Текст книги "Воспоминания Афанасия Михайловича Южакова"

До 1961 года мы проживали с сыном вместе, а затем я уволился из рядов Советской армии и, как отставной офицер, перебрался на новое место жительства – в город Севастополь.

Прожил я долгую и трудную жизнь. Мне 73 года и за все это время радости выпало мало. Империалистическая война 1914-18 гг., Революция 1917 года, Гражданская война.… Тяжелое время.…

Постепенно мы переходили от сохи к плугу, от ликбеза к науке, от плуга к трактору, от лаптей к современной одежде, от бескультурья к образованности, от отсталого сельского хозяйства к передовому колхозному производству. От первых пятилетних планов строительства социализма до Великой Отечественной войны, разгрома фашистского зверя и полной капитуляции гитлеровских войск в 1945 году.

Страна развивалась от аэропланов до космических кораблей и лабораторий, работающих на орбите Земли. Из отсталой царской России она превратилась в великую державу с развитой промышленностью и процветающим сельским хозяйством.

Часть II. Воспоминания о Великой Отечественной войне

От младшего лейтенанта до начальника инженерной службы

В 1942 году, окончив КУКС (курсы усовершенствования командного состава) при Московском военно-инженерном училище, я получил военное звание лейтенанта инженерных войск. Для прохождения военной службы был направлен в город Тейково Ивановской области, где дислоцировался десантный корпус генерала Александра Федоровича Казанкина.

Назначили меня командиром саперно-подрывного взвода, и мне требовалась дальнейшая десантная подготовка. Приступили к занятиям. Изучали парашютное дело: укладку и разборку парашюта, технику управления снаряжением во время прыжка – как гасить парашют в момент приземления и прочие приемы.

Занятия с нами проводил инструктор, парашютист, имевший 120 прыжков. Овладев теоретическими знаниями, мы приступили к прыжкам с разных высот. Учились прыгать с десятиметровой вышки без парашюта, со стометровой вышки с парашютом, из аэростата – с высоты шестьсот метров, из самолета, летящего на высоте 1200 – 2000 метров.

В период практических занятий я совершил три прыжка из самолета, четыре – из аэростата, десяток прыжков – со стометровой вышки и пятнадцать или двадцать раз прыгнул без парашюта.

Подготовка десантников длилась около трех месяцев. Зачеты по прыжкам, экзамены по материальной части и другим предметам боевой подготовки принимал лично генерал Казанкин. Закончились подготовительные курсы, все предметы мы сдали на «хорошо». На прощание генерал нас напутствовал:

– Учились вы как следует. Теперь надо полученные знания применять в боевых действиях против врага нашей Родины – немецкого фашизма. Готовьте себя к трудным испытаниям, громите фашистскую нечисть, мстите врагу за пролитую кровь наших соотечественников, за разоренные города и сёла, поругание жен, муки детей и стариков. Сейте смерть среди врагов повсюду, пусть горит, горит под их ногами русская земля! – А потом добавил: – Приказ о вылете в тыл врага отдан, дополнительные указания получите завтра. А пока идите и готовьте подразделения вверенных вам десантников к грядущим боям. Как подготовите своих бойцов, можно отдохнуть, привести себя и обмундирование в порядок. Указания о комплекте боевых запасов получите дополнительно.

На следующий день поступило все необходимое: снаряжение, боезапасы, гранаты, взрывчатые вещества, бикфордов шнур, подрывные механизмы, а также прочее оборудование и техника.

Согласно приказу операцию назначили на два часа ночи. Готовые к вылету самолеты ожидали только инженерную роту в составе трех саперно-подрывных взводов, которые должны были успеть к началу операции. Инженерная рота планировала десантироваться в тыл окруженного под Сталинградом врага с задачей уничтожить фашистских оккупантов в «котле».

К нашему большому сожалению, участвовать в Сталинградском сражении нам не довелось. Всего за одни сутки положение на фронте изменилось, поэтому вылет десанта был отменен. Стало известно, что окруженная нашими войсками группировка немецкой армии во главе с командующим – генералом-фельдмаршалом Паулюсом – сдалась в плен. Недобитая армия фашистов, более 90 000 солдат и офицеров, сложила оружие. Рассеялся миф о непобедимости хваленых немецких войск.

Уничтожение фашистов в Сталинградском котле в корне изменило положение на всех фронтах Великой Отечественной войны в пользу нашей армии и флота.

