Текст книги "Бунт призраков"

Часть вторая. Свет и тени

Испытание

Двери подвала открываются, и на ступенях появляются сапоги мистера Спенсера, фотоаппарат он держит на руках, словно младенца. Гости спускаются вслед за ним, наблюдают, как он обходит помещение, вдыхает пыльный воздух, измеряет расстояние между табуретом и штативом. Он вращает табурет и отодвигает штатив на несколько дюймов назад, – не потому, что положение выбрано неверно, а потому что Чарльз поставил его так.

Чарльз поднимает балку с двойных дверей, ведущих во двор, и распахивает их, – солнечный свет тут же заливает помещение, придавая мягкое свечение деревянным стенам. Тени пляшут по комнате, изгибаясь на поверхностях.

Мистер Спенсер обходит гостей, беседуя с ними, а Чарльз следит за каждым его движением, готовый тут же изобличить его в обмане. Он и не подозревает, что дело уже сделано. Когда подвальное помещение заполняется народом, мистер Спенсер вынимает Т-образную вспышку из чехла и прижимает её к груди. Он начинает свою речь, блестяще отрепетированную ложь.

– Возможно, вас интересует, как я стал заниматься спиритизмом. Дело в том, что я вовсе не искал себе такой судьбы. Она нашла меня сама. Я был простым фотографом, но вскоре обнаружил, что в моих фотографиях есть нечто особенное. Нечто духовное, – говорит мистер Спенсер, опуская голову, будто глубоко задумавшись. Сегодня он элегантный, собранный, в прекрасной форме.

– На снимках стали появляться необычная дымка и тени, нависающие над людьми. Поначалу я решил, что это моя оплошность. Или трещины в объективе. Или игра света. Что же ещё? Я обратился за советом к лучшим спиритам, которые в один голос заверили меня: это призраки усопших, не желающие расставаться с любимыми.

Толпа слушает, не в силах оторвать от него глаз. Когда мистер Спенсер начинает рассказывать, я иногда забываю, что всё это ложь. И возможно, если слушать достаточно долго, я даже поверю ему, хотя я собственными руками обработала фотопластинки прошлой ночью.

Он кивает на фотоаппарат.

– Оказалось, что дело не в оборудовании, которым я пользуюсь, а во мне. Духов тянет ко мне, словно мотыльков на пламя. Фотоаппарат не играет никакой роли. Многие считают, что это дешёвый фокус, не достойный такого места, как Орден Серебряной звезды. Я приложил все усилия, чтобы рассеять ваши сомнения и доказать вам, что мои намерения и методы безукоризненны. Чарльз проверил мой фотоаппарат, и я не прикасался ни к одной фотопластинке, которыми я сейчас воспользуюсь. Так ли это, Чарльз?

Толпа перешёптывается, и Чарльз выходит вперёд с фотопластинками в руке.

– Позвольте мне взять их у вас.

Но Чарльз не спешит отдавать их мистеру Спенсеру.

– Ещё одна мелочь, сэр, если не возражаете, – говорит Чарльз. Он направляется в угол помещения и достаёт футляр. Внутри находится точно такая же модель фотоаппарата, какой пользуется мистер Спенсер.

– В ходе нашей переписки с мистером Спенсером мы спросили, каким фотоаппаратом он пользуется, и купили точно такой же, чтобы проверить правдивость его слов. Пожалуйста, сэр, используйте эту камеру вместо вашей.

– Надо же, – фыркает мистер Спенсер, и я вижу, как его маска даёт трещину и выглядывает настоящее лицо. – Как благоразумно с вашей стороны!

Он с презрением берёт фотоаппарат у Чарльза, убирает свою камеру со штатива и ставит её на пол. К толпе он поворачивается спиной.

