопасность территории

   Стабильность общества предполагает, что режим территории государства определяется только актами органов государственной власти, принимаемыми в соответствии с их компетенцией и в порядке, предусмотренном правом. Лишь развитие политической и правовой систем государства может прямо затрагивать правовой режим территории, менять территориальное устройство государства, приводить к установлению на отдельных частях государственной территории особого правового режима.
   В связи с необходимостью саморегулирования государством этих вопросов надлежит говорить о важности политико-правовой безопасности территории государства. Насильственное изменение статуса (правового режима) государственной территории означает посягательство на суверенитет государства, свидетельствует о вмешательстве во внутренние дела извне. Политико-правовая безопасность территории государства является не чем иным, как свободным осуществлением государством своей юрисдикции на всей его территории, нейтрализацией идущих как извне, так и изнутри любых угроз суверенитету государства.
   Посягательство на политико-правовую безопасность территории государства может осуществляться разными способами. Во-первых, через прямую оккупацию государственной территории и осуществление на ней правового режима иного государства. Во-вторых, через подготовку и осуществление государственного переворота с последующим изменением правового режима территории. В-третьих, путем формирования неэффективных и противоречивых политической и/или правовой систем, через злоупотребление региональными законодательными актами. Последний способ злободневен для федеративных государств, особенно находящихся в стадии реформирования или обострения внутреннего социального конфликта. Когда Б. П. Курашвили, формулируя материальные возможности сторон в политической борьбе, указывал свойства пространства, которое контролируется и используется данной политической организацией [311 - См.: Курашвили Б. П. Политическая борьба и ее закономерности // Политические отношения: прогнозирование и планирование. Ежегодник САПН. 1977 год. М., 1979. С. 61.], под этими свойствами подразумевались территориальные характеристики, хотя свойства пространства и не сводились только к ним.
   Отсюда и рождение понятия федеральной безопасности, которую И. П. Рыбкин характеризует как опирающуюся на строгое разграничение функций и собственности между федеральными и региональными властями, ответственность регионов за реализацию переданных им из Центра функций и использование средств [312 - Рыбкин И. П. К безопасности – через согласие и доверие. С. 13–14.].
   Кроме того, правовая и политическая безопасность территории может быть в опасности при проведении непродуманных реформ и даже принятии отдельных неудачных законопроектов. Роль законов в обеспечении безопасности вообще огромна. Не случайно И. Бентам писал: «Труд производит, закон сохраняет: производством мы исключительно обязаны труду, но сохранением и всеми благами производства мы исключительно обязаны закону» [313 - Бентам И. Избр. соч. Т. 1. СПб., 1867. С. 336.].

6.4. Социально-экономическая безопасность территории

   Социально-экономическая безопасность территории современного государства предполагает сохранение на этой территории гражданского общества и экономическое развитие территории при сохранении или укреплении социального благополучия. «Безопасность есть высшее социальное понятие гражданского общества…», – отмечал К. Маркс [314 - Маркс К. К еврейскому вопросу // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 401.].
   Понятие социально-экономической безопасности территории государства следует различать от понятия экономической безопасности государства, под которой следует понимать безопасность экономического потенциала государства. Именно в этом смысле О. В. Дмитриев пишет об ущербе, который понесла экономическая безопасность от приватизации государственной собственности в 90-е гг. XX в. [315 - См.: Дмитриев О. В. Приватизация и экономическая безопасность в России // Экономика, государство и общество в XXI веке. Материалы международной научно-практической конференции в рамках Румянцевских чтений РГТЭУ. М., 2005. С. 208–217.]
   Различные результаты социально-экономического развития той или иной части государственной территории делают необходимым выделение специальных депрессивных территорий.
   15 апреля 1997 г. в Государственной Думе России прошли парламентские слушания, посвященные проблемам депрессивных территорий. Выступая на них с основным докладом, Председатель Комитета Государственной Думы по делам федерации и региональной политике Л. А. Иванченко среди важнейших целей государственной стратегии регионального развития назвал: сохранение целостности государства; единство его конституционно-правового, экономического и социального пространства; ликвидацию правового и социально-экономического неравенства субъектов Российской Федерации; обеспечение геостратегических и геополитических интересов России в сфере регионального развития; реализацию мер политического, экономического, правового характера, обеспечивающих конституционно провозглашенную самостоятельность регионов и их эффективное развитие.
   При этом понятие депрессивной территории Л. А. Иванченко распространил только на районы, которые некогда процветали и укрепляли территорию страны, а потом стали кризисными.
   Такой подход излишне сужен. Депрессивные территории характеризуются не просто отставанием от остальных частей государственной территории в социально-экономическом развитии, но формированием на них ситуации, несущей в себе опасность для социальных отношений и экономической системы государства. Иными словами, депрессивные территории – это территории, утратившие внутреннюю социально-экономическую безопасность.
   По мнению Л. В. Смирнягина, имеется три главных критерия депрессивности территории: спад производства, низкий доход на душу населения и высокая безработица. Численность только официально зарегистрированных безработных в России за период 1992–1994 гг. увеличилась в 6 раз, составив на 1 июня 1994 г. свыше 1,2 млн человек [316 - Приводится по: Лавров С. Б. Геополитические и геоэкономические проблемы России. СПб., 1994. С. 10.]. Эта «видимая часть айсберга» стала впоследствии расти, хотя и она как не отражала, так и не отражает истинного положения дел.
   В России по суммарным среднеарифметическим показателям этих трех позиций пять субъектов Федерации отстают от остальных регионов настолько сильно, что их правильнее было бы назвать территориями социально-экономического бедствия. Это Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Калмыкия, Адыгея и Дагестан. Еще 11 регионов можно с 1993 г. считать собственно депрессивными территориями. В порядке убывания «депрессивное™» это Алтайский край, Псковская и Читинская область, Чувашия, Ивановская, Новосибирская и Костромская области, Мордовия, Республика Алтай и Тува. На их совокупной депрессивной территории проживает 18 млн человек [317 - См.: Там же. С. 9].
   Официальная Программа помощи этим территориям включает инвестиции в инфраструктуру, налоговые льготы, создание на территории специального режима деятельности федеральных ведомств.

6.5. Экологическая и культурная безопасность территории

   Экологическая безопасность территории прежде всего предполагает комплексное для всей территории предотвращение загрязнения окружающей среды. Потенциальную опасность для территории представляют загрязнение воды и воздуха, непереработанные отходы, особенно радиационные отходы, нарушения природоохранного режима. Примером последних может служить Аральская экологическая катастрофа, возникшая в результате интенсивного развития поливного земледелия в странах Центральной Азии и Казахстане [318 - См., напр.: Клапцов В. М. Экологические проблемы Республики Казахстан // Казахстан: реалии и перспективы независимого развития / Под общ. ред. Е. М. Кожокина. М., 1995.С. 101–112.].
   Даже на закрытых административных территориях органам местного самоуправления вверен контроль за санитарно-эпидемиологическим, радиационным и экологическим состоянием территории.
   Стремление обеспечить экологическую безопасность территории привело к формированию правового режима особо охраняемых природных территорий. Создание заповедных территорий относится в России к XIV–XV вв. Ныне особо охраняемые природные территории – это объекты общенационального достояния, на которых располагаются природные комплексы и объекты, имеющие особое природоохранное, научное, культурное, эстетическое, рекреационное и оздоровительное значение [319 - Экологическое право России: Учебник / Под ред. В. Д. Ермакова, А. Я. Сухарева. М., 1997. С. 380.].
   В России действует Федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях» от 14 марта 1995 г. Основными видами таких территорий являются:
   – государственные природные заповедники;
   – национальные и природные парки;
   – государственные природные заказники;
   – памятники природы.
   Особое внимание экологической безопасности территории придается на международном уровне, о чем специально отмечено в Стокгольмской декларации от 16 июня 1972 г., Декларации Рио-де-Жанейро по окружающей среде и развитию от 14 июня 1992 г. и других международно-правовых документах [320 - См.: Действующее международное право: В 3 т. С. 682–692.]. «От чего зависит наша безопасность, – писал Сенека, – как не от взаимных услуг» [321 - Цит. по: История в Энциклопедии Дидро и д'Аламбера. С. 62.]. И многие вопросы, в том числе сбережение природы, могут быть решены государствами только сообща. Стремление гарантировать экологическую безопасность территории во многом было главной целью при создании зон, свободных от ядерного оружия. Так, в договоре о безъядерной зоне южной части Тихого океана (Договоре Раротонга) от 8 июля 1985 г. среди целей создания такой зоны, помимо обеспечения мира и стремления ликвидировать ядерное оружие, прямо указана решимость обеспечить, чтобы природа и красота Земли и моря в регионе остались наследием проживающих там народов и их потомков [322 - См.: Международное публичное право. Сборник документов / Сост. К. А. Бекяшев и А. Г. Ходаков. Т. 2. М., 1996. С. 39.].
   Обеспечение экологической безопасности территории все больше приобретает глобальные масштабы. «Российские территории с ненарушенными экосистемами, – говорил в 2000 г. председатель Госкомэкологии В. И. Данилов-Данильян, – занимают почти 65 % площади страны (11 млн кв. км) и играют ключевую роль в процессах глобальной экодинамики. Значение этого крупнейшего в мире Северного Евразийского центра стабилизации окружающей среды для восстановления биосферы Земли будет все больше возрастать» [323 - Цит. по: Ливещев Н. Н., Лисоволик Я. Д. Актуальные проблемы присоединения России к ВТО. М., 2002. С. 24.]. Приводя все новые и новые данные о растущей экоугрозе, специалисты всех стран мира давно пришли к выводу о необходимости организованного государственного вмешательства в защиту природы. И «такое вмешательство не может быть ограничено эпизодическими мерами, а должно носить постоянный и планомерный характер» [324 - Шахназаров Г. X. Мир и насущные потребности человечества // Новый мировой порядок и политическая общность. Ежегодник САПН. 1981 год. М., 1983. С. 22.].
   Особую глобальную проблему в XXI в. человечество получит в лице нехватки пресной воды. Сосредоточение на российской территории 46 % мировых запасов пресной воды уже сегодня становится значимым фактором геополитики, предметом не только гордости, но и беспокойства России.
   Стремление обеспечить специальную культурную или культурно-историческую безопасность территории привело к созданию во многих странах резерваций и культурно-исторических мемориалов.

Раздел II
Правовой режим территории в конституционном праве

Глава 7
Принципы и механизмы регулирования конституционно-правового режима территории

Регулирование территориальных вопросов было и остается основой внутренней и внешней политики государства. Соглашаясь с Н. И. Матузовым и А. В. Малько в разграничении понятий правового режима и механизма правового регулирования [325 - См., напр.: Костомаров Н. И. Русь крещеная. Кн. I: Господство дома Св. Владимира. М.-Смоленск, 1996. С. 61–62.], следует рассматривать правовой режим территории, прежде всего как процесс реализации ее политико-юридического состояния.
Принципы режима территории стали складываться еще в древности. Духовные грамоты русских великих князей были важными правовыми актами, вершившими на Руси судьбу и режим территории. Так, в «Поучении своим детям» (Духовной грамоте) князь Владимир Мономах, изложив события своей жизни и давая своим наследникам советы по разным вопросам, завещал уменьшить на подвластной территории жестокость даже в справедливых наказаниях, а проходя с войсками по русским землям, ни в коем случае не дозволять делать вред жителям в селах или портить хлеб на полях [326 - Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. М., 1974. С. 109.]. В современную эпоху принципы правового режима, отшлифованные веками, закреплены конституциями государств и многосторонними международными правовыми актами.

7.1. Общие принципы правового регулирования (режима) территории государства. Режимные исключения

   Как давно и справедливо отмечается в науке, конституционные принципы, выработанные опытом одних государств, без труда и плодотворно могут воплощаться в практике других государств [327 - См.: Лазаревский Н. И. Лекции по русскому государственному праву. Т. 1. Конституционное право. СПб., 1908. С. 3.]. В полном объеме это относится и к территориальному регулированию.
   Регулирование различных вопросов, связанных с проблемами территории, производится, как правило, на уровне конституций (основных законов) государств. В Российской Федерации это ст. 1, 3–5,8,9,67,68, 71,131 и другие, в Австрии – ст. 2–4,10.2.
   Государственно-правовые режимы основаны на конституционных нормах, но охватывают всю соответствующую правовую систему. Государственно-правовой режим – это система законодательно установленных мер, используемых государством при осуществлении его деятельности по управлению делами общества. В соответствии с основными законами государств можно выделить ряд конституционных принципов правового регулирования (режима) государственной территории. Среди них:
   1) суверенитет государства над всей его территорией;
   2) целостность государственной территории;
   3) верховенство на всей территории конституции государства и его законов;
   4) прямое действие конституции государства на всей его территории;
   5) конституционное закрепление порядка изменения внешних и внутренних границ государства;
   6) единство правового режима территории государства в вопросах экономики (единство экономического пространства), свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств на всей территории, поддержки конкуренции и свободы экономической деятельности.
   При всем различии между государствами, особенно унитарными и федеративными, на примере Российской Федерации видна механика закрепления общих принципов правового регулирования государственной территории.
   1. Суверенитет государства над всей его территорией. Согласно ст. 71 Конституции, федеративное устройство и территория Российской Федерации находятся в ведении Российской Федерации, а ч. 1 ст. 4 жестко фиксирует: «Суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию».
   Это означает, что Российская Федерация обладает всей полнотой власти и никакая другая власть на ее территории не вправе присвоить себе функции верховной суверенной власти или, тем более, поставить себя над ней. При этом государственная власть России распространяется на всю без исключения территорию Федерации: на все сухопутные, водные и воздушные пространства, находящиеся под юрисдикцией России, а также объекты с государственной символикой Российской Федерации (например, корабли, авиалайнеры и т. д.) [328 - См.: Комментарий к Конституции Российской Федерации. М., 1994. С. 18.].
   2. Целостность государственной территории. Уже преамбула Конституции Российской Федерации подтверждает исторически сложившееся государственное единство, а ст. 1 говорит о Российской Феде рации как о государстве демократическом, федеративном, но не как о федерации (конфедерации) государств. Хотя в ч. 1 ст. 5 сказано, что территорию Российской Федерации составляют территории ее субъектов, ст. 3 (а она включена в главу «Основы конституционного строя») твердо провозглашает, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ (ч. 1 ст. 3) и никто не может присваивать власть в Российской Федерации (ч. 4 ст. 3).
   Примечательный момент. Если, например, ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона Австрийской Республики от 10 ноября 1920 г. говорит, что территория этого федеративного государства включает в себя территории земель Федерации, то по ч. 1 ст. 67 Конституции России территория Российской Федерации включает в себя не только территории ее субъектов, но также внутренние воды и территориальное море, воздушное пространство над ними. Таким образом, в России не только территориальное море, но и внутренние воды, как и воздушное пространство над ними, являются конституционно федеральной территорией. Без сомнения, это крайне важный рычаг в борьбе против национального и регионального сепаратизма.
   И в довершение этого механизма ч. 3 ст. 4 Конституции закрепляет именно за Российской Федерацией право и обязанность обеспечивать целостность и неприкосновенность своей территории.
   3. Верховенство на всей территории государства его Конституции и законов. Из того, что суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию, которая, в свою очередь, обеспечивает государственную целостность как одну из основ федеративного устройства России, прямо вытекает принцип верховенства на всей территории Российской Федерации Конституции России и федеральных за конов.
   Это – ключевой момент не только для понимания режима территории России или любого иного государства, но и для правовой системы. Он предполагает, что Основной закон и все другие федеральные законы должны на всей территории Федерации соблюдаться, исполняться и применяться. Им должны соответствовать все нормативные правовые акты федеральных исполнительных органов, законы и иные нормативные акты, принимаемые в субъектах Федерации по предметам совместного ведения Федерации и ее субъектов (ч. 2 ст. 76).
   4. Прямое действие Конституции государства на всей его территории. Важное значение для режима территории России имеет норма ч. 1 ст. 15 Конституции, в соответствии с которой Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Таким образом, Основной закон России не просто является базой федерального законодательства и законодательства субъектов Федерации, но его нормы не могут быть изменены какими-либо законами и действуют на всей территории Российской Федерации непосредственно.
   5. Конституционное закрепление порядка изменения внешних и внутренних границ государства. Регулирование вопросов территории находится непосредственно в ведении Российской Федерации (п. «б» ст. 71), которая только и вправе определять статус и осуществлять защиту государственной границы, территориального моря, воздушного пространства (п. «н» ст. 71). Но если применительно к внутренним границам четко сказано, что границы между субъектами Федерации могут меняться только с их взаимного согласия (ч. 3 ст. 67), а при изменении границ территорий местного самоуправления учитывается мнение проживающего на соответствующей территории населения (ч. 2 ст. 131), то применительно к внешним границам России порядок их изменения скрыт за упомянутым в Конституции словом «статус».
   Между тем, принимая 12 июня 1990 г. Декларацию «О государственном суверенитете РСФСР», I Съезд народных депутатов РСФСР в п. 8 жестко записал: «Территория РСФСР не может быть изменена без волеизъявления народа, выраженного путем референдума» [329 - Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. № 2.Ст. 22.].
   6. Единство правового режима территории государства в вопросах экономики (единство экономического пространства). Для правового регулирования территории государства характерно его единство в вопросах экономики (единство экономического пространства), свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции и свободы экономической деятельности (ст. 8).
   Вероятно, в противовес прежним советским конституциям Конституция России 1993 г. не содержит специального раздела, посвященного экономической основе государства и общества, но обязывает государство на всей его территории создавать условия для развития и закрепления рыночной экономики, видя это в обеспечении свободы экономической деятельности, свободном перемещении товаров, услуг, финансов.
   Статья Основного закона носит следы явной спешки и, соответственно, весьма уязвима. Как быть с перемещением других ресурсов? Конституционная норма явно претендует на исчерпывающий перечень. А ведь, например, еще Указ Президента РСФСР о едином экономическом пространстве от 12 декабря 1991 г. закреплял свободное движение на всей территории РСФСР товаров, услуг и работ [330 - Ведомости Верховного Совета РСФСР и Съезда народных депутатов РСФСР. 1991.№ 51. Ст. 1830.].
   В национальных интересах государство может идти на режимные исключения. В основе таких исключений – стремление обеспечить соблюдение государственных и военных секретов, оградить от опасности человеческие жизни. Такие режимные исключения распространяются на граждан иностранных государств, а потому далеко не всегда совпадают с особыми или иными специальными правовыми режимами территорий.
   В России существует перечень территорий, организаций и объектов, для въезда на которые иностранным гражданам требуется специальное разрешение, утвержденный постановлением Правительства РФ № 754 от 11 октября 2002 г. В него включены:
   1. Территории закрытых административно-территориальных образований.
   2. Территории с регламентированным посещением для иностранных граждан.
   3. Территории, на которых введено чрезвычайное или военное положение.
   4. Территории, на которых в случае опасности распространения инфекционных и массовых неинфекционных заболеваний и отравлений людей введены особые условия и режим пребывания.
   5. Территории закрытых военных городков.
   6. Зоны проведения контртеррористических операций.
   7. Зоны экологического бедствия.
   8. Пограничная зона.
   9. Объекты и организации Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск и воинских формирований.
   10. Объекты, на которых размещаются органы государственной власти и иные органы и организации, осуществляющие работы, связанные с использованием сведений, составляющих государственную тайну.
   11. Другие территории, организации и объекты, для посещения которых российским гражданам требуется специальное разрешение.
   Таким образом, на отдельных участках государственной территории существуют ограничения на пребывание там иностранцев, и это общая практика государств мира.
   Статус административных территорий, составляющих единую территорию государства, также предполагает определенные общие начала (принципы).

7.2. Принципы правового регулирования (режима) административной территории

   Как правило, конституции государств закрепляют принципы правового регулирования (режима) административных территорий. В качестве основных принципов установлено:
   1. Определение правового режима и границ административной территории только государством.
   2. Предварительное взаимное согласие субъектов Федерации на изменение границ между ними.
   3. Учет мнения населения территорий местного самоуправления, границы которых могут подвергнуться изменению.
   4. Согласование интересов.
   1. Правовой режим и границы административной территории определяются государством. В основных законах государств в исключительную компетенцию включают вопросы административно-территориального устройства, единого правового режима и возможных территориальных исключений из него.
   2. Взаимное согласие субъектов Федерации на изменение границ между ними. Российская Федерация состоит из республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов. Все они выступают равноправными субъектами Российской Федерации (ч. 1 ст. 5 Конституции). Они равноправны между собой и во взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти (ч. 4 ст. 5 Конституции).
   Законодатель явно пошел против здравого смысла, поднимая до уровня субъектов Федерации автономные округа, но этот подход зародился еще в эпоху господства большевистской концепции национально-государственного устройства, а завершился формированием в период политических бурь 1990–1993 гг., когда ни Президент, ни Парламент России не рисковали портить отношения с руководителями регионов.
   При этом, однако, границы между субъектами Российской Федерации могут быть изменены лишь с их взаимного согласия (ч. 3 ст. 67 Конституции).
   Жесткость приведенной формулировки в сочетании с нормой Конституции России, согласно которой отношения автономных округов, входящих в состав края или области, могут регулироваться федеральным законом и договором между органами государственной власти автономного округа и, соответственно, органами государственной власти края или области (ч. 4 ст. 66), а следовательно, могут и не регулироваться, создала своего рода конституционный тупик. Этот тупик усугубляется утверждением, что, с одной стороны, постулируются края и области, в которые входят автономные округа (с соответствующим объединением территорий), с другой – и те и другие полностью равноправны, а в довершение статус субъекта Российской Федерации может быть изменен по взаимному согласию Российской Федерации и субъекта Российской Федерации в соответствии с федеральным конституционным законом (ч. 5 ст. 66 Конституции).
   Выход из сложившейся ситуации предпочтительно искать не в каком-либо определении Конституционного Суда, а через изменение самой конституционной нормы.
   Согласно ч. 4 ст. 66 Конституции России автономные округа входят в состав края или области. Части 1 и 4 ст. 5 Конституции говорят о «равноправии субъектов Российской Федерации». Явная внутренняя противоречивость Конституции вызвала рассмотрение вопроса в Конституционном Суде на примере ситуации в Тюменской области, но тупиковость ситуации заставила Конституционный Суд определением от 17 июля 1996 г. отложить рассмотрение дела о проверке конституционности ряда положений Устава Тюменской области до урегулирования отношений Тюменской области и входящих в ее состав Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов на основе федерального закона и (или) договора (договоров) между органами государственной власти автономных округов и области.
   3. Учет мнения населения территорий местного самоуправления, границы которых могут подвергнуться изменению. Применительно к местному самоуправлению в ст. 131 Конституции России закреплено, что изменение границ территорий, в которых оно осуществляется, допускается с учетом мнения населения соответствующих территорий. Изменение указанных границ относится законом к компетенции органов государственной власти субъектов Федерации, которые обязаны тем самым учитывать мнение населения таких территорий.
   Эта правовая гарантия против произвола и федерального центра, и органов власти субъекта Федерации подверглась испытанию на прочность в 1996 г. с принятием ряда решений в Удмуртии. Так, законом Удмуртской Республики от 17 апреля 1996 г. «О системе органов государственной власти в Удмуртской Республике» было предусмотрено образование представительных и исполнительных органов государственной власти административно-территориальных единиц (района, города), определенных ст. 74 Конституции Удмуртской Республики, а также районов в городах (абз. 5 ч. 1 ст. 2); при этом сельские поселения, поселки, части городских поселений в границах жилых комплексов считаются территориями муниципальных образований, в пределах которых осуществляется местное самоуправление.
   Конституционный Суд Российской Федерации своим Постановлением от 24 января 1997 г. признал, в частности, положение, согласно которому территориями муниципальных образований, в пределах которых осуществляется местное самоуправление, являются сельские поселения, поселки, части городских поселений в границах жилых комплексов, не соответствующим Конституции России, ее ст. 130 и 131, поскольку данное положение исключает создание муниципальных образований иных поселений (город в районе, район в городе). Особо важное значение отводилось мнению по тем или иным вопросам населения.
   Механизмами выявления мнения населения территории могут служить консультативный опрос населения, сбор подписей под проектом соответствующего решения на сходах и собраниях жителей с обсуждением вопросов о намечаемых изменениях, решения представительных органов местного самоуправления и т. д. В Постановлении Конституционного Суда от 24 января 1997 г. наиболее адекватной формой учета мнения населения назван референдум, проводимый по требованию населения в соответствии с действующим законодательством и уставом муниципального образования.
   4. Согласование интересов. Принципы правового режима территорий, на которых осуществляются совместные суверенитеты, прежде всего кондоминиумов, формируются через наложение и корреляцию, но при этом не действуют автоматически, а определяются в каждом отдельном случае договором (соглашением).
   У международных территорий как пространств, на которые совершенно не распространяется суверенитет какого-либо государства, у территорий со смешанным режимом, на которые определенные государства имеют суверенные права, равно как и у несамоуправляющихся территорий, подмандатных, подопечных и иных территорий – принципы правового режима определяются специальными актами международного права.

7.3. Стабильность режима территории, ее гарантии и механизмы

   Обеспечение режима государственной территории зависит от внутриполитической ситуации в государстве и надежности государственных границ. Режим границы в России установлен Законом Российской Федерации о Государственной границе Российской Федерации от 1 апреля 1993 г. (с последующими изменениями). Он регулируется также международными соглашениями и соглашениями с сопредельными государствами.
   После разрушения Российской империи и гражданской войны 1918–1920 гг. Советская Россия с трудом формировала свои внешние границы, идя ради прорыва внешнеполитической блокады и закрепления границ на территориальные и иные уступки (мирные договоры от 2 февраля 1920 г. с Латвией, от 11 августа 1920 г. с Литвой, от 14 октября 1920 г. с Эстонией, от 12 декабря 1920 г. с Польшей, договоры от 18 марта 1921 г. с Афганистаном (Рижский договор), от 20 февраля 1921 г. с Турцией, от 28 февраля 1921 г. с Персией (Ираном), от 16 марта 1921 г. с Монголией, от 5 декабря 1921 г. с Китаем и др.).
   Долго (до 1947 г.) из-за проблемы Бессарабии не была определена граница с Румынией.
   Стабильность режима территории. Исходя из внутренних составляющих, можно говорить о внутренней и внешней стабильности территории.
   Внутренняя стабильность как устойчивость внутреннего содержания элементов, составляющих территорию – это проблема синтеза внутренней и внешней политики государства. Начала внутренней стабильности режима территории содержатся в механизмах, закрепленных в Конституции (Основном законе).
   Внешняя стабильность как устойчивость территории по форме, как устойчивость правовая (де-юре) – это проблема отображения внутренней стабильности вовне.
   На практике внутренняя и внешняя стабильность взаимосвязаны и обеспечиваются различными правовыми гарантиями и юридическими механизмами.
   Конституционно-правовая стабильность и неизменность территориальных пределов государства основываются на принципиальном положении, что государственность в принципе неделима.
   Конституция США (ст. IV разд. 3 ч. 2) устанавливает, что Конгресс имеет право распоряжаться принадлежащей Соединенным Штатам территорией или иной собственностью и принимать все необходимые правила и установления в отношении их; и ни одно положение настоящей Конституции не должно толковаться в ущерб каким-либо притязаниям Соединенных Штатов или какого-либо отдельного штата.
   Когда Дж. Вико выделил три вида естественного права (Право Божественное, означавшее, что все было сделано Богами или все делали Боги; Героическое Право, т. е. Право Силы, и «Человеческое право, продиктованное совершенно развитым Человеческим Разумом»), он не случайно попытался вывести естественное поступательное движение Наций [331 - См.: Вико Дж. Основания Новой науки об общей природе наций / Пер. с ит. М.-Киев, 1994. С. 379, 420–427.]. Именно развитие общества, развитие права сформировали систему правовых гарантий и в отношении режима территории.
   К правовым гарантиям стабильности режима территории относятся:
   а) Принципы международного публичного права. Среди принципов международного публичного права, закрепляющих стабильность режима территории, выделяются: принцип территориальной целостности и неприкосновенности; принцип мирного решения международных споров; принцип неприменения силы. На этих и некоторых других принципах строятся все решения, принимаемые международными организациями. Договоры, заключаемые между государствами, не могут противоречить указанным принципам.
   б) Институт остаточного (номинального) суверенитета. Проистекающая из теории самоограничения Г. Еллинека идея остаточного суверенитета предполагает сохранение за территорией суверенитета государства даже в период ее оккупации. Так, после Второй мировой войны японские острова Рюкю находились под управлением США, ко торые признавали существование над островами «остаточного суверенитета» Японии. Восстановление полного суверенитета Японии произведено двусторонними соглашениями 1968, 1969 и 1970 гг. Я. Броунли, приводя вслед за Оппенгеймом пример практических последствий «номинального суверенитета», указывает на спор о маяках на острове Крите и Самосе 1937 г. Тогда Постоянная палата международного правосудия, подтверждая суверенитет над островами в 1913 г. Турции, в частности, указала, что суверенитет не перестал принадлежать Турции, каким бы ограниченным он ни был с юридической точки зрения [332 - Цит. по: Броунли Я. Международное право: В 2 кн. Кн. 1. С. 182.].
   в) Институт приобретательской давности. Под приобретательской давностью в международном праве понимается способ приобретения суверенитета над территорией путем фактического и ненарушаемого владения этой территорией в течение длительного времени [333 - Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. М., 1974. С. 109.]. Именно эффективное осуществление территориального верховенства в течение длительного периода может, как подчеркивал Ф. И. Кожевни ков, иметь, при определенных условиях, существенное значение для определения суверенной принадлежности спорного участка, если об этом нет международного соглашения [334 - Кожевников Ф. И. Юридические вопросы в деятельности Международного Суда за 1959 год //Советское государство и право. 1960. № 3. С. 102.].
   г) Договорный режим границ. Границы территории существуют, если они закреплены в двусторонних или многосторонних договорах [335 - Подробнее см. далее гл. 9.].
   д) Система внутреннего права. Еще русский юрист начала XX в. Л. Шалланд отметил, что сложились и национальные механизмы, обеспечивающие стабильность режима территории, ограничивающие возможный произвол национального правительства в распоряжениях территорией на международной арене. Он назвал и виды таких ограничений в различных государствах, которые можно определить как элементы соответствующей системы внутреннего права:
   – границы государства могут быть изменены только на основании закона;
   – конституция провозглашает территорию неотчуждаемой и неделимой;
   – договоры об изменении состава государственной территории должны ратифицироваться;
   – правительство должно быть уполномочено законом для отчуждения части территории;
   – конституция перечисляет все земли и области, которые входят в состав государственной территории [336 - Шалланд Л. Юридическая природа территориального верховенства. СПб., 1903. С. 286–287.].
   Обеспечение стабильности правового режима территории осуществляется юридическими механизмами структурного и материально-правового характера. К структурным механизмам международного характера относятся Совет Безопасности ООН, Международный суд, Специальные органы ООН (Совет по Опеке, Комитет по несамоопределившимся территориям) и др. Структурные механизмы такого обеспечения в национальных государствах включают прежде всего конституции государств и Верховный или Конституционный Суд.
   Как материально-правовые механизмы обеспечения стабильности правового режима государственной территории можно выделить:
   1) Закрепление государственной целостности как принципа государственного устройства. «Федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности…» (ч. 3 ст. 5 Конституции РФ). Федерация в отличие от конфедерации как международно-правового по своему характеру союза государств – единое союзное государство, в составе которого имеются определенные национально-государственные и административно-территориальные образования, обладающие властью и полномочиями в отношении тех вопросов, которые не входят в компетенцию федеральной власти.
   2) Единое правовое пространство, предполагающее верховенство и высшую юридическую силу федеральной Конституции и федерального законодательства. Под высшей юридической силой нельзя понимать обязательность какого-либо акта, превышающую обязательность другого акта. Нет степени обязательности какого-либо акта. Соотносительность (релятивизм) актов не в этом. Федеральное законодательство сопоставимо в этом смысле с любым другим актом, от какого бы органа субъекта Федерации он ни исходил. Суть дела в другом.
   Высшая юридическая сила федеральной Конституции состоит в том, что все законы и иные акты издаются на ее основе и в ее исполнение и не должны ей противоречить (ст. 15 Конституции РФ). Антиконституционные акты не могут порождать никаких правоотношений, в силу того, что они юридически ничтожны, т. е. не являются юридическими актами.
   Конституция, федеральные законы, принятые по предметам ведения Российской Федерации, имеют прямое действие на всей территории России (ч. 1 ст. 76 Конституции РФ). Безусловно, это не снимает проблем коллизионного законодательства (Российская Федерация – ее субъекты).
   3) Единство государственной власти. Источником единой государственной власти является многонациональный народ России. Большой проблемой для постсоветской России является отсутствие единства органов власти, единства и в действиях и в структуре. Сохранена единая вертикаль исполнительной власти в России (ч. 2 ст. 77 Конституции РФ). Но единой вертикали законодательной (представительной) власти в Российской Федерации нет, если не считать возможности представительных органов субъектов РФ направлять по одному своему представителю в Совет Федерации.
   4) Указание в Конституции состава государства. Так, в Конституции РСФСР 1937 г. ст. 14 гласила: «Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика состоит из краев: Азово-Черноморского, Дальне-Восточного, Западно-Сибирского, Красноярского, Северо-Кавказского; областей: Воронежской, Восточно-Сибирской, Горьковской, Западной, Ивановской, Калининской, Кировской, Куйбышевской, Курской, Ленинградской, Московской, Омской, Оренбургской, Саратовской, Свердловской, Северной, Сталинградской, Челябинской, Ярославской; автономных Советских Социалистических Республик: Татарской, Башкирской, Бурят-Монгольской, Дагестанской, Кабардино-Балкарской, Калмыцкой, Карельской, Коми, Крымской, Марийской, Мордовской, Немцев Поволжья, Северо-Осетинской, Удмуртской, Чечено-Ингушской, Чувашской, Якутской и автономных областей: Адыгейской, Еврейской, Карачаевской, Ойротской, Хакасской, Черкесской» [337 - История Советской Конституции (в документах). 1917–1956 / Под общ. ред. С. С. Студеникина. М., 1957. С. 752.].
   Примечательно, что ни города республиканского значения, ни национальные округа в статье не упомянуты. Конституция РСФСР 1978 г. в ст. 71, закрепляя подход, что в Российской Советской Федеративной Социалистической Республике состоят автономные Советские Социалистические Республики, имеются края, области, города республиканского подчинения и автономные округа, находящиеся в составе краев и областей, привела их перечень в новой очередности.
   Конституция Российской Федерации 1993 г. изложила эту норму похожим образом: «В составе Российской Федерации находятся субъекты Российской Федерации: Республика Адыгея (Адыгея), Республика Алтай, Республика Башкортостан, Республика Бурятия, Республика Дагестан, Ингушская Республика, Кабардино-Балкарская Республика, Республика Калмыкия – Хальмг Тангч, Карачаево-Черкесская Республика, Республика Карелия, Республика Коми, Республика Марий Эл, Республика Мордовия, Республика Саха (Якутия), Республика Северная Осетия, Республика Татарстан (Татарстан), Республика Тыва, Удмуртская Республика, Республика Хакасия, Чеченская Республика, Чувашская Республика – Чаваш республики»; дальше перечисляются края, области, города федерального значения, Еврейская автономная область, автономные округа (ч. 1 ст. 65).
   Статья 23 (первоначальная редакция) Основного закона Федеративной Республики Германия от 23 мая 1949 г. гласила: «Настоящий Основной закон распространяется в первую очередь на территории земель Бадена, Баварии, Бремена, Большого Берлина, Гамбурга, Гессена, Нижней Саксонии, Северной Рейн-Вестфалии, Рейнланд-Пфальца, Шлезвиг-Гольштейна, Вюртемберг-Бадена и Вюртемберг-Гогенцоллерна. В остальных частях Германии он вступает в силу по их присоединении». Последнее положение статьи исходило из перспективы присоединения к ФРГ территории так называемых «восточных» земель.
   Основной закон ФРГ стал действовать в Сааре на основании ст. 1 Федерального закона от 23 декабря 1956 г. Статья 23 в прежней редакции отменена Договором об объединении Германии от 31 августа 1990 г.
   Не только Основной закон государства, но и международный договор, не затрагивая территориального верховенства, может содержать правовые нормы, касающиеся вопросов национальной обороны и безопасности и создающие специальный режим территории. Прежде всего речь идет о получении территорией демилитаризованного или нейтрального статуса.
   Эффективность работы юридических механизмов, обеспечивающих стабильность того или иного режима территории, зависит и от функциональной собранности всего комплекса органов государственной власти. Функции государства принято рассматривать как виды выполняемых им обязанностей перед своими гражданами как деятельность, направленную на решение объективно обусловленных задач, или, как суммировала советская теория государства и права, как «основные направления, главнейшие стороны его деятельности, соответствующие коренным задачам этого государства» [338 - См., напр.: Общая теория государства и права / Отв. ред. Д. А. Керимов и В. С. Петров. В 2 т. Т. 1. Л., 1968. С. 142.; Теория государства и права /Под ред. П. С. Ромашкина, М. С. Строговича, В. А. Туманова. М., 1962. С. 29; Теория государства и права /Под ред. К. А. Мокичева. М., 1965. С. 75.].
   Простой перечень функций государства может быть завершен лишь исчерпанием ресурсов воображения того или иного автора. Различные доктрины осуществляют даже их классификацию, ориентируясь по идеологическим пристрастиям и сложившимся национальным подходам, на функции эксплуататорских и социалистических государств, на основные и неосновные и т. д. [339 - См., напр.: Общая теория государства и права. Т. 1. Л., 1968. С. 142–171; Черноголовым Н. В. Функции Советского государства в период развернутого строительства коммунизма. М., 1960. С. 3–33 и др.]
   При этом необходимо помнить и об эволюции функций государства с развитием самих государств в человеческой истории, об отмирании одних направлений деятельности государства и зарождении новых. Если уже «крепостное общество всегда было более сложным, чем общество рабовладельческое» [340 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 76.], то несравненно более серьезно усовершенствовались политико-правовой и государственный механизмы государств по миновании ими эпохи противостояния капиталистической и социалистической мировых систем. Не вызывает сомнений лишь условное разделение функций государства на внутренние и внешние, причем во все исторические эпохи.
   Размеры и характер территории прямо влияют на наличие или отсутствие тех или иных функций государства, а также на их объем. Это относится к функциям и внешним, и внутренним.

Глава 8
Государственные территории с особым правовым режимом

8.1. Классификация особых территориальных режимов

   Большинство видов правовых режимов государственной территории устанавливаются исключительно национальным законодательством и имеют административно-правовое содержание. Как режимы общего права публичной власти они различаются степенью угрозы для национальной безопасности и формализованными рамками юридических процедур. Но правовые режимы аренды территории и экстерриториальности, режимы демилитаризованных и нейтрализованных территорий, территории транзита и мирного прохода следует отнести к договорным режимам государственной территории, поскольку особенности таких режимов определяются как национальным законодательством, так и международными соглашениями. На оккупированной территории существует административно-правовой режим, установленный государством-оккупантом.
   Рассматривая правовые режимы, устанавливаемые на государственной территории или ее части, следует определиться с критериями (основания) их классификации [341 - См., напр.: Бахрах Д. Н. Административное право. М., 2000. С. 417.]. По объекту-носителю правового режима выделяют территориальные режимы; режимы обращения с предметами, представляющими повышенную общественную опасность или имеющими важное государственное значение; объектные режимы (АЭС, ИВС и др.) и функционально-деятельные режимы (деятельности МЧС, противопожарный и др.) [342 - См.: Рушайло В. Б. Административно-правовые режимы. С. 45.]. Могут быть и иные критерии классификации, но нас интересуют только территориальные режимы.
   На практике правовые режимы могут перетекать друг в друга либо применяться в силу политической целесообразности или по иным причинам, не предусмотренным соответствующими правовыми актами.
   Соглашаясь в целом с классификацией административно-правовых режимов, предложенной В. Б. Рушайло [343 - Там же. С. 39–41.], среди территориальных правовых режимов выделим следующие:
   – по нацеленности на обеспечение национальной безопасности государства – это режимы территории осадного и военного положения; приграничной территории, закрытых административных территорий;
   – по поддержанию обороноспособности страны, общественной безопасности и безопасности граждан в условиях чрезвычайных обстоятельств – режимы действия исключительных законов, чрезвычайного положения; режимы территории прямого правления центральной власти, особые режимы, в том числе на территории проведения контртеррористической операции или террористической опасности;
   – по обеспечению особых условий экономической деятельности – различные виды специальных экономических режимов;
   – по сочетанию национальной регламентации с международно-правовыми нормами или нормами другого национального законодательства – режимы экстерриториальности, арендованной территории, территории транзита и мирного прохода, демилитаризованной и нейтрализованной территории, оккупированной территории.
   Территориальные режимы могут быть классифицированы и по иным критериям (масштабу охвата, степени правовых исключений, наличию специально создаваемых органов государства и др.), а потому рассмотрим отдельные виды особых территориальных правовых режимов, исходя преимущественно из хронологии их возникновения.

8.2. Территория действия исключительных законов

   В целях обеспечения безопасности граждан и защиты государственного строя большинство государств предусматривает введение на своих территориях или их отдельных частях особых правовых режимов. Как справедливо отмечал М. Дюверже, «любая конституция рисует не одну, а множество схем правления, построение которых зависит от расстановки сил в данный момент. Различные политические режимы могут… функционировать в одних и тех же юридических рамках» [344 - Duverger М. Echec au roi. P.: Michel, 1978. P. 10.]. В. Н. Лешков просто делил законы на установительные, которые имеют «своим назначением сохранить и отстоять для народа все то, что добыто им», и на охранительные, которые направлялись «против природы и целых соединений лиц, иногда против самих обществ, или против самого хода событий в народе» [345 - Лешков В. H. Русский народ и государство: История русского общественного права до XVIII века. СПб., 2004. С. 414.].
   Уже в Древнем Риме значительное место занимали исключительные законы, которыми в периоды военной опасности, в связи с внутренними неурядицами, а то и для исполнения какого-либо разового поручения, часто религиозного характера, избирали диктатора с практически неограниченной властью.
   Исключительным такой закон назывался потому, что приостанавливал на определенной территории действие обычных законов и – во имя достижения цели, также указанной в этом законе, – наделял чрезвычайными (исчерпывающе в нем самом указанными) полномочиями конкретный орган исполнительной власти. Исключительные законы не подлежали расширительному толкованию.
   Исключительными законами в дореволюционной России на отдельных территориях устанавливался режим в виде усиленной или чрезвычайной охраны, а также военное или осадное положение. В Российской Федерации к таким законам можно отнести федеральные конституционные законы о чрезвычайном и военном положениях. Но отождествление режимов усиленной или чрезвычайной охраны, осадного положения с понятием чрезвычайного положения, как это делает В. Б. Рушайло [346 - Рушайло В. Б. Административно-правовые режимы. С. 69–71.], представляется неоправданным, лишает исключительные законы исторической динамики.
   Признание недостаточности обычных мер по обеспечению общественного порядка всегда вело к поиску временных исключительных мер по укреплению государственности и мира, пусть даже связанных с ограничением гражданской свободы. В законодательстве России понятие режимов охраны как форм исключительного положения впервые было введено после убийства народовольцами Александра II Положением «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», утвержденным 14 августа 1881 г. Особое распространение территории охраны получили во время подавления революции 1905–1907 гг.
   Территория объявлялась находящейся в исключительном положении в тех случаях, когда проявления преступной деятельности лиц, злоумышляющих против государственного порядка и общественной безопасности, принимали на ней столь угрожающий характер, что вызывали необходимость особых мероприятий, направленных к прекращению таких проявлений (ст. 4 Положения) [347 - См.: Устав о предупреждении и пресечении преступлений. Прил. I к ст. 1 // Свод Законов Российской империи. Т. XIV. СПб., 1890.].
   В соответствии со ст. 5 этого же правового акта исключительное положение меняло режим государственной территории в сторону, во-первых, расширения круга полномочий существующих административных структур, отвечающих за охрану государственного порядка и общественной безопасности, либо предоставления чрезвычайных прав специально учреждаемым временным правительственным органам; во-вторых, усиления ответственности как частных лиц, так и органов власти за неисполнение обязанностей, которые на них будут возложены при исключительном положении.
   Территории исключительного положения в зависимости от вида охраны делились на два вида.
   Территория усиленной охраны. Режим усиленной охраны вводился на той или иной территории России в случаях нарушения общественного спокойствия преступными посягательствами против существующего государственного строя или безопасности частных лиц и их имущества, или приготовления таковых, если для охраны порядка применения действовавших «постоянных законов» оказывалось недостаточно.
   Территория чрезвычайной охраны. Режим чрезвычайной охраны как более суровый вводился на той или иной территории по аналогичным причинам при отягчающем обстоятельстве – когда такими посягательствами население известной местности бывало приведено в тревожное состояние, вызывающее необходимость принятия исключительных мер для безотлагательного восстановления нарушенного порядка (ст. 6 Положения).
   Объявление какой-либо территории, находящейся в режиме усиленной охраны, осуществлялось генерал-губернаторами с утверждением министром внутренних дел либо самим министром, а режим чрезвычайной охраны – по представлению министра внутренних дел Комитетом министров (с 1905 г. – Советом министров), с утверждением Государем. Усиленная охрана вводилась на год, чрезвычайная – на 6 месяцев. На любой территории министр внутренних дел через Комитет министров с разрешения Государя мог продлять срок охраны и фактически сохранять его годами.
   Территории утрачивали режим усиленной или чрезвычайной охраны тем же порядком, каким его приобретали (ст. 11 Положения).
   На участках государственной территории, объявленных в состоянии усиленной охраны, права и обязанности по защите государственного порядка и общественной безопасности возлагались либо на постоянных, либо на специально назначенных временных генерал-губернаторов, а в губерниях, им не подведомственных, – на губернаторов и градоначальников.
   Правовой режим территории усиленной охраны предполагает расширенную административную юрисдикцию, включающую:
   – издание администрацией в рамках ее дополнительных полномочий общеобязательных постановлений по предметам, относящимся к предупреждению нарушений общественного порядка и государственной безопасности;
   – привлечение за нарушение указанных постановлений к административной ответственности вплоть до ареста на срок до 3 месяцев или штрафа в 500 руб.;
   – установление запрета на народные, общественные и частные собрания;
   – закрытие торговых и промышленных заведений как краткосрочно, так и на весь период усиленной охраны;
   – запрещение отдельным лицам пребывать на территории усиленной охраны, вплоть до высылки в специально регламентированном порядке в определенную местность;
   – передача генерал-губернатором отдельных уголовных дел на рассмотрение военным судом по законам военного времени в целях обеспечения общественного порядка и спокойствия;
   – рассмотрение по требованию генерал-губернатора дел и осуществление всех судебных действий в закрытых судебных заседаниях;
   – утверждение генерал-губернаторами, а в местностях, им не подчиненных, командующими войсками всех приговоров военных судов по соответствующим делам;
   – отстранение по требованию генерал-губернатора неблагонадежных лиц от должностей в земских, городских и судебно-мировых учреждениях (за исключением лиц, служащих по выборам);
   – задержание местными начальниками полиции и жандармских управлений внушающих подозрение лиц на срок не более двух недель и производство обысков во всякое время и во всех без исключения помещениях (ст. 16–18 Положения).
   Правовой статус территорий, состоявших на положении чрезвычайной охраны, предполагал дополнительные права должностных лиц и ограничение в правах населения территории. Над всеми органами власти вводилась (по возможности из числа генерал-губернаторов) особая должность Главноначальствующего, а в случае надобности – и права Главнокомандующего армией в военное время (ст. 24 Положения), получавшего в дополнение к правам генерал-губернаторов территорий усиленной охраны новые полномочия, в том числе:
   – подчинять отдельные местности вверенной ему территории управлению особых лиц;
   – учреждать для содействия органам полиции военно-полицейские команды;
   – передавать военному суду одним общим распоряжением не только отдельные дела, а целые категории дел;
   – налагать на срок сохранения режима чрезвычайной охраны секвестр на недвижимость и арест на движимое имущество и доходы с них;
   – подвергать правонарушителей тюремному заключению в административном порядке на срок до 3 месяцев или штрафу до 3000 руб., в том числе за проступки, об изъятии которых из ведения судов будет заранее объявлено;
   – отстранять от должностей на все время режима чрезвычайной охраны чиновников всех ведомств, а также лиц, служащих по выборам в сословных, городских и земских учреждениях;
   – разрешать экстренные, приостанавливать и закрывать очередные собрания сословных, городских и земских учреждений;
   – приостанавливать периодические издания на все время чрезвычайной охраны и закрывать учебные заведения на срок не более месяца (ст. 26 Положения).
   К началу XX в. территориями усиленной охраны в России являлись: Санкт-Петербургская, Московская, Харьковская, Подольская и Волынская губернии, города Ростов-на-Дону, Таганрог, Нахичевань и село Касперовка области Войска Донского, а также территории Санкт-Петербургского и Одесского градоначальств, Николаевского военного губернаторства и местности, подведомственные Кронштадтскому военному губернатору [348 - См.: Энциклопедический словарь. Т. XXII «А». СПб.: Брокгауз и Эфрон, 1897. С. 509.].
   В Советской России оба режима охраны (исключительного положения) были трансформированы в единый институт чрезвычайного положения.

8.3. Территория осадного положения

   В качестве отдельного вида исключительного режима следует рассматривать осадное положение. Родившееся в период средневековых военных осад городов осадное положение было впоследствии распространено и на другие исключительные обстоятельства, в том числе мирного времени.
   Впервые режим территории осадного положения стал регламентироваться во Франции законом от 8 июля 1791 г. и вскоре был усовершенствован Наполеоном I. Осадное положение вводилось в условиях войны, но, в отличие от реального, существовало и «фиктивное осадное положение», объявлявшееся не только на территориях военных действий, но и на территориях («во внутренних общинах»), где действовали различного рода мятежники. Во Франции на территории Парижа осадное положение объявлялось во время всех революций XIX в.: в 1830, 1848 и 1871 гг. В Германии оно устанавливалось в эпоху революции 1848–1849 гг., а в некоторых местностях – в период войны 1870–1871 гг. В 1878 г. австрийское правительство объявляло осадное положение на территории Боснии.
   Придание территории режима осадного положения изначально предполагало значительную роль высших органов законодательной власти. Если в конце XIX в. по французскому закону об осадном положении от 3 апреля 1878 г. право объявления осадного положения принадлежало законодательным палатам, а в конце XX в. осадное положение декретируется Советом министров, то все равно его продление на срок более двенадцати дней может быть разрешено только Парламентом Франции (ст. 36 Конституции Французской Республики 1958 г.).
   Основными чертами режима осадного положения на территории любого государства являются:
   1. Временный переход власти от гражданской администрации – и частично судебной системы – к военному командованию, наделенному чрезвычайными полномочиями.
   2. Ограничение гражданских прав и свобод вплоть до полной приостановки многих из них, прежде всего личной свободы, неприкосновенности жилища, свободы слова (даже с введением предварительной цензуры), перемещения, собраний и др.
   3. Передача категорий дел по преступлениям против общественного порядка и государственной безопасности под юрисдикцию военных судов, рассматривающих их по законам военного времени.
   Именно осадное положение пыталось ввести итальянское правительство в 1922 г., чтобы помешать походу фашистов на Рим, но король Виктор Эммануил III отказался это сделать, а затем, наоборот, передал власть Муссолини. В 1941 г. при приближении гитлеровских войск к Москве в столице СССР было введено осадное положение.
   Во многих странах франко-германская традиция в случае внешней военной угрозы или при серьезных внутренних конфликтах устанавливать на территории государства или ее части осадное положение имеет аналог в форме чрезвычайного или военного положения. Это относится и к России.

8.4. Территория чрезвычайного положения

   Чрезвычайное положение на всей территории государства или ее отдельной части вводится при наличии обстоятельств и в порядке, предусмотренных законом. По мнению отдельных государствоведов, чрезвычайные положения при закреплении их в Конституции дают возможность федерации в ситуации, когда этого требует обстановка, приобретать черты унитарного государства [349 - См.: Басу Дурга Дас. Основы конституционного права Индии / Пер. с англ.; под общ. ред. М. М. Сайфулина. М.: Прогресс, 1986. С. 488.]. Первые законы о чрезвычайном положении с учетом опыта Франции были разработаны и приняты в 1857 г. в Пруссии, в 1869 г. в Австро-Венгрии, в 1870 г. в Испании.
   Конституция Индии, имеющей наиболее богатый опыт использования режима чрезвычайного положения, предусматривает три его вида:
   1) «общенациональное чрезвычайное положение», вводимое на всей территории Индии или на ее части в связи с войной, внешней агрессией или вооруженным восстанием (ст. 352 Конституции);
   2) чрезвычайное положение, объявляемое в связи с несостоятельностью конституционного механизма в штатах (ст. 356);
   3) чрезвычайное положение в области финансов (ст. 360). Прокламация о чрезвычайном положении на той или иной части территории государства объявляется президентом Индии. С принятием в 1978 г. 44-й поправки к Конституции конституционность решения президента о введении чрезвычайного положения может быть оспорена в суде как действие, предпринятое в недобросовестных целях.
   На территории действия чрезвычайного положения в области финансов предполагается осуществление правового режима, при котором исполнительная власть Союза обладает правом давать указания любому штату относительно соблюдения таких правил финансовой дисциплины, которые могут быть установлены в этих указаниях, в том числе снижение жалованья и содержания всем или некоторым группам лиц, находящимся на службе, связанной с делами штата, а также «резервирование на рассмотрение президента» всех финансовых законопроектов после того, как они приняты легислатурой штата; президент правомочен издавать распоряжения о снижении жалованья и содержания всем или некоторым группам лиц, находящихся на службе, связанной с делами Союза, включая судей Верховного суда и высших судов штатов (п. 3 и 4 ст. 360 Конституции).
   За десятилетия после принятия Конституции Индии такой вид чрезвычайного положения не применялся ни разу. Иное дело – введение чрезвычайного положения в связи с несостоятельностью конституционного механизма, но мы вернемся к нему при рассмотрении статуса территорий прямого правления центральной власти.
   Рассмотрим основные характеристики территории общенационального чрезвычайного положения по законодательству Индии. Правовой режим государственных территорий претерпевает здесь следующие изменения:
   1) происходит ограничение гражданских прав и свобод, причем приостанавливается право граждан на обращение в суд в целях принудительного осуществления всех или отдельных, перечисленных в приказе президента прав граждан (ст. 358 и 359 Конституции);
   2) правительство штата, не отстраняясь от власти, переходит под полный контроль исполнительной власти Союза, которая приобретает право давать указания штатам относительно способа осуществления ими исполнительной власти (п. «а» ст. 353 Конституции). Иными словами, происходит временный переход на унитарную систему государственной власти;
   3) при сохранении полномочий легислатурой штата, парламент Союза приобретает совпадающие полномочия в области законодательства, становится правомочен принимать законы по вопросам, отнесенным к ведению штата (п. 1 ст. 250), и давать посредством закона полномочия исполнительным органам Союза в любой сфере, даже отнесенной к компетенции штатов;
   4) парламент может законом продлить обычный срок функционирования Народной палаты (5 лет) на период до одного года, но не выходящий за пределы шести месяцев по прекращению режима чрезвычайного положения (это положение было использовано Индирой Ганди в 1976 г.);
   5) президент имеет конституционное право видоизменять своим приказом, подлежащим одобрению парламентом, положения конституции, относящиеся к распределению финансовых средств между Союзом и штатами в пределах финансового года, в котором прекращается действие чрезвычайного положения (ст. 354).
   Действие чрезвычайного положения на любой территории прекращается по истечении месяца с момента его объявления, если за этот период соответствующая прокламация не была одобрена резолюциями обеих палат индийского парламента, принятыми квалифицированным большинством голосов в каждой из палат. С момента одобрения прокламации резолюциями ее действие может вновь продлеваться на 6 месяцев с возможностью периодического продления по той же процедуре и на тот же срок.
   Режим чрезвычайного положения на основе ст. 352 Конституции вводился на территории Индии 26 октября 1962 г. в связи с агрессией Китая в северо-восточном пограничном районе (отменен 10 января 1968 г.), 3 декабря 1971 г. при начале Пакистаном необъявленной войны против Индии и 25 июня 1975 г. в связи с возникшими «внутренними беспорядками» (оба решения отменены в марте 1977 г.) [350 - Подробнее см.: Басу Дурга Дас. Основы конституционного права Индии. С. 488–512.].
   В Российской Федерации статус территории чрезвычайного положения устанавливается указом Президента с незамедлительным сообщением об этом Совету Федерации и Государственной Думе (ст. 88 Конституции), в порядке, установленном федеральным конституционным законом (ч. 2 ст. 56).
   В условиях чрезвычайного положения для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя в соответствии с федеральным конституционным законом могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод населения с указанием пределов и срока их действия (ч.1 ст. 56). При этом не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные ст. 20, 21, 23 (ч. 1), ст. 24, 28, 34 (ч. 1), ст. 40 (ч. 1), ст. 46–54 Конституции России (ч. 3 ст. 56 Конституции). Речь идет о праве на жизнь и смертной казни как исключительной мере наказания, об охране государством достоинства личности и запрете пыток, а также жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения или наказания; о праве на свободу и личную неприкосновенность; об аресте, заключении под стражу и содержании под стражей только по судебному решению; о праве на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени; о презумпции невиновности, свободе совести, а равно ряде других (исчерпывающего перечня) правах и свободах.
   В России Закон о чрезвычайном положении был впервые принят 17 мая 1991 г. [351 - Ведомости Верховного Совета. 1991. № 22. Ст. 773.] После обобщения опыта его применения, с учетом дальнейшей научной разработки типологии социальных конфликтов 30 мая 2001 г. был принят Федеральный конституционный закон № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» (изменения вносились в 2003 и 2005 гг.).
   Чрезвычайное положение вводится на какой-либо территории только при наличии обстоятельств, которые представляют собой непосредственную угрозу жизни и безопасности граждан или конституционному строю Российской Федерации, устранение которых невозможно без применения чрезвычайных мер. Целями его введения являются устранение обстоятельств, послуживших основанием для его введения, обеспечение защиты прав и свобод человека и гражданина, защиты конституционного строя Российской Федерации.
   В течение суток с момента принятия Советом Федерации Федерального Собрания России постановления об утверждении указа Президента о введении чрезвычайного положения сопредельные государства уведомляются об обстоятельствах, послуживших основанием для введения чрезвычайного положения.
   Закон 1991 г. предусматривал два основания введения на какой-либо территории чрезвычайного положения:
   а) попытки насильственного изменения конституционного строя, массовые беспорядки, сопровождающиеся насилием, межнациональные конфликты, блокада отдельных местностей, угрожающие жизни и безопасности граждан или нормальной деятельности государственных институтов;
   б) стихийные бедствия, эпидемии, эпизоотии, крупные аварии, ста вящие под угрозу жизнь и здоровье населения и требующие проведения аварийно-спасательных и восстановительных работ (ст. 4 Закона).
   ФКЗ 2001 г. расширил круг обстоятельств требующих введения чрезвычайного положения на основании п. «а» аналогичной статьи, включив в перечень дополнительно имеющие место захват или присвоение власти, вооруженный мятеж, террористические акты, захват особо важных объектов или отдельных местностей, подготовку и деятельность незаконных вооруженных формирований, межконфессиональные и региональные конфликты, сопровождающиеся насильственными действиями, создающие непосредственную угрозу жизни и безопасности граждан, нормальной деятельности органов государственной власти и органов местного самоуправления (ст. 3 ФКЗ).
   Более обобщенно ФКЗ подошел и к обстоятельствам, требующим введения чрезвычайного положения на основании п. «б», отнеся в ст. 3 к ним: чрезвычайные ситуации природного и техногенного характера, чрезвычайные экологические ситуации, в том числе эпидемии и эпизоотии, возникшие в результате аварий, опасных природных явлений, катастроф, стихийных и иных бедствий, повлекшие (могущие повлечь) человеческие жертвы, нанесение ущерба здоровью людей и окружающей природной среде, значительные материальные потери и нарушение условий жизнедеятельности населения и требующие проведения масштабных аварийно-спасательных и других неотложных работ.
   В соответствии с законом чрезвычайное положение на всей территории Российской Федерации или в ее отдельных местностях вводится Указом Президента Российской Федерации с незамедлительным сообщением об этом Совету Федерации ФС РФ и Государственной Думе ФС России, при этом сам Указ незамедлительно передается на утверждение Совета Федерации ФС РФ.
   Органы власти могут по-разному относиться к необходимости установления на территории режима чрезвычайного положения. Верховным Советом РСФСР не был утвержден указ Президента РСФСР от 7 ноября 1991 г. о введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушской Республике. В 1995 г., например, Совет Федерации не утвердил указа Президента России о введении чрезвычайного положения в Республике Северная Осетия (Алания) и Ингушской Республике.
   В Анголе, Болгарии, Германии, Израиле чрезвычайное положение вообще вводится высшим представительным органом самостоятельно.
   В указе Президента Российской Федерации о введении чрезвычайного положения должны быть определены:
   а) обстоятельства, послужившие основанием для введения чрезвычайного положения;
   б) обоснование необходимости введения чрезвычайного положения;
   в) границы территории, на которой вводится чрезвычайное положение;
   г) силы и средства, обеспечивающие режим чрезвычайного положения;
   д) перечень чрезвычайных мер и пределы их действия, исчерпывающий перечень временных ограничений прав и свобод граждан Российской Федерации, иностранных граждан и лиц без гражданства, правоорганизаций и общественных объединений;
   е) государственные органы (должностные лица), ответственные за осуществление мер, применяемых в условиях чрезвычайного положения;
   ж) время вступления указа в силу, а также срок действия чрезвычайного положения (ст. 5 ФКЗ).
   При введении чрезвычайного положения на всей территории Российской Федерации Федеральное Собрание России в лице обеих палат продолжает свою работу в течение всего периода действия чрезвычайного положения.
   Территория чрезвычайного положения как имеющая специальный, не предусмотренный обычным порядком правовой режим не может существовать длительный период. Срок действия чрезвычайного положения, вводимого на всей территории Российской Федерации, не может превышать 30 суток, а вводимого в ее отдельных местностях, – 60 суток.
   Если по закону 1991 г. по истечении срока режим чрезвычайного положения отменялся, но мог быть продлен Советом Федерации на такой же срок (ст. 13 Закона), то ФКЗ закрепил уже более четкую норму: по истечении установленного срока чрезвычайное положение считается прекращенным, а если за это время цели введения чрезвычайного положения не были достигнуты, срок его действия может быть продлен указом Президента Российской Федерации с соблюдением требований, установленных для введения чрезвычайного положения.
   На территории действия чрезвычайного положения может предусматриваться введение следующих мер и временных ограничений:
   а) полное или частичное приостановление на территории, на которой введено чрезвычайное положение, полномочий органов исполнительной власти субъекта (субъектов) Российской Федерации, а также органов местного самоуправления;
   б) установление ограничений на свободу передвижения по территории, на которой введено чрезвычайное положение, а также введение особого режима въезда на указанную территорию и выезда с нее, включая установление ограничений на въезд на указанную территорию и пребывание на ней иностранных граждан и лиц без гражданства;
   в) усиление охраны общественного порядка, объектов, подлежащих государственной охране, и объектов, обеспечивающих жизнедеятельность населения и функционирование транспорта;
   г) установление ограничений на осуществление отдельных видов финансово-экономической деятельности, включая перемещение товаров, услуг и финансовых средств;
   д) установление особого порядка продажи, приобретения и распределения продовольствия и предметов первой необходимости;
   е) запрещение или ограничение проведения собраний, митингов и демонстраций, шествий и пикетирования, а также иных массовых мероприятий;
   ж) запрещение забастовок и иных способов приостановления или прекращения деятельности организаций;
   з) ограничение движения транспортных средств и осуществление их досмотра;
   и) приостановление деятельности опасных производств и организаций, в которых используются взрывчатые, радиоактивные, а также химически и биологически опасные вещества;
   к) эвакуация материальных и культурных ценностей в безопасные районы в случае, если существует реальная угроза их уничтожения, похищения или повреждения в связи с чрезвычайными обстоятельствами (ст. 11 ФКЗ).
   В случае введения чрезвычайного положения при наличии обстоятельств, предусмотренных п. «а» ст. 3 ФКЗ, в дополнение к указанным выше мерам и временным ограничениям, на территории, на которой вводится чрезвычайное положение, указом Президента Российской Федерации о введении чрезвычайного положения могут быть предусмотрены следующие меры и временные ограничения:
   а) введение комендантского часа, т. е. запрета в установленное время суток находиться на улицах и в иных общественных местах без специально выданных пропусков и документов, удостоверяющих личность граждан;
   б) ограничение свободы печати и других средств массовой информации путем введения предварительной цензуры с указанием условий и порядка ее осуществления, а также временное изъятие или арест печатной продукции, радиопередающих, звукоусиливающих технических средств, множительной техники, установление особого порядка аккредитации журналистов;
   в) приостановление деятельности политических партий и иных общественных объединений, которые препятствуют устранению обстоятельств, послуживших основанием для введения чрезвычайного положения;
   г) проверка документов, удостоверяющих личность граждан, личный досмотр, досмотр их вещей, жилища и транспортных средств;
   д) ограничение или запрещение продажи оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, специальных средств, ядовитых веществ, установление особого режима оборота лекарственных средств и препаратов, содержащих наркотические средства, психотропные вещества, сильнодействующие вещества, этилового спирта, спиртных напитков, спиртосодержащей продукции. В исключительных случаях допускается временное изъятие у граждан оружия и боеприпасов, ядовитых веществ, а у организаций независимо от организационно-правовых форм и форм собственности – временное изъятие наряду с оружием, боеприпасами и ядовитыми веществами также боевой и учебной военной техники, взрывчатых и радиоактивных веществ;
   е) выдворение в установленном порядке лиц, нарушающих режим чрезвычайного положения и не проживающих на территории, на которой введено чрезвычайное положение, за ее пределы за их счет, а при отсутствии у них средств – за счет средств федерального бюджета с после дующим возмещением расходов в судебном порядке;
   ж) продление срока содержания под стражей лиц, задержанных в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации по подозрению в совершении актов терроризма и других особо тяжких преступлений, на весь период действия чрезвычайного положения, но не более чем на три месяца (ст. 12 ФКЗ).
   В случае введения чрезвычайного положения при наличии обстоятельств, указанных в п. «б» ст. 3 ФКЗ, в дополнение к мерам и временным ограничениям, указанным в ст. 11 ФКЗ, на территории, на которой вводится чрезвычайное положение, указом Президента России о введении чрезвычайного положения могут быть предусмотрены меры и временные ограничения, исчерпывающе перечисленные в ст. 13 ФКЗ, в том числе временное отселение жителей в безопасные районы с обязательным предоставлением таким жителям стационарных или временных жилых помещений.
   На территории, на которой введено чрезвычайное положение, выборы и референдумы не проводятся в течение всего периода действия чрезвычайного положения. В случае истечения в период действия чрезвычайного положения срока полномочий соответствующих выборных органов государственной власти, органов местного самоуправления и должностных лиц срок полномочий указанных органов и лиц продлевается до прекращения периода действия чрезвычайного положения, если их полномочия не приостановлены в порядке, установленном настоящим Федеральным конституционным законом (ст. 14 ФКЗ).
   В исключительных случаях, предусмотренных ст. 17 ФКЗ, на основании указа Президента для обеспечения режима чрезвычайного положения могут привлекаться Вооруженные Силы Российской Федерации, другие войска, воинские формирования и органы. Пограничные органы, осуществляющие защиту и охрану Государственной границы Российской Федерации, привлекаются для обеспечения режима чрезвычайного положения только в целях охраны Государственной границы.
   Для осуществления единого управления силами и средствами, обеспечивающими режим чрезвычайного положения, указом президента назначается комендант территории, на которой введено чрезвычайное положение. Комендант территории, на которой введено чрезвычайное положение, имеет широкие права и обязанности, исчерпывающе перечисленные в ст. 18 ФКЗ, в том числе устанавливает время и срок действия комендантского часа; определяет особый режим въезда на территорию, на которой введено чрезвычайное положение, и выезда с нее; выдворяет в установленном порядке за пределы территории, на которой введено чрезвычайное положение, лиц, нарушающих режим чрезвычайного положения.
   Комендант территории, на которой введено чрезвычайное положение, осуществляет руководство комендатурой указанной территории. Образование комендатуры территории, на которой введено чрезвычайное положение, не приостанавливает деятельность органов государственной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления, действующих на указанной территории.
   Статья 22 ФКЗ предусматривает, что на территории, на которой введено чрезвычайное положение, указом Президента Российской Федерации может вводиться особое управление этой территорией путем создания:
   а) временного специального органа управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение;
   б) федерального органа управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение.
   Временный специальный орган управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, действует на основании положения, утверждаемого Президентом Российской Федерации. Такому временному специальному органу могут быть переданы полностью или частично полномочия органов исполнительной власти субъекта Российской Федерации и органов местного самоуправления, действующих на территории, на которой введено чрезвычайное положение. Руководитель временного специального органа управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, назначается Президентом Российской Федерации. Комендант территории, на которой введено чрезвычайное положение, переходит в подчинение руководителю временного специального органа управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, и по должности является его первым заместителем (ст. 24 ФКЗ).
   В случае если на территории, на которой введено чрезвычайное положение, создание временного специального органа управления указанной территорией не обеспечило достижения целей введения чрезвычайного положения, может быть создан федеральный орган управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение. При этом временный специальный орган управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, прекращает свои полномочия.
   Руководитель федерального органа управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, назначается Президентом Российской Федерации. Положение о федеральном органе управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, утверждается Президентом Российской Федерации.
   При введении особого управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, путем создания федерального органа управления, осуществление полномочий органов государственной власти субъекта Российской Федерации и органов местного самоуправления, действующих на указанной территории, приостанавливается, а их функции возлагаются на федеральный орган управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение. Комендатура территории, на которой введено чрезвычайное положение, при введении данной формы особого управления указанной территорией входит в структуру федерального органа управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение. Комендант указанной территории по должности является первым заместителем руководителя федерального органа управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение.
   Правосудие на территории, на которой введено чрезвычайное положение, осуществляется только судом. На указанной территории действуют все суды, учрежденные в соответствии с Конституцией Российской Федерации. Учреждение каких-либо форм или видов чрезвычайных судов, а равно применение любых форм и видов ускоренного или чрезвычайного судопроизводства не допускается.
   Таким образом, территория чрезвычайного положения имеет следующие характеристики:
   1. Границы территории, на которую распространяется режим чрезвычайного положения, точно оговариваются в указе о его введении.
   2. Чрезвычайные меры, осуществляемые на территории, строго ограничены в перечне и пределах указом Президента о введении чрезвычайного положения.
   3. Права и свободы граждан временно ограничены в соответствии с вводимым исчерпывающим перечнем. В случае введения чрезвычайного положения с дополнительными ограничениями, их перечень также носит исчерпывающий характер.
   Власть на территории чрезвычайного положения осуществляется специально уполномоченным на то президентом государственным органом – комендантом территории. В особых случаях могут создаваться либо временные специальные органы управления территорией с передачей им полностью или частично полномочий органов исполнительной власти субъекта Российской Федерации и органов местного самоуправления, действующих на территории, на которой введено чрезвычайное положение, либо федеральный орган управления территорией, берущий на себя осуществление функций органов государственной власти субъекта Российской Федерации и органов местного самоуправления соответствующей территории, полномочия которых приостанавливаются. При этом временный специальный орган управления территорией, на которой введено чрезвычайное положение, прекращает свои полномочия.
   5. Порядок осуществления в ее пределах правосудия остается неизменным.
   Примером наиболее длительного сохранения режима чрезвычайного положения (с 1992 г.) может быть территория зоны ингушско-осетинского межнационального конфликта. Выступая 7 февраля 1995 г. на заседании Совета Федерации России при очередном продлении действия чрезвычайного положения, официальный представитель Президента Российской Федерации В. А. Михайлов, констатировав достижение контролируемой силами правопорядка обстановки, указал и причины, по которым нельзя было гарантировать, что в случае снятия режима чрезвычайного положения достигнутая к тому моменту стабильная ситуация не обострится:
   «Первое. Процесс разоружения населения или добровольной сдачи оружия еще далеко не завершен.
   Второе. Не перекрыты полностью каналы транспортировки оружия из Чеченской Республики, пути его сосредоточения, так же, как и незаконных вооруженных формирований, в непосредственной близости к зоне чрезвычайного положения.
   Третье. Потенциальная опасность конфликтов сохраняется в ряде населенных пунктов, в том числе в тех, которые включены в предлагаемый указ Президента о зоне действия режима чрезвычайного положения» [352 - Федеральное Собрание Российской Федерации. Совет Федерации. Заседание шестнадцатое, 7—10 февраля 1995 года. Стенографический отчет. М., 1996. С. 88–89.].
   Одновременно еще требовалась усиленная охрана в населенных пунктах Пригородного района Северной Осетии, в частности Чермене, Дачном, Курта, Дангароне и других, в которые предполагалось возвращение вынужденных переселенцев.
   Свою положительную роль в прекращении вооруженного конфликта, ликвидации его последствий, создании благоприятных условий для комплексного решения вопросов возвращения беженцев и вынужденных переселенцев, проведении строительно-восстановительных работ, дальнейшем изъятии оружия режим чрезвычайного положения в этой части территории России сыграл [353 - Подробнее см.: Гончаров И. В. Обеспечение основных прав и свобод граждан в условиях чрезвычайного положения. М., 1999; Рушайло В. Б. Административно-правовые режимы. С. 51–108.].

8.5. Территория военного положения

   В период войны или серьезного вооруженного конфликта решением высших органов государственной власти правовой режим всей государственной территории или ее части может претерпевать и более серьезные изменения.
   Так, Конституция Российской Федерации предоставляет Президенту РФ право в случае агрессии против Российской Федерации или непосредственной угрозы агрессии вводить на территории Российской Федерации или в отдельных ее местностях военное положение с незамедлительным сообщением об этом Совету Федерации и Государственной Думе (ч. 2 ст. 87). Режим военного положения определяется федеральным конституционным законом (ч. 3 ст. 87). Указ Президента о введении военного положения подлежит утверждению Советом Федерации (п. «б» ч. 1 ст. 102). В отличие от подхода к чрезвычайному положению, Конституция не содержит для территорий военного положения каких-либо изъятий в ограничении прав и свобод.
   На территории СССР режим военного положения был введен в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. [354 - Ведомости Верховного Совета СССР. 1941. № 29.] Указанный правовой акт позволяет выделить следующие наиболее существенные характеристики территории государства с режимом военного положения:
   1. В местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности принадлежат военным советам фронтов, армий, военных округов, а там, где нет военных советов, – высшему командованию войсковых соединений.
   2. На территории военного положения ограничиваются права и свободы человека и гражданина. Военным властям предоставляется право:
   – в соответствии с действующими законами и постановлениями Правительства привлекать граждан к трудовой повинности для выполнения определенных работ;
   – устанавливать военно-квартирную обязанность для расквартирования воинских частей и учреждений;
   – производить изъятие транспортных средств и иного необходимого для нужд обороны имущества как у государственных, общественных и кооперативных предприятий и организаций, так и у отдельных граждан;
   – регулировать время работы учреждений и предприятий, организацию всякого рода собраний и шествий; запрещать появление на улицах после определенного времени;
   – производить в необходимых случаях обыски и задержания подозрительных лиц;
   – устанавливать нормы отпуска населению продовольственных и промышленных товаров;
   – воспрещать въезд и выезд на территорию военного положения;
   – выселять в административном порядке с территории военного положения или из отдельных ее пунктов лиц, признанных социально опасными как по своей преступной деятельности, так и по связям с преступной средой.
   3) В пределах своих дополнительных прав военные власти издают обязательные для всего населения постановления, устанавливая за их неисполнение наказание в административном порядке в виде лишения свободы сроком до 6 мес. или штрафом до 3000 руб.
   4) За преступления, совершенные на территории военного положения, а также за неподчинение распоряжениям и приказам военных властей виновные подлежат уголовной ответственности по закону военного времени, что, в частности, означало:
   – в изъятие из действующих правил о рассмотрении судами уголовных дел о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, указанные дела передаются на рассмотрение военных трибуналов (Указ предусмотрел восемь категорий таких дел); военным властям предоставляется право передавать на рассмотрение военных трибуналов дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях, если командование признает это необходимым по обстоятельствам военного положения;
   – рассмотрение дел в военных трибуналах производится по правилам, установленным «Положением о военных трибуналах в районах военных действий» (упрощенная процедура), при этом их приговоры кассационному обжалованию не подлежат и могут быть отменены или изменены лишь в порядке надзора.
   Указ 1941 г. о военном положении распространялся также на местности, в которых в силу чрезвычайных обстоятельств отсутствовали местные органы государственной власти и государственного управления СССР.
   Таким образом, следует согласиться с Б. Б. Хангельдыевым и М. Р. Сафаровой в том, что военное положение представляет собой особый режим жизнедеятельности государства и общества, который предусматривает наделение органов государственной власти и органов местного самоуправления, а также формируемых органов государственного управления военного времени, военных властей правами по реализации функций, обеспечивающих выполнение должностными лицами и гражданами возложенных на них обязанностей [355 - Комментарий к Конституции Российской Федерации. М., 1994. С. 276.]. Территория военного положения, сохраняя все черты государственной территории, получает дополнительно лишь особое правовое регулирование.

8.6. Территория прямого правления центральной власти

   В отдельных государствах в случаях, предусмотренных законом, для обеспечения интересов граждан в местностях, где объявлено исключительное положение, вводится прямое правление центральной власти в лице государства. На территории прямого президентского правления приостанавливается осуществление полномочий всех местных органов государственной власти, а осуществление функций государственной власти возлагается на специально созданный президентом орган или на назначенное им должностное лицо.
   Территории с прямым президентским правлением могут создаваться в Индии и США. Прямое президентское правление не меняет общего статуса государственной территории, но существенно трансформирует осуществляющийся на территории правовой режим.
   В Индийском Союзе прямое президентское правление вводится на территории с расстроенным конституционным механизмом штата. Существует три формальных основания для осуществления на территории прямого президентского правления (чрезвычайного положения):
   1) на основании доклада губернатора штата или сведений, полученных из других источников, Президент приходит к убеждению в том, что управление штатом не может осуществляться в соответствии с Конституцией (п. 1 ст. 356);
   2) штат не подчинился распоряжениям Союза;
   3) штат не провел в жизнь распоряжения Союза в порядке осуществления им исполнительной власти (ст. 365).
   Для территории прямого президентского правления характерны следующие признаки:
   – исполнительная власть штата полностью или частично переходит в руки Президента; устанавливается контроль со стороны Союза за все ми функциями по управлению штатом, кроме судебной (Президент вправе принять на себя все или отдельные функции исполнительной власти штата или любого ее органа, кроме Высшего суда, объявить, что полномочия легислатуры штата отныне осуществляются парламентом или по его поручению);
   – легислатура штата приостанавливает свою работу; парламент вправе делегировать президенту или другому органу, указанному им, полномочия по принятию законов для штата;
   – президент компетентен издавать указы об управлении штатом в период между сессиями парламента (ст. 357).
   Статус прямого президентского правления сохраняется на территории в течение двух месяцев с периодическим продлением по решению обеих палат на срок в шесть месяцев, но при общем сроке действия не свыше трех лет (п. 3 и 4 ст. 356). Последним он серьезно отличается от режима чрезвычайного положения, который при соблюдении установленных процедур может сохраняться в Индии бессрочно.
   За первые 40 лет действия Конституции президентское правление вводилось на территориях индийских штатов более 70 раз, начиная с 1951 г., когда в Пенджабе после отставки правительства штата, возглавлявшегося Г. Бхаргавой, не удалось сформировать альтернативное правительство. Наиболее известен случай, когда 18 февраля 1980 г. президентское правление было введено по инициативе И. Ганди на территориях штатов Бихар, Гуджарат, Мадхья-Прадеш, Махараштра, Орисса, Пенджаб, Раджастхан, Тамилнаду и Уттар-Прадеш, в которых у власти находились правительства политических оппонентов ИНК. И. Ганди заявила, что следует прецеденту 30 апреля 1977 г., созданному партией Джаната (президентское правление вводилось в тех же штатах) [356 - Подробнее см.: Басу Дурга Дас. Основы конституционного права Индии. С. 494–505.]. Российская реальность требует законодательной выработки механизмов прямого президентского правления на той или иной территории [357 - О политических условиях модернизации власти в России см., напр.: Чесноков А. В. Президент и правительство: модель взаимодействия при осуществлении государственной власти в Российской Федерации. М., 2005. С. 398–425.].

8.7. Территория особого положения

   Анализируя действующее законодательство, В. Б. Рушайло пришел к выводу, что наряду с чрезвычайным и военным положением существует еще один административно-правовой режим – особого положения. Особое положение, с его точки зрения, – это специальный правовой режим, включающий необходимость применения особых мер, которые по жесткости и объему правоограничений значительно уступают мерам, используемым при режиме чрезвычайного положения [358 - Рушайло В. Б. Административно-правовые режимы. С. 109.]. Возможно, с ним следует согласиться, но только категорически настаивая на принципиально меньших мерах ограничения прав и свобод. Однако практика пытается идти иначе.
   Смысл территорий особого положения заключается в более оперативном реагировании на определенные внутренние вызовы. Такие территории предполагают как вполне конкретную очерченность, так и четко определенное по продолжительности существование специального правового режима, который, в свою очередь, характеризуется следующими признаками:
   1) созданием чрезвычайных (специальных) органов власти;
   2) изданием специальных правовых актов;
   3) возникновением (изменением, прекращением) особых правоотношений;
   4) применением «усиленных мер» охраны общественного правопорядка [359 - Там же. С. 112.].
   Территориями особого положения могут объявляться те или иные части государственной территории, на которых нормальная жизнь людей и государства оказывается нарушена в связи с относительно длительным воздействием природных, техногенных и даже социальных факторов. Речь идет об объявлении всевозможных карантинов (ограничительных мероприятий), когда неблагополучные в силу эпидемий, эпизоотии или стихийных бедствий районы оцепляются, при необходимости проводится обсервация и эвакуация населения и т. д. И вот тут мы сталкиваемся с прецедентами весьма спорными.
   В конце 2004 г. Государственной Думой России был принят в первом чтении проект Закона «О противодействии терроризму», на основании которого на территории могут вводиться временные особые правовые режимы защиты от терроризма, предусматривающие введение специальных мер и временных ограничений. Помимо режима чрезвычайного положения законопроект предложил понятия двух новых – режима террористической опасности и режима контртеррористической операции (ст. 20 проекта Закона).
   Решения о введении либо отмене на той или иной территории особых правовых режимов подлежат незамедлительному опубликованию в средствах массовой информации.
   Территория контртеррористической операции. Контртеррористическая операция проводится для пресечения террористической акции, если ее пресечение иными силами или способами невозможно. Решение о проведении контртеррористической операции на территориях нескольких субъектов Российской Федерации по представлению руководителя федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности принимает Председатель Правительства Российской Федерации – председатель Федеральной антитеррористической комиссии, уведомляющий Президента Российской Федерации о принятом им решении. В случае если решение о проведении контртеррористической операции требуется принять незамедлительно, такое решение принимается руководителем федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности, либо его территориального органа (ст. 24).
   Режим контртеррористической операции вводится приказом руководителя операции на территории (в зоне) контртеррористической операции на период ее проведения. Предполагаются (ст. 22) следующие возможные меры и временные ограничения на территории контртеррористической операции:
   1) проверка у граждан и должностных лиц документов, удостоверяющих их личность, а в случае отсутствия таких документов доставление указанных лиц в органы внутренних дел (иные компетентные органы) Российской Федерации для установления личности;
   2) доставление в органы внутренних дел (иные компетентные органы) Российской Федерации лиц, совершивших или совершающих правонарушения либо иные действия, направленные на воспрепятствование законным требованиям лиц, проводящих контртеррористическую операцию, а также действия, связанные с несанкционированным проникновением или попыткой проникновения в зону проведения контртеррористической операции;
   3) установление среди лиц, задержанных по подозрению в совершении правонарушений или преступлений террористического характера, лиц, причастных к указанным правонарушениям или преступлениям, а также лиц, личность которых не установлена;
   4) эвакуация материальных и культурных ценностей в безопасные районы в случае, если существует реальная угроза их уничтожения, похищения или повреждения;
   5) удаление граждан с отдельных участков местности и объектов, а также отбуксировка транспортных средств;
   6) усиление охраны общественного порядка, объектов, подлежащих государственной охране, и объектов, обеспечивающих жизнедеятельность населения и функционирование транспорта;
   7) изменение режимов работы обслуживаемых операторами связи систем связи, вплоть до прерывания предоставляемых услуг связи; запрет использования приемопередающих радиостанций индивидуального пользования, а в случае невыполнения данного запрета их принудительное временное изъятие;
   8) введение контроля телефонных переговоров и иной информации, передаваемых по каналам телекоммуникационных систем, а также осуществление поиска на каналах электрической связи и в почтовых отправлениях в целях выявления информации о террористической деятельности и террористах, выполнения других условий, необходимых для достижения целей контртеррористической операции, в соответствии с законодательством Российской Федерации об оперативно-розыскной деятельности;
   9) использование для проведения контртеррористической операции без изъятия средств связи, принадлежащих гражданам и организациям независимо от форм собственности включая специальные;
   10) использование без изъятия транспортных средств, принадлежащих организациям независимо от форм собственности (за исключением транспортных средств дипломатических представительств, консульских и иных учреждений иностранных государств и международных организаций), а в неотложных случаях и гражданам, для предотвращения террористической акции, преследования и задержания террористов или доставления лиц, нуждающихся в срочной медицинской помощи, в лечебное учреждение, а также для проезда к месту происшествия;
   11) приостановление деятельности опасных производств и организаций, в которых используются взрывчатые, радиоактивные, химически и биологически опасные вещества;
   12) запрет в установленное время суток находиться на улицах и в иных общественных местах без специально выданных пропусков и документов, удостоверяющих личность граждан;
   13) временное отселение жителей в безопасные районы с обязательным предоставлением таким жителям стационарных или временных жилых помещений;
   14) введение карантина, проведение санитарно-противоэпидемических, ветеринарных и других карантинных мероприятий;
   15) ограничение или запрещение движения транспортных средств и пешеходов на улицах и дорогах;
   16) недопущение транспортных средств, в том числе транспортных средств дипломатических представительств и консульских учреждений и граждан, на отдельные участки местности и объекты;
   17) беспрепятственное проникновение лиц, проводящих контртеррористическую операцию, в жилые и иные принадлежащие гражданам помещения и на принадлежащие им земельные участки, на территории и в помещения организаций независимо от форм собственности, транспортные средства при пресечении террористической акции, при преследовании лиц, подозреваемых в реализации террористической акции, если промедление может создать реальную угрозу жизни или здоровью людей;
   18) проведение при проходе (проезде) в зону проведения контртеррористической операции и при выходе (выезде) из указанной зоны личного досмотра граждан, досмотра находящихся при них вещей, досмотра транспортных средств и провозимых на них вещей, в том числе с применением технических средств;
   19) запрещение или ограничение проведения собраний, митингов и демонстраций, шествий и пикетирования, а также иных массовых мероприятий;
   20) запрещение забастовок и иных способов приостановления или прекращения деятельности организаций;
   21) ограничение или запрещение продажи оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ; специальных средств, ядовитых веществ; установление особого режима оборота лекарственных средств и препаратов, содержащих наркотические средства, психотропные или сильнодействующие вещества; этилового спирта, спиртных напитков, спиртосодержащей продукции. В исключительных случаях допускается временное изъятие у граждан оружия и боеприпасов, ядовитых веществ, а у организаций независимо от организационно-правовых форм и форм собственности – временное изъятие наряду с оружием, боеприпасами и ядовитыми веществами также боевой и учебной военной техники, взрывчатых и радиоактивных веществ;
   22) установление особого порядка деятельности работников средств массовой информации.
   На отдельных объектах и участках зоны проведения контртеррористической операции могут устанавливаться (вводиться) как весь комплекс мер и временных ограничений, указанных в ч. 1 настоящей статьи, так и отдельные из них.
   Контртеррористическая операция считается оконченной в случае, если террористическая акция пресечена (прекращена) и ликвидирована угроза жизни, здоровью, имуществу и иным правоохраняемым интересам людей, находящихся в зоне проведения контртеррористической операции (ст. 30).
   Территория террористической опасности. Режим террористической опасности вводится на территории при получении информации, свидетельствующей о возможной подготовке или об угрозе террористической акции, и наличии обстоятельств, не позволяющих проверить такую информацию, обеспечить безопасность граждан и объектов, подвергающихся террористической угрозе, обычными силами и средствами без применения специальных мер и временных ограничений. Режим террористической опасности может вводиться на отдельных объектах, участках местности, в населенных пунктах, а также на территории одного или нескольких субъектов Российской Федерации. Срок действия указанного режима не может превышать 60 суток (ст. 21 законопроекта «О противодействии терроризму»).
   Решение о введении режима террористической опасности и о его отмене принимают:
   1) Председатель Правительства Российской Федерации – председатель Федеральной антитеррористической комиссии – на территории одного или нескольких субъектов Российской Федерации по представлению руководителя федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности;
   2) руководитель высшего органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации – председатель региональной антитеррористической комиссии – на отдельных объектах, участках местности, в населенных пунктах, а также на территории соответствующего субъекта Российской Федерации по представлению руководителя территориального органа федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности.
   О принятом решении ввести режим террористической опасности незамедлительно уведомляются:
   Председателем Правительства Российской Федерации – председателем Федеральной антитеррористической комиссии – Президент Российской Федерации, руководители федеральных органов исполнительной власти, указанных в ч. 7 и 8 ст. 5 законопроекта;
   руководителем высшего органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации – председателем региональной антитеррористической комиссии – Председатель Правительства Российской Федерации – председатель Федеральной антитеррористической комиссии.
   В решении о введении режима террористической опасности должно быть указано:
   1) основное содержание сведений, свидетельствующих о возможной подготовке или об угрозе террористической акции;
   2) обоснование необходимости введения режима террористической опасности и применения специальных мер и временных ограничений;
   3) границы зоны террористической опасности и перечень объектов, на которые распространяется его действие;
   4) перечень специальных мер и временных ограничений, допускаемых при осуществлении режима террористической опасности;
   5) срок действия режима террористической опасности.
   На территории, где введен режим террористической опасности, допускается применение специальных мер и временных ограничений, указанных в п. 1,5,6,8 (в установленном порядке и применительно к целям режима террористической опасности), 11,15,16,19 (в части ограничения проведения массовых мероприятий) ч. 2 ст. 22.
   На отдельных объектах и участках территории режима террористической опасности могут вводиться (устанавливаться) как весь комплекс вышеуказанных мер и временных ограничений, так и отдельные из них.
   В связи с отсутствием юридической чистоты и сбалансированности законопроект «О противодействии терроризму» вызвал большие споры и сомнения, противореча УК и УПК, ряду других законов. Часть новаций просто ухудшает законодательство. По объему правоограничений новые режимы не уступают чрезвычайному положению, а порой и его превосходят, но процедура их применения существенно проще, органы народного представительства от нее фактически отстранены.
   По своему политическому характеру законопроект 2004 г. был не просто откровенно антидемократическим, он создавал беспрецедентные возможности для чиновничьего произвола. Главная опасность предлагаемых новых правовых режимов – на соответствующих территориях права и свободы граждан могут ограничиваться под благовидным, но надуманным предлогом, произвольно, надолго и безнаказанно.

8.8. Территории со специальным экономическим режимом: свободные и особые экономические зоны

   Для привлечения в экономику дополнительных инвестиций и, следовательно, для расширения возможностей экономического развития и повышения благосостояния своих граждан различные государства устанавливают на своей территории или на ее отдельных участках специальные (особые) экономические режимы. Такие участки территории обычно определяются законодательством как зоны. Различают свободные и особые экономические зоны, зоны особого экономического развития – зоны концессии и оффшорные зоны.
   Свободная зона (свободная экономическая зона) включает в себя отдельно огороженную и обозначенную часть территории государства, на которой осуществляется деятельность, регулируемая специальным законом о свободных зонах. Иногда ошибочно утверждается (и даже в законах), что территория таких зон не входит в таможенную территорию государства. Но в этом случае имел бы место добровольный отказ государства от своей территориальной юрисдикции. Более верно полагать, как это и закреплено в российском законодательстве, что на территории государства могут находиться создаваемые в соответствии с федеральными законами особые экономические зоны, являющиеся частью единой таможенной территории этого государства (п. 3 ст. 2 Таможенного кодекса РФ), а вот товары, помещенные на территории особых экономических зон, рассматриваются как находящиеся вне таможенной территории. Делается это в целях освободить такие товары от применения таможенных пошлин, налогов, а также запретов и ограничений экономического характера, установленных законодательством Российской Федерации. Подобный режим может устанавливаться на услуги и отдельные виды деятельности.
   Выделение территорий свободных зон практикуется в разных странах. Помимо Китая, пример которого стал для России классическим, в той или иной мере такие территории имеют Бельгия, Бразилия, Великобритания, Латвия, Нидерланды, Португалия, Румыния, Сирия, Сербия и Черногория, США, Турция, Франция, ряд других государств.
   В настоящее время в Таиланде, например, нет реальных свободных экономических зон или зон свободной торговли. В то же время в так называемых промышленных зонах действуют таможенные склады и упрощенный порядок таможенных процедур. В законодательстве Финляндии не имеется специальных норм, регулирующих вопросы создания особых экономических зон и зон свободной торговли, равно как не рассматриваются вопросы их статуса и порядка предоставления льгот при осуществлении предпринимательской и иной деятельности на территориях данных зон. В то же время в состав Финляндской Республики входит территория с особым статусом – Аландские острова. Аналогична ситуация в Италии, однако ее законодательство предоставляет особый режим предпринимательской деятельности ряду таможенных зон, наиболее крупной из которых является зона свободного порта г. Триеста.
   Но есть и государства, официально отрицающие необходимость специальных экономических территориальных режимов, такие как Австрия, Дания, Мексика, Словакия.
   В Бразилии существует одна территория свободной экономической зоны – «Манаус». Решение о ее создании было принято Национальным Конгрессом Бразилии в июне 1957 г. в качестве экономической альтернативы развития и интеграции района Внутренней Амазонии в экономику всей страны. Фактически СЭЗ «Манаус» была создана через 10 лет и стала представлять собой зону свободной торговли и специальных налоговых льгот сроком на 30 лет. В октябре 1988 г. налоговые льготы были продлены до 5 октября 2013 г. С принятием Закона № 8.587 от 30.12.91 г. на территории СЭЗ был образован режим свободной зоны (ALC), устранены глобальные годовые ограничения импорта, образован международный торговый порт СЭЗ «Манаус» (EIZOF).
   В 1967 г. для управления СЭЗ «Манаус» был создан специальный орган – Управление СЭЗ «Манаус» (SUFRAMA). Стратегические задачи «SUFRAMA»: использовать возможность привлечения инвестиций; привлекать частных инвесторов; добиваться признания регионального, а также международного статуса СЭЗ, как одного из путей привлечения инвестиций; стимулировать вложения в создание инфраструктуры «Манаус» как частных, так и государственных инвесторов; контролировать промышленный парк территории; повышать коммерческую активность по развитию сферы услуг.
   В Бельгии в настоящее время существует два вида зон с особым экономическим режимом: центры по координации деятельности многонациональных предприятий; технопарки и технополисы. Технополисы представляют собой одну из форм свободной экономической зоны, ориентированной на задачи активизации инновационного процесса с помощью региональных центров по разработке и производственному освоению продукции высокого технического уровня. Федеральных законов по регулированию деятельности технопарков в Бельгии нет. Деятельность технопарков и технополисов регулируется региональным законодательством.
   Великобритания не имеет зон с особым экономическим режимом в их традиционном понимании. К подобного рода образованиям можно отнести существующие в Великобритании «свободные зоны» и «зоны предпринимательства». Под свободной зоной в Великобритании понимается специально выделенная часть государственной территории, на которой товары, произведенные вне территории Европейского Союза, рассматриваются как находящиеся вне таможенной территории ЕС. Разрешение на учреждение СЗ выдается по запросу физического или юридического лица Королевской службой таможен и акцизов и оформляется соответствующим подзаконным актом по каждой отдельной зоне.
   На территории СЗ могут размещаться и находиться на хранении следующие виды товаров, исходя из их правового статуса:
   – товары, произведенные вне пределов ЕС;
   – товары, произведенные в ЕС, включая Великобританию, свободно обращающиеся в ЕС;
   – свободно обращающиеся товары, по которым не все таможенные формальности выполнены;
   – товары, находящиеся в свободном обращении, но ввоз которых и их происхождение должны быть подтверждены одной из стран ЕС.
   С товарами, находящимися на такой территории, разрешается производить следующие виды операций: хранение, фасовка и переработка с применением низких и высоких технологий, уничтожение товаров.
   Под зоной предпринимательства понимается определенная Правительством Великобритании на срок 10 лет ограниченная территория, создаваемая в целях стимулирования экономической деятельности. Причиной ее создания является зафиксированный на этой территории в течение длительного времени значительный спад экономической активности. Такие территории выделяются на основании характеристик проживающего на них населения, главными из которых являются хроническая и высокая безработица и низкие доходы. На 2005 г. в Великобритании таких зон 30.
   В Румынии существуют территории свободных зон, также относящиеся к категории зон с особыми экономическими режимами. В соответствии с Законом № 84/1992 г. «О режиме свободной зоны» любая территория Румынии может быть объявлена свободной зоной, если это обоснованно ее географическим положением, а также с экономической и социологической точки зрения. Свободные зоны являются частью государственной территории Румынии, и на них распространяется национальное законодательство.
   Свободные зоны должны быть четко отделены и огорожены от остальной территории государства либо забором, либо естественными границами, как-то вода, водяной путь. Морские или речные суда, находящиеся у причалов свободных зон, считаются находящимися на территории свободной зоны и подчиняются специальному законодательству. Создание и территориальное обособление свободных зон, а также таможенные и эмиграционные органы, прикрепленные к ним, определяются Правительством Румынии по предложению соответствующих центральных или местных органов государственной власти.
   В настоящее время в Румынии существует шесть свободных зон, расположенных в районах крупных морских и речных портов и транспортных узлов. 15 апреля 2003 г. в Румынии территорией свободной зоны стал порт Констанца (свободный порт).
   Правовой режим «свободного порта» предусматривает следующие изъятия из национального законодательства:
   отмена таможенного декларирования товаров иностранного происхождения, ввозимых в порт или находящихся в порту, которые подлежат дальнейшему вывозу из страны; декларированию подлежат только товары, предназначенные для ввоза в страну;
   отмена требования о предъявлении таможенным властям разрешения на перегрузку в зоне свободного порта с одного транспортного средства на другое;
   отмена требования заполнения таможенного формуляра при входе в порт и выходе из него официально зарегистрированного румынского или иностранного транспортного средства, как коммерческого, так и личного;
   освобождение от уплаты импортных таможенных пошлин на оборудование, установки, контрольно-измерительную аппаратуру, транспортные средства (за исключением легковых автомобилей), средства перегрузки, маркировки, складирования, использующихся для обеспечения навигации, контроля транспортных потоков, защиты окружающей среды непосредственно в зоне свободного порта.
   Свободная зона по закону Югославии 1994 г. определялась как отдельно огороженная и обозначенная часть государственной территории, на которой осуществлялась деятельность, регулируемая законом о свободных зонах. Территория зоны объявлялась не входящей в таможенную территорию Югославии. Зона могла быть создана на территории мест, где имеется морской порт, аэропорт или речной порт, открытые для международного сообщения, а также на магистралях, включенных в сеть европейских дорог (категории Е). На территории таких мест могла создаваться только одна зона.
   Территория свободной зоны, как фиксировал закон, может состоять из нескольких пространственно обособленных частей – подразделений зоны, которые составляют хозяйственную организационную целостность зоны.
   Если такая территория состоит из нескольких частей, каждая ее часть должна быть отдельно огорожена и обозначена. Свободная зона может быть создана, если это экономически оправдано; если из зоны происходит вывоз за границу товаров и услуг; если обеспечены условия по размещению, строительные, энергетические и технические условия, условия по защите окружающей среды и другие условия для нормального функционирования зоны, установленные законом.
   Подобный подход сохранен в Сербии и Черногории.
   В Турции в соответствии с Законом о свободных зонах № 3218 от 15 июня 1985 г. такие территории являются смежными с большинством турецких портов на Средиземном, Эгейском и Черном морях и имеют простой выход к международным аэропортам и магистралям. Свободные зоны в Турции также считаются находящимися за пределами таможенной территории государства. Правом определять место расположения и границы свободной зоны обладает Совет Министров. Он также выдает разрешение на создание и функционирование свободной зоны государственным учреждениям и органам, физическим и юридическим лицам (как резидентам, так и не резидентам). Все вопросы, касающиеся деятельности свободной зоны, регулируются руководящими постановлениями Совета Министров.
   Для Македонии свободная экономическая зона – это часть государственной территории, которая обособлена, специально обозначена и огорожена, как одно целое, где коммерческая деятельность ведется на условиях, предусмотренных Законом о СЭЗ и другими законами и в которых применяются таможенные и иные налоговые стимулы, установленные Законом о СЭЗ. Свободные экономические зоны создаются на территориях, определенных в соответствии с пространственными и физическими планами. Они могут быть созданы как в пределах, так и вне пределов городских территорий. СЭЗ может состоять из числа обособленных частей территории Македонии, каждая из которых должна быть огорожена и отделена от другой части.
   Европейский Союз, осуществляя контроль за соблюдением правил свободной конкуренции, подвергает тщательному анализу любые случаи государственной поддержки, оказываемой определенным регионам или отраслям экономики в странах-членах, в целях недопущения создания для отдельных субъектов общего рынка преференциальных условий, которые противоречат положениям Римского договора. Прежде всего в связи с этим Испания не имеет каких-либо нормативных актов, регламентирующих в общей форме порядок создания и функционирования зон с особым экономическим режимом. Но такая территория со специальным экономическим и налоговым режимом в Испании существует. Речь идет о специальной зоне на Канарских островах. Следует отметить, что вообще Канарские острова имеют особый экономический режим деятельности по сравнению с остальной территорией Испании. На территории островов введены меры, направленные на создание механизмов, обеспечивающих компенсацию расходов, возникающих в связи с удаленностью архипелага от основной части территории страны, в частности, для обеспечения соответствующего уровня цен на энергоносители и воду (ну чем не аналог российского Севера и районов, к нему приравненных, правда – климат другой).
   Свободная зона Канарских островов, учрежденная законом в 1994 г., охватывает всю территорию Канарских островов. Однако предприятия, работающие в сфере производства, обработки или сбыта товаров, как произведенных или переработанных на этой территории, так и привезенных с нее, могут находиться только в специально определенных Национальным Правительством Испании местах. Правовой режим зоны действует до 31 декабря 2008 г., если не будет получено одобрение ЕС на продление срока. Регистрация компаний СЗКО прекращается 31 декабря 2006 г.
   Под свободной зоной в Сирии в соответствии с декретом Президента САР от 27 января 2003 г. понимается огражденная и ограниченная территория Сирии, на которую не распространяется внутреннее таможенное и внешнеторговое регулирование. Территория свободной зоны не является частью таможенной территории Сирии. Для создания каждой отдельной свободной зоны в Сирии необходимы соответствующие декрет Президента и постановление Правительства. В настоящее время в Сирии действуют восемь свободных зон.
   Могут создаваться частные свободные зоны. Де-юре любое частное предприятие, находящееся на ограниченной территории и обеспечивающее выполнение ряда требований таможенного контроля, может получить статус свободной зоны со всеми сопутствующими льготами. Де-факто данная норма рассчитана на реализацию крупных инвестиционных проектов производственной направленности, так как указанный статус может быть получен только по решению Совета директоров Генеральной организации свободных зон. На территории частных свободных зон распространяются все соответствующие свободным зонам льготы.
   В Нидерландах зоны с особом экономическим режимом (экономические зоны) имеют место на Антильских островах, являющихся частью Королевства Нидерландов. Экономические зоны функционируют на острове Кюрасао, где сконцентрирована основная часть экономики Нидерландских Антильских островов. В настоящее время таких зон три. Экономическая зона порта Виллемстад, аэропортовая особая экономическая зона, расположенная около международного аэропорта Кюрасао, а также особая экономическая зона «Промышленный парк Бривенгат». Все три особых экономических зоны управляются компанией «Curinde N. V.» [360 - Полное название: Cura Cao Industrial & International Trade Development Co. N.V.], 85 % акций которой (контрольный пакет) принадлежит Администрации острова Кюрасао.
   Закон Антильских островов от 12 февраля 2001 г. установил в качестве экономической зоны территорию, на которой товары могут храниться, дорабатываться, упаковываться, подвергаться другой обработке, на которой и с которой могут предоставляться услуги. Такие зоны создаются и прекращаются указом Исполнительного Совета Островов. Указ о создании должен включать четкое указание и определение границ территории (территорий), где будет установлена экономическая зона.
   Свободная экономическая зона в Литве, как закреплено законом от 28 июня 1995 г., – это территория, предназначенная для целей ведения торгово-предпринимательской и предпринимательской деятельности на финансовых рынках, в рамках которой субъектам предпринимательской деятельности предоставлены особые экономические и правовые условия ведения деятельности, установленные специальным законом.
   С согласия Таможенного департамента Министерства финансов Литвы уже на территории свободной экономической зоны могут создаваться свободные территории — части территории зоны, обособленные от остальной части ее территории и от таможенной территории Литвы, не составляющие таможенную территорию. В рамках свободной территории товары считаются находящимися за пределами таможенной территории Литвы для целей импортных и экспортных платежей и других запретов и ограничений экономического характера. Свободные территории СЭЗ являются свободными зонами в соответствии с Таможенным кодексом. Создание СЭЗ может быть инициировано в Литве городским или районным муниципалитетом, а также окружным муниципалитетом, путем представления в Правительство Республики предложения о создании свободной экономической зоны.
   Территориальные границы свободной экономической зоны, виды допустимой деятельности и срок ее существования, структуру управляющей компании; функции, полномочия и ответственность ее должностных лиц; процедуру ликвидации управляющей компании без ликвидации самой зоны и порядок формирования новой компании; основные принципы отношений между государственными и муниципальными органами по поводу важных государственных (муниципальных) объектов и управляющей компанией СЭЗ по поводу использования этих объектов для обслуживания зоны; процедуру для установления налогов, уплачиваемых предприятиями СЭЗ для общих ее нужд, в Литве устанавливают законом.
   В Латвии созданы 4 зоны с особым экономическим режимом: Рижский и Вентспилсский свободные порты (законы 1997 г. и 2000 г. соответственно), Лиепаи екая и Резекненская специальные экономические зоны. Правовой режим ведения предпринимательской деятельности в каждой из них регулируется отдельным законом (единого закона о территориях со специальным экономическим режимом нет).
   Территорией в пределах свободного порта, в которой действует специальный правовой режим осуществления хозяйственной деятельности, является свободная зона. Свободная зона — территория лицензированных предприятий свободного порта и Управления порта. На территории свободной зоны ввезенные товары в отношении применения таможенных платежей и мероприятий торговой политики приравниваются к находящимся за пределами таможенной территории Латвийской Республики. Режим свободной зоны применяется только к таким предприятиям (предпринимательским обществам), территория которых в Свободном порту отграничена и обеспечена соответственно оборудованными одним или несколькими таможенными пограничными пропускными пунктами и охраной, которая следит за тем, чтобы движение товаров и лиц на территорию лицензированного предпринимательского общества и с нее соответствовало таможенным требованиям. Каждое лицензированное предпринимательское общество обеспечивает охрану своей территории.
   Предприятия (предпринимательские общества), на которые распространяется режим свободной зоны, не должны осуществлять предпринимательскую деятельность за пределами территории Свободного порта. Предпринимательской деятельностью за пределами территории лицензированного предпринимательского общества не считаются:
   1) нахождение структуры управления или представительства предприятия (предпринимательского общества) за пределами отграниченной территории;
   2) ведение переговоров о сделке и заключение договоров за пределами отграниченной территории;
   3) другие действия, не имеющие характера товарно-денежной сделки;
   4) транзит товаров через отграниченную территорию. Поскольку свободная зона – это территория лицензированного предприятия, порядком ее создания следует считать порядок приобретения предприятием статуса лицензированного.
   Территория специальной экономической зоны — это территория соответствующего города и окружающего его района, которая образована для достижения определенных индивидуальным законом о специальной экономической зоне целей и границы которой устанавливаются этим Законом. Закон устанавливает и срок существования такой территории. Так, Лиепайская специальная экономическая зона создана на двадцать лет – с 1 марта 1997 г. по 1 марта 2017 г. Срок деятельности Лиепайской специальной экономической зоны в установленном законом порядке может быть продлен.
   Свободные зоны в Малайзии считаются территориями вне таможенной территории страны. Товары, за исключением запрещенных специальным законодательством могут ввозиться в свободные зоны, обрабатываться в них и экспортироваться без уплаты таможенных пошлин, акцизных сборов, налога на продажу, налога на услуги. Объявление о создании новых зон с публикацией в печати делает министр финансов (в Малайзии его функции возложены на премьер-министра).
   В настоящее время в Малайзии созданы и функционируют 25 свободных зон, в том числе 11 зон свободной торговли, а также 14 свободных промышленных зон.
   На территории Португалии с октября 1980 г. существует всего одна свободная экономическая зона на острове Мадейра, имеющем статус автономной территории Португалии, с ограничением срока деятельности до конца 2011 г. Свободная экономическая зона Мадейра, также именуемая Международным деловым центром Мадейра, создавалась для осуществления деятельности в 4 основных областях: свободная промышленная зона; центр финансовых услуг; центр международного сервиса; международная регистрация судов. В соответствии с решением Европейской комиссии от 11 декабря 2002 г. Центр прекратил выдачу новых лицензий на деятельность в сфере финансовых услуг, а также страхования и перестрахования, развивая деятельность в остальных трех областях.
   Что касается свободной промышленной зоны как промышленной зоны свободного предпринимательства, то она представляет собой индустриальный парк площадью 138 га, располагающийся на восточной оконечности острова Мадейра в местечке Канисал, находящемся на расстоянии 30 км от Фуншала. Эта территория выделена для привлечения различных видов промышленности, позволяя использовать право беспошлинного импорта товаров и услуг для их промышленного использования. На ней располагается грузовой терминал, позволяющий производить разгрузку крупногабаритных, твердых и жидких грузов. Действующее законодательство позволяет осуществлять любое производство, которое не угрожало бы национальной безопасности и не наносило вред окружающей среде. Основными видами промышленности являются сборка компьютеров, производство пластмассовых изделий, продуктов питания, табачных изделий, моющих и чистящих средств, рыбопереработка. Широко представлены фирмы из Бразилии, Франции, Италии, Испании, Португалии и Южной Африки.
   Несколько специфическая ситуация во Франции, где в соответствии с Законом от 1 августа 2003 г. о путях направления и планировании развития города и обновлении городского хозяйства создается 41 свободная городская зона, систему льгот для которых с 1 января 2004 г. одобрил Евросоюз. Основная декларируемая цель создания таких территорий – помощь неблагополучным в социальном плане районам. В целях реструктуризации кварталов в слаборазвитых городских зонах разработана национальная программа реконструкции городского хозяйства, которая охватывает действия и особый режим инвестиций при обустройстве городских территорий, реабилитации, определении мест проживания, сносу и возведению жилых зданий, созданию реабилитации и демонтажу оборудования государственного или коллективного пользования, реорганизацию мест экономической и коммерческой деятельности, любые другие инвестиции, способствующие реконструкции городских зон.
   Для реализации национальной программы государством предоставляются кредиты. Законами о финансировании на период 2004–2008 гг. предусматривается кредит в размере 2,5 млрд евро, при этом ни один из траншей, выделяемых в течение этого периода, не может быть ниже суммы в 465 млн евро.
   В Соединенных Штатах Америки как на федеральном уровне, так на уровне отдельных штатов отсутствуют понятия свободных экономических зон или зон свободной торговли. Вместе с тем в США существуют так называемые «зоны внешней торговли», которые, отличаясь от зон свободной торговли, тем не менее, в процессе своего функционирования предусматривают предоставление определенных льгот в отношении ввозимых на их территорию товаров. Зоны внешней торговли, существующие на основании закона 1954 г., – это зоны, географически расположенные на территории США в портах въезда в страну или на прилегающих к ним территориях, но рассматриваемые законодательством как находящиеся за пределами таможенной территории страны. Они территориально обособлены, замкнуты и обычно снабжены средствами для причаливания, разгрузки, хранения, обработки, производства и экспонирования товаров, а также для их дальнейшей транспортировки по суше, воде или по воздуху.
   Существует два вида таких территорий: зоны общего назначения и субзоны специального назначения. Зоны общего назначения предназначены для многоцелевого использования. Субзоны специального назначения представляют собой подчиненные зонам общего назначения образования (но находящиеся за пределами территории последних), которым статус зоны внешней торговли предоставлен в отношении конкретных пользователей и осуществляемых операций. Речь идет о таких операциях, которые в практическом плане невозможно переместить в соответствующую зону общего назначения, например, нефтепереработка, автомобильное производство. На сегодняшний день в США функционируют 253 зоны общего назначения и около 400 субзон.
   В каждом порту может быть создана, по крайней мере, одна зона внешней торговли. Однако когда порт граничит более чем с одним штатом, в каждом из штатов, с которыми он граничит, создается, по крайней мере, по одной такой зоне. Когда два города, разделенные водой, пользуются одним портом, зона внешней торговли также может быть создана в каждом из таких городов или на прилегающих к ним территориях.
   Создание различных типов льготных режимов для инвестиционной деятельности на ограниченных участках государственной территории является важной составной частью проводимой Китайской Народной Республикой политики открытости внешнему миру, прежде всего в части привлечения иностранных инвестиций. В Китае существует несколько типов зон с особым экономическим режимом: Специальные экономические зоны (СЭЗ), зоны экономического и технологического развития (ЗЭТР), так называемые «бондовые зоны», зоны приграничного экономического сотрудничества (ЗПЭС), так называемые районы «экспортной переработки».
   В Китае нет законодательного акта, который бы детально прописывал порядок создания, функционирования и управления зонами, а также содержал бы исчерпывающий перечень льгот, предоставляемых в них. Вообще, правовая база деятельности различных типов зон с особым экономическим режимом в КНР внешне представляется достаточно запутанной. Действующее законодательство формировалось «по мере необходимости». В частности, решения о создании СЭЗ оформлялись на уровне Постоянного Комитета Всекитайского Собрания Народных Представителей (ПК ВСНП), но аналогичное решение о создании СЭЗ Пудун (г. Шанхай) принималось на уровне Госсовета КНР, т. е. подзаконным актом органа исполнительной власти. Одновременно с общегосударственными нормативными актами по отдельным вопросам деятельности СЭЗ издавались решения провинциальных властей, а также местных властей на территории самих СЭЗ.
   В отношении ЗЭТР наблюдается в целом та же картина. Единая система управления этим типом зон фактически отсутствует. Их создание оформлялось разовыми решениями правительства КНР, принимавшимися на основании соответствующих обращений со стороны провинциальных и городских властей. В результате имеют место существенные различия в порядке регулирования деятельности ЗЭТР. В частности, в большинстве случаев функции по административному управлению зонами брали на себя соответствующие провинциальные или городские власти. В то же время в части ЗЭТР функции по управлению делегировались специально созданным для этих целей компаниям.
   Специальные экономические зоны начали создаваться в Китае в 80-х гг. XX в. в южных провинциях. Тогда были созданы СЭЗ Шэньчжэнь, Чжухай, Шаньтоу, Сямэнь. В 1989 г. статус специальной экономической зоны был предоставлен островной провинции Хайнань, а в 1990 г. в г. Шанхае образован особый район Пудун. Особенностью созданных в начале 80-х гг. СЭЗ было то, что эти достаточно крупные территории в экономическом и административном планах были фактически отделены от остальной территории страны. СЭЗ были преимущественно ориентированы на привлечение капитала зарубежных китайцев. Их инвестиции до сих пор остаются главным источником иностранных капиталовложений не только в СЭЗ, но и в экономику КНР в целом.
   Зоны экономического и технологического развития (ЗЭТР) стали создаваться с 1984 г. для активизации привлечения иностранных инвестиций. В настоящее время в Китае насчитывается 49 ЗЭТР так называемого «государственного уровня», т. е. прошедших утверждение Госсоветом КНР. ЗЭТР учреждались преимущественно в крупных промышленных городах, в том числе таких, как Пекин, Шанхай, Гуанчжоу, Тяньцзинь, Далянь, Харбин, Урумчи, Ухань, Чунцин, Ханчжоу, Шэньян, Чанчунь, Инкоу и др. Территории ЗЭТР значительно меньше по площади, чем территории СЭЗ.
   ЗЭТР специализируются преимущественно на производстве товаров на экспорт. Другие виды хозяйственной деятельности в них не осуществляются. Фактически ЗЭТР стали своего рода мини-СЭЗ производственного типа. В отличие от СЭЗ ЗЭТР в меньшей степени ориентированы на привлечение капитала зарубежных китайцев, в них осуществлялись капиталовложения крупнейших ТНК. В ЗЭТР действует разрешительный порядок осуществления инвестиций и реализуемые с участием иностранного капитала проекты подлежат предварительному утверждению. В настоящее время имевшиеся ранее таможенные льготы в основной части отменены. Налоговые льготы пока продолжают действовать.
   Бондовые зоны начали создаваться в 1990-х гг. Фактически они являются свободными таможенными зонами производственного типа. Помимо предоставления услуг по хранению, упаковке и транспортировке экспортно-импортных товаров, в них также допускается производственная деятельность, что в значительной мере сближает их с ЗЭТР. В настоящее время в КНР насчитывается 15 таких зон.
   Доставка товарной продукции на территории этих зон из других регионов КНР приравнивается к экспортным операциям, а направление товаров из них на остальную китайскую территорию считается импортом. При этом не оформляются лицензии на импорт и экспорт, не взимаются таможенные платежи в отношении машинотехнического оборудования, расходных материалов, транспортных средств, офисной техники, ввозимых из-за рубежа для собственных нужд, а также в отношении иностранных материалов, запасных частей, топлива, упаковочных материалов, импортируемых в зоны для реэкпортных операций. Производственные ПИИ в «бондовых зонах» уплачивают льготную ставку подоходного налога (15 %).
   В КНР существуют и другие разновидности зон с особым экономическим режимом. В частности, с весны 2000 г. в Китае стали создаваться так называемые районы «экспортной переработки». К настоящему времени Правительством КНР было санкционировано создание 39 таких районов.
   Закон Российской Федерации об особых экономических зонах 2005 г. определил ОЭЗ как определяемую Правительством РФ часть государственной и таможенной территории РФ, на которой действует особый режим ведения предпринимательской деятельности (ст. 2 Закона). Целями создания таких зон объявлены развитие обрабатывающих отраслей экономики, отраслей высоких технологий и производство новых видов продукции.
   На территории России могут создаваться два типа особых экономических зон:
   – промышленно-производственные ОЭЗ; технико-внедренческие ОЭЗ. Промышленно-производственные особые экономические зоны создаются на участках территории, площадь которых составляет не более десяти квадратных километров.
   Технике-внедренческие особые экономические зоны создаются на участках территории, площадь которых составляет не более двух квадратных километров.
   По российскому закону ОЭЗ не может находиться на территории нескольких субъектов РФ. Территория особой экономической зоны не должна включать в себя полностью территорию какого-либо административно-территориального образования. На такой территории не допускается размещение объектов жилищного фонда.
   На территории особой экономической зоны не допускается:
   1) добыча и переработка полезных ископаемых, ломопереработка;
   2) производство и переработка продукции черной и цветной металлургии (за исключением производства особо чистых металлов и сплавов, соединений и изделий из них, материалов для электроники);
   3) производство и переработка подакцизных товаров (за исключением легковых автомобилей и мотоциклов).
   При создании ОЭЗ решением Правительства России определяются виды деятельности, разрешенные на ее территории (ст. 4 Закона).
   Особые экономические зоны в России могут создаваться только на земельных участках, находящихся в государственной и (или) муниципальной собственности. На момент создания промышленно-производственной особой экономической зоны земельные участки, образующие ее территорию, не должны находиться во владении и (или) пользовании граждан и юридических лиц. Такое же требование предъявляется к территории технико-внедренческой ОЭЗ, но с исключением для образовательных и (или) научно-исследовательских организаций.
   Таково же различие между типами особых экономических зон и в отношении находящихся на их территориях объектов собственности. На территории и того и другого типа зоны могут располагаться только объекты государственной и (или) муниципальной собственности, не находящиеся во владении и (или) пользовании граждан и юридических лиц. Для технико-внедренческих зон исключение делается для образовательных и (или) научно-исследовательских организаций (ст. 5).
   Функции управления особыми экономическими зонами возложены на уполномоченный федеральный орган исполнительной власти (уполномоченное федеральное министерство) и его территориальные органы. Закон раскрывает (ст. 40) и понятие находящейся на территории ОЭЗ свободной таможенной зоны. Ее отличает таможенный режим, при котором иностранные товары размещаются и используются в пределах территории особой экономической зоны без уплаты таможенных пошлин и налога на добавленную стоимость, а также без применения к указанным товарам запретов и ограничений экономического характера, установленных в соответствии с российским законодательством, а российские товары размещаются и используются на условиях, применяемых к вывозу в соответствии с таможенным режимом экспорта с уплатой акциза и без уплаты вывозных таможенных пошлин.
   Закон 2005 г. прекратил существование особых и свободных экономических зон, созданных до его принятия (ст. 43), но специально оговорил, что его положения не распространяются на отношения, урегулированные законами об особых экономических зонах в Калининградской и Магаданской областях.
   Первому закону об особой экономической зоне в Калининградской области от 22 января 1996 г. предшествовали правовые акты, создавшие с начала 90-х гг. на ее территории «свободную зону». В 2005 г. Закон «Об особой экономической зоне в Калининградской области» был принят в новой редакции.
   По своему содержанию Особая экономическая зона в Калининградской области является свободной таможенной зоной, что вызвано стремлением федеральной власти компенсировать жителям области эксклавность ее территории. Поэтому особой экономической зоной объявлена территория всей Калининградской области, на которой осуществляется специальный правовой режим ведения хозяйственной, в том числе производственной, инвестиционной и иной деятельности, установленный в отношении лиц, отвечающим требованиям закона об ОЭЗ.
   Иная ситуация с Особой экономической зоной в Магаданской области. Соответствующий федеральный закон от 31 мая 1999 г. обозначил в качестве целей создания ОЭЗ развитие производительных сил, финансового и товарного рынка Магаданской области. Особая экономическая зона в Магаданской области – это территория, расположенная в административных границах города Магадана, на которой установлен особый правовой режим хозяйственной деятельности и режим свободной таможенной зоны. Территория ОЭЗ в Магадане существует до 31 декабря 2014 г.

8.9. Территории со специальным экономическим режимом: зоны особого экономического развития – концессии, оффшорные зоны

   Появление территорий (зон) особого экономического развития (территории концессии) исторически предшествовало современному институту аренды территории. Именно концессия на управление Суэцким каналом Международному обществу Суэцкого канала (Компании Суэцкого канала) формально прикрывала контроль Британской империи над этой водной артерией (Англия владела 44 % акций Компании и господствовала в тот период в Египте).
   Территория в режиме концессии. Практика предоставления концессий многообразна. Характерна ситуация Советской России 20-х гг. XX в.
   Посредством концессий Советское государство имело целью осуществить, по словам В. И. Ленина, «договор, блок, союз Советской, т. е. пролетарской, государственной власти с государственным капитализмом против мелкособственнической (патриархальной и мелкобуржуазной) стихии» [361 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 223.]. Причем концессия интерпретировалась как «продолжение классовой борьбы в иной форме, а никоим образом не замена классовой борьбы классовым миром» [362 - Там же. С. 224.].
   25 марта 1920 г. СНК РСФСР утвердил тезисы о концессиях, а 23 ноября 1920 г. вышло Постановление (декрет) СНК РСФСР «Об общих экономических и юридических условиях концессий». В 1921 г. был заключен первый концессионный договор (Советская Россия подходила к вопросу с заинтересованной осторожностью).
   В 1921–1922 гг. было заключено 14 концессионных договоров. Предложений от соискателей было 224.
   1922–1923 гг. – 32 договора на 579 предложений;
   1923–1924 гг. – 34 договора на 396 предложений;
   1924–1925 гг. – 29 договоров на 256 предложений;
   1925–1926 гг. – 26 договоров на 482 предложения;
   1926–1927 гг. – 8 договоров на 263 предложения;
   1927–1928 гг. – 4 договора на 200 предложений.
   В дальнейшем концессионные договоры практически перестали заключаться.
   На 1 октября 1928 г. из 147 заключенных концессионных договоров действовало только 68, причем 13 из них – номинально [363 - См.: Концессии // Большая Советская Энциклопедия. Т. 34. М., 1937. Ст. 181–183.]. Отказ от нэпа привел к досрочному расторжению большинства концессионных договоров. На 1 января 1936 г. в СССР оставалось только 11 концессий [364 - Там же.].
   Сам по себе концессионный договор (в СССР он утверждался СНК) закрепляет сдачу государством иностранной фирме (концессионеру) в эксплуатацию на определенных условиях естественных богатств, предприятий и других объектов [365 - Додонов В. Н., Каминская Е. В., Румянцев О. Г. Словарь гражданского права /Под общ. ред. В. В. Залесского. М., 1997. С. 129.]. Концессия предполагает активное использование территории, эксплуатацию предприятий, земельных участков, недр государственной территории.
   В правовом отношении над территорией, на которой предоставлена концессия, сохраняется юрисдикция государства, предоставившего концессию. Вопросы заключения или прекращения концессионного договора решаются, прежде всего, на основе внутреннего законодательства соответствующего государства. «Именно в соответствии с принципами международного права, – подчеркивает М. М. Богуславский, – регулирование условий концессионных договоров входит в сферу внутреннего, а не международного права» [366 - Богуславский М. М. Перестройка международных экономических отношений и правовая природа концессионных договоров // Международное сотрудничество и международное право. М. С. 101.]. Та же концессия западных держав на управление Суэцким каналом пусть и была формой юридического прикрытия их господства, не создавала формально на территории канала суверенитета какого-либо другого государства, кроме Египта.
   Концессионный договор – это не обычный гражданско-правовой контракт, прекращение которого неправомерно. Это односторонний акт суверенного государства, выраженный в форме особого договора. На основе этого акта частной компании, в том числе и иностранной, предоставляется право заниматься определенной хозяйственной деятельностью, полезной для экономики развивающихся государств. Но с этой же целью действие такого акта может быть досрочно прекращено, предоставленная концессия может быть «взята обратно».
   Прекращение концессии не будет международным правонарушением, поскольку концессионный договор не является международным соглашением, заключаемым между субъектами международного права [367 - Там же. С. 104.].
   С разработкой российского закона «О концессионных договорах, заключаемых с российскими и иностранными инвесторами» наметилось новое дыхание механизма концессий. В первом чтении закон был принят в апреле 1996 г. и лишь к июню 2005 г. он с трудом подошел к рассмотрению во втором.
   В соответствии с законом на той или иной части государственной территории может вводиться режим концессии, если это прямо оговорено соответствующим договором. В целях обеспечения обороны, безопасности страны и охраны окружающей среды законодательством Российской Федерации могут устанавливаться на отдельных участках территории Российской Федерации ограничения и запреты на осуществление деятельности по концессионным договорам.
   Вопросы концессий как затрагивающие территориальные режимы государства отнесены к компетенции федераций даже в сложносоставных государствах. Конституция Австрийской Республики, например, к ведению Федерации относит и законодательство, и исполнительную деятельность по вопросам установления границ, судоходства, сооружения и содержания в порядке водных путей (ст. 10.2), но вопросы регулирование вопросов судоходства по внутренним водам в той части, в которой оно касается судоходных концессий, если они не расположении на Дунае, Боденском озера, Нойзидлерском озере и не на пограничных участках других пограничных водных путей, делит между уровнями власти, отдавая Федерации законодательство, а землям – исполнительную деятельность (ст. 11).
   Мировой опыт выработал норму, отличающую договор концессии от межгосударственного договора аренды – иностранное государство не может являться стороной концессионного договора.
   Предметом концессионных договоров является установление прав и обязанностей как в отношении отдельных видов хозяйственной деятельности, предоставление права на осуществление которых находится в компетенции органов власти государства, в том числе в области пользования недрами и другими природными ресурсами на его территории, континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне; так и в отношении объектов государственной или муниципальной собственности. Виды хозяйственной деятельности и объекты государственной и муниципальной собственности, в отношении которых может быть заключен концессионный договор, определяются в специально утверждаемых перечнях. Объекты муниципальной собственности включаются в перечни с согласия муниципальных образований.
   Сторонами концессионных договоров в Российской Федерации являются:
   а) Российская Федерация в лице Правительства Российской Федерации и/или правительства (администрации) субъекта Российской Федерации или уполномоченных ими органов исполнительной власти; субъекты Российской Федерации в лице правительств (администраций) субъектов Российской Федерации или уполномоченных ими органов исполнительной власти;
   б) юридические и физические лица, признаваемые в соответствии с законодательством Российской Федерации российскими или иностранными инвесторами.
   Решение о заключении концессионного договора, стороной которого является Российская Федерация, принимает Правительство Российской Федерации. Решение о заключении концессионного договора, стороной которого является субъект Российской Федерации, принимает правительство (администрация) субъекта Российской Федерации.
   Отношения, возникающие в связи с заключением, исполнением и прекращением концессионных договоров Российской Федерации и субъектов Российской Федерации с российскими и иностранными инвесторами, регулируются законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, а также международными договорами. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены российскими законами, применяются правила международного договора.
   Видами концессионных договоров в соответствии со ст. 5 Закона РФ являются собственно концессионный договор, оглашение о разделе продукции и соглашение о предоставлении услуг (с риском или без риска).
   Уже в упоминавшемся Постановлении СНК РСФСР «Об общих экономических и юридических условиях концессий» от 23 ноября 1920 г. были исчерпывающим перечнем приведены следующие условия концессий:
   1. Концессионеру предоставлялось вознаграждение долей продукта, обусловленной в договоре, с правом вывоза за рубеж.
   2. В случае применения особых технических усовершенствований в крупных размерах концессионеру предоставлялись торговые преимущества (например, заготовка машин, специальные договоры на крупные заказы и т. д.).
   3. В зависимости от характера и условий концессии предоставлялись продолжительные сроки концессии для обеспечения полного возмещения концессионера за риск и вложенные в концессию технические средства.
   4. Правительство РСФСР гарантировало, что вложенное в предприятие имущество концессионера не будет подвергаться ни национализации, ни конфискации, ни реквизиции.
   5. Концессионеру предоставлялось право найма рабочих и служащих для своих предприятий на территории РСФСР с соблюдением КЗоТ или специального договора, гарантирующего соблюдение по отношению к ним определенных условий труда, ограждающих их жизнь и здоровье.
   6. Правительство РСФСР гарантировало концессионеру недопустимость одностороннего изменения какими-либо распоряжениями или декретами Правительства условий концессионного договора [368 - См.: Декреты Советской власти. Т. XI. Октябрь – ноябрь 1920. М., 1983. С. 252–253.].
   По закону РФ 2005 г. в концессионных договорах предусматривается предоставление государством инвестору:
   – на возмездной и срочной основе исключительного права на осуществление видов деятельности и пользование объектами, а также права собственности на произведенную продукцию и полученные доходы согласно условиям договора (собственно концессионный договор);
   – на возмездной и срочной основе исключительного права на осуществление видов деятельности в целях получения прибыли и продукции, которая подлежит разделу между сторонами на условиях, определенных договором (соглашение о разделе продукции). Распределенная продукция в соответствующей части является собственностью каждой из сторон договора. Осуществление деятельности по договору предусматривает предоставление особого налогового режима;
   – на срочной основе права на осуществление предусмотренных законом видов деятельности в целях выполнения услуг (с риском или без риска) за вознаграждение (соглашение о предоставлении услуг). При предоставлении услуг с риском вознаграждение инвестору производится при условии достижения им результата, предусмотренного в договоре, а без риска – за осуществленную им деятельность. Продукция, полученная в результате деятельности инвестора, является государственной собственностью.
   Инвестор, заключивший концессионный договор, может в случаях и порядке, определяемых договором, переуступить полностью или частично третьим лицам свои права и обязанности, а также перевести третьим лицам свой долг по договору, если это не нарушает прав и интересов другой стороны по договору и обеспечивает сохранение целей и достижение результатов, предусмотренных договором. Переуступка прав и обязанностей по договору оформляется соответствующим документом, являющимся его неотъемлемой частью (ст. 3 Закона). Закон подробно регламентирует как общие (ст. 22), так и специальные (ст. 23) условия, подлежащие включению в концессионный договор, другие вопросы правового взаимодействия государства и инвестора, как на территории концессии, так и за ее пределами.
   Срок действия концессионного договора не может превышать 50 лет (ст. 24). По истечении срока действия концессионного договора, при условии добросовестного выполнения инвестором взятых на себя обязательств, договор может быть продлен по просьбе инвестора на условиях, определенных в порядке, предусмотренном федеральным законом, но не более чем на 20 лет.
   Закон предусматривает три случая прекращения действия концессионных договоров:
   – по истечении срока действия договора, если он не продлен;
   – по соглашению сторон, в том числе в случае, когда государство с согласия инвестора прибегает к досрочному выкупу принадлежащих инвестору концессионных договорных прав с полным возмещением произведенных инвестором затрат, включая упущенную выгоду;
   – по другим основаниям, предусмотренным договором или законодательством Российской Федерации, действовавшим на момент заключения договора.
   Таким образом, в отличие от международной аренды территории, концессия:
   – представляет собой гражданско-правовой договор между государством и своими или иностранными гражданами;
   – регулируется национальным законодательством, в том числе включенными в него международными соглашениями, и заключенным на его основе договором;
   – не создает на своей территории особого правового режима, если только это не оговорено конкретным национальным законом.
   Под оффшорными зонами понимаются территории, на которых осуществляется регистрация компаний с распространением на них льготного режима налогообложения и значительно облегченных требований бухгалтерской отчетности. Компании, зарегистрированные на территории оффшорной зоны (в оффшорном центре), находятся под юрисдикцией страны пребывания и обязаны строго соблюдать национальное законодательство.
   Оффшор как разновидность специальных экономических зон предполагает хозяйственную и финансовую деятельность в оффшорной зоне только нерезидентов. Часто государство регистрации взимает только плату за регистрацию и фиксированную ежегодную пошлину (как правило, небольшую). Иногда оффшорные компании освобождаются от всех налогов, от них не требуют представлять отчетность.
   Иногда оффшорной зоной объявляется вся территория государства. Наиболее привлекательны для клиентов оффшорные зоны в Гибралтаре, Белизе, на Британских Виргинских островах, Сейшельских островах, Доминике. Весомую роль они играют в Панаме, на островах Мэн, Маврикии, Багамских островах.

8.10. Арендованная территория

   Государственная территория в установленном межгосударственными актами порядке может передаваться в аренду. Арендованная территория отличается от территории концессии или свободной экономической зоны тем, что, во-первых, ее правовой режим определяется только договором, во-вторых, этот договор заключается только между государствами, т. е. имеет международно-правовой характер.
   Примером территории, за аренду которой между государствами шли войны, может служить китайская территория с расположенными на ней крепостью Порт-Артур и морским портом Дальний (Дайрэн).
   В 1894 г. территория Порт-Артура (ныне Люйшунь), расположенного на юго-восточной оконечности Ляодунского п-ва в Маньчжурии, была захвачена у Китая Японией, которая вскоре под международным давлением была вынуждена вернуть ее Китаю. В 1898 г. арендована Россией сроком на 99 лет, что стало одной из причин русско-японской войны 1904–1905 гг. По Портсмутскому договору 1905 г. отошла вместе с Квантунской территорией к Японии, которая вновь оформила ее захват «арендой» у Китая. В августе 1945 г. территория Порт-Артура освобождена советскими войсками. По советско-китайским договоренностям, Порт-Артур как военно-морская база совместно использовался СССР и Китаем. В 1955 г. СССР «в соответствии с установившимися и все более укрепляющимися отношениями дружбы и сотрудничества между обоими государствами» отказался от аренды, вывел свои Вооруженные силы с территории Порт-Артура и безвозмездно передал крепостные сооружения Китаю [369 - См.: Международное публичное право. Сборник документов /Сост. К. А. Бекяшев и А. Г. Ходаков. Т. 1. М., 1996. С. 34.].
   Есть и иные примеры. На протяжении длительного времени на территории Кипра существует британская военная база, находящаяся под юрисдикцией Великобритании. Ныне Кипр – суверенное государство. В договоре об аренде территории базы с английским юмором сказано, что база будет выведена с территории острова тогда, когда Великобритания перестанет в ней нуждаться.
   Не случайно арендная передача территории, совершаемая на продолжительное время и сопровождаемая передачей верховных прав над этой территорией, относилась изначально к скрытым формам производного приобретения территории [370 - Лист Ф. Международное право в систематическом изложении / Пер. с нем. Юрьев (Дерпт),1917. С. 127–128.].
   На основании Советско-финского мирного договора от 12 марта 1940 г. Советский Союз получил в аренду на 30 лет для размещения своей военной базы полуостров Ханко с морским портом в незамерзающей части Финского залива Балтийского моря. В первые месяцы войны 1941–1945 гг. размещенный на территории полуострова гарнизон отбил все атаки противника и, находясь в его глубоком тылу, даже взял под свой контроль несколько островов. Лишь через 165 дней обороны решением военного командования советские войска со всем вооружением были ко 2 декабря 1941 г. эвакуированы с полуострова.
   В соответствии с Соглашением о перемирии от 19 сентября 1944 г., подтвержденным Мирным договором с Финляндией от 10 февраля 1947 г., СССР отказался от своих прав на аренду полуострова Ханко, получив взамен от Финляндии на правах аренды в пользование и управление сроком на 50 лет, с ежегодной уплатой Советским Союзом 5 млн финских марок, территорию и водные пространства для создания советской военно-морской базы в районе Порккала-Удд (п.1 ст. 4 Договора). В 1955 г. СССР отказался в пользу Финляндии от всех прав пользования и управления всеми сухопутными и водными территориями, арендованными для создания на полуострове Порккала-Удд военно-морской базы [371 - См.: Международное публичное право. Сборник документов / Сост. К. А. Бекяшев и А. Г. Ходаков. Т. 1. М., 1996. С. 34–35.].
   Договоры аренды не были для Советского Союза односторонними. 27 сентября 1962 г. СССР и Финляндия заключили сроком на 50 лет Договор о передаче в аренду Финляндской Республике советской части Сайменского канала и острова Малый Высоцкий. Целью аренды была перевозка грузов из центральных районов Финляндской Республики или в Финляндскую Республику с необходимыми условиями для перегрузки или складирования на арендуемой территории.
   В арендуемую территорию вошли советская часть Сайменского канала с береговой полосой шириной в среднем 30 метров по обе стороны искусственного русла канала (в местах шлюзов, мостов и других гидротехнических сооружений до 200 метров), советская сухопутная территория, находящаяся между дорогой Нуйяма – Брусничное и трассой советской части Сайменского канала (с включением этой дороги в арендуемую территорию), а также остров Малый Высоцкий. В августе 1964 г. между СССР и Финляндией был подписан дополнительный Протокол к Договору 1962 г. об изменении арендуемой территории.
   На примере этих договоров можно выделить определенные особенности правового режима арендуемой территории:
   1) на арендуемых территориях действует советское законодательство и советские органы власти с соответствующими исключениями в той мере, однако, в какой эти исключения не будут затрагивать интересы СССР и его суверенитет (ч. 1 ст. 13 Договора);
   2) взаимоотношения между финляндскими гражданами и учреждениями на арендуемых территориях регулирует Финляндия по своим законам (ч. 2 ст. 13);
   3) эксплуатация советской части Сайменского канала и всех необходимых для этого сооружений на арендуемых территориях осуществляется Финляндией; в состав персонала, участвующего в обслуживании канала и других арендуемых территорий или в работах, предусмотренных Договором об аренде, не могут входить граждане третьих стран (ч. 1 ст. 3);
   4) границы арендуемых территорий определяются на местности компетентными органами Договаривающихся Сторон в возможно короткий срок со дня вступления Договора в силу и могут уточняться с учетом проектов реконструкции канала и дороги, которые подлежат согласованию (ч. 2 ст. 1);
   5) на советской части Сайменского канала соблюдаются правила плавания, действующие на финской части канала (ч. 2 ст. 8);
   6) товары, перевозимые по советской части Сайменского канала из одной части Финляндии в другую, или из Финляндии в третьи страны, или из третьих стран в Финляндию, не подлежат обложению таможенными пошлинами и другими соответствующими сборами, установленными в СССР (ст. 9);
   7) невоенные суда Финляндской Республики, а также торговые суда третьих стран, занимающихся коммерческими перевозками грузов и буксировкой из Финляндии или в Финляндию, проходят по советской части Сайменского канала, а по внутренним и территориальным водам Советского Союза – по фарватеру, идущему от Сайменского канала в Финский залив;
   8) перевозка на судах Финляндии и судах третьих стран, проходящих по советской части Сайменского канала, войск, вооружения, боеприпасов и других военных материалов не допускается (ч. 1 ст. 2);
   9) судам любого назначения, плавающим под флагом СССР, обеспечивается свободный проход по советской части Сайменского канала (ч. 2 ст. 2).
   Условия договора об аренде территории крайне важны, ибо, например, действие договора об аренде США территории военно-морской базы в Гуантанамо (остров Куба) может быть прекращено, как это записано в договоре, только по инициативе США или по взаимной договоренности. США, опасаясь дать основания к недействительности договора аренды, не рискнули использовать территорию базы в акциях против коммунистического правительства Кубы, но и Ф. Кастро оказался вынужден мириться с сохранением базы и получать плату за аренду ее территории.
   Заранее следует прогнозировать возможности развития ситуации в случае реализации соглашения об объединении таможенных территорий Российской Федерации и Республики Белоруссия: возможно ли будет ставить вопрос об обязанности Польши и Литвы обеспечить транзит (на условиях аренды соответствующих территорий) через их территории для связи Белоруссии – России и Калининградской области.
   Ничем иным, как антироссийской политической акцией являются соглашения между Россией и Украиной о параметрах раздела Черноморского флота, о статусе и условиях пребывания Черноморского Флота Российской Федерации на территории Украины, подписанные главами правительств в Киеве 28 мая 1997 г. и впоследствии ратифицированные Федеральным Собранием РФ. Идея аренды Россией города Севастополя у Украины закреплена в документах («Основная база Черноморского флота Российской Федерации находится в г. Севастополе», как гласит ст. 2 первого из соглашений). Независимо от того, кто инициировал такое предложение, принятие его в качестве официальной позиции России означает:
   1) фактическое признание действующими решений по административному переподчинению Севастополя от РСФСР к УССР после 1991 г.;
   2) отказ России де-факто от своего территориального верховенства над Севастополем.
   Арендовать можно только ту территорию, в отношении которой ты соглашаешься, что она тебе не принадлежит. У Великобритании не возникло идеи об аренде территории Гибралтара, а, например, Испания продолжает управлять территориями городов Сеута и Мелилья на побережье Марокко.

8.11. Закрытая административная территория

   Особый статус отдельных частей государственной территории определяется не только наличием внутренних социальных или политических конфликтов либо внешней агрессией. Такой статус иногда формируется в связи с потребностями в обеспечении обороноспособности, пограничного режима, безопасности для определенного социального и экономического развития территории.
   В СССР это привело к появлению целой системы закрытых городов и районов, которая после 1991 г. трансформировалась в Российской Федерации в сеть закрытых административно-территориальных образований.
   Закрытым административно-территориальным образованием признается имеющее органы местного самоуправления территориальное образование, в пределах которого расположены промышленные предприятия по разработке, изготовлению, хранению и утилизации оружия массового поражения, переработке радиоактивных и других материалов, военные и иные объекты, для которых устанавливается особый режим безопасного функционирования и охраны государственной тайны, включающий специальные условия проживания граждан (п. 1 ст. 1 Закона РФ «О закрытом административно-территориальном образовании» от 14 июля 1992 г., в ред. Закона от 28 ноября 1996 г.).
   Примечательно то, что хотя закрытое административно-территориальное образование является административно-территориальной единицей, его территория определяется исходя из особого режима безопасного функционирования предприятий и (или) объектов, а также с учетом потребностей развития населенных пунктов, а потому ее границы могут не совпадать с границами субъектов Российской Федерации и районов, входящих в их состав (п. 2 ст. 1 Закона).
   Правовой режим ЗАТО включает в себя особый режим запретной зоны и режим контролируемой зоны, границы которых обозначаются хорошо видимыми знаками, надписями, оборудуются заграждениями и техническими средствами охраны.
   Населенные пункты, находящиеся на территории закрытого административно-территориального образования, передаются в ведение органов местного самоуправления этого образования.
   Само закрытое административно-территориальное образование находится в ведении федеральных органов государственной власти по вопросам:
   – установления административной подчиненности, границ указанного образования и земель, отводимых предприятиям и (или) объектам;
   – определения полномочий органов государственной власти субъектов Российской Федерации в отношении указанного образования;
   – обеспечения особого режима безопасности функционирования предприятий и (или) объектов, включающего специальные условия проживания граждан, охраны общественного порядка и обеспечения противопожарной безопасности.
   Решения по указанным вопросам принимает Правительство России.
   Предложения по определению или изменению границ, по отводу земель создаваемого (упраздняемого) закрытого административно-территориального образования вносятся Правительством Российской Федерации по согласованию с органами государственной власти субъектов Российской Федерации, в ведении которых находятся соответствующие территории. Решения принимаются Президентом России (п. 1 ст. 2 Закона).
   Органы местного самоуправления на закрытых административных территориях участвуют в установленном законом порядке в определении пропускного режима на территорию, осуществляют контроль за санитарно-эпидемиологическим, радиационным и экологическим состоянием территории.
   Зоны воздействия. В случае установления вредного воздействия предприятий и (или) объектов, расположенных в закрытых административно-территориальных образованиях, на территории, прилегающие к границам закрытого административно-территориального образования, этим территориям в соответствии с положением, утверждаемым Правительством Российской Федерации, присваивается статус зоны воздействия.
   Перечень зон воздействия, их границы, режим землепользования, экологические мероприятия, социальные гарантии и компенсации гражданам, проживающим на этих территориях, определяются в соответствии с положением, утверждаемым Правительством России (п. 2 ст. 1 Закона, в ред. от 28 ноября 1996 г.).
   Среди других отличий режима закрытых административных территорий следует остановиться на особенностях землепользования (ст. 6 Закона).
   Земли закрытого административно-территориального образования в соответствии с их целевым назначением могут включать в себя земли населенных пунктов (городов, поселков и сельских населенных пунктов), земли промышленности, обороны и иные земли, предусмотренные земельным законодательством Российской Федерации.
   Земли, занимаемые предприятиями и (или) объектами, по роду деятельности которых созданы закрытые административно-территориальные образования, находятся в федеральной собственности и передаются в постоянное (бессрочное) пользование этим предприятиям и (или) объектам. Все иные земли находятся в ведении органов местного самоуправления данного образования, по согласованию с которыми может устанавливаться особый режим использования земель.
   Режим закрытой административной территории включает и особенности приватизации, совершения иных сделок с недвижимостью, находящейся на территории закрытого административно-территориального образования.
   Права граждан, проживающих или работающих в закрытом административно-территориальном образовании, не могут быть ограничены иначе, как на основании законов Российской Федерации. В соответствии с Законом особый режим этого вида государственной территории предполагает:
   – установление контролируемых и (или) запретных зон по границе и (или) в пределах указанного образования;
   – ограничения на въезд и (или) постоянное проживание граждан на его территории;
   – ограничения на полеты летательных аппаратов над его территорией;
   – ограничения на право ведения хозяйственной и предпринимательской деятельности, владения, пользования и распоряжения землей, природными ресурсами, недвижимым имуществом, вытекающие из ограничений на въезд и (или) постоянное проживание (п. 1 ст. 3 Закона).
   Иные особенности, имеющие значение для безопасных работ и проживания граждан в закрытом административно-территориальном образовании и зонах воздействия, могут устанавливаться федеральными органами исполнительной власти и органами местного самоуправления в пределах их полномочий (п. 3 ст. 3 Закона). Граждане, проживающие или работающие на закрытой административной территории, как и вновь прибывающие на нее, должны быть ознакомлены с условиями особого режима и ответственностью за его нарушение.
   Ответственность граждан за нарушение особого режима закрытых административных территорий устанавливается законодательством Российской Федерации.

8.12. Приграничная территория

   Необходимость охраны государственной границы обусловила государства устанавливать на своей территории с внутренней стороны государственной границы на отдельных участках или по всей протяженности границы специальный пограничный режим.
   Пограничный режим приграничных территорий служит исключительно интересам создания необходимых условий охраны государственной границы и включает правила:
   1) в пограничной зоне:
   – въезда (прохода), временного пребывания, передвижения лиц и транспортных средств;
   – хозяйственной, промысловой и иной деятельности, проведения массовых общественно-политических, культурных и других мероприятий в пределах пятикилометровой полосы местности вдоль Государственной границы на суше, морского побережья Российской Федерации, российских берегов пограничных рек, озер и иных водоемов и на островах на указанных водоемах, а также до рубежа инженерно-технических сооружений в случаях, если он расположен за пределами пятикилометровой полосы местности;
   2) в российской части вод пограничных рек, озер и иных водоемов, во внутренних морских водах и в территориальном море Российской Федерации:
   – учета и содержания российских маломерных самоходных и несамоходных (надводных и подводных) судов (средств) и средств передвижения по льду, их плавания и передвижения по льду;
   – промысловой, исследовательской, изыскательской и иной деятельности.
   Установление иных правил пограничного режима не допускается. Всякое ограничение граждан в их правах и свободах допускается только на основании и в порядке, предусмотренных законом (ст. 16 Закона о государственной границе).
   Пограничная зона устанавливается в пределах территории поселений и межселенных территорий, прилегающих к Государственной границе на суше, морскому побережью Российской Федерации, российским берегам пограничных рек, озер и иных водоемов, и в пределах территорий островов на указанных водоемах.
   По предложениям органов местного самоуправления поселений в пограничную зону могут не включаться отдельные территории населенных пунктов поселений и санаториев, домов отдыха, других оздоровительных учреждений, учреждений (объектов) культуры, а также места массового отдыха, активного водопользования, отправления религиозных обрядов и иные места традиционного массового пребывания граждан. На въездах в пограничную зону устанавливаются предупреждающие знаки.
   Исходя из характера отношений между сопредельными государствами, на отдельных участках государственной границы пограничная зона может не устанавливаться. Ее пределы определяются и изменяются, предупреждающие знаки устанавливаются решениями уполномоченных органов государства. В России – по представлениям старших должностных лиц пограничных органов на территориях субъектов Российской Федерации.
   В таком же порядке определяются и изменяются участки (районы) внутренних вод Российской Федерации, в пределах которых устанавливается пограничный режим.
   Правила пограничного режима и круг лиц, в отношении которых те или иные из указанных правил действуют, их конкретное содержание, пространственные и временные пределы действия устанавливаются и отменяются решениями уполномоченных федеральных органов исполнительной власти по согласованию со старшими должностными лицами пограничных органов на территориях субъектов Российской Федерации и подлежат опубликованию.
   Закон лишь четко установил пятикилометровую ширину зоны, в пределах которой, как и непосредственно на государственной границе, хозяйственная, промысловая и иная деятельность, связанная с пересечением границы и иным образом затрагивающая интересы Российской Федерации или иностранных государств, осуществляемая российскими и иностранными юридическими и физическими лицами, в том числе совместно, не должна:
   наносить вред здоровью населения, экологической и иной безопасности Российской Федерации, сопредельных с ней и других иностранных государств или содержать угрозу нанесения такого ущерба;
   создавать помехи содержанию Государственной границы и выполнению задач пограничными органами (ст. 13 Закона о государственной границе).
   Основанием для такой деятельности могут быть только разрешения пограничных органов, включающие сведения о местах, времени пересечения Государственной границы и производства работ, количестве участников, используемых промысловых и иных судов, транспортных и других средств, механизмов.
   Интересны особенности приграничной зоны в Мексике, которая в соответствии с таможенным законом определяется как территория от границы шириной 20 км в глубь страны. Особенностью этой территории является то, что размер НДС здесь составляет 10 % в отличие от 15 %, взимаемых на остальной территории страны. При импорте на приграничную территорию легковых и грузовых автомобилей, классифицируемых Министерством экономики Мексики, взимается таможенная пошлина в размере 50 % таможенного тарифа, установленного в соответствии с кодами товарной номенклатуры. Министерством экономики определяются также перечни товаров, полностью или частично освобождаемых от внешнеторговых налогов, и товаров, к которым применяются меры нетарифного регулирования при экспорте и импорте. При импорте на приграничную территорию алкогольных напитков, пива, табака, сигарет, сигар и скаковых лошадей таможенные пошлины взимаются на общих основаниях без предоставления каких-либо льгот.
   Зоны приграничного экономического сотрудничества стали создаваться и в Китае в целях развития экономики приграничных территорий. Они созданы в приграничных северо-восточных провинциях Китая. На территории таких зон поощряется, прежде всего, учреждение предприятий в сферах переработки и производства сельскохозяйственной продукции на экспорт. Прямые иностранные инвестиции (ПИИ) и местные предприятия, расположенные на территории зоны, пользуются льготной ставкой подоходного налога в размере 24 %. В случаях, когда ПИИ воздерживаются от реинвестирования своей прибыли в местную экономику, ставка льготного подоходного налога увеличивается до 31 %.
   Важную роль в судьбе приграничных территорий играют двусторонние договоренности сопредельных государств. Так, Временное соглашение между Россией и Латвией от 14 декабря 1994 г. об упрощенном порядке пересечения линии российско-латвийской границы жителями приграничных территорий определило в качестве таких территорий территории сельских администраций Российской Федерации и территории волостей и городов Латвийской Республики, прилегающие к линии российско-латвийской границы, прямо их перечислив в приложении. А российско-китайское Соглашение от 30 апреля 1997 г. об упрощенном порядке пересечения государственной границы распространило упрощенный порядок пересечения государственной границы только на занятый на совместном строительстве моста через р. Амур (Хэйлунцзян) персонал, а также на необходимые для строительства моста строительные материалы, оборудование и транспортные средства.