В марте 1943 года десантный корпус под командованием генерала А. Ф. Казанкина был расформирован, солдат и офицеров направили служить в разные части Северо-Западного фронта. Я получил распоряжение сопровождать группу бойцов в количестве десяти человек, направленных для прохождения службы в 253 стрелковую дивизию, которая занимала оборону под городом Старая Русса в Новгородской области. Когда я прибыл в часть, командование назначило меня командиром саперно-подрывного взвода и направило для прохождения службы в 979 стрелковый полк.

Из школы десантников шли пешим порядком к «железке», как раньше называли полотно железной дороги. Добрались до переезда через железную дорогу в 16.00. Там находились блиндажи, внутри которых стояли жердевые нары. Мы расположились на отдых, ожидая своего поезда.

Все составы в то время носили фронтовое прозвище «пятьсот весёлый» (ироничное название плохо оборудованных и медленно ходивших поездов – прим. ред.) Мой должен был прибыть в шесть утра, времени для отдыха было достаточно. Документы на десять человек я хранил в полевой сумке: направление в часть и аттестаты (денежный, продовольственный и вещевой). Ближе к девяти вечера я прилег, положив полевую сумку под голову вместо подушки. Но не спал, лишь дремал. В два, четыре часа ночи и шесть утра приходили поезда, с приходом каждого я просыпался, вставал, провожал товарищей на фронт.

На соседних нарах спал офицер, с которым я познакомился на переезде. Веселый и, главное, разговорчивый, не унывающий, как некоторые. Словом, парень что надо! Из его слов я понял, что он должен отбыть на фронт «пятьсот весёлым» в четыре утра. Договорились, что я его провожу. Однако проснулся я только от звука отходящего состава. Смотрю – а того офицера, что ложился на соседние нары, нет.… И сумки моей нет! Меня как молнией ударило!

Быстро спрыгнув с нар, я натянул на босу ногу сапоги, бросился, сломя голову, к поезду. Он уже тронулся. Я бежал изо всех сил и благодаря этому сумел ухватиться за поручень заднего вагона, вскочил на подножку. Пришлось ехать на площадке последнего вагона до следующего переезда. А мороз стоял крепкий – ноги и руки обмерзли до посинения.

Вскоре поезд «пятьсот весёлый» остановился. Я спрыгнул с площадки вагона, побежал вдоль состава, сам не зная, куда бегу! Вдруг слышу знакомый голос того говорливого офицера, что спал рядом. Дверь вагона была открыта, я запрыгнул внутрь и крикнул:

– Братцы, обокрали! Похитили документы на десять человек, они в моей полевой сумке были! Проверьте этого человека, он похитил бумаги!

Офицеры и солдаты, что были в товарном вагоне, быстро среагировали: обыскали его и обнаружили сумку с документами в шинели, он аккуратно спрятал украденное.

Когда полевая сумка оказалась в моих руках, я обратился к товарищам:

– Если крал документы – не наш это человек! По возможности надо передать его в органы контрразведки, пусть там разберутся, кто он, не вражеский ли разведчик, а точнее шпион Вермахта?

Вернув документы, я выпрыгнул из вагона и в хорошем настроении направился в обратный путь пешком по рельсам. Пока шел, окончательно отморозил руки и ноги, а на место прибыл за десять минут до отхода нашего «пятьсот весёлого», рассказал товарищам о случившемся.

Затем мы произвели посадку и поехали в сторону Северо-Западного фронта, в город Старая Русса. Утром второго дня были на месте.

Прибыв на место, принялись укреплять оборону. Базировались мы в красивом сосновом бору, где стали строить блиндажи в пять накатов. Местность была болотистая, поэтому вместо того чтобы рыть траншеи, строили деревянно-земляные заборы из двух бревенчатых стенок. Для прочности укладывали деревянные перемычки по принципу сруба. Пространство внутри, между стенок, заполняли разным хламом, обрезками веток и болотными кочками, скрепляли всё это землей, а затем утрамбовывали. Благодаря толщине забор не пробивался пулями или осколками снарядов.

В заборе мы устраивали пулеметные гнезда и ячейки для стрелков.

Линия обороны противника проходила параллельно нашей, расстояние между нами – нейтральная зона – составляло около двухсот метров. У немцев, параллельно линии их обороны, вдоль переднего края проходил рокадный путь, то есть дорога, по которой подавались боеприпасы из города Старая Русса.

