Текст книги "Живая бутоньерка"

«Согласно группе крови я – кочевник»

Родной уголок. Уютный красивый дом со множеством окон, что делало его открытым всему миру. Терраса у дома, на которой мы сидели вечерами всей семьей и вдыхали жизнь, а вместе с ней сладкий горный воздух, спускающийся легкой струйкой с ущелья. Когда мне становилось зябко, муж приносил теплую кофту и заботливо накидывал на мои узкие плечи. Становилось еще теплее, когда он разжигал мелкие вишневые веточки в мангале, а когда в нем оказывался саксаул, наступало душевное тепло. Но все поменялось, с этим переездом мы изменили нашу жизнь. Это стало большим жизненным уроком для меня: никогда не вырывать жизнь с корнем. Всё, во что мы вложили души – силы, терпение и любовь – было невыгодно продано.

Но на этом происки судьбы не закончились. Прошло несколько месяцев после нашего переезда на родину. Мы праздновали новый год с друзьями. Между делом мы узнали, что недвижимость поднялась в цене в несколько критичных раз. Это можно было бы пережить и отделаться легким разочарованием, если бы не возвращение домой, уже без тех денег, что мы выручили за проданную недвижимость. А тут еще этот финансовый коллапс.

Муж уехал первым, но мы каждый день общались с ним по телефону. Меня очень бодрил его позитивный настрой, рассказы про крупный проект, горнолыжные трассы, грандиозное открытие базы. С его слов вырисовывалась перспектива интересного и многообещающего будущего. Будущего у нас дома. Приближалось время нашего возвращения с детьми. Конкретных вариантов, где мы будем жить, он не предлагал. Не зря говорят, что беда не приходит одна. Жизнь вдруг перевернулась с ног на голову, впереди была полная неопределенность. И вот только тогда я начала по-настоящему взрослеть. Ни жизнь с мужчиной под одной крышей, ни рождение сына не пробудили во мне столько материнских и женских чувств, сколько мысли о том, что чужой ребенок, который стал моим, вернется в свою семью, к своей маме. Всё должно было остаться в прошлом, как тёплое воспоминание. Мне было больно и обидно, ворох смешанных чувств просто накрывал, оставляя привкус злости и беспомощности. Конечно, я понимала, что нам самим некуда причалить, и оттого становилось еще дурнее. В итоге мы остановились в квартире моей подруги Жаклин, которая предложила пожить у нее первое время, пока мы не определимся, что делать дальше. Квартира была двухкомнатная, Жаклин конечно же в ущерб себе, позволила расположиться в зале.

С Жаклин мы дружим целую вечность. В тот самый дом в городе яблок мы въехали в один месяц, когда нам было по два года. То утро, когда мы познакомились, часто вспоминает её мама. Мои родители работали, и днем за мной присматривал брат, правда, часто с переменным успехом. И вот, я на улице, брат, видимо, гуляет неподалеку с мальчишками. На скамейке у подъезда сидит женщина с бумажным кулечком с семечками, а рядом с ней маленькая девочка с волосами, как у одуванчика. Женщина звонко щелкает семечки одну за другой, что вызывает у меня желание присоединиться. Я подхожу, молча сажусь рядом. Недолго думая, говорю: «А можно и я пощелкаю?». Когда мы уже подросли, мама Жаклин рассказала: «Моя дочка даже не все ела. Да и чем теоретически можно было кормить двухгодовалых детей. А тут малая стоит и просит семечки». Видимо, я была убедительна, и она всё – таки насыпала черные зернышки в мою маленькую ладошку и стала наблюдать. Удивлять я могла, щелкала быстро да еще и смачно выплевывала в разные стороны шелуху – в общем знала толк в этом занятии. Я всегда была смелой, да, возможно, себе на уме, я знала, чего я хотела, не боялась сказать или лишний раз спросить. Что же со мной случилось потом, куда делась та я, уверенная, не признающая преград?

Сказать, что Жаклин моя лучшая подруга – значит ничего не сказать. После того, как я вышла замуж, конечно, мы встречались с ней всё реже и реже: семейная жизнь, рождение ребенка, мой новый дом, как она любила говорить, в «заднице мира». Между нами, сорок лет дружбы. Черт побери, не верится.