8.13. Демилитаризованная и нейтрализованная территория

   Режим демилитаризованной территории (зоны) складывался в процессе многовековой практики разрушать на приграничных территориях враждебных государств любые сооружения, которые потенциальный противник мог бы использовать для нападения. Ныне он основывается на международных соглашениях и означает, что при сохранении национальной юрисдикции на этой территории не могут находиться воинские формирования и строиться военные объекты, а постоянные жители освобождаются от воинской обязанности. Это относится и к территориальному суверену, и к любому другому государству. Демилитаризация может быть полной и частичной. Она отличается от разоружения тем, что обычно применяется к определенной территории, тогда как разоружение – к государству в целом [372 - Курс международного права: В 6 т. Т. 3. С. 159–160.]. Праву на жительство в такой зоне часто придается характер местного гражданства с соответствующей регламентацией.
   Примером демилитаризованной территории может служить Рейнская демилитаризованная зона, созданная в соответствии со ст. 42–44 Версальского мирного договора 1919 г. и подтверждавшими их статьями Локарнского соглашения 1925 г. Территория зоны была определена между франко-германской и бельгийско-германской границами, с одной стороны, и линией, проведенной в 50 км к востоку от реки Рейн на всем ее протяжении в пределах Германии – с другой. При сохранении над территорией демилитаризованной зоны германского суверенитета, Германии было запрещено там содержать или сооружать военные укрепления, содержать и сосредоточивать (временно или постоянно) вооруженные силы, проводить маневры и сохранять любые материальные средства, необходимые для мобилизации.
   7 марта 1936 г. Германия в одностороннем порядке отказалась от соблюдения соответствующих статей Версальского договора, ввела в Рейнскую демилитаризованную зону войска и стала распространять на всю территорию зоны свою военную инфраструктуру.
   Другим примером демилитаризованной территории могут быть Аландские острова (около 6,5 тыс. гранитных островов и шхер в Балтийском море, у входа в Ботнический залив; общая площадь около 1,5 тыс. кв. км). До 1809 г. острова были частью территории Швеции, затем (до декабря 1917 г.) – России. В 1921 г. Советом Лиги Наций над островами признан суверенитет Финляндии.
   А. X. Абашидзе выделяет три характерных признака статуса Аландских островов:
   – автономная провинция Финляндской Республики;
   – моноязычная шведскоговорящая провинция;
   – демилитаризованный регион [373 - Абашидзе А. X. Защита прав меньшинств по международному и внутригосударственному праву. М., 1996. С. 63.].
   Впервые Аландские острова были демилитаризованы Парижским мирным договором 1856 г. путем одностороннего обязательства русской стороны. Женевской конвенцией 1921 г., определявшей в отсутствие России государственную принадлежность Аландских островов, был не только подтвержден демилитаризованный статус, но островам придан режим нейтралитета. Статус демилитаризованной территории был признан за Аландами Советским Союзом в Московском соглашении 1940 г., а в 1947 г. решение об их демилитаризации подтвердил Парижский мирный договор, ничего, однако, не сказавший о нейтралитете Аландских островов.
   Заключаемый Финляндией международный договор, затрагивающий каким-либо образом внутренние дела Аландских островов, требует согласия лагтинга (парламента островов) для того, чтобы договор имел силу и на Аландских островах.
   Аландское гражданство ребенок получает при рождении, если хотя бы один из родителей его уже имеет. Натурализация предполагает проживание на островах не менее пяти лет и обладание удовлетворительными знаниями шведского языка, после чего можно ходатайствовать о получении аландского права на жительство (гражданства). Право на жительство предоставляется лишь гражданам Финляндии. Прожив за пределами Аландских островов пять и более лет, аландцы утрачивают свое «островное» право на жительство.
   Даже в Северном совете, куда с 1970 г. входят Аландские острова, их представители образуют свою делегацию [374 - Подробнее см.: Там же. С. 62–67.]. Территория островов имеет и особый экономический режим, приближающийся к свободной экономической зоне.
   Несколько иным правовым режимом характеризуются нейтрализованные территории (зоны). Родившиеся из института нейтралитета как неучастия определенного государства в войне, они переросли в международно-правовой запрет превращать какую-либо территорию, часть государственной территории в арену военных действий или их базу. Правовые режимы нейтрализованной территории и территории постоянного нейтралитета различны. Постоянный нейтралитет – это правовой статус государства, в то время как нейтрализации подвергают части государственной территории или других видов территории [375 - Курс международного права: В 6 т. Т. 3. С. 161.].
   В начале XX в. нейтрализованными территориями были в Европе Аландские острова, пограничная со Швейцарией часть французской Савойи, район Морене на германо-бельгийской границе, шведско-норвежская пограничная зона; в Азии – Менамский бассейн в Сиаме, десятимильная пограничная полоса между Бирмой и Тибетом. Нейтральная зона на границе Ирака с Саудовской Аравией (два треугольника, прилегающие друг к другу широкими сторонами) охватывает имеющиеся в пустыне источники воды, которой арабы-кочевники могут поить свой скот независимо от своего гражданства.
   Среди современных нейтрализованных территорий особо важное значение имеют Антарктика, Шпицберген, Панамский и Суэцкий каналы, Магелланов пролив, космическое пространство (Луна и другие небесные тела).
   Нейтрализация территории может сопровождаться ее демилитаризацией.
   По аналогии с нейтрализованными территориями Совет Безопасности ООН объявил в мае 1993 г. – в период обострения боснийского вооруженного конфликта – территории Сараево, Тузлы, Жепы, Горажде, Бихача и Сребреницы «зонами безопасности», в отношении которых должны быть исключены военные удары и иные враждебные действия. С июня ЮНПРАФОР получил право использовать силу, включая нанесение ударов с воздуха, в ответ на нападения, совершенные против зон безопасности любой из сторон в боснийском конфликте. Фактически эти решения носили односторонний характер и были направлены против православных сербов Боснии.

8.14. Экстерриториальность

   Правовой режим экстерриториальности (внеземельности) зародился как право коронованных особ во время пребывания на чужой территории не подпадать под действие местных законов и властей, преображаясь со временем в аналогичное право посланников всех рангов, представляющих собой особы государей [376 - Энциклопедический словарь. Т. VI «А». СПб.: Брокгауз и Ефрон, 1892. С. 694.]. К XX в. статус экстерриториальности стал означать временное распространение на определенную часть территории государства юрисдикции другого государства при полном иммунитете в отношении национальной юрисдикции. «Внеземельностью или экстерриториальностью, – писал Н. М. Коркунов, – называется юридическая фикция, по которой некоторые разряды лиц, находясь фактически на чужой территории, юридически рассматриваются как находящиеся на территории своего отечественного государства» [377 - Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд. СПб.,1899. С. 415.]. Таким образом, речь идет не об изменении принадлежности части государственной территории, а об изъятии из-под юрисдикции государства определенных лиц. При этом лица, на которых распространяется изъятие, должны уважать и соблюдать законы страны пребывания.
   Экстерриториальность выступает как составная часть совокупности особых прав и привилегий, предоставляемых дипломатическим представительствам иностранных государств для успешного осуществления их функций (дипломатического иммунитета). Границы территории такого представительства устанавливаются в соответствии с внутренним законодательством страны пребывания, но, как правило, на основе взаимности. Гарантии и содержание экстерриториальности определяются международными обычаями и договорами, прежде всего Венской конвенцией 1961 г.
   На территории, подпадающей под действие дипломатического иммунитета, действует законодательство представляемого государства, устанавливается режим неприкосновенности личности, служебных помещений, жилища и собственности, неподсудность судам государства пребывания, освобождение от налогов, таможенного досмотра. При этом связь лица с территорией, имевшей режим экстерриториальности, идет через осуществление должностной функции. Так, в императорской России ст. 229 Устава уголовного судопроизводства определяла, что «дела о преступлениях или проступках лиц, принадлежащих к посольствам или миссиям иностранных держав, возбуждаются не иначе, как по надлежащем дипломатическом сношении с непосредственным начальством обвиняемых».
   Первые постоянные посольства появились в XV в., это были дипломатические миссии римской католической церкви и итальянских городов-государств. В XVI в. закрепляется в праве существовавший ранее обычай личной неприкосновенности и судебного иммунитета послов. Он распространяется на помещения, а затем и земельные участки (территорию), которые послы занимают.
   В XVI–XVIII вв. экстерриториальность привела к образованию посольских кварталов, недоступных для местной власти, служивших местом убежища. Лица, пользовавшиеся правом экстерриториальности, предполагались находящимися на территории своего родного государства, а потому были неподсудны местным судам. Особенно долго такой привилегированный режим дипломатической территории сохранялся в государствах-колониях и полуколониях. Посольский квартал в Пекине, например, закрепил свой статус по боксерскому протоколу 1901 г., хотя в целом принцип «свободы квартала» (jus guarteriorum) ушел из международной практики к концу XVII в. В период своего расцвета экстерриториальность включала даже право суда и расправы над членами посольства внутри оного [378 - См.: Коровин Е. Экстерриториальность // Большая советская энциклопедия. Т. 63. М., 1933. С. 387.].
   Права экстерриториальности имеют участки государственной территории (т. е. суверенитет государства пребывания не ставится под сомнение), на которых официально размещены посольства и дипломатические представительства, иностранные воинские части, допущенные к транзиту или временному пребыванию на территории государства, иностранные военные суда и самолеты, а на основе специальных соглашений – и помещения различных международных организаций. С точки зрения современного международного права режим экстерриториальности имеет чисто условное значение.

8.15. Территория мирного прохода и территория транзита

   Конвенция 1958 г. о территориальном море и прилегающей зоне и последующая Конвенция ООН 1982 г. по морскому праву, ратифицированная Государственной Думой Российской Федерации 22 января 1997 г., регламентировали статус государственной территории при осуществлении транзитных операций и проходе через территорию.
   К праву транзита примыкает регулирование вопросов передвижения иностранных граждан по территории государства и посещения определенных районов, предусмотренное Меморандумом о понимании между Российской Федерацией и США в отношении «открытой суши» от 17 июня 1992 г.
   Мирный проход в территориальном море. Под правом прохода понимается плавание через территориальное море с целью:
   а) пересечь это море, не заходя во внутренние воды или не становясь на рейде или у портового сооружения за пределами внутренних вод;
   или
   б) пройти во внутренние воды или выйти из них или стать на таком рейде или у такого портового сооружения.
   По международному праву, любой проход через государственную территорию должен быть непрерывным и быстрым. Проход может включать остановку и стоянку на якоре, но лишь постольку, поскольку они связаны с обычным плаванием или необходимы вследствие непреодолимой силы или бедствия, или с целью оказания помощи лицам, судам или летательным аппаратам, находящимся в опасности или терпящим бедствие (ст. 18 Конвенции 1982 г.).
   Мирный проход через государственную территорию. Проход является мирным, если только им не нарушается мир, добрый порядок или безопасность прибрежного государства.
   Институты мирного и транзитного прохода выросли из международного обязательства государства – из сервитута проезда по чужой территории. Так, по Тильзитскому трактату 1807 г. Пруссия была обязана не препятствовать военному сообщению через ее территорию между королевством Саксонским и Варшавским герцогством.
   В международном праве оговариваются виды деятельности, осуществление любого из которых позволяет считать проход иностранного судна нарушающим мир, добрый порядок или безопасность государства. Статья 19 Конвенции по морскому праву к ним относит:
   a) угрозу силой или ее применение против суверенитета, территориальной целостности или политической независимости прибрежного государства или каким-либо другим образом в нарушение принципов международного права, воплощенных в Уставе Организации Объединенных Наций;
   b) любые маневры или учения с оружием любого вида;
   c) любой акт, направленный на сбор информации в ущерб обороне или безопасности прибрежного государства;
   d) любой акт пропаганды, имеющий целью посягательство на оборону или безопасность прибрежного государства;
   e) подъем в воздух, посадку или принятие на борт любого летательного аппарата;
   f) подъем в воздух, посадку или принятие на борт любого военного устройства;
   g) погрузку или выгрузку любого товара или валюты, посадку или высадку любого лица, вопреки таможенным, фискальным, иммиграционным или санитарным законам и правилам прибрежного государства;
   h) любой акт преднамеренного и серьезного загрязнения окружающей среды вопреки Конвенции 1982 г.;
   i) любую рыболовную деятельность;
   j) проведение исследовательской или гидрографической деятельности;
   k) любой акт, направленный на создание помех функционированию любых систем связи или любых других сооружений или установок прибрежного государства;
   l) любую другую деятельность, не имеющую прямого отношения к проходу.
   Воспроизводя этот перечень в национальном законе, Российская Федерация дополнила последний запрет исключением, предусмотренным международным договором России (ст. 11 Закона).
   В территориальном море подводные лодки и другие подводные транспортные средства должны следовать на поверхности и поднимать свой флаг.
   Национальные законодательства признают право мирного прохода только через территориальное море (п. 4 ст. 2 Закона РФ «О внутренних водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации» от 31 июля 1998 г.).
   Под проходом через территориальное море понимается плавание через территориальное море с целью:
   – пересечь территориальное море, не заходя во внутренние морские воды либо не становясь на рейде или у портового сооружения за пределами внутренних морских вод;
   – пройти во внутренние морские воды или выйти из них либо стать на рейде или у портового сооружения.
   Проход через территориальное море должен быть непрерывным и быстрым. Он может включать в себя остановку и стоянку на якоре, но лишь постольку, поскольку они связаны с обычным плаванием либо необходимы вследствие непреодолимой силы или бедствия либо в целях оказания помощи людям, судам или летательным аппаратам, находящимся в опасности или терпящим бедствие (ст. 10 Закона РФ).
   Транзитный проход. В проливах, используемых для международного судоходства между одной частью открытого моря или исключительной экономической зоны и другой частью открытого моря или исключительной экономической зоны, все суда и летательные аппараты пользуются правом транзитного прохода. Такому проходу не должно чиниться препятствий, за исключением того, что если пролив образуется островом государства, граничащего с проливом, и его континентальной частью, транзитный проход не применяется, если в сторону моря от острова имеется столь же удобный с точки зрения навигационных и гидрографических условий путь в открытом море или в исключительной экономической зоне (п. 1 ст. 38 Конвенции).
   Транзитный проход представляет собой осуществление свободы судоходства и полета единственно с целью непрерывного и быстрого транзита через пролив между одной частью открытого моря или исключительной экономической зоны и другой частью открытого моря или исключительной экономической зоны.
   Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. и национальные законодательства, принятые на ее основе, детально регламентируют как обязанности судов и летательных аппаратов во время транзитного прохода, так и многие другие вопросы, связанные с проходом.
   Близким по своему правовому режиму к режиму мирного прохода является архипелажный проход.
   Транзитный проход через сухопутную государственную территорию регламентируется, как правило, двусторонними соглашениями. Но, например, режим «Данцигского коридора» закреплялся Версальским мирным договором, а транзитное сообщение между ФРГ и Западным Берлином – четырехсторонними договоренностями Великобритании, СССР, США и Франции. Конституция Греции закрепляет требование, что без закона, принимаемого абсолютным большинством общего числа депутатов Парламента, иностранные войска не могут быть допущены в пределы греческого государства, пребывать на его территории или проходить через нее (ст. 27).
   Современным примером транзитного прохода через государственную территорию могут служить предусмотренные соглашением между правительством Российской Федерации и правительством Монголии от 19 октября 1992 г. выход к морю и транзитные перевозки Монголии через территорию Российской Федерации. В качестве другого примера транзитного прохода может служить следование воинских формирований России в Тирасполь – транзит через территорию Украины.
   Соглашение между Россией и Украиной о транзите через территорию Украины воинских формирований Российской Федерации, временно находящихся на территории Республики Молдова от 25 ноября 1995 г. (вступило в силу 24 декабря 1998 г.) регулирует перевозки личного состава, специальных грузов и продукции военного назначения.
   В соответствии с ним транзит воинских формирований через территорию Украины осуществляется, как правило, железнодорожным подвижным составом Российской Федерации, а также железнодорожным подвижным составом Украины по согласованию между Министерством путей сообщения Российской Федерации и Государственной администрацией железнодорожного транспорта Украины. Транзитные перевозки лиц, входящих в состав воинских формирований, и членов их семей осуществляются транзитными воинскими эшелонами и пассажирскими поездами. Лица, входящие в состав воинских формирований, и члены их семей, за исключением состава караула, не могут иметь при себе оружия и боеприпасов.
   В транзитных воинских эшелонах перевозятся воинские грузы под охраной одного или нескольких караулов или без охраны. Состав караула (караулов) транзитного эшелона во время следования его по железным дорогам Украины не должен превышать пятнадцати человек.
   Оружие личного состава караулов перевозится через территорию Украины на основании командировочных предписаний, выдаваемых воинскими частями или подразделениями воинских формирований. Контроль над его наличием при пересечении границы осуществляется пограничными и таможенными органами, а в пути следования – органами военных сообщений (ст. 2 Соглашения).
   На территории Украины не разрешается включать в состав транзитного воинского эшелона вагоны с грузом, не принадлежащим воинским формированиям. Не допускается перевозка боеприпасов и вооружения в одном железнодорожном вагоне. Военная техника перевозится без боеприпасов, запас топлива не должен превышать емкости топливных баков военной техники.
   Перевозки опасных и разрядных воинских грузов по территории Украины осуществляются в соответствии с действующими в межгосударственном сообщении нормативными документами.
   Оплата транзита осуществляется Россией транспортным организациям Украины по тарифам и правилам, действующим на железнодорожном транспорте Украины, через экспедиторские фирмы.
   Детально оговариваются и иные условия транзитного прохода.
   Аналогично мог быть решен вопрос о транзитном проезде через территорию Литвы граждан России и провозе российских грузов в Калининградскую область, однако о соответствующем решении руководителям России и Литвы не удалось договориться и при посредничестве Европейского Союза. Вопросы о принадлежности Виленского края и Клайпедской (Мемельской) области российскими представителями, к сожалению, даже не ставились.
   Совместным заявлением от 11 ноября 2002 г. Российская Федерация и Европейский Союз признали уникальность положения Калининградской области как части России, отделенной от остальной территории Федерации другими государствами. Достигнута договоренность, что при проезде через территорию Литвы российских граждан национальные правила пограничного контроля будут применяться гибко, чтобы не нарушить традиционного транзитного движения пассажиров, следующих поездом. Российская сторона согласилась с тем, что режим транзита не будет ущемлять суверенное право Литовской Республики на осуществление необходимого контроля и на отказ во въезде на свою территорию.
   Более того, российская сторона согласилась, что не будут продаваться билеты российским гражданам, в отношении транзита которых через литовскую территорию у Литвы будут возражения. Условием проезда будет Упрощенный транзитный документ (УТД) для транзита российских граждан только между Калининградской областью и остальной территорией России по суше. Соответствующее законодательство примет ЕС. Для такого же проезда поездом российским гражданам будет выдаваться Упрощенный проездной документ на железной дороге (УПД-ЖД) на основании паспортных данных, представляемых при покупке билета. Владельцы УПД-ЖД не имеют права покидать поезд в ходе транзита по территории Литвы, причем время транзита ограничивается.
   Но это при разовых проездах. Для многократных поездок всеми видами транспорта УТД должны выдаваться консульством Литвы при проведении необходимых проверок и контроля. В порядке компромисса Литва согласилась принимать в качестве основания для выдачи обоих видов УТД внутренние паспорта России, но только до 31 декабря 2003 г.
   Такова ситуация с транзитом по территории Литвы. То, что участники состоявшейся договоренности боялись призрака «данцигского коридора», ничего не меняет. Как и следовало ожидать, реализация соглашения оказалась очень болезненной и антироссийской. О какой дипломатической победе, «решившей проблему Калининграда», говорили политики – осталось для российского общества загадкой.

8.16. Оккупированная территория

   Режим территории оккупации периода вооруженного конфликта регулируется Женевской конвенцией 1949 г. Иное дело – оккупация в мирное время.
   На оккупированных территориях осуществление суверенитета соответствующего государства приостановлено, фактически осуществляют свои полномочия органы власти государства, осуществившего захват этих территорий. Оккупация считается применимой к «ничейной» территории. Территории, ранее принадлежавшие другому государству, не приобретают неопределенного статуса, но становятся предметом межгосударственных отношений на предмет восстановления прежнего политико-правового статуса в полном объеме или придания им нового.
   В качестве механизма, гарантирующего выполнение Германией условий Версальского мирного договора 1919 г., была предусмотрена пятнадцатилетняя оккупация войсками Антанты германской территории к западу от Рейна. Оккупация территории, прилегающей к Кельну, должна была быть прекращена постепенно в течение 5 лет, Кобленца – через 10 лет, Майнца и Келя – через 15 лет. По договору оккупация могла быть продолжена и даже возобновлена, а при выполнении Германией своих обязательств раньше – и прекращена досрочно.
   С июня 1967 г. Израиль оккупирует Западный берег реки Иордан, включая Восточный Иерусалим, сектор Газа и сирийские Голанские высоты, – территорию общей площадью 6,7 тыс. кв. км.
   Выборы на оккупированных территориях в органы власти соответствующего государства не проводятся. Так, Положение о выборах в Учредительное собрание России в 1917 г. резервировало соответствующее количество депутатских мандатов на период оккупации части российской территории. Действующая Конституция Ирана закрепила норму, что «во время войны и военной оккупации страны по предложению Президента и с согласия трех четвертей от общего числа депутатов, утвержденного Советом по охране Конституции, выборы на оккупированных территориях или во всей стране могут быть приостановлены на определенный срок. Если не будет выбран новый состав Меджлиса, он будет продолжать свою работу в прежнем составе» (ст. 68).
   Примером оккупированной территории может быть Намибия – государство на юго-западе Африки (площадь – 824 тыс. кв. км).
   В 1884 г. территория Намибии (Юго-Западная Африка) была объявлена германским протекторатом, а в 1915 г. оккупирована Южно-Африканским Союзом (ЮАС). С появлением механизмов Лиги Наций ЮАС получает в 1920 г. соответствующий мандат, но после Второй мировой войны отказывается признать право ЮЗА на самоопределение и распространяет на всю ее территорию режим апартеида. В 1967 г. в качестве директивного органа Генеральной Ассамблеи ООН, уполномоченного защищать права и интересы оккупированной Намибии и ее народа до достижения этой территорией независимости, учреждается Совет ООН по Намибии. В мае 1987 г. Совет, включавший в свой состав представителей 31 государства, в том числе СССР, принял на основе консенсуса Луандскую декларацию, в которой подтвердил неотъемлемое право народа Намибии на самоопределение и независимость в единой Намибии с сохранением ее полной территориальной целостности, включая Уолфиш-Бей, остров Пенгуин и другие прибрежные острова, являющиеся частью территории Намибии. Лишь 21 марта 1990 г. была провозглашена независимость Намибии.
   Западный Берлин. Особым случаем оккупированной территории на протяжении 1945–1990 гг. являлся Западный Берлин.
   Режим территории Западного Берлина (площадь 480 кв. км) определялся военными и послевоенными соглашениями и решениями держав антигитлеровской коалиции – Великобритании, СССР, США и Франции. Исходной точкой особого режима района Берлина стали разделение столицы Германии в 1945 г. на четыре сектора оккупации, последующий отказ западных держав прекратить осуществление своей юрисдикции на оккупированной ими территории и объединение секторов оккупации США, Великобритании и Франции в единую территорию Западного Берлина.
   Специальное Соглашение Великобритании, СССР, США и Франции от 3 сентября 1971 г. подтвердило, что территория Западного Берлина не включается ни в территорию ФРГ, ни в территорию ГДР и не управляется органами государственной власти этих немецких государств. Согласно Конституции Западного Берлина 1950 г., высшим органом власти Западного Берлина являлась палата депутатов, избираемая на 4 года. Исполнительная власть принадлежала сенату (правительству), который возглавлял правящий бургомистр.
   Как особое политическое образование, расположенный в центре Германской Демократической Республики Западный Берлин находился в режиме совместной оккупации трех западных держав – Великобритании, США и Франции.
   Для западногерманских политиков существование «особого режима» территории Западного Берлина обоснованно символизировало нерешенность «германского вопроса» и было беспроигрышным предлогом для попыток распространить суверенитет ФРГ и на Западный Берлин. Включение территории Западного Берлина в состав территории Объединенной Германии произошло по договору 1990 г.
   Международное право предполагает режим оккупации и для вновь открытых территорий, или территорий с неопределенным статусом.

Раздел III
Правовой режим территории в международном праве

Глава 9
Международно-правовые гарантии территориальной целостности государств

9.1. Принципы международного публичного права в правовом регулировании территории

   Обеспечение территориальной целостности и территориального единства принадлежит к неоспариваемым государственным функциям. Это естественная цель государственной деятельности. Выступая на заседании Государственной Думы России при рассмотрении 15 января 1997 г. в первом чтении проекта Закона «Об обеспечении территориальной целостности и неприкосновенности территории Российской Федерации» в поддержку этого законопроекта, мне пришлось обращать внимание коллег по парламенту и на важность правовой защиты всех элементов государственной территории России, перечисленных в ч. 1 ст. 67 Конституции, и на необходимость такой же защиты для территориального моря и воздушного пространства над сухопутной частью нашей территории, и на то, что закон об обеспечении территориальной целостности должен быть одним из базовых для системы законов, касающихся государственной безопасности [379 - Подробнее см.: Государственная Дума. Стенограмма заседаний. Бюллетень № 70 (212) от 15 января 1997 года. М., 1997. С. 48.].
   В Атлантической хартии, подготовленной в августе 1941 г. на первом совещании военного времени между Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем, оба государства торжественно обещали не добиваться приобретений территориального или иного характера и осудили территориальные изменения, «которые расходятся со свободно выраженными желаниями заинтересованного народа» [380 - Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны / Пер. с англ. М., 1995. С. 182.]. Жизнь, правда, брала свое. У. Черчилль уже 7 марта 1942 г. писал Ф. Рузвельту: «В условиях возрастающих тягот войны я прихожу к мысли, что принципы Атлантической хартии не следует толковать таким образом, чтобы лишить Россию границ, в которых она находилась, когда на нее напала Германия» [381 - Там же. С. 217.].
   Проблемы территориальной целостности рассмотрены в ряде международно-правовых документов, в том числе в материалах Хельсинкской конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 г.). Декларация о принципах, регулирующая взаимоотношения стран-участниц, содержит специальный раздел «Территориальная целостность государств». Вскоре после ликвидации СССР была подписана и Декларация о соблюдении суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ государств – участников Содружества Независимых Государств [382 - Бюллетень международных договоров. Издание Администрации Президента Российской Федерации. Июль 1994. № 7. С. 9–10.].
   «Самосохранение государства как определенной культурно-исторической общности жизненно важно для него. С точки зрения геополитической эта задача приобретает особый смысл. Поскольку территория является имманентной частью государства, то самосохранение означает прежде всего защиту этой территории, или, иными словами, сохранение территориальной целостности государства. Без этого не может быть и речи о сохранении политической и экономической независимости. Если какое-либо государство в своих отношениях с внешним миром отдает приоритет другим факторам: идейно-нравственным, эмоциональным и т. п., то рано или поздно оно терпит поражение и оказывается в зависимости от других, более сильных держав» [383 - Поздняков Э. А. Геополитика. М., 1995. С. 96.].
   Принцип территориальной целостности и неприкосновенности. Под территориальной неприкосновенностью в Уставе ООН понимается, как справедливо заметила Л. И. Волова, полный и исключительный суверенитет государства над своей территорией, не допускающий какое бы то ни было иностранное вооруженное или невооруженное вмешательство вне зависимости от того, имеет ли такое вмешательство целью отторжение части государственной территории или не имеет [384 - Волова Л. И. Принцип территориальной целостности и неприкосновенности в современном международном праве. С. 61.].
   Принцип неприкосновенности и целостности государственной территории, по мнению Б. М. Клименко, обязывает государства:
   не приобретать территорий путем угрозы силой или ее применения,
   уважать неприкосновенность государственных границ,
   не использовать иностранной территории без согласия территориального суверена,
   не использовать своей территории таким образом, чтобы этим наносился ущерб территории другого государства [385 - Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. М., 1974. С. 24–25.].
   Принцип мирного решения международных споров. Не случайно в «Четырнадцати пунктах» президента США В. Вильсона, намечавших программу устройства мира после Первой мировой войны, первым был принцип «открытые мирные договоры» [386 - См.: Антология мировой политической мысли. Т. 5. Политические документы. М., 1997. С. 217.]. Этот принцип остается исходным в системе принципов мирного сосуществования государств. Продолжая научный анализ Д. Б. Левина, Б. М. Клименко, других ученых [387 - См., напр.: Левин Д. Б. Принцип мирного разрешения международных споров. М., 1977. С. 11; Клименко Б. М. Мирное решение территориальных споров. М., 1982. С. 44–51.], в современной международной ситуации следует говорить о двух его составных частях: о запрещении применения силы или угрозы силой для решения международных споров, а также о решении всех международных споров при обеспечении сохранения международного мира и безопасности.
   Принцип неприменения силы запрещает применение силы или угрозы силой, допуская использование силы в целях самообороны. Когда в ноябре 1979 г. ЮАР совершила агрессию против Анголы, грубо нарушив ее территориальную неприкосновенность, Совет Безопасности ООН решительно осудил применение силы и призвал «незамедлительно прекратить все акты агрессии и провокаций против Народной Республики Ангола и немедленно вывести из этой страны все вооруженные силы» [388 - Цит. по: Волова Л. И. Принцип территориальной целостности… С. 160.].

9.2. Конвенции и многосторонние договоры

   В XX в. глобальные территориальные изменения происходили трижды: после двух мировых войн и в 60-е гг. при деколонизации. Среди документов, фиксировавших эти изменения, особое место занимают договоры.
   Вопрос о договоре как институте публичного права уже затрагивался в литературе [389 - См., напр.: Марченко М. Н. Источники права: Учебное пособие. М., 2005. С. 267–297, 312–330; Тихомиров Ю. А. Публичное право. М., 1995. С. 180–198; Иванов В. В. Общие вопросы теории договора. М., 2001; Мозолин В. П., Фарнсворт Е. А. Договорное право США и СССР. М., 1988; Талалаев А. Н. Право международных договоров. Общие вопросы. М., 1985; Коробова М. А. Расширение сферы действия норм общего многостороннего договора. М., 1983.]. В силу иного предмета нашего исследования ограничимся, соглашаясь в целом с сожалениями М. Н. Марченко о недостаточности общеправовых исследований теории договора и договорного права [390 - См.: Марченко М. Н. Источники права. С. 268.], несколькими исходными суждениями. Классическое определение договора как такового дал еще Г. Ф. Шершеневич, охарактеризовав его как «соглашение двух или более лиц, направленное к установлению, изменению или прекращению юридических отношений» [391 - Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 304.]. Венская конвенция 1969 г. «О праве международных договоров» определила международный договор как «международное соглашение, заключенное государствами в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится ли такое соглашение в одном документе, в двух или нескольких связанных между собою документах, а также независимо от его конкретного наименования» (п. 1. ст. 2 Конвенции). Подписание именно таких договоров и конвенций является ключевой международно-правовой гарантией территориальной целостности государств.
   Так, по итогам Первой мировой войны были подписаны комплексный Версальский договор, а также отдельные договоры держав Антанты с Австрией, Венгрией, Болгарией и Турцией. Большинство договоров касалось территорий Восточной Европы, Западной Азии и Африки. «Союзники захватили германские колонии в Африке как военную добычу, причем лучшие куски достались Англии, – писал Дж. Неру. – Присоединив к своим владениям Танганьику и другие территории в Восточной Африке, Англия осуществила свою извечную мечту о сплошной полосе имперских владений в Африке, от Египта на Севере до мыса Доброй Надежды на Юге» [392 - Неру Дж. Взгляд на всемирную историю: В 3 т. / Пер. с англ.; под ред. Г. Л. Бондаревского, П. В. Куцобина и А. Л. Нарочницкого. Т. 3. М., 1975. С. 55.].
   Если «ничью землю» Г. Гроций приравнивал к территории противника, то для «нейтральной территории» он считал обязательным запрет на нападения и убийства, запрет, предполагающий надлежащие права и гарантии соответствующего государства [393 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 620.].
   Со значением конвенций как источников международного права пришлось столкнуться при рассмотрении на заседании Государственной Думы Российской Федерации 17 и 22 января 1997 г. вопроса «О Федеральном законе "О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву и Соглашения об осуществлении части XI Конвенции ООН по морскому праву"». Споры 17 января заставили отложить ратификацию и проводить голосование без обсуждения на заседании 22 января 1997 г. Поддержав ратификацию Конвенции в своем выступлении 17-го, я перед голосованием 22 января распространил в зале заседаний свои дополнительные аргументы в поддержку Конвенции по морскому праву.
   В частности, пришлось обратить внимание коллег на то обстоятельство, что к моменту нашего заседания Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву от 10 декабря 1982 г. уже вступила в силу. Это произошло 16 ноября 1994 г., после ее ратификации соответствующим количеством государств. К январю 1997 г. ее уже подписали 159 и ратифицировали 108 государств. Таким образом, перед Россией стояла задача не учреждать определенный правопорядок, а включиться в уже общепринятый.
   Необходимость ратификации представленной Президентом России в Государственную Думу Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. и развивающего ее Соглашения от 29 июля 1994 г. об осуществлении части XI настоящей Конвенции была обусловлена для России несколькими обстоятельствами.
   Во-первых, в процессе реализации норм Конвенции о территориальном море и прилежащей зоне, Конвенции об открытом море, Конвенции о континентальном шельфе, подписанных 29 апреля 1959 г., как и при применении норм других источников морского права, выявилось достаточное число несовершенств и пробелов.
   Во-вторых, тем, что в условиях изменившейся не в пользу России ситуации на ее морских рубежах, прежде всего на Балтике, в Черном и Средиземном морях, особое стратегическое значение приобретают, в частности, вопросы более глубокой регламентации использования права транзитного прохода и свободы открытого моря. Без их конструктивного решения положение российского военно-морского и гражданского флотов могло стать просто катастрофическим.
   В-третьих, усиливающейся тенденцией в практике отдельных стран к промышленному освоению природных ресурсов морского дна без учета законных интересов других государств, в том числе России. Решению данной проблемы призван способствовать специальный международный орган по морскому дну, создание которого предусмотрено представленным к ратификации Соглашением. В круг достаточно широких полномочий этой структуры входят вопросы рассмотрения планов разведки ресурсов морского дна, проведения мониторинга и обзора тенденций и событий, относящихся к глубоководной добыче природных ископаемых, принятие норм, правил и процедур, включающих применимые стандарты защиты и сохранения морской среды.
   К слову, именно отсутствием подобных охранных элементов, введенных только в 1994 г. после подписания соответствующего соглашения, создавшего условия по сотрудничеству государств при разработке ресурсов морского дна и сохранению морской среды, и объясняется столь длительный период, прошедший со дня подписания рассматриваемой Конвенции до момента ее внесения на ратификацию. Свою негативную роль в этой затяжке сыграла также политическая и правовая неразбериха, царившая в стране на переломе 80—90-х годов.
   Участие России в работе международного органа по морскому дну позволит в полном объеме и на законных основаниях отстаивать государственные интересы страны в самых различных регионах мира. Отказ же в ратификации данной Конвенции и Соглашения привел бы к самоизоляции России в условиях нарастающего стремления других государств активизировать процессы поиска, добычи и переработки природных ресурсов морского дна, повлек бы за собой колоссальные убытки для экономики и обороноспособности страны.
   Пришлось отметить и то, что содержащиеся в Конвенции принципы и нормы международного морского права, регламентирующие деятельность всех государств на таких международных территориях, как открытое море, в таких важных сферах, как судоходство, рыболовство, морские научные исследования, разработка природных ресурсов морского дна, охрана морской среды, дадут толчок совершенствованию национального законодательства, приведут на деле к более полному учету международных норм и стандартов в российской морской практике.
   Было приятным исключением необычное для нынешних времен единодушие всех ветвей власти в понимании важности проблемы для России и желании ее решить с максимальной пользой для нашего государства. Так, в процессе юридической экспертизы в проект федерального закона о ратификации данной Конвенции, направленный в Государственную Думу, были внесены предложения и замечания (в том числе текст заявления России об отказе Российской Федерации принять предусмотренные в разделе 2 части XV указанной Конвенции процедуры, касающиеся делимитации морских границ и нескольких видов споров), с которыми Президент России согласился. В представленном виде проект вобрал замечания и предложения всех участников российского процесса ратификации.
   Поскольку некоторые депутаты Государственной Думы России заявили, будто бы Конвенция решает территориальные споры России не в ее пользу, пришлось ответить и на возражения.
   «Первое. Представленная нашему вниманию Конвенция по морскому праву не имеет никакого отношения к демаркации и делимитации национальных государственных границ. Последние были и остаются предметом международных договоров сопредельных государств между собой. Это означает, в том числе, и сохранение открытым вопроса о линии прохождения государственной границы сегодняшней России с республиками Прибалтики, Украиной и Грузией при разделении территориальных вод и территории континентального шельфа в Балтийском и Черном морях. Тем более что, например, Клайпеда должна после сентября 1991 г. относиться к территориям с неопределенным правовым статусом, а Абхазия – пусть к непризнанным, но реально существующим самостоятельным постсоветским государствам.
   Второе. Конвенция 1982 г. не отменяет секторального принципа определения статуса территорий в Арктике. Коротко сказав о смысле «полярных секторов», я еще раз подчеркнул, что Конвенция не затрагивает эту правовую позицию, как не привносит ничего нового и в режим Каспийского моря (озера) и проблемы Охотского моря.
   Третье. Конвенция по морскому праву 1982 г., над которой полномочные представители всего мирового сообщества, в том числе и наши, работали 14 лет и которая уже 14 лет ждет ратификации, делает невозможным территориальный раздел Мирового океана между прибрежными государствами, она подтверждает право России, как и других государств, на свободный выход в стратегические регионы Атлантики, Тихого, Индийского и Южного океанов.
   Четвертое. Определенные издержки для высокоразвитых в промышленном отношении государств при разработке запасов природных богатств дна океанов под открытым морем установлены закономерно и, к сожалению, еще значительное время не доставят хлопот России, в то время как существенно ограничат произвол сегодняшних лидеров мировой экономики».
   Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. и составляющее с ней единое целое Соглашение 1994 г. об осуществлении части XI указанной Конвенции были ратифицированы Федеральным Собранием России при поддержке всех политических сил, представленных в парламенте.
   Право территориальности Ф. Ф. Мартенс называл среди основных прав, неразрывно связанных с существованием государства, посягательство на которые есть casus belli. По общему правилу, существующему в международном праве, в том числе и применительно к территориальным проблемам, договоры, нарушающие или отменяющие основные права государств, незаконны и не имеют юридической силы [394 - См.: Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1. С. 300–301.].
   Значение международного права как модели обязательного поведения продолжает возрастать. Без международно-правовых механизмов – согласованного глобального правового регулирования – человечество ныне обойтись не может. «Отдельное государство не может ни самостоятельно определять свои международные территориальные границы, – писал еще в 1895 г. П. Казанский, – ни регулировать по личному усмотрению все те факты, которые хотя и происходят в его пределах, но затрагивают и другие народы, или все те отношения, которые развиваются частью в его пределах, частью за границей, ни самостоятельно принимать вне своих владений административные меры, которые необходимы для обеспечения интересов национальных подданных или всей страны, ни преследовать преступника, скрывшегося за границу, ни вызывать оттуда свидетелей и требовать предметы, могущие служить судебными доказательствами» [395 - Казанский П. Договорные реки: очерки истории и теории международного речного права. Т. 2. Казань, 1895. С. 4–5.]. За прошедшие сто лет все только усложнилось.

9.3. Договорный режим границ

   Двусторонние договоры остаются главным международно-правовым механизмом определения и обеспечения государственных границ. Так, впервые за многие годы при подготовке государственного договора между Румынией и Украиной в марте 1997 г. Бухарест пошел на признание современных границ с Украиной, юридически закрывая вопрос о Бессарабии. Более того, Румыния согласилась снять требование о признании наличия румынского национального меньшинства на территории южной Бессарабии. Не очень скрывалось, что лишь надежды на гарантированный прием в НАТО и ЕС заставили Бухарест пойти на «историческую жертву».
   Собственно режим границ регулируется национальным законодательством государств. Так, в соответствии со ст. 7 Закона Российской Федерации «О Государственной границе Российской Федерации» от 1 апреля 1993 г. режим Государственной границы включает правила:
   – содержания Государственной границы (раскрыты в ст. 8 Закона);
   – пересечения Государственной границы лицами и транспортными средствами (ст. 9);
   – пропуска через Государственную границу лиц, транспортных средств, товаров и животных (ст. 10 и 11);
   – ведения на Государственной границе хозяйственной, промысловой и иной деятельности (ст. 13);
   – разрешения с иностранными государствами инцидентов, связанных с нарушением указанных правил.
   Но поскольку для существования границы требуется позиция двух государств, то для установления режима Государственной границы необходимо не только национальное законодательство, но и соответствующие международные договоры Российской Федерации. С учетом взаимных интересов Российской Федерации и сопредельных государств отдельные правила режима Государственной границы могут не устанавливаться, а характер устанавливаемых правил может быть упрощенным.

9.4. Гуманитарная интервенция (вмешательство)

   Концепция гуманитарной (миротворческой) интервенции, т. е. вмешательства международных организаций и (или) отдельных государств в ход межгосударственного или внутригосударственного конфликта с целью его урегулирования, начала формироваться после краха биполярного мира. Но миротворческие акции имели место и ранее, более того, они имеют под собой правовую опору в лице Устава ООН.
   Если Совет Безопасности ООН сочтет, что в случае существования любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии (ст. 39 Устава ООН) мер, не связанных с использованием вооруженных сил (полного или частичного перерыва экономических отношений, железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио или других средств сообщения, а также разрыва дипломатических отношений), может оказаться недостаточно или уже оказалось недостаточно, он уполномочен предпринимать такие действия воздушными, морскими или сухопутными силами, какие окажутся необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности.
   Такие действия могут включать демонстрации, блокаду и другие операции воздушных, морских или сухопутных сил Членов ООН (ст. 42 Устава).
   Вопрос об интервенции во имя гуманных целей стал предметом достаточно широкого обсуждения еще до появления постоянно действующих международных организаций. Но всегда насильственная защита прав человека осуществлялась в обеспечение национальных интересов государств-интервентов, будь то оккупация Францией некоторых районов Сирии и патрулирование побережья Сирии французскими военными кораблями с августа 1860 по июнь 1861 г. во имя предотвращения новой резни христиан-маронитов или военная экспедиция коалиции государств во главе с США в 1990–1992 гг. в зону Персидского залива во имя освобождения захваченной Ираком территории Кувейта. Так было бы, осуществись в 1941 г. страстная идея Ф. Рузвельта о «превентивной оккупации» Северной Африки или захвате Дакара.
   Под гуманитарной интервенцией (гуманитарным вмешательством) в современных международных отношениях понимают проводимое под прикрытием каких-либо решений международных организаций, а то и просто абстрактных ссылок на международное право, вмешательство во внутренние дела суверенных государств по гуманитарным поводам [396 - Гусейнов В. Гуманитарная интервенция как элемент нового миропорядка? // Вестник аналитики. 2001. № 3. С. 121.].
   Сложная комбинация национальных интересов и международных интриг заставила Ирак 2 августа 1990 г. занять территорию Кувейта. Не менее сложный симбиоз искренней заботы о Кувейте, громогласной демагогии и собственных национальных интересов заставил коалицию войск США, Великобритании и ряда других государств добиться резолюции Совета Безопасности ООН и в ее исполнение предпринять против Ирака военную акцию под кодовым названием «Буря в пустыне».
   В ходе операции 16 января 1991 г. вооруженные силы коалиции нанесли ракетные и авиационные удары по территории Ирака, а затем начали сухопутное вторжение. Боевые действия были прекращены 27 февраля, когда иракские войска оставили территорию Кувейта, а 3 апреля 1991 г. Совет Безопасности установил вдоль иракско-кувейтской границы демилитаризованную зону и учредил миссию наблюдателей по контролю за соблюдением ее режима.
   Действия евроатлантических государств в Персидском заливе опирались на резолюции Совета Безопасности ООН, но проходили не под руководством и вне контроля со стороны ООН. Они ярко продемонстрировали укоренявшийся в тот период двойной стандарт государств – мировых лидеров к событиям в мире [397 - См., напр.: Рамни Ф. Рецензия на книгу Рамзи Кларка «Правда о той войне: военные преступления США в Персидском заливе» // Марксизм и современность. 1996. № 1–2.С. 118–121.].
   Устав ООН указывает, что вмешательство может иметь место во исполнение решения, принятого в соответствии с положениями гл. VII Устава, или же на основании общей правомочности Генеральной Ассамблеи принимать меры в соответствии со ст. 11 и 14. Примером таких мер могут быть признаны действия ООН в Корее в 1951 г., в Конго – в 1960 г.
   При всем вышесказанном гуманитарная интервенция – это нечто иное, чем лишь механизм гл. VII Устава ООН. Так, следует согласиться с И. П. Блищенко, заявлявшим о необходимости разработки «международной конвенции гуманитарной интервенции в отношении Турции» как контрмеры ее политике геноцида курдского населения [398 - Курдистан рапорт. 1996. Окт.]. «Турция выступает за то, чтобы предоставить стотысячному населению турок-киприотов право на создание федеративного государства, но в то же время отказывает в таком же праве двадцати миллионам курдов в собственной стране», – писал И. П. Блищенко. Необходимо вообще новое осмысление смысла и процедур осуществления гуманитарной интервенции. Тем более, что осуществление ее в отношении Албании весной 1997 г. превратилось в примитивную военную оккупацию, призванную спасти обанкротившийся политический режим президента Бериши, а военные действия государств – членов НАТО весной 1999 г. против Союзной Республики Югославия, предпринятые вне решений Совета Безопасности ООН, и вовсе должны квалифицироваться как агрессия и международный терроризм.
   В международном праве в равной мере закреплены принципы целостности государств и право народов на самоопределение. Там, где они вступают в коллизию между собой, действует формула Гегеля – спор между двумя равными правами решает сила. Именно поэтому на протяжении десятилетий мировое сообщество избегало общего решения, резонно полагая, что столь деликатную ситуацию лучше разрешат в каждом конкретном случае. Роковое значение агрессии НАТО 1999 г. против Югославии в том, что рожден общезначимый прецедент – Североатлантический блок «поставил принцип самоопределения наций выше принципа целостности государств» [399 - Шахназаров Г. X. Современная цивилизация и Россия. М., 2003. С. 208.].
   А. С. Капто обоснованно отмечает серьезные внутренние противоречия концепции международного гуманитарного вмешательства (интервенции). Между благими целями – и нарушением государственного суверенитета; между сформированной правовой базой применения военной силы в международных отношениях – и стремлением некоторых региональных структур (прежде всего НАТО) действовать в обход этой базы; между возрастающей ролью международных организаций – и стремлением США монополизировать контроль над ключевыми процессами в международном сообществе. Противоречиво видение роли ООН в гуманитарной интервенции [400 - Капто А. С. Энциклопедия Мира. М., 2002. С. 121–123.].
   Выражением этих противоречий стала попытка министра обороны США Ф. Карлуччи в 1996 г. ввести в оборот понятие превентивной обороны, обозначая им концепцию использования вооруженных сил НАТО на международной арене в целях усиления позиций на пространстве государств – членов СНГ, в Центральной и Восточной Европе. В концепцию, в частности, входит создание под контролем НАТО субрегиональных политических структур и многонациональных воинских формирований, реализация программы «Партнерство ради мира». К. Аннан обосновал и разработал концепцию превентивного развертывания как многофункциональной миротворческой операции по предотвращению вооруженного конфликта, проводимой под эгидой ООН.
   Именно гуманитарное вмешательство, по мнению В. Гусейнова, может стать «философией интернационализма» XXI в., [401 - Там же. С. 122.] элементом миропорядка, в котором право силы будет превалировать над силой права.
   Ничем иным, как особой формой гуманитарной оккупации, основанной на примате социалистической идеологии, было введение советских войск в Венгрию в 1956 г. или введение войск стран Варшавского договора на территорию Чехословакии в 1968 г. Эти акции были осуществлены не на основе Устава ООН или какого-либо иного универсального межгосударственного правового акта, а на основе мировоззренческой общности политической элиты (или ее значительной части) во всех государствах, задействованных в этих двух ситуациях, а также в соответствии с официально провозглашенным принципом социалистического интернационализма. Крайне примитивными и неточными будут попытки свести такие проблемы к подавлению Советским Союзом силой оружия попыток обрести свободу [402 - См.: Хроника человечества / Сост. Б. Харенберг. М., 1996. С. 974.].
   Почему и вызвали возражения у меня и многих других российских политиков попытки включить в договоры с Венгрией или Чехией (а до того – с ЧСФР) положений об извинениях со стороны России за эти действия СССР. Чешская Сторона на высшем уровне заявляла, что без такого рода преамбульной части, «подводящей черту под этими событиями», договор не будет ратифицирован чешским парламентом. Но именно ввиду присутствия такой оговорки далеко не с первой попытки был ратифицирован российским парламентом Договор между Россией и Венгрией [403 - См. об этом, напр.: Совет Федерации. Заседание девятое, 26–28 июля 1994 года. Стенографический отчет. М., 1996. С. 79–87.].
   Отдавая дань признанию незыблемости принципов территориальной целостности, государственной независимости и суверенитета, невмешательства во внутренние дела, руководители социалистических государств подчеркивали в то время, что эти принципы не исчерпывают всей сущности отношений между социалистическими странами, ибо неотъемлемой частью таких взаимоотношений является братская взаимопомощь, в которой находит свое действенное проявление принцип социалистического интернационализма [404 - См.: Документы Совещания представителей коммунистических и рабочих партий. М., 1957. С. 11.].
   Современная Россия в Концепции внешней политики Российской Федерации 2000 г. признала применение в международных отношениях концепций гуманитарной интервенции и ограниченного суверенитета неприемлемыми.

Глава 10
Международные территории и территории с международно-правовым режимом

Международные территории отличаются отсутствием суверенитета над ними со стороны какого-либо государства. Этим они отличаются от государственных территорий с международно-правовым режимом (международных рек, проливов и каналов). Промежуточное по своему режиму положение занимают между ними территории континентального шельфа и морских экономических зон.

10.1. Международные территории

   Территориями с международным режимом принято считать те земные пространства, которые лежат за пределами государственной территории и, не принадлежа какому-либо государству в отдельности, находятся в соответствии с международным правом в общем пользовании всех государств. К ним относятся, прежде всего, открытое море, воздушное пространство над ним и глубоководное морское пространство за пределами континентального шельфа.
   Открытое море. В соответствии с международным правом слова «открытое море» означают все части моря, которые не входят ни в территориальное море, ни во внутренние воды какого-либо государства (ст. 1 Конвенции об открытом море от 29 апреля 1958 г.). «С социальной и политической точек зрения море представляется великим путем или, скорее, обширной равниной, через которую можно проходить по всем направлениям» [405 - Мэхэн А. Влияние морской силы на историю // Классика геополитики, XIX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 201.], – писал классик геополитики А. Мэхэн.
   Открытое море открыто для всех наций и никакое государство не вправе претендовать на подчинение какой-либо части его своему суверенитету. Запрет национального присвоения гарантирован условиями свободы открытого моря, включающими:
   – свободу судоходства;
   – свободу рыболовства;
   – свободу прокладывать подводные кабели и трубопроводы;
   свободу летать над открытым морем (ст. 2 Конвенции 1958 г.). Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. расширила круг условий свободы открытого моря и изложила их чуть иначе. Отныне свобода открытого моря включает, в частности, как для прибрежных государств, так и для государств, не имеющих выхода к морю:
   a) свободу судоходства;
   b) свободу полетов;
   c) свободу прокладывать подводные кабели и трубопроводы с соблюдением Части VI Конвенции;
   d) свободу возводить искусственные острова и другие установки, допускаемые в соответствии с международным правом, с соблюдением Части VI Конвенции;
   e) свободу рыболовства, с соблюдением условий, изложенных в Разделе 2 Конвенции;
   f) свободу научных исследований, с соблюдением Частей VI и XIII Конвенции.
   За государствами, не имеющими морского берега, признается во имя равенства государств право иметь свободный доступ к морю (ст. 3) и право на то, чтобы суда под его флагом плавали в открытом море (ст. 4). Это обеспечивается соглашениями государств, не имеющих морского берега, с государствами, расположенными между ними и морем. По такому соглашению последние предоставляют:
   а) государству, не имеющему морского берега, на основе взаимности, свободный путь (транзит) через свою территорию;
   б) судам, плавающим под флагом этого государства, на условиях равенства со своими судами или судами других государств, доступ к морским портам и использованию этих портов (ст. 3).
   Если общий режим территории открытого моря определяется Конвенцией об открытом море (1958 г.) и другими международными актами, то режим находящихся в ее пределах судов строго национален, при отличии лишь статуса судов, состоящих на официальной службе какой-либо межправительственной организации и плавающих под флагом этой организации (ст. 7). Каждое государство самостоятельно определяет условия предоставления своей национальности судам, регистрации судов на его территории и права плавать под его флагом (ст. 5).
   На всей территории открытого моря каждое судно плавает под флагом только одного государства и находится под его исключительной юрисдикцией. Если для гражданских судов могут быть исключения, прямо предусмотренные в международных договорах, то они не относятся к судам, состоящим только на некоммерческой правительственной службе соответствующих государств (ст. 9) и военным кораблям, пользующимся в открытом море полным иммунитетом от юрисдикции какого бы то ни было государства, кроме государства флага (ст. 8).
   Международное право при этом четко раскрывает содержание понятия «военный корабль», которое, в соответствии со ст. 8 Конвенции об открытом море, означает судно, (а) принадлежащее военно-морским силам какого-либо государства и (б) имеющее внешние знаки, отличающие военные корабли его национальности, (в) находящееся под командой офицера, (г) состоящего на государственной службе, (д) имя которого занесено в список офицеров военно-морского флота, и (е) имеющее экипаж, подчиненный регулярной военной дисциплине. Отсутствие любого из предусмотренных международным правом признаков военного корабля лишает соответствующее судно правового иммунитета. Отсюда и трагедия советского Черноморского флота, многие корабли которого с декабря 1991 г. несколько лет продолжали ходить под военно-морским флагом СССР – государства, юридически переставшего существовать. Экипажи судов других стран мира никаких оснований уважать и признавать их иммунитет не имели. Если они это и делали, то только в силу доброй воли, уважения к проблемам России и Украины, да потому, что черноморские военные корабли, сохранившие советский флаг, фактически не выходили за пределы территориальных вод.
   При нахождении же не соответствующих международным требованиям кораблей на территории открытого моря всегда существует опасность их захвата военными кораблями любого государства по подозрению в пиратстве.
   Регламентация борьбы с пиратством (ст. 14–23 Конвенции) особенно характерна для режима такой международной территории, как открытое море. Это вызвано необходимостью компенсировать отсутствие возможности использовать национальную юрисдикцию для защиты от противоправных действий негосударственного характера в открытом море.
   Пиратскими действиями являются:
   1) любой неправомерный акт насилия, задержания или грабежа, совершаемый с личными целями экипажем или пассажирами какого-либо частновладельческого судна или частновладельческого летательного аппарата и направленный а) в открытом море против какого-либо другого судна или летательного аппарата или против лиц или имущества, находящихся на борту, б) против какого-либо судна или летательного аппарата, лиц или имущества в месте, находящемся за пределами юрисдикции какого бы то ни было государства;
   2) любой акт добровольного участия в использовании какого-либо судна или летательного аппарата, если тот, кто этот акт совершает, знает обстоятельства, в силу которых это судно или этот летательный аппарат являются пиратским судном или пиратским летательным аппаратом;
   3) любое действие, являющееся подстрекательством или сознательным содействием совершению действия, предусмотренного в п. 1 и 2 (ст. 15).
   Пиратские действия могут быть совершены и военным или государственным судном (государственным летательным аппаратом), экипаж которого поднял мятеж и захватил власть над этим судном (летательным аппаратом). В этом случае они приравниваются к действиям, совершаемым частновладельческим судном (ст. 16), хотя само пиратское судно сохраняет национальную принадлежность (ст. 18).
   В открытом море или на любой иной международной территории любое государство может захватить пиратское судно или пиратский летательный аппарат или судно, захваченное посредством пиратских действий и находящееся во власти пиратов, арестовать находящихся на этом судне или летательном аппарате лиц и захватить находящееся на нем имущество. Судебные учреждения того государства, которое совершило этот захват, могут выносить постановления о наложении наказаний и определять, какие меры должны быть приняты в отношении таких судов, летательных аппаратов или имущества, не нарушая прав добросовестных третьих лиц (ст. 19).
   Статус открытого моря предполагает и принятие всеми государствами мер для предупреждения загрязнения окружающей среды, для защиты от повреждений подводных кабелей и трубопроводов.
   В открытом море продолжают действовать нормы, направленные против работорговли (ст. 13, 22 Конвенции). С развитием науки и техники возникла необходимость распространить режим международной территории на воздушное пространство над открытым морем, что нашло отражение и в Конвенции об открытом море (применение норм о пиратстве к летательным аппаратам). Принцип свободы полетов в воздушном пространстве над открытым морем закреплен и в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.
   В целях обеспечения безопасности воздушного движения обязанности по поддержанию единого режима полетов над открытым морем возложены на международную организацию – ИКАО. Любое воздушное судно при полетах над открытым морем обязано соблюдать ряд требований международного права, в том числе:
   – иметь национальные и регистрационные знаки;
   – управляться экипажем, имеющим соответствующую подготовку и квалификацию;
   – не совершать преднамеренных маневров и действий, угрожающих безопасности морских и воздушных судов, установок и сооружений в открытом море, а также находящимся на них лицам и имуществу;
   – не загрязнять открытое море.
   Дно морей и океанов за пределами национальной юрисдикции провозглашено Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. общим наследием человечества (п. 6 Преамбулы Конвенции). Территория дна морей и океанов за пределами континентального шельфа, получившая название международного района морского дна, не подлежит национальному присвоению.
   Ни одно государство не может претендовать на суверенитет, или суверенные права, или осуществлять их в отношении какой бы то ни было части района или его ресурсов, и ни одно государство, физическое или юридическое лицо не может присваивать какую бы то ни было их часть (ст. 137 Конвенции).
   Статус этого вида международной территории характеризуется несколькими важными чертами:
   1) исключение национальной юрисдикции;
   2) деятельность на ней на благо всего человечества (ст. 140);
   3) использование исключительно в мирных целях (ст. 141);
   4) осуществление всех прав на ресурсы территории (района), принадлежащих человечеству, специальным международным органом по морскому дну (ч. 1 ст. 153);
   5) параллельная разработка ресурсов: международным органом через свое предприятие и государствами – участниками Конференции «в ассоциации с международным органом» либо государственными предприятиями, либо физическими или юридическими лицами, имеющими гражданство государств-участников или находящимися под эффективным контролем этих государств (п. «b» ч. 2 ст. 153);
   6) непризнание многими ведущими промышленно развитыми государствами мира. Так, в августе 1984 г. США, Великобритания, ФРГ и еще пять государств заключили сепаратные соглашения по обеспечению разработки минеральных ресурсов перспективных районов дна Мирового океана, минуя нормы Конвенции 1982 г.
   Антарктика занимает площадь около 52,5 млн кв. км, включая в себя ненаселенный материк Антарктиду (площадь 13 975 тыс. кв. км, в том числе 1582 тыс. кв. км – шельфовые ледники и острова, причлененные к Антарктиде ледниками) [406 - См.: Антарктида // Большой энциклопедический словарь: В 2 т. Т. 1. М., 1991. С. 59.], прилегающие к нему острова (в том числе Южные Оркнейские, Южные Сандвичевы, Южные Шетлендские), а также части Атлантического, Тихого и Индийского океанов, называемые нередко Южным или Антарктическим океаном [407 - См.: Энциклопедический словарь географических названий / Гл. ред. С. В. Колесник. М., 1973. С. 791; Международное право: Учебник / Отв. ред. Ю. М. Колосов, В. И. Кузнецов. М., 1994. С. 556.].
   Границей антарктической территории обычно считают зону схождения северных, относительно более теплых, и южных, холодных поверхностных вод, которая проходит в основном в пределах 48–60° южн. шир. [408 - См.: Энциклопедический словарь географических названий. С. 41.] Но режим Договора 1959 г. распространен на район южнее 60-й параллели южной широты (ст. VI).
   Открытая в январе 1820 г. участниками русской экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, Антарктида и прилегающий к ней район, его природные богатства привлекали заинтересованные взоры многих государств мира, выдвинувших территориальные претензии на отдельные антарктические районы, пока, наконец, 1 декабря 1959 г. правительства Австралии, Аргентины, Бельгии, Великобритании, Новой Зеландии, Норвегии, СССР, США, Франции, Чили, Южно-Африканской Республики и Японии не заключили специальный договор об Антарктике, закрепивший ее статус международной территории. Антарктика стала исторически первой частью земного шара, превращенной в зону мира и мирной совместной деятельности различных государств. Эта международная территория не может быть милитаризована ни в период мира, ни в период войны.
   Договор, однако, не отверг ранее заявленных прав и претензий на территориальный суверенитет в Антарктике со стороны Австралии, Аргентины, Великобритании, Норвегии, Франции и ряда других государств (п. 1 ст. IV). Он лишь зафиксировал, что «никакая новая претензия или расширение существующей претензии на территориальный суверенитет в Антарктике не заявляются, пока настоящий Договор находится в силе» (п. 2 ст. IV). Претензии ряда государств на территориальный суверенитет в Антарктике как бы оказались законсервированы.
   Таким образом, правовой режим Антарктики как международной территории предполагает:
   1) специальное международное правовое регулирование;
   2) использование только в мирных целях, запрет создания военных баз и укреплений, проведение военных маневров, а также испытание любых видов оружия, как и осуществление любых иных мероприятий военного характера (ст. I);
   3) запрет любых ядерных взрывов и удаление в этом районе радиоактивных материалов (п. 1 ст. V);
   4) свободу научных исследований и сотрудничество в этих целях (ст. II);
   5) содействие международному научному сотрудничеству в Антарктике (ч. «с» п. 1 ст. IX), в том числе взаимный обмен информацией о деятельности в Антарктике между государствами (ст. III, п. 5 ст. VII);
   6) национальная юрисдикция в отношении граждан государств, находящихся на территории Антарктики, «без ущерба для соответствующей позиции» государств – участников договора (компромисс в отношении государств, сохранивших свои претензии на территориальный суверенитет (п. 1 ст. VIII));
   7) содействие осуществлению прав инспекции по взаимному обмену (ст. VII, ч. «d» п. 1 ст. IX);
   8) охрану и сохранение живых ресурсов в Антарктике (ч. «f» п. 1 ст. IX).
   Полагая, что международное сотрудничество как в научных, так и в юридических аспектах исследования и использования космического пространства будет содействовать развитию взаимопонимания и укреплению дружественных отношений между государствами и народами, соответствующий международный договор от 27 января 1967 г. наделил статусом международной территории Космическое пространство, включая Луну и другие небесные тела.
   Космическое пространство. Космическое пространство, включая Луну и другие небесные тела, открыто для исследования и использования всеми государствами без какой бы то ни было дискриминации на основе равенства и в соответствии с международным правом, при свободном доступе во все районы небесных тел (ст. I Договора о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, от 27 января 1967 г.). Космическое пространство также не подлежит национальному присвоению.
   На Луне и других небесных телах запрещается создание военных баз, сооружений и укреплений, испытание любых типов оружия и проведение военных маневров, но при этом допускается использование военного персонала для научных или иных мирных целей, а также не запрещается использование любого оборудования или средств, необходимых для мирного исследования Луны и других небесных тел (ст. IV).
   Государства – участники Договора несут международную ответственность за национальную деятельность в космическом пространстве, включая Луну и другие небесные тела, независимо от того, осуществляется ли она правительственными органами или неправительственными юридическими лицами (ст. VI). Каждое государство, которое осуществляет или организует запуск объекта в международную территорию этого типа, а также государство, с территории или установок которого производится запуск объекта, несет международную ответственность за ущерб, причиненный такими объектами или их составными частями на Земле, в воздушном или космическом пространстве, включая Луну и другие небесные тела, другому государству, его физическим или юридическим лицам (ст. VII).
   Сохранен принцип открытого моря в отношении того, что государство, в регистр которого занесен объект, запущенный в космическое пространство, сохраняет юрисдикцию и контроль над таким объектом и над любым экипажем этого объекта во время их нахождения в космическом пространстве, в том числе и на небесном теле. Таким же образом гарантируется и право собственности (ст. VIII). Государства, осуществляющие деятельность в космическом пространстве, включая Луну и другие небесные тела, взяли на себя обязательства информировать Генерального секретаря ООН, общественность и международное научное сообщество о характере, ходе, местах и результатах такой деятельности (ст. XI).
   Межгосударственный договор о правовом режиме этого вида международных территорий вступил в силу 10 октября 1967 г. Международно-правовое регулирование исследования и использования космического пространства касается всего Космоса, хотя фактически речь идет главным образом о пространстве Солнечной системы. Границы между Солнечной системой и космическим пространством за ее пределами (ближний и дальний космос) достаточно условны, а национальные законодатели и международное право на сегодняшний день вообще не проводят правового различия между ними.
   При всей важности отличий в правовом режиме рассмотренных выше видов территории можно выделить их общие типовые черты международной территории:
   1) регулирование их статуса только международным правом;
   2) исключение любых форм национального присвоения территории, включая провозглашение на них суверенитета, оккупации и любых других;
   3) открытость для исследования и использования всеми государствами без каких-либо изъятий;
   4) равенство прав государств в исследовании и использовании этой территории;
   5) свободный доступ во все районы этой территории;
   6) использование в мирных целях;
   7) совмещение при использовании этой территории национальных интересов с интересами поддержания международного мира и безопасности, развития международного сотрудничества;
   8) сохранение соответствующей национальной юрисдикции над объектами, находящимися в пределах этой территории.
   Танжер. Этот город и порт на севере Марокко, на побережье Гибралтарского пролива, основанный финикийцами еще во II тысячелетии до н. э., в 1923–1956 гг. был центром международной территории (зоны). В период Второй мировой войны Испания, формально оставаясь нейтральной, в нарушение прав Англии взяла 4 ноября 1940 г. на себя административное управление территорией Танжера. В 1956 г. Танжер воссоединен с территорией Марокко.

10.2. Территории со смешанным правовым режимом

   Государства на практике говорят о своих суверенных правах не только в отношении государственной территории. Встречные притязания государств на определенные категории территории привели к выработке статуса территорий со смешанным правовым режимом. Речь идет о территориях континентального шельфа и морских экономических зон.
   Территории континентального шельфа. Согласно Федеральному закону России от 30 ноября 1995 г. «О континентальном шельфе Российской Федерации» континентальный шельф Российской Федерации включает в себя морское дно и недра подводных районов, находящиеся за пределами территориального моря Российской Федерации на всем протяжении естественного продолжения ее сухопутной территории до внешней границы подводной окраины материка. Определение континентального шельфа применяется также ко всем островам Российской Федерации (ст. I) [409 - Действующее международное право: В 3 т. / Составители Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 3. М., 1997. С. 541.].
   Одновременно с Конвенцией о территориальном море и Конвенцией об открытом море 29 апреля 1958 г. была принята Конвенция о континентальном шельфе, закрепившая международно-правовой режим этого вида территории. Конвенция ООН 1982 г. по морскому праву осуществила дальнейшую регламентацию режима этой территории.
   Под континентальным шельфом в международном праве понимают:
   а) поверхности и недра морского дна подводных районов, примыкающие к берегу, но находящиеся вне зоны территориального моря, до глубины 200 м или, за этим пределом, до такого места, до которого глубина покрывающих вод позволяет разработку естественных богатств этих районов;
   б) поверхности и недра подобных районов, примыкающих к берегам островов (ст. 1 Конвенции о континентальном шельфе).
   Ширина континентального шельфа, установленная п. 1 ст. 76 Конвенции 1982 г., составляет 200 морских миль, а в ряде случаев, оговоренных п. 4–6 указанной статьи, эта ширина может быть увеличена до 350 миль при согласии на то Комиссии по границам континентального шельфа. Внутренней границей континентального шельфа является внешняя граница территориального моря.
   Прибрежные государства осуществляют над континентальным шельфом суверенные права в целях разведки и разработки его естественных богатств (п. 1 ст. 2 Конвенции 1958 г.). Эти права исключительны, они не зависят от наличия эффективной или фиктивной оккупации таким государством шельфа или от прямого об этом заявления. Никто другой не может иметь притязаний на территорию континентального шельфа без прямого согласия государства, осуществляющего территориальный суверенитет (п. 2 и 3 ст. 2).
   Можно достаточно отчетливо выделить общие признаки правового режима территории континентального шельфа.
   1) Права прибрежного государства на континентальный шельф не затрагивают ни правового статуса покрывающих вод как открытого моря, ни правового статуса воздушного пространства над этими водами (ст. 3). Любые сооружения и установки, необходимые для разведки и разработки естественных богатств, находящиеся на территории континентального шельфа, находятся под юрисдикцией прибрежного государства, но не имеют статуса островов, а соответственно и своего территориального моря, а потому не влияют на определение границ территориального моря прибрежного государства (п. 4 ст. 5).
   2) Ни такие сооружения и установки, ни окружающие их зоны безопасности не могут находиться в местах, где они могут служить помехой на обычных морских путях, имеющих существенное значение для международного судоходства (п. 6 ст. 5). На прибрежное государство возлагается обязанность принимать в зонах безопасности (расстояние 500 метров вокруг возведенных сооружений и других установок) все надлежащие меры охраны морских живых ресурсов от вредоносных воздействий.
   3) Для исследования на месте континентального шельфа требуется согласие прибрежного государства, но это государство не должно по общему правилу отказывать в своем согласии, если просьба исходит от обладающего надлежащей квалификацией учреждения в связи с проведением чисто научного исследования и при соблюдении нескольких предусмотренных Конвенцией условий (п. 8 ст. 5).
   4) Линия границы континентального шельфа, примыкающего к территории государств, берега которых расположены один против другого, или к территории двух смежных государств, определяется соглашением между государствами либо с применением международных принципов (ст. 6).
   В связи с вопросом принадлежности суверенных прав на континентальный шельф именно прибрежного, а не любого иного государства, имеет принципиальное значение выдержка из решения Международного суда ООН от 20 февраля 1969 г. по спорам о разграничении шельфа в Северном море. Мнение Суда состояло в том, что «права прибрежного государства в отношении континентального шельфа, представляющего собой естественное продолжение его сухопутной территории в море и под морем, существуют ipso facto и ab initio на основе его суверенитета над сушей… Короче говоря, здесь налицо неотъемлемое право. Чтобы им пользоваться, нет необходимости ни обращаться в суд, ни предоставлять особые юридические документы» [410 - См.: North Sea Continental Shelf, Judgment. International Court of Justice Reports 1969.The Hague, 1969. P. 23.].
   Наличие на шельфе островков и атоллов, принадлежащих другим государствам, не может дать им никаких правооснований на суверенные права на континентальный шельф. Указанные островки могут иметь лишь 12-мильную полосу территориального моря и прилежащую зону.
   Особое регулирование закреплено в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. применительно к морским экономическим зонам (территориям).

10.3. Международные реки, проливы и каналы

   Начиная с Вестфальского мира 1648 г. многочисленными международными договорами отдельные речные пути международного значения стали приобретать правовой режим, призванный прежде всего обеспечить выход внутриконтинентальных государств к морям. За прибрежными государствами сохранялось территориальное верховенство над частью международной (договорной) реки, находящейся в пределах его государственных границ, но судоходство объявлялось свободным для судов всех государств [411 - См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 3. Основные институты и отрасли современного международного права. С. 146–153.]. Правовой режим таких рек, проливов и каналов может быть охарактеризован как международно-правовой (договорный), ибо регулируется многосторонним договором, но сами территории международными не являются, поскольку складываются из участков государственной территории сопредельных государств.
   К международным рекам относят те реки, которые орошают или разделяют территории нескольких государств и находятся в судоходном соединении с морем. К началу XX в. международными реками были признаны: Рейн и его притоки, Висла, Варта, Дунай, Дуеро, Маас, Шельда, Везер, Одер, Неман, Тахо, Нигер, Конго, Эмс, Эльба и ряд других. Режим рек, пересекающих территорию нескольких государств и не имеющих непосредственного соединения с морем, несудоходных или судоходных лишь для каботажного плавания между пунктами прибрежных государств, определяется по соглашению между этими государствами. Такие реки именуют многонациональными [412 - См.: Там же. С. 146.]. Регулирование вопросов, связанных с поддержанием порядка на наиболее важных речных путях международного значения, осуществляется специальными комиссиями или бюро, сформированными из представителей прибрежных государств и других заинтересованных стран. Реки, положение которых определено специальными договорами, называют также договорными или конвенционными, а реки, судоходство на которых согласно общему или специальному праву доступно различным государствам, называют свободными или открытыми [413 - Казанский П. Договорные реки: Очерки истории и теории международного речного права. Т. 2. Казань, 1895. С. 13, 14.].
   Становление режима международной реки можно рассмотреть на примере Дуная. Дунай – самая большая после Волги река Европы, имеющая протяженность 2850 км, а площадь бассейна 817 тыс. кв. км. Парижский трактат 1856 г., опираясь, в том числе, на решение Венского конгресса 1815 г. о свободе судоходства по международным рекам, положил начало формированию режима Дуная как международной реки, создал Дунайскую комиссию, состоявшую из представителей Великобритании, Австрии, Франции, Пруссии, России, Сардинии и Турции и призванную устранять препятствия для судоходства по Дунаю. В 1865 г. европейская комиссия выработала Конвенцию, посвященную работе речной полиции, лоцманов, инспекции по надзору за судоходством и т. п. В соответствии с Берлинским трактатом 1878 г. в целях большего обеспечения свободы судоходства все крепости и форты на берегах Дуная от Железных Ворот (ущелье от города Базиаша до города Кладова) до устьев подлежали срытию, возведение новых было воспрещено. Проход военных судов в этой части Дуная был запрещен. Возражения Румынии против умаления ее суверенитета над соответствующей частью Дуная длительное время препятствовали формированию единого режима реки.
   Во исполнение ст. 347 Версальского договора 1919 г. 23 июля 1921 г. была заключена Дунайская конвенция (Дунайский судоходный акт), которая вновь провозгласила неограниченное право плавания по Дунаю всех судов, без различия их национальной принадлежности, от города Ульма и до Черного моря. В новую Европейскую Дунайскую комиссию вошли представители Великобритании, Франции, Италии и Румынии с включением в ее состав представителей новых государств при единогласном вотуме членов комиссии. Расходы по поддержанию судоходства несет прибрежное государство, устанавливающее с разрешения Международной комиссии для их покрытия пошлины с тоннажа, либо эти расходы ложатся непосредственно на Комиссию, покрывающую их соответствующими обложениями. Политические пристрастия Румынии против СССР вновь привнесли в практику исполнения Конвенции значительные ограничения.
   С принятием Конвенции 1948 г. о режиме судоходства на Дунае и созданием в 1949 г. Дунайской комиссии как межправительственной организации придунайских государств правовой режим Дуная как международной реки предполагает свободное судоходство в соответствии с интересами и суверенными правами придунайских стран, регламентирует вопросы, связанные с сотрудничеством в использовании Дуная. Членами Дунайской комиссии при ее создании стали Австрия, Болгария, Венгрия, Румыния, СССР и другие придунайские страны. С 1957 г. в работе сессий Комиссии и на некоторых других ее мероприятиях принимают участие эксперты ФРГ.
   Случалось, что международный правовой режим рек определялся при полном игнорировании прав и интересов народов (Берлинская конференция 1885 г. о свободе судоходства для торговых судов всех наций по рекам Конго и Нигер и их притокам). В Южной Америке США было предоставлено право судоходства наряду с прибрежными государствами по Амазонке, Ла-Плате, Паране, Уругваю и другим рекам [414 - См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 3. Основные институты и отрасли современного международного права. С. 151.].
   Международные проливы. Существует несколько видов проливов (суженных водных пространств):
   1) проливы, соединяющие различные районы открытого моря или исключительной экономической зоны и имеющие значение мировых водных путей (Баб-эль-Мандебский, Балтийские, Гибралтарский, Дрейка, Корейский, Ла-Манш, Магелланов, Па-де-Кале, Сингапурский и др.);
   2) проливы, соединяющие открытое море с морями, имеющими режим территориальных вод государств, и являющиеся единственным выходом из последних (Босфор и Дарданеллы).
   Так, Гибралтарский пролив расположен между южной оконечностью Пиренейского полуострова Европы и северо-западной частью Африки. Он соединяет Средиземное море с Атлантическим океаном, имеет длину 59 км, ширину – от 14 до 44 км. Территория пролива контролируется тремя крупными портами: Гибралтаром (принадлежит Великобритании), Альхесирасом (Испания) и Танжером (Марокко). Основы правового режима пролива были определены соглашениями Великобритании, Франции и Испании 1904 и 1907 гг.
   Магелланов пролив, соединяющий Атлантический и Тихий океаны, располагается между южной оконечностью Южной Америки и архипелагом Огненная Земля. Пролив имеет 575 км в длину. Наименьшая ширина – 2,2 км. Режим пролива был регламентирован в двустороннем договоре между Аргентиной и Чили от 23 июля 1881 г., исходя из его нейтрализованности и свободы для плавания торговых и военных судов всех государств. Договор между Аргентиной и Чили от 10 декабря 1941 г. отменил нейтрализацию канала и предусмотрел свободу судоходства по нему для плавания торговых и военных судов всех государств. Лишь последующее развитие морского права изменило ситуацию.
   Но исторически международно-договорное регулирование режима проливов прежде всего было осуществлено в отношении второй категории проливов. К таким, не менее важным для мирового мореплавания проливам прежде всего относятся:
   датские проливы (Большой и Малый Бельты и Зунд), соединяющие Балтийское море с Северным морем и Атлантическим океаном;
   черноморские проливы (Босфор, Мраморное море и Дарданеллы), соединяющие Черное и Средиземное моря.
   Регламентация плавания по датским проливам осуществляется Трактатом об отмене пошлин, взимаемых с судов и грузов при проходе их через проливы Зунда и обоих Бельтов, от 14 марта 1857 г., а по черноморским – Конвенцией о режиме проливов, подписанной 20 июля 1936 г. в Монтре взамен Лозаннской конвенции от 24 июля 1923 г.
   Актами о вооруженном нейтралитете 1780 и 1800 гг. Балтийское море было объявлено закрытым морем в том смысле, что прибалтийские государства вправе принимать в отношении него необходимые меры для недопущения на море и его берегах военных действий или насилия. Проливы были закрыты для военных судов неприбрежных государств. Копенгагенский договор (трактат) 1857 г., подписанный прибалтийскими государствами, установил, что «никакое судно не может отныне, под каким бы то ни было предлогом, при проходе через Зунд или Бельты быть подвергнуто задержанию или остановке» [415 - Курс международного права: В 6 т. Т. 3. Основные институты и отрасли современного международного права. С. 156–157.].
   Конвенция Монтре, подтвердив принцип свободы торгового судоходства в проливах (ст. 2–7), ограничила право прохода военных кораблей. Нечерноморские державы могут проводить по проливам лишь легкие надводные корабли. Одновременно могут проходить не более 9 военных кораблей общим тоннажем до 15 тыс. т. (ст. 14). Общий тоннаж находящихся в Черном море военных кораблей всех нечерноморских держав не должен превышать 45 тыс. т. Ограничения общего тоннажа проводимых через проливы военных кораблей черноморских держав не установлено. Линейные корабли должны проводиться по одному в сопровождении не более двух эсминцев (ч. 2 ст. 10), подводным лодкам надлежит проходить проливы только в надводном состоянии.
   Военные корабли, проходящие проливы транзитом, не могут ни в каком случае использовать воздушные суда, которые могли бы на них находиться (ст. 15). Черноморские государства должны предварительно уведомлять турецкое правительство о проходе своих кораблей по крайней мере за восемь дней, нечерноморские – за пятнадцать дней. В предуведомлении требуется указывать место назначения, название, тип и количество кораблей, а также дату прохода в первоначальном направлении и, если таковое имеет место, то и при возвращении. Об изменении даты требуется уведомлять за три дня (ст. 13). Каковы бы ни были цели их пребывания в Черном море, военные корабли неприбрежных держав не могут оставаться там более двадцати одного дня (п. 2 ст. 18).
   Специальный режим полагался проливам в период войны [416 - См.: Действующее международное право: В 3 т. / Составители Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 3. С. 498–499.].
   Значительное внимание международное право уделяет регулированию режима международных каналов.
   Суэцкий канал. Археологические раскопки позволили узнать, что первое соединение Красного моря с Нилом и Средиземноморьем путем прорытия канала относится еще к эпохе Рамзеса II (XIV в. до н. э.). Периодически прорываемый и заносимый песками, канал во все эпохи имел громадное как торговое, так и стратегическое значение.
   Фирман правителя Египта Саида-паши 1855 г. предоставил основанной Ф. Лесепсом компании право на прорытие канала и его эксплуатацию в течение 99 лет с момента открытия, после чего территория канала должна была перейти под египетскую юрисдикцию, а сооружения канала – в его собственность. Строительство канала началось в апреле 1859 г. 17 ноября 1869 г. на Суэцком перешейке, разграничивающем Средиземное море Атлантического океана и Красное море Индийского океана, был открыт для навигации водный путь международного значения – Суэцкий канал. Его протяженность – 161 км. Шлюзов не имеет. Ширина – от 120 до 318 м.
   Статус территории Суэцкого канала с 1880 г. определялся режимом международной концессии. Всеми делами концессионной Компании Суэцкого канала ведал высший совет из 33 директоров, хотя фактическим хозяином канала и территории по обоим его берегам после приобретения в 1875 г. акций канала у египетского хедива была Великобритания, владевшая 44 % акций компании. Основные доходы компании складывались из довольно высоких пошлин, взимаемых с каждой тонны провозимого груза и платы за проезд с пассажиров. В 1914 г. весь Египет был объявлен британским протекторатом.
   Срок концессии истекал 17 ноября 1968 г., когда только и планировался переход его в собственность Египта. Революция в Египте внесла в эти планы поправку. В 1956 г. Суэцкий канал был национализирован, последовавшая за этим решением вооруженная агрессия Англии, Франции и Израиля против Египта благодаря исключительно жесткой поддержке Египта Советским Союзом провалилась, канал продолжал функционировать. Только в 1967–1976 гг. канал был закрыт в связи с повреждениями, причиненными в ходе египетско-израильского конфликта.
   В настоящее время продолжает действовать Конвенция относительного обеспечения свободного плавания по Суэцкому каналу от 29 октября 1888 г., заключенная в Константинополе Австро-Венгрией, Великобританией, Германией, Голландией, Италией, Испанией, Россией, Турцией и Францией. Согласно ст. 1 Конвенции Суэцкий канал как в военное, так и в мирное время свободен и открыт для всех коммерческих и военных судов без различия флага. К каналу никогда не должно применяться право блокады. В военное время не допускается никаких враждебных действий ни в пределах собственно канала, ни в пределах трех морских миль от его входных портов. Военные корабли воюющих держав должны проходить через канал без промедления и не задерживаться в портах Суэц и Порт-Саид более 24 часов. Между оставлением этих портов военными кораблями воюющих государств должно пройти не менее 24 часов [417 - См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 3. Основные институты и отрасли современного международного права. С. 157–158.].
   Зона Панамского канала. В наиболее узкой части Центральной Америки, соединяющей Северную и Южную Америку, человеческой волей и трудом создан водный путь международного значения, соединяющий порты Атлантического побережья (Кристобаль, Колон) и Тихого океана (Панама, Бальбоа). Протяженность Панамского канала 81,6 км (искусственное оз. Гатун и 65,2 км собственно канала). Строился с 1881 по 1914 г., первый океанский пароход прошел по каналу 3 августа 1914 г., но официально канал открыт в 1920 г. Ввиду технической невозможности прорытия канала на уровне моря, сложностей океанского режима по обе стороны перешейка, он имеет 12 шлюзов. Ширина Панамского канала от 150 до 300 м.
   Соединенные Штаты Америки по Хей-Паунсефотскому договору 1901 г., воспользовавшись затруднительным положением Великобритании в период англо-бурской войны, получили территорию Панамского канала под свое исключительное покровительство. Территория канала, получавшая международно-правовой статус, объявлялась нейтральной, гарантировался свободный проход через канал военных и торговых судов всех наций как в мирное, так и в военное время. Режим территории канала мог, однако, быть изменен, ибо США добились оговорки, по которой получали в зоне канала право на осуществление любых мер, которые сочтут необходимыми принять для защиты Панамы и поддержания порядка на территории зоны канала.
   В 1902 г. США, угрожая строительством альтернативного канала на никарагуанской территории, за 40 млн долл. выкупили у французов концессию на строительство Панамского канала. За согласие правительства Колумбии на передачу им концессии при сохранении суверенитета Колумбии над территорией канала США предложили уплатить единовременно 10 млн долл., а по истечении 10 лет – делать ежегодные платежи по 250 тыс. долл. Подписанный на этих условиях 22 января 1903 г. договор Хей-Херрана был отвергнут Колумбийским сенатом, поскольку концессионный договор с французской кампанией истекал в 1904 г., а по его условиям, если канал к этому времени не начинал функционировать (что не вызывало сомнений), то все возведенные на его территории компанией сооружения безвозмездно переходили к Колумбии. Инициировав сепаратистское движение, США и Франция способствовали в 1903 г. выходу штата Панама из состава Колумбии с провозглашением самостоятельного государства. 18 ноября 1903 г. «независимая Панамская Республика» подписала с США необходимый договор, уступив территорию под концессию за 10 млн долл. плюс ежегодные платежи в 250 тыс. долл. Территория зоны Панамского канала простирается на 8 км по каждую сторону канала и составляет 1422 кв. км.
   До 1979 г. территория всей зоны Панамского канала находилась под юрисдикцией США, затем в соответствии с договором между Панамой и США стала управляться специальной комиссией. В 2000 г. суверенитет над территорией канала полностью перешел к Панаме.
   Договор о Панамском канале от 7 сентября 1977 г. подтвердил суверенитет Республики Панама над ее территорией.
   Одновременно действует и Договор о постоянном нейтралитете и эксплуатации Панамского канала с Протоколом к нему (оба – от 7 сентября 1977 г.).
   К «ровесникам» Панамского канала относится, например, Кильский (Северо-Германский) канал, который прорезает на территории ФРГ полуостров Ютландию и имеет своей задачей обеспечить более спокойное, чем в Северном море, плавание между устьем Эльбы в Северном море и Кильской бухтой на Балтике. Построен в 1895 г., шлюзовой. Имеет протяженность 99 км. Полностью под юрисдикцией ФРГ.
   Грандиозными искусственными водными путями являются Береговой канал США от Бостона до Бофорта (около 900 км), Беломорско-Балтийский канал в России (227 км) и др., но все они, как и Кильский канал, в своем правовом режиме являются неотъемлемой частью государственной территории соответствующей страны.

Глава 11
Территории с переходным правовым режимом

Среди территорий с переходным (или временным, поскольку речь заранее идет о неизбежном прекращении существующего статуса) правовым режимом можно выделить ушедшие в прошлое колониальные территории, территории доминионов и протекторатов, сохраняющие свою политическую и правовую значимость территории кондоминиумов, несамоуправляющиеся территории, подмандатные и подопечные территории, а также территории с неопределившимся статусом (sub judice) и «ничейную землю» (terra nullius).

11.1. Колониальные территории и их виды

   Исторически колониями назывались заморские владения какого-либо государства, территории поселений в чужих землях, зависимые в большей или меньшей степени от метрополии – страны, основавшей эти поселения или взявшей их под свою юрисдикцию. При расширительном понимании колонизацию отождествляют с заселением, освоением какой-либо территории, часто сопровождаемым покорением, вытеснением либо истреблением местного населения. Указанные различия позволяют отделять колонизацию внешнюю от колонизации внутренней.
   Колонизация внутренняя, т. е. происходящий в пределах государства процесс освоения (заселения) тех или иных участков территории – закономерный элемент общего развития государства. Она может означать освоение или заселение не только безлюдных районов, но и определенную демографическую политику. В конце XIX – начале XX в. малоземельное крестьянство внутренних губерний России переселялось на окраины, прежде всего в Сибирь и на российский Дальний Восток на свободные, не тронутые (или слабо задетые) хозяйствованием земли.
   Аналогичный процесс имел место и в других странах, например в Италии или Германии.
   Иное дело, когда колонизация преследует цель подавления национального меньшинства или этнического закрепления территории со спорным статусом, как это было в Древнем Риме при расселении ветеранов войн в присоединенных провинциях, в Польше первой четверти XX в. при направлении демобилизованных из армии поляков в Западную Белоруссию или в Румынии того же периода – румын в Бессарабию. С 1992 г. руководство независимого Казахстана попыталось изменить демографическую ситуацию в Северном и Восточном Казахстане, переселяя туда этнических казахов и уйгур даже из Внутренней Монголии (Китай). Примерами подобной внутренней этнической колонизации могут служить действия Грузии в Абхазии (1992 г.), противостояние пуштунов и таджиков в Афганистане (1993–1996 гг.), политика апартеида в ЮАС – ЮАР (1948–1993 гг.) и возрождение этой политики в Латвии и Эстонии (с 1991 г.).
   Но при всех вариантах процесс внутренней колонизации не создает у регионов ее осуществления статуса, отличного от всей остальной территории государства.
   Колонизация внешняя предполагает не только освоение и заселение подданными или гражданами государства новых земель, ранее в состав территории этого государства не входивших, но и формальное включение новых земель под юрисдикцию государства-метрополии. Наиболее известные примеры колониальных территорий – Макао (Аомынь), Гонконг (Сянган).
   Именно внешняя колонизация приводит к появлению у регионов ее распространения особого правового режима. Для территории колонии характерна попытка укоренить привнесенную извне юрисдикцию вне зависимости от того, имела ли эта территория ранее иную государственность. Близки колониям по своим правовым характеристикам и территории, в отношении которых осуществляются совместные суверенитеты, прежде всего кондоминиумы.
   Примечательно, что острова Новые Гебриды в южной части Тихого океана с 1906 по 1980 г., когда они получили независимость, находились в колониальном владении совместно Великобритании и Франции.
   В юридическом смысле колонии обычно делились на группы в зависимости от степени самоуправления:
   – самоуправляющиеся колонии (доминионы);
   – колонии, пользующиеся самоуправлением в вопросах внутренней политики;
   – колонии, государственное управление в которых осуществляется метрополией;
   – протектораты;
   – подмандатные территории.
   Применительно ко всем группам колоний следует признать справедливым и ныне положение советского международного права о том, что насильственное удержание стремящегося к независимости народа в границах государства-метрополии во всех случаях – противоправная аннексия, независимо от того, как давно она совершена [418 - Курс международного права: В 6 т. Т. 2. С. 59.]. Советский Союз и сменившая его Российская Федерация не укладываются в схему «метрополия» (центр, русские области) – «колонии» (регионы, особенно окраинные). Но приведенное утверждение важно для понимания судьбы Крыма и Абхазии.
   В Декларации о принципах международного права от 24 октября 1970 г., при провозглашении принципа равноправия и самоопределения народов, мировым сообществом было признано, что территория колонии или другая несамоуправляющаяся территория имеет согласно Уставу ООН статус, отдельный и отличный от статуса территории государства, управляющего ею; такой отдельный и отличный согласно Уставу статус будет существовать до тех пор, пока народ данной колонии или несамоуправляющейся территории не осуществит свое право на самоопределение в соответствии с Уставом и в особенности с его целями и принципами [419 - Действующее международное право: В 3 т. / Составители Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 1. С. 71.].
   Принципиально важной чертой колониального режима территории было то, что колонии находились с метрополией не в международно-правовых, а в государственно-правовых отношениях. Предоставление даже самой широкой автономии не вычленяло колониальную территорию из состава единой государственной территории.
   XX в. покончил с колониальным режимом территорий, большинство из которых стали независимыми государствами. Резолюция 1514 (XV) от 14 декабря 1960 г. включила в себя Декларацию Генеральной Ассамблеи ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам.
   Процесс деколонизации был непрост. Если, например, колониальные владения Франции в Западной Африке Дагомея (ныне – республика Бенин), Габон и Верхняя Вольта (ныне Буркина Фасо), как и ряд других территорий, стали независимыми государствами в 1960 г., то Багамские острова в Карибском море, бывшие до того колонией Великобритании, обрели суверенитет только в 1973 г. Хотя, с другой стороны, Бразилия перестала быть португальской колонией и обрела независимость еще в 1822 г.

11.2. Доминионы

   Статус доминиона имели самоуправляющиеся территории Британской империи Австралия, Канада, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз, Ньюфаундленд. На положении доминиона находилась с 1921 по 1949 г. Южная Ирландия (ныне Ирландская Республика). «Англия, – писал в 1933 г. Дж. Неру, – сокращает свои притязания на господство от мировых масштабов до ограниченных пределами империи; чтобы сохранить эту империю, Англия согласилась на большие изменения в ее структуре. Доминионы обладают известной независимостью, хотя они во многих отношениях связаны британской финансовой системой» [420 - Неру Дж. Взгляд на всемирную историю. Т. 3. С. 408.].
   Роль доминионов резко возрастала во время серьезных межгосударственных конфликтов, прежде всего войн. Понимая это, метрополии уделяли доминионам особое значение при любой реорганизации структуры органов государства и особенно при проведении своей внешней политики. Так, в период Второй мировой войны для глав английских доминионов составлялись в Лондоне ежедневные телеграммы с информацией о ходе военных действий, в то время как президенту США их копии стали отсылать по распоряжению У. Черчилля лишь с 19 мая 1940 г. [421 - См.: Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны / Пер. с англ. М., 1995. С. 118.] Вопрос о послевоенном статусе территории доминионов был важным инструментом в руках антигитлеровской коалиции, хотя и вызывал напряженность между У. Черчиллем и Ф. Рузвельтом.
   В доминионах мы имеем дело с территориями, на которых складывается противостояние старого, часто насильственно привнесенного извне суверенитета, с суверенитетом еще только формирующимся. Близки им по проблемам своего статуса и территории, в отношении которых осуществляются совместные суверенитеты, прежде всего кондоминиумы.
   С формированием наций и развитием национальной государственности на территориях колониальных владений европейских держав складывается народный суверенитет. Осознав последний, население этих территорий требует и добивается все большего расширения своих прав, а затем в той или иной форме – реализации своего права на самоопределение. Именно в силу указанного процесса колониальный режим территорий меняется на статус доминионов и затем на режим опеки либо суверенного государства.
   В процессе развития государственности доминионов Британская империя колебалась в своей трансформации между федерацией и союзом суверенных государств. Национальные традиции направили ее развитие по второму пути.

11.3. Протектораты

   Протекторат (покровительственные отношения) над той или иной территорией предполагал изначально договорные отношения между сильным и слабым государствами, устанавливающие особые взаимные обязанности и права. «Протекторат, – писал Н. М. Коркунов, – есть основанное на договоре подчинение одного государства другому, под условием сохранения и защиты в нем самостоятельной государственной власти» [422 - Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. С. 196.]. Протектораты были колониями, по отношению к которым метрополия осуществляла внешнеполитические и оборонные функции при внешнем сохранении доколониальных форм правления. Внешне же более сильное государство должно было защищать своего партнера по договору, а он, сохраняя свой суверенитет, должен был, в свою очередь, исполнять свои, оговоренные договором обязательства. Несоблюдение договора любой из сторон вело к освобождению от встречных обязательств и другой стороны.
   Протекторат как политико-правовой территориальный режим предполагает, во-первых, действие в международных отношениях государства-сюзерена от имени соответствующего «полусуверенного» государства; во-вторых, сохраняющуюся дееспособность «полусуверенного» государства, его правомочность обретать права и обязанности по значительному кругу вопросов.
   Истоки протектората кроются в раннефеодальных ленных обязательствах. Так, именно из ленных отношений поздней Римской империи вырос протекторат Испании над территорией Монако (с 1524 г.), в 1643 г. права государства-покровителя перешли к Франции, а в 1815 г. даже к Сардинии (после того, как революционная Франция включала в 1793–1814 гг. Монако в состав своей государственной территории). Исторически сформировались протектораты Италии над республикой Сан-Марино, Испании и Франции – над республикой Андоррой.
   Версальский договор 1919 г. включил в свои заключительные положения переписку между Францией и Швейцарией по некоторым территориальным вопросам, в том числе и «принятие к сведению» сторонами договора 1918 г. о протекторате Франции над Марокко. По Версальскому договору Германия не только отказалась от всех своих прав в Египте и Марокко (включая имущественные), но и безоговорочно признала над территорией Египта протекторат Великобритании, а над территорией Марокко – Франции. В отличие от вассальной зависимости, предполагающей обязанность вассала поддерживать своего сюзерена, протекторат предполагает поддержку и защиту подчиненного государства господствующим.
   Договорный характер протектората эволюционировал в сторону отношений одностороннего открытого властвования и подчинения, чему способствовало все более частое установление протектората в результате войн. Так, после русско-турецкой войны 1828–1829 гг. согласно Адрианопольскому миру территории Молдавии и Валахии, оставаясь турецкими вассальными владениями (пусть и с определенной «автономией»), перешли (до 1856 г.) под протекторат России. Аналогичный характер имел протекторат Великобритании над Ионическими островами в 1815–1863 гг. (затем Великобритания добровольно отказалась от островов в пользу Греции).
   XIX в. не только совершенствовал формы государственного покровительства (так, например, решением Венского конгресса часть территории Польши, так называемая «Краковская республика», находилась с 1815 по 1846 г. под общим протекторатом России, Пруссии и Австрии), но и просто трансформировал протекторат в особый род завладения территорией (прежде всего, в Африке и Полинезии). Не случайно Африканская конвенция 1885 г. соединила принятие протектората на африканской территории с оккупацией. Тем не менее султанат Бруней стал протекторатом Великобритании в 1888 г., и вновь добился независимости только в 1984 г., а Бутан был британским протекторатом с 1910 по 1949 г.
   В начале XX в. полномочия сюзерена над «полусуверенными» государствами (международно-правовой протекторат) осуществляли:
   Великобритания – над территорией трех государств острова Борнео (с 1888 г.), Лабуаном, Занзибаром (с 1890 г.), островами Тонга (с 1900 г.), Афганистаном (со времени возобновления в 1905 г. договора 1880 г., что признано Россией в 1907 г.) [423 - Исключительно своеобразным и спорным было правовое положение государств Индии и Трансвааля (Южноафриканской республики), всецело политически и юридически подчиненным английским властям.];
   Италия – над Абиссинией (договор 1889 г.);
   Китай – над территорией Монголии (с 1913 г.), Тибета (по договору России с Англией 1907 г.);
   Россия – над территорией ханств Хива и Бухара (с 1873 г.);
   Турция – над территориями Египта (с 1840 г.), Крита (с 1899 по 1913 г.), Самоса (по фирманам 1832 и 1849 гг. – под совместным протекторатом Франции, Великобритании, России и Турции);
   Франция – над территориями королевства Камбоджи (по договорам 1863 и 1884 гг.), Аннама (по договорам 1874 и 1884 гг.), Туниса (по договорам 1881 и 1883 гг.), Мадагаскара (с 1885 г.), Марокко (с 1912 г.) и Тонкина (с 1887 г.);
   Япония – над территорией Корейской империи (с 1905 г., в 1910 г. Корея была присоединена к Японии).
   В 60-е гг. XX в. большинство протекторатов стали независимыми государствами. Так, например, британский протекторат Ньясаленд в Южной Африке, учрежденный в 1891 г. (территория 118 тыс. кв. км), стал в 1964 г. суверенной республикой Малави, а британский протекторат Бечуаналенд стал независимым государством Ботсвана в 1966 г. Южный Йемен был протекторатом Великобритании до 1967 г.

11.4. Подмандатные и подопечные территории

   Правовой статус подмандатных (мандатных) и современных подопечных территорий восходит в своих началах к режиму протектората.
   Устав Лиги Наций (ст. 22) ввел понятие подмандатной территории как особого вида протектората, опирающегося на нормы международного права. Система мандатов Лиги Наций, как впоследствии и назначение опеки со стороны ООН, предоставляла особый статус определенным территориям и проживающим на них жителям. Как подчеркнул позже Международный суд, «мандат» вводился «в интересах жителей определенной территории и человечества в целом как международный институт, преследующий международную цель – священную миссию цивилизации» [424 - Цит. по: Броунли Я. Международное право: В 2 кн. Кн. 2. С. 261.]. Конечно же, и мандат Лиги Наций часто продолжал прикрывать захватнические планы ведущих европейских держав, спешивших, особенно в 1919 г., получить под свое управление владения потерпевших военное поражение Германии и Оттоманской империи. Мандаты были установлены соглашениями союзников, утвержденными Лигой Наций. Подмандатные территории были разделены на три категории, различавшиеся их степенью колониальной зависимости от государств-мандатариев.
   Территории, подпавшие под мандат «А», формально признавались самостоятельными государствами, находящимися «под руководством» государства-мандатария до тех пор, пока они не будут в состоянии самоуправляться без посторонней помощи и советов (статус приближался к статусу протектората).
   Территории, подпавшие под мандат «В», находились у мандатария в административном управлении под условием определенных обязательств в отношении местного населения (например, по непривлечению его к военной службе, запрету рабства, недопущению торговли оружием и спиртными напитками).
   Мандат «С» позволял мандатарию ввиду «удаленности от центров цивилизации» включить (инкорпорировать) соответствующую управляемую территорию в состав своей территории как «нераздельную часть» (фактически полная аннексия территории мандатарием).
   В первую категорию были включены территории бывшей Оттоманской империи Сирия, Палестина, Ливан, Месопотамия. Во вторую – территории бывших германских колоний в Средней Африке: Камерун, Танганьика, Того, Руанда-Урунди, Германская Восточная Африка. Подмандатными территориями третьей категории стали бывшие тихоокеанские владения Германии и находившаяся ранее под ее властью Юго-Западная Африка.
   Распределение конкретных подмандатных территорий между державами-победительницами соответствовало их военно-политическому потенциалу. Британская империя получила Ирак, Палестину, Трансиорданию, западную часть Камеруна, часть Того, Танганьику, Юго-Западную Африку и тихоокеанские Новую Гвинею, Новую Ирландию, Новую Британию, западную часть Самоа, Науру, Соломоновы острова. У Франции оказался мандат на территории Сирии, Ливана и большую часть Того, у Бельгии – на Руанду-Урунди. Япония «довольствовалась» Каролинскими, Мариинскими и Маршалловыми островами и островом Яп. Примечательно, что при выходе из Лиги Наций Япония свои подмандатные территории не вернула. Государствами-мандатариями были также Австралия и Новая Зеландия.
   В июне 1945 г. Объединенные Нации с момента создания своей Организации провозгласили в гл. XII Устава ООН международную систему опеки «для управления теми территориями, которые могут быть включены в нее последующими индивидуальными соглашениями и для наблюдения за этими территориями» (ст. 75). Система опеки была распространена на территории трех категорий, которые могли быть включены в нее соглашениями об опеке: а) территории, находившиеся на тот момент под мандатом; Ь) территории, которые могли быть отторгнуты от вражеских государств в результате Второй мировой войны, и с) территории, добровольно включенные в систему опеки государствами, ответственными за их управление (ст. 77). Примечательна аргументация, которую судья Международного суда Макнейр применил для характеристики возникающего и в системе мандатов, и в системе опеки особого режима соответствующих территорий:
   «Система мандатов (и "соответствующие принципы" международной системы опеки) является новым институтом – новым взаимоотношением между территорией и ее жителями, с одной стороны, и правительством, которое представляет их в международном плане, – с другой. Доктрина суверенитета неприменима к этой новой системе. Суверенитет над подмандатной территорией находится в приостановленном состоянии; если и когда население территории получит признание в качестве независимого государства…суверенитет возобновится и будет принадлежать новому государству. Вопрос заключается…не в том, кому принадлежит суверенитет, а в том, каковы права и обязанности мандатария в отношении управляемой им территории. Ответ на этот вопрос зависит от международных соглашений, в силу которых создана данная система, и от связанных с ними правовых норм. Существо ответа состоит в том, что мандатарий приобретает лишь ограниченный титул в отношении доверенной ему территории и что он обладает правами лишь в объеме, необходимом для целей выполнения мандата» [425 - International Status of South West Africa, I. C. J. Reports (1950), P. 128, 150; Броунли. Международное право. Кн. 1. С. 275–276.].
   Приостановить суверенитет можно лишь там и тогда, где и когда он уже имел место, чего нельзя сказать о многих территориях, поставленных под опеку ООН. Напротив, в этом случае следует констатировать отсутствие суверенитета, формирование которого остается главной задачей управляющего государства. Установление опеки может допускать лишь отдельные элементы суверенитета для соответствующей территории и ее жителей, в силу чего система опеки не может распространяться на страны – члены ООН, отношения между которыми «должны основываться на уважении принципа суверенного равенства» (ст. 78).
   Более того, именно опека была призвана способствовать политическому, экономическому и социальному прогрессу населения территорий под опекой, его прогрессивному развитию в направлении к самоуправлению или независимости, как это может оказаться подходящим для специфических условий каждой территории и ее народов (ст. 76).
   Наблюдение за управлением подопечными территориями вверено действующему под руководством Генеральной Ассамблеи Совету по Опеке (гл. XIII Устава ООН). Исключение составляют стратегические районы, находящиеся в ведении Совета Безопасности (ст. 83).
   Совет по Опеке устраивает периодические посещения соответствующих территорий под опекой (ст. 87), причем его полномочия и проявившаяся на практике готовность посылать выездные миссии даже вопреки желанию управляющей власти сделали из него значительно более действенный международный орган, по сравнению с прежней мандатной комиссией.
   Когда решением Совета Безопасности от 2 апреля 1947 г. правовой режим опеки был распространен на тихоокеанские острова, ранее находившиеся под мандатом Японии, они были переданы в единую систему опеки ООН с США в качестве единственной управляющей власти.
   К концу XX в. все 11 подопечных территорий реализовали свое право на самоопределение.
   Западное Самоа, находившееся под управлением Новой Зеландии, стало в 1962 г. независимым государством Самоа.
   Камерун (франц. часть) конституировался в 1960 г. в независимое государство Камерун.
   Камерун (англ. часть) распался на две территории, северная присоединилась в июне 1960 г. к Федерации Нигерии, а южная – в октябре 1961 г. к Республике Камерун.
   Микронезия (Тихоокеанские острова), попавшая под опеку США в 1945 г. и состоящая из почти 1500 тихоокеанских островов общей площадью 2622 кв. км [426 - См.: Энциклопедический словарь географических названий. С. 427.], разделилась на четыре самостоятельные административные территории. Федеративные Штаты Микронезии и Республика Маршалловы острова на своих референдумах (плебисцитах) в 1990 г. Совет Безопасности в 1990 г. на основании Резолюции Совета по Опеке № 2183 1986 г. признал, что США полностью выполнили свои обязательства по осуществлению управления подопечной территорией, и прекратил действие соответствующего Соглашения по опеке. В ноябре 1994 г. Совет Безопасности принял аналогичное решение в отношении территории микронезийской Республики Палау, народ которой в 1993 г. на плебисците выбрал статус свободно присоединившегося к США государства. Содружество Северных Марианских Островов стало полностью самоуправляющимся государством в составе Содружества с США в 1990 г.
   Науру (ранее – под управлением Австралии от имени Австралии, Новой Зеландии и Великобритании) стала независимым государством в 1968 г.
   Новая Гвинея (ранее – под управлением Австралии) объединилась с несамоуправляющейся территорией Папуа и стала в 1975 г. независимым государством Папуа – Новая Гвинея.
   Руанда-Урунди, находившаяся ранее под бельгийским управлением, в 1962 г. образовала два самостоятельных независимых государства: Руанду и Бурунди.
   Сомали (ранее – под итальянским управлением) объединилось в 1960 г. с английским протекторатом Сомали, в результате чего образовалось государство Сомали.
   Танганьика, находившаяся ранее под английским управлением, в 1961 г. стала независимым государством. Объединилась в 1964 г. с бывшим протекторатом Занзибар (стал независимым государством в 1963 г.) в одно государство – Объединенную Республику Танзанию.
   Того, находившееся под английским управлением, объединилось в 1957 г. с бывшей английской колонией и протекторатом Золотым Берегом, создав государство Гана.
   Того, находившееся под французским управлением, получило в 1960 г. независимость в качестве государства Того.

11.5. Несамоуправляющиеся территории

   Декларация в отношении несамоуправляющихся народов, включенная гл. XI в Устав ООН, закрепила ответственность членов Организации за управление территориями, народы которых не достигли еще полного самоуправления. Советское международное право определяло такие территории, как «собственно колонии империалистических держав» [427 - Курс международного права: В 6 т. Т. 2. С. 67.].
   Согласно ст. 73 Устава члены ООН «признают тот принцип, что интересы населения этих территорий являются первостепенными, и, как священный долг, принимают обязательство максимально способствовать благополучию населения этих территорий в рамках системы международного мира и безопасности… и с этой целью… помогать им в прогрессивном развитии их свободных политических институтов в соответствии со специфическими обстоятельствами, присущими каждой территории и ее народам…»
   Положения ст. 73 и 74 Устава не закрепляют какого-либо механизма контроля или наблюдения со стороны органов ООН за обеспечением провозглашенного статуса несамоуправляющихся территорий, да и неясно формулируют сам статус, обязывая членов Организации основывать свою политику в отношении таких территорий на общем принципе добрососедства, с надлежащим учетом интересов и благополучия остального мира в делах социальных, экономических и торговли «не менее чем в отношении их метрополии».
   Генеральная Ассамблея учредила в качестве вспомогательного органа комитет с наблюдательными функциями и стала объявлять те или иные территории «несамоуправляющимися» по смыслу гл. XI Устава ООН.
   Первый список несамоуправляющихся территорий составили в 1946 г. Австралия, Бельгия, Великобритания, Дания, Нидерланды, Новая Зеландия, Соединенные Штаты Америки и Франция, включившие в него 72 территории, находившиеся под их управлением. Восемь из этих территорий стали к 1959 г. независимыми государствами, а 21 территория (в том числе Гавайи, Гренландия, Пуэрто-Рико) де-факто утратили режим несамоуправляющихся по различным причинам, часто односторонним усмотрением управляющего государства.
   Реализация норм гл. XI Устава ООН приобрела активный характер с 1963 г., когда критерии Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, принятой Генеральной Ассамблеей в 1960 г., дополнились пересмотренным Ассамблеей списком территорий (64 территории, в том числе две остававшиеся на тот момент подопечные территории – Науру и Микронезия) и деятельностью Специального комитета в составе 17, а затем 24 членов, созданного специально для осуществления целей, заложенных в этой Декларации.
   Впоследствии в список несамоуправляющихся территорий были дополнительно включены территории Французского Сомали (ныне Джибути) и Омана (обе – в 1965 г.), Коморские острова (1972 г.) и Новая Каледония (в 1986 г.).
   К несамоуправляющимся территориям изначально были отнесены многие колониальные владения стран антигитлеровской коалиции, не подпавшие под статус подмандатной или подопечной территории. С 1960 по 1990 г. 53 территории получили ту или иную форму самоуправления. К 1995 г. сохранилось 17 несамоуправляющихся территорий. Среди них Западная Сахара, управлявшаяся до 1975 г. Испанией, и Восточный Тимор, в отношении которого Португалия проинформировала в апреле 1977 г. Генерального секретаря ООН, что эффективное осуществление ею суверенитета над его территорией прекратилось в августе 1975 г. В режиме гл. XI Устава ООН находятся под управлением:
   США – Американское Самоа, Гуам и Виргинские о-ва США;
   Великобритании – Питкэрн, Ангилья, Британские Виргинские острова, Каймановы острова, Фолклендские (Мальвинские) острова, Гибралтар, Монтсеррат, остров Святой Елены, острова Терке и Кайкос;
   Новой Зеландии – Токелау;
   Франции – Новая Каледония.
   Примером трудного пути эволюции правового режима территории может быть территория Республики Сингапур. Ныне это небольшое государство (площадь – 619 кв. км) на одноименном острове и прилегающих к нему мелких островах у южной оконечности полуострова Малакка в Юго-Восточной Азии, при южном входе в Малаккский пролив. До 1819 г. территория Сингапура была частью государственной территории султаната Джохор (ныне штат в Малайзии). В 1819 г. территория оккупирована Великобританией, которая устанавливает на ней колониальный правовой режим. С 1826 г. территория Сингапура вместе с несколькими другими занятыми англичанами территориями в Юго-Восточной Азии (г. Малакка, территорией княжества Нанинг, островом Пинанг и др.) образует колонию Стрейтс-Сетлментс, которая вначале включается в состав Британской Индии (до 1867 г.), затем является самостоятельной колонией Британской короны (до 1946 г.). В период Второй мировой войны захватывается Японией и в 1942–1945 гг. на ней существует оккупационный режим. С крахом колониальной системы территория Сингапура переходит в 1946 г. в разряд подопечных территорий и получает в 1959 г. внутреннее самоуправление (оставаясь британским владением). В 1963–1965 гг. территория Сингапура входит в общую государственную территорию Малайзии. С 1965 г., после выхода из состава Малайзии, Сингапур становится независимым государством и его территория получает самостоятельный государственный статус, хотя и остается частью территории Британского Содружества.

11.6. Территории с неопределенным статусом. «Ничейная земля»

   Правовой режим территорий с неопределенным статусом (sub judice) не предполагает существования суверенитета государства, владеющего этой территорией, но и не превращает территорию в ничейную (terra nullius). Государство, в ведении которого находится соответствующая территория, осуществляет свою юрисдикцию и функции управления в пределах, установленных межгосударственными правовыми актами, определяющими статус территории. Статус населения (государственная принадлежность, гражданство) складывается при этом сообразно каждому конкретному случаю.
   Неопределенный статус следует признать за территорией, находящейся под оккупацией или под незаконным владением. В первом случае ситуация продолжается до завершения войны и достижения послевоенного урегулирования, во втором (как, например, с сохранением полуострова Крым в составе Украины после 1991 г.) – неопределенный срок до достижения межгосударственной договоренности. При этом в обоих случаях предоставление и лишение гражданства не должно являться вопросом внутренней юрисдикции управляющего государства.
   Международное право исходит из того, что только лишь поднятие флага и опубликование официальной прокламации о включении территории в состав государства олицетворяют собой фиктивную оккупацию и никаких правооснований данному государству не дают.
   Подтверждением прав государства на открытую и присоединенную к нему территорию может служить только эффективная оккупация вновь открытой и не имеющей постоянного населения территории или необитаемых островов. Эффективная оккупация включает такие действия, как создание постоянных поселений, административных органов власти, включение территории в хозяйственную жизнь страны наряду с формальными актами – поднятием флага и официальной декларацией о присоединении данной территории к соответствующему государству.
   «Ничейная земля» (terra nuttius). Еще Г. Гроций отмечал, что «ничья земля» приравнивается к территории противника по праву вести на ней военные действия [428 - Троций Г. О праве войны и мира. С. 620.]. Сегодня можно сказать, что правовой статус «ничейной земли» (terra nullius) определяется, во-первых, тем, что такие территории свободны для всеобщего пользования и эксплуатации всеми, и, во-вторых, сохранением правовой защиты мирового сообщества за лицами, на них проживающими. Отсутствие суверенитета какого-либо государства препятствием к тому не является. Государства могут осуществлять свою юрисдикцию в отношении физических и юридических лиц, находящихся на ничейной территории. Преступления против мира и человечности, военные преступления остаются таковыми и на ничейной территории.
   В случае параллельного осуществления управления двумя или более государствами на одной и той же ничейной территории, или при столкновении государственных суверенитетов на одну и ту же ничейную территорию, мы вправе вновь говорить о неопределившемся статусе этой территории. Различие между ничейной и неопределившейся территориями заключается в том, что первая открыта для приобретения любым государством, а вторая не может быть предметом дополнительных притязаний со стороны государств, ибо уже имеет находящийся в стадии формирования, а то и оформления территориальный суверенитет.
   В случае перехода ничейной территории под суверенитет государства, последнее не обязано уважать никакие частные или корпоративные интересы, возникшие на данной территории до этого перехода. Иные случаи оговариваются в специальных соглашениях. Применительно к необитаемым землям могут быть использованы правила оккупации [429 - См.: Деканозов Р. В. К вопросу о приобретении необитаемых, никому не принадлежащих земель // Вопросы теории советского права. Новосибирск, 1966. С. 149.].
   До Парижской конференции 1920 г. ничейной территорией были острова Шпицберген, что подтверждало соглашение между Россией, Норвегией и Швецией 1872 г. Коллективный договор от 9 февраля 1920 г. Великобритании, Дании, Италии, Нидерландов, Норвегии, США, Франции, Швеции и Японии закрепил за архипелагом Шпицберген суверенитет Норвегии (до Второй мировой войны к договору присоединилось еще 25 государств, в том числе СССР). Суверенитет Норвегии над островами был признан полным и абсолютным, но за участниками договора были закреплены права в сферах мореплавания, рыболовства, охоты и горного промысла; гражданам государств – участников договора гарантировалась свобода производственной и коммерческой деятельности на островах на условиях полного равноправия [430 - См.: Международное право в документах. М., 1982. С. 442–444.].
   Элементы временного правового режима в определенных случаях могут свидетельствовать и о неопределенности суверенитета, вызванной отказом (цессией) от своих суверенных прав на территорию со стороны прежнего их обладателя, либо тем обстоятельством, что происходящий процесс отделения (сецессии) еще не является завершенным (продолжается, например, народное движение или восстание, имеющее целью образовать новое государство или объединение с другим государством).
   Например, по Сан-Францисскому мирному договору 1951 г. Япония отказалась от всех прав на Формозу и Курильские острова. Однако и Формоза и Курильские острова не стали после этого предметом какого-либо урегулирования, международные организации (прежде всего ООН) не использовали своих функций по надлежащему юридическому оформлению передачи первой территории Китаю, а второй – Советскому Союзу, что способствовало сохранению и углублению соответствующих территориальных споров.
   Но есть и другие примеры. В целях поддержания международного мира и безопасности и во исполнение своих наблюдательных функций органы ООН взяли на себя функции управления в отношении города Иерусалим (в 1947 г.), Свободной территории Триеста и Западного Ириана. В подобных случаях международные организации могут выступать и в качестве законных представителей, и принимать на себя правовую ответственность в отношении территории, над которой ни одно государство не осуществляет территориального верховенства. Последнее имело место, например, в 1966 г., когда Генеральная Ассамблея ООН прекратила мандат в отношении Юго-Западной Африки. Необходимо признать возможность управления и территориальной юрисдикции без государственного суверенитета.

Раздел IV
Территориальный фактор во внутренних и внешних функциях государства

Глава 12
Регулирование территориальных вопросов в унитарном государстве

12.1. Территориальное деление унитарного государства

   Особенности территории, в том числе ее природно-физические характеристики, как правило, существенно влияют на институты государства, прежде всего на его территориальное устройство. Компактность территории, отсутствие больших природных труднопреодолимых преград всегда способствует упрощению управления, предполагает унитаризм государства.
   Унитарный характер государства не означает отсутствия территориального деления и той или иной степени децентрализации. Вообще, абсолютно централизованное государство является лишь теоретической моделью, на практике любое территориальное структурирование государства в целях управления и суда означает децентрализацию. В унитарном государстве децентрализация имеет административный характер, предполагая деление государственной территории на области (провинции) с органами власти, которым государство поручает исполнение ряда своих правомочий.
   Отношения в унитарном государстве между его составными частями (регионами) или между государством и его частью можно рассмотреть на примере нескольких стран.
   Территориальный аспект внутригосударственного регулирования выступает в унитарном государстве в форме прежде всего пространственного действия законов, а также функционирования органов государства в пространстве этого государства. Это ярко подтверждают правовые нормы унитарных государств, исторически формировавшихся через слияние суверенных субъектов межгосударственных отношений. К их числу относится, например, акт о соединении Великобритании с Шотландией 1707 г.
   О территориальном пространстве здесь речь идет неоднократно. В частности, при регулировании вопросов престолонаследия в Соединенном королевстве («оба королевства Англии и Шотландии в первый день мая тысяча семьсот седьмого года и навсегда после этого будут соединены в одно королевство под наименованием Великобритании…» (ст. I) и «престол Соединенного королевства Великобритании и доминионов переходит после смерти королевы Анны, в случае отсутствия у нее потомства, к принцессе Софии…» (ст. II)). Это дополняется при определении порядка и пространства действия законов: «законы, относящиеся к регулированию торговли, пошлин и тех акцизов, которые в силу настоящего договора подлежат применению в Шотландии, должны быть в Шотландии, начиная и после соединения, те же самые, как и в Англии…», а равно «законы, относящиеся к публичным правам, политике и гражданскому управлению, могут быть установлены одни и те же во всем Соединенном королевстве…» (ст. XVIII); «все законы и статуты в королевстве в той мере, в какой они противоречат или являются несовместимыми с условиями настоящих статей или с условием какой-либо из них, со времени соединения и после него прекращают действовать, теряют юридическую силу…» (ст. XXV). Даже установление протестантской религии и пресвитерианского церковного управления происходит «в пределах королевства Шотландии» (Преамбула, ст. II, раздел II Акта).
   В Алжире административно-территориальное деление включает коммуны как первичный уровень территориальной организации и вилайи как публичный территориальный коллектив, наделенный правами юридического лица и финансовой автономией, и как административную область государства. Вилайя (провинция) создается законом. Ее наименование и административный центр устанавливаются декретом. Любое упразднение вилайи производится с соблюдением тех же условий (ст. 2 Конституции). Между 48 вилайями распределены все коммуны. Территория каждой вилайи подразделяется на дайры. Дайра является административным округом, территориальные границы которого устанавливаются, изменяются или упраздняются законом (ст. 166 Конституции в ред. Закона № 81–02 от 14 февраля 1981 г.).
   Монголия (территория 1566 тыс. кв. км) в административном отношении делится на 21 аймак, аймаки – на сомоны, сомоны – на баги. Лишь столица государства делится на округа, а те, в свою очередь, на хороны.
   Если Конституция Италии закрепляет территориальное устройство государства в специальном разд. V («Области, провинции и коммуны»), то, например, Конституция другого унитарного государства – Исламской Республики Иран – упоминает различные административно-территориальные уровни власти лишь тогда, когда говорит о работе поселковых, уездных, городских, областных или провинциальных советов (ст. 100), об образовании и компетенции Высшего совета провинций, состоящего из депутатов провинциальных советов (ст. 101–102), и об обязанности губернаторов провинций, городов, уездов и других местных правителей, назначаемых правительством, соблюдать решения советов, принятые в пределах их компетенции (ст. 103).
   В Италии же на конституционном уровне детально прописано, что области создаются как автономные образования с собственными полномочиями и функциями согласно принципам, установленным в Конституции (ст. 115 Конституции). Сицилия, Сардиния, Трентино-Альто-Адидже, Фриули-Венеция-Джулия и вале д'Аоста имеют особые формы и условия автономии согласно специальным статутам, установленным конституционными законами (ст. 116). Провинции и коммуны являются автономными единицами, а также и территориальными единицами государственного и областного деления. Территории провинций могут быть подразделены на округа с исключительно административными функциями для последующей децентрализации (ст. 129).
   Как видим, внутреннее развитие любого государства во многом связано с выживанием в борьбе с другими государствами.
   Взаимоотношения внутри унитарного государства по вопросу территориального деления могут быть различными в зависимости от наличия или отсутствия административных автономий в нем. Этнический фактор, влияя на формирование национальной системы территориальных единиц, привел к тому, что даже в унитарном Китае при 94 % собственно китайского населения (ханьжэнь) территория государства делится на 22 провинции, 5 автономных районов и 3 города центрального подчинения.
   Имея в виду территориальный аспект, Свод законов Российской империи (ст. 48) установил, что законы в Империи действуют или единообразно в общей их силе, или с местными в некоторых частях изменениями. Пространство сих изменений, место, где они допускаются, и связь их с законами общими определяются в особенных законах, учреждениях и уставах [431 - Свод Законов Российской империи. 2-е изд. 1892 г. Т. 1. Основные государственные законы. VIII. О законах.].
   В отличие от Германии Российская империя до начала XX в. была государством унитарным с широкой автономией (вплоть до наличия конституционных законов) отдельных ее регионов и двумя сохранившимися вассальными владениями. В административном отношении она делилась на следующие части:
   1) Европейская Россия: 50 губерний, 1 область (Войска Донского), в них 509 уездов и округов, кроме того, 10 управляемых самостоятельно городов (Санкт-Петербург, Кронштадт, Николаев, Одесса, Севастополь, Керчь-Еникале, Царское Село, Петергоф, Гатчина, Павловск) и 4 территории в Астраханской и Ставропольской губерниях;
   2) Привислинский край (бывшее Царство Польское): 10 губерний, в них 84 уезда;
   3) Великое княжество Финляндия: 8 губерний, 51 уезд;
   4) Кавказский край: 6 губерний, 4 области, в них 71 уезд, округ и отдел.;
   5) Сибирь, распадшаяся на:
      а) Западную Сибирь с двумя губерниями и 17 округами;
      б) Иркутское генерал-губернаторство, состоявшее из 2 губерний (Енисейской и Иркутской), 1 области (Якутской) с 17 округами;
      в) наместничество Дальнего Востока, ранее Приамурское генерал-губернаторство, состоявшее из 5 областей (Забайкальской, Амурской, Приморской, Сахалинской и Квантунской);
   6) Среднеазиатские владения, подразделявшиеся на:
      а) Степное генерал-губернаторство с 2 областями (Акмолинской и Семипалатинской) и 10 уездами;
      б) Туркестанское генерал-губернаторство с 5 областями (Закаспийской, Самаркандской, Семиреченской, Сырдарьинской и Ферганской), 26 уездами и округами и двумя вассальными владениями (протекторатами) – Бухарой и Хивой;
      в) область Тургайскую с особым управлением;
      г) область Уральскую, распадавшуюся на казацкие земли по одну сторону р. Урал, с военным управлением, и киргизские земли по другую сторону Урала, с гражданским управлением [432 - Подробнее см.: Территория русского государства // Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русское государство / Гл. ред. и сост. О. А. Платонов. М., 2002. С. 808.].
   В территориальном устройстве унитарного государства вообще не следует абсолютизировать географический фактор. Так, острова Гваделупа, находящиеся в восточной части Карибского моря, являются владением Франции с 1635 г. и имеют статус заморского департамента Франции, как и Нидерландские Антильские острова, находящиеся в том же регионе, являются частью территории Нидерландов. Гренландия, имеющая территорию 2175 тыс. кв. км (в которой, правда, от льда свободны только 341 тыс. кв. км), отделенная от Европы океанскими просторами, также является самоуправляющейся заморской административной единицей Королевства Дании. Да и Китай, обладающий площадью 9597 тыс. кв. км, включающий 23 провинции, 5 автономных районов и 4 города центрального подчинения, относится к государствам унитарным. Как правило, административное деление страны производится исходя из геоэкономических, социальных и коммуникационных условий (ст. 101 Конституции Греции). Одновременно следует учитывать, что большие пространства унитарного государства свидетельствуют о его былом империализме либо о развивающейся ныне имперской идее.

12.2. Осуществление внутренних функций унитарного государства

   Величина и качество территории являются решающими факторами для разделения государств на унитарные и федеративные (союзные). Бывают небольшие по своей территории федерации (как правило, недолговечные), но среди крупнейших государств мира почти нет унитарных (есть империи). Создание унитарных государств исторически предшествовало возникновению федеративных.
   При определении роли территориального фактора в осуществлении внутренних функций государства необходимо исходить из того, что именно в функциях выражается, как известно, социальное назначение любого государства [433 - См., напр.: Общая теория государства и права: В 2 т. Т. 1. Общая теория государства / Отв. ред. Д. А. Керимов и В. С. Петров. Л., 1968. С. 142–71.]. Внутренние функции государства формируются конкретно-исторически. Характеризуя древнюю Азию, К. Маркс указывал три отрасли управления (функции государства): «финансовое ведомство, или ведомство по ограблению своего собственного народа, военное ведомство или ведомство по ограблению других народов, и, наконец, ведомство общественных работ… элементарная необходимость экономного и совместного использования воды… на Востоке, – где цивилизация была на слишком низком уровне и где размеры территории слишком обширны… – повелительно требовала вмешательства централизующей власти правительства. Отсюда та экономическая функция, которую вынуждены были выполнять все азиатские правительства, а именно функция организации общественных работ» [434 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 9. С. 132.].
   В унитарном государстве внутренние функции государства определяются характером внутренних потребностей соответствующего общества и возможным наличием автономий. Как специально оговаривает Конституция Греции, государственная администрация организуется на основе децентрализованной системы (ст. 101).
   Независимо от того, будем ли мы рассматривать функции государства как предметно-политическую характеристику его деятельности [435 - Денисов А. И. Сущность и формы государства. М., 1960. С. 9—10; Каск Л. И. Функции и структура государства. Л., 1969. С. 8—11.], или традиционно как основные направления деятельности государства, в которых выражаются и конкретизируются его сущность и назначение [436 - Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М. Н. Марченко. М., 1996. С. 80; Байрамов Ф. Д. Соотношение функций государства и региональных межгосударственных межгосударственных объединений (современные теоретико-правовые проблемы). М., 2004. С. 16.], на их изменение влияют как перемены экономических и политических условий внутри страны, так и международная ситуация.
   К внутренним функциям любого государства относятся:
   – обеспечение защиты существующего государственного строя, в том числе подавление социально-классового сопротивления или протеста;
   – хозяйственно-организаторская, включая регулирование экономических отношений;
   – финансовая, в том числе эмиссия денежных знаков;
   – налоговая;
   – обеспечение социальных гарантий для населения;
   – охрана общественного порядка;
   – сохранение и обогащение культуры;
   – стимулирование научно-технического прогресса;
   – информационное обеспечение общества;
   – воспитание подрастающего поколения [437 - См. также: Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М. Н. Марченко. С. 88–89.].
   Могут быть использованы и другие классификации. Так, Д. А. Керимов относит к внутренним функциям государства политико-организационную, экономико-хозяйственную, культурно-воспитательную, социальную, функцию охраны природы и рационального использования природных ресурсов; охраны собственности, информационную и др. [438 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 3. С. 119–122.]
   Функции государства всегда характеризуют его сущность, а территориальное устройство всегда влияет на механизмы их осуществления. В унитарном государстве одни функции государства могут выполняться всеми государственными органами в совокупности, другие – отдельными звеньями государственного механизма. При реализации своих внутренних функций унитарному государству достаточно простых государственно-правовых механизмов. Но при этом любая из функций распространяется на всю территорию государства, иногда существенно преломляясь через особенности правового режима отдельных частей этой территории (как правило, автономных организаций).
   Для успешности осуществления социально-экономических функций государства особо значимы его размеры, ибо «большая страна с развитой промышленностью особенно подвергается временным затруднениям и осложнениям, вызываемым передвижениями капитала из одного занятия в другое» [439 - Рикардо Д. Сочинения. Т. 1. Начала политической экономии и налогового обложения. М., 1955. С. 218.]. Хотя на экономическую функцию государства сегодня влияет не столько территория, при всей значимости характеристики ее качества, сколько процесс глобализации. Причем этот процесс приводит к изменениям, касающимся как содержания, так и методов осуществления данной функции [440 - См.: Марченко М. Н. Национальное государство в условиях интеграции и глобализации // Интеграция и опыт правовых преобразований в условиях вызова мировому порядку. С. 52–58.].

12.3. Порядок перераспределения территории в унитарном государстве

   Категория «территория» в конституциях унитарных государств либо вообще не разработана, либо разработана очень слабо. Например, понятие территории не используется в тексте конституции Швеции. И это несмотря на то, что в § 7 гл. «Основы государственного строя» Формы правления, принятой Риксдагом 27 февраля 1974 г., было зафиксировано, что в государстве имеются первичные коммуны и ландстингкоммуны. К первичным коммунам относят, как правило, города и села, ландстингкоммуны составляют (за малым исключением) территорию ленов (провинций), но в самом тексте конституции не зафиксировано и это. Лишь в § 1 гл. 1 Коммунального закона 1977/179 было уточнено: «Государство разделено на коммуны и ландстингкоммуны. Каждый из ленов составляет одну ландстингкоммуну, если не установлено иное. Специальные постановления принимаются о союзах коммун и об изменениях коммунального деления и деления на ландстингкоммуны». Но и в этом законе понятие «территория» не употребляется.
   В отличие от Швеции внутренний режим территории относительно подробно регламентирован в законодательстве Франции и франкоговорящих государств. При этом, если в соответствии со ст. 1 Конституции Французской Республики 1958 г. Республика и народы заморских территорий, которые актом свободного самоопределения приняли эту конституцию, учреждали Сообщество, основанное на равенстве и солидарности народов, входящих в его состав, то уже ст. 2 конституции подтверждает, что Франция является неделимой, светской, демократической и социальной Республикой. С отменой положений о Сообществе Конституционным законом от 4 августа 1995 г. и переходом первого абзаца ст. 2 на место ст. 1 это положение стало звучать еще более выпукло. Проявляя заботу о защите целостности территории государства (ст. 16), конституция закрепляет статус территориальных коллективов (разд. XII), к которым относит и заморские территории, регламентирует вопросы, связанные с существованием Сообщества (разд. XIII).
   Подражая Франции, алжирская конституция 1976 г. закрепила коммуны и вилайи в качестве территориальных коллективов (ст. 36). Коммунальный кодекс 1967 г. и Кодекс вилайи 1969 г. с учетом более поздних уточнений и дополнений заложили национальный механизм регулирования вопросов внутригосударственного перераспределения территории. Изменения территориальных границ коммун, состоящие в отделении части коммунальной территории для присоединения ее к другой коммуне, производятся на основании закона. При этом если коммуна или часть ее территории присоединяется к другой коммуне, то последней передается вся совокупность прав и обязательств присоединяемой коммуны. Примечательно, что если отделяется одна или несколько частей территории одной или нескольких коммун, то каждая из них восстанавливает свои права и принимает на себя лежащие на ней обязательства (ст. 3, 5, 6 Коммунального кодекса).
   Еще более примечательно, что вопросы установления порядка применения вышеприведенных статей и разрешения споров между коммунами по поводу границ закон отнес к полномочиям министра внутренних дел (ст. 8 Коммунального кодекса).
   При создании межкоммунальных учреждений предлагается осуществлять это в территориальных границах, наиболее благоприятных для осуществления стоящих перед таким учреждением задач (ст. 15).
   Отношения между вилайями как административными областями государства четко регламентированы в кодексе. Так, изменения территориальных границ вилайи, состоящие в отделении части ее территории для присоединения к другой вилайе, относятся к сфере, регулируемой законом, и производятся после получения заключения заинтересованных народных собраний (ст. 4 Кодекса вилайи). Если территориальные изменения, произведенные на основании статьи 4 Кодекса вилайи, влекут присоединение к вилайе территории, на которой проживает более одной десятой ее населения, то не позднее чем через три месяца издается декрет о проведении частичных выборов. Если территориальные изменения не влекут присоединения к вилайе территории, на которой проживает более одной десятой ее населения, декретом устанавливаются новые условия представительства соответствующих территорий до проведения следующих всеобщих выборов в народное собрание вилайи.
   Весь объем правомочий принадлежит центральной власти, что подчеркивается предоставлением министрам внутренних дел и финансов возможности устанавливать совместным постановлением права и обязательства заинтересованных вилай в случае, если вилайи образуются в результате слияния двух или более частей вилайи или раздела другой вилайи (ст. 6 Кодекса).
   Во многих странах действуют правила, согласно которым любое территориальное изменение должно пройти парламентскую процедуру. В том числе и приращения территории. Ведь увеличение территории при всей своей позитивности может нести и негативные последствия: необходимость финансовых вливаний, изменение национального и демографического состава, социальные противоречия, поток переселенцев и т. п. Так, ст. 141 Конституции Испании закрепила требование, что любое изменение границ провинций должно быть одобрено Генеральными кортесами посредством принятия соответствующего органического закона. Аналогичная норма есть и в Конституции Финляндии, других государств.
   В Италии конституционным законом по заслушивании мнения областных советов может быть разрешено слияние существующих областей, а также создание новых областей с числом жителей не меньше миллиона, если это предлагают коммунальные советы, представляющие не менее одной трети заинтересованного населения, и если такое предложение одобрено на референдуме большинством того же населения. Посредством референдума и закона Республики по заслушивании областных советов провинциям и коммунам может быть разрешено по их просьбе отделиться от одной области и присоединиться к другой (ст. 132 Конституции).
   Изменение границ итальянских провинций и образование новых провинций в пределах одной и той же области устанавливается законом Республики по инициативе коммун и после консультации с этой областью. Область, учитывая мнение заинтересованного населения, может издать законы, образующие на территории области новые коммуны, а также изменить их границы и названия (ст. 133). В Нидерландах порядок пересмотра границ провинций и муниципалитетов устанавливается Актом парламента (ст. 123 Конституции).
   Опыт показывает, что при относительной незначительности приращения территории возможно обойтись парламентской процедурой, при глобальных изменениях – необходимо проведение референдумов и т. п.

Глава 13
Регулирование территориальных вопросов в федеративном государстве

13.1. Территориальное деление союзного и федеративного государств

   Из временных политических и военных союзов типа триумвиратов Цезаря, Лепида, Красса или Цезаря, Антония, Октавиана, а впоследствии французской Фронды и прочих объединений периода феодальной раздробленности родились военно-феодальные конфедерации. Дополненные опытом личных династических уний (Генрих для Англии и Франции, Ягелло в Польше и Литве, Габсбурги в Австро-Венгрии) и совмещения престолов они привели в период Реформации и буржуазных революций к образованию конфедеративных, союзных и федеративных государственных образований (объединение нидерландских штатов или швейцарских кантонов), рождению Соединенных Штатов Америки.
   В отличие от дуалистической монархии Австро-Венгрии, состоявшей из наследственных владений Габсбургского дома, родившаяся в 1871 г. Германская империя была союзным государством, образованным из четырех королевств, шести великих герцогств, пяти герцогств, семи княжеств, трех вольных городов и имперской области Эльзас-Лотарингия [441 - Германскую империю образовали: королевства Пруссия, Бавария, Саксония и Вюртемберг; великие герцогства Баден, Гессен, Мекленбург-Шверин, Саксен-Веймар, Ольденбург, Мекленбург-Стрелиц; герцогства Брауншвейг, Саксен-Мейнинген, Ангальт, Саксен-Кобург и Саксен-Альтенбург; княжества Вальдек, Липпе, Шварцбург-Зондерсгаузен, Рейс-Шлей, Шаумбург-Липпе и Рейс-Грейц; вольные города Гамбург, Любек и Бремен; имперская область Эльзас-Лотарингия.]. Изначально союзные государства и федерации отождествлялись [442 - См., напр.: Струков В. Г. Общее правоведение. СПб., 1913. С. 40–41.], что объясняется сугубо правовой эволюцией первых во вторые. При этом германские земли объединились в «публично-правовую корпорацию» под наследственным президентством прусского короля, который носил титул германского императора и представлял империю в международных отношениях (ст. 11 Конституции). Император Германии был ее президентом, а не монархом [443 - Вильсон В. Государство: Прошлое и настоящее конституционных учреждений / Пер. с англ.; под ред. А. С. Ященко. М., 1905. С. 226–227.]. Но даже с перерастанием Германского Союза в Германскую империю и провозглашением короля-президента императором объединенная территория сохранила статус союзной, а Союзный совет (бундесрат) как законодательный орган власти состоял из представителей государств, входящих в состав союза, причем Пруссия имела только 17 голосов из 58 (ст. 6 Конституции).
   Особенности Германской империи, в том числе сохранение за отдельными ее субъектами международной правосубъектности, заставляли исследователей относить ее к конфедерациям или к образованиям, идущим по пути создания союзного государства [444 - См., напр.: Мартенс Ф. Современное международное право. Т. 1. С. 252.], но история СССР с параллельным членством в ООН Советского Союза, Советской Белоруссии и Советской Украины показала, что федерализм не так формализован и схематичен, как это первоначально представлялось политикам и государствоведам. Впрочем, уход теории государства от механизмов союзного государства к федерации вызван и объективными процессами унификации как политико-правовых процессов, так и научных концепций.
   В Европе три федерации – с 1922 г. Союз Советских Социалистических Республик; с 1945 г. – Социалистическая Федеративная Республика Югославия и с 1969 г. – Чехословацкая Социалистическая Республика (с 1990 г. – Чешская и Словацкая Федеративная Республика) – строились по принципу национально-государственного устройства, который унаследован ныне соответственно Российской Федерацией (формально с 1991 г., фактически же именно из национально-государственного устройства Советской России (тогда РСФСР) и выросло устройство СССР) и Союзной Республикой Югославией (с 1992 г., ныне – Сербией и Черногорией).
   Советский Союз – яркий тип федерации с национально-государственной территориальной системой – был классическим союзным государством, созданным в 1922 г. на основе договора. В момент создания он включил в себя четыре субъекта договора – Российскую СФСР, Закавказскую СФСР, Белорусскую ССР и Украинскую ССР. В 1924 г., с принятием первой союзной конституции, СССР пошел в сторону договорной федерации, а в ходе национально-государственного переустройства 20—30-х гг. – конституционного выделения из состава субъектов федерации новых, равноправных с первоначальными субъектов – он фактически стал федерацией конституционной, сохранив в Конституции СССР суверенитет союзных республик и их право на выход из состава Союза. В своем территориальном устройстве Советский Союз по Конституции СССР 1977 г. имел 15 союзных республик, имевших каждая свое внутреннее административно-территориальное устройство. Союзные республики различались по территории, численности населения, но в правовом отношении были равноправны. Полномочия всех союзных республик (государств) без каких-либо изъятий регламентировались одними и теми же статьями Конституции СССР.
   Аналогичной были ситуации в Чехословакии и Югославии.
   В начале XXI в. в мире существуют 20 федеративных государств. Это Австралия, Австрийская Республика, Аргентинская Республика, Федеративная Республика Бразилия, Федеративная Республика Германия, Республика Индия, Российская Федерация, Соединенные Штаты Америки, Канада, Мексиканские Соединенные Штаты, Республика Венесуэла, Федеративная Исламская Республика Коморские Острова, Королевство Бельгия, Малайзия, Федеративная Республика Нигерия, Объединенные Арабские Эмираты, Исламская Республика Пакистан, государство Сербия и Черногория (сменившая Союзную Республику Югославию), Швейцарская Конфедерация. Ситуация с Боснийской Республикой остается неопределенной. В еще большей степени это можно сказать о «болеющих федерализмом» Афганистане, Грузии, Молдове.
   В союзном, как и в целом в федеративных государствах децентрализация может достигать максимального масштаба, подходя к порогу дезинтеграции, предполагая деление государственной территории на наделенные самыми широкими полномочиями субъекты федерации. Органы власти таких субъектов порой реализуют существенные функции государства.
   Федеративная форма государственного устройства не предопределяет однотипности формы правления, хотя большинство федераций – это республики. Бельгия и Малайзия остаются конституционными монархиями, опирающимися каждая на свои исторические традиции. Федеративная организация территории Бельгии объясняется необходимостью сочетать интересы двух общин – фламандцев и валлонов (государственные языки – французский, нидерландский и немецкий) [445 - См., напр.: Савицкий П. И. Развитие Конституции Бельгии 1831 г.//Государство и право. 1996. № 10. С. 108–116.]. Территория Малайзии складывается из территорий 9 султанатов и 4 губернаторов, причем глава государства (король) избирается на 5 лет поочередно из числа правителей штатов – султанов. Конституционной монархией формально является и Австралия. Главой государства в ней считается английская королева, которую представляет генерал-губернатор.
   Государство Объединенные Арабские Эмираты, созданию которого предшествовало существование до 1971 г. на этой территории британского протектората Договорный Оман, подобно Малайзии представляет собой федерацию эмиратов Абу-Даби, Дубай, Аджман, Расэль-Хайма, Шарджа, Умм-эль-Кайвайн и Эль-Фуджайра. Высший орган власти – Верховный Совет, состоящий из правителей эмиратов, которые из своего состава избирают сроком на пять лет – и вот это уже примечательно – не монарха, а президента ОАЭ.
   Бельгия является федеративным государствам, в соответствии с ныне действующей конституцией 1831 г. состоящим из сообществ и регионов. Она включает три сообщества (Французское, Фламандское и Германоязычное) и три региона (Валлонский, Фламандский и Брюссельский). Первые два региона включают по пять провинций. Каждая коммуна Королевства является частью одного из четырех лингвистических регионов (ст. 2–5 Конституции).
   Стабильных государственных конфедераций не было вплоть до появления в 1996 г. Сообщества России и Белоруссии (с июня 1997 г. – Союз Беларуси и России), за исключением многосторонних политических, военно-политических, экономических и т. п. союзов и блоков типа Организации североатлантического договора (НАТО), Лиги арабских государств, Организации американских государств, Организации африканского единства, Европейского Союза, Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК), Организации экономического сотрудничества и развития, Содружества Независимых Государств (Швейцария давно переросла эту форму своего существования).
   Территориальное устройство федеративных государств определяется преимущественно способом их образования. Если, например, в Российской Федерации, как до того в Советском Союзе, территориальное устройство архаично, раздроблено и бессистемно, то в большинстве федераций оно унифицировано.
   Наиболее крупными федерациями являются Россия, США, Бразилия, Канада, Австралия и Индия. В современной России 86 субъектов федерации, среди которых есть республики, края, области, автономные округа и одна автономная область. В США – 51 субъект федерации (штаты и один федеральный округ), в Индии – 32 штата и союзные территории, в Бразилии – 27 субъектов федерации (штаты, федеральные территории и один федеральный округ), а, например, в Канаде – 10 провинций и 2 территории.
   Субъекты современных федераций обычно различаются размерами своих территорий, плотностью населения, статусом. Если в Бразилии и США на одного субъекта федерации приходится в среднем соответственно 5,1 млн и 4,7 млн жителей, то, например, в Российской Федерации – 1,9 млн человек, при этом в городе Москве живет свыше 9 млн жителей, а, например, в Эвенкии, ныне вновь ставшей частью Красноярского края, при плотности населения 1 человек на 35 кв. км – 24 тыс. человек [446 - Ныне Эвенкийский АО, как и Таймырский (Долгано-Ненецкий) АО перестали быть самостоятельными субъектами Российской Федерации, полностью войдя в Красноярский край.].
   Проторегионами «нового федерализма» называли создававшиеся начиная с 1994 г. межрегиональные ассоциации («Большая Волга», «Сибирское соглашение», «Большой Урал» и др.). Одним из первых решений В. В. Путина после его вступления в должность Президента Российской Федерации стало создание на базе семи ассоциаций соответствующих федеральных округов: Дальневосточного, Приволжского, Северо-Западного, Северо-Кавказского, Сибирского, Уральского, Центрального.
   Российское федеративное государство образуется в государственно-правовом смысле из трех частей. Первичными элементами федеративной структуры являются отдельные субъекты федерации, виды которых указаны в ч. 1 ст. 5 Конституции. Вторым звеном выступает сообщество субъектов федерации – собственно Российская Федерация как государство. И третьим элементом является система федеральной государственной власти, которая не ограничивается функционированием на верхнем этаже государственной структуры, а пронизывает своими структурами все государственные органы.
   Так, Президент Российской Федерации до 1994 г. был самостоятельным институтом исполнительной власти, ныне де-факто возглавляет единую систему исполнительной власти Российской Федерации, в систему которой входят президенты республик в составе РФ, главы администраций краев и областей. Если Совет Федерации Федерального Собрания выражает интересы и региональные особенности прежде всего субъектов федерации как относительно изолированных образований, олицетворяет собой тенденцию федерализма, то Государственная Дума, напротив, предстает как единый орган всей федерации, который, по определению, обязан выражать общегосударственные интересы, тенденцию унитаризма. Подобная трехчленная система федеративного государства придает федеративной структуре большую степень прочности.

