Текст книги "Тар-айимский кранг"

Такова была суть его повести. Среди тошнотворных деталей, выуженных у него зондами, было и то, что питары сделали с телами убитых женщин. Это было настолько отвратительно, что власти попытались скрыть факты от широкой общественности, но, как это обычно происходит в подобных случаях, слух просочился. Последовавший взрыв был сильным и широко распространенным. Войну даже и не объявили формально. Потому что большинство членов Земного Конгресса были офицерами запаса и бросились к своим кораблям.

Собралась гигантская армада и рванулась в питарскую звездную систему. К большому удивлению всех, питары сумели удержать свои позиции со спутниковых и планетных баз. В космосе их корабли не могли тягаться с человеческим флотом, вдобавок к тому, они сильно уступали ему в численности, но питары учитывали возможность такого развития событий и их ученые установили оборонительно-наступательную сеть, которую не могло пробить вооружение звездолетов. Все свелось к войне на истощение сил, которую питары надеялись выиграть, сделав ее слишком дорогой для того, чтобы хоть кто-то мог выдержать. В результате их фактически блокировали от остальной вселенной или, как имели обыкновение выражаться наиболее вежливые, поместили в состояние «принудительного карантина».

Похоже было на то, что такое положение могло сохраняться бесконечно долго. То есть до тех пор, пока к делу не подключились транксы. Подобно большинству разумных рас, транксы прослышали о деталях резни на Аргусе-5. Однако в отличие от большинства других, они твердо решили сделать что-то более эффективное, чем установление блокады. Последней каплей, с точки зрения транксов, послужило то, что питары сделали с человеческими самками. На транксийских мирах самка считается объектом преклонения и символом беспомощности даже больше, чем на самых галантных из гуманоидных. Это наследие их древних предков, когда надо было защищать и кормить одну яйцекладущую царицу-матку. Поскольку эта позиция стала образом жизни, то понятно, почему именно земные самки и самки других гуманоидных рас, общавшихся с транксами, оказались среди первых проповедниц идеи Слияния.

Поэтому транксы добавили свои флоты к человеческим. Сперва это не произвело никакого эффекта, помимо усиления и так уже почти совершенной блокады. Затем человеко-транксийские группы ученых сделали свои первые крупные открытия по системам КК-двигателей, комплексу оружия СККАМ и другим. И, наконец, изобрели устройство, способное успешно проникать сквозь боевую сеть питаров. Его применили. В это время среди челанксийских ученых было желание попытаться сохранить для изучения хоть один осколок питарской цивилизации. Они надеялись найти объяснение их расовой паранойе. Однако при тех чувствах, что царили на человеческих планетах, это оказалось невозможным. Есть также некоторые причины считать, что и сами питары не допустили бы этого. Так сильно они упали духом. В любом случае, они дрались до последнего города.

Остались три планеты, выжженные и пустые. Одна человеческая, две питарские. Их нечасто посещают, разве что любопытные да испытывающие тягу к острым ощущениям.

Научные экспедиции, работавшие на развалинах питарской цивилизации, пришли к выводу, что эта раса была совершенно неспособна принять или усвоить такие понятия как милосердие, сочувствие, открытость, равенство и схожие с ними абстрактные концепции. Они считали себя единственной расой во вселенной, заслуживающей права на существование. Коль скоро они сумели украсть все знания, какие могли позаимствовать у варваров-людей, они решили уничтожить их. Следующими в их программе ликвидации стали бы другие разумные расы галактики, включая транксов. По сравнению с ними наши недавние современные конкуренты, ААнны, положительно пацифисты.

К счастью, в большинстве аспектов питары и не приближались по остроте ума к ААннам. Развитие их вооружений намного превзошло расовую зрелость, а самомнение – ум. Я часто гадал, была ли питаро-челанксийская война единственным толчком к Слиянию. Ведь были и общая ненависть к питарам, и испытываемая человечеством благодарность за помощь транксов, и страх, что где-то среди звезд может существовать другая компания убийц-психопатов, вроде питаров.

Когда Цзе-Мэллори закончил, в салоне стало очень тихо.

