Текст книги "Джейкоб Генри Шифф. Гений финансового мира и главный спонсор русских революций"

Глава 11

В первом письменном тексте, содержащем основополагающие религиозные предписания ортодоксального иудаизма, содержится небольшой трактат, обычно называемый «Поучениями отцов». В нем есть часто цитируемый стих, смысл которого в том, что мир покоится на трех столпах: на Торе (что означает гораздо больше, чем Закон, а именно учение, доктрину); на культе, или общественной службе; и на совершении добрых дел, обычно называемых благотворительностью. Каждый иудей обязан творить добрые дела. Объем благотворительности связан со старинным понятием десятины, первоначально предписываемой крестьянам для содержания духовенства, но позже ставшей мерой минимальной благотворительности. Шифф действовал согласно традиции, восходящей к глубокой древности: одну десятую часть всего заработанного необходимо отдать нуждающимся. Это он считал своей религиозной обязанностью и никогда от нее не уклонялся. В силу своей человечности он часто превышал пределы «десятины». Позже он и другие стали называть подобную деятельность филантропией или альтруизмом; но в основе своей Шифф считал помощь беднякам религиозным долгом. В молитве, которую он регулярно произносил после трапезы за своим столом, он благодарил Бога за благословение, ниспосланное ему, и за возможность делить дары с теми, кому повезло меньше.

В письме шурину, Морису Дёбу, он предлагал подходящую надпись для благотворительного учреждения: «Ибо нищие всегда будут среди земли твоей; потому я и повелеваю тебе: отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей» (Втор., 15, 11).

И далее он писал: «По-моему, это очень уместно, поскольку заниматься благотворительностью напрямую предписал Моисей».

Шифф считал, что благотворительностью нужно заниматься главным образом при жизни и что дарение должно осуществляться под личным руководством дарителя. В сентябре 1893 г. он написал следующую записку, которую можно считать официальным подтверждением его тогдашнего мнения: «Многие, если не все, состоятельные люди признают своим долгом позволять своим собратьям до некоторой степени пользоваться их богатством, ниспосланным им добрым Провидением. Как правило, те, кто приобрели богатство своими силами, с большей готовностью воплощают этот принцип в жизнь, чем те, чье состояние перешло к ним по наследству; последние не с такой готовностью… жертвуют часть своего состояния на общественные нужды при жизни. Раздать часть состояния по завещанию – не жертва и потому едва ли достойно награды, ибо со смертью мы перестаем владеть и наслаждаться богатством, накопленным в течение жизни. Благотворительность и филантропия, дабы иметь силу, должны вестись под личным надзором дарителя, ибо маловероятно, что другие способны воплотить в жизнь наши замыслы и намерения так же хорошо, как мы сами.

Поскольку затронуть сердце легче, чем разум, благотворительность в изобилии, тогда как филантропии не хватает, и в то время, как больницы и приюты, как правило, снабжаются весьма щедро, многие самые достойные образовательные учреждения влачат жалкое существование из-за недостаточного внимания к ним со стороны тех, на чью поддержку эти учреждения вынуждены полагаться ради самого их существования.

Излишки накопленных нами богатств, по крайней мере до некоторой степени, принадлежат нашим собратьям; мы лишь временные попечители наших состояний. Давайте же заботиться о том, чтобы никто не страдал от нашего ненадлежащего попечения или отказа… выделить десятину от нашего богатства до того, как мы не вынуждены будем расстаться с богатством по неумолимым законам природы».

Масштаб его филантропической деятельности еще до того, как он в зрелые годы накопил немалое состояние, отмечен в речи, которую произнес епископ Поттер в Современном клубе Сент-Луиса в январе 1899 г.: Шиффа считали величайшим филантропом в Нью-Йорке, и он больше сделал для укрепления морального духа бедных и угнетенных, чем любой из миллионеров, проживавших в городе.

Положение бедняков очень заботило Шиффа, и он считал, что для них делается недостаточно. 7 марта 1898 г. он писал Лиллиан Уолд: «Я почти боюсь думать о несчастьях, которые окружают нас здесь со всех сторон, но знаю, что Вы всегда чувствуете то же, что и я, а может быть, и более того: те, чей жребий в том, чтобы помогать своим несчастным собратьям, более достойны зависти, чем живущие тихой и простой жизнью и не ведающие о существующих в мире страданиях».