13.2. Осуществление внутренних функций федеративного государства и особенности российского федерализма

   Как уже говорилось, союзное государство может рассматриваться в качестве особой (ранней) формы федерации, а значит, при анализе функций государства на союзное государство будут полностью распространяться все основные выводы, относящиеся к федерациям в целом.
   Внутренние функции государства, в том числе функции обеспечения защиты существующего государственного строя, хозяйственно-организаторская, финансовая, охраны общественного порядка, сохранения и обогащения культуры, стимулирования научно-технического прогресса, претерпевают в федеративном государстве существенную трансформацию.
   Размеры государственной территории прямо влияют на централизацию или децентрализацию управления государством, как и характер связи между ее частями, их разобщенность и замкнутость вследствие островного расположения или наличия горных цепей.
   Наличие федеративной структуры обусловливает более сложную, чем закреплена действующим законодательством, схему распределения полномочий исполнительной власти:
   1. Собственно федеральное управление;
   2. Управление от лица Федерации;
   3. Управление совместными задачами федерации регионов (земель);
   4. Исполнение федеральных законов регионами (землями);
   5. Исполнение региональных законов регионами (землями).
   Для каждого сложносоставного государства основным вопросом, который наглядно демонстрирует характер государственно-правовых связей, является разграничение полномочий между федеральной властью и властью субъектов. Оно не только позволяет говорить о том или ином государственно-правовом положении государства, но и определяет характер и эффективность деятельности властей. В этом отношении прав В. Б. Пастухов, считающий федерализм одним из возможных проявлений сущности современного нации-государства [447 - Пастухов В. Три времени России. Общество и государство в прошлом, настоящем, будущем. М., 1994. С. 97.]. Но, конечно, разделение компетенции не означает разделения государственной власти.
   Схема разграничения полномочий выглядит следующим образом: Конституция определяет сферу полномочий федеральной власти и сферу, в которой полномочны федерация и ее субъекты, и вне пределов которой субъекты обладают всей полнотой государственной власти. Посредством специальных договоров компетенция федерации и ее субъектов может перераспределяться, что придает системе необходимую гибкость. Именно делегирование государством части своих функций субъектам федерации отличает это государственное устройство от устройства унитарного государства.
   Власть, таким образом, может осуществляться лишь в пределах полномочий, установленных центральными органами, и притом лишь в рамках единой системы власти государства. Ни полновластием, ни автономностью от высших органов государства, частью которого оно является, такое образование не обладает и обладать не может, т. е. не может характеризоваться понятием суверенитета. Аналогичный подход приемлем и к федеративным государствам западного образца, где суверенитет государства – члена федерации не отражает народного и национального суверенитета, воплощаемого в федерации в целом. Напротив, лишь делегированные полномочия могут быть у органов межрегиональных ассоциаций [448 - См.: Демин А., Иванов В. Два подхода к межрегиональным ассоциациям // Российская Федерация. 1997. № 8. С. 17.]. Отсюда же и проблемы совместной компетенции при осуществлении федеративным государством в отношении территории своих внутренних функций.
   Выделяя в качестве функций федерации как децентрализацию государственной власти посредством ее разграничения между центром и территориями, так и интеграцию территорий, формирование субъектом федерации общефедеральной воли, С. Н. Чернов оправданно отмечает, что именно субъектам федерации предоставлено право непосредственно формировать решения общефедеральной власти посредством образования специальных федеральных органов, в которых представлены все субъекты [449 - Чернов С. Н. Конституционно-правовой статус Республики Карелия. СПб., 2003.С. 156–157.].
   Федерализм как идеал русского государства на все времена, авторство которого приписывали еще Н. И. Костомарову, воспринимался обычно как временная и переходная форма, ибо идеальное представление людей XII и XIII вв. о единстве национального государства далеко не удовлетворялось суррогатами единства [450 - Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 300–301.].
   В условиях России, несмотря на юридическую спорность подхода, несущего на себе сильный отпечаток отвергнутого в свое время плана «автономизации» («Суверенная республика в составе другого суверенного государства, которое к тому же является еще и членом некоего сложносоставного межгосударственного объединения»), чисто политические цели ведут к необходимости использования и регулирования подобного рода отношений. Хотя применение формально-юридического подхода, основанного на тезисе «государства в государстве быть не может», не должно быть прямолинейным.
   Задача территориального обустройства России, таким образом, имеет две составляющие: реализация новой федеративной структуры вместо существовавшей ранее фактической унитарной, с одной стороны, и обоснование приемлемого варианта перехода к новой структуре с учетом объявленных суверенитетов – с другой. Особое звучание проблема приобретает на этапе, последовавшем за принятием Конституции, когда теоретическая схема проверяется на практике.
   После 1993 г. все чаще стали раздаваться голоса об образовании федерации «нового типа», новизна которой состоит в наполнении конструкции «суверенитета в суверенитете» более широким содержанием. По словам академика О. Т. Богомолова, это «федерация нового вида, которая предоставляет своим субъектам возможность одновременно пользоваться и многими правами независимого государства, и преимуществами, которые вытекают из принадлежности к великой федеративной державе». Приведенная конструкция содержит деструктивные элементы, ибо так называемая федерация «нового типа» имеет больше общего с конфедерацией, нежели с федерацией в общепринятом смысле. Как тут не вспомнить слова И. В. Сталина, который говорил: «Увлечение федерализмом не оправдывается историей» [451 - Сталин И. В. Соч. Т. 4. М., 1947. С. 72.].
   Процесс формирования Российской Федерации как в контексте наполнения прав и полномочий субъектов федерации, закрепления стабильного положения федеральных органов власти, так и в вопросе формирования самих субъектов федерации еще далеко не завершен. Ключевым при оценке процесса формирования реальной федеративной структуры государственного устройства страны является конституционное положение о том, что субъекты Российской Федерации «находятся» в составе России (ч. 1 ст. 65 Конституции РФ), а не объединяются в федерацию. Эта идея находит свое закрепление и в элементах структуры конституционно-правового статуса субъекта федерации [452 - Подробнее см.: Богданова Н. А. Категория статуса в конституционном праве // Вестник Московского ун-та. 1996. Сер. 11. № 3. С. 14.].
   Реальная региональная политика в федеративной России предполагает развитие общества через соединение многообразия культур и традиций, частных интересов и общего блага с обеспечением единства социально-экономической, политической и правовой систем, а главное – с безусловным сохранением единства территории как первичного признака единой государственности.
   Критическое отношение к практике российского федерализма порой пытаются объявить национально-государственным нигилизмом, перерастающим в нигилизм национальный [453 - См., напр.: Тадевосян Э. В. Российский федерализм и современный национально-государственный нигилизм // Государство и право. 1996. № 10. С. 4–5, 8–9.], не желая замечать, что с 1990-х гг. в правовое пространство России вернулся бумеранг борьбы за верховенство законов, губивший СССР. Если, например, Республика Бурятия по Конституции 1994 г. есть «суверенное демократическое правовое государство в составе Российской Федерации» (ст. 1 Конституции), строящее свои отношения с Российской Федерацией на конституционно-договорных началах (ч. 2 ст. 60), то в соответствии со ст. 59 Конституции Республики Татарстан, принятой 6 ноября 1992 г., «законы республики обладают верховенством на всей ее территории, если они не противоречат международным обязательствам Республики Татарстан». Приводимая формулировка не соответствовала ни действовавшей на тот момент Конституции России, ни Федеративному договору.
   Когда в «войне законов», бушевавшей между СССР и РСФСР, в 1990 г. открылся своеобразный «второй фронт» [454 - Подробнее см., напр.: Якупова В. 100 историй о суверенитете. Казань, 2000.], вопрос о соотношении нормативных актов государства в целом и его регионов был перенесен на уровень взаимоотношений Российской Федерации и ее субъектов, прежде всего республик.
   Формально области и края, став субъектами федерации, перестали быть просто административно-территориальными единицами, но, кроме констатации в Основном законе государства и некоторых символических проявлений, реального превращения областей и краев в структуры федеративного государства пока не произошло [455 - Подробнее см.: Умнова И. А. Эволюция правового статуса края, области как субъекта Российской Федерации // Государство и право. 1994. № 8–9. С. 43–51.]. И аргументация, например, Э. В. Тадевосяна в обоснование необходимости сохранения форм национально-территориальной автономии при умалении роли национально-культурной автономии [456 - См.: Тадевосян Э. В. Российский федерализм… С. 5.] не выдерживает никакой критики.
   Верховенство своего республиканского законодательства было закреплено в ч. 3 ст. 1 Конституции Республики Дагестан, ч. 2 ст. 7 Конституции Республики Ингушетия, ч. 1 ст. 7 Конституции Республики Саха (Якутия), ч. 1 ст. 11 Конституции Республики Тыва, ч. 2 ст. 7 Конституции Удмуртской Республики, в аналогичных статьях конституций ряда других республик.
   Россия – не конфедерация и даже не договорная федерация, а федерация конституционная, поэтому разграничение полномочий органов государственной власти разных уровней с помощью договоров и соглашений можно рассматривать лишь как дополнение к главному – регулированию этого процесса Конституцией и законами.
   Ее стратегия достаточно ясна: главное – делать так, чтобы не навредить укреплению целостности и единства страны и в то же время полнее учитывать своеобразие каждого субъекта федерации, всемерно способствовать раскрытию его возможностей, потенциала на благо не только жителей данного региона, но и всех граждан России. С этой диалектикой самой жизни накрепко связаны и перспективы российского федерализма.
   Вопрос о правовой практике разграничения полномочий между федеральными органами власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации продолжает оставаться одним из острейших вопросов, от правильного решения которого во многом зависит дальнейшее укрепление российской государственности, развитие прочных федеративных отношений.
   Необходимо отметить, что этот вопрос рассматривался в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации первого созыва достаточно интенсивно. Здесь уместно назвать парламентские слушания и различные совещания специалистов, проводившиеся в связи с предстоящим Договором между Российской Федерацией и Республикой Татарстан и после его заключения (в начале 1994 г.), с возникшим вопросом о возможности создания так называемой Уральской республики (середина 1994 г.), с появлением в Государственной Думе трех альтернативных законопроектов по проблеме разграничения предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами власти субъектов Федерации (июнь 1995 г.) и др.
   Однако прийти к согласию, поставить договорный процесс на законодательную основу так и не удалось из-за резко неоднозначного отношения к нему и существующих альтернативных подходов. Вместе с тем ход обсуждения показывал, что устранить эти спорные вопросы и выработать приемлемые правовые нормы можно только с непосредственным участием субъектов Российской Федерации, с учетом их законотворческого опыта и правоприменительной практики. При всей пагубности изначального запуска процесса подписания договоров и соглашений между Российской Федерацией и ее субъектами, этот политико-правовой процесс стал в тот момент всеобщим.
   Российская Федерация обладает необходимыми юридическими механизмами и государственными институтами, которым по силам разрешить накапливающиеся противоречия между федеральным и республиканским законодательством. Подобным институтом выступает Конституционный Суд Российской Федерации. Тем не менее государственно-правовая практика России знает немного случаев, когда антиправовые акты и действия органов власти субъектов Федерации получили должную юридическую оценку. Одним из примеров подобного реагирования можно назвать рассмотрение Конституционным Судом РСФСР вопроса о конституционности ряда положений Декларации о государственном суверенитете Республики Татарстан от 30 августа 1990 г., других законодательных актов Татарстана, в том числе и постановления Верховного Совета Республики Татарстан от 21 февраля 1992 г. «О проведении референдума Республики Татарстан по вопросу о государственном статусе Республики Татарстан». Кстати, Декларация о государственном суверенитете Татарстана предпочла даже не упоминать тот факт, что республика входит в Российскую Федерацию.
   13 марта 1992 г. Конституционный Суд РСФСР принял постановление, в котором признал положения ч. 2 ст. 5 и ст. 6 Декларации о государственном суверенитете Республики Татарстан от 30 августа 1990 г., ограничивающие действие законов РСФСР на территории Республики Татарстан, не соответствующими Конституции РСФСР. Судебное рассмотрение вопроса о конституционности ряда других положений Декларации было отложено до завершения процесса определения государственно-правового статуса республики и подписания Федеративного договора. Продолжения решения проблемы не последовало. Высшие органы государственной власти Российской Федерации предпочли занять пассивно-выжидательную позицию в надежде, что проблемы региональной суверенизации отомрут сами собой.
   А ведь согласно договору «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан» от 15 февраля 1994 г. Татарстан объединен с Российской Федерацией, а не образует ее вместе с другими субъектами. Договору придана большая юридическая сила по сравнению с Конституцией Российской Федерации (ч. II ст. IV). Асимметричность федерации при этом практически перерастала в фактический конфедерализм [457 - Подробнее см.: Эбзеев Б. С, Карапетян Л. М. Российский федерализм: равноправие и асимметрия конституционного статуса субъектов // Государство и право. 1995. № 3. С. 9; Право и политика современной России. М., 1996. С. 155–158.].
   Одной из характерных особенностей того периода явилось то, что в борьбу за суверенитет включились края и области: принимаются «конституции» в Туле и Вятке, на Урале возникает идея объединения нескольких областей, а после ее краха Свердловская область принимает решение о своем преобразовании в Уральскую республику. В наиболее яркой и саркастичной форме указанные процессы проявились в провозглашении суверенитета Вологодской области.
   С усилением федеральной власти роль и значение Федеративного договора вполне закономерно падали. Новое соотношение сил было закреплено в Конституции 1993 г., ставшей этапом, который характеризуется унификацией структуры Российской Федерации, приведением республиканских конституций в соответствие с Основным законом страны, процессом «десуверенизации» республик в составе России, укреплением позиций центральной федеральной власти, возвращением в единое конституционное пространство республик, преуспевших ранее в своем центробежном стремлении.
   Из двух формальных способов развития России как единого государства: унитаризма с жестко централизованной системой управления и федерализма с децентрализованной системой управления, – российское общество выбрало в XX в. второй. И притом не сразу. Лидеры большевиков далеко не сразу приняли идеологию федерации и децентрализации [458 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 24. С. 143.]. В структуре Российского государства федеральные власти должны быть скорее всего заинтересованы не в победе одной из постоянно существующих в любом федеративном государстве тенденций: унитаризма и федерализма, а в нахождении некоего баланса сил, при котором в наибольшей степени будут соблюдаться принципы федеративного устройства России и наиболее полно реализуется российская цивилизационная модель.
   Главные из этих принципов:
   1) сбережение политико-правовой самобытности России;
   2) государственная целостность и единство нации;
   3) единство системы государственной власти;
   4) разграничение предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов федерации;
   5) равноправие и самоопределение народов (ч. 3 ст. 5 Конституции РФ).
   На современном этапе развития российской государственности опасности полной дезинтеграции подвергнет Россию не отрицание права наций на самоопределение или национальной государственности, как полагает тот же Э. В. Тадевосян [459 - Тадевосян Э. В. Российский федерализм… С. 8.], а полное исчезновение унитарного начала из государственно-правовой жизни.
   Следует воспользоваться опытом германской правовой школы, согласно которой «равновесие между унитарными и федеративными элементами, поддерживающее всю систему, состоит в том, что федерации предоставлена наиболее существенная часть законодательной, а землям – административной компетенции» [460 - Государственное право Германии / Сокр. пер. с нем. Т. 1. М., 1994. С. 80.]. Сам термин «унитаризм» не должен исчезнуть из российской государственной практики. При том, что меняется предназначение российского федерализма, переставшего быть только и исключительно средством решения национального вопроса, но выступающего как форма демократизации управления государством.
   Так, если до 12 декабря 1993 г. Федеративный договор являлся составной частью прежней российской Конституции, то в тексте действующей Конституции он упоминается как один из договоров, регулирующих вопросы разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти ее субъектов (ч. 3 ст. 11). Из данной оговорки и выводится возможность заключения особых двусторонних договоров между Российской Федерацией в целом и некоторыми ее субъектами. Эта оговорка может быть довольно опасной. Поскольку лишь между равноправными субъектами возможны договорные отношения, то, следовательно, здесь презюмируются как равные целое (Российская Федерация) и его часть (республика в составе России).
   В качестве примера и некоторого образца подобных двусторонних договоров приводятся подписанный в феврале 1994 г. договор «О разграничении полномочий и предметов ведения между органами государственной власти Российской Федерации и Республики Татарстан» и аналогичный договор с Башкортостаном, подписанный в августе того же года. Вместе с указанным договором с Татарстаном было подготовлено пять межправительственных соглашений: по налогам, бюджету, обороне, внешнеэкономической деятельности, координации работы правоохранительных органов. В качестве условия подписания настоящего пакета документов федеральные органы власти выдвинули требования о подписании Татарстаном Федеративного договора и проведении выборов в Федеральное Собрание России.
   Согласно договору Республика Татарстан – государство, объединенное с Российской Федерацией на основе двух конституций и договора «О разграничении полномочий и предметов ведения между органами государственной власти РФ и РТ». Отметим, что согласно Конституции этой республики Татарстан – суверенное государство, субъект международного права, ассоциированный с РФ на основе договора (ст. 61 Конституции Республики Татарстан). Следовательно, мы имеем две формулировки, определяющие правовое положение республики: одну, закрепляющую ее статус в отношениях с федерацией в целом, другую, если можно так выразиться, для внутриреспубликанского применения. То же самое касается и характеристики Республики Татарстан как «государственности татарской нации и одновременно государственности всего многонационального народа Татарстана», так нравящейся Э. В. Тадевосяну [461 - Тадевосян Э. В. Российский федерализм… С. 7.]: две ее части, предполагающие, с одной стороны, исключительность, а с другой – равенство, несовместимы.
   Предусмотренное договором равенство федерального и республиканского основных законов позволяет республике определять свой правовой статус согласно собственной Конституции. В формулировке правового статуса республики, отраженной в договоре, убрано понятие международно-правовой субъектности Татарстана, а определение «объединенное» заменено на «ассоциированное».
   В августе 1994 г. во многом аналогичный договор был подписан между Российской Федерацией и Республикой Башкортостан. В соответствии с этими договорами согласование конституционного законодательства России и ее субъектов (Башкортостана, Татарстана) отнесено к вопросам совместного ведения. При этом в договорах фиксируется взаимное признание Конституций: Российская Федерация признает конституции республик, а в ответ республики любезно признали Конституцию Российской Федерации. При этом Российская Федерация как бы лишается возможности ставить вопрос об отмене антиконституционных, противоречащих Основному Закону России положений республиканских конституций.
   Подобная модель взаимоотношений используется при урегулировании проблем, возникающих между федеральными органами власти и другими республиками. Одной из причин, побудивших республики требовать новых прав и нового статуса, являлась проводимая политика по унификации статуса субъектов Федерации. Республики противодействовали этому процессу, переводя свои отношения с центром на договорные принципы. Мало что на сегодняшний день осталось от прогноза И. В. Сталина, уверенно утверждавшего, что федерализму в России суждено «сыграть переходную роль – к будущему социалистическому унитаризму» [462 - Сталин И. В. Соч. Т. 4. М., 1947. С. 73.].
   Справедливости ради следует отметить, что Конституция Австрии, например, также предусматривает заключение соглашений по вопросам своей компетенции между Федерацией и землями. Но если такие соглашения должны быть обязательны для органов федеральной законодательной власти, они могут заключаться только с согласия парламента и фактически приравниваются к федеральному закону. Соглашения земель между собой могут касаться только их собственной компетенции, они должны «незамедлительно сообщаться» федеральному правительству (ст. 15а Конституции). В вопросах собственного ведения земли могут заключать государственные договоры с пограничными с Австрией государствами или их составными частями с обязательным получением согласия со стороны федерации и ее информированием уже перед началом переговоров о таком договоре (ст. 16). Аналогичную норму имеет Германия (ст. 32 Основного Закона).
   Принципиально важные процессы внутренней десуверенизации пошли в России после ухода в отставку Президента Б. Н. Ельцина [463 - О конституционных обязанностях и конституционной ответственности субъекта Российской Федерации см., напр.: Чернов С. Н. Конституционно-правовой статус Республики Карелия. СПб., 2003. С. 202–218.]. Если Закон 1991 г. о гражданстве РСФСР устанавливал, что граждане РФ, постоянно проживающие на территории республики в составе РФ, являются одновременно гражданами этой республики, то Закон 2002 г. о гражданстве РФ, как и Конституция РФ 1993 г., не предусматривает гражданства субъектов РФ [464 - Подробнее см.: Авакьян С. А. Россия: гражданство, иностранцы, внешняя миграция. СПб., 2003. С. 28–38.]. Важным шагом в этом направлении стало изменение в 2004 г. порядка избрания глав субъектов Федерации, когда их кандидатуры и в краях, областях, и в республиках вносит в соответствующий орган народного представительства Президент России. Субъекты Федерации все реальнее уравниваются в правах.
   Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении «По делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Алтайского края» сформулировал требование, согласно которому субъекты Российской Федерации при учреждении своих органов государственной власти должны в основном исходить «из федеральной схемы взаимоотношений исполнительной и законодательной власти» [465 - СЗ РФ. 1996. № 4. Ст. 409.].
   Особой проблемой в российском федерализме являются статус автономного округа, выступающего и как самостоятельный субъект Федерации (ст. 65. Конституции России), и, за одним только исключением – как часть другого равноправного ему субъекта Федерации (края или области). Создание Пермского и объединенного Красноярского краев – трудные, но необходимые шаги в направлении унификации структуры федеративного государства.
   Не могут быть долговечны государственно-правовые «матрешки» типа: автономный округ входит в область, которая находится в Российской Федерации, которая объединена с Белоруссией в Союзное государство России и Белоруссии и одновременно объединена с Белоруссией, Казахстаном и Киргизией в таможенном и гуманитарном союзе, которые объединены в СНГ, включающее 12 республик прежнего СССР.
   Говоря об особенностях российского федерализма следует остановиться на юридически надуманной, но политически объяснимой проблеме режима и самой принадлежности российской Калининградской области.
   В политических кругах то Польши, то Литвы, реже Германии, нет-нет, да и обсуждается территориальный суверенитет России над территорией Калининградской области – эксклава (полуанклава), не имеющего общей границы с остальной частью Федерации. Калининградская область представляет собой регион России в наибольшей степени интегрированный в экономику других республик бывшего Союза. В области и вокруг нее длительное время противоборствовали две тенденции.
   Обсуждалась проблема заключения специального договора (по примеру Татарии и Башкирии), который бы передал значительные полномочия органам власти этого субъекта федерации, ставились под сомнение итоги послевоенного урегулирования. Раздавались и раздаются голоса об интернационализации обсуждения статуса области, проведении специальной международной конференции стран Европы и СНГ. С 1992 г. неоднократно, особенно со стороны литовских политиков, раздавались призывы рассмотреть вопрос о государственной принадлежности Калининградской области, придать ей статус нейтральной территории под управлением ООН или, «по крайней мере», добиться демилитаризации региона. Несмотря на то, что заявления подобного рода до последнего времени не принимали официального характера, возможность подобной постановки вопроса о статусе Калининградского региона сохраняется. 13 ноября 1994 г. Балтийская Ассамблея, собравшаяся в столице Литвы Вильнюсе, приняла специальную резолюцию «О демилитаризации Калининградской области и дальнейшем ее развитии», где призывает провести международное совещание по вопросу демилитаризации, которую расценивает «как необходимый элемент процесса безопасности Центральной Европы и Европы в целом», поддерживает «восстановление старых наименований местностей Калининградской области».
   С другой стороны, не снята с периодического обсуждения идея преобразовать Калининградскую область в федеральную территорию с особым конституционным статусом. Как уже отмечалось, это предложение не вписывается в рамки действующей Конституции и вызывает обоснованные опасения о сохранении единства страны. Администрацией области и Калининградской областной Думой был подготовлен проект Федерального закона «Об обеспечении суверенитета Российской Федерации на территории Калининградской области». Проект предусмотрел наделение органов государственной власти области правами, обусловленными ее особым географическим и экономическим положением, предоставление Калининградской области возможности осуществлять на своей территории финансовые, страховые, валютные, кредитные, таможенные операции, связанные с особенностями ее положения. Российская Федерация в лице своих федеральных органов обязана обеспечить нормальное функционирование транспортных коммуникаций и средств связи, которые призваны минимизировать оторванность области.
   Практика пошла по другому, менее политизированному пути. С принятием в 1996 г. закона об особой экономической зоне в Калининградской области произошел перевод общей проблемы обеспечения суверенитета на уровень практических мер бюджетного и финансово-кредитного регулирования, таможенной политики. Обновленный закон 2005 г. продолжил эту линию.
   Что касается германского периода истории территории Калининградской области, то он по праву занял и будет крепить в настоящем и будущем свое место в общей российской истории. Историко-культурные памятники той эпохи, подобно мавританскому наследию на территории современной Испании, должны безоговорочно вливаться в единое культурное наследие России.
   Реальной проблемой является режим проезда граждан России с основной территории федерации на территорию Калининградской области.

13.3. Порядок перераспределения территории в федеративном государстве

   Изменение территории Федерации, являющееся вместе с тем изменением территории одной из земель, а также изменение границ одной из земель внутри территории Федерации может производиться, помимо случаев заключения мирных договоров, лишь на основании идентичных конституционных законов Федерации и той земли, территория которой изменяется (ст. 2 Конституции Австрии). Границы государства, провинций и коммун могут быть изменены или уточнены только в силу закона (ст. 7 Конституции Бельгии), и такой закон принимается абсолютным большинством общего числа депутатов Парламента.
   В Германии конституция четко и обстоятельно регламентирует механизм изменения территории или ее границ, предусматривая как утверждение на референдуме соответствующего федерального закона, так и проведение народного опроса в случае возникновения вопроса о принадлежности какой-либо части территории к определенной земле (ст. 29 Конституции).
   Российская правовая мысль прошла путь от построения федерации по национальному принципу, через идею разделения России на некие условные земли – до законодательного закрепления моратория на изменение границ между субъектами федерации. Еще Б. М. Клименко, резюмируя в этой части опыт советских юристов, подчеркивал, что этническая территория является достоянием ее населения, а это налагает на государство определенные ограничения в распоряжении ею [466 - См.: Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 7.].
   Нельзя быть абсолютно уверенным, что современная картография разделения России сохранится после истечения срока моратория. Однако с формальной точки зрения после принятия уставов краев (областей) какие бы то ни было изменения в административно-территориальном делении страны затруднены. В этих уставах закрепляются положения, осложняющие процесс изменения статуса субъекта федерации, а также его разделение или объединение с другими субъектами Российской Федерации. Если объединение Пермского и Красноярского краев прошло удачно, то аналогичная работа в бурятских автономных округах, в Тюменской области обнажила уйму проблем и противоречий.
   Существуют и формально-правовые «нюансы». Так, указанные действия в Ставропольском крае не допускаются без согласия квалифицированного большинства (две трети) жителей края, обладающих избирательным правом, установленного путем краевого референдума (ч. 1 ст. 3 Устава Ставропольского края). Устав Ленинградской области предусматривает, что изменение границ области с другими субъектами Российской Федерации возможно только по взаимному соглашению заинтересованных субъектов Российской Федерации, подкрепленному решениями, принятыми на референдумах населением этих субъектов, с последующим утверждением Советом Федерации Федерального Собрания Российской Федерации (ч. 2 ст. 8 Устава Ленинградской области). Часть 4 ст. 60 Конституции Республики Бурятия, конкретизируя механизм определения согласия республики на изменение ее государственно-правового статуса и территории, говорит только о референдуме, при котором «решение считается принятым, если за него проголосовало более половины граждан республики, в том числе более половины граждан бурятской национальности, принявших участие в голосовании».
   Иначе было при становлении в РСФСР национально-государственного устройства. Инструкция о порядке передачи территорий, выделяемых в новую административную единицу или перечисляемых из одной административной единицы в другую, утвержденная Постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров РСФСР от 20 января 1931 г., регламентировала процедуру такой передачи, предусматривая, в частности, ее допустимость лишь в период с 15 ноября по 31 декабря во избежание «ломки бюджетных смет». Создавались специальные согласительные комиссии. Председатели краевых (областных) согласительных комиссий назначались Административной комиссией при Президиуме ВЦИК (была упразднена в 1938 г.) [467 - См.: СУ РСФСР. 1931. № 19. Ст. 193.].
   Закрепление определенной жесткости правового статуса и границ современных субъектов федерации иллюстрирует процесс постепенного преобразования административно-территориальных образований унитарного государства (какими по сути являлись края и области) в подлинных субъектов федерации.
   Аналогичные положения содержатся и в конституциях национальных образований. Например, в ст. 2 Конституции Республики Ингушетия говорится: «Республика Ингушетия в пределах своих полномочий осуществляет всю полноту государственной власти и самостоятельно определяет свое административно-территориальное устройство».
   Статья 65 Конституции Кабардино-Балкарской Республики гласит: «Территория Кабардино-Балкарской Республики не может быть изменена без ее согласия». Аналогичную норму содержат основные законы всех субъектов Российской Федерации.
   На перераспределение территории между субъектами федерации в Российской Федерации влияют две особенности ее формирования: ее исторический характер и специфические конституционные механизмы.
   Исторический характер формирования российской государственности означает включение в нее добровольно или насильно, на основе договоров или других актов, на разных этапах ее становления различных территорий и народов. Эти народы и территории составляют ныне единое культурно-историческое (цивилизационное) и экономическое пространство.
   Конституционная основа формирования Российской Федерации предполагает ее законодательное происхождение. Речь не идет и никогда не шла о договорном образовании Российской Федерации. Структура государства исторически вызревала и законодательно была закреплена. Речь может идти лишь о разграничении полномочий между органами власти: федеральными (центральными) и местными.
   В России идет процесс разработки и принятия новых законодательных актов о территориальном делении. При этом желательно продуманно учитывать и мировой опыт. Например, особенностью Индийской Республики является то, что, в отличие от традиционных федераций, союзный парламент имеет полномочия при возникновении необходимости изменять территорию и разрушать целостность своих единиц (штатов) без их согласия. Штат или штаты могут выразить свое мнение относительно реорганизации, но не могут противостоять воле парламента. Именно парламент Индии, приняв с соблюдением установленной процедуры соответствующий закон, может:
   «а) образовать новый штат путем отделения части территории любого штата, либо объединения двух или более штатов или частей штатов, либо путем присоединения любой территории к части любого штата;
   b) увеличить территорию любого штата;
   c) уменьшить территорию любого штата;
   d) изменить границы любого штата;
   e) изменить название любого штата» (ст. 3 Конституции Индии).

13.4. Гарантии целостности конституционной системы федерации при решении территориальных вопросов

   Поскольку для федеративного государства остается незыблемым общий принцип, что на одной и той же территории может развивать свою власть только одно государство [468 - См.: Еллинек Г. О праве войны и мира. С. 385.], целостность конституционной системы федерации призваны обеспечить определенные гарантии, призванные предотвратить несоответствие между федеральной конституцией и конституциями субъектов федерации. Например, важной гарантией целостности Индийской федерации служит конституционное закрепление условий изменения границ территорий штатов:
   1) ни один законопроект не может быть внесен с этой целью без рекомендации президента;
   2) прежде чем президент даст такую рекомендацию, он направляет законопроект в легислатуру штата, которого могут коснуться изменения, предложенные в законопроекте, чтобы получить о них ее мнение в течение периода времени, указанного президентом. При этом президент не связан мнением легислатуры штата.
   Полномочия парламента Индийского Союза в этом вопросе использовались неоднократно, в том числе:
   в 1951 г. были изменены границы штата Ассам путем передачи Бутану небольшой узкой полосы территории Индии;
   в 1953 г. образован новый штат Андхра-Прадеш путем присоединения к штату Андхра части территории штата Мадрас, существовавшего в момент вступления конституции в силу;
   в 1954 г. в единый штат Химачал-Прадеш были слиты территории двух штатов – Химачал-Прадеша и Биласпура;
   в 1956 г. были пересмотрены границы различных штатов Индии в порядке удовлетворения местных требований языкового характера, образован новый штат Керала, а ряд бывших княжеств (Мадхья-Бхарат, Пепсу, Саураштра, Аджмер, Бхопал и др.) включены в соседние штаты;
   в 1960 г. штат Бомбей был разделен на два штата – Гуджарат и Махараштру (а в 1966 г. на два штата с выделением еще и союзной территории был разделен штат Пенджаб);
   в 1971 г. статус Союзных территорий Манипур, Трипура и Мегхалайя поднят до статуса полноправных штатов, а Мизорам и Аручал-Прадеш включены в число Союзных территорий [469 - Подробнее см.: Басу Дурга Дас. Основы конституционного права Индии. С. 129–132.].
   Основной Закон ФРГ (ч. 1 ст. 28) провозглашает, что конституционное устройство в землях должно соответствовать принципам республиканского, демократического и социального правового государства в духе Основного Закона ФРГ.
   В России для обеспечения стабильности следует предусматривать 4 вида конституционных гарантий целостности федеральной территории:
   1. Получение официального заключения со стороны федеральных органов о соответствии законов субъектов федерации федеральной конституции.
   Для получения положительного заключения прежде всего необходимо, чтобы:
   а) конституции республик, уставы краев и областей не содержали ничего противоречащего федеральной конституции;
   б) чтобы они обеспечивали осуществление политических прав, свобод, иных форм согласно формам, предусмотренным федерацией – республиканская форма: представительный характер осуществления власти, демократические формы;
   в) чтобы они были приняты демократическим путем.
   2. Судебный контроль над соответствием конституций субъектов федерации федеральной конституции. Здесь велика роль Конституционного суда.
   3. Конституционное закрепление обязанности всех должностных лиц субъектов федерации соблюдать федеральные конституции и законы и нести ответственность за нарушение этой обязанности. Как, например, в Мексике, где за нарушение федерального законодательства, начиная с конституции, губернаторы, депутаты законодательных органов и члены высших судов штатов подлежат увольнению.
   4. Закрепление единого экономического рынка, принципов свободы торговли и промышленности на всей территории государства, отрицание возможности создания внутренних таможенных границ. Единство финансово-кредитной системы, банковской системы.
   В соответствии со ст. 74 Конституции Российской Федерации на территории Российской Федерации не допускается установление таможенных границ, пошлин, сборов и каких-либо иных препятствий для свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств. В этом отношении Россия пошла по пути США. Хотя право регулировать торговлю между штатами передано Конгрессу США (ст. 1 разд. 10 Конституции), в 1824 г. Верховный суд США дал следующее толкование соответствующей нормы: «Торговля – это нечто большее, чем просто торговля. Это движение товаров и отношения».
   Конституция Российской Федерации гарантирует не только неприкосновенность федеративного государственного устройства (ст. 1, 5), но и существование конкретных субъектов, статус которых может быть изменен только по взаимному согласию федерации и субъекта в соответствии с федеральным конституционным законом (ч. 5 ст. 66). Если проанализировать упомянутые выше договоры между Российской Федерацией, с одной стороны, и Татарией и Башкирией – с другой, то можно говорить о наличии у последних определенного объема суверенных прав.
   Так, Татария и Башкирия, наряду с другими субъектами Федерации, самостоятельно осуществляют учредительную власть, принимая Конституцию, формируя высшие органы государственной власти и управления, формируя бюджет и контролируя его исполнение, собирают налоги, осуществляют внешнеэкономическую и внешнеполитическую деятельность, участвуют в работе ряда международных организаций. Указанный перечень можно было бы дополнить.
   Формально, если анализировать совокупность суверенных прав республик, которыми они наделяются по договорам, они могут быть действительно охарактеризованы как суверенные государства.
   Но эти полномочия ограничены нахождением республики в составе федерации. Конституция предусматривает рамки, которые определяют, что абсолютным суверенитетом республики не обладают: не допускается на территории установление таможенных границ, пошлин, сборов и каких-либо иных препятствий для свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств (ч. 1 ст. 74); не допускаются эмиссия и введение каких-либо денег, кроме единой денежной единицы Российской Федерации (ч. 1 ст. 75), федеральным законодательством определяются система федеральных налогов и сборов, принципы налогообложения (ч. 2 ст. 75). Республика не имеет права сецессии (выхода) из состава федерации.
   Конституционное закрепление подходов к пониманию суверенитета в условиях российского федеративного государства реализуется в реальной государственно-правовой деятельности: в ходе правотворческих функций федеральных органов и органов власти субъектов федерации, при осуществлении правоприменительной деятельности. Российскому законодателю еще предстоит решить сложную проблему приведения в соответствие с Конституцией страны правовых актов Российской Федерации и субъектов федерации, что предполагает как устранение противоречий в конституциях республик, так и внесение возможных поправок в Конституцию и конституционные законы России.
   Механизм устранения противоречий может быть правовым или политическим. Первый предполагает установленную законом юридическую процедуру «настройки» регионального законодательства, в том числе конституций республик на территории Российской Федерации, по общероссийским критериям и меркам. Второй допускает волевые (в том числе силовые) решения органов государственной власти России по изъятию из региональных правовых систем элементов, противоречащих общегосударственным стандартам. Правовой путь устранения противоречий предполагает, кроме того, и встречную корректировку общероссийских правовых норм.
   Конфедерации, как уже говорилось, крайнее неустойчивы: они с неизбежностью либо распадаются, либо реформируются в федерацию. Конституция 1993 г. ознаменовала усиление конституционного единства федерации. Федеративный договор исчерпал свое правовое и политическое значение. Формально он может сохраниться в качестве действующего правового акта, но констатация этого факта не снимает необходимости разработки и принятия федерального закона о государственном устройстве федерации.
   Закрепляя в ст. 71 и 72 Конституции России предметы ведения Российской Федерации и совместного ведения федерации и ее субъектов, законодатель в ст. 73 устанавливает, что вне пределов ведения Российской Федерации и полномочий Российской Федерации по предметам совместного ведения «субъекты федерации обладают всей полнотой государственной власти».
   В качестве правового механизма преодоления противоречий между законодательными актами федерации и ее субъектов для адекватного закрепления совместной компетенции федерации и ее субъектов может выступить принятие соответствующих законов по наиболее важным вопросам.
   Укреплению суверенитета России может способствовать политическая стабилизация, усиление институтов федеральной государственной власти. Весьма показательным представляется положение, закрепленное в ст. 2 Конституции Республики Тыва, предусматривающее, что «в период чрезвычайных ситуаций, политического и государственного кризиса в Российской Федерации на территории Республики Тыва действуют Конституция и законы Республики Тыва. Вся власть переходит к Верховному Хуралу Республики Тыва, Президенту Республики Тыва, Правительству Республики Тыва, приводится в действие Закон Республики Тыва «Об обеспечении безопасности и государственного суверенитета Республики Тыва». Многие из приведенных противоречий вызваны не столько злонамеренностью республиканских законодателей, сколько неопределенностью правового регулирования на уровне федерации. В последние годы практически впервые в отечественной истории законодатель на местах получил возможность взять на себя ответственность за принятие и реализацию правовых актов. Конституционное законодательство обогатилось новыми подходами, которые могут послужить хорошей базой для развития как республиканского законодательства, так и федерального. Период после принятия Конституции ознаменовался совершенно новым для правовой практики России явлением: принятием законов областей и краев.
   Такова современная ситуация, в которой в настоящее время происходит столкновение двух разнонаправленных тенденций государственного развития, обусловленных объективными потребностями обеспечения государственного единства, однородности правового пространства Российской Федерации, с одной стороны, и необходимостью сохранения этнической, культурной, экономической самобытности ее субъектов – с другой.
   Российский опыт 1989–2005 гг., так же как аналогичный опыт Югославии, позволяет ставить вопрос о существенной корректировке понимания этнической территории. Если Б. М. Клименко мог ограничиться констатацией, что этническая территория, являясь достоянием ее населения, обладает столь существенными особенностями правового режима, что государство существенно ограничено в распоряжении этой территорией на международной арене [470 - Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 7.], то для нашего времени этого недостаточно.
   Во-первых, следует признать, что в вопросах распоряжения на международной арене любой территорией государство ограничено интересами своего народа, который только и правомочен принимать окончательное решение.
   Во-вторых, этнос, проживающий на какой-либо территории, имеет право на культурно-национальное развитие, ограниченное лишь общими интересами народа соответствующего государства. Но среди этих общих интересов – безусловное сохранение неприкосновенности и целостности территории государства.

Глава 14
Гражданство как соединение территории и нации

14.1. Территория и народ, ее населяющий. Этнос и нация

   Государство – это народ, юридически организованный на своей территории. Раскрывая смысл государства через анализ образующих его народа, территории и власти, мы неизбежно убеждаемся в том, что имеем дело с общефилософской взаимозависимостью формы и содержания. Территория предполагает некую обязательную форму существования государства, народ – содержимое этой формы, а власть – силу, скрепляющую форму и содержание в единое целое.
   История любого государства – это история территории и людей, ее населяющих, история власти на этой территории. Для России, как и для других давно сложившихся цивилизаций, – это многовековое триединство. Ибо:
   история территории – это процесс расширения пространства вокруг социокультурного стержня – очага цивилизационного развития;
   история населения – это жизнеописание киммерийцев и скифов, сарматов и готов, гуннов и аваров, хазар и булгар, многоплеменных славян, финно-угров и татаро-монгол; это формирование русской нации – многонационального народа России, русского суперэтноса; история власти – это процесс трансформации политической и социально-экономической систем соответствующих этносов и нации в целом.
   Если писать этническую историю, то современная совпадет с историей национальных государств, а подлинная древняя потеряется среди легенд и модернизации прошлого. Давно уже не секрет, что все локальные цивилизации стремятся к обособленности, контакты между ними порождают конфликты, а то и ускоряют гибель одной из них.
   Фактически отождествляя нацию с этносом, Д. А. Керимов объединяет в содержании понятия этноса социально-биологические характеристики и привязку к определенной территории [471 - См.: Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 3. С. 164.]. Напротив, этнос как общность людей, имеющая обусловленную природными первопричинами языковую и культурную обособленность, как биосоциальный организм – категория биологическая и культурно-социальная, не замыкающаяся на какую-либо территорию (о чем свидетельствует, например, существование диаспор). Соединение же с определенной территорией делает из этноса нацию. Как пишет Л. А. Стешенко, «в широком смысле категорию нации можно определить как этносоциальную (и не всегда кровнородственную) общность со сложившимся устойчивым самосознанием своей идентичности (общность исторической судьбы, психологии и характера, приверженности национальным материальным и духовным ценностям, национальной символике, национальным чувствам), и также (преимущественно на этапе формирования), территориально-языковым и экономическим единством…» [472 - Стешенко Л. А. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие, X–XXI вв. М., 2002. С. 112.]
   Этнос – это кирпичик, из множества которых сложено здание человечества как биологической формы. При этом организм человека, как и этническая совокупность таких организмов – часть биосферы Земли, участвующая в конверсии биоценоза. Нельзя не согласиться с Л. Н. Гумилевым в особой роли этносов для биосферы Земли, что определяется их местом в биосфере и социосфере [473 - См.: Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1997.]. Особо значимы в контексте нашего исследования размышления Л. Н. Гумилева об уровнях и типах этнических систем, в том числе о суперэтносе как группе этносов, возникающей одновременно в одном регионе и проявляющей себя в истории как мозаичная целостность, состоящая из этносов; о субэтносах как подразделениях этноса, существующих только благодаря тому, что они входят в единство этноса [474 - Там же. С. 131–135.]. Хотя понимание Л. Н. Гумилевым пассионарности как характерологической доминанты, необоримого внутреннего стремления (осознанного или, чаще, неосознанного) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели [475 - Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. М., 1997. С. 71.], тем более, проявляющейся прежде всего в процессе этногенеза, необходимо перенести скорее именно на нацию.
   Народ вовсе не обязательно совпадает с этносом. Если этнос – социально-биологический организм, то народ – социально-культурный, а то и уже только социальный. Платон, разделяя демократическое государство на три «части» – трутней, богачей и народ, – понимал под народом тех, кто трудится своими руками, чужд делячества и обладает немногим имуществом. «Они всего многочисленнее и при демократическом строе всего влиятельнее, особенно когда соберутся вместе» [476 - См.: Платон. Сочинения в 3 томах. Т. 3. Ч. 1. М., 1971. С. 382–383.]. Не случайно французские энциклопедисты подчеркивали обусловленность содержания понятия «народ» факторами места, времени и природы власти [477 - См.: История в Энциклопедии Дидро и д'Аламбера. С. 81.]. Именно поэтому, отрицая отвлеченную общность интересов и солидарность эксплуататора и эксплуатируемого, К. Маркс называл ложной абстракцией взгляд на нацию, организованную капиталистически, как на «целостный организм, работающий только для удовлетворения национальных потребностей» [478 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. П. С. 421.]. Народ каждый раз тождествен нации в конкретно-историческом понимании. Следует согласиться с Б. М. Клименко, определявшим народ как большую группу людей, обладающую экономической, социальной и культурной общностью, а также имеющую общую территорию [479 - Клименко Б. М. Мирное решение территориальных споров. М., 1982. С. 7.]. С другой стороны, такой его подход наделяет народ качествами нации, прикрывая перерождение понятия самой нации в этническую категорию.
   Если в XVIII в. Д. Дидро, отринув значение языка и этнического единства, определял нацию как коллективное имя, применяемое «для многочисленного населения, живущего на четко ограниченном определенном пространстве и повинующегося одному правительству» [480 - Цит. по: История в Энциклопедии Дидро и д'Аламбера. С. 252.], то в XX в. народ стал тождествен той нации, которая есть не расовая и не племенная, а (по И. В. Сталину) «исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» [481 - Сталин И. Соч. Т. 2. С. 296.].
   Конечно, нельзя отождествлять понятия нации и государства, как это делал, например, В. Липинский [482 - См.: Украинская государственность в XX веке: Историко-политический анализ / А. Дергачев (рук. авт. коллектива). Киев, 1996. С. 54, 61–62.], но применяемый им подход уместен при соотнесении территории и ее населения, территории и нации. Последнее, однако, сводит на нет попытки В. Липинского противопоставить украинскую государственность – русской [483 - См.: Там же. С. 64–70.]. В. Липинский прав в другом: построить национальное государство можно только в том случае, если в обществе существуют социальные силы, сословия, классы, кровно заинтересованные в его существовании [484 - См.: Украинская государственность… С. 54.].
   С полным на то основанием О. Бауэр предлагал рассматривать сущность нации исходя из понятия о национальном характере, под которым подразумевал сумму признаков, отличающих людей одной национальности от людей другой, «комплекс физических и духовных качеств, который отличает одну нацию от другой» [485 - Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия / Пер. с нем. СПб., 1909. С. 2.]. Отмечая изменчивость национального характера, О. Бауэр указывал его подверженность влиянию культурных и социальных факторов и определял нацию как относительную общность характера, вырастающую на почве не однородности, а общности судьбы, как «совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судьбы» [486 - Там же. С. 7, 117,139.]. Акцентируя значение для национального характера особого уклада воли, он связывал наличие этой воли только с правящим классом, исключая широкие массы народа из состава нации [487 - Там же. С. 113, 140–142.].
   Когда А. Миллер пишет, что «русский национализм идеологически развивался и формировал свой образ национальной территории во взаимодействии и соперничестве с другими национализмами империи» [488 - Миллер А. Империя и нация в воображении русского национализма. Заметки на полях одной статьи А. Н. Пыпина // Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. статей. М., 2004. С. 271.], то он путает цивилизационное понятие «русский» с этническими «восточно-славянский» или «великорусский». Но в том и было значение фактора православия, что оно нивелировало этнические различия. Ошибка А. Миллера и его либеральных коллег в том, что они не различают русский имперский проект от великорусского националистического проекта.
   Национальная общность людей как культурная, социально-экономическая и политическая система может претендовать на роль народа только тогда, когда она может как удовлетворить производимым общественным продуктом свои внутренние потребности, так и обеспечить защиту этого продукта, своей культуры и территории от внешних угроз.
   Содержание понятия «народ» зависит не только от уровня осмысления процессов, происходящих в обществе, но и от преломления господствующих мировоззренческих доктрин через национальные особенности и историко-культурные традиции конкретного общества. Так, например, Судан по Конституции 1973 г. – а это был период огромного влияния СССР и социализма – был провозглашен «демократическим социалистическим государством», власть в котором принадлежит народу как «союзу трудящихся сил», объединяющему, в отличие от того же СССР, крестьян, интеллигенцию и национальную буржуазию [489 - См.: Каменский В. Судан (Демократическая Республика Судан) //Ежегодник Большой Советской Энциклопедии. 1975. Вып. 19. М., 1975. С. 398.].
   Примечателен феномен социума Сингапура. Сингапурский проект создания самодостаточного государства при крайне неблагоприятных качественных характеристиках территории – одна из самых амбициозных и самых успешных попыток формирования культурной идентичности. Попытка удалась прежде всего потому, что были определены и проведены в жизнь следующие общие ценности сингапурцев:
   – нация превыше этнической группы;
   – общество превыше индивида;
   – семья есть основная ячейка общества;
   – личности гарантируется уважение и общественная поддержка;
   – консенсус вместо спора;
   – расовая и религиозная гармония.
   Только такие и им подобные духовные, культурные, социальные и религиозные скрепы способны из населения сделать народ, а из народа – нацию.
   Иными словами, народ ныне – это не только трудящаяся часть нации, т. е. понятие, исторически очень изменчивое, но, прежде всего, это консолидированное во имя достижения каких-либо социально-политических целей население территории государства. Именно об этом писал А. С. Панарин, когда определял народ как общность, бытие которой в отличие от естественно-этнографической общности реализуется через своеобразное историческое задание, обусловленное его ценностной ориентацией [490 - См.: Панарин А. С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998. С. 52–57.].
   Именно народ принял решение о своем будущем, когда большинство жителей о. Майотта на референдуме 1974 г. проголосовали против получения независимости, и остров – единственный из всех Коморских островов – остался заморской территорией Франции.
   Явно доводит ситуацию до абсурда Д. Джозеф, усматривая соединение двух основных начал понимания нации – этимологического и государственно-национального – в населении территории государства представителями только одной нации (этноса) и отсутствии представителей нации по рождению, проживавших бы за пределами этой территории [491 - Джозеф Д. Язык и национальная идентичность // Логос. 2005. № 4. С. 4.]. Вывод совершенно не проистекает из посылок, хотя свидетельствует о склонности автора к этническому наполнению понятия нации. Оправданно рассматривать национализм как идеологию, которая создает и поддерживает национальные государства, как особую форму сознания, связанную с существованием национальных государств [492 - Биллиг М. Нации и языки // Логос. 2005. № 4. С. 50.]. Кстати говоря, уже отсюда русский национализм не может иметь этнического характера, ибо он соответствует самоутверждению империи, давно преодолевшей рамки национального государства.
   Уместно вспомнить блестящее определение нации, сформулированное Э. Ренаном в его лекции в Сорбонне (1882 г.): «Нация есть душа, духовный принцип. Две вещи, которые, право говоря, суть одно целое, составляют эту душу, этот духовный принцип. Одна – это совместное обладание богатым наследием памяти; другая – теперешнее согласие, желание жить вместе, воля продолжать показывать в лучшем свете ценность полученного неделимого наследия… Нация, как индивидуум, является результатом длительного периода усилий, жертв и самоотверженности…» [493 - Цит. по: Бодсон Ж. Европа апатридов. С. 35.] Иными словами, нация существует в помыслах и воле людей, из которых она состоит. По мнению Б. Андерсона, нации реально существуют в качестве «воображаемого» политического сообщества, которое неизбежно является «ограниченным» и одновременно «суверенным» [494 - Андерсон Б. Воображаемые сообщества / Пер. с англ. М., 2001. С. 30.]. Все основания были у Л. А. Тихомирова видеть основу и движущую силу развития нации, как и человека, в ее духовной силе [495 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 593.]. Хотя национальные идентичности как идеологические творения, созданные в ходе становления нации, – это все же «формы социальной жизни, а не внутренние психологические состояния» [496 - Биллиг М. Нации и языки // Логос. 2005. № 4. С. 55–56.]. При правоте Н. К. Позднякова, который вслед за Б. Андерсоном отмечает закономерность того, что единство нации нуждается во внутреннем отождествлении именно с «воображаемым сообществом», когда человек осознает ее «за собой» и представляет совокупность граждан своего общества (по отношению к которым происходит отождествление) [497 - Поздняков Н. К. Можно ли воображать национальность? // Вестник Омского университета. 2005. № 2. С. 65.].
   Стремясь уйти от необходимости использовать понятия нации и, тем более, народа, часто территорию рассматривали как достояние исторически определенных, сложившихся в пределах данной географической среды групп людей, ее коренного населения [498 - Курс международного права: В 6 т. Т. 2. С. 58.]. Государственно-правовая связь индивида и государства имела значение во все исторические эпохи. В древности люди различались по племенному происхождению, затем – по принадлежности к определенной территории (вспомним противоборство афинян и спартанцев, македонян и горожан Фив). Средневековье породило институт сюзеренитета, когда владелец-феодал мог считаться вассалом сразу нескольких сюзеренов, но параллельно шлифовало статус подданства. Лишь Новое время, соединив повседневные потребности гражданского, международного частного, конституционного права с пробуждением гражданского общества, сформировало институт гражданства.

14.2. Подданство и гражданство

   Подданство было исторически первым юридическим состоянием индивида, определяющим его обязанности по отношению к носителю государственного суверенитета в ту эпоху – Государю. Если первоначально подданство и гражданство пытались отождествлять, то весьма скоро стало очевидным, что подданство отличается от гражданства отсутствием обязательств государства (государя) перед индивидуумом, отсутствием гражданских прав у любого частного лица. Как заявлял Лабанд, подданный есть объект государственной власти, но не в смысле имущественном, а как субстрат этой власти; все же субъективные права являются рефлексом подданства [499 - См.: Брун М. Подданство // Энциклопедический словарь. Т. 24. СПб.: Брокгауз и Ефрон, 1898. С. 71.]. А. И. Елистратов определял подданство как принадлежность лица к государственному населению, под которым понимал совокупность лиц, живущих на государственной территории [500 - Елистратов А. И. Очерк государственного права (конституционное право). 2-е изд. М., 1915. С. 8.]. П. Казанский называл подданством юридическую связь власти и покровительства, соединяющую отдельное лицо преимущественно с известным государством, причем подчеркивал правомерность замены термина «подданство» термином «национальность», обозначающего принадлежность лица к конкретному политическому организму [501 - Казанский П. Учебник международного права публичного и гражданского. Одесса, 1904. С. 76.].
   Если Т. Гоббс не проводил различия между подданным и гражданином, то С. Пуфендорф в своем труде «О должности человека и гражданина согласно естественному праву» (1673) уже разграничил даже обязанности человека от обязанностей гражданина, причем последних поделил на урожденных и натурализованных, а Д. Дидро выдвинул жесткие социальные отличия гражданства от подданства, заявляя, что подданный поставлен к государю в такое же отношение, как гражданин к законам. «Название "гражданин", – писал Д. Дидро, – не подходит к живущим в подчинении или в разобщенности; отсюда вытекает, что живущие в совершенно природном состоянии, как суверены, и совершенно лишенные этого состояния, как рабы, совсем не могут рассматриваться в качестве граждан, если считать, что возможно разумное общество, которое обладает неизменной моральной сущностью, стоящей выше физической личности государя» [502 - История в «Энциклопедии» Дидро и д'Аламбера. С. 85.].
   Подданство обязывало человека к верности, т. е. отказу от любой деятельности, могущей пойти во вред государству, к повиновению государственной власти независимо от того, находится ли он сам на государственной территории или за ее пределами. В России среди подданных выделяли инородцев. Это не были иностранцы, инородцами называли полных подданных, имеющих особенные права и обязанности вследствие происхождения и образа жизни [503 - Чичерин Б. Курс государственной науки. Ч. 1. Общее государственное право. М., 1894. С. 200.]. Разграничение между подданством и гражданством вплоть до начала XX в. не проводилось [504 - См., напр.: Градовский А. Начала русского государственного права. Т. 1. О государственном устройстве. Изд. 2. СПб., 1892. С. 187.].
   Таким образом, подданство фиксировало принадлежность индивида определенному государству в отрыве от прямой связи этого индивида с территорией государства. Гражданство, сохраняя этот отрыв, предусмотрело обязанности государства защищать определенные права и интересы индивида независимо от того, на какой территории этот индивид находится.
   Если ранее гражданство определялось как совокупность публичных прав и обязанностей [505 - Елистратов А. И. Очерк государственного права… С. 8.], то ныне гражданство принято понимать как устойчивую политико-правовую связь человека с государством, в соответствии с которой на него распространяется суверенная государственная власть как на территории государства, так и вне ее, а сам человек обладает определенной совокупностью прав и обязанностей, установленных законодательством данного государства, и может пользоваться его защитой и покровительством [506 - См., напр.: Конституционное право / Отв. ред. А. Е. Козлов. М., 1996. С. 64.]. Оставим в стороне расширительное толкование и взаимозаменяемость понятий «подданство» и «гражданство» в современном конституционном законодательстве ряда государств, например Бельгии, Испании, Нидерландов, тем более, что институт подданства после Великой французской революции эволюционировал в гражданство [507 - Подробнее см.: Авакьян С. А. Россия: гражданство, иностранцы, внешняя миграция. СПб., 2003. С. 18–28.].
   Именно принцип гражданства лежит в основе юрисдикции, которую государство распространяет на своих граждан [508 - См.: Курс международного права. Т. 3. С. 65–84; Клименко Б. М. Государственная территория. Вопросы теории и практики международного права. С. 16–17.]. Через институт гражданства лицо приобретает международный индигенат, т. е. международное публично-правовое положение отдельного человека в международных отношениях.
   Организация государственной территории может порождать институт многогражданства. Речь идет о государствах, территория которых складывается из территорий составляющих их государственных образований. На особенности гражданства в этой ситуации размеры территории государства и степень его централизации влияют во вторую очередь, пропуская по значимости вперед культурно-исторические традиции соответствующего общества. В США первичным является гражданство федерации, а производным – гражданство того или иного штата, в Швейцарии, напротив, при принятии гражданства кантона именно федеральное гражданство является производным. А, например, в Австрии для всей республики установлено единое гражданство, а граждане, которые имеют на территории земли основное место жительства, являются гражданами этой земли, но по законам земли ее гражданами могут быть те, кто имеет на ее территории место проживания, не являющееся основным местом жительства (ст. 6 Конституции).
   В Советском Союзе гражданство было неравным. Если все граждане СССР имели еще автоматически гражданство той или иной союзной республики, то те из них, кто жил на территории автономных республик, приобретал и гражданство соответствующей автономии. К прискорбию для СССР, в течение многих десятилетий механизм такого «тройного» гражданства не прогнозировался и реально не осмысливался. Но у СССР с его изысканиями и экспериментами в искусственном конструировании национально-государственного устройства был перед глазами опыт Германской империи.
   Индивид в Германии начала XX в. считался подданным империи только в силу его нахождения в подданстве одного из государств, входивших в ее состав. Лишь жители имперских земель – Эльзаса, Лотарингии и колониальных территорий – состояли в непосредственном подданстве империи. Подданный любого государства империи имел право перехода внутри империи из одного подданства в другое, не переставая быть подданным Германской империи. Более того, было возможным состоять в подданстве сразу нескольких государств империи.
   Все это позволяет на примере Германии лучше понять направленность советских реформ государственно-территориального устройства и согласиться с признанием решающей роли в формировании института многогражданства реально различного статуса территорий, составляющих государство.
   Но и федеративные государства иногда имеют только одно гражданство – гражданство федерации (например, Индийский Союз). В случае если какая-либо территория становится частью Индии, то лишь правительство Индии определяет, какие лица на этой территории становятся индийскими гражданами [509 - См.: Басу Дурга Дас. Основы конституционного права Индии. С. 138.].
   Говоря о взаимосвязи территории и гражданства, нельзя не сказать о принципе «почвы» как одном из основных в приобретении гражданства. Общепринятой нормой права является приобретение гражданства ребенком, родившимся от лиц без гражданства, по его месту рождения. Жесткий принцип «почвы» означал, что дети иностранцев, родившиеся на территории государства, приобретают гражданство этого государства. Длительное время этим подходом руководствовались при тех или иных оговорках Дания и Голландия, Франция и Швеция, Сальвадор, Гондурас и республики Южной Америки. В США это относится к ребенку, родители которого, будучи иностранцами, имеют вид на жительство и не обладают дипломатическим иммунитетом.
   Территориальный суверенитет государства над морскими судами и летательными аппаратами, порождающий многообразные правовые последствия, приводит порой к курьезам. Так, не является исключением история, о которой в конце 1996 г. поведали российские, украинские и болгарские газеты: житель Одессы турок Али Дум, приобретя на закате перестройки морскую яхту, зарегистрировал ее в Швеции и, пригнав ее к родным берегам, занялся бизнесом. Из разных городов Украины на его яхту «Ротва» со шведским флагом на мачте устремились беременные женщины в надежде одарить ребенка правом на шведское гражданство. За 500 долл. США роды проходили на борту судна, о чем родителям выдавалась соответствующая справка, заверенная капитаном и судовым врачом [510 - См.: АиФ, «Дайджест российской прессы» (Болгария). 1996. № 6. С. 31.].
   Если в Германской империи в определении подданства, а потом и гражданства лежал принцип «почвы», то в гитлеровском рейхе он был жестко заменен принципом «крови». В русле гитлеровского расового подхода повел к независимости хорватов и А. Павелич: с провозглашением в 1941 г. в условиях германской оккупации Независимого Государства Хорватов гражданами были признаны только арийцы (к которым причислили хорватов), остальные жители были отнесены к лицам, «принадлежащим государству». Были приняты законы о расовой принадлежности, о защите арийской крови и чести хорватского народа, запретившие межнациональные браки. Этнические чистки усташей сопровождались массовым уничтожением сербов.
   Комбинирование принципов «почвы» и «крови» для определения гражданства является ныне наиболее распространенным подходом в законодательстве большинства стран мира. Человек получает гражданство Великобритании, например, если в момент рождения его отец или мать а) является гражданином Великобритании, или б) постоянно проживает в Соединенном Королевстве (ст. 1 Акта о гражданстве 1981 г.).
   Случаются и отступления от увязывания с территорией статуса гражданства. Конкретный пример: на территории Особого административного района Сянган КНР (бывший Гонконг) вся власть законодательно принадлежит населению. Население Сянгана делится на категорию постоянных жителей и категорию непостоянных жителей. Интересно, что к постоянным жителям относятся как китайские граждане, родившиеся в Сянгане до или после образования О АР Сянган или прожившие в Сянгане подряд не менее 7 лет, независимо от того, до или после образования ОАР Сянган, так и лица, не являющиеся китайскими гражданами, въехавшие в Сянган по действительным въездным документам и прожившие в Сянгане (независимо от того, до или после образования ОАР Сянган) подряд не менее 7 лет, для которых Сянган является единственным местом проживания (ст. 24 Основного закона ОАР Сянган КНР).
   Примечательно, что все постоянные жители Сянгана в равной мере наделены политическими и иными гражданскими правами, в то время как существуют серьезные ограничения для граждан КНР, въезжающих на территорию Сянган. Такой въезд требует оформления специального разрешения, а квоты граждан КНР, въезжающих на постоянное жительство, устанавливаются соответствующими ведомствами центрального правительства на основании мнения правительства ОАР Сянган (ч. 4 ст. 22).
   Одним из самых отрицательных последствий разрушения СССР стало появление огромного массива граждан фактически несуществующего государства, явочным порядком поставленных перед необходимостью заново решать вопросы своего гражданства, но уже не столько по своей воле, сколько в соответствии с жестко ситуативными политическими, правовыми и социально-экономическими условиями.
   13 февраля 1996 г. мной был внесен на рассмотрение Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации проект Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в преамбулу и статьи 2, 12, 13 и 18 Закона РФ "О гражданстве Российской Федерации"».
   Сегодня Российская Федерация, являясь государством – правопреемником Союза ССР, далеко не в полной мере выполняет свои обязательства, вытекающие из существовавшего ранее статуса граждан СССР. Россия призвана быть реальным правопреемником Советского Союза, защитить права граждан, ставших после 1991 г. жертвами законодательства ряда республик прежнего СССР, претендующих ныне на моноэтничность. Только в Прибалтике сотни тысяч русских, гордо чувствовавших себя гражданами сверхдержавы, оказались в бесправном положении лиц второго сорта, лиц без гражданства.
   Здесь следует привести интересные данные: если 57 % российских соотечественников за рубежом Российской Федерации причину своего неблагополучного положения видят в попытках местных властей разыграть национальную карту, то 78 % опрошенных упрекают прежде всего Россию в недостаточной защите своих прав [511 - Новый курс России: предпосылки и ориентиры. Социальная и социально-политическая ситуация в России. Год 1995-й / Под ред. Г. В. Осипова (рук.), В. К. Левашова, В. В. Локосова. М., 1996. С. 75.].
   В соответствии с нормами международного права каждый человек имеет право на гражданство, а государства обязаны способствовать сокращению без гражданства. Указанное положение является и нормой российского права, в соответствии с которым «Российская Федерация поощряет приобретение гражданства РСФСР лицами без гражданства, проживающими на территории Российской Федерации» (ст. 7 Закона РФ № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации» от 31 мая 2002 г.). Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 16 мая 1996 г. по делу о проверке конституционности пункта «г» ст. 18 Закона «О гражданстве РФ» 1991 г. в связи с жалобой А. Б. Смирнова также подтвердил приверженность России Всеобщей декларации прав человека 1948 г., которая в ст. 2 устанавливает, что «никто не может быть произвольно лишен своего гражданства, права изменить его», а произвольное, без учета волеизъявления гражданина лишение гражданства недопустимо.
   Конституционный Суд постановил, что лица, если они состояли в российском гражданстве уже с момента рождения и в силу ст. 6, ч. 3, Конституции Российской Федерации, не могут считаться лишившимися этого гражданства, если только не утратили его по собственному свободному волеизъявлению. В этом отношении и вводится понятие принадлежности к гражданству Российской Федерации.
   Основной смысл внесенного мной законопроекта состоял прежде всего в том, что гражданами Российской Федерации признаются все граждане прежнего Союза ССР и их потомки, если они:
   а) не изъявили свободно своего желания о прекращении гражданства Российской Федерации;
   б) не приобрели гражданства иностранного государства.
   Международно-правовым обоснованием подобного подхода является признание Российской Федерации правопреемницей Союза ССР, являвшегося формой существования исторической России.
   Предполагается также значительное расширение круга лиц, имеющих право на упрощенный порядок получения российского гражданства за счет лиц без гражданства и этнических россиян – граждан других государств – республик прежнего Союза ССР, вышедших из гражданства этих государств и заявивших о желании приобрести гражданство Российской Федерации.
   Необходимо помнить, что, несмотря на все коллизии гражданской войны и сложность развития страны в постреволюционный период, Закон о гражданстве Союза ССР 1938 г., опять-таки в ст. 2, закрепил, что гражданами Союза ССР признавались:
   «а) все состоявшие к 7 ноября 1917 г. подданными бывшей Российской империи и не утратившие советского гражданства;
   б) лица, которые приобрели советское гражданство в установленном законом порядке».
   Что же касается общемировой практики, то хотелось бы отметить, что в Великобритании граждане Ирландии до сих пор признаются британскими подданными, хотя с момента приобретения Ирландией независимости прошел уже не один десяток лет, и сами понимаете, Ирландия на этот шаг взаимностью не отвечает. А подданные Испании могут принимать гражданство ибероамериканских государств без утраты своего испанского гражданства. Это – примеры достойного отношения великих государств к своему статусу государства-правопреемника.
   Приведенные выше аргументы убедили моих коллег и 13 июня 1996 г. Государственная Дума РФ приняла поправки к Закону о гражданстве Российской Федерации в первом чтении: «за» проголосовал 361 депутат, «против» не было, воздержался один. К сожалению, впоследствии этот законопроект так и не был принят в целом, хотя его подход к получению российского гражданства и пытались закрепить через ряд других законов, прежде всего через законодательство о российских соотечественниках, которое яростно отстаивал Г. И. Тихонов [512 - См. также: Белкин А. А. О некоторых доктринальных вопросах института гражданства // Правоведение. 1995. № 6. С. 5–6.].
   Закон РФ «О гражданстве Российской Федерации» 2001 г. зафиксировал, что гражданами Российской Федерации являются: а) лица, имеющие гражданство Российской Федерации на день вступления в силу настоящего Федерального закона; б) лица, которые приобрели гражданство Российской Федерации в соответствии с настоящим Федеральным законом.
   В соответствии с законом гражданство Российской Федерации приобретается:
   а) по рождению;
   б) в результате приема в гражданство Российской Федерации;
   в) в результате восстановления в гражданстве Российской Федерации;
   г) по иным основаниям, предусмотренным настоящим Федеральным законом или международным договором Российской Федерации.
   Закон закрепил компромиссный порядок приема в российское гражданство, записав, что лица, имевшие гражданство СССР, проживавшие и проживающие в государствах, входивших в состав СССР, могут претендовать на упрощенный порядок приема в российское гражданство, если они не получили гражданства этих государств и остаются в результате этого лицами без гражданства.
   На такой же упрощенный порядок приема в российское гражданство могут рассчитывать иностранные граждане и лица без гражданства, достигшие возраста восемнадцати лет и обладающие дееспособностью, если указанные граждане и лица:
   имеют хотя бы одного родителя, имеющего гражданство Российской Федерации и проживающего на территории Российской Федерации;
   являются гражданами государств, входивших в состав СССР, получили среднее профессиональное или высшее профессиональное образование в образовательных учреждениях Российской Федерации после 1 июля 2002 г.
   Общий порядок приема в российское гражданство иностранных граждан и лиц без гражданства, достигших возраста восемнадцати лет и обладающих дееспособностью, требует от них:
   а) проживать на территории Российской Федерации со дня получения вида на жительство и до дня обращения с заявлениями о приеме в гражданство Российской Федерации в течение пяти лет непрерывно, за исключением специально оговоренных случаев. Срок проживания на территории Российской Федерации считается непрерывным, если лицо выезжало за пределы Российской Федерации не более чем на три месяца в течение одного года. Срок проживания на территории Российской Федерации для лиц, прибывших в Российскую Федерацию до 1 июля 2002 г. и не имеющих вида на жительство, исчисляется со дня регистрации по месту жительства;
   б) соблюдать Конституцию и законодательство Российской Феде рации;
   в) иметь законный источник средств к существованию;
   г) обратиться в полномочный орган иностранного государства с заявлениями об отказе от имеющегося у них иного гражданства. Отказ от иного гражданства не требуется, если это предусмотрено международным договором Российской Федерации или настоящим Федеральным законом либо если отказ от иного гражданства невозможен в силу не зависящих от лица причин;
   д) владеть русским языком; порядок определения уровня знаний русского языка устанавливается положением о порядке рассмотрения вопросов гражданства Российской Федерации.
   По переписи 2002 г. из 145 166 731 постоянного жителя Российской Федерации 142 442 404 человека были ее гражданами (в том числе 43 648 имели два гражданства), а 1025 413 человек были иностранными гражданами [513 - Национальный состав и владение языками, гражданство. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т. Т. 4. Кн. 2. М., 2004. С. 1890.].
   Пока остается без ответа вопрос о судьбе российских граждан, проживавших в Крыму в 1954 г., судьбе их потомков, которых росчерком пера лишили гражданства и зачислили в число граждан другого государства. Умолчание не свидетельствует об отсутствии проблемы.

14.3. Институт оптации при изменении принадлежности территории

   Международная практика выработала механизм защиты прав граждан при переходе территории от одного государства другому – оптацию или право свободного выбора гражданства.
   Современное российское конституционное право гарантирует право оптации. Статья 17 Закона РФ о гражданстве закрепляет, что при изменении Государственной границы РФ в соответствии с международным договором лица, проживающие на территории, государственная принадлежность которой изменена, имеют право на выбор гражданства (оптацию) в порядке и сроки, которые установлены соответствующим международным договором.
   Общее правило заключается в том, что в случае передачи части территории России другому государству проживающие на ней граждане России автоматически утрачивают гражданство России и приобретают гражданство другого государства. Они не должны на этот счет делать какие-либо заявления. Но если они не хотят становиться гражданами другого государства, то обязаны заявить об этом в срок, который установлен международным договором. В этом случае они остаются в российском гражданстве. Если же заявление в срок сделано не было, хотя право на него было разъяснено, они перестают быть гражданами Российской Федерации и становятся для нее иностранцами.
   Когда территория включается в состав России, проживающие на ней граждане другого государства (но только того, с которым решен вопрос о территориальных изменениях) становятся гражданами РФ, если в установленный срок не сделают заявления об отказе от российского гражданства. Если они сделали такое заявление, то остаются гражданами своего государства. Одновременно с оптацией государства решают и вопрос о дальнейшем проживании граждан, которые остаются в прежнем гражданстве. Оптация не распространяется на граждан третьих стран и лиц без гражданства, но государства должны оговаривать интересы этих лиц [514 - См.: Авакьян С. А. Россия: гражданство, иностранцы, внешняя миграция. С. 102–103.].
   Уже при оптации подданства предполагалось, что лицо, стоящее перед необходимостью выбирать себе принадлежность к тому или иному государству, никогда не выходило из подданства государства, уступающего территорию, а следовательно, безупречно перед лицом обоих государств.
   При передаче в 1871 г. Эльзаса и Лотарингии Германии лицам, родившимся на этих территориях и там находившимся на момент Франкфуртского договора 1871 г., было предоставлено до 1 октября 1872 г. право оптации и при выборе французского гражданства – возможность переселиться во Францию, не утрачивая прав собственника на недвижимость.
   По договору 1890 г. между Великобританией и Германией о передаче от одного государства другому территории острова Гельголанд уроженцам острова право оптации было предоставлено до 1 января 1892 г. По Версальскому мирному договору 1919 г. населению тех областей Германии, которые отходили к другим государствам, предоставлялось в течение 2 лет право оптации и выезда в 12-месячный срок на территорию Германии с беспошлинным вывозом движимого имущества и сохранением права собственности на недвижимое.
   Интересна практика разрешения вопроса о гражданстве (подданстве) европейских переселенцев в США. В соответствии с соглашением 1870 г. между Великобританией и США граждане (подданные) одного государства, прошедшие натурализацию и получившие гражданство в другом, сохраняли право в течение 2 лет заявить о своем желании вернуться в прежнее гражданство (подданство), которое у них в этом случае автоматически восстанавливалось. По договору между США и Пруссией 1868 г. граждане (подданные) одной стороны, прошедшие натурализацию (укоренение) в другой и прожившие там безвыездно 5 лет, рассматриваются на их родине как вышедшие из гражданства (подданства). Укорененный, вернувшийся на родину и проживающий там в течение 2 лет, считается отказавшимся от укоренения. Аналогичные договоры были в то время заключены США с Австро-Венгрией, Баварией, Баденом, Бельгией, Вюртембергом, Гессеном, Данией, Мексикой, Швецией и Норвегией.
   Примером применения оптации было предоставление лицам украинской и русской национальностей, проживающим на территории Чехословакии, и лицам словацкой и чешской национальностей, проживающим на территории Закарпатской Украины, права выбирать между гражданством СССР и гражданством Чехословацкой Республики при включении территории Закарпатской Украины в состав СССР (протокол об оптации к договору 1945 г. между СССР и Чехословакией о Закарпатской Украине).
   Соглашение между Германией, Францией, Великобританией и Италией от 29 сентября 1938 г. по вопросу о разделе Чехословакии (Мюнхенское соглашение) и то предусматривало право оптации для жителей Судетской области и для тех, кто хотел бы переселиться на ее территорию из других районов Чехословакии (ст. 7 Соглашения). Оптация должна была производиться в течение шести месяцев с момента заключения соглашения.
   Сегодня любят ссылаться на мировой опыт, хотя и предпочитают применять его избирательно. Общепризнанным мировой практикой является право гражданина на выбор гражданства при самоопределении или передаче территории от одного государства другому.
   В результате разрушения Советского Союза на мировой карте появилось множество государств, которые либо ранее вообще не существовали (Белоруссия, Украина, Казахстан, Киргизия), либо имеют весьма ограниченный опыт самостоятельной государственности (Эстония, Латвия, Литва). В процессе обретения этими новыми государствами своей независимости право гражданина на выбор (оптацию) гражданства было нарушено полностью.
   Рассуждая юридически, при переходе некой территории от одного государства другому или при получении независимости частью до этого единого государства у жителя такой территории возникает право на выбор одной из трех моделей своего поведения в вопросах гражданства:
   1) безусловное право на получение гражданства нового образовавшегося государства;
   2) право сохранения за собой гражданства страны-правопреемника, т. е. прежнего или старого государства, и выезда на территорию своего государства;
   3) возможность сохранить за собой гражданство прежней страны, но остаться проживать на той же территории и получить в новом государстве вид на жительство.
   Ограничения в праве оптации гражданства в принципе недопустимы. Государство может распоряжаться своей территорией в установленном законом порядке, принимать решение о выделении из своего состава нового независимого государства или передаче своей территории иному государству, но государство не вправе отказаться от своих граждан и передать их кому бы то ни было без их согласия. Помимо чисто территориальных вопросов, связанных с образованием новых государств и изменением границ, разрушение Советского Союза, наряду с множеством иных государственно-правовых проблем, привело к тому, что значительная часть граждан прежнего СССР превратились в лиц без гражданства.
   Даже в 1918 г., в сутолоке гражданской войны, после заключения мира между Советской Россией и Германией, СНК РСФСР декретом от 15 июля 1918 г. подтвердил право оптации, установив для граждан России порядок и сроки изменения гражданства. Проживающие в пределах РСФСР постоянные жители местностей, отторгнутых от России в силу Брестского мирного договора, были вправе в месячный срок возбудить Наркоматом внутренних дел ходатайство о выходе из российского гражданства (при пропуске срока по уважительным причинам ходатайство также могло быть рассмотрено). Регламентация порядка рассмотрения ходатайств возлагалась на Наркомат по внутренним делам, который впоследствии продлевал и сам срок подачи заявлений.
   Значительная роль при этом была отведена местным органам власти, которые порой значительно корректировали нормы декрета. Так, Комиссариат по внутренним делам союза Коммун Северной области, продлевая 9 августа 1918 г. срок подачи гражданами соответствующих заявлений, известил население, что все «уроженцы областей, отошедших от России по брестскому договору, которые желают быть уволенными из гражданства Российской Федеративной Советской Республики», должны подать заявления в месячный срок с момента публикации этого уведомления. О подаче соответствующего заявления с приложением установленных комиссариатом документов выдавалось временное удостоверение. Прекращение же российского гражданства наступало лишь с момента замены временного удостоверения на постоянное, что производилось лишь «по рассмотрении заявления гражданина и официального распубликования его имени в списках увольняемых из гражданства в Правительственных органах» [515 - Сборник декретов и постановлений по Союзу Коммун Северной области. Вып. 1. Ч. 1.Пг., 1919. С. 129.]. Для разрешения ходатайств губернским Советам был установлен двухнедельный срок, по истечении которого все ходатайства совместно с решениями губернских Советов и другими материалами направлялись в Наркомат по внутренним делам для окончательного решения. В случае положительного решения Наркомат уведомлял об этом губернские Советы по месту жительства просителей и посылал заявителям соответствующие удостоверения, которые выдавались под расписку в получении. Ходатайство о выходе из российского гражданства оплачивалось гербовым сбором в 25 рублей.
   К заявлению о выходе из российского гражданства должны были прилагаться:
   1) подписка о том, что за просителем нет никаких гражданских исков и других материальных обязательств к гражданам РСФСР, что за ним не числится никаких уголовных и контрреволюционных деяний;
   2) подробные сведения об имущественном положении, о звании до революции, о роде занятий, месте службы и месте жительства;
   3) подписка о том, что по удовлетворении ходатайства о выходе из российского гражданства проситель покинет пределы РСФСР.
   За ложное показание заявителю грозил штраф до 10 000 руб. или заключение в тюрьму на 3 месяца [516 - См.: О порядке разрешения дел по выходу из российского гражданства проживающих в пределах Российской Республики постоянных жителей местностей, отторгнутых от России в силу Брестского мирного договора (Инструкция НК по внутренним делам) // Сборник декретов и постановлений по Союзу Коммун Северной области. Вып. 1, ч. 2 (приложения). Пг., 1919. С. 40.]. До завершения процедуры выхода лица из российского гражданства никакое иное гражданство за ним не признавалось.
   В 1991 г. не было сделано ничего подобного.
   События, последовавшие за подтверждением в 1996 г. Государственной Думой Российской Федерации юридической силы для России результатов союзного референдума 17 марта 1991 г., по-новому высветили весь комплекс сложнейших проблем, доставшихся в наследство России как правопреемнице Советского Союза. Как известно, развал великой мировой державы заставил многих наших сограждан совершить нелегкий выбор: либо поклясться в верности новым, по большей части этнократическим государствам, созданным на территории прежнего Союза ССР, приобретя взамен хоть какие-то гарантии политических, экономических, социально-культурных и личных прав и свобод, либо не делать этого, обрекая себя на незавидное положение «лица без гражданства».
   Показательной в этом плане является ситуация в Казахстане. Только за 1992–1996 гг. численность населения Казахстана уменьшилась с 17 до 15 млн человек. Это связано и с увеличением смертности на 25 %, и с сокращением рождаемости на 50 %, а главное – эмиграцией неказахского населения. За те же пять лет с территории Казахстана выехало 1,7 млн человек, в том числе 700 тыс. немцев. Среди причин отъезда русского и русскоязычного населения – ухудшение политических и социально-экономических условий жизни в Казахстане по сравнению с Россией [517 - При полной экономической изоляции Казахстан способен выпустить лишь 27 % конечного продукта. См.: Бессарабов Г. Д. Экономико-географическое положение Казахстана // Казахстан: реалии и перспективы независимого развития / Под общ. ред. Е. М. Кожокина. М.: РИСИ, 1995. С. 14.]. Но значительную, если не большую роль играет осознанная политика казахстанского руководства по превращению республики в моноэтническое государство.
   Законом закреплено привилегированное положение казахского языка как государственного, в то время как использование русского языка максимально ограничено (между тем казахов на 1991 г. в республике было 40 % населения). В 1996 г. изменено пенсионное законодательство. Поскольку 60 % населения Казахстана в возрасте до 20 лет составляют казахи, как правило, не участвующие в создании материальных ценностей, а 80 % работников крупных промышленных предприятий – русские, то закрепленное в законе увеличение пенсионного возраста трудно расценить иначе, как усиление эксплуатации русских и русскоязычных граждан, представляющих до сих пор наиболее квалифицированную часть населения и создающих основную долю внутреннего валового продукта.
   Не следует забывать, что в результате националистической государственной политики Казахстана на 1 января 1995 г. удельный вес русских и казахов в общей численности населения республики составил 34,8 % и 46,0 % соответственно (в 1989 г. – 37,8 % русских и 39,7 % казахов) [518 - См.: Митяев В. Г., Шилова Р. А. Проблемы русскоязычного населения в Казахстане // Новая Евразия: отношения России со странами ближнего зарубежья. Сб. статей. № 5 / Под ред. Е. М. Кожокина. М.: РИСИ, 1996. С. 13.].
   С 1 марта 1995 г. в соответствии с Указом Президента республики Н. Назарбаева от 23 декабря 1993 г. все граждане прежнего СССР, постоянно проживающие в республике, автоматически объявлены гражданами Казахстана. Такой автоматизм повел к нарушению права на выбор гражданства.
   Рассмотрим эту ситуацию с точки зрения человека, проживающего в Казахстане. В случае приобретения гражданства России гражданин получает:
   – право на защиту со стороны Российской Федерации;
   – возможность свободного выезда и трудоустройства, получения статуса вынужденного переселенца в России;
   – возможность свободного безвизового пересечения границы, направляясь в Россию;
   – возможность получения образования и медицинской помощи в России;
   – возможность участвовать в выборах в России: выбирать и быть избранным и т. д.
   Даже с учетом кризисного состояния российской экономики Россия способна предоставить своим гражданам значительный перечень возможностей и при наличии государственной воли обеспечить защиту своих граждан, где бы они ни находились. Понимание этого фактора и привело власти Казахстана к заключению 29 марта 1996 г. договора с Россией об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях.
   Еще в эпоху Русской земли началось преобладание территориальных, пространственных начал над кровными, преобладание, наложившее свой отпечаток на все существование Российского государства, когда связь человека с государством не ограничивается только отношениями патернализма и вассалитета, но поднимает их на уровень некоего духовного и культурного единения.
   Эта связь придает особое содержание самому существу института гражданства в России, дополняя общее понятие института гражданства как устойчивой правовой связи человека со своим государством положением о связи культурной и пространственной.
   Для России юридические проблемы гражданства приобретают и некий иной, философский, культурологический смысл. Ведь в русской культуре, в самом мироощущении народов России заложен принцип необъятности, широты территории, на которой они проживают. Представители различных национальностей чувствуют себя как дома только на своей Родине – исторической России. Для них Родина – это вся необъятная территория России, которая далеко не ограничивается административными (вдруг ставшими государственными) границами РСФСР.
   В словаре С. И. Ожегова, где это состояние достаточно адекватно отражено, гражданин – это «лицо, принадлежащее к постоянному населению данного государства, пользующееся его защитой и наделенное совокупностью политических и иных прав и обязанностей» [519 - Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1985. С. 123.]. В. И. Даль определял гражданина как городского жителя, члена общины или народа, состоящего под одним общим управлением; как каждое лицо или человека, из составляющих народ, землю, государство [520 - Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1989. Т. 1. С. 389–390.].
   Судьба жителей Крыма. Абсурдность и правовая несостоятельность всего происходящего в сфере гражданства особенно ярко видны на примере Республики Крым, включенной после расчленения СССР в состав независимого украинского государства. Заметим, что в Крыму проживает в основном русское и русскоязычное население. При определении гражданства крымчан власти Украины исходили и продолжают исходить из того, что жители полуострова якобы автоматически приобрели украинское гражданство в момент передачи бывшей Крымской области из состава РСФСР в состав Украинской ССР в 1954 г. Следовательно, все они столь же автоматически переходят в разряд граждан Украины после объявления ею независимости и ликвидации Союза ССР в результате Беловежских соглашений от 8 декабря 1991 г. Как тут не вспомнить слова В. И. Ленина: «Кто это сказал, что людьми не торгуют в наше время? Отлично торгуют. Дания продает Америке за столько-то миллионов (еще не сторговались) три острова – все населенные, конечно» [521 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 194.].
   Украинский подход не имеет под собой никаких законных оснований даже безотносительно к неконституционности самих решений органов государственной власти СССР и РСФСР 1954 г. по Крыму. Практика автоматической перемены населением подданства при переходе части территории одного государства к другому существовала только до XVIII в. [522 - См.: Курс международного права. Т. 3. С. 72.]
   Первое. Анализ Конституций СССР и РСФСР, законов о гражданстве СССР позволяет сделать вывод о приоритете волеизъявления гражданина при выборе гражданства.
   Ни один житель РСФСР не мог быть лишен гражданства без предусмотренных законом оснований против своей воли. Согласно ст. 7 действовавшего в 1954 г. Закона СССР «О гражданстве СССР» 1938 г. лишение гражданства СССР могло иметь место только в двух случаях: либо по приговору суда (в случаях, предусмотренных законом), либо в силу особого в каждом случае Указа Президиума Верховного Совета СССР. Аналогичных законов союзных республик не существовало, но в соответствии с принципами права очевидна правомерность применения этой процедуры и в республиках. Ни о каком «коллективном» лишении гражданства не могло быть и речи. Тем более, что ст. 15 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., предусматривает, что каждый человек имеет право на гражданство и никто не может быть произвольно лишен своего гражданства или права изменить свое гражданство. Ныне и в Основном законе России закреплено положение, что гражданин Российской Федерации не может быть лишен своего гражданства или права изменить его (п. 3 ст. 6 Конституции Российской Федерации 1993 г.).
   В уже упоминавшейся ситуации отделения Украины от России в 1918 году при решении вопроса о гражданстве жителей отторгнутых территорий первичным был выход из российского гражданства. «Лица, предъявляющие национальные паспорта, выданные украинскими консульскими представителями в России, не должны быть признаваемыми подданными Украины ни одним правительственным учреждением Российской Республики до предоставления свидетельства властей о выходе из российского гражданства, – разъясняли органы Наркомата по внутренним делам РСФСР. – До этих пор все вышеуказанные лица признаются состоящими в российском гражданстве, подчиняются всем законам Российской Республики и никакими привилегиями не пользуются» [523 - От Комиссариата по внутренним делам Союза Коммун Северной области // Сборник декретов и постановлений по Союзу Коммун Северной области. Вып. 1. Ч. 1. С. 146.].
   Второе. На момент передачи Крымской области под административную юрисдикцию Украинской ССР ни один действовавший в то время законодательный акт Союза ССР, РСФСР либо УССР не предусматривал изменение гражданства жителей Крыма. Все они были и оставались гражданами СССР и РСФСР.
   Гражданство союзной республики в условиях существования единого союзного государства имело скорее символическое, чем юридическое значение. Норма п. «щ» ст. 19 Конституции РСФСР 1937 г. о том, что «предоставление прав гражданства РСФСР» подлежит ведению РСФСР в лице ее высших органов власти и государственного управления, не получило законодательного развития. Значительно позже и опять на союзном уровне было закреплено, что только «утрата гражданства СССР влечет за собой утрату гражданства союзной республики» (ст. 16 Закона о гражданстве СССР 1978 г.). Крымчане никогда гражданства СССР не утрачивали.
   Третье. Что касается республиканского гражданства, то еще Положение о гражданстве Союза ССР, утвержденное ЦИК и СНК СССР 22 апреля 1931 г., хотя и закрепляло принцип «почвы», т. е. увязки гражданства союзной республики с местом постоянного проживания, но в то же время предусматривало право выбора гражданства конкретной республики в том случае, если гражданин СССР «по национальности или по происхождению считает себя связанным с этой республикой». Как известно, крымчане – граждане СССР и РСФСР, превратившись за одну ночь в жителей Украинской ССР, не выражали при этом желания отказаться от гражданства РСФСР и приобрести гражданство Украинской ССР.
   Таким образом, есть достаточные основания полагать, что жители Крыма до сих пор по праву сохраняют гражданство России. Их формальное зачисление в корпус граждан Украины может, в лучшем случае, рассматриваться как обретенное ими второе гражданство со всеми вытекающими из данного факта юридическими последствиями.
   Конституционный долг высших государственных органов и должностных лиц Российской Федерации – защищать законные права и свободы жителей Крыма – граждан России.

Глава 15
Взаимосвязь внешних функций государства и его территории. Проблема границ

15.1. Влияние размера и характера территории государства на его внешние функции. Виды границ

   К внешним функциям государства относят функции обороны, обеспечения мира, сотрудничества с другими государствами [524 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 3. С. 122–124.]. Внешние функции государства выражают политику государства по отношению к другим субъектам международных отношений, а эта политика в значительной степени определяется основными характеристиками территории самого государства. Трудно не согласиться с И. А. Степановым, когда он видит основу теоретических построений Н. Макиавелли в предположении, что важнейшей целью государства является его выживание в борьбе с другими государствами [525 - См.: Степанов И. А. Принципы Макиавелли о соотношении внутренней и внешней политики // Ежегодник Советской ассоциации политических наук. 1980. М., 1982. С. 116.].
   Обе основные внешние функции государства (как дипломатическая, так и функция защиты своей территории от агрессора и потенциальных внешних угроз) прямо отражают потенциал соответствующего государства, в том числе и территориальный. Не случайно Дж. Бернал относил страны, владеющие огромными территориями и ресурсами, к привилегированным [526 - Бернал Дж. Мир без войны / Пер. с англ. М., 1960. С. 12.]. «Неуклюжесть» внешней политики государств с небольшой территорией всегда чревата для них гораздо большими издержками политического, экономического и даже военного характера, чем подобная же, а то и большая «неуклюжесть» государств-гигантов. Проблемы городов-государств всегда меркли, в свою очередь, перед проблемами империй. А за понятием империи, как уже говорилось, стояли и стоят не столько определенная форма государства или форма государственного устройства, сколько государственно-территориальная организация очень большого по меркам соответствующей эпохи пространства, еще и населенного, как правило, представителями разных этносов.
   Страбон, говоря о том, что древнегреческая Этолия с незапамятных времен не подвергалась разорению, а этолийцы были племенем, которое никогда не подчинялось другим народностям, со ссылкой на Эфора объясняет это не только военным искусством жителей Этолии, но прежде всего труднодоступностью этой страны [527 - Страбон. География: В 17 кн. / Пер. Г. А. Стратановского; под ред. С. Л. Утченко. М., 1994. С. 440.]. И К. Клаузевиц подчеркивал, что ни одного боя между цивилизованными народами нельзя помыслить «без влияния местности и почвы» [528 - Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 151.].
   Если страна расположена так, что ей не нужно ни защищать себя со стороны суши, ни искать расширения территории путем сухопутных действий, то уже по самому единству своей цели, направленной в сторону требований морских интересов, она имеет преимущество сравнительно со страной, одна из границ которой континентальна. В этом А. Мэхэн видел большое преимущество Англии перед Голландией и Францией в процессе роста морской силы [529 - См.: Мэхэн А. Влияние морской силы на историю. С. 207.]. Географическое положение государства может или требовать сосредоточения морских сил, или вынуждать рассеяние их. Оно может дать и выгодную позицию для враждебных операций против ее вероятных врагов.
   Основную часть земной поверхности занимают океаны. Если в придачу к легкости обороны природа помещает территорию государства так, что с нее имеется легкий доступ к главным океанским путям, позволяющий контролировать одну из больших линий торгового движения, то очевидно, что стратегическое значение такого положения очень велико. Исключительно удобно в этом смысле положение Великобритании. Сходным было положение Испании, контролировавшей выход в океан из Средиземного моря, но после утраты Гибралтара Испания не только лишилась такого контроля, но получила дополнительное препятствие для легкого соединения морских сил со своего атлантического и средиземноморского побережья.
   Особое значение тот же А. Мэхэн придавал островам. В ситуации, когда Мальта оказывалась в руках англичан, а Корсика была французской, выгоды географического положения Италии в вопросе влияния на торговые пути по Средиземному морю были в значительной мере нейтрализованы [530 - Там же. С. 211.].
   «Именно размеры государства в значительной своей части обуславливают богатство и разнообразие его жизни» [531 - Штейнметц Р. Философия войны / Пер. с нем. Пг., 1915. С. 225.], – писал Р. Штейнметц. Тесные пределы государства, малое число жителей, микроскопичность интересов – все это упраздняет почти все преимущества коллективной жизни людей, мельчит саму жизнь: «Маленькая, сжатая со всех сторон жизнь делает человека банальным, эгоистическим, плоским и узким» [532 - Там же.].
   Размеры и характер территории государства, помимо влияния на его основные внешние функции, сказываются и на таких сферах деятельности государства, как:
   – участие в поддержании мира в международных отношениях либо осуществление политической или военной экспансии, ведение войны;
   – оказание помощи слаборазвитым государствам и территориям;
   – координация внешней и внутренней политики, а также планов развития экономики с политическими партнерами [533 - О внешних функциях государства см., напр.: Теория государства и права: Курс лекций /Под ред. М. Н. Марченко. М., 1996. С. 89–91.].
   По мнению Ф. Листа, было очевидно, что нация, обладающая большой территорией, снабженной разнообразными ресурсами и значительно населенной, которая соединяет земледелие, мануфактуры, мореплавание, внешнюю и внутреннюю торговлю, гораздо более цивилизованна, более развита в политическом отношении и более могущественна, нежели народ только земледельческий» [534 - Лист Ф. Национальная система политической экономии. М., 2005. С. 270.]. Ф. Лист сформулировал и черты оптимального государства, рассматривая в качестве такового то, территория которого достаточно обширна и заключает в себе разнообразные естественные источники богатств, обладает устьями своих рек и достаточно округлена [535 - Там же. С. 36.].
   Большие размеры территории государства при его внутреннем единстве всегда увеличивали его способность к самообороне. Причем масштабность территории была всегда исторически обусловлена, исходя из развития и совершенствования оружия. Для Югурты было достаточно скрываться от римских легионов в оазисах пустыни, а СССР смог остановить нашествие, лишь когда коммуникации вермахта протянулись до Ленинграда, Москвы, Сталинграда и предгорий Кавказа. В. Н. Татищев вслед за Парменидом и Аристотелем отмечал прямую зависимость характеристик государства от размеров его территории.
   Под размерами территории далеко не всегда имеется в виду ее общая площадь. В вопросе развития морской силы для А. Мэхэна, например, имеет значение не число квадратных миль государственной территории, а длина ее береговой линии и характер ее гаваней. При этом он подчеркивает, что при одинаковых географических и физических характеристиках протяженность береговой линии может быть источником силы или слабости, исходя из большой или малой численности живущего на побережье населения [536 - Мэхэн А. Влияние морской силы на историю. С. 222.].
   Малые размеры территории государства, как и скудость его ресурсов, всегда предполагали преобладание оборонительного сознания в обществе, вызывали потребность в военно-политическом союзнике. В античной Греции Спарта, безусловно, была самым воинственным и подготовленным к ратному делу государством, но объединение в 379 г. до н. э. по инициативе Фив менее воинственных городов-государств в единый союз городов Беотии и последующее образование Второго морского союза во главе с Афинами привело к установлению на юге Балкан военно-политического равновесия. Объединение североевропейских городов-государств в единый Ганзейский союз (1367–1669 гг.) и формирование единой в военно-политическом и торговом отношении территории союза помогло этим городам противостоять алчным посягательствам крупных европейских держав.
   При этом территория – важный, но, конечно же, не единственный фактор, предопределяющий внешнюю политику. Любое внутренне слабое государство теряет контроль над своим будущим, поскольку вынуждено становиться союзником тех государств, чье влияние распространяется за пределы их собственных государственных границ [537 - См.: Земельный кодекс и национальная безопасность России. Критический анализ отдельных статей Земельного кодекса, принятого Государственной думой в третьем чтении 22 мая 1996 г. / Общ. ред. Ф. Харрисона и Т. Роскошной. СПб., 1996. С. 3.]. Ю. А. Тихомиров справедливо писал: «Территориальный фактор приобрел ныне небывалую остроту. В принципиальном плане приходится различать проблемы самоопределения народов, защиты прав личности и национальных меньшинств и проблемы нерушимости границ. Первая отражает новые международные императивы и суверенитет народа, вторая – идеи и принципы конституционного и международного права. Механизм сочетания этих явлений еще предстоит отработать» [538 - Тихомиров Ю. А. Государственность: крах или воскрешение? // Государство и право. 1992. № 9. С. 15.].
   Нужно отметить и еще один важный момент. В отличие от города-государства Античности или эпохи Возрождения, идея национального государства не связана с представлениями об идеальном размере. Национальные государства могут иметь практически любые формы и размеры, ибо в их возникновении помимо географического фактора играют немаловажную роль предшествующая история, религия, расклад внутриполитических сил, развитие языка и др.
   Характерны формулировки Конституции Исламской Республики Иран, согласно которым защита территориальной целостности возлагается на армию (ст. 143 Конституции Ирана). В необходимых случаях для обеспечения национальных интересов и территориальной целостности создаются специальные органы государства, как, например, Совет Безопасности в России (ст. 83 Конституции), Совет национальной безопасности в Иране (ст. 176 Конституции 1979 г. в редакции Закона 1989 г.).
   Не случайно в Конституции Исламской Республики Иран записано, что ее внешняя политика основана на отрицании всяческого господства над Ираном либо со стороны Ирана, сохранении независимости во всех сферах и территориальной целостности, защите прав всех мусульман, непринятии на себя обязательств перед гегемонистскими державами и на мирных взаимоотношениях с государствами, не имеющими враждебных намерений в отношении Ирана (ст. 152).
   Международные отношения как специфическая форма общественных отношений складываются из экономических, политических, правовых, идеологических, культурных и иных отношений между государствами и группами государств. Речь идет о сложнейшей и до предела хрупкой системе совмещения интересов всех существующих в мире государств.
   Характер внешней политики определялся в истории прежде всего размерами территории, наличием естественных внешних границ, оберегающих территорию государства от алчных помыслов возможных врагов (вспомним того же Л. И. Мечникова). Л. Фейербах в своих «Лекциях о сущности религии» привел сообщение Геродота о персах, которые расценивали другие народы исключительно по степени отдаленности их страны от Персии: чем ближе народы были к Персии, тем выше они оценивались, чем отдаленнее – тем ниже [539 - Фейербах Л. Избр. философские произведения: В 2 т. Т. 2. М., 1955. С. 534–535.].
   Не менее значима при формировании внешней политики и качественная характеристика соответствующей территории, ее ресурсный потенциал. Колебания ресурсного потенциала на соседних территориях причудливым образом соотносятся друг с другом, что может быть обусловлено, по мнению П. М. Хомякова, изменениями климата, объемами эксплуатации ресурсов. Перемены потенциала, связанные с приращением территории или ее потерями, делает важный вывод П. М. Хомяков, накладываются на естественные колебания [540 - Хомяков П. М. Национал-прогрессизм. Теория и идеология национального выживания и развития России / Библиотека РОС. Вып. 1. М., 1994. С. 7.].
   Самостоятельным фактором и политики и общего развития государства может быть и такая качественная характеристика территории, как береговая линия государства. Даже если эта линия большого протяжения, но совершенно без гаваней, с труднодоступными берегами, то затруднен будет не только внешний доступ, но и развитие собственного морского судоходства, морской торговли, рыболовецкого флота. Многочисленные и глубокие гавани составляют источник силы и богатства, особенно если они лежат у устьев судоходных рек, которые облегчают сосредоточение в них внутренней торговли. Но, предостерегал А. Мэхэн, именно вследствие своей доступности эти гавани станут источником слабости в войне, если их оборона недостаточно обеспечена [541 - Мэхэн А. Влияние морской силы на историю. С. 214.].
   Равнинный характер территории делал и делает ее более беззащитной. На протяжении многих веков волны кочевников шли в Европу из Азии, по мнению X. Дж. Макиндера, «через широкий проход между Уралом и Каспийским морем, пересекая открытые пространства юга России» [542 - Макиндер X. Дж. Географическая ось истории… С. 16.].
   Но непреложным принципом международного права остается признание того, что уменьшение или увеличение территории государства, в какой бы форме оно ни совершалось, не влечет за собой изменений в общем международном статусе государства.
   Территориальная взаимозависимость всегда была политической реальностью. Захват Чехословакии в 1938 г. фактически начался уже с аннексии Австрии. Захват Норвегии начался с оккупации Дании. Захват Греции начался с оккупации Албании и Болгарии. Нападение на Суэцкий канал началось с вторжения на Балканы и в Северную Африку. «Нападение на Соединенные Штаты, – говорил, обращаясь к нации, Ф. Рузвельт, – может фактически начаться с установления контроля над любой из баз, от которых зависит наша безопасность, будь то на севере или на юге» [543 - Рузвельт Ф. Д. Беседы у камина. С. 153.].
   О политическом значении географического положения говорит, например, судьба Кипра. С 1960 г. Республика Кипр – независимое государство. Но согласно цюрихско-лондонским соглашениям 1959 г., Великобритания, ранее владевшая Кипром, сохранила суверенитет над 99 кв. милями территории острова, занятыми британскими военными объектами, а Греция и Турция ввели на территорию Кипра свои военные контингенты (950 и 650 чел. соответственно). Эти три страны провозгласили себя «гарантами независимости, территориальной целостности и безопасности» Кипра, что, впрочем, не предотвратило войну и раскол территории острова на греческую и турецкую части.
   Феномен Кубы социалистической, компенсировавший ее территориальную уязвимость:
   – в общедемократическом и антикомпрадорском характере первого этапа революции, совпавшем с общемировой тенденцией того времени;
   – в стратегическом союзе с СССР и Восточным блоком на втором этапе, ставшем периодом социалистических преобразований. Карибский кризис 1962 г. показал США реальную готовность Советского Союза защищать Кубу;
   – в соединении на всех этапах развития с 1959 г., включая современный, идей национального возрождения и социальной справедливости, что только и может реально консолидировать общество.
   Руководство Народной Демократической Республики Йемен, подводя в 1977 г. итоги десяти лет борьбы за национальный суверенитет, мир, демократию и социальный прогресс, с полным основанием указало в качестве главной причины притязаний и заговоров колониализма против Йемена его стратегическое географическое положение на юго-западе Аравийского полуострова, позволяющее ему контролировать вход в Красное море – Баб-эль-Мандебский пролив [544 - Десять лет национальной независимости Народной Демократической Республики Йемен / Пер. с арабск. М., 1978. С. 19.].
   В сохранении и даже нарастании курдского вопроса решающую роль также играет географическое положение Курдистана. С территории, контролируемой курдами, открывается для Азии путь в Европу, она связана с арабским миром, имеет выходы в Закавказье и Центральную Азию, становясь, тем самым, перекрестьем торговых и транспортных коммуникаций с Запада на Восток и с Севера на Юг. Как минимум с VI в. юго-западная часть азиатского материка именовалась Курдистаном и была в эпицентре войн и нашествий (византийских, арабских, тюркских, монгольских, иранских и т. д.). С начала XVI в. территория Курдистана была поделена между Османской империей и Ираном, противостояние которых предопределяло геополитическое значение Курдистана. В XIX в. непосредственным соседом Курдистана стала Россия, присоединившая к себе Закавказье, а с Юга интерес к территории Курдистана стала проявлять Великобритания. К концу XIX в. активную роль в регионе стала играть и Германия, а в годы Первой мировой войны Курдистан стал объектом притязаний также Франции и США. Разрушение СССР и последующее ослабление России привело к концу XX в. к качественному увеличению в Курдистане роли США и стран Западной Европы.
   Изучение влияния физико-географической среды на развитие и судьбы человечества далеко от завершения [545 - См., напр.: Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки: Статьи /Сост., предисл., примеч. В. И. Евдокимова. М., 1995. С. 272–280.].
   Развившиеся в послевоенной Европе идеи о том, что современные тенденции (развитие международных отношений, формирование системы международных экономических, профессиональных, научных и иных организаций, современных средств связи, попытки унификации законодательств различных государств, международного регулирования путем конвенций, примат международного права и т. п.) направлены на умаление значения, обесценивание территории, и последняя более не является сферой исключительного влияния государственной власти, не выдержали испытания временем. Нет никаких оснований считать, что решение глобальных проблем человечества невозможно при существовании государственных границ. Стабильность территории утверждается именно с появлением понятия «государственная граница», которое ориентировочно возникло к XI в., но определенно сформировалось позднее с развитием картографии.
   Глубокое понимание сущности границы невозможно вне анализа ее содержания, проведенного К. Хаусхофером. Его работа «Границы в их географическом и политическом значении» (1927 г.) – одна из вершин геополитической мысли XX в. Для К. Хаусхофера граница – это вовсе не линия, а переходная зона сильной, пульсирующей жизни [546 - Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. М., 2001. С. 23.]. В этом он следует традиции, ибо в средневековой Европе четких территориальных границ почти не существовало. В этом же смысле А. Рибер использует вместо термина «защита» границы термин «управление» ею, вкладывая в него не только создание традиционных укрепленных линий, но и широкий набор других методов действия государства, от торговли и дани до репрессий против населения [547 - Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе. С. 54.].
   Средневековая Европа, как вслед за Манном отмечает М. Биллиг, состояла из небольших пересекающихся сетей, ибо ни один орган государственной власти не управлял четко очерченной территорией или проживающими на ней людьми. Более того, «территории меняли форму из поколения в поколение, поскольку монархи в эпоху раннего Средневековья часто делили свои владения между наследниками» [548 - Биллиг М. Нации и языки // Логос. 2005. № 4. С. 52.]. Мир Европы того времени и поэтому представляется современному человеку чужим, невероятно беспорядочным и дезорганизованным.
   Особую роль играл характер границы, ее протяженность и особенно ее качество. Огромное значение этих показателей в жизни всякой нации, всякого государства, состояло в глубоком влиянии на всю их историю, «создании ее». Как писал И. И. Дусинский, «в ряду естественных условий, влияющих на жизнь народа и государства, характер его границ занимает одно из первых мест» [549 - Дусинский И. И. Геополитика России. М., 2003. С. 123.].
   Если в науке международного права было принято выделять два вида границ – физические (или естественные) и условные (или договорные) [550 - См., напр.: Мартенс Ф. Международное право цивилизованных народов. Т. 1. СПб.,1898. С. 348.] – то ныне возможно четко разграничивать три вида границ: государственные, естественные и геополитические. Государственные границы государств представляют собой линии, обозначенные на картах (а при малейшей возможности и на местности), и проходящие по этим линиям вертикальные поверхности до границы земного пространства с космосом, с одной стороны, и с другой стороны – до центра Земли в глубь ее недр, а практически – на доступную для проникновения в недра глубину. Естественные границы государства (limes naturalis s. occupatorius) следует рассматривать как природные пределы жизненного пространства соответствующего народа, «границу, совпадающую с каким-либо крупным природным разделом, существующим на земной поверхности и резкою, трудно проходимою чертою рассекающим лицо земли» [551 - Дусинский И. И. Геополитика России. С. 129.]. Геополитические границы – это линии, разделяющие сферы действия суверенитетов, в пределах которых происходит выравнивание статуса территорий [552 - См.: Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. М., 1994. С. 18–20. См. также: Исаев И. А. Политическое ощущение границы: точка зрения побежденных//Национальные интересы. 2005. № 2. С. 26–29.]. Именно о геополитических границах идет речь, когда делаются заявления о включении того или иного региона мира в «зону жизненно важных интересов» какой-либо державы. В теории евразийства в качестве границ присутствуют только геополитические [553 - См., напр.: Савицкий П. Географические и геополитические основы евразийства // Классика геополитики, XX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 677–687.].
   Термин «сфера интересов» пришел в международное право в колониальные времена, когда под сферой интересов понимались «задние земли» колоний (Hinterland), т. е. территории, прилегающие к колониальной территории соответствующего государства. Территория «сферы интересов» никогда не включалась в состав государственной территории, ибо в ее пределах за государством признавались не суверенитет и территориальное верховенство, а исключительное право на завладение этой землей, а равно, еще до осуществления этого завладения, свобода действий с целью не допустить появления на указанной территории государственной власти другого государства. От «сферы интересов» произошли и современные понятия зон жизненно важных интересов и зон геополитической ответственности.
   История территориального развития любого государства – это история расширения его границ, а позднее их сохранения, отступления от них и последующего возвращения к ним.
   Из трех указанных видов границы правовым, точнее государственно-правовым понятием является только понятие государственной границы. Два остальных – понятия политические.

15.2. Государственная граница

   Вопрос о территории государства – это прежде всего вопрос о границах. На протяжении всей истории границы государств устанавливались силой. Попытки в любой отдельно взятой границе отыскать действие некоей исторической закономерности и безусловное торжество справедливости беспочвенны. Границы государств – это формальные пределы жизненного пространства населяющих их народов. Отсюда проистекает необходимость в условиях любых реформ делать императивом государственной деятельности жесткую фиксацию границ государства и единого экономического пространства.
   С современной государственной границей совпадает и таможенная граница соответствующего государства как линия, обозначающая предел таможенной территории. Дополнительно в состав таможенной территории включаются находящиеся в исключительной экономической зоне соответствующего государства искусственные острова, установки и сооружения, над которыми это государство осуществляет свою юрисдикцию (ст. 2 Таможенного кодекса РФ). Ф. Ф. Мартенс вслед за Инама-Штернегом обоснованно использовал понятие социальной границы, призванное зафиксировать разграничение территорий с учетом общности экономический и социальных условий, в которых находится население разделяемой области [554 - Мартенс Ф. Влияние морской силы на историю. С. 354.].
   Границы государства могут быть изменены или уточнены только законом, который принимается абсолютным большинством общего числа депутатов Парламента (ст. 27 Конституции Греции, ст. 2 Конституции Люксембурга и др.). Это общее правило современных государств.
   В ст. 1 Закона Российской Федерации «О Государственной границе Российской Федерации» от 1 апреля 1993 г. дано определение государственной границы Российской Федерации, под которой понимается линия и проходящая по этой линии вертикальная поверхность, определяющие пределы государственной территории (суши, вод, недр и воздушного пространства) Российской Федерации, т. е. пространственный предел действия государственного суверенитета Российской Федерации.
   Различают сухопутные, водные и воздушные границы государственной территории [555 - Подробнее см.: Клименко Б. М., Порк А. А. Территория и граница СССР. С. 61–71.].
   Прохождение Государственной границы устанавливается и изменяется международными договорами Российской Федерации, федеральными законами.
   Прохождение Государственной границы, если иное не предусмотрено международными договорами Российской Федерации, устанавливается:
   а) на суше – по характерным точкам, линиям рельефа или ясно видимым ориентирам;
   б) на море – по внешней границе территориального моря Российской Федерации;
   в) на судоходных реках – посередине главного фарватера или тальвегу реки; на несудоходных реках, ручьях – по их середине или посередине главного рукава реки; на озерах и иных водоемах – по равноотстоящей, срединной, прямой или другой линии, соединяющей выходы Государственной границы к берегам озера или иного водоема. Государственная граница, проходящая по реке, ручью, озеру или иному водоему, не перемещается как при изменении очертания их берегов или уровня воды, так и при отклонении русла реки, ручья в ту или иную сторону;
   г) на водохранилищах гидроузлов и иных искусственных водоемах – в соответствии с линией Государственной границы, проходившей на местности до ее затопления;
   д) на мостах, плотинах и других сооружениях, проходящих через реки, ручьи, озера и иные водоемы, – посередине этих сооружений или по их технологической оси независимо от прохождения Государственной границы на воде (ст. 5 Закона РФ).
   Часто в договорах особо оговаривается, что начальная точка границы определяется отдельным договором между сторонами (ст. 2 Договора от 18 января 2005 г. между Россией и Казахстаном о российско-казахстанской границе, ст. 2 аналогичного российско-литовского Договора от 24 октября 1997 г.).
   Режим государственной границы предполагает наличие нескольких условий, а именно:
   а) сохранность территории государства;
   б) международное признание;
   в) международное установление.
   А. Сохранность территории государства. Установление пределов государства (а именно в этом состоит задача границ между государствами), предостережение населения соседних государств о начале или прекращении юрисдикции требует фактического действия, подкрепленного правовым установлением.
   Так, например, Конституция Ирана, жестко закрепляя принцип: «Не допускается любой пересмотр границ», предусматривает исключения для «незначительных частных изменений» при соблюдении одновременно следующих условий:
   а) что это изменение не будет односторонним;
   б) что изменение линии границы не нанесет ущерба независимости и территориальной целостности страны;
   в) что оно будет одобрено четырьмя пятыми от общего числа депутатов Меджлиса исламского совета (ст. 78).
   В России с вступлением в силу Конституции РФ 1993 г. многое остается на усмотрение органов государственной власти. А потому и возможны позиции типа спокойного утверждения советника Президента России Э. Паина 30 ноября 1996 г. в Москве на очередном заседании Бергердорфского клуба о том, что Российская Федерация с краев немного «обсыплется», но сохранится.
   Правовое оформление сохранности территории государства осуществляется через процедуры их признания и установления.
   Б. Международное признание границ. Международно признанными государственными границами называют линии разграничения государственных территорий или линии отграничения территории государства от территорий с другим правовым режимом, прохождение которых согласовано сопредельными государствами. Международное признание границ может осуществляться и многосторонними межгосударственными договорами. Признание границ неразрывно связано с их международным установлением.
   В. Международное установление границ предполагает определенную правовую процедуру, выработанную за века межгосударственных отношений. Эта процедура складывается из двух дополняющих друг друга процессов, практически друг с другом не связанных. Для международного установления границы должны быть делимитированы и демаркированы.
   Делимитация государственной границы означает описание в договоре либо максимально точное непосредственное обозначение линии ее прохождения на специальных картах, составляющих неотъемлемую часть межгосударственного договора.
   Демаркация границы есть процесс проведения и обозначения линии границы на местности, дополняемый соответствующим описанием в протоколах о демаркации границы.
   При делимитации государством своей границы с территорией, имеющей другой правовой статус (открытым морем, территорией с переходным правовым режимом), эта граница считается международно признанной и установленной, если линия ее прохождения явно или хотя бы молчаливо признается другими государствами. Между процедурами делимитации и демаркации достаточно часто случаются существенные временные разрывы, когда утвержденные правовым образом границы на местности длительное время не обозначаются. Жаркие споры российской общественности 1993–1997 гг. о прохождении линии российско-китайской границы по р. Амур и на юге Приморского края могут быть примером прежде всего сложности конкретных процедур демаркации.
   Элементы Б и В являются факторами, создающими правовой режим международно признанной межгосударственной границы, при их отсутствии речь может идти о существующих или потенциальных территориальных спорах. Указанные элементы – необходимое, но не достаточное условие для конституирования границы. Только элемент А придает границе смысл, а потому может быть признан не только первичным, но и необходимым и достаточным условием для существования границы государства. Даже если линия границы при этом и будет оставаться неделимитированной и даже оспариваемой кем-либо из соседей.
   Следует согласиться с Ю. И. Скуратовым в разграничении режима государственной границы, пограничного режима по содержанию границы и режима в пунктах пропуска через государственную границу [556 - См.: Скуратов Ю. И. Государственная граница России: формирование правовой основы // Государство и право. 1993. № 10. С. 17.]. Механизм охраны границы включает большой набор юридических элементов.
   Режим Государственной границы в соответствии со ст. 7 Закона РФ включает правила:
   содержания Государственной границы;
   пересечения Государственной границы лицами и транспортными средствами;
   перемещения через Государственную границу грузов, товаров и животных;
   пропуска через Государственную границу лиц, транспортных средств, грузов, товаров и животных;
   ведения на Государственной границе либо вблизи нее на территории Российской Федерации хозяйственной, промысловой и иной деятельности;
   разрешения с иностранными государствами инцидентов, связанных с нарушением указанных правил.
   Режим Государственной границы устанавливается законами государства и международными договорами. С учетом взаимных интересов сопредельных государств отдельные правила режима Государственной границы могут не устанавливаться, а характер устанавливаемых правил может быть упрощенным.
   И режим границ, и сами государственные границы прошли сложный путь становления. Эпоха Карла Великого (VIII–IX вв. н. э.), особенно Верденский договор 843 г., завершивший многолетнюю борьбу внуков Карла Великого со своим отцом Людовиком Благочестивым и между собой, определила контуры территорий государств Западной и Центральной Европы, прежде всего Франции, Германии, Италии. Строительство крепостей в Европе, засек в России целые столетия оставалось главным механизмом, фиксировавшим государственную принадлежность той или иной территории. Складывались границы-зоны, которые со временем эволюционировали в границы-линии. Напротив, Арабский мир до настоящего времени инертно относится к проблеме граничного размежевания, постулируя свою целостность (во многом отсюда подход Ирака как к суверенитету Кувейта, так и к волевому сдвигу линии ирако-кувейтской границы на 2 км в сторону Ирака).
   Историческая эволюция понимания границы привела А. Рибера к выделению трех типов границ евразийских империй (западноевропейская государственная граница, исламская граница и «динамическая» граница) [557 - Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе. С. 54.], но такая классификация смешивает сравнительно-исторический и правовой методы исследования, ибо на деле речь идет об одномоментном существовании границ, находящихся в разной стадии их формирования.
   На Балканах границы территорий современных государств Болгарии, Румынии, Турции, Греции, Югославии (до 1991 г.) сложились в результате русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и последовавших затем болгаро-сербской войны 1885 г., греко-турецкой войны 1897 г., трех Балканских войн 1912–1913 гг., греко-турецкой войны 1922 г. Именно в ходе этих событий Албания была объявлена самостоятельным княжеством, а историческая территория Македонии, например, по Бухарестскому миру 1913 г. поделена между Сербией, Грецией и Болгарией.
   Современные границы Соединенных Штатов Америки формировались в основном в середине XIX в., уже после гражданской войны Севера и Юга, а границы национальных государств Африки – в 60-е гг. XX в., после краха системы колониализма. При этом Ф. Бродель справедливо отмечал, что история тяготеет к закреплению границ, которые словно превращаются в природные складки местности, неотъемлемо принадлежащие ландшафту и нелегко поддающиеся перемещению [558 - См.: Бродель Ф. Что такое Франция? Книга первая: Пространство и история / Пер. с фр. М., 1994. С. 274.]. Тем не менее неурегулированность вопроса о границах – достаточно частое явление. Так, у Вьетнама до сих пор существуют спорные границы с Камбоджей и вовсе не определена с ней морская граница. Соглашение о сухопутной границе с Китаем подписано в 1999 г., но не обнародовано.
   К счастью, на уровне пограничных разногласий, а не территориальных споров находятся и вопросы о некоторых участках границы между Вьетнамом и Камбоджей, Камбоджей и Таиландом, Таиландом и Мьянмой (Бирманским Союзом), между Киргизией и Таджикистаном в Исфарской долине. Не урегулирован пограничный вопрос между Республикой Конго и Демократической Республикой Конго, между ОАЭ и Оманом, Таиландом и Лаосом. У Китая не урегулирован режим 33 км границы с Северной Кореей.
   Принцип нерушимости границ в Европе был лейтмотивом договоров с ФРГ, заключенных СССР, ПНР, ГДР, ЧССР в 1970–1973 гг.
   В договоре между СССР и ФРГ от 12 августа 1970 г. сказано, что «мир в Европе может быть сохранен только в том случае, если никто не будет посягать на современные границы». Стороны заявили, что «не имеют каких-либо территориальных претензий к кому бы то ни было и не будут выдвигать такие претензии в будущем». Они будут «неукоснительно соблюдать территориальную целостность всех государств в Европе в их нынешних границах».
   В современном международном праве нашла свое закрепление концепция эстоппеля, согласно которой государство должно быть последовательно и не отрицать уже признанного факта. Отсюда ФРГ не вправе после образования новых государств в Европе предъявлять претензии к ним относительно границ. Таков же подход и Венской конвенции о правопреемстве государств в отношении договоров от 23 августа 1978 г.
   «Подчинение всех живущих на данной территории лиц единой юрисдикции и вместе с тем превращение этой территории в единый рынок, т. е. совпадение политической и таможенной границы – вот что придавало государственным границам их вполне законченный и современный характер предела, до которого простирается суверенная власть государства (terminus ad quern) и внутри которого она осуществляется как таковая (terminis a quo)» [559 - Энциклопедия государства и права / Под ред. П. И. Стучки: В 3 т. М., 1925–1927. Т. 3. С. 738.].
   Российско-китайская граница оформлялась Айгунским 1858 г., Тяньцзинским 1858 г. и Пекинским 1860 г. договорами. В 1861 г. была подписана карта с линией разграничения в Уссурийском крае.
   25 июля 1919 г. в своем Обращении к Китайскому правительству Советское правительство предложило китайской стороне вступить в переговоры об аннулировании договора 1896 г., Пекинского протокола 1901 г. и заключенных в период с 1907 по 1916 г. соглашений с Японией.
   При аннулировании договоров Советское правительство отказывалось:
   – от особых привилегий, например факторий русских помещиков;
   – от получения с Китая контрибуции;
   – от экстерриториальных прав на китайской территории.
   Китаю была возвращена полоса отчуждения КВЖД. Однако эти положения не относятся к соглашениям о границе России и Китая, они никогда не признавались аннулированными. В 1924–1927 гг. власти правительств Гоминьдана и Маньчжурии заявляли о неравноправности заключенных Российской империей и Китаем соглашений о границах. Советская сторона не принимала претензии и была готова к переговорам о демаркации, но не к пересмотру границ.
   В вышеупомянутом Обращении 1919 г. было четко указано, какие соглашения рассматриваются новым Советским правительством как недействительные.
   Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи 1950 г. между СССР и КНР возлагал на стороны обязательства «взаимного уважения государственного суверенитета и территориальной целостности».
   Границы подтверждались Совместной декларацией Советского и Китайского правительств от 12 октября 1954 г., советско-китайским заявлением от 18 января 1957 г. и другими актами.
   Однако затем китайская сторона вновь выдвинула тезис о «неравноправном характере» советско-китайской границы, который затем перерос в существенные разногласия при пограничном размежевании.
   Существуют критерии, которыми государства руководствуются при своем отношении к проблемам границ. Так, Российская Федерация при установлении и изменении прохождения своей Государственной границы, установлении и поддержании отношений с иностранными государствами на Государственной границе руководствуется принципами:
   1) обеспечения безопасности Российской Федерации и международной безопасности;
   2) взаимовыгодного всестороннего сотрудничества с иностранными государствами;
   3) взаимного уважения суверенитета, территориальной целостности государств и нерушимости границ;
   4) мирного разрешения пограничных вопросов (ст. 2 Закона РФ «О Государственной границе РФ»).
   Конвенция о правопреемстве государств в отношении договоров (1978 г.) закрепила положение о том, что правопреемство государств как таковое не затрагивает границ, установленных договором, а также обязательств и прав, установленных договором и относящихся к режиму границы (ст. 11). Это означает, что при возникновении каких-либо оснований для прекращения или изменения договорных прав и обязательств при правопреемстве такие основания не могут быть использованы для изменения границ или для изменения обязательств и прав, установленных договором и относящихся к режиму государственной границы [560 - См.: Клименко Б. М. Мирное решение территориальных споров. М., 1982. С. 139.].
   В августе 1993 г. Казахстан, Кыргызстан, Российская Федерация, Таджикистан и Узбекистан подписали Декларацию о неприкосновенности границ, в которой, в частности, заявили о своей коллективной ответственности за неприкосновенность их границ с третьими государствами и о рассмотрении ими обеспечения неприкосновенности границ государства как сферы совместных жизненно важных интересов, их общего дела [561 - См.: Действующее международное право: В 3 т. / Сост. Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 1. М., 1996. С. 195.].

15.3. Естественные границы государств

   Рассматривая через призму территориального подхода государство, мы неизбежно начинаем ощущать его как особый «надбиологический» организм, для существования которого требуются жизненное (географическое) пространство и естественные границы. Не случайно даже применительно к Европе говорят о «подвижности» ее территориальных параметров как в культурно-историческом, так и в цивилизационном аспектах [562 - См.: Евзеров Р. Я. Украина: с Россией вместе или врозь? М., 2000. С. 9—26.].
   Действенность геополитики блестяще проявилась в ходе Второй мировой войны, когда потребовалось всерьез и эффективно, т. е. математически и статистически, учесть пространственно-географические факторы при развертывании сил антигитлеровской коалиции.
   «Raison d'etat» – довольно трудно дать точный перевод этих слов, имеющих более широкий смысл, чем государственная необходимость, и более определенный, более объективный оттенок, чем государственное благо. Именно это выражение определяло движение европейской политики к выработке естественных границ государств. Как много позже писали Спайкмен и Д. Найклс, «география есть самый фундаментальный фактор во внешней политике государств, потому что он наиболее постоянен. Министры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи гор остаются непоколебимыми» [563 - Spykman, Nicolas J. America's Strategy in World Politics. The United States and the Balance of Power. N. Y., 1942. P. 41.].
   Понятие «естественных» границ впервые появилось еще в древности. Страбон писал в начале I в. н. э. о природных границах между греческими городами-государствами. Так, этолийцы и акарианцы, по его сообщению, сопредельны друг другу, «так как между ними находится река Ахелой, текущая с севера (с Пинда) на юг через области агреев, этолийского племени и амфилохов» [564 - Страбон. География в 17 книгах. С. 426.]. А приступая к описанию Азии, он предпочел разделить это описание «ради ясности известными естественными границами» [565 - Там же. С. 466.]. Наиболее часто в качестве естественных границ территории государств выступали и выступают моря, реки и горы. Так, Рейн и Дунай были естественными северными границами древней Римской империи, а островное положение Англии во многом предопределило само развитие этой державы.
   Марксизм критически относился к идее естественных границ, опасаясь, по словам К. Маркса, что если границы должны определяться военными интересами, «то претензиям не будет конца, ибо всякая военная линия по необходимости имеет свои недостатки…» [566 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 17. С. 277.] Безусловно, Ф. Энгельс был прав, отмечая, что «самая совершенная граница имеет свои слабые стороны, которые можно исправлять и улучшать, и если нет нужды стесняться, то эти аннексии можно продолжать без конца» [567 - Там же. Т. 13. С. 606.]. Но проблема естественных границ не сводится к претензиям на изменение границ. Сам Ф. Энгельс, характеризуя становление буржуазных цивилизаций, отмечал, что они распространялись вдоль морских берегов и по течению больших рек. «Земли же, лежащие далеко от моря, и особенно неплодородные и труднопроходимые горные местности, оставались убежищем варварства и феодализма. Это варварство сосредоточивалось особенно в южногерманских и южнославянских странах, отдаленных от моря» [568 - Энгельс Ф. Начало конца Австрии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 472.]. Именно о естественных границах государственных территорий говорит Ф. Энгельс, утверждая, что Дунай, Альпы, скалистые горные преграды Богемии – вот основы существования австрийского варварства и австрийской монархии [569 - Там же. С. 472.].
   В целостном виде идея естественных границ нашла свое отражение у Л. И. Мечникова, объяснявшего превосходство Запада над Востоком естественными географическими преимуществами первого. Область речных цивилизаций, подчеркивал Л. И. Мечников, ограничена на севере громадной цепью высоких гор и возвышенных плоскогорий, протянувшихся от архипелага Эгейского моря и составляющих своего рода «диафрагму» Старого Света, которая «является естественной границей между севером и югом. Направление этой границы может быть более или менее точно определено 40 градусом северной широты. Южная граница этой области почти совпадает с тропиком Рака» [570 - Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. Статьи. С. 340.].
   Признание идеи естественных границ кроется и в вынужденном призыве-признании США, что «единая Европа не должна ограничиваться традиционными европейскими границами». Когда С. Тэлботт вновь попытался «втолкнуть» в процесс общеевропейской интеграции Турцию, он подчеркнул: «Неважно, что Турция отделена от Европы проливом. В этом смысле она ничем не отличается от Великобритании» [571 - Цит. по: Власов П. В. США решили радоваться объединению Европы // Эксперт. 1997. № 17.12 мая. С. 37.].
   Во Франции идеей «естественных границ» (limites naturelles) руководствовался еще Ж. Ришелье, когда речь шла о границах, соответствующих старой Галлии, т. е. границах по Рейну, Альпам, Средиземному морю, Пиренеям, Атлантике, Ла-Маншу, Северному морю. Характеризуя более поздний период европейской истории, С. А. Котляревский писал: «Самая защита территориальной неприкосновенности Франции и завоевание естественных границ мыслятся как охрана приобретений революции от враждебных сил – и этот оттенок сохраняется и в войнах Наполеона, хотя он все более и более заслоняется личным военным авантюризмом императора» [572 - Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. С. 202.]. По мнению К. Хаусхофера, в создании естественных границ участвует даже животный мир [573 - Хаусхофер К. О геополитике… С. 23.].
   Тем более человек. «Резкие границы», по словам Ф. Ратцеля, появились прежде всего там, где встречались столь противоположные культуры кочевников и земледельцев, где от степных народов старались отгородиться. Когда не хватало естественных препятствий – через искусственные, с помощью пограничных валов и даже стен [574 - Ратцель Ф. Народоведение. Т. 1. С. 136.]. На Руси это были засеки.
   Сохранением естественных границ вызвано и появление нейтральных государств. «Даже государства, пользующиеся международным нейтралитетом, – отмечал С. А. Котляревский, – Бельгия, Швейцария, Норвегия – не избавлены от забот о своей внешней безопасности. Нечего говорить, что план всеобщей нейтрализации – план превратить исключение в правило – ничуть не менее утопичен, чем план всеобщего разоружения. Истинной гарантией нейтралитета Швейцарии и Бельгии является готовность великих держав его отстаивать в крайности с оружием в руках» [575 - Там же. С. 233.]. Это к вопросу о нейтральности новых стран СНГ, особенно Украины и Молдовы…
   За лозунгом нейтралитета слишком часто стояла необходимость выигрыша времени, особенно когда двусторонние договоры о нейтралитете подрывали основы коллективной безопасности (действия Германии в 1934–1939 гг.). Классическими примерами постоянно нейтральных государств являются Швейцария (с 1815 г.), Австрия (с 1955 г.), Лаос (с 1962 г.), Камбоджа (с 1991 г.). К ним пытаются присоединиться Туркменистан, принявший 12 декабря 1995 г. Конституционный закон «О постоянном нейтралитете», и ряд других республик прежнего СССР.
   В своем фундаментальном труде «Французская революция» А. Матьез посвятил теме завоевания Францией естественных границ отдельную главу. При этом осознание естественных границ шло, по его мнению, начиная от битвы при Вальми и продвижения Франции к Альпам и Рейну, через присоединение Савойи, занятие Бельгии с признанием за ней права избирать себе «форму правления по своему вкусу», при ориентации на западе на Пиренеи [576 - Матьез А. Французская революция / Пер. с фр. К. И. Цидербаума. Ростов н/Д., 1995.С. 325–339.]. Так же полагают Ф. Моро-Дефарж и В. Бродель [577 - См.: Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. С. 20. О естественных границах Франции см. также: Бродель Ф. Что такое Франция? Кн. первая: Пространство и история. С. 279–284.].
   Декреты Конвента от 19 ноября и 15 декабря 1792 г. определили ключевой принцип внешней политики жирондистской Франции: покровительство угнетенным народам при принятии ими французского политического режима. Жирондистское стремление к социальному консерватизму дополнялось политикой расширения территории. А. Матьез обоснованно подчеркнул неизбежность в той ситуации навязывания Францией своей внешней политики «народам, которые ее не просили, неприятельским державам, территориальную неприкосновенность которых она нарушала, и, наконец, нейтральным державам, которым она угрожала в их жизненных интересах» [578 - Матьез А. Указ. соч. С. 238.].
   Проблема естественных границ изначально стояла и перед другими странами. Для Германии после 1870 г. – это проблема Австрии и выхода Германии к Адриатическому морю. В 50-е гг. XX в. генерал Г. Гудериан, излагая военную географию Европы, также подчеркивал, что «конфигурация береговой линии и наличие горных хребтов определяют месторасположение опорных пунктов обороны и их стационарный характер… Во всяком случае, удержание флангов является обязательным условием для обороны Западной Европы» [579 - Гудериан Г. Так это не пойдет: К вопросу о положении Западной Германии. С. 28, 29.].
   Государственно-территориальные потрясения 1988–1991 гг. в Советском Союзе, события в Нагорном Карабахе, Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии показывают, что время сведения концепции естественных границ к «практике империалистических государств» [580 - Волова Л. И. Принцип территориальной целостности… С. 145–163.] неумолимо ушло в прошлое. Мы без особого труда можем и должны видеть естественные границы исторической России:
   на западе – западная граница Русской цивилизации по славяно-православной линии;
   на севере – Северный Ледовитый океан;
   на востоке – Тихий океан (проблема Курил носит тактический характер, имеющий принципиальное значение с социально-экономической и идеологической точки зрения);
   на юго-востоке – реки Уссури, Амур;
   на юге: в Средней Азии – Казахстан (Южная Сибирь), природные водоразделы в виде гор Тянь-Шаня и др., в том числе Памир; на Кавказе – по Большому Кавказскому хребту. Последнее не означает, однако, что Российская Федерация должна уйти из Закавказья: Россия пришла туда отнюдь не случайно. Определение естественных границ корреспондирует с позицией А. Г. Дугина, утверждающего, что будущая Россия должна иметь либо морские границы, либо дружественные блоки на прилегающих континентальных территориях [581 - Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997. С. 212.].
   Близкими к указанным являются границы России-Евразии в понимании евразийцев, рассматривавших евразийский мир как мир «периодической и в то же время симметрической системы зон» [582 - Савицкий П. Географические и геополитические основы евразийства. С. 683.].
   Проблема естественных границ не может быть осмыслена в отрыве от историко-культурных (цивилизационных) причин их формирования. Для России это борьба за выход к Черному и Балтийскому морям, к Карпатам. «Для создания Великой России есть только один путь: направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры, – писал П. Б. Струве. – Эта область – весь бассейн Черного моря, т. е. все европейские и азиатские страны, "выходящие" к Черному морю» [583 - Струве П. Б. Patriotica: Россия. Родина. Чужбина. С. 37–38.]. Из экономического господства России в бассейне Черного моря П. Б. Струве выводил и культурно-политическое доминирование России на всем Ближнем Востоке.
   Аргументацию, основанную на идее естественных границ, применяют порой и для обоснования сецессии. Особенностями территории определяются, по мнению, например, С. Рудницкого, как особенности истории Украины, так и ее перспективы. «Украинская земля – полагает С. Рудницкий, – составляет выразительную географическую целостность, самостоятельную и обособленную по сравнению с соседними землями: Молдавией, Венгрией, Польшей, Белоруссией, Московщиной. Она опирается на юге о Черное море, Карпаты и Кавказ, на севере ограничивается болотами и лесами Полесья. Хотя и нет на Украине хороших естественных границ на западе, северо-востоке и востоке, она как южная прибрежная страна Черного моря имеет важные признаки единства… украинский народ имеет свою исконную землю, представляющую собой четко обозначенное географическое целое» [584 - Украинская государственность в XX веке: Историко-политологический анализ. С. 89.]. Обращает на себя внимание, что автор не рискует утверждать, что Украинская земля граничит с Русской землей. Указывая, что Украина граничит с Белоруссией и Московщиной, автор фактически признает все эти территории составными частями Русской земли.
   Черное море, Балтийское море, Карпаты… Ожидая географически и этнически логичных пределов территории того или иного государства, мы повсеместно сталкиваемся с ситуацией, когда реальные линии государственных границ проходят «по живому» через единую плоть народа, либо крайне уязвимо с точки зрения безопасности обрамляют просторы государства.
   Государственные границы создаются в силу конкретно-исторического развития человечества, по произволу монархов или как результат сложного политического компромисса. Отметив это, Н. М. Коркунов преждевременно отнес учение об естественных и социальных границах к историко-философской теории [585 - Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд. СПб., 1899. С. 415.]. Закрепляя мимолетное стечение обстоятельств или временное соотношение сил, государственные границы до сих пор способны порождать неисчерпаемый источник международной напряженности, вести к долговременным территориальным спорам.

15.4. Мир как политика территориальной стабильности

   Если война всегда выступала в истории как политика территориального переустройства, то мир был и остается политикой территориальной стабильности. Человечеству понадобились века и тяжелые испытания, пока в пакте Бриана-Келлога от 27 августа 1928 г. политики от имени народов осудили метод обращения к войне для урегулирования международных конфликтов и отказались в своих взаимоотношениях от войны в качестве орудия национальной политики (ст. 1 Пакта) [586 - См.: Антология мировой политической мысли. Т.5. Политические документы. М., 1997. С. 275–276.]. Было заявлено, что урегулирование или разрешение всех возможных разногласий или конфликтов независимо от характера их происхождения должны осуществляться только мирными средствами (ст. 2). Но начавшаяся вскоре Вторая мировая война показала зыбкость и трудность преодоления привычки к натиску и силе. Не случайно в «Манифесте о демилитаризации Македонии» сентября 1991 г., подготовленном группой македонских интеллектуалов во главе с Гане Тодоровским, мир характеризуется как универсальный идеал, непосредственно зависящий от трагического опыта человеческой цивилизации [587 - См. Македония: Путь к самостоятельности. Документы. М., 1997. С. 59.].
   Неизменность площади территории государства и его границ ведет к утверждению атмосферы стабильности и надежности в отношениях как между государствами, так и между индивидами. Последующий перенос внимания на вопросы экономического и культурного сотрудничества обеспечивает создание атмосферы добрососедства и взаимопонимания. Ситуация мира между государствами, даже при наличии у них территориальных споров, обеспечивает постоянную возможность разрешения любых противоречий за столом переговоров.
   Та же Япония в течение нескольких десятилетий второй половины XX в. твердо придерживалась курса, при котором ее безопасность обеспечивалась лишь за счет минимальных оборонительных вооружений сил самообороны и договора безопасности с США. Лишь кризис и военные действия в Персидском заливе (1992 г.), прямо угрожавшие экономической безопасности и социальной стабильности Японии, привели к принятию парламентом закона, разрешающего участие японских сил самообороны в операциях по поддержанию мира. С 1993 г. Япония участвует в целом ряде миротворческих операций ООН.
   Мир как отношения согласия, спокойствия, как отсутствие войны отнюдь не означает полной безмятежности. В обстановке мира может сохраняться межгосударственная вражда, могут возникать периодические ссоры и конфликты. Мудрость политики заключается в их разрешении невооруженным путем, через механизм переговоров и консультаций. В том числе используя противоречия между отдельными группами государств, как, например, Советская Россия использовала противоречия между Германией и Антантой при подписании Брестского мира в 1918 г. [588 - См.: Баскин Ю. Я., Фельдман Д. И. Международное право. Проблемы методологии. М., 1971. С. 37–38; Тененбаум В. О. Введение в общую теорию государства. С. 68–69.] «Холодная война» коалиций государств, возглавляемых США с одной стороны и Советским Союзом с другой, – также пример такого мира.
   И тем не менее мир по праву остается символом территориальной стабильности. В закреплении этой стабильности – главное значение Заключительного акта по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанного в Хельсинки в августе 1975 г., провозгласившего нерушимость послевоенных границ в Европе.
   Изменение территории государств возможно и в условиях мира по взаимному согласию заинтересованных государств. При этом одним из Принципов деятельности ООН (Принцип 3) является разрешение членами этой организации своих международных споров мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир, безопасность и справедливость (ст. 2 Устава ООН).
   В противоположность войне мир выступает как система стабильности государственных территорий. В этом смысле сформулирован и Принцип 4 деятельности ООН, гласящий: «Все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций» (ст. 2 Устава ООН). Шесть статей гл. VI Устава ООН посвящены вопросам мирного разрешения споров.
   Закреплены и жесткие гарантии мира. В соответствии с Уставом ООН Совет Безопасности определяет существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии и делает рекомендации или решает о том, какие меры следует предпринять для поддержания или восстановления международного мира и безопасности (ст. 39 Устава ООН).
   Ф. М. Бурлацкий разграничивает пассивный всеобщий мир («холодную войну»), активный всеобщий мир или разрядку, и планируемый всеобщий мир. При этом он подчеркивает, что главное звено в осуществлении планов всеобщего мира – полный отказ от производства и применения термоядерного оружия [589 - Бурлацкий Ф. М. Моделирование международных отношений: принципы и предпосылки // Новый мировой порядок и политическая общность. Ежегодник САПН. 1981 год. М., 1983. С. 28.].
   В своей фундаментальной «Энциклопедии Мира» А. С. Капто всесторонне рассмотрел мир как «сверхпонятие», чья сущность, по словам К. X. Шахназарова, раскрывается через ряд других [590 - Шахназаров Г. X. Мир и насущные потребности человечества // Новый мировой порядок и политическая общность. Ежегодник САПН. 1981 год. М., 1983. С. 12.], как состояние общества, свободного от войн, насилия и вражды [591 - См.: Капто А. С. Энциклопедия Мира. М., 2002. С. 261–265.]. Саммит тысячелетия (юбилейное заседание ООН в сентябре 2000 г.) в качестве цели международных отношений в XXI в. назвал переход к миру глобальному, в котором наряду с принципами и практикой многосторонности будет существовать прочный международно-правовой режим, позволяющий определить основные правила формирующейся глобальной цивилизации. При этом остается актуальной закономерность, особо отмеченная Д. П. Никольским: все проекты вечного мира основаны на смешении принципов международного и государственного права [592 - Никольский Д. П. Международное право. СПб., 1903. С. 4.].

Раздел V
Территориальные споры и территориальное переустройство

Глава 16
Территориальные конфликты, принципы и способы их разрешения

16.1. Виды территориальных конфликтов

   В основе большинства конфликтов лежат конкретные территориальные распри. Искусственные границы создаются в силу конкретно-исторического развития человечества, по произволу монархов или как результат сложного политического компромисса. Закрепляя мимолетное стечение обстоятельств или временное соотношение сил, они порождают неисчерпаемый источник международной напряженности, приводят к долговременным территориальным конфликтам.
   В правовой науке различают территориальные разногласия, к которым относят «разногласия между государствами относительно принадлежности какой-либо территории или разграничения между ними» [593 - Клименко Б. М., Порк А. А. Территория и граница СССР. С. 224.], и территориальные споры.
   Нарушение границы, перестрелка через границу и т. п. обстоятельства представляют собой пограничные конфликты (инциденты), разрешаемые обычно пограничными комиссиями. Пограничный конфликт часто сопутствует территориальному спору, но сам по себе не означает его наличия.
   Порядок разрешения инцидентов, связанных с нарушением режима государственной границы, отнесение их к компетенции пограничников, военных или дипломатов определяются договорами сопредельных государств о государственной границе и ее режиме, иными международными договорами и национальными правовыми актами. Лица, воздушные суда, морские, речные суда и военные корабли, другие транспортные средства, пересекшие государственную границу в нарушение установленных правил, признаются нарушителями государственной границы.
   Так, в Договоре между СССР и Финляндской Республикой о режиме советско-финляндской государственной границы и о порядке урегулирования пограничных инцидентов (в ред. Протокола между Правительством Российской Федерации и Правительством Финляндской Республики от 12 мая 1997 г.) закреплены обязательства сторон:
   1. Принимать необходимые меры для предотвращения инцидентов, которые могут возникнуть на государственной границе.
   2. Расследовать и при необходимости разрешать все пограничные инциденты, в том числе:
   a) обстрел через государственную границу лиц или территории государства другой Договаривающейся Стороны;
   b) убийства или ранения лиц, находящихся на территории государства одной из Договаривающихся Сторон, явившиеся результатом выстрелов через государственную границу, телесные повреждения и иное нанесение вреда здоровью, а также насильственные действия в отношении этих лиц;
   c) оскорбительные действия против другой Договаривающейся Стороны;
   d) незаконное пересечение государственной границы лицами;
   e) незаконное пересечение государственной границы летательными аппаратами, морскими и речными судами, малыми плавсредствами;
   f) перемещение через государственную границу в силу природных явлений имущества и инвентаря;
   g) случаи перехода оленей и домашних животных через государственную границу;
   h) перемещение, повреждение или разрушение пограничных или навигационных знаков;
   i) распространение пожаров через государственную границу;
   j) иные инциденты, препятствующие поддержанию на государственной границе надлежащего порядка и спокойствия (ст. 36 Договора).
   Современной энциклопедией затяжных конфликтов является пространство прежнего Советского Союза. На его примере по территориальной составляющей можно выделить следующие виды территориальных конфликтов:
   1) в основе которых исторический спор о принадлежности территории (Нагорный Карабах);
   2) в связи с претензиями на территорию соседнего народа (Абхазия);
   3) вызванные прошлыми депортациями, а затем возвращением на уже заселенную родную территорию (Чечня, Ингушетия, Крым);
   4) между господствующей на территории нацией и этническими меньшинствами (Эстония, Крым, Абхазия);
   5) в основе которых внеправовые произвольные преобразования административных территорий, изменения границ этих территорий (Южная Осетия);
   6) вызванные стремлением этноса получить свою государственность в условиях ее наличия у аналогичных по уровню развития сосед них этносов (лезгины);
   7) вызванные стремлением сохранить свою государственность хотя бы на части государственной территории при наличии политических решений о присоединении остальной территории к соседнему государству (Приднестровье);
   8) обусловленные борьбой за обладание морскими и природными ресурсами в условиях неопределенности пространств (морские споры Литвы и Латвии, споры о режиме Каспийского моря);
   9) вызванные стремлением получить территориальный выход к морю (требования шапсугской автономии на территории Большого Сочи);
   10) вызванные неурегулированностью вопроса о границах, отсутствием демаркации, а то и делимитации (границы Эстонии и Латвии с Россией).
   В начале XXI в. сохраняются неурегулированными несколько участков сухопутной границы КНР. Помимо двух участков на восточном секторе российско-китайской границы, вопрос о которых Россия и Китай закрыли в 2005 г., к этим участкам отнесены западный участок китайско-корейской границы от горы Пэктусан или Байтоушань (включительно) по р. Ялуцзян до ее устья, Памирский участок (граница КНР с Киргизией и Таджикистаном), китайско-индийская граница и вьетнамо-китайская граница.
   На Памирском участке КНР, выдвигая в свое время территориальные претензии к Советскому Союзу, объявляла спорным районом свыше 30 тыс. кв. км Горного Бадахшана. Общая площадь китайских притязаний на китайско-индийской границе достигает 130 тыс. кв. км.
   Следует оценить дальновидность китайского руководства: после вооруженных столкновений с СССР в 1969 г. и с Вьетнамом в 1981-м все вопросу о линии прохождения границы переведены ими из категории территориальных споров в разряд территориальных разногласий.
   Огромное количество мелких стычек и локальных войн в сумме, по-видимому, приносят бед народам не меньше, чем так называемые «великие походы» (как, например, Александра Македонского или Тамерлана) и «мировые войны» XX в. На пространствах Евразии за период достоверных исторических сведений замирение народов благодаря объединению Евразии происходило трижды: в начале первого тысячелетия нашей эры Евразию объединили тюрки; в XII–XIV вв. ненадолго монголы; и, наконец, со времен Петра I и до нашего времени объединение Евразии – заслуга, т. е. сила и слава, России.
   Но характер конфликтности истории резко изменился. Холодная мировая война показала нам, какого типа войны ожидают человечество в XXI в. Конфликты XXI в. – это конфликты континентально дислоцированных сил, примеривающихся к окончательному решению вопроса о мировом господстве. Достаточно упомянуть в этом плане о хозяевах «нового мирового порядка» и о пресловутом «золотом миллиарде».

16.2. Понятия территориального спора и односторонней территориальной претензии

   Международно-правовой нормой является требование к спорящим государствам воздержаться от всяких действий в спорном районе, которые могут усугубить спор. Но на практике государство, контролирующее спорную территорию, как правило, стремится использовать все средства для прямого или косвенного освоения спорной территории [594 - О концепции критической даты как момента времени, после которого любые действия сторон в отношении спорной территории не могут повлиять на их позицию в споре см.: Клименко Б. М. Мирное решение территориальных споров. С. 122.].
   Территориальный спор – это спор между государствами по поводу государственной принадлежности определенной территории. Субъектами территориального спора могут быть только государства. Отграничивая территориальный спор от односторонних территориальных претензий, к последним относят претензии государства на определенную часть территории другого государства, не ставящие под сомнение суверенитет этого государства над этой определенной территорией. При этом государство, по мнению Б. М. Клименко, «не сомневается в юридической принадлежности этой территории данному государству, но считает, по каким-либо основаниям, справедливым или несправедливым, что эта территория должна принадлежать ему» [595 - Клименко Б. М. Государственная территория… С. 126; см. также: Клименко Б. М., Порк А. А. Территория и граница СССР. С. 231.].
   Следует согласиться с Б. М. Клименко и А. А. Порк в понимании территориального споракак существования выкристаллизовавшихся и сформулированных разногласий относительно ясно выраженного и объективно существующего предмета спора: «существования или применения нормы о границе или вопроса о суверенитете над определенной территорией» [596 - Клименко Б. М., Порк А. А. Территория и граница СССР. С. 224.].
   Руководство Украины отрицает российский суверенитет над Крымом, не признавая фактически этой проблемы вообще. Действительно, односторонняя территориальная претензия не образует территориального спора. Но Международный суд ООН, характеризуя межгосударственный спор, заявил: «Недостаточно одной стороне в спорном деле заявить, что спор ее с другой стороной существует. Простого заявления недостаточно для доказательства наличия спора, так же как и простого отрицания недостаточно для доказательства того, что такого спора не существует» [597 - Цит. по: Там же. С. 231.]. Руководство СССР отрицало с 60-х годов XX в. спорность Курильских островов, но претензий Японии было достаточно, чтобы международное сообщество признало наличие спора. Так произошло бы и в отношении суверенитета над Севастополем после принятия в 1993 г. постановления Верховного Совета Российской Федерации о российском статусе Севастополя, если бы тогдашний глава МИД России А. В. Козырев не поспешил от имени России дезавуировать решение парламента собственного государства.
   Односторонняя территориальная претензия. Юридическая наука знает лишь три случая односторонних территориальных претензий со стороны государства, не осуществляющего никаких государственных функций или других соответствующих актов над претендуемой территорией. Это случаи, когда территория:
   1) никогда не принадлежала государству-претенденту и оно никогда не осуществляло никакого суверенитета над этой территорией;
   2) когда-то принадлежала государству-претенденту, но затем вошла в состав территории другого государства, и это было надлежащим образом юридически оформлено;
   3) никому в прошлом не принадлежала, а впоследствии была включена в состав определенного государства, и это было надлежащим образом юридически оформлено, то есть территория была приобретена в соответствии с правом того времени, когда этот случай имел место [598 - Там же. С. 232.].
   Именно к односторонним территориальным претензиям могли бы относиться требования передать Латвии или Эстонии участки Ленинградской или Псковской областей России, если бы эти требования были надлежаще оформлены на государственном уровне. Без такого оформления следует говорить только о мнениях и точках зрения отдельных лиц и организаций на тот или иной вопрос.
   Как можно видеть, ситуации с Крымом и Севастополем даже приблизительно не укладываются ни в один из этих вариантов и соответственно не могут быть отнесены к безосновательным территориальным претензиям. Они предполагают существование над территорией полуострова и, тем более, города российского суверенитета. Декларация о соблюдении суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ государств – участников СНГ от 15 апреля 1994 г. в п. 3 утверждает, что «захват территории с применением силы не может быть признан, а оккупация территории государств не может использоваться для международного признания или навязывания изменения ее правового статуса» [599 - Бюллетень международных договоров. 1994, июль. № 7. С. 10.].