– Ну, – прервала наконец мрачно-задумчивое молчание Ата, – настала моя очередь нести вахту. Мне лучше пойти сменить Вульфа. – Она поднялась с шезлонга и направилась к выходу.

– Ндийо, ндийо. – Коммерсант нагнулся вперед и посмотрел на Сиссиф. – Пошли, моя пакадого, кошечка. Мы только наполовину одолели эту твою великолепную книгу, и я жду не дождусь увидеть, чем там обернется дело. Даже если она по большей части из картинок. Вы извините нас, господа?

Девушка, хихикая, вывела его из салона.

Цзе-Мэллори принялся устанавливать уровни для доски психологических шахмат, в то время как Трузензюзекс начал тасовать карты и расставлять синие, красные и черные фигуры.

Флинкс поднял взгляд на социолога:

– Сэр, вы ведь не участвовали в питаро-челанксийской войне, не правда ли?

– Чистое Движение, юноша, конечно, нет! Признаю, я пожилой человек и даже старый, но не настолько же! Мой дед, однако, участвовал. Как я полагаю, и все наши предки того времени, тем или иным образом. Разве твои – нет?

Флинкс поднялся и слегка отряхнул штаны. Мех ковра имел привычку приставать.

– Извините меня, пожалуйста, сэры. Я вспомнил, что не накормил сегодня Пипа ужином, а мне бы не хотелось, чтобы он стал раздраженным и начал покусывать меня за руку.

Он повернулся и направился к коридору. Цзе-Мэллори с любопытством посмотрел ему вслед, а затем пожал плечами и вернулся к игре. Ходить выпало ему.

10

Пока не возникало никаких неприятностей. Первый признак их появился спустя три корабельных дня.

Малайка находился в рубке, проверяя с Вульфом координаты. Трузензюзекс застыл в своей каюте в трансе медитации. Он применял эту технику всякий раз, когда желал обдумать проблему, требующую крайней сосредоточенности. А иногда и просто для того, чтобы расслабиться. В таком состоянии ему требовалось меньше телесной энергии. В салоне Цзе-Мэллори пытался объяснить Флинксу особенности семантической загадки. Поблизости сидела Ата, пытаясь от скуки обставить саму себя в древней игре под названием Моно-Полия. Она перемещала непонятные маленькие фигурки и символы, совершая ходы, всегда казавшиеся Флинксу до скуки повторяющимися. Все шло нормально, пока в салон не вошла, раздраженно топая, скучающая Сиссиф, выставленная из Рубки занятым Малайкой. За ней развевался шлейф прозрачных псевдокружев.

– Это место тоскливое! Тоскливое, тоскливое, тоскливое! Тут все равно что… все равно что жить в гробу! – Несколько минут она тихо кипела. Когда никто не удосужился обратить на нее свое внимание, она переместилась поближе к центру салона. – Что за коллекция! Два пилота, два яйцеголовых и мальчишка с ядовитым червяком в качестве приятеля!

Пип внезапно поднял голову и сделал недружелюбное движение в сторону девушки. Флинкс погладил его по затылку, чтобы тот расслабился и напряжение частично покинуло длинные мускулы. Его собственная реакция была слабее, так как он учел неуверенность в себе и смущение в уме девушки.

– Это рептилия и не имеет никакого отношения к…

– Рептилия! Червяк! Какая с того разница? – Она надула губы. – И Макси не позволяет мне даже смотреть, как он играет со всеми этими миленькими координатами, стандартами и прочим! Он говорит, что я «отвлекаю» его. Можете себе представить? Отвлекаю его?

– Я тоже не могу представить, с чего бы это, моя милая, – пробормотала Ата, не отрываясь от игры.

Обыкновенно Сиссиф пропустила бы ее слова мимо ушей. За время пребывания в Дралларе у нее было более чем достаточно времени, чтобы привыкнуть к язвительности Аты. Но скука долгого полета в соединении с накопившимся раздражением заставили ее вспыхнуть.

– Предполагается, что это какое-то фигуральное выражение?

