Текст книги "Убийство Роджера Экройда"

Мы подъехали к усадьбе на машине полковника. Инспектору не терпелось поскорее добраться до следов, и он попросил высадить его у сторожки привратника – здесь от подъездной аллеи ответвлялась тропинка, которая вела к террасе под окнами кабинета Экройда.

– Пойдете с инспектором, мсье Пуаро, или хотите сначала осмотреть кабинет? – спросил начальник полиции.

Пуаро предпочел остаться с нами. Двери нам открыл Паркер. К нему вернулись прежние манеры, исполненные почтительного самодовольства. От вчерашней паники не осталось и следа.

Полковник Мелроуз вытащил из кармана ключ, отпер дверь, ведущую в апартаменты Экройда из холла и провел нас в кабинет.

– Тело, конечно, унесли, мсье Пуаро, но в остальном в комнате все выглядит так же, как и прошлой ночью.

– А где именно было обнаружено тело?

Как можно точнее я описал положение, в котором был найден труп. Кресло Экройда стояло на том же месте у камина. Пуаро подошел и уселся в него.

– Доктор, когда вы покидали кабинет, где было то самое письмо в голубом конверте, о котором вы рассказывали?

– Мистер Экройд положил его на столик справа от себя – вот сюда.

Пуаро кивнул.

– За исключением письма отсюда ничего не пропало?

– Вроде бы все на месте.

– Полковник Мелроуз, окажите любезность, сядьте в это кресло на минуточку. Благодарю вас. А теперь, мсье доктор, будьте добры, продемонстрируйте, где именно торчал кинжал.

Я исполнил его просьбу. Маленький сыщик отошел к двери и оттуда следил за моими действиями.

– Да, в таком случае, оружие было бы заметно уже с этого места. Вы с Паркером сразу его увидели?

– Да.

Пуаро подошел к окну.

– Когда вы обнаружили тело, электрический свет в кабинете, конечно, был включен?

Я ответил утвердительно и присоединился к нему у подоконника, где он изучал следы.

– Рисунок такой же, как и на подошве туфель капитана Пейтона, – тихо сказал он и снова вернулся на середину комнаты.

Его опытный взгляд скользил по стенам, мебели и предметам обстановки, подмечая каждую мелочь.

– Вы наблюдательный человек, доктор Шеппард? – внезапно спросил он.

– Думаю, да, – сказал я не без удивления.

– Вижу, вчера здесь топили камин. Когда вы взломали дверь и обнаружили тело мистера Экройда, огонь еще горел? Насколько интенсивным было пламя?

Я деланно рассмеялся, досадуя сам на себя.

– Я… я и в самом деле не обратил внимания. Ничего не могу сказать по этому поводу. Возможно, мистер Реймонд или майор Блант…

Маленький детектив грустно улыбнулся и покачал головой.

– Я совершил принципиальную ошибку, задав вам этот вопрос. Всегда надо придерживаться метода. Каждый замечает лишь то, что лежит в области его знаний. Если мне потребуется описание внешности и состояния пациента – от вашего профессионального взора не ускользнет ни одна деталь. Понадобится информация о документах на письменном столе – никто не может быть осведомлен лучше мистера Реймонда. А что касается огня в камине – нужно спрашивать человека, который по долгу службы обязан замечать подобные вещи. Позвольте-ка…

Он направился к камину и позвонил.

Спустя пару минут на пороге кабинета появился Паркер.

– Я слышал звонок, сэр, – нерешительно сказал он.

– Войдите, Паркер, – пригласил полковник Мелроуз. – Этот джентльмен хочет задать вам несколько вопросов.

Паркер устремил почтительный взгляд на Пуаро.

– Скажите, Паркер, – начал тот, – когда вы с доктором Шеппардом взломали дверь вчера вечером и обнаружили вашего хозяина мертвым, огонь в камине еще горел?

Паркер ответил незамедлительно:

– Еле-еле, сэр. Пламя уже практически потухло.