16.3. Современные территориальные споры

   Спор о принадлежности Курильских островов. В качестве примера длительного территориального конфликта можно указать на спор между Японией и СССР, а ныне Японией и Российской Федерацией о Курильских островах. Япония официально требует от России передать ей часть южных Курильских островов общей площадью 8548,96 кв. км, в том числе:
   а) два острова Большой Курильской гряды (8270 кв. км): остров Итуруп, площадью 6720 кв. км; остров Кунашир, площадью 1550 кв. км;
   б) острова Малой Курильской гряды (278,96 кв. км) – остров Шикотан, площадью 182 кв. км; острова Плоские, имеющие в Японии на звание Хабомаи, площадью 96,96 кв. км: остров Полонского (Тараку), остров Зеленый (Сибоцу), остров Юрий (Юри), остров Танфильева (Суйсе), остров Анучина (Акиюри), остров Сторожевой (Моисе), остров Сигнальный (Кайгара), остров Рифовый (Одоке), острова Демина (Харукаримосери).
   По мнению японской стороны, в 1855 г. между Японией и Россией впервые устанавливались дипломатические отношения и проводилась линия границы, при этом стороны признали, что восемнадцать Курильских островов являются Курильской территорией, а острова Итуруп, Кунашир, Хабомаи и Шикотан – японской. Сахалин по взаимному согласию тогда согласились считать территорией совместного проживания японцев и русских, что не предотвратило, однако, в дальнейшем стычки и недоразумения на Сахалине между японцами и русскими. По договору 1875 г. стороны согласились, что весь Сахалин отходит к России, а все восемнадцать Курильских островов станут территорией Японии. Общественность Японии подвергла резкой критике правительство Мэйдзи за «неравноценный» обмен богатого природными ресурсами Сахалина на обделенные ресурсами и бесплодные восемнадцать Курильских островов. В результате русско-японской войны 1904–1905 гг. по Портсмутскому договору 1905 г. Россия уступила Японии Южный Сахалин. В сентябре 1945 г., после подписания Японией акта о безоговорочной капитуляции, над ней был взят реванш. СССР вернул себе Южный Сахалин и все Курильские острова, правомерность чего и оспаривает японская сторона.
   19 октября 1956 г. была подписана, а затем и ратифицирована советско-японская Декларация, в п. 9 которой СССР «идя навстречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства, соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и острова Шикотан с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения Мирного договора» [600 - Декларации, заявления и коммюнике Советского правительства с правительствами иностранных государств. 1954–1957. М., 1957. С. 315.].
   В Токийской декларации, подписанной в 1993 г. в ходе визита в Японию Президента России Б. Ельцина, обе стороны выразили политическую волю «преодолеть тяжелое наследие прошлого» и строить отношения истинного доверия. Что нужно сделать, чтобы в будущем между нашими народами всегда существовали прочные отношения дружбы и доверия, вопрошал в 1997 г., выступая в РАН посол Японии в России Т. Того? И предлагал ответ: самым разумным было бы вернуться в ситуацию распределения территорий, «естественным образом» оказавшихся во владении каждой из двух стран, а значит, к договору 1855 г. и проведенным им границам.
   Логика аргументов интересна, но, основанная на неполноте, она крайне уязвима.
   На закате советской перестройки в руководстве СССР и затем РСФСР обсуждался вопрос о передаче островов Японии. Особенно выделяются попытки это практически осуществить в 1990 г. при М. С. Горбачеве и осенью 1991 г. уже российским руководством. Когда президент СССР Горбачев во время визита в Японию в 1990 г. официально согласился рассматривать вопрос не только об о-ве Шикотан и так называемых «нескольких островах Хабомаи», но и об островах Кунашире и Итурупе, это принципиально перекрывало компромиссы Декларации 1956 г. С приходом к руководству российского МИД А. В. Козырева и Г. Ф. Кунадзе на рубеже 1990–1992 гг. линия на удовлетворение японских территориальных притязаний стала публичной. Как заявил в сентябре 1991 г. протестующим руководителям органов власти о-ва Шикотан находившийся там Г. В. Кунадзе, «вы можете испортить нам отношения с Японией, но остров все равно будет передан» [601 - Подробнее о спорах вокруг Курильских островов см.: Латышев И. А. Покушение на Курилы. Ю.-Сахалинск, 1992; Южные Курилы: проблемы экономики, политики и безопасности. Материалы парламентских слушаний. 18 марта 2002 года. М., 2003; Латышев И. А. Россия и Япония в тупике территориального спора. 2000–2004. М., 2004.].
   Наивно предполагать, что СССР или Российская Федерация за это получали какие-то принципиальные политические выгоды. Следуя японской логике нерушимости границ, надлежит вспомнить: договор 1905 г., подписанный графом Витте, получившим в связи с ним прозвище «Витте-Полусахалинский», оформивший передачу Японии Южного Сахалина, заключенный на «вечные времена», был нарушен в период гражданской войны 1918–1922 гг. Японией. Точно так же, как и Договор, подписанный князем Горчаковым в 1875 г., был нарушен в 1904 г. Японией, а не Россией.
   Претензии на часть дальневосточной островной территории России, отошедшей к Советскому Союзу (и РСФСР) в результате второй мировой войны и безоговорочной капитуляции Японии перед странами антигитлеровской коалиции, японские политические круги основывают на нескольких пробелах в международных решениях. Сан-Францискский договор 1951 г., изъявший Курильские острова у Японии, не определил их новой государственной принадлежности. Зафиксирован лишь общий отказ Японии от прав и претензий на ту или иную территорию без указания того, под чью юрисдикцию эта территория попадет в дальнейшем: «Япония отказывается от всех требований, прав и претензий на Курильские о-ва и часть Сахалина и примыкающие к нему острова, суверенитет над которыми Япония приобрела как следствие Портсмутского договора 5 сентября 1905 г.» (п. «с» ст. II Договора). И сделано это не только в отношении Курил. Так, п. «b» ст. II Договора гласит: «Япония отказывается от всех требований, прав и претензий на Формозу и Пескадорские острова». Так же сформулированы и п. «d», «е», «f» той же статьи, касающиеся Парасельских островов, островов Спратли, части острова Сахалин и прилегающих к нему островов.
   По утверждению японской стороны, Южные Курильские острова всегда принадлежали Японии и никак не связаны с договором 1875 г. и являются частью не Курильской гряды, а Японских островов. А потому, соответственно, не подпадают под действие Сан-Францисского договора. Между тем, если взглянуть на соответствующую карту в Большом атласе Российской империи 1796 г., то можно убедиться, что острова Еторпу, Кунаширь и Чикота отнесены к южным Курильским и вместе с Камчаткой и Алеутскими островами составляют один из уездов Иркутского наместничества.
   После безоговорочной капитуляции Японии ее правительство признало и исполнило требование главнокомандующего союзных держав генерала Макартура, который в Директиве № 677 от 29 января 1946 г. довел до всеобщего сведения, что «Курильские острова, включая Хабомаи и Шикотан, исключаются из юрисдикции Японии». Только затем на основании исторических прав России и в соответствии с Потсдамскими договоренностями Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1946 г. Курильские острова были включены в состав территории Южно-Сахалинской области Хабаровского края.
   В ст. 2 Конвенции об основных принципах взаимоотношений между Союзом ССР и Японией, подписанной 20 января 1925 г., СССР подтвердил, что остается в силе Договор, заключенный в Портсмуте 5 сентября 1905 г., и СССР и Япония согласились с тем, что «Договоры, Конвенции и Соглашения, кроме указанного, заключенные между Японией и Россией до 7 ноября 1917 г., будут пересмотрены на конференции, которая должна состояться впоследствии. Они могут быть изменены или отменены».
   При подписании этой конвенции представитель Советского Союза заявил Декларацию о том, что признание Правительством СССР действительности Портсмутского Договора от 5 сентября 1905 г. (а по этому Договору Россия передала Японии все Курилы и Южный Сахалин) никоим образом не означает, что Правительство Союза разделит с бывшим царским Правительством политическую ответственность за заключение данного Договора.
   Иными словами, большевики в то время признавали беззаконность этих соглашений. В конце XX в. руководство России готово было отказаться и от этого заявления.
   Безусловно, Декларация 1956 г. является международным договором, но ведь Мирный договор заключен не был. Более того, уже в 1960 г. Япония подписала с США договор о безопасности, по которому на территории Японии размещались американские военные базы. Это привело к коренному изменению обстоятельств, существовавших на момент подписания Декларации. В международном праве такая ситуация именуется rebus sic stantibus и позволяет отступить от принципа обязательного соблюдения достигнутого соглашения. После обмена нотами, в первой же из которых СССР был вынужден информировать японскую сторону об увязке передачи островов помимо заключения мирного договора и с условием вывода с территории Японии иностранных войск, Советский Союз закрыл для себя тему Курильских островов, отрицая вплоть до 1990-х годов наличие в советско-японских отношениях самого территориального вопроса.
   Ссылки на позицию ряда государств, которые поддерживают территориальные притязания Японии, опасны. Очень многие государственные деятели, прежде всего Соединенных Штатов Америки, говорили после 1989 г. о признании Советского Союза в границах 1933 г. Это значило исключение из его территории Калининграда и Выборга, Западной Белоруссии, Западной Украины, и не только.
   Встречаясь летом 1992 г. в Вашингтоне с заместителем государственного секретаря США Найтом, курировавшим вопросы связей с государствами СНГ и поддержавшим в беседе территориальные претензии к России со стороны Японии, я был вынужден выразить сожаление в связи с ориентацией США на дальневосточные границы России середины прошлого века (адмирал Е. В. Путятин подписал вырываемый японскими политиками из общего контекста российской и японской истории Симодский трактат (договор) в 1855 г.), забывая, что в то время России принадлежала и Аляска. Восстанавливать, так восстанавливать, – именно американцы могут положить этому почин. Получив назад Аляску (плату за использование в течение более чем ста лет недр Россия по-дружески может не брать, определив ее в зачет ее внешних долгов и денег, полученных по договору 1867 г.), Россия сможет вернуться к вопросу и об остальной линии своей тихоокеанской границы середины XIX в. Найт благоразумно посмеялся «шутке».
   Токийская декларация от 13 октября 1993 г. о российско-японских отношениях подтвердила стремление обеих стран провести переговоры о заключении мирного договора. Но переговоры сразу же натолкнулись на кардинальные расхождения сторон по вопросу о линии границы.
   Реальный выход из межгосударственного кризиса предложило еще осенью 1991 г. руководство Сахалинской области. Это создание на базе Южных Курильских островов с частью острова Хоккайдо особой экономической зоны со специальным правовым регулированием. Но требовалось заключение отдельного соглашения по этому вопросу. Продвижение вперед наметилось с визитом министра иностранных дел России Е. М. Примакова в Японию осенью 1996 г., однако двусторонние заявления о предстоящем совместном экономическом сотрудничестве на островах, прежде всего в рыбопереработке, туризме и развитии транспортной сети, вызвали настороженность российской общественности.
   В январе 1997 г. Т. Того вновь заявил о том, что без разрешения проблемы четырех островов установление между Японией и Россией отношений подлинного доверия невозможно. Он изложил официальную японскую логику «порочного круга взаимного недоверия», основывающуюся на различном подходе к определению территории. На последовавший за этим мой официальный парламентский запрос заместитель министра иностранных дел России Г. Карасин со всей определенностью подтвердил, что «позиция России по вопросу о принадлежности ей южных Курильских островов остается прежней: они наши, и МИД России исходит из этого».
   1998–2000 гг., наполненные официальными и неофициальными встречами глав Японии и России, не сдвинули вопрос с мертвой точки. Так, когда после российско-японской встречи на высшем уровне в Каване в апреле 1998 г., в ходе которой премьер-министр Японии Р. Хасимото передал Президенту России Б. Н. Ельцину предложения о прохождении линии границы между Россией и Японией, российский отказ признать суверенитет Японии над «четырьмя южнокурильскими островами» мотивировался тем, что «такого рода вариант, наверняка, не будет принят общественностью и законодательной властью нашей страны».
   Примечателен вариант «территориальной» статьи возможного Мирного договора, предложенный в тот момент российской стороной:
   «1. Стороны подтверждают, что территориальное размежевание между Российской Федерацией и Японией возможно лишь в атмосфере полномасштабного дружественного развития российско-японских отношений, в интересах которого заключается настоящий Договор.
   Стороны в целях создания благоприятных условий для окончательного урегулирования указанного вопроса предпримут следующие меры:
   – будут поощрять и развивать широкие контакты между жителями указанных островов, Сахалинской области в целом и жителями Японии, включая расширение безвизовых обменов;
   – разработают особый правовой режим, который, не нанося ущерба государственным интересам и политическим позициям обеих Сторон, способствовал бы созданию благоприятной атмосферы и юридической базы для совместной хозяйственной и иной деятельности на указанных островах;
   – будут расширять сферы и совершенствовать содержание сотрудничества в рамках "Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Японии о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов";
   – будут прилагать усилия в целях укрепления доверия, безопасности и транспарентности в зоне указанных островов, а также в прилегающих к ним районах.
   Стороны могут по взаимной договоренности предпринимать и другие меры, в которых возникнет необходимость.
   2. Фиксация линии границы между Российской Федерацией и Японией в районе островов будет осуществлена на взаимоприемлемой основе, без нанесения ущерба национальным интересам двух стран, с учетом исторического наследия и существующих реалий, при поддержке органов законодательной власти.
   При этом должны быть учтены историческая причастность народов России и Японии к указанным островам, необходимость решения проблемы, являющейся наследием многих лет недоверия и конфронтации между двумя странами, а также приниматься во внимание исторические и юридические факты, принципы международного права, законности и справедливости.
   В этих целях Стороны будут вести переговоры по заключению отдельного договора об установлении линии прохождения границы между Российской Федерацией и Японией в районе указанных островов».
   Предложение японскую сторону не удовлетворило, обсуждение пошло по новому кругу [602 - Подробнее см.: Латышев И. А. Япония, японцы и японоведы. М., 2001. Аргументы японской стороны см.: Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией. 88 вопросов от граждан России /Пер. с яп. М., 2000.].
   Не может быть иной достойной позиции в этом вопросе, чем та, которую очертил видный российский востоковед И. А. Латышев: «Робость, нерешительность и невнятность в подобных делах никогда и никому из государственных руководителей любой страны не приносили ни лавров, ни добрых воспоминаний потомков. Чем решительнее и тверже будет поставлена президентом России точка в территориальных торгах с Японией, тем быстрее затухнет один из очагов нестабильности и вражды на дальневосточных рубежах нашей страны, тем скорее в отношениях двух стран возобладает дух подлинного добрососедства и дружбы» [603 - Латышев И. А. Россия и Япония в тупике территориального спора. 2000–2004. М., 2004. С. 302.].
   Проиллюстрирую это одним примечательным эпизодом из истории политических битв за российские Курилы.
   В марте 1992 г. японская сторона передала в Верховный Совет России приглашение направить делегацию из четырех парламентариев для ознакомления с современной жизнью Японии. Депутаты приглашались в качестве официальных гостей правительства, у японцев была единственная просьба – одним из четверых должен был быть Бабурин.
   Поколебавшись (после моей октябрьской 1991 г. поездки вместе с Н. А. Павловым и губернатором Сахалинской области В. П. Федоровым по Южным Курилам и последующего скандального провала попытки МИДа оформить передачу островов, я был объявлен в Японии официальным злодеем, забавно было видеть японские газеты с карикатурами на меня), я дал согласие. Опасностям надо идти навстречу, тогда они от тебя могут и убежать, тем более что кроме срочной службы на территории Афганистана я никогда до того не был за границей.
   И вот официальная протокольная встреча в Токио с министром иностранных дел Японии Ватанабе. Делегация – руководители фракций М. И. Лапшин («Аграрный союз»), С. Н. Юшенков («Радикальные демократы»), я («Россия») и секретарь Комитета по международным делам Т. А. Пономарева, – обмениваемся с хозяином кабинета вежливыми фразами о сотрудничестве. Фактически при завершении встречи сидящий напротив меня, между мной и Ватанабе, С. Н. Юшенков неожиданно обращается к министру:
   – Ватанабе-сан, что мы с Вами все о погоде да о природе. Давайте обсудим, как передавать захваченные Сталиным Курильские острова Японии.
   По молодости я готов был запустить в него находящейся в руке чашкой зеленого чая: японский дипломат молчит, а российский политик поднимает тему о территориальных претензиях к России. А Ватанабе как будто ждал такого поворота разговора, он оживился и разразился тридцатиминутной речью, в которой скрупулезно попытался обосновать претензии Японии. Заканчивая, он резко повернулся ко мне и сказал:
   – А теперь я прошу господина Бабурина изложить его точку зрения. Он мог и не просить. Я почти кипел. Тем более, что, предполагая, с какими целями меня приглашают, я серьезно подготовился, уточнив свои знания у специалистов Института востоковедения, прежде всего И. А. Латышева, и даже военных. Я разразился встречным докладом минут на 15, напомнив и о подоплеке Сан-Францискского договора, и о том, что не в силу произвола Сталина японцы покинули острова, а в соответствии с доведенным в 1945 г. до подданных империи в директиве генерала Макартура указом японского императора, повелевшего гражданам Японии покинуть Курильские острова и «выехать на территорию Японии», проанализировал и опроверг те аргументы, что изложил энергичный хозяин.
   Расстались ни до чего не договорившись, но мало того, что Ватанабе неожиданно пришел вечером на обед, который давал в честь нашей делегации один из его подчиненных, и мы взаимно уважительно продолжили дискуссию, мы и в дальнейшем, уважая взгляды друг друга, обменивались дружескими письмами, не сводили двусторонние отношения к территориальному спору.
   Япония – особая уникальная цивилизация, опыт национального возрождения которой для сегодняшней России особо поучителен. Она великая страна с трудолюбивым и решительным народом, но и ее политики, и ее общественное мнение должны понять, что пересматривать итого Второй мировой войны (а территориальный передел означает именно это) недопустимо, такой пересмотр – прямой путь к новому витку межгосударственных конфликтов. Россия не имеет политического и морального права потворствовать такому реваншизму.
   Уверен, что не демонстрируй руководители СССР и России в 1989–1999 гг. свою слабость, мы бы давно забыли надуманную тему российско-японского мирного договора и нормализовали двусторонние отношения. И у России, и у Японии много других проблем, не позволяющих зацикливаться на одном только пузыре холодной войны.
   Но спор по поводу Курильских островов – не исключение в международных отношениях.
   Наиболее известен и уже многие десятилетия злободневен государственно-территориальный конфликт на Ближнем Востоке. Израильско-палестинское противостояние, сама проблема существования рядом палестинского и израильского государств – темы отдельного разговора. Применительно к территориальному разграничению, в том числе к статусу территорий Западного берега реки Иордан (территория 5,9 тыс. кв. км) и сектора Газа (территория 360 кв. км), следует отметить, что границы и Израиля, и Палестины были определены ООН, чем и руководствуются все государства-посредники. Оккупированные территории должны быть освобождены. Начавшийся в 2005 г. односторонний вывод Израилем своих поселений с этих территорий – возможно, исторический прорыв к разрешению кризиса.
   В этом же регионе Сирия продолжает бороться за освобождение части своей территории – Голанских высот, оккупированных Израилем, но на часть этих высот – район Шаба-Фарм – претендует и Ливан.
   Не все спокойно и на внешне мирных территориях.
   Антарктида – пример переплетения множественных территориальных споров. Только в секторе между 90° зап. долг, и 150° зап. долг, на сегодняшний день не выдвинуто никаких официальных притязаний. В остальной части, добиваясь признания суверенитета над своими антарктическими территориями, территориальные претензии выдвинули Австралия, Аргентина, Великобритания, Новая Зеландия, Норвегия, Чили, Франция (при этом многие претензии взаимно пересекаются). Россия, США и большинство других стран на основании Договора об Антарктиде не признают территориальных притязаний других стран и сами не выдвигают территориальных претензий (но и Россия, и США сохраняют за собой право выдвинуть такие претензии).
   Великобритания вообще ведет спор за территорию Северной Ирландии с Ирландией (историческое соглашение подписано 10 апреля 1998 г.), за Гибралтар – с Испанией, за континентальный шельф Роколл – с Данией и Исландией, из-за границ за пределами 200-мильной зоны континентального шельфа Фарерских островов – с Данией, Исландией и Ирландией и т. д.
   Спор о Триесте между Италией и Австро-Венгрией, Италией и Югославией на протяжении XIX и XX вв. был излюбленной картой европейской внешней политики на севере Адриатики. В начале 1941 г. правительство Великобритании, стремясь убедить Югославию оказать сопротивление гитлеровской Германии, обещало югославам пересмотреть на мирной конференции границы Истрии и Италии с последующей передачей Триеста Югославии, что вызвало жесткий протест Ф. Рузвельта. Словенцы, очистившие Триест весной 1945 г. от гитлеровцев, затаили кровную обиду на СССР, молча согласившегося с требованием его западных союзников вернуть территорию Триеста под итальянский суверенитет.
   Не менее болезненным остается вопрос о принадлежности островов Гото в японо-корейских отношениях. Оба корейских государства в этом вопросе занимают единую позицию, считая острова частью корейской территории. В отличие от курильской ситуации обсуждение проблем принадлежности островов Гото между Токио и Сеулом проходит конфиденциально.
   В Южно-Китайском море существуют две спорных территории с расположенными на них островами: Парасельские острова (Сиша цюньдао или Хоанша) и острова Спратли (Наныпа цюньдао или Чыонгша).
   Парасельские острова (15 островков общей площадью 3 кв. км) расположены в 350 км от китайского острова Хайнань и в 400 км от побережья Вьетнама. Южная группа островов – Круассан (Кресент), северная – Амфитрит. Северная часть островков лежит буквально на границе континентального шельфа КНР. Все острова расположены вне пределов континентального шельфа Вьетнама.
   В 1938 г. острова были официально присоединены к Вьетнаму декретом французского генерал-губернатора. В 1946 г. нанкинское правительство Китая, высадив десант на островах группы Амфитрит, установило на них эффективную оккупацию. Президент Китайской Республики через год указом включил все Парасельские острова в состав территории Китая. В период с 1950 по 1956 г., после эвакуации гоминьдановских войск с островов и до высадки на них частей НОАК острова вновь были безлюдными и забытыми. Фактически Парасельские острова находились под контролем двух государств – Вьетнама и Китая.
   20 января 1974 г. в результате агрессии вооруженных сил КНР на территории островов Круассан все Парасельские острова оказались под их контролем. Суверенитет оспаривается Вьетнамом и Тайванем.
   Спор о принадлежности островов Спратли охватывает большую эллипсовидную территорию, имеющую длину до 1000 км. Центр территории расположен в 400 км к северо-востоку от острова Калимантан и острова Палаван, в 500 км от побережья Вьетнама, в 700 км от Парасельских островов и в 1000 км от острова Хайнань (Китай). Не более 14 объектов на этой территории могут иметь статус островов, причем все они сосредоточены в северо-восточной части спорной территории.
   На острова претендуют Филиппины, Малайзия, Тайвань, но особенно Китай и Вьетнам. Аргументы последних идентичны: они считают все острова принадлежащими им «с незапамятных времен». Возможно участие в территориальном споре Брунея, который в 1984 г. установил границы своей исключительной зоны рыболовства и включил в нее риф Луиза на юге островов Спратли (официально претензий на этот остров не выдвинул). В 1988 г., когда раздел островов и атоллов группы уже был фактически завершен, Китай осуществил высадку своих вооруженных сил на оставшиеся еще незанятыми атоллы, приступив к сооружению (намыву) на одном из них – Файери Кросс – искусственного острова с портовыми сооружениями.
   В центре спора и по тем и по другим островам – проблемы принадлежности самих островов и разграничения континентального шельфа. Анализ этих проблем в любом случае должен строиться на двух исходных фактах. Во-первых, ни один из спорных островов на протяжении веков и вплоть до недавнего времени не имел постоянного населения. Во-вторых, все острова Южно-Китайского моря – кораллового происхождения, они образовались на поверхности коралловых сооружений под воздействием волн и прибоя из продуктов механического разрушения коралловых известняков и колоний живых кораллов. Геологически коралловые острова никак не связаны со структурами морского дна, а это значит, что правооснованием для обладания ими не могут быть исключительно «донные» аргументы, так же как сами острова не создают сами по себе правооснований на суверенные права на континентальный шельф. «Особыми обстоятельствами» такие острова могут служить лишь для островных государств района при разграничении ими континентального шельфа со своими смежными государствами.
   В Тонкинском заливе существует территориальный спор между Вьетнамом и Китаем по проблемам морской границы и делимитации континентального шельфа. С 1975 г. стороны в конфиденциальном порядке ведут соответствующие переговоры или консультации.
   Позиция Вьетнама основана на том, что одно из условий франко-китайской пограничной конвенции 1887 г. касалось раздела прибрежных островов в Тонкинском заливе. В соответствии с ним была проведена линия по меридиану 108 град. 5'13» восточной долготы. Острова, расположенные к западу от нее, отходили Аннаму (Вьетнаму), а острова, лежащие к востоку от этой линии, – Китаю.
   Китай настаивает на разграничении континентального шельфа на основе линии равного отстояния, как это обусловливалось ст. 6 Женевской конвенции 1958 г. о континентальном шельфе. Предлагаемая Китаем линия равноудаления не учитывает расположенный в 53 морских милях от побережья Вьетнама имеющий вулканическое происхождение острова Лонг-Ви, который выступает в качестве «особого обстоятельства», влияя на прохождение границы континентального шельфа. Но и по вьетнамской «линии 1887 г.» можно согласиться только в отношении разграничения территориальных вод, без его распространения на открытое море.
   Ливия заявляет свои права на территорию юго-восточной части Алжира, а Алжир, в свою очередь, не признает марокканской власти над территорией Западной Сахары и поддерживает действующий в эмиграции национально-освободительный Фронт ПОЛИСАРИО. Марокко, в свою очередь, претендует на обладание пятью участками территории Испании на побережье Северной Африки и близлежащих островах (береговые анклавы Сеута и Мелилья, острова Чафаринас, Пенон-де-Алусемас и Пенное-де-Велес-де-ла-Гомера).
   Между Аргентиной и Великобританией существует давний спор о принадлежности Фолклендских (Мальвинских) островов, а также островов Южная Георгия и Южные Сандвичевы.
   Мадагаскар оспаривает у Франции ее заморские владения – острова Глорьез, Басасда-Индия, остров Европа, остров Жуан-ди-Нова и необитаемый атолл Басасда-Индия, находящийся на полпути между Мадагаскаром и Мозамбиком. Несмотря на то, что атолл имеет территорию 0,2 кв. км, во время прилива скрывается под водой, природных ресурсов не имеет, окружен рифами, Франция не собирается уступать даже его, управляя этой территорией через комиссара в Реюньоне (вот что значат 200 морских миль исключительной экономической зоны).
   В Международном суде находится спор о морской границе между Бахрейном и Катаром, между Гондурасом и Никарагуа.
   Территориальный спор между Великобританией и Гватемалой задержал обретение независимости Белизом (Британским Гондурасом) до 1981 г. Гватемала до 1992 г. отказывалась признавать новое государство (территория 23 тыс. кв. км), расположенное у побережья Карибского моря между Гватемалой и Мексикой. Гватемала продолжает периодически предъявлять территориальные претензии на южную часть Белиза. Во избежание незаконного захвата земель и вооруженного конфликта стороны в 2000 г. договорились о «смежной линии», которой признана фактическая граница, так и не признаваемая Гватемалой.
   Между Боливией и Чили сохраняется спор в отношении водного разграничения по реке Рио-Лаука. Кроме того, Боливия с момента передачи области Атакама в состав Чили в 1884 г. добивается суверенного коридора к Тихому океану.
   На архипелаг Чагос (шесть основных групп островов общей площадью 60 кв. км), остающийся заморской территорией Великобритании в Индийском океане, претендуют Маврикий и Сейшельские Острова, а на остров Мэтью и остров Хантер, находящиеся к востоку от Новой Каледонии в южной части Тихого океана, претендуют Франция и Вануату.
   Венесуэла находится в состоянии спора с Колумбией в Венесуэльском заливе по поводу прохождения морской границы и претендует на территорию Гайаны к западу от реки Эссекибо. Суринам и Гайана спорят за обладание территорией между реками Нью (Верхней Корантейн) и Корантейн-Кутари (Коэтари), которые являются истоками Корантейн.
   Габон ведет возникший из-за принадлежности островов в бухте Кориско территориальный спор о морской границе с Экваториальной Гвинеей, Гаити претендует на управляемый США остров Навасса.
   Греция имеет сложный спор с Турцией по поводу разграничения островов, морского и воздушного пространства в Эгейском море.
   Египет выдвигает претензии на территорию «Халаибского треугольника» – бесплодный участок площадью 20,6 тыс. кв. км, частично находящийся под юрисдикцией Судана. Границы спорной территории установлены мирным соглашением 1899 г. и очерчены как административные.
   Индия находится в территориальных спорах как с Пакистаном из-за государственной принадлежности штата Джамму и Кашмир и водораздела реки Инд (в связи с существованием плотины Вулар), так и с Бангладеш из-за острова Нью-Мур. У нее не произведено размежевания на значительном участке границы с Бангладеш, после достижения трудного соглашения по обмену 151 анклава вдоль границы с Бангладеш был подписан соответствующий межгосударственный документ, но затем пошла затяжка с его ратификацией в индийском парламенте.
   У Индонезии существует территориальный спор с Малайзией из-за островов Сипадан и Лигитан. Между Ираном и Ираком до сих пор не решен вопрос о государственной границе между ними и свободе судоходства по пограничной реке Шатт-эль-Араб. Кроме того, Иран и Объединенные Арабские Эмираты спорят о суверенитете над тремя островами в Персидском заливе: остров Малый Тумб, остров Большой Тумб и остров Абу-Муса (Джазире-Абу-Муса).
   Только в 2000 г. заключен договор о делимитации государственной границы между Саудовской Аравией и Йеменской Республикой, созданной в 1990 г. объединением Северного и Южного Йемена. Вопрос о границе Саудовской Аравии с Катаром был решен в марте 2001 г. А фактическая административная граница между Кенией и Суданом до сих пор не совпадает с международно признанной.
   Между Колумбией и Никарагуа существует спор по поводу архипелага Сан-Андрее и Провиденсия и банки Куито-Суэна. Коморские Острова заявляют о своих правах на территорию острова Майотта, принадлежащего Франции. На французский остров Тромелин претендует и Маврикий. Япония претендует на принадлежащие Южной Корее скалы Лианкур (Такесима/Токдо). Ливия претендует на 19,4 тыс. кв. км территории северного Нигера и на юго-западную часть Алжира.
   Сингапур спорит с Малайзией о принадлежности острова Педра-Бранса, Эфиопия с Сомали – о принадлежности территории провинции Огаден. Суринам претендует на территорию Французской Гвианы между реками Марони и Литани.
   Миролюбивая и демократическая Коста-Рика спорит о правилах судоходства по реке Сан-Хуан, разграничивающей ее территорию с территорией Никарагуа.
   Даже у США существует территориальный спор с Канадой по поводу прохождения морской границы (пролив Диксон-Энтранс, море Бофорта, пролив Хуан-де-Фука, остров Мачиас-Сил). Кроме того, Маршалловы острова оспаривают у США территорию острова Уэйк.
   Существует привнесенная в регион извне проблема разграничения национальных секторов в Каспийском море между Азербайджаном, Ираном, Казахстаном, Россией и Туркменией.
   У Лихтенштейна есть претензии к Чехии, но не на территорию, а на землю. Он требует ни больше ни меньше – 1600 кв. км земли, конфискованной у княжеской семьи в 1918 г.
   Конечно, многое зависит от точки зрения. В «Географическом справочнике ЦРУ», например, утверждается, что Абхазия и Южная Осетия являются сепаратистскими регионами Грузии, а сама она не имеет международных споров [604 - См.: Географический справочник ЦРУ / Пер. с англ. Екатеринбург, 2004. С. 163–165.]. И нет дела составителям, что ни Абхазия, ни Южная Осетия ни дня не находились в составе современного грузинского государства, а следовательно, утверждения об их грузинской принадлежности ни что иное, как жесткие территориальные претензии со стороны Грузии. Впрочем, и о Приднестровской Молдавской Республике в этом же справочнике говорится как о «сепаратистской Приднестровской области, где преобладают славяне» [605 - Там же. С. 349.]. Политический заказ понятен, хотя авторы могли бы вспомнить и о международном праве. Да и вообще быть более информированными.

16.4. Общепринятые принципы разрешения территориальных споров

   Современные принципы разрешения территориальных споров сложились как кровавый урок человечеству, пережившему в XX в. две мировых войны. Они закреплены во многих международных документах, прежде всего, в Уставе ООН.
   Взаимное признание территориальной целостности и неприкосновенности. Советское государство одним из первых в мире выдвинуло идею отказа от территориальных завоеваний. Уже в первом декрете Советской власти – Декрете о мире, принятом II Всероссийским съездом Советов 8 ноября (25 октября) 1917 г., говорилось: «Справедливым или демократическим миром… правительство считает немедленный мир без аннексий (то есть без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций».
   В Атлантической хартии, подготовленной в августе 1941 г. на первом совещании военного времени между Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем, оба государства торжественно обещали не добиваться приобретений территориального или иного характера и осудили территориальные изменения, «которые расходятся со свободно выраженными желаниями заинтересованного народа» [606 - Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны. С. 182.]. Жизнь, правда, брала свое. У. Черчилль уже 7 марта 1942 г. писал Ф. Рузвельту: «В условиях возрастающих тягот войны я прихожу к мысли, что принципы Атлантической хартии не следует толковать таким образом, чтобы лишить Россию границ, в которых она находилась, когда на нее напала Германия» [607 - Там же. С. 217.].
   Проблемы территориальной целостности рассмотрены в ряде международно-правовых документов, в том числе в материалах Хельсинкской конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 г.). Декларация о принципах, регулирующая взаимоотношения стран-участниц, содержит специальный раздел «Территориальная целостность государств». Вскоре после ликвидации СССР была подписана и Декларация о соблюдении суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ государств – участников Содружества Независимых Государств [608 - Бюллетень международных договоров. Изд. Администрации Президента Российской Федерации. 1994. № 7. Июль. С. 9–10.].
   И это понятно. «Самосохранение государства как определенной культурно-исторической общности жизненно важно для него, – подчеркивает Э. А. Поздняков. – С точки зрения геополитической эта задача приобретает особый смысл. Поскольку территория является имманентной частью государства, то самосохранение означает прежде всего защиту этой территории, или, иными словами, сохранение территориальной целостности государства. Без этого не может быть и речи о сохранении политической и экономической независимости. Если какое-либо государство в своих отношениях с внешним миром отдает приоритет другим факторам: идейно-нравственным, эмоциональным и т. п., то рано или поздно оно терпит поражение и оказывается в зависимости от других, более сильных держав» [609 - Поздняков Э. А. Геополитика. М., 1995. С. 96.].
   Под территориальной неприкосновенностью в Уставе ООН понимается, как справедливо заметила Л. И. Волова, полный и исключительный суверенитет государства над своей территорией, не допускающий какое бы то ни было иностранное вооруженное или невооруженное вмешательство вне зависимости от того, имеет ли такое вмешательство целью отторжение части государственной территории или не имеет [610 - См.: Волова Л. И. Принцип территориальной целостности… С. 61.].
   Принцип неприкосновенности и целостности государственной территории, по мнению Б. М. Клименко, обязывает государства:
   не приобретать территорий путем угрозы силой или ее применения;
   уважать неприкосновенность государственных границ;
   не использовать иностранной территории без согласия территориального суверена;
   не использовать своей территории таким образом, чтобы этим наносился ущерб территории другого государства [611 - Клименко Б. М. Государственная территория… С. 24–25.].
   В Конституции Республики Македония, принятой 17 ноября 1991 г., закреплено не только то, что территория Республики Македония неделима и неотчуждаема, а постоянная граница республики нерушима (ст. 3 Конституции), но и то, что Республика Македония не имеет территориальных претензий к соседним государствам, а граница республики может быть изменена лишь в соответствии с Конституцией на основе принципа добровольности и в соответствии с общепринятыми международными нормами (Поправка I от 6 января 1992 г.).
   Понятие нарушения территориальной целостности весьма широко по своему объему. Под ним следует понимать не только и не столько неприкосновенность границ, отрицание вооруженного вмешательства, сколько какое-либо иное вмешательство во внутренние дела, внешнее препятствие осуществлению государством своих функций.
   Принцип неприменения силы запрещает применение силы или угрозы силой, допуская использование силы в целях самообороны. Когда в ноябре 1979 г. ЮАР совершила агрессию против Анголы, грубо нарушив ее территориальную неприкосновенность, Совет Безопасности ООН решительно осудил применение силы и призвал «незамедлительно прекратить все акты агрессии и провокаций против Народной Республики Ангола и немедленно вывести из этой страны все вооруженные силы» [612 - Цит. по: Волова Л. И. Принцип территориальной целостности… С. 160.].
   Еще в 1964 г. участники сессии Специального комитета по принципам международного права подчеркнули, что п. 3 ст. 2 Устава ООН, в котором формулируется принцип мирного разрешения международных споров, не налагает обязательств решать споры мирными средствами, а лишь обязывает не разрешать их какими-либо иными средствами. Государства в споре, который не угрожает миру, могут сохранять статус-кво без нарушения Устава [613 - Документ ООН А/5746. С. 103.]. Есть и противоположная точка зрения.
   Л. Оппенгейм, Д. Старк, К. Райт и многие другие юристы-международники, не отрицая, что принцип мирного разрешения международных споров был признан в международном праве задолго до создания Организации Объединенных Наций, относили его формально не без основания лишь к отношениям между государствами – членами ООН, отказывая ему в статусе принципа общего международного права. Мирные средства они не считают единственно допустимыми средствами разрешения споров [614 - См.: Oppenheim L. International Law. V.II / Ed. by H. Lauterpacht. L.; N. Y.; Toronto, 1995.P. 405; Starke J. G. An Introduction to International Law. L., 1958; Wright O. The Role of International Law in the Elimintation of War. Manchester, 1961. P. 77, 80.].
   Мирное разрешение международных споров. Принцип мирного разрешения международных споров впервые был сформулирован и признан действующей нормой международного права – в Парижском пакте 1928 г. Я. Броунли видел в этом принципе обязанность государств «изыскивать разрешение, а не разрешать споры мирными средствами», «не пользоваться иными, чем мирные, если делается попытка разрешения спора» [615 - Brownlie J. International Law and the Use of Force by States. Oxford, 1963. P. 90.]. По данным ООН, с 1928 по 1948 г. число договоров о мирном разрешении международных споров достигло 234 [616 - См.: Ibid. P. 67.].
   Советский исследователь Д. Б. Левин выделял в принципе мирного разрешения международных споров три элемента:
   – государства обязаны разрешать свои взаимные споры исключительно мирными средствами;
   – государства обязаны разрешать таким образом все свои взаимные споры, как угрожающие, так и не угрожающие международному миру и безопасности;
   – государства обязаны разрешать свои взаимные споры своевременно и не оставлять их нерешенными [617 - Левин Д. Б. Принцип мирного разрешения международных споров. М., 1977. С. 11.].
   Но и Д. Б. Левин признает, что в последнем положении могут быть исключения, называя, правда, лишь случаи, когда государства в целях достижения соглашения по более общему и крупному вопросу могут временно откладывать на будущее свои разногласия по более мелким и частным вопросам. «Замораживать» нерешенные проблемы, как это было и с территориальными спорами между отдельными государствами при заключении Договора об Антарктике 1959 г. [618 - Там же.].
   Еще в «Четырнадцати пунктах» президента США В. Вильсона, намечавших программу устройства мира после Первой мировой войны, первым был принцип «открытые мирные договоры» [619 - См.: Антология мировой политической мысли. Т. 5. Политические документы. М., 1997. С. 217.]. Этот принцип остается исходным в системе принципов мирного сосуществования государств. Продолжая научный анализ Д. Б. Левина, Б. М. Клименко, других ученых, в современной международной ситуации следует говорить о двух его составных частях: о запрещении применения силы или угрозы силой для решения международных споров, а также о решении всех международных споров при обеспечении сохранения международного мира и безопасности.
   В связи с этим важное значение для Европы имеет Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии от 12 сентября 1990 г. Он предусматривает, что объединенная Германия «будет включать территории Германской Демократической Республики, Федеративной Республики Германии и всего Берлина. Ее внешними границами окончательно станут границы Германской Демократической Республики и Федеративной Республики Германии». Далее справедливо констатируется, что подтверждение окончательного характера границ объединенной Германии является существенной составной частью мирного порядка в Европе (п. 1 ст. 1 Договора).
   И самое главное: «Объединенная Германия не имеет никаких территориальных претензий к другим государствам и не будет выдвигать таких претензий также и в будущем» (п. 3 ст. 1 Договора) [620 - См.: Действующее международное право. Т. 1. С. 154.].

16.5. Срок давности и способы мирного разрешения территориальных споров

   Срок давности территориального спора. В отличие от гражданско-правовых споров международное право допускает действие давности в весьма ограниченных пределах. Применительно к собственно государственной территории какие-либо сроки давности не признаются, ибо государство обладает территорией все время, пока существует. Если государство по какой-либо причине лишается части своей территории, оно всегда может постараться вернуть эту часть территории тем или иным образом. Примеры – требования Японии вернуть ей Курильские острова (а если удастся – и Южный Сахалин), территориальные претензии к России со стороны Латвии и Эстонии, «ностальгия» общественности Словении по Триесту и т. д.
   Изначально любые сроки давности устанавливались внутригосударственными правовыми актами и, соответственно, не могли иметь значения для отношений между соседними независимыми государствами. Но человеческая история, включающая в себя появление, существование и исчезновение многих этносов, государств и даже цивилизаций, слишком противоречива, она не предполагает механической закостенелости.
   Отсюда проистекает и необходимость в определенных формально зафиксированных сроках давности как на определенную линию государственной границы, так и на ту или иную приобретенную государством в ходе своего развития часть территории. Ведь яркой отличительной чертой современных государств является возможность территориального расширения только за счет других государств.
   В международном праве здесь применим уже упоминавшийся в гл. 7, п. 7.3 институт приобретательской давности, означающий приобретение суверенитета над территорией путем фактического и не нарушаемого владения этой территорией в течение длительного времени, что позволяет при эффективном осуществлении территориального верховенства в течение длительного периода определить суверенную принадлежность спорного участка (если об этом нет специального международного соглашения) [621 - Кожевников Ф. И. Юридические вопросы в деятельности Международного Суда за 1959 год // Советское государство и право. 1960. № 3. С. 102.].
   В международных отношениях важное значение имеет незапамятная давность, на которой только и держится вся территориальная стабильность мира. Совершившийся факт, покрытый незапамятной давностью, законен перед международным правом [622 - Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1. С. 356.].
   Существуют и конкретные сроки давности территориального владения спорной территорией. Так, давность в шестьдесят лет была установлена в споре о границе Аляски между США и Россией в 1903 г. В соглашении об определении пограничной линии между Британской Гвианой и Венесуэлой было указано, что владение территорией в течение пятидесяти лет дает право суверенитета над ней. В споре о принадлежности острова Пальмос давность была установлена в двести лет.
   В международной практике не раз признавалось, что местность, уступленная данному государству по договору, признается «изменившей свою национальность не со времени заключения договора, а только со времени действительного перехода в фактическое обладание нового владетеля» [623 - Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд. СПб., 1899. С. 417.]. Фактический переход в обладание без заключения письменного или устного договора всегда признавался оккупацией. Таким образом, обязательным основанием нахождения той или иной части территории в составе территории государства является международно-правовой акт о ее включении в состав территории указанного государства.
   Если территория Крымской области передана в 1954 г. из состава РСФСР в состав УССР (при каких обстоятельствах и каким путем – это другой вопрос), то территория города Севастополя, не входившего в тот период в состав Крымской области, не передавалась. Следовательно, даже срок давности нахождения Севастополя в составе Украины не может начаться. Применительно же к нахождению Севастополя в составе России, срок такого нахождения исчисляется с момента основания города в 1783 году.
   Способы мирного разрешения территориальных споров. Дипломатические переговоры были и остаются основным механизмом разрешения конфликтов. В число мирных способов урегулирования споров, в том числе территориальных, в международном праве исторически называли:
   1) достижение компромисса;
   2) признание претензии;
   3) отказ от претензии;
   4) посредничество третьих держав (система «добрых услуг»);
   5) третейский приговор, который применяется только в случаях, когда предмет спора может быть точно определен и доступен правовому решению (в политических спорах применение третейского суда невозможно);
   6) адъюдикация – приобретение государством определенной территории по решению международного суда или арбитража в соответствии с нормами международного права;
   7) различные виды самопомощи, проявляющейся в непосредственном применении силы или косвенном принуждении. Своеобразие обоих указанных видов самопомощи заключалось в том, что они не влекут за собой состояния войны со всеми его правовыми последствиями. Самый свежий пример – действия СРЮ по отражению агрессии НАТО в 1999 г.
   Посредничество государств состоит в том, что держава-посредница через самостоятельные предложения пытается примирить спорящие стороны. Она может, например, выступать гарантом соглашения, заключенного при ее посредничестве.
   К средствам предупреждения столкновений между государствами относили и систему вооруженного мира [624 - Никольский Д. П. Международное право. СПб., 1903. С. 24.], которая привела человечество к гонке вооружений, но причин войны не устранила.
   Среди мирных средств разрешения споров указывают также обращения к региональным организациям и обследования. Изначально они были предназначены для содействия мирному урегулированию и в случае необходимости «для применения силы с целью предотвращения или подавления угрозы миру» [625 - Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Сб. док. Т. 5. Конференция Объединенных Наций в Сан-Франциско (25 апр. – 26 июня 1945 г.). М., 1980. С. 275–276.].
   Ныне при разрешении споров используются механизмы Международного суда и Международного арбитража, признающие важным источником права общие принципы права. Так, в марте 2001 г. Международный суд вынес решение о принадлежности островов Хавар Бахрейну и установил морские границы между Бахрейном и Катаром. На рассмотрении Международного суда находится сейчас трехсторонний спор о морских границах и экономических зонах между Камеруном, Нигерией и Экваториальной Гвинеей, спор о морской границе между Гондурасом и Никарагуа.

Глава 17
Добровольные (мирные) способы международного территориального переустройства

17.1. Историческая обусловленность видов изменения территории государств

   Изменение территории как таковой возможно в трех случаях: территория увеличивается присоединением новой части; территория уменьшается; территория утрачивается, в связи с чем государство перестает существовать. Каждый из этих случаев сопровождается международно-правовыми актами.
   Государственная территория увеличивается. В связи с тем, что территориальные пределы на Земле конечны, увеличение любой государственной территории ныне возможно только при уменьшении какой-либо другой территории. Присоединяя к себе территорию, государство распространяет на нее в полном объеме свой суверенитет и свою юрисдикцию. Поскольку присоединение территории может быть безусловным или на каких-то условиях, эти вопросы должны четко оговариваться в актах о присоединении. В случае присоединения целого государства международные права и обязательства исчезающего государства переходят к тому, в которое государство вливается. Государство с увеличением своей территории в этом случае становится государством-правопреемником. Прекращаются лишь права и обязательства, наличие которых было обусловлено независимостью присоединяющегося государства. Особый случай – соединение государств, создание союзов и федераций. В случае объединения государств их территории объединяются, а полномочия и международные обязательства государств, сохраняясь в полном объеме, консолидируются.
   Так, Сардинское королевство с присоединением к нему в 1860 г. территорий других итальянских государств приняло на себя их права и обязанности, включая государственные долги; Пруссия, провозглашая в 1866 г. присоединение территорий Ганновера, Кургессена, Нассау и Франкфурта-на-Майне, одновременно приняла на себя ответственность за их долги и международные обязательства. Присоединив в 1990 г. к себе территорию ГДР, ФРГ сохранила свой прежний суверенитет и приняла на себя все обязательства присоединенного государства.
   Государственная территория уменьшается. Уменьшение территории никак не сказывается ни на объеме суверенитета или юрисдикции государства, ни на его международных обязательствах. Утрачивается лишь часть подвластного им пространства, что происходит вследствие неудачной войны (Ирак в 1991 г.) либо сецессии (разделение Чехии и Словакии в 1992 г., республик СФРЮ в 1991–1992 гг.). В первом случае территория отходит государству-победителю, во втором – либо на ней рождается самостоятельное государство, либо она присоединяется к уже существующему государству.
   Международное право допускает и случаи, когда часть территории государства забрасывается и превращается в безгосударственную (ничейную). Непременным условием, чтобы та или иная область считалась покинутой, является либо формальное заявление самого государства, оставляющего часть территории без управления, либо молчаливое убеждение остальных государств в том, что оставление территории свершилось. Но даже отказываясь от той или иной части своих владений, государство имеет обязанность не нарушать при этом прав других государств, особенно когда на отошедшей территории возникает новое государство. Государство, теряющее область, утрачивает те права и обязанности, которые оно имело ввиду обладания этой областью.
   Государственная территория утрачивается. Утрата территории в современном мире происходит только в случае присоединения какого-либо государства к другому. Война и оккупация даже всей территории государства не ведут к утрате территории, меняя только ее правовой режим.
   В принципиальном плане различают проблемы самоопределения народов, защиты прав личности и национальных меньшинств и проблемы нерушимости границ. Первая отражает новые международные императивы и суверенитет народа, вторая, по мнению Ю. А. Тихомирова, – идеи и принципы конституционного и международного права. Один из крупнейших российских юристов полагает, что механизм сочетания этих явлений еще предстоит отработать [626 - Тихомиров Ю. А. Государственность: крах или воскрешение? // Государство и право. 1992. № 9. С. 15.]. И уже совсем другая проблема, то, что национальные границы ныне стираются под воздействием современных средств коммуникации и мировой торговли, а также, как подчеркнул при общем одобрении Б. Гали, решений государств уступить часть своих исключительных прерогатив более крупным политическим объединениям, в которые они входят [627 - Бутрос Бутрос Гали. Повестка дня для мира: Превентивная дипломатия, миротворчество и поддержание мира. Доклад Генерального секретаря в соответствии с заявлением, принятым 32 января 1992 года на заседании Совета Безопасности на высшем уровне. Нью-Йорк, 1992. С. 5.].
   Подобно первоначальному накоплению капитала, игнорировавшему правовые рамки, первоначальное формирование государственных территорий происходило путем завоевания и присоединения. Современные границы Франции, Германии, Италии во многом определились завоеваниями Карла Великого и раздела его наследства между внуками в 843 г. по Верденскому договору. При феодализме не видели различий между частной собственностью на землю и территориальным суверенитетом как верховенством государственной власти, принимали и понимали такие способы приобретения и утраты государственной территории, как личное усмотрение и право государя.
   Первые московские князья были бедны, владели княжеством, состоявшим в первые годы княжения сына Александра Невского Даниила только из одного городка Москвы. Не только прикупая села и города, как это делал сын Даниила Иван Калита, расширялось и крепло Московское государство. Так, уже Даниилу Александровичу бездетный племянник Иван Дмитриевич передал по завещанию город Переяславль с прилегающей территорией [628 - Подробнее см.: Самоквасов Д. Я. История русского права. Ч. 2. М., 1906. С. 408–409.].
   При Иване III Московское государство освобождает Русь от татаро-монгольской зависимости и расширяет свою территорию присоединением территорий Пермской области (1472), Новгородской республики (1478), Тверского княжества (1488), Арской земли (1489), Югорской земли (1499) и Черниговского княжества (1500). Василий Иванович III уничтожает последние княжеские уделы в русской земле и присоединяет к Московскому государству территории Псковской республики (1510), Смоленского княжества (1514), Рязанского княжества (1517) и уделов князей Шемякиных в Северной земле (1517). Государственно-территориальное единство русских земель стало основой перерастания Московского великого княжества в Царство Всея Руси.
   За эпохой полного произвола на протяжении веков развития человечества основными способами распоряжения и землей и территорией были наследование, пожалование и получение территории в качестве приданого.
   Виды приобретения территории производны от римского права, они подразделяются на первоначальные (приращение, давность, завладение) и производные, к которым «принадлежат все способы, посредством которых одно государство приобретает от другого часть его территории, свободно или принужденно им уступаемую» [629 - Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1. С. 360–361.]. Сюда включаются отдача территории в дар, наследование, обмен территории на другую, продажа или включение в приданое. Сюда же относятся добровольная уступка и ранее – приобретение по праву завоевания.
   Наследование и получение территории в качестве приданого. Многие столетия наследование территории и получение ее в качестве приданого имело в межгосударственных отношениях почти такое же значение, как завоевание. Речь при этом идет не только о переходе высшей государственной власти от одного монарха к другому в порядке престолонаследия без изменения государственных границ, но и о наследовании государственной территории, ранее монарху не подвластной.
   Так, киевский князь XI в. Ярослав Мудрый уже при жизни распределил отдельные части территории своего государства между сыновьями, отдав новгородскую землю старшему сыну Владимиру, Туров – Изяславу, Чернигов – Святославу, Переяславль – Всеволоду, Владимир Волынский – Игорю, а Смоленск – Вячеславу [630 - См.: Костомаров Н. И. Русь крещеная. Кн. I. С. 21.]. Владимир Мономах, наказывая непокорных князей, отбирал их уделы и отдавал своим сыновьям [631 - Там же. С. 62.].
   В 1386 г. в результате вступления в брак литовского Великого князя Ягайло и польской королевы Ядвиги родилась личная уния (союз) Литвы и Польши, переросшая в государство Речь Посполитая. Территории до той поры двух самостоятельных государств составили общую территорию единого государства, различавшуюся формой административного управления, а затем существованием Великого княжества Литовского под верховной властью польского короля. Уния Литвы с Польшей, развиваясь и иногда прерываясь, стала примером одной из первых в Европе государственных федераций.
   При личной унии происходило объединение двух государств и их территорий общим главой (в такой унии находились, например, до 1890 г. Голландия и Люксембург), в случаях же создания общих органов государственной власти по вопросам обороны, внешних сношений и прочим мы имеем дело с унией реальной. Примером последней может быть Австро-Венгрия в 1868–1919 гг. Кальмарская уния 20 июля 1397 г. объединила под верховной властью датских королей территории Дании, Норвегии (с Исландией) и Швеции (с Финляндией), когда усилиями королевы Маргариты, фактически уже правившей тремя королевствами, был коронован тремя коронами ее наследник Эрик Померанский. Уния, устанавливавшая супрематию Дании над другими королевствами, несколько раз прерывалась и окончательно прекратила существование в 1523 г. после выхода из нее Швеции. Датско-норвежская уния просуществовала до 1814 г.
   Другой пример территориального наследования. В 1742 г. внук российского императора Петра I Карл Петр Ульрих, герцог Голштин-Готторпский, наследник шведского престола, был провозглашен наследником престола российского, а в 1761 г. стал российским императором под именем Петра III. Территория северогерманского Голштин-Готторпского герцогства была унаследована Россией, а по договору 1773 г. отдана Дании. Взамен Екатерина II получила территории Ольденбурга и Дельменгорста.
   В эпоху капитализма уже проводится четкое разграничение между правом собственности на землю «dominium» и суверенной верховной властью над территорией «imperium». Существует четкое различие между частноправовыми сделками, даже если одной стороной ее выступает государство как субъект права, и вопросами расширения государственной территории.
   С XIX в. важную роль начинают играть два способа приобретения территории:
   1) самостоятельные (aqiusito originaria) – завоевание (аннексия, присоединение территории другого государства) или завладение (невоенная оккупация, если территория является безгосударственной);
   2) производные (derivativa): в этих случаях государство, приобретающее территорию, наследует права и обязанности, лежащие на приобретаемой территории.
   Ныне не признается возможным такой древнейший способ приобретения территории как завоевание (debellatio). Ранее для приобретения территории по этому основанию было необходимо:
   а) согласие договаривающихся государств, выраженное в мирном договоре;
   б) фактическое занятие уступленной территории и осуществление на ней своей юрисдикции;
   в) фактическая покорность населения на передаваемой территории. В Новейшее время это сопровождалось плебисцитами населения. Так, уже население Ниццы и Савойи на основании Туринской конвенции 1860 г. выразило свое согласие на переход под власть французского императора всеобщим голосованием. Но еще Ф. Ф. Мартенс отмечал, что всеобщее голосование в таких случаях может быть или пустой формальностью, или разыгранной комедией [632 - См.: Мартенс Ф. Международное право цивилизованных народов. Т. 1. С. 362.]. Опыт XX в. это только подтвердил.
   Примеры приобретения территории:
   – уступка (цессия) части территории одним государством другому на основе международного соглашения (например, по мирным договорам Эльзаса и Лотарингии Францией в 1871 г., Выборга Финляндией в 1940 г.);
   – передача территории «для занятия и управления» (передача в 1878 г. Боснии и Герцеговины, занятие Кипра Великобританией в 1878 г., получение США области Панамского канала в аренду по договору 1903 г.);
   – аренда (китайские территории Кжао-Чау – Германии, Вейхавей – Англии, Порт-Артур – России в 1898 г.);
   – передача территории по мандату Лиги Наций, затем по решению ООН об опеке;
   – передача территории в соответствии с итогами плебисцита, например уступка Савойи и Ниццы в пользу Франции по договору с Сардинским королевством (40-е гг. XIX в.), или присоединение Ионических островов к Греции в 1863 г. В 1967 г. жители Гибралтара проигнорировали нажим Испании и абсолютным большинством голосов проголосовали на референдуме за то, чтобы Гибралтар остался частью территории Великобритании.
   Территориальный фактор в межгосударственных отношениях в начале XXI в. вновь приобрел ныне небывалую остроту. Как теоретическую абстракцию, если не политическую мечту следует воспринять утверждения, что «старые способы присвоения территории – аннексия, давнее приобретение и цессия – утратили свое значение и могут быть упразднены, дезавуированы», а «завоевание как способ приобретения территорий запрещается современным международным правом» [633 - Шамба Т. М., Непрошин А. Ю. Абхазия: Правовые основы государственности и суверенитета. М., 2005. С. 171.].
   Урегулирование пограничных разногласий и даже территориальных споров через подписание государствами двусторонних договоров или соглашений о границе ныне остается основным способом изменения территории по взаимному согласию. Даже при сложности ближневосточной ситуации территориальные и другие споры между Израилем и Иорданией, например, были урегулированы двусторонним мирным договором от 26 октября 1994 г. До сих пор остается актуальным вывод Ф. М. Бурлацкого о том, что современные проблемы «носят всемирный, глобальный, общечеловеческий характер, а методы решения этих проблем в настоящее время все еще имеют преимущественно традиционный и национальный характер» [634 - Бурлацкий Ф. М. Моделирование международных отношений: принципы и предпосылки // Новый мировой порядок и политическая общность. Ежегодник САПН. 1981 год. М., 1983. С. 26.].
   Примером обмена территориями может служить случай 1667 г., когда голландцы передали англичанам город Новый Амстердам (территорию сегодняшнего Нью-Йорка), взяв взамен английское владение на южном побережье Карибского моря (территорию современного Суринама). И вообще, использование территории как предмета аренды, мены, залога, продажи, других сделок длительное время было одним из главных механизмов нормализации межгосударственных отношений и международного территориального переустройства, способом осуществления не только внешней, но порой и внутренней политики.

17.2. Цессия, сецессия и уступка территории

   Передача суверенитета над определенной территорией одним государством другому по соглашению между ними (цессия) означает передачу не территориального верховенства (по существу, непередаваемого), а именно территориального суверенитета. Цессия может происходить и путем взаимного обмена равноценными участками между пограничными государствами, ее обязательными условиями являются те, что передача территории не затрагивает прав проживающего там населения и предметом уступки является небольшой по размерам участок территории. Сецессия – это государственное отделение части территории государства в связи с решением о самоопределении проживающего там населения, а в XX в. – реализация права субъекта федерации на выход из состава федеративного государства. Действующим международным правом сецессия не предусмотрена.
   В международном праве приобретение территории исторически не обусловлено обязательным согласием ее жителей (плебисцитом). И хотя новейшее время дает примеры плебисцитов (к наиболее известным можно отнести, например, те, которые проводились в 1860 г. при уступке Италией Ниццы и Савойи в пользу Франции, в 1863 г. при присоединении Ионических островов к Греции, в 1935 г. при возвращении Саарской области в состав Германии), плебисцит все же не является условием правовой действительности приобретения территории [635 - См., напр.: Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. С. 122–123.]. Такой подход основывается на непреложном принципе, что воля одной части населения не может быть выше государственной воли, воли народа в целом.
   Если в связи с реализацией проживающей компактно нацией права на самоопределение на национально-этнической почве происходит сецессия, то этот процесс признается лишь в порядке договора между всеми заинтересованными сторонами [636 - См.: Шамба Т. М. Национальная политика и национально-государственное устройство Российской Федерации. М., 2000. С. 69.]. К сецессии в одностороннем порядке международное и национальное конституционное право практически любого из современных государств относится резко отрицательно [637 - См.: Баглай М. В., Туманов В. А. Малая энциклопедия конституционного права. М., 1998. С. 422.]. До недавних пор всякое вмешательство другого государства во внутренний спор об отделении квалифицировалось как недозволенное вторжение. Это не препятствует государствам защищать в период таких конфликтов свои политические или экономические интересы. Так, в XIX в. Великобритания, Россия и Франция направили своих консульских агентов на территорию Греции, боровшейся за свою свободу от турецкого владычества. Отделяющаяся часть государственной территории наследует и свою долю гражданско-правовых обязательств государства. Так, Болгария с получением независимости была обязана по Берлинскому трактату 1878 г. взять на себя часть государственного долга Турции.
   Условия присоединения территории всегда подлежат закреплению в договоре. Швеция, передавая в 1721 г. Прибалтику (Остзейский край) России, оговорила определенные льготы и права проживавшему там населению. Финляндия вошла в состав России в 1809 г. тоже с признанием ряда гарантий. Сербия, Черногория и Румыния, присоединяя в 1878 г. части территории Оттоманской империи, обязались соблюдать религиозную свободу всех проживающих на них жителей, а Сербия и Черногория, кроме того, приняли на себя часть оттоманского долга. Лишь авторы разрушения СССР не вспомнили о своих согражданах и их правах, не позаботились о прояснении многих других вопросов правопреемства.
   Современным международным правом определены следующие случаи, выступающие в качестве оснований для легального изменения территории государства, которые связываются с законными способами изменения состава территории.
   1) В случае осуществления народами и нациями права на самоопределение. В данном случае возможно не только выделение, но и разделение и воссоединение государств (народов), что приводит к ликвидации старых межгосударственных границ и установлению новых.
   2) Обмен территориями по соглашению сторон. Как правило, речь идет о небольших участках для более удобного расположения границы на местности. Подобные соглашения оформляются международными договорами и требуют последующей ратификации.
   Обмен различными участками территории – частый случай в межгосударственных отношениях. Примером такого обмена может быть договор между Советским Союзом и Польшей от 15 февраля 1951 г., по которому СССР и ПНР обменялись «равноценными по размеру» пограничными участками. Ныне трудно установить субъективную заинтересованность в передаче Польше значительной части Беловежской Пущи со стороны тех или иных близких И. В. Сталину лиц, а формальным основанием было указано тяготение обмениваемых участков к соответствующим районам СССР и ПНР. Любое заявление о возможном вступлении Польши в НАТО тогда объявили бы бредом сумасшедшего.
   В качестве менее болезненного для СССР примера можно привести соглашение между СССР и Ираном от 2 декабря 1954 г. об обмене территориями. Наиболее часто обмен участками территории производится при демаркации границ. Примеры соответствующих решений: Протокол совместной советско-норвежской комиссии по демаркации границы 1967 г., Протокол между Правительствами СССР и Турции о редемаркации советско-турецкой границы 1967 г. В последнем случае новая граница проводилась на участках пограничных рек в местах, где произошли изменения их русла. В основу проведения обмена был положен принцип «исключения территориальных потерь сторонами». В 1968 г. Франция и Люксембург обменялись участками своей территории с целью уточнения границы.
   Пример территориального размена может дать и разрешение проблемы пограничного урегулирования между Эстонией и Российской Федерацией. Эстонская сторона, ставя вопрос о нескольких деревнях народности сету на российской стороне границы как о неотъемлемой части эстонской духовности и государственности, предлагая референдум на территории их компактного проживания с вопросом о государственной принадлежности этой территории, должна принять и встречное предложение об аналогичном референдуме русского и русскоязычного населения северо-востока Эстонии (Нарва, Кохтла-Ярве, Силламяэ). Подобный обмен территориальными участками способствовал бы нормализации ситуации на государственной границе двух государств и формированию общей атмосферы добрососедства.
   Передача небольшого участка территории может иметь и иной характер эквивалентности. В 1967 г. Франция и Италия договорились об изменении пограничной линии между ними в районе Клавьер в Альпах. Франция возвратила Италии один из тех участков территории, которые она получила по мирному договору с Италией в 1947 г. Италия, со своей стороны, предоставила Франции право использовать воды протекающей по ее территории реки Ройя. В подобных случаях должны соблюдаться как общенациональные интересы, так и интересы населения передаваемых участков, если таковые имеются.
   Договорные обязательства, как отмечает Г. Гроций, бывают или временные, или постоянные. К первым, по его мнению, относится уступка территории (обязательство прекращается в связи с его исполнением), ко вторым – например, отказ в праве прохода через территорию или в доставлении снабжения войску, с которым воюет другая сторона. Это обязательство бессрочного характера [638 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 386.].
   Важным видом уступки территории является территориальное изменение в результате лишения агрессора части его территории, если эта территория систематически использовалась в качестве удобного плацдарма для нападения на прилегающие государства. Подобные изменения предстают как форма ответственности государства за тягчайшее международное преступление – агрессию, как мера, направленная против ее повторения.
   Можно выделить вслед за Б. М. Клименко аккрецию как приращение территории, т. е. присоединение вновь образовавшейся по естественным или искусственным причинам сухопутной территории, и адъюдикацию как присуждение территории по решению арбитража или Международного суда [639 - См.: Клименко Б. М. Государственная территория… С. 122–124.].
   Примером последней может служить решение стран антигитлеровской коалиции, когда на основании Потсдамской декларации 1945 г. была ликвидирована бывшая германская территория – Восточная Пруссия, ее северная часть передана СССР, южная – Польше. Ответственность государства-агрессора по современному международному праву включает, как отмечает Г. И. Тункин, такие меры в отношении агрессора, «которые могут выражаться, в частности, в отторжении части его территории с целью предотвращения агрессии в будущем» [640 - Тункин Г. И. Теория международного права. М., 1970. С. 469.].
   Цессия предполагает соглашение заинтересованных государств об обоюдных или односторонних территориальных уступках. При этом важно, чтобы решение принималось полномочными органами, ибо еще Г. Гроций отмечал, что «уступка населения, верховной власти, земельной территории, захваченной во время войны, никоим образом не входит в полномочия полководцев» [641 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 810.]. Именно решением своих полномочных органов в 1951 г. Индия передала Бутану небольшую узкую полосу своей территории.
   Именно в этом контексте С. А. Котляревский справедливо писал о документах, которые в конституционных государствах обычно требуют специального согласия народного представительства, – о договорах, связанных с территориальными изменениями. «В большинстве писаных конституций оговаривается, – отмечал он, – что границы государственной территории могут быть изменяемы только в силу закона; в английском праве этот пункт спорный. В 1854 г., кажется, впервые вопрос подвергся подробному разбору в парламенте по поводу королевской прокламации с отказом от суверенитета над территорией по реке Оранжевой. По поводу уступки в 1863 г. Ионических островов Греции министерство высказывалось в смысле признания здесь свободной прерогативы короля; лорд Пальмерстон и Пальмерс доказывали, что она не распространяется на территории, поставленные под покровительство английских законов» [642 - Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. С. 63.].
   Весьма интересными были прения в парламенте Великобритании по поводу договора 1890 г. с Германией об уступке в пользу последней закрывающего устье Эльбы острова Гельголанд.
   В самом договоре было поставлено условием согласие парламента, и правительство Англии отстаивало необходимость в данном случае такого согласия. При втором чтении билля, узаконивающего договор с Германией, Гладстон и Гаркур высказали серьезные сомнения в конституционности примененной процедуры: по их словам, вообще уступка территории относится к королевской прерогативе, осуществляемой, разумеется, политически ответственным министерством. Гладстон утверждал, что нельзя даже найти никакого рода территорий, к которым бы не применялась эта королевская прерогатива, а Гаркур ссылался на уступку Слонового берега, произведенную в 1867 г. без участия парламента. Вообще они не возражали против передачи парламенту данного договора, но предостерегали против того, чтобы усматривать здесь прецедент.
   По существу, в основе аргументации Гладстона и Гаркура лежала мысль, что таким способом правительство может перелагать свою ответственность за столь важные по последствиям действия на парламент, что нежелательно: косвенный контроль последнего ценнее прямого.
   Предложение, сделанное в палате общин в 1886 г. Ричардом о том, чтобы все объявления войны, все обязательства и все территориальные присоединения и уступки требовали согласия парламента – было отклонено по настоянию Гладстона, который справедливо указывал на полное изменение в этом случае действующей системы; при этом же в предлагаемой резолюции смешивалось несколько разнородных вещей, которые можно было обсуждать лишь в отдельности.
   Следует отметить, что подобные колебания в отношениях законодательной и исполнительной властей нашли свое отражение и в судебных процессах.
   Например, одно решение бомбейского суда, как отметил Энсон, вынесенное в 1876 г., мотивировалось тем, что корона не имела права уступать данной территории во время мира без согласия парламента. Judicial Committee кассировал решение, так как рассматриваемый случай не подходил под понятие уступки территории; самая же доктрина об отсутствии такого права у короны являлась в глазах лордов крайне спорной. Напротив того, твердо установленным считался принцип, согласно которому корона без парламента свободна делать всякие территориальные приобретения. С. А. Котляревский при этом обоснованно замечает, что весь контроверс приобрел бы большее значение, если бы самой Англии, в силу несчастной войны или других обстоятельств, пришлось бы делать крупные территориальные уступки [643 - Там же. С. 64.].
   Примером уступки территории может быть судьба области Петсамо (Печенга). Советская Россия добровольно уступила территорию Петсамо Финляндии по мирному договору от 14 октября 1920 г. Договор СССР с Финляндией от 12 марта 1940 г. это вновь подтвердил. В соответствии с Соглашением о перемирии от 19 сентября 1944 г. Финляндия возвратила территорию Петсамо Советскому Союзу, что было подтверждено мирным договором между ними от 10 февраля 1947 г. (ст. 2 Договора).
   В качестве яркого примера сецессии могут быть приведены выход в 1830 г. Бельгии (территория 30 тыс. кв. км) из состава Нидерландов (осталась территория 41,5 тыс. кв. км), отделение в 1857 г. от Пруссии и вхождение в состав Швейцарского Союза Невшателя; выход в 1971 г. Бангладеш (Восточного Пакистана) из состава Пакистана. Территория нового государства, отделенного от Западного Пакистана территорией Индии, составила 144 тыс. кв. км. Выход сопровождался вооруженным конфликтом. В результате референдума, проведенного под международным контролем 30 августа 1999 г., отделился от Индонезии Восточный Тимор. Его территория перешла под управление ООН для последующего провозглашения независимости.
   В 1974 г. в результате попытки государственного переворота, спровоцированного Грецией, на остров Кипр высадились турецкие войска. Они заняли 40 % территории государства и способствовали провозглашению в 1983 г. зоны оккупации Турецкой Республикой Северного Кипра. Новое государство признала только Турция. В результате разделения территории острова фактически на два государства обсуждается вопрос о создании на Кипре федерации или конфедерации.
   В 1993 г. бесконфликтно Чехословакия разделилась на независимые Словакию и Чехию.
   В 1997 г. жители островов Анжуан (Ндзуани) и Мохели (Мвали) заявили об отделении от Коморских Островов и провозглашении независимости. В ответ правительство республики попыталось силой восстановить свой контроль над островами, но не имело успеха. После этого только посредничество ОАЕ позволило искать пути мирного решения.
   Всякая уступка территории есть исключительно перенесение власти: власть одного государства устраняется, власть другого приходит ей на замену. Изменяются территории государств, но от этого не зависят характеры и режимы государств.
   Международное право не определяет судьбы действующего на уступленной территории права (исключая случаи, когда цессионарием даны по этому поводу какие-либо обещания цеденту, как это было сделано, например, Китаем Великобритании в отношении Гонконга). Поскольку территория перешла в состав определенного государства, право этого государства и будет полностью распространено на всю уступленную территорию. «Юридическое положение ее по отношению к этому государству, – писал Г. Еллинек, – может быть квалифицируемо только соответственно собственному праву последнего, которое формально юридически не может быть связано какой-либо высшей волей, чем воля государства» [644 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 282.]. Таким образом, речь идет о государственно-правовой ситуации, которая может получать лишь дополнительный международно-правовой аспект в случаях, когда затрагивает права третьих государств.
   Цессия бесспорной территории не требует признания и может быть источником законного права на вновь приобретенную территорию.

17.3. Купля-продажа территории

   Примерами купли-продажи территории особенно богата история Нового Света. Первым среди них называют покупку голландцами у вождя местного индейского племени за 1 долл. территории острова Манхеттен в устье реки Гудзон – ныне это деловой центр современного Нью-Йорка.
   Для русских наиболее поучительна история с продажей Аляски. Алеутские острова и Аляску открыли в 1741 г. Чириков и Беринг, уже в 1784 г. Шелеховым было основано постоянное русское поселение на острове Кадьяк. С 1799 г. освоение Аляски и соседних с ней островов шло под руководством Российско-американской компании. Правительство тогдашней России смотрело на русские владения в Америке как на обузу, порождающую только убытки.
   Территория Аляски, охватывавшая северо-западную часть Северной Америки с полуостровом Аляска и прилегающими к нему островами Св. Лаврентия, Алеутскими и другими, общей площадью 1530 тыс. кв. км, по договору, подписанному 30 марта 1867 г. в Вашингтоне, была продана (уступлена) Соединенным Штатам Америки за 14 320 000 руб. или 7 200 000 амер. долл., что составляло около 2 центов за акр земли. Формальная передача территории Аляски Россией Америке состоялась 11 ноября 1867 г. в Ситке. Договор об Аляске 1867 г. подтверждал линию границы, зафиксированную англо-русским договором 1825 г. Решением Конгресса США от 27 июля 1868 г. на территорию Аляски было распространено действие американских законов.
   У. Сьюард (госсекретарь США в 1861–1869 гг.), по инициативе которого состоялась сделка по приобретению Аляски, выступал также за покупку датской Вест-Индии (Виргинских островов), Гавайев, Гренландии и Исландии. В американской истории приобретение Аляски долго называли «прихотью Сьюарда», а саму Аляску – холодильником Сьюарда («Seward's Icebox»). Очень многие американцы обвиняли Сьюарда в растрате государственных средств ради удовлетворения собственных амбиций. Впоследствии в его честь были названы полуостров и город на Аляске, ежегодно в последний понедельник марта в память подписания договора между США и Россией отмечается праздник штата – «Seward's Day».
   Становление северо-американской государственности совпало по времени со становлением капитализма как этапа развития человеческого общества, что предопределило яркую особенность формирования территории США: покупку территории. Аляска – лишь один из примеров.
   Примечательно, что тот же X. Дж. Макиндер полагал расставание России с Аляской оправданным и закономерным для России, укреплявшей свои континентальные позиции и имевшей правилом не владеть никакими заморскими территориями [645 - Макиндер X. Дж. Географическая ось истории. С. 27.].
   Луизиана. В 1731 г. Луизиана официально стала французской колонией. В 1762 г. после войны с французами и индейцами она перешла в руки испанцев, которым тем не менее не удалось установить полный контроль над ее франкоязычным населением. В 1800 г. по Сан-Ильдефонскому договору они вернули Территорию Луизиана Франции, а Наполеон продал ее США в 1803 г. «Луизианская покупка» – крупнейшая в истории США сделка, в результате которой их территория увеличилась практически вдвое. По этой сделке США получали территорию в границах реки Миссисипи общей площадью 828 тыс. кв. миль. Ныне на ее месте целиком расположены штаты Айова, Арканзас, Луизиана, Миссури и Небраска, части штатов Вайоминг, Канзас, Колорадо, Миннесота, Монтана, Оклахома, Северная и Южная Дакота.
   Когда президент Томас Джефферсон в 1802 г. узнал о намерении Наполеона создать империю в Северной Америке, он дал указание Джеймсу Монро и Роберту Ливингстону начать переговоры с Францией о покупке Нового Орлеана и некоторых других участков Территории Луизиана. К удивлению американцев, Наполеон, готовившийся к войне с Англией, предложил купить всю территорию. Договор о покупке Луизианы за 15 млн долл. (около 4 центов за акр) был ратифицирован 21 октября 1803 г. К слову сказать, такая же сумма в 15 млн долл. была затрачена на проходившую спустя 100 лет в Сент-Луисе выставку, посвященную Луизианской покупке.
   В 1818 г. США также за наличные средства купили у Испании Флориду.
   По мирному договору между США и Мексикой (Договор Гуадалепу-Идальго или Американо-мексиканский договор о мире, дружбе и границе), подписанному 2 февраля 1848 г. после поражения последней в войне, границы между Мексикой и Техасом устанавливались по реке Рио-Гранде, а за 18 млн 250 тыс. долл. Мексика уступала США дополнительно огромные территории Калифорнии и Новой Мексики (нынешние штаты Калифорния, Невада, Юта, Аризона и Нью-Мехико). В 1868 г. США за 1 500 000 долл. пытались, но неудачно, купить датские острова св. Фомы и св. Иоанна.
   В 1916 г. США купили у Дании группу Антильских островов, в 1917 г. – у той же Дании – ее часть Виргинских островов (Датскую Вест-Индию).
   Занимаясь постройкой Панамского канала, США для укрепления морских подступов к нему приобрели расположенные поблизости тихоокеанские острова Кулебра, Маргариты, Наос, Перке, Фламенко (уступлены Панамой), купили, наконец-то, в 1917 г. у Дании за 25 млн долл. острова св. Иоанна, св. Креста и св. Фомы. Едва приобретя у Никарагуа в 1928 г. Хлебные острова, а у Колумбии – острова Ронкадор и Китасуеньо, США приступили к переговорам о покупке у Эквадора Галапагосского архипелага.
   Близок к купле-продаже способ приобретения Францией территории острова Корсика. В 1768 г. Генуэзская республика заложила этот остров Франции в режиме ипотеки, т. е. под обеспечение обязательств государства. Когда Генуя перестала существовать как государство, итальянский остров Корсика так и остался за Францией.
   «Эсминцы в обмен на базы». В 1940 г., воспользовавшись военными затруднениями Великобритании, США соглашением исполнительных органов власти двух государств от 2 сентября в обмен на пятьдесят миноносцев постройки времен Первой мировой войны, передаваемых Великобритании, получили территорию восьми важных военно-морских баз: на Бермудских и Багамских островах, в Британской Гвиане, на островах Ньюфаундленд, Ямайка, Сент-Люсия, Антигуа, Тринидад.

Глава 18
Принудительные способы международного территориального переустройства

   Разрешение территориальных споров имеет своим результатом тот или иной порядок территориального устройства. За игнорирование территориального фактора государственного развития следует всегда дорогая плата. В то время как по существовавшей советской теоретической установке в отношениях между социалистическими государствами не существовало объективных предпосылок для вооруженных конфликтов [646 - См.: Курс международного права: В 6 т. Т. 6. М., 1973. С. 58, 59; Левин Д. Б. Суверенитет. С. 16.], практика свидетельствовала об обратном. Но даже перерастание территориального спора между социалистическими Китаем и Вьетнамом в вооруженный конфликт 1980 г. не разрушило иллюзий.
   Интервенция в области международных отношений есть вмешательство одного или нескольких государств в дела другого государства, связанное с посягательством на его государственный суверенитет, территориальную целостность и неприкосновенность. «Вмешательство есть факт, но не составляет права», – писал Д. П. Никольский [647 - Никольский Д. П. Международное право. СПб., 1903. С. 22.]. Различают дипломатическую интервенцию как предъявление требований по вопросам, не касающимся государства-интервента, и вооруженную интервенцию, основными видами которой издавна являлись военная демонстрация, блокада, оккупация и иные военные действия без объявления войны. На оккупации может быть основана аннексия.
   Характеризуя принудительные или насильственные средства урегулирования международных споров, выделяют и иные способы территориального переустройства, в том числе репрессалии (включая эмбарго и мирную блокаду), реторсии и войну.

18.1. Война

   «Всякая война необходима, как всякое другое явление» [648 - Штейнметц Р. Философия войны /Пер. с нем. Пг., 1915. С. 5.], – начинал свою «Философию войны» Р. Штейнметц. Война есть акт политический. Страбон в своей «Географии» приводит пример, как Халкида и Евбея, даже поссорившись между собой из-за территории Лелантской равнины, «вовсе не настолько разошлись, чтобы решать все споры самовластно военной силой, но пришли к соглашению о том, как и при каких условиях вести войну» [649 - Страбон. География в 17 книгах / Пер. с древнегреч. М., 1994. С. 425.]. Примерами насильственного решения территориальных споров могут быть почти все войны всех времен и народов, например война между Боливией и Парагваем из-за пограничного района Чако (1932–1935 гг.), война между Колумбией и Перу из-за пограничной области Лорето с портом Летицией (1933–1934 гг.).
   Еще «Энциклопедия» Д. Дидро и д'Аламбера, определяя войну как спор между государями или государствами, решаемый силой оружия, делила войны в зависимости от причин их возникновения на законные и незаконные [650 - См.: История в Энциклопедии Дидро и Даламбера. Л., 1978. С. 201, 202.]. С ходом веков их стали по политическому смыслу подразделять на справедливые и несправедливые, колонизаторские и национально-освободительные, захватнические и отечественные.
   Сципион Африканский, разгромив карфагенян и предлагая им условия мира, подтверждал, по свидетельству Полибия, сохранение за ними прежних территорий, хотя и оговаривал это обязанностью «не объявлять войны без соизволения римлян ни одному из народов ни за пределами Ливии, ни в самой Ливии» [651 - Полибий. Всеобщая история в сорока книгах: В 3 т. Т. 2. СПб., 1995. С. 244.]. Но этот красивый жест сменился иными решениями, подтверждающими то, что в течение веков внешняя политика государств была направлена на приобретение новых территорий, на изменение по принуждению их статуса, и были войны основным способом такого приобретения и такого принудительного изменения статуса.
   Государства выступают в качестве живых организмов, борясь за колонии, рынки сбыта, источники сырья. В этом смысле следует понимать и К. Клаузевица, который писал, что война есть не что иное, как расширенное единоборства, охватывающее все бесчисленное множество отдельных единоборств, из которых состоит [652 - Клаузевиц К. О войне. В 2 т. Т. 1. М.-СПб., 2002. С. 22.].
   Именно война как естественная форма деятельности государства во внешнем мире, насильственная борьба, военная функция [653 - Неволин К. А. Энциклопедия законоведения. История философии законодательства. СПб 1997. С. 65.], остается главным фактором изменения территории по принуждению. Потому, что «война – это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю», и применению этого насилия нет предела [654 - Там же. С. 26.]. Международное право долгое время признавало агрессии и аннексии главными формами принуждения государств к территориальным уступкам. К. А. Неволин, характеризуя отношения между государствами, приходил к выводу, что при безуспешности мирных сношений остается единственное средство решения споров – война [655 - О войне как международно-правовом отношении, порождающем известную сумму прав и обязанностей между воюющими сторонами по отношению друг к другу и между ними и нейтральными государствами, см.: Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. С. 381–446.].
   Через завоевания, как правило, и создавались государства. Дюринг, Л. Гумплович и К. Каутский видели в завоевании и насилии даже главную причину возникновения государства и права [656 - Подробнее см.: Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М. Н. Марченко. М., 1996. С. 34–39.]. Это относится не только к континентальным государствам: войнами богата история Англии, а военные походы и политический талант Ода Нобунага, Тоетоми Хидэеси и Токугава Иэясу «собрали» Японию. Не случайно А. А. Искендеров назвал переломным момент японской истории, связанный прежде всего с именем и деятельностью Тоетоми Хидэеси – не императора, а великого и жестокого воителя [657 - См.: Искендеров А. А. Тоетоми Хидэеси. М., 1984. С. 386.]. Даже либеральный Б. Чичерин спокойно констатировал то, что «свободные государства, заключенные в тесном пространстве, если они не принуждены боязливо отстаивать свою самостоятельность против могучих соседей, естественно, стремятся к расширению» [658 - Чичерин Б. О народном представительстве. С. 581.].
   Н. Макиавелли называл военное искусство главной причиной обретения власти, а небрежение им – главной причиной утраты власти [659 - См.: Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве. М., 1996. С. 432.]. Даже с позиции права война, по словам Л. Оппенгейма, «представлялась естественной функцией государства и прерогативой его неограниченного суверенитета» [660 - Цит. по: Курс международного права: В 6 т. Т. 2. С. 61.]. Военное дело издавно воспринималось как одно из орудий государства по выполнению его политических задач. Устав ООН допускает правомерные вооруженные действия. Так, ст. 42 Устава предусматривает, что Совет Безопасности «может предпринять такие действия в воздухе, на море и земле, какие будут необходимы для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».
   Гражданские войны вызывались, как правило, несправедливым распределением прав на землю, вследствие чего люди были разделены на богатых и бедных. При этом революционеры безоговорочно признавали «законность, прогрессивность и необходимость гражданских войн, т. е. войн угнетенного класса против угнетающего…» [661 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 311.]. Мао Цзэдун, характеризуя войну, которую вела в 20—30-е гг. китайская Красная армия, даже указывал ее смысл «для пропаганды в массах, для организации масс, для вооружения масс и для помощи им в создании революционной власти» [662 - Мао Цзэдун. Избранные произведения / Пер. с кит. Т. 1. М., 1952. С. 174.]. А главное в ленинском понимании сущности войны – классовая природа политики, продолжением которой является война.
   Международные конфликты практически все связаны с межгосударственным территориальным переделом. Война, как правило, завершалась миром либо когда оказывалась разбитой армия противника и оккупирована его территория, либо когда стратегическая цель войны достигалась потенциально, т. е. создавалось положение, не оставляющее сомнений в том, что, в частности, армия «в состоянии» оккупировать вражескую территорию [663 - См., напр.: Грамши А. Избр. произв.: В 3 т. Т. 3. Тюремные тетради. С. 191, 192.].
   Завладению территорией не всегда предшествовали военные действия, хотя и в этом случае часто лилась кровь во имя удержания территории. Русский князь Дмитрий Донской (1350–1389), прославленный своей храбростью на Куликовом поле в 1380 г., не смог укрепить Московское государство и расширить его территорию, в то время как его сын Василий (1385–1425 гг.), менее историей возвеличенный, присоединил к территории Московского княжества Нижний Новгород и Городец, Мещеру и Тарусу, Муром и Суздаль.
   Перераспределение территории было главной причиной Балканских войн 1912–1913 гг. Первая из них велась Болгарией, Грецией, Сербией и Черногорией против Турции с 9 октября по 3 декабря 1912 г., вторая в том же составе – с 30 января по 14 мая 1913 г. (иногда их считают за одну войну). Третья Балканская война происходила уже между Болгарией, с одной стороны, Грецией, Румынией и Сербией – с другой в период с 30 июня по 10 августа 1913 г. М. Покровский обоснованно отмечал, что взаимные территориальные претензии балканских государств, основываясь на месте рождения того или иного национального героя, создавали неразрешимую путаницу, что позволило понятию «балканизация» стать нарицательным для всякого безысходного переплетения национальных интересов вообще [664 - Покровский М. Балканские войны 20 в. // Большая Советская Энциклопедия. Т. 4. М., 1930. Ст. 502.]. Ликвидация «Великой Болгарии», переход Силистрии и территории Добруджи к Румынии, раздел Македонии между Болгарией, Сербией и Грецией, сохранение Грецией под своей юрисдикцией всего северного побережья Эгейского моря – все это привело и к формированию современных границ балканских государств, и к сохранению болгарского недовольства закрепившим такое положение Бухарестским миром от 10 августа 1913 г. Отказ Болгарии встать на сторону Антанты в период войны 1914–1918 гг. и ее сотрудничество с гитлеровской Германией в 1940–1944 гг. объясняются прежде всего болгарским требованием отменить территориальные условия Бухарестского мира и отказом Сербии дать на это свое согласие.
   Обострение империалистических противоречий и стремление европейских держав к территориальной экспансии привели к Первой мировой войне 1914–1918 гг. [665 - См.: Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 1. Первая мировая война. М., 2002. С. 21–43.] Война завершилась территориальным переделом мира и его устройством по Версальской системе. Руководители Германии, США, Бельгии, Франции, Великобритании, Италии, Японии, Польши и Чехословакии 27 августа 1928 г. в пакте Бриана-Келлога официально заявили об осуждении метода обращения к войне для урегулирования международных конфликтов и отказе в своих взаимоотношениях от войны в качестве национальной политики, но советское предложение распространить это воспрещение на внеевропейское пространство было отклонено на конференции по разоружению в 1933 г. Возобладала позиция Великобритании о запрете «применения силы» только в Европе. После Второй мировой войны 1939–1945 гг. Ялтинско-Потсдамская система мирового порядка почти на 50 лет избавила от войн Европу, стабилизировав ее государственно-территориальную структуру.
   Именно географией отличаются мировые войны от всех прочих. В них военные операции и планы захватывают каждый континент (а в древности – основные части известного пространства), все морские и воздушные пути. После Первой мировой войны современности территориальный передел не в пользу Германии был осуществлен в отношении Восточной Пруссии, Северного Шлезвига, Верхней Силезии. После советско-финской войны 1940 г. Финляндия уступила СССР Выборг с прилегающей территорией, часть Карелии.
   Но можно выделить и обратную зависимость войны – при любой ее форме (маневренной, позиционной, партизанской или подпольной) – от территории. Война, как логическое и фактическое последствие наступившей дезинтеграции устоявшейся системы отношений, как самый значительный беспорядок, происходящий в наиболее крупных и могущественных системах социального взаимодействия [666 - Сорокин П. Социальная и культурная динамика. С. 620.] во многом определяется организационной и экономической системой территории, ее географическими особенностями.
   Не только более давние времена, но и XX в. изобилуют примерами войн как территориальной экспансии. В 1931 г. Япония без предупреждения захватила территорию бывшей Маньчжурии и одной из провинций Китая, создав марионеточное государство Маньчжоу-го. В 1935 г. Италия начала войну за овладение территорией Эфиопии. В 1938 г. Германия осуществила присоединение (аншлюс) территории Австрии, а в 1939 г. – Чехословакии. С попытки Германии овладеть территорией Польши в 1939 г. началась Вторая мировая война. В 1940 г. Германия оккупировала территории Норвегии, Дании, Нидерландов, Бельгии и Люксембурга, а для Франции и Греции это был год начала вооруженной защиты своих территорий. В 1941 г. мировая война перекинулась на территорию России (Советского Союза), Малайзию, Таиланд, тихоокеанские территории США. Мир еще и еще раз убеждался в правоте слов К. Клаузевица о том, что «война есть просто продолжение политики другими средствами» [667 - Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 47.].
   Ф. Рузвельт, характеризуя цели войны, формально не выдвигал на передний план территориальные приобретения: «Мы воюем не ради завоеваний или мести, а ради такого мира, в котором наша страна, наши дети и наши ценности были бы в безопасности. Мы намерены уничтожить угрозу, исходящую от Японии… Мы намерены победить не только в этой войне, но и в мире, который за ней последует» [668 - Рузвельт Ф. Беседы у камина / Пер. с англ. М., 1995. С. 174.]. Более того, он подчеркивал, что «жизнь и достояние любого человека невозможно обеспечить без личной свободы и свободных общественных институтов», а личная свобода человека и гарантии его собственности «в любой стране зависят от соблюдения во всем мире прав и обязательств, вытекающих из принципов свободы и правосудия» [669 - Там же. С. 175.]. Что касается государств, то сохраняет свою актуальность вывод И. В. Сталина, сделанный в 1943 г.: лишь те государства выдерживали испытание войной, «которые оказывались сильнее своего противника по развитию и организации хозяйства, по опыту, мастерству и боевому духу своих войск, по выдержке и единству народа на всем протяжении войны» [670 - Ленин В. И., Сталин И. В. О социалистическом государстве и советской демократии. М., 1947. С. 619.].
   Когда в 1945 г. Япония проиграла войну и впервые в своей истории подверглась иноземной оккупации, она официально приняла мирную конституцию и отказалась от войны как средства национальной политики. В результате безоговорочной капитуляции Япония потеряла огромные территории, как захваченные в период Второй мировой войны, так и принадлежавшие ей ранее, в том числе отошедшие к Советскому Союзу Южный Сахалин и Курильские острова.
   До Гаагской конференции 1899 г. нормы права войны принадлежали (за исключением Парижской декларации о морском праве 1856 г., Женевской конвенции 1864 г. об улучшении участи больных и раненых воинов и Петербургской конвенции 1868 г. об отмене употребления разрывных пуль) к неписаному международному праву. XX в., формализовав законы и обычаи войны, потеряв в огне двух мировых и многих локальных войн десятки и десятки миллионов человеческих жизней, свел к минимуму это крайнее средство самопомощи в осуществлении действительного или воображаемого права.
   Значительный вклад в разработку представлений о роли и месте войн в мировом общественном развитии, как и в осмысление отечественной истории внес П. Сорокин [671 - См.: Сорокин П. Общедоступный учебник социологии: Статьи разных лет. М., 1994; Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 1. Первая мировая война. М., 2002. С. 499–570.], хотя и следует согласиться с Б. Н. Бессоновым, отмечающим у П. Сорокина передержки и преувеличения [672 - Бессонов Б. Н. Философия Российской истории. Алматы, 1996. С. 371.]. Анализируя войну как социально-политическое явление, представляющее собой форму разрешения различного рода конфликтов между государствами и народами, социальными группами и общественно-политическими движениями средствами вооруженного насилия, А. С. Капто особо отмечает изменение понимания сущности войны и пересмотр классификации войн в конце XX в. [673 - Капто А. С. Энциклопедия Мира. С. 77–79.].
   И все же на рубеже XX–XXI вв. война осталась основной формой политики территориального переустройства.
   Великобритания и Аргентина воевали в апреле-июне 1982 г. за обладание территорией Фолклендских (Мальвинских) островов. В 1991—1997-м полыхали войны за новое государственно-территориальное размежевание на территории бывшей СФРЮ.
   Несмотря на то, что по Корану война есть пожарище, которое необходимо потушить, и она должна быть закончена не из-за какой-либо боязни, а в случае если противник склонен к миру, войны бушуют и в исламском мире. Хотя справедливость при джихаде обязательна, даже, как подчеркивает Ч. Г. Гусейнов, если враг ненавистен [674 - Гусейнов Ч. Г. Национальное самосознание и национальная независимость // Азербайджан и Россия: Исторический диалог: Сборник. М., 2004. С. 42–43.], каждый понимает ее по-своему, и в 1980–1988 гг. в кровопролитной войне решали свой территориальный спор Иран и Ирак.
   Начав весной 1999 г. вооруженную агрессию против Союзной Республики Югославия, руководители США и их государств-сателлитов не просто отбросили в сторону механизмы ООН (санкции ООН на применение силы не было), они предали забвению исходный постулат международного права о том, что суверенитет государства не означает права на произвол и преступление, не оправдывает нарушения международного права.
   Но в силу развития оружия массового уничтожения уже в XX в. войны стали предельно опасны. С полным основанием Президент Кубы Ф. Кастро в своем выступлении 28 января 2003 г. по случаю 150-летия со дня рождения Хосе Марти, человека, который, может быть, впервые в истории употребил термин мирового равновесия, назвал готовившуюся в тот момент войну против Ирака «следствием самого колоссального отсутствия равновесия в военной области, которое когда-либо существовало на Земле» [675 - Granma international. 2003,9 Febr.].
   Остается верить, что рано или поздно агрессоры конца XX – начала XXI в. ответят за ими содеянное.

18.2. Оккупация и аннексия территории

   Изначально под оккупацией (лат. occupatio) понималось овладение с целью присвоения вещами, не имеющими собственника («ничейными» и брошенными собственником), т. е. территориями, не находящимися под суверенитетом какого-либо государства. Если территории современных государств приобретены и завоеваниями и оккупацией, то все европейские приобретения и территории новых государств в Америке, Африке и Австралии основывались на праве оккупации. Эпоха Великих географических открытий XV–XVI вв. привела к юридической разработке условий международной оккупации.
   Берлинская конференция 1884 г. выработала новые правила оккупации свободных земель европейскими государствами. В начале XX в. международное право включало в право оккупации следующие элементы:
   1) объектом оккупации могут быть только никому не принадлежащие земли и области, «обитаемые варварскими племенами, не имеющими прочной государственности»;
   2) оккупация совершается лишь с согласия государства, в пользу которого делается;
   3) государство должно определенным образом проявить свое намерение оккупировать данную область (фактическим занятием либо водружением герба или флага);
   4) пределы оккупированной территории определяются фактической возможностью для государства осуществлять свою юрисдикцию на занятом пространстве; «где нет проявления власти государства, там нет и завладения»;
   5) государство, оккупирующее какую-либо территорию с целью завладения, обязано довести о том дипломатическим путем до сведения других государств, с указанием границ занимаемой территории [676 - См.: Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. Т. 1. СПб., 1895.].
   Институт оккупации существует в двух видах: фиктивной оккупации и эффективной оккупации. Фиктивная оккупация носит формальный характер: при открытии новой земли над ней поднимается государственный флаг или устанавливается иной официальный государственный символ, а официальный представитель объявляет о вступлении соответствующего государства во владение территорией.
   Эффективная оккупация предполагает действенный контроль и управление территорией. Международно-правовая практика, опираясь на результаты рассмотрения территориальных споров об острове Пальмас, о Восточной Гренландии, об острове Клиппертон, об островах Менкье и Экреос, позволяет сформулировать основные правила эффективной оккупации:
   1) мирный характер оккупации;
   2) практическое осуществление суверенных действий;
   3) осуществление суверенных действий в степени, соответствующей территориальному верховенству;
   4) непрерывность осуществления таких действий [677 - См.: Клименко Б. М. Государственная территория. С. 102.].
   Однако история XX в. наполнила термин «оккупация» новым содержанием. Завоевание территории противника и ее временная оккупация осуществлялись с целью использования в войне средств и возможностей этой территории. Кроме того, «территория должна быть завоевана, потому что она может явиться источником новых вооруженных сил» [678 - Клаузевиц К. О войне. Т. 1. С. 53.]. К концу столетия под оккупацией как принудительным способом решения территориального спора стали понимать военный захват территории, не опирающийся на какие-либо общепризнанные правовые основания [679 - Об оккупации в годы Второй мировой войны см.: Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 3. М., 2002. С. 385–452.]. Права оккупационной армии определяются при этом характером и целью войны.
   Примером длящейся оккупации является нахождение армии Израиля и насильственное распространение его юрисдикции на территории захваченных в ходе войны 1967 г. Голанских высот, Западного берега реки Иордан и сектор Газа. Оккупировав в 1982 г. южную часть Ливана, Израиль в одностороннем порядке вывел свои войска с этой территории только 25 мая 2000 г. С 1976 по 2005 г. на территории Ливана в целях поддержания мира находились сирийские войска, но без распространения на Ливан юрисдикции Сирии.
   Военные действия не всегда означали состояние войны даже в случае интервенции — т. е. ввода войск одного государства на территорию другого. Иногда даже вооруженная агрессия не сопровождалась объявлением войны, хотя и носила длительный характер. Акты агрессии часто приводили к прямой или скрытой аннексии — насильственному официальному присоединению чужих территорий, включению их в состав своей государственной территории. Аннексировать можно только оккупированную территорию, но далеко не всякая оккупация ведет к аннексии территории.
   В 1672 г. англичане аннексировали в регионе Карибского моря Британские Виргинские острова, осваиваемые с 1648 г. голландцами. В 1844 г. США подписали с руководством признанного ими независимым Техаса договор об его аннексии. Первоначально Сенат отказался ратифицировать этот договор, но вмешательство Франции в мексикано-техасский конфликт подтолкнуло законодателей, и в мае 1845 г. Техас вошел в число территорий союза. После войны с Мексикой, по договору 1848 г. США присоединили к себе еще Калифорнию и новую Мексику [680 - Подробнее см., напр.: Барраль-Монферра. От Монро до Рузвельта (1823–1905) / Пер. с фр. М.-Л., б.г. С. 21–137.].
   В качестве примеров из недавнего прошлого можно привести длительную, но безуспешную аннексию Южно-Африканской Республикой своей бывшей подмандатной территории – Юго-Западной Африки (ныне Намибии), или несколько более успешное распространение на территорию колонии статуса метрополии. Так, в 1946 г. Франция своим законом преобразовала Мартинику, Гваделупе, Гвиану и Реюньон в свои заморские департаменты, пыталась сделать то же самое в 1947 г. с территорией Алжира. Аналогичную трансформацию режима территории осуществили США с Гавайскими островами, менее успешно – Португалия с Анголой.

18.3. Реторсии

Наиболее мирной мерой международного принудительного воздействия называют реторсию, целью которой является прекращение стеснительных или неприятных мер. Реторсию Ф. Лист называл возмездием и относил к косвенным видам самопомощи [681 - Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. С. 376.], ибо реторсия как акт чисто политического характера состоит в том, что государство, по отношению к которому совершена какая-либо несправедливость, принимает по отношению к государству-обидчику или его гражданам меру, аналогичную той, за которую отмщается. Выступая как вид талиона, реторсия вызывается не нарушением прав определенного государства, а нарушением его интересов мерами, посягающими на международную справедливость, нравственность, международные приличия. К реторсии государства прибегали преимущественно при посягательстве на их экономические права и интересы. В отличие от репрессалий принимаемые меры при реторсии являются ответом на недружественные, но правомерные действия другого государства и должны быть соразмерны с фактическим ущербом, причиненным противоположной стороной.
Примерами реторсии были: конфискация по декрету Конвента от 16 августа 1793 г. во Франции имущества испанских подданных в ответ на аналогичную меру испанского правительства; английский Order in council от 8 января 1807 г., направленный против континентальной системы Наполеона I; русско-германская 1887–1894 гг. и франко-швейцарская 1892–1899 гг. таможенные войны.

18.4. Репрессалии, эмбарго и мирная блокада

   От реторсии следует отличать репрессалии, представляющие собой нарушение одним государством прав другого государства в ответ на подобное же правонарушение. Речь идет о применении государством своих индивидуальных санкций в ответ на незаконные действия другого государства с целью добиться от последнего возмещения ущерба или воздержания от правонарушения в будущем. Обязательным признаком репрессалии как средства правовой самозащиты в международных отношениях является наличие цели получения удовлетворения и принуждения к восстановлению нарушенного правоотношения. Репрессалии являются крайней мерой, они могут объявляться и приводиться в исполнение только государством. К числу репрессалий относят, например, аресты отдельных лиц, разрушение жилищ, блокаду, эмбарго, обложение сельских и городских общин, частных лиц особыми сборами. Последние не следует смешивать с контрибуцией как пеней, уплачиваемой побежденным государством победившему.
   Если реторсия всегда законна с международно-правовой точки зрения, то применение репрессалии правомерно только под контролем и при соблюдении условий международного контроля. Репрессалии считались допустимыми лишь после отказа государства дать удовлетворение по констатированному правонарушению, допущенному им или его гражданами. Принятию репрессалий обычно предшествовали дипломатические переговоры. Репрессалии должны быть немедленно прекращены, если ущерб возмещен.
   Все репрессалии публичны. Разделяют положительные репрессалии – как активное, насильственное ответное правонарушение, и отрицательные как неисполнение правового обязательства, пассивное правонарушение. Объектом репрессалии может быть любое право государства при условии, что нарушение этого права не затронет прав третьих государств.
   Репрессалии широко использовались во время войн как средство наказания за нарушения «правил войны», когда неприятелю, нарушающему законы и обычаи войны, отвечают такими же правонарушениями с целью отказаться на будущее от подобного образа действий, испытав его на себе. Военные репрессалии, как и вообще все меры военного времени, отличаются особой суровостью, часто даже жестокостью, и обрушиваются на совершенно невинных лиц.
   Международное гуманитарное право содержит ряд абсолютных запретов репрессалий: в отношении военнопленных, раненых на поле боя, потерпевших кораблекрушение; по отношению к гражданскому населению, больницам и санитарному транспорту, жилым районам.
   Длительное существование репрессалии в международном праве объяснялось отсутствием правовых (судебных) средств решения межгосударственных, в том числе территориальных споров. К репрессалиям прибегали в случае малозначительных нарушений прав государства либо при нежелании начинать войну (репрессалии по праву называли частичной войной). Лишь к середине XX в. требование соразмерности репрессалии тем незаконным действиям, против которых они направлены, выросло до запрета прибегать к репрессалиям с применением вооруженной силы или оккупации территории государства-нарушителя.
   В Дополнительном протоколе 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г. расширен запрет на репрессалии. Видами репрессалии, развившимися в самостоятельные правовые институты, были эмбарго и мирная блокада.
   Первоначально под эмбарго понимался запрет со стороны государства на выход из своих портов кораблей других государств или своих собственных. Эмбарго заключалось в наложении ареста на имущество, совершаемое государством в отношении другого государства и его граждан или в порядке репрессалии или в качестве превентивной конфискации на случай нарушения мирных отношений и начала войны, с обязательством освобождения имущества из-под ареста в случае восстановления между государствами нормальных отношений. Изобретение задержания торговых судов принадлежит Англии. Предметом эмбарго могло быть только имущество, подлежащее конфискации во время войны. В современном международном праве установление режима эмбарго означает запрещение ввоза на территорию страны или вывоза с ее территории товаров или валюты. Эмбарго применяется как в военное, так и в мирное время, выступая мерой воздействия, репрессалии или средством экономического и финансового давления.
   В 1807 г. США, опасаясь нарушения мира со стороны Англии, задержали объявлением эмбарго все без исключения суда, находившиеся в американских гаванях и не имевшие официального разрешения на выход в море. В 1831 г. Франция применила эмбарго против Португалии, в 1839-м – Франция и Англия против Голландии, в 1864-м – Дания против Германии. В 1928 г. Франция неудачно пыталась создать в порядке иска эмбарго на находившееся в США советское золото. В 1933 г. Великобритания применила эмбарго для запрещения импорта на свою территорию советских товаров.
   В соответствии с Уставом ООН эмбарго может быть применено в качестве коллективной репрессивной меры в отношении государства, действия которого представляют угрозу международной безопасности.
   Блокада как особый вид военных действий предполагает создание такого контрольно-пропускного режима в море, заливах, устьях рек, во всех портах и гаванях, который через ограничение морской торговли, недовольство приморского населения, голод и недостаток военных и иных припасов вынудил бы подвергнутое блокаде государство принять выдвинутые ему условия. Цель блокады – прервать морскую торговлю воюющего государства с нейтральными. Наиболее известна континентальная блокада Англии, организованная в начале XIX в. Наполеоном Бонапартом.
   Объявленная блокада может быть фиктивной и действительной. От фиктивной (формальной) блокады отличают блокаду действительную, когда она обеспечивается военной силой, достаточной для запрещения доступа к неприятельскому берегу. Морская парижская декларация 1856 г. осудила фиктивную блокаду как способ нанесения ущерба не столько неприятелю, сколько нейтральным государствам. Первой блокадой в точном смысле этого слова была блокада г. Алжира французским флотом в 1682 г. Блокада в современном праве не всегда связана с войной. Устав ООН допускает мирную блокаду государства-нарушителя во исполнение конкретных требований резолюции Совета Безопасности ООН. Наиболее известные примеры такой мирной блокады, это ее применение в 90-е гг. XX в. против Ливии, Ирака, Югославии.

18.5. Изменение территории волей мирового сообщества. Механизм отчуждения территории

   Изменение территории может осуществляться волей мирового сообщества. Так, в 2001 г. Международный суд вынес решение о принадлежности Бахрейну территории островов Хавар, на которые претендовал Катар. Рассмотрев вопрос о линии морской границы в заливе Фонсека, установленной в 1900 г. смешанной гондурасо-никарагуанской пограничной комиссией, Международный суд признал необходимым принять трехстороннее решение Сальвадором, Гондурасом и Никарагуа.
   Наиболее известным и спорным международным решением XX в. о государственно-территориальном размежевании было решение ООН 1948 г. о разделении британской подмандатной территории Палестины на два государства – Израиль и арабскую Палестину. Выполнение плана раздела мирными средствами, по мнению как еврейской и арабской общин, так и государства-мандатария, было изначально невозможно [682 - См.: Ближневосточный конфликт: Из документов архива внешней политики РФ. 1947–1967. В 2 т. Т. 1:1947–1956 / Отв. ред. В. В. Наумкин. М., 2003. С. 30–33.]. ООН оказалась неспособной предотвратить арабо-израильскую войну и затяжной ближневосточный конфликт.
   На уровне ООН и Совета Безопасности решался территориальный спор между Ираком и Кувейтом. Ирак выдвинул свои претензии на территорию Кувейта и островов Бубиян и Варба. В августе 1990 г. с фактического благословения США он захватил Кувейт, но в январе-феврале 1991 г. в результате действий коалиционных сил ООН освободил все занятые территории и подвергся санкциям. Встал вопрос о демаркации ирако-кувейтской границы.
   В соответствии с резолюцией 687 Совета Безопасности ООН в мае 1991 г. была создана специальная международная Комиссия. В нее вошли по одному представителю от Ирака и Кувейта и три специально назначенных Генеральным секретарем ООН независимых эксперта. Формально Комиссия не занималась территориальным переделом, а осуществляла техническую работу по делимитации и демаркации.
   В основу определения линии границы был положен Согласованный протокол, подписанный в Багдаде в 1963 г., и подтверждавший, в свою очередь, границу, установленную в 1932 г. в результате обмена посланиями между премьер-министром Ирака и правителем Кувейта.
   Определяя географические координаты и устанавливая пограничные столбы и указатели, Комиссия произвела параллельно новую съемку и картографирование пограничной зоны по всей ее протяженности.
   Работа Комиссии проходила в обстановке антииракской истерии. В апреле 1992 г. большинство Комиссии высказалось за то, чтобы граница, проходящая через спорное нефтяное месторождение Румейла, была отодвинута на 570 ярдов в сторону Ирака. Под контроль Кувейта передавалась и часть города Умм-Каср. С этого момента Ирак вообще не принимал участия в работе Комиссии. В июле 1992 г., завершив демаркацию границы между Батином и Самфаном, Комиссия заявила о том, что нефтяные месторождения, расположенные между этими двумя пунктами, находятся на территории Кувейта.
   Демаркацию сухопутного участка границы завершили в ноябре 1992 г. В марте 1993 г. Комиссия приняла решение о демаркации границы по линии мелководья в районе Кхор-Зубейр. Она установила географические координаты, определяющие среднюю линию от точки, ближайшей к пересечению фарватеров Кхор-Зубейр и Кхор-Абдалла, до точки на восточном окончании Кхор-Абдалла, где изменяется общее направление береговой линии.
   Формально Комиссия руководствовалась тем, что доступность для судоходства различных участков территорий двух государств, прилегающих к демаркированной границе, должна быть важной предпосылкой обеспечения равноправия и укрепления стабильности, мира и безопасности в районе границы. Это право обеспечения возможности судоходства проистекало, по мнению Комиссии, из международного права, прежде всего оно опирается на нормы Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., ратифицированной и Ираком, и Кувейтом.
   27 мая 1993 г. Совет Безопасности ООН одобрил решения Комиссии по координатам окончательной демаркации границы и потребовал от Ирака и Кувейта уважать нерушимость границы, подтвердив свое намерение всеми средствами гарантировать эту нерушимость.
   Помимо территориальных потерь, Ирак встал перед лицом того, что его гражданам, оказавшимся на кувейтской стороне границы, не было разрешено остаться в Кувейте. Тем не менее Ирак заявил, что «не предпримет никаких действий, которые могли бы быть истолкованы как признание несправедливости, преднамеренно навязанной Ираку», но в то же время «не предпримет никаких шагов, которые могли бы спровоцировать спор или разногласия с Организацией Объединенных Наций» [683 - Подробнее о разграничении иракской и кувейтской территорий в 1992–1994 гг. см.: Основные сведения об Организации Объединенных Наций. М., 1995. С. 88–94.].
   Но международному диктату противостоять в одиночку нельзя. К февралю 1994 г. все иракские граждане были перемещены с территории Кувейта в Ирак. В ноябре 1994 г. Ирак вынужден был признать суверенитет, территориальную целостность и международные границы Кувейта, о чем и проинформировал Генерального секретаря ООН.

Раздел VI
Территориальный смысл современной государственности

Глава 19
Триумф территориального сознания в современном развитии государств

19.1. Государственность и территориальное сознание

   Рассматривая правовые и политические реалии современности, следует отметить различие между государством и государственностью. Если государство – явление статическое, сиюминутное, как всякая система институтов и признаков, существующая на данный конкретный момент, то государственность – это континиум, продолжение, разворачивающийся во времени и пространстве процесс самовыражения нации, создавшей свою, отличающуюся от других цивилизацию. В этом смысле и следует понимать Е. Ф. Морозова, определяющего Россию как геополитический процесс, развивающийся в Евразии [684 - Морозов Е. Ф. Большой евразийский проект // Русский геополитический сборник. № 2. С. 14.], так и А. П. Лопухина, писавшего о прирожденности человеку идеи государственности [685 - Лопухин А. П. Законодательство Моисея. Суд над Иисусом Христом. Вавилонский царь правды Аммураби. М., 2005. С. 171.].
   Л. А. Тихомиров не случайно начинал анализ содержания государственности с критической оценки организмических аналогий Г. Спенсера, выделяя в качестве бесспорных черт государственности сознательность и преднамеренность творчества, и уже затем – присутствие власти и принуждения [686 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998. С. 38.]. Но саму государственность он рассматривал лишь как идею государства. В этом же смысле Н. С. Трубецкой писал о русской государственности как о преемнице и наследнице государства Чингисхана на территории Евразии [687 - Трубецкой Н. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Классика геополитики, XX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 179.].
   С другой стороны, и утверждение Ц. Хасегава о том, что государственность порой может сливаться с классовостью [688 - Хасегава Ц. Государственность, общественность и классовость: преступление, полиция и государство во время Русской революции в Петрограде // Новый мир истории России. Форум японских и российских исследователей. М., 2001. С. 235.], свидетельствует об излишне суженной интерпретации понятия «государственность». Понимая государственность как обобщающий и одновременно особый качественный признак, характеризующий отношения между властью и человеком, экономическую, политическую, идеологическую и культурную ориентацию общества, С. В. Рогачев обоснованно выносит ее в качестве одной из центральных в сфере трансформационных процессов в России [689 - Рогачев С. В. Российская государственность в системе трансформационных координат. М., 2000. С. 10.]. Смена режимов и конкретных государственных форм есть история государственности. В период войн народ защищает не столько государство, сколько свою государственность. Разрушение, распад, гибель государства еще не означает прекращения государственной истории народа. Она существует до тех пор, пока сохраняется идея государственности, ее концепция, ее внутренняя привлекательность и сила.
   Направленность, например, Версальской системы против Российской государственности сказалась прежде всего на том, что ст. 116 и 117 Версальского мирного договора 1919 г. предписали Германии не только считать отмененными Брест-Литовский и другие договоры с «максималистским правительством в России» (это можно было бы еще толковать как заботу о восстановлении на территории России легитимной дореволюционной власти), но и «уважать как постоянную и неотчуждаемую независимость всех территорий, входивших в состав бывшей Российской империи к 1 августа 1914 г.». А это было уже разрушением и единого государства и общей государственности.
   Именно поэтому И. А. Ильин был стратегически неправ в безоговорочном утверждении, что Советский Союз – не Россия [690 - См.: Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 7. М., 1998. С. 323–358.]. В словах И. А. Ильина – горечь и боль, запальчивость и предвзятость искреннего русского патриота. Если точнее, СССР не был Российской империей, но, продолжая общую линию развития, на новом историческом этапе был конкретно-исторической формой русской государственности. Именно поэтому мы говорим о сохранении непрерывности русской (российской) государственности.
   Государственность предполагает стремление к созданию государства, а значит и к обретению территории. Понятие территории было центральным в политической доктрине украинского мыслителя начала XX в. В. Липинского, который полагал, что «осознание» своей территории и стремление иметь на ней свое государство является определяющим фактором настоящего национального движения. Если национализм и социализм были, по его мнению, идеологией «громады», «чувством людей одного класса, одной веры, даже если они живут на другой территории», то только территориальная идеология способна стать определяющим элементом построения государственности [691 - Подробнее см.: Украинская государственность в XX в.: Историко-политологический анализ. С. 54–70.].
   С позиции территориального сознания О. Р. Ширгазин ставит вопрос о минимальном территориальном объекте геополитики, выдвигая в этом качестве не только национальные государства, но и административные образования, имеющие политический статус [692 - Ширгазин О. Р. Геополитические интересы России в период глобального передела мира // Русский геополитический сборник. № 2. С. 10.]. С другой стороны, Д. Икеда утверждает, что «сама идея государства не является ни жизненно необходимой для человека, ни чем-то заслуживающим высочайшего уважения», а чрезмерная преданность государству представляет собой серьезную угрозу будущему человечества [693 - Тойнби А., Икеда Д. Диалог Тойнби – Икеда: Человек должен выбрать сам / Пер. с англ. М., 1998. С. 223.]. Именно поэтому прав А. Дугин в утверждении, что геополитика – это мировоззрение [694 - Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. С. 12.].
   Идея Родины: территориальное сознание как самоотождествление людей с территориями. Государственная территория не только преобразуется действиями людей в своих размерах и качестве (через объединение или разделение государств, осушение и окультуривание земель), но и сама оказывает влияние на людей, которые начинают сакрально к ней относиться. Так, русские князья были первоначально, по словам В. Н. Пешкова, «не крепки земле русской», не имели с ней постоянных отношений (Олег и Игорь оставили без сожаления свое новое отечество – Новгород, а Святослав и вовсе собирался переселиться на Дунай, навсегда покинув свою вотчину – Киев). Лишь со времен Св. Владимира князья начали привязывать себя к территориальным пределам Руси [695 - Пешков В. Н. Русский народ и государство: История русского общественного права до XVIII века. СПб., 2004. С. 275.]. К моменту же становления Русского царства и зарождения теории «Москва – третий Рим» отношение к территории государства стало частью русского самосознания.
   Территориальное сознание включает в себя процесс самоотождествления людей с территориями, что ведет к их борьбе за право определять границы этих территорий. При отождествлении себя именно с территорией, а не с государством. Л. Фейербах, соединяя представление о Боге какого-либо народа с его национальным чувством, национальным point d'honneur сознанием чести, даже был убежден, что этим сознанием чести для древних, примитивных народов была их страна [696 - Фейербах Л. Избр. философские произведения: В 2 т. Т. 2. М., 1955. С. 534.]. П. Устинов, характеризуя русских, даже пришел к выводу, что все их особенности (например, способность абсорбировать тех, кто первоначально пытался господствовать над ними) и психические комплексы являются следствием огромных размеров России [697 - См. подробнее: Бессонов Б. Н. Философия Российской истории. Алматы, 1996. С. 14–16.]. А. Гийу, констатируя наличие географического мышления у жителей Древнего Рима, особо выделил, что не видит в нем никакого анахронизма, более того, именно с этого приступил к своему анализу византийской цивилизации [698 - См.: Гийу А. Византийская цивилизация / Пер. с фр. Екатеринбург, 2005. С. 15.].
   В этом смысле П. Б. Струве в 1911 г. утверждал, что Финляндия и Царство Польское даже при неразрывной связи с Российской империей никогда не могут стать русскими [699 - Струве П. Б. Patriotica: Россия. Родина. Чужбина. СПб., 2000. С. 77.]. Не смогут стать русскими потому, что на территориях этих государств исторически сложились своеобразные, богатые традициями культуры, независимые от русской и ей не уступающие. «Ни венгры, ни болгары не забывают оторванных от них и присоединенных к Румынии провинций, – писал со знанием предмета в 1923 г. X. Г. Раковский М. М. Литвинову. – Трансильванский и Добруджанский вопросы, несомненно, когда-нибудь всплывут опять в отношениях между Румынией и ее соседями… Не говоря уже о трениях, которые существуют между Румынией и Сербией по поводу Баната» [700 - «Нам нечего торопиться вынимать из румынской ноги бессарабскую занозу». Переписка X. Раковского с М. Литвиновым // Источник. Документы русской истории. 2001. № 1. С. 50.]. В 2000 г. премьер-министр Венгрии В. Орбана во время визита в Будапешт его болгарского коллеги И. Костова заявил о том, что границы венгерского государства не совпадают с границами венгерской нации.
   Исключительно ярко территориальное сознание воплотилось в родившейся в XIX в. идеологии сионизма как духовно-политическом мировоззрении, нацеленном на возвращение евреев на историческую родину – в Израиль, и создание там своего национального государства.
   Общеевропейская интеграция XX в. углубила кризис идеи государства-нации, что выразилось в рождении процесса перехода от Европы государств к Европе регионов. Но уже с 90-х гг. стал нарастать подогреваемый США «евроскептицизм», а за лозунгом «Европы народов» просматривается тенденция к этнонациональной обособленности на новом витке истории. Особую остроту дискуссия приобретает, как только речь заходит об исторически спорных территориях [701 - См.: Зонова Т. В. От Европы государств к Европе регионов? // ПОЛИС. 1999. № 5. С. 162.]. Таким образом, и в благополучной Европе территориальное сознание сохраняет свое влияние.
   Не случайно практически все народы Балканского полуострова отождествляют современные территории своих государств и существующие государственные границы с определенными опасностями и несправедливым к себе отношением в прошлом и настоящем [702 - Подробнее см.: Задохин А. Г., Вазовский А. Ю. Пороховой погреб Европы. М., 2000. С. 250–264.].
   Безусловно правы те исследователи, которые обращают внимание на сохранение различного понимания как «нации» (для Западной Европы это совокупность индивидов-граждан, для Восточной Европы – это полуфольклорный народ, почти мистическая коллективная единица [703 - Украина – Россия: концептуальные основы гуманитарных отношений / Под ред. О. П. Лановенко. Киев, 2001. С. 127–128.]), так и государственности (западноевропейское понимание нации-государства почти отождествляет национальное и демократическое, в то время как на востоке Европы формирование национального единства не совпало «с освобождением человека» [704 - Бибо И. Нищета духом малых восточноевропейских государств // Венгерский меридиан. Журнал общественных наук. 1991. № 2. С. 63.]).
   Р. Э. Севортьян, размышляя над раздирающими постсоветское пространство процессами, вполне оправданно делает вывод о том, что к концу XX в. идея государства-нации не отошла на задний план, а, начиная новый виток развития вслед за целой полосой становления молодых государств Азии, Африки и Латинской Америки, неминуемо приобретет в России и на территории сопредельных суверенизировавшихся республик черты реинтеграционного возрождения [705 - Севортьян Р. Э. Государство и власть в современном мире. Теория. Политика. Реальность. М., 1997. С. 329–330.]. Отсюда и неполнота политологического анализа фундаментальной работы Ч. Эндрейна, анализирующего рождение и смерть политических систем без учета не только территориального сознания, но и национального самосознания вообще [706 - См.: Эндрейн Ч. Сравнительный анализ политических систем. Эффективность осуществления политического курса и социальные преобразования /Пер. с англ. М., 2000.].
   Триумф территориального сознания не противоречит интеграции, он сдерживает в ней поспешность и вненациональность, ибо заставляет учитывать традиции и интересы конкретных народов, живущих на конкретных территориях, строить механизмы сегодняшнего единства с учетом истории былых территориальных размежеваний. О таком соединении географических воззрений и исторического разъяснения писал еще Ф. Ратцель, закладывая основы антропогеографии [707 - Ратцель Ф. Народоведение. Т. 1. С. 3.].
   Не случайно, отвечая на вопрос, как можно определить французскую идентичность, В. Жискар д'Эстен пишет, что эта идентичность «принадлежит народу, живущему на определенной территории, вернее – в определенном природном окружении, ландшафте. Отношения между этим народом и этим ландшафтом являются сложными, но неразрывными» [708 - Жискар д'Эстен В. Французы: Размышления о судьбе народа / Пер. с фр. М., 2004. С. 185.]. Последний труд одного из крупнейших французских историков XX в. Ф. Броделя называется «Что такое Франция?», и начинается этот труд с книги «Пространство и история» [709 - См.: Бродель Ф. Что такое Франция? Кн. первая: Пространство и история. М., 1994.]. В предисловии Ф. Бродель отметил, что попытался выявить в своей работе многоликие, перепутанные, трудноуловимые узы, связующие историю Франции с территорией, которая «сплачивает эту страну, служит ей основанием и определенным образом (хотя, разумеется, и далеко не полностью) ее объясняет» [710 - Там же. С. 19.]. Это и есть Родина.

19.2. Территориальный аспект национального самоопределения

   Без самосознания нет истории, без истории – нет человека и рода людского. Каково самосознание человечества в данную эпоху, подчеркивал еще в XIX в. П. А. Астафьев, такова и совершающаяся под его руководством, направляемая им в ту или другую сторону действительная жизнь его в эту эпоху [711 - Астафьев П. С. Философия нации и единство мировоззрения. М., 2000. С. 90.]. Если при этом помнить, что современные информационные технологии позволяют целенаправленно, глубоко и относительно произвольно перестраивать массовое и тем более индивидуальное сознание [712 - Братимов О. В., Горский Ю. М., Делягин М. Г., Коваленко А. А. Практика глобализации: игры и правила новой эпохи. М., 2000. С. 51–52.], то возрождение национального самосознания выступает и как естественная реакция народов на унижения и утеснения, и как направленный против мировой стабильности и сложившегося порядка вещей элемент общего процесса глобализации со всеми вытекающими из этого последствиями.
   Ходом истории в Старом Свете было определено, что границы государств мало соответствовали границам этнографическим, приводя в период формирования национальных государств к рождению национальных стремлений и национальных движений. Последние имели характер объединительный, когда речь шла об объединении частей разделенного этноса, или характер освободительный, когда движение имело целью освободить одну народность (этнос) от господства другой. Часто эти две цели оказывались соединенными.
   «Дух нации», объединяя население государства, толкает к осознанию своего места и своих возможностей как отдельных людей, так и целый народ. Характеризуя путь Индии к независимости и пути становления национального движения, А. Мухарджи отмечал, что «конкретизация исторического прошлого действует на воображение, изображая величавую картину духа, принципов, высоких идеалов, и таким путем ведет к углублению привязанности к общей национальности» [713 - Мухарджи Абони. Англия и Индия / Пер. с анг. М.-Л., 1929. С. 129.]. О. Бауэр, высмеивая введенное в оборот исторической школой права понятие «народного духа» как логически ошибочный национальный спиритуализм, тем не менее, не мог определить нацию вне национального сознания и национального чувства [714 - См.: Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия / Пер. с нем. СПб., 1909. С. 7–8,142–150.].
   Народы, как подчеркивал П. Чаадаев, – существа нравственные, их воспитывают века подобно тому, как людей воспитывают годы [715 - Чаадаев П. Философические письма // Классика геополитики, XIX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 13.]. Но, как отмечал Н. И. Кареев, какую бы окраску ни принимали национальные стремления в XIX в., «они заключали в себе элементы междуплеменной розни, которая впоследствии и сделалась одной из причин общей победы реакции не только над новыми политическими и социальными стремлениями, но и над самими же стремлениями национальными» [716 - Кареев Н. Общий взгляд на историю Западной Европы в первые две трети XIX века. СПб., 1905. С. 132.]. Ситуация не зависит от того, идет ли речь о неких архаичных формах традиционализма, или об архитектуре, гармонично сочетающей современные ценности национального возрождения с прогрессом и гуманизмом.
   В XX в., как отмечал К. Н. Брутенц, национализм, который не избежал влияния политических реальностей, прежде всего борьбы за социальный прогресс, составил наряду с «социалистическим кредо» краеугольный камень в мировоззрении большинства революционных демократов. Речь идет при этом не о классовом отрицании капитализма, а об антиимпериалистическом национализме [717 - См.: Брутенц К. Н. Современные национально-освободительные революции (Некоторые вопросы теории). М., 1974. С. 394–396,397.]. Хотя марксисты продолжали рассматривать его в качестве идеологического производного эксплуататорских социальных отношений, национализм стал признаваться идеологией, политикой и психологией, трактующей нацию «как высшую, внеисторическую и надклассовую форму общественного единства, перед которой отступают на задний план, стираются все другие его формы, в том числе классовые связи и перегородки; как гармоническое целое с тождественными и совпадающими основными интересами всех составляющих его социальных слоев и отдельных представителей, в котором растворяются и нивелируются эти слои» [718 - Там же. С. 123.].
   Трагедией для сербского национального сознания является албанизация Косово – территории, переполненной сербскими национальными памятниками истории и культуры. Для кого-то дорога сердцу идея «Великой Сербии», для кого-то – «Великой Албании», стоящей за планами албанского меньшинства Македонии отделиться от республики. А территория для реализации этих планов, как правило, одна.
   Необходимость построения государства на национальных началах нашла свое выражение в государственно-правовом принципе национальности, который формулировался как целесообразность государству при любых обстоятельствах быть мононациональным. Большевики противопоставили ему лозунг самоопределения наций вплоть до отделения. Но, критикуя буржуазную абсолютизацию нации, они трансформировали национальную проблематику в проблематику этническую. Искусственно соединяя право национального самоопределения с вопросом о целесообразности отделения, советские ученые выводили из права наций на самоопределение и право на объединение с другими национальностями с общего согласия [719 - Подробнее см., напр.: Левин И. Д. Суверенитет. С. 251–266.].
   Рассмотрение территории как условия существования нации лишь в том случае, если общность территории необходима для общности культуры [720 - См.: Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия / Пер. с нем. СПб., 1909. С. 137.], окончательно сменяется признанием территории как неотъемлемого элемента нации, делающего само национальное сознание территориальным.
   Примером господства территориального сознания может служить Кавказский узел, который скручивает в сложнейшем переплетении не только территории Северного Кавказа и Закавказья, культуру и историю населяющих их народов, но в значительной мере и Восточный вопрос международной политики.
   Самоотождествление этноса и территории ярко проявилось в карабахском конфликте, когда и азербайджанцы и армяне стали значительную часть своей самоидентичности выводить из принадлежности территории Нагорного Карабаха. И речь пошла не только о территории Карабаха. Как пример своей национальной трагедии армянские политики и исследователи приводят Московский договор между РСФСР и Турцией от 16 марта 1921 г. Этим договором 24 920 кв. верст территории бывшей Российской империи (Карский, Ардаганский, Кагызманский и Артвинский округа, Южная часть Батумского округа, Сурмалинский уезд Эриванской губернии) перешли под суверенитет Турции. Причем Сурмалинский уезд (3241 кв. версты) никогда ранее не входил в состав Османской империи [721 - См.: Вермшиева С. Турецкую модель для Закавказья народы исправили ценой крови и войн // Правда-5.1997. № 9, 7-14 марта.].
   С другой стороны, академик А. Ф. Дашдамиров подчеркивает, что Карабах для азербайджанцев – один из исторических очагов этногенеза азербайджанского народа, политической истории Азербайджана [722 - Азербайджан и Россия: Исторический диалог: Сборник. М., 2004. С. 14.]. А Ч. Г. Гусейнов отмечает, что факторами, ускорившими выработку общенационального азербайджанского самосознания, стали государственность, единый национальный язык, историческая память, многовековая культура, религия. По его мнению, сам единый Азербайджан – историческое воссоединение восьми ханств: Бакинского, Нахичеванского, Гянджинского, Карабахского, Ширванского и др. – через территорию, которую занимает с незапамятных времен, прежде всего и может считаться состоявшимся государством [723 - Гусейнов Ч. Г. Национальное самосознание и национальная независимость // Азербайджан и Россия: Исторический диалог: Сборник. М., 2004. С. 36–38.].
   Если отойти от государственно-правовой стороны вопроса, то в своем карабахском противостоянии и азербайджанцы и армяне опираются на историческую память. И мы в очередной раз убеждаемся, что лежащая в основе национального характера народа идея движет его историческим поведением.
   Об особенностях государственно-территориального развития Нагорного Карабаха, Абхазии и Осетии уже говорилось (см. гл. 20). Не менее сложны проблемы Российского (Северного) Кавказа.
   Народы Дагестана и других северокавказских государственных образований на протяжении веков боролись за каждый метр плодородной земли, утверждая на деле свое жизненное пространство. В конце XX в., когда заполыхали пожарища в Южной Осетии и Абхазии, Пригородном районе Северной Осетии и Чечне, только осторожная мудрость руководителей Кабардино-Балкарской Республики и Республики Дагестан предотвратила разрастание конфликтов и сохранила общекавказский мир. Свою роль в консолидации кавказского межнационального и территориального сознания сыграли и общественные движения, прежде всего Конфедерация народов Кавказа.
   И в драме Пригородного района Северной Осетии территориальное сознание этносов проступает в концентрированном виде.
   Предыстория ингушско-осетинского конфликта связана с депортацией чеченцев и ингушей в 1944 г. В то время территория Чечено-Ингушской АССР была разделена и распределена между соседними административно-территориальными единицами: Ставропольским краем, Северо-Осетинской АССР и Грузинской ССР. В 1957 г. государственно-территориальная автономия чеченцев и ингушей была восстановлена, в состав вновь образованной Чечено-Ингушетии были возвращены ранее переданные территории, исключение составили земли Пригородного района. Взамен дополнительно в состав автономии были включены два района Ставропольского края: Наурский и Шелковской. Однако это не сняло требования ингушей вернуться к границам ингушской автономии 1934 г.
   В1988 г. эти требования оформились в организованное движение за передачу Ингушетии правобережной части столицы Северной Осетии г. Владикавказа (там в 30-е гг. «временно» располагалась столица чечено-ингушской автономии) и всего Пригородного района. Особое значение эти требования приобрели после распада Чечено-Ингушской АССР. 15 сентября 1991 г. съезд депутатов Ингушетии принял решении об образовании Ингушской автономной республики в составе РСФСР, а 1 октября 1991 г. было объявлено о разделении Чечено-Ингушской Республики на «суверенную Чеченскую республику Нохчичо и Ингушскую автономную республику в составе РСФСР». Новая республика нуждалась в определении своих территориальных пределов и столице. Возможность территориальных приращений представлялась ингушским лидерам в присоединении к республике Пригородного района, а в качестве столицы виделся г. Владикавказ, а точнее, его правобережная часть.
   Эскалация конфликта имела место с 31 октября по 10 ноября 1992 г., когда произошли вооруженные столкновения ингушских формирований с осетинскими органами МВД, а затем и российским военным контингентом. Противоправные действия незаконных вооруженных формирований на территории Пригородного района были пресечены, но, по сути, конфликт удалось лишь законсервировать, ибо ни образованной Москвой Временной администрации, ни властям Северо-Осетинской и Ингушской республик не удалось окончательно разрешить вопросы межнационального примирения, возвращения беженцев и снятия территориальных претензий.
   Чеченская трагедия имеет совершенно иные причины зарождения и разрастания (исключая государственно-территориальное размежевание с ингушами). Речь идет о финансовых и военно-политических проектах как Москвы, так и зарубежных центров, что проявляется и в расколе чеченского общества. Осмысление этой трагедии – предмет других исследований.
   Отсутствие сбалансированного подхода к проблемам территориального размежевания на Кавказе достаточно отчетливо проявляется в наличии российских законодательных актов, которые могут быть использованы как для утверждения ныне существующих границ и невозможности их пересмотра во исполнение объявленного в июне 1992 г. моратория на пересмотр границ между субъектами Российской Федерации, так и для обострения территориальных споров, ссылаясь при этом на принятый Верховным Советом РСФСР 26 апреля 1991 г. Закон «О реабилитации репрессированных народов».
   Декларация о принципах международного права 1970 г. закрепила положение о том, что содержание принципа равноправия и самоопределения народов не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, имеющих правительства, представляющие весь народ, принадлежащий к данной территории.
   Необходима всесторонняя разработка проблемы взаимосвязи принципов территориальной целостности и неприкосновенности и самоопределения наций и народов. Важно при этом уяснить, что принцип территориальной целостности и неприкосновенности границ обеспечивает целостность и государственной, и национальной территории, в пределах которой данная нация исторически сложилась и развивалась как общность населения, которую связывает воедино ряд факторов исторического, экономического, политического характера, общность языка, культуры, географических особенностей, психологического склада национального самосознания, социального развития. Причем все эти связи сложились исторически, являются устойчивыми и осознанными.
   Движение об отделении франкоговорящего Квебека от англоговорящей остальной части Канады строится на требовании приоритета прав Квебека как федеральной единицы по отношению к праву Канады как федерации. Этот принцип лежит в основе проекта закона о суверенном Квебеке (декабрь 1994 г.), который едва не был принят на октябрьском референдуме 1995 г. (49 % – «за», 51 % – «против»). Причем теоретическое обоснование принципа, сделанное в феврале 1990 г. профессорами конституционного права Монреальского университета для Квебекской партии Канады, было воспринято и развито в обосновании сецессий республик СФРЮ в 1991 г. [724 - См.: Шкариг С. Конституционно-правовое становление македонского государства // Македония: Путь к самостоятельности. М., 1997. С. 49–58.]
   Сам по себе приход к власти националистических элит, как справедливо подчеркивает А. С. Дзасохов на примере государств, освободившихся от колониализма, отнюдь не равнозначен всеобщему продвижению по пути демократии, прогресса и благосостояния [725 - Дзасохов А. С. Становление и эволюция постколониального мира. Вторая половина XX века. М., 1997. С. 273–274. См. также уже редко используемую, но очень содержательную работу о разных аспектах соединения массового движения с национальным: Мухарджи Абони. Англия и Индия / Пер. с англ. М.-Л., 1929.]. При категоричном, но весьма спорном заявлении Б. Гали, что время абсолютного и исключительного суверенитета прошло, тем более, что «его теоретическая концепция никогда не подтверждалась реальной жизнью» [726 - Бутрос Бутрос Гали. Повестка дня для мира: Превентивная дипломатия, миротворчество и поддержание мира. Доклад Генерального секретаря в соответствии с заявлением, принятым 22 января 1992 года на заседании Совета Безопасности на высшем уровне. Нью-Йорк: ООН, 1992. С. 9.], международные традиции исходят из того, что «если каждая этническая, религиозная или языковая группа будет притязать на государственность, то не будет предела дроблению, а всеобщий мир, безопасность, экономическое благополучие станут еще более труднодостижимой целью» [727 - Там же. С. 10.].
   Рассматривая соотношение самоопределения народа и территориальной целостности государства, во-первых, можно, взяв за основу предложения Т. М. Шамбы и А. Ю. Непрошина [728 - Шамба Т. М., Непрошин А. Ю. Абхазия: Правовые основы государственности и суверенитета. С. 181.], следующим образом сформулировать обязательные атрибуты (условия) самоопределения нации:
   • собственная территория и проживающее на ней коренное население, объединенное со всеми населяющими ее народами единством гражданства;
   • действующая конституция, принятая законно избранным представительным органом власти;
   • легитимные институты государственной власти;
   • законы, принятые парламентом и обязательные для исполнения, как гражданами, так и должностными лицами;
   • общий для всего населения язык;
   • социально-экономическая самодостаточность, способность обеспечить социальные и экономические потребности своего населения.
   Выставлять условием политическую и экономическую независимость самоопределяющейся нации от других стран, как это делают Т. М. Шамба и А. Ю. Непрошин [729 - Там же. С. 181.], вряд ли точно в связи с современным высочайшим уровнем международной кооперации и взаимозависимости.
   Во-вторых, можно и важно, отграничивая национальное самоопределение от сепаратизма, определить систему критериев.
   1. Ценностный. Самоопределение нации – это прогрессивное по политическому значению явление, обеспечивающее народам наилучшие условия для успешного развития. Сепаратизм несет в себе отрицательный смысл, поскольку цель сепаратизма – нарушить политическое, экономическое, конституционное единство, расчленить единое государство.
   2. Содержательный. При самоопределении отделение – не самоцель, а способ наиболее полного выражения национальных интересов, оптимальная возможность дальнейшего прогрессивного развития. При сепаратизме же гипертрофируется роль отделения; оно становится основной целью, происходит отделение ради отделения, ради отграничения, изоляции.
   3. Национальной консолидации. Движение за самоопределение поддерживается всем или почти всем самоопределяющимся народом (этнической группой), большинством граждан данного государственного или национального образования. Сепаратизм же не является массовым движением, он выражает специфические интересы узкой группы населения.
   4. Исторический. Самоопределение не нарушает органического исторического национально-территориального единства. Естественно, что сопредельные территории с давних времен экономически, культурно, политически связаны, но эти связи являются отношениями различных субъектов, различных народов. При сепаратизме происходит разрыв политических, культурных связей в рамках одной национальной территории.
   5. Интернациональной совместимости. При самоопределении лидеры движения, ставя перед собой цель национального, социального, экономического развития своего народа, своего государства, в то же время учитывают интересы всех народов, всего населения, требования социального прогресса. Сепаратистские лидеры игнорируют интересы других народов, действуют вопреки их национальным и государственным интересам.
   6. Правовой. При самоопределении процесс происходит в соответствии с международно-правовыми принципами и актами, согласно действующему законодательству национального государства.
   Только соединение подчеркнутой Э. Ренаном в содержании понятия нации складывающейся исторически солидарности с религиозной, этнической и социально-классовой самоидентичностью способно помочь распутать слившиеся в современном российском общественном мнении понятия нации, этноса, народа и населения.

19.3. Интеграция и реинтеграция

   Подготовка общеевропейской конституции, укрепление Всемирной торговой организации, многие другие, пусть и менее яркие примеры свидетельствуют об идущих в мире серьезных интеграционных процессах. Глобализация международных проблем объективно вызывает и объединение усилий государств в решении этих проблем.
   Критик объединительных устремлений О. Бисмарка в XIX в. А. Штиглиц был уверен, что достижение объединения означает всесторонний духовный застой, спячку, материализацию, животное огрубение, общее нравственное парение, соединенное с вооружением с ног до головы, с поголовной военщиной, с милитаризмом, «питающим социализм» [730 - Штиглиц А. Исследование о началах политического равенства, легитимизма и национальности. Ч. III. Начало национальности. Отдел I. СПб., 1890. С. 2.]. «Государства, состоящие из разных национальностей, представляют собою механический агрегат, а не органическое соединение, не политический организм», – писал он. Только в моноэтнических государствах (национально-сплоченных государствах) видел А. Штиглиц могучую силу, известную «совокупность частей, связанных между собою духовною нитью, духовными узами, узами духовного родства, единою, объединяющею идеей, единым нравственным миросозерцанием, общим мировоззрением» [731 - Там же.]. Политическая реальность рассудила иначе [732 - См., напр.: Марченко М. Н. Национальное государство в условиях интеграции и глобализации // Интеграция и опыт правовых преобразований в условиях вызова мировому порядку. С. 41–58.]. На примере Европейского Союза мы видим, как в объединительный процесс вовлекаются государства, различающиеся не только прошлой историей, но и этнически.
   Если в теории интеграция есть процесс, ведущий к созданию из разрозненных элементов некоего целого, процесс перехода к состоянию связанности отдельных дифференцированных частей и функций системы в целое [733 - Большая Советская Энциклопедия. Т. 10. М., 1972. С. 307; Российский энциклопедический словарь. Кн. 1. М., 2000. С. 581.], то интеграция в международных делах представляет собой интернационализацию жизни двух и более государств, процесс сближения и слияния экономик, социально-политических систем, культурной и научной среды государств, совместно решающих проблемы повышения уровня жизни своих граждан и укрепления общей безопасности. Интеграция представляет собой объективный процесс, обусловленный развитием производительных сил общества. «Вся хозяйственная, политическая и духовная жизнь человечества, – писал В. И. Ленин, – все более интернационализируется при капитализме. Социализм целиком интернационализирует ее» [734 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 23. С. 318.]. Как верно с позиции цивилизационного сознания и то, что интеграция и дезинтеграция, модели и сплоченности, и конфликта, определяются после «холодной войны» XX в. культурой и различными видами культурной (цивилизационной) идентификации [735 - См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. М., 2003. С. 15.].
   Роль политики в процессе интеграции решающая. Не случайно не так уж и давно утверждали, что процесс интеграции при капитализме и социализме глубоко различен по социально-экономической природе, формам, экономическим и политическим последствиям [736 - См, например: Седов Л. А. Интеграция // БСЭ. 2-е изд. Т. 10. М., 1972. С. 307; Дудинский И. В. Интеграция социалистическая экономическая // Там же. С. 308–310.]. Венгерский ученый Я. Сита обоснованно отмечал, что препятствием развертыванию широкого общеевропейского сотрудничества чуть ли не весь XX в. было отнюдь не отсутствие экономических условий – при всей значимости развития производительных сил вопрос о том, между какими странами будет осуществляться интеграция, был решен на основе политических отношений [737 - Сита Я. Перспективы общеевропейского экономического сотрудничества / Пер. с венг. Budapest, 1979. С. 42.]. Еще более наглядно мы это видим на примере расширения ЕС на рубеже веков.
   Нет оснований спорить с М. А. Портновым, когда он, анализируя предшествующее развитие, выделяет следующие ступени экономической интеграции в масштабах мирового хозяйства: внешняя торговля товарами и услугами; экспорт ссудного капитала; прямые заграничные инвестиции; формирование мирового кредитного и финансового рынка [738 - Портной М. А. Мировой опыт и внешнеэкономическая стратегия России. М., 1996. С. 8.]. Тем более, что и В. И. Ленин, выступая, например, 6 декабря 1920 г. на собрании актива Московской организации РКП(б) с докладом о значении концессий для Советской России, говорил: «В декрете о концессиях мы выступаем от имени всего человечества с экономически безупречной программой восстановления экономических сил мира на почве использования всего сырья, где бы оно ни было» [739 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 72.].
   Понимая интеграцию как противоречивую и изменчивую силу, которая выражается в глобальной тенденции объединения усилий народов, государств и регионов, А. А. Мацнев справедливо подчеркивает, что, как и любое явление, эта мировая тенденция порождает и свое собственное отрицание – дезинтеграцию [740 - Мацнев А. А. Интеграция на постсоветском пространстве: проблемы, возможности, перспективы // Азербайджан и Россия: Исторический диалог: Сборник. М., 2004. С. 78–79.См. также: Шмулевиг В. Л. Интеграция как глобальная тенденция современности. М., 2000.].
   Механизмами интеграции являются межгосударственные или надгосударственные органы власти и формируемые ими правовые системы.
   Европейская интеграция ярко высвечивает положительные и отрицательные моменты объединения народов. Чего стоит последний отрезок пути – от Римского договора о создании Европейского сообщества угля и стали, через договоры в Маастрихте, Амстердаме и Ницце – к учреждению в том же Риме 29 октября 2004 г. Конституции Европейского Союза. Не случайно В. Н. Лихачев, анализируя европейскую интеграцию, считая необходимым формировать более эффективные механизмы управления этим процессом, пришел к выводу о том, что развитие интеграции вызвало к жизни такую форму сотрудничества, как строительство региональных и даже межрегиональных пространств [741 - Лихачев В. Н. Россия и Европейский Союз в международной системе (дипломатия, политика, право). 1998–2004. Казань, 2004. С. 130.]. Речь при этом идет об общем гуманитарном и экономическом пространстве, пространстве сотрудничества в вопросах безопасности и правосудия, образования и культуры – т. е. о формировании общих правовых режимов в тех или иных сферах жизни на территориях нескольких государств.
   Показательно, что после радикальных перемен, связанных с восстановлением в 1990 г. единства Германии, знаменитая ст. 23 Конституции ФРГ 1949 г. закрепляет механизм участия ФРГ в осуществлении идеи Объединенной Европы. В Конституции Франции Европейскому Сообществу и Европейскому Союзу посвящен целый XV раздел.
   Государственно-территориальная интеграция захватывает и Европу, и Азиатско-Тихоокеанский регион. Прискорбно, но из-за гипертрофированной ориентации на «западные» стандарты и ценности Российская Федерация не была в 1994 г. участником международной конференции, обсуждавшей формирование Азиатско-Тихоокеанского сообщества – АПЕК [742 - См.: Дзасохов А. С. Становление и эволюция постколониального мира. Вторая половина XX века. М., 1997. С. 261.].
   В социально-политических и правовых механизмах интеграции для миллионов людей, многие из которых по-прежнему осознают себя гражданами Советского Союза, речь идет не о традиционном процессе перехода к состоянию связанности отдельных дифференцированных частей и функций системы в целое [743 - Большая Советская Энциклопедия. Т. 10. С. 307; Российский энциклопедический словарь. Кн. 1. М., 2000. С. 581.], а о восстановлении разрушенного естественного единства. Потому применительно к просторам прежнего Союза Советских Социалистических Республик уместнее говорить не об интеграции, а о реинтеграции.
   Если интеграция – это процесс восхождения от простого к сложному, от разрозненного и разобщенного существования национальных обществ – к совместной деятельности во имя развития и прогресса, то реинтеграция – это воссоздание былой государственно-территориальной, социально-экономической и культурно-исторической целостности, объединение народов и территорий, уже составлявших единую страну и единый народ. Не случайно Г. Еллинек определял государство как обладающую первичной верховной властью корпорацию населяющего определенную территорию народа или даже как обладающую первичной властью территориальную корпорацию [744 - Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 193.]. Восстановление целостности такой корпорации – закономерный и естественный процесс.
   Настояв на заключении Брестского мира в 1918 г. и провозгласив курс на самоопределение бывших национальных окраин России, В. И. Ленин сохранил за коммунистами власть, с помощью которой впоследствии удалось вернуть большинство отколовшихся от страны территорий. Сталин сумел не только возместить территориальные потери, но и распространить влияние Москвы на пояс приграничных государств в Европе и Азии.
   История, однако, не повторяется. Обстановка в конце XX в. в корне отлична от той, что была в конце 20-х – начале 30-х гг. Тогда континент готовился к очередной схватке держав за передел мира, территорий и сфер могущества. Теперь он, исключая экс-СССР и Балканы, внешне умиротворен и объединен. Новая расстановка сил принципиально уменьшает возможность применения силовых методов, которые считались нормой в прошлом.
   Российская Федерация, или в прошлом РСФСР, – это часть русского пространства, ограниченная искусственными границами в силу эксперимента с национально-государственным и административным делением периода 20—30-х гг. XX в., эпизодически дополнявшегося в последующие десятилетия советской власти. Россия же – явление иное, это серьезная, даже великая социальная система, это общество и держава, это государственно-правовая форма Русской цивилизации. Это центр, вокруг которого собираются духовно близкие народы. Именно поэтому термин «реинтеграция» применительно к России отвергается Западом.
   Это внешняя сторона проблемы. А есть ли у народов прежнего СССР – исторической России – внутренние потребности в воссоединении? Если есть, то в чем смысл этой потребности, и в какой форме такое воссоединение наиболее плодотворно осуществить?
   При этом в России как нигде сказалось понимание роли духа, роли сознания. У К. П. Победоносцева это нашло выражение в формуле: «Непомерное развитие материальной цивилизации всюду приводит к оскудению духовных начал, добра и правды и к распространению лжи в социальном быте и в социальных отношениях».
   Ю. Самарину принадлежит великая заслуга правильной постановки вопроса о наших окраинах. Его книга «Окраины России» – одно из самых блестящих проявлений русской политической мысли. Ю. Самарин утвердил «основной принцип русской государственности», которого следует держаться при обсуждении претензий всех наших инородцев на привилегированную и командующую роль в тех или других областях империи: «Россия должна быть Россией и не на словах только».
   В то время как в мире, и особенно в Европе, концепция независимости сменилась подходом, основанным на признании многосторонней взаимозависимости между всеми отдельными элементами международной системы [745 - Печчеи А. Человеческие качества. С. 224.], на территории Советского Союза с 1987 г. раскручивалась спираль дезинтеграции. Но с 1995 г. и на просторах теперь уже Содружества Независимых Государств стал набирать силу процесс реинтеграции.
   Оценивая российскую реинтеграцию, следует отметить, что Россия столетиями формировала свои традиции государственного устройства, свой экономический уклад, уникальную культуру, братские межнациональные отношения. Многие поколения русских людей, своей жизнью и деятельностью формируя эти традиции, сделали Россию великой державой, носительницей особой Русской цивилизации.
   Следует согласиться с трактовкой воссоздания единства народов прежнего СССР как взаимовлияния сосуществующих народов в рамках целостного геополитического пространства, которое, по мнению Г. В. Осипова, включает:
   – общность границ и единых систем связи, энергоснабжения, транспорта и т. д.;
   – исторически сложившееся разделение труда;
   – полное равенство всех народов и этнических групп;
   – создание научных обществ, культурных центров и т. д. в любых частях евразийского пространства;
   – полную культурную и религиозную автономию [746 - Осипов Г. В. Россия: Национальная идея. Социальные интересы и приоритеты. М., 1997. С. 142–143.].
   При этом Россия не заинтересована во включении в процессы интеграции и, тем более, реинтеграции государств и народов, чуждых русскому национальному характеру. «Чужие территории России не нужны, – писал И. А. Ильин; – наоборот, они ей непосильны хозяйственно и политически, вредны национально, обременительны дипломатически и в высшей степени опасны стратегически» [747 - Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 7. М., 1998. С. 332.].
   Реинтеграцию следует воспринимать именно как российскую потому, что она есть процесс восстановления целостности русской нации и объединения прежде всего трех русских государств – Украины, Российской Федерации и Республики Беларусь. В силу объективных причин центром, объединяющим вокруг себя другие русские государства, стержнем Русской цивилизации является сегодня Российская Федерация. Во-первых, у нее самый мощный из всех возможных претендентов ресурс территории и населения. Во-вторых, центр власти духовной – Русской православной церкви – также находится на ее территории, в Москве. В-третьих, большой экономический потенциал, в том числе сырьевой, значительно способствует такой исторической миссии. И наконец, в-четвертых, политический дух Русской империи, сосредоточенный в городе Москве, был за постперестроечные годы отравлен, деморализован, но не умерщвлен. Он возрождается, к изумлению внешних опекунов России, и в ее новом поколении.
   Хотя В. Фадеев и называет Россию ядром расслоенной империи [748 - Фадеев В. Теория хозяйственного суверенитета // Лист Ф. Национальная система политической экономии. М., 2005. С. 5.], Российская Федерация не «обречена» на роль Великой России. При затухании в ней пассионарности роль цивилизационного стержня могут взять Белоруссия или Украина. Правда, для Украины препятствием в этом являются активные попытки ряда ее государственных деятелей интегрировать ее в другую – атлантическую цивилизационную систему.
   Правовая основа российской реинтеграции должна складываться путем перехода от модельных актов консультативно-совещательных органов – к общеобязательным решениям наднациональных органов. Только наличие своих правовых актов, действующих без их ратификации национальными парламентами, может создать реальную международную организацию, работающую на российскую реинтеграцию. Без этого любая организация – только клуб по интересам, не более того.
   Рассматривая российскую реинтеграцию как воссоздание существовавших ранее государственной общности и целостности единой полиэтнической русской нации, мы не можем не отметить, что и в недавнем прошлом, и ныне беды постсоветского пространства – это последствия нежелания (или неспособности?) Российской Федерации стать Россией. Той Россией, которая на протяжении веков собирала под свое крыло народы, помогая им сохранять самобытную национальную культуру, являла миру уникальную славяно-православную цивилизацию. Здесь уместно вспомнить задачи, которые ставил перед нарождающимся русским национальным консерватизмом в очень похожей ситуации XIX в. М. Н. Катков: «Что требуется в настоящее время? Более всего требуется, чтобы показала себя государственная власть России во всей непоколебленной силе своей, ничем не смущенная, не расстроенная, вполне в себе уверенная. Боже сохрани нас от всяких ухищрений, изворотов, заискиваний, от всякой тени зависимости государства от каких-либо мнений. Власть государства не на мнениях основана; или ее нет на деле, или она держится сама собой, независимо от мнений» [749 - Катков М. Н. Имперское слово. М., 2002. С. 381. См. также: Исаев И. А. Когда приходит время «контрреформ» // Национальные интересы. 2002. № 4. С. 2–6.]. Закономерность российской реинтеграции – это особая проблема. «Русский народ – христианин не только в силу православия своих убеждений, – писал Ф. И. Тютчев 160 лет тому назад, – но еще благодаря чему-то более задушевному, чем убеждения. Он – христианин в силу той способности к самоотвержению, которая составляет как бы основу его нравственной природы» [750 - Тютчев Ф. И. Россия и революция // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. 2-е изд. М., 1997. С. 111.]. «Политическая сущность бытия русского народа состоит в том – дополнял Ф. И. Тютчева Л. А. Тихомиров, – что он создал особую концепцию государственности, которая ставит выше всего, выше юридических отношений, начало этическое» [751 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. СПб., 1992. С. 388.]. Возможно, именно эта самобытность способствовала тому, что русская нация на протяжении веков отстаивала полиэтнический и мультикультурный цивилизационный прогресс, сохраняющий многообразие реальности, прежде всего в культуре, образе жизни, политических и правовых институтах. Для нас это принцип развития мира. Поэтому Россия всегда была многонациональна. Поэтому она и ныне за международную кооперацию и межгосударственную интеграцию, а не за североамериканскую ассимиляцию.
   Неопределенность в государственно-правовых понятиях применительно к Союзному государству не только противна нравственности, она губительна. Конструируя механизмы российско-белорусской реинтеграции, мы не можем не понимать ограниченности выбора. Основные модели политических систем соответствуют формам государства, т. е. соотносятся с унитарным или федеративным государством. Для российско-белорусского Союзного государства важно и его соотношение с международной организацией и конфедерацией (в связи с завистливыми стонами апологетов Европейского Союза).
   В СНГ, в ЕврАзЭС, и даже в провозглашенном российско-белорусском Союзном государстве в концентрированном виде высвечиваются две ключевые политико-правовые проблемы постсоветской реинтеграции: институциональный паралич власти и отсутствие соответствующей самостоятельной правовой базы. Проблемы диалектически взаимосвязаны: модернизация институционального механизма СНГ, Союзного государства или ЕврАзЭС невозможна без юридической для того основы, а основная предпосылка формирования их правового фундамента – это преодоление институционального паралича.
   Без наднациональных органов власти, отсутствующих в механизмах реинтеграции, надо забыть о серьезном отношении к этому процессу.
   Если Исполнительный комитет СНГ, Постоянный комитет Союзного государства или Интеграционный Комитет ЕврАзЭС не обретут хотя бы некоторых черт и полномочий Европейской комиссии (не будем мечтать о Совмине СССР), то не надо строить иллюзий – российская реинтеграция останется интеграционным фантомом.
   Сфера жизненно важных интересов Российской Федерации не ограничивается ее нынешними западными рубежами. Россия не только европейская, но и азиатская страна, по-прежнему мощная ядерная держава. Геополитический смысл ее существования в сохранении межцивилизационного баланса как в Европе, так и в глобальном масштабе. Естественно, через сотрудничество и партнерство с государствами, являющимися центрами экономического, политического, культурного и военно-стратегического притяжения в соответствующей части земного шара – будь то Германия в Европе или Китай и Индия в Азии.

