Электронная библиотека » Аида Рам » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Живая бутоньерка"


  • Текст добавлен: 23 августа 2023, 14:21


Автор книги: Аида Рам


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Напророчил

Частенько мне рассказывают истории, когда муж с женой часто ссорятся и с трудом уживаются, но не расходятся. А я говорю: «Значит, недостаточно плохо».

Еще многие задаются вопросом, сколько времени можно прощать, сколько времени можно и нужно пытаться сохранять отношения, как долго есть смысл разговаривать и находить компромисс. Здесь у каждого свои весы, свой waterline («ватерлиния» – перевод с англ.). У кого-то эта полоска тоненькая, как ниточка, у кого-то жирная. Моя же чёткая и острая. Как сказал мой бывший муж, когда уходил от нас: «Если разойдемся, то хотя бы один ещё сможет стать счастливым». Напророчил.

Если спроецировать сложившуюся догму на мою жизнь, то череда моих отношений с мужчинами объясняется нежеланием снова оказаться в детстве, в тревоге, с всегда приоткрытой дверью, на низком старте. Я не доводила до точки закипания отношения, которые неизбежно были бы «not a good match» («не подходили бы друг другу» – перевод с англ). Понимая, что химии нет и не будет, я оставляла эти отношения, лишь прикоснувшись к «ватерлинии».

Мой первый развод – это лекало. Сухо, да? А я думаю, что терять то, чего уже нет, а может, и вовсе не было, не страшно и совсем не жаль. Ужасать семейные пары должны цифры: 356 дней с нелюбимым человеком, 3 года измен, 4 зимы одиночества с любимым в одной кровати или розовый юбилей, о котором просто забыли. После первого развода исчезают иллюзии. Развод не равно быть несчастливым. Счастье не может заключаться в человеке, если только этот человек – не ты сам.

Я не могу наполовину. Собираясь в путешествие, мы заходим в вагон двумя ногами. Решение ехать или ждать другого случая, принято еще у кассы. Также, как и сходя с поезда, глупо мешкать, когда двери уже открыты.

Разводиться тяжело только в первый раз? А каково было мне? Небо затянуто серо-черными тучами, последние раскаты грома отрывисто доносятся до земли, а холодные капли дождя хлещут по телу молодого кита, прибитого к берегу, израненного, уставшего. Чудом кто-то оказался рядом… И вот молодой кит обрел дом и любовь. Но однажды, через четверть жизни, этот кто-то решает, что лучше отпустить кита на свободу. А значит, снова учиться жить, жить одному.

…Я и есть тот самый кит. Тот, который доверился и отдал свою любовь. Вечна ли любовь? Да, если она была. Да, если её не растаптывают. Да, если в ней нуждаются. Я позволила себя приручить, за что пришлось дорого заплатить.

В детстве через любовь к животным папа показал, как на деле работает фраза из повести Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Если с тобой случается это счастье – любить и заботиться – то это навсегда. Разрешайте детям приносить домой котят, даже если они портят новые модные майки. Позволяйте оставлять собак, которых они притащили поздним вечером в ливень. Разделяйте их радость, когда они первый раз идут выгуливать своего воспитанника. Сопереживайте, когда теряете самых добрых и искренних друзей.

Да, любовь к животным – это точно от папы. Ведь кого у меня в детстве только не было! От рыбок и раков в аквариуме (кстати, чистка аквариума у нас была целой традицией) до рыжего барашка Аргына, козла красавца Адама и нежной козочки Евы. Мы специально ездили на Птичий рынок, где покупали то уточек с цыплятами, то кроликов. С кроликами была самая печальная история, на них, напала какая-то болезнь, и эти пушистики один за другим начали умирать. Помню, хоронили их за баней в бабушкином дворе, каждый день по одному, пока не осталось ни одного. Я плакала, не переставая.