Ата все еще не отрывалась от игры. Она, несомненно, ожидала, что Сиссиф, как обычно, отмахнется от ее замечания и бросится вон из салона в притворном гневе.

– Примерно так.

– А твой язык, – подхватила, пародируя ее речь, Сиссиф, – немного слишком «скверный»! – И быстро ткнула коленом столик с игрой. Будучи складным и не привинченным к корпусу корабля, тот легко опрокинулся. Маленькие металлические предметы и пластиковые карточки полетели во всех направлениях.

Ата, не двигаясь, плотно зажмурила глаза, а потом медленно снова открыла их. Она непринужденно повернулась лицом к Рыси, глаза ее находились на уровне коленей девушки.

– Мне думается, милая, что если мы собираемся продолжить этот разговор, то лучше заняться этим имея равные возможности.

Рука ее метнулась вперед и схватила удивленную Сиссиф за колени. Та испустила пораженный визг и со стуком села. С этого момента их тела, казалось, настолько слились, что Флинкс с трудом мог различить, где кто. Мысли их не поддавались расшифровке. Начался, так сказать, ненаучный бой, бой без правил. Цзе-Мэллори оставил свою головоломку и сделал похвальную, хотя и опрометчивую, попытку прекратить схватку. Все, что он получил за свои старания – это длинная царапина на щеке. В этот миг в передних дверях появился Малайка, спешно вызванный мягким мысленным побуждением Флинкса. Он с полувзгляда понял всю сцену:

– Что здесь, во имя непристойности семи адов, происходит?

Даже знакомый рев не произвел ни малейшего впечатления на сражавшихся, слишком углубившихся теперь в свою работу, чтобы замечать мольбы всего лишь смертных. Коммерсант двинулся вперед и сделал попытку разделить пару. Фактически, несколько попыток. Это было все равно что совать руки в смерч. Потерпев неудачу, он отступил.

Чем дольше живешь на нижних уровнях Драллара, тем больше приобретаешь знаний о элементарной человеческой психологии. Флинкс произнес громко, но ровно, вкладывая в свой голос как можно больше отвращения:

– Вот это да, если бы вы только знали, как смешно выглядите!

Он также рискнул дать краткую мысленную проекцию двух сражающихся, соответственно приукрасив ее.

В салоне мигом воцарился мир. Вихрь волос, зубов, ногтей и порванной в клочья одежды внезапно остановил свое вращение и распался на два отчетливо различимых тела. Обе тупо уставились на Флинкса, а затем неуверенно – друг на друга.

– Спасибо, киджана. Я знал, что ты кое на что годишься, но твоим талантам явно нет предела. – Малайка протянул руки вниз и схватил обеих девушек за остатки воротников, подняв их за шиворот, словно пару упрямых котят. Девушки молча прожигали друг друга взглядами и казались вполне готовыми начать все заново. Почувствовав это, он так сильно встряхнул их, что у них лязгнули зубы и свалились туфельки.

– Мы ведем миллиардную охоту в редко посещаемой территории за чем-то таким, из-за чего любая фирма в Галактике, стоит ей только пронюхать, с радостью перережет мне глотку, а вы мванамкевиву, кретинки, идиотки, не можете и месяца прожить мирно! – Он снова встряхнул их, хотя и не так яростно. Теперь обе, судя по их виду, были не в настроении драться. – Если это случится снова, я выброшу вас обеих, кусающихся и царапающихся, если вы этого хотите, из ближайшего шлюза! Понятно?

Две женщины молча уперлись взглядами в пол.

– Ау идийо ау ла! Отвечайте сейчас же! – Голос громом прокатился по салону.

Наконец Сиссиф почти неслышно пробормотала:

– Да, Макси.

Он обратил смертоносный взор к Ате.

– Да, сэр, – тихо произнесла она.

Малайка продолжил бы внушение, но Вульф выбрал именно этот момент, чтобы заглянуть в помещение:

– Капитан, я думаю, вам лучше пойти посмотреть на это. На экранах появился предмет или предметы, про которые я сказал бы, что это корабль или корабли. Я хотел бы услышать ваше мнение.