19.4. Современное государственно-территориальное переустройство континентов

   В истории Европы неоднократно предпринимались попытки объединить ее в единое целое. Примечательно, что наиболее серьезные из них оказывались связанными с германо-французскими отношениями.
   Конец VIII в. Карл – король наиболее сильного из созданных германскими племенами варварского королевства франков, пытается объединить военной силой Центральную Европу. Создается новая Римская империя с границами по реке Эльбе на Востоке, Средиземному морю и Атлантике на Западе, Юге и Севере (включая территорию северо-восточной Испании и северной Италии). Этот прообраз Европейского Союза просуществовал короткий отрезок времени.
   Конец X в. Основанная Оттоном I Римско-германская империя объединила на несколько столетий государства Германии, Австрию, Чехию, Швейцарию, Бургундию, большую часть Италии.
   Конец XVIII в. Первый консул Франции Наполеон на штыках своей армии распространяет идеи Великой французской буржуазной революции по всей Европе, а в 1804 г. провозглашает империю, простирающуюся от Мадрида до Варшавы, от Рима до Северного моря. Однако поражение и отречение Наполеона в 1813 г. означали и крах идеи объединения.
   Конец 30-х гг. XX в. Гитлеровская Германия, проводя политику агрессии и территориальных войн, оккупирует всю Центральную Европу, при том, что Западная (Испания и Португалия), Южная (Италия) и Восточная (Болгария и Румыния) превращены в безропотных сателлитов. Идея единства, основанного на насилии и диктате одной нации, исчерпала себя вместе с безоговорочной капитуляцией Германии в 1945 г.
   Весной 1951 г. учреждением Европейского сообщества угля и стали ознаменовалось начало пятой попытки интеграции Европы, ее воплощением стал Европейский Союз, который при существовании на континенте различных территориальных объединений экономического, политического и гуманитарного характера, наряду с Организацией Североатлантического договора (НАТО) представляет собой основу современной европейской архитектуры.
   Концепции объединения Европы в XX в. Уже в XIX в. идеи объединения Европы в силу небольших размеров большинства европейских государств, общности истории и культуры, а главное – в связи с необходимостью оптимизировать внутри европейские экономические отношения, обсуждались среди политиков, промышленников и финансистов. В общественном мнении различные модели интеграции сменяли одна другую. Европа переживала промышленный подъем, а ведь не зря еще Полибий отмечал зависимость «успехов гражданственности» и мягкости нравов от благополучия и богатства страны. А. И. Чубарьян справедливо напомнил, что история многократно доказала: «европейская идея», или восприятие Европы «как общности, как определенного единства, не было абстрактным, единичным и вечным понятием, а носила именно конкретно-исторический характер» [752 - Чубарьян А. И. Развитие «европейской идеи» // Новый мировой порядок и политическая общность. С. 115.].
   В начале XX в. В. И. Ленин, отдавая дань обсуждавшимся в европейском обществе темам, писал о лозунге Соединенных Штатов Европы как о соглашении европейских капиталистов, желающих сообща давить социализм в Европе, сообща охранять награбленные колонии против Японии и Америки. Не отрицая государственно-территориальную интеграцию в принципе, В. И. Ленин попытался противопоставить общеевропейскому объединению лозунг Соединенных Штатов мира как той «государственной формы объединения и свободы», которую большевики связывали с социализмом. Из этой идеи вырос и призыв к Мировой Социалистической Революции, к подтвержденному в Декларации об образовании СССР от 30 декабря 1922 г. стремлению к объединению всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику.
   Процесс европейской интеграции стартовал 9 мая 1950 г., когда министр иностранных дел Франции Роберт Шуман обратился от имени правительства Франции к правительству ФРГ с официальной Декларацией, предлагая положить конец традиционному франко-германскому антагонизму и начать новую главу в межгосударственных отношениях, строя их на принципах мира, дружбы и сотрудничества. На первом этапе предлагалось создать франко-германское объединение угля и стали. Более того, Декларация Шумана не носила двустороннего характера, а, напротив, призывала западноевропейские страны присоединиться к предполагаемому объединению во имя воплощения давней идеи – строительства единой Европы мира, демократии, экономического и социального прогресса.
   Вряд ли можно согласиться с попыткой, как это делает Ю. А. Борко, отдать инициативу объединения Европы У. Черчиллю, выступившему 19 сентября 1946 г. в Цюрихском университете с речью о необходимости покончить с «националистическими распрями» между европейскими государствами и создать Соединенные Штаты Европы [753 - Европейский Союз: Справочник-путеводитель / Под ред. О. В. Буториной (отв. ред.), Ю. А. Борко, И. Д. Иванова. 2-е изд. М., 2003. С. 250.]. Черчилль был выдающийся политик, он выступал по любому поводу. Так мы и В. И. Ленина сделаем отцом европейской интеграции: как уже упоминалось, он тоже размышлял по поводу Соединенных Штатов Европы, и даже раньше [754 - Один из первых проектов европейской федерации принадлежит чешскому королю Иржи Подебраду, который в 1461 г. предложил его главам европейских государств. Если П. Дюбуа в 1305 г. создание третейского суда, разрешающего международные споры, дополнял фактически лишь провозглашением союза государств, то проект И. Подебрада был уже прообразом союзного государства. В 1929 г. с предложением создать Соединенные Штаты Европы выступил глава правительства Франции А. Бриан.].
   В отличие от многочисленных за XX в. аналогичных призывов и проектов Декларация Шумана предлагала цельную концепцию европейского строительства. Ее основные принципы могут быть сформулированы следующим образом:
   1. Альтернативы единой демократической и миролюбивой Европе у европейских народов нет.
   2. Инициаторами строительства новой Европы должны быть западноевропейские государства, руководствующиеся принципами демократии, экономического благосостояния и социального консенсуса, мира и равноправного сотрудничества.
   3. Единство не может быть обеспечено сразу и на основе какого-то генерального плана. Новую Европу следует строить постепенно, избирая конкретные приоритетные области сотрудничества, создающего практическую солидарность во все новых областях совместной деятельности.
   4. Первоочередной является экономическая интеграция, которая в наибольшей степени отвечает повседневным практическим потребностям участвующих государств, способствует росту благосостояния народов и одновременно меньше затрагивает такие сферы государственного суверенитета, как национальная безопасность, внешняя политика.
   5. Условием успешного продвижения к единой Европе является формирование правовой базы интеграции и системы общих институтов, имеющих отчасти межгосударственный, отчасти наднациональный характер, т. е. наделенных правом принятия обязательных решений и правом контроля за их исполнением государствами и всеми другими участниками интеграционного процесса.
   6. Движение к единой Европе должно осуществляться поэтапно: от первоначальных и ограниченных форм региональной интеграции – к более сложным и широкомасштабным.
   Позже этот принцип был конкретизирован в виде следующей схемы: от таможенного союза и общего рынка товаров – к единому внутреннему рынку со свободным движением товаров, услуг, капиталов и лиц, затем – к экономическому и валютному союзу и, наконец – к политическому союзу.
   Таким образом, любые аспекты межгосударственной интеграции Европы, способные затронуть территориальную целостность государств, оказались изначально вынесенными за пределы политического процесса, который охватил тем самым лишь вопросы регулирования различных сторон деятельности европейских государств внутри и вне их территорий. «Нам нужен – провозглашал X. Мантейфель, – не процесс нивелирования, который сглаживает особенности наций, а процесс роста, который дает нациям возможность развиваться, невзирая ни на какие государственные границы, и который даже стирает эти границы и сливает все нации в одну общеевропейскую нацию» [755 - Мантейфель X. На переломе // Итоги Второй мировой войны. М., 1957. С. 622.]. Опираясь на политические предпосылки, на передний план решительно выдвигалась экономика [756 - См., напр.: Сита Я. Перспективы общеевропейского экономического сотрудничества. С. 81–134.].
   Этапы государственно-территориального развития Европы.
   На примере Европы проследим, какой сложный и длительный путь эволюции к своему современному состоянию прошло территориальное устройство. Можно выделить семь основных периодов этой эволюции.
   Античный период (VI–V вв. до Р.Х.). На Юге и Юго-Востоке Европы существуют города-государства (Микены, Афины, Фивы, Сиракузы и др.), распространяющие постепенно свой территориальный суверенитет не только на пригороды, но на все большие площади. Создав в IV в. до Р. X. огромное по территории и национальному составу государство, Александр Македонский дал кратковременный пример полиэтнической империи с ее уникальным внутренним территориальным устройством. Этот пример лег в основу устройства Священной Римской империи, но и эта форма Средиземноморской цивилизации не затронула Северной и Северо-Восточной Европы. Границы между «цивилизованной» империей и «дикими», не имевшими своей государственности германскими племенами, были достаточно условны.
   Варварский период (V—VIII вв.). Победа патриархальных германских племен над ослабевшей и исчерпавшей себя Римской империей привела к образованию на территории Европы разрозненных варварских королевств, среди которых объективно выделялось Франкское государство.
   Империя Карла Великого и романо-германский период (IX–X вв.) знаменовали собой формирование европейского единства при одновременной закладке национальных границ, сохранившихся в своей основе вплоть до нашего времени.
   Период Священной Римской империи германской нации (X–XVIII вв.). Первый опыт надгосударственных политических структур, отвергнутый лишь с формированием буржуазного общества.
   Период территориального развития национальных государств (XIX – 30-е гг. XX вв.). Развал европейского устройства, опиравшегося на институты Священной Римской империи, поражение наполеоновской Франции, олицетворявшей идею социального прогресса и новые буржуазные ценности, позволил завершиться процессу формирования на европейском континенте системы национальных государств. Особенно ярко это проявилось во внутригерманской интеграции.
   Период «Третьей империи германской нации» (30—40-е гг. XX в.). Гитлеровские завоевания, как в свое время и наполеоновские войны, привели на время к созданию территории насильственно «объединенной» Европы. Но такое «объединение» отвечало интересам лишь одной нации, а потому не могло быть длительным, но и в то время эта модель объединения не была единственной. Так, 16 июня 1940 г. перед капитуляцией Франции У. Черчилль предложил создать франко-британский союз как единое государство с единым гражданством и внешней политикой. Однако большинство наблюдателей расценили это предложение как плохо закамуфлированную попытку Черчилля даром заполучить французский флот.
   Период европейской интеграции (1950–2006 гг.). Рождение Европейских сообществ и Европейского Союза. Преодолевая разрушительные последствия Второй мировой войны, Европа оказалась вновь перед необходимостью предотвратить повторение попыток всемирного территориального и экономического передела мира. Несостоятельность Лиги Наций показала неэффективность решения европейских проблем на уровне всеобщих международных организаций. Требовался механизм локально-европейского социально-экономического процветания, механизм взаимных континентальных гарантий территориальной целостности европейских государств. Таким механизмом могла быть только всесторонняя межгосударственная интеграция.
   Процессы интеграции в этот период проходили в форме становления и укрепления Европейского Союза. Сам интеграционный период также можно поделить на четко различающиеся этапы:
   1950–1956 гг. Интеграция Центральной Европы по отдельным секторам экономики. Провозглашен курс на создание объединенной Европы, 18 апреля 1951 г. учреждено Европейское сообщество (объединение) угля и стали, участниками которого стали Бельгия, Италия, Люксембург, Нидерланды, ФРГ и Франция.
   1957–1970 гг. Начало широкой экономической интеграции Европы. С подписанием в Риме 17 марта 1957 г. не только очередного «отраслевого» договора о создании Европейского сообщества по атомной энергии (Евроатом), но и основополагающего договора об учреждении Европейского экономического сообщества (ЕЭС) те же шесть государств приступили к широкой экономической интеграции. Предусмотрена общая аграрная и торговая политика, координация других важнейших направлений экономической политики, создание к 1970 г. таможенного союза и общего рынка товаров. В 1967 г. высшие органы всех трех сообществ сливаются в единый Совет и единую Комиссию, которые вместе с Европейским Парламентом и Судом ЕС образовали общую институционную структуру новой Европы.
   1971–1985 гг. Европа «объединенного рынка». С января 1973 г. в ЕС входят три новых члена – Великобритания, Дания и Ирландия. Хотя в силу внешних и внутренних причин не был осуществлен принятый в 1971 г. план перехода к 1980 г. к экономическому и валютному союзу («План Вернера»), в 1978–1979 гг. была введена в действие Европейская валютная система, основными элементами которой стали механизм поддержания стабильных обменных курсов национальных валют государств-членов и общая валютная единица ЕС – ЭКЮ. В 1981 г. членом ЕС становится Греция, в 1986 г. – Испания и Португалия.
   1986–1991 гг. Европа «единого внутреннего рынка». Еще в 1985 г. семью странами ЕС было подписано Шенгенское соглашение, предусматривающее создание системы единого таможенного и визового контроля на территории государств, его подписавших. Формально это соглашение не входит в законодательную систему Союза, но исключительно серьезно подправило процесс общеевропейской интеграции. В феврале 1986 г. был подписан и с 1 июля 1987 г. вступил в силу Единый европейский акт (ЕЕА), ставший правовой базой единого внутреннего рынка Европы. Были устранены не только таможенные, но вообще все физические, технические, правовые, административные препятствия свободному движению товаров, а также услуг, капиталов и лиц, в первую очередь тех, кто занимается трудовой и предпринимательской деятельностью. ЕЕА предусматривал создание единого внутреннего рынка к декабрю 1992 г., но уже в 1989 г., в определенной эйфории от нараставшего краха социализма в Восточной Европе, было принято решение о подготовке к переходу от единого внутреннего рынка – к экономическому, валютному и политическому союзу. «Наша цель – говорил в то время канцлер ФРГ Г. Коль – единство Европы. Федерализм, субсидиарность, интеграция интересов регионов являются для нас основными структурными принципами в строительстве завтрашней Европы» [757 - Коль Г. Создать Соединенные Штаты Европы // Международная политика. 1991. № 52. С. 25.]. В декабре 1991 г. сессия Европейского Совета, состоявшаяся в голландском городе Маастрихт, одобрила соответствующее решение.
   1992–2006 гг., Конфедеративная Европа. Несмотря на то начинающиеся, то затухающие рыбные, торговые и им подобные «войны» между европейскими соседями (особенно между Испанией и Францией), процесс объединения все более решительно преодолевал противостояние экономических интересов. Когда 7 февраля 1992 г. в Маастрихте состоялось подписание одобренного Договора о Европейском Союзе, стали осуществляться программы утверждения полноценного экономического, валютного и политического союза, начался процесс создания общеевропейской федерации. Договоры, подписанные в Амстердаме и Ницце, пересмотрели и подправили Маастрихтский договор, довершив переход от экономической интеграции – к интеграции социальной и политической [758 - См. также: Европейский Союз: Справочник-путеводитель. С. 8—23.].
   Процесс интеграция в Европейских сообществах, а затем странах Европейского Союза (ЕС) прошел через образование высоко интегрированных рынков товаров, капитала, технологий и рабочей силы – к сращиванию на совокупной территории этих государств процессов материального и финансового воспроизводства. Не затрагивая государственных границ, она осуществляла через надгосударственные структуры сближения национальных систем.
   Подписание 29 октября 2004 г. в Риме полномочными представителями 25 государств – членов Европейского Союза «Договора об учреждении Конституции для Европы» знаменовало собой переход в Европе от конфедерации, которой уже стал ЕС, к классической или почти классической федерации. Вступление в силу Конституции ЕС планировалось на 1 января 2007 г., что должно было бы означать начало периода европейской федерализации. Юридически отношения в ЕС должны будут носить в значительной мере государственно-правовой характер, как и надлежит в федеративном государстве.
   Страны Восточной Европы после разрушения социалистического содружества стали искать опоры на Западе. Встречаясь с руководством Государственной Думы России 25 ноября 1996 г., председатель словацкого парламента И. Гашпарович выразил общую линию: «Вступление в Евросоюз будет нашей обязанностью». Безусловно, к подобной позиции подталкивали не столько объективные мировые тенденции, сколько невнятная внешняя политика России в 1990–1995 гг., и прямое давление американских и западноевропейских политических лидеров. В ходе беседы 4 февраля 1997 г. в Софии президент Болгарии П. Стоянов подтвердил мне, что, обращаясь в Брюсселе во время своего первого после избрания официального визита к лидерам западных стран с просьбой о срочной экономической помощи, услышал в ответ предложение сделать предварительно заявление о вступлении в НАТО.
   Одобренная в Риме Конституция Европейского Союза гарантирует в рамках Союза свободное движение людей, услуг, товаров и капитала, также как и свобода учреждения собственного дела и экономической деятельности (ст. 1–4 Конституции ЕС). Компетенция Союза определяется по принципу атрибутивности, а реализуется в соответствии с принципами субсидиарности и пропорциональности (ст. 1—11). К исключительной компетенции Союза отнесены:
   a) таможенный союз;
   b) установление правил конкуренции, необходимых для функционирования внутреннего рынка;
   c) кредитно-денежная политика для тех государств-членов, валютой которых является евро;
   d) сохранение морских биологических ресурсов в рамках общей политики рыболовства;
   e) общая торговая политика (ст. 1—13).
   Определена также совместная компетенция с государствами-членами.
   Примечательно, что движение к общеевропейской федерации протекает рывками, противоречиво и как бы украдкой, текст Конституции ЕС сумел избежать понятия территории Союза и в государственно-правовом, и в международно-правовом смысле. Союз лишь «представляет собой пространство свободы, безопасности и правосудия» (ст. 1—42). Даже характеризуя законодательные акты Союза, конституция закрепляла только положение, что европейский закон является законодательным актом общего применения, является обязательным во всех своих частях и подлежит прямому применению во всех государствах-членах (ст. 1—33). Государства-члены вносят изменения в национальное законодательство, необходимые для имплементации юридически обязательных актов Союза (ст. 1—37).
   Только в 3-й части Договора о присоединении к Союзу понятие территории было использовано применительно к праву трудящихся на свободное передвижение по территории Союза (п. 1 ст. Ш-133), по территории государств-членов, оставаясь при определенных условиях на территории одного из государств-членов после получения работы в этом государстве (п. 3 ст. Ш-133). Запрещались ограничения на свободу учреждения граждан какого-либо государства-члена на территории другого государства-члена (ст. Ш-137). В разделе 4 той же части («Ассоциация с заморскими странами и территориями») понятие территории употребляется как субъекта межгосударственных отношений и заморской (административной) территории. И даже в приложенном к учреждающему Договору 29 Протоколе об экономическом, социальном и территориальном единстве лишь подтверждается, что «государства-участники вновь подтверждают, что стимулирование экономического, социального и территориального единства является жизненно важным для полного развития и прочного благосостояния Союза».
   Таким образом, авторы проекта не смогли уйти от старых опасений и предрассудков, поскольку и до разработки Конституции ЕС понятие территории Союза было собирательным. В нормативных актах ЕС применялись термины «территория Сообщества», «коммунитарная территория» (от фр. Communaute – Сообщество). Они использовались для неофициального обозначения той части территории Европы (и не только Европы, но и заморских территорий Франции, Португалии, Испании), в пределах которых имеют обязательную силу источники и нормы права ЕС, решения институтов этой организации [759 - См.: Право Европейского Союза: Учебник для вузов / Под ред. С. Ю. Кашкина. М., 2003. С. 44.].
   Конституция ЕС регламентирует и присоединение к Союзу (ст. 1—58), и добровольный выход из его состава (ст. 1—60).
   Принципиально то, что Конституция и правовые акты, принятые институтами Союза при осуществлении их полномочий, «имеют примат по отношению к законодательству государств-членов» (ст. 1–6). Каждый гражданин государства-члена является гражданином Союза. Гражданство Союза дополняет национальное гражданство и не заменяет его (ст. 1—10). Европейский Союз обладает юридической правосубъектностью (ст. 1–7).
   Таковы нормы Конституции Европейского Союза [760 - Подробнее см.: Договор, учреждающий Конституцию для Европы // Европа без России. Договор, учреждающий Конституцию для Европы от 20 октября 2004 года. М., 2005. С. 19–570.]. Ход событий показал, что евроскептики могут брать реванш над еврооптимистами. На референдумах 29 мая 2005 г. во Франции и 31 мая 2005 г. в Нидерландах получила поддержку идея Европы наций, а не Европы регионов, большинство граждан этих государств, принявших участие в референдуме, высказалось против проекта конституции (во Франции 55 %, в Нидерландах – 62 %). Европейская федерализация в том виде, как она была спланирована, оказалась невозможной. Уже июньский (2005 г.) саммит глав государств-членов ЕС оказался бесплодным, он не смог утвердить даже бюджет ЕС на 2007–2013 гг. Число скептиков стало расти, даже Президент ФРГ X. Келер фактически встал в их ряды, отказавшись подписывать решение парламента об одобрении Конституции ЕС до вынесения вердикта по этому вопросу Конституционным судом ФРГ.
   Сторонники объединенной Европы дорого заплатили за свое нежелание принять во внимание другую точку зрения, согласно которой плата за интеграцию недопустима велика. Это, прежде всего, усреднение (а для французов и ряда других наций – снижение) жизненного уровня на территории объединенной Европы в связи с приемом в состав Евросоюза менее благополучных государств, чем государства-старожилы. Это прямые потери таможенных доходов и утрата контроля над миграцией дешевой рабочей силы, а значит, и нарастание проблемы занятости собственных граждан (Еще Регламент Совета ЕС № 1612/68 от 15 октября 1968 г. детально расписал право каждого гражданина любого из государств – членов Сообщества «располагать на территории другого государства – члена Сообщества теми же преимуществами при устройстве на работу, что и граждане этого государства» [761 - Право Европейского Союза: сб. документов / Сост. П. Н. Бирюков. Воронеж, 2001.С. 351.]).
   Видный политик и яркий французский патриот Ж.-М. Ле Пен предостерегает не столько от африканизации своей Родины, сколько от разрушения национального государственного суверенитета под напором действия транснациональных управленческих структур [762 - О противоречиях интеграции см., напр.: Шмулевиг В. Л. Интеграция как глобальная тенденция современности. М., 2000. С. 7—12.], господствующую модель евроинтеграции он называет американским протекторатом над Европой. Генерал и геополитик Пьер Галлуа видит в избранной модели евроинтеграции германизацию Франции, не без оснований упрекая Германию в склонности к широкой «интервентности» [763 - Галлуа П. Предисловие // Бодсон Ж. Европа апатридов. С. 12–13.], как показали ее действия в Словении и Хорватии, Центральной Европе и даже Китае. Жерар Бодсон, называя Маастрихт точкой конвергенции двойной измены, и констатируя захват Германией Европы через ее регионализацию, особое внимание уделяет утрате национальных ценностей. Он доказывает и то, что еврократы, управляющие Европой из Брюсселя, и плутократы, царствующие во Франкфурте, превратили Европу в огромный супермаркет, где потребляются товары, произведенные в других местах [764 - См.: Там же. С. 20–23.].
   Для евроскептиков складывающийся европейский порядок – это гибель государства-нации и гражданства, нищета и безработица, потеря социальных и культурных корней. Кроме того, президент Чехии В. Клаус, предостерегая против широкомасштабной политической, социальной и законодательной унификации Европы, считает неизбежным с расширением масштабов политической интеграции и усиление неэффективности управления. И это при утрате демократии и свободы [765 - Клаус В. Почему я не «европеист» // Европа без России. Договор, учреждающий Конституцию для Европы от 20 октября 2004 года. М., 2005. С. 12, 571.].
   Франко-голландское «нет» европейской конституции повергло ЕС в жесточайший за всю его историю кризис. Еще бы, в Нидерландах «за» проголосовали только 38,4 % избирателей при 61,6 % «против». Многие эксперты причины этого видят в приеме в союз восточноевропейских государств и, особенно – в преждевременном переходе на евро. В странах ЕС, которые остались за пределами еврозоны, экономическая ситуация лучше, чем в зоне евро. Так, в Великобритании и Швеции в 2005 г. темпы роста производства ожидаются на уровне 2,4–2,8 %, а в зоне евро – только 1,1 %. Уровень безработицы в Великобритании составляет 4,7 %, в Швеции – 5,5 %, а в зоне евро – 8,9 % (в ключевых экономиках еврозоны – Германии, Франции и Испании – безработица вообще зашкаливает за 10 %) [766 - Власова О., Кокшаров А. Дом без крыши // Эксперт. 2005. № 21. С. 18.]. С другой стороны, после замены изоляции как принципа объединения на всемерную экспансию число иммигрантов во Франции уже превысило 6 % населения и только в легальном виде растет на 120 тыс. чел. в год, оказались размыты сами цивилизационные основы европейского единства [767 - Волхонский Б. Великая Французская контрреволюция // Власть. 2005. № 22. С. 74.]. Руководивший подготовкой проекта Евроконституции В. Жискар д'Эстен, так и не увидевший в иммиграционной политике Франции угрозы национальной идентичности [768 - См.: Жискар д'Эстен В. Французы: Размышления о судьбе народа. С. 176–186.], поддержки французов не получил.
   После референдумов Конституция ЕС в своем изначальном виде ушла в прошлое. Пусть еврооптимисты повторяют сожаление Г. Брауна о том, что «концепция суверенного национального государства так глубоко укоренилась в традиционных представлениях людей, что она и в будущем останется главным препятствием на пути человеческого прогресса» [769 - Brown Н. The human future revised: the world predicament and possible solutions. N. Y., 1978. P. 254.], – происходит процесс осмысления новой реальности, выработка новых идей. Меняется и ситуация с восточными пространствами ЕС, особенно потенциальными. С полным основанием на то отмечается, что, например, Украина имеет шанс устроить новый уровень партнерства с Европой, но ее шансы стать членом клуба аннулированы [770 - Храбрый О. Право на камамбер // Эксперт-Украина. 2005. № 21. С. 21.].
   Энтузиастам евроинтеграции ныне придется прислушаться к аргументам своих противников. Само объединение государств Европы должно будет уточнить свои механизмы и двинуться дальше только после существенных, а то и принципиальных корректив. Тем более, что помимо Испании, поддержавшей конституцию ЕС, и Франции с Нидерландами, ее отвергшими, на референдумы вынесли такой вопрос Великобритания, Дания, Ирландия, Испания, Люксембург, Польша, Чехия. Случившееся лишний раз подтверждает, что поглощение Федеративной Республикой Германии бывшей ГДР – отдельный и особый случай, не вытекающий объективно из европейского интеграционного процесса.
   Все это вместе взятое позволило руководителям европейских государств записать 21 ноября 1990 г. в итоговом документе по безопасности и сотрудничеству в Европе (Парижской хартии для новой Европы): «Составляющая единое целое и свободная Европа зовет к новому почину. Мы приглашаем наши народы принять участие в этом великом деле… Неизменная преданность разделяемым нами ценностям и нашему общему наследию – вот те узы, которые связывают нас друг с другом. При всем богатом разнообразии наших стран мы едины в нашей приверженности расширению сотрудничества во всех областях. Стоящие перед нами сложные задачи могут быть решены только путем совместных действий, сотрудничества и солидарности».
   Процесс общеевропейской интеграции не может не тревожить США, поскольку объективно создает империю-конкурента. Не сумев ощутимо притормозить этот процесс (хотя «расширение» НАТО на восток – достаточно удачная попытка это осуществить), руководители США пытались изобразить удовлетворение. С. Тэлботт, например, даже заявлял, что более активная роль в мире объединенной Европы вызовет в Вашингтоне большую радость.
   Ретроспективно взглянув на процесс европейского государственно-территориального развития, его этапы, удачи и провалы, следует отметить франко-германский смысл европейской интеграции. Именно отношения Германии и Франции (при сильном, но эпизодическом участии Испании) определяли судьбу континента. Баланс отношений между ФРГ и Францией будет определять многое и впредь. В этом контексте и следует рассматривать как противоборство вокруг механизма европейской интеграции, так и беспрецедентное совещание «четверки» – лидеров России, Франции, Германии и Испании в Париже весной 2005 г.
   И еще одна немаловажная черта господствующей пока модели европейской интеграции: она преследует цель консолидировать нации континента без России и помимо России. Главенствует идеология, вскрытая Н. Я. Данилевским и Ф. М. Достоевским. Как и столетия назад, лидеры евроатлантизма не хотят верить в дружбу России, не принимают русских как своих. «Они ни за что и никогда не поверят, что мы воистину можем участвовать вместе с ними и наравне с ними в дальнейших судьбах их цивилизации, – писал Ф. М. Достоевский. – Они признали нас чужими своей цивилизации, пришельцами, самозванцами. Они признают нас за воров, укравших у них их просвещение, в их платья перерядившихся. Турки, семиты им ближе по духу, чем мы, арийцы. Всему этому есть одна чрезвычайная причина: идею мы несем вовсе не ту, чем они, в человечество – вот причина! И это несмотря на то, что наши "русские европейцы" изо всех сил уверяют Европу, что у нас нет никакой идеи, да и впредь быть не может, что Россия и не способна иметь идею, а способна лишь подражать». И ныне актуальны слова великого русского писателя о том, что Европа не знает и не понимает Россию и русских, ибо если бы знала сущность идеи нашей и мировосприятия, то "тотчас же бы успокоилась, даже обрадовалась"» [771 - Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 27. Л., 1984. С. 34–35.]. Попытки России быть понятой не увенчались успехом за все века, и идут в Европе параллельно два интеграционных процесса.
   Среди европейских межгосударственных и надгосударственных конструкций, условно создающих на неких территориях особые правовые системы, следует выделить Совет Европы и Северный совет.
   Канада и Латинская Америка. Американский континент не свободен от территориальных проблем. Зыбкость территориальной целостности Канады олицетворяет собой добивающийся своей независимости франкоговорящий Квебек. Тем не менее состоявшийся в октябре 1995 г. референдум не дал нужного перевеса голосов сторонникам сецессии – выхода этой провинции из состава Канады. За независимость Квебека проголосовало 49,4 % принявших участие в референдуме, судьбу канадской федерации решили 52 448 избирателей.
   Интенсивно протекают на континенте процессы торгово-экономической интеграции. Крупнейшим в мире по территории, численности населения, емкости товарного и финансового рынков, научно-техническому потенциалу, промышленному и аграрному производству с 1 января 1994 г. является торгово-политический блок НАФТА. Этот единый американо-канадо-мексиканский хозяйственный комплекс характеризуется односторонним доминированием США в североамериканском хозяйстве и слабым взаимодействием Канады и Мексики.
   Лозунг «свободной торговли» в соединении с территориальной близостью определил характер и состав региональных интеграционных группировок в Южной Америке.
   Латиноамериканская ассоциация свободной торговли (ЛАСТ). В рамках ЛАСТ в 1969 г. была создана Андская группа. Первоначально в это экономико-территориальное объединение входили Боливия, Колумбия, Перу, Чили, Эквадор. В 1973 г. к ним присоединилась Венесуэла; в 1976 г. вышло Чили.
   В 1973 г. государства и территории Карибского бассейна образовали КАРИКОМ – Карибский общий рынок. В состав этой международной межправительственной организации входят Гайана, Барбадос, Тринидад и Тобаго, Ямайка, Антигуа, Белиз, Гренада, Доминика, Монсеррат, Сент-Винсент, Сент-Кристофер-Невис-Антилья, Сент-Люсия и Багамские острова.
   Гватемала, Гондурас, Коста-Рика, Никарагуа и Сальвадор входят в Центральноамериканский общий рынок (ЦАОР).
   В 1994 г. Бразилия, Аргентина, Уругвай и Парагвай создали на своей совокупной территории зону свободной торговли МЕРКОСУР. На страны этой зоны приходится 58 % территории Латинской Америки, 46 % населения, 50 % ВВП и 33 % внешнеторгового оборота. В декабре 1995 г. МЕРКОСУР подписал соглашение с ЕС о создании трансконтинентальной зоны свободной торговли. Ожидается распространение режима МЕРКОСУР на территории Колумбии, Венесуэлы, Боливии и Чили [772 - См.: Экономическое развитие России и мировые тенденции на рубеже веков. М., 1996. С. 117.].
   США ревниво относятся к попыткам этой торгово-экономической конфедерации строить свою независимую политику. По утверждению бразильского журнала «Исту э Сеньор», нападение 17 декабря 1996 г. боевиков из Революционного движения имени Тупака Амару на посольство Японии в Перу и захват ими заложников было инициировано ЦРУ США и имело своей целью как испортить отношения Японии и Перу, а то и спровоцировать падение перуанского президента Фухимори, так и не допустить Японию в МЕРКОСУР [773 - Драма в Лиме. Ниточка тянется в Ленгли? // Московская правда. 1997, 5 февр.].
   Роль региональных интеграционных группировок вообще не так однозначна. Н. Н. Ливенцев и Я. Д. Лисоволик с полным на то основанием отмечают их опасность для ВТО как структур, которые фактически подрывают контроль над распространением преференциального режима в мировом хозяйстве. Форпост торговой либерализации – НАФТА, ЕС, АСЕАН, АТЭС – могут стать могильщиками ВТО, если решат обособиться и предоставлять торговые уступки только в рамках своего объединения [774 - Ливенцев Н. Н., Лисоволик Я. Д. Актуальные проблемы присоединения России к ВТО. С. 27.].
   К концу XX в. бурный период бурного антиамериканизма, социально-политической нестабильности и репрессивных режимов в Латинской Америке остался позади. Но это не значит, что континент погрузился в апатию и самоизоляцию.
   То, чего не увидел С. Б. Переслегин в своем талантливом «Самоучителе игры на мировой шахматной доске», исключительно существенно: Американский континент с геополитической точки зрения не только не однороден [775 - См.: Переслегин С. Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске. М.-СПб., 2005. С. 23–24.], он расколот цивилизационно надвое, и С. Хантингтон вполне обоснованно выделяет латиноамериканские государства в отдельную структуру. Новым фактором мировой политики на рубеже веков выступает социально-политическое единение государств Центральной и Латинской Америки вокруг оси Куба – Венесуэла – Бразилия при неформальном лидерстве Ф. Кастро и У. Чавеса. Возникновение такого южноамериканского геополитического центра, отрицающего североамериканский гегемонизм – закономерная реакция на двухвековой североамериканский диктат.
   На Азиатском континенте неоспоримо особое значение Индии и Китая.
   Индия, становлению реальной независимости и современной национальной экономики которой во многом помог СССР [776 - См.: Ганди И. Внешняя политика Индии. М., 1982. С.16.], и по территориальным масштабам, и по численности населения обречена быть одним из лидеров Евразии.
   Признавая объективной реальностью то или иное политическое, экономическое или культурное пространство, необходимо признать в качестве целостного цивилизационного феномена и Азиатско-Тихоокеанское территориальное пространство, «сфера процветания Великой Восточной Азии», как ее определял японский политик и политический мыслитель Коноэ Фумимаро [777 - См.: Молодяков В. Э. Геостратегические проекты принца Коноэ // Русский геополитический сборник. № 2. С. 51.]. Выступая 22 января 1997 г. в ИМЭМО РАН, посол Японии в России Т. Того совершенно обоснованно отметил, что экономическое развитие Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) идет самыми высокими в мире темпами. Почти во всех странах Восточной Азии за 1977–1997 гг. ежегодный прирост экономики составил в среднем более 6 %, а порой достигал и двузначных чисел. Совокупная экономика восемнадцати членов АТЭС превышает половину мирового валового внутреннего продукта и обеспечивает более 40 % мирового экспорта. Поразительны достижения территории во внутрирегиональной торговле. Уже в 1978 г. объем торговли США с Азией впервые превысил объем их торговли с Европой, к 1997 г. это превышение достигло полутора раз, а в начале XXI в. превышение станет двукратным.
   Т. Того даже говорил о начале «эпохи АТР». Основанием для такого предположения является одновекторность экономического развития на территории АТР, экономическое развитие по «модели стаи летящих гусей» (Flying geese model). Первым, по мнению Т. Того, произошел взлет экономики Японии, ее примеру последовали экономики азиатских «четырех драконов», т. е. Тайваня, Южной Кореи, Гонконга и Сингапура. Затем к ним присоединились страны Юго-Восточной Азии: Индонезия, Малайзия, Таиланд. Далее процесс захватил государства Индокитая и Мьянма. Стремительными темпами настигает уже «взлетевших» Китай.
   Не случайно в Сингапуре со времен премьер-министра Ли Куан Ю руководствуются принципом «Учиться у Японии», а в Малайзии премьер-министром Махатхиром провозглашена политика «Взора на Восток» (Look East). Все это иллюстрирует происходящий после крушения биполярного мира процесс региональной экономической интеграции, за которым на очереди неизбежно будет и унификация политико-правового режима на всей территории АТР.
   Отсюда проистекает важность возрождения экономики и социальной сферы российского Дальнего Востока при сохранении и укреплении территориальной целостности России, ибо его фактический отрыв от Центральной России и даже Сибири, его интеграция в единое территориальное пространство ATP чреваты экономическими благами не более чем для части российских дальневосточников и политическими и иными издержками для гармоничного развития Дальнего Востока и России в целом.
   Отсутствие в Азии региональной организации общеполитического характера, в функции которой входило бы обеспечение мира и безопасности на континенте и обеспечение мирного способа разрешения международных споров, объективно переносит центр тяжести в разрешении территориальных вопросов в плоскость двусторонних отношений.

   Рост национально-освободительного движения в Азии и Африке после Второй мировой войны, осознание самими метрополиями необходимости коренного реформирования колониальной системы привели к осуществлению Великобританией ряда реформ в своих колониях, признанию Францией независимости Туниса и Марокко. Политика насилия в отношении колоний показала свою полную бесперспективность на примерах французских колониальных войн в Индокитае, франко-британско-израильской войны с Египтом за обладание Суэцким каналом, борьбы Алжира за свою независимость и т. д. Контрастом политике Запада была равноправная, взаимовыгодная, союзническая система партнерских отношений большинства постколониальных обществ с Советским Союзом [778 - Дзасохов А. С. Становление и эволюция постколониального мира… С. 260.].
   По итогам Женевской конференции по Индокитаю территория бывшего Французского Индокитая в 1954 г. была разделена между четырьмя самостоятельными государствами: Северным и Южным Вьетнамами, Камбоджей и Лаосом. Первым независимым государством черной Африки стала Гана, а ее первый президент Кваме Нкрума (1957–1966) – лидером панафриканизма. 1960-й стал годом освобождения Африки: провозгласили независимость от Франции Бенин, Берег Слоновой Кости, Верхняя Вольта, Габон, Дагомея, Камерун, Конго, Мавритания, Мадагаскар, Мали, Нигер, Сенегал, Того, Центральноафриканская республика, Чад, от Бельгии – Конго (Заир), от Великобритании – Нигерия и Сомали, от Италии – Итальянское Сомали. К середине 60-х гг. практически вся Африка была поделена между новыми независимыми государствами, сохранилось лишь несколько территорий, находившихся под колониальным управлением.
   Среди межгосударственных структур, объединявших в XX в. страны Азии и Африки, выделяются, с одной стороны, наследники великих колониальных держав:
   – Британское Содружество Наций (затем – Содружество Наций), которое в своей декларации, принятой в 1971 г., определяется как «добровольная ассоциация независимых суверенных государств, ответственных за свою собственную политику, консультирующихся и сотрудничающих в общих интересах своих народов и в укреплении международного взаимопонимания и всеобщего мира» [779 - Содружество // Дипломатический словарь. Т.З. С.382.]. Однако подобное определение не помешало выйти из состава Содружества Бирме в 1948 г., Судану в 1956 г., ЮАР в 1961 г., Пакистану в 1972 г. и другим странам;
   – Французское Сообщество. Созданное по образу и подобию Британского Содружества Наций в 1958 г., Французское Сообщество заменило Французский Союз. Последний представлял собой форму управления колониальными территориями при сохранении над ними французского суверенитета. Не будучи формально ликвидированным, Французское Сообщество к 1978–1979 гг. прекратило свое существование.
   С другой стороны, следует отметить такие международные организации, объединяющие независимые государства на региональной основе, как Лига арабских государств, Организация африканского единства. Интеграционные процессы на континенте привели к образования ряда более мелких региональных союзов. Однако, пока идеологи панафриканизма рассуждают об африканской интеграции, на континенте продолжаются острейшие межэтнические войны, разрушающие уже существующие государства.
   Для межконтинентального ближневосточного региона, его государственно-территориального обустройства огромную роль играет фактор государства Израиль.
   Исторически территория Палестины расположена между Средиземным морем на западе, Мертвым морем и рекой Иордан на востоке. Площадь территории – около 26 тыс. кв. км. В конце XI в. до н. э. на основе культурного и исторического единства 12 племен, сложившегося вокруг культа бога Яхве, образовался союз этих племен, получивший название Израиль. Различные исторические коллизии приводили то к уничтожению самостоятельного еврейского государства (времена господства над Палестиной ассирийцев и вавилонян, персов и Рима), то к его кратковременным возрождениям. С культурно-исторической точки зрения А. П. Лопухин обоснованно писал об особом положении Моисеева государства во всемирной истории, которое, в противоположность другим древневосточным государствам, основанным на насилии и несправедливости, представляло собой «осуществление в пределах возможности истинной идеи государства в его нормальном состоянии» [780 - Лопухин А. П. Законодательство Моисея. Суд над Иисусом Христом. Вавилонский царь правды Аммураби. С. 173, 176.].
   После подчинения Риму в VI в. н. э. Иудея надолго становится частью Римской империи, а еврейскому независимому государству было суждено продолжить свою историю уже лишь в XX в.
   29 ноября 1947 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о разделе подмандатной территории Палестины и создании на ней двух государств: арабского (площадью 11 600 кв. км, что составляло около 43 % территории подмандатной территории) и еврейского (площадью 15 110 кв. км – 57 % территории). Комиссии Организации Объединенных Наций по Палестине были предложены по меньшей мере два варианта раздела этой территории:
   – первый предусматривал создание в Палестине федеративного государства, в состав которого входили бы арабские и еврейские кантоны, и не был поддержан большинством членов Комиссии;
   – второй – создание двух независимых государств. За него проголосовали 33 страны при 13 против и воздержавшейся Великобритании.
   Территорией для создания еврейского государства должны были стать прибрежная равнина, Восточная Галилея и пустыня Негев. Арабское государство надлежало образовать на части территории Иудеи и Самарии, части пустыни Негев, секторе Газа, Яффском анклаве. Город Иерусалим Советом по Опеке выделялся в самостоятельную административную единицу с международным статусом, открытую для обоих народов [781 - Заключение о проекте статуса Иерусалима см.: Ближневосточный конфликт: Из документов архива внешней политики РФ. 1947–1967. В 2 т. Т. 1: 1947–1956 / Отв. ред. В. В. Наумкин. М., 2003. С. 26–28.].
   На территории еврейского государства 14 мая 1948 г. после отмены британского мандата еврейский Национальный совет во главе с Д. Бен-Гурионом объявил о создании государства Израиль, которое было одновременно признано и Советским Союзом и Соединенными Штатами. Арабский мир выступил против создания Израиля. Началась война, в ходе которой Израиль захватил большую часть (6,7 тыс. кв. км) территории, предназначавшейся для создания арабского государства, остальная палестинская территория была присоединена к Иордании (5,5 тыс. кв. км) или была взята Египтом под свой контроль (258 кв. км в районе Газы). В результате июньской Шестидневной войны 1967 г. Израиль захватил все остававшиеся вне его контроля части территории Палестины: находившиеся ранее под контролем Иордании восточную часть Иерусалима, под контролем Египта сектор Газа и в качестве дополнений сирийские Голанские высоты (до сих пор находятся под контролем Израиля) и египетский Синайский полуостров (возвращен в соответствии с мирным договором между Израилем и Египтом от 26 марта 1979 г.) [782 - См.: Колобов О. А. Международные отношения: Избр. труды. Н. Новгород, 1998. С. 97–503.].
   Вопреки решению ООН о выделении Иерусалима в самостоятельную административную единицу, Израиль в 1950 г. объявил его западную часть своей столицей, а в июле 1980 г. провозгласил весь Иерусалим своей «неделимой столицей».
   Когда после арабо-израильского вооруженного конфликта в октябре 1973 г. Генеральная Ассамблея ООН 22 ноября 1974 г. подтвердила права арабского народа Палестины на национальную независимость и суверенитет, руководство Израиля отвергло любой вариант создания палестинцами своего государства [783 - Подробнее см., напр.: Волова Л. И. Принцип территориальной целостности… С. 153–158.].
   В 1972 г. король Иордании выступил с инициативой создания палестинского автономного государства в Предиордании и секторе Газа и объединения его с Иорданией в единое федеративное государство. Инициатива короля Хусейна не была поддержана ни Организацией освобождения Палестины, ни руководством Израиля.
   15 ноября 1988 г. Национальный совет Палестины объявил о создании палестинского государства на оккупированных арабских территориях и признал существование государства Израиль. Однако лишь 13 ноября 1993 г. Израиль подписал в Вашингтоне соглашение о предоставлении палестинцам автономии в секторе Газа и Иерихоне.
   Сам факт существования и развития государства Израиль во враждебном к нему окружении при достаточно высокой значимости агрессивных начал в политике еврейского государства свидетельствует о его жизнеспособности на территории Палестины. Однако несоответствие признанных международным сообществом границ этого государства и реально контролируемой им территории приводит к невозможности окончательного урегулирования ближневосточного конфликта и примирения арабского мира с его существованием. Оставив на долю теоретиков сионизма мифы об избранности и особом предназначении еврейского народа и его государства, отметим следующие составляющие геополитического значения государства Израиль:
   – в цивилизационном контексте Израиль представляет собой вкрапление культуры, наиболее близкой по своему укладу и ментальности к западной цивилизации, в восточную арабскую цивилизацию;
   – в региональном плане существование Израиля оказывает влияние на консолидацию арабского мира. При всех политических и экономических различиях арабский мир практически един в своем неприятии Израиля;
   – в рамках мировой политики Израиль являлся ближневосточным опорным пунктом американского влияния в регионе в противовес советской дружбе с палестинцами и такими арабскими государствами, как Сирия, Египет, Ирак. Эта составляющая значения Израиля была во многом сведена на нет как разрушением СССР и сокращением возможностей России в регионе, так и попытками определенных кругов США перенести центр своего ближневосточного стратегического партнерства на арабский мир. Значение Израиля для США и западного мира продолжает объективно уменьшаться по мере усиления американского воздействия на арабские режимы региона.
   Африканский материк (площадь 29,2 млн кв. км, а с островами – 30,3 млн кв. км) со стремительно растущим населением и социальными контрастами – исключительно серьезный фактор развития человечества в XXI в.
   Как уже отмечалось, границы значительного числа нынешних независимых африканских государств возникли совершенно произвольно, без всякого участия самих африканцев, без учета многих национальных, этнических, исторических и иных особенностей. Зачастую государственные границы возникали как границы раздела сфер влияния между основными колониальными державами, прежде всего Англии и Франции.
   Такой произвольный подход вел к тому, что Африка могла оказаться втянутой в бесконечное число территориальных конфликтов. Поэтому важнейшее принципиальное значение имело решение Организации Африканского Единства о нерушимости нынешних границ. Этот принцип позволяет сохранять мир и согласие на континенте. Однако не следует в связи с этим полагать, что вопроса об устройстве территории и о государственных границах в Африке вообще не существует.
   Ее нынешняя территория сформировалась в результате длительных, многовековых процессов, включавших в себя войны между белыми поселенцами-африканерами (преимущественно выходцами из Голландии) и местным африканским населением, затем, на рубеже XX в., между африканерами и Великобританией, стремившейся к расширению своих колоний на юге Африки.
   Север Африки занимает территория Арабского мира, которая, при всей сложности отношений между арабскими государствами, являет собой переплетающуюся с европейской цивилизацию. Среди государств остальной части Африки – «черной» Африки, особо выделяется своим прошлым и настоящим ЮАР. Южноафриканский опыт подхода к территориальным проблемам интересен своим рационализмом.
   Южно-Африканская Республика (территория – 1,2 млн кв. км) занимает южную окраину материка, гранича с Мозамбиком, Зимбабве, Ботсваной и Намибией (бывшие «прифронтовые государства»). Территориальный феномен ЮАР заключается в сохранении единого государства при глубочайшей внутренней раздробленности страны на так называемые «независимые» бантустаны, призванные формально закрепить жесткий раздел населения и территории Южной Африки на этнические группы и места их расселения. Эти созданные в период апартеида «независимые государства» не были признаны международным сообществом, а в программе АНК центральной идей было сохранение именно единства Южной Африки.
   Единство удалось сохранить, несмотря на ожесточенное сопротивление лидеров бантустанов. Примечательно, при этом, что лидер наиболее жизнеспособного бантустана Квазулу вождь Гача Бутелези, выступая в качестве самого решительного и последовательного противника АНК, не пошел даже на попытку отделения Квазулу от Южной Африки, поскольку прекрасно осознавал разрушительные экономические последствия такого шага.
   Все это создало многочисленные проблемы для правительства Южной Африки, пришедшего к власти в результате победы Африканского национального конгресса (АНК) на первых в истории страны всеобщих выборах 27 апреля 1994 г. После краха режима апартеида на территории Южно-Африканской Республики стали крепнуть не только опирающиеся на международное право правовая и политическая системы, но и уникальный синтез культур.
   К другому комплексу территориальных проблем относятся вопросы пограничных споров ЮАР с соседними государствами. Существует гибкий механизм решения таких проблем. Два примера. Территориальные претензии к ЮАР выдвигает Лесото, часть территории которого еще в прошлом веке была оккупирована белыми поселенцами и затем вошла с состав ЮАР. Правительство Южной Африки не намерено удовлетворять эти претензии, ссылаясь в том числе и на вышеуказанный принцип, принятый в ОАЕ.
   С другой стороны, до ликвидации системы апартеида в состав Южной Африки входила небольшая территория, включавшая в себя порт Уолфиш-Бей и прилегающий к нему район. Это единственный глубоководный порт в Намибии и поэтому ЮАР, оккупировавшая Намибию (тогда называвшуюся Юго-Западной Африкой) фактически до 1990 г., была заинтересована в сохранении Уолфиш-Бея под своим суверенитетом.
   Положение изменилось после обретения Намибией независимости в марте 1990 г. и прихода к власти в Южной Африке в апреле 1994 г. АНК. Президент Н. Мандела в ходе своего первого официального визита в Намибию объявил о том, что ЮАР отказывается от территории Уолфиш-Бей и передает ее Намибии.
   Исламское возрождение. Ислам, зародившийся как вероучение арабов-кочевников в VII в., стал миросозерцанием особой культуры, самостоятельной цивилизации. К концу XX в. в лоне этой цивилизации оказались Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Иордания, Сирия, Турция, Ливан, Афганистан, Пакистан, Индонезия, Египет, Ливия, Алжир, Марокко, Судан, Чад, Нигер, Нигерия, Мавритания, Мали, Камерун, Габон, Уганда, Сомали, Бангладеш, Оман, Гвинея, Сенегал, Гамбия и ряд других государств.
   Правовой режим государственной территории в этих государствах носит различный по степени отпечаток ислама. Это относится и к жесткому стилю разрешения территориальных споров.
   Происходит укрепление ислама и на территории Средней Азии. Руководители среднеазиатских республик СССР разрушение единой сверхдержавы восприняли с растерянностью, но, быстро оправившись от последней, нашли себе опору в реставрации ислама и связанных с ним национальных традиций. Спокойно и достаточно органично это происходило в Туркмении, Узбекистане, с более сильным западным воздействием – в Казахстане и Киргизии. В Таджикистане этот процесс вызвал в 1992 г. кровопролитную гражданскую войну, поставившую республику на грань территориального распада [784 - Подробнее о новом геополитическом порядке в Средней Азии см.: Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. С. 353–359.].
   Два призрака сегодня ходят по территории Средней Азии: призрак панисламизма и призрак пантюркизма. К выгоде для России, ни один из них не может стать объединительным для прежних азиатских республик СССР. Более чем полуторавековое воздействие русской культуры и русского языка, русского, а затем и советского образов жизни не прошли бесследно. Они во многом и сегодня определяют перспективы развития государственности этих республик.
   Идеи пантюркизма, проводником которых в регионе выступает прежде всего Узбекистан, не были поддержаны другими государствами региона и обоснованно воспринимаются ими не иначе, как претензии Ташкента на лидерство в региональных делах. Напротив, в Иране и Афганистане Бухару и Самарканд все чаще воспринимают как исконно свою территорию. Образование Туркестана как некоего государственного образования маловероятно, однако в более длительной перспективе при продолжении активизации позиции Турции и ее влияния в регионе нельзя исключить формирование экономической и политической интеграционной структуры, вектор развития которой будет прямо противоположен Содружеству Независимых Государств.
   Идея панисламизма также не представляет из себя интегрирующей концепции для региона, прежде всего ввиду различий форм и роли ислама в различных государствах региона. Так, если в Узбекистане и Таджикистане позиции ислама достаточно сильны, то в других государствах значительно большее влияние на развитие политической ситуации оказывают межклановые отношения. Да, в Таджикистане в основе гражданской войны не столько религиозные противоречия, сколько столкновения интересов политических элит различных регионов республики. Роль ислама может возрастать в этих государствах по двум причинам: во-первых, как заменитель идеологического вакуума, образовавшегося после ухода коммунистической идеологии, некий идейный стержень, позволяющий сохранить вертикаль государственного управления, во-вторых, как конъюнктурный фактор, способствующий притоку инвестиций из мусульманских государств-инвесторов.
   Следует отметить особую концепцию Казахстана, который в наибольшей степени соответствует такому определению, как евразийское государство. Роль и значение Казахстана определяются как его размерами (нынешние границы Казахстана сложились в рамках России в 1924 г.), так и многообразием этнического состава, в котором преобладают две культуры: русская и собственно казахская. Однако и последняя в истории не была единой, в ней всегда шло соревнование кочевой северной культуры и оседлой южной. Если северный Казахстан подвергся мощному многовековому славянскому воздействию, то южному удалось в большей степени сохранить свою среднеазиатскую самобытность. Поэтому руководство республики, проводя политику выталкивания русского населения, вынуждено на словах декларировать необходимость становления «общегражданского казахстанского патриотизма».
   Образованные в рамках сталинского эксперимента по национально-территориальному размежеванию Средней Азии, обретшие независимость вопреки собственным устремлениям, государства Средней Азии не имеют сегодня концепции своего государственного развития. Их будущее будет определяться степенью исламизации общественной жизни с одной стороны, влиянием России на них – с другой. Ибо Россия самим своим нахождением рядом с этими государствами будет продолжать играть огромную цивилизационную роль в регионе, не позволяя государствам Средней Азии перейти от светской формы правления к варианту исламской республики.
   Территория государства Австралии (Австралийского Союза) включает 7,7 млн кв. км суши и охватывает Австралийский материк, остров Тасмания и прилегающие мелкие острова Флиндерс, Кинг, Кенгуру и другие. Австралия («Южная Земля») – самый маленький из материков (7631,5 тыс. кв. км). Он омывается с севера и востока морями Тихого океана (Тасманово, Коралловое, Арафурское и Тиморское моря), с запада и юга – Индийским океаном.
   Австралийский Союз, признающий британского монарха в качестве суверена, имеет федеративное территориальное устройство. В административном отношении государственная территория делится на шесть штатов (Виктория, Квинсленд, Новый Южный Уэльс, Южная Австралия, Западная Австралия, Тасмания) и две территории (Северная территория и территория Федеральной столицы). Столица – Канберра. В штатах существуют муниципалитеты, наделенные широкими правами местного самоуправления. Имеет зависимые территории – острова Ашмор и Картье, Кокосовые, Кораллового моря, Норфолк, Рождества, Херд и Макдональд.
   Австралия (первоначальное название «Новая Голландия»), открытая голландцем В. Янсзоном в 1606 г., остается воистину заповедной территорией человечества: на ее просторах не только сохранились «живые ископаемые» мезозойской эры (кенгуру, сумчатый крот, утконос, двоякодышащая рыба цератод), но и сложился политико-правовой режим, неподвластный катаклизмам. Можно говорить и об австралийской территориальной стабильности, когда плавно совершенствуется внутреннее территориальное устройство, отсутствуют болезненные территориальные споры с соседями.
   Уникальность Австралии с точки зрения территориального осознания развития мира – в ее самодостаточности. Удаленность от основных центров политических бурь XX в., стабильность социально-экономического развития, отсутствие сухопутных границ с другими государствами и, следовательно, любых исторических пограничных споров – все это превращает Австралию в уникальный политико-правовой «заповедник», в уже сложившуюся устойчивую модель государственно-территориального развития.

Глава 20
Территориальное урегулирование постсоветского пространства

20.1. Фактические границы Российской Федерации

   Уже подчеркивалась культурная и философская основа ощущения территории и ощущения границы населением России – СССР. Поэтому его значительное большинство воспринимает современные границы Российской Федерации едва ли не с чувством физической боли, исторической несправедливости. От этого чувства современным поколениям вряд ли удастся избавиться. Хотя сегодняшние школьники, вступающие в сознательную жизнь уже в усеченной и искромсанной России, воспринимают новые территориальные пределы как некую данность.
   Административным границам РСФСР с сопредельными союзными республиками статус государственной границы был придан простым Постановлением Верховного Совета Российской Федерации «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации о Государственной границе Российской Федерации» весной 1993 г. Вопрос об уточнении линии границы при этом был вынесен за скобки [785 - О проблемах формирования правовой основы государственной границы России см.: Скуратов Ю. И. Государственная граница России: формирование правовой основы // Государство и право. 1993. № 10. С. 18–22.].
   Государственная граница Российской Федерации, опоясывающая всю ее территорию после 1991 г., имеет протяженность в 60 932,8 км, из которых 14 509,3 км – границы сухопутные, 38 807,5 км – морские, а остальные проходят по рекам и озерам.
   Однако и эти границы Российской Федерации представляются далеко не бесспорными для ее соседей.
   Китай. Протяженность российско-китайской границы составляет 4259 км, в том числе сухопутной 705 км, речной – 3484 км, озерной – 7 км.
   Притязания Китая на российскую территорию в их максимальном объеме были заявлены в начале 60-х гг. XX в. и простирались на весь советский Дальний Восток и Сибирь. Начиная с инцидента в 1955 г. в бирманском княжестве Ва на бирмано-китайской границе все сухопутные границы Китая постепенно приобрели спорно-конфликтный характер, а определяющие их документы, если таковые имелись, были объявлены неравноправными и, следовательно, с китайской точки зрения, незаконными. Ставился вопрос об их пересмотре.
   С началом в 1980 г. нового этапа реформ в КНР споры о советско-китайской, затем российско-китайской границе утихли, хотя и не были официально аннулированы. И Китай, и Россия как бы ушли в себя, сосредоточившись на вопросах внутреннего развития.
   Тем не менее 13 февраля 1992 г. Верховным Советом РСФСР было ратифицировано подписанное еще СССР 16 мая 1991 г. межправительственное Соглашение о советско-китайской государственной границе на ее Восточном участке (4204 км).
   Соглашением определено прохождение границы на всем протяжении ее Восточной части, за исключением островов Тарабаров и Большой Уссурийский в районе г. Хабаровска, а также острова Большой на реке Аргунь, по которым, в соответствии со ст. 3 Соглашения 1991 г., Стороны согласились продолжать переговоры в дальнейшем.
   Острова Большой Уссурийский и Тарабаров на реке Амур имеют протяженность 30 км, общую площадь – 337 кв. км, остров Большой на реке Аргунь – протяженность 28 км, площадь 58 кв. км.
   Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации ратифицировала и Соглашение от 3 сентября 1994 г. по Западному участку российско-китайской границы (55 км).
   С 1994 г. российская общественность особенно болезненно обсуждала проблемы делимитации и демаркации дальневосточной границы с Китаем. Спор об островах на международной реке в юридической науке и международном праве решается однозначно: если происходят незначительные и постепенные изменения русла и река продолжает разделять территории двух соседних государств, то линия границы, несколько уклоняясь в ту или другую сторону, продолжает определяться самым глубоким проходом – фарватером – или серединой ложа. Если же река совсем оставляет свое ложе и принимает другое направление, то старое русло сохраняет значение границы [786 - Казанский П. Договорные реки: Очерки истории и теории международного речного права. Т. 2. Казань, 1895. С. 82, 83, 85.]. Возникающие намывы и уносы принадлежат тому государству, возле берега которого они образовались.
   Приобретения территории при этом не происходит, территория государства здесь не увеличивается, ибо граница, определяемая фарватером, остается на прежнем месте (увеличивается часть суши в ущерб речной территории государства).
   Но при этом береговые государства обязаны не изменять искусственными сооружениями не только непосредственно направления течения реки, но и берегов реки, если это может повредить линии границы. Китайская же сторона, пользуясь «рыскающим» характером реки Уссури, в течение десятилетий отбивала искусственными набережными (даже в безлюдных местах) ее течение в сторону российского берега. Одновременно заиливалась протока Казакевича, что уводило фарватер в другой рукав Уссури.
   14 октября 2004 г. в Пекине было подписано Дополнительное соглашение о российско-китайской государственной границе на ее Восточной части, в соответствии с которым определено прохождение российско-китайской границы на последних, ранее не согласованных участках – в районе острова Большой в верховьях реки Аргунь (Читинская область) и в районе островов Тарабаров и Большой Уссурийский при слиянии рек Амур и Уссури (вблизи Хабаровска). В соответствии с соглашением граница проходит как по середине несудоходных рек и середине главного фарватера судоходных рек, так и по суше, пересекая острова Большой и Большой Уссурийский (ст. 1 Дополнительного соглашения). К Китаю отошли остров Тарабаров и часть острова Большой Уссурийский. Китайская территория заметно приблизилась к Хабаровску, но не дошла до него. Столица российского Дальнего Востока остается окруженной (даже через Амур) только российской территорией.
   В Соглашении подчеркнуто, что разграничение проведено в соответствии с принципами взаимопонимания и взаимной уступчивости, взаимоприемлемости и сбалансированности, равноправия сторон.
   Нелепо, конечно, звучат слова из заключения Правительства России о том, что «территории обоих участков (около 375 кв. км) распределяются примерно пополам». Между прочим, до размежевания территории обоих участков находились полностью под юрисдикцией России. Следует, однако, иметь в виду, что изменения территории России не произошло, поскольку в спорных местах линия границы не определялась, следовательно, речь шла не о передаче островов, а об их распределении в соответствии с международным правом.
   Ради ликвидации источника нестабильности и непредсказуемости в двусторонних отношениях, ради укрепления российско-китайского стратегического партнерства 20 мая 2005 г. Государственная Дума России большинством голосов ратифицировала Дополнительное соглашение.
   Вопросы к масштабу уступок были и в российском, и в китайском обществе, но, тем не менее, пограничные разногласия получили свое разрешение, не перерастая в территориальный спор.
   Япония ведет речь уже не о пограничном размежевании, а о передаче ей значительной территории, называя эту территорию захваченными СССР японскими «северными территориями». Япония выдвигает многовариантные территориальные притязания к России, вкладывая в понятие «северные территории» весьма разное содержание. Для «крайних» реваншистов – это как минимум остров Сахалин и все Курильские острова, для «умеренных» – Южный Сахалин и Курилы. Официальный Токио жестко настаивает на требовании передать Японии часть южных Курильских островов общей площадью 8548,96 кв. км. (подробнее см. гл. 16).
   Совместное освоение Курильских островов под российской юрисдикцией – наиболее короткий и надежный путь к взаимопониманию и мирной стабильности в регионе.
   Помимо Китая и Японии к «старым» границам России относятся границы Российской Федерации с Монголией, Норвегией, Польшей, США и Финляндией.
   В Монголии ряд общественно-политических организаций выдвигает требования о пересмотре договоров о границе с бывшим СССР, передаче Монголии части территории Тувы. Высказываются и претензии на 121 кв. км территории Бурятии, распространяются идеи «воссоединения» в «единых исторических границах» автономного района Внутренняя Монголия Китая, Монголии и Бурятии. Сдерживает развитие приграничных связей и слабое обустройство пограничных пунктов пропуска (из 40 пунктов на 3485 км государственной границы в разной степени функционируют только 30).
   Норвегия. Не урегулирован вопрос о разграничении континентального шельфа в Баренцевом море, переговоры по которому ведутся с 1970 г. В 1975 г. норвежская сторона предложила провести разграничение континентального шельфа линией, проходящей восточнее границы полярных владений Российской Федерации, что означало бы отход к Норвегии примерно 155 тыс. кв. км морских пространств.
   11 января 1978 г. между СССР и Норвегией подписан протокол о временных правилах рыболовства в смежном участке Баренцева моря.
   Согласно протоколу каждая из сторон в этом районе воздерживается от любого контроля правил регулирования рыболовства в отношении судов другой стороны. Действие протокола подлежит продлению ежегодно с 1 июля.
   Польша. Небольшая протяженность границы России с Польшей в районе Калининграда, особый характер польской территории на ее Северо-Востоке предопределяют отсутствие существенных споров о линии границы.
   Соединенные Штаты Америки. Соглашение, подписанное министрами иностранных дел СССР и США 1 июня 1990 г. в Вашингтоне по вопросу разграничения морских пространств и шельфа в Беринговом море, но до сих пор не ратифицированное Россией, создает ситуацию международно-правового спора. Конгресс США ратифицировал его 16 сентября 1991 г.
   Государственная Дума России 14 июня 2002 г. рекомендовала правительству России обратить внимание на ситуацию с соглашением и принять меры по ускорению выработки в его отношении позиции, отвечающей национальным интересам Российской Федерации. В своем Постановлении № 2880-Ш ГД «О последствиях применения Соглашения между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки о линии разграничения морских пространств 1990 г. для национальных интересов Российской Федерации» российский парламент, в частности, отметил:
   «В результате разграничения морских пространств в соответствии с Соглашением в Беринговом море к США отошли: часть исключительной экономической зоны СССР площадью 23,7 тыс. кв. км, фактически переданная Советским Союзом Соединенным Штатам Америки еще в 1977 г.; часть исключительной экономической зоны СССР площадью 7,7 тыс. кв. км; участок континентального шельфа площадью 46,3 тыс. кв. км в открытой центральной части Берингова моря, находящийся за пределами 200 морских миль от исходных линий. При этом участок континентального шельфа, отошедший в этой части Берингова моря к Российской Федерации, составил всего 4,6 тыс. кв. км.
   На отдельном участке исключительная экономическая зона Соединенных Штатов Америки за счет неоправданно уступленной площади исключительной экономической зоны СССР превысила расстояние в 200 морских миль от исходных линий, что противоречит ст. 57 Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву (1982 г.).
   По оценкам экспертов, совокупные потери российской рыболовной отрасли, связанные с применением Соглашения, составили около 2,8 млн т рыбы стоимостью свыше 1,4 млрд долл. США».
   В Финляндии все больше активизируется деятельность «Карельского союза», ряда других политических сил, требующих возвращения ей территории Карелии и части Мурманской области.
   Финские реваншисты – это оппозиционные нынешнему руководству страны силы, но и в правительстве Финляндии формируется мнение о необходимости подготовки к рассмотрению данной проблемы на различных официальных уровнях. В прессе все настойчивее говорится о необходимости начать переговоры с Россией по пересмотру существующих границ и приведению их в соответствие с Тартуским договором 1920 г.
   По «новым» границам уже с 1991 г. наметились проблемы во взаимоотношениях с республиками бывшей советской Прибалтики.
   Латвийская Республика декларацией Сейма от 22 августа 1996 г. предъявила претензии на территорию Пыталовского и Палкинского районов Псковской области. Это бывшие Вышгородская, Кочановская и Толковская волости (общей площадью 1,6 тыс. кв. км), находившиеся в период с 1920 по 1944 г. в составе Латвии, а затем вошедшие в состав Псковской области РСФСР.
   Верховный Совет Латвийской Республики своим постановлением 22 января 1992 г. не только признал антиконституционным Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 августа 1944 г. «Об образовании Псковской области в составе РСФСР», но и заявил, что граница Латвийской Республики и Российской Федерации юридически все еще определяется ст. 3 двустороннего мирного договора от 11 августа 1920 г. Причем Постановление Верховного Совета Латвии вступило в силу с момента его принятия.
   Литовская Республика не имеет территориальных претензий к России, что закреплено действующим договором о границе. Периодически возвращается вопрос об определении прохождения границы в районе озера Виштитис (Виштинец), на Куршской косе и города Советска. Определенные политические круги Литвы обосновывают литовскую принадлежность территории нынешней Калининградской области. С другой стороны, реанимируя периодически тему пакта Молотова-Риббентропа 1939 г., американские и европейские политики способствуют оживлению проблемы Клайпеды (Мемеля) и Виленского края.
   На границе с Эстонской Республикой объектами притязаний соседей России являются:
   – территории на восточном берегу реки Нарва Кингисеппского района Ленинградской области общей площадью 0,8 тыс. кв. км (бывшие Выскацкая, Добручинская, Горская и Нарвская волости, вошедшие в состав Ленинградской области в 1944 г.);
   – Печорский район Псковской области общей площадью 1,5 тыс. кв. км (бывшие Печорская, Слободская, Паниковская и часть Избарской волости Петсеримаского уезда Эстонии, включенные в со став Псковской области в 1944 г.).
   Впервые претензии на эти территории были оформлены решением Верховного Совета Эстонской Республики от 12 сентября 1991 г. Конституция Эстонии от 3 июля 1992 г. определила границу с Россией в соответствии с Тартуским договором 1920 г.
   Тем не менее после вступления Эстонии в Европейский Союз был подготовлен, согласован и подписан российско-эстонский договор о границе, закрепляющий ныне существующую границу с незначительными отклонениями в пользу обеих сторон. В связи с антироссийской декларацией эстонского парламента, сделанной при ратификации договора, в 2005 г. Россия отозвала свою подпись под договором.
   Отнюдь не урегулированностью территориальных вопросов характеризуется тишина на границах Российской Федерации с Украиной, Азербайджаном, Грузией и Казахстаном. Территориальное размежевание с ними на многих участках достаточно условно и потенциально спорно [787 - Аргументы украинской стороны см., напр.: Российско-украинские отношения (специальный выпуск) // Полития. 2001. № 1.]. Хотя с Украиной ратифицированы все формально необходимые договоры о границе.
   Особую проблему создает спор между Азербайджаном, Ираном, Казахстаном, Россией и Туркменией о статусе Каспийского моря (озера). Исторически правовой режим этого крупнейшего в мире замкнутого водоема определялся двусторонними соглашениями Российской империи (РСФСР, затем СССР) и Персии-Ирана. Закрепляя правовой статус Каспия, ни Договор о сотрудничестве и дружбе между РСФСР и Ираном от 26 февраля 1921 г., ни Договор о торговле и мореходстве между Ираном и СССР от 25 марта 1940 г. никак не регламентируют механизмы использования дна Каспийского моря. Ясно одно: норм международного права, которые обязывали бы Российскую Федерацию руководствоваться нормами Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. и делить Каспий на секторы, не существует. Азербайджан и Казахстан выступают за секторальное деление Каспия, они пошли на одностороннее объявление суверенитета над «своими» экономическими зонами.
   Существенно то, что растет число теоретических обоснований российских территориальных проблем. Так, по мнению украинских политологов, именно в условиях демократического политического устройства и свободного развития производства и экономических связей от России начнут отделяться территории вне европейской части. Первой среди них якобы будет Сибирь, которая является, по их мнению, «российской Америкой, лежащей возле самой России и связанной железной дорогой с ней и Средней Азией» [788 - Украинская государственность в XX в.: Историко-политологический анализ. С. 88.].

20.2. Нелегитимные зоны (территории с неподтвержденным статусом)

   Благодаря «усилиям» политиков республик бывшей Советской Прибалтики, отношения России с этими странами сфокусированы, в основном, на территориальных претензиях, которые России пытаются предъявить Латвия и Эстония. Речь, как уже говорилось, идет о Пыталовском районе (бывших Вышгородской, Кочановской и Толковской волостях), о бывших Выскацкой, Добручинской, Горской и Нарвской волостях, бывших Печорской, Слободской, Паниковской и части Избарской волостях бывшего Петсеримаского уезда Эстонии. Но современный статус всех указанных территорий не может считаться неопределенным, он полностью определяется корреспондирующим международному праву законодательством Российской Федерации и системой международных договоров.
   Вместе с тем разрушение Советского Союза действительно породило несколько территориальных проблем, вызванных спорностью нахождения определенных территорий в составе тех или иных послесоветских государств. Современная эпоха, к счастью, заставляет говорить о правооснованиях любых владений, в том числе территориального суверенитета. Когда правооснования отсутствуют либо сомнительны, требуется легитимация территорий. Нелегитимные зоны, т. е. территории с неподтвержденным статусом, в отношении государственной принадлежности которых нет признаваемых международной традицией общепризнанных правооснований, должны стать предметами обстоятельных межгосударственных переговоров. При этом легитимация таких территорий – вопрос не субъективного усмотрения политиков и частных ситуационных правовых или международно-правовых актов, а дело народов, желающих жить в добрососедстве. Акт подтверждения статуса суверенной принадлежности соответствующей территории должен исходить от государства-правообладателя, способного подтвердить с правовой и исторической точки зрения источник принадлежности территории.
   Вильнюс (Вильно) и Виленский край. Если осуществленный в нарушение и Конституции СССР, и международных правовых норм выход Латвии и Эстонии в сентябре 1991 г. из состава Советского Союза лишает юридической основы их территориальные претензии к России, то аналогичный выход из состава СССР Литвы помимо этого вновь возрождает Виленский вопрос, который в период 1917–1939 гг. был предметом значительного международного внимания.
   С разрушением Российской империи на национальные государства в 1917 г. Польша и Литва вступили в продолжительный конфликт за обладание городом Вильно и территорией Виленского края. В ходе советско-польской войны 1920 г. Красная Армия, изгнав из Вильно польскую администрацию, согласно Литовско-Советскому мирному договору от 12 июля 1920 г. передала его Литве. По подписанному 7 октября 1920 г. в Сувалках представителями Литвы и Польши соглашению о прекращении военных действий и об установлении демаркационной линии, Вильно с прилегающими к нему территориями должен был отойти Литве. Однако 9 октября 1920 г. польские войска под командованием «взбунтовавшегося» генерала Желиговского заняли Вильно и установили над краем польскую юрисдикцию.
   В последующий период Лига Наций безуспешно пыталась помирить Польшу и Литву. 28 октября 1920 г. на сессии Лиги Наций принимается решение о проведении в Виленском крае плебисцита, но 3 марта 1921 г. Совет Лиги Наций отменяет это решение и предлагает Польше и Литве вступить в переговоры при посредничестве представителя Лиги Наций Гиманса. 12 сентября 1921 г. Совет Лиги Наций единогласно принял за основу предложенный Гимансом план урегулирования конфликта, приводивший к полному подчинению Литвы Польше и предусматривавший передачу Виленского края Польше.
   13 января 1922 г. Совет Лиги Наций вынес решение «считать польско-литовский спор законченным», а 9 февраля своим постановлением разделил «нейтральную полосу» между Польшей и Литвой и передал часть участка железной дороги Вильно – Гродно полякам, что фактически закрепляло территорию Вильно за Польшей.
   В январе 1922 г. на территории Виленского края под контролем Польши состоялся плебисцит, а 20 февраля 1922 г. вновь избранный Виленский сейм заявил о желании Виленского края безоговорочно присоединиться к Польше. Варшавский сейм 24 марта 1922 г. ратифицировал решение Виленского сейма о воссоединении Виленского края с Польшей. Акт о присоединении имел форму соглашения между Польшей и Виленским краем, устанавливающего присоединение области к Польше с предоставлением ей прав автономной провинции. Литва в очередной раз отказалась признать решение Польши по Вильно. Лига Наций также признала незаконными выборы в Виленский сейм, но воздержалась от принятия каких-либо мер. Попытки Советской России вмешаться в польско-литовский спор на стороне Литвы были отвергнуты Лигой Наций со ссылкой на Рижский договор 1920 г.
   Решением Лиги Наций от 3 февраля 1923 г. Виленский край закреплялся за Польшей. Переговоры между Литвой и Польшей осенью 1925 г., в марте-июле 1928 г. и в последующие годы ни к чему не привели.
   Лишь события 1939 г. (советско-германский договор о ненападении, начало Второй мировой войны и присоединение к СССР Западной Белоруссии и Западной Украины) изменили статус Виленского края. Но присоединив его на основе соглашений Молотова – Риббентропа, Литва именно на них могла основывать свои права на эту территорию. Осудив пакт Молотова – Риббентропа, особенно его «секретный протокол», Литовская Республика лишила себя исходной юридической базы при определении юрисдикции над Виленским краем. Ныне оспаривать суверенитет над этой территорией вправе и Литва, и Польша, и Белоруссия (благодаря Западной Белоруссии и решениям о государственно-территориальном устройстве 1940–1958 гг.).
   Клайпедская (Мемельская) область. Клайпеда с прилегающим к ней районом исторически входила в состав Пруссии, перешла в 1945 г. к СССР и была передана Советским правительством в административное управление Литовской ССР. Решение Потсдамской (Берлинской) Конференции (17 июля – 2 августа 1945 г.) было подтверждено Заключительным актом по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. Правопреемником СССР на международной арене является Российская Федерация. Клайпеда находится под юрисдикцией Литовской Республики.
   Когда мы говорим о г. Клайпеде (Мемеле) и прилегающей к нему области как о территории с неопределенным статусом, то этому есть несколько принципиальных оснований.
   Первое. Берлинская (Потсдамская) конференция глав государств антигитлеровской коалиции решением от 2 августа 1945 г. определила новую линию прохождения прилегающей к Балтийскому морю части западной границы СССР, передав тем самым территорию северной части бывшей Восточной Пруссии и Клайпедский край под суверенитет Советского Союза. С этого момента юридический статус рассматриваемой территории стал объектом исключительного регулирования внутренним законодательством СССР. Клайпедская область была образована 20 мая 1950 г. указом Президиума Верховного Совета СССР в составе Литовской Советской Социалистической Республики без принятия какого-либо правового акта о передаче г. Клайпеды и прилегающего района в состав Литовской ССР.
   Руководители современной Литвы не признают ее вхождения в состав СССР 3 августа 1940 г. и отрицают юридическую силу всех актов, принятых в Советском Союзе в отношении Литвы после этой даты. Следуя современной официальной литовской логике, Литовская Республика не имеет никаких юридических прав на территории, отошедшие к СССР – России в связи с победой советского народа над фашистской Германией.
   Второе. Постановление Государственного Совета СССР от 6 сентября 1991 г. «О признании независимости Литовской Республики», во-первых, было принято с преступным превышением компетенции этого союзного органа власти, во-вторых, противоречило конституционной процедуре суверенизации, регламентированной Законом СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» (1990 г.), а потому является антиконституционным, изначально юридически ничтожным, не способным породить правовые последствия для Союза ССР или любой из его республик.
   Литовская Республика была признана внешним миром в качестве суверенного независимого государства вопреки нормам действовавшего в тот момент советского законодательства и в нарушение международного права. На момент ее дипломатического признания границы Литвы с СССР не были определены, переговоры о них лишь были обозначены в качестве необходимых. Нынешние границы между Россией и Литвой, соответствующие административным границам между РСФСР и Литовской ССР, имели временный характер. Согласно Постановлению Верховного Совета РСФСР от 4 ноября 1992 г. границам России с Литвой, Латвией и Эстонией правовой статус государственной границы Российской Федерации придан лишь «до заключения договора о государственных границах» с этими странами.
   Третье. Клайпедская территория была отторгнута от Германии в 1919 г. Версальским мирным договором (ст. 99 Договора) и передана под управление Парижской мирной конференции – органа государств Антанты, полномочного решать любые, в том числе территориальные вопросы, связанные с окончанием Первой мировой войны.
   10 января 1923 г. Литва в нарушение режима Клайпедской области ввела на ее территорию свои полувоенные формирования, взяв область, в которой литовцы составляли 26,6 % населения, под свой фактический контроль. Антанта официально опротестовала аншлюс, но затем была вынуждена пойти на подписание Конвенции Литвы и Британской империи, Франции, Италии и Японии о территории Клайпеда (1924 г.). Согласно Конвенции территория области включалась в состав литовского государства на условиях широкой автономии, с правом Польши на свободу доступа и использования Клайпедского морского порта. Россия, вокруг которой в тот период сохранялся режим дипломатической блокады, не была допущена к участию в принятии решения.
   22 марта 1939 г. Литва подписала договор с Германией, по которому отказалась от своих прав на Клайпедский край и передала эту территорию гитлеровской Германии. Это произошло за много месяцев до 23 августа 1939 г., когда состоялся пакт Молотова – Риббентропа с его секретными приложениями.
   Исходя из вышесказанного государства, принимавшие в декабре 1991 г. решение о прекращении существования СССР, правомочны вернуться к вопросу о статусе Виленского или Клайпедского краев. Особенно это затрагивает интересы Российской Федерации и Республики Беларусь. Представляется необходимым создание специальной государственной комиссии по расследованию обстоятельств передачи этих территорий Литве. До выяснения международных и правовых последствий этого шага президентам и правительствам России и Белоруссии следовало воздержаться от заключения договоров о государственной границе с Литвой.
   Действия трех прибалтийских республик лишь более жестко высветили и обозначили первостепенные вопросы: что есть территория России, как современная Россия должна действовать в отношении своих граждан и соотечественников, не по своей воле оказавшихся вне ее официальной территории.
   Это особо подчеркнула в своем обращении к Президенту России Б. Н. Ельцину Государственная Дума России 26 сентября 1997 г. (постановление № 1758-П ГД), предостерегая против подписания договора о границе с Литвой:
   «В соответствии с решением Потсдамской конференции 1945 года Мемельский край отошел к Союзу ССР. Затем в мае 1950 года он был передан в административное управление Литовской ССР. Власти Литовской Республики не признают вхождения Литвы в состав Союза ССР в августе 1940 года и отрицают юридическую силу всех актов, принятых в Союзе ССР в отношении Литвы после этой даты. Следовательно, нынешняя граница между Российской Федерацией и Литовской Республикой, соответствующая прежней административной границе между РСФСР и Литовской ССР, имеет временный характер. Президент Литовской Республики А. Бразаускас в интервью литовскому телевидению 7 марта 1990 года признал: "После войны нет официальных документов о присоединении Клайпедского края к территории Литвы"».
   К сожалению, договор, закрепляющий нелегитимные границы между Россией и Литвой, был подписан, а следующим составом российского парламента и ратифицирован. Именно поэтому территория Клайпедской (Мемельской) области относится к нелегитимным зонам – территориям с сохраняющимся спорным статусом.
   Крым. Хотя следует признать некоторым преувеличением утверждение лидера крымских коммунистов Л. И. Грача о том, что Россия и состоялась собственно как империя в борьбе за обладание Крымским полуостровом и Черным морем, он прав в том, что Крым – это не только главная база Черноморского флота, курорт, здравница и музей под открытым небом, но и символ государственной полноценности России [789 - Грач Л. И. Геополитика и современность //Марксизм и современность. 1995. № 2. С. 33.].
   Справедливость не должна быть избирательна. Когда Съезд народных депутатов СССР дал политическую и правовую оценку пакту Молотова – Риббентропа и секретному протоколу к нему, то он открыл возможность переоценки многих правовых и политических реалий прошлого. Справедливость в отношении России и ее народа столь же необходима, как она была необходима, по мнению демократической общественности, в отношении прибалтийских республик.
   Прежде всего это касается подхода к передаче в 1954 г. Крыма из состава РСФСР в состав Украины. Доклад по этому вопросу я представил VI Съезду народных депутатов Российской Федерации 18 апреля 1992 г. И лишь талантливое противодействие сторонников Б. Н. Ельцина помешало в те дни Съезду принять своевременное решение по этому вопросу.
   В архиве Президента Российской Федерации хранится протокол № 49 заседания Президиума ЦК КПСС от 25 января 1954 г., на котором 11-м пунктом в повестке дня стоял вопрос о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР. Председательствовал на заседании Г. М. Маленков. Кто докладывал вопрос, да и докладывали ли его вообще – в протоколе не указано. Очевидцы свидетельствуют, что решение готовилось и принималось под сильным давлением увлекшегося этой идеей Н. С. Хрущева.
   5 февраля 1954 г. решение, принятое руководящей верхушкой КПСС, было юридически оформлено Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР «О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав Украинской ССР», в котором всего три предложения: «Учитывая общность экономики, территориальную близость и тесные хозяйственные и культурные связи между Крымской областью и Украинской ССР, Президиум Верховного Совета РСФСР постановляет: Передать Крымскую область из состава РСФСР в состав Украинской ССР. Настоящее постановление внести на утверждение Президиума Верховного Совета СССР».
   Уже 19 февраля 1954 г. по сценарию М. А. Суслова прошло заседание Президиума Верховного Совета СССР, принявшего Указ о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР. С позиций сегодняшнего дня, 1954 г. был годом красивых слов и обманчивых иллюзий. В этот год отмечалось 300-летие добровольного присоединения Украины к России, в связи с чем руководители КПСС и замышляли отметить юбилей какой-либо заметной акцией.
   П. Г. Тычина, депутат от Украины, заверяла на сессии Верховного Совета Союза ССР в апреле 1954 г.: «Мы безмерно благодарны великому русскому народу, который спас Украину от порабощения ее султанской Турцией и польской шляхтой… Передача Крымской области Украине еще больше укрепляет дружбу наших братских народов. Когда и в какой капиталистической стране возможен был такой великодушный акт, как передача великим народом одной из лучших своих областей другому народу?» [790 - Заседания Верховного Совета СССР четвертого созыва. Первая сессия (20–27 апреля 1954 г.): Стенографический отчет. М., 1954. С. 478.]
   Ныне горько и тревожно читать речи на той апрельской сессии: «Для украинского народа великая честь включить в состав своей республики Крымскую область – землю, на которой вели героическую борьбу отважные сыны русского народа, сыны всех братских народов нашей Отчизны с иноземными захватчиками. В семье братских народов, во главе с великим русским народом Советская Украина – неотъемлемая и составная часть Советского Союза…» [791 - Там же. С. 479.]
   Это из выступления представителя Украины. Ему вторил депутат Н. М. Пегов, секретарь Президиума Верховного Совета Союза ССР: «Добровольная и безвозмездная передача Крыма из состава Российской Федерации в состав Украины имеет поистине историческое значение, олицетворяет собой новый, социалистический подход к разрешению территориальных вопросов…» «Решение о передаче Крымской области из РСФСР в состав Украинской ССР, – заверял Н. М. Пегов, – отвечает интересам русского и украинского народов и общим государственным интересам Советского Союза. Это решение, принятое в знаменательные дни трехсотлетия воссоединения Украины с Россией, свидетельствует о дальнейшем укреплении единства и нерушимости дружбы русского и украинского народов в великой братской семье народов нашего социалистического Отечества» [792 - Там же. С. 517.].
   Украинский депутат Н. Бажан, благодаря за подарок, приуроченный к 300-летию воссоединения Украины с Россией, уверял: «Своим дружественным актом передачи Крыма в состав Украины русский народ еще более украсил наше большое национальное торжество» [793 - Там же. С. 521.].
   Воистину тогда была другая историческая эпоха, к которой можно относиться по-разному, но уроки которой необходимо помнить. Необходимо помнить, в каких условиях появился Закон СССР, утверждающий Указ Президима Верховного Совета Союза ССР о передаче Крымской области из состава Российской Советской Федеративной Социалистической Республики в состав Украинской Советской Социалистической Республики, вносящий соответствующие изменения в ст. 22 и 23 действовавшей тогда Конституции СССР.
   Закон несет следы спешки и правовой небрежности. В нем, как и в Указе от 19 февраля 1954 г., нет недвусмысленной директивы: «Передать Крымскую область и утвердить изменение границ между РСФСР и УССР».
   Но для нас главное: была ли вообще ясно и в конституционной форме выражена воля Российской Федерации, ее многонационального народа на передачу Крыма? Разговоры Хрущева, Молотова, Тарасова, Коротченко и других политиков того времени, их планы и поступки пусть останутся предметом исторических исследований и дискуссий. Для нас важны официально принятые конкретные правовые акты, оформившие изменение статуса Крыма. Таких актов пять. Исходный из них – Постановление Президиума Верховного Совета Российской Федерации от 5 февраля 1954 г.
   В тот же день, 5 февраля 1954 г., было издано аналогичное Постановление Совета Министров РСФСР № 156. И лишь 2 июня 1954 г. вопрос о Крыме рассматривался на сессии Верховного Совета Российской Федерации. Но речь шла уже не о согласии или несогласии РСФСР на изменение статуса Крыма, а о приведении Конституции РСФСР в соответствие с Конституцией Союза ССР, по которой Крым стал частью Украины уже в апреле 1954 г.
   Суть проблемы для нас с вами сводится к ответу на вопрос: кто имел право давать согласие от имени Российской Федерации на изменение ее территории? О таком обязательном согласии говорили в то время ст. 16 Конституции РСФСР и ст. 18 Конституции СССР.
   Статья 33 Конституции республики содержала исчерпывающий перечень полномочий Президиума Верховного Совета РСФСР, состоявший из 11 пунктов – от права созывать сессии Верховного Совета, давать толкование законов РСФСР и до назначения и отзыва дипломатических представителей РСФСР, принятия верительных или отзывных грамот аккредитованных при нем дипломатических представителей иностранных государств. Исчерпывающий перечень полномочий Президиума не содержал даже намека на право решать вопрос о территориальном переустройстве республики.
   Более того, при анализе конституционных норм мы с неизбежностью должны прийти к выводу о том, что не только Президиум Верховного Совета Российской Федерации, но даже и сам Верховный Совет ни своевременно, ни тем более задним числом не имел юридического права изменять или давать согласие на изменение территории РСФСР.
   В соответствии со ст. 22 Конституции республики Верховный Совет РСФСР являлся высшим органом государственной власти РСФСР. Согласно ст. 23 Конституции он осуществлял все права, присвоенные РСФСР согласно ст. 13 и 19 Конституции РСФСР, за исключением тех, которые входили, в силу Конституции, в компетенцию подотчетных Верховному Совету РСФСР органов РСФСР: Президиума Верховного Совета, Совета Министров и министерств РСФСР.
   Итак, высший орган государственной власти РСФСР мог осуществлять лишь права, предусмотренные ст. 13 и 19 Конституции, да и то не в полном объеме. Между тем правовая норма о том, что территория РСФСР не может быть изменяема без согласия РСФСР, содержалась в ст. 16 Конституции, а значит, находилась вне сферы прав не только Президиума, но и самого Верховного Совета РСФСР. Отсюда следует, что никакие органы государственной власти РСФСР не наделялись правом изменять или давать согласие на изменение территории РСФСР.
   Поскольку п. «д» ст. 14 Конституции Союза ССР относил к ведению СССР в лице его высших органов государственной власти и органов государственного управления утверждение изменений границ между союзными республиками, а республиканская конституция не наделяла никакие органы государства правом решать этот вопрос, то впору говорить о конституционном пробеле, но остается единственный способ получения согласия РСФСР на изменение ее территории – референдум граждан. И п. «г» ст. 33 Конституции Российской Федерации наделял Президиум Верховного Совета правом производить всенародный опрос (референдум). В 1954 г. это сделано не было.
   Такая ситуация оказалась возможной только в атмосфере правового нигилизма, когда прихоть партийных чиновников, а тем более вождей КПСС, была выше законов, выше Конституции. Игнорирование в 1954 г. уроков истории, национальных чувств и традиций, геополитических аксиом стало причиной драмы 90-х гг.
   С гибелью в 1991 г. Советского Союза проблема Крыма приобрела новое, уже трагическое звучание. Перед лицом антирусской украинизации 80 % жителей Крыма заявили, что считают себя гражданами России, а Крым – частью ее территории. Все структуры власти Крыма придерживались в тот период российской ориентации и были готовы незамедлительно вывесить российские флаги. В январе 1992 г., вскоре после заявления Президента Украины Л. Кравчука о взятии ею под свою юрисдикцию Краснознаменного Черноморского флота, вместе с группой народных депутатов РСФСР я впервые в своей жизни побывал в Крыму. Состоялись встречи с командованием флота, жителями Севастополя, посещения кораблей и воинских частей. Сразу по возвращении в Москву мы увиделись с Р. И. Хасбулатовым, на другой день состоялась встреча с Президентом Б. Н. Ельциным.
   Меня сопровождал мой друг и коллега по Верховному Совету России контр-адмирал Р. 3. Чеботаревский, летавший со мной и в Крым, а также представитель парламентского Комитета по международным делам Е. М. Кожокин. Когда мы с Р. 3. Чеботаревским изложили впечатления от поездки, выработанные нами предложения в отношении Крыма и флота, Президент России спокойно сказал, что не видит проблем. Он только что был в Калининграде, побывал в Ленинграде («ох, Санкт-Петербурге!»), и там и там есть свободные пирсы.
   – Мы выведем Черноморский флот и разместим его в Ленинграде, ох, Санкт-Петербурге, – закончил Б. Н. Ельцин.
   Когда я услышал это заявление от Президента России, то не мог не спросить, заберем ли мы с собой Севастополь:
   – Флот – это не только корабли! Корабли можно вообще затопить, чтобы враг не прошел.
   Б. Н. Ельцин был в благодушном настроении:
   – Сергей Николаевич, Вы опять хотите стать всемирной знаменитостью, Вы толкаете меня на войну с Украиной. У меня другое видение проблемы: мы будем арендовать часть порта в Севастополе.
   Это было сказано в январе 1992 г. Президент просил меня и Р. 3. Чеботаревского не поднимать вопроса о Крыме и Севастополе на Верховном Совете. Мы заверили его, что вопрос поставим завтра же. И действительно, внесли проект постановления по решениям 1954 г. в отношении Крыма, признавая их изначально неконституционными. Сожалею, что когда мы преодолели сопротивление нигилистического антинационального лобби, Р. И. Хасбулатову удалось «в довесок» вбить в текст постановления «нивелирующий» его второй пункт, но тем не менее постановление было принято. Через год, в 1993 г., мы дополнительно отдельно приняли решение Верховного Совета России о российском статусе Севастополя.
   Отклоняя январский 1992 г. призыв Верховного Совета Российской Федерации одновременно с Россией рассмотреть вопрос о конституционности решений 1954 г., Верховный Совет Украины расценил это обращение как дестабилизирующее общественно-политическую ситуацию на Украине и в России.
   Аргументы украинской стороны не выдерживают критики. В заявлении имелась ссылка на ст. 6 Договора между УССР и РСФСР от 19 ноября 1990 г., в которой стороны признавали и уважали территориальную целостность РСФСР и УССР «в ныне существующих в рамках СССР границах». Речь шла о двух республиках, входивших в состав одного и того же федеративного государства. После 1991 г. положение коренным образом изменилось, поскольку субъекты Договора стали независимыми государствами.
   Среди основных аргументов, которыми Украинская Сторона изначально оперирует в обоснование своих прав на территорию Крыма, также следует упомянуть:
   – ст. 5 Соглашения о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 г., говорящую о признании и уважении взаимной территориальной целостности и неприкосновенности существующих границ в рамках Содружества;
   – Алма-Атинскую декларацию от 21 декабря 1991 г., подтвердившую этот подход;
   – ст. 3 Устава СНГ от 22 января 1993 г., закрепившую среди взаимосвязанных и равноценных принципов отношений внутри СНГ как нерушимость государственных границ, признание существующих границ и отказ от противоправных территориальных приобретений, так и территориальную целостность государств и отказ от любых действий, направленных на расчленение чужой территории;
   – Декларацию о соблюдении суверенитета, территориальной целостности и неприкосновенности границ государств – участников СНГ от 15 апреля 1994 г.
   Все эти аргументы «не работают», поскольку юридически значимых документов, включивших Крым или Севастополь в состав государственной террритории Украины, не существует. Цессия (передача суверенитета от одного государства другому по соглашению между ними) требует заключения между соответствующими государствами международного договора, который должен отвечать всем основным принципам современного международного права [794 - См., напр.: Додонов В. Н., Панов В. П., Румянцев О. Г. Международное право. Словарь-справочник / Под общ. ред. В. Н. Трофимова. М., 1997. С. 335.].
   Несостоятельны и другие ссылки, в том числе на Хельсинкский Заключительный акт. Хельсинкский акт специально зафиксировал принцип, согласно которому государства-участники «считают, что их границы могут изменяться в соответствии с международным правом мирным путем и по договоренности».
   До сих пор правовая оценка решений высших органов государственной власти СССР и РСФСР по изменению статуса Крыма, принятых в 1954 г., как изначально ничтожных в силу неконституционности – остается оценкой политически назревшей, исторически справедливой и юридически обоснованной. Административное управление территорией Крымской области, которое осуществляла Украина, и суверенитет России над Крымом, который никому не передавался, – понятия абсолютно не равнозначные.
   В особо сложную ситуацию попала русская военно-морская база – город Севастополь.
   Указом Президиума Верховного Совета РСФСР № 761/2 от 29 октября 1948 г. город Севастополь был выделен в самостоятельный административно-хозяйственный центр со своим особым бюджетом и отнесен к категории городов республиканского подчинения. Этот указ в последующем не был ни отменен, ни изменен. В связи с ним Совет Министров РСФСР своим Постановлением № 1082 от 29 октября 1948 г. поручил российским министерствам, ведомствам и Крымскому облисполкому в плановых и бюджетных вопросах отделить Севастополь от Крымской области. Последнее поручение в связи с прекращением дотационного периода финансирования европейской части СССР после войны 1941–1945 гг. было отменено Постановлением Совета Министров РСФСР № 264 от 25 апреля 1968 г.
   Следующий документ, принятый в отношении Севастополя на уровне высших органов государственной власти России, – это Постановление Верховного Совета Российской Федерации «О статусе города Севастополя» № 5359-1 от 9 июля 1993 г., подтвердившее российский федеральный статус города Севастополя в административно-территориальных границах городского округа по состоянию на декабрь 1991 г. В Постановлении давались поручения Совету Министров, Центральному банку России, Комитету Верховного Совета РФ предпринять меры по обеспечению этого статуса.
   Больше никаких решений по Севастополю Россия не принимала. Отсюда следует, что, в отличие от случая с Крымом, в отношении Севастополя не было самого юридического факта передачи города от Российской Федерации к Украине. Включение Севастополя в текст Конституции Украинской ССР (ст. 77) в качестве города республиканского подчинения не имеет юридической силы с момента принятия, поскольку решение принято Украинской ССР в одностороннем порядке без принятия соответствующего решения конституционными органами власти РСФСР. Аналогично антиконституционным и неправовым следует признать исчезновение упоминания о Севастополе из российских правовых актов.
   Можно вновь говорить о правовом нигилизме авторов передачи Крыма из РСФСР в состав Украины в 1954 г., не позаботившихся о формальном распространении этого решения на Севастополь. Но факт остается фактом: сделано это не было. Да и кто в то время мог предположить разделение Украины и России! В 60—70-е гг., когда УССР стала явочным порядком причислять Севастополь к своей территории (фактически он как был, так и оставался в прямом подчинении союзных органов власти), о юридическом оформлении этого факта со стороны России никто и не заикнулся, понимая, что для общественного мнения это будет оскорбительным анекдотом.
   В отличие от ситуации с Крымом, в неконституционном порядке переданном Украине, в вопросе о Севастополе речь не идет о предъявлении территориальных претензий со стороны России к Украине, поскольку в случае с Севастополем речь идет о правах России на территорию, находившуюся формально в пределах административно-территориальных границ РСФСР в период существования СССР.
   Права России на Севастополь, даже внешне не нарушенные в 1954 г., опираются и на такой международный правовой обычай, как длительное и ненарушаемое пользование этой военно-морской базой. Ближайшими правовыми источниками, позволяющими определить передачу государственного суверенитета на территорию Севастополя (как и Крыма), в соответствии с международными нормами того времени, являются Кучук-Кайнарджийский договор от 10 июля 1774 г., Акт о присоединении Крыма и Кубани к России 1783 г. и Ясский мирный договор между Россией и Турцией от 29 декабря 1791 г.
   Признание Украины после 1991 г. в качестве нового, суверенного, независимого государства вовсе не означает признания ее прав на оспариваемые территории. Франция, предоставляя независимость Коморским Островам, государству, расположенному на одноименных островах в Мозамбикском проливе, сделала изъятие для острова Маоре (Майотта, общая площадь 374 кв. км), который и ныне имеет статус территориальной единицы Франции.
   Примеров защиты государствами своих анклавов, важных с исторической или военно-политической точки зрения, предостаточно. Ставший британским в 1704 г. в результате войны за Испанское наследство, Гибралтар до сих пор остается одним из главных опорных пунктов морского могущества Великобритании. Все усилия испанцев вернуть город оказались безрезультатными. Эта военно-морская база Великобритании на Пиренейском полуострове, отдаленная от Африки всего на 21 км, имеет территорию площадью только 5 кв. км. И тем не менее она существует, статус Гибралтара общепризнан.
   По результатам проведенного 26 июня 1994 г. опроса жителей Севастополя Севастопольский городской совет народных депутатов 23 августа 1994 г. в очередной раз обратился к президентам Б. Н. Ельцину и Л. Д. Кучме, руководителям парламентов В. Ф. Шумейко, И. П. Рыбкину и А. А. Морозу с предложением принять «государственно выверенное решение о Российском Федеральном Статусе Севастополя и окончательно решить проблемы Черноморского флота». В подписанном руководителями Совета В. Семеновым, К. Павленко, В. Романенко и И. Куликовым обращении были указаны и основания для рассмотрения названных проблем:
   «1. Воля жителей г. Севастополя и моряков-черноморцев, 89 % которых положительно ответили на вопрос о Российском его статусе;
   2. Отсутствие конкретных решений по статусу города и флота;
   3. Продолжающаяся финансово-экономическая блокада города;
   4. Принципиально невозможное совместное базирование сил Черноморского флота и ВМС Украины;
   5. Введение в город подразделений национальной гвардии Украины без согласования с городским Советом народных депутатов».
   Просьба осталась без разрешения. Руководство России или не было способно или не хотело защищать своих сограждан и государственные интересы России. Продолжалась подготовка «широкомасштабного» двустороннего договора России и Украины.
   5 декабря 1996 г. по инициативе мэра Москвы Ю. М. Лужкова Совет Федерации России выступил с заявлением «О статусе города Севастополя». Опираясь на постановление Верховного Совета России от 9 июля 1993 г., верхняя палата российского парламента выразила сожаление о том, что «Украинская Сторона вопреки объективным реальностям не желает обсуждать на переговорах вопрос о российском статусе города Севастополя. Это порождает сложную ситуацию, которой могут воспользоваться силы, заинтересованные в разжигании очага напряженности на постсоветском пространстве».
   Как обоснованно подчеркнул в своем докладе Ю. М. Лужков, «отказ от Севастополя, являющегося главной базой Черноморского флота, исторически возникшего как южная крепость России, приведет к резкому ослаблению геополитических позиций нашей страны и предопределит доминирование в черноморском бассейне вооруженных сил других государств».
   Постановлением Совета Федерации России № 404-СФ от 5 декабря 1996 г. была создана парламентская комиссия по подготовке вопроса о правовом статусе города Севастополя. Весной 1997 г. по рекомендации комиссии Совет Федерации России принял рекомендации в адрес Президента, но события развивались вопреки позиции обеих палат российского парламента. 28 мая 1997 г. в Киеве были подписаны межправительственные соглашения, по которым Севастополь как главная база Черноморского флота переставал существовать. Глава Правительства России В. С. Черномырдин поставил свою подпись под признанием Севастополя арендованной у Украины территорией. Похоронным звоном могли бы звучать слова Совместного заявления Российской Федерации и Украины, подписанного президентами Б. Н. Ельциным и Л. М. Кучмой 31 мая 1997 г.: «Отныне четко определены статус, условия и сроки пребывания Черноморского флота России на гостеприимной земле Украины… Севастополь был и навсегда останется в нашей памяти городом военной славы, воинской доблести, символом нашего братства по оружию, олицетворением дружбы русского и украинского народов». К счастью, ни в полномочия главы правительства или президента России, ни в полномочия российского парламента не входит право распоряжаться территорией государства. Даже договор о российско-украинской государственной границе, впоследствии подписанный и ратифицированный, действителен только в части полномочий, имеющихся у органа, его ратифицировавшего.
   Сложность определения статуса отдельных территорий прежнего СССР, границ вновь создаваемых государств порождала и порождает межгосударственные проблемы в СНГ. Это вынудило, например, Н. Назарбаева в своем проекте Евразийского Союза (июнь 1994 г.) признать, что «ни унитарные, ни федеративные государства СНГ не могут быть признаны в полной мере стабильными» [795 - Независимая газета. 1994. 8 июня.].
   От нелегитимных территорий (территорий, статус которых еще требует специального межгосударственного подтверждения) следует отделить те, у населения которых хватило сил и политической воли пойти накануне гибели СССР на защиту своей самостоятельной государственности. Речь идет об Абхазии, Южной Осетии и Приднестровской Молдавской Республике. Статус этих территорий формально и фактически определен, хотя и не признан. Легитимность суверенитета этих республик произрастает из антиконституционных действий «демократических» режимов Грузии и Молдовы, разорвавших свою правопреемственность с социалистическим периодом.
   Спор о легитимности имеет возможен лишь в случае первого возникшего в рушащемся СССР непризнанного государства – Республики Нагорный Карабах.

20.3. Непризнанные постсоветские государства

   Нагорный Карабах. Площадь территории Нагорного Карабаха 4,4 тыс. кв. км. Конфликт между армянами и азербайджанцами по вопросу ее государственной принадлежности имеет свою непростую историю, которая требует отдельного исследования. Для азербайджанцев этот конфликт – защита единства и территориальной целостности своей республики, для многих армян – Отечественная война [796 - См., напр.: Балаян 3. Между адом и раем: Карабахские этюды. М., 1995. С. 5.].
   Ограничимся несколькими штрихами, относящимися к нашей теме.
   1 декабря 1989 г. Верховный Совет Армянской ССР и Национальный Совет Нагорного Карабаха приняли совместное Постановление о воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха. Заявив о своем уважении к общечеловеческим принципам самоопределения и законному стремлению двух насильственно разделенных частей армянского народа, парламент Армении признал факт самоопределения Нагорно-Карабахской автономной области, а Съезд полномочных представителей Нагорного Карабаха и избранный им Национальный совет объявил единственной законной властью в области. Было заявлено об образовании совместной комиссии для разработки практических шагов по осуществлению воссоединения Армянской ССР и Нагорного Карабаха. Президиуму Верховного Совета Армянской ССР, Совету Министров Армянской ССР и Президиуму Национального совета НКАО было поручено предпринять все вытекающие из постановления необходимые меры по осуществлению реального слияния политических, экономических и культурных структур Армянской ССР и Нагорного Карабаха в единую государственно-политическую систему.
   Армянская сторона исходила из утверждения, что Карабах, как по ее мнению и Нахичевань, как территория исторического проживания армян, является «исконно армянской территорией» [797 - Историю вопроса см., напр.: Вермишева С. Турецкую модель для Закавказья народы исправили ценой крови и войн // Правда-5.1997. № 9,7—14 марта. См. также: Балаян 3. Между адом и раем: Карабахские этюды. С. 277–281.].
   Эти и ряд других решений лишили армянскую сторону в ее всех последующих действиях правовых оснований.
   Начались армяно-азербайджанские столкновения, переросшие в затяжную войну. Усилия высших органов власти СССР, а затем и мирового сообщества остановить и разрешить конфликт успеха не имели.
   Совет Безопасности ООН в Резолюции № 822 от 30 апреля 1993 г., с беспокойством отметив очередную эскалацию вооруженных военных действий, и в частности вторжение местных армянских сил в Кельбаджарский район Азербайджанской Республики, подтвердив уважение суверенитета и территориальной целостности всех государств в регионе, а также нерушимость международных границ и недопустимость применения силы для приобретения территории, потребовал немедленного прекращения всех военных действий и враждебных актов в целях установления прочного прекращения огня, а также немедленного вывода всех оккупирующих сил из Кельбаджарского района и других оккупированных районов Азербайджана.
   В Резолюции № 853 от 29 июля 1993 г. Совет Безопасности ООН вновь выразил свою серьезную озабоченность продолжением конфликта в Нагорнокарабахском регионе Азербайджанской Республики, подтвердил суверенитет и территориальную целостность Азербайджанской Республики и потребовал вывода участвующих в конфликте оккупационных сил из оккупированных районов Азербайджанской Республики. Затем эти требования были повторены в Резолюции СБ ООН № 874 от 14 октября 1993 г. и № 884 от 11 ноября 1993 г.
   Армянскими вооруженными силами продолжают контролироваться не только территория Нагорного Карабаха, но и территория нескольких прилегающих к нему административных районов Азербайджана, в том числе Агдам, Лачин, Физули, Кельбаджар, Зангелан, Кубатли, Джебраил, Шуша. Площадь только некарабахских оккупированных территорий – около 9788 кв. км, а с учетом Нагорного Карабаха – 14 167 кв. км. До начала конфликта на этой территории проживало в благополучии и мире 837 тыс. человек, преимущественно азербайджанцев и армян.
   Уместно в связи с этим привести суждение Г. Гроция, который подчеркивал, что «земли не считаются захваченными с момента их занятия… требуется длительное владение» [798 - Гроций Г. О праве войны и мира. С. 642.]. Период такого владения – проблема эффективной оккупации. Признание независимости Республики Нагорный Карабах возможно только через политическое решение, поддержанное международным сообществом. Против признания – формально-юридические аспекты проблемы.
   Легитимное урегулирование карабахского конфликта возможно через:
   прекращение армянской оккупации территории Азербайджана;
   признание над территорией Нагорного Карабаха суверенитета Азербайджанской Республики;
   наделение Нагорного Карабаха самой широкой автономией, начиная с предоставления проживающим там жителям возможности при сохранении азербайджанского гражданства приобретать и армянское.
   Впрочем, при сохранении статус-кво армянская сторона через механизмы эффективной оккупации имеет шанс после длительного исторического периода прийти к международному признанию Нагорного Карабаха. Лишь в последние несколько лет азербайджанская сторона активизацией своей внешней политики стала расшатывать эту возможность.
   Республика Абхазия (Территория площадью 8,6 тыс. кв. км). Проблема государственной принадлежности территории Абхазии требует определенного исторического экскурса, который ярко демонстрирует и практику советской политики национально-государственного устройства.
   Абхазское княжество вступило под покровительство Российской империи в феврале 1810 г. как самостоятельная государственная единица, независимо от царств и княжеств Восточной и Западной Грузии. Одна из отличительных черт Абхазского княжества заключалась в том, что после присоединения к России оно не утратило государственности и суверенного контроля над своей территорией. С 1810 по 1864 г. на территории Абхазского княжества сохранялось «автономное управление», просуществовавшее дольше других на Кавказе. С 1864 по 1917 г. Абхазия («Сухумский военный отдел», «Сухумский округ») была подчинена царской администрации на Кавказе.
   После распада в XIII в. «царства абхазов и картвелов» «общегрузинское единство» проявило себя лишь в XX в. Грузия в границах Грузинской ССР – результат усилий российских и советских администраторов, распространивших этот русифицированный вариант ирано-тюркского названия Гюрджистан («страна волков»), охватывавшего еще в начале XIX в. только район Тифлиса, на территорию множества самостоятельных царств и княжеств (Картлия, Кахетия, Имеретия, Мегрелия и т. д.), сначала объединенных в Тифлисскую и Кутаисскую губернии и лишь после Октябрьской революции, наконец, переименованных в Грузию.
   Предыдущая попытка объединения осуществлялась с помощью германских штыков в 1918 г., когда и Абхазия, и район Сочи – Туапсе как «исконные грузинские земли» были силой оружия включены в Грузинскую Демократическую Республику («Сухумский округ с автономным управлением в местных делах» – ст. 107 Конституции).
   В 1920 г. при заключении мирного договора с РСФСР Грузинская Демократическая Республика, возникновение которой зафиксировал «Акт независимости Грузии», обнародованный 26 мая 1918 г. в г. Тифлисе (Тбилиси), попыталась включить Абхазию в состав своей государственной территории. Статьей 3 этого договора восстанавливалась территория Абхазии и определялась ее граница по реке Псоу. Позднее в ходе гражданской войны граница Абхазии с Россией отодвинулась от реки Псоу, и Пиленковская волость вошла в состав РСФСР. В 1922 г. ЦИК и СНК Абхазии ходатайствовали перед Правительством РСФСР о восстановлении границы. 30 августа 1925 г. ЦИК СССР принял решение о включении Пиленковской волости в состав Абхазии, но только в 1929 г. район Гантиади (ныне Цандрипш) и Ермоловка (затем Леселидзе, ныне Гечрипш) были приобщены к территории Абхазии, и тем самым сформировалась административная граница современной России с Абхазией.
   Грузинская Демократическая Республика перестала существовать в феврале 1921 г., вместо нее 18 февраля 1921 г. Революционный комитет Грузии в своем воззвании провозгласил Грузию Советской Социалистической Республикой. 31 марта 1921 г. Абхазия была провозглашена независимой республикой: «независимой», ибо около года была независима как от Советской России, так и от Советской Грузии. Ревком ССР Грузии 21 мая 1921 г. издал Декларацию о независимости ССР Абхазии. Однако в декабре 1921 г. Абхазия под давлением Кавбюро РКП (б), принявшего постановление: «1. Считать экономически и политически нецелесообразным существование независимой Абхазии. 2. Предложить тов. Эшба представить окончательное заключение о вхождении Абхазии в состав федерации Грузии на договорных началах или на началах автономной области – в РСФСР», подписывает «особый союзный договор» с Грузией. Ратифицированный в феврале 1922 г., он зафиксировал равноправие двух республик.
   Характер межгосударственных отношений Абхазии и Грузии нашел свое отражение в Конституции ССР Абхазии 1925 г. и Конституции Грузинской ССР 1927 г., в ст. 2 которой подчеркивается, что Грузинская ССР является государством, строящимся на федеративных началах.
   До 1931 г. ССР Абхазия называлась «договорной» республикой. Под нажимом Сталина договорная ССР Абхазия была преобразована в автономную республику (Абхазская АССР) и 19 февраля 1931 г. решением VI Всегрузинского Съезда Советов включена в состав Грузинской ССР.
   Вопрос о выходе Абхазии из Грузии ставился задолго до «перестройки»: в 1957,1967,1978 гг. абхазская интеллигенция обращалась в центральные органы власти, ходатайствуя о переходе Абхазской АССР под юрисдикцию РСФСР, а начиная с 1988 г. – о возвращении Абхазии статуса союзной республики. Руководство Грузии – высшая по отношению к Абхазии власть – порой вело себя как власть оккупационная. Конституцию Абхазии 1978 г. республике навязали, окружив здание, где она принималась войсками, подавив протесты интеллигенции, разогнав сходы граждан [799 - Подробнее см.: Шамба Т. М., Непрошин А. Ю. Абхазия: Правовые основы государственности и суверенитета. М., 2005. С. 79—168.]. Конфликт разгорелся после принятия в 1989–1990 гг. грузинским парламентом постановлений, признающих все договоры грузинского правительства, заключенные после февраля 1921 г., в том числе Союзный договор 1922 г. и договор о Закавказской федерации, которые служили юридическим обоснованием существования автономий в Грузии, недействительными. 25 августа 1990 г. Абхазия принимает Декларацию о суверенитете.
   Грузия решением референдума от 31 марта 1991 г. заявляет о восстановлении своей независимости. Но на тот момент действует Закон СССР, регламентирующий порядок выхода союзных республик из состава СССР, в том числе особое голосование существующих в этих выходящих республиках автономий. Ни Абхазия, ни Южная Осетия в грузинском референдуме участия не принимали. Более того, жители Абхазии участвовали в общесоюзном референдуме 17 марта 1991 г., и 164 231 человек из 166 544, принявших в Абхазии участие в референдуме (98,6 %) [800 - Сообщение Центральной комиссии референдума СССР об итогах референдума СССР, состоявшегося 17 марта 1991 года // Известия. 1991.26 марта.] проголосовал за сохранение СССР, за свою республику в его составе.
   Эти два факта, результаты этих двух референдумов – исходные элементы правовой основы суверенитета современного абхазского государства.
   Пришедший в 1992 г. к власти в Грузии в результате вооруженного переворота Военный совет во главе с Э. Шеварднадзе принял решение об отмене Конституции Грузинской ССР 1978 г. и о переходе Республики Грузия к Конституции Грузинской Демократической Республики 1921 г., в которой Абхазская АССР как субъект государственно-правовых отношений отсутствует. Именно в ответ на это 23 июля 1992 г. Верховный Совет Абхазии принимает решение о прекращении действия Конституции Абхазской АССР 1978 г. и восстановлении действия на территории Абхазии Конституции республики 1925 г.
   И это третий элемент правовой основы абхазского суверенитета, делающий эту основу достаточной и в правовом отношении безупречной. Все дальнейшие события связаны с развитием Республики и ее защитой от внешней агрессии.
   12 августа 1992 г. Государственный совет Грузии признал политику, провозглашенную в Манифесте великого примирения, принятом 4 августа 1992 г. в день вступления Грузии в ООН, ошибочной и принял решение о походе в Западную Грузию для «борьбы с бандитизмом и охраны железных дорог». 14 августа грузинские войска вступили на территорию Абхазии, началась жестокая братоубийственная война, которая закончилась военной победой абхазской стороны 30 сентября 1993 г.
   В ходе переговоров по урегулированию абхазо-грузинского конфликта сторонам не удалось достигнуть согласия. Грузинская сторона готова предоставить Абхазии «самую широкую автономию в рамках единого грузинского государства», абхазская – допускает возможность создания конфедерации, в которую Абхазия могла бы войти как самостоятельное государство на основе договора с Грузией. В качестве возможного компромисса Грузия уже не отвергает и возможность устройства страны по федеративному признаку, субъектами которой выступят исторические земли: Кахетия, Имеретия, Картли, Аджария и др. В этой федерации грузинским политикам видится и место Абхазии, но с большими, чем у других субъектов, правами.
   Длительное время оптимальным вариантом, который действительно позволил бы вывести проблему из ситуации тупика, было установление на территории Абхазии режима кондоминиума, при котором принципиальные вопросы существования этого государства подлежали бы разрешению неким специальным органом, состоящим из представителей России, Грузии и собственно Абхазии, в то время как вопросы непосредственного управления были бы отнесены к ведению местных властей. К такому решению оказались не готовы ни Грузия, ни Россия. Грузия хотела большего, Россия вообще ничего не хотела. Когда возможности компромисса утрачиваются, остаются крайние варианты. Фактом остается то, что ныне Абхазия является непризнанным, но реальным суверенным государством.
   С осени 1993 г. Республика Абхазия, как и надлежит суверенному государству, самостоятельно осуществляет внутреннюю и внешнюю политику, решает все вопросы организации жизни своих граждан. Даже политический кризис конца 2004 г. лишь доказал жизнеспособность республики, а сменивший много сделавшего для Абхазии В. Г. Ардзинбу на посту президента Республики С. В. Багапш стремится модернизировать экономику в соответствии с требованиями времени.
   Формально, как и в предшествующие два столетия, Абхазия остается органичной частью российской цивилизации, что подтверждается тем, что Абхазия по-прежнему продолжает действовать в правовом (законодательство на основе российского, северо-кавказская государственная символика и др.), информационном (телевидение, радио и пресса на русском языке), образовательном (абхазская письменность на основе русской графики, преподавание в школах и вузах на русском языке, учебники из России и др.), экономическом (сельскохозяйственная и промышленная продукция, туристический бизнес ориентированы на спрос российского потребителя, российский рубль), культурном (большинство специалистов получили образование в России, двуязычность театров, осуществления церковных служб), научном (научно-исследовательские учреждения республики были образованы в рамках единой системы научных учреждений страны и укомплектованы русскими и российско-ориентированными специалистами) и ином пространстве России.
   Республика Южная Осетия (территория площадью 3,9 тыс. кв. км). В результате государственно-территориальных экспериментов периода СССР осетинский этнос оказался разделенным между двумя республиками – РСФСР и Грузией. Разрушение Советского Союза создало опасность разделения осетинского народа между двумя государствами и закрепления за осетинами статуса разделенной нации.
   10 ноября 1989 г. Юго-Осетинская область была преобразована в автономную республику в составе Грузинской ССР. Однако Верховный Совет Грузинской ССР аннулировал решение Цхинвали, а результатом раздумий в грузинской столице стало направление в Южную Осетию грузинских войсковых подразделений и начало вооруженного конфликта. В ситуации нараставшего антисоветского государственного курса Грузии 20 сентября 1990 г. Южная Осетия объявила себя суверенной республикой в составе СССР.
   Однако после победы на выборах в парламент Грузии в декабре 1990 г. блока «Круглый стол – Свободная Грузия» и прихода к власти в Тбилиси З. Гамсахурдиа 11 декабря 1990 г. Верховный Совет Грузии отменил автономный статус Южной Осетии и принял закон об упразднении Юго-Осетинской автономной области (созданной законом СССР). С тех пор в официальных грузинских документах Южная Осетия стала именоваться не иначе, как «Цхинвальский регион», а против южных осетин был развернут геноцид, унесший тысячи жизней.
   19 января 1992 г. состоялся референдум, на котором более 90 % населения Южной Осетии высказалось за независимость республики от Грузии. Компромиссная позиция руководства Южной Осетии заключается в установлении между Южной Осетией и Грузией договорных отношений.
   Конфликт был юридически заморожен подписанием 24 июня 1992 г. в г. Сочи Соглашения о принципах разрешения грузино-осетинского конфликта, под которым стоят подписи президентов России и Грузии Б. Ельцина и Э. Шеварднадзе, а также представителей Северной и Южной Осетий. Конституция Грузии, принятая 24 августа 1995 г., не определяет правовых статусов Абхазии и Южной Осетии.
   События 1990–1993 гг. доказали право осетинского народа на воссоединение и благополучную жизнь в составе России. В правовом и историческом отношении проблема статуса территории Южной Осетии во многом аналогична абхазской.
   Приднестровская Молдавская Республика. Глубокий кризис центральной власти СССР в 1989–1990 гг., подтолкнувший правящие круги Молдавской ССР как к внутренней культурной румынизации, так и к реальной подготовке государственного присоединения к Румынии, расколол молдавское общество. В государственно-территориальном плане это привело к провозглашению на территории Молдавии трех республик: Республики Молдовы, Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) и Гагаузской Республики.
   Приднестровская Молдавская Республика была провозглашена как новое государство 2 сентября 1990 г. Ее территория включила Григориопольский, Дубоссарский, Каменский, Рыбницкий и Слободзейский районы Молдавии, а также территорию города Бендеры с общей численностью населения ПМР на 1 января 1993 г. в 717,4 тыс. человек. С полным на то основанием отмечается, что «это был исключительно естественный процесс формирования народом своего востребованного государства» [801 - Смирнов И. Н. Приднестровская государственность как воплощение интересов приднестровского народа // Приднестровская государственность: история и современность. Тирасполь, 2005. С. 13.]. После нескольких вооруженных попыток руководства Молдовы взять территорию Приднестровья под свой контроль, переросших летом 1992 г. в полномасштабные боевые действия с применением вооруженных сил, начался трудный процесс поиска политических решений.
   Авторы вышедшего в 2003 г. комментария к Конституции ПМР, признавая территорию признаком государства и ее физической, материальной составляющей, констатируют, что приведенный в конституции перечень административно-территориальных единиц отличается от фактического на 2003 г. ее административно-территориального устройства: поименованные в конституции отдельно города Дубоссары и Рыбница в настоящее время объединены в управлении с прилегающими к ним районами [802 - См.: Конституция ПМР. Краткий постатейный комментарий. Тирасполь, 2003.С. 44–46.]. Вызывающая сожаления неправовая ситуация в очередной раз подчеркивает необходимость строгого отношения к правовым текстам, и к своевременному их уточнению.
   Культурно-нравственным и историческим обоснованием отделения ПМР от Молдовы был прежде всего тот факт, что до присоединения Бессарабии к СССР в 1940 г. и образования Молдавской ССР территория Приднестровского Левобережья составляла часть территории Молдавской Автономной ССР в составе Украины. С созданием Молдавской ССР часть территории прежней автономной республики отошла в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 ноября 1940 г. к Украинской ССР, а часть (практически – территория нынешней ПМР) – к создаваемой Молдавской ССР. Именно поэтому объявление Верховным Советом ССР Молдовы незаконным Закона СССР от 2 августа 1940 г. «Об образовании Молдавской ССР» стало правовой и политической основой самоопределения народов Молдавии, началом новой приднестровской государственности. Хотя провозглашение Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики произошло 2 сентября 1990 г. в Тирасполе на Чрезвычайном съезде народных депутатов Советов Приднестровья всех уровней, все судьбоносные вопросы жизни республики решались референдумами. На референдуме 9 сентября 1990 г. 97,2 % избирателей Слободзейского района проголосовали за вхождение в ПМР, 25 ноября 1990 г. 94 % избирателей, из числа принявших участие в референдуме на территории Григориопольского района высказались за свое нахождение в составе ПМР. В тот же день республика избрала всеобщим голосованием свой первый парламент – Верховный Совет ПМР. На заседании 8 декабря 1990 г. Верховный Совет ПМР принял Декларацию о суверенитете ПМР.
   На референдуме 24 декабря 1995 г. была принята первая Конституция ПМР. После внесения в нее поправок с 22 июля 2000 г. конституция действует в новой редакции. Государственная территория ПМР определена конституцией через перечисление составляющих республику административно-территориальных единиц, при этом нетрадиционно подчеркнуто, что «границы и территория Приднестровской Молдавской Республики определяются законом» (ст. 14 Конституции).
   28 апреля 1994 г. президенты Молдовы и Приднестровья М. Снегур и И. Смирнов в присутствии главы миссии СБСЕ в Молдове Р. Сэмуэлла и представителя России В. Васева подписали Заявление, положившее начало переговорному процессу. 8 мая 1997 г. в Москве президенты Молдовы и ПМР в присутствии руководителей России и Украины как государств-гарантов и Действующего Председателя ОБСЕ подписали меморандум об основах нормализации отношений между Республикой Молдовой и Приднестровьем. Молдова и Приднестровье, признав друг друга Сторонами, договорились не прибегать во взаимных отношениях к применению силы или угрозы силой (п. 1 Меморандума), стать взаимными гарантами полной и безусловной реализации договоренностей об отношениях между ними (п. 5). При сохранении статус-кво в государственно-территориальном устройстве двух молдавских республик, под давлением тогдашнего руководства России Стороны согласились строить свои отношения в рамках общего государства в границах Молдавской ССР на январь 1990 г. (п. 11 Меморандума).
   Дальнейшего движения навстречу друг другу не последовало. Но меморандум остается тем международно-правовым актом, который наряду с совместным Заявлением 1994 г. свидетельствует о молчаливом признании ПМР.
   Особенностью правового режима территории ПМР являются значительное ограничение (почти отсутствие) влияния правовой системы Молдовы и действие на территории Левобережья Приднестровья, помимо законов ПМР, законов СССР и преломленных через акты органов ПМР законов Российской Федерации (без какой бы то ни было официальной инициативы России).
   Одновременно с ПМР на территории прежней Молдавской ССР была провозглашена Гагаузская Республика (столица – пос. Комрат). Ее создание определялось стремлением малочисленной этнической группы – гагаузов – не допустить включения занимаемой ими территории в состав Румынского государства. Отсутствие соприкосновения с территорией ПМР, худшие естественные границы и меньшие экономический и оборонный потенциалы Гагаузии изначально делали ее уязвимей, что позволило руководству Молдовы через механизм политического и экономического давления добиться согласия гагаузов на определенную автономию в составе Республики Молдовы. При этом за Гагаузией закреплено право на самоопределение в случае потери Республикой Молдовой своей государственности (иными словами – при присоединении Молдовы к Румынии).
   При этом следует четко осознавать статус территории Северной Буковины. С точки зрения международного права, определение «оккупация» относительно северной части Буковины может быть применимо только к вступлению на ее территорию румынских войск и в 1918 и в 1941 гг. К такому выводу пришли советские исследователи, да и, например, западногерманский правовед Г. Вебер подчеркнул то обстоятельство, что передаче северной части Буковины Румынией Советскому Союзу не предшествовал односторонний акт со стороны СССР, а состоялся двусторонний обмен нотами. Поскольку советская сторона «давала румынским государственным деятелям возможность свободного волеизъявления», то разговоры о «возможной аннексии излишни» [803 - Weber Н. Die Bukowina in Zweiten Weltkrieg // Volkerrechtliche Aspekte der Lage der Bukowina im Spannungsfeld zwischen Rumannien, Sowjetunion und Deutschland. Berlin, 1972. S. 9,14.].
   Вопросы дипломатического признания. Характеризуя непризнанные постсоветские государства, следует помнить, что государственность и суверенитет государства не зависят от признания их другими государствами. «Нет сомнения, что сама государственность не зависит от признания», – подчеркивал Оппенгейм. «Признание предполагает внутреннюю независимость вновь возникшего государства, но ее не создает… Признание есть всегда не более, как формальное засвидетельствование определенного совершившегося факта» [804 - Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1. С. 278.], – писал Ф. Ф. Мартенс. Признание П. Казанский называл созданием нового международно-правового лица, международно-правовым рождением, ибо «признание есть наделение фактического отношения юридическими свойствами». Под признанием «разумеют принятие нового государства в общество народов» [805 - Казанский П. Учебник международного права публичного и гражданского. 2-е изд. Одесса, 1904. С. 37.].
   Международное право – право прецедентное. И на задержке международного признания нескольких постсоветских государств отрицательно сказывается пример самопровозглашенной республики Северного Кипра, признанной Турцией, но игнорируемой уже многие годы международным сообществом. Более того, на Турцию и поныне осуществляется давление, даже с угрозой отказа в приеме в Европейский Союз, с целью вынудить ее способствовать ликвидации этой республики. Не вдаваясь в детали, отметим, что на Кипре сложилась иная правовая ситуация, чем в постсоветском пространстве, различающаяся проблемой легитимности возникновения государства. Но не только этим. Абхазия, например, и по советским конституциям признавалась государством. Важно и то, что прецедент раскола Кипра нейтрализован альтернативным прецедентом – признанием независимости союзных республик СССР и СФРЮ.
   Существуют, однако, и международные традиции признания возникающих государств.
   Каждое государство свободно в признании независимости образовавшегося государства и не обязано выжидать признания со стороны других, более заинтересованных государств. Практика, конечно же, идет по пути согласования таких действий. Швейцария, как известно, существовала как независимое государство с XIV в., а признана была таковым только на Вестфальском конгрессе в 1648 г. Лондонский договор 1827 г. признал независимость Греции, хотя Стамбул еще считал ее частью территории Оттоманской империи. Но следует учитывать и другое: признание в 1778 г. Францией США рассматривалось Англией как casus belli – повод для войны.
   Особенно болезненным всегда было признание для государства, от которого отделилось вновь возникшее государство. Португалия стала самостоятельным государством в 1640 г., отделившись от Испании, но последняя признала этот факт только в 1668 г. Что, впрочем, не мешало другим европейским государствам уважать фактическую независимость Португалии и поддерживать с ней отношения. «Признание нового государства со стороны того, от которого оно отделилось, не имеет особого правового значения, но представляет, конечно, чрезвычайную политическую важность. Обыкновенно оно дается после признания его со стороны государств посторонних» [806 - Там же.], – писал П. Казанский.
   Непризнание не может служить основанием для нарушения территориального верховенства государства, для военного вторжения и т. п. Государство должно быть признано, если оно удовлетворяет определенным условиям, формулируемым международным правом [807 - Подробнее см.: Левин И. Д. Суверенитет. С. 122–123.]. Условия эти изначально сводятся по существу к эффективности государственной власти на данной территории, т. е. международное право признает государство, если таковое существует на деле [808 - Там же; См. также: Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. С. 288–291; Казанский П. Учебник международного права публичного и гражданского. 2-е изд. Одесса, 1904. С. 36–40.]. Уже упоминавшаяся ранее Конвенция Монтевидео 1933 г. о правах и обязанностях государств не случайно определила государство как субъект международного права, который должен обладать следующими чертами: а) постоянным населением, б) определенной территорией, в) правительством, г) способностью вступать в сношения с другими государствами. Непризнанные постсоветские государства такими чертами обладают.
   В 1849 г. правительство США отказало в признании независимости Венгрии только потому, что революционное правительство не контролировало твердо и уверенно своей территории. Задержка в признании Советской России формально объяснялась этой же причиной.
   Если новое государство и его правительство в силах исполнять свои обязанности, то непризнание их другими государствами было бы, по мнению Д. П. Никольского, незаконным вмешательством во внутренние дела этих государства и правительства [809 - Никольский Д. П. Международное право. СПб., 1903. С. 21.]. Среди обязанностей нового государства – уважение внутреннего порядка и неприкосновенности границ других государств.
   Особо следует отметить две формы признания:
   а) торжественное формальное действие, выраженное в особом заявлении (декларации), а то и особом договоре с новым государством;
   б) молчаливое признание, состоящее в заключении с новым государством договоров по текущим вопросам межгосударственных отношений или принятии его дипломатических представителей (направлении таких представителей к нему).
   Проведение с руководителями Абхазии, ПМР, Южной Осетии в 1992–2005 гг. дипломатических консультаций и переговоров с участием официальных должностных лиц России, Грузии, Молдовы, Украины, ОБСЕ, подписание в том или ином составе официальными представителями этих государств различных документов само по себе уже означает признание новых государств, поскольку «сношения, которые открыто поддерживают с ними государства, дают им без дальнейших условий международное признание» [810 - Казанский П. Учебник международного права… С. 39.]. Иное дело, что никто не может навязать государству установление им с кем-либо официальных дипломатических отношений, не зависящих от признания, как, впрочем, и заставить осуществить акт формального дипломатического признания.
   Фактически все непризнанные постсоветские государства давно уже являются признанными. Во второй половине XX в. признание стали часто путать с приемом в Организацию Объединенных Наций, которая все же является пусть и самым массовым, но союзом государств конфедеративного типа, решения которого формально не могут быть обязательны для государств, в нем не состоящих.
   Признание бывает условным и безусловным, единичным и коллективным. Те или иные особенности признания давно проработаны в различных международных конвенциях и правовых обычаях.
   При возникновении нового государства не некая государственная власть получает в свое владение территорию, а государство возникает в тот самый момент, когда фактически зарождается верховная власть, господствующая над определенной территорией. Акт же дипломатического признания имеет не только правовое, но и нравственное значение. В первом случае речь идет о принятии государства в полноправные члены международного сообщества, во втором – речь идет о решительной поддержке народа, борющегося за свое право на свободу.

Глава 21
Постсоветская реинтеграция России

21.1. Путь Империи: Россия как государство и цивилизация

   В марте 1989 г. Леонард Салливан, директор Атлантического совета США, в традиционном аналитическом докладе удовлетворенно констатировал, что «коммунистическая угроза» трансформируется в неминуемую, но более традиционную, «нормальную» русскую угрозу [811 - Sallivan L. Organizing for change: Comprehensive security and Western prosperity: Security series. Wash., 1989. P. 32.]. Потому теперь – о русских и Русском пространстве.
   Русское пространство. Тысячелетнее развитие России в качестве великой евразийской державы вскрыло смысл нашего Отечества как особой Русской цивилизации. К ее появлению привели великие переселения и войны IV–VIII вв. н. э., в горниле которых ковался сплав этносов и культур. Внешней формой нарождающейся Русской цивилизации первоначально стала охватывавшая разрозненные княжества и племенные союзы Русская земля.
   Русская цивилизация предполагает гармоничное сочетание двух элементов: духовного (культурного) и земного (территориального, пространственного). Первый предполагает в своей основе русский язык, русскую культуру, второй – Русскую землю, ту территорию, которую в течение столетий осваивали и защищали русские люди, государственную общность, сложившуюся на этой территории.
   Довольно сложно отойти от устоявшейся со времен В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина концепции рождения Древнерусского государства, пресловутой норманнской теории, поскольку даже исследования последних полутораста лет, за редкими исключениями преимущественно марксистской школы, не преодолели на уровне подсознания онтологическую основу мировоззрения европейской цивилизации IV–XVIII вв. – религиозно-идеалистическое представление о мире. На практике это означает отсчет Русской цивилизации с легендарных Рюриковичей, подготовивших и осуществивших укоренение на Восточноевропейской равнине Православия. Между тем даже общепризнанные вещественные, этнографические, фольклорные и лингвистические памятники дают основание полагать, что рождение Древнерусского государства, первые шаги Русской цивилизации относятся не позднее чем к IV–V вв. н. э. Еще великий М. В. Ломоносов в своем «Репорте в канцелярию Академии наук 16 сентября 1749 г.» категорически утверждал: «Что славенский народ был в нынешних российских пределах еще прежде рождества Христова, то неоспоримо доказать можно» [812 - Ломоносов М. В. Для пользы общества. М., 1990. С. 177.].
   Известный русский дореволюционный юрист М. Ф. Владимирский-Буданов сделал в свое время важный вывод: «Основанием древнерусского государства служат не княжеские (теория Соловьева) и не племенные отношения (теория Костомарова), а территориальные» [813 - Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 12.].
   Даже традиционными историками признается существование в до-киевский период Древнерусского государства, по крайней мере, трех собственно славянских государственных объединений: Куявии (Куябы), Славии и Артании (Артсании). Иными словами, территория русского государства первоначально складывалась в рамках трех исторических центров: Новгородской, Приднепровской и Приокской Руси. Это VIII век. Описываются и более ранние образования, относящиеся к VI и даже IV вв. С XV в., после свержения татаро-монгольского ига, собирательницей Русской земли стало Московское государство.
   В начале XVI в. все русское население сосредоточивалось в северо-западной половине Европейской России, к западу от линии, соединявшей верховья Камы с устьем Днестра, тогда как юго-восточная часть страны представляла еще «типичную Азию с ее степной природой и кочевым азиатским населением, постепенно покоренную и колонизированную русскими, сперва в форме казацкой вольницы по Дону и Поволжью, дошедшей до Урала, а с Ермаком – и до далекой Сибири. В XVII и особенно в XVIII в. происходила систематическая колонизация земель Малороссии и Новороссийского края, а в XIX в. – Западной и Восточной Сибири, Амурского края, Центральной Азии и Кавказа; это движение русского племени с запада на восток выразилось к XIX в. цифрой 40 млн душ или переселением за вышеуказанную коренную границу (Кама – Днестр) 46 % всего русского населения империи» [814 - Территория русского государства // Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русское государство / Гл. ред. и сост. О. А. Платонов. М., 2002. С. 808.].
   Есть принципиальное различие между традиционными колониями и отличающимися своей культурой от центра окраинами России. «Колонии приобретались для экономической их эксплуатации в интересах метрополии, – писал Н. М. Коркунов. – Присоединение русских окраин не было делом экономического расчета. Россия постепенно овладела своими окраинами и на западе, и на востоке, в силу чисто политических побуждений, как необходимым условием обеспечения своего могущества и независимости» [815 - Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд. СПб., 1899. С. 180.].
   Понятие, которое является непреходящей духовной и материальной ценностью для русского человека, – это понятие «Русская земля». «Русская земля» как территория и как государство, как политическая доктрина и как мировоззренческий принцип. Многим памятны ставший уже легендой фильм «Александр Невский» и исторические слова главного героя: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля». И пусть эти конкретные слова для советского фильма и родились – по легенде – у академика А. М. Панкратовой! Для миллионов советских зрителей фильма, для нас сегодняшних, как и для автора «Слова о полку Игореве», вздохнувшего: «О, Русская земля, ты уже за холмом…», это понятие – не только определенный участок земной поверхности, недр, животного и растительного мира, но нечто гораздо большее.
   Не случайно понятие Русской земли встречается в древних былинах и сказаниях, в русских летописях и иноземных хрониках. Живший в давние времена летописец, приступая к своей повести, определил ее целью необходимость показать, «откуда есть пошла Руская Земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Руская Земля стала есть». С позиций сегодняшнего дня можно сказать, что через определение территории, заселенной или контролируемой русскими, рождалось понятие государства.
   В юные годы нашего Отечества послы, возвратившись в Киев после подписания мирного договора с Византией, «поведаша Олегу вся речи обою царю, како створиша мир и уряд положиша межю Грецькою землею и Рускою». М. Ф. Владимирский-Буданов за самим понятием «Русская земля» видел и форму общества, и выросшее из родовых форм древнерусское государство, определяя Землю как «союз волостей и пригородов под властью старшего города» [816 - Морозов Е. Ф. Большой евразийский проект. С. 14.], причем пределы земель уже тогда не совсем совпадали с границами племен. Именно в эпоху Русской земли началось преобладание территориальных, пространственных начал над кровными.
   Идея развития Русской земли и как территории, и как государства, и как системы ценностей определяла внешнюю и внутреннюю политику России на протяжении нескольких веков. Ею руководствовались Вещий Олег и Ярослав Мудрый, Иван Калита и Сергий Радонежский, эта идея лежала в основе политической доктрины «Москва – Третий Рим», была и остается стержнем современного русского национального самосознания. Безусловно, имело место византийское влияние. Но, как, реципируя, по словам Г. Еллинека, чужие учреждения и законы, каждый народ претворяет чужую мысль, применяя ее к своим национальным особенностям [817 - Еллинек Г. Декларация прав человека и гражданина. М., 1905. С. 33.], так и русская традиция все иноземные веяния пропускала через себя, порой меняя принципиально.
   Здесь можно выделить два взаимодополняющих подхода: позиция людей должностных, тех, кто обладает властью, кто наделен большими полномочиями, и отношение российского массового сознания к идее Русской земли. И надо признать, что позиция первых далеко не всегда была государственнической.
   Рассматривая территорию как один из основных признаков любого государства, следует подчеркнуть, что трагедия 1991 г. заключается не только в том, что некоторые внутренние административные границы стали государственными. Главное состоит в том, что страна Россия, носившая в XX в. имя «Советский Союз», единый организм, единая культура, единая цивилизация оказались разорванными на несколько частей. Да, русский язык сохранился почти на всех этих территориях, хотя на некоторых из них стали создаваться враждебные русской культуре моноэтнические государства. Но не стало единой территории, единой российской или русской земли. И осознание этого стало причиной несчастья десятков миллионов людей.
   Указанные проблемы не замыкаются только и исключительно на вопросах правовой неопределенности и незавершенности территориального размежевания на востоке Европы после гибели великого государства. Речь, несомненно, идет о некоем цивилизационном разломе, который пытаются искусственно углубить между русской и европейской, русской и азиатскими цивилизациями. Тем, кто пытается представлять Россию ординарным европейским государством, не грех вспомнить, что еще Г. Н. Трубецкой вслед за Н. Я. Данилевским пришел к выводу, что «Россия не только европейская держава», а потому «мы не можем поддаться искушению всецело вернуться в Европу» [818 - Трубецкой Г. Н. Россия как великая держава. СПб., 1910. С. 116.]. Аналогично нельзя России замыкаться только на Азии.
   Это англосаксы склонны рассуждать о противостоянии Суши и Моря с преимуществом последнего. Российская традиция, продолженная в XX в. В. П. Семеновым-Тян-Шанским, требует сочетания морских и сухопутных территорий, преодоления односторонности.
   Отсюда рожденная русскими мыслителями и прежде всего России внутренне присущая геополитическая теория евразийства. Евразийцы (П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой, Л. П. Карсавин, Г. В. Флоровский, Г. Н. Трубецкой, Е. Н. Трубецкой, И. И. Дусинский, Г. В. Осипов, Э. А. Баграмов и др.), выступая против односторонней ориентации России на Запад, совмещая географически территорию России с территорией Чингисханова государства [819 - См.: Трубецкой Н. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Классика геополитики, XX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 147–168.] и рассматривая Европу не более как полуостров Старого материка, лежащий к западу от границ России [820 - Савицкий П. Географические и геополитические основы евразийства // Там же. С. 677.], представляли и представляют Евразию не просто как материк, а как особый Срединный мир, объединяющий Европу и Азию, но отличающийся от них особыми геополитическими, этнокультурными, духовными и иными свойствами, предопределяющими исторический путь и миссию составляющих его народов [821 - Баграмов Э. А. Евразийство // Российская цивилизация: Этнокультурные и духовные аспекты: Энц. словарь / Ред. кол.: М. П. Мчедлов и др. М., 2001. С. 63.].
   Геостратегически близка евразийцам модель X. Дж. Макиндера, предполагающая подход к Евразии как к Осевому миру, вокруг которого располагаются четыре пограничных региона, совпадающие в принципе с территорией распространения четырех мировых религий – буддизма, брахманизма, ислама и христианства [822 - Макиндер X. Дж. Географическая ось истории. С. 21.]. Россия, по мнению X. Дж. Макиндера, и занимает в мире осевое положение, вокруг которого строится развитие цивилизаций, зарождение и эволюция государств. «Ее давление на Финляндию, Скандинавию, Польшу, Турцию, Персию, Индию и Китай заменило собой исходившие из одного центра набеги степняков. В этом мире она занимает центральное стратегическое положение, которое в Европе принадлежит Германии. Она может по всем направлениям, за исключением севера, наносить, а одновременно и получать удары» [823 - Там же. С. 27.].
   Роковую роль в XX в. в судьбе нашего Отечества сыграло то, что при высоком уровне образования в Советском Союзе общественное сознание запуталось в теоретических изысканиях советской эпохи. Победивший социализм стал бороться с религией, национализмом, патриотизмом, как реакционными явлениями, препятствующими идти человечеству к всеобщему счастью. Значительную роль в затемнении национального самосознания сыграло методологическое искажение понятий «Россия» и «русские».
   Говоря о трех ветвях единого народа – велико-, мало– и белорусах, – Ф. Ратцель подчеркивал, что их «вообще можно назвать северно-, южно– и западно-русскими» [824 - Ратцель Ф. Народоведение / Пер. с нем.: В 2 т. Т. 2. СПб., 1903. С. 816.]. Если в последнем (четвертом) дополнительном томе самой известной до 1917 г. российской энциклопедии – Энциклопедического Словаря Брокгауза и Ефрона, – издания 1907 г. открыть статью «Россия», то первая вклейка к этой статье не может не заставить задуматься. Это составленные Д. Рихтером 4 карты с обозначением: «Распределение главнейших народностей Европейской России (по родному языку) по данным переписи 1897 г.» Первая карта – «Русские вообще». Затем идут три других карты: «Великороссы», «Малороссы» и «Белоруссы». И цвет-то для обозначения всех выбран одинаково: от бледно-розового – до красно-коричневого. Даже по статистике большевиков в 1920 г. на территории РСФСР площадью 18 384 тыс. кв. верст проживало 131197 тыс. человек, из них родными языками назвали великорусский 55 667 469 человек, малорусский 22 380 551 человек, а белорусский – 5 885 547 человек, и было подчеркнуто: «а всего русских – 83 933 667 человек, или 66,80 % всего числа жителей» [825 - Ежегодник Коминтерна. Пг.; М., 1923. С. 284, 290.].
   К сожалению, согласно данным переписи 2002 г. в России (в границах Российской Федерации) великороссов среди постоянно проживающих нет вообще, белорусов 807 970 человек, украинцев – 2 942 961 человек, а учтенных помимо них «русских» – 115 889 107 человек. Хорошо хоть дополнительно к ним указаны 140 028 казаков и 6571 помор [826 - Национальный состав и владение языками, гражданство. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т. Т. 4. Кн. 1. М., 2004. С. 9, 14,17.].
   Примечательно, что Д. К. Зеленин в своей фундаментальной работе «Восточнославянская этнография», опубликованной в 1927 г. в Германии, обоснованно характеризовал даже классификацию русских на великороссов, белорусов и малороссов как неудовлетворительную, несущую в себе не этнографическое, а историко-политическое значение, и аргументированно выделял четыре восточнославянских народности. При этом южнорусское население (т. е. русское население Рязанской, Вятской, Тамбовской, Воронежской, Курской, Тульской, Орловской и Калужской губерний), по его мнению, «этнографически и диалектологически отличается от северорусского (в Новгородской, Владимирской, Вятской, Вологодской и др. губерниях) значительно больше, чем от белорусов» [827 - Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография / Пер. с нем. К. Д. Цивиной; Примеч. Т. А. Бернштам, Т. В. Станюкович и К. В. Чистова; Послесловие К. В. Чистова. М., 1991.С. 29.].
   Проблема осознавалась на уровне профессионалов-этнологов. Только этим можно объяснить попытку ввести категорию «советский народ» как некоей общности, которая, по словам Л. И. Брежнева, «основывается на глубоких объективных изменениях в жизни страны как материального, так и духовного порядка, на возникновении и развитии в нашей стране социалистических наций, между которыми сложились отношения нового типа» [828 - Брежнев Л. И. Ленинским курсом: Речи и статьи. Т. 4. М., 1974. С. 58.].
   Великие потрясения стали неизбежны, как только Россию отождествили с Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой, а с понятием «советский человек», в определенной степени противопоставленном понятию «русский», потерпели социальное фиаско.
   Сами названия «Русь», «Русия» были заменены византийским «Россия» в сугубо державных интересах. Титулование русского царя самодержцем «Великия, Малыя и Белыя России», окончательно сложившееся в середине XVII в., пополнилось выражением «и Белыя» в 1655 г. после присоединения к России Вильны. Украиной же назывались юго-восточные русские земли Речи Посполитой, причем это название никогда не было официальным.
   В этом контексте совершенно нельзя согласиться с А. Г. Дугиным, выдвигающим на первый план в вопросе обеспечения этнического баланса Евразийской Империи русский национализм в культурно-этническом, а не государственном смысле [829 - Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997. С. 255.]. Русский – это понятие духовно-социальное, это не этническая принадлежность (белорусы, великороссы и украинцы и есть один этнос – русские), а философия, русский человек – тот, кто любит Россию, живет погруженным в ее культуру и язык, кто готов к самопожертвованию ради этого.
   Огорчительно, что даже такой внимательный исследователь Российской империи, как А. Рибер повторяет штамп о русификации как основном политическом инструменте формирования государства, хотя и признает, что «даже после Февральской революции 1917 года почти все окраины (главным исключением была Польша) все еще желали получить автономию в пределах объединенного, поликультурного, но не имперского государства [830 - Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. статей. М., 2004. С. 62.]. Под «не имперским» явно понимается не отрицание Империи цивилизационной, а отрицание империи как ставшей тормозом социального развития монархической формы государства.
   Интегративная роль русского языка огромна, не случайно по переписи 2002 г. в Российской Федерации из всего постоянного населения в 145 166 731 человек заявили, что владеют русским языком 142 573 285 человек, в то время как к русским себя отнесли только 116 млн человек [831 - Национальный состав и владение языками, гражданство. С. 14, 20.].
   Опасным заблуждением являются утверждения, что у русского народа нет собственной национальной государственности [832 - См., напр.: Печенев В. А. Россия многонациональная: опять на распутье? М., 1999. С. 11.], приводящие, как и следует предположить, к проектам создания внутри России русской республики. Подобный подход строится на отождествлении русской нации с великорусской частью восточных славян при полном игнорировании духовно-религиозной и всех иных составляющих нации как таковой. Россия – и есть воплощение русской национальной государственности.
   Многотрудная история отшлифовала многогранный русский национальный идеал.
   Политический – самодержавие народа, вверяющего свою судьбу мудрому вождю (государю). Русское народное самодержавие – именнота модель демократии, которую Полибий определял как «такое государство, в котором исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям народного большинства» [833 - Полибий. Всеобщая история в сорока книгах. Т. 2. С. 8.]. Недостатки конкретного Государя – Царя, Генерального секретаря ЦК КПСС, Президента – приводили к модификациям этой модели, но не к ее замене.
   Социальный – общество Справедливости и Процветания с распределением Блага в соответствии с трудом каждого, с уважением индивидуального Успеха при участии каждого в общих делах.
   Экономический – коллективный (общинный) труд; солидарное благосостояние и благополучие. Собственность уважается, но не признается в качестве цели человеческого существования. Противоборство стяжателей и нестяжателей имеет характер непрерывно развивающегося диалектического единства.
   Теологический – Пресвятая Богоматерь как олицетворение Божественного начала и одновременно культ замужней женщины, имеющей детей, отдающей всю себя мужу и семье. Чувство Справедливости предполагает осознание Долга и Ответственности, а забвение последних приводит к совершению Греха, искупление которого – священная обязанность каждого. Идея Греха – одна из центральных в русском национальном православном самосознании.
   И, наконец, культурно-нравственный – как единение с Богом в праведном подвижничестве, служение Справедливости и Правде. При многовековой проповеди Смирения и Послушания русский человек часто следовал им лишь после нахождения приложения своей страстной тяги к созиданию – созиданию Семьи, созиданию Отечества. Стремление к Красоте и Гармонии всегда сопровождает русского человека – независимо от его национальности, заставляя помнить о них даже в заблуждениях [834 - Несколько иной по форме, но не по существу подход см.: Бородай Ю. Русская национальная идея // Наш современник. 1997. № 5. С. 229–237.].
   Все вместе эти грани национального идеала формируют характер русского человека и его образ жизни. Среди нравственных императивов, формирующих русскую культуру, как ключевой элемент цивилизации особого типа, следует выделить идеал подвижничества, аналогичный культу героя-мученика для самосознания британцев, и идею греха как главный критерий человеческого поведения.
   Чертами Русской цивилизации могут считаться:
   – особый, преимущественно общинный тип хозяйства при традиционно многоукладной экономике;
   – неповторимая культура, пронизанная соборностью – отношениями духовной общности, социально-психологического, экономического, политико-правового единения самых разных слоев российского общества;
   – братское единство восточнославянских народов как историческая основа русской и российской государственности;
   – социальная солидарность, соединение коллективной взаимопомощи и индивидуальной благотворительности;
   – просвещенное светское общество, при безоговорочно равноправных и равнодостойных взаимоотношениях мировоззрений, религий и вероисповеданий упрочение православия – традиционной основы всей жизни русского народа, государства российского. Подчеркивая православие как основу идеологии, евразийцы с полным основанием называли его высшим, единственным по своей полноте и непорочности исповеданием христианства, вне которого «все – или язычество, или ересь, или раскол» [835 - Евразийство. Опыт систематического изложения // Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России / Сост., вступ. ст., коммент. И. А. Исаева. М., 1992. С. 362.];
   – поддержка народной и классической традиций в культуре как основы духовного и нравственного здоровья общества;
   – утверждение культуры и образования в числе безусловных приоритетов общественной деятельности и государственной политики;
   – могучие Вооруженные Силы, не уступающие никому в мире ни вооружением, ни боевой подготовкой и авторитетом;
   – защита прав и интересов подвергающихся дискриминации и угнетению народов, исторически тяготеющих к России и российской государственности.
   Характеризуя Россию как государственную общность, сложившуюся на определенной территории, особо следует подчеркнуть объединительный фактор православия, имевший ключевое значение на протяжении многих веков. Потому и оптимальной формой Русской цивилизации может быть только Русская Православная Империя.
   Православие в Российской империи снимало разногласия этнические. Когда человек – выходец с любой территории, будь то из Казанского царства или с католического Запада, приходил на Русь и принимал православие, никто не интересовался тем, какой он национальности. Говорили: да, это православный. Когда генерал Багратион говорил «Мы, русские офицеры», никто не сомневался ни в его искренности, ни в том, что он родовитый грузинский князь. В XX в. вплоть до 1991 г. эту интегративную функцию пытался осуществлять марксизм в его советской форме марксизма-ленинизма.
   Расшатывание хрупких основ русского общенационального государственного единства будет порождать глубинные, далеко идущие антирусские геополитические последствия. Вспомним, как «полуадминистративно» поступили власти с приходами Русской православной церкви в Эстонии, попытавшись лишить их храмов и всего имущества, или как попытались через судебное вмешательство передать в 1997 году приходы Русской православной церкви в Молдове под управление румынского патриарха.
   Только пробудив в русском человеке признание и понимание национальных ценностных ориентиров, можно расшевелить народ, который традиционно безмолвствует, можно защитить русскую культуру, Русскую цивилизацию. Требуется осознание современного содержания единой русской духовности, сегодняшний анализ таких понятий, как соборность, общинность. Научно-политическая проработка ценностных категорий, в том числе такой, как «Русская земля», должна способствовать формированию мировоззренчески единого движения за возрождение России. Именно России, а не Российской Федерации.
   Напрасно М. Уоллес, в целом наблюдатель вдумчивый, рассказывая в середине XIX в. об организации жизни русского народа, пришел к выводу о всеобщей отсталости русских, когда, встречая у детей предприимчивый, самоуверенный и независимый дух, он видел в них «скорее юных американцев, чем юных русских» [836 - Уоллес М. Россия / Пер. с англ. Т. 1. СПб., 1880. С. 133.]. Уоллес не понял русского человека. Глубоко прав Н. И. Надеждин, написавший 150 лет назад: «Народ русский велик не только своею физическою силою, в чем не сомневаются даже самые враги наши, но и патриархальными добродетелями, которые созидают и держат его колоссальное существование» [837 - Надеждин Н. И. Соч.: В 2 т. Т. 1: Эстетика. Т. 2: Философия. СПб., 2000. С. 797.].
   Е. Белозерцев не случайно среди идей, краеугольных в истории и культуре России, первой называет идею русского космизма. Н. Федоров, В. Соловьев, К. Циолковский, В. Вернадский, П. Флоренский – каждый по-своему, опираясь на многовековые русские духовные искания, аргументировали особое вселенское предназначение человека. С этим предназначением, осознаваемым – благодаря православию – российским массовым сознанием, тесно связана идея соборности, наложившая особый отпечаток на русские, а затем российские политико-правовые институты, на экономику и культуру нашего Отечества.
   Диакон А. Кураев прав в своем анализе соборности, что А. С. Хомяков наполнил богословский термин «соборность» иным, чем изначально содержанием, переведя его на язык этнографии и социологии, отождествив с общинностью [838 - См.: Кураев А. Искушение, которое приходит «справа». М., 2005. С. 12.]. Для славянофилов церковное соборное единство есть «единство свободное и органическое, живое начало которого есть Божественная благодать взаимной любви» [839 - Киреевский И. Полн. собр. соч. Т. 2. М., 1911. С. 101.]. И уже широко, через В. И. Даля пошло понимание, что действовать, творить соборно – значит творить сообща, общими силами, содействием, согласием [840 - См. интереснейший анализ соборности: Кураев А. Искушение, которое приходит «справа». С. 9–20.]. И хотя соборность Церкви – это ее онтологический атрибут («для Востока Церковь соборна по вертикали, ибо «держит собор» с Богом; для Запада – по горизонтали, ибо ее голос слышен повсюду» [841 - Там же. С. 14.]), в российское политическое сознание она вошла в своей славянофильской интерпретации.
   На Руси всегда ценили индивидуальность, но не привечали индивидуализм. И эта особенность (не единственная, но важнейшая) русского человека, ставшая основой национального мировоззрения и национального уклада жизни, определяла судьбу всех реформ за последние столетия.
   Попытки построить экономическую или политическую систему России на принципе индивидуализма не приводили и не приведут к успеху. Осуществляя ныне реформу высших органов государственной власти Российской Федерации, критически анализируя опыт западных демократий, мы должны все же в основу государственного строительства закладывать отечественные мировоззренческие и политико-правовые традиции.
   От Совета при Князе в Киевской Руси, через Земские соборы – к Съездам народных депутатов совершенствовались формы русской соборности. И Съезд народных депутатов Российской Федерации как историко-культурный преемник Земского Собора явился в конце XX в. фундаментом для всех ветвей власти.
   Именно Съезд и в РСФСР, и в СССР учредил институт президентства в системе исполнительной власти. В Российской Федерации это произошло в 1991 г., когда решением III Съезда народных депутатов РСФСР был проведен референдум, по результатам которого IV Съезд народных депутатов РСФСР внес изменения в Конституцию, закрепив в ней сам институт президентства, президентские права и обязанности. Съезд дал начало и законодательной власти, избрав постоянно действующий парламент – Верховный Совет России. От Съезда берет начало судебная ветвь: именно депутаты учредили Конституционный Суд Российской Федерации и избрали самих судей.
   Рассматривая институты земских соборов, съездов народных депутатов, к России можно отнести слова, которые М. Лернер, автор общепризнанного фундаментального труда «Развитие цивилизации в Америке», сказал о своей стране: она есть совершенно самостоятельная культура с множеством собственных характерных черт, со своим образом мыслей и схемой власти; культура, сопоставимая с Грецией или Римом как одна из великих и независимых цивилизаций в мировой истории.
   Великий русский мыслитель конца XIX в. В. С. Соловьев напомнил в свое время мятущемуся русскому читателю сказку. Она, эта сказка, настолько глубока и точна своим смыслом, настолько удачно ведет к пониманию идеологии просвещенного традиционализма, что, выступая 25 марта 1995 г. на IV съезде Российского общенародного союза с докладом по проекту партийной программы, провозглашая принцип «единая история, единый народ, единая Россия», я привел ее почти полностью.
   В глухом лесу заблудился охотник; усталый, сел он на камне над широким бурливым потоком. Сидит, смотрит в темную глубину и слушает, как дятел все стучит да стучит в кору дерева. И стало охотнику тяжело на душе. «Одинок я в жизни, как в лесу, – думается ему, – и давно уж сбился с пути по разным тропинкам, и нет мне выхода из этих блужданий. Одиночество, томление и гибель! Зачем я родился, зачем пришел в этот лес? Какой мне прок во всех этих перебитых мною зверях и птицах?» Тут кто-то дотронулся до его плеча. Видит: стоит сгорбленная старуха, какие обыкновенно являются в подобных случаях, – худая-худая, глаза угрюмые, на раздвоенном подбородке два пучка седых волос торчат, а одета она в дорогое платье, только совсем ветхое, – одни лохмотья. «Слышь, добрый молодец, есть на той стороне местечко – чистый рай! Туда попадешь – всякое горе забудешь. Одному дороги ни в жизнь не найти, а я прямехонько проведу – сама из тех мест. Только перенеси ты меня на тот берег, а то где мне устоять поперек течения, и так еле ноги двигаю, совсем на ладан дышу, а умирать-то – у-ух как не хочется!» Был охотник малый добросердечный. Хотя словам старухи насчет райского места он совсем не поверил, а вброд идти через раздувшийся ручей было не соблазнительно, да и старуху тащить не слишком лестно, но взглянул он на нее, – она закашлялась, вся трясется. «Не пропадать же, – думает, – древнему человеку! Лет за сто ей, наверное, будет, сколько тяготы на своем веку понесла – нужно и для нее понатужиться». Понес он старуху и почувствовал такую страшную тяжесть, точно гроб с покойником на себя взвалил, – едва шагнуть мог. «Ну, – думает, – теперь уж на попятки стыдно!» Ступил в воду, и вдруг как будто не так тяжело, и там с каждым шагом все легче да легче. И чудится ему что-то несодеянное. Только он шагает прямо, смотрит вперед. А как вышел на берег да оглянулся: вместо старухи прижалась к нему красавица писаная, настоящая царь-девица. И привела она его на свою родину, и уже он больше не жаловался на одиночество, не обижал зверей и птиц и не искал дороги в лесу.
   Мудрый русский философ подчеркнул в сказке далеко не сказочный ее смысл, актуальный ныне как никогда. Современный человек, как и сто лет назад, в охоте за беглыми минутными благами и летучими фантазиями потерял правый путь жизни. Тоска и одиночество, а впереди – мрак и гибель. Но за любым человеком, напоминает В. С. Соловьев, стоит священная старина предания, пусть не всегда приятная. Пусть он только подумает о том, чем ей обязан; пусть внутренним сердечным движением почтит ее седину, пусть пожалеет о ее немощах, пусть постыдится отвергнуть ее из-за видимой непривлекательности. Вместо того, чтобы праздно высматривать призрачных фей за облаками, пусть он потрудится перенести это священное бремя прошедшего через действительный поток истории. Ведь это единственный для него исход из его блужданий – единственный, потому что всякий другой был бы недостаточным, недобрым, нечестивым: не пропадать же древнему человеку!
   Опираясь на античные легенды об Энее, вынесшем из горящей Трои на своих плечах престарелого отца, Энее, потомки которого основали Рим и дали династию первых римских императоров Юлиев, В. С. Соловьев завершает свою притчу заветом: «Если ты хочешь быть человеком будущего, современный человек, не забывай в дымящихся развалинах отца Анхиза и родных богов… А наша святыня могущественнее Троянской, и путь наш с нею дальше Италии и всего земного мира. Спасающий спасется. Вот тайна прогресса, – другой нет и не будет» [842 - См.:Соловьев В. С. Смысл любви: Избр. произв. М., 1991. С. 233–235.].
   Именно так: Спасающий спасется. В следовании этому жизненному принципу и кроется прежде всего тайна русского характера.
   Вышесказанное претерпит изменения, приобретая эпический смысл, если мы встанем на позиции Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко, почувствуем многовековое существование Империи, доминировавшей на просторах Евразии [843 - См.: Носовский Г. В., Фоменко А. Т. Империя. М., 1997.]. В этом случае не нужны будут аргументы, объясняющие, от какой працивилизации пошла цивилизация Русская и почему у нее столько недругов. Но и их нонконформистская, будоражащая сознание и уже потому перспективная концепция альтернативной мировой истории не изменит изложенных мной оценок и выводов.
   Необходим термин, синтезирующий на современном уровне развития общественных наук понятия империи и моноэтнического государства. Ибо, например, Россия, Китай, Индия – это и моноэтнические государства, и многовековые империи. Моноэтнические государства – потому что при всем этническом многообразии существует нация-лидер, язык и культура которой являются общими и объединяющими. Империи – потому что они, прежде всего, характеризуются огромными территориальными пространствами, различающимися по географическим, социально-экономическим и иным характеристикам. Кроме того, обществам империй присуще историческое развитие конгломерата этносов и нравов, ведущее к формированию особого образа жизни, отличного в своих основных чертах от образа жизни даже ближайших соседей. Впору отметить также характерное объединение многих народов, различных этносов, особые политические признаки (прежде всего жесткую вертикаль исполнительной власти, опирающуюся на традиции нации-лидера), военный потенциал, способный контролировать значительную часть земного шара.
   Российской имперской идее присущ сложный комплекс религиозно-идеологических представлений об эсхатологическом смысле и предназначении российской государственности, характере и целях великодержавного строительства. А. В. Логинов обоснованно полагает, что это «историческое задание» русского народа сложилось в период становления Московского царства, определив русскую идентичность [844 - Логинов А. В. Власть и вера. С. 238–239.].
   Государственно-территориальная организация Российской империи складывалась веками. Уже Московское государство было сложной, иерархической, специализированной, территориально-центрированной системой [845 - Подробнее см.: Щербинина Н. Г. Российское сегментарное общество как основа коллективистских политико-культурных традиций //Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 2. С. 50.].
   Идеологической основой Российской империи по праву полагают уваровскую триаду «Православие, Самодержавие, Народность», которую А. Г. Дугин интерпретирует как верность национальному духу, религиозной истине и традиционному сакральному политическому устройству. При этом исследователь подчеркивает, что уже к концу XIX в. эта формула была идеалистическим лозунгом, а не реальным содержанием политической жизни и социального устройства России [846 - Дугин А. Основы геополитики. С. 207.].
   Следует иметь в виду, что расцвет Русской империи в подлинном понимании этого явления хронологически не совпадает с периодом существования государства, так именовавшегося. Существует формальный критерий, позволяющий разделить века формирования Империи как государственно-территориальной формы Русской цивилизации, и века начавшегося упадка – это период единства светской власти с самостоятельной Русской православной церковью. Итак, после падения в 1453 г. Константинополя Москва стала наследницей византийской государственности, осуществляя свою государственную власть до 1721 г. на основе единения с независимой от византийской духовной власти автокефальной (с 1448 г.) Русской православной церковью, которую с 1589 г. возглавил патриарх. Не провал попытки патриарха Никона строить теократическую вселенско-православную империю, а борьба Петра I и всей светской власти за свой контроль над Церковью, отмена в 1721 г. патриаршества знаменовали начало кризиса Империи. Провозглашение России светской Российской империей, рост ее внешнеполитического могущества не компенсировали того, что культурно-мировоззренческая экспансия Запада стала расшатывать Империю духовно, закономерно подводя к краху 1917 г.
   Именно то обстоятельство, что идею самодержавия со времен Петра постепенно в сознании нации оторвали от Бога и Божественного первоначала, сведя ее к тому, что «русский Император не разделяет своих верховных прав ни с каким установлением или сословием в государстве, т. е., что каждый акт его воли получает обязательную силу независимо от согласия другого установления» [847 - Градовский А. Начала русского государственного права. Т. 1. О государственном устройстве. 2-е изд. СПб., 1892. С. 2.], и предопределило неизбежность замены самодержавия монарха на самодержавие народа.
   Но Империя не сдавалась без боя. Характеризуя российское самодержавие в конце XIX столетия, П. А. Зайончковский приводит слова Бунге – председателя Комитета Министров во время правления Александра III, который писал, что в русском государстве должны господствовать русская государственность, т. е. русская государственная власть и русские учреждения (конечно, примененные к бытовым условиям инородцев и окраин), русская народность, т. е. освобождение последней от иноплеменного преобладания, русский язык как общий государственный и, наконец, уважение к вере, исповедуемой русским народом и его государем. Тот факт, что тезис о господстве русской народности был изложен немцем по национальности и лютеранином по вероисповеданию, не представляет собой ничего необычного: прозелиты, как правило, более всего ортодоксальны.
   Но, может быть, Россия лишь случайно сплотилась в одно государство? Может быть, ей лучше было бы распасться на несколько независимых организмов? Барон Гаксгаузен, отвечая, видимо, на такой вопрос, писал: «России предстоит в ее внутреннем развитии большая будущность. Ее государственное единство составляет естественную необходимость. Все земельное пространство ее разделено самою природою на 4 колоссальные части, из которых ни одна не представляет условий для полной самостоятельности, а все вместе образуют могущественное и независимое государство…»
   Немецкий полководец X. Мольтке в «Письмах из России» отметил: «Много говорили о том, что это огромное государство неминуемо распадется при увеличении его народонаселения, но забывают при этом, что ни одна его часть не может существовать без другой: богатый лесами север не может обойтись без обильного хлебом юга, промышленная же коренная Россия не может обойтись без обеих окраин, внутренняя же ее часть без приморских областей или без четыре-тысячи-верстного водного пути Волги».
   Российская империя оказалась тем многосоставным обществом, которое было способно выдерживать нагрузки великих войн и кровавых революций, экономических потрясений и культурно-цивилизационных агрессий. Именно опыт периода империи создал в России почву для концессуальной (сообщественной) демократии. Этот же опыт стал питательной основой российского евразийства [848 - См., напр.: Мунтян М. А. Несколько суждений о российском евразийстве // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 1. С. 62–71.]. Тот же М. Уоллес, вернувшись из России, характеризовал отношения коренного населения России и ее инородцев в царствование Александра II следующим сравнением: «Как Скандинавия называлась officina gentium – мастерской, в которой производились новые нации, так Россию мы можем считать мастерской, в которой плавятся обломки старых наций, чтобы составить новой сложное целое» [849 - Уоллес М. Россия / Пер. с англ. Т. 1. СПб., 1880. С. 17.].
   Ввиду этнографических особенностей России уже не раз раздавались голоса, что она может существовать только в форме федерации; что Россия русского народа и Россия русского царя – две различные вещи; что единственной связью тех народов, которые живут в империи, является один император; что в России нет и не должно быть ни господствующей национальности, ни господствующего языка, ни господствующей религии, другими словами, что Россия должна жить или быть устроена по типу государств не национальных, а разноплеменных, разноязычных и разноверных.
   Российскую империю невозможно понять, не задумавшись над словами барона Фиркса, который писал: «Русский император царствует не над страной, но над целою частью света, он повелевает не нацией, а двадцатью народами. Его патриотизм в том, чтобы любить равною любовью тех, чья участь вверена ему небом. Всякий русский, отправляясь в Финляндию, в Ливонию, в Польшу, на Кавказ, едет в иностранную землю. Император, приехав в эти страны, находится у себя, в своем отечестве, между детьми своими, сделать счастие которых он принял на себя перед Богом и совестью священную обязанность. Пусть патриотизм поляков состоит в том, чтобы любить только самих себя; русских, по крайней мере, приверженцев Г. Каткова, в том, чтобы ненавидеть инородцев; пусть у финляндцев патриотизм проявляется желанием удалить русских от себя, патриотизм русского Императора, Короля Польского, Великого Князя Финляндского, может быть лишь в том, чтобы держать весы равновесия между всеми его подданными, думать о благе всех этих стран, из коих каждая есть его Отечество. Требуется, чтобы каждое племя могло продолжать жить в условиях, вытекающих из его природы; географического положения страны, им обитаемой; исторических воспоминаний, им сохраняемых; религиозных верований, какие им приняты. Единственная солидарность, какая может быть между ними, – должна заключаться в том, чтобы совокупно содействовать защите территории, и не возмущать мира общего отечества притязаниями, несогласными с правами других. Под условием уважения государственного порядка и киргизы, и калмыки, и финны, и поляки заслуживают той же заботы, как и русские. Императору остается лишь утвердить приговор народного мнения и сказать о жителях присоединенных стран: "Пусть живут мирно по своему закону"».