– Ага! – воскликнул Пуаро, и в его голосе послышались торжествующие нотки. – Посмотрите вокруг, любезный Паркер. Комната выглядит так же, как тогда?

Взгляд дворецкого обежал комнату и остановился на окнах.

– Портьеры были задернуты, сэр, и горел электрический свет.

Пуаро одобрительно кивнул.

– Что-нибудь еще?

– Да, сэр, вот это кресло располагалось иначе.

Он указал на внушительных размеров кресло с высокой спинкой, стоявшее между дверью и окном.

– Не могли бы вы показать, где именно оно находилось? – попросил Пуаро.

Дворецкий отодвинул кресло на добрых два фута от стены и повернул так, чтобы его сиденье было обращено к двери.

– Курьез! Как любопытно, – пробормотал Пуаро. – Не могу себе представить, чтобы кто-то захотел сидеть в таком неудобном положении. И кто, хотелось бы знать, поставил его на прежнее место? Не вы, мой друг?

– Нет, сэр, – сказал Паркер. – Я был слишком расстроен смертью хозяина и прочими обстоятельствами.

Пуаро посмотрел на меня.

– А вы, доктор, его не двигали?

Я покачал головой.

– Когда я привел полицейских, сэр, кресло уже стояло на месте, – неожиданно добавил Паркер. – В этом я ручаюсь.

– Любопытно, – снова сказал Пуаро.

– Возможно, его отодвинули Реймонд или Блант, – предположил я. – Это ведь не имеет особого значения?

– Это не имеет совершенно никакого значения, – сказал Пуаро и как бы про себя добавил: – Вот почему это так интересно.

– Простите, я сейчас вернусь, – сказал полковник Мелроуз и покинул кабинет вместе с Паркером.

– Как по-вашему, Паркер говорит правду? – спросил я.

– Насчет кресла – определенно. По поводу остального пока что сказать не могу. Знаете, мсье доктор, подобные преступления всегда имеют одну общую характерную черту.

– Какую же? – Я сгорал от любопытства.

– Каждому, кто к ним причастен, есть что скрывать.

– И мне тоже? – с улыбкой спросил я.

Пуаро внимательно посмотрел на меня.

– Думаю, что и вам тоже.

– Но…

– Вы уверены, что рассказали все без утайки об этом молодом Пейтоне? – Заметив, как я покраснел, он улыбнулся. – Не волнуйтесь, я не собираюсь выбивать из вас признание. В свое время я и сам все выясню.

– Мне бы очень хотелось проникнуть в суть вашего метода, – торопливо сказал я, желая скрыть свое смущение. – Например – почему вас заинтересовал огонь в камине?

– Ну это же очень просто. Вы покинули мистера Экройда без десяти девять, не так ли?

– Да, примерно так.

– Окно в это время закрыто на защелку, а дверь не заперта. В четверть одиннадцатого, когда обнаружен труп – все наоборот: дверь заперта, окно открыто. Кто его открыл? Очевидно, это мог сделать лишь сам мистер Экройд – по одной из двух причин. Либо потому, что в комнате стало жарко (но поскольку огонь почти погас, а вечером наблюдалось резкое похолодание, этот вариант отпадает), либо для того, чтобы впустить кого-то, кто пришел из сада. И этот «кто-то» – добрый знакомый мистера Экройда, ведь ранее он проявлял немалое беспокойство по поводу этого самого окна.

– Действительно, все очень просто, – согласился я.

– Все выглядит просто и логично, если расположить факты в нужном порядке. Теперь нам нужно установить личность человека, который находился с мистером Экройдом в его кабинете вчера в девять тридцать вечера. Все говорит о том, что этот человек попал в дом через окно, и хотя позже мисс Флора видела своего дядюшку живым и здоровым, мы не приблизимся к разгадке тайны, пока не узнаем, кем был этот посетитель. Окно было оставлено открытым после его ухода, и убийца проник тем же путем, или же этот загадочный гость вернулся позже. А! Вот и полковник.