– Нини? – взревел, резко поворачиваясь, Малайка. – Что? – Он выпустил обеих женщин. Обе стояли тихо, пытаясь хоть мало-мальски привести в порядок свою одежду. Периодически каждая бросала взгляд исподлобья на другую, но в данную минуту обе были основательно сконфужены.

– Похоже, он приближается к нам, сэр. Я желал бы, чтобы вы пошли посмотреть… сейчас же.

Малайка повернулся лицом к недавним драчуньям:

– Ата, приведи себя в порядок и дуй в Рубку… упеси! Сиссиф, возвращайся в свою каюту и оставайся там. – Обе спокойно кивнули и отбыли в разных направлениях.

– Социолог, пойдите и вытащите своего друга из этого полусна, или как там он его называет. Я хочу, чтобы вы оба были в полном сознании на случай, если произойдет что-то неблагоприятное. У меня такое предчувствие, что вы оба обладаете, по крайней мере, некоторым опытом по части корабельных маневров в глубоком космосе?

Цзе-Мэллори быстро шел к каюте Трузензюзекса. Теперь он остановился и улыбнулся в ответ рослому торговцу.

– В некотором роде, – спокойно согласился он.

– Прекрасно. О, киджана? – Флинкс поднял голову. – Не спускай глаз с этого своего приятеля. Все здесь может немного запрыгать. Я не знаю, насколько возбудим этот чертенок, но я не хотел бы, чтобы он путался под ногами и нервировал занятых людей.

– Да, сэр. У вас есть какие-нибудь догадки, что это такое?

– И да, и нет. И боюсь, что по всей вероятности окажется первое. А это плохо. – Он задумчиво помолчал. – Ты можешь пройти в Рубку, если хочешь, покуда следишь за своим змеем. Скажи нашим ученым пассажирам, что они тоже могут, если пожелают. Места там хватит. Я не хочу видеть в Рубке только Сиссиф. У этой милой пакадого есть склонность впадать в истерику, когда положение кажется ей неуправляемым, а она не может пустить в ход пальчик… и другие великолепные штучки для устранения этого безобразия. Но я думаю, что другие захотят быть рядом, когда мы выясним, что есть что. И они могут помочь своими предчувствиями. Я высоко ценю предчувствия. Кстати, не можешь ли ты ответить на свой вопрос за меня?

Флинкс сосредоточился. «Оно» было далеко, но кругом на много световых лет не имелось ничего другого, и поэтому дошло очень даже сильно. «Оно» было злобной/странной картиной сухого воздуха, солнца, крови/вкуса соли/облегчения, целиком окутанной холодными, ясными, словно растаявший снег, мыслями, подходящими только к одному виду…

Он поднял взгляд, моргая глазами. Коммерсант внимательно следил за ним с довольно-таки озабоченным видом. Флинкс почувствовал бисеринки пота у себя на лбу. И произнес одно слово, потому что его было достаточно:

– ААнн.

Коммерсант задумчиво кивнул и повернулся к двери.

11

Точка, указывающая на действие поля позигравитационного двигателя, стала теперь четкой и находилась далеко «справа» от них, примерно под девяносто градусов к плоскости их курса. Двигалась она, определенно, курсом на сближение. Они все еще не могли быть уверены, что это такое, но, по меньшей мере, один мозг занимал схожую площадь в пространстве.

Флинксу вспомнился процитированный кем-то однажды древний афоризм. Если он не ошибался, там речь шла о двух людях, старом и молодом. Младший сказал: «Никаких новостей – хорошая новость», а другой, земной святой мудро ответил: «Это не всегда верно, мой юный друг. Рыбак не считает, что ему повезло, если у него не клюет». Флинкс не был уверен, что эта притча была подходящей аналогией для данного момента, так как обнаружил, что не согласен со святым.

– Их двое, капитан, – сказал Вульф. – Смотрите…

И верно. Даже Флинкс увидел, что когда большая точка приблизилась, она разделилась на две отчетливые крапинки. Одновременно он почувствовал множество разумов, схожих с первым замеченным им, хотя и намного слабее.