«Собака сторожила гладиолусы, маячило ей счастье впереди»

Странное дело получается: я выбирала красавчиков, видных, авторитетных. Они тоже выбирали меня. Но почему же у меня оставалась тень сомнения в самой себе? До нашей встречи у мужа было две официальных жены и, боюсь ошибиться в точном количестве, еще с десяток женщин, с которыми не дошло до брака. О его прошлых отношениях я знала также, как и то, что почти все его бывшие были красивыми. Как-то я спросила у него, почему он выбрал меня. Я удивилась своему вопросу – откуда такая неуверенность? Или же мне просто хотелось услышать в ответ комплимент? А вот его ответ я смогла разгадать, только спустя много лет: «Ты молодая и еще не испорченная».

Он меня лепил, как гончар. Лепил точно под себя. Нравилось ли мне? Да, до тех пор, пока, глина в руках у мастера не начала сохнуть и покрываться трещинами или становиться слишком влажной и терять форму. Глина перестала быть податливой, и желание творить исчезло в бездне.

Вау, сколько цветов.

Это была частая реакция знакомых и друзей, которые приезжали к нам в гости в ту самую «задницу мира», как любила говорить Жаклин. По правую сторону от дорожки, которая вела к дому, был курятник с очень красивыми, породистыми курочками и ярким петухом. На той же стороне была будка, где жил Банзай, черный доберман. На морду ужасный, добрый внутри, но дурачок до невозможности. Вечерами он выбегал на дорогу, когда по его точным швейцарским часам подходило время встречать маму. Но встречал он всех соседей, идущих мимо нашего двора. Очередь выстраивалась не хуже, чем в Мавзолей к Ленину. Силуэт его черной лысой морды и торчащих кверху, как острие копья, два уха наводили еще тот ужас в нашей окрестности. Вместе с ним маму ждали все люди из той вереницы. Он знал наверняка, когда она несла ему что-то вкусненькое.

Вдоль всей дорожки в первом ряду цвели бальзамины и шафран, в глубине начинали набирать цвет мои гладиолусы. Мои, потому что июльские. В глубине росли «разбитое сердце» с розовыми цветочками в форме сердечек, с которых свисали белые, как слезы, капельки. Там же были кустарники дурмана с белыми граммофонами. На одной из фотографий наш годовалый сын сидит в детском стульчике, а на его голове был тот самый граммофон, как шляпка у героев из Чиполлино. В центре величаво красовалась однолетняя касторка, сильно смахивающая на экзотическую пальму. В клумбе не было пустого места, между мелкими цветами росли суккуленты и коврики, розы были самых разных цветов – от чайного цвета до темно-бордового, ирисы и «ночная красавица». Но на этом удивление гостей не заканчивалось. Новые широкие подоконники всего дома были уставлены керамическими горшками с цветами – коллекция была впечатляющая. В каждой комнате на полу стояли здоровенные вазоны, а в них разные пальмы, фикусы, китайская роза, олеандр. Лестница, ведущая вверх, в зал и нашу спальню, по краю была уставлена маленькими горшочками с тенелюбивыми цветами.

Каким будет их следующий вопрос, я уже знала наперед.

– А кто у вас этой красотой занимается?

– Мой муж.

И эти слова всегда были сказаны с гордостью. Он меня научил всему тому, что знал, и чему сам каждый день с неистовым удовольствием учился.

Боялся ли он, что меня будет «лепить» кто-то другой? Или же его одолевали мысли, что придет день, и мне станет неинтересно быть глиной в его руках, и я сама захочу творить?

После возвращения из Германии с «голым задом» мы начинали всё с нуля. Когда мне старший сын говорит в свои двадцать: «Ты же сама всего добилась. Сама и в горе, и в радости. Дай и мне так жить». А я отвечаю, что родилась в счастливой рубашке, жизнь меня не размазала по асфальту, топтала – да, но не убила. На этот счет у меня четкая позиция: родители должны оставить после себя крепкий фундамент своим детям, просто обязаны. И не важно, будь то недвижимость, бизнес, большие инвестиции в образование, но дети не должны начинать с нуля. Иначе человечество будет барахтаться в этом болоте вечно. Мы должны идти вперед. У наших детей должно быть больше свободного времени, чтобы проводить его со своими детьми, нашими внуками.

Ода мужу

Не могу себе отказать и не оставить эти жизнеутверждающие слова в моей книге, ставшие частью моей жизни: «…сейчас я думаю, если бы я не обожглась тогда так сильно, ничего бы из меня не получилось».