Вошел полковник Мелроуз, очень оживленный.

– Наконец-то удалось отследить этот телефонный звонок, – сказал он. – Вызов был не отсюда. Доктору Шеппарду звонили в десять пятнадцать вечера из телефонной будки на станции Кингс-Эббот. А в десять двадцать три ночной почтовый экспресс отправляется в Ливерпуль.

Глава 8
Инспектор Реглан совершенно уверен

Мы обменялись понимающими взглядами.

– Вы, конечно, наведете справки на станции? – спросил я.

– Непременно, но, честно говоря, я не особо надеюсь на успех. Сами знаете, на что похожа эта станция.

Разумеется, мне это было хорошо известно. Кингс-Эббот – захолустная деревушка, но в то же время – важный железнодорожный узел. Здесь останавливается большинство скоростных поездов, передвигаются стрелки и формируются составы. Вечером впритык друг к другу прибывают сразу три пригородных поезда – чтобы пассажиры успели пересесть на вечерний экспресс, идущий на север – он прибывает в 10.19 и уходит в 10.23. На станции есть два или три телефона-автомата, и крайне мало шансов на то, что кто-то в суматохе заметил на платформе подходящего по описанию человека, когда тот звонил из будки или садился в вагон.

– И зачем вообще было звонить? Вот что самое странное! Не вижу в этом поступке ни цели, ни смысла! – недоумевал полковник.

Пуаро тем временем симметрично расставлял фарфоровые безделушки на одной из книжных полок.

– Вот увидите, причина для этого была, – бросил он через плечо.

– Но какая?

– Когда мы ее выясним, мы узнаем все. Этот случай весьма любопытный и нетривиальный.

Последние слова он произнес едва ли не с наслаждением. Казалось, он смотрит на дело со своей, особой точки зрения и простым смертным не дано увидеть то, что открыто его взору.

Маленький детектив подошел к окну и остановился там, глядя в сад.

– Стало быть, доктор Шеппард, незнакомца у ворот вы встретили ровно в девять?

– Да, я слышал, как били куранты на колокольне.

– Сколько времени ему потребовалось, чтобы добраться до дома – к примеру, до этого окна?

– От силы пять минут. Если он сократил путь по тропинке справа от подъездной аллеи, то вообще минуты две-три.

– Но для этого он должен был знать о существовании этой тропинки, понимаете? В таком случае мы могли бы сделать вывод, что он уже бывал здесь и изучил окрестности.

– Ваша правда, – сказал полковник Мелроуз.

– Думаю, пора выяснить, не приходил ли на этой неделе к мистеру Экройду незнакомый посетитель.

– Об этом нам мог бы рассказать юный Реймонд, – сказал я.

– Или Паркер, – предположил полковник Мелроуз.

– Или они оба, – с улыбкой закончил Пуаро.

Начальник полиции отправился на поиски Реймонда, а я позвонил, призывая дворецкого.

Полковник Мелроуз вернулся почти сразу же в сопровождении молодого секретаря, которого он и представил Пуаро. Джеффри Реймонд выглядел еще более юным и жизнерадостным, чем всегда. Казалось, он поражен и необычайно счастлив познакомиться с прославленным детективом.

– Я даже понятия не имел, что вы жили в нашей деревне инкогнито, мсье Пуаро, – сказал он. – Большая честь – получить возможность наблюдать за вашей работой… Алло, что это вы делаете?

Пуаро стоял слева от двери. Теперь же он отошел. Оказалось, пока я был повернут к нему спиной, он споро выдвинул кресло, чтобы оно заняло положение, о котором говорил Паркер.

– Хотите, чтобы я уселся здесь, пока вы будете брать у меня кровь на анализ? – легкомысленно предположил Реймонд. – Что вы задумали?

– Мсье Реймонд, это кресло стояло вот здесь прошлой ночью, когда мистер Экройд был найден убитым. Кто-то вернул его на место. Это были вы?