– Знаю, что подумали некоторые из вас. Это надувательство. Других спиритических фотографов изобличили, а значит, все мы обманщики. Разве меня должно судить по худшим представителям нашего ремесла? Я прошу скромную сумму за свою работу, чтобы прокормить себя, а не ради обогащения, а люди, подобные вот этому человеку, ведут себя так, будто…

– Вы же сами сказали, что духов тянет к вам и оборудование не имеет значения, – вставляет Чарльз. Так и есть, оборудование не имеет никакого значения. Назойливость Чарльза не должна раздражать его, поскольку он знает, что я уже поменяла пластинки, но я вижу, как гнев закипает в глазах мистера Спенсера, и слышу, как он клокочет в его горле. Должно быть, его гордость уязвлена. А может, он притворяется. Сложно сказать.

– Вы только портите всем настроение, – ухмыляется он. – Не удивлюсь, если вы отпугнёте духов.

– Уже придумываете оправдания, как я вижу.

– Это не оправдания, сэр, а правда. Негативная атмосфера может оттолкнуть чистых духов, и если вы хотите остаться в этой комнате, вы должны…

– В этом доме я волен находиться там, где захочу, – спокойно говорит Чарльз и скрещивает руки на груди. Он явно привык к тому, что его прогоняют, и не собирается подчиняться.

– Будьте любезны, сэр, – говорит мистер Спенсер, указывая на мужчину возле чёрного занавеса. Он кладёт свою шляпу около табурета, и мужчина бросает в неё деньги. – Простите за эту сцену. Сколько бы я ни старался, всегда будут сомневающиеся. Кого вы хотели бы увидеть, сэр?

– Свою супругу, – говорит мужчина. – Она умерла в мае прошлого года, но я до сих пор… не знаю… иногда мне кажется…

– Вы чувствуете её сейчас?

Мужчина кивает, и мистер Спенсер закрывает глаза и делает глубокий вдох.

– Я тоже её чувствую.

Мистер Спенсер проводит пальцем по стопке пластинок, выбирает ту, где одна капля воска, и вставляет её в камеру Чарльза.

– Сидите спокойно. Не двигайтесь. Не закрывайте глаза и смотрите сюда, – говорит он, показывая на объектив.

В подвале нависает мёртвая тишина – все замирают, не дыша. Щёлкает затвор, загорается вспышка, и фотопластинка собирает свет через объектив.

Из угла комнаты Джон жестом зовёт меня к себе, и, прижавшись спиной к стене, я незаметно прокрадываюсь к нему, – лишь бы никто не увидел меня.

Мы забиваемся в тёмный угол, и я смотрю на свои ботинки, стараясь не глядеть на него, если вдруг Чарльз заметит нас вместе.

– Ты нашла пластинки?

– Конечно, – шепчу я. – Но было нелегко.

– Здесь столько народу. Работы хоть отбавляй.

– Знаю. Жаль, что ты не можешь помочь.

Чарльз оборачивается и кивает мне, – сердце бешено колотится в груди. Он заметил, как я разговариваю с Джоном? Какая разница? Мы единственные дети в этом доме. Конечно, нам захочется поговорить друг с другом. Это ведь нормально?

Всё же я отхожу, стараясь придать себе невинный вид, но я знаю, что чем больше я стараюсь, тем виноватее я выгляжу.

Не подведи меня, Лиза.

– Следующий, – говорит мистер Спенсер, вынимая пластинку из фотоаппарата и откладывая её в тёмное место. Женщина опускает скомканные доллары в шляпу, садится на табурет и начинает беседовать с мистером Спенсером. И так далее, рассказы об утратах и скорби сливаются в одну горестную историю. Когда пластинок остаётся мало, он выбирает себе клиентов в соответствии с моими восковыми пометками. Но вот все пластинки использованы, и теперь за работу берётся Чарльз, он забирает пластинки и отвинчивает камеру от штатива.

– Дамы и господа, благодарю всех за участие, – говорит Чарльз. Он поглаживает пакет с пластинками. – Я займусь проявлением фотографий, и мы скоро узнаем правду. Если это окажется аферой, мы вернём вам деньги.