Каждые две минуты раздавались взрывы. В течение двух месяцев стрельба из ротных минометов не прекращалась. За это время от прекрасного соснового бора остались одни пни да горящие обломки, а болотистую местность изрыли воронки от взрывов мин и других снарядов.

После того, как укрепили передний край обороны, стали закладывать мины, устанавливая минные поля. Поставили проволочное заграждение, обустроили командный и наблюдательный пункты, артиллерийские и минометные позиции, а также другие оборонительные сооружения.

Командиру разведки было дано приказание – провести разведку боем. Командиру сапёрного взвода – проделать проходы через минные поля и проволочное заграждение противника.

Помню, получил дополнительный паек, который выдавали офицерскому составу. С выходом в нейтральную зону мы разделили его между солдатами. А в пайке были рыбные консервы, масло и печенье.

Перелезли через забор и приступили к выполнению приказа. Сапёры, как правило, шли впереди. Проделали в проволочном ограждении проходы и проложили безопасные тропинки в минном поле. Затем заняли оборону, для того чтобы прикрыть пехоту и разведчиков.

Разведгруппа не смогла дойти до первой траншеи противника двадцать метров – немцы встретили ее ураганным огнем из всех видов оружия. После шквального огня оставалось одно – плотнее прижаться к земле. Местность была болотистой, лежать наполовину в воде пришлось почти два часа, а плащ-палатки оказались пробиты пулями в нескольких местах и от сырости не спасали.

Только поздним вечером удалось взять первую траншею обороны противника и захватить в плен немца, который был доставлен в штаб полка. Он оказался ценной находкой для командования.

Захватив первую траншею, выставили боевое охранение, подготовили огневые точки, вынесли раненых, захваченные трофеи. А в это время немцы готовились пойти в контратаку. Они бросили в бой до батальона солдат, нашей разведке пришлось оставить взятый рубеж и перейти в оборону.

На второй день уточнили наличие частей немецких подразделений, защищавшихся против нашей части. Оказалось, что те показания, что дал пленный немец, были верными.

Наша дивизия и другие части Северо-Западного фронта пошли в наступление, и немцы, не выдержав натиска наших частей, отошли, оставив укрепления, часть оружия и боеприпасов, бросили даже тела убитых офицеров и солдат, а также раненых.

На другой день к полудню противник, сосредоточив превосходящие силы, пошел в наступление, открыв ураганный огонь из всех имеющихся видов оружия. Ему удалось вынудить наши части оставить занятые прежде немецкие траншеи. Нам пришлось отойти на свои рубежи, забрав раненых с поля боя.

Как только мы заняли оборону, саперы приступили к укреплению наших линий. Был дан приказ: установить минные поля для того, чтобы не пропустить танки и пехоту противника, расположить проволочное ограждение по всему переднему краю, а также разбросать МЗП, то есть малозаметные препятствия.

Укрепив оборону, мы принялись «беспокоить» оборонявшиеся части немецких солдат и офицеров. Для этого установили метательный вид оружия, который неожиданно для немцев выбрасывал в их сторону разный «хлам».

Это делалось так. Мы выкапывали в земле ровик, расположенный под углом полтора-два градуса, так называемую аппарель. Стенки и дно рва укрепляли листовым железом. Устанавливали под тем же углом щит, под него укладывали взрывчатку – аммонит или порох, ставили взрыватель, состоящий из буровой толовой шашки весом 75 граммов, капсюль-детонатор и бикфордов шнур длиной 20–25 см.

Внутрь ровика укладывали, что попадало под руку: кузнечный лом, обрезки металла, подковы разные, винты и гайки, мусор и даже нечистоты. Все содержимое заряда направляли в сторону немецких линий, поджигали бикфордов шнур, и взрывное устройство срабатывало! Взрыв направлял наш «подарок» на передовую противника. Мы приспособились метать заряды в то время, когда немцы принимали пищу: завтракали, обедали или ужинали.

Вскоре немцы стали передавать по радио:

– Рус, надо воевать культурно! Нет оружия и боеприпасов – сдавайся в плен! Нам хорошо, вам воевать не надо, хорошо отдыхать надо!

Потеха с зарядами продолжалась недолго. Мы готовились освободить город, ждали подкрепление от Балтийского флота – морской пехоты. Уже был поручен приказ выбить из Старой Руссы немецких захватчиков.