   Государственно-правовой формой Русской цивилизации в XX в. был Союз Советских Социалистических Республик. При этом русский суперэтнос (нация) был и остался носителем Русской цивилизации. Создание СССР в 1922 г. было «собиранием» осколков Российской империи, опиравшимся на национально-государственную территориальную интеграцию. Без каких-либо принципиальных реконструкций СССР просуществовал почти 70 лет. И главной предпосылкой (именно предпосылкой, а не причиной) гибели СССР оказался механизм его рождения – национально-государственное устройство.
   Империи умирают по мере утраты единого национального мировоззрения. Расцвет Империи как советской формы Русской цивилизации приходится на 1939–1966 гг. – период относительно стабильной гегемонии ленинизма. В какой мере разрушалось догматизмом и нигилизмом марксистско-ленинское учение, попытавшееся заместить собой ослабевшее православие, в такой отслаивалось подобно змеиной коже и государство от общества. Вот только новая объединяющая кожа к тому времени еще не наросла, а потому и смогли рассыпать нацию на моноэтнические народы.
   Договор 1922 г. об образовании СССР был успешной попыткой найти компромисс между центробежными и центростремительными силами, соединить прелести суверенных национальных республик с достоинствами унитарного государства. Было рождено союзное государство, переросшее в асимметричную федерацию. К сожалению, дальнейшего процесса эволюции государственных форм фактически не произошло, конституция СССР 1977 г., закрепив новации социально-экономической системы общества, ограничилась только идеологической шлифовкой политико-правовых механизмов государства.
   Российский XX в., при всех его взлетах и падениях, не является предметом нашего исследования. Ограничусь одним: И. А. Ильин был глубинно неправ, безоговорочно заявляя, что Советский Союз – не Россия [850 - См.: Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 7. М., 1998. С. 323–358.]. В его анализе – горечь и боль, запальчивость и предвзятость русского патриота. Советский Союз – и в его советской форме Русская цивилизация – пережил все присущие социальному организму этапы – буйную молодость, противоречивую зрелость, тихое увядание.
   В марте 1985 г. умирает К. У. Черненко. Потребность перемен уже настолько охватила общество, что траур короток. С приходом молодого лидера М. С. Горбачева связываются надежды на перемены. На Пленуме ЦК КПСС в январе 1987 г. М. С. Горбачев, характеризуя осуществляющуюся в обществе «революцию сверху», выдвинул на первое место «демократизацию» жизни общества, отдав ей предпочтение перед реорганизацией экономики. Для миллионов людей Горбачев был олицетворением перестройки, потому что он:
   1) подверг пересмотру важнейший принцип марксизма-ленинизма, отрицательно отозвавшись о претензии КПСС на монопольную власть (17 февраля 1987 г. и 5 ноября 1987 г.), а также отвергнув догмат о том, что «триумф социализма исторически предопределен» (4 ноября 1987 г.);
   2) призывая установить «социалистическую законность» (12 апреля 1988 г.), все более отделял в процессе «демократизации» полномочия государства от полномочий партии;
   3) способствовал укреплению гласности как политического инструмента, призванного обеспечить больший простор для свободомыслия, интеллектуального и социального многообразия (плюрализма);
   4) провозгласив лозунг «социалистической рыночной экономики», создал возможность для постепенной децентрализации советской плановой экономики, роста личной инициативы и ответственности.
   Работал и традиционный для советского общества стереотип противопоставления государственной и партийной бюрократии – рабочим и крестьянам. В речи 2 октября 1987 г. М. Горбачев сетовал на то, что 18 млн бюрократов – 15 % всей рабочей силы страны – «руководят» экономикой, а их содержание обходится стране «более чем в 40 млрд руб. ежегодно». Началась кампания борьбы с бюрократами, хотя государственные служащие и были стержнем того «среднего класса», к которому ностальгически взывали и взывают российские радикалы-реформаторы.
   В. Т. Третьяков прав, утверждая, что идущие в начале XXI в. в России политические и общественные процессы являются в широком смысле перестроечными [851 - Третьяков В. Вопросы, на которые мы не ответили // Стратегия России. 2005. № 4. Апр. С. 17–18. О целях и последствиях перестройки см.: Там же. С. 20–21.]. Хотя, безусловно, перестройка начиналась как совершенствование социалистического общества. Именитейшие ученые под пристальным вниманием широкой общественности вполне серьезно спорили о сущности «перестраиваемого» социализма: «недостаточный социализм» или «деформированный социализм», «бюрократический социализм» или «административно-командный», а то и вовсе «бесчеловечный казарменный социализм» с «кровавым диктаторским режимом».
   К сожалению, трудно не согласиться с А. М. Миграняном в том, что М. Горбачев и его соратники взялись за дело, не понимая ни природы режима, который хотели изменить, ни направления и последовательности своих действий, ни того, как далеко они готовы идти в модернизации социализма [852 - Мигранян А. Век империй прошел? // Стратегия России. 2005. № 4. Апр. С. 24.].
   На практике дело было не только в социализме. Учреждая осенью 1990 г. в Верховном Совете РСФСР фракцию «Россия», мы обратились к депутатам – членам фракций «Коммунисты России» и «Демократическая Россия» с призывом перестать спорить о капитализме и социализме, ибо нашу страну разрушали не из-за ее социально-экономического строя, а как таковую. К сожалению, нашу правоту парламентское и внепарламентское большинство признало слишком поздно.
   Перестройка с ее «новым мышлением» не только породила новые, но и наполнила иным содержанием понятия и идеи, уже, казалось бы, отошедшие в прошлое. В 1989—1991 гг. практически все основные варианты преобразования советского общества и советского государства строятся на концепции Союзного договора. Свою роль в этом сыграл успех сецессионных движений в Армении, Грузии и трех прибалтийских республиках. Представители республик и Президента СССР, во многом достигнув согласия, проблему часто сводили к вопросам, кто и как «входит» или «выходит», как подписывают договор бывшие автономии – «в составе» или «не в составе». Шли изнуряющие споры о терминах и идеологических мифах. Происходило какое-то коллективное затмение сознания.
   В этой ситуации российскому обществу необходимо было осознать, что и унитаризм, и конфедерация, и, тем более, полный разрыв между республиками в равной мере ведут народы в пропасть. Первый – через подъем националистических движений, второй и третий – через вынужденный пересмотр границ, который никогда не будет мирным. Единственным шансом сохранения гражданского мира оставалось обновление Советского Союза как федерации, федеративного государства. Таково было и решение общесоюзного референдума. Вновь исторический компромисс, осознаваемый всяким, кому на деле дорога судьба своего народа.
   И вот в этот момент под громкие слова о новом мышлении произошла подмена смысла Союзного договора. Сказалось стремление определенных сил не надежней соединить, а максимально развести подписывающие его стороны. Вместо федерации нарисовали некое объединение с совершенно неясной перспективой. 18 июня 1991 г. в Ново-Огарево был подготовлен очередной согласованный проект преобразования СССР в Союз Суверенных Государств. Речь шла о переходе от федеративных начал построения СССР к конфедеративным.
   Когда заговорили о первичности суверенитета республик, это лежало в русле принятия и коммунистами, и антикоммунистами ленинско-сталинской концепции национально-государственного устройства. Не случайно руководители США после бесед с лидерами республик к тому времени «вдруг» сообщили, что всегда, оказывается, признавали СССР только в границах 1933 г. (т. е. без Прибалтики, Западной Белоруссии и Западной Украины, Молдовы, Тувы, Курил, Южного Сахалина, Калининграда, территорий на Карельском перешейке).
   Но все эти факторы внешние. Внутренний фактор, также стимулировавший подписание Союзного договора, заключался в том, что идея Союзного договора овладела к тому времени не только умами политиков, но укоренилась в сознании самых широких слоев населения. Союзный Центр не единожды доказал свое бессилие, всеобщие надежды стали связываться с тем, что республики сообща разрешат накопившиеся проблемы. И это действительно было возможно.
   К 1991 г., переболев административно-бюрократическим тоталитаризмом, советское общество оказалось беззащитным перед тоталитаризмом национальным. Радикализм республик и странное бессилие центра вели к катастрофе. Непринятие немедленных мер для народов СССР было самоубийственно. Выход был возможен только через Союзный договор. Это признавали почти все, но почти все и вкладывали в договор свой смысл.
   Если не брать в расчет тех, кто полностью отвергал возможности дальнейшего совместного существования, то выделялось два подхода. Одни (радикальные демократы различной расцветки) требовали преобразовать Союз в сообщество суверенных государств, фактически ничем не связанных. Другие (демократы умеренные) ориентировались на установление федеративных отношений. И те, и другие почему-то считали, что выбор необходимо делать между федерацией и конфедерацией. Увы, с начала 1991 г. проблема постепенно переходила в иную плоскость. Усиливающиеся межнациональные столкновения и «разные» экономики упрочивали тенденцию возврата к унитаризму, что, в частности, ярко проявилось в июне 1991 г. на выборах Президента РСФСР, когда миллионы избирателей проголосовали за программу ликвидации национально-государственного устройства и замены ее административно-территориальным делением. Причем всем было ясно, что речь шла не о РСФСР, а о СССР. К осени 1991 г. эта тенденция окрепла бы неимоверно.
   Смысл Союзного договора начала лета 1991 г. состоял в том, что было бы, наконец, достигнуто согласие о разграничении собственности, о компетенции союзных органов и совместной компетенции центра и республик (все остальное останется в ведении республик), о порядке действия законов Союза и законов республик, о налоговой и бюджетной системах.
   Все это и многое другое было необходимо и необходимо срочно. Разговоры в 1991 г. о договоре 1922 г. звучали нелепо. Договор лег в основу Конституции СССР 1924 г. и был окончательно заменен еще в 1936 г. новым Основным законом СССР. Авторы проектов нового договора, как, впрочем, и заявления «девять плюс один», сделанного группой глав союзных республик и примкнувшим к ним Президентом СССР, забыли, что был не 1922 г., и что существовала Конституция СССР 1977 г. Если апрельское (1991 г.) Заявление Президента СССР и лидеров девяти республик, не бесспорное, но в целом позитивное, являлось ничем иным, как декларацией о намерениях (жаль, что оно стало нарушаться сразу после подписания), то Союзный договор, по всеобщему мнению, – должен был стать документом законодательного характера. Так что же он символизировал, новое мышление или сумерки обманутого народного самосознания?
   Грустно и страшно было читать в прессе тех дней заявления типа: «Конец империи – еще не конец света». Или: «Наше союзное государство напоминает матрешку, внутри которой, в заточении, томятся бесправные народы». Виданное ли дело, чтобы государство (а издания часто официальные) финансировало пропаганду собственного уничтожения? Вряд ли здесь можно было говорить о новом мышлении. Мы имели дело с массовым затмением разума. Что успокаивало: сознание народов не может спать вечно. К сожалению, дурман ложных идеалов начинал рассеиваться слишком медленно.
   Альтернатива, вставшая перед страной и обществом, была проста: либо идти конституционным путем, и тогда Союзный договор оказывался не чем иным, как совместной законодательной инициативой республик перед Съездом народных депутатов СССР, либо подписывать новый Союзный договор, делая вид, что начинаем жить «с нуля», ставим его над Конституцией СССР. Но тогда нужно было отбросить фиговый листок конституционности.
   Тех, кто действительно думал о демократии и правовом государстве и хотел их приблизить, должен был устраивать только первый путь. Союзный договор мог и должен был быть не только основой новой Конституции, но и законопроектом о внесении изменений в действующую Конституцию СССР, причем одно из таких изменений должно было, на мой взгляд, заключаться в том, чтобы все изменения Основного закона страны подлежали ратификации Верховными Советами республик. В этом отношении требовалось заручиться согласованной волей республик, но в любом случае изменения Конституции СССР распространялись бы на всю территорию СССР. «Не будет Союзного договора – будем жить по ныне действующей Конституции СССР, – подчеркивал я в июле 1991 г. в своей статье. – Все. Третьего не дано. Точнее, третье – это революция. Война» [853 - Подробнее см.: Бабурин С. Н. Опять с нуля… //Советская Россия. 1991. 2 июля.].
   Союзный договор не стал ключом, открывающим дверь в будущее. Борьба вокруг него открыла ящик Пандоры. В период с сентября 1990 г. по декабрь 1991 г. было разработано несколько схем конструирования нового союзного государства, закрепленных в проектах договоров об образовании:
   Союза Советских Социалистических Республик (СССР) от 24 ноября 1990 г., внесенного на всенародное обсуждение;
   Союза Суверенных Республик (ССР), получившего в варианте, согласованном 23 июля 1991 г., название Союз Суверенных Государств (ССГ);
   Экономического Сообщества (ЭС), октябрь 1991 г.;
   вновь Союза Суверенных Государств (ССГ), ноябрь 1991 г.
   Возрождение идеи Договора оказалось совершенно безуспешной попыткой обновления государственно-территориальной организации российского (советского) общества. «Его более заботила власть, нежели репутация», – писал Ф. Бэкон о Юлии Цезаре [854 - Бэкон Ф. История правления короля Генриха VII / Пер. с англ. М., 1990. С. 187.]. О М. Горбачеве, напротив, можно сказать: он любил нравиться, особенно нравиться западным лидерам, не думая при этом о последствиях своих действий для народа, да и для своей власти. 20 августа 1991 г. должно было состояться подписание подготовленного под руководством М. Горбачева проекта договора, представлявшего из себя акт правового уничтожения СССР. Понимая это, группа высших руководителей страны запоздало пошла на введение на территории СССР режима чрезвычайного положения, но проиграла организационно и информационно. Начался духовный, социальный, а за ними и правовой, политический и территориальный «обвалы».
   Многие события принципиальной важности проходят мимо внимания граждан Российской Федерации или получают в общественном сознании крайне однобокую оценку, как, например, подписание 31 марта 1992 г. Федеративного договора, триумфально и бездумно утвержденного VI Съездом народных депутатов России. Иному, напротив, придается неоправданно большое значение (вспомним решение Конституционного Суда РСФСР об отмене президентского указа о создании МБВД в 1992 г.). Это объяснимо. Слишком жестко контролируются средства массовой информации соответствующими структурами правительства, что заставляет скептически улыбаться при словах о свободе слова. А ведь монополия на информацию – это важнейшая предпосылка монополии на власть.
   Как известно, мудрость государственной власти состоит в способности учитывать конкретно сложившиеся условия, обеспечивать оптимальное распределение сил в системе властных отношений и решительно устранять возникающие тормозящие диспропорции, «жертвуя» в случае необходимости некоторой частью своих прерогатив. Главным уроком XX в. стал для России подтвержденный многократно Большим Потом и Великой Кровью вывод о том, что монополия на власть у одного лица или у одной политической организации необратимо ведет к утрате этой мудрости и как следствие к большим бедам для многонационального народа России.
   Широкомасштабная реформа, привлекательно названная перестройкой, провозглашенная во имя формирования общества «подлинной демократии» и «эффективной экономики», завершилась беспрецедентным крахом, утратой гарантий самых элементарных прав человека, прежде всего права на жизнь, параличом экономики и даже утратой государственности. Какая же ржавчина разъела монолит великой державы?
   В. И. Ленин совершенно справедливо отмечал, что «сущность Советской власти, как и самая сущность перехода от капиталистического общества к социалистическому, состоит в том, что политические задачи занимают подчиненное место по отношению к задачам экономическим». К сожалению, на деле в силу целого ряда ложных установок коммунистических лидеров на первом месте оказалась псевдоклассовая идеология, заведшая в кризис и экономическую, и политическую системы социализма.
   С августа 1991 г. по январь 1992 г. мир наблюдал фиаско режима нигилистического либерализма в СССР. Каковы были характерные черты режима и общества, сложившегося к концу нахождения во главе КПСС и советского государства М. С. Горбачева? Вот лишь некоторые:
   – неспособность государства защитить свои интересы и интересы своих граждан где бы то ни было и от кого бы то ни было;
   – отрицание понятий геополитики, прежде всего таких, как национальная безопасность и национальные (государственные) интересы;
   – осквернение собственного прошлого, внушение народу СССР ненависти и презрения к самому себе, к своей истории, культивирование в нем комплекса неполноценности.
   Набиравшее силу во всех союзных республиках национальное движение было одной из форм реакции на разлагающую недееспособность центра. Определение Л. А. Берестом родившегося в результате перестройки национализма не как идеологии молодой национальной буржуазии, строящей свое государство, а как идеологии отчаяния [855 - Берест Л. А. Государственная идея и социализм //Марксизм и современность. 1995. № 2. С. 30.], следует отнести не только к Украине.
   После августовских событий 1991 г. подавленные тотальной истерией народные депутаты СССР на своем последнем, V Съезде безропотно проголосовали за ликвидацию власти центральных органов СССР. С. Умалатова, показав рукой на Президиум Съезда, где самозванно обосновалась группа президентов во главе с М. С. Горбачевым, сказала мне тогда с горечью, что вновь оказалась верна бытующая на Востоке поговорка: «Стадо баранов, во главе которых лев, гораздо сильнее стаи львов, во главе которых баран». Не стремление ли обеспечить послушность Съезда именно президентам было главной причиной произведенной накануне дискредитации и ареста Председателя Верховного Совета СССР А. И. Лукьянова?
   Решения сломленного союзного и мало что осознавшего российского съездов во многом предопределили декабрьский финал. Напрасны были уже и заклинания Президента СССР по Центральному телевидению 4 декабря о новом проекте Союзного договора – 8 декабря в Беловежской Пуще приговор союзному государству был подписан уже официально.
   Некоторые политики уверяют, что Соглашение о создании Содружества Независимых Государств стало вынужденным результатом послеавгустовского кризиса. Может быть, наоборот? Не пора ли вспомнить, что еще 19 февраля 1991 г., выступая по телевидению, Б. Н. Ельцин призвал не просто к отставке М. С. Горбачева, но и к передаче власти в СССР Совету Федерации. Попытка ввести «семибоярщину» встретила тогда резкий отпор в обществе и со стороны государственных структур. Что ж, через полгода общество было ввергнуто в состояние шока, а иммунная система государства подверглась разрушению. Чтобы гарантированно не повторить ситуацию весны 1991 г., когда жесткая поддержка идей Союза Н. Назарбаевым, Дементеем и примкнувшим к ним Л. Кравчуком не позволила накануне мартовского референдума подписать сепаратный четырехсторонний договор, Назарбаев к разговорам в Беловежской Пуще допущен не был. Ну, а Дементей был заменен еще после Августа… Примечательно, что лидеры США задним числом отрекаются даже от того, что призывали сохранить СССР [856 - См.: Буш Дж., Скоукрофт Б. Мир стал другим / Пер. с англ. М., 2004. С. 458.].
   Верховные Советы союзных республик оцепенело одобрили беловежский сговор трех президентов. В российском парламенте только шесть человек – С. Бабурин, В. Исаков, И. Константинов, П. Лысов, Н. Павлов и С. Полозков – проголосовали против.
   То, что нам, шестерым, было очевидно с самого начала, многие стали осознавать позже [857 - Подробнее см.: Вишняков В. Г. Беловежские соглашения: мифы и реальность // Марксизм и современность. 1996. № 1–2. С. 67–71.]. Соглашение об СНГ, формально прикрывающее антиконституционную ликвидацию СССР, стороны, его подписавшие, выполнять даже не пытались.
   Чем обманул большинство российских депутатов Президент Б. Н. Ельцин? Согласованной в СНГ экономической политикой, единой денежной единицей – рублем (введение национальных валют – только по согласованным правилам), единством военно-стратегического пространства, единством ядерных сил под объединенным командованием. Как мы и предупреждали, все это, да и многое другое, оказалось иллюзией. Обособление республик пошло стремительно, неумолимо неся трагедию миллионам людей.
   Кстати говоря, съезды народных депутатов РСФСР, признав СНГ де-факто, так и не конституировали в 1992–1993 гг. ликвидацию СССР, несмотря на многократные потуги председательствующего и истерию правых радикалов из «Демократической России». Статья 4, ч. 2, действовавшей до декабря 1993 г. Конституции Российской Федерации гласила: «Государственные и общественные организации, должностные лица обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации, Конституцию СССР, законы Российской Федерации и СССР, Конституции и законы республик, входящих в состав Российской Федерации, изданные в пределах их полномочий». Не эта ли конституционная норма, являвшаяся основой для импичмента Президента Б. Н. Ельцина, – настоящая причина государственного переворота 21 сентября 1993 г.?
   Но Россия не впервые переживала катаклизмы. И вновь, преодолевая социальное оцепенение, экономический паралич и политический хаос, она стала восходить к своим истокам, укрепляя Дух, возрождая готовность народа к подвижничеству. Русская нация находится перед историческим выбором: растворяться во всеобщности глобального человечества или продолжать настаивать на своем праве определять цель и образ жизни. В первом случае следует отречься от противления либеральным экспериментам над Россией, ибо они-то, может быть, и сделают из России Европу. Для тех, кто доживет. Во втором случае нации надо вновь выбирать, ибо можно пытаться возродить развивающийся потенциал своей цивилизации, что означает строить Империю, интегрируя Белоруссию, Российскую Федерацию, а, возможно, еще и Казахстан, Украину, Молдавию;
   можно согласиться на роль национального государства, участвующего (и даже играющего руководящую роль) в работе международной организации международного экономического сотрудничества, такой как ЕврАзЭС;
   можно смириться с угасанием цивилизационного заряда России и согласиться с его разделением между государствами СНГ, прежде всего Белоруссией, Российской Федерацией и Украиной, а значит, сохранять сколько это будет возможным культурную, научно-образовательную и социальную общность пространства СНГ.
   Выбор за нацией.
   Ныне с полным основанием можно утверждать, что исторический спор между русскими марксистами и народниками XIX в., спор о том, должны ли мы лечить социальные болезни западноевропейскими рецептами, как требовали марксисты, или у нас свой путь в истории, называвшийся А. И. Герценом «русским социализмом», выиграли не марксисты-большевики, как казалось почти весь XX в., а народники. Возвышение СССР произошло только тогда, когда, как того и добивались где осознанно, где интуитивно народовольцы, политика России соединила стремление к социальной справедливости с национальным укладом и национальным духом, когда на руинах Мировой революции вновь возвысилась идея Отечества, чувство Империи. Сколь многого наша Родина могла бы избежать, если бы на сто лет раньше прислушались к советам мудрого К. Маркса не пытаться жить по «Капиталу», подражая Западу, а опираться на свои общинные традиции [858 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 35. С. 137–138.].
   Состоявшимся примером истинно национального развития на социалистических принципах является, например, Республика Куба. Конечно, это иные масштабы, но разница в масштабах не перекрывает проблемы эффективности. Россию же вновь заставляют идти либо в сторону национального государства, либо в сторону космополитического растворения в глобальном мире, пытаются заставить отказаться от своей цивилизационной сущности.
   На постсоветском пространстве процессы межгосударственного сотрудничества идут через механизмы СНГ, ЕврАзЭС, ГУУАМ, Союз Беларуси и России, Организацию Коллективного договора безопасности, через ряд других организаций.

21.2. Содружество Независимых Государств

   Независимые государства, существующие на территории прежнего СССР, остаются осколками единой Русской цивилизации. Смысл и историческая миссия Российской Федерации – выступить их собирателем для переплавки в новое целое.
   Расчленение русской нации, многих образующих ее народов по нескольким государствам, нарастание межнациональных конфликтов формируют внутреннюю потребность реинтеграции.
   Органами СНГ являются Совет глав государств, Совет глав правительств, Исполнительный Секретариат и Межпарламентская ассамблея. В 1994 г. создан Межгосударственный экономический комитет (МЭК) – орган, впервые уполномоченный принимать обязательные для исполнения решения и обеспечивать контроль за выполнением принятых обязательств по решениям Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ.
   Говоря о Межпарламентской ассамблее государств – участников СНГ, уместно подчеркнуть, что именно парламенты дали гражданам ощущение сопричастности к политике, возможность активно влиять на ее формирование и реализацию через своих избранных представителей. Любой парламент – это конкретное воплощение идеи свободы. Несложно объяснить людям, почему нужна свобода. Куда сложнее показать на деле, как в монотонной, порой скучной и рутинной работе депутатов реализуется их свободная воля.
   Было бы неверно сводить проблему лишь к вопросам самоутверждения парламентов и внедрения в общественное сознание высокой культуры парламентаризма. Она намного шире и включает в себя, в том числе, конституционный статус парламентов, который почти во всех постсоветских государствах является прямым отражением конкретного соотношения политических сил в обществе на момент принятия ими Основных законов.
   Нельзя не отметить, что влияние национальных парламентов на процессы интеграции в СНГ в 1995–2005 гг. стало более заметным. Но все же оно не приобрело тех масштабов, которые соответствовали бы доминирующей ныне тенденции к всемерному сближению стран и народов, которое в перспективе должно вывести государства Содружества на какую-то новую форму общей государственности. А раз это так, то и при определении приемлемых форм взаимодействия национальных парламентов как на двусторонней основе, так и в рамках Межпарламентской ассамблеи стран – членов СНГ следует считаться с возможностью создания некоего нового общего парламента.
   В октябре 1994 г. главы государств Содружества подписали Соглашение о Платежном союзе, призванном обеспечить бесперебойность расчетов в режиме использования и взаимной конвертируемости национальных валют и формирования на этой основе платежной системы. Для координации работ по обеспечению социальной защиты и охраны здоровья людей, подвергшихся воздействию радиации в результате Чернобыльской и других радиационных катастроф и аварий, создан Межгосударственный совет.
   Реализуя потенциал Договора об экономическом союзе, в СНГ создан Таможенный союз. В январе 1995 г. главы правительств России, Белоруссии и Казахстана подписали пакет документов, реализующих на практике принципы единого таможенного пространства на территории этих государств: отменены тарифные и количественные ограничения в торговле, установлены одинаковый торговый режим и общие таможенные тарифы. На очереди – объединение таможенных территорий государств в единую таможенную территорию, перенос таможенного контроля на внешние границы [859 - См. об этом: Москвин Л. Б. Дезинтеграционные и интеграционные процессы в СНГ (основные факторы развития) //Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 5.С. 3-13.].
   В 1994 г. вступил в силу Устав СНГ, а вскоре по инициативе Президента Российской Федерации был разработан «Перспективный план интеграционного развития Содружества Независимых Государств», призванный, однако, лишь превратить СНГ в эффективную международную структуру. Генеральная Ассамблея ООН в марте 1994 г. предоставила Содружеству статус наблюдателя [860 - Подробнее см.: Коротченя И. СНГ: год четвертый // Год планеты: Политика. Экономика. Бизнес. Банки. Культура. Вып. 1995 г. / РАН, Институт мировой экономики и международных отношений; Гл. ред. О. Н. Быков. М., 1995. С. 18–23.].
   Решением Совета глав государств Содружества от 28 марта 1997 г. были одобрены Основные мероприятия интеграционного развития государств – участников Содружества Независимых Государств, предусмотревшие дальнейшие шаги по пути создания Платежного и Валютного союзов, общего научно-технического и информационного пространств. Было решено продолжить и усилия по формированию на территории СНГ системы безопасности Содружества на основе Договора о коллективной безопасности и двусторонних соглашений.
   К попыткам предотвратить или выхолостить сотрудничество государств в рамках СНГ по вопросам обороны следует отнести многочисленные визиты натовских политиков в столицы государств – участников СНГ с обсуждением проблем военно-технического сотрудничества. Только в ходе визита Генерального секретаря НАТО X. Соланы в Казахстан в начале 1997 г. было принято решение об оказании безвозмездной финансовой помощи казахстанским вооруженным силам на сумму 280 млн долл. при том, что все расходы республиканского бюджета на оборону составляли 203 млн долл.
   Не только Запад негативно воспринимает реинтеграцию на просторах прежнего СССР. Так, в середине марта 1997 г. председатель парламента Турции М. Калемли в ходе своего визита в Азербайджан, Казахстан, Киргизию, Туркмению и Узбекистан активно пытался формировать «тюркский надпарламент».
   О поиске форм государственно-территориальной интеграции на просторах СНГ говорит договор о создании единого экономического пространства между Республикой Казахстан и Республикой Узбекистан от 10 января 1994 г., к которому в апреле 1994 г. присоединилась и Республика Кыргызстан. Тем не менее, нельзя не согласиться с И. М. Коротченей в том, что Содружество до сих пор не вступило в такой этап своего развития, когда интеграция будет рассматриваться не как средство решения текущих экономических проблем, а как предпосылка долгосрочного экономического и политического процветания [861 - Коротченя И. М. Экономический союз суверенных государств: стратегия и тактика становления. СПб., 1995. С. 30.].
   Констатация в 2005 г. Президентом России В. В. Путиным того, что СНГ было создано для «цивилизованного развода» союзных республик после гибели СССР, и эта задача Содружеством уже выполнена, говорит о созревшем в кругу высшего руководства России понимании необходимости переформатировать деятельность СНГ. На институты и органы Содружества Независимых Государств следует возложить задачи по обеспечению культурной, научно-образовательной и социальной общности государств – членов СНГ и их народов, а вопросы экономического взаимовыгодного партнерства передать на уровень ЕврАзЭС, расширив его максимально, за пределы прежнего СССР и даже Совета Экономической Взаимопомощи.

21.3. От идеи Евразийского Союза государств – к Евразийскому Экономическому Сообществу

   Уже 8 июня 1994 г. «Независимая газета» опубликовала полный текст проекта формирования Евразийского Союза государств, разосланного 3 июня Президентом Казахстана Н. Назарбаевым главам государств СНГ, предпослав тексту заголовок: «Не СССР, но и не СНГ».
   Причиной инициативы казахского лидера стала его неудовлетворенность механизмами СНГ, поиск такой формы реализации интеграционного потенциала Содружества, которая отразила бы объективную логику развития постсоветского пространства и волю народов бывшего СССР к интеграции [862 - Независимая газета. 1994. 8 июня.]. Через несколько дней Н. Назарбаев подчеркнул, что его проект – не экспромт, а дело, задуманное давно [863 - Там же. 1994.11 июня.].
   План Н. Назарбаева предусматривал, сохраняя и совершенствуя механизмы СНГ, дополнительную экономическую интеграцию стран постсоветского пространства на новой рыночной основе. Цель формирования нового экономического порядка в СНГ Н. Назарбаев видел в согласовании экономической политики и принятии обязательных для исполнения государствами – участниками совместных программ проведения экономических реформ. Этот новый экономический порядок диктует, по его мнению, необходимость создания политических институтов, обладающих достаточным объемом полномочий, включая функции регулирования в правовой, экологической, культурной и образовательной сферах [864 - Там же. 1994. 8 июня.].
   Евразийский Союз (ЕАС) предполагался Н. Назарбаевым как союз равноправных независимых государств, направленный на реализацию национально-государственных интересов каждой страны-участницы и имеющегося совокупного интеграционного потенциала (Там же). План реинтеграции, предложенный Н. Назарбаевым, имел не государственно-правовую, а международно-правовую направленность, сочетая процесс национально-государственного строительства с сохранением и развитием на этой основе межгосударственных интеграционных процессов.
   Механизм формирования ЕАС предполагал проведение национальных референдумов или принятие решений о вхождении государств в ЕАС парламентами. Ассоциированное членство не допускалось. За каждым участником союза сохранялось право выхода из ЕАС с предварительным уведомлением других государств не позднее чем за шесть месяцев до принятия решения.
   Предлагалось сформировать следующие наднациональные органы:
   1) Совет глав государств и глав правительств Евразийского Союза – высший орган политического руководства ЕАС;
   2) Парламент ЕАС – высший консультативно-совещательный орган, формирующийся путем делегирования депутатов парламентов государств-участников на основе равного представительства от каждой страны-участницы или путем прямых выборов. Основное направление деятельности Парламента – координация законодательства стран-участниц. Решения Парламента ЕАС вступают в силу после ратификации их парламентами государств ЕАС;
   3) Совет министров иностранных дел ЕАС с целью координации внешнеполитической деятельности;
   4) Межгосударственный Исполнительный комитет (Исполком) ЕАС – постоянно действующий исполнительно-контролирующий орган;
   5) Информационное бюро Исполкома ЕАС;
   6) Совет по вопросам образования, культуры, науки. Официальным языком ЕАС, наряду с функционированием национальных законодательств по языкам, предлагался русский язык.
   Вводилось понятие гражданства ЕАС. Намечая этот институт, Н. Назарбаев по существу восстанавливал практику советского периода, предусматривая при изменении страны проживания в рамках ЕАС автоматическое по желанию индивида гражданства другой страны. При свободном перемещении граждан в границах ЕАС – координация внешней, по отношении к третьим странам, визовой политики.
   Территориальный аспект проекта ЕАС включал в себя:
   во-первых, взаимное признание сложившихся государственно-политических институтов стран – участниц ЕАС;
   во-вторых, обеспечение суверенитета, территориальной целостности и нерушимости границ новых государств;
   в-третьих, охрану внешних границ постсоветского пространства;
   в-четвертых, стабилизацию общими усилиями ситуации в конфликтных регионах постсоветского пространства;
   в-пятых, согласование подхода участников ЕАС к кругу оборонных вопросов.
   Вариант реинтеграции, предложенный Н. Назарбаевым, вызвал быстро пресеченную вне Казахстана общественную дискуссию, но официальными властями России был демонстративно незамечен. Сдержанно на него реагировали и российские политические круги, боровшиеся против последствий беловежских соглашений: вновь закрепляя принцип невмешательства во внутренние дела друг друга, определяя ЕАС как форму интеграции суверенных государств с целью укрепления стабильности и безопасности, а также лишь социально-экономической модернизации в постсоветском пространстве, проект тем самым лишал смысла и перспективы любые народные движения, направленные на государственное воссоединение территорий их проживания с Россией, фиксировал более надежно, чем в рамках СНГ, государственные границы государств – участников ЕАС [865 - См.: Назарбаев Н. А. Евразийский Союз: идеи, практика, перспективы. 1994–1997. М., 1997. С. 38–50.].
   Тем не менее подписание в марте 1996 г. уже упоминавшегося Договора «О дальнейшем укреплении интеграции в экономической и гуманитарной областях» между Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Россией стало в значительной мере реализацией идеи ЕАС. Остается сожалеть, что достаточно жесткие организационно-правовые рамки структуры ЕАС на практике так и не были созданы.
   Прорывом вперед в реальной интеграции стало создание в 2000 г. Евразийского Экономического Сообщества (ЕврАзЭС). С подписанием 10 октября 2000 г. в столице Республики Казахстан городе Астана главами Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Российской Федерации и Таджикистана Договора об учреждении ЕврАзЭС на просторах СНГ впервые появился реальный механизм межгосударственной экономической кооперации и интеграции, не претендующий ни на какое надгосударственное строительство. В соответствии со ст. 1 Договора ЕврАзЭС учреждено как международная организация, обладающая делегированными ему государствами-членами полномочиями. Оно создано для эффективного продвижения процесса формирования Таможенного союза и Единого экономического пространства, а также углубления интеграции в экономической и гуманитарной сферах.
   В альтернативу российскому влиянию на пространстве СНГ, при вдохновляющем влиянии США, Азербайджан, Грузия, Молдова, Украина и Узбекистан создали свою организацию сотрудничества – ГУУАМ.
   Жизнь показывает, что наиболее реалистичным и эффективным механизмом процесса переплавки Русской цивилизации и возрождения Империи сегодня может быть структурирование российской реинтеграции как бы в трех уровнях.
   1. На уровне государственного воссоединения Белоруссии и Российской Федерации. Это становление российско-белорусского Союзного государства, их государственно-территориальное единство. Речь идет и о создании механизмов, которые затем могут быть использованы другими государствами, желающими войти в Союзное государство. В этом контексте заслуживает внимания инициатива армянской интеллигенции о присоединении Армении к Союзу России и Белоруссии (май 1997 г.). Упущенным историческим шансом было решение Союзной Республики Югославии 1999 г. о ее готовности войти в Союзное государство.
   2. На уровне интеграции в экономической и гуманитарной областях, что предусматривает Договор, подписанный 29 марта 1996 г. в Москве Россией, Белоруссией, Казахстаном и Киргизией, который предполагает более гибкие формы межгосударственного взаимодействия в достаточно широком спектре, вплоть до создания наднациональных органов в тех сферах, где это признано целесообразным и необходимым. Позднее к договору присоединился Таджикистан. В развитие этого процесса в 2000 г. создано Евразийское Экономическое Сообщество, ставшее наиболее перспективной формой экономической интеграции.
   3. На уровне культурно-образовательного и социального сотрудничества, свойственного Содружеству Независимых Государств, которое хотя и отличается на практике невысокой степенью интеграции, но еще не исчерпало своих потенциальных возможностей как промежуточная форма стабилизации межгосударственных отношений на постсоветском пространстве, призванная содействовать постепенному переходу государств-участников к более интегрированным отношениям, особенно в гуманитарных вопросах.

21.4. Фактор мартовского (1991 г.) референдума о государственном единстве

   Стимулируя реинтеграцию на территории прежнего СССР, мы, естественно, не можем не учитывать общеевропейский контекст проблемы, те глубокие геополитические перемены, которые произошли в результате исчезновения с карты Европы Советского Союза и появления ряда небольших государств с довольно неопределенной внешнеполитической и военно-стратегической ориентацией.
   Два постановления, принятые Государственной Думой России 15 марта 1996 г., поставили в процессе объединения территорий и государств принципиально важные акценты.
   Постановление «Об углублении интеграции народов, объединившихся в Союз ССР и отмене Постановления Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 г.» нацелено на то, чтобы «открыть больший простор для последовательной добровольной интеграции братских народов». В нем Государственная Дума РФ признала утратившим силу Постановление Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 г. «О денонсации Договора об образовании СССР».
   Противоправность постановления 1991 г. заключалась в том, что к моменту голосования Договор об образовании СССР являлся скорее историческим, нежели действующим правовым документом. За семьдесят лет существенно изменился состав субъектов Союза ССР. В этом документе, который являлся многосторонним соглашением, учредительным документом, вообще не предусмотрена возможность его «денонсации» одним, двумя или тремя участниками.
   В 1977 и 1978 гг. представительными органами государственной власти СССР и РСФСР (аналогично – и других республик) были приняты соответственно Конституция СССР и Конституция РСФСР, которые на момент подписания Беловежского соглашения являлись действующими документами. Состоялся референдум, подтвердивший волю народов к сохранению Союза ССР. Наконец, Декларация о государственном суверенитете РСФСР засвидетельствовала (вопреки распространенному мнению) отнюдь не выход России из Союза ССР, а «решимость создать демократическое правовое государство в составе обновленного Союза ССР».
   В этих условиях решение трех руководителей республик о «прекращении Союза ССР», а затем «денонсация» Договора об образовании СССР со стороны Верховного Совета РСФСР, компетенция которого вообще не предусматривала решение вопросов конституционного характера, могут расцениваться лишь как произвольные и противоправные действия, не имеющие ничего общего с Конституцией и уважением к закону. Государственная Дума совершенно обоснованно признала указанное постановление Верховного Совета недействительным, не имеющим юридической силы.
   Вытекает ли из этого постановления, как пугают в печати легковерных граждан, «уничтожение государственности России» и «восстановление СССР на ее территории»? Однозначно – нет. Прежде всего потому, что речь идет о политике, а не о праве. Восстановление Союзного государства может быть результатом многостороннего политико-правового процесса, основанного на реальной экономической интеграции государств бывшего СССР. Разумеется, на основе добровольности и при наличии взаимного согласия всех участников.
   Второе постановление, проект которого был внесен мною в парламент за несколько месяцев до того, носило название «О юридической силе для Российской Федерации – России результатов референдума СССР 17 марта 1991 г. по вопросу о сохранении СССР». Необходимость его принятия была обусловлена тем, что гражданам России усиленно навязывается мысль, будто бы референдум 17 марта 1991 г. состоялся «в другом государстве» и в связи с принятием новой Конституции Российской Федерации «утратил свое значение».
   Подобное мнение необоснованно. Следует вспомнить хотя бы о том, что первый Президент Российской Федерации также избирался «в другом государстве», в качестве Президента РСФСР. Ни одно из решений, принятых до сих пор, не опровергло и не поставило под сомнение результаты всенародного голосования 17 марта 1991 г., что и подтвердила своим постановлением Государственная Дума. Ответственность за политические решения не должна и не может быть анонимной. Постановление прямо называет виновников развала СССР – должностных лиц, подготовивших, подписавших и ратифицировавших решение о прекращении Союза ССР, констатирует, что указанные должностные лица грубо нарушили волю народов России о сохранении Союза ССР, а также Декларацию о государственном суверенитете РСФСР.
   Вместе с тем признание Беловежского соглашения «не имевшим и не имеющим юридической силы» не означает разрушения всего договорного комплекса, созданного в рамках СНГ. Постановление исходит из того, что «межгосударственные и межправительственные договоры и соглашения по политическим, экономическим, оборонным и иным вопросам, заключенные в рамках Соглашения о создании Содружества Независимых Государств, сохраняют свою силу для подписавших их государств до их свободного и добровольного решения о воссоздании единого государства либо до их решения о прекращении действия указанных договоров и соглашений».
   Таким образом, нет абсолютно никаких оснований утверждать, что указанные постановления Государственной Думы «носят разрушительный характер» и «ликвидируют Российскую государственность». Их цель – убрать с пути интеграции политические и моральные препятствия в виде противоправного и антиконституционного Беловежского соглашения и документов, связанных с его одобрением. На России лежит немалая доля вины в развале СССР, ей же должна принадлежать инициатива в воссоздании на новой основе единого Союзного государства.
   Можно очень по-разному относиться к происходящему в последнее время в России и странах СНГ, в их взаимоотношениях, но факт остается фактом – тема реинтеграции, а точнее, само воссоздание на новой основе государственного единства народов прежнего СССР стремительно обретает характер общественной тенденции, игнорировать которую не в состоянии никто – ни те, кто у власти, ни те, кто к ним в оппозиции. Более того, эта тема стала своего рода «лакмусовой бумажкой», на которой проверяется соответствие слов и дел многочисленных радетелей «за народное счастье», которых всегда в избытке. Постановление Государственной Думы о юридической силе для России результатов мартовского союзного референдума способно оказать воздействие на внешнюю политику нашей страны. Прежде всего, конечно, в плане восстановления позиций России как естественного геополитического центра прежнего СССР, более последовательной и активной переориентации ее внешней политики на решительное сближение со странами СНГ. Приоритетность этого направления становится все более очевидной по мере того, как в обществе, и у нас в стране и в так называемом «ближнем зарубежье», ширится понимание ошибочности политики во многом искусственного государственного размежевания бывших союзных республик, активно проводившейся в течение последних лет [866 - См., напр.: Шенин О. С. От развала – к единому союзному государству //Марксизм и современность. 1996. № 1–2. С. 3.].
   Допущенные ошибки надо исправлять. И чем быстрее, тем лучше, – это в интересах всех народов прежнего СССР, имеющих многовековой опыт взаимообогощающего сосуществования в рамках одной державы. Но глубоко ошибаются те, кто полагает, что, приняв постановление, подтверждающее незаконность ликвидации СССР, Дума предложила встать на путь непосредственной «реанимации» Союза. Это невозможно и не нужно. Совсем другое дело – создание прочной правовой базы для процесса реинтеграции в новых формах и с новым содержанием. Точнее, обозначение некой единой точки отсчета в этом движении, которая была бы бесспорной для всех или, по меньшей мере, большинства стран – участниц этого сложного и противоречивого процесса. Такую функцию, как представляется, способен в полной мере выполнить только мартовский референдум 1991 г.
   При этом вовсе не нарушаются суверенные права других народов прежнего СССР, как это пытаются представить противники реинтеграции в России и за ее пределами. Каждый народ волен самостоятельно определять свою судьбу, в том числе и российский. Но, подтвердив юридическую силу результатов союзного референдума для нашей республики, нижняя палата парламента совершенно определенно задала новый вектор политике России в отношениях со странами СНГ, косвенно повлияла и на развитие самого Содружества, которое уже в ближайшее время должно перерасти в нечто более устойчивое, предсказуемое и эффективное, в чем, вне всяких сомнений, кровно заинтересованы все народы. Впрочем, не только народы, но и миллионы граждан прежнего СССР, до сих пор хранящие паспорта, которые свидетельствуют об их принадлежности к великой мировой державе.

21.5. Российско-белорусское воссоединение – пробуждение Империи

   Социально-экономическое и политическое воссоединение государств, возникших на территории СССР – один из острейших вопросов современного развития.
   Пробуждение русской Империи началось с Белоруссии. 14 мая 1995 г. в Республике Белоруссия состоялся референдум, на который, в частности, был вынесен вопрос об экономической интеграции с Российской Федерацией (дословно: «Поддерживаете ли Вы действия Президента Республики Белоруссия, направленные на экономическую интеграцию с Российской Федерацией?»). 82,4 % от участвовавших в голосовании ответили на него – «Да».
   В Государственную Думу Российской Федерации поступило обращение депутатов Белгородской областной Думы, в котором они предлагали организовать совместное заседание парламентов России, Украины, Белоруссии, а также провести на их территориях референдумы о форме дальнейшего совместного существования. Это предложение было поддержано рядом субъектов Российской Федерации, в частности Московской областной думой, Законодательным собранием Ивановской области, Государственным советом Республики Коми и др.
   С Заявлением о проведении референдума по вопросу об углублении экономической интеграции России и Белоруссии выступил 3 октября 1995 г. Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации.
   На основании этих предложений в Государственной Думе РФ был разработан и в октябре 1995 г. направлен для обсуждения в субъекты Российской Федерации проект Федерального конституционного закона «О всероссийском референдуме о создании Союзного государства», который получил одобрение и поддержку Законодательного собрания Камчатской области, Коми-Пермяцкого автономного округа, Государственного собрания республики Алтай, Администрации Калужской области, Астраханского областного представительного собрания и многих других.
   Закономерность в стремлении Белоруссии и России объединиться признавали не только на просторах прежнего СССР. Во время заседания Бергедорфского клуба в Москве 1 декабря 1996 г., когда в докладе я изложил свою позицию в этом вопросе, меня поддержал экс-канцлер ФРГ Г. Шмидт [867 - См.: Was bewegt Russland? Der Westen auf der Suche nach einem Partner: 108. Bergedorfer Gespra'chskreis. Hamburg, 1997. S. 32.].
   Ход развития социально-экономических и политических процессов на так называемом «постсоветском пространстве» в последние год-два показал, что управляемая дезинтеграция, приведшая, в конечном итоге, к развалу Союза ССР, в основном выработала свой ресурс. Она дала новую геополитическую реальность в виде более чем пятнадцати независимых государств, вынудила часть из них объединиться в аморфное и весьма неэффективное Содружество, но ни на йоту не приблизила народы к заветной цели – благополучной, сытой жизни в условиях мира, спокойствия и согласия. Наоборот, усугубились кризисные явления во всех сферах жизни, обострились внутренние противоречия, которые в ряде бывших союзных республик уже привели к перманентной нестабильности, а кое-где – и к гражданским войнам. Не заметить прямой связи между развалом великой страны и этими явлениями просто невозможно.
   В этих условиях значение проведенного в Белоруссии 14 мая 1995 г. всенародного референдума вышло далеко за рамки официально заявленной на нем темы углубления экономической интеграции двух славянских государств. В сущности, речь шла о всестороннем сближении России и Белоруссии, о полномасштабном восстановлении порушенных связей, не исключая перспективу воссоздания единой государственности. Таким образом, братский белорусский народ как бы еще раз подтвердил свой исторический выбор в пользу единения с русским и другими народами прежнего СССР, совершенный им ранее на всесоюзном референдуме 17 марта 1991 г.
   Реинтеграционные настроения нарастали и в России, что, в частности, подтвердили результаты декабрьских парламентских выборов 1995 года. Как известно, на них относительную победу одержали политические силы, в той или иной степени поддерживающие идею восстановления общей государственности.
   Победивший в Белоруссии на президентских выборах 1994 г., на майском 1995 г. и ноябрьском 1996 г. референдумах под лозунгами союза с Россией А. Г. Лукашенко стал инициатором поиска форм ускоренной двухсторонней российско-белорусской интеграции. Решение Государственной Думы Российской Федерации от 15 марта 1996 г. о признании «беловежских соглашений» 1991 г. по ликвидации СССР исторически ошибочными и юридически ничтожными, позволявшее лидеру российской оппозиции Г. А. Зюганову захватить политическую инициативу в период президентских выборов 1996 г., подтолкнуло Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина к принятию белорусских предложений.
   Тем не менее, процесс сближения шел противоречиво, а по вине, как правило, российской стороны и вообще часто давал сбои. Не обошлось без сюрпризов даже при подготовке двустороннего договора весной 1996 г. Руководство Белоруссии было готово к самым серьезным решениям, что нашло свое отражение в предложениях по договору, но представители Москвы проявляли сдержанность, а в ночь перед подписанием договора 2 апреля 1996 г. и вообще в одностороннем порядке внесли изменения в русский текст. Сделанная правка выхолащивала содержание документа, устраняла малейший намек на государственное единство России и Белоруссии. Торжественно подписывая 2 апреля Договор в Московском Кремле, Президент Белоруссии даже не знал о сделанной правке, а отстаивая в последующие дни первоначальный вариант, вынужден был отступить перед давлением руководства России.
   Вместо создания государственного союза было провозглашено создание Сообщества и его руководящих органов – Высшего Совета, Парламентского Собрания, Исполнительного комитета.
   В сфере государственного строительства результаты от реализации договора о Сообществе России и Белоруссии и развивающего его положения соглашения между Федеральным Собранием России и Верховным Советом Белоруссии были скромными. Последнее соглашение создало предпосылки для становления парламента российско-белорусского Союза, обладающего реальной законодательной властью. Этот новый парламент виделся тогда как «модельный», на котором можно отрабатывать все необходимые структуры и механизмы, позволяющие гармонизировать политические и региональные интересы, сводить их в единое целое, тем самым обеспечивая нормальное развитие страны и ее народов. По мере расширения российско-белорусского Союза за счет присоединения к нему других стран СНГ парламент мог бы служить прототипом будущего союзного парламента.
   Необходимо было определяться в форме будущего объединения. И в основе такого определения лежало решение о совмещении (слиянии) территориальных суверенитетов.
   Различные формы слиянии территориальных суверенитетов вели к различным вариантам государственного воссоединения России и Белоруссии.
   12 марта 1997 г. на сессии Парламентского Собрания Сообщества в Минске я попытался убедить коллег-депутатов, что выбор модели воссоединения целиком и полностью зависит от совместимости краткосрочных и долгосрочных интересов руководства двух славянских государств и может быть реализован как в форме новой федерации (основной вариант, наиболее предпочтительный), так и конфедерации (запасной вариант, компромиссный). В рамках каждого из этих вариантов существует поле для маневра, позволяющее добиваться поставленных целей с помощью различных модификаций двух базовых моделей. Логика есть в каждом из двух вариантов.
   Вариант I. «Новая федерация». Воссоединение осуществляется на основе Договора об объединении Российской Федерации и Республики Беларусь в Российско-Белорусскую Федерацию (РБФ). Новое образование является единым федеративным государством. Субъектами РБФ, наравне с субъектами нынешней РФ, выступают нынешние белорусские области.
   На переходный период (до 2000 г.) правовой основой жизнедеятельности РБФ является вышеуказанный Договор и принятый на его основе Временный конституционный акт. Параллельно действуют нынешние конституции России и Белоруссии, измененные и дополненные с учетом положений Временного конституционного акта. По завершении переходного периода разрабатывается и принимается единая Конституция РБФ, а ныне действующие конституции двух государств теряют свою силу.
   Форма правления в РБФ – смешанная президентско-парламентская республика.
   Организация государственной власти в РБФ:
   1. Законодательную власть осуществляет единый двухпалатный парламент РБФ. Верхняя палата – представительство субъектов РБФ, нижняя палата – представительство граждан РБФ.
   На переходный период функции верхней палаты выполняет Совет Федерации РФ с введением в его состав по 2 представителя от каждой из областей Белоруссии. При этом Сенат Республики Беларусь упраздняется либо существенно изменяются его функции.
   Нижняя палата на переходный период формируется из депутатов Государственной Думы ФС РФ и депутатов Палаты представителей Национального Собрания РБ и действует как «двухсекционная» палата с периодическими (не реже 3–4 раз в год) совместными сессионными заседаниями, попеременно в Москве и Минске, для решения вопросов, являющихся исключительной компетенцией РБФ. Нижняя палата вправе принимать как законы, так и основы законодательства РБФ. Можно установить порядок, в соответствии с которым при решении отдельных вопросов, входящих в компетенцию нижней палаты парламента РБФ, ее белорусская «секция» обладает правом вето.
   В остальное время Госдума РФ и Палата представителей РБ действуют как автономные структуры в рамках своей, строго определенной компетенции.
   По окончании переходного периода все депутаты нижней палаты парламента РБФ избираются гражданами РБФ по единому избирательному закону. Государственная Дума РФ и Палата представителей РБ прекращают свое существование.
   2. Исполнительную власть осуществляют Президент и Правительство РБФ.
   В переходный период сохраняют свои полномочия ныне действующие президенты России и Белоруссии. Их взаимоотношения определяются Временным конституционным актом РБФ, в соответствии с которым Президентом РБФ становится Президент России, а вице-президентом РБФ – Президент Белоруссии. Вице-президент РБФ имеет свой четко определенный круг полномочий, которые не исчерпываются «дублированием» Президента и представительством. Фактически он выступает в роли «Генерал-губернатора» Белоруссии (по аналогии с Финляндией в составе царской России), а также властно решает другие вопросы.
   После переходного периода Президент РБФ избирается на всеобщих выборах, а вице-президент – либо вместе с Президентом на всеобщих выборах, либо парламентом РБФ, но из числа кандидатов, предложенных белорусской стороной.
   Функции правительства РБФ в переходный период выполняет специально созданный для этих целей Правительственный Совет РБФ, который возглавляет Президент РБФ. Его первыми заместителями являются вице-президент и Председатель Правительства России. В состав Совета входят также Председатель Правительства Белоруссии и ряд ключевых министров России и Белоруссии (пропорционально). Правительства России и Белоруссии сохраняют при этом полномочия по руководству социально-экономической жизнью на своих территориях.
   В дальнейшем предполагается поэтапное превращение Правительственного Совета в Совет Министров РБФ, после чего Правительство РФ и Правительство РБ прекращают свое существование.
   3. Судебная власть подлежит полному объединению с самого начала.
   В РБФ вводится единое гражданство на основе единого закона о гражданстве. Национальное гражданство РФ и РБ, а также гражданство субъектов РФ упраздняются.
   Вариант II. «Конфедерация». Объединение осуществляется на базе Договора об образовании Российско-белорусского Союза (РБС), который может восприниматься и как «усовершенствованное» Сообщество России и Белоруссии. Новое образование по сути является конфедерацией.
   Общая конституция не предусмотрена, ее заменяет Договор.
   Существует единое гражданство, но сохраняется и национальное.
   Предусмотрен общий парламент (по типу Европарламента), избираемый населением на всеобщих выборах, который принимает общие законы (обязательные) по строго определенному кругу вопросов. Таким образом формируется единое законодательство.
   Предусмотрена система общих (наднациональных) судов, в том числе по арбитражным делам.
   Формируется общий бюджет под выполнение задач Союза. Может быть введена общая наднациональная валюта.
   В обязательном порядке вводится единая система обеспечения внешней безопасности. Целесообразна единая система защиты внешнеполититических и внешнеэкономических интересов.
   Таковы были некоторые варианты весной 1997 г. Согласен, что первый вариант был, очевидно, слишком жестким по отношению к Белоруссии, и все же…
   Сожалею, но мои предложения не были восприняты в процессе подготовки государственных и международно-правовых актов, хотя ход событий подтвердил точность их логики.
   Во второй половине января 1997 г. стало окончательно ясно, что бесперспективно и пагубно терять время на вариант очередной конфедерации, а при выдвижении в качестве цели создания Белоруссией и Россией единого государства необходимо срочно определять политическую и правовую технологию воссоединения России и Белоруссии.
   Ключевыми проблемами, которые предстояло решить в процессе воссоединения с учетом сложившегося политически срока (первое полугодие 1997 г.), являлись:
   1) снижение зависимости процесса воссоединения от политической конъюнктуры, воли глав государств и их окружения, преследующих явно не совпадающие цели, использование объективно существующих между ними противоречий в пользу общего дела;
   2) максимальная активизация «парламентского фактора» на всех стадиях объединительного процесса, превращение парламентов России и Белоруссии в основную направляющую и движущую силу воссоединения.
   С учетом реально существующей ситуации в российско-белорусских отношениях на официальном уровне, а также ряда других факторов («антилукашенковская» позиция российских СМИ, активизация сил в российской политической элите, стремящихся «замотать» и дискредитировать идею воссоединения, обставив ее множеством условий и т. д.) полноценное решение этих проблем практически невозможно, если следовать трафаретной схеме действий «референдум – договор» или «договор – референдум», предполагающей наличие множества формально-юридических «зацепок», позволяющих в любой момент затормозить, а то и вовсе блокировать процесс объединения.
   Оптимальным выходом, позволяющим предотвратить такой неблагоприятный ход развития событий, мог бы стать последовательный перенос «центра тяжести» объединительных усилий в сферу деятельности Парламентского Собрания Сообщества России и Белоруссии, а также парламентов обеих стран. В этом случае мной было предложено осуществить следующие действия:
   Первое. На предстоящем во второй половине февраля 1997 г. заседании Парламентского Собрания Сообщества принять Обращение к Федеральному Собранию РФ и Национальному Собранию РБ с призывом провести 2 апреля 1997 г. в Москве или Минске совместное заседание парламентов России и Белоруссии для обсуждения вопроса воссоединения двух славянских государств. Такое решение полностью соответствовало бы позиции А. Г. Лукашенко, сформированной им в выступлении в Государственной Думе 13 ноября 1996 г.
   Принятию Обращения должны предшествовать интенсивные консультации между руководством Федерального Собрания РФ и Национального Собрания РБ с целью:
   – достижения принципиального согласия на проведение совместного заседания;
   – достижения договоренности по содержанию, форме и порядку подготовки решений, подлежащих принятию на совместном заседании.
   Второе. На совместном заседании Федерального Собрания РФ (Совет Федерации и Государственная Дума) и Национального Собрания РБ (Совет Республики и Палата представителей) с участием президентов и глав правительств России и Белоруссии принять Декларацию о воссоединении Российской Федерации и Республики Беларусь, постановление о подготовке Конституционного договора о воссоединении Белоруссии и России, включая создание Объединенной комиссии по подготовке Конституционного договора.
   Декларация – чисто политический документ, выражающий волю народных представителей к воссоединению двух государств, но не порождающий немедленных прямых правовых последствий. В силу этого ее весьма трудно оспорить, тем более блокировать ее принятие по формально-юридическим основаниям.
   С другой стороны, принятие Декларации – это и политическая, и до определенной степени правовая фиксация некой «точки отсчета», после которой полное возвращение к изначальному состоянию разделенности практически невозможно без серьезных политических издержек для государственного руководства России и Белоруссии. К тому же, задавалось бы направление дальнейших действий, ибо после «А» всегда следует «Б», «В», «Г» и т. д.
   Постановление о подготовке Конституционного договора могло содержать:
   – принципиальные решения о начале работы над договором;
   – фиксацию временны́х рамок работы над договором (оптимально 3 месяца);
   – перечень мер организационного, материально-технического и информационно-пропагандистского характера по обеспечению подготовки договора;
   – решение о создании Объединенной комиссии по подготовке Конституционного договора;
   – персональный состав Объединенной комиссии (президенты-сопредседатели, главы правительств, руководств парламентов, руководители Конституционных и Верховных судов, по 5–7 депутатов от разных фракций – но не более 40–50 человек);
   – назначение дат следующего совместного заседания парламентов для рассмотрения итогов работы Объединенной комиссии и определения порядка подписания и ратификации договора.
   Конституционный договор – главный и единственный правовой документ, не только юридически фиксирующий факт воссоединения, но и создающий правовую основу для функционирования единого федеративного государства на переходный период (предположительно до 2000 г.), вплоть до принятия новой Конституции Россииско-Белорусской Федерации, после чего он официально терял силу. Договор заменил бы собой Временный конституционный акт, содержание которого, включая принципы и формы организации власти, изложено в служебной записке от 14 января 1997 г.
   Третье. Во второй половине июля 1997 г. провести повторное совместное заседание парламентов, на котором подвести итоги работы Объединенной комиссии и организовать торжественное подписание конституционного договора президентами России и Белоруссии.
   Вслед за этим национальные парламенты приступают к процедуре ратификации Конституционного договора. Целесообразно, чтобы он помимо этого был вынесен на утверждение референдума одновременно в России и Белоруссии не позже конца 1997 г., что придаст документу высшую легитимацию, в том числе по сравнению с национальными конституциями. При положительном решении референдума фактически вступает в силу временная Конституция Российско-белорусской Федерации, начинает функционировать единое государство.
   В конце января я ознакомил с этими предложениями руководителей Белоруссии. Но решающие роли в объединении, это понимали все и в России, и в Белоруссии, да и во всем мире, в силу объективных факторов были отведены Российской Федерации и ее государственному руководству. Только поняв смысл и проблемы Российской Федерации, можно было бы идти в будущее.
   После того как 17 марта 1997 г. Парламентское Собрание Сообщества России и Белоруссии на своей сессии в Минске не стало определяться в цели своей деятельности, ушло от определения своего отношения к будущей форме российско-белорусского объединения, я обратился с письмом к президентам Российской Федерации и Республики Беларусь.
   Обращаясь к президентам, пришлось выразить уверенность, что этап дискуссий о необходимости и целесообразности объединения двух республик давно пройден. Воля наших народов к поэтапному воссоединению не вызывает сомнения – и для граждан России, и для белорусов, в их абсолютном большинстве, тема реинтеграции является предметом устойчивого общенационального консенсуса. Почти год назад сделан первый, хотя и робкий, но важный шаг навстречу друг другу в форме Договора о Сообществе России и Белоруссии. Тем самым создан плацдарм, с которого можно и нужно двигаться вперед, к качественно новому уровню наших взаимоотношений.
   К сожалению, темпы этого продвижения явно не соответствуют глубинным чаяниям наших народов, жизненным интересам наших стран. За «перетягиванием каната», борьбой за «интеграционную приоритетность», бесконечными спорами о сроках, формах и процедурах воссоединения, мы бездарно тратим бесценное историческое время, фактически способствуем идущей уже шестой год эрозии экономических, социальных и культурных связей между Россией и Белоруссией, позволяем нашим геополитическим соперникам закрепляться на новых позициях, дискредитировать саму идею объединения.
   11 марта 1997 г. в выступлении Председателя Высшего Совета Сообщества России и Белоруссии А. Г. Лукашенко перед участниками III сессии Парламентского Собрания Сообщества прозвучало много правильных и важных мыслей [868 - См.: Лукашенко А. Г. Интеграция двух братских народов – магистральный путь развития: Доклад и ответы на вопросы на третьей сессии Парламентского Собрания Сообщества Беларуси и России 17 марта 1997 г. Минск, 1997.], но осталось ощущение недоговоренности.
   Нельзя долго идти вперед ни в экономике, ни в политике, ни в жизни вслепую. Движение должно иметь цель. У интеграции могло быть три цели:
   – или слияние в новое единое государство с одновременным отказом от национального суверенитета как Российской Федерации, так и Республики Беларусь;
   – или создание Российско-Белорусской Федерации;
   – или сохранение Сообщества (Союза) Белоруссии и России как условного конфедеративного объединения с неизбежным продолжением бесконечных разговоров о «дальнейшей интеграции».
   Позиция Президента Белоруссии по вопросам интеграции наших стран у меня всегда вызывала чувство глубокого уважения. Но когда он с болью говорит, что Российская Федерация не готова к равноправному объединению, с этим нельзя согласиться. Что значит «не готова»? Кто конкретно не готов? Ведь нельзя было позицию России отождествлять с мнением отдельных, пусть даже самых высокопоставленных должностных лиц.
   Настораживал также скрытый от общественности, кулуарный способ решения судеб наших народов. Мы опять ждали, когда нас поставят перед очередным фактом достигнутых в кабинетной тиши договоренностей, который каждый будет трактовать по-своему. Где открытый и честный анализ альтернатив, серьезное обсуждение моделей объединения органами государственной власти, облеченными доверием народа?
   Было очевидно, что процесс реинтеграции будет продолжен в направлении трансформации государственного союза в некую форму единого федеративного государства, т. е. Российско-белорусской Федерации. Поэтому Конституционный договор вполне мог бы просуществовать до принятия новой Конституции нового федеративного государства.
   Уже во второй половине июня 1997 г. парламенты наших стран могли собраться еще раз с тем, чтобы подвести итоги работы Объединенной комиссии и организовать торжественное подписание Конституционного договора президентами России и Белоруссии. Естественно, общей Конституции у нас в этом случае не было бы, ее должен был заменить Конституционный договор. Зато было бы единое гражданство, при сохранении национального. Появился бы общий парламент (по типу Европарламента), избираемый населением на всеобщих выборах, который будет принимать общие обязательные законы по строго определенному кругу вопросов. Таким образом формировались бы единое законодательство, система общих наднациональных судов, в том числе по арбитражным делам.
   2 апреля 1997 г. совместного заседания парламентов Белоруссии и России не состоялось, хотя в Минске были к нему готовы, Государственная Дума России приняла официальное решение о его проведении, а члены Совета Федерации России получили накануне телеграмму, вызывающую их в Москву (к концу того же дня они получили и официальную отмену заседания). Более того, предварительно согласованные между полномочными представителями документы подверглись 1 апреля по инициативе российской стороны пересмотру. В назначенный день состоялось лишь заседание Высшего Совета Сообщества Беларуси и России, а также в торжественной обстановке были подписаны российско-белорусские документы.
   Перипетии российско-белорусского сближения требуют отдельного исследования, поэтому ограничусь краткой констатацией.
   Договор о Союзе Беларуси и России на самом деле был подписан президентами обеих республик, и произошло это 28 марта 1997 г. в Москве, после завершения встречи глав государств – участников СНГ. Вначале текст договора подписал А. Г. Лукашенко, а после его отъезда в Минск – и узнавший об этом Б. Н. Ельцин. Нестандартность ситуации (под договором стояла дата 2 апреля) прикрыли словами о «парафировании» текста главами государств. 31 марта официальная копия договора по поручению Президента России была представлена его помощником Д. Б. Рюриковым в Федеральное Собрание. Подписи президентов были корректно убраны, но оставались визы М. В. Мясниковича и В. М. Серова.
   Занимаясь подготовкой назначенного на 1 апреля 1997 г. заседания Парламентского Собрания Сообщества Беларуси и России, я специально позвонил 31 марта Д. Б. Рюрикову, спросив, не повторится ли история 1996 г. с «трансформацией» текста договора, и получил соответствующие заверения. Увы, утром 1 апреля «чудеса» начались (Д. Б. Рюриков был отставлен через два дня). Договор в прежнем его виде исчез (для убеждения в этом белорусской стороны в Минск пришлось лететь И. П. Рыбкину), появился вобравший в себя основное содержание проект Устава будущего Союза, Договор протокольного характера и вспомогательный Меморандум.
   Новые российско-белорусские документы 2 апреля 1997 г. в Кремле были подписаны, началось «всенародное» обсуждение проекта Устава. В своем заявлении от 14 мая 1997 г. Государственная Дума России выразила сожаление о том, что воссоединение двух братских народов в рамках единого государства не обозначено в Договоре и проекте Устава как важнейшая цель интеграции.
   Окончательный вариант текста Устава был 23 мая подписан президентами (внесенные изменения не носили принципиального характера), 6 июня ратифицирован Государственной Думой России, 10 июня – одобрен Советом Федерации. Уже 11 июня состоялся обмен ратификационными грамотами, а 12 июня в Бресте состоялось первое после вступления в силу Устава Союза заседание Парламентского Собрания.
   Наиболее важными чертами нового уровня интеграции следует полагать преобразование Сообщества России и Белоруссии в Союз, пусть и с сохранением за каждым государством-участником государственного суверенитета и территориальной целостности, всех атрибутов государственности, а также установление института гражданства Союза (ст. 2 Устава).
   Примечательно, что по настоянию белорусской стороны из текста документов было исключено понятие территории Союза, но при этом сохранилось упоминание о границах Союза (п. «ж» ст. 20 Устава). В своих рамочных параметрах Союз России и Белоруссии практически не вышел за пределы концепции Евразийского Союза Н. Назарбаева. В этой связи важно отметить, что Устав не стал итогом российско-белорусской интеграции. На высшем законодательном уровне удалось лишь закрепить тот уровень объединения, к которому оказались готовы Белоруссия и Россия, их правящие элиты.
   Показателен в этом отношении стиль работы исполнительных органов Союза.
   За период 1996–2001 гг. Высший Совет (с 2000 г. – Высший Государственный Совет) принял 91 решение, собравшись на свои заседания 11 раз: в 1996,1997 и 2001 гг. по два раза, в 1998,1999 гг. – по одному, а в 2000 г. «целых» три раза. Высший исполнительный орган – Исполнительный комитет – рассмотрел 290 вопросов на 17 заседаниях (6 раз в 1996 г., по 3 раза в 1997 и 1998 гг., 5 раз в 1999 г.). Совет Министров Союзного государства, который придет к нему на смену, только с января 2000 г. по декабрь 2001 г. соберется семь раз и примет 7 директив, 66 постановлений и 5 резолюций.
   При Президенте России Б. Н. Ельцине из 57 решений, принятых Высшим Советом, только 30 были приняты на заседаниях, а 27 – путем опроса членов ВС [869 - Так, 11 решений были приняты опросом 28 апреля 1999 г., в том числе о завершении формирования единого таможенного пространства Союза Беларуси и России, о Концепции безопасности Союза Беларуси и России, о Концепции пограничной политики Союза Беларуси и России, о Концепции совместного оборонного заказа государств – участников Союза Беларуси и России, о председателе Пограничного комитета Союза Беларуси и России, о председателе Таможенного комитета Союза Беларуси и России, о порядке зачисления доходов в бюджет Союза Беларуси и России в ходе его исполнения в 1999 г.]. После того как его сменит В. В. Путин, вне заседания будет принята лишь директива Высшего Государственного Совета 22 июня 2001 г. Правда, практика опросов перекочует в работу высшего органа союзной исполнительной власти.
   Только в 2001 г. из 31 постановления Совета Министров Союзного государства 6 были приняты «в рабочем порядке», причем такие, как постановление от 16 мая 2001 г. № 12 «О смете расходов на содержание Постоянного Комитета Союзного государства на 2001 год», от 24 мая 2001 г. № 13 «О финансировании совместного мероприятия "Подготовка методических рекомендаций по разработке прогнозов социально-экономического развития Союзного государства", от 24 мая 2001 г. № 14 «О финансировании совместного мероприятия "Разработка методического обеспечения системы мер по сближению основных социальных и макроэкономических показателей развития Российской Федерации и Республики Беларусь"», от 19 июня 2001 г. № 15 «Об утверждении ликвидационного баланса упраздняемого Исполнительного Комитета Союза Беларуси и России», от 27 ноября 2001 г. № 31 «О финансировании совместного мероприятия "Разработка методических рекомендаций по формированию, обоснованию и применению единых показателей и индикаторов государственного регулирования экономики государств – участников Договора о создании Союзного государства"».
   Но вернемся к 1998 г., который вновь прошел при традиционной в российско-белорусских делах активности регионов и бездеятельности центра. Под самый конец года общественность России и Белоруссии была радостно изумлена подписанной президентами двух государств 25 декабря 1998 г. Декларацией о дальнейшем единении России и Беларуси. Признавая необходимость выхода на новый этап интеграции, придания нового качества процессу единения, Президенты России и Беларуси заявили о решимости продолжить поэтапное движение к добровольному объединению в Союзное государство при сохранении национального суверенитета государств – участников Союза.
   Впервые официально была провозглашена цель всех усилий по ускорению интеграции. Более того, сказано, что в XXI в. Россия и Белоруссия должны войти как Союзное государство. И уходило на второй план то, что заведомо нереально звучали в декларации слова о том, что уже к концу первой половины 1999 г. «будет создана единая для всех субъектов хозяйствования правовая среда, сформировано единое таможенное пространство, унифицированы гражданское и налоговое законодательство, валютное регулирование и денежно-кредитная система. Завершатся объединение энергетической и транспортной систем, создание единого научно-технического и информационного пространства. Будет осуществлен переход к единой валюте» [870 - Декларация о дальнейшем единении России и Беларуси // К единому государству: о создании российско-белорусского Союзного государства. М., 2001. С. 316.]. Авторы и их советники, очевидно и не планировали исполнить заявленное. А после подписания декларации не пытались – это точно.
   Что касается проекта договора о Союзном государстве, то на подготовке именно его и сосредоточились основные усилия и команды президентов, и нашей парламентской Комиссии по формированию Союзного государства.
   И вот 8 декабря 1999 г., день в день, но через 8 лет после подписания «Беловежских» соглашений, Президенты Б. Н. Ельцин и А. Г. Лукашенко подписали Договор о создании Союзного государства и Программу действий по реализации его положений. Договор был ратифицирован Государственной Думой 13 декабря 1999 г.
   Жалею о двух моментах. Что не смог настоять на том, чтобы название договора было без слова «создании», но его именно потому и вставили в последний момент, чтобы объявить процесс начатым, но отнюдь не завершенным. Вот и понимает каждый по-своему, то ли Союзное государство уже есть, то ли оно только планируется.
   И второе – ради юридической чистоты я не согласился с Г. И. Тихоновым, требовавшим записать в тексте договора, что первые выборы Союзного парламента пройдут осенью 2000 г. Действительно, чисто технически российский и белорусский парламенты могли весной 2000 г. принять национальные законы о выборах союзных депутатов, а осенью можно было провести выборы. Все участники подготовки текста договора с этим согласились, но мы записали, что выборы в Палату Представителей Парламента Союзного государства первого созыва проводятся не позднее 6 месяцев после принятия парламентами государств-участников соответствующих законодательных актов (ст. 64 Договора). Этот срок и планировался – октябрь-ноябрь 2000 г., совмещая с выборами парламента Белоруссии, что меня и склонило не фиксировать конкретной даты.
   К сожалению, изменились настроения высшей исполнительной власти обоих государств, по итогам российских парламентских выборов 1999 г. я лишился возможности дальше влиять на процесс российско-белорусской реинтеграции, соответствующие национальные законы оказались в 2000 г. не приняты, а затем и сам процесс воссоединения стал топтаться на месте. На формально законном основании депутаты Парламента Союзного государства так и остались до сих пор не избранными, соответственно, не завершилось формирование и остальных союзных органов власти.
   Российско-белорусское Союзное государство базируется на принципах суверенного равенства государств-участников, добровольности, добросовестного выполнения ими взаимных обязательств. Оно основано на разграничении предметов ведения и полномочий между Союзным государством и государствами-участниками (ст. 3). Определение Союза предполагает четкий ответ на вопрос о форме государственного устройства Союза, его международной правосубъектности.
   Как следует из анализа текста Договора о создании Союзного государства от 8 декабря, достижение поставленных в нем целей и осуществление Программы действий Российской Федерации и Республики Беларусь по реализации его положений ознаменует завершение процесса объединения России и Беларуси в Союзное государство с общим экономическим, правовым, таможенным, оборонным пространством, общим бюджетом и денежной единицей, союзными государственными органами, единой внешней политикой. По сути речь идет о создании реального федеративного государства. Как зафиксировано в ст. 5 Договора, Союзное государство является светским, демократическим, социальным, правовым государством, в котором признается политическое и идеологическое многообразие.
   Но этому положению противоречит уже следующая, 6-я статья Договора, в соответствии с которой каждое государство-участник сохраняет с учетом добровольно переданных Союзному государству полномочий свой суверенитет, независимость, территориальную целостность, государственное устройство, все атрибуты государственности. Государства-участники сохраняют свое членство в ООН и других международных организациях. Оговорено лишь, что по взаимной договоренности государствами-участниками может быть определена возможность единого членства в международных организациях и других международных объединениях.
   В этой противоречивости и правовой неясности – яркое отражение сложной политической борьбы вокруг российской реинтеграции. Очевидно, что с подписанием Договора о создании Союзного государства Союз Беларуси и России перерос рамки международной межгосударственной организации, в качестве которой он был признан при регистрации в сентябре 1997 г. в Организации Объединенных Наций Договора о Союзе и его Устава. Согласно требованиям конституционного (государственного) права и международного права Союзное государство не может быть межгосударственной международной организацией. Государство и международная организация – два различных самостоятельных субъекта международного права.
   Граждане России и Белоруссии являются одновременно гражданами Союзного государства (ст. 14). Никто не может стать гражданином Союзного государства без приобретения гражданства государства – участника.
   В соответствии со ст. 17 Договора к исключительному ведению Союзного государства относятся создание единого экономического пространства и правовых основ общего рынка, обеспечивающего свободное перемещение товаров, услуг, капиталов, рабочей силы в пределах территорий государств-участников, равные условия и гарантии для деятельности хозяйствующих субъектов.
   Пробуксовка механизма российско-белорусского Союзного государства заставляет обратиться к анализу фундаментальных основ самого процесса воссоединения, используя этические, политические и правовые категории. Посмотрим правде в глаза: «спринт» в реинтеграции России не удался, нас пустили по трассе «марафона». Пора многое осмыслить по-новому.
   В современной России любой общественно значимый разговор уже пора начинать словами великого русского поэта и мыслителя Ф. И. Тютчева, который 160 лет тому назад писал: «Больше обманывать себя нечего – Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой. Каким образом это случилось? Каким образом империя, которая в течение 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охраны интересов чужих, вдруг оказывается перед лицом огромнейшего заговора? И, однако ж, это было неизбежным. Вопреки всему – рассудку, нравственности, выгоде, вопреки даже инстинкту самосохранения, ужасное столкновение должно произойти. И вызвано это столкновение не одним скаредным эгоизмом Англии, не низкой гнусностью Франции… и даже не немцами (США тогда с полным основанием никто не брал врастет. – С. Б.), а чем-то более общим и роковым. Это – вечный антагонизм между тем, что, за неимением других выражений, приходится называть: Запад и Восток» [871 - Тютчев Ф. И. Письмо Э. Ф. Тютчевой (24 февраля – 8 марта 1854 г.) //В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. 2-е изд. М., 1997. С. 112.].
   Эта давняя дилемма определяющим образом влияет на российско-белорусское Союзное государство. Интеграционные процессы на постсоветском пространстве наиболее значимы в защите человечества от безликости глобализации. Основной формой антиглобализма выступает процесс возрождения единой русской государственности, осуществляющийся через воссоединение Белоруссии и Российской Федерации, с возможностью присоединения к ним в дальнейшем Украины, Молдавии, Казахстана…
   Система правовая строится исходя из модели политической системы. Точнее, в международной организации нет ни той, ни другой, существуют, практически не пересекаясь, национальные правовые системы, дополненные международно-правовыми институтами; при конфедерации (а модель Европейского Союза начиналась с конфедеративной, сейчас приближаясь к федерации) мы встречаемся с национальными правовыми системами, которые, не посягая друг на друга, добровольно приняли на себя обязанность применения согласованных правовых механизмов. И, наконец, в федеративном государстве национальные и региональные особенности не ведут к разрушению единой правовой системы. В здоровом федеративном государстве.
   В результате союзного государственного строительства 1996–2005 гг. российско-белорусское единство обрело форму общего Союзного государства, теоретически превосходящего уровнем интегрированности Европейский Союз, но далеко уступающего ему по воплощению в жизнь принятых решений. Правовая система союзного государства предполагает существование общих для государств-участников системы права, системы законодательства и существенно автономных (но не независимых) национальных правовых систем.
   Как известно, гносеологическая и функциональная связь между системой права и системой законодательства создают каркас более широкой по объему системе правовых явлений – правовой системе [872 - См.: Баранов В. М., Поленика С. В. Система права, система и систематизация законодательства в правовой системе России. Н. Новгород, 2002. С. 61–69.]. Союзная правовая система включает в себя:
   – реальную структуру собственно союзного права (позитивного права), комплекс присущих ему специфических институтов – правовых средств, юридических конструкций, структурных подразделений, а также правовых источников и методов их толкования;
   – систему союзного законодательства,
   – союзную правовую идеологию, т. е. господствующую юридическую доктрину, доминирующие юридические идеи, которые признаются в качестве непреложных, непререкаемых, и которые образуют теоретико-правовое обоснование союзного права и союзной правовой системы.
   Российско-белорусская Союзная правовая система, выступая производной из российской и белорусской правовых систем, обладает всеми чертами и особенностями систем, выросших из романо-германского права [873 - Подробнее см.: Марченко М. Н. Правовые системы современного мира: Учебное пособие. М., 2001. С. 42–58.]. Отличительными чертами российско-белорусской Союзной правовой системы оказываются в настоящее время народность, нестабильность и виртуальность.
   Народность Союзной правовой системы предполагает как признание гражданами двух объединившихся республик общего права, так и осознанную поддержку вплоть до инициирования ими самого законодательного процесса и системы союзного законодательства. Народ, по существу, подталкивал и подталкивает органы власти и России и Белоруссии к более решительным шагам по воссоединению. Мы вновь можем убедиться в правоте великого русского реформатора М. М. Сперанского, писавшего: «Общее мнение, или дух народный, есть внутреннее убеждение большей части людей, в каком-либо политическом или гражданском предмете происходящее или от долговременной привычки, или от предрассудка, или от постоянного действия климата, правительства и законов» [874 - Сперанский М. М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002. С. 263.]. В этом народном духе – главный нравственный смысл и правовой системы Союзного государства, и российской реинтеграции в целом.
   Нестабильность Союзной правовой системы проистекает из ежегодной за 1996–1999 гг. смены основополагающего правового акта, определяющего скорость и формы реинтеграции, правового нигилизма государственного чиновничества Белоруссии и России. Что касается 2000–2002 годов, то это период стабильной неопределенности, означающей сохраняющуюся нерешенность очевидных вопросов воссоединения.
   Виртуальной Союзную правовую систему следует признать потому, что она как бы есть, включая союзное гражданство, равенство прав граждан, единое экономическое и таможенное пространство (чего стоят предусмотренные ст. 21 Договора 1999 г. единая денежная единица и единый эмиссионный центр), и ее как бы и нет, ибо в повседневной реальности практически ничего, в том числе и всего вышеперечисленного, просто не существует. Правовые нормы сформулированы и провозглашены, но они не реализованы, в жизни их не существует. Союзное право так и не перешло из должного в сущее.
   Национальные правовые системы Республики Беларусь и Российской Федерации продолжают развиваться изолированно друг от друга. К примеру, на заседании Совета Министров Союзного государства 4 июня 2002 г. было отмечено, что за период, прошедший с момента подписания Соглашения о завершении унификации и создании единой системы тарифного и нетарифного регулирования в Союзном государстве, количество расхождений ставок таможенных пошлин существенно увеличилось и составляет 4188 позиций по ввозным пошлинам и 993 позиции по вывозным пошлинам, по существу сохраняется практика предоставления индивидуальных налоговых и таможенных льгот. Было принято к сведению заявление Белорусской стороны о том, что в Республике Беларусь подготовлены изменения в национальные нормативные правовые акты по вопросу установления единого с Российской Федерацией таможенного тарифа (экспортного и импортного) в соответствии с указанным Соглашением, которые будут введены с 1 июля 2002 г. Другой пример: важная для обеих республик разработанная в 2000 г. российская федеральная программа государственной поддержки малого предпринимательства, четко определившая приоритеты для развития малого предпринимательства [875 - Подробнее см., напр.: Шамба Т. М. История и эволюция законодательства о предпринимательстве в России. М., 2000. С. 28–29.], не стала союзной, да и не получила адекватной поддержки в Белоруссии.
   Таковы черты правовой системы российско-белорусского Союзного государства на современном этапе его существования. Можно выделить и главные принципы построения этой правовой системы.
   Единый территориальный суверенитет. Статья 7, ч. 1, Договора 1999 г. закрепляет существование единой территории Союзного государства, состоящей из государственных территорий государств-участников. Именно единство территориального суверенитета отличает Союзное государство от конфедерации как союза государств. Если конфедерация – это межгосударственное объединение, предполагающее большее или меньшее сближение правовых режимов территорий соответствующих государств, то в Союзном государстве на всей его территории существует единый правовой режим (даже при сохранении национальных правовых подсистем), а высшие органы Союзного государства осуществляют союзную юрисдикцию на всей союзной территории. Роковое использование понятия «внешние границы» – Внешней границей Союзного государства являются границы государств-участников с другими государствами или пространственный предел действия государственных суверенитетов государств-участников – позволяет предположить сохранение и внутренних границ Союзного государства. Благо, что и суверенитеты подчеркнуто никак не совмещаются.
   До принятия нормативного правового акта Союзного государства о государственной границе охрана внешней границы Союзного государства осуществляется в порядке, установленном государствами-участниками на момент подписания Договора 1999 г.
   Общность законодательной власти. Становление Союзного государства может происходить только на основе и в рамках союзного законодательства. Договор 1999 г. предусматривает среди целей Союзного государства формирование правовой системы демократического государства (ст. 2). Владение, пользование и распоряжение движимым и недвижимым имуществом Союзного государства осуществляется на основании нормативных правовых актов Союзного государства (ст. 9). И, наконец, в качестве представительного и законодательного органа Союзного государства учреждается Парламент Союзного государства (ст. 37 Договора).
   Расширяющаяся компетенция предполагает реализацию Союзным государством не только компетенции, отнесенной к его исключительному ведению (ст. 17 Договора), но и объективное нарастание его активности в вопросах совместного ведения (ст. 18). Такое нарастание вызывается общей тенденцией реинтеграции.
   Субсидиарность предполагает право Союзного государства принимать правовые акты и вне пределов своей исключительной компетенции по проблемам, которые не в состоянии быть урегулированы самостоятельно (поодиночке) государствами-членами, а также в случаях, когда правовое решение на уровне Союзного государства способно дать лучший результат, чем при решении проблемы национальным законодательством. Здесь многое зависит от конкретной практики реализации совместной компетенции.
   Условием создания и существования общей российско-белорусской правовой системы выступают единое правовое сознание граждан обеих республик и общая правовая практика. Обнадеживающие шаги в этом направлении есть. Постановлением № 28 Совета Министров Союзного государства от 15 октября 2002 г. определены механизмы координации позиций по присоединению государств – участников Договора о создании Союзного государства к Всемирной торговой организации (ВТО), в частности, признано целесообразным при вступлении в ВТО Республики Беларусь принять за основу переговорную позицию Российской Федерации. С полным основанием мы можем зафиксировать поэтапное возвращение к единой правовой практике.
   Союзное законодательство как система общеобязательных нормативных правовых актов включает в себя, прежде всего, акты, принимаемые органами Союзного государства в пределах их компетенции. Но в нее должны быть отнесены также международные договоры, заключаемые Союзным государством как субъектом международного права, конституции Российской Федерации и Республики Беларусь, международные договоры, заключенные Российской Федерацией и Республикой Беларусь с другими государствами и межгосударственными объединениями, а также Конституционный Акт Союзного государства – после его принятия и вступления в силу.
   К нормативным правовым актам, предусмотренным договором 1999 г., относятся законы и Основы законодательства Союзного государства, декреты, постановления, директивы и резолюции. Органы Союзного государства также могут принимать рекомендации и заключения (ст. 58 Договора).
   Несмотря на этот конкретный перечень практика, как всегда, идет своим путем. Так, 12 апреля 2002 г. Постановлением Высшего Государственного Совета Союзного государства утвержден Порядок формирования и исполнения бюджета Союзного государства, ранее одобренный Постановлением Совета Министров Союзного государства (25 января 2002 г.) и принятый Постановлением Парламентского Собрания (14 марта 2002 г.). Во вводной части этого документа записано, что «настоящий Порядок формирования и исполнения бюджета Союзного государства является нормативным правовым актом Союзного государства» [876 - См.: Информационный бюллетень Парламентского Собрания Союза Беларуси и России. 2002. № 2. С. 45.]. И – никаких соотношений с перечнем актов, исчерпывающе перечисленных Договором.
   Выбирая между полной интеграцией в единое государство, надгосударственным образованием по типу Европейского Союза и объединением на основе действующего Договора о создании Союзного государства, следует помнить, что строительного инструмента более чем достаточно, но сам по себе он бесполезен, если его не взять в руки и не пустить в дело.
   Торможение интеграции не может быть объяснено только нашим национальным характером. В наши дни вполне актуально давнее убеждение К. П. Победоносцева в том, что «всякие учреждения и правила не только сами по себе бессильны, но превращаются в ложь, когда бездействует… власть, долженствующая приводить их в исполнение» [877 - Победоносцев К. П. Сочинения. СПб., 1996. С. 321.]. А Власть наша в последние годы в лучшем случае бездействует…
   С другой стороны, создание Союзного государства – не одномоментный акт, а непростой процесс восстановления экономических, правовых и культурных связей, утверждения единой государственной и управленческой модели.
   Поэтому на период формирования Союзного государства его органы следует определить в качестве органов международной межгосударственной организации, осуществляющих деятельность по выполнению программы действий Российской Федерации и Республики Беларусь по реализации положений договора о создании Союзного государства.
   Подобный статус должен действовать вплоть до завершения процесса создания Союзного государства, который будет ознаменован утверждением на референдуме Конституционного Акта (Основного закона) Союзного государства.

Глава 22
От Российской Федерации – к Российскому Союзу

Потребности возрождения государства Российского и любого другого государства в современную эпоху требуют развития в гражданском обществе территориального сознания как государственной идеологии, предполагающей доминирование в обществе понятий и проблем территории, а в политической науке – симфонию национальных интересов различных государств.

22.1. Российская Федерация после 1991 г.

   Советский социализм в 1991–1993 гг. потерпел крах, сокрушив при этом государство. Форсированная капитализация страны, попытки либеральных преобразований по западным стандартам также оказались непригодными для России и, более того, поставили под угрозу ее национальную безопасность и территориальную целостность. И это несмотря на то, что минимум 30 лет на закате XX в. в России – тогда СССР – под внешним управлением шел процесс сакрализации обогащения, вещизма, восхищения потребительской западной цивилизацией.
   Современная официальная история республик прежнего СССР и населяющих их людей после 1989–1990 гг. есть не что иное, как мистификация, причем мистификация многоуровневая. Она затрагивает и политическую, и экономическую сферу, но наитягчайшие последствия порождает в общественном и индивидуальном сознании. «Сшиблись» и зашатались идеалы, рухнули авторитеты, превознеслись ложные кумиры. Многие люди в обстановке социальной истерии 1990–1992 гг. отвыкли слушать и слышать, многие, перестав понимать то, что происходит, замкнулись в себе. Сознание подавили Тоталитаризм, Номенклатура и прочие, порой искусственно сконструированные монстры, в борьбе с которыми происходило самоуничтожение русской культуры и российского общества, а этапы такого самоуничтожения праздновались, выдаваясь за триумф Перестройки, за успехи реформ. Черное объявлялось белым, белое – черным.
   Год 1991-й, как во все более отдаляющемся прошлом и 1917-й, стал годом великого поражения России – СССР, на развалинах которой появились «независимые» государства, причем процесс их искусственного конструирования продолжается и ныне. С новыми государствами пришли войны, экономический хаос, десятки миллионов людей в одночасье оказались вне своей исторической родины, лицами без прав, а часто и без гражданства.
   После 1991 г. великорусский этнос, основатель и стержень российской государственности, разделен между несколькими вновь созданными государствами. В еще большей степени это относится к русской нации. Приоритетным вопросом современной России является вопрос восстановления ее целостности.
   Национальная политика России должна строиться при этом по следующим принципам:
   – единство русской культуры в ее национальном многообразии;
   – становление и развитие государственно-территориального федеративного устройства;
   – сохранение национально-государственной символики, выражающей основные особенности и этапы развития страны (включая советский период);
   – развитие различных форм культурно-национальной автономии малочисленных и диаспорных этносов;
   – предоставление возможности для представителей диаспорных этносов обретения своей исторической родины;
   – разрешение межнациональных конфликтов мирными, прежде всего политическими средствами;
   – создание экономических и социальных условий для приема русских и русскоязычных беженцев и вынужденных переселенцев;
   – построение воспитательной работы в системе образования и воспитания, в средствах массовой информации на историко-патриотических принципах и национально-культурных ценностях.
   Результаты деятельности правившей с 1991 г. в России группировки иначе не назовешь, как полным провалом или историческим поражением. Провозглашенные цели реформ достигнуты не были. Структурной перестройки экономики не произошло. Сложившийся в СССР промышленный и сельскохозяйственный потенциал разрушен, новые высокотехнологичные отрасли не возникли. Более того, уже существовавшие высокотехнологичные производства пали жертвой безответственно проводимой конверсии и демилитаризации экономики.
   В основе реформ находилась объективная потребность освобождения общества от устаревших политических и экономических форм, препятствовавших повышению эффективности экономики, высвобождению творческой политической и экономической энергии народа. Ошибки в выборе стратегии и тактики развития привели к тому, что не только не были устранены старые проблемы, но возникли новые, гораздо более серьезные.
   Спад производства в промышленности достиг к 1996 г. 50 %, а в некоторых отраслях – и 60 %. Этот спад был много больше спада конца 1941 г., когда немецкие войска оккупировали около одной трети территории СССР. Но в СССР 1941 г. спад производства был быстро преодолен, и производство стало неуклонно нарастать. В постсоветской России экономические и социальные эксперименты продолжают разрушать основы хозяйства.
   Оказалась ликвидированной и система какого-либо контроля, в том числе финансового, за экономическими процессами. И это в то время, когда возрастание значения государственных финансов в экономике развитых государств свидетельствует об их роли важной составной части воспроизводственного процесса на интенсивной основе [878 - См.: Воронин Ю. М. Государственный финансовый контроль: вопросы теории и практики. М., 2005. С. 14, 16.].
   Ключ к решению сегодняшних проблем России – в нынешнем состоянии ее государственной идеологии. Экономика России развивается не в связи с реальными хозяйственными потребностями, а в соответствии с принесенными извне и до конца не понятыми идеологическими догмами. Президентом Б. Н. Ельциным была поставлена сугубо идеологическая задача немедленного перевода экономики на принципы свободного рынка, а также создания социальных групп предпринимателей, которые могли бы стать социальной опорой режима. От решения этой задачи не отказались и при его преемнике. Государственная машина, несмотря на колоссально увеличившуюся бюрократию, находится в разрушенном состоянии. Разрушено государственное сознание, коррупция государственных чиновников стала российским политическим СПИДом.
   Государство догматически устранилось от управления даже государственной собственностью, лишившись надежного источника поступления средств в бюджет. Частный предприниматель, в руки которого практически за бесценок продолжает передаваться государственная собственность, как правило, не имеет ни нужного опыта для управления ею, ни капитала, необходимого не только для технического перевооружения, но даже и для элементарного поддержания жизнедеятельности предприятий.
   Произошла гениальная подмена существа реформы пустыми словами. Если Правительство СССР осуществляло жесткий контроль над распределением фондов, то меняющие друг друга российские правительства занимаются распределением собственности, ничего не производя.
   Если к этому добавить непомерное налоговое бремя и общую фискальную налоговую политику, вызванную попыткой правительства чисто монетаристски заполнить дыры в бюджете, возникшие от его управления экономикой, то мы увидим, что стимулы к производству снижаются. Центр деловой активности переносится из сферы производства в финансовую сферу, а проще говоря, в спекулятивную деятельность. Страна перестает производить товары и услуги и все больше зависит от экспорта сырья. В этом главный экономический итог «перестройки» и «реформ».
   Политика создания предпринимательского класса как опоры режима любой ценой принимает уродливые формы и в конечном счете приводит к тому, что ни общество не получает от бизнесменов того, что оно надеялось получить, ни сами бизнесмены, видящие тупиковость этой политики, не испытывают ничего, кроме разочарования.
   Приравнивание цен к мировым (хотя и частичное) произошло за счет катастрофического падения национальной валюты. Российский потребительский рынок оказался заполнен потоком иностранных товаров с вытеснением отечественных производителей. Вместо общества цивилизованных предпринимателей возник хищнический, дикий «бизнес». В результате катастрофической имущественной дифференциации возникла социальная структура, характерная для самых бедных и самых отсталых стран мира.
   Результатом является резкое расслоение общества на сверхбедных и сверхбогатых. Разрыв между доходом 10 % самых богатых и 10 % самых бедных даже по официальным данным составляет 1 к 15. Многие социологи считают, что это соотношение достигает 1 к 30. Такой социальный апартеид служит важной питательной основой для потенциального социального взрыва. Общество, которое в течение многих десятилетий существовало как общество равных, хотя это равенство имело и искусственный характер, вдруг оказалось разорванным. На начало 1995 г. примерно 0,2 % населения присваивали более половины всех доходов. При этом 652 386 человек по переписи 2002 г. не смогли указать тип своего жилья, а 142 559 человек прямо признались, что являются бездомными [879 - Жилищные условия населения. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т. Т. 11. М., 2005. С. 6.].
   Возникли социальные группы так называемых «новых русских», представляющих собой российскую разновидность компрадорской, ориентированной на Запад буржуазии. Подорванными оказались устои истинного среднего класса: преподавателей и инженеров, среднего офицерского состава и высококвалифицированных рабочих. Свой анализ провала экономических реформ в России выдающийся экономист современности Дж. Стиглиц начинает именно с этой констатации: «Средний класс уничтожен, создана система кланово-мафиозного капитализма» [880 - Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. М., 2003. С. 165.].
   Стремительное социальное расслоение привело к буму общеуголовной преступности. Если в 1985 г. было зарегистрировано 1417 преступлений на 10 тыс. населения, то в 1994 г. – 2633. Особенно возросли умышленные убийства (32,3 тыс. против 12,1 в 1985 г.), умышленные тяжкие телесные повреждения (67,7 тыс. ежегодно вместо 28,4 тыс.), разбои и грабежи (186,4 тыс. вместо 51,1 тыс.), кражи (1314,8 тыс. вместо 319,1 тыс.).
   Изменилась философская база общества. От декларированной цели создания «свободы», «равенства» и «братства» мы получили только видимость свободы, резкое размежевание общества вместо равенства и культ денег и насилия вместо братства. Произошла ломка присущих нашему обществу систем ценностей, прежде всего традиционно высокой духовности, социального единства, коллективизма. Насаждается культ индивидуализма, который распространен на Западе, но имеет там мощные общественные ограничители. В России таких ограничителей нет, поскольку индивидуализм – элемент иной для нас культуры, приобретающий на русской почве уродливые формы все пожирающего эгоизма.
   Не намного лучше обстоит дело с политической демократией. Считается, что на этом пути в России есть несомненные достижения, но факты говорят скорее об обратном.
   При провозглашенной свободе прессы контроль над наиболее действенными органами прессы, прежде всего телевидением, полностью находится в руках небольшой группы людей из числа президентского окружения. Газеты удушаются путем как непомерных цен на бумагу и их распространение, так и «административным ресурсом».
   Не только социально-экономическая и политическая, но и конституционная ситуация в Российской Федерации образца 1993 г. многими характеризовалась как кризисная уже с начала года. Референдум 25 апреля 1993 г. закрепил тупиковую ситуацию в отношениях между высшими органами государственной власти и, заморозив возможность досрочных выборов Президента и народных депутатов Российской Федерации, обеспечил перманентность кризиса. Свою роль в этом сыграл и тот режим нигилистического либерализма, что существовал в нашей стране в 1985–1991 гг., приучивший людей к недееспособности государственных структур, к их неумению, а то и нежеланию защищать и государственные интересы, и права и свободы человека.
   Эволюция общественного сознания России в 1993 г. от споров вокруг декабрьского (1992 г.) «конституционного соглашения» – к государственному перевороту 21 сентября и юридически его подкрепившим выборам нового парламента 12 декабря 1993 г., дополненных референдумом по президентскому варианту новой Конституции, свидетельствует об ослаблении социального иммунитета, нарастании в России внутреннего напряжения. Эта эволюция показала дальнейшее обострение борьбы, во-первых, за сохранение и упрочение в России политической системы, построенной на народовластии; во-вторых, за сохранение Россией, ее народом своей души, культуры, национального уклада, в том числе – в сфере экономических отношений; и, в-третьих, за само выживание многонационального народа России как суперэтноса.
   Моя оценка современной российской демократии, и без того невысокая, отнюдь не возросла в октябре 1993 г., когда меня, в тот момент председателя Комитета Парламента России по судебной реформе и вопросам работы правоохранительных органов, после расстрела и сожжения Парламента доставили в камеру № 20 российского центра по борьбе с уголовной преступностью. Сокамерниками были заместитель председателя Московского городского совета В. Седых-Бондаренко, прежний начальник московской милиции генерал В. Комиссаров, председатель Комиссии Моссовета по законности А. Цопов, мой товарищ, член Верховного Совета России В. Любимов и др. Вместе с тем мне повезло, поскольку я не был расстрелян на месте, когда два штурмовика, поставив меня лицом к стене, спорили за «честь» это осуществить. Повезло и в том, что впоследствии был освобожден из камеры за полтора часа до того, как пришло «официальное указание» меня не освобождать. Многим другим защитникам Конституции повезло в меньшей степени. Многие погибли.
   Внешняя парламентская демократия не должна вводить в заблуждение, ибо по Конституции РФ 1993 г., само принятие которой вызывает глубокие сомнения, высший орган законодательной власти находится по существу в бесправном подчиненном положении по отношению к исполнительной власти. В таком же положении находятся органы представительной власти и в регионах, а местное самоуправление в результате государственного переворота 1993 г. на длительный период вообще было ликвидировано, его возрождение идет медленно и противоречиво.
   Таким образом, общество и власть не соединены системой обратной связи, власть не контролируется обществом, что вызывает опасность злоупотреблений. Уровень коррупции достиг таких масштабов, что о них вынуждены говорить даже западные политики и средства массовой информации, весьма благожелательно настроенные по отношению к нынешнему российскому режиму. Тема коррупции в современной России имеет три уровня: для государства как социального института, для отношений государственной бюрократии и общества, для соотношения экономического и политического ресурсов власти. Уровень коррупции, когда 75 % граждан признают, что прибегают к даче взяток [881 - См.: Голик Ю. В., Карасев В. И. Коррупция как механизм социальной деградации. СПб., 2005. С. 219.], говорит о ее встроенности в существующую систему государства.
   Не снят с повестки дня вопрос о восстановлении баланса между законодательной и исполнительной властью России путем внесения соответствующих изменений и дополнений в Конституцию. Это может касаться, в частности, расширения прав парламента влиять на формирование и деятельность правительства, усиления контрольных функций Государственной Думы, введения разумных ограничений прав и полномочий Президента и других мер, имеющих характер сдержек и противовесов, обеспечивающих демократическое развитие страны.
   Особую тревогу вызывает положение в области науки, культуры и образования. Иначе как катастрофой положение дел здесь не назовешь. В тяжелейшем финансовом положении вузы, учреждения культуры, научные центры. Яркий показатель: на 9 октября 2002 г. по данным переписи населения из 9 494 597 детей в возрасте 3–9 лет не обучались ни в дошкольных, ни в общеобразовательных учреждениях 1 475 861 чел., причем среди сельского населения процент таких детей был в 2,5 раза выше [882 - Образование. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г.: В 14 т. Т. 3. М., 2004. С. 872.]. Из более чем 121 млн человек, достигших 15 лет и более, свыше 65 млн человек не имели ни высшего, ни неполного высшего, ни даже среднего образования. И далеко не все они учились в то время в выпускном классе. На 1000 человек в возрасте 15 лет и более не имели даже начального общего образования 10 человек, а 6 человек официально были неграмотными [883 - Там же. С. 6, 16–17.].
   Наука находится в отчаянном положении, особенно фундаментальная, которая не может развиваться без государственной поддержки. Закрываются крупнейшие, с мировым именем научные центры.
   Интеллигенция в целом, и творческая интеллигенция в особенности не выполняет своей основной общественной функции. Ее московский компонент живет на подкормку, получаемую с Запада, положением своих провинциальных коллег мало интересуется. Чего стоят столичные «междусобойчики» типа «Триумф» с вручением премий от Березовского…
   В 90-е гг. XX в. не появилось сколько-нибудь значимых произведений драматургии, литературы или живописи, которые бы вызывали острый интерес общества. С одной стороны, это свидетельствует о своеобразном оцепенении, апатии общества, которая сменила бурный подъем общественной активности начала перестройки, особенно 1989–1991 гг. Общество почувствовало себя по сути дела обманутым теми людьми, которых оно привело к власти.
   С другой стороны, художник не видит вокруг себя тех порывов человеческой души или общественных порывов, которые могли бы вдохновить его на созидание. А без вдохновения крупные произведения искусства не возникают. Наша страна не оскудела художественными талантами. Значит, в окружающей действительности есть нечто гнетущее, безрадостное, бесперспективное, что не дает возможности этим талантам развернуться. Какие идеалы должны вдохновлять художника? Если это идеал сверхбыстрого обогащения небольшой группы (5–7 %) населения за счет обнищания абсолютного большинства, то это вряд ли подвигнет писателей и композиторов на создание шедевров [884 - О рискованности игр архетипическими образами и роли продуктов культуры в жизни общества см., напр., интересную работу А. А. Петрова «Жанр «фэнтези»: литературное мифотворчество как игра архетипами» (Вестник Омского университета. 2005. № 2. С. 56–59).].
   Отсутствует государственная поддержка культуры, которая при всех ее недостатках была характерной чертой предыдущей системы власти в России, отсутствует и частная поддержка, поскольку нарождающийся российский капитал тратит все на себя, что вполне естественно для данного периода.
   У всех еще свежо в памяти то, в каких условиях после государственного переворота 1993 г. принималась российская Конституция. Даже несколько лет спустя Патриарх Алексий II говорил о моральном и криминальном беспорядке, в котором живет Россия [885 - Обращение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II к клиру и приходским советам храмов г. Москвы на Епархиальном собрании 15 декабря 2001 года. М., 2002. С. 34.]. Но в минувшие годы расстановка сил в обществе стала существенно меняться. Перемены, начавшиеся в России после отставки Президента Б. Н. Ельцина, при всей их половинчатости и замедленности, обнаруживают, что в обществе сохранился потенциал обновления. Важно не злоупотреблять доверием и терпением людей.

22.2. Противоречия современной России – Российской Федерации и ее национальные интересы

   Анализируя процессы реинтеграции, мы уже говорили, почему именно Российская Федерация сегодня объективно может и должна стать центром восстанавливающей свои силы Русской цивилизации. Обретая имперские черты, современная Россия в своем развитии продолжает стоять перед необходимостью разрешения следующих базовых противоречий:
   Первое. Между российскими традициями государственности и политической организации общества – и попытками навязать стране политическое устройство и систему властных отношений, сложившиеся на иной (западной) цивилизационной основе.
   Второе. Между объективными потребностями такого социально-экономического и технологического развития, которое обеспечило бы России достойные позиции в XXI в. – и внедрением форм собственности и экономических отношений, которые неизбежно удерживают страну на уровне, который давно миновали промышленно развитые страны.
   Третье. Между общенародным стремлением (и объективной возможностью) разрешить назревшие внутренние проблемы России мирным путем – и политикой компрадорской олигархии, стремящейся держаться у власти любой ценой.
   Четвертое. Между исторически сложившейся весомой геополитической ролью России в мире и уготованным ей ныне второразрядным местом в системе международных отношений.
   Пятое. Между объективными потребностями развития в России национальной культуры – и навязываемыми нам чуждыми духовными ценностями. Не осознав и не укрепив своих высших смыслообразующих принципов, позволяющих безошибочно различать добро и зло, прекрасное и безобразное, наивно на что-либо рассчитывать. Подлинные ценности никогда не остаются теоретическими абстракциями, они существуют, воплощаясь в поведении людей [886 - Подробнее см.: Поляков А. В. Общая теория права: Феноменологокоммуникативный подход. Курс лекций. 2-е изд. СПб., 2003. С. 308–341.].
   Перед Россией сегодня альтернатива:
   – или продолжение того курса, направление которого заложено в 1991–1999 гг. при последующей политической мимикрии режима, включая провоцирование локальных конфликтов с целью отвлечения внимания населения от насущных проблем, снижения его способности к сопротивлению. В этом случае неизбежно дальнейшее нарастание кризиса во всех сферах жизни, который в конце концов приведет к окончательному краху экономики, дезинтеграции страны и переходу к открытой, но бесплодной диктатуре. Что, в свою очередь, создаст условия для возникновения крупного внутреннего гражданского конфликта. Учитывая ядерный статус России, этот конфликт, безусловно, будет сопровождаться активным вмешательством извне;
   – или изменение самого смысла преобразований в России путем органического соединения традиционно российских приоритетов с прогрессивными тенденциями мирового развития, строго эволюционного перевода страны на рельсы многоукладной экономики и соответствующего ей демократического политического устройства. Первые шаги в этом направлении делаются, начиная с 2000 г. Непременным условием успешности такого поворота является конституционность перемен в России, укрепление во власти патриотически ориентированных сил, способных вернуть страну к нормальной жизни, последовательно вести ее по пути народовластия и прогресса.
   Россия ныне решает задачу своего выживания. И ошибочно упрощать, полагая, что все само по себе со временем устроится. В. Н. Лешков еще в середине XIX в. писал, что «народы исчезают только по собственной вине, вследствие духовного расслабления, политического разложения, нравственного упадка, потери любви и общения, посредством, так сказать, самоубийства» [887 - Лешков В. Н. Русский народ и государство. С. 414.]. И у нас, русских, все далеко не так благополучно, как хотелось бы.
   Даже в стратегически важном вопросе выживания цивилизации – в духовной сфере общества. Это в Греции могут уверенно провозглашать, что «господствующей в Греции религией является религия восточно-православной Церкви Христовой» (ст. 3 Конституции), а в Дании требовать, чтобы король был членом Евангелической Лютеранской Церкви (ст. 6 Конституции), мы же все путаемся на официальном уровне между равноправием религий и, не дай Бог, их равенством.
   Важно сформулировать для России ее национально-государственные интересы, отражающие потребности существования и развития. О. А. Колобов с полным на то основанием предлагает учитывать при этом такие обстоятельства, как география, природные ресурсы, технологии, население, идеология, национальный характер, мораль, лидерство [888 - Колобов О. А. Международные отношения… С. 642.]. Иерархия национальных (государственных) интересов России может быть условно определена следующим образом:
   – государственно-территориальная безопасность России;
   – демографическая безопасность русской нации (суперэтноса);
   – духовные и культурно-исторические традиции России;
   – интересы социального и экономического развития России;
   – политические ценности.
   История единого Российского государства, опыт совместной жизни составляющих ее народов и народностей исчисляется не десятилетиями, а столетиями. И главное, что будет доминировать над внутренними противостояниями в России, над всеми внешнеполитическими подходами имманентно русского российского руководства – кто бы ни был в этом руководстве, – это приоритеты российской государственности, торможение, остановка и поворот вспять центробежных тенденций в отношениях между республиками прежнего союзного государства.
   1. Основой всей системы национальных (государственных) интересов России, главным геостратегическим приоритетом следует назвать обеспечение государственной безопасности России, ее территориальной целостности.
   Государственная безопасность России и как империи, и как цивилизации складывается из двух основных элементов. Во-первых, это обеспечение суверенитета России, его защита от внешних и внутренних угроз. При этом суверенитет – верховенство и независимость государственной власти – рассматривается как нерасчленяемое качество власти. Во-вторых, государственная безопасность России предполагает обеспечение ее территориальной целостности, установление ее границ, их незыблемость. Россия едина и неделима.
   Вся внутренняя и внешняя политика страны так или иначе должна быть подчинена укреплению ее безопасности. Тем более, что условия, в которых обеспечивается эта безопасность, подвержены самым разнообразным изменениям. Например, ныне нельзя не учитывать то, что на авансцену истории в социально-экономическом, цивилизационном и даже чисто военном отношении неумолимо вышли Китай и исламский фундаментализм. Только Иран на свое ускоренное вооружение тратит 18–20 % национального продукта, осуществляет секретные ядерные программы. А 20–30 тысяч мусульманских фанатиков-арабов, обученных ЦРУ для войны против советских войск в Афганистане? Как показал опыт Талибана, недолго они могут быть без работы…
   Еще в мае 1997 г., выступая перед Комитетом сената США по разведке в связи с представлением к назначению на пост директора ЦРУ, Дж. Тенет заявил: «Один из самых жестких пунктов моей программы заключается в том, что мы должны сделать шаг назад и возобновить контроль над Россией… Мы отвели от этой цели слишком много ресурсов» [889 - Цит. по: Будущий глава ЦРУ намерен присматривать за Россией и Китаем // Эксперт. 1997. № 17,12 мая. С. 36.]. Заявленная им программа воплощается в жизнь. Ныне республики Прибалтики уже в НАТО, на 2007 год планируется включение туда Грузии и Украины, в связи с чем поставленный на 2008 г. вывод последних российских военных баз с территории Грузии Тбилиси явно будет форсировать, аналогичные шаги в отношении российского Черноморского флота предпримет и руководство Украины. Тем не менее, для Российской Федерации следует иметь задачу иметь на договорной основе в сопредельных государствах, в том числе на территории Прибалтики, Закавказья и Средней Азии целостную систему военных гарнизонов (объектов) как военных баз России. Наличие таких механизмов безопасности будет справедливым и логичным.
   2. Демографическая безопасность русской нации. С 1992 г. впервые за многие годы Россия переступила порог этнической безопасности, войдя в стадию депопуляции (вымирания населения). В Российской Федерации с 1992 г. смертность превышает рождаемость в среднем на 800 тыс. человек ежегодно. По прогнозам ВОЗ к 2025 г. численность населения России составит 142 млн человек, США – 309 млн человек, а Китая – 1400 млн человек [890 - См.: Осипов Г. В., Покосов В. В. Социальная цена неолиберального реформирования. М.,2001. С. 13.] При отсутствии кардинальных изменений к 2045 г. население России уменьшится по сравнению с 1991 г. на 44 млн человек. [891 - Осипов Г. В. Очередные задачи второго этапа реформирования России // Объединительная конференция РОО содействия демократическим реформам «Мобилизация и развитие». М., 2000. С. 16.] Одновременно с этим общий социально-экономический и государственно-политический кризис привел к обвальному ослаблению пограничного режима на внешних рубежах прежнего СССР. В результате против России началась широкомасштабная этническая экспансия. Только китайцев за 1992–1993 гг. на территорию Сибири и Дальнего Востока попыталось переселиться около 3 млн человек, и основная их часть небезуспешно. Переселяются корейцы, японцы, выходцы из Средней, Центральной и Юго-Восточной Азии [892 - См., напр.: Комиссина И. Н. К проблеме импорта Россией китайской рабочей силы // Новая Евразия: отношения России со странами ближнего зарубежья. Сб. статей № 5. Под ред. Е. М. Кожокина. М., 1996.С. 58–71.].
   При этом уже Всесоюзная перепись населения 1989 г. показывала, что при общем приросте населения Российской Федерации в 1979–1989 гг. на 7 % численность проживающих на ее территории выходцев из Закавказья и Средней Азии увеличилась в несколько раз. Перепись 2002 года подтвердила закрепление тенденции.
   В межцивилизационном противоборстве, трагическим результатом которого стало разрушение СССР, для русской нации, включая все исторически и культурно вошедшие в состав России народы, речь идет об этническом выживании. Не защитит тот же суверенный Казахстан свой народ, даже ценой переселения по инициативе Н. Назарбаева в районы преобладания русского населения этнических казахов из Китая и Монголии. «Уйдет» Казахстан или в Россию или в Китай. Но если в России, как показала история, казахи развиваются как нация, то в Китае утрата их самоидентификации неизбежна.
   В случае сохранения на какой-то относительно длительный период расчленения исторической России на Российскую Федерацию, Украину, Белоруссию, Казахстан и другие «суверенные» части, необходимо принимать во внимание и обстоятельство, которому уделяется недопустимо мало внимания: вне Российской Федерации за пределами «своих» государств, но в рамках прежнего СССР, проживают около 75 млн человек, не относящихся к так называемой «коренной» нации. Значительная часть из них – русские. Усугубляющаяся дискриминация по этническому и языковому признакам породила нарастающие потоки беженцев на территорию Центральной и Средней России.
   Выработка целенаправленной демографической политики, пресечение этнической агрессии, принятие ряда экстренных мер, направленных на регулирование притока населения в Российскую Федерацию из-за рубежа, адаптацию пришлого населения к русской культурной среде, привлечение русского населения в регионы Сибири и Дальнего Востока – сегодня центральная, исключительно злободневная задача российской политики. Именно она призвана определять смысл и направленность государственной доктрины России по сохранению безопасности русской нации и всех народов, ее составляющих.
   Социальный нигилизм, забвение наших отечественных традиций и особенностей были среди факторов, вызвавших нынешнее кризисное социально-экономическое положение в России.
   3. Сохранение и развитие духовных и культурно-исторических традиций России составляет важнейший элемент наших национальных интересов. Традиционализм был всегда присущ массовой психологии и собственно русскому духу. Речь идет об идеях духовности и космизма, славянского всеединства, роли православия как скрепляющего звена русской идеологии. Духовную противоположность России и Европы отмечал не только Н. Я. Данилевский, но и такой сторонний исследователь, как Т. Г. Масарик, для которого, правда, представлялось, что Россия сохранила детство Европы. «Россия есть то, чем Европа была», – писал Т. Г. Масарик [893 - Масарик Т. Г. Россия и Европа. СПб., 2000. С. 7, 9-10.].
   Традиционализм, т. е. следование традициям, по существу является элементом консерватизма. В советской науке консерватизм обычно рассматривали как определенный тип политики господствующих классов антагонистического общества с соответствующей идеологической надстройкой, с определенной партийно-организационной базой [894 - Галкин А. А., Рахшмир П. Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем. М., 1987. С. 5.]. Что особенно примечательно, категорически утверждалось: консерватизм направлен против общественного прогресса, противодействует ему разнообразными методами – от провозглашения готовности к ограниченным реформам до откровенного насилия, причем вариативность его как раз и определялась, по мнению профессиональных консерватизмоведов, соотношением, дозировкой в политической практике того и другого [895 - Там же. С. 5.].
   Все же консерватизм не столь трафаретно однозначен. Напротив, он за общественный прогресс, но против революционных методов его осуществления. Не случайно Л. А. Тихомиров отмечал, что разумная политика может быть основана только на принципе эволюции, «то есть развития силы нации из ее же содержания». В этом процессе есть всегда известный консерватизм и известный прогресс [896 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. С. 590.].
   Консерватизм, по мнению Н. А. Бердяева, – это одно из «вечных религиозных и онтологических начал человеческого общества» [897 - Бердяев Н. О консерватизме // Стратегия России. 2005. № 3. С. 71.]. Начало консервативное не допускает в общественной жизни ниспровержения общественного космоса, образованного творческой и организующей работой истории, смысл консерватизма – в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к состоянию, предшествующему образованию государств и культур. Консерватизм предполагает иерархию, без которой невозможен любой органический процесс [898 - См.: Там же. С. 74–76.].
   Известный польский социолог Ежи Шацкий оправданно выделяет в любом консерватизме «защиту конкретных обществ от вторжения универсалистских по своей природе образцов рационализма и революции» [899 - Шацкий Е. Утопия и традиция / Пер. с польск. М., 1990. С. 228.]. Творческая стабильность, власть нации при социально гармоничном общественном устройстве, преодоление преувеличенной широты евразийства и возвращение от этноса к нации – вот начала современного консерватизма в России. Не евразийской, как полагал П. Н. Савицкий [900 - Савицкий П. Н. Евразийство // Русский узел евразийства. Восток в русской мысли. Сб. трудов евразийцев. М., 1997. С. 93.], а русской чертой характера является и историческое восприятие действительности, когда чувство продолжения исторической традиции является частью мировоззрения. Но и это не главное.
   Русская цивилизация имела и имеет нравственный характер, базирующийся на феномене духовной всемирной отзывчивости, под которой еще со времен А. С. Пушкина и Ф. М. Достоевского подразумевается способность к глобальному душевному сопереживанию. Да и вселенское значение православия, преодолевающего рамки национальной замкнутости и изолированности, предполагает обретение им духовной силы, действующей в мире [901 - См., напр.: Духовные задачи русской эмиграции (от редакции) // Путь. Органъ русской религioзной мысли. 1925. № 1. С. 11.]. Отсюда солидарность и стремление помочь то находящимся под турками болгарам или сербам, то испанским республиканцам, то затерянной далеко-далеко от Советского Союза революционной Кубе.
   Следует выделить исходные принципы современного русского консерватизма.
   Первый. Только сбережение Русской цивилизации и русского мировосприятия, нации, являющейся их выразителем, может быть целью национального возрождения, условием развития российского общества, сохранения национальной самоидентичности всех братских народов России.
   Второй. Лишь обращение к искреннему и деятельному Православию в соединении со сбережением социальных завоеваний периода социализма способно стать консолидирующей основой современного реформирования российского общества.
   Третий. Только собранная в кулак народная воля может санкционировать общественные формы, развитие народа прочно только тогда, когда идет самостоятельно и свободно, когда каждая идея, имеющая возможность воплотиться в жизнь, проходит предварительно через сознание и волю народа. Народное благо и народная воля – два наших неразрывно между собою связанных священных принципа.
   Четвертый. Признание прогрессивности самодержавия народа, народовластия, осуществляется через принцип выборности власти, демократию и демократические основы организации общественной жизни, сочетаемые с национальными традициями, приоритетами и формами народовластия в России.
   Нельзя принимать в качестве единственного образца западную демократию, у которой наряду с несомненными достижениями имеются и принципиальные недостатки – навязывание своего образа жизни другим народам, военно-политическая экспансия в страны, идущие по собственному пути, недооценка социальных последствий развития общества. «Правительство должно быть родом из своей страны, – подчеркивал X. Марти. – Дух правительства должен быть духом своей страны. Правительство – это не более, чем равновесие естественных составляющих страны».
   Современный русский консерватизм принимает в идейно-политической доктрине социализма усиленное внимание к социальным проблемам, гуманистическую ориентацию и стремление выразить интересы трудящихся людей. В то же время не принимает в отдельных версиях социализма их тоталитарную направленность и стремление к неразумному ограничению частной собственности, прав и интересов человека. При этом становится все более очевидным, что советский период истории России был отдельной цивилизацией, прошедшей за сравнительно короткий срок все циклы цивилизационного развития, от героического периода выдвижения нового социального идеала, через войны и период стабильности, – к усталости, утрате веры и безвольному увяданию [902 - Подробнее см., например: Ковалев В. И. Социальные аспекты безопасного развития России в контексте глобализации (теоретико-методологический подход) Автореф. дис.… докт. социол. наук. М., 2002. С. 36–38.].
   Современный русский консерватизм принимает те положения либерализма, в которых утверждаются принципы свободы и равноправия личности, признания позитивного содержания частной инициативы. Но он не принимает дух алчности, наживы, эгоистического существования, неразумного потребления, конкуренции как «борьбы всех против всех», идущей зачастую по принципу «человек человеку волк». Консервативное понимание свободы укладывается в четкие национальные и культурные рамки и не противоречит интересам развития государства. Права личности не могут быть превыше прав всех.
   Определяющей чертой сегодняшней религиозности многих людей на Западе является, по точному наблюдению А. В. Логинова, отсутствие в ней Бога. Современное модернизированное либеральное христианство, оказываясь христианством без Христа, не зовет человеческую совесть к покаянию и жертве, а все со всем примиряет и оправдывает [903 - Логинов А. В. Власть и вера. С. 373.]. Секуляризация повсеместно на Западе деформирует само религиозное сознание, навязывая эту деформацию и России.
   Россия – многонациональная и многоконфессиональная страна. Традиционной чертой русских является уважение, сотрудничество и единство с народами, из поколения в поколение живущими в составе нашего государства. И именно православие, как блестяще показал великий философ Н. О. Лосский, развивает такую черту характера, как субрационализм, требующий не подавления, а развития многих национальных особенностей, предполагая соборное единение различных народов, обеспечивая возможность взаимопроникновения национальных культур [904 - Лосский Н. О. Характер русского народа. Кн. 2. Франкфурт-на-Майне, 1957. С. 43.]. Религии в России равноправны, но они не могут быть равными, ибо безоговорочное доминирование православия объясняется и его вкладом в само создание русской нации, и многими веками истории, и тем, что в нем – исторический шанс гармоничного соседства для всех традиционных конфессий отдельных народов России.
   Многонациональный (полиэтнический) состав населения России – ее первооснова и всемирно-исторический смысл – был наиболее уязвимым местом во все трудные периоды отечественной истории XX в. Но это происходило только тогда, когда в стране наступали смутные времена и общество забывало о своих культурно-исторических ценностях. Традиции Русской идеи, которые вырабатывались народом, осмысливались нашими отечественными мыслителями, формировали полиэтнический характер русского национализма как обязательный элемент развития и непобедимости России. Признание этого обстоятельства в ходе Великой Отечественной войны стало фундаментом победы.
   Условием сбережения лучших черт русского характера была и остается русская национальная школа [905 - См., напр.: Панина Е. В. О задачах Российского Земского Движения по формированию и реализации национальной концепции образования в России //Земский вестник. 1995. № 6. С. 4–9.]. Нельзя забывать общее правило, жестко сформулированное П. Бурдье: «Предписывая и внушая повсеместно (в пределах своих сил) господствующую культуру, преобразованную таким образом в легитимную национальную культуру, система школьного образования, особенно через преподавание истории и, в частности, истории литературы, вбивает в головы учеников основы настоящей «светской религии», а точнее, – фундаментальные предположения в отношении образа себя (национального)» [906 - Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Поэтика и политика. М., 1999. С. 142.].
   Русская идея в ее возрождающемся виде в государственно-правовом аспекте представляет собой не просто преодоление моноэтнической государственности, она выступает как идеология духовно единой полиэтнической империи, это идея многонационального (полиэтнического) русского народа, русской нации. И не стоит удивляться тому, что у России свой – русский – путь в истории человечества.
   4. Интересы социально-экономического развития России должны быть защищены и во внешней, и во внутренней политике. Исходить из национальных интересов – это значит исходить прежде всего из интересов внутреннего классового равновесия. И когда Л. Б. Каменев, противопоставляя Н. Г. Чернышевского и А. И. Герцена, осуждал последнего за публичный призыв «К метлам» надо кричать, а не «к топорам» [907 - См.: Каменев Л. Б. Чернышевский. ЖЗЛ. Вып. XIII. М., 1933. С. 132.], правота, как показывает история, была все же за А. И. Герценом. Сегодня ситуация аналогична.
   На Западе «третья промышленная революция» развернулась еще в 70-х гг. XX в. Основой научно-технического прогресса было повсеместное внедрение дешевых микросхем. СССР до 1984 г. вообще не производил персональных компьютеров. Соотношение между советским и западным потенциалом в области средств вычислительной техники и телерадиосвязи в 1989 г., по оценкам кельнского Института восточноевропейских и международных исследований, было 1 к 100 [908 - German– Amerikan papers on the Gorbachev reform program / Woodrow Wilson intern, center for scholars. Kennan Inst. for avanced studies. Washington, 1989. P. 12.]. Успешное решение проблемы модернизации экономики – необходимое условие сохранения России как государства. После экспериментов 1992–1998 гг. уже почти всем понятно, что на Россию нельзя «одеть» экономическую систему никакой другой страны, какой бы удачной та экономическая система издалека ни казалась. Крайне необходимо:
   во-первых, незамедлительно принять систему протекционистских мер, обеспечивающих развитие отечественного предпринимательства. Речь не идет об отказе от политики взаимодействия с иностранными фирмами и зарубежными партнерами. Однако необходимо стимулировать развитие собственной промышленности и собственного сельского хозяйства, реально защищать наш внутренний рынок;
   во-вторых, частично восстановить государственное регулирование процессов экономической реформы, прежде всего – управляемость со стороны правительства государственным сектором экономики; более плавно и постепенно осуществлять акционирование. Конечно, остается актуальным старая проблема, что «византинизм и бюрократизм не устранены нигде на земле» [909 - Штейнметц Р. Философия войны / Пер. с нем. Пг., 1915. С. 7.], но битва с бюрократизмом и другими глубинными проблемами российского общества остается в центре внимания общества.
   Иностранные инвестиции в любом государстве вызывают споры, тем более неоднозначна в этом вопросе позиция российского общества. Экономическое сотрудничество России с иностранными партнерами предполагает и иностранные инвестиции в определенные отрасли ее экономики. Но это не должно вести к превращению России в источник дешевого сырья для других стран. Особенно это касается земли и землепользования. При том, что еще Декрет о социализации земли от 27 января (9 февраля) 1918 г. запрещал ограничения права пользования землей в зависимости от пола, вероисповедания, национальности и подданства [910 - Декреты Советской власти. Т. 1. М., 1957. С. 274.], ныне собственность на землю должна быть у тех, кто на ней работает.
   Сотрудничество должно быть взаимовыгодным. Помимо выгоды для отечественных и зарубежных предпринимателей следует обеспечивать и выгоду для России в целом. Россия нуждается не просто в сохранении прежнего высокого экономического потенциала в военно-промышленном комплексе, в авиакосмических и других областях, но и возвращении вновь на передовые рубежи научно-технического прогресса.
   Исключительно важно сформировать общенациональный консенсус при выработке общей стратегии научно-технического развития России. И в основе этой стратегии должна лежать реорганизация существующей национальной системы нововведений, формирование ее новой модели, способной обеспечить создание технологий и услуг для устойчивого типа экономического роста, обеспечивающего:
   – повышение качества жизни и рост потребления,
   – конкурентоспособность отечественной промышленности,
   – ресурсосбережение,
   – охрану окружающей среды [911 - См., напр.: Дынкин А. Наука, техника и национальные цели России // Год планеты: Политика. Экономика. Бизнес. Банки. Культура. Вып. 1995 г. / Гл. ред. О. Н. Быков. М., 1995.С. 150.].
   Не случайно даже искренние сторонники экономической либерализации Н. Н. Ливенцев и Я. Д. Лисоволик решительно утверждают, что при вступлении России в ВТО в основе ее национальных интересов лежит обеспечение выгодных условий присоединения к данной организации, которое учитывало бы специфику экономической системы России, в том числе переходный характер ее экономики [912 - Ливещев Н. Н., Лисоволик Я. Д. Актуальные проблемы присоединения России к ВТО. М.,2002. С. 5–6.].
   5. К следующей группе национальных интересов России следует отнести политические ценности, политические интересы России. Это защита достоинства личности, свобод, прав и благополучия граждан, независимо от места их нахождения. Речь идет о создании внешнеполитических условий для осуществления реальных реформ и формировании политической системы, отвечающей потребностям общества. Рассматривая демократию как систему институтов достижения необходимых обществу целей и решений, агрегирующую, по выражению В. П. Троцкого, устремления и предпочтения индивидов в групповое решение [913 - Политология: Курс лекций / С. Н. Бабурин, Б. Н. Бессонов, Л. Н. Доброхотов, В. П. Тоцкий. М., 2006. С. 94.], мы просто обязаны отметить, что народовластие – институт, который имеет и давние российские традиции, которые требуют преломить опыт западных стран, опыт стран Востока через собственное прошлое, через свои традиции, задачи и цели.
   Говоря о праве наций на самоопределение, важно обеспечить развитие всех национальных культур России, независимо от численности каждой из них. Следует, однако, помнить, что развитие национальной культуры нигде в мире не означает права той или иной части единого народа на разрыв целостности государства. Мы уже «опробовали» в XX в. идею самоопределения вплоть до отделения, «почувствовали», во что выливается самоопределение наций после отделения: в кровь, человеческие жертвы, миллионы трагедий.
   Преумножение численности и благосостояния наций, живущих на территории России, может протекать только через культурно-национальную автономию в рамках единого федеративного государства, построенного по государственно-территориальному принципу.
   У каждого государства есть свои национальные интересы. Следует признать правоту И. Орловой в том, что национальные интересы, как и государственная политика, определяются самоидентификацией страны [914 - Орлова И. В поиске идентичности // Наука-Культура-Общество. 2005. № 1. С. 138.]. Наивно предполагать, что кто-либо пожертвует этими интересами ради соседа. Задача политических деятелей России – найти гармоничное сочетание национальных интересов России с интересами других государств и при этом обеспечить защиту национальных интересов России, не принося их в жертву кому бы то ни было. Нельзя при этом забывать о необходимости искать оптимальное сочетание сиюминутной потребности и осознанной перспективы, о возможности коллизий собственных интересов. Как писал, наблюдая за взаимодействием У. Черчилля и Ф. Рузвельта во время войны, А. Идеи, «Форин оффис… часто предупреждал о противоречиях между нашими краткосрочными и долгосрочными интересами…» [915 - Цит. по: Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны. С. 94.].
   Невозможно не согласиться с Г. В. Осиповым в том, что национальные интересы России должны быть увязаны как с сохранением достигнутого уровня открытости общества и гражданской свободы, начиная с широкого ассортимента товаров массового потребления, с социально ориентированной экономикой (иначе экономикой «рыночного социализма»), так и с ее опережающей модернизацией на основе новейших наукоемких производств и технологий нового поколения, экономикой, отражающей бесспорный приоритет личности и социальной защищенности граждан [916 - См.: Осипов Г. В. Россия: Национальная идея. Социальные интересы и приоритеты. С. 76, 129–143.].
   В 1910 г. И. И. Дусинский попытался глобально сформулировать национальные задачи внешней политики России и свел их к пяти ключевым:
   1. Подобрать свободные или полусвободные территории, лежащие у наших азиатских границ.
   2. Иметь русскому государству возможно более удобные естественные границы.
   3. Сохранить и использовать надлежащим образом имеющиеся выходы в океан и занять прочное оборонительное положение на глубоко врезывающихся в материк внутренних морях. Обеспечить неприкосновенность суши от господствующих на морях сил.
   4. По отношению к соседям либо привязать их к России узами полного доверия и устойчивой дружбы, либо обезвредить посредством дипломатического или военного воздействия, имеющего, в свою очередь, целью либо направить их враждебные усилия в сторону, для нас безразличную, либо повести к значительному ослаблению или даже полному уничтожению враждебных России сил.
   Быстрее и полнее приблизиться к автаркии в смысле освобождения русского хозяйства от чужеземной эксплуатации и экономическому подчинению России всего бассейна Черного моря с одновременным созданием всеславянского таможенного союза [917 - См.: Дусинский И. И. Геополитика России. М., 2003. С. 123, 153,158,177.].
   В начале XXI в. многое из отмеченного русским ученым звучит как императив выживания русской нации.
   Что касается коллизии между Западом и Востоком, то окрепшее с 1990-х гг. преувеличенно большое внимание к опыту Запада не должно наносить ущерба России, а должно дополняться изучением опыта Востока. Опыт реформ в Японии, Южной Корее и Китае нам сегодня может дать гораздо больше, чем западный опыт XVIII и XIX вв. Горько, но нечего возразить А. С. Красильникову, А. С. Дзасохову и многим другим авторам в том, что в «третьем мире» постсоветская Россия и вообще не может определиться со своими интересами [918 - Красильников А. Национальные интересы России и Китая в «третьем мире» // Проблемы Дальнего Востока. 1995. № 5. С. 15; Дзасохов А. С. Становление и эволюция постколониального мира: Вторая половина XX века. М., 1997. С. 263.].
   Не требуется, чтобы Россия в своей внешней политике отвернулась от Запада и стала «смотреть» только на Восток. Необходимо, чтобы ее государственные деятели, определяющие внешнеполитическую линию, помнили о существовании и интересах Запада и Востока, Юга и Севера.

22.3. Российский Путь как цель и средство возрождения Империи

   Существует ли методология возрождения России, воссоздания ее величия? Безусловно. Исторически Россия сформировалась как централизованная и многонациональная Православная Империя, раскинувшаяся на необъятных просторах Евразии. В основе ее преображения – опора на традиции.
   Традиции многолики и их влияние многовариантно. Так, например, русские традиции выстрадали интеллигенцию. «Русская интеллигенция как особая культурная категория, – писал П. Б. Струве в «Вехах», – есть порождение взаимодействия западного социализма с особенными условиями нашего культурного, экономического и политического развития. До рецепции социализма в России русской интеллигенции не существовало, был только «образованный класс» и разные в нем направления» [919 - Струве П. Б. Интеллигенция и революция // Вехи. Интеллигенция в России. Сб. статей 1909–1910. М., 1991. С. 151.].
   Но каковы масштабы влияния традиций? Насколько Русский Путь, как и Путь Японский или Китайский отличны от Европейского? «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою;…История ее требует другой мысли, другой формулы…» [920 - Пушкин А. С. Второй том «Истории Русского народа» Полевого (не ранее августа 1830 г.) // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. 2-е изд. М., 1997. С. 38.] – писал великий А. С. Пушкин. «Русский мессианизм новейшей формации есть концентрированное выражение всей реакционности русского либерализма…» [921 - Каменев Л. Б. Об А. И. Герцене и Н. Г. Чернышевском // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. 2-е изд. М., 1997. С. 480.] – клеймил традиционалистов виднейший большевик Л. Б. Каменев.
   Авторы современного британского толкового словаря «Политика», утверждают, что в нынешних «незападных» странах неизбежен конфликт между «местными» (традиционными) духовными ценностями и ценностями, «завезенными с Запада, более прогрессивными и актуальными» [922 - Политика: Толковый словарь: Русско-английский. М., 2001. С. 638.]. Совершенно иначе оценивал особенности наций и государств Ф. И. Тютчев. Вдумаемся, как актуально и сегодня звучат его слова:
   «Больше обманывать себя нечего – Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой. Каким образом это случилось? Каким образом империя, которая в течение 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охраны интересов чужих, вдруг оказывается перед лицом огромнейшего заговора? И, однако ж, это было неизбежным. Вопреки всему – рассудку, нравственности, выгоде, вопреки даже инстинкту самосохранения, ужасное столкновение должно произойти. И вызвано это столкновение не одним скаредным эгоизмом Англии, не низкой гнусностью Франции…, и даже не немцами (США тогда с полным основанием никто не брал врастет. – С. Б.), а чем-то более общим и роковым. Это – вечный антагонизм между тем, что, за неимением других выражений, приходится называть: Запад и Восток» [923 - Тютчев Ф. И. Письмо Э. Ф. Тютчевой (24 февраля – 8 марта 1854 г.) //В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. 2-е изд. М., 1997. С. 112.].
   Глубинные патриотические традиции общественной и политической жизни сформировали тягу народа России к народовластию и справедливости.
   Народовластие – это правление народа и для народа, воплощенное в структурах демократического представительства и контроля власти.
   Патриотизм – это постоянная и осознанная готовность действовать для блага России, рассматривая реализацию своих частных интересов и устремлений в неразрывной связи с укреплением и процветанием Отечества.
   Справедливость – это признание за каждым человеком права на счастье, на беспрепятственную, не противоречащую законам деятельность и на пользование теми благами, которые она приносит, это следование добру и истине.
   Справедливость как психологический, правовой, нравственный, политический и экономический идеал предполагает:
   – гарантированный уровень социальной защищенности;
   – равенство стартовых возможностей людей в жизни;
   – равные возможности для реализации способностей и интересов каждого человека;
   – равные права и обязанности перед законом. Справедливость лежит и в основе отношения русского человека к земле. А земледелие, как подчеркивал выдающийся православный правовед А. П. Лопухин, «только тогда может служить к истинной пользе государства, когда оно основано на экономической справедливости, в силу которой каждому члену государства должно быть предоставлено равное владение землей и полное пользование всеми произведениями его рук» [924 - Лопухин А. П. Законодательство Моисея. Суд над Иисусом Христом. Вавилонский царь правды Аммураби. С. 178.].
   России нужна справедливость социальная, политическая и национальная, равно как и общенародная солидарность – всемерное поощрение взаимопомощи, взаимоподдержки и взаимовыручки россиян, поддержка всего того, что ведет к укреплению единства российского общества, противодействие любым попыткам раскола российского общества по национально-культурным, религиозным или иным признакам.
   Именно такой подход позволяет осознать возможность и реальность социального прогресса, благодаря которому человечество получает большую уверенность в своем будущем, ощущая гармоничное соотношение между обществом и природой, включая в понятие природы случайное и иррациональное [925 - См.: Грамши А. Избранные произведения: В 3 т. Т. 3. Тюремные тетради. С. 50.].
   В отличие от своих западных предшественников современный русский консерватизм предполагает сбережение социальных завоеваний периода СССР, экономическую модернизацию, гармоничное соединение социальной справедливости и национального возрождения. Парадокс современной российской жизни заключается в необходимости совместить противоположности: охранительный консерватизм К. П. Победоносцева с политическим кредо «Народной Воли» XIX в., которое звучало: «По основным своим убеждениям мы – социалисты и народники. Мы убеждены, что только на социалистических началах человечество может воплотить в своей жизни свободу, равенство, братство, обеспечить общее материальное благосостояние и полное всестороннее развитие личности, а, стало быть, и прогресс. Мы убеждены, что только народная воля может санкционировать общественные формы, что развитие народа прочно только тогда, когда каждая идея, имеющая воплотиться в жизнь, проходит предварительно через сознание и волю народа. Народное благо и народная воля – два наши священнейшие и непрерывно связанные принципы» [926 - Программа Исполнительного Комитета // Фигнер В. Полн. собр. соч. в 7 томах. 2-е изд. Т. 1. М., 1932. С. 363.].
   Программа той «Народной Воли» содержала требования созыва Учредительного собрания для решения вопроса введения постоянного народного представительства и общинного самоуправления; свободы слова, совести, печати, собраний; замены постоянных армии и полиции народным ополчением; передачи земли народу и представляла из себя развитие идеи «русского» социализма, провозглашенной А. И. Герценом и развитой Н. П. Огаревым, М. А. Бакуниным и П. Л. Лавровым. Как писал еще П. Чаадаев, социализм победит не потому, что он прав, а потому, что еще более неправы его противники.
   Народники XIX в. – противоречивая и неотъемлемая страница нашего прошлого, часть политического достояния русской истории. В терминах, принятых сегодня, слово «народник» будет иметь в XXI в. смысл более жесткий, чем термин «националист», ибо помимо расового несет еще и большой социальный смысл, выводя разложившуюся верхушку за рамки понятия «народ». С учетом опыта XX в., культурно-исторического и социального значения Советского Союза в мировой истории, бой за будущее идет ныне не только на цивилизационном, но и на формационном поле.
   В современном русском консерватизме следует отметить преодоление социально-классовой ограниченности, возрождение национального и сохранение реформаторского начал общественной жизни. Не случайно Л. А. Тихомиров определял Отечество как организованную нацию [927 - Тихомиров Л. А. Христианство и политика. М., Калуга, 2002. С. 146.].
   Современно и точно звучит сегодня утверждение этого глубокого консервативного мыслителя, а ранее – одного из основателей «Народной Воли» XIX в., что «мы можем быть националистами лишь постольку, поскольку проникнуты знанием и духом своего исторического бытия, знанием и духом своего народа в его прошлом и настоящем, знанием и духом своих вековых учреждений и всего, что нашей нацией вырабатывалось» [928 - Там же. С. 166.].
   Это перекликается с принципами великого кубинского и латиноамериканского мыслителя Хосе Марти, который, подчеркивая специфичность латиноамериканской действительности, указывал на неспособность и бессилие тех, кто пытается «управлять своеобразными людьми особого и взрывного характера с помощью законов, унаследованных от четырех столетий их свободного применения в Соединенных Штатах, от девятнадцати веков монархии во Франции. Никаким декретом Гамильтона не остановить степного жеребца. Никакой фразой Сайеса не разбавить сгустившуюся кровь индейской расы». Именно «китаизация марксизма» при Мао Цзэдуне [929 - См., напр.: Бурлацкий Ф. Мао Цзэдун: «Наш коронный номер – это война, диктатура». М., 1976. С. 95–112.] позволила Китаю сегодня без утраты своей самоидентичности обретать статус сверхдержавы.
   Патриотические силы России стремятся к сохранению российских традиций коллективизма и ответственности личности перед обществом, борьбы за свободу против любых форм угнетения и самовластия. Их деятельность направлена на обеспечение преемственности между прошлым и будущим России с целью максимально возможного сохранения и расцвета уникальной русской цивилизации. Признавая самоценность любого из периодов исторического развития страны, нужно твердо выступать против бездумной идеализации прошлого, за всесторонность и реализм в оценке событий и явлений современности, разработку собственной политики в рамках баланса между желаемым и возможным, постоянный поиск позитивных решений проблем, реально существующих в жизни страны.
   Национальное возрождение – это национальная власть при социальной справедливости. Это право шведов строить свою жизнь по-шведски, китайцев – по-китайски, кубинцев – по-кубински, а русских – по-русски. А «быть русским, жить и думать по-русски – это значит, – писал Л. А. Тихомиров, – пребывать в том типе жизни, в том строе мысли, которые национальны для России, то есть выражают вековую и тысячелетнюю мысль и жизнь нации».
   Русские консерваторы выступают за интеграцию России в мировую экономику на условиях, отвечающих интересам самой российской экономики, за всестороннее развитие взаимовыгодных двусторонних и региональных торговых соглашений с любыми заинтересованными странами. При этом особую роль должен играть продуманный протекционизм, который в мире отнюдь не ушел в прошлое. И ныне он эффективен, поскольку «внутренняя конкуренция заменяет иноземную», протекционная система «устанавливает только монополию туземцам по отношению иностранцев, которые также пользуются подобной же монополией в своем отечестве» [930 - Лист Ф. Национальная система политической экономии. М., 2005. С. 273.].
   В России будет жизнеспособно только социальное рыночное хозяйство, предполагающее оптимальное сочетание принципа рыночной свободы с принципом социальной гармонии общества. Сохранение социальной мотивации обусловлено необходимостью рассмотрения любых экономических процессов через призму мотивов и результатов поведения отдельных личностей, их групп и общностей. «Частные интересы могут быть оправданы лишь тогда, когда они одновременно служат также интересам общества», – утверждал Л. Эрхард. «Государства, не пекущиеся о благе подданных или посягающие на основные интересы других государств, гибнуть должны» [931 - Менделеев Д. И. Толковый тариф, или Исследование о развитии промышленности России в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 года // Лист Ф. Национальная системаполитической экономии. М., 2005. С. 309.], – писал Д. И. Менделеев.
   Все это вместе соединяется в традиции русской духовности, заставляет продолжить свой – российский – путь жизни народа. При том, что не только русскому человеку присуще, живя в мире собственных образов, формировать свой собственный мир – это качество человека. «Пребывание в этих мирах не проходит бесследно для человека, – пишет В. И. Филатов, – у него формируются новые потребности, в соответствии с которыми человек предпринимает попытки преобразовать мир своего физического или социального бытия согласно требованиям того или иного идеала, который определяет содержание данного духовного мира» [932 - Филатов В. И. Социально-онтологические основания целостности человека. М.; Омск,2001. С. 202.].
   Именно идея Российского Пути будет для российского общества ключевой и в теории и в практических делах. Следование России своим Путем – это цель политической деятельности истинных граждан России и одновременно средство, способ воссоздания нашего великого Отечества – России [933 - См. напр.: Шафаревич И. Р. Русский народ в битве цивилизаций. С. 378–402.]. Именно поэтому, придя в 1994 г., после разгрома Верховного Совета России, во вновь избранный российский парламент, мы, национально и патриотически настроенные депутаты, создали депутатскую группу «Российский Путь».
   Российский Путь – это преломление собственного и мирового опыта через призму отечественной истории, через позитивный творческий традиционализм, это глубокие и последовательные реформы в атмосфере соборности – духовной общности, социально-психологического, экономического, политико-правового единения самых разных слоев российского общества. Действовать, творить соборно – значит творить сообща, общими силами, содействием, согласием.
   Российский Путь – это торжество человеческого Достоинства в опоре на Православную Империю при отеческом отношении к другим традиционным для отдельных народов России конфессиям; братское единство восточнославянских народов как историческая основа русской и российской государственности. Православие не признает рационалистического разъединения веры и дел, «зная только веру, любовью споспешествуемую, «веру живую», т. е. с органической необходимостью выражающуюся во всей полноте жизнедеятельности» [934 - Евразийство. Опыт систематического изложения // Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России / Сост., вступ. ст., коммент. И. А. Исаева. М., 1992. С. 369.].
   Российский Путь – это материальное благополучие при величии духа; крепкая Семья – при заботе о детях и почитании стариков; глубокое уважение к опыту Зрелости – при свободном творчестве и инициативе Молодости.
   Российский Путь – это правый путь жизни русской нации – и всех народов, ее составляющих, это возрождение Русской Правды как единства свободного Народовластия и Любви к Русским Традициям Справедливости.
   Творческий традиционализм России нужен в духе помудревшего Л. А. Тихомирова [935 - Сергеев С. М. «Мои идеалы в вечном…» (Творческий традиционализм Льва Тихомирова) // Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998. С. 9—10.] – как преодоление нигилизма реформаторства и конформизма консерватизма.
   На Руси всегда ценили индивидуальность, но не привечали индивидуализм, как бы глубоко его традиция не укоренялась с приходом светского гуманизма Просвещения [936 - Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. М., 2004. С. 358.]. Эта особенность русского человека, ставшая основой национального мировоззрения, национального характера и уклада жизни, определяла в конечном счете судьбу всех реформ в России за последние столетия, будет определять ее и впредь.
   Только следуя Своим Путем, Россия может прийти к устойчивому развитию, для чего необходимы:
   – духовная общность полифонии общественного сознания;
   – обеспеченность собственными ресурсами;
   – армия, достаточная для того, чтобы сделать неприемлемым для любого агрессора посягательство на ее ресурсы;
   – экономика, в максимальной степени независимая от поставок извне;
   – высокий образовательный уровень населения [937 - См.: Хомяков П. М. Национал-прогрессизм… С. 51.].
   Мировой закон, установленный Творцом, не может быть изменен человеком, но может быть им понят [938 - Величко А. М. Христианство и Социальный Идеал (философия, право, социология индустриальной культуры). СПб., 2000. С. 169.]. А то, что на Россию за грехи людские тяжкие обрушились в XX в. суровые испытания, так кто не знает темноты – тот не станет искать света. Важно, испив чашу страданий, начинать действовать.