После своего семидесятилетнего юбилея он писал другу: «Ничто из сделанного мною в течение жизни не вызвано желанием заслужить благодарность; и я не считаю, что кто-то мне чем-то обязан».

Он всегда требовал, чтобы в учреждениях, куда обращаются за помощью, просителям не только помогали, но и обращались с ними участливо, не задевая их чувств.

Он никогда не действовал без разбора, огульно – он настаивал на том, чтобы узнать факты; ему необходимо было убедиться в том, что помощь будет оказана достойным. Если речь шла о частном лице, он часто предлагал какой-либо план самопомощи, или, если проситель был беспомощен в силу инвалидности или преклонного возраста, ему назначалась своего рода пенсия, которая выплачивалась частным образом и конфиденциально. Если в роли просителя выступало учреждение, о котором Шифф не знал лично, он обычно наводил о нем справки сам или поручал все выяснить тем, кому он доверял. Если просьба приходила из-за пределов Нью-Йорка, он писал друзьям, жившим в той части страны, откуда поступала заявка, и их ответ становился основой для его решения. Во многих случаях он действовал с помощью тщательно организованных обществ.

8 мая 1889 г. он писал доверенному лицу: «Прилагаю список сторон, которые получают от меня ежемесячную поддержку; поскольку прошло уже некоторое время с тех пор, как я установил их статус, буду весьма признателен, если Вы, в удобное для Вас время, сообщите о том, по-прежнему ли имеет смысл оказывать им помощь».

Он прекрасно знал, что среди просителей попадаются и мошенники, что подтверждается письмом от 6 января 1898 г. к Натаниэлу С. Розенау, управляющему Объединенным еврейским благотворительным обществом: «Я положил за правило всякий раз, когда вижу, что письмо составлено профессиональным попрошайкой, доискиваться до причины обращения. И хотя, если ответ меня не удовлетворяет, я отказываюсь исполнить просьбу заявителя, я никогда не старался получить достаточных доказательств с тем, чтобы предпринимать какие-либо меры против таких профессиональных попрошаек. Более того, в нескольких случаях я получил оскорбительные ответы от тех, кто составлял такие письма для заявителей, со словами, что мы живем в свободной стране и что если составление просьб о помощи стало их профессией, они имеют право беспрепятственно заниматься своим делом».

Был и еще один общий принцип, в соответствии с которым действовал Шифф: хотя бывали случаи, когда он по собственной инициативе оплачивал определенные работы или здание полностью, он почти никогда не поддерживал единолично какие-либо учреждения. Он считал, что, если становится известно, что тому или иному учреждению помогает материально один человек или одна семья, такое учреждение может пострадать, так как может настать время, когда просителю понадобится больше средств, а общественность не привыкла поддерживать его.

Хотя в благотворительных делах Шиффом неизменно двигало сочувствие к бедным и желание облегчить их бремя, он никогда не терял из виду более важную задачу – помочь человеку встать на ноги. Поэтому он проявил большой интерес к комиссии по предоставлению работы незрячим, созданной в штате Нью-Йорк. Он даже представил губернатору штата список имен, которые могли бы в этом помочь.

На широту его интересов и желание помочь тем, кто готов помочь себе сам, указывает письмо Джону Перрою Митчелу от 4 мая 1916 г. в защиту владельцев газетных киосков: «Я получаю много писем от мелких владельцев газетных киосков. Эти люди спрашивают, нельзя ли как-то изменить правило, введенное Лицензионным бюро, по которому киоски сдаются в аренду тем, кто предложил наивысшую плату. Хотя я не собираюсь подвергать сомнению меры, возможно принятые по веским и достаточным основаниям, прошу Вас учесть, что подавляющее большинство владельцев таких газетных киосков очень бедны и эти киоски, скорее всего, – единственное средство, позволяющее им сводить концы с концами, не теряя самоуважения. Если мера, рассматриваемая Лицензионным бюро, будет проведена в жизнь, семьи многих нынешних владельцев газетных киосков вынуждены будут жить только за счет благотворительности».