Мистер Спенсер уходит в угол комнаты, достаёт из пиджака небольшую бутылку, откручивает крышку и делает внушительный глоток. Он самодовольно ухмыляется Чарльзу и поглядывает на банкноты в своей шляпе.

– А теперь следуйте за мной в зал собраний, – говорит Чарльз. – Мисс Элдридж и Аннабелль ждут нас.

Он кладёт пакет с фотопластинками во внутренний карман своего пиджака и жестом подзывает меня.

– Мы проявим их после собрания и раз и навсегда выясним, кто этот человек на самом деле, – говорит он, уверенный в том, что никаких призраков на фотографиях мистера Спенсера он не обнаружит.

Аннабелль

Чарльз провожает гостей во двор, где возле каменной стены стоит мисс Элдридж. Её руки воздеты к небу, и солнце озаряет её лицо. Свежо; я обнимаю себя, чтобы согреться.

– Он закончил с фотографиями? – спрашивает она у Чарльза, чувствуя, что он стоит позади неё.

– Закончил.

– И?

– Сложно сказать. Никаких уловок я не заметил.

– Ясно.

Она оборачивается лицом к толпе, улыбается и произносит:

– Доброе утро. Аннабелль не терпится поговорить с нами. Приступим?

Группа следует за ней в зал собраний. Мистер Спенсер присоединяется к остальным, и Джон старается не отставать от него. Лиса семенит между гостями, навострив уши и помахивая хвостом. Она тявкает на Джона, и он гладит её по голове. Собачка, видимо, привыкла к большому количеству гостей и знает, как смешаться с толпой и вызвать всеобщую любовь.

Мы подходим к залу собрания, мисс Элдридж отпирает синие двери и гладит Лису по голове.

– Жди здесь, девочка, – говорит она, затем обращается ко мне: – Собаки очень чувствительны к духам.

Я захожу вслед за ней. Зал собраний представляет собой старую часовню, он отделён от основной части дома и не такой симпатичный, как другие комнаты. Будто его соорудили из строительного мусора. Краска потрескалась, балки перекошены, а окна в трещинах и забиты досками, через которые пробиваются лишь тонкие лучи света. В глубине зала находится импровизированная сцена, сколоченная из старых брёвен и освещённая свечами, выстроенными в ряд. За сценой висит белый занавес, а к стропилам привязаны металлические звёзды и ленты, как в том странном месте, которое я обнаружила в лесу. Вдоль комнаты аккуратно расставлены скамейки, спиной к сцене.

В воздухе висит напряжённая тишина. Я сажусь в углу, как можно дальше от двери, и Чарльз подходит ко мне.

– Не бойся, – говорит он.

Вскоре зал наполняется, и на скамейках не остаётся ни одного свободного места.

Маргарет обходит гостей и пристально смотрит в лицо каждому, поднимая руки, словно чувствует нечто, неведомое остальным.

– Вы, – говорит она и показывает на женщину во втором ряду с конца. – Встаньте.

Женщина старая, она прижимает шарф к груди.

– Я? – говорит она, но её голос звучит удивительно сильно и ясно, что никак не соответствует её дряхлому виду.

Мисс Элдридж водит руками вокруг женщины, в нескольких дюймах от её платья.

– Да. Энергетика плохая. Чарльз, проводите эту даму к выходу, – велит мисс Элдридж. – Она пришла с бесчестными намерениями. Она не одна из нас.

Шаркая, женщина выбирается из своего ряда, Чарльз подхватывает её под локоть и помогает дойти до двери.

– Вы в сговоре с дьяволом! – кричит она уже за порогом, и мистер Спенсер улыбается мне.

– Неверующая, – поясняет мисс Элдридж. – Мы не можем допустить таких разговоров в присутствии Аннабелль.

Меня вдруг осенило, почему он улыбается. У мистера Спенсера тоже есть определенный ритуал, призванный завоевать доверие клиентов, прежде чем делать фотографии; точно так же этой старушке, скорее всего, заплатили за то, чтобы её выгнали вон. Должно быть, это часть представления, ведь если бы мисс Элдридж и Маргарет действительно угадывали истинные намерения людей по одному взгляду на них, они бы сразу вышвырнули мистера Спенсера, а меня бросили замерзать на дороге.