22.4. Российский Союз

   Русские должны остаться частью продолжающегося исторического процесса, а потому следует помнить, что начало пассионарного подъема неизбежно связано с ломкой устаревших структур и поведенческих стереотипов [939 - Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь: В 2 кн. Кн. 2. М., 1997. С. 121.]. Это прямо относится к государству как той или иной форме Русской цивилизации, именно в этом основа современного стремления к Империи.
   Идеальное государство – это государство, соответствующее идеалам народа. Отсюда эволюция представлений о желаемом государстве, которым в России, как писал еще А. Журавлев, может быть только Новая Империя, то есть супергосударство, образованное как союз государств [940 - Журавлев А. Несколько тезисов к программе реформирования власти и государства //Земский вестник. 1995. № 7–8. С. 4.]. Необходимо энергичное движение к воссозданию на территории прежнего СССР нового единого союзного государства, которое органично вобрало бы в себя весь лучший опыт государственного строительства как дореволюционной России и Советского Союза, так и независимой Российской Федерации последних лет, сочетало бы реалии конца XX в. с задачами, которые стоят перед страной ныне. И. А. Ильин справедливо подчеркивал зависимость государственной формы возрожденной России от территории [941 - Подробнее см.: Иванников ИЛ. И. А. Ильин о государственном устройстве постсоветской России // Правоведение. 1996. № 2. С. 134.].
   С учетом того, что с вопросами федеративного устройства Русское государство сталкивалось практически на протяжении всей своей истории [942 - См., напр.: Мухаметшин Ф. Х. Российский федерализм: проблемы формирования отношений нового типа // Государство и право. 1994. № 3. С. 50.], оптимальной формой соединения в новой Империи достоинств и Российской империи, и Советского Союза может быть лишь Российский Союз как жесткое государственно-территориальное союзное государство, перерастающее в федерацию с чертами унитарного государства. Путь к такой конституционной федерации будет непрост.
   Речь идет о кропотливой практической деятельности по воссозданию государственного единства народов прежнего СССР. Точнее, созданию нового их государственного союза, путем поэтапного формирования союзного (федеративного) объединения – Российского Союза. Эта цель может быть достигнута двумя способами – как путем вхождения суверенных республик и самоопределившихся территорий в состав Российской Федерации на правах ее субъектов, так и путем их договорного воссоединения с Россией, при котором объем прав и взаимных обязанностей Центра и Субъекта будет определяться соглашением. При этом договаривающиеся стороны обязаны будут соблюсти некий минимальный набор обязательных требований к вступающему в Союз, неизменный для всех, без чего существование единого государства просто невозможно.
   Последнее слово в выборе того или иного пути воссоединения остается за народами государств, населением государственных и территориальных образований исторической России, изъявивших желание объединиться в Союз. Для этого необходимо выработать соответствующие организационно-правовые процедуры, сочетающие в себе нормы внутреннего законодательства и международного права, гарантирующие свободу волеизъявления и бесспорный характер осуществления его результатов, имеющих высшую юридическую силу. Как и десятилетия назад, должна работать ленинская формула: «Мы хотим добровольного союза наций, – такого союза, который не допускал бы никакого насилия одной нации над другой, – такого союза, который был бы основан на полнейшем доверии, на ясном сознании братского единства, на вполне добровольном согласии» [943 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 184.]. Вот только условия договоренности должны быть более жесткими.
   На воссоединение, безусловно, требуется время. Как, впрочем, и на приведение в рабочее состояние «разорванного» на части в период безудержной суверенизации единого народнохозяйственного комплекса страны, восстановление в полном объеме ее обороноспособности, создание новой политической системы, решение огромного количества социальных, национальных, культурных и гуманитарных проблем, накопившихся за десятилетие смуты и развала. В сущности, ныне приходится заново добиваться того высочайшего уровня внутренней интеграции, взаимодополняемости, специализации и кооперации, которым отличалась жизнь в советском союзном государстве.
   Мечтать можно о чем угодно, начиная от мононационального унитарного государства, но традиции русского государственного строительства и особенности современного состояния России предопределяют основные параметры процесса возрождения. Отступление от них означает утрату сущности русской государственности.
   Поэтому процесс воссоздания союзного государства — будь то в форме Российского Союза или в какой-либо иной – видится исключительно как процесс эволюционный, мирный, поэтапный, в котором каждый последующий шаг логически вытекает из предыдущего, имеет свою цель, задачи и должен привести к совершенно определенным, ощутимым, прежде всего для большинства людей, результатам. Так, в качестве конечной цели первого этапа реинтеграции видится создание устойчивого российско-белорусского государственного союза как «малого» ядра будущей единой союзной государственности на территории прежнего СССР, некой базисной модели, на которой пройдут «обкатку» экономические, политические, правовые и иные механизмы воссоединения.
   Процесс должен быть эволюционным, но не замедленным. То, что нужно сделать за неделю или месяц, нельзя растягивать на год, преступно безрезультатно сидеть годами над задачей, которую можно решить за год. Это относится и к вопросу об общей денежной единице.
   Выбор Белоруссии и России здесь не случаен – и объективно, и субъективно они больше других бывших советских республик готовы к реинтеграции. Есть широкая общественная поддержка такого шага. Есть соответствующая правовая база объединения в виде подтвержденных результатов референдума от 17 марта 1991 г. для России и итогов референдума от 14 мая 1995 г. для Белоруссии.
   Не хватает, пожалуй, только ясно выраженной политической воли, что выражается в упорном уклонении руководства и того и другого государства от малейших намеков на серьезную работу по наполнению содержанием институтов Союзного государства. А это, в свою очередь, уже ведет к профанации самой идеи воссоединения, ее дискредитации в глазах широкой общественности и, как следствие, разочарованию многих сторонников реинтеграции как в России и Белоруссии, так и в других бывших союзных республиках.
   Параллельно на этом этапе, как представляется, должен происходить процесс более интенсивного, чем прежде, превращения Содружества Независимых Государств, его действующих и вновь создаваемых структур в мощный инструмент всестороннего сближения стран – членов СНГ, их подготовки к присоединению к «малому» ядру. Серьезный шаг на этом пути был сделан при подписании президентами России, Белоруссии, Казахстана и Киргизии договора об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях на встрече в Москве 29 марта 1997 г. Именно учрежденные договором Межгосударственный Совет, Интеграционный комитет и Межпарламентский комитет, при благоприятных условиях, могут и должны стать теми «промежуточными структурами», которые со временем полностью заменят собой аморфные и весьма неэффективные структуры нынешнего СНГ. За исключением, пожалуй, Межпарламентской ассамблеи, роль и значение которой в деле создания надлежащей правовой базы реинтеграции еще далеко не исчерпаны.
   Центральной задачей второго этапа станет межгосударственное собирание вокруг «малого» ядра государств-партнеров, прежде всего Казахстана, а также, возможно, Украины, Молдавии и некоторых других бывших союзных республик (например, Армении, Киргизии, Таджикистана). После предпринятой извне андижанской попытки свергнуть руководство Узбекистана реинтеграционные настроения стали крепнуть и в этом государстве. Более глубокий смысл процесса воссоединения будет заключаться в том, чтобы создать «критическую массу реинтеграции», при которой оставшиеся вне Союза республики объективно будут вынуждены определиться с приоритетами своего будущего развития. Перед ними реально встанет альтернатива – либо присоединиться к Союзу, пойдя на консолидацию части своего национального суверенитета, но зато получив взамен все преимущества высокоинтегрированной экономики, надежной обороны, сильной общей внешнеполитической позиции, либо продолжать путь обособления, автаркии, который неизбежно приведет к полной зависимости от одного из мировых центров геополитического «притяжения».
   Как представляется, в этих условиях усиливается и без того активный процесс «выхолащивания» СНГ. Что понятно, ибо, во-первых, ведущие государства – члены Содружества будут находиться в качественно ином, более высоком интегрированном состоянии, намного превосходящем возможности СНГ. Во-вторых, они вряд ли пожелают и дальше выполнять роль фактических сырьевых и финансовых «доноров» былых партнеров, сделавших выбор в пользу полной независимости, а то и враждебности.
   На этом процесс государственной интеграции не остановится. Будет и третий этап. Вне всяких сомнений, это будет этап конституирования новой единой союзной государственности на территории прежнего СССР, начало полнокровного существования грядущей геополитической реальности – Российского Союза.
   Любой вариант развития событий на территории нашей страны должен завершиться образованием Российского Союза как нового воплощения Русской цивилизации, как единого государства, строящегося по территориально-государственному принципу. С новым Союзом будут соседствовать государства из числа прежних республик Советского Союза, находящиеся с Российским Союзом в союзных (конфедеративных) отношениях.
   Это могут быть как Узбекистан или Таджикистан, так и Киргизия или республики Закавказья. В случае, если они не смогут войти в союзное государство, конфедеративные отношения с этими республиками должны обусловливаться единым таможенным союзом, единым военно-политическим союзом, хотя вероятны будут миграционное и пограничное регулирования, а также определенные ограничения экономического плана, например права собственности на территории Российской Федерации.
   Только воссоздание на месте СССР нового государства – Российского Союза – способно предотвратить гибель цивилизации, исчезновение с лица Земли уникальной русской культуры. А единство культуры, прежде всего существование русского языка остается главной предпосылкой восстановления единства народа.
   Россия, традиционно представляя собою метаисторическую вселенскую православную империю, имеет не географические, а духовные параметры. И даже являющуюся частью русского самосознания давнюю доктрину «Москва – Третий Рим» следует рассматривать не как имперскую концепцию, подтверждающую право России на овладение территориальным и политическим наследством византийских императоров, а как вполне современное эсхатологическое обоснование национальной идеи [944 - Логинов А. В. Власть и вера. С. 242.]. Ослабление православия привело к разрушению светской Российской империи, его полная утрата означала бы для русского народа гибель Русской империи и цивилизационно.
   Российский Союз, восстанавливая разрушенные в 1985–1991 гг. внутриконтинентальный и мировой балансы межгосударственных отношений, наследует от Советского Союза, как СССР это объективно унаследовал от Российской империи, зоны жизненно важных интересов и регионов геополитической ответственности. К первым из них на ближних к России подступах относятся, прежде всего, Закавказье и Средняя Азия, Монголия и Корейский полуостров, Прибалтика, Средняя Европа и Балканы. Ко вторым, определяемым конкретной международной ситуацией, – Ближний Восток, районы Персидского залива и Карибского бассейна, Юг Африки.
   Недруги России пугают мировую общественность заявлениями, что за Прибалтийские республики, Украину и Закавказье она будет вести войну. Скорее наоборот. Если кто-нибудь будет препятствовать естественному процессу выражения воли народа Украины, Российской Федерации и других республик к объединению, то – независимо от воли политиков – та война, которая уже полыхает на окраинах прежнего Советского Союза, может стать повсеместной.
   Прямая историческая обязанность Российской Федерации как естественного центра реинтеграции – защита прав русского и русскоязычного населения, проживающего в республиках прежнего СССР, обеспечение их прочных связей с исторической родиной; обеспечение демократического самоопределения в отношении территорий компактного проживания русскоязычного населения вне пределов Российской Федерации.
   Российский Союз как союзное государство и Империя станет реальностью, когда суверенные «осколки» прежнего СССР:
   во-первых, согласуют государственно-правовые признаки этого объединения;
   во-вторых, установят механизм координации осуществления власти центральными государственными органами власти Союза и органами власти его субъектов;
   в-третьих, признают, что субъекты этого объединения соединят вместе свои суверенные права, чтобы суверенным стал Союз в целом. Переход от союзного государства к конституционной федерации нельзя искусственно форсировать, но с ним и нельзя будет тянуть.
   Субъектами Российского Союза как союзного государства могут быть государства, государственно-территориальные (республики, края, области или губернии) или региональные (объединения нескольких областей или республик, или областей и республик) образования, имеющие четкие административные границы и единую систему власти и управления. В основе выделения субъектов лежит традиционное административное, национально-культурное и региональное членение России.
   Субъекты Союзного государства равноправны по отношению к Конституции (Конституционному Акту) Союза, а ее положения обязательны для соблюдения субъектами Союзного государства. При этом на статусе и правах субъекта Союзного государства решающим образом сказывается порядок его включения в Союзное государство (договорной или конституционный).
   Субъекты Союзного государства не имеют права выхода из нее, но и Союзное государство не имеет права менять статус субъекта, участвовавшего на суверенных нахалах в образовании союзного государства, корректировать его полномочия без его согласия. Процедуры принятия новых членов в Союзное государство фиксируются в Конституции Российского Союза. С позиции международно-правовой правосубъектности Российской Федерации, многие органы власти которой сольются с союзными, следует уступить свое место в Совете Безопасности ООН Союзному государству, в то время как всем объединяющимся с нею государствам их представительство в ООН следует сохранять.
   Российский Союз должен представлять собой республику с сильной президентской властью, а по своему типу быть Империей. Его государственное устройство может быть примерно следующим:
   – президент руководит осуществлением внешней и внутренней политики, является высшим представителем страны в международных делах и символизирует российскую государственность. Президент не имеет законодательных полномочий и подотчетен парламенту. Но «страна, подверженная вторжениям чужестранцев, – писал Б. Чичерин, – нуждается в сосредоточенной власти, которая, получая решительный перевес над другими элементами, легко становится неограниченною. Окруженный опасностями, народ инстинктивно чувствует потребность вождя; он видит в нем знамя и спасителя» [945 - Чичерин Б. О народном представительстве. С. 582.]. Поэтому именно такой сильный президент может лично возглавлять кабинет министров.
   – правительство должно регулярно отчитываться перед парламентом, министры, как и правительство в целом, в случае серьезных недостатков в их работе должны уходить в отставку.
   – парламент является высшим органом представительной власти, выполняющим функции законодательства, формирования бюджета, контроля за его осуществлением, определения направлений и контроля текущей политики. Парламент имеет право отзыва и приостановления неправомерных решений исполнительной власти.
   – высшим органом судебной власти является Верховный Суд союзного государства, который контролирует и правильность исполнения конституционных полномочий представительной и исполнительной властью. Решения Верховного Суда являются обязательными для всех органов власти, должностных лиц и граждан. Рассмотрение дел общей юрисдикции, как правило, производится в рамках судебных систем субъектов союзного государства.
   – президент и парламент избираются путем всеобщих равных выборов. Состав Верховного Суда определяется совместно парламентом и президентом.
   – в Конституции следует сохранить возможность созыва полномочного Съезда (Собора) специальных уполномоченных от всех групп населения и регионов Российского Союза, который только и мог бы рассматривать вопросы реформирования основных начал конституционного строя, разрешать «конституционные кризисы», выверять верность внешней и внутренней политики Империи. Такой Съезд (Собор) должен собираться в обязательном порядке каждые пять лет, в во внеочередном порядке – только в действительно экстраординарной ситуации.
   Россия объективно заинтересована в углублении партнерских отношений со всеми соседями. Одновременно следует признать, что без теснейшей интеграции, причем даже не на уровне некоего межгосударственного аморфного объединения, а в процессе воплощения единой государственности, Россия не в состоянии обеспечить свою самодостаточность в мире и исполнять свою историческую миссию в отношении других стран.
   Тенденции, происходящие в большинстве государств, числящихся сегодня членами СНГ, можно охарактеризовать следующей формулой: от фактической зависимости при формальном суверенитете – через декларируемую независимость – к осознанию благотворности общей взаимозависимости и единой государственности.

Раздел VII
Территория и геополитика в современную эпоху

Глава 23
Мировой порядок как система обладания территориями

Развитие человечества идет через пространственное (территориальное) утверждение отдельных цивилизаций, их взаимовлияние и интеграцию. Роль той или иной цивилизации, участие конкретного государства в общемировой экономической и культурно-социальной интеграции складывается под воздействием научно-технического прогресса и зависит от исторически обусловленного процесса развития как национальной экономики, так и мирового хозяйства.
Не меньшее значение имеет способность национальных традиций и духовной культуры вбирать в себя благотворную сторону научно-технического прогресса и стимулировать его дальнейшее развитие. Успехи или провалы в этом непрерывном процессе и находят свое выражение в определенном состоянии мирового порядка. «Определенный порядок – это первая потребность человека в общественном состоянии», [946 - Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998. С. 31.] – подчеркивал Л. А. Тихомиров. Призывая к планируемому миру, Ф. М. Бурлацкий писал о «политическом, экономическом и социальном планировании в масштабах всего рода человеческого» [947 - Бурлацкий Ф. М. Моделирование международных отношений: принципы и предпосылки. С. 33.].

23.1. Понятие мирового порядка, его элементы и системы

   На протяжении последних столетий суверенитет национального государства оставался краеугольным камнем мирового устройства. В октябре 1974 г. М. Месарович и Э. Пестель во «Втором докладе Римскому клубу» заявили о драматичной альтернативе, перед которой в середине 1970-х гг. оказалось человечество: «Либо создавать действительно глобальное общество, основанное на солидарности и справедливости, разнообразии и единстве, взаимозависимости и опоре на собственные силы, либо всем оказаться (в лучшем случае) перед лицом распада всей человеческой системы, который будет сопровождаться сначала региональными, а потом и глобальной катастрофами» [948 - Печчеи А. Человеческие качества / Пер. с англ. М., 1980. С. 143.]. Столь жестко проблема была сформирована впервые.
   Когда в 1988 г. Г. X. Шахназаров выступил в «Правде» со статьей «Мировое сообщество управляемо» – это было первой в СССР попыткой почти официально осмыслить мондиализм, вызывавший у сведущих людей потрясенное отторжение. Слишком многое всегда скрывалось за призывом установить «централизованную международную власть», создать «мировое правительство» [949 - См. также: Шахназаров Г. X. Грядущий миропорядок: О тенденциях и перспективах международных отношений. М., 1981. С. 305–358.]. Когда такие призывы впервые прозвучали в главной газете Советского Союза из уст ближайшего советника Генерального секретаря ЦК КПСС, реакция на инициативу Г. X. Шахназарова была разной. А. Бовин в той же «Правде» идею отверг, Д. А. Керимов чуть позже сдержанно поддержал [950 - См.: Керимов Д. А. Новое политическое мышление: проблемы, дискуссии, развитие //Проблемы партийного и государственного строительства. Вып. 9. М., 1989. С. 204–205.].
   При давнем отрицательном отношении к мондиализму в российском обществе, его сила заключается в том, что это самое современное и наиболее аргументированное отрицание идеи суверенитета, отрицание в том числе и через формирование единой мировой территории, территории с общим правовым, политическим, социально-экономическим режимом [951 - О мондиализме, теориях «мирового правительства» и «всемирной федерации» см., напр.: Курс международного права: В 6 т. Т. 2. М., 1967. С. 68–82.]. Как писал, например, А. Тойнби, «мир должен объединиться под руководством единого общемирового правительства, а государство, как мы его сейчас понимаем, должно исчезнуть» [952 - Тойнби А., Икеда Д. Диалог Тойнби – Икеда: Человек должен выбрать сам / Пер. с англ. М., 1998. С. 228.]. Под мировым порядком Г. X. Шахназаров понимал систему политических и экономических связей на мировой арене, сводя его либо к международным отношениям, либо к общественному устройству всего человечества [953 - См.: Шахназаров Г. X. Грядущий миропорядок: О тенденциях и перспективах международных отношений. С. 3–9.].
   Действительно, мировое сообщество управляется совместными усилиями его участников. Иначе все давно утонуло бы в хаосе [954 - См.: Мовчан А. П. Международный правопорядок. М., 1996.С. 20–21.]. Модель системы международных отношений Ф. М. Бурлацкий назвал «всеобщим планируемым миром» [955 - Бурлацкий Ф. М. Моделирование международных отношений: принципы и предпосылки // Новый мировой порядок и политическая общность. Ежегодник САПН. 1981 год. М., 1983. С. 27.]. Подобно тому, как системой общественного порядка в современном мире, т. е. международного, или мирового порядка, называют международное право [956 - Мовчан А. П. Международный правопорядок. С. 5–6.], международный правопорядок основывается на безусловной универсальной обязательности определенных норм поведения для всех субъектов международного права [957 - Даниленко Г. М. Обычай в современном международном праве. М., 1988. С. 122.], ибо «соблюдение государствами своих международных обязательств составляет основу международного правопорядка» [958 - Ушаков Н. А. Проблемы теории международного права. М., 1988. С. 143.].
   Необходимо отойти как от абсолютизации социальной сущности мирового порядка (Ф. М. Бурлацкий, Е. М. Примаков, Г. X. Шахназаров), так и от отождествления его с международным правопорядком (В. А. Василенко, Г. М. Даниленко, В. И. Евинтов, И. И. Лукашук, А. П. Мовчан, Р. А. Мюллерсон, Н. А. Ушаков, М. Л. Энтин). Неполон вывод А. П. Мовчана о том, что современный международный правопорядок представляет собой целостную систему общественного порядка в мире, т. е. мировой порядок [959 - Мовчан А. П. Международный правопорядок. С. 20.]. Особенно, если вслед за А. М. Васильевым исходить из понимания правопорядка как «порядка общественных отношений, сформировавшегося под правовым воздействием» [960 - Васильев А. М. Правовые категории: Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С. 180.] или Д. А. Керимова, который усматривает создание, внедрение и обеспечение режима правопорядка в результате действия законов и соблюдения требований законности [961 - Керимов Д. А. Проблемы общей теории права и государства: В 3 т. Т. 1. Социология права. М., 2001. С. 234.].
   Опираясь на материалы ЮНЕСКО, Н. В. Жданов разделяет три различных значения термина «международный порядок»: как организационный тип международных отношений, как систему ценностей и как юридическую структуру [962 - Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. М., 2003. С. 20.].
   Р. Макнамара, министр обороны США при президенте Л. Джонсоне, став одним из лидеров международного пацифистского движения, так сформулировал цели мирового порядка:
   1. Обеспечение всех государств гарантиями против внешней агрессии.
   2. Кодификация и выработка средств защиты прав национальных меньшинств и этнических групп внутри отдельных государств.
   3. Установление механизма разрешения региональных конфликтов без каких-либо односторонних действий великих держав.
   4. Обязательства великих держав по отказу от военной поддержки конфликтов между другими нациями и конфликтов между оппозиционными партиями внутри тех наций.
   5. Возрастание притока одновременно и технической и финансовой помощи развивающимся странам с тем, чтобы содействовать повышению социальных и экономических условий жизни населения.
   6. Сохранение глобальной окружающей среды в качестве основы существующего развития всех [963 - McNamara R. The Changing Nature of Global Security and Its Impact on South Africa. Address To the Indian Defense Policy Forum. New Delhi, 20 Nowember, 1992 (Washington D. C,December,1992). H. 3–4.].
   В позиции Р. Макнамары отчетливо просматривается попытка строить мир через укрепление принципов международно-правовых отношений, через развитие институтов международного сотрудничества, но история последнего десятилетия XX в. показала стремление сегодняшних лидеров США опираться на совершенно иные подходы, складывающиеся в линию крайне жесткой мировой гегемонии, в игнорирование даже элементарных стандартов международных отношений.
   Понятие Мирового порядка по своему содержанию шире как понятия международных отношений, так и понятия международного правопорядка. Попытку А. П. Мовчана поместить оба взаимосвязанных элемента мирового порядка – социально-политический и юридический – в содержание международного правопорядка [964 - См.: Мовчан А. П. Международный правопорядок. С. 20–25.] нельзя признать убедительной. Внешнеполитическая стратегия и тактика отдельных государств, как, впрочем, и весь комплекс отношений мировой политики – не менее значимые неотъемлемые части мирового порядка. В содержание мирового порядка Бурлацкий Ф. М. вкладывает и понятия «нового экономического порядка, экологического, демографического и энергетического планирования и программирования развития на общепланетарном уровне» [965 - Бурлацкий Ф. М. Моделирование международных отношений: принципы и предпосылки. С. 27.]. Хотя в основе системы мирового порядка и лежит отмеченная К. X. Шахназаровым «совокупность доминирующих в международных отношениях политических принципов, правовых норм и условий экономического обмена» [966 - Шахназаров Г. X. Грядущий миропорядок: О тенденциях и перспективах международных отношений. С. 8.]. Элементов с разной степенью аргументированности можно перечислять много.
   К основным элементам мирового порядка следует отнести:
   1) определенное государственно-территориальное устройство мира;
   2) традиции и принципы межгосударственных отношений;
   3) международный правопорядок как систему глобальных общественных отношений, урегулированных правом [967 - О различных понятиях правопорядка см.: Сауляк О. П. Правопорядок как сложно организованное явление // Экономика, государство и общество в XXI веке. С. 239–240.];
   4) исторически обусловленные особенности внешней политики государств – мировых лидеров;
   5) степень глобальной экономической интеграции и разделения мира на зоны экономических интересов промышленно более развитых государств;
   6) соотношение социальных сил в каждую историческую эпоху как результат взаимодействия государств, международных движений, мирового общественного мнения и международных организаций.
   Еще С. А. Муромцев отмечал конкретно-историческое содержание правового порядка, характеризуя его как «совокупность прав, существующих в данное время в данном обществе» [968 - Муромцев С. А. Определение и основное разделение права. М., 1879. С. 148.]. Г. X. Шахназаров особо отмечал способность миропорядка рассмотреть в единстве всю совокупность факторов, влияющих на состояние и развитие международных отношений. Международный порядок толковался при этом как «особая категория норм, кодекс рекомендованных норм; многоуровневая система норм отношений; система международных отношений; состояние отношений; действительное или возможное состояние системы международных отношений; международные события и их оценки; цели и средства их достижения; международные условия» [969 - Международный порядок: политико-правовые аспекты / Под ред. Г. X. Шахназарова. М., 1986. С. 3–4, 31.].
   Оценивая значение государственно-территориального устройства мира, следует отметить, что именно его регламентация является исходной при конструировании любой системы мирового порядка. При этом мировой порядок, в чем следует согласиться с С. Хантингтоном, будет самым надежным средством предотвращения войны, если он основан на цивилизациях [970 - См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. М., 2003. С. 8.].
   В течение веков территориальное устройство мира складывалось в результате завоеваний, переселений народов, колонизационной политики и преимущественно локальных дипломатических соглашений. Даже великие войны вроде походов Александра Македонского, Карла Великого, Батыя или Тимура, равно как Тоетоми Хидэеси и даже Наполеона не выходили за пределы одного-двух континентов, меняя лишь отдельные части всемирной государственно-территориальной мозаики. Хотя каждый из таких походов доходил до границ современной ему Ойкумены, но это лишь подчеркивает, что первоначально Мировой порядок складывался стихийно в течение веков и включал в себя различные, не связанные друг с другом процессы. Эпоха Великих географических открытий XV–XVIII веков завершилась первым фактическим территориальным разделом мира, основанным на колониальном господстве более развитых в промышленном и торговом отношении государств. Сама идея мирового порядка вызревала изначально в виде мечты о вечном мире, проектами которого прославились многие мыслители прошлого, в том числе Фараби, Марсилий Падуанский, Ж.-Ж. Руссо, И. Кант.
   Национальные государства стали складываться в международную систему, которая не терпела территориальной пустоты: каждое пространство должно было помещаться в официальные национальные границы.
   Особый вопрос – исламская концепция мирового порядка, восходящая к идеям панисламизма. Исходным в ней остается определение места ислама, интерпретируемого как политическая концепция преобразования мирового сообщества. «Проблема ислама отличается от проблемы христианства и иудаизма, поскольку ислам – это и религия, и государство, и цивилизация» [971 - Цит. по: Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. М., 2003. С. 12.], – писал Аль-Афгани. В классическом панисламизме остается центральной идея создания единого государства, объединяющего всех мусульман. Концепция исламского государства, выдвинутая в наиболее цельном виде основателем и лидером партии «Джамаат-и ислами» в Пакистане Абдул Ала Маудуди, опирается на четыре принципа организации и функционирования исламского государства:
   1. Верховная власть в исламском государстве принадлежит Богу, правительство выполняет функцию заместителя (хилафа) Бога на Земле.
   2. Шариат есть основной закон страны.
   3. Действующее законодательство не должно противоречить шариату.
   4. Государство не должно преступать «границы», установленные исламом [972 - Там же. С. 16.].
   Исламская концепция мирового порядка исходит из того, что мир делится на группы, прежде всего это «Умма» и весь остальной мир, которые, в свою очередь, внутренне делимы. Признание единобожия является предварительным условием мирных отношений между мусульманами и немусульманами. Религия и политика составляют в исламе неделимое целое, любое представление ислама на основе разделения религии и политики является неприемлемым для «Уммы» [973 - Подробнее см.: Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. М., 2003.].
   Римский папа Александр VI, стремясь прекратить распри между католическими государствами Европы при разделе между ними остального мира, своими двумя буллами 1493 г. пытался очертить территориальные владения Испании и Португалии. Тордесильясский договор 1494 г. оформил такое разграничение юридически: земли восточнее Азорских островов (Африка, Индия, Азия, весь Восток) отдавались Португалии, земли западнее (Америка и острова Тихого океана) – Испании. Интересы менее лояльных Риму держав не рассматривались. В договоре 1529 г. Испания и Португалия дополнительно уточнили раздел земель и водных пространств Атлантического, Индийского и Тихого океанов между собой.
   Если Мюнстерский и Оснабрюкский договоры сконструировали Вестфальский мир (1648 г.), закрепивший абсолютный суверенитет национальных государств и приоритет национальных интересов, моделируя далеко не в полном объеме лишь внутриевропейский порядок, а Утрехтский мир 1713 г. делил Европу между франко-испанской коалицией и коалицией в составе Великобритании, Голландии, Пруссии, Португалии и Савойи, то Венский конгресс 1815 г. был первой попыткой глобально упорядочить межгосударственные отношения и в определенной мере осуществить перераспределение колоний.
   Венский конгресс, проходивший с перерывами в столице Австрии в течение ноября 1814 – июня 1815 гг., занимался территориальным переустройством Европы после Французской революции и наполеоновских войн. В работе конгресса принимали участие русский и австрийский императоры, короли Пруссии, Дании, Баварии и Вюртемберга, множество бывших и действительных властителей более мелких европейских государств. Все основные решения принимались в соответствии с протоколом от 22 сентября 1814 г. главами держав – победителей Наполеона – Австрии, Великобритании, Пруссии и России. Лишь столкновение интересов внутри четверки позволило Франции, Испании, Португалии и Швеции включить своих представителей в число уполномоченных, принимающих решения.
   Конгресс был созван, во-первых, ради восстановления политического равновесия в Европе с созданием соответствующей системы государств, и, во-вторых, для государственно-территориального переустройства Германии.
   По решениям Венского конгресса Франция во главе с «легитимным» Людовиком XVIII сохранила свои границы на 1792 г. За Великобританией остались захваченные ею Мальта, голландские колонии, Цейлон и Капская колония, протекторат над Ионическими островами. От Дании она получала также остров Гельголанд. Россия получила Польшу, Финляндию и Бессарабию; Пруссия – Рейнскую провинцию (включая Кельн, Кобленц, Аахен, Трир), а также Познань, часть Саксонии и Вестфалии, шведскую Померанию с островом Рюгеном. Взамен Пруссия передала Фрисландию и Гильдесгейм Ганноверу, Ансбах и Байрейт – Баварии и Лауенбург – Дании. Кроме того, она округлила свои владения посредством обмена территорий с несколькими мелкими государствами (Ольденбург, Мекленбург-Стрелиц, Саксен-Веймар и т. д.). Австрия присоединила к себе Ломбардию, Венецию, Зальцбург, возвратила себе Иллирию и Тироль. Россия в компенсацию за приобретение ею Польши вернула Австрии часть Восточной Галиции, перешедшей к России по Венскому миру 1809 г., а Пруссии передала Торн. Территориальные вознаграждения европейских монархов разного калибра производились за счет бывших союзников Наполеона Дании, Польши, Саксонии, Турции, Швеции, либо за счет упраздняемых государств (Венеция, Мальта, многие германские княжества). Бельгия была соединена с Голландией в единое Нидерландское королевство. Швеция взамен утраченной Финляндии получала от Дании Норвегию. Государственно-территориальной реорганизации была подвергнута Швейцария.
   После Конгресса Германия и Италия остались «географическими понятиями», состоящими из множества суверенных государств, хотя в той же Германии и произошло их «укрупнение» (государств стало 38 вместо более чем 350).
   Кроме того, приобретение территории не всегда означает упрочение государства. Так, Австрия приобрела 28 тыс. кв. км территории и 4 млн подданных, но навсегда лишилась крепкой внутренней связи как состоящая территориально из слишком разнородных элементов. А разделенная на две части Пруссия была обречена на стремление к их соединению, а значит на политику завоеваний и аннексий. «Дипломаты 1815 г. потратили целый год на то, чтобы наделить Европу дурными законами, – писал обиженный за Францию А. Дебидур. – Потребуется более столетия, чтобы исправить то зло, которое они ей причинили» [974 - Дебидур А. Дипломатическая история Европы / Пер. с фр. Т. 1. М., 1947. С. 97–98.].
   Венский конгресс установил свободу судоходства по международным рекам, сделав таковыми Рейн, Неккар, Мозель, Шельду и Маас [975 - Там же. С. 46–98.].
   9 июня 1815 г. представители восьми держав подписали Окончательный акт Венского конгресса, а уже Парижским миром от 20 ноября 1815 г., завершившим «сто дней» Наполеона, этот акт был впервые нарушен: у Франции отняли территории Савойи, Ландау и Саара. Бельгийская революция 1830 г., а затем и создание единых государств Италии и Германии развеяли Венскую государственно-территориальную систему в прах. Парижский международный конгресс 1856 г., Берлинский 1878 г., Гаагские конференции мира 1899 и 1907 гг. лишь локально меняли мировой расклад сил.
   При этом следует признать, что и Венская система носила континентальный характер, не выходя за небольшими частными исключениями за пределы Европы. Политически сконструированными системами мирового порядка являются Версальский (Версальско-Вашингтонский), Антикоминтерновский (фашистский), Ялтинско-Потсдамский и Мальтийско-Мадридский. Значение той или иной системы мирового порядка в том, что она олицетворяет основную тенденцию мирового развития в соответствующую эпоху и оказывает решающее влияние на ход и исход событий.

23.2. Версальский мировой порядок

   Версальский мирный договор от 28 июня 1919 года, вступивший в силу 10 января 1920 г. после его ратификации Германией, Великобританией, Францией, Италией и Японией, стал стержнем целой системы мирных договоров, положившим конец Первой мировой войне, включавшей, в том числе, Сен-Жерменский (с Австрией), Трианонский (с Венгрией), Севрский (с Турцией) договоры и договор в Нейи (с Болгарией). Все они, названные по месту подписания в окружающих Париж городах и замках, были выработаны в ходе работы Международной мирной конференции, собравшейся в столице Франции в январе 1919 г.
   Версальская политико-экономическая система определила судьбу Бельгии, Люксембурга, левого берега Рейна, Саарской области, Эльзаса и Лотарингии, Австрии, Чехословакии, Польши, Восточной Пруссии, Мемеля, Данцига, Шлезвига, Гельголанда, некоторых осколков Российской империи, а также территорий Китая, Сиама, Либерии, Марокко, Египта, Османской империи.
   Версальская система, осуществив первый в истории передел мира в интересах нескольких наиболее развитых и победивших в войне государств, означала впервые организованное установление воистину Мирового порядка.
   Территория Германии в соответствии в версальскими решениями уменьшилась на одну восьмую часть. Утраченные ею колонии превосходили саму Германию по сухопутной территории в шесть раз. Если на 1 августа 1914 г. европейская территория Германии составляла 540 857 кв. км, а территория германских колоний приблизительно 2 953 000 кв. км, то после Версаля (на 1 октября 1919 г.) территория Германии составила 473 582 кв. км. [976 - См.: Ключников Ю. Версальский мирный договор. П. Содержание мирного договора //Большая советская энциклопедия. Т. 10. М., 1928. Ст. 342.]
   Германия потеряла колонии: в Африке – Германскую Восточную Африку, Камерун, Того, Германскую Юго-Западную Африку (общей территорией 2709,3 тыс. кв. км); Киао-Чау (552 кв. км); в Южном море – колонии на материке, острова Самоа, архипелаг Кайзер, Вильгельм-Бисмарк, Новую Гвинею (общей территории 245,078 тыс. кв. км). Территорию германских колониальных владений государства Антанты просто поделили между собой.
   Только в Европе Германию заставили отказаться:
   в пользу Франции – от территорий Эльзаса и Лотарингии (14 522 кв. км) в границах на 18 июля 1870 г. (территории, как записали в ст. 51 Договора, вернулись под французский суверенитет со дня Перемирия 11 ноября 1918 г.);
   в пользу Бельгии – от нейтрального (3,37 кв. км) и прусского (6,37 кв. км) Морене, а при условии последующего плебисцита – от территории уездов Эйпена и Мальмеди (1035 кв. км);
   в пользу Чехословакии – от Гульчинского района на юге Верхней Силезии (286 кв. км), признав включение в состав Чехо-Словацкого государства автономной территории Русин к югу от Карпат (ст. 81 Договора): в пользу Польши – от значительной части Западной Пруссии (16 305 кв. км), некоторых частей Померании (390 кв. км), Сольдау в Восточной Пруссии (620 кв. км), от Познани (25 783 кв. км). Судьбу Верхней Силезии решал плебисцит. По его результатам к Польше отошло 3221 кв. км из 13 230 кв. км.
   Плебисцит в ряде округов Восточной Пруссии сохранил их территории в составе Германии. Северный Шлезвиг (3984 кв. км) в результате плебисцита отошел к Дании.
   Германия признала исключение территории Люксембурга из общей территории Германского таможенного союза и прекращение своих прав на эксплуатацию его железных дорог (ст. 40 Договора).
   Уступив Франции право собственности на копи Саарского угольного бассейна, Германия вынуждена была согласиться с передачей территории Саарской области (1926 кв. км) на 15 лет под управление Лиги Наций с последующим определением ее государственной принадлежности через плебисцит. Лишь в 1935 г. после плебисцита Саарская область была возвращена Германии.
   Несколько иными были решения по статусу территорий Мемеля (2848 кв. км) и Данцига (1977 кв. км). Территория Мемельской (Клайпедской) области была уступлена Германией государствам Антанты с отказом от суверенитета над нею и обязательством признать любое решение союзных держав о территориальной принадлежности области. С 1920 г. территория находилась под французской оккупацией, в январе 1923 г. оказалась захваченной Литвой в порядке компенсации за утрату Вильнюса и лишь в марте 1939 г. была возвращена Германии. Отошедший к Антанте на тех же началах прекращения немецкого суверенитета Данциг (Гданьск) 20 сентября 1920 г. был объявлен вольным городом, остающимся под протекторатом Лиги Наций и составляющим единую таможенную территорию с Польшей. Конституцию нового государства (на основе статуса вольного города, который Данциг уже имел в 1807–1813 гг.) одобрила Лига Наций. Ведение дипломатических отношений вольного города возлагалось на Польшу.
   Ограничения коснулись и сохранившейся территории Германии. На острове Гельголанд Германия обязалась разрушить все свои укрепления и военные сооружения. Вдоль восточного берега Рейна на территории шириной 50 км Германии было запрещено содержать укрепления, вооруженные силы и военные материалы (ст. 42 Договора) [977 - См., напр.: Версальский мирный договор // Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 2. М., 2002. С. 480–489.].
   Еще более значимым был территориальный раздел основных союзников Германии – Австро-Венгерской и Оттоманской империй, не только сменивших форму правления, но переставших существовать как единые государства.
   Сен-Жерменский (от 10 сентября 1919 г.) и Трианонский (от 4 ноября 1919 г.) договоры закрепили в политическом и правовом отношении ликвидацию единой Австро-Венгрии и наметили основы взаимоотношений между возникшими на ее просторах государствами, прежде всего между Австрией и Венгрией.
   Сен-Жерменский договор установил новые границы Австрии (территорией 83 833 кв. км), в состав которой вошли: Верхняя и Нижняя Австрия с городом Веной, Зальцбург, Каринтия, Северная Штирия, Северный Тироль, Форарльберг и переданный от Венгрии Бургенланд. Австрия потеряла:
   – отошедшие к Италии Истрию, прибрежную Далмацию, южную часть Тироля с городом Боцен, Триентино, Триест;
   – отошедшие к вновь созданной Чехословакии Чехию, Моравию, Силезию (область Троппау и часть Тешенской области);
   – отошедшую к Польше Галицию и часть Тешенской Силезии;
   – отошедшие к Югославии Словению с городами Лайбах, Марбург и др. Было постановлено провести на территории города Клагенфурт плебисцит о его принадлежности, но результат плебисцита оказался в пользу Австрии;
   – отошедшую к Румынии часть Буковины с городом Черновицы и ряд других территорий.
   Особо было оговорено неприсоединение Австрии к Германии. Трианонский договор установил новые границы Венгрии, которая потеряла:
   – присоединенные к Румынии Трансильванию и часть Баната (Зибенбюрген и соседние юго-восточные районы Венгрии);
   – вошедшие в состав Чехословакии Словакию и Карпатороссию (Закарпатскую Украину);
   – отошедшие к Югославии Хорватию, Боснию и Герцеговину, а также южную часть Венгрии, называемую Воеводиной.
   К Австрии от Венгрии отошла часть Западной Венгрии (Бургенланд).
   Трианонский договор для многих поколений венгров стал символом национального раздела и трагедии.
   Договор между Антантой и Болгарией, подписанный в Нейи 27 ноября 1919 г. и вступивший в силу 9 августа 1920 г., установил новые границы Болгарии, также потерявшей часть своей территории: Добруджа отошла к Румынии, Греция получила часть Фракии с портом Дедеагач, Югославия – часть Македонии. Болгария оказалась отрезана от Эгейского моря.
   Подписанный 10 августа 1920 г. между Турцией и Антантой Севрский договор включил в территорию Турции Константинополь (Стамбул) с узкой полосой земли в Европе и очень урезанную часть Малой Азии, лишая ее около двух третей прежней территории Оттоманской империи. От Турции были отторгнуты территории Сирии, Ливана, Трансиордании, Египта, Палестины, Месопотамии (Ирака), Кипра и другие. Она признала протекторат Франции над Марокко и приняла все его последствия (ст. 118 Договора), отказалась в пользу Италии от всех своих прав и правооснований на острова Эгейского моря: Стампалию, Родос, Калки, Скарпанто, Казос, Пископис, Мизирос, Калимнос, Лемнос, Патмос, Липсос, Сими, Кастеллориццо и другие (ст. 122).
   От всех прав на Египет Турция отказалась в пользу Англии. Англия также получила мандат на Месопотамию и Палестину, а Франция – на Сирию.
   На Аравийском полуострове были созданы самостоятельные арабские государства, впервые было зафиксировано право курдов на создание независимого государства Курдистан. Часть Фракии отходила Греции, которая получала также ряд островов и город Смирну (Измир). Италия получала в Эгейском море острова Родос, Лемнос и ряд других. Кипр отходил Великобритании.
   Севрский договор устанавливал новый режим черноморских проливов, делая их открытыми в мирное и военное время для всех торговых и военных судов (ст. 37), запрещал Турции иметь укрепления и содержать войска в зоне проливов. Союзники вводили для Турции режим капитуляций, превращавший ее в фактическую колонию. Многие положения договора имели откровенно антироссийскую направленность.
   Национально-освободительное движение в Турции под руководством Кемаля отказалось признать Севрский мир, оказав вооруженное сопротивление войскам Антанты. Сепаратные договоры Турции с Советской Россией (от 16 марта 1921 г.) и Францией (от 20 октября 1921 г.) способствовали значительному смягчению Севрских договоренностей. Лозаннский договор от 24 июля 1923 г. восстановил довоенные границы Турции в Европе, подтвердил возвращение Турции отторгнутых у нее Севрским договором провинций Смирны и Айдин, отменил капитуляции. В Лозанне была подписана новая конвенция о черноморских проливах, пересмотренная только в 1936 г. в Монтре.
   Версальская система породила проблему Данцигского коридора (ст. 27, 28, 89 и 98 Версальского договора). Узкий участок польской территории между руслом Вислы в ее нижнем течении и прусской Померанией, отделяющий основную часть территории Германии от Восточной Пруссии и Вольного города Данцига, был создан Антантой из части территории Западной Пруссии и передан Польше для обеспечения ей свободного выхода к морю. Коридором считалась часть территории к северу от линии Познань – Торунь и до Балтийского моря. Его площадь – 16 295 кв. км, протяженность – с севера на юг приблизительно 230–250 км, с запада на восток – от 200 км в южной части, до 30–40 км в северной. Морское побережье коридора имело протяженность 76 км.
   Хотя Версальский договор гарантировал немцам свободное железнодорожное, телеграфное, телефонное сообщение между Восточной Пруссией и остальной территорией Германии, вопрос о Данцигском коридоре был одним из главных узлов политического конфликта 20—30-х гг. между Германией и Польшей. Стратегическое значение коридора усиливалось наличием на его территории хорошо обустроенных еще немцами крепостей Торунь (Торн), Быдгощ (Бромберг), Грудзьондз (Грауденц), Хелмно (Кульм). После 1934 г. Германия все более активно добивалась от Польши уступки территории коридора с «компенсацией» его новыми территориями «на востоке».
   Опираясь на содержание мирных договоров 1919–1923 гг. и результаты последующей деятельности Лиги Наций, можно выделить основные элементы Версальского мирового порядка:
   во-первых, закрепление в Европе и мире баланса сил и интересов, предполагающего политическое, экономическое и территориальное господство государств Антанты, прежде всего Великобритании и Франции. Впервые государства стали делиться на победителей и побежденных в общемировом масштабе;
   во-вторых, установление государственных границ в Европе и мире, закрепляющих утрату Германией и ее союзниками, проигравшими войну за мировое господство, не только территорий колоний, но частично и собственных территорий;
   в-третьих, учреждение в качестве первого постоянно действующего межгосударственного механизма согласованного разрешения международных конфликтов, прежде всего территориальных споров Лиги Наций, официально имеющей основной целью «содействие сотрудничеству народов и достижение всеобщего мира».
   Есть, наконец, еще одна особенность Версальского миропорядка, которая с российской точки зрения является важнейшей и заключается в том, что Россию, а с 1922 г. – СССР, де-факто, а отчасти и де-юре, страны-победительницы в Первой мировой войне, выступавшие в качестве основных архитекторов этой системы международных отношений, попытались из нее исключить. По существу была предпринята парадоксальная попытка построить систему европейской безопасности при самом активном участии находящихся за океаном США, но без участия самой крупной страны Европы, при почти полном и достаточно откровенном игнорировании ее законных интересов. Мало того, что творцы версальской системы признали независимость Финляндии, Польши, Латвии, Литвы, Эстонии, они, не спрашивая России, отдали находившиеся прежде под ее юрисдикцией Шпицберген – Норвегии, Аландские острова – Финляндии, Бессарабию – Румынии.
   Более того, государства Антанты постарались всеми договорами, подписанными по итогам первой мировой войны, закрепить разрушение исторической России. Так, ст. 116 и 117 Версальского договора, ст. 87 Сен-Жерменского и ст. 72 Трианонского договоров обязывали Германию, Австрию и Венгрию не только уважать как постоянную и неотчуждаемую независимость всех территорий, входивших в состав бывшей Российской империи на 1 августа 1914 г., но и признать договоры или соглашения государств-победителей с государствами, которые еще только могут образоваться на всей или на части территории бывшей Российской империи, признать и государственные границы этих государств, когда они будут установлены [978 - Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 2. М., 2002. С. 484, 491, 497.].
   Версальская система была дополнена в решениях Вашингтонской конференции 1921–1922 гг. территориальным переделом сфер влияния на Дальнем Востоке, потому систему международных отношений между двумя мировыми войнами иногда называют Версальско-Вашингтонской.

23.3. Антикоминтерновский (фашистский) мировой порядок

   Социалистическую Россию на заре ее существования мало интересовали международные договоры, как и размеры территории, на которой укрепляется очаг мировой революции. Именно поэтому практически без препятствий во имя укрепления власти большевиков в центре подписывался Брестский мир 1918 г., по которому Украина оставалась за Германией, признавалась независимость Финляндии, Латвии, Литвы и Эстонии, отдавалась Румынии Бессарабия и Турции основная часть Армении, – в Москве ожидали приближения Мировой революции, которая должна была стереть все границы и установить всемирное пролетарское братство.
   Идея мировой революции, поклонники которой были в России и Германии, Италии и Китае, в Испании и на Балканах, первоначально вылилась в прямые восстания, родившие, например, Баварскую и Венгерскую социалистические республики [979 - См., напр.: Вернер П. Баварская Советская Республика / Пер. с нем. М., 1924.], в массовые революционные движения, такие как Гоминьдан в Китае, но затем, в связи с начавшейся консолидацией буржуазных режимов, привела к созданию III (Коммунистического) Интернационала.
   Коммунистический интернационал (Коминтерн), отвергнув социал-патриотизм II Интернационала, решительно осудив мировой порядок, установленный в Версале, попытался предложить миру новый подход к решению проблем человеческого общества, воплощенный в идеях коммунизма. Речь шла о мировом порядке, основанном на совершенно иных началах. Даже спустя десятилетия Л. И. Брежнев подчеркнет: «Главным в национальном вопросе коммунисты, борцы за социализм, считают объединение трудящихся вне зависимости от их национальной принадлежности в общем сражении против всех видов угнетения, за новый, свободный от эксплуатации трудящихся общественный строй» [980 - Брежнев Л. И. О пятидесятилетии СССР // Ленинским курсом. Т. 4. М., 1974. С. 44.].
   Коминтерновский мировой порядок предполагалось возводить на принципах мировой революции, предполагавших, в том числе:
   отказ от государственно-территориального устройства мира и от понятий территориального сознания; уничтожение национальных государств и государственных границ;
   объявление международного права и традиций международных отношений буржуазными и их отрицание;
   подход к международному правопорядку с позиции его классовой обусловленности; основами международного правопорядка объявлялись интересы пролетариев всех стран, потребности мировой революции, революционная целесообразность и революционная законность;
   построение всемирного общества социального равенства, в котором воплотились бы мечты социалистических утопистов, прежде всего в связи с ликвидацией частной собственности и полным обобществлением производства;
   скоординированная революционная (в том числе подпольная) деятельность по свержению национальных правительств во имя продолжения Мировой революции.
   И реальная работа Коминтерна охватила десятки стран и народов. «Мы должны поднять знамя гражданской войны, – писал председатель Исполкома Коминтерна Г. Е. Зиновьев. – Интернационал, действительно достойный своего имени, возродится либо под этим паролем, либо он обречен на прозябание» [981 - Ежегодник Коминтерна. Пг.; М., 1923. С. 11.]. Сам СССР рассматривался лишь как некий оплот, необходимый, по словам В. И. Ленина, «всемирному коммунистическому пролетариату для борьбы с всемирной буржуазией и для защиты от ее интриг» [982 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 360.]. «Только сентиментальные глупцы могут думать, будто пролетариату капиталистических государств грозит опасность преувеличения роли революционного насилия и чрезмерного преклонения перед методами революционного терроризма, – писал Л. Д. Троцкий. – Наоборот, пролетариату как раз и не хватает понимания важности освободительной роли революционного насилия» [983 - Троцкий Л. Красная Армия // Ежегодник Коминтерна. 1923. С. 251.]. «Рука Москвы», поддерживающая друзей и уничтожающая врагов мировой революции в самых дальних уголках планеты, вселяла трепет и уважение, встречая не меньший ответный террор и беспощадность.
   Много позднее лидер советских политологов Г. X. Шахназаров попытался сконструировать идеал коммунистического миропорядка: сотрудничество всех народов; установление на добровольной основе единого планового центра, который призван решать общие задачи покорения природных сил, способствовать ускоренному прогрессу отставших стран и районов, обеспечивать повсеместное накопление условий для всестороннего развития личности; ликвидация существенных различий между умственной и физической деятельностью, преодоление отчуждения, связанного с разделением труда вообще; слияние наций, установление коммунистического общественного самоуправления [984 - Шахназаров Г. X. Грядущий миропорядок: О тенденциях и перспективах международных отношений. С. 13.]. Но это была уже футурология развитого социализма, хотя примечательно, что и этот идеал полностью игнорировал территориальные факторы. Что, впрочем, как мы видели, соответствовало изначальному революционному проекту мироустройства.
   Оценивая попытку Коминтерна установить свой мировой порядок, бросается в глаза отсутствие у идеологов мировой революции именно территориального сознания, их пренебрежение государственными границами и национально-территориальными особенностями. Грандиозная работа по раздуванию пожара мировой революции строилась сугубо на классовой основе. Именно классовая идеология со всеми своими достоинствами и недостатками пронизывала работу Коминтерна с первой минуты его существования и до последней. Коммунистическая идеология, покоящаяся, как признавали евразийцы, «на пламенной, но критически не проверенной, наивной и ошибочной вере коммунистов» [985 - Евразийство. Опыт систематического изложения // Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России / Сост., вступ. ст., коммент. И. А. Исаева. М., 1992. С. 350.], – оказалась малоудачной попыткой предвидеть будущее. Ограниченность и мировоззренческая односторонность такого подхода обрекали коммунистическое видение мирового порядка на неосуществимость. С возрождением в Советской России идей патриотизма такая модель, да и конструирующая ее идеология, дали трещину.
   После начала гитлеровской агрессии (а отсутствие в СССР классового мира во многом предопределило масштабы трагедии 1941 года) обеспечить консолидацию всех социальных слоев прошедшего через гражданскую войну общества можно было только обращением к истокам. Лидеры большевиков вспомнили Русскую Православную церковь, великих предков. Были сняты препятствия перед возрождением территориального сознания: защищать надо было не существующую власть, не партию или партийные идеи, а Родину и ее вполне конкретную территорию.
   Следует отметить, что уже Декрет о мире 1917 г. наметил тенденцию мирного сосуществования, а политический вывод лидеров ВКП (б) о возможности построения социализма в одной стране означал отход от непрерывного и безоговорочного строительства коммунистического мирового порядка, что на VII Конгрессе Коминтерна было закреплено как основа работы коммунистов за пределами СССР. Официальным правовым символом завершения перехода к политике мирного сосуществования государств с различным социальным строем стало вступление СССР 18 сентября 1934 г. в Лигу Наций. Выступая на XVIII съезде ВКП (б), И. В. Сталин изложил принципы внешней политики Советского Союза, означавшие окончательный выбор в пользу мирного сосуществования. В отношении государственно-территориальных отношений было четко сказано: «Мы стоим за мирные, близкие и добрососедские отношения со всеми соседними странами, имеющими с СССР общую границу, стоим и будем стоять на этой позиции, поскольку эти страны будут держаться таких же отношений с Советским Союзом, поскольку они не попытаются нарушить, прямо или косвенно, интересы целости и неприкосновенности границ Советского государства» [986 - Сталин И. В. Соч.].
   Но это был компромисс, а потому было одновременно подчеркнуто, что СССР по-прежнему будет стоять за поддержку народов, ставших жертвами агрессии и борющихся за независимость своей родины, и готов ответить двойным ударом на удар поджигателей войны.
   С торжеством территориального сознания, как в советском обществе, так и во внешней политике, Коминтерн себя исчерпал и тихо был ликвидирован в 1943 году. Идея Мировой революции трансформировалась в идею Мировой социалистической революции как сложный и длительный процесс, на отдельных этапах которого, как подчеркивал Л. И. Брежнев на конференции европейских коммунистических и рабочих партий в апреле 1967 г., возникают и трудности [987 - Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Т. 2. М., 1970. С. 4.].
   Коминтерновский мировой порядок не реализовался. Иначе сложилась судьба другой альтернативы Версальского мироустройства, которую стали формировать Германия, Италия и Япония. Идеи мировой революции рождали и силы, которые видели ее сущность в пробуждении не классового, а расового сознания [988 - Розенберг А. Миф XX века. С. 349.]. Называя мировую войну «Великой мировой революцией, начавшейся в августе 1914 года» [989 - Там же. С. 465.], а Версальский мир «временным урегулированием», лидеры таких сил призывали к восстановлению мирового господства своих государств.
   В секретном Берлинском протоколе от 25 октября 1936 г. Германия и Италия констатировали, что «наибольшей угрозой для мира и безопасности является коммунизм», подтвердили «свое намерение направить все свои силы на борьбу против коммунистической пропаганды и активизировать свою деятельность в этом направлении» [990 - Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 4. Вторая мировая война. Документы и материалы. М., 2002. С. 18.]. А 25 ноября 1936 года было подписано германо-японское «Соглашение против Коммунистического Интернационала» («Антикоминтерновский пакт»), по которому стороны договорились о принятии необходимых разъяснительных и оборонительных мер и тесном сотрудничестве в борьбе с коммунистической угрозой. В секретных Дополнительном протоколе и Дополнительном соглашении Германия и Япония взяли на себя взаимные обязательства, связанные с пактом, в частности, не заключать с СССР каких-либо политических договоров без взаимного согласия [991 - Там же. С. 20–21.]. 6 ноября 1937 г. к Антикоминтерновскому пакту присоединилась Италия, а в марте 1939 г. – франкистская Испания.
   Пакт о дружбе и союзе («Стальной пакт») между Германией и Италией от 22 мая 1939 г. дополнительно скрепил антикоминтерновский союз. В пакте с изрядной долей цинизма было закреплено, что если «вопреки желанию и надежде договаривающихся сторон обстоятельства сложатся таким образом, что одна из них окажется в состоянии войны с одним или несколькими другими государствами, то другая договаривающаяся сторона немедленно выступит на ее стороне в качестве союзника и окажет ей поддержку всеми своими вооруженными силами на суше, на море и в воздухе» [992 - Там же. С. 64.].
   Формирование геополитической оси Рим – Берлин – Токио создало основу для попытки этих трех государств установить новый мировой порядок. Это не были только планы. При попустительстве Лиги Наций или ее неспособности чем-либо помешать новый мировой порядок начал реально формироваться еще до Антикоминтерновского пакта. Пакт лишь придал территориальным захватам некий ореол идеологической оправданности.
   Окончательное оформление нового мирового порядка, фактически вышедшего за рамки своей изначальной антикоммунистической направленности, произошло с подписанием 27 сентября 1940 года Пакта трех держав (Германии, Италии и Японии) о военном союзе. Раздел мира состоялся, ибо саму предпосылку прочного мира увидели в том, чтобы «каждая нация мира получила подобающее ей пространство». Три хищника решили сотрудничать «при осуществлении своих устремлений в великом восточноазиатском пространстве и европейских областях», распространяя новый порядок и на остальные нации «в других частях света».
   Договорились: Япония «признает и уважает руководство Германии и Италии в создании нового порядка Европе» (ст. 1 Договора), Германия и Италия, в свою очередь, «признают и уважают руководство Японии в создании нового порядка в великом восточноазиатском пространстве» (ст. 2). Стороны дали взаимные обязательства поддерживать друг друга политическими, экономическими и военными средствами.
   Осенью 1940 – весной 1941 г. к Пакту трех держав присоединились Венгрия, Румыния, Словакия и Болгария. Попытка втянуть в него Югославию вызвала бурные протесты ее населения, государственный переворот в Белграде и оккупацию Югославии Германией. Лишь с провозглашением после этого Независимого Государства Хорватия последнее 15 июня 1941 г. присоединилось к Тройственному, а 26 июня 1941 г. – и к Антикоминтерновскому пакту.
   Антикоминтерновский мировой порядок складывался вплоть до 1943 г. в результате интервенций или актов прямой вооруженной агрессии стран Антикоминтерновского пакта против тех или других государств. Вторая мировая война началась, когда Германия и Япония от вооруженных интервенций перешли к войнам, причем не против социалистических государств.
   В результате территориального переустройства Европы Германия официально присоединила к себе территории Австрии, чехословацкой Судетской области, французских Эльзаса и Лотарингии, польских Познанского воеводства, Западного Поморья, части Верхней Силезии и Сувалковского воеводства, бельгийских территорий Эйпен, Мальмеди и Морене, герцогства Люксембург, северных областей Югославии Нижняя Штирия и Верхняя Краина. Оккупированная Чехия стала протекторатом Богемия и Моравия, а захваченная Польша – генерал-губернаторством Германской империи. Только за октябрь-ноябрь 1938 г. Германия присоединила к себе территорию в 28 363 кв. км с населением 3 млн 617 тыс. чел., из которых 2 млн 670 тыс. чел. были судетскими немцами, а 719 тыс. чел. – чехи и словаки [993 - Подробнее см.: Там же. Кн. 3. М., 2002. С. 385–402.].
   Помимо этого к 1942–1943 гг. под германской оккупацией находились территории Бельгии и Голландии, Югославии и Греции, Дании и Норвегии, основной части Франции (на оставшейся континентальной части французской территории установили лояльный Берлину политический режим), территории Белоруссии, Украины, Молдавии, ряда областей РСФСР. С учетом союзников и государств-сателлитов, лояльности Испании, Португалии и Швеции под эгидой Берлина собралась вся Континентальная Европа. Работая не только за страх, но и за совесть, ее промышленность делала армию Гитлера не имеющей себе равных.
   Италия, претендуя на статус великой державы, стала устанавливать свое господство в Средиземном море, в результате войны аннексировала Абиссинию (Эфиопию), осуществила вооруженную интервенцию в Испанию. В апреле 1939 г. была оккупирована и включена в состав Италии территория Албании, ставшая плацдармом для нападения на Грецию и Югославию. Италия захватила Британское Сомали, часть территории Кении, Ливии, Судана. Итальянский МИД разработал план создания независимой Украины, границы которой простирались бы до Кавказа, лишая Россию доступа к Черному и Средиземному морям. Попытка Италии вторгнуться в Египет и захватить Суэцкий канал не имела успеха.
   Япония также расширила свои территориальные пределы. После захвата в начале века Кореи (с 1910 г. – официально часть территории Японии) и Ляодуньского полуострова в Китае, она распространяет свой контроль на территорию Северного Китая, проводит операции в Центральном и Южном Китае. В 1932 г., после инцидента на арендуемой у Китая Южно-Маньчжурской железной дороге, захватывает всю Маньчжурию, создает там марионеточное государство Маньчжоу-Го. С июля 1937 по конец 1938 г. Япония захватила в Китае города Пекин, Шанхай, Нанкин, Кантон, Ухань и ряд других с прилегающими территориями. В «Декларации о новом порядке» от 3 ноября 1938 г. она предложила сотрудничество с правительством центрального Китая, которое было бы зависимо от Японии. Под предлогом борьбы против коммунизма, Япония заявила о вводе своих войск в те районы Северного Китая и Внутренней Монголии, которые имеют стратегическое значение. Формировалась мощная Квантунская армия, предназначенная для оккупации территорий российских Дальнего Востока и Восточной Сибири.
   В разделе Чехословакии 1938 г. участвовали кроме Германии Польша и Венгрия. Польша оккупировала («взяла под защиту») Тешинскую область, Венгрия – южные районы Словакии и Закарпатской Украины. В беседе с И. Риббентропом 26 января 1939 г. министр иностранных дел Польши Бек не скрывал, что Польша «претендует на советскую Украину и выход к Черному морю» [994 - Цит. по: Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 3. Вторая мировая война. Исторический очерк. М., 2002. С. 47.].
   После успехов вермахта на западном фронте Япония, отложив свои планы в отношении территории СССР, провозгласила создание великой восточноазиатской сферы сопроцветания и приступила к установлению своего господства в Юго-Восточной Азии, подбирая «беспризорные» колонии воюющих с Германией государств.
   Задержка с осени 1938 г. формирования германо-итало-японского военного блока, направленного как против СССР, так и против Запада, произошла по вине Японии, требовавшей его исключительной направленности против СССР и рассматривавшей его в контексте со своими планами аннексировать советскую территорию от Тихого океана до озеpa Байкал. Япония стремилась сохранить Польшу в качестве потенциального партнера в войне с Россией. В 1939 г. Япония попыталась захватить часть территории дружественной Советскому Союзу Монгольской Народной Республики.
   Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. был расценен в Японии как попрание духа Антикоминтерновского пакта, вызвал правительственный кризис и вынужденные коррективы во внешнеполитическом курсе. Советско-японский пакт о нейтралитете, подписанный 13 апреля 1941 г., отказ Японии в 1941 г. вступить в войну против СССР на стороне Германии – таков был «восточный» ответ А. Гитлеру на советско-германский договор.
   После поражения в вооруженном советско-японском конфликте в районе реки Халхин-Гол 15 сентября 1939 г. было заключено советско-японское соглашение о прекращении конфликта и ремаркации границ СССР и МНР с Маньчжоу-Го.
   Италия также восприняла вступление Красной Армии 17 сентября 1939 г. с согласия Германии на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины, а также заключение Германией и СССР 28 сентября 1939 г. Договора о дружбе и границе как недружеские ей акции, как шаги, открывающие Сталину путь к «революционной перестройке Европы» [995 - Документы внешней политики СССР. Т. 22.1939 год. Кн. 2. М., 1992. С. 194.].
   Ключевой для понимания этой системы мирового порядка момент: зародившись в середине 30-х гг. XX в. как отрицание Коминтерновского проекта мироустройства, он постепенно обрел направленность против любой, в том числе буржуазной демократии.
   Складывающиеся в зоне Антикоминтерновского пакта международный и национальные политические режимы трансформировали все элементы мирового порядка: отвергнув не только Лигу Наций, но и традиции межгосударственных отношений, они стали строить внутреннюю и внешнюю политику, сам международный правопорядок на принципах расового размежевания и социального террора; только между участниками Антикоминтерновского пакта был произведен раздел мира на зоны экономических интересов. Видение государственно-территориального устройства мира включало только перспективы развития наций пакта.
   Очевиден простой вывод: антикоммунизм логично и неизбежно перетекает в отрицание фундаментальных демократических принципов, что подтверждено в XX в. практикой фашизма в самых разных государствах. А потому оправданно и реально складывавшийся тогда мировой порядок – «новый порядок» – называть фашистским.
   Неплановой частью Антикоминтерновского мирового порядка стал пересмотр западных границ СССР в 1939–1940 гг., включение в состав СССР Западной Белоруссии и Западной Украины, Бессарабии, Латвии, Литвы, Эстонии, прилегающих к Ленинграду участков финской территории.
   Можно попытаться выделить характерные черты Антикоминтерновского (фашистского) мирового порядка:
   во-первых, территориальный раздел мира между фашистскими и авторитарными государствами, подписавшими Антикоминтерновский пакт, и к пакту присоединившимися;
   во-вторых, государственно-территориальное возрождение Германской империи и формирование вокруг нее пояса зависимых оккупированных территорий;
   в-третьих, интервенции и войны как основной механизм конструирования нового мирового порядка;
   в-четвертых, антикоммунизм и расизм как идеологическое обоснование нового мирового порядка;
   в-пятых, направленность нового порядка не только против СССР и международного коммунистического движения, но и против государств с буржуазно-демократическими режимами.
   Архитекторов Антикоминтерновского миропорядка подвела жадность, стремление завладеть монопольно всем ценным на планете. Защищая свои интересы, Советский Союз и государства с политически враждебными коммунизму режимами объединились в борьбе с фашизмом [996 - См., напр.: Капто А. Дипломатия нового международного переустройства. 1939–1945 гг. //Наука-Культура-Общество. 2005. № 1. С. 69–74.]. Мировая война полностью разрушила Антикоминтерновский мировой порядок.

23.4. Ялтинско-Потсдамский мировой порядок

   Итак, фашистский вариант Нового мирового порядка был отвергнут усилиями народов стран антигитлеровской коалиции. Результатом горького опыта, извлеченного из Версальского мирного договора, породившего фашистскую империалистическую войну, назвал И. Броз Тито в 1942 г. уже Атлантическую хартию [997 - См.: Броз Тито И. Избранные статьи и речи. М., 1973. С. 582.]: в декларации Великобритании и США от 14 августа 1941 г. были обозначены принципы послевоенного устройства мира, в том числе отказ от территориальных и прочих приобретений, недопустимость территориальных изменений без согласия заинтересованных народов. СССР присоединился к хартии 24 сентября 1941 г.
   Но сложился послевоенный мир по несколько иным основаниям под воздействиями решений Ялтинской (апрель 1945 г.) и Потсдамской (июль-август 1945 г.) конференций глав государств и правительств Великобритании, СССР и США. Среди основ, на которых сложились решения конференций – и принципы, обозначенные И. В. Сталиным в 1943 г. в качестве задач антигитлеровской коалиции:
   – освобождение народов Европы от фашистских захватчиков и оказание им содействия в воссоздании своих национальных государств;
   – предоставление освобожденным народам полного права и свободы самим решать вопрос об их государственном устройстве;
   – возмездие фашистским преступникам за все совершенные им злодеяния;
   – установление такого порядка в Европе, который бы полностью исключал возможность новой агрессии со стороны Германии;
   – создание длительного экономического, политического и культурного сотрудничества народов Европы, основанного на взаимном доверии и взаимной помощи [998 - Ленин В. И., Сталин И. В. О социалистическом государстве и советской демократии. С. 23.].
   Ялтинская конференция предопределила создание державами антигитлеровской коалиции на территории Германии особых зон оккупации, приняла Декларацию об освобожденной Европе. Именно в Ялте был сделан шаг к решению одного из наиболее спорных вопросов послевоенного устройства мира – намечены границы Польши. Подтвердив, что восточная граница Польши должна идти вдоль линии Керзона, главы трех правительств признали, «что Польша должна получить существенные приращения территории на Севере и на Западе» [999 - Крымская конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании (4—11 февр. 1945 г.): Сб. док. М., 1979. С. 270, 280. См. также: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 г. Т. 5. М., 1963. С. 128–136.].
   Руководители США и Великобритании добились в Ялте от СССР обязательства вступить в войну против Японии, взяв на себя обязательства:
   1. Сохранять независимый статус Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики);
   2. Восстановить принадлежащие России права, нарушенные вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:
   a) возвращение Советскому Союзу южной части о. Сахалин и всех прилегающих к ней островов;
   b) интернационализация торгового порта Дайрен с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановление аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР;
   c) совместная эксплуатация Китайско-Восточной железной дороги и Южно-Маньчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза при сохранении суверенитета Китая над Маньчжурией;
   3. Передать Советскому Союзу Курильские острова [1000 - Крымская конференция… С. 273.].
   Подписывая 11 февраля 1945 г. соответствующее соглашение, США и Великобритания согласились, что эти претензии Советского Союза должны быть удовлетворены после победы над Японией без каких-либо условий.
   Именно решениями Ялтинской конференции за государствами – будущими постоянными членами Совета Безопасности ООН было закреплено право установить режим территориальной опеки, которая, в соответствии с Протоколом работы Крымской конференции от 11 февраля 1945 г., могла применяться только:
   a) к существовавшим на тот момент мандатам Лиги Наций;
   a) к территориям, отторгнутым от вражеских государств в результате шедшей войны;
   b) к любой другой территории, которая могла быть добровольно поставлена под опеку [1001 - Там же. С. 276.].
   Ялта – поучительный пример того, как свершается реалистическая политика и какие она дает преимущества тому государству, которое имеет силу, возможности и внутреннее достоинство отстаивать свои интересы.
   Среди уроков Ялты 1945 г.:
   – урок политической воли, когда лидеры идеологически несовместимых общественных систем И. Сталин, У. Черчилль, Ф. Рузвельт, отложив перед лицом фашизма свои разногласия, сумели достичь соглашения по ключевым вопросам мироустройства;
   – урок исторической ответственности, потому что именно Ялта стала символом ответственности побежденного фашизма за свои преступления и символом ответственности держав-победительниц за международную безопасность и стабильность.
   Ялтинская конференция лидеров антигитлеровской коалиции 1945 г. «учредила» послевоенную Европу, заложила основу нового устройства мира. Потсдамская (Берлинская) конференция 1945 г. детализировала и формализовала это устройство. В этом смысле Хельсинкское (1975 г.) совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе лишь дооформило и модернизировало ялтинско-потсдамскую систему международных отношений.
   Германия в соответствии с Протоколом Потсдамской (Берлинской) конференции трех Великих держав от 1 августа 1945 г. потеряла:
   Судетскую область, аннексированную 30 сентября 1938 г. и остальную Чехословакию, захваченную 15 марта 1939 г.;
   Австрию, присоединенную в 1938 г.;
   все военные захваты 1939–1945 гг.;
   город Кенигсберг и прилегающий к нему район, который, начиная от пункта на восточном берегу Данцигской бухты к востоку – севернее Браунсберга – Гольдана к стыку границ Литвы, Польши и Восточной Пруссии, включая Мемельскую область, перешел под управление СССР (17 948 кв. км) [1002 - См.: Мировые войны XX века: В 4 кн. Кн. 4. С. 621.];
   территории, расположенные к востоку от линии, проходящей от Балтийского моря чуть западнее Свинемюнде и вдоль реки Одер до слияния с р. Западная Нейсе до чехословацкой границы (отошли под управление Польши);
   территорию Восточной Пруссии, не поставленную под управление СССР, включая территорию бывшего свободного города Данцига (отошли под управление Польши) [1003 - См. Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании (17 июля – 2 авг. 1945 г.): Сб. док. М., 1984. С. 438, 440.].
   Ныне, когда Россия охвачена глубоким системным кризисом, находятся силы, готовые поставить под вопрос принадлежность ей территории Калининградской области (бывший район Кенигсберга). Политика есть политика. Но в правовом отношении вопрос давно закрыт, как закрыт и вопрос о западных границах Польши. В 1945 г. на Потсдамской конференции руководители США и Великобритании взяли на себя обязательства поддержать предложение России и Польши при предстоящем мирном урегулировании, что и было ими сделано 1 августа 1975 г. в Хельсинки с подписанием Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе и 12 сентября 1990 г. с подписанием Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии.
   Ялтинско-Потсдамский мировой порядок был закреплен после Потсдама отдельными Мирными договорами с Италией, Болгарией, Финляндией, Венгрией, Румынией (все 1947 г.), Японией (1951 г.).
   СССР оставил за собой территории Латвии, Литвы, Эстонии. По Советско-польскому договору о границе от 16 августа 1945 г. восточная граница Польши была установлена по «линии Керзона» с некоторыми отклонениями в пользу Польши. В состав СССР вошли Западная Белоруссия и Западная Украина.
   По договору от 29 июня 1945 г. между СССР и Чехословакией к СССР отошла территория Закарпатской Украины.
   Границы Румынии были определены такими, как они существовали на 1 января 1941 г., за исключением румынско-венгерской границы. Советско-румынскую границу установили в соответствии с Советско-Румынским Соглашением от 28 июня 1940 г. и Советско-Чехословацким Соглашением от 29 июня 1945 г.
   Финляндия в мирном договоре от 10 февраля 1947 г. подтвердила, что в соответствии с Соглашением о перемирии от 19 сентября 1944 г. она возвратила Советскому Союзу область Петсамо (Печенга).
   Италия, потеряв отошедшие к Югославии районы на восточном берегу Адриатики, благодаря позиции США и Великобритании вернула себе утраченный было Триест и все западное побережье Истрии.
   30 мая 1953 г. Советский Союз, денонсировавший 19 марта 1945 г. Советско-Турецкий договор о дружбе и нейтралитете от 17 декабря 1925 г. как несоответствующий новой обстановке и нуждающийся в серьезном улучшении, вновь официально отказался от территориальных претензий к Турции.
   Если по Кяхтинскому соглашению 1915 г. Внешняя Монголия входила в состав Китая в качестве автономной территории, и Китай не признавал независимости Монгольской Народной Республики, провозглашенной после революции 1921 г., то при заключении 14 августа 1945 г. Договора между СССР и Китайской Республикой в соответствии с Крымским соглашением от 11 февраля 1945 г. был произведен обмен нотами о том, что после поражения Японии при условии плебисцита народа Внешней Монголии, Китай признает ее независимость. Соответствующий референдум был проведен в 1945 г. и в 1950 г. СССР и КНР констатировали обеспеченность независимости МНР.
   В соответствии со ст.2 Сан-Франциского мирного договора от 8 сентября 1951 г. с Японией, в основном завершившего формирование Ялтинско-Потсдамского мирового порядка, Япония отказалась от всех прав, правооснований и претензий:
   на Корею, включая острова Квельпарт, порт Гамильтон и Дагелет;
   на Формозу (Тайвань) и Пескадорские острова;
   на Курильские острова и ту часть острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми она приобрела по Портсмутскому Договору от 5 сентября 1905 г.;
   на все свои подмандатные территории;
   в отношении любой части Антарктического района, независимо от того, вытекали ли они из деятельности японских граждан или были получены иным образом;
   на остров Спратли и острова Парасельские.
   США получили от Японии под единоличную опеку острова Нансей Сето, расположенные к югу от 29 градусов северной широты (включая острова Рюкю и Дайто), Нампо Сету к югу от Сафу Ган (включая острова Бонин, остров Розарио и острова Волкано) и острова Парес Вела и Маркус.
   Как бы ни относиться сегодня к Ялте и Потсдаму, следует признать, что мировой порядок в результате объединенных усилий стран антигитлеровской коалиции был установлен и при всех известных издержках просуществовал почти полвека. Это стало возможным прежде всего потому, что этот миропорядок представлял собой сбалансированную систему. Основными признаками Ялтинско-Потсдамской системы выступали:
   во-первых, новые послевоенные государственные границы в Европе и мире, опирающиеся на безоговорочную капитуляцию гитлеровской Германии и ее союзников, а также на самоопределение колониальных стран и народов;
   во-вторых, баланс в Европе и мире сил и интересов, предполагающий политическое, экономическое и территориальное разделение мира между двумя блоками – Западным во главе с США и Восточным во главе с СССР;
   в-третьих, новый раздел Германии: на Западное (ФРГ) и Восточное (ГДР) немецкие государства, с утратой ею не только завоеваний войны 1939–1945 гг., присоединенных перед войной Австрии, Чехии и Мемеля, но и всей Восточной Пруссии;
   в-четвертых, Организация Объединенных Наций с наделенными властными полномочиями Советом Безопасности во главе, призванная решать любые проблемы, возникающие в международных отношениях.
   Крах системы колониализма произошел в 60-е гг. XX в., но он был предрешен решениями лидеров стран антигитлеровской коалиции. Причем отнюдь не только по инициативе СССР. Характеризуя ту же Атлантическую хартию США и Великобритании, И. Броз Тито обоснованно подчеркивал, что она не означала расширения территорий за счет других народов, не означала порабощения и угнетения других народов, а должна была означать свободное самоопределение народов [1004 - Броз Тито И. Избранные статьи и речи. М., 1973. С. 582.].
   Русско-французские, а затем советско-французские отношения традиционно формировали основные направления развития обстановки в Европе и в мире. Это было справедливо не только для тех исторических периодов, когда Россия и Франция были союзниками и партнерами. Даже во времена, когда история разводила их на противоположные полюса мировой политики, отношениям между Москвой и Парижем всегда была присуща особая нота, нота доверительности и заинтересованности во взаимопонимании и сотрудничестве друг с другом. Это вытекало из особенностей истории и геополитического положения наших стран, особенностей, которые не меняются в зависимости от того, кто в данный момент находится в креслах власти.
   В памяти до сих пор звучат мудрые слова де Голля, обратившегося к москвичам с балкона Моссовета во время его исторического визита в СССР в конце 60-х гг. Генерал, как никто другой из французских политиков, понимал, что страны связывают долгосрочные интересы. Де Голль сказал в тот день, что не он, а вечная Франция встречается здесь вновь с вечной Россией. Великий французский политик положил начало той послевоенной французской политике, которая умело учитывала и оберегала эти интересы, несмотря на членство в противостоящих блоках, идеологические разногласия и связанные с этим многочисленные серьезные противоречия и споры. В Вашингтоне и в Бонне, в Варшаве и в Пекине всегда знали, что в Европе и мире есть помимо прочих силовых линий вечная российско-французская линия, которая неизбежно проявит себя и явится важным элементом складывания мировых дел.
   Вызывает сожаление «просвещенный энтузиазм» Б. Н. Славинского, видящего в распаде «социалистического лагеря» и организации Варшавского договора в конце XX в. «получение восточноевропейскими государствами политической независимости» и «торжество решений, принятых в Ялте, хотя и с почти полувековым опозданием» [1005 - Славинский Б. Н. Ялтинская конференция и проблема «советских территорий». М., 1996.С. 98, и дословный повтор с. 192–193.]. Если это и торжество, то послевоенных односторонних, без учета России (СССР) планов Запада того времени. С чем можно и нужно согласиться, так это с тем, что развитие Европы и мира после 1945 года далеко не во всем шло в соответствии с решениями и Ялты, и Потсдама.
   Примечательно, что не СССР, а США и Великобритания еще на Тегеранской конференции 1943 г. вновь и вновь ставили вопрос о «раздроблении Германии». Если Ф. Рузвельт выступал фактически за федерализацию Германии с максимальным ослаблением и уменьшением в своих размерах Пруссии при передаче отдельных районов Германии, прежде всего территории Кильского канала, Гамбурга, Рура и Саарской области под контроль Объединенных Наций, то У. Черчилль помимо этого настаивал на государственном отделении южных провинций Германии – Баварии, Бадена, Вюртемберга, Палатината от Саара до Саксонии включительно и их включении в дунайскую конфедерацию [1006 - См.: Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании (28 нояб. – 1 дек. 1943 г.): Сб. док. М., 1978. С. 165–168,169.].
   Начиная с 1946 г. «холодная война» брала свое. При ратификации 20 марта 1952 г. договора о мире с Японией, подписанного в Сан-Франциско 8 сентября 1951 г., Сенат США попытался откреститься от Ялтинских обязательств США, записав в резолюции:
   «Сенат заявляет, что ничто, содержащееся в договоре, не должно умалять или нарушать в пользу Советского Союза права и интересы Японии или других союзных держав, как это определено в указанном договоре, в отношении Южного Сахалина и прилегающих к нему островов, Курильских островов, островов Хабоман, острова Шикотан…, или передавать какое-либо право или преимущество, из него вытекающее, Советскому Союзу; а также ничто в указанном договоре… не подтверждает признания со стороны США никаких условий в отношении Советского Союза, содержащихся в так называемом "Ялтинском соглашении" по Японии от 11 февраля 1945 года» [1007 - Цит. по: Славинский Б. Н. Ялтинская конференция и проблема «северных территорий». С. 181.].
   Случается, что даже отдельные российские исследователи то ли в силу прояпонской предвзятости, то ли по причине элементарного незнания утверждают, что если северные и средние Курильские острова до 1875 г. входили в состав России, то «спорные южнокурильские острова всегда являлись японской территорией» [1008 - См.: Там же. С. 176.]. Впрочем, эйфория Б. Н. Славинского и его единомышленников от того, что «по российско-японскому мирному договору, который признает подавляющее число стран мира, Россия получает Южный Сахалин и 18 островов Северных и Средних Курил, а Япония – только четыре южнокурильских острова» [1009 - Там же. С. 194.], – это не правовая оценка, а политическая позиция. Антироссийская.
   И все же и Ялта и Потсдам останутся символами разгрома фашизма и фашистской Германии, свидетельством всемирного признания выхода СССР на позиции сверхдержавы, основой нового устройства Европы и мира. Они означали провал длительных попыток Запада выстраивать европейский мирный порядок, направив немецкую экспансию на Восток. Именно тогда Россия перестала на время быть для Запада разменной картой в его интригах, а превратилась действительно в партнера по руководству миром, хотя в партнера и ненавистного.
   Разумеется, новая роль СССР Западу не нравилась. И дело тут не столько в идеологии, сколько в невиданном усилении позиций России – СССР. Поэтому на Ялту, как и на Потсдам, на протяжении всех послевоенных лет велась атака. Она шла в двух направлениях. Во-первых, внушалась мысль, что сама договоренность такого масштаба с коммунистами аморальна, и поэтому про нее лучше забыть. Во-вторых, западными юристами и историками исписывались горы бумаг с целью доказать, что ялтинские документы не имеют международно-правового качества, являются не более чем совместным коммюнике.
   Все это делалось с целью подвести к выводу о том, что, во-первых, Ялта не должна никогда повториться, и, во-вторых, что ее не следует соблюдать. Но Ялтинские соглашения 1945 г. родились из объективного соотношения сил, и от них было трудно отойти, поскольку позиции СССР в послевоенные годы не ослабевали, а крепли. Юридические ухищрения ни к чему не вели уже хотя бы потому, что ялтинские решения стали живой реальностью, а действительность международной договоренности, как известно, не зависит от формы ее заключения.
   Холодная война второй половины XX в. – не что иное, как попытка ревизии Ялтинско-Потсдамского мирового порядка (его был вынужден защищать Восточный блок во главе с СССР) со стороны окрепшей атлантической цивилизации и попавшей под ее влияние западноевропейской группировки государств. Но вряд ли кто рискнет назвать конструктивной Доктрину гарантированного взаимного ядерного уничтожения, одобренную США при президенте Д. Эйзенхауэре.
   Отход от Ялтинско-Потсдамских решений осуществлялся и руководством СССР, примерами чему могут быть вывод советских войск с территории Австрии и признание за ней нейтрального статуса, односторонний («дружеский») отказ в 1955 г. в пользу Китая от аренды территории Порт-Артура и КВЖД, а в пользу Финляндии – от территории Порккала-Удд. Но это – при скрытом неотроцкизме Н. С. Хрущова, нигилистически относившегося к территориальным и геополитическим закономерностям. При Л. И. Брежневе СССР в интернационалистической форме продолжил имперский курс России.
   В своем докладе, посвященном 50-летию СССР, Л. И. Брежнев сформулировал принципы международной политики Советского Союза, которую на Западе быстро окрестили «доктриной Брежнева»:
   во-первых, укрепление мира, который нужен СССР для строительства коммунизма, нужен и другим социалистическим странам, народам всех государств; противодействие политике агрессии и способствование ликвидации во всем мире условий, которые порождают агрессивные войны;
   во-вторых, помощь всем народам в осуществлении «их неотъемлемых прав, и прежде всего права на самостоятельное, независимое развитие, при котором они могли бы пользоваться все плодами современной цивилизации»;
   в-третьих, «всегда быть на стороне тех, кто борется против империализма, против всех форм эксплуатации и гнета, за свободу и человеческое достоинство, за демократию и социализм» [1010 - Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Т. 4. М., 1974. С. 66.].
   Иное дело, что на практике многое было сложнее. Чего стоили ввод советских войск на территорию Афганистана в 1979 г. и его международные последствия.
   И все же нынешняя Европа с ее системой границ и государств – в значительной мере все еще ялтинская Европа, если не считать пространств бывших СССР и Югославии. В соответствии с Ялтой Германия мыслилась как единая и демократическая. Такой она и является ныне.

23.5. Мальтийско-Мадридский мировой порядок

   Реакцией и политиков и мировой общественности на перестройку в СССР было ощущение перемен, превосходящих представления о «классической» разрядке международной напряженности. «Вместе с разрядкой напряженности предчувствуется… трансформация самого существа международных отношений», – писал в Югославии Б. Црнобрня [1011 - Црнобрня Б. Международные отношения и политика неприсоединения // Междунар. политика. Белград, 1989, 5 февр. С. 11.]. Зарождался новый (постсоветский) мировой порядок.
   Во второй половине XX в. две страны – Советский Союз и Соединенные Штаты Америки – предопределяли на международной арене политический климат, характер и формы межгосударственных отношений. Не приходится удивляться тому, что с исчезновением Советского Союза с политической карты мира его главный соперник попытался установить новый мировой порядок, в основе которого лежат его стандарты и его система политических, экономических и нравственных координат.
   Ялтинско-Потсдамский миропорядок был далек от совершенства. В нем присутствовали две противоположные тенденции, представлявшие угрозу его существованию. Одна из них заключалась в том, чтобы закрепить сложившийся в послевоенной Европе баланс сил, включая гарантии незыблемости границ и сохранения территориальной целостности государств, вне зависимости от их принадлежности к той или иной социально-экономической и политической системе. Как известно, закрепление и политико-дипломатическое оформление этой тенденции произошло в Хельсинки в 1975 г. Тогда же появилась первая постоянно действующая внеблоковая структура обеспечения общеевропейской безопасности в форме Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, которая затем была преобразована в ОБСЕ.
   Вторая тенденция, зародившаяся сразу после Потсдама, заключалась в стремлении западных стран, и, прежде всего США, добиться пересмотра достигнутых соглашений и, соответственно, изменения баланса сил в свою пользу. Появление у США атомного оружия, недостаточно мотивированное с военной точки зрения его использование в финальной фазе борьбы с Японией, наряду с последующими попытками сохранить за собой монополию в сфере ядерных вооружений, естественно, не могло не вызвать ответную реакцию СССР. Следствием стала безудержная, истощающая гонка вооружений, дополненная политико-психологическим и идеологическим противостоянием, получившая название «холодной войны». Олицетворением этих противоречий была разделенная Германия.
   На протяжении всех послевоенных десятилетий обе тенденции развивались параллельно, при недолговременном преобладании той или иной из них. Кто-то вспомнит обещание Н. Хрущева во время его визита в США «закопать» капитализм, кто-то – заявление Р. Рейгана, объявившего Советский Союз «империей зла», с которой надо бороться всеми доступными средствами.
   Неустойчивое равновесие двух этих тенденций имело место вплоть до второй половины 80-х годов, когда вследствие глубинных внутриполитических изменений в СССР и большинстве стран – его союзников возобладало стремление во что бы то ни стало войти в так называемый «общеевропейский дом» ценой односторонних и ничем не компенсируемых уступок требованиям Запада. Критическая масса этих уступок накопилась к моменту встречи лидеров СССР и США на Мальте в 1989 г. Именно после той встречи начался обвал Ялтинско-Потсдамской системы и постепенное ее замещение новой системой международных отношений, проектирование которой завершилось в 1997 г. на саммите НАТО в Мадриде. Отсюда я и называю складывающуюся с тех пор новую расстановку сил в мире Мальтийско-Мадридским мировым порядком.
   Для США важно максимально закрепить откат России в ее территориальных пределах на три столетия назад. Находясь в Москве в 1992 г., Г. Киссинджер призывает российских политиков признать, что национальные интересы Российской Федерации не выходят за ее государственные границы, и задача русских – сделать Турцию преемником СССР в бывших советских мусульманских республиках. «Если Россия останется в пределах своих границ, – напишет он позже, – то со временем упор с безопасности переместится на партнерство» [1012 - Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 753.]. Вообще, в отношении России с 1989 г. и по настоящее время проводится самая примитивная политика кнута и пряника.
   Государственно-территориальное устройство в рамках Мальтийско-Мадридской системы включает новый межгосударственный и геополитический передел мира.
   О геополитическом межгосударственном переделе свидетельствуют, прежде всего:
   1) СССР перестал существовать как геополитическая реальность, только на его европейской части территория суверенных Белоруссии (207,6 тыс. кв. км), Украины (603,7 тыс. кв. км), Молдовы (33,7 тыс. кв. км), республик Прибалтики (Литвы – 65,2 тыс. кв. км, Латвии – 64,5 тыс. кв. км, Эстонии – 45,1 тыс. кв. км) обрела статус безъядерной. Калининградская область России (15,1 тыс. кв. км) стала полуанклавом.
   2) Прекратила существование Германская Демократическая Республика, а ее территория (108 тыс. кв. км) вошла на правах нескольких земель в состав ФРГ.
   3) Прекратила существование СФРЮ, а ее территория стала зоной многолетнего конфликта. Суверенные Сербия (88,4 тыс. кв. км) и Черногория (13,8 тыс. кв. км) создали Союзную Республику Югославию. Хорватия (56,6 тыс. кв. км), Македония (25,713 тыс. кв. км), Словения (20,3 тыс. кв. км) стали суверенными в прежних административных границах, а Босния и Герцеговина (51 тыс. кв. км) распалась на два фактически независимых государства – Республику Сербскую и Хорвато-мусульманскую федерацию. С 2002 г. и вместо СРЮ стало существовать некое государственное образование Государство Сербия и Черногория – как форма предстоящего государственно-территориального разделения двух братских государств.
   4) Афганистан (652,2 тыс. кв. км) после вывода с его территории советских войск на многие годы погрузился в пучину гражданской войны и государственно-территориальной раздробленности. Разгром режима талибов осенью 2001 г. силами международной коалиции во главе с США мало что изменил.
   5) В результате агрессии США и их сателлитов против суверенного Ирака в 2003 г. нестабильность в регионе многократно возросла, а сам Ирак погрузился в пучину гражданской войны [1013 - См.: Hussein S. America reaps the thorns its rulers sowed in the world. Baghdad, 2001.].
   6) США и некоторые их союзники активизировали свою поддержку территориальных претензий Японии на российские Курильские острова (общ. площ. 8548, 96 кв. км).
   7) Территория Организации Северо-Атлантического договора (НАТО) – охранная зона атлантической цивилизации – расширилась далеко на восток, поглощая уже и государства иной традиции и национальной культуры, чем те, что первоначально объединились для самообороны от коммунизма.
   Вряд ли оправданно видеть в США единственного идеолога и монтажера новой расстановки мировых сил. Ж. Бодсон говорит о новой германской политике, возвращающейся к своим многовековым целям. Сегодня это воплотилось, как полагает Ж. Бодсон, в расчленении Югославии, тесной увязке Хорватии и Словении с германской и австрийской экономикой, разделении Чехословакии, уничтожающем последние следы Версальского договора, в поощрении бельгийского федерализма, в общем, – в оживлении геополитических принципов Mitteleuropa [1014 - Бодсон Ж. Европа апатридов / Пер. с фр. Белград, 1996. С. 22–23.]. Свои интересы укрепили Китай, Япония, Бразилия. Вообще, в новом мировом порядке закрепилось начавшееся после второй мировой войны смещение политического сознания в сторону универсализма и интернационализма.
   Геополитический передел мира по Мальтийско-Мадридской схеме заключается в том, что Польша, Чехия, Венгрия, Румыния, Болгария, Словакия, Литва, Латвия, Эстония, даже отчасти Украина и Молдова не просто вышли из реального военно-политического партнерства с Россией, а и в разной степени успешно интегрируются в структуры Европейского Союза и НАТО. Мы видим резкое смещение на восток Европы цивилизационной границы с радикальным расширением территории евро-атлантической культуры. Одновременно идет переформатирование Арабского мира, Африки, Латинской Америки.
   Расширение военно-политического блока НАТО сопровождается помимо этого выходом его военных операций за пределы территории блока, что в корне меняет его стратегическую сущность.
   Этот геополитический передел происходит в форме глобализации, которую даже не политизированные, а просто вдумчивые наблюдатели воспринимают как «субъективное, управляемое явление, которое регулируется наемными политиками и юристами в интересах владельцев крупного капитала, заинтересованных в расширении рынков сбыта и получении дополнительной сверхприбыли» [1015 - Ведерникова О. Н. Политический и экономический антиглобализм как профессиональное мировоззрение российского юриста // Интеграция и опыт правовых преобразований в условиях вызова мировому порядку: Сб. материалов Международной научно-практической конференции / Под ред. Г. П. Давыдова. М., 2003. С. 15.].
   Основными отличительными признаками Мальтийско-Мадридского мирового порядка следует считать:
   во-первых, признание США единственной мировой сверхдержавой, на интересы которой ориентируются международные отношения;
   во-вторых, объявление всех жизненно важных для человечества регионов мира зонами интересов или ответственности США;
   в-третьих, попытки придать необратимый характер процессу разрушения СССР (исторической России) на несколько независимых государств, тяготеющих к различным цивилизационным центрам;
   в-четвертых, смещение цивилизационной границы в Европе на Восток, воссоединение Германии через включение территории ГДР в состав ФРГ, переориентация Польши, Чехии, Венгрии, Болгарии, Румынии, а за ними государств Прибалтики, Словакии на Атлантическую цивилизацию;
   в-пятых, расширение практики «принуждения к миру», включая использование вооруженных сил НАТО вне территории блока и против государств, в блок не входящих.
   Но и порядок, сконструированный на Мальте и в Мадриде, нестабилен. Линии на тотальную американизацию мира противостоят как объективно крепнущее континентальное единство Европы, начавшийся выход из тени Китая, так и растущее стремление государств мира к равноправному партнерству. При этом нельзя отделаться от ощущения, что история повторяется, и Россию вновь, как после Версаля, выталкивают на обочину не только общеевропейского, но и мирового процесса. Делается это, правда, внешне более корректно, чем в начале века, но от того не менее цинично и целенаправленно.

23.6. Глобализация, мировой порядок и международная безопасность. Геополитический смысл США

   Как мы видим, смена одного мирового порядка другим происходила всегда вполне диалектически – по закону отрицания отрицания. Ныне, когда речь все больше и решительней идет о становлении Глобального порядка, в его основу может быть положен только принцип многополярного рассредоточения власти [1016 - О моделях мироустройства см.: Капто А. С. Дипломатия нового международного пере устройства. 1939–1945 гг. С. 287–290.]. Это не должна быть унификация со стиранием национальной самоидентичности – еще П. Чаадаев предостерегал, что «космополитическое будущее, обещаемое философами, не более чем химера» [1017 - Чаадаев П. Философические письма // Классика геополитики, XIX век: Сб. / Сост. К. Королев. М., 2003. С. 33.], – это должен быть синтез цивилизаций.
   Россия не может чувствовать себя в безопасности, когда не прекращается экспансия НАТО на Восток, происходит все более откровенная подмена европейских и мировых институтов обеспечения безопасности, таких как ОБСЕ и ООН, волевыми действиями США и некоторых их союзников, опирающихся на военную мощь НАТО, в том числе с выходом за пределы зоны ответственности этого блока.
   Разрушение СССР ознаменовало собой начало всеевропейской геополитической катастрофы. Сложившаяся ситуация однополюсного мира с одной сверхдержавой породила нестабильность. На этапе конца XX – начала XXI в. формируются новые мировые центры, которыми становятся, помимо США Германия, Китай, Япония, Венесуэла, Ливия, Турция. Каждое из вышеперечисленных государств сегодня озабочено расширением сферы своего влияния. Естественно, в первую очередь их взоры обращаются на соседей. В Германии все настойчивее проявляются тенденции к расширению: Чехия (начиная с Судетской области), Австрия, Словения, Хорватия, бывшая Восточная Пруссия все более и более оказываются в сфере германского воздействия. Совершенно по-особому встанет проблема германской гегемонии над Украиной. Турция все более откровенно проникает на Балканы. Назревает возрождение проблем Триеста и Трансильвании, Бессарабии и Македонии.
   Все острее протекает дискуссия вокруг глобальных проблем, стоящих перед человечеством. Глобализация как таковая представляет собой одну из главных тенденций мирового развития на рубеже XX–XXI вв., отражающую объективный уровень интеллектуального и экономического развития современной цивилизации. Речь идет именно об объективном динамично развивающемся историческом процессе, влияющем на все сферы жизни современного общества [1018 - См.: Иванов И. С. Взаимная зависимость // Стратегия России. 2005. № 4. Апр. С. 6.]. В условиях глобализации сближаются и переплетаются интересы и взаимосвязи не только государств, но и целых интеграционных структур.
   Глобализация включает в себя ряд аспектов. Вэкономике она проявляется в резком увеличении масштабов и темпов перемещения капиталов, в быстром размещении мощностей по выпуску стандартизированной и унифицированной продукции, в формировании мировых финансовых рынков и т. д. Дж. Стиглиц видит в глобализации прежде всего устранение барьеров на пути свободной торговли и более тесную интеграцию национальных экономик [1019 - Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции / Пер. с англ. М., 2003. С. 7.]. В технологическом плане глобализация углубляет территориальное разделение труда и кооперацию производства. В условиях глобализации человечество преодолевает свою разобщенность, а средой и объектом преобразовательной деятельности человека становится вся планета. Это создает возможности и потребность в глобальном управлении мировыми процессами, но вместе с тем делает актуальным и вопрос, в чьих интересах такое управление будет осуществляться – в частных интересах всемирной элиты (в лучшем случае – «золотого миллиарда») или в интересах людей разных цивилизаций и разной степени обеспеченности ресурсными источниками. Пока же ясно одно: в докладе ООН за 1999 г. «Глобализация с человеческим лицом» отмечалось, в частности, что разница в доходах между пятью богатейшими и пятью беднейшими странами мира составляла в 1960 г. 30:1, а в 1999 г.-74:1.
   В сентябре 2001 г. на сессии Генеральной Ассамблеи ООН «Саммит тысячелетия» Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан заявил, что глобализация – это «в сущности взаимодействие групп и отдельных индивидуумов напрямую друг с другом через границы, без обязательного, как это было в прошлом, участия в этом процессе государства». Однако это определение не является ни всеохватывающим, ни точным. На самом деле современные теории глобализации в политическом плане понимают под этим термином интернационализацию и интеграцию экономической и всей общественной жизни с акцентом на признание универсальности западного общества и его пригодности в качестве образца для всех народов. В конечном счете, под глобализацией подразумевается не что иное, как установление нового миропорядка. При этом дискуссии по проблемам глобализации сопровождались и сопровождаются тезисами о становлении общечеловеческих ценностей, о строительстве общеевропейского дома и т. п. Глобализация сегодня – это не некое объективно существующее явление, а политическая доктрина, охватывающая процессы современного развития мира, предполагающая определенную модель развития мира, заключающуюся в процессе унификации человечества по североамериканским стандартам.
   Когда И. С. Иванов утверждает, что выступать против глобализации, противостоять ей на концептуальном уровне «равносильно известным, но безуспешным потугам задержать ход научно-технической революции в двадцатом веке» [1020 - Иванов И. С. Взаимная зависимость. С. 6.], он, во-первых, переносит в сферу глобалистики традиции козыревского МИДа безропотно плыть по течению международной политики, не задумываясь о возможных порогах впереди, во-вторых, развенчивает мифы, которые перед этим сам же рождает. Антиглобализм как политическое движение никогда не ставил себе целью бороться против скоординированного в мировых масштабах решения глобальных проблем человечества, не сводится он и к протесту против проявившихся или возможных в будущем негативных последствий глобализации. Антиглобализм противостоит конкретной форме глобализации, навязываемой миру. А ныне, в эпоху транснациональных корпораций, глобальных коммуникационных систем, межгосударственных политических и общественных сил, всеобщности энергетических и продовольственных проблем, обеспечить справедливую для всех народов организацию их жизни можно только сообща. Даже апологет достижений глобализации Дж. Стиглиц, отмечая ее ассоциацию с торжествующим капитализмом американского типа, предостерегает от отождествления глобализации с прогрессом как таковым [1021 - Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. С. 23.].
   Современная форма глобализации сложилась как программа обеспечения Западу непропорционально большой доли выгод за счет развивающихся стран. Приведу три цитаты. Первая: «Глобальная экономика с сетевой структурой будет управляться быстрым и, в значительной степени, неограниченным обменом информацией, идеями, культурными ценностями, капиталом, товарами, услугами и людьми: это и есть глобализация».
   Вторая: «Государства останутся доминирующими игроками на мировой сцене, но правительства будут все слабее и слабее осуществлять контроль трансграничных потоков информации, технологий, болезней мигрантов, вооружения и финансовых сделок (законных и незаконных)».
   Третья: «Глобальное влияние США в экономической, технологической, военной и дипломатической областях будет несравнимым с другими нациями так же, как и с региональными и международными организациями в 2015 г. Это могущество не только будет гарантировать превосходство Америки, но также превратит Соединенные Штаты в ключевую движущую силу международной системы».
   Таково понимание глобализации, принадлежащее «авторам» этого широкомасштабного проекта. Цитаты взяты из доклада Национального разведывательного совета США, подготовленного в декабре 2000 г. Доклад называется «Глобальные тенденции развития до 2015 г.: диалог о будущем с неправительственными экспертами» [1022 - Реформирование России: от мифов к реальности. Социальная и социально-политическая ситуация в России в 2000 году: В двух томах. Т. 1 / Под ред. Г. В. Осипова (руководитель), В. К. Левашова, В. В. Локосова. М., 2001. С. 164.]. В докладе того же совета «Контуры мирового будущего: Доклад по „проекту-2020“ Национального разведывательного совета» была вновь подчеркнута роль США как «важной формообразующей переменной мировых процессов, которая будет влиять на выбор пути как государств, так и независимых игроков» [1023 - Доклад Национального разведывательного совета США «Контуры мирового будущего» // Россия и мир в 2020 году. М., 2005. С. 11.].
   Именно поэтому совершенно прав Ф. Кастро, назвавший в своем выступлении в 2002 г. при закрытии в Гаване IV форума по проблемам глобализации и развития борьбу с глобализацией общим делом всего человечества.
   Человечество давно сообща решает многие свои проблемы, с разных сторон и различными способами. Одним из главных препятствий в деле консолидации усилий всех государств и народов оказался сам навязываемый ныне механизм объединения – глобализация международных отношений путем унификации всех народов, их правовых и политических систем, культуры и образования, образа жизни и нравственных ценностей по североамериканским стандартам.
   То, что в основе глобализации лежит североамериканский экономический и идеологический тоталитаризм, не способный обойтись без геополитической экспансии, убедительно показали А. С. Панарин, А. Паршев, А. И. Уткин и другие российские исследователи [1024 - См.: Панарин А. С. Искушение глобализмом. М., 2000; Паршев А. Почему Америка наступает. М., 2002; Уткин А. И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2002.]. Но даже некоторые западные аналитики признают, как это сделали Г.-П. Мартин и X. Шуманн, что глобализация – это западня для всего человечества, несущая угрозу процветанию и демократии [1025 - См.: Мартин Г.-П., Шуман X. Западня глобализации: атака на процветание и демократию / Пер. с англ. М., 2001.]. Отсюда и легитимация рационалистической, бюрократически нейтральной никем не избираемых во власть универсалистов, признание ее всеобщего характера и обязательности, о которых говорит В. Клаус [1026 - Клаус В. Почему я не «европеист» // Европа без России. Договор, учреждающий Конституцию для Европы от 20 октября 2004 года. М., 2005. С. 14.]. «Интернациональный конституционализм» несовместим с современным государством.
   Если И. С. Иванов отказывается видеть в глобализации запущенный в реализацию управляемый специальный проект, то 3. Бжезинский прямо отмечает, что в 1990-е гг. глобализация из экономической теории превратилась для американцев в национальное кредо [1027 - Бжезинский 3. Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство / Пер. с англ. М., 2004. С. 187.], а Дж. Стиглиц конкретно называет три главных института, управляющие глобализацией: МВФ, Всемирный банк и ВТО [1028 - Мартин Г.-П., Шуман X. Западня глобализации: атака на процветание и демократию. С. 29.]. Им помогают различные институты ООН, множество других организаций. Нетрудно представить, что все эти структуры находятся под влиянием США. Отсюда и возникает реальная проблема: процесс глобализации идет под глобальным управлением, но без официального глобального органа власти, ответственного за ее результаты.
   Ситуация вполне объяснима. Б. П. Курашвили еще в 70-е гг. XX в. обосновал закономерность того, что решительные успехи в политическом противоборстве «достижимы лишь в критических ситуациях, т. е. при таком сочетании объективно сложившихся и преднамеренно созданных факторов, которое не оставляет противнику возможности компенсировать обнаружившиеся у него слабости» [1029 - Курашвили Б. П. Политическая борьба и ее закономерности // Политические отношения: прогнозирование и планирование. С. 66.]. США, окрыленные гибелью Советского Союза и своей всечеловеческой монополией, просто боятся остановиться в преумножении своих преференций.
   Нет недостатка в декларациях, объявляющих глобализацию жестко детерминированным процессом. Однако есть и противники такого понимания хода истории. Не только С. Хантингтон отвергает возможность мирового единства культуры, предвещая столкновение цивилизаций – и Дж. Сорос, один из крупнейших мировых финансовых спекулянтов, предсказывает в книге «Кризис мирового капитализма» гибель складывающейся сейчас экономической системы. По его оценкам, кризис будет носить политический характер, а местные политические движения будут стремиться экспроприировать многонациональные компании и вернуть национальные богатства. В результате усилится процесс дестабилизации и разрушения на финансовых рынках. Не менее значимо и то, что «западное общество… – по признанию того же Дж. Сороса, – пребывает в растерянности, ему никак не удается разобраться со своими ценностями и понять, как соотносятся между собой рыночные и общественные ценности» [1030 - Сорос Дж. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. М., 2001. С. 164.]. Сорос сетует, что на Западе произошла замена человеческих отношений сделками, а в обществе, основанном на сделках, общественные ценности размываются и моральные ограничения становятся все менее жесткими [1031 - Там же. С. 168.].
   Примечательно, что только ныне опубликован главный труд Адама Смита – «Теория нравственных чувств», в котором этот классик экономической науки еще столетия назад пришел к выводу, что рынок без нравственной духовности не способен привести ни к чему хорошему. Именно поэтому борьба против глобализации, как подчеркивает Ф. Кастро, «должна быть в основном политической и этической в интересах и при поддержке всех народов мира» [1032 - Granma international. 2003,9 February.].
   Вместе с тем такой исследователь процессов глобализации, как У. Альтерматт констатирует: «Чем больше выравниваются различные европейские страны в техническом и экономическом отношении, тем сильнее многие люди ощущают угрозу своей культурной идентичности и испытывают потребность в том, чтобы каким-либо образом отличаться друг от друга. В то время как европейцы становятся все больше похожи друг на друга при потреблении и ведении хозяйства, на уровне культуры они поднимают мятеж против глобализации».
   «Можно спрашивать до бесконечности, – сказал в январе 2003 г. Ф. Кастро. – Но достаточно задать еще один дополнительный вопрос тем, кто живет во лжи и лицемерии, – о святых правах людей наций, человечества в целом: почему не возвести живой монумент прекрасной и глубокой правде, содержащейся в афоризме Марти "Быть культурным – это единственная возможность быть свободным"»? [1033 - Там же.]
   Отделяя глобализацию от иных процессов человеческого развития, можно и нужно сформулировать альтернативный принцип развития мира – мультикультурный цивилизационный прогресс, позволяющий сохранять многообразие реальности, прежде всего в культуре, образе жизни, политических и правовых институтах. Именно здесь выступает на передний план международная кооперация и межгосударственная интеграция. И интеграционные процессы на постсоветском пространстве наиболее значимы в противостоянии человечества глобализации. Собирание исторической России, прежде всего объединение в одно государство Российской Федерации и Республики Беларусь, а затем и Украины, Казахстана – вот первоочередной для нас шаг по противодействию американизации мира.
   Мультикультурный цивилизационный прогресс предполагает не только необратимость процесса глобальной интернационализации всей общественной жизни, но и сбережение культур разных цивилизаций при глубинных изменениях основ жизни и деятельности всех государств и наций.
   Формирование сбалансированной модели глобализации должно включать и установление мирового порядка, преодолеющего конфронтационные схемы Мальтийско-Мадридской системы.
   Мировой порядок, если он рассчитан на долгие времена, как справедливо отмечал один из его теоретиков А. Печчеи, «не может быть введен за счет случайного перевеса при голосовании или навязан силой, даже если в какой-то момент в мире действительно существовал такой перевес или кто-то реально обладал такой силой. Он может утвердиться в международных отношениях в том, и только в том случае, если в силу самой своей логичности и справедливости будет добровольно принят широкими слоями мировой общественности» [1034 - Печчеи А. Человеческие качества. С. 154.].
   По существу по этому вопросу в России практически сформировался общенациональный консенсус, содержание которого сводится к нескольким фундаментальным положениям.
   Первое. Россия заинтересована в равноправном и взаимовыгодном партнерстве и сотрудничестве и с Западом, и с Востоком, прежде всего со своими европейскими соседями, но не смирится с появлением на континенте новых экономических, политических и военных разделительных линий, вновь отодвигающих Россию на задворки Европы.
   Второе. Россия должна иметь твердые гарантии собственной безопасности, и не на уровне обещаний и заверений, а в виде практических действий стран Запада, свидетельствующих об их готовности как прекратить экспансию НАТО на Восток, так и начать широкомасштабную трансформацию Североатлантического блока в общеевропейскую оборонительную структуру с полномочным участием в ней России. В вопросах европейской безопасности и сотрудничества пора реально осуществить перенос центра тяжести на ОБСЕ и другие международные организации, действующие на континенте.
   Третье. Российская Федерация рассчитывает на признание и уважение ее прав и законных интересов, как минимум, в территориальных пределах прежнего СССР. Это распространяется и на признание совершенно естественным, идущим по воле подавляющего большинства населения бывших советских республик процесса реинтеграции. Россию не может не беспокоить откровенное, граничащее с вмешательством во внутренние дела, неприятие со стороны стран Запада, и главным образом США, любых практических мер по сближению России с Белоруссией и другими партнерами по Содружеству Независимых Государств.
   Деголлевская концепция Европы от Бреста до Владивостока включила в себя один из основных вопросов современной геополитики – установление мирового контроля над Сибирью. Контроль над Сибирью означает не только обладание неоценимыми сырьевыми ресурсами, но и доминирование в воздушном и морском пространстве Евразии. Опять придется повторить Ломоносова: основа развития – в объединении европейского капитала и технологий с сибирскими запасами.
   Под европейским капиталом здесь понимается не столько капитал западноевропейский, сколько капитал европейской России. Без развитой и динамичной европейской России (в естественных исторических границах) нам не удастся снизить опасность процессов демографического воздействия Китая на Сибирь, опасность ее экономической антиевропейской переориентации.
   Без учета указанных выше положений справедливый и безопасный, а главное стабильный мир, как в Европе, так и на всей планете, труднодостижим.
   Новое устройство Европы должно опираться не на западноевропейские, а на универсальные принципы и ценности, прежде всего на осознание ее нациями своей самоидентичности, на демократические институты парламентаризма, достоинство и права человека. И не только на это. Еще Бутрос Гали, делая доклад Генерального Секретаря ООН в соответствии с заявлением Совета Безопасности от 31 января 1992 г., не случайно предостерег от того, чтобы суверенитет, территориальная целостность и независимость государств вступили в противодействие с принципом самоопределения народов. Подтвердив уважение демократических принципов на всех уровнях жизни общества (в рамках общин, в рамках государств и в рамках сообщества государств), Бутрос Гали подчеркнул неизменную обязанность ООН в сохранении целостности каждой из этих составляющих при обеспечении сбалансированной конструкции для всех [1035 - Бутрос Гали. Повестка дня для мира. Нью-Йорк: Изд. ООН, 1992. С. 10–11.].
   Узловыми проблемами международных отношений в начале XXI в. стали:
   – отношения между Россией и США;
   – отношения между США и арабским миром;
   – отношения между Европой и исламским миром;
   – отношения между Россией и Китаем;
   – баланс сил и интересов между промышленно развитыми странами и между основными центрами силы – США, Китаем, Исламским миром, Черной Африкой, Японией и Россией;
   – подстегнутая нападением США на Ирак гонка вооружений;
   – конструктивные переговоры в связи с «горячими» точками в мире;
   – социально-экономическое развитие стран и регионов.
   Социально-экономическое, политическое, научно-техническое развитие человечества в XX в. обнажило взаимосвязанность, взаимозависимость стран и народов, определенную целостность современного мира. Причем стержнем этой целостности являются даже не всеобщее разделение труда в мировом хозяйстве, не всеохватывающий характер научно-технического прогресса или качественно иная роль средств массовой информации, а вставшая во весь рост проблема выживания человечества в связи с появлением и существованием оружия тотального уничтожения (ядерного, водородного), критическим состоянием ресурсов планеты и реальностью глобальной экологической катастрофы.
   Безусловным лидером атлантической цивилизации, ее символом, конечно же, являются Соединенные Штаты Америки. Свойственное обществу США территориальное сознание предопределило многое и во внутреннем территориальном устройстве этого государства, и в его внешнеполитической идеологии. Так, размышляя над возможными путями самоопределения Британской Индии, 10 марта 1942 г. президент США Ф. Рузвельт следующим образом изложил становление США в своем письме У. Черчиллю:
   «Во времена революции, с 1775 по 1783 г., английские колонии были преобразованы в 13 штатов, каждый из которых имел собственную форму правления и провозгласил индивидуальный суверенитет. Пока продолжалась война, в отношениях между этими отдельными суверенными штатами господствовала неразбериха, и двумя связующими звеньями были только континентальный конгресс (весьма не эффективный орган с нечетко определенными полномочиями) и, второе, континентальная армия, которую эти 13 штатов очень плохо содержали. В 1783 г., к концу войны, стало ясно, что наделенные новой ответственностью 13 суверенных штатов невозможно объединить в федеральный союз, поскольку эксперимент все еще продолжался, и любые попытки выработать завершенную структуру союза ни к чему бы не привели… В 1787 г. состоялся учредительный конвент, в котором участвовали только 25–30 человек, представлявших все штаты. Они собрались не как парламент, а как небольшая группа искренних патриотов с единственной целью – создать федеральное правительство… В результате появилась нынешняя конституция Соединенных Штатов, которая вскоре получила одобрение двух третей штатов» [1036 - Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны / Пер. с англ. М., 1995. С. 223–224.].
   И все же для переплавки территорий самопровозглашенных штатов в единое целое, для становления и развития территории федерации США потребовалось еще очень многое. Только со времен гражданской войны Севера и Юга 1861–1865 гг., когда было отвергнуто право выхода штатов из союза и единство государства защищено силой оружия, можно говорить о единой территории Соединенных Штатов Америки.
   Территориальный фактор, прежде всего выгодное географическое положение и внушительные размеры, прямо влияет на интегрированность этого государства в общемировое экономическое, политическое и культурное сотрудничество. А. Токвиль отмечал, что «расположенный в центре громадного континента, где перед человеком открывается безграничное поле деятельности, Союз оказался практически столь же изолированным от остального мира, как если бы со всех сторон был окружен океаном» [1037 - Токвиль А. Демократия в Америке / Пер. с фр. М., 1992. С. 142.]. А размышляя над преимуществами и недостатками федеративного устройства государства, А. Токвиль подчеркивал, что «народ, который рискнул бы расчленить свою верховную власть перед лицом военных монархий Европы… одним этим отрекся бы от своего могущества и, вполне вероятно, от собственного существования и своего имени. А вот Новый Свет расположен так великолепно, что у человека здесь нет иных врагов, кроме него самого!» [1038 - Там же.]
   Обширность американского континента сформировала то, что политики и журналисты называют духом первопроходцев: осваивая континент, американцы рассматривали местных жителей как часть фауны и флоры. Этот дух они перенесли как отношение в политику, и открытие в годы войны во Вьетнаме во второй половине XX в., что вьетнамцы точно такие же люди, как граждане Соединенных Штатов, было, по словам А. Тойнби, для американцев шоком [1039 - Тойнби А., Икеда Д. Диалог Тойнби – Икеда: Человек должен выбрать сам / Пер. с англ. М., 1998. С. 206–207.].
   Соединенные Штаты Америки, оказавшись после 1991 г. на неопределенно длительный период формирования многополярного мира единственной сверхдержавой, стали претендовать на роль своеобразного «четвертого Рима». Морально-политической основой американского успеха в борьбе за мировое лидерство стала не иллюзия универсальности американских ценностей, а триада идеологических концепций:
   – Американский век как политическая доктрина, провозглашающая целью американского государства установление политического, экономического и культурного господства США во всем мире. Политическая теория «американской исключительности» пронизывает всю историю этого государства и обосновывает особое значение США в мировой истории, основывающееся на уверенности в географической, национальной, политической, экономической и иной уникальности Америки. Эта концепция проистекает из доктрины «предначертания судьбы» или «божественного предопределения», которая, будучи выдвинута в 1845 г., послужила обоснованием территориальных приращений США сначала во время аннексии Техаса, затем Орегона, Калифорнии и т. д. Согласно ей на американцев было возложено предначертание превратить американский континент в территорию свободы. Затем предначертание было распространено на Тихоокеанский регион, а впоследствии и на весь мир в виде доктрины «американского века».
   – Американская мечта, американские ценности, американский образ жизни, которые могут пониматься более чем широко: от идей свободы и равенства – до мечты о собственном доме. К концу 60-х гг., когда СССР перестал сам быть символом нового образа жизни, притягательным для интеллигенции и широких масс государств мира, и перестал поставлять на мировой рынок свои культурные и промышленные символы, страна Голливуда и Кока-колы, полета человека на Луну и космического корабля многоразового использования оказалась для мирового общественного сознания более привлекательной, нежели догматично лишенные развития социалистические идеалы. Сразу после констатации в 1976 г. сложившегося между СССР и США военно-стратегического паритета, дополнившего экономическую косность и идеологический застой, поражение СССР в холодной войне было предопределено.
   – Американская экономическая система, в основе которой – свобода предпринимательства и система массового производства. Приоритет национального производителя и национального рынка, безусловная предпочтительность американских интересов перед всеми остальными позволяют проводить прагматичную и национально ориентированную политику. Не случайно в массовом сознании прежде всего североамериканцев прочно закреплено понимание: относительное прилагательное «американский» означает и качественную характеристику – «лучший».
   Размышляя об американской идентичности (самосознании американцев как нации в целом) и угрожающих ей ныне внутренних процессах, С. Хантингтон убедительно показывает, что ключевые элементы идентичности – этнический, расовый, культурный и политический – на протяжении двух столетий истории меняли друг друга в роли определяющего [1040 - Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004.С. 73.]. С конца XX в. наблюдается переход от обособленности англо-протестантской культуры и доминирования секулярных идеологий и институтов – к росту влияния церквей консервативного христианства. При том, что ключевым элементом для американской национальной идентичности «является „инакомыслящий“ протестантизм» [1041 - Там же. С. 529–553, 572.], изначально не дававший «достаточного обеспечения религиозной совести» [1042 - Лопухин А. П. Заокеанский Запад в религиозно-нравственном отношении. СПб., 1886.С. 7.], уместно говорить о возвращении религии в американское общество. Еще в конце XIX в. А. П. Лопухин, имевший возможность очень близко наблюдать жизнь США, отмечал, что «это совершенно молодой народ, который кипит полнотой своей юной духовной жизни… Вся жизнь американского народа проникнута религиозным духом, и на всех проявлениях государственной и общественной жизни лежит сильный отпечаток религиозного влияния» [1043 - Там же. С. 6, 7.]. Он положительно оценивал и отделение в США церкви от государства, поскольку «государство, встретившись с разнообразием вероисповедных форм, не отождествилось ни с одной из них в отдельности, чем нарушило было бы естественное чувство справедливости и равенства в отношении всех остальных, но этим самым отнюдь не отделилось от религии как общего религиозно-нравственного начала» [1044 - Там же. С. 8.]. В начале XXI в. американская элита приняла идею Америки как империи и согласилась с тем, что предназначение США – переделывать мир в соответствии с американскими представлениями о нем.
   Достаточно примечательна широко применяемая в американских школах карта мира, в центре которой изображен американский континент, слева от него – Азия, Австралия и Тихоокеанский регион, справа – Европа и Африка. Неудивительно, что при таком изображении мира одна часть России находится справа от Америки, другая нависает над ней слева. Согласно этому территориальному миропониманию, США находятся в центре мира, все, что происходит в мире, имеет прямое к ним отношение и непосредственно затрагивает их интересы.
   Не случайно в докладе Национального разведывательного совета США «Глобальные тенденции развития до 2015 г.: диалог о будущем с неправительственными экспертами», подготовленном в декабре 2000 г., утверждается: «Глобальное влияние США в экономической, технологической, военной и дипломатической областях будет несравнимым с другими нациями так же, как и с региональными и международными организациями в 2015 г. Это могущество не только будет гарантировать превосходство Америки, но также превратит Соединенные Штаты в ключевую движущую силу международной системы» [1045 - Реформирование России: от мифов к реальности. Социальная и социально-политическая ситуация в России в 2000 году: В 2 т. Т. 1 / Под ред. Г. В. Осипова (руководитель), В. К. Левашова, В. В. Локосова. М., 2001. С. 164.]. Как сказал министр обороны США К. Уайнбергер, формулируя основы военной доктрины во времена президента Р. Рейгана, «мы (т. е. США) должны иметь свободный доступ к любому источнику сырья на планете» [1046 - Цит. по: Колобов О. А. Международные отношения: Избр. труды. Н. Новгород, 1998.С. 636.].
   Логичным продолжением всего этого стала доктрина естественной глобальной гегемонии США, обоснованная 3. Бжезинским, констатировавшим: «Глобализация заполнила основной пробел в новом статусе Америки как единственной мировой сверхдержавы» [1047 - Бжезинский 3. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство / Пер. с англ. М.,2004. С. 189.].
   И все же геополитический смысл Соединенных Штатов Америки заключается не в этом. Есть значительная доля основательности в утверждении Ф. Фукуямы о том, что помимо универсалистской политико-правовой системы в Америке «всегда существовала» центральная культурная традиция, цементировавшая общественные институты страны и, в конечном счете, обеспечивавшая ее экономическое господство [1048 - Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию / Пер. с англ. М.,2004. С. 436.]. И оставляя в стороне культурно-исторический, военно-политический и экономический аспекты, основными слагаемыми геополитического смысла США могут быть признаны:
   – внутренняя политика относительно успешного сплава многих этносов в единую нацию;
   – внешняя политика расширения «жизненного пространства» (территориальной экспансии) при неукоснительной защите национально-государственных интересов.
   В этом контексте США являют в мировой истории пример общества, побеждающего в борьбе за цивилизационное выживание, и государства, являющегося по своему типу развивающейся империей. Этому нельзя не завидовать. Этого нельзя не уважать.

23.7. Организация Объединенных Наций и ее учреждения: отношение к территориальным проблемам

   Закономерное стремление к справедливому мировому порядку, территориальной стабильности и гармоничным межгосударственным отношениям привело в ходе исторического развития к рождению многообразных форм государственных объединений. Современные мировые тенденции развития рынков труда и капитала обусловливают все большее значение общемирового уровня управления социальными, политическими и экономическими процессами.
   Организация Объединенных Наций, зародившаяся в 1944 г. в Думбартон-Оксе по инициативе государств антигитлеровской коалиции, является международным объединением государств, приобретающим после разрушения в 1989–1991 гг. двублоковой системы международных отношений все более явственные черты надгосударственного образования.
   Если 26 июня 1945 г. на конференции в Сан-Франциско Устав ООН подписали представители 50 государств, то на 1 января 1997 г. членами ООН являлись уже 176 государств.
   В соответствии с Уставом главными органами ООН являются:
   Генеральная Ассамблея, состоящая из всех государств – членов ООН, каждое из которых имеет один голос, уполномоченная обсуждать любые вопросы в пределах Устава ООН. Принимаемые ею резолюции являются рекомендациями, не обязательными для членов ООН (кроме организационных и бюджетных);
   Совет Безопасности, на который возлагается главная обязанность по поддержанию международного мира и безопасности, а потому обладающий (согласно гл. VII Устава ООН) исключительным правом принимать превентивные или принудительные меры, включая использование вооруженных сил;
   Экономический и социальный Совет (ЭКОСОС), созданный в 1946 г. для осуществления функций в области международного экономического и социального сотрудничества и состоящий из избираемых Генеральной Ассамблеей 54 государств-членов, треть из которых ежегодно избирается сроком на 3 года;
   Совет по опеке (утратил свое значение);
   Международный суд, призванный разрешать правовые споры между государствами;
   Секретариат ООН, состоящий из Генерального секретаря ООН как главного административного должностного лица ООН и назначаемого им персонала Секретариата.
   ООН, помимо указанных органов, имеет и специализированные учреждения, включаемые в единую систему ООН. Это Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), Международная организация гражданской авиации (ИКАО), Международная организация труда (МОТ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР), Международный валютный фонд (МВФ), Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) и др. Все они в той или иной степени определяют развитие правового режима тех или иных видов территорий, влияют на формирование всемирного правового пространства.
   Территориальная политика ООН и всех ее учреждений, их подход к рассмотрению территориальных проблем предопределены Уставом ООН, указывающим в ст. 2 среди Принципов, на которых строится деятельность членов Организации, что:
   «3. Все Члены Организации Объединенных Наций разрешают свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость;
   4. Все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения… против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства…» [1049 - Действующее международное право: В 3 т. / Сост. Ю. М. Колосов и Э. С. Кривчикова. Т. 1. С. 9.].
   Эти принципы получили свое раскрытие в специальной Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г. Декларация, в частности, подтвердила обязанность государства воздерживаться от угрозы силой или ее применения с целью нарушения существующих международных границ другого государства или в качестве средства разрешения международных споров, в том числе территориальных споров и вопросов, касающихся государственных границ. Территория государства не должна быть объектом военной оккупации, явившейся результатом применения силы в нарушение положений Устава ООН.
   Территория государства, согласно Декларации 1970 г., не должна быть объектом приобретения другим государством в результате угрозы силой или ее применения. Никакие территориальные приобретения, являющиеся результатом угрозы силой или ее применения, не должны признаваться законными.
   Международные споры разрешаются на основе суверенного равенства государств и в соответствии с принципом свободного выбора средств мирного разрешения споров.
   Развитие международных отношений после ухода в прошлое биполярного мира заставляет технологически развитые страны с удвоенными силами бороться за зоны своего экономического контроля. Для России – это прежде всего территория СНГ и Восточной Европы. Речь при этом не идет о какой-либо форме диктата, имеется в виду возвращение и закрепление рынков сбыта российских товаров, а самое главное – сохранение в общих интересах стран указанных регионов межгосударственного технологического единства.
   Конфедеративная форма территориальной организации стала универсальным механизмом обеспечения миропорядка. Принцип принятия и исполнения своих решений может, по мнению А. В. Бутакова, выступать в качестве критерия классификации всех конфедеративных форм [1050 - См.: Бутаков А. В. Нормативный структурализм и современное Российское государство… С. 71.]. Исходя из него, всю совокупность современных объединений государств автор предлагает условно классифицировать на две основные группы: межгосударственные и надгосударственные объединения.
   Межгосударственные образования предполагают принцип единогласия (консенсус) при принятии решения и его исполнении, равноправный статус каждого из субъектов объединения, вне зависимости от специфики форм внутриорганизационной деятельности. В межгосударственных образованиях «нет консоциативных образований, а значит и соответствующих органов, в которых одни и те же субъекты образования имеют различный статус» [1051 - См.: Там же. С. 72.]. Наиболее значимые примеры межгосударственных образований – это Европейский Союз, Движение Неприсоединения, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (на первом этапе своего существования), Содружество Независимых Государств.
   Надгосударственные образования, напротив, предусматривают функционирование в своей структуре органов, в которых статус субъектов является различным, а также не закрепляют принцип единогласия в качестве механизма принятия решений. К надгосударственным образованиям относятся Организация Объединенных Наций, Сообщество России и Белоруссии и др.
   Если правовой режим территорий государств, состоящих в межгосударственном объединении, определяется международным и национальным правом, то надгосударственные объединения создают и территорию действия своих правовых актов, явно проявляя тенденцию прямого нормотворчества и консолидированных решений общеобязательного характера. Особенно ярко это проявляется в эволюции ООН за 1985–1997 гг. в сторону жесткого мирового политического и экономического регулятора. Акции гуманитарной интервенции ООН в Ираке, Боснии и Герцеговине, Сомали и т. п. в последние несколько лет ярко это демонстрируют.
   Тем не менее подобная классификация объединений государств крайне относительна, примером чему является «попадание» Европейского Союза в межгосударственные образования.
   Международные организации могут управлять территорией в качестве законных представителей народов, равно как элементы и аналоги представительства фигурируют и в области правопреемства государств, где суброгация может произойти без смены суверенитета; в праве гражданства и дипломатической защиты; в концепции государственной собственности; в праве, регулирующем объем государственной юрисдикции, особенно когда речь идет о притязаниях на экстерриториальную юрисдикцию над государственными органами как таковыми, а также в нормах права, регулирующих в международном плане представительство народов, статус которых находится под правовой защитой, в том числе и населения подопечных территорий [1052 - Подробнее см.: Броунли Я. Международное право. М., Т. 2. С. 358–359.]. Но они могут и принимать на себя правовую ответственность в отношении территории, над которой ни одно государство не осуществляет территориального верховенства.
   Общепризнанными механизмами мирного решения территориальных споров являются переговоры, оказание добрых услуг и посредничества, международный арбитраж и международный суд, деятельность региональных органов и ООН [1053 - Подробнее см.: Клименко Б. М. Государственная территория… С. 58–119.].
   Реакция Генеральной Ассамблеи и особенно Совета Безопасности ООН часто была и остается пристрастной, что позволяет говорить об укоренившемся в ее деятельности двойном стандарте. Особенно ярко это стало проявляться после 1991 г., когда с уходом с международной арены СССР усилились попытки со стороны США законсервировать ситуацию однополюсного мирового порядка. Союзникам США прощалось все, «непослушным» политикам и государствам в упрек обращалось также все и по малейшему поводу. Так, резолюции Совета Безопасности ООН № 757 от 30 мая 1992 г., № 787 от 16 декабря 1992 г. и № 820 от 17 апреля 1993 г., установившие, а затем и усилившие режим санкций против Союзной Республики Югославии, принимались в предвзятой спешке и были формой давления на православных сербов. Лидеров боснийских сербов Р. Караджича, Р. Младича, Плавшич, Краишника обвинили в совершении преступлений против человечности, закрыв глаза на этнические чистки со стороны мусульман и хорватов, особенно когда последние изгнали сербов с территории Сербской Краины. Демонстративно не замечали органы ООН и событий, происходивших в Афганистане после вывода оттуда советских войск.
   После наступления военных формирований движения «Талибан» в сентябре – октябре 1996 г., взятия ими Кабула новый президент Афганистана Бурхануддин Раббани был вынужден с горечью констатировать: «С деятельностью ООН в регионе получается интересная ситуация. При малейшем обострении обстановки механизм Объединенных Наций вдруг перестает работать. Когда вмешательство ООН становится необходимо, ее эмиссары исчезают. Так происходило и во время штурма Джелалабада, и после взятия Герата, и после разгрома войск Восточных провинций, и после падения Кабула» [1054 - Раббани Б. Главное – выгнать иностранцев из Кабула: Интервью с А. Чукуровым //Коме, правда. 1996. 31 окт.].
   Вывод Б. Раббани был суров и однозначен: «Я считаю, что трагедия случилась во многом по вине ООН. Талибы ворвались в представительство Объединенных Наций, повесили скрывавшегося там Наджибуллу, пострадали сотрудники ООН, однако серьезной реакции не последовало» [1055 - Там же.].
   Предваряя общие выводы, нельзя не вспомнить слова Г. X. Шахназарова периода развитого социализма о том, что «глобальное моделирование в том виде, в каком оно возникло, при всех его положительных чертах не дает ответа на вопрос о реальных путях удовлетворения насущных потребностей», а общечеловеческие потребности «являются одновременно мощным фактором мира, они настоятельно толкают народы к объединению и сотрудничеству» [1056 - Шахназаров Г. X. Мир и насущные потребности человечества. С. 25.]. Увы, правильный принцип был традиционно извращен конкретной политикой, и лозунг прав человека и общечеловеческих ценностей в конце XX в. стал прикрытием попыток интервенций и разрушения.

Глава 24
Пробуждение империй и зоны геополитической нестабильности

24.1. Империи, империализм и имперские системы

   С разрушением в XX в. империй – Австро-Венгерской, Британской, Германской, Османской и других – общепринятыми стали многочисленные утверждения о том, что мир вступил в совершенно новую эпоху, стал непредсказуем, потому что исчезли центры силы и мирового баланса [1057 - Давидсон А. Наследие имперского прошлого // Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. статей. М., 2004. С. 363.]. При этом империи рассматривают лишь как государства, имевшие колониальные владения, вне зависимости от формы правления и других характеристик этих государств. Такова центральная проблема анализа цивилизационных форм – отграничение восприятия Империи от уже сложившихся в науке стереотипов рассмотрения империализма.
   При значительном числе теорий национализма и национального государства в науке справедливо отмечается малое внимание к анализу империализма, тем более рассматриваемого как период строительства, расцвета и упадка империй [1058 - Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе. Сб. статей / Под ред. А. И. Миллера. М., 2004. С. 33.]. Империализм, как правило, воспринимался и воспринимается с позиции капиталистической социально-экономической формации.
   Рассматривая империализм как высшую историческую стадию капитализма [1059 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 27. М., 1973. С. 307.], а по своей экономической сущности – как монополистическую стадию капитализма, монополистический капитализм [1060 - Там же. С. 336, 420.], В. И. Ленин, как известно, сформулировал пять основных его признаков [1061 - 1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банковского капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир; 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами. (См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 27. М., 1973. С. 386–387).]. Опираясь на эти признаки, основоположник Советского государства пришел к выводу, что империализм «есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами» [1062 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 27. М., 1973. С. 387.].
   Колониальная политика и империализм рассматривались в течение XIX–XX вв. как «неизбежное следствие самих основ капитализма», поскольку «конкуренция между отдельными странами ставит вопрос только так – остаться на девятом месте и вечно рисковать судьбой Бельгии или разорять и покорять другие страны, проталкивая себе местечко среди "великих" держав» [1063 - Там же. С. 15.]. Такая оценка империализма, верная конкретно исторически, ныне должна дополняться с учетом более широкого понимания Империи и имперскости, когда империализм выступает как идеология Империи, как социально-политическая среда существования Империи, оставаясь в то же время качеством ее внутренней и внешней политики.
   Анализируя в цивилизационном контексте империалистическую (имперскую) политику, мы должны признать их наличие в государстве Александра Македонского и Древнем Риме, в Византии периода ее расцвета и в империи Великих Моголов, в Советском Союзе и Соединенных Штатах Америки, в по западному демократической Республике Индия и по восточному коммунистической Китайской Народной Республике. Следовательно, должны сдвигаться от формационного подхода к «внеклассовому» цивилизационному.
   Не случайно А. Чубарьян пришел к выводу, что существовавшие в истории империи «служат подтверждением тенденции к объединению и взаимозависимости, к некой универсализации исторического развития на протяжении многовековой истории человечества» [1064 - Чубарьян А. Тема империй в современной историографии // Российская империя в сравнительной перспективе. С. 11.]. Многообразие современных государств с их порой контрастными цивилизационными особенностями позволяет говорить о некоей продолжающей существовать системе Империй, включающей в себя весь мир. Империализм и в XXI в. останется формой агрессивной социально-экономической политики промышленно развитых государств, но одновременно он уже стал и мировоззрением, рассматривающим человечество как систему Империй. Причем элементы этой системы – отдельные Имперские подсистемы – следует классифицировать по нескольким критериям.
   1. По стадии (фазе) развития Империи:
   1) Формирующаяся Империя – группа государств с обозначившимся центром объединения, способным стать стержнем возникновения самостоятельной Цивилизации со всеми ее чертами. К таким еще структурирующимся или расширяющимся Империям в XXI в. может быть отнесено сообщество латиноамериканских государств, группирующихся вокруг оси: Венесуэла – Куба – Бразилия. Объединение экономики, духовных приоритетов и социальных идеалов способно в этом случае привести к рождению Латиноамериканской Империи. Другой пример – Европейский Союз.
   2) Состоявшаяся Империя. По форме это сложившееся стабильное государство (Индия, Китай, США, Япония).
   3) Угасающая (сворачивающаяся) – это Империи, меняющие не только свою форму, но и содержание. Это те же Германия и Франция, утрачивающие ряд своих национальных цивилизационных черт в связи с восторжествовавшей новой моделью построения общеевропейской Империи. Однако потенциал старой государственной формы еще способен на уровне общественных и государственных отношений противиться созданию и укреплению новой цивилизационной формы.
   4) «Рассыпанная» Империя – это группа государств, восходящих к общей Цивилизации близостью культуры, образа жизни, социально-экономических и политико-правовых механизмов, но утративших внутренний потенциал общности. На такие государства в начале XXI в. разъединены Российская, Арабская и Африканская цивилизации. Форму империй они могут и не обрести.
   2. По внутренней государственно-территориальной структуре Империи могут быть представлены национальным государством (Китай, Иран, Япония), союзным государством (США) и конституционной федерацией (Индия).
   При своем возникновении Империи могут вырастать из союза государств (СССР), а при угасании становиться вновь таковым (СНГ) и даже просто рассыпаться на группу соседних национальных государств (Арабский мир).
   3. По внутренней динамике Империи:
   1) «Сосредоточивающаяся», набирающая свой внутренний потенциал Империя, воздерживающаяся от заявления своих особых прав на мировой арене (Китай, Европейский Союз).
   2) Деятельная (раскрывшаяся), активно предлагающая миру свои стандарты жизни и социальные модели, энергично отстаивающая свое жизненное пространство (США, Индия, Иран, Япония).
   3) «Обороняющаяся», растратившая свой внутренний ресурс, а порой и социально-культурную привлекательность, но предпринимающая усилия по своему самосохранению (прежде всего Россия, а также Германия, Франция).
   4) «Дремлющая» (скрытая) – то есть Империя потенциальная, способная сосредоточиться и раскрыться, но не вступившая в эту фазу. Она имеет многие элементы особой цивилизации, но не реализует их потенциал в государственной форме Империи. Наиболее характерный пример – Арабская цивилизация. Скрытая Империя может перейти из «рассыпанной» стадии в стадию Империи формирующейся, а может и окончательно рассыпаться на национальные государства либо стать национальным государством.
   Как уже говорилось, современное понимание имперскости предполагает выделение в империализме цивилизационного содержания, культурологически объясняющего закономерность возникновения империализма, его связь не столько с капиталистическим способом производства, сколько с достижением государством как таковым вершины своего развития, со стремлением государства перейти в новое качество. «Империализм означает мировое, космическое призвание государства, – писал Н. В. Болдырев. – Великие государства не просто фрагменты мира, как средние и малые державы. Мировые Империи сознают себя призванными в известный момент всемирной истории вместить весь мировой смысл» [1065 - Болдырев Н. В., Болдырев Д. В. Смысл истории и революция. М., 2001. С. 75.].
   Пространственный показатель был и остается существенным для выявления империи. Характеризуя организацию пространства и полиэтничности, с одной стороны, и «жесткую власть» или военную мощь в международном контексте – с другой, Д. Ливен называет их главными атрибутами империй [1066 - Ливен Д. Империя на периферии Европы: сравнение России и Запада // Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. статей. М., 2004. С. 71.]. К концу XX в. можно говорить о трех относительно устойчивых империях, ни одна из которых не является монархией: Соединенные Штаты Америки, Китайская Народная Республика, Республика Индия. Британское Содружество и подобные ему объединения государств (например, СНГ) не обладают ни признаками империи, ни даже государствообразующими признаками (существует только единая территория, но или единой власти, или единого народа нет). Они уже относятся к другой форме существования цивилизаций.
   Закат империи ведет к ее трансформации в новые геополитические формы, прежде всего в межгосударственные союзы (сообщества государств), которые при этом могут остаться носителями той же самой цивилизации. Именно к старейшим межгосударственным объединениям следует отнести сохранившееся на месте Британской империи Содружество (до 1947 г. – Британское содружество наций), объединяющее Великобританию и ее бывшие колонии, получившие в XX в. независимость. Если изначально Содружество было конституировано в 1931 г. Вестминстерским статутом как объединение государств и территорий, входивших ранее в Британскую империю, то ныне оно выступает в качестве особой формы межрегионального политического и экономического сотрудничества Великобритании, ее бывших доминионов, признающих символическим главой государства английского короля, а также ряда других государств – бывших британских колоний, имеющих собственного главу государства. Среди 49 государств – членов Содружества – Австралия, Багамские острова, Бангладеш, Гамбия, Гана, Индия, Канада, Кипр, Малайзия, Мальта, Новая Зеландия, Пакистан, Сингапур, Танзания, Ямайка. Государство утрачивает статус члена Сообщества на основании официального заявления короля Великобритании, как это было, например, в октябре 1987 г. с Фиджи.
   Будущее России ныне колеблется между возрождением Империи, переносом цивилизационного наследия на Содружество Независимых Государств, либо сохранением очага Русской цивилизации в государственной форме Республики Беларусь, Российская Федерация или Украина.
   Когда И. Орлова вслед за С. Хантингтоном рисует в качестве направлений развития для России проекты космополитический, цивилизационный или национальный, противопоставляя их друг другу [1067 - См.: Орлова И. В поиске идентичности // Наука – Культура – Общество. 2005. № 1. С. 144–145.], следует иметь в виду, что только цивилизационный связан с сохранением русской самобытности. На имперском пути – а именно такова форма существования России уже многие века – восточно-славянская государственность через скрепленное православием национальное государство развилась до масштабов цивилизации и еще не исчерпала свой ресурс. Хотя весь конец XX в. ее толкали если не на космополитический маршрут, то назад – в национальное государство.
   XXI век, как и предыдущие, будет веком империй. Не в смысле монархической формы правления государств, а в контексте государственно-территориального и духовного развития. Этот контекст позволяет говорить о сохранившемся потенциале Российской империи, способной сосредоточиться и возродиться на базе Российской Федерации, и о попытках упреждающего формирования империи Европейской. Хотя консолидирующий ее либерализм вряд ли будет способен преодолеть расколотость европейского пространства между католичеством, протестантизмом и англиканством. Впрочем, и в России еще далеко до духовной консолидации общества и пассионарного действия ее руководства.
   Применительно к мировой политике на фоне кризиса классового видения мира взаимодействие пробудившегося имперского сознания разных цивилизаций ведет к общему нарастанию геополитического напряжения. Крепнут или возрождаются территориальные экспансии, получают новую энергию зоны силового противостояния цивилизаций, появляются новые территории (зоны) конфликтного развития.
   Империи стремятся расширить зоны своей безопасности, перерастающие в зоны жизненно важных интересов и зоны влияния. Столкновение интересов Империй приводит к расширению или рождению новых территорий геополитической нестабильности.

24.2. Кризисы как условие развития государства

   Кризисами принято именовать особые ситуации в сфере экономики. Особую роль играет и социальный кризис, который Г. Спенсер считал стимулом социального развития.
   Синонимами кризисов в обществе являются социальные и политические конфликты. Развитие территориальной организации человеческого общества, в том числе государственно-территориального устройства практически всех континентов, шло через большие и малые конфликты, часто перераставшие в войны. Поскольку основой возникновения цивилизации была эксплуатация одного класса другим, то все ее развитие совершается в постоянном противоречии, подчеркивал Ф. Энгельс [1068 - Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. М., 1961. С. 177.]. Определяющая роль внутренних и внешних потрясений в истории народов и государств заставляет говорить о кризисах и конфликтах как об исторически непременном условии развития государств. Такими кризисами ныне являются для Китая тибетский и уйгурский «вопросы», для Индии – сикхский, для Турции, Сирии, Ирака – курдский, для Испании и Франции – баскский, для России – кавказский.
   Развитие территориальной организации общества во все исторические эпохи шло через социальные конфликты. При всем их разнообразии, эти конфликты можно свести к нескольким видам.
   1. Территориальный конфликт, т. е. конфликт по поводу территории.
   2. Конфликт, основанный на столкновении имущественных интересов.
   3. Этнический и расовый конфликт.
   4. Кастовый конфликт.
   5. Конфессиональный конфликт.
   6. Идеологический конфликт (хотя идеология может рассматриваться как превращенная форма религии, от смысла religio – связываю).
   Многообразие конфликтов не свидетельствует об отсутствии их единых корней. Так, «конфликт, в котором человек, как последователь особой религии, находится с самим собой, как с гражданином государства, и с другими лицами, как членами общественного целого, – этот конфликт, – писал К. Маркс, – сводится к мирскому расколу между политическим государством и гражданским обществом» [1069 - Маркс К. К еврейскому вопросу // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 391.]. Кроме того, внешне все конфликты обретают форму политического противоборства.
   Несколько в ином аспекте рассматривает вопрос о конфликте А. В. Поляков, когда говорит о правовом конфликте, который может возникать между субъектами, опирающимися на правовые тексты разных подсистем, например, на тексты государственного и социального права; или на одни и те же тексты, но по-разному интерпретируемые субъектами; а также между различными правовыми текстами одной правовой подсистемы, которые содержат внутренние противоречия [1070 - Поляков А. В. Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход. Курс лекций. 2-е изд. СПб., 2003. С. 602.]. Такие конфликты, действительно, как и подчеркивает автор, решаются через правовые процедуры либо через социальный выбор, но это конфликты между текстами. Мы в данном случае рассматриваем внутрисистемные конфликты человеческого общества, которые, как правило, находят лишь свое отражение в правовой сфере. При этом с субъективной стороны речь идет, как и писал Р. Иеринг, о борьбе социальных групп за право [1071 - Иеринг Р. Борьба за право. М., 1874.].
   Главной угрозой политической стабильности и гражданского мира в России, как и в других странах, остаются политические революции – основные рычаги смены политического строя, режима. Еще Аристотель размышлял об их причинах. Сугубо юридический подход к понятию революции позволяет рассматривать ее как нарушение правовой преемственности, обвал существующего порядка, разрыв конституционного развития.
   В качестве причин революций выделяют следующие:
   1) всеобщее стремление к лучшей жизни и преимущественному положению, побуждающее людей высказывать недовольство и выступать против условий, ставящих других людей выше или на один уровень с ними в том, что касается богатства и влияния;
   2) борьба за власть и политическое представительство между соперничающими классами, политическими группировками или партиями;
   3) явное преобладание какого-либо компонента государства (территориального, социального, экономического), вынуждающее другие компоненты противостоять подобному преобладанию путем насильственных мер;
   4) выходящие за все возможные пределы высокомерие, алчность правителей или господствующего класса, вынуждающие людей выступать против них;
   5) сосредоточение в руках одного лица или группы лиц такой власти, которая внушает опасения, что эти люди могут попытаться установить монархию или олигархию;
   6) попытки разжечь революцию со стороны лиц, совершивших злодеяния или ошибки, с целью скрыть таковые, а также со стороны людей, опасающихся агрессии и старающихся таким образом опередить своих врагов;
   7) соперничество между людьми, принадлежащими к различным расам;
   8) династические и семейные ссоры и разногласия.
   Главная причина политических революций – стремление к равенству. Свобода и равенство, прежде всего экономическое, – вот лейтмотив всех революций. Это признается не только социалистами. «Стремление к равенству, – писал Дж. Лаки в начале 80-х гг., – коренится в осознании врожденной ценности каждого индивидуума, независимо от пола, расы и других характеристик… Основные проблемы, стоящие сегодня перед людьми, выходят за пределы национальных границ. Такое явление, как бедность, не может быть понято и преодолено без анализа деятельности экономических империй, которые обусловили мировое разделение труда и неравномерное распределение прибылей по всему миру» [1072 - См.: Lakey G. Strategy of a Living Revolution. Paris, 1982. P. 7, 20.].
   Тема имущественного неравенства стала центральной в социалистических учениях от Платона до К. Маркса, Ф. Энгельса и, тем более, в анархизме. В качестве главного пути искоренения зла в обществе нередко и до сих пор провозглашается упразднение частной собственности в целом.
   Юридическое решение конфликта может не стать его социальным решением ни в объективном, ни в субъективном плане, поскольку, как подчеркивал И. Сабо, оно не снимает социальной напряженности [1073 - Сабо И. Основы теории права / Пер. с венг. М., 1974. С. 138.].
   История многократно подтвердила мудрость конфуцианского вывода о том, что не только потрясения вынуждают к реформам, но и реформы сопровождаются социальными потрясениями. Потому важно, анализируя причины революций, осуществлять их социальную «профилактику», вырабатывая способ сохранения эволюционного пути развития общества. Поскольку политические идеи непосредственно выражают классовые, в конечном счете – экономические интересы и задачи, и политика обладает наибольшей силой предметного воздействия на общественное развитие, будучи «главной и высшей формой классовой борьбы, которой подчинены борьба экономическая и идеологическая» [1074 - Лашина М. В., Лашин А. Г. Политика и идеология (к методологии исследования) // Политика мира и развитие политических систем. Ежегодник САПН. 1978 год. М., 1979. С. 42.]. И хотя политика имеет идеологическую природу, идеологическую сущность, она выражает экономические потребности классов, поднимающиеся до отношений власти, ее завоевания и использования. Это относится и к традиционным обществам, стремящимся сохранять внутренний социальный мир.
   Известный американский социолог, представитель «чикагской школы» Ч. Мерриам сформулировал «элементы выживания» для любого государства:
   – детальное знание социального состава власти;
   – сбалансированность политического вознаграждения;
   – умеренность;
   – предотвращение перегруженности власти;
   – правильное планирование и руководство;
   – сбалансированность между справедливостью и порядком [1075 - Приводится по: Технология политической власти: Зарубежный опыт. Кн. – дайджест /В. Н. Иванов, В. Я. Матвиенко, В. И. Патрушев, И. В. Молодых. Киев, 1994. С. 89.].
   Не лишне критически учесть и рекомендации политологов, которые выделили семь принципов предотвращения революции:
   1. Зная причины, разрушающие установленный строй, можно определить и пути его сохранения.
   2. Во всех разумно устроенных системах власти ничто не должно столь скрупулезно соблюдаться, как дух повиновения закону, особенно в мелочах.
   3. Каждое государство должно регулировать свое функционирование с помощью закона таким образом, чтобы избегать злоупотреблений со стороны должностных лиц.
   4. Если правящий класс многочислен, то целесообразны различные демократические институты, например ограничение срока пребывания в должности, чтобы как можно больше лиц, имеющих равное положение в обществе, могло попеременно занимать их.
   5. Правители должны принимать меры в случае начала изменений, но им не следует полагаться на политические механизмы, изобретенные для обмана народа.
   6. Правители должны быть свободны от ложных амбиций в вопросах чести, сохранять в своей среде и в общении с другими людьми дух равенства.
   7. Государственный и общественный строй сохраняется, когда его потенциальные разрушители находятся в отдалении, но в некоторых случаях их близость благотворна, ибо связанные с ними опасения стимулируют правительство к поддержанию надлежащего порядка дел [1076 - См.: Технология политической власти: Зарубежный опыт. С. 88–89.].
   С конца XX в. идет нарастание «нового национализма», который уместнее было бы назвать «национал-сепаратизмом». Если на рубеже веков вырывались из недр государств (например, из Австро-Венгрии и Российской империи) общности, которые более или менее могли обеспечить свое элементарное существование, то сегодня распад идет по совершенно другим признакам: речь идет о тех общностях, которые не хотят оставаться в рамках прежнего государства, хотя и не способны выжить в режиме «самостоятельного плавания».
   Страх перед будущим, неуверенность в своем внутреннем развитии порождает агрессию, этнические чистки (ингрессию). Это уже не развитие, а самоуничтожение как государства, так и общества. Есть страны, обладающие определенным иммунитетом в отношении национализма. Германия обожглась на межконфессиональных конфликтах – так, в ходе реформации погибло около двух третей населения, обожглась и на национал-сепаратизме. Но мировое сообщество в целом иммунитетом не обладает, примеры: Падания в Италии, возможность разложения Бельгии.
   В свете вышеизложенного к ранее приведенным понятиям геополитики как учения о влиянии географических факторов на внешнюю политику государства и как учения о контроле над географической средой ради установления мирового господства следует добавить третий момент, связанный с глобализацией конфликтности истории.
   История человечества изначально конфликтна. Когда-то дело ограничивалось столкновениями племен. Потом появились государства, и столкновения народов обрели форму войн между государствами. Наконец, образовались империи – главное средство, выработанное историей для замирения племен и народов на огромных пространствах.
   О территориальных спорах как основе большинства конфликтов мы уже говорили.
   В XX в. характер конфликтности истории резко изменился. Холодная мировая война показала человечеству, какого типа войны его могут ожидать в XXI в. Конфликты XXI в. – это конфликты континентально дислоцированных сил, примеривающихся к окончательному решению вопроса о мировом господстве. Достаточно упомянуть в этом плане о хозяевах «нового мирового порядка» и о пресловутом «золотом миллиарде».
   Уже сегодня видно, что великие державы понимают это. США явно желают избежать судьбы СССР; американцы понимают, что их господство не устоит перед объединенными силами Европы и Японии, их естественным противником в XXI в. Осознав, что в скором времени они не смогут диктовать Европе свои «принципы» и «ценности», США сделали геостратегическую ставку на Средний Восток, взяв под свой контроль саудовскую нефть. От этой нефти Европа и Япония будут зависеть весь XXI век, если им не удастся использовать нефтяные ресурсы Евразии, т. е. России, СНГ (эпизодом чего явилась война 1994–1996 гг. в Чечне). Мало кто в мире заблуждается относительно смысла войны в Персидском заливе: это была война, предотвращающая усиление Европы в XXI в. географически независимыми поставками нефти, независимыми от воли США, разумеется (ведь центром Европы стала в 1991 г., благодаря устранению СССР, объединенная Германия).
   Главная задача геополитики сегодня – понять природу и характер конфликтов XXI в.
   Основной конфликт будущего – межцивилизационный. Сейчас на исторической сцене действуют четыре проявляющие внешнюю активность группы цивилизаций: либеральная («атлантическая»); российско-славянская; исламская и дальневосточная. Остаются «вещью в себе» цивилизация китайская и индийская (буддийская).
   Внутри каждой группы отношения сложные, но вражда между цивилизациями настолько глубока, что сохранение привычек жить по стандартам «атлантистов» неминуемо будет требовать устранения россо-славян и мусульман с исторической арены. XXI век, если не будет предпринято совместных системных усилий по смягчению и устранению конфликтов, видится веком столкновения цивилизаций. При этом прав и Б. И. Коваль, охарактеризовавший нынешний этап существования цивилизаций как общий экзистенциальный кризис планетарного масштаба [1077 - Коваль Б. И. Экзистенциализм как отражение духовного кризиса цивилизации // Цивилизационные исследования. М., 1996. С. 71–72.].
   На столкновении цивилизаций в XXI в. обязательно скажутся экологический и демографический императивы. Нужды экологического оздоровления планеты пришли в непримиримое столкновение с «атлантическими» стандартами уровня жизни. Это зафиксировано в известных документах конференции в Рио-де-Жанейро 1992 г. Нужды демографических ограничений (документы конференции в Каире, сентябрь 1994 г.) столь же настоятельны, как и несовместимы с традициями и с религиями тех народов, которых они касаются в первую очередь.
   Если на итоги Первой мировой войны и связанных с ней революций западная политическая мысль ответила выделением систематизированного знания геополитики в самостоятельную отрасль, то русская политическая мысль, опираясь на богатые традиции историософской мысли и работы славянофилов, создала для решения тех же «геополитических» задач концепцию евразийства как естественного российского пути в истории. В дальнейшем мы несколько раз будем сравнивать там, где это возможно, геополитический и евразийский подходы к формированию внешней политики России на современном этапе.
   Применительно к России, определив ее историю как прежде всего культурную трансформацию, неоднократную перемену типа культуры, В. Б. Пастухов с полным основанием заявляет о том, что переход от одного внутреннего «культурного типа» к другому происходит в моменты периодических общественных кризисов, которые имманентны российскому развитию [1078 - Пастухов В. Б. Особенности взаимодействия основных элементов российской цивилизации //Цивилизационные исследования. М., 1996. С. 191–192.]. Именно так. И то обстоятельство, что из каждого кризиса Россия выходила качественно обновленной, что даже навязанные извне, эти кризисы означали для России не только проявление упадка существующего общественно-политического строя, но и интенсивное внутреннее культурное обновление – все это упрочивает осознание неизбежности сохранения и возрождения России.