Теперь я понимаю, почему говорят, хочешь потерять друга, займи ему денег. Но ключевой момент не в том, что дружбу надо испытывать. Поговорки складывают для того, чтобы мы, дураки, учились на чужих ошибках, а не на своих. Учитывая нашу долгую дружбу, надо отдать нам должное, мы довольно долго держали баланс в этой лодке и до драки в итоге не дошло.

Мы почувствовали, что каждому стало не хватать собственного пространства. Жаклин, естественно, захотелось вернуться к своей прежней жизни и привычному режиму. А меня с неистовой силою стали охватывать воспоминания о своем доме. И этот дом в моих грёзах был похож на нашу квартиру, с окном на улицу, где по утрам останавливались троллейбусы.

Эта квартира стала отправной точкой к долгим скитаниям.

Так уж получилось, что перед переездом в Европу и уже на ее территории, мы переезжали порядка пяти раз. Если бы мы совсем остались без денег, голодать бы нам точно не пришлось. Мое отточенное мастерство паковать коробки точно бы оценили на складе в аэропорту. И висела бы моя фотография на стенде среди почетных сотрудников месяца.

Наверное, зов предков-кочевников говорил во мне. Моя бабушка родом из Монголии, а мой папа родился ночью на берегу самого глубокого озера в мире Байкал. После того как бабушка вышла замуж за моего дедушку, они поменяли десятки городов и несколько стран, пока не добрались до города, где собственно родилась я. А моя мама родом из Республики Саха, одного из самых суровых мест в мире в климатическом отношении, здесь расположен полюс холода Северного полушария. И как после этого не верить в судьбу или предначертанность событий?! Они проделали такой путь, чтобы встретиться в Центральной Азии. Зная эту историю, я будто ощущаю в себе присутствие хромосом создателя Монгольской империи Чингизхана, хоть я и не мужчина.

Мы сменяли одно жилище за другим. Конечно, не с такой отвагой, пересекая материки, как пришлось моим предкам, но и на мой век досталось. Тяжело тем, кто от лучшей жизни уходит в худшую. Вещи, которые казались само собой разумеющимися, как бы прилагающимися к жизни безоговорочно, становятся целью, которую нужно достичь. Крыша над головой. Она у меня была всегда, хоть и скромная. Пусть нам с братом и не выпало счастье иметь каждому по комнате, мы обходились одной на двоих, даже будучи разнополыми детьми. Но мы ложились в теплые кровати, после освежающего душа и чая с маминой вкусной булочкой. Все кануло в лету. Моя мама не из серии скверных тёщ, но всё же она оклеймила своего зятя. Не могу не признать, что в десяточку: «Попрыгунья Стрекоза лето красное пропела; оглянуться не успела, как зима катит в глаза».

Ну, что же, после остановки у Жаклин следующая была в доме моей бабушки, где жили папа и мой брат со своей семьей. Нет, нас никто не выгонял, я сбежала сама. Мне колола глаза правда, которую тогда я воспринимала в штыки. Все вокруг пытались открыть мне глаза на очевидность происходящего – мы с мужем идем на дно. Конвейер с тефтелями был не единственным фактором, вызывающим аллергию у моего мужа. У него в принципе была аллергическая реакция на работу и указания свыше. Горнолыжная база осталась высоко в горах, нам же пришлось спуститься на землю.

Жить нам пришлось на снятой в аренду даче, потом на другой, третьей. Сильно разочаровывало то, что переезжать приходилось тогда, когда все окна были перемыты, весь пол был по возможности оттертым, а пальцы были сбиты в кровь. Кульминационный момент вспоминается как черно-белый немой фильм. Каждый новый раз, прокручивая переезд в голове, меняется интонация и звуковое сопровождение.

Однажды родственники мужа позвали нас покупаться на горячие источники. Была осень, можно было погреться и немного проветриться. Здорово провели время. Но на обратном пути стало понятно, что сын заболел. Мы заехали к родственникам домой, там нам дали банку малинового варенья, чтобы сбивать температуру. По дороге домой – трудно мне его так называть, но другого у нас не было – мы купили чекушку водки для растирания тела. Дом представлял собой сооружение, как говорят, из того, что было. Две стены были более крепкие и однородные, из шифера, одна боковая сторона была из пластмассового волнового листа и с двух сторон нарощенная ДСП, с четвертой стороны были куски разного ДВП. Окно было застеклено полностью, иначе можно было окоченеть полностью.