Наступление наших частей не заняло много времени, меньше суток. За это время с боями достигли окраин города. Немцы упорно сопротивлялись, мы понесли большие потери среди живой силы и техники. К рассвету следующего дня немцы потеснили наши части и вновь овладели городом. Нам пришлось вернуться на прежние рубежи. Мы вынесли с поля раненых и убитых солдат и офицеров.

После неудачного сражения за освобождение Старой Руссы дивизия сдала обороняемый участок и была отведена на переформирование. Мы получили пополнение, укомплектовали подразделение бойцами, пополнили арсенал орудия и боеприпасов.

Под натиском наших войск хваленые войска фашистов отступали к столице Украины, к городу Киеву. Теперь у них был план закрепиться на великой водной артерии Украины – Днепре. Немцы заняли оборону на правом берегу реки и строили там защитные укрепления на «вечные времена», как приказывал им Гитлер.

Мы заняли оборону с ходу. Получен приказ: с наступлением темноты приступить к форсированию Днепра. Организацию переправы начать небольшими группами бойцов. «Начальнику инженерной службы полка капитану А. М. Южакову, – как было сказано в распоряжении командования, – приказано сосредоточить переправочные средства и подразделение саперов в заданном районе – на левом берегу Днепра, напротив Ходорова, стоящего на правом берегу реки».

Наши средства переправы – шесть надувных лодок А3 и оборудование к ним: продольные и отбивные брусья, поперечный настил и поручни или перила. Из шести лодок А3 можно соорудить три парома с грузоподъемностью по шесть тонн. Кроме этих средств имелись другие – малые надувные лодки и подручные средства.

На переправочных средствах нашего полка за один рейс можно было перевезти шесть 45-миллиметровых пушек с расчетом или шесть полковых минометов с обслугой, 200 бойцов с полной выкладкой.

Согласно приказу полк должен был перебраться на правый берег Днепра к 6–8 часам утра и занять оборону. Затрата времени на переправу личного состава полка и боевой техники, кроме тыловых подразделений и тяжелой артиллерии, занимает от шести до восьми часов. Переправившись, нам надо было занять на правом берегу оборону, окопаться и установить огневые средства – пулеметы и минометы.

Бойцы моего подразделения подготовили все необходимые средства переправы, закрепили за каждым видом переправочных средств инструкторов-сапёров, они же стали рулевыми. В районе сосредоточения переправочных средств находились подразделения сапёров, начальники служб, личный состав первого батальона.

Командир полка полковник Сарычев обратился к бойцам:

– Кто желает переправиться на правый берег Днепра добровольно?

Желающих нашлось много. Командир счел нужным, чтобы первыми начали переправу начальники служб.

У всех начальников было только одно желание – как можно скорее форсировать Днепр. Всем командирам служб было ясно, что сапёрам важно как можно скорее переправить личный состав полка в боевой готовности, связистам – наладить хорошую связь, разведке – организовать захват «языка», начальнику особого отдела – контролировать порядок переправы и организацию обороны на правом берегу Днепра.

Начальником связи был капитан Семенов, начальником разведки – капитан Никитин, начальником инженерной службы – капитан Южаков, начальником особого отдела – капитан Костиков.

В 22 часа приступили к операции. Стояла тишина, немцы, видимо, не подозревали о наших действиях и не ожидали в этом районе переправы наших войск. Пришло донесение командиру полка. В нем говорилось, что необходимо ускорить форсирование Днепра, пока немцы спят, играют в карты и пьют водку!

Отдал приказ: командиру сапёрного взвода лейтенанту Смирнову ждать сигнал с правого берега Днепра.

– Как заметите мигание ручного фонарика, можно начинать переправу личного состава и боевой техники!

Мы должны были плыть на правый берег на малых надувных лодках. Взяли с капитаном Костиковым одну из них и вдвоем начали переправу через широкую реку Днепр. Костиков орудовал веслами, а я наблюдал за правым берегом и гладью днепровской воды. Плыли спокойно, долго. Основная задача заключалась в соблюдении тишины, чтобы не дать противнику заметить наше движение к берегу.

Окружающая тишина, течение вод Днепра заставляли задуматься о прожитой жизни, будили мысли о будущем. Что нас ожидает на правом берегу реки?

Во время переправы немцы часто освещали нашу дорогу ракетами.