Я с благодарностью смотрю на те семь лет, которые мы прожили с мужем и в горе, и в радости. Это первый человек, который научил и показал, что в жизни много знаков, и к ним нужно прислушиваться, присматриваться. Если жизнь ушла из-под ног, потому что ты что-то потерял или сам потерялся в этом огромном мире, сядь и отдышись. Пройдет время, и ты непременно поймешь, что всё к лучшему. Мы должны бороться за себя, за свою свободу, безгранично долго. Бороться за кого-то или что-то, пока в этом есть смысл, в котором нельзя сомневаться. С ним я повзрослела, попробовала разную жизнь, поняла, кто я есть на самом деле. Девять месяцев беременности, не считая сильного токсикоза в первые три месяца (во время которого я переела лимона и долго не могла на него смотреть), прошли как в сказке. Свежий горный воздух, море любви и цветов. И это такая большая правда, что дети, зачатые в любви и выношенные в гармонии, самой собой рождаются счастливыми. Также, как и правда, что на цитрусовые после перееденного лимона у детей сильная аллергия.

Спустя уже пятнадцать лет после развода я не прогоняю ни одно воспоминание, ничто больше меня не ранит и не пугает. Я чувствую гордость, что у меня были эти семь лет отношений, после которых я смогла встряхнуться и пойти дальше, не оглядываясь назад, но многое взяв с собой, в свою будущую жизнь. Как и многие женщины после измены, я грезила мыслями, что докажу его ошибку, добьюсь всего сама и заставлю его обо всем сожалеть. Жизнь настолько уникальна, она знает, кому добавить эндорфина, а кому дофамина. Она со всем прекрасно справляется сама. Чаще всего, когда наступает этот долгожданный момент победы, в нас уже всё уже перегорает, и тогда с чувством ярости, обиды и злости уходит жизненная мотивация. Надо срочно перестроиться, или улетишь на обочину жизни. Мне повезло, что та обида и желание мести разбились вместе с тем лобовым стеклом. Со мной случилось то состояние, когда последняя капля женских сомнений высыхает в пустыне, где нет жизни. Что стало для меня важным – так это больше никогда не забывать, что я не принцесса.

А на самом деле я маленькая разбойница

К новогодней ёлке мама сама шила мне наряды. По какому принципу она выбирала мне образы, я узнала только полгода назад, когда мы вспоминали с ней про праздничные костюмы моих сыновей. Всё было банально просто: костюм Шапокляк одним движением руки мастерился из темного цвета пиджака, такого же невзрачного оттенка юбки и белой школьной блузки. Костюм цыганочки хоть и был более привлекательным на фоне костюма вредной старушки, но создавался по тому же незатейливому принципу из подручных средств – из платков, обмотанных вокруг моего тела, как кокон бабочки. Иногда мне казалось, что где-то есть негласное правило, согласно которому на праздники взрослые должны были дарить друг другу как минимум один шелковый или шерстяной платок в год. Возможно, они тоже собирали их для новогодних костюмов своих детей.

Самое печальное, что мне всегда хотелось быть Снежной королевой, принцессой, ну или на худой конец снежинкой. Однажды мне предоставился такой шанс. Тётя моей подруги привезла розовое тюлевое платье из заграницы, а мама моей подруги достала свое голубое шифоновое свадебное платье из сундука. Моя подруга выбрала голубое, а мне досталось розовое с маленькими вышитыми цветочками. Самое любопытное, что после новогоднего утренника, когда мы пришли домой и распаковали бумажные пакеты с разными конфетами, вафлями и парой мандаринок, я подумала, что ведь мне не понравилось быть принцессой в розовом платьишке с темными волосами и короткой пацанской стрижкой. Я – маленькая разбойница из «Снежной королевы», которая и без меховых сапожек и прочей мишуры очаровательна.