До того, как в Нью-Йорке возникли разнообразные благотворительные общества, некоторые их функции исполнял Шифф. Поразительно, но даже в то время, когда он был занят крупными проектами, он находил время и для мыслей о нуждах отдельных, совершенно незнакомых ему людей. Такая деятельность совпадала с его мыслями о том, что помогать надо тем, кто способен помочь себе сам, а не просто раздавать милостыню. В записке, написанной от руки и посланной с курьером Исидору Штраусу, он рассказал об одном человеке, в свое время преуспевавшем на Западе. Он обанкротился в период коммерческого спада; Шифф писал, что у этого просителя есть жена и дочь, и интересовался, нельзя ли устроить его на работу в одном из магазинов сети «Мэйсис». 27 января 1888 г. он сообщал Уильяму М. Айвинсу, что некий сотрудник полиции заслуживает повышения, и просил его рассмотреть дело. Характерная просьба от 11 сентября 1896 г. подана от лица девушки, которая хотела взять в аренду газетный киоск, чтобы иметь возможность оплачивать уроки живописи: «Молодой русской девушке (19 лет), которая днем изучает графику в Институте Купера, нужно зарабатывать небольшую сумму, чтобы иметь возможность продолжать занятия живописью, к которой у нее большой талант. Знакомые посоветовали ей взять в аренду небольшой складной стол и торговать газетами на углу Бродвея с 16 до 19 часов. В таком случае она будет продавать достаточное количество экземпляров вечерних газет, чтобы содержать себя. Прошу Вас не отказать ей в ее просьбе! Таким образом Вы поможете достойной, талантливой девушке стать очень полезным членом общества».

Еще одно письмо было вызвано желанием помочь женщине-врачу заниматься частной практикой в то время, когда женщины-врачи не пользовались большой популярностью; еще в одном случае Шифф просил устроить молодую женщину в хор. Он написал письмо от имени некоего парикмахера, которого рекомендовал как «учтивого и чистоплотного», чтобы тому выделили помещение, где он мог бы устроить свою парикмахерскую. Вот всего лишь несколько примеров из буквально сотен случаев, когда он прибегал к своему влиянию и своим связям, помогая попавшим в беду людям занять подходящее им положение.

Роберт У. Де Форест вспоминает, как они с Шиффом участвовали в создании сберегательной кассы взаимопомощи и «Национальной биржи труда». Шифф долго был вице-президентом Общества благотворительных организаций.

«Все эти три учреждения (пишет Де Форест. – Авт.) в первую очередь нацелены на развитие самопомощи и восстановление трудоспособности у тех, кто… попадал под их опеку. Мистер Шифф считал, что такая цель должна находиться в основе всех благотворительных действий в помощь отдельным лицам или семьям и она составляет основную идею его филантропии».

В период безработицы, последовавшей за паникой 1907 г., Шифф предложил Роберту Де Форесту создать биржу труда. 1 октября 1908 г. он писал: «Опыт последнего года наглядно подтвердил впечатление, которое сложилось у меня довольно давно: нам в Нью-Йорке очень нужно действенное агентство, точнее, сеть агентств, которые будут сводить вместе работников и работодателей. За прошедшие годы в разные времена я участвовал в создании нескольких агентств по трудоустройству, но через некоторое время все они терпели крах, главным образом потому, что дела в них велись равнодушно, а во главе не было опытных, достойных людей.

По-моему, сейчас настало время для того, чтобы дело взяли в свои руки люди достойные; мне бы хотелось, чтобы Общество благотворительных организаций и Объединенное еврейское благотворительное общество сообща подумали над тем, что можно и нужно предпринять для создания эффективной биржи труда как постоянно действующей независимой организации. Я убежден: если такую биржу организовать надлежащим образом, можно избежать многих незаслуженных страданий и избавиться от существующих социальных беспорядков».

Вскоре по его предложению была создана «Национальная биржа труда». Двумя главными жертвователями, внесшими в фонд будущей биржи 100 тыс. долларов, стали Шифф и Де Форест. Шифф продолжал принимать активное участие в работе биржи до 1915 г., когда между ним и руководством возникли острые разногласия из-за политики биржи. В 1915 г. Шифф узнал о дискриминации сотрудников биржи по отношению к евреям и католикам. Он неоднократно излагал свои взгляды в решительных письмах, но лучше всего, наверное, его точка зрения представлена в сопроводительном письме Де Форесту:

«27 марта 1916 г.

Уважаемый мистер Де Форест!