– Два корабля, – произнес Малайка. – Значит, моя единственная догадка ошибочна. Раньше тени. А теперь все во мраке. Усику. И все же, это может быть…

– А какой была ваша догадка, Максим? – спросил Трузензюзекс.

– Я подумал, что один мой конкурент – определенный конкурент – пронюхал о вашем открытии больше, чем мне думалось первоначально. Или что произошла утечка определенных сведений. Если верно последнее, то я бы заподозрил, что кто-то на этом корабле шпион. – Присутствующие обменялись быстрыми беспокойными взглядами. – Такая возможность все еще остается, но теперь я менее склонен подозревать это. Я не знаю ни одного концерна в Рукаве, ни того, о котором я думаю, ни даже «Дженерал Индастриз», который мог бы себе позволить бросить два корабля на то, что имеет очень приличный шанс оказаться бесприбыльным предприятием, основываясь на всего лишь подложной информации из вторых рук. Даже ААннская корпорация-гнездо на это не пойдет.

– В таком случае, – сказал Цзе-Мэллори, – кто же наши гости?

– Не знаю, социолог, хата кидога. Совершенно не представляю. Но мы, несомненно, вскоре выясним. Они того и гляди окажутся в диапазоне приема, если уже не оказались. Будь в этом районе ретрансляционная станция, мы могли бы выяснить это раньше, допуская, конечно, что они пожелали бы дать нам знать о своем присутствии и достаточно точно знали бы, где мы находимся. Мне думается, что это сомнительно…

Ата умело манипулировала с датчиками и переключателями.

– Я все открыла нараспашку, сэр, и если они пошлют нам луч, мы его безусловно уловим!

И они уловили.

Появившееся на экране лицо, благодаря заблаговременному предупреждению Флинкса, никого не потрясло, а вот носимое им одеяние – да, так как оно оказалось совершенно неожиданным.

– Доброе утро вам, «Славная Дырка», – произнес желтолицый ААннский офицер-аристократ, смотревший на них с экрана. – Или какой там период дня вы переживаете в данный момент. Капитаном, я полагаю, является знаменитый и прославленный Максим Малайка?

– Озадаченный и любопытствующий Максим Малайка вас слушает, если вы именно это имели в виду. – Он двинулся в центр диапазона камеры передатчика. – Вы на одно очко впереди меня.

– Извиняюсь, – сказала фигура. – Меня зовут Рииди ВВ, Второй Барон Тиртона Шесть, офицер Четвертого Флота Всекосмических Оборонительных Сил Императора Маана. Мой корабль называется «Арр», и нас сопровождает в путешествии его корабль-собрат «Унн».

Малайка произнес в направлении микрофона общей связи:

– Это же надо. Ваша мать, должно быть, отличалась могучими легкими. Вы, ребята, оказались немного в стороне от своих обычных трасс, не так ли?

Лицо барона отразило легкое удивление. Как подозревал Флинкс, это была насмешка.

– Право, капитан! Зараженная Зона – пространство незанятое и открытое для всех. Здесь есть много прекрасных, пригодных для колонизации свободных планет, доступных для любой вышедшей в космос расы. Хоть и верно, что в прошлом правительство Его Величества больше занималось внешней экспансией, при случае поиск исключительно многообещающих планет проникает иногда и в такую даль.

– Очень четкое и на вид правдоподобное объяснение, – прошептал Малайке Трузензюзекс за пределами диапазона аудиовизуального приема.

– Да, – прошептал в ответ коммерсант. – Я тоже не верю ни единому его слову. Вульф, измени курс на сорок пять градусов Х-плюс.

– Готово, капитан.

– Всегда приятно услышать от кого-то передачу посреди пустоты, и я уверен, что двух эсминцев Его Величества окажется более чем достаточно для любой «исключительно многообещающей» планеты, какую вам может случиться найти. Желаю вам удачи в ваших старательских поисках.

– Ваше пожелание успеха принято в том же духе, в каком оно дано, капитан Малайка. В ответ я хотел бы предложить гостеприимство моего корабля и экипажа, а в особенности нашего камбуза. Мне достаточно повезло иметь на борту шеф-повара, способного творить чудеса с национальной кухней тридцати двух различных систем. Этот парень – настоящий кудесник и будет рад иметь возможность продемонстрировать свои таланты перед такими знающими гурманами, как вы.