Маргарет обходит остальные ряды, а затем встаёт возле сцены. Мисс Элдридж поднимается по ступеням на возвышение и занимает место перед занавесом. Сразу понятно, что только ей разрешено находиться там. Я поворачиваю голову и наблюдаю, как она вешает маленький колокольчик на шест и складывает руки, словно в молитве.

– Лишь тем, чей разум открыт для мира духов, следует находиться в присутствии Серебряной звезды, – произносит мисс Элдридж. Её глаза закрыты, а лицо обращено к потолку. – Если кто-либо из вас сомневается в том, что сейчас произойдёт, прошу вас удалиться.

Никто не двигается с места.

Маргарет проходит между рядами и опускается на колени рядом со мной. Она шепчет мне на ухо, так близко, что у меня волосы на шее встают дыбом:

– Не подглядывай, дорогая. Смотри перед собой и не оборачивайся к сцене.

Джон смотрит на меня и наклоняет голову набок.

Мисс Элдридж начинает сеанс, и её раскатистый голос наполняет комнату.

– Аннабелль, мы здесь, мы ждём твоего прихода. Явись к нам. Пролей на нас твой путеводный свет.

Джон стучит ногой, и это единственный звук, который я слышу в комнате, – как будто он стучит прямо в моей голове.

Топ, топ, топ.

– Аннабелль, мы ждём.

Тишина, только ботинок Джона барабанит по полу.

Топ, топ, топ.

Я бросаю на него сердитый взгляд, стараясь глазами сказать: «Прекрати!»

– Аннабелль, – повторяет мисс Элдридж так тихо, что я едва её слышу. Раздаётся звон колокольчика, сначала робко, затем быстрее и быстрее, пока не сливается в одну длинную ноту. Наверное, она раскачивает шест. Мне хочется оглянуться и посмотреть, чтобы узнать, в чём фокус. Я заставляю себя не делать этого.

Во дворе поднимается ветер и задувает сквозь щели вокруг окон, свечи на сцене гаснут, и комната наполняется запахом дыма.

Я прищуриваюсь, вглядываясь в узкие щели вокруг окна. Ветви дуба перед домом раскачиваются на ветру, и солнечные лучи проникают в зал. Тёмные, серые облака затягивают небо. Тени танцуют по комнате, кружась вокруг меня. Их движения очень напоминают человеческие. Интересно, это тень мисс Элдридж или кого-то другого?

Они двигаются быстро, их силуэты постоянно меняются, но готова поклясться, что я вижу глаза, словно белые круги. Нет, это всего лишь солнечные зайчики, они застилают мне зрение. Голова идёт кругом. Комната будто вращается, и мои руки немеют.

Я гляжу на Джона, он смотрит на меня выпученными глазами. Затем он закрывает лицо руками.

Мисс Элдридж издает стон, и незнакомый голос произносит:

– Я здесь.

Он ничем не похож на голос мисс Элдридж. Мягкий, бархатистый, далёкий, будто эхом отражающийся от стен зала собраний.

– Аннабелль, – говорит Маргарет, – спасибо, что явилась к нам.

– О чём вы хотели спросить? – отвечает голос, и со сцены льётся свет, ярко-жёлтый, словно солнце, озаряя затылки присутствующих.

Откуда он идёт? Как они это делают? Я не смею обернуться, боюсь, что превращусь в соляной столп, как та несчастная женщина из Библии.

Меня вновь окружают тени, теперь они ещё темнее, и если прищуриться, то можно разглядеть плечи и головы и…

– Аннабелль, мы, истинно верующие, собрались здесь и хотели бы с твоей помощью поговорить с духами, – говорит Маргарет уверенно и спокойно, будто репетировала эту фразу много раз.

– Хорошо, – произносит голос.

Я закрываю глаза, сердце колотится в груди, в ушах стучит кровь. Мне тяжело дышать.