В октябре в горах вечерами и по утрам без куртки на улицу уже не выйдешь. Поэтому до того, как солнце собиралось уходить за горизонт, я бежала принять душ (мне даже тяжело дается его так назвать). В рамках дачного домика, летом, когда приезжаешь покопаться в грядках, такой освежающий душ был в кайф. Здесь же я мысленно готовилась минут двадцать. Выдвинуться в сторону деревянного навеса с металлической емкостью наверху было подвигом и экспресс-шокером одновременно.

Той ночью я молилась всем богам и проклинала всех на свете. Конечно, в первую очередь себя. Я не могла сбить сыну температуру, а кроме варенья, парацетамола и водки у нас ничего не было. Была глубокая ночь, прошел дождь. Уклон, по которому можно было добраться до нашего скворечника, был порядка сорока пяти градусов. Следовательно, дачная дорога становилась вязкой кашей, и перспектива была лишь одна – скатиться на машине, как на лыжах, без шансов затормозить. Скорая помощь ни за что бы не поднялась. Пешком с ребенком на руках мы бы просто не дошли. Эта ночь была самой длинной. Мне казалось, время перестало существовать. Я то и дело прислушивалась к дыханию сына и боялась заснуть. На следующий день, когда земля подсохла, мы спустились в город, и я попросила мужа отвезти меня с сыном домой к бабушке. Там я могла рассчитывать хотя бы на медицинскую помощь.

Дальше так продолжаться не могло. Я уже подумывала, пока не поздно, вернуться обратно в Германию, но этот вариант муж полностью исключал, с другой стороны принимать помощь от бабушки, в том числе, продовольственный паёк, становилось невыносимо. Страдало уже мое самоуважению, не мужа. Наверное, я могла бы еще долго молчать, надеяться и верить, если бы не сын. Та страшная ночь показала, ради кого я теперь живу. Мне кажется, на моем лице всё было написано. Не нужно было слов, чтобы понять: мое терпение закончилось.

Муж согласился пойти в напарники к нашему другу семьи. Занятие было мужу по душе – они делали сложные кровли домов, церквей и мечетей. Поначалу дела шли довольно хорошо, у мужа даже проблёскивал некоторый энтузиазм. Они брали один объект за другим, нанимали людей в подсобники, работали с утра и до позднего вечера. Я в это время обустраивала очередной дачный дом, занималась сыном, а по вечерам готовила ужин и ждала мужа с работы. Но система дала сбой. Видимо, высокая концентрация работы пошатнула чувствительную натуру мужа, и продуктивность труда стала стремительно падать. Сначала это отразилось на семейном бюджете и содержимом холодильника. Начались ссоры. Но кто бы мог подумать, что причиной тому было не то, что муж не может прокормить семью, а мое недовольство и неумение готовить. Мне прилетали советы о правильном питании и рецепты салатов, звучали претензии, а где же, мол, витамины. Терпение подобно атомной энергетике: выработка энергии – процесс емкий и сложный, а ядерная реакция мгновенна и может быть абсолютно самопроизвольной. Я не была в той ситуации, когда можно было собрать пожитки и переехать в свою квартиру. Но и стискивать зубы уже было не под силу. Рабочий опыт в Европе стал для меня мощным фундаментом. Я знала наверняка, что раз не пропала там, уж точно не пропаду здесь. Да и предложение помочь мужу залатать дыры в семейном бюджете звучало лучше, чем плакаться, что витаминные салатики готовить было не из чего. Бывшая жена друга, с которым работал муж, предложила попробовать себя в роли кассира-консультанта в магазине компьютерной техники. Я прошла обучение, в том числе на производстве по сборке процессоров, и приступила к работе в одном из сети магазинов. Мне нравилось общаться с людьми, каждый день учиться чему-то новому, красиво одеваться и чувствовать себя полезной. Я прошла испытательный срок, а значит всё должно было быть хорошо. В такие моменты накрывало чувство, как за твоей спиной начинают расправляться крылья. Они всегда там были, просто обстоятельства, не спрашивая твоей воли, свернули и закрыли их на молнию. До лучших времен. Вот, наконец, они и настали. Каждый вечер, когда муж забирал меня с работы и мы ехали вместе домой, поток эмоций и мыслей переполнял меня. Хотелось рассказать каждую мелочь, и дальняя дорога домой в сторону гор меня совсем не утомляла. В такие моменты важно не забывать наблюдать за реакцией собеседника. Этого я тогда не знала. Более того, даже и не думала, что это может быть важным.