– Только не я, – не колеблясь ни секунды, заявил секретарь. – Я даже не помню, что где стояло, но верю вам на слово. Однако кресло передвинул кто-то другой. А что, он испортил улику? Жалость какая!

– Ничего, – сказал детектив. – Это не имеет ровно никакого значения. На самом деле я хотел спросить вас вот о чем, мсье Реймонд: приходил ли к мистеру Экройду на этой неделе какой-нибудь незнакомец?

Секретарь нахмурился и на минуту задумался. В это время явился Паркер.

– Нет, – наконец сказал Реймонд. – Ничего такого я не помню. А вы, Паркер?

– Прошу прощения, сэр?

– На этой неделе приходил к мистеру Экройду кто-нибудь посторонний?

Дворецкий тоже ненадолго задумался.

– Разве что молодой человек, который приезжал в среду, сэр, – сказал он, поразмыслив. – Насколько я помню, он представлял фирму «Кертис и Траут».

Реймонд нетерпеливо отмахнулся от него.

– Да, помню! Но ведь он не был незнакомцем. Мы сами его пригласили. – Он повернулся к Пуаро и пояснил: – Мистер Экройд задумал приобрести диктофон. Мы бы смогли работать гораздо эффективней. Фирма, о которой говорит Паркер, направила к нам своего представителя, но из этого ничего не вышло. Мистер Экройд так и не принял окончательного решения насчет покупки.

– Не могли бы вы описать мне этого визитера, мой добрый Паркер? – попросил Пуаро.

– Он был светловолосым, сэр, и невысокого роста. Одет очень аккуратно, в синий саржевый костюм. Весьма презентабельный молодой человек, сэр, для своего положения.

Пуаро повернулся ко мне.

– А человек, которого вы встретили у ворот, доктор, был высокого роста, не так ли?

– Да, – сказал я. – Где-то около шести футов.

– Значит, это не он, – заявил бельгиец. – Большое спасибо, Паркер.

Дворецкий обратился к Реймонду.

– Сэр, только что прибыл мистер Хэммонд. Ему не терпится узнать, может ли он быть чем-нибудь полезен, и он был бы рад поговорить с вами.

– Сейчас же встречусь с ним, – отозвался молодой секретарь и поспешно вышел. Пуаро вопросительно взглянул на полковника.

– Семейный поверенный, мсье Пуаро, – пояснил тот.

– У этого мсье Реймонда сейчас забот хватает, – пробормотал Пуаро. – Но он кажется весьма энергичным молодым человеком.

– По-моему, мистер Экройд считал его лучшим секретарем из всех, что у него были.

– И как долго мсье Реймонд на него работал?

– Около двух лет.

– Свои обязанности он выполняет неукоснительно, в этом я уверен. Но как он развлекается? Он спортсмен?

– У личных секретарей не слишком много времени на развлечения, – улыбнулся полковник Мелроуз. – Реймонд вроде бы играет в гольф. А в летнее время – в теннис.

– А он не посещает эти… как их… лошадиные бега?

– Скачки? Нет, уверен, что он ими не интересуется.

Пуаро кивнул, и его мысли явно обратились к другим предметам. Он еще раз придирчивым взором обвел комнату.

– Здесь я, кажется, уже видел все, на что стоило посмотреть.

Я тоже осмотрелся напоследок.

– Если бы эти стены могли говорить, – пробормотал я.

Пуаро покачал головой.

– Дар речи – этого еще недостаточно, – сказал он. – Если бы они умели смотреть и слушать! Но не думайте, что эти бездушные предметы, – и с этими словами Пуаро мимоходом погладил книжную полку, – всегда столь уж молчаливы. Со мной они, бывает, беседуют и очень охотно. Кресла, столы… порой у них имеются любопытные сведения.

Он направился к двери.

– Какие сведения? – с интересом спросил я. – Что вы узнали от них сегодня?

Маленький бельгиец посмотрел на меня через плечо, забавно приподняв одну бровь.