Вы, как я полагаю, осведомлены о разногласиях, возникших между мистером Баннардом и мною относительно методов работы «Национальной биржи труда», и знаете, что вследствие этого я вышел из правления общества, за существование которого в первую очередь несем ответственность мы с Вами. Поэтому мне кажется, что я обязан и Вам, и себе изложить причины, по которым я занял определенную позицию, хотя допускаю, что Вам известно содержание моей переписки с м-ром Баннардом. Вы, несомненно, вспомните обстоятельства и условия, которые шесть или семь лет назад легли в основу создания «Национальной биржи труда»: в продолжительный период застоя и безработицы, тщательно изучив положение, мы пришли к выводу о необходимости создания биржи, общенациональной по масштабу, имевшей целью свести вместе работодателей и соискателей работы.

Создавая биржу, мы считали, что она станет чисто общественной организацией, будет помогать всем без исключения, не будет никому отдавать предпочтения. Возврат же затраченных средств должен был играть второстепенную роль… Почти с самого начала оказалось трудно… воплощать в жизнь те цели, ради которых общество было основано. Письмо вышло бы слишком длинным, если бы я стал подробно перечислять Вам многочисленные судебные процессы, отставки управляющих… и их причины. Достаточно сказать, что биржа не стала общенациональной по масштабу и вынуждена была ограничиться сугубо местной деятельностью…

Однако похоже, что даже при ее нынешнем состоянии… руководство биржи стало прибегать к методам, по моему мнению, достойным порицания и совершенно противоположным духу, в котором была основана биржа. Несколько месяцев назад меня забросали письмами соискатели работы. Они протестовали против дискриминации, какой подвергались работники иудейского вероисповедания – а в некоторых случаях и католики, – а также против грубости и унижений, каким их подвергали сотрудники биржи.

Расследуя эти случаи, я, к моему изумлению, узнал, что положение нисколько не преувеличено. Оказывается, в анкетах, которые заполняют соискатели, имеется требование указать вероисповедание – и это в американской социальной службе! – и с соискателями, которые указывали иудейское вероисповедание, обращались невежливо и не советовали обращаться за дальнейшей помощью и информацией. Когда я указал на это управляющим, они не отрицали, что такие условия действительно существуют, но оправдывались нежеланием многих работодателей нанимать евреев и условиями, из-за которых подобных соискателей нежелательно было никуда посылать. Хотя я прекрасно знаю о существовании подобного предубеждения, которое, к сожалению, широко распространено в обществе, я настаивал на том, что «Национальная биржа труда» не должна идти на поводу у предвзятых работодателей; что на бирже нельзя наводить справки о вероисповедании соискателей; что биржа должна выяснять лишь квалификацию и опыт соискателей, претендующих на то или иное место; что бирже следует во всяком случае отправлять к работодателям людей, которых биржа считает пригодными для занятия вакантных мест; а если у работодателей имеются предрассудки и они склонны к дискриминации, пусть, в конце концов, сами решают, нанимать ли на работу присланных биржей соискателей.

На это м-р Баннард с самого начала возражал. После того как мне не удалось убедить его в своей правоте, я понял, что не могу более принимать участия в прениях правления из чувства собственного достоинства… и, наконец, узнав, что мой протест против порочных методов управления ни к чему не привел, я вышел из состава правления…

Хочу еще раз подчеркнуть: биржа ни в коей мере не служит тем целям, ради которых она создавалась, а ее правление использует в работе совершенно не американские по духу методы и потому больше не может рассчитывать на одобрение и поддержку тех, кто основывали биржу с целью оказания содействия обществу. Если штат или город в своих агентствах по трудоустройству будут придерживаться той политики, какая сейчас превалирует на «Национальной бирже труда», общественное мнение восстанет против них, и они не смогут продолжать свою деятельность… По моему мнению, ввиду сложившихся на бирже обстоятельств, поскольку м-р Баннард заявил – возможно, не без оснований, – что перемена политики не будет способствовать успеху биржи, общество следует ликвидировать и аннулировать при первом же удобном случае. Разумеется, основатели, щедро снабдившие биржу резервным фондом в размере 100 тыс. долларов, не предполагали… что она превратится в обыкновенное локальное коммерческое бюро по трудоустройству, которое, дабы закрепить за собой видимость успеха, считает необходимым… прибегать к расовой и религиозной дискриминации. Вот почему «Национальная биржа труда» должна быть ликвидирована. Поскольку мы с Вами являемся главными собственниками капитала общества, от всей души надеюсь, что Вы поддержите меня в осуществлении моего замысла. Если обществу будет позволено существовать дальше, то лишь при сильнейшем, пусть и безмолвном, протесте с моей стороны».