24.3. Территории военно-политической консолидации. Расширение НАТО как территориальная экспансия

   Складывающаяся исторически или ситуационно геополитическая нестабильность приводит к образованию военно-политических или военных блоков, позволяющих объединять территории различных государств для их консолидированной защиты. В XX в. наиболее яркими примерами были военно-политический раздел мира между гитлеровской Германией и ее союзниками, с одной стороны, и странами антигитлеровской коалиции – с другой; а в послевоенные годы – существование двух государственно-территориально консолидированных военно-политических лагерей – капиталистического во главе с США и социалистического во главе с СССР и КНР. Консолидация территорий в этих случаях предполагала наличие военного союза и преломление любых социальных и экономических проблем развития состоящих в блоке (лагере) государств через обязательства, вытекающие из членства в блоке (лагере).
   Территории стран Организации Варшавского Договора и стран Организации Северо-Атлантического Договора (НАТО) были реально территориями военно-политической консолидации, что вызвало к жизни феномен Организации неприсоединившихся государств.
   Как уже говорилось применительно к проблеме гуманитарной интервенции, именно социалистическая идеология, соответствующие согласованные при принятии партийные решения и были основанием для введения советских войск в Венгрию в 1956 г., для введения войск стран Варшавского договора на территорию Чехословакии в 1968 г.
   Но международные военные структуры склонны к самостоятельному существованию, в отрыве от тех проблем, которые породили их возникновение. В этом случае речь может доходить до международной территориальной экспансии.
   Именно специфической формой территориальной экспансии следует рассматривать распространение на Восточную Европу сферы деятельности НАТО («расширение НАТО на Восток»). Не останавливают даже существенные расходы: по оценкам 1997 г. Конгресса США, расходы на продвижение НАТО на Восток составят 35 млрд долл., а по расчетам «Рэнд Корпорейшн» – значительно превысят 120 млрд долл. США.
   В 1997 г. мы говорили о том, что потенциальное перенесение на территорию Польши и Чехии, Венгрии и Румынии, государств прежней советской Прибалтики и некогда сугубо просоветской Болгарии военно-политической инфраструктуры этого блока означает территориальное поглощение системой Североатлантического договора многих бывших членов Варшавского договора с распространением на территорию вновь принятых в блок НАТО государств соответствующего правового и военно-политического режима. Именно этот аспект расширения НАТО на Восток вызывал обоснованное беспокойство не только в России или Белоруссии, но и в общественном мнении стран – претендентов на вступление. С 2005 г. следует констатировать, что все опасения сбылись, международные проблемы нарастают.
   О способности НАТО нести мир и безопасность достаточно привести только один пример.
   В период боснийского кризиса 28 августа 1995 г. из самого Сараево был запущен 120-мм снаряд в сторону рынка Маркале. Взорвавшись на многолюдной улице, он унес жизни 37 человек, было ранено еще 85 случайных прохожих. Решением НАТО немедленно создается комиссия, которая в течение суток приходит к заключению о том, что снаряд был выпущен с сербских позиций. Предложение сербского командующего генерала Младича сформировать смешанную комиссию из специалистов ЮНПРАФОРа, российских миротворческих сил, сербской и мусульманской сторон было отклонено.
   И это при том, что во взрыве на том же рынке Маркале в феврале 1994 г. (68 убитых, 200 раненых) американская комиссия также обвиняла сербскую сторону, а затем были найдены виновники на мусульманской стороне.
   И это при том, что начальник штаба ЮНПРАФОРа сектора «Сараево» российский полковник А. Демуренко немедленно провел самостоятельное расследование и категорически опроверг заключение комиссии, доказав невозможность подобного артиллерийского выстрела с сербских позиций. А. Демуренко показал журналистам некоторые графики и расчеты своего расследования и заявил: «Я располагаю материалами, которые показывают, что сербы не виновны в преступлении, но сейчас я их не могу сообщить. От своих вышестоящих начальников я получил категорический приказ не давать никаких материалов после своего первого интервью, которое я дал ИТАР-ТАСС».
   На основании заключения комиссии НАТО Генеральный секретарь ООН Бутрос Гали дал карт-бланш НАТО на проведение военной операции против Республики Сербской. Начались натовские бомбардировки сербских позиций и населенных пунктов. За три недели сентября 1995 г. над территорией Республики Сербской было произведено 4,5 тысячи боевых вылетов. Прикрываясь ударами НАТО, перешли в наступление мусульманские и хорватские подразделения, Республика Сербская потеряла почти одну треть своей территории в юго-западной и западной Боснии.
   Экспансия НАТО в Европе взрывает всю архитектуру европейской безопасности, делает бессмысленным существование Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), поскольку новые разделительные линии на территории Европы означают не только официальное выражение недоверия внешней политике России и демонстрацию враждебности в ее отношении, но и создание в Европе территории с разными международно-правовыми режимами, возведение силами государств – членов НАТО нового «железного занавеса» вдоль западных границ России и дружественных ей государств.
   Указанные территориальные последствия экспансии НАТО в Европе, даже если они не являются официально объявленной целью приема в Организацию североатлантического договора новых государств-членов, следует рассматривать как возобновление Западом «холодной войны» не только против России, но и против всей восточноевропейской модели Общества и Государства.
   И совершенно нельзя принять позицию Д. М. Фельдмана, что продолжение Россией возражений против расширения НАТО на Восток ведет к международной изоляции нашей страны и надо вместо этого выстраивать с НАТО прочные отношения, которые «могли бы обеспечить полноправное и активное участие России во взаимодействии не только со странами Запада, но также с государствами центральноевропейского и восточноевропейского регионов». Стоит ли удивляться, что при этом Д. М. Фельдман осуждает российских политиков, выступавших против агрессии НАТО на Балканах весной 1999 г., что, по его мнению, могло «вызвать весьма тяжелые последствия для нашей страны» [1079 - Фельдман Д. М. Россия и Восточная Европа: от «холодной войны» к новому мировому порядку // Революция 1989 года в странах Центральной Европы: Взгляд через десятилетие. М., 2001. С. 60, 61.].
   Формальный прием новых членов в НАТО – это только верхушка айсберга. Под прикрытием политико-дипломатических маневров вовлечение стран Восточной Европы и СНГ в военные структуры НАТО идет полным ходом через программу «Партнерство ради мира» (ПРМ).
   По условиям этих программ предполагается переход на стандарты НАТО армий стран, даже не собирающихся пока вступать в Альянс. Так, в частности, осуществляется сопряжение систем управления и связи, ВВС, ПВО, тылового обеспечения, ВМС. Идет широкомасштабное обучение офицеров стран – кандидатов в странах НАТО. С 1999 г. военно-морские силы стран – участниц программ ПРМ действуют или готовы действовать в составе (или сопряжении) ВМС НАТО.
   Втягивание в военные структуры НАТО армий Восточной Европы и СНГ идет прежде всего через систему военных учений в рамках ПРМ. Так, накануне своего приема в Альянс, в частности, только в 1996 г. Польша приняла участие в совместных учениях с НАТО 25 раз, Чехия —22, Венгрия – 21, Румыния – 20, Литва – 19, Молдавия – 18, Эстония – 14. Болгария – 10, Украина – 8 раз. Предыдущая динамика проведения таких учений: в 1994 г. – 11 раз, 1995 – 46, 1996 – 106 раз. Комментарии излишни.
   Таким образом, еще до принятия стран в НАТО в рамках «Партнерства ради мира» создавались все предпосылки для интеграции их армий в военные структуры Североатлантического договора.
   Перенос на территорию Польши и Чехии, Венгрии и, потенциально, Румынии, государств бывшей Советской Прибалтики и некогда сугубо просоветской Болгарии современной инфраструктуры НАТО означает территориальное поглощение системой Североатлантического договора многих бывших членов Варшавского договора с неизбежным распространением на их территорию соответствующего правового и военно-политического режима. Именно этот аспект расширения НАТО на Восток вызвал обоснованное беспокойство не только в России и Белоруссии, но и в общественном мнении стран – претендентов на вступление.
   В последние годы делается попытка стереть четкую грань между войной и миром, которую всегда очень трудно преодолевать. Для этого вводится понятие «операции, не достигающие масштабов войны», расширительное толкование получает термин «миротворчество», основным элементом которого в трактовке США становится «принуждение к миру».
   Экспансия НАТО на Восток коренным образом меняет геостратегическую обстановку в чрезвычайно неблагоприятную для России сторону. Положение ослабляется тем, что в результате развала Советского Союза Россия только за 1991–1992 гг. потеряла 17 общевойсковых и танковых армий, 2 армии ракетных войск стратегического назначения, 3 армии ПВО, 5 армий ВВС, значительное количество военных объектов, баз и арсеналов. Резко снизилась численность кораблей Военно-Морского флота.
   В условиях экономического кризиса Россия вынужденно выделяет на содержание армии в 24 раза меньше средств, чем идет на содержание армий стран – членов НАТО. Вступление в НАТО Венгрии, Польши и Чехии еще больше изменило соотношение сил в пользу НАТО. В распоряжение его командования поступили развитая сеть авто– и железных дорог, до 550 складов боеприпасов, вооружений, горюче-смазочных материалов, а также 33 военных полигона. Все это существенно повысило возможности войск НАТО и позволило сократить время развертывания группировки Альянса примерно до 30 суток. Но даже не это главное.
   Военная опасность со стороны НАТО зачастую воспринимается в России исходя из опыта вторжения Германии в СССР в июне 1941 г.: сначала заблаговременное сосредоточение крупных масс войск и техники вблизи границ, а затем переход границ сухопутными войсками.
   В современной войне решающее значение для достижения успеха имеют не мотострелковые и танковые части, а средства воздушно-космического нападения. Об этом убедительно свидетельствуют война против Ирака и операции НАТО в Боснии и Герцеговине, агрессия против Югославии, вторжения в Афганистан и Ирак.
   Для проведения первой и решающей стратегической операции командованию НАТО нужно массированно применить тактическую авиацию на глубину 600—1000 км от государственной границы. При действии авиации с аэродромов на территории давних стран – членов НАТО, возможности блока для нанесения удара на такую глубину весьма ограничены. НАТО могло бы задействовать для этого из 5300 боевых самолетов лишь 550, которые достигали только рубежа Смоленск – Брянск – Курск. С приемом Венгрии, Польши, Чехии и других стран Восточной Европы, военная группировка НАТО получила возможность продвинуться на Восток на 650–750 км. Состав объединенных ВВС блока увеличился по тактической авиации на 17 %. НАТО получило в свое распоряжение около 290 аэродромов, в том числе бывшие советские. На них можно будет сосредоточить до 3500 боевых самолетов. Использование этих аэродромов позволяет всей тактической авиации НАТО наносить ракетно-бомбовые удары вплоть до Волги.
   В современной войне все большее значение приобретает фактор внезапности. Если агрессору удастся обеспечить внезапность первого массированного ракетно-авиационного удара продолжительностью 5–7 часов, то за это время могут потерять боеспособность не только дивизии, но и армии.
   До «расширения» НАТО обеспечить внезапность первого удара было практически невозможно. После пуска крылатых ракет и взлета авиации НАТО с аэродромов в Западной Европе у ПВО России было достаточно времени для того, чтобы отреагировать на начавшуюся агрессию.
   С развертыванием военной структуры НАТО на Востоке Европы авиация НАТО сможет наносить удары по Калининграду и приграничной полосе России уже через несколько минут после взлета. Со вступлением в НАТО стран Прибалтики появляется непосредственная опасность уже для Москвы, так как оставшаяся от Советской Армии военная инфраструктура (порты, аэродромы, казармы, склады и т. д.) позволяет НАТО в течение 7 дней развернуть в Прибалтике 280 тысяч военнослужащих и 300–400 самолетов и вертолетов.
   Авиация НАТО ныне в состоянии достигать Урала, уничтожить мосты через Волгу, отрезать военные округа от Москвы, поражать объекты (включая мобильные ракетные комплексы типа «Тополь-М») практически на всей Европейской территории России. Группировка Ракетных войск стратегического назначения и аэродромы Дальней авиации находятся в зоне ударов даже тактической авиации блока. Размещение в Восточной Европе и Прибалтике крупной авиационной группировки позволит НАТО делать с Россией то, что уже делалось с Ираком, Югославией, Афганистаном.
   Все это объясняет, почему, несмотря на массовую обработку общественного сознания, население стран Восточной Европы весьма настороженно относится к планам своих политических элит втянуть их в НАТО. Референдум в Словакии 24 мая 1997 г. по поводу вступления в НАТО хотя и признан недействительным (в нем приняло участие лишь 10 % избирателей), отчетливо выявил общественные настроения: за вступление в НАТО проголосовало 147 тыс. человек, против – 175 тыс. За размещение в стране ядерного оружия высказалось 33,5 тыс. человек, против – 268 тыс. За присутствие иностранных военных баз проголосовало 48,3 тыс. избирателей, против – 248 тыс.
   НАТО – кнут. Но вырываемым из-под влияния России государствам нужен был пряник. Таковым сделали Европейский Союз, декларируя вступление в НАТО как шаг на пути в объединенную Европу. Кризис евроинтеграции 2005 г. показал, что модель ЕС не выдерживает масштабов расширения, что Европейский Союз не смог социально-экономически соединить новых своих членов со старыми. Кризис НАТО не за горами, блоку надо лишь заменить США в нескольких «миротворческих» операциях.

24.4. Зоны силового противостояния (Ближний Восток, Курдистан, Балканы)

   В 1823 г. президент США Дж. Монро в своем послании конгрессу сформулировал доктрину «Америка для американцев», включающую, в частности, не только признание западного полушария сферой ответственности США, но и увязывание роста могущества США с присоединением новых территорий [1080 - Подробнее см.: Барраль-Монферра. От Монро до Рузвельта (1823–1905) / Пер. с фр. М.; Л., б.г.]. Ф. Рузвельт с началом Второй мировой войны в 1939 г. неустанно повторял, что «безопасность Америки неразрывно связана с безопасностью во всем западном полушарии – как на суше, так и на море. Мы хотим отвести войну от своих домов и для этого не должны пустить ее ни в одну из стран Американского континента» [1081 - Рузвельт Ф. Д. Беседы у камина / Пер. с англ. М., 1995. С. 125.].
   Развитие исторического процесса дает основание выделить в различных регионах мира неизменные на протяжении веков территории (зоны) социально-политической нестабильности. Вовлечение государств в процессы, протекающие на таких территориях, всегда приводило к вооруженным столкновениям, приобретавшим от века к веку все более интернациональный характер. Не менее существенным является стремление то одного, то другого мирового политического лидера именно на этих территориях опробовать очередную концепцию мироустройства. К таким территориям геополитической нестабильности следует отнести Ближний Восток, Курдистан и Балканы.
   Ближний Восток с древности, с периода раннего христианства будоражил Европу, вызвав даже такое явление, как Крестовые походы. В XX в. он вновь стал зоной силового противостояния. С изменениями территориального устройства, появлением новых границ в связи с созданием государства Израиль, на Ближнем Востоке начался перманентный кризис, приводящий к периодическим региональным вооруженным конфликтам (подробнее см. гл. 23.).
   Курдистан как разрушитель азиатской территориальной стабильности. Курдистан – этногеографический термин, применяемый к территории центральной части Западной Азии в сопредельных областях современной Турции, Ирана, Ирака и Сирии, на которой проживают курды, составляющие большинство населения. Эта территория расположена примерно между 34 и 40 градусами северной широты и 38 и 48 градусами восточной долготы. Общая площадь территории Курдистана (оценочно) – от 450 до 550 тыс. кв. км. Основную часть этой территории занимают Курдистанские горы (высота – до 4168 м) со сложной системой хребтов. Если на их южных склонах растут средиземноморские леса и кустарники, то на северных простираются горные степи. Горный рельеф и резко континентальный климат всегда делали Курдистан естественной крепостью.
   Курды (курманджи) – один из древнейших мировых этносов, чье историческое существование превышает два с половиной тысячелетия. По религии в основном мусульмане-сунниты. Их общая численность в мире к концу XX в. составляет 35 млн человек, а по другим данным – 40 млн человек. Основная часть курдов проживает на территории современной Турции (около 20 млн человек), значительные курдские общины имеются в Иране (около 8–9 млн человек), Ираке (свыше 5 млн человек), Сирии (около 2 млн человек). Остальные разбросаны по миру, в том числе около 1 млн человек проживают в государствах Западной Европы и до 1 млн человек – на территории Содружества Независимых Государств.
   После окончания Первой мировой войны и распада Османской империи в 1921 г. был подписан Севрский договор, предусматривавший возможность создания на части территории бывшей империи Курдского государства. Договор выполнен не был. В 1923 г., после победы в Турции движения младотурков под руководством К. Ататюрка, в Лозанне был подписан новый договор, по которому за Турцией оставалась вся Малая Азия, включая и часть территории еще не созданного курдского государства. В декабре 1925 г. Лига Наций передала провинцию Мосул, находившуюся ранее под мандатом Британской империи, Ираку. Таким образом, территория компактного проживания курдов оказалась разделенной между Турцией (около половины условного Курдистана), Ираном (свыше 150 тыс. кв. км), Ираком (75 тыс. кв. км) и Сирией (15 тыс. кв. км).
   М. С. Лазарев обоснованно выделяет две причины сохранения в Курдистане зоны напряженности и очага вооруженных конфликтов.
   Во-первых, это усиление и расширение вовлечения в курдские дела западных держав, особенно США.
   Во-вторых, растущая самостоятельная роль курдского национального самосознания, получившего мощный стимул от революционных изменений в России и антиколониальной волны в Азии и Африке [1082 - См.: Западная Азия. Центральная Азия и Закавказье. Интеграция и конфликты. М., 1995. С. 94–95.].
   Первая причина – неослабевающий интерес развитых государств к Курдистану – обусловливается как наличием на его территории запасов стратегического сырья (нефть, газ), так и важностью географического положения с точки зрения возможности прокладки через него нефте– и газопроводов для транспортировки нефти и газа из государств Ближнего и Среднего Востока и зоны Каспия в Европу.
   Вторая причина региональной напряженности не менее важна. Устойчивость стремления курдов, независимо от страны их проживания, к национальному суверенитету и обретению собственной государственности, стабильная и жесткая оппозиционность большинства курдских политических организаций по отношению к центральным властям государств расселения курдов, наличие у курдов собственных вооруженных формирований, способных противостоять регулярным правительственным войскам, – все эти факторы делают курдский вопрос и в политическом и в территориальном смысле уравнением со многими неизвестными.
   Геополитические процессы 80—90-х гг. XX в. актуализировали курдскую проблему, выведя ее за рамки собственно борьбы курдского народа за свою национальную независимость и сделав ее предметом даже не регионального, а мирового торга за сферы влияния. Но если регионально-реформистское течение в курдском национально-освободительном движении (Демократическая партия Курдистана во главе с М. Барзани, Патриотический союз Курдистана, возглавляемый Д. Талабани), получающее поддержку западных держав, а потому и имеющее прозападную политическую ориентацию, выступает за различные формы автономии курдов на территории существующих государств – Турции, Ирана, Ирака, Сирии, то радикально-демократическое течение (Рабочая партия Курдистана) расценивает современное положение Курдистана как колониальное и целью своей деятельности объявляет создание единого, независимого государства, включающего в себя всю территорию расселения курдов.
   Особенно жесткое неприятие курдской проблемы имеет место в Турции, правящие круги которой отрицают само существование курдского народа. За весь период существования республики в Турции не было принято ни одного закона, который признавал бы национальные права курдов. Ввиду силовой антикурдской внутренней политики Турции борьба курдов за свое самоопределение может определяться как антиколониальная со всеми вытекающими отсюда международно-правовыми последствиями.
   С начала 90-х гг. XX в. по инициативе Рабочей партии Курдистана (РПК) на части официальной территории Турции, в партизанском режиме контролируемой курдскими национально-освободительными силами, проводится реорганизация партизанских отрядов в регулярную курдскую армию, формируемую по территориальному принципу. Если основу курдских повстанцев составляют формирования в 40–50 тыс. человек, имеющие опыт ведения партизанской войны в течение нескольких лет, то численность их активных сторонников, готовых при необходимости влиться в боевые отряды с оружием в руках, оценивается в 375–400 тыс. человек. Наибольшим влиянием движение за создание самостоятельного государства обладает на территории Северного (Турецкого) и Юго-Западного (Сирийского) Курдистана, составляющей более половины территории Курдистана и почти две трети всего курдского населения.
   Уже полтора десятка лет в восточных провинциях Турции идет война между частями регулярной турецкой армии и отрядами курдского национально-освободительного движения. На территории Восточной Анатолии давно осуществляется режим чрезвычайного положения. Хотя вооруженное противоборство распространилось постепенно с первоначальных десяти на двадцать юго-восточных вилайетов (провинций), курдам не удалось создать стабильных территориальных зон, недоступных турецким законам и контролю. Базовые районы курдского национально-освободительного движения регулярно подвергаются массированным ударам турецких вооруженных сил. В силу этого высший представительный орган власти курдов был конституирован 12 апреля 1995 г. в Гааге как Парламент Курдистана в изгнании.
   В декабре 1995 г. один из лидеров РПК А. Оджалан заявлял о готовности партии прекратить в одностороннем порядке боевые действия на турецкой территории и приступить к поиску политического решения курдской проблемы. По аналогии с механизмом урегулирования Боснийской проблемы предлагалось созвать ближневосточную или курдскую мирную конференцию с участием представителей Курдистана, Турции, Ирана, Ирака и Сирии, с приглашением в качестве наблюдателей официальных представителей Европейского Союза и США. Учитывая расстановку сил, РПК была готова к компромиссу в виде федеративного статуса Курдистана в составе Турции в пределах ее ныне существующих государственных границ.
   Более успешно, чем курдское движение на территории нынешней Турции, идет процесс формирования национальной государственности в Южном Курдистане (Ирак). В Конституции Ирака при БААС официально была закреплена автономия курдов. В 1974 г. создан Курдский автономный район площадью 38 650 кв. км и с населением свыше 5 млн человек. Воспользовавшись конфликтом между Ираком и международным сообществом 1990–1991 гг. и примененными против Ирака широкомасштабными санкциями, парламент Иракского Курдистана в октябре 1992 г. принял решение об образовании на территории Курдского автономного района государства Курдистан, входящего в «федеративную Иракскую Республику».
   После неофициального соглашения с Багдадом по территориальному размену провинции Сулеймания, большая часть которой находится южнее 36-й параллели – навязанной международным сообществом линии разграничения курдов и правительственных войск Ирака, – на провинции Таамин (Киркук) и Найнава (Мосул) к северу от 36-й параллели территория «Свободного Курдистана» стала включать территории провинций Эрбиль, Дохук, Сулеймание. Пожалуй, лишь внутренние трудности, прежде всего жесткое противоборство между ведущими курдскими политическими организациями, не позволили иракским курдам с большими для себя выгодами использовать тяжелейшую для Багдада ситуацию.
   Территория «Свободного Курдистана» изначально находится под патронажем учреждений ООН и антииракски настроенных держав (США, Англии, Саудовской Аравии, Кувейта и др.). «Полунезависимость» этой курдской территории может считаться исключительно важным достижением национально-освободительного движения курдов, оказывающим серьезное влияние на развитие ситуации во всем Курдистане.
   Именно курдское направление было самым слабым для С. Хуссейна при обороне от американской агрессии в 2003 г., именно Иранский Курдистан – главная проблема в обеспечении целостности Ирака для США и других «гарантов» мирного урегулирования.
   Еще в начале 80-х гг. Турция и Ирак достигли договоренности о преследовании турецкими вооруженными силами курдских повстанцев на иракской территории на глубину 10–15 км от границы сроком на трое суток. Пользуясь этим, турецкая армия неоднократно пересекала иракскую и иранскую границы, нанося удары по военным объектам и просто населенным пунктам курдов, углубляясь порой в глубь чужой государственной территории на 40 км и более.
   К осложнениям в территориальном вопросе ведут и нефтяные проблемы: южный маршрут транспортировки продукции Каспийского нефтяного консорциума пролегает через территорию Турецкого Курдистана. Воспользовавшись ослаблением режима С. Хуссейна, Турция планирует создать на севере Ирака «буферную зону» глубиной от 5 до 10 км, депортировав из этой зоны курдское население. Попытка осуществить эти планы будет актом откровенной аннексии части территории Ирака, но государства, заинтересованные в успехе консорциума, могут обеспечить ей международное правовое прикрытие.
   Далеки от разрешения проблемы национально-культурной автономии курдов и в Исламской Республике Иран. Отрицая принцип равноправия для нешиитского населения Ирана, игнорируя этническое многообразие страны, руководство ИРИ отделяет региональное значение курдского вопроса от своей внутренней политики. Иран стремится использовать контролируемые им курдские организации и группы как средство давления на соседние страны. Подобную линию в своей внешней политике проводит и Сирия.
   Проблемы границ на Балканах. Сербский вопрос. На Балканском полуострове на протяжении многих веков то тлеет, то разгорается пожар войны. Это связано с перекройкой или попыткой перекройки границ балканских государств. Не будем уходить в глубокую древность. «Пороховая бочка» Европы после относительного затишья 1945–1990 гг. сразу вслед за расчленением Социалистической Федеративной Республики Югославия вновь взорвала мир в Европе. И на сей раз мы должны констатировать, что стержень прежней (с 1929 г.) Югославии – Сербия вновь стала полигоном «нового мирового порядка» [1083 - См., напр.: Миличевич П. Ч. Почему погибает Югославия // Марксизм и современность. 1995. № 4. С. 65–73.].
   Судьбы России и Сербии связаны, и эта связь – не только удобный символ. На протяжении веков политические конфликты в этой части Балканского полуострова так или иначе обязательно сказывались на России. И ныне процессы, происходящие в Югославии, на полшага, на несколько месяцев опережают аналогичные процессы в России. Связь не носит мистического характера. Все намного проще: Сербия всегда была полигоном антирусских сил Запада. И ныне Западное сообщество сначала «обкатывает» механизмы своего «нового мирового порядка» на Сербии, а затем в несколько модифицированном виде пытается применять их в отношении России.
   Вот лишь некоторые наиболее острые совпадения, которые заставляют сопоставить ситуации в России – Советском Союзе и Сербии – Югославии:
   1. Государствообразующую роль и в Югославии и в Советском Союзе играла одна нация, сербская – в Югославии, русская – в Советском Союзе. Объективное положение, дополненное гипертрофированно-формализованным стремлением к равенству, привело к тому, что партийно-государственная элита обоих государств стремилась снизить влияние ведущей нации. Это выражалось не только в определенных льготах для представителей иной национальности, но, что оказалось наиболее опасным, – в случайном конструировании административных границ между искусственно создаваемыми национальными республиками, в территориальных «подарках» малочисленным нациям.
   В результате разрушения Советского Союза и Югославии на мировой карте появилось множество государств, которые ранее либо вообще никогда не существовали (Белоруссия, Казахстан, Украина, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения, Македония, Босния и Герцеговина), либо имели в XX в. весьма ограниченный опыт самостоятельной государственности (Грузия, Эстония, Латвия, Литва, Азербайджан, Армения, Хорватия).
   2. Мировое сообщество обоснованно считало ненормальным и временным явлением раздельное существование немецкого народа, пред принимало и предпринимает все возможное для сглаживания противоречий между Севером и Югом Кореи. Но мировое сообщество, видимо, полагает нормальным разделение осетин между двумя государствами. Сербы же в данном контексте оказываются нацией уникальной. После разрушения СФРЮ они оказались разделенными границами трех независимых государств. Четвертая часть всех сербов сегодня проживает за пределами Союзной Республики Югославия.
   Подобная ситуация складывается и на постсоветском пространстве, где один из крупнейших народов мира – русский – оказался разделенным в соответствии с административными границами бывшего СССР. Попытки России защитить русское и «русскоязычное» население в республиках ближнего зарубежья вызывают резкое неприятие соседей и обвинения во вмешательстве во внутренние дела.
   3. Международное сообщество применило полномасштабные санкции против Союзной Республики Югославия. Сегодня, пусть еще и до вольно тихо, начинают раздаваться голоса о возможности введения санкций против России, особенно в связи с ее продолжающимся сотрудничеством с Ираном в сфере использования мирной атомной энергии. Сценарий развала Югославии применяется в отношении России.
   Как и любой другой конфликт, территориальное размежевание в Югославии невозможно понять вне исторического контекста. На протяжении веков основной дилеммой сербов являлось: создавать собственное национальное государство, или же государство, объединяющее всех южных славян. Несмотря на многовековое турецкое господство, государственная идея сербов, во многом поддерживаемая православием, связывалась с влиянием России. При упорной самостоятельной борьбе сербского народа за собственную государственность, создание независимого сербского государства связано все же с победой России в ходе русско-турецкой войны. Возникшее в 1878 г. Королевство Сербия было государством мононациональным. Однако значительная часть сербских территорий не вошла в его состав, эти территории, населенные сербами, находились в составе соседних государств. Вполне закономерно на повестку дня встал вопрос об объединении всех сербов и заселенных ими территорий в одном государстве.
   Одновременно объективные процессы укрепляли идею объединения всех южных славян. Менее всего здесь следует усматривать проявления панславянизма или сербского гегемонизма. Южнославянские народы, будучи зажатыми между двумя могущественными империями – Австро-Венгерской и Османской – видели в создании объединенного государства единственный способ сохранения национальной самоидентичности и независимости. В качестве теоретического обоснования объединения сербов, хорватов и словенцев в единое государство была выбрана конструкция троименного народа. Так в 1918 г. и было создано единое государство южных славян, получившее название Королевство сербов, хорватов и словенцев. Спустя девять лет оно стало называться Югославией. Вряд ли сегодня можно соглашаться с И. Броз Тито как в том, что в течение 22 лет Югославия жила под властью алчного великосербского гегемонистского меньшинства во главе с королем [1084 - Иосип Броз Тито. Избранные статьи и речи. М., 1973. С. 583.], так и в реальности после 1945 г. правильного решения социального и национального вопросов [1085 - См.: Там же. С. 167.].
   Во имя идеи создания более сильного югославянского государства сербы принесли в жертву собственные национальные интересы, собственную государственную идею.
   Аналогии напрашиваются сами собой. Во имя единого советского государства русские отказались от собственного национального унитарного государства и поддержали идею новой исторической общности – советского народа.
   Оценивать события 1991–1995 гг. на Балканах однозначно как либо межэтнический, либо межконфессиональный, либо межгосударственный конфликт нельзя. Человеку со стороны трудно понять конфликт, участниками которого являются славянские народы, говорящие на одном языке. Наиболее поверхностным различием между ними является религиозная принадлежность. Хорваты и словенцы – католики, испытывающие на себе сильное влияние Ватикана. Сербы, черногорцы – православные. Появление же на Балканах нации «мусульмане» – историческая «заслуга» маршала И. Броз Тито. В этническом, языковом плане мусульмане – те же сербы.
   Время от времени на авансцену европейской истории выходит так называемый Сербский вопрос. Современное понимание и толкование Сербского вопроса связывается с появлением в 1987 г. подготовленного Сербской академией наук и искусств знаменитого «Меморандума о сербском вопросе». Среди его авторов – Добрица Чосич, впоследствии первый президент Союзной Республики Югославия. При личном знакомстве Д. Чосич произвел на меня впечатление не только искреннего сербского патриота, но и глубоко интеллигентного мудрого человека.
   Сербский вопрос – это европейский вопрос. Его разрешение жизненно важно для Европы. За счет унижения Сербии можно решить ряд европейских проблем: обеспечить целостность Хорватии, Боснии и Герцеговины, усилить влияние Германии, а следовательно, и Европейского Союза. Однако исторический опыт показывает, что оскорбленная и униженная Сербия, которая будет ожесточенно бороться за свое достоинство, идеалы и ценности, – еще большая проблема для Европы.
   НоСербский вопрос – это и восточный вопрос. К сожалению, ни Россия, ни Сербия не смогли противостоять усилению восточного воздействия на Балканы. Рост мусульманского влияния в Боснии, албанизация Косово, неоднозначная ситуация в Сунджаке, автономистские настроения на мусульманском юге Болгарии создают новое соотношение сил на Балканах.
   Сербский вопрос в его современном понимании – это проблема объединения сербов в едином государственном образовании. Символической представляется современная сербская геральдика. Герб Республики Сербской – двуглавый орел с щитом посередине, на котором крестом разделены четыре буквы «с», повернутые в разные стороны, что символизирует разделение сербского народа. Согласно легенде, истинное возрождение сербского народа наступит тогда, когда буквы «с» повернутся «лицом» друг к другу.
   Как уже отмечалось, разрушение Югославии очень напоминает разрушение Советского Союза. В 1989 г., после того как правящая партия Югославии – Союз коммунистов прекратила свое существование и были образованы республиканские партии, в республиках Югославии были проведены выборы, и к власти пришли силы, ориентирующиеся на самостоятельное государственное развитие республик. Открыто об этом заявили руководители Словении и Хорватии. В 1990 г., вопреки действовавшей Конституции СФРЮ 1974 г., Словения заявила о своем государственном суверенитете. Позднее, в декабре того же года, Словения провела референдум, в ходе которого большинство жителей республики проголосовало за выход из югославской федерации. Первая ось напряженности возникла между Центром, с одной стороны, Хорватией и Словенией – с другой.
   Почувствовав югославский конституционный кризис, Македония в сентябре 1990 г. приняла Дополнение 74 к своей Конституции, на основании которого получала право объявлять о проведении референдума об отделении Республики Македонии от югославской федерации, если федерация своими действиями создаст негативные обстоятельства для положения Македонии как члена федерации. Референдум о суверенитете и независимости Македонии, правда, в отличие от других бывших югославских республик, с потерявшимся позже в политических бурях дополнением «с правом вступить в союз суверенных государств Югославии», прошел 8 сентября 1991 г. В той ситуации (вспомним, что тогда творилось в СССР) в нем приняло участие 75,74 % избирателей (1132 981 человек), из которых «за» проголосовали 95,26 % (1 079 308 человек).
   В возникновении кризиса на Балканах вряд ли нужно видеть злую волю стран Западной Европы или Америки. Их первая реакция была довольно неопределенной. Сепаратизм в Хорватии и Словении открыто поддерживался лишь Германией и Ватиканом. Впервые после Второй мировой войны Германия позволила себе подобную внешнеполитическую акцию, не согласовав свои действия ни с НАТО, ни с Европейским Союзом: еще в 1991 г. в одностороннем порядке она признала независимость Хорватии и Словении. Мусульманам Боснии поддержку оказала Турция, увидевшая в распаде Югославии удобный повод для отказа от концепции Ататюрка «мир в Турции, мир вокруг нее». Многое зависело от позиции США и исторического союзника Сербии – России.
   Югославия (как, впрочем, и Советский Союз) была одним из учредителей Организации Объединенных Наций, членом Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Согласно Хельсинкскому Заключительному акту территориальная целостность страны гарантировалась мировым сообществом. Центральные власти Югославии, республиканские правительства Сербии и Черногории предприняли все возможные меры для сохранения федерации. Председатель Президиума СФРЮ Йович и председатель союзного правительства Маркович предложили заключить новый союзный договор.
   Первая растерянность западных стран прошла довольно скоро. Советский Союз доживал последние дни и не мог вмешаться в развитие событий на Балканах. Под настойчивым давлением Германии Европейское сообщество признало независимость Словении и Хорватии. Признало, несмотря на неурегулированность взаимоотношений Хорватии с Сербией, на наличие территориальных проблем, на стремление Славонии и Краины, входивших в состав Хорватии, остаться в союзном государстве.
   Боснийский узел. 14 октября 1991 г. Скупщина Боснии и Герцеговины приняла Меморандум о независимости республики. Меморандум был принят в отсутствие председателя Скупщины и депутатов от сербской общины. В апреле 1992 г. поспешно и непродуманно большинство стран мирового сообщества признало независимость Боснии и Герцеговины – государства, искусственность которого была очевидна.
   В качестве правового оправдания признания были использованы результаты референдума о независимости Боснии и Герцеговины. Формально-юридически референдум 1 марта 1992 г. нельзя признать легальным, так как вопреки Конституции Боснии за независимость высказалось менее 63 % населения республики (вместо необходимых 2/3). Согласно Основному закону Боснии и Герцеговины изменения в Конституцию республики могли быть внесены только в том случае, если в их поддержку высказалось на референдуме большинство каждой из трех общин. Сербская община Боснии в своем абсолютном большинстве участия в референдуме вообще не приняла; всего лишь 7 % боснийских сербов пришли на избирательные участки. К тому времени 9—10 ноября 1991 г. сербы провели другой референдум, в ходе которого высказались за сохранение Югославской федерации.
   21 декабря 1991 г. Скупщина сербского народа в Боснии и Герцеговине принимает резолюцию, в соответствии с которой декларируется создание Сербской Республики Босния и Герцеговина в рамках Югославии, в «случае принятия мусульманской и хорватской общинами в Боснии и Герцеговине решения изменить позицию в отношении Югославии». В январе 1992 г. объявлено о независимости Сербской Республики Боснии и Герцеговины.
   Дипломатическое признание Боснии до того момента, как ведущие боснийские общины договорились о будущем республик, обострило ситуацию. Однако, поиски виноватых в кризисе на Балканах никогда не занимали у Запада много времени. Босния была признана независимым государством в момент, когда у нее не было собственного парламента, правительство республики распалось, а вооруженные столкновения происходили по всей территории республики. Суверенным и независимым было признано «государство-призрак».
   Поспешность, с которой это было сделано, с правовой точки зрения не выдерживает никакой критики. В конце 1991 г., когда политическая ситуация на востоке Европы привела к созданию целого ряда новых независимых государств, Европейским сообществом были разработаны юридические критерии их признания. Босния и Герцеговина, испытывающая внутренний раскол, находящаяся в состоянии гражданской войны, не соответствовала ни одному из этих критериев. Тем не менее, в угоду политическим интересам, прежде всего германским, Босния была признана государством, причем на нее стали распространять положения Заключительного акта Хельсинкского совещания о нерушимости границ.
   Территории и народу Боснии и Герцеговины часто не везло с «умиротворителями». По Берлинскому трактату 1878 г. они были оставлены под турецким суверенитетом, но одновременно подлежали занятию Австро-Венгрией и переходили под ее управление. Как писал Ф. Ф. Мартенс, Босния и Герцеговина находились в положении «невозможном юридически и неспособном умиротворить этот край» [1086 - Мартенс Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1. С. 369.]. В XX в. все карикатурно и трагически повторилось.
   Современные границы территории Боснии и Герцеговины являются результатом «социалистического» переоформления последствий войн между Австро-Венгерской и Османской империями. Они не несут в себе этнической нагрузки. При создании после Второй мировой войны югославского союзного государства на территории Боснии и Герцеговины было всего две нации: сербы и хорваты. Лица, исповедовавшие ислам, могли свободно причислять себя к любой из них. Большинство из них признавало себя сербами. Сербы в Боснии никогда не были национальным меньшинством. Даже во времена Австро-Венгерской империи сербы в Боснии имели свои особые права. Сербское население Боснии было неотъемлемой составной частью сербского национального большинства на Балканах.
   В 1961 г. Тито принимает решение о закреплении за мусульманами статуса нации, что нашло свое подтверждение в Конституции СФРЮ 1974 г. Начался постепенный процесс оттока православного сербского населения из Боснии и увеличения доли мусульман. Так, в соответствии с последней переписью населения мусульмане составляли 43 %, а сербы – 31 %. Однако, если учитывать и сербов, самоопределившихся как «югославы», то доля сербов достигнет 38 %.
   Во времена Тито Боснию называли Югославией в миниатюре. Это определение полностью подтвердилось, в наиболее явной форме обнажив противоречия югославского общества. Запад не хочет создания первого в Европе мусульманского государства, но еще более не хочет возникновения на Балканах сильного сербского государства, являющегося естественным историческим союзником России.
   Международное сообщество предприняло активные усилия по урегулированию конфликта в Боснии. В октябре 1991 г. личным представителем Генерального секретаря ООН в Югославии был назначен С. Вэнс (в апреле 1993 г. его заменил Т. Столтенберг). От Европейского сообщества посредником в мирном урегулировании конфликта был назначен лорд Д. Оуэн. В 1994 г. им на смену пришел официальный уполномоченный Контактной группы К. Бильд. На саму Контактную группу, составленную из представителей Великобритании, Франции, Германии, Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки, возлагалась обязанность выработать схему мирного урегулирования в Боснии и Герцеговине. Сердцевиной такого урегулирования была задача произвести территориальное размежевание противоборствующих сторон.
   В соответствии с первоначальным планом Вэнса – Оуэна (1992 г.) Босния делилась на десять самостоятельных провинций, город Сараево выделялся в особый столичный район. Сербская территория разбивалась на отдельные, не связанные между собой области с большими анклавами, из-под контроля сербов выводилось почти 40 % контролируемых ими земель, основные промышленные районы и магистрали. На территории, предназначенной мусульманам, находилось бы свыше 2/3 промышленного потенциала Боснии. Основной целью картографии по плану Вэнса – Оуэна было сохранение единого государства Босния и Герцеговина в связи с невозможностью образования и существования трех сепаратных государств.
   Позиция российской дипломатии длительное время была довольно примитивной: российский МИД поддерживал все западные инициативы: введение санкций против Югославии, план Вэнса-Оуэна, эмбарго на поставки оружия мусульманам, план Контактной группы.
   Без каких-либо колебаний план Вэнса-Оуэна был подписан хорватами. Мусульмане, продолжая надеяться на международную интервенцию, были вынуждены сделать то же самое. Слово было за сербами: согласны ли они с потерей территорий, завоеванных большой кровью, и, что самое главное, с отказом от идеи создать сербское государство в Боснии.
   На том этапе предложения сербов сводились к сохранению некоего подобия государства Босния, состоящего из трех практически автономных государственных образований: сербского, хорватского и мусульманского. Оговорив возможность последующего изменения карты раздела на провинции, лидер боснийских сербов Радован Караджич подписал план Вэнса – Оуэна, но с оговоркой о том, что его подпись должна быть подтверждена парламентом Республики Сербской. Скупщина Республики Сербской на своем заседании, состоявшемся в городе Билач, однозначно отвергла план Вэнса – Оуэна. Тем самым был отринут и любой другой приемлемый для Запада вариант сохранения единой Боснии. Оказалось невозможным заставить – в угоду желаниям иностранных политиков – враждующие народы жить в одном государстве.
   К 1995 г. мусульмане контролировали более двух третей Сараева, сербы – около трети города. Тем не менее, по утверждению сербских политиков, этого было вполне достаточно для строительства нового города. Обладание городом имело не только символический смысл, в городе сосредоточены значительные производственные мощности. В сербской части города находились предприятия, производившие более 60 % довоенной промышленной продукции города. В мусульманской части города проживало около 250 тыс. человек, в сербской – 200 тыс. В городе было расквартировано 6 батальонов миротворческих сил ООН: 5 батальонов в мусульманской части города (3 французских, египетский и украинский), в каждом по 1200 солдат, и один батальон – российский (общей численностью в 498 солдат и офицеров) – в сербской. Сербы категорически выступали против размещения на их территориях миротворческих сил ООН, представляющих любые государства, кроме России.
   Никакого изначального противоречия между православными и мусульманами нет, эта истина подтверждается и боснийским примером. В то время, когда в центральной Боснии шла ожесточенная борьба сербов с войсками мусульманского правительства Сараево, около пятидесяти тысяч мусульман из Бихача и Велика-Кладуши, спасаясь от войск Изетбеговича, находили пристанище в Республике Сербская Краина. На территории автономной области Западная Босния мусульманские солдаты пятого корпуса боснийской армии убивали своих единоверцев. Когда мусульманские беженцы направились к границе с Хорватией, которая, кстати, как бы состоит в конфедерации с мусульманской общиной, загребское руководство отдало распоряжение о перекрытии границы. Следовательно, сводить конфликт к противоречию трех боснийских общин нельзя. Помимо зачастую разнонаправленных интересов великих держав и соседних государств, неоднозначна и палитра политических сил в самой Боснии. Существовали и существуют противоречия среди лидеров мусульманской общины. Особенно четко это было видно при противостоянии в середине 90-х гг. XX в., с одной стороны, сил Фикрета Абдича, наиболее последовательного сторонника мира с сербами, с другой – сил непримиримого мусульманского правительства в Сараево.
   Югославия знала несколько планов мирного урегулирования конфликта в Боснии, начиная с плана Кутильера 1992 г. Среди «памятных вех» неудач европейской дипломатии помимо плана Вэнса – Оуэна весны 1993 г., следует отметить план Оуэна – Столтенберга (первая половина 1994 г.). 5 июля 1994 г. министры иностранных дел России, США, Великобритании, Франции и Германии, получившие название «Контактной группы», утвердили первый из своих планов территориального разграничения в Боснии.
   После сложных дипломатических маневров Союзная Республика Югославия рано или поздно соглашалась с каждым мирным планом по очереди. Но с той же методичностью они отвергались сербами Боснии. Сербы отвергли план Контактной группы так же, как ранее ими был отвергнут план Вэнса – Оуэна. Почему?
   Все вышеуказанные планы строились по лекалам западных государств в соответствии с их интересами и представлениями о будущем Боснии. Зачастую картографические изыскания Контактной группы напоминали раскрашивание контурных карт, где школьники допускают ошибки в силу незнания либо озорства ради. Предлагаемые карты не только не согласовывались с сербской стороной, но и кроились с тем условием, чтобы при любом исходе сербы вынуждены были сказать «нет». Основные аспекты причин «сербского упрямства» в тот период:
   1. Территориальный. Сербы контролировали 64 % территории Боснии. Контактной группой была установлена следующая пропорция: 51 % – хорвато-мусульманской федерации и 49 % – сербам. Проблема состояла не только в процентах площади территории, которые по тому или иному плану мирного урегулирования предназначаются для сербов с одной стороны, для мусульман и хорватов – с другой. Главный вопрос – «качество» территории. Пользуясь шахматным языком, сербы были готовы пожертвовать количественным преимуществом ради качества.
   2. Военный. В принципе Контактная группа согласилась с разделением Боснии на несколько национальных государственных образований: сербское и хорвато-мусульманское. Предлагаемая сербам территория не представляет собой единого территориального массива. По своим контурам она очень мало напоминает государство, в военном плане защитить его будет очень сложно.
   3. Конституционный. По плану Контактной группы Босния и Герцеговина превращались в единое федеративное государство. При анализе внутригосударственного устройства это объединение по своим государственно-правовым признакам более напоминает конфедерацию, но по отношению к внешнему миру продолжает выступать как единая страна. Именно с этим более всего и не были согласны сербы.
   Кровопролитный конфликт похоронил возможность существования задуманного Западом единого государства Босния и Герцеговина. Босния и Герцеговина могла сохраниться как нечто целое только и исключительно в рамках Югославской федерации. На начальной стадии распада Югославии европейские аналитики видели в Боснии некое подобие моста между Хорватией и Сербией при том, что Босния останется единым государством. Умозрительная концепция столкнулась с политическими и историческими реалиями. Босния и Герцеговина никогда не была государством, это искусственно созданное государство, «фикция». Чем скорее призрак исчезнет, тем скорее в Европу вернется мир. Православный сербский народ добился фактического равноправия, создал в Боснии собственное государство – Республику Сербскую.
   В мае 1992 г. российская дипломатия допустила ошибку, значительно ослабившую наши международные позиции. Поддавшись на уговоры, точнее диктат Запада, Россия проголосовала за принятие Резолюции Совета Безопасности ООН № 757 от 30 мая 1992 г., предусматривавшей введение санкций против Союзной Республики Югославия. Югославии инкриминировалось «нарушение принципов ООН», в силу чего «Югославия (Сербия и Черногория) представляют собой угрозу международному миру и безопасности». Была предпринята попытка откровенного шантажа Черногории: в случае ее выхода из состава Югославии санкции в отношении Подгорице были бы отменены. Вопреки требованиям Верховного Совета Российской Федерации и российской общественности, вопреки здравому смыслу МИД России дал указание представителю России в ООН Ю. Воронцову голосовать за введение санкций.
   Санкции предусматривали приостановление членства Югославии в международных организациях, не признавалось ее правопреемство с бывшей СФРЮ, замораживалось имущество Югославии в иностранных банках. Были блокированы все экономические контакты с внешним миром, запрещены авиаперевозки. Чтобы воздействовать на сербского избирателя перед выборами в Народную Скупщину Сербии, 16 декабря 1992 г. принимается Резолюция Совета Безопасности № 787, запрещающая перевозки товаров через территорию СРЮ, в том числе по Дунаю, устанавливающая жесткий контроль в территориальных водах Югославии на Адриатике. Логическим продолжением политики по изоляции Югославии стала Резолюция Совета Безопасности № 820 от 17 апреля 1993 г., которая запрещала транзит по Дунаю, передвижение югославских судов.
   Поддержка внешнеполитическим ведомством России санкций против Югославии вызвала болезненную реакцию как в Сербии, так и в самой России. Уже 26 июня 1992 г. Верховный Совет Российской Федерации принимает постановление «О содействии урегулированию югославского кризиса», в котором де-факто выражает несогласие с позицией МИД в вопросе о санкциях, и поручает Правительству России обеспечить проведение внешнеполитической линии, исключающей возможность вооруженного вмешательства отдельной страны или группы стран в конфликт в Боснии, предлагает способствовать беспрепятственной доставке в республику гуманитарной помощи. Спустя месяц российский парламент поручает Министерству иностранных дел изучить возможность постановки в Совете Безопасности ООН вопроса о сокращении объема санкций в отношении Союзной Республики Югославии или о введении моратория на их применение при получении свидетельств готовности Югославии выполнять адресованные ей положения резолюции СБ ООН.
   В дальнейшем вопрос о санкциях в отношении Союзной Республики Югославия, наряду с проблемой разделения Боснии, становится ключевым вопросом российской дипломатии на Балканах. Международные санкции болезненны для любой страны, особенно для страны небольшой, экономика которой во многом ориентировалась на туризм и транзитные перевозки.
   У Союзной Югославии не оставалось иного выхода, кроме как попытаться отгородиться от конфликта в Боснии. Надеясь на смягчение санкций, выполняя пожелания Контактной группы, СР Югославия объявила о введении санкций в отношении Республики Сербской. Граница между СР Югославия и Республикой Сербской была закрыта для всех товаров, кроме тех, которые поставляются в гуманитарных целях. Все это сопровождалось странным молчанием официальной России. Сербы еще раз убедились в истинности своей поговорки: «Бог высоко, а Россия далеко».
   Осложнение взаимоотношений по линии Белград – Пале было связано не в последнюю очередь с субъективными моментами взаимоотношений президента Сербии, а затем и новой Югославии Слободана Милошевича с президентом Республики Сербской Радованом Караджичем. Каков бы ни был истинный характер межличностных отношений двух выдающихся лидеров сербов, по обоим берегам р. Дрины живет один народ, который в равной мере испытывает трудности военного времени и международной блокады.
   24 сентября 1994 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 943 о частичном смягчении, сроком на 100 дней, санкций в отношении СР Югославия. В этот же день была принята Резолюция № 942 об ужесточении санкций против территории, контролируемой боснийскими сербами. Вопрос о действительном снятии санкций увязывается Соединенным Штатами с выполнением Югославией и сербами целого ряда условий. Однако по прошествии оговоренных ста дней санкции были восстановлены в прежнем объеме.
   Конфликт трех славянских этносов Югославии не остался внутренним делом одной или нескольких стран Балканского полуострова, он на-ложился на цивилизационный разлом.
   Сегодня славянские государства переживают сложный и болезненный этап дезинтеграции (разрушение Советского Союза, война в Югославии, «бархатный развод» Чехословакии). Дезинтеграция славянского мира является предварительным условием усиления турецкого воздействия, воскрешения идей пантюркизма. На территории СНГ этому процессу объективно препятствует Россия, на Балканах – Югославия. Следовательно, только через расчленение этих государств возможно глобальное изменение соотношения сил.
   В соответствии с Новым мировым порядком, основанным на идеях атлантизма, Турция призвана заполнить геополитическое пространство, из которого пытаются вытеснить славянские государства, и прежде всего Россию. Россия, ища союзников для нейтрализации турецкого вмешательства на южном фланге СНГ (Закавказье, Средняя Азия, Крым), должна рассчитывать и на надежных партнеров на балканском направлении. Для противодействия «атлантическому предначертанию» и Россия и Сербия заинтересованы во взаимной поддержке, более того, в тесном политическом, военном и экономическом союзе.
   Несмотря на то, что социалистическая Югославия была в большей мере ориентирована на Запад, в сознании сербов и черногорцев Россия воспринималась как братская страна. Хотя экономическая зависимость Югославии от Запада привела к определенной зависимости духа, распад Югославии, отделение прогермански настроенных словенцев и хорватов привели к возрождению на качественно новом уровне национального самосознания сербов. Сербы предприняли уже третью в XX столетии попытку создания югославского государства.
   27 апреля 1992 г. Республика Сербская и Республика Черногория объединились в государство, которое явилось правопреемником СФРЮ. Новое объединенное государство получило название Союзная Республика Югославия. Россия признала СРЮ правопреемником СФРЮ.
   Союзная Республика Югославия занимала около половины территории прежней федерации. Сербы и геополитически, и экономически объективно представляют собой становой хребет безопасности на Балканах. В Европе боятся, да и в самой Югославии пока стараются избегать словосочетания «Великая Сербия». Но великая, сильная Сербия не представляет опасности для европейской стабильности. Скорее наоборот, ослабление Сербии вызвало радикальный слом всей системы интересов и отношений в этой части мира. Рано или поздно Сербия нормализует свои отношения с другими республиками прежней федерации. Нормализация отношений – это не единовременный акт, а сложный и противоречивый процесс.
   Поначалу идея, что СРЮ является государством – правопреемником СФРЮ, не вызвала сколько-нибудь существенных возражений со стороны мирового сообщества. Однако под давлением Европейского сообщества Арбитражная комиссия Конференции по Югославии принимает решение о том, что Югославия как субъект международного права прекратила свое существование и речь должна идти о признании либо о непризнании новой Югославии.
   С формально-юридической точки зрения Союзная Республика Югославия не нуждалась в признании со стороны внешнего мира в целом, и других экс-республик СФРЮ в частности. Союзная Республика Югославия выступала в качестве правопреемника СФРЮ. Лишь после свержения С. Милошевича и прихода при президенте В. Коштунице на пост главы сербского правительства З. Джинджича СРЮ отказалась от своей позиции правопреемства и была повторно принята в ООН.
   Будущее Боснии определялось в ходе равноправных переговоров трех национальных групп. Политические переговоры должны были вестись без каких-либо предварительных условий и навязывания воли одной стороны другой – равноправные переговоры сербов, хорватов, мусульман в Боснии, сербов Краины с Загребом в Хорватии. Контактная группа могла предложить всем сторонам нечто приемлемое только в случае активного участия в ней российской дипломатии.
   Параллельно с ослаблением позиций российской дипломатии происходило нарастание американской активности в регионе. В результате миссии экс-президента США Д. Картера было достигнуто соглашение о четырехмесячном перемирии в Боснии, которое, однако, было нарушено уже в середине января 1995 г. мусульманской стороной. Выступая как нейтральная сила, американская дипломатия на самом деле использовала свой традиционный метод кнута и пряника. Заверяя сербов в понимании их позиции, Соединенные Штаты руками Великобритании вносили, а затем и проталкивали на заседании Совета Безопасности 14 января 1995 г. резолюцию, предусматривающую отмену символических послаблений санкций в отношении Югославии и подтверждающую резолюции Совета Безопасности № 757 от 30 мая 1992 г. и № 820 от 17 апреля 1993 г.
   Россия по историческим и политическим причинам могла и должна была предложить свой план мирного урегулирования боснийского конфликта. В его основу следовало положить стремление установить прочный и справедливый мир. В феврале 1995 г., после очередного визита в зону боснийского конфликта, прежде всего в Пале и Сараево, встретившись с политиками и в Белграде, я попытался убедить своих российских коллег в том, что Российский план умиротворения в Боснии должен включать:
   1) незамедлительное дипломатическое признание двух новорожденных республик в Боснии: хорвато-мусульманской федерации и православной Республики Сербской;
   2) нормальную связь православно-сербских и хорвато-мусульманских земель в Боснии между собой, а православно-сербских – и с СР Югославией. Республика Сербская состоит из двух частей, соединенных между собой довольно узким перешейком в районе города Брчко;
   3) трансформацию Сараево в два автономно существующих города;
   4) размен территорий, предусматривающий ликвидацию мусульманских анклавов (Горажде, Сребреница) внутри сербской территории. В качестве предмета торга могла выступить идея обмена территории анклавов внутри Республики Сербская на территорию, прилегающую к Сараево. Это позволяло избежать в Боснии ситуации «двух Берлинов», ибо обе части прежнего Сараево, как бы каждая из них ни была названа, могли развиваться в гармоничном единстве с остальной частью своей республики;
   5) интеграцию анклава Бихач в Республику Сербскую. Если сараевское руководство исламских фундаменталистов во главе с А. Изетбеговичем занимало резкую антиправославную позицию, то генерал Абдич, контролировавший анклав Бихач на северо-западе Боснии, считал в тот период возможным сосуществование мусульманской общины с православной в едином сербском государстве. По сути, речь шла о разделе территорий, контролируемых мусульманами, между Хорватией и Сербией. Учитывая искусственность возникновения «мусульман» как нации, их славянское происхождение, языковое и этническое родство с православными сербами, путь реинтеграции представлялся исторически справедливым и практически возможным;
   6) обеспечение для православно-сербского государства в Боснии выхода к Адриатическому морю. Речь идет о территориальном размене с Хорватией в районе Дубровника;
   7) федеративный договор Республики Сербской с Союзной Республикой Югославия и федеративный (конфедеративный) союз хорвато-мусульманской федерации с Хорватией.
   Россия была безоговорочно заинтересована в мирном урегулировании на Балканах. И первоочередными задачами российской дипломатии в этом регионе являлись:
   – во-первых, незамедлительное снятие всех международных санкций против Союзной Республики Югославия, начиная с тех, которые были применены на основе резолюций Совета Безопасности ООН № 757 и 820. Снятие санкций с СР Югославия не должно было увязываться с принятием боснийскими сербами того или иного плана посредников;
   – во-вторых, создание условий для поставок в Союзную Республику Югославия гуманитарной помощи, газа, нефтепродуктов и иных энергоносителей для гражданских целей в уведомительном порядке вне зависимости от решения вопроса о снятии санкций;
   – в-третьих, возобновление участия Югославии в деятельности международных и региональных организаций. Авторитет и вес России позволял ускорить и снизить болезненность адаптации новой Югославии в международных структурах. Россия была обязана проинициировать вопрос о признании Союзной Республики Югославия полным правопреемником СФРЮ со всеми вытекающими из этого факта последствиями;
   – в-четвертых, дипломатическое признание Республики Сербской. Развитие событий на Балканах регулярно доказывало преждевременность признания со стороны международного сообщества единой Боснии и Герцеговины. Исправить ошибку следовало признанием права боснийских сербов на создание самостоятельного государства либо государственного образования в рамках конфедерации или федерации с Союзной Республикой Югославия;
   – в-пятых, содействие диалогу конфликтующих сторон. Роль и значение международных посредников (Контактная группа, высокопоставленные чины различных государств) велико, но никто из них не в состоянии заменить непосредственный диалог конфликтующих сторон.
   К сожалению, мои предложения официальная российская дипломатия предпочла проигнорировать, говоря об их политизированности. Время неумолимо работало против православных сербов.
   Официальное признание Россией права сербов Боснии и Сербской Краины на государственное самоопределение могло в то время многое изменить, хотя и осложнило бы положение самой России. Еще в марте 1994 г., побывав в этом кровоточащем уголке Балкан, и проводя переговоры о мерах по прекращению военных действий с президентами и главами парламентов Республики Сербская Краина и Республика Сербская, я видел и ожесточенную решимость сражаться, и готовность к поиску решения. Надо всем довлела неясность политического выбора Белграда.
   Судьба территории Сербской Краины. На территории Хорватии оказались два обширных региона компактного проживания православных сербов. Опасаясь этнической чистки и стремясь сохранить связь с Сербией, население этих регионов провозгласило самостоятельную республику. В период неопределенности статуса таких территорий требуется политическая воля и активное стремление к прояснению ситуации. Встречаясь в 1994 г. при посещении Вуковара и российских миротворцев с руководством краинских сербов, я так и не понял, почему они и с Республикой Сербской не объединяются (что было бы логично в свете искусственных титовских границ СФРЮ), и в Хорватии не бьются за свой статус, если не хотят ввязываться в боснийское территориальное разбирательство таким стиранием границ. Правовая неопределенность губительна, тем более, когда тайная поддержка сильной армии (а армия СРЮ таковой пока оставалась) могла уменьшаться, но не расти. Роковые решения принимались иногда и сербской стороной. Сербская Краина – яркий тому пример.
   К январю 1995 г. послами П. Гэлбрайтом (США), Л. Керестеджиянцем (Россия), К. Айди (ООН), и Г. Аренсом (ЕС) в Загребе с участием юристов-экспертов из ООН был подготовлен сбалансированный рабочий проект Соглашения по Крайне, Славонии, Южной Бараний и Западному Срему между правительством Республики Хорватии и «представителями образования, определяемого как Республика Сербская Краина» (План «Z – 4»).
   Предлагавшееся четырьмя послами Конституционное Соглашение по Крайне и другим заселенным сербами районам, оказавшимся после 1991 г. на территории Хорватии, впитало в себя весь мировой опыт автономного территориального устройства. Автономная Сербская Краина планировалась как единое территориальное образование, состоящее из населенных сербским большинством районов «в соответствии с результатами переписи населения 1991 г., а также с учетом определенных географических и экономических факторов, в секторах «Север» и «Юг». Совместная Комиссия должна была определять линию границы на основе консенсуса (ст. 1.1). Краина получала явные атрибуты государственности: герб и флаг (ст. 1.3), сербский язык и кириллицу (ст. 1.4), свое квазигражданство (ст. 1.5), дополненное двойным гражданством (п. «а» ч. 2 ст. XI.3 гласил: «Никто из граждан Республики Хорватии не будет без его согласия лишен этого гражданства по причине принятия им гражданства СРЮ»), самостоятельные полномочия (функции) с правом взаимного делегирования полномочий с Республикой Хорватия (ст. П.2), право избирать законодательные органы и президента, формировать судебную систему (ст. III.1, III.2, III.3).
   Чего стоила одна ст. Ш.4 проекта Соглашения, которая гласила: «Ни для членов или должностных лиц Законодательного органа, ни для Президента и министров, ни для судей и любых других должностных лиц органов Краинского правительства не будет требоваться одобрение их назначения со стороны официальных лиц или органов центрального правительства, причем ни одно из этих официальных лиц или органов (РХ) не сможет смещать никого из членов, должностных лиц или официальных лиц Краинского правительства, имея в виду, что они могут быть смещены Специальным Конституционным судом по обвинению в совершении преступления, влекущего заключение в тюрьму».
   Статья V.1 Проекта предполагала, что Краина не будет образовывать, содержать и разрешать формирование каких бы то ни было вооруженных сил. Демилитаризацию Краины планировалось начать не позднее чем через три года после вступления в силу настоящего Соглашения, и завершить не позднее чем через пять лет после вступления в силу Соглашения.
   В 20-х числах января 1995 г. все четыре посла официально встретились в Загребе с Президентом Республики Хорватия Туджманом, а на другой день в Книне – с руководителями Сербской Краины. И вот тут состоялся роковой финал. Если Туджман холодно взял предложенный проект Соглашения и все приложения к нему, заявив, что поищет время посмотреть, но ничего не гарантирует, то лидеры краинских сербов с порога отказались даже в руки брать привезенные послами бумаги. Миссия провалилась. Чуть позже «случайно» встретивший послов перед отлетом один из краинских руководителей принес извинения за сделанное, но сослался на соответствующее указание из Белграда.
   Запретив в 1995 г. переговоры об особой автономии в рамках Хорватии, официальный Белград не защитил Краину в 1996 г. от вооруженного вторжения хорватской армии и осуществленной хорватами полной этнической чистки [1087 - Подробнее см.: Миличевич П. Ч. Почему погибает Югославия (Продолжение агрессии Запада в 1995 г.) // Марксизм и современность. 1996. № 1–2. С. 89–93.].
   Дейтонские соглашения (1995 г.). Усилиями международных посредников в ноябре 1995 г. Республика Босния и Герцеговина, Республика Хорватия и Союзная Республика Югославия (последняя также и от имени Республики Сербской) подписали в Дейтоне (Огайо, США) Общее рамочное соглашение о мире в Боснии и Герцеговине, а также серию конкретизирующих его документов (Дейтонские соглашения). Подписи сторон под Общим рамочным соглашением были засвидетельствованы полномочными представителями Европейского союза, Франции, ФРГ, России, Великобритании и США.
   Главным позитивным результатом соглашений было официальное международное признание Боснии и Герцеговины, состоящей из двух энтитетов (государственных образований) – Федерации Боснии и Герцеговины и Республики Сербской, подкрепленное демаркацией границ между их территориями. Главным негативным – закрепление новой властно-регулирующей роли НАТО в Европе. Не случайно среди документов, подкрепляющих Общее рамочное соглашение, на первом месте стоят соглашения между НАТО и отдельными участниками процесса мирного урегулирования, а не Конституция Боснии и Герцеговины (Приложение 4). Речь идет прежде всего о Соглашении между Республикой Босния и Герцеговина с Организацией Североатлантического договора (НАТО) о статусе НАТО и его персонала, таком же Соглашении между Республикой Хорватия и НАТО, о Соглашении между СРЮ и НАТО о механизмах транзита для операций по мирному плану.
   В государственно-территориальном отношении Дейтонские соглашения компромиссны до внутренней противоречивости. С одной стороны, «все вооруженные силы в Боснии и Герцеговине действуют, сообразуясь с суверенитетом и территориальной целостностью Боснии и Герцеговины» (п. 2 «а» ст. I Приложения 1—А), с другой стороны, стороны выразили понимание и согласие с тем, что «внутри Боснии и Герцеговины обязательства согласно настоящему Приложению применяются одинаково в рамках обоих образований» (п. 3 ст. II), более того, Республика Босния и Герцеговина, Федерация Босния и Герцеговина и Республика Сербская порой перечисляются как равнопорядковые субъекты (п. 1 ст. III, п. 1 ст. IV и др.).
   Установив вдоль линии прекращения огня в Сараево зону разъединения в один (1) км с каждой стороны при праве командования многонациональных вооруженных сил по выполнению соглашений (СВС) увеличивать ее до двух км, Соглашения гарантировали функционирование коридора безопасности между территорией Федерации Боснии и Герцеговины и ее анклавом Горажде, предусмотрели арбитражное урегулирование в отношении территории района Брчко (ст. V Соглашения о линии разграничения между образованиями и связанными с этим вопросами). Правовой режим СВС на всей территории Боснии близок к оккупационному.
   В результате Дейтонских соглашений решение Боснийской проблемы было переведено из военной плоскости в политическую. При прекращении войны и сохранении формальной территориальной целостности Республики Босния и Герцеговина впервые юридически закреплено существование равноправных государственных образований – мусульмано-хорватской Федерации Босния и Герцеговина и православной Республики Сербской (п. 3 ст. II Конституции Боснии и Герцеговины от 20 ноября 1995 г. в Приложении 4 к Общему рамочному соглашению). Будущее неумолимо поведет их в сторону окончательного разделения и полной независимости.
   Единая Босния и Герцеговина умерла. Принудительное соединение двух образований является не более чем шаткой конфедерацией. Об этом свидетельствуют механизмы формирования Парламентской ассамблеи (Палата народов состоит из 15 делегатов, включая пять хорватов, пять боснийцев, пять сербов, избираемых соответственно хорватскими и боснийскими делегатами в Палате народов Федерации или Национальной ассамблеей Республики Сербской; две трети из 42 членов Палаты представителей избираются на территории Федерации, а одна треть – на территории Республики Сербской), Президиума Боснии и Герцеговины, состоящего из одного боснийца, одного хорвата и одного серба, избираемых на раздельных территориях Федерации и Республики Сербской, а также крайне ограниченная компетенция Совета министров. Вопрос о территории, ее границах и режиме в Конституции полностью обойден.
   Во главе российской парламентской делегации 5 октября 1996 г. я прибыл итальянским военным самолетом в Сараево. Намечалась церемония принесения присяги избранными членами Президиума Боснии и Герцеговины, а также делегатами Палаты представителей. М. Краешник и сербы не приехали. С задержкой в три часа в зале городского театра принесли присягу А. Изетбегович, К. Зубак и делегаты от хорвато-мусульманской федерации. Первоначально я предложил К. Бильдту свою помощь в привлечении к участию в ней М. Краешника и других сербских лидеров, но, когда тот от помощи самонадеянно уклонился, уверенный, что сербы приедут, после еще трех часов всеобщего ожидания, я подумал о неуместности своего торопливого посредничества: досады на долгое и бесплодное ожидание свое и других международных наблюдателей не было, ибо православные сербы оправданно подчеркнули вынужденный и временный характер своего участия в Республике Босния и Герцеговина. Сербская сторона не приехала, уклонившись от демонстрации псевдосогласия.
   Процесс реализации Дейтонских соглашений фактически неоднократно подтверждал, что единого государства Босния и Герцеговина не существует.
   Международное сообщество, отмечая в Лиссабонском документе встречи ОБСЕ на высшем уровне от 3 декабря 1996 г. вклад этой организации в продвижении и консолидацию мира в Боснии и Герцеговине, не преминуло под давлением США вновь обозначить проблемы Косово, Санджака и Воеводины, без особых церемоний вмешиваясь во внутренние дела Югославии [1088 - Действующее международное право. С. 731.].
   Территория Косово и Метохии. Едва наметилась хотя бы относительная стабилизация в Боснии и Герцеговине, как лидеры НАТО стали раздувать проблему албанской автономии в Косово и Метохии.
   Впервые ознакомившись с жизнью Косово и Метохии в марте 1994 г., я имел возможность встречаться и обсуждать проблемы совместного проживания сербов и албанцев как с сербским руководством края, так и с руководителями албанских политических организаций. И я, и другие российские депутаты убедились тогда в способности лидеров обеспечить мирное развитие региона, если их извне не будут подстрекать к иному. Косовских албанцев придерживали, пока США и их партнеры были в трясине боснийского кризиса, но как только там наметился жесткий перевес «умиротворителей», пружину албанского сепаратизма отпустили.
   В 1998—1999 гг. ситуация в южной сербской автономии была сделана эпицентром мировой политики. Через переговоры в Рамбуйе США и их союзники попытались навязать руководству СРЮ во главе с С. Милошевичем такой план албанской автономии Косово, который бы выводил край из-под сербского государственно-территориального контроля. Да и сама постановка вопроса была колониального типа: суверенному государству предлагали проект государственно-территориальной модели организации части его территории, существенные корректировки проекта отвергались, а в случае его непринятия обещалось вооруженное вмешательство.
   В октябре 1998 г. в обстановке готовящейся агрессии НАТО против Югославии официальная российская парламентская делегация, которую мне поручили возглавить, прилетела в Югославию, посетив Белград, Приштину, Печ. Мы встретились с Президентом Югославии С. Милошевичем, руководителями парламента и правительства Югославии и Сербии, с полномочными представителями албанской оппозиции, лидерами всех ведущих политических партий Югославии. Работая в обстановке непрекращающихся террористических вылазок албанских экстремистов в Косово и Метохии, мы пытались укрепить шаткий мир в крае, сделать ненужной и изначально противозаконной попытку отдельных государств и их союзов применить против Югославии силу в нарушение Устава ООН и без санкции Совета Безопасности. В тот момент такова была позиция России – консолидированная позиция Парламента, Президента и Правительства России. Не могу не вспомнить добрым словом тогдашнее руководство Газпрома, которое в течение ночи обеспечило нас самолетом. Воздушный коридор «выбивали», когда делегация утром уже прибыла в аэропорт. В тот момент нам удалось в значительной мере разрядить ситуацию, прорвав полетом нашего спецрейса не только дипломатическую изоляцию Белграда.
   Но ни Косово, ни Югославию не собирались оставлять в покое традиционные исторические недруги сербов. В связи с новым витком напряженности, по просьбе югославской стороны 18–19 февраля 1999 г. во главе официальной делегации Государственной Думы России я вновь экстренно посетил Югославию, встретился с Президентом СРЮ С. Милошевичем, председателем Союзного правительства М. Булатовичем, председателем Сербского правительства М. Марьяновичем, председателем Сербского парламента Д. Томичем. В ходе тяжелой трехчасовой личной встречи с С. Милошевичем анализировали ситуацию, обсудили возможные действия Югославии и России. Агрессия была предрешена. На прямой вопрос Президента, может ли Югославия рассчитывать на помощь России в случае натовской агрессии, я вынужден был сказать, что российский парламент будет полностью против агрессора, но внешнюю политику в России определяет Президент, а на него и на его окружение возлагать надежды не надо.
   По возвращении в Москву я пытался активизировать позицию официальной России, а 20 февраля провел соответствующие консультации и в Минске с руководством Белоруссии.
   Мы не ограничивались работой с сербской стороной. Руководители МИД России, прежде всего И. С. Иванов, пытались удержать ситуацию в правовом поле, находясь в самом тесном контакте со своими североамериканскими и западноевропейскими коллегами. В обстановке нового нагнетания обстановки на Балканах 17–19 марта во главе официальной делегации Государственной Думы Российской Федерации я побывал в Албании, где встретился с президентом, председателем правительства, руководством Парламента Республики Албании и представителями всех основных политических партий Албании (включая бывшего президента Албании и лидера албанских радикалов С. Беришу). В ходе бесед мы излагали аргументы российской стороны против планов НАТО в отношении переустройства Косово, предостерегали руководство Албании от возможной гуманитарной катастрофы в случае агрессии, о других последствиях политики НАТО на Балканах. К сожалению, наши худшие опасения оправдались, и в кратчайший срок.
   После отказа Белграда согласиться с бесцеремонным вмешательством в свои внутренние дела, 24 марта 1999 г. Организация Северо-Атлантического Договора в нарушение п. 4. ст. 2, ст. 51 и ст. 53 Устава ООН, без санкции Совета Безопасности ООН, под предлогом защиты албанской части населения, проживающей в Косово и Метохии, начала ничем не оправданные систематические, интенсивные, по существу круглосуточные бомбардировки военных и гражданских объектов на территории Югославии. НАТО приступило к планомерным ракетным обстрелам югославской территории. Сосредоточенные вокруг СРЮ наземные силы НАТО не вовлекались в конфликт ввиду нежелания американских военных и политиков проверять их боеготовность в прямом столкновении с хорошо подготовленной югославской армией.
   Это была необъявленная война: гибли люди, разрушались политические, военные и экономические объекты. Даже европейские либералы стыдливо признают, что «это была незаконная война во имя справедливости» [1089 - Кальвокоресси П. Мировая политика 1945–2000: В 2 кн. Кн. 1 / Пер. с англ. М., 2003. С. XXI.].
   С 31 марта по 4 апреля 1999 г. в обстановке вооруженной агрессии НАТО против Югославии наша официальная парламентская делегация вновь была в Югославии. Мы каждый день были в той или иной зоне бомбардировок, осматривали последствия бомбардировок в Белграде, Нови-Саде, Чачаке, бывали в госпиталях, селах, воинской части, на митингах и массовых акциях протеста против бомбардировок. В одну из ночей в Белграде, разбуженный ночным ракетным обстрелом, я увидел пламя в центре города. Прибыв через несколько минут к месту поражения, стал свидетелем последствий «точечных ударов» НАТО: полыхали здания МВД Сербии и МВД Югославии. Мы разделяли трагедию людей, боль городов и сел, но разве в этом задача политиков?
   В те дни в ходе переговоров с Президентом СРЮ С. Милошевичем, руководителями союзного и сербского парламентов, союзного и сербского правительств, руководством всех основных политических партий Югославии мы чувствовали, какую надежду возлагают все сербы на Россию, мы искренне страдали от собственного человеческого бессилия. Впоследствии, во время многочасовой встречи 8 апреля 1999 г. в Минске с А. Г. Лукашенко, я не скрывал горечи, и мы обстоятельно обсуждали различные аспекты помощи жертвам агрессии.
   Ценю внимание к делегации, которую я возглавлял, со стороны натовских военных: они отслеживали все наши перемещения по территории Югославии: первый мост через Дунай был разрушен ракетой НАТО в городе Нови-Сад в ночь с 31 марта на 1 апреля через 15 минут после проезда через город в сторону Белграда российской парламентской делегации, второй – в том же городе в ночь с 3 на 4 апреля, через час после нашего проезда по нему при возвращении домой. После этих двух ударов началось массовое разрушение мостов.
   5—8 мая я вновь во главе официальной парламентской делегации посетил Республику Македонию, где встретился с Президентом государства, «патриархом» югославской политики К. Глигоровым, с председателем правительства, руководством парламента. Прежде всего обсуждалась ситуация в Косово и пути прекращения агрессии НАТО и урегулирования конфликта. Мы посетили лагеря албанских беженцев в Македонии. При возвращении в Москву через Софию встретились с заместителем председателя парламента Болгарии Б. Сендовым на предмет координации действий российских и болгарских парламентариев по урегулированию ситуации на Балканах. А война продолжалась.
   После начала применения специальных ракет, разрушающих энергетическую систему, и предательства В. С. Черномырдина (только так можно оценить действия российского спецпредставителя на югославо-российско-американских переговорах, когда он грубо нарушил полученные им инструкции российского Президента и навязал руководству СРЮ план урегулирования, подготовленный США, угрожая сербам уже и от имени России), Белград капитулировал.
   Жуткая и парадоксальная ситуация: агрессия НАТО против Югославии не переросла в общеевропейскую войну только благодаря сдержанности С. Милошевича и всего сербского руководства, которые под многодневными обстрелами не нанесли ни одного ответного удара.
   Территория Косово и Метохии по плану Тэлбота – Черномырдина оказалась оккупированной войсками НАТО, поделившими ее между государствами на сектора (зоны) ответственности. Государственные границы с выводом югославской армии, на которую по закону возложена задача их охраны, оказались открыты, в край хлынули албанцы с территории Албании и Македонии. Погромы и убийства привели к изгнанию с территории Косово основной части сербского населения. Приехав 29 июня 1999 г. на место событий вскоре после ввода иностранных войск, посетив 1 июля Приштину, мы видели колонны сербских беженцев, которые под российским или британским прикрытием тянулись к границам других сербских областей. Геноцид сербов НАТО предотвратить или остановить не пыталось. Пробившись с помощью британского контингента в расположение российских миротворческих сил в аэропорту Слатина, мы затем фактически в обстановке военных действий в Приштине встретились с находившимися в окружении албанских боевиков сербскими руководителями края З. Анджелковичем и Н. Вуйовичем. Они делали все, чтобы остановить геноцид. Наши беседы в Белграде с руководителями югославского и сербского парламентов, сербского правительства по вопросам возможной помощи России в восстановлении разрушенных югославских объектов казались какими-то неестественными. Какое восстановление, если продолжали гибнуть ни в чем не повинные мирные люди.
   Ракетно-бомбовые удары НАТО по территории Югославии не могут быть квалифицированы иначе как акт агрессии. Согласно Определению агрессии, принятому Генеральной Ассамблеей в 1974 г., агрессией «является применение вооруженной силы государством или группой государств против суверенитета, территориальной неприкосновенности и политической независимости другого государства или каким-либо образом, несовместимым с Уставом ООН». Акт агрессии включает в себя, в частности, «бомбардировку вооруженными силами государства или применение против него любого оружия». При этом «никакие соображения любого характера, будь то политического, экономического, военного или иного характера, не могут служить оправданием агрессии».
   Анализируя причины, приведшие к агрессии против СРЮ, можно утверждать, что основными среди них являются следующие:
   во-первых, это – демонстрация нового (Мальтийско-Мадридского) мирового порядка, утверждение атлантизма как единственно возможной концепции цивилизационного развития мира;
   во-вторых, стремление США «повязать кровью» своих европейских союзников, с тем чтобы идея единой Европы оказалась бы локализованной на территориях Западной и Центральной Европы, оставшись недостижимой мечтой для остальных европейцев.
   Не что иное, как намечавшееся введение евро – успех интеграционной политики Европейского Союза – привело к войне НАТО против Югославии. США в полной мере реализовали свой единственный выработанный за два века своего существования внешнеполитический принцип – принцип экономического меркантилизма. Натовские бомбардировки Югославии уничтожали транспортные коммуникации, направление которых было ориентировано на Восток. В результате геоэкономической войны на Балканах образовалась «серая зона» или глубокая экономическая периферия в Юго-Восточной Европе, включая Болгарию, Румынию, Молдову и Украину. Здесь, с одной стороны – ослабело присутствие России, с другой, в результате введенного эмбарго против СРЮ, прекратились или резко ослабли западноевропейские внешнеторговые связи с самой крупной региональной державой на Балканах.
   Помимо очевидной цели – превращения Восточной Европы, а затем и части исторической России в сферу влияния США и НАТО, расширение НАТО с самого начала имело и антиевропейский аспект. Конец Европы «ялтинского образца», – резко предупреждал. 3. Бжезинский, – ни в коем случае не должен был стать «возвратом к Европе образца Версаля». Нежелательные для США рудименты нового европейского мышления были замечены в Вашингтоне, и стратегия превращения НАТО в военно-политический инструмент «свободного» мирового порядка под контролем США была ускорена. Именно на фоне агрессии против Югославии померкла идея Соединенных Штатов Европы, а Европейский Союз был введен в удобные для США рамки.
   Помимо политических и правовых последствий агрессия НАТО весной 1999 г. подорвала устои международной морали, при этом были проигнорированы судьбы целых народов во имя достижения военно-политических интересов узкой группы западных стран. В ходе агрессии НАТО против многонационального народа Югославии проявилось опасное манипулирование средствами массовой информации, ведение информационной войны, использование пропаганды как фактора подготовки, развязывания и ведения агрессивной войны против суверенного государства, когда настоятельно и навязчиво тиражировался миф о гуманитарной катастрофе, о якобы проводимых сербами этнических чистках в Косово и Метохии.
   Агрессия НАТО разрушила надежды на единство европейского пространства безопасности, которое начало складываться с окончанием «холодной войны» и которое предполагалось как основа для всеобщей системы безопасности. Отныне страны, не являющиеся членами блока, не могут быть гарантированы, что они не станут объектами перевоспитания с применением военной силы.
   Огромную опасность для современной Европы представляют сторонники ее «неораскола», вновь осознанно противопоставляющие Запад и Россию, сегодня оставшуюся в одиночестве в своем следовании линии на единую Европу. Разрушение СССР ознаменовало собой начало всеевропейской геополитической катастрофы. Сложившаяся ситуация однополюсного мира с единственной сверхдержавой в лице США порождает нестабильность.
   И главным инструментом поддержания этой нестабильности выступает блок НАТО, который вопреки всем декларациям, несмотря на исчезновение угрозы реального военного противостояния на континенте, не изменил ни агрессивных принципов, ни военного характера своей деятельности. Более того, он при активном участии ООН стал стремительно осваивать политически ангажированные жандармские функции, что ярко проявилось в ходе событий на территории Югославии, прежде всего в Косове. Именно блок НАТО довел косовскую проблему до того состояния, когда ее любое якобы новое решение, будь-то признание независимости этой югославской провинции или ее поглощение Албанией, в равной мере взрывоопасны для Европы.

24.5. Территории (зоны) конфликтного развития

   Помимо зон силового противостояния, отличающихся то разгорающимися, то затухающими вооруженными конфликтами, отчетливо выделяются территории, которым присуще адаптированное к конфликту внутреннее развитие. Конфликт при этом может придавать развитию уродливые формы.
   Постсоветская Прибалтика – пример, требующий внимания Совета Европы. На территориях бывших республик Советской Прибалтики – Латвии, Литвы, Эстонии – после их неконституционного выхода из состава СССР сформировались независимые правовые системы. В Латвийской Республике и Эстонской Республике с 1991 г. сложился правовой режим, аналогичный апартеиду. Население «нетитульной» национальности, лица, служившие в Советской Армии и МВД (независимо от национальности), и ряд других категорий жителей лишены многих гражданских прав.
   Практикой стали преследования по политическим мотивам. Решением парламента Латвийской Республики от 9 июля 1992 г. 15 депутатов – членов оппозиционной фракции «Равноправие» – были лишены депутатских мандатов. Единственное обвинение против некоторых – присутствие, именно присутствие, на Пленуме ЦК Компартии Латвии в январе 1991 г. И – никакого суда, установившего какую бы то ни было вину депутатов от оппозиции!
   Можно ли одну несправедливость исправлять другой? Все труднее не замечать, что после уничтожения тоталитарно-партократической системы в СССР в ряде новых республик формируется и новый тоталитаризм, часто тоталитаризм этнический, апартеид.
   40 % населения Эстонии отстранены от участия в выборах, ограничены в гражданских правах – и этому подыскивается благовидное объяснение – защита эстонской нации как коренной. Подобная ситуация и в Латвии.
   Особый вопрос – положение русского и русскоязычного населения, использование русского языка в повседневной жизни, в системе образования. В Латвии 50 % населения – русские и русскоязычные, в Эстонии – 40 %. Ущемление их прав непосредственно сказывается на отношениях этих стран с Россией.
   На проблему прав человека в республиках Прибалтики накладываются территориальные претензии к России со стороны Эстонии и Латвии, вызывающие встречные вопросы о принадлежности Нарвы и ряда других территорий.
   На отношения с Литвой влияет статус спорной юрисдикции Клайпеды, Вильнюса и прилегающих к ним районов.
   Но консервированию конфликтности в межгосударственных отношениях способствует и антироссийская линия прибалтийских республик во внешней политике. Что уж говорить о том, что осталось без ответа даже обращение Совета Федерации России к парламентам Латвийской Республики, Литовской Республики, Эстонской Республики в связи с празднованием 50-летия Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. от 9 февраля 1995 г. с предложением ввести с 1 апреля по 1 июня 1995 г. временный безвизовый порядок въезда и выезда для ветеранов Великой Отечественной войны, а также для родственников, осуществляющих поездки с целью участия во встречах ветеранов и посещения мест боевых действий, захоронений воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны.
   Режим территории Черноморских проливов. Конвенция в Монтре 1936 г. закрепила международный режим Босфора, Мраморного моря и Дарданелл. С 1992 г. Турция в одностороннем порядке отказалась от соблюдения режима конвенции, что заметно сказалось на развитии государств черноморского бассейна.
   Проблема Тайваня. Остров Тайвань (Формоза), отделенный от материковой части Китая Тайваньским проливом (наименьшая ширина 139 км), вместе с островами Пэнхуледао составляют формально провинцию КНР. Территория провинции 36 тыс. кв. км. С 1949 г., когда в Китае победила народно-демократическая революция и была провозглашена Китайская Народная Республика, на Тайване сохранился правовой режим гоминьдановской республики. США сразу же взяли остров под защиту, а в 1954 г. даже заключили с Президентом Тайваня договор о взаимной безопасности. Вплоть до 1971 г. представители именно Тайваня занимали место Китая в ООН. Президентская республика. До 1975 г. руководителем Тайваня был генералиссимус Чан Кайши, затем его сын. Руководство КНР, как и руководство СССР, никогда не признавало ситуации «двух Китаев».
   Аомынь (Макао). Со времени основания в 1557 г. являлся португальской колониальной территорией, а с 1951 г. – заморской территорией Португалии, значение которой стало падать после открытия европейским судам доступа в китайские порты. Административный центр – город Аомынь. В территорию Аомынь включены часть побережья на полуострове Макао и островов Южно-Китайского моря площадью 16,9 кв. км. Основная часть населения (97 %) – китайцы.
   По достигнутой в 1987 г. между Китаем и Португалией договоренности 20 декабря 1999 г. территория Макао вернулась под китайскую юрисдикцию и стала специальным административным районом КНР. Правовой статус Аомыня определяется аналогично статусу территории Сянгана.
   Сянган (Гонконг). Территория в 1092 кв. км складывается из двух частей: старой колониальной территории Великобритании на о. Сянган (Гонконг), захваченном ею у Китая по Нанкинскому договору 1842 г., южной оконечности полуострова Цзюлун, полученной Англией от пинского правительства по Пекинскому договору 1860 г., и арендованной ею у Китая в 1898 г. на 99 лет основной части полуострова Цзюлун и 235 мелких островов («Новых территорий»).
   Стратегическое значение (прежде всего для развития межконтинентальных экономических связей) имеет расположенный по берегам глубоководной естественной гавани один из крупнейших в мире океанских портов. Управлялся английским губернатором. Договор, завершивший «Опиумную войну» между этими двумя государствами, закреплял территорию Гонконга за Великобританией «на вечные времена», но колониальный режим уже к концу XIX в. исчерпал свой ресурс стабильности, в связи с чем Великобритания была вынуждена пойти на переговоры с Китаем о будущем Гонконга.
   С момента своего создания КНР не признавала оккупации Сянгана. В ноябре 1972 г. XXVII сессия Генеральной Ассамблеи ООН по настоянию Китая исключила Сянган и Аомынь из перечня колониальных районов в Антиколониальной декларации. После 1978 г. руководитель Китая Дэн Сяопин выдвинул концепцию «одно государство – два строя» для разрешения тайваньского и сянганского вопросов. Во время встречи 24 сентября 1982 г. с премьер-министром Великобритании М. Тэтчер Дэн Сяопин сформулировал три принципа КНР по разрешению сянганского вопроса:
   1) Китай и Великобритания могут вести переговоры о путях разрешения сянганского вопроса, однако вопрос о суверенитете Китая над Сянганским районом не подлежит обсуждению. Китай непременно возвратит себе Сянган.
   2) В случае возникновения в переходный период (с начала переговоров и до 1997 г.) в Сянгане катастрофического положения, Правительству КНР придется рассматривать иные сроки и способы возвращения Сянгана.
   3) После возвращения Сянгана Китайское правительство будет придерживаться там политики, соответствующей Сянгану, с тем, чтобы сохранить процветание и стабильность Сянгана.
   Начались переговоры о судьбе уникальной территории, которые привели в декабре 1984 г. к подписанию Совместного заявления Правительства КНР и Правительства Великобритании по вопросу Сянгана, в соответствии с которым 1 июля 1997 г. на территории Сянгана была, наконец, восстановлена юрисдикция Китая. Правительство КНР взяло на себя серьезные обязательства («12 политических установок»), в том числе по учреждению Особого административного района Сянган, неизменности существующего социально-экономического строя и образа жизни, сохранению действующих в Сянгане законов вплоть до права окончательного судебного приговора, по сохранению за ОАР Сянган статуса свободного порта и обособленной таможенной территории. На 50 лет гарантировалась неизменность такого правового режима. За КНР сразу же безоговорочно остались внешняя политика и оборона.
   Всекитайское Собрание народных представителей приняло 4 апреля 1990 г. Основной закон Особого административного района Сянган КНР. Обязательства, взятые на себя Китаем в 1984 г., были выполнены. Было подчеркнуто, что Особый административный район Сянган является неотъемлемой частью КНР (ст. 1 Основного закона), а административные и законодательные органы О АР Сянган образуются из постоянных жителей Сянгана (ст. 3). Действовавшие ранее в Сянгане законы сохраняют свою силу (ст. 8), а английский язык является официальным языком наряду с китайским (ст. 9). На протяжении 50 лет с момента образования ОАР Сянган в его пределах не будут вводиться социалистический строй и политические установки, будет сохраняться капиталистический строй и образ жизни (ст. 5).
   ОАР Сянган является административным районом КНР, пользующимся высокой степенью автономии и непосредственно подчиняющимся Центральному народному правительству КНР (ст. 12 Основного закона ОАР Сянган КНР). При этом лишь 6 правовых актов КНР вступили в силу на территории Сянган с 1 июля 1997 г.: Закон КНР о гражданстве, Постановление КНР о столице, дате образования, Государственном гимне и Государственном флаге, Постановление КНР о Дне Национального праздника, Приказ Центрального народного правительства о Государственном гербе КНР, Декларация Правительства КНР о морских территориальных водах и Положение о дипломатических привилегиях и иммунитете КНР.
   Распространение юрисдикции и суверенитета КНР на территории Аомынь и Сянган не затронуло основ существовавшей там экономической системы, для чего и было запланировано их выделение в особые экономические зоны. Вероятно, это повело к определенным ограничениям связей указанных районов с остальной территорией КНР. Процесс трансформации режима территории Сянган продолжается.
   Тибет. Тибетский автономный район в составе КНР. Образован в 1965 г. Территория 1200 тыс. кв. км. Население – свыше 2 млн чел. 96 % населения – тибетцы. Религиозный лидер Тибета Далай-лама проживает в эмиграции, поддерживая движение за отделение Тибета от Китая.
   Существуют подогреваемые из-за рубежа сложности и в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР. Так, в начале февраля 1997 г. там произошли самые серьезные массовые беспорядки за период начиная с 1949 г. По сообщениям сторонников провозглашения независимой уйгурской Республики Восточный Туркестан волнения среди уйгуров начались 27 января в местечке Айден недалеко от города Инина, распространились на Инин и другие города автономного района. Убито около 200 человек, сотни раненых, более 2000 уйгуров арестованы. Среди проживающего на территории района населения уйгуров исповедуют ислам суннитского толка 50 % населения [1090 - Соколов В. Волнения в Китае стихают // Независимая газета. 1997,19 февр.].
   Экваториальная Африка. Политические перевороты, этнические войны и социальные бедствия (прежде всего, голод) – повседневная жизнь Экваториальной Африки. Унаследованные от колониализма государственные границы, лишь относительно учитывающие этническое распределение населения, способствуют возникновению все более дающим себя знать конфликтам.
   Кашмирская проблема. Кашмир исторически охватывает территорию Кашмирской долины, окружающих ее северо-западных отрогов Гималаев и Каракорум. Входит в состав территории индийского штата Джамму и Кашмир.
   В 1947 г. Пакистан захватил северо-западную часть Кашмира и вопреки решениям ООН удерживает ее. Но когда в октябре 1947 г. княжество Джамму и Кашмир подверглось нападению «Свободного Кашмира», поддержанному Пакистаном, махараджа Хэри Сингх обратился за помощью к Индии и подписал соглашение о присоединении к Индии. Княжество стало штатом Индийского Союза с особым статусом.
   Акт присоединения княжества Джамму и Кашмир юридически и бесповоротно сделал его частью территории Индии, а индийское правительство получило право осуществлять свою юрисдикцию над княжеством, но лишь по вопросам, как подчеркивает Басу Дурга Дас, на которые распространялось соглашение о присоединении [1091 - Басу Дурга Дас. Основы конституционного права Индии. С. 400.].
   Суть Кашмирской проблемы – в оспаривании Пакистаном юридического факта присоединения и конституционных отношений между Индией и княжеством.
   Особенностью Джамму и Кашмира среди других индийских штатов является наличие отдельной конституции для управления штатом (обнародована в 1957 г.) и то обстоятельство, что его статус не регулируется положениями ч. VI индийской Конституции, которые распространяются на все остальные штаты Союза [1092 - Подробнее см.: Там же. С. 398–410.].
   Индо-пакистанские конфликты из-за Кашмира временно урегулированы в 1972 г. взаимной демаркацией линии контроля в Кашмире. В феврале 1975 г. обнародовано соглашение между главой федерального правительства И. Ганди и шейхом Абдуллой, положившее конец дальнейшему процессу интеграции штата с Индийским Союзом, начатой в 1954 г., путем предоставления Законодательному собранию штата большей автономии в некоторых вопросах.
   Проблема Восточного Тимора. Остров Тимор – самый большой в составе Малых Зондских островов Малайского архипелага (общая площадь – около 34 тыс. кв. км). Юго-западная часть острова – часть территории Индонезии. Восточный Тимор (около 15 тыс. кв. км) длительное время был колониальным владением Португалии. В 1975 г. оккупирован и в одностороннем порядке включен в состав территории Индонезии. Генеральная Ассамблея и Совет Безопасности ООН в своих решениях осудили действия Индонезии.
   Филиппинский вопрос. Республика Филиппины расположена на островах Филиппинского архипелага (свыше 7000 островов). Территория государства – около 300 тыс. кв. км. Население – около 60 млн чел. Свыше 40 % жителей – висайя, 20 % – тагалы, 12 % – илоки, остальные – китайцы и другие.
   Крайне нестабильная внутриполитическая ситуация во многом определяется территориально-этническими спорами, попытками мусульманского меньшинства вести партизанскую войну в отдельных провинциях.
   Проблема Кипра. Кипрская Республика, ставшая независимым государством в 1960 г., расположена на острове Кипр в восточной части Средиземного моря. Площадь сухопутной территории составляет 9,25 тыс. кв. км. Территориальное устройство кипрского государства – 6 округов. Этническое разделение населения на киприотов-греков (78 % по переписи 1971 г.) и киприотов-турок (18 %) [1093 - См., напр.: Рубцов Б. Кипр (Республика Кипр) // Ежегодник Большой Советской Энциклопедии. 1988. Вып. 32. М., 1988. С. 282.] а еще более важное военно-стратегическое расположение острова привели к длительному территориально-государственному расколу республики.
   Великобритания, Греция и Турция, взявшие на себя обязательства обеспечивать территориальную целостность и безопасность Кипра, уже в декабре 1963 г. не смогли предотвратить вооруженный конфликт между двумя общинами. С 1964 г. по решению Совета Безопасности ООН на территорию островной республики введены войска ООН, срок пребывания которых продлевается каждые полгода. Тем не менее переговоры между общинами шли медленно, а попытка государственного переворота 15 июля 1974 г., предпринятая определенными кругами греко-кипрской общины и Греции с целью установления союза Кипра с Грецией, привела к военной интервенции Турции и как фактическому, так и формальному территориальному расколу кипрского государства.
   Несмотря на призыв в ноябре 1974 г. Генеральной Ассамблеи ООН уважать суверенитет, территориальную целостность, независимость Кипра и проводимую им политику неприсоединения, а также вывести с территории республики все иностранные вооруженные силы, Турция установила свой контроль над 40 % территории острова в его северной части, что позволило руководителям турецкой общины в феврале 1975 г. в одностороннем порядке провозгласить создание на этой территории Турецкого Федеративного государства Кипр. Совет Безопасности ООН в марте того же года выразил сожаление по поводу такого шага и заявил, что это решение не предопределяет окончательного политического урегулирования.
   Органы государственной власти Республики Кипр функционируют в предусмотренном Конституцией режиме, но представители турок-киприотов не участвуют в их работе ни на каком уровне. Более того, в ноябре 1983 г. турки-киприоты предприняли новый сепаратистский шаг, объявив о создании Турецкой Республики Северный Кипр. Турция вскоре заявила о дипломатическом признании нового государства, но Совет Безопасности квалифицировал провозглашение республики не имеющим юридической силы и призвал к его отмене.
   В 1984 г. Генеральный секретарь ООН, проведя переговоры с лидерами двух общин, предложил им план создания Федеративной Республики Кипр. В январе 1985 г. турецко-кипрская сторона приняла его предложения, но греко-кипрская заявила, что готова их рассматривать только в качестве основы для переговоров.
   Дальнейшие многолетние переговоры касались не только планов государственного устройства всей территории Кипра, но также спорных участков территории, характера правового режима отдельных районов. Предложения правительства Кипра о полной демилитаризации территории острова не встретили поддержки у турок-киприотов. Весной 1993 г. лидеры двух общин стали склоняться к проработке идей, предложенных международными посредниками во главе с Генеральным секретарем ООН. Наиболее важными были решения о передаче спорного города Вароша под контроль ООН с последующим его использованием в качестве специальной зоны межобщинных контактов, прежде всего торговли, а также открытие международного аэропорта в Никозии под контролем ООН. Но и этот наметившийся проект не состоялся, как подтвердил мне при встрече в июне 1997 г. в Москве Председатель парламента Кипра С. Киприану, не столько по вине руководителей турецкой общины Кипра, сколько в связи с позицией руководства самой Турции. Свою долю ответственности за сохранение кипрского территориального размежевания несут США и Великобритания.

Глава 25
Геополитические аксиомы развития человечества

Никакая социальная модернизация не будет возможна без рассмотрения судеб государств и народов в контексте диалектики цивилизационного прогресса. Мировые войны первой половины XX в., экологические катастрофы, продовольственные и демографические прогнозы дают возможность сформировать исходные положения, объективно лежащие в основе современной мировой политики. Геополитическими аксиомами развития человечества, игнорирование которых усиливает конфликты и порождает войны, являются ныне цивилизационный баланс, территориальный консерватизм, военно-политическое сдерживание, демографическая гармония наций и рас, глобальное энергетическое взаимодействие и объединение мировых продовольственных ресурсов.

25.1. Цивилизационный баланс

   Традиционное для приверженцев марксизма XX в. рассмотрение истории как жесткой смены социально-экономических формаций подвергалось сомнению еще в размышлениях самого К. Маркса об «азиатском» способе производства. На любом этапе человеческой истории, как теперь ясно, развитие многовариантно. Любая формация, претерпевая внутреннюю эволюцию, имеет различные формы воплощения.
   С лета 1993 г., после статьи «Столкновение цивилизаций?» С. Хантингтона, не утихают дискуссии вокруг цивилизационного подхода к прошлому и будущему. Ныне обоснованно констатируется полный триумф цивилизационного сознания [1094 - См., напр.: Пастухов В. Б. Особенности взаимодействия основных элементов российской цивилизации // Цивилизационные исследования. М., 1996. С. 188.]. Примечательно при этом, что, расширяя свое исследование о цивилизациях, их концепции и будущности Запада и мировых цивилизаций, о взгляде на возможность универсальной цивилизации и о конфликтах, порождаемых западным универсализмом, С. Хантингтон в названии одноименной с нашумевшей статьей книги уже снял вопросительный знак [1095 - См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. М., 2003.].
   Но что есть цивилизация? Для начала можно воспринимать цивилизацию как комплекс институтов, обычаев и искусства некоторых групп народностей, как это делал А. Мухарджи [1096 - Мухарджи Абони. Англия и Индия / Пер. с англ. М.-Л., 1929. С. 129.]. Эволюция цивилизаций была и остается основным содержанием человеческой истории, и Россия при всех своих внутренних кризисах стала неумолимо выходить в ряды лидеров общественного развития с момента формирования на рубеже XIX–XX вв. новой концепции развития цивилизации, предполагающей увязку уровня цивилизованности с уровнем коллективизации всех сфер общественной жизни [1097 - См.: Жуков В. И. Социальное развитие и развитие цивилизации: диалектика зависимости. М., 1996. С. 8.].
   Трудно не согласиться с Л. И. Мечниковым, констатировавшим отсутствие достоверных известий о географической среде, т. е. физико-географических условиях, в которых «возникла первичная цивилизация, послужившая фундаментом всемирной истории человеческого рода» [1098 - Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. С. 325.]. Цивилизации, проходя формационные ступени, развиваются либо, заходя в эволюционный тупик, замещаются более жизнеспособными. «Сухими ветвями» человеческого дерева можно назвать опыты социальной организации, базирующиеся на гипертрофии всех возможных инструментов и орудий подавления. Не без оснований о них иногда говорят как о недолговечных экстремистских государственных формациях [1099 - Кайтуков В. М. Эволюция диктата: опыты психофизиологии истории [б.м. Дг.]. С. 48–58.]. В качестве примеров таких формаций, относящихся к разным цивилизациям и эпохам, В. М. Кайтуков, например, называет:
   1. Иран при правлении маздакитов (VI в.).
   2. Микронезия при династии Сауделеров.
   3. Государство исмаилитов.
   4. Фашизм в Германии XX в.
   5. Франция конца XVIII в.
   6. Китай времен Мао Цзедуна.
   7. Камбоджа времен Пол Пота [1100 - Там же. С. 49; О цивилизациях «пограничного» типа см.: Шемякин Я. Г. Перспективы сравнительного изучения России и Ибероамерики //Цивилизационные исследования. М., 1996. С. 28–31.].
   С автором можно и нужно спорить, исходя из того, что главным показателем степени цивилизованности и государства и общества выступает стабильное, устойчивое социальное развитие, означающее такое состояние, при котором каждый человек удовлетворяет свои основные материальные потребности и имеет равные возможности для реализации своего потенциала [1101 - Жуков В. И. Социальное развитие и развитие цивилизации: диалектика зависимости. С. 13.]. А. Грамши даже называл создание новых и более высоких типов цивилизации, приведение «цивилизации» и моральных норм широких народных масс в соответствие с потребностями непрерывного развития экономической системы производства и, следовательно, выработку также и в физическом отношении новых типов человеческого общества в качестве воспитательной и созидательной задачи государства [1102 - Грамши А. Избранные произведения: В 3 т. Т. 3. Тюремные тетради. С. 212.].
   В предисловии к работе Л. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки» Э. Реклю отметил, что, «не приписывая влиянию рек на человека никакого таинственного и фатального характера, мы тем не менее должны признать тот факт, что с начала истории цивилизация Старого Света зародилась и развивалась на берегах больших рек, между 20 и 40° сев. шир. Нил в своем нижнем течении, Тигр и Евфрат, Инд и Ганг, Хуанхэ и Янцзы были колыбелью цивилизации и своими ежегодными разливами являлись учителями прибрежных жителей» [1103 - Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. С. 228.]. Рассматривая освоение людьми океанических рек, о речной и морской стадиях развития цивилизации писал и X. Дж. Макиндер [1104 - Макиндер X. Дж. Географическая ось истории // Классика геополитики, XX век: Сб. С. 23.].
   Возвращаясь к пониманию, что такое цивилизация, следует отметить, что сегодня этот термин, обозначавший для Н. И. Кареева не более чем культуру, гражданственность, образованность [1105 - Кареев Н. Главные обобщения всемирной истории. СПб., 1911. С. 144.], звучит значительно сильнее. «Понятие цивилизации, – писал П. Мужоль, – является одним из самых сложных; оно охватывает собой совокупность всех открытий, сделанных человеком, и всех изобретений; оно определяет сумму идей, находящихся в обращении, и сумму технических приемов; это понятие выражает также степень совершенства науки, искусства и промышленной техники; оно показывает данное состояние семейного и социального строя и вообще всех существующих социальных учреждений. Наконец, оно резюмирует состояние частной и общественной жизни, взятых в их совокупности» [1106 - Mougeolle P. Statique des Civilisations, Paris, 1883. S. 235.]. Вслед за Е. Б. Черняком будем исходить из того, что цивилизация – это самодвижущаяся, целостная система, охватывающая одну или несколько социоэтнических общностей либо все человечество в целом [1107 - Черняк E. Б. Цивилиография. M., 1996. С. 71.].
   Размышляя о современном государственно-территориальном развитии континентов, трудно отрешиться от традиционного для русского человека европоцентризма. Европоцентристская модель нашего понимания цивилизаций основывается на триаде понятий: Европа – Культура – Прогресс. При всей спорности подобного понимания, европоцентризм для русского человека вполне естественен, учитывая то обстоятельство, что Россия не только занимает восточную часть Европы, но и объективно живет в системе европейских понятий и категорий.
   Еще Ф. Гизо, рассматривая историю Европы, утверждал, что европейская цивилизация существует, поскольку цивилизации различных государств Европы обнаруживают свое единство, и, вопреки различию во времени, месте и обстоятельствах, эта цивилизация «вытекает из фактов почти однородных, состоит в связи с одними и теми же началами и почти всюду клонится к сходным результатам» [1108 - Гизо. История цивилизации в Европе. СПб., 1864. С. 2.]. Для X. Дж. Макиндера европейская цивилизация является в значительной степени результатом вековой борьбы против азиатских вторжений [1109 - Макиндер X. Дж. Географическая ось истории // Классика геополитики, XX век: Сб. С. 12.].
   Исторически, безусловно, европейская является одной из первых. На основе европоцентризма, но преодолевая его, в истории человечества можно вычленить через призму социальных традиций, образа жизни, экономической эволюции и религии несколько цивилизационных схем взаимоотношений государственной власти и территории:
   1) антично-европейская, своего рода исходный для современного человечества цивилизационный стандарт из глубины веков;
   2) азиатская, отграничивающая себя азиатским способом производства и деспотическими политическими режимами;
   3) китайская и ее модификации (японская, корейская, стран Юго-Восточной Азии);
   4) христианско-европейская с производной от нее Атлантической (системы Нового Света, прежде всего США);
   5) христианско-азиатская (славяно-православная), выражающаяся наиболее ярко в Русской цивилизации. Россия имеет все характеристики самостоятельной цивилизации, прежде всего за счет особого осмысления духовной сферы, роли территории и земли.
   С. Хантингтон, совмещая этнический и религиозный критерии, выделяет девять цивилизаций: Западную, Латиноамериканскую, Африканскую, Исламскую, Синскую, Индуистскую, Православную, Буддистскую и Японскую [1110 - См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. С. 22–23.]. Обоснованно критикующий его за индуктивность подхода, мало пригодного для геополитического анализа, С. Переслегин – три самостоятельные цивилизации: Евро-Атлантическую, Евразийскую, Афразийскую (Исламскую) [1111 - См.: Переслегин С. Самоучитель игры на «мировой шахматной доске»: основные понятия геополитики. С. 692–695.]. Россию он рассматривает как трансцендентную цивилизацию, из которой можно выстроить самостоятельную Русскую (Северную) цивилизацию со своими парадигмальными принципами, жизненными форматами и производственными стандартами [1112 - См.: Переслегин С. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте мира // Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 600–601.].
   Заслуживает внимания и современная цивилизационная схема Е. Ф. Морозова, в соответствии с которой выделяются Российская (Евразийская), Западная (Европейская), Индийская, Исламская, Восточно-азиатская (Китайская), Латиноамериканская и Африканская цивилизации [1113 - См.: Морозов Е. Ф. Большой евразийский проект // Русский геополитический сборник. № 2. С. 16.].
   В 1992 г. при знакомстве в Париже с генералом Пьером Галуа (в 1994 г. я принимал его в Москве), видным французским общественным деятелем, уникальным человеком, в прошлом крупным военным, одним из отцов французской атомной бомбы, который, несмотря на возраст, сохранил огромную энергию и интерес к событиям в мире, я впервые столкнулся с категорическим европессимизмом. П. Галуа – большой друг Советского Союза – России и яростный антиамериканист, автор многих книг, в том числе «Геополитики», – энергичный пессимист. Он уверен, что Франция уже погибла: ее остатки настолько проникнуты духом атлантизма и американской псевдокультуры, американских ценностей, что страна находится на грани утраты самоидентификации. И это с учетом того, что «Франция была центром, фокусом цивилизации Европы» [1114 - Там же. С. 3.], при том, что французы, по сравнению со своими европейскими соседями, всегда давали пример высокого чувства национального достоинства, даже национальной обособленности.
   Но влияние массовой культуры настолько велико, что сегодня американизм господствует во многих сферах жизни европейских стран. Безусловно, его захват не ограничивается захватом европейских территорий.
   Североамериканская цивилизация игнорирует какие-либо глубокие корни своего собственного прошлого, она просто молода и напориста, ее культурные, нравственные ценности не прошли шлифовки многовековыми испытаниями. Еще А. Грамши отмечал, что, помимо прочего, американизм в своей наиболее завершенной форме требует одного предварительного условия: «рационального демографического состава», а именно отсутствия многочисленных классов, не играющих сколько-нибудь существенной роли в сфере производства [1115 - Грамши А. Избранные произведения: В 3 т. Т. 3. Тюремные тетради. С. 418.].
   Атлантический образ жизни – а там, конечно, доминирует представление о культуре США – неминуемо будет вести к вытеснению славянской и мусульманской цивилизации как явления истории. А смешение ценностей чревато их утратой. Те, кто навязывает другому свой самый хороший опыт насильно, должен вспоминать, что благими намерениями выстлана дорога в ад. Действия таких благодетелей (при условии искренности их намерений) будут, в лучшем случае, псевдоагрессией, как это определял Э. Фромм [1116 - Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности / Пер. с нем. М., 2004. С. 257.]. В худшем – перерастет в агрессию традиционную.
   Нет нужды напоминать, что на линиях разлома между цивилизациями возникают даже цивилизационные войны, которые могут быть как агрессивными, так и оборонительными. Война, отмечает А. С. Капто, не раз выступала средством поглощения одной цивилизацией других, вплоть до попыток утвердить ценности какой-либо цивилизации во всем мире [1117 - Подробнее см.: Капто А. С. Энциклопедия Мира. С. 84–85.].
   Насколько С. С. Алексеев прав в отношении византийского характера российских правовой и политических систем, настолько же он заблуждается в выводе, полагая неизбежной смену традиционных цивилизаций, таких как российская, «последовательно демократическими, либеральными цивилизациями» [1118 - Алексеев С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 449.]. Да, философия гуманистического права была стержнем, духовно-интеллектуальным нервом правового прогресса в XVIII–XX вв. Но, сломав христианскую этику и основанные на ней духовность и культурные ценности, свергнув Бога во имя Человека в душе человека, гуманизм породил чудовище. С разрушением в последнее десятилетие XX в. ялтинско-потсдамской системы сдержек и противовесов, завершившимся безнаказанной агрессией НАТО против Югославии в 1999 г. и полным извращением принципов международного права при последующем нападении США и их сателлитов на Афганистан и Ирак, либеральный гуманизм рухнул, вернув правовые основы человеческой цивилизации ко временам дикости и людоедства.
   Именно традиционные политические и правовые системы (в том числе российская) с их мировоззренческим консерватизмом и индивидуальной самобытностью оказываются в ситуации этой тотальности непременным условием сохранения мировой стабильности, предпосылкой воссоздания выстраданных веками международно-правовых принципов развития человечества.
   Нужды экологического оздоровления нашей планеты уже признают все. Но они находятся в непримиримом противоречии с атлантическими стандартами уровня жизни. Их столкновение с экологической безопасностью Земли зафиксировано на известной конференции 1992 г. в Рио-де-Жанейро. Не случайно документы этой конференции фактически замолчали официальные средства массовой информации большинства ведущих стран.
   Сквозь призму проблемы развития и баланса цивилизаций уместно рассматривать и теорию Л. И. Мечникова об их речном происхождении. «Четыре древнейшие великие культуры, – писал он, – все зародились и развились на берегах больших рек. Хуанхэ и Янцзы орошают местность, где возникла и выросла китайская цивилизация; индийская, или ведийская, культура не выходила за пределы бассейнов Инда и Ганга; ассиро-вавилонская цивилизация зародилась на берегах Тигра и Евфрата – двух жизненных артерий Месопотамской долины; наконец, Древний Египет был, как это утверждал еще Геродот, "даром" или "созданием" Нила» [1119 - Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. С. 328–329.]. Помимо прочего, Л. И. Мечников обозначает при этом и формирование территориальных государств.
   Глобальная политика все больше становится полицивилизационной и многополюсной. С. Хантингтон предрекает перерастание в крупномасштабные войны локальных конфликтов между группами и государствами из различных цивилизаций [1120 - См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. С. 27, 515–525.]. Но есть и другой вариант развития человечества – через взаимоуважительное параллельное развитие, через взаимопроникновение без слияния и подчинения. Такой путь возможен при сбалансированном в масштабах планеты прогрессе государств и народов – цивилизационном балансе.
   Близка к признанию необходимости цивилизационного баланса попытка С. Хантингтона сформулировать систему правил, соблюдение которых должно способствовать сохранению мира в полицивилизационном мире:
   – правило воздержания, которое состоит в том, что стержневые страны воздерживаются от вмешательства в конфликты в других цивилизациях;
   – правило совместного посредничества, заключающееся в том, что стержневым странам необходимо договариваться между собой с целью сдерживания или прекращения войн по линиям разлома между государствами или группами государств, относящимися к их цивилизации;
   – правило общностей: людям всех цивилизаций следует искать и стремиться распространять ценности, институты и практики, которые являются общими и для них, и для людей, принадлежащих к другим цивилизациям [1121 - Там же. С. 523, 529.].
   Недостатком этой системы правил остаются их сугубая технологичность, конкретно политическая приземленность и нацеленность в сегодняшний день без какой-либо футурологии. Впрочем, для того они и сформулированы. Не случайно С. Переслегин характеризует С. Хантингтона как идеолога долговременной стратегической обороны Западной цивилизации [1122 - Переслегин С. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте мира// Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. С. 581.], который низвел науку до уровня политической доктрины [1123 - Переслегин С. Самоучитель игры на «мировой шахматной доске»: основные понятия геополитики // Классика геополитики, XIX век: Сб. М., 2003. С. 681.].
   Помимо всего этого следует учитывать и те особенности современной эпохи вообще, которые воплощаются в образе технологической цивилизации, опирающейся на сложившееся в Западной Европе мировоззрение, подчинившее себе почти весь мир [1124 - Подробнее см.: Шафаревич И. Р. Русский народ в битве цивилизаций. М., 2004.С. 378–383.]. Индивидуализм стал религией этой цивилизации, интерес, а не ценность – основой ее морали. Все другие цивилизации, в том числе Русская, стали ею вытесняться, а потому без стремления к какому-то балансу столкновение цивилизаций будет борьбой на уничтожение.
   В качестве элементов цивилизационного баланса можно выделить:
   – гуманизацию межгосударственных и межцивилизационных отношений как ориентир общественного прогресса и основной принцип социальной политики;
   – сглаживание конфликтности между культурными корнями цивилизаций, диалог культур;
   – снижение порога конфликтности и обеспечение прогресса, имеющего устойчивую социальную направленность [1125 - См., напр.: Жуков В. И. Социальное развитие и развитие цивилизации: диалектика зависимости. С. 18.];
   – формирование диалектичной системы взаимозависимости и самодостаточности развития существующих цивилизаций;
   – гармонию во внутренних общественных отношениях той или иной цивилизации как основу межцивилизационного партнерства (завершившийся процесс культурного синтеза).
   Для обеспечения цивилизационного баланса особое значение имеет главный принцип геополитики – принцип примата национальных (государственных) интересов. Он не отрицает общечеловеческих ценностей, просто ориентируется на них не всегда, а лишь в случаях, когда это сулит определенный выигрыш для внешней или внутренней политики соответствующего государства при гармоничном сочетании интересов государства и интересов личности. Для России это особенно важно, ибо В. В. Ильин, Т. А. Ильина и С. М. Лощакова оправданно видят суть российской ситуации в нахождении нашего Отечества в фазе безвременья, социальной, цивилизационной неопределенности. Среди векторов, влияющих на направление развития России, они называют вестернизацию, почвенный изоляционизм, евро-российскую кооперацию, консолидацию развитых стран против развивающихся [1126 - Ильин В. В., Ильина Т. А., Лощакова С. М. Россия: год 1996-й – итоги и перспективы отечественных реформ // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1996. С. 7, 8–9.].

25.2. Территориальный консерватизм

   Территориальный фактор развития определяет и будет впредь определять внешнюю политику любого государства, тем более, империи.
   Пока в центре Европы шло брожение, реформация, религиозные войны, во Франции, Англии, Португалии складывались национальные, а правильнее сказать – «территориальные» государства. В какой-то момент происходит качественная трансформация и территориальное государство превращается в национальное.
   Первое национальное территориальное государство в Европе – Португалия – как сложилось, так до сих пор практически и сохранилось. В Германии и Италии национальные государства в чистом виде, в смысле территориальном, так и не сформировались. Отсюда и территориальные подвижки Германии в XVIII–XX вв.: немцы в Австрии и Швейцарии, немцы в Судетах и Польше.
   Баланс сил в международных отношениях – не что иное, как равновесие притязаний государств в защите их национальных территориальных интересов. Баланс возможен лишь тогда, когда силы равно большие или равно малые, что объясняет и то, почему разрушение Советского Союза втолкнуло мир в опасную зону нового передела территории, а не только экономических рынков и зон влияния.
   Так, только обстоятельства войны и опасения возможного вторжения гитлеровской Германии в Сирию и соседние территории заставили правительство Великобритании и руководство свободной Франции в июне 1941 г. выпустить воззвание к арабам, обещая им от имени Франции полную независимость и возможность образовать либо три, либо одно, либо три объединенных свободных арабских государства. Как писал 7 июня 1941 г. У. Черчилль Ф. Рузвельту: «Отношения между этими государствами и Францией будут закреплены договором, обеспечивающим определенные выгоды, по типу англо-египетского договора» [1127 - Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны. С. 171.].
   Монтескье в своем «Духе законов» не случайно уделил много внимания географическому фактору формирования государства: предреволюционная эпоха ставила вопрос о естественных границах. Территориальный фактор – та же самая проблема на более высоком уровне, связанная с наложением вектора времени на географический детерминизм.
   Развитие процессов глобализации под контролем не мирового общественного мнения, а международного капитала несет в себе непосредственную угрозу многим странам, в том числе России. Россия привлекает к себе особое внимание американских глобалистов по той простой причине, что она, имея 3 % мирового населения, обладает 13 % мировой территории и 41 % природных ресурсов. По оценкам американских ученых и политологов, в ближайшие 15–20 лет возникнет более 100 новых государств в результате территориального передела мира. В глобалистике порой доминирует идея разрушения «больших пространств» Евразии, в том числе посредством дестабилизации российского историко-культурного региона, включающего в себя территории России, Белоруссии и Украины. Архитекторами глобализации планируется отторгнуть от России Кавказ, Поволжье, Сибирь, Дальний Восток, северо-западные регионы; от Белоруссии – «литвино-польское католическое меньшинство» ее западных районов; от Украины – Крым, Галицию, Новороссию. Одним из главных приоритетов политики западных стран становится при такой геостратегии всяческое противодействие консолидации бывших советских республик.
   Неизменяемость территории государств, сохранение режима территорий, нерушимость государственных границ были и остаются обязательным условием стабильности межгосударственных отношений, залогом мирного соседства и сотрудничества. Территории могут и должны изменяться, но только через мирные договорные механизмы. В своем сочетании эти качества складываются в территориальный консерватизм.
   Территориальный консерватизм обусловлен существованием единого геополитического пространства планеты, предполагающего устоявшиеся (и в позитивном и в негативном смысле) отношения между государствами и этносами, общие оценочные стандарты международной жизни, стремление народов к миру.
   Исходя из того, что государство, по словам Цицерона, есть достояние народа [1128 - Цицерон. Диалоги. М., 1966. С. 20.], что оно нуждается в цели существования, территориальный консерватизм предполагает государственное развитие в интересах народа, внутренними силами народа и в уже сложившихся пределах проживания народа.
   Отметим при этом различия в понимании суверенитета правом и геополитикой. Суверенитет в праве – вещь абсолютная, сохраняющая свое значение даже в условиях интенсивного развития международного права. Суверенитет в геополитике всегда условен. «Наши разговоры о суверенитете, – признает современный английский исследователь X. Тревор-Роупер, – всего лишь риторика. Для малых наций не может быть полного суверенитета. Они могут иметь внутренний суверенитет, могут обладать автономией, но не быть свободными в проведении самостоятельной политики на мировой арене. Они экономически зависимы и являются частью имперских систем, хотя и не обязательно политических империй». Нельзя не согласиться с автором, когда он подчеркивает, что было бы ошибочным «игнорировать эти простые истины при рассмотрении проблем наций СССР и Восточной Европы… Экономика восточноевропейских государств – даже при условии их политической независимости… – будет на самом деле зависеть либо от России, либо от Германии» [1129 - End of Empire. The Demise of the Soviet Union. Ed. by G.Urban. Wash., 1993. P. 92–93.].

25.3. Военно-политическое сдерживание

   Когда в 1987 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию «Прекращение гонки ядерных вооружений и ядерное разоружение», в которой осудила доктрину ядерного сдерживания, отметила необходимость прекращения любых испытаний, производства и развертывания ядерного оружия, вряд ли кто мог предположить скорое исчезновение организации Варшавского договора и радикальное изменение советской, а затем российской геополитики.
   Высокий военно-политический потенциал того или иного государства позволяет обеспечить эффективное использование территориально-пространственных особенностей положения государств и блоков государств при воздействии на локальные, региональные, континентальные и глобальные международные процессы. К таким территориально-пространственным реальностям, существующим объективно, геополитика относит:
   1) речные коммуникации;
   2) наличие или отсутствие выходов к морям;
   3) прибрежное или островное положение страны;
   4) наличие или отсутствие естественных препятствий для развития путей сообщения с соседними странами (например, гор или болот, пустынь или непроходимых джунглей, больших озер и т. п.);
   5) протяженность и характер сухопутных и морских границ;
   6) состояние населения, его плотность и этнодемографические показатели на территории страны и на территории ее соседей;
   7) отношение (установка) этносов данной страны к этносам соседних стран (то, что Л. Н. Гумилев называл комплиментарностью со знаком плюс или со знаком минус);
   8) влияние климата, почвы, полезных ископаемых, растительного и животного мира, уровня производительных сил, особенностей культуры, социальной организации и политического строя.
   Соотношение сил – это объективная реальность, которую необходимо изучать, использовать, учитывать, но сама по себе она не нуждается в правовом закреплении.
   С точки зрения надежного взаимного военно-политического сдерживания необходимы:
   – разработка концепции оборонной достаточности, которая должна быть положена в основу национальных военных доктрин;
   – дальнейшее совершенствование ядерного морского и сухопутного щита России;
   – сокращение неядерных сил и их военно-техническое перевооружение с целью создания немногочисленной, но мощной мобильной армии с глобальным диапазоном действий;
   – создание мощного военно-морского (подводного и надводного) флота.
   В Западной цивилизации (Западном геополитическом союзе) сложились механизмы внутреннего перераспределения ответственности, прежде всего встречи «семерки». Сложившаяся ситуация вынуждает США согласиться с изменением роли Японии и ФРГ в мире, а значит выступать за изменение их статуса в ООН, а равно за устранение их внутренних конституционных ограничений полноценного участия в мировых делах. Все это не отменяет для США принципа примата национальных интересов, когда, как сказал 3 сентября 1939 г. Ф. Д. Рузвельт, «каждое слово, сказанное в эфире, каждый корабль, вышедший в море, и каждое сражение, которое где-то происходит, – все это затрагивает будущее Америки» [1130 - Рузвельт Ф. Д. Беседы у камина /Пер. с англ. А. Шаракшанэ. М., 1995. С. 124.].
   Изменение военно-стратегической ситуации наиболее ярко видно на примере объединенной Германии. Весной 1995 г. в ФРГ была официально обозначена новая военная доктрина. Ее смысл не просто в повышении боеспособности немецкой армии, а в переходе от использования бундесвера только для обороны своей территории – к его применению и для операций на отдаленных театрах военных действий. Впервые о новой роли бундесвера заговорили открыто. В качестве обоснования была использована ссылка на необходимость участия германской армии в гуманитарных акциях.
   Министерство обороны ФРГ уже с 1995 г. решает задачу наряду с обороной страны быть способным участвовать сразу в нескольких международных операциях. В соответствующей директиве генерального инспектора бундесвера Наумана по вопросам дальнейшего строительства немецкой армии было указано: «Размеры максимально используемого для операций контингента войск одновременно являются и рамками возможностей наряду с крупной операцией одновременно участвовать и в нескольких меньших операциях, таких, как эвакуация, поддержание мира или акции по оказанию гуманитарной помощи». О количестве подобных «побочных» операций Науман не высказался, отметив, что это – вопрос как количества и характера подобных контингентов, так и политического решения.
   Цель перестройки германской военной доктрины – «полное обеспечение способности бундесвера к интегрированной реакции в условиях кризиса». Примечательно, что изначально в период с 1995 по 2000 г. планировался рост расходов на новые вооружения и НИОКР почти на 50 % с 10,08 до 14,7 млрд марок, что составляло 30 % общих ассигнований на армию. Эта тенденция впоследствии сохранилась.
   Германские сухопутные силы, сохраняя и повышая свою ударную силу, обрели ныне способность действовать на отдаленных театрах благодаря использованию воздушных средств и во взаимодействии с другими родами войск. Для ограниченных превентивных операций и «в целях эвакуации» разбросанные по разным соединениям роты спецназа были объединены в полк с единым командованием. Для действий в кризисных ситуациях выделено несколько бригад по 3000 человек, штабные, разведывательные, саперные, санитарные подразделения, а также подразделения связи и снабжения – в целом около 35 000 человек.
   Германские ВМС перешли в ходе реформы к стратегии передового базирования кораблей и ведения операций на суше с кораблей по американскому образцу. Это стало возможным в связи с перевооружением ВМС на новые фрегаты, заменой торпедных катеров корветами, что позволяет немецким ВМС вести операции как на удаленных океанских просторах, так и в прибрежных водах близлежащих государств. Постройка новых тендеров позволяет обеспечивать автономность действий оперативных отрядов кораблей до 40–50 суток.
   Германские ВВС получили новый тип истребителя и новые виды бортового оружия. Основным бортовым средством становится ракета «Апачи» с дальностью поражения цели 150 км.
   Большое значение будут иметь качественно новые технические параметры принятия политических решений:
   – собственная спутниковая разведка;
   – многоцелевой авианесущий транспортный корабль с радиусом действия до 10 000 морских миль;
   – тяжелые транспортные самолеты для переброски значительных контингентов войск с бронетехникой на большие расстояния;
   – способность новой системы ПВО к перехвату нацеленных на Германию баллистических ракет.
   Особую окраску изменению военной доктрины Германии придало то обстоятельство, что при определенном сокращении личного состава вооруженных сил Германии, закрытии 1,5–2 десятков военных городков, этот процесс не затронул территории бывшей ГДР, наиболее приближенной к России.
   Как, исходя из этого, в России должны относиться к продвижению НАТО на Восток?
   Еще Ф. Тютчев в середине XIX в. предостерегал против заблуждений в отношении Германии как «страны порядка», подчеркивал, что воспитанное десятилетиями «разрушительной философии» первейшее революционное чувство – «высокомерие ума» – сокрушило в Германии внутренние устои и толкает ее общество из крайности в крайность [1131 - Тютчев Ф. Русская звезда: Стихи. Статьи. Письма. М., 1993. С.275–276.]. Ноябрьская (1919 г.) революция в Германии, Веймарская вседозволенность и сменивший ее гитлеровский фашизм подтвердили правоту русского поэта и политического мыслителя.
   Серьезные проблемы в отношениях России и Германии на заре XXI в. из сказанного не следуют с неизбежностью. Хотя бы потому, что сегодня Россия стоит на распутье: какой геополитический союз может обеспечить мир и защитить ее интересы в ближайшие пятьдесят лет – союз с Францией или с Германией? Германия становится великой державой, доминирующей державой в Европе, которой скоро не будет нужен даже блок НАТО, либо он станет германским иностранным легионом.
   Но Германии будет нужен союз с Россией. Многие противоречия в наших отношениях, существовавшие на протяжении веков, сегодня отходят на второй план, потому что между нами есть буфер, где эти противоречия будут сталкиваться и гармонизироваться: Польша, Чехия, Словакия и другие страны. Пусть у президентов Польши, Румынии или Болгарии болят головы от размышлений, ради чего они привели свои страны в НАТО и Европейский Союз. Если лидеры восточноевропейских стран не будут прислушиваться к позиции России, они будут выполнять требования Германии. И никто не даст гарантий, что среди этих требований не будет пересмотра границ по Одеру – Нейсе.
   Для Германии три последних столетия формальный или неформальный союз с Россией, не требовавший от нее никаких жертв, всегда был предпосылкой сохранения и укрепления германского благополучия [1132 - См. также: Морозов Е. Ф. Большой евразийский проект // Русский геополитический сборник. № 2. С. 18.].
   Уже в 1989 г., накануне обвального краха социализма в Восточной Европе, западные аналитики рисовали перед НАТО следующие возможности:
   – создание объединенных европейских оборонительных сил (впервые это предложение было выдвинуто канцлером ФРГ Г. Колем);
   – ликвидация химического оружия;
   – разработка плана модернизации ядерного оружия в регионах и одновременно плана контроля над ним;
   – придание силам НАТО более стабильной структуры в соответствии с принципом «оборонительной обороны»;
   – решение ряда общегерманских военных проблем, превращение внутригерманской границы в определенной форме в демилитаризованную зону;
   – разработка вопроса о более сильной средиземноморской коалиции, оценка возможности сокращения там военно-морских сил путем переговоров;
   – разработка в Европе нового плана разделения военного бремени с учетом образования в 1992 г. единой Европы [1133 - См.: Sallivan L. Organizing for change: Comprehensive security and Western prosperity: Security series. Wash., 1989, P. 34.].
   Признавая самостоятельную региональную ответственность НАТО, американцы подчеркивали военное значение этой организации, отвергая ее способность выполнять более широкие политические и экономические задачи, необходимые для «будущего процветания Запада». Ныне этой оговорки нет. Начиная с Боснии и Герцеговины, НАТО все решительней предпринимает шаги по своей трансформации не в военно-политическую систему континента, а в общемирового жандарма.
   Сразу же после Первой мировой войны была осознана необходимость разработки теоретических моделей маневрирования огромными количествами ресурсов:
   1) большими массами людей,
   2) огромным количеством техники и боеприпасов,
   3) продовольствием,
   4) снаряжением.
   И все это при сложном сочетании географических, политических и военных условий, к которым относятся:
   – конфигурация границ враждебных, союзных и нейтральных государств;
   – состояние и пропускная способность коммуникаций и транспортных систем в мирное время и под воздействием противника;
   – активность противника (рейды, десанты, дальнобойность артиллерии, мощь ракетно-бомбовых ударов и их эффективность);
   – воздействие надводного и подводного флота;
   – воздействие авиации;
   – наличие военно-космических сил.
   Только аналитические модели могут связать в единое целое все указанные переменные с политическими установками, порожденными сложным сплетением национальных и глобальных интересов страны.
   Это не отменяет необходимости продолжать как разрядку международной напряженности, способной привести к войне в силу невыносимости самого ее напряженного ожидания, так и процесс всеобщего разоружения. Просто в процессе уничтожения любых видов скопившегося на земле оружия нельзя забывать старую истину: хочешь мира – готовься к войне.
   Неотъемлемым элементом военно-политического сдерживания пока остается паритет систем существующих военных баз. От односторонних «классовых» оценок нахождения вооруженных сил государств на чужих территориях [1134 - См., напр.: Волова Л. И. Принцип территориальной целостности. С. 163–170.] Россия вынужденно переходит к осознанию сохранения своего военного присутствия в Таджикистане, Приднестровье, Армении, Абхазии как условия обеспечения мира в этих регионах. Ошибкой, граничащей с преступлением против России, следует признать вывод российских войск с территории многих республик прежнего Советского Союза, включая республики Прибалтики. По взаимной договоренности необходимо укреплять российское военно-техническое присутствие в Азербайджане (опираясь на Габалинскую РЛС) и других государствах – участниках СНГ.
   При этом следует выделять несколько наиболее важных элементов военно-политического сдерживания.
   Глобальный ядерный паритет. Нравится это ООН или нет, но до тех пор, пока существует ядерное оружие, способное причинить любому потенциальному агрессору невосполнимый урон, именно оно будет объективно выступать сдерживающим фактором межгосударственных конфликтов. Им не нужно пугать – уже одного его наличия достаточно для глубокого беспокойства. Особенно ярко это проявилось при закате XX в.: США, выбирая государство-жертву для демонстрации своей мировой гегемонии, обошли стороной маленькую КНДР, объявившую о наличии у нее ядерного оружия, и напали на шумный Ирак, зная, что у того нет ни ядерного оружия, ни оружия массового поражения. Поскольку нормы и принципы международного права были полностью растоптаны, все государства мира поняли, что надо либо вооружаться, выискивая союзников, либо сдаваться на милость победителя.
   Ядерное, геофизическое и метеорологическое оружие является по природе своей оружием глобальным, т. е. воздействует, пусть в разной степени, на население всех материков и островов. Очень сложно и дорого локализовать действие химического и бактериологического оружия современных армий, а потому оно неизбежно затронет не только воюющие стороны, но и всех более или менее отдаленных соседей конфликтующих сторон. В этом контексте все серьезней становится проблема деградации с конца 80-х гг. ядерного потенциала России. Истинным остается простой вывод: «продолжение термоядерной гонки будет означать нулевую безопасность для человечества, иными словами, абсолютную угрозу его тотального уничтожения» [1135 - Бурлацкий Ф. М. Моделирование международных отношений: принципы и предпосылки. С. 29.].
   Оборонная достаточность. Эффективной альтернативой ядерному сдерживанию является контроль над вооружением, контрраспространение и эшелонированная стратегическая оборона, обеспеченная, в частности, системой ПРО.
   Создание надежной системы обороны территории и населения государства при любых возможных нападениях остается главным условием выживания государства. Совершенствование имеющихся систем вооружения и разработка новых видов оружия предполагают сохранение в любой внешнеполитической или внутренней ситуации способности государства надежно обеспечить свою оборону. Отсюда и опасность решения США о выходе из договора по ПРО. Необходимость обеспечения территориальной целостности и независимости государства не требует многократности их гарантированной эффективной защиты. Определение уровня оборонной достаточности – технологическая и политическая задача.
   Паритет наступательных вооружений. При потенциальном объективном равенстве наступательных вооружений, независимо от структурного соотношения стратегического и тактического оружия, создается очевидная для всех сторон ситуация бессмысленности военного конфликта, бесперспективности использования наступательных вооружений. Вместе с тем государство обладает потенциалом не просто отразить нападение, но и нанести ответный адекватный удар по территории и вооруженным силам агрессора.
   Регулярный политический диалог. В течение XX в. Россия (СССР) исповедовала учение о природном миролюбии стран социализма, окруженных замышляющими зло капиталистическими государствами, в то время как на Западе пропагандировалось «естественное миролюбие демократических стран», живущих под постоянной угрозой со стороны коммунистического тоталитаризма. Лишь политический диалог, а затем и конкретное международное сотрудничество позволили сформироваться отношениям мирного сосуществования. Ныне стоит задача углубления и расширения такого диалога.
   Рождаемые взаимным недоверием мифы и сегодня не ушли в прошлое. Только сохраняя регулярный политический диалог между любыми государствами мира, человечество сможет вести работу по уменьшению опасности региональных военных конфликтов, по предотвращению глобального военно-политического противостояния. Такой диалог лишает государства необходимости говорить на языке оружия.

25.4. Демографическая гармония наций и рас

   В 1994 г. на международной конференции в Каире рассматривалась мировая демографическая ситуация. Если в России смертность превысила рождаемость за 1992–1999 гг. официально на 5836,2 тыс. человек (ситуацию внешне сгладила миграция на территорию России 3032 тыс. человек) [1136 - Осипов Г. В., Покосов В. В. Социальная цена неолиберального реформирования. М., 2001. С. 55; см. также: Осипов Г. В. Социология и политика. М., 1995.], то для таких стран, как Китай, Индия и большинство государств Арабского мира остро стоит вопрос о перенаселении, вызывающем нехватку продовольствия и других товаров первой необходимости. Прогнозы ученых, что рост населения земли будет происходить неравномерно, на 90 % за счет развивающихся стран, оправдываются в самой значительной степени [1137 - См., напр. Бурлацкий Ф. М. Моделирование международных отношений: принципы и предпосылки. С. 31.].
   Серьезная проблема заключается в том, что демографические ограничения для тех государств, где население быстро растет, как правило, несовместимы ни с традициями, ни с религией проживающих там народов. В других государствах демографическому самоуничтожению способствует распространение технических и медицинских возможностей современности.
   Демографические аспекты развития человечества стали привлекать внимание широкой общественности с конца прошлого века, когда появилась знаменитая работа Т. Мальтуса «Опыт о законе народонаселения». Однако в область практической политики эти проблемы перешли в последние три десятилетия, особенно со времени первых докладов «Римского клуба». Как писал позднее А. Печчеи, исследования клуба позволили прийти к выводам, что «при сохранении нынешних тенденций к росту в условиях конечной по своим масштабам планеты уже следующие поколения человечества достигнут пределов демографической и экономической экспансии, что приведет систему в целом к неконтролируемому кризису и краху» [1138 - Печчеи А. Человеческие качества / Пер. с англ. М., 1980. С. 120; см. также с. 121–133.].
   Озабоченность ученых, а также политиков и бизнесменов, инициировавших создание «Римского клуба» и других аналогичных организаций, была обусловлена, прежде всего, высокими темпами прироста населения в развивающихся странах. Уже в 1958 г. один из лидеров всемирного движения в защиту мира академик Дж. Бернал, отмечая, что спустя одно столетие количество населения увеличится в 2–3 раза, прогнозировал его численность во второй половине XXI в. в 6—12 млрд человек [1139 - Бернал Дж. Мир без войны / Пер. с англ. М., 1960. С. 107.]. Экстраполяция темпов прироста населения, имевшего место в последние десятилетия, на ближайшую перспективу убедительно демонстрировала нарастание серьезных трудностей, поскольку такой прирост в принципе не мог быть обеспечен адекватным приростом производства продовольствия. Кроме того, даже теоретически допустимый прирост всех необходимых для цивилизованной жизни условий в масштабах, адекватных росту населения, создавал бы катастрофическую экологическую ситуацию и вел к полному исчерпанию ресурсов Земли.
   С этого времени и до сегодняшних дней в деятельности международных институтов прослеживается отчетливая тенденция навязать развивающимся странам концепцию «нулевого роста» в области демографической политики. Однако сегодня смело можно констатировать, что все эти усилия потерпели сокрушительное фиаско, поскольку только за два последних десятилетия численность населения Земли возросла на 1,7 млрд человек, причем 1,5 млрд из них родились в развивающихся странах. По вполне реалистичному прогнозу ООН, за первое десятилетие XX в. численность землян увеличится еще на 1 млрд человек.
   Одновременно во многих промышленно развитых странах, относящихся главным образом к постхристианской цивилизации, отчетливо прослеживаются явления депопуляции. Это, в частности, коснулось в 80-е гг. Дании, зафиксировано в 1994 г. в Италии и ФРГ. В России, как уже говорилось, депопуляция началась с 1992 г., а последние три года можно говорить о демографической катастрофе, так как превышение смертности над рождаемостью составляет почти 1 млн человек в год. Не лучше ситуация и в русских общинах за пределами Российской Федерации. Так, в Казахстане на 100 казахских семей приходится в среднем 350 детей, а на такое же число русских и русскоязычных – всего 80.
   Таким образом, демографическая ситуация в мире характеризуется крайней противоречивостью и наличием прямо противоположных задач. При этом нарастает дисбаланс наций и рас, опирающийся как на пропасть между странами с высоким уровнем социально-экономического развития и слаборазвитыми странами, так и на неизбежную разность климатических условий жизни. В современных условиях единой оптимальной демографической политики по этой причине не существует. Более того, заслуживают внимания серьезные аргументы, ставящие под сомнение принципиальную возможность с помощью активной демографической политики качественно изменить ситуацию в этой области.
   Запад, добиваясь ограничения рождаемости и замедления прироста населения в развивающихся странах через международные организации, на формальном уровне вполне в этом преуспел. В Китае, Индии, Пакистане и многих других развивающихся странах были приняты и начали осуществляться специальные правительственные программы планирования семьи, преимущественно направленные на ограничение рождаемости. Однако усилия правительств этих стран, безусловно влияя на демографическую ситуацию, оказались неэффективны.
   Сегодня в Китае, например, при жесточайшей правительственной политике в этой области численность населения продолжает расти на 14 млн в год. В Индии в 80-е годы дело дошло до принятия на уровне штатов законов о принудительной стерилизации, которые, однако, не были утверждены национальным парламентом. Тем не менее, попытки реализовать подобный подход вызвали массовые протесты и явились одной из причин поражения на выборах правящей тогда партии ИНК. За весь период реализации в жизнь программы планирования семьи население выросло минимум на 200 млн человек.
   В мусульманском мире внедрение программ, направленных на ограничение рождаемости, явилось питательной средой для роста исламского фундаментализма и экстремизма. Рост населения в большинстве мусульманских стран, безусловно, будет продолжаться еще долгие годы.
   Если оставаться на позициях реализма, то приходится констатировать, что перспективы в этой области для представителей европеоидной расы и практически совпадающего с ней постхристианского мира выглядят весьма безрадостными. Сводятся они к тому, что к середине XXI в. значительная часть Европы, включая Россию, будет заселена выходцами из Азии и Африки, а коренные этносы станут национальными меньшинствами в своих странах.
   Безусловно, демографическое планирование может быть только добровольным, основанным на осознанном согласии не только всех стран и народов, но и каждой семьи.
   Для Российской Федерации необходим ряд экстренных программ, направленных на регулирование притока населения на ее территорию из-за рубежа, адаптацию пришлого населения к российской культурной среде, привлечение русского населения в регионы Сибири и Дальнего Востока. Для всего мира – соглашения о реальном международном контроле над ростом населения и формирование потребности в демографической гармонии между различными нациями и расами: через разноплановую социально-экономическую политику пора соединить регулирование рождаемости в одних странах с ее стимулированием в других. При этом координация таких усилий может строиться только на уважении культурно-этнических и религиозных особенностей каждой нации. Демографическая гармония пока трудно достижима, но если не обозначать ее в качестве одной из целей международного сотрудничества и условия интеграции, то человечество будет обречено на межцивилизационные и расовые войны.

25.5. Глобальное энергетическое взаимодействие

   Абсолютная зависимость выживания народов, развития современных технологий и производств от ограниченного объема энергоресурсов, прежде всего от запасов нефтепродуктов, газа, других видов сырья, а равно от их доставки на огромные расстояния, создает объективные предпосылки для объединения в этом вопросе усилий всех государств мира.
   Эта зависимость даже великих держав от ввоза и вывоза сырья и продовольствия, углубленного разделением труда и международной кооперации, сделала естественные географические возможности и преимущества государств жизненно важными предпосылками долгосрочной политической и внешнеэкономической деятельности.
   Отсюда берет начало политика военных блоков и экономических союзов, создание военных баз, подрыв потенциально враждебных и поддержка потенциально дружественных режимов вне их отношения к общечеловеческим ценностям. Отсюда и необходимость планирования энергетических ресурсов, даже при неограниченном росте ресурсов в результате научно-технического прогресса.
   У романтиков остаются надежды, что будут изобретены новые виды топлива, найдены новые источники энергии. Но пока чуда не произошло, остается влияние нефти, влияние электроэнергетики.
   Единственное, что является занозой для США и объектом пристального внимания Японии и Европы, – это нефтяные ресурсы Евразии, прежде всего бывшего Советского Союза – ресурсы России, Казахстана, Азербайджана. Особенно России, ведь только нефтяные запасы ее недр и прилегающих акваторий морей содержат около 90 % разведанных запасов нефти всех республик, входивших ранее в СССР [1140 - Алекперов В. Ю. Вертикально интегрированные нефтяные компании России. М.:АО РИТЭК, 1996.С. 12.]. Итогом этой борьбы за российскую нефть и является война в Чечне: не все объясняется нарушениями прав человека со стороны Дудаева и интригами Кремля. До 1994 г. из Сибири в Грозный продолжали качать нефть. Из Грозного она, уже под контролем Дудаева и Аушева, шла в Новороссийск, а оттуда на Запад. И официальная Россия эту нефть уже не контролировала.
   Не стоит заблуждаться и относительно войны в Персидском заливе. «Буря в пустыне» была поднята, чтобы предотвратить усиление арабского мира, независимого от США. Парадокс заключается в том, что эта война, в которой вместе с американскими участвовали войска европейских стран, была войной, предотвращающей усиление Европы в начале XXI в. Понимание этого вызвало во Франции отставку протеста со стороны министра обороны и внутриполитический кризис.

25.6. Объединение мировых продовольственных ресурсов

   Следует решительно поддержать В. А. Ржевского в его предостережении от ошибки думать, будто территориальные вопросы «не отражают в какой-либо степени существенные связи, характеризующие государство как социальное явление, что они выражают лишь вещественное значение государства, способствуя формированию его понятия в „географическом смысле“» [1141 - Ржевский В. А. Территориальная организация Советского государства. Саратов, 1966.С. 25.]. Только консолидация территориальных возможностей государств может обеспечить решение в обозримом будущем продовольственной проблемы человечества.
   Говоря о комфортном существовании человека как вида, достаточно давно говорят о пределе в 1–1,5 млрд. человек по чисто биологическим причинам [1142 - См.: Хомяков П. М. Национал-прогрессизм. Теория и идеология национального выживания и развития России / Библиотека РОС. Вып. 1. М., 1994. С. 47.]. Остальному населению, не попадающему в «золотой миллиард», предлагается участь существования за счет объедков общества потребления. При этом производство продуктов питания отстает именно в тех странах, в которых уже имеется нехватка [1143 - Верная Дж. Мир без войны. С. 104.].
   В докладе, представленном в июне 1975 г. «Римскому клубу», было выявлено ожидаемое к 2010 г. увеличение масштабов голода в мире более чем в три раза. Ни одна из рассматриваемых в наше время стратегий решения проблемы голода (прямое увеличение производства продовольствия, продовольственная помощь, регулирование или стабилизация цен на мировом рынке и др.) не обеспечивала положительного результата [1144 - Подробнее см.: Печчеи А. Человеческие качества. С. 162–166.].
   Если по данным П. М. Хомякова за период с 20-х по 90-е гг. XX в. Россия потеряла не менее 30 % потенциала почвенного плодородия, не менее 50 % реально доступных для эксплуатации лесных ресурсов, не менее 60 % луговых угодий, не менее 80 % рыбных ресурсов внутренних вод [1145 - Хомяков П. М. Национал-прогрессизм. Теория и идеология национального выживания России. С. 48.], то при неизменности пространства это есть изменение качества территории.
   Ситуация требует консолидированных усилий государств по обеспечению человечества продовольствием. Если же подходить конкретно, то крупнейшие мировые производители продовольствия – прежде всего США, Канада, Россия, Китай, Украина, Аргентина – должны взять на себя, как их называл А. Печчеи, «буферные функции»: ответственность за обеспечение мира продовольствием через корректировку производственной и торговой политики, а главное – создание новых технологий и продуктов питания.
   Такая политика объединения мировых продовольственных ресурсов и взаимных продовольственных гарантий не может противоречить согласующимся с условиями выживания и развития человечества национальным интересам отдельных государств.
   Осуществление глобальной системы взаимных продовольственных гарантий требует технологического объединения территорий для производства продовольствия, беспрепятственной его транспортировки, свободного и экстренного продуктообмена. Это привело уже в 1975 г. к учреждению Всемирного продовольственного совета как органа ООН, подотчетного Генеральной Ассамблее через ЭКОСОС. Основной задачей этого совета является координация в системе ООН деятельности, связанной с международным сотрудничеством в области производства продовольствия и торговли им. Всеми государствами мира признается взаимосвязь между решением мировой продовольственной проблемы и установлением нового международного экономического порядка. Только тогда воплотится в жизнь прогноз Дж. Бернала, заявившего несколько десятилетий тому назад, что не только возможна, «но и практически выполнима задача повысить жизненный уровень населения всего мира на протяжении жизни одного поколения до уровня, который ныне существует в странах, находящихся в наиболее благоприятных условиях» [1146 - Бернал Дж. Мир без войны. С. 12.].

Заключение

   Объединительные процессы, происходящие на просторах и Европы, и прежней Российской империи – Советского Союза, все новый и новый опыт создания надгосударственных органов власти, как и укрепление квазигосударственной тенденции в системе ООН, – все это свидетельствует о реальном движении человечества к высокоинтегрированному обществу всеобщей взаимозависимости.
   Не будем забывать уроков прошлого.
   Попытки форсированно унифицировать этот процесс терпели и терпят провал за провалом: нельзя обгонять объективные закономерности развития на поворотах истории. Тем не менее, мир Империй, в котором живет человечество, может быть стабилен только при согласованной определенности в правовом, политическом, духовном понимании территории государства и связанных с нею проблем. Отсюда и основные выводы из проведенного исследования.
   1. Территория государства представляет собой географическое пространство самоопределения народа, в пределах которого государство осуществляет свой суверенитет и свою юрисдикцию. В качестве категории государствоведения она воплощает единство признаков и характеристик, которые можно разделить на геолого-географические (материковое или островное положение, формы и контуры поверхности, рельеф, равнинный, гористый или иной ландшафт, недра, климатические и ботанические пояса и т. д.);
   социокультурные (численность, плотность и распределение населения по регионам, национальный состав и характер занятий населения, промышленная развитость, степень освоения земель, использования водных ресурсов, наличие ирригационных сооружений, природно-энергетических объектов, характер техногенных воздействий на природу и т. д.),
   политико-юридические (целостность и неприкосновенность государственной территории, административно-территориальное деление, правовой режим внутренних и внешних границ и т. д.). В совокупности эти пространственные и внепространственные характеристики определяют качество территории государства.
   2. Видами правового режима территории являются государственно-правовой, международный и административный режимы. При определении правового режима следует исходить из того, что территория может быть представлена, во-первых, как материальная основа существования государства, важнейший ресурс государственного развития и, во-вторых, как историко-генетический элемент государства. В комплексе с другими элементами (власть, население) территория государства выступает в качестве системообразующей основы общесоциальной и юридической категории государства. С юридической точки зрения суверенное государство сохраняется и укрепляется в той мере, в какой оно обеспечивает на собственной территории верховенство своих законов, юрисдикцию и контроль. Под территориальной системой государства имеют в виду внутреннюю организацию его территории (структуру), определение ее составных элементов и организацию взаимоотношений между ними. Структура территории государства (ее внутренняя форма) – территориальное устройство – может быть административной либо федеративной (государственно-территориальной или национально-территориальной), в зависимости от многообразия ее элементов.
   3. Политико-юридические институты международных территорий, территорий со смешанным правовым режимом и территорий с переходным правовым режимом призваны служить самосовершенствованию мирового сообщества, предотвращать попытки насильственным путем решать споры о территориальном верховенстве. Существование нелегитимных зон – Крыма, Клайпеды и др., – как и непризнанных государств, требует не только правовых, но прежде духовных и политических решений.
   4. Современные особые правовые режимы государственной территории различаются качеством самозащиты общества в период внешней или внутренней опасности. Принятие обществом мер против саморазрушения, как на всей территории государства, так и на ее части – прямая обязанность органов государственной власти. Ограничения прав и свобод во имя целостности государственной территории оправданны и необходимы.
   5. Количественные характеристики государственной территории вместе с демографическими показателями, определяющими численность и динамику населения, дают представление о величине государства, т. е. о его размерах, об относимости к разряду «крупных» или «мелких» государств. Однако количественные признаки недостаточны для того, чтобы на их основе делать заключение о силе и превосходстве одних государств над другими. Главное состоит в том, как используются количественные и качественные характеристики территории для реализации целей государства. Не существует прямой и безусловной зависимости между территорией государства и формой правления, невозможно определить некий оптимальный размер территории для прочного и благополучного государства. Но нельзя не учитывать территориальный фактор в государственном развитии.
   6. Большой размер территории, так же как и высокая численность и плотность населения, составляют важнейшие потенциальные преимущества государства. Несостоятельны утверждения, будто такой огромной страной как Россия эффективно управлять невозможно потому, прежде всего, что размеры и разнообразие ее территорий сдерживают экономическое и социально-политическое развитие страны. Попытки подвести теоретическую основу под сепаратистские устремления разложить Россию на несколько отдельных государств ошибочны в научном отношении и неприемлемы политически.
   7. В состав территории государства включаются различные виды государственных территорий со специфическими правовыми режимами: сухопутная территория, акватория, воздушное пространство. Объектом правового регулирования являются земные недра, шельфы (континентальные, островные) и подводное пространство. В составе акватории государства выделяются внутренние (национальные) воды, пограничные воды, территориальное море. Только учитывая все части состава государственной территории и современную классификацию видов территории можно формулировать и уточнять правовые нормы и институты, регулирующие отношения, связанные с территорией государства.
   8. Территориальная юрисдикция может быть определена как совокупность полномочий государственных органов решать правовые споры и рассматривать дела о правонарушениях на соответствующей территории. Юридическая характеристика территории государства как публично-правовой категории предполагает верховенство государства над своей территорией, включающее государственный суверенитет, юрисдикцию и территориальный контроль.
   9. Территория является элементом государства при условии существования в пределах этой территории единой нации (соединения населения и политической власти). Условием и признаком самодостаточности нации является сохранение территориальной целостности государства.
   Поэтому решение вопроса о территории (ее уступках и т. д.) возможно только в случае заинтересованности нации, выраженной в прямом демократическом волеизъявлении.
   10. Говоря о правовом титуле власти с точки зрения современного международного права, следует констатировать, что территория государства есть материальное выражение верховенства и независимости населяющей ее нации (народа). Только нация-народ в целом обладает правом распоряжаться ею. Территориальные изменения, и, прежде всего территориальные уступки, требуют выявления воли нации-народа на референдуме. Любой этнос, проживающий на территории государства, имеет право на культурно-национальное самоопределение (развитие), ограниченное, однако, общими интересами всей нации соответствующего государства. Никакое национально-этническое самоопределение не вправе перечеркивать такой общий интерес, как безопасное развитие через безусловное сохранение неприкосновенности и целостности территории государства.
   11. Отграничение государства как явления статического, сиюминутного, некоей системы институтов и признаков, существующей на данный конкретный момент, от государственности как континуума, разворачивающегося во времени и пространстве процесса самовыражения народа, способствует формированию территориального сознания. Территориальное сознание как процесс самоотождествления людей с территориями предполагает право этих людей определять границы этих территорий. Одной из основ становления Русской цивилизации было осознание территории государства как расширяющегося пространства человеческого достоинства и духовной свободы. Во многом это определило содержание межнациональных отношений в России, которые исторически носят равноправный и равнодостойный характер.
   Уникальность Русской цивилизации заключается, прежде всего, в том, что развитие восточнославянских этносов гарантировало одновременно и развитие других проживавших в России этносов, сохраняло культурно-национальную самобытность каждого из них. Непременным условием сохранения и развития всех этносов России, связанных общей исторической судьбой и единой территорией, является политика национального единства, а в перспективе – укрепление и развитие русского суперэтноса, русской нации, духовное возвышение государства до уровня империи. Империя же есть не что иное, как государственно-территориальная форма цивилизации, преодолевающая как крайность государственно-правового универсализма, уничтожения национальных организмов с их самобытностью и неповторимостью, так и крайность обособления, самоизоляции нации в своих этнических стандартах и границах.
   13. Процессы государственно-территориальной интеграции мира естественны и закономерны. Для народов, населяющих территорию прежнего Советского Союза, они обретают форму реинтеграции, поскольку позволяют соединять части некогда единого целого. Территория государства является не только пространством его существования, но и воплощением представлений народа о своем государстве, своем Отечестве. Российская Федерация после 1991 г. – исторический стержень великой Империи, объективно притягивающий к себе ее осколки. Воссоздание процветающего единого государства на основе формирующегося российско-белорусского Союзного государства – надежда всей разделенной русской нации (полиэтнического народа).
   14. Характеризуя государственно-территориальное устройство мира, следует отметить, что именно его регламентация является исходной при конструировании любой системы мирового порядка. К основным элементам мирового порядка относятся: государственно-территориальное устройство мира; традиции и принципы межгосударственных отношений; международный правопорядок как система глобальных общественных отношений, урегулированных правом; исторически обусловленные особенности внешней политики государств – мировых лидеров; степень глобальной экономической интеграции и разделения мира на зоны экономических интересов промышленно более развитых государств; соотношение социальных сил в каждую историческую эпоху как результат взаимодействия государств, международных движений, мирового общественного мнения и международных организаций.
   15. Целью внешнеполитической деятельности государств мира, условием устойчивого баланса разнонаправленных сил в международных отношениях остается защита национальных интересов на ближних и дальних подступах к естественным границам территории каждого из государств. Мировой порядок XXI в. и дальнейшее развитие человечества как такового могут быть обеспечены только при соблюдении определенных геополитических аксиом, таких как цивилизационный баланс и территориальный консерватизм, военно-политическое сдерживание и демографическая гармония наций и рас, глобальное энергетическое взаимодействие и объединение мировых продовольственных ресурсов.
   Задача современной международной политики – сделать мировой порядок, строящийся из века в век отношениями Империй, мирным: мир Империй – в Мире Империй.
   Формируя справедливый Мировой Порядок, заботясь о судьбах народов, живущих на просторах прежней Российской империи, а затем Советского Союза, наращивая усилия по укреплению реинтеграции, особенно российско-белорусского воссоединения, моделируя и созидая Российский Союз, необходимо помнить: Будущее – это заново осознанное и переделанное Прошлое. Оперируя ныне понятиями об универсальных и неотъемлемых правах, следует помнить и о человеке, и о народе, об их свободе выбора и предназначении.
   Остается повторить слова Фирдоуси:

     «О том поразмысли, что ждет впереди;
     Цель выбрав благую, к ней прямо иди».

С. Н. Бабурин Мир империй. Территория государства и мировой порядок