Рубку прорезал тихий шепот Вульфа:

– Они сменили курс в соответствии с нашим, сэр. А также прибавили скорость.

– Сохраняй прежний курс. И прибавь-ка скорость… до их уровня. Но сделай это тонко, мванамуне, тонко! – И снова повернулся к экрану:

– Истинно любезное предложение, барон, и обыкновенно я счел бы его большой честью и с удовольствием принял. Однако, боюсь, что обстоятельства побуждают меня отклонить данное предложение. Видите ли, прошлым вечером нам подали на ужин рыбу, и я уверен, что она была приготовлена гораздо хуже, чем это сделал бы ваш шеф-повар, и поэтому сегодня мы страдаем от жестоких болей в нижней части пищеварительного тракта. Если можно, я отложу ваше доброе приглашение до более удобного случая.

А дальше от микрофона прошептал:

– Все остальные расходитесь по каютам и пристегнитесь. Я постараюсь держать вас в курсе происходящего по вашим внутренним корабельным экранам. Но если вам придется немного поболтаться, я не хочу, чтобы вы портили мою деревянную обивку и пачкали мои ковры!

Флинкс, Цзе-Мэллори и Трузензюзекс дружно рванулись к выходу, заботливо оставаясь за пределами диапазона трехмерной видеокамеры. Но Трузензюзекс не мог устоять перед желанием поиздеваться над давним врагом. Транксы имели дело с ААннами задолго до человечества.

Он сунул голову в диапазон приема и крикнул:

– Знай, о пескоед, что я уже отведал ААннской кухни, и мое горло сочло ее наждаком для неба. Обедающие камнями быстро приобретают их же психические способности!

ААнн ощетинился, чешуя вдоль шейного гребня встала дыбом.

– Слушай, ты, выползший из грязи, предупреждаю, что!.. – Он оборвал фразу посреди ругательства и усилием воли вновь овладел собой. – Я сохраняю вежливость, хотя ваш корабль она явно покинула, капитан. Будь по-вашему. Вы, знаете ли, не можете убежать от нас. Теперь, когда мы в пределах легкой досягаемости, мои операторы приложат все усилия, чтобы не потерять вас. Наше приближение к вам на минимальное расстояние будет лишь вопросом времени. В данный момент я буду надеяться, что вы еще раз обдумаете мое действительно исключительно вежливое и щедрое приглашение и снизите свое поле. Иначе, – мрачно заключил он, – я очень сильно опасаюсь, что мы вынуждены будем вскрыть вас, словно банку с зит-пастой.

Экран внезапно опустел.

Флинкс в своей каюте лег на койку и начал пристегиваться аварийными ремнями, постоянно прикрепленными к ее краям. Он велел Пипу устроиться рядом с его левой рукой, обвившись вокруг ограждения на этой стороне постели. И посоветовал ему вести себя тихо. Змей, чувствуя, что происходят важные события, сделал, что ему велели, с минимумом беспокойства и суеты.

Закончив экипировку и устроившись в достаточно удобной позе, насколько это вообще возможно при стягивающих жестких ремнях, он включил небольшой экран, свисавший с потолка каюты. Тот мгновенно обрел четкость, открыв работающих в Рубке Малайку, Ату и Вульфа. И невольно начал вспоминать более знакомые виды и запахи. Это смутило его, но в тот миг он больше всего желал бы снова очутиться дома в Дралларе, жонглировать перед восхищенной толпой и заставлять мальчишек смеяться, сообщая им, в кого они тайком влюблены. То, что он смог уразуметь из мнений/мыслей ААннского командующего, не сулило ничего приятного. Чувство это внезапно исчезло, словно по его мозгу прошлись мокрой тряпкой, и он мрачно приготовился ждать.