Еще одним способом содействовать самопомощи стало предоставление микрокредитов тем, кто в противном случае мог рассчитывать только на ссуды под заоблачные проценты. Шифф, естественно, уделял внимание учреждению и поддержке кредитных товариществ и касс взаимопомощи, которым он перечислял щедрые взносы. Кроме того, он много занимался «Сберегательной кассой взаимопомощи», организация которой описана Де Форестом: «Я познакомился с м-ром Шиффом в связи с организацией, которая сейчас получила название «Сберегательной кассы взаимопомощи». Специальный комитет нашего Общества благотворительных организаций, наведя справки о возможности создания ломбарда, который действовал бы на гуманитарных принципах, пришел к выводу о целесообразности такой организации. Предложено было начать с капитала в размере 100 тыс. долларов, который можно было собрать по подписке. 20 подписчиков вносили по 5 тыс. долларов. Я обратился к Джеймсу Спейеру, Джону С. Кеннеди, Дж. Пирпонту Моргану и Сету Лоу. Каждый из нас согласился внести по 5 тыс. долларов. Затем я отправился к м-ру Шиффу, чтобы рассказать ему о наших замыслах. Он принял меня со своей обычной учтивостью и дал мне возможность вкратце рассказать о деле. Выслушав меня, он, не задавая лишних вопросов, сказал: «Мистер Де Форест, Ваше предложение меня заинтересовало. Я с радостью сам подпишусь на 5 тыс. долларов, и, если на то согласитесь Вы и Ваши помощники, спрошу у моих компаньонов мистера Лёба и мистера Волффа, не последуют ли они моему примеру». На следующее утро я получил от мистера Шиффа взносы в размере по 5 тыс. долларов от каждого из них. Сейчас деятельность данного учреждения весьма широка; в прошлом году оно предоставило кредитов на сумму в 34 млн долларов. По сравнению с теперешними временами начало работы выглядит очень скромным, однако потребовалось немало усилий и пример таких людей, как м-р Шифф, для того, чтобы достать нужные для начала деятельности 100 тыс. долларов. Поэтому то, что президентом общества, которое теперь имеет 13 филиалов в разных районах Большого Нью-Йорка, стал сын мистера Шиффа, – не просто совпадение».

Естественно, Шиффа всегда привлекала деятельность такой организации, как Красный Крест: она действовала в международном масштабе, имела право заключать договоры, работала с целью снижения военных тягот и страданий. Постепенно Красный Крест расширял сферу деятельности. Его представители боролись с последствиями стихийных бедствий и катастроф, собирали средства в помощь пострадавшим. Кроме того, помощь оказывалась всем, независимо от вероисповедания, цвета кожи и национальности. Такими были идеалы и самого Шиффа, которыми в большой степени отмечена вся его филантропическая деятельность. Вполне понятно, что он не только делал взносы в Красный Крест, но и помогал этой организации в работе как на местах, так и в общенациональном масштабе.

Его официальные отношения с Американским Красным Крестом начались с нью-йоркского отделения. Мейбл Т. Бордмен, секретарь национальной организации, пишет, что в 1906 г., после реорганизации Американского Красного Креста, на собрании в резиденции миссис Уайтлоу Рид было решено найти казначея, «который был бы в высшей степени предан делу, отличался представительностью и личной ответственностью, а также был бы известен своей высокой гражданственностью и филантропической деятельностью. Поскольку мистер Шифф полностью соответствовал всем требованиям, его единогласно избрали казначеем центрального отделения Красного Креста в нашей стране… Он занимал этот пост до 1919 г., когда оставил его по собственному желанию».

В 1910 г. президент Соединенных Штатов назначил Шиффа членом Международного комитета помощи Американского Красного Креста. Мейбл Т. Бордмен пишет: «Его знание международных дел и активное участие в работе правления сделали его незаменимым в вопросах международной помощи».

В том же году его избрали учредителем Американского Красного Креста, членом постоянной группы, которая выбирает шестерых из восемнадцати членов центрального комитета Красного Креста. Одновременно он вошел в правление Фонда пожертвований.

«Со свойственной ему энергией мистер Шифф (пишет Бордмен. – Авт.), всецело отдавал себя и предоставлял щедрую финансовую помощь службе Красного Креста. Он ни разу не отказался присутствовать на заседаниях правления в Вашингтоне или в других городах… и всегда подавал мудрые и уместные советы, а также показал себя великодушным и надежным другом. Его сердце, всегда отзывчивое к человеческим нуждам, и его душа, всегда готовая облегчить страдания… были примером для всех, кто работал с ним… Для Американского Красного Креста он был не только самым ценным членом правления, но и вдохновлял других, подавая истинный пример служения… человечеству».