Утро. Как обычно спозаранку мы выехали с дачного дома на работу. Дорога дальняя, времени поговорить много, но беседа не задавалась. На завтрак вроде бы никто не жаловался, поспорить еще не успели, но какой-то запах едкого дыма определенно витал в воздухе. Уже подъезжая к моей работе, муж заговорил как всегда спокойным, уверенным голосом: «Такая жизнь – это не жизнь. Мне надоело по утрам возить тебя на работу, а вечером уставшим тебя забирать. Всем было намного лучше, когда ты сидела дома, занималась сыном и собой». И так чётенько резюмировал, мол, если я не уволюсь с работы, то он снимет обручальное кольцо и выкинет его из окна машины. Мои неокрепшие крылья тупым ножом срезали под корень. Без крыльев, бесхребетная, я сдалась. Мне было горько и обидно, меня растоптал близкий мне человек. Стыдно было признаться, по какой причине я ухожу. Винила себя, что подвела тех, кто на меня рассчитывал и дал мне такой прекрасный шанс. Единственное, чего я не смогла скрыть, так это мои жалкие слёзы.

Беда не приходит одна, она знает, где находится зона «ниже пояса». Я осталась без работы, а денег всё так и не хватало. По моим выводам, совсем хорошо должно было всем стать, когда вся семья будет сидеть дома. Муж разругался с другом – видимо, второй начальник был лишним. Кому-то ведь надо было работать. Вот оно – счастливое семейство, абсолютно безработное. Бытовуха убивает любовь? Нет, она лишь сравнивает тебя с землей, чтобы уничтожить то, что от тебя осталось.

В то время, когда муж уже вернулся обратно на родину, а я с детьми еще оставалась жить в Германии, мне удалось собрать небольшую сумму денег. На эти деньги я смогла отправить фурой купленные в Европе вещи, в том числе подаренную нам кресло-качалку, ни разу потом об этом не пожалела. Той суммы хватило на оплату доставки нашей желтой Honda Civic. Она пришла очень своевременно. Кататься и выпендриваться на ней не было ни желания, ни времени. Мы её тут же продали. На часть денег мы купили дачный участок, на котором стоял ржавый вагончик и четыре стены недостроенного дома. Еще хватило на старенькую Ниву. Остальные деньги приходилось проедать и строить дом. Сын жил у бабушки, потому что спать втроем в Ниве было невозможно. Да и готовить еду было негде и не из чего. С милым рай в шалаше? Тогда мне уже так не казалось.

Цена на жизнь – огромная цена

В моем муже поистине зря пропадал дар. Редкий дар гипнотизера и манипулятора. Если бы дело ограничивалось только женщинами, эти качества не были бы столь исключительными. Он же мог, искусно и не напрягаясь, втюхать уникальность любого предприятия, что и послужило причиной временного решения наших проблем. Одноклассник мужа, друг детства, подписался под его проект. Небольшая зона отдыха, которая должна была расположиться у озера на дачном участке, который мы купили. Жизнь снова забурлила. План был таков: на одной половине построить дом для нашей семьи, а на другой будет вигвам с баней и бассейном – для отдыхающих.

Закончить начатое – это ахиллесова пята отца нашего семейства. Будь то институт, ремонт комнаты или брачный союз. Деньги тратились, стройка тянулась, и становилось очевидно, что всё шло против оговоренного плана с другом. Скандал между ними назревал быстро, и пузырь лопнул в одночасье. С тех пор я боялась оказаться в ненужное время, в ненужном месте. Все «плюшки» за провал предприятия и растранжиривание денег получила по самое не хочу я. Хорошо помню тот день по одной особой причине. В ответ на все оскорбления и унижения мужа я не произнесла ни одного плохого слова в ответ, хотя мне ужасно хотелось.

Спустя много лет, когда наша семейная пара уже распалась, мы случайно встретились на улице в центре города. Когда я только его заметила, по телу пробежал холод. Шаги замедлились, и мы остановились друг напротив друга. Он был с новой женой, с которой мы дружили до инцидента. Есть люди, которые находят в себе смелость и выбирают жить в гармонии с самим собой. Он выбрал этот путь. Извинился.