В огромной, экзотически меблированной каюте, служащей ее покоями, Сиссиф лежала одна на большой постели, свернувшись в ремнях калачиком. Она чувствовала себя очень одиноко. Приказ пристегнуться ремнями был отдан жестким, не терпящим никаких возражений тоном, которого Макси никогда раньше с ней не позволял себе, и она испугалась. Роскошное личное снаряжение, витиеватая резная мебель, разбросанная по каюте дорогая одежда показались вдруг столь же легкомысленными и ветреными, как детские игрушки. Она знала, она просто знала, когда решила попытаться заменить ту другую маленькую ведьму – как там ее звали? – в качестве постоянной Рыси Малайки, что обязательно случится что-то ужасное, вроде этого. Она знала это!

Коммерсанты так чертовски непредсказуемы!

Она не станет включать экран связи с Рубкой и остальным кораблем. Пусть поживет немного без нее! Вместо этого она погрузилась как можно глубже в подушки из желтого шелка и пообещала себе, что если переживет это ужасное жуткое путешествие в никуда, то обязательно найдет себе какого-нибудь милого стопятидесятилетнего старика… на пороге смерти. Престарелого, богатого, с которым она может ожидать тихой, удобной, короткой брачной жизни… и долгого богатого вдовства.

Бран Цзе-Мэллори спокойно лежал на своей койке, повторяя сто пять аксиом Безразличного Созерцания. Первоначально их изобрел один блестящий аспирант с целью помочь нервничающим студентам расслабляться на экзаменах. Они должны сгодиться и в других ситуациях. Например, при нынешней. Но как бы упорно он ни старался, ему не удавалось продвинуться дальше двадцать первой. Она продолжала вновь и вновь повторяться у него в голове каждый раз, когда он пытался сосредоточиться на двадцать второй.

«Человечество, должно быть, самая самодовольная раса во вселенной, ибо кто еще станет верить, будто у Бога нет лучшего занятия, чем сидеть круглые сутки и помогать ему выпутываться из затруднительных положений?»

Мысль эта была недостойна того, кто должен был смягчиться за последние годы, но как, ах, как он желал ощутить в руках гашетку пушки, любой пушки. Они рефлекторно сжимались и расслаблялись, оставляя глубокие борозды на мягком одеяле.

Эйнт Трузензюзекс спокойно лежал на своем модифицированном шезлонге, полностью вытянув ноги и скрестив на груди стопо – и иструки в надлежащей позе "Y". Он пытался держать половину своего ума сфокусированной на корабельном экране, в то время как другая монотонно зачитывала ритуальные слова.

– Я, Тру из семейства Зен, клана Зю, улья Зекс, сим молю, чтобы я не навлек бесчестия на своих предков. Я, Тру из семейства Зен, клана Зю, улья Зекс, сим молю, чтобы в грядущее время Бедствий я мог оказать честь своей первой матери, матери клана и матери улья. Я, Тру из семейства Зен, клана…

Ата Мун и человек по имени Вульф думали совсем об ином. Они были чересчур заняты для всего прочего. А Максим Малайка, отвечавший за них за всех, тоже был занят по горло. К тому же, он был слишком напуган, чтобы иметь время для таких вещей как беспокойство. В его мысли ворвался Вульф:

– Они приблизились до расстояния в пять тысяч, сэр. При такой скорости они через пять-десять минут будут в пределах действия корпускулярного луча.

– Чуви! И прочие невыразимые! Черт подери!

Ата обеспокоенно поглядела на него:

– Неужели мы не можем попробовать увернуться от них, Максим? Я хочу сказать, капитан?

– Да, хаша, Ата. Никоим образом. Это ААннские эсминцы. Они построены так, чтобы догонять и щелкать корабли побыстрее нашего. «Славная Дырка» – каприз богача, а не военный корабль. Но она довольно-таки скоростная, шарти. По необходимости. При любом приличном расстоянии между нами во время первоначального контакта мы могли бы ускользнуть за пределы диапазона их детекторов и оторваться от них, но они сели нам на хвост прежде, чем мы узнали, кто они такие. В любом случае, их двое. От одного мы еще могли бы ускользнуть, но от двух – никогда. Не при таком расстоянии.