Все наши помыслы были нацелены на одну главную задачу – достичь правого берега Днепра и дать сигнал на противоположную сторону нашим подразделениям. А затем ощутить радость встречи с однополчанами-сапёрами, которые переправят солдат нашего полка. Нажимая на весла, думая каждый о своем, мы и не заметили, как малое суденышко уткнулось в берег.

Костиков сказал вполголоса:

– Мы уже дома!

Оружие надо держать всегда наготове, немцы могут неожиданно открыть огонь, и мы должны быть готовы отразить натиск противника. А ещё надо помнить, что мы на своей земле! Мы вышли на берег, стали спокойно осматривать местность, выбирая, где можно укрыться. Противники нас, наверное, заметили и стали освещать место причала ракетами, бросать с крутого берега гранаты, закидывать фаустпатронами, открыли огонь из ручных пулеметов.

Прошло немного времени. Боевые подразделения и сапёры стали высаживаться на правый берег Днепра. Радости от этой встречи не было предела!

Прямо на месте высадки солдаты, не медля, принялись окапываться. Прокладывая окопы, оборудовали гнезда для ручных и станковых пулеметов, минометов, 45-миллиметровых пушек.

Основные силы полка к шести часам утра были на правом берегу Днепра, а на левом остались только тыловые части, а также подразделения тяжелой артиллерии и минометные расчеты. Утром, пока было еще совсем темно, те части, что переправились через реку, окопались и теперь ожидали приказа о наступлении.

Наконец, он был получен, и с того момента по всему плацдарму началось немедленное движение вперед – мы шли брать кручи, что высились на правом берегу Днепра. На них построили свои оборонительные укрепления немцы. Они имели преимущество, защищая свой рубеж с высоты 100–120 метров, откуда закидывали нас ручными гранатами, вели огонь из ротных минометов, ручных и станковых пулеметов, не прекращая в то же время ружейные залпы.

Несмотря на ураганный огонь противника, наступление продолжалось. С пяти часов утра нас поддерживала артиллерия, стрелявшая с левого берега. После захвата немецких плацдармов на правом берегу и продвижения наших частей, артиллерия Красной армии перенесла огонь в глубь обороны противника.

В то время, когда мы овладевали территориями на правом берегу и захватывали участки, только что принадлежавшие противнику, наши подразделения несли значительные потери живой силы и техники. Ожесточенная схватка продолжалась до десяти часов утра, и тогда немцы, не выдержав натиска советских солдат, стали отступать, оставляя траншеи первой и второй линий обороны, уходящие вдаль от берега на 300–400 метров, а по всему фронту – на 800 метров.

Несколько раз немецкие войска пытались перейти в контратаку, но им не удалось потеснить наши подразделения. Захваченный нами плацдарм остался за нами до конца изгнания фашистов с этой священной земли.

Занятый плацдарм требовалось укрепить. Под покровом темноты сапёры моего подразделения приступили к работе. Установили минное поле, мины натяжного действия, сетку МЗП – малозаметное препятствие, через которое невозможно пройти человеку. Таким образом мы подготовили этот участок укреплений к дальнейшим действиям.

Ночь прошла, по фронтовым понятиям, нормально, что означало мало потерь. Утром следующего дня пошли в наступление, и немцы не смогли удержать оборонительный участок, стали отступать, сдавая одну оборонную линию за другой.

Преодолев упорное сопротивление частей Вермахта, нам удалось захватить опорный пункт местечка Ходорово, а затем, не давая противнику передышки, мы погнали его до города Белая Церковь. Этим городом нам удалось овладеть только после упорных и жестоких боев. Но на этом мы не остановились. Подразделения нашего полка преследовали бегущие войска противника, гнали врага с нашей земли до самого города Житомира. А вот там солдаты немецкой армии закрепились и перешли к стабильной обороне, превратив город в крепость. Каждый квартал и каждый дом стали опорными пунктами фашистов, усиленными огневой мощью.

Тем временем наша дивизия получила приказ – оставить город Фастов и следовать маршем на Житомир.

Местность, по которой шли подразделения дивизии, была лесная. Деревья скрывали наши части от наблюдения противника. Саперы и разведрота двигались в голове колонны.

Время подходило к обеду, последовал приказ организовать привал. Расположились мы в удобном месте – кругом сосновый бор, прямо курортная обстановка. Стали отдыхать.