Ода подруге-машине

Иногда мне приходит мысль, что эта модель машины была произведена вместе со словами:” То, что нас не убивает, делает нас сильнее!» Какая же она крепкая. Было солнечное утро, я ехала на «Ниве» по широкому проспекту. Начался подъем на мост. Солнце слепило мама не горюй. Поток машин впереди резко начал тормозить, затормозила и я. У товарища сзади с реакцией было похуже. Со всего маху он прилетел мне в зад. Мы вышли и остановились между «Нивой» и «Дэу Нексия». Из под капота «Дэу» текла вода (видимо, из карбюратора), морда машины была как у шарпея. В тот день «Нива» услышала свой первый комплимент: «Её бампером можно березы валить».

Опыт вождения «Нивы» для меня больше, чем опыт автолюбителя. Будь благословен тот день и час, когда я села за баранку этого чудо изобретения. Такая мера была необходимостью и не шла ни в какое сравнение с двумя пересадками и качкой в переполненных душных маршрутках в надежде попасть домой после работы неглубокой ночью. Но было у машины несколько изъянов. «Нива» была по тем временам и меркам нашего региона не очень старой – около 12 лет от роду. Модель удлиненная, что давало значительный бенефит по вместимости строительного материала и прочих вещей, а это важный момент, когда ты строишь дом, стараясь выгадать каждую копейку. Переднего пассажирского сиденья в ней не было, на его месте мы возили пару мешков цемента, из-за чего в машине всегда был слой пыли от этого порошка. На передних дверях были треугольные форточки, которые не закрывались полностью, и из них дуло. Но не было бы так холодно, если бы не сквозняк, образовавшийся за счет среднего размера отверстия вокруг коробки передач, сквозь которое был виден асфальт. На этом сложности с коробкой передач не заканчивались. У нее постоянно выбивало третью скорость. Но что убивало меня, так это ответ моего мужа на мои слезные просьбы починить машину. «На второй разгоняйся сильней и с третьей быстро переключай на четвертую». Задний госномер авто был примотан на скотч, но это, наверное, был самый безобидный дефект.

Одна история вошла в мою жизнь, как задание «со звездочкой». Было лето, нам с мамой нужно было съездить на барахолку за вещами. Я не любила это место с самого детства, когда папа брал меня с собой. На выбор было остаться подождать его 10—15 минут в машине, что в итоге переваливало за полтора часа, и от ожидания хотелось вздернуться. Либо ходить с ним по базару и делать вид, что мы с ним не вместе, когда он начинал подкалывать продавцов и торговаться, как положено на востоке. Но делать нечего, нужно обувать и одевать детей, да не помешало бы и себя. Когда подъезжаешь ближе к барахолке, можно не смотреть по сторонам, чтобы понять, что ты у логова врага. Всё становится предельно ясно, когда машины начинают передвигаться в час по чайной ложке. Такое состояние дел, ох как противопоказано в эксплуатации моей «Нивы». Она начинает закипать. В этот раз всё сложилось по законам физики. Когда из-под капота пошел дымок, и запахло «жареным», я остановилась. Отстегнув ремень, но не нажав сигнальную аварийную кнопку, потому что она просто не работала, я быстро вышла из машины. Открыла капот, соединила два проводка, и вентилятор охлаждения заработал. Закрыла капот и обратно запрыгнула в машину. Когда я завела машину, и мы тронулись с места, мама улыбалась. Я спросила: «Что?». Те слова до сих пор я держу в своей голове с наивысшим уровнем гордости. Но отчасти они звучат, как анекдот. Когда я стояла под капотом, с двух сторон от нас стояли машины. В одной из них сидел мужчина и внимательно наблюдал, что эта девчонка в короткой белой юбке-тенниске и коротком салатовом топике там делает. После нескольких минут на его лице появилась жалость. Водитель с другой стороны, не скрывая, смеялся во весь рот. Не знаю, верили ли они в меня, но я в себя верила. Тот день был днем самовосхваления – ни больше, ни меньше. Мы доехали до платной парковки со шлагбаумом, перед нами и после нас в очереди стояло еще несколько машин. Шлагбаум открылся, и нас всех по очереди запустили. Стоянщики указывали кому в какую сторону сворачивать. Как оказалось, мест не было, и надо было каким-то образом разворачиваться и ехать обратно. У руля не было гидравлики. Скажу больше: после этого случая, я узнала, что рулевой маятник болтался, и я могла на скорости просто не справиться с управлением. Я неудачно помыкалась минут пять. Ко мне подошел парень стоянщик и небрежно спросил: «Не можешь? Давай я». Я вышла из машины, он сел за руль, я терпеливо наблюдала минут 10, после чего, не дожидаясь моего приглашения освободить сиденье, он вышел из машины, и уже с другой интонацией спросил: «Как ты её водишь?» Я улыбнулась. Это во мне молча говорила гордость. Я завела машину, и мы уехали. Вы разговариваете с машинами? Я, да.