– Открытое окно. Запертая дверь. Кресло, которое, как выяснилось, перемещается без посторонней помощи. Я спрашиваю у них: «Почему?» и не слышу ответа.

Он покачал головой, выпятил грудь и стоял, глядя на нас с прищуром. Он был до такой степени преисполнен сознания собственной важности, что это выглядело просто нелепо. Я невольно задался вопросом: а в самом ли деле он так уж хорош в своем ремесле? Не стоят ли за его непомерно раздутой репутацией блестящего детектива просто-напросто несколько счастливых случайностей?

Судя по тому, как нахмурился полковник Мелроуз, та же мысль пришла в голову и ему.

– Хотите еще что-нибудь осмотреть, мсье Пуаро? – отрывисто спросил он.

– Не соблаговолите ли показать мне витрину, откуда достали кинжал? И больше я не стану злоупотреблять вашей добротой.

Мы направились в гостиную, но по пути полковника перехватил констебль. После обмена репликами приглушенными голосами, начальник полиции извинился и оставил нас одних. Я продемонстрировал Пуаро витрину для коллекций, и он счел себя обязанным пару раз поднять и отпустить крышку. После чего толкнул створку окна и вышел на террасу. Я следовал за ним.

Там мы встретили инспектора Реглана – он как раз вышел из-за угла дома. На лице его было написано мрачное удовлетворение.

– Итак, мсье Пуаро, вы здесь, – сказал он. – Ну что ж, расследование было недолгим. Какая жалость – приятный молодой человек, но свернул с пути праведного.

Лицо Пуаро вытянулось.

– Боюсь, в таком случае моя помощь вам не потребуется, – сказал он, но без особой горечи в голосе.

– Может быть, в другой раз, – утешил его инспектор. – Хотя, признаться, в этой глуши следующего убийства придется дожидаться долго.

Пуаро взирал на него с восхищением.

– Вы проявили изумительную сноровку, – заметил он. – Если позволите, я хотел бы узнать, как вы действовали.

– Извольте. Прежде всего – метод. Я всегда повторяю: без метода ничего не выйдет.

– Ах! – вскричал Пуаро. – Это ведь и мой девиз. Метод, аккуратность и серые клеточки.

– Клеточки? – оторопел инспектор.

– Серые клеточки мозга, – пояснил бельгиец.

– А! Ну, полагаю, мы все ими пользуемся.

– Но не все одинаково успешно, – пробормотал Пуаро. – Кроме того, есть различия в качестве мозга. Когда метод выработан, следует установить психологическую подоплеку преступления.

– И вы тоже ушиблены этим дурацким психоанализом? Ну, я-то мужик примитивный…

– Уверен, миссис Реглан с этим бы не согласилась, – сказал Пуаро и слегка поклонился.

Инспектора Реглана это до того ошеломило, что он поклонился в ответ.

– Вы меня не поняли, – сказал он, ухмыляясь до ушей. – Господи, как порой трудно разговаривать с иностранцами. Я имею в виду, что к работе я подхожу без выкрутасов. Вот вам мой метод. В последний раз мистер Экройда видела живым племянница, и это произошло без четверти десять. Это факт номер один, не так ли?

– Допустим.

– Не допустим, а так оно и есть. В половине одиннадцатого доктор установил, что мистер Экройд мертв уже как минимум полчаса. Вы подтверждаете это заявление, доктор?

– Конечно, – сказал я. – Полчаса, или немного больше.

– Отлично. Это дает нам четверть часа – отрезок времени, в течение которого и произошло убийство. Я составил список всех, кто находился в доме, и проработал каждого, делая пометки, чем занималось данное лицо в промежуток от девяти сорока пяти до десяти вечера.