Мы с начальником особого отдела капитаном Костиковым вели непринужденный разговор, а наши ординарцы – Демченко и Воронин – решили угостить нас чайком. Они занялись приготовлениями: организовали небольшой костерок, в выемке для огня заранее забили два колышка, положили перекладину, подвесили два котелка с водой. Вскипятив на костре воду, заложили норму натуральной свежей заварки. Чай получился на славу! Достали сухой паек, настроение у всех сразу поднялось.

Пока ординарцы колдовали над чаем, мы обсуждали события только что прошедших дней, вспоминали переправу через Днепр, раненых и убитых товарищей. Вздыхали и ахали, вспоминая довоенные времена. За беседой и не заметили, как быстро прошло время, а все уже было готово к обеду. Только мы начали есть, как вдруг крики, паника, шум моторов, ржание коней, треск ломающихся оглобель, топот ног бегущих солдат и офицеров!

Оказалось, командование дивизии и командиры подразделений не обеспечили боковую и тыловую охрану колонны. Таким образом они предоставили немецким танкам возможность напасть на тыловые подразделения наших частей. Возможно, танки фашистов просто ехали по лесным дорогам и случайно заметили наших солдат на привале. Они тут же напали на тылы дивизии – принялись давить танками обозы с продовольствием и боеприпасами, повредили часть нашей боевой техники. Вскоре нападение танков было отбито нашей артиллерией, забросано бутылками с горючей жидкостью. Несколько фашистских машин было уничтожено, а оставшиеся скрылись в лесных массивах. После этого неудачного привала подразделениям нашей дивизии пришлось вернуться на свой оборонительный рубеж – к городу Фастову.

А. М. Южаков и лейтенант Александр Смирнов, командир саперного взвода. Враж (Писек), Чехия, 1945 г.

Внезапное нападение немецких танков на колонны нашей дивизии, ее тыловые подразделения, артиллерию и минометы, обозы с боеприпасами и продовольствием заставило нас прекратить продвижение вперед на некоторое время.

Когда танки напали, многие наши бойцы были убиты, так как даже не успели взяться за оружие. Также пострадала и техника. Кроме того, подразделения охватила неразбериха, хоть и на короткое время, на одно лишь мгновение, но все-таки это было. Другим бойцам удалось вовремя сориентироваться. По команде офицеров солдаты приняли боевой порядок, заняли оборону, окопались, привели оружие в боевую готовность, чтобы отражать нападение танков противника.

Сапёрный взвод и рота автоматчиков следовали во главе колонны полка, а в тот период небольшой паники сапёрный взвод разделился. Два отделения под командованием лейтенанта сапёрных войск Смирнова пошли маршем с ротой автоматчиков, а два других отделения сапёров последовали под командой старшины взвода Петрова по другому пути. Он доложил командованию, что место привала тактически выбрано правильно.

Постепенно стали возвращаться и отходившие в лес во время фашистской танковой атаки солдаты-автоматчики, а также другие бойцы из сапёрного взвода. Подходили стрелки с противотанковыми ружьями (ПТР), минометчики и пулеметчики. Мы получили приказ занимать круговую оборону. Каждый солдат занял лучшее для обороны положение, подготовив ячейки для оружия и орудий, вырыв окоп для себя.

Всего около нашего привала собралось примерно 60 или 70 человек – солдат и офицеров всех видов и родов войск. Оборону мы заняли до наступления ночи, а с приходом темноты держали совет – что делать дальше. Решили двигаться по направлению к городу Фастов, туда, где прежде занимали оборону. Шли осторожно, а впереди и по бокам колонны нас сопровождали дозорные. Местность там была пересечена оврагами и густо заросла кустарниками, и мы рассчитывали пройти этот участок без потерь.

Добрались до одного из оврагов, сделали привал и провели разведку местности. Нам удалось установить, что немцы находятся от нас примерно в 100–120 метрах, немного выше места нашего привала, а потому последовал приказ не курить и не разговаривать во время остановки. Обсудив все вопросы, решили послать в разведку трех человек, а оставшимся на привале приказали сохранять боевую готовность, держа оружие наизготовку.

Не прошло и двадцати минут, как вернулись разведчики. Они доложили, что немцы расположились в ста метрах от места нашего привала. Установить, сколько всего немцев находится в данном районе, не удалось. Все, что смогли увидеть ребята из разведки, – три шалаша, сделанные из хвойных веток, которые охраняли трое часовых. Заметить других людей, вооружение или что-то еще не представилось возможным, за исключением разве что запаха бензина.