Организация нью-йоркского отделения, несомненно, ускорилась после пожара в Сан-Франциско, и суммы пожертвований были весьма значительными. Так, в мае 1906 г. Шифф перевел на счет общества 300 тыс. долларов; в ноябре того же года он сообщил о получении чека из Вашингтона на 500 тыс. долларов.

Он участвовал в делах, обладавших в перспективе огромной важностью для других стран. Так, в 1914и 1915 гг., после наводнений в Китае, он советовал, как лучшим образом справиться с бедой и как предотвратить ее повторение.

20 января 1909 г., после сильного землетрясения в Мессине, он так сообщал губернатору Чарлзу Э. Хьюзу о своем участии: «Чтобы лучше информировать Вас о сборе средств для пострадавших в Италии, который проходит через руки Национального Красного Креста, прошу учесть, что я как казначей передал в Вашингтон сумму в 290 тыс. долларов и что общий фонд помощи, собранный в Вашингтоне, сейчас приближается к 817 тыс. долларов. Если добавить к этой сумме 800 тыс. долларов, внесенные конгрессом от имени американского народа, а также ряд денежных переводов, которые, скорее всего, прошли через другие источники напрямую в Италию, американский народ, вероятно, уже перечислил в фонд помощи пострадавшим около 2 млн долларов».

На следующий год его выбрали членом правления общества Красного Креста штата Нью-Йорк, президентом которого был губернатор штата Хьюз. Шиффа снова сделали казначеем отделения. В апреле 1918 г. Центральный комитет общества упразднил отделения штатов.

Деятельность Американского Красного Креста не сводится к помощи пострадавшим от войны или стихийных бедствий; общество разрабатывает меры по предотвращению подобного. В организации поняли, что в небольших общинах, где нередко не хватает медиков, часты вспышки эпидемий, и во время эпидемий призывают Красный Крест для оказания помощи, особенно в виде патронажной службы. Оказалось, что лучший способ профилактики эпидемий – наблюдение медсестер, работающих в системе общественного здравоохранения. Джейкоб Шифф и его супруга были тесно связаны с «Поселением на Генри-стрит» и муниципальной сестринской службой; поэтому они проявляли огромный интерес к общественной патронажной службе, и в ноябре 1913 г. Шифф через министра финансов предложил внести вклад в Фонд пожертвований Красного Креста в размере 100 тыс. долларов, который надлежало перевести на нужды муниципальной и окружной сестринской службы.

Больница Монтефиоре, которая ранее называлась «Домом Монтефиоре для хронических инвалидов», занимала больше времени и сил Шиффа, чем другие отдельные благотворительные учреждения, с которыми он был связан. 10 января 1917 г., на свое семидесятилетие, он писал: «Мне кажется, поскольку я сегодня приблизился к библейскому возрасту, что я… получил больше удовлетворения от той помощи, какую мне позволено было оказать в «Доме Монтефиоре», чем от всего, что мне… повезло достичь в жизни».

Сэр Мозес Монтефиоре родился 28 октября 1784 г. в Ливорно (Италия). Всю свою долгую жизнь он делал добрые дела. Его деятельность не укрылась от внимания королевы Виктории, чьим подданным был Монтефиоре. Он прожил более ста лет, сохранив относительное здоровье и силы, что вдохновляло евреев во многих странах мира. Его столетний юбилей отмечали во всех крупных городах Америки.

Правление больницы «Маунт Синай» довольно давно говорило о том, что в Нью-Йорке нет места для лечения хронических или затяжных болезней среди евреев, а также для лечения таких болезней, как туберкулез, считавшихся в то время почти неизлечимыми (к счастью, в наши дни туберкулез вышел из этой ужасной категории). Начиная с 4 февраля 1884 г. провели ряд совещаний, посвященных увековечению памяти Монтефиоре. На первом заседании Адольфус С. Соломоне попросил в честь юбилея Монтефиоре учредить «дом для неизлечимых больных». Были и другие проекты – так, Шифф в письме предлагал построить в Ист-Сайде несколько образцовых многоквартирных домов. Однако на встрече, проходившей 3 марта, комитет, в который входил и Шифф, единогласно проголосовал за строительство «дома для хронических инвалидов как самого подходящего, действенного и достойного мемориала». Шифф как член комитета активно содействовал претворению плана в жизнь, и в октябре того же года состоялась весьма скромная церемония открытия «Дома Монтефиоре». В начале своего существования нынешняя прекрасная больница размещалась в каркасном доме на углу авеню А и 84-й улицы; его сняли за 35 долларов в месяц. В первый день «Дом Монтефиоре» принял пятерых пациентов.