Любовь к машинам привил мне, конечно, папа. Знаете, есть тот тип людей, для которых машина – лишь средство передвижения, а есть те, что не представляют и дня без нее. Папа как раз из таких.

Ода папе

Мои отношения с папой были особенными: он был мне другом, а я его талисманом. По своему добровольному выбору он всю свою жизнь проработал водителем. Сначала он «возил шишек» (еще в армии), потом много лет проработал в городском таксопарке, а уже после перестройки, работал сам на себя.

В тот год, когда я пошла в первый класс, он занимался моим воспитанием по-серьезному. Я запомнила раз и навсегда две ситуации. Об мои пальцы папа сломал не одну линейку, потому что я недостаточно красиво писала. Это был тот редкий случай, когда он наказывал меня физически. После начальной школы в мою школьную жизнь никто уже не лез. Моя мама только на выпускном вечере узнала, что в седьмом классе мы с подругами прогуляла почти две четверти, но тем не менее школьный год я закончила ударницей. Второй случай произошел, когда я из школы принесла чужую ручку – как говорят, одного раза было достаточно. Папа переломал все мои ручки и сказал, что даже если я поменялась или мне подарили эту ручку одноклассники, их родители об этом не знают.

У папы был друг с таксопарка, а у него дочь – моя ровесница. Они часто брали нас на рыбалку на речку. У меня много детских фотографий, где я в плавках с удочкой в руках и улыбаюсь детской беззаботной улыбкой на лице. Я была ему важна. Я замечала, что он получал удовольствие, когда брал меня с собой, будь то рыбалка, фотоателье или таксопарк.

Когда меня не с кем было оставить, он брал меня с собой таксовать. Много лет он работал в государственном таксопарке на желтой «Волге» с черными шашечками на дверях и желтым огоньком на крыше. Потом, когда он ушел с таксопарка и работал на себя, я с ним ездила на зеленом Жигули. Он сажал меня вперед, а клиенты садились на задние сиденья. Однажды уже под конец рабочего дня, мы взяли парня и потом на подсадку двух женщин. Когда доехали до точки назначения и люди вышли, я как всегда деловито спросила у папы, и сколько же мы заработали? Но, как оказалось, вышел только парень, мы были не одни в машине. Женщины рассмеялись, засмеялись и мы. Папа называл меня талисманом – как он говорил, со мной шла «масть». Действительно так и было. В тот день, когда он брал меня с собой, в конце рабочего дня за мой талант талисмана мне перепадал рубль, а то и три. Это кстати полный подол майки с шоколадками. Тот опыт мне дал больше, чем можно себе представить. У многих мужчин и женщин моего возраста есть установки не говорить о деньгах. Существует проблема с деньгами. У меня такой проблемы нет, и за это я благодарна именно папе. И, конечно же, именно от него у меня эта страсть к движению, новым знакомствам, диалогам, наблюдению за людьми. Это всё папа.

Один год был для нас травмоопасный. По-моему, это было лето. Я сломала ногу, а папе в такси сломали нос. Около месяца мы с ним просидели дома. Он всегда проводил со мной полноценное время. В тот месяц мы с ним сделали игру, что-то вроде «Что? Где? Когда?». Из картона смастерили поле, фишками для игроков стали солдатики из старых растерянных наборов, из свечки слепили игральные кости, вырезали карточки, а папа на них написал вопросы (мне кажется, много было из географии и литературы). Играли втроем – я, папа и моя подружка Жаклин.