Он вручил Пуаро лист бумаги. Я тоже стал читать, заглядывая бельгийцу через плечо. Вот что там было записано аккуратным, четким почерком:

Майор Блант – в бильярдной с мистером Реймондом (подтверждается последним)

Мистер Реймонд – бильярдная (см. выше)

Миссис Экройд – до 9.45 наблюдала за игроками. Отправилась спать в 9.55 (Реймонд и Блант видели, как она поднялась по лестнице)

Мисс Экройд – из кабинета дяди отправилась наверх (подтверждается Паркером, а позже горничной Элси Дейл)

Слуги:

Паркер – сразу ушел в свою комнату (подтверждается экономкой, мисс Рассел, которая пришла обсудить хозяйственные вопросы в 9.47 и пробыла там не менее десяти минут)

Мисс Рассел – см. выше. Ранее, в 9.45 беседовала наверху с горничной Элси Дейл

Урсула Борн (старшая горничная) – в своей комнате до 9.55. Затем в общей комнате для слуг

Миссис Купер (кухарка) – в общей комнате для слуг

Глэдис Джонс (младшая горничная) – в общей комнате для слуг

Элси Дейл – наверху, в спальных комнатах (подтверждают мисс Рассел и мисс Флора Экройд)

Мэри Трипп (судомойка) – в общей комнате для слуг

Примечание: кухарка служит здесь семь лет, горничная Урсула Борн – восемнадцать месяцев, Паркер – чуть больше года. Остальные слуги поступили недавно. За исключением Паркера (тут что-то нечисто) все они вне подозрений.

– Весьма подробный отчет, – сказал Пуаро, возвращая список инспектору. – Но я совершенно уверен, что Паркер – не убийца.

– Моя сестра тоже совершенно в этом уверена, а она обычно бывает права, – встрял я, но на мои слова не обратили внимания.

– Это всё касательно домочадцев, – продолжал инспектор. – Теперь мы подходим к одному очень важному пункту. Жена привратника, Мэри Блэк, задергивая занавески прошлым вечером, увидела в окно сторожки Ральфа Пейтона, который проходил по подъездной аллее.

– Она не могла обознаться? – резко спросил я.

– Она совершенно уверена, что видела именно его. Она хорошо знает капитана в лицо. От ворот он свернул на тропинку, которая является кратчайшим путем к дому и ведет к террасе.

– И в котором часу это было? – спросил Пуаро, сохраняя непроницаемое выражение лица.

– В двадцать пять минут десятого.

Наступила тишина. Затем инспектор снова заговорил.

– Дело ясное – все совпадает до мельчайших деталей. В девять двадцать пять капитан Пейтон проходит мимо сторожки; около девяти тридцати мистер Джеффри Реймонд слышит разговор в кабинете: некто просит денег, а мистер Экройд отказывает. Что же дальше? Капитан Пейтон уходит так же, как и пришел – через окно. Он идет по террасе, растерянный и озлобленный. Подходит к открытому окну гостиной. Скажем, это произошло примерно без четверти десять. Мисс Экройд в это время желает спокойной ночи своему дядюшке. Майор Блант, мистер Реймонд и миссис Экройд находятся в бильярдной. Гостиная пуста. Ральф Пейтон крадется в комнату, берет из витрины кинжал и возвращается к окну кабинета. Сняв туфли, бесшумно проскальзывает внутрь и… ну, нет нужды вдаваться в подробности. Потом снова уходит через окно. Он не решается вернуться в гостиницу, а спешит на станцию, оттуда звонит доктору…

– Зачем? – вкрадчиво спросил Пуаро.

Я вздрогнул – так неожиданно он прервал инспектора. Маленький бельгиец подался к нему всем корпусом. В его глазах горели странные зеленые огоньки.

Инспектор Реглан на мгновение тоже растерялся.

– Трудно сказать, зачем он это сделал, – наконец ответил он. – Убийцы часто совершают самые нелепые поступки. Если бы вы служили в полиции, вы бы это знали. Самые умные из них зачастую допускают глупейшие ошибки. Но пойдемте со мной, я покажу вам эти следы.

Мы вместе завернули за угол и прошли по террасе под окно кабинета. По приказу инспектора дежуривший там констебль достал туфли, изъятые из деревенской гостиницы.