Ата подумала вслух:

– Разве мы не можем просто, ну, рискнуть и сдаться? Я хочу сказать, что, принимая во внимание все, этот барон казался совсем не таким уж и ужасным. Просто нетерпеливым. И мы не воюем с его народом, и вообще…

– Ндото. Мечтай. ААнны, Ата, действуют совсем не так. – Он твердо сжал губы. – В лучшем случае они… нетерпимы… к тем, кто сотрудничает с ними. А с теми, кто отказывается… Если тебе любопытно узнать подробности, спроси у Вульфа. Он пять лет пробыл в ААннском концлагере во время последнего настоящего челанксийско-ААннского конфликта. Может, есть и другие, протянувшие так же долго в одной из этих преисподних и дожившие до того, чтобы рассказать об этом. Если так, то я их не встречал.

– Капитан прав, мисс Мун. Я бы предпочел скорее выброситься в космос и лопнуть, словно глубоководная рыба, чем снова оказаться в плену у этих… – Он кивнул на экран, где продолжали свое неотвратимое движение белые точки. – Наряду с прочими пристрастиями, они большие мастера утонченных видов пыток. Очень большие. У них это, понимаете ли, своего рода вид искусства. Большинство моих шрамов не видны. Они, понимаете ли, здесь. – Он постучал себя по виску. – Если желаете услышать какие-то подробные описания…

Ата содрогнулась:

– Не надо.

– Этот Рииди кажется довольно порядочным… для ААнна, но рисковать… Если бы я мог освободить Вульфа от расчетов или себя от компьютера… тандуноно! Нет, погодите! – Он склонился над микрофоном. – Ниний ниоте! Цзе-Мэллори, социолог. И вы, жук! Кто-нибудь из вас прежде применял когда-нибудь космическое оружие? Хотя бы на тренировке?

Цзе-Мэллори в своей каюте чуть палец не сломал, спеша избавиться от ремней. А Трузензюзекс прервал свой ритуал в таком месте и в такой манере, что заслужил бы осуждение всех членов своего клана, узнай они про это.

– Вы хотите сказать, что на этой лоханке есть пушка? – закричал Цзе-Мэллори. – Какого типа? Где? Говори, меркантилист! Взрывное оружие, корпускулярные пушки, торпедные аппараты, разрывные снаряды, камни… мы с Тру управимся со всем!

– Же? Надеюсь, что так. Слушайте. За вашими каютами находится наам, хранилище. Там есть ход, он ведет в грузовой отсек. Потом по выдвижному трапу. Дойдите до конца, заблудиться там невозможно. Будьте осторожны, в той части корабля гравитации нет. Наверху вы найдете средний дискретный лазер, установленный на окружающем корабль универсальном поясе. Я сейчас подаю к нему энергию. – Он на миг замолк, пока его руки совершали манипуляции за пределами диапазона камеры.

– Он рассчитан на одного. Сожалею, философ. Но вы можете помочь ему с компьютером. Если ему не придется следить за целями и боевым экраном одновременно…

Двое «мирных» людей уже отправились в путь. Малайка мысленно прочел молитву, надеясь, что ученые не разрежут корабль, и вернулся к своим таблицам.

– Как у вас дела, Вульф?

– Они по-прежнему приближаются, сэр. Теперь не так быстро, так как мы сами набрали скорость, но все еще приближаются. Вы хотите перейти на максимум?

– Нет, нет, пока не нужно. Это наш последний вздох, если он нам понадобится. Пусть пока продолжают думать, что «Славная Дырка» – всего лишь еще один грузовоз. Я сперва хочу посмотреть, что могут сделать наши яйцеголовые с пугачом.

Яйцеголовые, о которых шла речь, с головокружительной скоростью неслись по выдвижному трапу. К счастью, им не мешал продвигаться никакой плавающий в воздухе груз. Огромная металлизированная полость была почти полностью пустой. Лениво плавали в паутине ограждений несколько ящиков, придавая бледно-зеленой пещере и ее призрачной атмосфере некоторую перспективу. Ощущение это усиливалось освещением или, точнее, отсутствием оного. Поскольку этот корабельный отсек посещали редко, за исключением прибытий и отбытий с грузовых станций, освещение было сведено к минимуму.