Финансирование прекратилось, но те денежные средства, которые были уже вложены в дом и строительство зоны отдыха, надо было возвращать. А как это можно было сделать? Думаю, этим вопросом задавалась лишь я.

Часто вспоминала ту ночь, когда заболел сын. Будучи зажатыми в угол, мы способны ценить самое важное в жизни. Тогда я бормотала под нос, что есть крыша над головой, самая скромная, а больше ведь ничего не надо.

Наконец-то мы обрели свой угол, хоть за него еще и надо было рассчитываться. Это не был скворечник, но и до полноценного, хоть и скромного, домика было еще слишком далеко. Мы пособирали у знакомых старую мебель – кровать, диван, кухонный стол, а стулья купили на шарабаре. Воды в доме не было. Летом была благодать, пока шла поливная вода. Не было проблем со стиркой, душем и мойкой посуды. По осени пейзаж начал меняться к серому и унылому, и не только на улице. До холодов мы успели накрыть крышу и переселиться из Нивы в дом. Закончился дачный сезон и поливную воду отключили. Двадцать первый век на дворе, а мы носились с флягами. Когда мужа не было дома, я брала сани и мы с сыном ходили за водой. Теперь хорошо понимаю, отчего коромысло гнется. Я научилась топить печку. Но это еще не самое крутое – я научилась профессионально чистить печные колодцы. А вот если прозеваешь или поленишься совать руку по локоть и доставать скопившуюся сажу, то можно угореть. До этого не дошло, а вот дым и сажа пару раз оседала по всей комнате. Приходилось всё генералить и выветривать в то время, когда на улице уже был минус. У нас не хватило денег на перегородки между комнатами, и муж придумал сделать камышовые, имитируя бамбуковые панели. Так я боялась, что они могут вспыхнуть, поэтому позже мы от них избавились.

Плохо или хорошо, муж закончил вигвам, баню и бассейн, который по сути своей был прудом. Прыгать в него после баньки клиентами было оценено по достоинству. Начали приезжать друзья, знакомые друзей и их друзей. Дом начал напоминать проходной двор. Доход семейный особо не увеличивался. Ну да, как же нам было брать деньги с друзей, которых я, правда, раньше и не видела. Приезжали большие компании, в основном, молодые ребята со своими подружками. Первое время муж меня уговаривал присоединяться к ним по вечерам, когда все собирались за столом и пели песни. Признаюсь честно, после тяжелых нескольких месяцев скитаний, мне это было как бальзам на душу. Мы пели, они пили и веселились. Прошел месяц, другой. Муж прописался там по полной программе. Когда я начинала показывать свое недовольство, он всё сваливал на то, что это часть его работы, надо за всем следить самому. Когда появились постоянные клиенты, которые знали всё уже не хуже него самого, он стал говорить, что они приезжают сюда из-за атмосферы и его хорошей компании. Я перестала туда ходить. Совсем. Когда муж приходил посреди ночи сильно выпивший, у меня возникало лишь одно желание – уснуть.

Мы стали отдаляться друг от друга. Между нами никогда не было криков, истерик, тем более, драк. Он убивал меня своим молчанием. Через какое-то время я стала этому рада, потому что уже не было сил выносить глупые разговоры о больших проектах и деньгах в состоянии подшофе – «деньги не главное», так простительно думать холостякам и студентам. Родительство – это несколько больше, чем несколько месяцев бессонных ночей после рождения и еще несколько после совершеннолетия. У детей на ногах сами по себе не вырастают зимние сапоги, и волшебные женщины с крыльями за спиной по ночам не шьют им школьную форму. Открывать холодильник, когда ты заведомо знаешь, что там ничего нет, бьёт не только по желудку, но и по праву называть себя человеком и мамой.

Из моего детства есть воспоминание, когда сломалась машина, и папа начал генеральный ремонт. Мама тогда не работала, и у нас образовалась огромная финансовая дыра. Дошло до того, что мы с мамой доставали одну банку с вареньем из перекрученной вишни с урюком за другой, чтобы не быть голодными. Это был и завтрак, и ужин, а на обед мы жарили картошку и лопали ее с соленьями из погреба. Да, именно лопали. В моей памяти, несмотря на всю сложность ситуации, эти моменты сохранились, как теплые, не болезненные. В чем же разница с голодом в детстве и сейчас? Тогда мне не было одиноко. Мы переживали трудности вместе с мамой и папой, мы были единым целым. Спасение я видела в моей независимости.