Инспектор приложил их к следам на подоконнике.

– Тютелька в тютельку, – заявил он непререкаемым тоном. – Вообще-то это не та пара, которая оставила эти отпечатки, в тех туфлях он уехал. А это такие же, но более поношенные – посмотрите на подметки.

– Мало ли кто носит туфли на резиновой подошве с протекторами, – возразил Пуаро.

– Это верно, и я не стал бы так уж полагаться на эти отпечатки, если бы не остальные улики, – сказал инспектор.

– Какой глупый молодой человек этот капитан Пейтон, – задумчиво сказал Пуаро. – Оставить так много свидетельств своего присутствия в доме…

– Ну, знаете, вечер стоял погожий, дождя не было. Капитан не оставил следов ни на террасе, ни на дорожке. Но, к несчастью для него, в конце этой дорожки из-под гравия проступает ручеек от подземного родника. Сами посмотрите.

Усыпанная гравием тропинка заканчивалась в нескольких футах от террасы и здесь земля была влажной, болотистой. В мягкой почве виднелись цепочки следов и среди них четко различимые отпечатки туфель на резиновой подошве.

Пуаро прошелся немного по тропинке, инспектор шел рядом.

– А женские следы вы заметили? – спросил вдруг бельгиец.

Инспектор рассмеялся.

– Ну, разумеется! Но здесь прошли сразу несколько женщин – да и мужчин тоже. Ведь это кратчайший путь к дому. Разобрать где здесь чьи отпечатки практически невозможно. А вот следы на подоконнике – это действительно важно.

Пуаро кивнул.

– Дальше идти нет смысла, – сказал инспектор. – Там опять везде гравий, причем укатанный очень основательно.

Пуаро снова кивнул, но его глаза были устремлены к небольшому сооружению слева от нас – к нему ответвлялась усыпанная гравием тропинка. Это была вместительная беседка, своего рода летний павильон.

Пуаро подождал, пока инспектор вернется в дом. Затем перенес свое внимание на меня.

– Вас, должно быть, действительно послал мне ле бон дьё – добрый боженька. Вы замените мне моего друга Гастингса, – подмигнул он. – Вижу, вы следуете за мной по пятам. Как по-вашему, доктор Шеппард, не осмотреть ли нам эту беседку? Она меня заинтересовала.

Он открыл дверь, и мы вошли. Внутри было почти темно. Можно было разглядеть пару садовых скамеек, набор для игры в крокет и несколько раскладных шезлонгов.

Я был поражен поведением своего нового приятеля. Он рухнул на четвереньки и принялся ползать по полу. Время от времени он раздраженно тряс головой – видимо, поиски не давали результатов. Наконец он присел на корточки.

– Ничего, – пробормотал он. – Впрочем, этого следовало ожидать. Но как бы помогло делу, если бы…

Он вдруг замолчал и весь напрягся. Затем протянул руку к одной из скамеек и отцепил что-то от ее сиденья.

– Что это такое? – воскликнул я. – Что вы там обнаружили?

Он улыбнулся, разжал ладонь и показал мне свою находку – кусочек белого, плотно накрахмаленного батиста.

Я взял этот лоскуток, с любопытством повертел в руках, а потом положил обратно на его ладонь.

– Как думаете, мой друг, что это? – спросил он, пристально глядя на меня. Я пожал плечами:

– Обрывок носового платка.

Пуаро снова метнулся к скамейке и подобрал ощипанный стержень птичьего пера, скорее всего, гусиного.

– А как насчет этого? – торжествующе воскликнул он.

Я мог только тупо пялиться на него.

Он сунул перо в карман и снова посмотрел на клочок белой материи.

– Фрагмент носового платка? – размышлял он вслух. – Возможно, вы правы. Но вспомните: хорошая прачка никогда не станет крахмалить носовые платки.

Он со значением кивнул мне, а затем осторожно вложил лоскуток между страниц своей записной книжки.