Маргарет обходит комнату, вытягивая руки над каждым человеком.

– Вы, – говорит она женщине. – Встаньте.

Женщина выполняет приказ, и голос, раздающийся из уст мисс Элдридж, произносит:

– Вас зовут Элизабет. Болезнь унесла жизнь вашего ребёнка, но он пришёл поговорить с вами.

Свет вспыхивает и затухает с каждым словом.

– Он спрашивает, помните ли вы, как вы вместе купались в пруду?

– Да, – говорит женщина. Её голос дрожит. – Помню.

– Он хочет, чтобы вы знали: там, где он сейчас находится, тоже есть пруд, и он прекрасен. Он купается каждый день.

Женщина вскрикивает и хлопает в ладоши, а я еле сдерживаюсь, так мне хочется наорать на них, чтобы они прекратили этот цирк.

Это неправильно. Не знаю почему, но эта ложь ещё хуже, чем то, что мы делаем с фотографиями.

Женщина, со слезами на глазах, задает вопросы Аннабелль, пока наконец не опускается на скамью возле своего мужа, и он обнимает её за плечи.

Маргарет идёт дальше, поднимая руки над людьми. Она останавливается перед мужчиной, который потерял сына на войне, затем выбирает другого мужчину, чья жена умерла от гриппа, затем женщину, чей муж погиб от несчастного случая. Голос разговаривает с каждым из них. Она знает их имена и говорит им то, о чём можно было бы догадаться по одному взгляду на этих людей.

У всех, по сути, одна и та же история, говорил мне мистер Спенсер. С небольшими вариациями.

Маргарет идёт по проходу между рядами. Она проводит руками над головой мистера Спенсера и направляется к Джону.

– Остановись, – велит голос.

Маргарет удивлённо оглядывается. Обычно она сама выбирает людей, но на этот раз голос принял решение.

– Он.

– Я? – спрашивает мистер Спенсер, выпрямляясь. Он улыбается, зажмурив глаза, наслаждаясь всей абсурдностью этого представления.

– Нет. Мальчик, – отвечает голос.

По залу пробегает встревоженный шёпот, а лицо мистера Спенсера внезапно мрачнеет. Он оглядывается, встречаясь взглядом со мной.

Что ты им выболтала? – будто спрашивает он.

Свет со сцены становится ярче, а тени, чёрные, как смоль, движутся по комнате, теперь их ни с чем не спутаешь. Неужели их никто не видит, кроме меня?

– Встань, – велит голос, и я вижу, как мой брат, ухватившись за скамью перед собой, с трудом поднимается. Ноги еле держат его, и он кашляет в руку. Хрупкий, сгорбленный, но мысленно я вижу его таким, каким он был до болезни, – носился по полям в блестящей, высокой траве, любовался букетом, который мы собрали для мамы, вытянув из него один сиреневый цветочек для меня, чтобы я украсила им свои волосы. В тот день я долго гонялась за ним, потом схватила в охапку и повалила на землю. Мы катались в лучах солнца и хохотали, не подозревая, что скоро наша жизнь изменится.

– Ты пережил тяжёлую утрату, – произносит голос.

Джон не отвечает, но мне кажется, это был не вопрос.

Мои руки сжимаются в кулаки. Мне хочется вскочить и закричать.

– Твоё время пришло, – продолжает голос. – Иди ко мне. Мне надо показать тебе кое-что.

Мистер Спенсер топает ногой.

– Прекратите! – кричит он. Это ещё одна проверка? Чтобы уличить мистера Спенсера во лжи?

– Приведите ко мне мальчика, – велит голос, и я слышу звон в ушах, тени смыкаются вокруг меня, а свет со сцены начинает пульсировать, разгораясь всё ярче и ярче. Искры пляшут по комнате, словно белые глаза таращатся на меня.