Первым президентом нового учреждения стал Генри С. Аллен, который пробыл в должности в течение года; в 1885 г. его сменил Шифф. Требования росли так стремительно, что небольшая группа попечителей вскоре поняла, что ее средств недостаточно. Тогда еще не принято было собирать средства с помощью благотворительных ужинов, экскурсий и т. и., поэтому в 1886 г. решили устроить большую благотворительную ярмарку. Председателем оргкомитета стал Шифф. Он подошел к делу со своей обычной энергией, и на ярмарке удалось собрать около 160 тыс. долларов – сумму, беспрецедентную для тогдашних благотворительных мероприятий.

Судя по всему, другие значительные взносы на содержание «Дома Монтефиоре», помимо ярмарки, также поступали через Шиффа. Поскольку пожертвования принимались на основании политики всеконфессиональности, условия их приема приводятся полностью. 15 октября 1888 г. Шифф писал совету директоров: «Некоторое время назад ко мне в руки попала определенная сумма, примерно равная 30 тыс. долларов и поступившая от имени покойного Джулиуса Халлгартена, которой я имею право распоряжаться. Я решил воспользоваться этими деньгами в благотворительных целях, дабы увековечить память покойного Джулиуса Халлгартена. Я долго думал о том, как лучше достичь своей цели, и лишь недавно, с согласия и по совету м-ра Чарлза Халлгартена, единственного брата покойного Джулиуса Халлгартена, я пришел к следующему выводу: 1. Создать на основании этой суммы фонд, в который впоследствии могут делать взносы и другие, и назвать его «Фондом помощи имени Джулиуса Халлгартена».

2. Проценты по фонду и его накоплениям выплачиваются «Домом Монтефиоре» в размере 5 % годовых.

3. Доход от фонда поступает по требованию в распоряжение совета директоров «Дома Монтефиоре» с целью предоставления помощи семьям, чьи кормильцы стали пациентами «Дома Монтефиоре».

4. На новом здании будет помещена памятная табличка, увековечивающая имя Джулиуса Халлгартена.

И наконец, в соответствии со взглядами покойного Джулиуса Халлгартена, дар делается при условии принятия поправки к уставу «Дома Монтефиоре», по которой учреждение принимает пациентов независимо от их религиозной принадлежности.

Как только ваше правление одобрит вышеперечисленные предложения и немедленно после следующего ежегодного собрания, когда, как я надеюсь и не сомневаюсь, будет принята вышеупомянутая поправка к уставу, я перечислю вашему казначею сумму в 30 тыс. долларов».

«Фонд Халлгартена» не был прямым даром наследников: на самом деле он представлял собой гонорар Шиффу как душеприказчику, который он пожертвовал «Дому Монтефиоре» и в дань памяти покойному другу, желая, чтобы деньги были потрачены в соответствии со взглядами последнего.

Атмосфера «Дома Монтефиоре» описана в речи, которую Шифф произнес 8 апреля 1888 г. при закладке первого камня нового здания на углу Сто тридцать восьмой улицы и Одиннадцатой авеню: «Мы выслушали вдохновенные слова молитвы, призывающей благословение Всевышнего на наше учреждение и Его особую заботу о несчастных, для которых оно станет убежищем. Мне как директору-распорядителю «Дома Монтефиоре для хронических инвалидов» поручено заложить камень, на котором будет покоиться новое здание… «Дом Монтефиоре» был основан чуть более трех лет назад, и сейчас, благодаря вашей щедрой поддержке, близится день, когда величественное здание, при закладке которого Вы присутствуете… станет домом учреждения, которым, как нам кажется, будут гордиться проживающие в нашем городе евреи. В его стенах найдут помощь страдальцы, у которых не было ни дома, ни надежды. Все это предоставит им «Дом Монтефиоре», и наш долг перед собратьями заключается в том, чтобы сейчас нам хватило сил довести до конца начатое, а в будущем хватило мужества… облегчить судьбу многих страдальцев, о которых мы призваны заботиться.