Выслушав доклад разведчиков, я принял решение, которое и сообщил старшине сапёрного взвода сержанту Петрову:

– Возьмите из числа рядовых саперов троих человек и столько же автоматчиков под свою команду и проведите еще более тщательную разведку.

Также я провел короткий инструктаж с группой разведчиков, дав указание иметь каждому с собой во время разведки по две гранаты, а к автоматам взять с собой по два заправленных патронами диска. Саперам сказал, чтобы прихватили, помимо автоматов и гранат, финки.

– Задание такое, – начал я объяснять, – сапёры «снимают» с помощью ножей, без лишнего шума, немецких часовых. На всякий случай автоматчики должны быть наготове, чтобы в нужный момент, если вдруг немцы начнут отстреливаться, могли поддержать огнем. Итак, вы должны «снять», по-тихому, часовых, а шалаши, где спят немецкие солдаты, закидать гранатами. Самим надо укрыться от осколков взрывающихся гранат на достаточном расстоянии. Все понятно?

Вспоминаю, что ночь была очень темной. Солдаты разделились на группы и украдкой, между кустарников, пробирались в сторону немецких шалашей, держась от группы разведчиков или группы захвата на расстоянии в десять – пятнадцать метров.

Эта операция заняла около часа. Трое немецких часовых были сняты, как и требовалось, совершенно бесшумно, а вскоре раздались звуки взрывов брошенных нашими бойцами гранат. До нас доносились крики немцев, пострадавших во время взрывов и их обреченные стоны.

Пока немцы опомнились, мы были уже далеко от места своей операции, примерно в 400–500 метрах. Залегли на опушке леса и принялись рыть окопы, каждый для себя. В это время сержант Петров доложил, что рядовой Культиков потерял или выронил свой комплект шанцевого инструмента: лопату, ножницы для резки проволоки, поперечную пилу и прочее. Разбираться, по правде говоря, было некогда. Коротко ответил:

– Решим на месте!

Вскоре немцы открыли ураганный огонь, а с нашей стороны последовали ответные залпы. Тогда стало ясно, что наша дивизия заняла оборонные рубежи в районе города Фастова.

Вот так мы оказались между двух огней. Немцы начали стрелять из автоматов, пушек и миномётов, наши тоже не отставали – снаряды и мины летели и с той, и с другой стороны, а мы – в самой середине этого дуэльного огня. А продолжался он минут тридцать или тридцать пять!

За время этой перестрелки наш отряд понес потери: пять человек были убиты, а еще восемь – тяжело ранены. Разобраться, от чьего огня они пострадали, от наших орудий или немецких, оказалось слишком трудно. Вот так мы лишились тринадцати бойцов.

Когда, наконец, огонь прекратился, мы стали продвигаться по нейтральной зоне в сторону того места, где прежде занимали оборону. Нам предстояло преодолеть расстояние от 500 метров до километра. Пока шли по нейтральной территории, потеряли еще пятерых. Двое оказались убиты, а трое тяжело ранены.

До своих частей Красной армии добрались только к четырем утра.

Узнали об этом, услышав окрик:

– Стой! Кто идет?

Ответили:

– Свои!

– Назовите фамилию командира части, которая занимает оборону! – услышали мы команду. – И назовите фамилию командира переходящего подразделения!

Мы назвали те имена, что требовалось, и только тогда нам разрешили отправить двух солдат на переговоры, которые проходили в специально вырытой для этого траншее. Проверка длилась недолго, а затем оставшиеся на нейтральной зоне бойцы получили разрешение переходить на участок, занятый Красной армией.

Соблюдая осторожность и маскируясь, солдаты, сержанты и офицеры заняли траншеи первой линии. Затем снова начались переговоры. Нас спрашивали, где мы были, что делали, сколько из наших людей убиты, сколько ранены. Стоящие в обороне солдаты и их командиры и сами прибыли на эти рубежи незадолго до нашего появления, они так же, как и мы, вышли из леса. В результате всех этих обсуждений мы договорились организовать вынос с поля боя наших раненых солдат, а мёртвых похоронить на месте.

Оборону занимали два стрелковых полка, один из которых находился в резерве командира дивизии. Артиллерия и минометные расчеты заняли оборону в районе города Фастова.