Джон делает шаг к сцене, и я больше не в силах сдерживаться. Я оборачиваюсь и вижу, что Маргарет застыла между сценой и скамьёй, где сидел Джон. Видно, что это не входит в их привычный ритуал, но она всё же направляется к Джону. Когда она подходит ближе, мистер Спенсер хватает её за руку.

– Я не знаю, что вы задумали, но я требую это прекратить.

– Отпусти меня, змеиное отродье! – кричит Маргарет и даёт ему пощёчину. Как раз этого момента и дожидался Чарльз. Он бросается вперёд и крепко обхватывает мистера Спенсера сзади. Он тащит его прочь из комнаты, и как только двери распахиваются, вспышка солнечного света прорывается в тёмный зал собраний. На мгновение тени исчезают.

За дверью я слышу, как мистер Спенсер кричит на Чарльза, гости перешёптываются и стараются расслышать его слова.

– Приведите мальчика ко мне! – восклицает голос, на этот раз громче, вселяя невыносимый ужас.

Джон глядит на меня, но я качаю головой.

Я оборачиваюсь и смотрю прямо на луч света, бьющий со сцены. Он будто висит в воздухе позади мисс Элдридж. Тени змеятся вокруг него, а внутри движутся силуэты, но они настолько яркие, что разглядеть их невозможно.

Свет фокусируется на моём лице. Я сжимаю кулаки, – ощущение такое, будто мои пальцы окаменели. Я хочу отвернуться, но не могу. В ярком сиянии пульсируют разноцветные пятна, и передо мной вырастает новая тень. Это женщина, она движется будто в воде, паря в ослепительных лучах света с распростёртыми объятиями.

Кто-то прячется за сценой? Я ищу признаки уловки. Должно быть, от занавеса исходит тепло.

Что происходит?

Маргарет подходит ко мне и берёт моё лицо в руки, вставая между мной и светом.

– Я же велела тебе не смотреть, – шепчет она.

Вытаращив глаза, я не могу оторвать от неё взгляд и будто тону в её лице. Скамейка словно ожила подо мной. В глазах темнеет, и пол уплывает из-под ног.

Я ослепла.

Постукивая в окна, начинается лёгкий дождь, и тени обволакивают, поглощают меня, будто я проваливаюсь в сон. Моё тело расслабляется. Тени подхватывают меня, тянут за собой в сияние.

Это точно сон. Вокруг меня всё зелёное, голубое и золотистое. Летний, солнечный день. Кожа горит, в ушах нарастает звон, и я слышу только его.

А потом… всё исчезает.

Когда я открываю глаза, я лежу на полу, и надо мной склоняются две фигуры. Дождь прекратился, и дверь в зал собраний открыли, впуская потоки света.

Чарльз спрашивает:

– Она в порядке?

Маргарет улыбается и трёт мою щёку.

– Думаю, всё будет хорошо.

– Что ты видела? – спрашивает мисс Элдридж своим собственным голосом. Не знаю, долго ли я была без сознания, но гости ушли во двор. Джон тоже там, ждёт меня. Мистера Спенсера нигде не видно, хотя я слышу, как он ругается, требуя, чтобы все оставили его в покое.

– Ничего, – шепчу я. – Я ничего не видела.

– Чарльз, принесите девочке воды, – говорит мисс Элдридж, возвращаясь к сцене.

Она устало облокачивается на возвышение, слегка дрожа. Она потрясена, и если это тоже притворство, то актриса она замечательная.

Чарльз помогает мне подняться на ноги и, взяв меня под руку, направляется к двери.

– Что мне делать с мистером Спенсером? – спрашивает Чарльз, и я вдруг вспоминаю, что произошло между ним и Чарльзом, что сказал голос Джону, и меня охватывает страх. Неужели я всё испортила?

– Проявите его фотографии, – говорит мисс Элдридж. – Мне кажется, я знаю, что вы обнаружите.

Сомневаюсь.

Чарльз кивает, и когда мои ноги перестают наконец подкашиваться, я следую за ним из часовни на свежий воздух, надеясь, что я выполнила свою работу достаточно хорошо, чтобы спасти нас.