Мы собирали коллекции открыток, значков, календариков и марок. Каждая коллекция – это целая отдельная история. Думаю, открытки мы начали собирать, потому что они были частыми гостями в каждом доме. На праздники Нового года, 8 Марта, 1 и 9 мая, Дни рожденья. В общем, поводов было достаточно, чтобы задуматься о коллекции. Новогодние были яркие мультяшные. Больше всего я любила зайца с его добрыми, открытыми глазами, мягкими, длинными ушами и всегда с озорной, светлой улыбкой. Майские открытки были глянцевыми, в них было много красного. А вот картинки на мартовских открытках по чьей-то воле отличались изобилием цветов от яблоневого цвета до пёстрых тюльпанов. Был еще один вид почтовых открыток, они не были связаны с праздниками. Нам часто родственники из Сибири присылали письма, но не на бумаге, а на открытке. Это могла быть фотография какой-нибудь достопримечательности, и вовсе не обязательно их города. А мы им отправляли открытку с изображением кинотеатра или какой-нибудь гостиницы в ночном освещении. На обороте папа писал своим мелким почерком, что всё у нас хорошо, до встречи в следующем году. Так наша маленькая коллекция дала старт новому хобби. По выходным мы с папой ходили в Парк Горького. Там, за огороженной забором территории, по воскресеньям собирались коллекционеры. На забор из сетки-рабицы они вывешивали красные бархатные ткани и поролон, усыпанные значками, орденами медалями. На асфальте аккуратно лежали картонки, на них филателисты раскладывали альбомы с марками стопками по разным тематикам, открытки и календарики – очень я любила те, которые переливались. Наверное, одними из самых ценных коллекций были монеты. Некоторые из них дядечки хранили в специальных – то ли стеклянных, то ли пластиковых – футлярах, остальные в специальных альбомах для монет. Так неделя за неделей мы стали коллекционировать всё, что там выставляли. Открытки и календарики мы хранили в папином кожаном коричневом чемоданчике на блестящих защелках. Монеты, как положено, раскладывали в альбом: сначала в один, потом появился второй для юбилейных железных рублей. А вот коллекция марок была самая быстрая. Летом, как обычно, мы приезжали к нашим сибирским родственникам в гости. Как говорят, я оказалась в нужное время и в нужном месте. Моя тётя Дина выходила замуж и, по доброте душевной, подарила мне два здоровенных альбома, полных разных марок с изображениями флоры и фауны. Значки мы с папой отцепили от поролона в альбомах. Он уже весь от времени обтрухался, поэтому мы их ссыпали в пакеты. Монеты, как и должны по статусу, лежат в альбомах. Времени утекло ого-го сколько, а я всё помню, как вчера…

День за днем папа практическим путем учил меня познавать мир и себя. Это множество коллекций показало мне огромное разнообразие вещей, а папа подсказал, что не обязательно чем-то себя ограничивать. Сейчас я понимаю, почему мне было так легко пойти научиться рисовать в тридцать, хотя в детстве я умела рисовать только слоника вид сзади с большими ушами. Потом я стала танцевать румбу и даже выступить в школе танцев с партнером, мне удалось почувствовать себя звездой. В сорок я пошла на занятия по вокалу, и это был невероятный вызов, потому что мама мне всегда говорила, что мне медведь по обоим ушам прошёлся. Сыновьям перед сном я могла лишь тихонько петь, чтобы никто не слышал, детские песенки про Умку и «Крылатые качели». Сейчас я пишу книгу и не собираюсь на этом останавливаться.

В парке каждые выходные я вдыхала жизнь, разные истории коллекционеров и саму историю, которая хранилась в тех монетах, открытках, марках. Папа показал, как здорово общаться на разные темы и держаться людей. Они открыты тем, кто открыт для них. Если нам не нравилась монета, которую кто-то пытался нам сосватать, папа умел сказать однозначное «нет». Он не давал манипулировать собой и влиять на его выбор. Мы могли просто прийти, погулять, посмотреть, ничего не купить и даже не обменять. Он проживает свою жизнь, а не чужую. Наверное, самый главный вывод с детской поры, который я извлекла, – научиться высочайшему искусству жить в обществе, не потеряв в нем себя.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации